Религиозно-философские и стилевые тенденции в лирике первой трети ХХ века: Д. Мережковский, А. Блок, Н. Клюев тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Гречаник, Ирина Владимировна

• Гречаник, Ирина Владимировна
• кандидат филологических наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Гречаник, Ирина Владимировна

ГЛАВА 1. ФИЛОСОФСКО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ ДМИТРИЯ

МЕРЕЖКОВСКОГО И ИХ ОТРАЖЕНИЕ В ЛИРИКЕ

ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ЛИРИКИ АЛЕКСАНДРА БЛОКА: РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ, СТИЛЬ.

ГЛАВА 3. РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЕ И СТИЛЕВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ЛИРИКИ НИКОЛАЯ КЛЮЕВА.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Религиозно-философские и стилевые тенденции в лирике первой трети ХХ века: Д. Мережковский, А. Блок, Н. Клюев»

В конце 19 - начале 20 веков Россия была переполнена бурлящими, мутными течениями в политике и искусстве, изобиловала философскими теориями сомнительного характера и религиозными концепциями всевозможного толка. Основы, на которых держалась культура прошлого, были расшатаны. Была ли создавшаяся ситуация ренессансом русской культуры? Полемика по поводу обозначенной темы не исчерпана и на сегодняшний день. Бесконечное множество идеологических установок, сквозь призму которых оценивается ситуация, оставляет достаточно пространства для споров.

Выбор темы исследования не выходит за рамки философско-литературоведческого анализа. Всё же, в чём заключается актуальность проекта? Сейчас время требует от нас конкретного осмысления глобальных, даже, можно сказать, ключевых вопросов бытия, касающихся истины, Бога, самоопределения человека. Это - главная и не самая лёгкая задача. С её вершин всё остальное приобретает характер следствий и частности. Многообразие онтологических моделей, созданных литературой, подразумевает существование среди них приоритетных. Для русского человека - это прежде всего идея красоты - красоты духовной, которая обладает качествами непреходящего, вечного, наиболее жизнестойкого явления.

Писатели и поэты - прежде всего философы. Их слово -завуалированное или открытое отношение к миру, к себе. Говорить о теоретической новизне позволяет избранный нами религиозно-философский аспект, дающий возможность заглянуть в самое сердце художественного произведения, увидеть тайные нити, связывающие слова и строки. Когда мы поймём именно душу стиха, рождённую душой художника, тогда сможем судить о её ценности. Естественно, взгляд на литературу с точки зрения одной эстетики, либо субъективизма каких-нибудь идеологий не подойдёт.

Целью работы явилось выявление религиозно-философских и стилевых тенденций в лирике А.Блока, Д.Мережковского, Н.Клюева. Раскрытие подоснов и сущности небольшого фрагмента поэзии начала века составляет тему исследования.

Предметом исследования в данном случае будет являться факт соизмеримости творчества названных поэтов с традициями русской литературы и философии, объектом - жизненные и творческие пути авторов, основные идеи и художественные особенности их лирического наследия.

Теоретическая значимость прослеживается в освещении новых подходов к решению проблем, стоящих перед системой образования России, перед обществом, поскольку засилие идеологических и академических штампов в научной и учебной литературе породило чрезмерную необъективность; а также в выявлении методологии научного поиска на примере данной работы.

Практическая значимость составляет возможность использования фрагментов диссертации при чтении курса "Русская литература 20 века", спецкурсов и при проведении факультативных занятий и кружков.

Через работу проходит идея о глубокой религиозности и высокой нравственности русской культурной традиции, определение её через Православие, которое не допускает подмены языческими, сектантскими или какими-либо другими, чуждыми национальному сознанию идеалами.

Гипотеза, представляющаяся нам наиболее достоверной, состоит в том, что мировоззренческая позиция, отражённая в лирике Д.Мережковского, А.Блока, Н.Клюева, не совпадает в наиболее значимых моментах с русской духовной традицией. Для того, чтобы реально убедиться в этом, первоначально, нам следует обратиться к национальной культуре и уяснить для себя её сущность. Затем - к творчеству поэтов и выявить соответствие их позиции народным идеалам.

Для решения поставленных в диссертации задач и проверки гипотезы были применены следующие методы исследования: культурно-исторический и сопоставительный с элементами структурной лингвистики.

Сочетание указанных методов позволило провести комплексное изучение проблемы, получить обширную достоверную информацию. Этому способствовала опора на такие положения научно-исследовательской работы, как единство замысла работы, общего и частного, сходства и различия, учёт сопутствующих изменений.

Научная новизна состоит в том, что разработанная в диссертации совокупность теоретических положений, выводов и рекомендаций содержит решение новой научной проблемы, а именно:

-на концептуальном уровне раскрыты религиозно-философские основы лирики Д.Мережковского, А.Блока, Н.Клюева как многогранный феномен;

-трактовка творческого наследия осуществляется с генетически обусловленных философских позиций русской литературы.

Методологической основой диссертационного исследования послужил принцип народности, в руководстве которым предполагалась строгая опора на факты и работы ведущих литературоведов и философов по проблеме.

Достоверность и обоснованность полученных данных обеспечены чёткостью исходных методологических позиций, глубоким и широким анализом проблемы.

Намеченные в ходе работы задачи заключаются в том, чтобы: во-первых, в русле религиозно-философской проблематики обозначить мировоззренческие вехи в творчестве Д.Мережковского, А.Блока, Н.Клюева (соответственно главам); во-вторых, воссоздать динамику развития творческого пути А.Блока, Д.Мережковского, Н.Клюева; в-третьих, охарактеризовать основные стилевые тенденции в лирике вышеуказанных поэтов; в-четвёртых, определить место названных авторов в поэзии современного им периода.

Ведущими понятиями будут национальное, народное, амбивалентность, стиль. Соответственно поясним содержание терминов: национальное - по праву принадлежащее определённой нации, совпадающее с ней в духе, вере и культуре; народное - выражающее народный идеал, явление, соответствующее наибольшей жизненности и устойчивости; амбивалентность - (от лат. ambo - обе и valentía - сила) двойственность, проявляющаяся в чувствах и действиях, находящихся в противоречащих друг другу устремлениях. стиль - идейно-художественные особенности, присущие данному писателю,, опирающиеся на сходство, однородность, единство творческой манеры: идей, тем, характеров, сюжетов, языка. Они обусловлены биографическими моментами, жизненным опытом, культурой, талантом, той социальной обстановкой, в которой развивается творчество и по отношению к которой автор занимает определённую позицию в зависимости от своих мировоззренческих установок и эстетических идеалов.

