Проблема казахской эпической традиции (на музыкальном материале 1960-80-х годов) тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 17.00.02, кандидат искусствоведения Кунанбаева, Алма Бектурсыновна

• Кунанбаева, Алма Бектурсыновна
• кандидат искусствоведения
• 1984

Оглавление диссертации кандидат искусствоведения Кунанбаева, Алма Бектурсыновна

Введение.

Глава I. Казахский эпос сегодня: сказитель и сказание

Глава П. Музыкальная основа казахского эпоса: истоки и состав.

Глава Ш. Музыкально-эпические жанры. Опыт теории

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Проблема казахской эпической традиции (на музыкальном материале 1960-80-х годов)»

Эпическое творчество казахов является неотъемлемой частью духовной культуры народа и своими корнями уходит в глубокую древность. На всем протяжении своей истории - от эпохи консолидации из разрозненных племен кочевников единой монолитной казахской народности до ее расцвета в эпоху зрелого социализма - эпос казахов пронес самые важные нравственные и эстетические ценности, выработанные в народе, отразил все крупнейшие поворотные исторические события, став поистине летописью его духовной, социальной и материальной жизни. Высочайшие образцы казахского эпоса вошли составной частью в сокровищницу мировой культуры.

Эпическая традиция казахского народа активно функционирует и в наши дни, доказывая тем самым возможность и органичность существования столь древнего наследия в рамках социалистической культуры.

Живость эпической традиции в Казахстане делает актуальной задачу рассмотрения как ее сущности, так и процессов ее функционирования и трансформации в современности. Этому и посвящена настоящая работа.

Эпос казахов, по единодушному мнению его исследователей, возник в эпоху разложения родового строя, истоки же формирования эпической традиции растворяются в глубине веков. Отдельные крупные героические сказания датируются У1 - УШ веками нашей эры. ХУ - ХУ1 века являются эпохой расцвета героического эпоса. По мнению крупнейшего исследователя русского эпоса В.Я.Проппа, эпос -в соответствии с законом общественного развития - возникает не при зарождении государства, а в эпоху разложения родового строя*.

1 В.Я.Пропп. Русский героический эпос. М., 1958, с. 30.

По мнению П.П.Грязнова, ". если еще недавно считалось, что древность героического эпоса народов нашей страны исчисляется лишь немногими веками., то за последние годы исследователи все чаще приходят к заключению о его более глубокой древности, о сложении его в период военно-демократического строя, что на наших территориях соответствует времени ранних кочевников, конкретнее -второй половине первого тысячелетия до нашей эры"1.

Как бы там ни было, очевидно, что, во-первых, казахский эпос складывался задолго до образования казахской народности и, во-вторых, он является частью иерархической системы высшего порядка и генетически связан с каждым из ее уровней. В самом общем плане эта иерархия такова: эпос тюркоязычных народов, эпос народов Средней Азии и Казахстана, эпос и фольклор казахов, эпос и локальные традиции казахов, сказительские школы внутри каждой эпической традиции, индивидуальные черты стиля сказителей внутри одной школы и т.д.

Изучение казахского эпоса имеет свою историю и сложившиеся, прочные традиции. Пожалуй, ни один исследователь народного творчества казахского народа не обошел внимание этот выдающийся художественный феномен. Основательно изучен наиболее распространенный сюжетный состав сказаний, произведена исходная жанровая классификация эпических произведений, изучается его поэтика, язык, история формирования и основные этапы эволюции. Детальную разработку получили проблемы историзма казахского эпоса.

Труды филологов и фольклористов, прежде всего казахстанских, могут служить богатейшим источником знаний для этномузыковеда. И Грязнов П.П. Древнейшие памятники героического эпоса народов Южной Сибири. - Археологический сборник, 1961, № 3, с. II. это не случайно: большинство исследователей народного казахского творчества являются порой не только знатоками, но и носителями эпической традиции отдельных регионов Казахстана, и это бесценно обогащает их труды. Б исследованиях филологов содержится ценнейшая для музыковеда информация о формах бытования эпоса. Подробно освещена роль эпоса в духовной культуре казахского народа. Корифеи казахской филологии М.Ауэзов, М.Габдуллин, К.Жу-малиев, Е.Исмайлов, М.Каратаев, Н.Смирнова, Л.Соболев, Т.Сыды-ков в своих трудах неоднократно обращались к проблемам генезиса казахского эпоса. Такие монументальные эпические сказания, как "Кобландын, "Алпамыс", "Кыз-Жибек" и другие, стали предметом тщательнейшего анализа с точки зрения сюжетного состава, особенностей архитектоники, драматургии. Исследованы в целом ряде работ вопросы поэтики казахского эпоса. Среди последних назовем монографию Е.Жубанова "Поэтические особенности эпического языка" (Алма-Ата, 1978).

