Предыстория и история фонематической системы русского языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Бурмистрович, Юрий Яковлевич

• Бурмистрович, Юрий Яковлевич
• доктор филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор филологических наук Бурмистрович, Юрий Яковлевич

ВВЕДЕНИЕ ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

ПРЕДЫСТОРИЯ И ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РУССКОГО ЯЗЫКА /ИСТОРИЧЕСКАЯ (ИЛИ ДИАХРОНИЧЕСКАЯ) ФОНЕМОЛОГИЯ ЦЕПИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ, СВЯЗАННЫХ ОТНОШЕНИЯМИ «ПРЕДОК - ПОТОМОК», ОТ ПРОТОСЛАВЯН-СКОГО КАК ДИАЛЕКТА ПРАИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ДО РУССКОГО/

ВВОДНЫЕ РАЗДЕЛЫ:

РАЗДЕЛ Г ПРЕДМЕТ, ОСНОВНЫЕ ИДЕИ, ЗАДАЧИ, СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ НАЗВАННОЙ НАУКИ

РАЗДЕЛ II. ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ (ИЛИ ДИАХРОНИЧЕСКОЙ) ФОНЕМОЛОГИИ ОСНОВНЫЕ РАЗДЕЛЫ:

РАЗДЕЛ I. ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ПРОТОСЛА-ВЯНСКОГО ДИАЛЕКТА ПРАИНДОЕВРОПЕЙСКОГО ЯЗЫКА РАЗДЕЛ П. ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ПРАСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА:

A. РАННИЙ ПЕРИОД Б. СРЕДНИЙ ПЕРИОД

B. ПОЗДНИЙ ПЕРИОД.

РАЗДЕЛ Ш. ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКИХ СИСТЕМ ПРАВОСТОЧНО-СЛАВЯНСКОГО (ИЛИ ДРЕВНЕРУССКОГО) И СТАРОСЛАВЯНСКОГО (ИЛИ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОГО) ЯЗЫКОВ В СОПОСТАВЛЕНИИ ИХ ДРУГ с ДРУГОМ

РАЗДЕЛ IV. ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ РУССКОГО ЯЗЫКА

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Предыстория и история фонематической системы русского языка»

Настоящая работа посвящена предыстории и истории фонематической системы русского языка, т.е. истории фонематического уровня или яруса всего того последовательного ряда или цепи языков от праиндоевропейского до русского, которые, во-первых, были связаны отношениями «предок-потомок», а во-вторых, видоизменяясь и переходя от предшествующего к последующему, в конечном итоге привели к фонематической системе современного русского нат-ч и о ционального языка. В названную цепь языков входят праиндоевропейский в лице его протославянского диалекта, затем праславянский, затем правосточносла-вянский (или древнерусский) в сопоставлении его со старославянским (или церковнославянским) и, наконец, русский донационального периода'"АЛ Для того, чтобы не было недоразумений в понимании названных языков, необходимо сделать несколько замечаний, касающихся как места каждого языка в цепи от праиндоевропейского до русского, так и соответствующей терминологии.

Как известно, имеется вьщвинутая ещё в XIX в. А. Шлейхером /1865/ гипотеза о том, что между праиндоевропейским и праславянским языками были промежуточные языки. Сам Шлейхер говорил о двух таких языках - прагермано-балто-славянском и прабалто-славянском (используя, правда, другие, ныне неупотребительные термины). Иначе, но также о двух промежуточных языках говорит В В . Мартынов /Мартынов 1983: 95; Мартьшов 1985: 52-53; критический отклик на высказывания, подобные мартыновским, см. в статье: Трубачев 1981: 5/. Но большинство последователей и сторонников Шлейхера говорит только об одном таком языке - пра-балто-славянском /Фортунатов 1956-6: 42; Вгибали 1904: 4, 18-19; Porzezinski 1911: 1-26; Шахматов 1915: IX; Шахматов 1916: 27; Богородицкий 1935: 272-275; Тгаишапп 1948: 12-15; Гуйер 1953: 41-52; Курилович 1958: 15-49: Лер-Сплавинский 1958: 5-14, Георгиев 1958-а: 7-26; Rozwadowski 1961: 96-113, Bidwell 1963: 11; Непокупний 1979: 15; Бошкович 1984: 26-30; Гамкрелидзе, Иванов 1984: 78. Несколько иначе, хотя и близко к этому: Иванов, Топоров 1961: 303; Топоров 1988: 286/. Несмотря на довольно большое количество сторонников этой гипотезы, она чуть ли не с самого начала подвергается серьёзной критике, и лежащая в её основе идея отвергается /Бодуэн де Куртенэ 1963-а: 131; Эндзелин 1911: 200-201; МеПЫ 1922: 40-48; Мейе 1938: 101; Бу-лаховский 1978: Мажюлис 1958; 300-304; Бернштейн 1961: 27-37; Филин 1962: 127130; Савченко 1974: 376-378; Хазагеров 1980: 120-137; Журавлёв 1983-а: 39-40; Трубачев 1991: 16-29, 91-92/. Мы примьпсаем к противникам упомянутой гипотезы. Помимо того, что, наряду со схожестью славянских и балтийских языков, между ними, сколько мы ни идём в глубь веков, имеются и различия, есть ещё одно очень серьёзное обстоятельство, заставляющее отрицать промежуточный прабалто-славянский

Несмотря на то, что история фонематического уровня указанной цепи языков шуча&тся уже много лет (можно говорить о 180 годах, если началом её изучения считать, например, историко-фонетико-старославянские открытия А. X. Вос-токова 1820 года), и несмотря на то, что за это время в названной области знаний было сделано весьма немало, вся эта история изучена ещё далеко не достаточно. И язык. В то время как имеются целостные описания определённого состояния, а в некоторых слзАаях и всей истории праиндоевропейского языка /Фортунатов 1956-а; 199-446: Фортунатов 1957-6: 257-426; Тройский 1967; Мартынов 1968: 76-164; Савченко 1974; Семереньи 1980: Гамкрелидзе, Иванов 1984; Андреев 1986/, а также пра-славянского языка/Mikkola 1913, 1942, 1950; Шахматов 1915: 1-98; Ильинский 1916; Бузук 1927; Булаховский 1927; Мейе 1951; Mares 1956: 443-495; Mares 1965; Mares 1969; Кузнецов 1961; БеАйптейн 1961; 1974, Нахтигал 1963; Журавлёв 1963-6 (см. также: Журавлёв 1978-6); Arumaa 1964, 1976; Chevelov 1964; Вступ. 1966; Мартынов 1968: 24-75; Stieber 1969, 1971, 1973; Немченко 1970; Адливанкин 1971; Гаспаров, Сигалов 1974; Громова 1974, 1977, 1979, 1981; Чекман 1979; Хабургаев 1980-а: 183213; Lamprecht 1987; Самсонов 1991; Супрун 1993; Алимпиева 1996/, аналогичного целостного описания хотя бы одного из ярусов прабалто-славянского языка и хотя бы в одном его состоянии, не говоря уже о его истории, нет. Правда, попытки реконст-руровать некоторые фрагменты прабалто-славянского языка были /см., напр.: Еленски 1980: 67, 160-170/, но ни одна удачной не оказалась и до целостного описания даже этого неполного фрагмента не дошла. На это внимание уже обращалось: Филин 1962: 125; Филин 1980: 39 (с указанием на такое же мнение Т. Милевского, высказанное ещё в 1956 г.). Поэтому мы вслед за многими учёными и отрицаем наличие прабалто-славянского языка, и после праиндоевропейского язьпса сразу рассматриваем прасла-вянский. а Иногда термины правосточнославянский и древнерусский используют как названия двух разных язьжов, находящихся в отношениях предка и потомка. Время существования первого определяется с VII по XI в. н.э., а время существования второго - с XI по XIV в. н.э. A.A. Шахматов называет эти языки несколько иначе: первый - общерусским, а второй - древнерусским /Шахматов 1915: 108-200/. Рубежом между ними оказывается появление письменности у восточных славян. При всей важности письменности её появление в том или ином язьпсе не делает язык другим. О новом языке можно говорить лишь тогда, когда язык, являющийся его прямым предком, распался хотя бы на два языка или когда два языка, являющихся его общими прямыми предками, настолько слились друг с другом, что стали языком, полностью уже непохожим ни на один из языков, из которых он образовался. В нашем случае с VII по XIV век не произошло ни серьёзного распада правосточнославянского языка на несколько новых, ни такого слияния его с каким-то другим, чтобы он воспринимался как новый язык. Поэтому термршы правосточнославянский и древнерусский по отношению к рассматриваемому языку мы будем использовать как синонимьг Мы не упускаем из виду, что и в самом начале существования, и позже правосточнославянэто связано не только с тем, что, как справедливо заметил Б. Шоу, «наука никогда не решает вопроса, не поставив перед собой десятка новых» /Угаров 1968; 6667/, но и с тем, что, при решении вопросов истории фонематического уровня указанной цепочки языков до последнего времени были недооценены, а значит, и не учтены или слабо учтены важнейшие положения-принципы историко-лингвистической мысли XX века, и это стало уже сдерживающим фактором в изучении отмеченной фонематической истории. ский язык не был однодиалектным монолитом, однако имевшиеся в нём диалекты до XIV века не разрушали его единства и не превращались в новые языки. Имеется два подхода к использованию терминов старославянский и церковнославянский. Сторонники одного подхода /Горшков 1963: 8, 60-66, Цейтлин 1977: 12; Хабургаев 1984-6: 25; Хабургаев 1984-в/ используют эти термины для обозначения двух разных язьпсов, находящихся в отношениях предка и потомка (точнее, предка и нескольких потомков разных церковнославянских изводов). Сторонники другого подхода /Толстой 1988: 34-62, особенно 38, 47-48 (первое издание этой статьи - 1961: 52-66), Мареш 1966: 86-87: Филин 1974: 12, Филин 1981: 4-5: Успенский 1984: 43-53, особенно 50; Мещерский 1995-а: 21-32; Панин 1995: 3; Панин 1999: 16/ используют те же термины для обозначения одного и того же языка - иногда с разграничением его ранней и последующей стадии развития, а иногда без такого разграничения. Этот один язык со всеми его стадиями Н. И. Толстой предложил называть древнеславян-ским. Мы поддерживаем сторонников этого второго подхода и используем все упомянутые термины как синонимьг Не будем забывать, что старославянский язык с самого начала, буквально с первой минуты своего существования был церковнославянским, ибо и создавался он прежде всего для нужд церкви /более подробный обзор мнений по этому вопросу и обоснование избираемой точки зренры см. в учебном пособии: Бурмистрович 1991-а: 17-27; см. также: Русашвський 1997: 3; Бурмистрович 2000-в: 42-43/. В связи с этим научное изучение названного языка и, в частности, его истории должно бьшо бы быть,казалось бы, прежде всего делом церковников. Но, как это ни странно, церковные деятели, за исключением некоторых деятелей средневековья, таких, например, как черноризец (монах) Храбр, написавший в конце 1Х-Г0 или в начале Х-го века знаменитый трактат «О писменехъ», и мних (монах) М. Г. Смотриский, издавший в 1619 г. «Грлмл\дт1ки сллвенскиА прлвилное СГнглггЛл» (см. факсимильное издание этой книги - Кшв 1979), ни одного значительного труда по старославянскому (церковнославянскому) языку не оставили. /Интересно обратить внимание на две работы о М. Г. Смотриском, которого чаще назьшают Смотрицким: Н1мчук 1979 и Щербаков 1993/. Этим занимались исключительно светские учёные - и даже тогда, когда заниматься научным изучением церковнославянского языка было небезопасно (стбит, к примеру, вспомнить о судьбе И. В. Устинова и его изъятой из всех библиотек СССР интересной книги «Опыт сопоставительного проведения курса лекций по старославянскому языку сравнительно с русским» - М.: МГПИ, 1936 /Кондрашов 1971: 7/).

Первым из таких назлчных положений-принципов является то, что при всей взаимосвязанности уровней языка каждый уровень развивается достаточно самостоятельно, разрешая в этом развитии прежде всего свои внутренние противоречия, а не межуровневые 1

Вторым из таких научных положений-принципов является то, что любой язык и любой его уровень есть лишь звено в цепи языков и их уровней, связанных отношениями «предок-потомок» и с течением времени переходяших от предшествующего к последующему, а следовательно, полное, целостное представление о развитии того или иного уровня языка возможно лишь тогда, когда история этого уровня будет рассмотрена в рамках не одного отдельного языка, а всей совокупности языков, связанных отношениями «предок-потомок», от самого древнего до современного, тем более что многие явления определённого уровня отдельного языка непонятны без знания их происхождения и развития в языке-предке, а иногда и без знания их развития в языке-потомке.

Третьим из таких положений-принципов является то, что собственно историческое представление о развитии, об истории того или иного уровня как отдельного языка, так и всей последовательной цепи языка, связанных отношениями «предок-потомок», возможно лишь тогда, когда учитываются такие важнейшие параметры развития, как причинность, закономерность, системность, строго последовательный историзм всех историко-языковых процессов и вызванных ими языковых изменений 10 развитии взглядов на эти параметры в истории лингвистической науки см: Глушенко 1998/,

Неучёт этих положений проявляется в наибольшей степени в том, что, за исключением некоторых случаев, история фонематического уровня изучается, во-первых, как часть истории не только фонематического уровня, но всех уровл Самостоятельное, независимое развитие разных уровней языка, особенно фонематического и семантического, было замечено давно: Некрасов 1889-1890: 3; Фортунатов Т. I 1956-а: 201; Михайлов 1911: 253; Бузук 1924: 60. ней, однако не всех языков указанной цепочки языков, а лишь того или иного одного из них, и даже тогда, когда изучается история только фонематического уровня этого языка, соответствующая работа своим названием чаще всего указывает на сравнительную грамматику, а не фонетику славянских языков (как, например, «Очерк сравнительной грамматики славянских языков» С Б . Берн-штейна /1961/), а во-вторых, как часть истории именно фонематического уровня, но опять-таки не всех языков указанной цепочки языков, а лишь того или иного одного из них, реже нескольких из них, но именно не всех. Так, например, только праиндоевропейской фонематической истории посвящены соответствующие разделы в книгах А. Н. Савченко /1974/ и О. Семереньи /1980/; только праславянской фонематической истории посвящены соответствующие разделы в книгах А. Мейе /1951/, Р. Нахтигала /1963/, Р. Бошковича /1984/, А. Е. Супруна /1993/, а также целиком книги и учебные пособия В. Н. Немченко /1970/, С. Ю. Адливанкина /1971/, М. И. Макарович /1986/, А. Лампрехта /ЬашргесЬ! 1987/, Н. Г. Самсонова /1991/, иногда, правда, с небольшим заходом в послепраславянскую эпоху; только праславянской и послепраславянской, но не доходящей до русской фонематической истории посвящены книги С. Б. Бернштейна /1961/, Б. М. Гаспарова и П. С. Сигалова /1974/, В. Н. Чекмана /1979/, Р. В. Алимпиевой /1996/; только праславянской, старославянской и древнерусской фонематической истории (именно в таком порядке, хотя старославянский язык не предшествовал древнерусскому, а возник после него, но, главное, они долгое время сосуществовали параллельно) посвящено краткое пособие Ю.С. Кудрявцева, Е.А. Нелисова, Н. А. Нечунаевой /1987/; только конечному этапу праславянской фонематической истории, а затем общерусской, древнерусской и начальному этапу русской фонематической истории посвящено капитальное исследование А. А. Шахматова /1915/. Пожалуй, наибольший временной период от праиндоевропейского до поздних потомков праславянско-го языка охватывают книга О. Гуйера /1953/, труд коллектива украинских учёных /Вступ 1966/ и учебное пособие А. А. Припадчева /1994/, но в книге о. Гуйера фонематическая линия несколько раз прерывается морфологической и синтаксической и последний отрезок этой линии посвящен только ранней чешской фонематической истории (к тому же из-за малого объёма всей книги всё в ней излагается весьма кратко), в книге украинских 5Д1ёньгк последний подраздел фонематического раздела посвящен всем поздним потомкам праславянского языка и поэтому описан весьма пунктирно, а в пособии Припадчева все разделы описаны ещё более пунктирно.

Довольно своеобразны с точки зрения историзма многочисленные программы и учебные пособия, посвященные истории старославянскогоА, древнерусского", русскогоА языков: как правило (за редким исключением), в фонематических частях этих учебных пособий описываются в первую очередь соответственно старославянские, древнерусские и русские явления, но, учитывая то. а Программы: Аванесов, Чичагов 1960; Василенко 1971; Ёлкина 1979; Кондратов 1985: 8-19. Учебные пособия: Грунський 1946; Ардентов 1951; Селищев 19511952; Вайан 1952; Никифоров 1955; Ван-Вейк 1957; Матвеева-Исаева 1958; Ёлкина 1960; Беседина-Невзорова 1962; Горшков 1963; Сташвський 1964; Скупский 19651967; Содоль 1967; Немченко 1969; Гурьева 1971; Климовская 1974; Хабургаев 1974; Майборода 1975; Соболева 1975; Иванова 1977; Шестакова, Фролова 1978; Сташвський 1983; Хабургаев 1986 /рец. на этот учебншс: Бурмистрович 1988: 76-81/; Турбин, Шулежкова 1989; Шевелёва 1990; Супрун 1991 /рец. на это учебное пособие: Бурмистрович 1992: 112-114/; Тихонова, Ильина 1995; Камчатнов 1997; Камчатнов 1998.

Якубинский 1953; Винокур Т. Г. 1961; Семёнова 1961; Макаров 1963; Нелисов 1968; Самсонов 1973; Арват, Скиба 1977; Ашченка 1982; Можейко, Игнатенко 1988. а Программы: Аванесов, Кузнецов, Ломтев 1959; ЛГПИ 1970; Горшкова, Хабургаев 1979: 3-26; Кандаурова 1983: 35-52; Добродомов, Кондрашов 1985: 3-19; Бри-цьш и др. 1985; Горшкова, Успенский, Хабургаев, Живов 1986: 3-28. Учебные пособия: Соболевский 1907; Шахматов 1908-1910; Будде 1914; Истрина 1922; Дурново 1924 (переиздание - 2000-а); Устинов 1959; Соколова 1962; Черных 1962; Борковский, Кузнецов 1963; Иванов Вал. Вас. 1964; Собинникова 1967; Дибров, Овчинников, Левчук 1968; Гурьева 1970; Макаров 1971; Горшкова О, В., Хмелевская 1972; Букатевич, Савицкая, Усачёва 1974; Петер 1976; Павлович 1977; Макаров 1979; Горшкова К. В., Хабургаев 1981; Коневецкий 1981; Кремер 1981; Иванов Вал. Вас. 1983; Собинникова 1984; Янович 1986; Коневецкий 1989; Иванов Вал. Вас. 1990; Пе-лих, Абдульманова 1994; Кудрявцев 1996; Кудряшова 1996; Лихтман 1996; Припад-чев 1996. Ср. также: 185а18сЬепко 1980-1983 и «Исторические грамматики» других восточнославянских языков: Жовтобрюх, Русан1вський, Скляренко 1979; Жовтобрюх, Волох, Самшленко, Слинько 1980; Янкоуск! 1989.

ШО без знания многих праславянских явлений эти явления не совсем понятны или даже совсем непонятны, многие авторы таких программ и учебных пособий делают после этого те или иные экскурсы в праславянскую часть, практически и не ставя перед собой цели выявить собственно историческую последовательность всех этих явлений''.

При всех интересных наблюдениях и рассуждениях, особенно, конечно, в собственно исследовательских работах, а также в тех учебных книгах, в которых преследовались и исследовательские цели, неучёт указанных выше положений-принципов ведёт к целому ряду трудностей, которые в рамках описаний лишь отдельных частей всей фонематической истории указанного выше ряда языков оказываются непреодолимыми. Эти трудности могут быть сведены к следующему:

1) История фонематического уровня того или иного отдельного языка из упомянутой последовательности языков практически всегда оказывалась историей с оборванным началом и с оборванным концом, причём и то, и другое обычно никак не обосновывается. Отсутствие обоснования начального момента рассматриваемой фонематической истории оказывается источником нередко слишком большого разброса мнений по поводу того, какою была начальная фонематическая система изучаемого языка. Так, например, по поводу количества согласных фонем первоначальной системы даже такого не реконструируемого, а зафиксированного на письме языка, как старославянский, в книгах, посвященных этому языку, представлено 11 разных мнений, постулирующих разное количество таких фонем - от 21 до 32, причём, что особенно удивительно, иногда л И всё-таки историзм - это настолько важный принцип историко-лингвистических наук, что многие учёные стремились учесть действительную последовательность язьпсовых событий, так или иначе обосновывая её. Пожалуй, в наибольшей степени историзм отражён в таких работах, как: Трубецкой 1975; 6-8; Бузу к 1927: 38-41; Богородицкий 1935: 269-321; Гуйер 1953; Адливанкин 1971; Жакова 1973; Гаспаров, Сигалов 1974; Журавлёв 1983-6: 120-134; Коневецкий 1989: 23-71. Специальное обоснование необходимости рассматривать историю языка именно в историческом порядке см. в статье: Романова 1970: 129-136. даже один и тот же автор в разных изданиях одной и той же своей книги постулирует без какого бы то ни было объяснения разное количество таких фонем /ср., например, Хабургаев 1974: 101 и Хабургаев 1986: 57; Камчатнов 1997: 23 и Камчатнов 1998: 31/. Отсутствие обоснования конечного момента рассматриваемой фонематической истории также оказывается источником разброса мнений по поводу того, каким именно процессом окончилась эта история или какою стала конечная фонематическая система изучаемого языка. Так, например, одни учёные /Черных 1962; Дибров, Овчинникова, Левчук 1968; Горшкова О. В., Хмелевская 1972; Иванов Вал. Вас. 1990/ заканчивают рассмотрение русской фонематической истории донационального периода отвердением фонем /ж'/, /ш'/ и /ц'/, а другие учёные /Устинов 1959; Янович 1986; Коневецкий 1989/ - происхождением аканья. Естественен вопрос, какой из этих процессов прошёл раньше, какой - позже.

Вообше говоря, несовпадение взглядов разных учёных в трактовке того или иного процесса или времени его осуществления - явление обычное, но в любой трактовке важно её обоснование.

2) С указанной выше оборванностью начал и концов, особенно начал, связано отсутствие объяснения целого ряда явлений, и особенно причин возникновения этих явлений. Например, для древнерусской и старославянской фонематической синтагматики (сочетаемости фонем и реализующих их звуков) характерно подчинение таким законам, как закон слогового сингармонизма и закон открытых слогов, но откуда и как появились эти законы и, главное, каковы причины появления этих законов, в рамках исторических фонемологий таких языков, как древнерусский и старославянский, разговор идти не может, так как эти законы возникли ещё в праславянскзто эпоху. Вследствие этого причины и характер возникновения этих законов обычно не указывается совсем, в лучшем случае указывается лишь на то, что эти законы пришли из праславян-ского языка. Но, как это ни странно, вопрос о причинах возникновения этих законов обычно не поднимается и тогда, когда рассматривается фонематическая история праславянского языка.

То же самое можно сказать не только о законах, но и о многих процессах и о результатах этих процессов - изменениях. Например, является общим местом рассказ о том, что из праславянского языка в языки, которые явились его потомками, пришли носовые гласные фонемы, но позже в одних славянских языках (например, в старославянском, в польском) они сохранились, а в других (например, в древнерусском, в сербскохорватском) - не сохранились. Почему? В абсолютном большинстве работ, в которых констатируется это, ответа нет.

Или: не менее общим местом является рассказ о том, что фонема, обозначаемая и в старославянском, и в древнерусском письме буквой 'й, реализовывалась в старославянской и в древнерусской речи в разных звуках: в старославянской - в звуке [а], в древнерусской - в звуке [э] или в дифтонге [Рю]. Почему? В абсолютном больишнстве работ, в которых констатируется это, ответа опять-таки нет.

Вообще вопрос о причинах в историко-лингво-славяноведческих работах остаётся более чем в тени, хотя важность его для таких работ очень велика. Понятно, что нередко такой вопрос оказывается довольно трудным, но совсем игнорировать его нельзя, а потому сама попытка ответить на него должна поощряться, даже если впоследствии окажется, что на вопрос о причине возникновения того или иного явления можно дать и более убедительный ответ.

3) С вопросом о причинах связан и вопрос о закономерностях (законах) в развитии фонематического уровня каждого из языков указанной последовательности языков. Если целый ряд праславянских фонетико-фонематических процессов связывают с действием закона открытых слогов и закона слогового сингармонизма, считая именно эти законы причиной осуществления соответствующих процессов, а тем самым давая понять, что осуществление этих процессов было закономерным, то осуществление не меньшего, если не большего ряда процессов не связывают с действием какого-либо закона. Это может породить -и нередко действительно порождает - мысль о том, что в языке и, в частности, на его фонематическом уровне возможны и незакономерные процессы. Но такая мысль должна квалифицироваться как ошибочная, потому что весь народ (допустим, все члены племени) в отличие от отдельного человека не может совершенно случайно, вдруг начать произносить те или иные звуки в словах не так, как эти звуки произносились раньше. Какая-то закономерность в изменении произношения тех или иных звуков и тем более в изменении их фонематического статуса, безусловно, должна быть. Понятно, что она может и не лежать на поверхности, но это не значит, что её не было и что её не надо искать.

4) Часто не выдерживается и третий важнейший принцип историко-лингвистической науки - системность. Например, даже в самых последних по времени выхода в свет учебниках по исторической грамматике русского языка можно встретить параграф, озаглавленный «История фонемы Л» /см.: Иванов Вал. Вас. 1990; 190-194/ и даже «История звука, обозначавшегося буквой л» /см.; Кудряшова 1996: 36-38/, хотя после Ф. де Соссюра и Н. С. Трубецкого такие параграфы, казалось бы, должны были бы быть невозможными, ибо в языке никогда не было и не могло быть отдельной истории отдельной фонемы, а была история системы оппозиций, в которые входила эта фонема, а уж история любого звука длится ровно то мгновение, пока звук произносится.

5) Не менее часто не выдерживается и четвёртый принцип историко-лингвистической науки - историзм. Уже тот случай, когда сначала излагается история фонематического уровня старославянского кши древнерусского языка, а затем история фонематического уровня их предка праславянского языка нарушает принцип историзма. Но и внутри описания истории фонематического уровня пра-славянского языка принцип историзма чаше всего нарушается весьма сильно. Показателем этого нарушения может служить нижеследующий фрагмент профаммы по курсу «Старославянский язык» 1985 года для пед-институгов (Сост. проф. Н. А. Кондрашов. Отв. ред. проф. В. В. Иванов), а значит, и соответствующий фрагмент и и и и 1 идущих за этой программой учебнжов в сопоставлении его с той историей фонематических процессов, которая является наиболее реалистичной, потому что и может быть хорошо обоснованной, и практически уже является обоснованной;

II Перечень фонематических процес- Перечень отрезков времени, когда прохо-сов (в том порядке, который пред- дил каждый из упомянутых процессов: лагается программой):

Возникновение праславянских глас- Поздний период праславянского языка ных на месте долгих и кратких глас- незадолго до распада этого языка. ных праиндоевропейского языка.

Утрата придыхательных, утрата ла- Период протославянского диалекта пра-биализации задненёбных. индоевропейского языка.

Изменение дифтонгов в монофтон- Второй этап среднего периода прасла-ги. вянского языка.

Упрощение фупп согласных (11, и -> Первый этап среднего периода праславян-81 и др. ского языка.

Утрата конечных согласных звуков. Второй этап среднего периода праславянского языка.

Изменение сочетаний согласных с Первый этап среднего периода прасла-последующим ]. вянского языка.

Палатализация задненёбных со- Ранний период, первый этап среднего пе-гласных. риода, третий этап среднего периода и поздний период праславянского языка. Изменение некоторых гласных по- Ранний период праславянского языка. сле ].

Явления начала слова. Период протославянского диалекта праиндоевропейского языка

Нарушение историзма вызывается и тем, что иногда раздельно рассматривается история согласных фонем (история консонантизма) и история гласных фонем (история вокализма)''. Такое рассмотрение фонематической истории принципи

Л См., например: Скупский 1965; Хабургаев 1974 (Интересно отметить, что во 2-ом издании своего учебника /1986/ Хабургаев отказался от раздельного показа истории консонантизма и истории вокализма); Павлович 1977; Сташвський 1983, ально не может отражать реальный исторический порядок, потому что развитие и подсистемы консонантизма и подсистемы вокализма идёт лишь в результате взаимодействия согласных и гласных в потоке речи. Даже тогда, когда системе приходится разрешать противоречия, возникшие внутри одной из её подсистем, это осушествляется не просто путём передвижек фонем в своей подсистеме, а с помощью изменений в сочетаемости согласных с гласными. Одним из наиболее частых проявлений связанного с раздельным рассмотрением истории согласных фонем и истории гласных фонем антиисторизма в показе праславянской фонеи 1 и ^ и матической истории является рассмотрение так называемых 1 -ой и 2-ой палатализации заднеязычных согласных друг за другом подряд (обычно в соседних параграфах, а иногда даже в одном параграфе), хотя те, кто это делает, всё равно вынуждены проговариваться, что между 1-ой и 2-ой палатализациями прошла монофтонгизация дифтонгов.

6) Нередко в историко-лингво-славяноведческих работах не разграничиваются., смешиваются явно разные явления. Чаще всего не разграничиваются изменения аллофонные и изменения фонемные, процессы палатации заднеязычных согласных и процессы палатализации заднеязычных согласныхЛ, законы фонетические и законы фонематические и кое-что другое.

7) Некоторые утверждения, встречающиеся в историко-лингво-славя-новедческих работах, буквально кочуют из работы в работу и на первый взгляд кажутся чуть ли не общепринятыми, но более внимательный взгляд на них обнаруживает, что эти утверждения ошибочны Таким, например, является следующее утверждение: «Старославянские согласные Г, К, X были только твёр

Нужно отметить, что в исследовательской литературе уже обращалось внимание на необходимость различения, с одной стороны, палатальных и палатализованных согласных /Брок 1910: 24-28; Томсон 1910: 192-193: Ван-Вейк 1950: 304; Петрович 1958: 23; Чекман 1979: 46-54; Журавлёв 1988-6: 15-22;/, а с другой стороны, тех процессов, которыми порождаются такие разные согласные, т.е. палатации и палатализации /Чекман 1979: 46-64; Бурмистрович 1997-г: 19-22; Бурмистрович 2000-г/. Тем не менее в большинстве работ эти разные явления продолжают, к сожалению, смешиваться.

ДЫМИ, ж, Ч, Ш, Ц, ДЗ, ЖД, ШТ, J - только мягкими, Б, П, В, М, Д, Т, - твёрдыми и полумятшши, Н, Р, Л, С, 3 - твёрдыми, полумягкими и мягкими»А. Независимо от того, что автор данного утверждения понимает под указанными согласными - фонемы или звуки, ошибка налицо: никакой звук и никакая фонема просто не могут быть то твёрдыми, то полумягкими, то мягкими. Каждая фонема, не говоря уж о звуке, может быть только строга определённой: если фонема твёрдая, то она твёрдая и никакая иная; если фонема мягкая, то она мягкая и никакая иная. Если твёрдая фонема может воплощаться в речи то в твёрдом, то в полумягком аллофоне, то это значит, что у данной фонемы имеются разные по тональности аллофоны, но сама фонема не является то такой, то другой; в любом случае употребления она является просто твёрдой. Если иметь в виду аллофоны рассматриваемой фонемы, то опять-таки ни один её аллофон не является то таким, то другим; нет, один из её аллофонов является твёрдым и только твёрдым, а другой из её же аллофонов является полумягким и только полумягким; это не разные ипостаси одного и того же аллофона, а просто разные аллофоны.

8) Непонятно почему, но некоторые важнейшие открытия учёных XX века, которые значительно усиливают объяснительный момент в изучении истории языка и, в частности, в изучении истории его фонематического уровня и, в общем, доступны, так как были опубликованы в трудах, изданных довольно большим тиражом, - в работах, вышедших в свет после этих трудов, к сожалению, не используются, из-за чего в этих последующих работах повторяются старые ошибки или старые констатации без объяснения. Прежде всего, нужно указать на такие открытия, как открытие Е. Д. Поливановым ещё в 20-х годах дивергенций и конвергенции фонем, P.O. Якобсоном в 30-х годах фонематической мутации и связанных с нею фонемизации, дефонемизации, рефонемизал Горщков 1963: 93. Аналогично: Соболева 1975: 68-69; Хабургаев 1986: 58; Кондратов, Кузнецова, Войлова 1988: 27; Турбин, Шулежкова 1989: 38; Тихонова, Ильина 1995: 134-135. ции, в. К. Журавлёвым в 60-х годах группофонемы, В. И. Георгиевым в 60-х годах граммематического («морфологического») закона перераспределения падежных флексий (формантов) при возникновении омонимии этих флексий.

Таким образом, актуальность указанной в заглавии темы вызывается целым рядом противоречий, трудностей, слабостей, которые обнаруживаются в описаниях историко-языковых процессов, слабым учётом или даже полным неучётом таких важнейших принципов историко-лингвистических наук, как причинность, закономерность, системность, историзм, а также неучётом некоторых крупнейших историко-лингвистических открытий XX века, что тормозит возможности объяснений даже там, где объяснения не только необходимы, но уже и возможны. Кроме того, если иметь в виду ещё и значение историко-лингво-славяноведческих дисциплин для подготовки высококвалифицированного русиста и - шире - слависта в вузе, то очень актуально, чтобы эти дисциплины начали координироваться с центральным курсом факультетов русской филологии «Современный русский литературный язык», чего сегодня при так называемой традиционной «системе» этих дисциплин, изучающих языковую историю по отдельным языкам во всей совокупности их уровней, нет совсем и что при изучении языковой истории по уровням во всей целостности каждого из них, т.е. в охвате всего времени их существования от праиндоевропейского до русского состояния, делают упомянутую координацию уже вполне возможнойА

Имеется в виду то, что при изучении языковой истории по уровням в охвате всего времени их существования от праиндоевропейского до русского состояния, в отличие от изучения этой истории по языкам во всей совокупности их уровней, появляется возможность изучать диахронпически каждый уровень в том же семестре или, в крайнем случае, в том же учебном году, в котором изучается синхронически тот же уровень современного русского литературного языка, другими словами, появляется возможность изучать один и тот же язьпсовой уровень и диахронич[ески, и синхронически почти параллельно, а значит, и понимать этот уровень гораздо лучше, чем при непараллельном, иногда с интервалом, с разрывом даже в несколько лет изучении его сначала с диахронической, а затем с синхронической точки зрения или, наоборот, сначала с синхронической, а затем с диахронической точки зрения /Об этом подробнее: Бурмистрович 1996-а, 1996-6, 1996-в, 1997-в, 1998-г, 2000-6; 2000-в/.

2. ЦЕЛЬ РАБОТЫ

Наиболее общая цель настоящей работы заключается в том, чтобы как можно более последовательно во временном плане раскрыть историю фонематического уровня или яруса, а ещё конкретнее фонематической системы целого ряда связанных отношениями «предок-потомок» языков, а именно: праиндоев-ропейского в лице его протославянского диалекта, праславянского, правоеточ-нославянского (или древнерусского) в сопоставлении его со старославянским (или церковнославянским), русского (донационального периода), которые, сменяя друг друга, в конечном итоге привели к современному русскому национальному языку, в частности, к его литературной разновидности. Хронологически эта история охватывает время от 40 в. до н. э.'л до 17 в. н. э.

Так как раскрытие какого бы то ни было объекта изучения есть вместе с тем построение науки об этом объекте, то и раскрытие истории фонематического уровня указанного ряда языков есть вместе с тем построение науки об этой истории, т.е. в данном случае построение исторической фонемологии этого ряда языков.

