Религия и церковь в повседневной жизни русского крестьянства в конце XIX - первой трети XX вв.: по материалам Пензенской и Саратовской губерний тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Садырова, Маргарита Юрьевна

• Садырова, Маргарита Юрьевна
• кандидат исторических наук
• 2010

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Садырова, Маргарита Юрьевна

Введение.

Глава I. Религиозная жизнь и антиклерикальное движение в русской деревне в конце Х1Х-начале XX века (по материалам Пензенской и Саратовской губерний).

§ 1. Религия в повседневной жизни русского крестьянства на рубеже

Х1Х-ХХ вв.

§ 2. Отношение крестьянства к церкви и духовенству в первые десятилетия XX века.

Глава II. Система религиозных представлений русского крестьянства в условиях отделения церкви от государства в 1918-1920-х гг. (по материалам Пензенской и Саратовской губерний).

§ 1. Атеистическая пропаганда в Советской России и СССР: механизмы и результаты воздействия на крестьянское сознание.

§ 2. Религиозные представления в повседневной жизни русского крестьянства в 1918-1920-е гг.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Религия и церковь в повседневной жизни русского крестьянства в конце XIX - первой трети XX вв.: по материалам Пензенской и Саратовской губерний»

• *

Актуальность темы. Как известно, духовная сфера и, особенно, религия - важнейшие составляющие жизни этноса, определяющие его миропонимание и мироустройство, его ментальность и особенности психологии, так как религиозное сознание особенно на начальном этапе развития- социума выступает ведущим фактором социальной динамики, воздействуя и на человеческую личность, и на общественное устройство, пронизывая все стороны жизненного уклада, накладывая отпечаток едва ли не на все формы жизнедеятельности людей. Особое значение история религиозного сознания приобретает в современный период, что объясняется необходимостью поиска консолидирующей национальной идеи, утраченной в условиях социокультурного раскола в революционную эпоху. Прочность религиозных чувств и представлений, сохранившаяся в общественном сознании, может выступить гарантом восстановления и воссоединения социума, а исследование факторов и механизмов их развития позволит определить историческую обусловленность и жизнеспособность соответствующих программ и методик.

Следует также отметить, что переживаемый научным сообществом новый этап развития гуманитарного знания характеризуется общей переориентацией исследовательского мышления, переосмыслением1 исторических явлений и I процессов, методов их изучения. Долгое время внимание учёных концентрировалось на экономических процессах, классовой борьбе в обществе, в то время как за пределами исследований оставались внутренние побудительные мотивы человеческой деятельности в конкретной исторической обстановке. При выработке новых подходов к познанию человеческого прошлого, в процессе создания так называемой «новой» культурной истории, предметом изучения которой выступают, главным образом, социальные представления и психология масс, менталитет и ментальность, символы и ритуалы, идеалы и ценности, язык и массовые действия, практика повседневных отношений, быт, поведение людей1, значение изучения ' религиозных представлений трудно переоценить. I

Научное осмысление особенностей религиозной жизни русского народа требует обращения к духовным традициям крестьянства, которое составляло подавляющее большинство населения Российской империи, Советской России и СССР и являлось( одним из главных носителей православной культуры, русской религиозности и нравственности. Исследование этой проблемы даёт возможность рассматривать человека не только в качестве объекта воздействия, но и в роли субъекта, формирующего внутреннее содержание исторического i процесса, позволяет судить об особенностях ментальной структуры общества на определённом хронологическом отрезке.

До недавнего времени история крестьянства чаще всего рассматривалась через призму хозяйственно-политических отношений, оставляя в стороне социально-психологические аспекты. Изучение духовной составляющей российской деревни позволяет заглянуть в глубины народной жизни, t расширить границы предмета исследования.

Православие являлось неотъемлемой частью традиционной культуры I русского народа, составляло её религиозно-духовную основу. Православная религия определяла мировоззрение и поведение русских крестьян, а также всю систему ценностных ориентаций человека. Однако в рассматриваемый период религиозная жизнь,'сама по себе являющаяся олицетворением традиционного, столкнулась с целым рядом факторов деструктивного характера и была вынуждена адаптироваться к новым социально-политическим условиям. Её дальнейшее изучение поможет существенно дополнить систему научных представлений о закономерностях развития важнейших социетальных характеристик, и, прежде всего, об условиях эволюции религиозной формы

1 О новой культурной истории см.: The New Cultural History / Ed. L. Hint. Berkeley, 1989; Beyond the Cultural Turn: New Direction in the Study of Society and Cultural / Eds. V. Bonnell, L. Hint. Berkeley, 1999. 1 общественного сознания, о её возможностях к адаптации под воздействием модернизационных процессов, а также о роли, статусе и значении церкви и религии в структуре повседневности в целом.

При этом следует отметить необходимость изучения регионального аспекта проблемы, что обусловлено разностью потенциалов социокультурной среды отдельных административных образований. Обращение к региональной истории позволит избежать схематичности и давления уже сложившихся в научном мире оценочных суждений, создаст надёжную и обстоятельную систему аргументации.

Объектом исследования выступает культура повседневности российской деревни, ( рассматриваемая на материалах Пензенской и Саратовской губерний.

Предметом исследования являются религиозные представления и обусловленное таковыми поведение русского крестьянства в условиях общего процесса социокультурной трансформации в истории России в конце XIX-первой трети XX вв. Исторические феномены анализируются как факторы повседневной жизни сельского населения в процессе их эволюции.

Религиозную жизнь русского крестьянства предстоит рассмотреть как целостное явление, включающего в себя в качестве опорных конструкций и обрядовую практику, и хозяйственно-бытовые аспекты, и привычки сознания, I и, что является наиболее значимым, систему элементов, отвечающих за консолидацию крестьянского микрокосма, за социальную и национальную самоидентификацию, за воспроизводство определённых1 этических представлений, за формирование единой картины мира.

Тем самым, в исследовании в качестве базовых используются понятия как общепринятые в научной литературе, так и оригинальные. Предпринимается попытка выявления иерархических связей (связей подчинения) между терминами «социальные (т.е. значимые для всей общности) представления», социальная психология и поведение, религиозная культура или жизнь, понимаемая и как идеальный образ, и как деятельность, картина мира, ментальность, повседневность русского крестьянства.

Категория социокультурной трансформации является производной социокультурного подхода, рассматривающего общество как «большую самодостаточную социокультурную систему, возникающую и изменяющуюся в результате взаимодействий homo activus»1. Тип общества в этом контексте характеризуется типом антропо-социетального1 соответствия, а структура и динамика - параметрами социокультурного баланса, преобладанием воспроизводящих (традиционных) или изменяющих (инновационных) процессов. Исследователи подчеркивают комплексный и преимущественно эволюционный характер социокультурной трансформации как преобразования общества. Комплексность преобразования означает, что трансформационный 'процесс охватывает все основные структуры и процессы системы и потому не сводится к реформам «сверху», а его ход и исход в решающей степени зависят от .действий массовых социальных групп. Это обуславливает принципиальную неоднозначность, незаданность окончательного исхода дела, а также значительную временную протяжённость2. В истории России второй половины XIX-начала XX вв. темпы и характер процесса либерализации, высокие социальные издержки, катализирующее действие войн спровоцировали революционный взрыв и возвращение в русло традиционализации. В этом отношении изучение эволюции религиозных представлений и восприятия института церкви сможет стать надёжным аргументом для определения сформировавшегося типа общества.

Хронологические рамки диссертации определяются периодом рубежа XIX-XX вв. и захватывают первую треть XX столетия. Выбор хронологических границ обусловлен масштабностью задач российской модернизации как

1 См. подробнее: Лапин Н. И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. 2000. № 6. С. 5—15.

2 Там же. процесса перехода от традиционного к индустриальному обществу. Одним из составных элементов данного процесса выступает секуляризация общественного сознания, что и предполагает проявление исследовательского интереса к истории народной религиозности. Значимость подобной проблематики обусловлена необходимостью анализа адаптационных возможностей этической константы крестьянской социальной общности, выстроенной на основе православия.

В начале XX в. период эволюционных изменений российского общества был прерван чередой революционных катаклизмов, не изменивших, тем не менее, общей направленности социокультурного развития. В этих условиях привычный уклад и традиционные институты крестьянского мира были подвергнуты ещё более мощному воздействию.

Завершается исследование рубежом 1920-Х-1930-х гг., что объясняется логикой эволюции властно-политического регулирования в условиях исчерпания потенциала нэпа как попытки компромисса с многомиллионным крестьянством и началом осуществления государственной политики, направленной, в том числе, и на подавление тех элементов духовной культуры крестьянства, которые отвечали за воспроизводство патриархальных ценностей, а, следовательно, выступали препятствием на пути модернизации (реконструкции).

Специфика темы определила необходимость расширения хронологических рамок работы за счёт привлечения к анализу событий и I явлений предыдущего периода.

Территориальные рамки исследования. Выбор территориальных рамок диссертации объясняется своеобразием социокультурного развития отдельных регионов России. В исследовании используются материалы двух поволжских губерний (Пензенской и Саратовской), что обусловлено не только их географической близостью, но и изменением административных! границ в ходе развития регионов, что выступало дополнительным фактором возникновения общности характеристик крестьянской повседневности. С другой стороны, использование материалов двух соседит«, губерний решает проблему изолированности, оторванности отдельного региона от жизни страны в целом.

К исследованию привлекались материалы и других'регионов России, что позволяет рассмотреть процесс трансформации религиозной жизни русского крестьянства с позиций сравнительной характеристики общего и особенного, российского и регионального аспектов проблемы.

Степень изученности проблемы. В основу анализа столь значительного массива научной литературы, посвященной рассматриваемым вопросам, был положен проблемно-хронологический принцип, что позволило выдержать данный раздел в чётком соответствии со структурой исследования и выявить 1 наиболее дискуссионные аспекты проблемы. Историографический обзор можно условно разделить на пять периодов: 1) конец Х1Х-1917 г.; 2) 1920-е-1930-е гг.; 3) 1940-е-1960-е гг.; 4) 1970-е-1980-е гг.; 5) 1990-е-начало 2000-х гг., причём, следует отметить, что для каждого временного отрезка свойственны определённые методологические и идеологические приоритеты, влияющие на формирование концептуального видения' проблемы. Так, если для первого этапа характерен некоторый синкретизм в процессе реконструкции религиозных представлений русского народа и их идеализация, воспроизводилось нравственное состояние, духовное бытие русской деревни в целом, и для современников многие результаты этнографических исследований выступали настоящим открытием, обретением великой тайны народной души, что совершенно не случайно породило интерес к «богоискательству» и «богостроительству», то так называемый советский период характеризуется акцентированием внимания исследователей на вопросах, связанных с секуляризацией общественного сознания и созданием светского, более того, атеистического государства. В дальнейшем изучение религиозной жизни русского' крестьянства получает более сложную организацию, в рамках которой можно выделить следующие аспекты: оценка уровня религиозности населения в своём развитии, феномен антиклерикального движения, реакция населения на богоборческую политику государства в 19181920-е гг. и, наконец, характеристика положения религии и церкви в I крестьянской повседневности. Кроме того, последний из периодов характеризуется «реабилитацией» дореволюционной историографической концепции и попытками научной рефлексии по поводу факторов динамики народной религиозности в условиях российской модернизации.

Интерес к изучению духовных традиций русских крестьян в литературе светского характера отмечается с середины XIX в.1, что во многом предопределило появление целого направления эмпирических исследований. Во второй половине ХЕХ в. Русским географическим обществом и I

Этнографическим бюро князя В. Н. Тенишева был проведён ряд этнографических экспедиций по сбору сведений об укладе жизни, обрядах, обычаях, верованиях и т.п. Ритуальной практике в религиозной жизни русского крестьянства посвящена работа В. В. Селиванова . Обширный материал о суевериях и обрядах русской деревни был собран и обобщён исследователями конца XIX в.3 В своём стремлении сохранить уходящий пласт духовной культуры этнографы обращали внимание на архаику религиозных представлений. Так, формы сельскохозяйственной обрядности и аграрной

1 Даль В. И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. Материалы по русской демонологии. СПб., 1994 (Напечатано в 1845-1846 гг., 2-е изд. 1880 г.); Терещенко А. В. Быт русского народа. М., 1999 (Первое издание 1848 г.); Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым: Сборник / Вступ. статья и подгот. текста В.П.Аникина. М., 1990 (Первое издание 1-го т. - 1841 г., 2-го т. - 1849 г.).

2 Селиванов В. В. Год русского земледельца (Зарайский уезд, Рязанской губернии) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / Сост. Ю: В. Лебедев. М., 1987. С. 24-145 (Первое издание кн. 1 и 2 - 1856 г., кн. 3 и 4 - 1857 г.).

3 Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным. Репринтное воспроизведение издания 1880 года. М.} 1990; Всеволожская Е. Очерки крестьянского быта Самарского уезда И Этнографическое обозрение. 1895. № 1. С. 29-36. магии были; описаны в работе В. Я. Проппа1. Появились и работы по русской

Л , мифологии. Рассматривая; особенности- общинного мироустройства;. исследователи в первую очередь обращались к проблеме взаимообусловленности сохранения общины, и духовных традиций в русской деревне3.

Основоположником церковно-религиозного краеведения в Пензенской губернии принято считать протоирея И. Бурлуцкого, который, пребывая в должности редактора «Пензенских епархиальных ведомостей» в 1870-е гг., опубликовал целый ряд серьёзных работ по истории православия. Большой интерес в контексте рассматриваемой проблематики представляют статьи, посвященные истории раскола и пензенским священнослужителям во время пугачёвского бунта4. В 1870-е гг. на страницах того же издания появляются работы Н; К. Смирнова,, посвященные непосредственно характеристике структуры, и содержания; народной религиозности. На основе анализа отчётной документации приходских священников автор реконструирует систему религиозных взглядов и проявлений православия в повседневной культуре пензенского крестьянства в целом5. Большую ценность для краеведов представляет работа одного из организаторов церковного историко-архивного и

1 Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования: М., 2000;

2 Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Умершие неестественною смертью и русалки. Выпуск 1. Пг., 1916.

3 Златовратский Н. Н. Деревенские будни (Очерки крестьянской общины) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века Сост. Ю. В. Лебедев. М:, 1987. С. 236-380 (Первое издание 1897 г.).

4 Бурлуцкий И., пр. История раскола в Пензенской епархии // Пензенские епархиальные ведомости: 1873. №№ 17, 21; 1875. №№ 3, 4, 6; Его же. О пензенских священноцерковнослужителях. во время пугачёвского бунта // Пензенские епархиальные ведомости. 1873. № 23. 1 декабря. С. 813-827.

5 См.: Смирнов Н. Религиозное состояние русского православного народонаселения в пределах Пензенской епархии // Пензенские епархиальные ведомости. 1876. № 14 и др. : ' 1 статистического комитета в Пензенской губернии А. Е. Попова1. Его работа вместила в себя сведения о времени постройки всех храмов епархии по уездам и благочинническим округам, количестве прихожан, причтовых штатах, размере церковного землевладения и средств на содержание храмов. Многие приходские священники выступали в роли бытописателей крестьянской повседневности, собирая информацию по истории сёл и приходов2.

Отправной точкой и одновременно определённым итогом в деле изучения православного сознания и форм его выражения в общественном быту крестьянства Саратовской губернии можно назвать широко известную работу А. Н. Минха3.

Проблемы взаимоотношения православной церкви и верующих также начали рассматриваться в конце XIX—начале XX вв. Именно тогда историки и публицисты пытались ответить на злободневные вопросы4. Однако, несмотря на возросший интерес к истории Русской православной церкви в конце XIX-начале XX вв., большинство дореволюционных авторов освещали проблемы, относящиеся к более раннему периоду, а если и появлялись работы по I современному положению церкви, то они носили скорее не исследовательский, а публицистический характер.

Одним из главных вопросов, который постоянно обсуждался на страницах духовной и светской печати в конце XIX-начале XX вв., был именно вопрос о степени и характере народной религиозности. Официальная трактовка

1 Попов А. Е. Церкви, причты и приходы Пензенской епархии. Пензенская губерния и епархия (Краткие исторические сведения). Пенза, 1896.

2 См., в частности: Быстрое Н. Ф. Историко-статистическое описание села Степановки Мокшанского уезда // Пензенские епархиальные ведомости. 1885. №№ 7, 8, 11-13; Державин Е. Т. Село Знаменское, Большой Буртас тож, Керенского уезда И Пензенские епархиальные ведомости. 1909. №№ 5, 7-11 и др.

3 Минх А. Н. Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии: Собраны в 1861-1888 гг. СПб., 1890.

4 См.: Папков А. А. Упадок православного прихода (XVIII-XIX века). М., 1899; Айвазов И. Г. Церковные вопросы в царствование Александра III. М., 1914. проблемы опиралась на стойкое убеждение в том, что набожность, истовая вера в Бога и безграничная преданность православной церкви являются неотъемлемыми чертами русского национального характера. Так, в одном из своих отчётов обер-прокурор Святейшего Синода К. П. Победоносцев отмечал: «Народная- масса, в особенности земледельческая, заботясь о своих земных нуждах, вместе с тем стремится и к высшим идеалам жизни, убеждённая в том, что цель её земного существования находится по ту сторону гроба, что она живёт для вечности»1. Победоносцев является одним из самых убеждённых адептов идеи о «русском народе — богоносце», о тесной взаимосвязи между организацией русской земли и святыми угодниками. Рисуя образ русского крестьянина как богомольца, преданного церкви, он, вместе с тем, отмечал, что I в иных, глухих местностях.народ не понимает решительно ничего ни в словах службы церковной, ни даже в молитве «Отче наш», «благочестие в народе определялось как «больше наружное, чем внутреннее» и указывалось, что «большинство крестьян ещё неграмотно, не умеет, как следует прочитать общеупотребительные молитвы, не понимает смысла их, а равно не понимает значения церковных действий, служб, обрядов»2. Таким образом, проблема двойственного характера народной религиозности, народного благочестия была поставлена в самом начале истории вопроса.

Взгляды К. П. Победоносцева отражали позицию всего российского духовенства, убеждённого в истинности и непритворности веры в бытие божие.

