Провинциальная политика раннего принципата тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Щетинин, Михаил Николаевич

• Щетинин, Михаил Николаевич
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Щетинин, Михаил Николаевич

Введение.

Глава 1. Провинциальная политика Августа.

1.1. Колонизационная политика Августа.

1.2. Гражданско-правовая политика Августа.

1.3. Организация провинциальной системы, принципы и итоги провинциальной политики Августа.

Глава 2. Развитие провинциальной политики при Юлиях-Клавдиях в 14-54 гг.

2.1. Провинциальная политика Тиберия.

2.2. Провинциальная политика Калигулы.

2.3. Провинциальная политика Клавдия до серединывторой половины 40-х гг.

2.4. Гражданско-правовая политика Клавдия во второй половине его принципата.

Глава 3. Провинциальная политика Нерона.

3.1. Провинциальная политика Нерона в период пятилетия».

3.2. Политика Нерона в восточных провинциях.

3.3. Нерон и западные провинции.

3.4. Провинции и крах режима Нерона.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Провинциальная политика раннего принципата»

На рубеже эр и в первые века нашей эры на карте мира, охватывая все Средиземноморье, часть стран Западной Европы и Ближнего Востока, появляется новое, уникальное для эпохи Древности, государство — Римская империя. Римская империя вырастает из конгломерата территорий, в III-I вв. до н. э. захваченных римским полисом. Эпоха Гражданских войн в Римской республике — «Римская революция», как назвал ее английский историк Р. Сайм,— завершилась созданием совершенно нового типа государства, политический строй которого получил название принципата. По сути это была новая форма монархии, но основанной на компромиссе монархической и республиканской тенденций. За традициями республики стояла форма античного государства — полис или цивитас, — основанная на суверенитете гражданского коллектива, его исключительности и противопоставленности внешнему миру. В рамках Средиземноморской державы, в которую превратился Рим в последние два века до н. э., римскому полису отводилось место гегемона среди конгломерата подвластных ему народов. Традиции «новой монархии» (Т. Моммзен), или империи, подразумевали создание унитарного государства, подчиненного центральной администрации, развитие которой все более углубляло разрыв государства с традициями полиса, в котором правовой статус определяло подданство этому государству1. Гражданские войны, порожденные глубочайшим кризисом в римском обществе, привели к победе и власти военного диктатора Октавиана, перед которым лежала возможность принять в свои руки бразды «новой монархии». На пороге принципата пересеклись две основные тенденции развития римского общества и государства: разложение античного полисного государства и насущное требование отделения государства от гражданского общества, ставшее необходимым после распространения гражданских прав на население всего Апеннинского полуострова, и становление монархического режима, явившегося в форме военной диктатуры, опирающейся, впрочем, на собственную «партию», состоящую из самых широких и различных слоев населения огромной империи.

Появление первой тенденции развития было вызвано нарушением органического существования civitas в связи с масштабными завоеваниями конца III-II вв. до н. э. . Исключительная историческая особенность римского полиса состояла во взаимосвязанности двух процессов: разложения римской гражданской общины и территориального распространения статуса римского гражданина. При возникновении огромной державы на плечи замкнутой гражданской общины возлагался непосильный груз удержания своих границ и контроля всех своих подданных. При отсутствии социального и политического однообразия своих провинций, вассальных государств и общин Рим был вынужден искать каждый раз особую социальную группу, чтобы сделать ее опорой своей власти на местах и чтобы хоть как-то облегчить себе задачу управления огромной державой. Еще в годы Республики Рим избрал в качестве универсального средства создания такой опоры интеграцию в свой гражданский коллектив от отдельных представителей чужеземных народов до целых общин. Для римских подданных дарование римского гражданства было безусловным благом — причем, чем теснее лицо, группа лиц или община были связаны с Римом и чем больше они были от него зависимыми, тем в большей степени благом — т. к. обладание римским гражданством давало освобождение от произвола римской же власти. Сокрушительным ударом по римскому полису явились итоги Союзнической войны, как бы ни оценивать реальное исполнение обязательств римлянами перед италиками и широту распространения в Италии римского гражданства. В историческом плане преодоление барьера между Римом и Италией было сложнее и важнее, чем между римско-италийским обществом и провинциями, и имело огромное значение для истории римского государства3. В последние десятилетия существования Республики, особенно — в годы консульства, проконсульства и диктатуры Цезаря и в годы гражданской войны после его гибели, практика интегрирования чужеземцев в римский гражданский коллектив все чаще стала применяться уже по отношению к провинциальным общинам. Таким образом, границы римского полиса становились все более размытыми, а отдельные, пока еще очень немногочисленные, частицы римской державы в правовом отношении становились равными друг другу и своему гегемону. Неизбежно надвигалось парадоксальное положение: Рим, как замкнутая и суверенная община, переставал противостоять миру своих подданных; существование вселенского полиса казалось немыслимым, поскольку отдельные граждане «мирового» государства неизбежно теряли политический суверенитет, будучи неспособными выразить свою волю; государство, как коллектив граждан, оказывалось просто нежизнеспособным. Единственным выходом в подобной ситуации оказывалось отделение государства от гражданской общины.

Итак, наступление нового политического строя исторически совпало с еще медленным процессом интеграции входивших в римское государство территорий в качестве равноправных частей этого государства. Особенно важным и сложным был процесс интеграции чужеземных территорий — провинций Римской империи. Этот процесс обычно носит название романизации.

Романизация — сложнейшее явление социальной, политической и культурной жизни античного мира. Различные современные исследователи по разному объясняют сам термин «романизация» и исходя из собственного его понимания исследуют и описывают те явления, которые соответствуют вкладываемому ими в этот термин смыслу. Наряду с термином «романизация» применяется определение этого процесса как «ассимиляция» и «культурализация»4. Современный историк JI. А. Курчин замечает: «Хотя различные историки обладают своим собственным предпочитаемым ими термином (и могут претендовать на использование его в предпочтение другим на том основании, что он более всего соответствует происходившим социальным и антропологическим изменениям), все эти выражения относятся к одному и тому же процессу, в течении которого поведение, привычки и стиль жизни завоеванного населения становятся совместимыми, и, в идеале, неотличимыми от поведения, привычек и стиля жизни их завоевателей»5. Сам J1. А. Курчин уже в заглавии своей работы использует термин «ассимиляция», и его определение более всего соответствует именно этому термину. Советский историк О. В. Кудрявцев указывал, что в широком смысле процесс романизации «представляет собой распространение хозяйственных, политических и культурных форм, свойственных коренным областям римского мира, на территории романизирующихся провинций. С этой точки зрения и изменения в хозяйственном быте новых провинций под влиянием римского завоевания, и распространение античной формы собственности, и урбанизация — все эти явления представляют собой составные части процесса романизации. В узком смысле этого слова, более общепринятом, но не охватывающем всей глубины процесса, под романизацией понимается распространение латинского языка, римских бытовых навыков и римской культуры»6. Несколько иначе определяет процесс романизации Е. М. Штаерман7. Отмечая, что культурной романизации предшествовала и сопутствовала романизация социально-экономическая, Штаерман объявляет о временном характере и об обратимости романизации: утверждение римского хозяйства и общества, связанное с внедрением в провинциальное общество пришлого римского элемента и появлением в то же время романизированного класса провинциалов, создает базис для развития античной культуры в провинциальном обществе; с ослаблением влияния этих классов на смену им приходит новый класс, вышедший из глубин провинциального населения, и вместе с ним выступают на поверхность и крепнут близкие новому господствующему классу элементы культуры, в той или иной мере оплодотворенные элементами культуры античной. Таким образом, обратными процессу романизации выступают ориентализация и варваризация культуры Римской империи.

JI. А Курчин также отмечает, что собственно термин «романизация» часто используется для обозначения обдуманной политики завоевателей по отношению к покоренным народам8. Характеристика романизации, данная Е. М. Штаерман, также указывает на романизацию как на односторонний процесс, как на внедрение римлянами своей культуры, общества и хозяйства в провинции. Отмечая и принимая во внимание римское целенаправленное влияние на провинции как важную черту романизации, мы выберем значение этого термина как обозначение социально-политического процесса, при котором происходит сочетание общественного развития с целенаправленной политикой. По определению Ю. Б. Циркина, суть романизации составляет процесс включения провинций в единую систему Римской империи. Он приводил к превращению римского государства из конгломерата провинций под властью полиса Рима в средиземноморскую империю со столицей в Риме9.

Процесс этот был взаимным, но в нем выделяются важные шаги, предпринятые, чаще всего, римской властью. Римляне были более активной стороной романизационного взаимного процесса. В первую очередь романизация являлась актом покорения и устройства на завоеванной территории римской системы управления и строя общественной жизни, к которому население покоренной территории волей-неволей должно было приспосабливаться. На втором этапе романизационного процесса население провинции должно было демонстрировать свою лояльность римлянам, с целью преодолеть разделяющий барьер, по одну сторону которого находились победители, по другую — побежденные и рабы. Демонстрация лояльности выражалась в том, на что указывает Л. А. Курчин: в перенимании языка, одежды, имитации государственного устройства гражданской общины, заимствовании религии и обычаев, а также во всевозможном содействии и службе римлянам. Римляне в течении всей своей истории оставались грубыми завоевателями, но, как говорит Вергилий, в их обязанности входили не только «усмирение войною надменных», но и «милость покорным являть». Старинная римская практика, может быть восходящая к легендам об основании Рима, заключалась в награждении лояльности и службы правами самой разной величины; самой значительной наградой, с точки зрения самих римлян, было предоставление римского гражданства, включавшего бывших подданных в коллектив равноправных граждан — элиту римского государства. Таким образом, третий этап романизационно-го процесса снова делал римлян активной стороной и состоял в предоставлении от Рима правового статуса, в свою очередь цементирующего достижения предыдущего этапа и полагающего основания для дальнейшего углубления романизации. Процесс романизации развивался не только вглубь, но и вширь, сначала затрагивая частные лица и отдельные общины, он со временем охватывал провинции в целом. История показывает, что для завершения процесса романизации всегда требовался некий волевой акт, закрепляющий предоставлением правового статуса достижения сложного социально-политического процесса. Таким образом, особенное значение в процессе складывания единой средиземноморской империи приобретает целенаправленно проводимая политика римской власти.

В настоящей работе мы уделим внимание именно последнему элементу романизации — римской провинциальной политике. Провинциальная политика, конечно, не сводилась к актам юридической романизации. Она состояла из ряда действий так или иначе подключавших провинции к общеимперской государственной системе. Возникновение императорской власти как общего координирующего центра провинциальной политики имело огромное значение для взаимной интеграции римских провинций. Анализу этих действий императорской власти и посвящена данная работа. Мы рассмотрим развитие системы провинциальной политики в период раннего принципата — в правление Августа и Юлиев-Клавдиев, то есть в период возникновения и начала конституирования режима «новой монархии». Таким образом, объектом данной работы является начальный этап процесса трансформации Римской империи в унитарное государство, а избранным нами предметом исследования является роль императорской власти в этом процессе, развитие провинциальной системы и совокупность политических мер, направленных на урегулирование и трансформацию провинциального общества в период правления Августа и его ближайших преемников.

Актуальность темы и выбор конкретной научной проблематики во многом определяется степенью освещенности тех или иных вопросов в историографии. Рассмотрим, какое освещение получила тема провинциальной политики раннего принципата в отечественной и зарубежной научной литературе. В этом рассмотрении мы ограничимся кратким обзором, выделив только те работы, которые дают представление об основных этапах и тенденциях в развитии историографии, и которые специально затрагивают интересующую нас проблематику.

История императорского Рима всегда привлекала внимание исследователей. Но впервые внимание с истории римских императоров на историю стран, составляющих Римскую империю, перенес Т. Моммзен в пятом томе своей «Истории Рима», вышедшем в 1885 г. Моммзен указал на отсутствие общего изложения истории провинций10, чем впервые определил актуальность этого вопроса. Историк указал на необходимость изучения провинций в целях правильного понимания истории Римской империи: история римского государства — это путь от истории города Рима к истории всего средиземноморского мира, в обществе римского государства происходит вытеснение граждан полиса Рима гражданами империи11. Таким образом, Т. Моммзен пришел к пониманию эволюции античной цивилизации Римской империи именно как происходившей на основании процесса распространения римской цивилизации в провинциях, то есть на базе процесса романизации. Моммзен не ставил своей отдельной задачей анализ императорской провинциальной политики. Прежде всего провинциальная политика, в изложении Моммзена, сводится к проведению ряда административных реформ. Особенное место в описании провинциальной политики занимает фигура Августа, как создателя системы империи. Особое внимание среди нововведений Августа Моммзен обращает на учреждение им провинциальных concilia, которым историк отводит важную роль в системе имперской администрации и в системе политико-проводящих и интегрирующих органов Римской империи. Таким образом, Т. Моммзен указал на актуальность изучения провинций Римской империи и обратил внимание прежде всего на интеграционные процессы и интегрирующие действия провинциальной политики, чем задал направление работы множества исследователей истории древнего Рима императорской эпохи.

После исследований Т. Моммзена тема римских провинций прочно занимает место в западной и отечественной историографии. Так, еще незадолго до выхода пятого тома истории Моммзена, появилась работа ученика Т. Моммзена Ю. А. Кулаковского, посвященная выведению ветеранских колоний в Римской империи, основанная на изучении имевшегося то

1 ^ гда в распоряжении исследователей эпиграфического материала Обладая еще незначительным количеством надписей и при новизне исследований подобного рода, Кулаковский относительно колонизационной политики Августа и Юлиев-Клавдиев пришел к интересным выводам. В частности, исследователь полагал, что уже при Августе в колонизационной политике происходит преобладание выведения колоний ветеранов прежде всего в стратегических целях, в то время как решение аграрного вопроса отступает на второй план. Ю. А. Кулаковский указал на отсутствие данных о выведении колоний в провинциях Тиберием и Нероном и сделал предположение, что этот феномен не является случайным, а связан с определенным политическим курсом этих императоров.

Поставленная Т. Моммзеном проблема учреждения и функционирования провинциальных собраний быстро нашла отклик в отечественной историографии. В конце позапрошлого века появляются работы П. Ю. Куля13 и И. Г. Турцевича14, посвященные этой теме, обобщающие данные о провинциальных koivoc и concilia. В. П. Куль указывал на четкую взаимосвязь между установлением принципата и организацией провинциальных собраний: эти объединения были порождены политикой императоров, устремленной на поиск социальной опоры в провинциях15. Он же подтвердил тезис Т. Моммзена о том, что организация провинции в годы принципата всегда сопровождалась учреждением в ней провинциальной ассамб-леи16.

К началу XX в. появляется ряд исследований, посвященных углубленному изучению истории и социально-экономическому развитию отдельных провинций. Примером глубокого изучения положения отдельной провинции в системе империи может служить классическая работа С. А.

1 п

Жебелева о провинции Ахайе . Собранный исследователями материал по ставшей актуальной теме развития римских провинций позволил сделать новые обобщения пути развития Римской империи, указать его основные тенденции и сформулировать новые задачи исследований.

Новое обобщение опыта исследований в области провинций Римской империи было проделано М. И. Ростовцевым. Еще в 1918 г. вышел его

18 очерк процесса становления принципата . В нем Ростовцев останавливался на роли провинций в принципат Августа. Ростовцев определил эту роль как «огромную, хотя и второстепенную»19. Тем самым ученый указывал на сильную зависимость провинций от центрального римского правительства. Ростовцевым высоко и положительно оценивалась фигура Августа, осознавшего ту роль, которую играли провинции. Вопреки зависимости провинций и их незащищенности перед военной силой, Август пошел на крупные уступки провинциалам и основал союз между провинциями и императорской властью20. Таким образом, М. И. Ростовцевым признавалось решающее значение активной императорской провинциальной политики в процессе интеграции провинций.

Важнейшее значение имел фундаментальный труд М. И. Ростовцева

Социальная и экономическая история Римской империи», вышедшая

21 впервые в английском издании в 1925 г. и переведенная на многие языки .

В предисловии М. И. Ростовцев признает значение появления работ, освещающих особенности исторического развития отдельных провинций в условиях империи и развитие государственного устройства, системы гражданской и военной администрации, муниципального устройства провинциальных городов (Ростовцев указывает на еще сравнительно небольшое число последних работ). Но он указывает и на отсутствие монографии, представляющей целостную картину развития империи и выявляющей основные тенденции общего развития. Он утверждает необходимость появления труда, связующего «ход социального и экономического развития империи с историческим развитием ее государственного и административного устройства или с внутренней и внешней политикой императо

22 ров» . Таким образом, М. И. Ростовцевым формулируется задача подведения итогов под многолетним опытом исследования провинциальной темы, а императорская политика прямо указывается как один из факторов развития Римской империи.

Эпохе Августа и Юлиев-Клавдиев Ростовцев уделяет II и III главы своего труда. Провинциальную политику Августа Ростовцев оценивает как консервативную, а гражданско-правовую — даже более реакционную, чем политика Помпея, Цезаря и Антония. Прогрессивные мероприятия в этой области политики Август, согласно утверждению историка, совершил в период гражданских войн и непосредственно после их окончания. М. И. Ростовцев вменял в заслугу Августу систематизацию сбора налогов и усовершенствование административного устройства. Основной линией провинциальной политики Августа Ростовцев считает стремление превратить Римскую империю в федерацию самоуправляющихся полисов. Особенно активно эта политика проводилась Августом в восточных провинциях. Политика урбанизации была основным звеном провинциального курса Августа и на Западе. Повсюду Август делает опорой своей политики высший

О ^ класс провинциального общества . Политику Юлиев-Клавдиев Ростовцев считает продолжением главной линии провинциальной политики Августа политики урбанизации. Нивелирование правовых различий между отдельными частями империи, которое Ростовцев считает неотделимым от эпохи принципата, было заторможено при Юлиях-Клавдиях преобладанием консервативного слоя граждан римско-италийского происхождения среди категорий общества, служивших опорой принципату24. Также Ростовцев указывает на отсутствие экономической политики императоров эпохи раннего принципата. Тем не менее эпоха Юлиев-Клавдиев — эпоха возрастания экономического благосостояния и социального развития про

25 винций . Таким образом, развитие урбанизации и стремление императоров опереться на городскую элиту — «буржуазию», как называет ее Ростовцев, — составляли суть провинциальной политики раннего принципата.

