Поздние поэмы А.С. Пушкина "Полтава", "Тазит" и "Анджело": аспекты композиции тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Гарт, Ирина Владимировна

• Гарт, Ирина Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2007

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Гарт, Ирина Владимировна

Содержание.

Введение.

Глава 1 Драматический элемент в поэмах «Полтава», «Тазит» и

Анджело».

§ 1.1 Определение драматического элемента.

§ 1.2 Пропорции драматического элемента.

§ 1.3 Драматический элемент: структура ввода.

§ 1.4 Контаминация литературных родов.

Глава 2 Композиционная структура «Полтавы», «Тазита» и

Анджело».

§ 2.1 Композиционная структура «Полтавы».

§ 2.1.1 Первоначальная композиция «Полтавы».

§ 2.1.2 Драматические сцены.

§ 2.1.3 Корреляция драматических сцен между собой.

§ 2.1.4 Драматические фрагменты в макроструктуре «Полтавы».

§ 2.1.4.1 Личность и ход истории: эпиграф.

§ 2.1.4.2 Эпилог: суд истории.

§ 2.1.5 Композиция «Полтавы»: симметричное построение.

§ 2.1.6 Заглавие поэмы.

§ 2.2 Композиционная структура «Тазита».

§ 2.2.1 Проблема незавершённости текста.

§ 2.2.2 Драматические сцены.

§ 2.2.3 Композиционная структура: элементы баллады.

§ 2.2.4 Реминисценции романтической поэтики.

§ 2.3 Композиционная структура «Анджело».

§ 2.3.1 Драматические сцены.

§ 2.3.2 «Анджело» и «Мера за меру» Шекспира.

§ 2.3.3 Композиционная структура «Анджело»: «двуслойная организация».

Глава 3 Поэмы «Полтава», «Тазит» и «Анджело» в эволюции стихотворного эпоса Пушкина.

§3.1 Potentiaромантической поэмы: «Цыганы».

§ 3.2 Диалогизированные формы у Пушкина.

§ 3.3 Поэмы и повести Пушкина: константы поздних поэм и эволюция жанров.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поздние поэмы А.С. Пушкина "Полтава", "Тазит" и "Анджело": аспекты композиции»

В русском и зарубежном литературоведении большому стихотворному эпосу Пушкина посвящено огромное количество работ. Внимание исследователей было сосредоточено преимущественно на романе в стихах «Евгений Онегин», «южных» поэмах и петербургской повести «Медный всадник».

На этом фоне странным исключением выглядят три текста, относящиеся к позднему творчеству поэта, - «Полтава», «Тазит» и «Анджело». На русском языке не существует ни одной достаточно крупной и значимой монографии, посвященной проблемам этих сочинений, взятых вместе или порознь. Сложившаяся в науке ситуация вступает в противоречие с мнением самого Пушкина, который при всем известной требовательности к себе и своим произведениям, о двух поэмах из этих трёх отзывался очень высоко.

Наименее изученными являются аспекты, связанные с построением «Полтавы», «Тазита» и «Анджело». Между тем, их «композиционные структуры» (Ю.М. Лотман) обладают интереснейшими специфическими особенностями. Речь идёт прежде всего о таком малоисследованном явлении, как драматический элемент, то есть о сценах, где диалоги действующих лиц сопровождаются ремарками и оформлены традиционным для драмы способом.

Выбранная в работе точка зрения предполагает изучение различных аспектов композиции «Полтавы», «Тазита» и «Анджело» посредством сосредоточения внимания на отдельной составляющей их структуры -драматических сценах, что может способствовать не только восприятию плана поэм в новом ракурсе, но и высвечиванию важных смыслов, присущих этим текстам.

Необходимо отметить, что «Полтава», «Тазит» и «Анджело» не единственные поэмы Пушкина, в которых содержится драматический элемент. «Сценические» эпизоды входят также в состав «Цыган». Этот текст, написанный до переломного 1825 года, неоднократно подвергался тщательному и всестороннему изучению. «Цыганы» вписываются в круг романтических поэм Пушкина и теснейшим образом связаны с «Кавказским пленником», «Братьями разбойниками» и «Бахчисарайским фонтаном». Очевидно, что «Цыган» достаточно сложно извлечь из их окружения. На этом основании последняя «южная» поэма, хотя и будет привлекаться для исследования по мере необходимости, в целом останется за рамками настоящей работы.

Приступая к труду, посвященному аспектам композиции, необходимо сразу уточнить, какое значение будет вкладываться в этот термин. Как известно, построение художественного текста привлекало внимание известнейших литературоведов: М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского, А.К. Жолковского, Ю.К. Щеглова, JL Нирё, Е. Фарыно и др. В настоящем исследовании избирается точка зрения Ю.М. Лотмана, понимавшего композицию «как сверхфразовую и сверхстиховую синтагматику поэтического текста» [155;115].

Актуальность исследования обусловлена тем, что предлагаемая работа является попыткой систематического изучения композиции трёх пушкинских поэм в аспекте существования и функционирования в их структуре драматического элемента. В литературоведении до сих пор не существует отдельного издания, посвящённого стихотворному эпосу Пушкина в целом и композиционной специфике его стихотворных эпических текстов в частности. В содержательных работах исследователей XX - нач. XXI вв. (Ю.Н. Тынянова, В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, В.В. Виноградова, Г.А. Гуковского, А.Н. Соколова, А.Л. Слонимского, А.П. Скафтымова, Ю.М. Лотмана, В.Э. Вацуро, Ю.Н. Чумакова, Ю.В. Манна, Д.Д. Благого, B.C. Непомнящего, Л.С. Сидякова, С.А. Фомичёва, М.Н. Виролайнен, H.H. Скатова, A.M. Гуревича, В.И. Коровина, В.А. Кошелева, Э.И. Худошиной, Ю.В. Стенника, Е. Ларионовой, Г.В. Москвичёвой и др.) подробно освещаются некоторые вопросы, связанные с формальными особенностями поэм и повестей Пушкина: академическое описание стихотворной эпики поэта на первом этапе предполагает изучение и проработку частных явлений в текстах или их группах. Рассмотрение композиционного плана «Полтавы», «Тазита» и «Анджело» сквозь призму драматического элемента актуально потому, что является одним из подготовительных моментов к созданию масштабного труда, посвященного проблемам стихотворного эпоса Пушкина.

Научная новизна. В диссертационном исследовании впервые проведён последовательный анализ драматического элемента в составе композиционных структур поэм Пушкина «Полтава», «Тазит» и «Анджело» как в его инвариантных основаниях, так и в текстовых конкретизациях; дано определение драматического элемента и установлены его основные функции в каждом тексте; выявлено, что драматический элемент коррелирует с другими составляющими композиционной структуры поэм; установлена его эквивалентность «сильным» позициям текста: началу, концу, эпиграфу и т.д.; определено, что композиция «Полтавы», «Тазита» и «Анджело» тяготеет к симметрии; выделены жанровые константы трёх поэм Пушкина в их противопоставлении стихотворным повестям («Графу Нулину», «Домику в Коломне» и «Медному всаднику»); данные поэмы рассмотрены как «подсистема» большого стихотворного эпоса Пушкина.

Объектом исследования в настоящей работе становятся поздние поэмы Пушкина «Полтава», «Тазит» и «Анджело».

Предметом изучения является их композиция.

Цель исследования - выявить композиционную специфику поэм A.C. Пушкина «Полтава», «Тазит» и «Анджело» путём концентрации внимания на отдельной составляющей их структуры - драматическом элементе, а также на особенностях его функционирования в каждом конкретном тексте.

Данная цель определяет постановку следующих задач:

1) осуществить аналитический обзор классических и современных работ, посвященных «Полтаве», «Тазиту» и «Анджело» с тем, чтобы выявить основные аспекты их изучения, установить и осмыслить преемственность и развитие филологических идей, являющихся теоретической базой для настоящего исследования;

2) выделить в составе поэм драматический элемент и дать его определение;

3) описать структуры драматического элемента, выраженного в конкретных сценах, как внутритекстовые «микрокомпозиции»;

4) выявить основные функции драматического элемента в каждом отдельно взятом тексте;

5) рассмотреть корреляции драматического элемента с другими составляющими композиционной структуры поэм Пушкина;

6) установить принципы, лежащие в основе построения «Полтавы», «Тазита» и «Анджело»; изучив композиционную специфику поэм, попытаться выявить новые смыслы в каждом тексте;

7) рассмотреть «Полтаву», «Тазита» и «Анджело» на фоне «южных» поэм («Кавказский пленник», «Братья разбойники», «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы») и стихотворных повестей («Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Медный всадник») и определить место, которое они занимают в системе большого стихотворного эпоса Пушкина.

Методологическую базу диссертационного исследования составили положения, представленные в историко-литературных трудах Ю.Н. Тынянова, В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, Ю.М. Лотмана, Ю.Н. Чумакова, Э.И. Худошиной и др.

В диссертации использованы историко-литературный, сравнительно-типологический, структурно-описательный и статистический методы.

Прежде чем приступить к исследованию «Полтавы», «Тазита» и «Анджело», необходимо осуществить аналитический обзор классических и современных работ, а также «разбросанных» в трудах пушкинистов замечаний об этих поэмах с тем, чтобы на их основе представить концепцию, назначением которой будет определение специфики формы этих текстов, описание их композиционной структуры.

Тому, что «Полтава», «Тазит» и «Анджело» не получили достаточного освещения в литературоведении, во многом поспособствовала критика, современная Пушкину, предопределившая характер оценок этих произведений. «Проблемы, поставленные критикой 1830-х годов, надолго сохранили свою актуальность, а частью не сняты до сих пор» [225; 110].

Первые критики поздних поэм отказывали «Полтаве» в целостности, «единстве мысли и плана» [25;Т6;358], а «Анджело» называли «самым плохим произведением Пушкина» [«Молва», 1834, №24] (поэма «Тазит» была напечатана после смерти Пушкина в «Современнике» [1837, № 3] и прошла незамеченной).

Появление в 1829 году «Полтавы» вызвало обширнейшую журнальную полемику. Первый отклик на поэму был напечатан в «Северной пчеле» Ф. Булгарина и Н. Греча. В нём подчеркивалось, что «Полтава» является «третьим по достоинству сочинением Пушкина, то есть после «Цыган» и «Бахчисарайского фонтана». .Это весьма много еще, чтоб поэма «Полтава» была читана, перечитана и расхвалена»1. В заключении статьи автор обещал подкрепить свое мнение доказательствами. Вероятно, разбор «Полтавы», опубликованный в журнале «Сын Отечества и Северный Архив», и был этим обещанным продолжением. Основной упрек, который делался здесь Пушкину, - несоответствие характеров исторических лиц, выведенных в поэме, и исторической действительности. Упрек исходил из общего положения статьи о крайнем легкомыслии как основной черте пушкинского творчества: «Пушкин везде и во всем слишком легок, и даже в предметах величайшей важности»2.

1 «Северная пчела», 1829, № 39,30 марта. Подпись *** [208;127].

2 Разбор поэмы «Полтава», сочинения Александра Сергеевича Пушкина// «Сын Отечества и Северный Архив», 1829. Т. 3, № 15. С. 36-52. Статья, вероятно, принадлежит Ф.В. Булгарину.

Обвинения «Сына Отечества» были подхвачены и развиты в более обстоятельном отзыве о «Полтаве», опубликованном в «Вестнике Европы» и принадлежавшем перу Н.И. Надеждина, где последний упрекал Пушкина в окарикатуривании истории и ее деятелей. «Поэзия Пушкина есть просто -пародия»3.

Выход в свет «Полтавы» вызвал не только резко отрицательные, но и положительные отзывы. Высокая оценка новой поэмы Пушкина была дана М.А. Максимовичем в статье «О поэме Пушкина «Полтава» в историческом отношении»4, анонимным автором заметки "О разборе «Полтавы» в 15 № «Сына Отечества и Северного Архива»"5, в предварительном кратком известии о поэме, напечатанном без подписи в «Московском телеграфе»6, и в пространной статье о «Полтаве», принадлежавшей Ксенофонту Полевому . Но, например, оценка «Полтавы» «Московским телеграфом» не привлекла к себе особого внимания современников, так как журнал Полевого регулярно печатал восторженные отклики на произведения Пушкина. Наоборот, резкие критические выступления Надеждина прозвучали «новым словом» о прославленном поэте и получили очень широкий резонанс.

