Первичный опыт бытия и феномен исторического времени в философии М. Мерло-Понти тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат философских наук Бражникова, Яна Геннадиевна

• Бражникова, Яна Геннадиевна
• кандидат философских наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат философских наук Бражникова, Яна Геннадиевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА i. предбытие в философии мерло-понти.

§1. Интерпретация cogito.

§2. Я как анонимный посредник.

§3. Предвидение и предбытийная очевидность.

§4. Непредставленное присутствие и вертикальное бытие.

ГЛАВА ii. феномен исторического времени в философии мерлопонти

§ 1. Дообьективное настоящее.

§2. Представление времени.

§3. Проект историзации и вертикальная история.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Первичный опыт бытия и феномен исторического времени в философии М. Мерло-Понти»

Феноменологическая философия — одно из наиболее значимых направлений в философии XX -го века. В рамках этого направления был поставлен ряд проблем, нетрадиционных для классической философии. Развитие феноменологических исследований привело к переосмыслению проблем сознания, бытия, восприятия, значения, телесности, времени, социальности и истории. У истоков феноменологии и феноменологического движения в целом стоят Ф. Брентано и Э. Гуссерль. Исходным пунктом феноменологического метода стало учение об интенционалъности как смыслопридающей направленности сознания, а основополагающей задачей феноменологии -возвращение «к самим вещам», и, как следствие, критика натурализма и психологизма в теоретическом познании. Эта критика, как и попытка дотеоретического описания мира, явилась отправной точкой развития метода феноменологической редукции. В этом контексте возникло и понятие жизненного мира, которое является ключевым в поздних работах Э. Гуссерля. Феноменологический проект и та проблемная область, которая была выявлена в ходе его осуществления, получили широкий отклик как в собственно философских исследованиях, так и в других областях — истории, филологии, психологии, социологии. Он во многом предопределил возникновение фундаментальной онтологии М. Хайдеггера, экзистенциализма Ж.-П. Сартра, философской герменевтики Г.-Г. Гадамера и П. Рикера, социальной феноменологии А. Шюца и П. Бергера, этической философии Э. Левинаса и М. Шелера.

Одним из наиболее ярких последователей Гуссерля во Франции является

Морис Мерло-Понти (1908-1961). Философию Мерло-Понти принято обозначать как экзистенциально-феноменологическую, учитывая ее преемственность в отношении к мысли Э. Гуссерля и М. Хайдеггера и постоянный диалог с экзистенциализмом Ж.-П. Сартра. Однако, как указывают многие исследователи, это определение не отражает специфики философской мысли Мерло-Понти. Работая над текстами Гуссерля в лувенском архиве и предлагая свою интерпретацию феноменологического з метода в «Феноменологии восприятия» (1945), Мерло-Понти выходит к проблеме допредикативного опыта мира, которая становится определяющей для его последующих исследований. Развитие этой проблематики позволяет ему в поздних работах, - в частности, в «Видимом и Невидимом» (1964), переосмыслить сами основания гуссерлевского метода. С другой стороны, мысль Мерло-Понти невозможно отождествить и с «экзистенциализмом»: несовпадение его подхода к трактовке человеческого существования, феномена свободы и истории с анализом, предлагаемым Ж.-П. Сартром, было принципиальным для обоих мыслителей. Таким образом, тема первичного, допредикативного опыта мира, как и проблема феномена исторического времени, позволяют выявить специфические черты философии Мерло-Понти. Вместе с тем, существует и другая тенденция: вписывать философию Мерло-Понти в «антикартезианскую традицию», к которой относятся также Гегель, Кьеркегор, Маркс, Ницше, Фрейд. На наш взгляд, такой подход оказывается несостоятельным — прежде всего в свете оценок самого Мерло-Понти, который утверждал, что отвергать Декарта возможно лишь исходя из того, чем мы ему обязаны. В этом смысле представляется актуальной задача сопоставления «экзистенциально-феноменологической» философии Мерло-Понти с картезианской традицией, а также с французской традицией инкорпорированной рефлексии, восходящей к М. Монтеню и Мен де Бирану. Рассмотрение феномена исторического времени через призму первичного опыта бытия представляется актуальным в свете проблематики современных философских споров вокруг истории', проблемы соотношения времени и рассказа (П. Рикер), критики метанарративов и проблемы репрезентации времени (Ж.-Ф. Лиотар), ситуации «конца события» (Ж. Бодрияр), задачи теоретического освоения наследия Традиции, Модерна и перспективы современной исторической ситуации. Обращение к истокам этой проблематики в работах послевоенного поколения западных мыслителей XX-го века, в частности, к социально-политическим текстам Мерло-Понти, позволяет описать феноменологические предпосылки проблемы времени и историчности. На наш взгляд, феномен исторического времени представляет собой одну из наиболее значимых современных философских проблем. В рамках французской философии эта тема остается центральной в течение всего прошлого столетия; именно в поиске описания феномена исторического французская феноменология в наименьшей степени вдохновлялась теми подходами, которые она обнаружила в мысли Э. Гуссерля и стремилась к новой, «немодернистской» трактовке времени и истории. Социально-историческая проблематика работ Мерло-Понти получила развитие в работах его непосредственных последователей - К. Лефора, К. Касториадиса, Ж.-Ф. Лиотара, П. Рикера, - однако ее влияние мы можем обнаружить и в текстах других современных мыслителей — П. Бурдье, Ж. Деррида, Ж. Бодрияра, Ж.-Л. Нанси, Ф. Лаку-Лабарта. Проблемы исторической плоти, репрезентации времени и воображаемого действия, соотношения истины и случайности, субъективности и ее историчности, поставленные М. Мерло-Понти в работах «Гуманизм и Террор» (1947), «Приключения диалектики» (1955), «Смысл и бессмыслица» (1948), остаются актуальными и сегодня.

Актуальность данного исследования продиктована необходимостью выявить взаимосвязь основополагающих тем философии Мерло-Понти, а именно: первичного опыта бытия и феномена историчности.

Философия М. Мерло-Понти уже более 50-ти лет находится в центре внимания исследователей - прежде всего во Франции, а также в Бельгии и в США. В последние десятилетия в отечественной философской науке так же возникает особый интерес к текстам этого автора — в большей степени к теории языка1, феноменологии восприятия и философии изображения, в меньшей — к экзистенциальной онтологии и философско-историческим текстам Мерло-Понти. Это связано в том числе и с тем, что основные его работы остаются непереведенными на русский язык.

Вокруг философии М. Мерло-Понти создан целый корпус статей и комментариев, многие из которых прямо или косвенно затрагивают проблему, рассматриваемую в данном диссертационном исследовании. Наибольший интерес, на наш взгляд, представляют собой статьи и монографии французских и бельгийских исследователей, в то время как англоязычные авторы чаще всего обращаются к философии языка, познания и восприятия и 2 реже - к феноменологии времени и истории .

Первые исследования, написанные еще при жизни Мерло-Понти - статья Ф. Алькье «Философия двойственности, экзистенциализм Мерло-Понти» 19473 и монография А. де Вэленса (1951), для названия которой автор заимствует формулировку Ф. Алькье. Исследователи, благодаря которым термин двойственность (ambiguïté) прочно закрепился за философией Мерло-Понти, стремились не столько выявить в его работах основополагающую тему или метод, которым он руководствовался, сколько вписать «экзистенциализм» Мерло-Понти в словарь других представителей экзистенциализма — Ж.П. Сартра, С. де Бовуар и др. «Философия двойственности» становилась выражением экзистенциального духа современной им философии, и это определение открывало возможность критического осмысления самих оснований экзистенциализма.

