Прагматические аспекты функционирования слова в эрзянском языке тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.02, кандидат филологических наук Бутяева, Ольга Григорьевна

• Бутяева, Ольга Григорьевна
• кандидат филологических наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Бутяева, Ольга Григорьевна

Предисловие.

Введение. История становления прагматики в лингвистической литературе.

1. Прагматическая дифференциация лексики эрзянского языка.

1.1. Прагматическая дифференциация лексики и ее связь с семантикой.

1.1.1. Локализация прагматических компонентов слова в интенсионале значения.

1.1.2. Локализация прагматических компонентов слова в эмоционале значения.

1.1.3. Локализация прагматических компонентов слова в импликационале значения.

1.2. Соотношение прагматической и семантической вариативности лексики

1.3. Прагматика и семантика эвфемистической лексики.

Выводы.

2. Особенности актуализации прагматических компонентов содержания слова в эрзянских текстах.

2.1. Прагматическое значение слова и текст.

2.2. Текст и прагматический контекст.

2.3. Контекстуальная обусловленность формирования окказиональных прагматических смыслов.

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Прагматические аспекты функционирования слова в эрзянском языке»

Учитывая то, что слово является не только единицей номинации, но и единицей, участвующей в коммуникации, очевидно, следует говорить о появлении нового направления в изучении лексического состава языка -функциональной лексикологии, которая должна заниматься изучением прагматического аспекта лексики, т.е. выявлять внутренние закономерности, которым подчиняется выбор и адекватное употребление слов в конкретном коммуникативном акте, а также определять связь между процессами создания новых слов и их коммуникативно-прагматической направленностью. Таким образом, возникает необходимость исследовать основные тенденции развития словарного состава эрзянского языка, с одной стороны, и его функционирования с другой.

Актуальность исследования определяется необходимостью детального изучения закономерностей употребления такой единицы языка, как слово в коммуникативном акте, а также выявления связи между процессами создания слова, и его прагматической направленностью. Данные вопросы не были предметом самостоятельного исследования в финно-угроведении.

Избранный ракурс изучения слова, позволяющий проводить исследование на основе достижений таких лингвистических дисциплин, как функциональная лексикология и динамический синтаксис, лингвистика текста, культурная антропология, семантика, теория деятельности, социология, а также установление и описание онтологических свойств и лингвистического статуса прагматического компонента содержания слова и его соотношения с лексическим значением определяет научную новизну диссертации. Новым является и то, что в работе впервые изучаются прагматические особенности функционирования слова в эрзянском языке в конкретных коммуникативных актах и в пределах целого текста.

Основная цель исследования - описать прагматические компоненты структуры слова в их соотнесенности с семантическими, выявить особенности актуализации слова в конкретных условиях речевого общения и определить механизмы его взаимодействия с текстом в системе коммуникации в эрзянском языке.

В рамках сформулированной цели предполагается решение следующих задач:

1) выявить, какие факторы (интра- или экстралингвистические) влияют на образование слова в эрзянском языке;

2) показать соотношение семантического и прагматического компонентов в структуре значения слова;

3). определить критерии идентификации эвфемизма; 4) выявить номенклатуру контекстов употребления слова, в разных лексических значениях;

5) выявить характеристики текста, детерминирующие появление окказиональных значений слова в тексте.

В работе был исследован комплексный метод исследования. При определении онтологических характеристик прагматического компонента и его лингвистического статуса используется метод компонентного анализа (прием анализа словарных дефиниций, многоступенчатый дефиниционный анализ, моделирование унифицированной словарной дефиниции). Для установления характера' прагматической актуализации слова и содержательной интерпретации окказиональных прагматических значений - методы контекстуально-ситуативного анализа и лингвопрагматическая интерпретация окказиональных смыслов с привлечением факторов коммуникативно-прагматической ситуации.

Материалом для изучения проблемы послужили художественные произведения эрзянских (К.Г. Абрамов, М. Брыжинский, А. Ганчин, А. Доронин, Ч. Журавлев, П. Ключагин, В. Коломасов, И. Кривошеев, А.Д. Куторкин, П. Прохоров и др.) и англо-американских авторов (A.S. Byatt, А. г . »

Christie, F. Fitzgerald, J. Fowles, E.M. Forster, J. Galsworthy, A. Hailey, J. London и др.) общим объемом около 12. 286 страниц.

В силу довольно хорошей разработанности проблемы прагматического компонента слова в англистике при исследовании заявленной проблематики диссертации автор использует некоторые положения прагматической теории, выполненной на материале английского языка западноевропейскими, американскими (США) и отечественными лингвистами. Примеры на английском языке, цитаты из работ английских авторов, посвященных прагматике и компонентной структуре лексического значения слова используются в данной работе не с целью сопоставления или сравнительного анализа, а для более репрезентативного охвата заявленной проблематики.

При работе над диссертацией использованы труды отечественных и зарубежных исследователей по проблемам прагматики и семантики слова (Э.С. Азнаурова, Н.Д. Арутюнова, Л.П. Водясова, В.И. Заботкина, В.И. Карасик, JI.A. Киселева, Г. Клаус, Ч. Моррис, М.В. Никитин, И.П. Сусов, Д.В. Цыганкин и др.) Т. Givon, G. Leech, J.L. Lemke, J. Lyons, R. Pozner, D. Wunderlich и др.).

