Фонетико-графическая организация повести А.Платонова "Котлован" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Павловец, Татьяна Владимировна

• Павловец, Татьяна Владимировна
• кандидат филологических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Павловец, Татьяна Владимировна

Введение.

Глава 1. Фонетико-графическая организация текста как аспект изучения идиолекта писателя.

§1.0 соотношении дефиниций идиолект/идиостиль.

§ 2. Из истории изучения идиолекта А. Платонова.

§ 3. Идиолект А. Платонова как составляющая его идиостиля на этапе создания повести «Котлован»

§ 4. Основные единицы фонетико-графической организации прозы и способы ее исследования.

Выводы.

Глава 2. Анаграмма.

§ 1. Из истории изучения анаграмм.

1.1. История изучения анаграмм.

1.2. Типология анаграмм.

§ 2. Принципы исследования анаграммы в художественном тексте.

2.1. Общие принципы исследования анаграмм.

2.2. Обоснование появления анаграмм в тексте повести А. Платонова «Котлован».

§ 3. Функции анаграммы в структуре текста повести «Котлован».

3.1. Общие функции анаграмм в структуре произведения.

3.2. Особенности функционирования анаграмм в тексте повести

А. Платонова Котлован».

3.3. Структурно-функциональная классификация анаграмм в идиолекте повести «Котлован».

§ 4. Анаграмма и интерпретация текста.

Выводы.

Глава 3. Анафорические звукобуквенные повторы.

§ 1. Принципы изучения анафорического звукобуквенного повтора в прозаическом тексте.

§ 2. Типы начал и их структурно-функциональная классификация.

§ 3. Интерпретационные возможности анафорических звукобуквенных повторов, паронимическая аттракция.

§ 4. Взаимосвязь и взаимодействие различных типов звукобуквенных повторов в идиолекте повести «Котлован»

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Фонетико-графическая организация повести А.Платонова "Котлован"»

Своеобразный, необычный язык произведений А. Платонова привлекает внимание лингвистов до сих пор, несмотря на видимую «изученность» данного феномена, на огромное количество лингвистических и филологических работ платоноведов, появившихся в наше время. Отчасти объяснение этого явления, на наш взгляд, можно найти в рассуждениях P.O. Якобсона о специфике поэтического языка: «Форма существует для нас лишь до тех пор, пока нам трудно ее воспринять, пока мы ощущаем сопротивляемость материала, пока мы колеблемся: что это проза -или стихи, пока у нас «скулы болят», как болели скулы у генерала Ермолова, по свидетельству Пушкина, при чтении стихов Грибоедова» (Якобсон 1999, с.4) В отношении творчества А. Платонова, эти слова ученого остаются актуальным и по сегодняшний день, несмотря на «давность лет» написания его произведений. И, вопреки возражениям Г.О. Винокура, назвавшим эти рассуждения о форме слова в поэтическом тексте Р.Якобсона «критерием «физиологическим», мы, спустя столетие, убеждаемся в их объективности и актуальности. Оценка «прошлого под углом зрения настоящего», предупреждал исследователь, неизбежно ведет к «окаменеванию» художественного произведения, к неосознанному приятию его в качестве «объекта культа». Поэтому, говоря о «косноязычии» А. Платонова как об отличительном признаке его творчества, исследователь прежде должен обратиться ко времени создания изучаемых произведений, к фактам социальным (Р. Якобсон). И в этом случае окажется, что «косноязычие» писателей начала XX века действительно общее явление для данного периода в развитии русской литературы. Так, А. Белый постоянно упоминает о своем косноязычии (не как о реальных свойствах Б.Бугаева, но как о самосознании А.Белого): «Косноязычный, немой, перепуганный, выглядывал «Боренька» из «ребенка» и «паиньки», -«неправильным» выглядят и «самовитое слово» Хлебникова, и языковые эксперименты Чуковского и т.д. и т.п. В мифологии различных народов существует представление: пророки косноязычны, и потому непонятны. О библейском Моисее говорится следующее: «И сказал Моисей Господу: о, Господи! человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен. Господь сказал: кто дал уста человеку? кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? не Я ли Господь Бог? Итак пойди; и Я буду при устах твоих» (Исход, 4, 10-12). Так и удивительно «косноязычный» А. Платонов, слово которого, подобно «непонятному» слову библейского мудреца, заставляет нас вновь и вновь обращаться к себе, вычитывая новые, иные смыслы. И точно так же, видимо, слово это никогда не будет познано до конца. Возможно, появление такого языка - следствие «пророческого дара» А. Платонова, а возможно, и закономерность, обусловленная временем, временем «перелома эпох», временем, когда «старая» форма, по мнению творца, не способна передать «новое» содержание. Отсюда обращение к форме, ее суперсегментным единицам как выражению и раскрытию этого нового смысла. Таким образом отчасти решается одна из основных проблем философии и литературы начала XX века - проблема взаимопонимания, ибо зачастую смысловое обогащение идет за счет "просвечивание" значений через значения других, близкозвучных слов, за счет их ассоциативного восприятия рецепиентом.