А. де Вэленс основывает свой анализ на изданных к тому моменту «Структуре поведения» и «Феноменологии восприятия». «Философия двойственности», с его точки зрения, представляет собой единственно возможный путь преодоления традиционных философских альтернатив -таких, как трансцендентализм и эмпиризм; это такая мысль, которой впервые удается выйти за пределы картезианского дуализма. Он показывает, что только в мышлении двойственного, «смешанного» возможно соответствующим образом помыслить бытие-в-мире, понятие, исходное как для Гуссерля, так и для экзистенциализма Хайдеггера и Сартра. По мнению А. де Вэленса, авторы, которые ближайшим образом рассматривали существование как бытие-в-мире, чаще всего пренебрегали описанием того смешения, которое представляет собой человеческий разум. Он ставит в вину Хайдеггеру отсутствие какого-либо рассмотрения проблемы восприятия и тела, которая должна быть неотъемлемой частью аналитики в-мире-бытия: «Если для меня возможны проект и интерпретация реального, то именно потому, что часть меня связана с ним в самом радикальном смысле. В Sein und Zeit мы не найдем и тридцати строк о восприятии и десяти - о теле»4. Разделение же, которое вводит Сартр, 6

- между «моим телом для меня» и «моим телом для другого» - по-прежнему представляет тело в рамках картезианского дуализма.

Если для А. де Вэленса «двойственная философия» как открывала новые горизонты понимания, так и ставила новые проблемы - именно в силу своей двойственности, то после него хрестоматийное определение фигурирует уже в положительном свете - в частности, в работе Б. Альда («Мерло-Понти, или философия двойственности», 1966). Автор, в свою очередь, дублирующий заголовок А. де Вэленса в названии своей книги5, рассматривает философию Мерло-Понти в традиционном экзистенциалистском ключе. В отличие от А. де Вэленса, Альда имеет дело со всем наследием Мерло-Понти, в том числе с «посмертным» изданием «Видимого и Невидимого» и с социально-политическими текстами — «Гуманизм и террор», «Приключения диалектики», «Смысл и бессмыслица». Однако он считает социальные тексты и политическую активность Мерло-Понти ничего не стоящими в сравнении с его великими философскими произведениями. По мнению автора, в области философии истории Мерло-Понти ограничивается критикой и не может предложить ничего положительного, а в качестве ключевой проблематики у Мерло-Понти он определяет природу самого языка философской мысли. В целом, работы конца 60- начала 70-х годов отмечены тенденцией рассматривать философское наследие Мерло-Понти, не учитывая «собственно социально-политических текстов»6. При жизни Мерло-Понти эти тексты также не удостоились философского прочтения, однако спровоцировали всплеск критической мысли в среде догматического марксизма, результатом чего, в частности, явился выход в свет целого сборника статей, ставших ответом на книгу «Приключения диалектики». Задача авторов заключалась в том, чтобы обесценить социально-политические тексты Мерло-Понти, рассматривая их с идеологических позиций как «альянс с неокантианским реформизмом»7.

Однако именно с начала 70-х годов возникает подозрение, что двойственность не является той последней истиной, к которой направляется и из которой исходит понимание Мерло-Понти. Франц Хайдшик в своей «Онтологии Мерло-Понти» (1971)8 отвергает определение «философия 7 двойственности» как карикатурное отражение и ярлык, порожденный критикой. «Брать на вооружение это понятие — говорит Ф. Хайдшик, - значит загонять мысль в тупик, а это именно то, чего стремился избежать Мерло-Понти»9. По мнению исследователя, двойственность, о которой идет речь, не является ни скептической, ни гносеологической, ни феноменологической, ни экзистенциалистской. Это онтологическая двойственность, первичная тайна и отправная точка исследования. Мысль Мерло-Понти здесь предстает прежде всего как поиск истины - вопреки двойственности и мнениям. Это мысль принципиально неклассическая — пост-кантианская, пост-гегельянская и постдиалектическая. Хайдшик справеливо противопоставляет общим и расхожим описаниям двойственности и диалектичности человеческого существования, распространявшимся на экзистенциальную философию в целом, тот посыл, который имеет ключевое значение для Мерло-Понти: двойственность не может быть тематизируема, «диалектика, к которой мы стремимся, если мы хотим сохранить ее дух, не должна быть названа»10, не должна разрешаться в синтезе. Много позже Д. Буассо посвятит этой проблеме отдельную статью — «Мерло-Понти и двойственность», где предоставит возможность самому Мерло-Понти ответить на обвинение его философии в двойственности: его доклад «Человек и случайность» на конференции 1951 года сопровождался полемикой вокруг этого определения11. В самом деле, случайность, несовпадение и двойственность обладают для него особой философской ценностью в свете человеческой экзистенции и не могут пониматься как ошибка. Однако если скептицизм подразумевает претерпевание и утверждение двойственности, то «философия двойственности» приводит к ее осознанию и преодолению.

По мнению Ф. Хайдшика, также нелепо представлять философию Мерло-Понти как «умеренный» вариант экзистенциализма по сравнению с «радикальным» экзистенциализмом Ж-П. Сартра. Философский поиск Мерло-Понти нацелен на то, чтобы найти (trouver также означает открыть, изобрести): вещь, мир, Другого. Таким образом, Хайдшик получает возможность онтологического описания социально-исторической проблематики у Мерло-Понти, причем обнаруживает ее не только в социально-политических работах, но прежде всего в сборниках статей «Смысл и бессмыслица» и «Знаки» ("Sens et non-sens", "Signes") и раскрывает ее через темы детства, любви и веры.

Спустя 20 лет после смерти Мерло-Понти (1981), Б. Сишер12 предпринимает целостное и оригинальное исследование всего наследия философа. В центре — феномен тела; проблема времени и социальности рассматривается как необходимая составляющая экзистенциальной антропологии. Сам факт, что «политические» тексты представляют собой проблему, показывает, по мнению исследователя, что нельзя отдельно анализировать «политику» Мерло-Понти. Существует «натяжение» (tension) между феноменологией воспринимающего сознания и философией истории. Это натяжение не позволяет рассматривать философию истории Мерло-Понти как приложение философских принципов, выработанных в кабинетной тишине, к конкретному случаю. Эти тексты бросают вызов самому представлению об абстрактной философии. Между тем, невозможно рассматривать их и как попытку политического самоопределения (эту ошибку нередко допускают отечественные исследователи), как путь, ведущий от марксизма к антимарксизму и к тому, что Мерло-Понти называл «некоммунистическим левым» движением. Вслед за Сартром, Б. Сишер замечает, что Мерло-Понти никогда не был ни коммунистом, ни антикоммунистом. Главный вопрос, вокруг которого разворачиваются «Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики» - это соотношение истории и философии, которое, несомненно, является менее простым, чем может показаться. Кроме того, они выводят нас к новому пониманию истины и субъективности в ее отношении к историчности. Такой подход, несомненно, наиболее близок к тому, как сам Мерло-Понти оценивал эти тексты. Автору монографии удалось показать, что социально-политическая философия Мерло-Понти основывается не на философии сознания, но на интуиции исторической плоти.

