Лексические средства отрицания в тувинском языке в сопоставлении с южносибирскими тюркскими, монгольским и древнетюркским языками тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.20, кандидат филологических наук Дамбаа, Оксана Васильевна

• Дамбаа, Оксана Васильевна
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Дамбаа, Оксана Васильевна

Введение.3

Глава 1. Специализированные лексические средства отрицания в тувинском языке.13

1.1. Грамматическая характеристика слова чок.13

1.1.1. Участие слова чок в словоизменении.15

1.1.2. Лексическое значение слова чок.17

1.1.3. Предикативные функции слова чок.19

1.1.4. Выражение времени предиката чок.20

1.1.5. Слово чок как производящая основа.23

1.2. Другие лексические средства отрицания.29

1.2.1. Отрицательное слово эвес.29

1.2.2. Частицы отрицания.43

Глава 2. Лексемы со значением «отсутствия, лишенности чего-либо, признака».51

2.1. Слова, характеризующие человека.51

2.2. Слова, характеризующие психические и умственные недостатки человека.59

2.3. Слова, выражающие значение «без одежды».62

2.4. Слова, обозначающие социальное положение.64

2.5. Слово чадаг.66

2.6. Слова со значением «отсутствия предмета в некотором пространстве».67

2.7. Лексико-семантические варианты слов со значением лишенности, образованные на основе переносных значений.71

2.8. Слова со значением «недостаточность признака».75

2.9. Лексика, характеризующая животных.76

2.10. Слова со значением «отсутствие вести».78

2.11. Другие группы лексем с имплицитным отрицанием.82

Глава 3. Словообразовательные функции слова чок.86

3.1. История изучения словообразовательной функции слова чок.86

3.2. Слова, образованные при помощи чок в тувинском языке.88

3.2.1. Модель Им.сущ. <-> чок = Прил. п

§.88

3.2.2. Модель Имена <-> чок = АБУ (множество).111

3.2.3. Модель N <-> чок = АШ.117

3.2.4. Модель N <-> чок = АБ1.126

3.2.5. Модель N <-> чок = / N.132

3.2.6. Модель Т прч-ган <-> чок.134

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Лексические средства отрицания в тувинском языке в сопоставлении с южносибирскими тюркскими, монгольским и древнетюркским языками»

Отрицание относится к числу категорий, рассматриваемых не только в языкознании. Отрицание в языке, будучи абсолютной универсалией, является одной из важнейших общелингвистических категорий, изучаемых всеми разделами современного теоретического языкознания.

Отрицание отличается многогранностью и потому является объектом изучения не только лингвистики, но и философии, логики, психологии и других наук. Связь его с другими отраслями науки послужила импульсом к развитию разнообразных взглядов на природу и сущность отрицания.

Обзор обширной логико-философской и лингвистической литературы по указанной теме содержится в работах К. Дондуа [1948], H.A. Булах [1954], С.А.Васильевой [1958], И.Н. Бродского [1960, 1973], Л.И. Шипулиной [1961], В.Н. Бондаренко [1983] и др., в которых подвергаются критическому анализу и классификации различные концепции и направления в понимании категориального содержания отрицания.

В лингвистике сущность языкового отрицания определялась по-разному. Как чисто субъективное проявление человеческой психики трактуют отрицание сторонники психологической концепции [Гриннекен 1907; Есперсен 1958; Потебня 1958 и др.]. Отрицание интерпретируется как порождение различных психических (чувственных) реакций говорящего, как выражение чувства сопротивления или запрета [Гриннекен 1907]; как экспликация того, что ощущается противоречием между ожидаемым (или вообще возможным) и действительным, как отражение чувства разочарованности, контраста [Дельбрюк 1887], чувства отвращения [Есперсен 1918] и т.д. Таким образом, согласно данной концепции, отрицание выступает не как отражение действительности, а как проявление психики человека, его психологических и эмоциональных чувств.

Как индикатор с функцией отклонения или коррекции мнения адресата понимают отрицание сторонники прагматической концепции [Stickel 1975,

Schmidt 1973]. Они рассматривают отрицание как внутриязыковое явление, как чисто лингвистическую категорию, выражающую только отношение говорящего к мнению о положении дел в объективной действительности (оцениваемом как неверное), ничего не сообщая о действительном положении дел в объективной реальности. Отрицание, по их мнению, есть коммуникативная операция, отклоняющая или корректирующая мнение адресата, то есть отрицание есть речевой акт, цель которого не в сообщении новой информации, а в том, чтобы опровергнуть мнение адресата.

Признавая отрицание как самостоятельную категорию, имеющую аналог в самой объективной реальности, некоторые отечественные лингвисты интерпретируют отрицание как выражение объективной разъединенности [Васильева 1958; Булах 1962; Озерова 1978 и др.]. Отрицание понимается как категория, выражающая разъединенность того, что разъединено в действительности. Однако, как справедливо отмечают исследователи, разъединенность в пространстве может относиться только вещам, а не к вещи и свойству, т.к. свойства не имеют самостоятельной пространственной локализации, они не имеют бытия вне своих носителей.

В научной литературе нет единого мнения также относительно лингвистического статуса языкового отрицания. Оно определяется как синтаксическая [Булах 1954], грамматическая [Шендельс 1977; Озерова 1978], логико-грамматическая [Бондаренко 1983] категория. В языкознании представлена также точка зрения, согласно которой отрицание рассматривается в рамках категории модальности [Кодухов 1979; Баранникова 1973].

Однако на этот счет существуют и противоположные взгляды [Шендельс 1959, Бондаренко 1983], согласно которым, формы утверждения и отрицания, а также модальность, по сути, разные языковые явления. Данное мнение в тюркологии разделяют Р. Сибагатов [1984], А. Нурманов [1984]. Так, Р. Сибагатов пишет, что «реальная модальность и утверждение и ирреальная модальность и отрицание, в конечном счете, соприкасаются, предполагают друг друга, но не отождествимы» [Сибагатов 1984: 196]. При любом виде модальности могут иметь место, как утверждение, так и отрицание.

Ряд языковедов интерпретируют отрицание не как объективное, а как субъективное значение нереальности [Пешковский 1956], т.е. утвердительные и отрицательные предложения различаются якобы не по содержанию выраженных в предложении отношений объективной действительности как таковых, а по своему модальному характеру, по оценке реальности этого содержания [Адмони 1956: 164].

В.Н. Бондаренко утверждает, что в действительности отрицание «выражает отсутствие, несуществование не только связей, но и самих предметов, явлений и их признаков (качеств, свойств, состояний, связей, отношений и т.п., т.е. всего, что, так или иначе, характеризует данный предмет [Бондаренко 1983: 59].

Многообразие подходов к исследованию и неоднозначность понимания термина «отрицание» в определенной степени связаны с различием взглядов на способы выражения отрицания. Представляется возможным выделить две основные точки зрения на этот вопрос. Первая из них, наиболее традиционная, получившая свое развитие в формально-грамматическом направлении языкознания, ориентирована на специализированный способ выражения через отрицательные слова [Шендельс 1959; Булах 1962; Падучева 1974 и др.]. По мнению приверженцев второй точки зрения [Орлова 1972; Озерова 1978 и др.], отрицание включает в себя явления разноуровневые: лексические, словообразовательные, фразеологические, синтаксические. Данное направление широко представлено в отечественном и зарубежном языкознании.

