Франсуа Мориак и Жан Расин: проблема рецепции тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.03, кандидат филологических наук Радкевич, Анна Валерьевна

• Радкевич, Анна Валерьевна
• кандидат филологических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Радкевич, Анна Валерьевна

Введение.

Глава 1. Религиозно-философские особенности художественной системы Ж. Расина.

1.1 Биографическая связь Расина с Пор-Руайялем. Духовная школа.

1.2 Ранняя лирика Расина.

1.3 Структура образа в трагедиях Расина.

1.4 Концепция истории Ж. Расина и его «Cantiques spirituels».

Глава 2. Традиции Ж. Расина в творчестве Ф. Мориака.

2.1 Биографические и литературные составляющие рецепции Ф. Мориаком Ж. Расина.

2.2 Становление религиозных воззрений Ф. Мориака.

Глава 3. Диалог Ф. Мориака и Ж. Расина.

3.1 Лирика Ф. Мориака.

3.2 Романное творчество Ф. Мориака - цикл о «Терезе Дескейру».

3.3 Влияние Расина на творчество Мориака - драматурга.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Франсуа Мориак и Жан Расин: проблема рецепции»

Жан Расин (Racine 1639 - 1699), один из главных авторов французского классицизма XVII века, вошел в историю мировой литературы как создатель особого жанра трагедии. В центре религиозно-философских проблем, поставленных Ж.Расином, находится не только конфликт долга и страсти, но и греха и благодати, преступления и христианского самопожертвования. Основным предметом внимания Расина становится характер «внутреннего человека» и его точное вербальное выражение, что позволяет говорить о драматурге как о виртуозном художнике слова.

Наиболее ощутимо влияние Ж. Расина именно во Франции. К психологическим образам, созданным Расином-драматургом, обращались Ж. Ж. Руссо, М. де Сталь, Ф. Р. де Шатобриан, А. де Мюссе, Г. Флобер, М. Пруст.

Этот ряд можно далеко продолжить, выделив как особый случай наследие католического писателя-моралиста, нобелевского лауреата Ф. Мориака (F. Mauriac 1885 - 1970). Жану Расину Ф. Мориак посвятил специальную книгу «Жизнь Жана Расина» («La vie de Jean Racine», 1928). К его творчеству, и особенно к трагедии «Федра», он обращается постоянно на протяжении десятилетий. Это обращение можно определить как рецепцию. Определение рецепции как диалога применительно к системе «литература», использованное и в данной работе, было заложено трудами отечественных исследователей, принадлежащих к сравнительно- исторической школе, а также представителями компаративного подхода. Схожее понятие литературного «взаимодействия» нашло свое отражение и в исследованиях отечественных компаративистов. Рецепция является одной из ключевых категорий компаративистики, основные положения которой содержатся в трудах В. фон Гумбольдта, французских компаративистов, в эстетике И. В. Гете и Г. Гегеля. В русской литературной традиции проблеме рецепции были посвящены теоретические труды А. А. Потебни, А. Н. Веселовского и его последователя В. М. Жирмунского, а также М. П. Алексеева, И. Г. Неупокоевой, Д. Дюришина, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева.

Изначальное в советской традиции определение рецепции как «литературного влияния», «воздействия», «творческого ученичества» было поставлено под сомнение В. М. Жирмунским, следующим за мыслью А. Н. Веселовского о «встречных течениях - «роли и границе предания в процессе личного творчества»1. Термин влияния-ученичества в трактовке В. М. Жирмунского приобретает иное значение, основанное на равноценности механизмов «воздействия» и «восприятия», их взаимовлиянии и неотделимости. Схема «воздействующий воспринимающий» превращается в единство «воздействия - восприятия», возможное благодаря наличию прямых и обратных связей, обеспечивающих обогащение и изменение «воспринимающего» и открытие и новую трактовку «отправителя»2.

Выявление сущности рецепции как механизма прямых и обратных связей соответствует определению диалога как «воздействия - восприятия» как минимум двух «голосов» (М. М. Бахтин), их «согласия» независимо от л временной-пространственной дистанции . Для этого требуются необходимые условия, возможные благодаря наличию «встречных течений» как необходимой почвы для восприятия, обусловливающей «влияние чужого элемента его согласием с уровнем той среды, с которой он взаимодействует». Автор «воспринимает» из чужого элемента лишь то, что ему созвучно, к чему он подготовлен условиями «своей» среды. Сущность восприятия заключается не в механическом воспроизведении, а творческом приспособлении к «индивидуальному своеобразию заимствующего поэта или к художественным потребностям его века».

Воспринятый элемент чужого внедряется автором посредством сочетания конструктивных принципов «пересоздания» и «воссоздания».

1 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. -М., 1962.- С 307.

2 Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин.-Л.: Наука, 1968. - С.15.

Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества - М.: Искусство, 1979. —С. 323.

Процесс пересоздания максимально сближает автора с «чужим» элементом, позволяя вторжение на «чужую» культурную почву, «новое творчество из старых материалов».

Воссоздание» ограничивает возможности воспринимающего сознания, создавая дистанцию между «своим» и «чужим».

В процессе рецепции, «своем» диалоге с элементами внешнего, «чужого» культурного наследия, воспринимаемого-отторгаемого автором возникает собственное художественное творчество, подготавливается импульс к дальнейшему развитию сюжета, образа, идеи т.д.

В середине XX столетия к идее диалога обратились представители «рецептивной» эстетики Г. Р. Яусс и В. Изер, основываясь на философии герменевтики - науки о понимании и истолковании текстов, виднейшими представителями которой были Ф. Шлейермахер, В. Дильтей, X. Г. Гадамер. Основным открытием герменевтики становится усовершенствованное X. Г. Гадамером понятие «герменевтического круга» как «взаимодействия двух движений - традиции и истолкования», при котором истолкователь (интерпретатор) является частью традиции. Достижения герменевтики были применены к изучению литературного процесса Г. Р. Яуссом и В. Изером, рассматривавшим систему литература как диалог произведения и читателя-интерпретатора, основанный на литературной традиции, а также автора и читателя.

Именно такие отношения можно видеть в диалоге Мориака и Расина. Творчество Ж. Расина и Ф. Мориака на продолжении десятилетий является предметом внимания отечественных и зарубежных исследователей. Расину посвящали свои труды В. Р. Гриб («Избранные работы» 1940), С. С. Мокульский («Расин», 1956), Д. Д. Обломиевский («Французский классицизм», 1968), В. С. Кадышев («Расин», 1979).

Несмотря на то значительное влияние, которое оказало наследие французского классицизма на последующие эпохи, в особенности, психологический роман XIX - XX веков, это направление долгое время 5 считалось консервативным, лишенным эстетического своеобразия и художественной ценности. Пришедшие на смену классикам писатели-романтики вступили в жесткую полемику с эстетическими нормами классицизма, выраженными, в первую очередь, в требовании «трех единств». Догматические требования теоретиков классицизма (Н. Буало) помешали в полной мере раскрыться таланту Ж. Расина, П. Корнеля, Ж.-Б. Мольера. В трактатах романтиков классическая драма предстает как стесненное рамкой трех единств действие, не отражающее подлинного течения жизни и игры страстей и «интересное прадедам» (В. Гюго «Предисловие к Кромвелю», Ф. Стендаль «Расин и Шекспир»). Однако, в отличие от критики догматической поэтики классицизма, отношение к отдельным его представителям не было столь единодушным у авторов-романтиков. Трактаты Ф. Стендаля, Ф. Р. де Шатобриана, М. де Сталь, русских романтиков, возглавляемых А. С. Пушкиным, А. И. Герценом, были посвящены сравнению классической и романтической поэтики. При этом трагедии Расина были представлены как самый яркий пример классицистического искусства, не лишенный при этом индивидуального своеобразия.

