Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами: На материале переводов произведений рус. писателей XIX в. в Испании и Лат. Америке тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.05, доктор филологических наук Оболенская, Юлия Леонардовна

• Оболенская, Юлия Леонардовна
• доктор филологических наук
• 1997

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами: На материале переводов произведений рус. писателей XIX в. в Испании и Лат. Америке»

Развитие испанского языка и литературы, так же как и развитие национальных литературн Латинской Америки невозможно представить вне творческих взаимосвязей и взаимодействия с иноязычными литературами и культурами. В некоторые периоды развития национальной культуры и языка такие взаимосвязи приобретали для Старого и Нового Света особое значение; так, в ХУ11 веке определяющими для дальнейшего развития испанской литературы были -испано- итальянские культурные взаимосвязи, а ХУШ век стал эпохой освоения французской культурной традиции. В XIX в. период бурного развития культурных и языковых контактов между Францией и Испанией был прерван французской интервенцией, а возобновившись во второй половине XIX века, эти контакты почти сразу же привели к оживлению и развитию взаимодействия испанской и русской культур. Чрезвычайно плодотворное взаимодействие русской и испанской и русской и латиноамериканских культур стало возможным в XIX веке во многом благодаря французскому, английскому, итальянскому и немецкому языковому посредничеству.

В развитии культурных и литературных взаимосвязей первостепенная роль перевода как средства или инструмента, необходимого для их осуществления, очевидна, однако значению художественного перевода как одной из основных форм взаимодействия и взаимообогащения национальных литератур и языков до сих пор уделяется явно недостаточное внимание.

Переводы текстов иноязычной культуры всегда отражают, с одной стороны, влияние культурно-исторического контекста принимающей стороны (контекста реальности, окружающей жизни и контекста литературных произведений, среди которых оказывается переводное произведение); а вместе с тем, их языковой облик, меняющийся на протяжении истории переводов конкретного текста, позволяет выявить зафиксированные в тексте перевода особенности национального языка на определенном этапе его развития, проследить, как именно осваивалось в переводах новое идейно-художественное содержание, новые художественные приемы и формы.

История перевода традиционно изучалась как история перевода художественной литературы, потому что именно художественному переводу было суждено сыграть важнейшую роль в диалоге культур, в обмене культурными и духовными ценностями. В сущности перевод художественного текста, благодаря которому осуществляется эстетическая коммуникация между художественным произведением и его многочисленными читателями, стал первым средством массовой коммуникации, поскольку тиражи иноязычных изданий великих произведений литературы обычно значительно превышают тираж оригинала.

В.В.Рахманов в статье "Русская литература в Испании", опубликованной в 1933 году по этому поводу замечает, что " переводная литература воздействует на широкие читательские массы, вовлекает их в круг новых интересов, воспитывает в них новые вкусы и требования, приучает их к новым стилистическим приемам, к новым средствам художественного воздействия". А В.Я.Брюсов в предисловии к изданию своих переводов Эдгара По ( М.-Л., 1924) категорически заявил, что "давно и убедительно доказано - подлинное влияние на литературу оказывают иностранные писатели только в переводах".

Переводные произведения, как известно, становятся частью национальной литературы, способствуют ее обогащению и развитию, а с другой стороны, в значительной степени благодаря переводам происходит распространение литературных жанров и стилей, художественных приемов и т.п., поэтому, несмотря на стремление национальных литератур к самоидентификации и сохранению своей самобытности происходит их сближение, в известной мере предопределяющее унификацию литературного процесса в странах, культурные контакты между которыми имеет давнюю традицию.

Под каким бы углом зрения ни рассматривали современные исследования художественный перевод: лингвистическим или психолингвистическим, литературно-историческим, культурологическим, философско-эстетическим, информационным, текстологическим или семиотическим, они неизбежно приходят к выводу о его диалектич-ности как явления и как процесса. В действительности диалектическое единство литературного произведения и его перевода отражает борьбу и взаимовлияние двух (или трех, в случае перевода с языка-посредника) языковых картин мира, двух языковых и художественных систем, двух авторских - создателя оригинала и перевода- концепций действительности и ее художественного воплощения, и наконец, борьбу единичного с общим, вызванную стремлением переводчика к воссозданию целостного эстетического впечатления и сохранению всех стилистических черт оригинала.

Кроме того, несомненно творческий характер процесса перевода , представляющего собой особый вид речевой коммуникации, ограничен с одной стороны, возможностями и границами интерпретации содержания текста оригинала (то есть субъективным пониманием и оценкой переводчиком конкретного речевого произведения ), а с другой - ориентацией на нового адресата - читателя, воспитанного в иной литературной традиции.

Диалектическая противоречивость и многогранность предмета исследования объективно препятствовали созданию стройной и всеобъемлющей теории перевода. Это и привело к появлению на протяжении последних пятидесяти лет множества теорий и концепций перевода как в нашей стране, так и за рубежом и создало трудности даже в наименовании научной дисциплины, изучающей особенности и закономерности этого вида человеческой деятельности. Так, в Германии она получила название "Ubersetzens" и

Translationswissenschaft", во Франции - "traductologie", в Испании "teoría de la traducción" и "traductologia", а в англоязычных странах "traductology" и "translatology" в последние годы почти полностью вытеснили первые названия -"science of translation" и "theory of translation" .

Как известно, в нашей стране теория перевода (или переводо-ведение) приобрела статус особой области филологической науки в самом начале 20-х годов этого столетия, а за рубежом - в конце 50-х. Однако можно ли сегодня, семьдесят лет спустя, считать ее самостоятельной наукой? Став итогом обобщения и осмысления результатов многовекового опыта переводческой практики и размышлений о природе и закономерностях этого вида человеческой деятельности, дошедших до нас еще со времен античности, сумела ли теория перевода научно определить предмет своего исследования, создать научный инструментарий для исследовательской работы, выработать единую терминологию?

Приходится признать, что несмотря на публикацию в нашей стране и за рубежом тысяч работ, так или иначе затрагивающих проблематику теории и практики перевода, сотни монографий, посвященных изложению теоретических постулатов переводоведения, сегодня включающего в себя общую и специальную теорию перевода, критику перевода, историю перевода, историю теории перевода, до сих пор так и не создано единой переводоведческой терминологии, не существует научных определений для ключевых понятий -даже таких как перевод, процесс перевода; каждый исследователь создает свою терминологию, отстаивает свои критерии оценки перевода. Десятки определений перевода, отражающих различные взгляды на этот вид человеческой деятельности и его результат - от взгляда на перевод как на ремесло до приравнивания его к научному творчеству или подлинному искусству - все же не дают ответа на вопросы о сути и природе этого явления, о границах творчества переводчика, о том, чем собственно является перевод по отношению к оригиналу: его аналогом, субститутом, эквивалентом идейно-художественного содержания текста оригинала или эквивалентом художественного произведения.

Несомненно, что основным и безусловно самым существенным результатом теоретического осмысления многовековой практики перевода писателями, философами, филологами, переводчиками, развития критики перевода и появления в XX веке многочисленных отечественных теоретических концепций перевода стал большой практический вклад в совершенствование переводческого мастерства, о чем убедительно свидетельствует высокое качество переводов иностранной литературы на русский язык и высокий престиж отечественной школы перевода во всем мире.

Отсутствие единой научно обоснованной теории перевода и в то же время ее очевидный вклад в отечественную переводческую практику отнюдь не парадокс. Дело в том, что возникновение новой науки в нашей стране было обусловлено вполне конкретными причинами и сугубо прагматическими целями - обслуживания и совершенствования практики. Как писал один из "отцов" отечественной теории перевода - К.И.Чуковский, "нужна была теория художественного перевода, вооружающая переводчика простыми и ясными принципами (здесь и далее выделено мной - IO.OJ, дабы каждый -даже рядовой - переводчик мог усовершенствовать свое мастерство. поэтому М.Горький предложил составить нечто вроде руководства для старых и новых мастеров перевода, сформулировать те правила, которые должны были помочь в работе над иноязычными текстами". Таким образом, новая теория изначально не стремилась описать или объяснить природу самого феномена перевода как специфической разновидности индивидуального творчества, а занялась выработкой норм и правил именно мастерства перевода (как высокой степени овладения какой-либо практикой), одновременно пытаясь создать и определить законы этого вида творчества.

Отечественные создатели теории перевода, с самого начала отвергнув популярную благодаря немецким филологам идею о принципиальной "непереводимости" художественных произведений, в своих работах сосредоточили внимание на необходимости выявления существующих закономерностей перевода, и обусловленных ими приемах и способах перевода, о том, как надо и как не надо переводить. По-видимому, именно эта регламентированность и своего рода "рецептурность" их исследований была встречена "в штыки" последовавшими поколениями переводчиков; арифметику перевода они постигали сами, и сами описывали потом в статьях и кни-* гах свой собственный практический опыт, неоднократно заявляя, что никакая теория им не нужна.

Традиционное языкознание также довольно долго отмежевывалось от этой прикладной и "ненаучной" дисциплины, поэтому в начале 80-х годов в нашей стране начинается спад интереса к теории перевода. Так и не обретя определенного статуса и не наметив новых перспектив, сама теория, казалось, исчерпала свои возможности . "Переводоведческое затишье" в нашей стране тем более удивительно в сравнении с продолжающимися и приобретающими все больший размах исследованиями различных аспектов переводческой деятельности, осуществляемыми европейскими и североамериканскими теоретиками перевода, активно использующими в своих работах достижения смежных областей знаний.

Справедливости ради следует сказать, что в нашей стране необходимость пересмотра прескриптивного подхода к переводу И.Ревзин и В. Розенцвейг сформулировали уже в 1964 году в работе "Основы общего и машинного перевода", заявив о том, что "наука, стремящаяся описать перевод как процесс, должна быть не нормативной, а теоретической. Она должна описывать не то, что должно быть, а то, что заложено в природе самого явления". Примерно в то же время филолог и переводчик Г.Гачечиладзе, автор нескольких книг, посвященных проблемам перевода и литературных взаимосвязей, справедливо отмечает, что "суть проблемы методологии художественного перевода сводится к вопросу о том, смотреть ли на художественный перевод как на ремесло и разрабатывать его технологию или как на творчество и разрабатывать его поэтику."

Испанские филологи одними из самых последних в Европе забили тревогу по поводу удручающе низкого качества издаваемых в их стране переводов художественной литературы и обратили внимание на переводческую проблематику в целом. "Переводоведческий бум" в стране начался только в 80-е годы, но ему предшествовал бум "переводческий", и за десяток лет, к началу 80-х годов Испания становится переводческой державой номер один. По данным ЮНЕСКО, опубликованным в 1986 г., в Испании за один только 1981 год было опубликовано 3180 переводов художественной литературы; (для сравнения: в СССР - 2896, во Франции - 1708, в Японии - 1014, Италии - 770, а в Англии и США - 320 и 311), и это при том, что в 1954 году, например, количество таких изданий составляло в

Испании всего 787. Конечно, львиная доля этой лавины переводов приходилась на переводы с английского, а переводы с русского обычно занимали и занимают пятое место .

И, как это обычно бывает, новый этап истории переводов - ее бурного развития - сопровождался теоретическими изысканиями : с начала 80-х годов в Испании ежегодно защищаются несколько диссертаций по теории перевода, публикуются сборники и монографии и около десятка толстых журналов, посвященных различным сторонам и аспектам перевода, причем особое внимание традиционно уделяется истории перевода и критике перевода. Работы Эухенио Касериу, Валентина Гарсиа Йебры и Хулио Сесара Сантойо - пионеров испанской теории перевода - стали уже хрестоматийными. Итак, лишь с конца 70-х - начала 80-х годов испанские филологи заговорили о необходимости выработки новых критериев переводческого труда и создания условий для повышения его престижа; поскольку большинство исследователей по-прежнему усматривают причины очевидно низкого качества переводов в непривлекательности этой профессии, в том, что низкая оплата переводческого труда не позволяет даже талантливым переводчикам посвятить себя целиком этому виду творческой деятельности, требующему особого таланта и, в известной мере, самопожертвования.

Занимательную и очень поучительную книгу Х.С.Сантойо под названием "Преступление перевода" (1989), (каламбурно обыгрывающем многочисленные варианты названий работ об "искусстве перевода"), посвященную автором "всем плохим переводчикам", "ушедшим от заслуженного наказания" за вред, причиненный читателям , Сантойо открывает словами: "История испанской культуры так распорядилась, что перевод - столь важное и тонкое дело - всегда был и остается в руках любителей. Переводчики с призванием и знанием всегда были редки. И сегодня их поиск так же необходим, как поиски Диогеном честного человека".

История испанской переводческой школы и национальной переводческой традиции начинается с возникшей впервые в Европе в ИЗО году знаменитой Толедской переводческой школы, достигшей своего расцвета в середине ХШ века при короле Альфонсо Мудром; но, к сожалению, по ряду причин славная традиция была прервана. Можно сказать, что испанская переводческая школа возродилась под огромным влиянием складывающейся французской школы перевода только в эпоху Просвещения (эпоху "переводческой чумы", по меткому выражению испанского просветителя Хосе Ф. де Исла) и до начала XX века развивалась именно под этим влиянием. В последние годы испанские исследователи очень активно и творчески осваивают теоретическое наследие всех мировых переводоведческих школ, в том числе и нашей, появляются и оригинальные исследования и разработки.

Таким образом, теория перевода, носившая долгое время нормативный характер и разрабатывавшая технологию переводческой практики, постепенно становилась дескриптивной; смена концепций внутри лингвистического подхода - от функционально-стилистической до коммуникативной - и понимание его ограниченности и узости для столь многопланового и противоречивого объекта исследования, свидетельствовали о необходимости комплексного подхода к решению всех и каждой переводческой проблемы. Для развития теории перевода все более актуальным становилось суждение Э.Сепира о том, что "чрезвычайно важно, чтобы лингвисты, которых часто обвиняют - и обвиняют справедливо - в отказе выйти за пределы своего исследования, наконец, поняли, что может означать их наука для интерпретации человеческого поведения вообще. они должны будут все больше и больше заниматься различными антропологическими, социологическими и психолингвистическими проблемами, которые вторгаются в область языка". р.Сепир, 1960).

