С.С. Аверинцев как историк культуры тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.09, кандидат наук Квитков, Геннадий Геннадьевич

• Квитков, Геннадий Геннадьевич
• кандидат наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат наук Квитков, Геннадий Геннадьевич

Оглавление

Введение

Глава 1. «Холический метод» С.С. Аверинцева. Историографические и методологические аспекты

1.1 Холические тенденции в гуманитарной мысли XX в

1.2 Холический метод в работах О. Шпенглера и А.Ф. Лосева

1.3 Теоретические и практические аспекты холического подхода в работах С.С. Аверинцева

Глава 2. Коммуникативно-диалогическая проблематика в трудах С.С. Аверинцева:научное и «инонаучное» измерения

2.1 Диалогические концепции М. Бубера и М.М. Бахтина

2.2 Коммуникативно-диалогическая концепция С.С. Аверинцева: символ, диалог, традиция

2.3 «Инонаучное» измерение диалогической проблематики: С.С. Аверинцев как общественный феномен

Заключение

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «С.С. Аверинцев как историк культуры»

Введение.

С.С. Аверинцев — выдающийся советский и российский ученый. Его труды охватывают различные области современного гуманитарного знания. Это и работы по различным проблемам истории античной, средневековой и древнерусской культуры, и многочисленные исследования по истории христианской символики, и общие теоретические работы, посвященные различным проблемам исторического и общегуманитарного познания и многое другое.

Все это позволяет говорить о подлинной междисциплинарности наследия ученого. При этом, чаще всего об Аверинцеве писали филологи и философы, соответственно рассматривая его как представителя филологических или философских наук и еще не было предпринято попыток специального рассмотрения исторических взглядов ученого, реконструируемых из специфически исторической проблематики его трудов.

Между тем, наследие С.С. Аверинцева содержит ряд актуальных для современного исторического знания методологических идей. К таким идеям можно отнести проблематику целостного или «холического» подхода к изучению истории культуры и проблематику исторического познания как диалога культур. Притом, содержательные особенности наследия ученого обусловили специфическое восприятие его в отечественной научной и общественной мысли как «культового»1 и обладающего выходящей за пределы академического контекста общекультурной значимостью. Все это позволяет говорить о необходимости комплексного обобщающего историографического исследования, посвященного исторической методологии С.С. Аверинцева, ее идейно-теоретическим истокам, ключевым теоретическим и практическим аспектам и восприятию ее в отечественной гуманитарной мысли.

«Кто он? Классический филолог, философ культуры, исследователь религиозно-богословской проблематики, представитель общей герменевтики, поэт? Невозможно

л

однозначно ответить на эти вопросы» . С.С. Аверинцев, будучи одним из ярчайших деятелей позднесоветской гуманитарной научной среды, остается при этом, возможно, самым необычным и даже загадочным ее представителем. Исследователь его творчества неизбежно сталкивается с рядом проблем, обусловленных и характером самого наследия этого ученого, и особенностями восприятия его творчества в научном мире, и парадоксальностью самой его личности; цитированный фрагмент отражает лишь одну из таких проблем. Его научные труды в 60-70 гг. снискали ему популярность, совершенно нехарактерную для кабинетного

'Береловнч А. О культе личности и его последствиях // Новое литературное обозрение. 2005. .№76. С.39-44.

2Горскнй В. Читая С.С. Аверннцсва: Киевская Русь как феномен религиозно-философской культуры //

Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - К.: 2005. - С. 280-281

ученого (по выражению Д. Прнгова, «прямо-таки недолжную для его профессии»3), которая была не просто всеобщим признанием, а граничила уже с культом. В восприятии советского интеллектуального сообщества вокруг Аверинцева сложился целый миф4 и общие черты этого «историографического мифа» могут быть отчетливо выделены на материале отечественной литературы. При этом с конца 80х гг. Аверинцев в значительной степени отдаляется от собственно научной деятельности и начинает работать совсем в других жанрах

- политической публицистике и христианской проповеди; на это же время приходится и его работа в качестве депутата Верховного совета СССР. Будучи культовой в гуманитарной научной среде фигурой, он, тем не менее, не создал своей научной школы (ни институционально оформленной, ни негласной) и в отечественной литературе мы не найдем упоминания о людях, которые могли бы назвать его своим непосредственным учителем -тем парадоксальнее статус «учителя поколения», которым наделяла Аверинцева советская гуманитарная интеллигенция. При всем этом, количество научных работ об Аверинцеве невелико, число критических работ среди них, на наш взгляд, недостаточно, а больших обобщающих исследований среди них нет вовсе.

