Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат филологических наук Гаджиева, Лариса Жамидиновна

• Гаджиева, Лариса Жамидиновна
• кандидат филологических наук
• 2011

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Гаджиева, Лариса Жамидиновна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. Морфемы с пространственной семантикой именных лексем в восточнолезгинских языках.

1.1. Морфемы местоимений в лезгинском языке.

1.2. Морфемы местоимений в табасаранском языке.

1.3. Морфемы местоимений в агульском языке

1.4. Морфемы существительных с пространтсвенной семантикой в восточнолезгинских языках

1.4. 1. Морфемы существительных лезгинского языка

1.4. 2. Морфемы существительных табасаранского языка.

1.4. 3. Морфемы существительных агульского языка

Глава 2. Морфемы с пространственной семантикой глагольных лексем в восточнолезгинских языках.

2.1. Морфемы глагольных лексем лезгинского языка

2. 2. Морфемы глагольных лексем табасаранского языка.

2. 3. Морфемы глагольных лексем агульского языка

Глава 3.Сравнительно-типологический анализ морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках.

3.1. Морфемы существительных восточнолезгинских языков

3.2. Сравнительный анализ морфем местоимений.

3.3. Морфемы глагольных лексем восточнолезгинских языков.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Репрезентация морфем с пространственной семантикой в восточнолезгинских языках»

Изучение совокупности пространственных отношений поднимает известную проблему соотношения языка и действительности и связанную с ней проблему лингвистической относительности, которая в определенной степени меняет наши представления о характере пространственных отношений между различными физическими и абстрактными предметами и способах их передачи в разных языках. В современной лингвистике проблему пространства можно сформулировать следующим образом: насколько полно в языке представлено объективное пространство и пространственные параметры, и насколько активно субъективное видение пространства человеком.

Понятия пространства и субстанции входят в число главных категорий бытия. В лингвистической литературе встречаются различные определения пространства: Пространство является основным атрибутом материи, основной формой бытия, это одна из первых реалий, которые воспринимаются и дифференцируются человеком [Сабурова: 2002: 81]. Пространство - это особая сущность, независимая от материальных объектов. Это арена, на которой находятся объекты и развертываются процессы [Горбунова: 2000].

Мы предлагаем следующее определение пространства, исходя из особенностей отображения окружающей действительности с помощью предложных конструкций: пространство - это некая материальная или нематериальная протяженность, варьирующаяся по форме и размерам и задающая определенные параметры для местонахождения или движения объекта (объектов).

Наиболее распространенным способом репрезентации окружающего пространства в языке является тот, который учитывает геометрические свойства объектов. При геометрическом представлении пространства такие объекты как точка, линия, угол и круг рассматриваются как «вершинные» ментальные объекты, вычленяющие в семантическом пространстве языка блоки лексем и задающие тенденции их семантического развития.

Существует два вида пространства: перцептуальное и концептуальное пространство. Перцептуальное пространство отражает реальный мир, оно индивидуально и зависит от сенсорных систем человека и от характеристик физического мира, в котором он живет. Концептуальное пространство — наше представление о нем. Встречаются различные термины для обозначения концептуального пространства: «ментальное пространство», «метальная модель» и др.

Границы перцептуального пространства определяются тем, какая часть материального мира наполняет содержание поля зрения. Пространственная сфера, заданная полем зрительного восприятия, является для наблюдателя постоянной величиной на протяжении всей ситуации наблюдения. Границы перцептивного пространства могут зависеть и от психического состояния субъекта.

Концептуальное пространство представляет собой сложную систему концептов, состоящую из мыслительных картинок, схем, сценариев, фрагментов и т.п. Концепты представляют собой мыслительные единицы, отражающие характеристики окружающего мира. Поскольку в данной работе синонимия предлогов исследуется на материале художественных произведений, более подробно рассмотрим то, что подразумевается под художественным пространством. Это особый вид концептуального пространства, создаваемое автором художественного произведения. Каждый объект в рамках такого пространства функционирует исходя из целого восприятия автором окружающего физического пространства. По своим характеристикам художественное пространство может значительно отличаться от концептуальных пространств, которые существуют в сознании других носителей языка. Коммуникативно-прагматический потенциал синонимов раскрывается именно на базе художественного текста [Машковцева: 2000].

Пространственные конфигурации, передаваемые различными языковыми способами, раз появились, продолжают действовать на протяжении всего отрывка текста, представляющего собой часть художественного пространства, вплоть до момента, когда их значение будет снято указанием на новую пространственную конфигурацию. В лингвистическом пространстве вычленяется пространство систем и пространство ситуаций. Другой подход — выделение пространств множеств — наборов элементов, имеющих ряд общих свойств. В пространства множества входят: 1) пространства естественного мира (животного, растительного), мир, физики, химии; 2) пространства социального или социально-производственного мира (завод, инструмент); 3) пространство, представляющее собой продукт общества или человека (язык, искусство, культура).

Попытки структурирования языковой системы находим и в других работах. Так, при определении уровней категоризации выделяется феноменологический уровень (уровень наблюдателя) и структуральный уровень (уровень говорящего) [Попова: 1997: 3]. Другие авторы выстраивают иные пространственные модели в языке [Горбунова: 2000].

При определении конфигурационной структуры пространства образуются «пояса» или «уровни». Вербальное представление этих уровней в языке способствует развитию синонимических связей между предлогами, которые используются для обозначения пространственных сцен.

Можно сделать вывод о том, что категория пространства достаточно полно отражена в современной лингвистике. Представление о пространстве связано с реальным пространством, его отражением органами чувств человека (формирование перцептуального пространства), преломление перцепту-альной информации в головном мозге человека (формирование концептуального пространства) и проявление всех этих этапов на уровне языка (формирование языковых конструкций). Особый вид концептуального пространства представляет собой художественное пространство, создаваемое автором художественного произведения. Подобное пространство по своим характеристикам может существенно отличаться от концептуальных пространств, формируемых в сознании других носителей языка.

Что касается понятия пространства, то в языках лезгинской подгруппы они традиционно не выступает в качестве частнонаучной категории лингвистики. Пространство, выражаемое средствами языка, также существует объективно, но, в отличие от категорий времени или числа, не имеет формального показателя в морфологической структуре слова.

Отметим, что определения частнонаучных категорий, оставаясь только в рамках отдельной научной теории или даже в рамках научной дисциплины, не могут иметь успеха. Во-первых, в языкознании не существует абсолютных исходных понятий, которые могли бы стать некими «атомами» в демокри-товском смысле слова, опираясь на которые мы могли бы дать абсолютно точное определение лингвистических понятий и частнонаучных категорий. Во-вторых, мы не знаем и не можем знать абсолютно все без исключения свойства определяемого понятия. Благодаря этой причине, любое определение фундаментальной частнонаучной категории будет иметь неопределенность или степень свободы. Конечно, развитие науки позволяет постоянно уточнять определения и наполнять их содержание новыми признаками и свойствами. Но это лишь процесс, имеющий предел в бесконечно удаленном времени. Указанная степень свободы не позволяет давать не только однозначное определение научных категорий, но и давать однозначное объяснение явлений, вскрывать их сущность и т.д. Для языкознания определение категории «пространство» как категории отражения объективного пространства и служащей для пространственной локализации события или состояния, о котором говорится в предложении. Из вышеизложенного примера следует, что категория «пространство» широко представлена в дагестанских языках.

