Понятие "душа" в индоевропейской языковой картине мира тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.19, кандидат филологических наук Калиновская, Виктория Викторовна

• Калиновская, Виктория Викторовна
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Калиновская, Виктория Викторовна

Введение.

Предварительный раздел. Проблемы методики этимологического анализа. К истории вопроса.

Глава 1 Современный этимологический анализ

1.1 Принципы современного этимологического анализа.

1.2 Исследования по мифологической метафоре.

1.3 Принципы и методы лингвокультурного подхода

1.3.1 Общее. К истории вопроса.

1.3.2 Гипотеза лингвокультурной относительности.

1.4 Синкретизм мышления древних народов и его отражение в языке.

1.5 Лингвистическая модель мира и семиотическая структура слова в архаическую эпоху. Картина и модель мира как необходимый инструментарий этимологического исследования.

1.5.1 Определение термина «картина мира».

1.5.2 Определение термина «модель мира».

1.5.3.Соотношение объемов содержания модели мира и лингвистической модели мира.

1.5.4 Мифопоэтическая модель мира.

1.5.5 Особенности сигнификата слова при архаическом строе мышления.

1.5.6 Зависимость типа номинации от лингвистической модели мира.

Особенности семиотики древнего слова.

Выводы.

Глава 2 Этимологический анализ понятия «души» на материале индоевропейской лексики и символики.

2.1 Особенности номинации в древний период.

2.2 «Душа» и ее мифопоэтическое выражение в индоевропейских языках. Попытка лингвокультурологической реконструкции.

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Понятие "душа" в индоевропейской языковой картине мира»

Предлагаемая работа посвящена исследованию семантики понятия «души» на индоевропейском фоне. Выбор данного понятия обусловлен тем, что «душа» является одним из базовых понятий любого мировосприятия, и занимает значимое место в ряду понятий, образующих «модель мира». В свою очередь «модель мира» - эта та сетка координат, при посредстве которой люди воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их сознании.

Актуальность исследования обусловлена, прежде всего, обострением интереса в современной науке к исследованию ментальности разных эпох и народов, в том числе и через изучение истории языков, что открывает новые возможности, перспективы в предмете лингвистики, а также и в предмете других наук (культурологии, гносеологии). Древний период, безусловно, представляет известную трудность для такого исследования, ввиду скудности письменных памятников, служащих единственно достоверным источником информации о способах мышления вообще и, в частности, языкового мышления древних народов. Поэтому, особую важность приобретают косвенные пути изучения древней ментальности, особенностей мировосприятия древних индоевропейцев, их верований, ритуалов и обычаев, не последнее место среди которых занимают методы культурологической реконструкции древнего мышления (картина мира древних) через язык.

В общей системе лингвокультурологической реконструкции должны приниматься во внимание два аспекта - материальный который условно может быть назван экстралингвистический) и собственно языковой.

Настоящее исследование в первую очередь обращено к языковому аспекту культурологической реконструкции, направлено на воссоздание одного из участков языковой картины мира индоевропейцев.

Древняя ментальность актуальна для современной науки как в историческом, так и в общеметодологическом плане. Методология научной догадки, считавшаяся необъяснимой, приобретает вполне реальные черты в исследованиях архаического мышления, его элементов с опорой на современные методы сравнительно-исторической языковой и культурологической реконструкции.

До сих пор в сравнительно-историческом анализе и этимологии лингвисты оперировали по большей части фонетическими законами. Опыт данных реконструкций, безусловно, должен учитываться в любом современном исследовании. Однако не в последнюю очередь представляет интерес изучение закономерностей развития индоевропейских языковых форм в аспекте значения, что позволяет с большей достоверностью устанавливать реальные исторические связи в индоевропейской этимологии.

Вместе с тем, этимологический анализ не может быть вполне достоверным без изучения соответствующего культурного фона, на что давно указывают многие известные философы, антропологи (Э. Кассирер, М. Элиаде, К. Леви-Стросс) и лингвисты (Т.В. Гамкрелидзе, М.М. Маковский, С.Г. Проскурин). В комплексном подходе к проблеме должен приниматься во внимание такой фактор, как экстралингвистическая реальность, особенности членения данной реальности человеческим сознанием.

Таким образом, актуальность настоящего исследования обосновывается его общей направленностью на развитие методик этимологического сравнительно-исторического анализа в плане подключения к уже существующим подходам элементов культурной символики, позволяющих существенно расширить интерпретацию рассматриваемых языковых фактов.

Целью диссертации является выявление и реконструкция языковой и общекультурной символики понятия «души» на индоевропейском лингвокультурном фоне. При этом исходным пунктом анализа являлись слова, связанные с понятием «душа», их корневые основы и эквиваленты, в семасиологии которых прослеживаются индоевропейские соответствия.

В соответствии с данной целью были выдвинуты следующие задачи:

1.Выбрать и обосновать оптимальную методику этимологического анализа индоевропейских языковых фактов на основе критического рассмотрения основных подходов к проблеме этимологической реконструкции, существующих в современном языкознании;

2. Применить выбранную методику этимологического анализа к заданному ряду индоевропейских языковых фактов, и на этой основе воссоздать элементы языковой парадигмы, связанной с понятием «душа»;

3. На основе анализа фактов древней символики выявить основные элементы культурной парадигмы, определяющие понятие «душа» и реконструировать элементы индоевропейской языковой картины мира;

4. Определить значение древней символики для характеристики значимых черт ментальности индоевропейцев;

5. Путем сопоставления результатов этимологического анализа с результатами культурно-символического анализа выявить основные мифопоэтические соответствия в понятийном поле «душа».

В ходе решения поставленных задач мы пришли к ряду существенных выводов, на основе которых были сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:

1. В результате проведенного исследования автором был выделен целый ряд ранее не выделявшихся в этимологических исследованиях межъязыковых соответствий, позволяющих с большей полнотой восстановить парадигму индоевропейских обозначений «души», а также ряд других обозначений, соотносимых с понятием «душа". В частности, наибольшее значение, по мнению автора, имеют следующие соответствия: и.-е. *uet(er) «вода», осет. udd «душа», англ. wind «ветер», и.-е. *and «дышать»; и.-е. *аг/ог «гореть», и.-е. *ог «птица», и.-е. *ag/og «огонь», арм. ogi «душа»; лат. amnis «река, водный поток», лат. anima «душа»; англ. soul «душа», др.-англ. sael «судьба, время».

2. На основе новейших этимологических и культурно-исторических данных были установлены релевантные мифопоэтические соответствия между элементами культурно-символической парадигмы и элементами этимологического ряда, относящихся к понятию «душа». На этой основе можно выделить ряд лексико-семантических универсалий, значимых в плане дальнейшего развития современных методик сравнительно-исторического и этимологического анализа. Так, в частности, подчеркивается методологическое значение взаимосвязи элементов культурно-символического ряда и элементов этимологического ряда (принцип мифопоэтического параллелизма), где некоторое символическое соответствие в сфере культурной символики служит подтверждением аналогичного семантического соответствия (отношения) в языковом материале. Принцип мифопоэтического параллелизма с высокой степенью устойчивости раскрывается на большом числе языковых фактов в их соотнесении с фактами культурной символики. По представлениям древних вместилищем души была птица, которая сама нередко выступала как символ души. Ср. и.-е. *and- "утка", русск. утка, но и.-е. and- "дышать; дух"; англ. duck "утка", но русск. дух. Кроме того, душа могла перемещаться в дерево. Ср. латыш, kuoks "дерево", но гот. skohsl "злой дух, демон"; др.-англ. ceart "лес", но русск. черт; русск. ветла, но др.-инд. vetala "злой дух", русск. сосна, но иран. *sos- "дыхание, дух";др.-инд. rohi "дерево", но и.-е. *rek- "дух". Понятие огня также тесно связано с душой. Древние считали, что огонь - это душа (например, жилища) Ср. в и.-е. *d-ous- «душа, дух» и *d-au- «гореть; огонь» (огонь-символ души) и в др.-англ. sawel, англ. soul «душа». 3. Анализ фактического материала индоевропейских языков выявил, что в целом ряде случаев индоевропейский корень реально представлен с различными преформантами (ср. и.-е. *ак-/ *ек-«резать», но *bhak-/ *bhok- «резать», и.-е. *hek- «резать», и.-е. *1ек-«резать»; и.-е. *шак- / *шек- «резать»; и.-е. *рек- «резать»; и.-е. *гек-«резать»; и.-е. *sek- «резать»; и.-е. ueik- «резать».) Кроме того, в индоевропейском используются многочисленные табуирующие отрицания (le-, me-, ne-, se-, ve-).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что наличие в индоевропейском преформантов и табуирующих отрицаний в корне меняет методику этимологического анализа, поскольку традиционно как подвижные формативы (в том числе и подвижное S-), так и табуирующие отрицания анализируются как неотъемлемая часть корня. Следовательно, меняется не только методика, но и результаты анализа.

4. Языковая символика всегда находилась в тесной взаимосвязи с общекультурной символикой. Архаичная ментальность, представленная культурно-понятийной парадигмой «души», мифопоэтична по своей природе и по форме отличается от традиционного для современного человека логического мышления. Выявление специфических символических связей в культурном материале, находящих устойчивое подтверждение в фактах языка, помогает установить характерные архетипы древнего мышления. Анализ древней символики на основе принципов мифопоэтического параллелизма значим как для исторической лингвистики, так и для исторической культурологии. Являясь одним из средств проникновения в древнюю ментальность, он открывает новые формы взаимодействия этих дисциплин.

Теоретическая значимость научных результатов исследования состоит в продуктивном развитии, которое получила в данной диссертации методика этимологического анализа на основе объединения постулатов множественной этимологии и принципов мифопоэтического параллелизма. Устанавливаемая в работе взаимосвязь данных этимологической реконструкции с элементами культурной символики (на материале индоевропейских языковых обозначений души) позволяет с более широких позиций подходить к проблемам выявления генетического родства большого ряда языковых форм в индоевропейских языках, составить более полное представление об индоевропейской языковой картине мира.

Таким образом, еще раз подтверждаются возможности широкого теоретического взаимодействия сравнительно-исторического метода и исторической культурологии.

Научная новизна работы заключается в том, что в ней с новых позиций обосновывается и применяется к материалу индоевропейских языков метод мифопоэтического лингвокультурного параллелизма, существенно развивающий известные методики этимологического и сравнительно-исторического анализа. На этой основе мы впервые устанавливаем релевантные индоевропейские лексико-семантические универсалии, связанные с понятием «душа», выявляются закономерные связи языкового символизма с фактами общекультурной символики, позволяющие с высокой степенью достоверности реконструировать элементы древней языковой картины мира. Этимологический анализ слов, связанных с понятием «душа», проводится с учетом соответствующего культурно-понятийного фона. Критерий совместимости фонетических и семантических закономерностей в рамках отдельно взятого слова показывает новые, более широкие возможности принципа множественной этимологии, который до настоящего времени не находил широкого применения в лингвистике.

Методика исследования. Помимо традиционных методик исследования - элементов сравнительно-исторического метода, традиционного этимологического анализа, анализа метафоры, в диссертации используется метод комплексного этимологического исследования, предусматривающий совместимость фонетических и семантических изменений. Комплексный этимологический анализ предполагает в качестве своего конечного результата воссоздание элементов языковой картины мира, а также определение особенностей членения экстралингвистической реальности носителями, говорящими на данном языке.