После появления фундаментального труда М. И. Ростовцева в историографии, посвященной провинциям Римской империи и системе принципата, четко прослеживаются две тенденции: это углубленное изучение развития отдельных провинций, провинциальных городов — вопрос, намеченный в труде Ростовцева, — и параллельное исследование общих тенденций развития.

В 30-е гг. XX в. появился ряд работ, затрагивающих вопрос провинциальной политики раннего принципата. Одной из провинций, именно в

26 период Юлиев-Клавдиев была посвящена работа У. Е. Гуэткина . Рассматривая вопросы, связанные с организацией римской провинции в Кап-падокии, Гуэткин отмечает такие приоритеты провинциальной политики Юлиев-Клавдиев, как налогово-финансовая политика, соображения кото

27 рой в первую очередь способствовали аннексии этого региона , и военнополитический аспект провинциальной политики, который главным обра

28 зом вел к романизации этой провинции в этот период . Вопросы провинциальной политики Августа в Дунайских провинциях были затронуты в статьях Р. Сайма, вышедших в 193429 и 193730 гг. В первой статье, Р. Сайм, обращаясь к проблеме времени организации провинции Мёзии, дает характеристику административной политики принципата на Нижнем Дунае, которая, по его мнению, до Клавдия была очень неэффективной. Во второй статье Сайм указывает на геополитическое значение Иллирика и сводит его завоевание и удержание к стремлению Августа связать этой ключевой областью на Среднем Дунае западную и восточную части империи.

Определенный итог содержания конституции принципата при Августе и Юлиях-Клавдиях подводило исследование М. Хэммонда31. Хэммонд рассматривает основу полномочий императорской власти в провинциях — • 32 imperium proconsulare maius и связь императорской власти с сенатскими

33 провинциями . Он приходит к однозначному выводу о практически неограниченной власти принцепса как в императорских, так и в сенатских провинциях.

Обзор истории раннего принципата был представлен в работах авторов X тома «Кембриджской истории древности»34. Очерк провинциальной политики Августа и Юлиев-Клавдиев дан в соответствующих главах, на

К т/писанных X. С. Джонсом , Дж. X. Стивенсоном и А. Момильано , Дж. Г.

С. Андерсоном37, X. Идрис Беллом38, Р. Саймом и Р. Дж. Коллингвудом39, Ф. Эртелем40, М. П. Чарльзвортом41. Авторы «Кембриджской истории» рассматривают в первую очередь такие действия провинциальной политики, как мероприятия административного характера, дорожное строительство, урбанизация, гражданско-правовая политика. В работах Стивенсона проводятся исследования относительно времени организации тех или иных провинций, предлагающие критически отнестись к некоторым сообщениям древних авторов. Большой очерк провинциальной политики Клавдия помещен в работе Чарльзворта. Автор обращает внимание на особенное значение урбанизации, темп которой определял характер некоторых событий в империи. Он также обращает внимание на дорожное строительство в провинциях в эпоху Юлиев-Клавдиев, красной нитью проходящего через их провинциальную политику. Общим для авторов

Кембриджской истории» является стремление избежать определения общих тенденций развития империи, глобальных направлений провинциальной политики, изменения социальной картины в провинциях. Тем не менее, при наличии общего плана и четкой структуры содержания тома «Империя Августа 44 г. до н. э.-70 г. н. э.», авторами подобран интересный материал и свойственно проблемное освещение истории. До сих пор некоторые выводы, сделанные в этих работах, и сформулированные проблемы не потеряли актуальность.

Примерно тогда же выходит работа А. Д. Уинспера и JI. К. Гевеке, посвященная социальной политике Августа42. Авторы придерживаются очень категоричного суждения, высказанного еще М. И. Ростовцевым, о том, что Римская империя во времена Августа является в первую очередь «империей городов-государств», среди которых Риму, номинально, отводится лишь роль лидера. Поэтому авторы особенно выделяют урбанизаци-онную и покровительствующую городам политику Августа43. Отдельное внимание Уинспером и Гевеке снова уделяется провинциальным собраниям, которые они видят главными органами, через которые императорами проводилась провинциальная политика44.

В 1937 г. появляется крупная работа А. X. М. Джонса, освещающая урбанизм восточных римских провинций45. Собранный материал и исследования, проделанные Джонсом позволяют судить, что Август и Юлии-Клавдии уделяли внимание урбанизации прежде всего окраинных и ново-приобретенных областей на Востоке.

В 1939 г. вышла значительная работа Р. Сайма «Римская револю

46 ция» , освещавшая социально-политическое развитие римского государства в эпоху гражданских войн и к началу установления принципата. Рассматривая проблему провинциальной политики, Сайм отошел от ставшего за предыдущее десятилетие традиционным взгляда на Римскую империю как на федерацию самоуправляющихся городов и на императорскую провинциальную политику как на прежде всего преследующую цель поддержания и развития городов в качестве партнеров города-метрополии. На первое место Р. Сайм выдвинул не вопросы самоуправления и партнерства, а проблему интеграции провинций в общую систему империи и слияния провинциалов с обществом римлян и италиков. Сайм четко сформулировал тезис о провинциальном обществе как социальной опоре монархической власти. Во взаимоотношениях провинций и претендентов на монархическую власть в годы гражданских войн Сайм видел в качестве основы этих отношений прежде всего прочные патронно-клиентские отношения, при развитии которых происходит постепенное распространение римского гражданства в качестве награды, предоставляемой полководцем-императором47. Естественно, внимание исследователя оказывается обращенным в большей степени на западные провинции, чем на Восток, обладавший системой полисов, в то время как Запад являлся наиболее активно интегрируемой зоной империи. Август, по мнению Сайма, опирался главным образом на италиков. Италийская эмиграция и направленная колонизация, особенно на Западе, существенно изменила социальный облик провинций. Провинции, по крайней мере, области колонизации, при Августе уже начинают рассматриваться как равноправные части римско-италийского общества, именно благодаря расселению в них коренных ита

AQ ликов . Таким образом, Р. Сайм предлагал рассматривать в качестве объекта проблемы провинциальной политики действия, способствовавшие процессу интеграции провинций и обращал особенное внимание на распространение римского гражданства.

Римскому гражданству и его эволюции посвящена и другая крупная работа, вышедшая первым изданием в том же году, выполненная А. Н. Шервин-Уайтом49. Установление принципата Шервин-Уайт выделяет как поворотный момент развития института гражданства. Он указывает, что именно с этого времени устанавливаются твердые, становящиеся все более надежными, пути распространения гражданства среди провинциалов. Он также указывает на падение ценности, или, вернее, на изменение значения обладания гражданством: гражданство в период империи приобретает в первую очередь унифицирующее значение50. Распространению римского гражданства в провинциях в период раннего принципата Шервин-Уайт уделяет две главы своего труда51. Распространение римского гражданства при Августе, утверждает исследователь, еще сдерживалось стремлением Августа опереться прежде всего на италиков. При Клавдии происходит закрепление путей распространения гражданства, что является важнейшим достижением периода.

Итак, крупные работы конца 30-х гг. переформулировали задачу изучения истории развития Римской империи. На первый план в исследованиях выдвигаются процессы интеграции провинций и гражданско-правовая политика, ведущая к этой интеграции.

Тогда же проблема провинциальной политики раннего принципата начинает фигурировать в отечественной историографии. В первую очередь она была поставлена в ряде работ Н. А. Машкина52. Машкин обозначил актуальность этой проблемы. Он указывал, что провинциальная политика является одним из существенных вопросов ранней Римской империи. Но «если эта политика может быть сравнительно отчетливо освещена в отношении династии Флавиев и Антонинов», — отмечал Н. А. Машкин, — «то в отношении системы Августа у нас остается еще целый ряд неясных вопросов» . К таким вопросам Машкин относил вопрос о разделении провинций и организации системы управления, существование общей программы провинциальной политики, распространение римского гражданства в провинциях. Важнейшим документом, служащим источником по вопросу провинциальной политики Августа, Машкин считал «Эдикты из Киренаики», которым он посвятил отдельную небольшую работу, предложил собственный перевод54 и ввел их в широкий научный оборот в отечественной науке. На основании анализа этого и других документов Н. А. Машкин утверждал, что не существовало четкого разграничения полномочий между принцепсом и сенатом в сфере управления провинциями. Он отрицал существование четкой программы провинциальной политики, считая, что лишь от случая к случаю проводилось обобщение частных принципов политики, распространяемых на все провинции55. Таким образом, Машкин, параллельно со своими западными коллегами, отошел от концепции Ростовцева относительно провинциальной политики раннего принципата. Н. А. Машкин выдвинул смелую гипотезу о том, что вопреки свидетельствам древних авторов о скупой гражданско-правовой политике Августа, римское гражданство имело в годы его правления интенсивное распространение, о чем свидетельствуют данные цензов и надписи эпохи Августа. Кроме того, Машкиным был выдвинут еще целый ряд важных положений по вопросу провинциальной политики Августа и его преемников.

В 40-гг. выходит ряд интересных работ. Тогда была опубликована монография К. Е. Смита, посвященная императору Тиберию56. Провинциальную политику Тиберия Смит, почти исключительно, рассматривает только как ряд фискальных мероприятий. Тогда же появляется статья М. И. Гендерсона о распространении римского и латинского гражданства на

57

Иберийском полуострове ко времени принципата Августа . Гендерсоном ставится актуальный вопрос о том, кто в большей степени — Цезарь или Август — способствовал романизации испанских провинций. Наконец, в

58

1949 г. вышла работа А. Б. Рановича о восточных римских провинциях . Историю провинций Ранович рассматривает в ключе проблемы образования единой империи. Актуальным, важным, но недостаточно освещенным источниками и слабо изученным считает Ранович вопрос о распространении римского гражданства в провинциях в период империи. Им снова повторяется тезис, что распространение римского гражданства способствовало превращению государства-полиса в империю.

В 1951 г. вышла монография Ф. Фиттингофа, обстоятельно освещавшая вопрос о распространении римского гражданства в провинциях при Цезаре и в годы принципата Августа59. Распространение прав римского гражданства Фиттингоф рассматривает в двух направлениях: как последствие масштабной колонизации Цезаря и Августа и как результат предоставления гражданства неримским общинам. Ф. Фиттингоф оценивал гражданско-правовую политику Августа как довольно щедрую и был склонен считать римские муниципии, происхождение которых спорно, обязанными своим появлением скорее Августу, чем Цезарю. Работа Ф. Фиттингофа на тот момент подводила итог длительному изучению истории появления римских колоний и муниципиев в провинциях Римской империи к началу I в. н. э. и оказала влияние на последующую истриографию, став, в известном смысле, классической.

В 50-е гг. тема провинций и провинциальной политики довольно широко рассматривалась в отечественной историографии. Отдельным провинциям были посвящены монографии и статьи Т. Д. Златковской60 и О. В. Кудрявцева61. Однако провинциальная политика Августа и Юлиев-Клавдиев в этих работах рассматривалась только на примере отдельных мероприятий, попытки обобщить эту деятельность в этих работах не предпринималась. Более или менее подробное освещение в этих работах получила такая деятельность первых принцепсов, как организация провинции Мёзии Тиберием62 и освобождение Ахайи Нероном63. В работах О. В. Кудрявцева в целом рассматривалась также проблема романизации, связь распространения гражданства с развитием римского государства.

Попытка дать анализ социального развития империи в первый век принципата была предпринята в монографии А. Г. Бокщанина64. Почему-то А. Г. Бокщанин иллюстрирует это развитие событиями, происходившими на территории клиентского Иудейского царства, иудейских тетрархий и римской Иудеи, где положение постоянно отличалось своей спецификой. Анализ развития остальной империи сделан Бокщаниным довольно поверхностно, на основании небольшого объема источников, при частом и произвольном недоверии к их сообщениям. А. Г. Бокщанин сводит провинциальную политику раннего принципата к постоянному усилению эксплуатации провинций и торможению развития производительных сил империи, социальное развитие в провинциях — к росту недовольства провинциалов. Рубежом развития империи А. Г. Бокщанин справедливо считает гражданскую войну 69 г., после которой провинциальные рабовладельцы занимают равное положение с рабовладельцами Рима и Италии. Те же выводы и положения были приведены в работе В. А. Гольденберга65.

В 1965 г. выходит работа Г. У. Бауэрсока о политике Августа по отношению к восточным эллинизированным провинциям66. Бауэрсок рассматривает эту политику в ключе взаимодействия римской и греческой цивилизаций. Он показывает, что начиная с Августа, эллинский элемент населения империи и культуры играет возрастающую роль в государстве. Политика Августа, однако, была осторожной. Он привлекал к имперской службе некоторых видных греков, но противопоставлял романизирующее влияние колоний эллинистическому Востоку и, таким образом, стремился к уравновешенному распределению греческих и римских элементов имперской цивилизации. Филэллинизм следующих императоров открыл более широкие пути распространения влияния выходцев с греческого Востока. В своей работе Бауэрсок по новому освещает вопросы провинциальной политики: проблему колонизации, романизации, распространения гражданства, урбанизации и покровительства городскому строю.

В том же году выходит важная для нас статья Г. Альфёльди «Провин

67 циальная политика Тиберия» . Это — одна из немногих работ, посвященная непосредственно интересующей нас теме. Альфёльди строит свою работу на критике ставшего традиционным в историографии об императоре Тиберии после выхода ряда работ апологетического направления взгляда на его политику как на оптимальную. В связи с расширением историографии эпохи раннего принципата, Альфёльди предлагает подвергнуть особому анализу вопросы, решения по которым часто выносятся исходя из общего взгляда на тот или иной принципат. Провинциальную политику Г. Альфёльди относит к одному из таких, наиболее актуальных, вопросов.

Альфёльди вычленяет из источников, восходящих ко времени Тиберия, пункты программы его провинциальной политики. Он относит к таковым сохранение мира на границах и внутри империи, предоставление помощи пострадавшим провинциальным общинам, создание совершенной администрации, и, вместе с тем, в программу Тиберия входят максимальная эксплуатация провинций и препятствие правовому и социальному прогрессу. Альфёльди констатирует провал или неисполнение первых трех пунктов программы провинциальной политики. Основным стержнем провинциальной политики Г. Альфёльди предлагает рассматривать гражданско-правовую политику, которая служила, как отмечает автор, компенсацией провинциалам за причиняемую эксплуатацию. Поэтому и провинциальную политику Тиберия он поверяет действиями в области распространения гражданства. В этой области Альфёльди признает Тиберия наиболее консервативным из всех императоров эпохи раннего принципата, следствием его политики было приторможение распространения гражданства и развития городского строя. Таким образом, политика Тиберия сводилась только к эксплуатации провинциальных ресурсов. Провинциальная политика Тиберия, резюмирует автор, не соответствовала задачам общего развития империи и поэтому объективно не может быть оценена положительно.

Вопрос о разделении полномочий принцепса и сената в провинциях в эпоху принципата вновь был поднят в статье Ф. Миллара68. Проанализировав различные варианты оппозиции взаимоотношений властных органов и обладающих властью лиц, Миллар пришел к выводу, что не следует искать сущность разделения полномочий в управлении провинциями в юрисдикции тех или иных органов и в иерархичности администрации. В Римской империи, утверждает Миллар, эти явления просто не существовали. Большую роль играли личные отношения между носителями власти и концентрация власти в одних руках, что не означало централизации управления. Таким образом, Миллар большое значение уделял личному фактору в управлении провинциями. Ранний принципат, по мнению Мил-лара, в этом отношении не представлял существенно отличной картины. Уже при Августе складывается та система управления провинциями, которая просуществовала по крайней мере два века. Таким образом, концепция Ф. Миллара указывает на двойственную роль раннего принципата: создатели системы принципата, прежде всего сам Август, создали такую систему управления провинциями, которая продолжала существовать без существенных изменений; но, с другой стороны, эта система не была собственно системой администрации, а скорее системой личных связей, переходивших из поколения в поколение и включавшей в себя новых лиц, новые семьи и корпорации.

В то же время появляется ряд крупных работ, посвященных отдельным провинциям. Среди них можно выделить монографию Б. Левик о римской колонизации Малой Азии69. Исследователь показала очень важную особенность выведения ветеранских колоний Августом в недавно присоединенной Галатии: колонизация происходила без экспроприации местных землевладельцев, колонисты получали земли, прежде принадлежавшие святилищу70. Тогда же выходит большая работа Ш. С. Фрере, посвященная истории римской Британнии71. В ней период Юлиев-Клавдиев с момента оккупации и до смерти Нерона представлен как период продолжения завоевания и закрепления на оккупированных территориях72. Особое внимание уделяется роли прокуратора Юлия Классициана, выходца из романизированной провинциальной служилой знати, в установлении мира в провинции после разгрома войска Боудики. Положения этой работы дополняет вышедшая примерно тогда же крупная монография Дж. Ливер

73 саидж .

Определенный итог изучения эпохи Августа и его провинциальной политики был подведен в вышедших в самом начале 70-х гг. работах А. X. М. Джонса74 и П. А. Бранта75. Джонс вновь обращается к проблеме гражданско-правовой политики Августа. Он находит, что, вопреки утверждению древних авторов, при Августе происходил постоянный рост численности римских граждан за счет инкорпорации в гражданский коллектив новых членов. Особенно велик этот рост был в первой половине принципата Августа. Однако, утверждает автор, рост числа граждан происходил не за счет распространения гражданства среди провинциалов, а скорее всего за счет роста числа вольноотпущенников римско-италийских рабовладельцев. Во второй половине своего принципата Август предпринимает меры, предотвращающие распространение гражданства, и с этого времени гражданско-правовая политика становится консервативной76.

Большая монография П. А. Бранта является обобщением опыта подсчета численности населения Италии с середины III в. до н. э до смерти Августа. Несколько глав П. А. Брант уделяет заморской колонизации и гражданско-правовой политике Цезаря и Августа, пытаясь установить численность гражданского населения за пределами Италии, выделить из них число италийских колонистов и численность провинциалов, получив

77 ших гражданство . Брант осторожно оценивает гражданско-правовую политику Августа, не решаясь прийти к окончательным выводам о принципах и результатах политики Августа в этой сфере. Он отмечает, что эта политика проводилась различно в разные периоды правления Августа и в разных провинциях.