Поэма «Анджело» была напечатана во втором выпуске альманаха Смирдина «Новоселье» (1834) и осталась практически не отмеченной современной критикой. В небольшой заметке лица, скрывшегося под псевдонимом «Житель Сивцева вражка», опубликованной в «Молве» [1834, №24], отмечалось: «Анджело» есть самое плохое произведение Пушкина; если б не было под ним его имени, я бы не поверил, чтоб это стихотворение принадлежало к последнему двадцатипятилетию нашей словесности и счёл бы его стариною, вытащенной из отысканного вновь портфеля какого-либо из второстепенных образцов писателей прошлого века».

3 Надеждин Н.И. «Полтава», поэма Александра Пушкина // Вестник Европы, 1829. Ч. 165. № 9. [208;168].

4 Максимович М.А. О поэме Пушкина «Полтава» в историческом отношении // Атеней. 1829. Ч. 2. № 11. С. 501-515.

3 О разборе «Полтавы» в 15 № «Сына Отечества и Северного Архива» // Галатея. 1829. Ч. 4. № 17. С. 41-50.

6 «Полтава», поэма Александра Пушкина // Московский телеграф, 1829. Ч. 26. № 7. С. 337-340.

7 К.А. Полевой «Полтава», поэма Александра Пушкина // Московский телеграф, 1829. Ч. 27. № 10. С. 219236.

Причина неприятия «Полтавы» и «Анджело», как, впрочем, и других более или менее поздних произведений Пушкина («Бориса Годунова», последних глав «Евгения Онегина») современными поэту критиками и публикой объяснена самими критиками: «Первое впечатление решило славу его, положило основной камень мнению публики о Пушкине. Каждый стих его, каждое слово ловили, записывали, выучивали и всюду думали видеть тень или блеск того же характера пылкой, стремительной юности, по произведениям которой составили о нём понятие. Но поэт, как Пушкин, не мог оставаться в зависимости, даже и от общественного мнения: он шёл своим путём, и чем сильнее, самобытнее, выше развивался талант его, тем далее последующие его произведения расходились с тем первым впечатлением. Публика стояла крепко на своём, и поэт, не внимая ей, идучи своим путём, более и более отдалялся от её участия» [«Молва», 1834, № 21]. Другими словами, пушкинский гений надолго опередил своё время.

Ощутимый удар «Полтаве» и, особенно, «Анджело» нанесла критика В.Г. Белинского, резкость и категоричность которой, подкреплённые авторитетом, надолго исказили представления литературоведов о «Полтаве» и оставили «Анджело» без должной критической оценки.

Белинский, отметив ряд достоинств («красот») «Полтавы», пришёл к мнению, что в целом она не удалась. Он писал, что «главный недостаток «Полтавы» «вышел из желаний поэта написать эпическую поэму» «в новом духе» [25;Т.6;338], что поэма «не представляет собою единого целого» [25;Т.6;337], а «заключает в себе несколько поэм и по тому самому не составляет одной поэмы» [25;Т.6;358]. Белинский утвердил мысль о двойственном характере поэмы. «Этот ошибочный взгляд на «Полтаву», основанный на неверных исходных суждениях, тем не менее долго держался в критике и литературоведении» [218;396] и привёл самого Белинского к следующему итогу: «Полтава» лишена «единства мысли и плана» [25;Т.6;358].

Дважды упоминал Белинский об «Анджело». В «Литературных мечтаниях» (1834) он говорил о поэме как о произведении, свидетельствующем об упадке таланта поэта («.судя по его сказкам, по его поэме «Анджело» и по другим произведениям .мы должны оплакивать горькую, невозвратную потерю» [25;Т.1;97]), называл вещью, преподносящей читателю взамен прежних картин жизни и природы, перед которыми «была бледна жизнь и природа», лишь «стихи с правильною цезурою, с богатыми и полубогатыми рифмами, с пиитическими вольностями» [25;Т.1;98]. Ещё раз Белинский вернулся к «Анджело» в 1846 году и остался верен той оценке, которую он дал в «Литературных мечтаниях» двенадцать лет назад. В «Анджело» критик видит «.какое-то усилие на простоту, отчего простота её слога вышла как-то искусственна. Можно найти в «Анджело» счастливые выражения, удачные стихи, если хотите, много искусства, но искусства чисто технического, без вдохновения, без жизни. Короче: эта поэма недостойна таланта Пушкина. Больше о ней нечего сказать» [25;Т.6;470]. В отношении «Анджело» «.непродуманный взгляд Белинского продолжал механически повторяться в новых работах, обратившись в шаблон, не подлежащий проверке» [217:378].

Между тем, следует обратить внимание на то, что В.Г. Белинский был единственным критиком, отметившим появление «Тазита» (тогда ещё «Галуба») в печати. В отличие от «Полтавы» и «Анджело», критик достаточно высоко оценил новую поэму, назвав её в числе произведений, свидетельствующих «о новом, просветлённом периоде художественной деятельности великого поэта России, об эпохе высшего и мужественнейшего развития его гениального дарования» [25;Т.6;418]. Позднее, в последней из статей пушкинского цикла, обратившись к конкретному анализу этого произведения, он указал на некоторые проблемы его изучения, сохранившие своё значение до нашего времени.

Аспекты изучения поэмы «Полтава»

Если систематизировать все то, что в дальнейшем было написано литературоведами о «Полтаве», то можно выделить ряд аспектов изучения пушкинской поэмы.

Биографические реминисценции в «Полтаве», которые рассматривались исследователями в двух направлениях: а) вопрос об адресате посвящения поэмы, освещавшийся в трудах таких авторитетных исследователей, как П.Е. Щеголев, М.О. Гершензон, Т.Г. Цявловская, Ю.Н. Тынянов, Ю.М. Лотман, Н.В. Измайлов, В.М. Есипов. Мнений об адресате чувства поэта было несколько. Исследователи «выдвигали кандидатуры» М.А. Голицыной, E.H. Раевской, Е.А. Карамзиной, A.A. Олениной, Н.В. Кочубей. Наиболее авторитетная точка зрения, на наш взгляд, принадлежит П.Е. Щеголеву, с которым, впрочем, были согласны и Н.В. Измайлов, и Т.Г. Цявловская, и Ю.М. Лотман, и Д.Д. Благой. П.Е.Щеголев, основываясь на черновых вариантах текста, адресатом посвящения называл М.Н. Волконскую (Раевскую); б) вопрос о «биографических параллелях», о соотношении текста и биографии поэта. Практически всем исследователям, занимающимся разбором «Полтавы», так или иначе приходится затрагивать биографию Пушкина. Это происходит хотя бы потому, что поэма имеет личное посвящение. Ряд пушкинистов - Ю.М. Лотман, Н.В. Измайлов, Т.Г. Цявловская, Б.В. Соколов и др. - обратили свое внимание на рисунки, сделанные рукой поэта на полях черновых рукописей, которые изображали казненных декабристов. Связав специфику изображений с адресатом посвящения поэмы (М.Н. Волконская), эти исследователи сделали интересные выводы о том, каким образом в тексте «Полтавы» отразились факты, касающиеся биографии Пушкина, при этом высветилось отношение поэта к восстанию декабристов, сформировавшееся к 1828 году.

Эпическое и лирическое в «Полтаве». В пушкинской исторической поэме лирическое «я» автора присутствует не столь откровенно, как, например, в «Бахчисарайском фонтане», тем не менее, у исследователей не возникает сомнения, что в исторической поэме Пушкина лирическое начало довольно значительно. Об этом говорят В.М. Жирмунский, Б.В. Томашевский, А.Л.Слонимский, Н.В. Измайлов, Л.С. Сидяков, Ю.М. Лотман и др. «Очевидное присутствие «автора» роднит «Полтаву» с такими произведениями Пушкина, в которых субъект повествования предопределяет восприятие его объекта» [225; 111 ].

Жанровая и стилевая принадлежность «Полтавы» рассматривается в целом ряде исследований. Наиболее значимыми из них являются работы В.М. Жирмунского, А.Н. Соколова, А.Л. Слонимского, Г.А. Гуковского, Д.Д. Благого, Н.В. Измайлова, Н.В. Фридмана, Г.М. Фридлендера, Г.В. Москвичёвой, Ю.В. Стенника и др. Кроме того, когда в 1829 году читатели получили в руки только что вышедшее отдельное издание, то они имели возможность прочитать на титульном листе: «Полтава», поэма Александра Пушкина». Автор сам определил жанр своего произведения - поэма. При исследовании «Полтавы» в указанном аспекте пушкинистов, в основном, волновали два момента: а) проблема взаимоотношения поэмы с разными литературными парадигмами. Соотношению элементов классицизма, романтизма и реализма посвящены труды В.М. Жирмунского, Г.А. Гуковского, А.Л. Слонимского, А.Н. Соколова, Н.В. Измайлова, Г.В. Москвичёвой, Ю.В. Стенника; б) вопрос о жанровой принадлежности «Полтавы» занимал исследователей с момента выхода поэмы в свет в 1829 году. Г.В. Москвичёва отметила: «Споры ведутся главным образом вокруг жанровой специфики «Полтавы»; именно она продолжала привлекать внимание исследователей и в дальнейшем» [186; 110]. «Полтаву» определяли как романтическую поэму, эпическую, семейную, историческую, комбинированную и т.д. Наибольшее распространение получило мнение, восходящее к работам А.Н. Соколова -Н.В. Измайлова: «Полтава» есть историческая поэма.

Соотношение художественного вымысла и исторической правды. Н.В. Измайлов, В.И. Лаврецкая, В.Д. Сквозников, Д.Д. Благой, В.Е. Шутой -вот далеко не полный перечень тех, кто интересовался соотношением литературного элемента и объективной исторической правды в поэме Пушкина.

Известно, что «Полтава» создавалась поэтом на основе внимательного изучения Петровской эпохи. Главные источники, служившие Пушкину для создания «Полтавы», известны давно, в значительной части указаны в примечаниях самим Пушкиным и не вызывают сомнений. Это первое издание «Истории Малой России» Д.Н. Бантыша-Каменского (1822), «Деяния Петра Великого» И.И. Голикова, «Журнал, или Поденная записка. императора Петра Великого.», «История Петра» Ф. Прокоповича, исторические труды Вольтера - «История Карла XII» и «История Российской империи при Петре Великом». Кроме этого, Н.В. Измайлов доказал, что Пушкин использовал еще «Историю Карла XII» Адлерфельда, «Историю казачества» Шарля-Луи Лезюра и, возможно, «Военную историю походов россиян.» Д.П. Бутурлина. На основе этих трудов Пушкин сформировал свою концепцию исторической эпохи, свое понимание характеров ее главных деятелей - Петра I, Карла XII, Мазепы и Кочубея. Вышеперечисленные источники помогли поэту построить и вторую сюжетную линию поэмы -историю любви дочери генерального судьи Украйны к Мазепе. «Отступив в ней от некоторых исторических фактов, но в полном согласии с психологией героев и характером исторической эпохи, Пушкин создал в «Полтаве» подлинно историческую поэму» [109;9]. Сам Пушкин настаивал на полной историчности «Полтавы» - и в предисловии к поэме, и в ответе на замечания критики, написанном осенью 1830 года.

Интертекстуальные связи. Литературные связи, источники и окружение «Полтавы» особо рассматриваются исследователями творчества Пушкина. Здесь также можно выделить два направления, в которых шла работа пушкинистов: а) связь с произведениями самого Пушкина. О связях, существующих между «Полтавой» и другими произведениями Пушкина писали В.М. Жирмунский, В.В. Виноградов, А.Н. Соколов, J1.C. Сидяков, Ю.М. Лотман, H.H. Петрунина, О.В. Кузнецова. Ю.М. Лотман, Л.С. Сидяков, О.В. Кузнецова считают, что существуют очевидные параллели между «Полтавой» и «Евгением Онегиным», в частности, его седьмой главой; б) связь с произведениями других поэтов и писателей.