Как видно даже из этого небольшого перечисления практически наугад взятых фактов, связанных с его личностью и творчеством, мы вряд ли сможем перейти к какому-либо анализу «феномена Аверинцева», если не дадим хотя бы простого описания проблем, возникающих вокруг самого этого феномена и вокруг восприятия его в отечественной историографии и общественном сознании. Существующая литература об Аверинцеве если и не дает исчерпывающего их разрешения, то во всяком случае очерчивает проблемное поле «феномена Аверинцева», а зачастую, сама его создает, поэтому пользоваться имеющимися по этому поводу соображениями можно и нужно.

Первая такая проблемная черта творчества Аверинцева с достаточной ясностью выражена в цитированном выше высказывании В. Горского - это широта предметного поля работ С.А., совершенно исключающая возможность провести его по какому-либо «ведомству» среди гуманитарных наук. Вопрос о том, какая же дисциплина отражала научные интересы Аверинцева полнее всего, и соответственно - как могло бы называться предполагаемое исследование о нем — «Аверинцев как филолог», «Аверинцев как философ» (в свою очередь

- как философ чего?), «Аверинцев как историк (опять-таки - историк чего?) - задавался в отечественной литературе не раз и не два, и Горский в своем недоумении не одинок. А. Доброхотов в статье, озаглавленной все же «Аверинцев как философ культуры» как бы

3 См. Прнгов Д. Культурная вменяемость. http://polit.ru/article/2005/02/I8/pavlovsky/

4 О ситуации «культа» и «мифа» вокруг Аверинцева см.Береловнч А. О культе личности и его последствиях // Новое лит. обозрение - 2005. - №76 и Новикова М. С.С.Аверинцев. Мифы и миссия // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. К.: 2005.

извиняется перед С.А., за эту чересчур определенную номинацию, которая скорее всего вызвала бы у самого Аверинцева «вежливый протест»5. В свою очередь, О. Седакова практически в тех же выражениях, что и Горский формулирует вопрос о «жанрово-дисцнплинарной» природе творчества С.А.: «что это: философия культуры? традиционная филология? общая герменевтика? культурная морфология? особый род богословия или, наконец, поэзия в новой, дискурсивной форме?»6. Очевидно, что подобного рода затруднения вызваны отнюдь не просто разнообразием тем, на которые писал Аверинцев -широта научных интересов для ученого - обычное дело. Видимо, какая-то важная характеристика аверинцевской мысли выражена в этой проблеме «дисциплинарного» определения его творчества и ее нельзя решить простой ссылкой на «междисциплинарный» характер его работ, тем более, что та же О. Седакова видит в этом «его радикальную актуальность - не только в отечественной, но и в европейской ситуации»7

Еще одна проблема, отчасти связанная с предыдущей, и во многом определяющая трудности методологического анализа, состоит в особом характере самого наследия ученого. Дело во-первых в том, что почти все его работы чрезвычайно малы по объему. За всю научную карьеру у Аверинцева вышли всего две монографии - «Плутарх и античная биография» (1973) и «Поэтика ранневизантийской литературы» (1977, далее - «Поэтика») по материалам кандидатской и докторской диссертации соответственно. Основная же масса его работ представляет из себя крайне сжатые по объему журнальные статьи. Впрочем, даже «Поэтика» по структуре напоминает не цельное монографическое исследование, а сборник объединенных общей тематикой очерков, и мы можем сделать вывод, что так она скорее всего и писалась, учитывая что в ее основу лег курс лекций по византийской культуре,

о

прочитанный Аверинцевым в 69-71 гг. на историческом факультете МГУ . Даже беглого взгляда на аверинцевскую библиографию9 достаточно чтобы заметить - объем самых крупных его работ за исключением упомянутых монографий почти никогда не превышает 20-30 страниц. Статья «К уяснению смысла надписи над котаой центральной апсиды Софии Киевской», фигурирующая в литературе как «программная»10 в первом издании насчитывает 24 страницы, «Греческая литература и ближневосточная словесность», которую О. Седакова называет великим открытием Аверинцева, читательским потрясением,

Доброхотов А. Аверинцев как философ культуры.

