Франция в творчестве А.С. Пушкина: топика, характерология, универсалии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Федунова, Елена Анатольевна

• Федунова, Елена Анатольевна
• кандидат филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Федунова, Елена Анатольевна

Оглавление

Введение

Глава 1. «Французская топика» как тип геокультурного пространства в творчестве A.C. Пушкина

1.1. Исторический «опыт» Франции как объект пушкинской аналитики

1.2. Репрезентация французского пространства в «Арапе Петра Великого» Пушкина

1.3. Маркеры французской топики в «Пиковой даме» Пушкина

1.4. Характерологический аспект французской топики Пушкина

Глава 2. Феномен Великой французской революции и его смысловой потенциал в творчестве Пушкина

2.1. Динамика пушкинского сознания в освоении опыта Французской революции

2.2. «Гадкая фарса в огромной драме»: Пушкин о «народной тирании» в эпоху

французской революции

Глава 3. Поливалентность образа Наполеона в творческом сознании A.C. Пушкина

3.1. Особенности восприятия и воплощения образа Наполеона в раннем творчестве Пушкина

3.2. Переходный этап в осмыслении Пушкиным образа Наполеона

3.3. На стыке альтернатив: образ Наполеона в пушкинских произведениях 20-30-х гг

Заключение

Библиографический список

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Франция в творчестве А.С. Пушкина: топика, характерология, универсалии»

Введение

С середины XVIII и всю первую половину XIX в. Франции отводилось совершенно особое место в духовной и культурной жизни русского общества. Франция являлась для России проводником всей европейской культуры1. «Французский язык выполнял для русского образованного общества <...> роль языка научной и философской мысли» [Лотман, 2010, с. 64]. В пушкинский период его позиции были настолько сильны, что Ю.М. Лотман говорит о своеобразном смешении русского и французского языков, образующем «некий единый язык культуры» [Лотман, 2010, с. 65].

К. Леонтьев характеризовал русское восприятие «французского» в александровскую эпоху как «эстетическую» любовь русских к французам: «Русское дворянство времени Александра I восхищалось тогдашними французами, вредя им стратегически (а, следовательно, и лично) на каждом шагу» [Леонтьев, 1885, с. 213].

Интенсивность культурных контактов между Россией и Францией тем более поразительна, что она сохраняется и в периоды, казалось бы, совершенно не располагающие к глубокому «культурному диалогу»: эпохи Великой французской революции, наполеоновских войн, июльской революции 1830 г. во Франции. Так, например, в русской и французской мемуаристике 1-й трети XIX в. (как ни парадоксально) неоднократно возникает идея «максимального сближения ментальности русских и французов» [Приказчикова, 2012, с. 21] в эпоху Отечественной войны 1812 г., культа военной доблести, неписаного закона чести, диктовавших противникам «чувство особого братства "детей Марса", независимо от сиюминутных политических настроений» [Там же, с. 24].

1 В 1880 г. М.Е. Салтыков-Щедрин вспоминал: «В России - впрочем, не столько в России, сколько специально в Петербурге - мы существовали лишь фактически или, как в то время говорилось, имели "образ жизни". <...> Но духовно мы жили во Франции. <...> всякий эпизод из общественно-политической жизни Франции затрагивал нас за живое, заставлял и радоваться и страдать» [Салтыков-Щедрин, 1972, XIV, с. 112].

Именно в этот исторически противоречивый период и складывалось пушкинское мировоззрение, формировалось его отношение поэта к реалиям французской жизни, зарождалась французская тема в его творчестве.

С раннего возраста Пушкин был «захвачен» не только французской литературой, он так же пристально следил за всеми событиями общественно-политической и культурной сфер жизни Франции. В этом смысле лицейское прозвище Пушкина «француз», несмотря на допустимую разнородность в его интерпретации, определенно говорит о присутствии с самой юности поэта совершенно особой «французской метки» на его жизни и творчестве.

Б.В. Томашевский в своей работе «Пушкин и Франция» не раз подчеркивал исключительную осведомленность Пушкина «в фактах французской жизни, начиная с быта и явлений, казалось бы, местного французского значения и кончая литературой, политикой и всеми проявлениями интеллектуальной жизни» [Томашевский, 1960, с. 64].

В литературоведении неоднократно ставился вопрос о влиянии западных литератур в целом, и французской словесности - в частности, на творчество Пушкина. Пожалуй, одной из первых в этой области можно назвать работу В.М. Жирмунского «Пушкин и западные литературы» (1937), где намечены контуры соотношения французской, английской и немецкой литературных традиций в творческом становлении Пушкина. Идеи указанной работы преемственны по отношению к более раннему, фундаментальному исследованию В.М. Жирмунским традиций байронической поэмы в творчестве Пушкина и шире - в русской литературе первой трети XIX века («Байрон и Пушкин», 1924 г.). Пушкин осмысливается исследователем на скрещении двух аспектов: как «национальный поэт» и как «участник литературной жизни Запада» [Жирмунский, 1978, с. 359]. В «вопросе о "западных влияниях" в творчестве Пушкина» Жирмунский считает необходимым перейти от «огромного количества частных фактов», зарегистрированных историками литературы, к системному взгляду на них.

В контексте поставленной задачи «принципиальной стороной вопроса» [Там же, с. 359] ученый считает уточнение самого по себе понятия «влияние», подчеркивая, что «"заимствование" связано всегда с творческой переработкой "заимствованного", в которой различие не менее существенно, чем сходство» [Там же, с. 360].

В.М. Жирмунский намечает основные тенденции пушкинского диалога с западными литературами на разных этапах творчества писателя, закладывая основу для системного взгляда на проблему. Традициям французской литературы в творчестве Пушкина (от «первых детских опытов литературного творчества» [Там же, с. 361] до образцов зрелой пушкинской прозы) посвящена значительная часть работы Жирмунского, сопоставимая разве что с ее «английскими» фрагментами.

Работу Б.В. Томашевского «Пушкин и Франция» (1960) автор предисловия к ней (Б. Бурсов) назовет «единственной крупной работой на эту тему во всей богатейшей пушкиноведческой литературе» [Томашевский, 1960, с. 6] первой половины XX века. Она представляет собой фундаментальное исследование, охватывающее помимо литературной традиции крупнейший пласт французской истории - эпоху Великой французской революции. Сам автор во введении к своему исследованию замечает: «Публицистическая, научная, философская, историческая мысль Франции являлась таким же предметом критического изучения со стороны Пушкина, как и ее литература. Вот почему в общей разработке поставленной проблемы нельзя отделять вопросы чисто литературные от вопросов общекультурных» [Томашевский, 1960, с. 10].

Определяя свой труд как "наметку основных вопросов" в рамках темы «Пушкин и Франция», Б.В. Томашевский дает представление о масштабе поставленной проблемы. Книга Томашевского сформирована как сборник статей, в которых рассматриваются отдельные аспекты общей проблемы. Видимо, тема подобного масштаба может разрабатываться только на базе постепенного освоения ее локальных сторон.

Принципиально важным для нас в книге Б.В. Томашевского является подчеркнутое понимание особого статуса Франции, французского языка и французской литературы в их «посреднической» роли между русским обществом начала XIX века и мировой литературой.

Пушкин обладал исключительной для своего времени начитанностью (в том числе и в области французской литературы, составлявшей более половины его личной библиотеки). Томашевский отмечает, что именно во французских переводах Пушкин знакомится с многими произведениями английской, итальянской, немецкой литературы, античных и восточных авторов. «Дело не в том, - пишет исследователь, - что Пушкин лучше понимал по-французски, чем на иных языках, и потому принужден был обращаться к французским переводам. Дело в том, что самое обращение его к тому или иному факту иноязычной литературы подсказано было интересом к этому факту, возникшему во французской среде. Франция не просто передавала Пушкину те или иные ценности, - она его заражала интересом к этим ценностям, она возбуждала в нем внимание к ним» [Томашевский, 1960, с. 63].

Особое место в разработке интересующей нас проблемы принадлежит трудам Л.И. Вольперт: «Пушкин и психологическая традиция во французской литературе: К проблеме русско-французских литературных связей конца XVIII — начала XIX вв.» (1980), «Пушкин в роли Пушкина: Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль» (1998) и особенно итоговая монография - «Пушкинская Франция» (2007), которая соединяет в себе не только системный взгляд на взаимоотношения Пушкина с французской литературой, но и дает множество выходов в область так называемой «большой истории», содержит фактически весь комплекс основных проблем, связанных с жизнью и творчеством Пушкина.

Вопросам рецепции пушкинской поэзии в России и во Франции посвящена работа Е.Г. Эткинда «Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и во

Франции» (1999) . В работе рассматривается целый ряд проблем, важных, с точки зрения темы нашего исследования: пушкинский взгляд на события французской буржуазной революции 1789 г. и его отражение в поэзии, диалектика понятий Свобода и Закон в творчестве поэта, образы «пушкинских мятежников», структурным элементом которых является «наполеоновский» компонент.

В осмыслении русско-французских литературных, исторических и политических связей значительное место принадлежит трудам В.А. Мильчиной. Рассматривая ключевые и частные («мельчайшие сюжеты») аспекты французской истории 1-й пол. XIX века (Июльская монархия, сенсимонисты «глазами русского наблюдателя», «русская цензура александровской эпохи глазами французского дипломата» и т.д.), исследователь выстраивает сложную картину перекрестных связей, определяющих соотношение русской и французской культур, логику философско-исторических и политических воззрений Пушкина на события русской и французской истории.

Разработка в диссертации аспектов французской топики Пушкина потребовала обращения к работам, связанным с традицией изображения Парижа в русской литературе пушкинского периода. Одной из последних работ такого рода является диссертация H.A. Рудиковой «Образы Парижа в русской и французской литературах конца XVIII - середины XIX вв.: диалог культур» (2011), где исследователь рассматривает образ французской столицы в русских и французских романах, повестях, а также травелогах и журнальной публицистике3.

Можно отметить определенную осторожность современных исследователей в обращении к разработке «французского слоя» в творчестве Пушкина. Научные конференции последних лет позволяют судить, с одной стороны, о постоянном

2Эткинд, Е.Г. Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и во Франции / Е.Г. Эткинд. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 600 с.

3 Рудикова, H.A. Образы Парижа в русской и французской литературах конца XVIII - середины XIX вв.: диалог культур. Автореф. дис. на соискание уч. степени канд. филол. наук. - Томск, 2011. - 23 с.

интересе к данной проблеме в сфере пушкинистики, с другой - о том, что разработке подлежат в основном достаточно локальные аспекты проблемы «Пушкин и Франция»4. Такая осторожность исследователей более чем понятна, поскольку «французский» материал в творчестве Пушкина чрезвычайно объемен, многообразен тематически, различен в жанровом и видовом отношениях (художественные произведения, завершенные и незавершенные; критические статьи о литературе и культуре; заметки и статьи историко-философского характера, также большей частью незавершенные, переписка, дневники, «table-talk»). Объем и разнородность материала делают «французский слой» в творчестве Пушкина фрагментарным. Указанные причины существенно осложняют его разработку.

Даже авторы вышеназванных фундаментальных трудов по проблеме «Пушкин и Франция» предельно корректны в оценке проделанной ими работы. Так, Б. Бурсов во вступительной статье к книге Б.В. Томашевского «Пушкин и Франция» отмечает, что автор книги в наброске предисловия предупреждал читателя, что в ней он найдет «лишь "наметку основных вопросов" и что она не претендует на всестороннее рассмотрение школ и направлений французской литературы и их восприятия Пушкиным» [Томашевский, 1960, с. 4].

