Коми песенно-игровой фольклор праздничных молодежных собраний тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.09, кандидат филологических наук Савельева, Галина Сергеевна

• Савельева, Галина Сергеевна
• кандидат филологических наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Савельева, Галина Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. Рождественские игрища в локальных традициях коми

§ 1. Вымские рождественские игрища (Княжпогостский район).

§2. Рождественские игрища Вишеры (Корткеросский район).

§ 3. Рождественские игрища села Прокопьевка (Прилузский район).

ГЛАВА II. К проблеме функционирования молодежных игрищ в системе коми традиционной календарной обрядности.

§ 1. Ритуально-обрядовая семантика летних луговых игрищ коми-ижемцев.

§2. Традиция молодежных братчин в обрядности осенне-зимнего цикла.

ГЛАВА III. Тема «свадьбы» / «женитьбы» в структуре и семантике молодежных игрищ

§1. Брачные мотивы в фольклоре молодежных игрищ.

§2. К проблеме поэтики коми припевочных песен.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Коми песенно-игровой фольклор праздничных молодежных собраний»

Молодежные собрания во многом определяли как будничную, так и праздничную жизнь крестьянской общины, сопровождая ее, по сути дела, на протяжении всего календарного года. В то же время, они являлись специфической формой организации труда, досуга, половозрастных отношений в молодежной среде.1 Общение молодежи во время будничных и праздничных собраний имело разную степень символизации. Если в первых «подобные контакты носили преимущественно бытовой, хотя и регламентированный характер»2, то во вторых - на первый план выносились ритуально-обрядовые смыслы. Сама тема традиционных молодежных собраний в зависимости от поставленной проблематики предполагает несколько возможных подходов, которые достаточно хорошо разработаны в отечественной этнологии. Хороводные игры рассматриваются как остаточные формы инициально-посвятительных обрядов, «деритуализированная форма переходных обрядов совершеннолетия» (Т.А. Бернштам, И.А. Морозов и др. ), как механизм социализации молодежи (М.М. Громыко, И.А. Ромо-дина4), как особый культурологический или эстетический феномен (J1.M. Ивлева5).

Предметом нашего исследования является традиция коми праздничных молодежных собраний - игрищ. Определяя понятие «игрище», известная исследовательница русской традиционной культуры Т.А. Бернштам выделяет три составные этого термина: 1) определенный вид молодежного праздника, проводившегося в летний и зимний периоды календарного года; 2) вождение хороводов с пением соответствующих песен, в котором участвовали девушки и парни; в игрищечный комплекс могли включаться и традиционные игры, такие как «горелки» и т.п.; 3) доминирующее звучание на нем свадебно-брачной темы (можно назвать «предсвадебным» комплексом).6 К этим трем положениям можно добавить то, что игрища носили общинный характер и являлись обрядовым действом, в котором принимали участие все половозрастные группы, каждой из которых отводилась определенная роль (зрители, исполнители песен, руководители действа, участники ряженья и ритуально-театрализованных действ и т.д.).

Особое место праздничных игрищ в системе молодежных собраний связано и с тем, что именно в них (за редким исключением) сконцентрирован наибольший и по объему и по разнообразию форм молодежный репертуар (песенный и игровой) . Кроме того, по мнению Т.А. Бернштам, именно данные обрядовые комплексы имели «повышенно ритуальный характер»8.

Нами рассматриваются несколько локальных календарно-обрядовых традиций. Рождественские игрища представлены вишерской (Корткерос-ский район), вымской (Княжпогостский район) и летской традициями (на примере села Прокопьевка Прилузского района). Выбор этих традиций обусловлен, в первую очередь, лучшей степенью сохранности фольклор-но-этнографических данных. Кроме того, они достаточно интересны в сопоставительном плане. Помимо рождественских игрищ нами рассматриваются традиции летних луговых игрищ коми-ижемцев и молодежных братчин, приуроченных к осенне-зимнему периоду.

Актуальность. В отличие от многочисленных исследований по русским традициям, песенно-игровой фольклор коми, и шире - традиция коми молодежных собраний еще не были предметом специального изучения в коми фольклористике и этнографии. Соответственно существует пробел не только в изучении песенной культуры, но и в более широкой проблематике, связанной с исследованием половозрастной стратификации и роли молодежной культуры в обрядовой жизни общины.

Особое внимание в нашем исследовании уделено анализу песенно-игрового фольклора, составляющего репертуар праздничных игрищ. С одной стороны, это самый объемный элемент в сценарии игрищ, и без обращения к этому уровню невозможно составить более или менее объективную картину бытования данного пласта традиционной культуры. С другой - именно язык фольклора как один из основных «кодов» традиционной культуры транслирует основные смыслы всего обрядового текста и отражает специфику данной конкретной традиции. Этот пункт значительно осложняется тем фактом, что анализируемый аспект коми молодежной культуры в своей основе восходит к севернорусской традиции, что сказалось и на уровне репертуара. В этом плане наша работа может быть определена как попытка продолжить исследования последних десятилетий, посвященных проблемам взаимодействия национальных культур. Это направление представляется одним из наиболее перспективных в современной фольклористике.9

Еще один немаловажный фактор, определяющий актуальность данного исследования связан с тем, что на сегодняшний день в архивах Республики Коми накоплен многочисленный материал, связанный с традицией молодежных собраний и приуроченному к ним песенному фольклору. Эти разнородные и, как правило, разрозненные данные требуют систематизации и научного осмысления.

История вопроса включает в себя, главным образом, публикации и исследования, в которых присутствуют отдельные сведения, так или иначе связанные с темой нашей диссертации.

Первые сведения о песенно-игровом фольклоре коми относятся к началу XIX в. и связаны с именем русского академика A.M. Шёгрена. В 1827 г. в числе других фольклорных жанров им было записано несколько припевок, как называл их сам исследователь «зырянских наблюдных песен»: «Воль кузя мунб» (По низине спускается), «Сьблбмбс нюкыртас» (Сердце защемит), «Лазарсб да Устиньсб» (Лазаря и Устиньюшку), «Пыжбн да море кузя» (На лодке да по морю), «Ой тэ, Анб» (Ой, ты, Анна). Впоследствии они были опубликованы А.К. Микушевым в статье, посвященной истории исследования коми традиции XIX века.10 Кроме того, A.M. Шёгре-ном записана бытующая на коми и русском языках хороводная песня «Ай диди, ладо, сеяли, сеяли». По замечанию собирателя, празднества и развлечения коми крестьян состоят в так называемых «рытъя», т.е. в вечеринках и игрищах.11

В 1852 г. в «Вологодских губернских ведомостях» была опубликована статья Е.В. Кичина о молодежной братчине, устраиваемой на день 1 осеннего Кузьмы-Демьяна в г. Усть-Сысольске. Автор приводит подробное описание как самого сценария, так и песенных текстов, сопровождающих обряд.

Во второй половине XIX в. С. Мельниковым (корреспондент Русско

13 го Географического общества) было сделано описание вечеринок и игрищ, проводимых в г. Усть-Сысольске.14 Сначала приведены общие сведения об организации и проведении вечеринок, затем приводится одна из игр под песню «Скоморох идет по улице». В 1898 г. этот материал был опубликован в «Живой старине».15 Отметим, что этнографические и фольклорные данные, приведенные в статьях Е.В. Кичина и С. Мельникова (игра в «Скомороха»), являются единичными и в материалах XX в. не встречаются.

Традиция коми молодежных собраний затрагивается в ряде этнографических исследований XX в. Так, в работах Н.И. Дукарт и Н.Д. Конакова игрища представлены в рамках традиционной календарной обрядности. В статье Н.И. Дукарт, посвященной традиции рождественских празднеств у коми, наряду с общими данными, отмечены локальные особенности святочных игрищ: выделен репертуар песен, исполняемых на святки в При-лузском, Сысольском, Удорском, Усть-Куломском и Сторожевском районах. Более подробно представлена вымская традиция, в частности, игрища, устраиваемые в деревнях Ляли и Кошки Княжпогостского района. Описания, в основу которых, судя по всему, легли полевые материалы автора, включают в себя достаточно подробный сценарий песенно-игрового комплекса с названиями песен, и, что особенно ценно, с сохранением исполнительской терминологии.16 Еще одна ее статья посвящена весеннелетней обрядности коми, где описаны некоторые из хороводов ижемских

17 луговых игрищ («лудбн ворсом») .