^Utp://ww^v.intelros.ruУintelros/re¡t¡ng/rcyting_09/material_sofiy/5077-avcrincev-kak-fiIosof-kultury.html

6 Седакова О. Слово Аверинцева// Континент. -2004. — №119. - С. 28

7 Там же. С. 28

8Седакова О. Сергей Сергеевич Аверинцев: к творческому портрету ученого // Сергей Сергеевич Аверинцев, 1937-2004. М.: Наука, 2005. (Материалы к биобиблиографии ученых. Литература и язык; Вып. 29) С. 17

9 В 2005г. в сборнике «Российская академия наук. Материалы к биобиблиографии ученых» вышла полная библиография его работ.

10 см. Православная миссионерская энциклопедия http://antimodern.wordpress.com/2009/05/16/averintsev/

меняющим «само восприятие реальности»11 - 28 страниц. Эта же библиография показывает,

что наиболее характерным для Аверинцева жанром в 60-80е гг. была энциклопедическая или

словарная статья, сама собой подразумевающая максимальный объем информации в

минимальном объеме текста: почти каждый год за период с 1961 по 1990 гг. Аверинцев

публикует значительное количество таких статей в различных справочных изданиях -

«Философском словаре», «Мифологическом словаре», знаменитой «Философской

энциклопедии»12 и д.р.

Такая любовь Аверинцева к «малым формам» возможно и не стала бы предметом

проблематизации, если бы не смыкалась с еще одной проблемой, из нее вытекающей. Речь о

том, что такая сжатость текста оставляет в случае Аверинцева очень мало места для

теоретико-методологических построений, и действительно, в большей части своих работ он

не дает методологического аппарата, и тем ценнее для нашего анализа те случаи, когда он

все же дает его. Дело, однако, обстоит сложнее, чем как если бы Аверинцев просто

предпочитал эмпирические исследования теоретическим. Как пишет В. Махлин, «у

Аверинцева мы почти не найдем как раз того, что мы привыкли искать и находить у

традиционно "великих" ученых, мыслителей и т.п. — "идей", "теорий", .... Лосев, Шпенглер

или Бахтин, как к ним ни относиться, — авторы громадных теоретических синтезов;

Аверинцев ... — другой по самому типу мысли. В чем-то это новое качество мысли —

11

филологической, философской и иной» . Формула «не концепции, но тексты и голоса», выведенная самим Аверинцевым в предисловии к книге «Поэты» почти рефреном повторяется в литературе применительно к самому Аверинцеву. Для методологического исследования о нем это в первую очередь означает, что нам не удастся создать какой-либо стройной концепции его творчества, не концептуализировав прежде эту принципиальную «неконцептуалыюсть» аверинцевской мысли.

Наконец, еще одна проблема, а точнее целый комплекс проблем, связан с историографическим осмыслением творчества Аверинцева, и шире - с восприятием Аверинцева российским интеллектуальным сообществом в целом.

Во-первых, мы имеем дело с простым количественным недостатком текстов, посвященных Аверинцеву. Если например, как отмечает исследовательница14, современная бахтинистика (тоже небезынтересный штрих - возможность выделить целую область

11 Седакова О. Сергей Сергеевич Аверинцев: к творческому портрету ученого ... С. 18-19

,20 значении энциклопедии в интеллектуальной жизни того времени и роли Аверинцева в этом ко!ггексте см.

Ю. Попов. Статьи С.С. Аверинцева и судьба энциклопедии в России // Личность и традиция ... С. 244-254

13 Махлин В. Возраст речи. Подступы к явлению Аверинцева II Вопросы литературы. 2006.№З.С.84-85

14 Романовская Л.М. Текст М.М.Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» как факт гуманитарной культуры XX века. Диссертация на соискание ученой степени канд. ист. наук Томск, 1999.

научных исследований вокруг творчества одного-единственного ученого; говорить же по аналогии о «современном аверинцеведении» не приходится) носит поистине мировой характер, то исследователь творчества Аверинцева находится в совершенно иной историографической ситуации.