Апробация и внедрение результатов. Основные результаты исследования нашли отражение в научных статьях и тезисах. Материалы диссертации обсуждались и многократно докладывались на научных и научно-практических конференциях.

Сейчас, когда делаются попытки осмыслить оставшегося практически незамеченным Мережковского-лирика, особенно легко преувеличить якобы "упущенную значимость" его стихов. Как лирик Мережковский стоял в собственной тени, которую отбрасывали историческая проза и публицистика, - поэзия носила вердикт вторичности. Столь же легко с точки зрения той или иной идеологии определить полярность творчества поэта (со знаком "плюс" или "минус") и расставить акценты над несущественными моментами при заштриховывании основных: "Лирика Мережковского большого художественного значения не имеет. Созданные им образы однообразны, лишены художественной эмоциональности. В поэзии Мережковского постоянно звучат мотивы одиночества, усталости, равнодушия к людям, жизни, добру и злу.'4 Исследование фактического материала убедит нас в том, что это суждение не соответствует действительности.

Многое было точно угадано современниками, но многое осталось скрыто и от них. Мы пристально всматриваемся в строки о Мережковском З.Гиппиус, А.Белого, В.Ходасевича, А.Амфитеатрова, В.Розанова, В.Брюсова, А.Суворина, И.Ильина и других: "Определите-ка его, кто он: критик, поэт, мистик, историк? То, другое и третье или ни то, ни другое, ни третье? Но тогда, кто же он? Кто Мережковский?"2 Современники не могли найти места автору "историософских" романов в каком-нибудь стройном ряду:

Он - вопиющее недоумение нашей эпохи. Он - загадка, которая пришла к нам из будущего."3,

Он как будто лучше знает неведомый нам язык. Но мы этого языка не знаем."4, Он не художник только."5,

Странным • Сбеггом окрашено его творчество."6, Но лирика Мережковского - не лирика только."7.

Мережковский звучит хорошо. Это не то, что какой-то "Розанов", или "Курочкин", или даже "Подлигайлов" (допустил же Бог быть такой фамилии). "Литературная судьба" Мережковского красива; она не осмысленна, но эстетична. Стихи, романы, критика, религиозные волнения - всё образует "красивый круг"; в который с удовольствием всякий входит. Взять "том Мережковского" в руки - приятно. Всем приятно высказать: "А я стала читать Мережковского", или "Я давно занимаюсь Мережковским". Что-то солидное. Что-то несомненно литературное"8.

Помимо" хорошего звучания", "солидности" и "литературности", вокруг Мережковского всегда стояла стена отчуждения и непонимания. Некоторые поднятые им вопросы как современникам, так и более поздним исследователям при беглом рассмотрении казались плоскими и примитивными. Л.Шестов уподобляет идеи произведений Мережковского знаменитому топору из солдатского супа9, Н.Бердяев отказывает Мережковскому в теме свободы, оборачивает в равнодушие и однообразие сложные философские темы А.Г.Соколов.10 Для нас остаётся исходный материал - "книжная башенка, с вершиной, принадлежащей только воздуху"11, плюс расстояние, протяжённостью почти в век, с которого, может быть, только и возможно рассмотреть поэта Дмитрия Мережковского.

В 1986 году общественно-политическая судьба поэта (от революционных настроений к фашизму) успешно обрисована С.Поварцевым в исследовании "Траектория падения"12.

С 5 по 9 марта 1991 года в Москве состоялось первое в истории отечественного литературоведения представительное собрание международная конференция, посвящённая жизни и творчеству Д.С.Мережковского, приуроченная к 125-летию писателя. Программа включала 40 докладов и сообщений. В ряде выступлений были пересмотрены прежние взгляды на творческие взаимоотношения Мережковского с некоторыми писателями - современниками (Горьким, Чеховым, Буниным, Мандельштамом и другими).

Серьёзным исследованием, на наш взгляд является работа Ивановой Е., представленная на соискание учёной степени кандидата наук "Александр Блок после Октября." (Москва, 1993). В ней критик подробно останавливается на творческом пути Дмитрия Мережковского, "угадавшего дальнейший путь развития поэзии": автор назвал свой первый сборник "Символами" - однако символы "ничем не отличались от. аллегорий". Евгения Иванова верно замечает пристрастие Д.Мережковского к "возмущению", но не раскрывает эту мысль, ссылаясь на недосказанность в суждениях поэта. Наше исследование даёт более подробное пояснение тезису о "возмущении", основанное на "Записных книжках" (без изъятий) Д.Мережковского13, его переписке и биографической поэме "Старинные октавы".

Выводит линию развития одного из ответвлений "нового религиозного сознания" П.Гайденко в публикации "Соблазн святой плоти" (Сергей Соловьёв и русский серебряный век)"14 (1996), рисуя одним из главных участников Дмитрия Мережковского.

Рассматривая искусство рубежа 19-20 веков как "культурный ренессанс в России", Пермякова Л.А. (Сакрализация женственности в прозе русского символизма. - Уфа, 1996) утверждает, что на смену "биологизаторской тенденции в западноевропейской литературе" пришёл "этико-эстетический идеал русского религиозного модернизма, представляющий собой неразрывное единство истины, добра и красоты". Насколько эстетический идеал не совпадает с этическим, мы прослеживаем на примере лирики Д.Мережковского и А.Блока, где действительно безраздельно властвуют перечисленные Пермяковой Л.А. "античные демоны" - Истина, Добро, Красота, вытеснившие Бога.

Значительную роль в направлении исследования сыграла работа с малоизвестными трудами Д.Мережковского "О религиозной лжи национализма", "Сердце человеческое и сердце звериное", "Еврейский вопрос как русский".

И.Одоевцева, Ю.Каграмонов, Ю.Фельзен, О.Дефеье - эти и другие авторы в той или иной мере затрагивали наследие Мережковского.

Литературоведами не проводились детальные исследования, касающиеся лирики автора, - это и заставило нас обратиться к "белым" страницам творчества Дмитрия Мережковского.

Наука о творческом наследии А.Блока представлена крупными монографическими исследованиями, не свободными однако от попыток поместить поэта в прокрустово ложе требующихся идеологических убеждений. Это книги В.Альфонсова25, Н.Венгерова19, Н.Громова16, А.Горелова18, Л.Долгополова24, И.Крука,22 И.Машбиц-Верова21, Д.Максимова23, В.Орлова17, Б.Соловьёва15, Л.Тимофеева20, А.Туркова26 и других.