Книга Н.Д. Конакова «От святок до сочельника» на сегодняшний день является единственным сводом материалов по календарной обрядности коми, основанным, прежде всего, на архивных и ранее опубликованных данных. Соответственно молодежные празднично-игровые комплексы представлены здесь в более широком календарно-этнографическом контексте.18

Отдельные формы будничного и праздничного досуга молодежи в контексте календарной обрядности и игровой культуры коми рассмотрены в исследовании Д.А. Несанелиса19. В рамках нашего исследования особую ценность представляют не только ранее не публиковавшиеся материалы (например, описание «койташа»), но и тематические подборки, которые носят концептуальный характер. Например, выделяя в качестве значимого элемента в символике новогодней обрядности «выбор пары на год», автор приводит многочисленный сопоставительный материал, в котором присутствует данный элемент: братчина на Михайлов день (Г.А. Старцев), «выбор на год» как кульминация рождественских игрищ (Н.И. Дукарт), кален-дарно не приуроченная игра «ломнитчбм» (запоминание), в которую играли на «год поцелуев» или «год ухаживаний» (Г.А. Старцев), распределение пар в рождественской драме с атаманом, есаулом и Юркой (А.С. Сидоров), варианты игры «здбвбль», суть которой также заключалась в распределении пар (полевые материалы автора). И сам материал подобных подборок, и подход к его научной интерпретации в работе Д.А. Несанелиса перекликается с предметом и подходами, используемыми в нашем исследовании.

На фоне фольклорных публикаций музыкально-поэтических жанров коми песенно-игровой фольклор представлен достаточно скупо. Один из первых научных сборников по коми фольклору «Висервожса сьыланкывъ-яс да мойдкывъяс» составлен И.А. Осиповым в 1941 г. Основой сборника являются полевые материалы, собранные исследователем в 30-х гг. XX в. по реке Вишере. Среди песен опубликована одна «ворсан сьыланкыв» (игровая песня), исполнявшаяся на Рождество - «Ай ладу, ладу» (вариант перевода русской песни «А мы просо сеяли»), и четыре припевки, которые тоже определены как «ворсан сьыланкыв».20 Отметим, что комментарии к сборнику составлены А.К. Микушевым, сам же И.А. Осипов в полевых материалах обозначает эти припевки как величальные - гозйддана 'те, кото

21 рыми соединяют в пару, женят' . В 1980 г. был издан уникальный в своем роде сборник «Ипатьдорса фольклор» (Фольклор с. Ипатово), который посвящен традиции одного села и включает в себя репертуар одной из лучших коми исполнительниц - Шуктомовой Анастасии Арсентьевны (189122

1975). В ее репертуаре имеется и несколько припевочных песен, использованных в нашей работе.23

Из изданий последних лет стоит отметить сборник материалов по традиционному народному календарю коми, в основу которого легли полевые материалы Научного архива Коми НЦ УрО РАН, фольклорных экспедиций и студенческих практик Сыктывкарского университета. Большую часть материала составляют рассказы фольклорно-этнографического характера о календарных обрядах и праздниках. Кроме того, здесь представлены и песенные тексты, как правило, включенные в соответствующий этнографический контекст.24

Некоторые образцы коми песенно-игрового фольклора, а также сведения о праздничных молодежных собраниях вошли в зарубежные издания, посвященные коми традиции. Среди них можно назвать сборники финских лингвистов Т.Е. Уотилы, Ю.А. Вихмана, венгерского ученого Ка-роя Редэи.25

Единственным сводом песенного фольклора на сегодняшний день является трехтомное издание «Коми народные песни». На основе материалов тридцати крупномасштабных фольклорных экспедиций составители выделили три самостоятельные песенные традиции: вычегодско-сысольскую, ижмо-печорскую и вымско-удорскую. Каждой из них посвя

Л/Г щается отдельный том. Во вступительных статьях имеются сведения о бытовании песенно-игрового фольклора. В ижемской традиции выделены весенние игровые и хороводные песни, по местной терминологии «туусоо ворсан сьыланкывъяс», а также осенние величальные - «арся сьыланкывъ-яс». Первыми сопровождались игры на лугу - «лудын войлэм» (беганье на лугу), вторые исполнялись на посиделках - «войпукъяс» . В описаниях вымской традиции особое внимание уделено народной песенной терминологии, в том числе и песенно-игровым обозначениям. Исследователи отмечают, что на вымских святочных игрищах исполнялись исключительно русские песни, но сопровождающая их терминология основана на коми языке. В качестве примеров приводятся названия хороводов, соответствующие различным типам хореографии: чддтасьны, крестон бергалбм (кружение крестом) рада или радвыьг сьыланкывъяс (песни ряда); пелъпо-ма сьыланкывъяс (плечевые песни), сюръя сьыланкывъяс (сюръя - столб). Кроме того, отмечаются термины, обозначающие распорядителей рождественских игрищ - «поп» и «дьяк» на Выми, «круг сувтбдюь» (ставящий круг) на Удоре.28

Сами же игровые и хороводные песни занимают среди опубликованного материала очень незначительное место. Песенно-игровой материал, как и в предыдущих фольклорных сборниках, представлен главным образом жанром припевок. В комментариях они определяются как величальные, исходя из традиционного толкования этого жанра как сложившегося на основе свадебной поэзии: «оторвавшись от обряда, они, однако, долгое время продолжали связываться с определенным периодом крестьянского календаря, с осенними посиделками {войпукъяс)» . Во вступительных статьях они так и характеризуются как свадебные величальные. В некоторых случаях жанровое определение включает в себя уточнения: «величальная - сьылбдчан сьыланкыв», «величальная шуточная», «величальная игровая», «историческая, бытует как величальная».31

Проблема изучения коми песенно-игрового фольклора тесно связана с проблемой фольклорных заимствований. Так, А.К. Микушев выделяет три формы бытования заимствованного фольклора в коми традициях: 1) «механический перепев русских песен», 2) «сплошь и рядом были так называемые «кыдъя роч песни», в которых содержание недоступно уразумению ни русских, ни коми слушателей», 3) переводы русских песен. Только последнюю форму исследователь определяет как «творческое восприятие

32 достижений русской песенной культуры». В свою очередь большая часть песенно-игрового фольклора представлена русскоязычными заимствованиями и «кыдъя роч» (букв.'русский с примесью»') образцами .

Проблеме коми-русских фольклорных взаимодействий посвящен ряд исследований. Музыковедческий анализ представлен в работах П.И. Чис-талева и А.А. Шергиной34, анализу «кыдъя роч» песен и языковых аспектов бытования и трансляции подобных текстов посвящены исследования

35

А.В. Панюкова , ряд статей связан с проблемой влияния русской культуры

36 на сказочную традицию коми , проблема фольклорного двуязычия в фольклорной культуре коми затрагивается в работах А. Н. Власова и В. В. т п

Филипповой .

Фольклорное двуязычие во многом определило специфику как песенного фольклора коми в целом, так и игрового в частности. Сам по себе песенно-игровой фольклор включает в себя достаточно разнородный в

38 жанровом отношении материал: игровые, хороводные, плясовые , припев

39 ки . О сложности данной проблемы свидетельствует разнообразие подходов к проблеме систематизации и классификации песенно-игрового материала, в основу которых были положены текстологический, хореологический, функциональный критерии40 и т.д. Ситуация коми песенной традиции осложнена еще и проблемой адаптации русских текстов в иноязычной среде. Естественная вариативность в интерпретации заимствованных песен, которая зависит как от индивидуального языкового опыта исполнителей, так и от функциональной специфики жанра, определяет условия для создания многочисленных песенных новообразований. П. И. Чисталев отмечает нестатичность и вариативность коми песенных музыкальных форм, которые определяются возможностью создания пресекающихся на уровне темы, но, тем не менее, самостоятельных песенных текстов: «Песенно-музыкальная форма не статична. При многократном повторении напева он варьируется, приобретает новые выразительные средства. В некоторых песнях - шуточных, плясовых, величальных - наблюдается сквозное развитие темы-основы. Дальнейшие поиски средств выразительности, стремление певцов к собственной интерпретации приводят к созданию самостоятельных вариантов песен»41.

А. К. Микушев называет импровизационность одним из характерных признаков ижемской песенной лирики и в качестве примера приводит широко популярные песни с зачином «Красавец молодец не жениться ли ты надумал?» (Мича зонмей молодечей , гбтрасьны эмый мбдан?) и «Матушка, матушка, матушка моя («Мамей, мамей, мамулей»): «Тексты этих песен редко совпадают друг с другом. Они варьируются не в деталях, а в композиционно-образной структуре, различаются даже по своей функции: в одном случае оказываются любовно-лирическими, во втором - семейно-бытовыми, в третьем - величальными»42.