При этом мы стремимся к тому, чтобы это построение было как можно более непротиворечивым и объяснительным.

Для достижения указанной общей цели в работе ставится несколько более конкретных задач:

1) произвести критический анализ различных имеющихся реконструкций первоначальной протославянской фонематической системы и обосновать выбор той реконструкции, которая представляется наиболее реалистичной,

2) выявить те причины, которые заставили эту систему изменяться, эволюционировать,

3) выявить все фонетические и фонематические законы, которые определённым образом влияли на направление фонетико-фонематических процессов

Иванов Вяч Вс. 1983: 34.

И ускоряли ИХ,

4) описать все фонетико-фонематические процессы, которые произошли в период от протославянского до русского и которые соответственно изменили систему от протославянского до русского состояния, раскрывая при этом механизм каждого процесса,

5) выявить те результаты, к которым каждый из них привёл, имея в виду как то или иное конкретное фонетико-фонематическое изменение, так и его отражение на всей системе,

6) выявить и обосновать относительную хронологию всех процессов,

7) обосновать то, что все фонетико-фонематические явления (законы, процессы, изменения) от протославянских до русских составили одну непрерывную цепь событий, связанных причинно-следственными отношениями,

8) разграничить то, что является не одним и тем же, но что в практике описания процессов в указанных языках нередко смешивается,

9) зачесть и использовать целый ряд важнейших открытий, сделанных разными учёными в XX веке, но нередко остающихся вне внимания последующих учёных, описывавших те или иные фрагменты истории фонематического уровня, а более конкретно - фонематической системы указанного последовательного ряда языков.

3. МАТЕРИАЛ ИССЛЕДОВАНИЯ, ИСТОЧНИКИ ЭТОГО МАТЕРИАЛА

И МЕТОДЫ ЕГО РАССМОТРЕНИЯ

Материалом для данной работы служат, с одной стороны, схемы реконструированной начальной фонематической системы протославянского диалекта праиндоевропейского языка, а с другой стороны, слова славянских и неславянских языков, включающие в себя рассматриваемые в каждый данный момент фонематические единицы.

Источником схем начальной фонематической системы указанного диалекта явились различные научные работы, в которых затрагивается соответствующий момент истории языков. В разных работах эти схемы реконструируются поразному. Поэтому та схема, которая в конечном итоге избрана нами, является не просто одной из имеющихся в литературе, а выработанной в результате критического анализа имеющихся и в результате обоснования каждой из её частей.

Источником слов, включающих рассматриваемые в каждый данный момент фонематические единицы, явились различные этимологические и толковые словари русского и других славянских, а частично и неславянских языков. Список этих словарей приведён в конце нащей работы. Кроме того, использовались словарные материалы, представленные в довольно большом количестве в таких книгах, как: Бернштейн 1961; Орвидене 1975; Гамкрелидзе, Иванов Вяч. Вс. 1984; Новикова 1984. Наконец, некоторая часть слов была взята и из древних письменных текстов.

Так как большая часть нашей работы связана с реконструированными фактами древних языков, а сами эти факты добываются прежде всего благодаря сравнению современных, а также не современных, а старых, но зафиксированных на письме языков, то необходимо отметить имеющееся мнение, согласно которому существует два аспекта реконструкции, а именно: компаративистский аспект, заключающийся в установлении закономерных соответствий между сравниваемыми языками, и интерпретационный аспект, заключающийся в осмыслении и истолковании найденных соответствий, причём осмысление результатов собственно компаративистских процедур предусматривает учёт не только получающихся соответствий, но и общелингвистических теоретических принципов, в частности, и типологического (в широком смысле этого слова) знания/Дыбо 1987: 9-11; Дыбо 1997: 53; Красухин 1999: 3-5/.

Наше исследование идёт в русле интерпретационного аспекта, в связи с чем не в поиске какого-либо ещё не обнаруженного никем факта, а в интерпретации того богатого фактического языкового материала, который уже накоплен наукой, или если и в поиске, то не самих по себе фактов, а причинно-следственных отношений между известными фактами - главная задача настоящей работы. Большое количество вопросов, которые вызываются даже уже собранными и известными фактами, но на которые ответов пока нет, немалое количество проблем, которые накопились в осмыслении этих фактов, но которые пока ещё не решены, делают такую задачу вполне оправданной /См. специальное указание на важность интерпретационного подхода к накопленному наукой материалу в книге: Кудрявцев 1996: II.

Как уже было отмечено вььше, большая часть данной работы связана с реконструированными фактами древних языков. Это вызывает необходимость сказать, с помощью каких методов эти факты реконструируются в работе и, таким образом, как именно они рассматриваются.

Начальная фонематическая система протославянского диалекта праиндо-европейского языка, или, другими словами, начальное статичное состояние её, реконструируется с помощью сравнительно-генетического и частично сопоставительно-типологического методов, т.е. методов, связанных с анализом того, насколько рассматриваемая система согласуется с данными внешнего сравнения разных языков. История же, или, другими словами, динамика как этой системы, так и систем её потомков, реконструируется с помощью системно-исторического метода, т.е. метода, связанного с анализом того, насколько рассматриваемая система непротиворечива и насколько противоречива внутри самой себя на каждом этапе её развития.

Хотя эти методы исследователям, в общем, известны, ниже, в разделе, посвященном основным понятиям исторической фонемологии, им будет посвящен специальный параграф. Мы рассматриваем данную диссертацию как основу для создания разнообразных учебников (прежде всего, вузовских, а в перспективе и школьных) по исторической фонемологии указанной цепочки языков как новой историко-лингво-славяноведческой дисциплине. Уже поэтому упомянутый параграф в данной работе кажется нелишним, А если учесть, что о разных методах изучения языка, в том числе и о методах изучения истории языка, чаще всего говорят в курсах общего языкознания, а в историколингвистических курсах чаще же всего не говорят, то упомянутый параграф кажется тем более нелищним.

4. НАУЧНАЯ НОВИЗНА.

ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ И ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ РАБОТЫ

Большинство фонетических и фонематических процессов, которые описываются в данной диссертации, так или иначе уже описывалось. Тем не менее в данной работе есть немало нового, и, собственно, ради этого нового такая работа нужна. Научная новизна этой работы может быть сведена к следующему:

1) Выявлена необходимость и обоснована возможность изучения истории языков не по языкам в совокупности всех их уровней или ярусов, а по уровням или ярусам в совокупности всех языков, связанных отношениями «предок-потомок», от древнейшего до современного, т.е. практически разработано новое научное направление в изучении истории языков.

2) Выявлена необходимость и обоснована возможность изучения истории фонематического уровня цепочки славянских языков от праиндоевропей-ского в лице его протославянского диалекта до русского языка донационально-го периода включительно и в соответствии с этим построена историческая фо-немология всей указанной цепи языков, т.е. практически разработано новое научное направление в изучении истории фонематических систем языковЛ

3) Обоснована частично новая периодизация истории фонематических систем указанной цепи славянских языков.

4) Показаны возможности использования принципов причинности, закономерности, системности, последовательного историзма при описании историй фонематических систем указанной цепочки языков в максимальной мере.

5) Обоснована необходимость и показаны возможности максимального использования системно-исторического метода иззЛения историко-языковых фактов как главного метода при перспективном подходе к истории языка.

6) Выведена и использована формула фонематического (не фонетического!) закона, который в отличие от любого фонетического закона имеет другую направленность и сферу действия.

7) Показана последовательность фонематических и фонетических законов и в целом ряде случаев переход одного закона в другой. При этом, с одной стороны, обоснованы некоторые новые или, по крайней мере, остававшиеся в тени законы, а с другой стороны, причины, вызвавшие каждый закон, в частности, выявлены причина и механизм возникновения закона открытых слогов.

8) В полной мере использованы теория дивергенций и конвергенции Е.Д. Поливанова и теория группофонем В. К. Журавлёва, подтверждена их большая объяснительная сила, выявлены некоторые новые их возможности.

9) Разграничены внутригруппофонемный и внутрислоговой сингармонизм.

10) Не только поддержано уже предложенное разграничение палатаций и палатализации, но и дополнительно разграничены палатаций и палатализации непереходные и переходные.

И)Найдены те противоречия в фонематических системах старославянского, древнерусского и русского начальной поры языков, которые позволили не только констатировать, как это обычно делается, но и объяснить фонетические процессы, прошедшие в этих языках.

12) По-новому объяснено, как возникла категория палатальности-непалатальности в русском языке.

13) Уточнены некоторые общепринятые и уже как будто тривиальные, но тем не менее неточные положения вроде того, что в форме тётя [т''6т''ь] звук [*б] стоит перед палатальным согласным (нет, на самом деле этот звук стоит перед слоговой паузой).

14) Обосновано то, что так называемые 1-е и 2-е полногласия возникли не просто раньше и позже, но и в разных языках: 1-е - в праславянском, 2-е - в древнерусском.

15) Внесены уточнения в понимание ещё некоторых явлений.

16) Показано, что все до единого процесса от первого протославянского до русского, завершившегося к XVII веку, связаны причинно-следственными отношениями, т.е. выявлено, что цепь рассмотренных изменений оказалась непрерывной.

Теоретическая значимость данной работы состоит, по меньшей мере, в следующем:

1) Данной работой не просто объединяются фонематические части сзлцест-вующих историко-лингво-славяноведческих наук, а фактически оформляется новая самостоятельная историко-лингво-славяноведческая наука - структурная история фонематической системы, или историческая фонемология, цепи славянских языков, связанных отношениями «предок - потомок», от самого древнего из них до того, в котором сложилась современная русская фонематическая система. Эта наука в гораздо большей степени, чем те науки, на базе которых она выросла, даёт возможность использовать принципы причинности, закономерности, системности, историзма, а потому в ней меньше противоречий и её объяснительная сила значительно превышает объяснительную силу предшествующих наук.

2) Данная работа даёт теоретическую базу для оформления и других аналогичных структурных историко-лингво-славяноведческих наук, а тем самым и для обогащения всей номенклатуры историко-лингво-славяноведческих наук, в которую наряду с так называемыми «вертикальными» науками, каждая из которых изучает совокупность всех уровней или ярусов лишь отдельного языка отмеченной выше цепочки славянских языков, теперь могут войти и так называемью «горизонтальные» науки, каждая из которых изучает лишь один уровень или ярус, но зато на протяжении существования всех включающих его в себя языков той же цепочки славянских языков. Так как объяснительная сила «горизонтальных» наук выше объяснительной силы «вертикальных» иаук, то «горизонтальные» науки обогащают всю номенклатуру историко-лингво-славяноведческих наук не только количественно, но и качественно.

Понятно, что появление и развитие таких наук даёт базу дня появления и соот-вептстеующих вузовских историко-лингво-славяноведческих дисциплин, которые в гораздо большей степени, чем ньшешние, смогут обеспечить лингво-историческое образование русистов и - шире - славистов и воспитать у них собственно историческое, а на его основе и наиболее высокое диалектическое мышление.

Практическая же значимость данной работы состоит в следующем:

1) В том вузе, в котором работает автор данной работы, а именно в Хакасском государственном университете имени Н.Ф. Катанова, наука, изложенная в данной работе, уже внедрена в практику преподавания и является основной историко-лингво-славяноведческой дисциплиной на факультете русской филологии (для краткости она называется у нас "Исторической фонемологией славянских языков").

2) На её основе в том же вузе уже несколько лет работает семинар «Методическое обеспечение курса "Историческая фонемология славянских языков"».

3) В 1990-1993 годах в Абаканском государственном педагогическом институте имени Н.Ф. Катанова, преемником которого является нынешний Хакасский государственный университет имени Н.Ф. Катанова, работала межвузовская преподавательская школа по диахронической фонемологии славянских языков, в рамках которой автором данной работы были проведены лекционные и практические занятия по изложенной в этой работе дисциплине для семнадцати преподавателей из четырнадцати вузов России, а кроме того, в 1989 году в Москве по просьбе преподавателей, бывших тогда на ФПК при МГПИ им. В.И. Ленина, для одиннадцати преподавателей из одиннадцати вузов автором данной работы был прочитан аналогичный спецкурс. Всё это позволило внедрить данную дисциплину, правда, частично, и в некоторые из этих вузов.

4) В 1991 году в Д5Ле изложенной в данной работе концепции автором этой работы была лекционно и практически проработана фонематическая часть курса "Старославянский язык" со студентами и ведущими данный курс преподавателями в Архангельском государственном педагогическом институте имени М.В. Ломоносова.

5) Результаты данной работы могут быть использованы для чтения основных и специальных курсов по указанной дисциплине в любом вузе, где изучается русский или любой другой славянский язык.

6) В последние годы в обществе явно усилился интерес к истории вообще и к различным историческим дисциплинам в частности, в том числе и к ис-торико-лингво-славяноведческим дисциплинам, свидетельством чего можно считать появление некоторых научно-популярных книг на темы этих дисциплин и предназначенных в первую очередь юным читателямЛЛ. Как своеобразный отклик на этот интерес можно рассматривать появление программ и учебников по историко-лингво-славяноведческим дисциплинам, предназначенных для средней школыЛЛ Можно принимать или не принимать эти конкретные программы и учебники, но сам призыв дать школьникам какие-то историко-лингво-славяноведческие знания нужно только приветствовать. В свете этого призыва материалы нашей работы могут быть полезными при написании соответствующих школьных зЛебных пособий.

5. АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ Уже чтение лекций и проведение практических занятий в рамках Абаканской межвузовской преподавательской школы по диахронической фонемологии славянских языков были определённой апробацией нашей работы в кругу коллег, так как не менее 50% слушателей-преподавателей имели учёную степень кандидата филологических наук и учёное звание доцента. Но, кроме того, основные положения данной работы докладывались на многих конференциях и семинарах, в частности: на семинаре по диахронической фонологии при Институте языкознания АН СССР в Москве /апрель 1984/, на совещании-семинаре Зонального объединения кафедр русского языка вузов Урала в Кургане /1988/,

См., например: Матвеева 1993; Костомаров 1994; Миронова 1994. Впрочем, стремление вызвать у юных читателей интерес к историко-лингво-славяноведческим знаниям, особенно к знаниям по истории русского языка, было у языковедов всегда, и при любой возможности они старались его реализовать: Улуханов 1972; Кобяков 1973; Колесов 1982-в; Горбачевич 1984: 3-70. л Плетнёва, Кравецкий 1994: 97-109 /программа/; Плетнёва, Кравецкий 1996 /учебник/; Шанский 1996: 109-113 /программа/, Супрун В.И. 1998 /учебник/. Правда, это, по сути дела, призыв восстановить то, что когда-то в средних учебных заведениях уже было: Кульбакин 1914. на трёх Всесоюзных конференциях - в Москве /ИЯ - 1989/, Белгороде /1990/, Ужгороде /1991/, на четырёх Республиканских Катановских чтениях в Абакане /1993, 1995, 1996, 1998/, на Третьих Международных Бахтинских чтениях в Саранске /1995/, на Всероссийской конференции, посвященной 90-летрпо со дня рождения профессора С. В. Фроловой, в Самаре /1996/, на Международной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения академика Ф.Ф. Фортунатова, в Москве /1998/.

По теме диссертации имеется 54 публикации. На некоторые из них появились отзывы в печати. Так, на учебное пособие /Бурмистрович 1995-а/ опубликованы три отзыва: Глущенко 1997-а /Киев, Украина/, Глущенко 1997-6 /Киев, Украина/, Бранднер 1997 /Брно, Чехия/, на статью /Бурмистрович 1997-а/ - один отзыв: Тимофеев, Филатов 1998 /Берлин, Германия/, на статью /Бурмистрович 1999-а/ - один отзыв: Бондалетов 1999 /Самара, Россия/. Все эти отзывы положительны.

6. СТРУКТУРА РАБОТЫ

Работа состоит из Введения, Основной части, включающей в себя два Вводных и четыре Основных раздела. Заключения, Списка использованной литературы и Приложений. В Вводных разделах Основной части рассматриваются Предмет, основные идеи, задачи, разделы исторической фонемологии именно указанной выще цепочки славянских языков и Основные понятия исторической (или диахронической) фонемологии вообще, а в Основных разделах Основной части рассматриваются уже конкретные истории фонематических систем той же цепочки языков, т.е. соответственно:

1) праиндоевропейского (в лице его протославянского диалекта),

2) праславянского,

3) правосточнославянского (или древнерусского) в сопоставлении со старославянским (или церковнославянским),

4) русского (до XVII в. включительно).

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ: ПРЕДЫСТОРИЯ И ИСТОРИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

РУССКОГО ЯЗЫКА (ИСТОРИЧЕСКАЯ ФОНЕМОЛОГИЯ ЦЕПОЧКИ СЛАВЯНСКИХ ЯЗЫКОВ, СВЯЗАННЫХ ОТНОШЕНИЯМИ «ПРЕДОК - ПОТОМОК»,

ОТ ПРАИНДОЕВРОПЕЙСКОГО В ЛИЦЕ ЕГО ПРОТОСЛАВЯНСКОГО ДИАЛЕКТА ДО РУССКОГО)

ВВОДНЫЕ РАЗДЕЛЫ РАЗДЕЛ I

ПРЕДМЕТ, ОСНОВНЫЕ ИДЕИ, ЗАДАЧИ, СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ

НАЗВАННОЙ НАУКИ 1. Предметом данной науки является структурная история фонематических систем той цепочки славянских языков, которая в конечном итоге привела к появлению современного русского языка.

Если изобразить эту цепочку схематично, то она имеет такой вид:

Праиндоевропей-ский в лице его протославянского диалекта 40 в. до н.э. -20 в. до н.э.

Праславянский

20 в. до н.э. -7в.н.э.

Правосточно-славянский (Древнерусский) 7 в. н.э. -14 в. н.э.

Русский

14 в. н.э.

14 наст, время Старославянский (Церковнославянский)

9 в. н.э. - 18 в. н.э.

Любая история - это цепь каких-то процессов и соответственно цепь вы

Конечно, время существования праязыков, тем более не зафиксированных на письме, а только лищь реконструированных исследователями, устанавливается достаточно гипотетично, и потому по этому вопросу единства взглядов среди учёных нет, ср.: Георгиев 1973, ЕашргесЬ! 1987: 14 и тем более ЕгЬаЛ: 1985: 343-344. Более реалистичным по сравнению с другими нам представляется взгляд В.И. Георгиева, к которому мы и примьпсаем, хотя и не совсем полностью. ч ч ч А званных этими процессами изменений тех явлений, история которых изучается. В случае с историей фонематических систем это, естественно, цепь изменений звуковых единиц языка - фонем, причём как в их индивидуальном качестве, так и в ещё большей степени в их связях друг с другом в фонематической системе языка. Вполне понятно, что все эти изменения звуковых единиц языка - фонем проявляются и в изменениях звуковых единиц речи - собственно звуков. При этом и интересно, и важно отметить, что изменения фонематических систем могут начинаться и с изменения звуков, и с изменения фонем. Но в конечном итоге они отражаются и на речевых, и на языковых звуковых единицах.

2. Но любые изменения звуков и фонем происходят, во-первых, по определённым причинам, во-вторых, под действием определённых закономерностей (законов), в-третьих, занимая определённое место в цепи всех изменений, в-четвёртых, определённым образом, в-пятых, с определённым результатом, причём под результатом здесь понимается как характер каждого звукового изменения, т.е. что во что превратилось или что чем заменилось, так и отражение всего этого на целой фонематической системе языка, т.е. на всех связях и взаимоотношениях единиц этой системы.

Современный историко-лингвистический труд требует непременного учёта всех этих моментов, ибо идеи причинности, закономерности, историзма, системности являются сегодня основополагаюпщми идеями историко-лингБИСтических наук. Другими словами, основополагающими сегодня являются такие идеи, которые в своей совокупности требуют, чтобы историко-лингвистический труд был не столько констатирующим, сколько объясняющим.

3. В своё время Н.С. Трубецкой писал: ".звуковое изменение, как и всякое другое историческое изменение, обладает своей собственной внутренней логикой: обнаружить же эту логику - задача историка звукового строя языка" /Трубецкой 1987-в: 144/. Всемерная реализация отмеченных выше идей и позволит, по нашему мнению, обнаружить логику развития фонематических систем языков от праиндоевропейского до русского, а значит, не только констатировать, но и обосновать, объяснить это развитие.

В данной работе и ставится главная задача так описать всю историю фонематических систем языков от праиндоевропейского до русского, чтобы при этом в максимально возможной степени была обоснована последовательность всех фонетических процессов, т.е. чтобы она была наиболее реалистичной, и чтобы при этом в максимально же возможной степени были освещены причины возникновения всех фонетических и фонематических законов, причины, механизм и фонематические результаты всех фонетических и фонематических процессов с отражением этих процессов на фонематических системах изучаемых языков. При таком подходе все историко-фонетические процессы оказываются выстроенными в единую цепь событий, связанных причинно-следственными отношениями. В любом языке, очевидно, вполне возможно возникновение какого-то незакономерного процесса, вызванного, например, иноязычным влиянием. Но в конечном итоге побеждают всё же закономерные процессы.

На основании знания причин, механизма и результатов фонетико-фонематических процессов, прошедщих в истории языков от праиндоевропей-ского до русского, можно весьма реалистично объяснить то в современном русском языке, что идёт от этих историко-фонетических процессов и что сегодня живёт в нём в виде их застывших рефлексов, а потому и не может быть объяснено действием современных языковых законов. В связи с этим в данной работе ставится и дополнительная задача отмечать то, что именно от каждого рассмотренного в работе историко-фонетического процесса доншо до современного русского языка и в каком именно конкретном виде живёт в нём сегодня.

4. Если учитывать всё то историческое время, которое охватывается данной наукой, то оно, безусловно, огромно и насчитывает более 5 тысяч лет. Понятно, что за такой огромный срок в цепи из)Лаемых языков произошло немало фонетических и фонематических процессов. Следовательно, предмет данной науки оказывается достаточно объёмным. А если это так, то целесообразно расчленить этот предмет на какие-то части и в соответствии с ними расчленить и данную науку на соответствующие части. Пожалуй, наиболее естественным для неё будет деление её на такие части-разделы, каждый из которых соответствует отдельному языку, входящему в отмеченную выше цепочку языков.

30

Лишь древнерусский и старославянский языки, не связанные отношениями "предок - потомок" и сосуществовавшие несколько веков одновременно, целесообразно иззЛать в одном разделе. Таким образом, в этой науке мы выделяем следующие четыре раздела:

1) История фонематической системы праиндоевропейского языка в лице его протославянского диалекта.

2) История фонематической системы праславянского языка.

3) История фонематических систем правосточнославянского (или древнерусского) и старославянского (или церковнославянского) языков в сопоставлении их друг с другом.

4) История фонематической системы русского языка (донационального периода).

Внутри этих разделов вполне естественными будут подразделы, связанные с определёнными периодами истории фонематической системы соответствующего языка. Выделение таких периодов возможно, очевидно, на разных основаниях. Важно лишь, чтобы эти основания были достаточно объективными. Для истории фонематической системы языка вполне объективными основаниями могут выступить процессы-толчки, направленные на разрешение противоречий, образовавшихся в этой системе в каждый предыдущий период, а также вызываемые этими процессами-толчками фонетические и фонематические законы /Бурмистрович 1989: 13/. Именно эти основания мы, когда потребуется выделять периоды, и возьмём на вооружение.

РАЗДЕЛИ

ОСНОВНЫЕ ПОНЯТИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ (ДИАХРОНИЧЕСКОЙ)

ФОНЕМОЛОГИИ Е ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Тот раздел языковедческой науки, в котором изучается история фонематической системы какого-либо языка, называется иногда исторической, а иногда диахронической фонологией этого языка /ср.: Иванов Вал. Вас. 1968 и Стеблин-Каменский 1966/.

Когда говорят о диахронической фонологии языка, то имеют в виду обязательный учёт таких трёх параметров его звуковой стороны, как причинность, системность, историзм. Кроме того, понятие диахронии соотносят с понятием диалектики - философской науки о всеобщей связи явлений (момент системности), которые изменяются, развиваются (момент историзма) из-за борьбы между имеющимися внутри них противоположными, противоречащими друг другу чертами (момент причинности) /Журавлёв 1986-а: 38/. Когда же говорят об исторической фонологии языка, то имеют в виду обязательный учёт такого параметра развития его звуковой стороны, как историзм, а что касается двух других из отмеченных для диахронической фонологии параметров, то их учитывают далеко не всегда. Однако подлинно научная историческая фонология сегодня не может проходить мимо таких параметров развития звуковой стороны языка, как причинность и системность. Поэтому термины историческая и диахроническая мы употребляем как синонимы.

Кроме того, как синонимы мы употребляем термины фонология и фоне-мология: первый - из-за его большей употребительности, второй - из-за его большей точности, из-за того, что в нём внешняя форма и внутреннее содержание полностью соответствуют друг другу, чего нет в первом термине. Первым термин фонемология употребил, видимо, Н.Ф. Яковлев /см.: Яковлев Н. Ф. 1983: 129, первая же публикация этой работы - 1923 г.; см.: Ашнин, Журавлёв 1983: 127-128/. Термин фонемология есть в словаре В.Н.Немченко /1993: 227/.

Историческая (или диахроническая) фонемология любого конкретного языка не может не опираться на базовые теоретические положения, которые на сегодня разработаны в общей диахронической фонемологии, т.е. в общетеоретической науке о развитии принципиально любой фонематической системы. Общая диахроническая фонемология зародилась сравнительно недавно, в конце 20-х - начале 30-х годов XX в. - прежде всего в работах Е.Д. Поливанова /1968-б: 57-74/ и P.O. Якобсона /1985-6: 116-132/. Но развитие её шло такими темпами, что всего за несколько десятилетий она превратилась в одну из самых передовых языковедческих наук. В настоящее время имеется уже целый ряд обобщающих трудов по общей диахронической фонемологии, в частности: Мартине /1960/, Колесов/1973-a; 1982-а; 1982-6: 53-151/, Постовалова/1978/. Степонави-чюс /1982-а; 1982-6/, Журавлёв /1984: 38-48; 1986-а/. Кроме того, нужно обратить внимание на вводные, теоретические, разделы указанных выше книг Иванова и Стеблин-Каменского. В своей совокупности эти труды составляют серьёзный теоретический фундамент для частных диахронических фонемологии конкретных языков. Вполне понятно, что занятие исторической фонемологией любого языка требует владения терминами-понятиями общей исторической фонемологии. Можно было бы просто сослаться на перечисленные выше труды. Но в них нет абсолютного единогласия. Поэтому здесь мы хотя бы кратко остановимся на своём понимании используемых в дальнейшем понятий (Краткий конспект нижеследующих параграфов имеется в работе: Бурмистрович 1988-в, но из-за малого тиража эта работа, к сожалению, малодоступна. Впрочем, сейчас у нас кое-что уточнено).

Для исторической фонемологии важны понятия следующих типов: а) понятия о фонематических единицах и их объединениях, б) понятия об историко-фонематических процессах. в) понятия о причинах фонематических изменений. г) понятия о методах исторического изучения фонематических систем, д) понятия о принципах и способах описания истории фонематических систем.

К рассмотрению всех этих понятий мы и переходим.

2. ФОНЕМАТИЧЕСКИЕ ЕДИНИЦЫ И ИХ ОБЪЕДИНЕНИЯ

В исторической фонемологии прежде всего используются общефонематические понятия: фонема, аллофон фонемы, дифференциальный и интегральный признаки фонемы, фонематическая оппозиция, оппозит, маркированный и немаркированный члены фонематической оппозиции, фонематическая корреляция, коррелят, фонематическая система, фонематическая парадигматика и синтагматика, функционально сильная и слабая позиции фонемы, нейтрализация фонематической оппозиции, архифонема, группофонема, квазифонема, дифтонг, дифтонгическое сочетание.

Так как в понимании всех этих понятий у разных учёных есть некоторые различия, то мы здесь приведём те понимания, которые кажутся наиболее соответствующими сути явлений и которые в конечном итоге мы используем в данной работе.

Фонема - это кратчайшая линейная единица звукового строя языка, представляющая собой совокупность признаков, взятых от целого ряда разных звуков, которая самостоятельно, т.е. без особенностей, связанных с индивидуальным голосом говорящего, и без особенностей, связанных с позицией звука в значимой единице языка, может выполнять строительную и отождествитель-ную функции по отношению к одной и той же значимой единице языка и строительную и различительную функции по отношению к разным значимым единицам языка. Фонема - это языковая, достаточно абстрактная единица, а те звуки, в которых она вогшощается в речи и которые называются аллофонами этой фонемы, - это речевые, достаточно конкретные единицы, но всё же эта конкретность не является абсолютной, ибо здесь имеются в виду не индивидуальные звуки речи, а типовые звуки речи, иначе, звукотипы'Л, называемые иногда и сонемами /Васильев 1975: 10/. Звуки-аллофоны как явление речевое можно слышать, а фонемы как явление языковое - нельзя /Тоцька 1981: 25/. Тем не менее и аллофоны, и фонемы - явления реальные /Зиндер 1979: 56-58/. Фонема может воплощаться в речи в разном количестве аллофонов. Те несколько алло

Аналотичный взгляд на звукотипы: Зиндер 1989: 59; противоположный взгляд: Кузнецов 1959: 31. фонов, которые воплощают в речи одну и ту же фонему, представляют собой ряд звуков, взаимно заменяющих или замещающих друг друга в разных позициях в значимых единицах языка, а те различия, которые имеются между такими звуками, являются несамостоятельными, потому что они вызываются как раз различиями позиций, в которых функционируют звуки

Те признаки звуков, которые нужны для самостоятельного выполнения фонемой её функций, и особенно различительной, называют фонематически существенными (иногда - релевантными). Следовательно, фонема представляет собой совокупность ("пучок") именно фонематически существенных признаков, что особенно подчеркнул Н.С. Трубецкой /1960: 45/'л.

При разговоре о признаках фонем используются термины, характеризующие в первую очередь звуки. Но звуки можно характеризовать двояко: и ар-тикуляторно, и акустически. Мы в данной работе при характеристике фонем в большей степени используем термины артикуляционные - прежде всего из-за их большей известности. Но в то же время используем и один акустический термин - из-за его огромных объяснительных возможностей и из-за того, что среди артикуляционных терминов аналога ему нет. Этим акустическим признаком является признак тона (или тональности) звуков. Под тоном или тональностью здесь понимается высота звука, причём в отличие от акустического раздела физики, где рассматривается высота (и, значит, тон) лишь так называемых музыкальных, гармонических, звуков /Мякишев, Буховцев 1980: 89/, здесь рас

Часто об аллофонах одной фонемы говорят не как о позиционно взаимозаме-няющихся, а как о позиционно чередующихся звуках /Зарецкий 1948: 33; Панов 1979: 106/. Но это не совсем точно. Ведь в строго терминологическом употреблении чередование - это взаимозамена звуков на одном и том же месте только в одной и той же морфеме типа г||к в словоформах луга - луг. А когда говорят об аллофонах одной фонемы, то имеют в виду не только действительные чередования звуков, но и такие их взаимозамены, как [т] - [т°] в словоформах так - ток, т.е. взаимозамены в разных морфемах. Справедливо требование Вал. Вас. Иванова отграничить чередования от позиционной мены /Иванов Вал. Вас 1981: 114-115/.

Несмотря на имеющуюся критику представления о фонеме как о "пучке" фонематически существенных признаков /Воронкова, Стеблин-Каменский 1970: 15-26/, без такого представления работать с понятием фонемы, очевидно, просто невозможно: чем же различаются, скажем, современные русские фонемы /б/ и /п/, как не признаком звонкости-глухости, представляющим собой один из пучка признаков, которым характеризуется каждая из этих фонем? сматривается высота любого звука речи, в том числе и негармонического, шумного. В синхронической акустической фонетике для обозначения разного тона звуков нередко используют три отдельных двоичных признака, способных к разного рода взаимодействию друг с другом: 1) признак высоты, по которому все звуки делят на низкие и высокие, 2) признак бемольности (связанный с артикуляционным признаком лабиализованности), по которому все звуки делят на бемольные и простые, 3) признак диезности (связанный с артикуляционным признаком налатализованности), по которому все звуки делят на диезные и простые'л.

Но в диахронических фонетических исследованиях обычно обходятся лишь одним троичным признаком тона, по которому звуки (и фонемы) делят на бемольные, диезные и простыеи этого оказывается достаточно для непротиворечивого показа всей истории фонематических систем изучаемых в данной науке языков как целой серии видоизменений фонем, связанных с изменениями тонального признака фонем, с переходами его из одной разновидности в другую.

Каждая фонема осознаётся как фонема лишь тогда, когда она противопоставляется какой-нибудь другой фонеме. Противопоставление фонем осуществляется по дифференциальным признакам и называется в фонемологии фонематической оппозицией, а фонема как член такой оппозиции - оппозитом. Собственно, только в оппозициях и проявляется сущность и настоящее содержание фонемы. Существуют разные типы фонематических оппозиций. В частности, оппозиции фонем по одному дифференциальному признаку являются коррелятивными, а по более чем одному признаку - некоррелятивными. Фонема-оппозит коррелятивной оппозиции называется коррелятом /Розен-таль, Теленкова 1976: 154/. Среди коррелятивых оппозиций особый интерес для исторической фонемологии представляют те, которые Н. С. Трубецкой назвал привативными /1960: 82-83/, а А. А. Реформатский - замкнутыми /1967: 218/. Привативными Трубецкой назвал такие оппозиции, в которых один оппозит ха

Якобсон, Фант, Халле 1962: 193-204: Якобсон, Халле 1962: 257-258; Панов 1979: 52-54, 57-58; Совр. русск яз. / Под ред. Шубы 1979: 38.

Журавлёв 1961: 34; Журавлёв 1963-6: 34. Хабургаев 1980-а: 187; Хабургаев 1986:66-67, 84, 95. рактеризуется наличием, а второй отсутствием определённого признака (первый называют маркированным, а второй немаркированным). Но точнее было бы сказать, что маркированный оппозит обладает определённым дифференциальным признаком в виде плюса, а немаркированный - тем же признаком в виде минуса. В связи с введённым понятием "плюса и минуса дифференциального признака", которое представляет собой, по сути дела, единство противоположностей или, по интересной терминологии А. Ф. Лосева /1989; 68/, едино-раздельную цельность, необходимо сказать и о тех случаях, когда тот или иной звук, физически обладающий каким-то признаком, не имеет противочлена, который отличался бы от него только по этому признаку. В этих случаях в фонеме, которую данный звук представляет в речи, этот признак сводится не к плюсу и не к минусу, а к нулю, т.е. как дифференциальным фонема не обладает им совсем. Такой признак для фонемы является только интегральным, не противопоставляющим одну фонему другой. Но любой интегральный признак при появлении у фонемы противочлена может стать дифференциальным, т.е. любой интегральный признак фонемы является потенциально дифференциальным /Журавлёв 1966-6; 69-71/. Наличие такой потенциальности позволяет при необходимости именовать по названию этого признака все фонемы соответствующего ряда - независимо от того, реальной или потенциальной является диффе-ренциальность этого признака.

Несколько фонематических оппозиций, построенных на одном и том же дифференциальном признаке, объединяются в фонематическую корреляцию.

Коррелятивные оппозиции - это наименьщие, а корреляции - вторые по величине объединения фонем. Чем в большее количество коррелятивных оппозиций и корреляций входит фонема, тем более сильным является её различительный потенциалА0 и тем более устойчивой является она в языке, потому что каждая коррелятивная оппозиция и тем более корреляция поддерж:ивает

Реформатский называет его валентностью фонемы /1941: 137/, но в связи с тем, что под валентностью в лингвистике чаще понимают не оппозитивные, а сочетательные связи единиц /Розенталь, Теленкова 1972: 403; Маслов 1975: 184; Русская грамматика Том 2 1980: 14/, мы предпочли для обозначения оппозитивных связей фонем использовать термин различительный потенциал фонем.