Б. В. Томашевский в своей книге пишет о том, что «ни французское воспитание, ни усвоение французской традиции, ни постоянный интерес к фактам французской жизни не сделали из Пушкина "француза"» [Томашевский, 1960, с. 173]. В целом, применительно к контексту жизни и творчества Пушкина, уместно говорить не столько о его ориентации на Францию, сколько о пристальном внимании и способности остро воспринимать события, происходящие в чужой, далекой стране как свои.

4 Одной из последних крупных конференций по данной теме является конференция, проходившая 21-22 сентября 2010 г. в Москве, в Государственном музее А. Пушкина «А.С. Пушкин и Франция. Французская модель в русской культуре конца XVIII - первой половины XIX века». Тематика докладов: «Французские мотивы в оде А.С. Пушкина "Вольность"» - Д.П. Ивинский; «"Взяла Лаиса микроскоп" (русские вельможи и парижские актрисы: возможные контексты пушкинской эпиграммы)" - А.Ф. Строев; «Французский источник одного пушкинского эпиграфа» - К.В. Душенко; «А.С. Пушкин и французские масонские традиции» - А.А. Серков и др.

«Программа автобиографии» поэта наглядно демонстрирует, насколько органично в творческое сознание Пушкина входили как масштабные исторические события, так и мелкие детали, частности связанные с историей, жизнью, бытом Франции. Так, план автобиографии начинается с фактов, касающихся происхождения и воспитания родителей, где выделяются французские гувернеры Сергея Львовича: «Семья моего отца - его воспитание -французы учителя» [XII, с. 307]5. Затем Пушкин, без всяких комментариев, отдельным пунктом выделяет 1812 год, а первым событием 1814 года называет «известие о взятии Парижа» [XII, с. 308].

«Французская тема» в творчестве Пушкина представляет собой масштабное образование, знаки которого с разной степенью концентрации присутствуют в самых разных текстах писателя, формируя своего рода «французский дискурс». В определении Н.Д. Арутюновой, дискурс представляет собой «связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; <...> компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах)» [Арутюнова, 1990, с. 136- 137].

Франция, как уже отмечалось, во многих ситуациях становится для Пушкина одним из механизмов постижения историософских, политических, культурных вопросов. Вместе с тем, «многовекторность» и дискретность элементов французского «слоя» (особенно, когда этот слой рассматривается на пересечении различного типа текстов - художественных, историко-документальных, эпистолярных и др.) заметно ослабляет начало «связности» между ними. В этом смысле понятием «французский дискурс» можно пользоваться лишь с известной долей условности.

Пушкинская Франция - большая тема, границы которой не поддаются точной фиксации. Ее трудно «накрыть» конкретной дефиницией. Смысловой

5 Здесь и далее произведения, статьи, письма Пушкина цитируются по изданию: Пушкин, A.C. Полн. собр. соч.: В 17т./ A.C. Пушкин. - М.: Воскресенье, 1994 - 1998 - с указанием в скобках тома (римскими цифрами) и страниц (арабскими цифрами).

узел, порождаемый историческими, политическими, культурными реалиями этой страны, слишком объемен и разнопланов, поэтому в контексте нашей работы понятием «дискурс» мы будем пользоваться в «рабочем» порядке, как знаком, маркирующим наличие определенного структурно-семантического слоя в творчестве Пушкина.

Одним из центральных для нас является вопрос об особенностях восприятия и воплощения Пушкиным панорамы французской жизни, а также о механизме отбора им исторического и культурного материала. Сегментированность «французского слоя», безусловно, затрудняет его описание. Вместе с тем, она подчеркивает постоянство и напряженность пушкинского внимания к реалиям французской жизни. Наше исследование является попыткой рассмотрения лишь ограниченной части этой масштабной темы.

Б.В. Томашевский отмечал, что «проблема взаимоотношения Пушкина и французской культуры выходит далеко за пределы изучения иностранных влияний на личное творчество поэта» [Томашевский, 1960, с. 9]. Таким образом, Франция должна рассматриваться в единстве топографии, истории, культуры, персоналий в их восприятии Пушкиным.

В течение всей жизни Пушкин оставался «невыездным». Не имевший возможности покинуть пределы России, Пушкин не обладал «личным» эмпирическим опытом приобщения к пространству, жизни, культуре Франции. Панорама французской истории, культуры, быта в его произведениях, статьях, заметках - результат разностороннего чтения, бесед с очевидцами, итог напряженной пушкинской аналитики.

Французская топика Пушкина не отличается детализированностью. Тем не менее, все реалии французской истории и культуры имеют общий фокус локализации: Франция как определенный тип «геокультурного пространства». Таким образом, предпринятый нами анализ французского дискурса в творчестве Пушкина пересекается с современной традицией исследования локальных текстов, в контексте которой реальные «географические объекты и элементы

ландшафта» способны семантически насыщаться за счет «устойчивых ассоциаций с судьбоносными историческими событиями, артефактами или уникальными чертами природного ландшафта» [Лавренова, 2004, с. 413], приобретая потенциал семиотического возрастания: «В символы превращается национальная история, запечатленная в культурном ландшафте страны» [Там же, с. 414].

Ю.М. Лотман, говоря о семантическом потенциале топосов, отмечал, что «география исключительно легко превращается в символику. Это особенно заметно, когда тот или иной географический пункт делается местом упорных военных действий или национальных или религиозных конфликтов или по-разному оценивается в сталкивающихся национальных традициях» [Лотман, 2010, с. 303]. Франция у Пушкина часто оказывается своеобразным камертоном в оценке тех или иных ситуаций, происходящих в России и Европе. Более того, французская тема является актуальной в случаях, связанных с глубоко личными переживаниями писателя.

В диссертационной работе рассматриваются не только художественные произведения, но статьи, письма, заметки Пушкина, поскольку лишь изучение всего комплекса текстов, включающих разнообразные знаки топоса, позволит построить сравнительно цельный образ пушкинской Франции.

Значительный объем и разнообразие французского «материала» в творчестве Пушкина потребовали определенного ограничения исследовательского пространства диссертации. Мы выделили несколько, на наш

I

взгляд, доминирующих смысловых пластов в сфере французской топики Пушкина: пространственный, исторический, социокультурный и характерологический. При этом, даже в рамках выделенных аспектов, нами рассматриваются их наиболее репрезентативные составляющие.

Современный подход к топике как «необходимому элементу семантической упорядоченности мира» (O.A. Лавренова) делает актуальным обращение в диссертации к проблеме репрезентации французского топоса в творчестве Пушкина, в связи с чем предпринят анализ маркеров и реконструкция модели

французского пространства в «Пиковой даме» и незавершенном романе «Арап Петра Великого».

Кроме того, в первой главе рассматриваются особенности восприятии и воплощения реалий французской жизни в исторических заметках, письмах, критических статьях Пушкина, а также тип французского национального характера в его пушкинской рецепции.

Исторический аспект «французского дискурса» рассматривается нами на материале двух универсалий, каковыми являются для пушкинского и европейского сознания XIX века Великая французская революция и фигура Наполеона.

В разработке отдельных проблем поэтики художественного пространства мы опираемся на исследования Ю.М. Лотмана, Д.С. Лихачева, В.Н. Топорова, Е. Фарино, Н.Е. Меднис6.

Д.С. Лихачев писал, что пространство является не просто определенной географической территорией, это «прежде всего пространство среды, имеющее не только протяженность, но и глубину» [Курсив автора. —Е.Ф.\ Лихачев, 2000, с. 9]. В нашем исследовании также акцент в большей степени ставится на историко-культурной составляющей топоса Франции.

Стоит отметить, что в литературоведении нет единого, устоявшегося определения понятия «топика». Большей частью исследователи используют этот термин, никак его не уточняя, не комментируя. В таких словоупотреблениях «топика» оказывается близкой к понятию «топос», семантика которого также редко оговаривается, несмотря на частотность использования самого понятия.

Очевидно, что оба понятия восходят к бахтинской теории хронотопа. В работе с пространственными аспектами диссертационной темы мы будем

6 Лотман, Ю.М. Семиосфера / Ю.М. Лотман. - СПб.: Искусство - СПб., 2010; Лихачев, Д.С. Русская культура / Д.С. Лихачев. - М.: Искусство, 2000; Топоров, В.Н. Петербургский текст русской литературы / В.Н. Топоров. - СПб.: Искусство - СПб., 2003; Фарино, Е. Введение в литературоведение / Е. Фарино. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004; Меднис, Н.Е. Венеция в русской литературе / Н.Е. Меднис. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999.

пользоваться понятиями «топос», «топика», «геокультурное пространство» (последнее понятие, как уже отмечалось, связано с современной традицией исследования «локальных текстов» литературы и культуры).

O.A. Лавренова в статье «Образ места и его значение в культуре провинции» вводит понятие «культурный ландшафт», в основе которого лежит идея взаимодействия культурной панорамы и связанного с нею топоса: «"Прочтение" текста культурного ландшафта находится в прямой зависимости от восприятия и моделирования места. И, наоборот, образ места обретает особую значимость, если он воспринимается не сам по себе, а в контексте культурного ландшафта района, страны» [Лавренова, 2004, с. 418].

Идея корреляции пространственной и культурной составляющих, присутствующая в самом понятии «геокультурный топос», разрабатывается в диссертации по философии A.M. Порошиной «Комплексная реальность как топика русской культуры». Автором диссертации понятие «топика» определено как пра-символ культуры, «постижение которого открывает возможность понимания "души культуры"» [Порошина, 2011, с. 11]. Согласно исследователю, «<...> топика характеризует качество пространства, в котором обитает культура, его бытийный, "метапсихологический" характер. Она определяет пространствование всякой культуры, ее неповторимый способ бытия-в-мире. <...> она суть метафизическое пространство бытия культуры. Топика в-мещает человека в мир и мир в человека, давая простор им обоим» [Курсив автора. -Е.Ф.; Порошина, 2011, с. 11]. Несмотря на философский контекст данного определения, в целом оно достаточно точно выражает смысл понятия «топика» и может быть использовано как «инструмент» литературоведческого исследования. В этом определении важным аспектом для нас является понимание топики как целого комплекса культурных, бытийных элементов пространства.

В понятии «топика» для нас актуален заложенный в нем структурный аспект. Н.Е. Меднис в работе «Венеция в русской литературе» употребляет понятие «топика» там, где ей необходимо в рамках общегородского пространства

перейти к более частным его аспектам (внутреннее устройство города, особенности расположения улиц, домов, а также материалы, использованные в их декорировании): «На фоне математической выверенное™ Петербурга с его прямыми улицами и проспектами, с его просматриваемой пространственной перспективой венецианская топика выглядит почти лишенной порядка» [Меднис, 1999, с. 63]. Рассматривая восприятие венецианского пространства А.И. Герценом, Н.Е. Меднис отмечает: «<...> венецианская топика, с точки зрения ее организации, представлялась ему (Герцену. - Е.Ф.) хаотичной или, в лучшем случае, подчиненной тем или иным историческим всплескам» [Меднис, 1999, с. 64]. То есть термин «топика» в данном случае оказывается связан не только с указанием на определенный тип пространства, но и с характером структурной организации этого пространства (размещением улиц, площадей, особенностями архитектуры).