В 70-е гг. в отечественной историографии вновь появляется ряд работ, посвященных исследованию отдельных римских провинций. Выходят

78 работы Е. С. Голубцовой о сельских районах Малой Азии . В ее работах жизнь сельского населения в провинциях Малой Азии рассматривается в нескольких аспектах. Интересны выводы автора о широком распространении императорского культа в этой среде уже в эпоху Юлиев-Клавдиев, что указывает на то, что императорский культ был все же истинным религиозным течением, а не просто формальным признаком лояльности.

Важное значение в отечественной историографии имели отдельные монографии Ю. К. Колосовской и И. Ш. Шифмана, посвященные римским провинциям Паннонии и Сирии в I-III вв. В монографии Ю. К. Колосов-ской провинциальная политика раннего принципата рассматривается в первую очередь в рамках процесса установления провинциального режима в Паннонии и закладывания основ романизации79. Ю. К. Колосовская указывает на плавное протекание процесса романизации в Паннонии: племенные образования (civitates), созданные на основе прежнего племенного разделения, но не всегда с ним совпадавшие, в качестве административно-территориальных единиц, стали основой муниципальной организации. Римское гражданство, как показывает исследователь, распространялось в Паннонии уже при Августе, но в годы раннего принципата оно предоставлялось только персонально, и до времени правления Адриана число римских граждан местного происхождения оставалось незначительным. Ю. К. Колосовская выдвигает очень важный тезис, что поворотным моментом развития Паннонии и курса провинциальной политики становится эпоха Флавиев, таким образом, время правления Августа и Юлиев-Клавдиев представляет собой особый период провинциальной политики.

Большой материал по истории социального развития римской Сирии

ЙО в период принципата собран в книге И. Ш. Шифмана0 . Шифман отмечает, иллюстрируя свое утверждение конкретным материалом, что уже при Юлиях-Клавдиях была намечена политика, состоявшая в стремлении принципата найти социальную опору в верхних слоях провинциального общества и включить эти слои в состав общеимперской правящей элиты81. И. Ш. Шифман выделяет особенную роль двух выведенных Августом колоний, ставших связующим звеном римского и провинциального общества. Он также указывает на высокое политическое значение колоний, через

82 которые устанавливалась связь Рима с местными восточными династами . Шифман делает вывод, что верхний слой в колониях со временем составили служилые люди местного происхождения, карьера которых проходила

83 уже, в основном, во второй половине правления Юлиев-Клавдиев . Процессы, происходившие в эпоху раннего принципата в Сирии И. Ш. Шифман рассматривает в едином историческом контексте с аналогичными явлениями во всей Римской империи. Работа Шифмана также содержит подборку важного источникового материала, который может быть использован в новых исследованиях.

Одновременно с монографией Шифмана выходят две коллективные монографии, написанные отечественными исследователями провинций Римской империи, освещающие вопрос развития рабовладельческого общества в римских провинциях84. Авторы указывают на необходимость изучения римских провинций как региональных вариантов античного общества. К сожалению, вследствие сосредоточенности исследователей на избранной теме, вопросы провинциальной политики в этих работах не получили достаточного освещения. Другой коллективной работой этих же и некоторых других исследователей, вышедшей несколько позднее, стало двухтомное издание, посвященной римской культуре как определенному ос историческому феномену . В нескольких работах, включенных в этот труд, рассматривались проблемы романизации провинций, эволюции римского государства и провинциальной политики86. Поскольку данные проблемы рассматриваются в этих работах в культурологическом аспекте, романизация провинций рассматривается параллельно с варваризацией и эллинизацией римского мира.

С 1972 г. в Берлине и Нью-Йорке выходят тома фундаментального издания, освещающего проблемы римской истории в свете новых исследований87. С третьего тома второй части — «Принципат» — издание содержит освещение политической, социальной и экономической жизни провинций. Провинциальная политика раннего принципата получила ос

88 89 вещение в этом издании в работах Д. Б. Сэддингтона , Ш. С. Фрере , Ф. Диего Сантоса90, Р. Фрей-Столбы91, Б. Овербека92, Г. Винклера93, Дж. Дж. Уилкеса94, Р. Д. Салливана95, А. Макро96, Р. Тейи97, С. Аппельбаума98, О. Монтереки", Б. Е. Томассона100, Ж. Гаско101, П. А. Феврье102, Р. Дж. А. Уилсона103 и других. Но, несмотря на сотрудничество видных современных исследователей, это издание имеет свои недостатки. В освещении истории римских провинций и связи провинциальной истории с историей принципата отсутствует систематическое изложение, что отличает это издание, скажем, от «Кембриджской истории древности». Таким образом, систематизированное исследование провинциальной политики остается в этом издании не выполненным.

Новое обобщение опыта исследования истории раннего принципата, затрагивающее в том числе проблемы провинциальной политики, было сделано в небольшой работе П. Гэрнсэя и Р. Сэллера104. Авторы сосредотачивают внимание на таких проблемах провинциальной политики, как роль самоуправляющихся общин в системе администрации империи и распространение гражданства. Города Гэрнсэй и Сэллер рассматривают в первую очередь как нижнее звено администрации, позволявшее римлянам удерживаться от чрезмерного расширения собственной администрации и повсеместного дислоцирования гарнизонов. Авторы присоединяются к широко распространенной точке зрения, что принципат искал опору прежде всего в провинциальной элите, и даже, по мнению авторов, стремился расширить разрыв между верхами и низами провинциального общества. Распространение гражданства при Августе и Юлиях-Клавдиях Гэрнсэй и Сэллер признают сдержанным даже в правление Клавдия. Консерватизм раннего принципата был обусловлен, по их мнению, установкой на создание «Италийской империи», заданной Августом, стремившимся выдвинуть в качестве правящего слоя прежде всего италиков105.

В отечественной историографии проблема эволюции принципата в эпоху Юлиев-Клавдиев и Флавиев была раскрыта в монографии А. Б. Егорова106. Ранний принципат рассматривается им как процесс постоянного возобладания монархических тенденций и конституирования императорской власти. Параллельно этому процессу происходит становление единой Средиземноморской империи, однако этот процесс происходил не только объективно, но и в зависимости от курса провинциальной политики принципата. При Августе, утверждает автор, этот процесс, форсированный Цезарем, был несколько замедлен и даже отчасти приостановлен. Это было связано с возобладанием проиталийской и консервативной политической тенденции. В провинциальной политике преобладающим оставался фактор силы: в одних провинциях были размещены легионы, в других — колонии ветеранов. С другой стороны, эта политика обеспечила мирное су

1 07 ществование, что стимулировало экономическое развитие . Политика по отношению к отдельным провинциям диктовалась условиями, существовавшими в каждой из них. Романизация неуклонно проходила при Августе только в Галлии и Испании, остальные провинции развивались пока по

108 собственному пути . Провинциальная политика Тиберия представляла собой развитие и продолжение политики Августа и вела к дальнейшей стабилизации политической жизни империи и провинциальной системы109. Правление Калигулы серьезного воздействия на провинциальную и внешнюю политику не оказало110, но при Клавдии предпринимается ряд мер, которые вновь поставили Римскую империю на путь становления Средиземноморской державы111.

Из зарубежной историографии последних лет выделим несколько работ. К интересным выводам приходит немецкий исследователь П. Шрёмб

112 гес в небольшой статье о планах Тиберия о «разделении власти» . Исследователь устанавливает истинность сообщения Диона Кассия о якобы имевшем место намерении Тиберия разделить императорские полномочия на три части: Рим и Италия, армия и провинции. Анализируя сообщения других авторов — Тацита, Светония и сообщения самого Диона, — Шрёмбгес приходит к выводу, что подобные планы не могли существовать и являются экстраполяцией политической теории времен самого Диона Кассия. Суть предложения Тиберия о разделении полномочий, о котором сообщают и другие авторы, сводилась к новому разделению провинций между принцепсом и сенатом, утверждает автор. Кроме того, разделение провинций Шрёмбгес связывает с идеологической концепцией res publica restituta, к которой попытался вернуться Тиберий.

Отдельные проблемы провинциальной политики принципата в испанских провинциях были рассмотрены также в монографиях JI. А. Курчи-на113и П. Леру114.

Проблема становления Средиземноморской империи в отечественной историографии рассматривается в нескольких недавних работах Ю. Б. Циркина115. Сущность романизации, утверждает он, состояла во включении провинций в единую систему империи. Однако это процесс не был плавным, решающие шаги в его прохождении были связаны с теми или иными актами провинциальной политики116. Поворотным моментом процесса романизации и становления Средиземноморской державы исследователь считает только реформы Веспасиана и эпоху Флавиев117. Очерк провинциальной политики Августа и его преемников приводится в его монографии, посвященной странам иберийского полуострова в древно-118 сти . Провинциальная политика рассматривается на примере мероприятий по отношению к испанским провинциям. Основные выводы, которые делает автор, следующие. Август первоначально продолжил цезаревскую политику колонизации и распространения прав гражданства в Испании. Это было связано с тем, что Август столкнулся с теми же проблемами создания социальной опоры в провинциях, что и прежде Цезарь. После окончательного умиротворения Испания отходит на второй план в провинциальной политике, что сохраняется на протяжении правления Юлиев-Клавдиев. Ю. Б. Циркин рассматривает также спорный вопрос о времени выделения Бетики в качестве сенатской провинции и приходит к предположению, что, вопреки сообщению Диона Кассия, Бетика могла стать сенатской только к 13 г. до н. э. Провинциальная политика Юлиев-Клавдиев была непоследовательной. В эти годы происходит рост значения провинций, что не могло не учитываться императорами. В то же время Юлии-Клавдии проводят в целом консервативную политику и тормозят интегрирование провинций в единую имперскую систему. Этот процесс объяснялся не только консерватизмом правителей, но и политическим раскладом сил в Риме. В эпоху Юлиев-Клавдиев преобладающими силами в государстве были римская аристократия, римский плебс и высшее всадничество, так же происходившее из римско-италийской среды. В целом представители этих сил были настроены консервативно и предубежденно против провинциалов. Таким образом, социальная элита империи Юлиев-Клавдиев препятствовала вторжению в свои ряды выходцев из провинций. Положение в корне изменилось в ходе гражданской войны 68-69 гг., когда консервативные силы были потеснены или даже сошли с политической сцены.

Чрезвычайно интересен анализ распределения провинциальных симпатий и поддержки провинциями того или иного претендента на престол, проделанный Ю. Б. Циркиным. Его исследования, в частности, показали, что принципат Юлиев-Клавдиев пользовался поддержкой в романизированной зоне провинций, тесно связанной с римско-италийским миром, что также было связано с проведением проиталийской политики Юлиями-Клавдиями, в частности, их последним представителем119.

В современной отечественной историографии отдельные вопросы, связанные с историей провинций, отдельными аспектами провинциальной политики и истории раннего принципата получают освещение в работах М. Г. Абрамзона120, Я. Ю. Заборовского121, А. В. Колобова122, В. Н. Парфенова123, И. П. Портнягиной124, С. М. Рубцова125, А. Л. Смышляева126, Я. Ю.

197 \ 9R 1

Межерицкого , Ю. Г. Чернышева , Н. С. Широковой " и других.

Приведенный обзор исследований эпохи принципата и истории провинций показывает, что провинциальная политика раннего принципата остается актуальной проблемой. Несмотря на значительное количество работ как в отечественной, так и в зарубежной историографии, посвященных эпохе раннего принципата, тема собственно провинциальной политики раннего принципата является наименее исследованной. Задачей данной работы является анализ именно этого аспекта истории Ранней Римской империи, что и определяет ее принципиальную новизну и научную актуальность.

Целью данной работы является изучение действий императорской власти по отношению к провинциям, оказавших наибольшее воздействие на процесс трансформации Римской империи из конгломерата территорий под властью государства-полиса в унитарное средиземноморское государство. Для достижения указанной цели была предпринята попытка сформулировать и разрешить ряд задач. На основании изучения как можно большего объема источников мы попытались проследить действия императоров по отношению к провинциям и определить главные направления провинциальной политики и основные тенденции их проведения; выделить основные этапы развития провинциальной политики и ее направления, приводившие к постепенной трансформации римского государства; установить зависимость курса провинциальной политики от основных факторов в государственно-общественной сфере, влиявших на действия императорской власти и обуславливавших выбор конкретных мероприятий по отношению к провинциям.

Наше исследование охватывает период с последней трети I в до н. э. по конец второй трети I в. н. э. Нижней хронологической границей отчасти являются годы гражданских войн после битвы при Филиппах и время установления системы принципата. Верхней границей стали годы, непосредственно предшествующие гражданской войне 68-69 гг. Таким образом, исследуемый период охватывает время принципата Августа и его преемников — династии Юлиев-Клавдиев. Этот период характеризуется первыми шагами конституирования системы принципата и является эпохой поиска формы государства и общественного устройства.

В нашей работе используются две основные группы письменных источников: 1) литературные произведения античных авторов и юридические памятники и 2) эпиграфические памятники. В свою очередь эти группы источников по своему характеру разделяются на более мелкие группы.

В первую группу письменных источников входят, как уже отмечено, литературные произведения и сочинения римских юристов. Литературные произведения подразделяются на сочинения античных историков и произведения античной философской и художественной литературы. Тем не менее свойственное античной литературе нечеткое разделение на жанры делает последнюю группу в равной степени с историческими произведениями носительницей, в той или иной мере, достоверной информации, заслуживающей внимание исследователя, и требует отношения к ней как к историческому источнику.

Основным нашим источником являются сочинения римского историка первой половины II в. Корнелия Тацита: «Анналы», «История», «Жизнеописание Юлия Агриколы» и другие. Особенное значение для нас имеют сохранившиеся двенадцать книг его «Анналов» (I-VI, XI-XVI), повествующие о правлении династии Юлиев-Клавдиев. Труд Тацита является в очень высокой степени достоверным источником. Сообщаемые им факты находят подтверждение в сочинениях других античных писателей и в источниках другого рода. Блестящим тому примером, имеющим отношение к нашему исследованию, является его изложение речи императора Клавдия в сенате в 48 г., подлинный текст которой был обнаружен на бронзовых таблицах в Лионе130. Тацит примерно втрое сжимает речь, но при этом мастерски излагает основные ее положения, не упуская при этом особенностей стиля Клавдия. Более того, его изложение служит своего рода комментарием речи Клавдия и позволяет при сравнительном анализе обоих текстов лучше разобраться в положениях речи и в политической программе Клавдия. Тема провинций тем не менее не слишком интересует Тацита и он сообщает о событиях в них и мероприятиях правительства по отношении к провинциям, главным образом, в связи с общим контекстом его рассказа об императорах. Однако он и в этом случае является для нас наиболее информативным источником. Он подробнее, чем кто-либо другой из античных авторов, описывает крупные события в провинциях. Иногда, перечисляя события того или иного года, он вставляет в этот перечень без всякого контекста то или иное событие, произошедшее в провинциях и имеющее, по мнению историка, определенное значение. Ценность труда Тацита состоит в четком хронологическом изложении фактов. Благодаря его следованию традициям римских анналов, мы можем с точностью датировать то или иное событие, не прибегая к дополнительному хронологическому исследованию.

Другим крупным историческим сочинением, используемым нами как источник, является «Римская история» историка III в. Диона Кассия. Труд Диона остается главным источником эпохи принципата Августа и дает дополнительные сведения о принципате Калигулы. Его сочинение отличается обстоятельностью и детальным изложением, но в то же время изобилует ошибками и анахронизмами. Эту деталь следует учитывать, обращаясь к свидетельству Диона Кассия. Важнейшим отрывком его работы для нас является уникальное свидетельство событий 13 января 27 г. до н. э., когда произошло конституирование принципата и состоялось разделение провинций, и, таким образом, были заложены основы провинциальной политики принципата.

Важным источником по истории провинций является «География» Страбона. Ценность его тем более возрастает, что это сочинение принадлежит эпохе раннего принципата: времени правления Августа и начала принципата Тиберия. Хотя этот труд представляет собой географическое описание провинций Римской империи, «География» Страбона является продолжением его недошедших до нас «Исторических записок»131, и во втором своем труде Страбон также использует свой опыт историка. «География» сообщает массу интереснейших фактов, отражающих как события, которым автор был современником, так и являющихся плодом его исследования, поэтому ее с полной уверенностью можно поставить в один ряд с историческими сочинениями.

Еще одним сочинением, восходящим к эпохе принципата Тиберия является «Римская история» Веллея Патеркула. Он очень немного говорит о провинциях, но целый ряд его замечаний прекрасно иллюстрирует положение и роль провинций в Римской империи при первых принцепсах, отношение римлян к провинциям и даже свидетельствует о пунктах программы провинциальной политики Тиберия.

Важным источником является энциклопедическое сочинение римского писателя I в. Плиния Старшего «Естественная история». Труд Плиния содержит массу уникальных свидетельств. Особенное значение для нашего исследования имеют географические книги его «Истории» (III-VI), в которых дается перечень провинциальных городов с указанием их юридического статуса. Таким образом, труд Плиния является превосходным свидетельством по проблеме колонизации и гражданско-правовой политики при первых императорах.

Ценным источником по истории восточных провинций империи в годы раннего принципата являются сочинения историка Иосифа Флавия «Иудейские древности» и «Иудейская война», законченные в начале 90-х гг. I в. Историка интересует вопрос взаимоотношения иудеев с другими народами и с императорской властью, однако, в контекст его повествования оказываются вовлечены многие исторические реалии Востока того времени.

Превосходным источником по истории принципата является книга младшего современника Тацита Светония Транквилла «Жизнь двенадцати цезарей», содержащая биографии Юлия Цезаря и римских императоров от Августа до Домициана. Труд Светония представляет собой собрание многочисленных, хотя не всегда достоверных, фактов, а также анекдотичных историй. Однако неоценимым достоинством Светония является его неукоснительное следование своему источнику и, хотя и не критическое, но точное изложение его сообщения. Таким образом, труд Светония доносит до нас неискаженные свидетельства более раннего времени. Поэтому анализ текста этого автора дает ценный материал по истории раннего принципата.