В современных исследованиях тексты Мерло-Понти рассматриваются как классика философии ХХ-го века. При всем ее единстве (и именно вследствие этого) философию Мерло-Понти по-прежнему не удается отнести к какому-либо направлению. Ее позицию между философией и экзистенциализмом возможно понять как помимо того и другого. Так, П. Рикёр в книге «Чтения 2» посвящает Мерло-Понти главу «Вне Гуссерля и Хайдеггера», где показывает, что его подход, с одной стороны, соединяет обоих мыслителей, выявляет их принципиальную близость, а с другой — преодолевает и того, и другого; это мысль, которой удается оказаться вне, «преодолеть неокантианский идеализм, с одной стороны, и эмпиризм — с другой»13.

Пытаясь осмыслить это «между», в котором помещается философия Мерло-Понти, Жан Ипполит во П-м томе своих «Фигур философской мысли» старается проследить ее становление из осмысления идей позднего Гуссерля и ее диалог с философией Сартра. Он придает огромное значение роли Мерло-Понти в открытии «иного» Гуссерля: «Мы принимали этого философа за интеллектуала, мы знали его по «Логическим исследованиям», по феноменологической редукции и претензии философии быть строгой наукой. Мы были менее внимательны к последним работам Гуссерля, к этой генетической феноменологии, которая. возвращает конституирующую мысль к естественному миру, окружающему ее со всех сторон, к до-предикативному, на почве которого строится всякое суждение.»14. Как справедливо замечает Ж. Ипполит, эта область допредикативного, воплощенного смысла есть первичная укорененность в бытии, это тяжелая и двуосмысленная экзистенция, отличная от радикальной, легко трансцендирующей экзистенции у Ж.-П. Сартра. Это различие особенно явно проступило в философско-исторических работах обоих мыслителей, в интерпретации феномена социальности и исторического времени. Речь идет не только о книге Сартра «Критика диалектического разума» и двух работах Мерло-Понти -«Приключения диалектики» и «Гуманизм и Террор», но также о полемике, развернувшейся на страницах выпускаемого ими журнала «Les temps modernes».

Ж. Ипполит замечает, что французской философии в целом присуща аисторичность мышления: ни у кого - даже у Бергсона - мы не обнаруживаем собственно философии истории (исключение составляет лишь мысль Паскаля). Между тем, послевоенная мысль во Франции неизменно возвращается к исторической ситуации человек. Однако, если Сартр исходит из аисторичного и возобновляющегося мгновения, в котором проигрывается свобода, то для Мерло-Понти свобода укоренена в историчности, она обнажает и одновременно творит ее смысл. Именно у Мерло-Понти Ж. Ипполит находит проблематизацию исторического смысла и выявление первичного несовпадения, разрыва (écart) между мыслью и временем, о котором позже будут писать П. Рикер и М. де Серто.

Наряду с монографиями и историко-философскими исследованиями, к теме предсуществования и феноменологии истории у Мерло-Понти обращаются авторы статей. Начиная с 1962 года и вплоть до середины 90-х годов вышел в свет целый ряд сборников статей и специальных номеров философских изданий, посвященных Мерло-Понти. Они свидетельствуют о настоящем «открытии» его мысли и о ее исключительном влиянии на современную европейскую философию.

Особое место среди этих публикаций занимают статьи Клода Лефора15, непосредственного наследника философии Мерло-Понти, благодаря которому вышли в свет его «посмертные» издания - «Видимое и невидимое» (1964), «Краткое изложение курсов.» (1964) и т.д. Первая статья - «Идея необработанного бытия vi дикого разума» - выходит сразу после смерти Мерло-Понти в специальном номере «Temps modernes»16. В заглавии впервые возникают понятия из неоконченного и неопубликованного текста «Видимого и невидимого»; в научный оборот они войдут гораздо позже. В определенном смысле текст Лефора продолжает прерванный ход мысли Мерло-Понти, он выходит к формулировкам, которые связывают поздние тексты с предшествующими и позволяют впервые иначе посмотреть на феноменологию тела, времени, изображения. Лефор связывает феномен памяти и истории с темой первичного, имеющей ключевое значение для Мерло-Понти: «воспоминание о первичном . остается постоянным событием, где скрещиваются прошлое и будущее, где существующий встречает себя

17 самого» . Согласно Лефору, Мерло-Понти понимал опыт бытия, развертывающийся в восприятии и в опыте тела, - как открытость истории и предполагал выявить в истории то, что не производится нами. Эти интуиции находят продолжение в последующих публикациях - «Присутствие Мерло-Понти»18 и «Политика и политическая мысль»19. По мнению К. Лефора, критика марксизма, сформулированная Мерло-Понти, была прежде всего направлена против идеи линейного исторического развития и однородности социального поля; она была составляющей частью его проекта единого осмысления события, политики и самой философии. В центре этого понимания - событие-символ или событие-структура, которое не является замкнутой точкой перехода, но в самом себе содержит время, особую общность, освещающую одновременно прошлое и будущее. Именно такое понимание, с точки зрения К. Лефора, отличает «экзистенциально-феноменологический» поиск Мерло-Понти от современного философского дискурса, итогом которого является забвение вопроса об истории. Что же касается «двойственности» или диалектичности, то они, согласно исследователю, не могут быть предметом исследования: «нет такого дискурса, который мог бы развернуться вокруг взаимообратимости или двойственности»20. Двойственность является выходом к промежуточному пространству превращения или к тому измерению, которое Мерло-Понти называл «вертикальным» измерением опыта. Именно попытка описания этого опыта и является центральным событием мысли Мерло-Понти. В противоположность исследователям, акцентировавшим внимание на двойственности, превосходстве тела над сознанием и антикартезианстве экзистенциальной философии, К. Лефор говорит о том, что программа возвращения к немому опыту, связь рефлексии с нерефлексивной жизнью, исходит из картезианства и кантианства, а отнюдь не уводит нас от метафизики. Выражение нерефлексивного опыта является, по мнению исследователя, метафизической задачей, и в этом свете ключевое понятие «поздних» текстов Мерло-Понти — понятие плоти — так же приобретает «предельное», метафизическое звучание. В статье «Тело, плоть» Лефор замечает, что ошибочно понимать философию Мерло-Понти как исходящую из тела, как описание, разворачивающееся из фиксированного объекта рефлексии: не тело обладает ключом к истоку, но открытость сознания или плоть, которая несет в себе тайну различения, рефлексии, истории и темпоральности. В понятии открытости Лефор обнаруживает тему «истории, которая происходит до истории».

Одновременно с К. Лефором (и во многом благодаря его собственным усилиям) к чтению текстов Мерло-Понти обращаются исследователи самых различных направлений. Появление в 1962 в "Revue de métaphysique et de morale"21 неизданного текста Мерло-Понти (который представляет собой своего рода философскую автобиографию), а также издание «Краткого изложения курсов.», прочитанных в Коллеж де Франс22, заставили пересмотреть ранние тексты Мерло-Понти в свете последних. Круг вопросов, поднимаемых исследователями, весьма обширен: от «проблемы Бога в философии Мерло-Понти» до значения понятия структуры в его текстах и лекционных курсах. К. Леви-Стросс, в частности, напоминает о том, что проект экзистенциализма уже в конце 40-х годов понимался им как попытка восстановления метафизики, выражением которой явились великие философии прошлого24. Вместе с тем, по словам Леви-Стросса, Мерло-Понти испытывал особый интерес к структуралистскому направлению, однако, никогда не отождествлял себя с ним, а структуру он понимал прежде всего как «новый способ видения бытия».

В целом, французским исследователям удалось показать, что наиболее продуктивные направления мысли Мерло-Понти лежат по ту сторону феноменологии, экзистенциализма или марксизма, а его спор с Гуссерлем и с Сартром остается спором с самим собой. В этом споре ставятся под сомнение сами пределы возможного понимания, в которых осуществляется современная ему философия.

