Фольклорная традиция в поэме А. С. Пушкина "Полтава" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Яновская, Ирина Владимировна

• Яновская, Ирина Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Яновская, Ирина Владимировна

Введение.

Глава 1. Персонажи поэмы A.C. Пушкина "Полтава" в свете фольклорной традиции.

1.1. Петр I и Карл XII как антиподы.

1.2. Фольклорно-эпическая основа образов Петра I и Мазепы.

1.3. Палей и гонец. Сказочные и песенные истоки образов.

1.4. Мария. Фольклорные параллели образов

Марии ("Полтава") и Татьяны ("Евгений Онегин").

1.5. Выводы.

Глава 2. Документально-историческое начало и фольклорные мотивы в поэме A.C. Пушкина "Полтава".

2.1. "Полтава", молдавские исторические предания и украинские народные песни. „

2.2. "Скульптурность" в свете фольклорно-мифологических традиций.

2.3. Мотивы любви и мести. Мотив тризны.

2.4. Тема казни. Образ палача и мотив дороги в свете фольклорной традиции.

2.5. Клад и ключи как фольклорно-поэтические символы.

2.6. Полтавский бой и тема пира.

2.7. Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Фольклорная традиция в поэме А. С. Пушкина "Полтава"»

В современной поэту критике фольклорная традиция в поэме "Полтава" не отмечена вовсе. В дальнейшем этому самому оригинальному стихотворному произведению A.C. Пушкина посвятили значительное количество работ выдающиеся литературоведы разных стран. Среди них выделяются глубиной и остротой анализа труды российских исследователей: В.Г. Белинского, А.Д. Соймонова, Ю.М. Лотмана, Д.Д. Благого, Н.В. Измайлова и других. Написанные в разное время, они глубоко освещают темы любви и ненависти, верности и предательства, коварства и мести, а также не потерявшую актуальности и в настоящее время тему отношений Украины и России. Важно, что все исследователи рассматривают их не только через исторические факты, но и через народное видение. Однако историческая сторона такого анализа превалирует над фольклорной.

Статья седьмая цикла о Пушкине В.Г. Белинского (Белинский, VII, 1955) до сих пор является фундаментальной и наиболее глубокой исследовательской работой о "Полтаве". Критик анализирует основные темы произведения, акцентируя внимание на нравственной стороне образов, пишет об исторической сущности поэмы. Фольклорной основе внимание практически не уделяется, по ходу рассуждений отмечается "народность в выражении" как новый элемент в творчестве Пушкина. Вместе с тем Белинский был первым, кто заметил близость образов Марии, героини "Полтавы", и Татьяны из "Евгения Онегина". Мысли критика об их противоположности и связи легли впоследствии в основу поиска фольклорных параллелей этих женских образов.

Из современных работ, посвященных Пушкину, выделяется раздел А.Д. Соймонова "A.C. Пушкин" в книге "Русская литература и фольклор" (первая половина XIX века) (Соймонов, 1976), в котором делается акцент на раскрытии взаимодействия пушкинских произведений с народнопоэтическим творчеством. Соймонов исследует наиболее важные, с его точки зрения, проблемы, связанные с отношением Пушкина к фольклору на разных этапах литературной деятельности. В работе также называются те обстоятельства, которые способствовали столь глубокому интересу Пушкина к народным художественным традициям. Исследователь особо выделяет произведения с ярко выраженной фольклорной основой. Значительное место отведено "Евгению Онегину" и "Сказкам". Не только названы фольклорные источники этих произведений, но и установлено их значение для развития фольклорной мысли Пушкина. Вместе с тем следует констатировать, что в ряду рассмотренных Соймоновым произведений Пушкина место, отведенное "Полтаве", явно не соответствует фольклорно-исторической сущности этого произведения. Из всего многообразия фольклорных истоков выделены только элементы украинской народной песни из сборника "Малороссийские песни" Максимовича.

В статье Н.В. Измайлова «Пушкин в работе над "Полтавой"» (Измайлов, 1976) представлены литературные источники поэмы, отмечены ее жанровые особенности. Исследователь, опираясь на материал рукописей, подробно описал историю создания поэмы. Рассматривая построенный в балладной форме рассказ о казаке-гонце, Измайлов указал на размер и рифмовку стиха, принятые в народных песнях и балладах. Представляется очевидным то, что работа только затрагивает фольклорную основу "самой народной" поэмы Пушкина, акцентируя внимание на исторических источниках и истории создания "Полтавы".

В статье "К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина (Проблема авторских примечаний к тексту)" Ю.М. Лотман (Лотман, 1995) рассматривает стихотворный текст поэмы и прозаические авторские примечания как диалог "поэта" и "историка". Исследователь считает, что поэма дает поэтическую версию сюжета, а примечания "реконструируют историческую" (Лотман, 1995: 234). Примечания, по мнению ученого, -зародыш пушкинской исторической прозы. Таким образом, диалогизму стиха и прозы Лотман уделяет серьезнейшее внимание, считая его существенной стороной "Полтавы". О фольклорной составляющей поэмы упоминается косвенно, по ходу размышлений о главном вопросе исследования.

Е.Эткинд в статье «"Возможен ли романтический классицизм" ("Полтава")», убедительно показав, как в "Полтаве" - "романтической поэме, стилизованной под классицистическую эпопею прежнего века" (Эткинд, 1999: 62) - органически сочетается поэтика классицизма и романтизма, проходит мимо того факта, что многие элементы этой поэтики восходят к фольклорной ! у традиции.

Справедливо заметив, что, создавая в своем воображении картину будущего, Мария проверяла на совпадение "какие-то черты облика идеального монарха и реального Мазепы", М.Ф. Мурьянов в работе "Из символов и аллегорий Пушкина" замечает, что реальных царей и королей она не видела, книг об идеальных владыках не читала, и "все, что она могла знать, исходило главным образом из уст Мазепы" (Мурьянов, 1996: 57). То, что образы идеальных правителей широко представлены в народных песнях, думах, сказках, легендах и преданиях (а с ними Матрена Кочубей несомненно была знакома), в расчет не принимается.

Об интересе Пушкина к Украине и о художественном воплощении поэтом "украинской темы" пишет И.Я. Заславский в работе "Пушкин и Украина" (Заславский, 1982). Заславский фиксирует некоторые многоговорящие детали "Полтавы", свидетельствующие о прекрасном знании поэтом украинского быта, традиций и нравов, способствовавших созданию яркого историко-национального колорита и глубоких психологически достоверных образов, прежде всего Марии и Мазепы. В частности, в ряду аргументов приводится хорошо известная песня про "пса Мазепу" из сборника Максимовича, а в облике Марии подчеркивается ее песенный дар и фольклорная стихия, неизменно сказывающаяся по ходу развития этого образа. Анализу фольклорной основы персонажей "Полтавы" уделяется автором незначительное внимание. Однако глубоко рассматривается зачин поэмы о богатом и славном Кочубее" и ее концовка, рисующая образ украинского кобзаря. Довольно широко в работе представлен обзор переводов "Полтавы" на украинский язык.

Д.Д.Благой в статье "Историческая поэма Пушкина" (Благой, 1953) отмечает роль "Полтавы" в развитии жанра исторической поэмы. Высоко оценивая историзм поэмы, исследователь сопоставляет ее с "Борисом Годуновым". В работе уделяется внимание и фольклорной основе поэмы. Например, Благой развивает мысль о фольклорных реминисценциях из пушкинского "Жениха", содержащихся в ряде мест "Полтавы".

В другой своей работе, "От Кантемира до наших дней" (Благой, 1973), Благой, обращаясь к черновым рукописям и тщательно исследуя их, приходит к выводу, что Пушкин, вопреки обычному своему правилу, с самого начала работы над "Полтавой" не имел общего плана всей поэмы. Он, конечно же, планировал предварительно, но это были небольшие планы к отдельным частям и даже относительно небольшим кускам поэмы. Рассматривая их, Благой восстанавливает работу поэта над именем героини. В то же время, говоря о "простонародности" имени Мария, Благой не касается других аспектов проблемы пушкинского фольклоризма, уделяя основное внимание планам "Полтавы" и композиции поэмы.