Так, называл Расина автором собственной драматической системы, противоположной системе Шекспира, Ф. Стендаль («Расин и Шекспир»). А. С. Пушкин («Марфа-посадница», «О ничтожестве литературы русской») отмечал великолепие расиновского слога, «величие» Расина-драматурга, равное по силе изображения человеческих характеров наследию Шекспира.

Ж. де Сталь (предисловие к трактату «О Любви») видела в драматурге поэта любви-страсти лучшего для своего времени, уступающего, тем не менее, Вольтеру из-за того, что «передает движения души в вычурных выражениях, в которых можно упрекнуть лишь его век».

Ф. Р. де Шатобриан («О Федре») выделял трагедии Расина-создателя «христианского образа» Федры из классического наследия, увидев в оппозиции «страсти-долга», общей для трагедии классицизма, не просто конфликт между разумом и чувством, но между грехом и спасением, «яростным воплем страсти» и милосердием.

Впоследствии особенности наследия Расина-драматурга, «впервые осмелящегося заглянуть в лицо страсти»1, художника слова, проникшего в самою глубину человеческого характера с его противоречиями и, более того, христианского поэта найдут свой отклик и станут частью художественного мира Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, русских футуристов, Ф. Мориака, М. Пруста.

Наряду с этим произведения Корнеля, Расина, Мольера, Лафонтена нередко ставились в один ряд как творения великие, но «время которых прошло». По мнению некоторых теоретиков европейского и русского романтизма классическое искусство осталось «закрепленным» за эпохой абсолютизма, поэтика которого исчерпала себя вместе с XVII столетием. Трагедии Корнеля и Расина объявлялись «скованными законами искусства», ориентированными на давно ушедшего в прошлое театрального зрителя и изображающими драматические характеры, требующие пересмотрения (Г. Гейне, А. Гиро, В. Гюго, в России - в трактатах В. Г. Белинского).

Именно эта точка зрения в большей мере отразилась в русской и французской критической школах конца XIX - начала XX столетия.

Представители культурно-исторической (Н.И. Стороженко, П.С. Коган) и вульгарно-социологической школы (Г. В. Плеханов, В. М. Фриче), а также позитивизма во Франции (И. Тэн) не только ставили под сомнение эстетическую ценность классицизма, представляя его чисто идеологическим направлением, «прикрепленным» к абсолютистскому или буржуазному обществу. Помимо того, что классицизм объявлялся застывшим и мертвым

1 Мориак Ф. Жизнь Жана Расина. - М.: Книга, 1988. - С. 3. искусством, было поставлено под сомнение и само существование термина, замененное на «ложноклассицизм».

Реабилитация классицизма и вызванный с этим интерес к его представителям (Корнелю, Мольеру, Расину), происходит лишь к 30-40-м годам XX столетия и выражается в работах Б. Ю. Виппера, В. Р. Гриба, С. С. Мокульского, В. Д. Кадышева, Д. Д. Обломиевского, Н. М. Сигал. В зарубежной традиции - в трудах Л. Гольдмана «Бог сокровенный», Г. Лансона «История французской литературы», Ф. Ельжендинжера «Федра» Расина», Л. Леметра «Жан Расин», Р. Пикара «Карьера Жана Расина», П. Крузе «Расин и Пор-Руайяль».

В отечественной традиции мысль о Расине-мастере создания характеров и постепенной эволюции его трагедий, новаторство драматурга в контексте XVII столетия, а также определение века классицизма как этически и исторически неоднородной эпохи находит свое продолжение в работе Д. Д. Обломиевского «Французский классицизм» (1968). В монографии прослеживается динамика творчества Расина, эволюция его образов, появление «отрицательных» или «положительных» героев.

Само направление французского классицизма получает новую, расширенную и углубленную характеристику. В частности, Д. Д. Обломиевский определяет следующие особенности классицизма как литературного направления:

1. Сочетание категорий «трагического» и «героического» и их взаимопереход, изменение характера поэтики, подвижность, текучесть классицизма внутри себя самого.

2. Расширение границ классицизма почти на два столетия, выход за рамки XVII столетия и влияние на последующие эпохи. По мнению автора монографии, «следы» классицизма можно обнаружить в творчестве таких виднейших представителей русской и французской психологической прозы, как Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский, М. Пруст.

Таким образом, впервые в отечественном литературоведении возникает тезис о возможности «диалога» авторов-классиков (в частности, Ж. Расина) с последующими эпохами, способности классической школы существовать во взаимодействии с другими литературными направлениями.

Эта мысль находит продолжение в работах В. Д. Кадышева («Расин» 1988), Н. А. Жирмунской («Трагедии Ж.Расина» 1977).

В исследовании Н. А. Жирмунской находит полное выражение тезис о противоречивом сочетании античных, христианских и барочных традиций в трагедиях Расина. Автор обращает внимание не только на психологическую эволюцию характера от «Александра Великого» до последней трагедии «Гофолия», но рассматривает основных персонажей в преломлении традиций янсенизма и барокко. Отсюда автор выделяет одну из главных особенностей поэтики Расина, в которой образ человека представлен во многом алогичным, насыщенным парадоксами пораженного сознания, но вместе с тем не освобожденным от ответственности перед самим собой и высшими силами.

Н. А. Жирмунская подробно анализирует психологическое поведение героинь Расина, выделяя причинно-следственные связи между поступками, или, как говорит сам автор, «шагами». Каждый шаг (как, например, в трагедии «Федра» - от рокового признания до мести) оказывается связан с последующим сложной комбинацией причинно-следственных связей, как правило, не совпадающих друг с другом. Сочетание слова-молчания, разработка понятия «тайны» находит продолжение в психологической литературе.

Изучение характера функционирования причинно-следственных связей является не менее важным для понимания расиновской трагедии. Разрывы причинно-следственных связей проявляются, в первую очередь, в речевой характеристике персонажей. Обращение Расина к психологическим коллизиям и парадоксам определяет место драматурга в истории поэтики психологической прозы, о чем свидетельствуют отдельные фрагменты монографий JI. Я. Гинзбург «О психологической прозе», «О литературном герое» и Е. Г. Эткинда «Внутренний человек и внешняя речь».

В зарубежной традиции, помимо пристального изучения особенностей психологизма трагедий Расина, а также творчества Расина-эллиниста, отдельно представлен вопрос о соотношении драматургии Расина с религиозной философией Пор-Руайяля. Эта проблема нашла свое отражение в трудах Л. Гольдмана, С. Газо, П. Крузе, Ф. Ельжендинжера. Наиболее сложным вопросом является определение поэтики Расина как сложного синтеза античных и барочных традиций, а также христианского мировоззрения, выраженного в художественном творчестве Расина -воспитанника Пор-Руайяля в преломлении янсенистской / августинианской доктрины о предопределении, грехе и благодати. Особенно исследователи выделяют сложность проблемы «слияния» категории античного «рока», «страсти», «трагической вины» с определяющими позициями доктрины св. Августина - предопределении, осознании греха, свободной воли.

Непосредственную связь мира Расина с религиозной эстетикой Пор-Руайяля отмечают в своих исследованиях Г. Лансон «История французской литературы»(1922) / «L'histoire de la littérature française» и Ж. Леметр «Расин»(1912) / "Racine". Оба исследователя отмечали природу конфликта человека с самим собой в своем внутреннем мире, в отличие от трагедии внешних обстоятельств Корнеля как определяющую основу мира Расина. Страсть, охватившая героев, способна диктовать не только жизнь человека, но и все законы бытия, что связывает психологию расиновской трагедии с янсенистским мировоззрением.

