Парламент как центр общественной жизни Англии первой половины XV века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Майорова, Наталья Олеговна

• Майорова, Наталья Олеговна
• кандидат исторических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Майорова, Наталья Олеговна

Введение .з

1. Постановка проблемы

2. Источники

3. Историографический обзор

4. Характеристика эпохи

Гпава I. Парламент как организация

1. Порядок сессий и оформление материалов

2. Структура Парламента и статус парламентария

3. Функции Парламента и его место в системе государственных учреждений

4. Король в Парламенте

Глава //. Палата лордов . ю

1. Феодальная знать и Палата лордов

2. Отношение лордов к Парламенту и парламентской деятельности.

Парламент и Королевские советы

3. Деятельность Палаты лордов: a) Финансы b) законодательство и суд

Гпава III. Палата общин

1. Формирование и социальный состав Палаты общин

2. Палата общин как корпорация. Общины Парламента о его роли и значении

3. Деятельность Палаты общин: a) Финансы b) политика и управление. Палата общин и политические конфликты в правление Генриха VI c) законодательство и суд

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Парламент как центр общественной жизни Англии первой половины XV века»

1. Постановка проблемы

Английский Парламент представляет собой классический пример представительного учреждения периода феодально-сословной монархии -государственного строя, сложившегося в ряде европейских стран в XIII-XIV вв. Это не только одна из самых древних таких организаций (вторая после кастильских кортесов), но и самая действенная и жизнеспособная из них. Парламент стал прообразом современных демократических учреждений; его структура и функции, сформировавшиеся в течение XIV-XVI вв., в целом сохранились до сих пор.

Не удивительно, что Парламент является объектом длительного и интенсивного изучения в историографии, демонстрирующего различные подходы и точки зрения. Вопросов, требующих исследования, в истории Парламента остается еще немало. Отсутствует в современной историографии и комплексное исследование средневекового Парламента, подобное тому, какое было проведено в конце XIX в. В.Стеббсом. В отечественной медиевистике хорошо изучен начальный период истории Парламента - в первую очередь благодаря трудам Е.В.Гутновой. Пятнадцатому веку, в т.ч. и Парламенту этого периода ученые и Запада, и России начали уделять внимание сравнительно недавно, соответственно, и исследован он меньше. Между тем значимость этого времени - времени латентного вызревания последующих радикальных исторических перемен - общепризнанна в современной медиевистике.

Нам, помимо прочего, особенно важным представляется то, что в первой половине XV в. Парламент, уже достаточно сложившийся как структура, мог работать в обстановке относительной стабильности - без внутренних войн и крупных социальных потрясений, т.е. заниматься деятельностью, для которой был предназначен. Именно эта деятельность и представляет для нас первоочередной интерес.

Цель нашего исследования заключается в том, чтобы в результате комплексного изучения Парламента первой половины XV в. обозначить его место и роль в общественной жизни Англии этого времени. Подчеркнем, что понятие «общественная жизнь» употребляется здесь в широком смысле - как существование и функционирование общества, в т.ч. и государства как формы его организации. Из этой цели вытекают задачи работы, которые можно сформулировать следующим образом:

• дать характеристику Парламента как организации (его структура, полномочия, место в системе государственных учреждений);

• определить место короля в Парламенте и Парламента при короле, учитывая как общие тенденции, так и особенности правления каждого монарха из династии Ланкастеров;

• выявить место и роль каждой палаты как внутри Парламента, так и по отношению к обществу;

• рассмотреть представления об этом предмете, сложившиеся в парламентской среде;

• проследить процесс формирования особой внутрипарламентской общности;

• изучить проблему соответствия социального состава каждой палаты и социальной направленности парламентской работы;

• выяснить степень и смысл значимости Парламента для государства и общества.

Как отмечалось выше, в современной историографии отсутствует комплексное исследование истории средневекового Парламента в целом и Парламента XV в. в частности. Данная работа представляет собой попытку такого исследования, в рамках первой половины XV в. и за вычетом ряда аспектов, включение которых чрезмерно расширило бы ее объем.

Следует сказать и о подходе к теме. Парламент традиционно изучается в отечественной и западной историографии в институциональном и институционально-социальном плане; нас же интересует прежде всего его деятельность, через призму которой мы исследуем и складывание Парламента как организации, и его связи с английским обществом.

Хронологические рамки диссертации охватывают период с 1399 г., времени прихода к власти Генриха IV, первого короля Ланкастерской династии, и до 1450-1453 гг., т.е. до войны Роз. Это время нельзя назвать совсем спокойным, его осложняли и смена династий, и освободительное движение в Уэльсе, и продолжавшаяся - особенно активно при Генрихе V -Столетняя война, и политические интриги, усилившиеся в правление Генриха VI. Однако если сравнить этот период с последующим, он выглядит все же довольно стабильным; и Парламент тогда мог работать в относительно нормальных, а не в экстремальных условиях.

2. Источники

В диссертации использованы главным образом парламентские источники - документальные и законодательные,- а также хроники и письма.

Основную ценность для автора представляют так называемые «Парламентские свитки» - записи, делавшиеся клерками Парламента во время сессий. Такие записи, сохранившиеся с первых лет существования Парламента, включают отчеты об открытии и ходе сессий (во многих случаях - весьма подробные, т.е. фактически протоколы), постановления, а также другие документы, внесенные в «Свитки», как правило, либо для придания им законной силы, либо как свидетельства по конкретным делам. Сюда можно отнести и петиции, как парламентские, так и те, что присылались в Парламент с мест и, вместе с решениями по ним, хранились в виде приложения к сессионным записям.

В первой половине XV в. эти записи велись на трех языках, менявшееся соотношение которых, как нам кажется, отражает процессы, происходившие в то время в английском обществе. На старофранцузском языке (точнее - на так называемом англо-нормандском диалекте, сложившемся в ходе более чем трехсотлетнего функционирования языка франко-нормандских завоевателей в англосаксонской среде) написана большая часть материалов. В первой четверти века этот язык господствует: латынь встречается изредка в важнейших государственных документах и записях, касавшихся церкви; английский - еще реже, в некоторых речах, зафиксированных на том языке, на котором они были произнесены, и в крайне малом числе петиций. Это, конечно, никак не соответствовало языковой ситуации в стране, где никогда не прерывалась англоязычная письменная традиция. Однако с течением времени произошло сначала постепенное, а потом быстрое вытеснение англо-нормандского языка: к середине века петиции, речи и постановления писались уже почти исключительно по-английски; латинский язык тоже расширил позиции, в основном вытеснив французский из пояснительных записей в Парламентских протоколах.

Большая часть «Свитков» опубликована в шеститомном издании, вышедшем в Лондоне в 1832г.(1). Изучаемому периоду посвящены часть третьего, четвертый и часть пятого тома.

Возможности этого источника огромны и, при всей его известности, на наш взгляд, еще далеко не исчерпаны. Он очень удобен, в частности, для применения статистического метода и контент-анализа. Разумеется, при этом следует учитывать наличие до сих пор не опубликованной (и недоступной для автора) части материалов раннего Парламента, впрочем, судя по работам западных исследователей, едва ли значительной.

Отметим, что сфера использования «Свитков» как источника могла бы, по нашему мнению, быть гораздо шире, чем только изучение конституционной истории Англии, традиционной принадлежностью которой они считаются. Социальные отношения, экономика, церковь, город, система образования, внешняя политика, менталитет, семья, положение женщины - вот не полный перечень тем, ценные данные по которым могут отыскаться в «Свитках». Такой универсальный характер этот источник имеет главным образом благодаря частным и коллективным петициям, в большом количестве присылавшимся на каждую парламентскую сессию и отражавшим самые разные стороны жизни английского общества.

Несколько странным нам представляется то обстоятельство, что такой крупный и постоянно используемый источник, как «Парламентские свитки», фактически не изучался в источниковедческом плане. Во всяком случае, больших работ на эту тему, насколько нам известно, до сих пор нет.

Еще одним важным источником, прежде всего - для определения результативности работы Парламента, особенно его нижней палаты, является парламентское законодательство, т.е. статуты. В изучаемый период статуты одобрялись Палатой лордов и утверждались королем, на основе петиций Палаты общин - на каждой сессии, иногда - дважды в сессию. Статуты, как правило, делились на главы (их было обычно 15-20, но иногда - до тридцати и более), являвшиеся законодательными постановлениями по конкретным вопросам. Как известно, наряду с парламентским существовало и королевское законодательство, оформлявшееся в виде ордонансов и находившееся с первым в тесной связи. В частности, можно отметить некоторую путаницу в терминологии: парламентские постановления тоже иногда именовались ордонансами - и то, что королевские законы в ряде случаев также основывались на петициях Палаты общин.

В подавляющем большинстве статутов первой половины XV в. использовался англо-нормандский диалект. На латинском языке написаны некоторые главы в статутах, касавшиеся церкви, английский практически не встречается. Т.е. можно сказать, что перемены, так наглядно отразившиеся в языке «Парламентских свитков», до королевской канцелярии, где записывались статуты, дошли, видимо, в последнюю очередь.