Анализу импровизационного начала в коми лирике посвящена специальная статья Ю.Г. Рочева. В зависимости от той роли, которую играет импровизация в песнях у коми, исследователь выделяет три группы: «1) песни с устойчивым текстом и с завершенным, постоянным сюжетом (например, «Оксинья по краса»); 2) песни, имеющие определенную сюжетную схему, каждый стих которой имеет тенденцию к устойчивости и автономности; чаще всего такие песни являют собой набор клишированных сочетаний (ср. «Шощцбанбй олбмбй»); 3) песни с неустойчивым текстом и свободной композицией; как правило, они имеют локальный характер бытования, сильно варьируют, легко вступают в контаминации с разнородными текстами или во взаимодействие с мотивами иной тематики (ср. «Ок-бк-бк, поляной»).».43 Проанализированный нами фольклорный материал не позволяет согласиться с утверждением Ю.Г. Рочева о том, что к первой группе песен относятся все разновидности величальных песен (припевок -Г.С.): «Все эти песни относятся к традиционной лирике, имеют устойчивые тексты, сюжетную завершенность и композиционную стройность. Импровизационный элемент в них ничтожно мал, варьирование же подчинено законам функционирования произведений устного народного творчества».44 Наравне (если не чаще) с устойчивыми текстами в коми традиции бытуют припевки, которые если и не являются импровизационными, то степень варьирования в них настолько велика, что многие из них можно рассматривать как окказиональные песенные новообразования.

По отношению к коми песенной традиции в большинстве случаев не применим термин «варианты сюжета». Чаще всего тексты объединяют общие формулы, большинство которых существуют в различных контами-нациях и, что особенно важно, в произведениях, абсолютно разных в жанровом и функциональном плане. Примером тому могут служить пометки в комментариях к песням в сборнике «Коми народные песни». Например, в пояснении к песне «Сьбд вор шбрын вбб гбрдлб» (Лошадь ржет в глухом лесу) говорится: «Величальная. Зачин песни часто контаминируется с шуточными песнями»45; или к песне «Кань вор выло пуксисны» (В кошкино корыто сели): «Величальная шуточная. Редкая. Иногда зачин песни контаминируется с песнями частушечного типа и с русскими плясовыми песня

46

МИ» и т.д.

Исследованию устойчивых формул, «которые без изменений или с несущественными вариациями могут переходить из песни в песню, не теряя своего внутреннего, формульного единства», посвящена еще одна статья Ю.Г. Рочева. На примере «особого разряда» песенного фольклора -шуточных песен, которые изначально выполняли функцию плясовых,47 исследователь выделяет 16 таких формул. Им приводятся вариации каждой из них и возможные более или менее устойчивые комбинации в определенных локальных традициях, а также по возможности отмечается использование их в других песенных жанрах. В заключении статьи автор говорит о перспективности изучения «данной жанровой разновидности», поскольку оно «может подсказать нетривиальный подход к освещению проблемы развития национальной культуры».48 Отметим, что подобные формулы типичны не только для шуточных песен, они свободно «циркулируют» в своеобразной жанровой триаде: детский фольклор - игровые - «шуточные» песни. Кроме того, в некоторых случаях речь идет не только о мигрирующих формулах, но и о мигрирующих сюжетах. К их числу может быть отнесен сюжет «Пан тшын». Различные сферы бытования этого текста перечислены в диссертации Ю.Г. Рочева49, впоследствии были дополнены в исследовании А.В. Панюкова, посвященном заговорной традиции коми: «список зафиксированных жанровых версий достаточно широк: считалка, игровая прелюдия, байка, колыбельная, докучная сказка, детский шуточный рассказ, шуточная песня, лирическая, величальная (в виде диалога), величальная (в контаминациях - как композиционная вставка), заговор («нимкыв»), текст-запуг (как перечисление демонологических персонажей)»50.

Необходимо отметить, что вышерассмотренные исследования касаются в основном комиязычных песен без учета того, какое место занимают русскоязычные песни и бесконечное число искаженных, лексически не переводимых заимствований («кыдъя роч»).

Цель нашего исследования - на основе проведенного анализа локальных традиций выявить наиболее значимые структурно-семантические компоненты праздничных молодежных игрищ коми. В соответствии с выдвинутой целью ставятся следующие задачи: 1) описать, а при необходимости реконструировать локальные варианты бытования игрищ (сценарный, репертуарный, хореографический уровни); 2) выделить ключевые для данных обрядовых комплексов образы, мотивы и сюжеты песенных текстов; 3) соотнести такие структурные элементы игрищ как песня и игра, выявить общий круг сюжетов, связанных с брачной тематикой; 4) выделить некоторые механизмы создания двуязычных песенно-игровых вариантов; 5) определить место праздничных собраний молодежи в обрядовой жизни и половозрастной системе коми.

Методология. При описании и анализе рассматриваемых обрядовых комплексов мы придерживаемся устоявшихся в отечественной фольклористике принципов комплексного (фольклорно-этнографического, фольклор-но-лингвистического) изучения локальных традиций, направленных на максимально объективную подачу материала. Соответственно, содержательный план предмета исследования включает в себя разнородные формы традиционной культуры - фольклорные тексты, обрядность, языковые данные - все, что задействовано в сферу бытования и трансляции анализируемых фактов традиции.

Понятие общенародного, как отмечает Б.Н. Путилов, «обретает реальность на уровне отношений между региональными/локальными традициями. Общенародные признаки вычленяются из этих традиций в виде различных обобщений, универсалий, интегрирующих качеств. Фольклорная культура объективно выступает как общенародная постольку, поскольку ее содержание и ее язык, состав, принципы функционирования характеризуются наличием универсалий, общих для регионов, зон, очагов»51. В свою очередь, локальные традиции - это единственно реально существующие варианты самой фольклорной культуры, сложившиеся вследствие сложных исторических процессов, которые на разных территориях приобретали специфические особенности.

Среди использованных в диссертации этнографических исследований особое место в методологическом плане занимает цикл работ Т.А. Бернштам, связанных с изучением молодежной культуры. Важную роль в реализации задач данного исследования сыграли обоснованные в них комплексные принципы и приемы анализа фольклорно-этнографических данных, связанные с установкой исследовательницы на изучение семантики и функционирования явлений молодежной культуры в единой системе традиционной культуры.

Поскольку наша диссертация связана, главным образом, не с описанием живых традиций, а с реконструкцией тех или иных обрядовых комплексов, исходным является принцип вариативности и полисемантично-сти описываемых элементов культуры, учет всех возможных интерпретаций. Особую значимость здесь приобретает надтекстовый, метаязыковой уровень. Так, определяя метаязык как важный источник реконструкции духовной культуры, С.М. Толстая особое внимание обращает на функции народной терминологии: консервирующую, конденсирующую, архаизирующую, сакрализирующую, интерпретирующую, продуцирующую.52

Изучение процессов межкультурных взаимодействий является одной из важнейших проблем в изучении культур народов Европейского Севера. Данное исследование связано с попыткой подойти к проблеме фольклорных заимствований как к особому феномену традиционной культуры. Если факт освоения русскоязычного фольклора, прежде всего песенного, признается большинством финно-угорских фольклористов, то его место в национальном фольклоре и тем более роль заимствований в формировании национальных фольклорных жанров остаются практически не исследованными. Методы и подходы к изучению заимствований в коми культуре были определены нами в ходе исследовательской и экспедиционной работы. Исходным для нас является тезис о том, что заимствованный русскоязычный фольклор является органичной составляющей всей традиционной культуры коми. Эта установка касается всего фольклорного репертуара, составляющего ту или иную традицию.

При исследовании локальных традиций необходимо учитывать два уровня ее существования: синхронический и диахронический. Диахронический план связан с историко-культурными процессами формирования традиции, на синхроническом уровне мы рассматриваем бытование традиции в определенных временных рамках и выявляем ее признаки в результате сопоставления с другими подобными же образованиями. Хронологические рамки данного исследования охватывают почти два столетия, начиная от самых ранних записей 1824 г., и заканчивая последней видеосъемкой рождественских игрищ 2003 г. в с. Прокопьевка Прилузского района. Материалы некоторых традиций позволяют говорить о глубине двух-трех, а то и нескольких поколений исполнителей. Однако на данном этапе наше внимание направлено, прежде всего, на синхронический аспект бытования традиционной культуры, на изучение зафиксированных в этом временном отрезке вариантов реализации одного культурного явления. Такая установка на синхронический уровень связана и с разрозненностью и фрагментарностью имеющегося текстологического материала, не позволяющего судить о диахронических трансформациях.