Разработка темы греховности, пагубности страстей в трактовке сурового учения св. Августина о грехе и благодати, слабости человека перед охватившем его чувством, неспособности противостоять ему в дальнейшем была продолжена в трудах целого ряда зарубежных исследователей. Так, особенности поэтики трагедий Расина в сочетании с эстетикой янсенизма рассматривали в своих работах Л. Гольдман «Расин - драматург» (1956),

Р. Пикар «Карьера Жана Расина» (1956), М. Делкруа «Священное в мирских трагедиях Расина» (1970). Отдельным вопросом в зарубежном литературоведении представляется биографическая связь Расина с Пор-Руайялем, а также то влияние, которое монастырь оказал на раннее творчество драматурга (лирические циклы, посвященные Пор-Руайялю -«Пейзажи, или прогулки по Пор-Руайялю» (1655-1656) и его исторические произведения - «Краткая история Пор-Руайяля» (1697), «Исторические эссе»).

Влияние Пор-Руайяля на лирику Расина рассматривает, в частности, Ж. П. Лемер в предисловии к сборнику стихотворений драматурга «Духовные песнопения и другие произведения» (1999). Лирическое наследие Расина, начиная от ранних произведений, заканчивая сборником «Духовные песнопения», впитывает в себя образы Бога и человека, одаренного божественной благодатью, понятия «тишины», «благодати», духовного «покоя», царствующих в стенах монастыря. Эти образы и мотивы станут в дальнейшем определяющими для всего творчества драматурга. Ж. П. Лемер говорит о «поэтике взгляда» Расина, обладающего уникальной чувствительностью к окружающему его миру, способностью точно и необычайно лирично его воспроизводить. В то же время ранняя поэзия Расина лишена глубокого погружения во внутренний мир, трагичности, в отличие от поздних сборников и, более того, исторических произведений, созданных в последние годы жизни драматурга.

Своеобразие творчества Расина - христианского историка, наиболее ярко выраженное в «Краткой истории Пор-Руайяля», рассмотрел в одной из своих монографий Л. Марен - «Расин и Пор-Руайяль - склеп трагического мироощущения». Л. Марен рассматривает «Краткую историю» как единственный в своем роде документ, самобытность которого заключается в нетрадиционном для XVII столетия представлении истории как сочетания «фактов» - причинно-следственных связей и Божественной воли. Изменчивый и противоречивый ход истории, представленной таким образом, создает новую картину времени. Время становится не просто течением событий, но в большей степени внутренним состоянием человека -христианина, которому провидение посылает испытания.

Духовный образ Пор-Руайяля становится во многом определяющим не только для жизни и творчества Ж.Расина, но и особенным социокультурным и политическим явлением XVII века. Влияние Пор-Руайяля, его духовная история, не ограничивается только эпохой классицизма. В частности, Пор-Руайяль в его связи с творчеством Ж. Расина и философией Б. Паскаля становится одним из важнейших связующих звеньев между Мориаком и Расином.

Примечательно, что и для Ж. Расина, и для Ф. Мориака Пор-Руайяль становится не просто географическим обозначением, не только одним из памятников XVII столетия. С Пор-Руайялем связаны жизнь и творчество самого любимого автора Ф. Мориака Б. Паскаля («Каждый год я читаю и перечитываю Паскаля»). Философия Пор-Руайяля оказала существенное влияние на религиозные взгляды и основные параметры художественного мира Ф. Мориака.

Вопросы религиозной эстетики Ф. Мориака были рассмотрены в трудах «Общества друзей Франсуа Мориака», возглавляемого А. Сеайем. Это исследования Ж. Ф. Дюрана, Б. Коюола, Ж. Тузо, М. Делкруа.

Менее изучена проблема рецепции, творческого диалога между Ж. Расином и Ф. Мориаком. В рецепцию Мориаком наследия Расина входят как биографические, так и литературные составляющие. Французский драматург становится одним из «наставников» Мориака «. Паскаль, Расин - среди писателей-классиков у меня не было других учителей» еще со времен его отрочества в Бордо. Став известным писателем, лауреатом Нобелевской премии, Мориак обращался к наследию Расина в течение всей жизни. Не оставлял он без внимания и сам образ Расина-человека, драматурга и христианина, описав его в эссе «Жизнь Жана Расина» (1928). Мориак-автор далек от идеализации образа своего любимого учителя. В этом эссе он анализирует причины успехов и неудач драматурга, суть его поступков от великих до «самых гнусных». Образ Расина, тем не менее, близок и симпатичен Мориаку, как личности, схожей по духу, испытавшей сомнения в вере и мучительный поиск себя.

Дань признательности Мориак отдает и Расину-драматургу, представляя его творчество в двух ракурсах — «внешнем» и «внутреннем». Внешний фон представляет собой биографическое обрамление творчества Расина, он заполнен описанием событий, датами, именами исторических лиц. Большее внимание уделяет Мориак анализу «внутренней истории» творческого пути Расина. Здесь Расин предстает как личность, познавшая все перипетии любви-страсти, и это отразилось в созданных им художественных образах. Эти же образы, в особенности, Федра, становятся необходимы для Расина на пути к Богу и раскаянию.

Личность Жана Расина и созданные им образы становятся неотъемлемой частью мира Мориака-публициста и историка в «Bloc -Notes». Поставленную Расином проблематику ответственности человека за свои поступки Мориак связывал не только с религией, но и политическими проблемами своего времени.

Мориак неоднократно обращался к Расину и в своих автобиографических произведениях, в частности, «Внутренних мемуарах» (1959) и «Новых внутренних мемуарах» (1965). Говоря о творчестве Расина -драматурга как о «национальном достоянии», Мориак-христианин особенно выделял образ Федры, раскрывающий «тайну единения человеческой души с Богом». Тема страсти и совести, необузданных желаний и смирения, мотивы греха и искупления находят свое выражение в эссе и высказываниях Ф. Мориака, посвященных Ж. Расину («Жизнь Ж. Расина», 1928), Б. Паскалю («Б. Паскаль и его сестра Жаклин», 1931), Ж. Ж. Руссо. Мориак относится с симпатией к страстной, познавшей гордыню и обретшей себя в христианском смирении личности Ж. Расина.

Но наиболее сложно и глубоко образ Федры раскрывается в художественном мире Мориака-романиста и драматурга. По заявлению самого Ф. Мориака на конференции, посвященной театральному искусству, этот образ «филигранно присутствует во всех моих произведениях»1, в особенности, цикле о «Терезе Дескейру» (1927- 1935).

1 Mauriac F. Conférence sur le théâtre. // Mauriac F. Oeuvres complètes T. 4 - P.: Gallimard. - P. 929.

Образ «Федры» становится для Мориака не только эталоном поэтического стиля, но и выражением религиозно-философской проблематики, заявленной в традициях Пор-Руайяля и воплощенной Ж. Раси ном в драматических образах. Наследие Расина находит широкое выражение в лирике, романистике и драматургии Ф. Мориака. Рецепция Ф. Мориаком Ж. Расина проходит несколько этапов. Мориак повторяет творческий путь Расина, начиная, как и его предшественник, от поэтических сборников, заканчивая изложением истории в «Bloc-Notes».

Творческое наследие Ф. Мориака обширно и неоднородно. Зарубежные исследователи выделяют поэзию, прозу и драматургию как последовательные этапы становления Мориака-писателя. В каждом из этих этапов наследие Расина занимает свое место.

