Креативный потенциал русской грамматики: Морфологические ресурсы языка тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, доктор филологических наук Ремчукова, Елена Николаевна

• Ремчукова, Елена Николаевна
• доктор филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор филологических наук Ремчукова, Елена Николаевна

ВВЕДЕНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ

Г лава 1. Креативный потенциал грамматики в разных типах ф русской речи

1.1. Способы актуализации грамматических компонентов высказывания

1.1.1. Стандарт и творчество в грамматике

1.1.2. Функционирование грамматических форм и намерения говорящего к проблеме интенциональности в грамматике)

1.1.3. Способы актуализации

1.1.3.1. Неузуальные образования и неузуальная сочетаемость

1.1.3.2. Комбинаторика

1.1.3.3. Грамматический символизм

1.1.3.4. Рефлексивы

1.1.4. Жанровые воплощения нетривиальной грамматики

1.1.5. Реализация системно-языкового потенциала грамматической категории в речи (залог: пассив, возвратность, переходность)

1.1.6. Солецизмы за пределами поэтической речи

1.1.7. Факторы, определяющие креативный потенциал ф русской грамматики

1.2. Нетривиальная грамматика в эпистолярном жанре.

1.2.1. Письмо - нетривиальный жанр

1.2.2. Грамматическая специфика «карнавализации» письма В. Маяковского к JL Брик)

1.2.3. Свобода от стандарта письма М.Цветаевой к Б. Пастернаку)

1 2.4. Степень «свободы» и фактор адресата

1.2.5. «Мужской экспрессивный» и метаязыковая рефлексия

1.3. Грамматика и рефлексивный дискурс

1.3.1. Рефлексивы как метаязыковые высказывания

1.3.2. Грамматика как объект метаязыковой рефлексии

1.3.3. Грамматика времени в фокусе метаязыковой рефлексии

1.3.4. Семантика и прагматика грамматических рефлексивов

1.3.5. «Авторские» мотивации

1.3.6. Категория лица местоимений в фокусе метаязыковой рефлексии

1.3.7. Категория рода в фокусе метаязыковой рефлексии

1.4. Семантика, стилистика и прагматика грамматических контрастов

1.4.1. Грамматический контраст как способ актуализации грамматической семантики

1.4.2. Экспрессивные и прагматические функции грамматических контрастов

1.4.3. Грамматический контрасты в рамках категории вида

1.4.4. Грамматические контрасты как разновидности антитезы

1.4.5. Грамматические контрасты в поэтическом тексте

1.4.6. Грамматические контрасты в рамках категории залога

1.4.7. Комплексные контрасты (вид + залог)

Г лава 2. Креативный потенциал категории вида

2.1. Специфика категории вида

2.1.1. Характер категории вида

2.1.2. Дискуссионные вопросы аспектологии: путь к согласию

2.1.3. Границы видовой соотносительности

2.1.4. Креативные явления в области категории вида

2.1.5. Аспектуальное расширение идиом

2.2. Креативный потенциал имперфективации

2.2.1. Механизмы имперфективации и экспансия вторичных имперфективов

2.2.2. Степень неузуальности вторичных имперфективов

2.2.3. Вопрос об «искусственности» потенциальных имперфективов

2.2.4. Потенциальное и архаичное в области имперфективации

2.2.5. Зоны потенциальной имперфективации

2.2.6. Факторы, обусловливающие потенциальную имперфективацию

2.3. Креативный потенциал перфективации закономерность и право выбора)

2.3.1. Природа перфективации

2.3.2. Префиксация и перфективация

2.3.3. Основные тенденции аспектуальной «практики» в области перфективации

2.4. Креативный потенциал аспектуальных префиксов зоны вариативности)

2.4.1. Резервы аспектуальной префиксации

2.4.2. «Авторская» вариативность

2.4.3. Вариативность аспектуальных префиксов в разговорной речи

2.5. Креативный потенциал двувидовых глаголов процессы лексической и грамматической адаптации)

2.5.1. Экспансия новых двувидовых глаголов

2.5.2. Стремление к видовой коррелятивности: перфективация или имперфективация?

2.5.3. Лексикографическое отражение двувидовых глаголов

2.5.4. Прагматика и стилистика двувидовых глаголов

2.5.5. Формирование перфективной видовой пары двувидовых глаголов -опора на продуктивные префиксы

2.6. Креативный потенциал способов глагольного действия

2.6.1. Способы глагольного действия как тип аспектуальных модификаций

2.6.2. Оценочные компоненты аспектуальных модификаций

2.6.3. Способы глагольного действия как экспрессивно-стилистическое средство повествования

2.6.4. Продуктивность и «востребованность» аспектуальных модификаций

2.6.5. Суффиксальная перфективация: экспрессивная составляющая суффикса -ну

2.6.6. Способы глагольного действия: экспрессивно-прагматический потенциал

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Креативный потенциал русской грамматики: Морфологические ресурсы языка»

Настоящая диссертация посвящена исследованию креативного потенциала русской грамматики в таких типах современной речи, для которых характерно творческое использование языковых средств -разговорной, художественной, газетно-публицистической, эпистолярной, художественно-публицистической, научно-публицистической, рекламной -во всем своеобразии присущих им лексико-грамматических средств выражения. Несмотря на то, что слово «дискурс» не вынесено в заглавие, подход к описанию «поведения» грамматических единиц в высказывании, осуществляемый в исследовании, является дискурсивно ориентированным, так как в нем лингвистические данные анализа соотносятся с прагматическими и эстетическими, а в некоторых случаях - и с лингвокультурологическими принципами.

В зависимости от типа дискурса, стиля или жанра речи фигура говорящего может находиться как в фокусе грамматического анализа, так и на его периферии, а интенции, выраженные грамматическими средствами, могут быть более или менее явными. Исследование «языковой личности, владеющей системой языка» (Ю.Н. Караулов), представляется актуальной задачей современной грамматической науки, которая, детально описав морфологическую систему в статике, с классификационной точки зрения, обращается к ее динамическому аспекту, тесно связанному с выразительными ресурсами. В этом направлении уже накоплен определенный опыт, так как основы динамического изучения грамматики были заложены еще в классических трудах Ф.И. Буслаева, А.А. Потебни, JI.B. Щербы, A.M. Пешковского, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Р. Якобсона. Мысль о неисчерпаемых возможностях художественно значимого использования морфологических средств подчеркивалась и зарубежными лингвистами - Ш. Балли, Е. Куриловичем. В начале 90-х годов XX века в русистике появилось новаторское исследование Е.А.

Земской «Словообразование как деятельность»: в нем общая проблема «язык и человек» представлена как более частная - «словообразование и личность» (Земская, 1992). Аналогичный подход к описанию потенциала русской морфологии (грамматических и лексико-грамматических значений, системы словоизменения, некоторых синтаксических связей) представляется плодотворным и перспективным, так как позволяет соотнести русскую грамматику, обладающую уникальными выразительными возможностями, и речевую деятельность во всем многообразии речевых практик.

Хотя «состояние лингвистики сегодня характеризуется в мире достаточно большим числом разных направлений - и формальных и функциональных» (Кубрякова, 2003, с. 12), следует признать, что в области грамматической науки достижения последних лет определяются плодотворным развитием функциональной грамматики (Ю.С. Маслов, А.В. Бондарко, М.А. Шелякин), важнейшим принципом которой провозглашен принцип единства «ее структурных и функциональных аспектов, ее системно-языковых и речевых элементов» (Бондарко, 2001, с. 7). В последние годы внимание функциональной грамматики все в большей степени концентрируется в области взаимодействия языковых элементов и «среды», которое может быть представлено как комплекс «языковая система - функционирование ее элементов в речи» (А.В. Бондарко).

Тем не менее, факты современной художественно-публицистической, поэтической, газетно-публицистической и разговорной . речи еще недостаточно вовлечены в функционально-грамматические и коммуникативно ориентированные исследования: общетеоретические труды по русской морфологии опираются в основном на анализ примеров из художественной литературы. В то же время описание морфологических ресурсов грамматики преимущественно на материале художественных текстов носит неполный характер, а исчерпывающее представление о ее креативном потенциале не может сложиться без учета стилистических и в отдельных случаях исторических элементов морфологической системы, используемых в той совокупности типов речи, которые в работе характеризуются как творческие. Полноценный выход в дискурсивный анализ возможен тогда, когда грамматика «вторгается» в живые языковые процессы, для которых характерны разного рода инновации, метафоризация, языковая рефлексия, языковая игра. Именно такой подход («язык in potentia, а речь - in praesentia», по И.А. Бодуэну де Куртенэ), предполагающий последовательное исследование двух диалектически связанных объектов -языковой системы и речевой деятельности, осуществляется в настоящей работе, определяя ее актуальность. Он позволяет наглядно продемонстрировать, что только «благодаря системе, на ее фоне мы получаем удовольствие от действительной игры слов, поэтических образов, метафор, остроумных неожиданностей» (Золотова, 2001, с. 110).

Несмотря на то, что выразительные ресурсы русской морфологии уже многократно рассматривались и продолжают привлекать внимание специалистов, эти исследования не дают общей картины, так как прежде всего традиционно связываются со спецификой самих текстов -художественных, разговорных и др. В то же время выход за пределы конкретных разновидностей речи позволяет выявить совокупность ее типов, для которых характерно творческое использование языковых средств. Эта совокупность, объединяющая в своем составе такие речевые произведения, как разговорные, поэтические, публицистические, художественно-публицистические, эпистолярные, научно-популярные и рекламные тексты с их жанровыми разновидностями (интервью, заголовки, слоганы и др.), никогда раньше не выделялась, хотя она, безусловно, заслуживает специального изучения, поскольку здесь обнаруживаются общие способы актуализации грамматических значений и общий набор не только узуальных, но и неузуальных средств их выражения, что существенно дополняет принципиально новыми материалами любые известные описания грамматической системы русского языка. Вместе с тем в диссертационном исследовании в фокусе внимания остается сама грамматическая форма -процесс ее создания и функционирования в аспекте «осознавания» ее своеобразия.

Такой подход, осуществляемый впервые, обусловливает научную новизну исследования. Он дает возможность отразить те способы интерпретации грамматической семантики, которые определяются, с одной стороны, позицией самого говорящего, обладающего правом выбора не только регулярных, но и нерегулярных (и именно по этой причине выразительных) средств, и с другой - активными языковыми процессами, на которые оказывают влияние и большая свобода говорящего в публичной коммуникации, и особенности языка СМИ, и специфика такого бурно развивающегося жанра, как реклама, и языковые эксперименты в литературе постмодернизма.

Грамматика - глубинный языковой ярус. Известно, что она представляет собой строго организованную систему, развивающуюся по своим внутренним законам. Но эта сложнейшая система обнаруживает и подвижность, и гибкость, обусловленные многочисленными случаями асимметрии формы и содержания, которые являются благодатной почвой для эмоциональной и эстетической актуализации. В то же время грамматические формы устойчивы, и это обусловливает борьбу консервативной тенденции (устойчивости) с факторами языковой эволюции (стремление к экономии, аналогии и регулярности). Противостояние ярко выраженной тенденции к устойчивости, обеспечивающей стабильность грамматики, с тенденцией к заполнению в речи «пустот», или лакун (антиномия системы и нормы), часто разрешается в пользу говорящего, который в той или иной степени осознанно стремится творчески использовать возможности системы, нарушая предписания нормы, как отраженной в кодификации, так и принятой в узусе.

Известно, что наиболее благоприятной средой для любого экспериментирования, вторжения нового являются лексика и словообразование («из нескольких тысяч морфем, существующих в морфологической системе русского языка, можно образовать гораздо большее количество слов, чем их содержится во всех словарях вместе взятых» (Кузнецова, 1989, с. 18)), однако творческие импульсы характерны также для морфологии и синтаксиса. Конечно, морфология сдерживается узусом в большей степени, чем словообразование и лексика, но и для нее рамки узуса - общепринятых реализаций (возможно, неоднозначно отраженных в кодификации) - часто оказываются тесны. Таким образом, не только кодификация, но и узус ограничивают свободу выбора говорящего, накладывая запрет не только на те или иные лексемы, но и на грамматические формы. Потребности живой речи заставляют постоянно «бороться» с этими ограничениями, и в условиях современной вербальной свободы острота этой борьбы усиливается. В области морфологии это проявляется, например, в «настойчивой» коррекции формообразования тех или иных слов. В узусе нет «мечт» (род. п. мн. ч. слова «мечта»), одной «джинсы» (ед. ч. существительного pluralia tantum «джинсы»), спрогнозировать (СВ глагола «прогнозировать»), одиноче (формы компаратива прилагательного «одинокий»), но возможности языковой системы позволяют, когда это необходимо, достаточно свободно образовать эти формы.

Именно поэтому антиномия узуса и возможностей языковой системы лишена драматизма: окказиональные и потенциальные грамматические формы не противостоят узуальным, а дополняют их, не расшатывая систему, сохраняющую при этом свою стабильность и устойчивость. Р. Якобсон в работе «Вопросы поэтики» писал, что «эта устойчивость находит разительное подтверждение в том активном сопротивлении, которое оказывают грамматические структуры требованиям экспериментальной поэзии» (Якобсон, 1987, с. 84). Тем не менее ареной борьбы двух указанных тенденций был и остается поэтический язык, на котором традиционно и сосредоточено внимание исследователей. Особенно привлекательна с этой точки зрения современная поэзия с ее ориентацией на языковые деформации и трансформации, с «ее направленностью не на результат, а на процесс» (JI.B. Зубова), которая идет в авангарде этой борьбы, несмотря на то, что ее победы могут оцениваться по-разному: эстетическая ценность лингвистически авангардных трансформаций различна.

Однако грамматические (в рамках грамматических категорий) и лексико-грамматические (в рамках лексико-грамматических разрядов) инновации -всего лишь один из способов актуализации грамматических значений -такого употребления грамматической формы, которое делает ее информационно, экспрессивно (прагматически) или эстетически значимой. Эстетические возможности таких элементов морфологической системы, как род и число существительных, категория времени глагола, формообразование в рамках лексико-грамматических разрядов прилагательных многократно рассматривались как особая эстетическая ценность поэтической и художественной речи. Но, несмотря на то, что в последние десятилетия появились работы, в которых в той или иной степени отражены явления «живой», творческой морфологии (И.И. Ковтуновой, Я.И. Гина, JI.B. Зубовой, И.А. Ионовой, Б.Ю. Нормана, Н.А. Николиной и других исследователей), она до сих пор остается в тени «творческих способностей» словообразования и синтаксиса как явление менее интересное. Поэзия, безусловно, единственная сфера, в которой частеречные и категориальные значения актуализируются с наибольшей степенью регулярности и полноты (это убедительно показала в своих работах И.А. Ионова), однако считать, что в остальных типах речи они находятся «в тени более ярких, очевидных словообразовательных или лексических значений» (Ионова, 1990, с. 12), как нам кажется, сегодня уже нельзя.