Под пространством в психологии понимается, во-первых, область вокруг чего-нибудь, расстояние между двумя предметами, а также абстракция, геометрическая характеристика системы локализации конечного числа объектов в трех измерениях. Это так называемое Евклидово пространство является таким неизбежным аспектом человеческого опыта, что часто оно представляется как природно-заданная форма, а пространство часто определяется как эквивалент Евклидова пространства. В социальной психологии и психологии окружающей среды пространство определяется как экспериментальное пространство, в котором кто-то живет и функционирует. Это значение часто противопоставляется просто физическому пространству в классическом Евклидовом смысле. В факторном анализе выделяется концептуальное пространство, содержащее все факторы, которые были выявлены в результате анализа данных. Это значение обычно выражается фразой «факторное пространство», чтобы отличать его от других значений этого термина [Ребер: 2001: 130].

В многомерном шкалировании существует абстрактное представление пространства с числом измерений большим либо равным трем, которое характеризует гипотетический психологический характер шкалируемых стимулов. В качестве примера здесь можно привести семантическое пространство, под которым понимается язык описания значений, операциональной метафоры, определенным образом структурированная система признаков, описаний объектной и социальной действительности [Прохоров: 2002: 32].

Категория «пространство» в современной психологии изучается по следующим основным трем направлениям:

Пространственная ориентация, то есть способность человека ориентироваться в пространстве относительно объектов и событий. Пространственная ориентация также включает в себя осознание человеком своего положения в пространстве. Пространственные способности - те перцептивные и когнитивные способности, которые позволяют человеку эффективно иметь дело с пространственными отношениями, зрительно-пространственными задачами, ориентацией объектов в пространстве и так далее [Ребер: 2001: 129].

Проблемы отображения пространства в лезгинских языках уже долгое время находятся в центре внимания лингвистов различных направлений. Тем не менее, данная тема далеко не исчерпана, и одним из относительно «белых пятен» остается универсальная и стандартная классификация пространственных отношений, выражаемых средствами естественного языка. Грамматика, построенная на базе такой классификации, должна, с одной стороны, охватывать все выделенные и описанные пространственные отношения (хотя бы для некоторого набора языков), а с другой стороны, быть достаточно стройной и максимально обобщенной, чтобы ее легко было представить в виде алгоритма.

Лексемы пространственных значений в восточнолезгинских языках представляет исторический- процесс превращения неграмматической единицы в грамматическую или появления у некоторой языковой единицы большего числа грамматических свойств. Простейшим примером в восточнолезгинских языках является переход существительных в пространственные наречия, послелоги и, далее, пространственных послелогов - в суффиксальные падежные показатели. Подобные переходы засвидетельствованы в огромном количестве в лезгинских языках.

В основе этого процесса лежат, прежде всего, семантические изменения, без которых невозможны и все прочие, т.е. морфосинтаксические и тем более фонетические. Путь трансформаций в восточнолезгинских языках не является простым переходом от одного значения к другому; чаще это весьма сложная цепь последовательных семантических изменений от лексического значения-источника к грамматическим значениям. Эти цепи обычно изображаются в виде схемы, носящей название семантической карты. Семантические карты можно составлять для каждой грамматической категории, поскольку практически все грамматические значения имеют в конечном счете лексический источник. Лексические источники не являются произвольными: чаще всего это существительные, обозначающие части тела, основные глаголы движения и положения в пространстве, глаголы желания и обладания, а также наиболее частотные наречия времени.

Маркеры пространства выражаются в целом ряде изменений разного уровня, затрагивающих фонетику, морфологию и синтаксис языка. Эти изменения принято описывать как фонетические, морфологические, синтаксические и семантические процессы (учитывая их диахроническую, т.е. историческую природу). Существенно при этом, что все эти процессы могут происходить независимо друг от друга: например, варьирование аффиксов пространства может сопровождаться фонетическими изменениями, но не синтаксическими, или наоборот. В самом общем виде все эти процессы обычно характеризуются как постепенное упрощение языковой единицы, как утрата ею определенной части свойств, характеризующих ее как «полнозначную» (в противоположность «грамматической»).

Так, в фонетическом плане ваьирование морфем пространственной семантики может сопровождаться ассимиляцией или редукцией звуков, сокращением звуковой оболочки морфемы; в морфосинтаксическом плане грамматикализация может сопровождаться утратой словесной самостоятельности языковой единицы, т.е. превращением словоформы в клитику, а клитики — в аффикс.

Такого рода исследование позволит описать совокупность всех процессов, приводящих к возникновению грамматических значений и грамматических категорий в восточнолезгинских языках.

Анализ средств пространства даст возможность выявить комплексные изменения языковой системы восточнолезгинских языков в будущем, а также делать вероятные предположения о состоянии данной языковой системы в прошлом. Аспекты теории пространственной семантики падежных систем 23 дагестанских языков освещаются в обширной статье А.Е. Кибрика [1970: 110]. В любой работе исследование семантических модификаций является самым трудным. Автор статьи, не отвергая метод синонимических преобразований, который применяется при изучении семантики, предлагает дополнительный метод «типологического изучения значений, которые зафиксированы в каких-нибудь языках в качестве грамматических, т. е. таких значений, которые формально выделены тем или иным естественным языком и поэтому доступны непосредственному наблюдению (это могут быть как словообразовательные, так и словоизменительные значения.)» [Кибрик 1970: 111]. Строится общая морфологическая модель пространственных падежей дагестанских языков, в которой выделяются две разновидности аффиксов. Первая из них обладает местным (а), вторая направительным (б) (ориентирующим и двигательным по терминологии А.Е. Кибрика) значениями. В дагестанском языкознании подобным обобщающим трудом можно считать именно работу А. Е. Кибрика, в которой дан детальный анализ пространственных падежей дагестанских языков с целью определения из элементарных пространственных значений и способов их структурной организации в естественных языках. По мнению автора, на основе такого анализа возможно построение такой пространственной модели, которая описывала бы единообразным способом все конкретные реализации пространственных значений в естественных языках. Эта модель не существует ни в одном языке, «но в каждом языке реализуется в более или менее редуцированном виде. В этом плане вполне естественно обращение автора к материалу дагестанских языков, которые, в отличие от русского и других индоевропейских языков, обладают «замечательной по своей прозрачности и стройности системой обязательных пространственных значений, которая, на наш взгляд, имеет интерес не только (и не столько) для морфологии, но и для семантики.