В диссертационном исследовании под «топикой» мы понимаем авторскую модификацию французского пространства, определенным образом организованного, отмеченного системой устойчивых идей, образов, мотивов, сюжетов.

Важным аспектом осмысления французского геокультурного пространства Пушкина является национальная характерология, имеющая у Пушкина иерархическую структуру: персоналии, претендующие на статус «универсалий» французского пространства (Наполеон); знаковые фигуры французской истории и культуры (Жанна д'Арк, Сен-Жермен, Руссо, Вольтер, А. Шенье и* др.); французский народ (толпа); полуанекдотические фигуры французов-гувернеров и учителей в контексте русского пространства («Monsieur Г Abbé, француз убогой», «monsieur Guillot», Трике, Бопре, Дефорж). В разработке данного аспекта темы мы опирались на вышеназванные работы Б.В. Томашевского, Л.И. Вольперт, статьи И. Куликовой «Тип француза-гувернера в XVIII века в русской литературе», М. Гиголашвили «Герои-иностранцы в творчестве Пушкина». Также

в данном аспекте особенно ценными для нас являлись мемуары русских путешественников Д.И. Фонвизина, K.M. Карамзина, К.Н. Батюшкова.

Исторический пласт, включающий в себя Великую французскую революцию, а также фигуру Наполеона, является одним из самых объемных разделов в рамках нашего исследования. Столь пристальное внимание к историческим событиям обусловлено не только особым пушкинским отношением к истории, но и редкостным чувством сопричастности к ней. Так, Я.Л. Левкович отмечала: «Историзм в собственном жизнестроительстве означал (для Пушкина. -Е.Ф.), прежде всего, чувство причастности к истории, ощущение себя как части единого потока жизни, а не отдельного, замкнутого в себе существа» [Левкович, 1988, с. 61].

В XVIII - XIX вв. именно Франция представляла, как никакая другая страна, обширный «репертуар» прецедентов политической, культурной, литературной, бытовой сторон жизни. В этом смысле французское пространство оказывается пространством повышенной интенсивности, а потому обладает особым потенциалом моделирующих возможностей.

Именно этим свойством наделены в контексте пушкинского творчества такие исторические феномены как Великая французская революция и личность Наполеона. Именно способность этих феноменов встраиваться в различные смысловые контексты, напитываться иным национальным колоритом позволяет

п

говорить о них как об исторических универсалиях в творчестве Пушкина .

В вопросе определения и функционирования универсалий мы опирались на работы A.A. Фаустова, А.И. Иваницкого, М.Н. Эпштейна, Н.В. Володиной. A.A. Фаустов определяет универсалии «как возникающие в рамках определенного периода национальной литературы лексико-референтные сращения, единства, наделенные достаточной стабильностью и вместе с тем энергией изменчивости и варьирования и по-разному - в неодинаковом объеме и в неодинаковых

7 А.И. Иваницкий в статье «Универсалии поэзии как жизненная программа» делает ценное для нашего исследования замечание. Особенностями «пушкинской рефлексии собственной жизни» исследователь называет именно: «универсальность» и историзм [Иваницкий, 2009, с. 328].

проекциях - воплощающиеся в различных авторских реальностях и конкретных текстах» [Фаустов, 2009, с. 24]. Статус универсалии предполагает не только устойчивость лексико-референтных сращений в различных текстах и авторских системах, но и устойчивость структурно-семантических связей, которыми они связаны с другими элементами текста. Литературные универсалии, по мысли A.A. Фаустова, «<...> необходимо искать не среди мотивов / сюжетов, ментальных структур или ключевых слов, а там, где они включаются в некие относительно устойчивые констелляции» [Фаустов, 2009, с. 24]. Безусловно, являясь константами в творчестве Пушкина, тема французской революции и образ Наполеона воплощаются посредством их включения в определенные проблемно-смысловые «матрицы».

Н.В. Володина под универсалиями в литературе понимает «мифологические, архетипические, вечные образы и мотивы, актуализируемые мировой литературой и функционирующие в неограниченном пространственно-временном континууме» [Володина, 2010, с. 31]. Идея одновременной устойчивости и потенциальной неограниченной множественности воплощений универсалии делает особенно значимым для нас наблюдение М.Н. Эпштейна. Исследователь в своей книге «Знак пробела. О будущем гуманитарных наук» отмечает: «Универсальное - это свойство предмета, оставаясь актуально одним, быть потенциально многим» [Курсив наш. -Е.Ф.; Эпштейн, 2004, с. 643].

Принимая во внимание многогранность пушкинского материала, в вопросе рецепции Пушкиным событий Великой французской революции мы опирались на французские историографические труды Ж. де Местра «Рассуждения о Франции», Франсуа Минье «История французской революции с 1789 по 1814 г.г.», а также статьи, исторические произведения непосредственных участников и свидетелей революционных событий Андрея Шенье, Ж. де Сталь, которые были хорошо знакомы Пушкину.

Наряду с этим необходимо назвать работу Б.Г. Реизова «Французская романтическая историография», в которой исследователь дает анализ идей

французской исторической школы с 1815 по 1830 годы8. Важными при разработке указанного аспекта диссертационной темы для нас были: исследование Я.И. Ясинского «Работа Пушкина над историей французской революции», статьи Г.М. Фридлендера «Вольность и закон (Пушкин и Великая французская революция)», И.В. Немировского «Идейная проблематика стихотворения Пушкина "Кинжал"» и др.9.

При рассмотрении образа Наполеона в творчестве Пушкина мы обращались к исследованиям Л.И. Вольперт «Мятежной вольности наследник и убийца (Наполеоновский миф Пушкина и Стендаля)» и О.С. Муравьевой «Пушкин и Наполеон (пушкинский вариант "наполеоновской легенды")» (1991). В контексте проблемы для нас представляют отдельный интерес записки свидетеля русского похода Бонапарта - Стендаля «Жизнь Наполеона» (собственно в военных действиях А. Бейль не участвовал), а также статьи, посвященные событиям Отечественной войны 1812 г. в целом, и личности Наполеона - в частности, печатавшиеся в журнале «Сын Отечества», выходившем с 1812 г. Кроме того, нами использовались воспоминания непосредственных участников Отечественной войны 1812 г. - Ф.Н. Глинки и К.Н. Батюшкова.

Обращение в нашей работе к книгам из библиотеки писателя, в первую очередь, объясняется тем фактом, что Пушкин никогда не был во Франции, его знания о стране (пусть и достаточно глубокие) основывались в основном на прочитанных им французских книгах, газетах и на рассказах его знакомых, побывавших во Франции. Следовательно, изучение художественных и документальных источников, с которыми был знаком Пушкин, является особенно важным. Франция говорила с Пушкиным посредством своей литературы, театра, своих политических и исторических событий, общественных идей и идеалов. В.

8 Реизов, Б.Г. Французская романтическая историография / Б.Г. Реизов. - Л.: Изд-во Ленинградского университета, 1956.

9 Фридлендер, Г.М. Вольность и Закон (Пушкин и великая французская революция) // Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка. - М.: Наука, 1989. - Т. 48. № 6. - С. 536 - 542. Немировский, И.В. Идейная проблематика стихотворения Пушкина "Кинжал" // Пушкин: Исследования и материалы. — Л.: Наука. Ленингр. отд., 1991. — Т. 14. — С. 195—204.

Мильчина замечала: «Не все, что Пушкин читал, использовалось им непосредственно в стихах или прозе; но все, что он читал, образовывало фон, на котором стихи и проза создавались, и потому представляет интерес, даже если не стало прямым источником ни для одного пушкинского произведения» [Мильчина, 2011, с. 178].

Специфика работы с историческим материалом обусловила необходимость достаточно объемного цитирования в диссертационном исследовании. Философско-исторические, политические, литературные проблемы, определяющие контекст разрабатываемой нами темы, таковы, что любое взвешенное суждение по ним невозможно вне опоры на соответствующий контекст исследовательской традиции.

Ю.М. Лотман, рассматривая «акты коммуникации (в любом достаточно сложном и, следовательно, культурно ценном случае) отмечает, что акт коммуникации следует рассматривать <...> как перевод некоторого текста с языка моего "я" на язык твоего "ты", при котором "я" обязательно подвергнется трансформации, и, как следствие, своеобразие адресанта будет потеряно» [Курсив автора. - Е.Ф.; Лотман, 2010, с. 563]. В случае с восприятием Пушкиным Франции мы не можем говорить о прямой коммуникации, однако момент перевода с неизбежностью присутствует в его рецептивном поле, где происходит глубинное взаимодействие двух национальных культур - русской и французской. Вступив в процесс коммуникации с дорогой ему, но чужой культурой, он не просто воспринимает и познает, но трансформирует исходные идеи, образы, тексты, формируя при этом собственное видение Франции. Следовательно, реальная Франция не может отождествляться с Францией Пушкина.

В сознании поэта формируется некий миф, знаки которого присутствуют в каждом тексте, так или иначе связанном с французской тематикой. В этом случае авторская мифология, влияя на каждый компонент топики, одновременно «скрепляет» его с другими ее составляющими. Р. Якобсон, рассматривая роль индивидуальной мифологии в творчестве писателя, отмечал: «В многообразной

символике поэтического произведения мы обнаруживаем постоянные, организующие, цементирующие элементы, являющиеся носителями единства в многочисленных произведениях поэта, элементы, накладывающие на эти произведения печать поэтической личности. В пеструю вязь поэтических мотивов, зачастую несходных и не соотносящихся друг с другом, эти элементы вносят целостность индивидуальной мифологии поэта» [Якобсон, 1987, с. 145].

Франция в творчестве Пушкина представляет собой сплав мифологических и фактических, стереотипных и индивидуальных элементов, что во многих случаях делает невозможной проверку на достоверность воспроизведения поэтом тех или иных деталей, но повышает интерес к интерпретационной составляющей. В.Ю. Прокофьева отмечает: «Авторская картина мира является результатом анализа и интерпретации в творческом сознании художника реального мира, это синтез представлений о мире и человеке на основе знаний о реальном мире и его вторичной интерпретации» [Прокофьева, 2005, с. 87].

Актуальность нашего исследования определяется устойчивым интересом в современном литературоведении к различным типам «геокультурного пространства», представленного в художественном тексте («антропология места», «образ места», поэтика локальных текстов), к вопросам семиотики пространства, городских текстов, а также - к проблемам диалога культур, межкультурной коммуникации. Кроме того, исключительная насыщенность контекста пушкинского творчества отсылками к французской истории, культуре, литературе, быту; диапазон проблем, в осмысление которых вовлечен пушкинским сознанием «французский опыт»; наконец, интенсивность пушкинского диалога, направленного на разнообразные реалии исторической и современной жизни Франции, - дают представление о степени интенсивности пушкинской аналитики, обращенной к «французскому опыту», об актуальности этого опыта для пушкинского сознания. Таким образом, актуальность нашего исследования обусловлена и обращением к проблеме рецепции Пушкиным различных фактов и аспектов бытования других национальных культур (в том

числе - французской), к особенностям отражения этой рецепции в его художественном опыте.

Цель исследования - выявить особенности репрезентации и осмысления Пушкиным реалий французской истории и культуры путем анализа доминантных элементов французской топики, истории, культуры, характерологии, персоносферы в контексте творчества поэта.