В апреле 1975 года были проведены научно-творческие конференции в г.Тарту, третья из которых получила статус "Всесоюзной"27. Конференции сопровождались публикацией "Блоковских сборников", объединяющих материалы исследований. К сожалению, религиозно-философский аспект не получил в них достаточного развития.

Подобную ситуацию мы наблюдаем, обращаясь к докторским и кандидатским диссертациям. Всплеск интереса к личности Александра Блока приходится на 70-е годы. Среди работ мы отличаем "Философско-эстетические искания в поэзии А.Блока (1898 - 1905)" (Москва, 1979) Рыбина В.М. и "Стиль художественно-философского мышления и позиция

А.Блока" (Киев, 1972) Бураго C.B. как наиболее близкие к проблематике нашего исследования. Печальным фактом является отсутствие в последние годы каких бы то ни было исканий в области стыка литературы и философии. Михаил Бахтин, признавая продуктивность такого совмещённого подхода на примере эстетики словесного творчества, писал "Вообще должно сказать, что эстетика словесного творчества много бы выиграла, если бы более ориентировалась на общую философскую эстетику, чем на квазинаучные генетические обобщения истории литературы; к сожалению, приходится признаться, что важные явления в области общей эстетики не оказали ни малейшего влияния на эстетику словесного творчества, существует даже какая-то наивная боязнь философского углубления; этим объясняется низкий уровень проблематики нашей науки"28.

Заметим также, что и названные труды Бураго С.Б., и Рыбина М.В. проливают мало света на реальные философские ценностные основы поэзии Блока. Трудно согласиться и с теми выводами, которые авторы приводят в исследованиях. Так, Бураго С.Б. представляет итоговой мысль о том, что "блоковский романтизм, питающий художественное творчество и мировоззрение поэта, и есть сущность его литературно-эстетической позиции, которая до нашего времени не утратила своего значения, не утратит его и в будущем." И в этом утверждении автор, по собственным словам, претендует на "проникновение в блоковский способ видения мира". Глубина проникновения вызывает сомнение уже потому, что мы не можем объяснить "романтизмом как сущностью литературно-эстетической позиции" ни пьесу "Балаганчик", ни поэму "Двенадцать", ни такие лирические произведения как "Сказка о петухе и старушке", "Митинг", "Статуя", "Из газет" и многие другие.

Рыбин М.В. констатирует в заключение: поэзия А.Блока, "обладая колоссальным зарядом духовного содержания (.) активно воздействует на нравственное сознание, помогая человеку стать совершеннее и выше". В действительности при определении духовного потенциала творчества Блока становится очевидным, что представленные автором "святая злоба" или "ядовитая" любовь не способствуют нравственному совершенствованию или духовному обновлению.

Писать об Александре Блоке сегодня более, чем сложно. Но писать о нём давно пора, и писать - по-другому. Ассоциации, связанные с А.Блоком, как водится, образуют сложные переплетения, включающие так называемый "серебряный век", символизм, Прекрасную Даму, поэму "Двенадцать". Выбор темы не должен удивить эстетствующих любителей поэтической словесности, хотя о Блоке было уже много сказано. Достаточно долго мы имели под рукой одномерный подход к А.Блоку как "рыцарю Прекрасной Дамы", мистически настроенному и романтически возвышенному, но более или менее благополучно преодолевшему символизм, в конце концов, воспевшему "великие идеалы справедливости" революционных масс в известной поэме. Наша цель сводится к тому, чтобы взору предстали непредвзято истолкованные, освещённые по-иному личность и творчество А.Блока, попытаемся увидеть поэта с точки зрения вековых человеческих ценностей, а более всего и, во-первых, с точки зрения русской духовной культуры.

Многие стереотипы проистекают часто от того, что мы естественным образом стремимся сводить сложные взаимосвязи к более простым. Они похожи на иллюзии восприятия - побочный продукт нашей способности объяснять окружающий мир. Составляя словари и комментарии к творчеству Н.Клюева, исследователи зачастую игнорировали основной смысл и систему символов лирики поэта. Камнем преткновения на пути литературоведов становилась идеология и, как следствие, - отсутствие способности трезво оценивать те или иные литературные явления. С приходом новой власти в начале века в России расправа с "сочинителями" словом не замедляла подкрепляться расправой делом. И предваряли уничтожение "клюевщины" статьи А.Безыменского29 (1927), О.Бескина30 (1930), Л.Авербаха31 (1930). Даже спустя более полувека, когда возвращённые большей частью произведения Клюева стали рассматриваться с иной позиции, "расследовательской", историко-литературоведческой, скорее оправдательной, стереотипное и не менее идеологическое мышление редко выпускало исследователей из своего плена. После книги Выходцева П."Русская советская поэзия и народное творчество"32 (1963) и статьи В.Орлова в "Литературной России"33 (1966), где, наряду с робкой похвалой, шла речь о чуждости поэта "советскому искусству", в 1969 году появилось двухтомное издание стихов Николая Клюева под редакцией Б.Филиппова и П.Струве, отпечатанное в Германии. В обширном предисловии Б.Филиппов называет автора стихов "русейшим из русских"34 и говорит о "подлинной России" в творчестве "последнего народного поэта"35. Вслед за А.К.Грунтовым36, подготовившим путь исследователям биографического пласта, появляются работы В.Г.Базанова ("Плач о Есенине" Николая Клюева"37 (1977), "Поэма о древнем Выге"38 (1979), "Николай Клюев"39 (1981)), монография "С родного берега: О поэзии Николая Клюева"40 (1990), в которой небиографическая часть вытекает из нехватки поэту "чувства истории" и "узости взгляда" на проблему "города и села"41. В этом же 1990 году вышла ещё одна монография К.М.Азадовского "Николай Клюев: Путь поэта"42. В задачу автора входил поиск новых материалов и документов, касающихся жизни художника, а также предоставление широкого контекста его литературных связей. Известны и другие работы этого исследователя43. Обращается к миру поэтики Николая Клюева Н.И.Неженец в книге "Поэзия народных традиций"44, выявляя жанровую природу стихотворений и их композицию, сюжет, лексико-синтаксический и образный строй. О том, насколько правомерно совмещать народные традиции и поэзию Клюева, мы скажем ниже.

В работах 70-х - начала 80-х гг. (Коржан В.В. Идейно-художественные искания крестьянских поэтов (1910 - 1920-е годы). (С.Есенин, П.Орешин, Н.Клюев, С.Клычков, А.Ширяевец). - Фергана, 1979; Харчевников В.И. С.А.Есенин и русская поэзия начала 20 века. Ленинград, 1981; Беляева Т.К.Александр Ширяевец и русская крестьянская поэзия первой четверти 20 века. - Краснодар, 1980) рассматривается, с нашей точки зрения, маловероятная концепция постепенного прихода к соцреализму "крестьянских" поэтов, будто бы, единых в своих идейно-эстетических исканиях.