Большая литература посвящена вопросам жанровой классификации казахского эпоса. Это работы А.Маргулана, С.Садырбаева ("Вопросы циклизации казахского эпоса", Алма-Ата, 1965). Проблемы историзма стали основной темой исследований Н.Сильченко. Постоянным объектом исследования является проблема эпического сказителя (см. работы А.Маргулана "О носителях древней поэтической культуры казахского народа", монографию Е.Турсынова "Типы носителей казахского фольклора", цикл работ Е.Исмаилова об акынах и др.). Подробно рассматривается творчество отдельных выдающихся сказителей - Джамбула, йсы Байзакова, Нурхана Ахметбекова (работы М.Ауэзова, И.Эвентова, МДасенова, С.Есипова). По эпической проблематике защищен ряд кандидатских диссертаций - С.Негимова, А.Оспанова, Ж.Бектурова, Б.Абылкасимова и др. Работы Ш. Сатпаевой освещают проблемы связей казахского эпоса с эпическими традициями Востока в литературоведческом аспекте.

Особо отметим те работы, которые имели для нас наибольшее практическое значение. Это, помимо монографии Е.Турсынова, которой будет посвящен специальный раздел диссертации, - выдающаяся по научной и поэтической достоверности монография М.М.Мага-уина "Кобыз и копье", исследующая истоки зарождения казахской "устной литературы" периода ХУ-ХУШ веков. Эта книга служила для нас образцом научного исследования эпоса, осуществленного в тесном контакте со всей историей народа на широком эстетическом поле его духовной культуры. Неоценимую помощь в нашем исследовании эпического творчества казахов оказала также монография З.Ахметова "Казахское стихосложение" (Алма-Ата, 1964), специальный раздел которой посвящен эпическому стиху.

В последнее десятилетие еще более повысился интерес к эпической проблематике. В Казахстане вышел ряд сборников статей, среди которых коллективная монография М.Дюйсенова, К.Сейдаханова, С.Негимова "Художественные особенности творчества народных акынов" и "Джамбул и современное народное творчество".

Результаты научных исследований в концентрированном виде изложены в "Истории казахской литературы" (тт. 1-2), энциклопедиях, а также учебных пособиях, одно из которых вышло в издательстве "Мектеп" в 1982 году*.

Итоги филологического изучения казахского эпоса и перспективы его дальнейшего исследования изложены в монографии Р.Бердыба Турекулов Н. Современный казахский фольклор: Жанрово-структурный анализ. Под общ.ред. М.К.Каратаева. Алма-Ата, 1982. ева "Казахский эпос" (Алма-Ата, 1982, на каз.яз.). Работа посвящена стадиальной и жанровой классификации казахского эпоса и выполнена с учетом достижений современного эпосоведения. Подводя итоги предшествующего периода в эпосоведении, автор указывает на недостаточную освещенность эпического наследия казахов, за исключением ряда героических и лирических эпосов, которые исследовались к тому же с позиций литературоведения вне учета связей с творчеством других народов.

Названная монография частично восполняет некоторые из указанных пробелов. На основании большого числа новых, впервые вводимых в научный оборот сказаний автор предлагает различать следующие четыре группы эпических жанров: архаический, героический, любовный, исторический. Отмечается недостаточная исследованность архаического эпоса. В разделе, посвященном любовному эпосу, автор кратко излагает сюжет 26 не известных ранее науке лирико-эпических повествований на восточные и местные (региональные) темы. Последовательно прослеживается эволюция эпического фонда казахского народного творчества и его поэтического языка. Привлекаются параллели из эпоса якутов, бурят, киргизов, узбеков и других родственных казахам народов.

В заключительном разделе монографии намечаются перспективы дальнейших исследований. Степень недостаточного обследования территории Казахстана становится очевидной после утверждения автора, что в настоящий момент активно бытует около 300 крупных сказаний, в то время как опубликовано немногим более 30, а исследовано всего 6-7 сказаний.