СВОИХ членов, а если фонема входит во много таких объединений, то поддержка ей от них становится всё большей.

Через коррелятивные оппозиции и корреляции фонемы объединяются и в более крупные группы - цепочки, перекрестия, кольца, блоки, подсистемы и, наконец, в общую фонематическую систему языка.

В пределах фонематической системы фонемы находятся друг с другом прежде всего в отношениях противопоставленности их дифференциальных признаков. Такие взаимоотношения фонем называются парадигматическими (или парадигматикой). Но фонемы существуют в языке не только в виде набора единиц, связанных парадигматическими отношениями, но и в виде линейных цепочек сочетаний, образующих внешнюю сторону значимых языковых единиц, в частности: а) морфем, если считать, что они обладают каким-то значени-емЛ\ б) словоформ, в) таких сочетаний словоформ, которые объединены одним общим ударением. В пределах таких значимых языковых единиц фонемы находятся друг с другом прежде всего в отношениях совместимости их дифференциальных признаков. Такие взаимоотношения фонем называются синтагматическими (или синтагматикой).

Фонемы в составе значимых языковых единиц указанного типа могут находиться в разных позициях и в зависимости от этого неодинаково выполнять функцию различения разных значимых языковых единиц одного типа (например, разных словоформ). В одних позициях эту функцию фонемы выполняют хорошо: в этих позициях их аллофоны никогда не совпадают с аллофонами других фонем. Такие позиции являются функционально сильными (или позициями релевантности, различения). В других позициях эту функцию фонемы выполняют хуже: в этих позициях их аллофоны иногда совпадают с аллофонами других фонем. Такие позиции являются функционально слабыми (или позициями нерелевантности, неразличения). Если в функционально слабой пози

Имеется довольно аргументированное мнение, согласно которому морфемы никаким значением не обладают, а то значение, которое им приписывают, на самом деле является значением словообразователып>1х или формообразовательных моделей, одним из многих компонентов которых выступают морфемы: Леонтьев 1965: 155; То-ропцев 1974: 23, Чесноков 1966: 200-201: Чесноков 1992: 46-47, 50. ции совпали аллофоны разных фонем, то это значит, что в этой позиции произошла нейтрализация, т.е. утрата, оппозиций этих двух разных фонем. Подобная позиция становится в таком сл5Д1ае не просто слабой, но еще и позицией нейтрализации.

Аллофон, оказавшийся в такой позиции, будучи представителем двух разных фонем, становится в то же время представителем ещё одной, особой фонематической единицы - архифонемы, в которой воплощается то общее, что имеется у двух фонем-оппозитов из нейтрализующейся оппозиции. Аллофон архифонемы может совпадать с сильным аллофоном одной из фонем, входящих в нейтрализующуюся оппозицию, как в словоформах ПРУТ и ПРУД - ([т]), а может и не совпадать с сильным аллофоном ни одной из таких фонем, как в словоформах ВОЛЫ и ВАЛЫ - ([а]). В том случае, когда аллофон архифонемы совпадает с сильным аллофоном одной из фонем-оппозитов, этот сильный ал

22 лофон является чаще всего представителем немаркированного оппозита , хотя в принципе сильный аллофон может быть представителем и маркированного

23 оппозита, что встречается в разных языках, но реже . Но если иметь в виду не аллофон архифонемы, а саму архифонему как фонематическую единицу, то совпадения её с фонемами-оппозитами фактически нет. Дело в том, что по тому признаку, по которому строится оппозиция фонем, архифонема является "никакой" или нулевой, а отношения между нею и фонемами-оппозитами определяются добавлением к архифонеме признака оппозиции в плюсовом или в минусовом значении, например: Т + звонкость = /д/, Т - звонкость = /т/ /Журавлёв 1986-а: 96-97/.

Понятия нейтрализации и архифонемы являются важными и при синхроническом, и при диахроническом изучении фонематической системы языкаА'А. Для диахронического изучения важно то, что нейтрализация - это обязательный этап в развитии оппозиций и корреляций, тот этап, после которого на базе архифонемы или рождается новая фонема (старая фонема дивергирует, т.е. расщепляется на две), или, наоборот, одна из старых фонем уходит из языка Меликишвили 1972: 7-8; Гамкрелидзе 1974: 4; Кудрявцев 1987: 130-132. Журавлёв 1986-а: 105-106. См.: Журавлёв 1980-6; Руделёв 1980. две старых фонемы конвергируют, т.е. сливаются, в одну). Поэтому диахроническое изучение нейтрализации фонематических оппозиций позволяет выявить звенья системы, в которых начинается определённое языковое изменение. А архифонема с этой точки зрения выступает как дополнительная к фонемам и тем самым вспомогательная фонематическая единица, которая подготавливает определённое развитие отдельных фонем, а через них и всей фонематической системы. Об архифонеме можно сказать и то, что она является как бы перекрёстком, на котором встречаются диахрония и синхрония. Эта встреча длится столько, сколько уходит времени на новую фонемизацию того аллофона, который стал аллофоном архифонемы. А такая фонемизация может длиться разное время, иногда довольно долго - несколько веков /Бурмистрович 1991-6: 72-73/.

Каждая фонема одновременно является составным компонентом звуковой оболочки как словоформы, так и морфемы. В связи с этим фонема может находиться:

1) в сильной позиции и в словоформе, и в морфеме, причём и в той, и в другой единице - всегда, иначе говоря, в абсолютно сильной позиции, как, например, подчёркнутая фонема /ъ/ в старославянской словоформе КЪ ;

2) в сильной позиции и в словоформе, и в морфеме, но только в данной словоформе, а в других словоформах, хотя и в той же самой морфеме, фонема может оказаться в слабой позиции, как, например, подчёркнутая фонема /ъ/ в старославянской форме МЪХЪ, такая позиция является уже относительно сильной;

3) в слабой позиции и в словоформе, и в морфеме, но только в данной словоформе, а в других словоформах, хотя и в той же самой морфеме, фонема может оказаться в сильной позиции, как, например, подчёркнутая фонема /ъ/ в старославянской словоформе МЪХА, такая позиция является уже относительно слабой;

4) в слабой позиции и в словоформе, и в морфеме, причём и в той, и в другой единице - всегда, иначе говоря, в абсолютно слабой позиции, как, например, подчёркнутая фонема /ъ/ в старославянской словоформе МЪМОГО.

Другими словами, существует несколько разных по степени выявления фонемных свойств фонемы и сильных, и слабых её позиций. Это важно учитывать при изучении исторических судеб как отдельных фонем, так и фонематической системы языка в целом, потому что речевые, а вслед за ними и языковые изменения фонем в зависимости от занимаемых ими в словах позиций могут быть разными. Например, фонема /ъ/, стоящая в старославянских словоформах в слабых позициях, в конечном счёте выпала, но в словоформах типа MЪNOГO на целое столетие раньше, чем в словоформах типа МЪХл /Фалёв 1982; Колосов 1982-6: 56-67/.

Фонемы выявляются и обозначаются обычно по звукам-аллофонам, стоящим или в абсолютно, или в относительно сильной позиции. Что касается звуков, стоящих в словах в функционально слабых позициях, то их фонемная принадлежность разными фонематическими школами определяется весьма по-разному. Так, например, стоящий в функционально слабой позиции на конце русского слова ПРУД согласный [т] Ленинградская фонематическая школа (или школа Л. В. Щербы) рассматривает как реализацию фонемы /т/лл. Московская фонематическая школа - как реализацию (вариант) фонемы /д/ЛЛ, фонематическая школа Р. И. Аванесова - как реализацию слабой по звонкости-глухости фонемы /тг/ , Пражская фонематическая школа - как реализацию

Т 28 особой фонематической единицы архифонемы или {Т} . Разумеется, при таком разнообразии мнений трудно определять фонематический статус звука, стоящего в слабой позиции. Но за исключением этого момента многие наработки современных фонематических школ весьма значительны и, безусловно, важны при историческом изучении фонематических систем.

Как уже отмечалось, фонемы в языке соотносятся друг с другом двояко -парадигматически и синтагматически. И тот, и другой вид взаимоотношений

Гвоздев 1963: 107; Зиндер 1979: 236; Буланин 1970: 71.

Аванесов, Сидоров 1945: 53; Русск, яз.: Часть I / Под ред. Ильинской, Панова. 1979: 141; Касаткин 1989: 207

Аванесов 1956: 163-166; Иванов Вал. Вас. 1981: 149; Дмитренко 1985: 29-30.

Трубецкой 1960: 87; Венцкович, Шайкевич 1968: 27-29; Панов 1979: 190-191. фонем является необходимым и, следовательно, важным для самого существования этих единиц. А потому равно важным является специальное изучение и фонематической парадигматики, и фонематической синтагматики языка, а также постоянное внимание к их взаимосвязи. Но в некоторых случаях особого внимания заслуживают прежде всего синтагматические отношения, особенно взаимоотношения согласной и следующей за ней сразу гласной в линейной цепи словоформы. Дело в том, что в результате этих взаимоотношений весьма часто в языке происходят такие изменения, которые в конечном счёте затрагивают и фонематическую парадигматику языка. В частности, в результате синтагматического взаимодействия фонем в языке нередко возникают новые фонемы, а значит, и новые оппозиции их, что не просто увеличивает парадигматический набор фонем, но и видоизменяет, усложняет их парадигматические отношения. Но есть ещё одна причина особого внимания к синтагматическому и и и и и 1 тт взаимодействию согласной и идущей за ней гласной фонем. На некоторых этапах развития фонематических систем различных языков это взаимодействие иногда достигает такого предела, когда рядом стоящие в линейной цепи словоформы согласная и гласная фонемы не только влияют друг на друга, но уже и зависят друг от друга, причём зависят настолько, что друг без друга употребляться не могут. Такая взаимозависимость возникает потому, что в сочетании и и 1 и и согласной и гласной фонем появляется дифференциальный признак, который выступает как признак, принадлежащий не отдельно согласному и гласному компонентам сочетания, а всему сочетанию в целом, и по которому одно такое сочетание противопоставляется аналогичному сочетанию же. В подобных случаях ни согласный, ни гласный компонент сочетания уже не могут порознь выполнять функцию отдельной фонемы. Такую функцию начинает выполнять лишь целое сочетание. В связи с этим такое фонематически неразложимое сочетание начинает выступать как единая особая языковая фонематическая единица, которую В. К. Журавлёв удачно предложил называть группофонемой /Журавлёв 1961: 33-45; 1965-6; 1965-г: 19-31; 1966-а: 79-96; 1967-6: 142-157/. Согласный и гласный компоненты группофонемы, потеряв фонемную самостоятельность, превращаются на языковом уровне в квазифонемы, т.е. в ненастоящие, условные фонемы /Беляев 1980: 14/. На речевом же уровне квазифонемы воплощаются, как и настоящие фонемы, в отдельных звуках-аллофонах, а группофонемы - естественным образом в сочетаниях таких звуков-аллофонов. Группофонема может быть равной слогу, а может составлять лишь часть слога. В тех случаях, когда она равна слогу, её называют ещё и силлабемой.

По характеру тех единиц, из которых состоит фонематическая система языка, все языки делятся на три типа:

1) языки фонемного строя,

2) языки группофонемного строя,

3) языки переходного строя - от фонемного к группофонемному или, наоборот, от группофонемного к фонемному.

Помимо таких основных фонематических единиц языка, как фонемы и группофонемы, в фонематическую систему языка могут входить и такие дополнительные фонематические единицы, как дифтонги, которые, кстати, были в праиндоевропейском и праславянском языках. Но если в языках фонемного строя дифтонги могут существовать как хотя и дополнительные к фонемам, но достаточно самостоятельные фонематические единицы, образующие в общей фонематической системе свою подсистему, то в языках переходного строя дифтонги самостоятельной подсистемы уже не составляют, так как любой дифтонг, если только он имеется в том или ином слове такого языка, как правило, одной своей частью, а именно слоговой, входит в группофонему. Иначе говоря, группофонема стремится разрушить и в конечном итоге поглотить дифтонг. Поэтому в языках чисто группофонемного строя дифтонгов практически нет.

Дифтонгом называют сочетание двух гласных элементов, стоящих между согласными или на конце слова и произносимых в один слог как, например, сочетание [е в современном французском слове pied, имеющим значение "нога", или сочетание au в современном немецком слове Faust, имеющим значение "кулак". В таком сочетании один гласный обычно является слоговым, а другой - неслоговым. Расположение слогового и неслогового элементов в дифтонге в принципе может быть любым. Если сначала идёт неслоговой элемент, а за ним слоговой, как в приведённом французском примере, то перед на

МИ дифтонг восходящий. Если же сначала идёт слоговой элемент, а за ним неслоговой, как в приведённом немецком примере, то перед нами дифтонг нисходящий. Но возможны и такие дифтонги, в которых оба элемента в равной мере являются и слоговыми, и неслоговыми, как, например, в современном латышском языке /Ахманова 1966: 138/. Иногда только такие сочетания гласных и называют собственно дифтонгами или истинными дифтонгами в противовес сочетаниям с неодинаковыми в отношении слоговости элементами, называемым даже ложными дифтонгами /Ахманова 1966: 138/. Но чаше всего любые сочетания гласных, стоящих между согласными или на конце слова и произносимых в один слог, называют дифтонгами.

Что касается фонематического статуса дифтонгов, то он мол<:ет быть разным - всё зависит от пололсения дифтонга относительно морфем слова, в зву-ковзто оболочку которого дифтонг входит. Если элементы дифтонга распределяются между двумя соседними морфемами слова, то такой дифтонг считают сочетанием двух фонем. Л. Р. Зиндер назвал такие дифтонги бифонемными /1979: 157/, а О. Семереньи - дифонематичными /1980: 157/. Если же элементы дифтонга не распределяются между двумя соседними морфемами слова, т.е. входят в одну морфему, то такой дифтонг считают выступающим в роли одной фонемы. Л. Р. Зиндер назвал такие дифтонги монофонемными, а О. Семереньи - монофонематичнымиАА. При изучении истории фонематических систем языков, в которых были дифтонги, мы главное внимание будем обращать на монофонемные дифтонги, потому что лишь они образ>тот определённую частную систему в общей фонематической системе языка. Но и бифонемным дифтонгам мы уделим должное внимание, потому что их судьба в конечном итоге совпадёт с судьбой монофонемных дифтонгов: и те, и другие монофтонгизируются и дадут одинаковое результаты.

В отличие от дифтонгов, которые могут выступать в роли одной фонемы, сочетания гласного и следующего за ним сонорного элементов, стоящие в словах перед согласным элементом или на конце слова и тоже

Аналогично: Ревзин 1971: 221-226: Забулене 1976: 94-95; Глушак 1966: 376384. произносимые в один слог, как, например, сочетание er в современном немецком слове Berg, означающем "гора", а потому называемых дифтонгическими сочетаниями, всегда выступают в роли сочетания двух фонем. Однако в связи с тем, что их судьба в изучаемых в данном курсе языках, особенно в праславян-ском, во многом напоминает судьбу дифтонгов, дифтонгические сочетания нередко рассматривают как особые единицы, которые в определённом смысле близки к собственно фонематическим единицам ~ фонемам и монофонемным дифтонгам - и система которых примыкает к подлинной фонематической системе фонем и монофонемных дифтонгов. Так поступим и мы'*4.

3. ИСТОРИКО-ФОНЕМАТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ И ВЫЗЫВАЕМЫЕ ИМИ ИЗМЕНЕНИЯ

В ходе развития языка происходят изменения звуков-аллофонов, затем фонем, затем различных их объединений, начиная от фонематической оппозиции и кончая всей фонематической системой языка, т.е. практически системой всех фонематических оппозиций языка.

Все эти изменения фонем и их аллофонов являются результатом самых различных процессов, которые в конечном итоге сводятся к двум основным: 1) к дивергенции и 2) к конвергенции.

Дивергенция представляет собой расщепление одной единицы на две однотипных, что выражается формулой: а -> b : с.

Конвергенция представляет собой слияние двух однотипных единиц в одну, что выражается формулой: а X b с.

Понятия дивергенции и конвергенции, а также формулы этих процессов разработал и ввёл в историческую фонемологию Е. Д. Поливанов /Поливанов 1968-6: 57-74; см. также: Журавлёв 1991-6: 112-123/. Он же подчеркнул, что эти

Г. А. Хабургаев называл дифтонгические сочетания дифтонгоидами /1986: 66-67/, но термин дифтонгоид чаще употребляют в значении гласного звука, который начинается или заканчивается призвуком другого гласного звука (глайдом) /Ахманова 1966: 138; Акишина, Барановская 1980: 81/, поэтому здесь он не совсем удобен. процессы взаимосвязаны: дивергенция, как правило, сопровождается конвергенцией и наоборот. Эта мысль Е. Д. Поливанова очень важна. Во-первых, она нацеливает на поиск не отдельных процессов, а сразу целых серий процессов, что позволяет при диахронических исследованиях понимать и объяснять направление движения целой фонематической системы. Во-вторых, она лишний раз помогает понять диалектический характер развития фонематической системы языка, а значит, и языка в целом: эта система не может быть ни слишком большой, ни слишком малой, ибо и то, и другое будет затруднять общение; поэтому если в языке в одном месте что-то убавляется, то в другом его месте что-то прибавляется и наоборот.

На уровне звуков-аллофонов указанные процессы приводят к следующим результатам:

1) дивергенция - к позиционному варьированию аллофонов одной фонемы,

2) конвергенция - к нейтрализации оппозиции аллофонов двух разных фонем.

И эти процессы, и эти результаты обусловливаются определёнными позициями, в которых оказываются фонемы, а значит, и их аллофоны. Поэтому общие формулы дивергенции и конвергенции для аллофонов выглядят несколько иначе по сравнению с поливановскими, выведенными фактически для фонем. Формулы дивергенции и конвергенции для аллофонов, выведенные В. К. Журавлёвым /1986-а: 192/, включают в себя указание на характер позиций.

Формула дивергенции для аллофонов имеет следующий вид: а

Р1 Р2

Она расшифровывается так: "Аллофон [а] фонемы /а/, который первоначально представлял эту фонему в любой позиции, начинает в разных позициях звучать по-разному: в позиции Рх - в виде [Ь], а в позиции Рг - в виде [с]. При этом [Ь] или [с] может быть равным [а]".

Формула конвергенции для аллофонов имеет следующий вид: а [1М

Рг -> р„

Она расшифровывается так: "Два аллофона [а] и [Ь] двух разных фонем /а/ и /Ь/, различающиеся, противопоставляющиеся в позиции различения (релевантности, дифференциации) Рг перестают различаться в позиции неразличения (нерелевантности, нейтрализации) Р„, изменяясь в аллофон [с], который выступает теперь представителем не только фонем /а/ и /Ь/, но и архифонемы {а/Ь} или {С}. При этом [с] может быть равным [а] или [Ь] или не быть равным ни а], ни [Ь], а представлять собой новый звук".

И позиционное варьирование, и нейтрализация оппозиций аллофонов, как правило, являются строго направленными. Поэтому дивергенции на уровне аллофонов обычно проявляются как процессы, подчиняющиеся строгим фонетическим законам, результаты действия которых, т.е. строго определённые изменения звуков-аллофонов, оказываются совершенно непреложными, обязательными. Фонет1тческие законы действуют на аллофоны фонем лишь в том случае, если в фонетическом слове эти аллофоны или занимают строго определённое место, или соседствуют со строго определёнными в каком-то отношении аллофонами других фонем. Следовательно, фонетические законы по самой их сути являются законами позиционными.

Сущность фонетического закона была осмыслена давно, ещё в XIX в. учёными, которых называют младограмматиками''\ но чёткая формула его была разработана сравнительно недавно, в 80-х годах XX в., В. К. Журавлёвым. Эта формула выглядит так:

Расшифровывается она следзлощим образом: "Звук [а] в строго определённой позиции /Р/ в языке / Ь / на определённом этапе его развития /Т/ обязательно переходит в звук [Ь]" /Журавлёв 1983-6: 121; 1986-6: 29/. Как и всякая формула, эта формула обобщает множество самых различных проявлений разных фонетических законов. Но всё же нужно заметить, что в ней обобщаются только частные фонетические законы. Целые серии таких законов могут объеЛ а! -> [Ь р или русскими буквами: Я а] -> [б П В

Остгоф, Бругман 1960: 160; Будде 1914: 125-127; Дурново 1925: 1033-1034; Глущенко 1996: 69-74. диняться в более общие фонетические законы, т.е. возможны случаи, когда а! а [ы [с! -> 1с11 Ге! Т Р2 ' Рз ' л вместе такие переходы подчиняются одному общему закону.

Зная соответствующие фонетические законы того или иного языка, мы легко можем представить, как изменялись фонетически слова этого языка на тех этапах его развития, когда действовали эти законы, и почему слова фонетически изменились именно так, а не иначе. Знание фонетических законов того или иного языка и времени, когда они действовали, позволяет понимать, почему на последующих этапах развития этого языка мы встречаем именно такие, а не иные в фонетическом отнощении формы слов. Если же вдруг мы встречаем не такие формы, какие должны были бы быть после действия соответствующего фонетического закона, то это значит, что во время действия этого закона какой-то из параметров вышеприведённой формулы - /Р/, /Т/ или /Е / - для рассматриваемого слова был другим, не соответствующим тому закону, результат действия которого мы ожидали увидеть. Учёт этого положения позволяет достаточно точно определять относительную хронологию различных аллофонных изменений.

Аллофонные изменения - явление речевое, происходящее в рамках тех же фонем, в которых эти аллофоны были и до изменений. Это речевое явление само по себе ещё не изменяет фонем, а потому обычно не замечается говорящими.

Процессы дивергенции и конвергенции аллофонов и вызванные этими процессами изменения аллофонов могут отразиться на фонемах лишь тогда, когда эти изменения уже не будут зависеть от первоначальных - функционально слабых - позиций, в которых они произошли. Так, уже не только аллофон какой-то фонемы, но и сама эта фонема дивергирует (расщепится) на две, когда получившийся в результате расщепления единственного её аллофона новый её аллофон и старый её аллофон начнут появляться не только в разных, но и в одной позиции. И, наоборот, уже не только два разных аллофона двух разных фонем, но и сами эти две разные фонемы конвергируют (сольются) в одну, когда их аллофоны начнут сливаться в один, т.е. когда начнут появляться не в виде двух, как раньше, а в виде какого-то одного-единственного звука (звукотипа) не только в одной определённой позиции, но и в разных других.

На уровне фонем указанные процессы приводят к следующим результатам:

1) дивергенция - к фонемизации (или фонологизации) нового аллофона фонемы, т.е. к тому, что новый аллофон приобретает статус аллофона друи и 1 с» и и / гой, новой фонемы, которой перед этой дивергенцией в языке не было (таким образом, фонемизация аллофона - это появление новой фонемы в языке).

2) конвергенция - к дефонемизации (или дефонологизации) аллофона фонемы, т.е. к его утрате, причём к такой утрате, которая влечёт за собой утрату для языка и той фонемы, которую он представлял в речи (таким образом, дефо-немизация аллофона - это исчезновение из языка имевшейся в нём фонемы).

Так как и эти процессы, и эти результаты уже не обусловливаются определёнными позициями, то формула дивергенции и конвергенции для фонем выглядят сегодня почти так, как их предложил Е. Д. Поливанов.

Формула дивергенции для фонем имеет следующий вид: а/Л/Ь/:/с/.

Она расшифровывается так: "Фонема /а/ расщепляется на две - /Ь/ и /с/, которые начинают не просто различаться, а противопоставляться друг другу. При этом или /Ь/, или /с/ может быть равной /а/". Формула конвергенции для фонем имеет следующий вид: а/:/Ь/л/с/.

Она расшифровывается так: "Две фонемы /а/ и /Ь/, которые различались, противопоставлялись друг другу, сливаются в одну фонему /с/. При этом /с/ может быть равной /а/ или /Ь/ или не быть равной ни /а/, ни /Ь/, а представлять собой новую фонему".

Формулы Е. Д. Поливанова позволяют проследить судьбу прежде всего отдельных фонем. Но для языка важнее всего не просто та или иная отдельная фонема и даже не весь инвентарь его фонем с их отдельными судьбами, а те оппозиции, в которые входят фонемы, и в конечном счёте система этих оппозиций. Вот почему Р. О. Якобсон /1985-6: 116-132/ счёл необходимым усовершенствовать формулы дивергенции и конвергенции, подведя их как частные случаи

ПОД более общую формулу фонематической (или фонологической) мутации, т.е. скачкообразного изменения целой оппозиции:

А : В Ai : Bi

Эта формула расшифровывается так: "Оппозиция А : В в ходе развития фонематической системы языка изменяется в новую оппозицию Ai : Bi". При этом:

1) если А = В = С, то формула мутации принимает вид:

С —> Ai : Bi, что соответствует поливановской формуле дивергенции и что своим результатом имеет фонемизацию (или фонологизацию);

2) если Ai = Bi = С, то формула мутации принимает вид:

А : В —> С, что соответствует поливановской формуле конвергенции и что своим результатом имеет дефонемизацию (или дефонологизацию)

Кроме того, якобсоновская формула мутации включает в себя ещё одно явление, а именно тот случай, когда А В и Ai В], т.е. когда и слева, и справа оппозиция сохраняется, но основания для противопоставления оппозитов в каждой из них неодинаковы. Если для первых двух явлений P.O. Якобсон придумал термины фонологизация и дефонологизация, то для последнего - рефо-нологизация. Ре в этом термине представляет собой латинский префикс, означающий "опять, снова". Таким образом, рефонологизация - это повторная, новая фонемизация того, что уже имело статус фонем, но фонемизация на основании нового признака. С целью сохранения в этом термине, как и во всех других, имеющих отнощение к фонеме, корня фонем- мы будем называть это явление рефонемизацией.

Когда мы говорим о скачкообразном характере мутаций (что после Р. О. Якобсона подчеркнул и Е. Д. Поливанов /1968-а: 90-113/), то имеем в виду, что рождение новой фонемы и, следовательно, рождение новой оппозиции, в которую она начинает входить, или, наоборот, утрата старой фонемы и, следовательно, утрата оппозиции, в которую она входила, - это скачок к новому состоянию оппозиций и их системы.

В общем, при любых преобразованиях фонем у фонем, в отличие от звуков, нет переходных состояний, т.е. изменение отдельных фонем, изменение их парадигматических (оппозитивных) взаимоотношений происходит не постепенно, а сразу, скачкообразно. Ведь такой случай, когда, изменяясь, фонема приобретала бы или теряла бы не сразу целый дифференциальный признак, а какую-то часть его, затем позже ещё какую-то часть и так далее до целого, просто невозможен. В процессе преобразования фонемы тот или иной дифференциальный признак либо возникает у неё, либо исчезает совсем, либо заменяется другим признаком - сразу полностью и, таким образом, либо присутствует, либо отсутствует. Полуприсутствия или полуотсутствия дифференциального признака у фонемы ни в какой момент её существования в языке быть не может.

Но что касается всей фонематической системы языка в целом, то она никогда не изменяется вся сразу, скачкообразно. Наоборот, её изменение всегда совершается только постепенно. Это и понятно. Ведь любой скачок - это разрыв между новым и старым. Но если бы в развитии любой языковой системы, в том числе и фонематической, в целом случился разрыв между новым и старым, то это нарушило бы, прервало бы общение людей. Вот почему, скачкообразно изменяясь в какой-то точке или в каких-то двух-трёх соседних точках, любая из систем языка в целом характеризуется только постепенностью изменения, только переходностью от одного, старого, состояния к другому, новому.

Переходность фонематической системы языка проявляется:

1) или в том, что на одном и том же этапе развития языка в нём сосуществует несколько не совсем одинаковых диалектных фонематических систем;

2) или в том, что в одной фонематической системе имеются факультативные фонемы, которые используются не всеми носителями данного языка или всеми, но в очень ограниченном количестве слов /Гордина 1989: 20-24/;

3) или в том, что в языке имеются разные нормы произношения целого ряда слов (ср. равно разрешённые фонетические формы [сэйф] и [с'эйф] в современном русском литературном языке);

4) или в том, что в языке имеются разные так называемые "стили" произношения типа "полного" и "разговорного" /Щерба 1963: 20-21; Кацнельсон 1986: 198; Сидоров 1966-а: 63-66/.

Это объясняется тем, что развитие фонематической системы - вероятностный процесс, т.е. что это развитие идёт путём нащупывающего выбора одного из нескольких возможных направлений изменения.

Поэтому какое-то время в системе сосуществует несколько вариантов какого-то изменения. Эти разные варианты вначале могут расцениваться как особенности разных языковых стилей, разных субкодов единого общего кода, и в этом случае, как отмечает Р. О. Якобсон /1996: 224-225/, одни и те же члены коллектива оказываются восприимчивыми не только к разным вариантам, но и к активному выбору между ними. В результате связанных с разными причинами предпочтений в этом выборе постепенно в конечном итоге обычно обобщается один из предоставленных системой вариантов.

Кроме того, разные диалекты языка, а значит, и их фонематические системы изменяются с разной скоростью. И даже в одном диалекте его фонематическая система изменяется неравномерно, потому что у любой системы есть центр и периферия, есть более устойчивые и менее устойчивые части. В то время, как менее устойчивая часть системы уже начинает изменяться, более устойчивая её часть ещё долго продолжает оставаться неизменной /Журавлёв 1971-6: 95/.

Как было отмечено выще, фонема как фонема, как член фонематической оппозиции, а через неё и фонематической системы языка изменяется сразу, т.е. сразу приобретает или теряет определённый дифференциальный признак. Но предпосылки её изменения возникают не сразу: тот её аллофон, который в будущем станет аллофоном новой фонемы, зарождается сначала в речи и, прежде чем войти в язык, как бы апробируется в ней; тот её аллофон, который в будущем исчезнет, уходит сначала в речь и, прежде чем окончательно уйти из языка, какое-то время ещё бытует в ней. Изменяющиеся элементы фонематической системы обычно не просто появляются в ней или исчезают из неё, а перемещаются в языке, в частности, остатки старого либо нереализовавщиеся элементы нового могут закрепиться на периферии других ярусов языка (в морфологии, в лексике) /Журавлёв 1971-6: 101/. Таким образом, накопление нового качества в фонематической системе, подготовительный этап к новому её состоянию идёт постепенно - чаще всего сначала на уровне аллофонной нейтрализации или аллофонного варьирования, и этот этап может быть достаточно длительным. Но как только эта нейтрализация или это варьирование перестают быть позицион-но обусловленными и, следовательно, затрагивают уже не только аллофоны, но и фонемы и их оппозиции, так в определённом звене фонематической системы происходит скачок, а значит, и во всей фонематической системе - некоторый качественный сдвиг /ср. о том же, но под другим углом зрения: Степанов Ю.С. 1966: 235-236/. Этот сдвиг не делает пропасти между предшествуюгцим и новым состоянием системы только потому, что затрагивает не всю систему сразу, а лишь некоторую её часть. Поэтому-то скачкообразное изменение отдельных фонем и воспринимается не как скачкообразное, а как постепенное изменение всей системы этих фонем.

Как уже отмечалось, дивергенции и конвергенции фонем и их аллофонов взаимосвязаны, т.е. дивергенции сопровождаются конвергенциями и наоборот. Отсюда вытекает, что взаимосвязаны также фонемизации и дефонемизации аллофонов фонем. Звеном, которое связывает эти процессы и их результаты, является нейтрализация фонематических оппозиций. Практически фонемизация и дефонемизация аллофонов фонем обязательно проходят через стадию нейтрализации их оппозиций, через стадию снятия противопоставленности фонем. Это как бы момент остановки в развитии фонем для накопления определённой энергии - или в сторону будушей дивергенции, или в сторону будущей конвергенции.

Две фонемы конвергируют (сливаются), если число позиций их различения (дифференциации) уменьшается, а число позиций их неразличения (нейи \ /"Ч и и трализации их оппозиций) увеличивается. С увеличением числа позиций нейтрализации естественным образом увеличивается сила нейтрализации и уменьшается сила оппозиции фонем /Журавлёв 1974-6: 59-61/ . Как только число по

См. также: Журавлёв 1979: 76-88, где дана и формула для определения силы нейтрализации: Рп = я л , что означает: "сила нейтрализации фонематической оппозиции прямопропорциональна произведению числа позиций нейтрализации /п/ на число коррелятивш.гх нейтрализующихся пар и обратнопропорциональна числу позиций различения (дифференциации) 1АГ. зиций различения фонем становится равным нулю и все позиции их употребления становятся позициями нейтрализации их оппозиции, так происходит дефо-немизация (утрата) одной из конвергирующих фонем.

Одна фонема дивергирует (расщепляется), если появляется хотя бы одна позиция различения её аллофонов. Как только появляется такая позиция различения, так тотчас происходит фонемизация одного (или нескольких) из её новых аллофонов, т.е. рождение новой фонемы (или нескольких новых фонем). И теперь все остальные позиции, в которых употребляются старая и новая (или новые) фонемы, становятся позициями нейтрализации их оппозиции. Понятно, что новая, только что родившаяся фонема, входящая в оппозицию со старой фонемой лишь в одной позиции, является поначалу слабой, недостаточно устойчивой в системе. Для того, чтобы она смогла удержаться в фонематической системе языка, укрепиться, стать более сильной и более устойчивой в этой системе, она должна войти в оппозицию с породившей её старой фонемой и с другими фонемами в большем количестве позиций. Это обычно осуществляется через увеличение числа позиций различения фонем за счёт уменьшения числа

U с» гр U позиций нейтрализации их оппозиции. Такой процесс, безусловно, укрепляет оппозицию, а значит, и фонемы, входящие в неё. Но сила оппозиции, а значит, и устойчивость её членов (фонем-опнозитов) увеличивается ещё больше, если такая оппозиция входит в корреляцию, или, иначе, если на соответствующем дифференциальном признаке строится оппозиция большего количества фонематических пар/Журавлёв 1971-а: 114-124/ЛЛ

Вот почему фонемизация, которая касается той или иной оппозиции фонем, часто затрагивает и всю корреляцию, куда входит данная оппозиция, т.е. часто фонемизируется несколько разных аллофонов нескольких разных, но в чём-то родственных фонем, иначе говоря, часто рождается сразу несколько но

См. также: Журавлёв 1979: 76-88, где дана и формула для определения силы оппозиции: Fo = к ~ , что означает: "сила фонематической оппозиции прямопропорциональна произведению числа позиций различения (дифференнцации) lui на число коррелятивных фонематических пар /к/ и обратнопропорциональна числу позиций нейтрализации 1пГ. вых фонем, близких друг другу по какому-то признаку. Аналогично затрагивает целую корреляцию и дефонемизация, и рефонемизация. Это и естественно, ибо большинство оппозиций не изолировано, а системно взаимосвязано в языке.

До сих пор речь шла о том, что различные изменения в фонематической системе языка начинаются с аллофонных изменений, которые проходят под направляющим воздействием того или иного фонетического позиционного закона и которые лишь позже отражаются на фонемах. Но изменения в фонематической системе языка могут начинаться и сразу с фонемных изменений, которые проходят под направляющим воздействием не фонетического, а того или иного фонематического неиозиционного закона и которые лишь позже отражаются на аллофонах /Касаткин 1991: 54-61/. Фонематические законы вызываются так называемым давлением системы на отдельные фонемы в ней, на те фонемы, которые слабее других включены в систему /Макаев 1962: 47-52/. Само же давление системы обусловливается противоречиями, имеющимися в ней, в её парадигматике.