Следующим шагом в изучении наследия Клюева явились написанные в 90-х годах работы Киселёвой JI.А.(Особенности художественного мышления новокрестьянских писателей (Клюев, Клычков, Ширяевец ), -Киев, 1990), Савченко Т.К. (Сергей Есенин и его окружение. Литературно-творческие связи. Взаимовлияния. Типология. - Москва, 1991) и Захаровой Л.В. (Творчество Н.А.Клюева в литературном процессе 10 - 30-х гг. 20 века. - Москва, 1993). Виктором Журавлёвым в 1991 ("Словесным опалён огнём")45 году предпринята попытка в рамках журнальной статьи обозначить основные вехи жизненного и творческого пути Николая Клюева, однако сектантство поэта находится на уровне упоминания, и без этого ведущего фактора информация, данная автором, выглядит однобоко. Литературовед Сепсякова И.П. (1994) ставит задачу "сделать некоторые наблюдения и предварительные выводы о своеобразии религиозных чувств Клюева, характере вероисповедания и художественной природе евангельских мотивов и образов в его творчестве"46, и, перечислив ряд художественных форм, библейских сюжетов и биографических фактов, делает вывод о "редкостном поэтическом синкретизме"47 на фоне "глубинной народной культуры"48 и отсюда о "межвременном характере"49 поэзии художника. Представляет Н.Клюева как поэта-пророка, устами которого "были предсказаны гибельное для страны безбожие и голод на Украине, трагедия Арала (".зыбь Арала в мёртвой тине") и чёрный вестник с Карабаха (поэма "Разруха") Е.И.Маркова50 (1994). Не понятый современниками, по мнению литературоведа, поэт обращён был к "русскому христианскому сознанию", в котором "образ Богородицы сливается с образом Матери человеческой и Матери-сырой земли"51. Как доказательство исследователь Е.Маркова приводит работы Г.П.Федотова "Стихи духовные" и Б.А.Рыбакова "Язычество Древней Руси", подтверждающие, якобы, этот тезис. Автором не приняты во внимание несоответствие сути языческого верования Православию, имеющему место при определении духовной культуры русского народа, резкая их противопоставленность, что сводит работу Марковой Е. к поверхностным суждениям, связывающим взаимоисключающие язычество и Православие. Обращаются к тайне в жизни и творчестве Николая Клюева В.Никитин ("Белая Индия" Николая Клюева // Наука и религия, 1994, № 5. С.21) и Ростовцева И. (Страшные сны Клюева // Независимая газета, 1994, 25 октября. С. 7), характеризуя мистическую сторону натуры художника. Василий Соколов (Олонецкий Лонгфелло // Литературная Россия, 1996, № 376. С. 14) продолжает тему загадочности и провидческого дара Николая Клюева, добавляя в список пророчеств ещё одно - о космических кораблях ("Вы обошли моря и суши, К созвездьям взвили корабли.") В 1995 году вновь появляется публикация Б.Филиппова "Лепил я твою душеньку" (Слово, 1995, № 9 -10. С.12, С.16), в которой автор утверждает: "Клюев - сам народ".52 Статья вливается по форме и по духу в более масштабное исследование, которое послужило предисловием к 2-хтомному изданию, о котором мы говорили выше. А.Трофимову принадлежит публикация, ещё раз разбивающая официальную легенду о смерти Клюева ("Монархист. Контра. Поэт.// Российская газета, 1995, 13 апреля. С.7). Расследованию содействовали архивы НКВД в Томске, с которыми работал автор. Из статьи мы узнаём о руководящей деятельности поэта в среде сектантов в последние годы жизни. Предваряет А.Трофимова Ю.Хардиков ("Кровь моя связует две эпохи" (1989)), напечатавший в "Нашем современнике" о расстреле Клюева в серии "Растерзанные тени".

Одно из глубоких и удачных исследований принадлежит М.Т.Тимониной (Это всё, что зовём мы Родиной. // Социум, 1995, № 5 (48). С.44). Тонко переданы оттенки взаимоотношений С.Есенина и Н.Клюева, наиболее точно воссоздана картина эпохи. Критик трезво оценивает Клюева, "в языческо-христианском замесе которого победило язычество, обожжённое старообрядчеством"54. Вскрывает корни и психологию сектантства в государственном институте, его огромный политический потенциал и технику манипулирования людьми А.Эткинд ( The American Connection, или Что делал Рахметов, пока не стал Шатовым.// Знамя, 1996, № 1. С. 153). Представляет собой акро-апологетическую публикацию статья Эммануила Райса "Николай Клюев". Литературовед, вознося поэта на невиданные высоты (с попутным оплёвыванием С.Есенина и "недостойных" читателей), придаёт культуре хлыстов, в частности, поэзии Клюева, всеобъемлющий характер. "Вот настоящее!" - слышится нам восторженный возглас критика относительно хлыстовства, раскольничества и иного сектантства, неутешно сетующего на "партию" и "крещение Руси", которые, по его мнению, нанесли "глубокую травму национальному самосознанию"55. Эм.Райс ждёт, когда "пробьёт час освобождения", чтобы услышать "новое вольное слово"56, ожидаемое всем миром именно от хлыстов. "Возможно, что хлысты и есть зерно ещё не открытой миру тайны

России,"57 - пишет Райе, и здесь видим мы типичную "медвежью" заинтригованность иностранца, шокирующую любого здравомыслящего русского.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Гречаник, Ирина Владимировна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Бесцеремонность обвинений равнялась только их неожиданности.

Ф. М .Достоевский.170 Огромная трудность - собрать воедино все штрихи и чёрточки творческой судьбы поэта Дмитрия Мережковского, несовместимые, несоединимые, порой, взаимоисключающие. Его лирика открывает совершенно неожиданные аспекты, которые не могли проявить себя в прозе. Чрезвычайная эмоциональность, стихийность, но никак не равнодушие отличают мир стихов Мережковского - это проявление самой живой и подвижной части мировоззрения поэта.