Источники. Основной корпус используемых в данном исследовании фольклорных текстов и этнографических описаний составили неопубликованные архивные материалы.

В хронологическом порядке, прежде всего, необходимо сказать о рукописных материалах отдела фондов Национального музея Республики Коми. Здесь хранятся рукописи фольклорно-этнографических материалов 1928-1935 гг., в основном собранных студентами Коми Педагогического Института под руководством Г.А. Старцева.

Основной блок исследуемого песенного фольклора представлен материалами фольклорных, диалектологических, фольклорно-этнографических экспедиций сотрудников Института языка, литературы и истории Коми НЦ 1939-2003 гг., хранящихся в Научном архиве Коми НЦ и Фольклорном фонде ИЯЛИ Коми НЦ (аудио- и видеозаписи). Также источниками данного исследования являются полевые материалы Фольклорного архива Сыктывкарского университета 1990-2003 гг. Традиция села Прокопьевка Прилузского района (Глава I), помимо экспедиций ИЯЛИ Коми НЦ и СыктГУ, представлена материалами, собранными краеведом П.Г. Сухогузовым; эти рукописи и аудиозаписи также хранятся в фольклорном архиве СыктГУ.

Отметим, что автор данного исследования была участником большинства полевых исследований 1990-2003 гг.

В качестве фольклорно-этнографических источников нами использованы и опубликованные материалы, представленные в отдельных исследованиях и фольклорных сборниках (освещены в разделе «История вопроса»).

Научная новизна диссертационной работы выражена в том, что коми молодежные игрища впервые становятся предметом специального изучения. В научный оборот вводится большой спектр ранее не публиковавшихся фольклорных и этнографических материалов. В работе предлагается новый комплексный подход к исследованию песенно-игровых традиций, сложившихся в ситуации фольклорного двуязычия, предложена новая интерпретация песенно-игровых текстов, семантика и структура которых определяются брачной тематикой молодежных собраний. Кроме того, нами выделены и проанализированы поэтические особенности оригинальных песенных новообразований на коми языке на примере группы припевоч-ных песен и предпринята попытка анализа механизмов функционирования лексически искаженных («кыдъя роч») песенных текстов.

Научно-практическая значимость работы состоит в том, что на основе достаточно разрозненных данных сведены и систематизированы разноуровневые факты традиционной культуры. Это выводит исследование за рамки узко фольклористических интересов и делает актуальной для этнографов, лингвистов, этнопсихологов и т.д. Как материалы, так и отдельные теоретические разработки, касающиеся поэтических и функциональных особенностей песенно-игрового фольклора, могут послужить практической и теоретической базой основных и специальных курсов по коми песенной традиции для студентов Высших учебных заведений. Описания хороводно-игровых комплексов могут быть использованы общеобразовательными, культурно-просветительскими организациями, этнопеда-гогическими центрами и другими объединениями, чья деятельность связана с сохранением и возрождением традиционной культуры.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, основной части, состоящей из трех глав, заключения, списка сокращений и библиографического списка. Первая глава «Локальные коми традиции рождественских игрищ» разделена на три параграфа, каждый из которых посвящен отдельной локальной традиции. Вторая глава посвящена проблеме функционирования молодежных игрищ в системе коми традиционной календарной обрядности. На примере анализа летних луговых игрищ и молодежных братчин рассматриваются наиболее яркие способы фольклорной реализации календарно-обрядовой семантики. В третьей главе анализируются брачные мотивы, их роль в семантике и структуре песенных текстов, особое место уделено рассмотрению поэтики припевочных песен.

Заключение диссертации по теме «Фольклористика», Савельева, Галина Сергеевна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В комплексе календарных обрядов молодежные игрища по своему содержательно-семантическому наполнению занимают особое положение. В силу традиционного представления о стихийно-природных свойствах молодежного возраста ему приписывалась тесная связь с темными, «нечистыми» силами. Именно поэтому в календарной обрядности молодежь символизирует некое хаотическое начало, связанное с потусторонним миром. В святочных ритуалах она выступает в качестве персонифицированного воплощения святочных духов. Игрища же, наоборот, направлены на выделение и структурирование молодежи как одной из групп в социальной половозрастной иерархии. Весь сценарий игрищ, как отдельные составляющие, так и вся система, определены данной ритуально-обрядовой установкой: это и особенности организационно-ролевого порядка, и тенденция к четкой репертуарной очередности (от общего к частному - общие хороводы в зачине, припевочные песни в завершении), и четкая геометрия хороводов. Кроме того, один из основных признаков игровой песни - такой, как изобразительность внутренняя (отраженная в тексте) и изобразительность внешняя (действие, разыгрывание или хореографическое сопровождение) - так же можно интерпретировать как один из способов выражения степени упорядочивания.

Мы рассмотрели несколько коми локальных традиций проведения праздничных молодежных собраний: рождественские и летние луговые игрища, молодежные братчины, приуроченные к осенне-зимнему периоду.

В первой главе представлены три локальные традиции рождественских игрищ. Каждая из них представляет собой самостоятельный и цельный вариант игрищечного сценария. В качестве стабильных элементов, характерных для всех рассмотренных игрищ, можно выделить общие хороводы (наборные хороводы («бктбмбн»), типа «плетня» (заплетать «веревку», «плетень», «косу», «гусель», «пельпома сьыланкыв» 'плечевые песни'), ряд на ряд (воча-воча)), парные хороводы, пляски (чбвтасьбм -кнжпогостская традиция) и припевки.

Три рассмотренных комплекса отличаются началом игрищечного сценария. Если игрища на Вишере начинались с общего круга под песню «Чивиль-чивиль воробей», который в функциональном плане соответствует наборным хороводам, то в княжпогостских и прокопьевских традициях основной песенно-игровой блок предваряли своеобразные зачины. В княжпогостской традиции инициальная часть связана с хождением девушек под лирические песни. В местной терминологии они имели свои обозначения. По характеру движения и типу хореографии они назывались «покодьдян» (походные), «рада сьыланкывъяс» (песни рядами). В термине «ныв сьыланкывъяс» (девичьи песни) выделялись главные участницы и исполнительницы хождений. Песни, исполняемые при этом, обозначались как «гбвзедлан сьыланкыв» (гббзьбдлыны - разговаривать протяжным голосом, нараспев). Основное содержание песен концентрируется вокруг формульной темы «девичья воля/девичья доля». Эта тема является ключевой для всего игрищечного сценария, построенного на противопоставлении девичьей и замужней жизни. В связи со структурированием девичьей группы интересен вариант создания девичьих пар («четов»), отражающий как ритуально-обрядовые, так и половозрастные установки.

Другим возможным вариантом игрищечного зачина являются начальные песни с. Прокопьевка. К одной из этих песен относится «На игрище девок прибывает, прибывает», которая не сопровождалась действием. В идейно-содержательном плане с ней перекликается песня «Девушки, не сидеть пришли», которая была вариантом начала игрищ и сопровождала наборный хоровод. В них задаются статусно-ролевые установки всех участников игрищ: молодежь, зрители, «старухи», которые исполняли песни и руководили всей игрой.

Кроме того, в описанных традициях имели место игры посвятительно-испытательного характера, рассчитанные на новичков («коза лысьтбм», «кбч вир»).

Все три рассмотренные традиции отличает и разная степень освоения заимствованного фольклора. Традиция с. Прокопьевки, являющегося зоной коми-русского пограничья, представляет собой уникальный пример консервации севернорусской традиции. На другом полюсе освоения иноязычного фольклора находится вишерская традиция, развивавшаяся в определенной изолированности от других верхневычегодских сел. Здесь мы наблюдаем достаточно глубокий вариант этимологизации, языкового освоения текстов и появление песенно-игровых новообразований. Княжпого-стские игрища отражают некое срединное состояние. С одной стороны, здесь сохраняются определенные исконные элементы севернорусских традиций, а с другой - наблюдается вторичное осмысление сценария и появление собственной игровой терминологии («кык вок сьыланкывъяс»», «чиркбдчбмбн ворсом» и др.).

Ритуально-обрядовая значимость молодежных собраний наиболее ярко отразилась в двух праздничных комплексах: ижемские летние луговые игрища, и молодежные братчины осеннее-зимнего периода.