Результаты действия фонематических законов, т.е. определённые изменения фонем, обычно кажутся менее непреложными, менее обязательными, чем результаты действия фонетических законов, т.е. определённые изменения аллофонов. Но на самом деле это не так. Различие здесь в другом. Если аллофон-ные изменения, вызванные действием определённого фонетического закона, как правило, являются направленными строго в одну сторону, являются одно-вариантными, то фонемные изменения, вызванные действием определённого фонематического закона, как правило, являются направленными в разные стороны, являются многовариантными. Но сами фонемные изменения являются фактически не менее обязательными, чем изменения аллофонные. Для краткого выражения сущности фонематического закона можно предложить следующую формулу:

Ь т ■ Я- В или русскими буквами:

- (с)

Эта формула расшифровывается так: "Фонема /а/ под давлением фонематической системы /8/ в языке /Ь/ на определённом этапе его развития /Т/ обязательно переходит или в фонему /Ь/, или в фонему /с/" /Бурмистрович 1993-в: 53/. Отсюда следует, что после действия фонематических законов весьма вероятно появление разных фонематических результатов тех или иных изменений в языке и расчленение прежде единой фонематической системы на несколько разных (диалектных) фонематических систем.

4. ОСНОВНЫЕ ПРИЧИНЫ ФОНЕМАТИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ

С такими историко-фонематическими понятиями, как понятия об истори-ко-фонематических процессах и вызываемых ими изменениях, связано и понятие о причинах этих изменений. Можно даже сказать, что оно в значительной степени само является историко-фонематическим, потому что разговор о нём возникает именно тогда, когда начинается разговор о развитии, об истории фонематической системы того или иного языка. Но фактически это понятие шире, чем историко-фонематическое, потому что оно является и общефонематическим, и общеязыковедческим и даже философским. Не случайно вопросу о причинах развития языка, в том числе и его фонематической системы, уделяют особое внимание не только и даже не столько историки языка, сколько специалисты по общему языкознаниюЛ"*. Но, конечно, особенно важным этот вопрос является для историков языка.

Любое конкретное изменение в языке происходит по какой-то конкретной же причине. И если различных конкретных изменений в истории языка происходит много, то, надо полагать, и различных конкретных причин этих изменений существует тоже немало.

Пытаясь систематизировать многообразие и разнообразие причин языковых изменений, учёные обычно, прежде всего, делят их на две группы:

1) причины внешние по отношению к языку, экстралингвистические,

2) причины внутренние по отношению к языку, интралингвистические.

Кубрякова, Климов, Серебренников 1970: 217-298; Мечковская 1983 : 341-359, 364-370.

К внешним причинам относят в первую очередь влияние на данный язык другого языка, с которым данный так или иначе контактировал, затем влияние на данный язык явлений экономического, общественно-политического, культурного, физиологического, психического характера - словом, влияние чего-то находящегося вне данного языка.

К внутренним причинам относят определённые особенности структуры самого изменяющегося языка - словом, нечто находящееся внутри языка, при этом разграничивают особенности, имеющиеся в изучаемой уровневой системе языка (и тогда говорят о внутриуровневых интралингвистических причинах языковых изменений), и особенности, имеющиеся на других по отношению к изучаемой уровневой системе уровневых системах языка (и тогда говорят о межуровневых интралингвистических причинах языковых изменений).

Пока речь идёт о самбм разнообразии причин языковых изменений, никаких споров между языковедами нет. Но как только разговор заходит об иерархии этих причин, о том, какие из них являются ведущими, являются наиболее общей постоянной движущей силой всех языковых изменений, между языковедами начинаются серьёзные споры. Одни учёные настаивают на главенстве экстралингвистических причинЛЛ, другие - на главенстве интралингвистических причин,ЛЛ.

Несмотря на то, что язык является всецело продуктом речевой деятельности людей и в своём развитии долл<:ен, казалось бы, целиком зависеть от жизни людей и от того, как эта жизнь влияет на их речевую деятельность, язык и в своём синхроническом, и в своём диахроническом существовании проявляет себя как феномен весьма самостоятельный по отношению к жизни людей, говорящих на нём. Например, при совершенно разных экономических, социальных.

Ахманова 1964: 69-74; Панфилов 1964: 75-90; Байчура 1967: 102-106; Труба-чёв 1983: 235; Иванов Вал.Вас. 1995-а: 64-75.

Курилович 1965: 404; Серебренников 1968; Серебренников 1983: 193-224; Крысин 1968: 15-19; Кедайтене 1982: 3-4; Кузнецова 1983: 81-94; Журавлёв 1986-а: 29-34; Журавлёв 1991-а: 21-29. А вообще, достаточно полный обзор мнений о причинах развития язьпса вообще и о соотношении внешнеязыковых и внутриязыковых причин этого развития в частности см. в работах: Серебренников 1974; 20-39: Агеева 1984: 202-214. культурных условиях и при совершенно полном отсутствии каких бы то ни было контактов - в двух разных языках вполне возможен одинаковый или очень похожий процесс, как, например, действие закона открытых слогов, наблюдаемое в японском языке и реконструируемое для истории праславянского языка.

Это не значит, что язык совсем не реагирует на внешние влияния. Такие влияния, конечно, имеют местоЛЛ, но всё же только во вторую очередь, и обычно они гораздо меньше, чем можно было бы ожидать. Например, татаро-монгольское иго просуществовало на Руси 300 лет, но практически никак не повлияло ни на фонематическую, ни на граммематическую, ни на синтаксема-тическую системы русского языка. Лишь в лексику русского языка вошло некоторое количество слов из языка татаро-монголов, но на изменение русской лек-сематической системы в целом эти слова какого-либо серьёзного влияния также

38 не оказали . В научной литературе есть утверждение, что такое фонетическое явление русского языка, как аканье, возникло в русском языке под воздействием прамордовского языка, где аканье существовало как будто раньше, чем в русскомлл. Контакты восточных славян, из которых произошли русские, с угро-финнами, из которых произошли мордовцы, - факт несомненный, и какое-то влияние прамордовского языка (в частности, его аканья) на русский язык могло иметь место. Но спрашивается, почему фонетика прамордовского языка смогла оказать влияние на фонетику русского языка, а фонетика татаро-монгольского языка - не смогла? Всё дело в том, что самостоятельность любого языка по отношению к любому внешнему фактору гораздо больше, чем можно предположить. Эта самостоятельность настолько велика, что от чужого языка язык готов принять лишь то, для чего в нём самом уже созрели свои внутренние условия и что соответствует его собственным тенденциям развития /Якобсон 1985-а: 99/. Строго говоря, чужой язык может выступить скорее ускорителем появления в языке, испытывающем воздействие этого чужого языка, тех или иных явлений. Богатейший материал по таким влияниям см. в: Журавлёв 1982.

Давно уже было замечено, что внешнее влияние на разные ярусы языка неодинаково и наибольшим оно является именно на лексематическую систему, см. Виноградов 1964: 22.

Лыткин 1959: 71-72. а не дарителем этих явлений языку, на который чужой язык воздействует"^. Есть мнение, и, судя по материалу, достаточно обоснованное, что не только языковое, но и общекультурное, и государственное влияние одной страны на другую возможно лишь тогда, когда у воспринимающей страны созрели для этого свои собственные внутренние условия''л.

Всё это заставляет более внимательно присмотреться к внутренним причинам языковых изменений. Но прежде чем говорить о них, целесообразно остановиться на аргументах тех, кто главными считает всё же внешние причиньг

Одним из таких аргументов выставляется тот, что язык признаётся знаковой системой, а "знаковая система (например, азбука Морзе) вообще не может иметь внутренних стимулов развития, не может изменяться иначе, как под воздействием извне" /Байчура 1967; 106/. Вполне очевидно, что знаковые системы типа азбуки Морзе действительно не имеют внутренних стимулов развития и не могут изменяться иначе, как под воздействием извне. Но вполне очевидно и то, что язык весьма отличается от явлений типа азбуки Морзе, причём не только своей неизмеримо большей сложностью, но и своим отношением к знаковости. Если язык и считают знаковой системой, то подчёркивают, что это знаковая система особого рода /Хроленко 1989: 29/. Имеется и такое мнение, что язык лишь выполняет знаковую функцию, но сам не является знаковой системой /Торопцев 1980: 61. А если перейти от всего языка к отдельным его единицам типа фонем, то, несмотря на наличие разных пониманий знака, эти единицы как единицы языка, а конкретнее как единицы его фонематической системы никто знаками не считает: знаком может выступать лишь фонемная - а точнее, звуковая - оболочка двусторонней (значимой) языковой единицы, и если даже эта оболочка состоит из одной фонемы (звука), то последняя представляет собой знак не как одна из единиц фонематической системы языка, а только как одна из сторон двусторонней языковой единицы /Солнцев 1971: 92-115/. Таким образом, апелляция к знаковости языка не даёт повода не только отрицать, но даже умалять роль внутриязыковых причин его изменений.

Это было замечено давно: Потебня 1985: И; Гавранек 1972: 107.

Кожинов 1992: 163; Яковлев А.Н. 1994: 369.

Другим аргументом сторонников ведущей роли внешних причин языковых изменений является тот аргумент, что языки имеют разные диалекты, которые могут порознь контактировать с разными другими языками (или с разными диалектами других языков) и именно благодаря этим разным контактам и развиваться по-разному /Трубачёв 1983: 235/. Вполне очевидно, что разные диалекты языка, особенно если язык распространён на большой территории, действительно могут контактировать с разными другими языками (или с разными диалектами других языков) и, следовательно, подвергаться разным влияниям. Но не менее очевидно, что в вопросе о главенстве того или иного типа причин языковых изменений этот аргумент никак не может быть определяющим. Достаточно сказать, что для древних, не зафиксированных на письме этапов истории языка (и народа, говорившего на нём) выяснение внешних контактов языка и того, какой язык на какой влиял и вообще влиял ли или нет, без выяснения (или до выяснения) структуры языка на соответствующих этапах его истории может быть только гадательным.

Таким образом, при всей несомненности того, что внешние факторы оказывают какое-то воздействие на изменения в языке, главный фактор этих изменений нужно искать всё-таки внутри языка. Те исследователи, которые не только настаивают на главенстве внутренних причин изменений языка, но и наиболее глубоко вникли в особенности структуры языка, - опираясь на диалектико-материалистическую философию, справедливо считают, что главным фактором, главной движущей силой изменений, а тем самым и развития языка являются преледе всего внутренние противоречия, которые имеются в его системе, и неизбежная борьба между противоречащими друг другу явлениями

-42

В этой системе, направленная на устранение противоречии .

Но система языка сложна. Она складывается из целого ряда так называемых уровневых (или ярусных) систем. И в каждой уровневой системе и возт О борьбе противоречащих друг другу явлений внутри чего-то единого как импульсе развития вообще, как импульсе самодвижения всего сущего см.: Энгельс 1969: 180; Ленин 1963 : 316-317; Философский словарь 1986: 122. Об этом же, но по отношению именно к языку: Рус. яз. и сов. общ. 1968: 16-37; Скрелина 1970: 81-91: Ломтев 1976: 12-30; Филин 1982-6: 85-106; Филин 1982-а: 109; Кузнецова 1983: 81-94; Супрун 1988: 128-138; Комаров 1988. можны, и действительно существуют свои собственные противоречия. Какие же противоречия имеются в виду, когда мы говорим о них как о главной движущей силе развития языка? Учитывая то, что не только язык в целом проявляет в своём развитии значительную самостоятельность по отнощению к неязыковым явлениям, но и его уровневые системы проявляют в своём развитии значительную самостоятельность по отнощению друг к другу, мы, изучая развитие каждой уровневой системы языка в отдельности, и должны искать противоречия, вызывающие его развитие, прежде всего в каждой уровневой системе языка в отдельности, ибо развитие языка в целом - это, в сущности, сумма развитии его отдельных уровневых систем. Нужно отметить, что вообще важнейшим условием подлинно научного рассмотрения любых фактов является в современной науке установление и учёт иерархии этих фактов. Если иметь в виду системное устройство каждого уровня языковой структуры и то, что любая уровневая система представляет собой совокупность иерархически соподчинённых объединений однородных единиц - сначала оппозиций этих единиц, затем их корреляций, затем целого ряда их более крупных промежуточных объединений и, наконец, всей их системы, то исследование причин изменений данной уровневой системы и должно идти в соответствии с иерархией объединений её единиц - от самого малого, первичного объединения (от оппозиции) к самому крупному, конечному на данном уровне (ко всей уровневой системе). Если, исчерпав все разрешающие возможности данной уровневой системы, мы всё-таки не нашли причины того или иного изменения в этой системе, то в этом случае мы и можем, и должны переходить на соседнюю, смежную с данной уровневую систему (например, для фонематической уровневой системы такой смежной уровневой системой будет та, которую чаще всего называют морфологической, а мы предпочитаем называть граммематической - имеем в виду поведение фонемы в составе флексии как главного показателя граммемы, где в первую очередь действуют именно граммематические законы). И лишь тогда, когда исчерпаны все разрешающие возможности всех уровневых систем языка, но причина изменения в изучаемой уровневой системе тем не менее не найдена, мы и можем, и должны переходить к рассмотрению возможного действия экстрасистемных и - шире - экстралишвистических факторов /Журавлёв 1964-а: 90-92; Журавлёв 1976: 51-58; Георгиев 1969: 167-170/.

Обратный ход анализа, т.е. такой ход, при котором причина изменений той или иной уровневой системы языка рассматриваются в порядке от внешних контактов языка к какой-либо конкретной оппозиции единиц этой уровневой системы, является фактически отказом от выяснения действительных причин языковых изменений. Достаточно сказать, что при таком ходе анализа выяснение внешних контактов языка для древних, нигде не зафиксированных этапов истории языка может быть - повторим - только гадательным.

Кстати говоря, внутренними причинами гораздо правдоподобнее, чем внешними, может быть объяснено появление и развитие диалектов в языке. Дело в том, что разрешение любого противоречия в языке принципиально может быть не единообразным. Следовательно, возможно появление одновременно нескольких разных результатов - вариантов разрешения одного и того лее противоречия, из-за чего в языке какое-то время возможно сосуществование дублетов /Журавлёв 1969: 110-118/. Но, как правило, неодинаковые результаты-варианты тех процессов, с помощью которых разрешалось противоречие, не очень долго сосуществуют в географически одной части распространения языка. Ведь неодинаковость выражения одного и того лее содержания может вызвать затруднения в общении. Поэтому обычно улее вскоре после возникновения такого состояния в языке между различными вариантами выражения одного и того же начинается конкурентная борьба, которая чаще всего приводит к победе одного из появившихся вариантов. Но в географически разных частях распространения языка этот победивший вариант может быть одним (в смысле "единственным"), но не одним и тем же, чему, вообще говоря, может способствовать и поддержка со стороны другого языка, контактирующего именно с данной частью географического распространения языка /ср. Хабургаев 1984-а: 341350/. Закрепление разных результатов-вариантов разрешения одного и того же противоречия в географически разных частях распространения языка и ведёт к появлению диалектов в нём.

Возможность разновариантного разрешения противоречий служит источником появления диалектов в языке уже на ранних этапах его истории. Но последующие процессы, порождая новые изменения, обычно нивелирует более ранние диалектные особенности языка, и поэтому ранние этапы жизни языка нередко кажутся бездиалектными /Журавлёв 1965-а: 132-135/, а новые процессы в нём по отношению к старым процессам - объединительными. Эта объединительная тенденция новых процессов хорошо объясняется выдвинутой В.К. Журавлёвым /1968: 167-177/ гипотезой о передовом диалекте языка. Суть её заключается в том, что в любом диалектно расчленённом языке всегда находится такой диалект, в котором тот или иной закономерно начинающийся языковой процесс проходит раньше и мощнее, чем в других диалектах этого же языка. Что касается других диалектов, то аналогичный процесс идёт в них с некоторым опозданием, вызванным, возможно, и задерживающим влиянием другого языка, но в связи с созреванием в них таких же условий, как и в передовом диалекте, соответствующий процесс в этих других диалектах всё же проходит, и те различия, которые на определённом этапе развития языка разделяли передовой и другие диалекты языка, в конечном итоге оказываются нивелированными.

Итак, главной причиной языковых изменений являются внутриязыковые

- и, более того, внутриуровневые внутриязыковые - противоречия. Они сводятся к двум типам - парадигматическому и синтагматическому.

Парадигматические противоречия возникают в языке, а синтагматические

- в речи.

Парадигматические противоречия заключаются в том, что в языке, в той или иной его уровневой системе из-за предшествующих процессов появляются такие единицы, которые но определённому признаку оказываются безоппози-тивными, одинокими, а потому и слабее включёнными в систему, менее устойчивыми в ней, из-за чего возникает опасность выпадения из системы таких единиц, а значит, и разрушения необходимой для нормального общения устойчивости системы.

Синтагматические противоречия заключаются в том, что в речи, в составе более крупных речевых единиц из-за предшествующих процессов рядом друг с другом появляются такие более мелкие речевью единицы, которые по определённому признаку оказываются несовместимыми друг с другом, а потому и не способными друг с другом сочетаться, из-за чего возникает опасность распада прежних сочетаний более мелких речевых единиц, а значит, и разрушения тех более крупных речевых единиц, в которые эти сочетания входят.

На разных этапах развития языка и на разных участках его фонематической системы более "взрывоопасными" могут быть то парадигматические, то синтагматические противоречия, между которыми существует постоянное взаимодействие: как правило, разрешение парадигматического противоречия порождает противоречие синтагматическое и, наоборот, разрешение синтагматического противоречия порождает противоречие парадигматическое. В каждый данный момент фонематическая система представляет собой систему неус

U 1 и и 1 U тойчивого равновесия между фонематической парадигматикой и фонетической синтагматикой с их противоречиями. Система постоянно стремится к устойчивости, но полностью никогда не достигает её, потому что достижение полного устойчивого равновесия - это конец развития, а язык, пока живёт и развивается говорящий на нём народ, не может перестать развиваться.

Хотя основные взгляды на причины языковых изменений и, в частности, на то, какая из них - внешняя или внутренняя по отношению к языку - является главной среди них высказаны сравнительно давно, тема эта продолжает волновать лингвистов, о чём свидетельствуют новые работы. Так, сравнительно недавно появилась статья Вал. Вас. Иванова /1995-а: 64-75/, посвященная причии т-ч и нам развития именно звуковой системы языка. В этой статье предпринимается попытка доказать, что поиск главной причины звуковых изменений, поиск основной движущей силы их является односторонним подходом к проблеме и что хотя всё многообразие конкретных причин и надо свести к минимуму, этот минимум включает в себя не одну причину, а некоторый комплекс их. В этот комплекс автор включает три "силы", а именно: а) стремление людей к экономии произносительных усилий, б) стремление языка к снятию ограничений на сочетаемость звуковых единиц, что расширяет возможности языка в образовании новых слов и словоформ, а значит, расширяет и коммуникативные возможности языка, в) стремление языка укрепить устойчивость фонематических противопоставлений в своей фонематической системе. Несмотря на то, что эта триада "сил" действует, по Вал. Вас. Иванову, одновременно, самое начало фонетических изменений он усматривает всё же в стремлении людей к экономии произносительных усилий и соответственно в изменении артикуляции органов речи людей, т.е., во-первых, среди главных причин, по его мнению, имеется всё же самая главная, так сказать, первопричина, а во-вторых, она оказывается внешней по отношению к языку. Но тут же он говорит, что такие изменения могут осуществиться лишь в том случае, если в фонематической системе складывается ситуация, содействующая этим изменениям, если система позволяет осуществить артикуляторное изменение "в своих интересах". Таким образом, фактически и по Вал. Вас. Иванову первопричина фонетических изменений - не в экономии произносительных усилий, не в удобстве произношения как таковом, а в нуждах фонематической системы. А нужды эти заключаются в необходимости устранения тех противоречий, которые имеются в системе, т. е. нужды эти оказываются внутренними по отношению к языку.

Также сравнительно недавно появилось и такое высказанное М. В. Пановым мнение, что самой главной причиной фонетических изменений в языке является или чрезмерное превышение, или чрезмерное снижение уровня необходимой информации, или, иначе, уровень удобного различения слов /Панов 1988: 41-55/. В целом этот уровень, как считает М. В. Панов, не остаётся неизменным и постепенно, но неуклонно с веками снижается. Но изменения, которые диктуются необходимостью снижать этот уровень, нередко, идя до предела, оказываются чрезмерными, опускающими этот уровень ниже возможного в данную эпоху, и поэтому начинаются новые изменения, призванные повысить указанный уровень. Но эти новые изменения, идя до своего предела, могут в свою очередь оказаться чрезмерными, только уже в другую сторону, и поэтому начнутся ещё более новые процессы, которые должны будут исправить положение. И так далее бесконечно, что может быть проиллюстрировано такой схемой:

Это рассуждение любопытно. Но оно не объясняет, почему изменения, направленные на достижение уровня наиболее удобного различения разных слов, т.е., казалось бы, на достижение того, что является самым важным для общения, каждый раз оказываются чрезмерными и почему все эти колебания чрезмерности то в одну, то в другую сторону оказываются бесконечными. Без ответа на эти вопросы рассуждение М. В. Панова просто повисает в воздухе.

А между тем суть дела, конечно, не в самой по себе чрезмерности тех или иных языковых изменений, ибо такая чрезмерность или то, что кажется исследователю-историку языка таковой, - явно не причина, а следствие каких-то процессов, вызванных другими причинами. Суть дела тут в том, что противоречия имеются не только внутри парадигматики и внутри синтагматики каждого яруса языка, но и между парадигматикой и синтагматикой каждого яруса языка. Разрещение любого парадигматического противоречия так или иначе затрагивает синтагматику соответствующего яруса языка и что-то в той устойчивости, которая была в синтагматике, нарушает и, наоборот, разрещение любого синтагматического противоречия так или иначе затрагивает парадигматику соответствующего яруса языка и что-то в той устойчивости, которая была в парадигматике, нарушает. Любая устойчивость есть результат какого-то разрешения имевшихся до того противоречий, а любое нарушение устойчивости есть тем самым порождение новых противоречий, которые опять надо как-то разрешать. (Не забудем также, что любые изменения на одном ярусе языка могут в той или иной степени затронуть и другие его ярусы, где наряду с разрешением собственных противоречий начнутся в связи с этим изменения, вызванные изменениями на соседнем ярусе). Противоречие между парадигматикой и синтагматикой любого яруса заключено в самой природе языка, выступая как его постоянное свойство, а потому является вечным. Вот почему, пока язык существует как язык живой, он видоизменяется и тем самым развивается постоянно. Понятно, что эти видоизменения происходят постепенно, медленно и не на всех ярусах языка одновременно, более того, даже на одном ярусе они обычно затрагивают не все оппозиции сразу, а лишь какой-то участок соответствуюшей системы таких оппозиций. Если бы это было не так, если бы изменения в языке происходили быстро, резко и затрагивали сразу несколько ярусов языка одновременно, то это привело бы к нарушению, к разрыву общения людей, тем более людей разных поколений, а значит, и к разрушению общества, ибо общество и существует лишь постольку, поскольку между его членами существует языковое общение. Вот почему язык в любой момент своего существования характеризуется одновременно и устойчивостью своего состояния, и постепенным изменением этого состояния, т.е., другими словами, он всегда характеризуется переходностью от одного, более старого состояния к другому, более новому. Рассматривая фонетические и фонематические изменения, происходившие в изучаемой здесь цепочке языков, будем помнить, что в отличие от отдельных фонем фонематические системы в целом изменялись постепенно, и поэтому все эти изменения никоим образом не мешали общению людей.

В целом, говоря о соотношении внешних и внутренних причин развития языка, мы можем утверждать, что главенство, примат здесь принадлежат внутренним причинам - прежде всего противоречиям внутри отдельных уровневых систем языка, - но вообще взаимоотношения внешних и внутренних причин развития языка сложны, непрямолинейны, ибо некоторые причины того или иного конкретного изменения могут оказаться в одном отношении внешними, а в другом - внутренними, например: действие граммематического закона, согласно которому флексии именительного падежа любого числа существительных мужского и среднего рода не должны совпадать и в случае такого совпадения, вызванного фонетическими причинами, одна из таких флексий должна замениться другой /см.: Георгиев 1968: 32-42/, по отношению к граммематиче-скому ярусу (или уровню) является внутренней причиной изменения, а по отношению к фонематическому ярусу, на котором в данной морфеме произошла

1 и и / и и замена фонем, - внешней причиной /другие примеры подобной неоднолиней-ности причин изменения см. в статье: Журавлёв 1980-а: 69-72/.

В заключение разговора о причинах языковых и, в частности, фонетико-фонематических изменений и о важнейшей из этих причин нельзя пройти мимо одной из самых последних по времени и, безусловно, интересной статьи Т. Л. Мистюк /1998: 4-13/. Главные тезисы этой исследовательницы сводятся к следующему: «В основе любого эволюционного процесса действительно лежат противоречия. Они имеют место и в развитии языка. Однако противоречия свойственны не языку, а мыслительной деятельности людей в процессе вербализации их мыслей. . Язык . не существует сам по себе, вне человека, вне его сознания. Язык локализуется в головном мозгу, имеет нейрофизиологическую, психофизиологическую природу, поэтому он не способен изменяться, развиваться самостоятельно, без участия человека. Стимулы языковой эволюции находятся за пределами языка. . Только мыслящий и говорящий человек развивает свой язык, обеспечивает его эволюцию. Исчезает языковой коллектив - исчезает или прекращает своё развитие и язык. Пример тому - существование мёртвых языков. . Язык не является саморазвивающейся системой и потому не может содержать в себе какие-либо факторы, ведущие к изменениям в нём. Его эволюцию обусловливает только носитель языка, человек. . Причины языковой эволюции по отношению к носителю языка могут быть внешними, универсально-психологическими, и внутренними, индивидуально-психологическими. . Конкретные изменения в конкретном языке начинаются с изменений в языке отдельного индивидуума, а затем становятся достоянием всего языкового коллектива. Конкретных . причин может быть достаточно много.». Из всех этих тезисов вытекает, что не только те причины языковой эволюции, которые лингвистами характеризуются как внеязыковые, внешние, но и те причины, которые лингвистами характеризуются как внутриязыковые, внутренние, собственно языковыми не являются, так как они . «оказываются свойственными не языковой системе, а мыслительной деятельности носителей языка». Здесь, безусловно, правильно многое, и, безусловно, язык развивается не сам по себе, а благодаря мыслительно-речевой деятельности людей. Но, как думается, исследовательница упустила из виду одну немаловажную вещь, из-за чего её выводы оказываются несколько односторонними, а количество причин языковой эволюции в конечном итоге - почти необозримым. Этой немаловажной вещью является то, что, если не считать того времени, когда вообще впервые возник человеческий язык, каждый человек получает в своё наследство уже готовый определённый язык, включающий в себя как непротиворечивые, так и противоречивые по отнопюнию к языку, к его системам явления. И вот то, что является в языке противоречивым, так или иначе воздействует на мыслительно-речевую деятельность человека и заставляет человека - даже незаметно для него самого - производить такие речевые действия, которые направлены на устранение этих противоречий. Следовательно, причины этих действий скрываются не в мозгу людей, а в языке, на котором они говорят. Между прочим, одним из ярких показателей своеобразной самостоятельности языка с точки зрения причин его эволюции является то, что при принципиальной возможности любого человека выучить любой язык носители одного языка могут монофтонгизировать дифтонги, в то время как носители другого языка или того же самого, но в другое время могут производить прямопротивоположное действие, а именно дифтонгизировать монофтонги. Что же заставляет разные народы производить прямопротивоположные речевые действия, как не прямопротивоположные особенности их разных языков?

5. ОСНОВНЫЕ МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ ФОНЕМАТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

Перед исследователем, который хочет раскрыть полную историю фонематической системы какого-либо языка или даже только определённый фрагмент этой истории, стоят две взаимосвязанные задачи:

1) реконструировать наиболее раннее, первичное состояние названной системы или, во всяком случае, то состояние, от которого исследователь намерен рассматривать дальнейшее её развитие;

2) реконструировать причины, закономерности, ход (процесс, сам механизм процесса) и результаты исторических изменений этой системы и, лишь учитывая всё это, описать её историю в том порядке, в котором она реально протекала.

Если необходимо реконструировать первичное состояние фонематической системы языка, который с самого начала имел письменность, как, например, собственно русский язык, то вполне очевидно, что эту работу нужно начинать с анализа самых ранних собственно русских письменных памятников с возможной корректировкой их показаниями современных русских говоров.

Но если необходимо реконструировать первичное состояние фонематической системы языка, который никогда не имел письменности или имел, но от этой письменности не осталось ни следа и который давно прекратил своё существование, распавщись на языки-потомки, как, например, праиндоевропейский язык, то эту работу невозможно вести иначе, как путём ретроспективного подхода к этой реконструкции, т.е. путём движения исследовательской мысли от уже известных фактов, имеющихся в современных языках - потомках пра-индоевропейского, назад, в глубь веков к неизвестным фактам языка праиндо-европейского - предка этих современных.

Что же касается реконструкции динамики языка, т.е. причин, закономерностей, хода языковых процессов и их результатов, то эту работу естественно вести путём перспективпого (или проспективного) подхода к этой реконструкции, т.е. путём движения исследовательской мысли от уже известных фактов, реконструированных для какого-то древнего состояния языка - предка, например, того же праиндоевропейского, вперёд, всё ближе к нашему времени, шаг за шагом раскрывая последующие после реконструированного состояния неизвестные факты как этого языка, так и его потомков.

И один, и другой подход к изучению истории фонематической системы языка реализуется с помощью определённых методов.

Основными методами, с помощью которых реализуется ретроспективный подход, являются сравнительно-генетический, который чаще, но, как заметил Г. А. Климов /197Е 6/, менее точно называют сравнительно-историческим, и сопоставительно-типологический.

Эти методы возникли в первой четверти XIX в.: сравнительно-генетический - прежде всего в трудах Р. X. Раска, Ф. Бонна, Я. Гримма, А. X. Востокова, а сопоставительно-типологический - прежде всего в трудах Ф. Шлегеля, А. Шлегеля, В. Гумбольдта.

Все эти замечательные учёные по праву называются основоположниками соответствующих методов''Л В XIX и XX вв. в трудах многих и многих языковедов из разных стран / см., в частности: Булаховский 1953-а: 156-168; Була-ховский 1953-6: 402-408; Мейе 1954; Смирницкий 1955; Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков 1956; Клычков 1961: 30-40; Курилович 1965: 400-433; Перетрухни 1968: 291-300; Общее языкознание: Методы. 1973: 9-106; Савченко 1974: 5-22; Шадури 1983: 338-349; Колесов 1985: 25-39; Кретов 1986: 83-89; Журавлёв 1988-а: 68-90; Чекмонас 1988: 122-158; Климов 1990/ эти методы отшлифовывались всё больше и больше и в настоящее время достигли весьма высокого уровня разработки.

При определённой общности, а именно применении и там, и там сравнения, между этими методами есть и существенное различие. Если при использовании сравнительно-генетического метода ведётся поиск генетического тождества разных языков (а значит, и соответствующих их единиц), т.е. общности их по происхождению, и, таким образом, родственных связей между ними, а уж затем на этой основе особенностей языка, который был их общим предком, то при использовании сопоставительно-типологического метода ведётся поиск структурного тождества разных языков (а значит, и соответствующих их единиц), т.е. общности их по устройству, и, таким образом, структурных связей между ними, а уж затем на этой основе подтверждения или неподтверждения особенностей языка, который был предком одного из сопоставляемых языков, если даже таких особенностей нет в языках, являющихся его потомками. Поэтому в историко-лингвистических исследованиях с помощью сравнительно

06 этих людях, правда, в основном, о первых четырёх, пишут практически все авторы книг по истории языкознания. К сожалению, лишь в некоторых из них показывается, как именно учёные первой четверти XIX века реализовали эти методы в своей работе, см.: Ардентов 1970: 53-57; Вешдсовргч, Шайкевич 1974: 42-82; Амирова, Ольховиков, Рождественский 1975: 257-318; Кондратов 1979: 37-47. генетического метода изучаются родственные языки, а с помощью сопоставительно-типологического - чаще языки неродственные.

Каждый из этих методов представляет собой совокупность определённых исследовательских приёмов.

Для того, чтобы реконструкция той фонематической системы, от которой начинается история фонематических систем обозначенной в заглавии данной работы цепочки языков, была ясной, мы здесь кратко рассмотрим основные приёмы этих методов.

Основными приёмами сравнительно-генетического метода являются:

1) приём установления генетического тождества сравниваемых единиц двух или нескольких разных языков,

2) приём реконструкции древнейших форм (праформ или архетипов) языка, который по отношению к сравниваемым языкам является их предком,

3) приём установления хронологии, и прежде всего относительной хронологии, языковых явлений,

4) приём реконструкции единиц языка на основе их системных взаимоотношений (на основе их оппозиций и корреляций).

Конкретизировать эти приёмы можно следующим образом.

1) Генетическое тождество таких единиц родственных языков, как фонема, заключается не в том, что фонемы этих разных языков оказываются тождественными или хотя бы весьма похожими в их акустическом и артикуляционном речевом воплощении, а в том, что независимо от современного акустического и артикуляционного тождества или различия их аллофонов фонемы разных родственных языков, выступая в одной и той же синтагматической позиции одинаковых или ассоциативно близких по смыслу слов, постоянно, регулярно соответствуют друг другу в разных родственных языках. Поэтому установление генетического тождества фонем разных родственных языков и начинается с установления таких постоянных, регулярных соответствий между фонемами этих языков. Так, заднеязычным согласным балтийских и германских языков в позиции перед гласными переднего ряда в одних и тех же морфемах постоянно соответствуют переднеязычные шипящие славянских языков, например: литовское gele¿is "железо" - русское железо, древневерхненемецкое gerta - русское жердь, древнепрусское кегреИ8 "череп", древневерхненемецкое 8ЫгЫ "скорлупа" - русское череп, литовское Ыетегт - нововерхненемецкое диалектное Hentern - русское чемерица - сербскохорватское чемерика - во всех четырёх из указанных в последнем ряду языков "вид ядовитого растения". На основании подобных примеров делается справедливый вывод, что заднеязычные согласные балтийских и германских языков и переднеязычные шипящие согласные славянских языков генетически тождественны, т.е. на месте этих разных фонем в предке всех названных языков языке праиндоевропейском были фонемы одинаковые, бьши фонемы одного типа. Как выяснено с помощью другого приёма - приёма установления относительной хронологии - в праиндоевропейском языке на месте нынешних и заднеязычных, и переднеязычных шипящих были заднеязычные согласные фонемы.

2) Установление генетического тождества разных фонем, принадлежащих разным, но уже в силу постоянства их фонемных соответствий родственным языкам, позволяет реконструировать древнейшие формы (праформы или архетипы) - чаще морфем, реже полных словоформ, - к которым восходят соответствующие формы современных сравниваемых родственных языков, т.е. праформы, принадлежащие праязыку - общему предку этих языков. Например, сравнение таких форм, как старославянская домъ, латинская domus, греческая ôopoç, санскритская damait, позволяет реконструировать праиндоевропейский корень этого слова в виде dorn-. Возможен вопрос: "А почему не в виде dam-, т.е. почему не посчитать корневое /а/ санскритского слова более древним, чем старославянское, латинское и греческое /о/Т Ответить можно так: "Потому что, как показывают другие примеры типа старославянской формы мати, латинской mater, санскритской mathar, в таком случае и в старославянском, и в латинском языках в корне dorn- должна была бы появиться фонема /а/, но этого нет""*А.

