Рецепция сюжета о Дон Кихоте в русской литературе 1920 - 1930-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Артамонова, Татьяна Геннадьевна

• Артамонова, Татьяна Геннадьевна
• кандидат филологических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Артамонова, Татьяна Геннадьевна

Введение.

Глава 1. Сюжет о Дон Кихоте в диспуте о революции.

1.1. Рыцари революционной идеи: pro et contra.

1.2. Недостижимость «золотого века».

1.3. Проблема свободы.

Глава 2. История о ламанчском рыцаре в детской литературе

2.1. «Дон Кихот Осмеянный».

2.2. Рыцарь без страха и упрёка.

Глава 3. Классический сюжет в свете идей духовного возрождения.

3.1. Рыцарь и его Дама.

3.2. Трагедия «гордого Ангела».

3.3. Поверженный и прозревший.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Рецепция сюжета о Дон Кихоте в русской литературе 1920 - 1930-х годов»

Рецепция романа М. де Сервантеса Сааведры «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» в отечественной словесности - одна из актуальных проблем современного литературоведения, о чем свидетельствует ряд появившихся в 1980-2000-х годах работ. К числу фундаментальных исследований восприятия и преобразования истории о Рыцаре Печального Образа1 русскими художниками следует отнести монографии Ю.А. Айхенвальда «Дон Кихот на русской почве» (1982), В.Е Багно «Дорогами «Дон Кихота»: Судьба романа Сервантеса» (1988), работу Н.Н. Арсентьевой «Русско-испанские литературные связи: проблемы преемственности, типологии, рецепции» (1994), статью О. Есиповой «Русский Дон Кихот и Булгаков» (1998). Анализ отдельных видов рецепции сюжета о Дон Кихоте содержится в следующих работах: В.Г. Боборыкин «Михаил Булгаков» (1991), Н. Иванова «Мучения революции» (1989), В. Новиков «М.А. Булгаков-драматург» (1987), А. Образцов «"Дон Кихот" написан о России» (2001), С. Пискунова, В. Пискунов «Сокровенный Платонов. К выходу в свет романа "Чевенгур", повестей "Котлован" и "Ювенильное море"» (1989), И. Сухих «Русские странники в поисках Китежа. (1926 - 1929. «Чевенгур» А. Платонова.)» (1999), В.В. Химич «В мире Михаила Булгакова» (2003), В.А. Чалмаев «Андрей Платонов: К сокровенному человеку» (1989), Н.Н. Эйдельман «"Простодушие и преданность". Размышления о Дон Кихоте и ещё более - о Санчо Пан се» (1985), J1.M. Яновская «Творческий путь Михаила Булгакова» (1983).

Феномен «долголетия» классического произведения в духовном сознании человечества вызывал интерес у многих известных представителей филологической науки. Думается, что М.М. Бахтину удалось определить главную причину постоянной востребованности истории о ламанчском Здесь и далее орфография имён собственных, присутствующих в «Дон Кихоте» Сервантеса, соответствует изданию: Сервантес С.М. де Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский : роман : в 2 ч. Ч. 1,2. [Пер. с исп. Н.М. Любимова] / Мигель де Сервантес Сааведра. Минск : Нар. асвета, 1988. рыцаре. Относя произведение Сервантеса к традиции двуголосого, двуязычного романа, герой которого незавершен, открыт, внутренне диалогичен, ученый видит последующие переакцентуации и истолкования образа Дон Кихота его «необходимым и органическим дальнейшим развитием» [Бахтин, 1975: 221], продолжением заложенного в образе спора.

Судьба романа о Рыцаре Печального Образа доказывает, что произведение Сервантеса относится к «сильным, ядерным текстам», обладающим «высоким энергетическим потенциалом» [Кузьмина, 1999:46,43]. Результатом резонанса энергии романа о Дон Кихоте с творческой энергией каждого нового автора явилось возникновение оригинальных метатекстов , любой из которых несет информацию о личности своего создателя и о соответствующем историко-культурном контексте. Внутренняя диалогичность произведения Сервантеса, дающая возможность использования известного художественного материала для выражения различных общественно-политических, идейно-нравственных позиций и эстетических воззрений, обусловила многообразие видов рецепции сюжета о Дон Кихоте.

Название романа Сервантеса - одно из «сильных заглавий», «чья имплицитная энергия есть конденсированная энергия всего прототекста -«колоссальная энергия туго свернутой пружины» [Кузьмина, 1999: 141]. Само «имя-притча» (Ю. Айхенвальд) Дон Кихот, давшее название классическому произведению, явилось мощным импульсом к созданию новых сюжетов, раскрывающих историю человеческих слабостей, заблуждений или, напротив, высоких деяний личности. Многие авторы метатекстов, содержащих цитацию романа о ламанчском рыцаре, подобно Сервантесу, вынесли имя Дон Кихот в заглавие, подтверждая глубокую символичность вечного образа. При внешнем сходстве названий новых произведений о ламанчском рыцаре все они

2 Под метатекстами мы понимаем разнообразные в жанрово-стилевом отношении произведения, содержащие прямую или скрытую цитацию романа Сервантеса о Дон Кихоте. реализуют различные, часто противоположные смысловые потенции, заложенные в понятии Дон Кихот.

Особый интерес вызывает рецепция романа Сервантеса в русской литературе 1920-1930-х годов, когда остро стоял вопрос об отношении к классическому наследию. Идею преемственности в развитии культуры как основу формирования нового, подлинно гуманистического общества отстаивали многие деятели искусства, представители различных литературных группировок. Так, М. Горький считал, что обращение к классике - залог идейно-нравственного развития личности, ибо «крайне трудно вообразить существо, «душа коего отдыхала бы, когда существо это читает «Прометея», «Гамлета», «Дон Кихота», «Фауста», книги Бальзака и Диккенса, Толстого и Стендаля, и Достоевского, Успенского, Чехова, и вообще те книги, которые предстают пред нами как изумительно обработанные в образе и слове сгустки мысли, чувства, крови и горьких жгучих слез мира сего» [Горький, 1955: XXIX, 483-484]. Назвав роман о Рыцаре Печального Образа «прекрасной, умной книгой» [Горький, 1950: V, 215], он использовал классический материал, давая оценку русской интеллигенции в романе «Жизнь Клима Самгина». Лидер «Перевала» А.К. Воронский высказывал убеждение, что «замкнутых культур нет», передача «от старого к новому» «экономических и культурных приобретений» - залог «прогресса . поступательного хода "вперед и выше"» [Воронский, 1982: 295]. Известный литературовед П.И. Новицкий полагал, что «каждая эпоха и каждая классовая культурная среда создают свой образ Шекспира, Пушкина, Сервантеса. Художественная и идеологическая щедрость гениальных произведений оплодотворяет века и поколения теми своими элементами, которые им наиболее нужны» [Новицкий, 1929: I, 20]. М.А. Чехов, считавший, что задача актера - «воплотить классика так, как хочет этого эпоха» [Чехов, 1986:1, 145], мечтал о том, «чтобы современный автор написал современного Кихота, который с дивным зерном, принесенным из средних веков, нашел почву для этого живого зерна и посадил зерно в эту почву на глазах публики, и оно выросло и напитало публику целым рядом мыслей, чувств и волевых импульсов» [Чехов, 1986:1, 336].

Придавали особое значение знакомству с культурным наследием прошлого и создатели новой детской литературы. Так, А. Бармин писал: «Судьба лучших басен или таких книг, как «Гулливер» и «Дон Кихот» с выветрившимся зарядом громадной социальной сатиры, доказывает, что и в специально детской книжке допустим избыток социально-значимого, но для детей еще «нейтрального» материала. Часто такой материал действует на ребенка помимо его сознания и гораздо лучше организует его мировоззрение, чем явная дидактика» [Бармин, 1931: 78].

В первые пореволюционные десятилетия - период построения нового общества - классический сюжет о Рыцаре Печального Образа оказался активно востребован, как и истории о Гамлете, Фаусте, Мюнхгаузене. Появился ряд произведений, созданных по мотивам романа Сервантеса. В теоретическом плане возникает вопрос о диалогическом характере связи метатекстов 1920 - 1930-х годов и прототекста о Дон Кихоте Ламанчском.

М.М. Бахтин выдвинул идею обусловленности появления нового в искусстве диалогической природой художественного сознания: «Та или иная возможная или фактически наличная творческая точка зрения становится убедительно нужной и необходимой лишь в соотнесении с другими творческими точками зрения: лишь там, где на их границах рождается существенная нужда в ней, в ее творческом своеобразии, находит она свое прочное обоснование и оправдание.» [Бахтин, 1975: 25]

Каждый «автор литературного произведения.создает единое и целое речевое произведение (высказывание). Но он создает его из разнородных, как бы чужих высказываний. И даже прямая авторская речь полна осознанных чужих слов» [Бахтин, 1979: 294]. М.М. Бахтин называет «воспроизведение текста субъектом (возвращение к нему, повторное чтение, новое исполнение, цитирование)» «новым, неповторимым событием в жизни текста», «новым звеном в исторической цепи речевого общения» [Бахтин, 1979: 284]. Суть диалогического взаимодействия текстов есть «доверие к чужому слову, благоговейное приятие (авторитетное слово), ученичество, поиски и вынуждение глубинного смысла, согласие, его бесконечные градации и оттенки. наслаивание смысла на смысл, голоса на голос, усиление путем слияния. сочетание многих голосов (коридор голосов), дополняющее понимание, выход за пределы понимаемого и т.п.» [Бахтин, 1979: 300].

М.М. Бахтин рассматривает историческое бытие классического произведения как непрерывный процесс его переосмысления, обусловленный постоянно меняющимися условиями восприятия «памятника», как попеременную актуализацию тех или иных значений: «Каждая эпоха по-своему переакцентуирует произведения ближайшего прошлого. Историческая жизнь классических произведений есть, в сущности, непрерывный процесс их социально-идеологической переакцентуации. Благодаря заложенным в них интенциональным возможностям, они в каждую эпоху на новом диалогизующем их фоне способны раскрывать все новые и новые смысловые моменты; их смысловой состав буквально продолжает расти, создаваться далее» [Бахтин, 1975: 231, 232]. В новом тексте, рождающемся как реплика бесконечного диалога речевых высказываний, образы «очень часто создаются путем переакцентуации старых, путем перевода их из одного акцентного регистра в другой.» [Бахтин, 1975: 232]. При этом «в образе и в его слове может усилиться и углубиться его собственная прямая интенциональность, или, напротив, он может стать сплошь объектным, комический образ может стать трагическим, разоблаченный - разоблачающим и т.п.» [Бахтин, 1975: 231].

Диалог художественных текстов осуществляется как в диахроническом, так и в синхроническом аспектах, ибо «живое высказывание, осмысленно возникшее в определенный исторический момент в социально определенной среде, не может не задеть тысячи живых диалогических нитей, сотканных социально-идеологическим сознанием вокруг данного предмета высказывания, не может не стать активным участником социального диалога. Оно и возникает из него, из этого диалога, как его продолжение, как реплика, а не откуда-то со стороны подходит к предмету» [Бахтин, 1975: 90].

Смысловая диалогическая конвергенция текстов, разнообразно варьирующих вечную историю о Дон Кихоте Ламанчском, основана на общности рассматриваемых проблем: соотношение идеала и действительности, пути преобразования общественной жизни, духовные приоритеты личности, нравственное самосовершенствование человека, свобода творческой мысли. Все эти вопросы приобрели особую актуальность в период грандиозной социальной ломки.

Один из исследователей отмечает, что «человечество никогда не могло спокойно и незаинтересованно воспринимать творение Сервантеса, а, напротив, как бы чувствовало себя обязанным занять по отношению к нему определенную позицию, так что оценки «Дон Кихота» в разные эпохи могут в свою очередь служить характеристиками самих этих эпох» [Багно, 1988: 227]. Художники, творчески интерпретировавшие вечный сюжет в новое для России время, учитывали опыт освоения классического произведения своими предшественниками, такими как И. Тургенев, Н. Лесков, Ф.Достоевский, Д. Мережковский. Напряженный диалог прототекста начала XVII века и метатекстов 1920 - 1930-х годов XX столетия о Рыцаре Печального Образа обусловлен, прежде всего, сходством исторических эпох, востребовавших как чрезвычайно актуальный сюжет о «литературном человеке» (М. Бахтин), чудаке, который, вопреки цинизму и равнодушию, нес на своем высоком пути вечные идеалы свободы и гуманизма. И конец Возрождения в Испании, и период социалистических преобразований в России были исполнены глубокого драматизма. Можно согласиться с Н.Н. Снетковой, отметившей, что «"Дон Кихот" несет на себе печать великой эпохи в истории человечества - эпохи Возрождения - как ее дерзновенных идей и неслыханных надежд, так и разочарований, которые пришлось испытать тем, кто верил в эти идеи и находился во власти этих надежд» [Снеткова, 1970: 19]. В 1920 - 1930-е годы в России одержимость романтически-утопическим идеалом столкнулась с реальностью, которая стала следствием социального взрыва и не пришла в абсолютное согласие с изначальными идеями революции. Решительное неприятие негативных явлений, порожденных мощным общественным катаклизмом: обесценивания человеческой жизни, разгула преступности, запрета свободы слова, гибели культуры, лучших национальных традиций - объединило в одном лагере писателей, разных по идейно-политическим убеждениям и эстетическим взглядам, таких как В. Короленко, И. Бунин, М. Горький. Катастрофическая эпоха крушения идеалов породила трагедию А. Блока, Н. Гумилёва, С. Есенина, В. Маяковского, О. Мандельштама, М. Булгакова и других художников слова. Разочарование в результатах революционного переустройства мира вызвало скепсис и представителей старой гвардии Октября. В первые пореволюционные десятилетия понятие донкихотства распространилось на духовно-нравственную и социальную сферы жизни. Говоря о стремлении группы «Перевал» (1924 - 1932) и известных русских писателей в эпоху установления тоталитарного режима отстоять высокие идеалы революции, Г.А. Белая замечает: «Донкихотство 20-х годов в силу своего массового трагизма - проблема всемирного значения. Она связана с концепцией революции и ее деформацией, с погубленной верой, растоптанной надеждой - и нравственным стоицизмом тех, кто сохранял и сохранил гуманистические ценности» [Белая, 1989: 19]. В 1920- 1930-е годы донкихотство приобретало новый смысл как достойная гражданская позиция: «Дон Кихотом оказывался человек светлого, строгого к себе и внимательного к жизненным фактам разума. Среди громоносных метафор, среди фраз на крови. сама аналитическая мысль, стремившаяся помочь людям жить человечнее, беречь не свои идеи, а прежде всего друг друга, - сама эта мысль, христианская в своей основе, стала уже и мыслью «донкихотской». Нормальная, соединяющая сердечность с разумностью человеческая реакция на окружающее стала главным признаком кихотизма в новых условиях» [Айхенвальд, 1982:11, 159].