Особое место в формировании предложенной концепции принадлежит книге В.В. Виноградова «Русский язык (грамматическое учение о слове)» (Виноградов 1947), в которой глубокий анализ грамматических форм и категорий, сопровождается примерами из художественных, поэтических, фольклорных, а в некоторых случаях - и разговорных текстов. Конечно, в книге выдающегося лингвиста преобладают примеры из художественной литературы и поэзии, но примечателен тот факт, что сам диапазон привлекаемых имен очень широк - от А. Пушкина и А. Кольцова до В. Маяковского; от Н. Лескова и Ф. Достоевского до М. Горького. Все это придает книге В.В. Виноградова живой характер, делает ее неповторимой даже в ряду таких замечательных книг, как «Русский синтаксис в научном освещении» A.M. Пешковского, «Синтаксис русского языка» А.А. Шахматова, «Из записок по русской грамматике» А.А. Потебни и других шедевров русской грамматической науки. В дальнейшем (также уже1 ставшие классическими) общетеоретические труды по русской морфологии опирались в основном на анализ примеров из художественной литературы (см., например, работы А.В. Бондарко, М.А. Шелякина, Г.А. Золотовой).

Подлинный прорыв был совершен в изучении «грамматики поэзии» -как в создании ее теоретических основ, так и в изучении отдельных направлений (Ковтунова, 1986; Гин, 1996; Ионова, 1986, 1989, 1990; Зубова, 1989, 1999, 20006); морфологии детской (Цейтлин, 1975, 2001) и разговорной речи (Русская разговорная речь. 1983; Красильникова, 1999; Гловинская, 2000). Наиболее детальный и глубокий анализ выразительных возможностей морфологических средств в поэтическом тексте представлен в работах И.А. Ионовой, в которой показано, что морфологические свойства языка используются как материал создания грамматических фигур в так называемой безобразной поэзии (Ионова, 1990, с.30), что позволило выявить грамматические фигуры и в исследуемых типах речи. Кроме того, в работах И. А. Ионовой плодотворно развивается идея Р. Якобсона об актуализации в поэзии грамматических значений через использование в тексте словоформ со сходными или контрастными значениями, что позволило в данном исследовании представить свой взгляд на «грамматические ряды» и «грамматические контрасты» и предложить их описание на совершенно новом материале - за пределами поэтической речи, но в сопоставлении с нею.

Для формирования теоретической базы данного исследования важное значение имеет и то, что в русистике были выявлены определенные грамматические тенденции в функционировании языка СМИ и устной публичной речи (см. раздел «Активные процессы в грамматике» в монографии «Русский язык конца XX столетия», написанный М.Я. Гловинской (Гловинская, 2000, 237-304)). Однако такая специализация грамматических исследований помогает понять не только законы грамматики, соотнесенные с определенным объектом, но и, прежде всего, углубленно изучить сам объект (например, разговорную или поэтическую речь). Обращение же к многожанровому языковому материалу, с нашей точки зрения, в большей степени помогает понять общие закономерности функционирования грамматической системы и ее потенциальные возможности, обусловленные потребностями живой речи. Например, формы компаратива, а также слова и словосочетания для обозначения различных степеней проявления признака необходимы как воздух рекламе. Именно поэтому коррекция грамматических свойств относительных прилагательных в связи с развитием у них качественных и, как следствие этого, оценочных значений находит широкое отражение не только в поэтическом языке, но и в языке рекламы, для которого использование «авангардных» форм компаратива является важнейшим средством квалификации предмета (см. реклама морса: Ягоднее ягод).

В рамках предложенного описания принципиальное значение имеет проблема соотношения поэтической и разговорной речи. Исследователи (И.И. Ковтунова, Е.А. Земская, Е.Н. Ширяев, И.А. Ионова) уже отмечали, что определенные средства языка употребляются преимущественно или исключительно в этих двух типах речи1. С нашей точки зрения, также представляется вполне правомерным сближение в грамматическом исследовании разговорной (а также устной публичной) и поэтической речи - двух некодифицированных подсистем языка. Проблема соотношения

1 «.определенные средства языка употребляются преимущественно или исключительно в этих двух типах речи» (Ковтунова, 1986, с. 188). разговорной и поэтической речи имеет принципиальное значение для данного исследования. Она уже поднималась нами в работе, посвященной функциональному варьированию грамматической формы (Ремчукова, 2000), в которой высокий потенциал грамматической вариативности был представлен как общая черта разговорной и поэтической речи. Анализ транспонированных значений в этих подсистемах позволил сделать вывод о том, что «общие закономерности функционирования вторичных значений в разговорной и поэтической речи, наличие общих зон морфологической транспозиции, а также конкуренции и нейтрализации позволяют говорить о некотором сходстве между разговорной и поэтической речью, хотя обычно подчеркивается различие между ними. Это сближение в области периферии грамматических категорий не является случайным и объясняется общностью некоторых коммуникативных установок, снятием запретов, высоким уровнем экспрессивности, которая в одном случае проявляется как оценочность, в другом - как метафоризация» (Ремчукова, 2000, с. 90). Именно поэтому в рамках предложенного описания данные типы речи не противопоставляются, а сопоставляются: обращение к фактам поэтической речи используется для подтверждения принципиальной возможности того или иного образования в разговорной речи, и наоборот. Однако степень эстетической продуктивности анализируемых явлений, естественно, оказывается различной.

В диссертационном исследовании разговорная модификация литературного языка рассматривается не только как язык бытового, повседневного общения, но и как речь представителей определенной языковой культуры, для которой характерно в той или иной степени выраженное творческое начало. Творческие импульсы способствует реализации и в разговорной речи эстетической функции языка. Так, языковая игра чаще, чем в поэтическом тексте, становится здесь средством создания комических, а не эстетических эффектов, но нередко можно наблюдать и последние. Именно в поэтическом тексте наиболее последовательно реализуется эстетическая продуктивность грамматических средств языка, однако в постмодернистской поэзии окказиональные и потенциальные грамматические единицы могут выступать, как и в разговорной речи, средством создания комического эффекта, т. е. средством прагматической, а не эстетической актуализации, или совмещать их. Таким образом, «сфера языковой игры и языкового эксперимента оказывается той областью, в которой граница между поэтической и разговорной речью размыта» (Ремчукова, 2000, с. 90).

Источником особой выразительности в поэтической, разговорной и других анализируемых типах речи становится грамматическая вариативность. Проблеме вариантности языкового знака посвящены фундаментальные исследования, в том числе и те, в которых она рассматривается в отношении к нормативности (Ицкович 1968; Горбачевич 1978; Граудина 1980 и др.), однако в понимании и трактовке самого понятия «языковой вариант» существуют разногласия (см. об этом: Валгина 2001, с. 28 - 29). В работе употребляется термин «вариативность», подчеркивающий более широкое использование понятия «языковой вариант»: в рамках грамматической вариативности признак морфологического тождества не является абсолютным. В этом случае к вариантам относятся не только собственно морфологические, но и словообразовательные модификации, имеющие самостоятельные словарные позиции, но характеризующиеся тождеством грамматической функции (Русский язык, 1997, с.62). Отмечает возможность более широкого взгляда на вариативность и А.А. Зализняк в связи с проблемой представления в грамматическом словаре видовых коррелятов: «Для глаголов, помимо собственно вариантности парадигм.отмечается также несколько иное. соотношение, а именно, синонимия двух глаголов, которым в противоположном виде соответствует один и тот же глагол; таковы, например, приготавливать и приготовлять. В отличие от собственно вариантности, морфологический состав глаголов-синонимов различен. В настоящем словаре, однако, не проводится формального различия между собственно вариантностью и синонимией в рамках корреляции по виду.» (Зализняк, 1980, с. 9).

Вариативность (вариантность) - присущая языку способность к образованию видоизменений, модификаций языковой единицы - относится к фундаментальным свойствам языковой системы и функционирования единиц языка (Солнцев 1964). При помощи варьирования грамматических единиц последовательно реализуется потенциал языка. Необходимо подчеркнуть, что в настоящей работе вариативность рассматривается не как неудобство, не как проблема выбора, затрудняющего коммуникацию, а как выбор, позволяющий наиболее точно и экспрессивно значимо выразить свою мысль. «Отношение носителей языка к вариантности двоякое: с одной стороны, варианты неудобны в языке, они создают беспорядок, провоцируют речевую небрежность. Есть острая потребность установить отношение вариантов к норме в категории нужно и нельзя. Возникает конкуренция между вариантами, в которой один из них должен победить, другой исчезнуть. С другой стороны, наличие вариантов представляет собой богатый языковой потенциал» (Зубова, 1998, с. 51). Увлекательная игра с вариантами, которую демонстрируют творческие типы русской речи, подтверждает, как нам представляется, ее «высокую эмоциональную температуру» (А. Вежбицкая).

Грамматическая вариативность, понимаемая таким образом (т.е. широко), в наибольшей степени представлена в исследовании в рамках процесса аспектуальной аффиксации - продуктивного способа образования видовой пары, как при помощи суффикса (имперфективация), так и при помощи префикса (перфективация), а также глаголов, относящихся к лексико-грамматическим разрядам способов глагольного действия (СГД). Специфика аспектуальных аффиксов позволяет рассматривать их не только как стилистический, но и как семантический резерв речи: выбор того или иного префикса или суффикса может быть и средством семантической дифференциации видовых коррелятов, и прагматическим средством, и средством эстетической актуализации. Особый интерес представляют случаи реставрации» архаичных аффиксов, которые мы относим к зоне «модернизации» языковой архаики. Прагматически и семантически мотивированное предпочтение архаичного варианта возможно в разных типах речи. Говорящий «сознательно» может выбрать форму с ненормативным, и в силу этого стилистически окрашенным аффиксом: (с иронией) - Ты почему себе года убавливаешъ! (ср.: убавляешь). Подобный обусловленный выбор мы относим к «манипулированию вариативностью» и отличаем его от поиска нужной формы («поиск варианта»): - Ты все марафетишъся ? - Есть для кого, вот и марафечусь, марафетюсь.

Конечно, далеко не все способы актуализации грамматических значений в одинаковой степени частотны и типичны для всех указанных разновидностей речи. Так, потенциал грамматической системы успешно реализуется в процессе грамматической адаптации так называемых «новых» двувидовых глаголов (спонсировать, прогнозировать), который проявляется в регулярном и часто ненормативном образовании у них перфективных видовых пар. Именно с этой точки зрения, двувидовые глаголы представляют несомненный интерес для настоящего исследования, однако их употребление в поэтическом языке ограниченно, поэтому это явление рассматривается нами там, где оно реально существует, - в разговорном и газетно-публицистическом дискурсе.

Газетно-публицистический дискурс, или язык СМИ, занимает особое место в исследовании, так как он составляет значительную часть представленного в нем материала. Обращение к этому источнику вряд ли нуждается в «оправдании»: в нем «наиболее отчетливо и быстро отражаются изменения, происходящие в наше время во всех сферах языка» (Русский язык конца XX столетия, 2000, с. 10), и наиболее последовательно (после художественной .и поэтической речи) реализуется творческий . потенциал русской грамматики, обусловленный соотношением «система языка» -«языковая способность». Язык СМИ традиционно является объектом беспощадной критики: его упрекают, с одной стороны, в стандартизации культуры - «в ослаблении индивидуального начала в человеческом сознании и поведении» (Русский язык и культура речи, 2001, с. 28), с другой - в «порче» языка - неоправданном и грубом нарушении нормы, в небрежности. В то же время его специфика, обусловленная известной антиномией информативной и экспрессивной функций языка, требует признания права пишущего и говорящего на словотворчество (этого, как правило, и не приемлют пуристы), которое часто может быть оценено достаточно высоко. «Наряду с чрезвычайно недоброкачественными текстами во всех функциональных разновидностях, и в письменной, и в устной реализации, существуют и множатся, особенно в публицистике (выделено нами. - Е.Р.), образцовые тексты. Именно в наше время много ярче и оригинальней проявляет себя индивидуальность языковой личности, что для языка -первостепенно» (Караулов, 1991, с. 64).

В качестве источника материала мы использовали разные издания и разные телевизионные передачи, избегая «желтой» прессы и ориентируясь на передачи не развлекательного, а культурологического характера. Определенные газеты, журналы и телепередачи (например «Культурная революция» на канале «Культура») были в зоне нашего постоянного внимания. Языковая специфика таких изданий, как газета «Коммерсантъ», журналы «Огонек» и «Итоги», определяется достаточно высоким уровнем лингвистической компетенции журналистов, что проявляется прежде всего в самом подборе выразительных средств: смелом, но лингвистически грамотном использовании нетривиальных единиц разных уровней, в удачном «интерстилевом тонировании», в ироническом, а не примитивно-карикатурном модусе публицистических текстов. Эти качества делают такие периодические издания привлекательными для разных социальных групп: и для среднего класса, и для интеллигенции (не попадающей по уровню доходов в средний класс), и для процветающих, но образованных бизнесменов. Уровень лингвистической культуры этих и некоторых других изданий позволяет не согласиться с Л.П. Крысиным, который считает, что она весьма низка даже в тех слоях (например, в журналистской среде), представители которой в силу своего образовательного и интеллектуального статуса должны иметь правильное представление о языке и нормах его использования в разных сферах общения» (Крысин, 2001, с. 58).

Примеры нетривиальной грамматики наиболее часто встречаются в жанре аналитической статьи, полемическая специфика которой обусловлена «резким» присутствием автора, так как главное здесь - показать свое видение проблемы. Публицистический дискурс таких журналистов «Огонька», как Дмитрий Быков, Максим Соколов, Андрей Архангельский, характеризуется именно перечисленными выше свойствами. С одной стороны, он обладает такими чертами, как ироничность и интертекстуальность, что позволяет ему вписаться в современную технику постмодернистского письма и дает возможность соотнести его с поэзией и прозой постмодернизма. С другой стороны, степень эмоционально-экспрессивной окрашенности и образность языкового ряда сближают его с современной художественно-публицистической прозой, которая также была одним из источников анализируемого нами материала.

В публицистике автор часто предстает как «играющий и иронизирующий автор-повествователь» (Сметанина, 2002, с. 92), поэтому данные тексты вызывают интерес с точки зрения разнообразия способов проявления лингвокреативного мышления, представляющего собой «тип словесного мышления при котором, используя различные ассоциативные связи, человек довольствуется уже имеющимися звуковыми комплексами, реализуя тем самым ассоциативный потенциал языкового знака в области связи между формой и содержанием» (Гридина, 1996, с. 10). Такой тип мышления отражает динамическое и креативное языковое сознание, побуждая индивида к использованию потенциала языковых единиц. Описывая языковые аномалии с точки зрения их типов и функций, Ю.Т. Апресян выделяет среди «намеренных» аномалий авторские аномалии «как явление текста (не важно, художественного, научного или обыденного - выделено нами. - Е.Р.); говорящие идут на них сознательно, чтобы добиться определенного эстетического или интеллектуального эффекта» (Апресян, 1995, стр. 51). Отметим, что «русский говорящий», как представляется, демонстрирует, особую чувствительность к разного рода языковым эффектам и «трюкам».