Огромное графическое наследие, разбросанное по страницам черновых рукописей поэта и на отдельных листах, внимательно анализируются Т.Г. Цявловской (Цявловская, 1980) и А.М.Эфросом (Эфрос, 1933). Их краткие, но емкие комментарии к рисункам Пушкина могут служить вспомогательным материалом при анализе фольклоризма поэта.

При изучении фольклоризма Пушкина существенную помощь могут оказать труды таких фольклористов и этнографов, как A.B. Амфитеатров ("Дьявол"), М.Н. Орлов ("История сношений человека с дьяволом"), А.Н. Афанасьев ("Поэтические воззрения славян на природу"), A.B. Гура ("Символика животных в славянской народной традиции") и А.Ф. Журавлев

Домашний скот в поверьях и магии восточных славян"). В этих исследованиях хотя и нет упоминания "Полтавы", однако тот материал по демонологии и фольклору, который в них представлен, дает интереснейшие сведения для глубокого понимания как всей поэмы, так и отдельных ее тем, мотивов и образов.

Работы Б.А.Рыбакова "Язычество Древней Руси" (Рыбаков, 1988), В.К.Соколовой "Русские исторические предания" ( Соколова, 1970 ), Э.В. Померанцевой "Мифологические персонажи в русском фольклоре" (Померанцева, 1975), Н.Ф. Котляра "Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах" (Котляр, 1986) и Н.И. Толстого "Язык и народная культура" (Толстой, 1995) содержат драгоценный этнографический материал, помогающий разобраться в мифологических представлениях глубочайшей древности, элементы которых сохранились в России вплоть до XIX века и некоторые из них отозвались в поэме "Полтава".

В последние годы поэме "Полтава" посвящено ряд исследований. Одни пушкинисты рассматривают историческую основу поэмы (Поздняев, 1994; Энглунд, 1995; Панченко, 1996; Скатов, 1998; Кормилов, 1998; Сквозников, 1999) и исторические взгляды Пушкина (Кантор, 1999; Скатов, 1998; Вяткин, 1998; Левин, 1997), другие делают акценты на особенностях жанра, авторской речи, останавливаются на ведущих мотивах поэмы (Померанцев, 1997; Казакова, 1999; Владимиров, 1998). Однако фольклоризм "Полтавы" в этих работах не рассматривается. Исследуя влияние устного народного творчества на различные произведений Пушкина, большинство авторов обходят своим вниманием поэму "Полтава" (Искрин, 1989; Борисова, 1988; Джанумов, 1995; Левченко, 1997; Зуева, 1999; Смолицкий, 1999; Азбелев, 1999; Кошелев, 1999; Лобкова, 1999; Смирнов, 1999; Пирес Феррейра, 1999; Аникин, 1999).

Перейдем к зарубежной критической литературе, существенно повлиявшей на ход данного исследования. Книга Г. Богача "Пушкин и молдавский фольклор" (Богач, 1963) - оригинальный научный труд, повествующий об интересе Пушкина к молдавскому устному народному творчеству. В работе Богача приводятся факты использования Пушкиным тем молдавского фольклора. Особый интерес у исследователя вызвал зачин "Полтавы", в котором Богач увидел некое сходство с зачином молдавского предания о господарях Дабиже и Дуке. Автор исследования проводит сопоставление двух текстов, поэмы и предания, и обнаруживает сходство в приемах, в народно-стилистических сравнениях.

Этому же отрывку поэмы ("Богат и славен Кочубей.") уделяют внимание А. Дей в статье "Величальные песни украинского народа" (Дей, 1965) и М. Новикова в книге "Пушкинский космос" (Новикова, 1995), подчеркивая связь отрывка с украинской колядкой. Эти наблюдения позволяют установить то общее, типичное для украинского, русского и молдавского фольклора, на что опирался Пушкин при создании поэмы.

В работе американского исследователя Пола Дебрецени "Общественное расслоение литературного вкуса в эпоху Пушкина" (Дебрецени, 1997) "Полтава" рассмотрена с позиции многоголосого повествования. Американский филолог считает, что оригинальность заключается в изложении, которое ведется то от имени романтического поэта, то от лица как бы летописца российской империи. Особо интересно многоголосое повествование проявляется в образе Мазепы. Дебрецени полагает, что слова анафемы, привнесенные Православной Церковью и осуждающие украинского гетмана, использует поэт-летописец. Но в то же время не совсем умолкает голос романтического поэта, в описании которого Мазепа все-таки выдающийся, хотя и осужденный на гибель, герой. Однако, справедливо выделив в многоголосом повествовании голоса романтического поэта и летописца истории, Дебрецени не заметил голоса народного, то есть фольклорной традиции в поэме "Полтава".

Справедлива оценка Пушкина как "первого русского поэта-историка" (Соснина, 1999: 95). Более того, во многих вопросах поэт опережал современную ему русскую историческую науку, и подчас его трактовка тех или иных исторических событий или деятелей оказывала существенное влияние на концепции ученых последующих эпох. На примере оценки Бориса Годунова историком Н.Костомаровым это показал Д.Н. Медриш (Медриш, 2000: 166). А по мнению А.Ф. Кони, ".почти все богатые выводы нашей историко-литературной критики явились после Пушкина, а между тем сколь многое из доказанного и установленного ими прочувствовано Пушкиным и облечено в дивные художественные образы и определения" (Кони, VI, 1968: 38).

Исторические источники, на которых основана "Полтава" и которые находились в руках Пушкина при ее создании, показывают, что подлинные архивные материалы были поэту недоступны и неизвестны. Однако ограниченность исторических документов, которыми располагал Пушкин, не умалила достоинств "Полтавы", так как на ее достоверность в значительной степени повлияла гениальная интуиция поэта и видение событий того времени через призму народного понимания. Следовательно, фольклорные источники и по этой причине имели немаловажное значение в создании глубоких и правдивых образов поэмы.

Объектом исследования является поэма Пушкина "Полтава" как многоплановое поэтическое произведение, построенное на историческом материале и впитавшее в себя народнопоэтическую традицию, воплощенную в различных жанрах (сказках, песнях, былинах, легендах и преданиях).

Предмет исследования - фольклорная традиция в поэме Пушкина "Полтава" и ее роль в поэтическом мире произведения.

Актуальность диссертации определяется тем, что, несмотря на многоплановость работ, посвященных поэме Пушкина, фольклоризм "Полтавы" как целостная проблема остается неисследованным. В определении роли фольклорной традиции в "Полтаве", что должно способствовать более глубокому прочтению поэмы, состоит актуальность исследования.

Основной целью исследования является установление роли фольклорной традиции в художественном мире поэмы Пушкина "Полтава". Для достижения этой цели были поставлены следующие задачи:

1. Показать гармоничность, взаимодополняемость и определенную уравновешенность фольклорной и исторической составляющих.

2. Установить фольклорные источники поэмы.

3. Внести некоторые коррективы в традиционные характеристики основных образов-персонажей (Петр, Мазепа, Мария).

4. Предложить, с учетом роли фольклорной традиции во всем ее многообразии, новую интерпретацию поэмы Пушкина "Полтава".

Научная новизна. Фольклоризм поэмы Пушкина "Полтава" рассмотрен как целостная многоаспектная проблема, что позволило внести некоторые коррективы как в характеристику отдельных персонажей, так и в понимание "Полтавы" как исторической поэмы.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что разработанные в нем на примере "Полтавы" приемы изучения фольклорной традиции как поэтического выражения народного исторического сознания могут быть применены при исследовании и других произведений художественной литературы, прежде всего тех, которые посвящены важнейшим событиям народной истории.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при изучении как истории (творчество A.C. Пушкина), так и теории литературы (роль фольклорной традиции в литературном тексте). Материалы диссертации могут применяться в школьных и вузовских курсах, спецкурсах и семинарах по истории русской литературы, проблемам фольклоризма и исторической поэтики.

