Социалистические и социал-демократические партии в политической палитре Восточной Европы, 1944 - 1948 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, доктор исторических наук Волокитина, Татьяна Викторовна

• Волокитина, Татьяна Викторовна
• доктор исторических наук
• 1997

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социалистические и социал-демократические партии в политической палитре Восточной Европы, 1944 - 1948 гг.»

Политические события внах Восточной Европы на рубеже 8090-х годов, положив конец авторитарно-тоталитарным режимам, фактически завершили определенный исторический этап развития региона. В условиях перехода от прежних политических режимов к демократии популярность социалистических идей как определенного антипода идее коммунистической внах региона значительно возросла. Активное возрождение многих идеологических концепций тех сил, которые исчезли с политической сцены внах Восточной Европы вскоре после войны, стимулирует изучение этих концепций, как и анализ комплекса внешних и внутренних факторов, обусловивших победу в регионе в 1948 г. коммунистической альтернативы. Данное исследование посвящено восточноевропейской социал-демократии, ее истории, начиная со второй половины 40-х годов и вплоть до объединения с коммунистическими партиями.

Актуальность решения этой задачи обусловлена, с нашей точки зрения, двумя объективными обстоятельствами. Во-первых, существенным изменением источниковой базы исследования, связанным с рассекречиванием значительного количества документов российских архивов, предпринятым в начале 90-х годов. Введение в научный оборот оригинальных источников открывает возможность расширить диапазон научных исследований, преодолеть идеологизированный подход к трактовке многих вопросов новейшей истории, отказаться от господствовавших длительное время в науке мифов и представить на основе конкретных фактов те реалии, которые имели место в развитии стран Восточной Европы в первые послевоенные годы. Во-вторых, - необходимость противопоставить объективное исследование проблемы тому "новому прочтению" истории, за которым подчас скрывается примитивный пересмотр старых взглядов и концепций, идущий в русле простой замены оценочных знаков на противоположные в угоду новой политической конъюнктуре. Говорим об этом потому, что, к сожалению, подобные явления имеют место как в отечественной историографии, так и в национальных историографиях стран Восточной Европы.

Изучение истории восточноевропейской социал-демократии в послевоенные годы позволяет проанализировать и проследить судьбу одной из альтернатив общественного развития стран региона, которая существовала и находила поддержку определенной части общества, определить роль и место социалистических и социал-демократических партий в политической палитре Восточной Европы, показать участие этих партий в процессе восстановления Социалистического Интернационала, вскрыть причины раскола социалистического движения в Европе.

Научная актуальность предпринятого исследования в значительной мере обусловлена степенью освещенности указанной проблематики в исторической литературе. В отечественной историографии проблематика социал-демократии стоит в ряду относительно малоизученных и прежде всего потому, что долгое время находилась на периферии внимания ученых. Главная причина, на наш взгляд, заключалась в том, что в центре изучения рабочего движения находились коммунистические партии, их программы, социальный состав, деятельность. Другая, социалистическая, "ветвь" рабочего движения занимала явно подчиненное положение и рассматривалась, скорее, как объект внимания и приложения сил коммунистов в целях идеологического "перевоспитания", то есть через призму готовности или неготовности перейти на позиции марксизма-ленинизма. В силу этого в нашей историографии основной акцент делался на объединительном процессе истории создания единых рабочих партий, воспринявших марксистско-ленинскую идеологию. Само объединение трактовалось как сугубо положительный момент, как преодоление раскола рабочего движения, разрыв с реформизмом, который, в свою очередь, однозначно оценивался как разновидность ревизионизма с акцентацией на его противостояние научному коммунизму. Эта точка зрения была единственной, и правильность ее на ставилась под сомнение1.

Внимание ученых к функционированию коалиционной системы власти, воплотившейся в странах Восточной Европы в деятельности народных, национальных и отечественных фронтов, определило необходимость рассмотрения комплекса вопросов, связанных с партиями-партнерами по коалициям. Однако и здесь долгие годы господствовал подход к фронтам как к коммуноцентристской по сути своей системе. Естественно, что это мешало объективному анализу места и роли некоммунистических партий. По большому счету такой подход проистекал из центральной политико-методологической посылки, основанной на теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, с которым связывался период народной демократии в странах Восточной Европы. В свою очередь, это рождало строго детерминированную трактовку истории политических партий, в том числе социалистических и социал-демократических2.

На рубеже 60-70-х годов в советской исторической науке начала "прорастать" тенденция, связанная с готовностью отдельных историков (в первую очередь исследователей советского периода) наметить новые подходы к изучению истории России, в частности, Октябрьской революции. С новаторскими идеями альтернативности исторического развития в революционную эпоху выступил П. В. Волобуев. И хотя в законченном виде его концепция была обнародована лишь в 1987 г.3, но уже задолго до этого размышления "новопрочтенцев" фактически подготовили появление новых ракурсов исторических исследований и в сфере славистики и балканистики. Историки-слависты и балканисты обратились к анализу альтернативных программ послевоенного восстановления и развития стран Восточной Европы, исходивших от партнеров коммунистов по национальным фронтам, попытались определить роль и место программных разработок различных политических партий в компромиссных документах общенационального характера4. Занимавшие свою определенную "нишу" в политической палитре стран Восточной Европы социалистические и социал-демократические партии, естественно, не были при этом обойдены вниманием.

С изменением ситуации в отечественных архивах в начале 90-х годов перед исследователями открылась возможность исследовать проблему альтернативности общественно-политического развития стран Восточной Европы на основе нового корпуса материалов и документов, связав ее с изучением воздействия внешнего, в первую очередь, советского фактора. В первой и пока единственной в отечественной исторической науке монографии, посвященной этим сюжетам5, диссертантке принадлежит раздел о судьбе социалистической альтернативы в странах региона.

В целом изучение проблематики восточноевропейской социал-демократии после второй мировой войны в отечественной историографии остается малоактивным. Это относится как к фактической истории, так и к осмыслению места и роли социал-демократии среди других политических партий послевоенной Восточной Европы. По-прежнему доминирует страноведческий подход, но при этом и таких исследований крайне мало. Одна из последних работ — монография Я. Я. Гришина "Политический поворот в Польше 1948 г."6. Строя исследование на польских материалах, прежде всего из бывшего Архива ЦК ПОРП (ныне Архив Акт Новых), автор констатирует дискуссионный характер ряда вопросов, связанных с объединительным съездом ППС и ППР: что произошло на съезде, чем он стал для польского рабочего движения, можно ли было избежать сталинизма и пр. - и излагает позицию по этим вопросам ведущих польских исследователей. Однако почему-то ограничивается этим и, к сожалению, отказывается от изложения собственных оценок.

Весьма краткий обзор скромного числа работ отечественных исследователей нельзя не сопроводить констатацией, что и советская, и российская историография не содержат работ сравнительно-исторического или регионального плана, позволявших сопоставить процессы, развивавшиеся в социалистических и социал-демократических партиях в исследуемый период.

Национальные историографии стран Восточной Европы значительно более богаты работами, посвященными социал-демократии и написанными на основе документов из национальных архивов. В них можно найти обилие конкретного материала, рисующего характер и динамику развития социалистических и социал-демократических партий, их взаимоотношения с партнерами по фронтам и прежде всего с коммунистами, анализ программных установок, характеристики центростремительных и центробежных процессов в руководствах партий, ход объединительного процесса и пр. Над проблематикой социал-демократии в послевоенное время работали многие историки. При всей непохожести, связанной с индивидуальностью их авторов, разным уровнем профессионализма, качественным состоянием источниковой базы и пр., большинство работ объединяет единая методологическая схема, характерная и для отечественных исследователей7. Несколько особняком стоят те немногие авторы, которые работали или издавали свои исследования на Западе и, также в силу разных причин, имели возможность продемонстрировать свой разрыв с официальной идеологической доктриной8.

Работы национальных историков содержат богатейший фактический материал, который, несмотря на объясняемые объективными причинами определенные изъяны его отбора и интерпретации, является и на сегодняшний день прочной основой для дальнейших исследований.

Что касается западной литературы, то в ней проблемы послевоенной истории восточноевропейской социал-демократии занимают незначительное место. И это при том, что история социалистических и социал-демократических партий в целом изучена подробно и тщательно. Современному исследователю данной проблематики невозможно обойтись без выдержавшей несколько изданий трехтомной "Истории Интернационала", одного из крупнейших лидеров международного социалистического движения Ю. Браунталя9. (К слову, она так и не была издана на русском языке). Однако и в ней процессы, протекавшие в социалистическом движении Восточной Европы после второй мировой войны, занимая явно подчиненное место, изложены беглой скороговоркой. Примерно то же можно сказать о вышедшей из-под пера французских исследователей "Общей истории социализма"10, работе Й. Вейзи11 и пр.

Недостаточное внимание, с нашей точки зрения, уделялось положению в восточноевропейских социал-демократических партиях и в работах, специально посвященных попыткам восстановления Социалистического Интернационала непосредственно после второй мировой войны12.

Все вышеперечисленные работы отличает полное отсутствие в них материалов российских архивов. Знакомство с ними ставит автора диссертации в некотором роде в исключительное положение, поскольку практически все введенные в данную работу материалы ранее не публиковались и исследователям неизвестны. Введение новых источников в научный оборот при изучении проблематики Восточной Европы имеет принципиально важное значение, поскольку после окончания войны страны региона оказались в сфере интересов Советского Союза. Роль советского фактора была в них определяющей, она, так или иначе, отразилась на всех сферах жизни общества и в регионе, хотя, как показывают новейшие исследования, понимать ее однозначно и однонаправленно значит серьезно упрощать, а, следовательно, и искажать картину прошлого.

Таким образом, отсутствие в отечественной и зарубежной историографии целостного труда по вышеозначенной проблеме и возможность решить исследовательскую задачу на качественно новой источниковой базе обусловили правомерность появления настоящей работы.

С учетом степени изученности темы в целом и отдельных ее аспектов автор исследования задался целью показать место и роль социалистических и социал-демократических партий в политической палитре стран Восточной Европы в переломный момент их истории — на выходе из войны и вплоть до конца 40-х годов. Решение этой задачи предусматривает изучение программных установок социалистических и социал-демократических партий, трансформации их социальной базы, хода объединительного процесса и его главных общественно-политических итогов, влияния внешнего, советского, фактора на внутриполитические процессы в странах региона и, в частности, на судьбы восточноевропейской социал-демократии. Конкретным объектом исследования явились социалистические и социал-демократические партии Болгарии, Венгрии, Польши, Румынии и Чехословакии. Югославия и Албания не рассматривались, поскольку в этих странах уже на выходе из войны утвердилась монополия коммунистов на власть и вопрос о преодолении раскола в рабочем движении был решен. Принципиально важным представляется рассмотрение характера взаимоотношений социалистов Западной и Восточной Европы в указанный период, связанный с настойчивыми попытками восстановления Социалистического Интернационала, определение причин происшедшего раскола социалистического движения и изоляции восточноевропейских социалистов. Диссертантка видела также свою задачу в том, чтобы исследовать процесс формирования новой тактики компартий по отношению к партнерам по народным, национальным и отечественным фронтам, тактики, рождавшейся в недрах Коминформ-бюро. Очевидно, что от автора потребовалось четко сформулировать свою позицию относительно основных тенденций международного развития после второй мировой войны и эволюции советской внешнеполитической доктрины. Как известно, многие из перечисленных проблем сегодня являются дискуссионными или находятся в стадии переосмысления.

Эти и другие, более частные, задачи автор стремился решать на основе новых материалов российских архивов, длительное время находившихся на особом режиме хранения. Введение в научный оборот большого блока оригинальных документов диссертантка рассматривала как дополнительную самостоятельную цель работы.

Хронологические рамки исследования охватывают период 19441948 гг., когда в странах Восточной Европы имел место коалиционный способ осуществления власти, воплощенный в деятельности народных и пр. фронтов. В указанное время в регионе функционировала т. н. демократия по соглашению, отражавшая переходное, политически вариативное состояние общества и характеризовавшееся острой борьбой различных политических сил за власть. Конечным рубежом исследования является 1948 г., ставший переломным в истории стран Восточной Европы. В 1948 г. в странах региона утвердилась монополия коммунистических партий на власть, а социалистическая альтернатива, оказавшаяся для коммунистов последним препятствием на этом пути, была свернута.

Социалистические и социал-демократические партии - носительницы этой альтернативы были сведены с политической сцены. Принятый в странах Восточной Европы курс на утверждение советской модели социализма означал идейно-политическое оформление советского блока.

Автор стремился учесть в диссертационной работе требования, предъявляемые к исследованиям исторической наукой на современном этапе. С точки зрения научной методологии эти требования определяются принципами диалектики (конкретность, историзм, объективность) и общенаучными методами исследования (анализ, синтез, сравнительный подход к изучаемому материалу). Представленная диссертация как исторической исследование основано на конкретном методе использования опубликованных документов и архивных источников.

Широко представленный в работе фактический материал составил основу аргументации исследователя.

Особенностью фактического материала является использование в первую очередь документов из российских архивов. Большинство этих документов рассекречено сравнительно недавно и ранее было недоступно исследователям.

К работе привлечены материалы из трех федеральных хранилищ — Российского центра хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) и Архива Президента Российской Федерации (АП РФ).