В частности, в курсе лекций по нравственному богословию протоиерей М-. Олесницкий писал: «Сильно располагаются земледельцы к религиозности, зная, что судьба их посевов находится в руках божиих. Выжидая благоприятной для возрастания посевов погоды, земледелец научается как надежде на Бога, так и терпению». По словам епископа1 нижегородского и

1 Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1888-1889 гг. СПб., 1891. С. 74.

2 Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1903-1904 гг. СПб., 1909. С. 133. арзамасского Иоакима, «будучи страной преимущественно земледельческой, Россия исторически построила свой быт в тесной связи с религиозным культом, который и является главной её характеристикой, поэтому всякая попытка разорвать связь этого быта с религиозными устоями является покушением на историческую традицию русской жизни. Крестьянская масса глубоко сознаёт это.»1.

С особой чёткостью дилемма о совпадении народной религии и православия была обозначена в трудах Л. Н. Толстого, что, собственно, стоило последнему отлучения. Определив религию как «согласное с разумом и знаниями человека, установленное им отношение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его жизнь с этой бесконечностью и руководит его поступками»2, он не усматривает никакой общности между духовной жизнью народа и православной религией. В статье «Голод или не голод?» он отмечает: «Вопроса религиозного совершенно не существует в земледельческом центре; и совсем не потому, что крестьянин твёрдо держится православия., а потому, что у него нет интереса к духовным вопросам»3. Архиепископ Иоанн (Шаховской) вспоминал, как однажды Л. Н. Толстой, вернувшись из церкви, сказал ему: «Нет, не могу, тяжело; стою я между ними, слышу, как хлопают их пальцы по полушубку, как они крестятся, й в то же самое время сдержанный шёпот баб и мужиков о самых обыденных предметах, не имеющих никакого отношения к службе. Разговор о хозяйстве мужиков, бабьи сплетни, передаваемые шёпотом друг другу в самыя торжественныя I минуты богослужения, показывают, что они совершенно бессознательно относятся к нему»4.

1 Цит. по: Емелях Л. И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976. С. 31.

2 Толстой Л., Н. Полное собрание сочинений. Репринтное воспроизведение издания 1928-1958 гг. М., 1992. Т. 35. С. 163.

3 Там же. Т. 29. С. 222.

4 Архиепископ Иоанн (Шаховской). К истории русской интеллигенции (революция Толстого). Нью-Йорк, 1975. С. 43.

Главной виновницей такого «равнодушия» Толстой считал православную церковь: «Так, в самом важном, религиозном отношении каждый крестьянин не чувствует себя свободным членом своей церкви, свободно избравшим, или по крайней мере свободно признавшим исповедуемую им веру, а рабом этой церкви, обязанным беспрекословно исполнять те требования, которые ему предписаны его религиозными начальниками.»1. В связи с этим он предлагал «спрятать» церковь «куда-нибудь подальше» . В своё время Н. А. Бердяев так объяснил категоричность суждений Толстого: «Толстой принадлежал к высшему культурному слою, отпавшему в значительной своей части от православной веры, которой жил народ. Он потерял Бога, потому что жил призрачной жизнью внешней культуры. И он захотел верить, как верует простой народ, не испорченный культурой. Но это ему не удалось ни в малейшей степени. Он был жертвой русского исторического раскола между нашим культурным слоем и слоем народным. Простой народ верил по православному. Православная же вера в сознании Толстого сталкивается непримиримо с его разумом. Он согласен принять лишь разумную веру, всё, что кажется ему в вере неразумным, вызывает в нём протест и негодование»3.

Русские богоискатели начала XX в., .так называемые «неохристиане», выступавшие с критикой официального православия и видевшие спасение России в объединении с Русской православной церковью, свободной от консерватизма и рутины, распространяли мнение о русском крестьянине (как «великом идеалисте», который «всегда взыскует небесного града»4. Наиболее активные представители этого религиозно-философского течения -С. Н. Булгаков и Н. А. Бердяев с особым интересом обращались к «мистической

1 Толстой Л. Н. Указ. соч. Т. 29. С. 223-224.

2 Полтавцев А. С. Философское воззрение Л. Н. Толстого. Харьков, 1974. С. 88.

3 Бердяев Н. А. Собрание сочинений. Париж, 1989. Т. 3. Типы религиозной мысли в России. С. 113.

4 Цит. по: Емелях Л. И. Указ. соч. С. 14. природе русского крестьянства»1. - (

Так, С. Н. Булгаков в статье «Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозных идеалах русской интеллигенции)» отмечал: «Народное мировоззрение и духовный уклад определяется христианской верой. Как бы ни было далеко здесь расстояние между идеалом и действительностью, как бы ни был тёмен, непросвещён народ наш, но идеал его - христианское подвижничество»2. По словам автора, «.в быте русского народа пронизанность религиозным вдохновением имеет место не только в храмовой жизни, но и во всей жизни, вне храма, в быту. В этом смысле может быть правильна данная некогда характеристика русских крестьян: «Если бы мы не ругались и не пили, то были бы святыми». Проникновение в быт и освящение быта вообще свойственно православию»3.

Причём Булгаков отделял религию народа от веры интеллигенции: «Народ наш - скажу это не обинуясь — при всей своей неграмотности духовно просвещённее своей интеллигенции. Но именно в этом-то центральном пункте, ко всему, что касается веры народной, интеллигенция относилась и относится с полным непониманием и даже презрением. Поэтому и соприкосновение интеллигенции и народа есть прежде всего столкновение двух вер, двух религий и влияние интеллигенции выражается прежде всего тем, что она, I разрушая народную религию, разлагает и народную душу, сдвигает её с незыблемых доселе вековых оснований»4.

В своей статье, посвященной народной психологии и опубликованной в 1910 г. в сборнике с красноречивым названием «Духовный кризис интеллигенции», Н. А. Бердяев приходит к выводу, что «органический уклад

1 Цит. по: Емелях Л. И. Указ. соч. С. 15.

2 Булгаков С. Н. Сочинения в двух томах. М., 1993. Т. 2. Избранные статьи. С. 336-337.

I 3 Там же. С. 642.

4 Там же. С. 337. жизни крестьян» основан «на покорности высшему»1. Он попытался определить сущность религиозного мироощущения народа следующим образом: «Русская религиозность - женственная религиозность, -религиозность коллективной биологической теплоты, .переживаемой, как теплота мистическая. В ней слабо развито личное религиозное начало; она боится выхода из коллективного тепла в холод и огонь личной религиозности. Такая религиозность отказывается от мужественного, активного духовного пути. Это не столько религия Христа, сколько религия Богородицы, религия матери-земли, женского божества, освещающего плотский быт. Русский народ хочет не столько святости, сколько преклонения и благоговения перед святостью, подобно тому, как он не хочет власти, а отдания себя власти, перенесения на власть всего бремени» . Значение духовной составляющей в жизни крестьянина Н. А. Бердяев видел в предоставлении возможности «переносить страдания» . Мыслитель называл православную веру народа «наивной», «в которой не вполне ещё были преодолены языческие суеверия»4. В целом, богоискатели отрицали, что крестьянин вообще может быть атеистом, называя его носителем «христианских духовных ценностей», хотя и отмечали разительные перемены, произошедшие с крестьянской духовностью после революции 1905-1907 гг. В 1910 г. в статье «К психологии революции», опубликованной в сборнике «Духовный кризис интеллигенции», Н. А. Бердяев напишет: «Душа народа переживает тяжёлый кризис. Народа, самого великого народа, с великим назначением как бы и нет. Народная душа заболела язвой

1 Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии (1907-1909 г.). СПб., 1910. С. 73.

2 Бердяев Н. Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности. М., 1990. С. 17.

3 Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания УМСА-РКЕЭЗ, Париж, 1955. М., 1990. С. 43.

4 Бердяев Н. А. Собрание сочинений . Т. 3. Типы религиозной мысли в России. С. 702. [

1 17 хулиганства. Бог давно уже умер в душе.»'.

В середине 90-х годов XIX века возникло ещё одно религиозно-идеологическое течение - богостроительство. Богостроительство было рождено в лоне социал-демократического движения и было тесно связано с модным тогда марксизмом. Его последователи отрицали существование бога-творца, не признавали никаких религиозных догматов. Но вместе с тем они призывали «построить», «создать» «бога». В их представлении «построение бога» означало достижение предельного, идеального состояния, основанного на самой современной идеологии, что само собой подразумевало возможность манипулирования этим процессом2. ■

Так, А. В. Луначарский, анализируя состояние православия, отмечал: «Русская религиозная мысль была до ужаса слаба и скомпрометирована. Искренне и свято верующих можно было найти, главным образом, среди раскольников, абсолютно тёмных, дикарски-суеверных. Православие как таковое представляло из себя сплошное гниение. Внизу, в крестьянстве, само собою разумеется - языческое полуверие в совокупности с суевериями, и I больше ничего.»3. Говоря о методах внедрения идей богостроительства в народ, он специально останавливался на исторически преходящем характере религиозных воззрении .

Оценивать народную религиозность в более широком, этическом контексте, как проявление иррационального, мистического предложил Г. П. Федотов. На основе изучения духовных русских стихов он сделал вывод о

1 Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии (1907-1909 г.). СПб., 1910. С. 45-46.

2 Ласковая М. П. Богоискательство и богостроительство прежде и теперь. М., { 1976. С. 19. 1 л

Цит. по: Емелях Л. И. Исторические предпосылки преодоления религии в советской деревне (Секуляризация деревни накануне Великого Октября) // Актуальные проблемы истории религии и атеизма. Сборник научных трудов. Вып. 1.Л., 1975. С. 14.

4 Луначарский А. В. Религия и просвещение. М., 1985. С. 53-54; Его же. Почему нельзя верить в бога? М., 1965. С. 287. том, что «русский мужик всегда мистик, если даже отходит от официального православия»1. В своей книге «Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам)» он пытался отождествить крестьянские нравственные воззрения с христианскими этическими взглядами2.

Видный отечественный мыслитель первой половины XX столетия С. Л. Франк определил характер русской народной религиозности как космический», поясняя при этом, что главный аргумент такого убеждения -«почитание святыни «матери-земли». «Русская религиозность, с одной стороны, вообще вобрала в себя, частично благодаря посредничеству византийской церкви, антично-греческий, космически-онтологический элемент, а с другой - она этим самым абсорбировала отголоски древнего славяноязыческого культа природы»3.

В целом, взгляды различных учёных, мыслителей и деятелей рубежа Х1Х-ХХ вв. при разности подходов к оценке религиозности русского народа, были схожи в том, что все они отмечали стойкую' привязанность образа жизни крестьян к религии (хотя богоискатели формально отрицали подобные суждения). Пожалуй, историографическую традицию именно этого периода необходимо взять за основу теоретических построений данного исследования.

С момента отделения церкви от государства проблемы духовного и нравственного состояния религиозной жизни российской деревни попали в разряд крайне сомнительных с точки зрения поиска идеологических приоритетов (скажем, установка на то, что религия есть выдумка эксплуататоров, мешала серьёзному анализу1 документов), тем более что складывалась довольно двойственная ситуация: формально такие характеристики как мистицизм и наивная вера крестьян в бытие божие категорически отрицались, а, с другой стороны, в действительности их

1 Федотов Г. П. Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам). М., 1991. С. 237. ,

2 Там же.

3 Франк С. Л. Духовные основы общества. М., 1992. С. 493. предполагалось использовать в процессе насаждения новой идеологии, и здесь идеи богостроительства оказались как нельзя кстати.

Такая постановка вопроса задавала соответствующий вектор научным исследованиям. Все работы, так или иначе, должны были стать звеньями в цепи доказательств неуклонного падения народной религиозности и, напротив, роста политизированности (т.е. «большевизации») крестьянства. Поэтому публикации первых лет советской власти носили откровенно пропагандистский характер и стремились доказать разрыв жителей села с церковью и религией1.

Основным ракурсом проблемы становится тема взаимоотношений I государства и церкви, церкви и общества. Человеконенавистническая позиция РПЦ и всего духовенства в целом становится визитной карточкой работ первых послереволюционных лет (И. П. Брехничев, Н. М. Лукин, Б. П. Кандидов и др.)2. Например, в отношении изъятия церковных ценностей в историографии того времени утвердилась версия о том, что церковь изначально отказалась помочь бедствующим от голода людям и целенаправленно сопротивлялась любому изъятию церковных и богослужебных предметов. I

Вопросы ликвидационной политики государства в отношении Церкви вообще не ставились. Гипотетически формировалось представление о неизбежности отторжения крестьянством такого социального института как церковь, а вслед за этим ожидалось и тотальное бегство от религии.

Одним из первых советских исследователей, написавших труд по истории Русской православной церкви (РПЦ), является Н. М. Никольский3. Эта работа

1 Семёнов В*. Кто кого (борьба старого и нового быта). М., 1928; Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1931. Сборник / Под ред. М. Енишерлова, А. Лукачевского, М. Митина. М., 1932.

2 Брехничев И. Патриарх Тихон и его церковь. М., 1923; Лукин Н. М. Революция и церковь. М., 1924; Кандидов Б. П. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. М., 1929; Его же. Легенда о Христе в классовой борьбе. М., 1930.

3 Никольский Н. М. История русской церкви. 3-е изд. М., 1983. увидела свет в 1930 г. и в последствии была переиздана в 1931 и 1983 гг. Н. М. Никольский рассматривает религию за пределами религиозной истории, указывая, что религия была инструментом феодального строя, направленным на экономическое и эмоциональное подавление эксплуатируемых во имя достижения интересов господствующих классов. Автор приходит к выводу, что революция, а затем и новая власть, «освободила» общество от «идеологического дурмана» и «экономического паразитизма» Русской православной церкви. И хотя в дальнейшем работа Никольского подвергалась серьёзной критике за игнорирование карательной деятельности РПЦ в предреволюционный период, в течение более полувека его исследование признавалось ключевым в историографии религии и церкви.

В 1920-е гг. происходит и формирование в историографии такого I I направления исследовании как изучение православной традиции и религиознои повседневности в постреволюционный период в контексте общего изучения советской деревни. Появившийся интерес был обусловлен, прежде всего, определённым политическим заказом, вызванным осознанием большевистским руководством необходимости изучения хозяйственной деятельности, социальной структуры российской деревни, культуры и быта, сознания и поведения сельских жителей, как залога успешности проводимой политики.

I 1

Именно в 1920-е гг. отмечается всплеск краеведческих исследований сельской местности, характеризующих повседневное бытие крестьян и их социально-психологический облик1. Конечно, вопрос о религиозности населения рассматривался при этом через призму идеологии того времени, как результат анализа так называемых «религиозных пережитков», т.е. сквозь призму поиска

1 Яковлев Я. А. Наша деревня. Новое в старом и старое в новом. М., 1924; Феноменов М. Я. Современная деревня: опыт краеведческого обследования одной деревни. Старый и новый быт. М.-Л., 1925; Большаков А. М. Деревня. 1917-1927. М., 1927; Росницкий Н. А. Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32 730 крестьянских хозяйств Пензенской губернии. М.-Л., 1926. ( доказательств окончательной и необратимой победы атеизма в нашей стране. Так, в 1924 г. по результатам проведённого Пензенским губкомом РКП (б) специального обследования сельского населения на предмет выявления I отношения на местах к политике партии по вопросам отделения церкви от государства и школы от церкви, появилась работа Н. А. Росницкого1. В его понимании такая характеристика современной стадии развития народной религиозности, как «пассивное безбожие», означает сохранение лишь остаточных явлений в виде обрядности и привычек: «Религия в крестьянстве заметно падает. Вернее, религиозными остались старики и пожилые женщины, у остальных нет религии, а есть обычай» . Игнорирование прихожанами обновленческого движения автор также рассматривает как один из аргументов в пользу роста религиозного индифферентизма .

В это же время были предприняты и первые попытки комплексного изучения вопроса религиозной повседневности и праздничной культуры русского населения означенного периода4. В качестве отдельного направления можно выделить проблему изучения роли и места РПЦ в истории революции и гражданской войны в России. Идейной основой первых специальных исследований на этот счёт стало утверждение о контрреволюционной и эксплуататорской сущности РПЦ, о чётком позиционировании церкви как пособника белогвардейщины и контрреволюции в целом. Пропагандистский замысел подобной расстановки акцентов очевиден: в целях борьбы за массы было необходимо закрепить в сознании крестьянства тезис о церкви как

1 Росницкий Н. А. Полгода в деревне. Пенза, 1925; Его же. Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32 730 крестьянских хозяйств в Пензенской губернии. M.-JL, 1926.

2 Росницкий Н. А. Лицо деревни . С. 117.

3 Там же. С. 118.

4 Маторин Н. М., Невский А. А. Программа для изучения бытового православия. Л., 1930; Румянцев Н. В. Православные праздники, их происхождение и классовая сущность. М., 1936. элементе старого мира, построенного на господстве эксплуататоров-помещиков, возвращения в который крестьяне не хотели .

Научная ценность трудов, увидевших свет в 1940-е гг., представляется нам весьма сомнительной. Кроме того, в эпоху временного примирения государства и РПЦ эт0 направление в идеологическом отношении не отличалось особой востребованностью. И лишь с конца 1950-х гг. появляются первые признаки изменений в истории изучения вопросов, связанных с религией и церковью. Важной особенностью является расширение тематики 1 исследований. Однако, главным образом, дело касалось лишь изучения политики советского государства в отношении РПЦ2, в то же время проблема реакции населения на проводимую политику изучалась весьма поверхностно. I

Тем не менее, именно в это время появляются малодоступные для широкого читателя статьи и работы церковно- и священнослужителей. Здесь необходимо отметить протоиерея Н. П. Иванова, с 1956 г. работавшего в Московской Патриархии, и опубликовавшего в «Журнале Московской Патриархии» более 70 статей. Он автор интереснейших воспоминаний, напечатанных сравнительно недавно, о сложной ситуации в жизни Пензенской епархии,' сложившейся I вскоре после революции3.