Методологической основой работы являются системно-типологический и историко-функциональный подходы, а также методы метаописания, разработанные в трудах литературоведов и фольклористов XIX-XX веков:

А.Н. Афанасьева, А.Н. Веселовского, В.Я. Проппа, Е.М. Мелетинского, Д.С. Лихачева, Н.К. Криничной, Д.Н. Медриша, Д.Н. Крыстевой.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Целостное восприятие прошлого достигается в поэме A.C. Пушкина "Полтава" благодаря органическому единству двух принципов: следованию историческим фактам, как они отразились в документах и научных исследованиях, и ориентации на восприятие исторических фактов и лиц народом, как оно запечатлено в устном народном творчестве.

2. На создание как главных, так и второстепенных образов-персонажей повлияла традиция русского, украинского и молдавского фольклора; значительна также роль общефольклорных элементов.

3. Образы главных героев-антагонистов - Петра I и Мазепы - восходят к традициям русского народного эпоса, где им соответствуют богатырь, наделенный физической мощью и духовной силой, и враг богатыря, дьявол-оборотень, похититель и любовник женщин.

4. Темы любви и ненависти, справедливого возмездия, сострадания к невинно гонимым, ярко звучащие в поэме, находят параллели в народных песнях, сказках, былинах и преданиях.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены на IV межвузовской конференции студентов и молодых ученых Волгоградской области (Волгоград, 1998), отражены в пяти публикациях.

Содержание работы представлено в двух главах.

В первой главе исследуются и выявляются фольклорные предпосылки, использованные Пушкиным при раскрытии образов главных героев: Петра I, Мазепы, Карла XII и Марии. Петра I Пушкин представляет как былинного богатыря, наделенного, в традициях эпоса, могучей силой. При этом отправной точкой исследования выбраны краткие, яркие и образные выражения: "могущ и радостен, как бой", "мощный властелин", "гордясь могучим седоком". В качестве подтверждения фольклорной природы пушкинских характеристик приводятся свидетельства неизвестных современников Петра, запечатленные в преданиях Северного края. Глубинная фольклорная основа главных героев подчеркивается и рисунками Пушкина, в которых образу Мазепы соответствует изображение змея. Далее образ Мазепы исследуется с традиционных для фольклора позиций, бегло, но ясно и четко намеченных Пушкиным: враг богатыря, дьявол-оборотень, змей-соблазнитель.

Яркая и неоднозначная фигура Карла XII, сыгравшего столь заметную роль в русско-украинской истории XVIII века, раскрывается Пушкиным с таким фольклорным нажимом, который заставил некоторых исследователей упрекнуть поэта в нарушении исторической правды. Но для Пушкина чрезвычайно важной, как это показано в настоящей работе, является художественно-фольклорная правда, следуя которой, поэт особо выделяет отрицательные черты Карла XII: "Он слеп, упрям, нетерпелив, // И легкомыслен, и кичлив" (V, 54).

В работе анализируются и другие заметные отступления A.C. Пушкина от исторических реалий. Они касаются образа Марии, даже имя которой выбрано поэтом. Фольклорное начало образа дочери Кочубея подчеркивается эпитетами и сравнениями ("свежа, как вешний цвет", стройна, "как тополь", "как пена, грудь ее бела".) (V,19). Более того, Пушкин настойчиво вводит фольклорные мотивы украинских народных песен. Значительное место в работе отведено исследованию взаимосвязей образов Марии и Татьяны ("Евгений Онегин"). Отмечаются фольклорные параллели к поступкам пушкинских персонажей -как при осуждении любимого человека, так и при явлениях свадебных сцен в сновидениях героинь Пушкина.

Поэт допускает сознательное отклонение от исторических документов, вводя образ молодого гонца, в который он прямо вкладывает традиционный для фольклора мотив справедливого возмездия злодею. Причем Пушкин делает это в форме близкой к целому ряду русских народных сказок, в которых за честь девушки вступаются либо ее отец, либо влюбленный в нее молодой человек.

В образе престарелого казака Палея, человека нелегкой судьбы, сначала сосланного в Енисейск, а затем возвращенного Петром из Сибири, Пушкин поднимает еще одну важную фольклорную тему сострадания и жалости к невинно гонимым, столь широко и полно представленную в русских и украинских народных песнях. В работе приводится украинская народная песня, прямо отражающая народное сострадание к Палею, ставшему жертвой лицемерия и коварства Мазепы.

Во второй главе исследуются общефольклорные элементы, принципы и мотивы: принцип величания, прием скульптурности, мотивы любви, мести, тризны, а также тема пира, - представленные в историческом контексте поэмы. Анализ начала, зачина поэмы, показывает, что при его написании Пушкин использовал принцип величания, типичный для русского, украинского и молдавского фольклора. Уделяется внимание и анализу систематически используемого Пушкиным приема скульптурной неподвижности героев в их тяжелейшие минуты жизни. Так, Кочубей, сидящий в оковах, в "одной из башен под окном" в ожидании казни "все сидит и мрачно на небо глядит"(У, 39). Здесь важной представляется установленная в работе связь с сюжетами известных разбойничьих песен. В этих песнях "благородные" узники, ожидающие казни и погруженные в тягостные думы, подчеркнуто, как бы скульптурно, неподвижны.

Тема возмездия, ярко звучащая в вымышленных сценах "Полтавы", рассматривается в диссертации через призму народного понимания, согласно которому злодей попадает в ситуации, подобные им же созданным, но уже в качестве жертвы. Так, Мазепа во время исчезновения Марии переживает те же чувства, что и Кочубей после бегства дочери из родительского дома. Описание Полтавской битвы и празднования победы также находят в работе фольклорные обоснования. Одно из них - связь с темой пира, ярко представленной в былинах Владимирова цикла.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Яновская, Ирина Владимировна

Выводы по 2-й главе

1. Так называемые исторические искажения, отмеченные некоторыми современниками Пушкина, связаны со стремлением поэта вести изложение, опираясь на фольклорные представления. Работая над "Полтавой", Пушкин не только следовал историческим документам, но и учитывал народное видение важнейших событий эпохи Петра I и связанных с ней лиц.

2. Как показывает анализ, уже в зачине "Полтавы" отчетливо проявляются элементы украинского, русского и молдавского фольклора. Вместе с тем на первый план выдвигается общефольклорная тема величания, позволившая Пушкину ярко и значимо показать народное отношение к конкретным историческим лицам - Кочубею и Марии.

3. В строках о Кочубее (узнике Белой Церкви) отчетливо прослеживаются элементы хорошо знакомых Пушкину разбойничьих песен. В частности, изображение внешне "неподвижного", как бы застывшего, облика Кочубея в минуты наиболее тревожного его внутреннего состояния восходит к мифологическим и фольклорным традициям, как они отражены в разбойничьих песнях.

4. Отступая от исторических документов, Пушкин вводит ряд вымышленных сцен, раскрывающих тему справедливого возмездия. Так, считая, что Мазепой совершены такие страшные преступления, как предательства и соблазнение юной дочери друга, Пушкин вводит сцены во дворце Мазепы и финальный эпизод встречи гетмана и Марии. При этом характерно отображение событий сквозь призму их народного понимания, в соответствии с которым зло обязательно должно быть наказано. Так и происходит в этих, полностью вымышленных сценах: Мазепа переживает сильнейшие муки совести.

5. В описании Полтавской битвы отразились обрядовые мотивы древних славян. И хотя некоторые из них лишь слегка обозначены, например, мотив тризны, их значимость для исторической линии сюжета представляется несомненной.

6. Русскими былинами навеян и парадоксальный характер отношения Петра к Карлу: враг - Карл в то же время и учитель, а сам Петр - благодарный восприемник "науки славы".

7. Особо ярко и сильно звучит в поэме "украинская тема". В ней переплетаются глубокие впечатления молодого Пушкина от пребывания на Украине, украинского фольклора, знакомства с людьми, хорошо знавшими и любившими легенды, предания и народные песни.