Если говорить о чисто количественном аспекте, то на данный момент литература об Аверинцеве насчитывает около 200 публикаций - в это число входят, во-первых, 143 работы, названные в библиографии, вышедшей в 2005 г. в серии «Материалы к биобиблиографии ученых», во-вторых, материалы проводившихся по крайней мере дважды, в 2005 и 2008 гг. «Аверинцевских чтений», в третьих - отдельные работы, как научные, публикуемые начиная с 2005-2006 гг. например в таких журналах, как «Вопросы литературы» и «Новое литературное обозрение», так и публицистические, опубликованные в том числе в блогах и других интернет-ресурсах. Из монографических исследований, так или иначе касающихся Аверинцева, можно назвать книгу Н.С. Автономовой «Открытая структура», вышедшую в 2009 г. и посвященную в основном другим авторам, но отводящую определенное место в авторской концепции и Аверинцеву. Это количество кажется не таким уж малым, однако следует учесть характер этого «корпуса». Очень значительную его часть составляют различного рода справочные издания - словарные, энциклопедические статьи, биографические материалы в сериях «Профессора МГУ», «Кто есть кто в РГГУ» и т.д., и их переиздания, то есть работы, несущие сугубо информативную функцию, в силу которого они не включены в дальнейшее рассмотрение. Кроме них мы можем выделить еще две группы работ об Аверинцеве. Первую группу составляют публицистические работы, которые не касаются деталей научного творчества Аверинцева, а затрагивают, в основном, проблемы оценки его общественной деятельности, места в научной и общественной жизни России, часто в негативных тонах. В эту категорию работ входят не только журнальные статьи, но и произведения различных сетевых деятелей, блогеров и т.д., например Д. Галковского, К. Крылова и др. Наконец, вторую группу составляют работы, которые можно условно назвать «концептуальными». Эти статьи и доклады написаны академическими учеными, такими как О. Седакова, В. Махлнн, К. Сигов, А. Доброхотов, Н. Автономова и др. Такие работы касаются ключевых характеристик аверинцевской мысли и круг затрагиваемых ими проблем достаточно широк, поэтому именно эта группа работ претендует на наиболее глубокий анализ творчества Аверинцева, но вместе с тем во многом и создает тот проблемный характер сложившейся вокруг него историографической ситуации, который мы пытаемся здесь отразить. В чем состоит эта проблемность?

Во-первых, к историографической ситуации вокруг Аверинцева как нельзя лучше подходят его же собственные слова, сказанные по аналогичному поводу в статье о Хейзинге:

«Все эти книги и статьи характеризуются более или менее адекватной и одновременно слишком «имманентной», недостаточно критической точкой зрения, которая возникает всякий раз, когда исследователь сам находится внутри той же духовной среды и той же историко-культурной ситуации, что и исследуемый мыслитель»15. Действительно, значительная часть пишущих об Аверинцеве - либо его ближайшие друзья и коллеги, либо «младшие современники», но так или иначе - люди его круга, не склонные в восприятии его творчества ни к какому «пафосу дистанции», что вкупе с культовым статусом Аверинцева в этой среде порождает неизбежную односторонность всего написанного и сказанного о нем. Практически все работы об Аверинцеве, написанные в этой среде, носят не критический, а напротив - апологетический характер, причем зачастую такая апология вообще не учитывает возможность критического взгляда, и становится таким образом тотальной, абсолютной. Именно в литературе этой группы сложился устойчивый образ Аверинцева, для которого характерен ряд черт, с завидным постоянством раскрываемых этими авторами, и который мы назвали выше «историографическим мифом». Критический же подход, на наш взгляд, недостаточно представлен в отечественной литературе. Доказать этот тезис мы надеемся при помощи краткого обзора имеющейся литературы.

Одним из ключевых для историографии Аверинцева авторов является Ольга Седакова. Это младшая современница Аверинцева (род. 1947), испытавшая по ее собственному признанию очень большое влияние его личности и трудов. Что позволяет говорить о ее ключевом характере в указанном контексте? Во-первых, это наиболее постоянный и последовательный интерпретатор Аверинцева - за период с 1997 по 2007 гг. ею было опубликовано по меньшей мере шесть работ о нем, в которых разные стороны творчества ученого рассматриваются с единых позиций, обобщенно охарактеризовать которые можно как «христианский гуманизм». Во-вторых, что более важно, для определенной историографической традиции тексты Седаковой являются в известной степени системообразующими. О чем идет речь? Дело в том, что из всего написанного вокруг Аверинцева мы можем достаточно четко выделить группу авторов, интерпретирующих Аверинцева именно как христианского мыслителя, и говорить таким образом о христианской традиции в историографии творчества ученого. Наиболее полное представление о текстах, созданных в русле этой традиции может дать сборник «Личность и традиция. Аверинцевские чтения», вышедший в 2005 г. и состоящий преимущественно из работ, написанных с позиций христианского гуманизма. Все эти тексты имеют ряд общих черт, из которых в первую очередь мы должны отметить такие, как явный апологетический пафос и повышенное внимание к «инонаучным» характеристикам личности и творчества Аверинцева по

