Русские нового зарубежья: Выбор судьбы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, доктор исторических наук Савоскул, Сергей Сергеевич

• Савоскул, Сергей Сергеевич
• доктор исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор исторических наук Савоскул, Сергей Сергеевич

ВВЕДЕНИЕ

I. Основное содержание и значимость проблемы

Среди факторов распада СССР этнический являлся одним из ведущих. Советская власть, сумевшая после Октябрьской революции, Гражданской и Второй мировой войн вновь собрать в границах единого государства почти все многонациональные окраины бывшей Российской империи, оказалась в конечном счете бессильной перед вызовом политики радикального национализма. Но, как показал постсоветский опыт, распад Союза, решив некоторые из этно-национальных проблем, накопившихся за время его истории, одновременно породил новые. На всем протяжении последнего десятилетия ушедшего XX в. этнические противоречия оказывали и, несомненно, будут и впредь оказывать громадное воздействие как на внутреннее развитие отдельных постсоветских государств, так и на их межгосударственные отношения, зачастую становясь предметом озабоченности и всего мирового сообщества.

Одна из наиболее актуальных этнических проблем, имеющих не локальный, а всеобъемлющий для постсоветского пространства характер, -ситуация вокруг русского (как и другого нетитульного*) населения бывших союзных республик за пределами России. И это вполне закономерно, поскольку происхождение "русского вопроса" в названной части прежнего Союза связано с объективным радикальным противоречием между недавним статусом этой части русских, ясно осознающих свою принадлежность к народу, доминировавшему в бывшем СССР и по преимуществу отождествлявшему себя (в отличие от других народов страны) с единой союзной державой, и их нынешним положением этнического, зачастую дискриминируемого меньшинства в новых независимых государствах. Проблемы русского населения в большинстве стран нового российского зарубежья связаны прежде всего с тем, что главной составляющей идеологии радикальной суверенизации и реальной политики по ее осуществлению практически во всех бывших союзных республиках, за исключением, пожалуй, России и Белоруссии, стал этнический национализм. Его суть состоит в идее создания "своей" этнической государственности, призванной защищать прежде всего интересы раз

Титульный народ (этнос) - т.е. народ, чей этноним входит в титул (название) соответствующего государственного иди автономного образования. вития "своего" титульного этноса, его языка и культуры1. При этом фактическое господство этнонационализма при формировании новых государств вовсе не исключает того, что в политической риторике элит многих постсоветских стран довольно широко используются идеологе-мы гражданского общества.

Наиболее очевидно и значительно интересы русского и другого русскоязычного населения в новом российском зарубежье ущемлены в связи с приданием в большинстве его стран статуса государственного языка лишь одному языку титульного народа2. В результате стало резко сужаться функционирование русского языка во всех сферах общественной жизнедеятельности, в том числе в тех, которые затрагивают интересы широких слоев населения: в работе государственных учреждений и предприятий, в системе образования, включая высшее, в средствах массовой информации и т.д. Условие владения государственным языком стало широко использоваться как действенное средство в кадровой политике новых государств, для отстранения русского и другого нетитульного населения от власти, для сужения его доступа к собственности, образованию и информации. Естественно, что все это привело к ухудшению условий даже для сохранения прежнего социального статуса русского населения, в своем большинстве не владеющего титульными языками новых независимых государств3, не говоря уже о его дальнейшей социальной мобильности.

Важным фактором, осложнившим положение русских в странах нового зарубежья, стал сам факт распада СССР на 15 независимых государств. В результате этого более чем 20-миллионное русское население этой части бывшего Союза не по своей воле вдруг оказалось отделенным новыми государственными границами от России, с которой русские этих стран связаны многими нитями родственных, дружеских и иных личностных отношений, а также деловыми, информационными, этнокультурными, в том числе языковыми, интересами. При этом положение русских в большинстве стран нового российского зарубежья ухудшало, а зачастую и сейчас обостряет то обстоятельство, что становление их суверенитета проходило под знаком отталкивания от России как ядра бывшего СССР, от Москвы как символа его унитарной власти, от русских и от русского языка и культуры, приобретших в Союзе всеобъемлющую значимость и распространение. В этой связи вполне понятно, что далеко не просто происходит формирование новой гражданской идентичности4 русского населения в странах нового зарубежья. Очевидные кризисные черты характерны и для этнического самосознания этой части русского народа.

К тому же в условиях всестороннего усугубления этнических проблем, сопровождавших распад СССР и становление новых суверенных государств, в большинстве из них сложилась атмосфера межэтнической напряженности, а то и открытого межэтнического конфликта, одной из сторон которого, чаще всего страдающей, выступает местное русское население. При этом межэтническая напряженность и конфликтность пронизывают большинство сфер жизни постсоветских обществ и государств, проявляясь на всех уровнях, начиная от публичной политики и заканчивая повседневным бытовым общением.

Немаловажный фактор, определяющий нынешнее сложное положение русских в странах нового российского зарубежья, - исторический. На протяжении всей истории дореволюционной России и ее преемника Советского Союза русские были доминирующим этносом этих государств, цементирующим элементом их политической, культурно-идеологической, социально-экономической жизни. Во многом это было связано с тем объективным обстоятельством, что русские представляли собой этническое большинство даже по отношению к наиболее многочисленным титульным народам союзных республик. Кроме того, огромный демографический потенциал русских дополнялся относительно высоким уровнем их социального и культурного развития5. Выступая главным субъектом общественно-исторической жизни в центральных, наиболее развитых, районах страны - Европейской России, русские играли важную роль и в развитии национальных окраин. Особенно же заметно выросла она за годы советской власти, что в значительной мере определялось активным участием русских в ускоренной модернизации союзных республик вне Российской Федерации и ее собственных окраинных регионов, в том числе заселенных нерусским населением. Никакой другой народ СССР, как русские, не был так широко и тесно связан с функционированием и развитием его единого народнохозяйственного комплекса, государственного аппарата, обороны, общесоюзной культуры и информации. Наиболее наглядно возрастание значимости русских в развитии национальных окраин за советский период проявилось в росте численности русского населения за пределами РСФСР. Так, в 1926 г. вне России на территории остальных бывших союзных республик в их современных границах проживало 5,8 млн русских, а в 1989 г. - уже 25,3 млн6.

Значительный демографический вес русских в большинстве бывших союзных республик в нынешних условиях важный политический фактор. Его проявление связано как с потенциальной возможностью (успешно реализуемой лишь в демократических обществах) использования русскими своего демографического потенциала для обеспечения собственного представительства в органах власти, так и с желанием эт-нократически ориентированных политиков и поддерживающих их сил различными способами снизить роль русских. При этом используются различные стратегии: "выталкивание" их с территории "своих" государств, ограничения в гражданстве, дискриминация по языковому признаку, дискредитация как представителей прежнего "оккупационного" режима и т.д.

В общественном сознании русских представление о собственной прогрессивной исторической роли в развитии других народов страны и сейчас занимает прочные позиции8, что, конечно, не может не усугублять негативные оценки большинством русского населения нового зарубежья своей нынешней судьбы. В свою очередь оценки исторической роли русских титульным населением бывших союзных республик, как правило, радикально иные9. Прежде всего именно с русскими - доминирующим народом СССР - общественное сознание многих представителей других народов бывшего Союза связывает негативные стороны советского общества, как существовавшие в действительности, так и приписываемые ему10. Понятно, что названные противоречия в оценках советского наследия между русским и титульным населением стран нового зарубежья служат еще одним основанием для усугубления положения тамошних русских.

Не менее противоречивы нынешние оценки такого характерного для жизни многонационального советского общества явления, как широкое и повсеместное распространение русского языка. Как известно, в СССР происходил постоянный рост меры владения русским языком представителями нерусских народов страны11. На базе широкого распространения русского языка и общесоветской, по большей мере также русской и русскоязычной, культуры в СССР сложилось единое культурно-языковое и информационное пространство, которое в какой-то степени продолжает существовать и сейчас. Понятно, что постоянное расширение национально-русского билингвизма, повсеместное функционирование общесоветской культуры и единого информационного пространства во многом делали проблему культурно-языковой адаптации русских, проживающих в районах преимущественного расселения нерусских народов, все менее актуальной. Этому же содействовали и особенности расселения и занятости русских вне России. В подавляющем большинстве этих стран русское население не только более урбанизировано, чем в России, но и живет преимущественно в больших городах, где представители титульных и других нерусских народов в языковом и культурном отношении более русифицированы, чем в небольших городах, а тем более в сельской местности. К тому же тамошние русские в советский период чаще всего были заняты на крупных промышленных предприятиях, в том числе союзного подчинения, где лица титульных национальностей составляли обычно меньшинство, а те из них, кто там работал, в подавляющем большинстве свободно владели русским языком и были в той или иной мере адаптированы к культуре и образу жизни русского и иного русскоязычного населения.

Естественно, что в сложившейся в Советском Союзе этноязыковой и этнокультурной ситуации языки и культуры многих нерусских народов оказались менее конкурентоспособны, и их носители стали активно переходить к широкому использованию русского языка и функционировавшей на нем информации. В период же накануне распада СССР в большинстве союзных республик и автономий оценки сложившейся в советском обществе этноязыковой ситуации были кардинально пересмотрены. На этой основе происходило формирование новой языковой политики. Ее центральным звеном стали законы о государственных языках, статус которых был придан лишь языкам титульных народов республик. Понятно, что это не могло не усилить межэтническую напряженность в большинстве союзных республик вне России, ставших вскоре независимыми государствами. И хотя в некоторых из них (Белоруссии, Киргизии, Казахстане) в дальнейшем был предпринят ряд мер по повышению официального статуса русского языка, однако в большинстве постсоветских стран языковая политика, чреватая этническими конфликтами, продолжается.

Истоки многих межэтнических противоречий, в той или иной мере обостряющих ситуацию вокруг русского населения нового российского зарубежья, заложены также в особенностях этнической психологии русских и представителей титульных народов бывших союзных республик. На наш взгляд, основное, в своем роде системное противоречие в этой сфере связано с тем, что под влиянием множества факторов, действовавших в ходе исторического развития, но особенно в годы советской власти, у русских сформировались те стороны сознания, которые позволяют говорить, что им была свойственна психология политона-ции, в то время как для других народов Союза в большей мере были характерны черты этнонации12. Одной из причин этих различий, помимо таких, несомненно формировавших психологию русских, факторов, как положение этнического большинства, широта их расселения, практически повсеместное распространение русского языка, являлся и особый этнополитический статус русских в СССР, а вернее, формальное его отсутствие. Основная коллизия их этнополитического состояния находилась в противоречии между их фактическим доминированием в социально-экономической, культурно-языковой, политической сферах жизни единой страны и отсутствием у них (в отличие от остальных относительно многочисленных народов Союза) статуса титульного народа какой-либо союзной республики. Ведь даже в РСФСР, в которой проживало подавляющее большинство русских всего СССР и где они составляли свыше 4/5 всего ее населения, русские фактически не являлись ее титульным этносом и не воспринимались в таком качестве уже в силу "пестроты" ее этнодемографического состава и сложности этногосу-дарственной структуры. Кстати говоря, и в нынешней суверенной России этнополитический статус русских продолжает оставаться столь же неопределенным и неоднозначным как в юридическом отношении, так и в общественном мнении13. Эта ситуация стала особенно очевидной на фоне преобладания идей этнонационализма и основанной на них политики практически на всем постсоветском пространстве.