8. Глубокая фольклорная основа поэмы подчеркивается и весьма образным раскрытием темы клада и ключей, символизирующих честь Кочубея, честь его дочери и "святую месть". Характерное для фольклора троекратное повторение (3 клада, 3 нарисованных ключа ) свидетельствует о том, что даже в таких деталях поэт остается верен традициям устного народного творчества.

9. Сложнейшее отношение Пушкина к русской истории, проявившееся в изображении сцен казни, фигуры палача и заполненной радостным народом, предвкушающим казнь человека, дороги-змеи, выражено в образах и символах, которые восходят к народным песенным традициям. В частности, образ палача и описание дороги к эшафоту во многом соответствуют их изображению в исторических народных песнях о героях-разбойниках.

Заключение

Проведенное исследование позволяет подвести некоторые итоги, существенно важные, с нашей точки зрения, для понимания проблемы.

Вопрос о точном следовании Пушкиным историческим источникам достаточно спорен. Для того чтобы выявить главное - историчен ли Пушкин в "Полтаве", - необходимо, учитывая разноречивые суждения критиков, уделить особое внимание тем сценам и образам поэмы, которые полностью или частично вымышлены. Как показало исследование, поэт, работая над "Полтавой", следовал историческим документам. "Полтава" - не научное исследование, а поэма. Поэтому в целом верная историческая картина дана в ней с такой художественной выразительностью, которая многими исследователями была воспринята как искажающая историческую действительность.

Проведенный в первой главе анализ показал, что так называемые исторические искажения появляются в тот момент, когда известные исторические факты и образы встречаются в воображении Пушкина с фольклорным воспроизведением исторических событий и персонажей. Ведь отношение народа к происходящему в государстве - это тоже исторический факт, и притом далеко не второстепенный.

В ходе исследования были выявлены следующие фольклорные образы и мотивы, прямо или косвенно присутствующие в поэме.

В изображении Пушкиным Петра I прежде всего привлекают внимание строки, замеченные многими исследователями. Речь идет об очень точной и образной характеристике Петра Великого: "Он весь, как Божия гроза". Проведенный разбор каждого слова этой фразы, а затем всех слов как единого целого показал, что Пушкин еще более, если можно так выразиться, фольклористичен, чем это было увидено такими исследователями, как Мережковский и Федотов. Основная мысль этой строки заключается в том, что в лице Петра I осуществляется высшая Божеская справедливость. А понятие грозы весьма символично и означает очищение и возрождение, происходящие в природе после нее. В работе отмечен еще один существенный момент, также связанный с образом русского царя, - это соответствие его образу народного героя - богатыря. При анализе третьей песни поэмы были выявлены следующие составляющие, которые характеризуют Петра I как эпического богатыря: богатырская физическая мощь и духовная сила как божественная избранность. Обращает на себя внимание также такой важный и традиционный для фольклора прием, как подчеркивание мощи и красоты богатыря через его верного спутника - коня.

В фольклоре образу богатыря, как правило, противопоставлен образ змея. Сопоставление рисунков Пушкина, содержащихся в черновиках "Полтавы", и соответствующих строк поэмы показывает, что для поэта украинский гетман — это змей, которого эпос наделяет такими чертами, как "враг богатыря", "дьявол - оборотень", "похититель и любовник женщин". Змей-Мазепа давно скрывает все усиливающееся чувство ненависти к Петру-богатырю.

Тема оборотня - это тема предательства Мазепы. Она очень сложна, так как поднимает проблему отношения Украины и России. Но Пушкин подчеркивает именно оборотническую, предательскую, сущность Мазепы.

Любовная связь Мазепы и Марии - вызов морали их мира. Эта тема преступной любовной связи, начавшаяся с обольщения и, по существу, похищения Марии, проходит через всю поэму.

Итак, построение образов главных героев поэмы - Петра I и Мазепы -восходит к традициям русского народного эпоса.

Слово "мазепа", как это зафиксировано, в частности, в прозе А.П. Чехова, в народе часто употребляется как нарицательное существительное, обозначающее человека злого и коварного. У простых людей это слово связано, скорее всего, не с историческим лицом, а с фольклорным образом, закрепившимся в легендах, преданиях и народных песнях.

Еще одним персонажем украинского фольклора является враг Мазепы, Симеон Палей. Для украинских народных песен характерно осуждение предательских поступков Мазепы и сострадание к невинно гонимому из-за коварства гетмана Палею. Эти чувства народа легли в основу как поэтических, так и прозаических (авторский комментарий) строк "Полтавы".

Образ шведского короля, как показывает исследование, не отклоняется от исторических сведений, знакомых Пушкину главным образом по трудам Вольтера. Не отступает поэт и от принципов изображения Карла XII в фольклоре, привлекая внимание к отрицательным его чертам: Он слеп, упрям, нетерпелив, И легкомыслен и кичлив.

V, 54)

Установлена связь этого персонажа с сюжетами некоторых исторических народных песен XVIII века. В этих песнях также подчеркиваются отрицательные черты "шведского паладина" - хвастовство ("Князь Шереметьев допрашивает шведского короля") и легкомыслие ("Шведский король пытается захватить Полтаву"). Итак, пушкинское видение образа Карла XII совпадает с народным и не отступает в то же время от истрических документов. Такие акценты, основанные на фольклоре, делают этот образ художественно убедительным.

Анализ образа Марии, о фольклорной основе которого писали многие исследователи, дополнен некоторыми прежде не замеченными, но важными для понимания этого образа фольклорными составляющими. Символом молодой девушки в русских народных песнях всегда была и остается березка. Но в

Полтаве" Пушкин сравнивает Марию с тополем: "Как тополь киевских высот, Она стройна."(УД9). Такое сравнение не случайно, так как оно сообразуется с украинскими народными песнями, в которых слово "тополя" не просто существительное женского рода, но и яркая метафора, символизирующая красоту девушки и даже предсказывающая ее тяжелую судьбу.

Хорошо известными фольклорными образами являются образы голубки, орла, сокола, серны и лани, ярко представленные в песенном жанре русского народа и нашедшие отражение в некоторых строках поэмы. Из черновиков Пушкина видно, что сначала взволнованное состояние Марии-невесты поэт выразил строками:

Не голубь жалобно воркует, Услыша сокола полет. (V, 189)

Но, и это, видимо, ускользнуло от внимания исследователей, считая эти образы не соответствующими характеру поведения Марии и Мазепы, заменяет на строки:

Не серна под утес уходит, Орла послыша тяжкий лет. (V, 20)

И эта замена фольклорно обоснована. Можно предположить, что, первоначально использовав традиционные для фольклора образы голубки и сокола, Пушкин начинает осознавать их противоречие тому, что дочь Кочубея и старый гетман Мазепа в народном понимании не могут быть женихом и невестой и такая любовная связь всегда осуждаема людьми. Поэтому в следующей редакции традиционные свадебные величания жениха - соколом, а невесты - голубкой Пушкин посчитал для своих героев неуместными и заменил их на образы серны и орла, прямо утяжеляя образ орла: ".орла послыша тяжкий лет".

В результате исследования приходим еще к одному выводу: образы Марии ("Полтава") и Татьяны ("Евгений Онегин") близки не только на типологическом уровне, но и на фольклорном. Последний связан, в основном, со свадебной тематикой. В ходе анализа высказано предположение, что в вихре мыслей больной от горя Марии, как и во сне Татьяны, проходят видения желанной, но несостоявшейся свадьбы, но больное воображение героини

Полтавы" и сон Татьяны представляют эту свадьбу как бы в перевернутом, дьявольском виде.

Еще одним образом, существенно важным для понимания проблемы, является образ молодого гонца. Именно фольклорная традиция побудила Пушкина отойти от исторического документа и изобразить гонца не старым монахом, как это было в действительсти, а молодым влюбленным полтавским казаком. Такая замена, не искажая исторической логики событий, изображает происходящее художественно правдиво, так как сообразуется с сознанием народа, ярко отраженным в его песнях, сказках и преданиях. Во многих произведениях устного народного творчества тема мести часто является ведущей. В сказках, например, злодей обязательно должен быть наказан, а мстить за дочь должен либо отец, либо влюбленный молодой человек. Так как Кочубей не смог отомстить за дочь, то, согласно фольклорной традиции, это должен сделать молодой, влюбленный в Марию казак.

