Поэтические образы луны и звезд в японской классической литературе VIII-X вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Тен, Алина

• Тен, Алина
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Тен, Алина

ВВЕДЕНИЕ.

Глава 1. СТАНОВЛЕНИЕ ОБРАЗА ЛУНЫ В ДРЕВНЕЙ ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИИ.

Основные принципы создания системы «сезонной образности» в древней японской поэзии.

Образ луны в контексте системы художественной образности антологии «Манъёсю» (VIII в.).

Глава 2. ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ОБРАЗА ЛУНЫ В СРЕДНЕВЕКОВОЙ ЯПОНСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ.

Поэтико-эстетические функции луны в японской прозе эпохи Хэйан (IX-XII вв.).

Трансформация художественных представлений о луне в средневековой японской поэзии.

Глава 3. ТЕМА «ВСТРЕЧИ ЗВЕЗД» В ЯПОНСКОЙ КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ЭСТЕТИЧЕСКИЕ

ВОЗЗРЕНИЯ ЯПОНЦЕВ.

Миф о любви двух звезд в фольклорной традиции и обрядности японцев.

Особенности отражения образов «звездного» мифа в древней и средневековой японской поэзии.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Поэтические образы луны и звезд в японской классической литературе VIII-X вв.»

В последние десятилетия во многих странах мира наблюдается взлет интереса к своим историческим корням, к традиционной культуре, к истокам национальной словесности. Это связано с общим подъемом этнического самосознания у многих народов, их желанием определить место своей культуры в мировой системе. А также - собрать и зафиксировать то ценное, что было создано веками в национальной фольклорной и мифологической традициях, постараться по-новому взглянуть на литературное наследие своего народа. Именно поэтому одной из актуальных проблем как японского, так и мирового современного литературоведения считается проблема изучения литературного и культурного наследия народов стран Востока, в частности, стран Восточной Азии.

Интерес к этому вопросу определяется необходимостью адекватного понимания сложных внутрилитературных процессов, происходящих в этих странах, с целью более полного вовлечения их литературного материала в систему мирового сравнительно-исторического и сравнительно-типологического литературоведения. Такой подход будет способствовать более полному представлению о литературных процессах в историко-мировом масштабе.

В Японии, в стране, где всегда очень внимательно относились к своему историческому и культурному прошлому, проблеме сохранения традиций, в том числе и литературных, придается особое значение. При исследовании японской литературы особое внимание всегда уделялось изучению литературы древности и раннего средневековья, что, согласно японской историографии, соответствует эпохе Нара (VIII в.) и эпохе

Хэйан (IX-XII вв.)- Такой подход был обусловлен той огромной ролью, которую сыграли эти исторические периоды для всего процесса становления и развития японской классической литературы. При этом особое значение для развития литературы в названные периоды приобрели два фактора.

Во-первых, в этот период особую роль играла поэтическая традиция, во многом ориентированная на отображение мифопоэтического мира японской архаики. Фольклорная и ритуальная поэзия, видоизменившись, стала основой литературной поэзии, повлияла на облик всей позднейшей поэзии, задала ей основные эстетические и философские параметры.

Лирическая поэзия в VIII-IX вв. была ведущей в литературном творчестве японцев. Это был первый высокоразвитый вид японской словесности, в котором ярко выразил себя японский национальный гений. Как отмечала А.Е.Глускина, «в силу исторических условий первые этапы в развитии литературы, ее первый расцвет могут выражаться в разных художественных формах. Не всегда этой формой будет эпос; в такой, например, литературе, как японская, это была лирическая поэзия, которая составляет славу начального периода японской литературы и играет первостепенную роль в развитии художественного творчества японского народа» [Глускина, 1967, с.39].

Традиции, которые заложила лирическая поэзия, во многом определили дальнейший характер литературного процесса. Она послужила важным источником возникновения и развития японской прозы раннего средневековья (дневниковой литературы, песенно-повествовательного жанра ута-моногатари, романа). А хорошо разработанная система поэтики и художественной образности классического японского стиха легла в основу поэтик ряда последующих литературных жанров как поэзии, так и прозы: романа, исторической повести рэкиси-моногатари, лирической драмы. Выработанный в период Нара и, особенно в период Хэйан, поэтический канон надолго стал нормой национального стихосложения. Как писал известный современный писатель Абэ Томодзи, «если бросить взгляд на японскую литературу в процессе ее развития, убеждаешься, что особенностью ее всегда было чрезвычайно сильно выраженное лирическое начало. Даже и сейчас эта лирическая струя все еще в сильной степени дает о себе знать.» [Абэ, 1964, с.16].

Во-вторых, японская поэтическая система еще на стадии мифопоэтического строя оказалась под влиянием более древней и богатой китайской культуры, поскольку именно с Китаем Япония в древности и в период раннего средневековья имела наиболее тесные политические, экономические и культурные контакты. Все это делает проблему инокультурных заимствований для японской литературы и культуры вообще чрезвычайно актуальной, а также ставит вопрос о культурной адаптации этих привнесенных извне явлений.

Взаимовлияние двух этих факторов, а именно, исконной фольклорно-мифологической основы японской поэзии и несомненного китайского влияния, в частности на уровне образности, и его дальнейшей адаптации согласно японской национальной эстетической традиции, привели к созданию уникального явления, каким по праву считается японская классическая поэзия с ее сложной системой поэтических образов, полутонов и намеков.

Японская поэзия оперирует, как известно, целым набором образов, заимствованных в основном из мира природы, сезонных символов, благодаря которым и создаются ее поэтические образы намека и полутона. Часть этих сезонных символов возникла как результат наблюдений за состоянием именно японской природы, поскольку были и остаются неотъемлемой частью японского пейзажа (весенняя и осенняя дымка в горах, красные листья кленов, осенние цветы-хаги и т.д.). Однако параллельно с этими «чисто» японскими сезонными образами широко используются и образы, заимствованные из китайской традиции, играющие в ней значимую роль. При этом специфика их использования в японской литературе всегда заключалась в том, что, взяв «канву» китайского образа, будь то его сезонная приуроченность или сюжет древнего китайского мифа, японская традиция со временем адаптировала китайский образ, изменяла его порой до неузнаваемости. Но главное - так гармонично включала его в собственную систему культурных координат (будь то праздничная культура, поэзия или искусство сада), что уже невозможно было утверждать, что этот образ или явление не являются достижением именно японской культуры.

