Речевые стратегии и тактики диалога в фастнахтшпилях Ганса Сакса тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.04, кандидат наук Нифонтова, Дарья Евгеньевна

• Нифонтова, Дарья Евгеньевна
• кандидат наук
• 2012

Оглавление диссертации кандидат наук Нифонтова, Дарья Евгеньевна

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1. Изучение диалога с позиций речевых стратегий и тактик

Г. 1. Диалог как основная форма общения

1.2. Структура диалога

1.3. Фактор адресата в диалоге

1.4. Кооперативный диалог

1.5. Конфронтационный диалог

1.6. К понятиям коммуникативной стратегии и коммуникативной тактики

1.7. Классификация коммуникативных стратегий и репрезентирующих их тактик

1.8. Специфика жанра фастнахтшпиль как материала для изучения с позиций речевых стратегий и тактик

1.9. Стратегия самопрезентации

1.10. Стратегия побуждения

1.11. Инвективная стратегия

1.12. Аспекты лингвистического описания коммуникативной стратегии и тактики

1.13. Выводы по главе 1

Глава 2. Стратегии и тактики диалога в фастнахтшпилях Ганса Сакса и их речевая репрезентация

2.1. Речевая реализация стратегии самопрезентации

2.1.1. Тактика демонстрации положительных качеств

2.1.2. Тактика оппозиционирования

2.1.3. Тактика жалобы

2.1.4. Языковые маркеры стратегии самопрезентации

2.2. Речевая реализация стратегии побуждения

2.2.1. Тактика требования

2.2.2. Тактика просьбы

2.2.3. Тактика совета

2.2.4. Языковые маркеры стратегии побуждения

2.3. Речевая реализация инвективной стратегии

2.3.1. Тактика оскорбления

2.3.2. Тактика обвинения

2.3.3. Тактика угрозы

2.3.4. Языковые маркеры инвективной стратегии

2.4. Выводы по главе 2

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

СПИСОК СЛОВАРЕЙ

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ

ПРИЛОЖЕНИЕ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Речевые стратегии и тактики диалога в фастнахтшпилях Ганса Сакса»

ВВЕДЕНИЕ

Коммуникативно-прагматический подход к исследованию языка и речи выдвигает в центр внимания общение, понимаемое как процесс взаимодействия, осуществляемого двумя и более коммуникантами на ту или иную тему с целью достижения желаемых результатов. Основной формой общения выступает диалог, различным аспектам которого уделяется внимание на протяжении многих десятилетий в работах как отечественных, так и зарубежных ученых: JI.B. Щерба (1915), М.М. Бахтин (1979), В.В. Волошинов (1929), Л.П. Якубинский (1986), Н.Ю. Шведова (1960), Н.Д. Арутюнова (1981), В.Д. Девкин (1981), Г.В. Колшанский (1984), А.Н. Баранов, Г.Е. Крейдлин (1992), Н. Sachs, Е.А. Schegloff, G. Jefferson (1974), D. Schiffrin (1987), D. Burton (1980) G. Fritz, F. Hundsnurscher (1994), Beiträge zur Dialogforschung (1990 - 2007) и др. Понимание общения как целевого процесса легло в основу изучения диалогического взаимодействия с позиций речевых стратегий и тактик: В.З. Демьянков (1982), Х.Я. Ыйм (1985), С.А. Сухих (1986), Л.В. Зернецкий (1988), Т.А. ван Дейк, В. Кинч (1988), A.A. Романов (1988), Т.А. ван Дейк (1989), Л.П. Чахоян (1989), Г.Г. Почепцов (1994), И.Н. Борисова (1996), К. Wagner (2001), E.B. Клюев (2002), В.И. Карасик (2002), О.Я. Гойхман, Т.М. Надеина (2003), М.Л. Макаров (2003), B.C. Третьякова (2003), А.П. Сковородников (2004), О.Н. Паршина (2005), О.С. Иссерс (2006) и др.

Под речевой стратегий понимается «макроинтенция одного или всех участников диалога, обусловленная социальными и психологическими ситуациями» [Культура русской речи 1999:72] и реализуемая в речи набором речевых тактик как «совокупности практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия» [Клюев 2002:19].

Актуальность исследования определяется тем, что оно выполнено в русле таких активно разрабатываемых в лингвистике направлений, как

диахроническая прагмалингвистика, функциональная историческая грамматика и теория текста в медиевистике.

Объектом данного исследования являются речевые стратегии и тактики диалога, представленные на материале фастнахтшпилей знаменитого немецкого мейстерзингера Ганса Сакса (1494 - 1576). Всего в ходе исследования было выявлено 749 случаев употребления анализируемых стратегий и тактик (116 примеров стратегии самопрезентации (15,5%), 392 примера стратегии побуждения (52,3%), 241 пример инвективной стратегии (32,2%)). В работе рассматривается около 100 диалогических взаимодействий средней протяженностью от 4 до 20 строк. К анализу привлекаются 62 фастнахтшпиля, общий объем которых составляет более 800 страниц.