Под влиянием указанных выше факторов русским, на наш взгляд, в меньшей мере, чем другим народам бывшего Союза, было свойственно ощущение "своей" этнической территории и ее границ. У них интенсивнее, чем у иных наших народов, формировалось представление о том, что их родиной является СССР в целом. Эта характерная черта сознания была свойственна и русским, проживавшим в самой России, не говоря уже о русском населении других союзных республик. Значительная часть последнего разделяет это мнение и сейчас. Титульное же население бывших союзных республик гораздо чаще считало своей родиной "свою" республику. А в наши дни подобной позиции придерживается подавляющее большинство представителей титульных национальностей14.

С другой стороны, названные черты этнического сознания многих русских как представителей большого народа, этническому развитию которого извне уже в течение ряда веков мало что угрожало, способствовали формированию у них довольно индифферентного отношения к национальной самобытности своего и других народов. Проявление этого, признака русской ментальности в общении с представителями других народов страны послужило одним из оснований для обвинения русских в высокомерном, "имперском" отношении к другим народам.

Вместе с тем уже в СССР в положении русского населения союзных республик вне границ РСФСР (за исключением, по-видимому, Украины и Белоруссии) проявились многие негативные черты, получившие дальнейшее развитие после распада Союза и образования независимых постсоветских государств. И тогда местные русские были ограничены в своих социальных возможностях в силу принадлежности к нетитульному, "некоренному" этносу. Подобная тенденция, явно проявившаяся уже в конце 1950-х годов, особенно усилилась в последние два десятилетия накануне распада СССР15. Эти и другие факторы вели к постепенному, хотя и скрытому до поры, росту межэтнической напряженности16.

Однако для большинства местного русского населения возможности для его социального роста были сравнительно высокие. Для тех же, кто более остро ощущал пределы своей мобильности, существовали перспективы (гораздо большие и менее болезненные в реализации, чем сейчас) переехать в Россию, Украину, Белоруссию, где ограничений в социальной карьере по этническому признаку было гораздо меньше. Кроме того, поскольку социальные рамки для нетитульного населения не закреплялись законодательно (например, в зависимости от владения титульным языком, как сейчас), не декларировались, устанавливались достаточно мягко, то их социально-психологические издержки были не столь ощутимыми, как в постсоветское время. Путем сравнительно длительного эволюционного процесса русские в каждой из союзных республик заняли свою социально-культурную нишу, которая в большинстве случаев в той или иной мере их устраивала.

К тому же надо отметить, что в силу ряда причин социальный статус русских во многих республиках вне России был довольно высоким в сравнении с таковым как титульного населения, так и русских в России17. Это было связано прежде всего с тем, что все мигранты (а русские в постсоветских странах вне России в своем большинстве являются мигрантами, если не в первом, то во втором и, реже, в более отдаленных поколениях), как правило, люди более молодые, образованные и социально активные, что, несомненно, влияло на статус, приобретаемый ими в местах своего нового проживания, и накладывало, безусловно, положительный отпечаток на социальное положение и самочувствие их потомков. Кроме того, существовавшая межэтническая конкуренция заставляла русских вне России думать о необходимости повышения или хотя бы сохранения своих социальных позиций. К тому же социально-профессиональный статус многих русских (а они в большинстве своем были квалифицированными специалистами физического и умственного труда в индустрии, строительстве и других приоритетных отраслях народного хозяйства) позволял им занимать более привилегированное положение в оплате труда, при решении жилищных вопросов и в ряде других сфер социального обеспечения по сравнению со многими представителями титульных народов бывших союзных республик, поскольку последние или были еще не подготовлены к этим видам труда, или традиционно на них не ориентировались, так как не считали их престижными.

После распада СССР и, как следствие этого, разрыва большинства прежних экономических связей, свертывания крупных промышленных производств общесоюзного значения многие социальные блага и даже определенные преимущества русских в союзных республиках вне РСФСР, связанные с их значительной занятостью в этих индустриальных, более модернизированных сферах деятельности, обернулись для значительной, иногда и большей части местного русского населения по крайней мере явным ухудшением социально-экономического положения, а в худшем случае - безработицей, в том числе в связи с незнанием государственного титульного языка18.

Конечно, сказанное выше - крайне обобщенное представление о положении русских в бывших союзных республиках вне РСФСР, и в деталях ситуация в каждой из них выглядит по-разному. Важнейшими факторами, определявшими и определяющими социально-экономическую, политическую, культурно-языковую роль русских в каждой из бывших союзных республик (ныне они - новые независимые государства), степень их адаптации к языку, культуре, образу жизни титульного народа, являются, пожалуй, следующие: численность русских в государствах и особенности их расселения там; соотношение социально-культурного статуса русских и титульного народа; мера культурно-языковой дистанции между русскими и титульным этносом; историческая глубина и направленность контактов между ними, в том числе давность проживания русских и их отдельных групп в среде титульного народа.

Наряду с этим при всем разнообразии в степени и глубине адаптации, при наличии разных ее механизмов вхождению русских в язык и культуру нерусских народов, включая и титульные этносы союзных республик, были присущи поверхностность и ситуативность, тогда как для процесса адаптации нерусских народов к русскому языку, а в той или иной мере и к культуре, напротив, были характерны сравнительная глубина и всеобщность19.

Все сказанное позволяет предположить, что для представителей большинства русского населения стран нового российского зарубежья неизбежное сравнение нынешней этнополитической, социально-экономической, языковой, этнопсихологической ситуации и тесно зависимого от нее собственного положения с тем, что было характерно для общей ситуации в союзных республиках и определяемого ею статуса тамошних русских, явно не в пользу сегодняшнего дня. О неблагополучии русского населения говорит и его усилившаяся миграция, прежде всего в Россию. В то же время весьма заметные перепады миграционной убыли русских (как и их миграционной мотивации) между странами и периодами постсоветского развития свидетельствуют о региональных и временных различиях в их положении20.

Понятно, что новая ситуация и новый статус ставят перед русскими в бывших союзных республиках вне России вопрос о выборе стратегий их дальнейшего поведения. Прежде всего им приходится решать оставаться ли в стране своего проживания или покидать ее. Но и выбор, сделанный в пользу того или другого, не снимает необходимости решать новые вопросы.

Связавшие свою судьбу с новым независимым государством поставлены перед необходимостью так или иначе адаптироваться к формирующемуся гражданскому сообществу, во всех сферах жизни которого первые роли принадлежат представителям титульного этноса и юридически, а во многих странах и фактически доминирует язык титульного народа. В этих условиях возможен пассивный или активный способ адаптации. В последнем случае не исключен и путь последовательных общественных действий по защите своих интересов, прав и социальных возможностей.

Выбравшие для себя миграцию поставлены перед необходимостью определиться: уезжать либо в Россию, в другие постсоветские страны, либо за их пределы, в страны дальнего, традиционного зарубежья. Русские переселенцы в Россию, естественно, избавлены от необходимости этнической адаптации, однако перед ними возникает немало проблем социальной интеграции в новой и во многом непривычной им среде.

Но вопросы встают не только перед самими русскими. Их демографический, трудовой, политический, культурный потенциал имеет огромный вес во многих из новых государств, образовавшихся на месте Союза. Значимость "русского вопроса" определяется прежде всего тем, что в большинстве бывших союзных республик русские являются второй по численности этнической группой после титульной национальности. Но еще важнее то, что это не просто наиболее многочисленное национальное меньшинство новых независимых государств, а что это представители самого многочисленного народа бывшего СССР, преобладающего этнического компонента Российской Федерации - самого большого и могущественного государства из числа стран, образовавшихся на месте распавшегося Союза ССР. Понятно, что для России и ее населения судьба русских, как и другого связанного с ней этническими и иными нитями населения, в странах нового российского зарубежья далеко не безразлична. Но то или иное участие российской стороны в судьбе русского или иного русскоязычного населения других постсоветских стран является уже международной проблемой, которая в последние годы стала заметной частью внешнеполитической деятельности законодательной и исполнительной власти России. Об этом свидетельствует принятие ряда правовых актов, программы поддержки соотечественников за рубежом и формирование договорной правовой базы в качестве механизма защиты прав соотечественников. Созданы специальные структуры в Государственной думе (Комитет по делам СНГ и связям с соотечественниками) и в российском правительстве (Правительственная комиссия по делам соотечественников за рубежом и одноименный департамент в Миннаце). Поддержка соотечественников, т.е. русского и другого населения, так или иначе связанного с Россией и проживающего за ее пределами, постоянно рассматривается как одно из важных направлений российской политики21.

Но эти внешнеполитические проблемы имеют и чисто человеческое измерение. Хотя положение русского населения далеко не одинаково в разных регионах бывшего Союза, тем не менее в той или иной мере русские во всех бывших союзных республиках испытывают потребности в установлении новых отношений с обновленной, суверенной Россией. Эти связи могут и должны быть весьма широкими и многообразными. Сюда входят защита политических, имущественных и других прав русских, помощь в удовлетворении национально-культурных потребностей, в том числе в сфере образования, информации на русском языке, национальной культуры и пр., поддержка тех, кто решил переселиться в Россию, и т.д. Возможность этих действий со стороны России должна быть оговорена в межгосударственных политических и экономических договорах, что отчасти уже делается, хотя, по мнению русского и близкого к нему населения нового зарубежья, этого явно недостаточно22.

Подобные шаги России необходимы не только нашим соотечественникам в бывших союзных республиках, они, несомненно, явились бы большим вкладом в реальное повышение престижа России в этих государствах. Россия могла бы в каком-то смысле последовать здесь примеру Германии в ее отношении к немцам, проживающим за ее пределами, Израиля - в отношении к евреям и пр.

Этнополитическая значимость "русского вопроса" вне России может проявляться и в том, что в случае его обострения он может явиться одним из факторов резкого подъема русского националистического движения в самой России и наверняка поведет к изменению ее внешнеполитического курса. Но и в случае более спокойного разрешения проблем русских в новом зарубежье наличие этих вопросов при широком обмене информацией и людьми между Россией и другими постсоветскими странами оказывает и будет оказывать влияние на национальное самосознание русских в России.

Словом, ситуация вокруг русского населения нового российского зарубежья требует серьезного, комплексного научного осмысления для принятия адекватных ей социально-политических решений. Нужно сказать, что в ответ на эту потребность в отечественной науке уже проделана значительная работа по изучению политических, этносоциологиче-ских, этнопсихологических, демографических аспектов названной проблемы23. Заметный интерес к ней проявили и западные исследователи24.

II. Цели, задачи и гипотезы исследования

Основным объектом изучения в настоящей работе является русское население постсоветских государств вне границ России. В центре нашего исследования находится совершенно новый социальный объект, возникновение которого связано с распадом СССР. При этом главная цель работы - изучение восприятия русскими своего нового гражданско-правового, социального, языкового и культурного статуса, своих идентичностей (прежде всего гражданской и этнической), а также стратегий поведения в условиях резко изменившейся этнополитической ситуации, возникшей после распада СССР и образования на его месте новых суверенных государств.