Надо, правда, отметить, что подобные заимствования вообще были характерны для японской культуры и касались не только инокультурных явлений. Известно, например, что многие памятники классической японской литературы неоднократно обращались к текстам более ранних по времени создания произведений и включали в себя целые куски из них. Так, песни поэтической антологии «Манъёсю» (VIII в.) можно встретить в тексте знаменитого романа «Гэндзи-моногатари», созданном в эпоху Хэйан, в средневековых дневниках, в классических пьесах театра Но, в балладах кукольного театр дзёрури, в рассказах позднего средневековья. А авторы японского повествовательно-песенного жанра ута-моногатари (IX-XII вв.) широко использовали материалы из поэтических антологий и сборников в виде вкраплений отдельных стихов-пятистиший танка в свои сочинения, а также пользовались текстуальными заимствованиями из произведений художественной прозы. При этом все эти заимствования, как правило, органически входили в литературную ткань новых произведений, не нарушая художественной целостности и с точки зрения японской эстетики.

Что же касается инокультурных заимствований в японской литературе, то на сюжетные заимствования в повести «Такэтори-моногатари» («Повесть о старике Такэтори», IX в., которая является важным источником в свете нашей проблематики), указывал еще известный отечественный японист А.А. Холодович, который так писал в предисловии к своему переводу этого произведения: «Почти все сюжетные элементы этой новеллы заимствованы из китайских литературных источников, а то - через Китай - даже из индийских. Тем не менее, в целом получилось произведение, новое и для Японии, и для тех же иноземных первоисточников: новое по стилю, обработке сюжета и мировоззрению» [Восток, 1935, с.53].

Как видно, проблема текстуальных и инокультурных заимствований, равно как и вопрос их культурной адаптации, а также изучение самого процесса становления и развития новых явлений и образов в японской национальной литературе являются актуальными и для современного литературоведения. В этой связи очевидно, что японская классическая литература и, прежде всего, японская поэзия, дает поистине уникальный материал для исследования процесса формирования национальной системы художественной образности. В этой системе издавна особое место отводилось таким важным категориям древней дальневосточной натурфилософии как луна и звезды. Небесные светила всегда играли чрезвычайно важную роль в жизни древних людей: по ним предсказывали судьбы государств и правителей, определяли сроки сельскохозяйственных работ. Луна и звезды считались обитаемыми мирами, познать законы бытия которых люди стремились всегда, отчего именно эти светила не только одушевлялись, но и населялись в сознании людей самыми неведомыми и чудесными лунными и звездными жителями.

Почитание луны и звезд нашло свое яркое отражение в народной праздничной культуре всех народов дальневосточного историко-культурного региона, в народной поэзии китайцев, корейцев, японцев. Однако именно в Китае формирование образов луны и звезд приобрело определенное завершение, создав мифолого-поэтическую основу для их дальнейшего бытования не только в народной, но и в авторской поэзии и прозе.

Для японской же традиции заимствование этих образов имело особое значение, поскольку именно они стали определяющими при создании любовной поэзии - основного жанра японской лирики. Будучи заимствованными из Китая, образы луны и звезд сохранили свою древнюю мифологическую основу, но вместе с тем адаптировались, приспособились не только к обрядово-праздничной культуре японцев, но и стали неотъемлемой частью всей поэтической системы.

Более того, в своем развитии на японской почве они прошли сложный и длительный путь становления, в результате чего в классической японской литературе, по сути, была создана самостоятельная система использования образов луны и звезд. За названными образами был закреплен целый ряд метафорических и символических значений. Именно образы луны и звезд, использование которых имело в классической литературе, прежде всего, в поэзии чрезвычайно широкий диапазон, стали в большинстве случаев теми «кирпичиками», благодаря которым японской любовной поэзии и удалось стать поэзией «полутона и намека», что является ее специфической особенностью.

В этой связи очевидно, что история становления и развития этих образов в японской литературе дает поистине уникальный материал для исследования процесса формирования национальной японской литературы и становления системы ее художественной образности. Пример японской литературы в этом смысле весьма нагляден и по-своему уникален, так как дает возможность осмыслить основные формы заимствования и адаптации культурных явлений народами Восточной Азии. Очевидно, что японская литература дает также важный материал для разработки многих теоретических проблем современного литературоведения: проблем сравнительного изучения литератур, проблем развития поэтики и литературных языковых приемов, а также вопросов исследования исторических моделей взаимодействия народного творчества с письменной авторской литературой.

Практически все произведения японской классики VIII-XII веков в той или иной степени содержат материал для исследования проблемы становления и развития поэтических образов луны и звезд в японской литературе. Однако даже среди этих многочисленных источников можно выделить те, которые могут рассматриваться как наиболее значимые, в большей степени, чем остальные, являющиеся показательными при решении вопросов выделения историко-культурных этапов в истории бытования этих образов в японской традиции. Именно поэтому в качестве основных источников при написании данной работы нами были выбраны такие типичные для своего времени произведения.

Основным источником при исследовании древней поэзии стала антология «Манъёсю» - главный и единственный крупный поэтический памятник эпохи Нара (VIII в.), содержащий порядка двухсот стихотворных пятистиший-танка, непосредственно посвященных луне, причем как авторских, так анонимных и фольклорных [Манъёсю, 1971; Манъёсю: канъяку, 1982]. В целом же в этой антологии собраны песни многих поколений, датированные V-VIII вв., а также образцы народной поэзии. В этом редком собрании представлены творения более 500 авторов, всего же песен в собрании 4516, и они помещены в 20 книг, разных по жанру, стилю и содержанию.