Ф. Мориак знакомится с творчеством Расина еще в юношеские годы, во время обучения в колледже братьев-маристов. Расин становится близок Мориаку не только как автор образцовой трагедии, создатель бессмертных образов, первый поэт, открывший страсть для Мориака-школьника, но и своим отношением к религии и Богу. Благодаря духовному и религиозно-философскому посредничеству Ж. Расина и Б. Паскаля XVII столетие становится «современным» для Ф. Мориака. Именно в творческом наследии Расина Мориак находит «трагическое видение» / «une vision tragique»1 человека и истории. Поэтическое искусство Мориака - первая ступень его творчества, было основано, прежде всего, на его провинциальном детстве, на том «чем обладает человек — самом секретном и менее всего располагающим к коммуникации - на одиночестве» / «ce que l'homme possède de plus secret et

• • • О de moins communicable — sa solitude»". Именно «вкус одиночества», с детских лет знакомый Мориаку, становится ключом к его поэзии. Лирическая поэзия, в свою очередь, становится способом выражения глубинных чувств писателя. Его лирическое «я» будет присутствовать на протяжении всего творческого

1 Durand J.F. Préface // Mauriac — Pascal, l'oeuuvre en dialogue - P., 1997. - P. 5.

2 Alyn M. Mauriac. - P., 1960. - P. 73. пути, находить свое выражение не только в авторском слове, но и чувствах героев. Не случайно Б. Руссель в своей монографии, посвященной творчеству Мориака «Грех и благодать» (1964), наряду с определением «классических» истоков мира писателя (роман-трагедия), отмечает также и необычайный лиризм его прозы, выраженный в «романе - поэме, а после - и в театральном искусстве.

Судьба Мориака-поэта становится не менее сложной, чем его предшественника. Ж. Расин, начав свой творческий путь с поэзии (Promenades sur Port-Royal), возвращается к ней лишь в последние годы жизни, став автором «Духовных песнопений» / «Cantiques spirituels » и нескольких эпитафий, посвященных печальной участи Пор-Руайяля. Поэзия Мориака также обращается к Богу и несчастию человека, оставшегося без помощи создателя. Об этом говорит как само название первого поэтического сборника - «Руки, сложенные для молитвы» (1909), так и последующие поэтические опыты, наиболее известные из которых - «Грозы» / «Les Orages» (1925) и поэма «Атис и Кибела» / «Atys et Cybelle» (1940).

В работах зарубежных исследователей, посвященных, в частности, творчеству Мориака-поэта (Б. Руссель «Грех и Благодать», М. Алин «Франсуа Мориак», А. Сеай «Франсуа Мориак», С. Авезу), неоднократно отмечалась неоднородность лирического наследия Мориака. Если первые сборники были написаны под большим влиянием поэтов-романтиков А. Ламартина, А. де Виньи, а более поздний сборник «Грозы» - поэтов-символистов (главным образом, Ш. Бодлера), то поэма «Атис и Кибела» стала уникальным синтезом романтического, классического и символического направлений. Несмотря на разнообразные предпочтения Мориака - лирического поэта, классическое наследие, представленное, прежде всего Ж. Расином и Б. Паскалем, занимало в его художественном мире особое место. Уже первый поэтический сборник повторяет темы, заявленные лирикой Расина. Тема плоти и благодати, греха и искупления получает в поэзии Мориака трагическое выражение вследствие сочетания традиций классического наследия и «воспитания», полученного от учителей-классиков с романтической школой и творчеством поэтов-символистов.

Вторым «этапом» творческого пути Мориака становится романное творчество писателя. Исследования по данному вопросу посвящены, прежде всего, религиозным воззрениям Мориака - католического писателя, в основе которых находятся идеи Б. Паскаля и художественные образы Ж. Расина. Так, в цикле о Терезе Дескейру основными темами становятся преступление и раскаяние, мучительная рефлексия и попытка исповеди. Цикл о Терезе Дескейру включает в себя четыре произведения: «Тереза Дескейру» (1929) / «Thérèse Desqueyroux», «Тереза у врача» (1932) / "Thérèse chez le docteur", «Тереза в отеле» (1933) / "Thérèse à l'hôtel", «Конец ночи» (1935) / "La fin de la nuit" . К истокам образа Терезы, в частности, к одному из самых важных — Федре Расина неоднократно обращались в своих работах иссследователи творчества писателя. В оценке зарубежных критиков, в частности Ж. Тузо «Планета Мориака» (1985), А. Сеайя (Мориак) (1977), С. Ривьера «Тейяр, Мориак, Клодель» (1967), Ф. Мориак представлен не только наследником образа Федры, но и основных тем творчества Расина - соотношения греха и благодати, преступления и раскаяния, падения и возвышения.

При постоянстве главных тем цикла образ Терезы постоянно варьируется. В «Терезе Дескейру» героиня находится в самом начале духовного пути, мучительно пытаясь понять истоки своего преступления. В романе «Конец ночи» Тереза завершает этот путь.

Отдельным вопросом в отечественном и зарубежном мориаковедении остается сочетание в творчестве Мориака-романиста французской и русской школы психологического романа. Этому вопросу посвящены исследования А. Сеайя, М. Алена, И. Фавра. Внутренний хаос, путаность мыслей Терезы, свойственный школе русского психологического романа (Ф.М. Достоевский.), в сочетании с точным анализом поступков и желаний, заимствованный у Расина, позволяет говорить о сочетании двух традиций в творчестве писателя. В новеллах «Тереза у врача», «Тереза в отеле» страдания героини усугубляются не только осознанием когда-то совершенного преступления, но и силой безответной страсти, которую Тереза познает в Париже (Ж. Азеведо и Фили).

Новеллы являются ярким образцом классического стиля: страсть говорит в них словами и репликами, заложенными Ж. Расином (flamme funeste, crime, démons и т.д.) Наконец, в заключительном романе цикла Тереза познает истинную любовь и идет на христианское самопожертвование ради счастья «другого» - своей дочери. В своем падении и искуплении Тереза повторяет путь расиновской Федры, но, в отличие от «дочери Миноса и Пасифаи», в конце познает Божественную любовь.

Помимо религиозной проблематики мотивы совершения преступления и «механизм страсти» Мориак также заимствует у Расина, представляя закономерности душевной жизни с ее «движением и изменениями» через скрупулезный психологический анализ. Романное творчество Мориака -психологическая проза.

Третий этап — творчество Мориака-драматурга - также рассматривается в сочетании традиций французского классического театра и русской драматической школы, представленной, в первую очередь, творчеством А.П. Чехова. Об этом говорят отдельные статьи и монографии, посвященные Мориаку - драматургу (Б. Руссель, Ф. Наркирьер, Д. Мийе -Жерар, А. Милески, М. Мокье).

Драматургия А. П. Чехова, лишенная внешних коллизий, была близка Ф. Мориаку способностью показать «трагизм повседневного» и ужас провинциальной жизни. (Б. Руссель «Три великих драматурга до Мориака — Расин, Мольер, Чехов») Это мир, где господствуют убийственная скука и сводящая с ума мерзость, где уходят в небытие надежда и любовь. Русская глубинка Чехова получила универсальный смысл в восприятии Мориака, нашла отклик в его воспоминаниях о «провинциальных детстве и отрочестве».

В пьесах Мориака, уже в его первом театральном опыте «Асмодей» (1937), влияние Чехова можно заметить в воссоздании образа человека, живущего в атмосфере «удушливой» провинциальной • скуки (Марсель де Бартас). Следуя за драмой погубленной жизни («Дядя Ваня»), Мориак обращается к «трагедии утраченного призвания» человека, который «мог бы быть священником», а стал ловцом человеческих душ (господин Кутюр).