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что лингвистическое описание прагматического компонента семантической структуры слова, установление его соотношения с другими типами значения номинативной единицы расширяет наши знания о семантическом потенциале словесного знака, а выделение слоя прагматически маркированной лексики дополняет традиционную стилистическую стратификацию современного эрзянского языка.

Практическая ценность работы состоит в том, что ее положения и выводы могут быть использованы в лекциях по лексикологии (раздел «Семантическая структура слова») и теории перевода (раздел «Прагматика и перевод»), в курсах по выбору по лингвопрагматике, на лекционных и семинарских занятиях по стилистике эрзянского языка.

Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации и результаты практического исследования были изложены в докладах на научных конференциях студентов и преподавателей в МГПИ им. М.Е. Евсевьева «Евсевьевские чтения» (Саранск, 2004 г.), в МГУ им. Н.П. Огарева «Огаревские чтения» (Саранск, 2005 - 2006 г.г.), на Всероссийских научных конференциях «Научное наследие М.Е. Евсевьева в контексте национального просветительства Поволжья (к 140-летию со дня рождения мордовского просветителя)» (Саранск, 11-13 мая 2004 г.), «Мордовская филология в контексте национальной культуры» (Саранск, 23-24 марта 2006 г.), Региональной научно-практической конференции «Иностранные языки в диалоге культур: экономика, политика, образование» (Саранск, 29-30 ноября 2005 г.) и отражены в тринадцати публикациях.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Прагматический компонент семантической структуры слова является частью его лексического значения и может быть выражен одним из признаков сильного импликационала, сочетанием импликационных признаков с интенсиональными, или эмоциональными коннотациями, что позволяет выдедить. прагматически маркированный слой лексики в эрзянском языке. 2. Критериями идентификации эвфемизма являются наличие отрицательного компонента у заменяемой единицы и её способность изменять значение в сторону его улучшения.

3. Формирование прагматических смыслов слова обуславливается контекстуально и ситуативно.

Оформление диссертации. В целях экономии места ссылки на источник даются по следующей формуле: автор, год издания работы, страница. При отсутствии автора наименование источника приводится в сокращенном виде, по первым буквам названия, после него - год издания, а затем - страница, например: CJIT 1974: 67 означает «Словарь лингвистических терминов», год издания 1974, страница 67. Иллюстративный материал, извлеченный из текстов, приводится в неизмененном виде. Структура и объём работы. Диссертация состоит из предисловия, введения, двух разделов, заключения, списков использованной литературы: научной, научно-методической - из 163 наименования, художественной - 48 наименований с указанием принятых в тексте диссертации сокращений их названий.

Работа изложена на 172 страницах.

В предисловии обосновывается актуальность темы исследования, подчеркивается научная новизна, теоретическая и практическая ценность диссертационного сочинения, формулируются цель и основные задачи работы, описываются материал и источники исследования, определяется структура диссертации.

Во введении излагается история становления прагматики, рассматриваются различные точки зрения на предмет и сущность этого раздела семиотики.

В первом разделе «Прагматическая дифференциация лексики эрзянского языка» рассматриваются вопросы соотношения семантического и прагматического компонентов в содержательной структуре слова, описания лексики по линии ограничений на ее употребление в определенных типах ситуаций, выявления сфер запретного и причин возникновения эвфемистической субституции.

Во втором разделе «Особенности актуализации прагматических компонентов содержания слова в эрзянских текстах» рассматривается взаимодействие прагматики слова с прагматикой текста. Особенности прагматической актуализации слова, как основной единицы языка, в пределах коммуникативно-прагматического контекста определяются контекстуально-ситуативными и контекстуально-прагматическими условиями. При этом не менее значимым оказывается семантико-стилистический и прагматический потенциал слова. В каждой конкретной ситуации общения слово может приобретать окказиональное значение.

В заключении подводятся итоги исследования и излагаются основные выводы, сделанные на основе изученного материала.

Введение

История становления прагматики в лингвистической литературе

Термин «прагматика» трактуется по-разному в современном языкознании, по-разному определяются её границы и содержание. Каждое исследование ставит перед собой задачу дать собственное понимание сущности этого явления.

Идеи прагматики начали свое развитие с 60-70-х годов XX века под влиянием философско-семиотических концепций Ч. Пирса, Р. Карнапа, Ч. Морриса, JI. Витгенштейна. Именно Ч. Моррис ввел в научный оборот сам термин «прагматика». Все последующие исследования в этой области опираются на предложенное им понимание прагматики как учения об отношении знаков к тем, кто ими пользуется, в связи с чем, эта дисциплина имеет дело со всеми психологическими, биологическими и социологическими явлениями, которые наблюдаются при функционировании знаков [Morris 1938: 30]. Такой взгляд явился отправным моментом для появления различных теорий, включающих в компетенцию прагматики самый разнообразный круг проблем - от чисто языковых до экстралингвистических, исследующих роль языка р контексте социальных взаимоотношений. И это объяснимо, так как изыскания в этой области лингвистики невозможны без данных, которые вносят в нее когнитивная психология, культурная антропология, философия, логика, семантика, теория деятельности, социология.