Вместе с тем, возникает потребность пересмотреть «философию истории» Мерло-Понти, которая, как показывают его тексты, собранные в книгах «Смысл и бессмыслица» и «Знаки», является неотъемлемой частью философии языка, тела и восприятия. Обращаясь к ранним текстам, Ж.-П. Симеон показывает, что задача Мерло-Понти заключалась в том, чтобы преодолеть классическую дилемму между догматизмом (который исходит из того, что мысль первично укоренена в истине и ошибается лишь по недоразумению) и скептицизмом (который заключается в том, что истина по существу своем недоступна мысли) . Именно выход к новой теории истины, существующей помимо представления о «сильном» и «слабом» разуме, дает возможность понять соотношение истины и истории. Наконец, К. Касториадис истолковывает l'esprit sauvage («необработанный» разум) как инициирующее действие субъекта, открывающее порядок истории и восприятия, тем самым приближая это понимание к его собственной теории «воображаемой институции общества» . К истолкованию творящего характера институции, которое стало предметом одного из последних курсов лекций, прочитанных Мерло-Понти, обращаются и другие исследователи. К. Капальбо справедливо замечает, что согласно Мерло-Понти установление (институция) выводит на поверхность контакт с первичным Бытием, а феномен историчности связан с феноменом зримости. «Плоть истории» возможно понимать как своеобразную «вторичную» зримость - символическую зримость культуры.27

Несмотря на то, что вплоть до 80-х годов философия истории Мерло

Понти также нередко становилась предметом критического прочтения со стороны «марксистских» исследователей, утверждавших, что поиск необходимой структуры и исторического смысла несовместим с первичной ~ 28 ролью случайности , - сама возможность устранения сомнительных альтернатив, в рамках которых обычно разворачивается понимание истории, привлекает внимание к текстам Мерло-Понти. Задача специального выпуска

• 29

Esprit» (1982) , посвященного Мерло-Понти, заключалась в том, чтобы выявить единство метафизики и философии истории, единый порядок истории, языка и бытия, исходя из которого можно выйти к непроективному опыту времени и мира, объединяющему феномен зрения и восприятия с этическим измерением мысли. Ж-К. Эслен замечает, что политические тексты Мерло-Понти менее доступны, чем это может показаться на первый взгляд; он «пытается найти путь между философией сознания и философией истории, нагружающей историю волей, разумом, проектом»30, в центре его внимания -стремление Мерло-Понти обнаружить философию случайного, где жизнь сознания проигрывается в событии и в политике, не переставая быть жизнью духа. По мнению исследователя, именно Мерло-Понти впервые удалось выйти за границу истории как монологичной последовательности, завершающего и необходимого дискурса. Наиболее интересным представляется то, что автор связывает идею хиазма (ключевого понятия «Видимого и невидимого») с феноменологией истории. Продолжение этой интенции - прочесть «Приключения диалектики» в свете «Видимого и Невидимого» - мы находим в статье М. Дюфрена «Как видеть историю?». В основании понимания истории и события у Мерло-Понти лежит социальная плоть, в которой происходит размежевание. Однако, такой ход мысли, по словам М. Дюфрена, воспроизводит логику идентичности, изобличенную Т. Адорно: «Мерло-Понти л 1 отсылает к первичному бытию, а не к Другому» , а основой для социально-исторического анализа должно быть не только восприятие, но также желание и воображение. Это критическое замечание М. Дюфрена свидетельствует о том, что ранние социально-исторические тексты Мерло-Понти «Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики» все еще не получили адекватного прочтения: именно там Мерло-Понти говорит об истории как о превращенном действии, а другим становится сам действующий субъект, теряющий идентичность. Неправомерными, на наш взгляд, являются и замечания П.

32

Ливе , по мнению которого из двух направлений исследований Мерло-Понти - описание взаимодействия я и другого и описание времени и истории как условия возможности этого взаимодействия - реализовано было лишь первое. П. Ливе утверждает, что в области понимания темпоральности Мерло-Понти остается пленником хайдеггеровской концепции времени - единого потока, возобновляющего прошлое в настоящем. Несомненно, лишь внимательное прочтение, соединяющее феноменологию восприятия и онтологию первичного бытия с философией истории, способно выявить несостоятельность таких выводов. На сложное соотношение визуального изображения и феномена истории, в частности, обращает внимание О. Монгэн; этот вопрос позволяет

33 выйти к важнейшей теме — незавершенности в изображении и событии . На тему историчности восприятия у Мерло-Понти выходит и М. де Серто, согласно которому, тексты Мерло-Понти высвечивают присутствие онтологической истории и предбытийного источника в «театре повседневной жизни»34.

Новое звучание эта проблематика приобретает в следующем поколении исследователей. Выход к темам предсуществования и историчности становится возможным через ключевую для Мерло-Понти проблему воплощенности — взаимосвязи психического и телесного35. Воплощенность оценивается как определяющий онтологический факт, как универсальный измеритель, благодаря которому становится возможной деконструкция классической онтологии и метафизической антропологии. Вместе с тем, справедливо указывается, что у Мерло-Понти (в отличие от М. Хайдегера) мы не обнаруживаем разрыва с картезианством36, а топологическое понимание восприятия, Другого и историчности во многом наследует интуициям Декарта. Топологический словарь Мерло-Понти позволяет понять историю, которая существует подобно телу, на уровне тела, а также понять традицию как орган нашей исторической телесности. По мнению исследователя из Фессалоник, Сократа Деливуатсиса, в лице Мерло-Понти феноменология приближается к феноменологии собственного основания, разрабатывая те элементы, которые не учитываются эйдетической редукцией — то есть неделимый пространственно-временной поток и горизонтально-вертикальную историю37. Плоть он рассматривает как связующее звено в диалектике смысла и бессмысленности, между мир, благодаря которому историчность становится идеальностью. Несмотря на то, что «соотношение идеальности и историчности» весьма точно описывает направление мысли Мерло-Понти, на наш взгляд, неверно понимать его как отношение диалектическое. В отечественной философской науке (а также теории искусства и социальной теории) сохраняется глубокий интерес к работам Мерло-Понти, однако количество исследований, посвященных его философии, невелико. Отдельные главы, посвященные Мерло-Понти, мы обнаруживаем в историко-философских исследованиях об экзистенциализме - Долгов K.M. «От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура» (1991), Кузнецов В.Н. «Французская буржуазная философия XX века» (1970) и «Французское неогегельянство» (1982), в сборниках критических статей - «Современный экзистенциализм» (1966), «Философия марксизма и экзистенциализма» (1971), в работах Тузовой М. «Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма» (1987) и Тавризян Г.М. «Проблема человека во французском экзистенциализме» (1977). Начиная с середины 70-х годов появляется ряд статей, посвященных философии Мерло-Понти38, а также диссертационные исследования В.И. Кривопальцева «Феноменология М. Мерло-Понти» (1975) и B.JI. Кошелевой «Проблема субъективности в философии М. Мерло-Понти» (1986). В целом, советские исследователи рассматривали феноменологию восприятия Мерло-Понти в контексте понятия двойственности, а социально-историческую критику — в рамках проблемы ответственности и свободы личности - в сопоставлении с сартровской версией экзистенциализма. Разумеется, «философия двусмысленности, которая не дает однозначных ответов на поставленные ею вопросы»39 проигрывала при сопоставлении с ригористичной концепцией Сартра, а мнимая «гибкость» мысли Мерло-Понти оказывалась просто неудачной «попыткой сидеть между двумя стульями». Тема воплощенности и плоти также воспринималась как «ограничение» человеческой субъективности ее нерефлексивными чувственными формами. А «первичный мир» Мерло-Понти Г.Д. Сульженко определяет как инфантильный мир, иррациональный

40 остаток, дискредитирующии научное мышление .