В литературной среде пристальное внимание к Сервантесу было обусловлено восприятием его как одного из художников Возрождения, которые, «открыли искусству путь к изображению всей сложности и всего драматизма современной эпохи и современного человека с его радостями и скорбями, с его падениями и высокими порывами.» [Снеткова, 1970: 125]. Образ Дон Кихота оказался близок поэтам, писателям и представителям научно-критической мысли, поверившим в очистительную силу революции, в способность человека, вдохновленного высокими гуманистическими идеалами, пересоздать мир на новых духовно-нравственных основаниях. В то же время сюжет о Рыцаре Печального Образа воспринимался многими деятелями искусства 1920 - 1930-х годов как художественная данность, позволяющая выразить скепсис в отношении методов и средств воплощения идей революции в советской действительности, разгула мещанской стихии периода нэпа, контрастировавшего с эпохой гражданской войны с ее высоким пафосом и героизмом.

Одной из важных причин востребованности классического произведения авторами, ориентировавшимися на демократическую читательскую среду, была и карнавальная специфика поэтики романа Сервантеса. Близкие и понятные массовому сознанию карнавальные формы в литературе «стали мощными средствами художественного постижения жизни, стали особым языком, слова и формы которого обладают исключительной силой символического обобщения, то есть обобщения в глубину»[Бахтин, 1979: 182]. Согласно известному мнению, «многие существенные стороны жизни, точнее, пласты ее, притом глубинные, могут быть найдены, осмыслены и выражены только с помощью этого языка» [Бахтин, 1979: 182].

Показателем глубокого интереса к роману о ламанчском рыцаре в первые пореволюционные десятилетия явился рост популярности классического произведения. В 1920 - 1930-е годы роман о Дон Кихоте был одной из самых читаемых книг. Увеличивалось количество изданий произведения Сервантеса. К концу 1930-х годов их было не менее пятнадцати. Появился целый ряд литературоведческих работ и критических статей, содержащих анализ классического романа. Среди них существовали как работы общего характера, так и специальные исследования. К числу первых относятся «Боевые отклики на мирные темы» А.Г. Горнфельда (1924), «Испанская литература» Дж. Келли (1923), «Очерки по истории западноевропейской литературы» П.С. Когана (1928), «Формальный метод в литературоведении» П.Н. Медведева (1928), «Очерк развития западноевропейской литературы» В.М. Фриче (1922), «Теория прозы» В.В. Шкловского (1925).

Среди работ второго ряда следует отметить такие, как «Предисловие» А.И. Белецкого (1935), «Сервантес и "Дон Кихот"» К.С. Державина (1933), «"Дон Кихот" на фоне испанской литературы XVI - XVII столетий» Б.А. Кржевского (1929), «Послесловие» А.В. Луначарского (1924), «"Дон Кихот" Сервантеса» П.И. Новицкого (1929), «Дон Кихот», «Вековые образы» И.М. Нусинова (1930, 1937), «Дневник о Кихоте», «Размышления о Дон Кихоте» М.А. Чехова (1926), «Сервантес и его роман» Б.М. Энгельгардта (1938). Деятели культуры давали различные, нередко противоположные оценки идейно-философского содержания, образа главного героя и сюжетного своеобразия классического произведения, что было обусловлено как особенностями мировоззренческих и эстетических позиций исследователей, так и неоднозначностью, амбивалентностью самого образа Дон Кихота. Показательно в этом смысле суждение В.В. Шкловского, который писал о герое Сервантеса: «Дон-Кихот революционер, потому что он хочет блага человечеству, хочет Золотого века, но он реакционен в глубоком философском смысле этого слова, как всякий герой-реставратор» [Шкловский, 1965: 167] (курсив наш - Т.А.). Носителя передового сознания видели в Дон Кихоте многие критики. К. Державин, например, писал о ламанчском рыцаре как о «провозвестнике гуманной морали, терпимости и социальной справедливости» [Державин, 1933: 38]. Другие интерпретаторы творения Сервантеса, акцентируя безрезультатность борьбы героя-романтика с мировым злом, считали, что Дон Кихот страдает «социально-историческим лунатизмом», а следовательно, должен быть брошен «в мусорную яму истории» [Нусинов, 1930: 371, 372, 385, 386].

Если одни отмечали «оригинальное, глубокое содержание» [Энгельгардт, 1938: 576] вечного образа, воплотившего общечеловеческие представления о мужестве, героизме, свободе творческого духа, то другие воспринимали Дон Кихота не более чем карикатуру на рыцарство, не видя в герое Сервантеса ничего, кроме «самодовлеющей бессмысленной храбрости, бесцельной кичливости и бесплодного фантазёрства» [Новицкий, 1929: 33]. Неоднозначными были трактовки конфликта Дон Кихота с окружающей действительностью. Нежелание героя принимать мир в его объективной данности воспринималось как позиция человека будущего, который «хочет самую жизнь возвысить до себя» [Коган, 1928: 107]. Но уход от реальных противоречий в мир мечты расценивался также и как единственно возможный способ существования «последыша» дворянства, идеалиста-романтика, стоящего в стороне от исторического процесса, движимого «не Дон Кихотом, а теми, кто Дон Кихота преодолевает, своим смехом разрушает его» [Нусинов, 1930: 381, 384].

Таким образом, в 1920 - 1930-е годы обращение поэтов и писателей к роману о ламанчском рыцаре было глубоко мотивировано историческими, социально-психологическими и культурными условиями. Именно на почве повышенного интереса к произведению Сервантеса и сформировалась богатая жанрово-стилевыми решениями тенденция освоения вечного сюжета о Дон Кихоте. Различные виды цитат прототекста можно наблюдать в романтической драме, драматической поэме, трагикомедии, игровой пьесе, водевиле, лирических стихотворениях, объединяющихся обобщённостью мышления художника в единый цикл, лиро-эпической поэме, философской повести, романе-мениппее. Метатексты, дающие представление о творческом варьировании классического сюжета, отражают особенности различных творческих методов, сосуществовавших в литературе 1920-1930-х годов, индивидуальное своеобразие авторских стилей. В некоторых произведениях мы находим кальку сюжета Сервантеса с сохранением содержания сцен, эпизодов, отдельных деталей прототекста, в других метатекстах имеют место квазицитирование и автоцитирование, так как «сильная творческая личность способна полностью изменить характер информации цитаты, обеспечив при этом её высокую энергию и уменьшение энтропии» [Кузьмина, 1999: 110111]. Художники нового времени используют классический материал для создания как основного сюжета произведения, так и второстепенных сюжетных линий.

Богатство и разнообразие творческих интерпретаций истории о Рыцаре Печального Образа во многом обусловлено универсальностью центральной сюжетной коллизии романа Сервантеса. Л. Пинский отмечает, что «в основе произведений, соотносимых с Дон Кихотом, лежит сюжет-ситуация. Здесь уже нет тождества героя и фактов его истории, за которой стоит легенда; каждый из последующих донкихотов отличается от героя Сервантеса и по интересам, и по характеру, и по судьбе. Но при всём своеобразии фабульной стороны этих произведений, так же как героев и идей автора, ощущается родственность изображаемого положения -донкихотского отношения героя к действительности» [Пинский, 1960: 172]. Сущность же донкихотской ситуации заключается «в изображении активной натуры, которая не мирится с убожеством . жизненных условий и протестует против них, воодушевленная представлением о жизни, достойной человека, о его высоком призвании» [Пинский, 1969: 177]. По наблюдению Н.Н. Снетковой, «фабула романа Сервантеса не повторяется у более поздних писателей, они лишь по-своему воссоздают донкихотскую ситуацию и по-своему её трактуют» [Снеткова, 1970:127]. Сущность конфликта ламанчского рыцаря с окружающей действительностью раскрывает С.Г. Бочаров: «Спор его (Дон Кихота - Т.А) с современностью - «спор о реальности идеальных героев», далеко ушедший за рамки рыцарского романа: спор о реальности идеала. Дон Кихот расходится с современностью в понимании того, как соотносится идея и вещь, слово и предмет, субъект и объект, сознание и бытие, абсолютное и относительное, сущность и явление, роман и действительность. Безумие Дон Кихота - в несовместимости структуры его образа мира со структурой мира вокруг него» [Бочаров, 1985: 8] (подчёркнуто нами - Т.А.). Используя терминологию В.Е. Хализева, можно определить основной сюжетный конфликт романа Сервантеса как «устойчивое конфликтное состояние (положение)» [Хализев, 1999: 217]. По замечанию литературоведа, «у конфликтов такого рода (их правомерно назвать субстанциональными) нет сколько-нибудь чётко выраженных начал и концов, они неизменно и постоянно окрашивают жизнь героев, составляя некий фон и своего рода аккомпанемент изображаемого действия» [Хализев, 1999: 222]. Сюжеты с субстанциональным конфликтом в основе получили также названия «неканонических», «нетрадиционных». Разлад героя с миром предстает здесь не в качестве временного отклонения от гармонии, а как знак несовершенства земного бытия. Своеобразие центрального сюжетного конфликта романа о ламанчском рыцаре обусловливает возможность различных способов цитирования классического произведения. В одних метатекстах мы находим прямые цитаты романа Сервантеса, в других -подтекстовое цитирование, многообразие реминисценций из прототекста и аллюзий на него.

Отбор художественного материала определяется стремлением нового автора раскрыть важные для него грани образа Дон Кихота, характера «амбивалентного, кризисного, незавершимого, эксцентрического, полного самых неожиданных возможностей» [Бахтин, 1979: 200]. О многозначности образа ламанчского рыцаря, отмеченной М.М. Бахтиным как признак внутренней диалогичности, писали многие. По М. А. Чехову, «Дон Кихот многогранен, как брильянт. Он - как радуга» [Чехов, 1986: II, 86]. В.В. Набоков отмечает, что образ сервантесовского героя «сложен и неуловим» [Набоков, 2002: 158]. По наблюдению одного из исследователей, Рыцарь Печального Образа воспринимался как «сумасшедший, чудак, консерватор, борец за свои идеалы, фантазер, фанатик, гуманист» [Багно, 1988: 279]. В.Е. Багно приходит к выводу, что при всем богатстве творческих потенций вечного образа его интерпретации так или иначе тяготеют к одному из трех его планов, которые «можно условно обозначить как линии Дон Кихота Ламанчского (отсутствие такта действительности), Рыцаря Печального Образа (высокое начало самопожертвования) и Алонсо Кихано Доброго (положительно прекрасный человек)» [Багно, 1988: 279]. Многоплановость образа Дон Кихота обусловливает многообразие «художественных "историй"» [Кожинов, 1964:426] характера, созданного Сервантесом. Различные версии классического сюжета находятся в состоянии живого диалога, ибо диалог текстов как знаковых систем осуществляется в разных параметрах, в том числе и на уровне элементов формы. Через диалог сюжетов, раскрывающих судьбу донкихотской личности, - полное или частичное совпадение, расхождение, альтернативное решение - выясняются авторские позиции по важнейшим в 1920 - 1930-е годы вопросам политической, экономической, социальной и культурной жизни страны.

Актуальность данного диссертационного исследования обусловлена необходимостью выявления объективного соотношения духовных запросов общества периода социалистических преобразований с произведением Сервантеса. С нашей точки зрения, необходимо определить роль вечного сюжета о Дон Кихоте в освоении художественным сознанием переходной эпохи основных идейно-нравственных противоречий времени. Рассмотрение диалога текстов, соотносимых с романом о ламанчском рыцаре, как в диахроническом, как и в синхроническом аспектах, углубит представление о том, как творческая мысль 1920-1930-х годов решала проблемы, сохраняющие актуальность и в наши дни: пути изменения социального бытия, соотношение принятой системы ценностей и вечных нравственных аксиом, внутреннее совершенствование личности, значение искусства в преобразовании жизни. Материал диссертации, по нашему мнению, является аргументацией того, что «искусство предвосхищает пути и способы накопления будущего опыта и развития, выстраивая с помощью художественного предвидения еще небывалые, неапробированные мировоззренческие и поведенческие модели, и дает ответы на заново поставленные, вновь возникающие вопросы» [Дранов, 1999: 22]. Воссоздание целостной картины функционирования вечного сюжета в литературе 1920 -1930-х годов, выявление через диалог его версий ведущих тенденций восприятия классического наследия художниками новой эпохи станет новым наглядным примером способности вечных сюжетов передавать диалектику духовного сознания общества, «упорствующую самозаконную смысловую направленность жизни» [Бахтин, 1975: 36].