В качестве одного из основных источников, представляющих литературу периода Хэйан (IX-XII в.), было использовано произведение жанра цукури-моногатари «Такэтори-моногатари» («Повесть о старике Такэтори»), в котором нашли наиболее яркое отражение образы луны и лунных жителей [Повесть, 1976; Такэтори, 1978; Такэтори, Ямато, 1982]. Самобытный и оригинальный жанр ута-моногатари представлен в работе произведением «Исэ-моногатари» («Повесть об Исэ», X в.) [Исэ-моногатари, 1978; Исэ-моногатари, 2000], а также еще одним произведением этого жанра - «Ямато-моногатари» («Повесть о Ямато», X в.), которое также представляет собой пример памятника поэтико-повествовательного жанра и где в наибольшей степени можно проследить процесс перехода от поэтической традиции к повествовательной [Такэтори, Ямато, 1982; Ямато-моногатари, 1982].

Кроме того, большой интерес при исследовании процесса становления и развития поэтических образов луны и звезд, без сомнения, представляли произведения еще одного характерного для литературы периода Хэйан жанра - жанра дневниковой литературы. Речь идет, в частности, о дневнике известной поэтессы своего времени Идзуми Сикибу, которой были созданы не только многочисленные стихотворения, включенные в самые известные хэйанские антологии, но и лирический дневник «Идзуми Сикибу никки», в основе которого лежала ее любовная переписка с принцем Ацумити [Издуми-сикибу сю, 1972; Идзуми Сикибу, 2004].

Все перечисленные произведения в разные годы были переведены на русский язык, равно как и на другие европейские языки, снабжены более или менее подробными комментариями. При этом, в свете нашей проблематики, большое значение имела работа непосредственно с текстами оригинала, поскольку только таким образом можно было проследить трансформацию поэтических образов луны и звезд на лексическом и стилистическом уровнях.

Методологической основой диссертации стали теория сравнительного изучения литературы, разработанная в трудах отечественных ученых: Н.И.Конрада, И.С.Лисевича, Б.Б.Парникеля, Н.И.Никулина, П.А.Гринцера, Б.Л.Рифтина [Конрад, 1935, 1974; Лисевич, 1959, 1968; Парникель, 1985 (1), 1985 (2); Никулин, 1977 (1), 1977 (2), 1985; Гринцер, 1985, 1994; Рифтин, 1969, 1970, 1974]. Метод системного анализа произведений классической литературы был разработан и широко применяется в отечественном литературоведении. Этим проблемам посвящены работы специалистов по литературе Японии: А.Е.Глускиной, В.Н.Горегляда, И.А.Борониной, В.П.Мазурика, Т.И.Бреславец, Л.М.Ермаковой, Т.Л.Соколовой-Делюсиной, А.Р.Садоковой [Глускина, 1967, 1979; Горегляд, 1997; Воронина, 1978, 1998; Мазурик, 1983; Бреславец, 2002, 2004; Ермакова, 1982, 1995; Соколова-Делюсина, 2004; Садокова, 1993, 2001].

В современном отечественном и японском литературоведении особое значение придается исследованию поэтики классического японского стиха. Такой подход представляется вполне закономерным, поскольку изучение принципов и категорий средневековой эстетики, а также поэтической лексики и стилистики дает ответы на многие теоретические вопросы, касающиеся основных закономерностей развития японской культуры, ее эстетических принципов и установок, истории формирования и трансформации японской поэтической традиции. При этом особого внимания заслуживают приемы, строящиеся на многозначности образа и поэтических ассоциациях. Однако в японском литературоведении традиционно предпочтение отдавалось описанию приемов, систематизации и иллюстрации различных случаев их употребления, толкованию наиболее часто употребляемых эпитетов и образных средств с точки зрения семантики и этимологии. Это касалось изучения, как древней поэзии, так и средневековой. В этой связи большой интерес представляет тот опыт, который был накоплен японскими учеными при изучении антологии «Манъёсю». Однако обращает на себя внимание то, что их научные изыскания касались в основном общих вопросов содержания, тематики и общих закономерностей поэтики древней антологии.

Большой интерес представляют ставший уже классическим труд Миэкэ Киёси, посвященный теоретическому осмыслению памятника и анализу его влияния на дальнейшее развитие японской поэзии [Миэкэ Киёси, 1960]. Важной может считаться работа известного японского литературоведа Наканиси Сусуму, в которой автор обращает внимание на процесс становления художественной образности в древней японской поэзии [Наканиси Сусуму, 1974], а также труд Кубота Дзюн, в котором древняя и средневековая литература рассматриваются в контексте эстетических концепций Японии [Кубота Дзюн, 1989].

Японскими исследователями анализировались и многие другие аспекты антологии «Манъёсю». Так, например, специально авторскому составу памятника и творчеству самых известных поэтов был посвящен труд Общества по изучению древней японской литературы [Манъё-но кадзинтати, 1974]. Многие ученые обращались к изучению антологии при исследовании самых разных сторон японской культуры. Этнографическим реалиям, нашедших свое отражение в памятнике, посвящена работа известного японского этнографа Накаяма Таро [Накаяма Таро, 1962], а проблемам соотношения исторического и поэтического аспектов в «Манъёсю» - коллективный труд японских ученых под названием «Манъёсю: эпоха и культура» [Манъёсю-но дзидай, 1974].

Важным подспорьем для изучения поэтики японского стиха могут считаться и многочисленные словари энциклопедического плана, специально посвященные антологии «Манъёсю», такие как работы Сасаки Нобуцуна, Ёсида Сэйити и Ариёси Тэмоцу [Сасаки Нобуцуна, 1962; Ёсида Сэйити, 1979; Ариёси Тэмоцу, 1982].