Фастнахтшпиль, особый жанр литературы Германии XIV-XVI вв., представляющий собой переработанный сюжет из народного театра, когда во время празднований перед началом Великого Поста в таверну заходила разряженная труппа и развлекала посетителей короткой фарсовой пьесой, достигает своего расцвета в творчестве Ганса Сакса. Опираясь на уже имеющуюся литературную традицию фастнахтшпилей XIV и XV веков, Ганс Сакс освобождает язык и содержание своих пьес от грубости и грязи («Schmutz», «Unflat» [Könneker 1971:61]), характерных для более ранних произведений данного жанра: «Брутальная грубость нравов (die brutale Rohheit der Sitten) [...] достигла в этих пьесах своего апогея. Каждый говорящий - свинья, каждое высказывание - дикость, каждая шутка -сальность1» [Goedeke 1868:78]. В творчестве Ганса Сакса фастнахтшпиль превращается из простой сугубо развлекательной сценки «Reihenspiel», представляющей собой наслоение мало связанных между собой монологов персонажей на заданную тему, в наполненную действием и дидактическим содержанием пьесу «Handlungsspiel» с проработанным сюжетом и персонажами [Könneker 1971:61].

1 Здесь и далее перевод автора диссертации.

Обращение к проблемам речевого взаимодействия в диахроническом аспекте перемещает настоящую работу в сферу исторической прагматики -одного из наиболее новых направлений в лингвистике. Отдельные шаги в исследовании диалога на материале древних текстов сделаны в коллективных сборниках: Н. Sitta (1980), W. Müller (1998), А. Jucker, G. Fritz, F. Lebsanft

(1999), а также ряде монографий: R. Schmachtenberg (1982), S. Boden (2004), J. Kilian (2005), G. Mazzon (2009), И. С. Шевченко (1998), E.B. Вохрышева (2001). Важной проблемой, связанной с изучением тех или иных языковых явлений на историческом материале, является вопрос о правомерности рассмотрения текстов отдаленных эпох в том же ключе, что и современных. Решая данный вопрос положительно, мы, вслед за G. Mazzon [Mazzon 2009:12], отталкиваемся от принципа единообразия (Uniformitarian Principle), сформулированного социолингвистом В. Лабовым. Согласно В. Лабову, несмотря на все изменения, которые претерпевает язык в связи со множеством внешних социальных, культурных, экономических, политических и проч. факторов, сами силы и принципы, руководящие этими изменениями, одинаковы для всех времен и эпох [Labov 1994].

Не менее важной проблемой для настоящего исследования является также вопрос о правомерности анализа речевого взаимодействия на примере диалога, зафиксированного в художественном тексте и являющегося в известной степени имитацией, воссозданием речевого взаимодействия фиктивных лиц под контролем общего художественного замысла автора. Данный вопрос напрямую связан с фундаментальной проблемой соотношения письменной и устной речи, издавна обсуждаемой в лингвистике (см. работы Г. Пауля (1960), Ф. де Соссюра (2004), Л.Р. Зиндера (1982), В. Гумбольдта (1984), Р. Koch, W. Österreicher (1994), W. Raible (1994), A. Betten

(2000), K.A. Филиппова (2003) и др.). Всеми учеными признается первичность и естественность устной речи, противопоставленной фиктивной письменной. Так, А. Беттен в связи с этим пишет: «Следует исходить из того,

что письменный текст передает устную речь только в заведомо просчитанной /имитированной /симулированной /стилизованной форме; возможные же остатки непосредственно устных конструкций и оборотов во время записи текста неизменно претерпевают ряд концептуальных изменений» [Betten 2000:1649]. Именно поэтому большинство исследований диалога с позиций прагматики выполнено на материале записей живой речи или современных текстов, максимально приближенных к ситуациям непосредственного общения: О.Б. Сиротинина (1974), Н. Sacks, Е. Schegloff, G. Jefferson (1978), R. Lakoff (1981), H. Henne, H. Rehbock (1982), S. Levonson (1983), J. Sinclaire, M. Coulthard (1992), T.B. Шмелева (1992), V. Herman (1995), И.Н. Борисова (1996), M. Pfister (2001), E.H. Ширяев (2001), O.C. Иссерс (2006) и др. Отсутствие стенографических или аудио-видео записей аутентичных диалогов, привлекаемых в качестве материала для анализа в синхронии, заставляет нас обратиться к фиктивному диалогу. В данной связи особенно продуктивным оказывается именно драматический диалог, так как «в драме с наибольшей непосредственностью и яркостью воплощаются коммуникативные начала речевой деятельности людей; драматический род литературы как бы культивирует ситуативные и апеллятивные, собственно действенные возможности языка» [Хализев 1986:4].

По мнению А. Беттен, драма представляет собой корпус определенных диалого-лингвистических феноменов, «которые редко или не в том объеме и качестве можно встретить в повседневных разговорах» [Betten 1985:52]. Аналогичного мнения придерживается Г. Харрас, отмечая заключенное в драме смысловое единство действия: в отличие от повседневного разговора, в драме легко выделяются такие категориальные аспекты действия, как цель, норма, средства, оценка состояния. Фиктивность драматического диалога ученая не считает камнем преткновения, так как, по ее мнению, поведение действующих лиц фиктивного мира не отличается коренным образом от поведения реальных людей [Harras 1968:84].

