Этнополитические и региональные проблемы развития российского федерализма тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 23.00.02, доктор политических наук Мамсуров, Таймураз Дзамбекович

• Мамсуров, Таймураз Дзамбекович
• доктор политических наук
• 2002

Оглавление диссертации доктор политических наук Мамсуров, Таймураз Дзамбекович

Введение.1

Глава I. Этнополитические условия формирования российской государственности.51

§1. Регионы и Центр в Российской империи.51

§2. Советский опыт решения регионально-этнических проблем федерализма.109

§3. Перестройка и распад СССР.140

Глава II. Постсоветский федерализм: национально-этнические и региональные измерения.170

§1. Процессы этнической и региональной суверенизации.170

§2. Политические коллизии договорного права.211

§3. Федерализм как способ решения национального вопроса.227

Глава III. Социально-экономические аспекты региональных проблем.270

§1. Региональные диспропорции российской экономики.270

§2. Бюджетный федерализм и социальные проблемы регионов.291

§3. Межрегиональные экономические связи.321

§4. Международная деятельность субъектов

Российской Федерации.332

Глава IV. Опыт сравнительного анализа регионально-этнических отношений в России и других государствах.370

§1. К вопросу о методе.370

§2. Сходства и отличия.390

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Этнополитические и региональные проблемы развития российского федерализма»

Российская Федерация встретила XXI век в сложной внутриполитической и международной обстановке. Начался процесс преодоления глубокого кризиса российского общества, развивавшегося с конца 1980-х годов. Происходят преобразования общественно-политических порядков, обусловивших этот кризис. Речь идет прежде всего о переменах во властных структурах. Эти перемены отнюдь не сводятся только к кадровым и политическим перестановкам в Кремле, правительстве и парламенте, как то неоднократно бывало в последнее десятилетие XX века, а затрагивают определяющие тенденции развития Российского государства. Одно из основных направлений политических изменений образуют проблемы федерализма и регионально-этнических отношений. Это закономерно. Конституционные реформы начала и середины 90-х годов делегитимизировали веками скреплявший страну принцип унитарной государственности, не обеспечив, однако, надежной базы для эффективной системы федерализма, гарантирующей сохранение этнополитического единства государства. Растущее стремление национальных автономий и регионов к обособленности, тяготеющей к полной независимости, стало источником общественной напряженности в России, серьезной угрозой ее территориальной целостности и государственной независимости. Согласование интересов российских этносов, регионов и Центра представляют собой сегодня кардинальную проблему развития российского федерализма.

Крушение СССР и вызванный этим кризис нанесли удар по устоям российской государственности, нарушили складывавшиеся десятилетиями общественные структуры, вызвали разложение всего комплекса идей и политических установок, лежащих в основе государственных институтов. Перед Россией встала проблема переустройства всего государственною строя. Неудачные реформы 90-х годов показали бесперспективность того варианта развития, который предложили радикал-либеральные реформаторы, исходившие из абсолютизации возможностей рыночной самоорганизации. Реализация этой схемы привела к хозяйственной деградации страны, становлению экономических и социально-политических структур, характерных для ущербного, неполноценного общества с экономикой колониального типа, глубокой имущественной дифференциацией населения, высокой преступностью и коррупцией, постоянной опасностью острых национально-этнических и социальных конфликтов. Итоги этих реформ неоднократно суммировались в научной литературе, выступлениях государственных и общественных деятелей. Их учет необходим при анализе этнополитических и региональных отношений в России, потому что эти отношения строятся на базе системообразующих социально-экономических структур, подвергшихся крупным изменениям. Только на такой основе, на взгляд автора, возможны решения проблем развития российского федерализма.

В соответствии с этим, предмет и цели исследования состоят в следующем.

Работа посвящена этнополитическим проблемам развития современного российского федерализма с учетом исторических условий его формирования и региональной специфики национально-этнических отношений в России.

Диссертант ставит перед собой задачи: проследить основные периоды становления российской государственности, рассматриваемые в этнополитическом ключе;

- выявить политические факторы правовых основ формирования российского федерализма в постсоветский период;

- проанализировать политические проблемы развития российского федерализма в социально-экономическом контексте; исследовать влияние национально-этнических конфликтов на федеральные отношения в России в связи с геополитической ситуацией;

- сопоставить по основным параметрам этпополитические отношения в Российской Федерации и других федеративных государствах.