Данная цель обусловила постановку и решение следующих задач:

1) выявить основной круг наиболее репрезентативных тем, образов, элементов, представляющих «французскую топику» как тип геокультурного пространства в творчестве A.C. Пушкина;

2) выделить основные маркеры французского топоса в произведениях Пушкина; проанализировать механизмы формирования целостного образа французского пространства, особенности его восприятия и воплощения Пушкиным;

3) проанализировать (на материале произведений, критических статей, исторических заметок и переписки) особенности французской национальной характерологии в их осмыслении Пушкиным;

4) выделить в творчестве Пушкина доминантные элементы французского дискурса, приобретающие статус универсалий как в творчестве поэта, так и в русской и европейской культурах;

5) рассмотреть исторические феномены Великой французской революции и личности Наполеона как универсалии французского дискурса в творчестве Пушкина, в динамике их осмысления на разных этапах жизни и творчества поэта.

Объектом исследования являются художественные произведения (завершенные и незавершенные), критические статьи, исторические труды и заметки, переписка Пушкина, формирующие представление о специфике французского дискурса в его творчестве.

Предметом исследования являются реалии французской истории и культуры

как структурный слой, отмеченный системой устойчивых маркеров и смысловых связей в широком контексте творчества писателя.

Материалом исследования послужили художественные произведения, критические статьи, исторические труды и заметки, переписка Пушкина, а также материалы французской историографии, русские и французские мемуары и путевые записки конца XVIII - 1-й половины XIX вв.

Методологическую основу работы составляют структурно-семиотический, историко-литературный и сравнительно-исторический подходы.

Теоретической и методологической базой диссертационного исследования являются работы, посвященные проблемам поэтики «локальных текстов» (O.A. Лавренова, В.В. Абашев, В.Г. Щукина, A.M. Порошиной и др.), поэтики и семиотики пространства, а также - теории и анализу поэтики сверхтекста (городских текстов) М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Н.Е. Меднис.

Системный анализ реалий французской истории и культуры и связей между ними в творчестве Пушкина обусловил обращение к трудам В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, Л.И. Вольперт, Е.Г. Эткинда, В.А. Мильчиной, О.С. Муравьевой, являющимся базовыми для всех исследований в данной области.

Методология работы с эстетическими феноменами, являющимися носителями универсальных значений, потребовала обращения к исследованиям М.Н. Эпштейна, Ю.С. Степанова, A.A. Фаустова, Р. Мниха, А.И. Иваницкого, Н.В. Володиной.

Осмысление места и роли французского дискурса в контексте творчества Пушкина определило необходимость опоры на широкий круг пушкиноведческих исследований в области лирики, лиро-эпики, прозы поэта, позволяющих точнее оценить семантику компонентов французского дискурса на разных этапах творчества поэта, в динамике эстетических процессов, характерных для него (Д.П. Якубович, В.В. Виноградов, Ю.Н. Тынянов, М.П. Алексеев, Л .Я. Гинзбург, С.Г. Бочаров, Ю.Н. Чумаков, Л.С. Сидяков, Р.В. Иезуитова, Ю.В. Манн, H.H.

Петрунина, В. Шмид, М.Н. Виролайнен, Б.М. Гаспаров, B.C. Листов, O.A. Проскурин, Э.И. Худошина и др.).

Научная новизна работы обусловлена тем, что в ней предпринята попытка целостного рассмотрения и интерпретации французской топики как геокультурного пространства особого типа, в его восприятии и художественном воплощении Пушкиным. Кроме того, такие исторические феномены Франции как Великая французская революция и личность Наполеона в творчестве Пушкина фактически не становились самостоятельным объектом исследования в качестве литературных универсалий.

Теоретическая значимость исследования заключается в разработке методологии анализа и принципов реконструкции авторской модели «геокультурного пространства» в системе его доминантных элементов и устойчивых семантических связей.

Практическая значимость работы состоит в возможном ее использовании в научно-педагогической деятельности: в разработке курсов по истории русской и зарубежной литературы XIX в., спецкурсов и спецсеминаров, посвященных творчеству Пушкина, проблемам поэтики локальных текстов, семиотики пространства, поэтики сверхтекстов, а также русско-французским историко-литературным связям.

Достоверность результатов обеспечивается опорой на широкий круг источников и обширную эмпирическую базу. Достоверность исследования обеспечивается не только обработкой большого текстового материала, но и корректным использованием современных литературоведческих методов исследования. Работа опирается на солидную теоретическую базу (библиографический список содержит 209 единиц).

Апробация результатов: основные положения работы были изложены в виде докладов на Всероссийских конференциях молодых ученых в НГПУ (Новосибирск, НГПУ, 2010, 2011, 2012); на ежегодных научных сессиях НГТУ (Новосибирск, НГТУ, 2010, 2012); на Всероссийской научной конференции

«Межкультурная коммуникация: лингвистические и лингводидактические аспекты» (Новосибирск, НГТУ, апрель 2011). По теме диссертации опубликовано 8 статей, 2 из которых - в научных изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В творчестве Пушкина образ Франции оказывается амбивалентным знаковым пространством, включающим в себя огромный историко-культурный опыт. Отсутствие личного опыта непосредственных впечатлений по отношению к пространству и жизни Франции, с одной стороны, неизбежно порождает эффект дистанцированности пушкинской точки зрения по отношению к ним, с другой стороны - дает выход рефлексии и способствует философски более глубокому проникновению в природу реалий французской жизни, истории, культуры.

Пушкинская Франция - это своего рода «идеальная» («знаковая», универсальная) модель, являющуюся механизмом постижения разнообразного исторического, культурного, психологического материала.

2. Французский топос в творчестве Пушкина имеет фрагментарную, сегментированную структуру. Его «узнаваемость» обеспечивается системой доминантных топографических точек, знаковыми фигурами персоносферы, лаконичными упоминаниями ключевых исторических событий. Одним из основных принципов его изображения является соотнесенность (взаимоспроецированность) с русским пространством.

Французский (парижский) топос в произведениях Пушкина («Арап Петра Великого», «Пиковая дама») отмечен устойчивостью сюжетных и жанровых маркеров: ситуация светского адюльтера и жанр фамильного «анекдота», с характерной для них атмосферой тайн, слухов, молвы.

Специфика сюжета и персоносферы парижского топоса, его сопряженность с категориями тайны, чуда, молвы формируют образ «кажущейся», «мистической реальности» (С.Г. Бочаров).

3. Тип французского национального характера в творчестве Пушкина по своей структуре оказывается дискретным и включает в себя фигуры и образы

разного масштаба. Разрозненность отдельных штрихов французского национального характера в их воспроизведении Пушкиным такова, что она никогда не может быть очерчена замкнутым контуром, не может замкнуться в «портрет». На каждое "PRO" обнаруживается своё "CONTRA".

Французская характерология Пушкина формируется в подвижном соотношении разных точек зрения и приводящей их в движение динамике воспринимающего (пушкинского) сознания.

4. В вопросе «Пушкин и Франция» особую роль играют элементы, несопоставимые с другими по своему смысловому потенциалу, формирующие напряженнейшие смысловые узлы в творческом сознании Пушкина, - это Великая Французская революция и образ Наполеона. Крупнейшее событие и величайшая фигура французской и европейской истории рубежа XVIII-XIX веков приобретают статус универсалий в культурном и историко-философском сознании последующих эпох.

5. На протяжении всего творческого пути интенсивность пушкинского внимания к событиям Великой французской революции не ослабевает, но - в зависимости от современных писателю политических перипетий - дает пищу для его философских размышлений. Французская революция, с ее амбивалентным опытом, становится способом «генетического познания современности» (Б.В. Томашевский) в широком диапазоне ее проблем, о чем свидетельствуют множественные переклички в произведениях, статьях и письмах Пушкина с историческими трудами, мемуарами, произведениями как непосредственных участников революционных событий во Франции, так и их ближайших потомков (А. Шенье, Ж. де Местра, Ф. Минье, Ф. Гизо, Ж. де Сталь и др.).

6. Образ Наполеона приобретает черты амбивалентности в контексте русского и европейского сознания рубежа XVIII - XIX веков. Романтическая мифология напитывает его символическим содержанием. В динамике пушкинской жизни и творчества образ Наполеона переживает усложнение, становясь «поливалентным». Он «не закреплен» за какими-либо конкретными

художественными формами, органически входя в любой контекст пушкинских рассуждений, «адаптируясь» к самым различным жанрам (ода, баллада, элегия, роман в стихах, повесть, критическая статья, историческая заметка) и стилям. К середине 1820-х г.г. образ французского императора становится своеобразным смысловым стержнем, вокруг которого выстраиваются индивидуально-личностные и философско-исторические размышления поэта. Фигура Наполеона, мифологизируясь, «универсализуясь», приобретает в творчестве Пушкина черты, свойственные метатипам.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Федунова, Елена Анатольевна

Заключение

Творческое наследие Пушкина содержит достаточно оснований, позволяющих судить о том, что не только французская история, культура находили множественные отклики в его творчестве. Но именно «французский слой» оказывается самым насыщенным и смыслоемким, в максимальной степени обнаруживая «универсализм» (H.A. Бердяев) пушкинского сознания.

Еще Гоголь отметил уникальный пушкинский дар восприимчивости духа «всех народов и веков»: «Чтение поэтов всех народов и веков порождало в нем отклик, и как верен его отклик, как чутко его ухо! Слышишь запах, цвет земли, времени, народа. В Испании он испанец, с греком - грек, на Кавказе - вольный горец, в полном смысле этого слова; <.>» [Гоголь, 1990, с. 231].

Осознание уникальности пушкинского дара сохранится в русском сознании и почти столетие спустя: «Способность Пушкина перевоплощаться, переноситься во все века и народы свидетельствует о могуществе его культурного гения. Всякая историческая форма жизни для него понятна и родственна <.>» [Мережковский, 1990, с. 109].

Безусловно, не только французская культура притягивала внимание поэта и находила множественные отклики в его творчестве. Но, пожалуй, именно «французский дискурс» оказывается самым насыщенным «национальным слоем». Французские мотивы, темы, персоналии актуализируются на пересечении множества аспектов (пространственном, историческом, характерологическом, социокультурном), включают в себя большое количество разноплановых элементов. Эти особенности способствуют фрагментарности, мозаичности образа Франции в творчестве писателя. Неоднородность объема различных французских реалий (или разность пушкинской оценки их значимости) также придает своеобразную атомарность «французской теме» Пушкина.

Франция Пушкина как тип «геокультурного пространства» в значительной степени имеет эскизное, штриховое «строение». Вместе с тем частота пушкинского обращения к «французскому материалу», его «встраивание» в самые различные контексты указывают на определенную устойчивость ее элементов.

Амбивалентный опыт Франции, исторический и культурный, представлял широкий спектр событий (ситуаций), обладающих особым моделирующим потенциалом. В пушкинском сознании любые из этих событий, независимо от их масштаба (французская революция, смерть А. Шенье, конскрипция, тяжбы Вольтера с де Броссом и т.д.), вступают в разнообразные соотношения с событиями европейской и русской истории, культуры, быта, с обстоятельствами пушкинской жизни на всем ее протяжении. Эти многочисленные связи становятся для Пушкина способом осмысления законов человеческой истории, литературной жизни, способом самопознания.