При создании произведения такого синтетического жанра, Пушкин имел перед собой ряд предшествующих произведений, старых и новых, классицистических и романтических, элементы жанра и стиля которых он частью воспринимал и разрабатывал, частью от них отталкивался и их разрушал» [109; 114]. Исследователи (Г.М.Фридлендер, A.B. Кулагин, Ю.В. Стенник), опираясь на эпиграф и примечания к «Полтаве», говорят о её связях с поэмой Дж.-Г. Байрона «Мазепа» (1819). Высказывалось мнение, что литературным образцом для «Полтавы» послужила поэма Вальтера Скотта «Мармион, или Битва при Флодценс-Фильде» (1808). Отмечены связи «Полтавы» с поэмой А. Мицкевича «Конрад Валленрод» (1828), поэмой К.Ф. Рылеева «Войнаровский» (1824-1825), с «исторической повестью» Е. Аладьина «Кочубей» и др.

Проблема номинации текста. Практически все пушкинисты, анализирующие «Полтаву», были вынуждены обратить внимание на заглавие поэмы. Дело в том, что вначале Пушкин предполагал озаглавить свою поэму байроновским названием - «Мазепа», однако затем изменил это намерение и назвал ее «Полтава». Это вызывает недоумение у литературоведов по сей день. Одни считают название «Полтава» ошибкой Пушкина (точка зрения восходит к В.Г. Белинскому), другие приходят к выводу, что заглавие поэмы соответствует первоначальному замыслу поэта.

Проблема главного героя. В литературоведении сложились следующие точки зрения на главного героя «Полтавы»: 1) «Полтава» -«поэма без героя»; 2) главный герой - Петр; 3) главный герой - Мазепа.

В.Г. Белинский, анализируя «Полтаву», считает, что это - «поэма без героя». Мнение критика основано на том, что он не видит в «Полтаве» «единого целого», а лишь произведение, распадающееся на части. Белинский считает, что нет героя, связывающего все три песни поэмы. Существует точка зрения, что главным героем поэмы является Петр Великий. «Заблуждение многих исследователей, видевших главного героя в Мазепе или совсем не видевших его, подобно Белинскому, объясняется смещением идейного содержания всего произведения - темы Петра - на самый конец» [140;82]. Героем поэмы автор называет «Петра-победителя» [140;83]. Наиболее адекватным и самым распространенным является мнение о том, что главным героем «Полтавы» является Мазепа.

Композиция «Полтавы». Вопрос о композиции «Полтавы» рассматривали Ю.Н. Тынянов, Б.В. Томашевский, А.П. Скафтымов, Д.Д. Благой, Н.В. Измайлов, В.И. Лаврецкая и др. Исследователи неоднократно указывали на двойственность плана «Полтавы». Ю.Н. Тынянов считал, что первоначальный интерес к «романтико-исторической фабуле» у Пушкина «вырос при исторических изучениях в интерес к центральным событиям эпохи. Это обусловило как бы раздробление центров поэмы на два: фабульно-романтический и внефабульный» [255;158]. Д.Д. Благой пытался доказать, что «Полтава» совершенна с точки зрения композиции. «Поэма открывается описанием богатства и довольства Кочубея, в том числе и его главного сокровища - дочери. Заканчивается поэма тем же, чем начиналась, - перед читателями снова хутор Кочубея, снова Мария. Но все кругом являет картину полного разорения и гибели. В этом кольцевом и вместе с тем резко контрастном построении поэмы. мастерски замыкается ее романтическая фабула» [33;254-255].

Таким образом, даже краткий анализ критических оценок «Полтавы» и литературоведческих работ, ей посвященных, показывает, что мнения о поэме «как правило, не следуют по линии прямой преемственности, а иногда прямо противостоят друг другу» [271 ;5].

Аспекты изучения поэмы «Тазит»

История изучения этого неоконченного текста Пушкина свидетельствует о том, что многие вопросы, связанные с его созданием, жанром, композицией, его литературными связями и источниками и, наконец, с его идейным содержанием, окончательно ещё не решены исследователями.

Наиболее подробно поэма под редакторским названием «Тазит» изучалась в текстологическом отношении. Над черновиками и тремя планами «Тазита» размышляли П.В. Анненков, Н.О. Лернер, С.М. Бонди, В.Л Комарович, Г. Турчанинов, Т.П. Бурлакова и др.

Особое внимание литературоведов привлекали последние оборванные стихи поэмы, так как в них намечается дальнейшее развитие сюжетной линии «Тазита». Но следует отметить, что этот ряд необработанных и недоделанных стихов «прочитан предположительно» [39;67].

В пределах культурологического аспекта, связанного с проблемой взаимодействия Запада и Востока в поэме, можно выделить два основных направления, вызывающих особый интерес исследователей: а) религия: христианство-ислам. Литературоведы, анализируя вторую кавказскую поэму Пушкина, отмечали, что в «Тазите» основополагающей идеей является противопоставление двух миров - христианского и мусульманского: герой поэмы, христианин по вероисповеданию, находится в конфликте с мусульманской этнической средой.

П.В. Анненков утверждал: «Тазит был уже христианином ещё в ауле своего отца». По его мнению, «.вся драма должна была объясниться и закончиться христианством» [9;213-214]. Н.О. Лернер, не разделяя точки зрения Анненкова на то, что пункт программы «Черкес хри<стианин>» в планах Пушкина относится к Тазиту, полагал, что она характеризует воспитателя. В.Л. Комарович, следуя за П.В. Анненковым, также считал Тазита христианином. Исследователи, говорившие о христианстве героев пушкинской поэмы, видимо, оказались под сильным влиянием не текста поэмы, а её планов. Г. Турчанинов и В.И. Коровин не принимали точку зрения, согласно которой Тазит и его аталык исповедовали христианство; б) стадия развития общества: цивилизация - «естественное состояние»

Некоторые исследователи полагали, что идеей, положенной в основу «Тазита», является вовсе не религиозное противопоставление, а, по аналогии с «Кавказским пленником» и «Цыганами», противопоставление двух стадий развития общества: цивилизации и «естественного состояния». Наиболее интересны в связи с этим три варианта интерпретации поэмы «Тазит», предложенные Е.А. Тодцесом:

А. Герой совершает движение от естественного состояния к состоянию цивилизации. Коллизия «перевёрнута по отношению к «Цыганам».

B. Неевропейский уклад представляет собой определённую цивилизацию. Тогда конфликт «Тазита» аналогичен конфликту «Цыган»

C. Борьба двух цивилизаций» [246;63-64].

Учёный подчёркивает, что все три варианта по сути самостоятельны и не исключают друг друга.

Этнографический аспект. Существует ряд работ, в которых поэма «Тазит» исследовалась с позиций историко-этнографических, «кавказоведческих». Это статьи Г. Турчанинова, С.А. Андреева-Кривича, Е.Г. Кагарова, Т.П. Бурлаковой и др.

К сожалению, литературоведы, не всегда хорошо осведомлённые в вопросах кавказской этнографии, при исследовании поэмы допускали множество неточностей. Например, П.В. Анненков отмечал: «В тетради Пушкина отыскана ещё и вторая программа Галуба, которая показывает, что Тазит был уже христианином ещё в ауле своего отца» [9;213]. Такое рассуждение, по мнению Г. Турчанинова, было «.вызвано полным незнанием черкесской этнографии» [251;39]. С.А. Андреев-Кривич говорил о том, что историки литературы должны осторожнее работать с историческими и этнографическими составляющими поэмы: «Кавказ в творчестве Пушкина» является «областью пушкиноведения, которая редко подвергается рассмотрению компетентными в данном вопросе исследователями» [7;110].

Жанровая и стилевая принадлежность. Данный вопрос рассматривается в работах В.М. Жирмунского, Е.А. Тоддеса, В.И. Коровина. Тоддес в статье «О незаконченной поэме Пушкина "Тазит"» указал, что произведение тесно связано с «байроническими» поэмами Пушкина и является инерцией «жанра романтической поэмы»: «.жанровые тенденции «Тазита» определяются рядом признаков, позволяющих сблизить его с романтической поэмой» [246;74,70-71]. В числе таких признаков исследователь называет «пропуск» детства и воспитания героя «в обычных для романтического повествования функциях: характерологической -атрибут тайны, и сюжетной - подготовка «биографической реминисценции» (термин В.М. Жирмунского), речевое поведение героя (молчание в диалогах), «поза героя на фоне бурной природы», «вершинная композиция». На основании этого Тоддес утверждает, что «Тазит» - последнее обращение к «байроническому» эпосу.

Проблема незавершённости текста. В настоящее время литературоведы по преимуществу считают, что разрешили данный вопрос: «Тазит» - неоконченная поэма Пушкина. Тем не менее нельзя не указать и на другую точку зрения, имевшую место в истории литературы.

Ещё В.Г. Белинский, анализируя текст «Тазита», пришёл к выводу: «Поэму эту можно считать целою и оконченною. Мысль её видна и выражена вполне» [25;Т.6;469]. М.Л. Гофман вообще высказал предположение, что есть все основания думать, что «Галуб» был вполне закончен вчерне.

Интертекстуальные связи. В пушкинистике немного работ, посвящённых интертекстуальным связям «Тазита». Г.Турчанинов, Е.А. Тоддес, Т.П. Бурлакова и некоторые другие исследователи отмечали тесную связь «Тазита» и «Путешествия в Арзрум». Считается, что в основе этих двух произведений лежат впечатления поэта от его второй поездки на Кавказ в 1829 году. «Тазит» «подтверждает основные положения Пушкина по кавказскому вопросу, высказанные им в "Путешествии в Арзрум"» [48; 115]. О том, что путевые заметки, положенные в основу «Путешествия.», были использованы поэтом и в «Тазите», наглядно говорит, например, описание обряда осетинских похорон, имеющееся в двух этих произведениях.

В.Г. Белинский первый сопоставил «Тазита» с «Кавказским пленником». Действительно, две поэмы связаны общим местом действия (Кавказ); героями и той, и другой являются черкесы. Сходны условия, природа, обычаи. Е.А. Тоддес указал на непосредственные текстовые параллели. Исследователь пишет о близости «Тазита» и «Цыганов». Он считает, что в ряду возможных интерпретаций текстов коллизия «Тазита» аналогична конфликту «Цыганов»: неевропейский уклад, по мнению Пушкина, представляет собой определённую цивилизацию. Кроме того, две поэмы связаны присутствием в них драматического диалога.

Что касается связи поэмы «Тазит» с произведениями других авторов, то наблюдения исследователей довольно скудны. П.В. Анненковым и В.Л. Комаровичем предложены некоторые сравнительно-исторические параллели с Шатобрианом. В.Л. Комарович, например, комментируя стих «Ты не чеченец - ты старуха.», видит в нём влияние соответствующего места из «Начезов» («Ты наденешь на себя одеяние старухи»).

Вторая кавказская поэма Пушкина не была избалована вниманием критиков и литературоведов. Вероятно, это объясняется тем, что текст не был завершён. Перед современными учёными стоит задача - продолжить начатую некоторыми исследователями работу и разрешить целый ряд вопросов, которые возникают в связи с описанием специфики «Тазита».

Аспекты изучения поэмы «Анджело»

Поэма «Анджело» рассматривалась пушкинистами в таких аспектах, как историко-политический и философско-социологический.

Связи «Анджело» с историческими условиями 30-х годов посвящена не одна работа. Интерес к возможным параллелям, возникающим при сопоставлении поэмы с действительностью, часто заслонял важнейшие вопросы изучения текста: «устройству» произведения, его форме, не уделялось должного внимания.

Первым значительным исследованием поэмы «Анджело» в дореволюционной России был критический этюд Н.И. Черняева, где автор высказал предположение о том, что в сознании Пушкина могла существовать своеобразная историческая параллель двум типам правителей, изображённым в его поэме, - сопоставление Дука и Анджело с императором Александром I и Аракчеевым [281]. Это предположение было впоследствии отчасти принято С.Я. Гессеном как параллель между Анджело и Аракчеевым [72;78-79].

Интересно, что подобное сравнение получило развитие в работе Ю.М. Лотмана [156]. У него Дук, как и у Н.И. Черняева, - Александр I, но Анджело - не Аракчеев, а Николай. Лотман обратился к слухам, которые зародились в царствование Николая I о том, что Александр I не умер в Таганроге, а под именем старца Фёдора Кузьмича отправился в Сибирь на богомолье. Возвращение Дука в поэме позволяет, таким образом, Пушкину изобразить «утопическую народную веру в окончательное воцарение справедливости» [156; 18] после возвращения на престол «настоящего царя».