С другой стороны, результат этимологического анализа отдельного слова представляется достоверным только в том случае, когда семантические связи не противоречат звуковым соответствиям и подтверждаются соответствующими фактами культурно-понятийной парадигмы.

Другим важным элементом методики исследования является принцип множественной этимологии. Сущность данного подхода состоит в необходимости учитывать многозначность древнего слова, семасиологическая эволюция которого в различных своих частях архетипизирована, обусловлена процессами табуирования, что позволяет выделить и анализировать характерные процессы семантической дивергенции (через механизмы метафоры) при переходе от праформ к современным языковым формам, устанавливать сходные черты в ранее не соотносимых языковых фактах.

Данное исследование может найти практическое применение в области преподавания общего и сравнительного-исторического языкознания, изучения истории индоевропейских языков, этимологии, этнолингвистики, а также в исторической гносеологии и культурологии. Наряду с этим, они могут оказаться полезными при составлении и уточнении этимологических словарей индоевропейских языков.

Прежде чем приступить к исследованию нам представляется необходимым определить основные критерии оптимальной методики этимологического исследования:

1. В основе современного этимологического исследования лежит традиционный фонетический анализ, основные законы которого были разработаны младограмматиками. Он позволяет добиваться объективности исследования "материальной", звуковой стороны истории слова, принимая во внимание принцип аналогии и типологического сопоставления.

2. Поскольку слово является единством звучания и значения, то фонетический анализ сам по себе не является достоверным при сравнительно-исторических исследованиях. Поэтому одной из основных задач предлагаемой работы является установление определенных закономерностей соотношения значений в языке, т. е. установление лексико-семантических универсалий, которые призваны дополнить существующие фонетические законы. В процессе изучения семасиологических закономерностей истории слова широко привлекаются экстралингвистические факторы: исследуется соответствующая месту и времени употребления слова культурная среда (данные фольклора, мифологии, и т.д.). При этом используются достижения представителей школы "слов и вещей", неогумбольдтианцев и неокантианцев, указывающих на необходимость объединения усилий ученых, изучающих язык и культуру, язык и мышление. Семантический анализ слова предусматривает изучение соответствующего понятийного поля с учетом гносеологического аспекта языка.

3. Современный подход к этимологическому анализу носит синтезирующий характер, при этом слово рассматривается как целостное образование. В рамках отдельного слова фонетические и семантические закономерности должны быть совместимы, не противоречить друг другу.

4. Результатом такого анализа является не просто изучение истории слова, но воссоздание соответствующих элементов языковой картины мира, определение особенностей познания действительности субъектами, говорящими на данном языке в данный период времени.

5. Этимология слова почти всегда является гипотезой, относительность которой зависит от принадлежности слова к тому или иному слою словаря, объема сравниваемого материала и глубины реконструкции. Сравнительное этимологическое исследование основывается на теории "множественности" этимологического анализа разработанной В.Н.Топоровым. Принимая во внимание, что древний человек соотносил одни и те же предметы или действия с самыми различными предметами или действиями, мы допускаем одновременное существование нескольких семасиологических связей в истории одного и того же значения.

Таким образом, мы можем полагать оптимальной методику этимологического анализа только в том случае, если она основана на комплексном подходе, предусматривающем исследование изменения значения с учетом данных фонетического анализа, историко-культурной парадигмы и понятийного поля на основе принципа множественной этимологии. Достоверность исследования обеспечивается привлечением широкого языкового материала.

Материалом для исследования послужили данные этимологических словарей индоевропейских языков. Был выделен ряд слов и понятий, соотносящихся с понятием «душа» (всего 77 слов). В исследуемую группу вошли слова как близкими по своей семантике (например «дух»), так и далекими (например «вода»). Это обусловлено особеннрстями архаичной мифопоэтической традиции.

Предварительный раздел Проблемы методики этимологического анализа

Чтобы обосновать методику нашего исследования, мы считали необходимым обратиться к истории этимологии от древности до наших дней и проанализировать ее ключевые элементы.

Первые попытки этимологических исследований

За много столетий до возникновения теоретического языкознания люди начали интересоваться теми тайнами, которые содержит в себе язык. Как и почему возник язык? В чем причина многообразия языков на земле? Почему тот или иной предмет называется так, а не иначе?

В античную эпоху, когда семасиология являлась составной частью философской схоластики, слово считалось неотъемлемой сущностью называемого словом предмета, подобно форме, цвету, химическим и физическим свойствам и т.д. Знаменитый диалог Платона "Кратил" является наглядным примером такого подхода. В диалоге участвуют Сократ, Гермоген и Кратил. Кратил утверждает, что каждое отдельное название как на греческом, так и на варварских языках, содержит согласованную с предметом "правильность" по природе. Гермоген возражает, что не существует никакой другой "правильности" в названии, кроме обычая. Спор Кратила с Гермогеном очень напоминает две противоположные библейские идеи, упомянутые выше.

Сократ соглашается с Кратилом в том, что никто не может произвольно менять слова и пытаться назвать лошадь человеком.

Подобно тому, как орудие должно соответствовать своему назначению, так и слова должны соответствовать вещам, которые они называют. Таким образом, слова имеют определенную верность с самого начала, создавать новые слова может не всякий, а только тот, кто это умеет и знает природу вещей. Далее следуют примеры того, что Сократ понимает под природой вещей. Были ли эти примеры шуткой или названы всерьез мнения исследователей разделяются. Однако, на наш взгляд они заслуживают внимания, как одна из первых попыток объяснить происхождение слова.

Указав на то, что греки первоначально считали богами только небесные светила и видели их движущимися, Сократ предполагает, что природа движения дала имя богам. Герои могли получить это имя, потому что они являлись плодами любви между богом и смертной женщиной, или потому, что они были хорошие ораторы и умели задавать вопросы, ведь спрашивать означает говорить. Подобным образом рассматривается множество слов, природная правильность которых объясняется ассоциацией идей.

Однако при объяснении слов, которые не могут быть связаны таким образом, или которые Сократ уже употребил для объяснения других слов, возникают значительные трудности.

Для таких "первичных имен" используется другой прием: Сократ отводит как простые отговорки ссылки на богов как создателей первичных имен, вместо этого он предлагает "дерзкое объяснение": отдельные буквы подражают известному качеству или выражают определенное свойство, благодаря которому осуществляется согласование между именем и предметом. Так появилась символика звуков, сыгравшая большую роль в этимологических объяснениях последующих столетий. Сократ признает, что и этот прием работает не всегда. По его мнению, природную правильность слова вообще нельзя найти в действительно существующем языке, ее вообще не существует в нем. Те, кто создал слова, не могли иметь правильного представления о природе вещей. Таким образом, никто не в состоянии выйти за "обычай" или "договор"- слушающий по привычке или обычаю воспринимает слово в том же смысле, что и говорящий. В результате ни одна из этих крайних точек зрения Гермогена и Кратила не оказалась верной, поскольку, как считает Сократ, природно правильный язык существует лишь в мире идей.

Античная эпоха важна для истории этимологии как науки еще и тем, что тогда впервые древнегреческим философом-стоиком Хрисиппом был упомянут сам термин "этимология" от гр. "истина" и "слово, учение", т.е. "учение об истинном". Стоики полагали, что слова содержат "истину", совпадающую с их природой. Таким образом, была поставлена новая задача - найти истинное значение слова, т.е. истинную природу вещей. Приемы и методы этимологических изысканий стоиков основывались на тех же принципах, что и платоновский "Кратил", т.е. слово толковалось совершенно произвольно. Стоики утверждали, что толкование слова следует вести до тех пор, пока не будет устранена "аномалия", которой подверглось слово за свою историю, и пока не будет достигнуто соответствие между звучанием слова и вещью. Этимологические изыскания, следовательно, предпринимались для лучшего понимания сущности самих вещей.

Этимология античности и средневековья была далека от научных принципов исследования, носила произвольный, гадательный характер.

Результаты ее порой были совершенно фантастическими. Слово разлагалось на части, каждой из которых приписывалось собственное значение. Например, лат. lapis "камень" трактовалось как "laedens pedem"- "повреждающий ноги"; лат. fenetra "окно" как "ferens nos extra"- "выносящее нас вовне"; лат. cadaver- "труп" разлагалось на са- (cadere "падать, гибнуть"), - da- (dare- "давать") и -ver (vermis "червь"), т.е. "падший, отданный червям".

Заслуга античных авторов состояла в том, что они впервые обозначили рамки будущей науки о происхождении слов, подчеркнули важность мифологической символики, принципа ассоциативной связи значений. Однако античная этимология, как и этимология средневековья, искала в слове известное, заранее заданное представление о предмете, который оно обозначает, прибегая к произвольным ассоциациям. Поэтому удачные объяснения носили случайный характер и составляли лишь исключения. Необходимо также отметить полное отсутствие научных методов исследования.

Крайности в античных толкованиях слов объясняются также игнорированием данных "варварских языков". Даже латынь в данную эпоху воспринимается как испорченная разновидность греческого языка, не говоря уже о таких языках, как древнегерманские, древнероманские, древнеславянские и т.д. Ввиду этого, сведения о древних языках Европы, содержащиеся в трудах античных авторов, ничтожны, в то время как уровень развития науки в Древней Греции и Риме вполне позволял передать потомкам бесценную информацию об этих языках. Таким образом, античная этимология не ставила своей целью изучение действительной истории слов, не привлекала материалы других языков, не имела методологической базы и носила донаучный характер.

Младограмматизм и открытие звуковых законов

Подлинно научный подход к происхождению словоформ был разработан только в девятнадцатом веке. Речь идет о сравнительно-историческом методе, у истоков создания которого стояли Ф. Бопп (1791-1867) и Р.К. Раек (1787-1832). Толчком для рождения научной этимологии и индоевропеистики послужило открытие санскрита и обнаружение фактов его сходства с рядом европейских языков, подмеченные еще во второй половине восемнадцатого века французским иезуитом Керду и английским ученым У. Джоунзом.

В 1816г. Ф. Бопп описал систему спряжения в санскрите в сравнении с греческим, латинским, персидским и германскими зыками и установил их родство. С замкнутостью этимологического исследования в рамках одного языка было покончено. Факты родства различных языков, древних и новых, открыли грандиозные перспективы для этимологии.

В семидесятые годы девятнадцатого века в Германии возникло новое лингвистическое направление, последователей которого стали называть "младограмматиками".

Представителями немецкого младограмматизма были А. Лескин, Г. Остгоф, К. Бругман, Б. Дельбрюк, Г. Пауль и другие, среди скандинавских ученых- С. Бугге и К. Вернер, в России близкие взгляды высказывались учеными Московской лингвистической школы во главе с Ф.Ф. Фортунатовым.

Термин "младограмматики", впервые употребленный Ф. Царнке по отношению к Лейпцигской школе, подчеркивал молодой задор, с которым его представители обрушились на основные положения языкознания первой половины девятнадцатого века: идею единства глоттогонического процесса от аморфного состояния через агглютинацию к флективному строю, учение В. фон Гумбольдта о "внутренней форме языка", обусловленной "национальным духом" народа, а также учение А. Шлейхера о языке как природном организме.