15Аверинцев С. Культурология Йохана Хейзинги // Вопросы философии - 1969-№3.-С.169

сравнению с научными. Но наиболее интересна здесь роль О.Седаковой в формировании этой историографической традиции. По сути дела, именно «хрестоматийные» работы Седаковой об Аверинцеве заложили в литературе христианский образ ученого, который воспроизводится в текстах упомянутой традиции, иногда почти дословно16; конечно, невозможно утверждать, будто все, что говорится в этих текстах, заимствовано из работ Седаковой, однако, как мы увидим ниже, содержащиеся в них интерпретации так или иначе находятся в кругу тем, образов и проблем, которые мы видим у О.Седаковой. Мы, таким образом, рассматриваем ее работы двояко — как собственно опыт интерпретации феномена Аверинцева и как наиболее полное выражение взглядов, характерных для определенной историографической традиции.

Важнейшими мотивами работ Седаковой об Аверинцеве являются язык, адресность и традиция. Как мы увидим ниже, все эти концепты являются различными сторонами целостного образа ученого; все же, для удобства изложения мы рискнем рассмотреть их сначала по отдельности.

Итак, одной из ключевых особенностей Аверинцева как ученого является его особый язык

(одна из работ Седаковой так и называется - «Слово Аверинцева), причем этот язык

приобретает концептуальную, содержательную значимость, выходя за пределы чисто

стилистических проблем и переходя в плоскость метода: «У этого метода нет простой

разгадки, которая обычно содержится в самом названии очередной «школы»: структурализм,

формализм, социологизм, деструктивизм. У него нет терминологического инструментария,

по которому мы сразу узнаем партийность исследователя. У него нет формализованной

процедуры работы с текстом, которой можно обучить и затем «применять» к новым

предметам. У него нет ключевых слов, таких, как «диалог», «полифония» и т. п. У него есть 11

язык» (курсив О.С.). Язык, по Седаковой, был тем, что резко отличало речь Аверинцева от речи «мучительно косноязычного» времени. Подразумевается, что господствовавший в 60-70 гг. в общественных науках официальный дискурс со своими бессодержательными идеологическими штампами совершенно исключал какой-либо разговор по существу, а Аверинцев на своем «абсолютно несоветском» языке смог этот разговор начать; кроме того, говорить несоветским языком о таких предметах, как например христианская символика, означало попросту говорить языком, адекватным предмету.

«Слово Аверинцева» имеет и еще одну важнейшую черту - оно адресно, то есть имеет в виду реципиента, или собеседника, по выражению самого Аверинцева. «Центр, на котором держится подвижное равновесие его работ ... можно увидеть в осознанно публичном

16 Ср. например приведенные выше высказывания О.Седаковой и В.Горского

17 Седакова О. Рассуждение о методе // Новое лит. обозрение - 1997. - №27. - С. 182

характере этой речи, в ее обращенности, изначальной адресованное™. Обращение, адресат,

1 Я

читатель присутствует в самом строе аверинцевской фразы ...» .По Седаковой все эти черты аверинцевского языка выходят за рамки проблем индивидуального стиля, сообщая напротив радикальную новизну и актуальность его творчеству. Диалогический язык Аверинцева - это «находка себя как себя для Другого», «словесный жест собеседования, приветливого и стройного общения с Другим как со «своим»; он создает или создавал новую для гуманитарных наук ХХв. ситуацию - ситуацию общения. Благодаря этому адресному характеру, творчество Аверинцева получает возможность сообщать не просто научные истины, но универсальные смыслы культуры, в том числе нравственные и экзистенциальные. Так или иначе, аверинцевские труды - это «возрождение содержательного общения - точнее, самой его возможности, в которой было отказано, кажется, всеми обстоятельствами». Какими обстоятельствами? В первую очередь, конечно, имеются в виду претензии со стороны тоталитарного государства контролировать духовную жизнь своих подданных, но не только это. В этом отношении диалогическая позиция Аверинцева противостоит не только безапелляционному языку официальной идеологии, но и «безадресному», сциентистски понимаемому позитивистскому знанию. «То, что Аверинцев заговорил с людьми, к людям (к «своим» и еще более - к тем, кто могут стать «своими») - это перелом инерции, который можно вполне оценить только на фоне всеобщего состояния гуманитарного творчества. Вероятно, холод советской бесчеловечности способствовал этой странной, ненаучной находке: находке себя как себя для другого. И, конечно, слово, сказанное с этой позиции, не могло не оказаться новым»19.