Количество пушкинских обращений к французскому опыту огромно. С большей или меньшей степенью концентрации знаки французского пространства присутствуют во многих произведениях поэта, в его дневниковых записях, критических статьях, исторических трудах и заметках, в «table-talk».

Топографический образ Франции в произведениях Пушкина представлен достаточно сжато, что может объясняться отсутствием собственных непосредственных впечатлений у Пушкина (как известно, поэту не удалось посетить Европу). Отчасти по этой причине топос Франции в творчестве Пушкина оказывается представлен только столицей. Л.И. Вольперт писала: «Пушкинская Франция — страна удивительная. На ее карте есть только один город — огромный, "кипящий Париж", прекрасная столица прекрасной страны. Важнейший для Пушкина топос, место блистательного расцвета искусств, литературы, театра, балета; город двух Революций, трех возвращений Наполеона: <.>» [Вольперт, 2007, с. 6]. Отчасти такое внимание именно к столице может быть также продиктовано самим централизованным укладом страны, при котором исключительно Париж является средоточием политической, культурной, социальной жизни.

В свою очередь парижское пространство представлено только несколькими доминантными точками - Пале-Рояль, Версаль, Трианон. Несмотря на относительную схематичность, топос Парижа в творчестве Пушкина оказывается достаточно рельефным. Такая «выразительность» пространства, при минимуме использованных деталей, обусловлена высокой степенью репрезентативности используемых Пушкиным знаков пространства.

Одним из важных факторов, которые обеспечивают «узнаваемость» французской топики в творчестве Пушкина, является ее персоносфера, включающая ряд знаковых фигур истории и культуры. Одним из определяющих факторов при выборе персоналий оказывается их узнаваемость. В «Пиковой даме», «Арапе Петра Великого» писатель вводит имена, принадлежащие к так называемому «первому ряду». Это, пожалуй, одни из самых известных представителей королевских фамилий - Бурбонов и Валуа: Ришелье, герцоги Орлеанские.

Выбор знаковых персоналий Франции определяется характером сюжета произведения, либо конкретной ситуацией. В атмосфере тайн и магии «Пиковой дамы» - это Сен-Жермен, Месмер, в описании нравов парижского двора -Ришелье, Вольтер, Шолье и др.

При этом особый колорит пространства создается при помощи множественных, как бы косвенных отсылок (кратких уточнений) к французским реалиям: светским нравам, обычаям, правилам этикета, посредством чего создается мозаичный, но выразительный образ страны.

Персоносфера является тем компонентом, с помощью которого формируется характерологический аспект французской топики. Однако системой знаковых имен французская национальная характерология не исчерпывается. К проблеме национального характера Пушкин обращается и, рассматривая события Великой французской революции, роль народа в этих событиях, отношения власти и народа, психологию толпы в периоды революций и мятежей. Все эти вопросы тесно переплетаются с реалиями русской жизни. Характерологический срез французской топики по своей структуре подобен пространственному. Он имеет штриховую, мозаичную природу и представляет собой не столько целостный образ, сколько дает представление о характере пушкинской аналитики, работе пушкинского сознания в процессе постижения особенностей французского национального характера.

Своего рода историческими универсалиями в контексте пушкинского творчества являются Великая французская революция и фигура Наполеона. И определяющее событие европейской истории рубежа XVIII-XIX веков, и гений Наполеона в его длительном и напряженном осмыслении Пушкиным формируют смысловые узлы, стягивающие в себя целый комплекс острых проблем, к которым на протяжении всей жизни обращался писатель. Эти образы, события «переходят порог семантического насыщения», о котором говорил A.A. Фаустов, приобретают статус универсалий [Фаустов, 2011, с. 20]. Смысловой потенциал, заключенный в историческом событии и фигуре исторического деятеля позволяет говорить о них, как об общеисторических и общекультурных универсалиях.

Французская революция на протяжении всей жизни Пушкина останется «большой» темой, к которой постоянно возвращалось пушкинское сознание. В контексте нашей работы особое значение приобретает диалектика пушкинского восприятия французской революции. Рассматривая события 1790-х гг., Пушкин обращается к истокам формирования феодальных отношений, к философии эпохи Просвещения и именно в них видит предпосылки революционных событий. Формула «союз ума и фурий», данная Пушкиным в послании «К Вельможе» становится одной из ключевых в его осмыслении опыта французской революции.

Пушкинский замысел исторического труда по истории французской революции не будет реализован, останется в набросках, позволяющих при этом судить о его масштабе: «Что были предвод. Что был народ. Короли. Телохранители». Эта парадигма вопросов будет возникать в пушкинском сознании при каждом обращении к теме народных бунтов, мятежей. Требовательный ум историка, в поиске ответов на мучительные вопросы русской и французской истории, заставляет Пушкина обращаться к многочисленным и разнообразным источникам, дающим материал к событиям французской революции. В круг источников входят «Опыт всемирной истории» Вольтера, французская литература эпохи 80-90-х гг. (Э. Лебрен, А. Шенье), мемуары современников революционных событий, исторические труды Гизо, Тьери и Минье, «Взгляд на французскую революцию» Ж. де Сталь и мн. др.

Произведения и исторические заметки Пушкина, при всей фрагментарности материала, позволяют реконструировать хронику основных событий французской революции. Самые частотные (и наиболее знаковые) из них - казнь Людовика XVI, революционный террор.

Внимание к истории французской революции постоянно напитывается реалиями русской жизни (восстание Пугачева, декабрьское восстание 1825 г., холерные бунты и бунты в военных поселениях). Судьба и смерть поэта революционной эпохи А. Шенье возникает в плотном клубке пушкинских ассоциаций с собственной судьбой. Темы: власть и народ, правитель и народ, власть и художник, личность и толпа, Свобода и Закон, рабство и тирания, тирания толпы - формируют напряженное смысловое поле, в границах которого история французской революции становится для Пушкина способом «генетического познания современности» (Б.В. Томашевский).

Столь же «смыслоемким» компонентом исторического пласта «французской темы» является грандиозная фигура Наполеона. В пушкинском восприятии и воплощении образа можно выделить несколько этапов. В лицейские годы в изображении Пушкиным образа императора явно просматривается традиция его старших современников: образ Наполеона как «безликого» тирана, «кровопийцы», «чудовища». При этом инфернально-мифологическая окраска его образа, столь характерная для произведений Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, осталась для Пушкина неприемлемой.

В контексте произведений 1820-х гг. становится возможным говорить о своеобразном расслоении точек зрения на изображение Наполеона. Рассматривая фигуру императора в поэтическом фокусе, Пушкин изображает «мужа судеб», «великого баловня побед»; как только ракурс изображения смещается в сторону исторической действительности, Пушкин сразу возвращается к типичным для начала 1810-х гг. формулировкам (тиран, «бич вселенной»).

К началу 1830-х гг. устоявшаяся оппозиция «тиран - Герой» в отношении императора, расширяется, модифицируясь в своеобразный треугольник «тиран -Герой - Человек». Кроме того, образ императора оказывается фокусом восприятия других исторических фигур: Петра I, Александр I («Недвижный страж дремал»), Николая I («Герой»), Байрона («К морю»). Таким образом, фигура Наполеона в творчестве Пушкина «наращивает» философский объем, наполняется содержанием, отличным от общепринятого в начале XIX века, и становится одним из важнейших компонентов авторской мифологии.

Пушкинский образ Наполеона «не закреплен» за какими-либо конкретными художественными формами, он органично входит в любой контекст пушкинских рассуждений, «адаптируясь» к самым различным жанрам (ода, элегия, публицистическая заметка). Кроме того, Пушкин является, пожалуй, одним из первых поэтов использующий балладный колорит в контексте наполеоновской темы. Причем именно «помещение» Наполеона в различные контексты помогает высветить в каждом конкретном случае важную для поэта грань, как образа Бонапарта, так и другого художественного, исторического персонажа, определить тональность ситуации. Так, в «Евгении Онегине» и позже в «Пиковой даме» образ Наполеона в творчестве Пушкина начинает приобретать признаки художественного метатипа.

Итак, Франция в творчестве Пушкина представляет собой сегментированную, разрозненную, и - одновременно - устойчивую систему знаков, обладающих огромным смыслогенерирующим потенциалом. В пушкинском сознании она оказывается на стыке исторических, культурных, философских и глубоко личных проблем.

Перспективы проведенного исследования могут быть связаны с анализом и реконструкцией французского текста русской литературы 1 -й половины XIX века.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Федунова, Елена Анатольевна, 2013 год

Библиографический список

Источники:

1. Пушкин, A.C. Полное собрание сочинений: В 17 т. / A.C. Пушкин. - М.: Воскресенье, 1994- 1998.

2. Ансело, Ф. Шесть месяцев в России / Ф. Ансело. - М.: Новое литературное обозрение, 2001. - 288 с.

3. Батюшков, К.Н. Опыты в стихах и прозе / К.Н. Батюшков / АН СССР; Изд. подгот. И. М. Семенко. — М.: Наука, 1977. — 608 с.

4. Батюшков, К.Н. Сочинения: В 2-х т. / К.Н. Батюшков. - М.: Худож. лит., 1989. -Т. 2.-714 с.

5. Берберова, H.H. Курсив мой / H.H. Берберова. - М.: Согласие, 1999. -736 с.

6. Биография Наполеона Бонапарта. Сочинение генерала Серразена / Сын Отечества. - 1813.-Ч. 3.-№ 1.-С. 19-27.

7. Глинка, Ф.Н. Сочинения / Ф.Н. Глинка. - М.: Сов. Россия, 1986. - 352 с.

8. Гоголь, Н.В. Выбранные места из переписки с друзьями / Н.В. Гоголь. - М.: Советская Россия, 1990. - 432 с.

9. Грибоедов, A.C. Горе от ума / A.C. Грибоедов // Сочинения в стихах. - Л.: Советский писатель, 1967. - С. 63 - 172.

10. Жуковский, В.А. Полное собрание сочинений и писем: В 20 т. / В.А. Жуковский. - М.: Яз. рус. культуры, 2000. - Т. 2. - 839 с.

11. Изложение средств, употребленных Наполеоном, для направления общего мнения в 1813 году//Сын Отечества. - 1813.-Ч. 5.-№ 15.-С. 123 - 133.

12. Истинный смысл народного согласия на вечное Консульство Наполеона Бонапарта // Вестник Европы. - 1802. - № 22. - С. 139 - 153.

13. Карамзин, Н.М. Полное собрание сочинений: В 18т./ Н.М. Карамзин. - М.: Терра, 2005.-Т. 13.-574 с.

14. Краткие известия, известия и замечания // Вестник Европы. - 1816. - № 3. -С. 234-235.

15. Крылов, И.А. Полное собрание сочинений: В 3 т. / И.А. Крылов. - М.: ГИХЛ, 1945.-Т. 1.-487 с.

16. Лабрюйер, Ж. де Характеры или нравы нынешнего века / Ж. де Лабрюйер. -М., Л.: Худож. лит., 1964. - 414 с.

17. Местр, Ж. де Рассуждения о Франции / Ж. де Местр. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997. - 216 с.

18. Минье, Ф. История французской революции с 1789 по 1814 гг. / Ф. Минье // пер. с фр. И.М. Дебу и К.И. Дебу; под ред. и со вступ. ст. Ю.И. Семенова; Гос. публ.ист. б-ка России. - М.: ГПИБ, 2006. - 548 с.