Итак, появление своеобразного («мычащего») языка произведений А. Платонова обусловлено временем, таким периодом в развитии филологической науки и литературы, когда проблема выражения мысли и отображения внеязыковой действительности в слове приобретает особую значимость. Это время, когда Ф. де Соссюр, работая над анаграммами, пытается определить связь звучания и значения в поэтическом языке, а Флоренский в письме к Андрею Белому, датированном 18 июня 1904 г., напишет: «Символизирующее и символизируемое не случайно связывается * между собой. Можно исторически доказать параллельность символики разных народов и разных времен». «В слове дано первородное творчество; слово связывает бессловесный незримый мир, который роится в подсознательной глубине моего личного сознания с бессловесным, бессмысленным миром, который роится вне моей личности. Слово создает новый, третий мир - мир звуковых символов, посредством которого освещаются тайны вне меня положенного мира, как и тайны мира, внутри меня 11 заключенные.» (А. Белый). Подобное определение слова как триединства внешней ("мир звуковых символов") и двойственной внутренней (индивидуальной и надындивидуальной) соответствует принятому в семиотике определению языкового знака, как единства денотата, сигнификата и звуковой оболочки (или означаемого, обозначаемого и означающего). Подобные мысли практически одновременно встречаются в работах Ф. де Соссюра, П.А.Флоренского ("символизируемое" и "символизированное"), позднее, в 20-е гг., будут развиваться в эстетических трудах М.М.Бахтина. Однако, в отличие от филологов, творцы в первую очередь обратят внимание именно на форму этого знака в поэтическом языке, его материальную оболочку, несущую в себе новые (истинные) смыслы: «Но всякое слово есть прежде всего звук<.> В звуке воссоздается новый мир, в пределах которого я чувствую себя творцом действительности; .называя устрашающий меня звук грома "громом ", я создаю звук, который подражает грому (гррр); создавая такой звук, я как бы начинаю воссоздавать гром; процесс воссоздания и есть познание. Соединение слов, последовательность звуков во времени уже всегда - причинность» (А. Белый). Не столь однозначно и системно, но данные мысли высказывались и раньше в работах лингвистов (М. Ломоносов, В. Тредиаковский), однако, на наш взгляд, только сейчас в связи с активно развивающемся семантическим методом исследования языковых единиц в лингвистике текста наблюдается действительно сбалансированное внимание исследователей одновременно и к формальной, и к содержательной стороне текста (Н.Д. Арутюнов, B.C. Баевский, В.П. Григорьев, Т.М. Николаева, В.Н. Топоров), значительно расширяется область лингвистического исследования текста за счет включения в нее языковых уровней, которые до сих пор исследователями прозы как смыслообразующие не рассматривались (например, фонетического и морфемного). Изучение материальной стороны слова в художественном тексте в органической взаимосвязи с его значением привело исследователей к идее текста как некоего семантического пространства (см., например Николаева Т.М., Топоров В.Н.), в котором слово в его цельнооформленности перестает быть единственным носителем смысла. Таким образом, область значений безмерно усложняется: с одной стороны, семантика выходит за пределы отдельного слова -она "распыляется" по всему тексту (текст делается большим словом, в котором отдельные слова - лишь элементы, сложно взаимодействующие в интегрированном семантическом единстве текста); с другой - слово распадается на элементы и смыслы передаются единицами низших уровней: морфемами и фонемами ("гррр - гром"). В таком случае появляется насущная необходимость изучения фонетико-графической организации текста, которая вследствие своей билатеральной природы является, с одной стороны, средством связности семантического пространства, с другой - способом порождения неочевидных смыслов текста. Это тем более оказывается очевидным с точки зрения «диалектологии литературы», вследствие «социального среза» (Якобсон) конца 19-начала 20 вв., отличительной чертой которого, как мы уже говорили выше, и является пристальное внимание к форме, способной порождать новые смыслы, не выраженные семантикой слов. Поэтому исследования анаграммы, паронимической аттракции, анафорических звукобуквенных повторов (В.Н. Топорова, О.Г. Ревзиной, Н.А. Кожевниковой, Т.М. Николаевой и др.) до сих пор успешно проводимые на стихотворном тексте и воспринимаемые в большей степени как явление его архитектоники, в меньшей — как приемы языковой игры, порождающие новые смыслы, сегодня распространяются на материалы, в которых звукобуквенные повторы не изучались, т.к. предполагалось, что разнообразные повторы для них либо вовсе не присущи, либо малозначимы (загадки, сказки). Результаты же названных выше исследований, с одной стороны, позволяют говорить о насущной необходимости их проведения, с другой - о недостаточной на сегодняшний момент системности в их методологии. Так, например, оказывается невозможным прямое переложение методологического аппарата фонетического анализа стихотворного текста на анализ прозы, с одной стороны, из-за специфики восприятия последней, с другой - вследствие ее объема, это в первую очередь затрудняет трансляцию буквенного текста в фонематический (B.C. Баевский) или фонетический, что всегда являлось первым этапом в фонетическом анализе стихотворного текста. Вследствие этих масштабных причин возникает ряд вопросов не менее значимых для исследователя прозы, которые на сегодняшний день решены лишь частично. Это вопрос установления единицы фонетико-графической организации прозаического текста, выделения типов звукобуквенных повторов и определения их функций в таком тексте, вопрос способов и приемов их выявления и интерпретации и, в конечном счете, вопрос о материале подобного исследования. Активно развивающийся сегодня метод «челночного» исследования текста (В.Н. Топоров, Т.М. Николаева и др.), при котором анализ произведения имеет спиралеобразную композицию - от первично устанавливаемого содержания (от того, о чем говорится в произведении) к анализу формы (как говорится) с выявлением ее смыслообразующих возможностей (снова - о чем говорится), а следовательно, и к новым, невыраженным явно смыслам, представляется наиболее отвечающим задачам и целям обновленного семантического метода лингвистики художественного текста.

Итак, как отмечают последователи челночного метода, изучение фонетико-графической организации текста обусловлено как самой двойственной природой языкового знака, так и специфическими особенностями художественного текста, представляющего собой авторский вариант языка (Ю.Казарин), или идиолект, в котором семантически значимым являются все уровни системы. Фонические (или, если говорить о прозе, звукобуквенные) структуры этой системы обладают сложным взаимодействием: их значение состоит в создании звуковой изобразительности и выразительности на основе звукобуквенных ассоциативных связей. При этом изобразительная сторона звукобуквенной организации (звукобуквенные повторы и их композиционное распределение: анафора, эпифора, медиана, фоническая цепь и т.д.) выявляется достаточно легко. В свою очередь, их интерпретация, т.е. выразительная сторона (эмоциональная, оценочная, образная: анаграмма, паронимическая аттракция, звукоподражание и т.д. и т.п.), потенциально заложенная в них, предполагает умение устанавливать разнообразные звукосмысловые связи и приемы актуализации этих связей. При этом фонетико-графическая организация, с одной стороны присущая любому тексту и коррелирующая с приемами и способами этой организации в произведениях определенного литературного направления определенной эпохи, с другой - имеет индивидуальный характер «оформленности содержания» (В.В. Виноградов), т.е. сугубо авторскую частоту и употребимость отдельных типов звукобуквенных повторов, соответствующую идиостилю писателя. Объектом нашего исследования является фонетико-графический уровень идиолекта А. Платонова, т.е. структурно-семантические типы звукобуквенных повторов как элементы структуры художественного произведения и способы создания и передачи подтекстовой информации.

Исследования такого рода, проводимые обычно на малых жанрах литературы (причем поэтических!), предполагает выявление и интерпретацию звукобуквенных повторов в художественном тексте, поэтому материалом для исследования была выбрана только одна повесть А. Платонова «Котлован» (декабрь 1929 - апрель 1930 г.).

Во-первых, это произведение, как отмечают платоноведы, представляет особый интерес с точки зрения формирования «феноменального» (Н.В. Корниенко) платоновского идиолекта и выработки особого «мировоззренческого стиля» на данном этапе творчества писателя. Во-вторых, повесть входит в цикл произведений («Чевенгур» (1927-1930), «Впрок» (1929-1930), «Ювенильное море» (1934), «Джан» (1933-1935), объединенных как временем их создания, так и идейно-тематически ( в них «распутывается» клубок тем, образов и мотивов, образовавшихся в «Чевенгуре» (М. Геллер): «Его [Платонова - Т.П.] способность создавать гротескно-абсурдную атмосферу здесь оказалась особенно впечатляющей. Сатира Платонова облекается в форму фантасмагории, даже какого-то театра абсурда с марионеточными персонажами - идеями» (С. Семенова). Однако в отличие от остальных произведений, входящих в этот цикл, «Котлован» не только значительно меньше по объему, чем роман «Чевенгур» (что (пока) является существенным для проводимого нами анализа), но и входит в обязательную программу по русской литературе для средней и высшей (специальной) школы (исследование данного текста, таким образом, имеет особую практическую значимость).