Хорошим источником, сообщающем о провинциальной политике принципата, правда, ограниченной пределами только одной страны, является труд греческого писателя середины II в. Павсания «Описание Эллады». Как и труды Страбона и Плиния Старшего, сочинение Павсания передает описание отдельных областей Греции с заметками об их историческом прошлом.

Важным свидетельством эпохи, непосредственно предшествующей установлению принципата, является «Римская история» Аппиана, созданная в середине II в. Нами труд Аппиана использовался главным образом как источник по вопросу о ветеранской колонизации Августа. Иллюстрацией этой же эпохи служат также свидетельства писателя I в. до н. э. Дио-дора Сицилийского. Кроме того, нами были использованы отдельные свидетельства в «Эпитомах» к несохранившимся книгам Тита Ливия, сочинений Плутарха, Аннея Флора, а также историков IV в.: Аврелия Виктора, Евтропия, авторов (или автора) «Августейшей истории».

Сочинениям античных историков не уступают по ценности свидетельств произведения римских и греческих писателей, не ставивших своей целью создание исторического труда. Особенностью античной риторики и литературы было обращение к историческим примерам, поэтому философские, ученые и художественные произведения античных писателей разного времени сообщают те или иные исторические факты.

Особенное значение и ценность имеют, разумеется, произведения писателей-современников исследуемой нами эпохи. Так, некоторые интересные свидетельства по интересующим нас вопросам передают поэты эпохи Августа — Вергилий и Овидий. Для эпохи Юлиев-Клавдиев свидетелем их времени является философ-моралист Сенека. В его сочинениях рассыпаны в качестве примеров многочисленные исторические факты, в том числе имеющие прямое отношение к нашей теме. Другим современником Юлиев-Клавдиев был иудейский писатель-философ Филон Александрийский, в произведениях которого также имеется ряд ценных свидетельств. Интересным источником, рисующим процедуру взаимоотношений императорской власти и провинциальных общин, является его сочинение «Посольство к Гаю», также являющееся важным источником принципата Калигулы. Важные факты относительно греческой поездки и восточной политики Нерона мы находим у греческого писателя второй половины II в. Лукиана Самосатского в диалоге «Нерон или Прорытие Истмийского перешейка» и в «Жизнеописании Аполлония Тианского» писателя III в. Флавия Филост-рата. Также свидетельством положения в восточных провинциях накануне Иудейской войны являются христианские сочинения: Евангелия и «Деяния двенадцати апостолов».

Помимо свидетельств об эпохе раннего принципата, нами в качестве источников предшествующего периода римской истории, некоторые реалии которого сохранились и в исследуемую эпоху, были использованы сочинения классиков римской литературы — Юлия Цезаря и Цицерона.

Труды римских юристов мы лишь условно выделяем в особую группу. Эти сочинения были использованы нами наравне с остальной античной литературой как содержащие определенные свидетельства об исторических фактах, как правило, связанных с введением той или иной юридической нормы. Так, нами были использованы «Институции» Гая, сочинения Юлия Павла и Домиция Ульпиана, а также сообщения «Дигест». Специфика этих сочинений тем не менее накладывала свой отпечаток на сообщаемые ими исторические факты, поэтому юридические памятники нами использовались, преимущественно, как освещающие вопрос гражданско-правовой политики.

Вторую основную группу источников представляют собой эпиграфические памятники — латинские и греческие надписи, в подавляющем большинстве, насколько в каждом случае возможна датировка, относящиеся к исследуемой эпохе. Нами были использованы классические эпиI графические издания , а также подборка латинских надписей по социально-экономической истории Римской империи, выполненная Е. М. Шта-1 ерман , и подборка эпиграфического материала по римским гражданам в Сирии, приведенная в монографии И. Ш. Шифмана134.

Эпиграфический материал также делится на подгруппы. Во-первых, особенный интерес представляют надписи, содержание которых исходит от самой римской власти: эдикты, декреты, речи и письма. Во-вторых, к ценным эпиграфическим источникам относятся официальные постановления и документы провинциальных городов: обращения, декреты, псефиз-мы, также речи и письма. В-третьих, это надписи частных лиц с посвящением императору, общинам, другим частным лицам, а также, эпитафии. Четвертую группу составляют военные дипломы, предоставляющие римское гражданство.

Надписи первой группы являются прямым свидетельством проводимой политики. Они составлены, как правило, по какому-то конкретному поводу и содержат какое-то конкретное решение. Примерами таких надписей являются эдикты Августа и постановление сената из Киренаики135, письмо Тиберия гражданам Гития136, письмо Калигулы Эллинскому сою

1 'ХП зу , эдикт Клавдия по вопросу о гражданском статусе трибаллов, синду-нов и туллиассов138, речь Клавдия в сенате от 48 г. по вопросу о предос

1 OQ тавлении гражданства Галлии , эдикт Нерона, приглашающий эллинов в Коринф и коринфская речь Нерона о предоставлении свободы Ахайе140 и другие.

Надписи второй группы дополняют документы первого рода. Часто они являются ответом на постановления римской власти или непосредственно предшествуют им. Иногда такие надписи прямо являются частью надписи, содержащей и постановление императора или магистрата, и постановление провинциальной общины. Примерами таких документов могут служить декрет граждан Гития об учреждении культа Тиберия141, декрет Асса (провинция Азия) о посольстве к Калигуле и присяга ассцев им

142 а 143 ператору , присяга испанского города Ариция тому же императору , письмо стратега Эллинского союза и декрет Эллинского союза о посольстве к Калигуле144, надписи из мавретанского города Волюбилиса, получившего гражданство от Клавдия145, декрет города Акрефия в честь Нерона по поводу освобождения им провинции, содержащий также речь архиерея императорского культа Эпаминонда146, многочисленные декреты восточных городов, договоры провинциальных общин с представителями власти и правящей элиты о патронате и другие документы. Наконец, надписи, исходящие от провинциальных общин часто свидетельствуют об их гражданском статусе, что является отражением гражданско-правовой политики предшествующего времени. Такие надписи, как правило, хорошо датируются, т. к. содержат или прямую датировку, или титул императора, год трибунской власти которого указывает на время установления надписи.

Надписи, поставленные частными лицами и группами лиц чрезвычайно многочисленны. Содержание надписей разнообразно. Некоторые из них являются прямым отражением императорской провинциальной политики. Такие надписи, например, поставлены в честь получения посвятите-лем или группой посвятителей гражданства, привилегий, земли и т. п. Надписи и эпитафии частных лиц также часто содержат перечень гражданской или военной карьеры человека, что позволяет установить особенности административной структуры или гражданский статус общины, в которой человек исполнял должность. Так, эдилитет, кваттуорвират и дуумвират, как правило, свидетельствуют о присвоении городу статуса муниципия или колонии. Другие надписи, напротив, не содержат в тексте прямого указания на конкретные события. Однако и такие надписи могут быть очень информативны. Чрезвычайно важна номенклатура, содержащаяся в надписях. Так, распространение имен Gaius Iulius, Lucius Iulius, Tiberius Iulius, Tiberius Claudius, принятые провинциалами, получившими гражданство, в честь императоров напрямую свидетельствуют о степени распространения гражданства при Цезаре, Августе и Юлиях-Клавдиях. О том же свидетельствует принадлежность к гражданской трибе, к которой приписывались новые граждане. Так, в Испании Юлии-Клавдии приписывали новых граждан к Галериевой трибе, в Сирии — к Фабиевой. Принадлежность к той или иной трибе, однако, в каждом случае должна быть строго проанализирована, чтобы можно было сделать вывод о времени получения гражданского статуса т. к. в разных провинциях императорами использовались разные трибы. Надписи частных лиц нередко невозможно датировать или синхронизировать, поэтому анализ этого эпиграфического материала требует особенностей работы с ним. Нами отбирались лишь те надписи, в которых четко прослеживается и nomen и praenomen людей в них упомянутых, поскольку распространение одних лишь юлиевых и клавдиевых гентилиций является неопределенным свидетельством.

Четвертую группу эпиграфических источников представляют военные дипломы, предоставлявшие гражданство ветеранам вспомогательных частей. Эти памятники четко прослеживаются только со времени Клавдия и исследователями, как правило, за Клавдием признается их учреждение и утверждение практики получения гражданства этими ветеранами после двадцатипятилетней службы147. Они представляют собой две соединенные бронзовые таблички, на внешней и внутренней стороне которых указывалось в четкой формулировке какой император, кому и когда предоставил гражданство за службу и в каких соединениях служил получатель. Эти документы свидетельствуют о распространении гражданства в провинциях, но экземпляры, относящиеся к эпохе Юлиев-Клавдиев, немногочисленны.

К памятникам эпиграфики относятся также, но стоят особняком и являются важнейшим источником принципата Августа известные «Res gestae divi Augusti» — «Деяния божественного Августа», латинский текст которых содержится в «Monumentum Ancyranum», фрагменты — в надписи из Антиохии, греческий текст — в надписи из Аполлонии в Писидии148.

Этот документ содержит бесценные числовые и статистические данные разного рода, так редко встречающиеся в античных памятниках. Здесь приводятся данные трех августовских цензов, данные о численности ветеранов за все правление Августа и в разные периоды его правления, данные о размерах наград, также свидетельствующих о численности ветеранов и о численности римского плебса. Кроме того, документ является отражением общего политического курса Августа, содержит важные и интересные данные о конституировании императорской власти, в том числе о характере власти принцепса в провинциях.

Структура изложения исследовательской работы продиктована задачами, поставленными перед исследованием, и основными принципами исторического повествования. Первая глава посвящается провинциальной политике принципата Августа, заложившего основы режима, направления и принципы провинциальной политики. Провинциальная политика Августа рассматривается по основным ее направлениям. Во-первых, исследуется масштабная колонизация, проведенная Августом. Этот процесс рассматривается нами как мероприятие, открывающее курс провинциальной политики, и в плане подключения провинциальных территорий к приоритетным объектам политики. Во-вторых, рассматривается гражданско-правовая политика Августа, как наиболее важное и перспективное направление провинциальной политики. В-третьих, дается рассмотрение проблемы разделения провинций, устанавливаются принципы и подводятся итоги провинциальной политики Августа.

Во второй главе исследуется проведение провинциальной политики в период с 14 по 54 гг., в правление Тиберия, Калигулы и Клавдия. Выделение этого периода в качестве отдельного этапа развития провинциальной политики продиктовано тем, что принципат этого времени был тесно связан с политическими традициями Августа и задействовал в качестве участников людей, принадлежащих к поколению преимущественно второй половины-конца принципата Августа. Отдельно рассматривается провинциальная политика Тиберия. Принципат Тиберия отличался проведением консервативной тенденции в политике и развитием системы Августа. Выделяются основные направления провинциальной политики Тиберия и дается их общая оценка. В отдельном параграфе рассматривается провинциальная политика принципата Калигулы. Воцарение Калигулы было воспринято римлянами и провинциалами как начало новой эпохи, поэтому новый принципат должен был проводить качественно иную политику. В данном параграфе рассматривается, насколько нов был провинциальный курс Калигулы. Несмотря на приостановку репрессий и процесса эскалации императорской личности, принципат Клавдия на первых порах продолжал общий политический курс, заданный его предшественниками. Исследованию провинциальной политики Клавдия в первые годы его принципата уделяется отдельный параграф. Переход к иным принципам провинциальной политики и выдвижение новой программы провинциального курса происходит в конце 40-х гг. I в. Анализу этой программы и итогов провинциальной политики Клавдия отводится следующий параграф.

Третья глава целиком посвящена провинциальной политике Нерона. Период принципата Нерона начался с нового конституирования режима и проведения открытой реакции на политический курс Клавдия, поэтому принципат Нерона открывает новую страницу провинциальной политики. Этот период является также итоговым этапом правления династии Юлиев-Клавдиев и вызревания предпосылок гражданской войны 68-69 гг. Таким образом, исследование в последней главе посвящено процессу разделения провинциального общества, в связи с проведением Нероном определенного политического курса, на силы, поддерживающие принципат Юлиев-Клавдиев, и его противников. Провинциальная политика Нерона рассматривается, во-первых, в течение первого «пятилетия» нероновского принципата, во-вторых, по отношению к восточным провинциям, к которым Нерон особенно благоволил, в-третьих, рассматривается политика Нерона по отношению к западным провинциям, и, в-четвертых, исследуется соци

РОСС*ХС*АЯ>. { f&CYft'- 'ЬЧЦд^ I альный процесс в провинциях, приведший Нерона и правления Юлиев-Клавдиев.

Таким образом, структура работы вытекает из свойств объекта исследования, который представляет собой растянутый во времени процесс, определяется избранным предметом, в качестве которого нами взята конкретная политика конкретных императоров в рамках определенного времени, преследует достижение поставленной цели и решение намеченных задач. Думается, что такой подход позволит наиболее адекватно проанализировать провинциальную политику Августа и его ближайших преемников.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. Моммзен Т. История Рима. Т. III. От смерти Суллы до битвы при Тапсе. СПб., 1995. С. 309, сл.

2 Штаерман Е. М. От гражданина к подданному. // Культура древнего Рима. Т. I. М., 1985. С. 30-34. 3Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М., 1965 С. 29-31; Циркин Ю. Б. Древняя Испания. M, 2000. С. 217-218.

4Curchin L. A. Roman Spain. Conquest and Assimilation. L., N.-Y., Sydney, Toronto, 1991. P. 55. Ср.: Шкуна-ев С. В. Культура Галлии и романизация. // Культура древнего Рима. Т. II. М., 1985. С. 258.

5 Curchin L. A. Op. cit. Р. 55.

6 Кудрявцев О. В. Исследования по истории Балкано-Дунайских областей в период Римской империи и статьи по общим проблемам древней истории. М., 1957. С. 160-161.

7 Штаерман Е. M. Введение. // Культура древнего Рима. Т. I. С. 10.

8 Curchin L. A. Op. cit. Р. 55.

9 Циркин Ю. Б. Из истории романизации западных римских провинций. Веспасиан и латинское право в Испании. // Вестник Новгородского государственного университета. 1995, № 2. С. 50, 54.

10 Моммзен Т. История Рима. Т. V. Страны и народы от Цезаря до Диоклетиана. СПб., 1995. С. 5.

11 Там же. С. 9.

12 Кулаковский Ю. А. Надел ветеранов землей и военные поселения в Римской империи. Эпиграфическое исследование. Киев, 1881. ь Куль П. Ю. Провинциальные собрания у римлян. Их организация и функции в век принципата. Харьков, 1898.

14 Турцевич И. Г. Обращения к императору провинциальных сеймов, городских и других обществ в первые три века Римской империи. // Известия историко-филологического института князя Безбородко в Нежине. Т. XVIII, № 7 Нежин, 1900.

15 Куль П. Ю. Ук. соч. С. 15-16.

16 Там же. С. 35.

17Жебелев С. 'А^сага. В области древностей провинции Ахайи. СПб., 1903.

18 Ростовцев М. И. Рождение Римской империи. Общий очерк. Пг., 1918.

19 Там же. С. 130.

20Там же. С. 142-143.

21 Наконец, мы имеем возможность сослаться на первое, хотя и сильно запоздалое, русское издание труда русского ученого-эмигранта: Ростовцев М. И. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. I. СПб., 2000.

22 Там же. С. 13.

23 Там же. С. 61-65; 286-289.

24 Там же. С. 90-92.

25 Там же. С. 98, сл.; 289-297.

26 Gwatkin W. E. Cappadocia as a Roman procuratorial province. // The University of Missouri studies. Vol. V, №4, October 1, 1930.

27 Ibid. Pp. 20; 34.

28 Ibid. Pp. 44-45.

29 Syme R. Lentulus and the origin of Moesia (JRS. XXIV. 1934. P. 113 cf.) // Syme R. Danubian papers. Bucharest, 1971. Pp. 40-72.

30 Syme R. Augustus and the South Slav Lands (Rev. int. des etudes balkaniques. III. Belgrade, 1937. P. 33 cf.) // Syme R. Danubian papers. Bucharest, 1971. Pp. 13-25.

31 Hammond M. The Augustan Principate in theory and practice during the Julio-Claudian period. Cambridge, 1933.

32 Ibid. Pp. 34-45.

33 Ibid. Pp. 54-65.

34 The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan Empire 44 В. C.-A. D. 70. / Ed. S. A. Cook, F. E. Ad-cock, M. P. Charlesworth. Cambridge, 1934.

35 Jones H. S. The Princeps. // САН. X. Pp. 127-158.

36 Stevenson G. H. The imperial administration. // САН. X. Pp. 182-217; idem. The Army and Navy. // САН. X. Pp. 218-238; Stevenson G. H. Momigliano A. Rebellion within the Empire. // САН. X. Pp. 840-865; Momi-gliano A. Nero. // САН. X. Pp. 702-742.

37 Anderson J. G. C. The Eastern frontier under Augustus. // САН. X. Pp. 239-283; idem. The Eastern frontier from Tiberius to Nero. // САН. X. Pp. 743-780.

38 Idris Bell H. Egypt under the Early Princnpate. // САН. X. Pp. 284-315.

39 Syme R. The Northern frontier under Augustus. // САН. X. Pp. 340-381; Syme R. Collingwood R. G. The Northern frontier from Tiberius to Nero. // САН. X. Pp. 781-807.

40 Oertel F. The Economic unification of the Mediterranean region: Industry, Trade and Commerce. // САН. X. Pp. 382-424.

41 Charlesworth M. P. Tiberius. // САН. X. Pp. 607-652; idem. Gaius and Claudius. // САН. X. Pp. 653-701.

42 Winspear A. D., Geweke L. K. Augustus and the Reconstruction of Roman Government and society. // Univ. of Wisconsin studies in the social sciens and history. №24. Madison, 1935.