Для используемой автором методики существенным представляеся следующее правило: «Если же исходное значение данного языка в другом языке в разных контекстах передается различными формами выражения, это диагностирует наличие шва (швов), разложимость значения первичной формы выражения (например, забегая вперед, можно указать, что в русском языке в высказываниях в мешке, в песке употреблена одна и та же предложно-падежная форма, а в некоторых дагестанских языках им соответствуют различные падежные формы, одна со значением нахождения в полом замкнутом пространстве, другая - в сплошном, заполненном пространстве; этот факт указывает на наличие шва» [Кибрик: 1970: 112].

А. Е. Кибрику принадлежит четкое деление морфем с ориентирующим (составлящих категорию локализации) и двигательным значением. Элеменарные ориентирующие значения, представленные в дагестанских языках, определены в работе следующим образом: внутри ориентира; вне ориентира; на горизонтальной поверхности ориентира; на вертикальной или наклонной поверхности ориентира; около ориентира; перед ориентиром; за ориентиром; контактность с ориентиром; неконтактность с ориентиром; обладание ориентиром; совместность с ориентиром. Эти оринтиры затем строятся в единую иерархическую модель.

Двигательные значения представлены следующими единицами: приближение VS удаление; контактность VS неконтактность; ограниченность VS неограниченность; отсутствие VS наличие дополнительного ориентира; приближение к говорящему VS удаление от говорящего; движение вверх VS вниз.

На наш взгляд, построенная А.Е. Кибриком схема может быть с успехом применена и для описания систем выражения пространственных значений с не столь выраженными оппозициями, как это имеет место в дагестанских языках.

Проблема выражения пространственных отношений нашла отражение в материалах состоявшейся в 1979 г. в Черкесске VIII региональной сессии по изучению иберийско-кавказских языков, посвященной превербам и послелогам. Среди докладов конференции, касающихся непосредственно исследуемой нами проблемы, следует выделить статьи У. А. Мейлановой, Э. М. Шейхова, в которых исследуется материал лезгинских языков. Аналогичные материалы по другим дагестанским языкам представлены в сборнике материалов сессии статьями И. X. Абдуллаева, Д. М. Асланова, Р. Э. Гамзатова, Г. Б. Муркелинского, ITT. М. Саадиева, П. А. Саидовой и др.

В статьях З.М. Магомедбековой [1987] и П.А. Саидовой [1987] были рассмотрены особенности локативов в аварско-андийских языках и зака-тальском диалекте аварского языка. Значение пространственных (точнее, исходных) падежей цахурского языка выявляется в статье Н.Г. Исаева [1987].

Автор выявляет наличие у аблативов транслативного значения, что демонстрируется на примерах типа Къадах осенче илгъеч1вин «Гвоздь прошел сквозь древесину»; Гулле осенче клгъевч!уиа «Пуля прошла сквозь дерево» и т.п.

Значительный материал по способам выражения пространственных отношений падежными формантами мы находим в сборнике «Именное склонение в дагестанских языках» [Махачкала: 1979]. Целый ряд интересных наблюдений, касающихся употребления локативных падежей в цахурском языке, мы находим в статье Б.Б. Талибова [1979]. В частности, он отмечает различные соответствия русскому предлогу «под», ср.: «Локатив III употребляется для выражения нахождения, предмета под чем-нибудь или на вертикальной поверхности чего-нибудь, причем очень часто с этим падежом для конкретизации места расположения предмета сочетается послелог авуб: Иишди хив сувак вомна и Йишди хив сувак авуб вомна «Наш аул расположен под горой». В первом случае указывается на расположение аула на склоне горы, во втором случае сочетание падежной формы с послелогом конкретизирует сообщаемый факт: аул находится не на склоне горы, а у ее подножия» [Талибов 1979: 19].

Рутульская система склонения явилась предметом исследования Г.Х. Ибрагимова [1979]. В связи с темой нашего исследования интерес вызывает характеристика локатива 1, показывающая его употребление для обозначения типичной локализации по оношению к ориентиру: «1 лок. на -а, -е, -аь, -ы, -и является не только падежом внутренне-местным (инессив), но и МП более широкого значения, например, в мух.: Китаб устул-а гъа «Книга на столе находится» (суперессив); Хьтых куш-аь луза гьыъыри «Мальчика в угол поставил» (инессив); Иаъ сивтаъраъа лышн-а «Мы стреляем в мишень» (дестинатив); Зас йик1-ы гъама диш «Я забыл» — букв, «мне в сердце оставит нет» (функционально абессив); Зы хал-а алгара «Я дома остаюсь» (инессив)». [Ибрагимов 1979: 28].

М.Е. Алексеев посвятил свою работу анализу значений эргатива, однако касается при этом и пространственных отношений, в частности конструкций с причинным значением типа Хеыулли зон васас ав // Хе1кулла зон васаргии ей «От холода я дрожу» с трансформацией в пространственное («на холоде я дрожу»), конструкций с субъектным значением типа Ишкол-ли лобур ол1мус бар // Ишколла лобур олЫус бар В школе детей обучают (школа детей обучает' с трансформацией, обусловленной метонимией, и др. [Алексеев 1979].

В различных аспектах данная проблема рассматривается авторами сборника под названием «Выражение пространственных отношений в языках Дагестана» (Махачкала, 1990). Историко-этимологическим подход реализуется в статье 3. Г. Абдуллаева «Этимоны пространства и времени в словообразовании и словоизменении даргинского языка» [1990]. Автор считает, что лексико-грамматические единицы, служащие для выражения пространства и времени, принадлежат к древнейшему слою языка. При этом он опирается на характеристику дагестанских (в т. ч. и даргинского) языков как языков «про-номинального типа», которая была в свое время дана Н. Я. Марром. По мнению 3. Г. Абдуллаева, практически все лексико-грамматические и лексические единицы в языке восходят к первичным дейктонимическим (прономи-нальным) корням. В исследовании этимона пространства, 3. Г. Абдуллаев разграничивает две категории пространственной ориентации: субстанциональную (именную) и процессуальную (глагольную), которые делятся затем на тринадцать сфер или точек ориентации: 1) «у говорящего/к говорящему» (сфера 1-го лица), 2) «у слушающего/к слушающему» (сфера 2-го лица), 3) «выше говорящего», 4) «ниже говорящего» и др.

В статье С. М. Темирбулатовой «Система пространственных падежей в хайдакском диалекте даргинского языка» выделяются четыре серии местных падежей хайдакского диалекта: 1. Направительно-местные; 2. Исходные (аблативные); 3. Дестинативные, маркирующие движение вверх от говорящего (-к1ен), вниз от говорящего (-хен), в сторону от говорящего (-тен) и к говорящему {-жен); 4. Общенаправительные (сочетание направительных и исходных форм с элементом -бек -жибек1, -губек1., -жир-бек!, -гурбек! и т. п.). В статье указывается на решающую роль в разграничении семантики направления и местонахождения глаголов, сочетающихся с данным падежным формантом: курсинжи кабишшипца <гна стул положил», но курсинжи би «на стуле есть». Происхождение дестинативных падежей увязывается с указательными местоимениями гъет «тот, находящийся на расстоянии от говорящего по горизонтали», гъеэ/с «этот, рядом с говорящим», гъек1 «тот, выше говорящего» и гъех «тот, ниже говорящего».