Некоторые аспекты связи феноменологии времени Мерло-Понти с феноменологическим учением о времени Э. Гуссерля были затронуты в книге В.И. Молчанова «Время и сознание. Критика феноменологической философии» (1988). Топологический анализ восприятия и тела Мерло-Понти получил особую интерпретацию в курсе философской антропологии В.А. Подороги41. В этом исследовании впервые возникают основные понятия «топологического словаря» из непереведенного текста «Видимого и невидимого» - складка, тело, плоть, зияние, скрещение, разрыв и т.д. Автор обращает внимание и на «нулевой пункт нашего бытия в мире», к которому постоянно отсылает Мерло-Понти; «бытие до бытия» он определяет как перцептивную плоть. Основываясь на этой интерпретации, авторы энциклопедии «Постмодернизм» (2001) представляют «новую онтологию» Мерло-Понти в свете рецепций постструктуралистской философии, определяя плоть мира как текущую поверхность, безразличную к событиям, которые на ней разворачиваются, в то время как для Мерло-Понти история была ближайшим выражением плоти мира. Не вполне адекватным оказывается и определение центральной темы работ Мерло-Понти - описание механизмов жизненной коммуникации42.

С начала 90-х годов на русском языке начинают появляться публикации, сопровождающие первые переводы книг Мерло-Понти — глав из «Феноменологии восприятия», работы «Око и дух» и сборников статей «В защиту философии», «Знаки». Справедливо замечание И.С. Вдовиной, которая пишет в статье, сопровождающей сборник «В защиту философии», что не стоит трудиться над вычленением из творчества Мерло-Понти работ «скорее эстетического» или какого-либо еще «характера»43, все они отсылают к центральному тематическому полю. Исследователь определяет эту центральную тему Мерло-Понти через проблематику «интерсубъективности», а первичный феномен, связь мира с человеком, интерпретируется как первое проявление человеческой субъективности и первый шаг в созидании мира культуры44. Необходимо заметить, что те фундаментальные открытия, которыми мы обязаны Мерло-Понти в сфере интерсубъективности, были совершены им благодаря укорененности его мысли в том первичном бытйи, которое предсуществует и мне, и другому, и которое он сам называет в «Феноменологии восприятия» «предмиром, где нет еще человека»45. На наш взгляд, именно этот предмир и является основной и единственной темой всего творчества Мерло-Понти, которая зарождается уже в «Структуре поведения» (1942), проходит через всю «Феноменологию восприятия» (1945) и, наконец, раскрывается в «Видимом и невидимом» (1964) в понятиях «дикого», «грубого», «необработанного» первичного бытия.

В последние годы онтологическая и социально-историческая проблематика работ Мерло-Понти становилась темой кандидатских исследований46. В частности, исследование Щербаковой Л.Б. посвященное «социальной философии Мерло-Понти» представляет развитие его мысли в рамках «эволюционного подхода», выделяя три этапа - экзистенциальный, марксистский и феноменологический - и определяя философию Мерло-Понти как «социальную в целом». Эти определения страдают обобщенностью, а их опровержением служат прежде всего тексты самого Мерло-Понти.

Таким образом, несмотря на то, что философское наследие Мерло-Понти неоднократно становились предметом философского прочтения, раскрытие темы историчности еще предстоит и представляется большинству исследователей весьма проблематичным. При этом взаимосвязь темы первичного опыта бытия с феноменологией исторического времени намечена лишь у отдельных авторов - в частности у К. Лефора, Ж. Ипполита и Б. Сишера.

С этим связана научная новизна данной работы: в ней предпринята попытка исследовать тему взаимосвязи первичного опыта мира и феномена исторического времени, которая еще не была освещена в исследованиях, написанных на русском языке и лишь намечена во франкоязычных работах. Кроме того, вводятся в научный оборот непереведенные и редко используемые тексты Мерло-Понти. Особенно это касается социально-исторических работ -«Гуманизм и Террор» и «Приключения диалектики», а также черновых записей и фрагментов, предназначенных для неоконченного текста «Видимое и невидимое».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Основополагающей темой всех работ Мерло-Понти является проблема первичного, допредикативного опыта бытия. Исходя из этой темы можно адекватно оценить место его философии в феноменологическом движении, а также ее отношение к экзистенциализму Ж.-П. Сартра.

2. У истоков описания первичного опыта бытия в работах Мерло-Понти находятся не только интуиции «позднего» Гуссерля, касающиеся допредикативной данности жизненного мира, но и обращение к основаниям мысли Р. Декарта, к учению о первичном факте сознания Мен де Бирана, а также к французской метафизике и эстетике ХХ-века — текстам П. Клоделя и П. Валери. Интуиции, выраженные этими мыслителями, позволяют Мерло-Понти переосмыслить понятия cogito, очевидности, предвидения, мыслящего я и выйти к описанию структурных измерений бытия — «вертикального присутствия» и «плоти мира».

3. «Новая метафизика», намечаемая в последних незаконченных текстах Мерло-Понти дает возможность на новом уровне рассмотреть проблематику его предшествующих текстов, посвященных феномену социально-исторического. Поиски единой судьбы времени и субъекта, дообъективного измерения настоящего («Феноменологии восприятия»), описание HHTepecá и превращенного исторического действия («Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики») находят выражение в понятиях исторической плоти и вертикальной истории, возникающих в поздних текстах.

4. Наиболее продуктивные линии мысли Мерло-Понти: описание субъекта как анонимного я, обнаружение трансцендентальной, конституирующей силы хиазма — структуры, лежащий в основании соотношения воспринимающего и воспринимаемого, интуиция плоти мира как текстуры, общей всем объектам, - находят продолжение в философских исследованиях второй половины XX века. К числу таких открытий, предопределивших развитие современной философии необходимо также отнести идею архитектонического прошлого, непроективного опыта истории, трансцендирующего настоящего и вертикальной истории.

5. Обращение к проблеме первичного смысла — прафеномена, предшествующего восприятию и познанию мира - позволяет поставить под вопрос определение мысли Мерло-Понти как «философии двойственности», а его подхода к истории как «диалектического описания». Основным направлением философии Мерло-Понти является поиск недвусмысленного, первичного доступа к истине, бытию и истории, опровергающего в том числе и представление о размежевании всеобщей и личной историй.

Цель данной работы заключается в том, чтобы выявить взаимосвязь онтологии и метафизики с одной стороны и феноменологии истории — с другой, обращаясь к центральной теме всего творчества Мерло-Понти: проблеме первичного бытия. Непосредственной задачей явилось выявление философской ценности социально-политических текстов французского мыслителя, в свете его «экзистенциально-феноменологических» исследований, и обратно — выявление социально-исторической значимости последних. Вместе с тем одной из задач исследования было усмотрение связи интуиций, высказанных Мерло-Понти, с концепциями современных мыслителей.

В качестве теоретической базы были использованы прежде всего тексты самого Мориса Мерло-Понти - «Структура поведения», «Феноменология восприятия», «Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики», «Око и Дух», «Видимое и невидимое», сборники статей и эссе, краткое изложение его лекционных курсов. Кроме того, в работе над текстом диссертации были задействованы тексты Ж-П. Сартра, П. Бурдье, Ж. Деррида, К. Касториадиса, а также работы теоретиков истории - М. де Серто, М. Хальбвакса, П. Нора.