В 1960-е гг. одним из важнейших направлений в деле изучения религиозности крестьян в начале XX в. становится исследование антиклерикального движения российского крестьянства. В идеологическом отношении подобные работы ставили своей целью поиск аргументов в пользу

1 См., в частности: Кандидов Б. П. Религиозная контрреволюция 1918-1920-х годов и интервенция (Очерки, и материалы); М., 1930; Его же. Вредительство, . интервенция и церковь. М., 1931; Его же. Меньшевики и поповщина в борьбе против Октябрьской революции. М.-Л., 1931; Амосов Н. К. Октябрьская революция и церковь. М., 1939.

2 См., в частности: Персиц М. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). М., 1958 и др.

3 Иванов Н. П. История путятинской смуты // Пензенские епархиальные ведомости. 1998. № 6. С. 87-99, № 7. С. 80-98, № 8. С. 78-99; 1999. № I. С. 117-141, №2. С. 89-109, №3. С. 70-101. ' утверждения о значительном движении вперёд в процессе секуляризации общественного сознания, укрепления в нём более прогрессивных по сравнению с патриархальным нравственным идеалом социальных представлений. Упадок религиозности в революционный период исследователи трактовали, главным образом, как результат «полевения» масс, рост самосознания крестьянства1. Причиной тому является линейное восприятие истории, марксистское понимание категории социального прогресса. Так, в результате подобных методологических построений Л. И. Емелях приходит к выводу о возникновении в ходе революции церковного индифферентизма у значительной части крестьян. А тот факт, что крестьяне требовали ликвидации частного землевладения, ссылаясь на священное писание, а также крестьянское видение церковной реформы объясняется исключительно воздействием сохранившихся у крестьян предрассудков2. Проблему реакционности религиозных воззрений по сравнению с революционными замыслами восставшего народа, противодействия сельского духовенства стремлению крестьян овладеть землёй в 1917 г. автор рассмотрел в одной из своих последующих монографий3.

Историографическая концепция исследуемой проблемы, выдержанная в лучших традициях «Краткого курса ВКП (б)», получила своё логическое завершение в работе Е. Ф. Грекулова «Церковь, самодержавие, народ», где на значительном фактическом материале конца ХГХ-начала XX вв. доказывается массовый отход крестьян от церкви, рост религиозного индифферентизма и антиклерикальных настроении .

Следует отметить, что в развитии церковного краеведения наступило затишье, так как исследователи не имели возможности всесторонне освещать 1

1 Емелях Л. И. Антиклерикальное движение крестьян в период первой русской революции. М.-Л., 1965. С. 126.

2 Там же. С. 41, 95,126.

3 Емелях Л. И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976.

4 Грекулов Е. Ф. Церковь, самодержавие, народ (2-я половина Х1Х-начало XX в.). М., 1969. ни прошлое, ни настоящее РПЦ. На региональном уровне выходили в основном статьи и брошюры, преследовавшие пропагандистские цели и выдержанные в духе советских агиток1.

Активизация исследовательского интереса в отношении ритуальной, обрядовой практики как своего рода материализации религиозных представлений в повседневной жизни российского крестьянства происходит в 1960-е гг. Методологическая канва проблемы остаётся прежней: обряды, связанные с религиозной жизнью народа, рассматриваются исключительно в исторической ретроспективе как пережитки прошлого2.

Отличительной чертой этого периода стало появление потребности в более объективном и относительно деидеологизированном изучении церковной жизни, её многообразных проявлений и особенностей. Определилась тенденция к охвату максимально широкого круга аспектов повседневной религиозной практики. Большое внимание вопросам религиозной жизни 1920-х гг. уделено в работах Г. А. Носовой, Л. А. Тульцевой, Г. В. Жирновой, Л. Й. Сабуровой3. Исследователям удалось не только выявить разнообразие

1 См., в частности: Альмяшева Л. Н. Антисоветская деятельность церкви в Пензенской губернии в 1918-1920 гг. // Краеведение Мордовии. Материалы 1-й Мордовской краеведческой конференции / Ред. коллегия: И. Е. Автайкин и др. Саранск, 1973. С. 79-84; Её же. На путях к духовной свободе // История атеистического движения на территории Мордовии. Саранск, 1983. С. 3-58.

2 Филатов А. О новых и старых обрядах. М., 1967; Брудный В. И. Обряды вчера и сегодня. М., 1968; Руднев В. А. Обряды народные и обряды церковные. Л., 1982.

3 Носова Г. А. Язычество в православии. М., 1975; Тульцева Л. А. Религиозные верования и обряды русских крестьян на рубеже Х1Х-ХХ веков // Советская этнография. 1978. № 3. С. 38-47; Её же. Комсомольские, антирелигиозные // Наука и религия. 1978. № 10. С. 44-^-5; Её же. Становление и развитие социалистической обрядности у народов СССР // Атеизм в СССР: становление и развитие / Под ред. А. Ф. Окулова. М., 1986. С. 164—183; Жирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем (по материалам городов средней полосы РСФСР). М., 1980; Сабурова Л. М. Отражение этнических процессов в развитии обрядности // Этнографические аспекты изучения современности. Л., 1980. С. 29-^4-7. 1 имевших место в 1920-е гг. православных обычаев и ритуалов, но и на основе материалов полевых исследований установить характер и время бытования« последних в отдельных регионах. В целом, результатом исследований советских учёных стала общая концепция: революционные преобразования, поставили религию в кризисные условия, произошёл массовый отход населения от религии и Церкви.

В работах 1980-х гг. со всей очевидностью прослеживается становление нового концептуального видения проблемы. Основное содержание изменений заключается в постепенном отказе от идеологических штампов и агитационной составляющей в пользу формирования подлинно научного подхода в деле анализа источников. В итоге появляется типология антиклерикального движения, а религиозность русского крестьянства наконец-то выделяется в-самостоятельный объект исследования, не заслуживающий исключительно уничижительных характеристик.

В частности, в работе П. Н. Зырянова «Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907 гг.», хотя: и не совсем свободной от привычных идеологических штампов, представлен детальный анализ наиболее острых форм антиклерикального движения (захват церковной и монастырской земли, изгнание священников; антиклерикальные демонстрации и пр.) и наиболее массовых его форм (уменьшение посещаемости церквей, снижение платы за требоисправления, отказ в финансовой поддержке церковных школ и т.п.)1. И тем большее значение имеет вывод автора о том, что.«следует.учитывать медленность и сложность отхода от церкви народных масс. Даже находясь в условиях глубокого кризиса, церковь ещё сохраняла большую притягательную; силу. Играла роль темнота и забитость народных масс, особенно крестьянства, сказьшалась < историческая традиция»2.

1 " '

1 Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1984.

2 Зырянов П. Н. Указ. соч. С. 40.

Итогом изучения истории Русской православной церкви в советской историографии можно1 считать издание коллективного труда «Русское православие: вехи истории»1, в котором изложена история русской церкви с древнейших времён до событий 1917 г. Общий вывод авторов заключается в констатации всестороннего кризиса, которым была охвачена и православная церковь как институт, и её социальная доктрина. I

В рамках исследования процесса духовной эмансипации крестьянства П. С. Кабытов, В. А. Козлов и Б. Г. Литвак обращаются к анализу следующих аспектов изучения проблемы народной религиозности: сохранение устойчивой веры в «бытие Божие»; уклонение крестьян от исполнения религиозных обрядов; выступления против духовенства в период революции 1905-1907 гг. и пр.2. Общий итог работы исследователей фактически перечёркивал основной догмат марксистской историографии. По мнению авторов, несмотря на ускорение процесса секуляризации крестьянского сознания и рост антиклерикальных настроений в середине 20-х гг., бытовая религиозность сохранялась, и идея бога ещё занимала заметное место в крестьянской «картине мира»3.

В конце 1980-х-начале 1990-х гг. вследствие изменения общей идеологической атмосферы в стране поменялись и многие оценки церковно-государственных отношений в прошлом. Большую роль в этом отношении сыграло празднование 1000-летия введения христианства на Руси. В это время появляется ряд принципиально новых исследований отечественных историков церкви. Изменилась и общая позиция исследователей: от поддержки

1 Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А. И. Клибанов. М., 1989.

2 Кабытов П. С., Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М., 1988.

3 Там же. С. 166-167. „ государственной политики по насаждению атеизма до признания несправедливости гонений на РПЦ1.

После устранения жёсткого идеологического диктата сверху, в условиях активного возрождения церковной культуры, объединения светских и церковных научных сил, тема религиозности крестьян конца Х1Х-начала XX вв. стала объектом пристального внимания специалистов самого разного профиля. Сегодня эти вопросы рассматриваются в общем контексте междисциплинарного анализа, с привлечением научных сил в сфере этнологии, этнографии, социальной истории, истории повседневности. И в раскрытии I содержания народной вероисповедальной практики сделано уже немало: сформулирована общая концепция, намечены основные подходы и направления этнографического изучения православных устоев, освещены некоторые конкретные формы проявления религиозного сознания. В Институте этнологии I и антропологии РАН разработана программа сбора полевых материалов по теме: «Православие и русская народная культура», около десяти лет действует одноимённый научный семинар, было опубликовано 6 сборников с результатами исследований и получены интересные выводы по некоторым группам вопросов2. К основным направлениям в деле изучения православного сознания необходимо отнести исследование его воплощения во всех сторонах материальной и духовной культуры народа (православные аспекты общественной жизни русской деревни).

1 См., в частности: Кашеваров А. Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений советской власти и русской православной церкви. 1917—1945 гг. СПб., 1995; Его же. Государственно-церковные отношения в советском обществе 20-х-30-х гг. (Новые и малоизученные вопросы). СПб., 1997; Одинцов М. И. Государство и церковь в России: XX век. М., 1994 и др.

2 Программа сбора полевого этнографического материала по теме: «Православие и русская народная культура» // Этнографическое обозрение. 1993. № 6. С. 69-84; Православие и русская народная культура. Кн. 1-6. М., 1993-1996.

Большой вклад в развитие этого направления внесла М. М. Громыко, I которая} попыталась структурировать категорию «религиозная жизнь православного крестьянства» (где в; качестве элементов? представлены: православные обряды и обычаи в крестьянском доме,, проблема отношения русских крестьян к храму и священнику, этические представления^ целостность которых определялась православной верой и т.д.). Большое внимание автор уделяет религиозно-этической функции общины, которая- организовывала религиозную жизнь крестьянина через конкретные постановления (например, запрет работать в определённые дни)1.

Формируется устойчивый интерес к реконструкции важнейших образов, концептов религиозной жизни. Так, изучением значения икон в народной жизни активно занимается К. В. Цеханская . Она акцентирует внимание на таких вопросах, как: почитание икон, их использование в самых разных сферах крестьянской жизни (в быту, в семейной обрядности, в церкви, на праздниках). «Образа», по мнению автора, воспринимались крестьянами; как святыня,

I ! сопровождавшая их от рождения до смерти, как важнейший; артефакт, способствовавший сакрализации повседневного бытия, сохранения и трансляции духовности.

Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. М-., 1986; Её же. Мир русской: деревни. М., 1991; Её же. Отношение к храму и священнику // Православная жизнь русских крестьян . Х1Х-ХХ веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М., 2001. С. 88-103; Её же. Покаяние в народной жизни. Понятие греха и кары Божией / М. М. Громыко // Там же. С. 202-228; Её же:-. Православные обряды и обычаи в русском крестьянском доме // Православная вера и традиции благочестия?.у русских в XVIII—XX веках: Этнографические исследования и материалы / Под ред. О: В. Кириченко, X. В; Поплавской. М., 2002. С. 66-89.

2 Цеханская К. Дом начинается с иконы // Наука и религия. 1999. № 6. С. 32; Её же. Что такое красный угол // Наука и религия;. 1999: № 8. С. 33—34; Её же. Иконы в народной жизни //Православная жизнь . С. 300-315.

Отношение русских к пище как к дару Бога и осознание важности I соблюдения постов рассматривается в ряде работ Т. А. Ворониной1. Полифункциональность и семантику приходских праздников, сделала л предметом своих исследований Л. А. Тульцева . Она же на примере тайной милостыни раскрывает глубину христианского понимания добра, милосердия, сострадания, когда по евангельскому слову старались так помогать, чтобы не о искать награды земной - от людей . Ряд исследований связаны с такими сокровенными формами православной жизни, как обет (И. А. Кремлева)4 и паломничество (X. В. Поплавская)5. Значение православных традиций в жизни крестьянской семьи, религиозно-нравственные представления православного крестьянства исследуются в работах В. Ю. Лещенко, С. В. Кузнецова и многих других6.

К сожалению, работы этнографического характера представляют собой скорее вневременной срез изучения проблемы (тяготеют к энциклопедичности) и не позволяют проследить эволюцию религиозной жизни, выявить факторы и закономерности динамики социальных представлений и поведения, проанализировать региональные особенности.

Раскрытию духовного содержания территории посвящена написанная на богатых археологических, этнографических, фольклорных материалах работа

1 Воронина Т. А. Русский православный пост / Т. А. Воронина. М., 1999; Её же. Особенности соблюдения постов в народной среде в XIX веке // Православная жизнь . С. 53-72; Её же. Практика русского православного поста в XX веке (1917-1991 гг.) //Православная вера . С. 209-242.

2 Тульцева Л. А. Традиционные верования, праздники и обряды русских крестьян. М., 1990.

31 Тульцева Л. А. Тайная милостыня // Православная вера . С. 90-100.

4 Кремлева И. А. Мирской обет // Православная жизнь . С. 229-250.

5 Поплавская X. В. Паломничество, странноприимство и почитание, святынь / X. В. Поплавская // Православная жизнь . С. 251-300.

6 Лещенко В. Ю. Русская семья (Х1-Х1Х вв.): Монография. СПб., 2004; Кузнецов С. В. Православный приход в России в XIX в. // Православная вера . С. 156-178; Его же. Традиции русского земледелия: практика и религиозно-нравственные воззрения. М., 1995 и т.д.

А. А. Панченко. Автор предлагает «исторшсо-феноменологическую» исследовательскую ориентацию, при которой народное православие предстаёт «исторической формой развития фольклорного сознания»1.

Исследуя проблемы самосознания и исторической памяти, А. В. Буганов приходит к выводу, что в критические периоды (во время вражеских нашествий) связь этнического и конфессионального самосознания народа усиливается: защита Родины воспринимается как защита православия2. I

Отношение крестьянства к официальной церкви в лице сельских священников отражено в статьях Т. Г. Леонтьевой. В своей статье «Жил-был поп.» автор приходит к выводу, что в пореформенный период рядовой священник всё более оказывался в социокультурной изоляции, а следовательно, был невостребованным, тогда как ему следовало обеспечивать духовное развитие общества, и тем самым раскрывает один из факторов распространения антиклерикальных настроений . В статье «Православная культура и семинарский быт (конец Х1Х-начало XX в.)» автор рассматривает два аспекта: тяготы и бездуховность семинарского быта, как устойчивый фактор девальвации православных ценностей, и векторы «революционных» сбоев в поведении семинаристов и их политические последствия4.

По мнению Т. Г. Леонтьевой, деревенская религиозность держалась на мужских поведенческих императивах, среди которых доминировал мотив службы - повиновения. Однако, на рубеже Х1Х-ХХ вв., по мере проявления последствий демографического взрыва, когда в половозрастном составе

1 Панченко А. А. Народное православие. Исследования в области народного, православия. Деревенские святыни Северо-Запада Руси. СПб., 1998. С. 35.

2 Буганов А. В. Русская история в памяти крестьян XIX в. и национальное самосознание. М., 1992.

3 Леонтьева Т. Жил-был поп. // Родина. 1999. № 11. С. 42^17.

4 Леонтьева Т. Г. Православная культура и семинарский быт (конец Х1Х-начало XX в.) // Отечественная история. 2001. № 3. С. 170-178.

I 31 I населения стали численно преобладать женщины, дети и молодежь, становится все более ощутимым рост религиозного индифферентизма1.

Представляется > немаловажным остановиться на некоторых дискуссионных вопросах, встречающихся в современных религиоведческих исследованиях, посвященных крестьянству. В частности, можно согласиться с мнением М: М. Громыко о том, что отказ от изучения религиозной жизни как комплекса проявлений социокультурной динамики приводит к таким искусственным конструкциям, как бытовое, народное, фольклорное

2 I православие .

Жаркие споры в научных кругах вызывает проблема совпадения народного и церковного православия, скажем, сюжет двоеверия, в рамках которого исследователи апеллируют к таким элементам народной веры, как I языческие пережитки, дохристианские верования, суеверия и предрассудки. Этот конгломерат разновременных и разнородных явлений, включающий принципиально различные отклонения от церковных норм, и выдаётся за вторую веру, хотя представление о существовании мистических сил зла составляет органичную часть христианства и не противоречит православному I религиозному сознанию3. (

Наконец, что касается двойственности в определении отдельных понятий, то необходимо вспомнить и такую характеристику народной веры, как

1 Подробнее см.: Леонтьева Т. Г. Вера и прогресс: Православное сельское духовенство России во второй половине Х1Х-начале XX вв. М., 2002. С. 155— 162.

2 Громыко М. М. Этнографическое изучение православной жизни русских в XX веке (обзор основных тенденций) // Исторический вестник. 1999. № 1. С. 17.

3 Современные исследователи всё больше склоняются к признанию ошибочности и ! искусственности понятий «двоеверия», «бытового православия», «обрядоверия». См.: Громыко М. М. Этнографическое изучение православной жизни русских в XX веке (обзор основных тенденций) // Исторический вестник. Москва-Воронеж, 1999. № 1. С. 14; Безгин В. Б. Крестьянская повседневность (традиции конца Х1Х-начала XX века). М.; Тамбов, 2004. С. 237. обрядоверие. Его связывают с непониманием человеком христианских таинств, наружным, внешним исполнением православных обрядов, не затрагивающих духовного мира и не требующих духовных усилий, одним словом, с заменой содержательной стороны обрядовой, ритуальной и, как следствие, духовной ущербностью веры простолюдина. Заметим, что подобные оценки зиждутся изначально на интерпретации религиознои жизни крестьянства служителями клира и не учитывают социально-психологические аспекты проблемы, связывающие обряд и внутреннюю религиозную мотивацию. Острые дискуссии, развернувшиеся на страницах современных научных изданий, свидетельствуют о востребованности дальнейшего изучения крестьянской религиозности и народного восприятия представителей клира и церкви как организации.