3) Реконструированные языковые факты могут относиться к разным временным состояниям языка-предка. Для того, чтобы хорошо представлять себе не просто отдельные фонематические факты, которые были в языке

Правда, при этом необходимо считаться с возможностью чередования фонем в тех или иных морфемах. Так, если иметь в виду корень dorn- в греческом языке, то в нём наблюдается чередование гласных фонем о||со||£||а||0, восходяш,их к праиндоевро-пейским ö||ö||e||ä||0 (ööfioq "дом, строение, жилище", дшАа "жилище, храм", ösAm "строю, сооружаю", ödfiap "супруга, жена, хозяйка", öAjmq "раб (в доме), порабощенный", оАсоу] "рабыня, служанка (в доме), порабощенная" и др.)./Вейсман 1995: 340, 358, 292, 284, 338/ Предполагается, что это чередование характеризовало данный корень и в праиндоевропейском языке /Бернштейн 1974: 29/. предке, но целостную фонематическую систему его в каждом из выделяющихся его периодов развития, нужно установить хронологию этих фактов, их временной порядок. При этом для выявления системных взаимоотнощений фонематических явлений, особенно при изучении истории бесписьменных языков, важнее всего установить не абсолютную, а относительную хронологию этих явлений, т.е. установить прежде всего то, что было раньще, а что позже, ибо установление абсолютной хронологии, установление не то что десятилетия, но даже века появления того или иного факта в больщинстве случаев может быть лищь гадательным.

Установление относительной хронологии фонематических изменений опирается на несколько фундаментальных положений сравнительно-исторического языкознания, связанных с фонетическими законами:

1) всякое изменение, соверщающееся под действием определённого фонетического закона (следовательно, изменение аллофонное), происходит в строго определённой позиции, и . о -I и

2) если действует определённый фонетический закон, то соответствующее аллофонное изменение в соответствующей позиции должно произойти обязательно"*л,

3) если в соответствующей позиции обнаруживается другое аллофонное изменение, то это значит, что оно произошло в другое время, когда действовал уже другой фонетический закон, или является примером заимствования слова из другого языка в том виде, в котором это слово звучало в этом другом языке,

4) если первоначальное аллофонное изменение обнаруживается не тольи и 1 и и ко в той позиции, где соответствующий фонетический закон действует обязательно, но и в другой позиции, где наряду с названным изменением встречается и отсутствие этого изменения, то это значит, что в этой другой позиции отмеченный фонетический закон не действовал совсем, а сама эта позиция появи

Непреложность действия фонетических законов была отмечена ещё младограмматиками в XIX в. /Остгоф, Бругман 1960: 160-161/. Это положение младограмматиков вьщержало испытание временем и поддерживается лингвистами XX в. /Будде 1914: 30, 125-127; Журавлёв 1986-6: 27-36: Журавлёв 1988-а. 73-77/. лась позже вследствие каких-то друтих процессов, вызванных другими фонетическими законами,

5) выход первоначального аллофонного изменения за пределы первоначальной строго определённой позиции, как правило, влечёт за собой и определённое фонемное изменение.

То, как эти положения помогают устанавливать относительную хронологию фонетических (и фонематических) изменений, можно показать на таких примерах.

Сравнивая слова, с одной стороны, неславянские и славянские, но общие по происхождению, типа литовского Ыетегт и русского чемерица, а с другой стороны, только русские типа крик и кричишь, зд1ёные пришли к выводу, что в своё время в праславянском языке действовал фонетический закон, по которому непалатальные ("твёрдые") заднеязычные согласные звуки в позиции перед гласными переднего ряда (диезными) перешли в палатальные ("мягкие") среднеязычные или близкие к среднеязычным шипящие согласные звуки. Если этот процесс (так называемая первая переходная палатация заднеязычных) шёл под действием определённого фонетического закона, то в соответствии с положением о непреложности фонетических законов он должен был пройти во всех случаях, когда заднеязычный попадал в позицию перед гласным переднего ряда. Но в русском языке мы встречаем слова, с одной стороны, типа ген, кентавр, химия, а с другой стороны, типа гибель, кий, хитрый, в которых хотя и налицо палатация заднеязычных перед гласными переднего ряда, но она непереходная, т.е. палатальных шипящих на месте заднеязычных нет. Несмотря на это противоречие, правильность найденного фонетического закона и вызванного им процесса изменения заднеязычных в среднеязычные шипящие не опровергается, ибо оно имеет объяснение и по отношению к обсуждаемому процессу противоречием не является. Дело в том, что слова типа кентавр даже сегодня ощущаются как заимствования, и они действительно являются заимствованиями. В отличие от них слова типа кий являются исконно русскими, но в то время, когда такие слова появились, на месте нынешнего гласного переднего ряда [и] был гласный непереднего ряда [ы], что, кстати, зафиксировано даже на письме в виде древнерусских написаний ГЫБ'ЕЛЬ, КЫИ, ХЫТРЪ и т.п. Коль скоро для заднеязычных согласных здесь во время действия обсуждаемого закона была другая позиция (не перед гласными переднего ряда!), то естественно, что они и не переходили в среднеязычные палатальные шипящие, а когда гласный непереднего ряда [ы] изменился в гласный переднего ряда [и], этот закон уже не действовал. Другими словами, переход [ы] в [и] происходил позже перехода заднеязычных в среднеязычные палатальные шипящие в позиции перед звуками типа этого [п] и подчинялся другому фонетическому закону. Но в современном русском языке мы встречаем и другие случаи, которые кажутся противоречием по отношению к переходу заднеязычных в среднеязычные палатальные шипящие перед гласными переднего ряда. Речь идёт о довольно многочисленных словах типа кричать, где шипящий произошёл явно из заднеязычного (ср.: крик), но стоит перед гласным непереднего ряда [а]. Однако и эти примеры находят объяснение, которое говорит, что по отношению к обсуждаемому процессу эти примеры также не являются противоречием. Анализ форм типа кричать (а это инфинитивная форма глагола второго спряжения) показал, что суффикс -а- в таких формах стоит только после шипящих и звука ]'], а во всех остальных случаях здесь стоит или суффикс -э- (ср.: лететь, сидеть), или суффикс -и- (ср.: лепить, пилить). Отсюда нетрудно прийти к выводу, что -а- в этих формах не исконен, что он произошёл или из -э-, или из -и-, точнее, конечно, из какого-то из их праславянских предков. Анализ, включающий в себя сравнение различных родственных форм как внутри русского языка (типа свирель и печаль с их родственными суффиксами), так и между русским и вообще неславянским языком (типа русского жаль и литовского в значении "больно" с их родственными корнями), заставляет выбрать в этой ситуации звук [э]. А так как этот [э] во всех разобранных здесь формах восходит к древнерусскому [э], обозначавшемуся буквой л "ять" (ЛеТ'кТИ, С'ЬД'ЬТИ, СВИРЕЛЬ), который в свою очередь восходит в соответствующих праформах к праславянскому [ё] монофтонгического происхождения, то и получается, что [а] после шипящих, возникших из заднеязычных, восходит в конечном счёте к этому праславянскому [ё], т.е. когда-то этот [ё] в определённых условиях пере

ХОДИЛ в [а], а так как в ту эпоху, когда происходил этот переход, любой прасла-вянский гласный был или долгий, или краткий, то точнее здесь нужно говорить о переходе [ё] в [а]. Остаётся выяснить время этого перехода по отношению к переходу заднеязычных в среднеязычные палатальные шипяшие. Учитывая то, что праславянский [ё] переходил в [а] только после палатальных шипящих и ]'], а после других согласных такого перехода не было, о чём свидетельствуют уже приведённые формы лететь, сидеть, свирель, можно с полной уверенностью в правильности вывода говорить о том, что переход [ё] в [а] осуществился после первой переходной палатации заднеязычных. Можно также констатировать, что после такого перехода праславянские шипящие стали более самостоятельными в фонемном отношении, ибо теперь стали употребляться как перед передними гласными, так и перед непередним [а .

4) Рассмотренные выше приёмы реконструкции иногда могут дать для одного и того же этапа развития праязыка неодинаковые результаты. Так, например, представители сравнительно-исторического языкознания 2-ой половины XIX в. восстанавливали для начального состояния праславянского языка (а соотносительно и для конечного состояния праиндоевропейского языка) разное количество рядов заднеязычных (или гуттзфальных) согласных фонем: и один ряд - только чистые типа /к//Ф. Бопп 1857/, и два ряда ~ чистые и палатальные типа /к/ и /к'/ /А. Фик 1873/ или чистые и лабиальные типа /к/ и /к~/ /Л. Авэ 1874/, и три ряда ~ чистые, палатальные и лабиальные типа /к/, /к7 и /к-/ /А. Бецценбер-гер 1890/. В 1-ой половине XX в. языковеды стали всё больше склоняться к тому, что в праславянском языке начальной поры (и ещё раньше в праиндоевропей-ском языке) было два ряда заднеязычных, но при этом одни ученью вслед за А. Фиком продолжали считать, что это были ряды чистых и палатальных /X. Рай-хельт 1922; Е. Курилович 1935/*л, а другие учёные вслед за Л. Авэ продолжали считать, что это были ряды чистых и лабиальных /Мейе 1938: 117-120; Георгиев 1958-6: 28-57/. Впрочем, и гипотеза трёх рядов заднеязычных продолжает нахо

Точки зрения Ф. Боппа, А. Фика, Л. Авэ, А. Бецценбергера. X. Райхельта и Е. Курил овича излагаем по: Беляев 1978: 19-20. дить своих сторонников /тройский 1967: 24-36/, и гипотеза одного ряда - тоже /Хазагеров 1997: 62-64/.

Ответить на вопрос, какая из всех этих точек зрения наиболее реалистична, лучше всего помогает приём реконструкции фонем на основе их системных парадигматических отношений. Суть приёма - в анализе оппозиций из одной и той же корреляции. Так, весь блок непридыхательных смычных фонем прото-славянского диалекта праиндоевропейского языка, куда входили и заднеязычные, реконструируется как совокупность восьми фонем: двух губных, /Ь/ и /р/, двух переднеязычных зубных 1&/ и Л/ и четырёх заднеязычных /§1/, 1Л1, ^2/ и /к2/, где /§1/ и /К1/ - ряд чистых или собственно велярных заднеязычных, а ^2/ и /к2/ - ряд или палатальных (точнее, палатовелярных), или лабиальных (точнее, лабиовелярных) заднеязычных. Этот блок состоял из разных оппозиций названных фонем, а эти оппозиции естественным образом объединялись в разные корреляции. Одной из корреляций вне всякого сомнения здесь могла быть сле-дуюпхая: {/Ь/ : /ё/, /р/ : Л/, ^2/: ^1/, /К2/: /кх/}.

Если в оппозициях /Ь/:/ё/, /р/:/1/ из этой корреляции левые оппозиты противопоставлялись правым как лабиальные нелабиальным, то и в оппозициях ^2/:/§1/, /к2/:/к1/ из той же корреляции вероятнее всего, что левые оппозиты противопоставлялись правым также как лабиальные нелабиальным. Таким образом, дискуссионная пара фонем реконструируется в виде /§"/ и /к-/, и вся эта корреляция приобретает вид: {/Ь/:/ё/, /р/:Л/, /к~/:/к/}.

Допускаемое же некоторыми учёными наличие в группе протославянских заднеязычных не лабиального, а палатального ряда гораздо менее правдоподобно, потому что никакие другие палатальные фонемы в этой фонематической системе не восстанавливаются, и, следовательно, если бы в этой системе вдруг оказались фонемы /§'/ и /к'/, то они предстали бы как явление совершенно обособленное от всех других фонем, иначе, как явление внесистемное. На странице 44 данной работы было отмечено, что сущность и настоящее содержание фонемы проявляются только в оппозициях. Но оппозиции, корреляции и вообще система являются не только проявителями или выявителями содержания фонемы, но и обязательным условием самого появления этого содержания /Трубецкой 1960: 74/. Если то в звуковой стороне языка, что претендует на статуе фонемы, нарушает имеющиеся в фонематической системе языка системнью отношения, то оно теряет необходимую для фонемы содержательную определённость и не может претендовать на фонемный статус. Правда, можно предположить, что палатальные заднеязычные появились в протославянской фонематической системе в результате каких-то более древних процессов и стали в ней новым противоречием, которое надо было как-то разрешать. Но когда имеется возможность выбора одного из нескольких предпололеений о подсистеме древних заднеязычных, то целесообразней выбирать то, что наименее противоречиво и логичней всего объясняется. Приём реконструкции фонем на основе их системных парадигматических отношений и даёт наиболее логичное объяснение тому, что в фонематической системе наверняка было и что в ней наверняка отсутствовало" *Л.

Применяя тот или иной приём сравнительно-генетического метода, используют, как мы видели, то сравнение фонем разных языков, то сравнение фонем одного и того же языка. Реконструкцию древних фонематических систем с помощью сравнения первого типа называют внешней, а с помощью сравнения

48 второго типа - внутренней . Понятно, что когда и внешняя, и внутренняя реконструкция дают одни и те же результаты, то они являются наиболее надёжными.

Большинство приёмов сопоставительно-типологического метода ис

49 тт пользуется при синхронических исследованиях языков . Но и при диахронических исследованиях используется несколько приёмовЛ°. Пожалуй, наиболее важным и наиболее применяемым при диахронических исследованиях является

Подробнее об этом приёме см.: Журавлёв 19б7-г: 23-31; Журавлёв 1988-а: 8385; Савченко 1973: 135-150. Специально о проблеме древних заднеязычных см. в: Шахмайкин 1988: 43-88.

ЛЛ Иногда, оставляя за внутренней реконструкцией термин внутренняя, внешнюю называют сравнительной /Макаев 1977: 91-92/, но это неудачно и по логической причине, и потому, что сравнение используется при обеих реконструкциях.

Реформатский 1962: 23-33; Кодухов 1963: 54-75; Кодухов 1974: 271-281; Попова 1964: 30-32. лл Гринберг 1972:231. приём обоснования истинности реконструкций данными типологииА*. Суть его заключается в том, что:

1) факты, аналогичные полученным с помощью приёмов сравнительно-генетического метода реконструированным фактам древнего языка, разыскиваются в хорощо известных языках, особенно современных, которые можно наблюдать, причём в поле зрения стараются включить как можно больще разных языков, 2) производится сопоставление реконструированных фактов с аналогичными фактами известных языков на предмет выявления сходства всех этих фактов, 3) на основании такого сопоставления делается вывод, насколько реконструированные факты являются типичными и в связи с этим насколько вероятно, что эти факты вообще могли существовать.

Вполне очевидно, что наиболее типичными являются такие факты, которые имеются во всех языках мира и, таким образом, являются универсальными. Термин универсалия и был первым термином той отрасли языкознания, которую называют лингвистической типологиейЛЛ. Однако в ходе изучения разных фактов в разных языках мира и, в частности, в ходе исторического изучения этих фактов, было обнаружено, что эти факты могут быть весьма неодинаковыми по распространённости. Поэтому сегодня лингвистическая типология оперирует целой серией понятий, отражающих необязательность распространения того или иного языкового факта во всех языках мира и в то же время на его принципиальную возможность существования в каком-либо языке. Эта серия складывается из следующих понятий: 1) универсалии, 2) доминанты, 3) фреквенталии, 4) рецессивы, 5) уникалии /Чекман 1979: 23/.

Понятно, что если реконструированный языковой факт оказывается универсалией, то вероятность того, что этот факт действительно имел место в истории языка, весьма высока. Если же реконструированный языковой факт оказывается лишь уникалией, то вероятность того, что этот факт действительно л Якобсон 1963: 102-104: Чекман 1979: 13-17, 19; Гамкрелидзе, Иванов 1984: ЕХХХ-ЕХХХУ.

Звегинцев 1963 : 9-18; Скаличка 1963: 19-35; Якобсон 1963 : 95-105; Исаченко 1963: 103-121; Успенский 1965. имел место в истории языка резко снижается и даже может показаться проблематичной. Поэтому если в ходе исторического иззЛения языка реконструируется очень редкий факт, то исследователь всегда стремится найти хотя бы ещё один аналогичный факт хотя бы в ещё одном языке. Например, многочисленные исследования в области истории праславянского языка привели учёных к выводу, что на определённом этапе развития этого языка на его фонематическом уровне стал действовать закон открытых слогов, в результате чего все слоги в праславянских словах стали открытыми. Но вот что смущало учёных. Ни в одном из современных славянских языков, которые являются потомками праславянского, такой закон не действует, и поэтому во всех современных славянских языках в словах имеются и открытые, и закрытые слоги. Более того, такой закон не действует и ни в одном из современных индоевропейских языков. Возник естественный вопрос, а могло ли вообще быть такое состояние в языке, когда все слоги в словах были только открытыми. Положительно и притом с уверенностью на этот вопрос можно было ответить лищь в том случае, если бы сегодня на земле нашёлся язык с таким состоянием слогов. В поисках такого языка учёным пришлось выйти за пределы славянской ветви и даже всей индоевропейской семьи языков. В конечном итоге такой язык был найден. Им оказался японский языкЛл И хотя этот язык не является родственным ни славянским, ни индоевропейским в целом, он всё же позволяет с большей, чем раньше, уверенностью утверждать, что состояние праславянского языка со словами, в которых все слоги были только открытыми, было вполне возможно, ибо такое состояние возможно прежде всего в принципе.

И всё же как быть с уникалиями, тем более с такими, которые известны только по реконструкциям древних состояний какого-то языка?

Та типология языковых фактов, которая выводится на основании сопоставления разных языков (и, в частности, неродственных), является внешней типологией этих фактов. Но существует и внутренняя типология языковых

Царенко 1970: 48. Очевидно, то же можно сказать о языках, для записи слов которых пользуются так называемым слоговым письмом, см.: Храковский 1984: 291292; Гамкрелидзе 1988: 66-68. фактов, которая выводится на основании сопоставления разных исторических состояний одного и того же языка или пусть разных языков, но находящихся между собой в отношениях предка и потомка (следовательно, родственных).

Если какие-то факты современных языков закономерно выводятся из более ранних не зафиксированных, но реконструированных фактов этих языков или из реконструированных фактов языка, являющегося их предком, то реконструированные факты являются, безусловно, типичными для исторического развития этих языков или их предка независимо от того, насколько они соответствуют данным внешней типологии. При столкновении внешне типологически уникального и внутренне типологически закономерного предпочтение должно быть отдано внутренне типологически закономерному - именно потому, что оно закономерное и, следовательно, обладающее действительной объясняющей силой, в отличие от внешнего типологического сходства, которое может оказаться и случайным, т.е. существует иерархия критериев оценки реконструкции /Журавлёв, Нерознак 198 Е 20/, и в ней реконструкция, выведенная с помощью внутренней типологии, выше реконструкции, выведенной с помощью типологии внешней. Нужно к этому заметить, что, как ни широк круг языков, привлечённых лингвистами для построения внешней типологии, он ещё весьма далёк от того, чтобы считаться всеохватным, и если при историческом изучении языка реконструируется такой факт, который с точки зрения внешней типологии кажется уникалией, то это может объясняться не только и даже не столько тем, что его действительно нет более ни в одном языке, сколько тем, что он пока просто не был найден из-за неизученности или слабой изученности каких-то языков. Поэтому в случае противоречия между корпусом внешне типологических данных и результатами внутренней реконструкции последние не опровергаются, а, наоборот, корпус этот должен быть расширен /Клычков 1988-а: 147; Клычков 1988-6: 80-82/.

Сравнительно-генетический и сопоставительно-типологический методы, с помощью которых реализуется ретроспективной подход к изучению языка, позволяют реконструировать различные прошлые состояния той или иной системы языка и обосновывать реалистичность, правдоподобие этих реконструкций (или, как нередко говорят, верифицировать их). Пожалуй, особую ценность этих методов и ретроспективного подхода в целом составляет то, что они дают возможность проникнзо'Ь в прошлое языка глубже самых древних документов /Соссюр 1977-6: 249/. В то же время возможности этих методов имеют границы. Фактически эти методы позволяют реконструировать лишь определённые статические состояния той или иной системы языка. А динамику языка, процессы, которые протекают меледу определёнными состояниями той или иной языковой системы, с их помощью выявить нельзя.

Реконструкция динамики языка - это прерогатива перспективного подхода к истории языка. Основным методом, с помощью которого реализуется перспективный подход к истории языка (и, в частности, к истории фонематической системы его), является метод системно-исторический.

Суть этого метода заключается в том, что с его помощью ведётся поиск слабого места в фонематической системе языка, того места, где есть противоречие по отношению к действующим в языке закономерностям. Именно в таком месте можно ожидать тех или иных изменений.

При этом имеется в виду система в языке, т.е. взаимоотношения, существующие между фонематическими единицами в структуре языка, и система в речи, т.е. взаимоотношения, существующие между фонематическими единицами в речевой цепи в момент функционирования этих единиц. В соответствии с таким разграничением систем указанный метод имеет две разновидности или два приема:

1 ) структурно-системно-исторический, 2) функционально-системно-исторический.

Примером использования структурно-системно-исторического приёма может быть следующий. Наблюдения над подсистемами согласных фонем разных языков показали, что наиболее устойчивыми из таких подсистем являются те, в которых в зонах губных, переднеязычных и заднеязычных согласных имеются фонемы и смычные, и щелинные, находящиеся в строгих однозначных противопоставлениях по отношению друг к другу, например: /и/ : /ф/, /т/ : /с/, /к/ : /х/ в современном русском литературном языке. Если же в какой-то зоне имеются только смычные фонемы при отсутствии соответствующих им щелинных или, наоборот, имеются только щелинные фонемы при отсутствии соответствующих им смычных, то такие подсистемы являются менее устойчивыми и в них возможны те или иные преобразования. Реконструкция наиболее древнего состояния подсистемы согласных фонем протославянского диалекта праиндо-европейского языка показала, что в этой подсистеме смычные щумные фонемы были в каждой зоне, а щелинные шумные - только в зоне переднеязычных, да и в этой зоне была только одна фонема Ы. Линия щелинных шумных была явно слабым местом подсистемы согласных фонем, и именно здесь нужно было ожидать каких-то преобразований. Более того, характер слабого звена подсказывает и то, каким должен быть характер преобразований: это должно было быть или полное устранение одинокой щелинной Ы, или, наоборот, заполнение лакун на линии щелинных. Реконструкция следующего состояния подсистемы согласных фонем указанного диалекта показала, что ожидаемые преобразования в подсистеме действительно произошли: новые щелинные шумные согласные фонемы появились во всех зонах, и количество лакун на линии щелинных шЗЛугных резко уменьшилось, а количество коррелятивных оппозиций смычных и щелинных шумных согласных фонем в результате этого естественным образом резко увеличилось.

Структурно-системно-исторический приём помогает исследователю выявлять и механизм появления в системе новых фонем и заполнения ими имевшихся лакун. Как уже говорилось, изменения фонем, т. е. и их появление, и их исчезновение, обязаны двум основным процессам - дивергенции и конвергенции. Следовательно, в рассматриваемом случае исследователь должен искать все возможные дивергенции единственной щелинной фонемы /5/, в результате чего должны были появиться новые щелинные аллофоны; все возможные дивергенции имевшихся смычных фонем, в результате чего могли появиться также щелинные аллофоны; наконец, все возможные конвергенции появившихся щелинных аллофонов друг с другом, а может быть, и каких-то смычных аллофонов с новыми щелинными в пользу этих щелинных, что в конечном итоге должно было фонемизировать эти новые щелинные аллофоны, т.е. сделать их аллофонами уже новых самостоятельных щелинных фонем.

Примером использования функционально-системно-исторического приёма может быть следующий. Анализ сочетаний согласных и гласных фонем праславянского языка друг с другом показал, что заднеязычные согласные не могли сочетаться с последующими гласными переднего ряда. На определённом этапе развития праславянского языка в силу определённых же причин дифтонги ах] и [а.\\, перед которыми в словах стояли заднеязычные согласные, изменились в монофтонги типа [Т], т.е. в гласные переднего ряда (произощда так называемая монофтонгизация дифтонгов). И теперь заднеязычные согласные оказались в непосредственном соседстве с последующими гласными переднего ряда. Естественно ожидать, что в таких сочетаниях произойдут какие-то преобразования, которые могут затронуть или консонантный, или вокальный, или и тот, и другой члены сочетания вместе. Наблюдения над более поздними сочетаниями согласных с гласными показали, что там, где до монофтогизации дифтонгов а|] и [ах] перед ними стояли заднеязычные согласные, после монофтонгизации этих дифтонгов заднеязычные согласные изменились в другие согласные - переднеязычные, к тому же в новые переднеязычные по сравнению с уже имевшимися.

Функционально-системно-исторический приём помогает исследователю уяснять и характер звуковых изменений в сочетаниях таких фонем, которые до процесса, вызвавшего их соседство, сочетаться не могли принципиально. Если заднеязычные согласные не могли сочетаться с гласными переднего ряда, но спокойно сочетались с гласными элементами дифтонгов, относящимися к непереднему ряду, то это значит, что в языке действовала закономерность, согласно которой сочетающиеся согласная и гласная фонемы должны были быть близкими, гармонирующими друг с другом по тональности. Отсюда следует, что коль скоро рядом оказались согласная и гласная фонемы, разнью по тональности, то в этом противоречащем закономерности сочетании должно было произойти такое изменение, благодаря которому тональности его членов сблизились бы.

Ретроспективный и перспективный подходы к исследованию истории фонематических систем цепочки славянских языков от протославянского до русского вместе с методами, с помощью которых реализуются эти подходы, в целом дают и достаточно правдоподобные реконструкции различных состояний этих систем, и достаточно реалистичную хронологию этих состояний, и весьма убедительные объяснения причин, закономерностей, хода и результатов разнообразных изменений этих систем. Следовательно, в своей совокупности указанные подходы в принципе позволяют выполнить ту главную задачу, которая стоит перед исследователем истории фонематических систем языков, особенно языков, не зафиксированных на письме, а именно выяснить конкретные причины, закономерности, ход и результаты исторических изменений таких систем и на этой основе реконструировать целостную историю их с больщим правдоподобием хронологии всех событий, которые произошли в этих системах или с этими системами, т.е. так реконструировать их историю, чтобы любое историко-фонематическое событие закономерно вытекало из предшествующего.

6. ОСНОВНОЙ НРИНЦИН и ОСНОВНОЙ СПОСОБ ОПИСАНИЯ ИСТОРИИ ФОНЕМАТИЧЕСКИХ СИСТЕМ ЯЗЫКОВ,

ПРИНЯТЫЕ В ДАННОЙ РАБОТЕ

В соответствии с существующими подходами к изучению истории языка (в том числе и его фонематической системы) существует и два принципа описания этой истории - ретроспективный и перспективный.

В зависимости от конкретных целей, преследуемых в историко-лингвистической работе, исследователь может использовать в основном или исключительно либо один, либо другой принцип. т-ч и и и с»

Важнейшей задачей, которая ставится в настоящей работе, является реконструкция не столько определённых состояний фонематических систем изучаемых в данном курсе языков, сколько динамики, развития этих систем, выделение целостной цепочки их изменений, связанных причинно-следственными отношениями, - с главным упором на причины, закономерности, механизм и результаты изменений, во-первых, и на строгую хронологию их, во-вторых.

Поэтому в качестве основного здесь избирается перспективный принцип описания истории фонематических систем языков.

Но. как бы мы ни хотели исследовать динамику языка, мы должны начать рассмотрение её с какого-то определённого состояния языка, которое как начальное может быть выявлено только с помощью ретроспективного подхода к нему. Таким образом, в настоящей работе будет использован и ретроспективный принцип описания истории языка, но только как дополнительный на начальном этапе исследования.

С какого же состояния фонематической системы целесообразней всего начать рассмотрение динамики фонематических систем той цепочки языков, которые мы включили в этот курс? Коль скоро указанную цепочку языков мы начали с праиндоевропейского языка в лице его протославянского диалекта, то естественно, что рассмотрение динамики фонематических систем всех этих языков мы начинаем с начального состояния фонематической системы названного диалекта. Но почему именно с этого момента, а не с более раннего или с более позднего? В этом вопросе мы исходим из следующих положений:

1) мы стремимся уйти в такую наибольшзто глубину времён, от которой в современном русском языке имеются следы, которые только событиями этой глубины времён можно объяснять; в связи с этим большая глубина не нужна, потому что в современном русском языке нет фактов, которые нужно было бы объяснять процессами такими ранними, а меньшую глубину нельзя брать, потому что в современном русском языке имеются такие факты, которые в таком случае останутся без объяснения;

2) "неосознанно постулируемая повсеместно безграничность пределов лингвистического времени глубины реконструкции праязыка должна быть строго ограничена рамками целесообразности реконструкции. А это означает, что должна быть такая динамическая модель праязыковой системы, которая в своём развитии как бы сама собой порождает факты языковой действительности, имеющие отношение к данной группе языков" /Журавлёв, Нерознак 1981: 20/.

Правда, само начало существования протославянского диалекта праиндо-европейского языка разными учёными относится к разному времени, свидетельством, чего являются разные состояния первоначальной протославянской фонематической системы, которые реконструируются разными учёными. Но это практически уже другой вопрос. Выбор конкретной фонематической системы, которую мы можем считать для протославянского диалекта первоначальной, диктуется, с одной стороны, теми данными, которые мы можем получить, мысленно двигаясь от современных славянских языков назад, в глубь веков с использованием при этом сравнительно-генетического и сопоставительно-типологического методов исследования, а с другой стороны, реконструированным последующим, уже праславянским состоянием фонематической системы, которое проще всего, логичней всего выводится из выбранного нами первоначального протославянского состояния.

Когда мы говорим об истории какой-то языковой системы, то имеем в виду не просто существование изучаемого языка и соответствующей его системы на протяжении веков, а прежде всего те изменения, которые происходили в этой системе за время существования языка. Любое изменение в языке есть процесс с определённым результатом. Некоторые из процессов заканчиваются такими результатами, которые очень резко изменяют предшествующее состояние системы, а главное, захватывают очень большие пласты языкового материала. Вследствие этого подобные результаты становятся тенденцией или закономерностью, которая вызывает целую серию новых и, главное, в той или иной степени однотипных процессов. Пока действует и не просто действует, но и господствует такая закономерность (закон), можно говорить об определённом периоде или этапе в развитии соответствующей системы языка. Конкретные периоды в истории фонематических систем изучаемых в данном курсе языков будут выделены в дальнейшем, когда мы будем описывать уже конкретную историю этих систем. Предметом детального описания будут и события каждого периода. Сейчас же для того, чтобы эти описания были не только понятными, но и ожидаемыми, мы хотим сказать о том, каким способом будет вестись описание фонетических и фонематических событий внутри каждого периода.

Каждый период развития фонематической системы языка характеризуется тем, что в начале этого периода в данной системе оказывается серьёзное противоречие, которое делает систему неустойчивой и которое требует того или иного обязательного разрешения. Разрешение противоречия начинается с определённого процесса-толчка, направленного на устранение противоречия. Этот процесс-толчок раньше или позже вызывает действие определённого фонетического или фонематического закона, который в свою очередь вызывает целую серию однотипных процессов. Доведение всех этих процессов до предела даёт определённые результаты, которыми разрешается противоречие и исчерпывается действие соответствующего закона.

Новый по отношению к предшествующему период характеризуется тем, что доведение до предела процессов, вызванных действием закона предыдущего периода, вызывает новые противоречия в системе, которые опять-таки делают систему неустойчивой и опять-таки требуют обязательного разрешения. Общий процесс разрешения новых противоречий в принципе таков же, как и общий процесс разрешения противоречий старых. Поэтому для раскрытия всех событий внутри одного периода может быть использован одинаковый способ описания, который повторяет цикл реальных событий: противоречие - процесс-толчок, направленный на его устранение - фонетический или фонематический закон, вызванный этим процессом-толчком ~ серия однотипных процессов, вызванных этим законом и проходящих под его направляющим воздействием, - результаты всех этих процессов.

Именно в таком порядке мы и попытаемся описывать каждый выделенный период в развитии фонематических систем всех изучаемых в данном курсе языков.

7. ТРАНСКРИПЦИОННЫЕ ЗНАКИ, ПРИНЯТЫЕ В ДАННОЙ РАБОТЕ

В любой историко-лингвистической работе используются те или иные транскрипционные знаки, но у разных авторов, пишущих даже на одну и ту же тему, они обычно не совсем одинаковы. Поэтому представляется целесообразным тем транскрипционным знакам, которые приняты в нашей работе, посвятить отдельный параграф.

1. Мы рассматриваем фонематическую историю цепочки языков от праиндоевропейского до русского. Поэтому в примерах буквами мы обозначаем прежде всего фонемы (а для праславянского языка ещё и группофонемы). При этом фонемы дописьменных языков в соответствии с давней традицией обозначаются строчными латинскими буквами, а фонемы письменных языков - строчными русскими буквами, восходящими, как известно, к кириллице. Если в том или ином случае нужно специально разграничить фонему и звук, то тогда буква, обозначающая фонему, берётся в косью скобки, например: /р/, а буква, обозначающая звук, - в прямые скобки, например: [р .

Примечание. В таблицах фонемы обозначаются буквами без скобок.

2. Долгота и краткость праиндоевропейских и праславянских гласных (а иногда и сонорных) фонем обозначается специальным знаком над буквой, обозначающей соответствующую фонему: долгота - чёрточкой, например: /а/, а краткость - дужкой рожками вверх, например: /а/.

3. Слоговой и неслоговой характер фонемы (если это надо подчеркнуть) обозначается специальным знаком под буквой, обозначающей соответствующую фонему: слоговой характер - кружком, например: /г/, /а/, а неслоговой -дужкой рожками вниз, например: Л/.

4. Если нужно специально подчеркнуть, что две одинаковых по качеству фонемы являются разными, неодновременными по происхождению, то это обозначается разными цифрами правее и ниже буквы, обозначающей соответствующую фонему, например: /Тг/.

5. Если смычная заднеязычная согласная фонема праиндоевропейского языка подвергается так называемой сатэмизации, т.е. переходу в щелинную свистящую фонему, то правее и выше буквы, обозначающей соответствующую заднеязычную фонему, ставится запятая в круглых скобках, например: /кА V.

Примечание. Это не знак палатальности, которым в необходимых случаях выступает запятая без скобок.

6. Закрытый характер некоторых гласных фонем обозначается крышечкой над буквой, обозначающей соответствующую открытую фонему, например: праславянская /ё/, древнерусская /э/.

7. Оппозиция фонем обозначается двоеточием между буквами, обозначающими эти фонемы, например: /ё/: 161.

8. Чередование фонем обозначается двумя вертикальными чертами между буквами, обозначающими эти фонемы, например: /ё/||/б/.

9. Перед праиндоевропейскими и праславянскими словами как словами не зафиксированными, а лищь реконструированными чуть выше их общей записи ставится знак * (астериск, звёздочка), например: праиндоевропейское *1ёиб8 "лев".

10. Слоговые интонации в праиндоевропейских и праславянских словах (если на эти интонации нужно обратить специальное внимание) обозначаются стрелкой над буквой, обозначающей слогообразующую фонему: восходящая (акут) - стрелкой вверх, например: *тГОёЛ "мять", нисходящая (циркумфлекс) -стрелкой вниз, например: *mntëi "помнить".

11. Придыхательность придыхательных согласных фонем праиндоевро-пейского языка обозначается строчной латинской буквой "Ь" правее и выше буквы, обозначающей соответствующую чистую (непридыхательную) согласную фонему, например: /кА.

12. Лабиализованность (огубленность) лабиализованных заднеязычных согласных фонем праиндоевропейского языка, т.е. лабиализованность исконная, обозначается строчной латинской буквой "и" с дужкой рожками вниз под ней правее и выше буквы, обозначающей соответствующую чистую (нелабиализованную) заднеязычную, например: /к-/.

13. Лабиализованность (она же в акустических терминах - бемольность) определённых аллофонов переднеязычных согласных фонем протославянского диалекта праиндоевропейского языка, возникшая у них в результате их синтагматического взаимодействия с соседними в словах лабиализованными гласными, т.е. лабиализованность неисконная, обозначается кружком правее и выше буквы, обозначающей соответствующий чистый (нелабиализованный) переднеязычный согласный аллофон, например: Лабиализованность (бемоль-ность) гласных аллофонов (при необходимости её подчёркивания) обозначается таким же кружком, но расположенным левее и выше буквы, обозначающей соответствующий гласный звук, например: [°б'.