В диссертации использован значительный блок материалов РЦХИДНИ. При написании текста были изучены и проанализированы документы из фонда ЦКВКП(б), в том числе Отдела международной информации (ОМИ) ЦКВКП(б) (июль 1944 - декабрь 1945 г.) и Отдела внешней политики (ОВП) ЦК ВКП(б) (январь 1946 - июль 1948 г.), документы из фонда Коминформбюро, личных фондов А. А. Жданова и

В. М. Молотова. Данные материалы позволяют выявить основные направления и особенности связей и контактов ВКП(б) с компартиями региона, проследить динамику внутриполитических процессов в странах и ситуацию в социал-демократических партиях, установить, какие оценки получали эти партии и их лидеры со стороны московского руководства, а также проанализировать изменения в тактике демократического блока и пр. Документы РЦХИДНИ показывают, как формировалась в Москве концепция "национального пути" к социализму, сопрягавшаяся с политическими расчетами самого высшего уровня, позволяют объяснить факт доминации идеи блока демократических сил в советской внешней политике в странах Восточной Европы и, как следствие этого, несогласия Москвы с планами советизации региона, выдвигавшимися леворадикальными силами в компартиях Польши, Венгрии, Болгарии и Румынии. Значительное место в коллекции документов РЦХИДНИ занимают документы о выработке тактики по отношению к социал-демократии. Впервые "озвученные" в диссертации они дают возможность зафиксировать появление леворадикальных сил в руководствах социал-демократических партий, пролить свет на ход внутрипартийной борьбы и воссоздать объективную картину развития объединительного процесса, отказавшись от прежних представлений о некоторых социал-демократических лидерах единственно как жертвах нажима и произвола со стороны коммунистического руководства в странах региона и советских "наблюдателей".

Значительный интерес представляют документы АВП РФ. Это прежде всего документы из секретариата наркома (с весны 1946 г. - министра) иностранных дел СССР В. М. Молотова, а также материалы рефе-рентур по Болгарии, Венгрии, Польше, Румынии, Югославии, Чехословакии, Албании. По своему характеру документы АВП РФ весьма разнообразны - записки бесед сотрудников центрального аппарата НКИД

МИД) СССР и сотрудников этого ведомства, работавших за границей, с общественными, политическими и государственными деятелями стран региона; телефонограммы по ВЧ, передававшиеся из советских диппред-ставительств в Москву в Международный отдел, Отдел балканских стран и в европейские отделы, курировавшие соответствующие страны, с информацией по разным вопросам и ответы на них; материалы генконсульств СССР; политические отчеты советских посольств; корреспонденции и прочие материалы Союзных контрольных комиссий (СКК) в Болгарии, Венгрии и Румынии; тематические справки, аналитические записки, обзоры и пр., подготовленные в аппарате НКИД (МИД) СССР. Среди материалов АВП РФ важное место занимают обширные обзоры социал-демократической прессы, которые регулярно составлялись сотрудниками внешнеполитического ведомства и направлялись "наверх".

Нельзя не отметить, что именно материалы АВП РФ и РЦХИДНИ дали возможность диссертантке впервые в историографии проанализировать участие восточноевропейских социалистических и социал-демократических партий в попытках восстановления Социнтерна после второй мировой войны, а также объяснить причины разрыва ведущих западноевропейских социалистических партий со своими коллегами на востоке Европы.

Сравнительно ограниченно, лишь отдельными документами в диссертации представлен АП РФ. Используемые в работе документы сохраняются в фондах И. В. Сталина и международного коммунистического движения. Они дали автору возможность охарактеризовать советскую оценку концепции "национального пути" к социализму, изложенную самым подробным образом Сталиным во время беседы с польскими лидерами Б. Берутом и З.ОСУбка-МораВсвсмм , а также впервые познакомить читателя с советским альтернатом записи беседы Сталина с членами чехословацкой правительственной делегации в июле 1947 г., прибывшими "на консультацию" в связи с планом Маршалла.

В диссертации использованы также материалы Центрального архива Министерства обороны в Подольске (ЦАМО), где автор знакомилась с документами советских военных комендатур, и документы двух зарубежных архивов - Центрального партийного архива Болгарской социалистической партии (ныне его коллекции, в том числе и фонд социал-демократической партии, перешли в Центральный государственный архив Республики Болгарии (ЦДА на РБ) и бывшего Центрального архива ЦК ПОРП, которые ныне хранятся в Архиве Акт Новых (VI отдел - Архив левицы польской).

В работе также использовалась пресса социалистических и социал-демократических партий стран Восточной Европы.

Представленный обзор источников свидетельствует, что источни-ковую базу исследования составляют в основном впервые вводимые в научный оборот документы и материалы из архивов России. Их объем и содержание дают возможность решить поставленные в диссертации задачи.

44 - 17

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Волокитина, Татьяна Викторовна

Выводы пленума о политических задачах партии имели далеко идущие последствия. Политическую линию партии отныне предполагалось выстраивать с учетом перехода к непосредственному строительству социализма в обстановке решительного наступления на "реакционные и контрреволюционные силы", т.е. сознательно обостряя классовую борьбу внутри страны. Основным содержанием этого наступления должна была стать ликвидация традиционных буржуазных партий, лишение "лояльной оппозиции ОФ" возможности легальной деятельности, реорганизация ОФ, программа которого должна была ясно указать "перспективы социалистического развития", определить характер и прерогативы политической деятельности отдельных партий.

Несмотря на то, что пленум подтвердил основные выводы, сделанные в духе Информбюро, в руководстве БРП(к) шла серьезная борьба мнений. В беседе с советским посланником С.П.Кирсановым 23 октября 1947 г. В.Коларов сообщил, в частности, о предложениях некоторых "молодых" коммунистов (именно их взгляды в первую очередь выражал В.Червенков) - "открыто говорить о социализме", включить в программные документы ОФ "ясные указания о социалистическом пути развития Болгарии". Сам Коларов занял более осторожную позицию, исходя из настроений прежде всего крестьянства, среди которого, по его словам, еще имелось "много предрассудков в отношении социализма". "Можно идти к социализму, не поднимая словесного шума", - подчеркнул Коларов131. В итоге победили сторонники более гибкой тактики: решено было временно воздержаться от включения в документы ОФ, в частности, в принятую 22 октября 1947 г. Декларацию НК ОФ, формулировок относительно перехода Болгарии на социалистический путь развития. Отсутствовало в документе само слово "социализм". Введено было положение о "дальнейшем социальном и демократическом развитии страны". Однако совершенно очевидно, что за формулировками о решительном усилении темпов развития государственного и кооперативного секторов народного хозяйства, о борьбе с империалистической агентурой в стране, конфискации имущества противников народной власти и пр., по существу, была скрыта уверенность руководства БРП(к), что страна стоит на пороге серьезных преобразований, менявших общественный строй. Характерно, что представители БЗНС и БРСДП в НК ОФ осенью 1947 г. уже были готовы в формулировках, определявших перспективы развития страны и ОФ, вполне ясно и конкретно говорить о социализме. Так, на заседании НК ОФ 22 октября социал-демократ П.Цолов заявил о возможности придать будущей программе Фронта "если не полностью, то в значительной степени" социалистический характер. При этом он выразил убеждение в необходимости сохранения в инетерсах дела максимальной свободы действий партиям ОФ: последние еще не исчерпали своих возможностей играть самостоятельную позитивную роль в массах, весьма важны их связи с родственными им партиями в других странах132. Эта позиция завоевала немало сторонников в БРСДП. Например, 7 декабря 1947 г. на заседании ЦК партии, обсуждавшем проект Устава Единой общественно-политической организации ОФ, настойчиво подчеркивалось, что самостоятельность партий-участниц ОФ не должна быть ограничена.

Соответствующие настроения болгарских социал-демократов под-питывались некоторыми западными социалистами. Так в конце октября 1947 г. Г.Попов посетил Вену для участия в съезде социал-демократической партии Австрии и беседовал с одним из лидеров СДРПА К.Реннером. Реннер сформулировал свое понимание ситуации в Болгарии: при свободном режиме в стране социал-демократическая оппозиция имела бы большой успех, но при теперешних условиях вхождение БРСДП в ОФ - единственная возможность существования и сохранения партийной самостоятельности. Атташе миссии СССР в Болгарии

С.Михайлов, которого Г.Попов информировал о встрече в Вене, вынес убеждение, что Попов не рассказал всего и особенно "о пожеланиях К.Реннера и Ю.Дойча в области тактики и поведения" БРСДП133. Заметим, что советский дипломат без видимых на то оснований испытал недоверие к одному из левых социал-демократов, чья деятельность исключительно высоко, что само по себе уже было редкостью, оценивалась Москвой. (В одной из справок ОВП ЦК ВКП(б) о Г.Попове говорилось так: ".лояльно проводит политику Отечественного фронта и выступает за сотрудничество с БРП(к). Сторонник сотрудничества с СССР'434.)

Вопрос о перспективах БРСДП осенью 1947 г. приобрел в рядах социал-демократов большую актуальность. Как правило, он рассматривался в связке с другим - об объединении рабочих партий. Высказывались зачастую противоположные взгляды, но явного перевеса не удавалось достичь никому. Характерный пример: в столичной организации БРСДП мнения разделились примерно поровну. Это привело к тому, что в конце декабря 1947 г. во время очередных выборов нового руководства соревновались два списка кандидатов, набравшие в конце концов приблизительно одинаковое количество голосов135.

В конце декабря руководство БРСДП г. Русе приняло резолюцию, которая вызвала сильный резонанс в центральном руководстве партии. Ее авторы утверждали, что в обстановке, когда социализм в Болгарии "осуществляется на деле", когда от БРСДП требуется "наиболее активное участие в политической жизни и в общественно-экономической трансформации", линия действия центрального руководства привела социал-демократов к изоляции. ЦК БРСДП обвинялся в том, что не исполнил свой долг, оказался неспособным проводить "творческую политику и мобилизацию партийных кадров для осуществления акций рабочего класса и ОФ", что не выразил четко и ясно своего отношения к итогам совещания в Шклярской Порембе* и социалистической конференции в Антверпене. В резолюции русенцев подчеркивался положительный пример социалистов Румынии, Венгрии, Польши, вплотную подошедших тогда к организационному объединению с коммунистами. Четко были сформулированы и основные предложения: 1) отдельное и самостоятельное существование БРСДП потеряло свое значение; 2) ЦК БРСДП по примеру соседней Румынии должен немедленно предпринять шаги к объединению двух рабочих партий; 3) если же по особым соображениям обе партии признают, что момент объединения еще не наступил, то им следует создать такую организационную связь между собой, которая, исключив недоверие друг к другу, "будет гарантировать навсегда и при всех обстоятельствах их единомыслие и единодействие"138.

16 января 1948 г. общее собрание социал-демократической организации г. Русе всесторонне рассмотрело подготовленный документ. Была принята новая резолюция, вновь остро поставившая вопрос объединения и подчеркнувшая "повеление и право" БРП(к) играть руководящую роль в строительстве социализма в стране. Русенцы предупреждали: если руководство БРСДП проигнорирует их резолюцию, то они приступят к объединению двух партий в своей области самостоятельно. Одобренная околийским и окружным комитетом БРСДП эта резолюция была разослана во все социал-демократические организации страны. 26 января она

Скорее всего от выработки документа оценочного характера руководство БРСДП удерживало именно неоднозначное отношение к совещао ГП нию социал-демократическои массы. Так, часть членов партии, преимущественно занимавших "правые" позиции, декларацию совещания связывали с началом наступления компартии на реакцию. Вместе с тем, они считали, что это наступление "может увлечь за собой широкие массы мирного населения" и тем самым подорвать авторитет социалистических партий136. С другой стороны, представители БРСДП в НК ОФ единодушно одобрили декларацию на заседании 22 октября 1947 г. и полностью поддержали основные положения доклада В.Червенкова о задачах болгарского народа в новых условиях137. стала предметом обсуждения на заседании ВПС БРСДП. В информационных материалах посольства СССР в Болгарии за 1948 г., направлявшихся в Москву, этому заседанию уделено серьезное внимание. По мнению автора соответствующих записок К.Д.Левычкина, созыв Совета явился результатом неудобного положения, в котором оказалось руководство БРСДП, не определившее вовремя свое отношение к декларации совещания Информбюро в октябре 1947 г., к БРП(к), к "правым" социалистам Запада и, наконец, к петковцам и лулчевцам как агентам англоамериканского империализма. 28 января 1948 г. Левычкин информировал В.М.Молотова о том, что в условиях обострения борьбы в руководстве БРСДП социал-демократы почувствовали пагубность ориентации на "западный социализм". Она, эта ориентация, чревата тем, что БРСДП окажется в хвосте не только у масс, но даже и у самой "правой" партии ОФ - "Звена". По мнению Левычкина, осознание подобной опасности, желание "поправить свою линию, замести следы прошлого и перед предстоящим конгрессом ОФ* поднять авторитет партии, а главное - реабилитировать правых" стали главными причинами созыва ВПС139.

В этих рассуждениях советского дипломата явно чувствуется логическая неувязка: созыв ВПС, расцененный поначалу как инициатива "левых", вдруг предстает как попытка укрепить позиции "правых". По всей видимости, такая нестыковка отразила негативное и недоверчивое отношение Левычкина к социал-демократам. Левычкин сообщал далее, что лидер партии Нейков осудил агентуру англо-американцев в лице Бе-вина, Блюма, Рамадье, Шумахера, Сарагата, полностью одобрил Варшавскую декларацию, внутреннюю и внешнюю политику правительства Г.Димитрова (особо Левычкин подчеркнул, что впервые социал-демократы назвали Димитрова вождем болгарского народа), идею создания ЕОПО ОФ и сформулировал задачу ЦК партии немедленно начать Имеется в виду II конгресс ОФ, состоявшийся в феврале 1948 г. подготовку к объединению с коммунистами. Итог заседания, по Левыч-кину, состоял в том, что "по существу, правые высекли сами себя за свою политику лавирования между "западным социализмом" и Советским Союзом и впервые поссорились с лидерами правых социалистов Запада, назвав их агентами американского империализма". На основании проведенного анализа Левычкин зафиксировал "поворот правых" в силу неблагоприятно сложившейся для них обстановки в стране и сделал вывод: "Можно полагать, что на предстоящем конгрессе ОФ социалисты будут вести себя прилично"140.

Мотив "ссоры" с западными социалистами был повторен и в новой информации посольства от 31 января 1948 г., но на сей раз с "внутренним" оттенком: подчеркивалась особая роль БРП(к), которой "удалось поссорить в известной мере своих союзников, особенно звена-рей и социалистов, с внешней и внутренней реакцией, приблизить к себе."141.