Интердисциплинарный характер исследований последних лет -это переход колоссального количества трудов во всех областях негуманитарных и гуманитарных знаний, так или иначе затрагивающих вопросы перевода, к качественно иному подходу к основным проблемам теории перевода и принципам сопоставительного анализа оригинала и перевода.

Кроме того, надо учитывать и то, что любая теория перевода, (или, как все чаще говорят, модель перевода) - это всегда некая гипотеза, создаваемая автором на основе исследуемого им материала, для его систематизации. Как очень точно отмечает Б.Эйхенбаум: " Вне теории нет и исторической системы, потому что нет принципа для отбора и осмысления фактов. "Не менее важно, по его мнению и то, что "самая нужда в этих или других фактах, самая потребность в том, или другом смысловом знаке диктуется современностью - проблемами, стоящими на очереди".(Эйхенбаум, 1987, с. 428).

Именно поэтому особую роль сегодня приобретают исследования истории переводов, которую можно рассматривать одновременно как накопление и преодоление переводческой традиции; изучение истории переводов, подразумевая исследование сменяющихся тенденций, этапов, проблем, событий культуры дает возможность "перегруппировки традиционного материала" (Эйхенбаум) и расширения существующей системы понятий. Важность изучения истории переводов для поиска решения основных теоретических проблем перевода , на наш взгляд, заключается в самом характере и сути исторической науки вообще, которую весьма точно определил

Б.Эйхенбаум: "История есть, в сущности, наука сложных аналогий, наука двойного зрения: факты прошлого различаются нами как факты значимые и входят в систему, неизменно и неизбежно, под знаком современных проблем. История в этом смысле есть особый метод изучения настоящего при помощи прошлого". (Там же).

История переводов, исследуя особенности того или иного периода переводов определенной литературы или конкретного автора, рассматривая каждый факт во взаимосвязи с сопутствующими ему явлениями (или следующими за ним), помогает нам ответить на вопрос об обусловленности данного факта, его значимости для процесса взаимодействия национальных культур и языков, а вместе с тем, позволяет установить некоторые закономерности переводческой деятельности. *

Актуальность и теоретическая значимость проводимого исследования вызваны, прежде всего тем, что проблемы культурных и языковых взаимосвязей России и испаноязычного мира до сих пор не стали предметом серьезного изучения ни отечественной, ни зарубежной филологии. Классическим и наиболее полным исследованием в этой области по-прежнему остается работа М.П.Алексеева "Очерки истории испано-русских литературных отношений ХУ1 -XIX вв.", однако эта работа охватывает лишь некоторые стороны заявленной темы, практически не касается истории переводов русской литературы в Испании, поскольку исследуемый автором период завершается 80-ми гг. XIX в., временем начала массовых переводов произведений русских писателей. Кроме того, предметом исследования Алексеева и продолжившего тему русско-испанских литературных отношений В.Е.Багно (см. библиографию к работе) никогда не были русско-латиноамериканские культурные взаимосвязи. Статьи и монография Ж.Портнова, посвященные русской литературе в Испании, касаются испанских переводов и критических оценок русской литературы в Испании в конце XIX - первой четверти XX века, а фундаментальный библиографический труд Дж.Шанцера "Русская литература в испаноговорящем мире" (1972) содержит важный фактический материал, однако теоретические обобщения автора не всегда обоснованы и верны. О неизменном интересе к теме русско-испанских и русско-латиноамариканских культурных взаимосвязей свидетельствуют статьи отечественных и зарубежных литературоведов (см.: Кутейщикова, Дуарте, Коллин, Чемберлен, Жеребцов и др.), но эти работы касаются скорее последствий процесса освоения русских переводных произведений, т. е. проблем влияния русской литературы на испанскую или латиноамериканскую культурную или общественную жизнь. А сам процесс освоения - создания переводов и их восприятия читателями, собственно и обусловливающий особенности и закономерности творческого взаимодействия культур и языков в процессе межкультурной коммуникации, оставался вне области исследовательских интересов специалистов по истории культуры, истории языка или сопоставительного изучения литератур и языков.

Замечательная монография литературоведа Т.Мотылевой "Война и мир" за рубежом. Переводы. Критика. Влияние"(1978), не содержит никаких, даже самого общего характера, сведений по распространению творчества Толстого в Испании, и занимая достойное место в ряду подобных исследований по восприятию русской литературы за рубежом во Франции, Англии, Германии, Италии, Китае и Японии и т.д., но, к сожалению, не касающихся испаноязычного мира, подтверждает актуальность и необходимость подобных исследований на материале взаимодействия русской культуры с культурами Старого и Нового Света.

В настоящей работе история переводов русской классической литературы XIX века в Испании и Латинской Америке (со второй половины XIX века по настоящее время) рассматривается прежде всего как сложная межкультурная эстетическая коммуникация, диалог великих культур, отражающий взаимодействие не только различных национальных языковых картин мира, но и художественных моделей мира авторов оригинальных произведений и многочисленных авторов их переводов.

Особое место уделяется роли культур и языков-посредников -(французского, немецкого, английского, итальянского) , потому что почти сто лет (с середины прошлого века и примерно до конца 30-х годов нынешнего) именно с этих языков в большинстве своем делались испанские переводы произведений русских классиков, отражавшие в первую очередь литературную традицию страны-посредницы - Франции, Германии или Англии и переводческую концепцию оригинала, заданную этой традицией.

Материалом для сопоставительного анализа переводов послужили более 200 переводов произведений великих русских писателей прошлого века: художественная проза А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, И.С.Тургенева, Н.В.Гоголя. Количество изданий и переизданий переводов именно этих писателей поражает самих испанцев: только в Испании произведения Ф.М.Достоевского были опубликованы почти четыреста раз. В основном переводы русской классики и по сей день не отличаются высоким качеством, вплоть до последних лет продолжают издаваться непрямые переводы, сделанные с французского языка еще в начале века. Однако существуют и добротные профессиональные переводы, выполненные с любовью и почтением к оригинальным произведениям и их авторам, а создатели таких переводов пользуются в Испании известностью и признанием читателей; среди них особенно выделяется переводчик и литератор, посвятивший переводу произведений русских писателей и популяризации их творчества почти всю свою жизнь, - это Рафаэль Кансинос Ассенс.

Оригинальные произведения и их переводы исследуются в диалектическом единстве, что позволяет выйти на новый уровень сопоставительного анализа и дать новую трактовку проблем восприятия и оценки переводов, а также рассмотреть цели, задачи и границы перевода как вторичной коммуникации с одной стороны, и специфического, особого вида вторичной речевой деятельности - с другой.

Актуальность проводимого исследования определяется необходимостью нового этапа в изучении истории и критике переводов, предполагающего изучение проблем общей и частной теории перевода и сопоставительного изучения языков на основе качественно нового комплексного подхода. Преимуществом такого подхода является то, что он позволяет избежать односторонности освещения изучаемых проблем и схематизации сложнейших процессов взаимодействия культур, равно как и сути культурного и языкового контакта, происходящего в процессе перевода.

Новизна работы заключается в ее теме и анализируемых проблемах, а также в том, что в ней впервые предпринята попытка системного многоаспектного исследования текстов перевода, с одной стороны, как речевых произведений, характеризующихся определенной прагматической направленностью, а с другой - как текстов культуры, отражающих взаимопроникновение нескольких культур и языковых картин мира.

В ходе работы автору пришлось переосмыслить и критически пересмотреть ряд положений и понятий, ставших уже традиционными для отечественной и зарубежной теории перевода, это касается, в частности, определения процесса перевода и его основных этапов, критериев оценки его результата, понятий адекватности восприятия и адекватности перевода, а также сущности теории межъязыковых соответствий. Это, конечно, ни в коей мере не умаляет значения и роли для развития теории перевода трудов замечательных русских и зарубежных переводоведов, и прежде всего, А.В.Федорова, Л.С.Бархударова, Р.Якобсона, А.Д. Швейцера, В.Н.Комиссарова, Г.Гачечиладзе, В.Россельса, Н.Морозова, В.С.Виноградова, Ш.Балли, И.Левого, А.Поповича, О.Каде, Ж.Мунена, Дж.Кэтфорда и др.

Критические заметки, эссе и переписка виднейших испанских писателей - А.Мачадо, Б.П.Гальдоса, А.Кларина, Э.Пардо-Басан и многих других, глубокие философские обобщения и парадоксальные выводы гениального испанского философа Х.Ортеги-и-Гассета дали возможность лучше понять особенности концептуальной и языковой картины мира испанцев и, главное, того культурно-исторического контекста, в который "вписывалась" переводная русская литература; некоторые черты языковой картины мира испанцев и латиноамериканцев нашли отражение в работах виднейших филологов: А.де Капмани, А.Бельо, М.Менендеса-и-Пелайо, Д.Алонсо,

A.Алонсо, Р.Менендеса Пидаля, Ф. Айала, О.Паса, Э.Косериу, Э.Лоренцо, А.Росенблата и др.

И все же наиболее плодотворными для разработки авторской концепции оказались теоретические положения и идеи, содержащиеся в некоторых известных и не совсем известных (вернее, незаслуженно забытых) трудах М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана - по текстологии, Л.С.Выготского и А.Я.Лурии - по психолингвистике,

B.В.Виноградова - по стилистике. Идеи этих выдающихся ученых и сейчас поражают новизной и актуальностью, заставляют по-новому взглянуть на проблематику перевода и помогают решить многие из тех проблем теории перевода, которые были сформулированы много позже, но по-прежнему ждут своего решения.

Предметом непосредственного изучения в работе стало исследование взаимодействия культур и языков на протяжение всей истории переводов русской классической литературы XIX в. в Испании и Латинской Америке и его результатов, отраженных в текстах переводов, выполненных на различных этапах этой истории.

Собственно задачи исследования можно сформулировать следующим образом:

1. Изучив историю переводов русской литературы в Испании и Латинской Америке, показать черты сходства и своеобразия взаимодействия русской культуры с культурами Старого и Нового света, выявить причины расхождения в восприятии и оценках переводов произведений русских писателей.

2. Проследить, как складывалась традиция переводов русской литературы, выявив ее особенности и характерные черты, обусловившие некоторые качества испанских переводов с русского.

3. На материале переводов установить, каким образом и в какой степени они отражали меняющуюся языковую картину мира, и взаимодействие идиолектов авторов оригинала и перевода.

4. Изучив основные характеристики и этапы процесса перевода на основе интердисциплинарного подхода, предпринять попытку их теоретического обоснования, сформулировав понятия цели и границ перевода, процесса перевода и его задач.

5. На примере изучения истории переводов пяти крупнейших русских писателей - А.С.Пушкина, Н.В.Гоголя, И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, сыгравших особую роль в становлении национальных культур и развитии философской и общественной мысли в испаноязычных странах, показать, каким образом осуществлялась аккультурация текстов их произведений принимающими культурами.

Передача в переводах всех стилистических особенностей оригинала и подробный анализ индивидуально-авторской манеры каждого писателя, а также всесторонний сопоставительный анализ переводов и оригинала не являлись основным предметом исследования и не входили в число специальных задач данной работы, эта проблема заслуживает особого внимания и иного подхода к рассматриваемому языковому материалу.

В задачи работы входило рассмотрение особенностей процесса аккультурации произведений указанных авторов на испанской почве, а также попытка рассмотреть некоторые знаковые характеристики переводов, представляющих определенный этап традиции переводов конкретного автора, сосредоточив внимание на тех чертах меняющегося языкового облика переводных произведений, которые на каждом этапе их переводов отражали господствующую литературную традицию, особенности языковой картины эпохи и влияние культурно-исторического контекста.

Каждый перевод, в определенной степени - отражение языковой картины мира автора оригинала в зеркале языковой картины мира переводчика. Языковые особенности каждого текста перевода, таким образом, следует оценивать как отражение и определенного уровня развития (состояния) национального языка, и литературной традиции, а также и особенностей собственно идиолекта переводчика. Однако, если со всей определенностью можно утверждать, что богатства идейно-художественного содержания великих произведений могут быть переданы лишь переводчиками, достойными таланта автора оригинала, то следует подчеркнуть, что бережное отношение к оригиналу и воспроизведение его структуры и наиболее значимых в функционально-стилистическом отношении элементов этой структуры является долгом и обязанностью переводчика, предпринимающего перевод. Важность каждого элемента языковой структуры оригинала сейчас представляется нам очевидной, хотя мы и осознаем, что, к сожалению, не всегда удается воспроизвести его или передать его функцию в переводе. В XIX веке и начале XX века эти положения не считались бесспорными. И даже сохранение тех черт языкового облика оригинала, которые не могут ускользнуть от внимания даже самого поверхностного читателя оригинального текста, в то время явно не относилось к числу приоритетных переводческих задач.

Структура работы отражает, прежде всего, логику исследования, потребовавшую, чтобы художественный перевод как диалог культур, развивающийся в "большом времени" культуры (Бахтин) и отраженный в истории переводов, распространения, восприятия и влияния русской литературы в Испании и Латинской Америке, был рассмотрен также на уровне ограниченного во времени культурного и языкового контакта, происходящего в сознании конкретного человека - переводчика.

Переведенные тексты, становясь событиями принимающей их культуры, лишь продолжают бытие оригинального художественного произведения, а подлинная сущность текста, по М.Бахтину, "всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектов". Итак, логика исследования вела от диалога культур, который принципиально открыт, бесконечен, и представляет собой незавершимый и безграничный контекст, в котором "живут" и взаимодействуют тексты оригиналов и переводов - субъективные отражения объективного мира, окружающего их создателей, а следовательно, и их сознания, - к рассмотрению составляющей этот диалог цепи культурных и языковых контактов, диалектически взаимосвязанных и противоречивых, обусловленных вполне определенными закономерностями и всегда происходящих внутри конкретного культурно-исторического контекста , отраженного в сознании читателя и переводчика .

Таким образом, структура работы определена необходимостью исследования заявленной темы в трех взаимодополняющих ракурсах: первая глава сосредотачивает внимание преимущественно на культурологических аспектах темы; вторая глава - на переводоведче-ских и психолингвистических; а третья - на текстологических.