Актуальность диссертации определяется необходимостью исследования фонетико-графической организации текста, в соответствии со спецификой «челночного» метода семантического анализа текста, активно развивающегося в современном языкознании. Анализ такого рода непосредственным образом связан с освоением новых способов описания языка художественной прозы и с рассмотрением таких проблем, как интегрированность уровней цельность) текстового пространства, текстообразующие и смыслообразующие возможности звукобуквенного знака. Однако, несмотря на все возрастающий интерес лингвистической науки к исследованию функциональной и семантической значимости материальной стороны языкового знака, т.е. звука (Николаева Т.М.), фонемы (Баевский B.C.) или текстографемы (Козырев Ю., Лукин В.Н.), подобный анализ прозаического текста до сих пор практически не осуществлялось. Вопреки традиционным представлениям о дифференциации поэзии и прозы по признаку тексто- и смыслообразующих возможностей звукоповторов, сегодня появляются лингвистические исследования и звуковой организации прозы, но сводятся они лишь к очень редким упоминаниям о возможности подобного явления в прозаическом тексте (Лукин В.Н.) или наблюдениям над прозой писателей, публично заявляющих о применении тех или иных типов звукобуквенных повторов в своих произведениях (о В. Набокове).

Научная новизна нашей работы состоит в попытке дать последовательный анализ фонетико-графической организации прозаического текста, в связи с чем будут подробно рассмотрены различные структурно-семантические типы звукобуквенных повторов в прозаическом произведении, определена их структурная и семантическая значимость для реализации идиостиля писателя, выявлены их интерпретационные возможности.

Теоретическая значимость данного исследования, таким образом, заключается в выделении и описании способов фонетико-графической организации прозаического произведения, а также выработке методов ее анализа.

Практическая ценность работы определяется возможностью использования полученных в результате анализа данных в практике преподавания в вузе и школе (на лекциях и практических занятиях по стилистике и лингвистике текста, а также в курсе современной русской литературы; введенных дополнительных спецкурсах и спецсеминарах), при изучении идиолекта А. Платонова.

Целью нашего исследования является определение функциональных особенностей фонетико-графической организации идиолекта А. Платонова на этапе создания повести «Котлован». Для достижения данной цели представляется необходимым решение следующих основных задач:

1. Выявить особенности соотношения лингвостилистических дефиниций «идиостиль»/«идиолект» и основные конституенты (доминанты) последнего.

2. Определить особенности идиолекта и идиостиля А. Платонова на этапе создания повести «Котлован».

3. Проанализировать разные типы звукобуквенных повторов с точки зрения их текстовой значимости.

4. Выявить и проанализировать используемые в данном идиолекте приемы звукобуквенной семантизации.

5. Определить роль разных приемов звукобуквенной семантизации в выражении основных идиостилевых понятий и их значимость в интерпретации текста.

6. Дать классификацию структурно-семантических типов звукобуквенной семантизации с точки зрения их структурной и интерпретационной возможностей.

При решении поставленных задач использовались следующие общие методы и приемы исследования:

- метод лингвистического наблюдения и описания разных типов звукобуквенных повторов и приемов звукобуквенной семантизации, используемых в данном идиолекте;

- статистический анализ, метод количественного подсчета звукобуквенных повторов в анализируемых фрагментах текста и в сопоставляемых с ним текстах других авторов для подтверждения их существования в тексте повести «Котлован»

- компонентный анализ и анализ словарных дефиниций, приводимых в словарях, значения языковых единиц текста, необходимый для выяснения и описания значения ключевых слов и контекстуально-цельных словосочетаний, выражающих основные понятия идиостиля А. Платонова;

- прием сплошной выборки (подбор примеров для анализа и иллюстрации теоретических положений);

- контекстуальный анализ, т.е. анализ контекста, в котором отмечались звукобуквенные повторы, с целью выявления обусловленности их появления всей архитектоникой повести.

Как уже отмечалось выше, материалом исследования была выбрана повесть А. Платонова «Котлован», помимо этого при анализе интерпретационных возможностей различных приемов звукобуквенной семантизации в качестве анализируемого материала привлекались записные книжки писателя и фрагменты чернового материала автографа повести. Для получения более объективных результатов при статистическом анализе звукобуквенных повторов для сопоставления с идиолектом «Котлована» использовались произведения других авторов (А. Толстой «Петр Первый» произведение, написанное в то же время, что и анализируемая нами повесть, но относящаяся к другому литературному направлению; а также фрагмент нехудожественного текста, взятый наугад из компьютерной базы данных).

Структура работы. Последовательность решения основных задач нашей диссертации отражена в композиции работы, которая состоит из введения, трех основных частей и заключения: глава 1 (теоретическая) - «Фонетико-графическая организация текста как аспект изучения идиолекта писателя», в которой определяется обусловленность использования приемов фонетико-графической семантизации текста идиостилем писателя и обосновывается выбор определенных структурных типов звукобуквенных повторов для анализа прозаического текста; глава 2 - «Анаграмма» посвящена исследованию основного для данного идиолекта структурно-семантического типа звукобуквенного повтора и интерпретации повести с учетом ее фонетико-графической организации; в главе 3 - «Анафорический звукобуквенный повтор» рассматриваются основные способы образования доминант данного идиолекта, его ключевых слов, выражающих важнейшие идиостилевые понятия.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Павловец, Татьяна Владимировна

Выводы.

Итак, анафорические звукобуквенные повторы, наряду с фоническими цепями-анаграммами, являются одним из распространенных структурных типов звукобуквенных повторов в идиолекте повести «Котлован». Несмотря на то, что в тексте повести встречаются все известные типы начал, данный фонетико-графический тип организации текста у А. Платонова обладает рядом специфических особенностей: во-первых, преобладание однокомпонентных консонантных контактных звукобуквенных повторов, маркирующих идиолектные доминанты; во-вторых, расширение употребления анафорических повторов за счет «обратного повтора» начальных звукобуквенных комплексов в связываемых ими словах, т.е. за счет перестановки в комплексах согласных (все свои и т.п.); в-третьих, значительное преобладание среди словосочетаний, построенных на основе данного структурного типа звукобуквенного повтора, словосочетаний глагольного типа с предлогами, избыточными с точки зрения узуса, дублирующими глагольные приставки.