Основная дискуссия на заседании ВПС развернулась по вопросу об объединении. Значительная часть присутствовавших (а всего в работе заседания приняли участие, по информации Левычкина, 263 человека142) поддержала в этой части русенскую резолюцию. Была, однако, выражена озабоченность: ". переговоры об объединении не должны продолжаться бесконечно, ибо если будем долго ждать и тянуть, события могут нас опередить", - заявил представитель г. Добрича. При этом объединение мыслилось как "равный с равным", оно не должно было осуществляться на персональной основе: БРСДП предполагалось целиком влить в единую рабочую партию143. Часть социал-демократов, позитивно относившихся к идее объединения, вместе с тем осудила резкий тон русенской резолюции, а заявление о возможных самостоятельных действиях расценила как проявление недисциплинированности144. Среди факторов, усиливших стремление к объединению, ряд выступавших назвали резолюцию Информбюро, положительные итоги срабатывания с коммунистами ("работали в ОФ три года, и демаркационная линия между нами стерта"), переход к строительству социализма145. Открыто на заседании ВПС против объединения не высказался никто. Однако делегаты от Горна Джумаи, Горна Оряховицы, Кюстендила, Перника, Провадии, Видина, Силистры не выразили своего отношения. "Левые" оценили такую сдержанность как несогласие с объединением и опасение открыто выразить свою точку зрения, что, заметим, само по себе являлось весьма симптоматичным и свидетельствовало об определенной морально-психологической атмосфере в партии и, следовательно, в первую очередь, в стране. Об этом говорила и новая, прежде не свойственная социал-демократам терминология, явно заимствованная ими из арсенала БРП(к): как "чуждых агентов" внутри БРСДП охарактеризовал "левых" представитель г. Левски д-р Николов, сторонники объединения оценивались как "агенты коммунизма", "карьеристы" и пр. (146).

На заседании ВПС был поднят вопрос и о идеологических основах объединения. В выступлении представителя г. Врацы Т. Тихо лова предлагалось, чтобы руководство партии подготовило специальные тезисы и воззвание к членам БРСДП, провело в первичных организациях собрания для обсуждения вопроса о единстве с позиций марксизма-ленинизма, "к которому окончательно ориентирована наша партия'447. Однако этот вопрос был далеко не столь однозначен: вовсе не все партийцы разделяли позицию Тихолова, хотя, безусловно, время открытых оппозиционных проявлений подходило к концу. И январское заседание ВПС подтвердило это*. Важным рубежом в этом процессе стала ликвидация оппозиционного БЗНС в августе 1947 г. и казнь его лидера Н.Петкова 23 сентября. Член ЦК БРП(к) Р.Леви в беседе с сотрудником советского посольства Г.П.Купкой 10 марта 1948 г. констатировал: "После ликвидации оппозиции Н.Петкова наши партийные союзники перестали проявлять даже

Основное решение заседания ВПС касалось переговоров с ЦК БРП(к) об объединении рабочих партий. Во исполнение этого решения ЦК БРСДП 29 января 1948 г. направил в ЦК БРП(к) декларацию ВПС и специальное письмо с предложением провести в ближайшее время совместную встречу руководств обеих партий. Одновременно в специальном циркуляре, адресованном околийским организациям БРСДП, ставилась задача подготовки и проведения партийных конференций с рассмотрением вопроса об объединении. Интересно, что день и час собраний назначались Исполкомом партии, т.е. "сверху", а в случае уточнения местные организации вносили необходимые коррективы149. Стремление подавляющей части социал-демократов к объединению (во всяком случае так говорилось об этом) поддерживалось на этом этапе далеко не всеми в руководстве компартии. Ограниченность источников позволяет лишь обрисовать контуры этого интересного явления. По имеющимся у нас материалам в руководстве БРП(к) определились две позиции в этом вопросе. Одни полагали, что объединение - дело ближайшего будущего. Эту точку зрения выразил, к примеру, Т.Костов на конференции ОФ 1-го района Софии150. Другие (в их числе был выступавший за "чистые революционные формы" Г.Чанков), ссылаясь на незначительную численность и силу БРСДП, считали, что пока нет необходимости объединяться. 25 февраля 1948 г. Чанков вернулся с объединительного съезда Румынской рабочей партии и весьма высоко оценил в беседе со вторым секретарем посольства СССР Ф.Коноваловым состояние румынской социал-демократической партии. В частности, - откровенное признание ею, как подчеркнул Чанков, всех идейных и практических ошибок прошлого, стремление порвать все связи с лидерами английской и французской сопризнаки несогласия с политикой рабочей партии". Исходя из этого факта, Леви заключал, что "вопрос координации межпартийных отношений сейчас будет максимально упрощен и облегчен"148. циал-демократии, избрание в качестве своего "идейного оружия" марксизм-ленинизм151. Такая ацентация свидетельствовала, на наш взгляд, о том, что руководству БРП(к) наверняка была известна позиция многих рядовых болгарских социал-демократов: не только нежелание "критиковать" Шумахера, Сарагата, Блюма, английских лейбористов, но и признание их "великими людьми"152. Позиция Чанкова в пользу отсрочки объединения, по-видимому, отразила недовольство "своими" социал-демократами, признание их неготовности последовать сознательно румынскому примеру. В политическом отчете посольства СССР в Болгарии за 1947 год категорически указывалось: "стремление социалистов к объединению с БРП(к) не поддерживается последней"153. По всей вероятности. эта оценка объективно отразила настроения, доминировавшие в руководстве БРП(к). Линия партии определилась в то время, как вовлечение в ряды БРП(к) наиболее честных и прогрессивных социал-демократов, что практически стимулировало брожение и раскол в рядах БРСДП.

Февраль 1948 г. принес важные изменения в руководстве БРСДП. Группа З.Митовского, обеспечив себе большинство в Исполкоме партии, провела замену главного секретаря. При этом временно Митовски блокировался с "правыми", действовал напористо и даже агрессивно: стали известны факты прямых угроз Митовского в адрес "правых": или они поддержат его, или он "ликвидирует их политически"154. Характерно, что свое назначение главным секретарем Митовский провел в отсутствие Д.Нейкова и Г.Попова в стране (они находились в Бухаресте). Невольно напрашивается аналогия с событиями в Венгрии, когда, напомним, в отсутствие А.Сакашича в стране левые собрали пленум ЦК и исключили из партии группу наиболее последовательных своих противников. Митов-ский в качестве главногфргумента против Нейкова использовал обвинение в нечеткой позиции последнего по вопросу об объединении и, кстати, заявил, что "указание о замене Нейкова он получил от РП"155.

Дело приняло скандальный оборот. В БРСДП громко зазвучали голоса о "нечестных маневрах Митовского", его карьеристских интересах156. На расширенном заседании Исполкома ему пришлось, по существу, оправдываться. Переходя в атаку, он осудил "клевету" в свой адрес как "отражение личных целей бывших членов ИК БРСДП"157. Однако, судя по некоторым деталям, его объяснения не были убедительными. И не случайно в вышедшем 15 марта 1948 г. первом номере Бюллетеня но-восозданного Центрального инициативного комитета (ЦИС), цель которого состояла в идейной проверке и организационном укреплении рядов БРСДП (158), разоблачался карьеризм "занимавших высокие посты лиц" (3.Митовского и Д.Братанова). Последовала немедленная реакция - столичная организация БРСДП, в которой преобладали сторонники Митовского, исключила из партии организатора ЦИС Я.Алекова, а ЦК БРСДП оценил ЦИС как "дело врагов" и дезавуировал его. 17 марта 1948 г. об этом сообщила газета "Народ". Рассмотрение закулисной стороны этого дела наталкивает на любопытные размышления. Как вытекает из донесения К.Д.Левычкина В.М.Молотову от 27 апреля 1948 г., за спиной ЦИС якобы стоял Д.Нейков, решивший таким способом начать борьбу против левой группировки Митовского. "Наши друзья(коммунисты. -Т.В.), - писал Левычкин, - разгадавзамысел ЦИС, запретили через органы госбезопасности издание бюллетеня, и эта группа распалась"159. Действия Митовского в контакте с руководством компартии, думается, можно считать очевидным фактом. Тому есть и другие подтверждения. К примеру, легкость, с которой Митовски добился на заседании Исполкома партии решения о необходимости изоляции Нейкова, перехвата им влияния в созданном сторонниками Нейкова Инициативном комитете для установления контактов с БРП(к) по вопросам объединения160. При этом Митовски оттер" таких авторитетных и известных лидеров БРСДП, как Д.Бодуров, Д.Йерохам, П.Былгаранов, а созданный ими комитет охарактеризовал как второй центр в партии.

Тем не менее именно фигура Митовского рассматривалась коммунистами как ключевая в решении вопроса об объединении. При этом они довольно ясно представляли себе "кто есть кто". Поскольку разговоры о карьеризме Митовского продолжались и притом настойчиво, надо было как-то реагировать на них. Сотрудникам советского посольства, например, член БРП(к) Г.Грозев сообщал: "Митовски в действительности является карьеристом, но его карьеризм не представляет опасности, ибо коммунисты ограничивают его там, где необходимо". Несомненно, более важным было для БРП(к) охотно демонстрировавшееся Митовским желание "безоговорочного сотрудничества с коммунистами", решительный разрыв с традициями старых социал-демократов161. Сторонники Митовского, как и он сам, стремились расширять контакты с советскими дипломатическими представителями в Болгарии, лично убеждая их в том, что перемены в организационных структурах БРСДП связаны с будущим объединением, ибо при Нейкове этот "исторический акт" был бы трудноосуществим162.

Весной 1948 г. были подготовлены подробные тезисы по объединению БРСДП и БРП(к). Они содержали ретроспективную оценку развития международного рабочего движения в условиях общего кризиса капитализма, острую критику западноевропейского "правого" социализма, который под маской "третьей силы" играл, как подчеркивалось в тезисах, контрреволюционную роль. Подчеркивалось, что БРСДП решительно порывает с "общедельческой" и оппортунистической политикой правых лидеров партии "далекого и близкого прошлого". Идейной основой новой партии объявлялся марксизм-ленинизм163.

В это время, как сообщал 27 апреля 1948 г. Левычкин Молотову, социал-демократы рассчитывали на создание общего центрального руководства (ЦК и Политбюро), хотя, скажем, вопрос о паритете не ставился. Коммунисты ставили вопрос иначе: объединяться и тем более иметь общее руководство нецелесообразно, пользы от этого не будет. Социал-демократы должны влиться в БРП(к) "без каких-либо обещаний о включении представителей социалистов в состав Политбюро". Левычкин разъяснял: "Намерения друзей состоят в том, чтобы влить в Рабочую партию наиболее прогрессивную часть СДП, отсеять правые и иные реакционные элементы и ликвидировать самостоятельность СДП в стране, как ничем не оправдывающую свое существование в нынешних политических условиях в Болгарии"164.

6 мая 1948 г., по предложению Г.Димитрова, Политбюро ЦК БРП(к) приняло специальное решение о слиянии рабочих партий, содержавшее конкретные условия: публичное признание программы и устава БРП(к), решительная критика теории и практики "широкого социализма" как "вредных для рабочего класса", признание марксизма-ленинизма в качестве руководства к действию рабочего класса в условиях строительства социализма, признание необходимости постоянной борьбы с правыми социалистами - "агентами империализма". 19 мая 1948 г. Левычкин информировал Молотова о том, что БРП(к) оставила за собой право определить категорию лиц из числа социал-демократов, которая не может быть принята в РП(к). Для этой цели назначалась комиссия во главе с В.Червенковым. 12 мая В.Коларов на собрании, посвященном 24-ой годовщине со дня смерти Д.Благоева, изложил решение Политбюро, но о создании специальной комиссии не сообщил. Но даже в неполном виде решение Политбюро, как подчеркнул Левычкин, перепугало социал-демократов, вызвало в их рядах разногласия. Интересна предложенная Левычкиным группировка социал-демократов: часть социал-демократов, наиболее честная, прогрессивная и дальновидная", солидаризировалась с решением Политбюро ЦК РП(к) и признала, что самостоятельное существование СДП в современных условиях ничем не оправдано; другая часть - "преимущественно карьеристы типа Митовского" - выдвинула требование объединиться с РП на равных, иметь своих представителей в Политбюро, но, подчеркнул Левычкин, считая так, они открыто об этом не говорят. И. наконец, "правые социал-демократы" считали, что не только вливаться, но и объединяться с РП нецелесообразно165. Информация Левычкина приоткрывает завесу над механизмом выработки тактики объединения. Ясно, что созданная 13 мая совместная комиссия по объединению из представителей БРП(к) и БРСДП фактически дублировала действия и решения комиссии Червенкова. Объединительные принципы утверждались сообща, но вырабатывались коммунистами заранее. 22 мая был опубликован протокол заседания ЦК обеих партий, в котором конкретно назывались причины, препятствовавшие приему в БРП(к): враждебные проявления по отношению к компартии, участие в оппозиции без последующей демонстрации разрыва с ней, антисоветские настроения, бытовое разложение и участие в спекуляции и прочих аферах и деятельности, "позорящих партию рабочего класса". В околийские комитеты обеих партий были разосланы специальные инструкции. В то же время в конце мая 1948 г. приступила к работе комиссия, готовившая передачу имущества и архивов БРСДП организациям БРП(к)166. На местах началась подготовка списков социал-демократов, "достойных" перехода в РП(к). Сведения об этом поступали, в частности, в советские консульства. Так, 29 июня секретарь городского комитета БРП(к) в Русе П.Ковачев информировал консула М.Попова о том, что специальная совместная комиссия будет рассматривать такие списки строго индивидуально167.

Перевод работы по объединению в практическую плоскость обострил споры в БРСДП. Как в фокусе, разные настроения партийной массы сошлись в руководстве БРСДП. И в ЦК, и в ИК партии высказывалось мнение, что объединение надо отложить до весны 1949 г., что объединяться надо "на равных", что следует идти на продолжение сотрудничества, а не на объединение (здесь примером служили те слои польской и венгерской социал-демократической и социалистической партий, которые выступали за организационную самостоятельность) и пр. Эти настроения были уловлены советскими дипломатами. 16 июня 1948 г. Левычкин сообщал Молотову: "По нашим данным, имеется значительное (подчеркнуто нами. - Т.В.) количество социал-демократов, которые не разделяют линию своего ЦК о слиянии с РП и, по-видимому, отколются от партии"168. Документы свидетельствуют также, что резкую реакцию у рядовых членов партии вызывали отрицательные оценки прошлого БРСДП, критика ошибок. Причем, если из уст коммунистов такая критика воспринималась как дело, в целом, естественное, то, например, аналогичная позиция левых социал-демократов приравнивалась почти к предательству. Не стало исключением и предисловие Митовского, написанное им к брошюре "По вопросу о единстве рабочего класса", в котором он сугубо негативно охарактеризовал историческое прошлое болгарской социал-демократии169. Появление такой работы вызвало резкие оценки в БРСДП.