В последние десятилетия появилось много литературно-критических статей и монографий, авторы которых затрагивают проблему особой востребованности истории о Дон Кихоте в отечественной словесности эпохи построения социализма. Большая часть работ содержит анализ отдельных произведений, цитирующих сюжетные мотивы, ситуации, детали романа Сервантеса. Так, например, Н. Арсентьева рассматривает причины рецепции истории о ламанчском рыцаре в «Чевенгуре» А. Платонова. Анализируя преемственную связь романа с произведениями Сервантеса, Ф. Достоевского, JI. Андреева, исследовательница делает акцент на утопичности мышления героев, генетически связанных с Дон Кихотом. Н. Арсентьева отмечает особое внимание писателей к трагической судьбе идеи «золотого века» и её приверженцев в России.

Различные виды рецепции сюжета о Дон Кихоте в творчестве Ф. Сологуба, А. Луначарского, А. Бруштейн и Б. Зона, Г. Чулкова, М. Булгакова анализирует Ю. Айхенвальд. По верному наблюдению исследователя, специфика образа героя Сервантеса обусловливает возможность различных концепций истории ламанчского рыцаря: «.Дон Кихот при всей легкости, с какой художники его рисовали, тем и замечателен, что он - существо бесплотное, ускользающее от всякой - в том числе и сюжетной - формы своего бытия.» [Айхенвальд, 1983:1, 225]

Анализ восприятия и преобразования материала Сервантеса в литературе 1920 - 1930-х годов, содержащийся в книге «Дон Кихот на русской почве», не является строго филологическим исследованием. В новых версиях вечного сюжета о ламанчском рыцаре Ю. Айхенвальд видит, в первую очередь, выражение идейно-политических убеждений и эстетических позиций поэтов и писателей первых пореволюционных десятилетий. Но главное, что интересует исследователя, - «бытие совести в человеке» в сложных исторических условиях, выявление нравственной сущности авторов метатекстов, варьирующих мотивы романа Сервантеса, через их отношение к образу Дон Кихота.

Судьбу романа Сервантеса в мировой литературе прослеживает В. Багно, останавливаясь на новых версиях классического сюжета в творчестве Ф. Сологуба, Г. Чулкова, А. Луначарского, М. Булгакова. Автор специальной монографии повествует об истории создания метатекстов о ламанчском рыцаре, анализирует идейное содержание произведений, новых концепций образа Дон Кихота. Однако пути сюжетного анализа В. Багно только намечены, не рассматривается жанрово-стилевое своеобразие метатекстов, непосредственно определяющее особенности сюжетного развития. Нет полной картины новообразований в сюжетной ткани оригинальных произведений о Рыцаре Печального Образа. Как и в книге Ю. Айхенвальда, в работе В. Багно многие метатексты 1920 - 1930-х годов, варьирующие сюжетные мотивы романа Сервантеса, остаются вне поля зрения автора.

На театральной жизни классического произведения сосредоточено внимание О. Есиповой. В статье «Русский Дон Кихот и Булгаков» исследовательница выделяет «несколько жанрово-идеологических слоев», определивших особенности сценических интерпретаций сюжета о Рыцаре Печального Образа. О. Есипова говорит об «истоках русского Дон Кихота» [Есипова: 1998: 23]. Давая обобщенный анализ драматических произведений, предшествовавших появлению пьесы М. Булгакова «Дон Кихот», автор статьи глубоко исследует новую версию классического сюжета в творчестве писателя-философа, отмечая, что «М. Булгаков сфокусировал и допроявил разрозненные тенденции. Осознал направление, в котором формировалась идея русского Дон Кихота, - резкое и определенное нарушение равновесия комического и трагического в пользу трагедии» [Есипова: 1998: 23]. О. Есипова видит свою задачу в том, чтобы выявить «значительные структурно-идеологические перемены» в рассматриваемом метатексте по сравнению с текстом Сервантеса - те новые сюжетные элементы, которые отражают особенности мировосприятия М. Булгакова в последние, особенно трудные годы его жизни. Исследуя рецепцию истории ламанчского рыцаря в русской драматургии 1920-1930-х годов, автор статьи проводит анализ, который может быть дополнен рассмотрением лирических, эпических и лиро-эпических произведений, содержащих новые концепции вечного сюжета.

Несмотря на активное стремление исследовать бытие романа Сервантеса в специфических условиях русской общественной и культурной жизни первых пореволюционных десятилетий, не существует полного системного анализа различных видов рецепции сюжета о Дон Кихоте в отечественной словесности 1920-1930-х годов. Между тем, рассмотрение новообразований в сюжетной ткани каждого нового метатекста -лирического, эпического, драматического произведения - даёт целостную картину восприятия и преобразования вечного сюжета в литературе переходного периода, что углубляет представление об особенностях развития художественного сознания пореволюционной эпохи, об отношении поэтов и писателей к явлениям, рожденным Октябрем.

Новизна нашего исследования обусловлена системно-эстетическим подходом к проблеме рецепции сюжета о Дон Кихоте в русской литературе 1920-1930-х годов, стремлением представить жанрово-стилевое многообразие метатекстов, содержащих цитацию романа Сервантеса, как художественный феномен, отражающий особенности духовного сознания переходной эпохи. При этом новые произведения, соотносимые с прототекстом, мы рассматриваем как различные варианты проживающего историческую жизнь текста, который «не поддается включению в жанровую иерархию, даже в обычную классификацию. Определяющей для него является, напротив, именно способность взламывать старые рубрики» [Барт, 1989: 415]. Исследуя «активную», «интерпретирующую рецепцию текста» (X. Яусс) о ламанчском рыцаре в русской литературе 1920-1930-х годов, мы стремимся расширить диапазон рассматриваемых феноменов. Помимо произведений, уже ставших предметом научно-критического анализа в указанных выше исследованиях, таких как пьесы А. Луначарского «Освобожденный Дон Кихот» (1922), А. Чумаченко «Дон Кихот Ламанчский» (1924), А. Бруштейн и Б. Зона «Дон-Кихот» (1928), Г. Чулкова «Дон Кихот» (1935), М. Булгакова «Дон Кихот» (1938), лирический цикл Ф. Сологуба о Дон Кихоте двадцатых годов, романа А. Платонова «Чевенгур» (1926 - 1929), нами впервые рассматриваются с точки зрения поэтики метасюжета драматическая поэма Н. Павлович и П. Аренского «Дон Кихот» (1925 - 1926), пьеса М.Чехова и В.Громова «Дон Кихот Ламанчский» («Рыцарь Печального Образа») (1927 - 1928), драматические произведения для детей Е. Данько «Рыцарь Дон Кихот» (1929) и А. Гензель «Дон Кихот» (1939), повести С. Кржижановского «Белая мышь» (конец 1920-х - начало 1930-х, 1950-е), «Клуб убийц букв» (1926), «Книжная закладка» (1927), «Материалы к биографии Горгиса Катафалаки» (1929), а также «Записные тетради» (1922 - 1940), литературоведческие исследования «Страны, которых нет», «Фрагменты о Шекспире» (1939), «Сэр Джон Фальстаф и Дон Кихот» (1939) писателя-философа. Помимо символистской концепции истории о ламанчском рыцаре в лирическом цикле Ф. Сологуба, нами анализируются новые версии сюжета Сервантеса в стихотворении «Дон Кихот» (1924) и в поэме «Армия в пути» (1920-е) П. Антокольского, в элегии «Дон Кихот» (1929) М. Светлова.

Важно отметить, что некоторые произведения, позволяющие определить ведущие тенденции восприятия истории о Дон Кихоте в литературе первых пореволюционных десятилетий, созданные такими авторами, как П. Антокольский, С. Кржижановский, Н. Павлович и П. Аренский, М. Чехов и В.Громов, Е. Данько, А. Гензель, остались неопубликованными, их машинописи хранятся в РГАЛИ. Не переиздавались с 1920-1930-х годов пьесы А. Бруштейн, Б. Зона, А. Чумаченко, Г. Чулкова. Впервые нами исследуются сервантесовские реминисценции в «возвращённой» прозе С. Кржижановского.

При рассмотрении отношений между произведениями о судьбе донкихотской личности как активного диалога, нас интересует, в первую очередь, взаимодействие сюжетов, каждый из которых есть «кристаллизирующий стержень рассеянной коммуникативной силы остальных элементов» [Мукаржовский, 1994: 198]. Анализ взаимовлияний разных версий сюжета романа Сервантеса призван подтвердить положение, согласно которому «порождение означающего в поле Текста. происходит вечно, как в вечном календаре. посредством множественного смещения, взаимоположения, варьирования элементов» [Барт, 1989: 416, 417]. Нами исследуется процесс «семантической трансформации» (Ю. Кристева), которую осуществляют новообразования в структурной ткани каждого метатекста. Мы стремимся показать, как новые функции текста, обусловленные «реальностью окружающего мира, на которую «отвечают», реагируют структурные образования» [Дранов, 1999: 127], изменяют общий смысл художественного произведения.

Анализ многообразных видов рецепции истории о Дон Кихоте в лирике, эпосе, драме первых пореволюционных десятилетий ведётся нами с учётом специфики собственно художественных потенций классического сюжета в плане не только его открытых смыслов, но и игровых остранений, тех, что обусловлены карнавальной природой сервантесовского текста. Именно карнавализация, по словам М. Бахтина, сделала возможным создание «открытой структуры большого диалога, позволила перенести социальное взаимодействие людей в высшую сферу духа и интеллекта.» [Бахтин, 1979: 207, 208]. Художественная природа произведения Сервантеса позволила каждый раз по-особому сопрягать смеховое и серьёзное, детское и взрослое, временное и вечное в процессе трансформации классической истории о ламанчском рыцаре.

Рассматривая многообразие лирических, эпических, драматических версий сюжета о Дон Кихоте, мы обозначаем ведущие тенденции освоения истории о Рыцаре Печального Образа, свидетельствующие о различии подходов к классике в условиях новой действительности.

Цель данного диссертационного исследования - дать системно-структурный анализ видов рецепции сюжета о Дон Кихоте в литературе 1920 - 1930-х годов, рассматривая вариации истории о ламанчском рыцаре в их обусловленности социально-историческими и культурными изменениями в жизни страны, спецификой авторского мировоззрения и мироощущения, воссоздать целостную картину функционирования классического сюжета в отечественной словесности переходного времени. Мы стремимся сочетать анализ несущих смыслообразующую функцию новообразований в сюжетной ткани каждого метатекста с рассмотрением «контрастных противопоставлений (оппозиций)» (В. Дранов) различных смыслов, создаваемых интерпретаторами, что необходимо для выявления основных направлений освоения сюжета Сервантеса литературой пореволюционной эпохи.

Делая объектом нашего исследования произведения 1920-1930-х годов, содержащие новые версии истории о Рыцаре Печального Образа, и выбирая в качестве предмета данной работы рецепцию сюжета о Дон Кихоте в отечественной словесности первых пореволюционных десятилетий, мы ставим перед собой следующие задачи:

- привлечь к рассмотрению разные в жанровом и стилевом плане метатексты, соотносимые с романом Сервантеса о Дон Кихоте Ламанчском, - произведения А. Луначарского, А. Платонова, С. Кржижановского, М. Булгакова, П. Антокольского, М. Светлова, Ф. Сологуба, Г. Чулкова, М. Чехова и В. Громова, Н. Павлович и П. Аренского, А. Чумаченко, А. Бруштейн и Б. Зона, Е. Данько, А. Гензель; сгруппировать анализируемый материал в соответствии с различными концептуальными аспектами творческой интерпретации романа Сервантеса в отечественной словесности первых пореволюционных десятилетий, обозначить основные направления освоения сюжета о ламанчском рыцаре; в каждом метатексте исследовать обновление сюжетных элементов прототекста, определить специфику заполнения «пустых мест», «участков неопределенности» (В. Изер) художественной структуры романа Сервантеса;

- выявить в характере конкретизации и «реконструкции» (Р. Ингарден) классического текста особенности эстетических и идейно-нравственных позиций поэтов и писателей в эпоху «после взрыва»;

- показать органичность включения истории о Дон Кихоте в процесс духовного самоопределения нового общества, в идейно-философский и эстетический поиск в искусстве 1920-1930-х годов, исследовать влияние классического произведения на содержательное и жанрово-стилевое самоопределение литературы нового времени.

Методологической основой исследования являются историкофункциональный, системно-эстетический и структурно-семиотический подходы. Они позволяют выявить специфические особенности рецепции вечного сюжета и определить роль классического наследия в развитии художественного сознания времени. Выбранная нами методика позволяет проследить влияние романа Сервантеса на отражение искусством 1920 -1930-х годов процессов современной социальной и духовной жизни. В своем анализе текстов, соотносимых с классическим произведением о Рыцаре Печального Образа, мы естественно опираемся на теорию диалога М. Бахтина, идею о том, что «два высказывания, отдаленные друг от друга и во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция (хотя бы частичная общность темы, точки зрения и т.п.).» [Бахтин, 1979: 303, 304]. Взаимодействие творческих интерпретаций истории Сервантеса рассматривается в аспекте теории интертекстуальности, в свете идей Ю. Кристевой, Р. Барта, развитых, в частности, Н. Кузьминой. Художественный текст понимается нами как «продуктивность», «пермутация других текстов» (Ю. Кристева). Мы исходим из положения о том, что «Текст не может неподвижно застыть. он по природе своей должен сквозь что-то двигаться - например, сквозь произведение, сквозь ряд произведений» [Барт, 1989: 415]. Логика данного исследования учитывает теретические положения представителей рецептивной эстетики: Р. Ингардена, Ф. Водички, Я. Мукаржовского, X. Яусса, В. Изера, Н. Лумана. Мы рассматриваем историю рецепции как поступательное развертывание присутствующих в художественном тексте смыслов, актуализируемых в определенном социокультурном контексте и открываемых творческим сознанием интерпретатора. Литературное произведение видится нам «партитурой чтения», необходимой «для нового читательского резонанса, который высвобождает текст из материи слов, дает ему актуальное здесь-бытие» [Яусс, 1995: 58]. Рождение нового текста, цитирующего классический образец, происходит в результате взаимодействия горизонтов ожидания прототекста и интерпретирующего сознания.