При работе над диссертацией автор пользовался двумя лондонскими публикациями статутов. Первая, самая полная и известная, была сделана в 1816г., вторая - в 1870 г.(2).

Следующая группа источников, использованных в работе -повествовательные, главным образом хроники. Пятнадцатый век в этом плане менее богат, чем предыдущий, причем за счет не столько количества сочинений, сколько их объема и широты описываемого материала. Монастырская историография этого столетия не дала ничего подобного хроникам Фруассара и Уолсингема; А.Грансден, глубоко исследовавшая этот предмет, считает даже, что она пришла в окончательный упадок(З). Сочинения, в целом следующие монастырской традиции - например, латинская хроника Джона Бенета(4),- по структуре и направленности тяготеют, как правило, к городским, точнее, лондонским хроникам, составляющим основную часть нарративного материала этого периода(5).

Эти последние отличаются сравнительной краткостью, причем значительную часть их объема занимают обычно перечни выборных должностных лиц: мэра и олдерменов. Авторы лондонских хроник чаще всего анонимны, хотя и не всегда, например, в нашей работе использована хроника Роберта Бейля. Впрочем, об этом авторе, как и о других, очень мало известно(б). Очевидно только, что все они являлись носителями городской культуры и городских интересов. Не случайно лондонские хроники написаны не на латыни, а на английском языке.

В политических пристрастиях авторы практически всех хроник, охватывающих события второй четверти XV в., едины: они - сторонники герцога Ричарда Йорка, чьи отношения с правящей династией вылились к концу сороковых годов в открытую конфронтацию. Выражая в основном интересы лондонских торговых кругов, хронисты поддерживали продолжение войны во Франции, воспевая победы Генриха V и оплакивая последующие поражения(7). Они резко осуждали «дурных советников» Генриха VI: в этом качестве прежде всего выступал герцог Саффолк с его политикой мира, связанного для Англии с тягостными компромиссами. Отметим совпадение точек зрения лондонских хронистов и парламентской Палаты общин: те и другие, например, не могли простить Саффолку обвинения и гибели герцога Глостера, младшего брата Генриха V.

Благодаря такой направленности события конца сороковых годов занимают в лондонских хрониках довольно много места, а о некоторых из этих событий, например, об аресте Глостера, мы только из них и можем узнать. Кроме того, как уже было сказано, хроники дают очень ценную возможность взглянуть на Парламент со стороны, увидеть реальное, с точки зрения горожанина, место парламентских сессий в общем ряду событий, которые он считал нужным отражать в своем сочинении.

Много внимания уделяют авторы хроник и восстанию Джека Кэда. В задачи нашей работы не входит изучение этого восстания, однако процессы, кульминацией которых оно явилось, для нас важны. Поэтому мы включили в круг используемых источников документы, с ним связанные, в том числе те, что вышли из среды самих восставших(8). Здесь, в частности, интересно сравнить, как оценивали происходившие события и их действующих лиц сторонники Кэда и члены Палаты общин.

Важный материал, относящийся к Парламенту (хотя и чуть более позднего периода), главным образом - к процедуре выборов в Палату общин и атмосфере вокруг них, дает известная переписка семейства Пастонов. В частности - некоторые письма, адресованные Маргарет и Джону Пастонам, за 1460 и 1461 годы(9). Письма Пастонов не раз становились объектом серьезных источниковедческих исследований 10). Здесь скажем лишь, что этот уникальный семейный архив, охватывающий период более чем в сто лет (основная масса писем приходится на вторую половину XV в.), необычайно ценен для изучения формирования и развития сословия джентри и связанных с этим социально-политических и нравственно-психологических проблем. Отношение этого деятельного и значимого в социальной структуре Англии сословия к Парламенту и членству в нем, разумеется, очень важно для нас.

Таковы основные источники, послужившие основой при написании данной работы(11). Надо сказать, что медиевисту, занимающемуся историей Англии, как правило, не приходится жаловаться на скудость источниковой базы. Проблема состоит, на наш взгляд, не в отсутствии публикаций, а в труднодоступности некоторых из них - не говоря уже об архивных материалах - для отечественного исследователя.

3. Историографический обзор

Английский Парламент в гораздо большей степени, чем другие подобные ему европейские организации, сохранил до наших дней структуру и внешние атрибуты, сложившиеся в средние века. Это обстоятельство, с одной стороны, увеличивает его привлекательность для медиевистов, а с другой - рождает трудности, склоняя исследователя или к преувеличению непосредственной преемственности между Парламентом современным и средневековым, или, наоборот - к ее полному отрицанию.

Первая точка зрения в полной мере была представлена в работах ученых конца XIX - начала XX в., принадлежавших к так называемому «вигскому» направлению(12). Среди них в первую очередь следует назвать классический труд В.Стеббса «Конституционная история средневековой Англии»(13), третий том которого посвящен XV веку. В.Стеббс отчасти разделял принятый в историографии того времени взгляд на XV столетие как на эпоху упадка(14), говоря, что это был «изношенный», «усталый» век. Но и - век перемен, переходное время, когда, по выражению Стеббса, происходило высвобождение внутренних сил, политических и религиозных, подготовивших в конечном счете наступление «новой эры» абсолютизма и Реформации.

В этом столетии, как считал Стеббс, имело место и формальное, и действительное укрепление Парламента, прежде всего Палаты общин, повышение ее активности и роли в государстве. Ученый видел в этом заслугу не столько самих общин, сколько королей Ланкастерской династии, решившихся на «конституционный эксперимент» и этим опередивших свое время - что, кстати, и определило их неудачу, поскольку Англия тогда нуждалась в жестком «административном порядке», который и принесли Йорки.

Важно отметить, что именно Стеббсом было впервые начато серьезное изучение тех аспектов истории Парламента XV в., которые и до сих пор активно исследуются зарубежными историками. Это такие вопросы, как связь Парламента с другими государственными органами, в частности, с королевскими советами, а также система выборов и борьба влияний на них, компетенция Палаты общин и степень ее участия в решении государственных дел и т.д.

С критикой концепции В.Стеббса выступил в конце 80-х гг. XIX в. Ф.Мэйтленд, а затем, уже в XX в. - А.Поллард и другие представители «критического» направления, подчеркивавшие принципиальные различия средневековых и современных представительных учреждений и отводившие главную роль в создании и деятельности раннего английского Парламента королю(15). Для них и их последователей - таких, как Дж.Джолифф, Г.Ричардсон, Дж.Сэйлс, Дж.Хоскинс, Ч.Кингсфорд и др., в большей степени, чем для Стеббса, был характерен взгляд на XV век как на упадочную эпоху, отмеченную прежде всего разрушительными процессами, своего рода подготовкой «строительной площадки» для будущего(16). По словам современного американского исследователя Дж.Лендера, «представление о быстром росте национального государства и современных институтов в XVI в. на обломках разложившегося средневековья до недавнего времени было почти универсальным общим местом в европейской историографии» (17).

Отметим, что такие взгляды соотносятся с теорией общего кризиса феодализма в XIV-XV вв., выдвинутой в конце 40х - начале 50х гг. и разработанной применительно к Англии М.Постаном(18). Признавая относительно благополучное положение английского крестьянства в XVb-отмечавшееся еще Т.Роджерсом(19),- Постан тем не менее считал, что в целом экономика Англии этого столетия находилась в состоянии глубокого упадка, и вслед за ней - прочие стороны жизни страны.

В настоящее время популярность теории кризиса феодализма невелика. Надо сказать, что одним из первых предложил иную точку зрения на эти проблемы российский медиевист Е.А.Косминский, который писал о сосуществовании разных тенденций в экономике Англии XV в., в целом далекой от упадка(20).

Особенно подчеркивалась противниками В.Стеббса политическая анархия, в первую очередь - недостаток сильной королевской власти. Соответственно, деятельность и роль Парламента также оценивалась этими историками, в отличие от Стеббса, весьма невысоко: значимый не как самостоятельное сословно-представительное учреждение, а как «расширенный королевский совет», орган почти исключительно судебный, созданный королем и им ведомый, Парламент и не мог играть заметной роли в отсутствии направляющей королевской руки.

По мнению Джолиффа, Хоскинса, Сэйлса, Палата общин, хотя и была формально выборным органом, фактически полностью формировалась королем и боровшимися за власть магнатскими группировками - вследствие чего, не способная на сколько-нибудь самостоятельные действия, «рабски отражала политическую окраску момента»(21). Ч.Кингсфорд, например, в лекции, посвященной Вильяму Саффолку, даже не ставил вопроса о причинах резкого выступления

Палаты общин против этого деятеля, приведшего к его осуждению и изгнанию - считая достаточным указать, что таким образом осуществлялась воля политических противников Саффолка, прежде всего Ричарда Йорка(22).

Дж.Хоскинс подчеркивал аморфность Парламента XV в., неоформленность его функций, соответствовавшие царившему вокруг политическому, экономическому, идеологическому беспределу. Надо отметить, что критерием оценки для Хоскинса являлись парламент и прочие реалии политической жизни новейшего времени. Таким образом, стремление избежать модернизации, в которой оппоненты вполне справедливо упрекали В.Стеббса и его последователей, приводит, на наш взгляд, к ней же, только с обратным знаком. Как нам кажется, это - общая черта «послестеббсовской» англо-американской историографии Парламента, в том числе и современной, хотя и присущая разным ученым в очень разной степени.