Для этого типа дискурса типична и языковая (или метаязыковая)1 рефлексия, в том числе и грамматическая. Ей в монографии посвящен особый раздел. Рефлексивы - вербализованная рефлексивная реакция -представляют собой метаязыковые высказывания, в которых слово осмысливается и оценивается говорящим. «Метаязыковой материал является ярким свидетельством русского языкового сознания на рубеже веков, позволяет реконструировать мировоззренческие установки личности, психологическое состояние общества в разные временные периоды.» (Вепрева, 20026, с. 27). Подобные метаязыковые высказывания могут рассматриваться и как «экспликация языковой интуиции» (Булыгина, Шмелев, 1998, с. 14) - достаточно простая или сложная (текст, фрагмент текста, отдельное высказывание и т. п.). Рефлексивы позволяют проследить и оценить жизнь слова в языке и с этой точки зрения, отражая языковое сознание «наивного лингвиста» (Б.Ю. Норман) или «природного лингвиста» (В.В. Виноградов), они представляют несомненный интерес.

Но основной массив материала, изучающегося лингвистами с этой точки зрения, включает метаязыковую реакцию на лексическое значение слова. В настоящем исследовании к рефлексивам относятся и такие высказывания, в которых говорящий, объясняя свой выбор, квалифицирует, оценивает не только лексемы, но и грамматические элементы языка, интерпретирует грамматическую семантику. К грамматическим рефлексивам прибегают не только поэты и прозаики, филологичность художественного мышления которых воплощается и в размышлениях над сущностью грамматических единиц, но и журналисты. Конечно, «объективное значение грамматических

1 «Расчлененность знаний по предметным областям позволяет выделить в языковом сознании особый круг знаний о языке как объекте познания. Метаязыковое сознание является компонентом языкового сознания, манифестирующим рациональное понимание языка и его интерпретацию (Вепрева, 20026, с.52).

20 категорий не может основываться на возможном их рефлексивном переживании, а только на их действительной роли в механизме речи» (Винокур, 1959, с. 249), но метаязыковой авторский комментарий мы рассматриваем как один из важных способов актуализации грамматических компонентов высказывания.

Областью реализации творческой грамматики является и жанр интервью - активная форма современной коммуникации - в его письменной и устной форме. Интервью обычно определяют как свободную беседу журналиста с каким-либо лицом или группой лиц, представляющую общественный интерес и предназначенную для передачи в средствах массовой информации. Сегодня это один из самых эксплуатируемых и модных жанров, характеризующийся такими чертами, как «достаточная открытость, откровенность собеседников, раскрепощенность языка (выделено нами. - Е.Р.)» (Русский язык конца XX столетия, 2000;, с. 429). Интервью - диалог, который носит личностный характер, поэтому в нем ярко проявляется языковой облик говорящих. В силу своей специфики тип публичного диалога открыт для проникновения «литературно-разговорных» элементов. Стремление к экспрессивности и выразительности в этом типе речи «соперничает» со стремлением к информативности, поэтому нетривиальные языковые средства занимают в нем особое место. «Общая прагматическая установка интервью - дать интересную информацию о ком или о чем-либо - определяет и оправдывает широкий набор языковых средств, разностильных элементов, смешение и совмещение в одном тексте разных стилистических приемов, вольное обращение со словом, языковую игру и т. д.» (Там же, с. 441).

В газетно-публицистическом дискурсе привилегированное положение среди источников «интересной» грамматики занимают заголовки -целостные единицы речи, «которые являются обязательной частью текста и имеют в нем фиксированное положение - перед и над текстом» (Культура русской речи, 2003, с. 188). В этом типе дискурса наиболее ярко выражаются апеллятивно-экспрессивная и рекламная функции заголовка - привлечь, заинтересовать читателя и одновременно оказать на него должное воздействие. Удачные заголовки создают имидж издания: например, статья к юбилею актера и режиссера М. Козакова называется «Инородный артист» (Итоги, 2004, октябрь) - такое название обязательно оценит «просвещенный» читатель. Борьба за читателя начинается с заголовков, которые часто обещают больше, чем может дать сам текст, что объясняется их «рекламно -вербующей функцией» (В.Г.Костомаров). Это отмечают и сами пишущие (искусствовед А. Шапиро): Сейчас время не статей, а заголовков. Вдумчивый отзыв - исключение (газета «Культура», 2004, 2 октября). Любая лингвистическая находка в заголовке сразу обнаруживает свои достоинства. Наиболее широко и часто успешно в нем эксплуатируются возможности словообразования, но активно используется и потенциал морфологии. При этом заголовки являются той зоной газетного дискурса, в которой редко встречаются резкие нарушения нормы - ошибки - и одновременно наиболее ярко проявляются функции языковой игры.

Анализ нестандартных средств выражения связан с понятием языковой игры, которое в русистике стало активно использоваться после выхода в свет монографии «Русская разговорная речь» (1083), однако феномен языковой игры сегодня не имеет четких границ, что объясняется и сложностью самого объекта, и отсутствием четких критериев его выделения. Оставляя в стороне теорию игр J1. Витгенштейна (Витгенштейн, 1985), обратимся к собственно лингвистическому пониманию ее природы и функций, которые в последние годы нашли отражение в двух монографиях - В.З. Санникова (Санников, 1999) и Т.А. Гридиной (Гридина, 1996), а также в различных словарях и справочниках (см., например, Культура русской речи, 2003, с. 796-803). В.З. Санников пишет: «Языковая игра - это некоторая языковая неправильность (или необычность) и, что очень важно, неправильность, осознаваемая говорящим (пишущим) и намеренно им допускаемая. При этом слушающий (читающий) также должен понимать, что это «нарочно так сказано», иначе он оценит соответствующее выражение просто как неправильность или неточность. Только намеренная неправильность вызовет не досаду и недоумение, а желание поддержать игру и попытаться вскрыть глубинное намерение автора, эту игру предложившего» (Санников, 1999, с. 23). Основную функцию языковой игры В.З. Санников видит в создании комического эффекта, следовательно, в самой игре - прежде всего языковую шутку.

Такой подход представляется нам неоправданно узким. Комический эффект, или балагурство, - лишь одна из функций языковой игры, в основе которой лежит творческое использование языковых единиц, часто (но не всегда) связанное с нарушением нормативного канона, однако достижением этой цели языковая игра не исчерпывается. Она может выступать не только как реализация экспрессивной функции языка, но и эстетической, связанной со стремлением добиться образности и выразительности речи: она может служить для более точной передачи мыслей, для образной и выразительной передачи сообщения (Русская разговорная речь, 1983, с. 172-175). Необходимо различать балагурство и острословие, при котором «необычная форма выражения связана с более глубоким выражением мысли говорящего» (Там же, с. 175).

Это разделение представляется очень важным по отношению к нашему материалу. Балагурство связано с тем, что называют «веселой грамматикой»,

- с различными трансформациями (иногда деформациями) парадигматического характера, к которым относятся игры со словоформой, не затрагивающие смысловой план высказывания. Цель подобных парадигматических шуток - усиление экспрессивности речи: Ой, как вафель

- вафлей хочется! Наибольший интерес представляет для нас именно острословие, при котором нетривиальная грамматическая форма семантически осложнена, имеет определенную семантическую функцию. Например, и в разговорной речи, и в публицистическом дискурсе достаточно регулярно употребляется синтетический компаратив наречия «странно» страннее: нестандартная форма экспрессивна и семантически приближается к превосходной, усиливая качественное значение и однокоренного предикативного наречия в положительной степени: .Да и его самого, заплутавшего в лабиринтах времени и попавшего совсем в другую эпоху — размеренную и суетную, мещански благополучную и сытую. Странно, что эта эпоха его не заметила, еще страннее, что ему удалось сыграть эту эпоху как бы от противного, сражаясь с ней по большим и мелким поводам (об актере Марлоне Брандо, см.: Итоги, 2004, июль). Таким образом, при острословии важен не столько нестандартный языковой элемент сам по себе, сколько его экспрессивно-прагматический интерпретационный потенциал. Одни и те же грамматические факты могут быть предметом и балагурства («веселая» грамматика), и острословия. В современной речи активно употребляется нестандартная, несупплетивная, форма мн. ч. человеки - то в качестве языковой шутки (Сколько человеков - столько и чебуреков!), то в целях острословия (Это совсем разные вещи: есть люди - а есть человеки).

Таким образом, языковая игра в широком смысле слова выступает как вид лингвистического изобретательства часто, но далеко не всегда, связанный с явным отклонением от нормы (различные грамматические имитации, создание окказионализмов и т.п.). Подлинно творческое проникновение в грамматический канон связано, безусловно, не с балагурством, а с острословием. При этом языковые игры, даже понимаемые широко, не исчерпывают творческого потенциала грамматики: описываемые нами на материале разных типов речи «грамматические контрасты», комбинаторика грамматических компонентов как способ достижения гиперэкспрессии высказывания, грамматическая рефлексия, грамматический символизм, безусловно, относятся к творческой зоне грамматики, однако эти приемы не всегда, а только в соответствующих контекстных условиях выполняют людическую функцию.

Соотношение балагурства и острословия представлено в нашем исследовании в письмах поэтов Серебряного века - В. Маяковского, М.

Цветаевой, В. Ходасевича. Исследование эпистолярного жанра с точки зрения творческой грамматики позволяет выявить некоторые общие приемы грамматической актуализации в эпистолярном, поэтическом и других типах дискурса и показать, что в них проявляется высокая языковая компетенция личности.

Именно с языковой компетенцией, т. е. с индивидуальными возможностями говорящего в реализации потенциала языковых единиц, связывает Т.А. Гридина процесс языковой игры как форму и способ проявления языкового творчества (Гридина, 1996). Кроме того, проблема языковой игры рассматривается нами в аспекте соотношения стереотипа и творчества, приобретающего по отношению к грамматике особое значение в силу наибольшей структурированности этого языкового яруса. «Речетворчество, - пишет Т.А. Гридина, - понимается не только как проявление индивидуальности языковой личности, но и как процесс обнаружения потенциала языка, не реализованного в узусе и норме» (Гридина, 1996, с. 3).Таким образом, языковая игра предстает как явление, соединяющее в себе три аспекта: языковая схема - осознание говорящим внеконтекстуальных отношений между языковыми единицами; языковая норма - знание о стандартных реализациях этих отношений, закрепленных как каноны «образцового» употребления и порождения языковых единиц; языковой узус - знание о реальном для различных сфер речевого общения функционировании единиц. Эта триада «схема-норма-узус», при которой в реальности норма и узус далеко не всегда совпадают, имеет важное значение, так как позволяет выявить различие между потенциальным и окказиональным (по отношению к исследуемому материалу), хотя границы между ними не всегда являются четкими. Например, актуальный процесс чистовидовой префиксации двувидовых глаголов представлен в нашем исследовании как активный, обусловленный тенденцией развития языка процесс образования видовой пары (схема); как процесс в определенной степени кодифицированный, т. е. отраженный в словаре (норма); как процесс более разнообразно и динамично представленный в различных речевых сферах (узус).

В то же время при образовании видовой пары мы сталкиваемся и с явлениями, не претендующими не только на статус нормативных (ни с точки зрения словаря, ни с точки зрения узуса), но и на статус потенциальных. Подобные индивидуально-авторские инновации имеют выраженный окказиональный характер и присущи всем тем специфическим речевым сферам, о которых шла речь выше. Однако необходимо подчеркнуть, что существенное различие между художественным и любым другим творческим высказыванием состоит в том, что если в поэзии «одной из целей словотворчества. является создание окказионализма с необходимыми, заданными морфологическими свойствами» (Ионова, 1990, с. 13), то в других случаях такая цель может отсутствовать или быть менее очевидной.

Вопрос о соотношении возможного (закономерного, системного) и реализованного (узуально или окказионально) не нов и является одним из обсуждаемых в лингвистике начиная с середины XIX века (В.Гумбольд, Э. Сепир, Э.Косериу, JI. Ельмслев, Б.А. Успенский и др.). «Система языка может быть представлена как организованная совокупность единиц («клеток»), одни из которых лексически реализованы («заполнены»), а другие возможны, но не реализованы («пустуют») и представляют собой закономерные лакуны в системе языка» (Улуханов, 1996, с. 269). Способность грамматической системы провоцировать определенные употребления в узусе связана именно с наличием таких «белых пятен» -лакун (пустых, незаполненных мест). В рамках теории лакунарности (Быкова, 2003) представлены различные типы «межъязыковых» и «одноязычных» s лакун й детальное описание лексической лакунарности. Лакунарность рассматривается как имманентное свойство любой языковой системы: оно обусловлено присущими ей антиномиями и определяет ее открытость и динамизм. Г.В. Быкова выделяет системные (потенциальные), узуальные (кодифицированные, нормативные), коммуникативные, формообразовательные, стилистические, личностные и др. типы лакун: все они в той или иной степени обнаруживаются и в нашем материале. Однако детальное и обобщающее описание системно-грамматической и узуально-грамматической лакунарности, имеющее объяснительный характер, должно стать предметом отдельного фундаментального исследования. «Такое описание, - пишет И. С. Улуханов (имея в виду описание лакун, представленных на разных уровнях языка), - гораздо более трудоемко и трудно теоретически, чем описание только узуальной части языка, но оно имеет и ряд преимуществ, главное из которых состоит в том, что оно стимулирует выявление новых фактов и закономерностей» (Там же, с. 271). Сфера потенциальной грамматики обусловлена наличием лакун, которые в процессе развития языка «дрейфуют»: элиминируются или, напротив, возникают; консервируются или пребывают в латентном состоянии. Развитие категории вида как относительно молодой категории русского языка может быть представлено как процесс элиминирования лакун. С этой точки зрения описаны и некоторые потенциальные явления в рамках категории залога: образование возвратных глаголов в речи представлено как продуктивный, живой процесс, обусловленный их реальной речевой экспансией. Грамматические лакуны, как и лексические, могут быть относительными в тех случаях, когда та или иная грамматическая форма реально существует, но употребляется редко, так как она не «одобрена» узусом. Узуальные лакуны широко представлены на грамматическом уровне, так как элемент структуры не всегда находит выражение в норме речи (Ю.С. Степанов называет это «недостаточностью нормы»). Так как план содержания богаче плана выражения, и знаков всегда меньше, чем значений, говорящий вынужден постоянно находиться в поиске ресурсов плана выражения, постоянно «прорывать цепь этих ограничений, используя возможности, заложенные в языковой системе» (Быкова, 2003, с. 94).

Препятствия в виде узуальных грамматических лакун легко преодолевают дети, не подозревающие об их существовании: ребенок свободен в своей речевой деятельности и конструирует единицы, системно правильные, но не отраженные ни в норме, ни в узусе, поэтому в отдельных случаях мы привлекаем в качестве фона факты грамматики детской и диалектной речи - также свободной от нормативных ограничений, присущих литературному языку.