Выбор фастнахтшпиля в качестве материала для исследования неслучаен. Являясь короткой драматической пьесой фарсового характера на злободневную тематику, фастнахтшпиль воплощает в себе коммуникативное начало драмы, в которой диалог «является формо- и смыслообразующим элементом» [Таланова 2007:13], а также «основным средством развития драматического действия и изображения характеров» [Словарь литературоведческих терминов 1974:67]. Однако, в отличие от ранненововерхненемецкой драмы, находившейся под сильным влиянием латинских и греческих оригиналов, а также христианско-клерикальной литературы, фастнахтшпиль в большей степени ориентирован на изображение живого общения различных слоев населения Германии XV-XVI вв.

На сегодняшний день хорошо изученными представляются проблемы происхождения и формирования данного жанра (Е. Kusch (1966), D. Moser (1976), В. Könneker (1971), В.Е. Колязин (2002)), его авторства, репертуара и значения в истории литературы и театра позднего средневековья (Е. Catholy (1961), W. Michael (1984), Е. Simon (1992), H.H. Шевлякова (2003). Значительно меньшее внимание до сих пор уделялось языковым особенностям фастнахтшпиля (отдельные аспекты освещаются в исследованиях J. Merkel (1971), Е. Bernstein (1993), С. Epping-Jäger (1996)). Попытки анализа коммуникативных стратегий и тактик, представленных в фастнахтшпиле, предпринято не было. Обращение к проблемам речевого взаимодействия на материале текстов ранненововерхненемецкого периода -времени формирования единого национального немецкого языка и общей активизации культурной, политической и экономической жизни Германии на фоне Реформации - обуславливает научную новизну данной работы.

Целью исследования является выделение и описание основных коммуникативных стратегий и тактик диалога в фастнахтшпилях Ганса

Сакса, а также анализ разноуровневых языковых средств, маркирующих интенцию говорящего на поверхности речи. Задачи исследования:

1. изучить понятие диалога как основного вида речевого общения;

2. определить специфику фастнахтшпиля как материала для исследования с позиций прагматики;

3. уточнить понятия коммуникативной стратегии и тактики и рассмотреть их возможные классификации;

4. выделить и описать основные стратегии и репрезентирующие их тактики в исследуемых диалогах;

5. выявить основные коммуникативные ходы, при помощи которых реализуются выделенные речевые тактики;

6. описать языковые средства, маркирующие анализируемые стратегии и тактики.

В ходе работы использовались такие методы исследования, как сравнительно-сопоставительный, интерпретативный и контекстуальный анализ, а также анализ словарных дефиниций.

К исследованию привлекались теория речевых стратегий и тактик [Дейк, ван 1989, Третьякова 2003, Паршина 2005, Иссерс 2006 и др.], работы по диалогу [Щерба 1915, Бахтин 1979, Шведова 1960, Баранов, Крейдлин 1992, Fritz, Hundsnurscher 1994 и др.], теория речевых актов [Вендлер 1985, Остин 1986, Серль 1986, Чахоян 1989, Богданов 1989, Поспелова 1992, Апресян 1986 и др.], теория коммуникации [Levinson 1983, Якобсон 1985, Арутюнова 1993, Формановская 2007 и др.], работы по исторической прагматике [Schlieben-Lange 1975, Labov 1994, Betten 1985, 2000, Вохрышева 2001, Аветисова 2002, Бармина 2004, Корышев 2005, Бирр-Цуркан 2007, Нефедов 2008, Mazzon 2009, Суслова 2011 и др.].

Задачи работы обусловили структуру работы: исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка словарей, списка источников и приложения.

Во введении содержится обоснование выбора предмета и объекта исследования, его актуальности, научной новизны, теоретической и практической значимости, формулируются цель и задачи работы, определяются методы анализа, приводится краткая характеристика жанра фастнахтшпиль. Особое внимание уделяется вопросу о правомерности рассмотрения древних текстов в том же ключе, что и современных, а также проблеме анализа речевого взаимодействия на примере диалога, зафиксированного в художественном произведении и являющегося в известной степени имитацией, воссозданием речевого взаимодействия фиктивных лиц под контролем общего художественного замысла автора.

В первой главе в аспекте анализа речевого взаимодействия рассматриваются понятия диалога, его видов (кооперативный, конфронтационный) и структуры, а также понятия коммуникативной неудачи, речевой стратегии, речевой тактики и коммуникативного хода. Приводятся различные классификации речевых стратегий и тактик и схема их лингвистического описания. Особое внимание уделяется специфике жанра фастнахтшпиль как материала для исследования в аспекте речевых стратегий и тактик.

Во второй главе проводится практическое исследование речевых стратегий и тактик ранненововерхненемецкого фастнахтшпиля. Приводится общее описание основных стратегий, рассматриваются репрезентирующие их речевые тактики и коммуникативные ходы, анализируются и обобщаются языковые средства, маркирующие интенцию говорящего.

В заключении подводятся итоги исследования, освещаются области возможного применения полученных результатов и перспективы дальнейшей разработки проблемы.

Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые как в отечественной, так и в зарубежной лингвистике была предпринята попытка выделения, классификации и описания речевых стратегий и репрезентирующих их тактик, представленных на материале диалогов ранненововерхненемецкого фастнахтшпиля.

Теоретическая значимость заключается в том, что данная работа вносит вклад в разработку подхода к анализу речевого взаимодействия с позиций речевых стратегий и тактик, а также расширяет ряд исследований в данной сфере за счет обращения к историческому материалу.