Японская поэзия эпохи Нара привлекала внимание и отечественных ученых. Многие свои работы посвятил проблемам древней поэзии акад. Н.И.Конрад. Такие его труды, как «Очерк японской поэтики» (1924), «О «Манъёсю» (1941) и многие другие стали основополагающими для исследователей самых разных аспектов поэтики классического японского стиха: композиции, стихосложения, средств художественной выразительности [Конрад, 1974]. Огромен вклад в изучение японской классической поэзии А.Е.Глускиной, переводчика и исследователя «Манъёсю». Именно в работах А.Е.Глускиной особо отмечалась важность исследования таких аспектов памятника как проблема авторства, специфика древнего стиля и поэтики, а также подробно разбирался состав памятника, его структура, связь древней поэзии с народными преданиями и обрядами, с синтоизмом и буддизмом [Глускина, 1967, 1971, 1979].

Наряду с изучением древней японской поэзии, темой, которая и сегодня остается приоритетной для японского литературоведения, является изучение классического наследия эпохи Хэйан - «золотого века» японской культуры и литературы. Памятники хэйанской литературы, которые послужили источниками при написании данной работы, также были предметом исследования японских ученых. Однако, как и в случае с «Манъёсю», японские ученые остаются верными традиции исследования многочисленных «общих», глобальных проблем, таких как проблемы авторства, хронологии, структуры и композиции. Все это чрезвычайно важно для понимания общих закономерностей развития японской литературы, и потому такие работы японских ученых как книга Итико Тэйдзи «Полная история японской литературы. Ранее средневековье» получила заслуженную высокую оценку в Японии [Итико Тэйдзи, 1984]. В этом же ряду стоит и многотомный труд Като Сюити «Введение в историю японской литературы», в котором дается подробный разбор особенностей развития литературы в разные периоды японской истории [Като Сюити, 1975].

Следует также отметить и такие работы как «Становление и развитие средневековой японской литературы» Араки Ёсио [Араки Ёсио, 1957], «История древней культуры Японии» Вацудзи Тэцуро [Вацудзи Тэцуро, 1972], « Японская классическая литература» Аоки Такако [Аоки Такако, 1974] и «Очерки средневековой литературы» Фукуда Хидэити [Фукуда Хидэити, 1975]. Специально вопросам становления и развития повествовательной средневековой традиции была посвящена работа Мориока Цунэо «Исследования повествовательной литературы эпохи Хэйан», в которой заметное место было отведено исследованию поэтики в произведениях жанров цурури-моногатари и ута-моногатари [Мориока Цунэо, 1967]. Общие вопросы развития основных жанров средневековой японской литературы нашли свое отражение в монографии Абэ Акио «История японской литературы. Раннее средневековье» [Абэ Акио, 1966].

Большой интерес представляет также работа Мацумото Нобухиро под названием «История рассказа о рождении ребенка в бамбуке», в которой автор подробно рассматривает инокультурные варианты сюжета о «лунном» ребенке, рожденном из бамбука, а также его японскую версию, запечатленную в «Такэтори-моногатари» [Мацумото Нобухиро, 1951]. Обращает на себя внимание и большой, поистине энциклопедический труд известного японского литературоведа Ока Кадзуо «Словарь по литературе эпохи Хэйан» [Ока Кадзуо, 1979].

Для отечественных японистов изучение средневековой литературы было и остается одним из важнейших направлений. В свете нашей проблематики следует отметить, прежде всего, труды, посвященные исследованию литературы эпохи Хэйан. Это научные труды и переводы памятника «Исэ-моногатари», выполненные Н.И.Конрадом [Конрад, 1978, 2000, 2001], работы И.А.Борониной, в которых всесторонне освещались проблемы поэтики классического японского стиха [Воронина, 1978, 1998]. Особого внимания заслуживают работы Л.М.Ермаковой, которой был выполнен перевод и комментарии к памятнику хэйанской литературы «Ямато-моногатари» [Ермакова, 1982, 1995]. Большой интерес представляют работы Т.Л.Соколовой-Делюсиной, посвященные литературе эпохи Хэйан, в частности, ее переводы и комментарии к «Дневнику Идзуми Сикибу» [Соколова-Делюсина, 2004; Идзуми Сикибу, 2004], а также труды В.Н.Горегляда и В.Н.Марковой [Горегляд, 1994, 1997; Маркова, 1976; Повесть, 1976].

Однако при всем многообразии и масштабности исследований, посвященных истории японской классической литературы, ряд аспектов по-прежнему остается недостаточно изученным. К таковым относится, например, исследование системы художественной образности в историко-культурном аспекте и в контексте инокультурных заимствований. Эта проблема может быть рассмотрена при изучении конкретных поэтических образов, возникших в период становления древней поэзии и затем получивших свое художественное развитие в поэзии и прозе последующих столетий. Исходя из этого, в данной диссертации предпринимается попытка проследить генезис и процесс трансформации наиболее известных и значимых для всей классической японской литературы поэтико-художественных образов, а именно образов луны и звезд. Отсюда и основные задачи, вставшие соискателем в ходе работы: определить основные фольклорно-мифологические и празднично-обрядовые источники появления образов луны и звезд в японской культуре и литературе, выявить заимствованные и национальные элементы в их формировании;

- проследить генезис и историю становления системы «сезонной» образности в древней японской поэзии и определить место поэтических образов луны и звезд в этой системе;

- на основе анализа произведений средневековой прозы и поэзии рассмотреть основные функции этих образов в средневековой литературе, проследить процесс трансформации образов луны и звезд на новом этапе их развития;

- определить значение образов небесных светил для процесса становления и развития художественной обрядности в японской классической литературе.

В диссертации впервые в отечественном японоведении делается попытка рассмотреть поэтические образы луны и звезд как важную составляющую процесса формирования системы художественной образности японской классической поэзии. Рассматривается генезис этих образов, прослеживается процесс их развития от роли мифолого-обрядовых «сезонных» символов в древней поэзии к символике «полутона» в авторской любовной поэзии средневековья. Впервые определяются функции образов луны и звезд в поэзии разных исторических периодов, прослеживается изменение их метафорического значения в контексте развития японской классической литературы. В научный обиход отечественного востоковедения вводятся образцы японской классической поэзии VIII-X веков, воспевающие луну и звезды, которые не были ранее предметом специального исследования и на русский язык не переводились.