Работы лингвистов [Киселева 1978, Клаус 1967 и др.], изучающих механизмы языкового воздействия в процессе общения, отражают широкое понимание предмета прагматики. Так, по мнению Г. Клауса, при передаче информации отправитель «заинтересован в том, чтобы вызвать определенную реакцию, определенные чувства у получателя». Автор относит к области 8 прагматики «психологические и социологические аспекты употребления языковых знаков» [Клаус 1967: 22]. По утверждению JI.A. Киселевой, основная задача прагматики «состоит в изучении вербального управления человеческим поведением, моделировании социального и индивидуального поведения людей посредством речи, а ее предметом является совокупная языковая информация, привлекаемая при рассмотрении прагматических свойств различных языковых единиц, функционирующих в определенных контекстах» [Киселева 1978: 98]. С этим взглядом пересекается и понимание прагматики как механизма языкового воздействия с целью изменения «внутреннего состояния слушающего» Т. ван Дейка [Dijk 1981:40].

Точка зрения вышеупомянутых авторов разделяется и другими исследователями. Так, В.И. Карасик отмечает, что широкое понимание прагматики, которое мыслится как система правил общения, созвучно психологическим концепциям речевого общения: «Вербальная часть сообщения накладывается на предварительно выраженную невербальную систему коммуникации» [Карасик 1989: 7]. Лингвистическая прагматика обращена к изучению «социальной предназначенности языка, а именно к использованию предложений в речевой деятельности» [Почепцов 1981: 56]. В теории речевой деятельности принципиальное внимание уделяется исследованию ситуативного момента в реальной жизни языка [Сахарный 1985: 6].

Таким образом, анализ данных толкований прагматики показывает, что все они ориентированы на исследование эффекта воздействия. В центре внимания, всех работ - реализация прагматических функций языковых единиц разных уровней на материале различных типов текстов.

• Дж. Лич, выдвигая понятие речевой ситуации (включающей участников коммуникации, контекст, функцию высказывания и его речевое воздействие), определяет прагматику как отличную от семантики лингвистическую дисциплину, изучающую значение в соотнесенности с речевой ситуацией [Leech 1983: 6].

Отличительной чертой современного этапа развития языкознания является интерес к функциональной стороне языка, к факторам, определяющим коммуникативный процесс.

Прагматика заложила основы новой лингвистической парадигмы -функционально-прагматической, поставившей в центр внимания личностно-деятельное начало. В центре внимания функционального языкознания оказывается взаимосвязь языка и среды его функционирования, языковых структур, с одной стороны, и деятельных структур - с другой. Сердцевину функционального языкознания образует личностно-ориентированная деятельностная лингвистика [Сусов 1988: 9].

Функциональный аспект лингвопрагматических исследований, их контекстуальная обусловленность прослеживается в работе Э.С. Азнауровой, где развивается идея, что язык можно описать и объяснить только в контексте, т.е. при его функционировании [Азнаурова 1988]. Точка зрения этого автора поддерживается и Н.Д. Арутюновой. Она также подчеркивает, что «прагматика - область исследования в семиотике и языкознании, в которой изучается функционирование языковых знаков в речи» [Арутюнова 1990: 389]. При этом надо иметь ввиду, что понятие контекста в прагматических исследованиях не ограничивается рамками текста, в котором употреблена языковая единица, необходим учет условий, в которых осуществляется ситуация общения, т.е. «комплекс внешних условий общения, присутствующих в сознании говорящего в момент осуществления речевого акта: кто - кому - о чем - где - когда -почему - зачем - как?» [Азнаурова 1984 а: 120; 1988: 38].

Т. Гивон, представляет прагматический контекст как иерархически организованную двухплоскостную структуру, которая состоит из трех типов прагматического контекста (дейктического, общего дискурсивного и общего культурного) и которая пересекается с когнитивно-психологической и социальной (ситуативная и стратификационная оси) плоскостями [Givon 1989].

Сторонники этого подхода убеждены, что функционирование языка необходимо изучать в конкретных коммуникативно-прагматических ситуациях.

В центре внимания оказывается деятельность общения, осуществляемая человеком в определенных социальных и межличностных условиях с определенными мотивами и целями. «Никогда речевое общение не сможет быть понятно и объяснено вне этой связи с конкретной ситуацией. Язык живет и исторически становится именно здесь, в конкретном речевом общении, а не в абстрактной лингвистической системе форм языка и не в индивидуальной психике говорящих» [Бахтин 1993: 105].

В ряде других исследований также подчеркивается, что понимание и объяснение лингвистических явлений возможно лишь при исследовании языка в деятельностном аспекте и с ориентацией на человека как основной фигуры речевой деятельности. Человек и его роль в процессе коммуникации признаются отправной точкой в исследованиях многих ученых [Арутюнова 1981; Булыгина 1981; Степанов 1981]. Прагматический аспект языка связывается непосредственно с человеком, как «субъектом языкового общения, творцом языка и его «пользователем» [Сусов 1987: 10]. В этих исследованиях акцентируется творческая деятельность человека, автора высказывания, который осуществляет выбор необходимых языковых единиц и организует сообщение в соответствии с поставленными целями. По мнению Г.В. Колшанского, любая информация, передаваемая конкретным субъектом в конкретных обстоятельствах, является одновременно объективной (сообщение о некотором факте) и субъективной (оценка существующего факта). Именно этот субъективный момент - «эмоции, всевозможные оценки, включаемые в содержание речи, ориентированной на конкретного партнера» - он называет прагматикой [Колшанский 1975: 140].