К. К. Курбанов [1990] среди способов выражения пространственных отношений в табасаранском языке» выделяет глагольную префиксацию и систему послелогов как основные способы выражения пространственных отношений в табасаранском языке, которые имеют между собой формальное сходство: суф. -ъ- - преф. ъ- «в», -гь(-хъ) — гь- 'у, около, перед', -к — к-'на (в соприкосновении)', -хъ — хъ- 'за, позади', -кк — кк- 'под', -гъ — гъ-'между', -'ин (диал. ~'ил) — ил- 'на (горизонтальной поверхности)'. В рутульском языке, как и в ряде других языков лезгинской группы, также можно обнаружить подобные схождения.

Среди материалов сборника особо следует выделить статью К. Э. Джамалова [1990], непосредственно исследовавшего способы выражения пространственных отношений в рутульском языке, в т.ч. «местными падежами, послелогом, превербами и обстоятельственными наречиями» [1990: 123]. В сборник вошли также статьи М. А. Магомедова «Некоторые вопросы передачи пространственных отношений локативными падежами в аварском языке», П. А. Саидовой «Выражение пространственных отношений в глагольных словосочетаниях аварского языка», М.-Ш. А. Исаева «Пространственная семантика в глагольных словосочетаниях и фразеологизмах даргинского языка», Н.Д. Сулейма-нова «К истории формирования направительных морфем с вертикальной ориентацией в дагестанских языках». В работе Маллаевой З.М.,

М.К.Межидовой «Грамматикализация пространственной семантики» рассматриваются пространственные ориентиры в системе имени дагестанских языков. [З.М. Маллаева, М.К.Межидовой:2008]. Монография предствляет собой попытку системного описания основных именных грамматикализованных средств выражения пространственной семантики в дагестанских языках. На материале дагестанских языко ситемно-комплексному исследованию подвергаются основные средства выражения семантики локализации и ориентации в системе местных падежей. Выделены центральные типы пространственных отношений, кодируемые наболее грамматикализованными языковыми средствами.

Актуальность темы. В работах по лингвистике, написанных на рубеже XX- XXI веков, отчетливо видна тенденция отмечать, состоявшуюся в XX веке смену парадигмы в эволюционном развитии этой науки. Изменение лингвистической парадигмы ученые постулируют в связи с переходом от изучения имманентных свойств языковой системы к исследованию глубинных закономерностей ее функционирования, связанных с работой человеческого сознания, с практической деятельностью человека. Предметом исследований новой лингвистической парадигмы становятся ментальные образования: концептуальная картина мира с вербализацией и средствами реализации пространства. Их изучение открывает доступ к структурам человеческого сознания, к механизмам познавательно-классификационной деятельности человека. Деятельность человека предполагает, с одной стороны, процессы познания окружающего мира, его теоретического освоения, формирования структурно расчлененных и системно организованных знаний об отдельных фрагментах мира и о мире в целом. С другой стороны, для организации успешного взаимодействия между людьми необходимы процессы передачи добытых знаний, возможные благодаря наличию множества более или менее развитых знаковых систем, из которых наиболее мощной в семиотическом плане является язык.

За последние два-три десятилетия в лингвистике накопилось достаточно данных для того, чтобы подойти вплотную к проблеме соотношения языка и мышления в целом, к понятийным категориям, на основе которых эти отношения выстраиваются, и, в частности, к системному изучению категории «пространство». Выражение пространственных понятий в языке является основной проблемой «пространственной лингвистики».

Объектом исследования являются именные и глагольные лексемы с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках.

Предмет исследования — экспонентное и содержательное варьирование аффиксов пространственной семантики, функционирующих в парадигмах местоимений, существительных и глаголов лезгинского, табасаранского и агульского языков.

Целью диссертации является исследование и систематизация дефиниций именных (имя существительное и местоимение) и глагольных лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках. В именах существительных они выступают в качестве серийных показателей, в глаголах - превербов, а в указательных местоимениях, выступают в виде компонентов, обладающих пространственной семантикой.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:

- выявить объем лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

- систематизировать дефиниции именных (имя существительное и местоимение) и глагольных лексем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках;

- установить парадигматические ряды морфем с пространственной семантикой на основе выявленных особенностей в сравниваемых языках.

- дать семантическую и функциональную характеристику морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках.

- провести сравнительный анализ морфем с пространственной семантикой в сравниваемых языках, установить общие и отличительные признаки.

Научная новизна заключается в том, что работа представляет собой опыт системного исследования морфем с пространственной семантикой, в которой проведен комплексный и сравнительный анализ лексем на материале лезгинского, табасаранского и агульского языков.

Выявлены структура и содержание исследуемого концепта, а именно: определены его основные сегменты, дискретные единицы, компоненты. В диссертации осуществляется попытка структурирования морфем с пространственной семантикой путём выявления их основных компонентов и определения места в системе генетически родственных языков.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно способствует уточнению и развитию основных положений когнитивной лингвистики о природе морфем с пространственной семантикой в лезгинском, табасаранском и агульском языках, их структуре, классификации, вычленении сегментов, дискретных единиц и компонентов. Опыт исследования морфем с пространственной семантикой позволит осуществить анализ объективации вопросов системно-комплексного описания основных средств выражения пространства в дагестанских языках.

Практическая ценность работы определяется возможностью применения результатов исследования при подготовке лекционных и семинарских занятий по общему и сравнительному языкознанию, по теоретической грамматике и лексикологии, при разработке спецкурсов по когнитивной типологии. Материалы исследования могут быть использованы при составлении учебных курсов по дагестанским языкам, учебно-методических пособий для студентов и преподавателей. Полученные результаты могут быть полезными при составлении словарей, пособий и справочников по анализируемым языкам.

Методологической базой исследования являются основные положения сопоставительной и когнитивной лингвистики, теории концептов как предмета когнитивного изучения, представленные в работах Е.С. Кубряковой, М.М. Бахтина, Ю.Д.Апресяна, Е.В. Падучевой, В.А.Плунгяна, Н.Д. Арутюновой, А.Е. Кибрика, М.Е. Алексеева, Я.Г.Тестельца, К. Бюллера, Ч. Филмора, У. Чейфа. Дж. Лайонза, а также труды дагестанских ученых П.К.Услара, А.М.Дирра, М.М.Гаджиева, Е.Ф.Джейранишвили, А.А.Магометова, У.А.Мейлановой, Б.Б. Талибова, Ф.А.Ганиевой, Б.Г.-К. Ханмагомедова, В.М.Загирова, Б.М.Атаева, П.А.Саидовой, Н.Д. Сулейманова, Г.Х. Ибрагимова, С.М. Темирбула-товой, З.М. Маллаевой и др. В своей работе мы исходили из тезиса А.Е. Кибрика о том, что «типология родственных языков является необходимой частью общей типологии»1.