Основные цели работы достигаются путем решения следующих задач.

1. Определение демографического потенциала русского населения в отдельных странах и регионах нового российского зарубежья, поскольку численность является одним из важнейших факторов, определяющих статус русских и значимость проблем русского населения для государств его пребывания.

2. Исследование меры влияния новой этнополитической ситуации и произошедших под ее влиянием этносоциальных изменений (в этноязыковой, этнопсихологической и прочих сферах) на социально-экономический статус русских.

3. Сравнительное рассмотрение этнополитических ориентации и предпочтений русского и титульного населения, их нынешних оценок советского наследия; анализ этнических аспектов формирования новой гражданской идентичности.

4. Изучение реакции русского и титульного населения на новую языковую политику, вызвавшую понижение статуса русского языка; анализ проблем культурно-языковой адаптации русских.

5. Характеристика изменений межэтнических отношений (прежде всего русского и титульного населения), произошедших под влиянием новой этнополитической ситуации, как на уровне повседневного межличностного общения, так и в сфере властных отношений.

6. Анализ характера и динамики этнической идентичности русского населения.

7. Изучение общественного мнения русского и титульного населения о проблемах защиты прав и интересов русских.

8. Прогнозирование стратегий поведения русского населения в странах нового зарубежья: адаптация и интеграция в новые гражданские и культурные сообщества, эмиграция, этническая сегрегация.

9. Определение интенсивности, направлений и факторов внешней миграции русского населения стран нового российского зарубежья.

Основные гипотезы, заложенные в нашей исследовательской программе следующие.

1. Возможные пути решения "русского вопроса" в каждой из стран нового зарубежья: а) успешная адаптация и интеграция в новые сообщества, б) его сегрегация в новых государствах, в) миграция из них

- во многом зависят от конкретной ситуации, сложившейся в период, предшествовавший распаду СССР.

Например, в тех регионах, из которых уже с 70-80-х годов XX в. шел устойчивый поток русской миграции (Закавказье, Средняя Азия), где адаптация русских к языкам и культуре титульных народов проходила менее успешно (Средняя Азия), заданный прежде путь решения проблемы русских, т.е. их миграции оттуда, будет наиболее вероятен. В тех же постсоветских государствах, где русские имеют более богатый опыт адаптации к местным социальным, политическим (в том числе в форме открытой политической борьбы) условиям, к культуре и языку титульных народов, а представители последних широко освоили русский язык и культуру, куда почти до самого распада СССР и даже в первые годы после него шла значительная по объему миграция русских (Украина, Белоруссия, в меньшей мере Молдавия и Прибалтика), большая часть русского населения останется и будет более или менее успешно адаптироваться к статусу этнического меньшинства.

2. Интенсивность установки у русских в том или ином государстве нового российского зарубежья на адаптацию и интеграцию в его сообщество и успешность такого процесса будут во многом зависеть от сочетания следующих факторов: степень политических, экономических, культурных, информационных связей этого государства с Россией и другими бывшими союзными республиками; абсолютная численность и доля русских в населении республики и характер их расселения; степень взаимной близости языков, культуры, социально-культурного статуса и образа жизни русских и представителей титульного народа.

3. Этнополитические факторы во многом сейчас определяют ситуацию во всех сферах жизнедеятельности русских нового российского зарубежья и играют более весомую роль в возникновении межнациональной напряженности и даже конфликтов, чем социально-экономические, культурно-языковые, религиозные различия между русским и титульным населением.

4. Русские нового зарубежья в своем большинстве ориентированы на сохранение в той или иной форме политического, экономического, культурно-языкового (на базе русского языка и культуры) и информационного единства бывших союзных республик, поскольку при этих условиях в наименьшей мере меняются их положение и статус. В сознании многих из них доминирует еще ориентация на бывший союзный Центр, идентифицируемый сейчас с Россией. Это затрудняет их отношения с властными структурами стран проживания и, в той или иной мере, с титульными национальностями последних, поскольку и первые, и в значительной степени вторые ориентированы на строительство "своих" независимых (прежде от бывшего союзного Центра, а сейчас от России) "национальных" государств. Мы полагаем также, что подобное отставание сознания от нынешней ситуации, объективно связанное с недавним социально-культурным статусом русских, снижает возможности их адаптации к резко изменившимся социально-экономическим, этнополи-тическим и культурно-языковым условиям государств их проживания и подталкивает часть из них к миграции.

Кроме того, при подготовке нашего проекта были выдвинуты и другие, более частные гипотезы, нацеленные на изучение отдельных компонентов исследуемой проблемы. Их содержание в той или иной мере будет раскрыто в следующих

главах работы25.

III. Методологические аспекты исследования

Настоящее по преимуществу этносоциологическое исследование, как и любая социологическая программа, направлено на всесторонний и целостный анализ вычлененной социальной проблемы, основанный на специально разработанной применительно к ней методике, технике сбора и обработки первичной информации. Очевидно, что для действительно всестороннего и целостного рассмотрения проблемы был необходим комплексный, системный подход, последовательно проводимый на всех этапах исследования: при составлении его программы, подготовке научного инструментария, сборе первичной информации, описании и анализе изучаемых социальных процессов, в ходе составления прогнозов.

Комплексно-системный подход, заложенный в нашей программе, заключался в том, что анализ проблем русского населения в новом зарубежье осуществлялся в широком контексте связей и отношений. Речь в первую очередь идет об оценке русскими деятельности властных институтов страны проживания и об отношениях русского и титульного населения. Значительное место отведено также связям местных русских с Россией и ее населением. Таким образом, в фокусе внимания автора постоянно находился своего рода "треугольник": местное русское население-страна ее настоящего проживания и титульное население последней - Россия и ее русское население26.

Комплексность анализа выделенной нами проблемы не может ограничиваться лишь тем, что при ее исследовании необходимо видеть в ней переплетение различных сфер социальной жизнедеятельности. Такой подход предполагает также и учет интересов, целей (проявляющихся, в частности, в ориентациях, установках, мотивациях) участвующих в этой жизнедеятельности социальных субъектов - индивидов и социальных сообществ, в том числе этнических.

Для исследования положения русских в бывших союзных республиках вне России весьма важным и плодотворным явилось сочетание анализа региональных (на уровне отдельных стран) особенностей их статуса, идентичностей и стратегий поведения с изучением основных проблем этой части русского народа в целом. Возможность и необходимость такого подхода связаны с наличием общих черт, характерных для положения русского населения постсоветских стран вне российских границ. Становится понятным, что базовым этнополитическим обстоятельством, объективно объединяющим 25-миллионное (по переписи 1989 г.) русское население бывшего СССР за границами суверенной России, является распад союзного государства и образование на его месте 15 постсоветских стран. Эту часть русских объединяет и их прежний статус самого многочисленного и доминировавшего в бывшем Союзе народа, из чего вытекала его особая социально-политическая и культурно-языковая роль, а также отличное от представителей других национальностей страны самосознание державной нации и особое, зачастую неоднозначное отношение к нему представителей иных этнических групп. Сейчас же русских, проживающих в постсоветских странах вне России, объединяет и формальный, юридический статус нетитульного этнического меньшинства, явно не совпадающий с их реальной социально-экономической, политической, а тем более культурно-языковой ролью, которая несравнима с ролью ни одной иной из нетитульных этнических групп этих стран. Наконец, русских в новом российском зарубежье объединяет и их отношение к независимой России, и неизбежная связь с этой самой большой из постсоветских стран, в которой русские являются подавляющим этническим большинством.

Одновременно с общими чертами, во многом связанными с недавним советским прошлым, все же существует и множество конкретных региональных обстоятельств, делающих неповторимым развитие каждого из государств нового российского зарубежья. Эта их уникальность формирует и особый характер как прежнего, так и нынешнего положения и перспектив их русского населения. Поэтому анализ обозначенных проблем на региональном уровне занимает в нашей работе преобладающее место. Его сложность усугубляется не только тем, что решение социально-экономических, этнокультурных, правовых, политических проблем русского населения происходит в рамках зачастую очень различных по основным параметрам своего развития новых независимых государств и их обществ, но и тем, что эти социальные системы (государства и общества) до сих пор находятся в стадии становления.

Помимо сказанного, необходимо иметь в виду, что социально-этнические проблемы русских в новом российском зарубежье проявляются на нескольких уровнях. Прежде всего на социально-психологическом, т.е. на уровне сознания людей. Здесь наш анализ основывался на фиксации массового сознания с помощью стандартизированных вопросников, а также неформализированных интервью русского и титульного населения стран, в которых проходили наши полевые исследования.

При этом поскольку важнейшей целью нашего проекта было изучение положения русских нового российского зарубежья сравнительно с положением, статусом и идентичностью представителей титульного населения, то в ходе опросов интервьюировались как первые, так и вторые. Таким образом, уже в самой процедуре сбора первичной информации был заложен принцип диалога представителей русского и титульного населения.

Сравнительный, диалоговый метод позволял также сопоставить оценки и мнения представителей основной массы населения, с одной стороны, и экспертов, представляющих, по существу, элиту русского и титульного населения, - с другой. Понятно, что сопоставление разных точек зрения дает возможность для более многогранного и объективного рассмотрения поднятых проблем.

В рамках нашей работы изучение поставленных проблем на уровне отдельных индивидов и групп было основным. Остальные уровни их проявления, о которых идет речь ниже, учитывались нами лишь отчасти, в связи с обсуждением некоторых поднятых в работе вопросов. Это объясняется тем, что полноценный анализ проблем русского населения в странах нового российского зарубежья на этих уровнях требует отдельных специальных исследований.

Другими, помимо вышеназванного, уровнями проявления проблем русских в новом российском зарубежье являются: 1) институциональный, т.е. такой, когда в том или ином их решении становятся заинтересованы не только отдельные люди или их группы, но и системы общественных институтов и отношения между ними; 2) общегосударственный; 3) межгосударственный, международный27. Изучение поставленной проблемы на этих уровнях ведется с использованием ряда источников: итогов опросов экспертов, публикаций правовых документов, материалов прессы и т.д.

Обязательным компонентом целостного, всестороннего подхода к изучению любой социальной проблемы является историзм. В нашем исследовании необходимость такого подхода связана с тем, что предшествующие сегодняшнему дню социально-этнические, в том числе этнопо-литические, ситуации, складывающиеся вокруг русских в новом российском зарубежье, являются важным фактором, влияющим на нынешнюю этнополитическую и межэтническую атмосферу, а через нее в конечном итоге отражаются и на нынешнем политико-правовом и социально-культурном статусе русского населения этих стран.