Таким образом, прагматика изучает отношения между знаком и человеком, а это предполагает исследование целого комплекса проблем, связанных с обеими сторонами этого взаимодействия, условий, при которых оно протекает, и различных факторов, влияющих на этот процесс. Мы можем заключить, что изложенные выше различные точки зрения на предмет и сущность прагматики не противоречат друг другу, а являются лишь разными аспектами исследования проблемы.

Чаще всего прагматический аспект языковых единиц рассматривается исходя из широкого спектра различных толкований прагматики. Это - либо один из планов, или аспектов, исследования языка в их соотношении с индивидом использующим язык [Ахманова 1966: 344], либо наука об употреблении языка [Leech 1983: 6], либо наука о контекстуальное™ языка как особого явления [Parret 1980: 89-99], либо исследование языка с точки зрения преследуемых автором целей, различных способов и условий их достижения [Parisi 1981: 566-579], либо теория интерпретации речевых актов [Grice 1981: 83-198], и изучение языковых средств, служащих для обозначения различных аспектов. интеракционального контекста, в котором выражается пропозиция [Motch. 1980:155-168].

Однако необходимо отметить, что в финно-угроведении проблемы прагматики не были объектом самостоятельного исследования, имеются лишь некоторые материалы в работах сопутствующего характера. Так, в мордовском языкознании до настоящего времени сам термин «прагматика» практически не встречается в научных работах, не выработана методология описания лингвистических единиц в прагматическом аспекте. Вопросы прагматики текста затрагиваются в работах Л.П. Водясовой (2000, 2004). Семантико-прагматический потенциал эмотивных высказываний в эрзянском языке рассматривается Н.И. Рузанкиным (2000, 2004). Д.В. Цыганкин, анализируя лингвистические, в том числе и прагматические, проблемы мокшанской и эрзянской терминологии, акцентирует внимание на том, что «степень удобства и краткость - суть прагматизма терминов» [Цыганкин 2004: 207]. Изучение характера взаимодействия языка и культуры представляется достаточно продуктивным, однако лингвокультурология эрзянского языка как объекта исследования на сегодняшний день остается за пределами внимания исследователей. Одной из первых попыток в этой области является статья Е.Н. Ломшиной и Н.А. Кулаковой [2004: 73-75], в которой в качестве объекта исследования взяты этические термины из эрзянского и мокшанского языков. Авторы отмечают, что «лингвокультурология должна ответить на ряд вопросов: 1) как культура участвует в образовании языковых концептов; 2) к какой части значение языкового знака прикрепляются «культурные смыслы»; 3) осознаются ли эти смыслы говорящим или слушающим, и как они влияют на речевые стратегии; 4) существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителя языка; 5) каковы концептосфера, а также дискурсы культуры, ориентированные на репрезентацию носителями одной культуры, множества культур; культурная семантика данных языковых знаков, которая формируется на основе взаимодействия двух разных предметных областей - языка и культуры; 6) создание понятийного аппарата» [Ломшина, Кулакова 2004: 74]. Авторы далее отмечают: «Картина мира, закодированная средствами языковой семантики, со временем может оказаться в той или иной степени пережиточной, лишь традиционно воспроизводящей былые оппозиции в силу естественной недоступности иного языкового инструментария, с помощью которого . создаются новые смыслы, иначе говоря возникают расхождения между архаической и семантической системой языка» [Ломшина, Кулакова 2004:74]. О номинации ряда морально-этических понятий с точки зрения процесса дифференциации - разграничения и специализации в историческом плане говорит Т.М. Шеянова [Шеянова 2006: 125-126]. В русле исследуемой проблемы сделаны и работы Р.Н. Бузаковой [2000], а также марийского лингвиста Н. Красновой [2003], угроведа В. Ивановой [2005], в которых они, в числе, прочих вопросов лексикологии, уделяют внимание и рассмотрению эвфемистической лексики, хотя сам термин «прагматика» ни один из авторов не использует.

В, Гаврилова, исследуя сравнение как одно из средств оценки неопределенно большого и малого количества в марийском языке, отмечает, что «категория оценки . принадлежит к числу прагматических категорий, так как её;применение позволяет характеризовать субъект оценки, его позицию, его отношение к содержанию высказывания» [Гаврилова 2004: 78]. Функционально-прагматический аспект косьвенно-падежного оформления аргументов предложения в восточно-хантыйских диалектах анализируется А. Фильченко [2005]. О прагматике антропонимической лексики говорит А.Н. Ракин, указывая, что «подбор нарицательных слов для создания антропонимических названий произведен писателем не произвольно, и каждое собственное имя выполняет не только номинативную (назывательную), но и характерологическую функцию, благодаря тому, что содержит сверх основного семантического содержания дополнительную информацию» [Ракин 2002: 395].

Следует подчеркнуть, что какие бы проблемы ни были предметом исследования этой области лингвистики, самой насущной из них был и остаётся вопрос о соотношении прагматики с семантикой.

Существуют различные точки зрения на характер этого соотношения. Согласно одним, семантика противопоставляется прагматике; согласно другим, эти два явления рассматриваются в единстве.

Противопоставление этих двух элементов осуществляется на основе разных критериев. По мнению В.В. Петрова, они отличаются «по объему исследований, форме теоретических обобщений и цели». Объектом исследования семантики являются «неизменные относительно конкретных ситуаций употребления «смысловые инварианты», а прагматика занимается изучением «именно конкретных ситуаций употребления» [Петров 1985: 475].