Материалом исследования явились единицы с пространственной семантики, извлеченные методом сплошной выборки из различных лексикографических источников по исследуемым языкам.

Методы исследования. В диссертации использован комплекс методов и приемов анализа фактического материала в соответствии с по

Кибрик А.Е. Константы и переменные языка. Санкт-Петербург: Алетейа,2003 ставленной целью и задачами работы. Ведущим является метод лингвистического описания морфем с пространственной семантикой в анализируемых языках. Для установления структурных и семантических особенностей морфем использовался сравнительный метод, служащий выявлению сходств и различий пространственных лексем.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Морфемы с пространственной семантикой являются результатом отражения взаимодействия объективного мира с человеческим сознанием, репрезентирующую реальную действительность в -понятиях, которые трансформируются в знаки языка.

2. Пространство определяется нами, как понятийная языковая категория, охватывающая различные языковые средства выражения пространственных отношений в лезгинском^ табасаранском и агульском языках.

3. Парадигматическая структура морфем с пространственной семантикой представлена противопоставлением понятий наличия и отсутствия объекта в пространстве.

4. Анализ и исследование лексем с пространственной семантикой в сравниваемых языках базируется на функционировании и материальном выражении аффиксов пространственной семантики.

5. Морфемы с пространственной семантикой, представленные в парадигмах местоимений, имён и глаголов в лезгинском, табасаранском и агульском языках, демонстрирует преимущество внутригенетической типологии, позволяющей детально описать семантическое распределение и межъязыковое варьирование пространственных конфигураций.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры дагестанских языков Дагестанского государственного педагогического университета. По теме диссертационного исследования автором были сделаны доклады на межвузовской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых. Основные положения диссертационного исследования отражены в 6 публикациях.

Структура и объем работы. Структура диссертационного исследования определена ее задачами и спецификой. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и списка сокращений. Общий объем работы составляет 143 страницы.

Заключение диссертации по теме «Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)», Гаджиева, Лариса Жамидиновна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение такого разнопланового объекта, каким является исследование систем пространственной ориентации в именах существительных, указательных местоимениях и глаголах лезгинских языков, требует решения ряда узловых вопросов, связанных с функционированием и материальным выражением аффиксов пространственной семантики.

Анализ большого фактологического материала, из которого вытекает вывод о том, что развитие собственно направительных аффиксов как в именах, так и в глаголах представляет собой позднее явление, позволяет пересмотреть существующую в специальной литературе точку зрения о частичной или полной их утрате в некоторых лезгинских языках.

Исходное состояние в системе местных падежей из лезгинских языков сохранили агульский и лезгинский языки. В агульском языке в именах существительных архаическая система местных падежей сохранилась в гехюнском диалекте и ричинском говоре керенского диалекта, где серийные показатели местных падежей наряду с локативными функциями выполняют и функции направления (сближения). Аналогичная картина представлена и в лезгинском языке. Что же касается других локальных единиц агульского языка, где развились направительные падежи, то здесь в отличие от гехюн-ского диалекта и ричинского говора функция сближения выражается специальным аффиксом -ди.

В' лезгинском языке идентичный аффикс (-ди) выступает в значении показателя инструменталиса.

В табасаранском языке суффикс -ди (-джи, -ри, -и - диалектные трансформы) указывает на движение по направлению к чему-нибудь, в сторону определенного ориентира. Помимо указанного суффикса в табасаранском представлен и суффикс -на, который по своему значению соответствует агульскому суффиксу -ди, указывающему точное направление к ориентиру, ср. рагъ ник-на «на мельницу» и рагъ никна-ди «по направлению к мельнице».

Исходные падежи или падежи удаления в лезгинских языках оформлены различными суффиксами, несовпадающими материально. В лезгинском языке в этой роли выступают два показателя: -(а)гъ и -(а)й, в табасаранском употребляется суффикс -ан и в агульском - -ас. Если показателям местных падежей (серийным показателям) в глаголах соответствуют превербы, то такого соотнесения между показателями исходных падежей и превербами в указанных языках не наблюдается. Исключением является лезгинский суффикс исходного падежа -(а)гъ: ццура-гъ э-кь-еч1на «вышел из хлева», где гъикъ являются рефлексами исторического *къгь.

Один из направительных падежей в лезгинских языках отступает от общей парадигмы склонения. В отличие от общей парадигмы, в которой направительные падежи образуются системно от местных (локативных) падежей, в серии на -ъ «в полом пространстве» в качестве направительного падежа выступает форма дательного падежа -з(-с), которая наращивается еще и собственно направительным формантом -ди(-тти).

Кроме указанных выше показателей направительных падежей, в лезгинских языках в серии на -ъ «в полом пространстве» представлены общие для всех членов подгруппы показатели -з(-с) и -з-ди (-с-тти). Если в лезгинском языке формы -з и -зди распределены между диалектами (форма -зди представлена в кубинском наречии и -з в самурском и кюринском наречиях), а в агульском формами -с и -стти охвачены говоры юго-восточной окраины, то в табасаранском обе формы - и -з и -зди распространены во всех диалектах. В последнем в отличие от первых они различаются оттенками значений, ср. хулу-з «в дом» и хулуз-ди «по направлению в дом».

В указательных местоимениях лезгинских языков, если проводить параллели с глаголами и именами существительными, мы должны были бы, подобно последним, ожидать и единицы с направительными функциями как это представлено в эскимосском языке. В эскимосском языке указательные местоимения выступают с направительными значениями удаления и приближения: агна «тот далекий, проходящий мимо или удаляющийся от говорящего», укна «тот, приближающийся к говорящему» [Меновщиков 1955:28].

Однако этого не происходит и в этом отношении указательные местоимения в области пространственной ориентации образуют в некотором роде закрытую систему. Вместе с тем в лезгинских языках в генетическом плане некоторые основные компоненты - носители локального значения указательных местоимений материально соотносятся с частью аффиксов местных падежей и пространственных превербов. На этом заканчивается сходство. В именах существительных и глаголах пространственные отношения богаче и разностороннее. Указательные же местоимения в отличие от местных падежей имен существительных и глагольных превербов обладают специфической чертой - способностью дифференцировать степень удаленности объектов от сферы говорящего по горизонтальной и вертикальной плоскостям: 1) находящийся в сфере говорящего - удаленный от сферы говорящего — более удаленный от сферы говорящего — еще более удаленный от сферы говорящего, 2) находящийся ниже / выше сферы говорящего — находящийся еще ниже / выше сферы говорящего. Отсюда следует, что объекты, расположенные по горизонтали, образуют четырехчленную корреляцию, а по вертикали образуют двухчленную (состоящую из двух ярусов - нижнего и верхнего).