Проходящая, вопреки мнению Н.Бердяева, сквозь лирику Мережковского тема свободы, кроме типичного декадентского понимания её, осмысливается автором и с другой позиции, близкой к Православным ценностям, опирающейся на понятия соборности и покаяния. Но любовь и свобода, по мнению Мережковского, взаимоисключающие категории, становятся недостижимыми для поэта,.идущего сразу по пути добра и зла одновременно. Религиозно-философские искания Мережковского вырастают на подготовленной почве в мистическую доктрину, вносящую значительные коррективы в христианскую догматику. И поэт, способный на высокое религиозное служение, на чистую любовь, сжигает свой талант в "геенне" "нового религиозного сознания".

Сейчас, когда часто преувеличивают значение иной раз далёких от нравственной чистоты взглядов О. Мандельштама, В. Маяковского, М.

Цветаевой и других, исследователю лирики Мережковского надлежит соблюдать крайнюю осторожность: несомненно, "редкостно и причудливо талантливый"171 поэт, говоря словами А.Белого, "больно углил во всех смыслах'472, часто превращая путь к свободе в философски оправданный анархизм, а любовь - "из соображений высокой культуры" - в самые утончённые соблазны ума, почти в ненависть.

Как можно заключить, основы мировоззрения Дмитрия Мережковского представляли пример эклектического соединения разнородных элементов.

Поэтический язык Мережковского несёт в себе все признаки философской лирики. Стихотворения - это диалог лирического героя с воображаемым собеседником, которым часто оказывается природа. Желания и порывы, просьбы и побуждения героя настойчиво звучат в лирике, относимой к субъективно-личностной, но не описательной. Обороты условности, включённые в ткань стихотворений, придают оттенок мечтательности. Повествовательность и размеренность, переданные приёмом "нанизывания" в сочетании с союзом "и", сменяются риторическими восклицаниями, вопросами и другими средствами выражения патетики. Часты в лирике поэта "двух бездн" парные сочетания слов: двойные эпитеты, сравнения, отрицания. Излюбленным приёмом, на котором строится стихотворение, является антитеза, рождающаяся из понятий, совсем не обязательно противостоящих друг другу вне контекста. Антитезы тяготеют к общему целому, вмещающему их в себя: "И жизнь, и смерть - одно и то же" ("Усталость", 4, с. 528). Яркость и выразительность придают поэзии Дмитрия Мережковского многочисленные сравнения, в основном взятые из природного мира, поскольку среди людской жизни поэт не видит идеала. Наиболее употребительными лексическими группами являются лексика природы и космоса - их отмечает высокий стиль.

Инверсированный порядок слов позволяет увидеть сделанный автором смысловой акцент на значимых словах. Накал эмоциональности достигается с помощью слов отрицательного характера, а так же слов, близких к пределам, "верхнему" или "нижнему". Плеоназмы обостряют экспрессию, придавая композиционную оформленность строкам и строфам. В описании природы Дмитрий Мережковский конкретен и опирается на звук, цвет и запах, причём световое ощущение включает противопоставленные друг другу мрак и тьму, а звуковое - шум и тишину. Тишина имеет особый смысл для поэта - все чувства утончаются в ней, позволяя услышать "отголосок непостижимого". Философия автора накладывает отпечаток на восприятие времён года: лучший дар природы -смерть - показан в разных явлениях. И Мережковский не видит перехода к жизни, "вечное памятование о смерти" превращается в её торжество, жизнь теряет смысл. Поэтический язык вполне отражает ту систему мышления, которой придерживается автор. Лирика воплотила особенности мировоззрения поэта, оставшиеся вне широкого потока его прозаических произведений или проявившихся не в целостном виде, фрагментарно, те самые штрихи к портрету художника, которых недоставало без обращения к поэтической стороне творчества.

Рассматривая религиозно-философский аспект лирики А.Блока на фоне 1000-летней культуры России, мы обратились к взглядам поэта на кардинальные онтологические категории ( любовь, вера, творчество, бытие-в-себе, бытие- в-мире ) и сопоставили эти взгляды с основными положениями философии Православия. Ярко выраженные негативные примеры, хотя и преобладают, но не составляют в целом творчество А.Блока. Позиция поэта сочетает и декадентские, и интеллигентские настроения, которые чередуются с осознанием творческой идеи "матушки России". Здесь будет уместно говорить об амбивалентности А.Блока по отношению к Православной традиции.

Удивляет в А.Блоке одно очень редкое качество: предельная, находящаяся на грани педантизма (если уместно) честность при написании стихов, доходящее почти до безумия стремление постичь свою душу, душу -тайну космическую, душу не от мира сего, чтобы найти, быть может, крупицу истины. Весь трагический путь поэта - искреннее искание того, чему можно было отдать себя до конца и навсегда. Он ошибся, ища в другой стороне, но был честен перед собой и Россией, не оставляя её ни в печали, ни в радости. В стихах А.Блок не мог сфальшивить так, как сфальшивили пришедшие ему на смену литераторы нового типа - те навеки могли быть, кем прикажут, и, естественно, поэт не ставил своей задачей отразить в лирике любовь "как должно". Он писал так, как чувствовал и любил сам. Можно ли судить его за честность или за "неправильные" чувства. Мы вообще не вправе судить. У нас есть единственная возможность различать и выбирать, помня о том, как велика цена каждой ошибки.

Поэтику А.Блока можно охарактеризовать как блестящий образец стихотворной формы. Удачное применение разнообразных художественных средств, использование экспрессивной лексики позволяют выявить обширный подтекст. Иными словами, лирика А.Блока глубоко символична и опробованный нами аналитический подход к ней дал возможность обнаружить устойчивые стилевые тенденции.

Значительную роль в этом смысле играют двойничество, даже, можно сказать, "двойное двойничество", передать которое можно в виде треугольника: лирический герой А.Блока ^^ \ / \ \ \ \ Пьеро и.£ Арлекин а также образ главной героини, которая угадывается практически во всех женских обликах (не исключая "жены-России", Прекрасной Дамы, Незнакомки, Снежной маски, Фаины, Кармен).

Взгляды Александра Блока на бытие и творчество можно расценить как негативные, что создаёт пафос саморазрушения в лирике поэта, обречённости на муки и проклятие.

Подобно Дмитрию Мережковскому, Блок сводит воедино ненависть и любовь, аскетизм и страстность, святость и грехопадение, забывая о том, что субстантивно только добро, а зло не имеет субстанции.

Человек "культуры", А.Блок, чувствовал ответственность за судьбу России, но злодеяния революции видятся поэту социально оправданными как "очистительное" действие "стихийных" сил. Переоценка псевдонародного "правого гнева", подмена в сознании поэта "стихии народной" "стихией революционной" позволили определяющим фактором установить "чёрную злобу, святую злобу", попирающую истинные народные идеалы.