Практическая ценность исследования состоит в том, что оно открывает пути и новые подходы к решению традиционных проблем теории перевода и сопоставительного изучения языков. Изучение истории переводов в широком культурно-историческом контексте продолжает тему русско-испанских и русско-латиноамериканских культурных , литературных и языковых взаимосвязей. Собранный фактический материал и результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов по теории, истории и критике перевода, сопоставительной стилистике русского и испанского языков и истории испанской и латиноамериканской культуры.

Заключение диссертации по теме «Романские языки», Оболенская, Юлия Леонардовна

Эти выводы позволяют по-новому взглянуть и на рассуждения Р.Якобсона о противоречивой сущности языка, заключающейся в оппозиции рефлективности и неосознанности. В своей статье "К языковой проблематике сознания и бессознательного" он пишет о том, что языки имеют специальный "рефлективный слой" - слова и выражения, служащие для того, чтобы размежевать приобретаемые языковые знаки и уяснить их семантическую применимость", а также выразить отношение говорящего к тому, что он говорит и что говорят другие (иначе говоря, выразить модальность высказывания). С другой стороны, "в нашем речевом обиходе глубочайшие основы словесной структуры остаются неприступны; языковое сознание, внутренние соотношения всей системы категорий - как фонологических, так и грамматических - бесспорно действуют, но действуют вне рассудочного сознания и осмысления со стороны участников речевого сообщения."(Бессознательное, т.Ш, с.163).

Можно сказать, что благодаря исследованиям нейролингви-стов становятся ясны закономерности и механизм языкового контакта на уровне человеческого сознания, а также природа индивидуальных особенностей речетворческого процесса (включая и процесс перевода), однако для понимания сущности языкового контакта и оценки его результатов не менее важно учитывать и социолингвистические аспекты билингвизма, "социо-культурный контекст контакта" (по У.Вайнрайху), то есть социо-культурную природу билингвизма, обусловливающую существование нескольких его разновидностей, и, вместе с тем, причины, вызывающие смешение языков.

Л.В.Щерба обратил внимание на две стороны понятия смешение языков. С одной стороны, процесс смешения языков "сводится к тому, что люди начинают говорить на языке, которой они еще не знают. Языковой материал, которому они стремятся подражать, един; языковая система, которая определяет их речевую деятельность, едина. Поэтому они одинаковым образом искажают в своей речевой деятельности то, чему они подражают. Если со стороны другой группы (общественной - Ю.О.) по тем или иным социальным причинам нет достаточного сопротивления, то результаты одинаковым образом "искаженной" речевой деятельности, являясь в то же время и языковым материалом, обуславливают изменения языковой системы."(Щерба, 1974, с.ЗО).

С другой стороны, само двуязычие, (а "всякое изучение второго языка ведет к двуязычию"), с точки зрения Щербы, бывает двух типов - чистое и смешанное. "Чистым оно бывает, когда между ними (языками - Ю.О.) не устанавливается никаких параллелей, когда перевод с одного языка на другой в сущности невозможен для носителей подобного двуязычия и во всяком случае крайне затруднен. Для того, чтобы перевести какую-либо фразу с одного языка на другой, приходится возвращаться к ситуации, ее вызвавшей, так как нет непосредственной связи между знаковыми сторонами данных двух языков." (Выделено автором. Щерба, 1974, с. 40).

Примером чистого двуязычия Щерба считает сосуществование русского и французского языков у русских аристократов ХУШ-Х1Х веков, обучавшихся языку у гувернанток француженок, не говоривших по-русски; в их сознании "оба языка образуют две отдельные системы ассоциаций, не имеющих между собой контакта., две автономные области в мышлении лиц, ставших двуязычными таким путем."(Там же , с. 67).

Однако, на наш взгляд, подобное сосуществование языков едва ли правомерно считать билингвизмом (т.е. собственно двуязычием), поскольку использование языков в данном случае было обусловлено их функциональным различением, престижностью французского языка, (не являющегося при этом родным языком , хотя для большинства русских дворян он в действительности был основным языком общения), а главное, использованием этих языков в разных функциональных сферах, т. е. чертами, присущими диглоссии, а не билингвизму , при котором языки обладают сходными функциями и сферами использования.

Почеркнем, однако, что влияние именно этой разновидности языкового контакта на традицию переводов русской литературы в Европе в целом и, в частности, в Испании трудно переоценить. В первой главе работы, посвященной взаимодействию культур, уже говорилось о влиянии на испанские переводы первых французских переводов произведений русских писателей, в значительной мере отражающих французскую литературную традицию, поскольку они были выполнены русскими профессиональными литераторами или любителями, часто лучше знакомыми с нормами и стилистикой французского литературного языка, чем русского. Свободно владея разговорными французским и русским языками, они могли понять и объяснить, что значит та или иная фраза или слово, но испытывали затруднения при их переводе, поиск эквивалента давался им с трудом, кроме того особенности авторского стиля большинства писателей часто оценивались ими неверно, как принципиально "непередаваемые" или "несущественные", а иногда просто несоответствующие" содержанию произведения или хорошему вкусу.

Наиболее характерна в этом отношении переводческая деятельность княгини И.И.Паскевич, урожденной Воронцовой-Дашковой, автора первого французского перевода "Войны и мира" Л.Н.Толстого, широко вошедшего в читательский обиход и занимающего важное место в истории литературы и истории переводов русской литературы на иностранные языки. Известно, что с этого перевода были сделаны первые переводы романа на английский, голландский, венгерский, польский, турецкий и, что особенно важно для данного исследования , на испанский язык. В переводах Паске-вич впервые познакомилась с этим романом и романом "Семейное счастье"(под названием "Маша") испанская интеллигенция и.в том числе,многие испанские писатели; эти переводы "сосуществовали" в их библиотеках с появившимися позднее испанскими переводами. Перевод "Войны и мира", подписанный псевдонимом "Une Russe"(Одна русская), как уже говорилось, был опубликован в Париже издательством "Ашетт" в 1879 году. К этому изданию приложено шесть страниц поправок, восстанавливающих мелкие пропуски и исправляющих некоторые неточности, опечатки, ошибки в транскрипции имен. Однако для нас важнее следующее замечание переводчицы: ".Читатель, и в особенности русский читатель, поймет, как было трудно или подчас невозможно передать на иностранный язык реализм и поэтичность этого замечательного романа, столь русские по своей сути." (Выделено мной - Ю.О.)5

Необходимость перестроить высказывание автора, чтобы точнее выразить его смысл, ставила в тупик, а порой раздражала переводчицу, поэтому одним из основных способов передачи сложных в лексическом или синтаксическом, а иногда и в концептуальном отношении мест стали купюры текста, по этой же причине в переводах с такой легкостью заменялись или опускались просторечия или "упорядочивался"синтаксис, устранялись или "исправлялись" другие авторские "небрежности". Неточности перевода часто огрубляют и упрощают оригинал, но как правило, толстовский текст "преображается в духе банальной красивости" и " расхожей беллетристики прошлого столетия" .(Мотылева, 1978, сс. 26, 29).

Причины стилистических "преобразований" оригинала заключаются, по-видимому, не столько в недостатке художественного вкуса у переводчицы, а в том, что даже положительно оцененные ею стилистические особенности шедевра Толстого ( "реализм и поэтичность") не соответствовали хорошо известным ей образцам и канонам французской прозы того времени и "выпадали" из общеевропейского культурного контекста, в который "вписывался" перевод и в рамках которого стало возможным существование этой действительно уникальной разновидности билингвизма.

Кроме того, для выяснения других причин стилистических трансформаций, которые язык оригинала обычно претерпевает в переводе, следует напомнить исключительно важное замечание Ю.Лотмана о том, что при восприятии художественного текста "воспринимающий вступает в борьбу с языком передающего и может быть в этой борьбе побежден: писатель навязывает свой язык читателю. Однако практически видимо, чаще в процессе усвоения язык писателя деформируется, подвергатся креолизации с языками уже имеющимися в арсенале сознания читателя. Тут возникает вопрос: у этой креолизации, видимо, есть свои избирательные законы". (Выделено мной - Ю.О. Лотман, 1974, с.36). В "избирательных законах " переводческой креолизации мы и попытаемся разобраться.

С точки зрения Щербы, чистое двуязычие ( диглоссия - Ю.О.) приводило к заимствованиям из "престижного" языка, калькированию синтаксических структур, но не могло привести к тому, что происходит при смешанном двуязычии: когда "вновь усваиваемый язык неизбежно претерпевает то или другое влияние первого языка, во всяком случае в смысле категоризации явлений действительности". (Щерба, 1974, с. 41).

Именно второй, смешанный тип двуязычия Щерба считал "нормальным случаем двуязычия", при котором второй язык изучается " с постоянной оглядкой на первый" и " усваивается через первый". В отличие от диглоссии (в терминологии Щербы - чистого двуязычия) этот вид и следует считать искусственным билингвизмом, который чаще всего представляет собой функциональную (или переводческую) его разновидность.

Смешение языков при этом типе билингвизма с одной стороны, должно предопределять типичные ошибки при переводе с родного языка на изучаемый, а с другой - влияние иностранного языка в той или иной степени прослеживается и в переводах на родной язык, причем следы интерференции тем незаметнее, чем выше языковая компетентность билингва и степень владения каждым языком . А.Мартине в предисловии к книге У.Вайнрайха "Языковые контакты" замечает, что "если оставить в стороне немногих виртуозов, умудряющихся вследствие постоянной тренировки поддерживать четкое разграничение между своими двумя или несколькими средствами общения, то не вскроет ли внимательный наблюдатель в подавляющем большинстве случаев хотя бы некоторые признаки структурного слияния."(Вайнрайх, 1979, с.20).

Подобных виртуозов можно было бы считать 100%-ными билингвами (по мнению Г.Фогта), в любой коммуникативной ситуации использующими каждый из двух языков, которыми они владеют, с одинаковой легкостью и правильностью, присущими подлинным носителям языка; естественно, что такое явление как интерференця двух языков в случае подобного идеального билингвизма было бы исключено.

И все же билингвизм как объективно существующая психолингвистическая реальность дает нам возможность именно в текстах переводов обнаружить и проследить смешение и взаимопроникновение структур языка, в конечном итоге служащее не только "засорению" и "коверканию" родного языка, но его развитию и обогащению. Неслучайно А.Мартине в уже упомянутой статье "Смешение языков" (1952) замечает: "Тот факт, что Цицерон был латино-греческим билингвом, оставил неизгладимый след в нашем современном словаре".

Говоря об "искусственном" билингвизме не следует забывать о значении еще одной его разновидности: двуязычия иммигрантов или лиц, по той или иной причине проживающих в стране, основным языком общения которой не является их родной язык. Учет особенностей этой разновидности билингвизма важен для исследования переводов русской литературы на испанский язык, поскольку сначала их осуществляли русские эмигранты, перебравшиеся в Испанию и Латинскую Америку , главным образом, после революции 1917 года, и предпринявшие первые прямые переводы с родного на иностранный язык. Многие из них впоследствии стали профессиональными переводчиками, и по качеству их переводы значительно превосходили уже имевшиеся непрямые переводы.

В Испании после 1957 года к переводам приобщается большое количество испанских репатриантов сначала "первой волны", а с 1977 года - "второй волны". Испанцы по происхождению, вывезенные из Испании в 30-е годы детьми, они выросли и получили образование в СССР, создали "смешанные" семьи , таким образом, основным языком общения для многих из них стал русский язык, а испанский изучался ими и их детьми в школе и дома , но далеко не для всех был языком "домашнего пользования". Два языка , сосуществуя в их сознании в качестве эквивалентных для выражения одного круга понятий, образовывали у них единую систему ассоциаций, хотя языковая картина мира этих билингвов в общем была русской.

В данном случае языковое смешение основывалось на смешанном языке с двумя терминами (в классификации Л.В. Щербы). Именно поэтому переводы, выполненные переводчиками-репатриантами, с одной стороны, отражали прекрасное знание русского языка и безусловно более глубокое проникновение в идейно-художественную структуру оригинала, но, с другой стороны, - значительные структурные сдвиги в сторону исходного (русского) языка, кроме того, их переводы явно лучше "вписывались" в культурно-исторический контекст страны, ставшей для них второй родиной, т.е. России.

Известно, что родной язык иммигрантов гораздо больше подвержен интерференции со стороны языка их новой родины, чем язык исконно проживающих на данной территории билингвов. Социальная дезориентация, психологический дискомфорт, "культурный шок", потребность в новых лексических единицах для наименования новых реалий, нарушение языковой традиции в результате смешанных браков - вот далеко не полный перечень причин, предопределяющих большую степень "незащищенности" языка от интерференции, и одновременно подтверждающих, что основным фактором , определяющим процессы интерференции, безусловно является сам двуязычный индивид.

В переводах, созданных испанскими билингвами-иммигрантами , довольно часто случаи интерференции , обусловленной особенностями именно данного типа двуязычия: двуязычия смешанного типа, ставшего результатом изучения системы родного языка, т.е. испанского, не только в окружении иноязычного социума, будь то в школе или в семье, но и через русский язык, который стал для этих билингвов основным языком общения. Отметим, что русский, являясь для них доминантным языком, не всегда дополнялся тем, что Вайнрайх называет "эмоциональной привязанностью", и степень эмоциональной привязанности к испанскому языку, как своему национальному и поэтому в их сознании родному, по понятным причинам у большинства билингвов была заметно выше. Итак, интерференция в переводах испанцев, основным (доминантным) языком которых долгое время был русский язык, часто вызвана стремлением (возможно, и не всегда осознанным) воспроизвести средствами испанского языка модели, освоенные ими в русском. Однако добавление к системе одного языка какого-либо элемента системы другого неизбежно влечет перестройку прежней системы, видоизменение или устранение ранее существовавших элементов (оппозиций) приводит к нарушению целостной языковой системы .

Особенности интерференции в испанских переводах, выполненных испанскими билингвами иммигрантами в целом соответствуют тем, которые выделяет Н.Г.Елина в статье "Креолизация (пиджинизация) как стадия билингвизма". Анализируя особенности интерференции в процессе обучения иностранному языку, исследовательница отмечает определенную последовательность формирования коммуникативно пригодной системы из двух языков и выделяет пять основных характеристик:

1. частичное усвоение значений нового языка (и их переосмысление в соответствии с семантикой родного языка);

2. коммуникативно-достаточное усвоение фонетического строя нового языка (все изменения соответствуют нормам родного или приближаются к ним);

3. коммуникативно-достаточное усвоение синтаксических структур нового языка (изменения продиктованы синтаксисом родного);

4. быстрый рост словарного запаса нового языка (при неизменной специфике "семантического приглаживания" единиц к системе словаря родного языка);

5. стойкое стилистическое неразличение на всех уровнях системы нового языка."(Психологические и лингвистические аспекты., 1984, с.26.)