Локальная градация объектов по горизонтали и вертикали в лезгинских языках достигается эмфатической частицей гь- (которая префигируется) и удлинением гласного, который следует за ней, ср. аг. те «тот, удаленный от сферы говорящего» и гьууте «тот, более удаленный от сферы говорящего»; ге «тот, находящийся ниже сферы говорящего» и гьууге «тот, находящийся еще ниже сферы говорящего», ле «тот, находящийся выше сферы говорящего» и гьууле «тот, находящийся еще выше сферы говорящего».

Для общевосточнолезгинского состояния, по всей вероятности, была характерна двухчленная корреляция объектов, расположенных в горизонтальной и вертикальной плоскостях: по горизонтальной плоскости «этот, находящийся в сфере говорящего» - «тот, находящийся вне сферы говорящего» по вертикальной плоскости «тот, находящийся ниже сферы говорящего» - «тот, находящийся выше сферы говорящего».

Дальнейшая эволюция системы указательных местоимений привела к конкретизации расположения объектов в пространстве по отношению к сфере говорящего.

В лезгинских языках функционируют пространственные или локально-направительные и собственно направительные превербы. Если локально-направительные выражают как состояние покоя, так и движение к определенному ориентиру, то направительные выражают только направление к ориентиру. Обнаруживается, что пространственные превербы при статических глаголах (вспомогательном глаголе конкретного значения) выражают местные или локальные значения, а при динамических - направительные. Из направительных значений ими реализуется только значение «к ориентиру».

Четыре собственно направительных преверба указывают на направление действия по вертикали и горизонтали: «к ориентиру» - «от ориентира», «вниз» — «вверх», которые в лезгинских языках наряду с материальными схождениями имеют и различия. В лезгинских языках превербная система функционирует не одинаково. Наибольшее развитие она получила в агульском языке. Более расстроенной она оказалась в лезгинском. Анализ превербов лезгинских языков выявил значительные расхождения, наблюдающиеся между отдельными членами данной подгруппы. В агульском языке из всех трех языков представлена более стройная и последовательная система пространственных и направительных превербов. Но и здесь она выдержана не во всех диалектах. Пространственные превербы в агульском языке представлены восемью единицами, из которых две пары образуют корреляцию по оппозиции, ср. гь-айа «находится спереди ориентира» и хъ-айа «находится сзади ориентира»; ал-диа «находится на ориентире» и кк-ейа «находится под ориентиром».

Преверб ал- может также образовать корреляционную пару с пре-вербом к-. Ср. ал-диа «находится на горизонтальной поверхности» - к-ейа «находится на в вертикальной поверхности», но при этом последний имеет еще значения, указывающие на нахождение предмета «в сплошной массе», «в тесном контакте» (см. выше). Вне оппозиции остались превербы ъ- «в полом пространстве», гъ -/г1- «между, среди», в-/ф-«около, рядом». Они должны были иметь собственно оппозиционные пары, выступающие со значением: а) «в открытом пространстве»; б) «в неограниченном пространстве»; в) «в отдалении».

Общее языковое состояние, известное помимо дагестанских языков и другим кавказским языкам, которое указывает на то, что пространственные превербы наряду с местными (локальными) значениями в прошлом выполняли и направительные значения, сохранилось во всех языках восточнолезгин-ской подгруппы. Ср. лезг. ак-атун «попадать (под что-либо)»; таб. ала-куз «намазывать»; аг. ъи-шас «прыгать (в полое пространство)».

С развитием направительных превербов на исходное состояние напластовывается система направительных превербов, которая из лезгинских языков хорошо развилась в агульском языке. Ср. глаголы с направительными превербами, указывающими на движение в горизонтальной плоскости: аг. ъа-ча-рхьас «попасть в полое пространство (например, ключ в замочную скважину)»; хъу-ча-рхьас «догнать»; «успеть»; «достигать зрелого возраста» и соответствующие глаголы без направительных превербов: ъа-рхьас «провалиться в полое пространство»; хъа-рхьас «упасть, свалиться (сзади кого-, чего-либо)» и др.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гаджиева, Лариса Жамидиновна, 2011 год

1. Абдулжамалов H.A. Финский диалект лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1966.

2. Абдуллаев И.Х. Морфология лакского языка в историко-сравнительном освещении. Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1992.

3. Абдуллаев И.Х. Очерки по исторической грамматике лакского языка (морфология). Учебное пособие. Махачкала, 2002.

4. Абдуллаев С.Н. Грамматика даргинского языка (фонетика и морфология). Махачкала, 1954.

5. Азызханова А.Э. Выражение пространственной ориентации в восточнолезгинских языках. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Махачкала, 2007.

6. Алексеев М.Е. Превербы в крызском и будухском языках // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесск, 1983.

7. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков: Морфология. Синтаксис. М.: Наука, 1985.

8. Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая грамматика лезгинских языков: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1988.

9. Алексеев М.Е. Функции эргативного падежа в арчинском языке (опыт трансформационного анализа)// Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала. 1979.

10. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М. 1985.

11. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М. 1997.

12. Алексеев М.Е. Сравнительно-историческая морфология на-хско-дагестанских языков. Категория имени. М., 2003.

13. Алексеев М.Е., Шихалиева С.Х. Табасаранский язык. Москва, 2003.

14. Аливердиева С.А. Гогазский говор лезгинского языка: Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2006.

15. Алкадарский А.К. Учебник лезгинского языка для начальной школы (Грамматика и правописание. Часть II. 3-й, 4-й и 5-й год обучения. Ма-хач-кала: Даггосиздат, 1933.

16. Асатиани И.Ш. Превербы в занском (мегрельско-чанском) языке. Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Тбилиси, 1953.

17. Атаев Б.М. Сравнительный анализ местоимений аваро-андо-цезских языков: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1985.

18. Атаев Б.М. Роль указательных местоимений в выражении пространственной ориентации (на материале аваро-андо-цезских языков) //Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

19. Бабаев В.А. Яргунский говор лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1998.

20. Бокарев A.A. Очерк грамматики чамалинского языка. М.; JL, 1949.

21. Бокарев Е.А. Локативные и нелокативные значения местных падежей в дагестанских языках // Язык и мышление. Т. XI. М.; Л., 1948.

22. Бокарев Е.А. Цезские (дидойские) языки Дагестана. М., 1959.

23. Бокарев Е.А. К реконструкции падежной системы пралезгинского языка//Вопросы грамматики. М.; Л., 1960.

24. Бокарев Е.А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Махачкала, 1961.

25. ВПОЯД Выражение пространственных отношений в языках Дагестана (Тематический сборник). Махачкала, 1990.

26. Гаджиев М.М. Лезги ч1алан грамматика, ч. I. Фонетика ва морфология. Махачкала, 1940.

27. Гаджиев М.М. Кубинский диалект лезгинского языка // М.М. Гаджиев (Из лингвистического наследия). Махачкала, 1997.

28. Гайдаров Р.И. О некоторых исторически значимых особенностях лезгинских диалектов в области склонения // Падежный состав и система склонения в дагестанских языках. Махачкала, 1989.