Подобная позиция просматривается и во взглядах Д. Вундерлиха и Р. Познера. Так, Д. Вундерлих считает, что объектом исследования семантики является буквальное значение, а прагматики - все виды непрямого значения, а также, результаты акта речи [Wunderlich 1980: 304]. Р.Познер решает эту проблему, разграничивая значение и употребление слов в речевой коммуникации [Pozner 1980:198]. Для Р. Карнапа критерием разграничения становится субъект. Если в исследовании делается эксплицитная ссылка на человека, пользующегося языков, то это относится к области прагматики. Если же мы отвлекаемся от тех, кто пользуется языком, и анализируем только выражения и их десигнаты, то мы в сфере семантики [Карнап 1959].

Таким образом, значение в прагматике связано с говорящим или использующим язык, в то время как в семантике оно определяется как свойство языкового выражения, не принимающего во внимание конкретную ситуацию, говорящих и слушающих. Такое общее различие было выделено философами Ч. Моррисом и Р. Карнапом.

Более глубокое противопоставление «семантика - прагматика», уточняется благодаря следующим разъяснениям:

- во-первых, семантика может быть противопоставлена прагматике по основанию, рассмотренному еще в известной схеме Ч. Морриса [1938: 30]. Семантика в общем случае изучает семантическое отношение «знак-референт», прагматика изучает отношение «знак-пользователь»; ч во-вторых, семантика и прагматика могут быть противопоставлены по оппозиции , «конвенциональность-неконвенциональность». Традиционно прагматика считается неконвенциональной сущностью, т.е. ее принципы «обусловлены коммуникативными целями» [Leech 1983:5];

- в-третьих, семантические толкования прежде всего формальны: они зафиксированы в словарях в виде обобщенных дефиниций того или иного значения слова. Прагматические толкования прежде всего функциональны: они отражают реальное функционирование лексической единицы в тексте. < . Однако с самого начала появления и развития идей прагмалингвистики высказывались мысли не только о противопоставлении семантики и прагматики, но и о их тесной взаимосвязи, взаимозависимости и даже слиянии друг с .другом. Так, например, анализируя взгляды Р. Карнапа, можно отметить, что он предложил различать «чистое» (или формальное) и «описательное» (или эмпирическое) исследование. Прагматика относится к «эмпирическому исследованию исторических данных естественных языков», а «чистая семантика» - к изучению языковых систем, задаваемых с помощью их правил». Р. Карнап считал, что прагматика и семантика - «две фундаментально ;-Ч v.; ЛЬЬ различные формы анализа значений выражений». Но описательная (эмпирическая) семантика, по его мнению, «может рассматриваться как часть прагматики». На наш взгляд у Р. Карнапа наблюдается тенденция присоединять прагматику к семантике.

Ю.С. Степанов предлагает рассматривать все составляющие семиотики в тесном единстве. Он считает, что в прагматике выделяются для исследования в «чистом виде» те проблемы, которые в «скрытом» или «снятом» виде проходят в семантике и синтаксисе [Степанов 1981: 326].

Ю.Д. Апресян пишет, что, с одной стороны, в некоторых языковых единицах преобладает семантика, в других - прагматика, но с другой стороны, «прагматика тесно сплетена с семантикой и во многих случаях лексикографически неотделима от нее» [Апресян 1987: 8]. М.В. Никитин в своем исследовании исходит из того, что психическая деятельность опирается на координированное единство прагматических и когнитивных структур сознания. Семантическая информация упорядочена в когнитивных структурах сознания, прагматическая информация выражается в оценочных противопоставлениях типа «хорошо - плохо», «приятно -безразлично - неприятно», «красиво - некрасиво, уродливо, безобразно», «добро - зло» и т.п. Исходными являются прагматические установки сознания, отвечающие за субъективную оценку всего наблюдаемого и переживаемого человеком с точки зрения его интересов и ценностных ориентаций в мире. Но субъективные интересы питаются объективным знанием [Никитин 1988 : 20].

По мнению К. Черри, в естественном языке нет чистой семантики, его семантическая структура основана на прагматике, а прагматические отношения накладываются на семантические [Cherry 1966].

И.П. Сусов определяет прагматику как «часть семантики, своего рода прагмасемантику или интенциональную семантику, рассматривающую коммуникативно-интенциональное значение как результат отражения структуры коммуникативных действий в тесной связи со структурными и субстанциональными свойствами языковых знаков» [Сусов 1980: 13]. В более

• м - •' i i . • «

• « ? , . ' • поздней работе И.П. Сусов моделирует прагматическую структуру высказывания как восьмичленное образование: «Я - сообщаю - тебе - в данном месте - в данное время - посредством данного высказывания - о данном предмете - в силу такого-то мотива и причины - с такой-то целью и намерением - при наличии таких-то предпосылок и условий - таким-то способом - в рамках таких-то социально-ролевых и межличностных отношений». Компоненты «сообщаю», «о предмете» являются семантическими, все остальные компоненты относятся к прагматике [Сусов 1986: 9-11].