Ряду исследователей была близка философско-социологическая трактовка «Анджело». А. Македонов, Б.С. Мейлах, Г.П. Макогоненко и М.Ю. Лотман считали, что разгадка того огромного значения, которое Пушкин придавал «Анджело», кроется именно «в философских и политических идеях» [176; 120]. Г.П. Макогоненко предположил, что в основе «Анджело» лежит «противостояние двух типов правления - просвещённой монархии Дука и деспотической - Анджело.» [167; 112], что «пафос поэмы в стремлении подорвать легенду о спасительности для государства и народа режима просвещённой монархии» [ 167; 121 ].

Жанровая и стилевая принадлежность «Анджело» смущает критиков поэмы до сих пор. «Среди произведений Пушкина «Анджело» стоит особняком. Жанр его в пушкинском творчестве не имеет аналогий» [262]. Как только не определяли критики и историки литературы жанровую принадлежность поэмы: Н.И. Черняев называл её «рассказом в стихах», Н.И. Стороженко - «психологическим этюдом», П.В. Анненков - «рассказом», И.М. Нусинов - «эпически-драматургической композицией», Ю.Д. Левин говорил, что это «нечто среднее между стихотворной новеллой, притчей и сказкой» [145;81].

Можно выделить несколько точек зрения, наиболее распространённых в пушкинистике. Исследователи отмечают в «Анджело» присутствие различных жанровых и стилевых элементов, принадлежащих: а) новелле (первый, неизвестный нам, критик «Молвы» [1834, №22]., Н.И. Черняев, С.М. Бонди, М.Н. Розанов, Ю.М. Лотман и др.); б) мифу (Ю.М. Лотман, выделивший элементы эсхатологического мифа в «Анджело», восходящие к «Мере за меру», мнение исследователя было оспорено Г.П. Макогоненко); в) сказке (Ю.Д. Левин, Л.Н. Лузянина, считавшая, что «разработка. литературного типа дана Пушкиным в жанровой структуре, тяготеющей к мифологическому источнику, <.> на уровне более позднего, сказочного типа сознания, определяющего условность поэтического языка и всей художественно-поэтической системы в целом» [161;68]); г) философской повести (с философской повестью эпохи Просвещения, в частности, философской прозой Вольтера сближал поэму «Анджело» С.А. Фомичев: «Повесть, взятая из Шекспировой трагедии «Measure for measure» (так обозначен в рукописи жанр «Анджело») ориентирована .на традиции просветительской философской повести, в которой занимательный и авантюрный (как правило, фривольный) рассказ подчинён беспощадной критике общественных предрассудков и институтов власти с позиций просвещённого Разума» [262;206]; д) повести (Г.Г. Красухин писал: «Речь, таким образом, с самого начала пушкинского произведения и до конца его идёт о тончайших психологических нюансах поведения Анджело, Дука и зависящих от них сограждан. Основной конфликт «Анджело» разворачивается вокруг тех психологических мотивировок, которые будут искать и находить его герои для оправдания своих действий. А это - верный признак того, что мы имеем дело с повестью» [131; 152]).

Композиция «Анджело» привлекала внимание И.М. Нусинова, А. Македонова, Г.П. Макогоненко, Ю.М. Лотмана и др.

И.М. Нусинов считал, что «Анджело» делится на три части (в соответствии с тем, как разделил свою поэму сам Пушкин): «Первая часть, лишённая, собственно, драматургических конфликтов и коллизий, развивается в эпическом плане. Вторая часть, заполненная конфликтами страсти и долга, чести и человеколюбия, чести и сострадания, раскрыта драматургически. Третья часть опять переведена в эпический план» [191;302].

На особую, кольцевую, композицию «Анджело» указывали многие пушкинисты: в конце поэмы повторяется тот же мотив, с которого она начинается. «Кольцевая композиция подобного типа довольно редка, но это чрезвычайно содержательная форма. Пожалуй, как никакая другая, она с предельной чёткостью выражает точку зрения автора, его идейную позицию» [167; 120].

Ю.М. Лотман, разбирая структуру пушкинской поэмы, выделяет «три идейно-композиционных слоя». Исследователь подчёркивает, что эти слои, «накладываясь друг на друга, охватывают каждый художественное пространство между первой и последней строками. Однако художественная активность их неравномерна. Такая неравномерность создаёт сложную «смысловую игру.» [156; 13].

Соотношение оригинального и переведённого из Шекспира в поэме. Долгое время «Анджело» воспринимали как творческий перевод комедии Шекспира «Мера за меру». В 1880 году шекспировед Н.И. Стороженко указал на то, что помимо несомненных художественных достоинств поэма заслуживает внимания именно как перевод некоторых сцен драмы Шекспира, стоящий на уровне своего оригинала8.

8 «Венок на памятник Пушкину». - СПб., 1980. С. 226-227.

Об отношении поэмы Пушкина к драме Шекспира писали Н.И. Черняев, И.М. Нусинов, Ю.М. Лотман, Ю.Д. Левин, В.И. Глухов, И. Шайтанов и др.

Несмотря на довольно близкое Шекспиру изложение диалогов, поэма Пушкина разительно отличается от английской комедии. Характеры, состав действующих лиц, объём произведения, наконец, сама его форма - всё было Пушкиным переосмыслено и переделано, что дало Б.С. Мейлаху основание утверждать: «Анджело» не пересказ «Мера за меру», а оригинальная поэма по мотивам Шекспира» [176; 121].

Интертекстуальные связи. Исследователи творчества Пушкина регулярно обращались к литературным связям, источникам и окружению «Анджело». Можно выделить два направления, в которых шла работа пушкинистов: а) связь с произведениями самого Пушкина. В пушкиноведении определилась традиция изучать произведения поэта в рамках определённого цикла. Поводом для их объединения является не формальная принадлежность к конкретному жанру, но «.более существенные и глубокие - идейные, тематические, художественные - основания» [167; 131].

Анджело» создавался в болдинскую осень 1833г., то есть в тот период, когда были написаны «Медный всадник», «Пиковая дама», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях», «Осень» и т.д. Связь «Анджело» с этими произведениями отмечается в работах И.М. Тойбина, Л.С. Сидякова, Д.И. Белкина, Ю.Д. Левина, Л.Н. Лузяниной, Г.Г. Красухина и др. Ю.М. Лотман говорил о близости «Анджело» и «Капитанской дочки», объединённых, с его точки зрения, темой милости; б) связь с произведениями других поэтов и писателей. Помимо драмы Шекспира «Мера за меру» «Анджело» связан с целым рядом других текстов. М.Н. Розанов, Ю.Д. Левин, Ю.М. Лотман и др. считают, что поэма Пушкина через Шекспира восходит к новелле пятой восьмой декады (новелла об Эпитии) из сборника Джамбаттисты Джиральди Чинтио «Экатоммити, или

Сто новелл» (1565). Ссылка на неё и краткое изложение содержатся в предисловии Амедея Пишо к переводу драмы во французском издании Шекспира, сохранившемся в библиотеке Пушкина. Полностью же новелла (в немецком переводе) приводится в сборнике Карла Зимрока «Источники Шекспира». Две части этого издания (из трёх) находились в библиотеке Пушкина, но впоследствии были утеряны [183].

Кроме новеллы об Эпитии, существует ещё одно произведение, выступающее «связующим звеном» между «Мерой за меру» и «Анджело». Ю.Д. Левин доказал, что пушкинская поэма связана не только с новеллой Чинтио, но и с изложением драмы в книге Чарльза Лэма «Рассказы из Шекспира». Одно из изданий «Рассказов» также находилось в библиотеке Пушкина [183].

Таким образом, мы систематизировали и описали те аспекты, в которых пушкинистика изучала «Полтаву», «Тазита» и «Анджело» с момента выхода поэм в свет до наших дней. В это описание включены практически все значимые печатные работы, которые нам удалось обнаружить.

Необходимо учитывать, что высказывания исследователей о «Полтаве», «Тазите» и «Анджело» пришлось извлекать из их работ буквально по крупицам, так как, повторимся, мы не обнаружили ни одной крупной монографии, где бы комплексно рассматривались проблемы этих текстов. Исключение, пожалуй, составляют работы Н.В. Измайлова о «Полтаве», одна из глав монографии В.М. Жирмунского, статьи Ю.М. Лотмана. Ни один из исследователей трёх поэм не занимался спецификой их родовой формы в аспекте совмещения в одном произведении драматического элемента с эпосом и лиро-эпикой (исключение - замечания, высказанные И.М. Нусиновым в статье об «Анджело») и ни один, с нашей точки зрения, не ответил на вопрос, почему Пушкин считал «Полтаву» самой зрелой и оригинальной «изо всех» его «стихотворных повестей», а про «Анджело» говорил, «ничего лучше я не написал».

Труды пушкинистов помогли нам определить ряд проблем, связанных с «Полтавой», «Анджело» и «Тазитом». Конечно, мы не имеем возможности рассмотреть их все, так как ограничены рамками настоящей работы. Поэтому выберем лишь те из них, которые соответствуют заявленной теме и помогут описать композиционную структуру поэм, определить специфику формы и ответить на вопрос, в чем же заключается «оригинальность» этих произведений. Те проблемы, которые, на наш взгляд, нашли адекватное разрешение в трудах пушкинистов, рассматриваться не будут, мы воспользуемся только полученными результатами.

Так как тема настоящей работы связана с анализом композиционной структуры и определением специфики формы трёх пушкинских тестов, то в исследовании отношения преемственности устанавливаются прежде всего с теми из вышеперечисленных аспектов, которые: а) связаны с родовой формой поэм: эпическое, лирическое и драматическое в «Полтаве» и «Тазите»; эпическое и драматическое в «Анджело»; б) связаны с композиционной структурой поэм: непосредственно вопрос о композиции произведений, проблема номинации «Полтавы», вопрос о главном герое «Полтавы», проблема незавершённости текста «Тазита», проблема жанровой принадлежности всех трёх поэм и др.

Кроме того, мы коснемся авторской концепции истории, его философско-социальных и культурологических взглядов.

Теоретическая значимость диссертационного сочинения заключается в выявлении композиционных закономерностей гибридных, с точки зрения родовой ориентации, текстов.

Практическая значимость. Основные положения и выводы исследования могут быть использованы при чтении лекционных курсов и проведении практических занятий по истории русской литературы первой половины XIX века, при проведении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных творчеству A.C. Пушкина.

Положения, выносимые на защиту:

1. Поэмы «Полтава» и «Тазит» построены на лиро-эпико-драматической основе, поэма «Анджело» - на эпико-драматической: композиционные структуры этих текстов Пушкина включают в свой состав драматический элемент, который понимается как исполненные драматизма замкнутые сцены, где действующие лица обмениваются между собой репликами, которые заменяют эпический рассказ, где цепь их реплик и монологов составляет непрерывную линию, где могут присутствовать ремарки и где высказывания персонажей оформлены традиционным для драмы способом. Драматические эпизоды вводятся в текст преимущественно по одной и той же схеме: вводные стихи, определяющие ситуацию, - переход (высказывание какого-либо действующего лица, оформленное автором как прямая речь) - собственно драматический эпизод.

2. Присутствие в «Полтаве» и «Тазите» трёх, а в «Анджело» - двух литературных родов позволяет определить форму этих произведений как межродовую, а сами тексты как синкретичные, или контаминированные поэмы. В результате родового монтажа в поэмах актуализируется ряд текстовых категорий (время, сюжет, характеры действующих лиц и др.).

3. Драматический элемент в поздних поэмах Пушкина выполняет три основные функции: характероизобразительную, сюжетообразующую и смыслоконцентрирующую и является «сильной» позицией текста наравне с заглавием, началом, концом, эпиграфом и т.д. Характероизобразительная и сюжетообразующая функции драматического элемента в конкретном тексте факультативны, смыслоконцентрирующая - инвариантна;

4. Драматические сцены в «Полтаве», «Тазите» и «Анджело» коррелируют между собой и другими составляющими композиционной структуры текстов. Установленные взаимосвязи позволили выявить важнейшие авторские смыслы, темы, конфликты, содержащиеся в

26 произведениях, а в «Тазите» также обнаружить элементы «пражанра» романтической поэмы - баллады.

5. Структуры поздних поэм Пушкина обладают симметрией, что проявляется на тематическом, стиховом и др. уровнях. «Полтава» и «Анджело» двупланны: они состоят из частной и «государственной» линий. События, связанные с политической деятельностью действующих лиц освещаются преимущественно в эпическом ключе, для изображения частных конфликтов выбран драматический способ.