Как бы то ни было, крупных работ, посвященных пятнадцатому веку, в англоязычной историографии первой половины XX в. не появилось. Как противников концепции В.Стеббса, так и его более или менее последовательных сторонников - таких, как Э.Кэм, М.Маккизек, Дж.Эдвардс и др.(23),- интересовала прежде всего история XIII-XIV вв., т.е. времени возникновения и формирования средневекового Парламента. Проблемы XV века затрагивались ими либо в работах, посвященных средневековью в целом, либо в статьях по конкретным вопросам.

Ситуация изменилась в начале 60-х гг., когда один за другим вышли в свет два больших труда Э.Джейкоба и Б.Уилкинсона(24); первый был посвящен истории Англии XV века в целом, второй - конституционной истории этого столетия. С появлением этих работ окончательно утверждается взгляд на пятнадцатый век, в общем сформулированный еще Стеббсом и наиболее принятый в современной историографии. Согласно этой точке зрения, для XV века были характерны сложные внутренние процессы, носившие не разрушительный, а созидательный, точнее -трансформационный характер. Не рождение нового «на обломках разложившегося средневековья», а вызревание новых реалий в его недрах; введенное В.Стеббсом обозначение XV века как переходного времени стало обычным для медиевистов послевоенного поколения.

Представления Б.Уилкинсона о конституционной истории XV в. близки идеям В.Стеббса, активным сторонником и защитником которых он был. Решающим фактором политической жизни этого столетия, определившим его значение, явился, по мнению ученого, подъем национального государства (фактически - ограниченной монархии), достигнутый эволюционным путем, «посредством расширения, а не отрицания лучших средневековых традиций политической жизни»(25). Очень важна для Б.Уилкинсона идея сотрудничества, «союза» участвовавших в управлении сословий (именно - феодальной знати и тех социальных слоев, что формировали Палату общин), которое осуществлялось через совместную парламентскую деятельность. Под этим углом зрения Уилкинсон рассматривал и проблему влияния магнатов на парламентских выборах, которое считал положительным явлением, способствовавшим «политическому сотрудничеству» сословий.

Исходя из такого взгляда на пятнадцатый век, Б.Уилкинсон делал вывод, что это был, несмотря на войны, смены династий и прочие потрясения, довольно-таки счастливый период в истории Англии, близкий к осуществлению принципа, сформулированного ученым в духе идей либеральной историографии: «Примирение порядка и свободы есть главнейший вопрос политики и конституции» (26).

Монография Э.Джейкоба - фактически первое в историографии обобщающее исследование истории Англии XV в.(27); подробного изучения парламентских проблем там нет, но некоторые моменты можно отметить. Так, Джейкоб считал, что престиж и влияние Парламента повысились в XV в. не только формально, но и фактически, особо подчеркивая самостоятельность Палаты общин. «Общины,- писал он,- не находились по отношению к лордам в некой подчиненной позиции; если петиции не могли принять форму статута без согласия верхней палаты, то и налоги не могли быть введены без санкции общин.»(28).

Начиная с 60-х годов и по настоящее время в англо-американской историографии средневековой Англии наблюдается растущий интерес к XV веку, в том числе и к его конституционной истории. Проблемы, связанные с этим столетием, затрагиваются в монографиях и статьях Дж.Сэйлса, А.Майерса, Дж.Роскелла, К.Мак-Фарлена, М.Кина, Дж.Холмса, Дж.Лендера, Э.Гудмена, Дж.Томсона, Дж.Розенталя, Дж.Хайндли, Л.Смита, Дж.Харриса, других ученых. В большом количестве выходят работы, посвященные различным аспектам политической истории Англии XV в.: войнам Роз, правлению отдельных королей и т.п.(29). Можно отметить также наличие нескольких обобщающих работ, это прежде всего книги Дж.Лендера и Дж.Томсона(ЗО).

Одной из характерных черт современной западной историографии позднесредневековой Англии является отсутствие в большинстве случаев явной полемической направленности, присущей работам историков XIX -первой половины XX в. В историографии последних десятилетий весьма сложно вычленить отдельные направления - благодаря сходству и взаимовлиянию концепций и подчеркнутому стремлению к объективности. Хотя, разумеется, точки зрения на конкретные проблемы могут иногда существенно различаться.

Увеличился и интерес к Парламенту XV века. Эта тема весьма внимательно исследуется в общих работах, посвященных истории столетия и позднего средневековья в целом; выходят в свет сборники статей по политической истории и непосредственно по истории Парламента(31).

Особое внимание современные ученые уделяют Палате общин. По общепринятому мнению, эта палата в первой половине XV в. постепенно занимает ведущее место в Парламенте, добивается серьезных политических достижений, расширяющих ее функции, укрепляющих ее влияние и престиж.

Растущая роль в государстве «общин» или «народа» (под этим термином подразумеваются обычно так называемые средние слои: рыцари, джентри, бюргерство, зажиточные фригольдеры,- из которых в основном состояло представительство в Палате общин) подчеркивается во многих исследованиях. Так, еще в одной из довольно давних статей К.Мак-Фарлен писал, что «власть не была сосредоточена в руках немногих. Она распределялась между королем, магнатами и общинами в различной и меняющейся степени, в зависимости от богатства, связей и способностей к политической деятельности»(32). Другой историк, М.Кин, считает даже, что в позднее средневековье - период «политической напряженности и неуверенности» - «важнейшие прогрессивные изменения вызваны были не сверху, инициативой правительства, а снизу, в качестве реакции подданных на ход событий»(33).

При этом остается дискуссионным вопрос, насколько общины Парламента были самостоятельны в своей деятельности. Точки зрения подчас высказываются прямо противоположные(34), однако большинство ученых предпочитает избегать слишком однозначных выводов.

В связи с этой проблемой исследуется социальный состав Палаты общин. Дж.Роскелл, А.Майерс, Дж.Лендер, другие авторы указывают на его растущую однородность - за счет захвата части представительства от городов средними и мелкими землевладельцами, укрепившими в XV в. свое экономическое положение. Отмечается также увеличение в палате числа юристов, которых Дж.Томсон называет даже «новым классом»(35).

Весьма важным для определения социального состава нижней палаты и, в конечном счете, степени ее самостоятельности является изучение системы выборов в нее, чему анализируемые авторы уделяют серьезное внимание. Речь идет прежде всего о выяснении возможности влиять на исход выборов, имевшейся, с одной стороны, у короля, с другой - у более или менее крупных магнатов. В отличие от медиевистов 30-50х гг., о чьих взглядах говорилось выше, современная историография не считает это влияние абсолютным, представляя разные суждения о его степени и направленности.

Проблематика «королевская власть - знать - Парламент», конечно, не исчерпывается вопросом о влиянии на выборах. Экономическая, социальная, политическая история нобилитета в той или иной степени изучается в общих работах о пятнадцатом веке, этой теме посвящены монографии и статьи К.Мак-Фарлена, Дж.Розенталя, Дж.Роскелла(Зб), других ученых. Ряд важных и спорных проблем связан с парламентской Палатой лордов: ее роль в Парламенте, политическая деятельность лордов в палате и вне ее, в связи с этим - соотношение верхней палаты с Большим и Малым королевскими советами; и т.д. Среди работ, исследующих эти проблемы, в первую очередь надо отметить большую монографию Дж.Пауэлла и К.Уоллис(37), часть которой посвящена XV веку.

Как правило, рассматривая эти вопросы, многие медиевисты подчеркивают принципиальное отличие средневекового Парламента от современного, состоящее в том, что его ядром и «центром тяжести» являлась именно верхняя палата - в связи с происхождением Парламента от усиленного королевского совета и прерогативой в отношении судебных функций. Такое положение Палаты лордов совсем не равнозначно ее доминированию в повседневной парламентской деятельности; впрочем, Дж.Томсон считает даже, что роль, которую Парламент играл в политической жизни Англии, вообще не зависела от того, что он был представительным учреждением, поскольку выборный элемент занимал в нем не слишком значительное место(38).

Дж.Розенталь в своей монографии представляет анализ положения и психологии знати, считавшей власть, участие в управлении государством своим естественным достоянием, таким же, как титулы и земли(39). Но, как отмечают те же авторы - а также Дж.Роскелл в статье о посещаемости лордами парламентских сессий(40),- эти амбиции не обязательно должны были влечь за собой усиление Палаты лордов внутри Парламента и Парламента в целом как органа управления. В руках знати оставались Большой и Малый королевские советы; и, по мнению Дж.Лендера, которое разделяет, как нам кажется, большинство изучаемых авторов, в XV в. именно «королевский совет, а не Парламент являлся, как всегда, центром управления» (41).