Помимо провинциального фона особенно важен для Ф. Мориака чеховский скрупулезный анализ внутреннего мира героев. Привлекал французского автора и глубокий психологический подтекст, достигаемый за счет сочетания художественной детали и своеобразной структуры диалогов, складывающихся из «оборванных» реплик, прерываемых паузами (М. Сюффран «Мориак - потенциальный драматург»).

Драматизм Чехова, построенный на расхождении внешнего и внутреннего, на разрывах причинно-следственных связей, был не единственным и далеко не первым источником психологического театра Ф.Мориака, ориентированного на традицию французского XVII века и, в особенности, на опыт расиновской «Федры». Постоянное обращение Мориака к творчеству Расина не только не исключило его внимания к русскому драматургу, но и позволило связать в художественном мире русскую и французскую традиции.

Помимо этого, в художественном мире Мориака нашла свое отражение и концепция времени, заявленная в «Краткой истории Пор - Руайяля» (1697). История, представленная Расином как сочетание акта, выполняемого человеком, и Божественной воли получила свое выражение в субъективно-объективном подходе Мориака к историческому процессу, прежде всего как к христианской истории. Опираясь на доктрину св. Августина, а также на концепцию истории, изложенную в трактатах Боссюэ, Мориак представляет исторический процесс как сочетание общественного (макромир) и личностного начал (микромир). Тайна зла становится, таким образом, как сугубо личным, так и социальным, и историческим явлением.

Актуальность исследования связана с постановкой проблемы рецепции Ф.Мориаком творческого наследия Ж. Расина.

Предметом исследования является рецепиирование Ф. Мориаком эстетики Ж. Расина.

Объектом исследования послужили произведения Мориака о Расине и художественное наследие нобелевского лауреата, в особенности цикл о Терезе Дескейру и пьеса «Асмодей»; также корпус наследия Ж.Расина, включающий обширную переписку драматурга, лирические стихотворения и оды разных лет, переводы, историческую прозу, трагедии Расина, в особенности, «Федра», к которой Мориак обращался постоянно.

Новизна исследования заключается в постановке проблемы рецепции применительно к наследию Ж. Расина и Ф. Мориака.

Цель диссертации: рассмотрение особенностей восприятия наследия Расина в творчестве Ф. Мориака как одной из существенных опор художественного мира писателя.

Для реализации цели исследования оказалось необходимым:

- выявить особенности поэтики Ж. Расина в связи с его биографическими и духовными отношениями с Пор-Руайялем;

- определить особенности художественного мира Ф. Мориака, в частности, отношений Мориака к философским идеям Б. Паскаля и религиозной доктрине Пор-Руайяля;

- сопоставить структуру идейно-художественных образов Ж. Расина и Ф. Мориака.

Поставленные задачи определяют методологию исследования. Работа написана на базе биографического, сравнительно-исторического методов, а также способа стилистического анализа текстов (техника «пристального чтения»).

Теоретико-методологической основой работы служат исследования отечественных и зарубежных авторов, в которых рассматривается необходимое для диссертации понятие рецепции (в работах представителей сравнительно исторического метода - А. А. Потебни, А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина, М. П. Алексеева, И. Г. Неупокоевой, А. Ф. Лосева, Б. В. Томашевского). Понятие рецепции как диалога рассматривается в работе также с опорой на исследования зарубежных и отечественных представителей рецептивной эстетики - Г. Яусса, В. Изера. Положения, выносимые на защиту:

1. Художественные системы Ф. Мориака и Ж. Расина связаны как на религиозно-идеологическом, так и на поэтическом уровнях.

2. Рецепция Ф. Мориаком Ж. Расина проходит несколько этапов. Мориак повторяет творческий путь Расина, начиная, как и его предшественник, от поэтических сборников, заканчивая изложением истории.

3. Ф. Мориак является наследником литературных приемов Ж. Расина.

4. Своеобразие драматургии Мориака основывается на сочетании наследия Расина с русской драматической традицией, представленной, прежде всего, творчеством А.П. Чехова, а также некоторыми мотивами романов «провинциальной жизни» И.С. Тургенева.

Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, насчитывающего 148 наименований на русском и французском языках.

Заключение диссертации по теме «Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)», Радкевич, Анна Валерьевна

Заключение

Влияние Расина далеко перешагнуло пределы и своего времени, и национальной литературы. Наиболее ощутимо влияние Расина именно во Франции.

Образ Расина-личности, драматурга и христианина, в связи со своей эпохой, религиозным наследием Пор-Руайяля и философией Б. Паскаля оказал определяющее влияние на все творчество Ф. Мориака, начиная от ранних произведений. Рецепцию Мориаком творчества Расина можно рассматривать как многоэтапную, состоящую из нескольких уровней.

Первым можно рассматривать автобиографический уровень, заключающий в себе сходство жизненного пути, религиозного воспитания и образования обоих авторов. Сходство личности Ж. Расина и Ф. Мориака больше всего прослеживается, в первую очередь, в эссе Мориака «Жан Расин». Говоря о религиозных сомнениях, трудном жизненном пути и поисках себя обоими авторами, особое место следует уделить роли страсти как основного составляющего мира Расина и Мориака. В образе Расина, воспроизведенном Ф. Мориаком, страсть становится как автобиографическим, так и художественным составляющим. Для обоих авторов страсть (у Мориака - плотское влечение) становится неизбежным злом, хотя трактуется авторами по-разному. В творчестве Расина (в преломлении его художественного мира через доктрину св. Августина и философию Пор-Руайяля) страсть, противопоставленная долгу (Богу), играет роковую роль, обрекая человека на вечные муки. В мире же Мориака, напротив, страсть становится необходимым этапом на пути человеческой души к Богу. Именно такими представляет Мориак образы своих любимых учителей-классиков - Ж. Расина и Б Паскаля. Мориак, не таясь, приветствует в Расине и Паскале страстных личностей, сумевших найти свой путь к создателю через искреннее раскаяние. По-другому оценивает Мориак образ

Ж. Ж. Руссо, который не признает свои поступки и, тем самым, отказывается от покаяния.

Соотношение преступления - покаяния, составляющее основу религиозно - эстетической концепции драматургии Расина, проявляется в публицистике и автобиографических произведениях Мориака. Опираясь, в частности, на художественное наследие Расина, Мориак вырабатывает собственную религиозную концепцию. Несмотря на все различие между янсенизмом Расина и католицизмом Мориака, заявленным в нобелевской речи, Мориак тем не менее заимствует и трансформирует тему Преступления - Искупления из мира Расина. Концепция человека и времени, созданная Расином - историком и лирическим поэтом, также находит свое выражение в «Блок - нотах» Ф. Мориака.

Особую роль играет наследие Расина в художественном творчестве Ф. Мориака. В мире Мориака-художника рецепция творчества Расина также проходит несколько этапов.

Начиная, как и его великий предшественник, свой творческий путь с поэзии, Мориак повторяет и отдельные темы, характерные для творчества Расина. При всей неоднородности поэтического наследия Мориака, связанного с многообразием использованных им направлений (творчество поэтов - романтиков А. де Мюссе и А. де Виньи), лирику Мориака объединяют общие темы - самоанализ и попытка ответить на вопрос о месте человека в мире («Les mains jointes»), отношения мужчины и женщины, («Orages»), и, самое главное, конфликт человека с Богом, извечная борьба Плоти и Благодати («Le sang d'Atys»). Особое значение как для тематики поэзии Мориака, так и для ее тематического и стилистического выражения, играет наследие Ж. Расина в сочетании с особенностями романтического и символистского направлений. Поэтическое наследие Мориака оказало влияние на все последующее творчество писателя - романистику и драматургию.