Важная методологическая часть нашей программы - определение и эмпирическая интерпретация используемых понятий. При этом считаем необходимым остановиться прежде всего на определении понятий, специфических именно для нашего проекта. Одним из них является термин "этнополитическая ситуация". Под ним мы подразумеваем сложную систему взаимоотношений в политической сфере народов-этносов и выражающих их интересы движений, организаций, партий, других социальных институтов и их лидеров. Этническими интересами мы называем стремление этносов к осуществлению права на самоопределение в виде той или иной формы национального государства или автономии, к приобретению (повышению или сохранению прежнего) политического, правового, социально-культурного, этноязыкового статуса, к сохранению и развитию подобных приобретений. В понятие "этнополитическая ситуация" мы также включаем проявление этнополитических ори-ентаций и интересов представителей различных этносов на уровне массового сознания. Таким образом, этнополитическую ситуацию, с нашей точки зрения, следует рассматривать как организационно оформленную деятельность по удовлетворению этнических интересов, обслуживающую ее идеологию и их отражение в массовом общественном сознании.

Поскольку одна из основных задач настоящей работы - анализ главных параметров социального статуса русских в странах нового российского зарубежья в сравнении с аналогичными показателями их титульных народов, необходимо остановиться и на понятии "социальный статус". Под ним обычно имеют в виду место данной группы (в нашем случае этнической) среди других групп, замеряемое по общезначимым для данной социальной системы характеристикам. В число последних в эмпирическом исследовании традиционно (исходя из концепции социальной структуры П. Сорокина, Т. Парсонса и др.) и включают социально-профессиональные и тесно с ними связанные образовательные и экономические признаки28. В широком смысле социальный статус группы (в том числе и этнической) включает в себя и ее демографический потенциал, особенности расселения (прежде всего уровень урбанизации) и иные социально значимые характеристики. К числу последних некоторые относят, например, двуязычие и многоязычие29, что для русских в новом зарубежье действительно весьма актуально.

Помимо объективных признаков, социальный статус, несомненно, имеет и значительную субъективную составляющую, которая может быть эмпирически замерена. Мы имеем в виду представления членов данной группы (а также других контактирующих с ней сообществ) о своем месте среди иных групп, о степени социальной конкурентности с ними, о возможностях собственной социальной мобильности и пр. В нашей работе эти показатели также широко используются, поскольку изучение субъективных сторон социального статуса этнической группы представляется весьма перспективным в период социальных трансформаций, когда многие еще недавно значимые признаки (например, представление о престижности тех или иных профессий, должностей, образования и пр.) в значительной мере перестают быть таковыми.

Для адекватного понимания нынешних проблем русского населения в новых независимых государствах за пределами России представляется крайне важным развести понятия "русские" и "русскоязычные". Необходимо подчеркнуть, что мы исследуем проблемы русских и лишь в какой-то мере другого русскоязычного населения стран нового российского зарубежья. Понятие "русскоязычные" не вполне четкое и определенное. Под ним, очевидно, следует иметь в виду тех, для кого русский язык является основным средством общения. Следовательно, кроме русских, в круг русскоязычных входят и представители других этносов, в том числе и титульных народов бывших союзных республик, не владеющие языком своей национальности и пользующиеся для общения русским языком. Если же включить в эту группу всех свободно им владеющих, то русскоязычными можно считать около 2/3 всего населения нового зарубежья России, а в самой России чуть ли не все ее население. Очевидно, что русскоязычные - это лингвистическая группа, и, помимо преимущественного общения на русском языке, ее представителей, видимо, объединяет и заинтересованность в сохранении и дальнейшем развитии русской языковой среды. Это особенно важно в нынешней этнополитической и этноязыковой ситуации в новом зарубежье для живущих там русских. Однако этнические интересы местных русских гораздо шире языковых. Поэтому необходимо осознание различий между этнонимом "русские" и лингвистическим понятием "русскоязыч-ные"30.

Следует отметить, что сложившаяся на первом этапе суверенизации союзных республик вне России неблагоприятная для нетитульных этносов этнополитическая ситуация и сейчас объединяет с русскими многие нерусские по происхождению группы населения. Но с окончательным распадом СССР и образованием новых независимых государств этнополитические и этнокультурные ориентации части другого русскоязычного населения стали направляться уже не только, а может быть и не столько, на Россию (что в большей мере характерно именно для русских), но и на суверенные государства, с титульными национальностями которых они этнически едины: украинцев - на Украину, белорусов - на Белоруссию и т.д. Зачастую это проявляется при решении мигрировать из республики своего теперешнего проживания. К усилению этнической идентификации нерусских "русскоязычных" толкала и политика новых суверенных государств, нацеленная на раскол угрожающе однородной массы русскоязычного населения31. Ведь общим для русских и другого русскоязычного населения в странах нового российского зарубежья, помимо языка, сходных черт в культуре и образе жизни, является гораздо большая, чем у титульного населения, ориентация на прежде единое государственно-правовое, экономическое, культурно-информационное пространство - бывший СССР, а также надежды на новый этап интеграции постсоветских государств.

Еще одно общее и специфическое для нашего исследования понятие - "новое российское зарубежье". Кажется, что мы (автор, а за ним и другие участники первоначальной программы по изучению русского населения бывших союзных республик вне России) первыми ввели в научный оборот данный термин. Это понятие стало одним из основных в статьях и книгах, вышедших уже в самом начале 1990-х годов, а в опубликованной в 1994 г. программе нашего проекта подробно рассматривается его содержание и обосновывается его преимущество, с нашей точки зрения, перед термином "ближнее зарубежье"32.

Под понятием "новое российское зарубежье" мы подразумеваем геополитическую реальность, сложившуюся после распада Советского Союза. В буквальном смысле это — 14 независимых суверенных государств, образовавшихся из прежних союзных республик. В 1989 г. на территории этих нынешних независимых государств проживало 25 млн русских, что составляло значительную (почти 1/5) часть всего русского населения бывшего СССР. Комплекс проблем, возникших по поводу правового, политического, социально-экономического, этнокультурного статуса русского населения в этих государствах, сейчас также тесно связан с понятием "новое зарубежье". Это геополитическое пространство было далеко не однородно, еще будучи частью СССР. А за время, прошедшее после распада Союза, различия между этими странами лишь усилились. Экономические, политические, этнические противоречия, переходящие в конфликты, стали одной из наиболее ярких примет сосуществования постсоветских государств. Вместе с тем на данном пространстве действуют и интеграционные факторы. Объективно интеграционным фактором является и существование в странах нового российского зарубежья значительной массы русского населения - того этнического элемента, который невольно продолжает объединять все постсоветские государства. Особенно наглядно объединяющая роль русских до сих пор видна, как это ни парадоксально звучит в пору радикального огосударствления языков титульных этносов, в сфере повседневного языкового общения как рядовых граждан, так и политических деятелей этих государств, в том числе и на официальном уровне. Вообще русский язык до сих пор как бы незримо очерчивает границы уже несуществующего Союза, и очевидно, что эта ситуация отнюдь не изменится и в новом, третьем тысячелетии. Одновременно в силу определенных (в иных странах очень заметных) антироссийских и антирусских настроений русское население стран нового зарубежья на данном этапе истории последних субъективно нередко воспринимается как фактор, усугубляющий их внутреннюю нестабильность и осложняющий их отношения с Россией.

Следует также отметить, что понятие "новое зарубежье" для нас предпочтительнее термина "ближнее зарубежье". На наш взгляд, "новизна" - более явное и всеобщее свойство этого геополитического явления, в то время как "близость", не только географическая, но нередко и социально-политическая, для него далеко не обязательна. В этой связи нужно сказать, что выявление желательной, с точки зрения русского и титульного населения, меры близости и дистанци-рованности страны их проживания по отношению к другим постсоветским государствам - одна из побочных целей нашего исследования.

В тесной связи с рассмотренными выше понятиями стоит термин "новая русская диаспора". Он также нередко употребляется для обозначения русского населения бывших союзных республик вне границ России. В этом смысле он уже довольно широко вошел в круг научной и отчасти политической терминологии33. Автор же сознательно отдает предпочтение более точному, с его точки зрения, определению - "русское население нового российского зарубежья". Более того, на наш взгляд, зачисление этой части русского народа в категорию "диаспора" очень спорно. За время, прошедшее после распада СССР, у русских вне России еще не успели по-настоящему сложиться черты сознания и поведения, свойственные представителям диаспоры, ее полноценные социальные институты34. Этому противоречит и вся предшествующая история взаимодействия русских с нерусским населением исторической России и СССР. В ходе названного взаимодействия (в том числе и в регионах за пределами преимущественного расселения русских) прежде всего представители других народов адаптировались к русскому языку, культуре, образу жизни. Исторически русские не были готовы стать диаспорой, поскольку не имели такой необходимости, а следовательно, и потребности. Однако этнополитическая ситуация, радикально изменившаяся в последние годы, предшествовавшие распаду Союза, и за следующие десять лет суверенного развития большинства постсоветских государств, несколько ускорила процесс превращения русского населения стран нового зарубежья в новые русские диаспоры. За последние десять лет большинство русских в новом зарубежье убедились, что за их спиной уже нет и не будет былой мощной метрополии. И у русского населения, твердо намеренного остаться в странах своего проживания, стали вырабатываться навыки "диаспорального" поведения и сознания. Можно предполагать, что это более характерно для русских в странах Балтии.

Конечно, названный процесс только начался, и пойдет ли он дальше и вообще какая судьба ожидает русских в новом зарубежье, учитывая многообразие и многовариантность социально-политического и культурного развития постсоветских стран, можно только предполагать. Ясно, что она будет несходной в разных странах. Хотя наша работа впрямую и не направлена на исследование "диаспоральных" признаков в сегодняшнем развитии русского населения нового зарубежья, однако ее итоги дают тем не менее немало материала для рассмотрения проблемы и в таком ключе.

IV. Методы работы и ее источниковая база

1. Выборка и некоторые особенности организации массового и экспертного опросов

Объектом настоящего исследования являлось 25-миллионное, по переписи 1989 г., русское население бывших союзных республик СССР вне России. Оно выступало в качестве репрезентируемой генеральной совокупности. При составлении программы, подготовленной автором и сотрудниками руководимой им в 1992-1997 гг. группы (в ее состав входили А.И. Гинзбург, Л.В. Остапенко и И.А. Субботина)35, предполагалось, что полевым изучением с использованием процедуры массовых опросов будет охвачен ряд государств нового российского зарубежья, достаточно типичных для основных его регионов - Средней Азии и Казахстана, Прибалтики, Закавказья, а также Украина и Молдавия. Реально в 1992-1996 гг. были проведены массовые опросы в Киргизии (1992 г.), Молдавии, включая Приднестровье (1993 г. и - повторно, по квотной выборке, только в Кишиневе - 1996 г.), в Литве (1993 г.), Эстонии (1994 г.), Украине (1996 г.). Таким образом, в выборке массового опроса представлены почти все, за исключением Закавказья, регионы нового российского зарубежья. Общая численность проживавшего в этих странах на 1989 г. русского населения составляла 13,7 млн человек, т.е. более половины, или почти 55%, всей генеральной совокупности. И среди русского городского населения нового зарубежья русские горожане обследованных стран также составляют 55%. В целом с точки зрения репрезентативности регионов бывшего СССР обследованные нами страны достаточно представительны. Вполне обоснованно в плане поставленных задач изучение в первую очередь русского городского населения. В 1989 г. оно составляло подавляющую часть (84%) всех русских, проживавших в союзных республиках за пределами РСФСР. При этом в большинстве обследованных нами стран доля горожан среди русского населения была еще выше: в Молдавии - 86% в Украине - 88, в Литве -90, в Эстонии - 92%. С точки зрения этносоциальных и этнополитиче-ских процессов развитие русского сельского населения в странах нового российского зарубежья в целом следует в том же русле, в котором происходит развитие местного русского городского населения. Об этом, в частности, свидетельствуют наши материалы по Киргизии и Молдавии, в которых наряду с русскими горожанами были также опрошены представители русского сельского населения36.