Учитывая то, что в действительности языком, равным по статусу "родному," то есть языком, на который опирались будущие переводчики при обучении испанскому языку, был все-таки русский, можно убедиться в том, что в переводах с русского интерференция языков особенно ярко проявилась в смешении синтаксических структур и, что самое главное, в "стилистическом нивелировании" испанского языка в переводах, одной из причин которого стало отмеченное Елиной стойкое стилистическое неразличение системы испанского языка практически на всех уровнях. Многочисленные примеры подобной стилистической нейтрализации оригинала даже в лучших переводах испанских репатриантов, например, А.Видаля, Л.Энтральго и других, подробно рассматриваемые нами в следующей главе, подтверждают справедливость характеристики, данной Елиной.

В современных исследованиях языковых контактов креолиза-ция (пиджинизация) обычно рассматривается как стадия билингвизма. Можно ли на основании анализа переводных текстов с определенного языка, созданных переводчиками-билингвами на протяжении достаточно длительного периода языковых и культурных контактов, говорить о закономерности или неизбежности появления некоего "переводческого языка", ставшего результатом языкового взаимодействия, смешения языков, находящихся в контакте, а по сути, о переводческой креолизации, как стадии профессионального (функционального) билингвизма переводчиков ?

По-видимому, последствия подобной креолизации не могут оцениваться однозначно положительно - как один из путей обогащения родного языка и его развития; в равной степени нельзя видеть в них лишь осуждаемое пуристами "засорение" языка заимствованиями и кальками, но следует учитывать то, что они объективно существуют, и в разные периоды истории национального языка оказывают на него определенное влияние. Так, испанские филологи отмечают, что особенно сильное влияние на испанский язык в ХУ1 веке оказывал итальянский, в ХУШ веке - французский, а в XX веке -английский. По очень точному замечанию испанского исследователя Дамасо Лопеса Гарсиа "испанский язык с поразительной легкостью насыщается языками, которые становятся в определенной степени господствующими в культуре, и это насыщение обычно воспринимается с активной неприязнью частью говорящих" .6

Языковые особенности переводных текстов, таким образом, в равной степени отражают влияние переводческой традиции и в целом результаты языкового и культурного контакта, происходящего на уровне национального и, главное, индивидуального сознания, структура которого имеет, как известно, социокультурный характер, а само сознание опосредованно знаковыми, в том числе и вербальными структурами7.

Белорусский переводчик И.Чарота , рассуждая об ответственности переводчика за судьбу переводного произведения в его стране и о его (переводчика) роли в развитии и обогащении национального языка, касается "сложной и деликатной", по его мнению, проблемы:".^ переводящих на языки с давно устоявшимися нормами есть опасность использовать и закрепить некий свой - усредненный, адаптационный (Выделено мной - Ю.О.), - именно переводческий , если позволено так определить, метаязык. В то время как переводчики на языки все еще формирующиеся волей-неволей участвуют в языкотворчестве. Причем у языка переводов оказывается много преимуществ по сравнению даже с языком оригинального творчества. "(Литература и перевод., 1992, с. 68).

Проблема создания "усредненного", "адаптационного", переводческого метаязыка, с нашей точки зрения , не сводится к простой зависимости переводчика от сковывающих его "давно устоявшихся языковых норм" или его полной свободе словотворчества при отсутствии таковых, а скорее обусловлена самим характером и природой перевода как вторичной коммуникации, о чем подробно говорилось в первом разделе этой главы работы, в немалой степени зависит от способностей переводчика, его интуиции, чувства меры и вкуса, и, конечно, степени владения языком перевода .

По традиции отечественные критики перевода настаивают на том, что усредненный переводческий язык следует рассматривать прежде всего как неудачу переводчика, (отражающую недостаточно высокий профессиональный уровень перевода или низкую квалификацию самого переводчика, или, наконец, просто плохое владение родным языком), считая , что такие переводы впоследствии сменятся лучшими по качеству, использующими все богатства родного языка, и поэтому избавятся от стилистической нейтральности и "бесцветности".

В отечественных исследованиях, посвященных критике перевода, обычно в качестве примера полноценных переводов приводят высшие достижения переводческого мастерства - например, переводы Сервантеса и Рабле, выполненные Н.Любимовым, поэтические переводы С.Маршака и Б.Пастернака и многих других выдающихся наших и зарубежных переводчиков. Однако не следует забывать, что эти переводы в значительной степени являются авторскими и / или авторизованными переводами, в которых качества перевода зависят от высочайшего таланта их создателей, а переводческая концепция текста часто вступает в диалогические отношения с концепцией оригинала. Прекрасный русский язык этих переводов свидетельствует о том, что они написаны большими мастерами своего, родного языка, причем их творческая индивидуальность всегда достаточно ярко проявляется и в языке и стиле созданного ими перевода.

Именно поэтому спор о достоинствах переводов Шекспира, выполненных Лозинским и Пастернаком не разрешить сопоставлением их языкового богатства или установлением большей или меньшей степени соответствия оригиналу , поскольку речь идет о двух совершенно разных авторских позициях и концепциях оригинала. Кстати, сам Б.Пастернак так оценивает эти переводы: "В смысле близости в соединении с хорошим языком и строгой формой (Курсив здесь и далее мой - Ю.О.) идеален перевод Лозинского. Это и театральный текст и книга для чтения, но больше всего это единственное пособие для изучающего, не знающего по-английски, потому что полнее других дает понятие о внешнем виде подлинника и его словесном составе, являясь их послушным изображением. От перевода слов и метафор я обратился к переводу мыслей и сцен. Работу (его собственную - Ю.О.) надо судить как русское оригинальное драматическое произведение, потому что, помимо точности, равнострочности с подлинником и прочего, в ней больше всего той намеренной свободы, без которой не бывает приближения к большим вещам". ( Пастернак, 1991, т.4, с.386 ).

Оценка Б.Пастернака подразумевает правомерность существования ( и, добавим, даже необходимость сосуществования ) двух видов художественного перевода: один с максимальной полнотой и строгостью изображает оригинал ("близость в соединении с хорошим языком и строгой формой"), а другой представляет собой оригинальное произведение (" помимо точности. намеренная свобода") на родном языке, и, тем самым , подтверждает правоту двух в общем-то противоположных и взаимодополняющих переводческих позиций.

Возможно, что будущее художественного перевода именно за авторским переводом, при котором художественные способности и дарование переводчика будут хотя бы сопоставимы с художественным талантом автора; однако вряд ли можно ожидать, что в скором времени во всем мире величайшие творения гениев прошлого и современности обретут достойное их воплощение в иноязычной форме.

Вместе с тем уже можно говорить о том, что в ряде стран , обеспокоенных низким качеством переводной литературы, в том числе, и в Испании, наметилась определенная тенденция к авторизованному переводу, зачастую выполненному хорошим писателем и тонким стилистом, но, к сожалению, не владеющим (или недостаточно хорошо владеющим) языком оригинала, на основе уже имеющихся переводов на испанский и другие языки. То есть в сущности, речь идет скорее о литературной обработке старого перевода (переводов), а не о создании нового. Отмечу, что подобная практика была характерна для начала века и особенно для французской переводческой школы.

С другой стороны, авторские переводы, для которых характерна относительная автономность от оригинала , "намеренная свобода", вряд ли могут в полной мере передать то, что называют национальным своеобразием оригинала и позволить увидеть авторскую "физиономию". Эти переводы нарушают предложенный М.Бахтиным принцип (правда, сам он не никогда соотносил этот принцип с переводом) "преодоления чуждости чужого без превращения его в чисто свое". (Бахтин, 1979, с. 371). Такие переводы, как правило, становятся текстами отечественной культуры, и по-видимому, должны оцениваться в контексте творчества конкретного писателя-переводчика.

Что же касается довольно редкого двуязычия писателей, создающих художественные тексты на двух языках, то его следует рассматривать как особый случай чистого двуязычия, билингвизма художника, причем отметим, что механизм защиты языка, на котором создается конкретное произведение, от интерференции, по-видимому, органически (или, точнее, психологически) присущ языковому сознанию большого художника, "языковая чуткость" которого сродни абсолютному музыкальному слуху у музыкантов.

Очень важно учитывать и то, что каждый писатель обладает языковой картиной мира, в гораздо большей степени индивидуализированной, чем обычный носитель языка, а в ходе художественного творчества он создает свой собственный "рабочий инструмент" -собственный идиолект, отказаться от которого или расстаться с ним даже на время для самобытного художника бывает просто не под силу. Таким образом, писатель-билингв, работая длительное время с одним "инструментом" (основным для него в этот период языком, а точнее, собственным идиолектом на основе этого языка), при создании произведения на другом языке вынужден использовать другой инструмент, и, следовательно, создать другой идиолект.

Этот вывод подтверждают и сами писатели-билингвы. Так, удивительно тонкие и глубокие наблюдения за своей переводческой работой опубликовал В.Набоков в предисловии к русскому изданию романа "Другие берега":

Книга "Conclusive Evidence" писалась долго (1946 - 1950) , с особенно мучительным трудом, ибо память была настроена на один лад - музыкально недоговоренный, русский, - а навязывался ей другой лад, английский и обстоятельный. В получившейся книге некоторые мелкие части механизма были сомнительной прочности, но мне казалось, что целое работает довольно исправно - покуда я не взялся за безумное дело перевода "Conclusive Evidence" на прежний, основной мой язык. Недостатки объявились такие, так отвратительно таращилась фраза, так много было и пробелов и лишних пояснений, что точный перевод на русский язык был бы карикатурой Мнемозины. Удержав общий узор, я изменил и дополнил многое. Предлагаемая русская книга относится к английскому тексту, как прописные буквы к курсиву, или как относится к стилизованному профилю в упор глядящее лицо."(Набоков, 1989, с.18 - 19)8.

Следует ли из этого, что эстетически полноценные и соответствующие (эквивалентные с точки зрения самого автора) друг другу тексты на разных языках, даже созданные одним и тем же автором, всегда относятся друг к другу как живое лицо к стилизованному профилю? Ведь если текст перевода в данном случае (казалось бы, идеальном) явно представляет собой оригинальное произведение на родном языке , но при этом столь приблизительно передает оригинал, тогда задачу переводчика, действительно , следует признать невыполнимой.

Однако в подавляющем большинстве случаев перевод отражает столкновение и борьбу не только двух культурных и языковых традиций, но и двух противоположных тенденций: стремление сохранить особенности оригинала и при этом не нарушить законы и нормы родного языка. Кроме того в процессе перевода происходит взаимодействие двух идиолектов9: идиолекта автора и идиолекта переводчика, которое было бы неверно сводить к неосознанной ((или механической) подмене одного идиолекта национального языка (оригинала) - другим, переводческим.

В таком случае, в чем же состоит специфика переводческого языка и существует ли такой язык как своего рода идиом национального литературного языка, его функциональная разновидность? Для ответа на эти вопросы следует прояснить само понятие переводческого языка, что это - язык перевода или язык переводчика ? От этого будет зависеть и ответ на вопрос, что же происходит при переводе: креолизация родного языка (мнение А.Поповича) или использование переводческого идиолекта литературного языка , подменяющего идиолект автора оригинала.

Если существует язык перевода {метаязык, по И.Чароте), с характеристиками, обусловленными психолингвистическими условиями порождения текста перевода как продукта вторичной речевой коммуникации, то он должен рассматриваться как функциональный диалект литературного языка , а его характеристики будут общими для этой разновидности литературного языка во всех национальных языках. Тогда можно говорить и о переводческой норме, которая, по мнению В.Комиссарова "исторически и социально обусловлена и отражает взгляды общества на то, каким должен быть перевод и какими соображениями должен руководствоваться переводчик при выборе своей стратегии перевода текста определенного типа" ( Литература и перевод., 1992, с. 110).

Действительно, существует гипотеза, согласно которой переводы - это особая категория текстов, "выполняющих специфическую общественную функцию" (В.Комиссаров), по своей природе все они неизбежно оказываются более плоскими, более "читабельными", легко доступными пониманию практически любого читателя благодаря смысловому сужению оригинала, а язык переводов всегда нейтрален и правилен , лишен естественности, "неприглаженности" или "вычурности", присущим оригинальному произведению.

Гипотеза эта неоднократно проверялась и экспериментальным путем: испытуемым предлагались тексты на родном языке для установления их принадлежности к переводным или оригинальным ( например, эксперимент финской исследовательницы И.Вехмас Лех-то с газетными текстами 10. Идентификация, как правило, была безошибочной, причем переводные тексты оценивались испытуемыми как "неестественные", они вызывали у читающих негативное отношение из-за неадекватного, с их точки зрения, использования языковых средств эмоциональной выразительности. Конечно, результаты подобных экспериментов могут свидетельствовать просто о низком качестве переводов, но скорее всего они служат подтверждением того, что перевод далеко не всегда можно оценивать как полноценный коммуникативный акт и особенно в том случае, когда он не оказывает на адресата коммуникации эстетическое или эмоциональное воздействие, соответствующее воздействию оригинала.

Проведенный нами эксперимент (см. приложение к работе) по выявлению особенностей восприятия испанских переводов произведений русских писателей XIX века, выполненных на протяжении 50-ти лет, также включал задание по идентификации оригинальных и переводных текстов художественных произведений (среди отрывков из переводов произведений русских писателей 15 испытуемым - испанцам разного возраста и образовательного уровня - были предложены отрывки из произведений классиков испанской литературы -П.Гальдоса и латиноамериканской - Р.Гальегоса). Отметим, что взяты были отрывки из произведений примерно одной тематики, представляющие собой речь повествователя или внутренний монолог героя. В результате эксперимента выявилось, что более половины опрошенных сочли переводным текст Б.П.Гальдоса из-за неестественной, на их взгляд, патетики и чуждой стилистики. Таким образом, следует признать, что критерий естественности или неестественности достаточно субъективен и условен в качестве основного критерия оценки переводного текста, устареть и стать неестественной (непривычной, вышедшей из моды, вызывающей иные эмоции у нового поколения читателей) в новом культурно-историческом контексте может стать и стилистика произведения национального автора прошедшей эпохи.