За анафорическим повтором, как за структурным типом фонетико-графической организации произведения, в системе данного идиолекта закреплены определенные функции, выявление которых оказывается возможным, благодаря регулярности их использования в тексте: во-первых, начала данного идиолекта играют важную роль в композиционном построении отдельных предложений и речевых оборотов; во-вторых, на основе повторов начал строятся ключевые слова идиолекта, выражающие основные понятия идиостиля; в-третьих, сами по себе начала не способны формировать «неявных» смыслов, однако благодаря звукобуквенным повторам данного типа в определенной позиции близкозвучные слова осознаются как паронимы.

Паронимическая аттракция, реализованная в объединениях слов на основе сходного звучания/написания их начал, - один из распространенных приемов звуковой семантизации 20 в., который нашел широкое применение и в творчестве А. Платонова. И в его использовании, как и во всех других случаях использования языковых явлений в данном идиолекте, прослеживается обычный для А. Платонова принцип: «деметафоризация» традиционных паронимических сближений и создание новых, окказиональных, паронимических гнезд, важных для интерпретации основных понятий идиолекта. «Платонов опирается на достигнутое другими мастерами слова, своим талантом закрепляя и придавая живительную силу имеющимся в живой речи явлениям. Сейчас уже неправомерно говорить о нарушении нормы Платоновым. Платонов расширяет нормы» (Колесова, цит. по кн. Платонов 1995, с.304).

Заключение.

Анализ идиолекта, основанный на выявлении и изучении идиолектных доминант («челночный» метод), представляет собой метод исследования, в наибольшей степени учитывающий интегрированность уровней индивидуального языка писателя, т.к. выявление смысла, заключенного в этих конституентах идиолекта, происходит путем постепенного «развертывания» их идиостилевого, формального, грамматического и лексического (узуального и контекстуального) значения. При этом анализ фонетико-графической организации произведения является в целом лишь составной частью такого исследования. Однако в том случае, если идиолектные доминанты организуются, как было показано на материале повести «Котлован», именно при помощи разнообразных структурных типов звукобуквенных повторов (см., например, Вощев - вещество существования; девочка Настя - Никита Чиклин -истина), подобный анализ становится одним из основных компонентов целостного лингвистического анализа прозаического текста.

Специфика восприятия прозы обуславливает определение основной единицы фонетико-графической организации текста: это звукобуква (не звук, не буква (или графема), не фонема) - минимальный языковой знак, носитель неявно выраженного смысла. Звукобуква в тексте наделяется не синтетически связанным «значением» (т.е. «значение» звука или буквы не обусловлено их непосредственным слуховым или зрительным восприятием), а ассоциативным, возникающим на основе «соединения» значений близкозвучных слов. В работе были выделены несколько основных структурных типов такого фонетико-графического «объединения» слов в тексте являющихся элементами фонетико-графической организации данного идиолекта). Это:

1. анаграмма (фоническая цепь) - наиболее распространенный способ организации текстового пространства и одновременно важный прием смыслообразования в идиолекте А. Платонова;

2. анафорический звукобуквенный повтор (или инициали), служащий для непосредственного объединения слов в тексте;

3. эпифора, медиана и др. — эти структурные типы звукобуквенных повторов проявляются только во взаимодействии с анафорическим повтором или входят в фонические цепи; в чистом виде в рассматриваемом нами тексте не отмечены.

Косвенным подтверждением важности именно анаграммирования для идиостиля, а следовательно, и идиолекта А. Платонова, служит структурное разнообразие этого типа звукобуквенного повтора. Нами была проведена функциональная классификация разных типов звукобуквенных повторов, представляющих данный способ соединения текстового пространства. Выделяются:

- собственно анаграммы - рассеянный звукобуквенный повтор, выступающий как ассоциат конкретного слова;

- анаграммы-лейтмотивы — сквозные звукобуквенные повторы, построенные на основе одной фонической цепи и «шифрующие», как правило, одно ключевое слово-понятие, наиболее важное для данного идиостиля (см., например, анаграммы, окружающие имена героев повести - Чиклина, Насти, Вощева, Прушевского);

- анаграмматическое поле - композиционно обусловленное объединение основных фонических цепей текста (см. начало и конец повествования).

Как показывает исследование, анаграмма может быть представлена в прозе (в отличие от поэзии) в самых разнообразных синтаксических единицах: от предложения до сложного синтаксического целого. Для удобства их разграничения и выделения текстовых фрагментов с анаграммированием предлагается различать их структурные подтипы. Это:

1 — анаграммы-предложения {Вощев долго наблюдал строительство неизвестной ему башни; он видел, что рабочие шевелились равномерно, без резкой силы, но что-ю уже прибыло в постройке для ее завершения);

2 — анаграммы-абзацы (Снег падал на холодную землю, собираясь остаться в зиму; мирный покров застелил на сон грядуи/ий всю видимую землю, только вокруг хлевов снег растаял и земля была черна, потому что теплая кровь коров и овец вышла из-под огорож наружу и летние места. оголились. Ликвидировав весь последний дышащий жив ой инвентарь, мужики сталиесть говядину и всем домашним также наказывали ее кушать; говядину в то краткое время ели, как причастие,— есть никто не хотел, но надо было спрятать плоть родной убоины в свое тело и сберечь ее там от обобществления. Иные расчетливые мужики давно опухли от мясной еды и ходили тяжко, как двигаюи/иеся сараи; других же рвало беспрерывно, но они не могли расстаться со скотиной и уничтожат ее до костей, не ожидая пользы желудка. Кто вперед успел поесть свою живность или кто отпустил ее в колхозное заключение, тот лежал в пустом гробу и жил в нем, как на тесном дворе, чувствуя огороженный покой);

В идиолекте А. Платонова использование анаграмм имеет еще две отличительные особенности:

1) анаграммы-предложения - единственный тип анаграммирования у Платонова, в котором собственно анаграмма может осложнятся другими структурными и стилистическими приемами (лексическим повтором, субъектно-объектной позицией имени, см., например, фонетико-графическую организацию образов Чиклина и Насти); 2) имя персонажа, повторяющее звукобуквенный комплекс какой-либо фонической цепи, является лишь маркером данной анаграммы, а не ее ключевым словом (т.е. имя, в свою очередь, оказывается криптограммой анаграммируемого ключевого слова).