Следующая важная, и возможно, центральная в концепции Седаковой идея - идея традиции, причем присутствует она в двух плоскостях: одна связана через рассмотренные выше концепты с идеей культурного возрождения в условиях «холода советской бесчеловечности», другая - методологическая, более того - это почти единственный случай, когда Седакова говорит о собственно методе Аверинцева. Для Седаковой, впрочем, эти два измерения неотделимы друг от друга. Итак, что такое применительно к Аверинцеву традиция как метод? Аверинцевский метод, по Седаковой, дедуктивен, и эта дедуктивность заключается в том, что исследуя любой культурный символ, мысль Аверинцева исходит из неких более общих начал, чем те, что предполагаются предметом. Это означает, что любой, даже самый частный феномен культуры оказывается у Аверинцева вписанным в широчайший контекст генеалогических и смысловых связей и восходит таким образом к наиболее общим культурным основаниям. Одним из ярких примеров такого исследования

18 Там же. С. 183

19 Там же. С. 185

может быть «Греческая литературы и ближневосточная словесность», где «исходной точкой для создания воистину космического образа двух традиций стала техника словесного повествования»20. Истоки же этого метода лежат в изначальном «герменевтическом» видении истории культуры не как просто последовательной смены форм и содержаний, но как живой и действующей традиции, связывающей самые отдаленные эпохи. Только таким образом становится возможным аверинцевский метод описания культуры как целого, пронизанного закономерными взаимосвязями между явлениями разных ее уровней, метод, который «по недоразумению порой отождествляют с методом О.Шпенглера»21, которому «обучают только в утопической Касталии Германа Гессе», и который позволяет Аверинцеву «осуществлять анализы (точнее, акты понимания) такой тонкости, который другим методам недоступен»22. Седакова определяет этот метод как метод анализа «в большом контексте».

С другим измерением «традиции» применительно к Аверинцеву дело обстоит чуть сложнее. В сущности, именно вокруг этой идеи строится вся концепция Седаковой, поэтому нам придется остановиться на этом вопросе чуть более подробно. Беспрецедентная значимость Аверинцева для русской культуры, по Седаковой, состоит в том, что в нем эта культура получила свое возрождение и обновление. Предполагается, что последней эпохой полноценной культурной традиции, «свободного русского слова» был Серебряный век, а Аверннцев, выросший в семье дореволюционных интеллигентов не просто заново открыл эту традицию, но являлся как бы ее легитимным представителем. Таким образом, культурное подвижничество Аверинцева, его просветительская миссия обусловлены его положением наследника русской культурной традиции, прерванной советским государством, и задачей ее возрождения. Притом, в силу коммуникативного характера аверинцевского знания, это возрождение представляет собой не просто изложение ключевых смыслов традиции в «послекатастрофическом мире», это диалог Аверинцева с традицией: «Аверинцев пришел в одичавшее советское общество с огромным наследием Серебряного века, знакомого ему по-домашнему, обдуманного, выверенного. Но он не просто извлек эти сокровища из забвения и поделился ими с обнищавшим современником. Он ответил Серебряному веку, последней эпохе свободного русского слова ... самым полным, стереоскопическим ответом Серебряному веку — и, соответственно, всей традиции свободной российской культуры, которая на нем и оборвалась, — мне представляется слово Аверинцева. Совесть, и трезвость, и терпение, и окончательное освобождение от российского изоляционизма, и внимание к другому — вот «последние правды», которыми Аверинцев, наследник гонимой культуры и

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Квитков, Геннадий Геннадьевич, 2013 год

II. Литература

47. «Аверинцев, Сергей Сергеевич». Антимодернизм.ру. Православная миссионерская энциклопедия, http://antimodern.wordpress.com/2009/05/16/averintsev/

48. Автономова Н.С. Открытая структура. - М. - 2009. - 503 с.