19. Монтескье, Ш-Л. Персидские письма / Ш-Л. Монтескье. - М.: «КАНОН-пресс-Ц», «Кучково поле», 2002. - С. 11 - 258.

20. Политические происшествия. Франция // Вестник Европы. - 1817. - № 19. - С. 227-228.

21. Пушкин в воспоминаниях современников: В 2 т. / под общей ред. В.В. Григоренко и др. - М.: Худож. лит., 1974.

22. Размышления русского патриота о быстрых успехах разрушительной системы французского правительства // Сын Отечества. - 1813. - № 10. - Ч. 4. - С. 145 - 159.

23. Разные известия // Вестник Европы. - 1815. - № 15. - С. 236 - 238.

24. Русские мемуары. Избранные страницы (1800 - 1825) / Сост. вступ. ст. и прим. И. И. Подольской; биогр. очерки В.В. Кунина и И.И. Подольской. - М.: Правда, 1989.-624 с.

25. Русские мемуары. Избранные страницы (1826 - 1856) / Сост. вступ. ст., биогр. очерки и прим. И.И. Подольской. - М.: Правда, 1990. - 736 с.

26. Салтыков-Щедрин, М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. / М.Е. Салтыков-Щедрин. - М.: Худож. лит., 1972. - Т. 14. - 704 с.

27. Смесь. Мысли и наблюдения // Вестник Европы. - 1816. - № 3. - С. 229 - 232.

28. Сталь, Ж. О подражании всему французскому (Отрывок из сочинения г-жи Сталь Голстейн «О Германии») / Ж. де Сталь // Вестник Европы. - 1816. - № 2. -С. 95-104.

29. Стендаль. Жизнь Наполеона / Стендаль // Итальянские хроники. Жизнь Наполеона. - М.: Правда, 1988. - С. 317 - 496.

30. Суждения о Бонапарте // Сын Отечества. - 1812. - № 1. - С. 17-21.

31.Тургенев, И.С. Дворянское гнездо // Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. - М.: Наука, 1981. - Т. 6. - С. 5 - 159.

32. Тютчев, Ф.И. Полное собрание стихотворений: В 2 т. / Ф.И. Тютчев. - М.: Терра, 1994.

33. Фонвизин, Д.И. Избранное / Фонвизин Д.И. - М.: Сов. Россия, 1983. - 336 с.

34. Французы в России 1812 года. По воспоминаниям современников-иностранцев. М.: Задруга, 1912. - 230 с.

35. Шенье, А. Сочинения 1819 года / А. Шенье. - M.: Наука, 1995. - 608 с.

36. Эренбург, И.Г. Виза времени / И.Г. Эренбург // Собрание сочинений: В 8 т.-Т. 4. Очерки; Репортажи; Эссе; 1922 - 1939. - M.: Худож. лит., 1991. - С. 7 -316.

37. Эренбург, И.Г. Французские тетради: Эссе, стихотворения / И.Г. Эренбург. -СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. - 320 с.

38. Chénier, A. Ode à Marie-Anne-Charlotte Corday [Электронный ресурс] / A. Chénier // Wikisource, la bibliothèque libre. - Режим доступа: URL:http.7/fr.wikisource.org/wiki/%C3%80 Charlotte Corday.

39. Staël, G. de Considerations sur les principaux événemens de la Révolution Française / G. de Staël. - Paris: Charpentier, 1843. - 665 p.

40. Pouchkine, A. Eugène Onéguine / A. Pouchkine. - Gallimard, 1996 - 336 p.

Научно-исследовательские работы:

41.Абашев, В.В. Пермский текст в русской культуре и литературе XX века: автореф. дис. ... докт. филол. наук: 10.01.01 / Абашев Владимир Васильевич. -Екатеринбург, 2000. - 42 с.

42. Алексеев, М.П. Пушкин и мировая литература / М.П. Алексеев. - Л.: Наука, 1987.-616 с.

43. Алексеев М.П. Пушкин. Сравнительно-исторические исследования / М.П. Алексеев. - Л.: Наука, 1972. - 468 с.

44. Анненков, П.В. Материалы для биографии Пушкина / П.В. Анненков. - М.: Книга, 1985.-490 с.

45. Арутюнова, Н.Д. Дискурс / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева - М.: Сов. энциклопедия, 1990.-С. 136-137.

46. Архангельский, А.Н. Стихотворная повесть A.C. Пушкина «Медный Всадник»: Учебное пособие для филол. спец. вузов / А.Н. Архангельский. - М.: Высшая школа, 1990. - 95 с.

47. Баршт, К.А. Русское литературоведение XX века / К.А. Баршт. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А. И. Герцена, 1997. - 474 с.

48. Бахтин, М.М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин. - СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

49. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет / М.М. Бахтин. - М.: Худож. лит., 1975. - 504 с.

50. Бахтин, М.М. Человек в мире слова / М.М. Бахтин. - М.: Изд-во Российского открытого университета, 1995. — 140 с.

51. Белкин, Д.И. О российских источниках "Арапа Петра Великого" / Д.И. Белкин // Болдинские чтения. - Горький, 1987. - С. 222 - 238.

52. Белов, C.B. Петербург Достоевского / C.B. Белов. - СПб.: Алетейя, 2002. - 372 с.

53. Бибихин, B.B. Язык философии / B.B. Бибихин. - М.: Прогресс, 1993. - 404 с.

54. Благой, Д.Д. Творческий путь Пушкина (1826 - 1830) / Д.Д. Благой. - М.: Сов. писатель, 1967. - 723 с.

55. Блок, М. Апология истории, или Ремесло историка / М. Блок. - М.: Наука, 1986.-254 с.

56. Бродель, Ф. Что такое Франция? В 3 кн. / Ф. Бродель. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1994. - Кн. 1.-405 с.

57. Бочаров, С.Г. Случай или сказка / С.Г. Бочаров // Бочаров, С.Г. Филологические сюжеты. - М.: Языки славянской культуры, 2007. - С. 121 -143.

58. Бочаров, С.Г. В семантическом фараоне текста [Электронный ресурс] / С.Г. Бочаров // Знамя. - 2011. - № 9. - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/znamia/201 l/9/bol2.html.

59. Булгакова, A.A. Топика в литературном процессе: пособие / A.A. Булгакова. -Гродно: ГрГУ, 2008. - 107 с.

60. Вайнштейн, О. Денди: мода, литература, стиль жизни / О. Вайнштейн. - М.: Новое литературное обозрение, 2006. - 640 с.

61. Вацуро, В.Э. С. Д. П. Из истории литературного быта пушкинской поры / В.Э. Вацуро. - М.: Книга, 1989. - 415 с.

62. Вересаев, В.В. Загадочный Пушкин / В.В. Вересаев / Сост. и коммент. Ю. Фохт-Бабушкина. - М.: Республика, 1999. - 399 с.

63. Ветшева, Н.Ж. Тема Отечественной войны 1812 г. на страницах пушкинского журнала «Современник» / Н.Ж. Ветшева // Пушкин и время. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - С. 189 - 205.

64. Виноградов, В.В. Стиль Пушкина / В.В. Виноградов. - М.: Наука, 1999. - 704 с.

65. Виролайнен, М.Н. «Общеевропеец» как русский тип / М.Н. Виролайнен // Культурный палимпсест: Сб. статей к 60-летию В.Е. Багно. СПб.: Наука, 2011. -С.103- 113.

66. Виролайнен, М.Н. Посвящение "Андрея Шенье" / М.Н. Виролайнен // Новые безделки. Сборник статей к 60-летию В.Э. Вацуро. М.: Новое литературное обозрение, 1995 - 1996. - С. 354 - 365.

67. Виролайнен, М.Н. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности / М.Н. Виролайнен. - СПб.: Амфора, 2003. — 503 с.

68. Володина, Н.В. Определение понятий / Н.В. Володина // Концепты, универсалии, стереотипы в сфере литературоведения: Монография. -Череповец: ГОУ ВПО ЧТУ, 2010. - С. 3 - 40.

69. Вольперт, Л.И. Пушкин и психологическая традиция во французской литературе (К проблеме русско-французских литературных связей конца XVIII — начала XIX вв.) / Л.И. Вольперт. - Таллин: Ээсти раамат, 1980. - 216 с.

70. Вольперт, Л.И. Пушкин в роли Пушкина: Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль / Л.И. Вольперт. - М.: Языки русской культуры, 1998. - 327 с.

71. Вольперт, Л.И. Пушкинская Франция / Л.И. Вольперт. - СПб.: Алетейя, 2007. - 576 с.

\

72. Воробьева Л.В. Лондонский текст русской литературы первой третьи XX века: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / Л.В. Воробьева. -Томск: 2009. -21 с.

73. Гаспаров, Б.М. Язык. Память. Образ / Б.М. Гаспаров. - М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.

74. Гаспаров, Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка: биография отдельного лица / Б.М. Гаспаров. - СПб.: Акад. проект, 1999. - 397 с.

75. Гаспаров, М.Л. Историзм, массовая культура и наш завтрашний день / М.Л. Гаспаров // Вестник истории, литературы, искусства. Отд-ние ист.-филол. наук РАН. - М.: Собрание; Наука, 2005. - Т. 1. - С. 26 - 29.

76. Генифе, П. "Рассуждения о Франции" Ж. де Местра и Французская революция / П. Генифе // Французский ежегодник. М.: Едиториал УРСС, 2003. С. 75 - 119.

77. Гиголашвили, М. Герои-иностранцы в творчестве Пушкина / М. Гиголашвили // Филологический вестник Ростовского госуниверситета. Ростов-на-Дону: 2001.-№3.- С. 5- 15.

78. Гинзбург, Л .Я. О лирике / Л.Я. Гинзбург. - М.: Интрада, 1997. - 408 с.

79. Гинзбург, Л.Я. О литературном герое / Л.Я. Гинзбург. - Л.: Советский писатель, 1979. - 222 с.

80. Грациадеи, К. Memento senescere. Заметки на полях «Пиковой дамы» / К. Грациадеи // Пушкин и время: Сб. статей под ред. О.Б. Лебедевой. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - С. 70-85.

81. Грехнев, В.А. Болдинская лирика A.C. Пушкина. 1830 год / В.А. Грехнев. -Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1977. - 192 с.

82. Григорьева, А.Д., Иванова, H.H. Поэтическая фразеология Пушкина / А.Д. Григорьева, H.H. Иванова. -М.: Наука, 1969. - 389 с.

83. Гуковский, Г.А. Пушкин и русские романтики / Г.А. Гуковский. М.: Худож. лит., 1965.-355 с.

84. Данилевский, Н.Я. Россия и Европа / Н.Я. Данилевский. - М.: Известия, 2003. - 607 с.

85. Дебрецени, П. Блудная дочь. Поход Пушкина к прозе / П. Дебрецени. - СПб.: Гуманитарное агентство "Академический проспект", 1996. - 398 с.

86. Долгополов Л. На рубеже веков / Л. Долгополов. - Л.: Сов. писатель, 1985. -352 с.

87. Дюфрес, Р. Наполеон / Р. Дюфрес. - М.: Из-во «Весь мир», 2003. - 192 с.

88. Ермакова, H.A. Тема русского романа в нарративной структуре «Пиковой даме» / H.A. Ермакова // Гуманитарные науки в Сибири. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1995. - № 4. - С. 29 - 33.

89. Жирмунский, В.М. Пушкин и западные литературы / В.М. Жирмунский // Жирмунский В.М. Избранные труды: Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. - Л.: Наука, 1978. - С. 357 - 397.