Следует отметить, что весь корпус эпосоведческих проблем ставился и решался исключительно на основании лингвотекстуаль-ной стороны эпоса. И все же, невзирая на солидные достижения, даже в области филологии проблемы эпического творчества далеки от полного исчерпания.

В еще большей мере очевидны пробелы в области этномузыковед-ческого изучения эпоса казахов; подобная ситуация сложилась почти во всех этнических культурах. Думается, разрыв между изучением эпоса филологами и музыковедами не случаен, так как авангардное положение филологии закономерно обусловлено преимущественной ролью слова в эпическом произведении. К тому же объект филологического изучения сравнительно легко поддается письменному закреплению и в меньшей степени зависит от освоенных наукой в настоящий момент методов этномузыковедческой фиксации.

В области музыкознания основная заслуга в изучении казахского эпоса принадлежит основоположнику исторического и теоретического музыкознания в Казахстане Б.Г.Ерзаковичу. В его монографии "Песенная культура казахского народа" впервые исследованы принципы музыкального воплощения эпических сказаний и легенд казахов. По классификации Б.Г.Ерзаковича, *к началу XX в. казахский эпос получил музыкальное воплощение в трех видах: песенно-речитативном, музыкально-иллюстративном (фрагментарном) и музыкально-завершенном (программном)"^".

Песенно-речитативная форма представляет собой Исполнение эпоса в стихотворной форме, называемой "жыр" (силлабические по строю стихи, имеющие 7-8 слогов в строке), на короткую, небольшую по диапазону, равномерную по ритму мелодию, предваряемую вступительным возгласом. Такую мелодию, весьма близкую по характеру к терме и желдирме, жырши по ходу изложения эпоса варьирует, расширяет или суживает ее попевки, фразы или предложения" (с. 158). Ерзакович Б.Г. Музыкальное наследие казахского народа. Алма-Ата, 1979, с. 4. См. его же: Песенная культура казахского народа. Алма-Ата, 1966, с. 158.

Песенно-речитативную форму эпического исполнения автор иллюстрирует двумя отрывками из эпоса "Алпамыс" и "Кыз-Жибек" в исполнении Р.Мазходжаева и К.Сергазиева.

Более подробно автор останавливается на музыкально-иллюстративной форме эпического сказания, в которой чередуются прозаические и музыкальные фрагменты: основное содержание сказания оформляется как проза, а прямая речь персонажей вокализируется на песенные мелодии лирического характера. Богатый материал для исследования этой формы содержится в исполнении Ш.Абеновым 15-ти отрывков из эпоса "Козы Корпеш - Баян Сулу". К этому следует добавить исполнение им же нескольких отрывков из эпоса "Кыз-Жибек" .

Музыкально-завершенная форма воплощения эпоса, по мнению исследователя, - это инструментальная версия эпического сюжета в виде законченного музыкального произведения. Чаще всего это инструментальная пьеса в жанре кюя, предваряемая легендой.

В дальнейшем Б.Г.Ерзаковичем был опубликован ряд статей и материалов в приложениях к изданию текстов эпических сказаний, которые впоследствии были объединены в книге "Музыкальное наследие казахского народа" (Алма-Ата, 1979, 184 е.). В теоретическом плане сохраняется преемственность основных положений автора, однако при этом вводится дополнительный материал.

Ценный труд неутомимого исследователя казахской народной музыки стал отправной точкой данной диссертации, во многом определив пути наших научных поисков. Единственная в казахском музыкознании обобщающая работа - труд Б.Г.Ерзаковича "Песенная культура казахского народа", вышедший из печати в канун 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, положил начало изучению народной музыки казахов, подытоживая одновременно весь предшествующий опыт накопления сведений о ней. В ходе работы мы неоднократно будем обращаться к трудам Б.Г.Ерзаковича, поэтому в данном разделе позволим себе ограничиться только кратким экскурсом .

Казахское музыковедение располагает также отдельными статьями собирателей фольклора, в которых имеются ценные наблюдения об особенностях бытования и музыкальных чертах эпоса в различных регионах республики. Мы имеем в виду статьи Т.Бекхожиной "Эпические песни и их исполнители" (Изв. АН КазССР, сер.филол., № 2) и К.Тлеутаева "Эпические песни казахов Прибалхашья" (Изв. АН КазССР, сер.филол., 1982, № I).