6. Драматическая форма восходит к народной балладе и кельтским сказаниям. В восточных поэмах Байрона и ранних южных поэмах Пушкина, исполненных «драматизма», элемент «драмы» не был формализован. Заложенные в романтической поэме как ро(епНа «сценические» эпизоды впервые появляются в стихотворном эпосе Пушкина в 1824 году (поэма «Цыганы»).

7. Система большого стихотворного эпоса Пушкина видится единой и расщеплённой одновременно. После «Цыган» большой стихотворный эпос Пушкина эволюционирует по двум направлениям, двум ветвям, которые противопоставляются друг другу по характеру жанровых модификаций: поэма («Полтава», «Тазит», «Анджело») / повесть («Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Медный всадник»). В позднем стихотворном эпосе Пушкина произошла деконвергенция сюжетной схемы романтической поэмы, в основе которой лежит оппозиция «экзотический мир - мир наш»: в жанровое поле поэмы сместилась составляющая «экзотический мир», в жанровое поле стихотворной повести - составляющая «мир наш». Кроме этого, поэму от повести отличают такие признаки, как наличие драматического элемента в составе тяготеющей к симметрии композиционной структуры текста, отсутствие ориентации на современность и современного героя, отсутствие «установки на достоверность», отсутствие иронии.

Апробация работы. Отдельные положения и результаты исследования были представлены на Третьих Филологических Чтениях «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении» (Новосибирск, ноябрь 2002); Четвертых Филологических Чтениях «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении» (Новосибирск, ноябрь 2003); Пятых Филологических Чтениях «Интерпретатор и текст: проблема ограничений в интерпретационной деятельности» (Новосибирск, октябрь 2004); Шестых Филологических чтениях «Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: мета- и реинтерпретация» (Новосибирск, октябрь 2005); межвузовской конференции молодых учёных (Новосибирск, апрель 2006). По теме диссертационного сочинения имеется пять публикаций.

Структура работы. Диссертационное исследование объёмом в 203 страницы состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего 307 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Гарт, Ирина Владимировна

Заключение

Поздние поэмы Пушкина «Полтава», «Тазит» и «Анджело» -удивительно многоплановые тексты, которые не только включают в себя разнородные жанровые и стилистические элементы, но и, как показало исследование, обладают оригинальной и сложной структурой.

Восприятие построения поэм через призму входящего в их состав драматического элемента позволило выявить специфику композиции «Полтавы», «Тазита» и «Анджело» и обнаружить множество новых смысловых оттенков, присущих этим текстам.

Три поэмы имеют специфическую межродовую форму, которую можно определить как лиро-эпико-драматическую. Они построены на основе совмещения эпического / лиро-эпического «рассказа» и драматического «показа». Драматический элемент, воплощённый в конкретных сценах, в этих поэмах выполняет три основные функции: характероизобразительную, сюжетообразующую и смыслоконцентрирующую и эквивалентен другим «сильным» позициям текста: заглавию, началу, концу, эпиграфу и т.д. Характероизобразительная и сюжетообразующая функции драматического элемента факультативны, а смыслоконцентрирующая - инвариантна.

Драматический элемент играет существеннейшую роль в композиционной структуре исследуемых поэм. Сцены «Полтавы», «Тазита» и «Анджело» оказываются тесно связанными и коррелируют не только между собой, но и с другими составляющими текстового «плана». Анализ драматического элемента помог выявить важнейшие авторские смыслы, темы, конфликты, содержащиеся в произведениях, а в структуре «Тазита» обнаружить элементы «пражанра» романтической поэмы - баллады.

Три поздние поэмы Пушкина имеют симметричное построение, что проявляется на тематическом, стиховом и др. уровнях. «Полтава» и «Анджело» двупланны: они состоят из частной и «государственной» линий. События, связанные с политической деятельностью действующих лиц освещаются преимущественно в эпическом ключе, для изображения частных конфликтов выбран драматический способ.

Помимо того, что драматический элемент был предназначен для объяснения характеров действующих лиц, выделения важнейших текстовых смыслов и т.д., контаминация литературных родов способствовала возникновению необыкновенного эффекта - читатель на какое-то время становился «зрителем», «очевидцем» происходящего. Подобная техника в настоящее время используется телевидением: в авторских программах рассказ ведущего сменяет репортаж с места событий.

Полтава», «Тазит» и «Анджело» теснейшим образом связаны с «южными» поэмами Пушкина, особенно с «Цыганами», текстом, в композиционной структуре которого драматический элемент появился впервые, а также с лирикой («Разговор книгопродавца с поэтом», «Сцена из Фауста», «Поэт и толпа», «Герой») и драматургией («Борис Годунов», «маленькие трагедии») поэта.

Поэма как литературный жанр испытала сверхсильное влияние со стороны народной баллады (а также кельтских сказаний) и обогатилась рядом её формально-содержательных признаков. Родилась романтическая поэма-повесть. Среди унаследованных ею от баллады черт был не только «внутренний» драматизм, но и соответствующая форма - драматический элемент. В восточных поэмах Байрона и южных поэмах Пушкина эта форма в чистом виде не реализовалась. Заложенная в романтической поэме как ро1епНа она воплотилась в жизнь только в «Цыганах».

В работе «Поэмы Пушкина» Е. Ларионова отметила, что стихотворный эпос русского гения имел общую тенденцию к драматизации действия, нараставшую «от одной южной поэмы к другой» и получившую «максимальное выражение» в «Цыганах» [141; 101]. Как показало наше исследование, стремление к «драме» отразилось не только в последнем тексте южного периода, но также в трёх поздних поэмах. «Разрушение» (Ю.Н. Тынянов) в «Цыганах» романтической системы и появление в лиро-эпосе сценических» эпизодов свидетельствовало об эволюционном сдвиге, произошедшем в творчестве поэта.

Цыганы» ознаменовали собой не только завершение целого этапа в поэзии Пушкина, но и явились текстом, в котором наметилось расщепление стихотворного эпоса поэта. С момента появления этой поэмы пушкинский эпос эволюционировал по двум направлениям: одна ветвь шла от первых глав «Евгения Онегина» через «Графа Нулина» и «Домик в Коломне» к завершающим строфам стихотворного романа и к «Медному всаднику» (эпос здесь представлен стихотворными повестями и романом в стихах), другая, исходившая из «Цыган», выросла в «Полтаву», «Тазита» и «Анджело» (собственно поэмы). Поздние поэмы Пушкина оказываются противопоставлены его стихотворным повестям по характеру жанровых модификаций.

В стихотворном эпосе Пушкина во второй половине 20-х - начале 30-х годов произошла деконвергенция сюжетной схемы романтической поэмы, в основе которой лежала оппозиция «экзотический мир - мир наш»: в жанровое поле поэмы сместилась составляющая «экзотический мир», в жанровое поле стихотворной повести составляющая «мир наш». Поэму от повести, кроме этого, стали отличать такие признаки, как наличие драматического элемента в составе тяготеющей к симметрии композиционной структуры, отсутствие ориентации на современность и современного героя, отсутствие «установки на достоверность» и отсутствие иронии.

В русской литературе существует целый пласт текстов, «сконструированных» при помощи родового монтажа. Помимо Пушкина, этот приём использовали И. Козлов, А. Бестужев-Марлинский, Е. Баратынский, А. Одоевский, А. Полежаев, М. Лермонтов, Н. Некрасов, В. Хлебников, Д. Хармс, М. Цветаева, А. Ахматова, О. Вациетис, Э. Межелайтис, А. Вознесенский и т.д. В будущем ещё предстоит описать своеобразные композиционные структуры сочинений, принадлежащих этим авторам. Ведь принципы, организующие синкретичное произведение, значительно отличаются от принципов, организующих текст, расположенный в области одного литературного рода. Гибридное сочинение обладает специфическими особенностями, в нём актуализируется ряд текстовых структур (последнее - индивидуально для различных типов совмещения родов в тексте). Родовой контраст выводит на первый план те категории текста, которые наиболее резко противопоставляют драму и эпос, эпос и лирику и т.д.

В «Цыганах», «Полтаве», «Тазите» и «Анджело» Пушкин выступил не только в роли автора блестящих текстов, но и в качестве новатора, который обогатил русскую поэму драматическим элементом. Своим существованием эти произведения позволяют предположить, что для поэтики Пушкина характерна такая черта, как стремление к первообразной форме (А.Н. Веселовский), стремление к первичному синтезу, существовавшему еще до того, как из него выделились три рода литературы - эпос, лирика и драма.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Гарт, Ирина Владимировна, 2007 год

1. Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение. М.: Просвещение, 1979.-352 с.

2. Аверинцев С.С. Поэты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. -364 с.

3. Алексеев М.П. Литература средневековой Англии и Шотландии. М.: Высшая школа, 1984. - 351 с.

4. Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. Л.: Наука, 1987. - 616 с.

5. Алексеев М.П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования. JL: Наука, 1972.-468 с.

6. Альми И.Л. О некоторых особенностях литературного характера в пушкинском повествовании // Болдинские чтения. Горький, 1985. С. 416.

7. Андреев-Кривич С.А. Пушкин и Ногмов // Советская этнография, 1948. -№3. — С.110-113.

8. Аникст A.A. Теория драмы от Аристотеля до Лессинга. М., 1967. - 455 с.

9. Анненков П.В. Материалы для биографии A.C. Пушкина. М.: Современник, 1984. - 476 с.

10. Аронсон М. "Конрад Валленрод" и "Полтава" Пушкина // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.: АН СССР, 1936. Кн. 2. С. 4357.

11. Архангельский А.Н. Герои Пушкина: Очерки литературной характерологии. -М.: Высшая школа, 1999. 286 с.

12. Архангельский А.Н. Стихотворная повесть A.C. Пушкина «Медный всадник». -М.: Высшая школа, 1990. 95 с.

13. Арутюнова Н.Д. В целом о целом. Время и пространство в концептуализации действительности // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.: Изд-во «Индрик», 2002. С. 3-18.

14. Аузинь И. На границах жанров // Дружба народов, 1973. №7. - С. 243250.

15. Ахматова A.A. Пушкинские штудии // Ахматова A.A. Стихотворения и поэмы. М.: Эксмо, 2005. С. 461 - 633.

16. Бабаев Э.Г. Творчество A.C. Пушкина. М.: МГУ, 1988. - 206 с.

17. Базанов В.В. К дискуссии о поэме в современной критике (о некоторых спорных вопросах теории жанра) // Русская литература, 1975. № 2. - С. 222-233.

18. Байрон Дж.-Г. Собр. соч.: В 4-х томах. М.: Правда, 1981. 4т.

19. Балухатый С.Д. Вопросы поэтики. Л.: ЛГУ, 1990. - 320 с.

20. Барт Р. Драма, поэма, роман // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Прогресс, 2000. С. 312-334.

21. Батурова Т.К. Критика начала 30-х годов XIX века о взаимодействии родов литературы // Жанрово-стилевое взаимодействие лирики и эпоса в русской литературе XIII-XIX веков. М., 1986. С. 62-74.

22. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худ. лит., 1975. -502 с.

23. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990. - 541 с.

24. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М.: Просвещение, 1964. - 478 с.

25. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9-ти томах. М.: Худ. лит., 1981. 9 т.

26. Белкин Д.И. О некоторых структурных особенностях болдинской поэмы A.C. Пушкина «Анджело» // Болдинские чтения. Горький, 1980. С. 96 -102.

27. Белопольский В.Н. Проблема поэтических родов в литературной критике второй половины пятидесятых начала шестидесятых годов XIX века // Учёные записки ЛГПИ. Историко-литературный сборник. 1966. Т. 308. С. 94-108.

28. Белый А.А. «Анджело»: между свободой и милостью // Пушкин в XXI веке. Сборник в честь B.C. Непомнящего. М.: Русскш м1ръ, 2006. С. 140169.

29. Беляк Н.В., Виролайнен М.Н. «Маленькие трагедии» как культурный эпос новоевропейской истории (судьба личности судьба культуры) // Пушкин: Исследования и материалы. Д.: АН СССР, 1991. Т. 14. С. 73-96.

30. Бентли Э. Жизнь драмы. М.: Искусство, 1978. - 368 с.