Без сомнения переводные произведения нельзя считать особым жанром литературы, каждое из них уже в оригинале обладает своей жанровой принадлежностью, которая естественно сохраняется за ним и в переводе, а язык перевода должен отвечать прежде всего нормам языка, на котором он выполнен и которые, в свою очередь, исторически изменчивы и социально обусловлены; и в основном именно поэтому и "устаревают" переводы.

Впрочем, переводные тексты, становясь для читателей окном в новый неизвестный им мир, повествуя об иных людях, обстоятельствах, обычаях и нравах, в сознании читателей никогда и не отождествляются с оригинальными. Несколько упрощая ответ на вопрос о специфичности переводных текстов по сравнению с оригинальными,

А.В.Федоров приходит к выводу, что "в пределах каждого жанра той или иной литературы переводные произведения образуют некую разновидность, признаком которой является указание на переводность, на происхождение из инонационального или иноязычного источника". (Поэтика перевода, 1988, с. 138 ).

На наш взгляд, переводной текст - это, действительно, особое речевое произведение, "сообщение в косвенной речи", которое отличается от исходного иной модальностью - "двухсубъектной", при которой отношение к описываемым событиям автора нового сообщения (текста перевода) и его оценка содержания накладывается на оценку автора исходного сообщения (текста оригинала) и отражается в переводе опосредованно. Автор перевода "не несет ответственности" за то, о чем говорится в переводе, но отвечает за то, как это говорится , поэтому, переводчик старается предугадать реакцию читателя и, по возможности, прояснить не очень понятное, или не-приычное, при этом выразив содержание оригинала такими языковыми средствами, которые вполне соответствовали представлениям читателей о грамотном слоге и хорошем стиле.

Именно поэтому идиолект переводчика всегда в полной мере отражает языковую традицию и литературную норму родного языка, а случаи интерференции носят "непреднамеренный" характер ; стилистическая же безликость и нейтральность переводного текста обычно бывает вызвана либо недостаточным речевым опытом на языке перевода, либо неспособностью переводчика различить (или правильно оценить) стилистические особенности языка оригинала, что и приводит к их нивелированию в переводе.

Переводы русских классиков, выполненные на разных этапах истории переводов русской литературы в Испании, дают возможность проследить , как постепенно в текстах перевода находят отражение результаты культурного и языкового контакта; как проиходит перенесение отдельных языковых элементов - сначала в виде лексических заимствований, а затем некоторых моделей системы русского языка. Кроме того сопоставление переводов произведений русской литературы, выполненных на разных этапах истории их переводов, позволяет увидеть, как постепенно и понемногу проникают элементы русской национальной духовной и материальной культуры в испанскую культуру и язык.

Отметим, что первые русизмы в испанском языке появились в начале ХУ1 века, когда налаживаются первые деловые контакты между Россией и Испанией. Как отмечают исследователи русско-испанских языковых контактов, в частности, М.П.Алексеев, первыми русизмами в испанском стали "zar" и "cebellina" (соболь). Как правило, наиболее значительный слой заимствований из русского языка в европейских языках, и в том числе испанском, составляют слова, относящиеся к дипломатическим, политическим и торгово-экономическим сферам, т.е. реалии называющие денежные единицы {kopec, rublo), единицы мер и весов (pud, versta), звания, название должностей и т.п. (zar, boyardo). Благодаря расширению деловых и культурных отношений между Испанией и Россией, появлению переводной и псевдорусской литературы уже к середине XIX в. в испанском закрепляется значительное количество русизмов, называющих бытовые реалии, причем часть из них заимствуется через посредничество французского и немецкого языка (чем, как указывалось в первой главе, объясняется необычная орфография таких заимствований: "kwas", "mujik", "estepa", заимствование последнего из французского Алексеев датирует 1752 г.). Однако если до первой половины XIX в. большее количество заимствованных слов проникает все же в ходе непосредственных языковых контактов (troika samovar, balalaika), то со второй половины XIX в. века начинается поистине шквал книжных заимствований. О том, что их значение было знакомо большинству читателей начала XX века свидетельствует и то, что русские за-иствования используются испанскими писателями в их произведениях, так большое количество русизмов содержит написанный в 1912 г. роман Пио Барохи на русскую тему "Таков мир"( El mundo es ansi), причем часть бытовых реалий (даже явный экзотизм kaschas, например) уже даже не сопровождается сносками.

Первые испанские непрямые переводы, следуя французским и немецким переводам-посредникам, как правило, содержат значительное количество заимствований, затранскрибированных слов-реалий (обычно выделенных графически : курсивом и т.п.), и сопровождающих их примечаний переводчика. Ярким примером подобных переводов, неумеренно и неоправданно использующих лжереалии и экзотзмы является испанский перевод "Тараса Бульбы" начала 90-х годов прошлого века11, полный русизмов во французском облике: iesaul, kouren, kochevoi, polk, joupan, oudely, значение части подобных лежереалий еще более "затемняется" комментариями к ним; например, "tchaika" означает "especie de la gaviota", a "chilo" - "en ruso quiere decir punzón, lezna".

Передача имен собственных в переводах, выполненных до середины 30-х гг. носит компромиссный характер: для имени подбирают испанский эквивалент, фамилию транскрибируют, контраст имени и фамилии персонажа , например, Pedro Bezoukof, ничуть не смущает переводчиков. Отметим, что Анна Каренина почти до конца 60-х годов этого века звалась по-испански : Ana, и в некоторых изданиях последних лет остается именно это написание.

Первые прямые переводы 30-х годов свидетельствуют о большей смелости переводчиков в выборе способов перевода таких лексических групп как слова-реалии, авторские окказионализмы и даже фразеологизмы. Но, одновременно, они свидетельствуют и о большей степени смешения языков: русские антропонимы и топонимы транскрибируются с большой тщательностью, заимствования не всегда комментируются (часть из них уже была знакома читателям), но обычно выделяются графически (кроме небольшого количества уже ассимилированных в испанском языке, таких, как estepa, vodka, rublo), в этих переводах обычны кальки фразеологизмов (раньше фразеологизмы опускались или заменялись испанскими аналогами).

Впрочем, попытки передачи фразеологизмов путем калькирования мы находим даже в некоторых непрямых (как правило, сделанных с немецкого языка) переводах; так, в частности, уже упомянутый перевод "Тараса Бульбы" с французского перевода-посредника следующим образом опередает поговорку:

Терпи, казак, атаманом будешь !"

Sufre, cosaco, tu llegaras a ser hetmán. (1) Frase proverbial en Rusia."

В некоторых прямых переводах, особенно выполненных в 5070-е годов довольно распространены кальки наиболее употребительных русских фразеологизмов, например: "(побледнеть) как полотно" - передается "como lienso" Р.Ассенсом, А.Видалем, X.JI. Эн-тральго и рядом других переводчиков.

Однако, можно сказать, что этот прием больше характерен для переводов Ассенса, например, в переводе Ассенса пословица "В чужой монастырь со своим уставом не ходят" ("Братья Карамазовы" Ф.М.Достоевского) калькирована:" . en extraño monasterio no entres con tu regla.", а А.Видаль опускает ее в переводе.

Что касается синтаксических особенностей русской прозы, до конца 30-х годов они оценивались переводчиками вслед за французскими критиками скорее как "небрежность" или "неумение" русских авторов выразить свою мысль в соответствующей ей форме. И подобно тому, как творчество Пруста "открыло глаза" французским переводчикам на возможности родного языка для воспроизведения синтаксического богатства произведений русских классиков, ( и, соответственно, творчество Джойса - англоязычным), так и испанские писатели, представители "испанского молодого романа", и стремительно ворвавшиеся в мировую литературу в 60-е- 70-е годы латиноамериканские прозаики, помогли переводчикам русской прозы на испанский язык пересмотреть их представления о возможностях испанского синтаксиса.

И дело не в том, что переводчики-консерваторы сменились новаторами, а в том, что как уже говорилось, язык переводчика, его идиолект, в сравнении с идиолектом автора оригинала, всегда более консервативен, он ориентирован прежде всего на норму национального литературного языка, тогда как писатель творит свой собственный мир и, в поисках адекватных ему языковых средств, постоянно нарушает и "расшатывает " языковые нормы.

Испанские переводы русской классики 70-90-х годов - это переводы, отражающие новые тенденции литературного творчества в целом и новые критерии переводческого мастерства, в них заметны первые попытки передать стилистические особенности оригинала на разных уровнях, неслучайно во вступительных статьях или комментариях переводчики все чаще пишут о стиле автора оригинала, о трудностях, с которыми они встретились, передавая ту или иную стилистическую особенность.12 Да и сам испанский читатель "вырос": длительный культурный контакт привел к освоению ряда понятий и реалий русской истории, культуры, в том числе и бытовой; читатель легко идентифицирует русские антропонимы13, часть языковых заимствований прочно вошла речевой узус , русизмы закрепились в словарях, и они исчисляются уже десятками 14.

Таким образом, история переводов отражает историю и этапы развития не какого-то гипотетическиго универсального переводческого языка, а живого и развивающегося национального литературного языка, а кроме того, - и это очень важно - накопление традиции перевода текстов определенной культуры или даже определенного автора. Накопление, а в дальнейшем - следование определенной традиции перевода можно рассматривать как результат культурных и языковых контактов в целом и, в то же время - как "освоение" языковой картины мира определенного автора. Взаимопроникновение культур и языков в процессе длительного взаимодействия культур и обусловливает некоторые общие характеристики переводческих идиолектов.

Заключение.с. 394

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Оболенская, Юлия Леонардовна, 1997 год

1. Актуальные проблемы теории художественного перевода. (Материалы Всесоюзного симпозиума 25 февр. 5 марта 1966 г.). - М., 1967, т.т.1 и 2.

2. Алексеев М.П. Проблемы художественного перевода. Иркутск, 1931.

3. Алексеев М.П. Восприятие иностранных литератур и проблема иноязычия.-В сб.: Труды юбилейной научной сессии. Л., 1946, с.с. 180 - 189.

4. Алексеев М.П. Тургенев пропагандист русской литературы на Западе. - В кн.: Институт литературы Ленинграда, М. -Л., 1948, с.с. 98 - 117.

5. Алексеев М.П. Этюды из истории испанско-русских литературных отношений. В кн.: Культура Испании. М., 1940, с.с. 308 - 331.

6. Алексеев М.П. Русский язык и литература в мадридском "Атенее" в 60-х годах XIX века. Научный бюллетень ЛГУ. Л., 1947, № 14-15.

7. Алексеев М.П. Очерки истории испано-русских литературных отношений ХУ1 -XIX веков. Л., 1964.

8. Алексеев М.П. Пушкин и мировая литература. Л., 1987. 613с.

9. Алисова Т.Е. Современное итальянское языкознание. Сб.статей, пер. с итал. М., 1971, 369 с.

10. Ю.Алисова Т.Е. Очерки синтаксиса современного итальянского языка. М., 1971,293 с.

11. Аристов Н.Б. Основы теории перевода. М., 1959, 264 с.

12. Арутюнова Н.Д. Очерки по словообразованию в современном испанском языке. М., 1961, 151 с.

13. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: (Логико-семантические проблемы). М., 1976, 211 с.

14. Арутюнова Н.Д. Фактор адресата. // Изв. АН СССР, сер. ЛиЯ, 1981, №4,сс.356-367.

15. Астуриас М.А. Русская литература в странах Латинской Америки.// Культура и жизнь. М., 1958, №3, с. 46-49.

16. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. 2-е изд. М., 1969, 493 с.

17. Багно В.Е. Эмилия Пардо Басан и русская литература в Испании. Л., 1982.

18. Багно В.Е. Гоголь и испанская литература. В сб.: Гоголь и мировая литература. М., 1988.

19. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955, 416 с.

20. Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961, 394 с.2L Барабаш Ю.Я* Вопросы эстетики и поэтики. 4-е изд., М., 1983, 416 с.

21. Бархударов Л.С. Язык и перевод. М., 1975, 198 с.

22. Батюшков Ф.Д. и др. принципы художественного перевода. Пб., 1920, 87 с.

23. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975, 543 с.

24. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979, 468 с.

25. Бахтин М.М. Поэтика Достоевского. М., 1979,363 с.

26. Белянин В.П. Психолингвистическая типология художественных текстов по эмоционально-смысловой доминанте. Дис. .докт.фил. наук., М., 1992, 403 с.

27. Белый А. Поэзия слова. Пб,. 1922, 134 с.

28. Белянин В.П. Психолингвистические аспекты художественного текста. М., 1988, 121 с.

29. Бехер И.Р. В защиту поэзии. М., 1959, 97 с.

30. Бирюков П.И. Биография Льва Николаевича Толстого. 3-е изд. М.-Пб., 1923, ч. 1 243 с.

31. Богин Г.И. Филологическая герменевтика. Калинин, 1982, 86 с.

32. Боткин В.П. Письма об Испании. Л., 1976, 343 с.

33. Брутян Г.А. Язык и картина мира.// Философские науки, НДДШ, 1973, №1, с.16-21.

34. Будагов P.A. Академик Веселовский как переводчик Боккаччо (К проблеме художественного перевода) // Известия АН СССР, ОЛЯ, 1958. Т. 17, вып.4, сс.343-352.

35. Будагов P.A. Литературные языки и языковые стили. М. 1967. 376 с.

36. Будагов P.A. Писатели о языке и язык писателей. М., 1984, 280 с.

37. Будагов P.A. Филология и культура. М., 1980, 302 с.

38. Вайнрайх У. Языковые контакты. Киев, 1979, 169 с.

39. Ванников Ю.В. Понятие адекватности и типы адекватности перевода./ Уровни текста и методы его лингвистического анализа. М., 1982. 169 с.

40. Верещагин Е.М. Костомаров В.Г. Язык и культура. М., 1977, 232 с.

41. Верещагин Е.М. Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М., 1980., 320 с.