Специфика поисков решения этнополитических проблем в России состоит в том, что они ведутся в условиях многолетнего социально-экономического кризиса, вызванного распадом СССР и последовавшими за ним рыночными реформами. В результате производство уменьшилось вдвое, замерли целые отрасли промышленности, в том числе наиболее технологически развитые (аэрокосмическая, электронная, и др.), продовольственный рынок стал на 50% зависеть от импорта'. Из государства с высокоразвитой экономикой Россия за несколько лет превратилась в страну, которая по уровню доходов на душу населения вошла в круг бедных стран.

Чрезвычайно высока социальная цена реформ. Уже несколько лет в России идет процесс депопуляции, ухудшаются качественные характеристики населения. По некоторым важнейшим показателям качества жизни Россия оказалась за порогом допустимого (в их числе потребление животного белка, частота самоубийств и умственной отсталости среди населения). Произошла резкая поляризация бедности и богатства. Образ жизни и нравы социального дна распространяются на все более широкие слои российского общества, подрывая моральные основы государства и частной жизни граждан. Распространившаяся в огромных масштабах организованная преступноеть всерьез претендует на контроль над обширными сферами хозяйства, на участие в политической деятельности. В тяжелейшее положение поставлены культура, образование, здравоохранение и наука. Размах и глубина социальных проблем, обусловленные неудачами экономического и социально-политического реформирования, в свою очередь, во все большей мере блокируют экономические преобразования, деформируют национально-этнические отношения в государстве.

В такой ситуации, чреватой всеобщим социально-экономическим, политическим, духовным кризисом, общество оказалось в состоянии раскола и разобщения, где основные социальные слои, политические силы, нации, этнические группы придерживаются различных базовых ценностей и политических ориентиров. Как справедливо отметил В.В. Путин в своем выступлении после отречения Б.Н. Ельцина от власти, «терпение и способность нации к выживанию, равно как и к созиданию, находятся на пределе истощения. Общество просто рухнет - экономически, политически и морально»1.

Сказанного, думается, достаточно для обоснования актуальности исследования.

Крушение советского строя имело далеко неоднозначные последствия для развития национально-этнических отношений. Вместе с ликвидацией тоталитаристских заслонов на пути этого развития возникла и угроза самому существованию многонационального российского государства, которое отнюдь не было «тюрьмой народов», а столетиями служило складыванию уникальной исторической общности, объединяющей людей различных национальностей, этнических групп бесчисленными социокультурными и экономическими связями. От его истории неотрывны десятилетия советской власти, вызвавшие радикальное преобразование прежних укладов российской жизни и образовавшие новую традицию этнополитических отношений, противодействие и даже игнорирование которой может оказаться столь же пагубным для государства, как и очернение этик отношений до 1917 года.

Распад СССР и последовавшие затем перемены вызвали процесс регионально-этнической дезинтеграции, чреватый угрозами распада России. Этот процесс синтезирует в себе и исторические особенности Российской империи, а затем Советского государства, и несравнимую ни с какой другой страной масштабность и разноплановость национально-этнических и региональных различий, и переходный характер социально-политических структур в постсоветской России. Его специфика обуславливает более поздние, более конфликтные, чем, например, на Западе, поиски путей адекватного отражения федеративного устройства страны в ее государственной и политической системе.

Крах унитарного режима, социально-этнический кризис при отсутствии развитых демократических институтов открыли широкие возможности перед сложившимися в советское время элитами титульных национальностей в автономиях: мобилизовать массы вокруг национальной идеи, добиться политической власти и взять курс на этнополитическое и экономическое обособление. Именно на этой основе в ряде регионов возникли десятки националистических партий и движений. Некоторые из них установили почти независимые от федерального центра режимы. Националистические организации, их лидеры и идеологи выступали не только за возрождение национальных духовных ценностей и традиций, но подчас и за восстановление архаичных этнократических структур.