31. Березнева А.Н. Русская романтическая поэма. Лермонтов. Некрасов. Блок: К проблеме эволюции жанра. Саратов: СГУ, 1976. - 97 с.

32. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л.: Худ. лит., 1973. - 568 с.

33. Благой Д.Д. Историческая поэма Пушкина ("Полтава") // Пушкин. Исследования и материалы. Труды третьей Всесоюзной Пушкинской конференции. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 241-265.

34. Благой Д.Д. Мастерство Пушкина. М.: Сов. Писатель, 1955. - 268 с.

35. Благой Д.Д. Мицкевич и Пушкин // Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней. -М.: Худ. лит., 1972. Т. 1. С. 304-333.

36. Благой Д.Д. "Полтава" и "Медный всадник" // Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней. М.: Худ. Лит., 1979. Т. 2. С. 248-305.

37. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). -М.: Сов. писатель, 1967.-723 с.

38. Блок В.Б. Диалектика театра: Очерки по теории драмы и ее сценического воплощения. М.: Искусство, 1983. - 294 с.

39. Бонди С.М. «Гасуб», а не «Галуб» // Бонди С.М. Новые страницы Пушкина.-М., 1931. С. 59-73.

40. Бонди С.М. Драматургия Пушкина и русская драматургия XIX века // Пушкин родоначальник новой русской литературы. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С. 365-436.

41. Бонди С.М. О чтении рукописей Пушкина // Бонди С.М. Черновики Пушкина.-М.: Просвещение, 1971. С. 143-190.

42. Бонди С.М. Шестистопный ямб Пушкина // Пушкин: Исследования и материалы. JL: Наука, 1986. Т. 12. С. 5-27.

43. Борев Ю.Б. Эстетика. М.: Политиздат., 1988. - 496 с.

44. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. М.: Наука, 1974. - 270 с.

45. Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. М.: Языки русской лит-ры, 1999.-632 с.

46. Бройтман С.Н. Неканоническая поэма в свете исторической поэтики // Поэтика русской литературы. К 70-летию профессора Ю.В. Манна. М.: РГГУ, 2001. С. 29-38.

47. Брюсов В.Я. Мой Пушкин: Статьи, исследования, наблюдения. M.-JL: ГИЗ, 1929.-319 с.

48. Бурлакова Т.П. Поэма A.C. Пушкина «Тазит» // Учёные записки Адыгейского научно-исследовательского института языка, литературы и истории. Серия фольклора и литературы. Майкоп: Адыгейское книжное изд-во. 1964. Т. III. С. 114-139.

49. Бырдина Г.В. О диалоге в художественном произведении // Драма и театр. Тверь, 2002. Вып. IV. С. 222 231.

50. В мире Пушкина. М.: Сов. писатель, 1974. - 599 с.

51. Вакуленко А.Г. Эволюция «страшной» баллады в творчестве русских поэтов-романтиков XIX-начала XX веков (от В.А. Жуковского до Н.С. Гумилёва): Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1996. 18 с.

52. Васильковский А.Т. Жанровые разновидности русской советской поэмы (1917 1941): Опыт типологической характеристики. - Киев: Головное изд-во объединения «Вища школа», 1979. - 199 с.

53. Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. Элегическая школа. СПб.: Наука, 1994.-240 с.

54. Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. «Анджело» // Вацуро В.Э., Гиллельсон М.И. Сквозь «умственные плотины». -М.: Книга, 1977. С. 166-173.

55. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. -406 с.

56. Видова О.И. A.C. Пушкин и русский Ренессанс. М.: Дрофа, 2004. - 208 с.

57. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. М., Гослитиздат, 1941. - 620 с.

58. Виноградов В.В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. М.: Наука, 2000. - 509 с.

59. Винокур Г.О. «Горе от ума» как памятник русской художественной речи. М., 1959.-389 с.

60. Винокур Г.О. Статьи о Пушкине. -М.: Лабиринт, 1999. 253 с.

61. Виролайнен М.Н. Пушкинский возможный сюжет и виртуальная реальность // Виролайнен М.Н. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности. — СПб., 2003. С. 469-478.

62. Владимиров C.B. Действие в драме. Л.: Искусство, 1972. - 159 с.

63. Волков P.M. Жанр баллады в русской литературе начала XIX в. // Народные истоки творчества A.C. Пушкина. Учёные записки Черновицкого гос. ун-та. Серия филологических наук. Черновцы, 1960. T. XLIV. Вып. 13. С. 3 46.

64. Воскресенский Е. Повести Пушкина: Опыт разбора. Ярославль: Тип. Губерн. зем. управы, 1888. - 66 с.

65. Воскресенский Е. «Полтава» A.C. Пушкина: Опыт разбора поэмы. М., 1910.-71 с.

66. Гаркави A.M. «Маленькие трагедии» Пушкина как драматургический цикл (композиция в связи с жанром и художественным методом) // Сюжет и композиция литературных и фольклорных произведений. -Воронеж: ВРУ, 1981. С. 61-73.

67. Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка. СПб.: Акад. проект, 1999. - 400 с.

68. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы. Интерпретации. Характеристики. СПб.: Азбука, 2001. - 478 с.

69. Гачев Г.Д. Образ в русской художественной культуре. М.: Искусство, 1981.-246 с.

70. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. -М.: Просвещение, 1968. 303 с.

71. Гершензон М.О. Мудрость Пушкина. М.: Книгоизд-во писателей в Москве, 1919.-230 с.

72. Гессен С.Я. Аракчеев в поэме Пушкина // Утренники. Пб., 1922. С.78-79.

73. Гёте И.В. Собр. соч.: В 13-ти томах. -М.-Л.: ГИХЛ, 1932. 13 т.

74. Гинзбург Л.Я. О лирике. Л.: Сов. писатель, 1974. - 408 с.

75. Глухов В.И. «Анджело» Пушкина и «Мера за меру» Шекспира // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского университета, 1995. С. 28-39.

76. Гоголь Н.В. Собр. соч.: В 7-ми томах. М.: Худ. лит., 1986. Том VI. -424 с.

77. Головчинер В.Е. К вопросу о статусе эпической драмы в системе драматического рода // Драма и театр. Тверь, 2002. Вып. III. С. 7 22.

78. Головчинер В.Е. Эпическая драма в русской литературе XX века. -Томск: ТГПУ, 2001. 241 с.

79. Городецкий Б.П. Драматургия Пушкина. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1953.-360 с.

80. Городецкий Б.П. К истории создания «Кавказского пленника» // Пушкин. Временник Пушкинской Комиссии. М.-Л.: АН СССР, 1936. Вып. 2. С. 290 294.

81. Горшков А.И. Русская словесность. От слова к словесности. М.: Просвещение, 1995.-336 с.

82. Грехнёв В.А. Мир пушкинской лирики. Нижний Новгород, 1994. - 464 с.

83. Грехнёв В.А. Словесный образ и литературное произведение: Книга для учителя. Нижний Новгород: Гуманитар, центр, 1997. - 198 с.

84. Гроссман Л.П. Пушкин. М.: Изд-во «Молодая гвардия», 1958. - 527 с.

85. Груздев А.И. Декабристский цикл поэм Некрасова. Л., 1976. - 138 с.

86. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Гослитиздат, 1957. - 414 с.

87. Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики. М.: Худ. лит, 1965. -355 с.

88. Гуревич А.М. Сокровенный смысл «Полтавы» // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. М., 1988. Т. 47. № 3. С. 228 235.

89. Debreczeny P. Narrative voices in Puskin's Poltava II Russian Literature. North-Holland, 1988. XXIV. P. 319-348.

90. Долгополов JI.K. Поэмы Блока и русская поэма конца XIX начала XX веков. - M.-JL: Наука, 1964. - 189 с.

91. Долинин А.А. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели. -М.: Книга, 1988. -317 с.

92. Долинин А.А. Пушкин и Англия // Всемирное слово, 2001. № 14. - С. 41-52.

93. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М.: Сов. писатель, 1990. - 350 с.

94. Дуганов Р.В. Эпос, лирика, драма в творчестве В.В. Хлебникова: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1988. -26 с.

95. Евсенева Ж.Е. К характеристике главного героя в поэме «Анджело» // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книж. изд-во, 1990. С. 164-171.

96. Есипов В.М. Кому же посвящена пушкинская «Полтава»? // Филологические науки, 1993. № 4. - С. 31 - 42.

97. Жданова JI.A., Ревзина О.Г. «Культурное слово» милосердие // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 5661.

98. Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. Л.: Наука, 1978. - 424 с.

99. Жирмунский В.М. Гёте в русской литературе. Л.: Наука, 1982. - 559 с.

100. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л.: Наука, 1977.-408 с.

101. Закруткин В.А. «Братья-разбойники» Пушкина // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Серия филологических наук. 1937. T. VII. С. 189-201.

102. Зарецкий В.А., Цилевич Л.М. Об основных направлениях сюжетологии // Сюжетосложение в русской литературе. Даугавпилс, 1980. С. 13-24.

103. Заславский И .Я. Пушкин и Украина: Украинские связи поэта, украинские мотивы в его творчестве. Киев: Вища школа, 1982. - 152 с.

104. Захаров В.Н. О сюжете и фабуле литературного произведения // Принципы анализа литературного произведения. М., 1984. С. 130-136.

105. Зелинский В.А. Русская критическая литература о произведениях A.C. Пушкина: Хронологический сборник критико-библиографических статей. -M., 1887. Ч. 1,2.

106. Зоненашвили Д.С. Диалог в драме и диалог в прозе: Автореф. дис. . канд. филол. наук. M., 1980. - 20 с.

107. Иезуитова Р.В. Баллада в эпоху романтизма // Русский романтизм. Л.: Наука, 1978. С. 138-163.

108. Иезуитова Р.В. Из истории русской баллады 1790-х- первой половины 1820-х годов (Жуковский и Пушкин): Автореф. дис. . канд. филол. наук.-Л., 1966.-19 с.

109. Измайлов Н.В. Пушкин в работе над "Полтавой" // Измайлов Н.В. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1975. С. 5-125.

110. Исаева Л.А., Катермина В.В. Языковая личность A.C. Пушкина: особенности проявления в номинации персонажей // Поэтика русской литературы (Пушкинская эпоха. Серебряный век). Краснодар, 1999. С. 45-53.

111. История всемирной литературы: В 9-ти томах. M.: Наука, 1989. Т. 6. -880 с.

112. Ищук-Фадеева Н.И. Ремарка как знак театральной системы. К постановке проблемы // Драма и театр. Тверь, 2001. Вып. II. С. 5 16.

113. Кагаров Е.Г. Энографические мотивы в поэзии A.C. Пушкина // Советская этнография, 1937. №1. - С. 52 - 56.

114. Казакова JI.A. Лирическая драматургия: Пушкин и Блок // Проблемы современного пушкиноведения. Псков, 1999. С. 162-168.

115. Каноныкин П.В. Анализ языка и стиля описания Полтавского боя из поэмы "Полтава" A.C. Пушкина // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. 1949. Т. 76. С. 189-201.

116. Карташова И.В. Романтизм и формирование драматургической системы A.C. Пушкина // Романтизм в художественной литературе. Казань: Изд-во КГУ, 1972. С. 23-38.

117. Карягин A.A. Драма как эстетическая проблема М.: Наука, 1971. -224 с.

118. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1966.-376 с.

119. Киреевский И.В. Критика и эстетика. М.: Худ. лит., 1976. - 374 с.

120. Клюев В.Г. Театрально-эстетические взгляды Брехта: Опыт эстетики Брехта. М.: Наука, 1966. - 183 с.

121. Ковач А. О закономерностях развития литературных родов // Проблемы теории и истории литературы. М.: Изд-во МГУ, 1971. С. 3140.

122. Комарович В.П. Вторая кавказская поэма Пушкина // Временник пушкинской комиссии. М.-Л., 1941. № 6. С. 211 234.

123. Коплан Б. Полтавский бой Пушкина и оды Ломоносова // Пушкин и его современники. Л., 1930. Вып. 38-39. С. 113-121.

124. Копылова Н.И. Фольклоризм поэтики баллады и поэмы русской романтической литературы первой трети XIX века. Автореф. дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 1975. - 23 с.

125. Корман Б.О. Опыт описания литературных родов в терминах теории автора (субъектный уровень) // Проблема автора в художественной литературе. Ижевск, 1974. Вып. 1. С. 219-224.