Попытки объективно осветить заслуги БРСДП в рабочем движении Болгарии предпринимались во время проведения объединительных собраний. Об одном из таких собраний узнаем из материалов советского консульства в г. Варне. На нем руководитель городского комитета БРСДП В.Чобанов после соответствующей критической части выступления обратился к "позитивам". В частности, высоко (и, добавим мы, справедливо) оценил деятельность известного социал-демократа профессора В.Златарова. Надо отметить, что у советских дипработников такая позиция вызвала раздражение: в отчете сказано, что Чобанов всячески выпячивал роль и заслугу социал-демократов в работе ОФ". Атмосферу собрания, на котором присутствовал актив БРП(к) и около 350 социал-демократов, авторы отчета передали так: "Чобанову не удалось убедить . присутствующих, которые встретили его заявление иронически"170.

К сожалению, сведений о ходе объединительных собраний недостаточно и носят они, как правило, формально-бюрократический характер. Думается, что в определенной мере это отражало объективную реальность: ведь вся подготовительная работа шла где-то за кулисами, а собрания отражали лишь ее итог. В объединительных комиссиях решающее слово было за коммунистами, которые определяли "достойных" и "недостойных"171. Подход был жестким, в ряде случаев "карающим". Например, горком БРП(к) в Варне из 600 социал-демократов, насчитывавшихся в местной организации БРСДП, отобрал для вступления 230 человек. Список был направлен в Софию в ЦК БРП(к) на утверждение. Однако центр не утвердил список, предложив увеличить цифру до 350. Горком БРП(к) был вынужден включить в список руководителя социал-демократов В.Чобанова и некоторых других: "хотя они и правые, - говорилось в материалах советского консульства, - но пользуются большим авторитетом среди социал-демократов"172.

Тем не менее большая часть социал-демократов не вошла в единую партию. К примеру, в Ловчанской околии лишь 17 % членской массы влились в БРП(к), в Тырновской - 29 %, в Горнооряховской - 36 % 173. Непринятые могли обжаловать решение объединительных комиссий. Судя по характеру поданных апелляций, с которыми нам удалось познакомиться, причинами отказа являлись слабое участие или неучастие в работе ОФ, реакционные проявления (например, германофильские настроения, участие в легионерском движении или в оппозиции, обвинения в оказании помощи полиции или работе "при фашистском режиме"), непосещение собраний первичных организаций БРСДП, слабая политическая подготовка, неуплата членских взносов. Не проходили комиссии мимо случаев бытового разложения или вступления в партию в 1948 г., т.е. накануне объединения. Встречались в апелляциях также жалобы на то, что иногда негативное решение принималось без объяснения причины. Следует отметить, что степень активности бывших социал-демократов при подаче апелляций была различной: так в первом районе Софии было подано 16 апелляций, причем по 12 были приняты положительные решения. Во 2-ом районе Софии имелась всего 1 апелляция, решение по ней тоже было позитивным. В 4-ом районе Софии из 17 апелляций положительное решение было принято в 7 случаях и пр. Интересно, что в некоторых апелляциях указывалось на слабую материальную обеспеченность их авторов174. Видимо, у рядовых социал-демократов существовало понимание, что членство в компартии даст определенные преимущества и поможет решить многие бытовые вопросы.

Масштабы отсева социал-демократов разошлись с прогнозами. Так, в августе 1948 г. 3.Митовски предполагал, что в результате слияния будут отсеяны 4-5 тыс человек, которые честной работой в ОФ смогут подготовить себя в будущем к вступлению в БРП(к)175. И тот же Митовски, вопреки данным статистики, заявлял, что комиссии действуют либерально, полагая, что массу рядовых социал-демократов "легко будет перевоспитать в духе коммунизма. "Либерализм" проявился в том, что в конечном счете примерно 21 тыс человек не были приняты в единую партию176, что составило около 50 %. Некоторые встреченные автором цифры поражают еще больше. Так, по данным отчета Ямбольского околий-ского комитета БКП за 1948 г., в парторганизации околии состояло на учете 8319 человек, в том числе 125 бывших социал-демократов177, что составило всего 1,5 % от общего числа членов.

Объединение, решив, по существу, судьбу БРСДП, поставило, однако, перед бывшими социал-демократами новые вопросы. Противоречия и даже борьба между прежними лидерами партии не только сохранялись, но и приобрели новые малоприятные оттенки. 12 августа 1948 г. в беседе с 3-им секретарем посольства СССР Г.Купкой З.Митовски выложил объемистый компромат на Нейкова. Начал он с "доказательств" нежелания последнего идти на слияние с РП(к), "лавирования" в этом вопросе до последнего времени. В Бухаресте в 1947 г. Нейков якобы заявил одному из своих румынских друзей, что на Балканах ожидаются политические изменения не в пользу объединения и что он надеется на это. Ни разу, по словам Митовского, Нейков не критиковал "широкий социализм" . Однако напор сил, тяготевших в БРСДП к объединению, заставил его сменить тактику. В одном из сел Нейков будто бы заявил кому-то из соратников: "Я иду в БРП(к), чтобы не сесть на скамью подсудимых с К.Лулчевым". Войдя в раж разоблачительства, Митовски ничтоже сум-няшеся обвинил Д.Нейкова и его сына Асена, редактора газеты "Народ", в связях с английской разведкой, предупредил, что "о других его темных делах также известно ЦК БРП(к)". Однако, несмотря на столь тяжкие обвинения, Неков был принят в БРП(к). По словам Митовского, превалировали при этом "политические соображения": наличие у Нейкова многочисленных сторонников, которых не следовало отпугивать178.

В архивах найдены интересные материалы, которые показывают и обратный процесс - фактического выхода из объединенной партии. По данным ЦК БКП, из 21435 членов БРСДП, принятых в объединенную партию, впоследствии лишь 9293 человека оформили свои партийные документы, а остальные 12142 человека "механически отпали"179. Весьма показательны сведения с мест.

По данным консульства СССР в Русе, к 15 ноября 1948 г. из 800 социал-демократов, влившихся в единую партию, 200 отказались от членства180. В Русенском округе, который "захлестнула общая волна слияния" , также наблюдались явления своего рода пассивного членства: в городской организации Русе, куда вошли 200 социал-демократов, все они не посещали собраний, не платили взносов, не несли никаких нагрузок. На этом основании консульство делало вывод: партия "засорена (слово "значительно", написанное рядом, зачеркнуто. - Т.В.) враждебными элементами"181. Причины подобных явлений до конца не ясны. Возможно, непосильной оказалась для социал-демократии задача "переработать себя идеологически", поставленная перед ними182, возможно - это результат глубокого разочарования в содеянном. Думается, что нельзя игнорировать и тот факт, что социал-демократы растворились в партии, которая на рубеже 1947-1948 гг. восприняла четкую ориентацию исключительно на СССР при механическом и некритическом восприятии советского опыта безо всяких поправок на национальные условия и особенности. "Все советское считается жизненно необходимым для дальнейшего развития страны", ".вся общественная, экономическая, политическая, культурная и научная жизнь болгарского народа все более и более насыщается просоветским содержанием", - подчеркивалось в политическом отчете посольства СССР за 1948 г.183. Несомненно, что "чистота классового происхождения" становилась едва ли не главным критерием, и бывшие социал-демократы, среди которых было немало служащих и прочих "негегемонов", не могли не стать объектом недоверия и настороженного отношения.

Объединение БРСДП и БРП(к) по времени совпало с решением вопроса об оппозиционной социал-демократической партии К.Лулчева. Документы фиксируют интересный факт: сравнительно малое внимание, которое советские представители в Болгарии уделяли БРСДП(о). Весьма скупа также информация о положении дел в этой партии, поступавшая от болгарской стороны. В феврале 1947 г., к примеру, в советской миссии в Софии с подачи 3.Митовского считали, что "группа Лулчева" состояла из старых кадров социал-демократов с большим опытом борьбы против коммунистов. "Эти люди понимают, что компартия им не простит их прошлое". В силу этого внутренние разногласия не выносились вовне, и лулчевцы считались "более сплоченными", чем ведущая в "лояльной оппозиции" партия - БЗНС (Никола Петков)184.

Судьба БРСДП(о) решилась под влиянием изменений в стране в результате появления резолюции Информбюро по Югославии.

Посол М.Ф.Бодров сообщал 28 сентября 1948 г. В.М.Молотову: резолюция "являлась в известной мере испытанием для Рабочей партии, ее союзников и болгарского народа в отношении их настроений". Рабочая партия, "воспользовавшись повышением активности реакции в связи с югославскими делами, нанесла удар по ее последней, легально организованной силе в стране - оппозиционной социал-демократической группе К.Лулчева"185. На основании обвинений в контрреволюционной и антисоветской деятельности был начат политический процесс против БРСДП(о), и осенью 1948 г. партия перестала существовать.

Таким образом, социал-демократическая идеология и выразители ее в Болгарии в лице двух партий - БРСДП и БРСДП(о) - были насильственно сведены с политической сцены. Разница заключалась в том, что сделано это было разными способами: в одном случае речь шла о судеб-но-административных мерах, в другом - о ликвидации партии через ее слияние с коммунистами. Итог был общим - социал-демократия как носительница идей, могущих, безусловно, сыграть важную и конструктивную роль в развитии страны, перестала существовать.

Глава VII

Чехословацкая социал-демократия: на периферии общественно-политической жизни

Чехословацкая социал-демократическая партия являлась одной из старейших политических партий в стране (основана в 1878 г.). И хотя она не представляла собой определяющей политической силы, тем не менее внесла несомненный вклад в формирование политической системы Чехословацкой республики в послевоенное время, функционирование Национального фронта (НФ), оказала влияние на процесс установления властной монополии компартии в стране. Ее представители принимали участие в антифашистском Сопротивлении как внутри страны, так и за рубежом. В последние годы войны в социал-демократической эмиграции значительно усилилось левое крыло, охотно сотрудничавшее с коммунистами. Так было и в Англии, и в СССР. В Лондоне еще в 1943 г. представители трех партий - КПЧ, социал-демократической и национально-социалистической - договорились действовать совместно в борьбе против фашизма и создали с этой целью Социалистический блок. Именно к этому времени относятся первые ростки идеи создания единой рабочей партии.

Возрождение Чехословацкой социал-демократической партии (СДП) проходило после освобождения страны в условиях, когда одной из отличительных черт политической жизни общества являлось преобладание, особенно в чешских землях, социалистических настроений. Причем, палитра различных трактовок социалистических идей и методов их реализации была весьма разнообразной: неклассовый, демократический национальный социализм с опорой на гуманистическое наследие

Т.Г.Масарика и принцип равенства независимо от классовой принадлежности, социал-демократическое видение преобразований общества с помощью "бескровной революции", специфический "чехословацкий путь" к социализму на основе широкой коалиции и объединения большинства нации вокруг КПЧ (реформаторское крыло этой партии) и, наконец, чисто доктринальная большевистская идея диктатуры пролетариата. Хотя, в отличие от Югославии и Албании, советская модель общественного устройства не получила столь же широкого распространения, все же в значительных кругах рабочих и среди интеллигенции социализм ассоциировался с конкретным примером и опытом СССР. Этот факт отразился на ходе организационного восстановления чехословацкой социал-демократии*, поскольку многие социал-демократы сомневались в необходимости дальнейшего самостоятельного существования партии. Это, в сущности, имел в виду К.Готвальд, когда 12 мая 1945 г. на партийном активе в Праге подчеркнул, что руководство КПЧ столкнулось с сильными объединительными тенденциями1. Многие старые члены СДП после мая 1945 г. вступили в компартию, в то время, как призывы Центрального комитета действия крепить ряды социал-демократии не оказывали значительного влияния2. К концу 1945 г. партия насчитывала около 250 тыс членов, т.е. втрое меньше, чем КПЧ3.

В момент освобождения Чехословакии социал-демократическая партия почти не имела в стране руководящих кадров.

Новое руководство партии, выдвинувшееся в годы войны (З.Фирлингер, В.Эрбан, Б.Лаушман), занимало позиции в пользу сотрудничества с компартией в рамках широкой коалиции, включавшей национальных социалистов и Лидову (народную) партию. Советская сторона исключительно высоко оценивала деятельность Фирлингера в тот пери* С декабря 1945 г. утвердилось новое название ЧСДП - Партия социальной демократии (ПСД). од. В одной из справок МИДа, датируемой 10 марта 1947 г., подчеркивалось: все значительные внешнеполитические акты чехословацкого правительства в годы войны по установлению и укреплению союзных отношений с СССР осуществлялись при активной поддержке Фирлингера. Он активно помогал руководству коммунистической эмиграции в СССР (К.Готвальду, Р.Сланскому, В.Копецкому) готовить программу и действия будущего чехословацкого правительства в освобожденной республике4 .

Правительственная программа разрабатывалась силами Загранбю-ро КПЧ, находившегося в Москве. Однако, направляя проект в ОМИ ЦК ВКП(б) Г.Димитрову, Готвальд в сопроводительной записке указал, что с его содержанием ознакомились находившиеся в Москве социал-демократы - Фирлингер (в ту пору посол Чехословакии в СССР) и Ла-ушман. "Они оба с нашим проектом согласны", - писал Готвальд5.