Философским стержнем младограмматизма явилось воззрение на язык как на социально-психологическое явление. На этой основе был выработан ряд научных положений, ведущими из которых явились следующие:

1. Обосновано выделение фонетики как специфической лингвистической дисциплины;

2. Открыта позиционность или "комбинаторность" фонетических процессов и доказано влияние морфологии на изменение в звуковом составе слова;

3. Сформулированы звуковые законы, давшие мощный толчок развитию этимологии, проанализирован процесс расщепления языков и образования диалектов;

4. Выдвинут принцип историзма как единственно научный метод исследования.

Таким образом, младограмматики отмежевались от собственно этнопсихологии М. Лацаруса, Г. Штейнталя и В. Вундта и провозгласили доктрину индивидуального психологизма. По мнению Г. Пауля "каждая душа должна начинать все сначала". В своей книге "Принципы истории языка" он пишет: "Я не могу согласиться с определением фонетических законов как законов природы. Очевидно, что эти исторические явления однородного характера не имеют ничего общего с химическими или физическими законами. Язык слагается из действий людей, и, следовательно, фонетические законы относятся не к учению о закономерности явлений природы, а к учению о закономерности человеческих действий. Г. Пауль выделяет в процессе функционирования языка индивидуальную речевую деятельность и узус (прообразы понятий речи (parole) и языка (langue), разработанных позднее Ф. де Соссюром).

Основным фактором эволюции считается индивидуальная деятельность, способная изменять узус. Звуковые изменения, следовательно, начинаются с индивида, с индивидуальных неточностей в произношении. Абсолютизация этого положения приводила младограмматиков на практике к отрицанию существования различных языков и диалектов. "Мы должны признать", - пишет Г. Пауль, - "что, собственно говоря, на свете столько же отдельных языков, сколько и индивидов". Однако, младограмматики все же признавали, что звуковые изменения в этих "индивидуальных языках" происходят по общим объективным законам, в ином случае ни о каком этимологическом исследовании не может идти речи.

По представлению Г. Остгофа и К. Бругмана "каждое звуковое изменение, поскольку оно происходит механически, совершается по законам, не знающим исключения, т.е. направление, в котором происходит изменение звука, всегда одно и то же у всех членов языкового сообщества, кроме случаев диалектного дробления, и все без исключения слова, в которых подверженный фонетическому изменению звук находится в одинаковых условиях, участвуют в этом процессе".1

Что касается принципов изменения значения слова, то младограмматики, со свойственным им атомизмом, резко Разграничивали фонетические и семантические процессы.

Единственная возможность их объединения, считали они, заключается в том, что и тот, и другой процесс выражены в отклонениях индивидуального употребления и затем в превращении индивидуального употребления в узус.2

Окказиональное значение- это "те представления, которые говорящий связывает с этим словом в момент его произнесения которые, как он полагает, свяжет и слушающий с данным словом".3 Иными словами, в лексике всегда имеется своего рода абстрактное ядро, которое подвергается изменениям через более конкретные окказиональные значения. В узуальном плане слово может быть многозначным, окказионально же оно всегда однозначно, таким образом, невозможно окказиональное употребление слова во всей полноте объема его значений.

Логическая классификация типов изменения значений, разработанная Г.Паулем, включает в себя расширение, сужение, метафору, перенос, гиперболу, литоту и т.д. Несмотря на ее непоследовательность, полное игнорирование экстралингвистических факторов, данная классификация имеет, солидную рациональную основу и широко применяется вплоть до настоящего времени.

Бесспорная заслуга младограмматиков заключается в разработке научного метода этимологического анализа. Фонетический закон имеет явное преимущество перед чисто внешним сопоставлением слов, господствовавшем в донаучной этимологии. Например, лат. habere "держать, сохранять" и нем. haben "иметь" при кажущемся сходстве на самом деле не имеют ничего общего между собой, так как нем. haben соотносится с лат.

1 ПаульI960

2 там же сареге "брать, взять". Кроме того, применение фонетических законов позволяет объяснить слово объективно, не допуская произвольного разложения на отдельные компоненты, как это происходило в античной и средневековой этимологии.

Таким образом, младограмматики впервые поставили этимологический анализ в рамки объективных законов. Как писал Б. Дельбрюк, в результате разработки младограмматического учения «языкознание вступило из философского периода в исторический, теоретические реконструкции стали достоверными».4

Выводы младограмматиков встретили ожесточенную критику в научных кругах. Главным ее объектом стал "атомизм": развитие языка рассматривалось младограмматиками не как развитие системы, а как ряд линий развития языковых явлений, не пересекающихся друг с другом. В частности, развитие звуковой формы слова и развитие значения воспринимались изолированно друг от друга. Под давлением фактического материала младограмматикам пришлось признать, что сфера действия фонетических законов, главной их гордости, ограничена целым рядом факторов: хронологическими и пространственными пределами, встречным действием аналогии, позднейшими иноязычными заимствованиями и т.д. Слабость младограмматической теории звуковых законов заключалась в том, что она упрощала языковую данность, тенденцию делать абсолютные выводы на основании одностороннего рассмотрения языкового материала. Игнорирование многоплановости языка

3 там же

4 Дельбрюк приводило к тому, что фонетические изменения связывались лишь с условиями артикуляции.

Звуковой аспект сближаемых слов, при всей своей важности, не может быть достаточен для надежной этимологии, такой подход чрезмерно схематизирует исследование, ограничивает его рамки, а в ряде случаев этимология вообще становится невозможной из-за отсутствия подходящих звуковых соответствий. При таком подходе многоплановые, различные по своей природе явления языка втискиваются в жесткие рамки заранее заданных формул. О.Н. Трубачев по этому поводу пишет: "Действительная фонетическая история лексики., конечно, не исчерпывается стройным рядом регулярных звукосоответствий., доказанное единичное или редкое изменение с точки зрения этимологии не менее важно и реально, чем доказанное регулярное изменение».5

Сравнительно-исторический метод исследования А.Мейе

Попытка преодолеть "атомизм" младограмматического подхода была предпринята французским лингвистом А. Мейе (1866-1936). Исходя из положения Ф. де Соссюра о том, что язык представляет собой внутренне связанную систему, все части которой обуславливают друг друга, А. Мейе предлагает исследовать не отдельные факты языка, как это делали младограмматики, а сопоставлять одну языковую систему с другой. "Сравнение - вот единственное орудие, которым располагает языковед для построения истории языков. Наблюдению доступны лишь результаты изменений, а не сами

5 Трубачев изменения. Следовательно, за развитием языков можно наблюдать лишь путем сопоставления результатов".6

Соответствия между известными языками, по мнению. А. Мейе, являются единственной реальностью, с которой сталкивается лингвист, поэтому метод сравнительной грамматики применяется не для восстановления индоевропейского праязыка в том виде, как на нем говорили, а лишь для установления системы соответствий между исторически засвидетельствованными языками. Установление соответствий легче начинать с фонетики, так как соотношения между двумя языками общего происхождения подчиняются твердым, четко сформулированным законам.

Словарный состав языка является его самым неустойчивым элементом, а между тем именно лексические соответствия прежде всего бросаются в глаза при сравнении языков. Зачастую соответствие двух слов может оказаться случайным. Чтобы избежать этой случайности, говорит А. Мейе, смысловое соответствие нужно обосновать так же, как и звуковое, т.е. подчинить его определенным закономерностям.

Рассмотрев соответствия между различными индоевропейскими языками в области фонетики, лексики и грамматики, А.Мейе приходит к выводу, что именно совокупность таких соответствий составляет то, что называется индоевропейским языком. С одной стороны, он скептически относится к самой возможности реконструкции индоевропейского праязыка, считая реальным восстановить лишь совокупность соответствий, а с другой - стремится установить действительный состав звуков и форм, которые характеризовали индоевропейский праязык в период его

6 Мейн 1954 древнего единства. Индоевропейский праязык по А. Мейе представлял собой четко выраженный флективный язык: в нем широко использовались суффиксы, слова состояли, по меньшей мере, из двух или трех слогов, а словоизменение было разнообразным и сложным. Индоевропейский праязык состоял из диалектов, которые впоследствии развились в самостоятельные языки. Наряду с процессом разделения индоевропейского праязыка на отдельные диалекты (дифференциация), происходил и обратный процесс (унификация). История языков, как считал А. Мейе, определяется сочетанием этих двух процессов. Само существование диалектов имело огромное значение для сравнительно-исторического языкознания, ибо основой факторов, разделяющих отдельные индоевропейские языки, являются диалектные различия, имевшие место еще в индоевропейском языке.

Книга А. Мейе "Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков" имела большое значение для последующего развития сравнительно-исторического метода, поскольку ему удалось упорядочить открытия младограмматиков на основе новых достижений в лингвистике. Однако методы исследования значения у А. Мейе принципиально не отличались от техники этимологического анализа Г. Пауля и др.

Школа "слов и вещей" и метод лингвистической палеонтологии

Совершенно иной подход к этимологии был предложен школой "слов и вещей" в начале двадцатого века. Представители данной школы Ж. Жильерон и Г. Шухардт попытались опровергнуть тезис младограмматиков о регулярности фонетических изменений, считая, что каждое слово в языке имеет свою собственную историю.

Так, Г. Шухардт писал: "То, что мы называем этимологией, является не чем иным, как краткой историей слова".7

Младограмматики, по мнению Г. Шухардта, требовали особо точных фонетических соответствий, но весьма снисходительно относились к смысловым связям, а на самом деле "как в той, так и в другой области в одинаковой мере присуща закономерность, хотя в области семантики мы, по-видимому, не представляем ее столь ясно. На всех наших этимологических операциях лежит печать вероятности. Эта степень вероятности этимологии зависит от достоверности наших выводов как в фонетической, так и в семантической области, причем обе области должны пользоваться одинаковыми правами".8

Новый метод, призванный устранить перекос в сторону фонетических законов, Г. Шухардт назвал "генетическим", призвав обратить внимание на историю вещи, обозначаемой словом. До сих пор, по его мнению, исследования слов и вещей пребывали в соседстве друг с другом, однако прогресс как в той, так и в другой области, может быть достигнут лишь при условии, что они будут идти совместно. "Готовые при случае оказать взаимную помощь, они должны проникать друг в друга, переплетаться и приводить к результатам, одинаково необходимым и ценным как для той, так и для другой области. Короче говоря, союз "и" в выражении "слова и вещи" из символа сложения должен превратиться в символ умножения".9

Вещь по отношению к слову рассматривается как нечто первичное и устойчивое. В связи с этим, Г. Шухардт выделяет четыре вида истории:

7 Шухардт 1950

8 там же

1.История вещи, под которой понимается не история конкретной вещи, а скорее часть истории материальной культуры, связанная с ней (история дома - это развитие строительного искусства, история лошади - прогресс в приручении лошадей и т.д.);

2. История слова, воспроизводившаяся бесчисленное количество раз;

3. История обозначения;

4. История значения.

Говорящий не воспринимает все четыре плана, но в каждый отдельный момент обозначение совпадает со словом, а значение- с вещью.

Идеи Г. Шухардта и Ж. Жильерона нашли свое применение в создании нового типа словарей, т.е. словарей, составленных по принципу объединения однородных вещей, как правило, иллюстрированных, а также в усовершенствовании одноязычных толковых словарей энциклопедическими пояснениями, относящимися к истории вещи.