Особую роль в рецепции Мориаком - романистом наследия драматурга XVII столетия играет образ расиновской Федры. Федра является для Мориака самым ярким образом, открывающим «тайну единения души человека с Богом». В то же время понимание природы греха (страсти - в концепции Расина) как составляющего «испорченной» человеческой природы, уводящей от Бога, является одним из основных отличий мира Мориака и расиновского наследия. В публицистическом и художественном наследии Мориака страсть - преступление (падение) становится начальным и необходимым этапом пути движения человеческой души к раскаянию и Божественной любви. Разрешение конфликта Природы и Благодати в творчестве Мориака иное, чем в наследии Расина

Ф. Мориак становится наследником и психологических приемов театра Ж. Расина как в романном творчестве, так и в драматургии. Для поэтики Мориака характерно расхождение мотива и его проявления, как это было в трагедиях Расина; более того, как и у Расина, ни одно из побуждений героев не исчерпывается одним мотивом. Поступки героев обоих авторов берут начало из неизведанных и иррациональных глубин человеческой психики. Одним из ярких примеров психологических коллизий в творчестве Мориака становятся заимствованные у Расина приемы «умолчания», проявляющиеся на разных уровнях - от несостоявшегося любовного объяснения до невозможности постичь Бога в своем духовном поиске.

Следование принципам поэтики Расина не исключает для Мориака возможности обращения к авторам XX столетия, более того, позволяет связать в своем творчестве различные школы. В частности, своеобразие наследию Ф. Мориака придает сочетание классической традиции с наследием английской и русской школ психологического романа (Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой). Обращается Мориак и к русской драматической школе, представленной для него, в первую очередь, творчеством А.П. Чехова.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Радкевич, Анна Валерьевна, 2008 год

1. Аникст, А. А. Теория драмы от Аристотеля до Лессинга / А. А. Аникст. М.: Наука, 1967. - 455 с.

2. Аникст, А. А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова / А. А. Аникст. М.: Наука, 1970. - 454 с.

3. Аристотель. Поэтика / Аристотель М., 1963. - 234 с.

4. Аспирант. Н.Новгород, 1998. Ч. 2. 77 с.

5. Барт, Р. Из книги «О Расине» / Барт Р. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. - 615 с.

6. Бахтин, M. М. Проблемы поэтики Достоевского / M. М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1972,- 470 с.

7. Бахтин, M. М. Эстетика словесного творчества / M. М. Бахтин. М. 1979.- 346 с.

8. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский.- М., 1962. 330 с.

9. Гинзбург, Л. Я. Мемуары Сен-Симона / Л. Я. Гинзбург. Saint Simon. Mémoires. -M., 1976. - 432 с.

10. Гинзбург, Л. Я. О литературном герое / Л. Я. Гинзбург М., 2000. -469 с.

11. Гинзбург, Л. Я. О психологической прозе / Л. Я. Гинзбург М., 1999. -543 с.

12. Гриб, В. Р. Расин / Гриб В. Р. Избранные работы. Л.: Художественная литература, 1956. - 416 с.

13. Достоевский, Ф. М. Идиот / Ф. М. Достоевский. М.: Художественная литература, 1971. —296 с.

14. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 7. Преступление и наказание / Ф. М. Достоевский -Л.: Наука, 1973. 423 с.

15. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 30 томах Т. 14. Братья Карамазовы / Ф. М. Достоевский- Л.: Наука, 1976. 511 с.

16. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 30 томах. Т. 17. Подросток / Ф. М. Достоевский Л.: Наука, 1976. - 479 с.

17. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 30 томах. Т 27. Письма / Ф. М. Достоевский. Л.: Наука, 1990. - 430 с.

18. Дюришин, Д. Теория сравнительного изучения литературы / Д. Дюришин. М., 1986.- 143 с.

19. Еврипид. Ипполит / Еврипид. Трагедии Т. 1 -М., 1999. 364 с.

20. Жирмунская Н. А. Трагедии Жана Расина // Расин Ж. Трагедии / Литературные памятники. Новосибирск, 1977. - 428 с.

21. Жирмунский, В. М. Байрон и Пушкин / В. М. Жирмунский. -Ленинград.: Наука, 1978. 422 с.

22. Жирмунский, В.М. Гете в русской литературе / В. М. Жирмунский. -Ленинград.: Наука, 1982. 557 с.

23. Жирмунский, В.М. Истории западно-европейской литературы / В. М. Жирмунский М., 1981. - 461 с.

24. Система литература и методы ее изучения / Зинченко В. Г., Зусман В. Г., Кирнозе 3. И.- Н.Новгород, 1998. 145 с.

25. Кадышев, В. С. Расин / В. С. Кадышев М.: Наука, 1990. - 226 с.

26. Карсавин, Л. П. Католичество. Общий очерк / Л. П. Карсавин — Петроград.: Огни, 1918. 122 с.

27. Кирнозе, 3. И. Россия и Франция диалог культур / 3. И. Кирнозе -Нижний Новгород, 2002. - 270 с.2 8. Литературный энциклопедический словарь / Под. ред. В. М. Кожевникова М., 1974. - 750 с.

28. М. Де Лафайет. Принцесса Клевская / М. Де Лафайет. Сочинения. М., 2007.- 335 с.

29. Мандельштам, О. Э. Стихотворения / О. Э. Мандельштам М.: Эксмо, 2006.- 382 с.

30. Мориак, Ф. Жизнь Жана Расина / Ф. Мориак. М.: Книга, 1977.-350 с.

31. Мокульский, С. С. Расин к 300-летию со дня рождения / С.С. Мокульский - М., 1940. - 107 с.

32. Мориак, Ф. Тереза Дескейру. Фарисейка. Мартышка. Подросток былых времен / Ф. Мориак М., 1978. - 399 с.

33. Мультатули, Д. Н. Расин в русской культуре / Д. Н. Мультатули — СПб., 2003.- 255 с.35,Обломиевский, Д. Д. Французский классицизм / Д. Д. Обломиевский -Л.: Наука, 1977. 374 с.

34. Зб.Омэнн, Дж. Христианская духовность в католической традиции / Дж. Омэнн. Люблин.: Святой Крест, 1994. - 445 с.

35. Пушкин, А. С. О народной драме и драме Погодина «Марфа-посадница» // Пушкин-критик / Сост. и комментарии Н. В. Богословский М, 1950. - 750 с.

36. Расин, Ж. Трагедии / Ж. Расин/ Сост. и комментарии Н. А. Жирмунская. Новосибирск, 1977. - 428 с.

37. Расин, Ж. Собрание сочинений / Ж. Расин. Т.1. М., 1979. - 462 с.

38. Расин Ж. собрание сочинений /Ж. Расин. Т. 2 М., 1979. - 438 с.

39. Сеай, А. Мориак / А. Сеай / Пер. с фр. С. М. Фомина, предисл. д.ф.н. 3. И. Кирнозе. -Н. Новгород, 2001. 165 с.

40. Старобинский, Ж. Поэтика взгляда у Расина / Ж. Старобинский Поэзия и знание. М.:Языки славянской культуры, 2002.- 205 с.

41. Таганов, А. Н. Метаморфозы художественного слова во францусзкой литературе рубежа Х1Х-ХХ веков / А. Н. Таганов // Художественное слово в пространстве культуры. — Иваново, 2007. С. 272-283.