Принимая в качестве базисной последнюю концепцию, на наш взгляд наиболее адекватно отражающую сущность лингвистического отрицания, мы принимаем положение А.И. Бахарева о том, что «отрицание в языке - это констатация отсутствия предмета, признака, явления, выраженная языковыми средствами» [Бахарева 1961: 5]. Из такого понимания природы отрицания следует, что категориальное содержание лингвистического отрицания составляет соответствующая логическая категория, т.е. отражение небытия, инобытия, лишенности, противопоставления, исключения и пр. Однако исходные категории не всегда демонстрируют абсолютное соответствие, хотя логическое отрицание, в конечном счете, так или иначе должно быть выражено языковыми средствами. Лингвистическое отрицание, обладая относительной самостоятельностью, имеет собственный объем знаний, не адекватный логической категории. Будучи неразрывно связанным, с языковыми средствами выражения, и вследствие этого, отличаясь от логического отрицания по некоторым параметрам, лингвистическое отрицание эксплицирует и другие денотативные значения: несогласие, возражение, опровержение, отказ, запрет, протест [Шумейко 1975], частичное отрицание, неопределенность [Рахимов 1973], предупреждение [Абдыгалиева 1991]. Оно может реализовать также интенсивное утверждение [Рахимов 1973], положительное суждение [Шендельс 1959; Бондаренко 1983; Ахатов 1984; Булах 1954; Нурманов 1984]. Как отмечает Е.И. Шендельс, «употребление отрицательных средств в предложении может преследовать совсем иные цели, чем выражение отрицательного суждения.

Иными словами, не всякое предложение с отрицанием соответствует отрицательному суждению и служит средством выражения не суждения, а запрета, вопроса и пр.» [Шендельс 1959: 130].

Данная категория остается еще малоизученной в тюркских языках. Почти во всех нормативных грамматиках по данному вопросу содержатся краткие сведения. Отрицание не рассматривается в тюркологии как важная грамматическая категория глагола, и в грамматических описаниях языков ей уделяется очень мало внимания. В грамматиках, в разделе «Морфология», отрицанию иногда посвящают отдельные параграфы. В «Грамматике тувинского языка» [1961: 294-296] имеется параграф «Отрицательная форма глагола». В «Грамматике хакасского языка» [1975], «Грамматике современного якутского языка» [1982] вовсе отсутствуют отдельные

параграфы, хотя в каждой временной форме изъявительного наклонения и в других косвенных наклонениях даются отрицательные формы глагола. В грамматиках других языков отрицания касаются в основном лишь отрывочно. Между тем отрицание является в тюркских языках универсальной языковой категорией.

Так, в них в качестве способа выражения выделены аффиксы отрицательной формы глагола -ба [-бе, -па -пе, -ва, -ее, -ма, -мё\.

Нельзя сказать, что в тюркологии вообще отсутствуют научные исследования по отрицанию. Оно было объектом специальных исследований как в отдельных тюркских языках [Рустамов 1956; Джангиров 1957; Джафаров 1955; Гуджиков 1963; Абдуллаев 1968; Садыкова 1973; Сафиуллина 1980; Нурманов 1982; Ахатов 1984; Абдыгалиева 1991], так и в сопоставительном плане [Мамедов 1967; Рахимов 1978;.Хасанова 1999; Пенжиева 2000].

В вышеуказанных исследованиях рассматриваются грамматические средства выражения отрицания (морфологические, лексические, синтаксические) в тех или иных тюркских языках, проводится различие между отрицанием в глаголе и именах.

Отдельные сведения об отрицании встречаются в работах А. Ходжаева [1959], А. Боржакова [1964], И. Суярова [1965], Н.Агазаде [1967], М. Шалекеновой [1970], Р.Г. Сибагатова [1978] и др., которые основное внимание уделяли другим проблемам языка.

Проведенный анализ различных аспектов данной проблемы позволил исследователям рассматривать отрицание в тюркских языках как самостоятельную категорию. Тем не менее, еще не выработан единый взгляд в определении места отрицания в системе того или иного языка: одни исследователи относят его к синтаксической категории, другие — к морфологической.

Отрицание рассматривается и в контексте лексикологии, при обсуждении служебных слов и частиц типа русских не и ни, тюркского }ок 'нет', эмес не' и в контексте словообразования, например, в немецком ип-, в грамматиках тюркских языков в связи с описанием средств выражения отсутствия =сыз и чок 'нет'.

Отрицание также рассматривается как частное и общее в плане выражения функционально-семантического поля.

Несмотря на малочисленность отрицательных слов, и аффиксов, их совокупность создает стройную лингвистическую категорию, пронизывающую лексику, морфологию и синтаксис языка.

Следует указать на относительно высокую частотность употребления средств отрицания в устной и письменной форм речи.

Если проблему отрицания в тюркологии можно считать более или менее разработанной, то этого нельзя сказать о тувинском языкознании. Между тем, факты, связанные с отрицательным значением слов, уже давно привлекали внимание исследователей. Еще в дореволюционных трудах по тувинскому языку Н.Ф.Катанова содержатся материалы по отрицанию [Катанов 1903].

В тувинском языкознании, как отдельная категория, отрицание не выделяется. Согласно тюркологической традиции, отрицание в тувинском языке относится к грамматической категории глагола. В этом ракурсе отрицание нашло описание в «Грамматике тувинского языка» Ф.Г. Исхакова, A.A. Пальмбаха [1961: 294].

Специальные исследования по проблеме лингвистического отрицания в тувинском языкознании не проводились. Однако немало важных и значительных явлений категории отрицания нашли отражение в работах тувинских языковедов, в которых рассматриваются другие лингвистические проблемы. В частности, следует назвать такие работы, как Ш.Ч. Сат «Синтаксические функции причастий в тувинском языке» [1960], Д.А. Монгуш «Настоящее заглазное время в тувинском языке» [1958], «О временных формах глагола в тувинском языке» [1959], «Формы прошедшего времени изъявительного наклонения в тувинском языке» [1963], «О синтаксических наклонениях и временах в тувинском языке», «Частица эвес как компонент в зависимой части сложного предложения» [1998], Ш.Ч. Сат, Е.Б. Салзынмаа «Амгы тыва литературлуг дыл» (Современный тувинский литературный язык) [1980], М.И. Черемисиной «Отрицание как грамматическая категория предложения» [1995], «Аналитические способы выражения отсутствия и отрицания в тюркских языках Южной Сибири» [1996], Н.Ч. Серээдар, Е.К. Скрибник, М.И. Черемисиной «Структурно-семантическая организация предложений наличия, локализации, количества и отсутствия в тюркских языках Южной Сибири» [1997].

На материале сопоставляемых языков лексические средства выражения отрицания в современном хакасском языке были предметом исследования в статье В.Г. Карпова [1987: 65-74]. По алтайскому, тофаларскому языкам сведения о категории отрицания можно увидеть в общих работах.

Несмотря на наличие ряда серьезных исследований, многие вопросы лексических и морфологических средств выражения отрицания, как в тюркологии, так и в тувинском языкознании, все еще продолжают оставаться недостаточно изученными.

Отрицание в тюркских языках, и в каждом языке в отдельности, имеет свою специфику. Для выявления общих тюркских и специфических черт тувинского языка в выражении отрицания на лексическом уровне в качестве сравнения привлекаются материалы древнетюркского, тюркских языков Южной Сибири и монгольского, который оказал значительное влияние на лексическую систему тувинского языка [Татаринцев 1974]. По своей семантической структуре и функциональной нагрузке оно может быть объектом не только одного, но и нескольких монографических исследований. Данное обстоятельство обуславливает актуальность исследования данной проблемы для тувинского языкознания и подтверждает обоснованность выбора темы диссертации.

Цель — дать всестороннюю характеристику средств лексического отрицания в тувинском языке в сопоставительном плане.