Глубина и объективность интерпретации (в соответствии с авторским замыслом) при фонетико-графическом анализе прямо зависит от компетенции и подготовленности читателя-интерпретатора. С целью установления адекватности восприятия нами были в первую очередь выявлены приемы декодирования смыслов, используемые в прозаическом тексте, - анаграммирование и паронимическая аттракция. Причем каждый из них имеет собственные способы звукобуквенной семантизации: анаграмма реализуется в фонических цепях (о соотношении этих понятий в связи с отсутствием фонических цепей, на основе которых реализовывалось бы звукоподражание как один из приемов звукобуквенной метафоры, см. в Главе 1); паронимическая аттракция по природе своей проявляющаяся в асемантическом объединении слов, не связанных узуально, реализуется в структурных типах анафорического звукобуквенного повтора или в сочетаниях смешанных типов (анафорический + эпифорический звукобуквенный повтор и т.п.), например: думать ум, тоска тщетности, вещество существования. Важно отметить, что сами по себе инициали не имеют никакого интерпретационного значения (пеший путь, ощущал окружающее, родит ребенка): их функция заключается лишь в объединении слов в предложении, объединении предикативных частей в составе сложного предложения и т.д. и т.п. Возможность «проявления» неявно выраженного смысла наблюдается только при «вертикальном» прочтении текста, благодаря намеренному повторению ассоциативно сближенного окружения слов, выражающих основные понятия данного I идиостиля: см., например, ключевое словосочетание вещество существование, слова пустота и ничто, получившие контекстуально авторскую семантику и т.д. и т.п. (см. Глава 3, п.2, 3). В идиолекте А. Платонова наряду с большим количеством сугубо авторских паронимических аттрактантов используются и традиционные для русской литературы паронимические сближения (например, мир: умирающий, мера, время; забота - забыть; душа -дышит, душить, душно; гнездо, объединенное созвучиями г-р и г-р-д, город: гора, горе, гряда, град, грудь, огород, гордый, дорога, друг, горб, гром, горн, горло, горит, грядущий и т.д. и т.п.). Однако в большинстве случаев, даже при контактном их расположении, приращения смысла в словах не наблюдается. Таким образом, и в этом случае автор опирается на традиции русской художественной речи, но, используя характерные для нее гнезда паронимических аттрактантнов, иногда расширяет их границы, а чаще - просто отказывается от семантизации традиционных паронимов. Итак, каждый структурный тип звукобуквенного повтора в идиолекте А. Платонова имеет двустороннюю контекстуальную значимость, выполняя одновременно текстообразующую и смыслообразующую функцию. Обобщим их характеристики: тип текстообразующие функции смыслообразующие повтора функции t

1 2 3 анаграмма 1) выделяет содержательно, дешифровка композиционно и анаграммы влияет эмоционально важные на уровень фрагменты текста; адекватности

2) в связи с появлением прочтения данного вторичного неявно произведения, т.е. выраженного смысла, на прочитываемого нелинейно, интерпретационные служит дополнительным возможности текста средством связности текстового пространства;

3) служит для характеризации персонажей с точки зрения авторской мировоззренческой концепции и т.п. и т.д.

4) устанавливает иерархию образов повести (в зависимости от возрастающей сложности шифровки» ключевого слова) анафорич. служит для связи слов в является звукобукв предложении предикативных структурным типом енный частей в составе сложного реализации повтор предложения паронимической аттракции

В заключение хотелось бы заметить, что преимущество предлагаемого «челночного» метода исследования художественного произведения перед повествовательной грамматикой, формально-лингвистической стилистикой и другими известными лингвистической науке методами исследования художественного текста, нам видится в логической последовательности такого анализа: от первично устанавливаемого содержания к форме (или от идиостиля к идиолекту) и дальше - от формы к неявно выраженному в ней смыслу. Значительно упрощает подобный способ анализа текста первоначальное выделение доминант - любых отклонений от языковой нормы, выражающих значимые для данного идиостиля понятия (уже в этом конституенте идиолекта заключен основной принцип челночного метода анализа текста - неразрывность связи содержания - формы — «неявно выраженного» содержания). Только так можно избежать необъективной интерпретации, в которой нередко обвиняли лингвистов: «Вообще, оставаясь в пределах формально-лингвистической стилистики, к собственному художественному заданию стиля подойти нельзя. Ни одно формально-лингвистическое определение слова не покроет его художественных функций в произведении» (Бахтин 2000, с. 124). Поэтому, обратившись к анализу фонетико-графической организации повести А. Платонова «Котлован», мы особое внимание уделили описанию идиостиля писателя и условиям его формирования - социальной, научной и литературной атмосфере, окружающей автора в период написания повести «Котлован»: «Игра словами - признак молодости; из-под пыли обломков разваливающейся культуры мы призываем и заклинаем звуками слов. Мы знаем, что это - единственное наследство, которое пригодится детям» (Белый 1994, с.142).

В своей работе мы ограничились только одним произведением одного автора и не затрагивали ни вопросов становления данного идиолекта, ни тем более проблем соотношения приемов и способов звукобуквенной организации и семантизации в стихах и прозе А. Платонова. Тем не менее, показательно, что первый сборник стихотворных произведений писателя «Голубая глубина» (как видим, в названии присутствует традиционное паронимическое сближение, введенное еще В.А. Жуковским, а затем употребляемое в поэзии разных авторов 19-20 вв.), а также ранние фантастические утопии А. Платонова («Город Градов», «Потомки солнца», «Эфирный тракт» и др.), характеризуются проявившимися в «Котловане» способами звукобуквенной организации прозаического текста, которые еще находятся в процессе становления (и поэтому значительно проще выделимы), ср. например: город Градов, горную гряду Гималаи, песчинки на память, зубы сознания и железа, температура труда, сатана сознания (первоначальный вариант повести «Потомки солнца»), сокровенность света и т.д. и т.п. Это делает необходимым в дальнейшем проведение подобного анализа на материале всего творчества А. Платонова. Таким образом, перспективой данного исследования представляется целостный анализ идиолекта писателя с учетом динамики его развития и становления, а также фонетико-графический анализ прозаических произведений других авторов данного периода в развитии русской литературы. Использование челночного метода исследования текста в значительной степени упрощает, на наш взгляд, сопоставительный анализ идиолектов разных писателей, при этом по-прежнему актуальной остается проблема методологии анализа фонетико-графической организации прозаического текста. Кроме того, предлагаемый нами анализ фонетико-графической организации доминант в прозаическом тексте требует сопоставления разных «модусов языка» (поэзии и прозы) и непосредственным образом ставит серьезный вопрос о границах и соотношениях стиха и прозы (P.O. Якобсон, Г.О. Винокур, M.JI. Гаспаров, М.М. Кенигсберг, М.И. Шапир и др.). Это также может служить дальнейшей перспективой исследования.