Что касается нового метода этимологического исследования, предложенного этими учеными, то он привел к новому атомизму в лингвистической теории. Несмотря на постулируемое равноправие фонетических и семантических закономерностей, они рассматривались изолированно, с ощутимым перекосом в сторону семантики. Представители школы "слов и вещей" впервые указали на необходимость привлечения для исследования семантических изменений данных материальной культуры, иными словами, изучения ментальности, если использовать современный термин: "Подобно тому, как между вещью и словом лежит представление, а между фактом и предложением - мысль, так между

9 там же действительностью и языком стоит мировоззрение. Короче говоря, от действительности нас неизбежно отделяет завеса, вечно меняющая свой цвет в зависимости от места и времени, - завеса, которая служит причиной расхождения между языками и внутри них".10 Следовательно, чтобы изучить особенности семантики конкретного периода в развитии языка, нужно приподнять эту завесу, т.е. изучить культуру, соответствующую данному "месту и времени".

Концепция истории "слов и вещей" разрабатывалась также Ф. Мерингером, О. Шрадером и А. Нерингом. Необходимо отметить, что, сознавая недостаточность фонетических законов для полноценного этимологического анализа, эти ученые не отрицали заслуг сравнительного языкознания. Если Г. Шухардт всего лишь обращает внимание на необходимость изучения явлений материальной культуры, то О. Шрадер и А. Неринг пытаются с помощью данных, полученных на основе сравнительного языкознания, восстановить картину материальной культуры древних индогерманцев. Этот метод получил название "лингвистической палеонтологии".

Основываясь на наличии или отсутствии общего термина для различных индоевропейских языков, лингвистическими палеонтологами делался вывод о знакомстве или незнакомстве индоевропейцев с той или иной вещью или явлением. Многочисленные совпадения слов, выражающих понятия горы и долины, реки и ручья давали ученым основания полагать, что родиною индоевропейцев была страна, не бедная горами и водой. Еще до своего расселения индоевропейцы знали море (ср. лат. mare, ирл. muir, гот. marei, лит. mares, санскр. mira). Подобные

10 там же заключения касались знакомства индоевропейцев с домашними животными, растениями и т.д. Говоря о путях изучения культурных условий индоевропейского народа, О. Шрадер отмечает: "Путь сравнительного языкознания раскрывает лексическую сокровищницу праязыка и дает возможность установить, какие культурные понятия и представления вошли в плоть и кровь праиндоевропейцев и вылились в словесной форме".11 Например, пранарод имел вполне определенное понятие о корове, поскольку это слово существовало в праязыке: ср. нем. Kuh, двн. chuo, динд. go, дперс. gao, арм. kov, лат. bos, ирл. bo и т.д.).

О. Шрадер подчеркивает преимущество лингвистической палеонтологии, заключающееся в том, что она позволяет преодолеть фрагментарность исследований, базирующихся на археологических данных, т.е. на "материале, состоящим лишь из осколков и обломков": "Языкознание должно идти рука об руку с предметоведением. Слова и обозначаемые ими вещи нераздельны".12

Однако даже самим приверженцам лингвистической палеонтологии была очевидна ограниченность этого метода. «Палеонтологи» оперировали фактами языка, нигде не засвидетельствованными, а лишь реконструируемыми, и пытались на их основе воссоздать картину материальной культуры. Лингвистика конца девятнадцатого- начала двадцатого века игнорировала типологическое изучение языков, типологического подхода подобные попытки оказывались несостоятельными. В результате О. Шрадер пришел к выводу, что достоверное разъяснение доисторического времени жизни

11 Шрадер 1886 индоевропейцев невозможно ввиду чисто лингвистических факторов: скудости остатков индоевропейского словаря, дошедших до современного исследователя, невозможности определить время появления того или иного слова в данном языке и отсутствия данных о законах словообразования в доисторическую эпоху. Так, о металле можно было только сказать, что он был известен в доисторическую эпоху, о доме - что индоевропейцы имели о нем представление, но определить, какие были дома у индоевропейцев, как они добывали и обрабатывали металл, на основе лингвистических данных невозможно. "Итак, остается большой промежуток времени между древнейшею, достижимою для наших исследований эпохою жизни отдельных народов и тем временем, когда они составляли одно целое с другими народами., через этот промежуток можно хотя бы в некоторых местах перепрыгнуть, лишь опираясь на сравнительную филологию. Но должно помнить, что и в наилучших случаях лингвистика дает лишь остов культурного понятия, одеваемый живой памятью лишь при помощи сравнительной истории культуры", - пишет О. Шрадер в книге "Сравнительное языковедение и первобытная история".13 В другой своей монографии "Индоевропейцы" он добавляет: "С помощью одного лишь языка мы не можем составить ни малейшего представления о реальном смысле обследованного факта и весьма часто склонны придавать ему современную окраску".14

Как видно из сказанного выше, для лингвистической деонтологии язык служил лишь средством научного исследования, а целью являлось изучение культуры древних народов. Однако эти изыскания убедительно доказали

12 там же

13 Шрадер!886 взаимовыгодный характер исследований, при которых «языкознание идет рука об руку с предметоведением».

Звуковые первоэлементы Н.Я.Марра

Объединить достижения археологии и истории языков пытался также русский филолог и археолог Н.Я. Марр. Труды Н.Я. Марра нуждаются в тщательном и вдумчивом исследовании, первой попыткой которого стала монография В.М. Алпатова "История одного мифа: Марр и марризм", вышедшая в 1991г.

Основу научного наследия Н.Я. Марра составляет так называемая "яфетическая теория" или "новое учение о языке". Эта теория была выдвинута в двадцатых-тридцатых годах нашего столетия с целью замены "устаревшего" сравнительного языкознания. Отвергая сравнительно-историческую лингвистику, Н.Я. Марр выдвинул гипотезу о том, что индоевропейская семья не связана исконным генетическим единством, а сложилась путем скрещивания. В 1923-24 гг. он усиленно занимается вопросами лингвистической палеонтологии, сущность которой сводится к поиску лексических первоэлементов: "Мы теперь орудуем возведением всей человеческой речи к четырем звуковым элементам (САЛ, БЕР, ИОН, РОШ)".15 Эти первоэлементы, по мнению Н.Я. Марра, представляли собой диффузные звуковые комплексы, из которых возник словарный запас всех языков мира. Эти идеи близки гипотезе Г. Шухардта о "языковом смешении" в рамках его "генетической теории". Любой текст на любом языке, по Н.Я. Марру, есть не что иное, как результат фонетического преобразования этих четырех

14 Шрадер 1913

15 Марр 1933 -1937 самих по себе ничего не значащих элементов, скомбинированных в определенной линейной последовательности. Этим обстоятельством он объяснял единство глоттогонического процесса. Например, рус. к-рас-ный- РОШ, ср. рус. рыжий, русый, фр. rouge, нем. roth, названия народов русы и этруски.

Идеи лингвистической палеонтологии часто доводились Н.Я. Марром до абсурда: при семантическом анализе он руководствовался исключительно идеологическими критериями, например, отрицал связь между словами "раб" и "работа", ссылаясь на то, что трудящиеся не могут быть рабами. Исходной точкой отсчета, в то же время, было звуковое сходство, если оно не противоречило семантическим соображениям. Под звуковое сходство подгонялись семантические соответствия. Так, нем. Hund "собака" и Hundert "сто" толковались как соотнесенные на основе перехода значений "тотем"- "коллектив"- "все"- "много"- "сто".16 В рамках «нового учения о языке» предпринимались попытки свести все слова к племенным названиям и тотемам, небесным светилам и руке, как первоначальному орудию речи.

Глоттогоническая теория Н.Я. Марра не получила признания. Поиск лексических первоэлементов также оказался бесперспективным. Однако в последнее время резко возрос интерес к научным изысканиям Н.Я. Марра. Так, один из учеников Н.Я. Марра В.И. Абаев, достаточно жестко критиковавший построения Н.Я. Марра в 1960г., в 1988г. отмечает, что это вполне научные гипотезы, заслуживающие внимания. Исключительную интуицию Н.Я. Марра, его способность к научному предвидению отмечают также Вяч. Вс. Иванов, С.А. Старостин и другие. В работах P.O. Якобсона, ТВ. Гамкрелидзе и М.М. Маковского развивается понятие изоморфизма между генетическим и лингвистическим кодами. Звуковые комплексы Н.Я. Марра (четыре триплета) напоминают структуру генетического кода, хотя открытие такового было совершено уже после смерти ученого. Т.В. Гамкрелидзе по этому поводу пишет, что теория Н.Я. Марра, "представляющая своеобразную структурную модель языка, весьма близкую к генетическому коду, не иррелевантна для науки и может служить проявлением в ученом интуитивных и неосознанных представлений о структуре генетического кода, очевидно, подсознательно скопированных им при создании оригинальной теории языка".17 А. Жюре и его семантические первоэлементы

На поиск первоэлементов - на этот раз семантических были направлены и усилия французского лингвиста А. Жюре. Отмечая, что мышление и язык- это две стороны одной деятельности (ср. знаменитое высказывание Платона: "Мышление-это молчаливый диалог души с самой собой"), А. Жюре пытается найти источник рождения идей в процессе появления слов. По его мнению, этимология- это не только поиск более древних форм слова, но и определение элементов смысла, которые объясняют все содержание слова.

В качестве семантических первоэлементов А. Жюре выдвигает две основные категории: "единство" и "быть-действовать", представляющие собой условия развития мышления. "Они существуют в нашем сознании в любом возрасте и в любую эпоху. Эти первичные понятия не изменяются с возрастом как бессознательные инстинкты. При построении более сложных идей (мораль, искусство, религия, наука) человечество испытывает

16 там же 11

17 Гамлекидзе действие тех же категорий. Мышление взрослого человека отличается лишь степенью точности и богатством идей, только в этом его превосходство".18

Говоря о различиях в мироощущениях разных народов, А. Жюре указывает, что они происходят не из различия первичных понятий, но лишь из различия производных идей, которые каждый народ строит согласно своим тенденциям, художественным и нравственным обычаям, физической и социальной среде, экономическим интересам и историческим реальностям разного рода.

Путь, предложенный А. Жюре, к сожалению, снова приводит в тупик. Уже на ранних этапах своего развития язык обладает целостной системой уровней, категорий, связей, которые объединяют хронологически, качественно и количественно различные элементы. Человеческие языки не развивались изолированно, за свою многовековую историю происходили многократные перестройки систем отдельных языков, их взаимовлияния, многочисленные наслоения и т.д. Поэтому в историческом языкознании невозможно оперировать абсолютными категориями. Метод А. Жюре основан исключительно на интуиции исследователя и "здравом смысле". Он не всегда стыкуется с данными звуковых законов и не подтверждается более или менее обширным лексическим материалом.

Неогумбольдтианство и теория символических форм

Своеобразным преломлением неокантианской философии, а также метода "слов и вещей" стал так называемый "эргологический принцип", выдвинутый

18 Juret неогумбольдтианским языкознанием. В основе этого подхода лежит изучение языка в его связях со всей культурой данного народа, с преимущественным вниманием к анализу содержательной", понятийной стороны языка. Представители лингвистической школы обратили внимание на следующие В. Гумбольдта: концепцию национально своеобразного «языкового мировоззрения», а также идею "внутренней формы языка". Внутренняя форма, по В. Гумбольдту, это не элемент языка или свойство некоторых его категорий, а важнейший атрибут языка в целом, который является не продуктом человеческой деятельности, а его творческой силой. Большое значение придавалось также идее В. Гумбольдта о неразделимости языка и мышления.