Практическая значимость работы. Результаты исследования могут быть использованы в разработке учебных пособий и подготовке спецкурсов и семинаров по лингвистической прагматике и истории немецкого языка. Положения, выносимые на защиту:

1. Речевые стратегии и тактики, представляющие собой сложные и многоплановые явления коммуникативного, когнитивного и социокультурного планов, выступают в качестве основного механизма, регулирующего ход диалогического взаимодействия между персонажами в фастнахтшпилях Ганса Сакса.

2. Наличие выделяемых стратегий и реализующих их тактик в анализируемом материале связано с жанровыми особенностями фастнахтшпиля, произошедшего из народного фарсового театра и ориентированного на возможности его восприятия зрителем или читателем ХУ-ХУ1 вв. В качестве главных целеполаганий говорящего в исследуемых текстах выступают 3 стратегии и 9 реализующих их тактик: стратегия самопрезентации с тактикой демонстрации положительных качеств, тактикой оппозиционирования и тактикой жалобы, стратегия побуждения с тактикой требования, тактикой просьбы и тактикой совета и инвективная стратегия с тактикой оскорбления, тактикой обвинения и тактикой угрозы.

3. Стратегия самопрезентации как набор речевых действий, направленных на раскрытие собственного образа с целью создания благоприятного впечатления о себе (в случаях конфликтного общения -на фоне негативного впечатления об оппоненте), приобретает особое значение для фастнахтшпиля, в котором открытое указание персонажем на личные качества служило дополнительным способом облегчения понимания зрителем происходящего на сцене.

4. Рассмотрение стратегии побуждения как одного из основных целеполаганий говорящего представляется возможным ввиду ориентации фастнахтшпиля на изображение бытовых диалогов из жизни различных слоев населения Германии позднего Средневековья, в ходе которых коммуниканты неизменно сталкивались с необходимостью склонения друг друга к выполнению того или иного действия, прося, требуя или давая советы.

5. Инвективная стратегия, направленная на выражение негативной оценки говорящим деятельности адресата и свидетельствующая о подчеркнуто конфликтном протекании диалога, в ходе которого персонажи оскорбляют, обвиняют и запугивают друг друга, широко представлена в анализируемом материале по причине стилизованности фастнахтшпиля под особенности грубой, площадной речи, легко узнаваемой зрителем или читателем.

6. Каждая из выделяемых стратегий и репрезентирующих их тактик реализуется в диалогах между персонажами фастнахтшпиля рядом коммуникативных ходов как явлений более мелкого порядка, чем речевая тактика, и маркирована соответствующими языковыми средствами.

7. Основными лексическими и лексико-грамматическими показателями стратегии самопрезентации являются личные и притяжательные местоимения, отсылающие к субъекту

самопрезентации, глаголы с положительной семантикой, выигрышно характеризующие говорящего, и с негативной - оппонента; прилагательные и наречия в сравнительной и превосходной степени и противительные союзы (тактика оппозиционирования), перформативные высказывания с глаголом klagen, лексемы со значением бедный, несчастный (arm, elend) и прагматические частицы о, ach, weh (тактика жалобы). Синтаксическими маркерами самопрезентации выступают сложносочиненные и сложноподчиненные предложения с причинно-следственной связью и обилием однородных членов, при помощи которых говорящий стремится создать наиболее полный собственный образ и указать на причины и последствия поведения оппонента.

8. Основными языковыми маркерами стратегии побуждения являются перформативные высказывания или метаописания коммуникативного намерения, побудительные предложения с глаголом в повелительном наклонении, повествовательные предложения с модальными глаголами müssen, wollen, sollen, dürfen, вопросительные предложения с модальным глаголом können, неполные односоставные восклицательные предложения, вопросительные предложения с устойчивым словосочетанием wie (wäre es), wenn. Тактика требования характеризуется отсутствием этикетных формул общения, преобладанием глаголов в форме повелительного наклонения, наличием инвективной лексики и слов с негативной семантикой, выражающих действие, выполнение которого нежелательно для адресата; тактика просьбы содержит этикетные формуламы (вежливые обращения, извинения, слова, служащие для выражения просьбы и благодарности bitte, danke) и вопросительные конструкции с модальными глаголами, снижающими давление на адресата; для тактики совета характерно использование императивных конструкций, категоричность которых уменьшается за счет бенефактивности каузируемого действия для

адресата, вопросительных предложений с модальными глаголами, реализующими принцип вежливости и кооперации, лексем, содержащих указание на различные авторитеты, придающие большую весомость, убедительность высказыванию.

9. Основными лексическими и лексико-грамматическими маркерами инвективной стратегии выступают различные части речи с отрицательной и экспрессивной семантикой, негативно характеризующие адресата, часто в форме обращения, выполняющего помимо инвективной еще и апеллятивную функцию. Характерной чертой инвективной стратегии является отсутствие перформативных формул я оскорбляю, я угрожаю, связанное с принадлежностью глаголов оскорблять и угрожать к глаголам «иллокутивного самоубийства» [Вендлер 1985:241], и преобладание метаописаний коммуникативного намерения говорящего, представленного в ответных репликах адресата или ремарках. На поверхности речи маркером инвективной стратегии могут выступать прагматические частицы еу, еу botz, о, свидетельствующие о раздраженном состоянии говорящего или придающие его высказыванию дополнительные коннотации (издевка, сарказм). На синтаксическом уровне ивективная стратегия маркируется восклицательными предложениями, оказывающими дополнительное воздействие на адресата (все анализируемые тактики). Возможно также употребление повелительных (тактика оскорбления) и вопросительных предложений (тактики обвинения и угрозы), сложносочиненных предложений с союзом oder (тактика угрозы), предложений, имеющих форму синтаксического побудительного наклонения (ходы-отстранения в рамках тактики оскорбления), а также экспрессивных синтаксических конструкций - синтаксический параллелизм, риторические вопросы (тактика обвинения, угрозы).