Мы уже говорили о свойственном современной западной историографии стремлении избегать тенденциозности, крайних выводов. Это заметно и в анализе действий магнатов и их группировок в ходе политических конфликтов в Парламенте и вне его. Поддерживая в целом традиционную — отрицательную - оценку этих действий, Э.Джейкоб, Дж.Томсон, М.Кин, другие ученые не всегда отождествляют активность знати с проявлениями сепаратизма(42). Так, по мнению Томсона, вину в «нарушении порядка» следует возлагать на слабость королевской власти в гораздо большей степени, чем на «злую волю магнатов»(43). На слабость королевской власти как основную причину политической нестабильности в первой половине XV в. указывает и Л.Б.Смит(44).

А между тем, как пишет Дж.Лендер, выражая общее для современной западной историографии мнение, «в средние века и в начале нового времени был незаменим опытный и сильный король, обладавший не только короной, но и властью»(45).

Правление королей Ланкастерской династии исследуется, помимо общих работ, в монографиях и статьях Р.Гриффитса, П.Эрла, П.Мак-Найвена и др.(46). Личностная характеристика монархов, особенно Генриха VI, у разных авторов может и не совпадать, но целом династия традиционно продолжает считаться «слабой». Однако, вне зависимости от этого, медиевисты, как правило, признают возможность значительного влияния короля на Парламент, хотя и отрицают идею Стеббса о «Ланкастерском конституционном эксперименте». Как пишет А.Майерс, «Парламент был еще в очень большой степени «королевским Парламентом» - если король обладал достаточной силой для того, чтобы осуществлять свои прерогативы» (47). На зависимость Парламента от королевской власти указывает и Дж.Томсон: Парламент в те времена, по его мнению, «мог быть ареной политических интриг, мог попытаться ограничить монарха в частностях, но если он оказывался лицом к лицу с решительным королем, он мало что мог сделать до тех пор, пока король обуздывал свои расходы и избегал дорогостоящих заграничных предприятий»(48).

Прерогативой короля оставались созыв и роспуск Парламента и формирование Палаты лордов. Кроме того, король, как и магнаты, стремился оказывать давление на выборах в Палату общин, проводя туда угодных ему людей. Такими людьми, как считают многие авторы, чаще всего могли быть юристы и государственные чиновники -«Вестминстерский элемент», по выражению Лендера. Росту их позиций в Парламенте способствовало расширение законодательных функций Палаты общин, для исполнения которых требовалось соответствующее образование(49).

Однако взаимоотношения короля и Парламента не оцениваются медиевистами однозначно. Не только лорды в силу своего статуса, но и Парламент как организация могли, как отмечается во многих работах, сохранять перед лицом короля известную самостоятельность. Так, по словам Дж.Томсона, «король не мог полностью контролировать Парламент; ему приходилось учиться искусству убеждать. в гораздо большей степени, нежели просто приказывать»(50). Ситуация, конечно, не могла не зависеть от соотношения сил, не раз менявшегося в изучаемый период, от личности отдельных королей и многих других факторов; и в целом, как нам кажется, этот круг проблем исследован еще далеко не полно. Впрочем, то же можно сказать и о других важных вопросах, связанных с историей Парламента XV в.

Так, определенно нуждается в дальнейшем изучении проблема двойственного положения Парламента - заметного с ЗОх гг. XV в.,— когда высокий формальный статус и престиж сочетались с понижением его реального значения(51). Не вполне изученным остается и вопрос о социальной природе Парламента - несмотря на многократные выяснения его состава. В связи с этим, на наш взгляд, требует детального рассмотрения содержание понятий «общины» и «народ», с точки зрения как XV века, так и современной. Можно привести мнение на этот счет Дж.Лендера, который писал, что «управление осуществлялось богатыми и, в большой степени, для богатых», объясняя узость социального состава Палаты общин консервативным сознанием народа(52). Большинство его коллег придерживается более или менее сходных взглядов, не заостряя, как правило, внимания на этом вопросе. Между тем он представляется нам очень важным - и более сложным, чем выглядит под традиционным углом зрения на феодальный орган управления.

В российской медиевистике конца XIX - начала XX в. парламентская проблематика так или иначе входила в круг интересов ученых, занимавшихся историей средневековой Англии: М.М.Ковалевского, Н.И.Кареева, Д.М.Петрушевского, в меньшей степени П.Г.Виноградова(53). Придерживаясь в целом взглядов, близких «вигскому» направлению, в традициях отечественной науки, уделяли основное внимание анализу экономики и социальных отношений. Этим вопросам посвящена и книга М.М.Ковалевского «Общественный строй Англии в конце средних веков», наиболее интересная для нас, поскольку в ней, в отличие от большинства других работ русских медиевистов, идет речь об истории XV века.

Анализируя распределение собственности и сословную структуру Англии этого времени, Ковалевский приходил к выводу о господстве аристократии («дворянства», по его выражению) - экономическом, а вследствие него и политическом. При этом он отмечал, что отсутствие сословной замкнутости, налоговых и судебных привилегий, а также особенности поземельных отношений делали это господство «мирным», позволяя знати сравнительно безболезненно оттеснить прочие сословия от участия в управлении государством. В применении к Парламенту это выражалось, кроме прочего, в почти неограниченной возможности магнатов влиять на исход выборов в Палату общин. «Составленная по преимуществу из кандидатов дворянства, нижняя палата без труда ведет общее дело с высшей, в которой те же дворяне заседают уже лично на правах светских или духовных пэров»(54). Это «общее дело» ученый считал прогрессивным, поскольку в конечном счете «дворянство» и руководимый им Парламент выражали, по его мнению, интересы всего народа(55).

Парламентская тема в отечественной медиевистике советского периода — это прежде всего работы Е.В.Гутновой, которой принадлежит главная заслуга не только в ее изучении, но и фактически в самой постановке вопроса. Монография «Возникновение английского парламента», написанная на основе докторской диссертации и изданная в 1960 г., по сей день остается в нашей историографии важнейшим трудом на эту тему, определившим круг дальнейших исследований. Возникновение и развитие Парламента рассматривается ее автором как важнейшая составная часть складывания феодально-сословной монархии. Анализируя роль в этом процессе различных социальных слоев, Е.В.Гутнова отметила проявившуюся с самого начала двойственную природу Парламента, который возник как инициатива снизу, сохраненная и использованная королевской властью. Е.В.Гутновой были впервые в нашей науке поставлены многие важные вопросы истории Парламента, например, о связи его с традициями и системой местного самоуправления, прежде всего собраний сотен и графств,- вопрос, кстати, практически не изученный и в западной медиевистике(56).

История пятнадцатого века привлекала внимание Е.В.Гутновой в основном в последние годы(57). Среди ее работ, посвященных этому времени, хотелось бы выделить статью «Английское феодальное государство в XIV-XV вв.»(58), в которой, с одной стороны, суммировались факты и выводы, представленные в историографии темы на настоящий момент, а с другой - предлагались отправные точки нового большого исследования, начатого Е.В.Гутновой и оставшегося, к глубокому сожалению, незавершенным.

Возникновение английского парламента» до сих пор является фактически единственной крупной работой на эту тему в нашей историографии. Это не связано с недостатком интереса к истории Англии. Напротив, ее изучение всегда было и остается в традициях отечественной медиевистики. Труды Е.А.Косминского, М.А.Барга, Я.А.Левицкого, В.В.Штокмар, А.А.Кирилловой широко и заслуженно известны в научном мире. Однако этими учеными исследовались в основном проблемы аграрной истории и урбанистики. История же социально-политическая - в том числе и особенно та, что называется на Западе конституционной,- как и вопросы истории культуры, исторической психологии и т.д., в силу ряда причин изучались в нашей науке значительно меньше.

Этот пробел начал заполняться с 70х гг., благодаря работам как Е.В.Гутновой, так и других медиевистов, многие из которых являются ее учениками. Проблемам социально-политической истории и истории культуры посвящены монографии и статьи Л.П.Репиной, Ю.И.Писарева, М.М.Ябровой, Н.И.Басовской, О.В.Дмитриевой, М.В.Винокуровой, Н.А.Богодаровой, Т.А.Леоновой, Е.В.Кузнецова, И.Н.Осиновского, В.И.Золотова, Г.И.Ципуриной, В.М.Карева, других ученых(59), появившиеся в 70-90е гг. Ряд вопросов, затронутых в них, весьма близко примыкает к истории Парламента.

Так, например, в монографии Л.П.Репиной - в рамках исследования темы «Сословие горожан и феодальное государство» - рассматривался комплекс проблем, связанных с горожанами и городскими интересами в Парламенте XIV в.(60); сходные вопросы, касающиеся феодалов, изучались в кандидатской диссертации Ю.И.Писарева(61). Наконец, нельзя не отметить кандидатской диссертации В.И.Золотова(62), потому, кроме прочего, что в ней идет речь о политической истории первой половины XVb., в том числе и о парламентском избирательном законе 1429 г. Этот закон автор рассматривает в связи с произволом магнатов и их свит, оказывавших давление на выборы. По его мнению, знать имела самые широкие возможности влиять на Палату общин. Т.е. в решении вопроса о степени самостоятельности нижней палаты В.И.Золотов близок к наиболее крайним противникам В.Стеббса, а также, с другой стороны - к М.М.Ковалевскому и Б.Уилкинсону. При этом, в отличие от последних, он отрицательно оценивает ситуацию, при которой общины оказывались орудием в руках знати.