Для этого необходимо решить следующие задачи:

- выявить и описать лексические средства выражения отрицания в тувинском и сопоставляемых языках и определить их значения;

- дать наиболее полную характеристику основному средству отрицания чок

- составить список слов, передающих скрытое отрицание; выявить среди них общетюркские, региональные и специфические для каждого языка имплицитные отрицания;

- выявить общие и отличительные черты сравниваемых языков в лексическом отрицании; степень влияния монгольского языка;

- исследовать специфику функционирования отрицания в тувинском языке.

Положения, выносимые на защиту:

• Основными лексическими средствами выражения отрицания являются общетюркские слова чок 'нет' и эвес 'не', которые, как правило, сочетаются с именными частями речи и выражают именное отрицание, но могут сочетаться и с глагольными формами (-ган чок, =ар чок, =баан чок, -бас чок, =ган эеес, =ар эвес, -баан эвес, =бас эвес).

• Чок и эвес являются полифиункциональными (употребляются в предложении как частицы, предикативы, наречия и т.д.), и многозначными словами (реализиуют значения отрицания, отказа, запрета и т.д.).

• Спецификой тувинского языка по сравнению с другими тюркскими языками Южной Сибири является употребление чок в роли синтетического словообразовательного аффикса (под влиянием монгольского). Он реализует несколько моделей и образует различные группы слов: 1) имена прилагательные с привативным значением; 2) наречия меры и степени; 3) имена существительные; 4) союзы и союзные слова.'

• Остальные лексические средства выражения отрицания выражают частное отрицание. Основу списка слов с частным отрицанием составляет общетюркская лексика, каждый из тюркских языков Южной Сибири выработал собственные средства частного отрицания: шор. кал 'несоленый; невкусный'; алт. шалбыр 'неаккуратный'; хак. саёай 'бесповоротный'.

Научная новизна работы состоит в самой постановке вопроса. Впервые в тувинском языкознании предпринята попытка описания отрицания на лексическом уровне в сопоставлении с другими тюркскими языками Южной Сибири, древнетюркским и монгольским. В работе выявлены все лексические элементы отрицания, имеющие место в тувинском языке. В их числе и ранее не описанные средства выражения этого феномена, которые впервые введены в научный оборот. Дана всесторонняя характеристика слова чок как предикативного слова, частицы, аффикса отрицания. Определено, что под влиянием монгольского языка в тувинском языке слово чок стало синтетическим словообразующим аффиксом. Выявлена семантика моделей и список слов, которые строятся при помощи данного аффикса.

Теоретическую основу исследования составили теоретические положения и принципы, выдвинутые в трудах отечественных лингвистов. Основополагающими были приняты работы A.A. Бондаренко [1979], А.И. Бахарева [1980], а также теория функционально-семантических полей В.В. Бондарко [1983]. Также мы опирались на труды отечественных тюркологов Н.К. Дмитриева [1948], A.A. Юлдашева [1965], Е.И. Убрятовой [1977], A.M. Щербака [1977] и др.

Методика исследования. В соответствии с поставленными задачами в исследовании был использован описательный метод, метод компонентного анализа, метод лингвостатистики, сопоставительный метод и при необходимости сравнительно-исторический метод.

Материалом для анализа послужили выборки из произведений тувинского фольклора, классиков тувинской литературы и современных писателей, материалы публицистики, в количестве 11000 фраз, а также словарные статьи тувинско-русского [1968], русско-тувинского словарей [1980], «Древнетюркского словаря» [1969], «Опыта словаря тюркских наречий» [В.В. Радлова], этимологических словарей тюркских языков [1974, 1978, 1980, 1989, 1997, 2003], Б.И. Татаринцева [2000, 2002, 2004], «Толкового словаря тувинского языка» [2003]; по сравниваемым языкам сделана выборка из опубликованных научных работ, из серии публикаций и сборников научных трудов ИФ СОР АН, русско-хакасского [1961], тофаларско-русского, русско-тофаларского [1995], русско-шорского и шорско-русского учебного словаря [1993], толкового словаря якутского языка [т.1 2004], словаря Э. Пекарского [1959], ойротско-русского словаря [1947] и данные, полученные от информантов, носителей языков (хакасского, алтайского, шорского). Апробация работы

Результаты исследования получили отражение в докладах и выступлениях: на конференциях молодых ученых в г. Новосибирске (1992, 1994, 1995, 1996, 1997, 1999); на научно-методической конференции преподавателей ТывГУ, посвященной 100-летию со дня рождения A.A. Пальмбаха (1997); на международных конференциях «Письменность: становление и развитие науки в Туве», (2000); «Актуальные проблемы сохранения и развития языков, культур и истории народов Саяно-Алтая», посвященной 280-летию дешифровки древнетюркской письменности (2001); в конгрессе национальных систем образования «Юрта - традиционное жилище кочевых народов Азии» (2004); в научно-практической конференции, посвященной 60-летию вхождения Тувы в состав России (2004); в ежегодных научно-практических конференциях сотрудников и преподавателей ТывГУ.

По теме диссертации имеется 4 публикации.

Теоретическое значение и практическая значимость диссертации заключаются в возможности использовать результаты исследования на занятиях в вузе и школе, при разработке нормативной грамматики тувинского языка.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, 3 примечаний и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание», Дамбаа, Оксана Васильевна

3.3. Выводы

Мы рассмотрели те лексемы, которые в литературном тувинском языке орфографически закреплены слитным написанием чок, что на наш взгляд, уже является признанием перехода слова чок в аффикс. Переход служебных слов в аффиксы известен не только в тувинском языке (аффиксы направительного падежа), но и в других тюркских языках. Например, в турецком -йор-, в хакасском -ча/-че или -чадыр!-чед{р.

Основной словообразовательной моделью можно считать модель

N <-> чок\ADV, при помощи которой образуются в основном имена прилагательные с различными значениями. Семантику данной группы слов можно определить как «признак по отсутствию того, что сказано в основе».

Первую значительную часть составляют слова с оппозицией утверждение <-> отрицание: аайлыг 'имеющий порядок, упорядоченный' аайжок 'беспорядочный', 'очень', кемчок 'невинный, безвредный' — кемниг 'уродливый, дефективный; виновный, преступный', аргажок 'безвыходный' аргалыг 'предприимчивый, находчивый; возможный, посильный'; 'хитрый', децзижок 'невесомый' - дещилиг 'весомый, имеющий вес', ёзулуг 'настоящий, подлинный; действительный, истинный; обязан' — ёзужок 'беззаконный, беспринципный; безобразный', ёралыг 'дурной, скверный; пагубный' - ёражок 'плохой, дурной; неприличный', ощуг 'имеющий сознание'— оцчок 'бессознательный, несознательный; крайне легкомысленный; очень, сильно', оптуг 'хитрый, ловкий; коварный; матерый' — опчок 'шальной, дурной; лукавый', ввделиг 'сносный, приемлемый, подходящий, хороший' — еедежок 'вялый, инертный, неэнергичный; никудышний, никчемный, плохой', санныг 'считанный, немногочисленный, малочисленный' - санчок оппозицию может составлять в сочетании санчок хвй 'бесчисленное множество', топтуг 'порядочный, благовоспитанный; степенный' - топчок 'неопределенный, нечеткий; ненадежный, неустойчивый; непонятливый', эптиг 'прилаженный; удобный' - эпчок 'неудобный, неловкий', туралыг 'желающий' - туражок 'нежелающий', хайлыг 'к сожалению; грешный; проклятый' — хайжок 'шаловливый, необузданный; чрезмерный, невыносимый', хамаанныг 'состоящий в родстве; имеющий отношение, причастный' - хамаанчок 'безразлично, равнодушно'; 'не только., но даже'; 'непричастный'), харыктыг 'имеющий силу, возможность' — харыкчок 'бессильный, не имеющий возможность', хептиг 'имеющий одежду, одетый, в одежде' — хепчок 'довольно хороший, неплохой', херектиг 'нужный; по делу' — херекчок 'не нужный, никчемный', хвеннуг 'имеющий настрой, желание' -х евнчок 'не хотя, не желающий', чазыылдыг 'выдержанный, дисциплинированный; хладнокровный' — чазыылчок 'невыдержанный; недисциплинированный', чайлыг 'свободный, незанятый'; 'имеющий свободное время'; 'посильный' - чайжок 'не имеющий свободное время', ыяттыг 'имеющий стыд' - ыятчок 'не имеющий стыд', эскиттиг — эскитчок, ырымныг 'апатичный, вялый, нежизнерадостный1 — ырымчок 'подавленный, мрачный; обессилевший'.