Анализируя различные версии вечного сюжета в русской литературе 1920 - 1930-х годов, мы исследуем также восприятие романа Сервантеса ведущими критиками эпохи, отражающими интересы той или иной, определенной с точки зрения политических, идеологических, эстетических установок, части читающей публики. Глубже понять особенности рецепции истории о ламанчском рыцаре в отечественной словесности первых пореволюционных десятилетий помогают дополнительные материалы, запечатлевшие образ времени: лекции, статьи, письма, дневники, режиссерские записи, авторские комментарии и отзывы политических редакторов, а также факты внутрилитературной полемики.

Рассматривая сюжетные особенности метатекстов, содержащих цитацию произведения Сервантеса, мы опираемся на известные труды С. Бочарова, Е. Добина, А. Жолковского, В. Кожинова, Ю. Лотмана, М. Мещеряковой, Л. Тимофеева, В. Хализева, Ю. Щеглова. Наиболее актуальными для нас оказываются такие аспекты определений сюжета, как «"история" характера», «последовательность взаимосвязанных внешних и внутренних движений», «сложнейшая последовательность совершающихся в произведении действий и взаимодействий людей». Сюжет каждого произведения, в нашем представлении, - выражение интенциональности творческого мышления,«проводник авторских идей». На защиту выносятся следующие положения: художественное сознание 1920-1930-х годов в процессе освоения разноречивой действительности включалось в большой диалог с литературой предшествующих эпох, которая представала в качестве «другого голоса» в осмыслении происходящего, что проявилось в использовании классических сюжетов, в частности в активной рецепции истории о ламанчском рыцаре; - разнообразные в жанрово-стилевом отношении метатексты, созданные на основе романа Сервантеса, в совокупности представляют собой художественный феномен, отражающий особенности духовного сознания общества в переходную эпоху;

- создатели новой литературы реализуют многообразные возможности классического сюжета о Дон Кихоте, развёртывая его и в плоскости социально-идеологических концепций, и в аспекте карнавализованного мышления, и в ракурсе философской проблематики; сюжет Сервантеса о ламанчском рыцаре активизирует свои внутренние смыслы в остром диспуте о революции, который развернулся на страницах произведений 1920-1930-х годов; история о Дон Кихоте предстаёт как художественная данность, позволяющая выразить индивидуально-авторскую концепцию совершенствования жизни и человеческой природы;

- версии повествования о ламанчском рыцаре, созданные для детской аудитории и сложившиеся в русле народной смеховой культуры, реализуют диалогически соотнесённые, различные до противоположности, потенции вечного сюжета, преследуя дидактические цели и выполняя задачи формирования нового мировоззрения и воспитания чувств; оригинальные интерпретации классического текста, несущие на себе печать творческого опыта литературы «серебряного века», связаны с кругом специфических философских проблем, в частности с идеей внутреннего совершенствования личности, пониманием любви как вселенского духовного начала и концепцией преображения бытия «свободным художеством» (Н. Бердяев);

- характерной особенностью новых сюжетов о ламанчском рыцаре и рыцарстве является их автопсихологизм, обусловленный авторским соотнесением собственной нравственной неудовлетворённости с исканиями героя Сервантеса.

Нам представляется оптимальной следующая структура работы: введение, три главы и заключение. Названия глав: «Сюжет о Дон Кихоте в диспуте о революции», «История о ламанчском рыцаре в детской литературе», «Классический сюжет в свете идей духовного возрождения».

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Артамонова, Татьяна Геннадьевна

Заключение

Анализ рецепции сюжета о Дон Кихоте Ламанчском в русской литературе 1920 - 1930-х годов углубляет представление об отношении к классическому наследию в пореволюционное время. Художественная мысль эпохи, стремясь освоить острые противоречия социальной и духовной жизни, обращалась к опыту мировой культуры. Сюжет Сервантеса был воспринят как уникальная художественная данность, способная выразить смыслы нового времени. Сложные проблемы, связанные с совершенствованием личности и общественного бытия, рассматривались художниками слова в пространстве сюжета о Рыцаре Печального Образа. Ценности, утверждаемые в романе о Дон Кихоте Ламанчском, такие как свобода, гуманизм, справедливость, оказались тем нравственным критерием, с позиции которого русские поэты и писатели оценивали явления пореволюционной действительности.

Предпринятое нами исследование подводит к выводу о неисчерпаемом потенциале сюжета Сервантеса, его широких возможностях. Отдельные образы, положения, ситуации, сцены и эпизоды романа о ламанчском рыцаре творчески переосмыслялись художниками разных литературных направлений и творческих методов. Сюжет о Дон Кихоте видоизменялся, выражая новые концепции мира и человека в метатекстах, созданных в духе социалистического реализма (А. Луначарский, П. Антокольский, М. Светлов, Е. Данько, А. Бруштейн и Б. Зон, А. Чумаченко), неореализма (А. Платонов, М. Булгаков), «экспериментального реализма» (С. Кржижановский). Трагический конфликт высокодуховной личности с земным миром раскрыли в новых интерпретациях истории о ламанчском рыцаре художники, продолжившие в пореволюционной литературе традиции русского символизма, такие как Ф. Сологуб, Г. Чулков, М. Чехов.

Эволюция сознания общества в пореволюционную эпоху отражена в оригинальных лирических, эпических и драматических версиях сюжета о Дон Кихоте. Авторы метатекстов о судьбе личности, неспособной принять новые жизненные условия, не только используют элементы внешнего сюжета романа Сервантеса, их творческий поиск устремлён к линии раскрытия процессов, происходящих во внутреннем мире человека. Личность и всё богатство её душевной жизни находятся в центре внимания А. Луначарского и А. Чумаченко, создавших романтические драмы о ламанчском рыцаре, А. Платонова, автора мениппейного романа, содержащего реминисценции из классического произведения, М. Булгакова, творчески переосмыслившего историю о Дон Кихоте в философской драме. В «правдивой повести» С. Кржижановского «Белая мышь», глубоко оригинальном произведении, продолжающем традиции модернистской литературы, выражено состояние внутреннего раскола человека XX столетия, ставшего свидетелем немыслимых экспериментов над обществом и природой. Внутренний сюжет романа Сервантеса - сюжет сомнений в возможности достижения идеала духовной и социальной гармонии - творчески переосмыслен М. Светловым в стихотворении-раздумье о «бывшем» рыцаре. Поиски путей обновления мира и человека запечатлели драматические сюжеты о Дон Кихоте М. Чехова и Г. Чулкова. Русский актёр в своей философской пьесе раскрыл трагедию духовной личности, разобщенной с человеческим большинством, нуждающемся в нравственном совершенствовании. Бывший «мистический анархист» в трагикомедии о ламанчском рыцаре выразил концепцию обновления жизни, состоящую в принятии обществом христианской системы ценностей. Содержанием духовной эволюции героя Г. Чулкова в пьесе «Дон Кихот» является постепенное приобщение к «Правде Земли», открытие тайны творческого преображения бытия - тайны любви. О том, что художественная мысль эпохи искала путь, альтернативный революционному переустройству мира, говорят новые сюжеты о ламанчском рыцаре и о подлинном рыцарстве в лирике Ф. Сологуба, в философской прозе «экспериментировавшего с реализмом» С. Кржижановского. Писатели и поэты переломной эпохи, неудовлетворённые результатами социальных преобразований, связывали свои надежды на обновление с человеческой личностью, её способностью к внутреннему совершенствованию, потенциалом неограниченных возможностей.

Писатели, вдохновлённые грандиозностью революционных изменений, коренной ломкой жизненного уклада, обращали большее внимание на внешнюю сторону конфликта Дон Кихота с окружающим миром. Герой Сервантеса был воспринят как символ всего старого, отживающего в духовном и социальном бытии. Это породило традицию окарикатурив ания вечного образа в произведениях, отразивших противостояние двух миров, двух культурных эпох. Сатирические портреты Дон Кихота создают П. Антокольский в своём лирическом стихотворении, А. Бруштейн и Б. Зон в фарсовой пьесе о ламанчском рыцаре, Е. Данько в драме для детей, А. Гензель в пьесе-водевиле. Отношение к герою Сервантеса определяет характер комического сюжета, раскрывающего странность и нелепость того, кто не готов принять новую систему жизненных ценностей.

В новых версиях истории о ламанчском рыцаре, созданных в первые пореволюционные десятилетия, вечный образ Дон Кихота реализует всё многообразие своих потенций. Герой Сервантеса предстаёт то как «старая карикатура», «Дон Бродяга Помятые Бока», «Рыцарь Сопливого Носа» в сюжетах о «Дон Кихоте Осмеянном» (Ю. Айхенвальд), то как яркая и сильная личность, рыцарь без страха и упрёка, отстаивающий общечеловеческие гуманистические идеалы.

Оригинальные авторские интерпретации классического сюжета дают представление об отношении русских художников к герою Сервантеса как к образу, воплощающему всё богатство душевной жизни человека, различные оттенки внутренних состояний. Дон Кихот в произведениях русских писателей предстает любящим, мечтающим, сомневающимся, теряющим веру, грустящим, негодующим, испытывающим отчаяние, прозревающим, вновь обретающим надежду.

Тенденции изображения ламанчского рыцаря в комическом ключе в русской литературе 1920 - 1930-х годов была противоположна тенденция романтизации героя, олицетворяющего вечное стремление человека к прекрасному.

Жанрово-стилевое многообразие метатекстов, созданных на основе романа Сервантеса, отражающее особенности развития художественного сознания нового времени, позволяет говорить об эстетическом феномене рецепции сюжета о Дон Кихоте в отечественной словесности первых пореволюционных десятилетий.

Для русской литературы 1920 - 1930-х годов роман о ламанчском рыцаре стал своеобразной школой сюжета, образа, поэтического мастерства. Сервантесовские идеи используют авторы, открыто цитирующие роман о Дон Кихоте, и художники слова, включающие в свои произведения реминисценции из прототекста и аллюзии на него. Творческое наследие поэтов и писателей - современников эпохи великих преобразований -отражает стремление многих мастеров слова включить классический материал в собственный художественный мир как органическую его часть, использовать текст романа о ламанчском рыцаре в качестве генеративной основы собственного творческого процесса.

Для отечественной словесности первых пореволюционных десятилетий произведение Сервантеса стало проводником карнавальных традиций в литературе. Русские авторы во многом благодаря «Дон Кихоту» осваивали приёмы пародирования, оборачивания, парадоксального перевёртывания, остранения, смешения комического и трагического. В новых версиях классического сюжета многие художники сохраняют особенности поэтики сервантесовского романа. Карнавальные традиции в первую очередь были восприняты представителями неореализма. И для А. Платонова, и для М. Булгакова смешение реального и фантастического, низкого и высокого, смешного и серьёзного стало способом раскрытия авторского видения процессов, происходящих в обществе.

В метатекстах 1920-1930-х годов о Дон Кихоте и донкихотстве художники слова используют разнообразные возможности карнавализованного сюжета Сервантеса. Такие писатели, как А. Луначарский, А. Платонов, М. Булгаков, С. Кржижановский выстраивают произведения, посвященные теме рыцарства, как большой диалог, в котором сталкиваются противоположные мнения и оценки. Такой диалог можно наблюдать и в детских версиях сюжета о Дон Кихоте, где главный герой, как носитель определённого мировоззрения, является центральной фигурой и другие персонажи раскрываются в противостоянии Дон Кихоту или в духовно обогащающем общении с ним. Наличие элемента игры в классическом произведении о ламанчском рыцаре делает возможным новую организацию повествования как игрового действа, что используется авторами пьес о Дон Кихоте, предназначенных для юного читателя и зрителя. В непринуждённом общении героев Сервантеса со зрительской аудиторией решались важные задачи жизнестроения. Момент преображения реальности, присутствующий в повествовании о рыцаре-романтике, обусловил возможность художественных интерпретаций классического сюжета, раскрывающих вечное стремление человека к совершенствованию бытия. Многие писатели трактовали донкихотскую ситуацию несогласия с миром как отражение кризисного состояния общества, утратившего подлинную духовность. Такие авторы, как Ф. Сологуб, М. Чехов и В. Громов, Г. Чулков, М. Булгаков, создают драматические версии сюжета о Дон Кихоте, в которых развитие конфликта творческого сознания и окружающей действительности становится предметом пристального внимания художников, раскрывающих причины разлада.

