Система официальных идеологических ценностей в Риме при переходе от республики к империи тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Сергеев, Дмитрий Дмитриевич

• Сергеев, Дмитрий Дмитриевич
• кандидат исторических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Сергеев, Дмитрий Дмитриевич

Содержание.

Введение.

Глава 1. Государство и власть у римских писателей и поэтов конца республики — начала империи.

I. Зарождение и формирование представлений об идеальном государственном устройстве у римских писателей и общественных деятелей конца республики

1."Идеальное государство" Полибия и римская общественно-, политическая мысль

2. Рим "железного века" или пессимизм Лукреция

3.Диктатура как путь выхода из кризиса в представлениях Саллюстия

4.Цицерон и его система государственной власти

II. Взгляды писателей и поэтов эпохи Августа на государственное устройство Рима и судьбы римской державы.

1.Политическая теория Цицерона в практическом воплощении Августа

2.Взгляды Вергилия на Рим, принцепса и государство

3.Темы вечности Рима и государственной власти в творчестве Катулла, Тибулла, Проперция

4.Гораций — один из творцов официальной идеологии принципата. Искренность или творчество на заказ?

5.Принципат: экстренная мера по борьбе с кризисом или закономерный ход исторических событий на страницах сочинения Тита Ливия

6."Пусть другие поют старину, я счастлив родиться ныне, и мне по душе время, в котором живу!" (Овидий)

Ш. Взгляды на Рим, государство и государственную власть

в послеавгустовскую эпоху

Глава 2. Отношение к проблеме апофеоза правителя у римских

писателей и поэтов конца республики — начала принципата.

1.Основные проблемы возникновения и развития императорского культа в современной историографии

2.Представления о возможности апофеоза смертного человека в греческой религии

3.Специфические черты апофеоза смертного человека в римской религии

4. Место триумфа в формировании императорского культа

5. Отношение к проблеме апофеоза правителя в среде римской интеллигенции на рубеже I в. до н. э. — I в. н. э

Глава 3. Основные направления официальной идеологической

политики принципата

1. Культ богини Ромы

2. Миф о «золотом веке» и теория «упадка нравов»

3. «Римский миф» и идея Вечного Города

Заключение

Приложение

219

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Система официальных идеологических ценностей в Риме при переходе от республики к империи»

Введение.

На рубеже I в. до н. э. — I в. н. э. римское государство преодолело рубеж, разделяющий две эпохи его исторического развития, - время Республики и Империи. Этот процесс, с одной стороны, был кровавым и жестоким, связанным с братоубийственными гражданскими войнами, с другой стороны, - спасительным и единственно возможным, так как позволил государству выйти из глубокого кризиса и начать новый этап развития.

Время принципата, новой формы правления, существовавшей в первые два века Империи,1 всегда привлекало внимание исследователей и ставило перед ними множество самых разных проблем. На чем основывалась власть принцепса? Что представляла собой система управления новым многонацинальным государством? Как претворялись в жизнь политические, экономические и религиозные нововведения? Этим и остальным важнейшим вопросам становления римской империи посвящены обширные исследования отечественных и зарубежных исследователей, например, таких как Г. Ферреро2, С. И.

045

Ковалева , Н. А. Машкина , А. Б. Егорова и многих других.

1 Егоров А. Б. Социально-экономическое и политическое развитие ранней римской империи // История древнего мира. Т. III. М., 1989. С. 49.

2 Ферреро Г. Величие и падение Рима / Пер. с франц. А. А. Захарова. Т. II. М., 1916.

3 Ковалев С. И. История Рима. Л., 1986.

4 Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. M-JI., 1949.

В данной работе мы не будем рассматривать борьбу политических партий I в. до н. э., ход гражданских войн, реформы Октавиана и правовые основы его власти, поскольку это прекрасно сделано в трудах уже упомянутых нами исследователей. Нашей целью будет проследить, как постепенно совершалась «революция» в умах граждан, переворот в сознании людей, в результате которого граждане римской Республики превращались в подданных принцепса. Почему римляне, которые с завидным упорством сражались на фронтах двух гражданских войн против Гая Цезаря и Октавиана, отстаивая старинные республиканские свободы и идеалы, вскоре после прихода к управлению страной Августа в большинстве своем стали восхвалять и поддерживать новую форму власти и, более того, обожествили не только своего первого правителя, но и «наследников», пришедших к нему на смену?

На наш взгляд, подобная трансформация римского мировоззрения постепенно складывалась из нескольких основополагающих идей, которые, в той или иной степени, присутствовали в Риме с достаточно древних времен.

Во-первых, следует упомянуть некий дух единовластия, никогда не покидавший римскую державу7 и нашедший свое окончательное выражение в новой теории государственного устройства, созданной Цицероном.

5 Егоров А. Б. Рим на грани эпох: Проблемы рождения и формирования принципата. Л., 1985.

6 Ср.: Штаерман Е. М. От гражданина к подданному // Культура древнего Рима. Т. I. М., 1985.

7 Подробнее о значимости и роли монархизма в древнем Риме см. книгу А. Б. Егорова «Рим на грани эпох: Проблемы рождения и формирования принципата» (Л., 1985).

Во-вторых, это представление о божественности человеческой души и, как следствие этого, о возможности апофеоза человека, принесшего огромную- пользу римскому государству. Заметим сразу, что данная работа не преследует цель проследить все аспекты и национальные особенности отправления культа властителя по всей территории римской державы. Это прекрасно сделано в работах Г. Буассье8, Е. Корнемана9 и Н. А. Машкина10. Нас будет интересовать прежде всего возникновение идеи «божественности правителя» в римской литературе конца республики - начала принципата и то, насколько в ее основу легли исконно римские религиозные представления.

И, наконец, еще одной особенностью нового мировоззрения человека эпохи принципата являлось практически единодушное ожидание скорого наступления «золотого века» и уверенность в изначальной Вечности Рима, что, наряду с идеей о необходимости единого правителя и верой в божественность принцепса, принесло спокойствие и умиротворение в сознание измученных гражданскими войнами римлян.

Все эти мотивы, способствующие признанию римлянами новой формы власти, отчасти, присутствовали в жизни общины с достаточно древних времен, отчасти, явились результатом эволюции мировосприятия человека, связанного не только с популярными идеями эллинистического Востока, но и с

8 Буассье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов / Пер. с франц. Н. Н. Спиридонова. М., 1914.

9 Kornemann Е. Zur Geschichte der antiken Herrscherkulte // Klio, 1, 1901.

10 Машкин H. А. Принципат Августа.

присущими только Риму национальными чертами и обычаями.11 Поэтому в данном исследовании мы постараемся выделить и показать некоторые, исконно римские традиции, которые, по нашему мнению, в большей степени, чем другие, стали основополагающими и определили быстрое и легкое проникновение всех этих идей в умы граждан Рима.

Поэтому, в связи со всем вышесказанным, основным объектом нашего внимания станут произведения наиболее известных поэтов и писателей конца Республики — начала Принципата. Ведь, возможно, именно в них следует искать ответы на вопрос о том, как происходило изменение мировоззрения и политических взглядов, приведших к «революции» в умах римских граждан рассматриваемой нами эпохи.

* * *

Рассматриваемый нами период достаточно полно освещен многочисленными археологическими находками и литературными источниками. К первой группе нужно отнести некоторые, интересующие нас, нумизматические и эпиграфические данные, которые в той или иной степени подтверждают свидетельства античных писателей конца I в. до н. э. - начала I в. н. э., касающиеся избранной в данной работе темы.

11 О трех ■ основных составляющих частях данных процессов (религиозных представлениях и культовой практике Греции и эллинистического Востока, исконно римском мировоззрении и национально-культурных обычаях народов Западного

Средиземноморья в целом) см. книгу Абрамзона М. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики римской империи. М, 1995. С. 587.

Так, данные эпиграфики, наряду с литературными источниками, помогают воссоздать представления граждан Рима о смерти и, связанной с ней загробной жизни. Разобраться в этом можно при помощи изучения надгробных надписей, оставленных римлянами, жившими во времена республики и ранней империи. Наиболее интересные эпитафии находятся в основном в двух эпиграфических сборниках. Один из них издан Т. Моммзеном (Corpus inscriptionem Latinarum, ed. Th. Moiransen, 18 63, Vol. I) и представляет собой свод сохранившихся преимущественно в Италии надписей подобного рода. Другой представлен Р. Гаррукиусом (Sylloge inscriptionem Latinarum, ed. R. Garrucius, 1875-1877, Vol. I, II) и содержит в себе эпиграфические данные, относящиеся ко времени римской республики вплоть до появления на политической сцене Гая Юлия Цезаря.

Кроме того некоторую помощь при изучении определенных аспектов римского мировоззрения могут оказать сведения, предоставляемые нам нумизматикой. Это касается не только различных проявлений и распространения императорского культа, начиная со времени правления Октавиана Августа, но и довольно интересных свидетельств о появлении в Италии специфически римской богини Ромы. Общие сведения о монетах этой эпохи представлены в фундаментальном исследовании Т. Моммзена, посвященном истории римского монетного дела.12 В данной работе автор рассматривает практически все найденные на момент издания сборника античные чеканные монеты и дает описание не только денежной системы древнего мира в целом, но и многих монет в частности. Пожалуй, единственным недостатком этого труда является полное отсутствие

!2 Mommsen Th. Geschichte des römischen Münzwesens. Berlin, 1860.

иллюстраций, без которых изложение становится сухим и порой малопонятным.

Большая часть сведений о монетах, отображающих развитие и распространение представлений о богине Роме, находится в работах двух исследователей античности, посвятивших свои труды этому римскому божеству. Ф. Рихтер в статье «Рома», описывает целый ряд римско-италийских монет с изображениями или надписями, говорящими о их принадлежности к Роме.13 А итальянская исследовательница М. Камполунги, рассматривая проблему возникновения идеи о вечности Рима, также рассказывает о нескольких интересных монетных чеканах, совершенных в честь Dea Roma.14

Литературные источники, на основании которых можно представить себе эволюцию римского мировоззрения конца Республики — начала Принципата, гораздо более многочисленны и разнообразны. Однако нам придется внести определенные ограничения при подборе трудов античных авторов.