Глава 1. Изучение диалога с позиций речевых стратегий и тактик

1.1. Диалог как основная форма общения

Мысль о том, что общение, понимаемое как социально обусловленный процесс взаимодействия между людьми, характеризующий «базовую потребность человека - быть включенным в социум и культуру» [Новейш. филос. словарь 1999:480], по сути своей диалогично, стала причиной пристального внимания к диалогу со стороны ученых.

Изучение данного сложного и многогранного явления, стоящего на стыке целого ряда наук (философии, психологии, литературоведения, риторики, лингвистики), имеет давнюю традицию. Основы теории диалога в отечественном языкознании были заложены еще в первой половине XX века Л.В.Щербой, Л.П. Якубинским, В.Н. Волошиновым, В.В. Виноградовым, Г.О. Винокуром и др., сформулировавшими основные характеристики диалога: наличие как минимум двух участников, попеременная адресация речи, ситуация общения в целом. Принципиально важным в развитии теории диалога стал тезис М.М. Бахтина, раскрывающий диалогическую сущность жизни в целом: «жить - значит участвовать в диалоге» [Бахтин 1979:318].

Рассуждая о соотношении диалога (от греч. diálogos 'разговор, беседа'; букв, 'речь через') и монолога (гр. monologos, от mono - один, logos - речь), ученые отмечали первичность и естественность диалога как формы речи, в которой наиболее полно и непосредственно актуализируется коммуникативная функция языка. В.Н. Волошинов утверждал, что «реальной единицей языка-речи является не изолированное единичное монологическое высказывание, а взаимодействие по крайней мере двух высказываний, т.е. диалог» [Волошинов 1929:137-138]. J1.B. Щерба также отмечал, что монолог «является в значительной степени искусственной языковой формой», что «подлинное свое бытие язык обнаруживает лишь в диалоге» [Щерба 1915:3].

Разделяя данное мнение, Л.П. Якубинский противопоставлял диалог монологу на основании продолжительности реплик и частоты смены ролей говорящего и слушающего, а также наличия или отсутствия непосредственного визуального и слухового контакта между собеседниками. При этом, по мнению ученого, разграничение диалога и монолога представляется затруднительным ввиду ориентированности обоих явлений на восприятие адресатом, что сближает обе формы общения [Якубинский 1986].

1.2. Структура диалога

Вопрос о членении и выявлении компонентов структуры диалога получил широкое распространение в 60 - 70-е гг. XX века в рамках исследования живой разговорной речи как в нашей стране, так и за рубежом (GS-Forschung (Gesprochene Sprache) в ФРГ, conversational analysis в США). В качестве основной единицы диалога Н.Ю. Шведова предложила диалогическое единство - «сочетание реплик, которые связаны друг с другом по определенным правилам синтаксической зависимости» [Шведова 1960:280-281]. Диалогическое единство строится по схеме «стимул -реакция», поэтому в его структуре выделяются инициирующие и реактивные реплики [Арутюнова 1981:359]. Сочетание реплики-стимула и реплики-реакции по правилам передачи речевого хода (turn-taking) образует смежную пару - adjacency pair [Sacks, Jefferson 1978]. Последовательность смежных пар составляет секвенцию - sequence [там же] или взаимодействие - exchange [Coulthard 1977], которые, объединяясь вокруг одной темы, формируют фазы диалога (Gesprächsphase, -stücke, -teile): начало, завершение, середина (разворачивание главной темы), периферия (второстепенные темы, эпизоды) [Henne, Rehbock 1982:20]. С понятиями смежной пары и секвенции связано понятие минимального диалогического единства (МДЕ), предложенного Барановым и Крейдлином [Баранов, Крейдлин 1992]. Под МДЕ понимается

последовательность реплик участников диалога, обладающая следующими свойствами:

1. все реплики в МДЕ связаны единой темой;

2. МДЕ начинается с абсолютно независимой и кончается абсолютно зависимой репликой;

3. в пределах МДЕ все отношения иллокутивного вынуждения и самовынуждения выполнены;

4. внутри МДЕ нет никакой другой последовательности реплик, которая не удовлетворяла бы условиям 1—3» [Баранов, Крейдлин 1992: 94].