Коммуникативно обусловленное расширение сферы возвратности продуцирует образование ненормативных возвратных глаголов, расшатывает различия между переходными и непереходными глаголами. Этот процесс отмечал еще Н.П. Некрасов, который считал возвратность «самой замечательной особенностью русского глагола»: «Наш язык смело приставляет ся к глаголу, как скоро мысль сосредоточивается главным образом на проявлении самого действия, а не на отношении этого проявления действия к самому предмету» (Некрасов, 1865, с. 74). Глаголы совершенного вида свободно образуют причастную форму страдательного залога и редко употребляются в возвратно-страдательных формах, которые, в свою очередь, ограничены в употреблении несовершенным видом. Однако в речи подобные системные соответствия расшатываются, и разделение предстает как не столь категоричное: Я получил письмо. - Письмо получено. — (в разг. речи об электронном письме) Сегодня письмо получилось. При этом потенциальной возвратной форме все-таки присуща меньшая страдательность, по сравнению с причастием, которое в данном случае выступает как «эталон страдательности» (Норман, 1972, с. 55). Подобное явление, которое мы определили как «соскальзывание в возвратность», известное всем типам русской речи {Пульхерия была большая хозяйка и собирала все, хотя сама не знала, на что оно потом употребится (Н.В. Гоголь)), сегодня заметно активизируется во всех типах творческой речи.

Таким образом, направление исследования определяется изучением грамматики как единства реализованного и потенциального в разных типах и жанрах современной речи; его объектом являются ее морфологические ресурсы, а предметом - их креативный потенциал в разных сферах речевой практики. При этом главное внимание уделяется самой грамматической форме, так как «лишь опора на форму дает возможность выявить и учесть значения, выражаемые в данном языке во всей их сложности, в их непредсказуемом многообразии» (Бондарко, 1988, с. 8).

Для предложенного в работе описания представляется важным уточнение границ морфологии в ее соотношении с другими аспектами грамматики. Поскольку русская морфология представляет собой сложную разветвленную систему, тесно связанную со словообразованием и синтаксисом, ее потенциал может рассматриваться только через призму этих связей. Богатство и изысканность русского словообразования, многогранность и комплексность русского словоизменения обусловлены ярким синтетизмом русского языка. Экспрессивно-прагматический потенциал некоторых русских грамматических категорий (род существительных, вид и залог глагола) определяется их сложным характером и отражает именно морфолого-словообразовательный аспект русской грамматики. С этой точки зрения уникальна категория вида русского глагола, развитие которой демонстрирует постепенный переход от словообразования к словоизменению и «борьбу» между ними, поэтому не случайно именно креативный потенциал русской аспектуальности - основной объект нашего исследования. Категория вида не является «чистой» морфологической категорией: с одной стороны, ей присуща морфологическая стабильность, с другой - словообразовательная «живость» и активность. Аргументируя это важное для нашего исследования положение, отметим следующее:

1) лингвистическая традиция относит проблематику видов к разделу морфологии, однако всегда подчеркивается ее близость к словообразованию, так как средства видообразования, приставки и суффиксы, - морфемы, чаще выступающие в русском языке в словообразовательной, а не словоизменительной функции. Таким образом, видообразование находится на границе между словообразованием и словоизменением. Вид - единственная грамматическая категория в русском языке, основным формальным средством выражения которой является преф икс. В других случаях приставка выступает лишь на периферии как дополнительное средство формообразования, например степеней сравнения прилагательных (тонкий - тоньше -потоньше);

2) категория вида лишена единого унифицированного морфологического показателя. Приставки, при помощи которых образуется глагол СВ, многообразны (эту роль могут выполнять почти все русские приставки) и, кроме того, функция видообразования не является для них единственной: например, приставка с- может выступать и как пространственная {съехать с горы), и как только видообразующая, т. е. чистовидовая (делать - сделать). Видовая пара - морфологическое ядро категории вида, но ее образование лишено стабильности и с точки зрения самой способности глаголов вступать в видовую оппозицию (не все глаголы образуют видовую пару), и с точки зрения средств видообразования (средства образования видовой пары многообразны).

Русские морфологические категории не равноценны: они обладают разным статусом и разным качеством - словоизменительные (время, лицо, число), несловоизменительные (род существительного, вид), смешанные -залог. Их креативный потенциал тем выше, чем сложнее сама категория, чем сильнее ее связь с лексической и словообразовательной базой языка (что проявляется в лексико-грамматических разрядах), хотя в принципе любой элемент системы в рамках любой категории может быть актуализированным в специальных функционально-творческих условиях.

На первый взгляд, к области автономных явлений морфологии относятся особенности словоизменения. Однако чисто формальные, «поверхностные» трансформации грамматических форм в качестве определенной разновидности языковой шутки, о которой уже шла речь выше, встречаются реже, чем подлинно творческие инновации, и в определенных типах речи (ироническая поэзия, бытовое общение, «незамысловатые» слоганы и заголовки); эстетически они не всегда перспективны. В контексте подлинно творческого высказывания реализация особенностей русского словоизменения опирается не только на грамматическую, но и на лексическую семантику словоформы, может сопровождаться различными «семантическими приращениями». Поэтому важнейшим аспектом исследования оказывается не только сфера морфологической, но и лексической семантики: «Отказ от попытки проникнуть в те законы, которые сложно и многоступенчато связывают систему грамматических категорий и форм с лексической системой, делает работу грамматиста бесперспективной» (Шведова, 1984, с. 13). Кроме того, в таком контексте часто обнаруживается и соотнесенность между смысловой и эмоционально-экспрессивной функцией слова.

Взаимосвязь грамматической и лексической семантики особенно ярко проявляется при создании эффекта лексико-грамматической двуплановости: например, в высказывании «Мы не творим себе кумира в форме этакого малоизвестного матроса» (С. Соколов) актуализируются не только связи между разными значениями многозначного слова, но и его частеречные признаки. Таким образом, и за пределами поэтического текста может быть априори задан смысл, реализующий сразу несколько (или по крайней мере два) значения: Они родные, а ты самая родная (муж жене о своих родственниках).

Новаторский характер имеет концепция рецептивной грамматики -грамматики, ориентированной на речевую деятельность, предложенная И.Г. Милославским. Он пишет: «Рецептивная грамматика русского языка непременно должна оперировать семантическими единицами, а не единицами грамматической классификации. В процессе сложения значений этих единиц с лексическими, а также с теми, которые не получают формального выражения, имеет место и простое сложение, и избыточность, и зачеркивание, и появление «приращенного» значения, и комбинация двух последних явлений, т. е. сдвиг значения» (Милославский, 2002, с. 41).

Таким образом, морфологические явления, тесно связанные с морфемикой, словообразованием, лексической базой и синтаксисом, рассматриваются нами не изолированно, а как элементы сложного комплекса. Такой подход отвечает современным тенденциям развития лингвистики, которая, исчерпав уровневый подход, стремится к многоаспектному анализу, отражающему сложную природу слова: «Несмотря на широкое распространение, уровневые модели языка все меньше удовлетворяют современных исследователей, предметом внимания которых становятся все более объемные компоненты лексико-семантической системы языка» (Быкова, 2003, с. 11).

Этот принцип является основополагающим и в концепции поэтической морфологии И.А. Ионовой: «Анализ общеморфологических источников выразительности показывает, что эстетический потенциал морфологии связан со всеми языковыми сферами, на которые имеют выход элементы морфологической системы: семантикой, словообразованием, словоизменением, синтаксисом. Этим обусловливается многообразие приемов реализации художественных ресурсов морфологии и богатый спектр получаемых в поэзии выразительных эффектов» (Ионова, 1990, с. 15). Концепция «лексической грамматики» создана A.JI. Шарандиным - в ней декларируется «неправомерность рассмотрения языковых единиц вне связи между семантикой и грамматикой» (Шарандин, 2001, с. 9).

Все вышесказанное позволяет уточнить объект исследования -морфологические ресурсы языка анализируются не только в формально-морфологическом, но и в морфолого-семантическом и морфолого-словообразовательном аспектах, а также сформулировать его цель и задачи.

Цель диссертационного исследования заключается в описании морфологических ресурсов русского языка в аспекте взаимодействия языковой системы и речевой деятельности для выявления креативного потенциала русской грамматики. Эта цель предполагает решение следующих конкретных задач:

1. определить творчески ориентированные типы русской речи;

2. выявить факторы, обусловливающие креативный потенциал русской грамматики;

3. установить способы и средства актуализации грамматических компонентов высказывания и представить их в таких типах дискурса, как разговорный, эпистолярный, поэтический, газетно-публицистический, художественно-публицистический, научно-популярный, рекламный;

4. представить грамматические компоненты высказывания в аспекте языковой рефлексии;

5. рассмотреть явление грамматического контраста и описать его типы;

6. охарактеризовать креативный потенциал категории вида, реализующийся

- в активных процессах видообразования - имперфективации и перфективации, использующих как стандартные, так и нестандартные языковые средства;

- в различных способах актуализации аспектуальных значений;

- в процессе лексической и грамматической адаптации двувидовых глаголов; в экспрессивно-прагматических коннотациях аспектуальных модификаций.

В связи с тем, что важной задачей исследования является анализ грамматических компонентов языка в позиции актуализации, необходимо уточнить и это понятие, которое, как известно, не имеет в лингвистике однозначного определения. В широком смысле актуализация ~ такое использование языковых средств, которое воспринимается как необычное. Оно не противоречит попытке рассматривать актуализацию как тип выдвижения, под которым понимается «управление вниманием Адресата, в ходе восприятия последним речи или текста» (Культура русской речи, 2003, с. 121). Определяя понятие выдвижения, обычно отмечают, что оно

33 представляет собой способы формальной организации текста, фиксирующие внимание слушающего на определенных отрезках сообщения, выдвигая на первый план его особенно важные элементы (см., например: Арнольд, 1978, 2002).

Именно в этом смысле выдвижение рассматривается как синоним актуализации, что не исключает и «необычности» использования языковых средств, хотя сама степень «необычности» может быть различной. Ее в полной мере обеспечивают окказионализмы, солецизмы, метафоризация грамматических значений и другие средства. Таким образом, актуализация -это такой характер употребления слова, при котором реализация особенностей его словоизменения, словообразования или семантики делает его информационно, экспрессивно или прагматически значимым в рамках всего высказывания. Следовательно, актуализация тех или иных элементов грамматической системы обеспечивает выразительность высказывания, под которой понимается наличие в языковом знаке параллельно с основной информацией, связанной с его номинативной функцией, различного рода дополнительной информации, ориентированной . на его образное и эмоциональное восприятие.

Обобщая вышесказанное, перечислим те явления, описание которых определяет решение конкретных задач исследования и дает возможность продемонстрировать креативный потенциал грамматической системы в речи: парадигматические лакуны, обусловленные нормативными ограничениями в кодифицированных системах словоизменения; неузуальные, потенциальные, грамматические формы в рамках грамматических категорий и лексико-грамматических разрядов, имеющие внутрисистемный характер и созданные по продуктивным моделям; окказионализмы - грамматические формы и лексемы неузуального, индивидуально-авторского характера («эфемерные инновации»), при создании которых могут быть нарушены законы сочетаемости лексической и грамматической семантики («дисгармония лексического и грамматического значений»); морфологические солецизмы - узаконенные традицией (как правило, в поэтическом языке, но в данном исследовании и в других типах творческой речи) и вместе с тем неверные (с точки зрения нормативных предписаний), словоформы, которые следует отграничивать от случаев собственно ошибочного формообразования. грамматические контрасты - сопоставление в высказывании грамматических единиц, обладающих дифференцирующими свойствами, т. е. противопоставленных по частному грамматическому или лексико-грамматическому значению; грамматические ряды - «накапливание» в высказывании однородных (стандартных и нестандартных) грамматических компонентов как средство создания экспрессии и гиперэкспрессии; грамматическая вариативность - грамматические формы, допускающие варьирование в аспекте: а) тенденции к потенциальной семантической и стилистической дифференциации («манипулирование вариативностью»); б) модернизации языковой архаики - «реставрации» и актуализации в высказывании устаревших вариантов (например, в зоне аспектуальной аффиксации); лексико-грамматический плюрализм - создание эффекта семантической двусмысленности, намеренно не разрешенной в контексте высказывания, в котором априори задан сложный смысл; грамматические и лексико-грамматические омонимы, актуализированные в высказывании и являющиеся основой каламбура; грамматические рефлексивы - высказывания, в которых говорящий, объясняя свой выбор, интерпретирует, квалифицирует, оценивает грамматические элементы языка, т.е. эксплицитная интерпретация грамматической семантики, производимая самим говорящим; грамматическая метафора - элементы морфологической системы, нормативные или ненормативные, актуализация которых обусловливает образность слова, высказывания или всего текста.

Важно отметить, что выбор категории вида в качестве главного, «привилегированного» объекта исследования обусловлен, кроме вышеуказанных факторов, еще и тем, что в рамках этой категории представлены все перечисленные средства актуализации.

Главную роль в выявлении значения и эстетической или прагматической значимости любой языковой единицы играет контекст -«совокупность формально фиксированных условий, при которых однозначно выявляется содержание какой-либо языковой единицы (лексической, грамматической и т. д.)» (Колшанский, 1959, с. 47). Анализируемые нами способы актуализации грамматической семантики прослеживаются, как правило, уже в контексте высказывания, компактное «пространство» которого позволяет выявить особенности реализации грамматического смысла, поэтому высказывание выступает основной единицей нашего анализа. В тех случаях, когда это необходимо, привлекаются фрагменты текста, и лишь иногда - текст, но в целом представление текстовых функций грамматических форм не входило в нашу задачу.

Так как поэтический язык не является самостоятельным объектом данного исследования, многие явления поэтической морфологии (исчерпывающий анализ которых, как уже отмечалось выше, представлен в работах И.А. Ионовой) остались за пределами нашего внимания, поскольку они характерны именно для данной сферы. Это факты грамматики, обусловленные рифменной организацией стиха, законом единства и тесноты поэтического ряда и др.

Задача исследования состоит в том, чтобы показать, что «строгие» грамматические законы не препятствуют творческому переосмыслению грамматических форм (по J1.B. Щербе - «упаковочных средств») не только в художественном, но и в других творчески ориентированных типах дискурса.

При этом мы, безусловно, признаем, что центральным полем порождения креативных, прогнозируемых и непрогнозируемых, возможностей языка t вообще и грамматики в частности служит художественный текст во всем своеобразии его жанровых и индивидуальных проявлений.

В поэтическом языке реализация ресурсов грамматической выразительности протекает наиболее интенсивно и наглядно. Художественное пространство есть «.сложно построенный смысл. Это значит, что, входя в состав единой целостной структуры поэтического текста, значащие элементы языка оказываются связанными сложной системой соотношений, со- и противопоставлений (выделено нами. — Е.Р.), невозможных в обычной языковой конструкции. Это придает и каждому элементу в отдельности, и всей конструкции в целом совершенно особую семантическую нагрузку. Слова, предложения и высказывания, которые в грамматической структуре находятся в разных, лишенных черт сходства, и, следовательно, несопоставимых позициях, в художественной структуре оказываются сопоставимыми и противопоставимыми в позициях тождества и антитезы, и это раскрывает в них неожиданное, вне стиха невозможное,1 новое семантическое содержание» (Лотман, 1972, с. 38). Особые функции актуализации грамматических значений, проявляющиеся в художественных текстах, связаны с поэтическими образами и смыслами.