Результаты исследования могут быть использованы при написании работ по истории японской классической литературы, равно как и обобщающих работ, посвященных развитию японской литературы и поэтики в целом, вопросам становления и развития средств языковой выразительности и системы художественной образности, а также при чтении курсов по литературам Востока и литературе Японии в востоковедческих ВУЗах.

Диссертационное исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографического списка.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Тен, Алина

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Формирование системы художественной образности японской поэзии относилось к древнему этапу ее развития, к периоду Нара, и нашло свое воплощение в первой японской поэтической антологии «Манъёсю» (VIII в.). Антология явила собой пример единства фольклорной и авторской поэзии. Именно поэтому в стихах этого памятника сохранились древние народные представления о «сезонности» и «календарности» как неотъемлемой части народной песенной культуры. Получила развитие и так называемая система «сезонной образности», смысл которой заключался в создании целого ряда приуроченных к определенному времени года поэтических образов-символов, являвшихся наиболее характерными именно для данного календарного сезона. Благодаря появлению этих образов короткое японское стихотворение наполнилось особой смысловой глубиной, получило возможность с помощью намеков передавать все нюансы человеческих чувств и эмоций. Это было чрезвычайно важно для японской поэзии, потому что в ее основе изначально лежала любовная тематика.

Сезонные образы-символы заимствовались поэтами, вослед народной поэзии, из мира природы, а также из обрядовой практики, причем не только собственно японской, но и китайской. Некоторые из этих образов-символов так и остались характерными исключительно для древней поэзии, другие же, наполнившись новым смыслом, продолжали бытовать в авторской поэзии последующих эпох и играть важную поэтико-стилистическую роль. Последнее в полной мере относится к образам луны и звезд в японской классической литературе, прежде всего, в поэзии. Наряду с другими образами, заимствованными японцами из мира природы для создания системы «сезонной образности», луна и звезды как многофункциональные образы были достаточно широко вовлечены в эту систему. Столь широкое распространение образов луны и звезд было связано с влиянием древних китайских мифологических преставлений, а также с собственно японскими хозяйственными обычаями и обрядами, в которых эти светила играли важную роль.

Однако романтическая основа китайских мифологических представлений о луне и звездах, а именно, повествования об «обитаемости» луны, о прекрасных девах-феях, об эликсире бессмертия, о печальной судьбе разлученных звездных супругах - Волопасе и Ткачихе заставили японцев по-новому взглянуть на эти, с их точки зрения, «хозяйственные» образы. В результате образы луны и звезд не только проникли в японскую поэзию, но и стали со временем определяющими. Вокруг них сформировалась целая метафорическая система, предполагающая большое число поэтических функций, которые выполняли эти образы.

На первом этапе развития, что можно проследить по текстам антологии «Манъёсю», становление и развития поэтического образа луны происходило по нескольким тематическим и стилистическим параметрам. В основном, он был задействован при формировании любовной поэзии, выполняя в ней разные функции - от метафоры юноши или девушки, до светила-свидетеля любовных отношений и иносказательного образа преграды. Однако при этом образ луны, хоть и восходил к народной традиции, соседствуя с образами и сюжетами японской синтоистской мифологии, достаточно часто встречался и в философ ско-буддийской поэзии.

Заметные изменения произошли в восприятии образа луны в период Хэйан, что наглядно показывает функционирование этих образов в таких произведениях X века, как «Повесть об Исэ», «Повесть о Ямато», «Дневник Идзуми Сикибу» и других. Японская поэзия о луне практически утратила связь со своей фольклорной первоосновой, с календарными сезонами и хозяйственной деятельностью. Для нее перестали быть характерными сравнения с образами из японской мифологии, потерялся и некий дидактический настрой. И если в эпоху Нара связь луны и любовной тематики рассматривалась в поэзии как одно из проявлений символики луны, то уже в эпоху Хэйан образ луны стал определяющим для всей любовной лирики. Это привело к созданию в поэзии целой системы функций луны, разветвленной иносказательной системы, которая в определенной степени использовала художественные приемы (сравнения, метафоры, иносказания), характерные для народной и древней авторской поэзии, но значительно усложнила их, наполнив стихи замысловатой игрой слов.

При этом особое внимание хэйанские поэты стали уделять любовной тематике и широко использовать для передачи своих чувств и настроений именно образ луны, который стал выполнять целый набор новых для него функций. Так, например, для передачи разных оттенков настроений стали разделяться образы предрассветной луны, луны, увиденной из заброшенного дома, луны, проплывающей мимо дома и т.д. Возникли и такие разновидности «лунных» стихов как стихотворение-риторический вопрос и стихотворение-воспоминание, которые были способны передавать самые тонкие нюансы любовных отношений.

При этом в эпоху Хэйан образ луны в произведениях японского искусства, и, прежде всего, в литературе оставался одним из основных сезонных и эстетических символов. Однако по сравнению с эпохой Нара значительно расширились его поэтико-художественные функции, что выразилось в появлении образа лунной девы как главной героини первого значительного прозаического произведения японской литературы - «Повести о старике Такэтори», а также в формировании специфической «лунной» поэтической любовной системы. «Лунная» тематика в немалой степени способствовала созданию первого идеального женского образа в японской литературе, что дает возможность рассматривать произведение «Такэтори-моногатари» как начальный, предварительный этап формирования «литературы женского потока» в японской повествовательной традиции. По сути, на создание первого образа идеальной женщины, идеальной возлюбленной был направлен и переосмысленный и опоэтизированный миф о звезде-Ткачихе, грустный образ которой оказался созвучным японской поэзии «печали и разлуки».