29. Гамзатов Р.Э. О превербно-послеложной системе мазадинского (ташского) говора аварского языка // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

30. Ганенков Д.С. Контактные локализации в нахско-дагестанских языках и их типологические параллели: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. М., 2005.

31. Ганиева Ф. Некоторые особенности падежей системы джабинско-го диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972.

32. Ганиева Ф.А. Система местоимения джабинского диалекта лезгинского языка // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

33. Ганиева Ф.А.Джабинский диалект лезгинского языка. Махачкала,2007.

34. Ганиева Ф.А. Курушский говор лезгинского языка. Махачкала,2008.

35. Генко А.И. Абазинский язык. Грамматический очерк наречия таланта. М., 1955.

36. Горбунова Л. И. Национальная специфика оппозиции «близкий -далекий» в русском и сербском языках. Иркутск, 2000.

37. Гудава Т.Е. Ботлихский язык (грамматический анализ, тексты, словарь). Тбилиси, 1962 (на груз, яз., резюме на русск. яз.).

38. Дирр А. Грамматический очерк табасаранского языка. СМОМПК. XXXV. Тифлис, 1905.

39. ДиррА. Агульский язык. СМОМПК, XXXVII. Тифлис, 1907.

40. Дирр А. Цахурский язык. СМОМПК, ХХХХШ. Тифлис, 1913.

41. Жирков Л.И. Грамматика аварского языка (литографическое издание). М., 1924.

42. ЖирковЛ.И. Грамматика лезгинского языка. Махачкала, 1941.

43. ЖирковЛ.И. Табасаранский язык. М.; Л., 1948.

44. ЖирковЛ.И. Лакский язык. Фонетика и морфология. М., 1955.

45. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык: Автореф. дис. . докт. филол. наук. М., 1980.

46. Ибрагимов Г.Х. О многоформантности множественного числа имен существительных в восточнокавказских языках // ВЯ №3. 1974

47. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М., 1978.

48. Ибрагимов Г.Х. Цахурский язык. М., 1990.

49. Ибрагимов Г.Х. Корень глагола в рутульском, цахурском, крызском и будухском языках // 6-я региональная научная сессия. Майкоп, 1975.

50. Ибрагимов Г. X Склонение имен существительных в рутульском языке // Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала, 1979.

51. Исаев И. Г. К вопросу о значении местных падежей в цахурском языке // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

52. Кибрик А. Е. К типологии пространственных значений (на материале падежных систем дагестанских языков) // Язык и человек. М., 1970.

53. Кибрик А. Е. Структурное описание арчинского языка методами полевой лингвистики: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1976.

54. Кибрик А. Е. Опыт структурного описания арчинского языка. ТЛИ. Динамическая грамматика. М., 1977.

55. Кибрик А. Е. Материалы к типологии эргативности. 6. Цахурскийязык. 7. Рутульский язык. 8. Рутульский язык / Пробл. группа по эксп. и прикл. лингв. Вып. 129. М., 1980.

56. Кибрик А. Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (Универсальное, типовое и специфичное в языке). М.: Изд-во МГУ, 1992.

57. Кибрик А. Е. Кодзасов С. В. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика. М.: Изд-во МГУ, 1990.

58. Кибрик А. Е., Кодзасов С. В., Оловянникова И. П. Фрагменты грамматики хиналугского языка. М.: Изд-во МГУ, 1972.

59. Климов Г. А., Алексеев М.Е. Типология кавказских языков. М.: Наука, 1980.

60. Кибрик А.Е. К типологии пространственных значений (на материале падежных систем дагестанских языков // Язык и человек. Сборник статей памяти профессора Петра Саввича Кузнецова (1899-1969). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1970.

61. Кикилашвили В.И. Местоимение в языках лезгинской группы. (Личные, указательные, вопросительные). Автореф. дис. . кандид. фи-лол. наук. Тбилиси, 1986.

62. Кумахов М.А. Морфология адыгских языков. Синхронно-диахронная характеристика. Ч. 1. Введение, структура слова, словообразование частей речи. Нальчик, 1964.

63. Кумахов М.А. Словоизменение адыгских языков. М., 1971.

64. Курбанов К.К. Система табасаранского глагола (К проблеме литературного нормирования). Махачкала, 2003.

65. Курбанов К К. Способы выражения пространственных отношений в табасаранском языке // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

66. Магомедбекова З.М. Основные морфологические категории ахвах-ского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Тбилиси, 1949.

67. Магомедова А .К. Лексические средства выражения пространственного и темпорального дейксиса даргинского и немецкого языков. Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2009.

68. Магомедова П. Т. К характеристике дейктических систем чамалин-ского языка // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана (Тематический сборник). Махачкала, 1990.

69. Магометов A.A. Система превербов в кубачинском диалекте даргинского языка. Иберийско-кавказское языкознание. Т. IV. Тбилиси, 1953.

70. Магометов A.A. Превербы в табасаранском языке (сравнительно с превербами в даргинском и агульском языках) // ИКЯ. VIII. Тбилиси, 1956.

71. Магометов A.A. Табасаранский язык. Тбилиси: Мецниереба, 1965.

72. Магометов A.A. Агульский язык. Тбилиси: Мецниереба, 1970.

73. Магометов A.A. Система послеложных падежей и превербов в даргинском языке (по диалектным данным) // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

74. Майтинская К.Е. К происхождению местоименных слов в языках разных систем // В Я, 1966, № 1.

75. Майтинская К.Е. Местоимение в языках разных систем. М.: Наука, 1969.

76. Маллаева З.М. Система временных и пространственных отношений в аварском языке: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1989.

77. Маллаева З.М. Видо-временная система аварского языка. Махачкала. 1998.

78. Маллаева З.М., Меджидова М.К. Грамматикализация простраст-венной семантикив системе имени в дагестанских языках. Махачкала, 2008.

79. Маляр Т. Н. Концептуализация пространства и семантика английских пространственных предлгов и наречий. М., 2002.

80. Машковцева А. Ю. Коммуникативно-прагматический потенциал синонимов: словарное представление и текстовые реализации: Авто-реф. дис. канд. филол. наук. Ростов, 2000.

81. Меджидова М.К. Категоря локализации и ориентации в дагестанских языках. Автореф. дис. кандид. филол. наук. Махачкала, 2007.

82. Мейланова У.А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Махачкала, 1960.

83. Мейланова У.А. Направительные падежи в современном лезгинском языке // Вопросы изучения иберийско-кавказских языков. М., 1961.

84. Мейланова У.А. Очерки лезгинской диалектологии. М.: Наука,1964.

85. Мейланова У.А. Гюнейский диалект основа лезгинского литературного языка. Махачкала, 1970.

86. Мейланова У.А. Исторические сдвиги в падежной системе лезгинского языка // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

87. Меновщиков Г.А. Указательные местоимения в эскимосском языке //ВЯ,1955,№1.

88. Микаилов Ш.И. Очерки аварской диалектологии. М.; Л., 1959.

89. Микаилов Ш.И. К характеристике и истории образования указательных местоимений и наречий места в аварском языке. Махачкала, 1972.