Во-первых, нами будут рассматриваться только литературные произведения, относящиеся к концу I в. до н. э. началу I в. н. э. Гимны, мифологические представления, религиозные обряды найдут свое отражение лишь постольку, поскольку они в той или иной степени будут упоминаться в литературных источниках нашего периода и не станут являться основным объектом этой работы.

13 Richter F. Roma // Roscher W.H. Ausfürliches Lexikon der griechischen und römischen Mythologie. Bd. IV, Leipzig, 1909-1915.

14 Campolunghi M. Urbs aeterna // Da Roma alla terza Roma. Docum. studi III Napoli / Ed. Scientifiche Italiane. 1986, XXXIV.

Во-вторых, необходимо определить не только временные, но и национально-географические рамки данного исследования. В связи с этим нас будут интересовать произведения в основном только римских авторов, поскольку целью работы является определение изменений в мировоззрении именно граждан Вечного Города.

В-третьих, необходимо заметить, что при пользовании оговоренным кругом источников, невозможно претендовать на полную объективность выводов данной работы. Это обстоятельство можно объяснить наиболее хорошей сохранностью практически только литературных и философских сочинений римских писателей-интеллектуалов, представителей элиты общества того времени. В связи с этим вполне закономерно, что за бортом нашего исследования неизбежно останется мировоззрение низших слоев римского гражданства.

Одними из основных наших литературных источников являются произведения Марка Туллия Цицерона. Этот политический деятель, адвокат и блестящий писатель, живший с 106 по 43 год до н. э., по праву считается одним из последних значительных идеологов республиканского времени. Будучи уроженцем города Арпина Цицерон происходил из семьи всадников. Образование будущий оратор получал в Риме сначала у греческих учителей, а затем под руководством одного из младших членов сципионовского кружка Квинта Муция Сцеволы. Свою деятельность Цицерон начал в конце 80-х годов при диктатуре Суллы. Из под его пера вышло огромное количество произведений, из них дошло 58 речей, целая серия трактатов по риторике и философии и, наконец, около 800 писем.15

15 Ср.: Тронский И. М. История античной литературы. Л., 1946; Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1986; Буассье Г.

Из всего этого наследия для нас наиболее важны трактаты «О государстве», «Об обязанностях» и «О природе богов», написанные в жанре диалога и представляющие собой некую литературную преемственность с произведениями таких писателей и философов, как, например, Платон и Аристотель. Также немалую ценность представляют многочисленные письма, которые отражая достаточной мере личные переживания и определенный психологический настрой оратора, помогают наиболее полно разобраться в мыслях и идеях, высказываемых Цицероном в своих речах и других работах. Кроме того представляют определенный интерес философские трактаты и некоторые речи писателя специально отредактированные и оформленные им самим.

Трактаты и философские произведения были написаны Цицероном в поздний период его деятельности приблизительно в 60-51 и 48-44 годах до н. э. - времени первого триумвирата и диктатуры Цезаря. Эти сочинения Цицерон создает в эпоху тяжелого для Рима кризиса республиканского государственного устройства, руководствуясь своим личным принципом честного служения родной державе. Возможно именно в следствие некой внутренней, авторской объективности все они, и, в особенности, трактат «О государстве», пользовались довольно широкой известностью не только у современников великого оратора, но и у последующих поколений античных писателей и философов, которые постоянно ссылаются и упоминают эти сочинения Цицерона.

Речи Цицерона показывают нам блестящий пример его ораторского дарования. В молодые годы Цицерон достаточно много учился различным видам античного красноречия и

Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря / Пер. с франц. Н. Н. Спиридонова. СПб., 1993.

выработал свой особый стиль, являющий некую смесь строго «аттического» и пышного «азианского» вида ораторского искусства. Однако здесь интересно то, что дошедшие до нас речи Цицерона не являются точной их записью. Практически все они при своем издании подвергались автором более или менее значительной доработке. В следствие этого туда могли вноситься определенные идеологические вставки и изменения, в зависимости от новых политических настроений Цицерона.

Также и письма оратора являются не только образцом стилистического искусства их автора, но и незаменимым историческим источником для последних десятилетий римской республики. Сохранилось 4 сборника его переписки: «К брату Квинту», «К Бруту», смешанный сборник писем к различным адресатам и «К Аттику». Особенно любопытны в этом отношении письма к его другу Аттику, которые не были рассчитаны на опубликование, судя по откровенности, присутствующей практически в каждом из них.

Таким образом тяжелая для многих римлян политическая ситуация I века до н. э. несомненно оказала свое влияние и на умонастроения и идеологические позиции, высказываемые Цицероном практически во всех его произведениях относительно устройства римского государства. Постепенно Цицерон все более отчетливо начинает понимать, что полного возврата к республиканскому прошлому уже не будет и поэтому на страницах своих многочисленных трудов, он понемногу начинает изображать схему нового идеального государства, которое оратор мечтает увидеть на месте старого республиканского Рима.

Рассматривая общественно-политический аспект творчества Цицерона невозможно не упомянуть непосредственного предшественника государственно-философских трудов великого

римского оратора - Полибия и его «Всеобщую историю». Находясь с 167 года до н. э. в Риме, известный греческий политический деятель создает обширнейшее произведение, призванное на фоне изложения всемирной истории показать всем цивилизованным странам Средиземноморья тот факт, что Рим не только вышел на международную политическую арену, но и навсегда занял там лидирующее положение. Именно в этом труде Полибий закладывает те основы понимания римской державы, как некоего идеального космополитического государства, которые впоследствии использует Цицерон для создания истинно гражданского восприятия эволюции и дальнейшего развития Великого города.

Творчество еще одного историка, Гая Саллюстия Криспа, наглядно демонстрирует нам огромную актуальность государственно-политических теорий и идей для римлян эпохи кризиса республики. Этот писатель, уроженец маленького сабинского городка, живший приблизительно в одно время с Цицероном, был одним из самых убежденных сторонников Гая Цезаря и тех изменений, которые последний волей или неволей вместе со своим правлением нес римскому государству. В связи с этим особый интерес, наряду со знаменитыми историческими монографиями о войне с Югуртой и мятеже Катилины, представляют для нас «открытые» письма Цезарю, в которых Саллюстий предлагает диктатору видоизменить державу, созданную Римом, ликвидировав засилье клики нобилитета. Одновременно историк набрасывает, в общих чертах, проект реформ римского государственного строя, которые в дальнейшем должны сплотить и укрепить государство и гражданскую общину. Хотя вопрос о политических пристрастиях Саллюстия усложнен

спором об аутотентичности писем к Цезарю16, в цели нашей работы не входит принятие той или иной позиции в данной дискуссии. Здесь наиболее важно отметить, что политическая направленность писем в целом совпадает с взглядами самого Саллюстия и он вполне мог написать подобное произведение.17

Кроме всего прочего определенное понимание настроений некоторой части римлян времен поздней республики может нам дать поэма Тита Лукреция Кара «О природе вещей». Никаких сведений о происхождении, образовании и жизненном пути поэта до наших дней не сохранилось. Можно только сказать о некой принадлежности Лукреция к философской школе Эпикура, ставшей популярной в Риме на фоне распада старой полисной идеологии. Однако вновь ничего определенного невозможно сказать и о его связях с представителями эпикурейского учения. Поэма Лукреция, не получившая окончательной отделки, в связи со смертью автора, впоследствии была издана Цицероном. Вся внутренняя направленность данного произведения не вызывает сомнения в том, что по своему замыслу оно направлено на определенную просветительскую деятельность, посредством

16При том, что некоторые исследователи, например, Р. Сайм и Дрекслер не признают авторство Саллюстия (Syme R. Sallust // JRS., vol. 55, 1965. P. 239; Drexler H. Sallust // Sallust, hrsg. Von V. Poschl. Darmstadt, 1970. S. 40), такие ученые как Э. Скард и Ж. Эллегуар в той или иной степени склонны считать Саллюстия автором данных писем (Scard Е. Sallust als Politiker // hrsg. Von V. Poschl. S. 46; Hellegouarc'h J. Demokratie et principat dans les lettres de Sallust a Cesar // RPh., t. 44, fasc. 1, 1970. P. 67) .

17 Егоров А. Б. Политические взгляды Саллюстия // Античный полис. Л., 1979. С. 105.

которой Лукреций, основываясь на современном ему научном миропонимании, доносит до своих читателей новые взгляды на мир, историю и возможные перспективы упадка римского государства.

Следующая группа произведений, относящихся уже к периоду принципата Августа, представлена такими авторами как Гораций, Вергилий и Тит Ливий.

Рассматривая творчество Квинта Горация Флакка, жившего с 65 по 8 гг. до н. э., можно без преувеличения сказать, что судьба поэта является, в той или иной степени, уделом многих и многих римлян, бурно переживших эпоху гражданских войн и вдруг осознавших всю прелесть тихой и спокойной мирной жизни. С течением времени в произведениях Горация все более отчетливо наблюдается появление очень важного

мировоззренческого перелома, постепенно наступающего в римском обществе с началом правления Октавиана Августа.

Публий Вергилий Марон, современник Горация, по праву считается самым прославленным поэтом императорского Рима. Наиболее интересными и показательными для нас являются такие его произведения, как «Буколики», «Георгики» и конечно же «Энеида». Первые две небольшие поэмы о сельской жизни представляют собой образец раннего серьезного творчества поэта. Вергилий, воспроизводя жанр сельско-пастушеских идиллий александрийской поэзии, достаточно отчетливо дает понять всем своим читателям, что тихая, спокойная мирная жизнь является тем самым благом, которое так необходимо римскому государству. Именно этот патриотизм, призывающий к гражданскому миру, привлекает внимание Августа к творчеству Вергилия. Принцепс прекрасно понимал, что зарождающееся в обществе понимание нового государственного устройства нуждается в срочной и мощной идеологической поддержке.