Вместе с тем документы свидетельствуют о том, что в СДП широкое распространение получили настроения более радикальные, нежели соответствовавшие Кошицкой программе. Взгляды руководителей партии на основные экономические мероприятия отражены в записях бесед советского дипломата В.А.Зорина весной 1945 г. 11 апреля 1945 г. в Ко-шице министр промышленности Б.Лаушман высказал отношение к планам возглавлявшегося им Министерства. Он полагал, что следует "взять в свои руки" управление 60-70 % чехословацкой промышленности, причем, в первую очередь, национализировать чисто немецкие и венгерские предприятия, а также те, где немецкий и венгерский капитал представлен наряду с чешским и словацким. Объектом национализации также должны были стать предприятия чешских и словацких коллаборационистов. В результате, по мнению Лаушмана, почти вся крупная промышленность должна была перейти в руки государства. В управлении промышленностью чехословацкое правительство, подчеркивал Лаушман, "должно использовать опыт СССР". Это выдвинет на повестку дня вопрос о советской помощи в организации управления промышленностью. Этот вопрос, по словам Лаушмана, в правительстве еще не обсуждался, но он сам предполагал поставить его. "Я заметил, - пишет Зорин в дневнике, -что управление промышленностью в Чехословакии будет, естественно, отличаться от управления в Советском Союзе, поскольку в СССР другая (социалистическая) основа хозяйства. Лаушман, смеясь, заметил, что и в Чехословакии будет когда-нибудь эта основа"6. Уже 25 мая 1945 г. представитель Министерства промышленности Э.Эрбан в беседе с сотрудником советского посольства Демьяновым поставил вопрос о создании при Экономическом совете постоянного института советских экономических советников и об отправке в СССР специальной комиссии для изучения опыта планирования и управления отдельными отраслями промышленности с тем, чтобы "перенести этот опыт в национализированную государственную промышленность ЧСР"7.

Следует отметить, что позиции левых социал-демократов, в частности Лушмана, вызывали критическое отношение коммунистов. Член ЦК КПЧ Р.Сланский в беседе 17 апреля 1945 г. заявил Зорину, что у Лаушмана, как и у других социал-демократов, "существует довольно наивное представление о социальных мероприятиях, которые намечены в программе правительства. Лаушман предполагает организовать управление чехословацкой промышленностью, копируя без особых изменений советское управление промышленностью. Лаушман, Фирлингер и другие социал-демократы стоят сейчас на архилевых позициях в области экономики., они за социалистические мероприятия, коммунисты, наоборот, сдерживают их, указывая на преждевременность социалистических мероприятий". По словам Сланского, "в 1918 году коммунисты предлагали переход к социализму, а социал-демократы решительно возражали, говоря, что они за национальную революцию; сейчас социал-демократы чуть не за переход к социализму, а коммунисты выступают за национальную революцию"8. Важно отметить, что левизна социал-демократических лидеров не была оторвана от настроений рабочей среды. Их опорой было революционное профсоюзное движение - общенациональная профсоюзная организация, состоявшая в массе своей из социал-демократов. Характерно, что профсоюзы расценивали Кошицкую программу как "малореволюционную и не содержавшую ничего социалистического"9. Вероятно, учет этих настроений позволил Фирлингеру высказать довольно оптимистичный прогноз о перспективах дальнейшего развития страны. Выступая 19 июля 1945 г. на заводе Школа в Пльзени, он заявил: "Я уверен, что осуществление великих задач, за которые в других государствах будет вестись тяжелая борьба, у нас произойдет сравнительно легко"10. Уже 25 июля сообщение об этом выступлении Фирлингера легло на стол В.Деканозова.

Общественные настроения, и в первую очередь рабочего класса, летом-осенью 1945 г. стимулировали выдвижение в качестве важнейшей общенациональной задачи национализацию ключевых отраслей промышленности и банков. Президент Э.Бенеш подписал 24 октября ряд соответствующих декретов. Роль Министерства промышленности и его руководителя Б.Лаушмана была на этом этапе решающей. Не случайно в этот период советские дипломаты с симпатией характеризовали Лауш-мана, отмечая его "высокие интеллектуальные способности, политическое развитие, умение объединить вокруг себя нужных специалистов"*11. Думается, что советской стороне импонировали также взгляды Лауш-мана на перспективы политико-экономической интеграции Восточной Европы. 8 января 1946 г. сотрудник НКВТ СССР И.Ф.Семичастнов информировал А. И. Микояна о "конфиденциальных высказываниях Ла-ушмана" во время проводов его на Внуковском аэродроме. Высказываясь о необходимости создания блока стран вместе с СССР, Лаушман подчеркнул горячее желание установить еще более тесное экономическое и политическое сотрудничество с СССР. Будущее ПСД виделось ему в

Осенью 1945 г. руководство СДП оказалось перед сложной задачей выработать новые подходы к вопросам политики и тактики партии, определить ту социальную "нишу", которую можно было бы обеспечить за СДП. Отмеченный выше переход членов СДП в компартию серьезно сократил численность социал-демократов, ослабил их социальную базу, прежде всего на заводах. Например, в Пльзени, где прежде социал-демократы традиционно преобладали, безоговорочно утвердилось превосходство КПЧ. Подобная ситуация была характерна и для других районов страны13. Наличие социалистического блока между социал-демократами и коммунистами (в него входили также и национальные социалисты) рассматривалось рабочими как пролог к объединению двух рабочих партий. Нужно было как-то реагировать на эти настроения. Руководство КПЧ в тот момент не считало целесообразным форсировать этот процесс, явно отдавало предпочтение созданию прочного политического блока рабочих партий в лице КПЧ, СДП и национальных социалистов как наиболее влиятельной части Национального фронта (НФ) и правительства. СДП сформулировала свою позицию на этот счет на XX съезде партии в октябре 1945 г., высказавшись за продолжение сотрудничества с КПЧ и чешскими национальными социалистами в едином блоке левых сил. Съезд принял новую программу и устав партии. В составе редакционной комиссии над документами работали О.Бергер, В.Бернард, Э.Эрбан, В.Эрбан, О.Ион, Б.Кратохвил. Формулируя основные задачи, руководство СДП исходило из того, что "нынешнее положение неизбежно является переходным периодом, поскольку возвращение к прошлому невозможно и любое промедление с реализацией социалистических преобразований привело бы к новым и опасным осложнениям. Социализм движении по пути, отличному от австрийских и французских социалистов. Чехословацкая социал-демократия пойдет "по пути еще более тесного сближения с коммунистической партией'42. перестает быть только делом рабочего класса и становится условием социального развития нации. Перспективой нынешнего переходного периода является уже не альтернатива - социализм или капитализм, а социализм или хаос. Капиталистическая система, основным содержанием которой были интересы отдельных лиц, должна неизбежно уступить место высшей общественной системе - социалистической, при которой каждый член общества будет трудиться для блага всех"и. Оценивая события мая 1945 г. как "революционный переворот", завершивший при решающей роли Красной армии период национальной борьбы и открывший новый этап революционных перемен, социал-демократия высказалась за мирный ненасильственный вариант развития в будущем, за "бескровную социальную революцию". Оперируя термином "народная демократия", идущая на смену демократии либеральной, программа СДП подчеркивала, что эта "новая демократия" должна обеспечиваться не только законными нормами, но и экономической реорганизацией страны. Только в таком случае, указывалось в программе, народ получит возможность обладать всей полнотой власти, станет ее главным и основным источником. Мирный путь общественной трансформации СДП связывала с усилением роли парламента как центра политической жизни при гарантиях демократических свобод и прав трудящихся. Для строительства государства в интересах широких слоев народа подчеркивалась необходимость "самостоятельного существования социал-демократии". Партия высказывалась за сохранение Национального фронта как формы сотрудничества, "отвечающей национальным, экономическим и социальным требованиям республики". Национальные комитеты рассматривались как главный фактор государственного авторитета, порядка и безопасности в стране.

В сфере экономики программным положением СДП являлось введение планового руководства хозяйством. "Главной предпосылкой" этого социал-демократы считали национализацию крупной промышленности, банков, страхования15. Эти реформы означали подлинную "социальную революцию", на которую Чехословакия, как любили подчеркивать в СДП, решилась первой после СССР16. Вторым принципиальным пунктом экономической концепции партии было провозглашение "свободы частного предпринимательства и постоянства дохода крестьян17.

Представления СДП об общенациональной перспективе перехода к социализму определили и подходы к вопросу о социальной базе партии. Если КПЧ была "закрыта" для всех, кроме рабочих, то СДП ориентировалась на самые различные слои общества, рассматривая их как надежный резервуар для пополнения партии. "Наша партия не имеет задачу только защиты интересов рабочих, она будет также защищать и интересы земледельцев, так как она сама является политическом движением трудящегося народа", - констатировал на открытии съезда земледельцев-членов ПСД 2 марта 1946 г. Б.Вилим. Аналогичные выводы были сделаны и по отношению к ремесленникам (они "положительно относятся к нашему социализму и не признают революционного характера социализма, проповедуемого другими партиями") и интеллектуалам ("социализм.является надеждой всего народа и человечества, и поэтому интеллигенция должна идти с народом и с нами, то есть с социал-демократами")18. В то же время руководство СДП понимало всю сложность ситуации и прежде всего неадекватность новой социальной базы традиционным представлениям о социалистической идеологии. В декабре 1946 Б.Вилим на конференции социалистов Средней Европы в Праге подчеркивал, в частности: "Мы понимаем, что эта последняя категория (речь шла о земледельцах. - Т.В.) наших членов не является в идеологическом отношении полноценными социалистами, но мы сейчас пытаемся с помощью воспитательной работы в организациях создать в партии идеологическое единство"19. Основные положения программы с акцентами на принципы политической и экономической демократии отвечали менталитету средних слоев и были, как свидетельствовали последующие события, ими приняты. Начался рост численности партии (к середине 1946 г. она достигла 352 тыс. членов), влияние ее в Союзе ремесленников очень скоро превзошло все другие партии. Это не могло не привести к снижению удельного веса рабочих (к 1947 г. они составили лишь 33,4 % всех членов партии против 60 % до войны). Социальный состав партии отразил поворот влево в политической ориентации ремесленников (6,7 %), частных служащих (9,7 %), государственных служащих (11,3 %), крестьян (11 %), студентов (1,6 %), учителей (1,73 %) и т.п.20. Иными словами, к осени 1947 г. в партии стали численно преобладать кадры, мало или попросту ничего общего не имевшие с довоенной социал-демократией и даже не являвшиеся по большей части ее сторонниками21.

Ориентация на новую социальную базу явилась важным моментом в поисках собственного "лица" партии, развернувшихся в СДП после XX съезда. Как отмечает чехословацкий исследователь Я.Недвед, эти поиски сопровождались определенным оживлением весьма разнородного, пестрого крыла правых, включавшего в том числе и деятелей СДП периода нелегальной борьбы В.Майера, Ф.Немеца, В.Бенеша. Внутри левицы постепенно стали проявлять известные колебания В.Бернард, Б.Лаушман, А.Гернер и др. И, кстати, одна из причин этого заключалась в новой для СДП ориентации на средние слои, к которой они отнеслись с опасением22.

Задача не потерять (или завоевать) самостоятельное лицо партии была еще одним важным моментом в идеологических дискуссиях в СДП. Выражалась она лозунгом, который, особенно позднее, связывался с правыми силами в руководстве партии, - "Демократия - наш путь, социализм

- наша цель"*. Чехословацкая историография отмечает, что, используя этот лозунг, правые прежде всего стремились обслужить идею самостоятельной партийной линии СДП, не зависевшей ни от коммунистов, ни от национальных социалистов24. В левом по составу руководстве партии имелось понимание неправомерности и опасности противопоставления демократии и социализма. Во всяком случае уже на XX съезде об этом неверном подходе было заявлено в полный голос. В частности, о попытках "оживить старые споры" в партии, "вызвать дух распрей", "противопоставить. демократию социализму" говорил о своем выступлении З.Фирлингер. "И если мы хотим сохранить индивидуальность нашей партии, - подчеркнул он, - мы не должны переоценивать значение обычных привычных проявлений партийного соревнования слева"25. На съезде проявилось расхождение в оценке факта объединения коммунистов и социал-демократов в период Словацкого национального восстания. Точку зрения критически настроенных партийцев выразили правые -Б.Вилим, В.Майер и Ф.Немец. Вместе с тем в практической деятельности социал-демократы вплоть до выборов в Законодательное национальное собрание (1946 г.) почти не имели разногласий с представителями других левых сил, в том числе и коммунистами, их действия в принципе соответствовали принятой программе. Отдельные стычки имели место лишь на уровне местных организаций или на заводах, где чаще, чем в центре "оседали" деятели СДП довоенного времени. Идеологическая дискуссия и разногласия внутри социал-демократической партии усилились перед выборами, назначенными на май 1946 г. Это время характеризовалось сильными нападками на социал-демократов со стороны национальных В одном из выступлений в мае 1947 г. В.Майер говорил о "великой ответственности" чехословацкой социал-демократии добиться того, чтобы "на пути к социализму не были погребены идеалы демократии и народных свобод, а, с другой стороны, чтобы при сохранении свобод и демократии не оказался погребенным социализм" 23. социалистов, считавших, что партия неспособна занять самостоятельную позицию и является "субарендатором" коммунистов. Политическая дифференциация чехословацкого общества в тот момент оказалась в целом неблагоприятной для руководства ПСД: усилились противоречия внутри НФ, Социалистический блок фактически распался, внутри самой партии заметно возросли оппозиционные настроения. Особенно четко эти процессы выявились в Словакии, где размежевание в рядах социал-демократов не только началось раньше, но и шло значительно глубже*.