Вместе с тем выбор для изучения именно названных стран и преимущественно городского населения определялся множеством факторов, при этом научный не всегда доминировал. Важную роль играли, в частности, финансовые возможности. Именно исходя из них в большинстве обследованных стран мы были вынуждены ограничиться опросом горожан. Поэтому же мы не смогли провести полевые исследования в Закавказье. Правда, в республиках этого региона и в 1989 г. проживало менее 3% всех русских Союза за пределами России, а учитывая, что наиболее массовая миграция русских происходила именно из этих постсоветских стран (а также из Таджикистана), можно полагать, что сейчас там живет уже менее 2% всего русского населения нового зарубежья. Из-за финансовых ограничений не был проведен массовый опрос и в Казахстане, занимающем второе место после Украины по численности русского населения среди постсоветских зарубежных стран. В какой-то мере компенсировать эти пробелы мы смогли, воспользовавшись итогами опросов, проведенных другими исследователями. Так, для суждения о положении русского населения Казахстана мы использовали результаты массового опроса, осуществленного в этой республике в 1994 г. в рамках международного исследования по проекту "Язык, национальность и бывший Советский Союз" (руководитель с российской стороны М.Н. Губогло), в котором автор принимал участие как на стадии составления инструментария, так и в ходе полевого исследования37. В анализе интересующей нас ситуации в странах Закавказья мы в значительной степени опирались на итоги опросов, проведенных там в первой половине 1990-х годов в рамках этносоциологического проекта под руководством Ю.В. Арутюняна (Грузия)38 и этнопсихологического исследования Н.М. Лебедевой (Азербайджан и Армения)39.

В программу нашего исследования входил отбор респондентов из числа взрослого (18 лет и старше) населения русской и титульной национальностей40. Преследовалась цель получить статистически представительный материал как в целом по городскому населению русской и титульной национальностей, так и по его возрастным, половым, социальным и региональным группам. Планируемый объем выборки по русскому населению составлял: в Киргизии - 600 человек (город и село), в Молдавии - 1 тыс. человек (город и село), в Литве — 400 человек (город), в Эстонии - 400 человек (город), в Украине - 850 человек (город). По титульному населению объем выборки предусматривал: в Киргизии -500 человек, в Молдавии - 400 человек, в Литве и Эстонии - по 300 человек, в Украине - 600 человек. В программу было заложено квотное, не соответствующее реальной пропорции русских и лиц титульных национальностей в генеральной совокупности (в данном случае - среди всего городского населения обследованных стран), представительство тех и других в выборочной совокупности. Русские в последней представлены несколько большей долей, чем в реальности. Это обусловлено тем, что именно они являлись основным объектом нашего исследования. Квота титульного населения была меньшей по сравнению с квотой русских, но вполне приемлемой с точки зрения аналитических требований к полученному материалу. Мы исходили из того, что цель нашего исследования не столько в изучении внутренних проблем титульных этносов, сколько в определении отношения их представителей к проблемам местных русских.

После проведения опроса, проверки качества полученного анкетного материала, "выбраковки" части опросных листов из-за некачественного заполнения или проведения опроса лиц иных (помимо русской и титульной) национальностей объем реальной, включенной в математическую обработку, выборки составил: в Киргизии — 1013 человек, в Молдавии - 1354 человека, в Литве - 669 человек, в Эстонии - 658 человек, в Украине -1465 человек. Поскольку, как уже отмечалось, соотношение русских и представителей титульных национальностей в полученном массиве анкет не соответствовало их реальной пропорции к населению обследованных стран, дальнейшая математическая обработка информации по названным этническим группам проводилась раздельно.

В исследовании применялась многоступенчатая стратифицированная выборка41, процедура которой в общем виде сводилась к тому, что на основе статистического описания единиц на соответствующей ступени производится многомерная классификация данных единиц, а затем -определение объектов репрезентации, под которыми понимаются различные локальные общности, включающие в себя элементы выборочной совокупности. При организации опроса во всех, кроме Украины, обследованных странах был применен трехступенчатый отбор, когда на 1-й ступени выбирались городские (и сельские - в Киргизии и Молдавии) поселения, на 2-й - предприятия и учреждения в соответствии с отраслевой структурой региона, на 3-й — респонденты.

В Украине эта работа проводилась в четыре этапа. 1-я ее ступень совпадала с такой же в других республиках. На 2-й - осуществлялся отбор улиц, где были представлены все районы города или по крайней мере три зоны - центр, районы, прилегающие к центру, и окраины города. На 3-й ступени выбирались дома на взятых для опроса улицах, кстати в многоквартирном доме можно было анкетировать не более пяти человек и только одного в семье. На 4-й ступени происходил отбор респондентов исходя из заданных квот по национальности, а также по полу и возрасту.

Основу выборки по республикам составили материалы Всесоюзной переписи населения 1989 г. по национальному, демографическому, отраслевому, социально-профессиональному и образовательному составу населения, списки предприятий и учреждений по выбранным объектам репрезентации.

Выбор городов на 1-й ступени осуществлялся по следующим типологическим признакам: этнический состав, численность населения, расположение в той или иной этнографической и географической зоне. Отбор производился таким образом, чтобы в выборочной совокупности были представлены города, разные по численности и функциональной роли. Число респондентов русской и титульной национальностей определялось пропорционально их доле в данном типе поселения. В итоге полевое исследование прошло в следующих городских поселениях: в Киргизии - в Бишкеке, Оше и Пржевальске (ныне Каракол); в Молдавии - в Кишиневе, Тирасполе, Бельцах, Сороках, Единцах (повторное исследование в 1996 г. проводилось по меньшей квотной выборке только в Кишиневе); в Литве - в Вильнюсе, Клайпеде, Паневежи-се и Висагинасе; в Эстонии - в Таллинне, Кохтла-Ярве, Йыхве, Рапле; в Украине - в Киеве, Обухове (Киевская область), Луганске, Краснодоне (Луганская область), Херсоне, Голой Пристани, Цюрупинске (Херсонская область), Львове, Николаеве (Львовская область). Сельские населенные пункты (в Киргизии и Молдавии) выбирались в районах тех городов, которые были включены в выборку.

Отбор предприятий и учреждений, в которых должен был состояться опрос респондентов, проводился в соответствии с отраслевой структурой городского населения исходя из данных переписи 1989 г. На последнем, третьем этапе проводился случайный отбор респондентов. Число лиц, опрашиваемых в каждой организации, было пропорционально доле занятых в той или иной отрасли хозяйства. А незанятое в народном хозяйстве население - студенты, пенсионеры, домохозяйки - опрашивалось в вузах, техникумах и по месту жительства.

Сопоставление генеральных (по обследованным странам) и полученных выборочных совокупностей по основным показателям (пол, возраст, социально-профессиональный и образовательный состав) дало абсолютное отклонение, не превысившее 4—5%, что позволяет положительно оценить представительность выборочных данных в проведенных полевых исследованиях.

В ходе работы применялись методика анкетирования, когда опрашиваемые письменно отвечают на вопросы анкеты, и метод стандартизованного интервью. Выбор того или иного метода определялся тем, насколько успешно он мог отразить реальное мнение населения. Поэтому, учитывая достаточно явное межэтническое напряжение, в той или иной мере характерное для большинства постсоветских стран, мы по большей части отказались от интервью, поскольку во время последнего неизбежно возникает взаимовлияние интервьюера и интервьюируемого, а тон часто задает первый. Его доминирование усиливается в случае, если он принадлежит к титульной этнической группе и является представителем официальных, в том числе и научных, структур. Чтобы избежать подобной ситуации, ведущей к неизбежному искажению результатов опроса, в исследовании в основном применялось анкетирование, когда опрашиваемый заполняет анкету наедине. Интервью проводилось только с теми, кто затруднялся сам заполнить анкету. Чаще всего такие лица встречались среди пенсионеров, а также среди малоквалифицированных работников.

Кроме того, основываясь на проверенном эмпирическим путем положении, что получаемая в результате опроса этнически значимая информация искажается меньше в случае совпадения национальности участников интервью42, мы старались соблюсти это условие. В меньшей мере этот принцип выполнялся в ходе опроса в Украине. В данном случае мы исходили не только из заметно меньшей степени межэтнической напряженности, характерной для этой страны, но и из того, что в большинстве ее регионов, за исключением западного, этноязыковые различия для людей гораздо важнее, чем собственно этническая их принадлежность. При организации опроса в Украине особое внимание уделялось выяснению того, на каком языке опрашиваемый (независимо от его национальности) предпочитает заполнять анкету. Конечно, и в других обследованных странах этот принцип также соблюдался. Для усиления атмосферы доверия опрос (кроме Украины) в большинстве случаев проводился не по месту жительства, когда к опрашиваемому домой приходит незнакомый ему интервьюер, а на работе. Исключения допускались лишь при опросе пенсионеров, домохозяек, безработных. При этом организаторы опроса не были представителями каких-либо официальных, а тем более властных структур. Опрос осуществлялся, помимо всех официальных институтов, на основе добровольной договоренности организаторов анкетирования и респондентов, как правило лично знакомых. В Украине проведение анкетирования на дому стало возможным в силу меньшей (по сравнению с другими обследованными странами) напряженности межэтнических отношений. Во всех случаях искренность ответов респондентов повышалась за счет анонимности опроса. Полагаем, что соблюдение названных выше условий позволило получить результаты, достаточно адекватно отражающие мнение как русского, так и титульного населения.

Помимо итогов массовых опросов, в работе активно использованы результаты экспертных опросов представителей русской и титульной национальностей в Молдавии, Литве, Эстонии, Украине, Казахстане и Киргизии, осуществленных в 1996-1999 гг. Экспертным опросом в общей сложности было охвачено около 800 человек. В число экспертов входили депутаты парламентов и муниципальных представительных органов, государственные чиновники, руководители партий, общественно-политических движений и культурных центров русского и титульного населения, хозяйственные руководители, предприниматели, журналисты и ученые-гуманитарии.