43 Ibid. Pp. 219-234.

44 Ibid. Pp. 65-69.

45 Jones A. H. M. Cities of the Eastern Roman Provinces. Oxford, 1937.

46 Syme R. The Roman Revolution. Oxford, 1939. 47Ibid. Pp.73-75.

48 Ibid. Pp. 366-367.

49 Нам было доступно уже второе издание: Sherwin-White А. N. The Roman citizenship. 2d ed. Oxford, 1973

50 Ibid. Pp. 221-222.

51 Ibid. Pp. 223-250.

52Машкин H. А. Эдикты Августа из Киренаики. // ВДИ, 1938, №3, с. 180-192; он же. Из истории римского гражданства. // Известия АН СССР. Серия Истории и философии. Т. II, № 5. М., 1945 С. 359-372; он же. Принципат Августа: происхождение и социальная сущность. М.-Л., 1949. 5j Машкин Н. А. Принципат Августа. С. 500. 54Машкин H. А. Эдикты Августа из Киренаики. С. 180-183.

55 Машкин Н. А. Принципат Августа. С. 501-502.

56 Smith С. Е. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouge, 1942.

57Гендерсон M. И. Юлий Цезарь и латинское право в Испании. // ВДИ. 1946. №3. С.57-68.

58 Ранович А. Б. Восточные провинции Римской империи в I-III вв. М.-Л., 1949.

59 Vittinghoff F. Romische Kolonisation und Biirgerrechtspolitik unter Caesar und Augustus. // Akademie der Wissenschaften und der Literatur. Abhandlung der Geistes- und Sozialwissenschaftlichen Klasse. Jg. 1951. № 14. S. 1217-1366. Mainz-Wiesbaden, 1951.

60 Златковская Т. Д. Мёзия в I-II вв. н. э. М., 1951.

61 Кудрявцев О. В. Ахайя в системе римской провинциальной политики. // ВДИ, 1952, № 2, с. 79-99; он же. Запустение Эллады в период империи. Его причины и значение. // ВДИ, 1953, № 2, с. 37-50; он же. Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры. М., 1954; он же. Исследования по истории балкано-дунайских областей в период Римской империи и статьи по общим проблемам древней истории. М.,1957.

62 Златковская Т. Д. Ук. соч. С. 30, сл.

63Кудрявцев О. В. Эллинские провинции. С. 139, сл. б4Бокщанин А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н. э. М., 1954. 65 Гольденберг В. А. Очерки по истории Римской империи в I в. Харьков, 1958. 6<5Bowersock G. W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965.

67 Alfoldy G. La politique provinciale de Tibere. // Latomus. 1965. Т. XXIV. F. 4. Pp. 824-844.

68 Millar F. The emperor, the Senate and the Provinces. // JRS. 1966. №56. Pp. 156-166. 69Levick B. Roman colonies in southern Asia Minor. Oxford, 1967.

70 Ibid. P. 75, cf.

71 Frere S. S. Britannia. A history of Roman Britain. L., 1967.

72 Ibid. Pp. 61-95.

73 Liversidge J. Britain in the Roman Empire. N.-Y, Washington, 1968.

74 Jones A. H. M. Augustus. L., 1970.

75BruntP. A. Italian manpower 225 В. C. - A. D. 14. Oxford, 1971.

76 Jones A. H. M. Augustus. Pp. 133-136.

77 Brunt P. A. Italian manpower. Pp. 113-120; 234-265; 589-607.

78Голубцова E. С. Сельская община Малой Азии III в. до н. э. — III в. н. э. М., 1972; она же. Идеология и культура населения Малой Азии I-III вв. н. э. М., 1977.

79 Колосовская Ю. К. Паннония в I-III веках. ML, 1973. С. 39-96.

80Шифман И. Ш. Сирийское общество эпохи принципата (I-III вв. н. э.). M., 1977.

81 Там же. С. 3, сл.

82 Там же. С. 56-59.

83 Там же. С. 154-167.

84 Маринович JI. П., Голубцова Е. С., Шифман И. LLI., Павловская А. И. Рабство в восточных провинциях Римской империи в I-III вв. М., 1977; Штаерман Е. М., Смирин В. M., Белова Н. Н., Колосовская Ю. К. Рабство в западных провинциях Римской империи в I-III вв. М., 1977.

85Культура древнего Рима. / Отв. ред. Е. С. Голубцова. 2 т. М., 1985.

86 Штаерман Е. М. Введение. // Культура древнего Рима. Т. I. С. 7-21; она же. От гражданина к подданному. // Культура древнего Рима. Т. 1. С. 22-105; Колосовская Ю. К. Римский провинциальный город, его идеология и культура. // Культура древнего Рима. Т. И. С. 167-257; Шкунаев С. В. Культура Галлии и романизация. // Культура древнего Рима. Т. И. С. 258-302; Голубцова Е. С. Мировоззрение горожанина и крестьянина Малой Азии в I-III вв. // Культура древнего Рима. Т. II. С. 303-356.

87 Aufstieg und Niedergang der Romischen Welt. Geschichte und Kultur Roms im Spiegel der neueren For-schung. В.; N.-Y., 1972-.

88 Saddington D. B. Race Relations in the Early Roman Empire. // ANRW. T. 2. Bd. 3. B„ N.-Y., 1975 S. 112137; idem. The Development of the Roman Auxiliary Forces from Augustus to Trajan. // ANRW. T.2. Bd. 3. В., N.-Y., 1975 S. 176-201.

89 Frere S. S. Verulamium and the towns of Britannia. // ANRW. T.2, Bd.3. В., N.-Y., 1975. S. 290-327.

90 Diego Santos F. Die Integration Nord - und Nordwestspaniens als Romische Provinz in der Reichspolitik des Augustus. Von der konsularischen zur hispanischen Ara. // ANRW. T. 2. Bd. III. S. 523-571.

91 Frei - Stolba R. Die romische Schweiz: Ausgewalte staats - und verwaltungsrechtliche Probleme im Friihprinzipat. // ANRW. T. 2. Bd. V. Hbd. 1. В., N.-Y., 1976. S. 288-403.

92 Overbeck B. Raetien zur Prinzipatszeit. // ANRW. T. 2. Bd. V. Hbd. 2. В., N.-Y., 1976. S.658-689.

93 Winkler G. Noricum und Rom. // ANRW. T. 2. Bd. VI. В., N.-Y., 1977. S. 183-262.

94 Wilkes J. J. The Population of Dalmatia. // ANRW, T.2, Bd.6. В., N.-Y., 1977. S. 732-766.

95 Sullivan R. D.Thrace in the Eastern Dynastic Network.//ANRW. T.2. Bd. 7. Hbd. 1.В.,N.-Y., 1979. S. 186211.

96 Macro A. The Cities of Asia Minor under the Roman Imperium. // ANRW. T. 2. Bd. VII. Hbd. 2. В., N.-Y., 1979. S. 658-697.

97 Teja R. Die romischen Provinz Kappadokien in der Prinzipatszeit. // ANRW. T. 2. Bd. VII. Hbd. 2. В., N.-Y., 1979. S. 1083-1124.

98 Appelbaum S. Iudaea as a Roman Province; the Countryside as a Political and Economic Factor. // ANRW. T. 2. Bd. VIII. В., N.-Y., 1977 S.355-396.

Monterechi O. L'amministratione dell'Egitto sotto i Giulio-Claudii. // ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 1. В., N.-Y., 1988. S.412-471.

100Thomasson В. E. Zur Verwaltungsaeschichte der Romischen Provinzen Nordafricas (Proconsularis, Numidia, Mauretaniae). //ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. В., N.-Y, 1982. S. 3-61.

101 Gascou J. La politique municipale de Rome en Afrique du Nord I. De la mort d'Auguste au debut du Ille siecle. //ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. В., N.-Y, 1982. S. 136-229.

102 Fevrier P. A. Urbanisation et urbanisme d' 1' Afrique romaine. // ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. B, N.-Y, 1982. S. 321-396.

103 Wilson R. J. A. Towns of Sicily during the Roman Empire. // ANRW, T.2. Bd. XI. Teibd. 1. B, N.-Y, 1988. S. 90-206.

104 Garnsey P, Sailer R. The early Principate. Augustus to Trajan. Oxford, 1982.

105 Ibid. Pp. 12-13.

106 Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. JI, 1985.

107 Там же. С. 121.

108 Там же. С. 121, сл.

109 Там же. С. 153; 157.

110 Там же. С. 166.

111 Там же. С. 175-177.

112 Schrombges P. Zu den angeblichen Reichsteilungsplanen des Tiberius (Dio 57, 2, 4 F.). 11 RhM. 1992. Bd. 135. Heft 3-4. S. 298-307.

113 Curchin L. A. Roman Spain. Conquest and Assimilation. L., N.-Y., Sydney, Toronto, 1991.

114 Le Roux P. Romains d' Espagne. Cites et politique dans les provinces IIе siecle av. J.-C. - IIIе siecle ap. J.-C. Paris, 1995.

115 Циркин Ю. Б. Древняя Испания. М., 2000; он же. Из истории романизации западных провинций. Вес-пасиан и латинское право в Испании. // Вестник НовГУ им. Ярослава Мудрого. 1995. №2. С. 50-54; он же. Гражданская война 68-69 гг. и провинции. // Античное общество: Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 97-114; он же. Гражданская война 68-69 гг. как этап становления римской средиземноморской державы. // ВДИ. 1999. № 4. С. 141-149.

ПбЦиркин Ю. Б. Из истории романизации западных провинций. С. 50.

117 Там же. С. 50, сл.

118 Циркин Ю. Б. Древняя Испания. С. 200-212.

119 Циркин Ю. Б. Гражданская война 68-69 гг. и провинции. С. 101-103.

120 Абрамзон M. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М., 1995.

121 Заборовский Я. Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской республике. Львов, 1985.

122 Колобов А. В. Социальное положение солдат и ветеранов легионов в западных провинциях Римской империи при Юлиях-Клавдиях: Автореф. канд. ист. наук. M., 1990; Колобов А. В., Мельничук А. Ф., Кулябина Н. В. Римская фанера из Пермского Приуралья. // ВДИ, 1999, № 1, с. 46-52.

123 Парфенов B.H. Ранний принципат: военно-политический аспект: Автореф. дис. д-ра ист. наук. Саратов, 1995; он же. Император Цезарь Август: Армия, Война, Политика. СПб. 2001.

124 Портнягина И. П. Сенат и сенаторское сословие в эпоху раннего принципата. Калинин, 1989; она же. Проблема континуитета власти принцепса в раннем принципате. // Античное общество IV: власть и общество в античности. (Материалы конференции антиковедов 5-7 марта 2001 г.). СПб. 2001. С. 116-123.

125 Рубцов С. M. Римская провинция Мёзия (Верхняя и Нижняя) в I-II вв. н. э. (Военно-политический аспект): Автореф. канд. ист. наук. M., 1988; он же. Ветераны римской армии и античный город в Мёзии в I-III в. // Идеология и политика в античной и средневековой истории. Сборник научных статей. Барнаул, изд-во Алтайского гос. университета, 1995. С. 46 - 56.

126 Смышляев А. Л. Римский наместник в провинциальном городе: otium post negotium. // ВДИ, 1999, № 4, с. 59-70.

127 Межерицкий Я. Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. M., Калуга, 1994.

128 Чернышов Ю. Г. Социально-политические идеи и миф о «Золотом веке» в Древнем Риме. Ч. 2. Ранний принципат. Новосибирск, 1992.

129 Широкова Н. С. Города в римской Галлии. // Античное общество: Проблемы политической истории. СПб., 1997,с. 123-135.

130ILS. 212. ы Стратановский Г. А. Страбон и его «География». // Страбон. География в 17 книгах. / Под общ. ред. С. Л. Утченко. М., 1994. С. 777-778.

132 Аппёе Epigraphique. Paris: Presses de Universitaires de France, 1888-.; Corpus Inscriptionum Latinarum. Vol. I-XVI. / Ed. consilio et auctoritate Academiae Litterarum (Regiae) Borussicae. Lipsiae/Berolini, 1862-.; Exempla scriturae epigraficae Latinae a Caesaris dictatoris morte ad aetatem Iustiniani. / Ed. Aem. Hiibner. Auctarium ad Corpus Inscriptionum Latinarum. Berolini, 1885; Inscriptiones Graecae ad res Romanas pertinen-tes. Vol. I, III, IV. / Ed. R. Cagnat, J. Toutain u. a. Paris, 1906-1928; Inscriptiones Latinae selectae. / Ed. H. Dessau. Berolini: Weidemann, 1892-1914 (Ed. 2"da 1954-1955) Vol. I-III; Sylloge Inscriptionum Graecarum. / Ed. G. Dittenberger. Ed. 3"a. Lipsiae, 1915-1924. Vol. I-IV.

133 Штаерман E. M. Избранные латинские надписи по социально-экономической истории Ранней Римской империи. // ВДИ, 1955, №№ 2-4; 1956, №№ 1-4; 1957, №1.

34Шифман И. Ш. Сирийское общество эпохи принципата. С. 100-105; 159-162; 173-179.

135 Нами приводятся по изданию: Ehrenberg V., Jones А. Н. М. Documents illustrating the Reigns of Augustus and Tiberius. Oxford, 1949, № 311.

136 AE. 1929. № 100. I37CIGS. 1.2711.

138 CIL. V. 5050 = ILS. 206.

139 ILS. 212.

140 SIG3. II. 814.

141 AE. 1929. №99. I42IGRR. IV. 251.

143 CIL. II. 172 = ILS. 196.

144 CIGS. 1.2711.

145 Chatelain, №№ 56; 116.

146 SIG3. II. 814.

45

147 Sherwin-White A. N. Op. cit. P. 248; Summarium constitutionum supra relatarum. // CIL. XVI. (1936). Pp. 146-213; ср.: Saddington D. B. The Development ofthe Roman Auxiliary Forces. P. 189.

148 Нами использованы издания: Res gestae divi Augusti: the achievements of the divine Augustus. / With an introd. and comment, by P. A. Brunt and J. M. Moore. L., 1967; Ehrenberg V., Jones A. H. M. Documents. Pp. 1-31.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Щетинин, Михаил Николаевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Провинциальная политика раннего принципата была открыта масштабным проведением ветеранской колонизации Августом. Колонизационная деятельность Августа была наиболее значительным мероприятием за все века выведения римлянами колоний. Среди областей, колонизируемых Августом, были как провинции, уже принявшие в большом числе эмигрантов из Италии и колонистов от Цезаря или в соответствии с его планами, так и страны, впервые получавшие колонистов. Колонизация Августа преследовала в первую очередь цели наделения землей ветеранов. Поэтому многие колонии были выведены не только на побережье, но и во внутренних частях провинций. Если первый удар ветеранской колонизации приходится на Италию, то уже с конца 30-х гг. I в. до н. э. в этот процесс все более втягиваются провинции. В провинциях колонии выводятся, хотя и вдали от границ, в густонаселенной и оживленной экономически зоне, преобладающим был принцип выведения колоний на пустых местах, в безлюдной области, без изъятия земель у провинциалов. Вне Италии Август предоставил землю примерно 150000 человек, т. е. половине своих ветеранов в течение примерно 30 лет. Пик колонизационного процесса приходится на 30-28 гг. до н. э., когда правительству Октавиана приходилось обеспечивать землей в провинциях в среднем 13000 человек в год. Новый подъем колонизация испытывает в 25-20 гг. до н. э. В среднем тогда в провинциальные колонии выводилось 10000 человек в год. В трехлетний промежуток между этими двумя периодами и в следующие за вторым всплеском колонизации 7-9 лет темп колонизации слабеет и в среднем составляет примерно 4500 человек в год. В 14 г. до н. э. 20000 ветеранов получают наградные суммы с правом приобрести в провинциях земельные участки. Сопоставляя данные по выводу ветеранов с данными об основании колоний в провинциях, мы можем определить общее число ветеранских колоний Августа в провинциях скорее всего в 48 городов.

В соответствии с программой Августа колонизация должна была решать проблему наделения землей ветеранов, служить стратегическим целям, способствовать улучшению демографической ситуации. Можно утверждать, что, несмотря на возможное появление мелких незначительных ветеранских хозяйств, в целом аграрная программа Августа в провинциях была выполнена. Развитие сельского хозяйства в провинциях, таким образом, было отчасти вызвано масштабной ветеранской колонизацией. Решение демографической проблемы было тесно связано с решением проблемы экономической, т. к. суть социальных реформ сводилась к созданию сети эффективных хозяйств и оживления экономики посредством наиболее полной эксплуатации всех ресурсов, возможной при равномерном распределении рабочей силы, а, следовательно, при равномерном распределении экономически состоятельного населения, каковое и представляли собой римские колонисты. По сути решение демографической проблемы состояло в заселении пустующих земель Римской империи. Колонизация как нельзя лучше соответствовала решению этой задачи. Однако роль собственно ветеранов в умножении населения провинций не следует преувеличивать. Ветеранский коллектив в колонии, по-видимому, не влиял на демографическую ситуацию. Последняя определялась скорее самим возникновением оживленного городского центра. Ветераны же, как следует из данных источников, в большинстве своем представляли собой коллектив быстро сокращающийся и не производящий потомство на том численном уровне, который был необходим для поддержания стратегического значения колонии. Стратегическое или военно-политическое значение колоний скорее всего носило краткосрочный характер: колония служила поставщиком военной силы лишь до тех пор, пока в ней оставались боеспособные ветераны. Как источник пополнения легионов колонии в провинциях при Августе и Юлиях-Клавдиях использовались незначительно.

Колонизация создавала в провинциях очаги гражданской жизни, из которых происходила романизация и правовая интеграция провинциалов.

Более того, в связи с быстрым сокращением числа ветеранов в колониях, мы можем наблюдать постепенную, но, наверное, в пределах одного поколения замену ветеранского, римско-италийского коллектива колоний туземным.

У нас имеются определенные свидетельства как о спонтанной эмиграции из Италии, так и о регулируемом переселении италиков в провинции и выведении неветеранских колоний при Августе. Этот процесс, в отличие от колонизационной программы Цезаря, проводился не параллельно ветеранской колонизации, но был вызван наделением ветеранов гражданских войн землями в Италии, следствием чего стало обезземеливание части италиков. Эмиграция италиков, введенная в формальные рамки колонизации, была одним из неблаговидных фактов деятельности Августа, поскольку она была вызвана крупными конфискациями земель в Италии. Вероятно, поэтому Август не упоминает о каких-либо иных колониях кроме ветеранских.