42. Веселовский А.Н. Историческая грамматика. М., 1989, 406 с.

43. Взаимосвязи взаимодействие национальных литератур. (Материалы дискуссии) 11-15 янв. 1960. М., 1961,654 с.

44. Виноградов В.В. Избр. труды. Поэтика русской литературы. М., 1976, 511 с.46= Виноградов В.В. Избр, труды. О языке художественной прозы, М., 1980, 360 с.

45. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке./ Труды Ин-та русского языка. Т. 11, M.-JI., 1950, с.38-46.

46. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971. 238 с.

47. Виноградов В.В. О художественной прозе. M.-JL, 1930, 186 с.

48. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., 1959, 654 с.

49. Виноградов В.В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961. 387 с.

50. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. - Поэтика. М., 1963, 255 с.

51. Виноградов B.C. Восприятие текста и его воссоздание в процессе художественного перевода. Филологические науки.! 974, №1, сс. 65-71.

52. Виноградов B.C. Лексические вопросы перевода художественной прозы. М., 1978, 174 с.

53. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М., 1981, 448 с.

54. Винокур Г.О. Избранные труды по русскому языку. М., 1959, 492 с.

55. Винокур Г.О. Филологические исследования: Лингвистика и поэтика/ отв. ред. Г.В.Степанов, В.П.Нерознак. М., 1990, 452 с.

56. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М., 1980, 237 с.

57. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958, 293 с.

58. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе. М., 1980, 342 с.

59. Вогюэ Э.М. де. Русский роман. Спб., 1886, 103 с.

60. Вогюэ Э.М. де. Современные русские писатели: Толстой Тургенев -Достоевский. М., 1887, 73 с.

61. Вопросы испанской филологии. Пятигорск, 1973, 121 с.

62. Вопросы испанской филологии. Мат-лы 1 Всесоюзн. науч. конф. по исп. филологии. Л., 1974, 189 с.

63. Вопросы теории и практики художественного перевода. Рига, 1968. 229 с.

64. Вопросы теории перевода. Сб.статей. М., 1978. (МГПИЯ, Ученые записки. Вып. 127), 152 с.

65. Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. Сб. статей. М., 1978, 229с.

66. Вопросы теории художественного перевода. М., 1971, 252 с.

67. Выготский JI.C. Мышление и речь. Психологические исследования. M.-JL, 1934, 323 с.

68. Гак В.Г. Сопоставительная лексикология (на материале французского и русского языков). М., 1977, 263 с.

69. Галь Н.Я. Слово живое и мертвое. Из опыта переводчика и редактора. М., 1972, 176 с.

70. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981, 138 с.

71. Гачечиладзе Г.Р. Художественный перевод и литературные взаимосвязи. М., 1972, 262 с.

72. Герменевтика: Теория и современность (Критические очерки). М., 1985, 321 с.

73. Гоголь и мировая литература. Сб. статей. М., 1988. 243 с.

74. Гоголь: история и современность. Сб. статей. М., 1985, 321 с.

75. Горелов И.Н. Вопросы теории речевой деятельности. Психологические основы искусства. Таллин, 1987, 190 с.

76. Григорьев А.Л. Достоевский и зарубежная литература./ Уч. записки ЛГПИ им. А.И.Герцена. Л., 1958, сс. 127-158.

77. Григорьев А.Л. Русская литература в зарубежном литературоведении. Л., 1977, 301 с.

78. Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979, 344 с.

79. Григорьев В.П. История испанского языка. М., 1985, 176 с.

80. Гроссман Л.П. Поэтика Достоевского. М., 1925, 191 с.

81. Груздева Н.Л. Пушкин в Испании.// Новые зарубежные исследования творчества А.С.Пушкина. М., 1986, с. 143-152.

82. Гумилев Н.С. Письма о русской поэзии. Пг., 1923, 223 с.

83. Дейк Г.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989, 306 с.

84. Диас-Плаха Г. От Сервантеса до наших дней. М,, 1981, 328 с.

85. Державин К.Н. Русская литература в Испании./ Научный бюллетень ЛГУ, 1947, №14-15, с.117-126.

86. Достоевский в зарубежных литературах. Л., 1978, 240 с.

87. Достоевский художник и мыслитель. М., 1972, 687 с.

88. Дуарте М.К. Из истории чилийско-русских литературных отношений. Русская литература в Чили (сер. XIX в. 1917 г.) Автореф. дис. .канд. фил. наук, М., 1966, 16 с.

89. Еремина Л.И. О языке художественной прозы Гоголя. М., 1987, 197 с.

90. Еремина Л.И. Художественный текст как образно-речевое целое / Филологические науки. 1978. №3, с.61-69.

91. Ефимов А.И. Стилистика русского языка. М., 1969, 262 с.

92. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. 2-е изд., М., 1961, 519 с.

93. Жеребцов И.И. Лев Толстой и Испания. Дис. .канд.фил. наук. М., 1976, 178 с.

94. Жинкин Н.И. Механизмы речи, М., 1958, 370 с.

95. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., 1982, 157 с.

96. Жуков Д.А. Переводчик, историк, поэт ? М., 1965, 176 с.

97. Задорнова В.Я. Восприятие и интерпретация художественного текста. М.,1984, 152 с.

98. ЮО.Задорнова В.Я. Словесно-художественное произведение на разных языках как предмет лингвопоэтического исследования. Дис. .док. фил. наук. М., 1992, 479с.

99. Зимняя И.А. Психология перевода. М., 1981. 100 с.102.3вегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М., 1976, 211с.

100. Ю5.Ивлева Г.Г. Тенденции развития слова и словарного состава. М., 1986, 135 с.

101. Инженерная психология. Сб. статей. М., 1964, 279 с.

102. Исследования по поэтике и стилистике. Сб. статей. Л., 1972, 231 с.

103. Исследования речевого мышления в психолингвистике. Сб. статей. М.,1985, 282 с.

104. Кашкин И.А. Для читателя-современника (Статьи и исследования). М., 1968, 562с.

105. Ю.Ковалев В.А. Поэтика Льва Толстого, истоки. Традиции. М., 1983, 175 с.111 .Кольшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990, 265с.

106. Кольридж С.Т. Избранные труды. М., 1987, 350 с.

107. Комиссаров В.Н. Лингвистика перевода. М., 1980, 166 с.

108. Комиссаров В.Н. Слово о переводе. М.,1973, 215 с.

109. Комлев Н.Г. Компоненты содержания структуры слова. М., 1969, 191 с.

110. Комлев Н.Г. Слово в речи. Денотативный аспект. М., 1992, 214 с.

111. Контекст. 1976. Литературно-теоретические исследования. Сб. статей. М., 1977, 318 с.

112. Контекст. 1983. М., 1984, 316 с.

113. Контекстная семантика и стилистика. Сб. статей. М., 1985, 239 с.

114. Контрастивные исследования оригинала и перевода художественного текста. Сб. статей. Одесса, 1986, 163 с.

115. Копанев П.И. Вопросы истории и теории художественного перевода. Минск, 1972, 296 с.

116. Кузнецов С.Н. теоретические основы интерлингвистики. М., 1987, 206 с.

117. Кукушкина Е.И. Познание, язык, культура. М., 1982. 215 с.

118. Культура Испании. М., 1940, 498 с.

119. Культура народов Пиренейского полуострова.(1Ьепса). Л., 1983, 237 с.

120. Кундзич О.Л. Слово и образ. М., 1973, 319 с.

121. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. Л., 1978, 327 с.

122. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. Л., 1974, 284 с.

123. Латышев Л.К. Проблема эквивалентности в переводе: Дис. .докт. фил. наук. М., 1983, 378 с.

124. Лев Толстой в переводе на иностранные языки. Библиография. М., 1961, 321 с.

125. Лев Толстой. Проблемы языка и стиля. Сб. статей. Тула, 1971, 265 с.

126. Левин Ю.Д. Об исторической эволюции принципов перевода / Международные связи русской литературы ( Под ред. М.П.Алексеева). М.-Л., 1963, с.5-63.

127. Левый И. Искусство перевода. М., 1974, 397 с.

128. Леонтьев A.A. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969, 212 с.

129. Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969, 239 с.

130. Лесевич В.В. Взгляды испанской критики на русский роман и русскую жизнь./ Русская мысль. Кн. 10, 1883, с.98-113.

131. Лилова А. Введение в общую теорию перевода. М., 1985, 256 с.

132. Лингвистика и поэтика. Сб. статей. М., 1097, 309 с.

133. Лингвистические проблемы перевода. Сб статей. М., 1981.

134. Лингвистика текста. Сб. статей. М., 1974, 4.1 230 е., ч." - 212 с.

135. Лингвистика текста. Сб. статей. М., 1979, 172 с.

136. Лингвистические и психолингвистические исследования языка и речи. М., 1986, 218 с.

137. Лингвистические и психолингвистические структуры речи. Сб. статей. М., 1985, 189 с.

138. Литвин Ф.А. Многозначность слова в языке и речи. М., 1984, 256 с.

139. Литература и перевод: проблемы теории. Международная встреча ученых и писателей. М., 1992, 394 с.

140. Лихачев Д.С. Литература-Реальность-Литература. Л., 1981, 214 с.

141. Лопатин В.В. Рождение слова. М., 1973, 237 с.

142. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л., 1972, 271 с.

143. Лотман Ю.М. Избранные статьи в 3-х томах, Таллин, 1992.

144. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970, 235 с.

145. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970, 383 с.

146. Лурия А.Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975, 252 с.

147. Лурия А.Р. Язык и сознание. М., 1979, 321 с.

148. Любимов Н.М. Перевод искусство. М., 1982, 128 с.

149. Мамардашвили М. Как я понимаю философию. 2-е изд., М., 1992, 414 с.

150. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. М., 1978, 186 с.

151. Масанов Ю. В мире псевдонимов, анонимов и литературных подделок. М., 1963, 452 с.

152. Марковина И.Ю. Влияние лингвистических и экстралингвистических факторов на понимание текста. Реферат дис. . канд. фил наук. М., 1982, 25 с.

153. Марчук Ю.Н. Преодоление языковых барьеров в условиях языковых общностей современного общества. // Типы языковых общностей и методы их изучения: ТДВК. М., 1984, с.79-85.

154. Марчук Ю.Н. Методы моделирования перевода. М., 1985, 167 с.

155. Мастерство перевода. Сб. статей*,с вып. 1 (1959 г.) по 14 (1986 г).

156. Международные связи русской литературы. Сб. статей. М.-Л., 1963, 324 с.

157. Мейлах Б. Талант писателя и процессы творчества. Л., 1969. 446 с.

158. Менендес Пидаль Р. Избранные произведения. М., 1961. 489 с.

159. Многоязычие и литературное творчество. Сб. статей. Л., 1981, 339 с.

160. Морозов М.М. Избранные статьи и переводы. М., 1954, 596 с.

161. Морозов М.М. Избранное. М., 1979, 669 с.

162. Мотылева Т.Л. "Война и мир" за рубежом: Переводы. Критика. Влияние. М., 1978, 368 с.

163. Мотылева Т.О. О мировом значении Л.Н.Толстого. М., 1980, 368 с.

164. Набоков В. Другие берега. М., 1989, 289 с.

165. Национально-культурная специфика речевого поведения. Сб. статей. М., 1977, 351 с.

166. Национальны язык и национальная культура. Сб. статей. М., 1978, 198 с.

167. Немирович-Данченко В.И. Очерки Испании. Из путевых заметок. М., 1888, е.1 172 е., т. 11 - 195 с.

168. Новое в зарубежной лингвистике. Лингвостилистика.- Вып. 9. М., 1980, 431 с.

169. Новое в зарубежной лингвистике. Контрастивная лингвистика.- Вып. ХХУ, М„ 1989, 439 с.

170. Оболенская Ю.Л. К вопросу о стилистической адекватности перевода. -Филологические науки. МГУ, 1980, №4.

171. Оболенская Ю.Л. Переводы Ф.М.Достоевского в Испании: исторический обзор и лексико-стилистический анализ. Дис. .канд. фил.наук. М., 1980, 183 с.

172. Оболенская Ю.Л. Творчество И.С.Тургенева в Испании и Латинской Америке. Вестник МГУ. Филология. МГУ, 1985. №4, сс.47-54.

173. Оболенская Ю.Л. Переводы русской классической литературы в Испании и Латинской Америке и проблемы культурного и языкового посредничества. -В сб.: Научные доклады филологического факультета МГУ. М., 1996.

174. О принципах и методах лингвостилистического исследования. \ Под ред. О.С.Ахмановой. М., 1966, 184 с.1810 России и русской философской культуре. М., 1990, 528 с.182.0ртега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М., 1992, 588 с.

175. Парахонский Б.А. Стиль мышления: Философские аспекты анализа стиля в сфере языка, культуры и познания. Киев, 1982, 119 с.

176. Пастренак Б. Собрание соч. в 5-ти томах. ТА. М.,1991, 908 с.

177. Перевод как процесс и как результат. Язык, культура, психология. С. статей. Калинин, 1989, 123 с.

178. Перевод как лингвистическая проблема. Сб. статей. М., 1982.

179. Переводоведение и культурология: цели, методы, результаты. Сб.статей. М., 1987,150 с.

180. Перевод средство взаимного сближения народов. М., 1987, 639 с.

181. Пешковский A.M. Принципы и приемы стилистического анализа и оценки художественной прозы / Ars poética/ Под ред. М.А.Петровского. М., 1927. Т.1, сс.29-68.

182. Поляков М.Я. Вопросы поэтики и художественной семантики. М., 1978, 446 с.

183. Попович А. Проблемы художественного перевода. М., 1980, 199 с.

184. Поспелов Г.Н. Проблемы литературного стиля. М., 1970, 329 с.

185. Потапова З.М. Русско-итальянские литературные связи в первой половине XIX в. М., 1973, 287 с.

186. Поэтика перевода. Сб. статей. Сост. С.Гончаренко. М., 1988, 236 с.

187. Принципы и методы семантических исследований. Сб. статей. М., 1976, 257 с.

188. Проблемы современной стилистики. Сб. статей. М., 1989, 207 с.

189. Психолингвистика за рубежом. Сб. статей. М., 1972, 297 с.

190. Психолингвистика . Сб. статей. М., 1984, 368 с.