Внимание непосредственно к Парламенту повысилось в последние годы, на фоне общего расширения тематики исторических исследований и, возможно, отчасти в связи с тем, что вопрос об истоках и эволюции парламентаризма сделался в нашем обществе насущно актуальным. В мае 1992 г. в Институте всеобщей истории РАН прошло заседание «круглого стола», посвященное истории английского Парламента от ее начала до современности. Доклады и сообщения, сделанные в недавнее время на ряде научных конференций, также свидетельствуют о стабильном интересе медиевистов к этой теме(63). Однако до сих пор она еще остается открытой для исследования.

4. Характеристика эпохи

Взгляды на место и значение пятнадцатого века в истории Англии пересматривались, как уже упоминалось, в медиевистике последних четырех-пяти десятилетий. Представление об этом периоде как «промежуточном», когда разложившееся по всем параметрам средневековье печально сходило на нет, сменилось куда более высокими оценками столетия - как переходного времени, времени перемен(64). Эти перемены, трансформировавшие высокое средневековье в новую эпоху, зародились раньше, но именно в XV в. явно обозначились и развились, понемногу делаясь необратимыми. Новизна и неоднозначность явлений, свойственные любому историческому периоду, для этого столетия имеют, на наш взгляд, определяющее значение(65).

Это проявилось уже в первой половине века - в эпоху, по сравнению с тем, что было и что предстояло, довольно мирную. Великие бедствия XIV века, потрясавшие Европу, уже не повторялись в прежних масштабах. Правда, несколько раз, а именно в 1433, 1444 и 1449 гг., Парламенту приходилось из-за угрозы эпидемии прерывать сессии или менять место их ироведения(бб); а в 1439 г. Палата общин обратилась к королю с петицией, прося его отменить входившее в процедуру оммажа целование, дабы не подвергать особу короля опасности заразиться(67). Но это, конечно, было уже не сравнимо с Черной смертью. Так же, как и народные волнения этого периода, в том числе и самое крупное, во главе с Джеком Кэдом, не сравнимы с восстанием 1381 г.

Вместе с тем XV век начался именно с потрясения - последнего потрясения предыдущего века, если точно следовать хронологии. В 1399 г. в Англии произошел государственный переворот. Ричард II был свергнут и вскоре убит, королем стал его двоюродный брат Генрих, чей отец Джон Гонт, герцог Ланкастерский, умерший в том же году, был четвертым сыном Эдуарда III.

Приход к власти нового короля, более того - новой династии означал новые надежды для всех, кто так или иначе был недоволен предыдущим царствованием; прежде всего - политикой мира Ричарда II и его попытками укрепления центральной власти в своих руках. Но он принес и новые проблемы, добавившиеся к старым, отнюдь не потерявшим актуальности с устранением Ричарда(68). По определению М.Кина, требование магнатов разделить власть с королем, их большие возможности влиять на короля и мешать управленческой деятельности выборных советников, отсутствие твердого годового дохода и отсюда - постоянное требование королем денег, что доводило до вооруженных столкновений -все это делало «нестабильность постоянной чертой английской национальной политики в средние века»(69). Эта нестабильность, то явная, то скрытая, сопровождала и правление всех трех королей Ланкастерской династии.

При Генрихе IV это - валлийское восстание Оуэна Глендауэра и бунт Генри Перси, проходившие в условиях постоянных заговоров недовольной знати. При Генрихе V проблемы внутренней политики оказались заслонены и отчасти вытеснены военными победами - но тем сильнее они обрушились на его сына, так и не сумевшего в течение своего долгого царствования с ними справиться. Как бы ни оценивать личность Генриха VI(70), очевидно, что сначала он был слишком мал, а потом -слишком слаб для того, чтобы помешать азартной борьбе за власть, которая происходила вокруг его трона и привела, уже за пределами первой половины века, к его свержению и долгой войне(71).

Впрочем, вооруженные конфликты - как на территории Англии, так и за ее пределами - не характеризуют XV век как нечто исключительное. Дж.Лендер отмечал, что в истории Англии от нормандского завоевания до низложения Ричарда II только два раза относительный мир во всех частях королевства длился более тридцати лет подряд. И, по его словам, «размах гражданского конфликта в XV в. был мало сравним с распрями предыдущего и последующего времени»(72). Кроме того, в первой половине века продолжалась Столетняя война. Унаследованная от четырнадцатого века, так же, как заговоры и эпидемии - она в обеих враждующих странах приобрела новые черты. В частности, идея продолжения или прекращения войны становится определяющей для группировок, которые участвовали в борьбе за власть: так называемых «партии войны» и «партии мира» как в Англии, так и во Франции. Вместе с тем для Франции война изменила характер, сделавшись общенародной -после того, как блестящие, хотя и недолговечные победы Генриха V и мирный договор в Труа 1420 г. поставили ее на грань утраты собственной государственности (73).

Интересно отметить, что, судя по парламентским источникам, идея войны сохраняла популярность не только у представителей знати, принадлежавших к «партии войны», но и в достаточно широких кругах английского общества - и во время побед, и позже, в 30-40 гг., когда неудачи сделались очевидными(74). Об этом свидетельствует и готовность, с какой предоставлялись парламентские субсидии, необходимые для ведения войны, в первую очередь Генриху V; и, что заметнее и важнее общая тональность документов: протокольных записей, петиций с мест и от Палаты общин. Борьба двух тенденций в политике отразилась в этих документах. Так, на сессии 1430-1431 гг. обеими палатами было принято решение способствовать тому, чтобы члены малого совета и главным образом - особы королевской крови приложили все усилия для достижения мира между Генрихом VI и дофином Карлом - «к Божьему удовлетворению». Причем речь уже не шла о возобновлении условий договора в Труа(75). Однако в материалах о мирных переговорах 1444 г. обращает на себя внимание недовольство и даже сопротивление как лордов, так и общин(76). Характерно и враждебное отношение к иностранцам - точнее, подданным неприятельских государей,-выраженное во многих петициях, которые требовали принятия к ним жестких мер, главным образом - изгнания, чтобы можно было забрать в казну их имущество(77).

Отношение к иностранцам в парламентских документах, конечно, не ограничивается только этим аспектом - и само оно явилось одним из аспектов такого важного процесса, как зарождение национального самосознания. В ходе этого процесса - как и процесса складывания национальной культуры - пятнадцатый век имел, на наш взгляд, особое значение. Важным объединяющим фактором явилась война - пусть и не в такой степени, как для Франции, — давшая островитянам, подданным английского короля возможность на протяжении весьма долгого времени прочувствовать свою национальную особость. Но дело, конечно, не только в войне.

В стране, долго бывшей двуязычной, формировалось внутреннее единство. Оно было подготовлено достижениями культуры предшествующего века, в частности, творчеством таких писателей, как Дж.Чосер, Дж.Гауэр, Г.Окклив, В.Ленгленд(78). Первая половина XV в. не дала подобных им крупных фигур. Но мы можем сказать, что в это время происходило усвоение, «переваривание» в толще общества их достижений, в частности - в области создания английского литературного языка.

Показательно, что именно в это время английский язык входит как равноправный в сферу парламентского делопроизводства, о чем мы уже упоминали. Первая в «Свитках» петиция на английском появилась среди материалов сессии 1414 г.(79), т.е. довольно поздно. Но уже в двадцатые годы этот язык усилил позиции, а со второй половины тридцатых - начал понемногу доминировать почти во всех парламентских документах, кроме служебных записей и материалов по общим вопросам права. На английском, а не на латинском языке написаны и лондонские хроники этого периода, что соответствует роли города, в первую очередь Лондона, как центра формирования национальной культуры.

И другие стороны общекультурного процесса также имели истоки в XIV веке. Например, идеи Джона Виклифа, как и его практическая деятельность, в частности, по переводу Библии, подхваченные и трансформированные в широкой социальной среде во время и после восстания 1399 г., дали направление развитию лоллардизма уже при Ланкастерах. В 1414 г. проблема лоллардов стояла так остро, что поиск мер для борьбы с ними был объявлен одной из основных задач парламентской сессии(80). Не останавливаясь на анализе этого сложного явления(81), отметим его неоднозначность - в полном соответствии с духом XV века: появление в средневековой ереси предреформационных черт (в частности, идеи создания национальной церкви), а также использование этого движения, характерного для низов общества, некоторыми феодалами в целях политической борьбы, о чем дает представление судебный процесс по делу Джона Олдкастла, казненного в 1417 г.(82).

Материалы этого и других громких дел содержатся среди парламентских документов первой половины XV в. наряду с огромным количеством обращений к вопросам права, самого разного плана и по самым разным поводам - что хорошо отражает повышение интереса к праву в английском обществе этого времени, особенно заметное на фоне постоянной политической нестабильности. Этот интерес проявлялся и в теории: в трактатах, посвященным главным образом правовым аспектам королевской власти, и в повседневной жизни общества; и, наконец, он концентрировался в деятельности обеих палат Парламента(83).