Процесс колонизации был одним из мероприятий, связанных с началом эпохи принципата и с началом правления самого Августа. Выведение большого числа колоний во многих провинциях способствовало глубокому втягиванию императорской власти в провинциальный вопрос. Август, несомненно, лучше, чем кто бы то ни было из его предшественников, ориентировался в положении провинций. Именно это позволило Августу реорганизовать провинциальное управление и на несколько поколений вперед заложить основы провинциальной политики.

Анализ данных цензов 28 г. до н. э. — 14 г. н. э. убеждает, что в последний год правления Августа население провинций, обладающее римским гражданством, составило 836100 человек. В то же время мы знаем, что в последнее десятилетие принципата Августа римский гражданский коллектив понес особенно тяжелые потери. И тем не менее, по сравнению с первой половиной принципата, численность римских граждан в провинциях возрастает на полмиллиона. Мы не можем связывать резкий рост численности гражданского населения с естественным приростом. Становится очевидным, что в последние два десятилетия своего правления Август активизирует гражданско-правовую политику и необычайно широко предоставляет провинциалам права римского гражданства. Приблизительно полмиллиона человек получает гражданство за 22 последних года принципата Августа. Гражданско-правовая политика Августа состояла из предоставления гражданского статуса колоний и муниципиев поселениям италиков в провинциях, возведения провинциальных городов с чужеземным населением в ранг гражданских общин, предоставления персонального гражданства. Именно последнее играет решающую роль в распространении гражданства в провинциях. Вероятно, в восточных провинциях и греческих полисах римское гражданство было принадлежностью только высших слоев. Западные провинции дают информацию о более широком распространении римского гражданства, в том числе среди средних слоев общества. Одновременно с персональным дарованием гражданства при Августе предоставляется и освобождение от налогов, что не обязательно сопутствовало персональному гражданству. Преимущественно гражданство предоставлялась лицам, активно сотрудничавшим с римской властью, каковыми являлись, например, члены провинциальной ассамблеи. В некоторых случаях гражданство налагало определенные ограничения на его носителей и служило формой контроля над ними.

Резкий рост численности римских граждан к концу правления Августа следует связывать с массовым предоставлением гражданства провинциалам, служившим во вспомогательных войсках. Это массовое предоставление гражданства, сопровождавшееся вручением дипломов, произошло, очевидно, после панноно-далматского восстания. Факт предоставления гражданства в чрезвычайных обстоятельствах наложил отпечаток на гражданско-правовую политику первых преемников Августа и определил скорее негативное отношение к распространению гражданства. Конечно же, предоставление гражданства не всегда носило экстремальный характер.

Август был вынужден расширять гражданство и при потерях в войнах, и при падении рождаемости среди римско-италийского населения, и по завершении службы ветеранами вспомогательных войск, и желая расширить социальную опору своего режима в провинциях, и учитывая военно-политический аспект: при пополнении легионов. Особенно активной его гражданско-правовая политика становится не только в годы триумвирата, но и в годы кризиса принципата, когда начался лихорадочный поиск опоры императорской власти. Его отношение к часто вынужденно проводимой гражданско-правовой политике могло быть действительно отрицательным. Но объективная сторона исторического процесса трансформации римского общества и государства от полиса к средиземноморской империи с единым подданством, оформленным как «пассивное гражданство», оказывалась сильнее. Процесс приобретал характер катящегося снежного кома: чем шире распространялось римское гражданство, тем сильнее оно трансформировалось, меняло свое значение; тем более оно «обесценивалось» и тем чаще и шире оно предоставлялось. Пожалуй, именно при Августе этот процесс, если не берет свое начало, то приобретает описанный характер.

Августом на протяжении всего своего правления пропагандируется идея постоянного «возвращения» сенату и народу переданных ему полномочий и власти над провинциями, как старыми, так и новыми. Актом, демонстрировавшим начало этого процесса, стало разделение провинций на императорские и сенатские. Этот политический и идеологический шаг имел прямое отношение к возникновению концепции res publica restituta, которой маскировался режим Августа. Процесс «возвращения» провинций Августом в распоряжение сената происходил следующим образом. В 27 г. до н. э. в распоряжение Августа переходят дела, «требующие особого попечения» (Dio Cass. LIII, 12, 1). К таковым была отнесена вся провинциальная политика и поэтому все провинции поступили под контроль императора. Но Август, действуя согласно идеологической доктрине res publica restituta, «возвращает» часть провинций из-под своего прямого контроля. В конце 23 г. до н. э. Август получил imperium maius надо всеми провинциями, но продолжая политику «возвращения» провинций, как своего рода символ возвращения полномочий, он снова передает в ведение проконсулов несколько провинций. В то же время некоторые другие провинции попадают под императорский контроль Переход провинций под императорский контроль после 27 г. до н. э. и вручение Августу imperium maius означал закрепление власти императора над провинциями и утверждения системы разделения провинций как постоянной. Однако строгого разделения сфер управления провинциями не существовало и на будущее допускалось изменение состава императорских и сенатских провинций. Именно в связи с концепцией res publica restituta, маскировавшей монархическую власть, в эпоху Августа состоявшееся разделение провинций терминологически не подчеркивалось. Отсутствие конкретных терминов, определяющих императорские провинции, выясняется при анализе источников эпохи Августа — и те, и другие провинции определяются в них как «провинции римского народа».

Ведущим принципом политики Августа, проводимым не только в провинциях, но и в Италии, было сохранение и поддержка городского строя как ведущей формы организации жизни провинций. Предоставление действительной независимости городам не было целью Августа. Для него было важно сохранить город-полис не как таковой, с соблюдением его суверенитета и права, а сделать его основной структурной единицей своей империи. Эту политику Августа мы, очевидно, можем признать успешной в течение большей части его принципата. Но в 6-9 гг. программа провинциальной политики и система принципата в целом терпят жестокий кризис. Хотя провинциальная политика Августа, развивавшаяся им широко и во многих направлениях, заложила основы провинциальной системы и провинциальной политики принципата, определенной цели и результатов, которые бы удовлетворили Августа, она не достигла вследствие постигшего империю кризиса. Поэтому при его преемниках происходит развитие провинциальной политики, во многом исходившее из кризисного политического курса конца правления Августа.

В годы принципата Тиберия происходит дальнейшее конституирова-ние системы принципата и усиливается конфликт между системой империи и системой государства-полиса. Проблема провинций при Тиберии выступает как проблема формирования армии, администрации и эксплуатации провинциальных ресурсов. Эти вопросы соединялись с серьезной проблемой социальной политики, лавирования принципата среди различных слоев общества в государстве: римской аристократии, римского плебса, средних слоев гражданства, армии, служилых людей, широких масс провинциалов.

В системе разделения провинций не происходят существенные перемены по сравнению со временем Августа. Тем не менее сохранение этой системы при новом принципате создавало несколько иную ситуацию в государственном управлении. Если с 27 г. до н. э. ряд провинций находился под контролем лично Августа, то теперь управление этими провинциями стало обязанностью принцепса как должностного лица. Именно с этим явлением, связанным с дальнейшей институализацией принципата и превращением полномочий принцепса в постоянно действующие, следует увязывать более четкое терминологическое разделение двух типов провинций, на которое начинают указывать источники.

Административно-кадровая политика Тиберия проводилась в русле развития императорского административного аппарата, назначения в котором происходят при объективной необходимости по воле императора, независимо от честолюбивых притязаний знати. В этой сфере политика Тиберия была направлена на создание четко отрегулированного имперского государственного аппарата, освобожденного от обременительных полисных традиций, основанного на соподчиненности и взаимодействии местных и центральных органов власти. Роль центрального имперского органа Тиберий отводил собственному окружению. Вместе с тем функции контроля за провинциальными правителями Тиберий возлагал не только на свою администрацию и частных обвинителей в Риме, но и на провинциальную общественность и провинциальные собрания — Koiva и concilia, — то есть активно использовал появившиеся и распространившиеся в эпоху империи органы провинциального самоуправления. Но тем самым Тиберий вступал в конфликт с республиканской аристократической традицией cursus honorum, продолжавшейся в сенатских провинциях, в соответствии с которой управление провинцией было обязательной наградой для консула или претора. Проблема возникла по внешним причинам, т. к. количество должностных лиц при империи возросло, а число провинций было не очень большим. Таким образом, объективно вызревал и проявлялся конфликт между сохранявшимися еще государственными традициями республики-полиса и развитием системы принципата или имперского государства.

На первый план провинциальной политики Тиберия выходила эксплуатация провинций и создание усовершенствованного административного аппарата для того, чтобы эта эксплуатация была как можно более эффективной и продолжительной. Поэтому социальный прогресс и урбанизация провинций в годы его принципата приостанавливается. Тиберий не был противником персонального распространения гражданства, но ограничивал круг его получателей исключительно теми, кто преданно служил римскому государству. Из этого вполне может следовать, что очень сдержанное предоставление гражданского статуса целым общинам было продиктовано тем же принципом. Тиберий опасался, что в случае широкого предоставления гражданства его получат те, кто его совсем не заслуживает. Напротив, персонально, находясь на римской службе — в армии или в чиновном аппарате, — можно было личными качествами подтвердить свое право быть причисленным к элите общества. Общий взгляд принципата Тиберия на римское гражданство заключался в представлении о нем как об исключительном и исключительно предоставляемом праве.

В целом провинциальная политика Тиберия конечно же была консервативной. На протяжении всего своего принципата Тиберий следовал изначально определившимся приоритетам провинциальной политики. Отчасти они были продиктованы Августом в оставленных им документах, отчасти были восприняты и унаследованы Тиберием в последнюю четверть принципата Августа. Однако эти годы были кризисными годами созданной Августом системы. Римское государство было нацелено сложившимися тогда приоритетами политики на сохранение существующего порядка, а не на изменение и поиск новых путей развития. Именно поэтому приоритетными областями политики становятся государственный аппарат и армия — то, что защищает государство изнутри и извне. Именно поэтому основное внимание уделяется налогам, то есть той системе, которая служит поддержанию государственного аппарата и армии, и в то же время является сферой приложения сил армии и государства и дает возможность апробации этих сил. На второй план отступают проблемы культурного и социального прогресса, особенно, в провинциях, наиболее в этом прогрессе нуждавшихся. Лишь армия становится основным инструментом изменения социальной картины в провинциях, только служба государству на наиболее ответственных фронтах может подтолкнуть государство к ответному признанию значимости провинциала. Тиберий сумел добиться стабильности в провинциях и компромисса с провинциалами, и хотя в его правление в провинциях несколько раз вспыхивали восстания, ни одно восстание не вызвало серьезных последствий и опасений со стороны власти. Но и прогресс общества империи в годы принципата Тиберия также остановился, и это было прямым следствием проводимой им политики. Таким образом, принципат Тиберия не внес существенного изменения в развитие Римской империи. Тиберий не стремился к возвращению к полисно-республиканским нормам управления империей, напротив, он решительно препятствовал регрессу и рецидивам в этой сфере. Тиберий укрепил монархический стиль управления, его принципат способствовал установлению более жесткой централизации всей административной системы. Но в стороне от его политики осталась романизация и правовая интеграция провинций.

Развитие системы империи и новые шаги провинциальной политики предпринимаются уже в годы принципата Калигулы. Инструментом закрепления связи императорской власти с провинциями становится присяга провинциальных общин при восхождении нового императора на трон. Калигула, в отличие от Октавиана, также принимавшего присягу провинций в условиях гражданских войн, использовал эту присягу в условиях прочного мира и в подтверждение всей империей принятия этого мира, принесенного принципатом. Принципат Калигулы впервые сделал провинции не объектом приложения сил становящейся власти, а активными участниками конституирования власти нового принцепса. Таким образом, принципат получал легитимность не только через признание нового принцепса сенатом, армией и римским плебсом, но и через присягу провинций. Апелляция к провинциям как аргумент легитимности императорской власти резко повышала значение провинций в системе принципата, а провинциалы тем самым официально признавались как равноценная прочим силам в империи его социальная опора. Дальнейшее развитие событий в годы правления Калигулы показывают, что провинциальный вопрос занимал в политической программе этого принципата не последнее место. Калигула впервые, после долгого правления Тиберия, посещает провинции и напрямую общается с провинциальной элитой. Вероятно, в этом отношении Калигула возобновлял и развивал традиции провинциальной политики Августа. Калигула обладал широким планом провинциальной и внешней политики. Вместе с тем, его провинциальной политике присущи и консерватизм, и традиционность. Так, Калигула фактически подтвердил приверженность системе августовского разделения провинций. В сфере гражданско-правовой политики Калигула был скорее консервативен и подхватил курс принципата Тиберия и установку последних лет принципата Августа. Принципатом Калигулы была унаследована проблема чужеземцев, незаконно, по убеждению консервативных римлян, захвативших гражданство. Калигула, как и его предшественники, субъективно не признавал гражданских прав провинциалов, и им даже была найдена юридическая уловка для лишения части их гражданских прав. Таким образом, в области гражданско-правовой политики принципат Калигулы продолжал консервативную тенденцию развития.

Перелом консервативной тенденции произошел только в середине принципата Клавдия. В первой половине своего принципата Клавдий ищет опоры среди сенатской аристократии, римского плебса, военачальников. При этом он проводит крайне жесткую политику по отношении к провинциалам. Однако объективный процесс развития империи расставил социальные силы по своим местам. В середине принципата Клавдия происходит его разрыв с сенатской знатью и союз с представителями «третьей силы» в провинциях. В 48 г. Клавдий выступает с широкой программой гражданско-правовой интегрирующей политики, которой придерживается в течение всего остального своего принципата. Вместе с тем происходит дальнейшее конституирование принципата и рост автократической тенденции в управлении государством.

С начала принципата Нерона его провинциальная политика была определена реакцией сената на принципат Клавдия, в том числе — на курс его провинциальной политики. В первую очередь это проявилось в свертывании курса либеральной гражданско-правовой политики. Но этот курс не соответствовал объективно происходившему процессу развития империи. Прежде всего этот процесс характеризовался дальнейшей интеграцией провинций с римско-италийским миром и друг с другом. Интегриро-ванность провинций в систему империи требовала на тот момент равноправия римской и провинциальной знати. С древнейших времен, особенно после Союзнической войны, практика инкорпорирования новой знати во властные структуры Рима обязательно сочеталась с предоставлением гражданства. Нам известно большое число примеров обладания провинциальной знатью и членами провинциальных собраний римским гражданством. Однако очевидна тенденция различного восприятия провинциалов, обладающих персональным гражданством, и римских граждан, пусть даже провинциалов, принадлежащих муниципиям и колониям. Специфика античного общества требовала от гражданина принадлежности к гражданской civitas, роль которой в провинции играла колония или муниципий. И поэтому объективной необходимостью для провинций становится приобретение всеми общинами, заинтересованными и в продолжении контактов с Римом, и в собственном благополучии, статуса римских гражданских общин. То, что принципат Нерона не следовал этой необходимости, характеризует время его правления как новое развитие консервативной тенденции.

Важным событием провинциальной политики Нерона в начале его правления было формальное разграничение полномочий принцепса и сената в провинциях. Новое конституирование разделения провинций между принцепсом и сенатом было чрезвычайно важным шагом развития принципата. Именно закрепление разделения провинций в 54 г. на сенатские и императорские утвердило существовавшую до последнего века империи систему разделения провинций. По-видимому, только после 54 г. оформляется юридическая лексика, описывавшая это разделение, и соответствовавшее ему юридическое представление о разделении верховного права собственности в провинциях. Утверждение данной системы при Нероне сопровождалось реформированием судебных органов в провинциях, что, будучи неразрывно связанным с новой конституцией, придало разделению провинций более реальный характер и четко оформленный вид.

Социальная политика Нерона в провинциях была непоследовательной. Опорой принципата Нерона в провинциях являлись самые разные слои населения, поддержка которых была вызвана как объективными причинами, так и отдельными конкретными событиями. Преобладающим, однако, был объективный процесс развития провинциального общества. Объективно сторонниками Юлиев-Клавдиев в провинциях были элементы римско-италийского мира и связанные с ним глубоко романизированные слои местного населения. Принципат Нерона не внес фактически никаких изменений в социальную картину провинций и, таким образом, не способствовал расширению собственной социальной базы. Оппозицию Нерону в провинциях составило в первую очередь романизующееся население провинций, процесс социального развития которого был приостановлен консервативной политикой Нерона.

Дифференцированность политики по отношению к западным и восточным провинциям не были целью принципата Нерона. По отношению к восточным провинциям Нерон проводил хотя и более активную, но в той же мере консервативную политику. Его филэллинизм и освобождение ряда территорий на Востоке означали отказ от романизации восточных провинций. В то же время объективные процессы на Западе толкали западные провинции на путь романизации. Провинциальная политика Нерона вызвала углубление социальных различий между двумя большими частями империи.

Основными чертами провинциальной политики Нерона были консерватизм и пассивность. В годы его принципата преобладающим был заданный ходом истории объективный процесс развития провинций, приведший, однако, к свержению династии Юлиев-Клавдиев.

Подводя общий итог, выделим два вопроса, на которые необходимо дать ответ: какое место занимала провинциальная политика в общей политической программе раннего принципата и какова роль периода правления Августа и Юлиев-Клавдиев в истории Рима и его провинций.

Несомненно, что с установлением системы принципата провинции и провинциальная политика входят в число приоритетов программы римской политики. Однако непоследовательность провинциальной политики раннего принципата состояла не только в сохранении консервативной тенденции развития общества и государства, но и в отсутствии стабильного провинциального курса. Это было связано как с тем, что проблема провинций оказывается иногда заслоненной другими, главным образом, внешнеполитическими проблемами и проблемой границ, так и с тем, что с приходом к власти нового императора или в течение одного принципата курс провинциальной политики иногда резко изменялся. Изменения курса могли быть связаны как с реакцией на правление предшественника, так и с внутренними причинами. Это является свидетельством того, что в эпоху раннего принципата еще не сложились четкие и незыблемые принципы провинциальной политики, которые бы определялись твердой установкой на придание определенной роли провинциям в системе империи. Отсутствие таких принципов было вызвано той же консервативной тенденцией развития.