191. Психолингвистика и межкультурное взаимопонимание. Тезисы док. М., 1991.348 с.

192. Психолингвистические и лингвистические аспекты проблемы языковых контактов. Сб. статей. Калинин, 1984. 155 с.

193. Психолингвистические проблемы семантики и понимания текста. Сб. статей. Калинин, 1986, 162 с.

194. Психология восприятия. М., 1989, 194 с.

195. Психология перевода. Учебн . пособие. М., 1981.

196. Рахманов В.В. Русская литература в Испании.// Язык и литература. Т. У, Д., 1933, сс.330-342.

197. Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. К обоснованию лингвистической теории перевода // Вопросы языкознания. 1962, №1, сс. 51-59.

198. Ревзин И.И., Розенцвейг В.Ю. Основы общего и машинного перевода. М., 1964.243 с.

199. Рецкер Я.И. О закономерных соответствиях при переводе на родной язык// Вопросы теории и методики учебного перевода. М., 1950, сс. 156-183.

200. Рецкер Я.И. Теория перевода и переводческая практика. (Очерки лингвистической теории перевода). М., 1974, 216 с.

201. Риторика и стиль. Сб. статей.,М., 1989, 207 с.

202. Ю.Розанов В.В. Мысли о литературе. М., 1989, 606 с.

203. Розенцвейг В.Ю. Языковые контакты. Лингвистические проблемы. Д., 1972, 79 с.

204. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. Сб. статей. М., 1988. 269 с.

205. Россельс В. Л. О передаче национальной формы в художественном переводе./ Дружба народов, 1953, №6, сс.269-278.

206. Русско-европейские литературные связи. Сб. статей. Д., 1966, 474 с.

207. Рудяков H.A. Стилистический анализ художественного произведения. Киев, 1977, 136 с.

208. Русские писатели о переводе. ХУШ вв. (Сб. статей). Л., 1960, 696 с.

209. Русские писатели о языке ( ХУШ XX в.), Д., 1960, 845 с.

210. Сборники по теории поэтического языка. Д., 1917. Вып.2, 94 с.

211. Русско-европейские литературные связи. М., 1966, 474 с.

212. Семантика перевода. Сб. статей. М., 1989, 135 с.

213. Семантика текста и проблемы перевода. Сб. статей. М., 1984, 149 с.

214. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993, 654 с.

215. Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. Горький, 1975, 175 с.

216. Славин A.B. Наглядный образ в структуре познания. М., 1971. 270 с.

217. Степанов Г.В. Испанский язык в странах Латинской Америки. М., 1963, 202 с.

218. Степанов Г.В. К проблеме языкового варьирования. М., 1979, 327 с.

219. Степанов Г.В. Язык. Литература. Поэтика. М., 1988, 383 с.

220. Степанов Ю.С. Французская стилистика. М., 1965.

221. Степанов Ю.С. В поисках прагматики ( Проблема субъекта).// Изв. АН СССР, сер.ЛиЯ, 1981, №4, сс.320-328.

222. Стиль и контекст. Сб. статей. М., 1972. 125 с.

223. Суньига Х.Э. Годы наедине с русской книгой.// Иностранная литература. 1985, №3. сс. 195-201.

224. Тарланов В.К.Язык и культура. М., 1978, 139 с.

225. Тартусский гос. университет, труды по русской и славянской филологии. Серия лингвистика. XI У, вып. 245, 1970, ХХШ, вып. 347, 1975, ХХУ вып. 375, 1975.

226. Текст и культура. Сб. статей, М., 1985, 295 с.

227. Текст и перевод. / Отв. ред. А.Д.Швейцер. М., 1988, 165 с.

228. Текст, контекст, подтекст. Сб статей. М., 1986, 170с.

229. Текст как объект лингвистического анализа и перевода. Сб. статей. М., 1984, 184 с.

230. Текст как отображение картины мира. Сб. статей. М., 1989, 135 с.

231. Теория метафоры. Сб. статей./Сост. Н.Д.Арутюнова. М., 1990, 512 с.

232. Теория перевода и сопоставительный анализ языков./ Под ред. Э.М.Медниковой. М., 1985, 143 с.

233. Тертерян И.А. Человек мифотворящий. М.,1988, 557 с.

234. Тетради переводчика. Сб. статей. Вып. с № 1 (1963) №23 (1989).

235. Томашевский Б.В. Стилистика и стихосложение (Курс лекций). Л., 1959, 535 с.

236. Тургенев И. С. Вопросы биографии и творчества. Л., 1982, 282 с.

237. Федоров A.B. О художественном переводе. Л., 1941, 257 с.

238. Федоров A.B. Основы общей теории перевода. Лингвистические проблемы. 4-е изд., М., 1983. 303 с.

239. Федоров A.B. Очерки общей и сопоставительной стилистики. М., 1971, 193с.

240. Федоров A.B. Искусство перевода и жизнь литературы. Л., 1983, 396 с.

241. Фирсова Н.М. Грамматическая стилистика современного испанского языка" . М., 1984, 272 с.

242. Флорин С. Муки переводческие. М., 1983, 184 с.

243. Фридлендер Г. Достоевский и мировая литература. Л., 1985, 455 с.

244. Хованская З.И. Принципы анализа художественной речи и литературного произведения. Саратов, 1975, 430 с.

245. Художественное своеобразие литератур Латинской Америки. Отв. ред. Тертерян И.А. М., 1976, 371 с.

246. Художественный перевод. Вопросы теории и практики. ( материалы международного симпозиума). Ереван, 1982, 498 с.

247. Художественный перевод. Проблемы и суждения. ( Сб. статей). М., 1986, 576 с.

248. Цейтлин А.Г. Труд писателя. Вопросы психологии творчества, культуры и техники писательского труда. М., 1962, 591 с.

249. Чичерин A.B. Идеи и стиль. 0 природе поэтического слова. 2-е изд. М., 1968, 374 с.

250. Чуковский К.И. Высокое искусство. О художественном переводе. М., 1988. 348с.

251. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. М., 1973, 280 с.

252. Швейцер А.Д. Теория перевода. Статус, проблемы, аспекты. М., 1988, 214 с.

253. Шендельс Е.И. Многозначность и синонимия в грамматике. М., 1970, 211 с.

254. Шур Л.А. Из истории литературных связей России и Латинской Америки.//Художественная литература Латинской Америки в русской печати. М., 1960, 289 с.

255. Шур Л.А. Россия и Латинская Америка. М., 1964, 178 с.

256. Щерба Л.В. Избранные труды по русскому языку. М., 1957, 188 с.

257. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974, 428 с.

258. Эджертон В. Достоевский и Унамуно.// Сравнительное изучение литератур. Л., 1976. сс. 87-103.

259. Эйхенбаум Б.М. Сквозь литературу. Сб. статей. Л., 1924, 279 с. 273.Эйхенбаум Б.М. О литературе.(Работы разных лет). М.5 1987, 541 с. 274.Эйхенбаум Б.М. О прозе. Л., 1969, 278 с. 275.Эткинд Е.Г. Поэзия и перевод. М.-Л., 1963, 428 с.

260. Эткинд Е.Г. Художественный перевод: искусство и наука.// Вопросы языкознания. !970. №4, сс. 17-29.

261. Этнопсихолингвистика. Сб. статей. М., 1988, 190 с.

262. Этнопсихолингвистические проблемы семантики. Сб. статей. М., 1978, 256 с.

263. Язык и стиль Льва Толстого. Сб. статей. М., 1975, 341 с.

264. Якобсон Р. Избранные работы М., 1985, 362 с.

265. Якобсон Р. Сборники по теории поэтического языка.- О чешском языке преимущественно в сопоставлении с русским. РСФСР: Гос.изд-во, 1923. Вып.5, 120 с.

266. Яковлев И.С. Очерки современной Испании. Спб., 1889, 622 с.

267. Abollado Vargas L. Literatura rusa moderna. Barcelona, 1972, 242 p.

268. Acosta Gómez A. El lector y la obra. Teoriá de la recepción literaria. Madrid, 1989, 201 p.

269. Alonso A. Estilística de los fuentes literarias.// Materia y forma en poesía. Madrid, 1955, pp.325-338.

270. Alonso A. Estudios lingüísticos. Temas españoles. Madrid, 1967, 252 p.

271. Alonso A. Estudios lingüféticos.(Temas españoles). 3-a ed. 1972, 286 p.

272. Alonso D. Crítica estilística. Madrid, 1973, 269 p.1. N/

273. Alonso D. y Bousono C. Seis calas en la expresión literaria española. Madrid, 4-ed. 1979, 297 p.

274. Alonso E. Lenguaje, expresioíí literaria y lingüística del espaííol. Valencia, 1971, 296 p.29Í.Alvar M. Estudios y ensayos de la literatura contemporánea. Madrid, 1971, 231 P

275. Amando M de. La perversión del lenguaje. Madrid, 3-a ed., 1985, 275 p.

276. Ayala F. Problemas de la traducción. Madrid, 1965, 40 p.у

277. Baeza R. La comprensión de Dostoievski. Barcelona, 1935, 126 p.

278. Benet J. La inspiración y el estilo. Barcelona, 1973, 180 p.

279. Blanch A. Tolstoy en la literatura española. Razón y fe. Dic. 1978, № 971, t. 198, pp. 117-163.

280. Bousono C. Teoría de la expresión poética. Madrid, 6-a ed. 1976, 386 p.

281. Cambours Ocampo A. Literatura y estilo. B.-A., 1985, 91 p.

282. Cansinos Assens R. F. M. Dostoievski, el novelista de lo subconciente. Madrid, s.a., 261 p.

283. Carrillo Cabrera J. M. León Tolstoi: vida y obra. Barcelona, 1982, 234 p.

284. Cary E. La traductiOn dans la monde moderne. Geneve. 1956, 196 p.

285. Castresano L. de. Dostoievski. Bilbao, 1970, 168 p.

286. Cerdan Tato E. Esquema de la literatura soviética. Madrid, 1973, 140 p.

287. Cesado Velarde M. Lenguaje y cultura: etnolinguística. Madrid, 1988, 159 p.

288. Ciordia J. Aproximación a Dopstoievski. Horizontes, 1981, apr. 24 (48), pp.3350.

289. Clavel V. Prologo // Gogol N.V. Las almas muertas- Aventuras de Chichikov. Barcelona, Ed. Cervantes, 1926, pp.2-16.

290. Coseriu E. El hombre y su lenguaje. Madrid, 1977, 369 p.

291. Deleito y Piñuela I- El sentimiento de tristeza en la literatura contemporánea. Barcelona, s.a., 165 p.

292. Diez-Canedo E. Conversaciones literarias. México, 1964, 211 p.

293. Donaire M.L. Traduccioñ y adaptación cultural. Oviedo, 1991, 655 p.

294. Dostoievski. Estudio y antología por A.Valverde. Madrid, 1962, 156 p.

295. Dubsky J. Introducción a la estilística de la lengua. Santiago de Cuba. 1970, 178 P

296. Echeveria J. Libro de convocaciones. Barcelona, 1988, 186 p.314111 Encuentros complutenses en torno a la traducción. Complutense. Madrid,1993, 316p.3151 Y Encuentros complutenses en torno a la traducción. Complutense. Madrid,1994, 650 p.

297. El traductor y su obra: catálogo de la exposición. Madrid, 1982, 53 p.

298. Fanger D. La creación de N.Gogol. México. 1985, 321 p.

299. Fuentes C. Nicolás Gogol. Vuelta. México. 1984, v. 8, № 91, pp.4-27

300. Gallego Roca M. Traducción y literatura: los estudios literarios ante las obras literarias. Madrid, 1994, 200 p.

301. Garcia Berrio A. Significado actual del formalismo ruso. Barcelona, 1973, 445 p.

302. García Yebra V. En torno a la traduccioñ. Madrid, Gredos, 1984, 423 p.

303. Garcia Yebra Y. Teoría y práctica de la traducción. Madrid, Gredos, 1984, 515 p

304. Giaconi C. Un hombre en la trampa. Santiago, 1960, 342 p.

305. GÍ1 J.L. La escuela de traductores de Toledo y los colaboradores. Toledo. 1985, 205p.

306. Gonzaquez de R. El mundo ruso. B.-A., 1955, 201 p.

307. Hatzfeld H. Estudios de estiíistica. Barcelona, 1975, 298 p.

308. Hernandez-Sacristán C. Aspects of Linguistic Contrast and Translation. Franfurt am Main, 1994, 167 p.

309. Herrero M. Tolstoi. Barcelona, 1931, 176 p.

310. Horia C. La mística de Dostoievski. Arbor, 1982, apr. 111(436), pp. 101-105.

311. Horst H. La traduccioó como actividad transformadora. Valladolid, 1974, 127 p.

312. Horst H. Presente y futuro de la traducción, Madrid, s.a., 23 p.332.1glesias Laguna A. ?Por qué"no se traduce la literatura española? Madrid, 1964, 184p.

313. International Bibliography of Books and Aticles on the Modern Languages and Litertures. N.Y., w. 1974 1987.

314. Jornadas de filología eslava. Complutense. Madrid, 1990, 197 p.

315. La traducción: Arte y técnica. Madrid, 1984, 178 p.

316. Lengua y literatura en su contexto. Madrid, 1982, 316 p.

317. Livius. Revista de estudios de traducción. León, 1993, 277 p.

318. Lopez Quintas A. Análisis estetica de obras literarias. Madrid, 1982, 382 p.

319. Lopez Quintas A. Obras literarias de hoy. Madrid, 1982, 321 p.

320. Lorenzo E. Sobre el menester de la traducción.// Estudios ofrecidos Emilio Alarcon Llorach. T. 111, Oviedo, 1976, pp.207-220.