Именно так появляется на свет «Энеида», мифологическая поэма с исторической перспективой. Это новое, крупномасштабное произведение должно было окончательно подчеркнуть всемирное лидерство Рима, показать как боги и судьба могут благоволить избранному ими человеку и сделать счастливым не только его, но и предводительствуемый им народ. Кроме всего прочего работа над поэмой требовала весьма солидной научно-исследовательской подготовки, ознакомления с обширным мифологическим и историко-антикварным материалом, что безусловно значительно увеличивало ее авторитет и идеологическое влияние среди всех граждан Рима. После выхода «Энеиды» в свет очень скоро наступило всеобщее признание. Вергилий стал «классиком», вся последующая римская поэзия изобиловала различными заимствованиями из него, а в школах он был основным автором на примерах из которого учились языку, стилю и мифологической истории.

Приход на смену республике иного стиля управления государством заставил римлян обратиться не только к мифологическому прошлому своего народа, но и представить в несколько другом ракурсе исторический ход событий. Так к новому мировоззренческому направлению, нашедшему наиболее полное поэтическое выражение в «Энеиде», приближается по своим идеологическим и стилевым установкам самый значительный прозаический памятник времени Августа «История» Тита Ливия. Из 142 книг, составлявших эту грандиозную эпопею, до нашего времени дошло 35, с первой по десятую и с двадцать первой по сорок пятую, освещающие события от основания Рима до 293 и с 219 до 167 годов до н. э. О содержании других книг известное представление дают созданные еще в древности краткие из изложения - «периохи», или «эпитомы».

Свое произведение автор задумывал в большей степени как некое историческое повествование об основании и развитии Рима и его государства, чем как серьезное исследовательское сочинение, по примеру Фукидида, Полибия и Саллюстия. Всю историю города автор старается показать через призму моральных качеств народа в целом и его предводителей в частности. Прошлое представлено в виде длинной цепи исторических примеров хороших или дурных, но обязательно поучающих, чему надлежит подражать и чего нужно избегать. Патриотическими особенностями определяется также отбор и освещение материала. Так Ливий достаточно подробно повествует о войнах, народных волнениях, столкновениях в сенате и народном собрании, в то же время культура и быт прошлого особенно не привлекает внимание писателя.

Весь свой фактический материал Ливий активно черпал из различных источников, здесь можно упомянуть многочисленные анналистические сочинения республиканской эпохи, например, Валерия Атиата и Лициния Макра, на которых Ливий неоднократно ссылается, кроме того создавая свое произведение, знаменитый писатель тщательно изучал и использовал легенды и хроники, которые велись и хранились в Риме.18 После выхода «Истории от основания Города» Тит Ливий еще при своей жизни стал литературной знаменитостью, написанная им история вытеснила произведения почти всех прежних анналистов и сделалась основным источником сведений о царском и республиканском периоде развития римской державы.

18 Ср.: Кнабе Г. С. Рим Тита Ливия - образ, миф, история // Тит Ливий. История Рима от основания города. Т. III. М., 1993. С. 598 и далее.

Последнюю группу наших источников возглавят произведения Публия Овидия Назона, жившего с 43 года до н. э. по 18 год н. э., наиболее ярко отражающие новые мировоззренческие приоритеты жителей Рима. Творчество этого поэта представляет интерес, как пример уже изменившейся, применительно к новым условиям государственной жизни, идеологии граждан Вечного Города. Овидий в своих стихотворениях и поэмах дает понять, что старые гражданские принципы служения республике и государству постепенно отходят на задний план, а впереди остается индивидуальный человек со своей жизнью и переживаниями. Теперь более значимым становится новый стиль бытия, наслаждение благами мира. Это отчетливо проявляется практически во всех произведениях поэта, таких как «Любовные элегии», «Наука любви», «Фасты», «Метаморфозы» и многих других, созданных им до своего изгнания из Рима. «Письма с Понта» и «Скорбные элегии» могут нам дать прекрасное понимание того, насколько быстро и глубоко могла происходить идеологическая «революция» в умах многих граждан и каким непререкаемым стал авторитет правителя средиземноморской державы.

Подтверждением данных выводов в определенной степени могут служить произведения римского историка

послеавгустовской эпохи - Корнелия Тацита. Несмотря на порой резкую критику существовавшего в начале II века режима Тацит во многом сохраняет понимание необходимости принципата и, в какой-то мере, ратует за установление в Риме первоначальной «идеальной» модели единодержавия, основанной еще Октавианом, как некоего симбиоза республики и принципата, а не за

вырождающуюся в тиранию монархию.

* * *

Эпоха крушения римской республики и зарождения принципата всегда вызывала живой интерес исследователей античной истории, политические события, государственные деятели того времени находили и до сих пор находят свое место на страницах многочисленных научных трудов.

Из общих работ, посвященных римской истории в целом, следует выделить несколько наиболее интересных, в свете выбранной нами темы. Так, например, уже в 60-х годах XVIII века английский историк Эдуард Гиббон, создавая свой фундаментальный труд., посвященный упадку и гибели Римской империи, не смог обойти своим вниманием и тему возникновения принципата. В первом томе исследования он пытается охарактеризовать отношение различных групп населения к падению республики и правлению Октавиана Августа. Здесь Э. Гиббон подчеркивает особую роль римских легионов, дает обзор полномочий первого принцепса и его реформ. 19

В конце XIX века появляются весьма значительные работы Теодора Моммзена посвященные как истории Рима в целом, так и рассматривающие отдельные аспекты римского государственного развития. В частности во втором томе «Римского государственного права» немецкий историк подверг всестороннему исследованию основы власти Августа в сравнении с общими основами римского государственного права. Таким образом, по его мнению, принципат - особая магистратура, подчиненная закону и основывающаяся на общих принципах римского государственного права. Особенно интересными представляются выводы Т. Моммзена о том, что, возникшие еще в эпоху царей, основные моменты построения государства у

!9 Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи / Пер. с англ. Т. 1-У. СПб., 1883-1886.

римлян остались неизменными во времена республики и раннего

принципата. В связи с этим, по мнению историка, источники

власти Августа обладают некими одинаковыми чертами с властью

республиканских магистратов и принципат можно рассматривать

как магистратуру с более расширенными, чем обычно,

монархическими чертами. Сделав такой вывод, Т. Моммзен

определяет эпоху принципата, как диархию сената и принцепса.

После выхода в свет этой работы, данная теория сразу же

привлекла внимание ученых. На сегодняшний день с подобным

взглядом на принципат согласиться трудно, но тем не менее

основная мысль об определенной преемственности между

различными эпохами римского государственного развития была

20

весьма верно показана этим немецким исследователем.

Г. Ферреро в своем многотомном исследовании, посвященном развитию римского государства не раз касается интересующей нас эпохи. По его мнению, историческое развитие конца республики привело к идеологическому и духовному разложению знати, которая перестала служить государству, демократические же основы никогда не были сильны в Риме. В связи с этим Август поставил своей целью восстановить сильную державу и сделал это на базе старых республиканских устоев общества.21

Из отечественных трудов, посвященных истории Рима в целом, вне всяких сомнений, следует выделить весьма основательный учебник С. И. Ковалева. В этой работе автор, рассматривая событийную историю, достаточно подробно останавливается на наиболее интересных и неоднозначных ее моментах. Так, подойдя к проблеме принципата, С. И. Ковалев

20 Mommsen Th. Römisches Staatsrecht, Aufl. II, Bd. II. Leipzig 1887-1888.

достаточно подробно приводит и разбирает наиболее значимые источники по данному периоду, отдельно уделяя внимание не только политическим взглядам самих римлян этой эпохи, но и причинам падения республики и основам власти Октавиана

7 ?

Августа.

Совершенно особого рассмотрения требуют работы, посвященные времени зарождения и развития принципата. Освещение этой обширной темы в достаточной степени сделает понятной не только подоплеку многих событий конца I в. до н. э. - начала I в. н. э., но и в какой то мере выявит любопытные идеологические и мировоззренческие направления во взглядах политических деятелей и простых людей этой эпохи, что несомненно сможет помочь в рассмотрении выбранной в данной диссертации темы.

Вначале необходимо остановиться на работах в той или иной мере показывающих характер власти новых правителей Рима. Совершенно очевидная дискуссионность проблемы становления принципата определяет огромное количество научных монографий, посвященных возникновению и утверждению данной формы власти в римском государстве. Поэтому следует выделить и рассмотреть наиболее характерные работы, демонстрирующие некую эволюцию взглядов исследователей на данную проблему.

Так еще со времени Средневековья вплоть до XIX в. в историографии сложилось прочное мнение о принципате, как о форме правления аналогичной монархиям, существовавшим в

21 Ферреро Г. Величие и падение Рима. Т. 11-У. М., 1916-1925.

22 Ковалев С. И. История Рима.

Европе XIV-XVII вв. Т. Моммзен был одним из первых кто поставил вопрос о принципате как системе власти. В свете этого он, как мы уже показывали выше, рассматривая в основном государственно-правовой аспект данной проблемы, обнаружил в новой форме правления в Риме сочетание монархического и республиканского элементов, введя понятие «диархии», как некоего правового дуализма республики и империи.

Затем необходимо выделить целый ряд трудов Эдуарда Мейера. Так на страницах своих работ немецкий историк, в какой то степени подтверждая идеи Т. Моммзена, излагает свое видение проблемы принципата. По мнению Э. Мейера принципат создавался при Гнее Помпее, как некая политическая система, при которой наделенный властью человек защищает аристократическую республику. Автор противопоставляет принципат Помпея и, несущую совершенно новые для Рима той эпохи черты, монархию Юлия Цезаря. Э. Мейер считает, что монархический идеал окончательно оформился у Цезаря после победы над Помпеем и путешествия на Восток, а своей деятельностью великий полководец намного предвосхитил развитие римского государства, ибо его планы могли осуществиться только во времена поздней империи. В целом немецкий историк представляет себе принципат Августа, как политическую систему при которой вся полнота власти принадлежит сенату, а его охранителем и защитником является принцепс. Создателями же подобного строя, согласно его

23 Ср.: Шампаньи Ф. Кесари. СПб., 1842; Вегнер В. Рим. СПб., 1864-1865; Merivale Ch. A History of the Romans under the Empire. London, 18 62; Schiller H. Geschichte der römischen Kaiserzeit. Bd. I-III, Gotta, 1883-1887.