Все партии с нетерпением ожидали выборов. Помимо общеполитического значения избрания высшего законодательного органа страны, выборы становились первой демонстрацией соотношения политических сил, влияния конкретных партий в обществе. Социал-демократы шли на выборы с оптимизмом. Незадолго до выборов состоялось празднование 1-го мая, во время которого в манифестации в Праге приняли участие, по сообщению газеты "Право лиду", 50 тыс членов ПСД* . Партийное руководство выступило с предвыборным обращением к избирателям, в кото

В Словакии до начала 1946 г. не было организаций социал-демократов. Там функционировали только КПС, объединившая в своих рядах словацкую социал-демократию в период Словацкого национального восстания 1944 г., и Демократическая партия. Однако в начале 1946 г. под влиянием ПСД в Словакии возникла родственная ей Партия труда. После выборов в мае 1946 г. Партия труда, имевшая в Национальном собрании 2 мандата, открыто заявила о партийной близости к ПСД, вошла в парламентский Клуб чехословацких социал-демократов и сформулировала свою главную задачу: отвоевать у компартии своих бывших членов и повлиять на беспартийные массы рабочих. В октябре 1946 г. по решению Исполкома изменилось название партии. Отныне она именовалась Социальной демократией Словакии. В ноябре 1947 г. произошло ее организационное объединение с ПСД в единую общегосударственную партию, в рамках которой действовало территориальное управление Словакии, руководимое Комитетом действия. В апреле 1948 г. Комитет распустил Словацкое отделение ПСД.

По информации советского посольства, переданной в Москву, эта цифра была сильно завышена и составляла на самом деле 17 тыс. человек 26.

И 'V ром подчеркивалось великое и честное прошлое чехословацкой социал-демократии, имеющей самую богатую историю, по сравнению с другими партиями страны, ее выдающаяся роль в деле создания 1-ой республики**, приверженность идеям и принципам Т.Г.Масарика. "Право лиду" писала 12 мая 1946 г.: "Мы, социал-демократия, приняли тогда (в период 1-ой республики. - Т.В) демократическую платформу национальной революции Масарика и сделали все, что было в наших силах для осуществления поставленных перед нами задач". Делая упор, главным образом, на прошлые заслуги партии, руководство ПСД высказалось за солидарность всех трудящихся классов и сотрудничество социалистов и коммунистов на основе общей правительственной программы27. Результаты выборов 26 мая 1946 г. в целом продемонстрировали полевение в настроениях избирателей, но, наряду с этим, и дальнейшую поляризацию политических сил. Отчетливо проявилась тенденция голосовать за партии, находившиеся на крайних флангах Национального фронта.

В этих условиях ПСД, выдвигавшая программу, аппелировавшую к прошлому, к оценкам пройденного пути, смогла собрать лишь чуть больше 12 % голосов. Этот результат вызвал в ПСД шоковую реакцию. Надежды на то, что в рейтинге партий социал-демократы займут 3-4 место28, рухнули: из 300 мандатов в Национальном собрании 114 получили коммунисты, 55 национальные социалисты, 46 - народная партия, 43 -демократическая партия и лишь 37 - ПСД, заняв, таким образом, 5-ое место.

По информации советского посольства в Москву, голоса за социал-демократию отдала определенная часть рабочего класса, "еще не порвавшая прошлые связи с этой партией и верящая в действенность социалистических лозунгов этой партии, записанных в ее программе", а также Речь идет о возникшей в ноябре 1918 г. в результате распада Австро-Венгрии самостоятельного государства - Чехословацкой республики. категории мелких собственников, которые "испытывают еще сегодня боязнь перед радикальными мерами коммунистов в отношении их собственности"29. Итоги выборов были рассмотрены 30 мая 1946 г. на заседании ЦИК ПСД, прошедшем весьма бурно. В центре обсуждения оказался вопрос о создании сильной и самостоятельной социал-демократической партии. Этот лозунг привлек немало сторонников широкого левого крыла партии. Объективно это означало, что некоторая тень была брошена на прежний политический курс партии на сотрудничестве с КПЧ, что позиции левых были несколько ослаблены, хотя Фирлингер по-прежнему оставался у руля ПСД. В целом, по оценке чехословацкой исследовательницы П.Вошагликовой, социал-демократия на выборах 1946 г. выполнила свою задачу: привлекла к сотрудничеству в революционных преобразованиях прежде всего политически пассивную часть общества и одновременно нейтрализовала влияние правых сил партии на эти слои30. Следует отметить, что подобные оценки высказывались в определенных кругах чехословацкого общества непосредственно после выборов*, но назвать их в то время доминировавшими нельзя.

Интересно, что после выборов лидеры ПСД попытались парировать недовольство и разочарование рядовых членов партии, заявив на страницах печати, что партия "отстояла свои политические позиции и одновременно с тем сохранила за собой основное место, которое она в будущем использует для дела демократии и государства"32. Имелись, однако, и другие оценки. Так, 3.Фирлингер, выступая на съезде социалистов во Франции в июле 1946 г., подчеркнул: "Чехословацкая социал

Например, журнал "Чил" констатировал, что ПСД на выборах "осталась только при своих сознательных приверженцах и той части избирателей, которая не признает политику коммунистической партии., но под влиянием социал-демократа осознала опасность, грозящую трудящемся в случае, если бы она оказалась на выборах в одних рядах с национальными социалистами и лидовцами"31. демократия не достигла того важного положения, которое она занимала до войны, потому что ход политического развития в республике после Освобождения был иной, чем в 1-ой республике. К этому необходимо добавить, что на ход развития событий., конечно, весьма влиял престиж СССР и Красной армии, освободившей Чехословакию"33.

Заявление об "основном месте" ПСД в системе политической власти приобретало важный смысл, поскольку 151 мандату коммунистов и социал-демократов в Национальном собрании противостояло 149 мандатов иных партий, то есть существовало практическое равновесие сил. Крайне важным в ожидавшейся острой парламентской борьбе становился каждый голос. Коммунистам предстояло завоевывать сторонников своих предложений среди партнеров по НФ, перспективнее всего с этой точки зрения была ПСД. Руководство последней, понимая это, сформулировало свой взгляд на данную ситуацию, получивший название "стрелки весов". Сущность его заключалась в том, что ПСД принадлежала "ключевая позиция" (или то самое "основное место"): без социал-демократов ни коммунисты, ни группировки всех прочих партий не получат большинства. Политика "стрелки весов", как считает Я.Недвед, отразила новую ориентацию ПСД в Национальном фронте: стремление проводить самостоятельную линию34. Но на практике это не привело к антикоммунистической политической ориентации партии, хотя однозначного сотрудничества с КПЧ по всем вопросам не наблюдалось. Неудача на выборах сыграла на руку тем элементам в партии, которые находились в прямой оппозиции к левому руководству или же не разделяли его взглядов. Громко зазвучали голоса, обвинявшие руководство ПСД в а « неуспехе прежней политики, призывы ее кардинально пересмотреть и изменить. Кое-где, как, например, в Пльзенском крае, был поднят вопрос о созыве чрезвычайного съезда, даже разослано специальное обращение в краевые секретариаты партии.

После выборов от левого крыла в руководстве ПСД стала отходить группа, по определению Фирлингера, "левых оппортунистов". Скорее, однако, это была центристская группировка, стремившаяся укрепить позиции партии к следующим выборам, готовая ради этого на сотрудничество с правой частью руководства, но никогда не пользовавшаяся полным доверием последней. Возглавил эту группировку Б. Лаушман.

Результаты выборов привели к интересной перегруппировке сил на местах: при реорганизации национальных комитетов НФ в Пльзене и Оломоуце, например, социал-демократы блокировались с национальными социалистами и лидовцами, оттеснив от руководства коммунистов, хотя КПЧ здесь победила на выборах. Примечательно, что во время обсуждения этих фактов в руководстве ПСД линия местных лидеров партии получила поддержку, а осудивший ее Фирлингер оказался в меньшинстве. Более того, он и отчасти Лаушман критиковались за слишком тесное сотрудничество с коммунистами, за "потерю самостоятельной линии"35.

Неправильным было бы игнорировать влияние внешнеполитической ситуации на положение в ПСД. Пример антифашистской коалиции, несомненно, содействовал сотрудничеству всех левых сил страны, в том числе коммунистов и социал-демократов. Естественно, что нарастание противоречий внутри коалиции углубило противоречия между левыми силами НФ. Однако сотрудничество продолжало развиваться, хотя и в несколько суженных рамках, на основе совместной программы возрождения страны, в которой, наряду с задачей искоренения реакции и колла-борации, выдвигалось требование социалистического преобразования общества.

Аналогичной была ситуация в большинстве социалистических партий стран Восточной Европы. В международном социалистическом движении после 1945 г. чехословацкая социал-демократия представляла левое крыло. Так было на всех послевоенных конгрессах социалистических партий вплоть до антверпенской конференции 1947 г. По большинству вопросов представители чехословацкой социал-демократии выступали совместно с польскими социалистами. Сходство позиций обусловливалось одинаковыми оценками опасности германского фашизма, стремлением любой ценой не допустить его возрождения, а также пониманием роли и значения Советского Союза в германском вопросе. Вследствие этого усиление правых тенденций в западноевропейском социалистическом движении проявилось среди социал-демократии Чехословакии в косвенном плане: не критикой внешнеполитической ориентации на Советский Союз или сотрудничества с социал-демократическими партиями народно-демократических стран, а скептическим отношением к деятельности чехословацких коммунистов, которая, по мнению социал-демократов, выходила за рамки парламентской демократии.

В августе 1946 г. один из деятелей ПСД видный журналист Р.Фоустка в статье "Какую мы хотим демократию" в "Право лиду" пол-дчеркивал: "Широкая общественность в своем большинстве согласна с тем, чтобы новая республика основывалась на принципах народной демократии. Существует много различных понятий о демократии. Мы изберем себе такую, какую желает наш народ. Наша партия не хочет больше демократии, какая у нас была до 1938 г., мы не хотим также такую демократию, какую имеют англосаксы и Советский Союз. Мы хотим создать новую чехословацкую демократию и такой порядок, который основывался бы на хозяйственных, социальных и культурных условиях нашего народа. Вторая мировая война придвинула социальную действительность ближе к коммунизму, и мы являемся свидетелями этого великого исторического сдвига, когда две противоположные идеи - демократия и коммунизм - сближаются в новой фазе человеческого прогресса" Зб.

До лета 1947 г. ситуация в партии оставалась относительно стабильной, хотя непрерывно усиливались правые элементы в ее руководетве. Они опирались в основном на старые кадры партии времен 1-ой республики. В свою очередь, опорой левых лидеров становились молодые члены партии, в том числе из рабочей массы, вступившие в ряды СДП уже после освобождения страны37. Усиление противостояния в руководстве ПСД с разной степенью интенсивности проявлялось в разных сферах деятельности партии. Наиболее стабильным было отношение к вопросам экономической теории и к конкретным социальным мероприятиям, что в значительной мере объяснялось острым интересом к ним широкой общественности, ограничивавшим возможность каких-либо вариантов интерпретации основных требований. Наиболее отчетливо правые тенденции проявлялись в партийной деятельности. Социал-демократы подвергались резкой критике национальных социалистов и лидовцев за "потерю самостоятельности". Доказывая обратное, они в ряде вопросов блокировались с национальным социалистами против компартии. Как отмечалось в справке МИД СССР, ".каждое такое демонстративное выступление социал-демократов изображалось ими как проведение "самостоятельной" линии партии"38. В это время наблюдается усиление внимания руководства ПСД к социальной базе партии, причем, подчеркивается при этом водораздел между социал-демократами и другими партиями, выступающими за социализм39.

Летом 1947 г. в стране разразилась сильная засуха. Борьба с ней стала предметом серьезных обсуждений и дискуссий в правительстве. В ходе их усилились противоречия между коммунистами и социал-демократами. Ответственность за это несли обе партии. Сектантские настроения и крайне жесткие формулировки в адрес социал-демократов (судить о них дают возможность материалы ЦК КПЧ, где встречаются, к примеру, такие выражения - "будете танцевать под нашу дудку", "ударить по социал-демократии" и т.д.) уравновешивались многочисленными фактами участия социал-демократов на местах в антикоммунистическом блоке. Еще в январе 1947 г. К.Готвальд сообщил на заседании ЦК КПЧ о 37 местных организациях, где действовал в рамках НФ такой блок при участии социал-демократов40. Однако в решительный момент, когда коммунисты внесли предложение о чрезвычайном налогообложении крупной собственности ("налог с миллионеров"), вызвавшее резко негативное отношение других партий41, социал-демократы пошли на соглашение с КПЧ о совместных действиях при разрешении разногласий в правительстве (активность Фирлингера в этом деле имела для него драматические последствия). В результате обе партии согласились подать общий проект введения чрезвычайного обложения миллионеров и чрезмерной прибыли. В принятом коммюнике также подчеркивалась необходимость принять согласованное решение по вопросу о реформе заработной платы служащих общественных и государственных учреждений и пр. Соглашение, подписанное 11 сентября 1947 г. высшим руководством обеих партий (Готвальд, Копецкий, Сланский - от КПЧ, Фирлингер, Ты-меш, Вилим - от ПСД), явилось неожиданным для других партий НФ, вызвало недовольство последних и упреки в сколачивании блока двух социалистических партий. Особенно резкие оценки дали соглашению национальные социалисты. Один из руководителей партии П.Дртина подчеркнул, в частности, что договоренность Фирлингера и Готвальда "против" Зенкла, Шрамека и Урсини (лидеры партий НФ. - Т.В.) "не нуждается в комментариях"42. Национальные социалисты старались посеять среди социал-демократов недоверие к коммунистам. Так, газета "Свободны смер", выходившая в Пльзене, 13 сентября 1947 г. поместила заметку "Осторожно!" с предупреждением социал-демократов и обвинениями компартии в неискреннем сотрудничестве с ПСД.

Мотивы, которыми руководствовались лидеры ПСД, подписывая соглашение 11 сентября, изложил Б.Лаушман в одном из публичных выступлений: "Мы знаем, что в настоящее время в этом государстве невозможно создать правительство без коммунистов. Именно потому, что мы это знаем, мы не хотим ни при каких обстоятельствах допустить, чтобы был образован единый антикоммунистический фронт, в который нас несколько раз приглашали, но в который мы никогда не вошли, зная, что как тоталитарность, с одной стороны, так и антикоммунистический фронт, с другой, были бы началом конца Республики, это была бы гражданская война"43. Правые члены руководства ПСД заняли негативную позицию по отношению к соглашению с коммунистами. 12 сентября министр снабжения Майер даже подал в отставку в знак протеста, но она не была принята.