49. Афанасьева Т. «Наивный вопрос» С. Аверинцева // Мол. коммунист. - 1974. - № 3. -С.82-89

50. Барт Р. Избранные работы: Семиотика: Поэтика. М.: Прогресс, 1989

51. Баумейстер А. Православный мыслитель в контексте европейской культуры: «напряженные противочувствия» С. Аверинцева // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - Киев: 2005. С. 318-333

52. Берелович А. О культе личности и его последствиях // Новое лит. обозрение - 2005. -№76. - С.39-44

53. Берелович А. Семидесятые годы XX века: реплика в дискуссии // Мониторинг общественного мнения. 2003. № 4(66). С. 59—65.

54. Бочаров С. Аверинцев в нашей истории // Вопросы литературы. - 2004. - № 6. - С. 1924

55.Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: М.: Прогресс, 1988.-704 с.

56. Гальцева Р., Роднянская И. К портрету восходящей культуры: [Рец. на кн.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. 1977] // Новый мир. - 1978. - № 12. - С. 266-271

57. Гаспаров М.Л. Записи и выписки. - М.: Новое литературное обозрение, 2000. - 416 с

58. Гаспаров M.JI. История литературы как творчество и исследование: случай Бахтина / M.JI. Гаспаров // Русская литература в XX-XXI вв.: проблемы методологии и теории изучения: Материалы международной научной конференции. - М. - 2004. - С. 8

59. Гаспаров M.JI. М.М. Бахтин в русской культуре XX века // М.М.Бахтин: pro et contra. Творчество и наследие М.Бахтина в контексте мировой культуры. Т.2. - СПб., 2002. С. 35-37

60. Гаспаров M.JI. Памяти Сергея Аверинцева (1937-2004) // Вестн. древ, истории. - 2004.

- № 4. - С. 225-226

61. Гессе Г. Игра в бисер. - М. - 2004. - 446 с.

62. Горский В. Читая С.С. Аверинцева: Киевская Русь как феномен религиозно-философской культуры // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - Киев: 2005.

- С. 280-295

63.Гуревич А. Я. Сергей Сергеевич Аверинцев (1937-2004) // Одиссей. Человек в истории. 2004: Рыцарство: реальность и воображение. - М. - 2004. - С. 504

64. Дмитриев А., Кукулин И. Майофис М. «Занимательный М.Л. Гаспаров: академик-еретик» // Новое лит. обозрение. - 2005. - № 3. С. 170-178

65. Доброхотов А.Л. Аверинцев как философ культуры. http://wmv.intelros.ru/intelros/reiting/reyting 09/material sofív/5077-averincev-kak-filosof-kultury.html

66. Доброхотов А.Л. Избранное. - М. - 2008. - 472 с.

67. Егошина О. Мир как школа // Театр. Жизнь. - 1988. - № 6. - С. 8-9

68. Зелинский В. Благодарение памяти // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. -Киев: 2005. - С. 226-239

69. Зубов А. Ключ к древней культуре [Рец. на кн.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. 1977] // Знание - сила, 1980. - №12 - С.33

70. Кантор В. Перед лицом русской истории XX столетия (Сергей Аверинцев и Вячеслав Иванов) // Вопросы литературы. - 2003. - № 4. -С. 331-343

71. Кнабе Г. Об Аверинцеве // Вопр. Лит. - 2004. - № 6. - С. 34-37

72. Крёбер А. Стиль и цивилизации // Избранное. Природа культуры. М. - 2004. - С. 861

73. Лихачев Д.С. [Отзыв на работу С.С. Аверинцева «Ранневизантийская поэтика»] // Прошлое - будущему. Ст. и очерки. - Л. - 1985. - С. 350-359

74. Лихачев Д.С. Прошлое - будущему. Статьи и очерки. - Л. - 1985. - 575 с.