Небольшая статья З.Жанузаковой об искусстве Кзыл-Ординских жырши, а также ее превосходные по адекватности нотировки дали нам толчок для многих размышлений и позволили поставить ряд проблем.

Фактически перечисленными работами и исчерпывается литература о музыкальном эпосе казахов. Как видим, в настоящее время нет ни одной крупной музыковедческой работы, специально посвященной казахскому эпосу. Соответственно наша задача усложнялась прямо пропорционально освещенности избранной проблемы в казахстанской науке. На помощь нам приходили выдающиеся труды отечественных и современных специалистов по эпосу. Не имея возможности назвать всех исследователей эпоса, укажем лишь тех, чьи работы в этой области послужили для нас методологической базой: это В.М.Жирмунский, В.Я.Пропп, Б.Н.Путилов. В области филологического изучения сказительства как искусства эпического певца - труды В.М. 1&цака, В.В.Илларионова, Р.З.Кыдырбаевой, А.Б.Лорда, Р.Мененде-са Пидаля, Т.Мирзаева, Б.Н.Путилова, К.А.Рахматуллина, Н.Г.Черняевой, К.В.Чистова и др. Отметим здесь также важность многочисленных публикаций музыковедов в области разнонациональных эпосов, в том числе работы Р.С.Абдуллаева, З.З.Агагишевой, Э.Е. Алексеева, В.М.Беляева, Е.Е.Васильевой, В.С.Виноградова, Е.В. Вшпиуса, С.И.Грицы, Ш.1Улыева, Б.М.Добровольского, В.В.Дубрави-на, С.А.Кондратьева, С.Н.Кондратьевой, Т.А.Мамедова, А.И.Рахае-ва, Ц.Рихтмана, Ф.А.Рубцова, Е.В.Стоин, К.Г.Цхурбаевой, Э.М.Эль-даровой и др. Особое место в этом списке занимают исследования С.И.Грицы и Е.В.Стоин - единственные на сегодняшний день монографии по мелосу национально-конкретного эпоса (украинского и болгарского). Исключительное значение имеет для нас первая глава книги Б.Н.Путилова "Героический эпос черногорцев" (Л., 1982).

Б.Н.Путилов опирается на свидетельства тех, кто непосредственно слышал эпическое пение черногорцев, но, не ограничиваясь этими данными, приводит и анализирует собственные наблюдения эпической традиции современной Черногории как наиболее живой ее части. Балканская эпическая традиция в целом оказывается убедительной типологической параллелью среднеазиатскому эпосу, в котором именно юго-западная и южноказахстанская традиции выступают, в свою очередь, как ярчайшие представители эпоса своего региона .

Значение этих типологических схождений в столь традиционной для фольклористики области, как изучение эпического певца, настолько велико, что мы считаем уместным суммировать те линии, по которым эти схождения особенно разительны. Так, в объяснении живучести черногорской эпической традиции обращает на себя внимание три момента: роль сохранения реликтов племенной структуры в жизни современного этноса, скотоводческий тип хозяйства, сохранение механизмов эпического отражения действительности и в этом смысле - неразрывность эпического историзма. Среди других схождений очевидны место эпического певца в культуре и характерные черты его личности, наличие устной эпической школы, эпической среды и восприятия, особая техника эпической памяти и импровизации, роль инструмента в сказительстве, движение эпического репертуара и т.п.

Ограничимся сказанным, так как по ходу исследования у нас будет возможность специального обращения к тем или иным публикациям в области эпосоведения.

Источниковедческой базой нашего исследования послужили полевые материалы, магнитофонные записи произведений сказителей, личные наблюдения автора, сделанные в 1975-1981 годах в Мангы-шлакской, Кзыл-Ординской областях Казахской ССР и районах проживания казахов в Туркмении. Помимо собственных нотировок, автором привлекаются все опубликованные нотные записи казахских эпических произведений.

Перед нами во весь рост встает проблема описания феномена "казахская музыкальная эпическая традиция" как некоего целостного явления, проблема воссоздания модели системы эпического мира. В данном случае имеется в виду, что этот феномен существует на основе сложных взаимосвязей следующих основных компонентов: I) механизм сохранения и воспроизведения традиции (проблема школы профессионализма; 2) функциональная (целевая) направленность традиции; 3) эпическая аудитория; 4) система эпических жанров; 5) личность сказителя; 6) музыкально-эпическое мышление; 7) эпическое интонирование.