Период раннего принципата представляет собой важный этап в становлении Римской империи как единого средиземноморского государства. Суть этого процесса, как не раз отмечалось, состоит в превращении римского государства из конгломерата провинций под властью полиса-Рима в средиземноморскую империю со столицей в Риме. Этот процесс был открыт итогами Союзнической войны, когда в рамках Италии сложилось первое единое государство, ранее представлявшее собой конгломерат подвластных Риму общин и территорий на Апеннинском полуострове. Новый этап становления Римской Средиземноморской империи начинается с деятельности Юлия Цезаря на посту консула, проконсула, диктатора. Процесс интеграции начинает охватывать и провинции. Политика Цезаря была наследована политическим гением Августа и передана его преемникам — династии Юлиев-Клавдиев.

Вовлечению провинций в единую систему империи способствовала гражданско-правовая интеграционная политика. Сами императоры эпохи раннего принципата сильно отличались друг от друга и по-разному относились к провинциям. Предоставление римского гражданства провинциалам в той или иной степени проводилось всеми правителями, поэтому их деятельность в той или иной степени способствовала развитию романизации и интегрированию провинций.

Тем самым был подготовлен третий этап формирования единой имперской государственной и общественной системы, длившийся в эпоху Флавиев и Антонинов. Завершением этого процесса, видимо, следует считать издание эдикта Каракаллы в 212 г., предоставлявшего всем свободным жителям империи римское гражданство.

Характерной чертой периода раннего принципата является противоборство двух тенденций. Первая состояла в объективно обусловленном процессе создания единой империи и была исторически перспективной. Вторая, бесперспективная, тенденция состояла в сдерживании интеграционных процессов. Объективной стороной второй тенденции являлась разница в уровне развития провинций. Субъективной стороной являлось противодействие интеграции римской знати, плебса города Рима и предубеждения самих императоров, принадлежащих к древней римской знати, против провинциалов. Но при сильном воздействии консервативной тенденции преобладающей и ведущей вперед была первая тенденция развития, ведшая к формированию единой империи. Часто Август и Юлии-Клавдии были вынуждены поступать вопреки собственной идеологии, исходя из политических, финансовых и других интересов.

В результате провинции были подготовлены к следующему этапу романизации, а Римская империя твердо встала на путь превращения в единое государство, единство которого утверждалось не силой, а взаимными интересами входивших в нее территорий.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Щетинин, Михаил Николаевич, 2001 год

1. Appiani historia Romana. / Ed. L. Mendelssohn. Vol. I-II. Lipsiae: Teubneri, 1879-1881.

2. Caesar, Gaius Iulius. Bellum Gallicum. / Ed. O. Seel. Lipsiae: Teubneri, 1961. CXXII, 353 c.

3. Cicero, Marcus Tullius. Oeuvres completes de Ciceron, avec la traduction en fran9ais. / Publ. sous la dir. de m. Nisard de l'Acad. franfais. Paris: Didot fr., fils etc-ie, 1868-1875. 5 т.

4. Corpus juris civilis. Digesta. Vol. I-II. Argenorati Strassburg.: Sumptibus L. Zetzneri, 1616-1617.

5. Didache XII Apostolorum. // Novum Testamentum Graece. / Ed. B. Aland, K. Aland, J. Karavidopoulos, С. M. Martini, В. M. Metzger. Ed. 27"a revisa. Stuttgart, 1999. Pp. 320-408.

6. Diodori Bibliotheca historica. / Rec. F. Vogel et C. Th. Fischer. Vol. I-V. Lipsiae: Teubner, 1888-1906.

7. Domitii Ulpiani fragmenta. / С пер. Е. М. Штаерман. // Юлий Павел. Пять книг сентенций к сыну. Фрагменты Домиция Ульпиана. / Ред. и сост. Л. Л. Кофанов. М.: Зерцало, 1998. С. 155-237. (Памятники римского права).

8. Eutropii breviarium ab urbe condita. // Евтропий. Бревиарий от основания Города. / Пер. с лат. Д. В. Кареева, Л. А. Самуткиной. СПб.: Алетейя, 2001. С. 28-76. (Античная библиотека. Античная история).

9. Florus, Lucius Annaeus. Oeuvres. / Texte etabli et trad, par P. P. Jal. Paris: Les belles lettres, 1967. 2 T. (Coll. des universites de France).

10. Josephus Flavius. Flavii Josephi opera. / Ed. et app. crit. instr. B. Nisse. Ed. 2"da. Vol. I-VII. Berolini: Weidemann, 1955.

11. Pausanii descriptio Graeciae. / Rec. H. Ch. Schubart. Vol. I-II. Lipsiae: Teubneri, 1883-1889.

12. Philoni Alexandrini opera quae supersunt. / Ed. L. Cohn, P. Wendland. Vol. I-IV. Berolini, 1896-1915.

13. Philostratus, Flavius. Philostrati opera quae supersunt omnia. Lipsiae: Apud Thomas Fritsch, 1709. 4. XLIII, 987 c.

14. Plini Secundi Naturalis Historiae libri XXXVII. / Ed. L. Janus. Vol. I-VI. Lipsiae: Teubneri, 1854-1865.

15. Plutarchi Moralia. / Rec. W. Nachstadt. Vol. I-IV. Lipsiae: Teubneri, 19711972.

16. Plutarchi Vitae parallelae. / Rec. C. Sintensis. Vol. I-III. Lipsiae: Teubneri, 1875-1887.

17. Annaei Senecae opera quae supersunt. / Rec. F. Haase. Vol. I-III. Lipsiae: Teubneri, 1874-1878.

18. Straboni Geographica. / Rec. A. Meineke. Vol. I-III. Lipsiae: Teubneri, 1866.

19. Scriptores Historiae Augustae. / Ed. E. Hohl. Vol. I-II. Lipsiae: Teubner Verl.-Ges., 1965.

20. Vergili Maronis Bucolica et Georgica. / Rec. O. Ribbeck. Lipsiae: Teubneri, 1876.

21. Victor, Sextus Aurelius. Livre des Cesars. / Texte etabli et trad, par P. Du-fraigne. Paris: Les belles lettres, 1975. LXIII, 213 c., 63 c. (Coll. des univer-sites de France).б). Эпиграфические источники

22. Annee Epigraphique. Vol. I-. Paris: Presses de Universitaires de France, 1888-.

23. Chatelain L. Inscriptions latines du Maroc. Paris, 1942.

24. Corpus Inscriptionum Latinarum. Vol. I-XVI. / Ed. consilio et auctoritate Academiae Litterarum (Regiae) Borussicae. Lipsiae/Berolini, 1862-.

25. Edicts of Augustus and S. C. de repetundis. // Ehrenberg V., Jones A. H. M. Documents illustrating the Reigns of Augustus and Tiberius. Oxford: Clarendon press, 1949, N. 311.

26. Exempla scriturae epigraficae Latinae a Caesaris dictatoris morte ad aetatem Iustiniani. / Ed. Aem. Hiibner. Auctarium ad Corpus Inscriptionum Latinarum. Berolini, 1885.

27. Inscriptiones Graecae ad res Romanas pertinentes. Vol. I, III, IV. / Ed. R. Cagnat, J. Toutain u. a. Paris, 1906-1928.

28. Inscriptiones Latinae selectae. / Ed. H. Dessau. Berolini: Weidemann, 18921914 (Ed. 2"da. 1954-1955) Vol. I-III.

29. Res gestae divi Augusti: the achievements of the divine Augustus. / With an introd. and comment, by P. A. Brunt and J. M. Moore. L.; Oxford Univ. Press, 1967. VI, 90 c.300

30. Sylloge Inscriptionum Graecarum. / Ed. G. Dittenberger. Ed. 3"a. Lipsiae 1915-1924. Vol. I-IV.

31. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ1. ЛИТЕРАТУРЫ.

32. Абрамзон М. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М.: Магнитог. дом печати, 1995. 654 е.; 43. л. ил.

33. Амусин И. Д. К эдикту Тиберия Юлия Александра (OGIS II 669) // ВДИ. 1949. № 1.С. 73-76.

34. Амусин И. Д. Письмо и эдикт императора Клавдия. // ВДИ. 1949. № 2. С. 221-228.

35. Амусин И. Д. К вопросу о датировке Флорентийского папируса PSI, X, 1160.//ВДИ. 1951. №4. С. 208-219.

36. Амусин И. Д. Ad P. Tond. 1912. // The Journal of Juristic Papyrology. Polish Academy of scienses. Vol. IX-X, 1955-1956. Warszawa, 1956. Pp. 169209.

37. Баранов H. П. Примечания. // Лукиан Самосатский. Сочинения. СПб., 2001. Т. II. С. 530.

38. Бартон Г. П. Существовала ли в Римской империи долговременная тенденция к централизации власти? // ВДИ. 1999. № 3. С. 52-66.

39. Белова Н. Н. Социальные отношения в галльских городах в 1-Й вв. н. э.: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1951. 15 с.

40. Белова Н.Н. Рабство в римской Галлии. // Рабство в западных провинциях Римской империи в I-III вв. М., 1977. С. 86-119.

41. Ю.Бокщанин А. Г. Социальный кризис Римской империи в I в. н. э. М.: Изд-во Московского ун-та, 1954. 240 с.11 .Браунд Д. Свита (cohors) наместника и идеология римского империализма. //ВДИ. 1999. № 1. С. 73-85.

42. Виппер Р. Ю. Очерки по истории Римской империи. // Виппер Р.Ю. Сочинения в двух томах. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1995. Т. II. С.3-204.

43. Гаспаров М. Л. Примечания. // Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: «Наука», 1993. С. 273-335.

44. Н.Гаспаров М. Л. Светоний и его книга. // Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М.: «Наука», 1993. С. 258-272.

45. Гендерсон М. И. Юлий Цезарь и латинское право в Испании. // ВДИ. 1946. №3. С. 57-68.

46. Головачев И. Ф. Основные направления экономического развития Северной Африки в I-III вв.: Автореф. канд. ист. наук. М., 1964. 19 с.

47. Голубцова Е. С. Мировоззрение горожанина и крестьянина Малой Азии в I-III вв. // Культура Древнего Рима. М., 1985. Т. II. С. 303-355.

48. Грант М. Двенадцать цезарей. М.: ТЕРРА — Книжный клуб, 1998. 272 с.

49. Гольденберг В. А. Очерки по истории Римской империи в I в. Гражданская война 64 г. н. э. Харьков: Изд-во Харьковского ун-та, 1958. 119 с.

50. Егоров А.Б. Рим на грани эпох. Проблемы рождения и формирования принципата. Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1985. 225 с.

51. Жебелев С. А. Ахсика. В области древностей провинции Ахайи. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1903. X, 392 с.

52. Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. (Время. Жизнь. Книги.). М.: Наука, 1981. 208 с.

53. Колобов А. В. Социальное положение солдат и ветеранов легионов в западных провинциях Римской империи при Юлиях-Клавдиях: Автореф. канд. ист. наук. М., 1990. 21 с.

54. Колобов А. В., Мельничук А. Ф., Кулябина Н. В. Римская фалера из Пермского Приуралья. // ВДИ. 1999. № 1. С. 46-52.

55. Колосовская Ю. К. Завоевание Паннонии Римом. // ВДИ. 1961. №1. С. 60-83.

56. Колосовская Ю. К. Паннония в I-III веках. М.: «Наука», 1973. 254 е.; 1 л. схем.

57. Колосовская Ю. К. Рабство в дунайских провинциях. // Рабство в западных провинциях Римской империи в I-III вв. М., 1977. С. 120-191.

58. Кудрявцев О. В. Ахайя в системе римской провинциальной политики. // ВДИ. 1952. № 2. С. 79-99.

59. Кудрявцев О. В. Восточная политика Римской империи в начале правления императора Нерона. // ВДИ. 1948. №2. С. 83-94.

60. Кудрявцев О. В. Запустение Эллады в период империи. Его причины и значение. // ВДИ. 1953. № 2. С. 37-50.

61. Кудрявцев О. В. Исследования по истории балкано-дунайских областей в период Римской империи и статьи по общим проблемам древней истории. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1957. 411 е.; 1 л. портр.

62. Кудрявцев О. В. Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1954. 364 е.; 1 отд. л. карт.

63. Кулаковский Ю. Надел ветеранов землей и военные поселения в Римской империи. Эпиграфическое исследование. Киев, 1881.

64. Куль П. Ю. Провинциальные собрания у римлян. Их организация и функции в век принципата. Харьков: Паровая тип. и лит. Зильберберг, 1898. 8., 126 е.; 7 л. илл.

65. Махлаюк А. В. Армия Римской империи. Очерки традиций и менталь-ности. Нижний Новгород: Издательство Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, 2000. 235 с. с илл.

66. Машкин Н. А. Эдикты Августа из Киренаики. // ВДИ. 1938. №3. С. 180192.

67. Машкин Н. А. Из истории римского гражданства. // Известия АН СССР. Серия Истории и философии. Т. II, № 5. М., 1945 С. 359-372.

68. Машкин Н. А. Принципат Августа: происхождение и социальная сущность.— M.-JL: Изд-во Акад. наук СССР в Москве, 1949. 687 с. с илл.; 15 л. илл.

69. Межерицкий Я. Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М., Калуга: Изд-во КГПУ, 1994. 442 1. е.; ил.

70. МерчингГ. Император Тиберий. Варшава, 1881. IV, 178 с.

71. Моммзен Т. История Рима. Т. I-III, V. СПб.: «Наука»; «Ювента», 19941995. («Историческая библиотека»).

72. Нони Д. Калигула. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. 352 с. 47.0реханова Е. П. Комментарии к «Истории». // Корнелий Тацит. Сочинения в двух томах. СПб.: «Наука», 1993. С. 641-670.

73. Парфенов В.Н. Ранний принципат: военно-политический аспект: Авто-реф. дис. д-ра ист. наук. Саратов, 1995. 34 с.

74. Парфенов В. Н. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. СПб.: Алетейя, 2001. 278 с. (Античная библиотека. Исследования).

75. Ростовцев М. И. Общество и хозяйство Римской империи. Т. I. СПб.: «Наука», 2000. 400 с.

76. Ростовцев М. И. Рождение Римской империи. Общий очерк. Пг.: «Огни», 1918. V, 145 с. сил.

77. Рубцов С. М. Римская провинция Мёзия (Верхняя и Нижняя) в I-II вв. н. э. (Военно-политический аспект): Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1988. 16 с.

78. Рубцов С. М. Ветераны римской армии и античный город в Мёзии в I-III в. // Идеология и политика в античной и средневековой истории. Сборник научных статей. Барнаул, 1995. С. 46 56.

79. Садовская М. С. Борьба бриттов против римского владычества в I начале III вв. н. э.: Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 1968. 19 с.

80. Серов В. В. «Теория налогов» в Римской империи (I первая половина III в.). // Идеология и политика в античной и средневековой истории. Сборник научных статей. Барнаул, 1995. С. 56 -83.

81. Смирин В.М. Рабство в римской Испании. // Рабство в западных провинциях Римской империи в I-II вв. —М., 1977, с. 36-85.

82. Смышляев A. JI. Римский наместник в провинциальном городе: otium post negotium. // ВДИ. 1999. № 4. С. 59-70.

83. Стратановский Г. А. Страбон и его «География». // Страбон. География в 17 книгах. / Под общ. ред. С. Л. Утченко. М., 1994. С. 777-778.

84. Трухина Н. Н. Дион Кассий. Римская история (Отрывок). Перевод и комментарии. // Хрестоматия по истории Древнего Рима. / Под ред. В. И. Кузищина. М., 1987. С. 176-189.

85. Турцевич И. Г. Обращения к императору провинциальных сеймов, городских и других обществ в первые три века Римской империи. // Известия историко-филологического института князя Безбородко в Нежине. Т. XVIII, № 7. Нежин, 1900. 37 с.

86. Утченко С. Л. Кризис и падение Римской республики. М.: «Наука», 1965. 288 с.

87. Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М.: «Мысль», 1976. 365 с.

88. Циркин Ю. Б. Римская колония Новый Карфаген. // ВДИ. 1981. №4. С. 590-597.

89. Циркин Ю. Б. Древняя Испания. М.: «Российская политическая энциклопедия», 2000. 368 с.

90. Циркин Ю.Б. Из истории романизации западных провинций. Веспасиан и латинское право в Испании. // Вестник НовГУ им. Ярослава Мудрого. Серия «Гуманитарные науки». 1995. №2. С. 50-54.

91. Циркин Ю. Б. Гражданская война 68-69 гг. и провинции. // Античное общество: Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 97-114.

92. Циркин Ю. Б. Гражданская война 68-69 гг. как этап становления римской средиземноморской державы. // ВДИ. 1999. № 4. С. 141-149.

93. Чернышов Ю. Г. Социально-политические идеи и миф о «Золотом веке» в Древнем Риме. Ч. 2. Ранний принципат. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1992. 155 с.

94. Широкова Н. С. Древние кельты на рубеже старой и новой эры. JL: Изд-во ЛГУ, 1989 — 219 3. е.; ил.

95. Широкова Н. С. Города в римской Галлии. // Античное общество: Проблемы политической истории. СПб., 1997. С. 123-135.

96. Шифман И. Ш. Сирийское общество эпохи принципата ( I-III вв. н. э.). М.: «Наука», Главная ред. Восточной литературы, 1977. 310 с.

97. Шифман И. Ш. Цезарь Август. Л.: «Наука», 1990. 200 с.

98. Шкунаев С. В. Культура Галлии и романизация. // Культура Древнего Рима. М., 1985. Т. 2. С. 258-302.

99. Штаерман Е. М. Избранные латинские надписи по социально-экономической истории Ранней Римской империи. // ВДИ. 1955. №№ 24; 1956. №№ 1-4. 1957, №1.

100. Штаерман Е. М. Римская собственность на землю. // ВДИ. 1974. № 3. С. 34-67.

101. Штаерман Е. М. Рабство в африканских провинциях. // Рабство в западных провинциях Римской империи в I-III вв. М., 1977. С. 7-35.