75. Лотман Ю. О «воскреснувшей эллинской речи» // Вопросы литературы - 1977. - № 4 -С. 215-217

76. Любарский Я. Византийская литература в кратком изложении: [Рец. на кн.: История Византии. В 3 т. 1967] // Вопросы литературы - 1968. - № 10. - С. 222-226

77. Малахов В. К характеристике стиля С.С. Аверинцева: артикуляция нюанса //Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - Киев: 2005. - С. 295-306

78. Мальчукова Т. Традиции и новаторство в истории европейской литературы: (к истолкованию концепции С.С. Аверинцева) // Традиции в контексте русской культуры: Сб. ст. и материалов. - Череповец. - 1993. - Ч. 1. - С. 24-29

79. Мамардашвили М. Очерк современной европейской философии. - Спб. - 2012. - 608 с.

80. Махлин В. Возраст речи. Подступы к явлению Аверинцева // Вопросы литературы. -2006.-№3.-С. 43-86

81. Меерсон-Аксенов М. Сергей Аверинцев: проповедь христианской человечности // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. Киев: 2005. С. 280-281

82. Мельникова Ю.В. История и миф в антиковедных трудах А.Ф. Лосева : дис. ... канд. ист. наук : 07.00.09 / Ю.В. Мельникова; ТГУ. - Томск, 2005.

83. Мкртчян Л. Видел ли Нарекаци море? // Лит. Армения. - 1986. - № 4. - С. 94-99

84. Новикова М. С.С.Аверинцев. Мифы и миссия // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. Киев: 2005. - С. 276-273

85. От редакции // Диалог. Карнавал. Хронотоп. - 1992. - № 1. - С. 7.

86. Померанц Г. Встречи с Бубером. Вступ. статья // Бубер М. Два образа веры. - М. -1999.-С. 5-23

87. Пригов Д. Культурная вменяемость, http://polit.ru/article/2005/02/18/pavlovsky/

88. Рашковский Е.Б. «Иго свободы твоей»: Заметки о творчестве С.С. Аверинцева // Азия и Африка сегодня. - 1990. - № 3. - С. 42-43

89. Романовская Л.М. Текст М.М.Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» как факт гуманитарной культуры XX века. Диссертация на соискание ученой степени канд. ист. наук Томск, 1999.

90. Свасьян К.А. Вступ.статья // Шпенглер О. Закат Европы. - М. - 1998. С. 5-120

91. Седакова О. Воспитание разума// Континент. - 2005. - С. 412-422

92. Седакова О. Рассуждение о методе // Новое лит. обозрение - 1997. -№27. - С. 177-190

93. Седакова О. Сергей Сергеевич Аверинцев. Апология рационального. «Континент» -2008.-№135.-С.372-385

94. Седакова О. Сергей Сергеевич Аверинцев: к творческому портрету ученого // Сергей Сергеевич Аверинцев, 1937-2004. М.: Наука, 2005. (Материалы к биобиблиографии ученых. Литература и язык; Вып. 29). С. 6-72

95. Седакова О. Слово Аверинцева // Континент. - 2004. - №119. _ С. 300-309

96. Сергей Сергеевич Аверинцев, 1937-2004 / Сост.: Аверинцева Н.П. и др. - М.: Наука, 2005. - 170 с. - (Материалы к биобиблиографии ученых. Литература и язык; Вып.29).

97. Серебряная О. Ясный Гаспаров. // Октябрь. - 2010. - № 5. - С. 151-155

98. Сигов К. Архипелаг Аверинцева (к осмыслению эпохи «постатеизма»): Послесловие // Аверинцев С.С. София-логос: Словарь. - Киев - 2006. - С. 859-869

99. Сигов К. Эсхатологический горизонт Сергея Аверинцева // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. Киев: 2005 С. 255-267

100. Тахо-Годи A.A. Вступ. статья // История античной эстетики. Ранняя классика. - М. -2000.- С. 16-17

101. Ткачук М. Образ патристики в творчестве С.С. Аверинцева // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - Киев: 2005. - С. 306-318

102. Турбин В. Босфор, Евфрат и Москва-река // Новый мир. - 1986. - № 12. - С. 240-244

103. Удальцова 3. [Рец. на кн.: Аверинцев С.С. Поэтика ранневизантийской литературы. 1977] // Византийский временник. - М. - 1983. - Т. 44. - С. 229-231

104. Ю. Попов. Статьи С.С. Аверинцева и судьба энциклопедии в России // Личность и традиция: Аверинцевские чтения. - Киев: 2005. - С. 244-254