90. Муртазаева Д.А. Фонетические и морфологические особенности ашарского говора лезгинского языка. Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2005.

91. Мусаев М.-С.М. Падежные окончания и их генетические параллели в системе превербов и послелогов даргинского языка // система пре-вербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкесок, 1983.

92. Насруллаева Г. С. Мискинджинский говор лезгинского языка: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2005.

93. Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

94. Панфилов В. 3. Грамматика нивхского языка. Т. 1. М.; Л., 1962.

95. Попова 3. Д. Когнитивная лингвистика. М., 1997.

96. Сабурова Т. А. Античность в историческом сознании. М., 2002.

97. Саидова П. А. Местоимения закатальского диалекта аварского языка // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

98. Саидова П. ^.Особенности локативов в закатальском диалекте аварского языка // Падежный состав и система склонения в кавказских языках. Махачкала, 1987.

99. СППИ-КЯ Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Сборник статей. Черкесск, 1983.

100. Сулейманов Н.Д. Направительные превербы агульского языка (в их связи с направительными превербами группы лезгинских языков) // Материалы VI региональной научной сессии. Майкоп, 1980.

101. Сулейманов Н.Д. Направительный падеж серии ъ «в, внутри» в языках восточнолезгинской подгруппы (к агульско-лезгинским ареаль-ным связям) // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

102. Сулейманов Н.Д. К истории формирования направительных морфем с вертикальной ориентацией в дагестанских языках (историкотипологический аспект) // Проблемы сравнительно-исторического исследования морфологии языков Дагестана. Махачкала, 1992.

103. Сулейманов Н.Д Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала, 1993.

104. Сулейманов Н.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка: Автореф. дис. . докт. филол. наук. Махачкала; 1994.

105. Сулейманов Н.Д. К семантике общедагестанской морфемы *хь // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Материалы региональной научной конференции, посвященной 65-летию кафедры дагестанских языков Даггосуниверситета. Махачкала, 1997.

106. Сулейманов Н.Д. Словообразование и структура слова в восточно-лезгинских языках (Сравнительно-исторический аспект). Махачкала, 2000.

107. Сулейманов Я.Г. Грамматический очерк андийского языка (по данным говора с. Риквани): Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1960.

108. Сулейманов Я.Г. Система указательно-личных местоимений и парадигмы их склонения в аварской нормативной речи // Именное склонение в дагестанских языках. Махачкала, 1979.

109. Таирова М. О. Способы выражения пространственных отношений в рутульском языке // Актуальные проблемы языка и литературы. Сборник статей преподавателей и сотрудников. Вып. 4. Махачкала, 2000.

110. Таирова М. О. К вопросу о падежной системе рутульского языка // Актуальные проблемы русского и дагестанских языков. Сборник статей, преподавателей, молодых ученых и аспирантов. Выпуск 1. Махачкала,1997.

111. Таирова М. О. Морфолого-синтаксическая характеристика падежей рутульского языка: Автореф. дис. канд. филол. наук. Махачкала,1998.

112. Талибов Б.Б. Превербы в системе лезгинского глагольного корня // Учен. Зап. Института ИЯЛ им. Г. Цадасы Даг. ФАН СССР. Т. V. Махачкала, 1958.

113. Талибов Б.Б. Грамматический очерк лезгинского языка // лезгин-ско-русский словарь (Составители Б. Талибов и М. Гаджиев). Махачкала, 1968. С. 538-603.

114. Талибов Б.Б. К вопросу о структуре именных и глагольных основ в лезгинских языках // Материалы Первой сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1969.

115. Талибов Б.Б. Структура глагольных основ в дагестанских языках // Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М.: Наука, 1971.

116. Талибов Б.Б. Сравнительная фонетика лезгинских языков. М.: Наука, 1980.

117. Темирбулатова С. М. Система пространственных падежей в хай-дак-ском диалекте даргинского языка // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана. Махачкала, 1990.

118. Трубачев О.Н. О семантической теории в этимологическом словаре. Проблема синонимов подлинных и ложных и семантическая типология // Теория и практика этимологических исследований. М.: Наука, 1985.

119. УсларП.К. Хюркилинский язык. Тифлис, 1892.

120. Услар П. К. Кюринский язык. Тифлис, 1896.

121. УсларП.К. Табасаранский язык. Тбилиси, 1979.

122. Федорова О.В. Пространственная типология указательных местоимений дагестанских языков // ВЯ, 2001, № 6.

123. Хайдаков С.М. Принципы именной классификации в дагестанских языках. М., 1980.

124. Хайдаков С.М. Характер функционирования послелогов, превер-бов и местных падежей в дагестанских языках // Система превербов и послелогов в иберийско-кавказских языках. Черкеск 1983.

125. Халилов М.Ш. Указательные местоимения в бежтинском языке // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

126. Ханмагомедов Б.Г.-К. Система склонения табасаранского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков: Ав-то-реф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 1958а.

127. Ханмагомедов Б.Г.-К Система местных падежей в табасаранском языке. Махачкала: Дагучпедгиз, 1958 б.

128. Ханмагомедов Б.Г.-К Табасаранский язык // Языки народов СССР. IV. Иберийско-кавказские языки. М., 1967.

129. Ханмагомедов Б.Г.-К. Табасаранский язык // Языки Дагестана. Махачкала-Москва.

130. Чикобава А. С. Древнейшая структура именных основ в картвельских языках. Тбилиси, 1942.

131. Чикобава Арн. Из истории образования эргативного (активного) падежа в аварском языке. Языки Дагестана, 1. Махачкала, 1948.

132. Чунчалова З.М. Пространственные падежи лезгинского языка в сопоставлении с английскими предлогами: Автореф. дис. . кандид. филол. наук. Махачкала, 2004.

133. Шалбузов Т. Табасаран чалнан грамматика. 1-пи пай. Фонетика ва морфология. Махачкала, 1952 (учебник для школ).

134. Шейхов Э.М. Вопросы образования и истории указательных местоимений в лезгинском языке // Местоимения в языках Дагестана. Махачкала, 1983.

135. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков. Махачкала, 1993.

136. Шихалиева С.Х. Грамматические категории глагола табасаранского языка. Махачкала: Юпитер, 2004.

137. Шихалиева С.Х. Структурно-типологический анализ указательных местоимений в лезгинских языках//Материалы конференции «Кавказские языки: генетические, типологические и ареальные связи». Махачкала. ДНЦ РАН, 2008.

138. Шихалиева С.Х. Средства выражения семантика локализации в восточнолезгинских языках // Вопросы типологии русского и дагестанских языков. Сборник статей. Вып № 4, Махачкала. ДГУ, 2008.

139. Эделъман Д.И. К истории язгулямских и шугнано-рушанских указательных местоимений // Иранское языкознание (история, этимология, типология). М.: Наука, 1976.

140. Яковлев Н.Ф., Ашхамаф Д.А. Грамматика адыгейского литературного языка. М.; Л., 1941