102. Штаерман Е. М. История крестьянства в древнем Риме. М.: «Наука», 1996. 200 с.

103. Adcock F. E. The Achievement of Augustus. // САН. Cambridge, 1934. Vol. X.P. 583-606.

104. Alfoldy G. La politique provinciale de Tibere. // Latomus. 1965. Т. XXIV. F. 4. Pp. 824-844.

105. Alfoldy G. The social history of Rome. L.: Routledge, 1988. 251 c.

106. Appelbaum S. Iudaea as a Roman Province; the Countryside as a Political and Economic Factor. // ANRW. T. 2. Bd. VIII. В., N.-Y., 1977. S. 355-396.

107. Barrett A. A. Caligula. The corruption of power. New Haven, Conn.: Yale University Press, 1990. XXIV, 300 е.; ил.

108. Barton I. M. Africa in the Roman empire. Accra: Ghana universities press, 1972. 84 с. с ил., карт.

109. Beer. Heliopolis (2). // RE. VIII. 1. (Hbd. 15). 1912. Sp. 41-49.

110. Berger-Haas L. Arausio. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 240.

111. Berger-Haas L. Baeterrae. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 428.

112. Berger-Haas L. Forum Iulii. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 995.

113. Berger-Haas L. Nemausus. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 2072.

114. Benzinger I. Archelais. // RE. II. 1. (Hbd. 3). 1895. Sp. 445.

115. Benzinger I. Berytos. // RE. III. 1. (Hbd. 5). 1897. Sp. 321-323.

116. Birley A. The people of Roman Britain. L.: В. T. Batsford Ltd., 1988. 224 c.

117. Bowersock G. W. Augustus and the Greek World. Oxford: Clarendon press, 1965. XII, 176 c.

118. Brogan O. Roman Gaul. Cambridge, Mass.: Harvard university press, 1953. X, 250 с. с илл.; 9 л. ил. и карт.

119. Bruhl A. Vienna (2). //RE. VIII-A. 2. (Hbd. 16). 1958. Sp. 2113-2128.

120. Brunt P. A. Charges of Provincial Maladministration under the Early Princi-pat.//Historia. 1961. Pp. 189-227.

121. Brunt P. A. Italian manpower 225 В. C. A. D. 14. Oxford: Clarendon press, 1971. XXII, 750 c.

122. Brunt P. A. Procuratorial Jurisdiction. // Latomus. 1966. XXV. Pp. 461-487.

123. Brunt P. A. Romanisation of the local Ruling Classes. // Assimilation et resistance a la culture greco-romaine dans le monde ancien. 1976. Pp. 161173.

124. Brunt P. A. The Administrators of Roman Egypt. // JRS. 1975. LXIV. Pp. 124-147.

125. Brunt P. A. The Revolt of Vindex and the Fall of Nero. // Latomus. 1959. XVIII. Pp. 531-559.

126. Bunson M. A Dictionary of the Roman Empire. N.-Y.: Oxford University Press, 1995. XVIII, 494 c.

127. Charlesworth M. P. Tiberius. // The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan empire 44 BC-AD 70. N.-Y.: Cambridge university press, 1934. Pp. 607-652.

128. Charlesworth M. P. Gaius and Claudius. // The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan empire 44 BC-AD 70. N.-Y.: Cambridge university press, 1934. Pp. 653-701.

129. Concordantia Tacitea / Ed. Blackman D. R., Betts G. G. Hidelsheim; Zurich; N.-Y., 1986.2 т.

130. Cramer M. Lugdunum (1-2). // RE. XIII. 2. (Hbd. 26). 1927. Sp. 17181724.

131. Curchin L. A. Roman Spain. Conquest and Assimilation. L., N.-Y., Sydney, Toronto: BCA, 1991. IX, 250 c.

132. Dessau H. Babba. // RE. II. 2. (Hbd. 4). 1896. Sp. 2653-2654. 11 O.Dessau H. Banasa (2). // RE. II. 2. (Hbd. 4). 1896. Sp. 2845.

133. Dessau H. Caesarea Mauritaniae. // RE. III. 1. (Hbd. 5). 1897. Sp. 1294.

134. Dessau H. Cartenna. // RE. III. 2. (Hbd. 6). 1899. Sp. 1620.

135. DessauH. Cirta. //RE. III. 2. (Hbd. 6). 1899. Sp. 2586-2588.

136. Dessau H. Gunugu. // RE. VII. 2. (Hbd. 14). 1912. Sp. 1943.

137. Dessau H. Igilgili. // RE. IX. 1. (Hbd. 17). 1914. Sp. 965-966.

138. Dessau H. Lix. //RE. XIII. 1. (Hbd. 25). 1926. Sp. 928-929.

139. Dessau H. Rusazu. // RE. I. l.(Hbd. 1). 1914. Sp. 1234.

140. Dessau H. Rusguniae.//RE. I. l.(Hbd. 1). 1914. Sp. 1236-1237.

141. Dessau H. Saldae (1). //RE. I. 2. (Hbd. 2). 1920. Sp. 1866-1867.

142. Dessau H. Sicca Veneria. // RE. II-A. Lief. 33a/34a. (Hbd. 4). 1923. Sp. 2187-2188.

143. Diego Santos F. Die Integration Nord und Nordwestspaniens als Romische Provinz in der Reichspolitik des Augustus. Von der konsularischen zur hispanischen Ara. // ANRW. T. 2. Bd. III. В., N.-Y. 1975. S. 523-571.

144. Ehrenberg V., Jones A. H. M. Documents illustrating the Reigns of Augustus and Tiberius. Oxford: Clarendon press, 1949. 160 c.

145. EuzennatM. Volubilis. //RE. IX-A. 1. (Hbd. 17). 1961. Sp. 864-873.

146. Fellmann R. Cirta. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 636.

147. Fevrier P. A. Urbanisation et urbanisme d' Г Afrique romaine. // ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. В., N.-Y., 1982. S. 321-396.

148. Frei-Stolba R. Die romische Schweiz: Ausgewalte staats und verwal-tungsrechtliche Probleme im Fruhprinzipat. // ANRW. T. 2. Bd. V. Hbd. 1. В., N.-Y., 1976. S. 288-403.

149. Frere S. S. Verulamium and the towns of Britannia. // ANRW. T. 2. Bd. III. В., N.-Y., 1975. S. 290-327.

150. Frere S. S. Britannia. A history of Roman Britain. 2d ed. L.: Routledge & Kegan Paul, 1967. XIV, 432 с. 19 л. илл. и карт.

151. Garnsey P., Sailer R. The early Principate. Augustus to Trajan. Oxford: Clarendon press, 1982. 42 c.

152. Gascou J. La politique municipale de Rome en Afrique du Nord I. De la mort d'Auguste au debut du Ille siecle. // ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. В., N.-Y, 1982. S.136-229.

153. Grant M. The Army of the Caesars. N.-Y.: Charles Scribher's Sons, 1974.

154. Gwatkin W. E. Cappadocia as a Roman procuratorial province. Columbia, Missouri, 1930. 66 с. с карт. (The University of Missouri studies. Vol. V, N.

155. Hammond M. The Augustan Principate in theory and practice during the Julio-Claudian period. Cambridge, Mass.: Harvard university press, 1933. X, 341 c.

156. Hirschfeld G. Alexandria Troas. //RE. I. 1. (Hbd. 1). 1893. Sp. 1396.

157. Hirschfeld G. Antiocheia Pisidiae. // RE. I. 2. (Hbd. 2). 1894. Sp. 2446.

158. Hirschfeld G. Aproi. // RE. И. 1. (Hbd. 3). 1895. Sp. 272.

159. Hubner E. Acci. //RE. I. 1. (Hbd. 1). 1893. Sp. 139-140.

160. Htibner E. Astigi. //RE. II. 2. (Hbd. 4). 1896. Sp. 1790.

161. Hubner E. Baeterrae. // RE. II. 2. (Hbd. 4). 1896. Sp. 2762-2763.

162. HubnerE. Barcino. //RE. III. 1. (Hbd. 5). 1897. Sp. 7.

163. Hubner E. Caesaraugusta. //RE. III. 1. (Hbd. 5). 1897. Sp. 1287-1288.

164. HubnerE. Carteia. //RE. III. 2. (Hbd. 6). 1899. Sp. 1617-1620.

165. HubnerE. Celsa.//RE. III. 2. (Hbd. 6). 1899. Sp. 1880-1881.

166. Hiibner E. Colonia. // RE. IV. l.(Hbd. 7). 1900. Sp. 510-511.

167. HubnerE. Corduba. //RE. IV. 1. (Hbd. 7). 1900. Sp. 1221-1224.

168. Hubner E. Emerita. // RE. V. 2. (Hbd. 10). 1905. Sp. 2493-2496.

169. Hulsen Chr. Augusta Praetoria. // RE. II. 2. (Hbd. 4). 1896. Sp. 2346.

170. Jones A. H. M. Augustus. L.: Chatto & Windus, 1970. XII, 196 с. с карт.

171. Klebs E. Arausio. //RE. II. 1. (Hbd. 3). 1895. Sp. 401-402.

172. Knapowski R. Census. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 565.

173. KornemannE. Coloniae. //RE. IV. 1. (Hbd. 7). 1900. Sp. 511-588.

174. Kornemann E. Municipia. //RE. XVI. 1. (Hbd. 31). 1933. Sp. 570-638.

175. Le Bohec Y. La troisieme legion Auguste. Paris: Ed. du CNRS, 1989. 632 c.

176. Leglay M. Zucchabar. // RE. X-A. (Hbd. 19). 1972. Sp. 855-856.

177. Leglay M. Zulil. //RE. X-A. (Hbd. 19). 1972. Sp. 857-858.

178. Le Roux P. Romains d' Espagne. Cites et politique dans les provinces IIе siecle av. J.-C. IIIе siecle ap. J.-C. Paris, 1995. 182 с. с карт.

179. Levick В. Roman colonies in southern Asia Minor. Oxford: Clarendon press, 1967. XVI, 256 c.; 5 л. карт и илл.

180. Linckenheld Е. Nemausus (2). // RE. XVI. 2. (Hbd. 32). 1935. Sp. 22882309.

181. Lindsay H. Augustus and Eurycles. // RhM. 1992. Bd. 135. Heft 3-4. S. 290-297.

182. Liversidge J. Britain in the Roman Empire. N.-Y., Washington, 1968.

183. Macro A. The Cities of Asia Minor under the Roman Imperium. // ANRW. T. 2. Bd. VII. Hbd. 2. В., N.-Y., 1979. S. 658-697.

184. Maluquer de Motes J. Barcino. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 436.

185. Maluquer de Motes J. Caesar Augusta. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 537.

186. Maluquer de Motes J. Corduba. //Lexikon der Alten Welt. Sp. 661.

187. Maluquer de Motes J. Emerita Augusta. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 808.

188. Maxfield V. A. The military decorations of the Roman Army. Berkley; Los Angeles: Univ. of California press, cop., 1981. 304 е., ил., карт., 8 л. ил.

189. Mertens J. The military origins of some Roman Settlements in Belgium. // Acta archaeologica Lovaniensia, 1988, T. 25. P.155-164.

190. McFayden D. The princeps and senatorial provinces. // CIPh. XVI. 1921.

191. Meyer E. Patrai. // RE. XVIII. 4. (Hbd. 36). 1949. Sp. 2191-2222.

192. Meyer E. Patrai. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 2232-2233.

193. Meyer E. Pella. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 2243.

194. Meyer E. Philippi. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 2292.

195. Millar F. The emperor, the Senate and the Provinces. // JRS. 1966. N. 56. Pp. 156-166.

196. Momigliano A. Nero. // The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan empire 44 BC-AD 70. N.-Y.: Cambridge university press, 1934. Pp. 702-742.181 .Mommsen Th. Die Conscripcionsordnung der romishen Kaiserzeit. // Hermes. 1884.

197. Monterechi O. L'amministratione dell'Egitto sotto i Giulio-Claudii. //

198. Philippson. Dyrrhachion. // RE. V. 2. (Hbd. 10). 1905. Sp. 1882-1887.

199. Rivet A. L. F. The Rural Economy of Roman Britain. // ANRW. T. 2. Bd. III. B, N.-Y, 1975. S. 328-363.

200. Ruge W. Germa. //RE. VII. 1. (Hbd. 13). 1910. Sp. 1250.

201. Ruge W. Lystra. //RE. XIV. 1. (Hbd. 27). 1928. Sp. 71-72.

202. Ruge W. Ninika. //RE. XVII. 1. (Hbd. 33). 1936. Sp. 629-632.

203. Ruge W. Olbasa. // RE. XVII. 2. (Hbd. 34). 1937. Sp. 2397-2399. 192.Saddington D. B. Race Relations in the Early Roman Empire. // ANRW. T.

204. Bd. III. B, N.-Y, 1975. S. 112-137. 193.Saddington D. B. The Development of the Roman Auxiliary Forces from

205. Augustus to Trajan. // ANRW. T.2. Bd. III. B„ N.-Y, 1975 S. 176-201. 194.Saria B. Emona. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 808.

206. Schulten A. Itucci. // RE. IX. 2. (Hbd. 18). 1916. Sp. 2377.

207. Schulten A. Salaria (1-3). // RE. I. 2. (Hbd. 2). 1920. Sp. 1845.

208. Schulten A. Tucci. // RE. VII-A. 1. (Hbd. 13). 1939. Sp. 765.

209. Schwabe L. von. Maxula. //RE. XIV. 2. (Hbd. 28). 1930. Sp. 2576.

210. Sherwin-White A. N. The Roman citizenship. 2d ed. Oxford: Clarendon press, 1973. 486 c.

211. Smith С. E. Tiberius and the Roman empire. Baton Rouge, Louisiana: State university press, 1942. VI, 291 c.

212. Spuler B. Ptolemais (9). //RE. XXIII. 2. (Hbd. 45). 1959. Sp. 1883-1886.

213. Stevenson G. H. The imperial administration. // The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan empire 44 ВС-AD 70. N.-Y., Cambridge university press, 1934. Pp. 182-217.

214. Stevenson G. H. The Army and Navy. // The Cambridge Ancient History. Vol. X. The Augustan empire 44 BC-AD 70. N.-Y., Cambridge university press, 1934. Pp. 218-238.

215. Sullivan R. D. Thrace in the Eastern Dynastic Network. // ANRW. T. 2. Bd. VII. Hbd. 1. — В., N.-Y., 1979. S. 186-211.

216. Summarium constitutionum supra relatarum. // CIL. XVI. Berolini, 1936. Pp. 146-213.

217. Syme R. Augustus and the South Slav Lands (Rev. int. des etudes bal-kaniques. III. Belgrade, 1937. P. 33 cf.) // Syme R. Danubian papers. Bucharest, 1971. Pp. 13-25.

218. Syme R. The Roman Revolution. Oxford: The Clarendon press, 1939. XII, 568 c., 6 л. табл.

219. Syme R. Ten Studies in Tacitus. Oxford: Clarendon press, 1970. VIII, 152 c.

220. Syme R. The Augustan aristocracy. Oxford: Clarendon press, 1986. VIII, 504 c.

221. Teja R. Die romischen Provinz Kappadokien in der Prinzipatszeit. // ANRW. T. 2. Bd. VII. Hbd. 2. В., N.-Y., 1979. S. 1083-1124.

222. Thomasson В. E. Zur Verwaltungsaeschichte der Romischen Provinzen Nordafricas (Proconsularis, Numidia, Mauretaniae). // ANRW. T. 2. Bd. X. Hbd. 2. В., N.-Y., 1982. S. 3-61.

223. Tomaschek W. Aequum. // RE. I. 1. (Hbd. 1). 1893. Sp. 605.

224. Tomaschek W. Byllis. //RE. III. 1. (Hbd. 5). 1897. Sp. 1105-1106.

225. Treidler H. Thuburbo (1-2). //RE. VI-A. 1. (Hbd. 11). 1936. Sp. 619-620.

226. Treidler H. Tuburnica. //RE. VI-A. 1. (Hbd. 11). 1936. Sp. 620.

227. VulicN. Iader. //RE. IX. 1. (Hbd. 17). 1914. Sp. 556-557.

228. Vulic N. Salona (1). // RE. I. 2. (Hbd. 2). 1920. Sp. 2003-2006.

229. VulicN. Savaria. //RE. II. 1. (Hbd. 3). 1921. Sp. 249-250.

230. Weidemann U. Agrippa. // Lexikon der Alten Welt. Sp. 72.

231. Wickert. Syrakusai. //RE. IV-A. 2. (Hbd. 8). 1932. Sp. 1478-1547.

232. Winkler G. Noricum und Rom. // ANRW. T. 2. Bd. VI. В., N.-Y, 1977. S. 183-262.

233. Wilkes J. J. The Population of Dalmatia. // ANRW. T.2, Bd. VI. B, N.-Y, 1977. S. 732-766.

234. Wilson R. J. A. Towns of Sicily during the Roman Empire. // ANRW. T.2. Bd. XI. Teilbd. 1. B, N.-Y, 1988. S. 90-206.

235. Windberg F. Oppidum Novum. // RE. XVIII. 1. (Hbd. 35). 1939. Sp. 725726.

236. WindbergF. Tingis. //RE. VI-A. 2. (Hbd. 12). 1937. Sp. 2517-2520.

237. Winspear A. D., Gewebe L. K. Augustus and the Reconstruction of Roman Goverment and society. // Univ. of Wisconsin studies in the social sciens and history. N. 24. Madison, 1935.

238. Zaninovic M. The Economy of Roman Dalmatia. // ANRW. T. 2, Bd. VI. В., N.-Y., 1977. S. 767-809.

239. Ziegler K. Katane. //RE. X. 2. (Hbd. 20). 1919. Sp. 2473-2477.

240. Ziegler K. Tauromenion. // RE. V-A. 1. (Hbd. 9). 1934. Sp. 27-32.

241. Ziegler K. Thermai Himeraiai. //RE. V-A. 2. (Hbd. 10). Sp. 2377-2386.

242. Ziegler K. Tyndaris. //RE. VII-A. 1. (Hbd. 13). 1939. Sp. 1776-1789.