2. Инструментарий и методика массовых и экспертных опросов

Поскольку основным источником информации для проведенного исследования являлись итоги ответов на специализированные анкеты и опросные листы, необходимо подробнее рассказать об этом исследовательском инструментарии. Массовые опросы населения проводились по стандартизованному вопроснику, большинство вопросов в котором были закрытые, т.е. с заранее предусмотренными вариантами ответов43. Меньшая часть вопросов были открытые. Ответы на них кодировались уже после полевого исследования, с тем чтобы их, так же как и ответы на закрытые вопросы, можно было подвергнуть статистической обработке. Подавляющая часть вопросов в анкетах были единые для всех стран. Это дало возможность сопоставить результаты социологических замеров, полученных в разных государствах. В то же время в инструментарий, использованный для исследования в той или иной стране, исходя из местных исторических, этнополитических, этнокультурных реалий, был включен и ряд специфических вопросов, которые должны были эти реалии отразить. Например, в молдавскую анкету вошло несколько сюжетов о ситуации вокруг Приднестровья. С помощью вопросника для Украины мы попытались оценить значимость в общественном мнении проблем, связанных с разделом Черноморского флота и статусом Крыма, а также выяснить отношение опрашиваемых к перспективам союза трех восточнославянских республик, учитывая опыт политического сближения России и Белоруссии. Кроме того, в украинскую анкету были включены вопросы, результатами ответов на которые мы попытались проверить гипотезу о возможном влиянии изменившейся этнополитической ситуации на этническую идентичность русского и украинского населения. Суть гипотезы в том, что поскольку русские и украинцы в этнокультурном, языковом и этнопсихологическом плане весьма близки (между ними даже существует значительная масса населения, занимающего промежуточную, неопределенную этническую позицию), то под влиянием новой этнополитической ситуации для части лиц, принадлежащих к такой переходной группе и до недавнего времени считавших себя русскими, возможен переход к украинской эт-ничности.

Инструментарий, применявшийся в ходе экспертных исследований, также включал блок вопросов, единых для всех обследованных стран. Это позволяло провести как сопоставление результатов опроса экспертов в разных странах, так и сравнение их мнений и оценок с мнением и оценками всего населения. В отличие от анкеты для массового опроса, состоящей в основном из закрытых вопросов, инструментарий, предназначенный для исследования мнений и оценок экспертов, включал заметно б<5лыпую часть открытых вопросов. Этим мы преследовали несколько целей. Прежде всего мы исходили из того, что с точки зрения расширения и углубления информационной базы проводимого исследования нерационально загонять в прокрустово ложе закрытых вопросов мнения и оценки такой общественно значимой и весьма информированной группы. Мы также предполагали, что ответы на открытые вопросы не только помогут расширить наше представление об исследуемых проблемах, но и дадут возможность "почувствовать" жизнь, стоящую за цифрами, полученными в результате статистической обработки итогов опроса. Для нашего проекта это было тем более актуально, поскольку его проблематика, родившаяся на наших глазах, находится в постоянном движении и развитии. Поэтому опрос экспертов позволил увидеть новые тенденции в развитии русского населения нового зарубежья и тем самым дополнить и расширить временное рамки нашего исследования, основная источниковая база которого была получена в 1992-1996 гг. Особенно продуктивно это оказалось для исследования русских диаспор в Киргизии и Казахстане, поскольку при их изучении мы располагали итогами массовых опросов первой половины 1990-х годов, а экспертный опрос провели здесь в июне 1999 г.

Использованный в нашем исследовании инструментарий состоит из вопросов, логично объединенных в отдельные блоки, каждый из которых направлен на решение поставленных в проекте научных задач. При этом для более точного перевода абстрактно-теоретических понятий, используемых в научном языке, на повседневный язык, понятный большинству респондентов, и для возможно более точного достижения смысла, вкладываемого в эти понятия, показатели, соответствующие каждому из понятий, заключены в вопросы, с помощью которых эти показатели и замеряются. Например, важное для нас понятие "гражданская идентичность" определяется как минимум двумя (а в некоторых вариантах анкет и тремя) показателями. Один из них - предпочитаемое гражданство. Вопрос звучит так: "Если бы у Вас была возможность, оставаясь жить в стране, выбрать гражданство, то какое бы Вы предпочли". Ответы на него: 1. Гражданство страны проживания; 2. Гражданство России; 3. Двойное гражданство; 4. Затрудняюсь ответить. В анкетах для опроса в Молдавии и Литве эти сведения дополнялись ответами на следующий вопрос: "Если же получить двойное гражданство будет невозможно, то какое Вы все же предпочтете". Ответы на него предусматривались такие: 1. Гражданство Молдавии (Литвы); 2. Гражданство России; 3. Затрудняюсь ответить. Последний вопрос более точно, чем предыдущий, отражал реально существующие гражданско-правовые возможности в большинстве постсоветских государств, поскольку договор о двойном гражданстве заключен Россией лишь с Таджикистаном и Туркменией44. Другой показатель, которым определялась гражданская идентичность, - выбор той или иной страны в качестве своей родины. Вопрос в этом случае был таким: "Каково Ваше представление о родине". Ответы: 1. Бывший СССР в целом; 2. Страна проживания; 3. Россия; 4. Другое (в случае выбора респондентом этого варианта ответа его просили уточнить, что он имеет в виду); 5. Затрудняюсь ответить. Вводя для определения гражданской идентичности второй показатель ("родина"), мы исходили из предположения, что формальное, юридическое принятие гражданства страны проживания, зачастую продиктованное множеством объективных, в том числе чисто материальных, экономических, и субъективных факторов, в условиях становления новых гражданских сообществ является лишь формальным компонентом гражданской идентичности. Такой формальный шаг еще не свидетельствует об осознанной, свободно выбранной гражданской идентичности человека, о его лояльности новому государству. С этой точки зрения второй показатель ("родина") свободен от юридической формальности. В целом же оба показателя более адекватно отражают меру идентичности человека с новым гражданским сообществом. Это, в частности, подтверждается тем, что, судя по нашему исследованию, те, кто выбрал гражданство страны своего нынешнего проживания, в подавляющем большинстве назвали эту страну своей родиной.

Подобные процедуры операционализации, перевода абстрактных понятий в показатели, воплощенные в вопросы полевого инструментария, были осуществлены и во всех остальных случаях. С целью предоставить возможность другим исследователям проверить обоснованность тех или иных вопросов с точки зрения их соответствия приводимым показателям автор, как правило, приводит полную формулировку вопроса.

Как и приведенный выше блок вопросов о гражданской идентичности, все другие вопросы анкет и опросных листов, направленные на решение поставленных исследовательских задач, включали в себя ряд соответствующих индикаторов.

Так, этнополитические проблемы замерялись такими показателями: внешнеполитические ориентации, степень доверия политическим лидерам, движениям и партиям, оценки законов, принятых в новых государствах, с точки зрения их влияния на статус местного русского населения, представление о властных и иных институтах, обязанных защищать русских, мнение о возможной роли в этом России, отношение к советскому наследию (позитивным и негативным сторонам советской национальной политики), представление о политике русификации и пр.

Социально-экономический статус определялся рядом вопросов, отражающих зависимость (объективную и субъективную, оцениваемую самим респондентом) статуса и мобильности людей от их этнической принадлежности. Наряду с этим выяснялись стереотипные представления о предпочтительности участия русских в ряде сфер труда неодинаковой престижности, о частоте конкурентных ситуаций русского и титульного населения. Этим блоком вопросов выявлялось также отношение опрашиваемых к новым формам собственности и к рыночной экономике.

Оценки русскими новой языковой политики и вызванных ею изменений в статусе русского и титульного языков изучались на основе следующих показателей: отношение респондентов к языковым законам, утвердившим государственный статус титульного языка, видение желательной общественной роли русского языка, степень билингвизма русского и титульного населения, функционирование русского и титульного языков в ряде сфер жизнедеятельности русских и представителей титульного народа, объективные и субъективные аспекты языковой и этнокультурной адаптации русского населения и т.д.

Межэтническое взаимодействие русского и титульного населения также замерялось рядом индикаторов. В их число входила оценка изменения отношений между ними в период после распада СССР по сравнению с предшествующими годами. Эта оценка осуществлялась как на уровне отношений русских с органами государственной власти, так и на уровне межличностного общения. Среди показателей этого блока были также мера включенности населения в межэтнические отношения в разных сферах (семья, трудовая и неформальная, дружеская группы), установки на межэтническое общение, прогноз направленности изменений межэтнических отношений, наличие или отсутствие этнической дискриминации в отношении респондента, в случае ее наличия - частота столкновений с такой дискриминацией, сферы, в которых опрашиваемые встречались с дискриминацией, авто- и гетеростереотипы.

Этническая идентичность изучалась с помощью таких показателей: чувство общности (или его отсутствие) со своим народом, факторы сопричастности с ним, оценка степени близости между русскими исследуемой страны и живущими в России, чувства, испытываемые от принадлежности к русскому народу, исторические аспекты этнической идентичности.

Важная, в том числе с токи зрения практических задач, часть исследования связана с выявлением стратегий поведения русского населения изучаемых стран. Эта цель достигалась рядом вопросов. Одним из них определялись прогнозы опрашиваемых того или иного из возможных способов (миграция, адаптация и пр.) поведения большинства русского населения в ближайшие годы. Другой был направлен на оценку респондентами своего собственного отношения к крайней из возможных ситуаций, когда русский язык будет вытеснен из всех сфер общественной ; жизни. Третий вопрос из этого блока - наиболее вероятная, по мнению : опрашиваемого, модель поведения русской молодежи, оцениваемая в тех же рамках: миграция, адаптация, этническая сегрегация.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Русские нового зарубежья: Выбор судьбы»

В результате опросов был получен огромный объем информации. Достаточно сказать, что инструментарий насчитывал почти 120 вопросов, а общее число переменных, учитывая все возможные варианты ответов, более 600. Общее же число респондентов составляет, как уже говорилось, более 5 тыс. человек. Анкета эксперта была меньшей по объему - 30-40 вопросов, но, учитывая значительную долю открытых вопросов, анализ этого массива был также весьма трудоемким. Информация, полученная в результате опросов, дала возможность широко использовать сравнительный метод. После завершения статистической обработки показатели сопоставлялись по этническим, региональным (внутри одной страны, что особенно важно для Украины), социально-демографическим, языковым (двуязычные и одноязычные) группам. На этой основе проводилось целостное, комплексное изучение проблем русского населения в каждой из обследованных стран. Сопоставлялись также данные, полученные в одной стране в разное время. Весьма продуктивным оказалось и последующее сравнительное изучение показателей между странами.

3. Другие источники

Помимо итогов массовых и экспертных опросов, явившихся основной базой нашего исследовательского проекта, в нем широко использовались и другие виды источников. В их число в первую очередь входят статистические данные, связанные с учетом населения. Так, в ходе изучения миграционного поведения русского населения наряду с результатами опроса важную роль сыграли статистические данные. Они позволили нам проанализировать временную динамику величины миграционного потока русского населения из стран нового российского зарубежья и показать, что подавляющая его часть направляется в Россию. Статистические данные подтвердили некоторые наши гипотезы о закономерностях миграционного поведения русских в бывших союзных республиках. В частности, сравнение доли русских во всем населении каждой из стран нового российского зарубежья с величиной убыли русского населения каждой страны в итоге миграции в Россию позволило сделать вывод о существовании тесной связи между этими показателями. Ее общая тенденция состоит в том, что миграционный отток русских тем больше, чем меньше их демографический вес в стране45. Статистические данные, в том числе итоги переписей населения, послужили базовым источником для разделов о демографическом потенциале русского населения. Весьма значимы были статистические материалы переписей и при анализе этноязыковых проблем.