Э.С. Азнаурова отмечает особенности и отличия семантики и прагматики: «Если семантика объясняет, что он (человек) говорит, что означает данный текст, то прагматика стремится раскрыть, в каких условиях и с какой целью говорит человек, каков прагматический эффект его высказывания». Вместе с тем она признает их тесную взаимосвязь, трактуется термин «лексическая семантика» в широком смысле, «как сочетание денотативно-сигнификативного, стилистического и прагматического компонентов значения слова» [Азнаурова 1990: 24]. Подвижный, вариативный характер смысловой структуры слова, заложенный в его природе и проявляющийся в условиях «уместности» использования в языковых контекстах, и должен, по ее мнению, составить предмет изучения прагматической семантики.

Такой же точки зрения придерживается и Ф. Кефир. Исходя из понимания семантики, объектом исследования которой является контекстно-свободное значение, а прагматики - контекстно-зависимое значение, Ф. Кефир делает вывод, что «контекстно-зависимое значение (оценочные аспекты, ирония) может быть установлено лишь относительно контекстно-свободного значения». Следовательно, утверждает автор, семантика и прагматика не существуют друг без друга и взаимно дополняют друг друга [Кефир 1985].

Дж. Лич предлагает несколько постулатов для разграничения семантики и прагматики. Семантика традиционно имеет дело со значением как диадным отношением, прагматика же рассматривает значение как триадное отношение, в которое включен пользователь языком. При этом пользователь (слушающий или говорящий) для Дж. Лича - это лишь один из компонентов более широкого понятия ситуации речи (контекста). Таким образом, выдвигая понятие речевой ситуации (включающей участников коммуникации, контекст, функцию высказывания и его речевое воздействие), исследователь определяет прагматику как отличную от семантики лингвистическую дисциплину, изучающую значение в соотнесенности с речевой ситуацией [Leech 1983: 6].

Наряду с двумя основными тенденциями противопоставлять семантику и прагматику друг другу, с одной стороны, и рассматривать их в тесном взаимодействии, с другой, в рамках второго подхода к этой проблеме наблюдаются разногласия по поводу характера этого взаимодействия. Так, Дж. Лич выделяет две крайние точки зрения на соотношение семантики и прагматики: 1) семантизм (когда значение рассматривается как исключительно семантическая сущность, т.е. когда прагматика включена в семантику); 2) прагматизм (когда значение рассматривается как исключительно прагматическое понятие). При этом, он предлагает и третью компромиссную точку, зрения - комплементаризм (семантика и прагматика дополняют друг друга): «И семантика, и прагматика связаны со значением языкового знака, однако- различие между ними сводится к различию между двумя определениями глагола «значить». Семантика отвечает на вопрос «Что означает X?». Прагматика отвечает на вопрос «Что вы имеете в виду, употребляя X?» [Leech.1983: 6].

В русле традиций прагматизма лежат работы Л. Витгенштейна, Дж. Остина, Дж. Серля. Например, Дж. Серль рассматривает теорию значения как одну из разновидностей теории воздействия [Searle 1969: 17]. На современном этапе данную точку зрения разделяют такие лингвисты, как Р. Шенк, Л. Бирнбаум, Дж. Мей, которые считают, что семантика - неотъемлемая часть прагматики, т.е. нашего общего знания о мире и об использовании языка. Однако тут же они говорят о том, что «понимание достигается объединением семантических и прагматических знаний», тем самым приближаясь к комплементаризму. Затем они делают следующий вывод: «. поскольку семантика связана с прагматикой, она не должна изучаться независимо» [Шенк, Бирнбаум, Мей 1989: 33]. Сходной точки зрения придерживается Дж. Олвуд. По его мнению, было бы лучше отказаться от противопоставления семантики и прагматики в пользу семантико-прагматического подхода, при котором основной функцией языкового значения признавалась бы его контекстуальная адаптируемость [Allwood 1981:177].

На наш взгляд, решить данную проблему однозначно нельзя. Несомненно, единицы любого языкового уровня можно исследовать с точки зрения семантики и с точки зрения прагматики, а также совмещая эти подходы. Вероятно, вопрос соотношения семантики и прагматики в языке решается на каждом уровне языка различным образом. По мнению Т.В. Булыгиной (1981), исследования, проведенные в рамках теории речевых актов, показали, что значительная часть понимания связана не с языковыми правилами, приписывающими предложению определенное значение на основе значений его компонентов, но с нашей способностью делать заключения о действительном намерении говорящего, не совпадающим с тем, что буквально им «говорится».

Существует мнение, что прагматика в отличие от семантики неконвенциональна, и в этом заключается одно из оснований их противопоставления. Языковая единица может приобретать прагматические компоненты в контексте. Но, по словам Э.С. Азнауровой, многочисленные употребления этой единицы «в типичных коммуникативно-прагматических контекстах могут привести, в конце концов, к узуальной закрепленности прагматического смысла в семантической структуре лексической единицы в виде, отдельных сем или их блоков» [Азнаурова 1988: 38], иными словами, эти прагматические компоненты могут стать конвенциональными. Уместно привести и мнение В.И. Заботкиной (1991), относительно того, что «прагматика имеет дело как с неконвенциональными, так и с конвенциональными смыслами. Именно конвенциональность является тем параметром, который объединяет семантику и прагматику. Она же приводит еще один параметр оппозиции: имплицитность - эксплицитность выражения прагматических компонентов. Не соглашаясь с утверждением некоторых лингвистов, что семантика всегда эксплицитна, а прагматика имплицитна, она доказывает эксплицитный характер прагматических компонентов, приводя в качестве примера бранные и ласкательные слова, «в которых оценка как один из видов прагматических компонентов входит в ядро значения и эксплицитно выражена в словарной дефиниции слова» [Заботкина 1991: 17]. Сходной точки зрения придерживается и Ю.Д. Апресян (1988), называя в качестве предмета прагматического анализа лексикализованные прагматические компоненты, которые встроены непосредственно в значение лексических единиц и имеют постоянный системный статус в языке. Обобщая содержание вышесказанного, сделаем акценты на ключевых моментах, необходимых для дальнейшего изложения материала.