Не имеют оппозицию слова дуржок 'нахальный, наглый; грубый; жестокий', болчумчок 'ненадежный; непостоянный', так как в современном тувинском языке их основы утрачены.

Лишь четыре слова можно определить как имена существительные со значением 'не имеющий того, что сказано в основе', они построены по модели: N <-> чок \ К: адыжок 'безымянный' - аттыг 'имеющий имя', 'именной', ажылчок 'безработный' — ажылдыг 'имеющий работу', куршок, херээжок 'женщина'.

Вторая группа слов утратили связь с первоначальной семантикой и выражают значение 'очень', 'чрезвычайно', 'значительно' и, как правило, принимают участие в выражении интенсивности признака, в них не усматривается оппозиция В «Грамматике тувинского языка» хвлчок, аайжокПаажок отмечены как «формы усиления качества» (1961: 186-187). Они могут составлять оппозицию утверждение — отрицание, если чок будет аналитическим показателем отрицания: аянныг - аян чок, эргелиг — эрге чок.

В слове аажок > аа 'очень сильно' чок 'нет, не', если следовать общей схеме модели, должно было получиться значение 'несильно, не очень сильно', но в современном языке употребляется в значении 'очень' и функционирует в выражениях аажок солун 'очень интересно', аажок эки 'очень хорошо'. Слово аянчок самостоятельно может передавать значение 'превосходно, прекрасно, очень хорошо'; встречается и в сочетаниях типа аянчок эки 'очень хорошо'. К этой же группе следует отнести слова медээжок, аай-медээжок, оранчок, оцчок, угжок, усчок, ырмажок, эргежок, болганчок, аргажок со значением интенсивности; между собой они отличаются своими валентностями: эргежок чугула 'очень важно, очень важный', эргежок херек 'очень нужно, очень нужный', болганчок ужуражыр 'часто встречаться, часто встречающий'.

Сюда же относим слова тикчок > тик 'ноль'/ чок 'нет', эмгежок> эмге 'порядок"Ччок 'нет', санчок > сан 'число, количество'/ чок 'нет', которые в сочетании со словом хвй 'много' передают значение 'бесчисленное множество'.

Б.И. Татаринцев считает, что в JICB многозначных слов (прилагательные, глаголы), в которых содержится оценка, отличается большей степенью абстрактности. Иногда в семантике подобных слов совмещаются противоположные оценки, а общая семантика при этом формулируется наиболее абстрактно [Татаринцев 1987: 16-17]

Такое явление в монгольских языках отмечает в своей работе С.Л.Чареков: «дальнейшее развитие абстрактного значения в прилагательных с суффиксом -гуй приводит и к возникновению переносных значений, при которых связь с семантикой исходной формы полностью утрачивается. При этом часто переносное значение возникает параллельно с прямым: ахагуй 'не имеющий старшего брата' и перен. 'превосходный', 'важный', 'гордый' (axa 'старший брат'), галгуй 'без огня' и перен. 'ненаходчивый', 'инертный' (галл 'огонь'), дурсэгуй 'бесформенный', 'непохожий' и 'ужасный' (дурсэ 'внешность', 'облик', 'изображение').

При этом наблюдается постепенный переход суффикса от конкретного к обобщенно-грамматическому (Чареков 1990: 93).

Слова аажок, аянчок, аай-медээжок, медээжок, хвлчок, угжок являются синонимами в тувинском языке. Они в слитном варианте принимают участие в образовании превосходной степени имени прилагательного, являются наречием меры и степени. Раздельное употребление с чок передает значение отрицания.

Третью группу слов составляют слова с модальными значениями возможности: магатчок 'возможно, может быть', чадапчок 'возможно', чугаажок 'безусловно',хоржок 'нельзя'.

Сюда же можно отнести союзы ынчалзажок, ынчалза-даажок, болзажок.

Следует также отметить, что часть слов имеет аналоги в монгольском: кемчок 'невинный, безвинный', аргажок 'безвыходный, невозможный; плохой; слабый, хилый', дуржок 'нахальный, наглый; грубый, жестокий' (монг. дурсгуй), ёзужок 'беззаконный, беспринципный, безобразный', ёозажок 'неразумный; дурной, недостойный', ёрачок (ёражок) 'плохой, дурной; неприличный', магатчок 'возможно, может быть', ойлукчок 'неразумный; бесхарактерный; дрянной, негодный', эпчок 'неудобный', саваажок 'шальной, дурной; невоспитанный', тоожок 'безнадежный', тоомчок 'невнимательный', хамаанчок 'безразлично, равнодушно; непричастный; безучастный', харыкчок 'бессильный, немощный; кое-как'.

Можно полагать, что переход имени отрицания чок в соответствующий аффикс, может быть, обусловлено влиянием монгольского языка, где имеется слово угуй 'нет', типологически близкое к чок. Считается, что монгольский аффикс отрицания -гуй произошел от угуй (Чареков 1990: 91).

Из анализируемого списка большая часть слов являются полукальками и собственно тувинскими образованиями, возникшими позже.

Полу кальки: медээжок (мэдгуй), хвлчок (хелгуй), кемчок (гэмгуй), аргажок (аргагуй), дуржок (дургуй или дурсгуй), езужок (езгуй), еозажок (еозгуй), еражок (ергуй), еражок (ергуй), магатчок (магадгуй), ойлукчок (ойлгоцгуй), опчок (овгуй), саваажок (саваагуй), тоожок (тоогуй), тоомчок (тоомжгуй), хамаанчок (хамаагуй), херекчок, херээжок (хэрэггуй) или тюрк.(кегакз1г), эпчок (эвгуй), эргежок (эрхгуй) чадапчок (чадахгуй или чадашгуй).

Собственно-тувинские образования: аажок, аайжок, адыжок, ажылчок, болганчок, болчумчок, децзижок, дутчок, куржок, муцчок, оцчок, ведежок, санчок, тикчок, топчок, туражок, угжок, усчок, хайжок, хепчок.

В небольшой группе сперва были заимствованы и освоены семантически и фонетически основы монголизмов, затем возникли собственно тувинские слова аянчок, двскелчок оранчок, харыкчок.

Чок стягивается с именами существительными и с причастиями V** прошедшего времени и в основном образует имена прилагательные, наречия, небольшую группу имен существительных, нескольких союзов и частиц. Процесс перехода частицы чок в синтетический аффикс, возможно, произошел под влиянием монгольского языка; и в настоящее время этот процесс можно оценивать как активный. В этом отношении тувинский язык отличается от сравниваемых южносибирских тюркских языков. Л

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Отрицание может выражаться на разных уровнях: фонетическом, лексическом, морфологическом и синтаксическом. Из всех этих уровней наиболее исследованным считается морфологический. А на лексическом уровне наиболее исследованными в сопоставляемых языках можно считать слова чок 'нет, не' и эвес 'не'. Они являются основными средствами выражения отрицания на лексическом уровне, но кроме них существуют слова, выражающие частные случаи, они еще не стали объектом пристального внимания.