Главным теоретиком неогумбольдтианства стал боннский профессор JI. Вейсбергер. Он стремился реализовать задачи, поставленные В. Гумбольдтом, т.е. создать целостную теорию языка с преимущественным вниманием к его содержательной стороне, к "миропониманию", обвиняя младограмматиков в формальности описательного подхода, не идущего дальше регистрации и инвентаризации изолированных языковых фактов.

Помимо бытия и сознания JI. Вейсбергер и другие неогумбольдтианцы признают наличие третьей формы существования- "действительности", непосредственно связанной с "действием". В "действительности" существуют некие сверхъестественные силы, одной из которых является язык. Язык, считали неогумбольдтианцы, функционирует в трех формах: как сила духовного формирования, как сила культурного творчества и как сила исторической жизни. Целью сравнительного изучения языков полагается не сравнение их материальных единиц (звуковых комплексов), а сравнение их мировоззрений". "Внешняя форма может быть сравнима лишь у родственных языков. Для внутренней формы этого ограничения не существует", - пишет В. Порциг, примыкающий по ряду вопросов к неогумбольдтианству.

В прямую зависимость от языка ставится тип мышления говорящего на нем народа и особенности познания им окружающего мира. "Деятельность" как третья форма существования является неким промежуточным миром, обусловленным национальным языком. Язык, следовательно, является посредником между бытием и сознанием, природой и человеком.

Эти идеи созвучны неокантианским представлениям о том, что знаковый характер языка обуславливает символический характер познания. Э. Кассирер считает языковое познание одной из разновидностей символического познания. По его мнению, понятия не являются изображением реальности, а носят характер символов: "Символические знаки языка. существуют не для того, чтобы обозначать что-либо существующее помимо них".19

Как Э. Кассирер, так и неогумбольдтианцы, приходят к выводу, что языковые изменения влекут за собой изменение точки зрения человека на окружающий мир. Чтобы познать язык, нужно проникнуть в сознание людей, говорящих на нем. Так, Э. Кассирер выделяет в развитии языка три периода, когда язык создает представления о пространстве, времени и числе, и тем самым закладывает основы единства мира. JI. Вейсбергер пытается доказать, что у разных народов существуют Различные представления о пространстве и времени. Так, "сутки" существует только в русском языке; рус. утро означает переход от темноты к свету, тогда как фр. matin - время от полночи до полудня и т.д.

Таким образом, на традиционный логический взгляд появляется только тогда, когда значение слова четко перчено и недвусмысленно зафиксировано в результате определенных интеллектуальных операций, в частности через «дефиницию» согласно genus proximum и differentia specifica. Но, чтобы проникнуть в сам источник понятия, наше мышление должно дойти до более глубокого слоя в поисках факторов синтеза и анализа, которые работают в процессе самого формирования слова, которые оказываются решающими для соответствий всех наших представлений определенным лингвистическим классификациям". Развивая идею категориальной функции языка, JI.

Вейсбергер исследовал различия в восприятии цвета у разных народов, извлекая при этом достижения психопатологии, касающиеся рушении такого восприятии в результате различных повреждений головного мозга. В своей статье "Проблема ранней речевой формы" он обращает внимание на различное восприятие цвета в индоевропейских языках, литовский язык является самым консервативным, там, где мы скажем светло-серый или темно-серый, литовец скажет pilkas (о шерсти и гусях), szirmas (о лошади), szemas (о крупном рогатом скоте) или zilas (о человеческих волосах или скоте, кроме крупного рогатого). Греческая система также принципиально отличается от большинства европейских языков. Таким по JI. Вейсбергеру, древний индоевропеец стоял лицом к лицу перед пестротой цветного мира точно так же, как пациент с нарушениями мозговой функции: задача классификации цветов была непостижимой для него. "Если мы справляемся с этой задачей, то только потому, что наш язык предлагает нам концептуальные

19 Cassirer категории, потому, что мы владеем принципами классификации слов в нашем языке".20

Другой представитель неогумбольдтианства И. Трир разработал новое понимание смысловой стороны слова, базирующееся на системном подходе к лексическому составу языка. Основной единицей значения И. Трир считал «семантическое поле», основным методологическим принципом -закон членимости языка, предопределенный его "внутренней формой". "Семантическое" или "понятийное" поле по И. Триру - это структура определенной понятийной сферы или круга понятий, как они присутствуют в языковом сознании данной языковой общности. Такое поле не имеет в плоскости языка своей особой соответствующей ему внешней формы проявления.

Исследования по семантическим полям, при которых слово приравнивается к обычному знаку, останавливается на слове как на конечном элементе языкового членения. "Для того чтобы понять отдельное слово, в сознании слушающего должно присутствовать все "словесное поле", слово становится понятным благодаря наличию всего поля. Слово имеет значение только внутри целого поля и благодаря этому целому. Вне поля слово вообще не может иметь значения".21

И. Трир утверждает, что семантическое поле непрерывно, т.е. отдельные слова, попадая в семантическое поле, покрывают его полностью точно таким же образом, как словарный состав языка в целом непрерывно покрывает собой понятийное содержание языка. Таким образом, приоритетное значение отводится ассоциативным связям слов, при этом история отдельных слов не принимается во

20 Weisberger

21 Trier внимание. Взяв в качестве конкретного языкового материала семантическое поле "интеллект", И. Трир ставит задачу проследить изменения структуры этого поля с древневерхненемецкого по средневерхненемецкий период, т.е. пытается провести своего рода синхронно-историческое исследование. Универсальным способом объяснения всего лексического материала у него является закон лексической членимости языка. Если слово встречается в тексте в редком или новом употреблении, делается вывод о факте членения поля. Если значение слова не подходит под ранее установленные рубрики или не может быть ясно определено, то делается заключение, что членения поля еще не произошло, слово в данном значении еще нечетко выделилось.

Однако при применении теории И. Трира к конкретному языковому материалу исследователь сталкивается с многочисленными трудностями. Главная проблема состоит в выделении семантического поля, определении его границ, поскольку именно от положения слова в семантическом поле зависит его значение. Даже идеолог неогумбольдтианства JI. Вейсбергер критиковал И. Трира за абсолютизирование понятия «внутренней формы языка» и преувеличение значения закона лексической членимости, указывая, что нужно принимать во внимание предметную соотнесенность данного слова и его положение в системе языка. Практически этот метод ведет к эмпирическому, субъективному рассмотрению слов.

Критическое отношение к методам структурной лингвистики высказывал и Э. Кассирер. Характеризуя спор сравнительного языкознания со структурной лингвистикой, развернувшийся в сороковых годах, Э. Кассирер пишет в своей статье "Структурализм в современной лингвистике", что его можно сравнить с платоновским понятием гигантомахии, войны великанов против богов: "первые утверждают, что существует только то, что можно ощутить, единственное, что они признают в языке, - это звуки. Открытие механизмов, управляющих явлениями фонетических изменений, позволяет им считать, что они открыли законы языка. Противники этого тезиса защищают себя орудиями, взятыми из мира наверху, считают звуки простыми физическими последовательностями, не представляющими интереса для лингвистики".22

Исследуя особенности мышления древнего человека, основанного на мифопоэтическом восприятии мира, Э. в своей монографии "Философия символических форм" развивает теорию И. Канта об аналогии между мифом и языком. Согласно этой теории, образ не есть изображение вещи, он и есть вещь, знак и значение при этом образуют непосредственное единство. Таким образом, неокантианство пришло к пониманию мифа как символической формы, характеризующейся полной неразличимостью внутреннего и внешнего, идеального и реального, души и тела, индивидуума и общества.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Калиновская, Виктория Викторовна

Выводы

В результате всестороннего анализа обширного материала германских языков и их сопоставления с индоевропейским материалом в настоящей главе мы пришли к следующим выводам:

1. Индоевропейский корень реально представлен с различными преформантами. Выделение ряда устойчивых преформантов и табуириющих отрицаний в индоевропейском способно в корне изменить методику этимологического анализа, поскольку традиционно как подвижные формативы (в том числе подвижное -s), так и табуирующие отрицания (le-, me-, ne-, se-, ve-) анализируются как неотъемлемая часть корня. Ср. (и.-е. *ак-/ *ек- «резать», но *bhak-/ *bhok- «резать», и.-е. *hek- «резать», и.-е. *1ек- «резать»; и.-е. *так- / *тек- «резать»; и.-е. *рек- «резать»; и.-е. *гек- «резать»; и.-е. *sek- «резать»; и.-е. ueik- «резать»). Ср. и.-е. *neu- «новый» представляет собой и.-е. корень *eus- «гореть; огонь» с начальным табуирующим отрицанием (ср. также и.-е. *sneu- «гнуть, крутить»: об огне.

Измененная методика анализа существенно влияет на его результаты, повышает их научную достоверность.

2. Языковая символика всегда находилась в тесной взаимосвязи с общекультурной символикой. Архаичная ментальность, представленная культурно-понятийной парадигмой «души», мифопоэтична по своей природе и по форме отличается от традиционного для современного человека логического мышления. В основе магического мышления лежит не представление или умозаключение, не логическая работа мысли, а аффект: в своем бессознательном человек несет бремя переживаний далеких предков. В конце длинного и темною коридора бессознательного стоит «страж» предсознания, который не пропускает в светлый зал сознания все те влечения и эмоции, которые человек считал когда-либо вредными. В связи с этим можно выделить и такую важную характеристику древнего мышления как наличие феномена табу. Кроме того, человеческое мышление на наиболее ранних этапах его существования отождествляло все живое и неживое (анимизм), придавало огромное значение аналогии, оперировало разного рода образами и символами.

Таким образом, выявление специфических символических связей в культурном материале, находящих устойчивое подтверждение в фактах языка, помогает установить характерные архетипы древнего мышления. Анализ древней символики на основе принципов мифопоэтического параллелизма значим как для исторической лингвистики, так и для исторической культурологии. Являясь одним из средств проникновения в древнюю ментальность, он открывает новые формы взаимодействия этих дисциплин.

3. В результате проведенного исследования в данной главе был установлен ряд ранее не выделявшихся в этимологических исследованиях лексико-семантических универсалий, связанных с понятием «душа». Среди них такие понятия как: дым, дыхание, вода, воздух, дерево, бабочка, голубь, свет, свеча, ветвь (сук), ветер, бог, буква, верх, вещь, вино, внешнее, звезда, корень, кость, краска, круг, лестница в небо, лиса, лицо, ложь, лошадь, луна, материя, молодой (новый), молчание, мать-отец, море, мясо, небо, нос, огонь, плечо, похороны, птица, орел, ребенок, река (поток), рис, роза, русалка, семя, сердце, смех, собака, трава, человек, число, мышь, цветок, женщина, жертвоприношение, живот (чрево), восток - запад север -юг, время, судьба, камень, имя, зуб, золото, хлеб, нагота, змея, год, свобода. В частности, наибольшее значение, по мнению автора, имеют следующие соответствия: и.-е. *uet(er) «вода», осет. udd душа», англ. wind «ветер», и.-е. *and «дышать»; и.-е. *аг/ог «гореть», и.-е. *ог «птица», и.-е. *ag/og «огонь», арм. ogi «душа»; лат. amnis «река, водный поток», лат. anima «душа»; англ. soul «душа», др.-англ. sael «судьба, время».