Очевидно, что в японской культуре на протяжении веков ее развития была создана целая система использования образов луны и звезд в произведениях классической литературы. В своем развитии и функциональном назначении эти образы прошли долгий и сложный путь - от хозяйственно-сезонных показателей до глубоких лирических символов. Эти образы проникли во все жанры японской поэзии, закрепляя за собой устойчивые метафоры и символику. Более того, они, несомненно, способствовали развитию японской национальной прозы, потому что именно благодаря этим образам в японской литературе древности и раннего средневековья были созданы весьма примечательные женские характеры, определены основные параметры представлений о женском идеале, что оказало очевидное влияние на формирование более поздней «женской» литературы.

При этом надо отметить, что образы луны и звезд, хоть и могут рассматриваться как определяющие, сыгравшие важную роль в формировании и развитии системы художественной образности японского стиха и литературы вообще, не являются единственно значимыми образами. Для японской культуры и литературы характерна верность традициям, и потому для понимания многих реалий современного быта и явлений современной литературы необходимо более полное исследование многочисленных художественных образов, унаследованных от японской классики.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Тен, Алина, 2009 год

1. Воронина, 1978 — Воронина И.А. Поэтика «Кокинсю» (приемы какэкотоба и энго и их влияние на поэтику танка) // Литература и фольклор народов Востока. М., 1967. -С. 24-33.

2. Воронина, 1978 Воронина И.А. Поэтика классического японского стиха (VIII-XIII вв.) М,. 1978. - 374 с.

3. Воронина, 1998 Воронина И.А. Предисловие // Утаавасэ. Поэтические турниры в средневековой Японии (IX-XIII в.). Пер. с яп., предисл. и коммент. И.А.Борониной. С-Пб., 1998. - 224 с.

4. Бреславец, 2002 Бреславец Т.И. Ночлег в пути. Стихи и странствия Мацуо Басё. Владивосток, 2002. - 209 с.

5. Бреславец, 2004 Бреславец Т.И. Старописьменный язык традиционной японской литературы. Владивосток, 2004. — 216 с.

6. Восток, 1935 Восток. Литература Китая и Японии. М.-Л., 1935.442 с.

7. Глускина, 1967 Глускина А.Е. О некоторых чертах гуманизма ранней японской поэзии // Идеи гуманизма в литературах Востока. М., 1967.-216 с.

8. Глускина, 1971 Глускина А.Е. «Манъёсю» как литературный памятник //Манъёсю («Собрание мириад листьев») в 3-х томах. Пер. с япон.,вступит, статья и коммент. А.Е.Глускиной. М., 1971. - С. 23-51.

9. Глускина, 1979 Глускина А.Е. Заметки о японской литературе и театре (древность и средневековье). М., 1979. - 296 с.

10. Годовой цикл, 1989 Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989. - 340 с.

11. Горегляд, 1994 Горегляд В.Н. Этот суетный десятый век // Митицуна-но хаха. Дневник эфемерной жизни (Кагэро-никки). Пер. с яп., предисл. и коммент. В.Н.Горегляда. СПб., 1994. - 362 с.

12. Горегляд, 1997 Горегляд В.Н. Японская литература VIII-XVI вв. начало и развитие традиций. С-Пб., 1997. - 400 с.

13. Гринцер, 1985 -Гринцер П.А. Индийская обрамленная повесть как массовая литература средневековья // Классические памятники литератур Востока. М., 1985. 240 с.

14. Гринцер, 1994 Гринцер П.А. Тема и ее вариации в санскритской поэзии // Поэтика средневековых литератур Востока. Традиция и творческая индивидуальность. М. 1994. - 299 с.

15. Джарылгасинова, Садокова, 1998 Джарылгасинова Р.Ш., Садокова А.Р. Китайский миф о Волопасе и Ткачихе в Корее и в Японии // Мифологические системы народов Восточной Азии. М.,1998. - С. 3042.

16. Ермакова, 1982 Ермакова JI.M. Комментарий // Ямато-моногатари. Пер. с япон., исслед. и коммент. Л.М.Ермаковой. М., 1982. -232 с.

17. Ермакова, 1995 Ермакова Л.М. Речи богов и песни людей. Ритуально-мифологические истоки японской литературной эстетики. М., 1995.-272 с.

18. Иванов, 1988 Иванов В.В. Лунарные мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия. Гл. ред. С.А.Токарев. В 2-х тт. М., 1988. - С. 652661.

19. Конрад, 1935 Конрад Н.И. Феодальная литература Китая и Японии // «Восток». Т. 1. М., 1935. - С. 315-328.

20. Конрад, 1974 Конрад Н.И. Японская литература. От «Кодзики» до Токутоми. М., 1974. - 568 с.

21. Конрад, 1978 Конрад Н.И. Избранные труды. Литература и театр. М., 1978.-462 с.

22. Конрад, 2000 Конрад Н.И. Примечания // Исэ-моногатари. Японская повесть начала X века. Пер. Н.И.Конрада. С-Пб., 2000. - 320 с.

23. Конрад, 2000 (1) Конрад Н.И. На путях к созданию романа (Исэ-моногатари и Ямато-моногатари) // Исэ-моногатари. Японская повесть начала X века. Пер. Н.И.Конрада. С-Пб., 2000. - 320 с.

24. Крюков, Малявин, Софронов, 1984 Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Китайский этнос в средние века. М., 1984. - 336 с.

25. Кэнко-хоси, 1988 Сэй-сёнагон. Записки у изголовья. Камо-то Тёмэй. Записки из кельи. Кэнко-хоси. Записки от скуки. Классическая японская проза XI-XIV веков. М., 1988. - 480 с.

26. Лисевич, 1959 Лисевич И.С. Древнекитайская поэзия и народная песня. М., 1959.-216 с.

27. Лисевич, 1968 Лисевич И.С. Вопросы формы и содержания в ранних китайских поэтиках // «Народы Азии и Африки», 1968, № 1. -С. 52-60.

28. Любовная лирика, 1999 Японская любовная лирика. Состав. А.Р.Садокова. М., 1999. - 336 с.