90. Заславский, О. «Сцены из рыцарских времен»: Обрыв сюжета как признак завершенности текста [Электронный ресурс] / О. Заславский // Toronto Slavic Quarterly. - 2010. - № 32. - Режим доступа: http.y/www.utoronto.ca/tsq/32/tsq 32 zaslavskiistseny iz_rytsarskikh.pdf.

91.3енкин, С.Н. Работы по французской литературе / С.Н. Зенкин. -Екатеринбург: Изд-во: Урал, ун-та, 1999. - 320 с.

92. Зенкин, С.Н. Французский романтизм и идея культуры / С.Н. Зенкин. - М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2002. - 288 с.

93. Зэлдин, Т. Все о французах / Т. Зэлдин. - М.: Прогресс, 1989. - 440 с.

94. Ивинский, Д.П. Ода Пушкина «Вольность»: французские контексты / Д.П. Ивинский // Известия РАН. Серия литературы и языка. Т. 70. - М.: Наука, 2011.-№ 1.-С. 22-28.

95. Иваницкий, А.И. Универсалии поэзии как жизненная программа (На материале пушкинской лирики 1813 - 1824 гг.) / А.И. Иваницкий // Универсалии русской литературы. - Воронеж: ВГУ; Издательский дом Алейниковых, 2009. - С. 328 - 369.

96. Иезуитова, Р.В. Поэзия русского оссианизма / Р.В. Иезуитова // Русская литература. - Л.: «Наука», 1965. - № 3. - С. 53 - 74.

97. Компаньон, А. Демон теории / А. Компаньон. - М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2001.-336 с.

98. Компаньон, А. Почему французский становится таким же иностранным языком, как и все прочие? / А. Компаньон // Республика словесности. Франция в мировой интеллектуальной культуре. - М.: Новое литературное обозрение, 2005.-С. 11-24.

99. Куликова, И. Тип француза-гувернера XVIII века в русской литературе / И. Куликова // LITERATURA, 2006. - № 48(2). - С. 7 - 21.

100. Купина, H.A. Битенская Г.В. Сверхтекст и его разновидности / H.A. Купина, Г.В. Битенская // Человек - Текст - Культура. - Екатеринбург: ИРРО, 1994.-С. 214-235.

101. Лавренова, O.A. Образ места и его значение в культуре провинции / O.A. Лавренова // Геопанорама русской культуры: Провинция и ее локальные тексты. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - С. 413—426.

102. Левин, Ю.Д. Оссиан в русской литературе: конец XVIII - первая треть XIX века / Ю.Д. Левин. - Л.: Наука, 1980. - 205 с.

103. Левкович, Я.Л. Автобиографическая проза и письма Пушкина / Я.Л. Левкович. - Л.: Наука, 1988. - 328 с.

104. Леонтьев, К.Н. Наши новые христиане / К.Н. Леонтьев // Леонтьев К.Н. Собр. соч.: В 12 т. -М.: Изд-во В.Н. Саблина, 1885.-Т. 8.-358 с.

105. Линч, К. Образ города / К. Линч. - М.: Стройиздат, 1982. - 328 с.

106. Листов B.C. Из творческой истории стихотворения «Герой» / B.C. Листов // Временник Пушкинской комиссии. - Л.: Наука, 1985. - С. 136 -146.

107. Лихачев, Д.С. Русская культура / Д.С. Лихачев. - М.: Искусство, 2000. - 440 с.

108. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь: Кн. для учителя. - М.: Просвещение, 1988. - 352 с.

109. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Об искусстве. - СПб.: Искусство - СПб., 1998. - С. 14 - 287.

110. Лотман, Ю.М. О природе искусства / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Об искусстве. - СПб.: Искусство - СПб., 1998. - С. 400 - 404.

111. Лотман, Ю.М. Текст в тексте / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Об искусстве. - СПб.: Искусство - СПБ, 1998. - С. 423 - 436.

112. Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2010. - С. 150 - 390.

113. Лотман, Ю.М. Статьи по типологии культуры / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2010. - С. 392 - 459.

114. Лотман, Ю.М. К построению теории взаимодействия культур (семиотический аспект) / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2010. - С. 603 - 614.

115. Лотман, Ю.М. Память культуры / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. Семиосфера. - СПб.: Искусство-СПБ, 2010. - С. 614 - 621.

116. Лотман, Ю.М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII - начала XIX столетия / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. О русской литературе. - СПб.: Искусство-СПб., 1997. - С. 284 - 291.

117. Лотман, Ю.М. Отражение этики и тактики революционной борьбы в русской литературе конца XVIII века / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. О русской литературе. - СПб.: Искусство-СПб., 1997. - С. 211 - 238.

118. Лотман, Ю.М. Проблема народности и пути развития литературы преддекабристского периода / Ю.М. Лотман // Лотман, Ю.М. О русской литературе. - СПб.: Искусство-СПб., 1997. - С. 292 - 325.

119. Лотман, Ю.М. Пушкин / Ю.М. Лотман. - СПб.: Искусство - СПб., 2011. — 847 с.

120. Маймин, Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество / Е.А. Маймин. - М.: Наука, 1981.-209 с.

121. Манн, Ю.В. Русская литература XIX века: Эпоха романтизма: Учебное пособие для вузов / Ю.В. Манн. - М.: Аспект Пресс, 2001. - 447 с.

122. Манфред, А.З. Наполеон Бонапарт / А.З. Манфред. - М.: Мысль, 1972. - 724 с.

123. Меднис, Н.Е. Венеция в русской литературе / Н.Е. Меднис. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского государственного университета, 1999. - 392 с.

124. Меднис, Н.Е. Сверхтексты в русской литературе / Н.Е. Меднис. -Новосибирск: НГПУ, 2003. - 170 с.

125. Меднис, Н.Е. Семиотика края в творчестве Пушкина / Н.Е. Меднис // Меднис, Н.Е. Поэтика и семиотика русской литературы. - М.: Языки славянской культуры, 2011. - С. 53 - 59.

126. Меднис, Н.Е. Сюжетная функция границы в трагедии «Борис Годунов» / Н.Е. Меднис // Меднис, Н.Е. Поэтика и семиотика русской литературы. - М.: Языки славянской культуры, 2011. - С. 60 - 68.

127. Меднис, Н.Е. Семиотика границы в «сибирском тексте» русской литературы / Н.Е. Меднис // Меднис, Н.Е. Поэтика и семиотика русской литературы. - М.: Языки славянской культуры, 2011. - С. 120- 134.

128. Меднис, Н.Е. Семиотика ошибки в «городских» текстах русской литературы / Н.Е. Меднис // Меднис, Н.Е. Поэтика и семиотика русской литературы. - М.: Языки славянской культуры, 2011. - С. 135 - 140.

129. Меднис, Н.Е. Картографические образы в литературе / Н.Е. Меднис // Меднис, Н.Е. Поэтика и семиотика русской литературы. - М.: Языки славянской культуры, 2011. - С. 141 - 149.

130. Меднис Н.Е., Печерская Т.И. Роль метатипа в аспекте «памяти культуры» / Н.Е. Меднис, Т.И. Печерская // Философские проблемы взаимодействия литературы и культуры: межвузовский сборник научных трудов. -Новосибирск, 1986. - С. 27 - 34.

131. Мережковский, Д. Пушкин / Д. Мережковский // Пушкин в русской философской критике. М.: Книга, 1990. - С. 92 - 160.

132. Мильчина, В.А. Беспечные французы и бдительные русские, или поедем, красавцы, кататься / В.А. Мильчина // Отечественные записки. - М.: 2006. - Т. 23 (5).-С 336-343.

133. Мильчина, В.А. Записки «Пиковой дамы» / В.А. Мильчина // Временник пушкинской комиссии. - Л.: Наука, 1988. - Вып. 22. - С. 136 - 142.

134. Мильчина, В.А. О двух книгах из библиотеки Пушкина / В.А. Мильчина // Пушкинские чтения в Тарту 5: Пушкинская эпоха и русский литературный канон. - Тарту: 2011. - Ч. I. - С. 154 - 178.

135. Мильчина, В.А. «Полая» национальная идея: французское мессианство в эпоху Июльской монархии / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. - С. 318 - 343.

136. Мильчина, В.А. Почему же все-таки Пушкин предпочел Бальзаку Альфонса Kappa? / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. - С. 415 - 440.

137. Мильчина, В.А. Пушкин и Барант: опыт реконструкции беседы в салоне Фикельмонов 6 января 1837 года / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. - С. 441 - 460.

138. Мильчина, В.А. Франция, 1829 год: два прогноза / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. - С. 39 -89.

139. Мильчина, В.А. Французская литература в произведениях Пушкина 1830-х годов / В.А. Мильчина // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. - М.: Наука, 1987. - Т. 46. - № 3. - С. 244 - 254.

140. Мильчина, В.А. Частная и общественная жизнь сенсимонистов глазами русского наблюдателя: из писем А.И. Тургенева 1830 год / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. -С. 127- 143.

141. Мильчина, В.А. 1830 год: историко-политический контекст спора на бутылку шампанского / В.А. Мильчина // Россия и Франция. Дипломаты. Литераторы. Шпионы. - СПб.: Гиперион, 2006. - С. 90 - 126.

142. Мних, Р. Проблема универсалий русской культуры в творческом наследии Дмитрия Чижевского / Р. Мних // Универсалии русской литературы. -Воронеж: Воронежский государственный университет; Издательский дом Алейниковых, 2009. - С. 59 - 67.

143. Муравьева, О.С. Пушкин и Наполеон: Пушкинский вариант «наполеоновской легенды» / О.С. Муравьева // Пушкин: Исследования и материалы.-Л.: Наука, 1991. - Т. 14. - С. 5 - 32.

144. Муравьева, О.С. Французы в «зеркале поэзии» Пушкина / О.С. Муравьева // Западный сборник: В честь 80-летия П.Р. Заборова. - СПб.: Изд-во Пушкинского Дома, 2011. - С. 301 - 309.

145. Немировский, В.И. Генезис стихотворения Пушкина "Наполеон" (1821) /

B.И. Немировский // Пушкин: Исследования и материалы.— СПб.: Наука, 1995.-Т. 15.-С. 176- 183.

146. Немировский, И.В. Идейная проблематика стихотворения Пушкина «Кинжал» / И.В. Немировский // Пушкин: Исследования и материалы. -Д.: Наука, 1991.-Т. 14.-С. 195-204.

147. Петрунина, H.H. От «Арапа Петра Великого» к «Капитанской дочке» / H.H. Петрунина // Пушкин: Исследования и материалы. - Д.: Наука, 1983. - Т. 11.-

C. 131 - 148.

148. Пехал, 3. Тон исторического парафраза в «Пиковой даме» A.C. Пушкина / 3. Пехал // Болдинские чтения / Под. ред. Н.М. Фортунатова. - Нижний Новгород: Изд-во «Вектор ТиС», 2008. - С. 265 - 274.

149. Печерская, Т.И. Сюжетика дачного локуса в рассказах А.П. Чехова / Т.И. Печерская - Универсалии русской литературы. - Воронеж: Издательский дом Алейниковых, 2009. - С. 440 - 448.

150. Порошина, A.M. Комплексная реальность как топика русской культуры: автореф. дис. ... канд. философ, наук: 09.00.01 / Порошина Анна Михайловна. - Омск: ОмГПУ, 2011. - 22 с.