Особое внимание со стороны лингвистов, исследовавших структуру

диалога с позиций лингвистической прагматики, получила такая единица как речевой акт. Уходящая корнями в англо-саксонскую философию языка, теория речевых актов выдвигает речевой акт как минимальную единицу речевой коммуникации. Согласно мнению основоположника данной теории, Дж. Остина, речевой акт представляет собой трехуровневое образование, включающее в себя момент произнесения высказывания (локуцию), цель, с которой говорящий вступает в общение (иллокуцию) и факт достижения или недостижения поставленной цели (перлокуцию). Ученый также ввел понятие перформатива как высказывания, эквивалентного действию, и на основании анализа перформативных глаголов предложил деление речевых актов на 5 классов: вердиктивы, эскпозитивы, экзерсетивы, комиссивы, бехабитивы [Остин 1986]. Позднее данная классификация была уточнена и дополнена Дж. Серлем [Серль 1986а], предложившим типологию речевых актов в зависимости от иллокутивной силы высказывания (ассертивной, комиссивной, декларативной, директивной и экспрессивной). К заслугам Дж. Серля также причисляется формулировка основных условий реализации речевого акта (условия искренности, существенные условия, направление приспособления) и введение понятия косвенного речевого акта [Серль 19866]. В дальнейшем попытки классификации речевых актов

предпринимались также многими другими учеными, выделявшими до 20 и более разрядов (К. Bach, R. Harnish (1972), D. Wunderlich (1976), Т. Ballmer, W. Brennenstuhl (1981), J. Leech (1983), Г.Г. Почепцов (1986), Ю.Д. Апресян (1986), А. Вежбицка (1985), B.B. Богданов (1989), А.Г. Поспелова (1992) и

ДР-)-

Однако последующее развитие лингвистической прагматики, сосредоточившей свое внимание на ряде вопросов, связанных с говорящим субъектом и адресатом, их взаимодействием в процессе коммуникации и ситуацией общения в целом [Лингвистический энциклопедический словарь 1990:390], послужило основанием для критики речевого акта как минимальной единицы речи. В качестве основного недостатка РА указывалась его односторонность, изолированность от реального процесса диалогического взаимодействия, осуществляемого минимум двумя коммуникантами [Levinson 1981:475], [Макаров 2003:181]. Предложенная в 60гг. Р. Якобсоном модель общения [Якобсон 1985], согласно которой любой вид коммуникации предполагает наличие адресанта, отправляющего свое сообщение в конкретной коммуникативной ситуации при наличии контакта посредством определенного кода адресату, и адресата, активно воспринимающего и интерпретирующего данное сообщение, впоследствии была уточнена и дополнена В. Г. Гаком (1973), К.А. Долининым (1985), И.П. Сусовым (1986), Ю.А. Левицким (1992) и др. учеными. В структуру коммуникативной ситуации были внесены следующие экстралингвистические и предметно-событийные компоненты:

Заключение диссертации по теме «Германские языки», Нифонтова, Дарья Евгеньевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выполненная в русле исторической прагматики, еще молодого, но активно развивающегося направления в языкознании, настоящая работа имела целью выделение и описание основных речевых стратегий и репрезентирующих их тактик на материале диалогов фастнахтшпилей Ганса Сакса. Обращение к литературному жанру фастнахтшпиля, ориентированному на изображение сценок из обыденной жизни позволило бросить взгляд на некоторые особенности речевого взаимодействия между представителями различных сословий Германии ХУ-ХУ1 вв.

Как это уже отмечалось во введении, в нашем исследовании мы отталкивались от возможности анализа диалогов, представленных на историческом языковом материале, с позиций современной лингвистической прагматики. Несмотря на все более набирающее силу социолингвистическое направление в языкознании, к аксиомам которого и относится выдвинутый В. Лабовым принцип единообразия, рассмотрение речевого взаимодействия на примере текстов отдаленных эпох допустимо лишь с известной долей условности, вызванной как самой формой текста, так и возможностью его релевантной интерпретации глазами человека XXI столетия.

Работая с драматическим произведением начала XVI века, мы имеем в своем распоряжении лишь стихотворный текст с тяжелой рифмой и остатками аллитерации, выполняющими мнемоническую, внедряющую функцию, что, с одной стороны, облегчает понимание смысла высказывания и сегментацию речевых действий, с другой стороны, отдаляет от анализа непосредственной речи, со всем многообразием разговорных слов и выражений, живого синтаксиса и интонационного рисунка.

Тем не менее, как показывает настоящее исследование, изучение подобного рода текстов оказывается возможным с позиций речевых стратегий и тактик. Относимые к сфере речевых действий, стратегии и тактики ставят во главу угла понимание общения как целенаправленного

процесса взаимодействия между индивидами, необходимого для поддержания общественных и культурных связей. Неоспоримым представляется тот факт, что подобное понимание коммуникации распространяется в равной степени как на современность, так и на отдаленные во временном плане эпохи.

Анализ диалогов фастнахтшпиля на предмет речевых интенций действующих в нем лиц позволил выделить основные стратегии и репрезентирующие их тактики: стратегию самопрезентации (тактика демонстрации положительных качеств, тактика оппозиционирования, тактика жалобы), стратегию побуждения (тактика требования, тактика просьбы, тактика совета) и инвективную стратегию (тактика оскорбления, тактика обвинения, тактика угрозы). Рассмотрение данных стратегий позволило выделить ряд коммуникативных ходов как явлений более мелкого порядка, чем речевая тактика и проанализировать разноуровневые языковые средства, маркирующие интенцию говорящего.