Летние, праздничные гулянья («лудъяс») состояли из вполне самостоятельных элементов, каждый из которых имел свою семантику и выполнял определенную роль в структуре луговых игрищ: подвижные игры («войлэмэн ворсэм» 'игра в беганье'), хороводы («кругбн ворсэм») и примыкающие к ним хождения пар («ветлэмэн ворсэм» 'игра в хождения'), хождения воротами (или с воротами, или через ворота) - «воротаэн му-нэм» в заключительной части. Именно их целостность определяет то место, которое луговые игрища занимали в календарно-обрядовой традиции Ижмы. Кульминацией молодежных луговых гуляний являются игрища на Петыр видзе пыран лун, которые наиболее полно отражают архаическую связь календарного и жизненного циклов. Сам переход с весны на лето здесь оказывается связанным с переходом в особое летнее пространство-время, что подкрепляется двойной семантикой видзе пыран лун — это и вход в пост, и вход в лето, в сенокосную пору. Семантика переходности нашла отражение на многих уровнях обрядового текста: терминологическом (это и многозначность, которую приобретают термины «видзе пыран лун», «видза петан лун», связанная с омонимичностью слова видз 'пост, луг, сенокосные угодья'; языковая соотнесенность значений 'сенокос', 'лето' в обозначении гожся), топографическом (пространственные перемещения при хождении «воротами» - из своей деревни в другую, с луга на луг, подъем к церкви, переход через мост и т.д.), предметно-атрибутивном (изготовление «ворот», реальные ворота), песенно-хореографическом (движение «воротами» под соответствующую песню «Отпирайтеся широкие ворота»). Символическая многозначность прохождения через «ворота» может быть актуализирована и при соотнесении действа с текстом песни. Песня «Отпирайтеся, широкие ворота», сопровождающая хождения «воротами», соотносится с действием именно по начальной строке, которая в этой песне становится ключевой. Приуроченность «целовального» хоровода к хождению «воротами», возникшая в ижемской традиции, связана с вторичным переосмыслением текста и адаптацией к обрядовому контексту. При этом брачная символика песни также соотносится с семантикой прохождения через ворота - в некоторых описаниях через ворота проходили именно образованные в ходе луговых игрищ пары.

Молодежные братчины могли иметь различную приуроченность: зимний Николин день, Михайлов день, Покров день, день Кузьмы-Демьяна, 9 ноября (по старому стилю - второй день после Михайлова дня). Сведения о сценарии братчин сохранились по двум традициям. Усть-Сысольский вариант приведен нами по публикации второй половины XIX века. Описание братчины Княжпогостского района является реконструкцией обряда на основе экспедиционных материалов с 1960-х по 2000 гг. и исследования Г.А. Старцева, относящегося к 30-м гг. XX в. Центральный момент братчин заключался в том, что девушки под специальные братчин-ные песни («братчина сьыланкыы» или «братчина юан сьыланкыв») угощали парней пивом. При всей полифункциональности обрядового пива в данном контексте реализуются два основных значения. В одном из них пиво выступает как сакральный напиток и связывается с празднованием в честь нового урожая, окончания полевых и заготовительных работ. Такое обрядовое содержание выступает на первый план в усть-сысольской братчине и отражено в первую очередь в песенных текстах через мотивы, так или иначе поэтизирующие этот обрядовый напиток (изготовление, изобилие, угощение, «величание» и т.д.). Другое значение пива в контексте братчины связано с брачной символикой этого напитка. Это значение является определяющим в традиции Княжпогостского района. Брачный характер обряда утверждается в исполняемой после угощения пивом брат-чинной песне, связанной с выбором парнями и девушками пары. По отдельным сведениям пары выбирались на год, что также соотносит данный обрядовый комплекс с календарным циклом. Кроме того, братчины, приуроченные к Михайлову дню, оказывались приближенными к святочному циклу, начало которого в коми традициях могло варьироваться (заговенье рождественского поста, Введение, Модестов день).

Анализу разнообразных воплощений брачной темы в системе праздничных молодежных собраний посвящена отдельная глава нашего исследования. В различных игровых формах, связанных с этой основополагающей для игрищ темой, отражаются половозрастные особенности молодежного коллектива.

Говоря о специфике и реализации брачных мотивов в песенном и игровом фольклоре молодежных игрищ, можно выделить два взаимосвязанных признака молодежной «женитьбы», которые «вписываются» в календарное и в свадебное обрядовое окружение с участием молодежи, выступающей здесь в качестве антагонистов коллективным нормам. В одном из них отражено противопоставление другим возрастным группам, прежде всего, взрослым, семейным. В другом - утверждается физическая зрелость и половая активность парней и девушек. Эти признаки находят свое идеальное воплощение в таких фольклорных формах, как хуление-величание, многочастные композиции и различные формы диалога, связанные с идей выбора в широком смысле слова. С реализацией половозрастных признаков связаны песни, в которых обыгрывается идея сближения парня и девушки (иногда с развернутой темой «свадьбы») с последующим возвращением в исходное состояние через формулы расставания / прощания или организации - дезорганизации «свадьбы».

Выделяемый ряд способов и форм поэтической реализации темы «женитьбы» может быть значительно расширен. В этом же аспекте могут быть рассмотрены, например, сюжеты, связанные с триадой «старый-малый-ровня», «муж привозит жене подарки, в том числе, плетку», а так же все игровые варианты с темой неудачного замужества. Среди отдельных мотивов можно отметить устойчивые игровые мотивы «купли-продажи», «раздевания-одевания», «смерти-оживления» и т.д. В коми традиции отмеченные сюжеты и мотивы могут получать достаточно оригинальные формы воплощения. Ярким примером тому является сюжет песни «спасибо-не спасибо», которая в княжпогостской традиции имела четкую календарную приуроченность. Анализу этой песни нами уделено особое внимание в третьей главе.

В целом песенно-игровой фольклор укладывается в достаточно устойчивые и традиционные игровые схемы, однако наравне с ними значительное место занимают и оригинальные вариации. Наиболее показательным в этом плане является группа припевочных песен.

Характеризуя коми припевочные песни, можно отметить два крайних полюса в формально-смысловой организации данных текстов. Есть песни, которые представляют собой заумные тексты, в которых невозможно выделить смысловое ядро даже на уровне отдельных слов. На этом фоне особым смыслом наделяются сами имена, посредством называния которых и осуществляется «переженивание». С другой стороны, если сравнивать припевочные песни с другими группами игровых песен, то именно в них оказывается сконцентрированным основной блок текстов на коми языке. Причем появление большинства из них не является результатом перевода отдельных русских сюжетов на родной язык. Эти оригинальные тексты возникают в результате активного использования универсальных приемов и художественных средств, выработанных самой традицией. Проведенный нами анализ подтверждает их исходную взаимосвязь с общими для всего ритуально-обрядового комплекса смыслами. Функциональные особенности припевочной группы отражаются и в лексически искаженных «кыдъя роч» песнях, прежде всего, на уровне структуры текстов, по-разному реализующей семантику парности.

В теоретическом плане наши выводы позволяют говорить о необходимости пересмотра эстетических и поэтических критериев оценки и осмысления роли и места подобных песенных текстов в становлении локальных фольклорных традиций. Органичность функционирования разнородных в языковом плане песенных текстов позволяет наметить перспективы изучения специфики песенных жанров в ситуации фольклорного двуязычия.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Савельева, Галина Сергеевна, 2004 год

1. Агапкина Т.А. Этнографические связи календарных песен. Встреча весны в обрядах и фольклоре восточных славян. М., 2000. - 336 с. (Традиционная духовная культура славян / Современные исследования).

2. Агапкина Т.А. Мифологическая основа славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. М., 2002. - 816 с. (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования).

3. Ананичева Т.М. Русские хороводные песни в полиэтнической среде Поволжья // Научный альманах: Традиционная культура. 2/2000. -С. 67-74.

4. Аникин В.П. Календарная и свадебная поэзия. М., 1970.

5. Аникин В.П. Общерусское и локальное творчество в фольклоре (к общей постановке проблемы) // Фольклор народов Поволжья: Проблемы регионального изучения. Йошкар-Ола, 1989. - С. 3 - 21.

6. Бабикова Т.И., Семенов В.А. Детские и молодежные развлечения в контексте семейной обрядности "устьЦилемов"- // Источники по истории народной культуры Севера. Сыктывкар, 1991. - С.83 - 88.

7. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре: Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993.

8. Байбурин А.К., Левинтон Г.А. К проблеме «у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов» // Фольклор и этнография: У этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. Л., 1984. - С. 229-245.

9. Балашов Д.М. О родовой и видовой систематизации фольклора // Русский фольклор. Проблемы «Свода русского фольклора». Л., 1974. -Т.17. - С. 24 - 34.

10. Бачинская Н.М. Русские хороводы и хороводные песни. М., Л.,1951.

11. Бачинская Н.М. Музыкальный стиль русских хороводных песен. -М., 1976.

12. Бернштам Т.А. Девушка-невеста и предбрачная обрядность в Поморье XIX-начала XX в. // Русский народный свадебный обряд: Исследования и материалы. Л., 1978. - С. 48 - 72.

13. Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX-начала XX в.: Половозрастной аспект традиционной культуры. Л., 1988.

14. Бернштам Т.А. Орнитоморфная символика у восточных славян // Советская этнография. 1981. - № 1. - С. 22 - 34.

15. Бернштам Т.А. Русская народная культура Поморья в XIX-нач.ХХ в. Л., 1983.

16. Бернштам Т.А. Совершеннолетие девушки в метафорах игрового фольклора (Традиционный аспект русской культуры) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. - С. 234 - 256.

17. Бернштам Т.А. Христианизация в этнокультурных процессах финно-угорских народов Европейского Севера и Поволжья (сравнительное обобщение) // Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы. Л., 1990.

18. Бессонов П. Поездка по Вологодской губернии в Печорский край к будущим водным путям на Сибирь. СПб., 1909.

19. Богданов К.А. Игра в жмурки: контексты традиции // Русский фольклор. XXX. - СПб., 1999. - С. 54 - 81.

20. Брянцева Л.И. Русские хороводные и игровые песни в Башкирии (по материалам фольклорных экспедиций последних десятилетий) // Фольклор народов РСФСР. Межвузовский науч. сб. Уфа, 1984. - Вып. 11.-С. 56-68.

21. Браз С.JI. Вятские народные песни // Энциклопедия земли Вятской. Т. 8. Этнография, фольклор. - Киров, 1998. - С. 514 - 515.

22. Васильева Е.Е. Роль фольклорно-этнографического контекста в трактовке традиционной песни // Сохранение и развитие русских народно-певческих традиций. Вып. 86. М., 1986. - С. 98 - 108.

23. Виноградов Г.С. Детские игровые прелюдии // Страна детей. -СПб., 1998.-С. 141-391.

24. Власов А.Н. Филиппова В.В. Фольклорное двуязычие в традиционной культуре коми // Научный альманах: Традиционная культура. 2/2000. - С. 87 - 89.

25. Всеволодский-Гернгросс В.Н. Крестьянский танец // Крестьянское искусство СССР. Искусство Севера. Т. 2. - Л., 1928. -С.235 -239.

26. Гусев В.Е. Русская народная художественная культура (Теоретические очерки). СПб., 1993.

27. Гагарин Ю.В., Жеребцов Л.Н. Быт и культура села. — Сыктывкар, 1968.

28. Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. - 277 с.

29. Еремина В.И. Классификация народной лирической песни в советской фольклористике // Русский фольклор: Материалы и исследования.-Л., 1977.-Т. 17.-С. 107-119.

30. Еремина В.И. Поэтический строй русской народной лирики. Л., 1978. - 182 с.

31. Жеребцов Л.Н. Историко-культурные взаимоотношения коми с соседними народами: IX нач. XX в. - М., 1982.— 224 с.

32. Жеребцов Л.Н. К истории заселения Верхней Сысолы // Жилина Т.И. Верхнесысольский диалект коми языка. М., 1975. - С. 6 - 13.

33. Зырянов И.В. Игровые и хороводные песни в свадебном обряде // Фольклор и литература Урала. Пермь, 1976. Вып. 3. - С. 3-26.

34. Иванова А. А. Этническое самосознание как фактор межэтнических культурных взаимодействий // Научный альманах: Традиционная культура. 2/2002. - С. 55 - 61.

35. Ивлева J1.M. Обряд. Игра. Театр (К проблеме типологии игровых явлений) // Народный театр. JI., 1974. - С. 20 - 35.

36. Иевлева JI.M. Дотеатрально-игровой язык русского фольклора. -СПб., 1998~-195 с.

37. Ильина И.В., Уляшев О.И. Магия любви и любовная магия у коми // Арт. 1998. -№1 С. 82-91.

38. Ильина И.В., Уляшев О.И. Некоторые аспекты изучения мужского и женского в культуре коми // Фольклористика коми. -Сыктывкар, 2002. С. 16 - 25. (Тр. ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. Вып. 63).

39. Калашникова Р.Б. Беседы и бесёдные песни Заонежья второй половины XIX века. Петрозаводск, 1999. - 163 с.

40. Калашникова Р.Б. Старинные плясовые песни Пудожского уезда Олонецкой губернии // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения-2003»), Петрозаводск, 2003. - С 34 - 37.

41. Канева Т.С Песенно-игровой фольклор Усть-Цилемского района Республики Коми: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1998.

42. Канева Т.С. Песенно-игровой фольклор Усть-Цилемского района Республики коми. Дисс. на соиск. уч. степени канд. филол. наук. - СПб., 1998.

43. Канева Т.С. Тема «гуляния» в Усть-Цилемском песенно-игровом фольклоре (к вопросу о логике хороводного текста) // Этнопоэтика и традиция: К 70-летию чл.-корр. РАН В.М. Гацака. М., 2004. - С. 157-165.

44. Климов А. А. Основы русского народного танца. М., 1994.

45. Колесницкая И.М. Символика в хороводных и свадебных песнях русских, украинских, белорусских // Фольклор народов РСФСР. Вып. 8. Уфа, 1981.-С. 52-62.

46. Колпакова Н.П. Песенный фольклор Мезени // Песенный фольклор Мезени. Д., 1967. С. 9 - 32.

47. Колпакова Н.П. Русская народная бытовая песня. М., Л., 1962.284 с.

48. Конаков Н.Д. От Святок до Сочельника: Коми традиционные календарные обряды. Сыктывкар, 1993. - 127 с.

49. Конаков Н.Д. Традиционное мировоззрение народов коми: Окружающий мир. Пространство и время. Сыктывкар, 1996.

50. Коровина Н.М. 1. Русский лубок и коми сказочная традиция // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола, 1995. -С. 37 -39.

51. Коровина Н.М. Устные сказки о Бове-королевиче в коми фольклорной традиции // Общее и особенное в жанрах коми фольклора и литературы,- Сыктывкар, 1991,- С. 14-23.-(Тр. ИЯЛИ Коми НЦ. Вып. 48).

52. Краснопольская Т.В. О восточнославянских компонентах в певческих традициях Карелии // Традиционная культура: общечеловеческое и этническое. Петрозаводск, 1993. - С. 97 - 105.

53. Круглов Ю.Г. Русские обрядовые песни. М., 1989. - 320 с.

54. Кудряшова В.М. Коми сказки на сюжеты русских былин // Жанр сказки в фольклоре народов коми. Сыктывкар, 1992. - С. 103-113,- (Тр. ИЯЛИ Коми НЦ. Вып. 53).

55. Кудряшова В.М. Сказки о былинном Илье среди коми (зырян) // Русский фольклор: Полевые исследования. № 22. - Л., 1984. - С. 92 - 96.

56. Кукин А., Лапин В. К проблеме русских хороводов // Народный танец: Проблемы изучения. Сборник научных трудов. СПб., 1991. -С.11-29.

57. Лазарев А.И. Уральские посиделки. Челябинск, 1977.

58. Лапин В.А. Русская песня у вепсов: (К вопросу о генезисе народного музыкального мышления) // Мызыкальное наследие финно-угорских народов. Таллин, 1977. - С. 183 - 215.

59. Лапин В.А. «Холостые» и «женатые кружки» в терско-кандалакшской свадебной традиции // Русский народный свадебный обряд. -Л., 1978.-С. 232-246.

60. Лапин В.А. Севернорусская групповая причеть: феномен и загадки // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера (Материалы IV Международной научной конференции «Рябининские чтения-2003»), Петрозаводск, 2003. - С.71 - 76.

61. Лапин В.А., Васильева Е.Е. Межэтническое пространство традиционной культуры: (К обоснованию гипотезы) // Актуальные теоретические проблемы этномузыковедения: Y Гиппиусовские чтения 7-9 дек. 1993: материалы конференции. СПб., 1993. - С. 1 - 8.