14. Палатализованность (она же в акустических терминах - диезность) определённых аллофонов различных согласных фонем праславянского языка, возникшая у них в результате их синтагматического взаимодействия с соседними в словах гласными переднего ряда, т.е. палатализованность неисконная, обозначается точкой правее и выше буквы, обозначающей соответствующий чистый (непалатализованный) согласный аллофон, например: [{]. Переднерядность (диезность) гласных аллофонов (при необходимости её подчёркивания) обознаи и с» и чается такой же точкой, но расположенной левее и выше буквы, обозначающей соответствующий гласный звук, например: [ё].

15. Палатальность (она же в акустических терминах - нейтральность) различных согласных - сначала аллофонов, затем квазифонем, а в конце концов и фонем - праславянского языка, а позже различных согласных и аллофонов, и фонем древнерусского и русского языков, возникшая у них в результате целого ряда различных синтагматических и парадигматических процессов, т.е. по отношению к праиндоевропейскому языку неисконная, обозначается запятой праи и и и вее и выше буквы, обозначающей соответствующий непалатальный согласный звук или фонему, например: [С], /С/, /т7. Нейтральность гласных квазифонем (и переднего, и непереднего ряда, но идущих в словах после палатальных согласных) обозначается такой же запятой, но расположенной левее и выше буквы, обозначающей соответствующую гласную квазифонему, например; /'ё/.

Примечание. Далеко не всегда палатальность и палатализованность разграничивают, а между тем это и фонетически, и фонематически разные явления. Фонетически, с точки зрения артикуляции, палатальность связана с движением средней части спинки языка к самой верхней части палатума (твёрдого нёба) и с резким опусканием кончика языка вниз, а палатализованность - с движением средней части спинки языка к опускающейся передней части пала-тума и с нерезким небольшим опусканием кончика языка вниз или с нерезким небольшим поднятием его вверх. При произнесении палатальных согласных движение языка к палатуму является основной артикуляцией, а при произнесении палатализованных - дополнительной. Фонематически, с точки зрения самостоятельности в разграничении звуковых оболочек слов, палатальные самостоятельны, так как могут сочетаться с последующими гласными и передними, и непередними, а палатализованные несамостоятельны, так как могут сочетаться с последующими гласными только передними (некоторую самостоятельность палатализованные могут проявить лищь в абсолютном конце слов, но это состояние обычно не совсем устойчиво, и рано или поздно палатализованные сливаются или с палатальными, или с непалатальными и непалатализованными - говоря метафорически, с так называемыми "твёрдыми"). /См. стр. 22 данной работы, где указана литература по этому вопросу/.

16. Нелабиализованные, непалатализованные и непалатальные согласные, а также непереднерядные и незаднерядные гласные, т.е. гласные среднего ряда (в акустических терминах все такие звуки и фонемы называются недиезными) обозначаются только соответствующими буквами, но без каких бы то ни было дополнительных знаков.

17. В связи с тем, что в латинском языке щипящих согласных фонем не было, а значит, не было и соответствующих букв для них, при записи прасла-вянских щипящих согласных используются те латинские буквы, которые в латинском языке служили для обозначения свистящих согласных, но над этими буквами ставится специальный знак - гачек. Так, праславянские свистящие, как и латинские, обозначаются буквами z, с, s, а щипящие - буквами 2, б, ё. Так как праславянские щипящие были палатальными (нейтральными), то правее и вы-ще этих букв ставится запятая: 2', 6',

18. Носовой характер носовых гласных фонем обозначается строчной латинской буквой "п" правее и выще буквы, обозначающей соответствующую чистую гласную фонему в праславянском языке (например: /ё"/, /а"/), и строчной русской буквой "н" также правее и выше буквы, обозначающей соответствующую чистую гласнзто фонему в старославянском языке (например: /э"/, /о"/).

19. Если нужно указать не конкретные фонемы языка, а тип фонемы, то для этого используются прописные латинские буквы: а) для согласных - С (по первой букве латинского consonantes), б) для сонорных - S (по первой букве латинского sonantes), в) для гласных - V (по первой букве латинского vocales). Тональность типа фонемы обозначается соответствующим знаком рядом с бук

93

ВОЙ, обозначающей соответствующий тип фонемы - чуть выще и правее, если это согласная или сонорная, и чуть выше и левее, если это гласная: С°, С, С, С, 8°, 8-, 8', 8, °У, -у, V.

20. Группофонемы /ГФ/ внутри праславянских слов обозначаются сочетанием соответствующих строчных латинских букв, взятых в круглые скобки. Тональность ГФ обозначается соответствующим знаком перед ГФ, а тональность её членов - аналогичными знаками рядом с каждой буквой, например: *'(2"ё) (па).

2 Г Если нужно указать не конкретные группофонемы в словах, а тип группофонемы, то для этого используются сочетания тех же прописных латинских букв, что и для типов фонем, но взятых в круглые скобки. Тональность типа группофонемы обозначается соответствующим знаком перед ГФ, а тональность ее членов - аналогичными знаками рядом с каждой буквой, например: (СУ), '(С'-У), '(С"У), ЧС-8-У) и т. д.

ОСНОВНЫЕ РАЗДЕЛЫ

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Бурмистрович, Юрий Яковлевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Целью данной работы было построение «Исторической фонемологии цепочки славянских языков от праиндоевропейского языка в лице его протославянского диалекта до русского языка преднационального периода» как целостного самостоятельного научного и учебного курса.

Эта цель вызывалась большим количеством недостатков, присуших исто-рико-лингво-славяноведческим курсам, предназначенным для вузов.

Главными из этих недостатков являются;

1) отсутствие целостного взгляда на фонематическую историю тех языков, которые входят в указанную цепочку,

2) отсутствие ответов на многие вопросы данного курса, особенно на вопросы о том, почему, когда и как произошёл тот или иной историко-фонетический процесс и почему он дал такой, а не иной результат,

3) нередко догматическое, без необходимых объяснений изложение материала,

4) неучёт очень многих серьёзнейших открытий историко-лингвистической науки за последние 80 лет.

Всё это делало необходимым построение такого нового научного и учебного курса, в котором, во-первых, была бы охвачена история фонематических систем всей цепочки указанных славянских языков, во-вторых, были бы устранены существующие в книгах, посвященных частным историям фонематических систем отдельных славянских языков из этой цепочки, недостатки, в-третьих, бьшо бы обобщено всё то ценное, что накопилось в историко-лингво-славяноведческих науках за последние 80 лет.

Особенно важно было как можно лучше и полнее отразить такие основополагающие современные историко-лингвистические идеи, как идеи причинности, закономерности, системности, историзма. Не менее важно было также то, чтобы этот курс был объяснительным в как молшо более высокой степени. В общем, сегодня перед историком фонематических систем указанной цепочки славянских языков стоят весьма серьёзные задачи. И требования, предъявляемые сегодняшним временем к решению этих задач, также весьма серьёзны.

В данной работе и предлагаются такие решения задач, которые ориентированы на выполнение этих требований. С этим связано то, что главной особенностью данной работы является всемерное стремление автора всё обосновать, всё объяснить, ничего не принимая на веру. В частности, обоснованы все начальные фонематические системы всех рассмотренных в работе языков указанной цепочки, все действовавшие в истории этих языков фонетические и фонематические закономерности, все периоды и подпериоды развития языков, механизм всех рассмотренных фонетических процессов и результаты всех этих процессов.

Данная работа написана с опорой на труды многих учёных, но особенно тех, кто предложил наиболее фундаментальные решения основных историко-лингвистических вопросов. Там, где решений не хватало, автором были предложены и свои решения. И опять-таки с определёнными обоснованиями.

Вполне понятно, что история любого языка и любой цепочки языков связана с историей народов, говоривших на этих языках. Но существуют и внутренние закономерности развития языков и отдельных их уровней. Данная работа посвящена именно внутренней истории одного из уровней цепочки языков, приведшей в конечном итоге к современному русскому языку. Опираясь на фундаментальное современное положение историко-лингвистических наук о том, что главной движущей силой внутреннего развития языка являются имеющиеся в нём противоречия и постоянная борьба между противоречащими друг другу языковыми явлениями, направленная на устранение противоречий, мы смогли показать фонематическое развитие цепочки славянских языков от протославянского до русского как единую цепь событий, связанных причинно-следственными отношениями. Естественно, что эта цепь не могла быть абсолютно прямолинейной. Но в конечном итоге явно существовала какая-то доминирующая линия развития.

500

И ЭТОЙ линией было не зависящее от конкретных желаний конкретных людей, практически бессознательное, но от этого не становящееся менее мощным стремление людей осуществлять такие процессы в языке, которые делали бы его по возможности менее противоречивым и более способным выполнять главную его функцию - быть как можно лучшим средством общения.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Бурмистрович, Юрий Яковлевич, 2001 год

1. СЛОВАРИ КАК ИСТОЧНИК ФАКТИЧЕСКОЕО МАТЕРИАЛА И КАК ИСТОЧНИК ПРОВЕРКИ ЭТОЕО МАТЕРИАЛА

2. Бернштейн С. Б. Болгарско-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966. - 768 с.

3. Борунова С.Н., Воронцова В.Л., Еськова Н.Л Орфоэпический словарь русского языка: Произношение, ударение, грамматические формы / Под ред. Р.И. Аванесова. М.: Русский язык, 1983. - 703 с.

4. Вейсман Л. Д. Греческо-русский словарь (репринт с У-го издания 1899 г.) М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 1991. - 1370 стлбц.

5. Ганич Д. И., Олейник И. С. Русско-украинский и украинско-русский словарь. ~ Киев: Вища школа, 1990. 560 с.

6. Гессеи Д., Стынула Р. Большой польско-русский словарь. В 2-х т. М.: Русский язык; Варшава: Ведза повшехна, 1988. - 656 + 795 = 1451 с.

7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. Том 1. А-3. М.: Русский язык, 1981.-699 с.

8. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь (с внесением в него важнейших древне-русских слов и выражений). М.: Типография Вильде, 1899.- 1120 с.

9. Kotnik J. Slovensko-fuski slovar. Словенско-русский словарь.- 2.iz-daja. - Ljubljana: Duzavna zalozba Slovenije, 1972. -817 s.

10. Македонско-руски речник. Македонско-русский словарь. В 3-х томах / Редактор Академик Рина Усикова. - ckohjc: Детска радост, 1997. - 559 + 527 + 587 = 1673 с.

11. Мирович А., Дулевич И., Грек-Пабис И., Марыняк И. Большой русско-польский словарь. В 2-х т. М.: Советская энциклопедия; Варшава: Ведза повшехна, 1970. - 784 + 672 = 1456 с.

12. Младеновъ С. Етимологически и правописенъ речникъ на българския книжовенъ език. София: Книгоиздателство Христо Г. Дановъ - О. О. Д-во, 1941.-704 с.

13. Павлович А. И. Чешско-русский словарь. М.: Русский язык, 1976.845 с.

14. Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка: В2. х томах. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1959. - 1284 с.

15. Pretnar J. Rusko-slovenski slovar. Русско-словенский словарь. - 2 izdaja. - Ljubljana: Drzavna zalozba Slovenije, 1964. - 995 c.

16. Рымашевская Э. Л. Немецко-русский и русско-немецкий словарь (краткий). М.: Русский язык, 1990. - 936 с.

17. Русско-словацкий словарь IДоротьякова В., Филкусот М, КолларД. и др. М.: Русский язык; Братислава: Словацк. педагогич. изд-во, 1989. - 747 с.

18. Русско-чешский словарь: В 2-х томах. / Под ред. Л. В. Копецкого и О. Лешки. 2-е изд. - М.: Русский язык; Прага: Гос. педагогич. изд-во, 1978. - 662 + 694 = 1356 с.

19. СИС: Словарь иностранных слов / Под ред. И. В. Лёхина, Ф. Н. Петрова. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1949. - 805 с.

20. Словацко-русский словарь / Коллар Д., Доротьякова В., Филкусова M и др. М.: Русский язык; Братислава: Словацк. педагогич. изд-во, 1976. - 768 с.

21. Срезневский И. И Материаты для словаря древнерусского языка: В3. х томах. СПб., 1893, 1895, 1903. - 1419 + 1802 + 1684 = 4905 стлб.

22. Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков). / Под ред. P.M. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М.: Русский язык, 1994. - 842 с.

23. Толстой И. И. Сербскохорватско-русский словарь. М.: Русский язык, 1982.-735 с.

24. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. -М.: Прогресс, 1964-1973. 562 + 671 + 827 + 852 = 2912 с.

25. Цыганенко Г. П. Этимологический словарь русского языка. Киев: Радянська школа, 1989. - 511 с.

26. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х томах. М.: Русский язык, 1993. - 622 + 560 = 1182 с.

27. Чешско-русский словарь: В 2-х томах / Под ред. Л. В. Копецкого, И. Фи-липца и О. Лешки. М.: Русский язык; Прага: Гос. педагогии, изд-во, 1976. - 580 + 863 = 1443 с.

28. Шанский Н. М., Боброва Т. А. Этимологический словарь русского языка. М.: Прозерпина, 1994. - 399 с.

29. Шанский Н. М., Иванов В. В., Шанская Т. В Краткий этимологический словарь русского языка. М.: Просвещение, 1971. - 542 с.

30. ЭССЯ.: Этимологический словарь славянских языков: Праславян-ский лексический фонд: Выпуски 1-26 / Под ред. О. Н. Трубачёва. М.: Наука, 1974-1999 (издание продолжается).

31. Етимолопчний словник украшсько!" мови: В 7 томах. Т. 1-3 / Голов-ний редактор О. С. Мелытчук. Кшв: Наукова думка, 1982-1989 (издание продолжается).1. СЛОВАРИ НАУЧНЫХ ТЕРМИНОВ

32. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М.: Советская энциклопедия, 1966. - 607 с.

33. Бордунова Л. И. Фонетический минимум в самостоятельном изучении лингвистических дисциплин. Куйбышев: КЕПИ им. В. В. Куйбышева, 1988.- 128 с.

34. Ганич Д. /., Олшник 1. С. Словник лшгв1стичних терм1шв. Киш: Вища школа, 1985. - 360 с.

35. Квятковский Л. Поэтический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966.-375 с.

36. Кротевич Е. В., Родзевич Н. С. Словник лшгв1стичних терм1н1в. -Киш: Видавництво АН УРСР, 1955. 236 с.

37. ЛЭС: Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.

38. Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. -436 с.

39. Немченко В. Н. Основные понятия фонетики в терминах: Учебный словарь-справочник. Нижний Новгород: Изд-во Р4ижегородского ГУ, 1993. - 251 с.

40. Розенталь Д.Э., Телешова М.А. Словарь-справочник лингвистических терминов. М.: Просвещение, 1976. - 543 с.

41. Философский словарь / Под ред. И. Т. Фролова. 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Изд-во политич. лит-ры, 1991, - 560 с.

42. НЕКОТОРЫЕ ПАМЯТНИКИ ДРЕВНЕРУССКОЙ И СТАРОРУССКОЙ

43. ПИСЬМЕННОСТИ, А ТАКЖЕ УКРАИНСКОГО ФОЛЬКЛОРА КАК ИСТОЧНИКИ ФАКТИЧЕСКОГО МАТЕРИАЛА

44. Житие Ануфрия Пустынного в автографе Нила Сорского (XV в.) / Публ. и коммент. Т. П. Лёнигрен II Palaeoslavica. Cafflbridge: Massachusetts, 1999.-Том VII.-С. 218-248.

45. Изборник Святослава 1073 г.: Факсимильное издание. М.: Книга, 1983.- 266 л.

46. Повесть о Куликовской битве. Текст и миниатюры лицевого свода XVI века. Издана по рукописи XVI века, хранящейся в Б-ке Акад. Наук СССР (Лицевой летописный свод, Остермановский II, л. 3-126 об.) Л.: Аврора, 1984.

47. Путятина Минея на май (XI в.) / Подготовка текста и параллели М Ф. Муръянова\ ред., предисл. и коммент. А. Б. Страхова II Palaeoslavica.

48. Cambridge: Massachusetts, 1999. Том VII. - С/136-217.

49. Украшсью народш nicni.: В 2-х книгах. Книга 2. Кшв: Мистецтво, 1954.А415 с.

50. УЧЕБНАЯ И ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

51. Аванесое Р. И. О некоторых вопросах истории языка // Академику В. В. Виноградову к его 60-летию. М.: Изд-во АН СССР, 1956-а. - С. 12-18.

52. Аванесое Р. И. Фонетика современного русского литературного языка. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956-6. - 240 с.

53. Аванесое Р. И. Вопросы образования аканья // Аванесое Р. И. Русская литературная и диалектная фонетика. М.: Просвещение, 1974-а. -С. 221-232.

54. Аванесое Р. И. Из истории русского вокализма. Звуки 1 и у // Ава-несое Р. И. Русская литературная и диалектная фонетика. М.: Просвещение, 1974-6.-С. 238-259.

55. Аванесое Р. И., Сидоров В. Н. Очерк грамматики русского литературного языка: Часть 1. ~ М.: Учпедгиз, 1945. 236 с.

56. Аванесое Р. К, Чичагов В. К. Программа по курсу старославянского языка (для филологии, фак-тов ун-тов). М.: Изд-во Моск. ун-та. 1960. - 12 с.

57. Аванесое Р. К, Кузнецов П. С, Ломтее Т. П. Программа по исторической грамматике русского языка (для филол. фак-тов гос. ун-тов). М.: Изд-во Моск. ун-та., 1959. - 16 с.

58. Авксентьева А. Г. К вопросу о фонологическом статусе слоговых и неслоговых сонорных в праславянском языке // Фонологический сборник: Вып. 2. -Донецк: Изд-во ДГУ, 1968.

59. Агеева Р. А. Закономерности развития языка // Категории и законы марксистско-ленинской диалектики и язык: Сб. научно-аналитических обзоров.- М.: ИЬШОН, 1984. ~ С. 191-220.

60. Адливанкин С. Ю. Краткий очерк истории праславянской фонетики.- Пермь: ПГУ, 1971.- 140 с.

61. Акишина А. А., Барановская С. А. Русская фонетика. М.: Русский язык, 1980. - 102 с.

62. Алимпиева Р. В. Падение редуцированных в древнерусском языке // Лекции по русскому языкознанию для студентов-заочников. Калининград: КГУ, 1973.-С. 43-55.

63. Алимпиева Р. В. Изменение фонетической и фонологической систем древнерусского языка в связи с падением редуцированных // Лекции по русскому языкознанию. Калининград: КГУ, 1975. - С. 72-88.

64. Алимпиева Р. В. Сравнительная грамматика славянских языков. -Калининград: КГУ, 1996. 92 с.

65. Амирова Т. А., Ольховиков Б. А., Рождественский Ю. В. Очерки по истории лингвистики. М.: Наука, 1975. - 559 с.

66. Андреев Н. Д. Раннеиндоевропейский праязык. Л.: Наука, 1986.328 с.

67. Ашченка У. В. Пстарычная фанетыка усходнеславянсюх моу. Гомель: ГДУ, 1982.-94 с.

68. Арват Н Н., Скиба Ю. Г. Древнерусский язык. 2-е изд. - Киев: Вища школа, 1977. - 214 с.

69. Ардентов Б. П. Сжатый курс старо-славянского языка: Введение. Фонетика. Петрозаводск: Карело-Финский ГУ, 1951. - 110 с.

70. Ардентов Б. П. Общее языкознание: 2. «История лингвистики»: Курс лекций. Кишинёв: КГУ им. В. И, Ленина, 1970. - 189 с.

71. Ардентов Б. П. Фонология современного русского литературного языка. Кишинёв: Штиинца, 1979. - 102 с.

72. Ардентов Б. П., Лаур А. X. К отражению носового гласного задне-среднего ряда древних славянских диалектов в молдавском и румынском языках // Восточнославяно-молдавские языковые взаимоотношения. Кишинёв: Картя Молдовеняскэ, 1967. - С. 81-86.

73. Ахманова О. С. Экстралингвистические и внутрилингвистические факторы в функционировании и развитии языка // Теоретические проблемы современного советского языкознания. М.: Наука, 1964. - С. 69-74.

74. Ашнин Ф. Д., Журавлёв В. К. К 90-летию Н. Ф. Яковлева // Вопросы языкознания.-М., 1983.-№6.-С. 127-128.

75. Байчура Ш. О. О некоторых факторах языкового развития // Проблемы языкознания: Доклады и сообщения советских учёных на X Международном конгрессе лингвистов (Бухарест, 28. VIII 2. IX. 1967). - М.: Наука, 1967.-С. 102-106.

76. Беляев Д. Д. Становление праславянских задненёбных: Материалы к спецкурсу по истории праславянского языка. Владимир: ВГПИ, 1978. - 39 с.

77. Беляев Д. Д. Конвергентно-дивергентные процессы в фонологических изменениях (на материале истории задненёбных в праславянском языке): Автореф. дне. . канд. филол. наук. -М.: МГУ им. М. В. Ломоносова, 1980. 17 с.

78. Беляев Д. Д Рецензия на книгу: Lunt Н. G. The progressive palatalization of Common Slavic. Skopje: Makedonian Academy of Sciences and Arts, 1981, 98 p. // Вопросы языкознания. - М., 1984. -№ 3. - С. 126-129.

79. Беляев Д. Д. Третья палатализация праславянских задненёбных: механизм и хронология // Вопросы языкознания. ~ М., 1986-а. № 2. - С. 106-116.

80. Беляев Д. Д. Славянские задненёбные после падения редуцированных // Вопросы языкознания. М., 1993. - № 6. - С. 64-77.

81. Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков: Том 1. -М.: Изд-во АН СССР, 1961.-350 с.

82. Бернштейн С. Б. Грамматический очерк болгарского языка // Бернштейн С. Б. Болгарско-русский словарь. М.: Советская энциклопедия, 1966. -С. 745-768.

83. Бернштейн С. Б. Введение в славянскую морфонологию // Вопросы языкознания. М., 1968. - № 4. - С. 43-59.

84. Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков: Том 2.: Чередования. Именные основы. М.: Наука, 1974. - 378 с.

85. Бернштейн С. Б. Константин-философ и Мефодий. ~ М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984. 166 с.

86. Беседина-Невзорова В. Н. Старославянский язык: Уч. пособие для студ. филологич. фак-тов ун-тов УССР. Харьков: Изд-во ХГУ, 1962. - 360 с.

87. Бирнбаум X. Праславянский язык: Достижения и проблемы в его реконструкции. -М.: Прогресс, 1987. 512 с.

88. Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики. 5-е изд., пе-рераб. -М. ;Л.: Соцэкгиз, 1935. ~ С. 269-321.

89. Бодуэн де Куртенэ И. Л. Обозрение славянского языкового мира с другими ариоевропейскими (индогерманскими) языками // Бодуэн де Куртенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2-х т. Т. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1963-а.-С. 127-138.

90. Бодуэн де Куртенэ И. Л. «Фонетические законы» // Бодуэн де Кур-тенэ И. А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2-х т. Т. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1963-6. - С. 189-208.

91. Бомхард А. Р Современные направления реконструкции праиндоев-ропейского консонантизма // Вопросы языкознания. М., 1988. - № 2. - С. 5-22.

92. Бомхард А. Р. Придыхательные смычные в праиндоевропейском // Вопросы языкознания. М., 1992. - № 2. - С. 48-56.

93. Бондалетов В. Д. Предисловие // Русский язык: история и современное состояние: Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной90.летию со дня рождения доктора филол. наук, проф. А. А. Дементьева. Самара: СамГПУ, 1999. - С. 6-7.

94. Борисенко В. В. О фонетической и фонологической трактовке славянских палатализации // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9.Филология. М., 1971. -№6.-С. 49-62.

95. Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 512 с.

96. Бошкович Р. Основы сравнительной грамматики славянских языков: Фонетика и словообразование. М.: Высшая школа, 1984. - 304 с.

97. Брицын M. A., Ледяева С. Д, Бахилина Н. Б., Кузьмина Г. В Историческая грамматика русского языка.: [Программа по курсу] // Программы пед. ин-тов: Сб. № 9. Л.: Просвеп];ение, 1985. - С. 9-20.

98. Брок О. Очерк физиологии славянской речи. СПб.: Ими. Акад. наук, 1910. - 262 с. - (Энциклопедия славянской филологии; Вып. 5.2).

99. БубрихД. В. Из праславянской фонетики // Известия Отделения русского языка и словесности РАН за 1919 г.: Т. 24, кн. 1. Петроград: Рос. Гос. Академич. Типография, 1922. - С. 246-284.

100. Будде Е. Ф. Русский язык: Курс, читанный в 1911-12 уч. году на Педагогических Курсах при Управлении Казанского Учебного Округа. Варшава: Типография Варш. Учебн. Округа, 1913. - 166 с.

101. Будде Е. Ф. Лекции по истории русского языка. 2-е изд. - Казань: Изд. книжн. магазина М. А. Голубева, 1914. - 364 с.

102. Бузу к П. А. Основные вопросы языкознания. 2-е изд., переработ, и доп. - М.: Изд-во Товарищества «В. В. Думнов, наследники братьев Салаевых», 1924.-218 с.

103. Бузу к П. А. Спроба псторьп дапстарычнай эпох! славянскай фанэтыю.- Менск: Беларус. акад. наук, 1927.

104. Букатевич Н. И., Савицкая С А., Усачёва Л. Я. Историческая грамматика русского языка. Учеб. пособие для студ. заоч. и вечер, отд-ний фи-лологич. фак-тов ун-тов. Киев: Вища школа, 1974. - 309 с.

105. Буланин Л. Л. Фонетика современного русского языка. М.: Высшая школа, 1970.-206 с.1%. Булаховський Л. А. Вступ до пopiвняльнoi граматики слов'янських мов: Фонетика праслов'янсько! мови. Харюв: Харк1вський 1нститут народно!'1. ОСВ^Н, 1927. -77 с.

106. Булаховский Л. А. Введение в языкознание: Ч. 2. М.: Учпедгиз, 1953-а.- 178 с.

107. OS. Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка: Т. 2. /Исторический комментарий/. 4-е изд, испр. и доп. - Киев: Радянська школа, 1953-6. -436 с.

108. Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX века: Фонетика. Морфология. Ударение. Синтаксис. 2-е изд., исправл. -М.: Учпедгиз, 1954.-468 с.

109. Булаховский Л. А. Как следует читать поэтов первой половины XIX века // Русский язык в школе. М., 1959. - № 5. - С. 69-76.

110. Булаховский Л. А. Существовало ли балто-славянское языковое и этническое единство и как следует его понимать // Булаховський Л. А. Вибран! пращ: В 5 томах. Т. 3: Славютика. Росшська мова. Кшв: Наукова думка, 1978.- С. 300-304.

111. Булаховский Л. А. Отражения так называемой новоакутовой интонации древнейшего славянского языка в восточнославянских // Булаховський Л. А.

112. Вибран! праш: В 5 томах. Т. 4: Слов'янська акцентология. Киш: Наукова думка, 1980.-С. 248-261.

113. А. Бурмистрович Ю. Я. Судьба подсистемы согласных фонем прасла-вянского языка в первый (древний) период его существования // Исследования по русской фонологии. Тамбов: ТГПИ, 1987. - С. 49-57.

114. Бурмистрович Ю. Я. Основные понятия исторической (или диахронической) фонологии: Учебное пособие для студентов-филологов высших уЛюбных заведений по курсу «Старославянский язык». Абакан: АГПИ, 1988-в. - 32 с.

115. Бурмистрович Ю. Я. Принцип построения диахронической фонологии праславянского языка // Всесоюзная конференция "Принципы создания исторических грамматик языков разных систем». М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1989.-С. 13.

116. Бурмистрович Ю. Я. Введение в курс «Старославянский язык»: Вводная лекция по курсу «Старославянский язык»: Учебное пособие для студентов-филологов вьюших учебных заведений. Абакан: АГПИ, 1991-а. - 35 с.

117. Бурмистрович Ю. Я. Монофтонгизация праславянских дифтонгов // Вопросы совершенствования подготовки учителя в вузе: Материалы Первых республиканских Катановских чтений. Абакан: АГПИ, 1993-6. - С. 156-157.

118. Бурмистрович Ю. Я. Переход <э> в <о> после палатальных согласных в древнерусском языке // Ежегодник Института саяно-алтайской тюркологии, " Абакан: Хакасский ГУ им. Н. Ф. Катанова, 1999-6. Вып. 3. - С. 66-71.

119. Бурмистрович Ю, Я. Синхроническая и диахроническая динамика фонематической системы праславянского языка раннего периода // Ра-laeoslavica. Cambridge: Massachusetts, 1999-г. - Том 7. - С. 313-316.

120. Бурмистрович Ю. Я. Судьба блока гласных фонем /э/ и /б/ в истории русского языка // Palaeoslavica. Cambridge: Massachusetts, 2000-е. - Том 8. -С. 330-333.52. вайан А. Руководство по старославянскому языку. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1952. - 446 с.

121. Ван-Вейк Н. К истории фонологической системы в общеславянском языке позднего периода// Slavia. RocnikXIX, sesit 3-4. -Praha, 1950. -С.293-313.5A Ван-Вейк Н. История старославянского языка. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1957.-368 с.

122. Василенко И. А. Программы педагогических институтов: Старославянский язык. -М.: Просвещение, 1971. 16 с.

123. Васильев Л. М. Лекции по фонетике современного русского языка. -Уфа: Башкирский ГУ им. 40-летия Октября, 1975. 67 с.

124. Венцкович Р. М, Шайкевич А. Я. История языкознания: Курс лекций для студентов-заочников под ред. проф. Базилевича Л. И. М.: 1-й МГПИИЯ им. М. Тореза, 1968. - Вьш. VI. - 205 с.

125. Венцкович Р. М., Шайкевич А. Я. История языкознания: Пособие для студентов-заочников. М.: МГПИИЯ им. М. Тореза, 1974. - Вьш. 1. - 127 с.

126. Виноградов В. В Проф. Л. П. Якубинский как лингвист и его «История древнерусского языка» // Предисловие в кн.: Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М.: Учпедгиз, 1953. - С. 3-40.

127. Виноградов В.В. О преодолении последствий культа личности в советском языкознании // Теоретические проблемы современного советского языкознания. .- М.: Наука, 1964. С. 9-30.

128. Виноградов В. В. Основные этапы истории русского языка // Виноградов В. В. Избранные труды: История русского литературного языка. М.: Наука, 197 8.-С. 10-64.

129. Винокур Т. Г. Древнерусский язык. М.: Высшая школа, 1961. 115 с.

130. Волкова Н. А. Изучение сочетаний согласных в курсе исторической фонетики русского языка // Преподавание историко-лингвистических дисцип

131. ЛИН на факультете русского языка и литературы. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984.-С. 33-39.

132. Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. М.: Изд-во АН СССР, 1956. - 323 с.

133. Воронкова Г. В., Стеблин-Каменский М. И. Фонема пучок РП? // Вопросы языкознания. - М., 1970. - № 6. - с. 15-26.

134. Вступ до пор1вняльно-1сторичного вивчення слов'янських МОВ / За редакщею О. С. Мельнтука. Киш: Наукова думка, 1966. -595 с.

135. Гамкрелидзе Т. В. Глоттальная теория: новая парадигма в индоевропейском сравнительном языкознании // Вопросы языкознания. М., 1987. ~ №4.-С. 26-34.

136. Гамкрелидзе Т. В. К вопросу о системе смычных и фрикативныхи и и и т-\минойского» языка по показаниям греческой линейной письменности класса В // Вопросы языкознания. М., 1988. -№ 1. - С. 66-68.

137. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч.Вс. Реконструкция системы смычных в праиндоевропейском // Вопросы языкознания. М., 1980. - № 4. - С. 21-35.

138. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы: Реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и про-токультуры: В 2-х книгах. Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984. - 1328 с.

139. Гаспаров Б. М., Сигалов П. С. Сравнительная грамматика славянских языков: Пособие для студ: В 2-х частях. Часть 1. Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 1974. - 245 с.

140. Гвоздев А. Н. К вопросу о системе фонем современного русского литературного языка // Гвоздев А. Н. Избранные работы по орфографии и фонетике. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1963. - С. 90-114.

141. Георгиев В. И. Балто-славянский, германский и индоиранский // Славянская филология: 1. Сб. статей, посвященный IV Международному съезду славистов. М.: Изд-во АН СССР, 1958-а. - С. 7-26.

142. Георгиев В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию (Родственные отношения индоевропейских языков). М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1958-6. - 317 с.

143. Георгиев В. И. Русское аканье и его отношение к системе фонем пра-славянского языка // Вопросы языкознания. М., 1963. - № 2. - С. 20-29.

144. Георгиев В. И. Основни проблеми на славянската диахронна морфология. София: Българска АН, 1969. ~ 208 с.

145. Ю. Георгиев В. И. Три периода развития праславянского языка // Сла-вянска филология: Доклади и статии за VII Международен конгрес на слави-стите. Том XII: Езикознание. София: Изд-во Бълг. АН, 1973. - С. 5-16.

146. Ш. Глускина С. М. О второй палатализации заднеязычных согласных в русском языке (на материале северо-западных говоров) // Псковские говорьг Том 2. Псков: Псковский ГНИ, 1968. - С. 20-43.

147. Глушак Т. С. К проблеме фонологической интерпретации дифтонгов // Исследования по фонологии. М.: Наука, 1966. - С. 376-384.

148. Глущенко В. А. Принципи пор1вняльно-!сторичного досл!дження в ук-рашському i росшському мовознавств! (70-i рр. XIX ст. 20-i рр. XX ст.) / HAH

149. Укра'ши, 1н-т мовознавства 1м. О. О. Потебш; В1дп. ред. О. Б. Ткаченко. Донецьк, 1998.-222 с.

150. Голышенко В. С. Мягкость согласных в языке восточных славян XI-XII вв. М.: Наука, 1987. - 223 с.

151. Горбачевич К. С. Русский язык: Прошлое. Настоящее. Будущее. -М.: Просвещение, 1984. 191 с.

152. Гордина М. В. О динамике системы фонем современного русского языка // Вопросы фонологии в аспекте русского языка как иностранного: Доклады: Материалы 1 Международного симпозиума МАГТРЯЛ 19-23 октября 1987 г. М.: Ун-т дружбы народов, 1989. - С. 20-24.

153. Горшков А. И. Старославянский язык. М.: Высшая школа, 1963.294 с.

154. Горшков А. И. Теория и история русского литературного языка. -М.: Высшая школа, 1984. 319 с.

155. Горшкова К. В. Историческая диалектология русского языка. М.: Просвещение, 1972. - 160 с.

156. Горшкова К. В., Хабургаев Г. А. Программа курса «История русского языка». Для гос. университетов. Специальность Русский язык и литература. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.

157. Часть 1. Историческая грамматика. С. 3-26.

158. Часть 2. История русского литературного языка. С. 27-36.20\. Горшкова К. В., Хабургаев Г А. Историческая грамматика русского языка. М.: Высшая школа, 1981. - 359 с.

159. Горшкова К. В., Успенский Б. А., Хабургаев Г А., Живов В. М. Программа дисциплины «История русского языка» (Для гос. ун-тов). М.: МГУ, 1988.

160. Часть 1. Историческая грамматика. С. 3-26.

161. Часть 2. История русского литературного языка. С. 27-41.

162. Горшкова О. В., Хмелевская Г А. Историческая грамматика русского языка: Пособие для студ.-заочников.: Часть 1 Ростов-на-Дону: РГПИ, 1972.- 127 с.