Универсальным средством отрицания во всех тюркских языках является слово чок, так как оно является средством отрицания не только на лексическом, но и на грамматическом уровне. С этим связаны и сложности определения частеречного статуса данного слова. В тюркологической литературе чок относится к разным частям речи: к частицам, модальным словам, предикативным словам. И это является отражением его полифункциональности.

Именной характер слова чок в тувинском языке отражается в его участии в словоизменении. Чок может изменяться в тувинском и хакасском языках по лицам. А в свою очередь, притяжательная форма может изменяться по падежам. Предикативное слово чок выполняет функцию сказуемого не только в простом предложении, но и в сложных конструкциях во всех южносибирских тюркских языках.

Как лексическая единица слово чок используется в диалогической речи для отрицательного ответа при вопросе собеседника, для возражения, отказа выполнить просьбу, несогласия с высказанной мыслью и т.д. Слово чок может употребляться в функции отрицательной частицы, находясь в начале предложения или в конце его, при этом выражает отрицание (опровержение) предшествующей мысли, несогласие, возражение. В этой функции чок соответствует русскому слову нет.

В позиции перед предложением может обозначать запрет. Сказанное выше насчет тувинского языка также подходит и хакасскому слову чох.

В предикативной функции чок в тувинском и хакасском языках выражает отсутствие или необладание. Если негативная конструкция образуется при помощи слова чок, а позитивная с помощью слова бар: аъдым чок 'коня нет'— аъдым бар 'конь имеется, есть'. В тувинском языке простые предложения со сказуемыми чок имеют парадигму лица. В первом и во втором лицах предикативное слово принимает аналитические показатели лица: мен чок мен 'меня нет, я отсутствую', сен чок сен 'тебя нет, ты отсутствуешь'. Аффиксы числа присоединяются не к самому предикату чок, а к его производным формам: чогулдур\лар, чок-тур\лар.

В настоящем времени чок может употребляться без связки, в хакасском языке - формой чогыл, в алтайском ]огыла, а в тувинском языке может осложняться модальной частицей -тыр: чок-тур 'нету'. Другие времена выражаются через вспомогательные глаголы: в тувинском - бол- 'быть', тур-'стоять', чор- 'идти', в алтайском, хакасском — пол-(бол-). В шорском языке чок употребляется с вспомогательными глаголами: пол-, кал-. Таким образом, общими для южносибирских тюркских языков для выражения других временных форм используется сочетание чок бол-; отличие тувинского языка - наибольший набор вспомогательных глаголов для выражения временных и других аспектуальных значений. В тувинском возможно сочетание с вспомогательным глаголом апар- 'стать', кал- 'остаться', которые как правило фразеологизированы в сочетании с чок.

Чок, как и все слова, принадлежащие в знаменательным частям речи, может принимать на себя на себя словообразовательные аффиксы: -та, -туг, -сыра, -нчыг. Сохраняя общетюркские модели словообразования, каждый язык вырабатывает собственные композиты моделей. Особенностью тувинского языка также является то, что чок переходит в разряд словообразовательных аффиксов. Вследствие исчезновения древнетюркского -сыз в сибирских тюркских языках, для образования отрицательных форм имен используется постпозитивная частица чок. В целом, сохраняя характерную для сибирских тюркских языков конструкцию, тувинский язык вышел из этого положения особенным путем - путем калькирования монгольских слов, а в последующем образованием собственно тувинских слов. В этом случае чок стягивается с именами существительными и с причастиями прошедшего времени и в основном образует прилагательные (кемчок, двскелчок, еражок), всего 53 слова, наречия (аажок, хвлчок, санчок) всего 10, а также небольшую группу имен существительных (херээжок, адыжок, ажылчок) всего 5 слов, а также союзов и слов с модальными значениями 7. Ни в одном южносибирском тюркском языке данное явление не было зафиксировано.

В тувинском языке путем изоляции образованы наречия образа действия типа озал чокка, душ чок и союзы ынчапзажок, ындыг болзажок, чок болза.

Следующим общетюркским средством отрицания является слово эвес. Слово эвес 'не' в тувинском языке, как и в других тюркских языках, относится с частицам. Согласно своей внутренней структуре эвес располагает двумя значениями одновременно: выражения отрицания и имплицитного (скрытого) указания на существование противоположного. При прилагательных данное слово актуализирует семантический вариант отсутствие признака: Сен ол ышкаш шыырак эвес сен (КЧ, 60) 'Ты, как он, такой не сильный'. Наиболее четко функция «отрицания признака» реализуется предикатом эвес в позиции после предикативного прилагательного или после характеризующего знаменательного компонента сказуемого: бо бажыц улуг эвес 'этот дом не большой'. Однако не всегда эвес выражет отрицание. Вот эта функция эвес наиболее отчетливо написано в статье Д.А.Монгуша.

При существительных и местоимениях эвес отрицает сам предмет и лицо, также указывает на наличие другого: Адар-Твштен эгелээш, Улуг-Хем кожуун эвес 'Начиная с Адар-Тоша, не Улуг-Хемский кожуун'.

Эвес также может подтверждать наличие одного и другого качества (лица) в одном лице: Мээц авам чугле малчын эвес, ол хвй уруг-дарыгныц кижизидикчизи, оларныц чоргааралы (БХ, 41) 'Моя мама не только чабан, она мать воспитатель множества детей, их гордость'. Употребляясь между одинаковыми существительными, в тувинском языке строит превосходную степень сравнения.

Для тувинского языка более типично выражать отрицание наречий посредством логического ударения. Например: Бо ийи чалыыныц ынакшылыц эгелээни бегун эвес 'Этих двух молодых (людей) любовь началась не сегодня'. Для тувинского языка характерно то, что эвес может употребляться при именном сказуемом, выраженном отрицательным словом эвес. Эвес также может сочетаться с отрицательной формой глагола. В этом случае эвес реализует отрицательный аспект сказуемости. Удвоение отрицания всегда дает позитивное значение. Предикат эвес в сочетаниях с другими служебными элементами образует аналитические конструкции, в частности, может употребляться с именем существительным специфической модальной семантики: хире 'возможность': хире эвес — это сочетание передает семантику отсутствия внутренней возможности совершать действия; и глаголом шыда(ар) эвес 'не мочь', 'отсутствие возможности'. Эвес в тувинском языке принимает личные аффиксы, а также изменяется по падежам. При этом слово, которое употребляется с эвес, переходит в субстантив.

Как и все языки, тюркские южносибирские языки в своем лексическом составе имеют лексемы, выражающие отсутствие, невозможность: частица та, глагол чада-, чажа, чоор. Из остальных та (таан) есть во всех тюркских языках. Та употребляется в предложениях со сказуемыми, выраженными глаголами со значением 'владеть информацией', 'оперирование информацией' в их отрицательных формах. Также в вопросительных конструкциях: та кым, та чуу и так со всеми вопросительными местоимениями, передает значение неведения. Слово чада- в тувинском языке считается вспомогательным глаголом. Он присутствует в том же значении из тюркских языков, в желтоуйгурском, немножко другими значениями есть в якутском, казахском, киргизском. С.Калужский считает его монгольским по происхождению [Калужский 144], где есть глагол ядах со значением 'не мочь', 'не уметь', 'не быть в состоянии', 'не иметь возможности'. Глагол чада- в тувинском языке у потреб ляется при обозначении невозможности совершить действие не только физически, но и внутренне. Лексема чажа в тувинском языке употребляется при передаче несогласия, отказа выполнить какое-либо действие.