С этим связано и еще одно характерное и важное для нашего периода явление. А именно, расширение слоя образованных мирян, прежде всего юристов, и замещение ими, на разных уровнях, государственных должностей, занимавшихся до сих пор в основном клириками. Это явление имело место и в конце XIV в., в качестве примера можно привести Джеффри Чосера(84). В XV в. оно сделалось особенно заметным, что также нашло отражение в деятельности Парламента: отметим, например, участие профессиональных юристов в разборе сложных ситуаций, а также членство королевских чиновников в Палате общин(85). Добившись высоких должностей, такие люди стремились войти в круг знати, приобретая соответствующую недвижимость и заключая браки в аристократической среде(86). В качестве одного из самых ярких и в то же время типичных представителей этого слоя можно назвать Джона Фортескью - знаменитого теоретика права и практика-парламентария, позднее - члена Малого королевского совета(87).

Развитие общественного сознания оказывается таким образом связанным с изменениями в структуре общества. Подобные процессы происходили не только в сфере права. Новые явления были характерны для всех сторон социальной и экономической жизни Англии. Как отмечал Л.Б.Смит, в ходе этих перемен «простая аграрная экономика средневекового прошлого исчезла вместе с профессиональным рыцарем и феодом. Купец, ростовщик, финансист, суконный фабрикант стали так же значимы для общества, как рыцарь и клирик»(88).

Рост товарно-денежных отношений, выражавшийся главным образом в развитии производства и торговли шерстью и сукном - торговли пшеницей, вином, другими товарами, вовлекал в свою орбиту широкие слои городского и сельского населения, формируя общественное мнение (например, в отношении к войне в зависимости от интересов торговли). Благодаря этому росту повышались влияние и роль купечества, и прежде бывшего заметной силой - и городов, связанных с торговлей и производством важнейших английских товаров: в первую очередь Лондона, Пяти портов, других крупных городов и Кале, где в этот период помещался стапль(89).

Вместе с тем ряд городов приходил в первой половине XV в. в упадок, о чем свидетельствуют, кроме прочего, и парламентские документы. Причинами этого могли быть пограничные конфликты, нападения пиратов, военные действия со стороны Франции, стихийные бедствия и эпидемии, а также чрезмерно высокие налоги(90). Причем упадок коснулся не только небольших, но и крупных городов, таких, например, как Линкольн и Ярмут; а некоторые и вовсе лишились своего статуса - как торговый порт Мелкомб в графстве Дорсетшир, не сумевший оправиться от бедствий Столетней войны(91).

Противоречивые процессы имели место и в сельском хозяйстве(92). Разрушение традиционной домениально-барщинной системы, постепенно происходившее с XIII в., сделалось наконец очевидным. Это разрушение, которое сопровождалось явлениями феодальной реакции в крупных поместьях и ростом политической активности ряда магнатов, стремившихся восстановить свое могущество за счет центральной власти, дало возможность некоторым западным ученым обозначить XV век как период так называемого "bastard feudalism"(93).

При этом, как мы уже упоминали, нет оснований говорить об общем кризисе феодализма в XV веке — как и об упадке в это время общего уровня сельского хозяйства. Исследователи разных направлений, начиная с Т.Роджерса, как правило, отмечали экономическое благополучие, даже процветание широких слоев сельского населения (разумеется, относительное, в сравнении с трудностями предыдущей и последующей эпох). Убыль населения в результате эпидемий и войн, не прекращавшаяся почти до конца столетия, способствовала удорожанию рабочих рук и -благодаря появлению большого количества запустевших земель -создавала для крестьян возможность брать краткосрочную аренду и занимать бывшие вилланские держания на льготных условиях(94). При всей неоднозначности возникавших в связи с этим ситуаций, число зажиточных крестьян в XV в. увеличивалось.

Их самая богатая часть, смыкаясь с мелкими и средними феодалами - рыцарями и сквайрами,- образовывала новый социальный слой: джентри, впервые активно заявивший о себе именно в этом столетии(95). Эти землевладельцы - как и большая часть рыцарства - были особенно тесно связаны с рынком, используя прогрессивные методы ведения хозяйства, такие, как денежная рента, наемный труд, различные формы аренды и т.п. Они же составляли и основную часть полноправного и политически активного населения графств (особенно после принятия статута 1429 г. об имущественном цензе для парламентских избирателей).

Тесные и неоднозначные отношения, основанные на общих интересах, но и на соперничестве, связывали джентри и близкие к ним социальные слои с городской верхушкой, состоявшей главным образом из представителей купечества и, в немалой степени - королевских чиновников. Приобретая земли в графствах, горожане и сами становились такими же сельскими джентльменами (это слово как обозначение социального статуса впервые начинает употребляться в парламентских документах в тридцатые годы XV в.(96)), включаясь в формирование будущего английского «среднего класса».

Со своей стороны, крупные феодалы были заинтересованы в сельских избирателях, видя в них потенциальных проводников своего влияния как на местах, так и в центре, т.е. в Палате общин. Эти сложные связи, которые особенно ярко проявлялись в ходе борьбы на выборах в палату и всплывали в большом количестве парламентских документов, по-разному, как уже говорилось, оцениваются исследователями. Но, вне зависимости от оценок, мы можем отметить привлечение средних слоев английского общества к политической борьбе верхов - иногда и в качестве непосредственных участников, что также получило отражение в материалах парламентских сессий.

Эта борьба, приведя к взаимоистреблению большинства знатных родов, завершилась в конце столетия воцарением династии Тюдоров, при которых уже в следующем веке оформился английский абсолютизм. Пятнадцатый век, выявивший, обостривший и качественно изменивший процессы, заложенные в предшествовавшую эпоху, оказался мостом между нею и временем позднего средневековья. Мы видим, что переход начался уже в первой половине века. Складывание новых отношений в политике, развитие общественного и национального сознания, культуры в ее глубинной сущности, принципиальные перемены в социальной структуре и экономике - новые черты с первых десятилетий XV в. проявились в жизни английского общества, и все они так или иначе отразились в деятельности Парламента.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Майорова, Наталья Олеговна

Заключение

Теперь подведем общие итоги исследования. Собственно, они - в его названии. Анализ структуры и деятельности английского Парламента первой половины пятнадцатого века позволяют, как нам кажется, считать его в самом деле центром общественной жизни страны.

В это время Парламент действовал как сложившийся институт, определивший свою структуру, статус, функции и традиции с достаточной для средневекового органа четкостью. И в этом качестве он являлся центром среди государственных учреждений, объединяя и координируя их работу, связывая, что особенно важно, высшие органы управления с местными, низовыми. При этом, на наш взгляд, значимо даже не столько то, как эффективно он исполнял эти функции (как правило, более успешно - в отношении низовых структур), сколько сама специфика именно такого положения в системе государственных учреждений.

Но самое главное - Парламент являлся центром для многочисленных авторов петиций, работа с которыми составляла важнейшую часть его повседневной деятельности. Разумеется, петиционная практика была присуща не только Парламенту, но ему -особенно, без этого Парламент просто не был бы таковым. Во многом именно благодаря работе с петициями он выполнял свое едва ли не основное предназначение: формирование правового сознания общества.

Отметим, что уровень общественного правового сознания был в Англии достаточно высок и в XIII веке, о чем свидетельствует само возникновение Парламента. Это в немалой степени было обусловлено деятельностью органов местного самоуправления - собраний сотен, графств и городов. Их тесное взаимодействие с Парламентом шло постоянно, что отражала прежде всего система выборов в Палату общин, а также петиции в Парламент, коллективными авторами которых часто выступали местные общины.

Этот термин - «общины» - в первой половине XVb. мог иметь разные значения, но чаще всего он объединял так называемые средние слои графств и городов: рыцарей, сквайров, джентри, купечество, сколько-нибудь зажиточных ремесленников, а также все увеличивавшееся число образованных мирян (главным образом королевских чиновников) - т.е. тех, кто составлял, особенно после статута 1429 г., контингент Палаты общин. К XV веку эти слои окрепли материально и идеологически, активно действовали в экономике и политике, высокий уровень правового сознания был свойственен прежде всего именно этой среде. Избираясь в Палату общин, они, как правило, отстаивали там свои интересы: невзирая на прессинг, особенно на выборах, со стороны магнатов и королевской власти, самостоятельное большинство в палате безусловно имелось.

Это были люди, соответствовавшие средневековым представлениям о тех, кто должен заниматься управлением, т.е. кому есть что терять: достаток и положение в обществе. Соответственно и себя они воспринимали как представителей народа в целом, его «поверенных» -несмотря на то, что численно отнюдь не составляли его большинства. Да, демократии в современном смысле слова в Парламенте XV в. искать не приходится - равно как и современного уровня структурирования. Но оценивать средневековое учреждение следует исходя из реалий времени, в котором оно существовало; и здесь важно, что направленность основной массы парламентских решений объективно отвечала интересам широких слоев населения - более широких, чем знать и те, кто формировал представительство в Палате общин.