4. На основе новейших этимологических и культурно-исторических данных были установлены релевантные мифопоэтические соответствия между элементами культурно-символической парадигмы и элементами этимологического ряда, относящихся к понятию «душа». Именно на основе культурно-символических соответствий можно устанавливать лексико-семантические универсалии, значимые в плане дальнейшего развития современных методик сравнительно-исторического и этимологического анализа. Символическое соответствие в сфере культурной символики служит подтверждением аналогичного семантического соответствия (отношения) в языковом материале. Принцип мифопоэтического параллелизма с высокой степенью устойчивости раскрывается автором на большом числе языковых фактов в их соотнесении с фактами культурной символики. По представлениям древних вместилищем души была птица, которая сама нередко выступала как символ души. Ср. и.-е. *and- "утка", русск. утка, но и.-е. and-"дышать; дух"; англ. duck "утка", но русск. дух. Понятие змеи соотносится с понятием души. Змея, кусающая свой хвост (символ года), имела форму круга и олицетворяла соединение хтонического мира и небесного мира, слияние жизни и смерти. Этимологически ср. гот. ahma «душа», др.-инд. ahi «змея» + суффикс -men; др.-англ. mada «червь, змея», но нем. atmen «дышать».

Кроме того, душа могла перемещаться в дерево. Ср. латыш, kuoks "дерево", но гот. skohsl "злой дух, демон"; др.-англ. ceart "лес", но русск. черт; русск. ветла, но др.-инд. vetala "злой дух", русск. сосна, но иран. *sos- "дыхание, дух";др.-инд. rohi "дерево", но и.-е. *гек- "дух". Понятие огня также тесно связывалось с понятием «души». Древние считали, что огонь — это душа (например жилища) Ср. в и.-е. *d-ous- «душа, дух» и *d-au- «гореть; огонь» (огонь-символ души) и в др.-англ. sawel, англ. soul «душа».

Таким образом, символические связи в культурном материале находят устойчивые подтверждения в целом ряде этимологических связей в материале индоевропейских языков.

Заключение

Проведенный в работе обзор различных этимологических школ позволил определить основные критерии оптимальной методики этимологического анализа. Было выявлено, что современный подход к этимологическому анализу носит синтезирующий характер. В нем объединено все лучшее, что было выработано за всю историю этимологии как науки. При таком подходе слово рассматривается как целостное образование во всех его планах (фонетическом, семасиологическом, историческом и т.д.)

В основе современного этимологического анализа лежит традиционный фонетический анализ, основные законы которого были разработаны младограмматиками. Он позволяет добиваться объективности исследования звуковой стороны истории слова, принимая во внимание принцип аналогии и типологического сопоставления.

Так как слово является единством звучания и значения, то фонетический анализ сам по себе не является достоверным при сравнительно-исторических исследованиях. Следовательно, одной из основных задач предлагаемой работы было установить лексико-семантические универсалии, которые призваны дополнить существующие фонетические законы. В процессе изучения таких универсалий широко привлекались экстралингвистические факторы: исследуется соответствующая месту и времени употребления слова культурная среда (данные мифологии и фольклора). При этом используются достижения представителей школы «слов и вещей», а также неогумбольдтианцев, которые указывали на необходимость объединения усилий ученых, изучающих язык и культуру, язык и мышление. Семантический анализ слова предусматривает изучение соответствующего понятийного поля с учетом гносеологического аспекта языка. В рамках отдельного слова фонетические и семантические закономерности должны быть совместимы, не противоречить друг другу.

Результатом такого анализа является не просто изучение истории слова, но воссоздание соответствующей языковой картины мира, определение особенностей познания действительности субъектами, говорящими на данном языке в данный период времени.

Этимология слова практически всегда является гипотезой, относительность которой зависит от принадлежности слова к тому или иному слою словаря, объема сравниваемого материала и глубины реконструкции. Сравнительное этимологическое исследование основывается на теории «множественности» этимологического анализа, разработанной В. Н. Топоровым.

Принимая во внимание, что древний человек соотносил одни и те же предметы или действия с самыми различными предметами или действиями, мы допускаем одновременное существование нескольких семасиологических связей в истории одного и того же значения.

Таким образом, мы можем полагать оптимальной методику этимологического анализа только в том случае, если она основана на комплексном подходе, предусматривающем исследование изменения значения с учетом данных фонетического анализа, историко-культурной парадигмы и понятийного поля на основе принципа множественной этимологии.

Древний человек находился в большой зависимости от природных стихий, поэтому, благодаря инстинкту самосохранения в процессе борьбы за существование, он выработал целую систему защитных функций. Совершая какое-либо действие, он должен был следовать определенному ряду магических установлений.

Человеческое мышление на ранних этапах его развития отождествляло все живое и неживое, придавало огромное значение аналогии, оперировало различными образами и символами. Произнесенное слово могло использоваться как оружие (ср. англ. sword и word), поэтому все указанные образы обычно использовались как иносказания, призванные табуировать те или иные предметы или действия, т. е. появляются метафоры. Важно также отметить такую характеристику древнего слова как его многозначность. Метафора служила мощным средством табуирования слов, способных вызвать болезнь, смерть, испортить охоту, вызвать засуху и т.д. В пределах одного слова нередко содержалось все мировоззрение древнего человека или особенности культа. Возьмем индоевропейский корень *ag- , который означает «резать» (создание Вселенной путем разрыва Хаоса, ср. авест. anghu-«Вселенная»). Таким образом, можно сделать вывод, что большинство значений слова как бы упрятаны, табуированы. В целом ряде случаев в одном слове может быть скрыта тайна другого слова того же языка или целой семьи слов, а в этих словах может быть скрыта тайна человеческого бытия. Буквенные формулы (слова), имевшие изначально сугубо сакральный характер, хранят в себе тайну человеческой духовности. В глубокой древности такие формулы создавались специально для того, чтобы скрывать истинные и наиболее глубокие смыслы, уводить в сторону от них, поскольку они считались священными, всячески уберечь от взгляда «непосвященных» истинные мотивы эволюции человеческой культуры.

В данной работе было проведено исследование семантики понятия «душа» на индоевропейском фоне и проведен сравнительно-этимологический анализ. При этом был выделен ряд мифологем, связанных с данным понятием. Среди них такие понятия как: дым, дыхание, вода, воздух, дерево, бабочка, голубь, свет, свеча, ветвь (сук), ветер, бог, буква, верх, вещь, вино, внешнее, звезда, корень, кость, краска, круг, лестница в небо, лиса, лицо, ложь, лошадь, луна, материя, молодой (новый), молчание, мать-отец, море, мясо, небо, нос, огонь, плечо, похороны, птица, орел, ребенок, река (поток), рис, роза, русалка, семя, сердце, смех, собака, трава, человек, число, мышь, цветок, женщина, жертвоприношение, живот (чрево), восток - запад север - юг, время, судьба, камень, имя, зуб, золото, хлеб, нагота, змея, год, свобода.

Таким образом, согласно широко распространенной мифопоэтической традиции, души пребывают в горах (ср. тох. A sul «гора»), а также в воде (ср. др.-в.-нем. seo «море» и гот. saiwala «душа»). Душа в древности понималась как соединение жидкости (ср. и.-е. seu- «жидкость») с огнем (ср. и.-е. su- «огонь»), вечно воспроизводящееся (ср. и.-е. seu- «родить»). Слова со значением «душа» соотносились со словами, которые имели значение «вечность», «время» (ср. др.-англ. sael «время, вечность», но нем. Seele «душа»; типологии, ср.: рус. дух, но осет. dug «время, вечность». Интересно также сопоставить и.-е. dheg- «гореть» и осет. tug «кровь».

Огонь олицетворял вздымающиеся ввысь деревья, лес (дерево-вместилище души); ср. лат. silva «лес», но нем. Seele «душа»; типологически ср. прусск. garian «дерево», но латышек, gars «душа»; латышек, kuoks «дерево», но нем. Hauch «дыхание».

Понятие жертвоприношения как приобщения к Мировой Душе отражено в хет. suris «жертвоприношение». Древние верили, что Вселенная как Мировая Душа воплощена в земноводных: ср. греч. «ящерица», др.-инд. sura «божество»; литовск. pa-saulis «Вселенная»; русск. сила. По поверьям древних, душа - женская сущность: ср. осет. syl «женщина», geist «дух, дыхание». Понятие духа, души в древности отождествлялось с огнем: ср. и.-е. kai-«brennen; Hitze» (Pokorny; 519); ср. литовск. kaistr «brennen, hei werden», латышек, gaiss «Luft», «hell».

Типологически ср.: англ. soul «душа», но и.-е. suel- «гореть»; латышек, gars «душа», но русск. «гореть»; арм. ogi «душа», но и.-е. ag/og- «гореть», рус. дух, душа, но и.-е. dheg- «гореть».

Сакральный огонь, огненная вертикаль в представлении язычников были ни чем иниым, как огненным шестом: ср. и.-е. dhasto- «Stange, Rute». Типологически ср.: гот. ans «шест, столб», но и.-е. an- «дышать»; русск. дух, но нем. Stock «палка, шест», ср.-в.-нем. ader «Zaunpfahl» (забор дома), нем диал. Etter (то же), и.-е. edh-(то же), но нем. atmen «дышать».

Ср. oceT.gaejyn «coire», и.-е. gei-so «keimen». Типологически ср. рус. дух, др.-инд. duc/tuc- «рожать, производить на свет»; иран. 1ар-/1ер- «дух», но др.-инд. pelah «половые органы».

Поняние духа также соотносится с понятием сгибания и движения ср. и.-е. gei- «drehen, biegen».

Понятие сакрального огня (огонь- символ духа, души) связано с остановкой, расслаблением перед сакральным огнем (символ молитвы и страха перед Божеством). Ср. литовск. gaisti «zogern, saumen». С другой стороны, ср. и.-е. geis- «erschrechen»; гот. us-geisnan «пугать», др.-сев. gieshi «страх», авест. zaesa - «страшный».

Проведенный анализ показал, что этимологическое исследование не может быть односторонним и проводиться только на основе одного критерия: использование фонетических законов, лексико-семантических универсалий (многие из них устанавливаются в этой работе), данных материальной культуры древнего общества - все это создает возможность правильно оценить место исследуемого понятия в общей сетке картины мира древнего человека.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Калиновская, Виктория Викторовна, 2004 год

1. Абаев В. И. О «фонетическом законе» // Язык и мышление. М.: Изд-во АН СССР, 1993, С. 34-46.

2. Абаев В. И. Марр Н. Я. (1864-1934). К 25-летию со дня смерти//Вопросы языкознания. 1960. - №1, С. 15-39

3. Абаев В. И. Понятие идеосемантики // Язык и мышление, XI, М.: Изд-во АН СССР, 1967, с. 13- 49.

4. Абаев В. И. Как можно улучшить этимологические словари // Этимология. 1984. М.: Наука, 1986, с. 7-27.

5. Абаев В. И. О происхождении языка // Язык в океане языков. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. С. 12- 19.

6. Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. — М.: Наука, 1991.-240с.

7. Амосова Н. Н. Этимологические основы словарного состава современного английского языка.-М.: Изд-во МГУ, 1956 -218с.

8. Аникин А. Е. Опыт семантического анализа праславянской омонимии на индоевропейском фоне. Новосибирск: Наука, 1988.- 125с.

9. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (К проблеме языковой картины мира) // Вопросы языкознания. 1987- № З.-с.З -19.

10. Ю.Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М. : Прогресс, 1992.-526с.11 .Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — М.: Худ. Лит-ра, 1965. 527с.