42. Таганов, А. Н. Формирование эстетической концепции Марселя Пруста / А. Н. Таганов М., 1986. - 436 с.

43. Томашевский, Б. В. Пушкин и французская литература / Б. В. Томашевский. Л.: Советская литература, 1960. - 578 с.

44. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика / Б. В. Томашевский. -М., 2003. 333 с.

45. Тредиаковский, В. К. Эпистола от российской поэзии к Апполину / В. К. Тредиаковский // Русская литература XVIII века. Хрестоматия. / Сост. В. А. Западов. М., 1979. - 243 с.

46. Хализев, В. Е. Теория литературы / В. Е. Хализев. М., 1993. - 425 с. 49.Чекалов, К. А. Мари-Мадлен де Лафайет и ее творчество /

47. К. А. Чекалов М. де Лафайет. Сочинения. М., 2007. - 444 с. 50. Чехов, А. П. Чехов о литературе / А. П. Чехов. - М, 1955. - 370 с. 51.Чехов, А. П. Драмы / А. П. Чехов. Собрание сочинений в 8 т, Т 5. - М., 1978,- 566 с.

48. Эткинд, Г. Е. «Внутренний человек и внешняя речь». Очерки психопоэтики русской литературы XIII XIX вв / Е. Г. Эткинд. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 446 с.

49. Ярхо, В. Н. Конец античной героической трагедии / В. Н. Ярхо. Еврипид. Трагедии. К., 2004. - 454 с.

50. Racine, J. Bérénice. Tragédie / J. Racine. P. : Larousse, - 1940. - 101 p.

51. Racine, J. Histoire abrégée de Port-Royal / J. Racine Oeuvres complètes. -1999.- 630 p.

52. Racine, J. Phèdre / P. : Larousse, 1933. 90 p.

53. Racine, J. Cantiques spirituels / J. Racine. Oeuvres complètes. Préface de Pierre Clarac. P.:Edition du Seuil, 1999. - 630 p.

54. Racine, J. Racine. Oeuvres complètes. Vol.l / J. Racine. P. : Didot, -1796. - 427 p.

55. Racine, J. Oeuvres complètes. Vol. 2 / J. Racine. P. : Didot, -1796. - 436 p.

56. Racine, L. Mémoires sur la vie et les ouvrages de Jean Racine / L. Racine Racine. Oeuvres complètes / Préface de Pierre Clarac. —P.: Edition du Seuil, 1999.- 630 p.

57. Ambroze, A. Racine, poète du sacrifice / A. Ambroze. — P.: Nizet, 1993. -223 p.

58. Alyn, M. Mauriac / M. Alyn P., 1960. - 215 p.

59. Avézou, S. La Maladie dans l'œuvre de François Mauriac / S. Avezou. -Bordeaux. : Samie, 1962. 79 p.

60. Bauduouin, Ch. J. Racine — L'enfant du désert / Ch. Bauduouin. P.: Pion, 1963.- 189 p.

61. Blechelberg, R. Rencontre avec. Mauriac / R.Blechelberg. P.: Édition de l'École, 1973. - 111 p.

62. Blanc, J-P. Paysage du roman mauriacien : le côté des Landes / J.-P. Blanc. Mont-de-Marsan. : Centre départemental de documentationpédagogiquedes Landes, 1978. 157 p.

63. Bressollette, M. Des Mémoires politiques et du sens de 1' histoire / M. Bressollette // Cachiers de F. Mauriac P.: Grasset, 1989, № 16. - P. 118 — 224.

64. Bressollette, M. La pécheresse préférée ou la possédée de l'amour / M. Bresollette // Cahiers François Mauriac. P.: Grasset, 1987, № 14. - P. 95 - 105.

65. Célébration du quatre-vingtième anniversaire de M. François Mauriac de l'Académie française au Grand-Théâtre de Bordeaux, 18 octobre 1965. -Bordeaux, Delmas, 1965. 149 p.

66. Centre catholique des intellectuels français. Le Chrétien Mauriac. — P. : BrugeDesclée deBrouwer, 1970. 191 p.

67. Chochon, B. François Mauriac ou la passion de la terre / B. Chochon. P.: Lettres modernes, 1972. - 104 p.

68. Collection littéraire, XVII siècle; Lacarde et Michard. P., 1999. - 653 p.

69. Cormeau, N. L'Art de François Mauriac /N. Cormeau. P.: Grasset, 428 P

70. Crouzet, P. Tout Racine ici, à Port-Royal / P. Crouzet -P.: Flammarion, 1974.- 64 p.

71. Histoire de la littérature française. Le classicisme / Cuenin M, Zuber R — P.: GF Flammarion, 1998. 351 p.

72. Curtis, J.-L. Haute école : essai / J.-L. Curtis. Paris.: JuUiard,1967. - 255 p.

73. Dédeyan, Ch. Racine et sa Phèdre / Ch. Dédeyan. P.: Société d'études d'enseignement supérieur, 1965. - 302p.

74. Delcroix, M. Le sacré dans les tragédies profanes de Racine / M. Delcroix P.: Nizet., 1970. - 509 p.

75. Deltour, F. Les ennemis de J. Racine au XVII siècle / F. Deltour P.: Hachette, 1898. - 393 p.

76. Dictionnaire de spiritualité, T IV.: Beauchesse. Paris, 1960. - 37 p.81 .Dictionnaire téchnique et critique de la philosophie. P.: Presses Universitaires, 2002. - 1323 p.

77. Donnard, J.-H. Trois écrivains devant Dieu : Claudel, Mauriac, Bernanos / J.-h. Donnard. Paris. : S.E.D.E.S. 1979. - 99 p.

78. Durand, J.F. Préface Pascal Mauriac. L'oeuvre en dialogue / J. F. Durand // Actes du Colloque du Sénat 4-6octobre. 1999. - P. 5 -14.

79. Elgendinger F. La mythologie salaire dans l'oeuvre de Racine / F. Elgendinger G.: Neuchatel, Faculté des lettres, 1970. - 156 p.

80. Goldman, L. Le Dieu caché. Etude sur la vision tragique dans les «Pensées» de Pascal dans le théâtre de Racine / L. Goldman P.: Gallimard, 1955. - 454 p.

81. Goldman, L. Le sacré dans les tragédies profanes de Racine / L. Goldman. -P, 1973.- 365 p.

82. Goesch, Keith, François Mauriac : essai de bibliographie chronologique, 1908-1960,Préface de François Mauriac, Paris.: Nizet. 317 p.

83. Gosselin, M. L'irrationnel, existe-il dans l'oeuvres de Mauriac et Bernanos / M. Gosselin // Cahiers François Mauriac. 1988. № 15. - P. 21 - 47.m

84. Gozier, A. Le Christ de François Mauriac. A. Gozier // Cahiers François Mauriac. 1987. № 14. - P. 29 - 35.

85. Green, J. Qui sommes-nous ? Discours de réception. Réponse de M. Pierre Gaxotte / J. Green. P.: Pion, 1961. - 101 p.

86. Guitton, J. Les mains jointes / J. Guitton // Cahiers François Mauriac. -1987. № 14. P.35 - 39.

87. Jansénisme au XVII siècle. P.: Sariscript, 1983. 63 p.

88. Landry L. Mauriac. Lécteur de Pascal Cahiers François Mauriac № 14, P., 1987. P. 111 133.

89. Lanson G. Histoire de la littérature française. / G. Lanson. P.:Librairie- Hachette, 1912. 1204 p.

90. L'école française de spiritualité. P.: CERF, 1998. - 65 p.

91. Lemaitre, L. J. Racine. / J. Lemaitre. P., 1912 - 143 p.

92. Lemaire, L. J. Racine. Les cantiques spirituels et autres poèmes. P.: Gallimard, 1993. 45 p.

93. Léroux, Y. Mauriac et la tentation du jansénisme / Y. Léroux. Cahiers François Mauriac. 1987. - №14. P. 105-111.

94. Marceau, F. Hommage à François Mauriac / F. Marceau. Paris. : Comédie-Française, 1969. - 64 p.

95. Marin L, Pascal et Port-Royal. Le tombeau delà représentation tragique Notes sur Racine historien du roi et de Port-Royal / L. Marin - P.: Presses Universitaires de France, 1997. - 424 p.