Итак, «косноязычие» текстов А. Платонова, оставаясь симптомом социальной эпохи, как было показано выше, тем не менее, как любое поэтическое явление, входит в своеобразную шкалу переходности, где «Пушкин есть центр поэтической культуры определенного момента, с определенной зоной влияния» (Р. Якобсон), а идиолекты одной зоны тяготеют к этому центру, другой - подобно языковым диалектам, подразделяются на центростремящиеся идиолекты и максимально удаленные, усваивающие отдельные инородные факты, приемы. И наша работа в дальнейшем должна заключаться именно в установлении места произведений А. Платонова на этой шкале переходности, в уточнении и определении приемов, свойственных данному идиолекту, отличающих и отдаляющих его от «центра поэтической культуры», с одной стороны, и в то же время, благодаря преемственности поколений и литературных направлений, приближающих его к этому же центру.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Павловец, Татьяна Владимировна, 2005 год

1. Платонов 1980 - Платонов А.П. Размышления читателя: Лит,-крит. статьи и рецензии. М., Современник, 1980.

2. Платонов 1988 Андрей Платонов. Избранное. М., Московский рабочий, 1988.

3. Платонов 1991 Андрей Платонов. Чевенгур. М., 1991.

4. Платонов 1995 К творческой истории повести Андрея Платонова «Котлован». Фрагменты чернового автографа (Публикация Т.М. Вахитовой и Г.В. Филиппова) // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Библиография. СПб, Наука, 1995. С. 91-112.

5. Платонов 2000 — Платонов А.П. Записные книжки. Материалы кбиографии. М., Наследие, 2000.

6. Агеносов 1989 Агеносов В.В. Советский философский роман. М., Прометей, 1989. - 466 с.

7. Агеносов 1991 — Агеносов В.В. Идейно-художественное своеобразие романа-мифа А. Платонова «Чевенгур» // Писатель и время. Межвуз. сб. науч. тр. М., Прометей, 1991. С. 58-80.

8. Адамовичуте, Чекмонас 1984 Адамовичуте И., Чекмонас В. Языковая норма и пробемы кодификации литературных языков // Языковая норма и функциональные стили. Программа-приглашение и тезисы докладов республиканскогосимпозиума. Вильнус, 1984. С.7-9.

9. Апресян 1974 Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. М., Наука, 1974.

10. Арутюнова 1979 Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (Синтаксис и лексика). // Лингвистика и поэтика. М., Наука, 1979. С. 147-173

11. М.Баевский 1975 Баевский B.C. Фоника стихотворного перевода: анаграммы // Проблемы стилистики и перевода. Смоленск, 1976.

12. М.Баевский 2001 — Баевский B.C. Лингвистические, математические, семиотические и компьютерные модели в истории и теории литературы. М., Языки славянской культуры, 2001.-336 с.

13. ХЪ.Барт 1989 Барт Р. Удовольствие от текста // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., Прогресс, 1989. С. 462-518.

14. Бахтин 2000 Бахтин М.М. Собрание сочинений. М., Русские словари, 2000. Т.2.

15. Белая 1977 Белая Г. Закономерности стилевого развития советской прозы. М., 1977.1 в.Белоногов, Фролов 1963 Белоногов Г.Г., Фролов Г. Д.

16. Эмпирические данные о распределении букв в русской письменной речи // Проблемы кибернетики. Вып. 9. М., 1963.

17. П.Белый 1989 Белый А. На рубеже двух столетий. М., 1989.1..Белый 1990 Белый А. Начало века. М., 1990.

18. Белый 1994 Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994.

19. Ю.Бирюков 1987 Бирюков С. Неизбежность возвращения. Исследование творчества А.Платонова. // «Тамбовская правда», 1987 - 27 декабря.

20. Боровой 1966- Боровой А. Язык писателя. М., 1966.

21. Бочаров 1991 Бочаров С.Г. «Вещество существования». // Андрей Платонов. Чевенгур. М., 1991. С.451-489.

22. Бродский 1995 Бродский И. Послесловие к «Котловану» А.Платонова. // Бродский И. Сочинения. В 4-х тт. T.IV. СПб., 1995. С.49-52.

23. Бурченко 1968 Явление многозначности в одной из групп абстрактных существительных // Ученые записки ЛГПИ, 1968. Т.362.

24. Васильев 1990 Васильев В.В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества. М., Современник, 1990.

25. Васильев 1971 Васильев Л.М. Семантические классы глаголов чувства, мысли и речи. // Очерки по семантике русского языка. -УЗ Башк. ун-та. - №16 (20), вып.43 - 1971а. С.З 8-266.

26. Вардулъ 1972 Вардуль И.Ф. Основы описательной лингвистики // Синтаксис и супрасинтаксис. М., Наука, 1972.

27. Великая 1974 Великая Н.И. Творчество А. Платонова 20х годов и проблема повествования. // Некоторые проблемы русской и зарубежной литературы. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 1974. С.29-45.

28. Виноградов 1980 Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., Наука, 1980.

29. Винокур 1925 Винокур Г. Культура языка. Очерки лингвистической технологии. М.: Изд-во "Работник просвещения", 1925. - 256 с.

30. Ъ6.Витгенштейн 19946 — Витгенштейн Л. Философские исследования. // Хрестоматия по истории философии. М., 1994. С. 107-108.

31. Горбачевич 1975 Горбачевич К.С. Вариантность слова иязыковая норма. Л., 1975. АЪ.Горшков 2001 Горшков А.И. Русская стилистика: Учебн. пособие. М., ООО «Издательство Астрель», 2001.

32. Григорьев 1961 Григорьев В.П.'Ю нормативной деятельности и языковом "пятачке" // Вопросы культуры речи. Вып.З, М., Наука, 1961, С.3-20.

33. АТ.Григоръев 1979а Григорьев В.П. Лингвистика. Поэтика. Эстетика: О разных подходах к поэтическому языку // Стилистика художественной речи. Саранск, 1979. С.4-19.

34. Григорьев 19796 — Григорьев В.П. Поэтика слова. М., Наука, 1979.-343 с.

35. А9.Григорьев 1983 — Григорьев В.П. Грамматика идиостиля.1. B.Хлебников. М., 1983.

36. Григорьев 1993 Григорьев В.П. Из прошлого лингвистической поэтики и интерлингвистики. М., Наука, 1993.

37. Гусев 1988 Гусев Вл. Дух или техника? Снова об А.Белом как теоретике художественной формы II Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С.426-437.

38. Дмитровская 1990 Дмитровская М.А. "Переживание жизни": о некоторых особенностях языка А.Платонова // Логический анализ языка: противоречивость и аномальность текста. М., Наука, 1990.1. C.107-115.

39. Дмитровская 1994 Дмитровская М.А. Природа: язык и молчание (о миросозерцании А. Платонова) // Логический анализ языка. Речевые действия. М., Наука, 1994. С. 125-130.