11. Бенвенист Э. Общая лингвистика. -М.: Прогресс, 1974. 447с.

12. Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов.- М.: Прогресс, 1995. 456с.

13. Брутян Г. А. Гипотеза Сепира-Уорфа. Лекция: прочитанная в Лондонском ун-те в 1967г.-Ереван: Луйс, 1968. 66с.

14. Васильев Л. С. История религий Востока (религиозно-культурные традиции и общечтво). М.: Высшая школа, 1983. -368с.

15. Вейсбергер Й. Я. Язык и философия // Вопросы языкознания.- 1993-№2.-с. 114-124.

16. Гак В. Г. Сопоставительная лексикология. М.: Высшая школа, 1977.-262с.

17. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологическийанализ праязыка и протокультуры. I, II. Тбилиси, 1984, -900с.

18. Гамкрелидзе Т. В. Р. О. Якобсон и проблема изоморфизма между генетическим кодом и семиотическими системами // Вопросы языкознания. 1988 - №3.-с. 5-8.

19. Гачев Г. Национальные образы мира. М.: Сов. Писатель, 1988.-445 с.

20. Генис А. Вавилонская башня: искусство настоящего времени. / Эссе. М.: Независимая газета, 1997. - 256 с.

21. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1972. - 318 с.

22. Гуревич А. Я. Западноевропейские видения потустороннего мира и «реализм» средних веков// Уч. Зап. Тарт. Гос. Ун-та. Труды по знаковым системам. 1977 - №8. - Вып. 411. - с.З-27.

23. Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолствующего большинства. М.: Искусство, 1990. - 395 с.

24. Гуревич П. С. Философская антропология: Учебное пособие. — М.: Вестник, 1997. 448 с.

25. Гухман М. М. Лингвистическая теория Л. Вейсбергера // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. Л.: Изд-во Ленингр. Ун-та, 1961.-е. 123- 162.

26. Деглин В. Д., Балонов Л. Я., Долинина И. Б. Язык и функциональная асимметрия мозга // Уч. Зап. Тарт. Ун-та. Труды по знаковым системам. 1983 - Вып. 635. — с. 31 -42.

27. Дианова Г. А. Термин и понятие: проблемы эволюции (к основам исторического терминоведения). Автореф. Дисс. Докт. Филол. Наук. М., 1996. - 47с.

28. Донских О. А. На полынных полях философии // Философия и ее место в культуре. Новосибирск: Наука, 1990, с. 39-65.

29. Евсюков В. В. Мифы о Вселенной. Новосибирск: Наука, 1988.- 175 с.

30. Зеленин Д. К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии // Сборник музея антропологии и этнографии — т. 8 ч. 1.- М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1928. - 150 с.

31. Зеленин Д. Тотемы деревья в сказаниях и обрядах европейских народов. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1937. - 75 с.

32. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие ситемы. (Древний период). М.: Наука, 1965. — 246 с.

33. Иванов Вяч. Вс. Об одном типе архаичных знаков искусства и пиктографии // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972.-с. 105- 147.

34. Иванов Вяч. Вс. Художественное творчество, функциональная асимметрия и образные способности человека // Уч. Зап. Тарт. Гос. Ун-та. Труды по знаковым системам. 1983 — Вып. 635. — с. 3-14.

35. Иванов Вяч. Вс., Топоров В. Н. Структурно-типологический подход к семантическим интерпретациям произведений изобразительного искусства в диахроническом аспекте // Уч. Зап. Тарт. Ун-та. Труды по знаковым системам. 1977 - №8. -Вып. 411.-С. 103-119.

36. Иванов Н.В. Проблемные аспекты языкового символизма (Опыт теоретического рассмотрения). Минск: Пропилей, 2002-175с.

37. Калашникова Т. В. Роль метафоры в становлении языковых значений (на примере сакральной лексики в германских языках). Дисс.Канд. Филол. Наук. М., 1995. - 277 с.

38. Кессиди Ф. X. От мифа к логосу: Становление греческой философии. М.: Мысль, 1972. - 312 с.

39. Косой М. Г. Лексико-семасиологические и этимологическиесвязи зоонимов в древнеанглийском языке. Дисс. канд.

40. Филол. Наук. М., 1995. - 287 с.

41. Кубрякова Е. С. Размышления об аналогии // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. — с. 43 -51.

42. Лайонз Дж. Введение в теоретическую лингвистику. М.: Прогресс, 1978.-543 с.

43. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. М.: Мысль, 1930. -338с.

44. Леви-Стросс К. Структурная антропология. — М.: Наука, 1985. -536 с.

45. Лингвистический Энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. 685 с.

46. Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М.: Изд-во МГУ, 1930.

47. Лосев А. Ф. Знак, символ, миф: Тр. По языкознанию. М.: Изд-во МГУ, 1982. - 479 с.

48. Лосев А. Ф. Языковая структура. — М.: Изд-во МГУ, 1983. -375с.

49. Лосев А. Ф. Философия имени. М.: Изд-во МГУ, 1990. - 269 с.

50. Лосев А. Ф. Философия, мифология, культура. — М.: Политиздат, 1991. — 523 с.

51. Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Миф- Имя- Культура // Уч. Зап. Тарт. Гос. Ун-та. Труды по знаковым системам. 1973 -№6.- Вып. 308. - с. 282- 305.

52. Лурия А. Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1979. - 319 с.

53. Макаев Э. А. Структура слова в индоевропейских и германских языках. М.: Изд-во АН СССР, 1970. - 287 с.

54. Маковский М. М. Системность и асистемность в языке. — М.: Наука, 1980.-209 с.

55. Маковский М. М. Английская этимология. М.: Высшая школа, 1986. - 150 с.

56. Маковский М. М. Удивительный мир слов и значений: Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике. — М.: Высшая школа, 1989.- 199с.

57. Маковский М. М. Теория языка Ф. Ницше и современные лингвистические концепции // Вопросы языкознания. 1991 -№1. - с. 135-152.

58. Маковский М. М. Историко-этимологический словарь современного английского языка. М.: Издательский дом «Диалог».- 2000. - 418 с.

59. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.: «Гуманитарный издательский центр «Владос». - 1996. - 415 с.

60. Маковский М. М. Лингвистическая генетика: Проблемы онтогенеза слова в индоевропейских языках. — М.: Наука, 1992.- 188 с.

61. Маковский М. М. У истоков человеческого языка. — М.: Высшая школа, 1995. — 160 с.

62. Маковский М. М. Язык- Миф- Культура: Символы жизни и жизнь символов. — М.: Русские словари, 1996. 330 с.

63. Маковский М. М. Феномен табу в традициях и в языке индоевропейцев. Сущность Формы — Развитие. - М.: Изд-во «Азбуковник», 2000. - 268 с.

64. Марр Н. Я. Избранные труды, I V. - М. -Л.: Гос. Соц.-экон. Изд., 1933-1937.

65. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. M.-JL: Изд-во иностр. Лит., 1938. - 510 с.

66. Мейе А. Сравнительный метод в историческом языкознании. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. 100 с.

67. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. — 407 с.

68. Мифы народов мира: Энциклопедия. -М.: Сов. Энцикл., 1987. -т. 1-672 е., т.2-720 с.

69. Невский Н. А. Представление о радуге как о небесной змее // С. Ф. Ольденбургу к 50-летию научно-общественной деятельности. М.: Изд-во АН СССР, 1934. - С. 367-376.

70. Опарина Е.А. Связь метафоры с мировосприятием// Язык и культура.- М.: Изд-во МГУ, 1978.- С. 130-140.

71. Павлов В.М. Проблемы языка и мышления в трудах Вильгельма Гумбольдта и в неогумбольдтианском языкознании// Язык и мышление.- М.: Наука, 1967.- С. 152161.

72. Павлович Т. Семантика слов с корнями "жи(в)-" и "мер/мор-" в русском и сербскохорватском языках на фоне культурных концептов "жизнь" и "смерть". Автореф. дисс. . канд. филол. наук.-М.,1996,- 19с.

73. Панфилов В.Э. Язык, мышление, культура // Вопросы языкознания.- 1975.-N1.-C.3-12.

74. Парахонский Б.А. Протофилософское сознание и реальность мифа // Философия и ее место в культуре,- Новосибирск: Наука, 1990.-С.65-75. 80. Пауль Г. Принципы истории языка.-М.: Изд-во иностр. лит., 1960.-500 с.

75. Петренко В.Ф. Психосемантика сознания.- М.: Изд-во МГУ, 1988.-207 с.

76. Плахотнюк JI.A. Мифопоэтическая символика слов со значением "время" на материале древнеанглийского языка. Дисс. канд. филол. наук.- М., 1996.-197 с.

77. Потебня А.А. Слово и миф.- М.: Правда, 1989.- 622с.

78. Проскурин С.Г. Древнеанглийская пространственная лексика концептуализованных областей. Автореф. дисс. . канд. филол. наук,- М.,1990.- 24 с.

79. Проскурин С.Г. О значениях "правый- левый" в свете древнегерманской лингвокультурной традиции // Вопросы языкознания. -1990 N5.- С.37-49.

80. Проскурин С.Г. Мифопоэтический мотив "мирового дерева" в древнеанглийском языке и англосаксонской культуре // Логический анализ языка: культурные концепты." М.: Наука, 1991.-С.124-129.

81. Растворова Ю.С. Ономасиологическое пространство "жилище" (на материале истории английского языка). Автореф. дисс. канд. филол. наук.- СПб., 1994.- 19с.

82. Семашко Л.А. Лексико-семантическая группа древнеанглийских существительных со значением "дом, жилище". Дисс. канд. филол. наук.- Л., 1987.- 218 с.

83. Смирницкий А.И. Древнеанглийский язык,- М.: Изд-во Моск. ун-та, 1955.-320с.

84. Соколов А. Причитанья над умершими Владимирской губернии.-М., 1912.-12 с.

85. Стеблин-Каменский М.И. Миф. -Л.: Наука, 1976.-104 с.

86. Стеблин-Каменский М.И. Историческая поэтика. Л.: Наука,92.1978.-172 с.

87. Степанов Ю.С. Счет, имена чисел, алфавитные знаки-чисел в индоевропейских языках // Вопросы языкознания. 1989. -N4-5.

88. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. Алфавиты, алфавитные тексты в период двоеверия. М.: Наука, 1995.-158 с.

89. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. -572с.

90. Толстой Н.И. Из географии славянских слов. // Общеславянский лингвистический атлас.- М.: Наука, 1965.- С. 133-147.

91. Толстой Н.И. О природе связей бинарных противопоставлений типа правый- левый, мужской- женский // Языки культуры и проблемы переводимости.- М.: Наука, 1987.-С. 169-183.

92. Топоров В.Н. О некоторых теоретических основах этимологического анализа//Вопросы языкознания. 1960 -N3. - С. 46-59.

93. Топоров В.Н. Из наблюдений над этимологией- слов мифологического характера // Этимология. 1967. М.: Наука, 1969.-С. 11-21.

94. Топоров В.Н. О космологических источниках раннеисторических описаний // Уч. зап. Тарт. гос. ун-та. Труды по знаковым системам. -1973 №6 - Вып. 308 - С. 106160.

95. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура.-М.: Наука, 1983.-С.227-285.

96. Топоров В.Н. О некоторых теоретических аспектах этимологии // Этимология. 1984.- М.: Наука, 1986. С. 205211.