Также в' тувинском языке есть лексемы, содержащие частные лексические значения «отсутствия, лишенности». Всего их в тувинском языке больше 50 слов. Данные лексемы по значению выделяются на несколько лексико-семантических групп: слова, характеризующие физические недостатки: mac, калчан 'лысый, плешивый', дулей 'глухой', согур 'слепой', курзук 'беззубый' и т.д. Из них общетюркскими являются: mac, калчан, согур, а курзук — собственно тувинское образование. К группе психические и умственные недостатки человека относятся слова: тик 'ноль, ничего не понимающий', тек 'ничего не понимающий', дооскун 'слабоумный' 'отсутствующий ум' и т.д. А также имеются группы «без одежды», «социальное положение», «без средств передвижения», «отсутствие предмета в некотором пространстве» и т.д. Все они объединены по значению «отсутствие чего-либо». В последнюю группу «недостаточность признака» входят слова, выражающие неполноту действия, принака. Особое место в тувинском языке занимают слова сураг 'весть', 'отсутствие вести'; алага 'нет, отсутствует'; являются монголизмами. Сураг есть в алтайском, в хакасском, в шорском, в якутском языках, но в значении в значении 'весть; вопрос', особенностью их семантики заключается в том, что в роли предиката в простом предложении в тувинском языке они обозначают 'отсутствие вести, известия'. В лингвистике эти группы слов называются скрытым или имплицитным отрицанием. Основная часть лексики имеет конкретную семантику. В редких случаях развивается абстрактное значение на основе метафорического переноса. Все слова со скрытым отрицанием составляют периферию лексического отрицания, поскольку выражают конкретное отрицание и не грамматикализованы.

Таким образом, тувинский язык имеет набор лексических средств выражения отрицания. Из них наиболее грамматикализованы и имеют категориальное значение 'отсутствия, лишенности' слово чок, противопоставления, отсутствия - эвес; они составляют ядро лексического отрицания. В них тувинский язык проявляет общетюркские черты, но его специфику составляет переход слова чок в синтетический словообразующий аффикс. Остальные лексемы выражают конкретное, частноее отрицание и относятся к периферии категории отрицания; абсолютное большинство лексем со скрытым отрицанием также является общетюркским, но каждый язык также характеризуется отдельными лексемами, выражающими частное отрицание.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Дамбаа, Оксана Васильевна, 2005 год

1. АД. А. Даржай. Шагар-оътта шальщ. Кызыл, 1995

2. АД. А. Даржай.Чогаалдар чыындызы. Кызыл, 1994.

3. ВМ. В. Монгуш. Кадай-кыска хаан-на мен. Кызыл: 1999

4. ВМ. В. Монгуш. Боданыры ботка херек. Кызыл: 1992

5. ВМ. В. Монгуш. Хамык ужур кадайларда. Кызыл-2002

6. ВХ. В. Хомушку. Мончарлыг кижи. Кызыл: 1996

7. ВС. В. Серен-оол. Сеескеннер чечектелип турда. Кызыл: 1995

8. ВХ. В. Хомушку. Мончарлыг кижи. Кызыл-1996.

9. ЕТ. Е. Танова. Оруктар. Кызыл, 2002.

10. ИБ. И. Бадра. Арзылан, Кудерек. Кызыл, 1996.

11. КК. К. Кудажы Тацды кежии. Кызыл-1984

12. КК. К. Кудажы К. Уйгу чок Улуг-Хем. Кызыл-1989.

13. МК-Л. М. Кенин-Лопсан. Чугурук сарала. Кызыл-1975.

14. МК-Л. М. Кенин-Лопсан. Тыва хамнарнын, алгыштары.Кызыл:1992

15. МК-Л. М. Кенин-Лопсан. Алдын чурек. Кызыл, 1992.

16. НК. Н. Куулар. Дуушкуннерлиг ээр-дагыр оруктар. Кызыл-2002

17. СС. С. Сарыг-оол. Ангыр-оолдун, тоожузу. Кызыл-1978.

18. СС. С. Сарыг-оол. Алдан дургун. - Кызыл: 1987

19. ССур. С. Сурун-оол. Озалааш хем. Кызыл, 1971.

20. ССур. С. Сурун-оол. Авазынга дацгырак. Кызыл, 1984.

21. УЦ. Уламсуренгийн Цецегдарь.40. -Ч. Чылгычы. Сеелгу ертээл. Кызыл, 1994.

22. ЭД. Э. Донгак. Эрги хонаштар. Кызыл, 1999.1. ЛИТЕРАТУРА

23. Абдуллаев С. А. Вариативность утверждения и отрицания в разносистемных языках. Тбилиси, 1988.

24. Абдыгалиева Т. Семантика отрицания и способы ее выражения в современном казахском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. лма-Ата1991.-28 с.

25. Агазаде Н. Г. Система глагольных наклонений в современном азербайджанском литературном языке. Баку, 1987. 188с.

26. Агачева С. В. Функционирование отрицания в устойчивых фразеологических сочетаниях на материале русского, английского и немецкого языков. (Опыт сопоставительного исследования). Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь1992. —17 с.

27. Андреева И. В. Грамматическая категория отрицания и ее стилистические потенции в современном английском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Москва 1974.

28. Алференко Н. Ф., Москвин В. П. Семантика языка и речи. Волгоград, 1995. -320 с.

29. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл: Логико-грамматические проблемы. М., 1976. - 383 с.

30. АркитскаяЛ. С. Сложные и составные глаголы в кумыкском языке. М., 1990. 10.

31. Аткнин В. Д., Гирфанова А. X. Отрицательные формы глагола в удэгейском языке: (В сравнении с другими тунгуссо-маньчжур.яз.) // Лингвистические исследования. М., 1985. - С. 11-18.

32. Ахметжанова 3. К. Функционально-семантические поля русского и казахского языков. Алма-Ата, 1989.

33. Баскаков Н .А. К вопросу о структуре сказуемого в тюркских языках // Советская тюркология. 1972. - №2. - С. 76-79.

34. Батманов И. А. Язык енисейских памятников древнетюркской письменности. Фрунзе, 1959.

35. Бондарко А. В. К проблематике функционально-семантических категорий // Вопросы языкознания. 1967. - №2.

36. Бондарко А. В. Грамматическое значение и смысл.- Л., Наука, 1978.

37. Бондарко А. В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. -Л., 1983. 208 с.

38. Бондаренко А. В. Отрицание как логико-грамматическая категория.- М., 1983. -210 с.

39. Боргоякова Т. Н. Способы выражения временных отношений между двумя событиями в современном хакасском языке. Автореф. дис.канд. филол. наук. Алма-Ата, 1987. 20с

40. Боржакое А. Местоимение в современном туркменском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Ашхабад, 1964.

41. Бродский И. Н. Об объективном смысле отрицания // Материалы ксимпозиуму по логике науки. Киев, 1960.

42. Бродский И. Н. Отрицательное высказывание. Л., 1973. 102 с.

43. Бродский И. Н. Философские и логические аспекты проблемы отрицательныхвысказываний. Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1974.

44. Брутян Л. Г. Анализ языковых выражений импликации. Ереван, 1992.

45. Булах Н. А. Развитие грамматической категории отрицания в немецкомязыке. Ярославль, 1954.

46. Булах Н. А. Средства выражения отрицания в немецком языке. Ярославль, 1962. 331с.

47. Васильева С. А. К вопросу о семантике отрицательных частиц. // НДВШ. Филологические науки. 1959. - №3.

48. Васильева С. А. Об одной точке зрения по вопросу о смысле отрицания // Труды Воронеж, технолог, ин-та. 1960. - Т. 6.

49. Вербщка А. Семантические универсалии и описание языков. -М., 1999. 776 с.

50. Вершеня Е. В. Семантика и функции отрицания поп в современном французском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Москва 1992. 15 с. Виноградов В. Р. Русский язык. - М., 1947. - 672 с.

51. Владимирская Л. М. Статус категории утверждения / отрицания в современном немецком языке. СПб, 1999.