96. Mauriac, F. L'agneau / F. Mauriac P.: Librairie Pion., 1973. - 119 p.

97. Mauriac, F. Thérèse Desqueyroux / F. Mauriac. P.: Hashette, 1981. -115 p.

98. Mauriac, F. Bloc-notes. Vol. 1 / F. Mauriac- P.: Flammarion, 1958. -410 p.

99. Mauriac, F. Bloc-notes. Vol. 2 / F. Mauriac. P.: Flammarion, 1961. -418 p.

100. Mauriac, F. Bloc-notes. Vol. 3 / F. Mauriac- P.: Flammarion, 1986. -476 p.

101. Mauriac, F. Bloc-notes. Vol. 4 / F. Mauriac. P.: Edition du Seuil, 1993. - 588 p.

102. Mauriac, F. Ce que je crois / F.Mauriac Oeuvres autobiographiques.-P.: Gallimard, 1995. 1204 p.

103. Mauriac, F. La vie de Jean Racine. / F.Mauriac Oeuvres complètes Vol. 5. P.: Librairie Pion. 1928. - 834 p.

104. Mauriac, F. Les mains jointes / F. Mauriac. P.: Librairie Pion., 1976. -114 p.

105. Mauriac, F. Le mystère du théâtre / F. Mauriac Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 3 // Pr. par Jacques Petit. P.: Gallimard, 1981. -1428 p.

106. Mauriac, F. Monsieur Coûture / F. Mauriac Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 3 // Pr. par Jacques Petit. P.: Gallimard, 1981. -1428 p.

107. Mauriac, F. la Littérature et le péché / F. Mauriac Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 3 II Pr. par Jacques Petit. P.: Gallimard, 1981. — 1428 p.

108. Mauriac, F. Nouveaux mémoires intérieurs / F. Mauriac Oeuvres autobiographiques. -P.: Gallimard, 1995. 247p.

109. Mauriac, F. Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 1 // Pr. par Jacques Petit / F. Mauriac. P.¡Edition de la Pleiade, 1978. - 1415 p.

110. Mauriac, F. Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 2 // Pr. par Jacques Petit / F. Mauriac P.: Edition de la Pleiade, 1979. - 1374 p.

111. Mauriac, F. Oeuvres romanesques et théâtrales comlètes. Vol. 3 // Pr. par Jacques Petit / F. Mauriac- P.: Gallimard, 1981. 1428 p.

112. Mauriac, F. Oeuvres complètes. Vol.5 / F. Mauriac. P.: Grasset, 1951 -444 p.

113. Mauriac, F. Oeuvres complètes. Vol. 8 / F. Mauriac. P.: Grasset, 1952 -486 p.

114. Mein, M. Le thème de l'enfance chez Mauriac et Proust / M. Mein // Cachier François Mauriac. 1984. -№11. - P.: Grasset. - P. 261 -275.

115. Mesnard, J. Culture et société / J. Mesnard Dictionnaire de Port-Royal, culture et société. P.: Champion, 2004. — 1175 p.

116. Mileski, A. F. Mauriac ou la liberté de l'esprit / A. Mileski. P.: l'Harmattan, 1999. - 343 p.

117. Mileski, A. Ecriture théâtrale, écriture romanesque chez François Mauriac / A. Mileski. // Mauriac et le théâtre. Actes du colloque de la Sorbonne, 1991, réunis et publiés par André Séailles. P.:Klinksieck, 1993.-P. 119 -131.

118. Millet, Dominique. Le «mystère Mauriac» ou la tentation janséniste / D. Millet // Pascal Mauriac. L'oeuvre en dialogue. / Actes du Colloque du Sénat 4-6octobre. - P., 1999. - P. 27-55.

119. Mondoloni, J.M. Tragédie et tragique / J.M. Mondoloni. P.: Ellipses, 2001.- 22 p.

120. Narkirier, F. L'oeuvre de F. Mauriac sous l'Occupation / F. Narkirer // Cahiers François Mauriac . 1980. № 7, P. - P. 243 - 249.

121. Hérpé, N. Le temps dans le théâtre de Mauriac / N. Hérpé // Cachiers de F. Mauriac. -1989. № 16 - P.: Grasset. - P. 165 -176.

122. Picard, R. Racine polémiste / R. Picard. - P.: Pauvert., 1967. - 169 p.

123. Pierette, B. Misère humaine et grâce divine chez Pascal et Mauriac / B. Pierette. P., 1960. - 143 p.

124. Pelissier, G. La tragédie racinienne / G. Pelissier. — P.: Ellipses, 1995. -63 p.

125. Rabinovitch, G. L'histoire de la littérature française XIX -XX / G. Rabinovitch. M.: Высшая школа, 1977. — 264 с.

126. Rivière, С. Teillhard, C.Claudel., Mauriac / C. Rivière. P.: Editions Universitaires, 1967,- 67 p.

127. Roussel, B. Le péché et la grâce / B. Roussel. P.: Edition de Centurion., 1964,- 164 p.

128. Racine et Port-Royal. P., 1960. - 53 p.

129. Séailles, A. De l'efemer à l'eternel ou la poétique du temps dans l'oeuvre de F. Mauriac. / A. Séailles // Cahiers François Mauriac . 1989. № 16. -P. 41 -51.

130. Séailles, A. Mauriac / A. Séailles. -P.: Bordas, 1972. 255 p.

131. Séailles A. F. Mauriac et Jean Racine, ou l'enfer des mal-aimés / A. Séailles // Cahiers François Mauriac. P., 1980. № 8. - P. 231 - 245.

132. Sellier, F. Racine / F. Sellier. Dictionnaire de Port-Royal. P.: Champion, 2004. - 1175 p.

133. Shneider, M. Mauriac sous l'évocation de Calderon dans passage du Malain. / M. Shneider // Mauriac et le théâtre. Actes du colloque de la Sorbonne, 1991, réunis et publiés par André Séailles. P.: Klinksieck, 1993.-P. 209-217.

134. Simon, P. H. Mauriac par lui-même / P.H. Simon P.: Editions du Seuil, P., 1966. - 171p.

135. Suffran, M. Mauriac Dramaturge potentiel? / M. Suffran // Mauriac et le théâtre. Actes du colloque de la Sorbonne, 1991, réunis et publiés par André Séailles. - P.: Klinksieck, 1993. - P. 131-145.

136. Touzot, J. Gârce et disgrâces méthaphoiques chez l'adolescent Mauriacien. / J. Touzot // Cahiers François Mauriac. 1984. - № 11. - P.: Grasset.-P. 122-137.

137. Touzot, J. Histoire et parition poétique / J. Touzot // Cahiers François Mauriac.-P., 1987.- № 14.-P. 237-251.

138. Touzot, J. La planète Mauriac. Figure d'antologie et roman / J. Touzot. -P.: Klinksieck., 1985.- 340 p.

139. Vaunois, L. Racine / L. Vaunois. P.: Pion, 1977. - 100 p.