Установке нашего исследования не противоречит использование в качестве равноправного материала и примеров из художественной прозы -как классической, так и современной. Н.А. Николина и Е.А. Агеева, анализируя грамматические приемы и способы языковой игры в структуре современного прозаического текста, отмечают, что «с точки зрения совокупности приемов реализации и их основной функциональной нагрузки (балагурство и острословие), языковая игра в современном художественном тексте не отличается от языковой игры в современной разговорной речи» (Николина, Агеева, 2000, с. 553). Словотворчество, обусловленное стремлением к «языковому расширению», характерно для прозы А.И.

Солженицына, привлекаемой в качестве источника нетривиальной грамматики при описании процессов видообразования.

Именно с точки зрения совмещения двух типов дискурса -художественного и разговорного - представляют особый интерес такие «промежуточные» жанры, как эпистолярный и научно-популярный. Последний представлен примерами из оригинальной, единственной в своем роде научной прозы филолога-философа А. Гачева и книги замечательного литературоведа Ю. Айхенвальда «Силуэты русских писателей». Георгий Дмитриевич Гачев - доктор филологических наук, ученый-культуролог и писатель-мыслитель, автор известных книг «Воображение и мышление», «Жизнь художественного сознания», «Логика вещей и человек» и многих других. Метод его мышления - научно-художественный. Его основной жанр (как он определяет его сам) - дневник «жизнемыслей». В творчестве Г.Д. Гачева в полной мере воплощено лингвокреативное мышление -нестандартность средств выражения, яркость и виртуозность в создании языковых образов, языковая рефлексия. Приведем в качестве доказательства несколько примеров из книги «Воображение и мышление»:

Тут встречаются «продуктивная способность воображения», что первосоздает образ, познает, с «репродуктивной способностью воображения» (термины Канта оба), что узнает: в акте способности суждения узнает, что это и есть то, что надо-,

Воображение - высвобождает, открывает некий простор и просвет, туда устремляется Мышление — ему на помощь и подтверждение — с индустрией своих логик и построений; да так наподтвердит.

Старик в немощи своей — как дитя: .и вновь он ребячески вопрошающ и молящ.

Грамматические краски в палитре речевого портрета могут быть достаточно яркими. Творческая манера Ю. Айхенвальда проявляется не только в своеобразии его таланта литературного критика, но и в языке его блистательных очерков «Силуэты русских писателей» - метафорически глубоком, стилистически утонченном, свободном в образовании необходимых ему форм, например, потенциальных имперфективов: Растрогивающе действуют «эти бедные селенья» (о Ф. Тютчеве); Но было бы ошибкой думать, что элегический колорит делает поэзию Каролины Павловой унылой и подавляющей. Нет, ее печаль светла. и так растрогивающе просит бедная одинокая путница; (о Л. Толстом) Он лучше всех художников мира явил психологический закон сохранения и показал, что ничего не пропадает в душе человека, ничто не затеривается в ней; Он не растерялся в подробностях мира. Микроскопия, опасная для другого, ему никакого ущерба не наносит. Он раздробляет душу, но и восстановляет, собирает ее; Он переносится в каждого и каждое и навеки отпечатлевает в себе и свои и чужие. хотя бы мгновенные состояния духа; Та область суъцествования, в которой нужна любовь и помощь, область нужды и муки, подолгу задерживала в себе Толстого (далее рассуждение о силе Любви. -Е.Р.). Так Любовь устрояет. Она - последнее слово Толстого (см. подробно п. 2. 2.).

Собранный нами «пестрый» в жанровом отношении, но однотипный в грамматическом отношении материал, как нам кажется, интересен и «сам по себе» - в качестве иллюстрации того, как люди говорят. С точки зрения поставленных научных задач он должен оцениваться в качестве речевой иллюстрации активных языковых процессов - прежде всего грамматических. Именно поэтому далеко не все представленные нами факты носят нетривиальный характер - определенная часть собранного материала демонстрирует активность и продуктивность типичных грамматических явлений.

Явления, которые являются предметом описания в данном исследовании, относятся, как представляется, к той сфере русской грамматики, которую можно назвать нетривиальной, потенциальной, творческой и, используя широкоупотребительное, в том числе и в лингвистике, слово «креативный», - креативной. Это заимствованное (от англ. creative) слово ворвалось в нашу жизнь, не вытеснив слова творческий, но «потеснив» его. Оно отсутствует даже в относительно новых толковых словарях (например: Большой толковый словарь. 2002), хотя о креативности современного сознания, о креативном типе личности уже написаны социологические и психологические исследования. «В прошлом году профессор экономгеографии из США Питер Флорида написал книгу «Рост креативного класса», которая собрала немыслимое количество наград дома и в Европе. В ней он утверждает, что главной отличительной чертой экономики нового миллениума является смена ее основного движущего класса. На смену «классу организаторов» идет «класс творцов», ценный не умением соблюдать трудовую дисциплину и вносить порядок в хаос, а, напротив, умением творить этот хаос и, как следствие, управлять им (журнал «Jalouse», 2003, май). Автор книги «Креативность в паблик рилейшенз» Энди Грин так определяет креативность: «Креативность - это то, что делают люди, признанные креативными личностями; это творческий процесс и результат; часто обозначение чего-то излишне экстравагантного» (Грин, 2003, с.5). Наиболее точными исконно русскими синонимами являются, очевидно, слова созидающий, создающий. Креативный директор, креативный продюсер - это, прежде всего, авторы идей.

В лингвистике слово креативный - уже достаточно распространенный термин, который входит в состав прилагательного лингвокреативный (см. выше). Б.Ю. Норман даже выделяет особую креативную функцию языка: «Речь идет о таком положении дел, при котором языковые сущности оказываются первичными по отношению к сущностям внеязыковым, т. е. явлениям объективной действительности. Назовем данную функцию языка креативной, или творческой (подчернуто Ч-гами. - Е.Р.)» (Норман, 1997, с. 27). Однако креативная функция языка понимается Б.Ю. Норманом отлично от лингвокреативной функции в работе Т. А. Гридиной. Речь идет только о таких фактах, которые позволяют предположить, что язык не просто влияет на действительность, но и порождает ее, например, о фактах «материализации» грамматического рода при приеме персонификации, когда род порождает пол тех или иных явлений в художественном тексте или в мифологических представлениях народа: например, если упал нож - придет гость-мужчина, если вилка -женщина (Норман, 1997, с. 29)\ Однако подобные факты персонификации и метафоризации грамматического значения рода рассматриваются и среди лингвокреативных. Таким образом, креативная функция языка представляет собой частный, но наиболее яркий случай проявления лингвокреативной.

Это слово нашло свое место в словаре, фиксирующем языковые изменения последнего десятилетия, в которых ему приписывается два взаимосвязанных и взаимообусловленных значения - созидательный и художественный, творческий2. Как представляется, использование именно этого термина позволяет адекватно представить как единое целое творческий потенциал языковой личности и творческий, созидающий характер самого языка, допускающего свободное использование «только в рамках своего характера» (В. фон Гумбольдт).

В ходе наблюдений над грамматическими фактами языка использовались различные словари: «Грамматический словарь русского языка» А.А. Зализняка; «Словарь-справочник по русскому языку: Правописание, произношение, ударение, словообразование, морфемика, грамматика, частота употребления слова» А.Н. Тихонова; «Толково-грамматический словарь русского языка» И.К. Сазоновой, «Словарь грамматических трудностей русского языка» Т.А. Ефремовой и В.Г. Костомарова и др. Важное значение имел выбор толкового словаря. В качестве основного «рабочего» словаря используется «Большой толковый словарь русского языка» под редакцией С.А. Кузнецова. Этот выбор

1 О подобных и других случаях актуализации грамматического значения рода в поэзии постмодернизма см.: Зубова JJ.B. Современная русская поэзия в контексте истории языка. - М., 2000, с. 259-297.

2 См.: Толковый словарь современного русского языка: языковые изменения XX столетия. - М., 2001, с. 391.

41 мотивирован теми характеристиками словаря, которые сформулированы его авторами: это современный словарь, продолжающий традиции отечественной академической лексикографии; критерий включения слова - его фактическое использование не только в текстах художественной литературы, но и научно-популярных изданий, в публицистике, массовой периодической печати и в устной речи; в словаре последовательно истолкованы переносные значения слов, а также устойчивые сочетания слов и фразеологизмы.

Толкования слов даются именно по этому словарю, в тех случаях, когда необходимо сравнить данные словарей используется «Словарь русского языка» С. А. Ожегова (1973), при необходимости исторического лексикографического комментария - «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля (1978-1980).

Наряду с общенаучными методами (сравнение, обобщение, наблюдение, комментирование и др.), общелингвистические и специальные методы диссертационного исследования включают структурно-семантические и функционально-грамматические подходы, важнейшими среди которых являются следующие: метод семантической и прагматической интерпретации, опирающийся на выявление структурно-функциональных подобий, не исключая и аналогии; методы структурно-семантического варьирования и семантического моделирования; в отдельных случаях использовались элементы трансформационного, дистрибутивного и компонентного анализа. Жанрово-стилистический аспект исследования потребовал не только жанровой атрибуции творческих типов речи, но и учета прагматически и стилистически оценочного компонента содержания грамматических форм и языковых категорий, например категории вида, в современном русском языке.

Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в развитие динамического описания грамматики, грамматической стилистики и аспектологии, так как в нем представлены новые, теоретически обоснованные положения о путях развития и выразительных возможностях категории вида. Впервые выделенные принципы и способы описания креативного потенциала русской грамматики носят концептуальный характер, так как закладывают основы грамматического описания нового типа, выявляющего нетривиальные средства выражения грамматических и лексико-грамматических значений, прагматический и эстетический потенциал грамматических категорий в творчески ориентированных типах речи. Фиксируя зарождение новых форм и новых явлений в их употреблении, такое описание в перспективе в определенной степени позволит прогнозировать будущее развитие кодифицированной грамматики.

Практическое применение результаты диссертационной работы и представленный в ней языковой материал могут найти в университетских лекционных курсах («Морфология современного русского языка», «Функциональная грамматика русского языка», «Словообразование современного русского языка»), в спецкурсах по грамматической стилистике, современным языковым процессам и аспектуальности русского глагола. Результаты исследования могут быть также использованы при лексикографическом описании видовых пар, одновидовых и двувидовых глаголов в целях создания аспектологического словаря русского глагола. Языковой материал может быть включен в лингводидактические и лингвометодические пособия, в частности, в практике преподавания русского языка как иностранного.

Основные положения исследования докладывались на заседаниях кафедры общего и русского языкознания Российского университета дружбы народов, на международных конференциях в Институте русского языка РАН им. В.В. Виноградова, в Институте лингвистических исследований РАН (Санкт-Петербург), в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова, в Тартуском университете (Эстония) и Даугавпилсском университете (Латвия), а также на международных конференциях по функциональной лингвистике, проводимых отделением языка и литературы РАН совместно с Таврическим национальным университетом им. В.И. Вернадского (Украина) с 1997 по 2004 гг. Ее результаты отразились в научных докладах, прочитанных в Хельсинки (1995), Копенгагене (1997) и Варшаве (1998). Работа была обсуждена на заседании кафедры общего и русского языкознания Российского университета дружбы народов. По теме диссертации опубликовано 46 научных работ, в том числе монография «Креативный потенциал русской грамматики».

Структура диссертации отражает направление исследования - от выявления общих закономерностей и общеморфологических источников креативности к описанию креативного потенциала важнейшей категории русского глагола - категории вида. Диссертация включает Введение, две главы, Заключение и Библиографию.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Ремчукова, Елена Николаевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволило сделать выводы, важнейшие из которых могут быть представлены в виде следующих положений.

- Морфологические ресурсы русского языка оказываются реализованными в той совокупности типов русской речи, для которых характерно творческое использование языковых средств, обусловленное необходимостью продемонстрировать оригинальное речевое воплощение грамматического канона. В этой совокупности, объединяющей в своем составе разговорные, поэтические, публицистические, художественно-публицистические, эпистолярные, научно-популярные и рекламные тексты с их жанровыми разновидностями обнаружены общие способы актуализации грамматических значений и общий набор не только узуальных, но и неузуальных средств их выражения.

- Обращение к многожанровому языковому материалу представляется плодотворным с точки зрения описания потенциала грамматической системы языка. Оно позволило а) соотнести некоторые общие закономерности функционирования грамматической системы (в частности, в рамках категории аспектуальности и отчасти - категории залога) с ее потенциальными возможностями; б) обнаружить расхождения между потенциями грамматической системы и тем, как их реализует норма и узус (например, в рамках перфективации двувидовых глаголов); в) определить конкретные способы реализации этих потенций за пределами нормы (например, вторичную имперфективацию как способ образования видового коррелята, часто ненормативного); г) соотнести жанровую атрибуцию творческих типов речи с выявлением прагматически и стилистически оценочного компонента содержания грамматических форм и категорий (например, в рамках категории аспектуальности).

- Использование термина креативный {созидательный и художественный, творческий) позволило акцентировать комплексный характер предложенного описания и представить как единое целое творческий потенциал языковой личности и творческий, созидающий характер самого языка, допускающего свободное использование «только в рамках своего характера» (В. фон Гумбольдт). Созидающее начало проявляется в способности грамматической системы языка адаптироваться к потребностям речи, что в первую очередь и наиболее отчетливо проявляется именно в творчески ориентированных ее типах (например, коммуникативно обусловленное расширение сферы возвратности продуцирует образование ненормативных возвратных глаголов, а необходимость в разнообразных и ярких средствах выражения оценки -нестандартных компаративов и т.п.). Углубление асимметричного дуализма языкового знака, семантическая гибкость грамматических категорий глагола и имени, подвижность парадигматических лакун, победа «сильных» грамматических форм (например, вытеснение супплетивной стандартной формы нестандартной, в которой грамматическое значение выражено аффиксом) обеспечивают динамичность грамматической системы и позволяют ее элементам, в некоторых случаях не считаясь с кодификацией и узусом, соответствовать замыслу говорящего.

- Художественный, эстетический, потенциал русской грамматики реализуется в особых условиях, когда «коммуникативная задача осложняется творческой» (Ю.М. Лотман); эти условия могут существовать и за пределами поэтического текста. Он воплощается в ярких индивидуально-авторских трансформациях грамматических единиц в «порождающем» контексте, в их метафоризации, в авторском метаязыковом комментарии, в концептуализации грамматической семантики.

- Несмотря на то, что «вся полнота функционального спектра грамматической формы реализуется лишь в поэтической речи» (И.И. Ковтунова), в рамках описания креативного потенциала грамматики представляется правомерным и необходимым сближение поэтической и разговорной речи - двух некодифицированных подсистем языка, что объясняется общностью некоторых коммуникативных установок, снятием запретов, высоким уровнем экспрессивности. Такие явления, как неузуальные образования, грамматические контрасты, стимуляция словоизменения, актуализация лексико-грамматических омонимов и некоторые др., высокочастотны и в поэтической, и в разговорной речи. В то же время определенные процессы (потенциальная имперфективация, формальная перфективация и имперфективация двувидовых глаголов), напротив, имеют дифференцирующий характер. Однако степень эстетической продуктивности анализируемых явлений, естественно, оказывается различной: в частности, если в поэзии одной из целей является создание окказионализма с необходимыми, заданными морфологическими свойствами, то в других типах речи такая цель может отсутствовать или быть менее очевидной. С поэтическим дискурсом оказывается сопоставим и газетно-публицистический, успешно осваивающий основы поэтики, формирующий новые средства выразительности и образности, в том числе и грамматические.