52. Гайдаров Р. И. Образование отрицательных и запретительных форм глагола в лезгинском языке // Вопросы морфологии русского и дагестанских языков. Махачкала, 1988. - С. 41-47.

53. Галактионова И. В. Средства выражения согласия / несогласия в русском языке. М., 1995.

54. Гетманова А. Д. Отрицание в системах формальной логики. М., 1972. Головач Э. А. Имплицитные особенности морфологии имени прилагательного. М, 1992.

55. Грамматика хакасского языка/под ред. Н.А.Баскакова. М.: Наука- 1975. -418 с.

56. Грамматика современного якутского литературного языка. М.: Наука - 1982. - 496 с.

57. Джанмавов Ю. Д. Деепричастия в кумыкском литературном языке. М., 1967.-331 с.

58. ДжафаровД. А. Способы выражения отрицания в современном азербайджанском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Баку 1965.

59. Джураева Д. Категория будущего времени глагола в современном узбекскомязыке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Ташкент, 1961.

60. Дмитриев Н. К. Строй тюркских языков. М., 1962. - 607 с.

61. Дмитриев Н. К. Грамматика башкирского языка. M.-JL, 1968.

62. Дондуа К. Д. Грамматическое отрицание как проблема общего языкознания //

63. Язык и мышление, XI. M.-JL, 1948.

64. Донидзе Г. И. Средства выражения подлежащего и сказуемого в хакасском языке //Вопросы хакасской филологии. Абакан, 1962. Древнетюркский словарь. - JL: Наука, 1969. - 676 с.

65. Евстафьев В. В. Имплицитное выражение отрицания в высказывании. Сопоставительное изучение семантической динамики. М., 1986. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.

66. Зимина М. В. Отрицательная частица nicht актуальном членении сверхфразового единства. Автореферат дис. канд. филол. наук. Иваново, -17 с.

67. Ибрагимов С. М. Аналитические конструкции в татарском языке. Казань, 1964.

68. Камшшова Р. И. О грамматическом значении отрицания //Вопросы романо-германского языкознания: Матер, м/в конференции. Челябинск, 1973. -Вып.4. - С. 42-45. 86.

69. Кара-оол Л. С. Термины родства и свойства тувинского языка. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 2004.

70. Карпов В. Г. Лексические средства выражения отрицания в современном хакасском языке // Лексикология и словооборазование хакасского языка. Сб. ХакНИИЯЛИ. Абакан, 1987. С. 65-74.

71. Касымова Б. Сложные глаголы в казахском языке. Алма-Ата, 1992. Катаное Н. Ф. Опыт исследования урянхайского языка, с указанием главнейших родственных отношений его к другим языкам тюркского корня. -Казань, 1903. - 1600 с.

72. Категория бытия и обладания в языке / Отв. ред. Ярцева В. Н. -М., 1977. -259 с.

73. Квасюк И. И. Структура и семантика отрицательно-эмотивной лексики. Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1984. Кодухов В. И. Введение в языкознание. М., 1979.

74. Колова Т. А. Аналитические формы глагола в их отношении к выражению отрицания //Сборник научных трудов. Ташкентский университет, 1978, №570. - С. 75-83.

75. Коссек Н. В., Костюк В. Н. Отрицание, модальности и кванторы в русском языке // Логические и методологические проблемы анализа языка. Тезисы докладов. Респ. Симпозиума. Вильнюс, 1976.

76. Кржижкова Е. К вопросу о так называемой двойной негации в славянских языках. М., 1968. -Т.37. - №1.

77. Кривоносое А. Т. Языковые средства выражения логического отрицания // Филологические науки. 1985. - №1.

78. Кривоносое А. Т. Отрицание в предложении и отрицание в умозаключении: Опыт семантического анализа отрицаний в тексте // Вопросы языкознания. -1986.-№1.-С. 35-49.

79. Кривоносое А. Т. Отрицательные семантические значения как способ выражения утвердительных логических значений // Исследования по семантике.-Уфа, 1989. С. 46-54.

80. Кривоносое А. Т. Язык, логика, мышление в естественном языке. М., 1996. -628 с.

81. Кузнецова Е. М. К проблеме отрицания в русском и французском языка // Обучение иностранным языкам в условиях двуязычия. Чебоксары, 1980. -С. 83-94.

82. Кусова М. Л. Репрезентация отрицания в семантике лексических и фразеологических единиц (идеографический, ономасиологический, концептуальный анализ). Автореф. дис. доктора филол. наук. Екатеринбург1998.-37 с.

83. Куулар Е. М. Основные характеристики тувинской речи жителей юго-восточной части Тувы. Автореф. дис. канд. филол. наук. Москва, 2003. Лекант 77. А. Часть речи негатив // Семантика слова в контексте высказывания. - М., 1996. - С. 3-7.

84. Лухт Л. И. Категории бытия и обладания // Категории бытия и обладания. -М., 1977.-С. 125-143.

85. Малое С. Е. Памятники древнетюркской письменности. -М-Л.: 1951. С. 6266.

86. Мальцева А. А. Морфология глагола в алюторском языке. Новосибирск, 1998.

87. МонгушД. А. О сказуемых тувинского языка, выражающих модальное значение достоверности // Предложение в языках Сибири. Новосибирск, 1989.-С. 19-35.

88. МонгушД. А. О синтаксических наклонениях и временах в тувинском языке // ж. «Башкы»

89. Морфологическая структура слова в языках различных типов. М- «П., 1963. Мышкина Р. А. Отрицание в структуре чувашского предложения: Автореф.дис. канд.филол. наук. - М., 1982. 25 с.

90. Мышкина Р. А. Способы выражения отрицания в диалогической речи: на материале английского и чувашского языков // Обучение иностранным языкам в условиях русско-чувашского двуязычия на лингвистической основе.- Чебоксары, 1984. .

91. Насилов Д. М. Проблемы тюркской аспектологии. Акциональность. JL: Наука, 1985.

92. Невская И. А. Формы деепричастного типа в шорском языке. Новосибирск: НГУ, 1993.- 118 с.

93. Николаева Т. М. Функции частиц в высказывании на материале славянских языков. М.: Наука, 1985.

94. Нурманов А. Н. Оппозиция мононегативность-полинегативность негативных синтаксических конструкций // Советская тюркология. 1982. - №5. -С. 3951.

95. Нурманов А. Н. Нейтрализация оппозиций по утвердительности-отрицательности синтаксических конструкций //Советская тюркология. 1984. - №3. - С. 55-62.

96. Нурманов А. Н., Салдханов М. М. Паралингвистические средства выражения утверждения и отрицания (на материале узб. яз). //Советская тюркология. -1986.-№5. -С. 61.

97. Оганесян В. X. Аспекты отрицательного значения (на материале слов с имплицит.отрицанием в совр.англ.языке) // Иностранные языки. Зарубежная литература. Ереван, 1986. - Вып.6. - С. 118-129.

98. Озаровский О. В. К уровневой интерпретации отрицания (О теории «общего» и «частного» отрицания) // Русский синтаксис. Изв. Воронеж, гос. пед. ин-та.- 1979.-Т. 203. -Вып.4.

99. Озаровский О. В. Синонимия высказываний с разным расположением отрицания // НДВШ, Филологические науки. 1981. - №3.

100. Озерова Н. Г. Средства выражения отрицания в русском и украинском языках. Киев, 1978.

101. Орлова М. Н. О лингвистической сущности отрицания и типах отрицательных предложений в русском языке // Синтаксис и интонация: Межвуз. сб. Уфа, 1973. - Вып. II. - С. 19-26.

102. Падучева Е. В. О семантике синтаксиса. М., 1974.