Не ставя перед собой задачи сопоставления приемов или языковых средств, способствующих воплощению тех или иных коммуникативных интенций персонажей фастнахтшпиля с речевыми целями живых людей нашей эпохи, хотелось бы все же отметить определенные сходства в характере протекания диалогов, зарегистрированных в исследуемых текстах, с ситуациями современного общения. Сложно переоценить масштаб тех изменений в области политики, экономики, общества и непосредственно языка, которые отделяют нас от времени Ганса Сакса. За прошедшие 5 веков существенно изменились условия жизни, изменились и сам говорящий, и его слушающий. Однако неизменными остались основные мотивы, с которыми человек вступает в коммуникативное взаимодействие с другим человеком. Как и в древние времена, участвуя в диалоге, говорящий стремится максимально выигрышно представить себя, руководствуясь базовым стремлением выглядеть хорошо в глазах окружающих, стремится слонить

адресата к выполнению того или иного действия, все также - в зависимости от ситуации - требуя, прося, советуя. Быть может, в теперешнем обществе, сменилась семантика позитивных и негативных стимуляций - требуя, мы едва ли всерьез угрожаем физической расправой, а прося, не обещаем принести в жертву чью-либо жизнь. Но сами по себе приемы воздействия на слушающего - угрозы, обещания, заверения, апелляции к чувствам, разуму, авторитету - остались прежними. То же самое касается и случаев проявления инвективной стратегии. Во все века и эпохи между людьми случались войны, конфликты и ссоры, обусловившие необходимость создания целого арсенала речевых приемов и языковых средств, служащих для выражения вербальной агрессии. Сегодня мы едва ли позволим себе в разговоре даже с самыми близкими людьми употребление столь грубой, обсценной лексики, которой изобилует высказывания персонажей фастнахтшпиля. Но перестали ли мы оскорблять, обвинять, угрожать друг другу в повседневном общении? Отличаются ли коренным образом психология и характер общения фиктивных лиц, представленных на страницах текстов отдаленных эпох, от поведения, в том числе и речевого, реальных людей? Думается, что нет.

В заключение хотелось бы указать на возможные перспективы дальнейших исследований в данной области. Интересной представляется попытка расширить анализируемый материал за счет рассмотрения фастнахтшпилей, предшествующих периоду Ганса Сакса, а также последовавших за временем его творчества. Чрезвычайно плодотворным видится также анализ особенностей речевых стратегий и тактик, используемых персонажами фастнахтшпилей, с позиций социальных и тендерных исследований.

Список литературы диссертационного исследования кандидат наук Нифонтова, Дарья Евгеньевна, 2012 год

СПИСОК источников

Hans Sachs. Werke in 26 Bänden. In: Literatur des litterarischen Vereins in Stuttgart / Hg. Adelbert v. Keller. Tübingen, 1870-1908:

1. Ein schöne comedia mit dreyen personen, nemblich von eynem vatter mit zweyen sünen, unnd heist der karg und mild. B. 3. S. 28-44.

2. Fassnachtspiel mit vier personen, nemlich ein richter, ein buler, ein spiler und eintrincker. B. 3 S. 45-60.

3. Ein comedi, mit dreyen personen zu spielen, nemlich ein vatter, ein suhn und ein narr. B. 3 S. 61-74.

4. Ein kurzweyligs und lustigs faßnachtspiel mit dreyen personen, nemblich ein burger, ein pawer und ein edelmann; die holen krapffen. B. 5. S. 18-30.

5. Ein schön kürtzweilig faßnacht-spiel mit dreyen personen, nemlich ein keiner und zwen bawren, die holen den bachen im teutschen hoff. B. 5 S. 31-46.