62. Лимеров П.Ф. Маскарадные игры коми в контексте мифопоэтических представлений // Эволюция и взаимодействие культур народов Северо-Востока Европейской части России.— Сыктывкар, 1993. (Тр. ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. Вып. 57.)

63. Мальцев Г.И. Традиционные формулы русской народной необрядовой лирики (исследование по эстетике устно-поэтического канона). Л., 1989.

64. Марченко Ю.И. Исторический ракурс изучения севернорусской песенной культуры и современное состояние местных фольклорных традиций // Из истории русской фольклористики.-СПб., 1998.-С. 229- 337.

65. Микушев А.К. Из истории русской науки о коми народной поэзии (По материалам фондов A.M. Шёгрена и П.И. Савваитова) // Русский фольклор: Материалы и исследования. Вып. YI (отдельный оттиск). М.,Л„ 1959. С. 230 - 239.

66. Микушев А.К. Народно-песенное творчество верховьев Вычегды и Печоры // Русский фольклор. Материалы и исследования. М.Л., 1959. -С. 435 -439.

67. Микушев А.К. Песенное творчество народа коми. Сыктывкар,1956.

68. Миненок Е. Народные песни эротического содержания // Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки / Сост., научн. редакция A.JI. Топоркова. -М., 1995.-С. 21 -31.

69. Морозов И.А. Женитьба добра молодца: Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой «свадьбы» / «женитьбы». М., 1998. - 352 с.

70. Мухомедшина J1.A. Традиционные собрания холостой молодежи в Среднем Приангарье (конец XIX-начало XX в.) // Зрелищно-игровые формы культуры. Сборник научных статей. J1., 1990. - С. 53 - 72.

71. Несанелис Д.А. Раскачаем мы ходкую качель (Традиционные формы досуга сельского населения Коми края во второй половине XIX -первой трети XX века). Сыктывкар, 1994. - 168 с.

72. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М., 1993.

73. Новоселова Н.А. Песенно-игровая традиция в Енисейском уезде // Сибирский фольклор. -Новосибирск, 1980.

74. Нуриева И.М. Музыка в обрядовой культуре завятских удмуртов: Проблемы культурного контекста и традиционного мышления. Монография. Ижевск, 1999. - 272 с.

75. Панюков А.В. К проблеме «коми язык и язык коми»: «Кыдъя роч» // Финно-угорские народы: Проблемы этнической и языковой идентификации / Тезисы докладов и выступлений на международной конференции. Сыктывкар, 1999. - С. 51 - 53.

76. Панюков А.В. Коми и русские: диссипативные механизмы в системе фольклорных заимствований // Коренные этносы Севера европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы (сборник статей).- Сыктывкар, 2000. С. 418421.

77. Панюков А.В. Традиция и современность: культ икон в современной культуре коми // Вестник культуры. Сыктывкар, 2000. - № 1.-С. 43 -47.

78. Панюков А.В. Этнолингвистический аспект изучения коми заговорной традиции: нимкыв видзем. Сыктывкар, 2003. - С. 21 - 22. -(Научные доклады / Коми НЦ УрО РАН. Вып. 462).

79. Плесовский Ф.В. Свадьба народа коми. Сыктывкар, 1968.

80. Пропп В.Я. Жанровый состав русского фольклора // Фольклор и действительность: Избранные статьи. М., 1976. - С. 46 - 82.

81. Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. СПб., 1995.

82. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб, 1994.

83. Рассыхаев А.Н. Интерпретация детских игр коми в «женитьбу» // Сборник научных статей по материалам конференции «Символ в системе культуры: символические миры и знаковые системы». Сыктывкар, 2004. -С. 246-250.

84. Рогачевская Е.М. Проблемы изучения художественной специфики хороводных игр // Советская этнография. 1980. - № 5. - С. 113-120.

85. Ромодина И.А. Молодежные собрания Поозерья: труд обряд -игра // Зрелищно-игровые формы культуры. Сборник научных статей. - Л., 1990. - С. 46-52.

86. Рочев Ю.Г. Детский фольклор коми: дисс. . на соиск. учен, степени канд. филол. наук. Сыктывкар, 1972.

87. Рочев Ю.Г. Импровизация в коми народной лирике // Жанровое развитие коми фольклора и литературы на современном этапе. -Сыктывкар, 1988. С. 18 - 19. - (Тр. ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. Вып. 45).

88. Рочев Ю.Г. Шуточная песня коми и проблема ее бытования // Общее и особенное в жанрах коми фольклора и литературы. Сыктывкар, 1991. - С. 24-33.-(Тр. ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. Вып. 48).

89. Савваитов П. Некоторые сведения об Усть-Сысольском уезде Вологодской губернии // Вологодские губернские ведомости. 1843. -№2.

90. Савельева Г.С. Песенно-игровой фольклор // Традиционный фольклор Вилегодского района Ахангельской области (в записях 19861991 гг.): Исследования и материалы. С. 74 - 107.

91. Семенов В.А. Традиционная семейная обрядность народов Европейского Севера: К реконструкции мифопоэтических представлений коми (зырян). СПб., 1992.

92. Семенов В.А. Путешествие вокруг ступы (К мифологическим истокам коми обряда сватовства) // Традиционная духовная культура народов Европейского Севера: Межвузовский сборник научных трудов. -Сыктывкар, 1990. 26 - 38.

93. Соколов А.А. Проблема изучения танцевального фольклора // Методы изучения фольклора: Сборник научных трудов. Л., 1983. - С. 126 -138.

94. Соколов Ю.М. Русский фольклор. М., 1938 (Л., 1941).

95. Стародубцева С.В. Русская хороводная традиция Камско-Вятского муждуречья. Монография / Отв. ред. Т.Г. Владыкина Ижевск, 2001.-421 с.

96. Сурхаско Ю.Ю. Карельская свадебная обрядность (конец XIX -начало XX в.). Л., 1977. - 238 с.

97. Терюков А.И. Погребальный обряд вымских и вишерских коми // Традиции и новации в народной культуре коми. Сыктывкар, 1983. - С. 25-31. (Тр. ИЯЛИ Коми НЦ УрО РАН. Вып. 28).

98. Толстая С.М. Играть и гулять: семантический параллелизм // Этимология 1997-1999. М., 2000. - С. 164 - 170.

99. Толстая С.М. Полесский народный календарь: Материалы к этнодиалектному словарю: К-П // Славянский и балканский фольклор. -М„ 1986.-С. 178-242.

100. Топорков А. Эротика в русском фольклоре // Русский эротический фольклор. Песни. Обряды и обрядовый фольклор. Народный театр. Заговоры. Загадки. Частушки / Сост., научн. редакция А.Л.Топоркова. М., 1995. - С. 5 - 18.

101. Топоров В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах // Структура текста. М., 1980. - С. 3 - 58.

102. Традиционная культура: Русский фольклор в межэтнических взаимодействиях и параллелях. Библиографический список публикаций (1991 1999). Материал подготовила Н.Р. Тимонина // Научный альманах: Традиционная культура. - 2/2000. - С. 75 -80.

103. Филиппова В.В. К вопросу о народной терминологии в традиционной культуре (на примере жанровой классификации коми фольклора) // Пермистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками. Сыктывкар, 1999. - С. 180 - 186.

104. Хренов Н.А. Традиционная игра в контексте русской культуры (о книге «Женитьба добра молодца) // Морозов И.А. Женитьба добра молодца: Происхождение и типология традиционных молодежных развлечений с символикой «свадьбы» / «женитьбы». М., 1988.

105. Хроленко А.Т. Семантика фольклорного слова. Воронеж,1992.

106. Чисталев П.И. Русско-коми фольклорные музыкальные связи // Этнография и фольклор коми. Сыктывкар, 1976. - С. 16-31.

107. Чистов К.В. Актуальные проблемы изучения праздничных обрядов русского Севера // Фольклор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974. - С. 9 - 18.

108. Чистов К.В. Семейные обряды и обрядовый фольклор // Этнография восточный славян: Очерки традиционной культуры. М., 1987. -С. 396-416.

109. Чичеров В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI-XIX веков (Очерки из истории народных верований). М., 1957.

110. Шевченко Е.А. Исторические и культурные корни фольклорной традиции Лузы (к постановке проблемы) // Исследования по истории книжной и традиционной народной культуры Севера: Межвузовский сборник научных трудов. Сыктывкар, 1997. - С. 200 - 208.