• 1. Упомянутые выше различные точки зрения на предмет и сущность прагматики не противоречат друг другу, а лишь являются разными аспектами исследования проблемы.

2. При определении же прагматики мы придерживаемся того понимания, в соответствии с которым она определяется как раздел языкознания, изучающий правила выбора, употребления, а также воздействия языковых единиц на участников акта коммуникации. Такие правила рассматриваются с позиции говорящих и в соотнесенности с условиями коммуникации, т.е. с параметрами широко понимаемого контекста.

3: Семантические и прагматические аспекты в структуре лексического значения слова находятся в значении дополнительности. Следовательно, данные аспекты не могут существовать изолированно друг от друга. В каждом конкретном исследовании возможен свой способ решения этого взаимодействия.

Поскольку речь зашла о взаимодействии семанти и прагматики, имеет смысл перейти к рассмотрению прагматической дифференциации лексики и ее связи с семантикой. Данный вопрос найдет освещение в следующем разделе.

Заключение диссертации по теме «Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)», Бутяева, Ольга Григорьевна

Выводы

Изучение особенностей актуализации прагматических компонентов содержания слова в тексте позволяет сделать следующие выводы.

Взаимодействие прагматики слова с прагматикой текста происходит в двух аспектах: 1) в аспекте адресанта - адекватный выбор слова в зависимости от его прагматической маркированности и правильное построение предложения/высказывания; 2) в аспекте декодирования прагматического смысла слова со стороны адресата (понимание, интерпретация услышанного, прочитанного).

Для декодирования прагматических компонентов значения слова в тексте необходим прагматический контекст, т.к. именно в его пределах происходит переход в употреблении и восприятии слова с уровня значения на уровень смысла. Осознание этого смысла адресатом квалифицируется как понимание высказывания.

Художественный текст эксплуатирует три вида контекста: 1) узкий контекст (со-текст), т.е. собственно лингвистическое окружение лексических единиц; 2) широкий контекст произведения (в тех случаях, когда значение определенного слова/высказывания не ограничевается рамками одного сегмента текста); 3) экстралингвистический контекст, который включает и межтекстовый контекст, и широту фонового знания читателя.

Установлено, что особенности прагматической реализации/актуализации слова в пределах коммуникативно-прагматического контекста определяются контекстуально-ситуативными и контекстуально-прагматическими условиями. В этих процессах не менее значимым оказывается семантико-стилистический и прагматический потенциал слова. В каждом конкретном случае функционирования слова, в качестве определяющих возможно считать тот или иной набор прагматических сигналов, получающих вербальную репрезентацию в анализируемом текстовом фрагменте, способствующих актуализации прагматического компонента или стимулирующих формирование окказионального прагматического смысла.

К наиболее частотным типам окказионального прагматического смысла относятся сигналы, содержащие информацию о ведущем факторе коммуникативно-прагматической ситуации - субъекте речи с его различными социальными и индивидуально-психологическими характеристиками. В основе смысла лежит тот или иной семантический признак объекта обозначения, отраженный в семной структуре значения слова в качестве интенсионального признака или признаков сильного, слабого и отрицательного импликационалов. Эти признаки, в зависимости от конкретных контекстуальных и/или прагматических факторов, становятся доминирующими и способствуют приписыванию референту нового свойства или качества как эмоционально-оценочного, так и прагматического. Прагматические смыслы могут явиться результатом лингвопрагматической конкретизации и уточнения обобщенно-типизированных стилистических смыслов.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Бутяева, Ольга Григорьевна, 2007 год

1. Абрамов 1957 - Абрамов, К. Г. Найман : роман / К. Г. Абрамов. -Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1957. - 398 с.

2. Абрамов 1964 Абрамов, К. Г. Качамонь пачк : роман / К. Г. Абрамов.- Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1964. 556 с.

3. Абрамов 1967 Абрамов, К. Г. Эсеть канстось а маряви : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1967. - 340 с.

4. Абрамов 1973 Абрамов, К. Г. Эрзянь цёра : роман / К. Г. Абрамов. -Саранск: Мордов. кн. изд-вась, 1973. - 440 с.

5. Абрамов 1980 Абрамов, К. Г. Велень тейтерь : роман / К. Г. Абрамов.- Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1980. 448 с.

6. Абрамов 1987 Абрамов, К. Г. Исяк якинь Найманов : роман / К. Г. Абрамов. Васенце книгась. - 2-це изданиясь. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1987.-320 с.

7. Абрамов 1988 Абрамов, К. Г. Пургаз : роман-ёвтамо / К. Г. Абрамов.- Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1988. 480 с.