6. Ein kürtzweylig fasnacht-spiel von einem bösen weib, hat funff person. B. 5 S. 47-65.

7. Ein spil, mit 5 personen zu spilen, und heyst der halb freundt. B. 7 S. 154168.

8. Ein spil mit dreyen personen. Unterscheid zwischen einem waren freundt und einem heuchler. B. 7 S. 169-182.

9. Ein spil mit dreyen personen und heyst der Fürwitz. B. 7 S. 183-201.

10. Ein Faßnacht-spiel mit sechs personen und heist die sechs klagenden. B. 9 S. 3-11.

11. Ein Faßnacht-spiel mit sechs personen, und wirdt, genandt die fünff armen wanderer. B. 9 S. 12-22.

12. Ein Faßnacht-spiel mit funff personen. Der schwanger pawer. B. 9 S. 23-34.

13. Ein Faßnacht-spiel mit vier personen. Der teuffei mit dem alten weib. B. 9 S. 35-48.

14. Ein Faßnacht-spiel mit vier personen und heist der gesellen faßnacht. B. 9 S. 47-59.

15. Ein FaBnacht-spiel mit vier personen. Der pawren knecht wil zwo frawen haben.B. 9 S. 60-71.

16. Ein FaBnacht-spiel mit vier personen. Der farend schuler mit dem teuffel-pannen. B. 9 S. 72-84.

17. Ein FaBnacht-spiel mit 3 person. Das heiB eysen. B. 9 S. 85-95.

18. Ein FaBnacht-spiel mit drey personen. Das weib im brunnen. B. 9 S. 96-107.

19. Ein FaBnacht-spiel mit drey personen. Der boB rauch. B. 9 S. 108-119.

20. Ein FaBnacht-spiel mit vier personen. Der alt buler mit der zauberey. B. 9 S. 120-135.

21. Ein spiel mit fünf personen, der Todt im stock. B. 11 S. 451-461.

22. Comedi mit 6 personen, der kampff mit fraw Glück, unnd hat 1 actus. B. 12 S. 265-277.

23. Ein spiel mit 3 personen: Das gesprech Alexandri Magni mit dem philosopho Diogeni. B. 13 S. 580-591.

24. FaBnacht-spiel: Das hoffgesindt Veneris, unnd hat 13 person. B. 14 S. 3-11.

25. FaBnacht-spiel mit 4 personen: Von der eygenschafft der lieb. B. 14 S. 1225.

26. FaBnacht-spiel mit 5 personen: Die laster-arztney. B. 14 S. 35-46.

27. FaBnacht-spiel mit 5 personen: Der teuffel mit dem kauffman und den alten weibern. B. 14 S. 47-59.

28. FaBnacht-spiel mit 9 personen: Der nasen-tantz. B. 14 S. 60-71.

29. FaBnacht-spiel mit 3 personen: Der farendt schuler im paradeiB. B. 14 S. 7283.

30. FaBnacht-spiel mit 3 personen: Fraw Warheyt will niemandt herbergen. B. 14 S. 99-110.

31. FaBnacht-spiel, mit 4 personen zu agirn: Von Joseph und Melisso, auch konig Salomon. B. 14 S. 124-138.

32. FaBnacht-spiel mit 5 personen, der unersetlich geitzhunger genandt. B. 14 S. 154-169.

33. Faßnacht-spiel mit 3 personen: Das kelberbruten. B. 14 S. 170-183.

34. Faßnacht-spiel mit 4 personen: Der gestolen pachen. B. 14 S. 220-232.

35. Faßnacht-spiel mit 6 personen: Der pawr inn dem fegfewer. B. 14 S. 233250.

36. Faßnacht-spiel mit 3 personen: Das böß weyb mit den Worten, würtzen und stein gut zu machen. B. 14 S. 262-275.

37. Faßnacht-spiel mit 7 personen: Der verdorben edelman mit dem weichen beht, das keyser Augustus wolt kuaffen. B. 14 S. 276-287.

38. Faßnacht-spiel mit 9 personen: Der Ewlenspiegel mit den blinden. B. 14 S. 288-303.

39. Faßnacht-spiel mit 5 personen: Der ketzermeister mit den vil kessel-suppen. B. 14 S. 304-319.

40. Faßnacht-spiel mit 4 personen: Der todt man. B. 14 S. 320-332.

41. Ein Faßnachtspiel mit vier personen: Der parteckensack. B. 17 S. 3-16.

42. Ein Faßnachtspiel mit 4 personen und wirt nennet: Der großer eyferer, der sein weib beicht hört. B. 17 S. 29-41.

43. Ein Faßnachtspiel mit drey personen: Der bawer mit dem plerr. B. 17 S. 4251.

44. Ein Faßnachtspiel mit drei personen: Die burgerin mit dem thumbherrn. B. 17 S. 52-64.

45. Ein wercklich faßnachtspiel mit 5 personen: Die alt verschlagen kuplerin mit dem thumbherrn. B. 17 S. 65-79.

46. Ein Faßnachtspiel mit 4 personen: Der Eulenspiegel mit der pfaffenkellerin und dem pferdt. B. 17 S. 80-96.

47. Ein Faßnachtspiel mit vier personen: Das weynent hündlein. B. 17 S. 112125.

48. Ein Faßnachtspiel: Die wünderlichen mänder und unheußlichen weiber geschlacht und heußlich zu machen. Mit drey personen zu agieren. B. 17 S. 126140.

49. Ein FaBnachtspiel mit vier personen: Der loB mann mit dem muncketen weib.B. 17 S. 141-155.

50. Ein FaBnachtspiel mit vier personen zu agieren: Der pfarrherr mit sein ehrbrecher-bawren. B. 17 S. 156-169.

51. Ein FaBnachtspiel mit sechs personen zu spielen: Der kramerskorb. B. 17 S. 170-182.

52. Ein FaBnachtspiel, mit drey personen zu agieren: Der blind meBner mit dem pfaffen und der meBnerin. B 17. S. 183-197.

53. Ein FaBnachtspiel, mit acht personen zu spielen: Der Neydhart mit dem feyhel.B. 17 S. 198-216.

54. Ein comedi mit siben personen: Die junf witfraw Francisca, und hat drey actus. B. 20 S. 47-63.

55. Ein spil mit sechs personen zu spilen: Der knab Lucius Papirius Cursor. B.

20 S. 249-263.

56. Ein FaBnachtspiel mit funff personen: Ein edelman und zwen knecht, ein abt und ein knecht, und heist: Das wildbad. B.21 S.3-16.

57. Ein FaBnachtspiel mit funff personen: Der teuffel nam ein alt weib zu der ehe. B. 21 S. 17-34.

58. Ein FaBnachtspiel mit vier personen: Der bawer mit dem saffran. B. 21 S. 35-48.

59. Ein FaBnachtspiel mit vier personen: Der schwanger bawer mit dem ful. B.

21 S. 62-75.

60. Ein FaBnachtspiel mit funff personen: Der verspilt reuter. B. 21 S. 76-90.

61. Ein FaBnachtspiel mit vier personen: Die zwen gfattern mit dem zorn. B. 21 S. 91-102.

62. Ein FaBnachtspiel mit vier personen: Eulenspiegel mit dem beltzwaschen. B. 21 S. 116-131.