103. Падучева Е. В. Отрицательные слова // Русский язык. Энциклопедия. М., 1979.

104. Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004. — С. 100-111, С.424-472.

105. Панфилов В. 3. Взаимоотношение языка и мышление. М., 1971. Панфилов В. 3. Отрицание и его роль в конструктировании структуры простого предложения и суждения //Вопросы языкознания. — 1982. - №2. - С. 36-42.

106. Рассадин В. И. Фонетика и лексика тофаларского языка. Улан-Удэ, 1973. Рассадин В. И. Морфология тофаларского языка в сравнительном освещении. М., 1978.

107. Рахимов С. О. О месте единиц категории отрицания в системе языка на материале некоторых индоевропейских и тюркских языков: Автореф. дис. канд. филол. наук. Москва 1973. 20 с.

108. Родионова В. А. Отрицание и коммуникативное членение предложения // Лингвистика текста. Куйбышев, 1976.

109. СанжеевД. Сравнительная грамматика монгольских языков. Глагол. М., 1963.

110. СатШ. Ч Синтаксические функции причастий в тувинском языке. — Кызыл., 1960. 57 с.

111. Сат Ш. Ч. Салзынмаа Е. Б. Современный тувинский литературный язык (учеб. Для вуза) Кызыл, 1980.

112. Степанов Ю. С. Имена. Предикаты. Предложения. М., 1981.

113. Степанов Ю. С. Семантические типы предикатов. М., 1982.

114. Ступина Т. Н. О семантической природе отрицательных высказываний смодальными глаголами в современном немецком языке // Исследованиеструктурных особенностей немецкого текста. Владимир, 1986. - С. 49-60.

115. Суяров И. Местоимение в современном узбекском литературном языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Самарканд, 1965.

116. Сызранцева Л. М. Отрицание в структуре предложения. Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1995. 16 с.

117. Таджиев Е. Синонимия словоборазовательных аффиксов со значениием «наличия-отсутствия» в современном узбекском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Ташкент, 1974. 19с.

118. Татаринцев Б. И. Смысловые связи и отношения слов в тувинском языке. Изд-во «Наука». Москва, 1987.

119. Толстой И. В. Грамматическое отрицание и его функционирование в простом повествовательном предложении. Автореф. дис. канд. филол. наук. Москва 1972.

120. Торопова О. В. О понятии отрицания в логике и лингвистике // Система языка и речевой реализации его категорий: Сб. науч. тр. J1111И им. А.И. Герцена. -Л., 1982. Вып.4. - С. 104-106.

121. Трофимов В. А. К вопросу о выражении отрицания в современном русскомлитературном языке // Ученые записки ЛГУ. 1952. - №156. - Вып. 15.

122. Труб В. М. О коммуникативных аспектах отрицания как негативной оценкиистинности // Вопросы языкознания. 1994. - №1. - С. 4-61.

123. Трунова О. В. О понятии отрицания в логике и лингвистике // Синтаксис иречевая реализация его категорий. Сб. науч. трудов ЛГПИ им. Герцена. XXX

124. Герценовские чтения. -Л., 1978. Вып. 4.

125. Уемов А. И. Проблемы отрицательных определений //Логико-грамматические очерки. -М., 1961. С. 62-63.

126. Уфимцева А. А. Теория «семантического поля» и возможности их применения при изучении словарного состава языка // Вопросы теории языка в современной зарубежной лингвистике. М., 1961.

127. Филистович Т. П. Темпоральные полипредикативные конструкции алтайского языка. Изд-во НГУ. Новосибирск, 1991.

128. Хасанова Л. 3. К вопросу о категории отрицания в башкирском языкознании //Проблемы изучения и преподавания филологических наук: материалы Всероссийской научно-практической конференции. Стерлитамак: СГПИ, 1999.-С. 128-130.

129. Черемисина М. И. Отрицание как грамматическая категория предложения (на материале тюркских языков Южной Сибири) // Аборигены Сибири:

130. Проблемы изучения исчезающих языков и культур. Новосибирск, 1995.Т. I. - С. 27-30.

131. Черемисин М. И. Аналитические способы выражения отсутствия иеотрицания в тюркских языках Южной Сибири //Языки коренных народов Сибири. Новосибирск, 1996. - Вып.З. - С. 3-40.

132. Чернов С. В. О семантике приглагольного отрицания // Исследования по семантике: Межвуз.сб. Уфа, 1986. - С. 26-32.

133. Чучупал Ю. Я. Диалектическое отрицание как принцип познания. (Логико-гносеологический анализ). Автореферат дис. канд. филол. наук. Саратов 1996. 19 с.

134. Шалекенова М. Местоимение в современном каракалпакском языке. Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма-Атат, 1970.

135. Шендельс Е. И. Место nicht: консультация // Иностранные языки в школе. -1951.-№5.-С. 25-29.

136. Шендельс Е. И. Система средств выражения отрицания в современном немецком языке // Иностранные языки в школе. -1957. №3. Шендельс Е. И. Отрицание как лингвистическое понятие // Ученые записки I МГПИИЯ: Вып. XIX. - М., 1959.

137. Шендельс Е. И. Имплицитность в грамматике // Сб. научных трудов МГПИИЯ им. М.Тореза, вып.112. Вопросы Романо-германской филологии. Синтаксическая семантика. М., 1977.

138. Шигуров В. В. Типология употребления атрибутивных форм русского глагола в условиях отрицания действия. -Автореферат дис. д-ра филол. наук. С-Пб., 1994. 39 с.

139. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Имя. -Л., 1977.

140. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Глагол. -Л., 1981. -С.183.

141. Щербак А. М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Наречие. Изобразительные слова. Служебные части речи. -Л., 1987.

142. Щетинкин В. Е. Утверждение и отрицание в диалогической речи // УЗ

143. Орловского пед. ин-та. 1962. - Т. 15. - Вып. 2.

144. Щур Г. С. Теория поля в лингвистике. М., 1974. — С. 253.

145. Юлдашев А. А. Аналитические формы глагола в тюркских языках. М., 1965.

146. Юлдашев А. А. Деепричастные и личные формы глагола в тюркских языках.1. М., 1977.

147. Heibig G., Ricken N. Die Negation. Leipzig: VEB Verlag Enzyklopädie, 1981. -S.5-46.1. СЛОВАРИ

148. Большой академический монгольско-русский словарь/ под. ред Г. Ц. Пюрбеева. М.: «academia», 2001. - Т. 1,2,3; - М.: «academia», 2002. -Т. 4

149. Древнетюркский словарь. Л.: 1969

150. Курпешко-Таннагашева Н. Н. Апонькин Ф. Я. Шор-казак пазок казак-шор. Шорско-русский и русско-шорский словарь. Кемеровское кн. изд-во, 1993. 149 с.

151. Ойротско-русский словарь. М.: 1947.

152. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков Общетюркские и межтюркские основы на букву «Б». -М.: Наука, 1978.

153. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков Общетюркские и межтюркские основы на буквы «В» и «Г», «Д». -М: 1980. Русско-хакасский словарь. Под ред. Д. И. Чанкова. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1961. 968 с.

154. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на гласные. М.: Наука, 1974.

155. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву "Б". М.: Наука, 1978.

156. Севортян Э. В. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на буквы "В" и "Р', "Д". М.: Наука, 1980.

157. Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. Новоси Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. Новосибирск: Наука, 2002. - 388 с. (Т.П: Д,Е, И, Й).

158. Татаринцев Б. И. Этимологический словарь тувинского языка. Новосибирск: Наука, 2003. 440 с. (ТЛИ: К, Л).

159. Толковый словарь тувинского языка / под ред. Д. А. Монгуша. — Новосибирск: Наука, 2003. 599 с. (Т. I: А-Й )