В центре этой традиции находятся эпические сказания о героях. К ним относятся как огромные по протяженности и известные всему тюркоязычному миру героические сказания, так и сказания, ареал которых совпадает с пределами проживания одной родовой группы. Часто эти сказания включены в обширные циклы родовых генеалогий, бережно передающих из поколения в поколение историю соответствующего рода. Это преимущественно сюжетно-повествова-тельные произведения, основанные на конкретных событиях и изобилующие именами легендарных личностей, зачастую имеющих исторические прототипы. Обычно эпосоведение ограничивается именно этой областью народного творчества, и правомерность такого подхода не вызывает сомнений. Однако то, что можно признать естественным для филолога-фольклориста, с этномузыковедческой точки зрения оказывается явно недостаточным. Так, знания отдельного поэтического текста, вырванного из общей системы эпических жанров (что иногда происходит в случае усвоения его по публикациям), и исполнения в традициях песенного интонирования безусловно недостаточно для утверждения о живости и сохранности традиции. С другой стороны, и музыкальный напев сам по себе, в отрыве от остальных компонентов, не может служить исчерпывающим признаком традиции, ибо вне живого эпического интонирования, вне социального контекста он не имеет несомненных примет эпического. Только в совокупном действии всех компонентов традиция органична и плодотворна. Выпадение одного из звеньев системы приводит постепенно к ее трансформации, перерождению или угасанию.

Для решения поставленных задач необходимо учитывать природу исследуемого объекта. Сформулируем три существенных для нас предпосылки диссертационного исследования:

1. Древность эпоса, его разнообразные связи со всей народной жизнью и культурой позволяют считать его явлением исключительно системного порядка. Поэтому первая наша предпосылка -системность эпических жанров.

2. Исполнительство казахского эпоса сформировалось в русле профессионального искусства устной традиции в целом. Поэтому природа казахского эпического творчества требует исследования его в рамках института профессионализма и наряду с этим - в сложных связях с другими институтами духовной культуры казахов. Таким образом, вторая наша предпосылка состоит в признании профессионализма его носителей.

3. Поскольку ни одна народная культура не может дать примера изначально прозаической формы бытования эпических жанров, свидетельствуя тем самым о первичности их музыкального существования, постольку исследовательский акцент мы делаем на закономерностях формирования эпического исполнительства в системе всех музыкально-песенных жанров. Б связи с этим наша третья предпосылка сводится к представлению о музыкально-стилевом единстве произведений в пределах системы эпических жанров.

Необходимость изучения эпической традиции в широком контексте народной культуры казахов, а также сложность и многогранность самого объекта требуют привлечения данных и выводов различных наук: истории, этнографии, филологии (включая стиховедение ), общего эпосоведения, социологии, социальной психологии и др. Опираясь на методологию марксистско-ленинской философии и эстетики, автор работы использует комплексный, системный, интонационный методы исследования.

Исходя из общей цели и конкретных задач, поставленных перед данной работой, считаем целесообразной следующую структуру диссертации: Глава I - описание традиции (через личность сказителя) в регионах ее наибольшей активности в настоящее время; Глава П - анализ собственно музыкальной стороны традиций; Глава Ш -попытка интерпретации материала анализа и, по мере возможности, осмысление ее музыкально-жанровой сущности и эволюции.

Эпическое творчество не может рассматриваться, более того -не может быть понято и осмыслено только на основании зафиксированного словесного или нотного "текста". В этом отношении весь контекст культуры и быта - до мельчайших деталей и самых, на первый взгляд, незначительных связей, - является не фоном, оживляющим строгий технологический разбор, а собственно объектом эт-номузыковедческого исследования. Это условие особенно существенно в изучении живого, активно продуцирующего явления народной художественной культуры. Музыкальное бытие эпической традиции в современности не есть факт неожиданного обнаружения "заповедника эпоса". Это составная часть всей современной казахской культуры, развивающаяся в реальной жизни и на наших глазах. И причины столь отрадного факта, который не может не внушать оптимистических надежд, вряд ли удастся найти лишь в имманентному зыкаль-ной стороне эпического исполнительства.

Это обстоятельство, существенное для работы в целом, наиболее актуально для первой главы. Когда имеешь дело с профессиональным искусством устной традиции, его специфика представляет интерес не только как материал для исследования, но и как возможность погружения в живой источник устной традиции для получения знания "изнутри". Это знание включает в себя и философию сказительства, и его эстетику, и технику исполнения, и многое другое. Попытка подобного "овладения" знанием и его фиксации -одна из ведущих задач первой главы диссертации.