40. Дмитровская 1995 Дмитровская М.А. Проблема человеческого сознания в романе А. Платонова «Чевенгур» // Творчество Андрея Платонова. СПб, Наука, 1995. С.39-53

41. Ейгер 1990 Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания. Харьков: Изд-во "Основа" при Харьковском гос. ун-те, 1990. - 184 с.

42. Ерофеев 1988 Ерофеев Вик. Споры об Андрее Белом. Обзор зарубежных исследований // Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С.482-502.57Жаккар 1995 Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб, 1995. С.71-72.

43. Жинкин 1982 Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. М., Наука, 1982.

44. Жинкин 1998 Жинкин Н.И. Язык - речь - творчество. М., 1998.

45. Журавлев 1991 Журавлев А.П. Звук и смысл. М., 1991.

46. Звегинцев 1965 Звегинцев В.А. История языкознания XIX - XX вв. в очерках и извлечениях, ч.Н. М., 1965. - с.116

47. Золотова 1973 Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., Наука, 1982.бб.Иванов 1988 Иванов Вяч. Вс. О воздействии "эстетического эксперимента" Андрея Белого (В.Хлебников, В.Маяковский,

48. М.Цветаева, Б.Пастернак) II Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. С.338-367.

49. Л.Иванов 1998 — Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1998, Т.1.

50. Иванов 2000 Иванов Вяч.Вс. Заумь и театр абсурда у Хлебникова и обэриутов в свете современной лингвистической теории II Мир Велимира Хлебникова. Статьи исследования 1911 -1998. М., Языки русской культуры, 2000. С. 261-278.

51. Инфантова 1975 Инфантова Г.Г. Экономия сегментных средств в синтаксисе современной русской разговорной речи. Таганрог, 1995.

52. Ю.Кадимов 1985 — Кадимов Р.Г. Паронимическая аттракция в русской советской поэзии. Афтореферат дис. док.филол.наук. М., 1985.71 .Казарин 2000 Казарин Ю. Проблемы фоносемантики поэтического текста: Учебное пособие. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000.

53. Караулов 1987 Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., Наука, 1987.

54. Караулов 1988 Караулов Ю.Н. Текстовые преобразования в ассоциативных экспериментах // Язык: системанизация и функционирование. М., Наука, 1988.

55. А.Кобозева, Лауфер 1990 Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Языковые аномалии в прозе А.Платонова через призму процесса вербализации // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. М., Наука, 1990. С.125-139.

56. Кожевникова 1989 Кожевникова Н.А. О словах жизнь, жить в прозе А.Платонова // Стилистика и поэтика. Тезисы всесоюзнойнаучной конференции (Звенигород, 9-10 ноября 1989 г.) М., 1989, вып. 1.С.71-75.

57. Кормилицына 1972 Кормилицына М.А. Глагольные словосочетания на основе управления в русской разговорной речи. Саратов, 1972.

58. Курилов 1976 Курилов В.В. Проблемы стиля в современном советском литературоведении // Сб. Литературные направления и стили. М., 1976. С.47-54.

59. Ъ.Лармин 1964 Лармин О.В. Художественный метод и стиль. М., 1964. С.202-270.

60. А.Левин 1990 Левин Ю.И. От синтаксиса к смыслу и далее. («Котлован» А.Платонова) // Семиотика и информатика. М., 1990. Вып.ЗО.

61. ЪЪЛевитова 1991 Левитова Е.Н. Опыт построения лингвистической теории жанра. М., 1991.

62. ЪбЛеденева 2000 Леденева В.В. Особенности идиолекта Н.С.Лескова: средства номинации и предикации. Афтореферат дис. док.филол.наук. М., 2000.

63. Лотман 1988 Лотман Ю.М. Поэтическое косноязычие Андрея Белого // Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. - С.437-444.

64. Лотман 1995- Лотман Ю.М. Пушкин. СПб, Искусство, 1995.92Лукин 2001 Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа. М., 2001.

65. Любимова и др. 1996 Любимова Н.А., Пинежанинова Н.П., Сомова Е.Г. Звуковая метафора в поэтическом тексте. СПб, 1996.

66. Матвеева 2001 Матвеева И.И. Комизм языка персонажей Андрея Платонова // жур. «Русская речь», №4, 2001. С.12-18.

67. Меерсон 2001 Меерсон О. «Свободная вещь». Поэтика неостранения у Андрея Платонова. - 2-е изд., испр. Новосибирск, Наука, 2001.

68. Минералов 1986 Минералов Ю.М. Поэтика индивидуального стиля. Дис. .док. филол. наук. М., 1986.

69. Мой век . 1990 Мой век, мои друзья и подруги: Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова. М., 1990.

70. Найман 1992 Найман Э. Из истины не существует выхода (Андрей Платонов между двух утопий) // жур. «Новое литературное обозрение», №9, 1992. С.233-250.

71. Некрасова 1990 Некрасова Е.А. Вопросы типологии идиостилей // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., Наука, 1990. С. 81-95.

72. Николаева 2000 — Николаева Т.М. От звука к тексту // Язык. Семиотика. Культура. М., Языки русской культуры, 2000.

73. Николина 1999 Николина Н.А. Архитекстуальность как форма межтекстового взаимодействия // Структура и семантика художественного текста. Доклады VII Международной конференции. М., 1999. С. 259-269.

74. Николина 2003 — Николина Н.А. Филологический анализ текста. М., 2003.

75. Новиков 1990 Новиков JI.A. Грамматический аспект описания идиостилей. Синтаксическая доминанта // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., Наука, 1990. С. 56-68.

76. Новиченко 1968 Новиченко Л.И. Стиль - метод - жизнь. -"Вопросы литературы", 1968, №9. С.3-29.

77. Павлова 1972 Павлова Л.К. Субстантивные словосочетания в разговорной речи. Саратов, 1972.

78. Орешин 1984 Орешин А,С. Об универсальном комментарии.//Проблемы структурной лингвистики 1984. М., Наука, 1988. С.268-271.

79. Перхин 1995 Перхин В.В. Тайнопись Андрея Платонова // Творчество Андрея Платонова. С.-П., Наука, 1995, с. 24-39.

80. Пешковский 1963 — Пешковский A.M. Десять тысяч звуков. (Опыт звуковой характеристики русского языка как основы для эвфонических исследований) // Пешковский A.M. Сборник статей. М., Д., 1925.

81. Подгаецкая 1982 Подгаецкая И.Ю. Границы индивидуального стиля // Теория литературных стилей. Современные аспекты изучения. М., 1982.

82. Поспелов 1970 Поспелов Проблемы литературного стиля. М., 1970. СЛ14-117.

83. Поспелов 1984 Поспелов Г.Н. Искусство и эстетика. М., 1984.- 127 с.