Методологическую основу данной работы можно определить как герменевтическое описание, в противоположность эволюционному. Нередко историко-философские исследования, посвященные Мерло-Понти, представляют «эволюцию взглядов» французского мыслителя, построенную на выделении в его творчестве отдельных периодов, определенных преимущественным влиянием того или иного подхода (феноменологии, марксизма или экзистенциализма) и - соответственно - того или иного мыслителя - Э. Гуссерля, К. Маркса или Ж.-П. Сартра. Несмотря на то, что такой подход позволяет описать истоки философского понимания Мерло-Понти и его социокультурный контекст, он лишает возможности понять его специфические черты, присущие ему противоречия, а также оценить потенциал оригинальных философских понятий, вводимых Мерло-Понти. На наш взгляд, философское творчество Мерло-Понти обладает рядом особенностей, которые делают «эволюционный» подход к его изучению несостоятельным: это, прежде всего, его незавершенность, а также тот факт, что «спор» с каким-либо из мыслителей оставался для Мерло-Понти спором с самим собой. Герменевтическое описание позволяет опираться на внутренние интенции самого текста и обнаруживать взаимосвязь между текстами, относящимися к различным «этапам творчества». Такой подход позволяет обнаружить «вертикальное» измерение текста и продолжить те смысловые линии, которые лишь намечены в нем. При этом проблематика, исследуемая Мерло-Понти, предстает как более сложная и перспективная.

Практическое значение исследования состоит в возможности использования материала диссертации как в общих историко-философских курсах, так и в специальных курсах, посвященных современной философской и социальной проблематике. Переводы оригинальных текстов на русский язык могут стать материалом для семинарских занятий и спецкурсов, посвященных современной французской философии.

Апробация работы состоялась на межвузовской конференции «История философии и социокультурный контекст», проходившей 2-3 декабря 2003 г. в РГГУ. Содержание исследования отражено в ряде публикаций.

Работа состоит из Введения, двух глав и Заключения. Во Введении происходит знакомство с проблематикой, дается обзор литературы. Первая глава диссертационного исследования посвящена проблеме предбытия у Мерло-Понти. Вторая глава посвящена феномену исторического времени в философии Мерло-Понти. В Заключении диссертационного исследования делаются основные выводы и подводятся итоги исследования.

Заключение диссертации по теме «История философии», Бражникова, Яна Геннадиевна

Заключение

В результате проведенного исследования можно сделать следующие выводы:

1. Первичный, допредикативный опыт бытия является ключевой темой всех работ Мерло-Понти. Исходя из этой темы, можно адекватно оценить место его философии в феноменологическом движении, а также ее отношение к экзистенциализму Ж.-П. Сартра. В мысли Мерло-Понти тема первичного бытия возникает на пути к описанию непосредственного, дотеоретического опыта мира. Конституирующая деятельность сознания вдохновляется изначальным, предварительным присутствием мира и возможна лишь в силу того, что она уже конституирована как смысл в теле воспринимающего. Таким образом, из первичной воплощенности мысли в мире понимается являющийся смысл; как следствие, сам субъект не может определяться через конституирующую и синтезирующую активность. Существующий конституирует значение лишь в той мере, в какой оно уже известно ему; оно лишь потому имеет для него значение и смысл, что он уже принят в «мир как колыбель значений».

2. У истоков описания первичного опыта бытия в работах Мерло-Понти находятся не только интуиции «позднего» Гуссерля, касающиеся допредикативной данности жизненного мира, но и обращение к основаниям мысли Р. Декарта, к учению о первичном факте сознания Мен де Бирана, а также к французской метафизике и эстетике ХХ-века — текстам П. Клоделя и П. Валери. Интуиции, выраженные этими мыслителями, позволяют Мерло-Понти переосмыслить понятие cogito, очевидности, предвидения, мыслящего я и выйти к описанию структурных измерений бытия — «вертикального присутствия» и «плоти мира».

3. Обращение к проблеме первичного смысла - прафеномена, предшествующего восприятию и познанию мира — позволяет поставить под вопрос определение мысли Мерло-Понти как философии двойственности, а его подхода к истории как экзистенциально-диалектического описания. Определяя предсуществование в качестве центрального факта, к которому обращено понимание Мерло-Понти, мы обнаруживаем, что основное

107 направление его мысли имеет принципиально недвойственный и даже антидиалектический характер; отправной точкой философии Мерло-Понти становится не «бытие есть, небытия нет», и не «есть лишь бытие», но — есть бытие, мир, связь, смысл. Вместе с тем, обращение к первичному опыту бытия не приводит Мерло-Понти к «двусмысленному» иррациональному описанию; его задача заключалась в том, чтобы расширить представление о самой мысли, понимая ее как воплощенное, предбытийное cogito.

4. «Новая метафизика», намечаемая в последних незаконченных текстах Мерло-Понти, дает возможность на новом уровне рассмотреть проблематику его предшествующих текстов, посвященных феномену социально-исторического. Поиски единой судьбы времени и субъекта, дообъективного измерения настоящего («Феноменологии восприятия»), описание интереса и превращенного исторического действия («Гуманизм и Террор», «Приключения диалектики») находят выражение и развитие в понятиях исторической плоти и вертикальной истории («Видимое и Невидимое»),

5. Историчность для Мерло-Понти является своего рода метафизическим измерением; это факт присутствия иного, свидетельство того, что неповторимая экзистенция оказывается «уже проигранной» в других жизнях, а значит, исполненной и очерченной этими жизнями. Если Сартр исходит из одинокой, «легко трансцендирующей», тотально свободной и тотально ответственной экзистенции, и, как следствие, понимает социальное как поле взаимного исключения, то для Мерло-Понти социальное, как и историческое, начинается с факта предсуществования. Он показывает, что феномен социально-исторического необъясним, если исходить из представления о совокупности самодостаточных субъектов, конституирующих время своим действием и подчиняющих реальность единому темпоральному проекту. Такое представление, типичное для модернистской философской и исторической практики, представляет субъекта внеположным по отношению к историческому времени и к другому субъекту. Таким образом, задача Мерло-Понти заключалась в том, чтобы показать, что мир предсуществует и дан человеку как смысл и как история; но, уже свершившийся, он остается открытым по отношению к его свободе. Метафизичность исторического проявляется лучше всего в продолжении того, что более не существует, в причастности плоти мира, которая и есть история.

6. Наиболее продуктивные линии мысли Мерло-Понти: описание субъекта как анонимного я, обнаружение трансцендентальной, конституирующей силы хиазма - структуры, лежащей в основании соотношения воспринимающего и воспринимаемого, интуиция плоти мира как текстуры, общей всем объектам, -находят продолжение в философских исследованиях второй половины XX века. К числу этих открытий, предопределивших развитие современной философии, необходимо также отнести идею архитектонического прошлого, непроективного опыта истории, трансцендирующего настоящего и вертикальной истории. Начатый Мерло-Понти поиск пути между историей как чередой уникальных фактов и историей как схемой, сводимой к универсализирующим философским категориям; между историей как зрелищем и историей как индивидуальным действием; между предопределением и тотальной свободой, получил продолжение в работах французских структуралистов и постструктуралистов. Сам Мерло-Понти усматривал перспективу для развития близкого ему метода структурной истории в антропологических исследованиях К. Леви-Стросса. Непосредственное и решающее влияние философско-исторические работы Мерло-Понти оказали на П. Бурдье: его метод генетического структурализма, поиск непреднамеренных стратегий в социальном действии и исследования соотношения тела и времени являются плодом этого влияния. Наконец, у Ж. Деррида мы обнаруживаем развитие наиболее значимых, на наш взгляд, интуиций Мерло-Понти, касающихся непрозрачного или неконтролируемого измерения времени.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Бражникова, Яна Геннадиевна, 2004 год

1. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

2. Мерло-Понти М. Временность // Историко-философский ежегодник. 1990. М., 1991. С. 271-93.