К числу поставленных, но пока ещё не решённых окончательно проблем, следует отнести вопросы категориального анализа и периодизации процесса трансформации религиозного мировосприятия. В частности, Л. А. Андреева в качестве ключевых аналитических терминов для характеристики трансформационных процессов эпохи модерна предлагает использовать I понятия «секуляризации» (как ослабление ориентации на сверхъестественные инстанции и силы) и «дехристианизации» (как отказ от христианского образа повседневной жизни и поведения)1. Причём автор относит начало распространения религиозного индифферентизма к> 1825 г., когда церковь л оказалась беспомощной перед восставшими декабристами .

Отсутствует общая позиция и относительно оценки кризиса народного восприятия церкви. Одни исследователи предпочитают умалчивать об этих

1 Андреева Л. А. Процесс дехристианизации в России и возникновение квазирелигиозности в XX веке // Общественные науки и современность. 2003. №1.С. 90.

2 Там же. С. 92. Данная позиция получила своё развитие в другой статье Л. А. Андреевой: Андреева Л. А. Феномен религиозного индифферентизма в Российской империи // Общественные науки и современность. 2008. № 4. С.114-124. проблемах, вовсе не обозначая кризиса взаимоотношений между церковью и верующими, говоря' о высоком уровне религиозности и благочестия, считая преувеличенными степень и глубину кризиса1. Другие анализируют влияние различных факторов на религиозное сознание православных и приходят к выводу, что, несмотря на все события социально-политического и экономического характера в истории России рубежа Х1Х-ХХ вв., сознание большинства верующих оставалось глубоко религиозным и подвергалось незначительным изменениям2. 1

Выделение истории повседневности в отдельное направление отечественной историографии фактически обрекает изучение религиозной жизни русского крестьянства на успех: избежать анализа православных традиций в деле организации крестьянского быта не представляется возможным. Так, в монографии Б. Н. Миронова констатируется, что в конце

XIX в. и в предреволюционное десятилетие снижения количества исполнивших | христианский долг не отмечалось, наоборот, их число выросло. По мнению автора, посещение исповеди являлось показателем внешнего благочестия: оно легко контролировалось общественным мнением, церковными и отчасти светскими властями, что свидетельствует о достаточно высоком уровне религиозности до начала XX века включительно. Исследователь также обращает внимание на тот факт, что языческие верования как неотъемлемая

1 См.: Православная жизнь русских крестьян Х1Х-ХХ веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М., 2001; Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII—XX веках: Этнографические исследования и материалы / Под ред. О. В. Кириченко, X. В. Поплавской. М., 2002; Кузнецов С. В. Вера и обрядность в хозяйственной деятельности русского крестьянства // Менталитет и аграрное развитие России (Х1Х-ХХвв.). Материалы международной конференции. М., 1996. С. 285-394.

2 См.: Элбакян Е. С. Религия в сознании российской интеллигенции Х1Х-начала XX вв. Философско-исторический анализ. М., 1996; Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (ХУШ-начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 2-е изд. исправл. в 2 т. СПб., 2000.

часть религиозного сознания крестьянства, в пореформенный период всё больше вытесняются христианскими', хотя до конца не были изжиты1.

На фоне изучения феномена крестьянской повседневности В. Б. Безгин также решает задачу рассмотрения религиозных воззрений сельских обывателей2. На основе определения глубины веры российского крестьянства посредством измерения уровня его духовности, автор попытался доказать ошибочность противопоставления народного и церковного православия. По мнению В. Б. Безгина, в религиозных представлениях русских крестьян наследие язьшеского прошлого было значительным, но не равноценным православию, и не доминировало над последним3.

Опираясь на материалы Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева, Т. А. Бернштам рассматривает соотношение и взаимодействие православно-догматических основ церковного воспитания и народного благочестия, проблему. «пастырь и пасомые», общие черты и особенности домостроительства в епархиях европейской части России, в том числе и Среднего Поволжья. В книге прослеживаются этапы становления и эволюции сельского прихода и его духовенства, очерчивается круг обязанностей священника и устроение религиозного быта русского общества, воссоздаётся структура и содержание церковно-домостроительного года русского крестьянина, описываются наиболее характерные обычаи «народного домостроительства» (формы общественной и домашней молитвы; частные требы: крещение, венчание, похороны; формы и степени поста; праздники; домашние молебны и обеты; грехи и праведные дела; почитаемые места и практика богомольных странствий)4. Вместе с тем, церковная этнография не I

1 Миронов Б. Н. Социальная история России . Т. 2. С. 326-327, 330.

2 Безгин В. Б. Крестьянская повседневность (традиции конца Х1Х-начала XX века). М.; Тамбов, 2004. I

3 Там же. С. 237.

4 Бернштам Т. А. Приходская жизнь деревни: Очерки по церковной этнографии. -2-еизд. СПб., 2007. I

I 35 раскрывает вопроса о статусе и предназначении религиозных представлений и религиозной , обрядности в повседневной жизни русского крестьянства, социальные аспекты предмета исследования скрываются за реконструкцией очень важной, но формализованной сферы жизнедеятельности.

На новом этапе исследований в конце 1980-1990-х гг. произошёл прорыв в целостном видении проблемы конфискационной политики государства — были заложены основы качественно иного объяснения антицерковной политики властей в отношении бывшей собственности Церкви. Конкретный материал о проведении ликвидационной политики государства и, что наиболее важно в рамках данного исследования, реакции на неё верующих содержат работы В. А. Алексеева, О. Ю. Васильевой, М. И. Одинцова, Н. Б. Лебиной, Н. А. Кривовой, И. Д. Савиновой1. В их исследованиях рассматриваются вопросы, которые ранее игнорировались или освещались очень поверхностно как светскими, так и церковными авторами. Среди них - роль отдельных членов большевистского руководства в осуществлении антицерковных мероприятий, деятельность карательных органов советского государства в области борьбы с религией, «неофициальная» сторона кампании по изъятию церковных ценностей и т.д. Естественно, что произошло и кардинальное 1 изменение общей концепции в понимании проблемы: от поддержки государственной атеистической политики к признанию несправедливости

1 Алексеев В. А. О характере антирелигиозного движения в СССР в 20-30-е годы // Научный коммунизм. 1989. № 2. С. 98-103; Его же. Иллюзии и догмы. М., 1991; Васильева О. Ю. Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 гг. // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 40-54; Одинцов М. Крестный путь патриарха Сергия // Наука и религия. 1997. № 9. С. 28-31; Его же. Государство и церковь (История взаимоотношений. 1917-1938 гг.) / М.И.Одинцов. М., 1991; Лебина Н. Б. Деятельность «воинствующих безбожников» и их судьба // Вопросы истории. 1996. № 5-6. С. 154-157; Кривова Н. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; Савинова И. Д. Лихолетье. Историческое исследование (приложение к журналу «Чело»). Новгород, 1998. гонений в отношении Православной церкви. Из всего спектра представленной литературы особо следует отметить монографию Н. А. Кривовой1. Автор полагает, что названная кампания явилась реализацией хорошо спланированной программы партии и правительства по разрушению и ликвидации экономической самостоятельности Церкви. Исследования подобного плана позволяют проанализировать основные факторы трансформации содержания социальных представлений. Хотя, разумеется, признание эффективности политики государства в этом направлении не может выступать свидетельством в пользу констатации победы антиклерикальных и антирелигиозных настроений в крестьянской среде.

К числу исследований источниковедческого характера, сыгравших важную роль при выполнении данного исследования, можно отнести работу В. Б. Жиромской . На основе анализа документов ф. 1562 (РГАЭ) автору удалось не только ответить на вопрос о количестве верующих в СССР по результатам переписи 1937 г., но и реконструировать психологическое восприятие населением самой процедуры опроса по графе религия, что, на наш взгляд, служит дополнительным аргументом в пользу сохранения в СССР более высокого уровня религиозности населения, по сравнению с другими индустриально развитыми странами.

На современном этапе исследования религиозности русского населения в региональной историографии характерной чертой становится существенное расширение спектра вопросов и методологических подходов. Вместе с тем, вопросы, связанные с религиозными представлениями и обрядностью русского

1 Кривова Н. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997.

2 Жиромская В. Б. Религиозность народа в 1937 году (По материалам Всесоюзной переписи населения) // Исторический вестник.'№ 5 (1, 2000), сайт Воронежской епархии / библиотека Якова Кротова. URL: http://apologetik.ru/specing32/religioznost-naroda-v-1937-godu/ (дата обращения: 12.07.2010). крестьянства, присутствуют в работах регионального характера в контексте более общей проблемы, например: социального развития региона или взаимоотношений власти и общества или истории РПЦ1, т.е. не являются I самостоятельным предметом исследования и представляют лишь один из прочих аргументов для анализа. I

Так, в работе В. Ю. Карнишина в ходе анализа общественно-политического состояния поволжских губерний в начале XX в., затрагивается вопрос о роли православия для модернизации России, выявляются причины падения церковного авторитета среди различных слоев населения2. Автор отмечает неравномерность перемен в настроениях крестьян по отношению к церкви. Одна из причин изменений в сознании сельского населения, по мнению исследователя, была связана с миграционными процессами из деревни в город и обратно, что рассматривается как главная угроза для сохранения строгой набожности. Свою лепту внесла и русско-японская война: «Таким образом был брошен вызов христианской заповеди «Не убий». Противоречие между властью и религиозными канонами стало особенно осознаваться в крестьянской среде»3. <

1 См., например: Винокуров Г. Ф. Документы о закрытии церквей Пензенского края в 1929-1930-е гг. // Из истории области: Очерки краеведов. Вып. III. Пенза, 1992. С. 176-182; Кашаев П. В. Православные храмы Пензы. Пенза, 1994; Дворянов В. А. Изменения в жизни Пензенской епархии в 1840-1870 годы // Земство: Ежеквартальный гуманитарный журнал. 1995. № 4. С. 8-23; Дворжанский А. И. История Пензенской епархии. Книга первая: Исторический v очерк. Пенза, 1999; Его же. Как уничтожали Пензенскую Церковь // Пензенские епархиальные ведомости. 2000. № 3—4. С. 132-141; Новиков А. П. Святители земли русской. Биографические очерки саратовских архиереев. 1799-1832. Саратов, 2000; Бахмустов С. Монастыри Мордовии. Саранск, 2000; Белохвостиков Е. П. Гонение на православие в Пензенской области. 1917—1963 Пензенский временник любителей старины, выпуск 14. Пенза, 2004. С. 86141; Его же. Церковь без крестов. Гонения на Православие в ~ Лунинском районе. Пенза, 2004.

2 Карнишин В. Ю. Общественно-политический процесс в Поволжье в начале XX века. Пенза, 1996. (

3 Там же. С. 25.

На основе широкого корпуса источников по четырём поволжским губерниям вопросы эволюции народного восприятия религии и церкви рассмотрела О. А. Сухова. Автор приходит к выводу о том, что вплоть до начала XX в. тотальной 1 деформации оснований духовного бытия средневолжского крестьянства в целом и религиозных представлений в частности не происходило1. По мнению исследователя, революционные потрясения помимо прочего спровоцировали и кризис восприятия, что не могло не сказаться и на религиозных представлениях. Однако, несмотря на резкий рост антиклерикальных настроений, «.крестьянское религиозное мировоззрение продемонстрировало высокую сопротивляемость внешнему воздействию, переварив многие революционные образы и создав причудливый сплав коммунистической идеологии и веры в сверхъестественное». Особую статичность патриархальной картины мира средневолжского крестьянства автор объясняет особенностями колонизации края и хозяйственной практикой крестьянства2.

Особый интерес у исследователей вызывает проблема трансформации православной традиции в целом в условиях формирования советского государства3. Апеллируя к такому виду источников, как информационные сводки Саратовского губкома, А. В. Кодылев констатирует резкий рост религиозности сельского населения, равно как и количества выступлений крестьянства, вызванных религиозными мотивами4.

Рассматривая проблему соотношения традиций и новаций в повседневной жизни сельского населения пензенской деревни в 1920-е гг., JI. В. Лебедева также обращается к изучению крестьянской религиозности. Автор приходит к

1 Сухова О. А. Десять мифов крестьянского сознания: Очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец XIX-начало XX в.) по материалам Среднего Поволжья. М., 2008. С. 186.

2 Там же. С. 486-545.

3 Кодылев А. В. О религиозности крестьянства в первые годы Советской власти //Вопросы крестьяноведения; Вып. I. Саратов, 1994. С. 95-99.

4 Там же. С. 96-98. i выводу, что в указанный период времени уже весьма заметным явлением был рост религиозного индифферентизма, однако третья часть населения продолжала хранить верность патриархальной картине мира, причём серьёзных расхождений по половозрастному признаку в этом отношении не наблюдалось. Аналогичная ситуация сохранялась, по данным Л. В. Лебедевой, и в 1960-х гг., что, бесспорно, подрывает бытовавшее в марксистской историографии линейное представление о секуляризации общественного сознания1.

Заметно активизировалась в последние годы деятельность церковных исследователей, что привело к появлению ряда работ, в той или иной степени затрагивающих рассматриваемые нами проблемы. За некоторыми исключениями, касающимися, например, изучения истории обновленческого и других расколов, работам церковных авторов свойственна некоторая узость тематики. Их исследования в ряде случаев представляют собой биографии и материалы к биографиям церковных деятелей 1920-х гг. Некоторое исключение из общего правила составляют работы протоиерея о. Владислава (Цыпина) и священника А. Николина". Отметим, что в светской историографии их выводы и оценки зачастую игнорировались, хотя фактические данные включались в научный оборот.

Достаточно широко представлена тема религиозной жизни русского крестьянства и в трудах зарубежных исследователей. Однако, как правило, эти вопросы рассматривались лишь как частные примеры, характеризующие развитие российского общества либо взаимоотношения народа и власти3.

1 Лебедева Л. В1. Повседневная жизнь пензенской деревни в 1920-е годы: традиции и перемены. М., 2009. С. 116.

2 Цыпин В. протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. М., 1994; Николин А. Церковь и, государство. История правовых отношений. М., 1997.

3 Прайс М. Ф. Русская революция. Воспоминания о 1917-1919 годах // Вопросы истории. 1967. № 4. С. 134-144; Зернов Н. Русское религиозное возрождение XX века. Paris, 1991; Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

Исключение из этого общего правила составляют труды профессора университета г. Лондон (провинция Онтарио, Канада) Д. В. Поспеловского, посвятившего более 100 работ истории Русской православной церкви1. Широкую известность критик различных форм тоталитаризма именно в контексте богоборческого соблазна получил в 1984 г., после публикации первой крупной работы, посвященной изучению положения РПЦ в условиях 2 складывания тоталитарного режима в СССР .

В работах известного учёного приходская жизнь и восприятие прихожан выступает одним из важнейших концептов: историю Русской православной церкви в начале XX века Д. В. Поспеловский рассматривает в контексте общего процесса духовного кризиса, деморализации общества в условиях революции (в числе основных факторов автор называет распад государственности, и, как следствие, деградацию официальной идеологии) и постепенного восстановления этических оснований православия, выразившегося в росте религиозности, начиная, примерно, с 1923 г. Исследователь отмечает также определённые изменения в сторону увеличения удельного веса православия в общей конфессиональной структуре. Крестьянское «бегство в религию» начала

1920-х гг. Д. В. Поспеловский объясняет посредством утраты веры в обещанный материалистический рай в связи с провалом лозунга мировой революции и падением уровня жизни3.

В 1990-е гг. прослеживается активизация деятельности исследователей в сфере изучения религиозного восприятия русского крестьянства. Это во многом объясняется становлением новых методологических и теоретических

1 См. в частности: Поспеловский Д. В. Русская православная церковь: испытания начала XX века // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 42-54; Его же. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995; Его же. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М., 1996 и др.

2 Pospelovskiy D. V. The Russian Church under the Soviet Regime, 1917-1982: in 2 vols. - Crestwood (N.Y.), 1984.

3 Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995. С. 34, 111-112. предпочтений и формированием такого направления в историографии как новая культурная история.

Исследователи, работающие в русле новой культурной истории, предлагают новое понимание «культуры». В частности, в работах Криса Дж. Чулоса культура предстаёт как система общих значений, ценностей и отношений, а её физическими выражениями выступают символы, ритуалы и мифология общества и социальных групп. Культура рассматривается им как система, с помощью которой человек осмысливает собственное существование и существование мира1. Автор предлагает и собственное видение структуры народной религиозности. Нужно, понимать, утверждает Чулос, что для крестьян элементы, которые историки ассоциируют с язычеством, были неотъемлемой частью их представления об ортодоксальном православии и что крестьяне «были не способны видеть себя в свете, отличном от традиционного православия»2.

Вера Шевцова рассматривает такой нетрадиционный аспект народной религиозности, ранее не затронутый историками, как историю часовни, существующую для регулярных молитв без обязательного присутствия духовенства, выступающую своего рода индикатором народной религиозности. Исследователь приходит к выводу, что крестьяне проявляли искренний интерес к учениям церкви и религиозным писаниям. Этот факт уже сам по себе говорит

0 центральной роли религии в жизни крестьянства3. 1

Некоторые историки смогли успешно использовать такие категории как тендер, брак и семья в изучении религии. Одной из первых попыток написать

1 Крестьянская религия в пореформенной России стала темой диссертации Криса Дж. Чулоса. См.: Chulos Ch. J. Peasant Religion in Post-Emancipation Russia: Voronezh Province, 1880-1917. Ph.D. diss. The University of Chicago, 1994. Vol. 1.