Во второй главе «Документально-историческое начало и фольклорные мотивы в поэме A.C. Пушкина "Полтава"» рассматривается связь поэмы с русским, украинским и молдавским фольклором и исследуются фольклорные мотивы, прямо или косвенно присутствующие в поэме. Среди них особо отмечены мотивы любви и мести, скульптурности, тризны, клада и ключей, а также тема пира. Предлагаются общие выводы об исторической правде, которая заключалась для Пушкина не только в документах и фактах, подтвержденных архивными материалами, но и в народном представлении и оценке изображаемых исторических событий.

Если украинские исследователи отмечают сходство отрывка "Богат и славен Кочубей." с украинской колядкой, а молдавские видят прямую связь этих строк с молдавскими историческими преданиями, то эти различные точки зрения дают основание говорить о фольклоризме "Полтавы" на типологическом уровне. В зачине "Полтавы" выдвигается на первый план общефольклорный элемент величания, общим для которого является желание выразить свою любовь, восхваляя все, что связано с любимцем народа: он сам, его семья, дом, хозяйство. Такой принцип идеализации является характерным как для русского, так и для украинского или молдавского фольклора.

Мотив скульптурности берет свое начало из фольклорных и мйфологических традиций. В данной главе обосновывается предположение, что развитие этого мотива в "Полтаве" заключается в придании скульптурным образам индивидуальных черт изображаемых литературных героев. Так, резиденция Мазепы представляет собой как бы немую, полную трагизма сцену. Подчеркнуто спокойное состояние природы в тихую украинскую ночь резко контрастирует с сильными эмоциями ^в душах обитателей замка. Кочубей в ожидании казни изображен скульптурно неподвижным. Он "все сидит и мрачно на небо глядит". Однако в его сознании калейдоскопически меняются картины прошлой счастливой жизни и предчувствие скорой казни. Это вызывает бурю тревог и волнений в душе несчастного Кочубея. Подобный прием, как отмечается в данной главе, часто встречается в разбойничьих народных песнях. Их главные герои, находящиеся в тюрьме, перед казнью часто изображаются так же, как бы в застывшем от ужаса состоянии.Таким образом, в рассматриваемом отрывке "Полтавы", как и во многих народных песнях, сочетание "покой - движение" имеет значение противопоставления неподвижного, как статуя, героя и бурного хода его мыслей и чувств.

Традиционный для фольклора мотив любви и мести рассматривается на основе полностью вымышленных сцен во дворце Мазепы. По фольклорным законам украинский гетман должен быть наказан за то зло, которое он принес Марии и Кочубею. О мести за погубленную молодую жизнь Марии пишут многие исследователи, оставляя, однако, нераскрытым вопрос о мести за страдания Кочубея. Проведенный анализ сходных в лексическом составе и построении строк, связанных с бегством Марии из родительского дома (песнь первая) и из резиденции гетмана (песнь вторая), показал, что возмездие осуществляется удивительным, в духе фольклора, образом. Оно заключается в тех мучительных переживаниях, которые испытывают сначала Кочубей, а затем и Мазепа. Любовная сюжетная линия выстроена так, что сильнейший психологический удар, нанесенный Кочубею гетманом, как рикошетом, попадает в самого Мазепу.

Упоминая тризну ("Но время шло. Москва напрасно // К себе гостей ждала всечасно, // Средь старых вражеских могил // Готовя шведам тризну тайну"), Пушкин опирается на старинный народный обычай, зафиксированный в исторических документах, летописях и других жанрах литературы древней Руси и фольклора. Многими отмечены фольклорные мотивы, звучащие в речи Кочубея о трех кладах. Однакб примечательно, что ни один из исследователей не обратил внимание на возможную связь трех ключей, изображенных Пушкиным в черновиках "Полтавы", с теми кладами, о которых говорит измученный узник Белой Церкви. Приведенные во второй главе данного исследования примеры лирических народных песен делают возможным предположение, что ключи, нарисованные в черновике поэмы, являются символами трех кладов: первый клад - честь Кочубея, второй клад - честь его дочери, третий клад - святая месть. Обратим внимание на еще один существенный момент: цифра три является исключительно важной и традиционной для устного народного творчества.

Описание битвы и празднование Полтавской победы также перекликается в некоторых образах и выразительных средствах с фольклором и древнерусской литературой. При описании ликования русских по поводу победы над сильнейшим противником Пушкин вводит тему пира и выстраивает ее в соответствии с фольклорными русскими традициями. Так, яркий фольклорный фон проявляется при сопоставлении пира Петра Великого с былинным пиром у князя Владимира. Как в былине, так и в поэме сильный враг, многому научивший своих соперников, на пиру по случаю победы получает благодарность от своих учеников за тяжелые и кровавые, но очень обходимые уроки. Таким образом, при описании Полтавской битвы и разднования победы Пушкин, стараясь воссоздать важное историческое эбытие, следовал как историческим документам, так и фольклорной традиции, результате чего в "Полтаве" с исторической достоверностью и большой удожественной убедительностью не только запечатлены ключевые для усской истории события, но и передано народное видение истории.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Яновская, Ирина Владимировна, 2001 год

1. Агранович С.З., Рассовская Л.П. Историзм Пушкина и поэтика фольклора. -Саратов, 1989.-204 с.

2. Adlerfeld. Histoire militaire de Charles XII. Amsterdam, 1740.

3. Азбелев C.H. Пушкинизмы в репертуаре русского фольклора. // "Рус. речь". М.: Наука, 1999. - N 4. - С. 90 - 97.

4. Александров В.Б. Пугачев: (Народность и реализм Пушкина) // A.C. Пушкин. Капитанская дочка. Л.: Наука, 1985. - С. 262 - 264.

5. Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. I. Владимир: ВГПУ, 1998.-263с.

6. Альтман М. О собственных именах в произведениях Пушкина // Уч. зап. Горьковск. ун-та им. Н.И. Лобачевского. Сер. историко-филологич. Вып. 72. Горький, 1964. С. 386 - 397.

7. Амфитеатров A.B. Дьявол // Амфитеатров A.B., Орлов М.А. Дьявол. М.: ИЦ МП "ВНК", 1992. - С. 7 - 326.

8. Аникин В.П. Волшебная сказка "Царевна-лягушка" // Русское народное творчество. Хрестоматия по фольклористике. / Сост. Круглов Ю.Г. М.: Высш. шк, 1986. - С. 250 - 261.

9. Аникин В.П. Фольклор в лирике A.C. Пушкина (Методологические заметки) // Филологические науки. М., 1999. - N 3. - С. 15-24.

10. Аникин В.П. Русская народная сказка.- М.: Просвещение, 1977. 208 с. И. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. - М.:1. Индрик, 1994. 784 с.

11. Ахматова A.A. Сочинения: В 2 т. Проза; Переводы. / Вступ. статья

12. Э. Герштейн; Сост., подгот. текста и коммент. Э. Герштейн и др. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Худ. лит., 1990. - 494 с.

13. Баевский B.C. Идеология этатизма как структурный элемент русского романа // Филологические науки. М., 2000. - N 6. - С. 12 - 21.

14. Баевский B.C., Романова И.В., Самойлова Т.А. Тематические парадигмы русской лирики XIX XX веков // Известия АН. Серия литературы и языка. Т.59. - М., 2000. - N 6 - С. 19 - 30.

15. Балов А. Сон и сновидения в народных верованиях (Из этнографических материалов, собранных в Ярославской губернии) // "Живая старина", 1891. -N4.-C. 190-215.

16. Бантыш-Каменский Д.Н. История Малой России. М., 1822.

17. Белинский В.Г. Полное собрание сочинение: В 13 т. М.: АН СССР, 1953- 1959. 740 с.