С нашей точки зрения, чтобы приблизиться к пониманию собственно музыкальной специфики казахского народного эпоса, прежде всего следует выявить все встречающиеся формы музыкального воплощения текстов эпического содержания (хотя бы в рамках опубликованного). И сделать это надо, невзирая на их жанровую классификацию и рубрикацию, устоявшуюся в фольклористике, - иначе говоря, не предрешая ни конкретного состава эпического мелоса, ни конкретных аналитических выводов. Такое выявление имеющегося в действительности корпуса эпических песен до сих пор, к сожалению, не предпринималось. Во-первых, это связано с тем, что такого рода научная задача не ставилась, во-вторых, - с тем, что аналитические критерии столь целеустремленного выявления не были выработаны. Таким образом, перед автором стояла задача отыскания специального "аналитического ключа", соответствующего особой природе традиционного музыкального эпоса, во всей его историко-культурной и социально-психологической и стилевой це-локупности. Составив так называемый "аналитический музыкальный корпус эпической тематики", мы затем делаем попытку сопоставления выявленных по публикациям типов музыкального воплощения эпоса с образцами, зафиксированными нами во время полевых исследований в районах Западного и Юго-западного Казахстана, с живой эпической традицией. Эта ответственная задача, которая может гарантировать высокую степень объективности в изучении эпоса, посильно решается нами во второй главе диссертации.

Если во второй главе рассматриваются все песенные жанры, так или иначе вовлеченные традицией в музыкальное воплощение эпических тем и сюжетов, то в третьей главе акцент сделан на характеристике собственно эпической системы жанров в ее своеобразных связях со всей жанровой системой казахского песенного фольклора. В центре главы - сравнение музыкального воплощения эпических сюжетов в рамках двух социально-художественных институтов профессионализма казахов - акынского и эпического, представленного творчеством жырши. Одновременно анализируются объективные и субъективные основания вторичной синкретизации этих институально характерных родов творчества.

Заключение посвящено вопросам современной эволюции эпического исполнительства в Казахстане.

Ни на один из поставленных в диссертации вопросов в принципе не может быть дано однозначного ответа, ибо каждый из них неразрывно связан с комплексом других проблем из смежных наук и требует комплексного же решения. Но сама постановка этих проблем может, на наш взгляд, хотя бы приблизительно наметить те направления, в которых целесообразна их современная и дальнейшая разработка.

Как известно, в научном поиске определяющее значение имеют предпосылки его. Любая констатация фольклорных фактов опирается на ожидания, не всегда до конца осознаваемые. Поэтому всякое описание материала и его интерпретация не могут быть до конца свободными от субъективности. Накопление новых фактов неизбежно корректирует саму теорию и выдвигает на этой основе новые предположения, которые проходят проверку на жизнеспособность, и всякая коррекция представлений, на наш взгляд, позитивна, даже если она была недостаточной.

Однако, имея дело с живым культурным феноменом, постоянно подвергаемым трансформации, исследователь лишен возможности пассивно ожидать появления некоей теории, которая сможет навести идеальный порядок, опираясь на неспешно собираемые и систематизируемые факты и явления. Во сто крат актуальней становится задача сбора и осмысления эпической традиции казахов, которое обнаруживает огромный нравственный потенциал, способный активно участвовать в современной духовной жизни советского народа. В свете этой грандиозной задачи, стоящей перед наукой и практикой, становится ясным и более чем скромное поле нашей диссертационной работы.

Заключение диссертации по теме «Музыкальное искусство», Кунанбаева, Алма Бектурсыновна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Б сегодняшнем Казахстане искусство жырши переживает свое второе рождение. Современный исторический этап в развитии казахстанского эпического исполнительства характеризуется несомненным подъемом. Налицо большое число молодых сказителей, участились телевизионные передачи, посвященные их искусству, организуются специальные концерты, издаются грампластинки и т.п. Даже на примере последнего десятилетия можно наблюдать определенные инновации в области эпического исполнительства, обусловленные как внешними изменениями жизни, быта казахского советского народа, так и соответствующими изменениями статуса певца.