- Соотношение «поэтическая речь и другие типы творческой речи», представленное в аспекте изучения писем поэтов Серебряного века, позволило рассмотреть эпистолярный текст как специфический тип дискурса, в котором в полной мере проявляется способность личности к речетворчеству, а также обнаружить черты, присущие идиостилю поэта (в частности В. Маяковского), в его письмах.

- Творческая речь, в которой грамматическая «смелость» оправдана, это не только речь элитарная и среднелитературная, но и литературно-разговорная, иногда фамильярно-разговорная (например, диалоги радиоведущих со слушателями); не только письменная, но и устная. В поле зрения творческого субъекта включен не только план содержания, но и план выражения: и соблюдение нормы, и отступление от нее являются при этом (в той или иной степени) осознанными. Креативная грамматика, продуцирующая отклонения осознанные и функционально, эстетически или прагматически, оправданные, является областью сосуществования этих различных типов речевой культуры.

- Творческие типы речи имеют общие морфологические черты креативности, которые обусловлены а) системным потенциалом грамматических категорий глагола и имени, б) намерениями говорящего и в) уровнем его языковой компетенции и проявляются в общих способах речевой актуализации грамматических и лексико-грамматических значений в рамках этих категорий.

- Креативный потенциал грамматической категории зависит от ее типа — словоизменительного или классифицирующего, определяющего особенности ее функционирования, в основе которого лежат связи собственно морфологических значений с лексическими, словообразовательными и синтаксическими значениями, что обусловливает специфику образования потенциальных и окказиональных форм, их использование в языковой игре, востребованность в рефлексивном контексте, актуализацию в рамках грамматического контраста. Высокий экспрессивно-прагматический потенциал таких грамматических категорий, как род существительных, вид и залог глагола, определяется их сложным характером и отражает морфолого-словообразовательный аспект русской грамматики. С этой точки зрения уникальна категория вида русского глагола, развитие которой демонстрирует постепенный переход от словообразования к словоизменению и «борьбу» между ними.

- Очерченная сфера креативной грамматики оказывается шире собственно окказиональности, так как охватывает и другие формы и способы реализации лингвокреативного мышления, присущего творческой языковой личности, лингвистическое изобретательство которой распространяется и на грамматическое «триединство» - форму, значение и функцию грамматических единиц. Так, креативность обнаруживается не только в отступлении от нормы, но и в освоении тех языковых моделей, в которых реализуется функционально-семантический потенциал грамматических категорий и лексико-грамматических разрядов в рамках этих категорий: при грамматическом комбинировании и в условиях грамматического контраста грамматические значения, выраженные узуальными формами, но подчеркнутые «со- и противопоставленностью», становятся существенным смысловым элементом всего высказывания. Комбинации узуальных форм с неузуальными (а также комбинации грамматических и неграмматических компонентов) позволяют усилить экспрессивность высказывания, создают эффект гиперэкспрессии.

- Креативность, направленная на вариативность грамматических форм в аспекте их отступлений от нормативных грамматических моделей (например, образование в ироническом контексте разговорной речи неузуальных форм род. п. мн.ч.), безусловно, более поверхностна, чем та, которая «вторгается» во внутреннюю сферу семантики и функций грамматических единиц, усложняя их, например, за счет актуализации одновременно нескольких значений, потенциально заложенных в грамматической форме, или за счет возможности интерпретационной неоднозначности, обусловленной полисемией или омонимией.

- Узуальные слова и грамматические формы противопоставлены неузуальным - потенциальным и окказиональным. В то же время границы между узуальными и потенциальными, а также потенциальными и окказиональными формами и словами не всегда представляются четкими: потенциальные образования (предусмотренные и обусловленные системой), с одной стороны, повторяясь, переходят в разряд узуальных, с другой (обусловленные в индивидуально-авторском контексте эстетической или экспрессивной функцией) - в разряд окказиональных.

- Методы и подходы креативной грамматики позволяют по-новому подойти к описанию языковой личности, для которой грамматика становится важной составляющей лингвокреативного мышления. Представленный материал демонстрирует языковые приметы последних десятилетий: усиливающуюся рефлексию над словом, обыгрывание не только его звукового состава и структуры, но и внутренней формы, связей с другими словами и другие формы лингвистического острословия. Эти явления, безусловно, существовали и раньше (именно в этом аспекте проанализированы письма поэтов Серебряного века), но сегодня они приобретают более массовый характер, захватывая язык СМИ, активно внедряясь в рекламный дискурс, т.е. в те сферы речевой практики, которые остро нуждаются в деавтоматизации языкового знака.

- Возрастание личностного начала и диалогичности общения определяют проявления лингвокреативного мышления в жанре интервью с людьми творческих профессий - актеров, режиссеров, писателей, в котором «мячик» языковой игры, брошенный одним из участников диалога, легко подхватывается другим; в жанре воспоминаний известных людей, рассчитанных на определенный круг образованных читателей. Фактор реального или предполагаемого «собеседника» оказывается важнейшим для проявления языковой компетенции автора - это демонстрируют письма поэтов Серебряного века, обращенные к адресату, который воспринимается как равный, «надобный».

- Имидж издания и успешность рекламного текста зависят и от уровня языковой игры, ее «изощренности» и изысканности. Актуализация грамматических и лексико-грамматических значений особенно эффектна и эффективна в заголовках, слоганах, коротких рекламных текстах: их автономность, небольшой объем и графическая наглядность создают особые условия для реализации экспрессивно-прагматического потенциала грамматики. Эти жанры часто вполне успешны в выстраивании креативной стратегии, в основе которой лежит «грамматический сюжет», при этом принцип доступности не исключает насыщения их теми смыслами и коннотациями, правильное «считывание» которых может потребовать от адресата некоторых лингвистических усилий.

- Важной («элитарной») формой проявления лингвокреативного мышления являются грамматические рефлексивы: к ним прибегают не только поэты и прозаики, но и авторы мемуаров, журналисты, участники интервью. Возможность ненаучной, но успешной интерпретации грамматической семантики, особенностей структуры или употребления грамматической формы, а также терминологии грамматики самим говорящим демонстрирует филологичность мышления «природного» лингвиста. Для профессионального лингвиста осмысление метаязыковых высказываний представляет несомненный интерес, так как позволяет обратить внимание на те фрагменты русской грамматики, которые обладают концептуальной ценностью (категория времени), прагматической ориентированностью (категория лица) или метафорической сущностью (категории рода, времени). Анализ грамматических рефлексивов показывает, что грамматика играет определенную роль в языковой картине мира «рефлексирующего» русского человека.

- В творческих типах речи норма предстает как реализованная возможность: в процессе порождения речи образуется именно необходимая «здесь и сейчас» форма, изменяется ее семантика, привлекаются варианты, расширяется функциональный диапазон. Не только индивидуальность грамматической нормы, но и «привязанность» к определенным морфологическим и словообразовательным моделям, в рамках которых продуцируются неузуальные образования, становится яркой чертой языковой личности, одной из составляющих ее лингвокреативного мышления.

- Исследованные типы творческой речи обнаруживают тенденцию грамматической системы к коррелятивности, проявляющуюся не только на собственно грамматическом, но и на лексико-грамматическом уровне. Анализ грамматических контрастов позволяет выявить соотношение языкового значения и речевого актуального смысла, увидеть стремление реализующейся системы к коррелятивности не только как черту языка, но и речи. При необходимости говорящий может легко, на ходу, «достроить» оппозицию, образуя отсутствующий в узусе коррелят. С этой точки зрения наличие лакун не очень беспокоит творчески настроенного носителя языка. Живая грамматика, актуализированная подобным образом в разных типах речи, создает эффект «лингвистического напряжения», заставляет извлекать и осознавать смыслы, важные для говорящего и для слушающего, предполагает их совместные лингвистические усилия.

- Отчетливо выраженная тенденция к регулярной корреляции обусловливает развитие видовой парности, определяет высокую продуктивность процессов имперфективации и перфективации в речи (что способствует созданию потенциальных и окказиональных глаголов совершенного и несовершенного вида) и позволяет выразить значение результата действия - важнейшей семантической составляющей категории вида - во всей его полноте.

- Развитие категории вида как относительно молодой категории русского языка может быть представлено как процесс элиминирования лакун. Это демонстрирует не только продуктивный характер потенциальной имперфективации, но и отчетливо выраженная тенденция двувидовых глаголов к формальной перфективации при помощи префикса. Сопоставление словарного описания и фактов реального употребления двувидовых глаголов убеждает в том, что для большинства таких глаголов функционирование в значении СВ без префикса не более чем лексикографический миф. Формальная перфективация двувидовых основ воссоздает на современном этапе те ступени развития, которые проходила категория вида в истории языка. В недрах двувидовости «вызревает» видовая парность - грамматический центр категории аспектуальности, морфологические ресурсы которой оказываются в этом случае в полной мере востребованными: во-первых, постепенно расширяется круг префиксов, сочетающихся с двувидовыми глаголами; во-вторых, при выборе чистовидовых приставок исключительно важную роль играет сложившаяся система семантических моделей образования видовых пар. Словари не в полной мере отражают современное состояние развития чистовидовой префиксации двувидовых глаголов, поэтому адекватное лексикографирование двувидовых глаголов - активного пласта современной неологической лексики - представляется актуальной задачей лексикографии.

- Вариативность в пределах и вне пределов нормы является важнейшим источником креативности. Обусловленный системой языка резерв аспектуальных аффиксов предоставляет говорящему возможность выбора иного, по сравнению с нормой, префикса для «создания» глагола СВ - как при образовании видовой пары, так и при образовании глагола того или иного СГД. Выбор «нужного» префикса обусловлен, с одной стороны, сложными взаимоотношениями глагольных основ и префиксов в процессе образования глаголов СВ, а с другой - выбором самого говорящего, прагматически обусловленным. Семантически и структурно «изощренная» дифференцированность русских аспектуальных префиксов позволяет в ситуации предпочтения одного из них выявить тончайшие оттенки смыслов при выражении тех или иных особенностей характера протекания действия и обеспечить необходимую степень экспрессивности высказывания.

- Аспектуальная категоризация действия в русском языке обладает ярко выраженным экспрессивно-прагматическим «орнаментом», что создает благоприятные условия для различных форм воплощения лингвокреативного мышления. Способность русского глагола аккумулировать аспектуальную информацию, фиксируя малейшие нюансы в характере протекания действия, является, безусловно, одной из самых ярких красок в палитре выразительных средств русского языка. Изобразительные и прагматические возможности некоторых приставочных аспектуальных модификаций могут быть представлены как взаимосвязанные составляющие креативного потенциала аспектуальности: их изобразительный потенциал в полной мере демонстрируют художественные и газетно-публицистические тексты, а функционально-стилистическая окраска, присущая многим акциональным глаголам, обусловливает их особую роль в полнофункциональном типе речевой культуры, воплощенной, например, в жанре мемуаров.

- Представленный в диссертационной работе материал обобщен с точки зрения способов информативной, эстетической и экспрессивной актуализации грамматических компонентов высказывания и с точки зрения его прагматической успешности и жанровой специфики. Аспекты и принципы предложенного анализа закладывают основы грамматического описания нового типа - креативной грамматики русского языка, в которой как единый комплекс могут быть представлены изобразительные и оценочные ресурсы морфологии, словообразования и синтаксиса в рамках продуктивных моделей языка.

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Ремчукова, Елена Николаевна, 2005 год

1. Авилова Н.С. Вид глагола и семантика глагольного слова. - М.: Наука,1976.-327 С.

2. Апресян Ю.Д. Языковые аномалии: типы и функции // Res philologica. Филологические исследования. Памяти Георгия Владимировича Степанова. М. - Л.: Наука, 1990. - С. 50 - 71.

3. Апресян Ю.Д. Коннотации как часть прагматики слова // Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. Т. II. -М.: Школа «Языки русской культуры», 1995.-С.156-176.

4. Апресян Ю.Д. Трактовка избыточных аспектуальных парадигм в толковом словаре // Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. Т.П. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - С. 102- 105.

5. Апресян Ю.Д. Лексикографическая трактовка вида: нетривиальные случаи // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. 2. - М.: МГУ, 1997. - С. 7 - 21.

6. Арнольд И.В. Значение сильной позиции для интерпретации художественного текста // Иностранные языки в школе. 1978. - № 4. - С. 8-15.

7. Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: Учебник для вузов. М.: Флинта, 2002. - 384 С.

8. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь М.: Сов. Энциклопедия, 1990. - С. 136 - 137.

9. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 896 С.

10. Бабенко Н.Г. Окказиональное в художественном тексте. Структурно-семантический анализ: Учеб. пособие. Калининград: КГУД997. - 80 С.

11. Баженова Е.А. Рефлексивные структуры в научном тексте // Стереотипность и творчество в тексте: Межвузовский сб. науч. тр. Пермь: Перм. ун-т, 2002.-Вып. 5. - С. 164- 186.

12. Бакина М.А. Словотворчество // Языковые процессы современной художественной литературы: Поэзия: Сб. статей. М.: Наука, 1977. - С. 78 -127.

13. Балли Ш. Французская стилистика. М.: УРСС, 2001. - 392 С.

14. Бондарко А.В. Глагольный вид в русском языке как морфологическая категория (к характеристике типа коррелятивности) // Вопросы русской аспектологии. Изв. Воронеж, пед. ин-та. Т. 146. - Воронеж, 1975. - С.48 -63.

15. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. Л.: Наука, 1976. -255 С.

16. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л: Наука, 1978. -175. С

17. Бондарко А.В. Принципы функциональной грамматики и вопросы аспектологии. Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1983. - 208 С.

18. Бондарко А.В. Направления функционально-грамматического описания «от формы» и «от семантики» // Функциональный анализ грамматических форм и конструкций: Межвузовский сб. науч. тр. Л.: ЛГПИ им. А. Герцена, 1988.-С.5-11.

19. Бондарко А.В. К проблеме интенциональности в грамматике (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. 1994. - № 2. - С. 29 -42.

20. Бондарко А.В. Системные и коммуникативные аспекты анализа грамматических единств // Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. СПб: Наука, 2000. -С. 9-35.

21. Бондарко А.В. Основы функциональной грамматики: Языковая интерпретация идеи времени. СПб: С-Петербургский ун-т, 2001. - 260 С.

22. Бондарко А.В. Функциональная грамматика: проблемы системности // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы: Материалы международной научной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.). М.: ИРЯРАН, 2003.-С. 7-9.

23. Булыгина Т.В. Видовая соотносительность и ее отражение в словарях // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. 3. - М.: МГУ, 1997. - С. 27-33.

24. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.-576 С.

25. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Folk linguistics // Русский язык в его функционировании: Тезисы докладов международной конференции. Третьи Шмелевские чтения, 22-24 февраля 1998 г. М.: Русские словари, 1998. -С.13 -15.

26. Быкова Г.В. Лакунарность как категория лексической системологии. -Благовещенск: Благовещенский гос. пед. ун-т, 2003- 276 С.

27. Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке: Учеб. пособ. Для студентов вузов. М.: Логос, 2001. - 304 С.

28. Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М.: Русский словари, 1996. -416 С.

29. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 780 С.

30. Вепрева И.Т. Рефлексивы как источник информации об изменениях в русской языковой картине мира // Русский язык сегодня: Сб. статей. Вып. 1. - М.: Азбуковник, 2000. - С. 26 - 35.

31. Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. -Екатеринбург: Уральский ун-т, 2002 б. 380 С.

32. Виноградов В.В. Русский язык. Морфологическое учение о слове. М.: Учпедгиз, 1947.-784 С.

33. Виноградова Е.М. Эпистолярные речевые жанры: прагматика и семантика текста: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1991. 16 С.

34. Винокур Т.О. Избранные работы по русскому языку. М.: Учпедгиз, 1959.-225 С.

35. Винокур Т.О. Маяковский новатор языка. - М.: Советский писатель, 1943.-136 С.

36. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. -М.: Наука, 1980. 237 С.

37. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий. Варианты речевого поведения. М.: РАН, Наука, 1993. - 172 С.

38. Витгенштейн JT. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XVI. М.: Наука, 1985. - С. 79 - 128.

39. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.:УРСС, 2002. -280С.

40. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 768 С.

41. Гак В.Г Новаторство, традиция, совпадение // Язык. Культура. Гуманитарное знание. Научное наследие Г.О.Винокура и современность: Сб. статей. М.: Научный мир, 1999. - С.267 -277.

42. Гаспаров Б.Г. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 352 С.

43. Гжегорчикова Р. Новый взгляд на категорию вида в свете когнитивной семантики // Труды аспектологического семинара филологического факультета им. М.В. Ломоносова. Т. 2. - М.: МГУ, 1997. - С. 21 - 36.

44. Гин Я.И. Проблемы поэтики грамматических категорий: Избранные работы. СПб: Академический проект, 1996. - 224 С.

45. Гловинская М.Я. Семантические типы видовых противопоставлений. -М.: Наука, 1982.- 155 С.

46. Гловинская М.Я. Активные процессы в грамматике // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 237-304.

47. Гловинская М.Я. Семантика, прагматика и стилистика видо-временных форм // Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект. -М.: Наука, 1982. С. 158 - 218.

48. Гловинская М.Я. Многозначность и синонимия в видо-временной системе русского глагола. М.: РАН, Азбуковник, 2001. - 319 С.

49. Гольдин В.Е., Сиротинина О.Б., Якубова М.А. Русский язык и культура речи: Учебник для студентов-нефилологов. Саратов: Сарат. ун-т, 2001. — 212 С.

50. Горбачевич К.С. Вариантность слова и языковая норма (на материале современного русского языка). Л.: Наука, 1978. - 338 С.

51. Горбачевич К.С. Нормы современного русского литературного языка: Пособие для учителей. М.: Просвещение, 1978. - 239 С.

52. Граудина Л.К. Вопросы нормализации русского языка. Грамматика и варианты. М.: Наука, 1980. - 288 С.

53. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. В. Хлебников М.: Наука, 1983. - 224 С.

54. Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. - 214 С.

55. Грин Э. Креативность в паблик рилейшенз. СПб: Нева, 2003. - 224 С.

56. Гумбольд В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. -397 С.

57. Гуревич В.В. Глагольный вид в русском языке: Пособие для изучающих русский язык. М.: Всероссийский науч.-тех. информационный центр, 1994. -88 С.

58. Жанры речи: Сб. статей. / Отв. редактор Гольдин В.Е. Саратов: ГосУНЦ « Колледж», 1997. - 212 С.

59. Жолобов О.Ф. Грамматический символизм в древнерусских литературных текстах // Литературный язык Древней Руси: Межвуз. сб. статей-Л.: ЛГУ, 1986.-Вып. 3. С. 104 - 108.

60. Зализняк А.А. Русское именное словоизменение. М.: Наука, 1967. -370 С.

61. Зализняк Анна А., Шмелев А.Д. Введение в русскую аспектологию. М.: Языки русской культуры, 2000. - 226 С.

62. Земская Е.А. Типы одновидовых приставочных глаголов в современном русском языке //Исследования по грамматике литературного русского языка. -М.: Акад. наук, 1955.-С. 5-41.

63. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. М.: Наука, 1992. -221 С.

64. Земская Е.А. Письменные жанры неофициальной речи как материал для изучения разговорного языка (наблюдения над порядком слов) // Словарь. Грамматика. Текст: Сб. статей. М.: Азбуковник, 1996. - С. 368 - 377.

65. Земская Е.А. Активные процессы современного словопроизводства // Русский язык конца XX столетия (1985-1995). М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 90- 140.

66. Земская Е.А., Китайгородская М.А., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981. -276 С.

67. Золотова Г.А. Говорящее лицо и структура текста // Язык Система. Язык - Текст. Язык - Способность: Сб. статей - М.: Институт русского языка РАН, 1995.-С. 120-133.

68. Золотова Г.А. Разговорные вариации в нормативном пространстве // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т. Г. Винокур: Сб. статей -М.: Наука, 1996. С. 181-190.

69. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: МГУ, 1998. - 528 С.

70. Золотова Г.А. Грамматика как наука о человеке // Русский язык в научном освещении. -2001. № 1.-С. 107-113.

71. Золотова Г.А. Категории времени и вида с точки зрения текста // Вопросы языкознания. 2002. - № 3. - С. 7 - 30.

72. Зубкова Л.Г. Общая теория языка в развитии: Учеб. Пособие. М.: РУДН, 1992.-472 С.

73. Зубкова Л.Г. Язык как форма. Теория и история языкознания: Учеб. Пособие. М.: РУДН, 1999. - 237 С.

74. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект. Л.: ЛГУ, 1989.-264 С.

75. Зубова Jl.В. Актив пассив и субъектно-объектные отношения в поэзии М. Цветаевой // WSA. - Sonderband. - 1992. - № 32. - С. 97 - 120.

76. Зубова Л.В. Вариантность слова в русской поэзии // Вестник СПбГУ Сер. 2. - Вып. 3. - 1998. - № 16. - С. 39 - 48.

77. Зубова Л.В. Язык поэзии Марины Цветаевой (фонетика, словообразование, фразеология). СПб.: С.- Петерб. ун-т, 1999. - 232 С.

78. Зубова Л.В. Категория рода и лингвистический эксперимент в современной русской поэзии // Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. СПб.: Наука, 2000а. -С. 194-207.

79. Зубова Л.В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. -М.: Новое литературное обозрение, 20006. 432 С.

80. Ионова И.А. Морфология поэтической речи. Кишинев: Штиинца, 1986.- 162 С.

81. Ионова И.А. Эстетическая продуктивность морфологических средств языка в поэзии. Кишинев: Штиинца, 1989. - 141 С.

82. Ионова И.А. Морфология современной поэтической речи: Автореф. дис. докт. филол. наук. Л.: Ленинг. гос. пед. ин-т, 1990. - 35 С.

83. Ионова И.А. Поэтический курс русского языка: Учеб. пособие. -Кишинев: Инесса, 1998. 318 С.

84. Исаченко А.В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении со словацким: Морфология. 2-е издание. - М.: Языки славянской культуры, 2003.-880 С.

85. Ицкович В.А. Языковая норма. М.: Просвещение, 1968. - 93 С.

86. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. -262 С.

87. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть. -М.: ИРЯ РАН, 1999.- 180 С.

88. Караулов Ю.Н. О состоянии русского языка современности // Доклад на конференции «Русский язык и современность. Проблемы и перспективы развития русистики» и материалы почтовой дискуссии. М: ИРЯ РАН, 1991.

89. Карцевский С. Вид (из книги «Система русского глагола») // Вопросы глагольного вида. М.: Наука, 1962. - С. 220 - 226.

90. Карцевский С. К вопросу о залогах в современном русском литературном языке // Из лингвистического наследия М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 53 - 59.

91. Ким И.Е. Развитие залогово-видовой системы русского языка и его этнокультурные корни // Русский язык сегодня: Сб. научных статей Вып. 2. - М.: Азбуковник, 2003. - С. 355 - 364.

92. Кожин А.Н., Крылова О.А., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М.: Высшая школа, 1982. - 223 С.

93. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. - 206 С.

94. Клобуков Е.В. Морфологическая парадигматика глаголов в современном русском литературном языке: Автореф. дис.канд. филол. наук. М.: МГУ, 1974.-23 С.

95. Клобуков Е.В. Семантика падежных форм в современном русском языке (Введение в методику позиционного анализа). М.: МГУ, 1986. - 119 С.

96. Косериу Э. Синхрония, диахрония и история. М.: УРСС, 2001. - 204 С.

97. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Прецедентный текст как редуцированный дискурс // Язык как творчество: Сб. статей к 70-летию В.П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С.297 - 303.

98. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи: из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. М.: Златоуст, 1999. - 320 С.

99. Кнорина JI.B. Грамматика и норма в поэтической речи (на материале поэзии Б. Пастернака) // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1982.-С. 85-92.

100. Красильникова Е.В. Имя существительное в русской разговорной речи. Функциональный аспект: Научный доклад, представленный на соискание ученой степени докт. филол. наук. М.: РАН, Ин-т русского языка, 1999. - 52 С.

101. Краткая русская грамматика. М.: Русский язык.,1989. - 639 С.

102. Кронгауз М.А. Приставки и глаголы в русском языке: семантическая грамматика. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 288 С.

103. Крысин Л.П. Популяризация лингвистических знаний в средствах массовой информации // Русский язык в эфире: проблемы и пути их решения.

104. Материалы круглого стола, Москва, 14 ноября 2000 г. — М.: РАН, Ин-т рус. языка, 2001.-С. 57-61.

105. Крысин Л.П. Русское слово, свое и чужое. Исследования по Ф современному русскому языку и социолингвистике. М.: Языки славянскойкультуры, 2004. 888 С.

106. Кубрякова Е.С. Дискурс и когнитивная грамматика // Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы. Материалы международной научной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.). М.: ИРЯ РАН, 2003. -С.12 - 15.

107. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М.: Высш. школа, 1989. - 242 С.

108. Курилович Е. Очерки по лингвистике. Биробиджан: ИП «Тривиум», 2000.-490 С.

109. Лаптева О.А. Живая русская речь с телеэкрана. Разговорный пласт телевизионной речи в нормативном аспекте. М.: Эдиториал УРСС, 2003. -520 С.

110. Лаптева О.А. Текстовая омонимия и синтагматические нейтрализации // Словарь. Грамматика. Текст: Сб. статей. М.: РАН. Отделение литературы иязыка. Институт русского языка им. В.В. Виноградова, 1996. С. 396 - 416.

111. Лаптева О.А. Стилистические приемы создания речевой иронии в современном газетном тексте // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т. Г. Винокур: Сб. статей М.: Наука, 1996. - С. 150 - 157.

112. Леман Ф. Грамматическая деривация у вида и типы глагольных лексем // Труды аспектологического семинара филологического факультета им. М.В. Ломоносова. Т. 2. - М.: МГУ, 1997. - С. 54 - 69.

113. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. М.: Просвещение,1969.-214 С.

114. Лихтман Р.Н. Язык писем А.А. Реформатского // Язык и личность: Сб. научных статей. М.: Наука, 1989. - С. 196 - 205.

115. Ломоносов М.В. Российская грамматика. Л.: Просвещение, 1954. -Ф 209 С.

116. Ломов А. М. Очерки по русской аспектологии. Воронеж: Воронежский ун-т, 1977. - 140 С.

117. Лопатин В.В. Рождение слова. Неологизмы и окказиональные образования. -М.: Наука, 1973. 151 С.

118. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха: Пособие для студентов. Л.: Просвещение, 1972. - 271 С.

119. Луценко Н.А. Грамматические категории в системе и в узусе (глагол и имя). Донецк: Донецкий ун-т, 2003. - 202 С.

120. Лыков А.Г. Окказионализм и языковая норма // Грамматика и норма: Сб. статей. М.: Наука, 1977. - 269 С.

121. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст: к типологии внутритекстовых отношений. М.: АН СССР: Наука, 1986. - 201 С.

122. Малаховский Л.В. Теория лексической и грамматической омонимии. -Л.: Наука, 1990.-238 С.

123. Маслов Ю.С. Вид и лексическое значение глагола в современном ® русском языке // Изв. АН СССР. Отд-ние лит. и яз. 1948. - Т.7. - Вып. 4.1. С. 303 -316.

124. Маслов Ю.С. Очерки по аспектологии. Л.: ЛГУ, 1984. - 263 С.

125. Маслов Ю.С. Перфектиость // Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. JL:

126. Наука, 1987. С. 195 - 209.

127. Мельников Г.П. Категория степени длительности глагольного действия и ее связь с категорией вида // Труды аспектологического семинара филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Т. I. - М.: МГУ, 1997.-С. 122- 140.

128. Мельников Г.П. Системная типология языков.- М.: Наука, 2003. 395 С.

129. Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Т. II. - Москва - Вена: Языки русской культуры, Венский славестический альманах, 1998. - 544 С.• 135. Мещанинов И.И. Глагол. М-Л.: Академия наук СССР, 1949. - 198 С.

130. Милославский И.Г. Культура речи и русская грамматика: Курс лекций. -М.: Ступени, ИНФПА-М, 2002. 160 С.

131. Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Просвещение, 1981. - 254 С.

132. Мучник И.П. Двувидовые глаголы в русском языке // Вопросы культуры речи.-Вып. 1.-М., 1963.-С.93-115.

133. Некрасов Н.П. О значении форм русского глагола (Посвящается Ф.И. Буслаеву). СПб: Типо-литография Паульсона и К., 1865. - 313 С.

134. Николина Н.А., Агеева Е.А. Языковая игра в структуре современного прозаического текста // Русский язык сегодня. Вып. 1. Сб. статей / РАН. Ин-т рус. яз. Им. В.В. Виноградова. -М.: Азбуковник, 2000. С.551 - 561.

135. Николина Н.А. Новые тенденции в современном русском словотворчестве // Русский язык сегодня. Вып. 2. Сб. статей / РАН. Ин-т рус. яз. Им. В.В. Виноградова. М.: Азбуковник, 2003. - С.376 -388.

136. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М.: Наука, 1993.- 189 С.

137. Никифоров С.Д. Глагол: его категории и формы в русской письменности второй половины 16 века. М.: Акад. Наук СССР, 1952. - 343 С.

138. Новиков JI.A. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. М.: Ф Наука, 1990.- 181 С.

139. Новиков JI.A. Избранные труды. Эстетические аспекты языка. Miscellanea. Т. II. - М.: РУДН, 2001. - 842 С.