18. Благой Д. От Кантемира до наших дней: В 2 т. М.: Худ. лит., 1972 - 1973.- 463 с.

19. Благой Д.Д. Историческая поэма Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Труды третьей всесоюзной пушкинской конференции АН СССР. М. -Л.: Наука, 1953. - С. 260 - 265.

20. Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826-1830). М.: Советский писатель, 1967. - 723 с.

21. Богач Г.Ф. Пушкин и молдавский фольклор. Кишинев: Картя молдовеняскэ, 1963. - 295 с.

22. Борисова В.В. "Калмыцкая" сказка в романе A.C. Пушкина "Капитанская дочка" // Фольклор народов СССР. Уфа, 1988. - N. 15. - С. 108 - 118.

23. Боцяновский В.Ф. Незамеченное у Пушкина // "Вестник литературы", 1921.- N6.-С. 15-21.

24. Брикнер А.Г. История Петра Великого. Репринт, воспроиз. с издания A.C. Суворина. - М.: "Терра"-"Тегга", 1991. - 686 с.

25. Буслаев Ф.И. Русские духовные стихи // Русский фольклор. Хрестоматия исследований. / Сост. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. М.: Флинта, Наука, 1998. -С. 121-131.

26. Былины. / Вступ. ст., подгот. текста и примечаний Б.Н. Путилова. Л.: Советский писатель, 1957. - 485 с.

27. Веселовский А.Н. Психологический параллелизм и его формы в отражениях поэтического стиля. // Историческая поэтика. / Ред., статья и примеч. В.М. Жирмунского. — Л., 1940. 404 с.

28. Владимиров И. Сонное царство // "Литературная Россия".- M., 1998.-N 41. С.15.

29. Voltair. Histoire de Gharles XII. Paris, 1817- 1820.

30. Вульф А.Н. Рассказы о Пушкине, записанные М.И. Семевским из "Дневника" // А.С.Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. Т 2. -М.: Худ. лит, 1985. С. 446 - 449.

31. Вяткин Л. 206 страниц неизвестного Пушкина // "Слово". М., 1998. - N 6. -С. 103 -110.

32. Гачев Г.Д. Образ в русской художественной культуре. М.: Искусство, 1981.- 246 с.

33. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: В 4 т. М.: Искусство, 1971.-621 с.

34. Гильфердинг А.Ф. Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом летом 1871 года. Изд. 3-е. М. - Л.: АН СССР, 1938. - 735 с.

35. Гоголь Н.В. Собр. сочинений: В 8 т. М.: Правда, 1984. - 528 с.

36. Голиков И.И. Деяния Петра Великого. М., 1788.

37. Грица С.И. Украинская песенная эпика. М.: Советский композитор, 1990.- 258 с.

38. Гудзий Н.К. Хрестоматия по древней русской литературе XI XVII веков.- М.: Учпедгиз, 1947. 544 с.

39. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: Худ. лит., 1957.-414 с.

40. Гура A.B. Символика животных в славянской народной традиции. М.: Индрик, 1997. - 620 с.

41. Гюго В. Последний день приговоренного к смерти. Собр. соч: В 6 т. М.: Правда, 1988. - 655 с.

42. Дей Олексш. Величальш nicHi украшського народу // Колядки та щедр1вки. Зимова обрядова поез1я трудового року. КиТв: Наукова думка, 1965. -184 с.

43. Джанумов С.А. Народные пословицы и поговорки в литературно-критических статьях A.C. Пушкина // Литературные отношения русских писателей XIX нач. XX веков. - М.: МГПУ, 1995. - С. 28 - 40.

44. Дианова Т.В. Сказание о Мамаевом побоище. М.: Сов. Россия, 1980. -269 с.

45. Добролюбов H.A. Собр. соч.: В 3 т. / Сост., вступ. статья Ю. Буртина. М.: Худ. лит., 1986 - 1987. - 861 с.

46. Донцов Д. Гетман Мазепа в западноевропейской литературе // Питания л!тературознавства. Науковий зб1рник. Випуск 5 (62). Чершвцк Мппстерство Украши, 1998. - С.163 - 168.

47. Достоевский Ф.М. Неизданный Достоевский. Записные книжки и тетради 1860—1881гг // Литературное наследство. Т.83. -М.: Наука, 1971. 727 с.

48. Драгоманов М.А. Л^тературно-публщистичш пращ: В 2-х т. Kh'ib, 1970.

49. Живов В.М. Кощунственная поэзия в системе русской культуры конца XVIII начала XIX века // Семиотика культуры. Труды по знаковым системам XIII. - Тарту, 1981 . - С. 56 - 91.

50. Живов В.М., Успенский Б.А. Царь и бог: Семиотические аспекты сакрализации монарха в России // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. - С. 47 - 153.

51. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности. М.: Прогресс, 1996. - 205 с.

52. Журавлев А.Ф. Домашний скот в поверьях и магии восточных славян // Этнографические и этнолингвистические очерки. М.: Индрик, 1994. -254 с.

53. Забылин М. Русский народ, его обряды, обычаи, предания, суеверия и поэзия. Репринт, воспроиз. изд. 1880 г. - М.: Книга принтшоп, 1990. -607 с.

54. Заславский И. Я. Пушкин и Украина. Киев: Вища шк., 1982. - 152 с.

55. Зуева Т.В. Фольклорные и литературные особенности сказок A.C. Пушкина // "Рус. речь". М.: Наука, 1999. - N 3. - С.112 -122.

56. Иванов В. Два маяка // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1995.-С. 249-262.

57. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965. - С. 160 - 165.

58. Измайлов Н.В. "Медный всадник" А. С. Пушкина. История замысла и создания, публикации и изучения // Пушкин A.C. Медный всадник (серия "Литературные памятники") Л.: Наука, 1978. - С. 147 - 266.

59. Измайлов Н.В. Пушкин в работе над "Полтавой" // Он же. Очерки творчества Пушкина. Л.: Наука, 1976. - С. 5 - 125.

60. Искрин М.Г. ". .Гадатель, толкователь снов": За знакомой строкой. // "Рус. речь". -М.: Наука, 1989. -N 3. С. 140 -144.

61. Исторические песни XVIII века. / Вступ. ст., подгот. текста и примечаний Б.Н. Путилова. Библиотека поэта. Большая серия. М. - Л.: Советский писатель, 1948.-298 с.

62. Исторические песни XVIII века. Л.: Наука, 1971. - 356 с.

63. История Северной войны. 1700 1721. / Под ред. И.И. Ростунова. - М.: Наука, 1987.-212с.

64. К. де Бруин. Путешествие в Московию. // Россия XVIII в. глазами иностранцев. / Подготовка текстов, вступительная статья и комментарии Ю.А.Лимонова. Л.: Лениздат, 1989 (Б-ка "Страницы истории Отечества").-С. 17-188.

65. Казакова Л.А. Диалогизм авторской речи в лирике и поэмах A.C. Пушкин // Вестн. Рос. гуманит. науч. фонда. М., 1999. - N 1. - С. 254 - 261.

66. Калугин В. Мир былинного эпоса // Былины. / Сост., вступ. ст. и вводн. тексты В.И. Калугина. М.: Правда, 1987. - С. 5 - 16.

67. Кантор В.К. Пушкин, или Формула русской истории // "Вопр. философии". -М., 1999.-N7.-С. 26-46.

68. Карпенко Ю.А. Пушкинский ономастикон: "Повести Белкина" // Русское языкознание: Республиканский межведомственный научный сборник. Вып. 2.-Киев, 1981.-С. 80-87.

69. Керн А.П. Воспоминания о Пушкине. М.: Советская Россия , 1988. -416 с.

70. Ключевский В.О. Собр. соч.: В 8 т. М.: Государственное Издательство политической литературы, 1956 - 1959. - Т. 4 - 422 е.; Т.7 - 487 е.; Т. 8 -490 с.

71. Кобрин К. Полтава. Клад. Сон. / "Октябрь", 1996. -N 6. С. 186 -188.

72. Кони А.Ф. Собр. соч.: В 8 т. М.: Юридическая литература, 1966 - 1969. -694 с.