Если для традиционного общества эпический певец, его жизнь и деятельность были полифункциональны, то ныне его роль все больше ограничивается исполнением песен в определенной эпической традиции. Это приводит к трансформации механизма функционирования самой эпической традиции и к доминированию эстетической функции исполнительства, а в связи с этим - к преимущественному развитию тех сторон исполнительства, которые могут обеспечить признание в инотрадиционной и в иноэтиче-ской среде. Психология исполнительства меняется в зависимости от характера воспринимающей среды: пение традиционной "эпической среде" (термин С.И.Грицы) не может не отличаться от пения безыменной (пусть даже этнически родной) аудитории. С этой точки зрения инотрадиционная, инорегиональная и ино-этническая среда - явления по сути одинаковые.

Мастер эпического интонирования имеет теперь иную цель (а раскрытие цели исполнительства-творчества в фольклоре играет определяющую роль в осознании его существа). Если раньше мезду сказителем и его традиционной аудиторией был своеобразный диалог-соперничество, диалог-испытание, так как в эпическом исполнительстве шло явное разделение "сфер влияния", и это было соперничество сообщающихся знатоков, а не певцов-незнакомцев, то теперь на передний план выступает иная цель -завоевать новую аудиторию, что прежде всего означает разгадать систему критериев нового слушателя и, воспользовавшись той или иной его "слабостью", покорить его своим исполнительским искусством. В том и состоит живость исполнительской традиции, что она находится в постоянном диалоге со временем, хочет быть понятой, и в каждую эпоху говорит на сегодняшнем (для нее) языке.

Естественно, что подъем современного интереса к жырши активизирует все процессы в области эпического исполнительства казахов. Так, процесс создания в момент исполнения замещается процессом воспроизведения ранее завершенного, законченного произведения. Одновременно в эпос все активнее проникает индивидуальное начало, и не в смысле неизбежной для устной культуры вариативности, а в виде осознанного "улучшения". (Раньше среда несравнимо более жестко отбирала целесообразное) .

Если в рамках эпической целостности (как мы стремились показать в диссертации) жанро- и структурообразующим моментом выступала эпическая бесконечность на всех иерархических уровнях (сюжет, напев, структура), то в новых условиях происходит закономерное обособление отдельных компонентов и произвольное, с точки зрения целостности, их закрепление в рамках законченного произведения. В связи с этим неизбежно происходит утрата большого числа контекстных связей отдельного произведения со средой и эпическим миром в целом и, как следствие, - пересемантизация исходных координат. Преимущественное распространение получают краткие, свернутые до минимума, семантически емкие тексты назидательного содержания. Обнаруживаемая при этом изначальная поэтически-текстуальная избыточность, в отрыве от контекста чреватая тавтологией, уравновешивается изобретательностью в манере исполнения. На этом пути орнаментальность, изначально магическая (то был своего рода исполнительский прорыв в катарсис), трансформируется в эстетическое любование совершенством узора, вплоть до его экспансии.

Рост интереса к эпосу привлекает в область исполнительства и неэпических певцов. Они поют в песенной традиции, используя более "статичные" лирические напевы путем их "растяжения", ибо необходимость исполнения тирадного (эпического) текста в строфической (куплетной, песенной) форме приводит к повторению наиболее "удобной" строки несколько раз. При этом песенный каданс оказывается непригодным для эпоса, так как он имеет чисто музыкальную (ладо-мелодическую), а не речевую природу. И ритм чередования речитатива и пения в сказании и песне эпического содержания оказывается иным. Короче, форма песни - сосуд для эпического повествования негодный: она -кристалл, который никак не эквивалентен "реке" эпического интонирования .

Мало того: при переключении эпоса в песенную исполнительскую традицию утрачивается даже традиционная для казахов разница между выбором аккомпанирующей домбры и характером домбровой партии жырши и певца (акына). Песни исполняются в более напряженной тесситуре, тогда как у жырши своего рода драматургия тесситур, не только голосовой, но и инструментальной.

Объясняется это многим, и в том числе таким, совершенно неизученным феноменом, как иное отношение к "репертуару" у песенника и сказителя: если каждая песня представляет собой по сути законченное произведение, чередование которых - это нанизывание разных "опусов", то весь репертуар жырши, исполняемый им подряд в каждой исполнительский "сеанс", во время специфического общения с эпической аудиторией, образует в совокупности своего рода одно большое "произведение" - некий сложный по составе "опус", драматургически компануемый (быть может даже наподобие оригинальной композиции мугама?!). Тем самым не только взятые по отдельности, но и рассматриваемые в живой исполнительской последовательности, песня и жыр образуют и отдельные феномены и, по сути, разную тактику и стратегию "исполнительского общения" (термин И.И.Земцовского).