151. Приказчикова, Е.Е. Культ чести эпохи наполеоновских войн в русской и французской словесности первой трети XIX века // Филологический класс. -2012.-№ 2(28).-С. 21 -28.

152. Прокофьева, В.Ю. Категория пространства в художественном преломлении: локусы и топосы / В.Ю. Прокофьева // Вестник Оренбургского государственного университета. - Оренбург: ОГУ, 2005. - № 11. - С. 87 - 94.

153. Проскурин O.A. Поэзия Пушкина, или Подвижный палимпсест / O.A. Проскурин. - М.: Новое лит. обозрение, 1999. - 462 с.

154. Пудова, A.C. Геокультурная топика в лирике Б.Л. Пастернака: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / Пудова Анастасия Сергеевна. - Тюмень: ТГУ, 2011.-27 с.

155. Реизов, Б.Г. Пушкин и Наполеон / Б.Г. Реизов // Русская литература. - JL: Наука, 1966. - № 4 - С. 49 - 59.

156. Реизов, Б.Г. Французская романтическая историография / Б.Г. Реизов. - JL: Изд-во Ленинградского университета, 1956. - 535 с.

157. Розанов, В.В. Кое-что новое о Пушкине / В.В. Розанов // Пушкин в русской философской критике. - М.: Книга, 1990. - С. 182 - 191.

158. Романычева, Е.В. Топика рыцарства в художественной системе Ф.М. Достоевского и М.А. Булгакова: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / Романычева Елена Васильевна. - Иваново: Ивановский государственный университет, 2009. - 20 с.

159. Рудикова, H.A. Образы Парижа в русской и французской литературах конца XVIII - середины XIX вв.: диалог культур: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / Рудикова Наталья Александровна. - Томск: Национальный исследовательский Томский государственный университет, 2011. - 23 с.

160. Свасьян, К.А. Пушкин / К.А. Свасьян // Свасьян, К.А. Растождествления. -М.: Evidentis, 2006. - С. 206 - 215.

161. Сидяков, Л.С. Заметки о стихотворении Пушкина «Герой» / Л.С. Сидяков // Русская литература. - Л.: Наука, 1990. - № 4. - С. 208 - 213.

162. Сидяков, Л.С. К интерпретации стихотворения Пушкина «Герой» / Л.С. Сидяков // Болдинские чтения. - Нижний Новгород: Музей-заповедник A.C. Пушкина «Большое Болдино» и Горьковский государственный университет им. Н. И. Лобачевского, 1993. - С. 107 - 113.

163. Синявский, А.Д. Прогулки с Пушкиным: монография / А.Д. Синявский. -СПб.: Всемир. слово, 1993.-159 с.

164. Соколова, Т.В. Литературное творчество и политика: штрихи к портрету писателя-романтика / Т.В. Соколова // Республика словесности. Франция в мировой интеллектуальной культуре. - М.: Новое литературное обозрение, 2005.-С. 266-293.

165. Стенник, Ю.В. Традиции торжественной оды XVIII века в лирике Пушкина периода южной ссылки («Наполеон») /Ю.В. Стенник // Русская литература XVIII века и ее международные связи. - Л.: Наука, 1975. - С. 107 - 112.

166. Степанов, Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. - М.: Языки русской культуры, 1997. - 824 с.

167. Страно, Ж. Россия Леопарди, Италия Пушкина / Ж. Страно // Пушкин и время. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2010. - С. 166 - 174.

168. Тамарченко, Н.Д., Тюпа, В.И., Бройтман, С.Н. Литература как род деятельности: теория художественного дискурса / Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, С.Н. Бройтман. // Теория литературы: учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: В 2 т. - М.: Издательский центр «Академия», 2010. - Т. 1.-С. 16-104.

169. Татаринов, Ю.Б. К заметке Пушкина <"0 Железной Маске"> / Ю.Б. Татаринов // Временник Пушкинской комиссии. - Л.: Наука, 1981. — С. 132— 136.

170. Телетова Н.К. К "Немецкой биографии" А. П. Ганнибала / Н.К. Телетова // Пушкин: Исследования и материалы. — Л.: Наука, 1982. — Т. 10. — С. 272—285.

171. Томашевский, Б.В. Пушкин / Б.В. Томашевский. - М., Л.: Изд. Акад. наук СССР, 1956.-Кн.1: (1813- 1824).-743 с.

172. Томашевский, Б.В. Пушкин / Б.В. Томашевский. - М., Л.: Изд. Акад. наук СССР, 1961. - Кн. 2: Материалы к монографии (1824 - 1837). - 575 с.

173. Томашевский, Б.В. Пушкин и Франция / Б.В. Томашевский. - Л.: Сов. писатель, 1960. - 498 с.

174. Топоров, В.Н. Исследования поэтики и семантики. Т. I: Теория и некоторые частные ее приложения / В.Н. Топоров. - М.: - Языки славянской культуры, 2004.-816 с.

175. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В.Н. Топоров. - М.: Издательская группа «Прогресс» - «Культура», 1995. - 624 с.

176. Топоров, В.Н. Петербургский текст русской литературы / В.Н. Топоров. -СПб.: Искусство - СПб., 2003. - 616 с.

177. Тюпа, В.И. Литература и ментальность / В.И. Тюпа. - М.: Вест-Консалтинг, 2009. - 276 с.

178. Тынянов, Ю.Н. Проблема стихотворного языка. Статьи / Ю.Н. Тынянов. -М.: Сов. писатель, 1965. - 304 с.

179. Фарино, Е. Предметный мир. Организующий характер текста / Е. Фарино // Фарино, Е. Введение в литературоведение: Учебное пособие. - СПб.: Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. - С. 271 - 424.

180. Фаустов, A.A. Введение: имена собственные и литературные универсалии / A.A. Фаустов // Русские литературные универсалии (типология, семантика, динамика) / отв. ред. A.A. Фаустов. - Воронеж: ИПЦ «Научная книга», 2011. -С. 4-22.

181. Фаустов, A.A. Литературные универсалии: на пути к терминологической демаркации / A.A. Фаустов // Универсалии русской литературы. - Воронеж: Воронежский государственный университет; Издательский дом Алейниковых, 2009.-С. 8-28.

182. Французская культура в русской провинции: Материалы чтений. Волгоград, 2000. - 128 с.

183. Фейнберг, И.Л. Незавершенные работы Пушкина / И.Л. Фейнберг. - М.: Сов. писатель, 1955. - 340 с.

184. Фридлендер, Г.М. Вольность и Закон (Пушкин и великая французская революция) / Г.М. Фринлендер // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. - М.: Наука, 1989. - Т. 48. - № 6. - С. 536 - 542.

185. Фрик, Т.Б. «Современник» А. С. Пушкина как единый текст: автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / Фрик Татьяна Борисовна. - Томск: Томский политехнический университет, 2006. - 22 с.

186. Хазагеров, Г.Г. Два свойства персоносферы [Электронный ресурс] / Г.Г. Хазагеров // Новый мир. - 2002. - № 1. - Режим доступа: http://magazines.russ.rU/novyi_mi/2002/l/hazag.html.

187. Ходасевич, В.Ф. Петербургские повести Пушкина [Элекстронный ресурс] / В.Ф. Ходасевич // Проза и мемуары. - Режим доступа: http://www.hodasevich.su/critic/peterburgskie-povesti-pushkina.html.

188. Худошина, Э.И. Жанр стихотворной повести в творчестве A.C. Пушкина ("Граф Нулин", "Домик в Коломне", "Медный всадник"): Учебное пособие / Э.И. Худошина. - Новосибирск: Изд. НГПИ, 1987. - 84 с.

189. Худошина, Э.И. История и «Пиковая дама» / Э.И. Худошина // «Точка, распространяющаяся на все...»: К 90-летию профессора Ю.Н. Чумакова: сборник научных трудов / под. ред. Т.И. Печерской. - Новосибирск: Изд. НГПУ, 2012.-С. 82- 109.

190. Худошина, Э.И. Феномен молвы и жанр романтической поэмы / Э.И. Худошина // Критика и семиотика. - Новосибирск: НГУ, 2010. - Вып. 14. - С. 68-84.

191. Чумаков, Ю.Н. Лирика / Ю.Н. Чумаков // Чумаков, Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина. - СПб.: Государственный Пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге, 1999. - С. 305 - 355.

192. Шмид, В. «Пиковая дама» как метатекстуальная новелла / В. Шмид // Шмид, В. Проза как поэзия. - СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. - С. 103 - 144.

193. Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика. / Ф. Шлегель. - М.: Искусство, 1983.-448 с.

194. Шпенглер, О. Закат Европы / О. Шпенглер. - М.: Айрис. - Т. 2: - 2003. -612 с.

195. Щеголев, П.Е. Дуэль и смерть Пушкина. Исследования и материалы / П.Е. Щеголев. - М.: Книга, 1987. - 576 с.

196. Щукин, В.Г. Заветное «где». Топофилия и методы ее исследования / В.Г. Щукин // Вопросы философии. - М.: Наука, 2008. - № 4. - С. 69 - 90.

197. Эко, У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / У. Эко. - СПб.: Петрополис, 1998. — 432 с.

198. Эпштейн, M. Н. Знак пробела. О будущем гуманитарных наук / М.Н. Эпштейн. - М.: Новое литературное обозрение, 2004. - 864 с.

199. Эткинд, Е.Г. Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и во Франции / Е.Г. Эткинд. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 600 с.

200. Эткинд, Е.Г. A.C. Пушкин / Е.Г. Эткинд // Эткинд, Е.Г. Психопоэтика. -СПб.: Искусство - СПб., 2005. - С. 36 - 72.

201. Якобсон, Р. Статуя в поэтической мифологии Пушкина / Р. Якобсон // Якобсон, Р. Работы по поэтике: Переводы. - М.: Прогресс, 1987. - С. 145- 180.

202. Якубович Д.П. "Арап Петра Великого" / Д.П. Якубович // Пушкин: Исследования и материалы. - Д.: Наука, 1979. - Т. 9. - С. 261 - 293.

203. Ясинский, Я.И. Работа Пушкина над историей французской революции / Я.И. Ясинский // Временник пушкинской комиссии. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1939. - Вып. 4/5. - С. 359 - 385.

204. Etkind, Е. Un art en crise: essai de poétique de la traduction poétique / E. Etkind.

- Lausanne: l'Age d'Homme, 1982. - 300 p.

Энциклопедические издания и словари:

205. Бронуэн, M., Фелицитас, Р. Словарь семиотики / Бронуэн, М., Фелицитас, Р.

- М.: Книжный дом «Либроком», 2010. - 256 с.

206. Литературная энциклопедия терминов и понятий / под ред. А.Н. Николюкина. - М.: НПК «Интелвак», 2001.

207. Махлина, С.Т. Словарь по семиотике культуры / С.Т. Махлина. - СПб.: Искусство - СПб., 2009. - 752 с.

208. Словарь языка Пушкина: В 4 т. / Отв. ред. акад. АН СССР В.В. Виноградов.

- 2-е изд., доп. / Российская академия наук. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова.

- М.: Азбуковник, 2000. - Т. 3, 4.

209. Французско-русский словарь активного типа / под ред. В.Г. Гака и Ж. Триомфа. -М: Рус. яз., 1998. - 1174 с.