73. Кормилов С. От Пушкина в глубь веков // "Вопр. лит". М., 1998. - N.3. -С. 335-347.

74. Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 т. М.: Гослитиздат, 1953. - 512 с.

75. Котляр Н.Ф. Древняя Русь и Киев в летописных преданиях и легендах. -Киев: Наукова думка, 1986. 156 с.

76. Кошелев В.А. Пушкинский набросок "Сват Иван." и "образцовые поминки" 1833 года // Res philologica: "Пушкин наше все". - Архангельск, 1999.-С. 21-28.

77. Криничная H.A. Персонажи преданий: становление и эволюция образа. -Л.: Наука, 1988. 192 с.

78. Круикова Н., Булаховська Ю., Волков А. Пушкш i слов'янсю лператури // Слов'янсью лператури. XII М1жнародний зЧзд славют1в. Кшв: Нащональна Академ. Наук Украшы, 1998. - С. 75 - 103.

79. Крыстева Д. Поэтическая формализация мифов о Петре I и "Медный всадник" // "Рус. лит." Л., 1992. - N 3. - С. 12 - 25.

80. Крыстева Д.Н. "Эпический " характер темы Петра I и поиски A.C. Пушкина в ее художественном осмыслении // Проблемы современного пушкиноведения. Межвузовский сборник научных трудов. -Л., 1986.-С.156-164 с.

81. Кукулевич A.M., Лотман Л.М. Из творческой истории баллады Пушкина "Жених" // Временник. N. 6. - С. 72 - 91.

82. Левченко O.A. Мифологема "Бог-царь-отец" в творчестве Пушкина 18241836 годов // Русская филология: Ученые записки. Смоленск, 1997. - N.3. -С.11-27.

83. Lesur Ch.-L. Histoire des Kosagues, vol. II. Paris, 1814.

84. Лермонтов М.Ю. Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова. Собр. соч.: В 4 т. М.: Худ. лит., 1976. -582 с.

85. Лимонов Ю.М. Россия в западноевропейских сочинениях // Россия XVIII века глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989. - С. 3 - 16.

86. Липец P.C. Эпос и Древняя Русь. М.: Наука, 1969. - 302 с.

87. Липранди И.П. Из дневника воспоминаний // A.C. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. Т. 1 М.: Худ. лит., 1985. - С. 300 -364.

88. Листов B.C. К истолкованию "исторических неточностей" в "Борисе Годунове" и "Арапе Петра Великого" // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское кн. изд., 1985 . - С. 174-183.

89. Лихачев Д.С. Народное поэтическое творчество в годы феодальной раздробленности Руси до татаро-монгольского нашествия (XII - начало XIII в.) // Русское народное поэтическое творчество. - М. - Л.: АН СССР, 1953.-С. 217- 247.

90. Лобкова Г.В. Об одной свадебной песне в записи А.С.Пушкина // "Живая старина". М., 1999. - N 2. - С. 40 - 43.

91. Лотман Ю.М. К эволюции построения характеров в романе "Евгений Онегин" // Пушкин. Исследования и материалы. M - Л.: Наука, 1960. -С. 131-173.

92. Лотман Ю.М. Посвящение "Полтавы" // Он же. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки 1960-1990. "Евгений Онегин". Комментарии. -С. Петербург: Искусство - СПБ, 1995. - С. 253 - 266.

93. Максимов C.B. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила. -Смоленск: Русич, 1995. 670 с.

94. Манаенкова Е.Ф. Фольклорная традиция в поэме A.C. Пушкина "Медный всадник". Дис. на соиск. учен. степ. канд. филолог, наук (10.01.01) / Волгоград, гос. пед. ун-т. Волгоград, 1994. - 147 с.

95. Маркович В.М. О мифологическом подтексте сна Татьяны // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское кн. изд., 1981. - С. 25 - 31.

96. Маркович В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре "Евгения Онегина" // Болдинские чтения. Горький: Волго-Вятское кн. изд., 1980. - С. 12 - 19.

97. Медриш Д.Н. "Ее сестра звалась Наташа" // "Русская речь".- М.: Наука, 1993.-N2.-С. 111-117.

98. Медриш Д.Н. Из жизни традиционных формул // "Русская речь".- М.: Наука, 1996. С. 89 - 94.

99. Медриш Д.Н. Путешествие в Лукоморье. Сказки Пушкина и народная культура. Волгоград: Перемена, 1992. - 144 с.

100. Медриш Д.Н. У истоков пушкинских изречений // Московский пушкинист VIII. Ежегодный сб. - М.: Наследие, 2000. - С. 157 - 168.

101. Медриш Д.Н. Фольклоризм Пушкина. Вопросы поэтики. Волгоград: Перемена, 1987. - 72 с.

102. Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки. Происхождение образа. М.: АН СССР, 1958 .- 264 с.

103. Мережковский Д. Пушкин // Пушкин в русской философской критике. -М.: Книга, 1995.-С. 92-161.

104. Миллер В.Ф. Очерки истории былинного эпоса // Русский фольклор. Хрестоматия исследований. / Сост. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. М.: Флинта, Наука, 1998.-С. 100-116.

105. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: В 3 т. М.: Издательская группа "Прогресс", "Культура", редакция газеты "Труд", 1994.-416 с.

106. Морозов И.А. Женитьба добра молодца. Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой "свадьба" / "женитьба". М.: Лабиринт, 1998. - 351 с.

107. Муратова М.А. К вопросу о христианизации народной культуры: Наблюдения над текстом народной молитвы // Российско-американский журнал по русской филологии. М: СПб - "Лоуренс", 1993. - С. 123 - 127.

108. Мурьянов М.Ф. Из символов и аллегорий Пушкина. М.: Наследие, 1996. - 280 с.

109. Народные лирические песни. / Вступ. ст., подгот. текста и примечания В.Я. Проппа. Большая серия. Библиотека поэта. Л.: Сов. писатель, 1961. -610 с.

110. Небольсин С.А. Пушкин как преобразователь прошлого // Московский пушкинист. IV. Ежегодн. сб. Составитель и научный редактор B.C. Непомнящий. М.: Наследие, 1997. - С. 144 - 162.

111. Николаева Т.М. "Слово о полку Игореве". Поэтика и лингвистика текста. "Слово о полку Игореве" и пушкинские тексты. / РАН. Ин-т славяноведения и балканистики. М.: Индрик, 1997. - 325 с.

112. Новикова М. Пушкинский космос. М.: Наследие, 1995. - 252 с.

113. Олеарий А. Описание путешествия в Московию // Россия XV XVII вв. глазами иностранцев. - Л.: Лениздат, 1986. - С. 287 - 471.

114. Орлов М.Н. История сношений человека с дьяволом // А.В.Амфитеатров, М.А. Орлов. Дьявол М.: ИЦ МП "ВНК", 1992. - С. 328 - 839.115. nicHi Подшля. Записи Наст! Присяжнюк в сел1 Погребище. Кшв: Наукова думка, 1976. - 523 с.

115. Павлов И.П. Проба физиологического понимания симптологии истерии. Собр. соч.: В 6 т. -М. -Л.: АН СССР, 1951.- 465 с.

116. Павлюк H.H. Первый украинский перевод "Полтавы" в литературно-критическом контексте своего времени // Пушкин и литература народов Советского Союза. Ереван, 1975. - С. 253 - 263.

117. Панченко А. Ошибки Пушкина <исторически> // "Российская провинция". М.: Набережные Челны - Москва, 1996. - С. 79 - 83.

118. Пирес Феррейра Ж. Сказки Пушкина и Ершова в бразильском фольклоре // "Живая старина". М., 1999. - N 3. - С. 30 - 31.

119. Плюханова М.Б. "Историческое" и "мифологическое" в ранних биографиях Петра I // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. -С. 82-88.

120. Поздняев М. Пушкин как полководец // "Столица".- М.: 1994. С. 53 - 56.