Что касается жырши, то в связи с особой психологической установкой исполнения он конструирует большую форму, состоящую из коротких песен и эпоса, в одну большую целостность. Исходя из неписанной драматургии целого, кульминацией формы может выступить выигрышная, "блестящая", "законченная" краткая назидательная песня, семантически - корнями - углубленная во весь контекст существования национального эпоса. И понятная только так - в реальном исполнительском контексте эпической традиции. Однако затем эта "песня", бывшая кульминацией эпического исполнительского акта, вырванная из своего контекста, исполняется отдельно или в небольшом "букете" избранных кульминацией (ауджей!), в своего рода конспективной форме претендует на эпическую репрезентативность. Естественно, что тут же прекращается былая, специфическим бытом обусловленная жизнь эпоса - живая система традиции. Однако взамен возникает нечто новое - возможность ее концертной жизни. Такова реальность современной исполнительской интерпретации эпоса, которая уже явно выходит за рамки инноваций, допускаемых былой традицией.

Сопоставление традиционного и современного исполнительства эпоса в Казахстане может быть продолжено и по другим линиям. Так, у традиционного и современного эпического певца даже внешне сходные процессы - например в обучении (имеется в виду накопление и отбор репертуара) - семантически разнонаправленны. Можно сказать, что в традиции они шли вглубь (и конкретного смысла, и истории, и самой вечности), тогда как в современности они направлены из глубины на поверхность.

В сценической жизни эпоса появляется не свойственная ему ранее дискретность, единичность, "точечность" обнаружения, отсутствие многовековой почвы, - и неизбежно начинается новый диалог, в котором и слова, и участники диалога - новые. Попытки выйти из этой ситуации путем создания некоей "сюиты" (цепь коротких стихов на один-два напева) или путем расширения стихотворного фонда не дали ожидаемого результата. Былая драматургия эпического общения оказалась утерянной. Поэтому так быстро идет вынужденное обращение эпических певцов современности к лирике, к новой эстраде и пр.

Возникновение в Южном Казахстане (а тот факт, что эпическая традиция казахов концентрируется именно в этих областях респубшки, уже был отмечен нами в связи со спецификой социального бытия и этнического окружения этого региона) современных опытно-экспериментальных "школ" жырши - явление несомненно отрадное, внушающее большие надежды. Однако в связи с ним возникает и огромное число трудных проблем. Ведь традиционная методика обучения эпического сказителя совершенно не изучена и потому руководством к действию в наши дни стать не может. (Отдельные "наблюдения"-догадки о том, как обучаются певцы в эпических традициях, не могут считаться знанием о системе воспитания сказителя). Школа жырши предполагает в большей степени особый образ жизни и определенное мировоззрение, которые практически не могут сохраниться в неприкосновенности. Следовательно, необходимо думать о возможности некоего нового симбиоза, но предугадать его конкретные формы сегодня нелегко.

Бесспорно лишь одно, что новые формы жизни делают актуальной осознанную передачу наследия. Для этого необходимо, наконец, изучить, осмыслить все этапы традиционной школы ска-зительства, вывести их наружу, сделать "вещью для всех". И в первую очередь, как всегда, необходимо выяснить цели этого вида искусства, его предназначение в жизни традиционного и современного общества. В самом деле, если даже внешние изменения быта внесли такие серьезные инновации, то легко предположить, сколь значительным окажется влияние нового сознания, новой психологии на формирование современных форм эпического исполнительства.

Баше общество заинтересовано в том, чтобы эпическая традиция не прервалась, чтобы она получила органичное развитие в современности. Невозможно сохранить искусство жрши с помощью явно регрессивного "удержания" старых основ сказитель-ства: мы не можем закрывать глаза на процессы, которыми отмечена современность - новый этап бытыия эпического исполнительства.

По нашему убеждению, есть исторически разные типы устного профессионального искусства. Один из них, говоря обобщенно, связан с пониманием искусства как диалога и общения: это самый акт реальной художественной коммуникации. Такова казахская эпическая традиция. И как во всяком диалоге, при наборе определенных формул, "блоков" и правил их сочетания есть своя доля непредсказуемости, неизвестности. Тем грандиознее и ответственнее задачи, стоящие перед современным казахским этно-музыкознанием.