97. Топоров В.Н. Из индоевропейской этимологии // Этимология. 1991-1993. М.: Наука, 1994. С. 126-154.

98. Трубачев О.Н. Лингвистическая география и этимологические исследования // Вопросы языкознания. -1959-№1.-С. 16-34.

99. Трубачев О.Н. Заметки по этимологии и сравнительной грамматике//Этимология. 1970.-М.: Наука, 1972, С.10-20

100. Трубачев О.Н. О семантической теории в этимологическом словаре. Проблема омонимов подлинных и ложных и семантическая типология // Теория и практика этимологических исследований. М.: Наука, 1985. - С. 6-15.

101. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян.-М.: Наука, 1991.-269 с.

102. Тульвисте П. К интерпретации параллелей -между онтогенезом и историческим развитием мышления // Уч. зап. Тарт. гос. ун-та. Труды по знаковым системам. 1977 - №8 -Вып. 411 -С.90-102.

103. Тульвисте П. Культурно-историческое развитие вербального I мышления.- Таллинн, 1988.- 342 с.

104. Ульманн С. Семантические универсалии // Новое в лингвистике. Вып. 5. М.: Прогресс, 1970. С. 250-299.

105. Уорф Б. Наука и языкознание // Новое в лингвистике, т. 1.-М.: Прогресс, 1960, С.240-265

106. Урысон Е.В. Архаичные представления в русской картине мира. Автореф. дисс. . докт. филол. наук.- М.,1997.-47 с.

107. Уфимцева А. А. Теории "семантичекого поля" и возможности их применения при изучении словарного состава языка // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике.-Л.: Изд-во Ленингр. ун-та , 1961.- С.30-63.

108. Уфимцева А.А. Слово в лексико-семантической основе языка. М., 1968- 196с.

109. Уфимцева А.А. Еще раз о билатеральности языкового знака // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. - С. 80-89.

110. Финкель A.M. "С левой стороны" // Лексикографический сборник. Вып. 6.- М., 1963.- С. 153-159.

111. Флусова Г.К. Развитие значений группы индоевропейских слов, восходящих к одному корневому архетипу. Автореф. ' дисс. . канд. филол. наук.- М.,1973." 28 с.

112. Фрейд 3. Психология бессознательного,- М.: Просвещение, 1990.-448 с.

113. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности.- М.: Наука, 1978.-605с.

114. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исслед. магии и религии.- М.: Политиздат, 1986.-702 с.

115. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М.: Политиздат, 1990.-541с.

116. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманитарных наук.- М., 1977.-487 с.

117. Хелимский Е.А. Этимологические заметки // Исследования по исторической грамматике и лексикологии.-М., 1990.-С. 30-42.

118. Хенигсвальд Г. Существуют ли универсалии языковых изменений?//Новое в лингвистике.- М., 1970, С. 151-167

119. Цивьян Т.В. О некоторых способах отражения в языке оппозиции внутренний/ внешний // Структурно-типологические исследования в области грамматикиславянских языков." М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1973.-С.242-261.

120. Цивьян Т.В. Сюжет "прихода мертвого брата" в балканском фольклоре // Уч. зап. Тарт. гос. ун-та. Труды по знаковым системам. 1973А - №6 - Вып. 308 - С.83-305.

121. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира.- М.: Наука, 1990.- 205 с.

122. Шайкевич А.Я. Слова со значением "правый" и "левый" (Опыт сравнительного анализа) // Уч. зап. 1-го Моск. гос. пед. ин-та ин. яз. 1959 - Вып. 23 - С.55-74.

123. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики М.,1973.

124. Шрадер О. Сравнительное языковедение и первобытная история.- СПб., 1886.- 485 с.

125. Шрадер О. Индоевропейцы.- СПб, 1913.-212 с.

126. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии.- Л.: Наука, 1936.-570 с.

127. Шухардт Г. Происхождение языка // Шухардт Г. Избранные статьи по языкознанию.- М.: Наука, 1950. С.73-112.

128. Шухардт Г. Этимология и исследование истории слова //Избранные статьи по языкознанию.- М.: Наука, 1950. С.210-220.

129. Элиаде М. Космос и история.- М.: Прогресс, 1987.- 312 с.

130. Язык миф - культура народов Сибири: Сборник научных трудов. - Якутск: изд-во Якутского госуниверситета, 1991. -168с.

131. Яковенко Е.Б. Реконструкция элементов концептуальной области "духовная жизнь человека" (на материале немецкого и английского языков). Автореф. дисс. канд. филол. наук.-М.,1995.-15 с.

132. Якубинский Л.П. К палеонтологии названия для половины// Языковедные проблемы по числительным.- Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1927.-С. 191-201.

133. Ярцева В.Н. Проблема связи языка и общества в современном зарубежном языкознании // Язык и общество. М., 1968.-284 с.

134. Arnoldson T.W. Parts of the body in older Germanic and Scandinavian.- Chicago: The University of Chicago Press, 1915.-105p.

135. Ader D. Studien sur Sippe von deuthen 'schlagen'.- Munster, 1958.- 306 S.

136. Basilius H. Neo-Humboldtian ethnolinguistics// Word. -1952 -v.8-N2-pp.95-105.

137. Before philosophy.- London: Penguin Books, 1949.- 275 p.

138. Beidelman Т.О. Right and left among the Kaguru: A note on symbols classification //Africa. -1961 v. 31 - N3.- pp. 250-257.

139. Benveniste E. Problems semantique de la reconstruction // Word. -Paris: Gallimard v.10 N2-3 -1954.- pp.41-59.

140. Benveniste E. Indo-European language and society. Coral Gables: Univ. of Miami Press. 1973. -579p.

141. Benveniste E. Sketch of a theory of a root. Papers in linguistics. Univ. of Miami Press, 1977.-10-PP.101-134.

142. Blair F.H. An introduction to Anglo-Saxon.- London: Penguin Books 1956- 175p.

143. Blaisdell F.W., Shetter W. Germanic thoughts on Old Saxon etymologies // Beitrage zur Geschichte der deutscen Sprache und Literatur.-Tubingen, LXXX,1958.

144. Bolle K.W. Speaking of a place // Myths and symbols.-Chicago: Chicago Univ. Press, 1969.-pp. 127-139.

145. Carlyle Th. Sartor Resartus.- London: Chapman and Hall, 1861.-228p.

146. Cassirer E. Structuralism in modern linguistics // Word. -London: Yale University, v.l -1945.

147. Cassirer E. The philosophy of symbolic forms. I, II. -London: Yale University, 1955.

148. Chelhod J. A contribution to the problem of the preeminence of the right, based upon Arabic evidence // Right and left. Chicago: University of Chicago Press, 1973.- pp.239-262.

149. Chevalier J., Gheerbrant A. Dictionnaire des symboles.-Paris: Seghers, 1982.- 1060p.

150. Cohane J. The key.- NY: Crown Publishers, 1969.288 p.

151. Collinge N.E. The laws of Indo-European.- Amsterdam: University Press, 1985- 256p.

152. Eggers H. Altgermanische Seelenvorstellungen im Lichte des Heliand //Niederdeutsches Jahrbuch LXXX -1957.

153. Eliade M. Traite d'histoire des religions. Morphologie du.sacre.-Paris: Gallimard, 1949.-405 p.

154. Eliade M. Myths, dreams and mysteries.- London: London University Press, I960.- 256 p.

155. Eliade M. Aspects du mythe.- Paris: Gallimard, 1975.- 250 P.

156. Eliade M. Occultism, witchcraft and cultural religions.-Chicago: University of Chicago Press, 1976.-148 p.

157. Eliade M. Images et symboles: Essais sur le symbolism magico-religieux.- Paris: Gallimard, 1979.-238 p.

158. Fox J.J. On bad death and the left hand// Right and left-Chicago: University of Chicago Press, 1973.- pp.342-368.

159. Gaiser K. Name und Sache in Platons 'Kratylos'.-Heidelberg: Winter, 1974.-144S.

160. Granet M. Right and left in China// Right and left.- Chicago: University of Chicago Press, 1973.- pp. 43-58.

161. Haugen E. The semantics of Icelandic orientation // Word — v London Univ. Press, v.13 -N3.-1957.-pp. 447-459.

162. Hertz R. The pre-eminence of the right hand// Right and left-Chicago: University of Chicago Press, 1973.- pp. 3-31.

163. Hiring R.M. The semantic development of words for walk, run in the Germanic languages.- Chicago: University of Chicago Press, 1916.-280p.

164. Jakobson R. Linguistics. Main trends of research in the social and human sciences. Paris- The Hague, 1970.

165. Jankowsky K.R. The Neogrammarians. Paris: The Hague-, 1972.-275 p.

166. Jones G., Jones J. Outer space: Myths, name meanings, calendars.- New York- London: London university Press, 1964.480 p.

167. Juret A. Les idees et les mots.-Paris: Gallimard, I960.- 154p.

168. Leetze E. Die germanischen Ubersetzungen von spititus und pneuma. Ein Beitrag zur Friihgeschichte des Wortes. Geist-Bonn: Winter, 1960- 322s.

169. Lloyd G. Right and left in Greek philosophy// Right and left-Chicago: University of Chicago Press, 1973,-pp. 167-186.

170. Lyons J. Semantics.- Cambridge: Cambridge Univ Press, 1977, v.1,2.

171. Miller R.L. The linguistic relativity principle and Humboldtian ethnolinguistics. Paris: The Hague, 1968.- 127p.

172. Nash J.M. Are gay men born that way? // Time. N36 -1991. -pp.54-55.

173. Needham R. The left hand of the Mugwe// Africa. v.30 -N1 - 1960.-PP.20-33.

174. Porzig W. Das Wunder der Sprache.- Bern: Winter, 1957-298s.

175. Rahder G. Words for abdomen and entrails// Zeitschrift fur Phonetik. Sprachwissenschaft und Kommunikationsforchung. -17 -Hf.6-1961.-525 S.

176. Rigby P. Dual classification among the Cogo of Central

177. Tanzania // Right and left.- Chicago: University of Chicago Press, 1973.-PP.263-287.

178. Schneidewind G. Die Wortsippe 'Arbeit' und ihre Bedeutungs kreise in den ahd. Sprachdenkmalern// Beitrage zur Geschichte der deutscen Sprache und Literatur. 81 - Hf.1-2 -Halle. -1959.

179. Schrader 0., Nehring A. Reallexikon der indogermanischen Altertumskunde, l-2.-Berlin-Leipzig, 1917-1923.

180. Schwabe H.O. The semantic development of words for eating and drinking.- Chicago, 1915.- 205p.

181. Trier J. Der deutche Wortchatz im Siunbezirk des Verstandes.-Heidelberg, 1931.

182. Vernant J.-P. Les origines de la pensee Grecque.- Paris: Gallimard, 1962.-130 p.

183. Weisberger L. Von Weltbild der deutchen Sprache, I.-Dusseldorf, 1953.

184. Whitman Ch. H. The Old English animal names: mollusks, toads, frogs, worms, reptiles//Anglia. 30 -1907.- pp.46-59.

185. Willms J.E. Eine Unterssuchung des Gebrauchs der Farbenbezeichnungen in der Poesie Altenglands.- Miinster, 1902.408 S.

186. Zimmermann F. Geometrie sociale traditionelle. Castes deVmain droite et castes de main gauche en Inde du Sud // Annales -1974 -29-N6.-pp. 1381-1401.