Важную роль для характеристики положения русского населения в новом зарубежье сыграло изучение наиболее важных с точки зрения влияния на его статус законов новых независимых государств. Это прежде всего законы о государственном языке и о гражданстве. Возможности их анализа сейчас значительно облегчены тем, что основной корпус этих законодательных актов собран в специальных публикациях46.

В большинстве разделов работы довольно широко использованы материалы газет, в том числе издающихся в новом зарубежье. Их поиск требует немалого времени, так как возможности отечественных исследователей здесь значительно сужены из-за резкого ограничения в наши дни информационных связей между Россией и остальными постсоветскими странами. Во многом решение этой задачи было облегчено специальными поездками автора в ряд постсоветских стран для сбора подобной информации.

V. Структура книги

Логика построения книги связана с попыткой автора сочетать в своем анализе региональный и общий (для всего русского населения постсоветских государств вне России) подходы. Региональный аспект анализируемой проблемы реализован в первых пяти главах монографии, каждая из которых посвящена рассмотрению актуальных проблем русского населения отдельных стран (Украина, Молдавия) или регионов (Прибалтика, Закавказье, Центральная Азия). Региональный подход к анализируемым проблемам проводится и в каждой из этих глав путем сравнения ситуации в отдельных странах исследуемого региона, а также в различных регионах изучаемых стран с заметно отличной этнической и этнополитической ситуацией (например, Приднестровье и Правобережье в Молдавии, восточный, западный, центральный и южный районы Украины и т.д.), а также путем сопоставления изучаемых показателей по населению различных городов новых суверенных государств.

Т1оследовательность расположения первых пяти глав связана прежде всего с одним из основополагающих факторов, определяющих положение русских в той или иной из постсоветских стран, - с культурной дистанцией между ними и ее титульным народом47. С этим фундаментальным фактором, который зачастую проявляется вопреки противоречащей ему этнополитической ситуации, что особенно очевидно для Украины, оказались нередко связаны многие показатели, определяющие положение русских в странах нового российского зарубежья. В их числе такие объективные показатели, как интенсивность вынужденной миграции русского населения из той или иной страны, взаимная толерантность русского и титульного населения как на бытовом, так и на властном уровне, степень готовности местных русских к адаптации и интеграции в сообщества новых независимых государств, острота протекания кризиса гражданской и этнической идентичностей и пр.

Как известно, среди титульных народов союзных республик бывшего СССР для русских эта дистанция наиболее коротка по отношению к украинцам и белорусам, а наиболее длинна - к народам, традиционно исповедующим ислам. В соответствии с этим первая глава книги посвящена русским в Украине, вторая - русскому населению Молдавии, третья - русским в странах Балтии, четвертая - русским в государствах Закавказья и пятая - русскому населению в государствах Центральной Азии.

В шестой, заключительной главе книги на основе сопоставления выделенных показателей по отдельным исследуемым странам предпринята попытка определить основные факторы, характеризующие положение русского населения в государствах нового российского зарубежья в целом.

В то же время все главы - как "региональные", так и заключительную (построенную на сравнении региональных групп русских) - объединяет единая структура, основанная на общих для них разделах, в которых рассматриваются наиболее важные характеристики русского населения нового российского зарубежья. Они включают в себя: 1) рассмотрение демографического потенциала этого населения; 2) анализ его социально-экономического статуса; 3) изучение этнополитических ори-ентаций и новой гражданской идентичности; 4) исследование этноязыковых проблем; 5) характеристики межэтнических отношений; 6) изучение этнической идентичности; 7) проблемы защиты прав и интересов русского населения; 8) анализ стратегии его поведения; 9) изучение проблем его внешней миграции. * *

Поскольку массовые и экспертные опросы, а также сбор иной информации проводились в независимых странах, организация и осуществление этой работы были бы невозможны без сотрудничества с коллегами - гражданами новых суверенных государств. Неоценимую помощь и поддержку нам оказали: A.A. Асанканов и А.П. Ярков в Киргизии; Н. Масанов в Казахстане; В.Е. Андрущак, А.Н. Белопотапов, Г.А. Гайдаржи, С.С. Ку-рогло, Т.П. Млечко, Ю.Н. Савельев, A.B. Шипилов, П.М. Шорников в Молдове; Н.В. Бабилунга, Б.Г. Бомешко, О.Г. Сомоний в Приднестровье; В. Гайдис, Р. Григас, Н. Касаткина, П. Лавренец, Д. Турейките, Т. Ясинская в Литве; В.И. Пароль в Эстонии; Е.И. Головаха, A.B. Орлов, H.H. Чурилов, A.A. Шевченко, H.A. Шульга в Украине.

Всем им я выражаю свою огромную признательность.

Считаю также своим долгом выразить глубокую благодарность коллегам по Институту этнологии и антропологии РАН, содействовавшим этому проекту: Ю.В. Арутюняну, А.И. Гинзбург, М.Н. Губогло, А.Д. Коростелеву, Л.В. Остапенко, И.А. Субботиной, В.А. Тишкову, а также секретарю Правительственной комиссии по делам соотечественников за рубежом И.А. Гришаеву, руководителю департамента по связям с соотечественниками за рубежом Миннаца России С.И. Николаеву, сотруднику этого же департамента Н.Р. Маликовой.

Огромную помощь в работе над этой книгой оказали мне и самые близкие люди - жена, Светлана, и дочери, Маша и Оксана.

Полевая работа и подготовка книги осуществлялись при финансовой поддержке фондов и организаций, которым я также выражаю свою признательность: Интерцентра (Междисциплинарный академический центр социальных наук - 1993-1994 гг., ныне - Московская высшая школа социальных и экономических наук), Правительственной комиссии РФ по делам соотечественников за рубежом (1996 г.), РГНФ (1997—1999 гг.), Институт "Открытое общество" (Фонд Сороса) (1998-1999 гг.).

Работа выполнена при финансовом участии Программы поддержки научно-исследовательских проектов Института "Открытое общество" и Программы поддержки высшего образования Проект № 1325/1997

1 О доктрине этнического национализма и ее роли в формировании современной этнополитической ситуации на пространстве бывшего СССР, см., например: Тишков В.А. Этничность, национализм и государство в посткоммунистическом обществе // Вопросы социологии. 1993. № 1/2; его же. Национальности и национализм в постсоветском пространстве (исторический аспект) // Этничность и власть в полиэтничных государствах. М., 1994; его же. О нации и национализме // Свободная мысль. 1996. № 3; Чешко C.B. Идеология распада. М., 1993. С. 175-221; его же. Распад Советского Союза. М., 1996. С. 229-237; Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Kopomeeea В.В., Солдатова Г.У. Демократия и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М., 1996; Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С. 452-453.

2 См.: Переломные годы. Т. 2. Языковая реформа - 1989: Документы и материалы / Сост. и отв. ред. М.Н. Губогло. М., 1994.

3 Русские: Этносоциологические очерки / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян. М., 1992. С. 295, табл. 17.

4 Савоскул С.С. Этнические аспекты постсоветской гражданской идентичности // Обществ, науки и современность. 1999. № 5.

5 Социально-культурный облик советских наций: По результатам этносоцио-логического исследования / Отв. ред. Ю.В. Арутюнян, Ю.В. Бромлей. М., 1986. С. 54-68; Русские: Этносоциологические очерки. С. 89-104.

6 Подсчитано по: Кабузан М.В. Русские в мире. СПб., 1996. С. 279, табл. 1.

7 См. также: Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. М„ 1997. С. 276-278.

8 Русские в новом зарубежье: Итоги этносоциологического исследования в цифрах / Отв. ред. С.С. Савоскул. М., 1996. С. 59-60.

9 Там же.

10 Там же. С. 57-58. См. также: Тишков В.А. Очерки. С. 280.

11 См., например: Социально-культурный облик советских наций. С. 322-335.

12 Tishkov V. Ethnicity, Nationalism and Conflict in and After the Soviet Union. The Mind Aflame. L„ 1997.

12 Показательна в этом отношении дискуссия по поводу безуспешных пока попыток зарегистрировать, основываясь на недавно принятом законе, Федеральную русскую национально-культурную автономию. См.: Кузнецов М. Дискриминация // Независимая газ. 2001. 8 февр.; Головкин А. Так в чем же дискриминация русского народа? // Там же. 17 марта. См. также: Печенев В.А. Русские в России, или русский народ в национальной политике Российской Федерации // Этнопанорама. 2001. № 1.

14 Русские в новом зарубежье: Итоги этносоциологического исследования в цифрах. С. 62; Россияне: Столичные жители. М., 1994. С. 138-139; Россияне: Жители города и деревни. М., 1995; Молдова: Столичные жители. М., 1994. С. 231-233; Узбекистан: Столичные жители. М., 1996. С. 241-243; Грузия: Столичные жители. М., 1997. С. 206-207.

15 Русские: Этносоциологические очерки. С. 115-136. Там же. С. 418-421. Там же. С. 102-104.

18 Русские в новом зарубежье: Итоги этносоциологического исследования в цифрах. С. 152,161-162.

19 Русские: Этносоциологические очерки. С. 298.

20 См.: Зайончковская Ж. Русский вопрос // Миграция. 1996. № 1; Рыбаков-скийЛЛ. Русские и новое зарубежье: Миграционный обмен и его влияние на демографическую динамику. М., 1996; Савоскул С.С. Основные черты миграции русских в постсоветском пространстве // Русские в новом зарубежье: Миграционная ситуация, переселение и адаптация в России / Отв. ред. С.С. Савоскул. М., 1997.

21 См., например: Национальная политика России: История и современность. М., 1997. Гл. VI: Место российской диаспоры нового зарубежья в национальной политике России. С. 442-527. Об этом отчетливо сказано и в последнем послании Президента Федеральному Собранию, см.: Независимая газ. 2001. 4 апр.; Тишков В.А. Русские диаспоры и политика России // Русские в современном мире. М., 1998; Максаков И. Новая дискуссия о национальном вопросе // Независимая газ. 2001. 20 февр.

22 См., например: Тишков В.А. Русские диаспоры и политика России; Савоскул С.С. Новая русская диаспора и Россия: Этнополитический аспект отношений // Этногр. обозрение. 1996. № 2; Русские в новом зарубежье: Итоги этносоциологического исследования в цифрах. С. 43-44.