140. Норман Б.Ю. Переходность, залог, возвратность (на материале болгарского и других славянских языков). Минск: БГУ, 1972. - 132 С.

141. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб.: СПГУ, 1994. - 228 С.

142. Норман Б.Ю. О креативной функции языка (на материале славянских языков) // Русское слово в языке, тексте и культурной среде. Екатеринбург,• 1997.-С. 26-33.

143. Обнорский С.П. Глагол использовать использовыватъ в современном русском языке // Язык и мышление. - Т. 3 - 4. - М.: АНСССР, 1935.

144. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 464 С.

145. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью.-М.: УРСС, 2001. -288 С.

146. Панов М.В. Из наблюдений над стилем сегодняшней периодики // Язык современной публицистики. -М.: Ин-т русского языка, 1988. С.45 - 53.

147. Панов М.В. О балансе внутренних и внешних зависимостей в развитии языка // Res philologica. Филологические исследования. Памяти Георгия Владимировича Степанова. — М. Л.: Наука, 1990. - С. 200 - 207.

148. Панов М.В. Позиционная морфология русского языка. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - 275 С.

149. Перцов Н.В. Инварианты в русском словоизменении. М.: Языки русской культуры, 2001. - 280 С.

150. Петрухина Е.В. Аспектуальные категории глагола в русском языке в сопоставлении с чешским, словацким, польским и болгарским языками. М.: МГУ, 2000.-256 С.

151. Петрухина Е.В. Об универсальном и идиоэтническом компонентах // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию А.В. Бондарко. СПб.: Издательство С.- Петерб. ун-та, 2001. - С.56 - 67.

152. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. -М.: УРСС, 2001.-432 С.

153. Плунгян В.А. Общая морфология. Введение в проблематику: Учеб. пособ. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 384 С.

154. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. Т. IV. - СПб., 1888. -213 С.

155. Прокопович Е.Н. Стилистика частей речи (глагольные словоформы). -М.: Просвещение, 1969. 143 С.

156. Ревзина О.Г. Поэтика окказионального слова // Язык как творчество: Сб. статей к 70-летию В.П. Григорьева. М.: ИРЯ РАН, 1996. - С. 303 - 309.

157. Ревзина О.Г. Понятийный аппарат лингвистики дискурса // Русский язык: исторические судьбы и современность. Труды и материалы Международного конгресса исследователей русского языка. М.: МГУ, 2004. - С. 410 - 411.

158. Ремчукова Е.Н. Комбинаторика экспрессивных грамматических компонентов как средство достижения гиперэкспрессии // Материалы научной конференции Санкт-Петербургского университета. Март, 1999. СПб.: СПГУ, 1999.-С. 3-9.

159. Ремчукова Е.Н. Морфологическая транспозиция как тип функционального варьирования грамматической формы // Проблемыфункциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. СПб.: Наука, 2000. -С. 19- 92.

160. Ремчукова Е.Н. Потенциал категории вида в дискурсе // Вестник РУДН. Ф Серия «Лингвистика». 2003. - № 4. - С.67 -81.

161. Ремчукова Е.Н. Двувидовые глаголы: процесс адаптации и видовая соотносительность // Ученые записки Таврического национального ун-та им. В.И. Вернадского. Серия «Филология». 2002. - Т. 15 (54). - № 4. -Симферополь.-С. 114- 125.

162. Ровнова О.Г. Употребление грамматических форм в русской диалектной речи // Проблемы функциональной грамматики: Категории морфологии и синтаксиса в высказывании. СПб.: Наука, 2000. - С.67- 74.

163. Ровнова О.Г. Говоры старообрядцев зарубежья как источник нового ф материала по диалектной аспектологии // Материалы и исследования порусской диалектологии. Т. I (VII). - М.: Наука, 2002. - С. 151 - 171.

164. Рогожникова Р.П. Варианты слов в русском языке. М.: Просвещение, 1966.- 160 С.

165. Русская грамматика. Т. 1. - Praha: Academia, 1979. - 664С.

166. Русская грамматика. Т. I. М.: Наука, 1980. - 783 С.

167. Русская грамматика. T.II М.: Наука, 1980а. - 709 С.

168. Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. М.: Языки русской культуры, 1999. - 544 С.

169. Силина В.Б. История категории глагольного вида // Историческая грамматика русского языка. Морфология. Глагол. М.: Наука, 1982. - С. 158 -279.

170. Слово и грамматические законы языка. Глагол: Колл. монография. М.: Наука, 1989.-296 С.

171. Сметанина С.И. Медиа-текст в системе культуры (динамические процессы в языке и стиле журналистики конца XX века). СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2002. - 383 С.

172. Соколов О.М. Основы имплицитной морфологии русского языка. М.: РУДН, 1997.-203 С.

173. Солнцев В.М. Вариантность как общее свойство языковой системы // Вопросы языкознания. 1984. - № 2. - С. 20 - 26.

174. Солнцев В.М. Язык как системно-структурное образование. М.: Наука. Изд. 2-е доп., 1971.-341 С.

175. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 С.

176. Теория функциональной грамматики. Персональность. Залоговость: Колл. монография. СПб.: Наука, 1991. - 370 С.

177. Типология вида: проблемы, поиски, решения: (Материалы Международной научной конференции). / Отв. ред. М.Ю. Черткова. М.: Языки русской культуры, 1998. - 528 С.

178. Тихонов А.Н. Русский глагол. Проблемы теории и лексикографирование. М.: Academia, 1998. - 137 С.

179. Улуханов И.С. О лакунах в системе языка // Словарь. Грамматика. Текст: Сб. статей. М.: РАН. Отделение литературы и языка. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова, 1996.- С. 269 - 280.

180. Ф 190. Улуханов И.С. Единицы словообразовательной системы русского языка и их лексическая реализация. М.: РАН, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова, 1996.-221 С.

181. Улуханов И.С. Словообразовательная семантика в русском языке. М.: УРСС, 2001.-255 С.

182. Ханпира Э. Окказиональные элементы в современной речи // Стилистические исследования. М.: Наука, 1972. - С. 245 - 316.

183. Хан Пира Э. Продуктивный и контрпродуктивный // Облик слова: Сб. ф статей памяти Дмитрия Николаевича Шмелева. - М.: РАН. Ин-т русскогоязыка, 1997.-С. 132- 135.

184. Хорошая речь: Колл. монография / Под ред. М.А. Кормилицыной и О.Б. Сиротининой. Саратов: Саратовский ун-т, 2001. - 320 С.

185. Цейтлин С.Н. О некоторых особенностях имперфективации в детской речи // Вопросы русской аспектологии: Изв. Воронежского пед. ин-та. — Т. 146. Воронеж, 1975. - С. 132 - 137.

186. Цейтлин С.Н. Возвратные глаголы и детская речь // Проблемы теории грамматического залога. JL: Наука, 1978. - С. 143 - 197.

187. Цейтлин С.Н. Детские речевые инновации: опыт анализа // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию А.В. Бондарко. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2001. - С. 329 - 337.

188. Чанг П.-Ч. Лексикографические проблемы представления видовой парности в современном русском языке: Дис . канд. филол. наук. — М.: МГУ, 1999.-192 С.ф 199. Черткова М.Ю. Грамматическая категория вида в современном русском языке. -М.: МГУ, 1996. 185 С.

189. Шарандин А.Л. Курс лекций по лексической грамматике русского языка: Морфология. Тамбов: Тамбовский ун-т, 2001. - 312 С.

190. Шарандин А.Л. Глагол в истории отечественного языкознания: К вопросу о месте глагола в системе частей речи русского языка. Тамбов: Тамбовский ун-т, 2003. - 123 С.

191. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. М.: УРСС, 2001. - 624 С.

192. Шведова Н.Ю. Об активных потенциях, заключенных в слове // Слово в грамматике и словаре: Сб. статей. М.: Наука, 1984. - С. 7 - 15.

193. Шелякин М.А. Категория вида и способы действия русского глагола. -Таллин: Валгус, 1983. 215 С.

194. Шелякин М.А. Ситуативность устной речи как фактор нейтрализации грамматических значений // Семиотика устной речи. Лингвистическая семантика и семиотика 481. - Тарту: Тартуский ун-т, 1986. - С. 20 - 25.

195. Шелякин М.А. Функциональная грамматика русского языка. М.: Русский язык, 2001. - 288 С.

196. Шелякин М.А. Язык и человек (к проблеме мотивированности языковой системы). Тарту: Изд-во Тартуского ун-та, 2002. - 280 С.

197. Шелякин М.А. О значениях и структурных типах односоставных предложений со сказуемыми в краткой форме страдательного залога прошедшего времени среднего рода (в печати).

198. Ф 211. Шмелев Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях (к постановке проблемы). М.: Наука, 1977. - 168 С.

199. Шмелев Д.Н. Языковая небрежность или поэтическая вольность? Res philologica. Филологические исследования. Памяти Георгия Владимировича Степанова. М. - Л.: Наука, 1990. - С. 460 - 464.

200. Якобсон Р. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - 464 С.

201. Якобсон Р. Вопросы поэтики (постскриптум к одноименной книге) // Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. - С. 80 - 99.ф 215. Янко-Триницкая Н.А. Возвратные глаголы в современном русском языке. М.: Академия наук СССР, 1962. - 247 С.

202. Ясаи Л. О принципах выделения видовой пары в русском языке // Вопросы языкознания. -1997. №4. - С. 70-84.

203. Ясаи Л. О специфике вторичных имперфективов видовых корреляций // Исследования по языкознанию: Сб. статей к 70-летию А.В. Бондарко. СПб.: Изд-во С.- Петерб. ун-та, 2001. - С. 106 - 119.

204. Ш 218. Ясаи Л. Заметки по некоторым проблемам видовой соотносительности русского глагола // Die Grammatischen Korrelationen. GraLiS, 1999. - С. 273 -278.

205. Comrie В. Aspect. An introduction to the study of verbal aspect and related problems. Cambridge, 1976. - 215 P.

206. Dahl O. Tense and Aspect System. Oxford; N.Y., 1968. - 110 P.

207. Durst-Andersen P. Mental grammar. Russian aspect and related issues. -Columbus, Ohaio, 1992.ф 222. Fowler G. Verbal prefixes and functional heads // Studies in the linguistic sciences. 1994-24 (1-2).-P. 171-185.

208. Givon Т. Functionalism and Grammar. Amsterdam - Filadelphia. 1995.

209. Guisti Fici F., Gebert L., Signorini S. La lingua russa. Roma, 1991. - 135 P.

210. Isacenlco A. V. Die russische Sprache in Gegenwart. Formenlehere. -ф Munchen, 1968.- 123 S.

211. Layons J. Semantics Cambridge, 1977. - Vol. 2.

212. Paillard D. Voix et aspect en russe contemporain. Paris, 1979. - 202 P.

213. Russsisch im Spiegel des Deutchen. Unter Zeitung von W. Gladrow. Leipzig, 1989.- 115 S.r

214. Veyrenc J. Pour une grammaire syntagmatique des preverbes 11 Etudes sur le verbe russe. Paris, 1980.-P. 145-158.

215. Wierzbicka A. The Semantics of grammar. Amsterdam - Filadelphia, 1988. ^ Словари

216. Большой толковый словарь русского языка / Главный редактор С.А. Кузнецов. СПб: Норинт , 2002. - 1535 С.

217. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка: Словоизменение: Ок. 100 000 слов. М.: Русский язык, 1980. - 880 С.

218. Золотова Г.А. Синтаксический словарь. Репертуар элементарных единиц русского синтаксиса. -М.: Эдиториал УРСС, 2001. 440 С.

219. Ефремова Т.Ф., Костомаров В.Г. Словарь грамматических трудностей русского языка. 5-ое изд., стереотип. - М.: Рус. яз., 2000. - 347 С.ф 7. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник. М.: Флинта, 2003. - 840 С.

220. Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь (более 35000 слов). М.: Эксмо, 2004. - 928 С.

221. Окунева А.П. Русский глагол: словарь-справочник: Более 4000 глаголов и Ф 6000 глагольных форм. М.: Рус. яз., 2000. - 558 С.

222. Ю.Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой: Около 57000 слов. Издание десятое, стереотипное. М.: Советская энциклопедия, 1973.-847 С.

223. Русский словарь языкового расширения / Сост. А.И. Солженицын. М.: Наука, 1990.-272 С.

224. Русско-французский словарь / Под ред. Л.В. Щербы. М.: Сов. энциклопедия, 1969. - 840 С.ф 13. Словарь современного русского языка: В 17т./ Глав. ред. В.И. Чернышев. -М.- Л.: Акад. наук, 1950-1965.

225. Сазонова И.К. Толково-грамматический словарь русского языка. Глагол и его причастные формы. М.: Астрель, 2002. - 656 С.

226. Тихонов А.Н. Словарь-справочник по русскому языку. М.: Словари, 1995.-704 С.

227. Толковый словарь современного русского языка (языковые изменения £ конца XX столетия). М.: Астрель, 2001. - 944 С.

228. Фразеологический словарь современного русского литературного языка: В 2 т. / Под ред. А.Н. Тихонова. М.: Флинта, 2004.1. Источники

229. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994.

230. Акунин Б. Пелагия и красный петух. М.: Захаров, 2002.

231. Акунин Б. Чайка. -М.: Захаров, 2003.

232. Акунин Б. Зеркало Сен-Жермена: Пьесы. М.: Захаров, 2002.

233. Белый А. Петербург. М.: Художественная литература, 1978.

234. Берберова Н. Курсив мой. М.: Согласие, 1996.

235. Ваксберг А. Лиля Брик. Жизнь и судьба. М - Смоленск: Русич, 1998. # 8. Гачев Г. Воображение и мышление. - М.: Вузовская книга, 1986.

236. Гачев Г. Встреча с Толстым через век (исповедь). М.: Вузовская книга,1999.

237. Герман М. Сложное прошедшее (passe compose). СПб.: Искусство,2000.

238. Данин Д. Бремя стыда. Книга без жанра. М.: Раритет, 1997.

239. Довлатов С. Заповедник / Собр. соч.: В 4 т. Т. 2. - СПб.: Азбука, 1999.

240. Коваль Ю. АУА. М.: Издательский дом «Подкова», 1999.

241. Кучкина О. Время «Ч». 50 и одно интервью. М.: Вагриус, 2001.

242. Макаревич А. Сам овца. М.: Вагриус, 2001.

243. Мандельштам О. Египетская марка // Проза поэта. М.: Вагриус, 2000.

244. Найман А. Славный конец бесславных поколений. М.: Вагриус, 1999.

245. Новиков Вл. Сентиментальный дискурс. Роман с языком // Звезда. -2000.-№7-8.1. 19. Плисецкая М. Я, Майя Плисецкая. М.: Новости, 1994.

246. Тыркова-Вильямс А. А. Пушкин. Т. 2: 1824-1837. М.: Молодая гвардия, 1998.

247. Шилейко В. Последняя любовь. Переписка с Анной Ахматовой и Верой Андреевой и другие материалы. М.: Вагриус, 2003.