И раннюю, и последующую лирику отличает непреходящая мистичность, интуитивность, противопоставленная в мыслях поэта религиозности. Опасность для человека обращения к этому уровню действительности, закрытому от нас Творцом, несомненна. Слова святого епископа Игнатия Брянчанинова убедительно говорят о вреде "выходов" в иную реальность. Александр Блок явился тем редким поэтом, до последней чёрточки предельно честно отобразившим свою духовную биографию; он стремился ко всем "пределам", к границе, очерчивающей круг существования, но ценой этому была его собственная жизнь.

Сверхчувственное видение мира" сопровождало и Николая Клюева, который предсказал кровавые события, связанные с гражданской войной, революцией, смерть С.Есенина, экологическую катастрофу Аральского моря, запуск космических кораблей, трагедию в Нагорном Карабахе.

Анализируя лирику Н.Клюева, мы постепенно пришли к мысли о том, что в отношениях религиозном и нравственном не существовало границ и правил для автора. Здесь и Голубиная книга, о которой напомнил современным читателям Ю.Сергеев, создатель "Княжьего острова", и "Евхаристия шаманов" (1, с. 483), и рериховские сентенции, а в ряду сектантов, помимо хлыстов и раскольников - молокане, духоборы, стригольники и бегуны - все были одинаково хороши для поэта. Подходя к ним с позиции духовного максимализма, Н.Клюев видел будто бы зерно духа в каждом веровании и моментально присовокуплял багаж этих ересей к своим собственным взглядам. Называя поэта "крестьянским" или "народным", "национальным", необходимо предъявить доказательства в единстве духа и веры с народом. И после прочтения "поздних шедевров", поэм "Погорелыцина", "Матерь-Суббота", "Каин", выясняется, что таковых нет, мы вправе говорить о нерусскости, чуждости нам поэта Н.Клюева, доказывая его интернациональность, ориентацию на язычество, сектантство и мистическую оценку своей личности.

Говоря о формальной стороне творчества Н.Клюева, мы подчеркнём, в первую очередь, исключительное чувство языка, присущее поэту. Стихи Клюева - прекрасные образцы звукописи. Ощущения "бесплотного луча", "полузвука", звон падающей капли, "цвета лик" переданы поэтом не языком слов, а "языком звуков". Чувство "словесной поверхности" было развито у Н.Клюева в высокой степени. Близость к Владимиру Маяковскому при внешней отчуждённости видна именно в мастерстве стихосложения. Неисчерпаемые резервы тонической системы предстают в разработке этих двух авторов.

На лексическом уровне отмечаем преобладание слов, связанных с темой смерти и страдания. В лирике Н.Клюева смерть одушевлена и многолика. Мировосприятие поэта, обращающее бытие в смерть и страх, приближается к философии экзистенциализма, соответствующей во многом модернистическому искусству. Тем не менее, говоря о природе, Клюев находит огромное количество ярких неожиданных образов, сочных эпитетов, оригинальных метафор. Отношение поэта к природе глубоко эмоционально и, в зависимости от душевного состояния, печальное или жизнеутверждающее. Авторский язык символичен. Наиболее часто встречающиеся символы: корабль - община, преставленная душа, вишня -плоть, заря - Царство Божие. Гармоничное сочетание художественной стороны со стороной содержательной позволило Николаю Клюева свободно излагать своё видение мира в стихотворной форме.

При анализе лирики данных авторов следует учесть, что художественное произведение содержит определённые ценностные ориентиры, которые при должном облечении в форму не всегда имеют соответствующий духовный уровень, а традиции русской литературы подразумевают именно соответствие между формой и содержанием, ориентируясь в большей степени на качество, нежели на количество.

Начало века наложило сильный отпечаток на творчество и Дмитрия Мережковского, и Александра Блока, и Николая Клюева. Общими моментами, как в творчестве названных поэтов, так и многих других на рубеже 19-20 столетий были избранничество, поиск новых форм веры, стремление к крайностям, к "последним вещам", показывающим глубину и границы человеческой души. "Две бездны" - зло и благо, "Христос и антихрист" - мыслились как одно.

Дмитрий Мережковсий, Александр Блок, Николай Клюев на своём жизненном и творческом пути подходили к тому, что называется "исканием смысла", и придаёт жизни неслучайный характер. Однако оторванность этих исканий от точки, в которой сходятся "умъ" и "духъ", перерастала в "искушение смыслом", становилась бесконечной и бессмысленной "игрой в бисер", игрой ума и красоты, но не более. Несомненен вопрос о поэтическом даре, о таланте, имеющемся у данных авторов, однако, этот дар стал роковым для поэтов, подчинил их себе, найдя каждому соответствующую позу мага, апостола и пророка.

Многогранные взаимовлияния Д.Мережковского, А.Блока, Н.Клюева вполне очевидны, и скорее более для них самих, чем для их современников, тяготеющих часто не к моментам обретения истины, а к популярным и модным веяниям.

Литературная мода играла злые шутки. Так, например, как с Александром Блоком, когда в 1918 году на вечере в Политехническом музее Москвы "королём поэтов" был признан Игорь Северянин.

Преобладание эстетического над этическим переходило в торжество формы (большинство литературных течений основывались именно на формальных отличиях). Формализм в свою очередь порождал другую крайность - идеологическую тенденциозность литературы, которая представала от этого быть правдивой. Не выражающих никакой "тенденции" почитали пустыми и никчёмными, не думающими об общественном долге, о народе и стране:

Не до песен, поэт, не до нежных певцов! Нынче нужно отважных и грубых бойцов.

Н. Минский)173

Литераторы нового типа - "отважные и грубые бойцы", появились вскоре. Умирал Александр Блок, травили Николая Клюева, Дмитрий Мережковский уже жил за границей, когда "миллионы ног в одном теле" воспевал Демьян Бедный, когда не находилось места в литературе как для "не заказанных произведений", так и для их авторов.

Затем весь океан религиозно-философской мысли свёлся к тому, что религия "упразднялась", а философия направлялась в единое марксистско-ленинское русло диалектического материализма, которое оставляло мало возможностей для инакомыслия. Новую систему славили Э.Багрицкий, Н.Тихонов, М.Светлов и другие. Но вот прошла эпоха торжества литературы соцреализма. Наступил период, когда сердце и невостребованные силы ищут к чему обратиться. Снова блуждание во мраке, появляются на литературной арене постмодернизм, постреализм (хотя, непонятно, что может быть уже после реализма).