23 Не считая статей, основных монографий и сборников статей насчитывается уже более двух десятков. См., например: Витковская Г.С. Вынужденная миграция: проблемы и перспективы. М., 1993; Русские в новом зарубежье: Средняя Азия. Этносоциологический очерк. Отв. ред. А.И. Гинзбург. М., 1993; Тишков В.А. Русские в Средней Азии и Казахстане // Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 51. М., 1993; его же. Русские как меньшинства (пример Эстонии) И Исследования по прикладной и неотложной этнологии. № 52. М., 1993; Русские в ближнем зарубежье / Отв. ред. В.И. Козлов, Е.А. Шервуд. М., 1994; Русские в новом зарубежье. Программа этносоциологических исследований. Отв. ред. С.С. Савоскул М., 1994; Гришаев И.А. Русские в Эстонии // Центр исследований русских меньшинств в странах ближнего зарубежья. М., 1995; Гудков Л Д. Русские в Казахстане // Центр исследований русских меньшинств в странах ближнего зарубежья. М., 1995; Лебедева Н.М. Новая русская диаспора. Социально-психологический анализ. М., 1995 (2-е изд. вышло в 1997 г.); Русские в новом зарубежье: Киргизия. Этносоциологические очерки. Отв. ред. А.И. Гинзбург. М., 1995; Сусоколов А.А. Проблемы русского населения в оценках лидеров Казахстана и Эстонии // Центр исследований русских меньшинств в странах ближнего зарубежья. М., 1995; Миграции и новые диаспоры в постсоветских государствах. Отв. ред. В. А. Тишков. М., 1996; Миграция русскоязычного населения из Центральной Азии: причины, последствия, перспективы / Под ред. / Г.М. Витковской, 1996; Новые славянские диаспоры. Отв. ред. М.Ю. Мартынова. М., 1996; Русские в новом зарубежье: итоги этносоциологического исследования в цифрах. Отв. ред. С.С. Савоскул. М., 1996; РыбаковскийЛЛ. Россия и новое зарубежье: миграционный обмен и его влияние на демографическую динамику. М., 1996; Вынужденные мигранты: интеграция и возвращение. Отв. ред. В.А. Тишков. М., 1997; Гриша-в И.А., Семченко А.Т., Сусоколов A.A. Русские в Украине // Центр исследований усских меньшинств в странах ближнего зарубежья. М., 1997; Миграции в постсо-етском пространстве: политическая стабильность и международное сотрудниче-во. Под ред. Д.Р. Азраэла, В. Мукомеля, Э. Паина. М., 1997; Русские в новом за-убежье: миграционная ситуация, переселение и адаптация в России. Отв. ред. .С. Савоскул. М., 1997; Остапенко Л.В., Субботина И.А. Русские в Молдавии: прация или адаптация? М., 1998; Русские в современном мире. Отв. ред. .А. Тишков, Е.А. Шервуд. М., 1998; Субботина ИЛ. Стратегия поведения рус-кой молодежи в странах нового зарубежья: Молдавия. М., 1998; Арутюнян Ю.В. остсоветские нации. М., 1999; В движении добровольном и вынужденном. Пост-оветские миграции в Евразии / Под ред. А.Р. Вяткина, Н.П. Космарской, С.А. Па-арина. М., 1999.

24 См., например: Kolstoe P. Russians in the Former Soviet Republics. Bloomington d Indianapolis. 1995; Chinn J., Kaiser R. Russians as the New Minority, Ethnicity and ationalism in the Soviet Successor States. Boulder (Col.). 1996; Laitin David D. Identity Formation: the Russian-Speaking Populations in the Near Abroad. Ithaca and London.

998; Nation-Building and Ethnic Integration in Post-Soviet Societies. An Investigation of atvia and Kazakhstan. Ed. by P. Kolstoe. Boulder (Col.). 1999.

25 См. также: Русские в новом зарубежье: Программа этносоциологических сследований. С. 25-55.

26 В западной науке подобный аспект исследования этнонациональных про-лем теоретически разработан Р. Брубейкером. См.: Kopomeeea В.В. Теории ационализма в зарубежных социальных науках. М., 1999. С. 126-129. См. так-е: Брубейкер Р. "Диаспоры катаклизма" в Центральной и Восточной Европе их отношения с родинами (на примере Веймарской Германии и постсоветской оссии) // Диаспоры. 2000. № 3.

27 Одно из последних наиболее "громких" обсуждений на международном овне проблем, связанных с русским населением в новом зарубежье, это так азываемая "лингвистическая война" между Украиной и Россией в связи с оче-едным наступлением украинских властей на статус русского языка. См. об том подробнее в 1-й главе книги.

28 Комаров М.С. Социальная стратификация и социальная структура // Соц. сследования. 1992. № 2; Арутюнян Ю.В., Дробижева JI.M., Кондратьев B.C., усоколов A.A. Этносоциология: цели, методы и некоторые результаты иссле-ования. М„ 1984. С. 18-23.

29 Рудницкая Т.Н. Социальный статус русских на начальном этапе разви-ия суверенной Украины //Русские в современном мире. С. 125,127.

30 О необходимости различения понятий русские и русскоязычные см. так-е: Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры // Этногр. обозрение. 2000. » 2. С. 59; Козлов В.И. Русские в новом зарубежье (статистико-географиче-кий обзор) // Русские в современном мире. С. 14; Панарш С. Русскоязычные у нешних границ России: вызовы и ответы (на примере Казахстана) // Диаспоры. 999. №2-3. С. 137-141.

31 См., например: АнтанеА., Цилевич Б. Латвия: Модель этнологического ониторинга. М., 1997. С. 20.

32 Русские в новом зарубежье: Программа этносоциологического исследо-ания. С. 25-26; см. также: Русские в новом зарубежье: Средняя Азия: Этносо-иологический очерк; Савоскул С.С. Русские в новом зарубежье // Общест. на-ки и современность. 1994. № 5. С.С. Савоскул 33

33 См., например: Лебедева Н.М. Новая русская диаспора: Социально-пси хологический анализ, М., 1995. 2-е изд., 1997; Миграции и новые диаспоры постсоветских государствах / Отв. ред. В. А. Тишков. М., 1996; Градировский С. Тупицын А. Диаспоры в меняющемся мире: Политика государства в отношени соотечественников за рубежом - важная часть геополитики // Содружество НГ (Приложение к "Независимой газете"). 1998. № 7(8).

34 См. последние в отечественной науке попытки определения этого фен о мена: Дятлов В. Диаспора: Попытка определиться в понятиях // Диаспоры 1999. № 1; Милитарев А. О содержании термина "диаспора" (к разработке ди финиции) // Там же; Тишков В.А. Исторический феномен диаспоры; Семе нов ЮМ. Этнос, нация, диаспора // Этногр. обозрение. 2000. № 2; Арутю нов С.А. Диаспора - это процесс // Там же.

35 См.: Русские в новом зарубежье: Программа этносоциологического ис следования. С. 71-76.

36 См.: Русские в новом зарубежье: Итоги этносоциологического исследо вания в цифрах.

37 О некоторых итогах этого исследования см.: Губогло М.Н. Этнополити ческая ситуация в Казахстане в представлении его граждан // Казахстан: Реали и перспективы независимого развития / Под общ. ред. Е.М. Кожокина. М., 1995

38 Грузия: столичные жители.

39 Лебедева Н.М. Указ.соч. С. 188-245.

40 Автором расчетов выборки и других выборочных процедур в исследова тельском проекте "Русские в новом зарубежье" (1992-1996 гг.) была И. А. Суб ботина. Подробнее о выборке в этом исследовании см.: Русские в новом зарубе жье: Программа этносоциологического исследования. С. 66-68; Русские в но вом зарубежье: Итоги этносоциологического исследования в цифрах. С. 17-20

41 О принципах выборки в этносоциологическом исследовании см.: Арутю нян Ю.В., ДробижеваЛ.М., Кондратьев B.C., Сусоколов А.А. Этносоциология Цели, методы и некоторые результаты исследования. М., 1984. С. 88-123.

42 Кондратьев B.C. Эксперимент "Ex post facto" в этносоциологическом ис следовании // Сов. этнография. 1970. № 2.

43 Один из наиболее объемных вопросников, использовавшийся в ходе мае сового опроса в Молдавии, опубликован. См.: Русские в новом зарубежье: Про грамма этносоциологического исследования. С. 80-123.

44 Комментарий законодательства государств - участников СНГ о граждан стве. М„ 1996. С. 25.

45 Савоскул С.С. Основные черты миграции русских в постсоветском про странстве. С. 39-42.

46 Переломные годы. Т. 2. Языковая реформа - 1989: Документы и матери алы; Комментарий законодательства государств - участников СНГ о граждан стве; Сборник законодательных актов государств СНГ и Балтии по вопроса миграции, гражданства и связанным с ним аспектам. Составитель Г. Саникидз М., 1996. Проекты законов о языках - экспертный анализ / Науч. ре Н.А. Шульга. Киев, 2000.

47 О понимании культурной дистанции в постсоветском контексте см., н пример: Дробижева Л. Социально-культурная дистанция как фактор межэтн ческих отношений // Идентичность и конфликт в постсоветских государства Сб. статей / Под ред. М.Б. Олкотт, В. Тишкова, А. Малашенко. М., 1997; Леб дева Н. Роль культурной дистанции в формировании новых идентичностей Там же.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Савоскул, Сергей Сергеевич

14. Заключение.

Глава вторая

РУССКИЕ В МОЛДАВИИ.

1. Демографический потенциал русского населения.

2. Социально-экономический статус русского населения.

3. Новая этнополитическая ситуация и гражданская идентичность русских .

4. Проблемы Приднестровья в общественном мнении населения Молдавии.

5. Культурно-языковые проблемы.

6. Характер и динамика межэтнических отношений. Этническая идентичность русских .

7. Проблемы защиты прав и интересов русского населения.

8. Стратегия поведения русского населения.

9. Внешняя миграция и ее факторы.

Глава третья РУССКИЕ В СТРАНАХ БАЛТИИ.

1. Введение.

2. Демографический потенциал русских.

3. Изменения социально-экономического статуса русских.

4. Новая этнополитическая ситуация. Гражданская идентичность русских.

5. Новая языковая политика и этноязыковая адаптация русских.

6. Межэтнические отношения. Этническая идентичность русских.

7. Проблемы защиты русского населения.

8. Стратегия поведения русских.

9. Потенциальная миграция.

10. Внешняя миграция русских в странах Балтии и ее влияние на изменение их численности.

11. Факторы миграции и стабилизации русских.

12. Общественное мнение о последствиях возможной массовой эмиграции русских.

Глава четвертая РУССКИЕ В СТРАНАХ ЗАКАВКАЗЬЯ.

1. Демографический потенциал русского населения Закавказья.

2. Этнополитическая ситуация. Гражданская идентичность русских.

3. Языковая политика стран Закавказья и русское население.

4. Межэтнические отношения. Этническая идентификация русского населения .

5. Проблемы защиты прав и интересов русского населения.

6. Миграция русского населения. Ее факторы и мотивы.

Глава пятая

РУССКИЕ В ГОСУДАРСТВАХ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.

1. Демографический потенциал русских в странах Центральной Азии.

2. Социально-экономический статус русских.

3. Этнополитическая ситуация и гражданская идентичность русских.

4. Языковые и этнокультурные проблемы.

5. Межэтнические отношения и этническая идентичность русских.

6. Проблемы защиты русского населения.

7. Стратегия поведения русских.

8. Внешняя миграция, ее факторы и последствия.

Глава шестая

ОСНОВНЫЕ ИТОГИ ИССЛЕДОВАНИЯ: НЫЙ АНАЛИЗ (вместо заключения).

КРОСС-РЕГИОНАЛЬ