мнению, можно считать Помпея и Цицерона, давшего новому государственному укладу теоретическое обоснование.24

Впоследствии Р. Райтценштайн развивал близкую к теории Мейера идею о том, что фактическим предшественником принципата Августа был не Цезарь, а Помпей. Особо этот историк останавливается на политической роли Цицерона во второй половине I века до н. э. Немецкий исследователь считает, что такой политический деятель как Цицерон не мог быть просто теоретическим разработчиком новой

государственной власти, а сам стремясь стать первым среди равных, наряду с Помпеем и Цезарем также имел определенные монархические устремления.25

М. Хаммонд в своей монографии, посвященной возникновению и эволюции принципата Августа, пытается подобно Т. Моммзену рассмотреть основу новой формы правления с точки зрения римских законодательных актов и юридических прецедентов. При этом автор приходит к выводу, что политический режим, который установил Октавиан был республикой, а власть принцепса была чрезвычайной магистратурой принципиально не отличавшейся от аналогичных магистратур последних двух веков республики. М. Хаммонд считает, что Август действительно постепенно передал власть

24 Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius; innere Geschichte Roms von 66 bis 44 v. Chr. Stuttgard und Berlin, 1918; ср. также: Meyer Ed. Kaiser Augustus. Kleine Schriften zur Geschichtstheorie und zur wirtschaftlichen und politischen Geschichte des Altertums. Halle, 1910.

25 Reitzenstein R. Die idee des Pricipats bei Cicero und August // Nachrichten der Gesellschaft der Wissenschaft Göttingen. Philologische-Historische Klasse. Berlin, 1917.

из своих рук в распоряжение сената и римского народа. Таким образом, по мнению исследователя, не было никаких причин для идеологической перестройки общества и граждане Рима продолжали жить в соответствии со старыми республиканскими канонами.26

Однако направление в изучении принципата, начатое еще Т. Моммзеном, исчерпало себя уже к началу XX в., когда целый ряд исследователей отказался от формально-юридического подхода к изучению системы власти, созданной Октавианом Августом, и акцентировал свое внимание на фактическом разрыве между тем, за что принципат себя выдавал и тем, чем он был на самом деле. Таким образом на уже на более качественном уровне произошло возвращение к «теории монархии». Наиболее характерным представителем данного направления является В. Гардтгаузен. По его мнению, не смотря на то, что правовое положение принцепса складывалось из правовых элементов республиканских магистратур, они будучи объединенными в руках одного правителя, создавали новое, принципиально иное качество правления и таким образом тезис о диархии становится невозможным. Немецкий исследователь сделал акцент на политическую сторону принципата и расширив диапазон исследования, затронул такие темы как религия и идеология. 27 Мнение В. Гардтгаузена о

26 Hammond M. The Augustan Principate in theory and practice during the Julio-Claudian period. Cambridge, 1933.

27 Gardthausen V. Augustus und seine Zeit. Bd. I-II. Berlin, 1881-1904.

монархическом характере власти принцепса было поддержано многими исследователями 20-30-х гг. XX века.28

Хотя оспаривать основные постулаты «теории монархии» трудно, однако она не смогла объяснить всей совокупности сложных политических, идеологических, правовых, социальных и религиозных отношений в Риме конца I в. до н. э. - начала I в. н. э. Так стали появляться новые, «синтетические» теории, признающие неоднозначность системы принципата и пытающиеся несколько по-иному взглянуть на проблему становления его власти. Одним из наиболее характерных трудов в этом направлении можно выделить работу авторов соответствующего раздела в Кембриджской Древней Истории - С. Кука, Д. Литта, Ф. Эдкока и М. Чарльсуорта, которые отрицая тезис о диархии, не видели в принципате раннего периода абсолютную монархию. Август действительно сосредоточил в своих руках единую власть, но большую часть государственного управления он совершал только от имени сената и римского народа, что создавало некое «разделение труда» между ним и республиканскими структурами. Если рассматривать власть первого принцепса в ряду «республика-монархия», то она будет ближе к первой, но при этом уже отличается от собственно республиканского Рима. При этом английские ученые подчеркивали не изменение политической формы, а создание экономического, духовного и политического единства государств и народов Средиземноморья под эгидой Италии,

29

основным условием которого стала власть принцепса.

28Cp.: Dessau H. Geschichte der römischen Keiserzeit. Bd. III. Berlin, 1924-1928; Rice H. T. The architect of the Roman Empire. V. 1-2. London, 1928-1930.

29 CAH. Bd. V., Vol. X. Cambridge, 1934. P. 587-590.

Подобная идея двойственной природы принципата становится практически доминирующей в историографии 50-7 0-х гг. XX века. Наиболее полно и последовательно новую концепцию отразили работы JI. Викерта. Этот исследователь, делая достаточно детальное рассмотрение термина «princeps» и показывая его широкое применение по отношению к политическим деятелям республиканского и некоторым политикам императорского времени, не занимавшим престол, приходит к выводу о некоем переходе от «множественного» принципата к единоличному, во время которого принцепс являлся как бы чрезвычайным магистратом республики, а власть теоретически принадлежала сенату, при том, что реально она все же находилась у принцепса. JI. Викерт приходит к выводу, что достаточно полно определить характер монархического принципата в государственно-правовом плане нам мешают те формы и методы, которые использовали в своей деятельности принцепсы и их помощники. Поэтому очень трудно привести в соответствие видимость и действительность, а сочетание правовых и политических элементов, соединившихся в новой форме государственной власти, не могут быть определены в свете ни одной из известных нам государственно-правовых категорий.30

Таким образом современные историки стараются, расширяя базу исследования и включая в нее анализ социально-политических, идеологических и социально-бытовых аспектов, наиболее полно осмыслить характер власти принципата, и не сводя его к простому равенству республиканских и

30 Wickert L. Princeps civitatis // RE. Bd. 22. Stuttgart, 1954; Neue Forschungen zum Römischen Principatus // ANRW. T. 2, Bd. 1, Berlin-New York, 1975.

монархических сил, все же представляют его как некий дуализм республиканских и монархических элементов.

Теперь следует рассмотреть работы, так или иначе отражающие другие аспекты эпохи зарождения и развития принципата. Одним из первых в этом ряду следует назвать имя французского историка Гастона Буассье. Во второй половине XIX века из-под его пера выходят в свет многочисленные исследования, посвященные различным проблемам истории Рима. Из них особенно интересен труд под названием «Цицерон и его друзья», на страницах которого Г. Буассье подробно рассматривает не только жизнь и литературно-политическую деятельность великого оратора, но и ту напряженную обстановку в римском обществе, которая царила в Вечном Городе во второй половине I века до н. э. Исследователь достаточно серьезно относясь к Цицерону как к политическому деятелю, делает важные выводы о весьма значительной роли римского писателя в государственной жизни эпохи конца республики - начала принципата. Кроме того Г. Буассье подчеркивает то обстоятельство, что литературные произведения того времени в основном отражали современные им мировоззренческие взгляды гражданской общины Рима.31

Немного позднее английский историк Р. Сайм также достаточно подробно освещает различные проблемы общества эпохи зарождающегося принципата. Рассматривая происходившие в Риме события, автор весьма подробно останавливается на деятельности каждого крупного политического деятеля этого времени. Так он говорит, что Цезарь и Помпей равным образом стремились к захвату власти и не рассматривали диктатуру как временную меру, вызванную гражданской войной. При этом Юлий

31 Буассье Г. Цицерон и его друзья; Ср. также: Буассье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов.

Цезарь, по мнению Р. Сайма, никогда не имел монархических намерений. Автократизм диктатора был вынужденным, так как надо было бороться с последствиями гражданской войны, а планы Цезаря по основанию монархии эллинистического типа -выдумки современных историков. Причастность Цицерона к теоретической разработке основ нового строя английский историк решительно отрицает, а самым лояльным республиканцем считает Марка Антония, вступившего в гражданскую войну не по своей вине. Довольно интересные выводы Сайм делает, рассматривая появление на политическом горизонте Гая Октавия. Историк полагает, что молодой человек не сам набирался опыта государственной деятельности, называя при этом в качестве наставников Августа мужа его матери Марция Филиппа и Клавдия Марцелла, консула 50 года до н. э., которые и являлись настоящими вдохновителями и советниками будущего императора.32

В отечественной историографии проблемы принципата и связанная с ними идеологическая эволюция, также нашли самое основательное отражение. На первое место безусловно следует поставить подробное исследование, освещающее зарождение и становление новой государственной власти, написанное Н. А. Машкиным. Этот историк начинает свой труд с проблем возникновения римского «цезаризма» в системе римских партий и экстраординарных магистратур. Далее с началом политической деятельности Цезаря связывается постепенный генезис принципата как нового государственного строя. Кроме того, Н. А. Машкин в своей монографии «Принципат Августа» достаточно часто обращается к творчеству интересующих нас античных поэтов и писателей. В частности, разбирая вопрос о том, был ли Цицерон идеологическим предтечей принципата, автор

32 Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939.

отказывает римскому оратору и философу в создании новой государственной системы, примиряющей республику и монархические тенденции времени, правда при этом признавая за ним большую роль в политической и государственной жизни Рима конца I в. до н. э.33

Другой отечественный исследователь С. Л. Утченко в целом ряде своих работ, посвященных времени криза республики и зарождения принципата, также весьма подробно рассматривает деятельность передовых людей эпохи. Наиболее полно идеологическое и мировоззренческое состояние римского общества I века до н. э. историк освещает в двух своих монографиях: «Политические учения Древнего Рима» и «Цицерон и его время». В них С. Л. Утченко довольно подробно разбирает политическую ситуацию и идеологический кризис, охвативший гражданское общество Рима во 11-1 веках до н. э. Далее описывая некоторые тенденции развития римской историографии, автор рассматривает зарождение и эволюцию учения о происхождении государства и права, а также представления о наилучшей форме государственного устройства. Признавая, что все они и возникшие еще в это же время в Риме теории об идеальном гражданине и идеальном правителе достаточно точно предвещают зарождение новой системы власти, С. Л. Утченко не решается напрямую связать данное развитие римской общественно-политической мысли с установлением системы принципата. Цицерон же, автор и активный разработчик практически всех этих идей, мыслится исследователем лишь как невольный идеологический предтеча новой формы правления.34

33 Машкин Н. А. Принципат Августа.