И встаёт тогда перед глазами образ Великой Руси, чистой и вечной, "гоголевской", "есенинской", напрасно отвергнутой и оболганной, изруганной и обманутой. Что же искать ещё лучше? Где искать? А она здесь, рядом. Надо посмотреть на неё внимательно - увидеть, запомнить и полюбить, чтобы не потерять её навсегда.

Объём кандидатской диссертации не позволяет, к сожалению, во всей широте осветить особенности поднятого вопроса в лирике Дмитрия Мережковского, Александра Блока и Николая Клюева. Осуществлённый нами религиозно-философский подход к изучению лирики, мы надеемся, составит дальнейшую перспективу исследований как творчества названных поэтов, так и других авторов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гречаник, Ирина Владимировна, 1998 год

1.Авраменко А.П. А.Блок и русские поэты 19 века. - М.: Изд-во МГУ, 1990.- 248 С.

2. Азадовский К. Николай Клюев: путь поэта. Л., 1990.

3. Азадовский K.M. Личность и судьба Николая Клюева, // Нева, 1989, № 2.- С.177

4. Азадовский K.M. Н.А.Клюев и "цех поэтов". // Вопросы литературы, 1987, №4. -С.269

5. Андреев Д.Л. Роза мира. Товарищество "Клышников и К", 1992. - 287 С.

6. Аннинский Л. Николай Клюев: "Мы любим только то, чему названьянет". // Российская провинция, 1996, № 4 (17). С. 104.

7. Базанов В.Г. Поэма о Древнем Выге. // Русская литература. 1979, № 1, -С.77

8. Базанов В. Г. Гремел мой прадед Аввакум: Культурное наследие Древней Руси. Истоки. Становление. Традиция. М., 1976. - С.334

9. Басинский П.Хам уходящий. "Грядущий Хам" Д.С.Мережковского в свете нашего опыта. // Новый мир, 1996, № 11. С.212.

10. Ю.Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества, М.: Искусство, 1979. -424 С.

11. ГБашилов Б. Масонство и русская интеллигенция. // Кубань, 1991, №7, 8, 9.

12. Белый А. Начало века. М.: В/О "Союзтеатр" СТД СССР, 1990. - 496 С.

13. Белый Избранная проза. М.: Сов.Россия, 1988. - 464 С.

14. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. - 528 С.

15. Белый А. К письму художника А.Белого и ответу Д.С. Мережковского. //Литературное обозрение, 1995, № 415. С. 4.

16. Бень. Е.Н.Гамаюн, Сирин и Алконост: Фольклор и живопись в двухстихотворениях Блока. // Русская речь, 1985, № 4, 131. П.Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии) М.: Книга, 1991. -446 С.

17. Бердяев Н. В защиту Блока. // Литературная учёба, 1990, № 6. С. 104.

18. Блок А. Собр. соч.: В 6 Т. Л.: Худож. лит., 1980 - 1982.

19. Блок А. Собр. соч.: В 8 Т. М., Л.: Гос. изд. худож. лит., 1969.

20. Блок А. Стихотворения и поэмы. М.: Правда, 1978. - 480 С.

21. Блок и современность. М.: Современник, 1981. - 365 С.

22. Бородин Л. Сотворение смысла, или Страсти по Бердяеву. Москва, 1993, №8.С.7.

23. Вехи: Интеллигенция в России: Сб. статей 1909 1910. - М.: Мол.гвардия, 1991. - 462 С.

24. Гайденко П. Соблазн "святой плоти". // Вопросы литературы, 1996, № 7-8. С.87.

25. Гарин И. Пророки и поэты: Собр.соч. : В 6 Т. М.: Терра, 1992.

26. Gordon Мс Уау. Nikolai Klyuev. Some biographical materials. // Там же. С.183.

27. Горелов А. Гроза над соловьиным садом. Л., 1987.

28. Дефье О.В.Путь к гармонии. // Русская словесность, 1993, № 5. С. 82

29. Диакон Андрей Кураев. Соблазн неоязычества. М.: Буква, 1994, 1281. С.

30. Диакон Андрей Кураев. Традиция . Догмат. Обряд. Апологетическийочерк. М.: Издательство Братства Святителя Тихона, 1995. - 416 С.

31. Диакон Андрей Кураев. Раннее христианство и переселение душ. М.:1. Гнозис, 1996. 188 С.

32. Долгополов Л.К. Поэмы Блока и русская поэма конца 19 начала 20века. М., Л.: Наука, 1964. - 189 С.

33. Долгополов JI.К. Тютчев и Блок. // Русская литература, 1967, № 2. С.59.

34. Достоевский Ф.М.Дневник писателя: Избранные страницы. М.: Современник, 1989. - 557 С.

35. Иванова Е. Об эволюции Блока после Октября и поэмы "Двенадцать". // Литература в школе, 1993, № 3. С.27.

36. Ильин И. Аксиомы религиозного опыта,- ТОО "РАРОГЪ", 1993.

37. Ильин И. Сущность и своеобразие русской культуры. Москва, 1996, № 1,2.

38. Ильин И.А. Мережковский художник.//Звезда, 1991, № 6. С.198

39. Казинцев А. Жертва вечерняя. // Литературная Россия, 1990, № 47. С. 14.

40. Каграмонов Ю. Божье и вражье. Вчитываясь в Мережковского.// Континент, 1994, № 3 (81). С. 308.

41. Клюев Н. Стихотворения и поэмы. М.: Мол. гвардия, 1989.

42. Книпович Е.Ф. Об Александре Блоке: Воспоминания. Дневники. Комментарии. М.: Сов. писатель, 1987. - 144 С.

43. Кожинов В. Судьба поэта и лирическое творчество Блока и Есенина. В кн. Вопросы литературы. Вып. 9, Владимир. 1975. С.219.

44. Краткая философская энциклопедия. М.: Издательская группа "Прогресс" - "Энциклопедия", 1994. 576 С.

45. Куняев С. Всем сердцем слушайте революцию. // Знамя, 1980, кн. 11, С.229.

46. Лавинский Л. "Золотой список" и "серебряный век". //Литературноеобозрение, 1995, № 9 -10. С.23.

47. Литературное наследство. Том 92. Александр Блок. Новые материалы и исследования. Кн. 4 . М.: Наука, 1987. 776 С.

48. Лосский Н.О. История русской философии. М.: Современник, 1990.- 480 С.

49. Манулов В. А.Клюев H.A. // Согласие. 1992, № 12. С.36

50. Маркова Е. И. "Душа воскресшая" в поэзии Н.Клюева. // Евангельский текст в русской литературе 18-20 веков. Цитата, реминисценция, сюжет, жанр. Сб. научных трудов,- Петрозаводск.: Изд. Петрозаводского ун-та, 1994. С.308.