3. Мерло-Понти М. Человек и противостоящее ему // Человек и общество. Проблемы человека на XVIII Всемирном философском конгрессе. Вып. 4. М., 1992.

4. Мерло-Понти М. Интервью // Логос, №2, 1991. С.31 -40.

5. Мерло-Понти М. О феноменологии языка // Логос, №6, 1995. С. 179-93.

6. Мерло-Понти М. В защиту философии. М., 1996.

7. Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001.

8. Мерло-Понти М. Око и дух (перевод А. В. Густырь). М., 1992.

9. Inédit de Merleau-Ponty. // Revue de métaphysique et de morale, Paris, 1962, oct.-dec., annee 67 N4.

10. Merleau-Ponty M. L'Union de l'ame et du corps chez Malebranche, Maine de Biran et Bergson. Paris, 1968.

11. Merleau-Ponty M. Phenomenologie de la perception. Paris, 1990.

12. Merleau-Ponty M. Le Visible et l'Invisible. Paris, 1993.

13. Merleau-Ponty M. Les Aventures de la dialectique. Paris, 1955.

14. Merleau-Ponty M. Humanisme et terreur: essai sur le problème communiste. Paris, 1980.

15. Merleau-Ponty M. Existence et dialectique. Paris, 1971.

16. Merleau-Ponty M. La prose du monde. Paris, 1969.

17. Merleau-Ponty M. La structure du comportement. Paris, 1967.

18. Merleau-Ponty M. Les sciences de l'homme et la phenomenologie. t.l Paris, 1950.

19. Merleau-Ponty M. L'Oeil et l'esprit. Paris, 1996.

20. Merleau-Ponty M. Resume de cours. Paris, 1968.

21. Merleau-Ponty M. Sens et non-sens. Р., 1948.1. Литература:

22. Бурдье П. Начала. М., 1994.

23. Бурдье П. Практический смысл. СПб., 2001.

24. Вдовина И.С. Морис Мерло-Понти: интерсубъективность и понятие феномена. // История философии. №1, 1997.

25. Вдовина И. С. М. Мерло-Понти: От первичного восприятия к миру культуры //Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб., 1999.

26. Вдовина И. С. Феноменология и эстетика Мерло-Понти// Мерло-Понти М. Знаки. М., 2001.

27. Гуссерль Э. Феноменология внутреннего сознания времени. Собр. соч., т. 1,М., 1994.

28. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998.

29. Густырь A.B. К публикации главы из книги М. Мерло-Понти «Феноменология восприятия» (1945) // Историко-философский ежегодник. М., 1991.

30. Декарт Р. Собр. соч. в двух томах. Т.1.- М. 1989. Т.2.- М. 1994.

31. Декомб В. Современная французская философия. М, 2000.

32. Делез Ж. Различие и повторение. СПб., 1998.

33. Деррида Ж. Письмо и различие. М., 2000

34. Долгов К. М. Философия и эстетика Мерло-Понти // Вопросы философии, №4,1975.

35. Долгов К. М. От Киркегора до Камю: Философия. Эстетика. Культура. М., 1991.

36. Дюфрен М. О Мерло-Понти // Интенциональность и текстуальность. Томск, 1998.

37. Зайцева О.В. Категория бытия в философии М.Мерло-Понти. Автореферат дис. канд. филос. наук. М., 2000.

38. Кошелева В Л. М. Мерло-Понти о методологических проблемах классической и современной трактовки субъективности //

39. Методологические проблемы исследования и критики современной буржуазной философии. М., 1986.

40. Кошелева В.Л. Новая онтология и человеческая субъективность в философии М. Мерло-Понти // Человек. Философия. Культура: тезисы выступлений. М., 1984. вып. 2, часть 1.

41. Кошелева В.Л. Проблема нового типа «рациональности» в философии М. Мерло-Понти // Специфика философского знания и общественная практика. М., 1986.

42. Кошелева В.Л. Проблема субъективности в философии М. Мерло-Понти. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1986.

43. Кривопальцев В. И. О специфике антропологического принципа в концепции М. Мерло-Понти // Историко-философские исследования. Эволюция буржуазного антропологизма. Вып 2. Свердловск, 1975.

44. Кривопальцев В. И. Феноменология М. Мерло-Понти. Автореф. дисс. к.ф.н. Свердловск, 1975.

45. Кузнецов В.Н. Французская буржуазная философия XX века. М., 1970.

46. Кузнецов В.Н. Французское неогегельянство. М., 1982.

47. Левинас Э. Время и Другой. Гуманизм другого человека. СПб., 1998.

48. Молчанов В.И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. М., 1988.

49. Монтень М. Опыты, кн. 1-3. М. 1992.

50. Подорога В. А. Феноменология тела. М., 1995.

51. Постмодернизм: энциклопедия. Минск, 2001.

52. Современный экзистенциализм. М., 1966.

53. Стрелков В.И. Философия и судьбы дилеммы «науки о природе — науки о духе» в последних работах М. Мерло-Понти. //Вестн. РГГУ. М. 1996. №3.

54. Тавризян Г. М. К проблеме субъекта во французском экзистенциализме // Вопросы философии, №3,1975.

55. Тавризян Г. М. Проблема человека во французском экзистенциализме. М., 1977.

56. Тавризян Г. M. Феноменологический «антипсихологизм» и проблема интуиции в экзистенциализме // Философия марксизма и экзистенциализма. М., 1971.

57. Тавризян Г. М. Феноменология и проблема человека во французском экзистенциализме. Автореф. дисс. к.ф.н. М., 1968

58. Тузова М. Ответственность личности за свое бытие в мире: критика концепций французского экзистенциализма. Минск, 1987,

59. Уайт X. Метаистория. Екатеринбург, 2000.

60. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. Москва, 2003.

61. Хайдеггер М. Бытие и время. М. 1997.

62. Хайдеггер М. Время и бытие. М. 1993.

63. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск. 1998.

64. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. М. 1993.

65. Щербакова Л.Б. Социальная философия Мерло-Понти, автореферат, Москва, МГУ, 1996.

66. Щербакова Л. Б. Мерло-Понти и Сартр: дискуссия о свободе. М., 1996.

67. Alquie F. Philosophie de Pambiguite: l'existentialism de M. Merleau-Ponty. //Revue Fontaine, avril 1947, №59.

68. Boisseau D. Merleau-Ponty et l'ambiguite // Les etudes philosophiques. №2 avril-juin 1992. Paris, pp. 229-243.

69. Borg J.-L. Le marxisme dans la philosophie socio-politique de Merleau-Ponty //Revue philosophique de Louvain., 1975., t.73., N19, pp. 481-510.