История о ламанчском рыцаре в 1920-1930-е годы оригинально интерпретировалась авторами, стремящимися осмыслить роль революции в жизни общества и отдельной личности. Отношения метатекстов, содержащих цитацию романа Сервантеса, можно охарактеризовать как диалог по острым вопросам времени. Выражая своё отношение к явлениям, связанным с революцией, художники творчески трансформируют классический сюжет, его различные элементы. Так, А. Луначарский осуществляет переакцентуацию вечного образа, делая главным качеством Дон Кихота смирение с судьбой, вводит в повествование новых героев времени -рыцарей революционной идеи, позиция которых становится предметом авторского рассмотрения. А. Платонов доводит до максимального проявления главные донкихотские черты в образах своих «утопических» героев, использует парадоксальное перевёртывание, заражая сомнением в главных идеях века. С. Кржижановский делает главным героем повествования о Дон Кихоте верного спутника ламанчского рыцаря -Россинанта, воплощающего идею непринятия насилия как способа достижения общественной гармонии. М. Булгаков, создавая драматическое произведение, максимально приближенное к роману о Дон Кихоте, переводит повествование о судьбе ламанчского рыцаря в философский план, размышляя об утрате пореволюционным обществом таких вечных ценностей, как внутренняя свобода человека, добро, сострадание, милосердие. М. Светлов, высвечивая в своём лирическом сюжете о Дон Кихоте внутренний разлад рыцаря с самим собой, отказывает герою Сервантеса в честности и храбрости, в глубокой вере. Ироническое отношение к ламанчскому рыцарю и его мнимым подвигам отразило душевных кризис поэта, видевшего отклонение новой, советской действительности от высокого революционного идеала. П. Антокольский, воспринимавший классовую борьбу как путь к обновлению мира, вместо индивидуалистического бунта против несовершенства бытия показал коллективный протест страждущего человечества в отношении обстоятельств социальной жизни. Поэт изображает Дон Кихота как человека новой эпохи, обретающего смысл существования и духовную свободу в служении революции.

В 1920-1930-е годы сюжет о ламанчском рыцаре оригинально трансформируется и авторами, пишущими для юного читателя. Стремясь облегчить восприятие произведения, задействованного в процессе воспитания молодого поколения, художники слова творчески используют юмор, создавая в своих версиях сюжета о Дон Кихоте многочисленные комические ситуации и положения, в которых оказывается главный герой, развенчиваемый как носитель старой системы ценностей. Вместе с тем романтизация образа ламанчского рыцаря, его дидактическое слово, обращённое к читателю и зрителю, способствует формированию отношения к Дон Кихоту как к другу и духовному наставнику.

В пореволюционную эпоху сюжет о ламанчском рыцаре привлёк внимание поэтов и писателей, полагавших, что путь к изменению жизни кроется не в политической борьбе, а в совершенствовании внутреннего мира человека. Новые интерпретации истории о Дон Кихоте в лирическом цикле Ф. Сологуба, в пьесах М. Чехова и Г. Чулкова отражают идеи русского религиозно-философского Ренессанса конца XIX - начала XX века. Идея творческого преображения бытия силой свободного духа обусловила акцентирование в герое Сервантеса, воспринимавшегося писателями как тип духовной личности, его внутренней независимости, художнической одарённости. Культ Вечной Женственности, созданный учением В. Соловьёва, определил поэтику сюжета «рыцарь и его Дама», развёртывающегося в стихотворениях Ф. Сологуба 1920-х годов, входящего одним из мотивов в сюжетную ткань трагикомедии Г. Чулкова. Показывая Дон Кихота независимым художником, преображающим бытие силой духовного порыва, писатели раскрыли свое видение пути совершенствования мира как торжества в нём идеалов свободы, творчества, любви. В драме М. Чехова в эпизодах противостояния Дон Кихота толпе раскрывается трагедия человека в обществе, переживающем кризис нравственности. Оригинальный сюжетный ход находим в трагикомедии Г. Чулкова. Автор изображает внутреннюю эволюцию ламанчского рыцаря, завершающуюся обретением гармонии с миром. Духовное перерождение героя становится возможным благодаря женщине, воплощающей идеал земной любви.

Широкие возможности вечного сюжета обусловили востребованность истории о Дон Кихоте в отечественной словесности на последующих этапах ее развития. Изучение функционирования сюжета Сервантеса в новом литературном контексте представляет собой самостоятельный научный интерес.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Артамонова, Татьяна Геннадьевна, 2006 год

1. Антокольский, П. Г. Собр. соч. : в 4 т. Т.1 : Стихотворения и поэмы. -1915-1940/П. Г. Антокольский. -М.: Худ. лит., 1971.-527 с.

2. Антокольский, П. Г. Собр. соч. : в 4 т. Т.2 : Стихотворения и поэмы. 1941-1971 /П. Г. Антокольский.-М. : Худ. лит., 1971.-622 с.

3. Антокольский, П. Стихотворения 1920-1932 / П. Антокольский. М. : Худ. лит., 1936.- 248 с.

4. Бруштейн, А. Я. Дон Кихот : комедия в 3-х действиях (по Сервантесу) / А. Я. Бруштейн, Б. В. Зон. М. ; JI. : Государственное издательство, 1928.-74 с.

5. Булгаков, М. Неизданные сцены из пьесы «Дон Кихот» / Михаил Булгаков // Сервантес и всемирная литература. М., 1969. - С. 273-277.

6. Булгаков, М. А. Собр. соч. : в 5 т. Т.5 : Мастер и Маргарита. Письма / М. А. Булгаков. -М. : Худ. лит., 1992. — 734 с.

7. Булгаков, М. А. Собр. соч. : в 5 т. Т.4 : Пьесы. Жизнь господина де Мольера. Записки покойника (Театральный роман) / М. А. Булгаков. -М. : Худ. лит., 1992.-686 с.

8. Горький, М. Собр. соч. : в 30 т. Т.5 : Повести, рассказы, очерки, стихи 1900 1906 / М. Горький. - М.: Худ. лит., 1950. -496 с.

9. Горький, М. Собр. соч. : в 30 т. Т. 19 : Жизнь Клима Самгина. 1925 -1936. 4.1. / М. Горький. М.: Худ. лит., 1952. - 544 с.

10. Горький, М. Собр. соч. : в 30 т. Т.20 : Жизнь Клима Самгина. 1925 -1936. 4.2. / М. Горький. М. : Худ. лит., 1952. - 648 с.

11. Горький, М. Собр. соч. : в 30 т. Т.21 : Жизнь Клима Самгина. 1925 -1936. Ч.З. / М. Горький. М. : Худ. лит., 1952. -384 с.

12. Горький, М. Собр. соч. : в 30 т. Т.22 : Жизнь Клима Самгина. 1925 -1936. 4.4. / М. Горький. М. : Худ. лит, 1952. -560 с.

13. Иванов, В. Стихотворения и поэмы / Вячеслав Иванов. Л. Советский писатель, 1976. - 558 с.

14. Кржижановский, С. Сказки для вундеркиндов : повести, рассказы / Сигизмунд Кржижановский. М. : Советский писатель, 1991. - 704 с

15. Кржижановский, С. Собр. соч. Т.2 : Клуб убийц букв. Сост. и комм. В. Перельмутера. / С. Кржижановский. СПб. : Симпозиум, 2001. -701 с.

16. Кржижановский, С. Страны, которых нет : статьи о литературе и театре, записные тетради / Сигизмунд Кржижановский. М. : Радикс, 1994.- 157 с.

17. Луначарский, А. В. Пьесы / А. В. Луначарский. М. : Искусство, 1963.-606 с.

18. Мережковский, Д. С. Дон Кихот / Д. С. Мережковский // Полн. собр. соч. / Д.С. Мережковский. СПб.; М., 1912.-Т.15. -С. 86-88.

19. Олеша, Ю. Избранное / Юрий Олеша. М. : Правда, 1983. - 640 с.

20. Пастернак, Б. Л. Доктор Живаго : роман / Б. Л. Пастернак. М. : Сов. Россия, 1989.-640 с.

21. Платонов, А. П. Чевенгур / А. П. Платонов. М. : Высш. шк., 1991. -652, 2. с.

22. Светлов, М. Собр. соч. : в 3 т. Т.1 : Стихотворения и поэмы. Эпиграммы. Переводы / Михаил Светлов. М.: Худ. лит., 1974. -782 с.

23. Сервантес, С. М. де Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский : роман : в 2 ч. 4.1. Пер. с исп. Н. М. Любимова. / Мигель де Сервантес Сааведра. Минск : Нар. асвета, 1988. -398 с.

24. Сервантес, С. М. де Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский : роман : в 2 ч. 4.2. Пер. с исп. Н. М. Любимова. / Мигель де Сервантес Сааведра. Минск : Нар. асвета, 1988. -431 с.

25. Сологуб, Ф. Стихотворения / Фёдор Сологуб. Л. : Советский писатель, 1978.-679 с.

26. Сологуб, Ф. Творимая легенда : роман / Фёдор Сологуб. Л. : Современник, 1991. 572, 2. с.

27. Чулков, Г. Дон Кихот : трагикомедия в четырёх актах / Георгий Чулков.-М.: Худ. лит., 1935,- 112 с.

28. Чулков, Г. Стихотворения Георгия Чулкова / Г. Чулков. М. : Задруга, 1922.- 112 с.

29. Чумаченко, А. Дон Кихот Ламанчский / Ада Чумаченко // Детский театр : сб. пьес. Пг., 1924. - С. 97-149.

30. Аренский, П. А. Дон Кихот : пьеса / П. А. Аренский, Н. А. Павлович, // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф.410 : Павлович Н. А. Оп.1. Д. 6. Л. 1 104.

31. Гензель, А. Дон Кихот : пьеса в 3 действиях по Сервантесу / А. Гензель // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф.656 : Главное управление по контролю за репертуаром и зрелищами. Оп.5. Д. 189. Л. 1-34.

32. Данько, Е. Рыцарь Дон Кихот : пьеса в 3 действиях / Данько Е. // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф.656 : Главное управление по контролю за репертуаром и зрелищами. Оп.1. Д. 995. Л. 70-101.

33. Кржижановский, С. Д. Белая мышь : повесть. Главы 1 6. / С. Д. Кржижановский // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф.2280 : Кржижановский Сигизмунд Доминико-вич. Оп.1. Д. 17. Л. 1-26.

34. Абрамовских, Е. В. Рецепция незавершённой прозы А. С. Пушкина в русской литературе XIX века : дис. . канд. филол. наук / Абрамовских Елена Валерьевна ; Урал. ун-т. Екатеринбург, 2000. - 285 с.

35. Айхенвальд, Ю. А. Дон Кихот на русской почве : в 2 ч. 4.1. / Ю. А. Айхенвальд. N. Y. : Chalidze Publications, 1982. -360 с.

36. Айхенвальд, Ю. А. Дон Кихот на русской почве : в 2 ч. 4.II. / Ю. А. Айхенвальд. Vermont : Chalidze Publications Benson, 1982. -418 c.

37. Анатолий Васильевич Луначарский. Жизнь и деятельность в фотографиях и документах / составители и авторы текста Н. А. Трифонов, Л. М. Хлебников. М. : Плакат, 1975. - 96 с.

38. Андреев, Ю. Революция и литература : Октябрь и гражд. война в рус. сов. лит. и становление соц. реализма (20 30-е гг.) / Юрий Андреев. - М. : Худ. лит., 1987. - 397, 2. с.

39. Аннинский, Л. Откровения и сокровение. Горький и Платонов / Л. Аннинский // Литературное обозрение. 1989. - №9. - С. 3 - 20.

40. Антокольский, П. «В искусстве есть только завтра» : беседа / П. Антокольский ; записал Ю. Коваль // Вопросы литературы. -1967. -№ 2. -С. 116-125.

41. Антропова, Н. К. Генезис диалоговых отношений: от Франка до Бахтина / Н. К. Антропова // М. М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. Саранских междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995.-4.1.-С. 74-75.

42. Аржанова, О. К. Функции цитат, реминисценций и аллюзий в сюже-тообразовании прозаического произведения : дис. . канд. филол. наук / Аржанова Ольга Константиновна. Самара, 2002. - 183 с.

43. Арсентьева, Н. Н. «Дон Кихот» и тип «утопического» героя в русской литературе начала XX века / Н.Н. Арсентьева // Iberica. К 400летию романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб., 2005. - С. 75-83.

44. Арсентьева, Н. Н. Русско-испанские литературные связи: проблемы преемственности, типологии, рецепции : дис. . докт. филол. наук. Т. I / Арсентьева Наталья Николаевна. М., 1994. - 497 с.

45. Арсентьева, Н. Н. Русско-испанские литературные связи: проблемы преемственности, типологии, рецепции : дис. . докт. филол. наук. Т. II / Арсентьева Наталья Николаевна. М., 1994. -129 с.

46. Артамонов, С. Дон Кихот и донкихотство / С. Артамонов // Лит. газета. 1966. - 23 апреля. - С. 8.

47. Архангельский, А. Н. Вакансия поэта : очерк о Б. Л. Пастернаке / А. Н. Архангельский // Избранное / Борис Пастернак. М., 1991. -С. 7-46.

48. Багно, В. Е. Дорогами «Дон Кихота»: судьба романа Сервантеса / Всеволод Евгеньевич Багно. М. : Книга, 1988. - 448 с.

49. Багно, В. Е. Любовь как безумие и безумие как любовь (Дон Кихот и Рамон Льюль) / В.Е. Багно // Iberica. К 400-летию романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб., 2005. - С. 83-90.

50. Бальбуров, Э. А. Космос Платонова / Э. А. Бальбуров // «Вечные» сюжеты русской литературы: («блудный сын» и другие) / под ред. Е.К. Ромодановской, В.И.Тюпы. Новосибирск, 1996. - С. 122-131.

51. Барковская, Н. В. Поэтика символистского романа / Н. В. Барков-ская. Екатеринбург : Урал. пед. ун-т, 1996. - 286 с.

52. Бармин, А. Весёлая книжка / А. Бармин // Детская литература : крит. сб.-М.; Л., 1931.-С. 58-79.

53. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Ролан Барт; сост., общ. редакция и вступ.ст. Г.К. Косикова. М. : Прогресс, 1989. -616 с.