Отметим, что, помещая Парламент в центр государственной и общественной жизни, мы не говорим о том, что он ее возглавлял. Это разные вещи. Парламент не был главным органом управления, эта роль в первой половине XV в., как, впрочем, и до, и после, принадлежала Малому королевскому совету. Однако следует подчеркнуть теснейшую связь и взаимодействие Малого совета и Парламента. Здесь очень важна и интересна позиция знати, наиболее активная часть которой - ядро Палаты лордов - входила и в Малый совет, составляя его большинство. Нам представляется, что знать - при всех амбициях, подчас и антиобщественных, и антигосударственных, ее отдельных представителей

- в целом, т.е. в составе Палаты лордов и, соответственно, Малого совета оказывалась вполне дееспособной. Об этом свидетельствует прежде всего дееспособность Парламента - что было бы невозможно без сотрудничества палат. Такое сотрудничество, разумеется, не без сложностей и оговорок, определенно прослеживается во всех областях парламентской деятельности.

И, наконец - символом центрального положения Парламента, причем символом по большей части действенным, а не абстрактным, можно назвать утвердившуюся в первой половине XV в. формулу «король в Парламенте» как обозначение государственной власти во всей полноте.

В истории английского Парламента первая половина XV в. - это, как нам кажется, кульминация средневекового периода его существования, когда он достиг всего, чего мог в условиях сословной монархии, и работал наиболее плодотворно. И - в чем и состоит один из закономерных парадоксов пятнадцатого века - этими достижениями Парламент сам себя ослабил. Совершенствуя правовую систему и заботясь о финансовом благополучии короны и государства (путем принятия мер по укреплению королевского домена, предоставления долгосрочных субсидий и т.д.), он подготавливал базу для абсолютизма, в рамках которого его роль резко уменьшилась.

Впрочем, как известно, Парламент сохранился и при абсолютной монархии - обусловив ее специфику в Англии, - и при иных формах правления, вплоть до нынешнего дня. Прочные и разнообразные связи с обществом не в последнюю очередь обеспечили эту его замечательную жизнеспособность.

Наша работа затрагивает далеко не все направления в изучении английского средневекового Парламента. Здесь открываются, на наш взгляд, чрезвычайно интересные перспективы. Отметим только некоторые. Прежде всего необходимо, как нам кажется, комплексное и подробное исследование Парламента и его места в государстве и обществе. Почти совсем не изучена и очень важна тема, начатая Е.В.Гутновой: связи Парламента и местных организаций, главным образом органов самоуправления. Определенно нуждаются в изучении и темы «Парламент и церковь», «Парламент и внешняя политика». Эти и многие другие примеры

- свидетельство того, какой благодарный материал может представить средневековый английский Парламент для медиевиста. Особенно если вспомнить, как насущно актуально для нашего общества изучение истоков европейского парламентаризма.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Майорова, Наталья Олеговна, 2000 год

1. ПУБЛИКАЦИЯ ИСТОЧНИКОВ 1) Парламентские источники

2. Rotuli Parliamentorum: ut et petitiones et Placita in Parliamento, 1278-1503. London, 1832. V.I-VI (материалы парламента первой половины XVb. V.III-V).

3. The Statutes of the Realm. L., 1816. Vols.l, 2 (материалы парламента первой половины XVb. V.2).

4. The Statutes Revised Eddition. V.I. Henry III to James II. A.D.1235-1685. L., 1870.2. Хроники

5. Brie F.W.D. (ed.). The Brut or Chronicles of England (EETS, CXXXI, CXXXVI, 1906, 1908, 2 vols.).

6. Gairdner J. (ed.). Three Fifteenth-Century Chronicles. N.Y.- L., 1965.

7. Gairdner J. (ed.). Gregory's Chronicle in Collections of a London Citizen (Camden Society, 2nd Series, 1876).

8. Flenley R. (ed.). Six Town Chronicles of England. Oxford, 1911.

9. Harriss G.L., Harriss M.A. /eds./. John Benet's Chronicle for the Years 1400 to 1462 (Camden Miscellany, XXIV. L., 1972).

10. Kingsford Ch.L. (ed.) . Chronicles of London. Oxford, 1905.

11. Kingsford Ch. L. (ed.). The First English Life of Henry the Fifth. Oxford, 1911.

12. Thomas A., Thornley I. (ed.). The Great Chronicle of London. L.,1938.

13. Thompson E.M. (ed. and transl.). Chronicon Adae de Uck. A.D. 1377-1421. L„ 1904.3. Другие источники

14. Calendar of the Close Rolls. L., 1927-1938 etc.

15. Calendar of the Patent Rolls. L,- Norwich. 1903-1919 etc.

16. Dawis N. (ed.) . Paston Letters and Papers of the Fifteenth Century. Part 1. Oxford, 1971.

17. Davies N. (ed.). The Paston Letters. A Selection in Modern Spelling. Oxford, 1978.

18. Gairdner J. (ed.) The Paston Letters. L., 1872.

19. Genet J. Ph. (ed.) . Four English Political Tracts of the Later Middle Ages. L., 1977.

20. Fortescue J. Governance of England. Ed. by Ch.Plummer. Oxford, 1885.

21. Idem. De Laudibus Legum Angliae. Ed. by S.B.Chrimes. Cambridge, 19499.

22. Modus Tenendi Parliamentum // Stubbs W. Select Charters and other Illustrations of English Constitutonal History Arranged and edited by W. Stubbs. Oxford, 1874.

23. Thomas A. (ed.). Calendar of Plea and Memoranda Rolls. Cambidge, 1943.

24. Wright T. (ed.) . Political Poems and Songs Relating to English History. from the Accession of Edward III to that of Richard III. /Rolls Series, 1852, 2 Vols).

25. Хрестоматия памятников феодального государства и права стран Европы. М., 1961. Глава III. Англия. Переводы и вступительные замечания Е.В.Гутновой.1.. ЛИТЕРАТУРА

26. Барг М.А. О так называемом «кризисе феодализма» в XIV-XV вв // Вопросы истории. 196, №8.

27. Бархатова О.Н. Переписка Пастонов как источник по социально-экономической и политической истории Англии XV века. Автореферат дисс. к.и.н. М., 1975.

28. Басовская Н.И. Политическая борьба в Англии и Франции первой половины XV в. и Столетняя война // Идейно-политическая борьба в средневековом обществе. М., 1984.

29. Басовская Н.И. Столетняя война 1377-1453. М., 1985.

30. Богодарова Н.А. Культура английского средневекового города в XIV -начале XV в. (по литературным памятникам). Автореферат дисс. к.и.н. М., 197

31. Богодарова Н.А. Образ государя в сочинениях Томаса Окклива // Средневековый город. Выпуск десятый. Саратов, 1991.

32. Богодарова Н.А. Представления о власти в английской литературе XIV -начала XV вв // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.

33. Богодарова Н.А. Содержание термина «Commons» в некоторых английских памятниках XIII первой половины XV в // Классы и сословия средневекового общества. М., 1988.

34. Виноградов П.Г. Господство права. М., 1911.

35. ГутноваЕ.В. Возникновение английского парламента. М., 1960

36. Гутнова Е.В. Английское феодальное государство в XIV-XV вв // Средние века. Вып. 50. М., 1987.

37. Гутнова Е.В. Влияние экономической эволюции на изменения в социальной иерархии в Англии XIV-XV вв // Средние века. Вып. 43. М., 1983.

38. Гутнова Е.В. Общины сотен и графств и их взаимоотношения с государством Англии XIII-XV веков // Общности и человек в средневековом мире. М.Саратов, 1992.

39. Гутнова Е.В. Сословная монархия и крестьянство в Западной Европе XII-XV вв // Вопросы истории. 1978, № 8.

40. Гутнова Е.В. Сословно-представительные собрания средних веков и проблемы демократии // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.

41. Дмитриева О.В. У истоков английского парламентаризма // Британия и Россия. М., 1997.

42. Дженкс Э. Английское право. М., 1947.

43. Жюссеран Ж. История английского народа в его литературе. СПб, 1898.

44. Золотов В.И. Политическая борьба в Англии 20х гг. XVb. (Из истории кризиса сословно-представительной монархии). Автореферат дисс. к.и.н. Горький, 1980.

45. Кареев Н.И. Поместье-государство и сословная монархия средних веков. М., 1909.

46. Кириллова А.А. Социальная борьба в английском городе XIV-ХУвв. Автореферат диссертации д.и.н. М., 1968.

47. Ковалевский М.М. Общественный строй Англии в конце средних веков. М., 1880.

48. Ковалевский М.М. Английская конституция и ее историк. М., 1880.

49. Косминский Е.А. Были ли XIV-XV вв. временем упадка европейской экономики? // Средние века. Вып.Х. М., 1958.

50. Косминский Е.А. Вопросы аграрной истории Англии в XV веке // Вопросы истории. 1948, № 1.

51. Косминский Е.А. Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. М., 1963.

52. Кузнецов Е.В. Движение лоллардов в Англии конца XIV XVb. (исследование по истории социальной борьбы в феодальной Англии). Автореферат дисс. д.и.н. М., 1973.

53. Кузнецов Е.В. Народные движения в Англии в середине XVb. М., 1982.

54. Петрушевский Д.М. Восстание Уота Тайлера. М., 1914.