34 Утченко С. Л. 1) Политические учения Древнего Рима. М., 1977; 2) Цицерон и его время. М., 1986.

А. Б. Егоров в своей монографии также рассматривает большое количество проблем, связанных с рождением и формированием принципата Августа. Исследуя возникновение и эволюцию монархического элемента в римской

государственности, историк приходит к ряду интересных для нас выводов. Так А. Б. Егоров считает, что в самом государственном строе республики всегда присутствовало некое монархическое начало, заложенное в принципах власти римских магистратов. При этом всегда существовала возможность трансформации этой власти в сторону монархии. До III в. до н. э. данное начало было подавлено слишком сильным развитием коллегиальных органов управления римского государства. Причиной перемен в пользу возрождения этого монархического элемента стало превращение Рима в крупнейшую средиземноморскую державу, на фоне все возрастающего кризиса управления в римской республике. Диктатура Юлия Цезаря стала той точкой перелома, когда значение монархического элемента перевесило все остальные составляющие государства. Однако А. Б. Егоров подчеркивает наличие определенного дуализма в системе власти, созданной Октавианом Августом. Во власти принцепса наряду с определенными республиканскими элементами (это идея auctoritas и правления по законам и подчинение законам принцепса), безусловно присутствовали и авторитарные монархо-теократические принципы. После же окончательной победы монархии начался длительный и сложный процесс трансформации общества в сторону окончательного оформления императорской власти и видоизменения идеологических и мировоззренческих установок общества. При этом А. Б. Егоров подчеркивает отличие системы принципата, как некоего вида

западной монархии от эллинистических царств, которые в своем развитии шли по иному, восточному пути единовластия.35

Также большое значение для нашей работы имеют многочисленные труды, посвященные истории римской литературы в целом и писателям конца I в. до н. э. - начала I в. н. э. в частности. Из произведений, полностью охватывающих историю античной литературы, необходимо отметить книгу И. М. Тройского, который дает достаточно подробную характеристику творчества писателей и поэтов интересующей нас эпохи. Отечественный исследователь, рассматривая труды наиболее известных римских авторов конца республики - начала принципата, вырабатывает единую оценку римской литературы данного периода, как определенной ступени развития этого жанра в античности в общем контексте становления литературы древнего времени.36

Кроме того существует целый ряд трудов, показывающих зарождение и развитие литературного жанра в самом Риме. Так в отечественной историографии можно упомянуть исследование Д. Нагуевского. Автор достаточно подробно рассматривает произведения писателей «золотого века» римской литературы, объясняя культурный подъем этой эпохи расцветом духовных и умственных дарований граждан Вечного Города, который произошел благодаря благодатному покрову воцарившегося по всей державе долгожданного мира.37

Одним из последних трудов, посвященных истории римской литературы, является книга Майкла фон Альбрехта, вышедшая в 1992 году. Здесь, наряду с достаточно подробным историческим

35 Егоров А. Б. Рим на грани эпох.

36 Тронский И. М. История античной литературы. Л., 1946.

и литературным разбором произведений многих дошедших до нас римских авторов, дается полноценное биографическое освещение жизни и творчества наиболее значимых писателей и поэтов эпохи поздней республики и принципата. Немецкий историк говорит о том, что примерно в данное время возникает и развивается мысль о некоей божественности верховного правителя римского государства. Эта идея зародилась в Риме не случайно, а на волне всеобщей эйфории, вызванной долгожданным гражданским миром. Тем не менее М. Фон Альбрехт подчеркивает не полную самобытность веры римлян в божественность своего правителя, говоря при этом о возможном ее зарождении в недрах народных верований гражданской общины Рима.38

Самыми яркими исследованиями, освещающими практически одну только литературу выбранного нами периода, на наш взгляд, являются работы В. А. Мелихова, каждая из которых посвящена отдельному представителю литературной элиты римского общества того времени. Отечественный историк, подробно разбирая творчество Вергилия, Горация, Овидия, приходит к выводу, что всеобщий идеологический подъем, вызванный началом правления Октавиана Августа, говорит об искренних симпатиях граждан к своему правителю. При этом В. А. Мелихов подчеркивает, что начало поклонению Цезарю, а затем в гораздо большем объеме и Августу, дают все же иноземцы с Востока. Сами римляне присоединяются к культу правителя несколько позже, причем сначала это делает простой народ и только лотом образованное римское общество. А в окончательном утверждении представления о некоей

37 Нагуевский Д. История римской литературы. Казань, 1915.

38 Albrecht М. v. Geschichte der römischen Literatur. Bd. III. Bern, 1992.

божественности принцепса поэты и писатели эпохи «золотого

39

века» имели довольно важное значение.

Кроме того необходимо отметить важность для нашей работы целого ряда трудов по римской религии и мифологии. Так из работ общего характера можно выделить исследование, написанное во второй половине XIX века JT. Преллером, под названием «Римская мифология». В этой книге достаточно подробно рассказывающей о различных аспектах римской религии, рассматривается формирование основной группы латинских божеств, а также описываются культы и обряды присущие традиционно римской религии.40

Другой крупной работой показывающей римскую религию от ее истоков является книга К. Латте. Этот труд базирующийся на достаточно солидной базе литературных и эпиграфических источников, способен показать своему читателю особенности зарождения тех или иных божеств римского пантеона. Кроме того здесь проводятся достаточно широкие и интересные параллели с многочисленными богами греческой религии. Любопытно, что считая истоком государственных культов религию «крестьянской усадьбы» немецкий историк отрицает наличие в Риме культа предков, который во многом, на наш взгляд, лежит в основе сельских религиозных представлений.41

Среди отечественных работ,' посвященных религии древнего Рима, следует особо отметить монографию Е. М. Штаерман. Это

39 Мелихов В. А. 1) Взгляд Вергилия на божественность императора // Гермес, 20, 1912; 2) Значение Овидия в истории культа императоров // Гермес, 10, 1914; 3) Мысли о смерти и бессмертии в одах Горация // Гермес, 1, 1915; 4) Культ императоров в римской поэзии «золотого века». Харьков, 1915.

40 Preller L. Römische Mythologie. Aufl. 2. Berlin, 18 65.

исследование освещает римскую религию от ее истоков до всеобщего кризиса третьего века нашей эры. В данной книге находит свое отражение долгий путь развития государственной и народной религии Рима, эволюция которой была обусловлена социально-экономическим и политическим строем римского общества. Автор говорит о том, что своеобразные черты римско-италийской религии в дальнейшем помогли ей адаптироваться к сложным условиям существования в качестве главной религии всего Средиземноморья. Е. М. Штаерман наглядно показывает, как в III в. н. э. римская религия, имевшая еще достаточно много приверженцев, постепенно

42

уступает свои позиции зарождающемуся христианству.

Основное внимание из всех работ, посвященных религии и мифологии Рима, в следствии специфичности избранной нами темы, следует уделить трудам, показывающим особенности возникновения и эволюции культа императора и богини Ромы. В этой связи необходимо упомянуть специальное исследование Э. Корнеманна, посвященное зарождению и развитию культа правителя в античности. Весьма подробно рассматривая монархические тенденции, возникшие в Греции и странах Малой Азии после завоеваний Александра Македонского, этот немецкий историк приходит к заключению, что императорский культ в Риме явился практически полным религиозно-идеологическим заимствованием, произошедшим во II-I веках до н. э., из эллинистических государств Востока.43

41 Latte К. Römische Religionsgeschichte. München, 1960.

42 Штаерман Е. М. Социальные основы религии древнего Рима. М., 1987.

43 Kornemann Е. Zur Geschichte der antiken Herrscherkulte // Klio, 1, 1901.

Тема императорского культа нашла свое развитие и в отечественной историографии последнего времени. Так совсем недавно вышла работа М. Г. Абрамзона, посвященная официальной идеологической и политической пропаганде римской империи. Рассматривая, эволюцию римской религии в целом и религиозно-философских идей в частности, через призму развития монетного дела в эпоху империи, автор приходит к выводу о постепенном превращении монетной чеканки Рима в мощный инструмент распространения государственной пропаганды. Кроме того, освещая в своей работе эпоху раннего принципата, М. Г. Абрамзон делает вывод о том, что императорский культ возник в конце I в. до н. э. - начале II в. н. э. из слияния национальных римско-италийских и привнесенных извне, неримских элементов. В это самое время Август и начал активно пользоваться для популяризации новых идеологических установок, средствами монетной пропаганды, благодаря чему культ императора получил широкое распространение по всему Средиземноморью еще при его жизни.44 Также немалое значение, для нас, имеют труды, показывающие происхождение римской богини Ромы и ее культа. Здесь на первый план можно поставить интереснейшую работу немецкого исследователя Франца Рихтера. Несмотря на то, что о древнейшем периоде возникновения и развития культа богини Ромы нам практически ничего не известно, автор в своей статье, посвященной этому божеству, старается дать характеристику практически всем аспектам этой проблемы. Немецкий историк подробно останавливается на хорошо освещенном в источниках греческом этапе развития культа

44 Абрамзон М. Г. Становление императорского культа в Риме / Канд. дисс. М., 1992; ср. также: Монеты как средство пропаганды официальной политики римской империи. М., 1995.

Ромы. Однако, опираясь на некоторые незначительные свидетельства наших источников в пользу западного варианта возникновения ее культа, исследователь осторожно обосновывает существование римско-италийских корней в процессе происхождения этой богини. Свое изложение Ф. Рихтер доводит до времен поздней империи, когда Рома и ее культ приобрели наибольшее значение для римского государства.45

Позднее такое же подробное изложение материала мы находим у современной итальянской исследовательницы Марии Камполунги, которая пользуясь гораздо более свежими данными археологии и нумизматики, еще раз возвращается к вопросу о богине Роме и ее происхождении, рассматривая главным образом проблему возникновения идеи «вечности» будущей столицы мира. М. Камполунги делает вывод о том, что это божество зародилось в Риме, а начиная с IV века до н. э., стало играть особую роль в распространении римского политического влияния среди покоренных народов, в связи с растущей

4 6

экспансией Вечного Города на Апеннинском полуострове.