2 Chulos Chris. Myths of Pious or Pagan Peasant // Russian History / Histoire Russe. №22. 2. 1995. P. 181-216.

3 Shevzov Vera. Chapels and the Ecclesial World of Prerevolutionary Russian Peasants // Slavic Review. 55. 3. 1996. историю отношений власти в системе религии через призму тендера стала работа Г. Фриза «Bringing Order to the Russian Family»1. Тему религиозного призвания рассмотрела в своей работе Бренда Михан . Жизнь пяти женщин -глубоко религиозных, благочестивых и занятых жизнью в монастыре — рассматривается с тонким пониманием той социально-политической атмосферы, в которой этим женщинам приходилось существовать, и с чутким вниманием к их духовному миру и их религиозным верованиям. Кристин Воробек в работе «Possessed: Women, Witches, and Demons in Imperial Russia» изучает феномен кликушества3. Внешние признаки кликушества напоминали одержимость демоном, наблюдавшуюся в Западной Европе, а именно ненормальное поведение на публике, сопровождавшееся криками, корченьем, видимыми мучениями и прочими народными признаками одержимости. Воробек анализирует сохранение двоеверия в деревнях и то, как оно было использовано государством, интеллигенцией и Русской православной церковью для создания и поддержания образа «тёмного» и «примитивного» крестьянства, особенно относительно крестьянских женщин.

К весьма интересным выводам относительно взаимоотношений в треугольнике: царь - РПЦ - прихожане пришёл в своей работе Грегори Фриз. В условиях кризиса социально-политической идентичности российский император в начале XX века сделал ставку на апелляцию к народной набожности, мистицизму, православию, минуя структуры РПЦ. Речь идёт о массовой канонизации святых, что на поверку принесло самодержавию больше

1 Freeze Gregory. Bringing Order to the Russian Family: Marriage and Divorce in Imperial Russia, 1760-1860 // The Journal of Modern History. 62. 4. 1990. P. 709746. Freeze (jfregory. Profane Narratives and Holy Sacrament: Marriage and Divorce in Late Imperial Russia. Forthcoming in Sacred Narratives.

2 Meehan Brenda. Holy Women of Russia. San Francisco. 1993.

3 Worobec Christine D. Possessed: Women, Witches and Demons in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press. 2001. вреда, нежели пользы. К всеобщему удивлению, эти события вызвали бурю негодования и обиды со стороны простого народа1.

Подводя итог данному разделу, отметим, что тема своеобразия религиозной жизни русского крестьянства на региональном уровне ещё не стала предметом специального исследования. Как правило, данная i проблематика (или отдельные её аспекты) приобретала подчинённый характер и рассматривалась авторами лишь как аргумент для построения более широкой концепции социального развития. Хотя нельзя не признать, что в процессе изучения отдельных сторон духовной жизни крестьян был накоплен значительный фактический материал и сделаны важные обобщения, i открывающие новые горизонты и задающие новые направления работы.

Если же представить изучение проблемы религиозности и религиозной практики крестьянства конца XIX-первой трети XX вв. как целостный этап, то можно констатировать разрозненный, фрагментарный характер большинства исследований. В то время как современные новации в сфере методологии истории и, прежде всего, теория модернизации, предполагают выделение в качестве критерия для периодизации не историю государственных институтов (распад и создание государственности), а процесс социокультурной трансформации общества (или в другом контексте - переход от аграрной к индустриальной стадии развития). Тем не менее, важно подчеркнуть, что анализ рассмотренных работ способствовал 1 созданию надёжного теоретического и методического фундамента, позволил систематизировать научные представления и структурировать фактический материал, чётче определить цель и задачи исследования.

Цель исследования заключается в изучении и комплексном анализе религиозного мировосприятия и обрядовой практики русского крестьянства на предмет выявления факторов, направления, характера, особенностей и

1 Freeze Gregory L. "Subversive Pity": Religion and the Political Crisis in Late Imperial Russia // The Journal of Modem History. 1996. № 68. 1. P. 308-350. результатов эволюции в конце XIX—первой трети XX вв. под воздействием процесса модернизации и государственной политики.

Поставленная цель достигается путём решения следующих задач:

- систематизировать представления русского крестьянства о религии и церкви, обрядовую практику в целом, выявить иерархические связи и соподчинённость;

- изучить причины, стимулировавшие процесс секуляризации общественного сознания в конце XIX—начале XX вв.;

- исследовать направление и характер эволюции религиозного сознания крестьянства в период первого революционного кризиса;

- выявить факторы, обусловившие распространение антиклерикальных настроений в крестьянской среде;

- выяснить степень влияния антирелигиозной политики власти на крестьянское сознание в период 1918-1920-х гг., уделив внимание рассмотрению механизмов, применяемых новой властью в борьбе с религией и церковью; >

- дифференцировать особенности религиозного мировосприятия крестьян в условиях насаждения атеизма в деревне в зависимости от возрастных, половых и социальных различий;

- проанализировать результаты эволюции содержания религиозной жизни крестьян к концу 1920-х гг., определить уровень религиозности сельского населения;

- определить значение традиционных религиозных обрядов, ритуалов и праздничных форм в повседневной жизни русского крестьянства.

Источниковая база исследования включает следующие группы: законодательные акты и нормативные документы центральных и местных органов власти; делопроизводственную документацию; статистические данные; периодическую печать; документы личного происхождения; фольклорные материалы. Основу источниковой базы составляет комплекс неопубликованных документов центральных и местных архивов: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива

Пензенской области (ГАПО), Пензенского государственного объединённого i краеведческого музея (ПГОКМ), Государственного архива Саратовской области (ГACO), Государственного архива новейшей истории Саратовской i области (ГАНИСО), статистические данные, периодическую печать, f фольклорные материалы. Всю совокупность использованных источников можно условно разделить на несколько основных групп.

Важнейшую группу источников составили законодательные акты, нормативные документы центральных и местных органов власти; их изучение сделало возможным анализ содержания и направлений развития государственной политики в отношении РПЦ и священнослужителей, а также i восприятия ее крестьянством .

Делопроизводственная документация представлена материалами, разнообразными по своему происхождению. В фондах губисполкомов, уисполкомов РКП (б) содержатся документы, позволяющие и увидеть официальную трактовку проблемы, и проследить реакцию населения на мероприятия государственной политики . В частности, в фондах i

Государственного архива Пензенской области (ГАПО. Ф п.-36) в виде отдельных ответов сельских респондентов на вопросы анкетирования, докладов, заключений к материалам содержится уникальный материал о распространения религиозных представлений, об обрядовой практике, о восприятии крестьянством церкви и священства. В этом же фонде находятся материалы обследования степени религиозности населения, проводившегося

1 См., например: ГАНИСО. Ф. 27. Оп. 2. Д. 337, Д. 1356, Д. 1359; Ф. 4128. Оп. 1. Д.З.

2 ГАПО. Ф. р-2. Оп. 1. Д. 3855; Оп. 4. Д. 139, Д. 170, Д. 200; Ф. р-342. Оп. 1. Д. 111; Ф. п.-Зб. Оп. 1; ГАСО. Ф. Р-385. Оп. 1. Д. 1; Ф. Р-456. Оп. 1. Д. 698, 922; ГАНИСО. Ф. 27.

Пензенским советом Союза безбожников, в виде протоколов заседаний и отчётов.

В данном случае при оценке уровня репрезентативности источников официального происхождения важно учитывать предназначение информационно-аналитических и отчётных материалов такого характера 1 (обеспечение социально-политической стабильности), а, следовательно, можно вести речь об отсутствии заинтересованности в заведомом искажении информации. Поэтому следует признать, что отчётная документация, информационные сводки содержат достаточно достоверную информацию о роли религии и церкви в повседневной жизни сельского населения.

Большой интерес для исследуемой темы представляют журналы и протоколы заседаний Пензенской духовной консистории, где обсуждались самые различные вопросы жизни организации, решение которых было необходимо для успешного функционирования церковного «организма» на местном уровне1. В связи с этим активно рассматривались разные аспекты взаимоотношений церкви (в том числе, её представителей - священников) и паствы (крестьян), отношение крестьян к иконам, храмам, межличностные отношения (внутри приходов). Подобные документы важны для нас тем, что содержат чёткие конкретные данные, позволяющие изучить значение православной церкви в жизни крестьян. Нужно учитывать, что сведения изложены несколько однобоко, так как передают видение проблемы с точки

I 1 зрения официальных церковных органов. Однако сама фиксация этих проблем, возникающих внутри приходского бытия, частью которого являлись и крестьяне, позволяет выяснить точку зрения последних.

1 ГАПО. Ф.-182. Оп. 1. Д. 2256, Д. 2565а, Д. 2586, Д. 2695. I

Особым видом неопубликованных источников выступают судебно-следственные документы1. Специфика судебно-следственных дел состоит в I характере информации, содержащейся в них: она в большей степени отражает конкретные мнения самих крестьян по тому или иному вопросу, их точку зрения, что очень важно для раскрытия исследуемой темы. Благодаря этому виду источников реализуется изучение 'отношения крестьян к институту церкви. •

Серьёзное внимание в работе было уделено переписке крестьян с прессой. Это — коллекция писем в газету «Безбожник», находящихся в ГА РФ — фонд Р-5407; публикации крестьянской корреспонденции в местных газетах: «Трудовая правда»2, «Знамя коммуны»3, «Голос пахаря»4, «Вперёд»5,

6 7

Правда» , «Известия» . Документы личного происхождения содержат в себе не только информацию о жизни деревни 1920-х гг., но и эмоциональную оценку событий того времени самими носителями данной культуры. В круг обсуждаемых тем вошли вопросы отношения крестьян к религии, соотношение старого и нового быта, празднование советских праздников, работа партийных и комсомольских ячеек в области антирелигиозной пропаганды. Тональность крестьянской корреспонденции различна: это жалобы, размышления, просьбы, рекомендации, советы.

Весьма немногочисленной является группа источников мемуарного характера. Воспоминания дают ценный материал по изучаемой теме, так как исходят непосредственно от современника событий. Это своего рода

---I

1 ГАЛО. Ф. р-2840. Пензенская губернская следственная комиссия коллегии юстиции; ГАСО. Ф. 53. Саратовское губернское жандармское управление Департамента полиции Министерства внутренних дел.

2 ГАПО. Ф. п.-Зб. On. 1. Д. 1656.

3 РГАСПИ1 Ф. 89. Оп. 4. Д. 85.

4 Там же. Д. 178.

5 Там же.

6 Там же ! !

7 ГАНИСО. Ф. 4128. On. 1. i наблюдения, записанные позже. В частности, нами использованы воспоминания О. В. Лебедевой (1904 г.р.), хранящиеся в ГАПО - фонд р-2835, где описан быт русской крестьянской семьи первой четверти XX в. с. Казанская Арчада Чембарского уезда, а также воспоминания П. И. Шестернина о I деятельности комсомольцев с. Чунаки Пензенской губернии в 20-е гг. (ГАПО. Ф. р-2378. Оп.1. Д. 76). Описание обряда «опахивания села» содержится в заметках сельского священника, хранящихся в научном архиве № 109 Пензенского государственного объединённого краеведческого музея (ПГОКМ).

Важную группу источников составили статистические документы. В частности, в исповедных ведомостях (или росписях) священнослужители фиксировали количество прихожан, исполнивших свой христианский долг (долг исповеди и причастия) или не исполнивших его'. Исповедные росписи составлялись причтом приходских церквей ежегодно, во время Великого поста для подачи в епархиальное управление. Учитывая непосредственную близость приходских священников к источнику информации, а также регулярность в составлении материалов церковной статистики, следует признать, что исповедные росписи представляют собой чрезвычайно ценный источник для изучения. Это не исключает необходимости критического отношения к содержащейся в нём информации: искажения возникали по вине составителей документов: невнимательность, халатное исполнение своих обязанностей, стремление выдать желаемое за действительное. К сожалению, данные, полученные из этого источника, подтвердить трудно, поэтому результаты анализа следует использовать с учётом возможных погрешностей.

К статистическим документам следует отнести также церковные летописи2, которые погодно велись священником и содержали сведения о положении дел в приходе. Летописи опять же ценны тем, что их авторы

1 ГАПО. Ф.-182. Оп. 1. Д. 2332а.

2 ГАПО. Ф.-269, Ф.-368, Ф.-370, Ф.-371, Ф.-487. г

-. . . V' 49священники - прекрасно знали реальное состояние благочестия среди крестьян^ фиксируя^ как положительные стороны религиозной жизни паствы, так и отрицательные. Достоверность информации не вызывает сомнений, так как данные подтверждаются другими видами источников. |

Материалы социологических исследований, проводившиеся в 1920-е гг., : I и представленные в научном архиве № 88 ПГОКМ, относятся к неопубликованным источникам массового происхождения. В 1923-1925 гг.

Этнологическое отделение Российской Академии истории материальной культуры провело анкетное обследование крестьян по теме: «О влиянии войны на быт населения». Вопросные листы предполагали сбор материалов о влиянии последствий Первой мировой и гражданской войн на культуру и быт населения

России. Собирались сведения и о религиозности сельского населения. В

ПГОКМ хранятся данные 66 обследованных сёл и деревень Пензенской губернии Саранского, Наровчатского, Пензенского, Инсарского, Чембарского,

Краснослободского и Городищенского уездов. Подавляющее большинство анкетированных сёл и деревень с русским населением, меньше с мордовским, единично с татарским. Заполнялись анкеты сельскими учителями. Обработка указанных материалов позволила автору данного исследования сделать определённые выводы, характеризующие тенденции происходивших изменений в религиозной жизни крестьян.

Не менее важной по своей информативности группой можно назвать опубликованные источники. При разработке исследуемой темы были привлечены следующие материалы: («Сборник сведений по Саратовской I губернии за 1905 год» (Саратов, 1905 г.), «Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905-1907 годов. Документы и материалы» (Ульяновск, 1955 г.), «Крестьянское движение в Саратовской губернии 1917-1922 гг.: Сборник документов и материалов / Автор-составитель А. Г. Рыбков» (Саратов, 2003 г.).

Большую ценность представляют материалы периодической печати, представленной как светскими изданиями, так и церковными (например, «Пензенские губернские ведомости», «Пензенские епархиальные ведомости»). В репортажах, обзорах, корреспонденциях с мест и других материалах1 содержатся ценные наблюдения, факты, дающие возможность восстановить картину религиозного благочестия среди крестьян. Авторы материалов -священники. Недостаток этой группы источников - субъективность, однако вкупе с информацией из других источников этот недостаток нивелируется.

Другим источником (ранее закрытым) в изучении общественного сознания крестьянства стали политдонесения и сводки ВЧК1. В них содержится информация о религиозности крестьян, сельском духовенстве, реакции деревни на политику советского государства в отношении церкви в 1918-1929 гг.

В диссертации использовались также фольклорные материалы, составившие отдельную группу источников. К их числу относятся пословицы и

2 • поговорки, афоризмы, частушки . В частности, пословицы и поговорки, собранные в сборнике В. И. Даля, позволяют реконструировать отношение крестьян к таким атрибутам православной религии, как иконы, молитвы, храмы, духовенство, а также крестьянское понимание «божественной силы». То есть все данные, которые заключены в этой группе источников, востребованы при исследовании всех аспектов темы религиозности крестьян на рубеже XIX

XX вв. Материалы отражают, с одной стороны, мнение самих крестьян, пусть и в своеобразной форме, с другой, они, например, в частушках, утрируют действительность.

1 Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 2000. Т. 1. 1918— 1922 гг.; Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. М., 2000. Т. 2. 1923-1929 гг.

2 Даль В. И. Пословицы русского народа. М., 1957 (Первое издание 1853 г.); Супина Е. Безбожие в колхозах / Е. Супина // Антирелигиозник. 1938. № 2. С. 40-45 и др. I

I 51

Проведённый источниковедческий анализ показал, что интересующие материалы разобщены в многочисленных архивных фондах, опубликованных документах. Тем не менее, совокупность используемых источников позволяет с дЬстаточной долей объективности выяснить особенности религиозных представлений русского крестьянства в конце XIX—первой трети XX вв. на примере Пензенской и Саратовской губерний.

Методологическая основа работы базируется на нескольких принципах. Основным из них является принцип историзма. Его сущность заключается в последовательном раскрытии свойств, функций, изменений изучаемого объекта (явления) в процессе его исторического развития, позволяющих из ряда отдельных фактов увидеть общую картину событий. Данный принцип позволил исследовать религиозную жизнь крестьян в конце XIX—начале XX вв. в развитии, исследовать соотношение её устойчивых форм и новации на отдельных этапах эволюции. I 1

При реализации принципа историзма нами использовались как общенаучные (анализ, синтез, систематизация), так и специально-исторические принципы (проблемно-хронологический, метод системно-исторического анализа, историко-сравнительный, методы логического и статистического анализа).

Проблемно-хронологический метод изложения исторической действительности даёт возможность сопоставить состояние процессов и явлений в начале и в конце изучаемого периода, а также проследить последствия практических действий, ближайшие и перспективные. I

Ограничение изучаемой проблемы временными и территориальными рамками не разрывает целостность исторического процесса, а позволяет рационально соотнести региональные и общероссийские сюжеты, выделить особенное на фоне учёта общего.

Метод системно-исторического анализа позволяет рассмотреть феномен религиозности комплексно и изучить его с разных сторон, учитывая такие его структурные элементы, как восприятие Бога, знание догматов веры и молитв, роль иконы как воплощения божественного лика, моления и крестные ходы, исполнение Святых Тайн, соблюдение постов, раздача милостыни, паломничества к святыням, посещаемость храма, образ приходского духовенства, сохранение следов религиозной архаики в народном сознании и т.д. Кроме того, данный метод использовался для выявления значимости религиозного компонента в общественной системе.

Важную роль в сопоставлении элементов религиозной культуры разных регионов сыграл историко-сравнительный метод. Он имеет целью раскрытие сущности явлений через сходство и различие присущих им свойств. Этот метод также основывается на движении от единичного к общему (индукция), что позволяет учесть особенности, выявляя общие закономерности.

На основании логического метода были установлены причинно-следственные связи, проявившиеся во влиянии православного мировоззрения на повседневную жизнь, и выявлены происходившие изменения.

При обработке анкетных данных использовался метод статистического анализа, цель которого состоит в измерении явлений, как в количественном, так и в качественном отношении. В работе также использовался метод контент-анализа: в собранном однородном материале (отчётах, письмах и т.п.) выделяются отрывки текста (секвенции), которые структурируются по темам и в дальнейшем формализованный материал подвергается новому анализу с точки зрения повторяемости однотипной информации.