Сентябрьские события стали весьма важным рубежом во внутриполитическом развитии страны. Думается, что Лаушман, считавший, что соглашение двух партий сняло угрозу политического и государственного кризиса44, был не так уж далек от истины. Эти события имели немалое значение и для самой ПСД. Лево-центристские силы убедились в своей способности проводить конструктивный политический курс в решающие моменты, а правые поняли, что иная политическая линия партии возможна лишь после отстранения от руководства сторонников сотрудничества с КПЧ. Права П.Вошагликова, считая сентябрьское соглашение "увертюрой к обострению внутрипартийных конфликтов"45. Последние отчетливо проявились на XXI съезде партии, созванном в середине ноября 1947 г. в Брно.

Следует учитывать, что брненский съезд прошел после совещания в Шклярской Порембе, изменившего стратегическую ориентацию КПЧ и остро критиковавшего "западные демократии" и социал-демократические партии Запада, в частности. Несмотря на то, что руководители КПЧ поспешили подтвердить свою приверженность курсу на сотрудничество в рамках НФ*, видимо, итоги встречи в Польше вызвали определенную нервозность в ПСД. Поддерживая в целом идею сплочения социалистических и демократических сил для борьбы против империализма, чехословацкие социал-демократы решительно воспротивились требованиям осудить правых социалистов Запада47. Однако невозможность "частичной" солидарности с решениями Шклярской Порембы привела к тому, что накануне съезда в Брно ЦК ПСД осудил декларацию совещания девяти коммунистических и рабочих партий.

Накануне съезда прошла подготовительная кампания, которую правые провели исключительно активно и плодотворно. В целом им удалось посеять, особенно в низовых организациях, сомнения в правильности действий Фирлингера. Многие левые социал-демократы на местах выражали недовольство тем, что председатель ПСД "слишком тесно связался с коммунистами", склонялись к мысли о новом лидере48. Сторонники Фирлингера действовали не столь активно, считая, что обстановка диктует тактику компромиссов с правыми. По данным советского посольства в Праге, в этой обстановке значительную активность проявил президент Э.Бенеш; заинтересованный в отставке Фирлингера он, якобы, проводил определенную работу вплоть до вызова к себе для беседы членов ПСД и в частности, Лаушмана49. Бенеш обратился к съезду в Брно с приветствием, в котором писал: "Нынешний Ваш съезд совпал с новым, чрезвычайно серьезным моментом для республики, социализма и демократии. Сейчас на Вас, чехословацких социал-демократах, лежит великая В.Копецкий на страницах "Руде право" 11 сентября 1947 г. подчеркнул: совещание не может рассматриваться как преграда для сотрудничества социалистических партий НФ. Решения, принятые на Варшавской встрече, заставляют нас "еще решительнее проводить политику сотрудничества коммунистов и социал-демократов". Р.Сланский, выступая перед шахтерами, заявил: "Хотим сотрудничать с социал-демократами как равный с равным. Мы заинтересованы в том, чтобы существовала сильная социал-демократия "46. ответственность. Если Вам удастся осуществить правильный, настоящий жизненный синтез социализма и демократии, то тем самым Вы окажете помощь республике и тем самым делу мира во всем мире"50. Однако надеждам Бенеша не суждено было сбыться.

Фактический переворот в партии при активизации правых определил характер брненского съезда. Открывая его, Б.Лаушман коротко сформулировал идейно-организационные принципы партии: цель ПСД -социализм; социал-демократы - сторонники научного социализма, опираются на рабочий класс прежде всего как на носителя социалистических идеалов и принципов; партия выступает на НФ, очищенный от реакционных и антидемократических элементов. Особенно важное звучание приобретал тезис, отрицавший влияние "чужих интересов" как справа, так и слева на политику ПСД51. Таким образом, идея самостоятельности партии в политической жизни становилась своего рода камертоном, определившим "звучание" всего съезда. Не случайно ее сразу же подхватил один из лидеров правых социал-демократов, активно действовавших еще в межвоенной Чехословакии, А.Мейснер: "Социал-демократическая партия должна остаться партией независимой и самостоятельной как организационно, так и в идейном отношении"52. Выступления подобного рода встревожили советских дипломатических представителей в Чехословакии. В отчете посольства СССР за 1947 г. подчеркивалось, что многие ораторы защищали идею "третьей силы". Кстати, эту идею авторы отчета усмотрели и в процитированном выше приветствии президента Бенеша.

Съезд заслушал отчет Фирлингера о деятельности партии за два года. Председатель партии особое внимание уделил наиболее острому вопросу - сотрудничеству с КПЧ. Фирлингер подчеркнул, что социал-демократы не могли проводить в отношении коммунистов ту же политику, что перед войной. Высказавшись за сотрудничество, Фирлингер отметип, что к нему "должна быть привлечена и партия национальных социалистов". С озабоченностью он констатировал, что план Маршалла, вызвавший "понятное недоверие" со стороны Чехословакии, грозит созданием западного блока ("нового Интернационала") против СССР. По оценке Фирлингера, ответная тактика взаимного соглашения, избранная компартиями явилась "симптомом дальнейшего разделения" [мира], что, несомненно, "маложелательно". Однозначная ориентация Чехословакии на СССР, предложенная Фирлингером, имела серьезное обоснование: "Постоянная угроза Германии и опыт Мюнхена должны стать предостерегающим маяком на нашем пути"53. Доклад Фирлингера вызвал резкую реакцию правых социал-демократов. В выступлении В.Бенеша политика ПСД в течение последних двух лет была названа ошибочной. Когда кандидатура Фирлингера была вновь выдвинута на пост председателя партии, то в зале была устроена обструкция. Нападки на Фирлингера (случайный человек в партии, "слуга Москвы" и пр.) были столь резки, что группа делегатов (Эрбан, Янковцева, Линдауэр, Йон) публично выразила обеспокоенность вызывающим тоном критики. Фирлингеру на съезде была противопоставлена выдвинутая избирательной комиссией кандидатура Б.Лаушмана. Это была "весьма подвижная политическая фигура", которая, как пишет Я.Недвед, в тот момент, безусловно, не занимала правые позиции54. В ходе голосования Лаушман набрал 283 голоса, Фирлингер - 182. Представляется, что Лаушману было отдано предпочтение потому, что именно в то время он активно эволюционировал от, как пишет К.Каплан, "безоговорочного сотрудничества" с КПЧ к сотрудничеству "критическому", убедившись в необходимости самостоятельной, независимой и сильной социал-демократии, могущей выступить против претензий компартии на власть55. Лаушмана поддержали центр и часть левых. В новый состав ЦК оказались избранными 64 человека. Более половины (до 54 %) составили правые, примерно 30 % - левые и около

16 % - центр56. В президиуме ЦК из 19 членов 12 принадлежали к правому крылу. Из трех заместителей председателя партии лишь Л.Янковцева занимала левые позиции. Она и центрист Ф.Тымеш вошли в состав правительства вместо ушедших в отставку Фирлингера и Лаушмана. Тымеш занял пост заместителя премьер-министра, а Янковцева - министра промышленности.

Итак, XXI съезд принес поражение левым силам партии. Победа, хотя и не абсолютная, оказалась на стороне правых и центристов*. По всей видимости, итоги съезда вдохновили некоммунистических партнеров ПСД на активные действия. Б.Лаушман вспоминал позднее, что в конце декабря 1947 г., после брненского съезда, пятеро ведущих деятелей национально-социалистической партии, в том числе П.Дртина, встретились на квартире последнего с пятью руководителями ПСД, где договорились о самостоятельных действиях каждой из партий по экономическим, социальным и культурным вопросам, но в то же время "о совместных действиях в борьбе за сохранение парламентской демократии и гражданских прав и свобод"58. Понятно, что столь серьезные контакты руководства ПСД с партией национальных социалистов, взявшей на себя в НФ роль лидера противостоявших коммунистам сил59, объективно таили в себе опасность усиления противостояния в обществе. Тесные связи национальных социалистов с Народной партией, наличие у них к концу 1947 г. общей платформы по вопросам экономической политики (60) нервировали руководство компартии, опасавшееся создания единого фронта против КПЧ. Примечательна реакция на происходившее на съезде одного из гостей -венгерского социал-демократа Д.Марошана. В беседе с Г.М.Пушкиным он заявил, что "чехословацкая социал-демократическая партия в целом оппортунистическая партия". Поразила Марошана и атрибутика съезда: "Я не видел. ни одного портрета Маркса и Энгельса, а вме

К концу 1947 г. политическое напряжение в чешском обществе достигло критической точки. Шло интенсивное оформление единства действий национальных социалистов, Народной партии и Демократической партии против коммунистов. С учетом этого итоги брненского съезда явились для КПЧ весьма тревожными. Не случайно в отечете советского посольства в Праге за 1947 г. перспектива НФ оценивалась весьма скептически: "Ни о какой плодотворной совместной работе четырех чешских партий и четырех словацких партий не может быть и речи"61. Возвращаясь к положению в ПСД, заметим, что советские дипломаты серьезным образом проанализировали его. В написанной в конце ноября 1947 г. по запросу МИД СССР справке о XXI съезде прогноз советских наблюдателей выглядел таким образом: "Партия будет склоняться вправо". Сложности поджидают польских социалистов на конференции социалистических партий в Антверпене, ибо им грозит изоляция. Но ПСД "не сможет полностью выдерживать курс правой партии". Препятствием явится значительное влияние левых и лично Фирлингера, сравнительно большой процент рабочих и передовой интеллигенции и, наконец, "средства влияния" на рабочих и членов ПСД, которыми располагает КПЧ. Подводя итог, авторы справки констатировали, что при сохранении и укреплении руководящей роли КПЧ и при активной деятельности левых социал-демократов положение в партии "может быть в дальнейшем выправлено"62.

Дальнейшие события показали, что в главном прогноз подтвердился, но "выправление" партии шло вовсе не такими методами, как предполагали составители справки.

Несогласие с решениями съезда и усилением позиций правых в социал-демократических организациях вызывали отпор у наиболее радисто "Интернационала" чешские социал-демократы поют только национальный гимн"57. кально настроенных членов ПСД. Он проявился, в частности, в выходе из партии и переходе в КПЧ. По некоторым данным, за период с 1 октября 1947 г. по 2 февраля 1948 г. в КПЧ вступили около 3300 социал-демократов. Однако подобные действия не находили поддержки в руководстве КПЧ. В одном из партийных документов того времени подчеркивалось: "Мы против такого перехода. Нужно убеждать социал-демократов, что переходить не следует, что борьбу нужно вести за социалистическую линию внутри собственной партии"63. Советское посольство сообщало в Москву, что руководство компартии в лице Готвальда и Сланского рассчитывало, что ему удастся с помощью Фирлингера поднять левое крыло ПСД, превратить его в большинство и созвать чрезвычайный съезд с тем, чтобы дезавуировать решения, принятые в Брно. Это позволило бы "успехи правых социал-демократов превратить в успехи компартии"64. Однако этот план, означавший в условиях после Брно фактический раскол партии, не был выполнен. Подвела ключевая с точки зрения его реализации фигура Фирлингера. "Фирлингер доныне молчит" , - сообщали из советского посольства в Москву. Речь шла о том, что Фирлингеру было запрещено выступать перед рабочими даже в тех организациях, где он был избран депутатом в парламент. Фирлингер подчинился партийному решению. "Как будет вести себя Фирлингер дальше, неизвестно, - говорилось в отчете посольства, - но сами коммунисты уже не уверены в Фирлингере"65.

В результате, несмотря на то, что после брненского съезда вопрос о полной организационной самостоятельности левых ставился неоднократно, дальше создания Клуба социалистической демократии и издания левыми журнала "Смер" дело не пошло. Что касается Лаушмана, то, по оценке советского посольства, он поначалу пытался лавировать между правыми и левыми, но по мере усиления давления на него правых партий

НФ начал выступать против КПЧ66. Материалами, подтверждающими или опровергающими этот вывод, мы, к сожалению, не располагаем.

Сложное развитие событий в ПСД не было явлением, изолированным от общего внутриполитического положения в Чехословакии. В Москве ситуация в стране, начиная с середины 1947 г., оценивалась как тревожная. Вместе с тем интересно, что в политическом отчете советского посольства в Праге за 1947 г., работа над которым велась вплоть до 5 февраля 1948 г., нет даже намека на кризис, разразившийся двумя неделями позже. Более того, отдельные выводы отчета были впоследствии оспорены, поскольку февральские события опровергли их. Так в замечаниях по отчету тезис о "неспособности [чехословацкой армии] защитить народную демократию от возможных посягательств буржуазной демократии" из-за сильной засоренности офицерского корпуса был подвергнут критике именно через призму февраля67.

До настоящего времени тайные пружины и все закулисье кризиса остаются, к сожалению, неизвестными исследователям. Самостоятельные действия министра внутренних дел коммуниста В.Носека, произведшего без согласования с другими партиями перемещение по службе восьми офицеров Корпуса национальной безопасности, стали детонатором. Оппозиция потребовала отмены приказа Носека. 20 февраля 1948 г. 12 министров от национально-социалистической, демократической и народной партий не явились на чрезвычайное заседание правительства, где должны были выступать министры - "силовики", и подали президенту К.Готвальду письменные прошения об отставке. Эта внешняя сторона событий известна. Любопытно другое: за несколько дней до них в Прагу прибыли американский представитель и советский дипломат - заместитель министра иностранных дел СССР В.А.Зорин. Визит в Прагу занимавшего столь высокий пост Зорина (он находился в столице 10 дней, начиная с 18 февраля) официально был связан с необходимостью "следить за разгрузкой советского зерна", но без сомнения, в это объяснение мало кто верил. Миссия В.Зорина из-за недоступности на сегодня соответствующих документов отечественных архивов остается "белым пятном", открывающим, кстати, простор для разного рода интерпретаций, в том числе и для политически конъюнктурных. Исследователям же приходится довольствоваться весьма скупыми сведениями об этом визите, надеясь, что в перспективе рассекречивание необходимых материалов все же произойдет.