Кроме того, для наиболее полного понимания процессов мировоззренческой эволюции в Риме, происходившей в конце республики - начале принципата, необходимо осветить некоторые аспекты развития античной идеи о «золотом веке» в истории человечества. В этой связи определенный интерес представляют некоторые работы, посвященные этой проблеме в идеологии древнего Рима. Так нужно особо отметить монографию Ю. Г. Чернышова, рассматривающую социально-утопические идеи до установления принципата и во время генезиса римского

45 Richter F. Roma // Roscher W.H. Ausfürliches Lexikon der griechischen und römischen Mythologie. Bd. IV, Leipzig, 1909-1915.

государственного устройства эпохи Августа. Отечественный исследователь делает весьма интересные наблюдения о влиянии идеи о «золотом веке» на римскую государственно-политическую мысль I в. до н. э. - I в. н. э. Автор данной монографии особо отмечает, что харизматический лидер, пообещавший вслед за сокрушением старого мира ускорить наступление счастливого века, получает от идущих за ним народных масс моральную санкцию на применение любых средств для достижения этой грандиозной цели. Именно в этой связи утопизм становится мощной силой, способной практически в одночасье изменить старые идеологические и моральные установки общества, превращая его в людей совершенно иной эпохи.47

Здесь мы разобрали только небольшую часть работ и исследований, посвященных истории Рима, римской литературы, религии и проблемам принципата. Охватить же практически весь спектр подобного рода трудов представляется возможным исключительно в рамках крупного историографического исследования. Выбрав только наиболее значимые и интересные, на наш взгляд, для рассмотрения избранной темы, работы, необходимо оговориться, что некоторые другие исторические исследования будут освещены в дальнейшем, по мере

необходимости, в процессе изложения материала по главам.

* * *

Цель данной работы заключается в попытке выработать цельное представление о истоках и путях идейной и

46 Campolunghi М. Urbs aeterna.

47 Чернышов Ю. Г. Социально утопические идеи и миф о «золотом веке» в древнем Риме. Т. I-II. Новосибирск, 1992.

мировоззренческой эволюции римского общества при переходе от республики к раннему принципату на основе произведений наиболее известных писателей и поэтов Рима эпохи конца I в. до н. э. - начала I в. н. э. В связи с этим при написании диссертации нам пришлось столкнуться с целым рядом конкретных задач:

1. Проследить пути формирования в I в. до н. э. среди римской интеллектуальной элиты теории государственного переустройства Рима.

2. Показать достаточную степень готовности римского общества конца I в. до н. э. - начала I в. н. э. воспринимать данную идею государственного переустройства республиканского Рима.

3. Отметить римскую специфику при формировании апофеоза правителя государства.

4. Определить место и значение «культа Рима» в официальной государственной пропаганде.

5. Рассмотреть зарождение теории «вечности» Рима, как некой объединяющей идеи для всей римской империи.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Сергеев, Дмитрий Дмитриевич

Заключение.

Рассмотрение общей идеологической направленности произведений наиболее крупных из дошедших до нас римских писателей и поэтов конца республики - начала принципата дало возможность сделать определенные выводы по отношению к, имевшему место в данную эпоху изменению мировоззрения гражданской общины Рима.

В процессе эволюции кризиса республиканской формы правления, в 11-1 вв. до н. э., среди римских писателей и поэтов как некое понимание и осмысление происходящих неблагоприятных изменений возникает и развивается убеждение в существовании так называемой «порчи нравов» среди граждан Великого Города. В связи с этим в римской литературе начинает зарождаться теория идеального государственного устройства Рима. Данная идея в общих чертах находит свое выражение в историческом труде Полибия и показывает возможную долговечность римского государства.

Вслед за ним Марк Туллий Цицерон вырабатывает определенную программу необходимых государственно-политических изменений, пользуясь которыми правитель сможет вывести римскую державу из кризиса и сделать ее «вечной». Эта программа не нашла своего полного отражения в произведениях Цицерона в силу постепенного изменения взглядов оратора и политического деятеля на методы и способы спасения Рима. Основные ее постулаты содержатся в знаменитом трактате «О государстве», но данное произведение отражает еще «прореспубликанские» настроения Цицерона, которые в ходе событий, произошедших после убийства Гая Цезаря, были переориентированы в сторону усиления монархического элемента в управлении государством. При этом вполне возможно то, что Октавиан Август, в начале своей политической карьеры достаточно близко общавшийся с Цицероном и, по словам последнего, «наставляемый» им, в ходе установления принципата воспользовался идеями государственного переустройства, выработанными великим оратором.

Общественные настроения того времени, которые находят свое отражение во многих литературных произведениях, например Лукреция, Саллюстия и Вергилия, демонстрируют нам определенную готовность римлян воспринять новую форму правления как нечто должное, особенно после кровопролитных гражданских войн. Возможно именно поэтому принципат во многом поначалу был принят римским обществом, а мир и спокойствие, принесенные им государству, вызвали к жизни небывалый культурно-идеологический подъем. При Августе создаются такие эпохальные произведения, как «Энеида» Вергилия и «История от основания Города» Тита Ливия, которые призваны обосновать и показать простому жителю империи всю необходимость и неизбежность установления принципата.

Кроме того находит свое новое рождение миф о «золотом веке» в истории человечества, так как, согласно ему, именно пришедшее на смену старой республике государственное устройство сможет возродить и навечно утвердить эпоху благоденствия и процветания.

В I в. н. э. появляется новое поколение граждан, воспитанных на идеях превосходства принципата по сравнению с другими типами правления. Это находит свое выражение в произведениях Овидия и подтверждается в работах Тацита. Оба писателя уже не видят другой альтернативы данному виду римского монархизма и твердо убеждены в незыблемости его основ.

Заметим, что к началу правления Августа, определенные монархические веяния Востока, а, в особенности, присущие римской религии культы индигетов, ларов, манов и гениев, соединившиеся с представлениями о загробной жизни человека, дают почву для возникновения уверенности граждан Рима в определенной божественности их правителя.

В тоже самое время, являющиеся нормой для некоторых писателей республиканского времени взгляды, выражавшиеся в выделении из гражданского коллектива человека принесшего пользу государству и в уподоблении его герою или богу, смыкаются с зллинистическо-римским характером почитания победоносного полководца, как в армии, так и в гражданском коллективе и находят свое окончательное выражение в апофеозе нового римского правителя, соединившего в себе все эти факторы.

Одновременно богиня Рома, еще с республиканских времен призванная нести идеи романизации покоренным народам, существенно дополняет зарождающийся культ императора. Таким образом совместный культ богини Ромы и божественного правителя римской державы на некоторое время становится основным идеологическим фактором, объединяющим все Средиземноморье.

Возникшая в это же время идея «вечности» Рима и государства, созданного им, также имеет огромное идеологическое влияние наряду с обожествлением принцепса и возможностью скорого наступления «золотого века». Постепенно «aeternitas» стала интерпретироваться как вечное обновление Рима и государства, а кроме того как связь божественного императора с вечностью и его ролью создателя «золотого века», эры нового всеобщего счастья.

Но свое особое значение эта идея приобретает в последующие времена, когда в III-IV вв. н. э. перестают играть былую роль не только императорский культ, но и сама власть правителя римской державы. Данные тенденции можно довольно отчетливо наблюдать в творчестве многих писателей и поэтов поздней античности. Так например, Аммиан Марцеллин в своем произведении неоднократно дает понять, что Рим для него является величайшим городом, олицетворяющим собой весь мир (Amm. Marc. XIV, 6, 3; XIV, 10, 13) . Описывая дела римского государства, автор неоднократно напоминает о существовании двух видов истории Рима - «внешней» и «внутренней». «Внешняя» касается событий, происходящих в самой империи или прилегающих к ней варварских землях, а в «Вечном Городе» существует особая, «внутренняя» история, которая своим тихим и мирным течением делает этот город неуязвимым ни для каких бедствий, бушующих во «внешней» истории (Airan. Marc. XVIII, 4, 1) . Однако, если Рим и само государство представляют для Аммиана Марцеллина нечто вечное, непогрешимое и святое, то император и представляемая им власть не являются таковыми (Amm. Marc. XV, 1, 2; XV, 12, 69; XIV, 1, 1; XIV, 9, 2) . Те же наблюдения можно сделать ознакомившись и с произведениями поэтов конца IV - начала V вв. н. э. Клавдия Клавдиана и Рутилия Намациана, для которых Рим и римское государство значат в жизни практически все, в то время как фигура императора стала совершенно номинальной (Rut. Nam. De red. 1, 101; 155157).

Таким образом для поздней античности «вечность» Рима, в какой-то мере, сохраняет последние надежды на возможность государственно-политической стабилизации общества. Усиливающийся распад римской державы вызывает к жизни последнюю имперскую идею силы и могущества Константинополя как второго Рима. При этом привычная для римского государства 111-14 веков теория «Вечного Города» постепенно становится нарицательной и в последующие эпохи будет будоражить умы многих государственных деятелей вызывая к жизни то идеи возрождения Римской империи, то такие патриотические лозунги, как: «Москва - третий Рим, а четвертому не бывать!»

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Сергеев, Дмитрий Дмитриевич, 1999 год

II. Литература.

24. Абрамзон M. Г. Становление императорского культа в Риме / Канд. дисс. М., 1992.

25. Абрамзон М. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики римской империи. М., 1995.

26. Андреев Ю. В. Островные поселения эгейского мира в эпоху бронзы. J1., 1989.

27. Вегнер В. Рим. СПб., 1864-1865.

Верман К. История искусства всех времен и народов / Пер. А. И. Сомова. Т. I. СПб., 1896.

28. Базинер О. Ф. Идея о прошедшем и будущем золотом веке // РМ, Ноябрь. Москва, 1902. С. 1-34.

29. Байбаков Е. И. Происхождение эллинистического культа царей // Сб. статей в честь В. П. Бузескула. Харьков, 1913-1914. С. 767-791.