8. Абрамов 1989 Абрамов, К. Г. Олячинть кисэ : Степан Разинэнь шкадо ёвтнема : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1989. -416 с.:

9. Абрамов 2004 Абрамов, К. Г. Кочказь произведеният. Колмо томсо. 1-це том ; Исяк якинь найманов : роман / К. Г. Абрамов. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 2004. - 624 с.

10. Багрова 1997 Багрова, Т. С. Вечкемань усият : ёвтнемат, повесть, очеркть / Т. С. Багрова. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1997. -160 с.

11. Брыжинский 1991 Брыжинский, М. Эрямодо надобия : ёвтнемат, триптих, эссе / М. Брыжинский. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1991. - 168 с.

12. Ганчин 1995 Ганчин А. Куш кемеде, куш илядо : ёвтнемат / А. Ганчин. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1995. -128 с.

13. Гюго 1984 Гюго, В. Собор Парижской богоматери / В. Гюго. - М. : Правда, 1984.-560 с.

14. Доронин 1996 Доронин, А. Баягань сулейть : роман / А. Доронин. -Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1996. - 480 с.

15. Доронин 2001 Доронин, А. Кузьма Алексеев : роман / А. Доронин. -Саранск: Мордов. кн. изд-вась, 2001. - 400 с.

16. Журавлев 1993 Журавлев, Ч. Овто латко : ёвтнемат / Ч. Журавлев. -Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1993. - 88 с.

17. Калинкин 2000 Калинкин, И. Васолонь ки лангсо : повесть / И. Калинкин. - Саранск: Мордов. кн. изд-вась, 2000. - 256 с.

18. Ключагин 1997 Ключагин, П. Цёканька : ёвтнемат: средней ды старшей классо тонавтницятненень / П. Ключагин. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1997.- 112 с.

19. Коломасов 1996 Коломасов, В. Лавгинов : роман / В. Коломасов. -Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1996. - 240 с.

20. Кривошеев 1998 Кривошеев, И. Кочказь произведеният / И. Кривошеев. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1998. - 168 с.

21. Куторкин 1976 Куторкин, А. Д. Лажныця Сура : роман / А. Д. Куторкин. - Омбоце книгась. Кавто киява. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1976.-408 с.

22. Куторкин 1997 Куторкин, А. Д. Раужо палмань : роман, Ламзурь : Поэма / А. Д. Куторкин. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1997. - 336 с.

23. Прохоров 1975 Прохоров, П. Цидярдома : роман / П. Прохоров. -Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1975. - 222 с.

24. Раптанов 1985 Раптанов, Т. Чихан пандо ало : роман, повесть / Т. Раптанов. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1985. - 212 с.

25. Сятко 1991 Сятко, 1991. - № 5. - 96 с.

26. Сятко 1992 Сятко, 1992. - № 1. 96 с.

27. Сятко 1994 Сятко, 1994. - № 12. - 80 с.

28. Сятко 2002 Сятко, 2002. - № 12. -144 с.

29. Чесноков 1974 Чесноков, Ф. М. Од эрямонь увт : ёвтнемат ды пьесат / Ф. М. Чесноков. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1974. - 331с.

30. Щеглов 1980 Щеглов, А. Кавксть чачозь : роман / А. Щеглов. - 1-це книгась. Уроз. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1980. - 360 с.

31. Щеглов 1988 Щеглов, А. Кавксть чачозь : роман / А. Щеглов. -Омбоце книгась. Овтонь уголсо. - Саранск : Мордов. кн. изд-вась, 1988. - 344 с.

32. Byatt 1994 Byatt, A. S. On the Day that E. M. Forster Died / A. S. Byatt.- Perspective Publications Ltd., 1994. 304 p.

33. Christie 1976 Christie, A. Short Stories / A. Christie. - M. : Progress, 1976.-334 c.

34. Fitzgerald 1979 Fitzgerald, F. Scott. Selected Short Stories / F. Fitzgerald. - M.: Progress, 1979. - 356 p.

35. Fowles 1969 Fowles, J. The French Lieutenant's Woman / J. Fowles. -Boston-Toronto, 1969. - 467 p.

36. Hailey 1978 Hailey, A. The Final Diagnosis / A. Hailey. - JI. : Просвещение, 1978. - 171 p.

37. Haily 1983 Hailey, A. The Moneychangers / A. Hailey. - London and Sydney, 1983.-476 p.

38. Hughes 1996 Hughes, L. Short Stories / L. Hughes. - New York : Hill and Wang, 1996. 229 p.

39. London 1980 London, J. Martin Eden / J. London. - Kiev Dnipro Publishers, 1980.-367 p.

40. Martin 1976 Martin, D. Love Child / D. Martin. - Great Britain, 1976.156 p.

41. Shakespeare 1984 Shakespeare, W. Sonnets / W. Shakespeare. - M. : Радуга, 1984.-368 с.

42. Snow 1975 Snow, C. P. The Sleep of Reason / C. P. Snow. -Harmondsworth : Penguin Books, 1975.-406 p.

43. The News-Times 1992 The News-Times. - 1992. - № 3. - 20 p.

44. Wells 1955 Wells, H. G. The Invisible Man / H. G. Wells. - M. : изд. лит. на ииостр. яз., 1955. - 191 р.

45. Wilde 2004 Wilde, О. The Picture of Dorian Gray / O. Wilde. - M. : Менеджер, 2004. - 304 p.