На наш взгляд, нельзя отмахнуться от заключения оппозиционно настроенных чехословацких политических лидеров, считавших, что Зорин приехал, чтобы "наблюдать за переворотом, устроенным коммунистами"68. В известной мере это подтверждают и приведенные в книге К.Каплана о Бенеше слова самого Зорина: "Ошибаются те, кто полагают, что я приехал, чтобы успокоить коммунистов. Москва приветствует активность коммунистов."69.

Февральский кризис 1948 г. разрядил обстановку сильного напряжения в НФ и во всем обществе. Отношение ПСД к ходу кризиса отразило расстановку сил внутри этой партии, а также и в ее руководстве. Правые (Майер и его сторонники) высказались в поддержку подавших в отставку министров - членов национально-социалистической, народной и демократической партий. Левое течение во главе с Фирлингером сочло, что в интересах будущего социал-демократии следует присоединиться к предложениям КПЧ и вместе с ней образовать рабочее правительство большинства. И, наконец, третья группа во главе с председателем партии Б.Лаушманом заняла выжидательную позицию, не поддержав ни отставку министров, ни предложения КПЧ. Именно эта позиция в февральские дни оказалась преобладающей среди социал-демократов. В некоторых кругах чехословацкого общества она расценивалась как "непринципиальная"70. В целом же, по определению Я.Недведа, февральские события стали таким типом ситуации, которая вела к утрате доминирующего положения правого крыла в ведущих органах власти71. Подтверждением тому стал факт, что 20 февраля министры - социал-демократы не присоединились к оппозиционным министрам, подавшим в отставку. Опираясь на настроения широких кругов социал-демократии, левая часть руководства ПСД активизировала в сложившейся ситуации поиски путей сотрудничества с компартией. Изменилось соотношение сил и в Президиуме ПСД - 24 февраля его большая часть уже выступила в поддержку Фирлингера. После февральского кризиса ПСД оказалась в особом положении, по сравнению с другими партиями: кризис коснулся ее в наименьшей степени.

Подавшие в отставку министры расценили решение социал-демократического руководства как измену. "Мы верили, - писал в своих воспоминаниях П.Дртина, - что нашему общему курсу будет следовать непосредственно и социал-демократия. Вместо этого мы встретились с колебаниями, оглядками руководства и активностью сторонников 3.Фирлингера"72. Рипка еще неоднократно пытался воздействовать на Б.Лаушмана и В.Майера "в нужном духе", но, по большому счету, безуспешно. Свою лепту в поисках для ПСД выхода из кризиса внесла и прибывшая 21 февраля 1948 г. в Прагу делегация ППС . Достигнутый с помощью пэпээсовцев перелом в настроениях чехословацкой социал-демократии привел к полной изоляции подавших в отставку министров.

Объективно социал-демократы способствовали разрешению кризисной ситуации в феврале 1948 г. в пользу КПЧ. В связи с этим П.Дртина писал: ".вина перед историей за поражение демократии лежит на двух политических действующих лицах, существенно отличающихся друг от друга, но политически виновных в одинаковой мере, - на руководстве и министрах от социал-демократической партии и министре иностранных дел Я.Масарике. Это были деятели, которые однозначно политически и морально обязаны были, как только возник открытый конфликт между демократическим и коммунистическим лагерем, встать на сторону демократии даже ценой своего политического существовании" 73.

Позиция ПСД в ходе кризиса наложила отпечаток на динамику отношений с КПЧ. Хотя февральские события вновь поставили социал-демократию перед дилеммой - сотрудничество с КПЧ или поддержка антикоммунистического блока - и ПСД отвергла второй вариант - это не означало безоговорочного утверждения среди рядовых социал-демократов и руководства партии идеи объединения с коммунистами. Тем более что в циркуляре руководства ПСД от 3 марта 1948 г. низовым организациям партии, подписанном Эрбаном, Лаушманом и Хайеком, подчеркивалось, что в ПСД "подают заявления десятки тысяч членов правых партий, которые находятся в разложении. .Потрясение этих партий создало условия для огромного неожиданного прироста числа членов ПСД и превращения ее в массовую организацию"74. Вопрос о будущем партии стал причиной острых споров. В марте - начале апреля 1948 г. Президиум ПСД неоднократно обсуждал перспективы партии. Выявились различные точки зрения. Часть руководства предлагала на следующих выборах выступать самостоятельно, сохранив тем самым в обозримом будущем свою независимость и выполнив назначенную ей миссию. Среди сторонников самостоятельного существования партии имелась группа, выступавшая с теорией временного приспособления к ситуации: социал-демократической партии следовало воспользоваться приливом членов из других партий и в перспективе взять на себя роль представительницы всех оппозиционных сил в стране. При этом во время заседания неоднократно констатировалось, что идет процесс перехода части социал-демократов в компартию, подчас "целыми организациями" . Эти факты подтвердил в беседе с сотрудником советского посольства Н.Г.Новиковым заместитель главного редактора газеты "Руде право" М.Карны 16 апреля 1948 г. - В провинции, говорил он, начался процесс массового распада ПСД, в некоторых областях (например, в Усти над Лабем) ПСД полностью ликвидирована75. Важно, что на местах этот процесс нередко стимулировался коммунистами. Так в Брно члены КПЧ открыто заявляли, что на предприятиях будут действовать лишь организации компартии, что, естественно, вызывало чувство неуверенности и даже обреченности среди рядовых социал-демократов. В руководстве партии имелись силы, которые выступали за объединение с КПЧ, считая его логическим результатом политического развития, однако полагали, что сделать это можно на основе принципа "равный с равным"76.

Таким образом, гамма представлений о перспективах ПСД в этой партии была достаточно разнообразной. В целом, думается, идея объединения с коммунистами оставалась далеко в тени, инициировали ее на том этапе, в первую очередь, коммунисты, а отнюдь не социал-демократы. Важнейшая причина этого заключалась в изменении в руководстве КПЧ оценок ситуации в стране. Не без внутренней борьбы в компартии все же утвердилось мнение, что в феврале 1948 г. начался новый этап развития, требовавший, согласно доминировавшей в комдви-жении схеме, существования единой рабочей партии, ориентированной на социализм в традиционно-догматическом его понимании. Единство действий рабочего класса считалось главной гарантией против "контрреволюционой деятельности свергнутых классов и разрушительного мелкобуржуазного влияния". Опасаясь реставрации оппозиционных партий под крылом ПСД, КПЧ обдумывала возможность недопущения такого варианта развития событий. Атмосферу подогрели намерения социал-демократов участвовать в выборах, назначенных на май 1948 г., а также недостаточный, с точки зрения КПЧ, размах послефевральской чистки в ПСД, когда из рядов партии были исключены некоторые члены руководства правой ориентации (Майер, Вилим, Майснер, Дерер, Гернер и др.), а также несколько десятков известных политиков правого толка.

Такое развитие событий вызвало тревогу в руководстве КПЧ. 5 апреля ЦК партии принял решение о выдвижении единых кандидатур от НФ на выборах. 7 апреля это решение поддержал Совет профсоюзов. Как информировал посла СССР в Чехословакии М.А.Силина В.Копецкий, все партии согласны с идеей единого списка и довольны тем, что будут "под одной шляпой с Готвальдом"77. 9 апреля руководства КПЧ и ПСД рассмотрели вопрос об объединении рабочих партий и в принципе решили его. То, что важнейший для ПСД вопрос решил, вопреки уставу партии, не съезд, а исполнительный комитет партии, причем, без участия исключенных правоориентированных членов, впоследствии дало части социал-демократов и социал-демократической эмиграции весомое основание не признать объединение. "Коммунисты объединяются, не принимая при этом никаких условий со стороны социал-демократов", - информировали чехословацкие коммунисты советское посольство в Праге78. "Социал-демократы сдали свои позиции и согласились на условия, предлагаемые компартией", - в свою очередь, сообщали из посольства в Москву79. На заседании ЦК КПЧ было решено, что объединение пройдет на организационных и идейных принципах коммунистического движения. Главное и решающее слово имели при отборе новых членов первичные ячейки КПЧ и объединительные комитеты, причем именно первые решали, кто из социал-демократов будет принят. На практике было сделано все, чтобы в КПЧ пришли только левые социал-демократы, которые уже раньше сотрудничали с коммунистами. 16 апреля 1948 г. из уже упомянутой беседы с М.Карны сотрудник советского посольства Новиков узнал, что в ЦК будут кооптированы несколько "лучших социал-демократов".

Назывались Фирлингер, министр социального обеспечения Э.Эрбан, министр снабжения Л.Янковцева. Что касается В.Лаушмана, то, говорил Карны, он "не будет принят в компартию после ликвидации СДП и даже не будет выдвинут социал-демократами кандидатом на выборы в парламент". Важна также констатация Карны о том, что половина социал-демократов, по существу являлись коммунистами, давно уже подали заявление в КПЧ, но были умышленно оставлены в социал-демократической партии. В отношении бывших правых Карны категорически заявил, что они в компартию приняты не будут80.

Несмотря на столь радикальный подход, у коммунистов нашлись критики, можно сказать, среди соратников. 25 апреля 1948 г. находившийся в Праге со специальным заданием референт ОВП ЦК ВКП(б) А.И.Антипов* посетил польского посла в Чехословакии Ольшевского по его приглашению. (Знакомы они были с 1942 г. по работе в аппарате ИК КИМ, где Ольшевского знали под фамилией Шлехт). Характеризуя положение в КПЧ, Ольшевский затронул вопрос объединения и оценил его не как слияние, а как ликвидацию ПСД. Социал-демократы будут приниматься в компартию в индивидуальном порядке, оставшиеся вне рядов КПЧ окажутся в лагере ее врагов. "Коммунисты не разбивают идеологию социал-демократической партии и таким образом оставляют возможность возрождения СДП"82.

Настроения в ПСД были сложными. В целом, представляется, что число энтузиастов объединения было сравнительно невелико. Преобладало негативное отношение, выражавшееся в "пассивном сопротивлении". К примеру, есть сведения о том, что лишь 25-30 % социал* "17 апреля в 8 час вечера по московскому времени мною было передано т. Готвальду известное Вам письмо", - сообщал Антипов в Москву Л.Баранову81. Речь шла о втором письме ЦК ВКП(б) руководству КПЮ. Доставка письма в Прагу, по всей видимости, и была "специальным заданием" Антипова. демократов, то есть примерно треть членов, посещали собрания, связанные с вопросами объединения83. Недовольство вызывал сам порядок вступления в КПЧ, поднимался вопрос о новом названии единой партии (предлагались названия "Партия труда", "Единая партия" и пр.), о созыве съезде. Высказывались опасения, что КПЧ не будет следовать демократическим принципам внутрипартийной жизни. Наблюдались случаи, когда целые организации ПСД, как это произошло, в частности, в г. Чешски Брод, принимали решение на вступать в единую партию, оставаясь беспартийными. Отмечались также факты распространения слухов, особенно в мелкобуржуазной среде, о близкой войне Запада с СССР, в результате которой советское влияние в Восточной Европе, в том числе и в Чехословакии, будет утрачено. Отсюда определялась задача -"сохранить социал-демократические кадры на протяжении всего периода коммунистической диктатуры"84. Сложный разброс настроений в связи с объединением отмечался на заседании руководства ПСД 17 апреля 1948 г. По информации советского посольства, "большинство социал-демократов вступят в КПЧ по необходимости, но не по желанию". Совсем в духе того времени такие члены партии рассматривались как "резерв для вербовки международной реакцией. кадров для организации антисоветского шпионажа"85.

Следует отметить, что настороженность и опасения в связи с объединением характеризовали и настроения части коммунистов, полагавших, что в КПЧ произойдет создание социал-демократической фракции 86.

Некоторое расхождение вызывал также и вопрос о времени проведения объединительной кампании. 9 апреля 1948 г. Фирлингер информировал М.Силина о своей позиции: слияние с компартией лучше проводить постепенно, "честным путем" и после выборов. Это лишило бы противников за рубежом оснований говорить о том, что компартия, придя к власти, сразу же поглотила социал-демократию. Однако ситуация складывалась, по словам Фирлингера, не в пользу такого решения: социал-демократические организации на местах испытывали не ослабевающий нажим со стороны коммунистов, распадались. В низах ПСД сложилось мнение в пользу объединения до выборов. С учетом этого Фирлингер пришел к окончательному выводу, что медлить с объединением нельзя. Готвальду его позиция известна, но ответа пока нет87. Из беседы Силин вынес впечатление, что Фирлингер опасается ликвидации своей партии и того, что социал-демократы не смогут договориться с коммунистами как равные с равными88. Несколькими днями позже Силин узнал от Копецко-го, как интерпретировали рассуждения Фирлингера в правительстве: Фирлингер боится, что останется без партии и не будет иметь оснований требовать от коммунистов определенного количества министерских портфелей89. Мы не располагаем сведениями о том, что определило решение коммунистов проводить объединение после выборов. Во всяком случае подозрение Копецкого нам видится несостоятельным: по полученной в советском посольстве информации, в общем списке для Чехии и Моравии за КПЧ было закреплено 70 % кандидатов, а за ПСЛ, национальными социалистами и народной партией - по 10 %. А главное - половина из выдвигающихся социал-демократических кандидатов фактически являлась коммунистами90. Считать, что Фирлингер не знал о двойном членстве, было бы, на наш взгляд, крайне наивным. Таким образом, вряд ли он, действительно, мог ставить в зависимость время объединения и результат голосования для ПСД.

В результате объединительной акции к 4 января 1949 г. в КПЧ вступили 118104 социал-демократа. Учитывая, что, по данным брненско-го съезда, численность ПСД достигала 363735 человек, в КПЧ вошли около 32,5 % членов партии. Иными словами, оптимистический прогноз

Фирлингера о том, что в объединенную партию будет переведена большая часть членов ПСД91, не оправдался.

Последовавшие затем чистки объединенной партии с целью устранения из нее случайных элементов привели к еще большему уменьшению числа социал-демократов. С учетом всего вышеизложенного, видимо, можно констатировать, что реализовывался план, о котором чехословацкая сторона так сообщала в советское посольство: "коммунисты рассматривают это [слияние] не как объединение двух партий, а как ликвидацию чехословацкой социал-демократической партии"92.

Заключение.372