30. Благовещенский Н. М. Гораций и его время. М. 1857.

31. Буассье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов / Пер. с франц. Н. Н. Спиридонова. М., 1914.

32. Буассье Г. Цицерон и его друзья. Очерк о римском обществе времен Цезаря / Пер. с франц. Н. Н. Спиридонова. СПб., 1993.

33. Гаспаров М. JI. Три подступа к поэзии Овидия // Овидий. Элегии и малые произведения. М., 1973. С. 5-32.

34. Гаспаров М. JI. Поэт и поэзия в римской культуре // Культура Древнего Рима. Т. I. М., 1985. С. 300-336.

35. Гаспаров М. Л. Комментарии // Светоний. Жизнь двенадцати цезарей / Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1988 . С. 362-451.

36. Гиббон Э. История упадка и крушения Римской Империи / Пер. с англ. Т. 1-У. СПб., 1883-1886 (Совр. изд. сост. Попов Б. С., Уколова В. И. М., 1994).

37. Горенштейн В. О. Гай Саллюстий Крисп // Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М., 1981. С. 148-164.

38. Гуревич М. Б. Мысли о смерти и бессмертии в одах Горация // Гермес, 1, 1915. С. 7-13.

39. Гревс И. М. Тацит. М.-Л., 1946.

40. Детто В. А. Гораций и его время. Вильна, 1888.

41. Дуров В. Поэт золотой середины // Квинт Гораций Флакк. Собрание сочинений. СПб., 1993. С. 5-20.

42. Дроздова Н. Загробная жизнь по воззрению древних римлян. Киев, 1881.

43. Егоров А- Б. Политические взгляды Саллюстия // Античный полис. Л., 1979. С. 101-124.

44. Егоров А. Б. Рим на грани эпох: Проблемы рождения и формирования принципата. Л., 1985.

45. Егоров А. Б. Социально-экономическое и политическое развитие ранней Римской империи // История древнего мира. Упадок древних обществ. М., 1989. С. 49-73.

46. Зингер Г. Критический комментарий к некоторым спорным текстам Горация. Варшава, 18 95.

47. Знаменский С. Античные мифы о превращениях. Сергиев Посад, 1909.

48. Зелинский Ф. Ф. Золотой век // Из жизни идей. Т. I. СПб., 1905. С. 420-428.

49. Зелинский Ф. Ф. Рим и его религия // Соперники христианства. СПб., 1995. С. 1-88.

50. Илюшечкин В. Н. Отражение социальной психологии низов в античных романах // Культура Древнего Рима. Т. II. М., 1985. С. 79-108.

51. Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. М., 1981.

52. Кнабе Г. С. Рим Тита Ливия — образ, миф и история // Тит Ливий. История Рима от основания города. Т. III. М., 1993. С. 590-656.

53. Ковалев С. И. Марк Туллий Цицерон // Письма Марка Туллия Цицерона. Т. I. М., 1994. С. 387-403.

54. Лурье С. Я. История античной общественной мысли. М.; Л., 1929.

55. Маринович Л. П., Голубцова Е. С., Шифман И. Ш., Павловская А. И. Рабство в восточных провинциях Римской Империи в 1-11 вв. М., 197 7.

56. Марковникова В. Н. Идея культурно-исторического развития в поэме Лукреция // НС, X. М., 1903. С. 97-123.

57. Мартин Т. Гораций. СПб., 187 6.

58. Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М-Л., 1949.

59. Малеин А. И. Золотой век римской литературы. Пг., 1923.

60. Мелихов В. А. Взгляд Вергилия на божествление императоров // Гермес, 20, 1912. С. 512-518.

61. Мелихов В. А. Вергилий и его эклоги. Харьков, 1912.

62. Мелихов В. А. Значение Овидия в истории культа императоров // Гермес, 10, 1914. С. 299-308.

63. Мелихов В. А. Культ императоров в римской поэзии "золотого века". Харьков, 1915.

64. Миллер Л. Жизнь и сочинения Горация. СПб., 1880.

65. Модестов В. И. Тацит и его сочинения. СПб., 1864.

66. Модестов В. И. Лекции по истории римской литературы. Спб., 1888.

67. Модестов В. И. Древнейший период Рима. СПб., 18 95.

68. Модестов В. И. Еще о памятниках царского периода и древнейшей латинской надписи на римском форуме. СПб., 1900.

69. Нагуевский Д. История римской литературы. Казань, 1915.

70. Ревиль Ж. Религия в Риме при Северах. М., 1898.

71. Ростовцев М. И. Рождение Римской Империи. Т. VII. Петроград, 1918.

72. Садов А. И. Очерк истории римской религии // Христианское чтение. Вып. 4. СПб., 1896. С. 146-177.

73. Сергеев В. С. Очерки истории Древнего Рима. Т. 1-11, М., 1938.

74. Токарев С. А. Золотой век // Мифы народов мира. Т. I. М., 1980.

75. Тронский И. М. История античной литературы. Л., 1940.

76. Тронский И. М. Корнелий Тацит // Корнелий Тацит. История. Т. II, Л., 1969. С. 203-249.

77. Тыжов А. Я. Полибий и его "Всеобщая история" // Полибий. Всеобщая история. Т. I. СПб., 1994. С. 5-35.

78. Тэн И. Тит Ливий. Критическое исследование. М., 1900.

79. Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М., 1976.

80. Утченко С. Л. Политические учения Древнего Рима. М., 1977 .

81. Утченко С. Л. Политические учения Древней Греции. М., 1979.

82. Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1986.

83. Чернышов Ю. Г. Социально-утопические идеи и миф о "золотом веке" в Древнем Риме. Т. 2. Новосибирск, 1992.

84. Чистякова Н. А. Гораций, поэт двух культур и двух эпох // Horatiana, вып. 4, СПб., 1992.

85. Шампаньи Ф. Кесари. СПб., 1842.

86. Шарбе Р. Перевод и разбор четвертой эклоги Вергилия. Казань, 1856.

87. Шервинский С. Вергилий и его произведения // Публий Вергилий Марон. Буколики, Георгики, Энеида. М., 1971. С. 5-29.

88. Широкова Н. С. Идеализация варваров в античной литературной традиции // Античный полис. Д., 1979. С. 124138.

89. Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л., 1990.

90. Штаерман Е. М., Смирин В. М., Колосовская Ю. К., Белов

H. Н. Рабство в западных провинциях Римской Империи в I-II вв. М., 1977.

91. Штаерман Е. М. От гражданина к подданному // Культура Древнего Рима. Т. I. М., 1985, С. 22-106.

92. Штаерман Е. М. Социальные основы религии Древнего Рима. М., 1987.

93. Ферреро Г. Величие и падение Рима / Пер. с франц. А. А. Захарова, Т. I-V. М., 1916-1925.

94. Фролов Э. Д. Огни Диоскуров. Античные теории переустройства общества и государства. Л., 1984.

95. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. Исследование магии и религии / Пер. с англ. М. К. Рыклина /Под ред. С. А. Токарева. Изд. 2-ое. М., 1986.

96. Albrecht М. v. Geschichte der römischen Literatur. Bd.

I. Bern, 1992.

97. Bauer A. Vom Grichentum zum Christentum. Berlin, 1910.

98. Baumaister A. Denkmäler des klassischen Altertums zur erlauterung des lebens der Griechischen und Römer in Religion, Kunst und Sitte. Bd. II. München-Leipzig, 1885; Bd. III. München-Leipzig, 1888.

99. Beaujeu J. La religion romaine a 1'apogee de l'empire. Paris, 1955.

100.Beurlier E. Le culte imperial, son histoire et son organisation depnis d'Auguste jusqu'à Justinien. Paris, 1891.

101. Beloch J. Grichische Geschichte. Bd. III. Strassburg. 1912.

102. Bowersock G. W. Augustus and the Greek world. Oxford, 1965.

103. Brühl Adrien. Les influences hellenistiques dans le triomphe romain // MEFR. XLVI. 1929. S. 55-97.

104. Cambridge Ancient History / Ed. S. A. Cook, H. D. Litt, F. E. Adcock, M. P. Charlesworth. Bd. V, Vol. X. Cambridge, 1934.

105. Campolunghi M. Urbs aeterna // Da Roma alla terza Roma. Docum. studi III Napoli / Ed. Scientifiche Italiane, XXXIV. 1986. P. 675-697.

106. Christ K. Tacitus und der Principat // Historia, Bd. 27, Heft 3. Weisbaden, 1978. S. 449-487.

107. Clay D. Lucretius and Epicurus. Ithaca, 1983.

108. Coli V. Stati-Citta e unita etniche nella praeistoria greca e italiana // Studi in onore di Pietro de Francisci, T. IV, 1956. P. 123-156.

109. Deneken F. Heros // W. H. Roscher. Ausführliches Lexikon der griechischen und römischen Mythologie, Bd. I, Leipzig, 1884-1890. Spl. 2441-2589.

110. Dessau H. Geschichte der römischen Kaiserzeit. Bd. III, Berlin, 1924-1928.

111. Dihle A. Zu den Epistolae ad Cesarem // Museum Helveticum. 11, 1954. S. 34-61.

112. Doblhöfer E. Die Augustuspanegyrik des Horaz in formalhistorischer Sicht. Heidelberg, 1966.

113. Drexler H. Sallust // Sallust, hrsg. Von V. Pöschl. Darmstadt, 1970. S. 23-44.

114. Eisen K. J. Polybios Interpretationen. Heidelberg, 1966.

115. Eliade H. A history of religions ideas. V. L Chicaco, 1978.

116. Frank T. Life and literature in the Roman republic. Berkeley, 1930.

117. Fusco M. A. Reading Cicero: History, Rhetoric or Fiction // Abstracts / American Philological Association, 1992. P. 117-128.