111. Шевченко Е.А. Песенные жанры свадьбы // Традиционный фольклор Вилегодского района Архангельской области (в записях 1986 -1991 гг.): Исследования и материалы. Сыктывкар, 1995. - С. 6 - 32.

112. Шевченко Е.А. Корильные песни сватье в Лузеком районе Кировской области // Научный альманах: Традиционная культура. 2/2000 -С. 90-97.

113. Шергина А.А. Национальное своеобразие коми народной песенности в сравнении с русским музыкальным фольклором. -Сыктывкар, 1984. 39с.

114. Яцунок Е.И. Символика в хороводных песнях // Художественные средства русского народного поэтического творчества: Символ. Метафора. Параллели. М., 1981. - С. 19 - 27.

115. Публикации песенных материалов и этнографических описаний

116. А в Усть-Цильме поют: Традиционный песенно-игровой фольклор Усть-Цильмы / Сост. А.Н. Власов, З.Н. Бильчук, Т.С. Канева, муз. расшифровки А.Н. Захарова. СПб., 1992. - 223 с.

117. Белицер В.Н. 1958. Очерки по этнографии народов коми, XIX-начало XX в. М., 1958. - 393 с. (Тр. Института этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия; Т. 45).

118. Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс / Чукбртю да лбсьбдю И.А.Осипов. Сыктывкар, 1986. - 256 с.

119. Гуляев Е.С. Сьылан ворсанъяс. // Войвыв кодзув. Сыктывкар, 1966. -№№ 8, 11.

120. Доронин П.Г. Пережитки старины в быте крестьян Прокопьевской волости, Усть-Вымского уезда // Коми му. Усть-Сысольск, 1924. -№ 1.

121. Дукарт Н.И. Весенне-летние праздники и обряды в северной деревне конца XIX начала XX в. // Вопросы истории Коми АССР. -Сыктывкар, 1975. - С. 141 - 152. (Тр. ИЯЛИ КФАН СССР. Вып. 18).

122. Дукарт Н.И. Святочная обрядность коми конца XIX начала XX вв. // Традиционная культура и быт народа коми. - Сыктывкар, 1978. -С. 91 - 103. (Тр. ИИЯЛИ КФАН СССР. Вып. 20).

123. Едемский М.Б. Вечерованье и городки (хороводы) в Кокшеньге Тотемского уезда // Живая старина. 1905. Вып. 3 - 4. - С. 459 - 512.

124. Едемский М.Б. Припевки в Кокшеньге Тотемского уезда // Живая старина. 1909. Вып. 1. - С. 28 - 83.

125. Ефименко П.Е. 1878. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии // Известия Императорского Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при

126. Императорском Московском университете. Вып.1 - М., 1877; Вып.2. -М., 1878.

127. Ипатьдорса фольклор. (Анастачия Шуктомовалбн сьыланкывъяс, мойдъяс, шусьогъяс да с.в.) / Сост. А.К. Микушев. -Сыктывкар, 1980. 184 с.

128. Кичин Е.В. Братчина (Зырянское обыкновение) // Вологодские губернские ведомости. 1852. - № 28. - С. 323 - 326.

129. Кнатц Е.Э. «Метище» праздничное гулянье в Пинежском районе // Крестьянское искусство СССР. - Т. 2. - Л., 1928. - С.188 - 199.

130. Кондратьев М.И., Кондратьев С.А. Коми народная песня. М.,1959.

131. Коми народные песни: Вычегда и Сысола / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев. Т.1. - Изд. 2. - Сыктывкар, 1993. - 287 с.

132. Коми народные песни: Ижма и Печора / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев. Т. 2. - Изд. 2. - Сыктывкар, 1994. - 192 с.

133. Коми народные песни: Вымь и Удора / Сост. А.К. Микушев, П.И. Чисталев, Ю.Г. Рочев. Т. 3. - Изд. 2. - Сыктывкар, 1995. - 256 с.

134. Коми народный эпос / Сост. А.К. Микушев — М., 1987. 686 с. (Эпос народов СССР).

135. Коми сьыланкывъяс / Сост. П.А. Анисимов. М., 1926.

136. Коми традиционная культура: Этнография детства / Сост. А.В. Панюков, Г.С. Савельева. Сыктывкар, 1999 . - 82 с.

137. Максимов С.В. Год на севере. Архангельск, 1984.

138. Мельников С. Вечеринки и игрища в Усть-Сысольске. Коляда в Усть-Сысольске // Живая старина. 1898. - Вып. 3-4. С. 480 - 483.

139. Микушев А.К. Коми эпические песни и баллады. Л., 1969292 с.

140. Песенный фольклор Мезени / Сост. Н.П. Колпакова, Б.М. Добровольский, В.В. Митрофанова, В.В. Коргузалов. Л., 1967. - 368 с.

141. Песни Карельского края / Сост. Т.В. Краснопольская. -Петрозаводск, 1977. 264 с.

142. Русская традиционная культура: Традиционные зимние увеселения взрослой молодежи в районах Среднего Приобья. М., 1996.

143. Савин В.А. Гажбдчбй, кор томбсь: ббрйом гижодъяс / Сост. Т.И. Торлопов. Сыктывкар, 1998. - С.182 - 214.

144. Традиционный народный календарь коми: Материалы / Сост. В.В. Филиппова, Т.С. Канева. Сыктывкар, 2002. - 124 с.

145. Традиционный фольклор Вилегодского района Архангельской области (в записях 1986-1991 гг.). Сыктывкар, 1995. - 156 с.

146. Традиционный фольклор Новгородской области (по записям 1963-1976 гг.) Песни. Причитания / Изд. Подгот. В.И. Жикулина, В.В. Коргузалов, М.А. Лобанов, В.В. Митрофанова. Л., 1979.

147. Устьянские песни. / Сост. А. Мехнецов, Е. Мельник, Ю. Марченко. Л., 1984. - Вып. 2.

148. Фольклорной сборник. Важ коми мойдъяс да сьыланкывъяс / Сост. П.Г. Доронин. Сыктывкар, 1938.

149. Хороводные и игровые песни Сибири / Сост. Ф.Ф. Болонев, М.Н. Мельников. Новосибирск, 1985.

150. Хороводные песни в Томской области (Песни Томского Приобья) / Зап., нотация, сост., предисл., прим. А.М.Мехнецова. Л., 1973.

151. Чувашев М.И. Тейтерень пиянь кудо (девичий дом пива) у эрзян // Музыка в обрядах и трудовой деятельности финно-угров. Таллин, 1986. -С. 284-310.

152. Redei К. Zyrian folklore texts. Budapest: Akademiai kiada, 1978. Uotila Т.Е. Syrjanische Texte. - В. I // MSFOu. - Helsinki, 1985; 1986. - В. II; 1989. - В. Ill; 1995. - В. IV.

153. Wichmann Y. 1916. Syrjanische Volksdichtung // MSFOu. -Helsinki. Т.XXXVIII.1. Справочная литература

154. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-хт.-М., 1989 -1991.

155. Духовная культура Северного Белозерья: Этнодиалектный словарь. М., 1997.-432 с.

156. Жеребцов И.Л. Где ты живешь. Историко-демографический справочник. Сыктывкар, 1994.

157. Жилина Т.И. Верхнесысольский диалект коми языка. М., 1975. -268 с.

158. Жилина Т.И. Вымский диалект коми языка. Сыктывкар, 1998. -256с.

159. Жилина Т.И. Лузско-летский диалект коми языка. М., 1985.

160. Жилина Т.И., Бараксанов Г.Г. Присыктывкарский диалект и коми литературный язык. М. 1971. - 276 с.

161. Историко-культурный атлас Республики Коми. М., 1998.384с.

162. Колегова Н.А., Бараксанов Г.Г. Среднесысольский диалект коми языка.-М., 1980.-226 с.

163. Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М., 1970.

164. Образцы коми-зырянской речи / Сост. Т.И. Жилина, В.А. Сорвачёва. — Сыктывкар, 1971.

165. Плесовский В.Ф. Коми кывтэчасъяс (Коми фразеологизмы). -Сыктывкар, 1986. 176 с.

166. Сахарова М.А., Сельков Н.Н. Ижемский диалект коми языка. -Сыктывкар, 1976.-288с.

167. Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов / Т.И. Жилина, М.А. Сахарова, В.А. Сорвачёва Сыктывкар, 1961. - 492 с.