54. Бауэре Ф. Предисловие редактора / Фред сон Бауэре // Лекции о «Дон Кихоте» / В.В. Набоков. М., 2002. - С 7-14.

55. Бахтин, М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разныхлет / М. Бахтин. М. : Худ. лит., 1975. - 502 с.

56. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского / М. Бахтин. М.: Сов. Россия, 1979.-318 с.

57. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества / М. М. Бахтин. М. : Искусство, 1979.-423 с.

58. Белая, Г. А. Дон Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей / Г. Белая. М.: Сов. писатель, 1989. - 400 с.

59. Белая, Г. А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов / Г. А. Белая. М.: Наука, 1977. - 254 с.

60. Белецкий, А. И. Предисловие. // Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский / Мигель де Сервантес Сааведра. Л., 1935. - Т. 1. - С. 3-27.

61. Белозерская-Булгакова, Л. Е. Воспоминания / Л. Е. Булгакова ; Сост. и послеслов. И. В. Белозерского. М. : Худ. лит., 1989. - 223 с.

62. Бердяев, Н. А. Философия свободного духа / Н. А. Бердяев. М. : Республика, 1994.-479, 1. с.

63. Бердяев, Н. Философия свободы. Смысл творчества / Н. Бердяев. -М. : Правда, 1989.-607 с.

64. Блок, А. Рыцарь монах / Александр Блок // Собр. соч. : в 8 т. / Александр Блок. - М.; Л., 1962. - Т. 5. : Проза. 1903 - 1917. - С. 446454.

65. Блок, А. Творчество Фёдора Сологуба / Александр Блок // Собр. соч. в 8 т. / Александр Блок. М.; Л., 1962. - Т. 5. : Проза. 1903 - 1917. -С. 160-163.

66. Боборыкин, В. Г. Михаил Булгаков : кн. для учащихся ст. классов / В. Г. Боборыкин. М. : Просвещение, 1991.-206, 2. с.

67. Богданович, Т. Агитация в детской литературе / Т. Богданович // Детская литература : крит.сб. / под редакцией А.В. Луначарского. -М. ;Л., 1931.-С. 43-57.

68. Бондарев, А. П. М. М. Бахтин и Ж. П. Сартр два варианта философской антропологии / А. П. Бондарев // М. М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. - 4.1. - С. 75-77.

69. Бочаров, С. Г. О художественных мирах. Сервантес, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Достоевский, Толстой, Платонов / С. Г. Бочаров. -М.: Сов. Россия, 1985. 296с.

70. Бочаров, С. Событие бытия. О Михаиле Михайловиче Бахтине / С. Бочаров // Новый мир. 1995.-№ 11. - С. 211-221.

71. Бродский, И. Послесловие к «Котловану» А. Платонова / И. Бродский // Сочинения Иосифа Бродского : в семи томах / И. Бродский. -СПб; 2001. Т. VII. - С. 72 - 74.

72. Бройтман, С. Н. Фёдор Сологуб / С. Н. Бройтман // Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х годов). - М., 2000. -Кн.1. - С. 882-932.

73. Брюсов, В. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии / Валерий Брюсов // Собр. соч. в 7 т. / Валерий Брюсов. М., 1975. - Т. 6. - С. 493-532.

74. Брюсов, В. Смысл современной поэзии / Валерий Брюсов // Собр. соч. в 7 т./Валерий Брюсов.-М., 1975. Т. 6. - С. 465-481.

75. Брюсов, В. Фёдор Сологуб. Как поэт / Валерий Брюсов // Собр. соч. в 7 т. / Валерий Брюсов. М., 1975. - Т. 6. - С. 283-290.

76. Брянцев, А. Предисловие. / А. Брянцев // Дон Кихот : комедия в 3-х действиях (по Сервантесу) / А. Я. Бруштейн, Б. В. Зон. М. ; JL, 1928.-С. 3-7.

77. Бузник, В. В. Русская советская проза двадцатых годов / В. В. Буз-ник. Л.: Наука, 1975. - 279 с.

78. Булгаков, С. Два града. Исследования о природе общественных идеалов / С. Булгаков. СПб.: Изд-во Русского Христианского гуманитарного института, 1997. - 589 с.

79. Буслова, Т. Тайна «Дон Кихота» / Т. Буслова // Литературная Россия. 1998. - 19 июня. - С. 10.

80. Бушмин, А.С. Преемственность в развитии литературы / А. С. Бушмин. Л.: Худ. лит, 1978. - 223 с.

81. Бэлза, И. Партитуры Михаила Булгакова / И. Бэлза // Вопросы литературы. 1991. -№ 5. - С. 55-83.

82. Бэлза, С. И. Дон Кихот в русской поэзии / С. И. Бэлза // Сервантес и всемирная литература : сб. статей. М, 1969. - С. 214-238.

83. Васильев, В. Андрей Платонов : очерк жизни и творчества / Владимир Васильев. М. : Современник, 1990. - 285, 2. с.

84. Васильев, В. Национальная трагедия: утопия и реальность. Роман Андрея Платонова «Чевенгур» в контексте его времени / В. Васильев // Наш современник. 1989. - № 3. - С. 172-182.

85. Введение в литературоведение : учебник для вузов / под ред. Г. Н. Поспелова. -М. : Высш. шк, 1988. 527, 1. с.

86. Вигдорова, Ф. А. Я. Бруштейн / Ф. Вигдорова // Пьесы / А. Бру-штейн.-М, 1956.-С. 421^129.

87. Виноградов, В. С. О характере и восприятии пародийного начала в романе «Дон Кихот» / В. С. Виноградов // Филологические науки. -2004. -№ 1.-С. 38-49.

88. Водопьянова, Е. В. Философские технологии : диалог концепции и конструкции / Е. В. Водопьянова // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бах-тинских чтений. Саранск, 1995. - Ч. 1. - С. 82-84.

89. Воронский, А. К. Искусство как познание жизни и современность (К вопросу о наших литературных разногласиях) / А. К. Воронский // Избранные статьи о литературе / А. К. Воронский М, 1982. -С.300-333.

90. Воронский, А. К. На перевале (Дела литературные) / А. К. Воронский // Избранные статьи о литературе / А. К. Воронский. М, 1982.-С. 333-343.

91. Воронский, А. К. О хлёсткой фразе и классиках (К вопросу о нашихлитературных разногласиях) / А. К. Воронский // Избранные статьи о литературе / А. К. Воронский. М., 1982. - С. 290-300.

92. Всеволжский, А. Рыцарь печального образа / А. Всеволжский // Вокруг света. 2004. - № 12. - С. 161-168.

93. Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы : очерки по русской литературе XX века / Б. М. Гаспаров. М. : Наука, 1983. - 304 с.

94. Гаспаров, М. Мир Сигизмунда Кржижановского / М. Гаспаров // Октябрь. 1990. -№3.-С. 201 -203.

95. Гачев, Г. Национальные образы мира : курс лекций / Георгий Га-чев. М.: Academia, 1998. - 432 с.

96. Гейне, Г. Введение к «Дон Кихоту» / Генрих Гейне // Полн. собр. соч. : в 12 т./ГенрихГейне.-М.; Л., 1949.-Т. 8. С. 137-156.

97. Гинзбург, Л. О лирике / Лидия Гинзбург. Л. : Сов. писатель, 1974. -407 с.

98. Гинзбург, Л. Я. О литературном герое / Л. Я. Гинзбург. Л. : Сов. писатель, 1979. - 222 с.

99. Горнфельд, А. Г. Дон Кихот и Гамлет / А. Г. Горнфельд // Боевые отклики на мирные темы / А. Г. Горнфельд. Л., 1924. - С. 18-28.

100. Горький, М. О безответственных людях и о детской книге наших дней / М. Горький // Детская литература : крит. сб. / под редакцией А. В. Луначарского. М.; Л., 1931. - С. 13-21.

101. Горький, М. Письмо. Ф.В. Гладкову / М. Горький // Собр. соч. в30 т. / М. Горький. М., 1955. - Т. 29: письма, телеграммы, надписи.-С. 483-485.

102. Громов, В. А. Михаил Чехов / В. А. Громов. М. : Искусство, 1970. -216 с.

103. Гудкова, В. В. Сквозные мотивы произведений М. А. Булгакова и их раскрытие в сценическом искусстве наших дней / В. В. Гудкова // Некоторые актуальные проблемы искусства и искусствознания : сб. статей.-М., 1981.-С. 167-184.

104. Гуртуева, Т. Б. Литературные портреты «серебряного века» (Фёдор Сологуб, Зинаида Гиппиус, Константин Бальмонт) / Т. Б. Гуртуева. -Нальчик : Изд-во Кабардино-Балкарского ун-та, 1996. 46 с.

105. Давыдова, Т. Т. Русский неореализм: идеология, поэтика, творческая эволюция (Е. Замятин, И. Шмелёв, М. Пришвин, А. Платонов, М. Булгаков и др.) : учеб. пособие / Т.Т. Давыдова. М. : Флинта : Наука, 2005.-336 с.

106. Дейч, А. Драматургия А.В. Луначарского / А. Дейч // Пьесы / А. Луначарский. М., 1963. - С. 5-36.

107. Державин, К. Н. «Дон Кихот» в русской драматургии / К. Н. Державин // Сервантес. Статьи и материалы. Л., 1948. - С. 124-148.

108. Державин, К. Н. Сервантес. Жизнь и творчество / К. Н. Державин. -М. : Гослитиздат, 1958. 743 с.

109. Державин, К. Сервантес и «Дон Кихот» / Константин Державин. -Л. : Издание Гос. Акад. театра драмы, 1933. 80 с.

110. Диас Плаха, Г. От Сервантеса до наших дней / Гильермо Диас -Плаха. - М. : Прогресс, 1981.-327 с.

111. Дикман, М. И. Поэтическое творчество Фёдора Сологуба / М. И. Дикман // Стихотворения / Ф. Сологуб. Л., 1978. - С. 5-74.

112. Дикушина, Н. И. Октябрь и новые пути литературы: из истории лит. движения первых лет революции, 1917 1920 / Н. И. Дикушина. -М. : Наука, 1978.-271 с.

113. Добин, Е. Сюжет и действительность / Е. Добин. Л.: Сов. писатель,1976.-494 с.

114. Добкин-Грид, Я. Образы странствующего рыцаря / Я. Добкин Грид // В мире книг. - 1981.- № 3. - С. 74-75.

115. Дорожкин, А. М. Вопрос как основа диалога / А. М. Дорожкин // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. -4.1.-С. 87-90.

116. Дранов, А. В. Бесситуативность / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 20-21.

117. Дранов, А. В. Виртуальный смысл / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 22-23.

118. Дранов, А. В. Горизонт ожидания / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 27-29.

119. Дранов, А. В. Коммуникативная неопределённость / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины: энциклопедический справочник. М., 1999. - С. 49-51.

120. Дранов, А. В. Конкретизация / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 51-53.

121. Дранов, А. В. Контекст / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999. -С. 53-55.

122. Дранов, А. В. Рецептивная эстетика / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 118-128.

123. Дранов, А. В. Стратегия текста / А. В. Дранов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины : энциклопедический справочник. М., 1999.-С. 130-132.

124. Дэвенпорт Г. Предисловие /Гай Дэвенпорт // Лекции о «Дон Кихоте» / В.В. Набоков. М., 2002. - С 15 - 24.

125. Евлампиев, И. И. История русской философии : учеб. пособие для вузов / И. И. Евлампиев. М. : Высш. шк., 2002. - 584 с.

126. Есипова, О. Русский Дон Кихот и М. Булгаков / Есипова О. // Бул-гаковский сборник III : материалы по истории русской литературы XX века. Таллинн, 1998. - С. 21 - 37.

127. Жолковский, А. К. Сюжетное искусство Пушкина в прозе /

128. A, К. Жолковский // Работы по поэтике выразительности: Инварианты Тема - Приёмы - Текст / А. К. Жолковский, Ю. К. Щеглов -М., 1996.-С. 137-148.

129. Загидуллина, М. В. Классические литературные феномены как исто-рико-функциональная проблема (Творчество А.С. Пушкина в рецептивном аспекте) : автореф. дис. . д-ра филолог, наук / Загидуллина Марина Викторовна; Урал. ун-т. Екатеринбург, 2002. - 40 с.

130. Зеньковский, В. В. Проблема творчества. По поводу книги Н. А. Бердяева «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» /

131. B. В. Зеньковский // Н.А. Бердяев: pro et contra- СПб., 1994. -Кн.1.-С. 284-305.

132. Зеркалов, А. Этика Михаила Булгакова / А. Зеркалов. М. : Текст, 2004.-240 с.

133. Золотоносов, М. Усомнившийся Платонов / М. Золотоносов // Нева. 1990. -№ 4. - С. 176-190.

134. Золотусский, И. Крушение абстракций / И. Золотусский // Новый мир.- 1989.-№ 1.-С. 235-246.

135. Зотов, Ю. П. Проблемы смысловой диалогической конвергенции текста / Ю. П. Зотов // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. - 4.1.- С. 18-20.

136. Иванова, Н. Мучения революции/ Н. Иванова // Чевенгур : роман, повести / А.П. Платонов. Тула, 1989. - С. 542-557.

137. Игнатов, С. Предисловие. / Сергей Игнатов // Дон Кихот. Трагикомедия в четырёх актах / Г. Чулков. М., 1935. - С. 3-7.

138. История русской советской литературы. 1917-1965. : в 4 т. T.I. 1917 1929. - М. : Наука, 1967. -836 с.

139. История русской советской литературы. 1917-1965. : в 4 т. Т.П. 1930- 1941.-М. : Наука, 1967. -667 с.