Научная новизна диссертации. В диссертационном исследовании на основе широкого корпуса источников и с использованием новейшей методологии и методов исторических исследований предпринимается попытка анализа изменений роли религии и церкви в повседневной практике русского крестьянства, эволюции содержания религиозных представлений в хронологических рамках эпохи социокультурной трансформации в истории России. Это позволило выйти на. новый уровень обобщения материала, объединив результаты научных исследований, посвященных отдельным аспектам и временным отрезкам развития. Научная новизна диссертации заключается также в оригинальном ракурсе рассмотрения проблемы, малоизученном в историографии:' восприятие церковной организации и религиозных представлений исследуется в контексте крестьянской повседневности, ритуальных практик обыденного сознания. Особо следует отметить региональный срез проблемы, представленный в диссертации и позволяющий эффективно решать важнейшие исследовательские задачи на уровне микро- и макроистории.

Исследование позволяет внести определённые коррективы и в привычные представления об особенностях религиозного мировоззрения крестьян, как в общественном сознании современной эпохи, так и в научной литературе.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Религия как социальный феномен (включающий общность верований и ритуальное поведение) выступала системообразующим фактором крестьянской повседневности, основным критерием не только конфессиональной, но и национальной идентичности; отвечала за воспроизводство системы этических приоритетов и ценностей (в основе воспитания - «страх Господень»); давала психологическую защиту во время тяжёлых испытаний. Консерватизм, свойственный крестьянскому мышлению, являлся основным фактором сохранения архаичных религиозных представлений, составлявших основу православной духовной культуры русского крестьянства.

2. Система религиозных представлений в русской деревне базировалась на трёх основных элементах: стойкой убеждённости в «бытии Божием» и предопределённости судьбы («на всё воля Божья»); образе Бога (почитании I икон как связующего звена между верующими и Господом, прежде всего, в семейном, домашнем обиходе); и образе Храма (как центрального элемента, объединяющего прихожан в мир или даже несколько миров-общин).

3. «Бессознательная религиозность» легко и бесконфликтно уживалась в крестьянском сознании с антиклерикальными настроениями (критическое отношение к отдельным представителям духовенства, к практике взимания

I 1 платы за требы и т.д.), так как восприятие деятельности РПЦ и её представителей ни при каких обстоятельствах не нарушало гармонии системы религиозных представлений.

4. К основным факторам, предопределившим процесс секуляризации крестьянского сознания в конце XIX-начале XX вв., следует отнести: политику огосударствления церкви, осуществлявшуюся имперскими властями в течение всего синодального периода; социально-политический кризис и девальвацию патерналистских ценностей в революционную эпоху; многократно возросшие масштабы миграционных процессов вследствие увеличения отходничества; осуществление аграрной реформы , П. А. Столыпина, породившей деструктивные явления в крестьянской повседневности (переселенческая политика, создание хуторской системы); распространение эсхатологических переживаний и рост социально-психологической напряжённости в период Первой мировой войны.

5. На рубеже XIX-XX вв. происходит постепенная формализация отдельных элементов религиозной жизни русского крестьянства, что было связано с воздействием модернизационных процессов на хозяйственную деятельность поволжской деревни (падение авторитета священника, нарушение запрета работать в воскресенье, неисполнение Святых Тайн по причине «отлучки» и пр.).

6. В период революции 1905—1907 гг. отмечается значительный рост антиклерикальных настроений: объектом протестных действий выступала церковь как земельный собственник, и церковь как идеологический институт государства. Вместе с тем важнейшие символы веры не только не пострадали от десакрализации, но и активно использовались крестьянством в революционной борьбе (набат как сигнал к началу выступления, обоснование своих претензий к власти посредством «Божьей воли» и пр.).

7. Отделение церкви от государства, школы от церкви и последовавшая затем борьба советского государства с, религией не встретила одобрения крестьянства (хотя в своей политике власти опирались на антиклерикальные настроения1 масс) и не оказала заметного влияния на снижение уровня религиозности масс. Тем не менее, коммунистическая идеология постепенно теснила религию в сознании определённых социальных групп, создавая систему представлений-суррогатов, позволявшую рассчитывать на более эффективную социализацию в новом обществе, на изменение своего социального статуса и, в конечном счёте, имущественного положения.

8. Восстановление общинного землепользования в 1920-е гг. предопределило консервацию традиционных социальных институтов, в том числе и религии, чем и объясняются активизация приходской жизни и рост числа приходов. В этих условиях массовый отказ от религии привёл бы к утрате социокультурной идентичности, разрушил бы единое пространство крестьянской повседневности. Поэтому трансформация крестьянского восприятия религии в этот период была направлена в сторону определённого синтеза архаичных религиозных представлений, православия и тех элементов коммунистической идеологии, которые не противоречили системе этических приоритетов крестьянства.

Научно-практическая значимость заключается в возможности использования материалов диссертации и предложенного в ней I исследовательского подхода в преподавании курсов по истории России XX в., истории культуры, специализированных курсов по истории ментальности и регионоведению, при написании учебных и методических пособий. Основные выводы и положения работы могут найти применение в историко-культурных исследованиях широкого профиля, а также в конкретно-практической работе — организации архивной практики, краеведческих и этнографических экспедициях.

Апробация исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре новейшей истории России и краеведения Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского. Основные положения и результаты исследования были представлены на научно-практических конференциях: «X Лебедевские чтения» (Пенза, 2009), «Культура и власть. VII Всероссийская научно-практическая конференция» (Пенза, 2009), «Религия в истории национальных культур» (Пенза, 2010). По теме диссертационного исследования опубликовано восемь научных работ, в том числе одна статья - в ведущем рецензируемом журнале, рекомендованном ВАК РФ.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Садырова, Маргарита Юрьевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, острота проблемы о религиозной мироориентации русского крестьянства определяется следующими параметрами анализа: констатация сущности происходивших изменений (секуляризация или дехристианизация / распад воцерковлённости), а также уточнение темпов и масштабов процесса; характеристика антицерковной и богоборческой политики большевиков на предмет выяснения целей и эффективности её осуществления; и, наконец, поиск ответа на вопрос не «почему крестьянин продолжал хранить верность православию», а «зачем, для чего он это делал», т.е. определение роли и места религии и церкви в повседневной жизни крестьянства.

При рассмотрении первого вопроса основное внимание следует сосредоточить на характеристике важнейших факторов социальной динамики, определявших ход развития российского общества в конце XIX—первой трети XX века, в проекции на процесс секуляризации общественного сознания. В исследовании показано, что рост социально-политической напряжённости естественным образом провоцирует распространение религиозного индифферентизма, однако сам по себе процесс распада государственности не обязательно влечёт за собой дехристианизацию (можно напомнить, что одним из поводов к восстанию москвичей против власти Лжедмитрия I стало попрание православных заповедей).

Вероятно, не следует сбрасывать со счетов рассуждения представителей клира (несмотря на субъективность восприятия и оценок) о причинах отпадения народа от церкви. В процессе анализа суждений священнослужителей становится очевидным, что их выводы были сфокусированы вокруг процесса модернизации, хотя, разумеется, подобные термины в XIX столетии не употреблялись. Объективно священники выступали защитниками патриархальной культуры (что не мешало им говорить о необходимости распространения грамотности для укрепления веры), поэтому все претензии были обращены к развитию в России капитализма (чаще всего неосознанно). Здесь необходимо указать такие причины как: рост отходничества, товаризация крестьянского хозяйства, создание хуторов и пр. Коммерциализация хозяйственной деятельности вынуждала крестьян по-иному относиться к неизбежности нарушения ряда христианских заповедей (нарушение запрета на работу в воскресенье, непосещение воскресных литургий из-за базарной торговли и пр.), закладывала основы другой мотивации для получения образования в крестьянской среде.

Таким образом, пореформенный период в истории России мы имеем все основания рассматривать как начальный этап массовой секуляризации общественного сознания, захватившей российскую деревню и обусловленной совокупностью модернизационных процессов (индустриализация, урбанизация, демократизация). Однако необходимо говорить именно о начальной стадии изменений, проявлявшейся пока что лишь в крушении незыблемых авторитетов. В этом отношении рост числа грамотных в русской деревне будет, главным образом, способствовать более быстрому усвоению знаковых признаков модернизма и проявлению лояльного отношения к ним в поведенческой практике.

В этих условиях направлением эволюции религиозной жизни русского крестьянства становится формализация, деструктуризация восприятия РПЦ именно как государственной структуры. Вместе с тем следует с осторожностью говорить об отказе крестьянской массы от религиозного миропонимания и мироориентации. Социальная история Поволжья свидетельствует об особой приверженности сельского населения региона общинному устройству и патриархальной картине мира. Можно предположить, что в этих условиях отношение крестьян к религии и церкви не претерпит серьёзных изменений до тех пор, пока будет сохраняться подобная форма социальной организации и соответствующая ей система ценностей.

Духовная сторона крестьянской жизни сочетала в себе самым парадоксальным образом «бессознательную религиозность», проявляющуюся, в частности, в восприятии Бога как высшей истины, в благоговении перед иконами и т.д., и антиклерикальные настроения (критическое отношение к отдельным представителям духовенства, к практике взимания платы за требы, требование конфискации церковного землевладения). К противоречиям теоретического плана следует отнести сентенции о «двоеверии», бытовом православии, «обрядоверии». По нашему мнению, можно рассуждать о расхождении аутентично крестьянского восприятия религии и церкви и субъективных оценок последнего современниками, как официальными властями, так и «учёным» сообществом. Так, «обрядоверие», плохое знание религиозных истин, духовное невежество на поверку превращается в структуру, упорядочивающую весь жизненный цикл крестьянства, в важнейший ритуал, обеспечивающий национальную и социальную идентификацию, позволяющий обрести гармонию отношений в семье, в миру, в государстве.

Находясь перед сложным выбором между оценкой изменений в крестьянском сознании в первые десятилетия XX века в пользу секуляризации или дехристианизации, необходимо, в первую очередь, ослабить категоричность выводов. Распространение научных знаний, рост грамотности, технологический прогресс делали процесс секуляризации необратимым, но в условиях России в очень отдалённой перспективе. То, с чем мы сталкиваемся в эпоху революций, трудно определить и как дехристианизация в понимании отказа от христианского вероучения (что предполагает также необратимый характер). В социально-психологическом аспекте можно вести разговор о временном ослаблении религиозного усердия в силу того, что под воздействием революционной ломки прежние поведенческие нормы и стереотипы оказались осмеянными и отвергнутыми, а социальный статус религии в новом обществе ещё не был определён. Эта неопределённость и двойственность положения РПЦ и вызвала к жизни опять же внешний поведенческий индифферентизм.

В дальнейшем основным фактором дехристианизации (если условно принять этот термин для обозначения сущности процесса) станет репрессивная политика государства, а, следовательно, констатировать значительные масштабы «отпадения» народа от церкви нельзя именно по причине невозможности свободного волеизъявления верующих. Напомним, что в 1937 г. свыше 4 млн. человек не ответили на вопрос переписи о религии, об этом же свидетельствовало и содержание слухов, имевших хождение повсеместно. В целом же 55% всех советских граждан, выразивших своё отношение к религии, заявили о своей приверженности к религиозному мировоззрению.

Характеризуя антицерковную и богоборческую политику советского государства, следует отметить, что основным механизмом воздействия на религиозную мотивацию крестьянства в 1920-е гг. становится дискредитация и прямое подавление деятельности РПЦ. Другим направлением этой политики становятся попытки разрушить знаковую структуру православного мировосприятия: «утилизация» храмов, изъятие церковных ценностей (десакрализация культовых предметов), запрет колокольного звона. Однако апелляция к символико-ритуальной стороне архаичной культуры, насаждение новой обрядности не позволяет однозначно оценить степень эффективности всех потуг советской власти в этом отношении. С одной стороны, результаты переписи 1937 г. и анализ процедуры сбора данных по вопросам о религии (в прямом нарушении одной из демократических свобод - свободы совести) неоспоримо указывают на провал государственной политики к нескрываемой радости исследователей либеральной ориентации. С другой стороны, если иметь ввиду произвольное или непроизвольное стремление сохранить и использовать специфику крестьянской религиозности, то придётся констатировать определённые результаты борьбы на этом поприще, причём объективно эта политика, в конечном счёте, соответствовала задачам модернизации российского / советского общества. Можно говорить о сознательном или подсознательном характере манипуляций с содержанием религиозных представлений крестьянства с целью утверждения в его сознании новой системы квазирелигиозных представлений (из догматических соображений или по причине продуманной последовательной политики по укреплению социально-политической стабильности и повышения эффективности властно-политического регулирования), но нельзя не отметить, что «красная» обрядность исподволь, с переменным успехом способствовала закреплению представления о светских формах нормотворчества, присущих демократическому государству.

На протяжении первого постреволюционного десятилетия религиозное мировоззрение крестьянства постепенно впитывало новые образы, рождённые в горниле коммунистической идеологии, превращая веру в сверхъестественное в некий сплав религии и идеологии. Синкретизм крестьянского сознания, некогда позволивший ужиться вместе язычеству и православию, теперь способствовал практически безболезненному усвоению новых смыслов, примиряя одно с другим. Итогом правительственной деятельности, как фактора, влияющего на отношение крестьян к Русской православной церкви, стала формализация культовой практики населения, сокращение временных затрат на отправление религиозного культа. И всё же, несмотря на падение церковного «авторитета» в массовом сознании, основные элементы системы религиозных представлений: храм, иконы, православный крест, обрядовая практика; служба клира; моральный облик духовенства и пр. были так прочно вплетены в общую канву крестьянского повседневного бытия, что процесс естественного изживания религиозных представлений растянулся на долгие десятилетия и так и не был завершён.

В целом следует признать, что вплоть до конца 1920-х гг., пока в поволжской деревне сохранялась община, главный гарант воспроизводства патриархальной системы ценностей (верность традиции, привычка сознания, объясняющаяся условиями хозяйственной практики, и прежде всего её семейно-трудовой сущностью), антирелигиозные (т.е. антиправославные) кампании будут обречены на провал. И большевистское руководство это хорошо осознавало, что объясняет совпадение по времени проведения сплошной коллективизации и очередной кампанией по закрытию храмов и преследованию священников. Об этом свидетельствует и масштабность и интенсивность крестьянского протеста против преследования церкви властями в 1930 г.

Изучение демографических и тендерных аспектов выступает дополнительным аргументом в пользу подобных утверждений: самыми яростными защитниками религии в 1930 г. станут женщины (чьи социально-ролевые функции были напрямую связаны с сохранением и воспроизводством традиций), а поколение, рождённое в начале XX в. и в годы революции 19051907 гг. и в 1917—1918 гг., в пылу юности громившее монастыри и глумившееся над священниками, в 1937 г., отвечая на вопросы переписи, в основной своей массе запишет себя в категорию верующих.

Вывод об устойчивости позиций православия в коллективном сознании и поведении позволяет сделать констатация особой прочности общинного мироустройства и соответствующей ментальное™, присущая крестьянству рассматриваемого региона. Более того имеет смысл рассуждать и о влиянии общинного архетипа на сохранение более высокого уровня религиозности в сознании российского общества по сравнению с другими европейскими народами.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Садырова, Маргарита Юрьевна, 2010 год

1. ГА РФ (Государственный архив Российской Федерации)

2. Ф. 102. Делопроизводства: 4-е и 7-е; Особый отдел. Фонд Департамента полиции. 11880-1917 гг.

3. Ф. Р-1252. Агитационно-инструкторские поезда и пароходы Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. 1918—1922 гг.

4. Ф. Р-5407. Центральный совет Союза воинствующих безбожников.1925-1941 гг.

5. РГАСПИ (Российский государственный архив социально-политической истории) ,

6. Ф. 17. Центральный комитет КПСС (ЦК КПСС). 1898 г, 1903-1991 гг.

7. Ф. 89. Ярославский Емельян Михайлович. 1918-1943 гг.t

8. ГАПО (Государственный архив Пензенской области)

9. Ф. р-2. Исполнительный комитет Пензенского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губисполком). 1917—11928 гг.

10. Ф.-5. Канцелярия Пензенского губернатора. 1802-1917 гг.

11. Ф. п.-Зб. Пензенский губернский комитет ВКП (б). 1918-1929 гг.

12. Ф.-103. Пензенское уездное полицейское управление. 1863-1917 гг.

13. Ф.-182. Пензенская духовная консистория. 1730-1923 гг.

14. Ф. 206. Пензенский губернский комиссар Временного правительства. 1917 г.

15. Ф.-269. Пензенский церковный историко-археологический истатистический комитет. 1911—1913 гг.

16. Ф. р-342. Административный отдел исполнительного комитета Пензенского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Губадмотдел). 1918-1928 гт.

17. Ф.-359. Пензенский военно-цензурный пункт. 1914-1917 гг.

18. Ф.-368. Богородицкая церковь, с. Кравково, Городищенского уезда. 1780-1917 гг.

19. Ф.-370. Трёхсвятская церковь, с. Забалуйки, Городищенского уезда. 1821-1911 гг.I

20. Ф.-371. Архангельская церковь, с. Маис, Городищенского уезда. 18551914 гг. 1I

21. Ф. р-453. Исполнительный комитет Пензенского городского Совета депутатов трудящихся. 1918—1946 гг.

22. Ф. р-473. Пензенский губернский революционный трибунал. 19181921 гг.20. (Ф.-487. Козмодемьяновская церковь, с. Казаковка, Кузнецкого уезда. 1880-1911 гг.

23. Ф. р-2378. Коллекция из документов по истории Пензенского края.

24. Ф. р-2835. Личный фонд Кураева В. В. 1892-1938 гг.

25. Ф. р-2840. Пензенская губернская следственная комиссия коллегии юстиции. 1917-1919 гг.I

26. ПГОКМ (Пензенский государственный объединённый краеведческий •музей)

27. Научный архив № 88. Анкеты Этнологического отделения Российской Академии истории материальной культуры: «О влиянии войны на быт населения» 1923-1925 гг. (по Пензенской губернии)I

28. Научный архив № 109. Архив Б. Н. Гвоздева. Статьи и выписки по разделам: этнография, археология, история Пензы и др.