55. Петрушевский Д.М. Очерки из истории английского государства и общества в средние века. М., 1903.

56. Писарев Ю.И. Класс феодалов и сословная монархия в Англии XIVb. Автореферат дисс. к.и.н. М., 1975.

57. Репина Л.П. Сословие горожан и феодальное государство в Англии XIV века. М„ 1979.

58. Репина Л.П. Лондонские землевладельцы в начале XV века (по данным налогового списка 1412 года) // Городская жизнь в средневековой Европе. М., 1987.

59. Репина Л.П. Место и роль городского представительства в английском средневековом парламенте // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.

60. Репина Л.П. На пути к новому синтезу: Перспективные тенденции в современной британской историографии // Методологические и историографические вопросы исторической науки: Сб. ст. / Отв. ред. Б.Г.Могильницкий. Томск, 1994. - Вып.21.

61. Савельев В.А. Изменения в структуре власти Англии в период сословно-представительной монархии XIII-XV вв. // Сословно-представительные монархии: государственность право - идеология. ВЮЗИ. Сборник научных трудов. М., 1987.

62. Роджерс Т. История труда и заработной платы. СПб., 1899.

63. Тревельян Дж.М. Социальная история Англии. М., 1957.

64. Хачатурян Н.А. Возникновение Генеральных Штатов во Франции. М., 1976.

65. Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв. М., 1989.

66. Яброва М.М. Зарождение капиталистических отношений в английском городе (Лондон XIV начала XVI в.). Саратов, 1983.

67. Bagley J.J. Margaret of Anjou, Queen of England. L., 19

68. Bagley J.J. Historical Interpretation. Sources of English Medieval History. 1066-1540.

69. Cam H. Law-fingers and Law-makers in Medieval England. Collected Studies in Legal and Constitutional History. L., 1962.

70. Cantor L. (ed.). The English Medieval Landscape. 1066-1485. L.-Canberra, 1982.

71. Chrimes S.B. English Constitutional Ideas in the Fifteenth Century. Cambridge, 1936.

72. Clarke J.J. A History of Local Government of the United Kingdom. L., 1955.

73. Cole H. The War of the Roses. L., 1973.

74. Davies R.G., Denton J.H. (eds.). The English Parliament in the Middle Ages. Manchester, 1981.

75. Denton W. England in the XV century. L., 1888.

76. Earle P. The Life and Times of Henry V. L., 1975.

77. Edwards J.G. Historians and the Medieval English Parliament. Glasgow, 1960.

78. Edwards J.G. The Commons in Medieval English Parliaments. L., 1957.

79. English Society and Government in the XVth Century. A Selection of Articles from "History Today". Edinbourgh L., 1967.

80. Given-Wilson Ch. The Royal Household and the King's Affinity. Service, Politics and Finance in England 1360-1413. New Haven-L., 1986.

81. Green V.H.H. The Later Plantagenets. L., 1955.

82. Griffits R. The Reign of King Henry VI. L. etc., 1981.

83. Goodman A. A History of England from Edward II to James I. L N.Y., 1977.

84. Goodman A. The Wars of the Roses: Military Activity and English Society, 1452-97. L. etc., 1981.

85. Harriss G.L. Henry V. The Plactice of Kingship. Oxford, 1985.

86. Gransden A. Historical Writing in England. V.II. N.Y., 1982

87. Harvey J. The Plantagenets. L. etc., 1948.

88. Haskins G.L. The Growth of English Representative Government. Philadelphia, 1948 (1st ed.; N.Y., 1960 (2nd ed.).

89. Hilton R. A. Crisis of Feudalism // Past and Present. 1978. Num. 80.

90. Hilton R.H. (ed.). Peasants, Knights and Heretics. Studiens in Medieval English Social History. Cambridge, etc., 1981.

91. Hindly G. England in the Age of Caxton. L. etc., 1979.

92. Holmes G. The Later Middle Ages. L„ 1970.

93. Jacob E.F. The Fifteenth Century. 1399-1485. Oxford, 1961.

94. Joliffe J.E.A. The Constitutional History of Medieval England. N.Y.- L., 1937.

95. Jones M. (ed.). Gentry and Lesser Nobility in Late Medieval Europe. N.Y., 1968.

96. Jones R.H. The Royal Policy of Richard II. Absolutism in the Later Middle Ages. Oxford, 1968.

97. Keen M.H. England in the Later Middle Ages. A Political History. L., 1973.

98. Kendall P. Richard the Third. L., 1972.

99. Kingsford Ch.L. Prejudice and Promise in 15th-century England. L., 1962.

100. Kirby J.L. HenryIV of England. L., 1970.

101. Lander J.R. Conflict and Stability in XVth-Century England. L., 1969. (1st ed.); 1977 (3rd ed.).

102. Lander J.R. Crown and Nobility, 1450-1509. L., 1976.

103. Lander J.R. Government and Community. England, 1450-1509. Cambridge, etc., 1980.

104. Lander J.R. The Wars of the Roses. L., 1966.

105. Maitland F.W. The Constitutional History of England. Cambridge, 1908.

106. McFarlane K.B. England in the Fifteenth Century. Collected Essays. L., 1981.

107. McFarlane K.B. Lancastrian Kings and Lollard Knights. Oxford, 1972.

108. McFarlane K.B. The Nobility of Later Medieval England. Oxford, 1973.

109. McKizack M. The Representation of English Boroughs in the Middle Ages. L., 1932.

110. McNiven P. Heresy and Politics in the Reign of Henry IV. Woodbridge, Wolfeboro, 1987.

111. McNiven P. Prince Henry and the English Political Crisis of 1412 // .

112. Miller E. The Origins of Parliament. L., 1960.

113. Myers A. England in the Later Middle Ages. L. etc., 1978.

114. Lapsly G.T. Crown, Community and Parliament in the Late Middle Ages. Oxford, 1951.

115. Pollard A.F. The Evolution of Parliament. L., 1920.

116. Postan M. The Economic Foundations of Medieval Society // IX Congress International de Sciences. P., 1950.

117. Powell J.E., Wallis K. The House of Lords in the Middle Ages. L., 1968.

118. Power E. The Wool Trade in English. Medieval History. L., 1941.

119. Reynolds S. An Introduction to the History of English Medieval Towns. Oxford, 1977.

120. Richardson H.G. The Commons and Medieval Politics // TRHS, 1946, 4th Ser., V.28.

121. Richardson H.G., Sayles G.O. Parliament and Great Council in Medieval England. L., 1961.

122. Rosenthal J.T. Nobles and the Noble Life. 1295-1500. L.-N.Y., 1976.

123. Rosenthal J.T., Richmond C. (eds.). People, Politics and Community in the Later Middle Ages. Gloucester.- N.Y., 1987.

124. Roskell J.S. The Commons in the Parliament of 1422. English Society and Parliamentary Representation Manchster, 1954.

125. Roskell J.S. The Commons and their Speakers in English Parliaments 1376-1523. Manchester, 1965.

126. Roskell J.S. Parliament and Politics in Late Medieval England. Vols 1,2. L., 1981.

127. Ross Ch. (ed.). Patronage, Pedigree and Power in Late Medieval England. Gloucester etc., 1979.

128. Russell J. British Medieval Population. Albuquerque, 1948.

129. Sayles G.O. The King^s Parliament of England. N.Y., 1974.

130. Sayles G.O. The Medieval Foundation of England. L., 1952 (2nd ed.).

131. Schlauch M. English Medieval Literature and its Social Foundations. Warszawa -L., 1967.

132. Simons E. The Reign of Edward IV. L., 1966.

133. Smith L.B. This Realm of England. 1399 to 1688. Lexington, Toronto, 1983 (4th ed.).

134. Stubbs W. The Constitutional History of England in its Origin and Development. V.I-III. Oxford, 1874-1878 (1st ed.).

135. Tait J. The Medieval English Borough. Studies on its Origins and Constitutional History. Manchester, 1936.

136. Thomson J.A.F. The Transformation of Medieval England. 1370-1529. L., 1983.

137. Thomson J.A.F. (ed.). Towns and Townspeople in the Fifteenth Century. Gloucester, 1988.

138. Thrupp S.L. The Merchant Class of Medieval London (1300-1500). Chicago, 1948.

139. Tout T.F. Chapters in the Agministrative History of Medieval England. V.l-6. L., 1920-1933.

140. Wade Labarge M. Henry V. The Cautious Conqueror. N.Y., 1976.

141. Wedgwood J. (ed.). History of Parliament: Vol.1. Biographies of the Members of the Commons House, 1439-1509. L., 1936; Vol.11. Register of the Ministers and the Members of both Houses, 1439-1509. L., 1938.

142. Wilkinson B. Coustitutional History of England in the Fifteenth Century (13991485). L., 1964.

143. Williams D. (ed.). England in the Fifteenth Century. Woodbridge, Wolfeboro, 1987.

144. Wrightson K. The Social Order of Early Modern England Three Approaches. // The World We Have Gained. Histories of Population and Social Structure. Oxford, 1986.росст^скдя jгос.?ДАН'. • -HH^IS I