140. История русской советской литературы / под ред. и с предисл. П.С. Выходцева. М. : Высш. шк., 1986. - 630 с.

141. История русской советской поэзии. 1917 — 1941. — Л. : Наука, 1983. -416 с.

142. Казакова, М. И. Диалогическое единство личности / М. И. Казакова // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. -Ч.1.- С. 95-96.

143. Капица, О. «Дон Кихот» Сервантеса в детской литературе / О. Капица // Что и как читать детям. 1913. - № 7. - С. 1-5.

144. Караваев, Я. Времени неподвластен. К 350-летию со дня смерти М. Сервантеса / Я. Караваев // Книжная торговля. 1966. - № 4. -С. 54-55.

145. Келли, Дж. Испанская литература / Джемс Келли. М. ; Пг. : Государственное издательство, 1923. - 344 с.

146. Кемкин, В .И. Гуманитарное знание и его освоение / В. И. Кемкин,

147. A. С. Чаиркин // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995.-4.1. -С. 99-101.

148. Кетлинская В. Детская литература в реконструктивный период /

149. B. Кетлинская и др. // Детская литература: крит. сб. / [под ред. А.В. Луначарского] М.; Л., 1931. - С. 9-12.

150. Кнебель, М. О. О Михаиле Чехове и его творческом наследии / М. О. Кнебель // Литературное наследие : в 2 т. / Михаил Чехов. -М., 1986. Т.1 : Воспоминания. Письма. - С. 9-42.

151. Кобо, X. Вечный спутник человечества / Хуан Кобо // Литературная газета.-2005.-9- 15 февраля (№ 5). С. 14.

152. Ковров, М. Родоначальники нации. (К 100-летию со дня рождения А.П. Платонова.) / М. Ковров // Наш современник. 1999. - № 8.1. C. 188-204.

153. Коган, П. С. Очерки по истории западноевропейской литературы. Т.1 / П. С. Коган. М. ; Л. : Государственное издательство, 1928. -424 с.

154. Кожинов, В. Происхождение романа / В. Кожинов. М. : Сов. писатель, 1963.-439 с.

155. Кожинов, В. В. Сюжет. Фабула. Композиция / В. В. Кожинов // Теория литературы : в 3 кн. М., 1964. - Кн. 2. - С. 421-438.

156. Колобаева, Л. А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX вв. / Л. А. Колобаева. - М. : Изд-во МГУ, 1990. - 336 с.

157. Конкин, С. С. М. Бахтин и русское литературоведение (Некоторые вопросы методологии) / С. С. Конкин // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар.

158. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. - Ч. 1. - С. 32-34.

159. Кораблёв, А. Тайнодействие в «Мастере и Маргарите» / А. Кораблёв // Вопросы литературы. 1991. - № 5. - С. 35-54.

160. Корконосенко, К. С. Кихотизм индивидуальная религия Мигеля де Унамуно / К. С. Корконосенко // Унамуно Мигель де Житие Дон Кихота и Санчо, объяснённое и комментированное Мигелем де Унамуно / Мигель де Унамуно. - СПб., 2002. - С. 313-332.

161. Корконосенко, К. С. Сомнения и вера Санчо Пансы в трактовке Мигеля де Унамуно / К. С. Корконосенко // Iberika. К 400-летию романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб., 2005. - С. 124-131.

162. Кочергин, А. Н. Диалогичность в гуманитарном и естественнонаучном познании / А. Н. Кочергин // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995.-4.1. - С. 103-105.

163. Кржевский, Б. А. «Дон Кихот» на фоне испанской литературы XVI -XVII ст. Вступит, ст. /Б. А. Кржевский // Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский / Мигель де Сервантес Сааведра. Л., 1929.-Т.1.-С. 41-77.

164. Кржижановский, С. Сэр Джон Фальстаф и Дон Кихот / С. Кржижановский // Шекспировский сборник. М., 1967. - С. 146— 150.

165. Кржижановский, С. Шаги Фальстафа / С. Кржижановский // Литературный критик. М., 1934. - Кн. 12 - С. 116-126.

166. Кристева, Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Ю. Кристе-ва. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. - 656 с.

167. Кузьмина, Н. А. Интертекст и его роль в процессах эволюции поэтического языка : монография / Н. А. Кузьмина. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та ; Омск : Омск. гос. ун-т, 1999. - 268 с.

168. Левин, Л. Четыре жизни (К 70-летию со дня рождения П.Г. Антокольского) / Л. Левин // Новый мир. 1966. - № 6. - С. 225-234.

169. Левин, Л. Четыре жизни. Хроника трудов и дней Павла Антокольского / Л. Левин. М.: Сов. писатель, 1969. - 308 с.

170. Левицкий, С. А. Бердяев: пророк или еретик? / С. А. Левицкий // Н.А. Бердяев: pro et contra. СПб., 1994. - Кн. 1. - С. 501 - 517.

171. Литературные традиции в поэтике Михаила Булгакова : межвуз. сб. науч. тр. Куйбышев, 1990. - 161 с.

172. Лотман, Ю. М. Проблема поэтического сюжета / Ю. М. Лотман // Анализ поэтического текста. Структура стиха/ Ю. М. Лотман. Л, 1972.-С. 103-106.

173. Лотман, Ю. М. Проблема сюжета / Ю. М. Лотман//Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. М., 1970. - С. 28-289.

174. Луначарский, А. Владимир Галактионович Короленко / А. Луначарский // Силуэты: политические портреты / А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. М, 1991. - С. 203-208.

175. Луначарский, А. Владимир Ильич Ленин / А. Луначарский // Силуэты: политические портреты / А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий.-М, 1991.-С. 36-47.

176. Луначарский, А. В. Искусство и Революция : сборник статей / А. Луначарский. М, 1924. - 232 с.

177. Луначарский, А. В. Об отношении к классике / А. В. Луначарский// Литература нового мира: Обзоры. Очерки. Теория. / А. В. Луначарский ; сост., вступ. статья, примеч. Н.П. Машовца. -М, 1982.-С. 11-26.

178. Луначарский, А. Послесловие / А. Луначарский II Дон Кихот / Сервантес. -М, 1924. С. 243-252.

179. Луначарский, А. Праведник / А. Луначарский // Луначарский А. В. и др. Силуэты: политические портреты / А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. -М., 1991. С. 209-217.

180. Луначарский, А. Предисловие // Детская литература: крит. сб. / под редакцией А.В. Луначарского. -М. ; Л, 1931. С. 4-8.179180181182183184185186187188189190191

181. Луначарский, А. В. Собр. соч. в 8 т. Т. 4 / А. В. Луначарский. М. : Худ. лит., 1964.-546 с.

182. Луначарский, А. В. Социалистический реализм / А. В. Луначарский // Литература нового мира: Обзоры. Очерки. Теория / А. В. Луначарский ; сост., вступ. статья, примеч. Н.П. Машовца. -М., 1982.-С. 275-312.

183. Луначарский, А. В. Художественная литература политическое оружие / А. В. Луначарский // Литература нового мира: Обзоры. Очерки. Теория / А. В. Луначарский ; сост., вступ. статья, примеч. Н.П. Машовца. -М, 1982. - С. 50-63.

184. Луначарский, А. Шаляпин в «Дон Кихоте» / А. Луначарский // Вечерняя Москва. 1933.-5 сент. - С.З.

185. Лупанова, И. Полвека. Советская детская литература. 1917 1967: очерки / И. Лупанова - М. : Дет. лит., 1969. - 671 с. Любарева, Е. Михаил Светлов : крит.-биограф. очерк / Е. Любаре-ва- М.: Сов. писатель, 1960. - 244 с.

186. Любарева, Е. П. Советская романтическая поэзия. Н. Тихонов, М. Светлов, Э. Багрицкий / Е. П. Любарева. М. : Высш. шк., 1973.-319 с.

187. Д. Мережковский. СПб., 1907. - 68 с.

188. Мережковский, Д. Дон Кихот и Санчо Панса / Д. Мережковский // Северный вестник. 1889 - № 8 (август), отдел второй. - С. 1-19.

189. Мережковский, Д. Дон Кихот и Санчо Панса / Д. Мережковский // Северный вестник. 1889 - № 9 (сентябрь), отдел второй. - С. 2141.

190. Мешков,В.М. О методологии архетипического культурологического анализа / В. М. Мешков // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века: тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995.-Ч.1-С. 108-111.

191. Мещерякова, М. И. Литература в таблицах и схемах (теория и история) / М. И. Мещерякова. М. : Мегатрон, 1998. - 95 с.

192. Минин, А. Н. Бог, человек и свобода в философском мировоззрении Н.А. Бердяева / А. Н. Минин // Человек и цивилизации: аксиологический аспект : сб. науч. тр. Курган, 1997. - С. 146-148.

193. Миролюбова, А. Ю. Композиционно-стилистические особенности пародирования рыцарской литературы в романе Сервантеса «Дон Кихот» / А. Ю. Миролюбова // Iberica. К 400-летию романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб., 2005. - С. 34-41.

194. Михайлов, А. И. Два мира Фёдора Сологуба : вступ. ст. / А. И. Михайлов // Творимая легенда : роман / Ф. Сологуб. Сост., автор вступ. статьи и примеч. А.И. Михайлов. М., 1991. - С. 5-14.

195. Михайлова, М. «Интересный и безукоризненно честный писатель» : вступ. ст. / М. Михайлова // Валтасарово царство / Г.И. Чулков. -М, 1998.-С. 5-14.

196. Михальчи, Д. Е. Сервантес и его «Дон Кихот» / Д. Е. Михальчи // Литература в школе. 1973. - № 2. - С. 38-43.

197. Моисеева, Е. В. Художественный мир прозы С. Кржижановского: автореф. дис. . канд. филол. наук / Моисеева Елена Валерьевна ; Урал. ун-т. Екатеринбург, 2002. - 24 с.

198. Моисеева, Е. В. Художественный мир прозы С. Кржижановского: дис. . канд. филол. наук / Моисеева Елена Валерьевна. Екатеринбург, 2002.- 184 с.

199. Мукаржовский, Я. Исследования по эстетике и теории искусства / Я. Мукаржовский. -М. Искусство, 1994. 605, 1. с.

200. Мукаржовский, Я. Структурная поэтика / Я. Мукаржовский. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 480 с.

201. Мысливченко, А. Мятежный апостол свободы / А. Мысливченко // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. - С. 3-12.

202. Набоков, В. В. Мигель де Сервантес Сааведра : прил. / В. В. Набоков // Лекции по зарубежной литературе / В.В. Набоков. М., 1998.-С. 481-507.

203. Набоков, В. Лекции о «Дон Кихоте» Пер. с англ.; предисл. Ф. Бау-эрса, Г. Дэвенпорта. / Владимир Набоков М. : Изд. Независимая Газета, 2002. - 328 с.

204. Новиков, А. И. История русской философии X XX веков / А. И. Новиков. - СПб. : Лань, 1998. - 320 с.

205. Новиков, В. В. М.А. Булгаков-драматург / В. В. Новиков // Пьесы / М. А. Булгаков. М., 1986. - С. 3-46.

206. Новицкий, П. И. «Дон Кихот» Сервантеса : введение / П. И. Новицкий // Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский / М. де Сервантес Сааведра. Л., 1929. - Т. 1. - С. 7-37.

207. Новый триумф «Дон Кихота» // Книжное обозрение. 2002. -№20/21 (20 мая).-С. 2.

208. Нусинов, И. Вековые образы / И. Нусинов. М. : Худ. лит., 1937. -352 с.

209. Нусинов, И. М. Дон Кихот / И. М. Нусинов // Литературная энциклопедия. М. :, 1930. - Т. 3. - Ст. 365-386.

210. Образцов, А. «Дон Кихот» написан о России / А. Образцов // Литературная газета. 2001. - 25-31 июля (№ 30). - С. 12.

211. Ортега-И-Гасет, X. Размышления о Дон Кихоте / Хосе Ортега-И-Гасет //Юность. 1996. -№ 1. - С. 84-93.

212. Паперный, 3. Человек, похожий на самого себя / 3. Паперный. М. : Сов. писатель, 1967. - 256 с.

213. Парамонов, Б. Чевенгур и окрестности / Б. Парамонов // Искусство кино.-1991.-№ 12.-С. 128-137.

214. Перельмутер, В. Литературоведение Сигизмунда Кржижановского / Вадим Перельмутер // Страны, которых нет. Статьи о литературе и театре. Записные тетради / С. Кржижановский. М., 1994. - С. 5-12.

215. Перельмутер, В. Прозёванный гений / Вадим Перельмутер // Сказки для вундеркиндов : повести, рассказы / С.Д. Кржижановский. М., 1991.-С. 3-26.

216. Пермякова, Л. В. Сакрализация женственности в прозе русского символизма: автореф. дис. . канд. филол. наук / Пермякова Лариса Анатольевна. Уфа, 1996. - 24 с.

217. Петелин, В. В. Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть /

218. B.В. Петелин. М.: Центрополиграф, 2001. - 665 с.

219. Петровский, М. Смех под знаком апокалипсиса (М. Булгаков и «Сатирикон») / М. Петровский // Вопросы литературы. 1991. - № 5.1. C. 3-34.

220. Пинский, Л. Е. Реализм эпохи Возрождения / Л. Е. Пинский. М. : Гослитиздат, 1961. - 367 с.

221. Пинский, Л. Сюжет «Дон Кихота» и новый европейский роман / Л. Пинский // Вопр. литературы. 1960. - № 4. - С. 168-181.

222. Пирко, Г. А. Диалогизм как основа культуры общения / Г. А. Пирко// М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. -4.1 - С. 116-118.