29. ГАСО (Государственный архив Саратовской области)

30. Ф. 53. Саратовское губернское жандармское управление Департамента полиции Министерства внутренних дел. 1834-1918 гг.

31. Ф. 135. Саратовская духовная консистория Святейшего Синода. 1828-1919.

32. Ф. Р-385. Административный отдел, его управления, отделы, подотделы и инспекция исполнительного комитета Саратовского губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1917-1928 гг.

33. Ф. Р-456. Отдел управления исполнительного комитета Саратовского | губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. 1918—1928 гг.

34. ГАНИСО (Государственный архив новейшей истории Саратовской области)

35. Ф. 27. Саратовский губком ВКП (б). 1918-1928 гг.

36. Ф. 55. Нижне-Волжский Крайком ВКП (б). 1928-1933 гг.

37. Ф. 4128. Редакция уездной газеты «Известия». 1919 г.2. Периодическая печать

38. Газета1 Временного рабочего и крестьянского правительства. -Официальный орган Совета Народных Комиссаров. 1918.

39. Новая газета Мир людей. - Общественно-политическое издание. Пенза. 1999.|

40. Пензенские вести. Орган обладминистрации и Законодательного собрания Пензенской области. Пенза. 1996.

41. Пензенские губернские ведомости. Официальное издание губернской администрации. Пенза. 1876, 1884, 1914, 1915, 1916.

42. Пензенские епархиальные ведомости. Орган Пензенской духовной консистории. Пенза. 1871, 1873, 1875, 1876, 1885, 1888, 1897, 1909, 1914, 1915, 1916.i 240

43. Пензенские епархиальные ведомости. Официальное издание Пензенской епархии. Пенза. 1992, 1998, 1999, 2000.

44. Православная вера. Официальное издание Саратовской епархии. Саратов. 2007, 2009.

45. Саратовские епархиальные ведомости. Орган Саратовской духовной консистории. Саратов. 1901.

46. Саратовские епархиальные ведомости. Официальное издание Саратовской епархии. Саратов. 2008.

47. Саратовский листок. Политическая, общественная и литературная газета. Саратов. 1905.3. Опубликованные источники

48. Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет: 1917-1931. Сборник / ПодIред. М. Енишерлова, А. Лукачевского, М. Митина. М.: ОГИЗ, 1932. 527 с.

49. Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1888-1889 гг. СПб.: Синодальная типография, 1891. 213 с.

50. Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Святейшего Синода по ведомству православного исповедания за 1903-1904 гг. СПб.: Синодальная типография, 1909. 149 с.

51. Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Святейшего Синода поведомству православного1 исповедания за 1911-1912 гг. СПб.: Синодальная1типография, 1913. 230 с.

52. Высший подъём революции 1905-1907 гг. Ч. II. Кн. 1 / Под ред. А. Л. Сидорова, Г. М. Деренковского, Г. Д. Костомарова и др. // Революция 1905-1907 гг. в России. Документы и материалы. М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. 1287 с.

53. Даль В. И. Пословицы русского народа. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957. 992 с.

54. Деникин А. И. Очерки русской смуты // Вопросы истории. 1990. № 3. С. 120-153.

55. Крестьянское движение в России в 1857—1861 гг. (Сборник документов) / Под ред. С. Б. Окуня. М.: Соцэкгиз, 1963. 882 с.

56. Крестьянское движение в Саратовской губернии 1917-1922 гг.: Сборник документов и материалов / Автор-составитель А. Г. Рыбков. Саратов: Издательство «Надежда», 2003. 88 с.

57. Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905-1907 годов. Документы и материалы. Ульяновск: Ульяновская правда, 1955. 261 с.

58. Новые крестьянские хозяйства в Пензенской губернии (ЗапискиIтуриста). Пенза, 1911. 339 с.

59. Обзор деятельности ведомства православного исповедания за 1915 г. Пг.: Синод, тип., 1917. 145 с.

60. Обзор Пензенской губернии за 1872 год. Пенза. 32 с.I

61. Обзор Пензенской губернии за 1878 год. Пенза. 130 с.1.•

62. Обзор Пензенской губернии за 1884 год. Приложение ко всеподданнейшему отчёту Пензенского губернатора. Пенза. 94 с.

63. Обзор Пензенской губернии за 1900 год. Приложение коIвсеподданнейшему отчёту Пензенского губернатора. Пенза: ТипографияIгубернского правления, 1901. 88 с.

64. Обзор Пензенской губернии за 1906 год. ¡Приложение ко всеподданнейшему отчёту Пензенского губернатора. Пенза: Типография губернского правления, 1907. 62 с.t

65. Отечественная Церковь по статистическим данным с 1840-41 по 1890-91 / Сост. И. Преображенский. СПб.: Тип. Э. Арнгольда, 1897. 236 с.

66. Отзывы корреспондентов текущей статистики по некоторым вопросам сельской жизни Саратовской губернии. Вып.1. Саратов: Типография губернского земства, 1902. 170 с.

67. Памятная книжка Пензенской губернии за 1889 год. Издание Губернского Статистического комитета. Пенза: Губернская типография, 1888. 439 с. 1

68. Памятная книжка Пензенской губернии 1911-1912 гг. Статистический отдел. Пенза. 326 с.

69. Прайс М. Ф. Русская революция. Воспоминания о 1917-1919 годах // Вопросы истории. 1967. № 11. С. 134-144.

70. Революция 1905-1907 гг. Документы и материалы / Под ред. А. В. Ушакова. М.: Политиздат, 1975. 407 с.

71. Религия и церковь в истории России / Под ред. А. М. Сахарова. М.: Мысль, 1975. 251 с.

72. Сборник сведений по Саратовской губернии за 1905 год. Вып. II. Отдел II. Саратов: Тип. С. М. Панина, 1905. 128 с.

73. Собрание Узаконений РСФСР. 1918. № 18.

74. Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. Т. 2. 1923-1929. гг. 1168 с.

75. Статистика землевладения 1905 г. Свод данных по 50-ти губерниям Европейской России. Издание Центрального статистического комитета министерства внутренних дел. СПб.: Тип. Минкова, 1907. 233 с.

76. Супина Е. Безбожие в колхозах // Антирелигиозник. 1938. № 2. С. 4045. 1

77. Федорченко С. 3. Народ на войне. М.: Советский писатель, 1990.400 с.1.. Литература

78. Монографии, книги, брошюры I

79. Айвазов И. Г. Церковные вопросы в царствование Александра III. М.: Печ. А. И. Снегирёвой, 1914. 83 с.I

80. Алексеев А. В. Иллюзии и догмы. М.: Политиздат, 1991. 400 с.

81. Амосов Н. К. Октябрьская революция и церковь. М.: Государственное антирелигиозное издательство, 1939. 72 с.

82. Архиепископ Иоанн (Шаховской). К истории русской интеллигенции (революция Толстого) / Архиепископ Иоанн Шаховской. Нью-Йорк: Waldon Press, 1975. 288 с.

83. Бахмустов С. Монастыри Мордовии. Саранск: Мордовское книжное издательство, 2000. 976 с. ,

84. Белохвостиков Е. П. Церковь без крестов. Гонения на Православие в 1 , 1

85. Лунинском район. Пенза, 2004. 124 с. (

86. Безгин В. Б. Крестьянская повседневность (традиции конца' XIX-начала XX века). М.; Тамбов: Изд-во Тамб. гос. тех. ун-та, 2004. 304 с.

87. Бердяев Н. Духовный кризис интеллигенции. Статьи по общественной и религиозной психологии (1907-1909 г.). СПб.: Тип. товарищества «Общественная польза», 1910. 304 с.

88. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания УМСА-РКЕЯЗ, Париж, 1955. М.: Наука, 1990. 205 с.

89. Бердяев Н. Собрание сочинений. Париж: УМСА-РБЦЖ, 1989. Т.! 3. Типы религиозной мысли в России. 715 с.

90. Бердяев Н. Судьба России. Опыт по психологии войны и национальности. М.: Советский писатель, 1990. 352 с.

91. Бернштам Т. А. Приходская жизнь русской деревни: Очерки по церковной этнографии. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та; Петербургское Востоковедение, 2007. 311 с.

92. Большаков А. М. Деревня. 1917-1927. М.: Работник просвещения, 1927.471 с. 1

93. Брехничев И. Патриарх Тихон и его церковь. М.: Красная новь, 1923.21с.

94. Брудный В. И. Обряды вчера и сегодня. М.: Наука, 1968. 200 с.

95. Буганов А. В. Русская история в памяти крестьян XIX в. и национальное самосознание. М.: Институт этнологии и антропологии, 1992. 207 с.

96. Булгаков С. Н. Сочинения в двух томах. М.: Наука, 1993. Т. 2.1.I

97. Виола Л. Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления / Пер. с англ. А. В. Бардина. М.:I

98. Российская политическая1 энциклопедия (РОССПЭН); Фонд ПервогоI

99. Президента России Б. Н. Ельцина, 2010. 367 с.

100. Воронина Т. А. Русский православный пост. М.: Даниловский благовестник, 1999. 192 с. >

101. Гордон А. В. Крестьянство Востока: исторические судьбы, культурная1традиция, социальная общность. М.: Наука, 1989. 355 с.

102. Грекулов Е. Ф. Церковь, самодержавие, народ (2-я половина XIX-начало XX в.). М.: Наука, 1969. 174. ,

103. Громыко М. М. Мир русской деревни. М.: Молодая гвардия, 1991.446 с.

104. Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. М.: Наука, 1986. 274 с.

105. Даль В. И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. Материалы по русской демонологии. СПб.: Литера, 1994. 480 с.

106. Дамаскин (Орловский) иеромонах. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Церкви XX столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 3. Тверь: ООО «Издательский дом «Булат», 1999. 624 с. •I

107. Дворжанский А. И. История Пензенской епархии. Книга первая:

108. Исторический очерк. Пенза: Тип. Пензенская правда, 1999. 512 с.

109. Денисова Л. А. Судьба русской крестьянки в XX веке: брак, семья, быт. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. 480 с.

110. Дубровский С. М. Крестьянское движение в революции 19051907 гг. М.: Издательство Академии наук СССР, 1956. 168 с.

111. Егоров Б. Ф. Из истории русской культуры. М.: Языки русской культуры, 2000. Т. 5 (XIX век). 848 с.

112. Емелях Л. И. Антиклерикальное движение крестьян в период первойIрусской революции. М.-Л.: Наука, 1965. 203 с.

113. Емелях Л. И. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л.: Наука, 1976. 182 с.

114. Жирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем (по материалам городов средней полосы РСФСР). М.: Наука, 1980. 152 с.

115. Жиромская В. Б. Демографическая история России в 1930-е годы. Взгляд в неизвестное. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001. 280 с.

116. Заянчковский И. Ф. Животные, приметы и предрассудки. М.: Знание, 1991. 256 с.

117. Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Умершие неестественною смертью и русалки. Выпуск 1. Пг.: Тип. А. В. Орлова, 1916. 312 с.

118. Зернов Н. Русское религиозное возрождение XX века. Paris: YMCA-PRESS, 1991.368 с.

119. Зиновьев А. А. Русская судьба, исповедь отщепенца. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 1999. 506 с. I

120. Зырянов П. Н. Крестьянская община Европейской России, 1907— 1914 гг. Ы.: Наука, 1992. 256 с:

121. Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905— 1907 гг. М.: Наука, 1984. 220 с.

122. Кабытов П. С., Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения. М.: Мысль, 1988. 237 с. !

123. Кампарс П. П., Заковйч Н. М. Советская гражданская обрядность. М.: Мысль, 1967. 256 с.

124. Кандидов Б. П. Вредительство, интервенция и церковь. М.:i1. Безбожник, 1931. 72 с.

125. Кандидов Б. П. Легенда о Христе в классовой борьбе. М.: Атеист, 1930. 88 с.

126. Кандидов Б. П. Меньшевики и поповщина в борьбе против Октябрьской революции. М.-Л.: ОГИЗ Московский рабочий, 1931. 109 с.

127. Кандидов Б. П. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. М.:I

128. Издательское акционерное общество «Безбожник», типография газеты «Правда», 1929. 227 с.I

129. Кандидов Б. П. Религиозная контрреволюция 1918-1920-х годов и интервенция (Очерки и материалы). М.: Изд-во общества «Безбожник», 1930. 198 с.

130. Карнишин В. Ю. Общественно-политический процесс в Поволжье в начале XX века. Пенза: Изд-во Пенз. гос. техн. ун-та, 1996. 132 с.

131. Катаев П. В. Православные храмы Пензы. Пенза: Тип. «Пензенская правда», 1994. 23 с.

132. Кашеваров А. Н. Государственно-церковные отношения в советском t обществе 20-х-30-х гг. (Новые и малоизученные вопросы). СПб.: Изд-во Санкт- Петербургского государственного технологического института (техническогоIуниверситета), 1997. 452 с.I

133. Кашеваров А. Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений советской власти и русской православной! церкви. 19171945 гг. СПб.:, СПб. Гос. техн. ун-т,, 1995. 138 с. •

134. Красиков П. На церковном фронте (1918-1923). М.: Юриздат, 1923.311 с.1.

135. Кривова Н. А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М.: АИРО -XX, 1997. 274 с.I

136. Кузнецов С. В. Традиции русского земледелия: практика ирелигиозно-нравственные воззрения. М.: Индрик, 1995. 436 с. i

137. Кузьмин А. 3. Крестьянское движение в Пензенской губернии в|1905-1907 гг. Пенза: Пензенское книжное издательство, 1955. 248 с.

138. Ласковая М. П. Богоискательство и богостроительство прежде и теперь. М.: Московский рабочий, 1976. 136 с. I

139. Ленин В. И. О молодёжи (Сборник). 6-е изд. М.: Молодая гвардия, 1966.431 с.

140. Лебедева Л. В. Повседневная жизнь пензенской деревни в 1920-е годы: традиции и перемены. М.: РОССПЭН, 2009. 182 с.

141. Леонтьева Т. Г. Вера и прогресс: Православное' сельское духовенствоt

142. России во второй половине XIX-начале XX вв. М.: Новый хронограф, 2002. 272 с.

143. Лещенко В. Ю. Русская семья (XI-XIX вв.): Монография. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет технологии и дизайна (СПГУТД), 2004. 608 с.1.I

144. Лукин Н. М. Революция и церковь. М.: Красная новь, 1924. 36 с.

145. Луначарский А. В. Почему нельзя верить в Бога? М.: Наука, 1965.444 с.I

146. Луначарский А. В. Религия и просвещение. М.: Советская Россия, 1985.544 с.I

147. Маторин Н. М., Невский А. А. Программа для изучения бытового православия. Л.: Гос. изд-во, 1930. 163 с.

148. Минх А. Н. Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды1.Iкрестьян Саратовской губернии: Собраны в 1861—1888 гг. СПб: Тип. В. Безобразова, 1890. 154 с.

149. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVTII-начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 2-е изд. исправл. в 2 т. СПб.: Дмитрий

150. Булавин, 2000. Т. 1. 550 с.

151. Миронов Б. H. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 2-е изд. исправл. в 2 т. СПб.: Дмитрий Булавин, 2000. Т. 2. 568 с.

152. Население России в XX веке. В 3-х т. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2000. T. I. 463 с.

153. Николин А. Церковь и государство. История правовых отношений. М.: Изд-во Сретенского монастыря, 1997. 430 с. '

154. Никольский H. М. История русской церкви. 3-е изд. М.: Политиздат, 1983. 448 с.

155. Новиков А. П. Святители земли русской. Биографические очеркиtсаратовских архиереев. 1799-1832. Саратов: Соотечественник, 2000. 376 с.

156. Носова Г. А. Язычество в православии. М.: Наука, 1975. 152 с.

157. Одинцов М. И. Государство и церковь в России: XX век. М.: Луч, 1994. 171 с. '

158. Одинцов М. И. Государство и церковь (История взаимоотношений. 1917-1938 гг.). М.: Знание, 1991. 64 с.

159. Пайпс Р. Россия при старом режиме / Пер. с англ. по изд. 1981 г. М.: Независимая газета, 1993. 424 с.

160. Панченко А. А. Народное православие. Исследования в области народного православия. Деревенские святыни Северо-Запада Руси.' СПб.: Алетейя СПб., 1998. 319 с. !I

161. Папков А. А. Упадок православного прихода (XVIII-XIX века). М.:I- Т-во типо-литогр. Владимир Чичерин в Москве, 1899. 162 с.1

162. Персиц M. М. Атеизм русского рабочего (1870-1905 гг.). М.: Знание, 1965. 149 с.

163. Персиц M. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. 198 с.

164. Полтавцев А. С. Философское воззрение Л. Н. Толстого. Харьков:i '

165. Издательское объединение «Вища школа», 1974. 153 с.

166. Попов А. Е. Церкви, причты и приходы Пензенской епархии. Пензенская губерния и епархия (Краткие исторические сведения). Пенза: Типография Губернского Правления, 1896. 272 с.

167. Поршнева О. С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период I мировой войны (1914-март 1918 гг.). Екатеринбург: УРО РАН, 2000.415 с. , (

168. Поспеловский Д. В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 1996. 409 с.

169. Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М.: Республика, 1995. 511 с.

170. Православие и русская народная культура. Кн. 1—6. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1993-1996.

171. Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. М.: Лабиринт, 200Q. 188 с.

172. Россия это сама жизнь / Сост. Роберт Балакшин. М.: Журнал российской культуры, 1995. № 5. 208 с.

173. Росницкий Н. А. Лицо деревни. По материалам обследования 28волостей и 32 730 крестьянских хозяйств Пензенской губернии. М.-Л.:

174. Государственное издательство, 1926. 128 с.

175. Росницкий Н. А. Полгода в деревне. Пенза: Изд. комиссии по работев деревне при губ. РКП (б), 1925. 238 с. 'i

176. Руднев В. А. Обряды народные и обряды церковные. Л.: Лениздат, 1982. 159 с. t

177. Румянцев Н. В. Православные праздники, их происхождение и классовая сущность. М.: ОГИЗ, 1936. 447 с. i

178. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство 1917-1941. М.: Мысль, 1996. 432 с.tI

179. Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным. Репринтное воспроизведение издания 1880 года. М.: Издание книгопродавца М. Березина, 1990. 607 с.

180. Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А. И. Клибанов. М.:1.,,1. Политиздат, 1989. 719 с.I

181. Савельев С. Н. Емельян Ярославский — пропагандист марксистского атеизма. JI: Издательство Ленинградского университета, 1976. 104 с.

182. Савинова И. Д. Лихолетье. Историческое исследование (приложениек журналу «Чело»). Новгород, 1998. 112 с.

183. Сарабьянов В. Об антирелигиозной пропаганде. М.: Красная новь, 1 1923. 79 с.

184. Семенникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: Интерпракс, 1994. 608 с.

185. Семёнов В. Кто кого (борьба старого и нового быта). М.: Изд-во «Крестьянская газета», 1928. 63 с.f

186. Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым: Сборник / Вступ. статья и подгот. текста В. П. Аникина. М.: Художественная литература, 1990. 397 с.

187. Социально-культурный облик советских наций (по результатам этносоцио логического исследования) / Отв. ред. Ю. В. Арутюнян, Ю. В. Бромлей. М.: Наука, 1986. 456 с.

188. Степанов И. PI. Задачи и методы антирелигиозной пропаганды. М.: Красная новь, 1925. 113 с.

189. Струмилин С. Г. Проблемы экономики труда. М.: Госполитиздат, 1957. 733 с.

190. Сухова О. А. Десять мифов крестьянского сознания: Очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец XIXначало XX в.) по материалам Среднего Поволжья. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2008. 679 с.

191. Сухова О. А. «Общинная революция» в России: социальная1психология и поведение крестьянства в первые десятилетия XX века (по материалам Среднего Поволжья). Пенза: ПГПУ, 2007. 374 с.

192. Терещенко А. В. Быт русского народа. М.: Русская книга, 1999. 312 с.

193. Толстой JI. Н. Полное собрание сочинений. Репринтное воспроизведение издания 1928-1958 гг. М.: Терра, 1992. Т. 29. 452 с.1.'

194. Толстой JI. Н. Полное собрание сочинений. Репринтное воспроизведение издания 1928-1958 гг. М.: Терра, 1992. Т. 35.' 712 с.I

195. Тульцева JI. А. Традиционные верования, праздники и обряды русских крестьян. М.: Знание, 1990. 64 с.

196. Угринович Д. М. Психология религии. М.: Политиздат, 1986. 352 с.

197. Федотов Г. П. Полное собрание статей в 6 т. Париж: YMCA-PRESS, 1988. Т. 1. Лицо России (1918-1930). 330 с.

198. Федотов Г. П. Стихи духовные. (Русская народная вера по духовным стихам). М.: Мысль, 1991. 455 с.i

199. Феноменов М. Я. Современная деревня: опыт краеведческого обследования одной деревни. Старый и новый быт. М.-Л.: Госиздат, 1925. 212 с.

200. Филатов А. О новых и старых обрядах. М.: Профиздат, 1967. 112 с.

201. Фирсов С. Л. Православная церковь и российское государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института; Изд-во СПбГУ, 1996. 660 с.

202. Франк С. Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992. 511 с.

203. Цыпин В. протоиерей. История Русской Православной Церкви. 19171990. М.: Издательский дом «Хроника», 1994. 256 с.I1. Просвещение, 1975. 263 с.

204. Ша1нгина И. И. Русский традиционный быт. СПб.: Азбука-классика, 2003. 685 с.

205. Элбакян Е. С. Религия в сознании российской интеллигенции XIX-началаХХ вв. Философско-исторический анализ. М.: РОССПЭН, 1996. 316 с.

206. Яковлев Я. А. Наша деревня. Новое в старом и старое в новом. М.: Красная новь, 1924. 180 с.

207. Ярославский Е. На антирелигиозном фронте. M.-JI.: Гос. изд-во, 1925. 288 с.2. СтатьиI

208. Авдошин И. С., Бирюков Ф. Г. Малиновский погром // Вопросы истории. 1969. № 3. С. 205-213.

209. Алексеев В. А. О характере антирелигиозного движения в СССР в 20-30-е годы // Научный коммунизм. 1989. № 2. С. 98-103.

210. Альмяшева JI. Н. Антисоветская деятельность церкви в Пензенской губернии в 1918-1920 гг. // Краеведение Мордовии. Материалы 1-йI

211. Мордовской краеведческой конференции / Ред. коллегия: И. Е. Автайкин и др.I

212. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1973. С. 79—84.

213. Альмяшева JI. Н. На путях к духовной свободе // История атеистического движения на территории Мордовии. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1983. С. 3-58.

214. Андреева JI. А. Процесс дехристйанизации в России и возникновение квазирелигиозности в XX веке // Общественные науки и современность. 2003. № 1. С. 90-100.

215. Андреева JI. А. Феномен религиозного индифферентизма в Российской империи // Общественные науки и современность. 2008. № 4. С. 114-124.

216. Бабкин М. А. Приходское духовенство Российской православной церкви и свержение монархии в 1917 г. // Вопросы истории. 2003. № 6. С. 59— 71.1.' 1

217. Винокуров Г. Ф. Документы о закрытии церквей Пензенского края в 1929-1930-е гг. // Из истории области: Очерки краеведов. Вып. III. Пенза: Пензенская правда, 1992. С. 176-182. 1

218. Воронина Т. А. Особенности соблюдения постов в народной среде в XIX веке // Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 53-72.

219. Всеволожская Е. Очерки крестьянского быта Самарского уезда //I

220. Этнографическое обозрение. 1895. № 1. С. 29-36. |

221. Громыко М. М. Отношение к храму и священнику // Православная жизнь русских крестьян XIX—XX веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 88-103.

222. Громыко М. М. Покаяние в народной жизни. Понятие греха и кары Божией // Православная жизнь русских крестьян XIX—XX веков: Итогиэтнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 202-228. |

223. Громыко М. М. Этнографическое изучение православной жизни русских в XX веке (обзор основных тенденций) // Исторический вестник. Москва-Воронеж: Мысль, 1999. № 1. С. 12-23.

224. Дворянов В. А. Изменения в жизни Пензенской епархии в 1840-1870 годы // Земство: Ежеквартальный гуманитарный журнал. Пенза, 1995. № 4. С. 8-23.

225. Дмитриев М. В. Влияние православия и западного христианства наIобщество // Вопросы истории. 1997. № 12. С. 3-19.

226. Златовратский Н. Н. Деревенские будни (Очерки крестьянской общины) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / Сост. Ю. В. Лебедев. М.: Современник, 1|987. С. 236-380.

227. Зуев Ю. П. Динамика религиозности в России в ХХ-начале XXI в. Приложение 1 // Гараджа В. И. Социология религии. М.: ИНФРА, 2007. С. 320329. ,

228. Ишкуватова Л. М. Обновленческое движение в истории Русской православной церкви 1905-1929 гг. на Урале // Религиоведение. 2008. № 1. С. 35-49.I

229. Кодылев А. В. О религиозности крестьянства в первые годы Советской власти // Вопросы крестьяноведения; Вып. I. Саратов: Издательство Саратовской государственной сельскохозяйственной академии, 1994. С. 95-99.

230. Козлов В. Ф. Гибель церковных колоколов в 1920-1930-е годы // Отечество. Краеведческий альманах. М.: Отечество, 1994. С. 143—161.

231. Коновалов Б. Н. Союз воинствующих безбожников // Вопросы научного атеизма. Вып. 4.: Победы научно-атеистического мировоззрения в СССР за 50 лет. М.: Мысль, 1967. С. 63-93.

232. Кремлева И. А. Мирской обет // Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков: Итоги этнографических (исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 229-250. 1

233. Кузнецов С. В. Вера и обрядность в хозяйственной деятельности русского крестьянства // Менталитет и аграрное развитие России (XIX—XX вв.). Материалы международной конференции. М., 1996. С. 285-394.

234. Кузнецов С. В. Православный приход в России' в XIX в. // Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII-XX веках: Этнографические исследования и материалы / Под ред. О. В. Кириченко, X. В. Поплавской. М.: Наука, 2002. С. 156-178.

235. Лапин Н. И. Проблема социокультурной трансформации // Вопросы философии. 2000. № 6. С. 5-15.

236. Лебина Н. Б. Деятельность «воинствующих безбожников» и их судьба // Вопросы истории. 1996. № 5-6. С. 154—157.

237. Леонтьева Т. Г. Вера и бунт: духовенство в революционном обществе России начала XX века // Вопросы истории. 2001. № 1. С. 29-43.

238. Леонтьева Т. Жил-был поп. // Родина. 1999. № 11. С. 42-47.

239. Леонтьева Т. Г. Православная культура и семинарский быт (конец Х1Х-начало XX в.) // Отечественная история. 2001. № 3. С. 170-178.

240. Лурье С. Община, империя, православие в русской этнической картине мира ХУ-ХУП веков // Отечественные записки. 2001. № 1. С. 54-63.

241. Матвеев С. Из жизни современного крестьянства // Русское богатство: Ежемесячный литературный и научный журнал. СПб., 1913. № 10. С. 144-156.

242. Одинцов М. Крестный путь патриарха Сергия // Наука и религия. 1997. №9. С. 28-31.

243. Пашина О. А. «Святые» в русской деревне XX века как социальный институт // Живая старина. 2008. № 4. С. 39-42.

244. Полунов А. Ю. Церковь, власть и общество в России (1880-е-первая половина 1890-х годов) //Вопросы истории. 1997. № 11. С. 1|25-136.

245. Поплавская X. В. Паломничество, странноприимство и почитание святынь (по материалам Рязанского края) // Православная жизнь русских крестьян Х1Х-ХХ веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 251-300.

246. Поспеловский Д. Русская православная церковь: испытания начала XX века // Вопросы истории. 1993. № 1. С. 42-54.

247. Программа сбора полевого этнографического материала по теме: «Православие и русская народная культура» // Этнографическое обозрение. 1993. № 6. С. 69-84.

248. Путинцев Ф. Некоторые факты о преследовании безбожников при царизме // Антирелигиозник: Ежемесячный атеистический журнал. 1938. № 1. С. 45-49.

249. Пучков H. И. Влияние внутриклассовых изменений в социалистическом обществе на развитие массового атеизма1 // Вопросы научного атеизма. Вып. 13. М.: Мысль, 1972. С. 101-126.

250. Рашин А. Г. Грамотность и народное образование в России в XIX и»начале XX в. // Исторические записки. М., 1951. Т. 37. С. 34-40.

251. Римский С. В. Церковная реформа 60-70-х годов XIX века // Отечественная история. 1995. № 2. С. 166—175.

252. Сабурова JI. М. Отражение этнических процессов в развитии обрядности // Этнографические аспекты изучения современности. Л.: Наука, 1980. С. 29-47.

253. Селиванов В. В. Год русского земледельца (Зарайский уезд, Рязанской губернии) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / Сост. Ю. В. Лебедев. М.: Современник, 1987. С. 24-145.

254. Слёзип А. А. Роль Союза безбожников в реализации государственной политики в отношении религии (1924—1929 гг.) // Вестник Калининградского юридического института МВД России. 2009. № 2. С. 85-89.

255. Тульцева Л. Комсомольские, антирелигиозные // Наука и религия. 1978. № 10. С. 44-4-5.

256. Тульцева Л. А. Религиозные верования и обряды русских крестьян на рубеже XIX-XX веков // Советская этнография. 1978. № 3. С. 38-47.

257. Тульцева Л. А. Становление и развитие социалистическойiобрядности у народов СССР // Атеизм в СССР: становление и развитие / Под ред. А. Ф. Окулова и др. М.: Мысль, 1986. С. 164-183.

258. Тульцева Л. А. Тайная милостыня // Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII—XX веках: Этнографические исследования и материалы / Под ред. О. В. Кириченко, X. В. Поплавской. М.: Наука, 2002. С. 90-100.

259. Цеханская К. Великий пост приуготовление к радости // Наука ирелигия. 1999. № 2. С. 32-34.

260. Цеханская К. Дом начинается с иконы // Наука и религия. 1999. |№ 6.1. С. 32.

261. Цеханская К. Домашние обряды // Наука и религия. 2000. № 2. С. 32.

262. Цеханская К. В. Иконы в народной жизни // Православная жизнь русских крестьян Х1Х-ХХ веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М.: Наука, 2001. С. 300-315.

263. Цеханская К. Что такое красный угол // Наука и религия. 1999. № 8. С. 33-34. '

264. Шамаро А. На переломе // Наука и религия. 1978. № 1. С. 6-7.

265. Диссертации и авторефераты

266. Бальжанова Е. С. Православие в жизни русских крестьян СреднегоI

267. Урала (Х1Х-начало XX в.): автореф. дис. . канд. истор. наук. Екатеринбург: Уральский государственный университет им. А. М. Горького, 2006. 22 с.

268. Барабаш М. Н. Религиозное сознание православного населения в Ярославской и Костромской губерниях (вторая половина ХЗХ-начало XX вв.): автореф. дис. . канд. истор. наук. Ярославль: Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова, 2006. 25 с.

269. Безгин В. Б. Традиции и перемены в жизни российской деревни 1921-1928 гг. (По материалам Центрального Черноземья): автореф. дис. . канд. истор. наук. Пенза: Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского, 1998. 17 с.

270. Булавин М. В. Взаимоотношения государственной власти и православной церкви в России в 1917-1927 гг. (на примере Урала): автореф. дис. . канд. истор. наук. Екатеринбург: Уральский государственный университет им. А. М. Горького, 2000. 21 с. '

271. Воробьёва А. Л. Мировоззрение и образ жизни крестьян в 1920-х гг.Iна материалах Урала): автореф. дис. . канд. истор. наук. Екатеринбург: Уральский государственный университет им. А. М. Горького, 2007. 24 с.

272. Елисеев А. Л. Политика Советского государства по отношению к

273. Русской Православной Церкви в 20-30-е годы: дис. . канд. истор. наук. М.:

274. Московский государственный автомобильно-дорожный институт (технический университет), 1997. 248 с.

275. Зубанова С. Г. Социальное служение Русской православной церкви в

276. XIX веке: дис. . докт. истор. наутс. М.: Московский государственный социальный университет, 2002. 408 с.

277. Иванов Ю. А. Религиозно-политическая жизнь российской провинции 1860-1910-х гг.: уездный уровень: дис. . докт. истор. наук. Иваново: Ивановский государственный университет, 2001. 347 с.

278. Лебедева Л. В. Повседневная жизнь российской деревни в 20-е годы

279. XX века: традиции и перемены (на материалах Пензенской губернии): дис. . канд. истор. наук. Пенза: Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского, 2006. 256 с. ,

280. Крапивин М. Ю. Религиозный фактор в социально-политической жизни советского общества (октябрь 1917-го-конец 1920-х годов): дис. . докт. истор. наук. СПб.: Санкт-Петербургский государственный университет, 1999. 712 с.I

281. Сергеев М. В. Менталитет российского провинциального общества на рубеже Х1Х-ХХ вв. (на материалах Вятской губернии): автореф. дис. . канд. истор. наук. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2007. 24 с.

282. Спасенкова И. В. Православная традиция русского города в 1917— 1930-е гг. (на материалах Вологды): дис. . канд. истор. наук. Вологда: Вологодский государственный педагогический университет, 1999. 326 с.

283. Сухова О. А. Социальные представления и поведение российского крестьянства в начале XX века. 1902-1922 гг. (По материалам Среднего Поволжья): дис. . докт. истор. наук. Самара: Самарский государственный университет, 2007. 654 с.

284. Жиромская В. Религиозность российского населения в периодIдемографических катастроф 1930-х годов // Бюллетень «Население & общество». URL: http://www.demoscope.rU/popul/populll.html#UP (дата обращения: 12.07.2010).

285. Кузнецов Е. диакон. Антирелигиозная агитация и пропаганда советской власти в первые послереволюционные годы // Портал Богослов.Яи. URL: http://www.bogoslov.ru/text/728835.html (дата обращения: 02.05.2010).

286. Beyond the Cultural Turn: New Direction in the Study of Society and Cultural / Eds. V. Bonnell, L. Hint. Berkeley: University of California Press, 1999. 350 p.

287. Chulos Chris. Myths of Pious or Pagan Peasant // Russian History / Histoire Russe. № 22. 2. 1995. P. 181-216.

288. Chulos Ch. J. Peasant Religion in Post-Emancipation Russia: Voronezh Province, 1880-1917. Ph.D. diss. The University of Chicago, 1994. Vol. 1. 390 p.

289. Freeze Gregory. Bringing Order to the Russian Family: Marriage and Divorce in Imperial Russia, 1760-1860 // The Journal of Modern History. 62. 4.1990. P. 709-746. Freeze Gregory. Profane Narratives and Holy Sacrament:i

290. Marriage and Divorce in Late Imperial Russia. Forthcoming in Sacred Narratives.

291. Freeze Gregory L. "Subversive Pity": Religion and the Political Crisis in t Late Imperial Russia // The Journal of Modern History. 1996. № 68. 1. P. 308-350.

292. Meehan Brenda. Holy Women of Russia. San Francisco: Harper, 1993.182 p.

293. Pospelovskiy D. V. The Russian Church under the Soviet Regime, 19171982: in 2 vols. Crestwood (N.Y.: St. Vladimir's Seminary Press), 1984.

294. Shevzov Vera. Chapels and the Ecclesial World of Prerevolutionary Russian Peasants // Slavic Review. 55. 3. 1996. P. 583-613.

295. The New Cultural History / Ed. L. Hint. Berkeley: University of California Press, 1989. XV, 415 p. I

296. Worobec Christine D. Possessed: Women, Witches and Demons in Imperial Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press. 2001. xv + 206 pp.i

297. Социологический словарь / Сост. А. Н. Елсунов, К. В. Шульга. 2-е изд., перераб. и доп. Минск: Университетское, 1991. 528 с.

298. Социологический справочник / Волович В. И. и др. Киев: Политиздат Украины, 1990. 380 с.