70. Bourdieu P. Meditations pascaliennes, Paris, 1997.

71. Campbell R. de l'ambiguite a l'heroisme chez Merleau-Ponty //Cahiers du Sude. Marseille, 1966, oct-dec, annee 53, N 390-391, pp. 273-284

72. Capalbo C. L'historicité chez Merleau-Ponty .//Revue philosophique de Louvain, 1975, t.73, N19. pp. 511-535

73. Carr D. Phenomenology and the Problem of History. A Study of Husserl's Transcendental Philosophy. Evanston, 1974.

74. Castoriadis C. Institution imaginaire de la société. Paris, 1975.

75. Castoriadis C. Le Dicible et l'indicible // L'Arc, №46. Aix-en-Provence, 1971.125

76. Castoriadis C. Le Monde morcele. Les carrefours du labirinthe III. Paris, 1990.

77. Centineo E. Une phenomenologia délia storia. L'existentialismo di M. Merleau-Ponty. Palermo, 1959.

78. Certeau M. de. L'absent de l'histoire, Paris, 1978.

79. Claudel P. Art poetique, Paris, Mercure de France, 1914.

80. Collingwood R.G. The idea of history, Oxford, 1978.

81. Cooper B. Merleau-Ponty and Marxism. Toronto, 1979.

82. Derrida J. D'un ton apocaliptique adopte naguere en philosophie. Paris, 1983.

83. Derrida J. Donner le temps. Mayenne, 1991.

84. Derrida J.L'introduction et traduction de L'Origine de la geometrie de Husserl. Paris, 1962.

85. Descartes R. Discours de la methode. Texte et commentaire par E.Gilson. Paris, 1925.

86. Dillon M. C. Merleau-Ponty's Ontology. Bloomington, 1988.

87. Dillon M. C. Temporality: Merleau-Ponty and Derrida. // Merleau-Ponty, Hermeneutics, and Postmodernism. Albany, 1992. P. 189-212.

88. Dillon M. C. Merleau-Ponty and Postmodernism // Merleau-Ponty, Hermeneutics, and Postmodernism. Albany, 1992. P. 129-138.

89. Eliade M. Mythes, reves et mysteres. Paris, 1996.

90. Esprit, 1982, juin, №6.(num. spec.)

91. Ferraz M. Spiritualisme et libéralisme. Histoire de la philosophie en France au XIX siecle. T.III. Paris, 1887.

92. Gilson E. Descartes et la methaphisique scolastique. Bruxelle, 1924.

93. Gilson E. Discours de la methode. Preface et commentaire. Paris, 1922.

94. Gilson E. L'Etre et l'essence. Paris, 1948.

95. Goyard P. L'itinairaire politique de Maurice Merleau-Ponty//Politique, Neuilly-sur-Seine, 1966, t.99, N33-36.

96. Haida B. Merleau-Ponty ou la philosophie de l'ambiguite. Paris, 1966.

97. Heidsiek F. L'ontologie de Merleau-Ponty. Paris, 1971.

98. Henry M. Philosophie et phénoménologie du corps. Essai sur l'ontologie biranienne. Paris, 1965.

99. Henry M. Phénoménologie matérielle. Paris, 1990.

100. Hyppolite J. Figures de la pensee philosophique. Т.Н. Paris, 1971.

101. Kruks S. The political philosophy of Merleau-Ponty. Brighton, 1981.

102. La nouvelle histoire. Sous la direction de J. le Goff. Paris. 1978.

103. Lapointe F.H. The significance of time in Merleau-Ponty's phenomenology of the body and the world // Mod. schoolman. St. Louis, 1972. Vol. 49 #4

104. Lefort C. Le corps, la chair. // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971

105. Lefort C. Sur une colonne absente: écrits autour de Merleau-Ponty.,P., 1978.

106. Lefort C., La politique et la pensee de la politique// Lettres nouvelles., Paris, 1963, fevrier, annee 11, N32

107. Lefort, C., Philosophie et non-philosophie//Esprit. -P., 1982 -N6,p. 101-112.

108. Levet, P. Pensee du temps et recherché etique// Esprit. -P., 1982.,-N6.-p. 78-88.

109. Levinas E. Entre nous. Essais sur le penser-a-Гautre. Paris, 1991.

110. Levinas E. Totalité et infini. Le Livre de poche. Paris. 1990.

111. Levinas E. En découvrant l'existence avec Husserl et Heidegger. Paris. 1974.

112. Lévi-Strauss C. De quelque rencontres // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971.

113. Lyotard J.-F. L'Inhumain. Causeries sur le temps. Paris. 1988.

114. Maine de Biran. Oeuvres inedites. T. I-III. Publ. et introd. par E. Naville. Paris. 1859.

115. Merleau-Ponty M.: le psychique et le corporel. Aubier, 1988. (Colloque 1981).

116. Mésaventures de l'antimarxisme. Les malheurs de Maurice Merleau-Ponty., Paris, 1956.

117. Miller J. Merleau-Ponty's Marxism: between phenomenology and the Hegelian absolute// History a/ theory. Middletown, 1976. vol. 15, N2 (109-132)

118. Muniz de Rezende A. Le point de depart dans la philosophie de Merleau-Ponty.// Revue philosophique de Louvain,1975, t.73, N19,

119. O'Neill J. Perception, expression and history//Albany,1967, vol. 34, N1

120. Ong-Vang-Cung, K.-S. Faut-il encore critiquer la representation?// Archive de philosophie. P. 1997-t.60, cah.4.

121. Pariente J.-C. Lecture de Merleau-Ponty//Critique, P., 1962, dec., 1.18, N 186187.

122. Pascal B. Oeuvres completes. Ill les Pensees les Opuscules - la Correspondance. Paris, 1931.

123. Peignot J. Maine de Biran le Malheureux // Mercure de France, № 1160, avrile 1960.

124. Richir M. Defenestration // L'Arc №46. Aix-en-Provence, 1971.

125. Ricoeur P. A l'ecole de la phenomenology. Paris, 1987.

126. Ricoeur P. Histoire et vérité. Paris, 1964

127. Ricoeur P. La memoire, l'histoire, l'oubli. Paris, 2000.

128. Ricoeur P. Le philosophe foudroyé // Cristianisme sociale, P., 1961, annee 69,N5-6.

129. Ricoeur P. Lectures 2. La contree des philosophes. P.Seuil. 1992.

130. Robinet A. Merleau-Ponty. Paris, 1963.

131. Rosca I. La philosophie de l'histoire chez Maurice Merleau-Ponty// Revue roumaine des sciences socials. Bue., 1980, t.24,N 4.

132. Sartre J.-P. Critique de la raison dialectique, Paris, 1985.

133. Sartre J.-P. Questions de la methode, Paris, 1992.

134. Sartre. J.-P. L'Etre et le Néant. Essai d'ontologie phenomenologique. Paris. 1996.

135. Taminiaux J. Merleau-Ponty: de la dialectique a l'hyperdialectique//Tidjschr. Voor filosofie, Leuven-Utrecht, 1978, jg.40,Nl/blz. 34-55.

136. Temps modernes., P., 1961, 17 annee, N 184-185, num. spec. "Maurice Merleau-Ponty". /Hyppolyte J. Existence et dialectique dans la philosophie de Merleau-Ponty/ Lefort, C. L'idée de l'etre brut et d'esprit sauvage.

137. Tilliette X. Merleau-Ponty ou la mesure de l'homme. Seghers, 1970.

138. Vandenbussche F. Les approche du problème de Dieu dans la philosophie de Merleau-Ponty //De Deo in philosophia S. Thomae et in hodierna philosophia. Vol.2. Romae, 1966

139. Waelens A. de. Une philosophie de l'ambiguite. L'existentialisme de M. Merleau-Ponty. Paris, 1968.