121. Пол Дебрецени. Общественное расслоение литературного вкуса в эпоху Пушкина // Вестник МГУ. Сер. 9 филолог.- М, 1997. N2. - С. 13 - 17.

122. Померанцев И. Хождение по жанрам. // "Октябрь", 1997. N9. - С. 171 -176.

123. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975.- 191 с.

124. Попов П.М. Пушкин и украшський фольклор // Украшський фольклор, 1937. -N.2. С. 39-45.

125. Поспелов Г.Н. Лирика среди литературных родов. М.: МГУ, 1976. -208 с.

126. Прийма П.М. Пушкин и украинское народнопоэтическое творчество // "И назовет меня всяк сущий в ней язык."- Ереван, 1976. 189 с.

127. Путилов. Русский былинный эпос // Былины. Библиотека поэта. Большая серия. Изд. 2-е. Л.: Сов. писатель, 1957. - С.5 - 44.

128. Пушкин A.C. об искусстве: В 2 т. Т. 1 / Сост., предисл. и коммент. А.А.Вишняковского. М.: Искусство, 1990. - 363 с.

129. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 17т./ АН СССР. Репринт, воспроиз. изд. 1937-1959 гг. к 200-летию со дня рождения A.C. Пушкина. -М.: Воскресенье, 1994 - 1999.

130. Пыпин А. Петр Великий в народном предании; Петр как антихрист у раскольников; Поэтическая молва о нем. // "Вестник Европы", 1897. Вып. 4, кн. 8. С. 640 - 690.

131. Розанов И.Н. От книги в фольклор. (Какие стихи становятся популярною песней.) // Русский фольклор. Хрестоматия исследований. / Сост. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. - М.: Флинта, Наука, 1998. - С. 168 - 174.

132. Народная проза / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и комментар. С.Н. Азбелев. М.: Русская книга, 1992. - 606 с.

133. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1988. - 782 с.

134. Северные предания: Беломорско-Онежский регион / Подготовл. Криничной H.A.: Л., 1978. 254 с.

135. Селиванов Ф.М. Художественные сравнения русского песенного эпоса. Систематический указатель. / Отв. ред. В.М.Гацак; АН СССР, науч. совет по фольклору. М.: Наука, 1990. - 221 с.

136. Сидяков A.C. "Полтава" и "Евгений Онегин" (К характеристике повествовательной системы исторической поэмы Пушкина) // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 9. Л.: Наука, 1979. - С. 110 - 123.

137. Скатов Н. Пушкин: "Государственные мысли историка" // "Наш современник". -М., 1998. -N. 11/12. -С. 251 -261.

138. Сквозников В.Д. Пушкин. Историческая мысль поэта. М.: Наследие, 1999.-231с.

139. Слово о полку Игореве. / Подготовка текста и комментар. Творогова О.В. // Памятники литературы Древней Руси: XII век. / Вступит, статья Д.С. Лихачева. М.: Худ. лит., 1980. - С.373 - 389.

140. Слонимский А. Мастерство Пушкина. -М.: Гослитиздат, 1959. 526 с.

141. Смирнов A.A. Французский героический эпос // История зарубежной литературы. Средние века и Возрождение. М.: Высш. шк., 1987. - С. 51 -58.

142. Смирнов В.А. Архетип мести "земли" в балладе A.C. Пушкина "Песнь о вещем Олеге" // Современное прочтение Пушкина. Иваново, 1999. - С. 17-25.

143. Смирнова-Россет А. О. Дневник. Воспоминания, (серия "Литературные памятники") М.: АН СССР, 1989. - 789.

144. Смолицкий В.Г. А.С.Пушкин собиратель фольклора // "Живая старина". -М., 1999.-N2.-С. 39-40.

145. Снегирев И. Песни русского народа. СПб, 1838. 195 с.

146. Соймонов А.Д. А.С.Пушкин // Русская литература и фольклор (первая половина XIX века). Л.: Наука, 1976. - С. 143 - 210.

147. Соколова В.К. Русские исторические предания. М., 1970. - 288 с.

148. Соловьев С.М. Сочинения. В 18 книгах. / Отв. ред.: И.Д. Ковальченко, С.С.Дмитриев. М.: Мысль, 1988 -1995. Кн.VIII - 639 с. Кн.VII - 701 с. Кн. XVIII-717 с.

149. Соснина Е.К. A.C. Пушкин-историк ( к 200 летию со дня рождения) // Пушкинский текст. Научно-методический семинар "Textus". Сб. статей. Вып. 5. СПб - Ставрополь, 1999. - С. 93 - 95.

150. Тарле Е.В. Северная война и шведское нашествие на Россию. М.: Соцэкгиз, 1958.-480 с.

151. Терц А. /Андрей Синявский/. Собр. соч.: В 2 т. М.: СП "Старт", 1992. -669 с.

152. Толстой Н.И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. М.: Индрик, 1995. - 510 с.

153. Томашевский Б.В. Незавершенные кишиневские замыслы Пушкина // Пушкин. Исследования и материалы. Труды Третьей Всесоюзной Пушкинской конференции. M. -JL: Наука, 1953. - С. 171-212.

154. Томашевский Б.В. Пушкин. Опыт изучения творческого развития. М. -Л.: АН СССР, 1956. - С. 444 - 447.

155. Ужченко В.Д. Рождение и жизнь фразеологизма. К.: Рад. шк., 1988. -204 с.

156. Украинские народные думы. / Изд. Подгот. Б.П.Кир дан. М.: Наука, 1972. -191 с.

157. Успенский Б.A. Historia sub specie semioticae // Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. - С. 288 - 292.

158. Федотов Г. Певец империи и свободы // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1995. - С. 356 - 375.

159. Фейнберг И.Л. Незавершенные работы Пушкина. Изд. 7-е. М.: Худ. лит., 1979. - 366 с.

160. Фольюторш записи Марка Вовчка та Опанаса Марковича. Кшв: Наукова думка, 1983. - 527 с.

161. Формозов А. А. Пушкин и древности. Наблюдения археолога. М.: Наука, 1979.-119 с.

162. Франк С. Светлая печаль // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1995.-С. 465-482.

163. Цявловская Т.Г. Рисунки Пушкина. -М.: Искусство, 1980. 446 с.

164. Чехов А. П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. М.: Наука, 1974 - 1983. -734 с.

165. Шеллинг Ф. Система трансцендентального идеализма. Л., 1936. - 389 с.

166. Эйдельман Н. Я. Поэт "историк строгой" // "Новый мир", 1980. - N8. - С. 259-262.

167. Эйзенштейн С. Избранные произведения: В 6 т. М.: Искусство, 1964 -1971.-568 с.

168. Энглунд П. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995. - 315 с.

169. Эткинд Е. "Внутренний человек" и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX вв. М.: Языки русской культуры, 1999. -446 с.

170. Эфрос A.M. Рисунки Пушкина. М. - Л.: Академия, 1933. - 420 с.

171. Якобсон Р. Статуя в поэтической мифологии Пушкина // Он же. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - С. 145 - 181.1. Словари и справочники

172. Ашукин Н.С., Ашукина М.Г. Крылатые слова: Литературные цитаты; Образные выражения. Изд. 4-е. М.: Худ. лит., 1987. - 528 с.

173. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Изд-во иностранных и национальных словарей, 1955. Т. IV - 683 с. Т. II - 779 с.

174. Мифологический словарь. / Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Сов. энциклопедия, 1991. - 736 с.

175. Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т. II / Гл. ред. С.А. Токарев. -М.: Сов. энциклопедия, 1991 1992. - 719 с.

176. Сад демонов. НоЛш Оаетопит. Словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения. / Автор-составитель А.Е. Махов. - М.: Мгаёа, 1998.-319 с.

177. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М.: Элликс Лак, 1995.- 414 с.

178. Словарь синонимов русского языка. / Гл. ред. З.Е. Александрова. М.: Русский язык, 1993. - 494 с.

179. Словарь языка Пушкина: В 4 т. Т.П / АН СССР. М.: Государственное издательство иностранных и национальных словарей, 1957 - 1961. - 896 с.