223. Пискунова, С. «Дон Кихот» I : динамическая поэтика / С. Пискунова // Вопросы литературы, - 2005. - № 1. - С. 65-83.

224. Пискунов, В. Сокровенный Платонов. К выходу в свет романа «Чевенгур», повестей «Котлован» и «Ювенильное море» / В. Пискунов, С. Пискунова // Литературное обозрение. 1989. - № 1. - С. 17-29.

225. Плавскин, 3. И. Литература Возрождения в Испании : учеб. пособие / 3. И. Плавскин. СПб. : Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1994. -233, 2. с.

226. Прийма, Ф.Я. К «Заметкам С.-Петербургского Дон Кихота» Д. Д. Минаева / Ф. Я. Прийма // Сервантес. Статьи и материалы. -Л., 1948.-С. 205-210.

227. Проскурина, Е. Н. Мотив бездомья в произведениях

228. A. Платонова 20 30-х гг. / Е. Н. Проскурина // «Вечные» сюжеты русской литературы: («блудный сын» и другие) / под ред. Е. К. Ро-модановской, В. И. Тюпы. - Новосибирск, 1996. - С. 132-141.

229. Розанов, В. В. Идея «мессианизма». По поводу новой книги Н.А. Бердяева «Смысл творчества» / В. В. Розанов // Н.А. Бердяев: pro et contra. СПб., 1994. - Кн.1. - С. 276-279.

230. Розанов, В. В. Новая религиозно-философская концепция Николая Бердяева. «Смысл творчества. Опыт оправдания человека» /

231. B. В. Розанов // Н. А. Бердяев: pro et contra. СПб., 1994. - Кн.1.1. C. 261-269.

232. Розанов, В. В. «Святость» и «гений» в историческом творчестве /

233. B. В. Розанов // Н.А. Бердяев: pro et contra. СПб., 1994. - Кн.1.1. C. 270-275.

234. Рузавин, Г. И. Диалог, аргументация и понимание / Г. И. Рузавин // М.М. Бахтин и гуманитарное мышление на пороге XXI века : тез. докл. III Саран, междунар. Бахтинских чтений. Саранск, 1995. -4.1.-С. 122-125.

235. Русская литература XX века: Школы, направления, методы творческой работы / под ред. С.И. Тиминой. СПб. : «Logos» ; М. : Высшая школа, 2002. - 586 с.

236. Самарина, М. С. Франциск Ассизский и Дон Кихот Ламанчский / М. С. Самарина // Iberica. К 400-летию романа Сервантеса «Дон Кихот». СПб, 2005. - С. 153-163.

237. Святополк-Мирский, Д. П. Сологуб / Святополк-Мирский Д. // Современная русская литература. Символизм : Вестник Студенческого Научного Общества / Дмитрий Святополк-Мирский СПб, 1996. -№3. -С. 25-30.

238. Семёнова, С. «Идея жизни» у Андрея Платонова / С. Семёнова // Москва. 1988.-№3,-С. 180-189.

239. Семёнова, С. Г. Мытарства идеала / С. Г. Семёнова // Новый мир. -1988.-№5.-С. 218-231.

240. Семёнова, С. Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в лит. / С. Г. Семёнова. М.: Сов. писатель, 1989. - 439, 1. с.

241. Снеткова, Н. П. «Дон Кихот» Сервантеса / Н. П. Снеткова. Л.: Худ. лит, 1970.- 143 с.

242. Соловьёв, В. С. Жизненная драма Платона / В. С. Соловьёв // Смысл любви/B.C. Соловьёв.-М, 1991.-С. 265-279.

243. Соловьёв, В. С. Смысл любви / В. С. Соловьёв // Смысл любви / B.C. Соловьёв.-М, 1991.-С. 167- 182.

244. Сологуб, Ф. Мечта Дон Кихота (Айседора Дункан) / Ф. Сологуб // Собр. соч. / Ф. Сологуб. СПб, 1913.-Т.10.-С. 159-163.

245. Степанов, Ю. С. Семиотика / Ю. С. Степанов. М. : Наука, 1971. -145 с.

246. Сухих, И. Русские странники в поисках Китежа. (1926 1929. «Чевенгур» А. Платонова) / И. Сухих // Звезда. - 1999. - № 8. - С. 222192

247. Сучков, Ф. Каравай чёрного хлеба / Ф. Сучков // Литературное обозрение. 1989. - № 9. - С. 39-41.

248. Творчество А. Платонова. Статьи и сообщения. Воронеж : Изд-во Воронежского ун-та, 1970. - 247 с.

249. Творчество Михаила Булгакова : исследования и материалы. Кн.2 / РАН, Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - СПб. : Наука, 1994. - 382 с.

250. Тимофеев, Л. И. Основы теории литературы / Л. И. Тимофеев. М. : Учпедгиз, 1963.-454 с.

251. Трифонова, Т. Революционная детская книга / Т. Трифонова // Детская литература: крит. сб. / под редакцией А.В. Луначарского. М. ; Л., 1931.-С. 22-42.

252. Троцкий, Л. Анатолий Васильевич Луначарский / Л. Троцкий // Луначарский А.В. и др. Силуэты: политические портреты / А. Луначарский, К. Радек, Л. Троцкий. М., 1991. - С. 367-370.

253. Тюпа, В. И. Мотив пути на раздорожье русской поэзии XX века / В. И. Тюпа // «Вечные» сюжеты русской литературы: («блудный сын» и другие) / под ред. Е.К. Ромодановской, В.И. Тюпы. Новосибирск, 1996.-С. 97-114.

254. Умикян, А. Д. Мигель де Сервантес Сааведра : библиография русских переводов и критической литературы на русском яз. 1763 -1957 / А. Д. Умикян. М. : Изд-во Всесоюз. книжной палаты, 1959,- 130 с.

255. Унамуно, М. де Житие Дон Кихота и Санчо по Мигелю де Сервантесу Сааведре, объяснённое и комментированное Мигелем де Унамуно / Мигель де Унамуно // Житие Дон Кихота и Санчо. / Мигель де Унамуно. СПб., 2002. - С. 5-226.

256. Унамуно, М. де Эссе о Дон Кихоте / Мигель де Унамуно // Житие Дон Кихота и Санчо. / Мигель де Унамуно. СПб., 2002. - С. 229294.

257. Унамуно, М. де Образ Дон Кихота у Анхеля Ганивета / Мигель де Унамуно // Житие Дон Кихота и Санчо. / Мигель де Унамуно. -СПб., 2002.-С. 307-310.

258. Утехин, Н. П. Альдонса и Дульцинея Ф. Сологуба: вступ. ст. / Н.П. Утехин // Мелкий бес; Заклинательница змей : романы, рассказы / Ф. К. Сологуб. -М., 1991. С. 3-24.

259. Федотов, Г. П. Бердяев мыслитель / Г. П. Федотов // Н. А. Бердяев: pro et contra. - СПб., 1994. - Кн. 1. - С. 437-446.

260. Фриче, В. М. Очерк развития западноевропейской литературы / В. М. Фриче. М.: Государственное издательство, 1922. - 267 с.

261. Хализев, В. Е. Классика как феномен исторического функционирования литературы / В. Е. Хализев // Классика и современность : сб. ст. / под ред. П.А. Николаева, В.Е. Хализева. -М., 1991.-254, 1. с.

262. Хализев, В. Е. Теория литературы / В. Е. Хализев. М. : Высш. шк., 1999.-398 с.

263. Химич, В. В мире Михаила Булгакова / В. Химич. Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 2003. - 336 с.

264. Химич, В. В. Рыцарь и его дама / В. В. Химич // Женщина глазами мужчины : материалы теоретического семинара 25 мая 1999. Екатеринбург, 1999.-С. 31-36.

265. Цюрупа, Э.Я. Бессмертие Дон Кихота / Э. Я. Цюрупа. М. : Сов. Россия, 1977. - 224 с.

266. Чалмаев, В. А. Андрей Платонов: К сокровенному человеку / В. А. Чалмаев. -М: Сов. писатель, 1989.-448 с.

267. Чеботаревская, А. «Творимое» творчество / Анастасия Чеботарев-ская // О Фёдоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки / сост.

268. Ан. Чеботаревской. СПб., 2002. - С. 122-148.

269. Чехов, М. Письмо. в Главрепертком / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. Т. 1 : Воспоминания. Письма. - С. 345-346.

270. Чехов, М. Дневник о Кихоте / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 2 : Об искусстве актёра. -С. 103-118.

271. Чехов, М. Жизнь и встречи / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма.-С. 150-267.

272. Чехов, М. Заметки по поводу образа Санчо Пансы / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 2 : Об искусстве актёра. - С. 313-315.

273. Чехов, М. О технике актёра / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 2 : Об искусстве актёра. -С. 177-402.

274. Чехов, М. Письмо. Андрею Белому / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма. - С. 346-347.

275. Чехов, М. Письмо. Н.А. Павлович / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма.-С. 335-338.

276. Чехов, М. Письмо. Н.А. Павлович / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма,-С. 341-342.

277. Чехов, М. Письмо. Н.Д. Волкову / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма. - С. 362-365.

278. Чехов, М. Путь актёра / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т./ Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 1 : Воспоминания. Письма.1. С. 43-149.

279. Чехов, М. Размышления о Дон Кихоте / Михаил Чехов // Литературное наследие: в 2 т. / Михаил Чехов. М., 1986. - Т. 2 : Об искусстве актёра. - С. 84-86.

280. Чудакова, М.О. Жизнеописание Михаила Булгакова / М. О. Чудако-ва.-М.: Книга, 1988.-672 с.

281. Чудакова, М. Сквозь звёзды к терниям. Смена литературных циклов / М. Чудакова // Новый мир. 1990. - № 4. - С. 242-262.

282. Чулков, Г. Достоевский / Георгий Чулков // Сочинения / Ф.М. Достоевский.-М.; Л., 1931. С. 35-39.

283. Чулков, Г. Как работал Достоевский / Георгий Чулков. М. : Сов. писатель, 1939. - 340 с.

284. Чулков, Г. И. О мистическом анархизме /Г. И. Чулков //Валтасарово царство/Г.И. Чулков.-М., 1998.-С. 341-360.

285. Чулков Г. И. Фёдор Сологуб / Г. И. Чулков // Валтасарово царство / Г.И. Чулков. М., 1998. - С. 496-503.

286. Шатин, Ю. В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе / Ю. В. Шатин // «Вечные» сюжеты русской литературы: («блудный сын» и другие) / под ред. Е.К. Ромодановской, В.И. Тюпы. Новосибирск, 1996. - С. 29-41.

287. Шер, Н. Предисловие / Н. Шер // Детский театр: сб. пьес / под редакцией Н. Шер. Пг., 1924. - С. 3-5.

288. Шестов, Л. Николай Бердяев. Гнозис и экзистенциальная философия / Лев Шестов // Н.А. Бердяев: pro et contra. СПб., 1994. -Кн. 1,-С. 169-181.

289. Шешуков, С. И. Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов / С. И. Шешуков. М. : Худ. лит., 1984. - 351 с.

290. Шкловский, В. Б. Дон Кихот продолжает свой путь / В. Б. Шкловский // За сорок лет: статьи о кино / В.Б. Шкловский. -М, 1965.-С. 267-273.292,293294295296297,298299300,301302303304

291. Шкловский, В. Как сделан «Дон Кихот» / В. Шкловский // Теория прозы / В. Шкловский. М.; Л. : Круг, 1925. - С. 70-96. Шкловский, В. Б. О теории прозы / В. Б. Шкловский. - М. : Сов. писатель, 1983. - 384 с.

292. Шкловский, В. Б. Энергия заблуждения : кн. о сюжете / В.Б. Шкловский. -М. : Сов. писатель, 1981.-351 с.

293. Шкловский, Е. Метаморфозы идей / Евгений Шкловский // Литературное обозрение. 1989. - № 2. - С. 22-25.

294. Штейн, А. Л. История испанской литературы / А. Л. Штейн. М. : Филология, 1994. - 604 с.

295. Шубин, Л. А. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове : работы разных лет / Л. А. Шубин. М. : Сов. писатель, 1987. - 368 с.

296. Шубин, Л. Приключение идеи. К истории создания романа «Чевенгур» / Л. Шубин // Литературное обозрение. 1989. - № 9. - С. 2730.

297. Эйдельман, Н. « Простодушие и преданность» : размышления о Дон Кихоте и ещё более о Санчо Пансе / Н. Эйдельман // Знание - сила.-1985.-№ 12.-С. 33-36.

298. Яблоков, Е. «Истина» дороже? / Е. Яблоков // Литературное обозрение. 1989.-№ 9. - С. 42-44.

299. Яблоков, Е. А. Художественный мир Михаила Булгакова / Е. А. Яблоков. М. : Языки славянской культуры, 2001. - 424 с. Яновская, Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова / Л. М. Яновская. - М. : Сов. писатель, 1983. - 320 с.

300. Яусс, X. Р. История литературы как провокация литературоведения/ X. Р. Яусс // Новое литературное обозрение. 1995. -№ 12. - С.39 -84.

301. Якобсон, А. О романтической идеологии / А. Якобсон // Новый мир. 1989.-№4.-С. 232-241.1. AAA

302. Евстратов А. «Дон Кихот» (по Сервантесу) А. Гензель : протокол / А. Евстратов // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 656 : Главное управление по контролю за репертуаром и зрелищами. Оп. 5. Д. 1890. Л. 35-36.

303. Отзыв политического редактора. о пьесе Е. Данько «Рыцарь Дон Кихот» // Российский государственный архив литературы и искусства. Ф. 656: Главное управление по контролю за репертуаром и зрелищами. On. 1. Д. 995. Л. 67.