126. Корман Б.О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов // Проблемы истории критики и поэтики реализма. Куйбышев, 1981. С. 39-54.

127. Коровин В.И. Кавказская поэма «Тазит» и пушкинский гуманизм // Коровин В.И. Лелеющая душу гуманность. М., 1982. С. 49-84.

128. Коровин В.И. Размышления Пушкина о русской и западноевропейской истории как фон «Бориса Годунова» // Филологические науки, 1995. № 5-6. -С. 14-28.

129. Кошелев В.А. «Топот бледного коня» (К проблеме Пушкин и Апокалипсис) // Русская литература, 1999. № 2. - С. 157 - 164.

130. Красногоров В. Четыре стены и одна страсть или Железные законы драмы // http: // techunix.technion.ac.il /-merghvf/

131. Красухин Г.Г. Что человек может // Красухин Г.Г. Пушкин. Болдино. 1833. Новое прочтение: «Медный всадник». «Пиковая дама». «Анджело». «Осень». М.: Изд-во «Флинта», 1997. С. 114 - 153.

132. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М.: Сов. энциклопедия, 1962 - 1978 (КЛЭ). 9 т.

133. Кржижановский С. Поэтика заглавий. М.: Кооперативное изд-во писателей «Никитские субботники», 1931. - 32 с.

134. Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика / Пер. с ит. В. Яковенко. М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1920. Ч. 1. Теория. -171 с.

135. Крыстева Д.Н. К проблеме единства «Полтавы» A.C. Пушкина // Проблемы современного пушкиноведения. Псков, 1991. С. 53-60.

136. Кузнецова О.В. Жанровые разновидности художественной полифонии ("Евгений Онегин" и "Полтава" A.C. Пушкина) // Проблемы стиля и жанра в русской литературе XIX нач. XX в. Свердловск, 1989. С. 58-66.

137. Кукулевич A.M., Лотман Л.М. Из творческой истории баллады Пушкина «Жених» // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. Вып. 6. С. 72-91.

138. Кулагин A.B. Эпиграф в поэме A.C. Пушкина «Полтава» // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книж. изд-во, 1979. С. 110-112.

139. Кюхельбекер В.К. Дневник. Л.: Прибой, 1929. - 375 с.

140. Лаврецкая В.И. Произведения A.C. Пушкина на темы русской истории. -М.: Учпедгиз, 1962. 163 с.

141. Ларионова Е. Поэмы Пушкина // The Pushkin Handbook / Edited by David M. Bethea. Wisconsin: The university of Wisconsin press, 2005. P. 96125.

142. Лебедева Л.Б. Конец обращение к началу: завершение опыта // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.: Индрик, 2002. С. 437-442.

143. Лебедева О.Б. Драматургические опыты В.А. Жуковского. Томск: ТГУ, 1992.-206 с.

144. Лебедева О.Б. Поэтика театральности в романе A.C. Пушкина «Евгений Онегин» // Пушкин и русская культура. Доклады на Международной конференции в Новгороде. СПб. Новгород, 1996. С. 7377.

145. Левин Ю.Д. Некоторые вопросы шекспиризма Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Л.: Наука, 1974. T. VII. С. 58 85.

146. Левин Ю.Д. Об источниках поэмы Пушкина «Анджело» // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. М.: Наука, 1968. T. XXVII. Вып. 3. Май-июнь. С. 255-258.

147. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе. Л.: Наука, 1980. - 205 с.

148. Левин Ю.Д. Пушкин // Левин Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века. Л.: Наука, 1988. С. 32-63.

149. Лермонтовская энциклопедия, 1814-1841. М.: Большая рос. энцикл., 1999.-784 с.

150. Лесскис Г.А. Синтагматика и парадигматика художественного текста // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. М., 1982. Т. 41. Вып. 5. С. 430-441.

151. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М.: Сов. энцикл., 1987. - 750 с.

152. Лихачёв Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1967. -372 с.

153. Лобкова H.A. Русская баллада 40-х годов XIX века // Проблемы жанра в истории русской литературы. Л., 1969. С. 111-133.

154. Лотман Л.М. «Бова» Радищева и традиция жанра поэмы-сказки // Учёные записки ЛГУ. Серия филологических наук. 1939. Вып. 2. № 33. С. 134-147.

155. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л.: Изд-во «Просвещение», 1972. - 272 с.

156. Лотман Ю.М. Идейная структура поэмы Пушкина «Анджело» // Учёные записки. Пушкинский сборник. Псков, 1973. С. 3 23.

157. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х томах. Таллин: Александра, 1992. 3 т.

158. Лотман Ю.М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина (Проблема авторских примечаний к тексту) // Лотман Ю.М. Пушкин: статьи 1960-1990 гг. СПб.: Изд-во «Искусство - СПБ», 2005. С. 228236.

159. Лотман Ю.М. Посвящение "Полтавы" (Адресат, текст, функция) // Лотман Ю.М. Пушкин: статьи 1960-1990 гг. СПб.: Изд-во «Искусство -СПБ», 2005. С. 253-265.

160. Лотман Ю.М. Своеобразие художественного построения «Евгения Онегина» // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. -М.: Просвещение, 1988. С. 30-107.

161. Лузянина Л.Н. Жанровое своеобразие поэмы A.C. Пушкина «Анджело» // Поэзия A.C. Пушкина и её традиции в русской литературе. М., 1989. С. 63-73.

162. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум. М.: Изд-во «Ось-89», 2005. - 560 с.

163. Любовные похождения и военные походы А.Н. Вульфа. Дневник 18271842 годов. Тверь: Издательский Дом «Вся Тверь», 1999. - 352 с.

164. Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М.: Наука, 1981. - 209 с.

165. Макогоненко Г.П. Пушкин и Гёте: К истории истолкования пушкинской «Сцены из Фауста» // XVIII век. Л., 1975. Сб. 10. С. 284-291.

166. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1830-1833).-Л.: Худ. лит., 1974.-374 с.

167. Макогоненко Г.П. Творчество A.C. Пушкина в 1830-е годы (1833-1836).-Л.: Худ. лит., 1982.-464 с.

168. Македонов А. Гуманизм Пушкина // Литературный критик, 1937. №1. -С. 62-100.

169. Малкина В.Я. Этический конфликт и драматические формы в произведениях A.C. Пушкина и A.A. Бестужева (Марлинского): «Выстрел» и «Вечер на бивуаке» // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 1998. С. 34-42.

170. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. М.: Аспект Пресс, 1995. -381с.

171. Манн Ю.В. Русская философская эстетика. М.: МАЛП, 1998. - 382 с.

172. Маркович В.М. Юмор и сатира в «Евгении Онегине» // Вопросы литературы, 1969. № 1. - С. 67-88.

173. Мартынова Н.В. Конфликт в поэмах A.C. Пушкина 1830-х годов («Тазит», «Анджело», «Медный всадник»): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1985. - 18 с.

174. Меднис Н.Е. Слово в скобках в романе «Евгений Онегин» // Болдинские чтения. Горький, 1979. С. 82 - 94.

175. Мейлах Б.С. Декабристы и Пушкин. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное изд-во, 1987. - 368 с.

176. Мейлах Б.С. Загадочная поэма // Мейлах Б.С. Талисман. М.: Современник, 1984. С. 117-127.

177. Мейлах Б.С. Судьба кавказской темы в творческом пути Пушкина // Литературная Грузия, 1972. № 1. - С. 66-72.

178. Мелетинский Е.М. Избранные статьи. Воспоминания. М.: РГГУ, 1998.-574 с.

179. Мелихова Л.С., Турбин В.Н. Поэмы Лермонтова. М., 1969. - 51 с.

180. Мережковский Д.С. Пушкин // Мережковский Д.С. В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет. М.: Сов. писатель, 1991. С. 146-212.

181. Мерилай А. Вопросы теории баллады. Балладность // Поэтика жанра и образа. Труды по метрике и поэтике. Тарту, 1990. С. 3 21.

182. Микешин A.M. К вопросу о жанровой структуре русской романтической баллады // Из истории русской и зарубежной литературы. Кемерово, 1973. С. 3-29.

183. Модзалевский Б.Л. Библиотека A.C. Пушкина М.: Книга, 1988. -441с.

184. Москвичёва Г.В. К проблеме трагического в драматургии Пушкина // Болдинские чтения. Нижний Новгород: Изд-во Нижегородского ун-та, 1997. С. 35-50.

185. Москвичёва Г.В. К проблеме художественной целостности поэмы A.C. Пушкина «Руслан и Людмила» // Болдинские чтения. Горький, Волго-Вятское книжное изд-во, 1990. С. 62-80.

186. Москвичёва Г.В. Поэма A.C. Пушкина «Полтава» и жанровая традиция // Болдинские чтения. Горький, Волго-Вятское книжное изд-во, 1983. С. 147-159.

187. Недзвецкий В.А. Прозаизация поэмы как путь к «эпосу нового мира» («Евгений Онегин») A.C. Пушкина // Вестник Московского ун-та. Серия 9. Филология. 1995. № 2. С. 23-33.

188. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба: Над страницами духовной биографии Пушкина. М.: Сов. писатель, 1987. - 448 с.

189. Неупокоева И.Г. Революционно-романтическая поэма первой половины XIX века. М.: Наука, 1971. - 520 с.

190. Нирё Jl. О значении и композиции произведения // Семиотика и художественное творчество. М.: Наука, 1977. С. 125-151.

191. Нусинов И.М. «Мера за меру» и «Анджело» // Нусинов И.М. История литературного героя. М., Гослитиздат, 1958. - 296-324.

192. О современной русской повести // Телескоп, 1932. № 17. - С. 46-58.

193. Орлицкий Ю.Б. Драматическое начало в поэзии и прозе Генриха Сапгира // Драма и театр. Тверь, 2002. Вып. III. С. 180 184.

194. Орлицкий Ю.Б. Драматическое начало в современной поэзии и малой прозе // Драма и театр. Тверь, 1999. С. 40 - 50.

195. Османова З.Г. О «Тазите» Пушкина. Уч. записки Кабардинского НИИ. 1957. Т. IX. С. 425-427.

196. Петров С.М. A.C. Пушкин. Очерк жизни и творчества. М.: Просвещение, 1973. - 352 с.

197. Петрунина H.H., Фридлендер Г.М. О поэмах Пушкина // Петрунина H.H., Фридлендер Г.М. Над страницами Пушкина. Л.: Наука, 1974. - С. 5-28.

198. Пиксанов Н.К. Творческая история «Горя от ума» М.-Л.: ГИЗ, 1928. -363 с.

199. Полевой H.A., Полевой Кс.А. Литературная критика: Статьи и рецензии. Л.: Худ. лит., 1990. - 592 с.

200. Поляков М.Я. В мире идей и образов: Историческая поэтика и теория жанров. М.: Сов. писатель, 1983. - 367 с.

201. Полякова Е.А. Поэтика драмы и эстетика театра в романе «Идиот» и «Анна Каренина». М., 2002. - 325 с.

202. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: МГУ, 1983. -336 с.

203. Поспелов Г.Н. Лирика среди литературных родов. М.: Изд-во МГУ, 1976.-208 с.

204. Поспелов Г.Н. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1978. - 351 с.

205. Поспелов Н.С. Синтаксический строй стихотворных произведений Пушкина. М.: АН СССР, 1960. - 249 с.

206. Прошина Г.П. Современное литературоведение о жанре поэмы // Проблемы жанрового своеобразия литературного произведения. Ашхабад, 1963. С. 39-57.

207. Пушкин в прижизненной критике. 1820-1827. СПб.: Госуд. Пушк. театр, центр в Санкт-Петербурге, 2001. - 528 с.

208. Пушкин в прижизненной критике. 1828-1830. СПб.: Госуд. Пушк. театр, центр в Санкт-Петербурге, 2001. - 575 с.

209. A.C. Пушкин: Pro et contra: Личность и творчество Александра Пушкина в оценке русских мыслителей и исследователей. СПб.: Изд-во Рус. Христ. гуман. ин-та, 2000. - 704 с.

210. Пушкин A.C. Рабочие тетради: В 8-ми томах. СПб.; Лондон: Пушкинский Дом РАН, Консорциум сотрудничества с Санкт-Петербургом, 1995-1997. 8 т.

211. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 16-ти томах (17 т. доп.). М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937-1949.

212. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.: В 19-ти томах. -М.: Воскресенье, 19941997.

213. Пушкин A.C. Собр. Соч.: В 10-ти томах. М.: Худ. лит., 1974-1978.

214. Пушкин A.C. Сочинения: В 6-ти томах. / Под ред. С.А. Венгерова. -СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1907-1915.

215. Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П.И. Бартеневым в 1851-1860 годах. -М.: Изд-во М. и С. Сабашниковых, 1925. 140 с.

216. Рецептер В.Э. О композиции «Русалки» // Русская литература, 1978. -№ 3. С. 90-105.

217. Розанов М.Н. Итальянский колорит в «Анджело» Пушкина // Сборник статей к сорокалетию учёной деятельности академика A.C. Орлова. Л.: Изд-во АН СССР, 1934. С. 377-389.

218. Сандомирская В.Б. Поэмы // Пушкин. Итоги и проблемы изучения. М. Л.: Наука, 1966. С. 394 - 398.

219. Сахновский-Панкеев В.А. Драма: Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь. Л.: Искусство, 1969. - 232 с.

220. Серман И.З. Художественная проблематика и композиция поэмы "Полтава" // A.C. Пушкин. Статьи и материалы. Уч. зап. Горьк. гос. ун-та им. Н.И. Лобачевского. Горький, 1971. Вып. 115. С. 25-41.

221. Сибирская пушкинистика сегодня: Сб. науч. ст. Новосибирск: Изд-во АН СССР, 2000.-382 с.

222. Сигуа С. Поэма жанр лирический // Дружба народов, 1974. - №7. - С. 251-258.

223. Сидяков Л.С. "Арап Петра Великого" и "Полтава" // Пушкин. Исследования и материалы. Л.: Наука, 1986. Т. 12. С. 60-77.

224. Сидяков Л.С. «Пиковая дама», «Анджело» и «Медный всадник» (К характеристике художественных исканий Пушкина второй болдинской осени) // Болдинские чтения. Горький, 1979. С.4 - 15.

225. Сидяков Л.С. "Полтава" и "Евгений Онегин" (К характеристике повествовательной системы исторической поэмы Пушкина) // Пушкин: Исследования и материалы. Л.: Наука, 1986. Т. 9. С. 110-122.

226. Сиповский В.В. Пушкин. Жизнь и творчество. СПб.: Бр. Башмаковы, 1907.-618 с.

227. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей: Ст. и исслед. о русских классиках. М.: Худ. лит., 1972. - 543 с.

228. Сквозников В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта. М.: Наследие, 1999.-231 с.

229. Словарь литературных типов. Пушкин / Под ред. Н.Д. Носкова. Изд-во «Словарь Лит. Типовъ», 1912. Т.6. - 316 с.

230. Словарь литературоведческих терминов / Под ред. Л.И. Тимофеева и C.B. Тураева. М.: Просвещение, 1974. - 509 с.

231. Словарь языка Пушкина: В 4-х томах. М., 2000.4 т.

232. Слонимский A.JI. Мастерство Пушкина. М.: Худ. лит., 1963. - 527 с.

233. Смирнов-Сокольский Н.П. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина. М.: Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1962. - 632 с.

234. Соколов А.Н. От романтизма к реализму. М.: МГУ, 1957. - 233 с.

235. Соколов А.Н. Очерки по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века. -М.: МГУ, 1955. 692 с.

236. Соколов А.Н. "Полтава" Пушкина и жанр романтической поэмы // Пушкин. Исследования и материалы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. Т. 4. С. 154-172.

237. Соколов А.Н. "Полтава" Пушкина и "Петриады" // Пушкин. Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. Вып. 4-5. С. 57-90.

238. Соколов Б.В. М.Н. Раевская кн. Волконская в жизни и поэзии Пушкина. - М.: Задруга, 1922. - 92 с.

239. Staiger Е. Grundbegriffe der Poetik. Zurich, 1951.-263 p.

240. Стенник Ю.В. Пушкин и русская литература XVIII века. СПб.: Наука, 1995.-349 с.

241. Сысоева Н.П. Русский стихотворный эпос второй трети XIX века: Дисс. д-ра. филол. наук. Оренбург: ОГПУ, 2003. - 405 с.

242. Теория литературы: В 2 т. / Под ред. Н.Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004. 2 т.

243. Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении: В 3-х томах. -М.: Изд-во АН СССР, 1962-1965. 3 т.

244. Тимофеев Л.М. К анализу семантики лексемы «народ» в творчестве А.Н. Радищева и A.C. Пушкина // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книж. изд-во, 1990. С. 81-90.

245. Тихонов С.Е. О некоторых композиционно-стилистических особенностях включения прямой речи в текст русской народной лирической песни // Композиционное членение и языковые особенности художественного произведения. М, 1987. С. 126-136.

246. Тоддес Е.А. О незаконченной поэме Пушкина «Тазит» // Учёные записки. Пушкинский сборник. Псков, 1973. С. 59 76.

247. Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х годов и вопросы историзма. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1976. - 280 с.

248. Томашевский Б.В. Пушкин: В 2-х томах. -М.: Худ. лит., 1990. 2 т.

249. Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М.: Книга, 1990. -672 с.

250. Томашевский Б. В. Теория литературы. Поэтика. М.: Высшая школа, 1996.-344 с.

251. Турчанинов Г. К изучению поэмы Пушкина «Тазит» // Русская литература, 1962. №1. - С. 38 - 54.

252. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л.: Прибой, 1929. - 529 с.

253. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка. М.: Сов. писатель, 1965.-300 с.

254. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. -574 с.

255. Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. М.: Наука, 1969. - 424 с.

256. Уланд Л. О балладе // Эолова арфа. Антология баллады. М.: Высшая школа, 1989. С. 556-562.

257. Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М.: Искусство, 1970. - 256 с.

258. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978. - 325 с.

259. Фарыно Е. Введение в литературоведение. СПб., 2004. - 578 с.

260. Фёдоров В.В. Диалог в романе. Структура и функции: Автореф. Дис. . канд. филол. наук. Донецк, 1975. - 20 с.

261. Фёдоров В.В. О природе поэтической реальности. М.: Сов. писатель, 1984.- 184 с.

262. Фомичёв С.А. Поэзия Пушкина: (Творческая эволюция). Л.: Наука, 1986.-304 с.

263. Франк С.JI. Светлая печаль // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX-первая половина XX в. М., 1990. С. 465—481.

264. Фридман Н.В. Романтизм в творчестве А.С, Пушкина. М.: Просвещение, 1980.- 191 с.

265. Хаев Е.С. Проблема фрагментарности сюжета «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное изд-во, 1982. С. 41-51.

266. Хализев В.Е. Веселье и смех в пушкинских сюжетах 1830 г. -Филологические науки, 1987. № 1. - С. 3 - 10.

267. Хализев В.Е. Драма как род литературы (Поэтика, генезис, функционирование). М.: МГУ, 1986. - 261 с.

268. Хализев В.Е. Драма как явление искусства. М.: Искусство, 1978. -240 с.

269. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2000. - 398 с.

270. Хвостова O.A. Любовный сюжет в составе сюжета пушкинских поэм: Дис. канд. филол. наук. Саратов, 2003. - 203 с.

271. Ходасевич В.Ф. Петербургские повести Пушкина // Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник. Избранное. -М.: Сов. писатель, 1991. С. 172186.

272. Худошина Э.И. Жанр стихотворной повести в творчестве A.C. Пушкина («Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Медный всадник»). -Новосибирск: НГПИ, 1987. 84 с.

273. Худошина Э.И. К вопросу о стиховом эпосе Пушкина как целостной системе // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское книжное изд-во, 1983. С. 180-188.

274. Худошина Э.И. О сюжете в стихотворных повестях Пушкина («Граф Нулин», «Домик в Коломне», «Медный всадник») // Болдинские чтения. -Горький: Волго-Вятское книжное изд-во, 1979. С. 28-47.

275. Цилевич JI.M. О проблеме сюжетно композиционного единства // Сюжетосложение в русской литературе. Даугавпилс, 1980. С. 3 - 12.

276. Цявловская Т.Г. Мария Волконская и Пушкин (Новые материалы) // Прометей. М., 1966. Вып. 1. С. 54-71.

277. Цявловский М.А. Летопись жизни и творчества A.C. Пушкина: В 4-х томах. М.: Слово, 1999.4 т.

278. Цявловский М.А. Статьи о Пушкине. -М.: АН СССР, 1962. 436 с.

279. Чернец Л.В. Литературные жанры: Проблемы типологии и поэтики. -М.: Изд-во МГУ, 1982. 192 с.

280. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. Харьков, 1900.

281. Чирков A.C. Эпическая драма (Проблемы теории и поэтики). Киев: Вища школа, 1988. - 159 с.

282. Числов М.М. Время зрелости пора поэмы. - М.: Сов. писатель, 1986.-256 с.

283. Чулков В.И. Государство без полномочного монарха автомат (становление представлений Пушкина-поэта о монархе, власти и государстве) // Проблемы современного пушкиноведения. Псков, 1999. С. 26-31.

284. Чумаков Ю.Н. "Евгений Онегин" A.C. Пушкина: В мире стихотворного романа. М.: Изд-во МГУ, 1999. - 128 с.

285. Чумаков Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге, 1999.-432 с.

286. Шайтанов И. Две «неудачи»: «Мера за меру» и «Анджело» // Вопросы литературы, 2003. -№ 1.

287. Шекспир У. Полн. собр. соч.: В 8-ми томах. -М.: Искусство, 1959. 8 т.

288. Шиллер Ф. Собр. соч. в 7-ми томах. -М., 1957. 7 т.

289. Шомина В.Г. Русская романтическая баллада начала XIX века и фольклор // Из истории русской и зарубежной литературы XIX-XX вв. Кемерово, 1973. С. 30-41.

290. Шрайнер И.В. Драматический элемент в композиционной структуре поэмы A.C. Пушкина «Полтава» // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении: Материалы Третьих Филологических чтений. Новосибирск, 2004. Том II. Литературоведение. С. 45-50.

291. Шрайнер И.В. Проблема взаимодействия литературных родов // Аспирантский сборник НГПУ. Новосибирск, 2005. Часть 1. С. 96-103.

292. Шрайнер И.В. Функция примечаний к поэме A.C. Пушкина «Полтава» //Аспирантский сборник НГПУ. Новосибирск, 2005. Часть 1. С. 104-106.

293. Шрайнер И.В. Два Анджело: поэма A.C. Пушкина и драма У. Шекспира // Вестник Томского гос. ун-та. Бюллетень оперативной научной информации «Теоретические и прикладные аспекты литературоведения. 2006. № 80. Июль. С. 117-123.

294. Шутой В.Е. Если проверить примечания. // Вопросы литературы, 1974.-№ 10. -С. 178-185.

295. Шутой В.Е. Историзм «Полтавы» A.C. Пушкина // Вопросы истории, 1974.-№ 12. -С. 114-126.

296. Эйдельман Н.Я. Пушкин и декабристы: Из истории взаимоотношений. -М.: Худ.лит., 1979. 422 с.

297. Эйдельман Н.Я. Пушкин: История и современность в художественном сознании поэта. -М., 1984. 368 с.

298. Эйзенштейн С. М. Монтаж 1938 // Эйзенштейн С. М. Монтаж. М.: ВГИК, 1998.-С. 79-95.

299. Эйхенбаум Б.М. Путь Пушкина к прозе // Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. Л.: Худ. лит., 1986. С. 29-44.

300. Эстетика: Словарь / Под общ. ред. A.A. Беляева и др. М.: Политиздат, 1989.-447 с.

301. Эткинд Е. Поэтическая композиция и законы симметрии // Симметрические композиции у Пушкина. Париж, 1988. - С. 7-14.

302. Якобсон Р. Статуя в поэтической мифологии Пушкина // Работы по поэтике.-М.: 1987.-461 с.

303. Якубинский Л.П. О диалогической речи // Якубинский Л.П. Избр. работы: Язык и его функционирование. -М.: Наука, 1986. С. 17-58.

304. Янушкевич A.C. Романтизм Жуковского и пути развития русской литературы XIX века // Проблемы метода и жанра. Томск: ТГУ, 1990. Вып. 16. С. 3-22.

305. Янушкевич A.C. Этапы и проблемы творческой эволюции В.А. Жуковского. Томск: ТГУ, 1985. - 285 с.