29. Мазурик, 1983 — Мазурик В.П. Жанр «надзо» в литературе и фольклоре Японии. Автореф. на соик. уч. степ. канд. филол. наук. М., 1983.- 18с.

30. Малявин, 1989 Малявин В.В. Китайцы // Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Годовой цикл. М., 1989.

31. Маркова, 1976 Маркова В.Н. Послесловие // Две старинные японские повести. Перевод со старояпонск. Веры Марковой. М., 1976. -352 с.

32. Митицуна-но хаха, 1994 Митицуна-но хаха. Дневник эфемерной жизни (Кагэро-никки). Пер. с яп., предисл. и коммент. В.Н.Горегляда. СПб, 1994.-352 с.

33. Мифологический словарь, 1991 Мифологический словарь. Гл. ред. Е.М. Мелетинский. М, 1991. - 736 с.

34. Никулин, 1977 (1) Никулин Н.И. Эволюция вьетнамской классической поэмы и заимствование сюжета // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М, 1977. - 259 с.

35. Никулин, 1977 (2) Никулин Н.И. Вьетнамская литература: От средних веков к новому времени: X-XIX вв. М., 1977. - 344 с.

36. Никулин, 1985 Никулин Н.И. Мифо-эпические сказания народов Вьетнама // Специфика жанров в литературах Центральной и Восточной Азии. Современность и классическое наследие. М., 1985. - С. 7-37.

37. Парникель, 1985 (1) Парникель Б.Б. К вопросу о фольклорном начале в малайском средневековом романе // Специфика жанров в литературах Центральной и Восточной Азии. Современность и классическое наследие. М., 1985. - 259 с.

38. Парникель, 1985 (2) Парникель Б.Б. «Махабхарата» в Индонезии (динамика освоения) // Классические памятники литератур Востока ( в историко-функциональном освещении). М., 1985. - 240 с.

39. Повесть, 1976 Повесть о старике Такэтори Послесловие // Две старинные японские повести. Перевод со старояпонск. Веры Марковой. М., 1976.-352 с.

40. Поэтические турниры, 1998 Утаавасэ. Поэтические турниры в средневековой Японии (IX-XIII вв.). Пер. с яп., предисл. и коммент. И.А.Борониной. С-Пб., 1998. - 224 с.

41. Рифтин, 1969 Рифтин Б.Л. Метод в средневековой литературе Востока// «Вопросы литературы». 1969, № 6. - С. 241-253.

42. Рифтин, 1970 Рифтин Б.Л. Историческая эпопея и фольклорная традиция в Китае. М., 1970. - 482 с.

43. Рифтин, 1974 Рифтин Б.Л. Типология и взаимосвязи средневековых литератур // Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. М., 1974. - 398 с.

44. Рифтин, 1991 Рифтин Б.Л. Китайская мифология // Мифы народов мира в 2-х тт. Т. 2. М., 1991. - С. 78-80.

45. Садокова, 1993 Садокова А.Р. Японская календарная поэзия. М., 1993.- 160 с.

46. Садокова, 2001 Садокова А.Р. Японский фольклор (в контексте мифолого-религиозных представлений). М., 2001. - 256 с.

47. Соколова-Делюсина, 1992 Соколова-Делюсина T.JI. Структура государственного управления в эпоху Хэйан // Мурасаки Сикибу. Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Приложение. М., 1992. - 256 с.

48. Соколова-Делюсина, 1999 Соколова-Делюсина T.JI. О сватовстве и замужестве в эпоху Хэйан // Японская любовная лирика. Состав. А.Р.Садокова. М., 1999.-235 с.

49. Соколова-Делюсина, 2004 Соколова-Делюсина Т.Л. Комментарии к стихотворной переписке // Идзуми Сикибу. Собрание стихотворений. Дневник. Пер. Т.Соколовой-Делюсиной. М., 2004. -352 с.

50. Сэй-сёнагон, 1988 Сэй-сёнагон. Записки у изголовья. Камо-то Тёмэй. Записки из кельи. Кэнко-хоси. Записки от скуки. Классическая японская проза XI-XIV веков. М., 1988. - 480 с.

51. Феи с Алмазных гор, 1991 Феи с Алмазных гор. Корейские народные сказки. М., 1991. - 384 с.

52. Фельдман, 1970 Фельдман Н.И. Японский календарь (деление потока времени) // Народы Азии и Африки. 1970 № 4. - С. 32-36.

53. Штокмар, 1952 Штокмар М.П. Исследования в области русского народного стихосложения. М., 1977. - 423 с.

54. Юань Кэ, 1965 Юань Кэ. Мифы древнего Китая. Пер. с кит. М., 1965. -496 с.

55. Японские повести, 1976 Две старинные японские повести. Перевод со старояпонск. Веры Марковой. М., 1976. - 350 с.1. На японском языке

56. Абэ Акио, 1966 Абэ Акио. Нихон бунгаку си. Тюко хэн (История японской литературы. Раннее средневековье). Т., 1966. - 372 с.

57. Абэ Томодзи, 1964 Абэ Томодзи. Бунгаку нюмон (Введение в литературу). Т., 1964. - 465 с.

58. Аоки Такако, 1974 Аоки Такако. Нихон котэн бунгаку (Японская классическая литература). Т., 1974. - 673 с.

59. Араки Ёсио, 1957 — Араки Ёсио. Тюсэй бунгаку-но кэйсэй то хаттэн (Становление и развитие средневековой японской литературы). Т., 1957.-440 с.

60. Ариёси Тэмоцу, 1982 Ариёси Тэмоцу. Вака бунгаку дзитэн (Словарь-справочник по классической японской поэзии). Т., 1982. -862 с.

61. Асано Кэндзи, 1983 Асано Кэндзи. Нихон минъё дайдзитэн (Большой словарь японских народных песен). Т., 1983. - 594 с.

62. Вагоёми, 2006 Вагоёми то сикки-но кураси (Традиционный календарь и жизнь в соответствии с сезонами). Т., 2006. - 273 с.