118. Gardthausen V. Augustus und seine Zeit. Bd. I-II, Berlin, 1881-1904.

119. Geisau H. v. Heroenkult // Kleine Pauli, Lexikon der Antike. Bd. II. 1967. Spl. 1101-1109.

120. Geizer M. Cicero als Politiker // RE, Hb. XIII, R. II, Stuttgard, 1939. Spl. 827-1091.

121. Gilbert Charles-Picard. Les Trophees romains. Paris, 1957.

122. Grant M. From imperium to auctoritas. A historical study of Aes Coinage in the Roman Empire, 4 9 B.C. - A.D.

123. Cambr., 1946.

124. Grenier A. Les religions etrusgues et romaines. Paris, 1949.

125. Gruber J. Cicero und das hellenistische Herrscherideal. Überlegungen zur Rede De imperio Gn. Pompei // WS, 101. 1988. S. 53-102.

126. Haffter H. Rom und römische Ideologie bei Livius // Bd. 71, Gymnasium. 1964. S. 43-87.

127. Hammond M. The Augustan principate in theory and praktike during the Julior Claudian period. Cambridge, 1933.

128. Heidi B. Vierow. The Cacophony of Death: Voices of De rerum natura // Abstracts / American Philological Association, 1992. P. 74-83.

129. Heinze R. Von der Ursachen der Grosse Roms. Rektoratsrede. Leipzig, 1921.

130. Heinze R. Ciceros «Staat» als politische Tendenzschrift // Hermes, 59, Berlin, 1924. S. 73-95.

131. Heinze R. Auctoritas // Hermes, 60, Berlin, 1925. S. 348-366.

132. Hellegouarc'h J. Demokratie et principat dans les lettres de Sallust a Cesar // RPh., t. 44, fasc. 1, 1970. P. 45-87.

133. Hellegouarc'h J. Vocabulaire latin des relations et des partis politiques sous la Republique. Paris, 1972.

134. Henniges M. Utopie und Gesellschaftskritik bei Tibull. Frankfurt, 1979.

135. Kaerst J. Studien zur Entwicklung und theretischen Begründung der Monarchie im Altertum. München, 1898.

136. Kaerst J. Geschichte der antiken Monarchie // Jahrbuch für Wissenschaft und Jugendbildung, 1929. S. 217315.

137. Kaerst J. Geschichte des hellinistischen Zeitalters. Bd. II. Leipzig-Berlin, 1927.

138. Kahrstedt U. Die Annalistik von Livius. Buch 31/45. Berlin, 1913.

139. Koch C. Gestirnverehrung in altem Italien. Frankfurt am Main, 1933.

140. Kluegmann A. L'effigie di Roma nei tipi monetarii piu antichi. Roma, 1879.

141. Koch C. Roma aeterna // Gymnasium. Bd. 59. 1952. S. 107-165.

142. Kornemann E. Zur Geschichte der antiken Herrscherkulte // Klio, 1, Leipzig, 1901. S. 51-146.

143. Latte K. Sallust // Neue Wege zur Antike. R. II, H. 4, 1935, Leipzig-Berlin, S. 27-46.

144. Latte K. Römische Religionsgeschichte. München, 1960.

145. Lowe R. Kosmos und Aion. Guterslon, 1935.

146. Magdelain A. Auctoritas principis. Paris, 1947.

147. Malitz J. Ambitio mala. Studien zur politischen Biographie des Sallust. Bonn, 1975.

148. Mellor R. The Goddes Roma // ANRW. T. II, Bd. 17, Teil 2. Berlin-New York, 1981. S. 934-995.

149. Martindale Ch. Realing Ambiquiti: Virgil and the Critics // Abstracts / American Philological Association, 1992, P. 23-31.

150. Merivale Ch. A History of the Romans under the Empire. London, 18 62.

151. Meyer Ed. Kaiser Augustus. Kleine Schriften zur Geschichtstheorie und zur wirtschaftlichen und politischen Geschichte des Altertums. Halle, 1910. S. 441-492.

152. Meyer Ed. Caesars Monarchie und das Prinzipat des Pompeius; innere Geschichte Roms von 66 bis 44 v. Chr. Stuttgard-Berlin, 1918.

153. Mioni E. Polybio. Padova, 1949.

154. Mommsen Th. Geschichte des romischen Münzwesens. Berlin, 1860.

155. Mommsen Th. Römisches Staatsrecht, Aufl. II, Leipzig, 1887-1888.

156. Morenz S. Die Begegnung Europas mit Ägypten. Berlin, 1968.

157. Müller R. Kosmos und Imperium. Zur römischen Ideologiegeschichte der späten Republik und der Keiserzeit // Ideologie und Geschichte im alten Rom. Berlin, 1987. S. 8-17.

158. Muth R. Numen bei Livius // Livius. Werk and Rezeption / Festschrift für Erich Burk. München, 1983, S. 25-67.

159. Nicolet C. Le metier de citoyen dans la republique romaine. Paris, 1976.

160. Nissen H. Kritische Untersuchungen über die Quellen der 4. und 5. Dekade des Livius, Kap. 5. 18 63.

161. Norden E. Beiträge zur Geschichte der griechischen Philosophie // JKPh. Suppl. 19, 1893. S. 412-445.

162. Norden E. Aus altrömischen Pristerbüchern. Lund, 1939-1940.

163. Norden E. Die römische Literatur. Leipzig, Aufl. 5. 1954.

164. Pedech P. La methode historique de Polybo // Paris: les belies lettres, 1964. P. 302-346.

165. Peruzzi E. Aspetti culturali del Latino primitivo. Firenze, 1978.

166. Peter H. Historicorum Romanorum reliquiae. Bd. I. 1914.

167. Pöschl V. Römischer Staat und griechisches Staatsdenken bei Cicero. Berlin, 1936.

168. Preller L. Römische Mytchologie. Aufl. 2. Berlin, 1865.

169. Premerstein A. Vom Werden und Wesen des Prinzipats. München, 1937.

170. Radke G. Manes // Kleine Pauli, Lexikon der Antike. Bd. III, Sp. 950-953.

171. Radke G. Archaisches Latain. Darmstadt, 1981.

172. Reitzenstein R. Die idee des Pricipats bei Cicero und August // Nachrichten der Gesellschaft der Wissenschaft Göttingen. Philologische-Historische Klasse. Berlin, 1917, S. 325-509.

173. Richter F. Roma // Roscher W.H. Ausfürliches Lexikon der griechischen und römischen Mythologie. Bd. IV, Leipzig, 1909-1915. Spl. 130-164.

174. Rice H. T. The architect of the Roman Empire. V. 1-2, London, 1928-1930.

175. Roscher W. Politik. Geschichtliche Naturlehre der Monarchie, Aristokratie und Demokratie. Stuttgard, 1892.

176. Rose H. J. Acient Roman Religion. London, 1949.

177. Salzman M. R. Apotheosis of the roman governors. Oxford, 1995.

178. Samter E. Juppiter // RE. Bd. X, Stuttgard, 1917. Spl. 1126-1146.

179. Scard E. Sallust als Politiker // hrsg. Von V. Pöschl. Darmstadt, 1970. S. 45-63.

180. Schanz M. Geschichte der römischen Literatur. Bd. II. München, 1979.

181. Schiller H. Geschichte der römischen Kaiserzeit. Bd. I-III, Gotta, 1883-1887.

182. Schur W. Sallust als Historiker. Schtuttgart, 1934. S. 62-101.

183. Schwartz E. Die Berichte über die catilinarische Verschworung // Hermes, 32. Berlin, 1897. S. 554-608.

184. Sikes E. E. Lucretius. Poet and philosopher. Cambridge, 1936.

185. Strasburger H. Ciceros philosophisches Spätwerk als Aufruf gegen die Herrschaft Caesars. Hildesheim, 1990.

186. Syme R. Roman Revolution. Oxford, 1939.

187. Syme R. Sallust // JRS., vol. 55, 1965. P. 227-243.

188. Taine H. Essai sur Tite Live. Paris, 1874.

189. Teuffei W. Charakteristik des Horas. Leipzig, 1842.

190. Teufeil W. Horaz. Eine literaturhistorische Übersicht. Tübingen, 1843.

191. Usener H. Götternamen. Frankfurt am Main, 1948.

192. Versnel H. S. Greek myth and ritual: the case of Kronos // Interpretations of Greek mythology / Ed. J. Bremmer. Sydney, 1987.

193. Vretska H. Triumphus // Kleine Pauli. Lexikon der Antike. T. V. München, 1975. Spl. 973-975.

194. Uberweg-Prächter. Die Philosophie des Altertums. Berlin, 1926. S. 481-482.

195. Wagenvoorf H. Roman Dinamism. Oxford, 1947.

196. Warren L. B. Roman triumphs and etruscan kings: the clanging face of the triumph // JRS. Vol. LX. London, 1970. P. 49-66.

197. Weiden Boyd B. Realism and Ecphrastic Ambiguiti in the Aeneid // Abstracts / American Philological Associaton, 1992. P. 25-31.

198. Wendland F. Die hellenistisch-römische Kultur in ihren Beziehungen zu Iudentum und Christentum. 1912.

199. Wickert L. Princeps civitatis // RE. Bd. 22. Stuttgart, 1954. Sp. 1998-2296.

200. Wickert L. Neue Forschungen zum Römischen Principatus // ANRW. T. 2, Bd. 1, Berlin-New York, 1975. S. 1-82.

201. Wissowa G. Feretrius // RE. Bd. VI. Stuttgard, 1909. Spl. 2209-2210.

202. Wissowa G. Religion und Kultus der Römer. Aufl. 2. München, 1912.

Список сокращений.

НС - Научное Слово. Москва. РМ - Русская Мысль. Москва.

ANKW - Aufstieg und Niedergang der römischen Welt. Berlin-New York.

САН - Cambridge Ancient History. Cambridge. JKPh - Jahrbücher für Klassische Philologie. JRS - The Journal of Roman Studies. London. MEFR - Mélangés d'Archeologie et d'Histoire de l'Ecole Française de Rome. Paris, de Boccard.

MH - Museum Helveticum. Revue Suisse pour l'Etude de

l'Antiguite classigue. Bale, Schwabe.

RE - Pauli A., Wissowa G., Krol W., Real-Encyclopädie der Classischen Altertumswissenschaft.

RPh - Revue de Philologie, de littérature et

d'histoire anciennes.

WS - Weiner Studien: Zeitschrift für Klassische Philologie und Patristik. Wien, Verl. Der Osterr. Akademie.