51. Мережковский Д.С. Собр.соч. : В 4-х Т. М.: Правда, 1990.

52. Мережковский Д. Л.Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М. : Республика, 1995. - 623 С.

53. Мережковский Д.С.Записная книжка. 1919 1920. (Без изъятий ).// Вильнюс, 1990, № 6. С. 130.

54. Мережковский Д.С.В тихом омуте: Статьи и исследования разных лет. -М.: Сов. писатель, 1991. 496 С.

55. Мережковский Д.С. Л. Толстой и революция. В.С.Соловьёв. Сердце человеческое и сердце звериное. О религиозной лжи национализма. Еврейский вопрос как русский. // Искусство кино, 1990, № 10. С. 15.

56. Микешин A.M. Николай Клюев как поэтическая индивидуальность. // Творческая индивидуальность писателя и литературный процесс. -Вологда. 1987. -С.269

57. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 Т. М.: Сов. энциклопедия, 1991.

58. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 Т. М.: Издательская группа "Прогресс" - "Культура", 1994.

59. Молодяков В. Как травили Блока. // Дон, 1993, № 2. С. 156.

60. Небольсин С. Искажённый и запрещённый А.Блок. //Наш современник, 1991, № 8. С.176.

61. Неженец Н.И. "Избяные песни" Н.Клюева. // Половодье песен. М.: Знание. 1989. - С.25

62. Неженец Н.И. Лирические новеллы Н.А.Клюева. // Поэзия народных традиций. М.Наука, 1988. - С.49

63. Никитин В. "Белая Индия" Николая Клюева. // Наука и религия, 1994, № 5. С.21.

64. Николай Клюев. Собр.соч.: В 2 Т. Germany.A. Neimanis. Buchvertied und Verlag, 1969.69.0доевцева И. На берегах Сены: Мережковский и Гиппиус. //Звезда, 1988, № 12. С.80.70.0рлов В. Гамаюн: Жизнь Александра Блока. Л. О.: Сов. писатель, 1980. - 726 С.

65. Орлов В.Л. Перепутья. Из истории русской поэзии начала 20 века. -М.1976. С.178

66. Палиевский П. Розанов и Флоренский. (О миросозерцательных основах поэзии А.Блока). // Литературная учёба, 1989, № 1. С. 56.

67. Петербургский период в воспоминаниях Георгия Адамовича.

68. Мережковский. //Дружба народов, 1995, № 11. С. 169.

69. Переписка А.Блока. // Новый мир, 1980, № 11. С.87.

70. Письма Д.С.Мережковского к супругам Пети.// Новое литературное обозрение, 1995, № 12. С. 109.

71. Письма Д.С.Мережковского А.В.Амфитеатрову. // Звезда, 1995, № 7. С.158.

72. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М.: Русская книга, 1993. 524 С.

73. Поварцев С. Траектория падения. //Вопросы литературы, 1988, № 11. С.153 .

74. Предсмертные песни Н.Клюева. // Звезда. 1991, № №. С. 157

75. Путь: Орган русской религиозной мысли. Кн. 1. М.: Информ-Прогресс, 1992.-752 С.

76. Религиозное сознание и революция: Мережковские и Савинков в 1911г. //Вопросы философии, 1994, № 10. С.32.

77. Розанов В.В. Сумерки просвещения. М.: Педагогика, 1990. - 624 С.

78. Русские философы ( конец 19 середина 20 века ): Антология. Вып. 2 -М.: Изд-во "Кн. палата", 1994. - 424 С.

79. Савельев Л. Записки по русской философии. Соловьёв. Москва, 1993, №8. С.121.

80. Сепсякова И.Г. Языческое, старообрядческое и христианское начала в поэзии Н.Клюева. //Там же. С. 317.

81. Серебряный век. Мемуары. (Сборник). М.: Известия, 1990. - 672 С.

82. Смирнов И. Философия смуты. // Наш современник, 1991, № 1. С.24.

83. Смола С. "Чёрный ветер, белый снег.". // Наш современник, 1991, №8. С. 4

84. Сны Николая Клюева. // Наука и религия, 1994, № 7. С. 8.

85. Соколов В. "Олонецкий Лонгфелло" // Литературная Россия, 1996, №37. С.14.

86. Соловьёв B.C. Литературная критика. М.: Современник, 1990. - 422 С.

87. Соловьёв Б. Поэт и его подвиг. М.: Сов. писатель, 1971. - 815 С.

88. Солоухин. В. Похоронят, зароют глубоко. //Литературная Россия, 1992, № 4. С. 15.

89. Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х гг. М.: Изд-во МГУ, 1991.-С.184.

90. Субботин С.И. Проза Николая Клюева в газетах "Звезда Вытегры" и

91. Трудовое слово" (1919 1921). Вопросы стиля и атрибуции.// Русская литература. 1984, № 4. - С. 136

92. Тайна русской революции (Опыт социальной демонологии). //Человек, 1997, №2. С.65.

93. Темира Пахмусс. "Зелёная лампа" в Париже. // Литературное обозрение, 1996, №2. С.70.

94. Трофимов А. Монархист. Контра. Поэт. // Российская газета, 1995, 13 апреля. С.7.

95. Троцкий Л.Д.Литература и революция, М.: Политиздат, 1991. 400 С. ЮО.Турков А. Трудная честность. // Свободная мысль, 1995, № 2 .С.88.

96. Фельзен Ю. У Мережковских по воскресеньям. //Даугава, 1989, № 9.С. 104.

97. Ю2.Филиппов Б.Погорельщина. // Там же. С.113.

98. ЮЗ.Филиппов Б. "Лепил я твою душеньку." //Слово, 1995, № 9-10. С.13. Ю4.Филиппов Б. Материалы для биографии.// Николай Клюев. Собр. соч.: В 2 Т., Т.1. С.5.

99. Философия русского религиозного искусства 16-20 вв. Антология. -М.: Прогресс, 1993. 400 С.

100. Флоренский П. Пять лет после смерти А.Блока. // Литературная учёба,1990, №6. С.93.

101. Франк С. Крушение кумиров. // Кубань, 1991, № 4, 5, 6.

102. Ходасевич В. Колеблемый треножник: Избранное. М.: Сов. писатель,1991.- 688 С.

103. Эммануил Райе. Николай Клюев. // Николай Клюев: Соч. В 2 Т. Т.2. С.51.

104. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии 20 века.СПб.: "Максима", 1995.-568 С.