63. Вацудзи Тэцуро, 1972 Вацудзи Тэцуро. Нихон кодай бунка си (История древней культуры Японии). Т., 1972. - 692 с.

64. Иноуэ Хироси, 1969 Иноуэ Хироси. Нихон бунгаку си ко дзитэн (Краткий словарь по истории японской литературы). Т., 1969. - 431 с.

65. Итико Тэйдзи, 1984 Итико Тэйдзи. Нихон бунгаку дзэнси. 2. Тюко (Полная история японской литературы. 2. Ранее средневековье). Т., 1984. - 598 с.

66. Канто, 2003 Канто о-мацури (Праздники района Канто). Т., 2003.- 246 с.

67. Като Сюити, 1975 Като Сюити. Нихон бунгаку си дзёсэцу. Дзё. (Введение в историю японской литературы. Т.1) Т., 1975. - 684 с.

68. Кисигами, Инна, 1958 Кисигами Сидзи, Инна Коити. Ёкай такэтори-моногатари (Комментарии к «Такэтори-моногатари»). Т., 1958.- 264 с.

69. Кубота Дзюн, 1989 Кубота Дзюн. Тюсэй бунгаку-но сэкай (Мир средневековой литературы). Т., 1989. - 252 с.

70. Манъёсю-но дзидай, 1974 Манъёсю-но дзидай то бунка («Манъёсю». Эпоха и культура). Т., 1974. - 366 с.

71. Манъё-но кадзинтати, 1974 Манъё-но кадзинтати. Кодай бунгаккай хэн (Поэты «Манъёсю». Записки общества по изучению древней японской литературы). Т., 1974. - 207 с.

72. Мидзуно Macao, 1988 Мидзуно Macao. Танка-но цукуриката (Способ сложения стихов-танка). Т., 1988. - 303 с.

73. Мацумото Нобухиро, 1951 Мацумото Нобухиро. Тикутю дзётан дан-но гэнрю ( История рассказа о рождении ребенка в бамбуке) // Сигаку. 1951. Т. 25. № 2. - 238 с.

74. Миэкэ Киёси, 1960 Миэкэ Киёси. Манъёсю хёрон (Теоретическое исследование «Манъёсю»). Т., 1960. - 437 с.

75. Мориока Цунэо, 1967 Мориока Цунэо. Хэйантё моногатари-но кэнкю (Исследования повествовательной литературы эпохи Хэйан). Т., 1967.-698 с.

76. Наканиси Сусуму, 1974 Наканиси Сусуму. Манъё-но кокоро (Душа «Манъёсю»). Т., 1974. - 316 с.

77. Накаяма Таро, 1962 Накаяма Таро. Манъёсю-но миндзокугакутэки кэнкю (Этнографическое исследование «Манъёсю»). Т., 1962.-359 с.

78. Нихон фудзоку, 1979 Нихон фудзоку си дзитэн (Словарь терминов по истории нравов и обычаев в Японии). Т., 1979. - 542 с.

79. Ногё кодзиэн, 1936 Ногё кодзиэн (Словарь сельскохозяйственной терминологии). Токио, 1936. - 386 с.

80. Нэнтюгёдзи дзитэн, 1959 Нэнтюгёдзи дзитэн (Словарь терминов календарных обычаев и обрядов). Токио, 1959. - 972 с.

81. Ока Кадзуо, 1979 Ока Кадзуо. Хэйантё бунгаку дзитэн (Словарь по литературе эпохи Хэйан). Т., 1979. - 615 с.

82. Окубо Тадаси, 1957 Окубо Тадаси. Манъё-но дэнто (Традиция «Манъёсю»). Т., 1957. - 330 с.

83. Сасаки Нобуцуна, 1962 Сасаки Нобуцуна. Манъёсю дзитэн (Словарь-справочник «Манъёсю»). Т., 1962. -608 с.

84. Судзуки Тодзо, 1979 Судзуки Тодзо. Нихон нэнтюгёдзи дзитэн (Словарь японских праздников года). Т., 1979. - 819 с.

85. Сэко Катаси, 1969 Сэко Катаси. Нихон бунгаку-но сидзэн кансё (Критические заметки о роли природы в японской литературе). Т., 1969. -658 с.

86. Такаги Итиноскэ, 1955 Такаги Итиноскэ. Нихон бунгаку (котэн) (Японская литература. Классика). Т., 1955. - 218 с.

87. Такэда Юкити, 1952 Такэда Юкити. Котэн-но синкэнюо (Новые исследования классической литературы). Т., 1952. - 208 с.

88. Такэхара Сигэо, 1979 Такэхара Сигэо. Кэнкон сосай-но хорицу гоёми (Описание культа природы). Т., 1979. - 256 с.

89. Фукуда Хидэити, 1975 Фукуда Хидэити. Тюсэй бунгаку ронко (Очерки средневековой литературы). Т, 1975. - 528 с.

90. Хигути Киёюки, 1978 Хигути Киёюки. Мацури то нихондзин (Праздники и японцы). Т, 1978. - 228 с.

91. Ямада Ёсио, 1956 Ямада Ёсио. Манъёсю то нихон бунгэй («Манъёсю» и японская литература). Т, 1956. - 652 с.1. На английском языке

92. Anthology, 1982 Anthology of Japanese Literature. From the earliest era to the mid-nineteenth century. Сотр. and ed. By Donald Keene. Т., 1982. -442 p.

93. Bodde, 1975 Bodde D. Festivals in classical China. New Year and other Observances during the Han Dynasty. Princeton, 1975. - 439 p.

94. Brower, Miner, 1962 Brower Robert H, Miner Earl. Japanese court poetry. London, 1962. - 527 p.

95. Keene, 1993 Keene D. Seeds in the Heart. Japanese Literature from the Earliest Times to the Late Sixteenth Century. N.-Y., 1993. - 1265 p.

96. Rimer, Morrell, 1975 Rimer J. Thomas, Morrell Robert E. Guide to Japanese poetry. Boston, 1975. - 648 p.