321. Los hermanos Karamazoff. Crítica e interpretación. Barcelona, 1977, 120 p.

322. Luque Munos H. Tras los clasicos rusos- Bogota, 1988, 245 p.

323. Machado A. Antología de su prosa. Madrid, 1970, t. 11, 302 p.

324. Maison E.D. Estudios sobre la traducción. Madrid, 1983, 87 p.

325. Marchand Rene. El humanismo cristiano en la evolución de la literatura rusa. Madrid, 1961, 196 p.

326. MartfJ. Ensayos sobre arte y literatura. La Habana, 1972, 256 p.

327. Martin JtL. Crítica estilística. Madrid, 1973, 216 p.

328. Mathesius V. O problemèch ceskevo prekladatelstvi.// Prèhled. Praha, 1913. №11, s.807-808.

329. Mengwinoff A., Grac E. Recepción de la literatura rusa en España 1889-1920. Madrid, s.a., 348 p.

330. Merino Barrio A. Dialéctica entre el bien y el mal en F. Dostoievski. Toledo, 1985, 239p.

331. Montes H. Ensayos estilísticos. Madrid, 1975, 189 p.

332. Mounin G. Les problèmes théoriques de la traduction. Paris, 1963, 296 p.

333. Olivero A. Los hermanos Karamazov de Fyodor Dostoievski. Un estudio psicológico-filosdflco. Rio Piedras, 1968, 172 p.359.0nieva A. Bajeza y grandeza de Dostoievski. Barcelona, 1954, 176 p.

334. Ortega y Gasset J. Obras completas. Madrid, 1983, tt. 1-X1.

335. Ortega y Gasset J. Misión del bibliotecario ( y otros esayos). Madrid, 1962, 167 P

336. Pardo Bazaíi E. La revolución y la novela en Rusia. Madrid, 1887, 176 p.

337. Pardo Bazan E. Obras completas. Madrid, 1973, w. 1-3.

338. Paz Gago J.M. La estilística. Madrid, 1993, 169 p.

339. Paz O. Traducción: Literatura y literalidad. Barcelona, 1981, 78 p.

340. Perez de Ayala R. Mas divagaciones literarias. Madrid, 1960, 165 p.

341. Pérez Gallego C. Literatura y contexto social. Madrid, 1975, 210 p.

342. Porqueras Mayo A. Temas y formas de la literatura española. Madrid, 1976, 195 P

343. Portnoff G. La literatura rusa en España. N.Y., 1932, 248 p.

344. Prado Oropeza R. El lenguaje narrativo. Costa Rica, 1979, 165 p.

345. Problemas de la traducción. Mesa redonda. Madrid, 1987, 198 p.

346. Quaderns de filología 1. Estudis linguistics. Valencia, 1995, 326 p.

347. Rabadan R. Equivalencia y la traducción. León, 1991, 345 p.

348. Repellino A.-M. Sodre literatura rusa. Barcelona, 1970, 162 p.

349. Rosenblat A. El castellano de España y el castellano de América. Madrid, 1970, 65 p.

350. Rosenblat A. Las generaciones argentinas del siglo XIX ante el problema de la lengua. B.-A., 1960, 599 p.

351. Saez Hermosilla T. El sentido de la traducción: refleccion y critica. Le¿n, 1994, llOp.

352. Sánchez Carrion J. M. Lengua y pueblo. Sansebastian, 1980, 118 p.

353. Santonja G. La república de los libros. Barcelona, 1989, 190 p.

354. Santoyo J. C. Traducción, traducciones, traductores. Ensayo de bibliografíaespañola. León, 1987, 362 p. 381.Santoyo J.C. El delito de traducir. León, 1989, 225 p. 382.Santoyo J.C. La cultura traducida. León, 1983, 41 p.

355. Sanz R. Leori Tolstoi. Un tiempo recobrado. Tiempo de historia. Madrid, 1978. 384.Sastre A. Anatomía del realismo. Barcelona, 1971, 426 p.

356. Schanzer G. La literatura rusa en el mundo hispánico: Bibliografía. Toronto. 1972, 632 p.s

357. Seminario: La traducción literaria de lenguas romances. Madrid, 18-22 de mayo 1987, 159 p.

358. Teitelboim V. Hombre y Hombre. Chile, 1965, 362 p.

359. Teitelboim Y. El corazoñ escrito. M., 1986, 213 p.

360. Teoría de la novela. Madrid, 1976, 346 p.

361. Teoría y critica de la traducción: antología. Barcelona, 1987, 307 p.

362. Torres Bodet J. León Tolstoi: su vida y obra. México, 1972, 241 p.

363. Uribe Villegas Oscar. Imágenes del hombre en sociedad en Rusia zarista y en la Unión Soviética. México, 1977, 181 p.

364. Vidal A. Dostoievski. Barcelona, 1972, 274 p.

365. Yllera Fernandez A. Estilística, poética y semiótica literaria. Madrid, 1974, 186 P

366. Zuniga J.E. El anillo de Pushkin: lectura romantica de escritores y paisages rusos. Barcelona, 1983, 243 p.

367. Zuñíga J.E. Los imposibles afectos de Ivan Turgueniev. Madrid, 1977, 176 p. 2.Источники:

368. Гоголь H.B. Собрание сочинений в 9-ти томах. М., 1994.

369. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 10-ти томах. М., 1958.

370. Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10-ти томах, М., 1974.

371. Толстой JI.H. Собрание сочинений в 16-ти томах, М., 1948.

372. Тургенев И.С. Собрание сочинений в 12-ти томах. М., 1954.

373. Gogol N. Las almas muertas. Barcelona, 1926.

374. Gogol N. Almas muertas. Madrid, 1987.

375. Gó'gol N. Almas muertas. Barcelona, 1991.y /

376. Gogol N. Almas muertas. Barcelona, 1994.

377. Gogol N. Almas muertas. B.-A., 1954.

378. Gogol N. Nochebuena. Madrid, 1922.

379. Gogol N. Taras Bulba. Madrid, 189.

380. Gogol N. Tarass Boulba. Paris, s.a.

381. Gogol N. Tarass Boulba. Madrid, 1870.

382. Gogol N. Tarass Boulba. Madrid, 1929.

383. Gogol N. Taras Bulba. Madrid, 1923.

384. Gogol N. Taras Bulba. Madrid, 1985.

385. Gógol N. Taras Bulba y otros cuentos. Madrid, 1993.

386. Gogol N. Taras Bulba. Barcelona, 1987.

387. Gogol N. Una noche de mayo. Madrid, s.a.

388. Gogol N. El retrato y otros cuentos. B.A. 1949.

389. Gogol N. El retrato. Madrid, 1991.

390. Gogol N. El capote y la nariz. Madrid, 1930

391. Gogol N. El capote. Madrid, 1991.

392. Gogol N. La avenida Nevski. Montevideo. 1947.

393. Gogol N. Las aventuras de Chichikov, las almas muertas. La Habana, 1963.

394. Dostoïevski F.M. Obras completas en 14 tt. Madrid, 1929.

395. Dostoievski F.M. Obras completas en 3 w. Madrid, 1955.

396. Dostoievski F.M. La casa de los muertos. Madrid, 1887.

397. Dostoievski F.M. La novela del presidio. Madrid, 1888.

398. Dostoievski F.M. La confesión de Stavroguin y la vida de un gran jugador. Madrid, 1923.

399. Dostoievski F.M. El crimen y castigo. Madrid, 1901.

400. Dostoievski F.M. El crimen y castigo. Barcelona, 1960.

401. Dostoievski F.M. El crimen y castigo. Barcelona, 1964.

402. Dostoievski F.M. El crimen y castigo. Barcelona, 1968.

403. Dostoievski F.M. Crimen y castigo. Barcelona, 1982.

404. Dostoievski F.M. Crimen y castigo. Barcelona, 1986.

405. Dostoievski F.M. Crimen y castigo. Madrid, 1985.

406. Dostoievski F.M. El crimen y castigo. Madrid, 1994

407. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazov. Crimen y castigo. Madrid, 1927.

408. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazov. Santiago de Chile, 1985.

409. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazov. La Habana, 1976.

410. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazoff. Barcelona, 1988.

411. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazov. Madrid, 1991.(tr. de R.Ledesma Miranda).

412. Dostoievski F.M. Los hermanos Karamazov.Madrid, 1991. (tr. de A.Vidal)

413. Dostoievski F.M.Los muchachos. Barcelona, 1923.

414. Dostoievski F.M.Nietochka Nezvánova. Madrid, s.a.

415. Dostoievski F.M.Nietoschka Nezvánova. Madrid, 1986.

416. Dostoievski F.M.Pobres gentes. Barcelona, 1981.

417. Dostoievski F.M.La pobre gente. Madrid, 1985.

418. Dostoievski F.M.Tres novelas cortas. Barcelona, 1976.

419. Dostoievski F.M.Apuntes del subsuelo. Madrid, 1991.

420. Dostoievski F.M.Noches blancas. Madrid, 1991.

421. Dostoievski F.M. Noches blancas. Barcelona, 1985.

422. Dostoievski F.M. El jugador. 5-a ed. Barcelona, 1985, (tr. de V.Imbert

423. Pushkin A. Obras escogidas. Madrid, 1967.

424. Pushkin A. Aguila negra (Dubrovski el Candido). Barcelona, 1948.

425. Pushkin A. El bandido Dubrovsky, Madrid, 1919.

426. Pushkin A. El bandido ruso. Madrid, 1921.

427. Pushkin A. La aurora rusa. B.A., 1917.

428. Pushkin A. La aurora rusa. La Plata. 1943.

429. Pushkin A. La campesina disfrazada. Barcelona, 1923.

430. Pushkin A. La campesina disfrazada. Madrid-Barcelona, 1941.

431. Pushkin A. Cinco novelas. B.-A., s.a.

432. Pushkin A.E1 constructor de ataúdes. Santiago de Chile, 1875.

433. Pushkin A. La dama de los tres naipes. Barcelona, 1954.

434. Pushkin A. La dama de "Pique". Barcelona, 1943.

435. Pushkin A. La dama de pique. Barcelona, 1942.

436. Pushkin A. Eugenio Onieguin y otras obras. Barcelona, 1942 (tr. de Markoff de 1920?).

437. Puskin A. La fille du capitaine. Paris, 1853.

438. Pushkin A. La hija del capitan. Madrid, 1879.

439. Pushkin A. La hija del capitán. B.A., 1935.

440. Pushkin A. La hija del capitañ. Madrid, s.a., (tr. de G.Portnoff)

441. Pushkin A. La hija del capitán. B.A., 1940.

442. Pushkin A. La hija del capitán. Madrid; 1- a ed. 1946 (tr. de F.Mateo)

443. Pushkin A. La hija del capitán. Mexico, 1954.

444. Pushkin A. La hija del capitán. Barcelona, 1968.

445. Pushkin A. La hija del capitán. Madrid, 1-a ed. 1982 . 1994( tr. de flmaya Lacas a).

446. Pushkin A. La hija del capitañ. Barcelona, 1988.

447. Pushkin A. La hija del capitán. Barcelona, 1993.

448. Pushkin A. Novelas. Madrid, 1994.

449. Pushkin A. Un tiro. Madrid, 1878.

450. Pushkin A. Un disparo memorable. Madrid, s.a.

451. Pushkin A. El disparo. Madrid, 1961.

452. Tolstoi L.N.Obras completas. Barcelona, 1905.

453. Tolstoi L.N. Obras completas. Bilbao. Vol 1,2. 1974.

454. Tolstoi L.N. Obras completas en tres tomos. Barcelona, 6-a ed. 1987, (tr. de Andresco).

455. Tolstoi L.N. Ana Karenine. Barcelona, 1888.

456. Tolstoi L.N. Ana Karenine. Paris. 1889.

457. Tolstoi L.N. Ana Karenine. Barcelona, B.A., Mexico, 1901.

458. Tolstoi L.N. Ana Karenina. Barcelona. 1959.

459. Tolstoi L.N. Ana Karenina. Barcelona, 1973.

460. Tolstoi L.N. Ana Karenina. Madrid, 1960.

461. Tolstoi L.N. Ana Karenina. La Habana, 1977.

462. Tolstoi L.N. Ana Karenina. Barcelona, 1994.

463. Tolstoi L.N. Cuentos escogidos. Mexico, 1923.

464. Tolstoi L.N. La guerra y la paz. Madrid, 1889.

465. Tolstoi L.N. La guerra y la paz. Paris, 1890.

466. Tolstoi L.N. La guerra y la paz. Barcelona, 1902.

467. Tolstoi L.N. Guerra y paz. Barcelona, 1960.

468. Tolstoi L.N. Guerra y paz. Barcelona, 1974.

469. Tolstoi L.N. Guerra y paz. Barcelona, 1988.

470. Tolstoi L.N. Guerra y paz. Barcelona, 1991.

471. Tolstoi L.N. Fisiologia de guerra. Madrid, 1893.

472. Tolstoi L.N. Resurrección. Barcelona. 1992.

473. Tolsíoi L.N. Kolstomero y otros relatos. Madrid, 1990.

474. Tolstoi L.N. La sonata a Kreutzer. Barcelona. 1993.

475. Tolstoi L.N. La muerte de Ivan Ilich. Barcelona, 1994.

476. Tolstoi L.N. La muerte de Ivan Ilich. Barcelona, 1995.

477. Turguenev I. Obras escogidas. Madrid, 1951. 51 l.Turguenev I. Aguas primaverales. B.A., 1901.

478. Turguenev I.Demetrio Rudin. La Plata, 1944.

479. Turguenev I. Humo. Madrid, 1892.

480. Turguenev I. Humo. Madrid, 1927.

481. Turguenev I. Nido de hidalgos. B.A., 1907.

482. Turguenev I. Nido de hidalgos. La Habana, 1963.

483. Turguéñev I. Nido de nobles. Madrid, 1988.

484. Turguenev I. Padres e hijos. Madrid. 1895.

485. Turguenev I. Padres e hijos. Barcelona, 1968.

486. Turguenev I. Padres e hijos. La Habana, 1973.

487. Turguenev I. Padres e hijos. Madrid, 1978.

488. Turguénev I. Padres e hijos. Madrid, 1990.

489. Turguéñev I. Padres e hijos y otras novelas. Barcelona, 1991.

490. Turguenev I. Poesias en prosa. Madrid, 1976.

491. Turguenev I. Un nihilista. Madrid, s.a.

492. Turguenev I. Un nihilista. Madrid, 1933.

493. Turguenev I. Asia. Madrid, 1996.

494. Turguenev I. Primer amor. Madrid, 1987.

495. Turgu¿nev I. Primer amor. Barcelona, 1990.

496. Turguénev I. Primer amor, Asia. Barcelona, 1985.