163. Гринберг Дж. Фонологические универсалии в синхронии и диахронии // Принципы типологического анализа языков различного строя. М.: Наука, Главн. ред. восточн. лит-ры, 1972. - С. 231-245.

164. Громова А. П. Сравнительная фонетика славянских языков: В 4-х частях. Свердловск: Урал. ГУ им. А. М. Горького:1. Часть 1.- 1974.- 187 с.

165. Часть 2. Вокализм. 1977. - 90 с.

166. Часть 3. Просодика. 1979. - 85 с.

167. Часть 4: Консонантизм. 1981. - 92 с.

168. Грунський М. К. Вступ до слов'янського мовознавства. Ки1в; Льв1в: Радянська школа, 1946. - 148 с.

169. Гудзь-Марков А. В. Индоевропейская история Евразии. Происхождение славянского мира. М.: Рикел, Радио и связь, 1995. - 312 с.20S. Гуйер О. Введение в историю чешского языка. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1953.- 130 с.

170. Гурсш М. I. Парауняльная граматыка рускай i беларускай моу. Фане-тыка 1 марфалопя. мшск: Дзержавнае вучебно-педагопчнае выдавецтва М1шстэрства асветы БССР, 1962. - 248 с.

171. Гурьева Е. И. Историческая грамматика русского языка. Тарту: ТГУ, 1970. - 195 с.

172. Гурьева Е. И. Старославянский язык. Тарту: ТГУ, 1971. - 233 с.

173. Гълъбов И. Старобългарски език с увод в славянского езикознание. -София: Наука и изкуство, 1980.

174. Дементьев А. А. Сборник задач и упражнений по старославянскому языку. М.: Просвещение, 1975. - 343 с.

175. Дибров А. А., Овчинникова В. С, Левчук В. И. Историческая грамматика русского языка. Ростов-на-Дону: РГУ, 1968. - 329 с.

176. Дмитренко С. Н. Фонемы русского языка: Их сочетаемость и функциональная нагрузка. М.: Наука, 1985. - 232 с.

177. Дурново Н. Н. Фонетический закон // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х томах. Т. 2. М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925. - Столбцы 1033-1034,

178. Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка. II Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М.: Языки русской культуры, 2000-а. - С. 1-337. (Первое издание - 1924).

179. Дурново Н. Н. К вопросу о времени распадения общеславянского языка // Дурново Н. Н. Избранные работы по истории русского языка. М.: Языки русской культуры, 2000-6. - С. 624-637. (Первое издание - 1932).

180. Дыбо В. А. Акцентология и словообразование в славянском // Славянское языкознание: VI Международный съезд славистов: Доклады советской делегаций М.: Наука, 1968. - С. 148-224.

181. Дыбо В. А. Сравнительно-фонетические таблицы // Ишич-Свитыч В.М. Опыт сравнения ностратических языков: Введение. Сравнительный словарь /Ь-К/.-М.: Наука, 1971.-С. 147-171.

182. Дыбо В. А. Славянская акцентология: Опыт реконструкции системы акцентных парадигм в праславянском. М.: Наука, 1981. - 272 с.

183. Дыбо В. А. Книга Хенрика Бирнбаума и современные проблемы праязыковой реконструкции // Бирнбаум X. Праславянский язык: Достижения и проблемы в его реконструкции. М.: Прогресс, 1987. - С. 5-16.

184. Дыбо В. Л. Балто-славянская акцентологическая реконструкция и индоевропейская акцентология // Studia Linguarum. М.: РГГУ, 1997. - С. 53189.

185. Дыбо В. А, Письмо Ю. Я. Бурмистровичу от 7. XII. 1998 г. 15 с.

186. Дыбо В. А., Замятина Г. К, Николаев С. Л. Основы славянской акцентологии. М.: Наука, 1990. - 284 с.

187. Жирмунский В. М. История немецкого языка. 5-е изд. - М.: Высшая школа, 1965. - 408 с.

188. Жовтобрюх И. А., ВолохО. Т., Самшленко С Н, Слинько 1.1. вторична граматика украшсько! мови. Киш: Вища школа, 1980. - 319 с.

189. Жовтобрюх М. А., Русатвський В. М., Скляренко В. Г. 1стор1я украшсько! мови: Фонетика. Киш: Наукова думка, 1979. - 367 с.

190. Журавлёв В. К. Формирование группового сингармонизма в прасла-вянском языке // Вопросы языкознания. М., 1961. ~ № 4. - С. 33-45.

191. Журавлёв В. К. Из истории вокализма в праславянском языке позднего периода // Вопросы языкознания. М., 1963-а. - № 2. - С. 8-19.

192. Журавлёв В. К. Развитие группового сингармонизма в праславянском языке (Опыт диахронической фонологии): Доклад на V Международном съезде славистов. Минск: Изд-во АН БССР, 1963-6. - 46 с.

193. Журавлёв В. К Бьш ли единым праязык? // Вопросы общего и рома-но-германского языкознания: Тезисы докл. IV науч. конф. языковедов. Вьш. 1. Уфа: Башкирский ГУ. Фак-тет иностр. яз., 1965-а. - С. 132-135.

194. Журавлёв В. К. Генезис группового сингармонизма в праславянском языке: Автореф. дис. . доктора филол. наук. М.: МГУ, 1965-б. - 28 с.

195. Журавлёв В. К. Генезис протезов в славянских языках // Вопросы языкознания. М., 1965-в. - № 4. - С. 31-42.

196. Журавлёв В. К Некоторые теоретические и типологические предпосылки гипотезы о праславянских группофонемах // Зборник за филологи.у и лингвистику. Нови Сад, 1965-г. - Том 8. - С. 19-31.

197. Журавлёв В. К Группофонема как основная фонологическая единица праславяпского языка // Исследования по фонологии. М.: Наука, 1966-а. -С. 79-96.

198. Журавлёв В. К. Двухступенчатая теория фонологии и методика моделирования фонологических процессов // Исследования по фонологии. М.: Наука, 1966-6.-С. 69-71.

199. Журавлёв В. К Опыт фонологической интерпретации праславянских группофонем (К проблеме языков "силлабемного" типа) // Phonologie der Gegenwart. Graz - Wien - Köln, 1967-6. - C. 142-157.

200. Журавлёв В. К. Переразложение дифференциальных признаков как основной источник фонологических изменений // Word. ~ New-York, 1967-в, -vol. 23, № 1-3.-0. 588-591.

201. Журавлёв В. К. Реконструкция праславянской системы шумных согласных древнейшего синхронного состояния // Известия на Института за български език. София: Бълг. АН, 1967-г. - Книга XIV. - С. 23-42.

202. Журавлёв В. К К проблеме балто-славянских языковых отношений // Baltistica. Vilmus, 1968. - № 4. - С. 167-177.

203. Журавлёв В. К О внутренних причинах появления фонетических дублетов // Этимология. 1967. М.: Наука, 1969. - С. 110-118.

204. Журавлёв В. К К понятию "силы" фонологической оппозиции // Фонетика. Фонология, грамматика: К 70-летию А. А. Реформатского. М.: Наука, 1971-а.-С. 114-124.

205. Журавлёв В. К Причины, пути и способы развития фонологической системы // Вопросы фонологии и фонетики: Тезисы докладов советских лингвистов на VII Международном конгрессе фонетических наук (Монреаль, 1971 г.): Часть 1.-М., 1971-6.-С. 95-101.

206. Журавлёв В. К. Генезис аканья с точки зрения теории нейтрализации // Вопросы языкознания. М., 1974-а. - 4. - С. 37-47.

207. Журавлёв В. К. Понятие силы нейтрализации (К проблеме происхождения аканья) // Вопросы филологии /К 70-летию . проф. А. Н. Стеценко/. -М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1974-6. С. 59-61.

208. Журавлёв В. К. Славянские "редуцированные". Почему они пали? // Реферативный сборник "Теория и история языкознания". Вып. 3: Проблемы фонологии и морфонологии. М.: ИНИОН, 1974-в. ~ С. 48-72.

209. Журавлёв В. К Введение в диахроническую морфологию // Балкан-ско езикознание. София: Българска АН, 1976. - Том XIX, вып. 2. - С.51-58.

210. Журавлёв В. К Правило Гавлика и механизмы падения славянских редуцированных // Вопросы языкознания. М., 1977. - № 6. - С. 30-43.

211. Журавлёв В. К. К типологии рефлексов редуцированных в славянских языках // Studia Lingüistica Alexandro Vasilii fiHo Issatschenko a Collegis Amicisque oblata. Lisse: The Peter de Ridder Press, 1978-a. - C. 509-517.

212. Журавлёв В. К "Праславянский язык" в системе филологического образования // Филологические науки. М., 1978-6. - № 6. - С. 49-56.

213. Журавлёв В. К. Роль нейтрализации в механизме фонологических изменений // Фонология. Фонетика. Интонология: Материалы к IX Международному конгрессу фонетических наук. М.: Ин-т языкознания АН СССР, МГПИИЯ им. М. Тореза, 1979. - С. 76-88.

214. Журавлёв В. К Диалектика внешнего и внутреннего в языке // 2-я Всесоюзная науч. конф. по теоретическим вопросам языкознания "Диалектика развития языка". М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1980-а. С. 69-72.

215. Журавлёв В. К. Нейтрализация фонологических оппозиций в диахронии и синхронии // Теория нейтрализации. Тамбов: ТГПИ, 1980-6. - С. 11-36.

216. Журавлёв В. К. Внешние и внутренние факторы языковой эволюции. -М.: Наука, 1982.-328 с.

217. Журавлёв В. К. Относительная хронология праславянских процессов по данным внешней и внутренней реконструкции // Славянское языкознание:

218. Журавлёв В. К., Нерознак В. П. Проблемы реконструкции праязыкового состояния // Slavica. Debrecen, 1981. - Том XVIII. - С. 5-20.

219. Журавлёв В. К., Шахмайкин А. М. Балто-славянская вариативность индоевропейского s и сатемовая палатализация гуттуральных // Baltistica. Vil-mus, 1987. - № XXII (2). - С. 156-169.

220. Забулене Л. О принципах фонологического анализа дифтонгов в синхронии и диахронии // Kalbotyra. Vilnius, 1976. -1. ХХУП. - № 3. - С. 87-101.

221. Зализняк А. А. О "Мемуаре" Ф. де Соссюра // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - С. 289-301.

222. Зализняк А. А. Независимость эволюции редуцированных от ударения в восточнославянском // Структура текста-81: Тезисы симпозиума. М., 1981.-С. 30-31.

223. Зализняк А. А. Наблюдения над берестяными грамотами // Вопросы русского языкознания. Вып. 5: История русского языка в древнейший период / Под ред. К. В. Горшковой. М.: МГУ, 1984. - С. 77-95.

224. Зализняк А. А. От праславянской акцентуации к русской. М.: Наука, 1985.-428 с.

225. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект и проблемы диалектного членения позднего праславянского языка // Славянское языкознание: X Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. М.: Наука, 1988.-С. 164-177.

226. Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М.: Школа "Языки русской культуры", 1995. - 720 с.

227. Зарецкий А. И. Фонема // Уч. зап. Сталинабадского ГПИ им. т. Г. Шевченко: Том 3. Сталинабад, 1948. - С. 3-33.

228. Зеегинцев В. А. Современные направления в типологическом изучении языков // Новое в лингвистике: Вып. 3. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. - С. 9-18.

229. Зиндер Л. Р. Общая фонетика. 2-е изд., переработ, и доп. - М.: Вьющая щкола, 1979. - 312 с.

230. Зиндер Л. Р. Критика понятия "звукотип" // Вопросы фонологии в аспекте русского языка как иностранного: Доклады: Материалы 1 Международного симпозиума МАПРЯЛ. Москва, Ун-т дружбы народов, 19-23 октября 1987 г. М.: УДН, 1989. - С. 5-9.

231. Зубова Л, В. К вопросу о времени отвердения щипящих в русском языке // История русского языка. Вып. 1: Древнерусский период. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1976. - С. 30-37.

232. Иванов Вал. Вас. Историческая грамматика русского языка. М.: Просвещение, 1964. -4 5 2 с.

233. Иванов Вал. Вас. Историческая фонология русского языка (Развитие фонологической системы древнерусского языка в Х1-Х11 вв.). М.: Просвещение, 1968.-358 с.

234. Иванов Вал. Вас. К истории глухих-звонких в древнерусском языке // Восточнославянское и общее языкознание. М.: Наука, 1978. - С. 15-22.

235. Иванов Вал. Вас. Фонетика // Современный русский язык: В 3-х частях. Шанский Н. М, Иванов В. В. Часть 1. -М.: Просвещение, 1981. С. 105-187.

236. Иванов Вал. Вас. Историческая грамматика русского языка. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Просвещение, 1983. - 399 с.

237. Иванов Вал. Вас. Историческая грамматика русского языка. 3-е изд., переработ, и доп. - М.: Просвещение, 1990. - 399 с.

238. Иванов Вал Вас. К проблеме причинно-следственных отнощений в развитии звуковой системы языка // Филологические науки. М., 1995-а. - № 1. - С . 64-75.

239. Иванов Вал. Вас. Фонетика // Древнерусская грамматика ХП-ХШ вв.- М.: Наука, 1995-6. С. 20-169.

240. Иванов Вяч. Вс. Общеиндоевропейская, праславянская и анатолийская языковые системы. М.: Наука, 1965. - 298 с.

241. Иванов Вяч. Вс. Язык как средство реконструкции истории // При-рода.-М., 1983.-№ П.-С. 26-37.

242. Иванов Вяч. Вс. Праязык // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 391-392.

243. Иванов Вяч. Вс, Топоров В. И. Санскрит. М.: Изд-во восточной лит-ры, 1960. - 134 с.

244. Иванов Вяч. Вс, Топоров В. И. К постановке вопроса о древнейших отношениях балтийских и славянских языков // Исследования по славянскому языкознанию. М. : Изд-во АН СССР, 1961. - С. 273-305.

245. Иванова Т. А. Старославянский язык. М.: Высшая школа, 1977.199 с.

246. Изместьева И. А. Межслоговой сингармонизм в истории русского языка: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М.: МПГУ им. В. И. Ленина, 1995.- 17 с.

247. Изотов А. И. Старославянский и церковнославянский языки в средней школе. М.: Интелси, 1992. - 144 с.

248. Иллич-Свитыч В. М. Один из источников начального х- в праславян-ском (Поправка к "закону Зибса") // Вопросы языкознания. М., 1961. - № 4. -С. 93-98.

249. Иллич-Свитыч В. М. Именная акцентуация в балтийском и славянском. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 179 с.

250. Ильинский Г. А. Праславянская грамматика. Нежин: Типолитография "Печатник", 1916. - XXVIII + 533 с.

251. Исаченко А. В. Рецензия на книгу: С. Б. Бернштейн. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961 // Филологические науки. -М.-№3.-С. 147-154.

252. Исаченко А. В. Опыт типологического анализа славянских языков // Новое в лингвистике. Вып. 3. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. - С. 106-121.

253. Истрина Е. Руководство по истории русского языка. 3-е изд., испр. и доп. - М.-Л.: Госиздат, 1923. - 127 с.

254. ЗП.Калнынь Л. Э. Развитие корреляции твёрдых и мягких согласных фонем в славянских языках. М.: Изд-во АН СССР, 1961. ~ 136 с.

255. Камчатное А. М. Старославянский язык: Курс лекций. М.: Православный Свято-Тихвинский богословский институт, 1997. - 126 с.

256. Камчатное А. М. Старославянский язык. М.: Флинта, Наука, 1998. -152 с.

257. Кандауроеа Т. И. Программа курса "Историческая грамматика русского языка" // Программы педагогических институтов: Сб. 4. М.: Просвещение, 1983.-С. 35-52.

258. Кандауроеа Т. К Объяснение возможных видоизменений слов, содержащих в корнях фуппу *ТБЬТ // Преподавание историко-лингвистических дисциплин на факультете русского языка и литературы. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1984.-С. 24-33.

259. Каралюнас С. К вопросу об и.-е. я после ^ и в литовском языке // Ва1-йБйса. Vi1nms, 1966. - № 1/2. - С. 113-126.

260. Касаткин Л. Л. Фонетика // Русский язык: Учебник для студ. пед. ин-тов по спец. "Педагогика и методика начального обучения": В 2-х частях. Часть 1 / Под ред. Л. Ю. Максимова. -М.: Просвещение, 1989. С. 172-246.

261. Касаткин Л. Л. Некоторые фонетические изменения в консонантных сочетаниях в русском, древнерусском и праславянском языках, связанные спротивопоставлением согласных по напряжённости-ненапряжённости // Вопросы языкознания. М., 1995. - № 2. - С. 43-56.

262. Касаткин Л. Л. Современная русская диалектная и литературная фонетика как источник для истории русского языка. М.: Наука - Школа "Языки русской культуры", 1999. - 526 с.

263. Ъ11. Кацнельсон С. Д. Звуковые законы и их внутренние механизмы // Кацнельсон С. Д. Общее и типологическое языкознание. Л.: Наука, 1986. -С. 192-198.

264. Кедайтене Е. И. Категория одушевлённости в русском языке (Становление и развитие). М.: Ун-т дружбы народов, 1982. - 62 с.

265. Киров Е. Ф. Аканье в общем процессе русского фоногенеза // Фонетические и орфографические исследования: Мелшузовский сб. науч. трудов. -Ижевск: Удмуртский ГУ им. 50-летия СССР, 1988. С. 26-38.

266. Климов Г. А. Вопросы методики сравнительно-генетических исследований. -Л.: Наука, 1971. 87 с.33\.Климов Г. А. Основы лингвистической компаративистики. М.: Наука, 1990. - 168 с.

267. Климовская Г. И. Историческая фонетика старославянского языка. -Томск: Томский ГУ, 1974. 104 с.

268. Клычков Г. С. Индоевропейская фонема *5 как коррелят ларингаль-ных // Вопросы языкознания. М., 1959. - № 1. - С. 79-83.

269. Клычков Г. С. Об основных приёмах лингвистической реконструкции // Вопросы языкознания. М., 1961. - № 6. - С. 30-40.

270. Клычков Г. С. Проблемы верификации сравнительно-исторических исследований // Теория верификации лингвистических отношений. ~ М.: МО-ПИ им. Н. К. Крупской, 1988-а. С. 80-82.

271. Клычков Г. С. Рецензия на книгу.: Журавлёв В. К. Диахроническая фонология // Вопросы языкознания. М., 1988-6. - № 5. - С. 147.

272. Кобяков Д. Бессмертный дар: Повесть о словах. 3-е изд., испр. и доп. - Барнаул: Алтайское кн. изд-во, 1973. - 192 с.

273. Кодухов В. И. Методы лингвистического анализа: Лекции по курсу "Введение в языкознание". Л.: ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1963. - 128.

274. Кодухов В. И. Общее языкознание. М.: Вьющая щкола, 1974. - 303 с.

275. Кожинов В. История Руси и русского Слова // Нащ современник. -М., 1 9 9 2 . 7 . С . 160-171.

276. ЗАХ.Колесов В. В. О некоторых особенностях фонологической модели, развивающей аканье // Вопросы языкознания. М., 1964. - № 4. - С. 66-79.

277. Колесов В. В. Рецензия на книгу: В. В. Иванов. Историческая фонология русского языка. М.: Просвещение, 1968, 358 с. // Вопросы языкознания. -М., 1969.-№ 4 . С . 120-127.

278. Колесов В. В. История русского ударения. Часть 1: Именная акцентуация в древнерусском языке. Л.: ЛГУ, 1972. - 256 с.

279. Колесов В. В. Введение в историческую фонологию. 1: Система и изменение. Сегед ЛЗенгрия/: Сегедский ун-т, 1973-а. - 93 с.

280. Колесов В. В. Праславянская фонема в ранних преобразованиях славянских вокалических систем // Славянское языкознание: VII Международный съезд славистов. Варщава, август 1973 г. М.: Наука, 1973-6. - С. 170-195.

281. Колесов В. В. Относительная хронология просодических изменений в праславянском // Исследования в области сравнительной акцентологии индоевропейских языков. Л.: Наука, 1979. - С. 111-142.

282. Колесов В. В. Историческая фонетика русского языка. М.: Вьющая щкола, 1980.-215 с.

283. Колесов В. В. Введение в историческую фонологию. 2: Источники и их расщифровка. Л.: ЛГУ, 1982-а. - 121 с.

284. Колесов В. В. Динамическая модель и изменение фонем // Фонология. Тамбов: Тамбовский ГПИ, 1982-6. - С. 53-151.

285. Колесов В. В. История русского языка в рассказах. ~ 2-е изд., переработ. -М.: Просвещение, 1982-в. 191 с.

286. Колесов В. В. Сравнительно-исторический метод в трудах А. А. По-тебни // Наукова спадщина О. О, Потебн! 1 сучасна фшолог1я. Киш; Наукова думка, 1985.-С. 25-39.

287. Коломиец В. Т. Взаимодействие фонематической и просодической сфер в истории звуковых изменений славянских языков: Доклады советской делегации: 5-й Международный съезд славистов. София, сентябрь 1963 г. Киев: Изд-во АН УССР, 1963. 24 с.

288. Коломиец В. Т. Значение данных сравнительно-исторической фонетики для исследования славянского этногененеза // IX М1жнародний з'Ьд слав1ст!в: Слов'янське мовознавство: Доповщ, Киш: Наукова думка, 1983. - С. 70-86.

289. Комаров А. П. О внутренних противоречиях языка. Алма-Ата: Мектеп, 1988. - 152 с.

290. Кондратов Н. А, Учебно-педагогическая и научная деятельность проф. И. В. Устинова // Уч. зап. МОПИ им. Н. К. Крупской. Том 295. Русский язык. Выпуск 18. -М., 1971. С. 3-12.

291. Кондратов Н. А. История лингвистических учений. М.: Просвещение, 1979.-224 с.

292. Кондратов Н. А. Программа по курсу "Старославянский язык" // Программы педагогических институтов: Сб. 1. М.: Просвещение, 1985. - С. 8-19.

293. Кондратов К А. Славянские языки. 3-е изд., переработ, и доп. -М.: Просвещение, 1986. - 239 с.

294. Кондратов К А., Кузнецова Л. К, Войлова К. А. Сборник упражнений по старославянскому языку и методические указания к их выполнению. -М.: Просвещение, 1988. 143 с.

295. Коневецкий А. К Историческая фонетика русского языка. Вильнюс: ВГПИ, 1981.- 98 с.

296. Зв\ Коневецкий А. К Историческая грамматика русского языка. Вильнюс: Мокслас, 1989. - 279 с.

297. Конески Б. Слоговые Р и Л в старославянском языке // Восточнославянское и общее языкознание. М.: Наука, 1978. - С. 3-6.

298. Костомаров В. Г. Жизнь языка: От вятичей до москвичей. М.: Педагогика-Пресс, 1994. -239 с.

299. Красухин К Г. Аспекты индоевропейской реконструкции: Акцентология. Морфология. Синтаксис. Автореф. дис. . доктора филол. наук. - М.: Ин-т языкознания РАН. 1999. - 48 с.

300. Кремер Э. Л. История русского языка (Фонетика, морфология). -Тбилиси: Тбилисский ГУ, 1981. 294 с.

301. Кретов А. А. Актуалистический метод как способ исторического исследования языка // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж: Воронежский ГУ, 1986. - С. 83-89.

302. Крысин Л. П. К соотношению системы языка и его нормы // Русский язык в школе. М., 1968. -№ 2. - С. 15-19.

303. Кубрякова Е. С, Климов Г. А., Серебренников Б. А. Язык как развивающееся явление // Общее языкознание: Формы существования, функции, история языка. М.: Наука, 1970. - С. 217-298.

304. Кудрявцев Ю. С. Напряжённые редуцированные гласные в связи с проблемой праславянского и древнерусского звукового развития: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л.: ЛГУ, 1980. - 19 с.

305. Кудрявцев Ю. С Проблемы фонологического анализа // Проблемы исторического языкознания. Вып. 3: История русского языка. Среднерусский период: Межвузовский сб. Л.: ЛГУ, 1982. - С. 5-13.

306. Кудрявцев Ю. С Два смысла понятия "маркированность" // Уч. зап. Тартуского ГУ. Вып. 760: Труды по русской и славянской филологии: Грамматическая семантика слова и предложения. Тарту: Тартуский ГУ, 1987. - С. 130-132.

307. Кудрявцев Ю. С. Происхождение славянского имперфекта в свете данных внутренней реконструкции // Научные труды Латвийского ун-та. Том 558: Славянская филология: Имя и глагол в исторической перспективе. Рига: Латв. ун-т, 1991 .-с. 97-103.

308. Кудрявцев Ю. С. Две заметки по поводу падения редуцированных // Проблемы исторического языкознания. Вып. 4: Русский язык донационального периода. СПб.: СПбГУ, 1993. - С. 13-20.

309. Кудрявцев Ю. С. Очерки по русской исторической фонологии и морфонологии. Тарту: Tartu Ulikooli Kirjastuse triikikoda, 1996. - 156 с.

310. Кудрявцев Ю. С, Нелисов Е. А., Нечунаева Н. А. Фонетика старославянского и древнерусского языка. 2-е изд., испр. и доп. - Таллин: Таллинский ГПИ им. Э. Вильде, 1987. - 89 с.

311. Кудряшова Р. И. Историческая грамматика русского языка: Учебно-методич. пособие. Волгоград: "Перемена", 1996. - 128 с.

312. Кузнецов Н. С. О фонологической системе сербскохорватского языка // Известия Отд-ния лит-ры и языка АН СССР. М., 1948. - Том 7, вып. 2. -С. 132-133.

313. Кузнецов Н. С. Об основных положениях фонологии // Вопросы языкознания. М., 1959. - № 2. - С. 28-35.

314. Кузнецов Н. С. Русская диалектология. 3-е изд., испр. - М.: Учпедгиз, 1960.- 184 с.

315. Кузнецов 77. С. Очерки по морфологии праславянского языка. М.: АН СССР, 1961.- 148 с.3%\. Кузнецов П. С. К вопросу происхождения аканья // Вопросы языкознания. М., 1964. - № 1. - С. 30-41.

316. Кузнецова Э. В. Язык в свете системного подхода. Свердловск: Уральский ГУ, 1983. - 95 с.

317. Кульбакин С. М. Учебник по русскому языку для 4-го кл. средних учебных заведений. Харьков: ДРЕДЕРЪ, 1914. - 94 с. + 10 с. приложений.

318. Кульбакин С. М. Древне-церковно-славянский язык. 3-е изд. -Харьков, 1917 2-е изд. - 1913. - 195 с.

319. Курилович Е. О балто-славянском языковом единстве // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. М.: Изд-во АН СССР, 1958. - С. 15-49.

320. Курилович Е. О методах внутренней реконструкции // Новое в лингвистике. Вып. 4. -М.: Прогресс, 1965. С. 400-433.

321. Лампрехт А. Несколько замечаний о развитии фонетической системы праславянского языка // Sbomik praci filosoficke fakulty Bmenske university. -Rocnik V, fadyjazykovedne (A) c. 4. Brno, 1956. - C. 19-23.

322. Ларин Б. A. Лекции по истории русского литературного языка /X -середина XVIII в./. М.: Высшая школа, 1975. - 327 с.

323. Ленин В. И. К вопросу о диалектике // Ленин В. И. Поли. собр. соч. -5-е изд. Том 29: Философские тетради. - М.: Политиздат, 1963. - С. 316-322.

324. Леонтьев А. А. Слово в речевой деятельности. М.: Наука, 1965.

325. Лер-Сплавинский Т. Балто-славянская языковая общность и проблема этногенеза славян // Вопросы славянского языкознания. Вып. 3. М.: Изд-во АН СССР, 1958.-С. 5-14.

326. Лихтман Р. И. Особая фонема или позиционный вариант? (К вопросу о составе фонем древнерусского языка) // Филологические науки. М.,1986. -№ 1.-С. 44-49.

327. Лихтман Р. И. Историческая грамматика русского языка: Практикум: Пособие для студ. филол. фак-та. Часть 1. Махачкала: Дагестанский ГУ, 1996. - 155 с.

328. Ломтев Т. П. Рецензия на книгу Л. П. Якубинского "История древнерусского языка" // Вопросы языкознания. М., 1953. - № 6. - С. 124.

329. Ломтев Т. П. Внутренние противоречия как источник исторического развития структуры языка // Ломтев Т. П. Общее и русское языкознание. М.: Наука, 1976.-С. 12-30.

330. Лосев А. Ф. В поисках построения общего языкознания как диалектической системы // Теория и методология: Методы исследования языка. М.: Наука, 1989.-С. 5-92.

331. Лыткин В. И. К вопросу о происхождении аканья в русском языке // Научная конференция 1957-1958 гг. Рязанского пединститута. Рязань: Рязанский ГПИ. 1959.-С. 71-72.

332. Львов А. С. Сщ)ославянско& нее "йдьство нее'£зьство - нее лждьствье // Исследования но славянской филологии: Сб., посвященный памяти академика В. В. Виноградова / Отв. ред.: В. А. Белошапкова, Н. И. Толстой. - М.: МГУ, 1974.- С, 220-226.

333. Львов А. С. Лексика "Повести временных лет". М.: Наука, 1975.367 с.

334. Майрхофер М. Санскрит и языки древней Европы: Два века открытий и диспутов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXI: Новое в современной индоевропеистике. М.: Прогресс, 1988. - С. 507-531.

335. АОЗ.Макаев Э. А. Понятие давления системы и иерархия языковых единиц // Вопросы языкознания. М., 1962. - № 5. - С. 47-52.

336. Макаев Э. А. Общая теория сравнительного языкознания. М.: Наука, 1977.-205 с.

337. Макаревич М. И. Причины изменений в оппозициях с шипящими и 1ц1 по русским говорам // Фонология. Тамбов: Тамбовский ГПИ, 1982. - С. 159-165.

338. Макаревич М. И. Методические разработки по исторической фонологии русского языка: Праславянский период. Тамбов: Тамбовский ГПИ, 1986.- 57 с.

339. Макаров В. Г. Краткий очерк фонетики древнерусского языка. Часть 1: Доисторический период. Чебоксары: Чувашкнигоиздат, 1963. - 151 с.

340. Макаров В. Г. Из истории фонетики русского языка. Чебоксары: Чувашский ГУ им. И. Н. Ульянова, 1971. - 143 с.

341. Макаров В. Г. Звуковая система древнерусского языка в начале XI века. Чебоксары: Чувашский ГУ, 1972. - 30 с.

342. Макаров В. Г. Из истории фонетики русского языка. 2-е изд., переработ, и доп. - Чебоксары:: Чувашский ГУ им. И. Н. Ульянова, 1979. - 106 с.

343. Маковский М. М. Лингвистическая генетика: Проблемы онтогенеза слова в индоевропейских языках. М.: Наука. Глав. ред. вост. лит-ры, 1992. -189 с.

344. Мареш Ф. В. Проект подготовки словаря церковнославянского языка // Вопросы языкознания. М., 1966. - № 5. - С. 89-90.

345. Маркое В. М. К истории редуцированных гласных в русском языке.- Казань: Казанский ГУ, 1964. 279 с.

346. Марков В. М. К истории неорганической гласности в русском языке // Вопросы языкознания. М., 1983. - № 4. - С. 109-120.

347. Мартынов В. В. Язык в пространстве и времени: К проблеме глотто-генеза славян. М.: Наука, 1983. - 108 с.

348. Мартынов В. В. Глоттогенез славян: Опыт верификации в компаративистике // Вопросы языкознания. М., 1985. - № 6. - С. 43-54.

349. Маслов С. И. Лекции по истории русского языка. Киев, 1914. -209 + VI с.

350. Маслов Ю. С. Введение в языкознание. М.: Высшая школа, 1975.- 327 с.

351. Маслова В. А. К вопросу о рефлексах у и dj II Проблемы славянской филологии: Материалы научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения проф. С. В. Фроловой. Самара: Самарский ГПУ, 1996. - С. 50-56.

352. МЪ. Матвеева Н. П. Свидетели истории народа: Наследие пращуров. -М.: Просвещение, 1993. 224 с.

353. А26. Матвеева-Исаева Л. В. Лекции по старославянскому языку. Л.: Учпедгиз, 1958.-223 с.

354. Махновець Л. €. Про автора "Слова о полку 1горев1м". Кшв: Ви-давництво при Ки1вському ушверситет!, 1989. - 260 с.

355. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.; Л.: Гос. соц.-эконом, изд-во, 1938. - 510 с.

356. М9.Мейе А. Общеславянский язык. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1951. -491 с.

357. МО. Мейе А. Сравнительный метод в языкознании. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1954.

358. АЪХ. Меликишвили И Г. Отношение маркированности в фонологии (Условия маркированности в классе шумных фонем): Автореф. дне. . канд. филол. наук. Тбилиси: Ин-т языкознания АН Груз. ССР, 1972.

359. Мельничук А. С. О генезисе индоевропейского вокализма// Вопросы языкознания. М., 1979. - № 5. - С. 3-16; № 6. - С. 3-16.

360. Мельничук А. С. О сущности беглого s- II Этимология 1984. М.: Наука, 1986.-С. 137-146.

361. Мечковская И. Б. Язык как исторически изменяющееся явление // Общее языкознание / Под общей ред. А. Е. Супруна. Минск: Вышэйшая школа, 1983.-С. 335-421.

362. Мещерский Н. А. Древнеславянский общий литературно-письменный язык на раннем этапе культурно-исторического развития всех славянских народов //Мещерский Н. А. Избранные статьи. - СПб.: СПбГУ, 1995-а. - С. 21-32.

363. Мещерский И. А. О лингвистическом разграничении памятников древнеславянского языка русского извода и древнерусского литературногоязыка Х1-Х1У вв. (К постановке проблемы) // Мещерский Н. А. Избранные статьи. СПб.; СПбГУ, 1995-6. - С. 33-39.

364. МилетиН Б. Основи фонетике српског .езика. Београд; Научна каига, 1960.

365. Миронова Т. Необыкновенное путешествие в Древнюю Русь; Грамматика древнерусского языка для детей. М.; Молодая гвардия, 1994. 217 с.

366. Михайлов А. В. Опыт введения в изучение русского литературного языка и письма. Варшава; Типография Варшавского Учебного Округа, 1911. -366 с. + 8 рисунков.

367. Можейко Н. С, Игнатенко А. П. Древнерусский язык. 3-е изд., доп. Минск; Вышэйшая школа, 1988. 254

368. Моисеев А. И. Русский язык; Фонетика. Морфология, Орфография. -2-е изд. М.; Просвешение, 1980. - 255 с.

369. Мошинский Л. К. развитию праславянских сонантов // Вопросы языкознания. -М., 1969. -№ 5. С. 3-10.

370. Мякишев Г. Я., Буховцев Б. Б. Физика; Учебник для 10 класса средней школы. М.; Просвещение, 1980. - 319 с.

371. Нахтигал Р. Славянские языки. М.; Изд-во иностр. лит-ры, 1963.342 с.

372. Некрасов Н. П. Морфология русского языка; Лекции (Издание студентов 2-го курса). ~ СПб.; Литография Гробовой, 1889-1890.

373. Нелисов Е. А. Краткий курс фонетики древнерусского языка. Алма-Ата; Казахский ГУ им. С. М. Кирова, 1968. - 47 с.

374. Немченко В. Н. Описательная фонетика старославянского языка. -Горький; ГГУ, 1969.-48 с.

375. Немченко В. Н. Историческая фонетика старославянского языка. -Горький; ГГУ, 1970.- 56 с.

376. Непокупний А. П. Балт1йсью родич! слов'ян. Ки1в; Наукова думка, 1979. - 184 с.

377. Никифоров С. Д. Старославянский язык. М.; Учпедгиз, 1955. - 111 с.

378. Николаев С. Л. Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов // Вопросы языкознания. М., 1994. - № 3. -С. 23-49.