84. Поспелов 1990 — Поспелов Г.Г Бубновый валет. Примитив и городской фольклор в московской живописи. 1910 г. М., 1990.

85. Почепцов 1998 — Почепцов Г. История русской семиотики до и после 1917 года. М., 1998.

86. Ревзина 1991 Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике // Проблемы структурной лингвистики 1985-1987.- М., Наука, 1991.- 134-152.

87. Ревзина 1990 Ревзина О.Г. От стихотворной речи к поэтическому идиолекту // Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль: Общие вопросы. Звуковая организация текста. М., Наука, 1990. С. 27-46.

88. Ревзина 2001 Ревзина О.Г. Лингвистические основы интертекстуальности // Текст. Интертекст. Культура. Материалымеждународной научной конференции. М., Азбуковник, 2001. С. 60-63.

89. Реформатский 1987 Реформатский А.А. Лингвистика и поэтика. М., Наука, 1987. - 263 с.

90. Северская, Преображенский 1990 Северская О.И., Преображенский С.Ю. Функционально-доминантная модель эволюции индивидуальных художественных систем: от идиолекта к идиостилю // Поэтика и стилистика 1988 - 1990. М., Наука, 1991г. С. 146-156.

91. Северская 1987 Северская О.И. Паронимическая аттракция как явление поэтического языка и как явление индивидуального стиля. М., 1987.

92. Смирнова 1983 — Смирнова В.Г. Переосмысление отвлеченных существительных в художественной системе А.Платонова. // Филологические науки. 1983. - №5. - С.70-73.

93. Соколов 1968 Соколов А.Н. Теория стиля. М., 1968.

94. Сорокин 1995 Сорокин Ю.А. Проблемы изучения анаграммы. Пенза, 1995.

95. Соссюр 1977 Фердинанд де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977.

96. Тимофеев 1964 Тимофеев Л.И. Советская литература. Метод, стиль, поэтика. М., 1964.

97. Толстая-Сегал 1978а Толстая-Сегал Е. "Стихийные силы": Платонов и Пильняк (1928-1929).// Slavica Hierosolymetana. -Иераусалим: The Hebrew University, 1978, vol.III, C.89-109.

98. Толстая-Сегал 19786 Толстая-Сегал E. О связях низших уровней текста с высшими (проза А.Платонова) // Slavica Hierosolymetana. - Иераусалим, 1978, vol.2.

99. Толстая-Сегал 1994 Толстая-Сегал Е. Идеологические контексты Платонова // А.Платонов. Мир творчества. М., 1994.

100. Томашевский 1983 Томашевский Б.В. Стилистика. JL, 1983.

101. Топоров 1987 Топоров В.Н. К исследованию анаграммических структур // Исследования по структуре текста. М., Наука, 1987.

102. Топоров 1999 Топоров В.Н. Об анаграммах в загадках // Исследования в области балто-славянской духовной культуры: Загадка как текст. М., Индрик, 1999. С.69-81

103. Тынянов 1977 — Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., Наука, 1977.

104. Успенский 1970 Успенский Б.А. Поэтика композиции. М., Иск-во, 1970.

105. Фатеева 1991 Фатеева Н.А. О лингвопоэтическом и семиотическом статусе заглавий художественных произведений // Поэтика и стилистика. 1988-1990. М., Наука, 1991.

106. Фатеева 2000 Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. М., Агар, 2000.

107. Федякин 1995 Федякин С. Слово о Платонове // Независимая газ. 1993. 30 июля. цит. по Н.В. Корниенко «О некоторых уроках текстологии» // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Библиография. СПб, Наука, 1995.

108. Фоменко 1984 Фоменко Н.Ю. М.Н.Муравьев и пробема индивидального стиля // Сб. На путях к романтизму. JI., 1984, С.52-70.

109. Харитонов 1990 Харитонов А.А. Об анализе художественной формы: Одно предложение платоновского текста («Котлован») // Проблемы развития русской литературы

110. XI XX веков: Тезисы. / Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом) АН СССР. Л., 1990. С. 42-43.

111. Харитонов 1995 Харитонов А.А. Архитектоника повести А. Платонова «Котлован» // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Библиография. СПб, Наука, 1995. С. 70-91.

112. Шиленко 1990 Шиленко А.Ю. Коммуникативная изобразительность порядка слов в русском языке. (На материале прозы М.Булгакова и А.Платонова). Дис. .канд. филол. наук. Ленингр. гос. ун-т. Л., 1990.

113. Шимонюк 1970 Шимонюк М. «Рассказы А.Платонова в переводе на польский язык». - Творчество А.Платонова. Статьи и сообщения. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1970. С.220-228.

114. Шпет 1989 Шпет Г.Г. Соч. М., 1989.

115. Шубин 1987 Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. М., 1987.

116. Шубин 1991 Шубин Л.А. Андрей Платонов // Андрей Платонов. Чевенгур. М., 1991.

117. Щукин 1978 Щукин В.Г. Лингвистические аспекты проблемы идиолекта: Автореф. . дис. Канд. Филол. Наук. Л., 1978.

118. Эйдинова 1985 Эйдинова В. Анализ стиля в современной литературной критике.//Современная литературная критика. 70е годы. М., 1985, С.168-171.

119. Элъсберг 1965 Эльсберг Я.Е. Индивидуальные стили и вопросы их историко-теоретического изучения // Теория литературы, т. III. М., 1965, С.34-59.

120. Якобсон 1975 Якобсон P.O. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., Прогресс, 1975.

121. Якобсон 1999 — Якобсон Р. Очередные задачи науки об искусстве // Роман Якобсон: Тексты, документы, исследования. М.,РГГУ, 1999. С. 3-8.

122. Ямпольский 1993 Ямпольский М.Б. Память Тиресия.

123. Интертекстуальность и кинематограф. М., РИК «Культура», 1993.

124. Квятковский 1966 Квятковский А.П. Поэтический словарь. М., Советская энциклопедия, 1966.

125. ЛЭС 1987 Литературоведческий энциклопедический словарь. Под общей редакцией В.М. Кожевникова и П.А. Николаева. М., Советская энциклопедия, 1987.

126. ЛЭС 1990 Лингвистический энциклопедический словарь. Главный редактор Ярцева В.Н. М., Советская энциклопедия, 1990.

127. Фасмер 1964 М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М., Прогресс, Т.1, 1964.

128. Фасмер 1964 М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М., Прогресс, Т.4, 1987.

129. Русский язык 2003 — Русский язык. Энциклопедия. М., Большая Российская энциклопедия, 2003.

130. СЛТ 1966 Словарь лингвистических терминов. Редактор Ахманова О.С. М., Советская энциклопедия, 1966.

131. СЛТ 1974 Словарь литературоведческих терминов. Редактор-библиограф З.В. Михайлова. М., Просвещение, 1974.