379. НШчук В. В. Граматика М. Смотрицького перлина давнього мо-вознавства // Приложение к факсимильному переизданию книги: Мелетш Смотрщькпй. Граматика. - KHiB: Наукова думка, 1979, - 111 с.

380. Новикова А. С. Старославянский язык. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1984.-276 с.

381. Общее языкознание: Методы лингвистических исследований / Отв. ред. Б. А. Серебренников. М.: Наука, 1973. - 318 с.

382. Орвидене Э. Учебник литовского языка. 3-е изд. - Вильнюс: Мин-тис, 1975.- 520 с.

383. Орлова В. Г. История аффрикат в русском языке в связи с образованием русских народных говоров. М.: Изд-во АН СССР, 1959. - 211 с.

384. Остгоф Г., Бругман К. Предисловие к книге "Морфологические исследования в области индоевропейских языков" // Звегинцев В. А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. Часть 1. М.: Учпедгиз, 1960.-С. 153-164.

385. А6\.Павленко Н. Л. История письма. 2-е изд., переработ, и доп. Минск: Вышэйшая школа, 1987. - 239 с.

386. Павлович Л. И. Историческая грамматика русского языка: В 3-х частях. М.: Просвещение.1. Часть 1.- 19 77.- 189 с.1. Часть 2.- 1979.-304 с.1. Часть 3.- 1984.- 160 с.

387. Панин Л. Г. История церковнославянского языка и лингвистическая текстология. Новосибирск: НГУ. 1995. - 215 с.

388. Панин Л. Г. Некоторые вопросы изучения грамматики церковнославянского языка современного употребления // История языка. Новосибирск: НГУ, 1999. С. 14-19.

389. Панов М. В. Русская фонетика. М.: Просвещение, 1967. - 438 с.

390. Панов М. В. Современный русский язык: Фонетика. М.: Высшая школа, 1979. - 256 с.

391. Панов М. В. О причинах фонетических изменений // Влияние социальных факторов на функционирование и развитие языка. М.: Наука, 1988. - С. 41-55.

392. Панфилов В. 3. О соотношении внутрилингвистических и экстралингвистических факторов в функционировании и развитии языка // Теоретические проблемы современного советского языкознания. М.: Наука, 1964. -С. 75-90.

393. Пелих В. М., Лбдульманова А. К. Историческая фонетика и грамматика русского языка: Уч. пособие для студ. под. ин-тов. Самара: Изд-во Сам-ГПИ, 1994.- 128 с.

394. Перетрухни В. Н. Введение в языкознание: Курс лекций. Белгород: БГПИ им. М. С. Ольминского, 1968. - 359 с.

395. Петер М. Историческая грамматика русского язьиса: Введение и фонетика. Будапешт, 1969. - 115 с.

396. Петрович Э. Явление сингармонизма в исторической фонетике ру-мьшского языка следствие славяно-румьшской интерференции // Яо-тапов1ау1еа, 2. - Биеигев1:, 1958. - С. 23.

397. Швторак Г. П Формування 1 д{алектна диференц1ащя давньорусько! мови. Киш: Наукова думка, 1988. - 278 с.

398. Пирогова П. К. Нулевая реализация фонем и фонетическая компенсация в истории русского языка // Славянская филология: Сб. ст. Вып. 9. / Под ред. К. В. Горшковой, А. Г. Широковой. -М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. С. 71-82.

399. Плачинда С. Словник давньоукрашсько! м1фолог1'1. Киш: Укра1нський письменник, 1993. - 63 с.

400. Плетнёва Л. А., Кравецкий А. Г. Церковно-славянский язьш // Программы. Общеобразовательные учреждения. Русский язык: Для классов гуманитарного профиля. -М.: Просвещение, 1994. С. 97-109.

401. Плетнёва А. А., Кравецкий А. Г. Церковно-славянский язык. М.: Просвещение, 1996. - 192 с.

402. Поливанов Е. Д. Мутационные изменения в звуковой истории языка // Поливанов Е. Д. Избранные работы: Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, Главная редакция восточной лит-ры, 1968-а. - С. 90-113.

403. Поливанов Е. Д Факторы фонетической эволюции языка как трудового процесса // Поливанов Е. Д. Избранные работы: Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, Главная редакция восточной лит-ры, 1968-6. - С. 57-74.

404. Поляков О. В. Славянский аккузатив единственного числа и один фонетический закон конца слова // Вопросы языкознания. М., 1992. - № 4. -С. 84-89.

405. Попова 3. Д. Проблемы современного общего языкознания: Учебное пособие для студентов-заочников. Воронеж: ВГУ, 1964. - 55 с.

406. Попова 3. Д. Методические указания к курсу "Модели системы языка в современной лингвистике". Воронеж: ВГУ, 1996. - 38 с.

407. Порохова О. Г. Полногласие и неполногласие в русском литературном языке и народных говорах. Л.: Наука, 1988. - 262 с.

408. Постовалова В. И. Историческая фонология и её основания (Опыт логико-методологического анализа). -М.: Наука, 1978. 202 с.

409. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Том 4. Вьш. 1. -М.: Просвещение, 1985.-287 с.

410. Припадчвв А. А. Сравнительная фонетика славянских языков: Учебное пособие. Воронеж: ВГУ, 1994. - 85 с.

411. Припадчев А. А. Историческая грамматика русского языка. Воронеж: ВГУ, 1996.-76 с.

412. Программа курса.: Историческая грамматика русского языка (подготовлена каф. русск. языка ЛГПИ им. А. И. Герцена) // Программы педагогических институтов. М.: Просвещение, 1970. - 16 с.

413. Прокош Э. Сравнительная грамматика германских языков. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1954. - 379 с.

414. Ревзин И. И. Критерии монофонемности и бифонемности сегмента (к логике процедуры) // Вопросы фонологии и фонетики: Тезисы докладов советских лингвистов на VII Международном конгрессе фонетических наук. М.: АН СССР, 1971.-С. 221-226.

415. Ревзин И. И. Современная структурная лингвистика: Проблемы и методы. М.: Наука, 1977. - 263 с.

416. Реформатский А. Л. Проблемы фонемы в американской лингвистике // Уч. зап. Моск. гор. пед. ин-та. Каф. русск. языка. Том 5. Вьш. 1. М., 1941. -С. 103-139.

417. Реформатский А. А. О сопоставительном методе // Русский язык в национальной школе. М., 1962. - № 5. - С. 23-33.

418. А95. Реформатский Л. Л. Введение в языковедение. 4-е изд., испр. и доп. . М.: Просвещение, 1967. - 542 с.

419. Реформатский А. А. Ещё раз о статусе морфонологии, её границах и задачах // Реформатский А. А. Фонологические этюды. М.: Наука, 1975. -С. 98-118.

420. Реформатский А. А. Слоговые согласнью в русском языке // Развитие фонетики современного русского языка: Фонологические подсистемьг -М.: Наука, 1991.-С. 200-208.

421. Риглер Я. К проблеме аканья // Вопросы языкознания. М., 1964. -№5.-С. 36-45.

422. Романова Е. С. Принципы историзма и наглядности при прохождении раздела фонетики в курсе старославянского языка // Методика преподавания лингвистических дисциплин в педвузе. Воронеж: ВГПИ, 1970. - С. 129-136.

423. Руделёв В. Г. К фонологической интерпретации русского аканья // Вопросы языкознания. М., 1963. - № 2. - С. 30-38.

424. Руделёв В. Г. Фонология слова. Тамбов: ТГПИ, 1975. - 127 с.

425. Руделёв В. Г. Теория нейтрализации: Некоторые результаты. Перспективы развития // Теория нейтрализации. Тамбов: ТГПИ, 1980. - С. 3-10.

426. Руделёв В. Г. Мифы о редуцированных // Проблемы исторического языкознания. Вып. 4: Русский язык донационального периода. ~ СПб.: СПбГУ, 1993.-С. 5-13.

427. Русашвський В. М. Староукрашська 1 слов'яноруська мови на тл1 розвитку шших слов'янських л1тературних мов // Мовознавство. Киш, 1997. -№ Е-С. 3-11.

428. Русинов Н. Д. Вопрос о возникновении аканья: Лекция для студентов-филологов по курсу "История русского языка". Горький: ГГУ им. Н. И. Лобачевского, 1966-а. - 25 с.

429. Русинов Н. Д. Об иноязычном воздействии как одной из причин изменений фонетического строя древнерусского языка: Лекция для студентовфилологов по курсу "История русского языка". Горький: ГГУ им. И. И. Лобачевского, 1966-6. - 15 с.

430. Русинов Н. Д. О времени смягчения древнерусских полумягких согласных. Горький: ГГУ им. Н. И. Лобачевского, 1966-в. - 8 с.

431. Русинов Н. Д Падение редуцированных и закон открытого слога в древнерусском языке // Уч. зап. Горьковского ГУ им. И. И. Лобачевского. Вып. 76. Серия лингвистическая. Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1967. - С. 68-83.

432. Русинов Н. Д. Основы лингвистического славяноведения. Горький: ГГУ им. Н. И. Лобачевского, 1978. - 98 с.

433. Русская грамматика: В 2-х томах. М.: Наука, 1980. - 783 + 709 = 1492 с.

434. Русская диалектология / Под ред. проф. Я. А. Мещерского. М.: Высшая школа, 1972. - 302 с.

435. Рз'сский язык: Экспериментальные учебные материалы для средней школы / Под ред. И. С. И.пытской, М. В. Панова: В 4-х частях. Часть 1. М.: Педагогика, 1979. - 191 с.

436. Русский язык и советское обшество (Социолого-лингвистическое исследование): Лексика современного русского языка / Под ред. М. В. Панова. -М.: Наука, 1968.- 187 с.

437. Рыбаков Б. А. Русские летописцы и автор "Слова о полку Игореве". -М.: Наука, 1972.-520 с.

438. Савченко А. Н. Проблема системной реконструкции праязыковых состояний (на материале балтийских и славянских языков) // Baltistica. -Vilmus, 1973. Том IX 111. - С. 135-150.

439. Савченко А. Н. Сравнительная грамматика индоевропейских языков. М.: Высшая школа, 1974. - 410 с.

440. Самсонов Н. Г. Древнерусский язык: Уч. пособие для студ. историч. фак-тов ун-тов. М.: Высшая школа, 1973. - 295 с.

441. Самсонов Н. Г. Праславянский язык: Краткий очерк фонетики: Уч. пособие. Якутск: Изд-во Якутского ГУ, 1991. - 105 с.

442. Селищев А. М. Старославянский язык.: Уч. пособие для студ. и аспирантов филол. фак-тов ун-тов и фак-тов русск. яз. и лит-ры пед. ин-тов. В 2-х частях. М: Учпедгиз.

443. Часть 1: Введение. Фонетика. 1951. ~ 336 с.

444. Часть 2: Тексты. Словарь. Очерки морфологии. 1952. - 206 с.

445. Семеренъи О. Введение в сравнительное языкознание. М.: Прогресс, 1980.-407 с.

446. Семёнова К. И. Фонетика древнерусского языка // Семёнова К. И., Сыромля М. В. Историческая фонетика. Архангельск: Архангельское кн. изд-во, 1961.-С. 3-48.

447. Серебренников Б. А. Об относительной самостоятельности развития системы языка. М.: Наука, 1968. - 127 с.

448. Серебренников Б. А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М.: Наука, 1974. - 352 с.

449. Серебренников Б. А. О материалистическом подходе к явлениям языка. М.: Наука, 1983. - 319 с.

450. Сидоров В. К Из истории сочетаний типа ИМ в русском языке (Возникновение мягкости г перед задненёбными и твёрдыми губными согласными) // Сидоров В. Н. Из истории звуков русского языка. М.: Наука, 1966-а. - С. 38-97.

451. Сидоров В. Н. Редуцированные гласные Ъ и Ь в древнерусском языке XI в. // Сидоров В. Н. Из истории звуков русского языка. М.: Наука, 1966-6. -С. 11-26.

452. Скаличка В. О современном состоянии тинологии // Новое в лингвистике. Вып. 3. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. - С. 19-35.

453. Скляренко В. Г. Праслов'янсыа 1нтонац1'1 та 1х вщбиття в украшсьюй М0В1 //Жовтобрюх М. А., Русатвський В. М, Скляренко В. Г. 1стор1я украшсько! мови: Фонетика. Ки1в: Наукова думка, 1979. - С. 330-344.

454. Скрелина Л. М. Противоречие как источник развития языка // Филологические науки. -М., 1970. -№ 1. С. 81-91.

455. Скунекий Б. И. Старославянский язык: Учебник для студ. ун-тов и пед. ин-тов: В 2-х частях. Махачкала: Дагучпедгиз.1. Часть 1.- 1965.-350 с.1. Часть 2.- 1967.- 191 с.

456. Смирницкий А. И. Сравнительно-исторический метод и определение языкового родства. М.: МГУ, 1955. - 58 с.

457. Собинникова В. И. Лекции по исторической грамматике русского языка. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1967. - 230 с.

458. Собинникова В. И. Историческая грамматика русского языка: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1984. - 296 с.

459. Соболева Ю. Д. Старославянский язык: Введение. Фонетика: Программированное учеб. пособие для студентов-заочников пед. ин-та. Курск: КГПИ, 1975.- 107 с.

460. Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка. 4-е изд. -М.: Университетская типография, 1907. - 309 с.

461. Современный русский язык: В 4-х частях. Часть 1: Фонетика. Лексика и фразеология / Под ред. П. П. Шубы. Минск: БГУ, 1979. - 320 с.

462. Содоль Г. В. Старославянский язык. Киев: Радянська школа, 1967.-68 с.

463. Соколова М. А. Очерки по исторической грамматике русского языка. -Л.: ЛГУ, 1962.-312 с.

464. Солнцев В. М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука. Глав. ред. вост. лит-ры, 1971. -292 с.

465. Соссюр Ф. де. К вопросу о литовской акцентуации (Интонации и ударение в собственном смысле слова) // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977-а. - С. 598-619.

466. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. // Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. -М.: Прогресс, 1977-6.-С. 31-285.

467. Сташвський М. Ф. Старослов'янська мова: Пщручник для студ. фшол. фак-т!в ун-т1в УРСР. Льв1в: Вид-цтво Льв1вського ун-ту, 1964. - 470 с.

468. Сташвський М. Ф. Старослов'янська мова: Навчальний посхбник для. студ. пед. 1н-т1в. Кшв: Вища щкола, 1983. - 264 с.

469. Стеблин-Каменский М. И. Очерки по диахронической фонологии скандинавских языков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1966. - 148 с.54S. Степанов Ю. С. Основы языкознания. М.: Просвещение, 1966. 271 с.

470. Степонавичюс А. Основы диахронической фонологии: Очерк истории и типы звуковых изменений. Вильнюс: Вильнюсский ГУ им. В. Капсука-са, 1982-а. -90 с.

471. Степонавичюс А. Основы диахронической фонологии: Механизмы звуковых изменений. Вильнюс: Вильнюсский ГУ, им. В. Капсукаса, 1982-6.- 84 с.

472. Страхов А. Б. Новгородские и псковские "переходы" мл' н\ dl -> гл. альтернативные решения // Palaeoslavica. Cambridge: Massachusetts, 1999. -Том 7.-С. 275-296.

473. Супрун А. Е. О роли противоречий в развитии языка // Методологические проблемы языкознания. Киев: Наукова думка, 1988. - С. 128-138.

474. Супрун А. Е. Введение в славянскую филологию. 2-е изд., переработ. - Минск: Вышэйшая школа, 1989. - 480 с.

475. Супрун А. Е. Старославянский язык. Минск: Университетское, 1991.-80 с.

476. Супрун А. Е. Праславянский язык. Минск: Университетское, 1993.- 82 с.

477. Супрун В. И. Учебник церковно-славянского языка: Для 5-11 классов общеобразоват. школ. Волгоград: Кооп. "Книга", 1998. - 302 с.

478. Тимофеев П. Т., Филатов В. А. Рецензия на сборник «Слово и время», в том числе и на опубликованную в этом сборнике нашу статью: Бурмист-рович 1997-а. // Russistik. Berlm. - 1998, № 1-2. - S. 139.

479. Тихонова Р. К, Ильина И. И. Старославянский язык: Уч. пособие для студ. филологии, специальностей высш. пед. учеб. заведений. М.: Изд-во Самарского ГПУ, 1995. - 276 с.

480. Толстой И. И. Краткий очерк грамматики сербскохорватского языка // Толстой И. И. Сербскохорватско-русский словарь. 5-е изд. - М.: Русский язык, 1982.-С. 691-735.

481. Толстой И. И. К вопросу о древнеславянском языке как обшем литературном языке южных и восточных славян // Толстой Н. И. История и структура славянских литературных языков. М.: Наука, 1988. - С. 34-52.

482. Толстой И. И. О непоследовательности первой палатализации задненёбных согласных в славянских языках // Толстой И И. Избранные труды. Том 3. Очерки по славянскому языкознанию. М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 197-226.

483. Томашевский В. Б. К вопросу об отражении индоевропейских дифтонгов со вторым плавным элементом в общеславянском языке // Известия Горского ин-та народного образования: Выпуск 1 / Под ред. проф. А. В. Багрия.- Владикавказ, 1923. С. 1-7.

484. Томсон Л. И. Общее язьшоведение. 2-е изд., переработ, и доп. -Одесса: Типография "Техник", 1910. -448 с.

485. Топоров В. Н. Из праславянской этимологии // Этимологические исследования по русскому языку: Вьш. 1 / Под ред. проф. П. С. Кузнецова. М.: МГУ, 1960.-С. 5-15.

486. Топоров В. Н. К реконструкции древнейшего состояния праславян-ского // Советское языкознание: X Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. М.: Наука, 1988. - С. 264-291.

487. Торопцев И. С. Словопроизводственная модель. Воронеж: Изд-во Воронежского ГУ, 1980. - 148 с.

488. Торсуев Г. П. Проблемы теоретической фонетики и фонологии. Л.: Наука, 1969. - 100 с.

489. Тоцька К I. СзАасна украгнська Л1тературна мова: фонетика, орфоеп1я, граф1ка, орфограф11я. Ки1в: Вища школа, 1981. - 183 с.

490. Тройский И. М. Общеиндоевропейское языковое состояние. Л.: Наука, 1967.- 103 с.

491. Трубачёв О. Н. Ранние славянские этнонимы свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. - М., 1974. - № 6. - С. 48-67.

492. Трубачёв О. Н. Реплика по балто-славянскому вопросу // Балто-славянские исследования. М.: Наука, 1981. - С. 5.

493. Трубачёв О. Н. Языкознание и этногенез славян. Древние славяне по данным этимологии и ономастики // Славянское языкознание: IX Международный съезд славистов. Киев, сентябрь 1983 г.: Доклады советской делегации. М.: Наука, 1983.

494. Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян: Лингвистические исследования. М.: Наука, 1991. - 269 с.

495. Трубачёв О. H. В поисках единства. М.: Наука, 1992. - 186 с.

496. Трубецкой Н. С. Об одной особенности западнославянских языков // Вопросы языкознания. М., 1959. - № 2. - С. 62-64.

497. Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960.-372 с.

498. Трубецкой Н. С. Некоторые соображения относительно морфонологии // Пражский лингвистический кружок. М.: Прогресс, 1967. - С. 115-118.

499. Трубецкой Н. С. Письмо Р. О. Якобсону от 1 февраля 1921 г. // N. S. Trabetzkoy's letters an notes. Prepared for publication by Roman Jakobson with the assistance ofH. Baran, O. Ronen mà Martha Taylor. Paris, 1975. - C. 6-8.

500. Трубецкой H. С. К истории задненёбных в славянских языках // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. -М.: Прогресс, 1987-а. С. 168-179.

501. Трубецкой К С. Морфонологическая система русского языка // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987-6. - С. 88-140.

502. Трубецкой Н. С. О звуковых изменениях русского языка и распаде общерусского языкового единства // Трубецкой Н. С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987-в. - С. 143-167.

503. Трубецкой Н. С. Общеславянский элемент в русской культуре // Вопросы языкознания. М., 1990. - №2. - С. 122-139; № 3. - С. 114-134 Перепечатано в книге: Трубецкой Н. С. История. Культура. Язык. - М.: Издательская группа "Прогресс", 1995. - С. 162-208.

504. Турбин Г. А., Шулежкова С. Г. Старославянский язык: Уч. пособие для студ. пед. ин-тов. Свердловск: Изд-во Уральского ГУ, 1969. - 240 с.

505. Угаров В. Альберт Эйнштейн и G. В. S. // Наука и жизнь. М., 1968. -№ 12.-С. 66-67.

506. Улуханов И. С О языке Древней Руси. М.: Наука, 1972. - 135 с.

507. Успенский Б. А. Структурная типология языков. М.: Наука, Главная редакция восточн. лит-ры, 1965. - 286 с.

508. Успенский Б. А. Архаическая система церковнославянского произношения (Из истории литургического произношения в России). М.: МГУ, 1968.- 156 с.

509. Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского языка (XI XIX вв.). -М.:Гнозис, 1994.-239 с.

510. Успенский Б. А. Фонетическая структура одного стихотворения Ломоносова (Историко-филологический этюд) // Успенский Б. А. Избранные труды. Том 2: Язык и культура. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Школа "Языки русской культуры", 1996. - С. 255-298.

511. Устинов И. В. Очерки по русскому языку. Часть 1: Историческая грамматика русского языка. М.: МГПИ им. В. И. Ленина, 1959. - 382 с.

512. Учебник латинского языка / Под общей ред. В. Н. Ярхо, В. И. Лобо-ды. 2-е изд. - М.: Просвещение, 1969. - 384 с.

513. Филин Ф. П. Образование языка восточных славян. М.; Л.: АН СССР, 1962.-294 с.

514. Филин Ф. П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков: Историко-диалектологический очерк. Л,: Наука, 1972. - 655 с.

515. Филин Ф. П. Об истоках русского литературного языка // Вопросы языкознания. М, 1974. - № 3. - С. 3-13.

516. Филин Ф. П. О происхождении праславянского языка и восточнославянских языков // Вопросы языкознания. М., 1980. - № 4. - С. 36 - 50.

517. Филин Ф. П. К проблеме социальной обусловленности языка // Филин Ф. П. Очерки по теории языкознания. М.: Наука, 1982-а. - С. 107-129.

518. Филин Ф. Л. Противоречия и развитие языка // Филин Ф. П. Очерки по теории языкознания. М.: Наука, 1982-6. - С. 85-106.

519. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительная фонетика индоевропейских языков (Краткий очерк) // Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды: В 2-х томах. Том 1. М.: Учпедгиз, 1956-а. - С. 199-446.

520. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительное языковедение // Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды: В 2-х томах. Том 1. -М.: Учпедгиз, 1956-6. С. 21-197.

521. Фортунатов Ф. Ф. Лекции по фонетике старославянского (церковнославянского) языка // Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды: В 2-х томах. Том 2. М.: Учпедгиз, 1957-а. - С. 3-256.

522. Фортунатов Ф. Ф. Сравнительная морфология индоевропейских языков // Фортунатов Ф. Ф. Избранные труды: В 2-х томах. Том 2. М.: Учпедгиз, 1957-6. - С. 257-426.

523. Фролова С. В. История притяжательно-относительных прилагательных с суффиксом -у/-ьу по древнерусским письменным памятникам XI XVII вв. // Уч. зап. Куйбышевского ГНИ им. В. В. Куйбышева. Вып. 27. - Куйбышев, 1959. - С. 183-338.

524. Хабургаев Г. А. О фонологических условиях развития русского аканья // Вопросы языкознания. М., 1965. - № 6. - С. 55-63.

525. Хабургаев Г. А. Старославянский язык. М.: Просвещение, 1974.432 с.

526. Хабургаев ГА. Становление русского языка. М.: Высшая школа, 1980-6.- 191 с.

527. Хабургаев Г А. Загадка восточнославянских редуцированных // 81ау1а опепМ8. Warszawa, 1984-а. - Том XXXIII, № 3-4. - С. 341-350.

528. Хабургаев Г. А. Старославянский церковнославянский - русский литературный // Вопросы русского языкознания. Вып. 5: История русского языка в древнейший период / Под ред. К. В. Горшковой. - М.: Изд-во Моск. унта, 1984-в. - С. 5-35.

529. Хазагеров Т. Г. К вопросу о генезисе индоевропейских заднеязычных // Проблемы общего и сравнительно-исторического языкознания: Тезисы межвузовской конференции. Ростов-на-Дону: РГУ, 1997. - С. 62-64.

530. Хоппер П. Дж. Языки "Бесеш" и "Taihum": индоевропейская изоглосса // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXI: Новое в современной индоевропеистике. М.: Прогресс, 1988. - С. 173-182.

531. Ы\.Краковский В. С. Слоговое письмо // Энциклопедический словарь юного филолога (Языкознание). М.: Педагогика, 1984. - С. 291-292.

532. Хроленко Л. Т. Общее языкознание: Руководство к самостоятельной работе над курсом: Уч. пособие для студ.-заочников 1У-У курсов фак-тов русск. языка и лит-ры пед. ин-тов. 2-е изд., переработ, и доп. - М.: Просвещение, 1989. - 127 с.

533. ЫЪ.Хрымова М. Б. Отражение изменения И Л Ы в орфографии рукописей XVII в. // Проблемы исторического языкознания. Вып. 2: История русского языка. Среднерусский период: Межвуз. сборник. Л.: ЛГУ, 1982. - С. 34-39.

534. Царенко С. I. Про розвиток структури складу в японськ1й мов1 // Матер1али межвуз 1вського лшгв1стичного семшару Донецьк: ДДУ, 1970. - С. 48.

535. Цейтлин Р. М. Лексика старославянского языка: Опыт анализа мотивированных слов по данным древнеболгарских рукописей Х-Х1 веков. М.: Наука, 1977.-336 с.

536. Чекман В. Н. О рефлексах индоевропейских *к, *g в балто-славянском языковом ареале // Балто-славянские исследования. М.: Наука, 1974. - С. 116-135.

537. Чекман В. К Исследования по исторической фонетике праславянского языка: Типология и реконструкция. Минск: Наука и техника, 1979. - 216 с.

538. Чекмонас В. Н. Введение в славянскую филологию. Вильнюс: Мокслас, 1988. - 293 с. автор - тот же В. П. Чекман.

539. Черных П. Я. Историческая грамматика русского языка. 3-е изд. -М.: Учпедгиз, 1962.-375 с.

540. Чесноков П. В. Основные единицы языка и мышления. Ростов-на-Дону: Ростовское кн. изд-во, 1966. -287 с.

541. Чесноков П. В. Грамматика русского языка в свете теории семантических форм мышления. Таганрог: ТГПИ, 1992. - 166 с.

542. Шадури Т. Н. Общее языкознание. Тбилиси: Ганатлеба, 1983. - 490 с.

543. Шанский Н. М. Старославянский язык; Программа для Х-Х1 классов школ, гимназий и лицеев гуманитарного профиля // Русский язык в школе. -М., 1996.-№ 1.-С. 109-113.

544. Шахматов Л. Л. Введение в курс истории русского языка; Часть 1. -Петроград; Издательский комитет студентов историко-филологического факультета университета, 1916. 148 с.

545. Шахматов Л. Л. Курс истории русского языка; В 3-х частях. СПб., 1908-1910.

546. Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка Петроград; Ими. Акад. наук, 1915. - 369 с. - (Энциклопедия славянской филологии; Выпуск XI. 1).

547. Шахматов А. А. Очерк современного русского литературного языка. 4-е изд. - М.: Учпедгиз, 1941. - 288 с.

548. Шевельов Ю. Сшрантизащя *g II Мовознавство. Киш, 1994. - № 1. -С. 3-11.

549. Шевелёва М. Н. Старославянский язык; Методич. указания. М,; Изд-во Моск. ун-та, 1990. - 80 с.

550. Шестакова Е. Н., Фролова И. А. Программированное пособие по старославянскому языку. Воронеж; ВГПИ, 1978. - 91 с.

551. Широков О. С. Современные проблемы сравнительно-исторического языковедения. М.; Изд-во Моск. ун-та, 1981.

552. Широкорад Е. Ф., Черняк Л. М. Историческая грамматика русского языка; Сборник заданий и упражнений. Харьков; Изд-во "Основа" при Харьковском ГУ, 1991. - 152 с.

553. Шлейхер А. Краткий очерк доисторической >1сизни северо-восточного отдела индоевропейских языков. СПб., 1865.

554. Шустер-Шеец Г. До етимолог11 деяких слов'янських сл1в з початко-вим *5 (до генезису праслов'янського с/г-) // Л. А. Булаховский и современное языкознание: К 100-летию со дня рождения: Сб. науч. ст. Киев: Наукова думка, 1987.-С. 218-224.

555. Шустер-Шевц X. К вопросу о так называемых праславянских архаизмах в древненовгородском диалекте русского языка // Вопросы языкознания. -М., 1998.-№6.-С. 3-10.

556. Щерба Л. В. Теория русского письма // Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1957. - С. 144-179.

557. Щерба Л. В. Фонетика французского языка. 7-е изд. - М.: Высшая школа, 1963.-309 с.

558. Щерба Л. В. Русские гласные в качественном и количественном отношении. -Л.: Наука, 1983.-171 с. + XXVII с. (от редакции).

559. Щербаков А. А. "Онъ" и "Азъ": История термина "славяне" // Звезда. -Л., 1993. 5. С. 174-197.

560. Эдельман Д. И. Глоттальная теория // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 108.

561. Энгельс Ф. Диалектика природы. М.: Изд-во полит, лит-ры, 1969. -XVI + 358 с.

562. Эндзелин И. М. Славяно-балтийские этюды. Харьков: Типография и литография М. Зильберберг и с-вья, 1911. - 208 с.

563. Якобсон Р. О. Типологические исследования и их вклад в сравнительно-историческое языкознание // Новое в лингвистике. Вып. 3. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1963. - С. 95-105.

564. Якобсон Р. О. О теории фонологических союзов между языками // Якобсон Р. О. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985-а. - С. 92-104.

565. Якобсон Р. О. Принципы исторической фонологии // Якобсон Р. О. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985-6. - С. 116-132.

566. Якобсон P. О. Из бесед с Поморской // Якобсон Р. О. Язык и бессознательное.- М.: Гнозис, 1996. С. 223-245.

567. Якобсон Р., Фант Г. М., Халлв М. Введение в анализ речи // Новое в линтвистике. Вып. 2. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. - С. 193-204.

568. Якобсон Р., Холле М. Фонология и её отношение к фонетике // Новое в лингвистике. Вып. 2. М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1962. - С. 231-278.

569. Якобссон Г. Эвристический подход к третьей палатализации задненёбных в славянских языках // Этимология. 1984. М. : Наука, 1986. - С. 245-252.

570. Яковлев А. Н. Горькая чаша: Большевизм и Реформация России. -Ярославль: Верхне-Волжское кн. изд-во, 1994. 462 с.

571. Яковлев Н. Ф. Принципы фонемологии // Вопросы языкознания. -М., 1983.-№6.-С. 128-134.

572. Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М.: Учпедгиз. 1953.-368 с.

573. Янкоусп Ф. М. Г1сторычная граматыка беларускай мовы. 3-е выд., выправленае. - míhck: Вышэйшая школа, 1989. - 301 с.

574. Янович Б. И. Историческая грамматика русского языка. Минск: Университетское, 1986. -319 с.

575. Агитаа Р. Urslavische Grammatik. Heidelber: Winter.1. Band 1 1964.-218 S.1. Band 2- 1976.- 199 S.

576. Bidwell Ch. Slavic Historical Phonology in Tabular Form (evolutio histórica phonologiae linguarum slavonicarum tabellis expHcata). The Hague Mouton &Co, 1963.-88 c.

577. Brugmann K. Kurze vergleichende Grammatik der mdogennanischen Sprachen. Strassburg: Verlag von Karl J. Triibher, 1904. - 777 s.

578. ErhartA. U kolebky slovanskych jazykù // Slavia, Rocmk LIV, Sesit 4. -Praha, 1985.-S. 343-344.

579. Haudricourt A. С Les mutations consonantiques (occlusives) en indoeuropéen // «Mélanges Benveniste», 1975. P. 267-272.

580. Hopper P. J. Glottalized and mumiured acculusives in Indo-European Glossa, 1973, v. 7, Xo 2. P. 141-166.

581. Issatschenko A. Geschichte der russischen Sprache. Heidelberg: Carl Winter. Universitätsverlag.

582. Band. Von den Anfängen bis zum Ende des 17. Jahrhunderts. 1980.1. S. 1-348.

583. Band. Das 17. und 18. Jahrhundert. 1983. - S. 349-659.

584. Jakobson R. Remarques sur l'évolution phonologique du russe comparée à celle des autres langues slaves // Travaux du Cercle linguistique de Prague, 2. -Praha, 1929.- 118 p.

585. Kortlandt F. Proto-European obstruents // Indogermanische Forschungen. Zeitschrift fur Indogermanistik und allgemeine Sprachwissenschaft. Berlin -New York, 1978, Band 83.-S. 107-118.

586. Lamprecht A. Praslovanstina. Univerzita J. E. Purkyne v Brne, filologicka fakulta, 1987.- 197 s.

587. Lehr-Splawinski T. Konspekt zarysu etnogenezy Slowian // Z polskich studiow slawistycznych. Seria 2. Warszawa, 1963. - S. 10-11.

588. Mares F. V, Diachronische Phonologie des Ur- und Fruhslavischen. -Munich: Sagner, 1969.

589. Mares F, V. Die Entsteung des slavischen phonologischen System und seme Entwicklung bis zum Ende der Periode der slavischen Spracheinheit. Munich: Sagner, 1965.-87 S.

590. Mikkola J. J. Urslavische Grammatik. Heidelberg.1. Band 1-1913.1. Band 2- 1942.1. Band 3 1950.6S3. Porzezinski W. Die baltisch-slavische Sprachgemeinschaft // Rocnik slav-istyczny. Tom 4. Krakow, 1911. - S. 1-26.

591. Shevelov George Y. Между праславянским и русским // Russian Linguistics. Gottingen, 1982. -№ 6. - S. 353-376.

592. SteenslandL. Die distribution der Urindogermanischen sogenannten Gutturale. Uppsala/Швеция/: Universitetsforlaget, 1973. - 139 S.

593. Stieber Z. Zarys gramatyki porownawczej jezykow slowianskich. Warszawa: Polske wydawnyctwo naukowe.1. Cz. LFonologia. 1969.

594. Cz. 2, zesz. 1 : Fleksja imienna. 1971.

595. Trautmann Я. Die slavischen Völker und Sprachen. Eine Einführung in die Slavistik. Leipzig: Otto Yarrassowitz, 1948. - 169 s.

596. Troubetzkoy N. De la valeur primitive des intonations du slave commun // Troubetzkoy N. Opera slavica minora lingüistica. W№n: Verlag der Osterreichischen Akademie der Wissenschaften, 1988-a. - S. 1-17.

597. Troubetzkoy N. Essai sur la chronologie de certains faite phonétiques du slave commun // Troubetzkoy N. Opera slavica minora lingüistica. Wien: Verlag der Osterreichischen Akademie der Wissenschaften, 1988-6. - S. 37-54.564

598. Trubetzkoy N. Zum urslavischen Intonationssystem// TrubetzkoyN. Opera slavica minora linguistika. Wien: Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften, 1988-B. - S. 65-72. (Первое здание этой статьи - 1924).

599. Troubetzkoy N. S. Letters and Notes, edited by R. Jakobson. La Haye: Mouton, 1975.-XXIII+ 506 p.

600. Van Wijk N. Zum urslavischen sogenannten Syngarmonismus der Silben // Lmguistica Slovaca. III. Bratislava, 1941. - S. 41-48.8(1а)и '(8"а) •(t••ë)i1. Ч81а)и '(8"а) -(л-ё)!