Столь сложный комплекс проблем, связанных с темой диссертации, обусловливает характер методологии исследования, основой которой служит совокупность методов, средств и приемов, разработанных современной политологией. Их использование требует анализа экономических истоков российской государственности; анализа сопровождающих этот процесс коллизий и определения способов их преодоления, включая социально-экономические; обобщения международного и национального опыта развития политических структур и его теоретической интерпретации. При исследовании российского федерализма в работе применяется структурно-функциональный метод. Автор руководствуется основными положениями политической науки, согласно которой ведется объективный поиск факторов, позволяющих закреплять уже сделанные выводы, корректировать прежние представления и дающих возможность моделировать развитие федеративной государственности России. Это не исключает признания определенных устоявшихся взглядов и одновременно предполагает критическую оценку тех позиций, которые, с точки зрения диссертанта, неадекватно отражают существо и политическую практику некоторых федеральных институтов власти. Здесь, в частности, имеются в виду некоторые решения Государственной Думы РФ и других органов представительной и исполнительной власти.

Следует отметить, что современные концепции российского федерализма развиваются на стыке различных течений мысли, связанных с формированием этого этнополитического и территориального принципа. Диссертант критически анализирует соответствующие модели, обосновывая причины сопряженных с их реализацией кризисных явлений. При этом в работе используются как эмпирические данные отечественных и зарубежных исследователей, так и практический опыт автора, показывающие векторы движения в направлении дальнейшего развития российского федерализма.

Метод данного исследования - анализ проблем этнополитических отношений в Российской Федерации в контексте дискурса, охватывающего заявления лидеров, представителей национальных элит в средствах массовой информации, па институциональном уровне официальные документы, правительственные решения, политика властных органов, на уровне личностно-группового восприятия - мнения, установки, ориентации этнических и социальных общностей.

В связи с методологическим подходом к поставленным в диссертации задачам целесообразно отметить и такие моменты.

Автор полагает, что развитие национальной ситуации в современной России невозможно сколько-нибудь удовлетворительно описать и тем более объяснить в рамках еще относительно недавно господствовавшей в отечественном обществоведении классово-интернационалистской парадигмы, в соответствии с которой история общества определяется борьбой классов, национальный вопрос подчинен вопросу социальному, а интернационализация жизни наций ведет к неизбежному их слиянию. Как, скажем, выявить в этих рамках, не прибегая к убийственному в прошлом аргументу о «происках мирового империализма», причины межэтнических конфликтов или истоки сепаратистских тенденций в Российской Федерации и других государствах? Не вписывается в данную парадигму и такой феномен национальной жизни, как, например, • широкий отклик в различных регионах России на демагогические призывы националистических организаций. Преодоление инерции устарелых исследовательских ориентаций, при которых нация выступает пассивным объектом действия неких сил социального прогресса, предполагает прежде всего анализ процесса превращения наций в субъектов политики, изучение новых этнополитических факторов, выражающих многовариантность исторического развития.

Вместе с тем, на наш взгляд, не продуктивен и иной, распространенный ныне в научной и публицистической литературе подход к национально-этническим отношениям, при котором они рассматриваются вне всякой связи с социально-классовыми условиями. Практика показывает, что в зависимости от конкретной обстановки последние могут играть весьма важную, нередко решающую роль в этнополитических коллизиях. Противоречия классового характера зачастую служат непосредственным источником межнациональных конфликтов, а социальная демагогия некоторых национальных движений едва ли в меньшей степени, чем национализм, влияет на политическое поведение масс. Это убедительно демонстрируют многие регионы России, где социальное расслоение вышло за критические пределы, и протест обездоленного населения переводится в выступления против граждан иной национальности, что используется в политических целях местными структурами власти.

Обращаясь к анализу политических аспектов национального вопроса в современной России, причинам его обострения, следует, видимо, прежде всего выявить его конкретные связи с переходным состоянием общества, рассмотреть процесс, представляющий собой подлинную базу всех политических, культурных, исторических и иных составляющих его факторов. Характерный для нашего времени кризис основных государственно-политических институтов, распад духовных ценностей, сложные проблемы, связанные с формированием новых общественных структур, идей, морали заставляют людей искать опору в таких устойчивых ценностях, как национальная общность, которая в борьбе за существование сплачивает их с этнически родственной массой населения, что зачастую создает конфликтогенпые ситуации. Как показывает опыт, преодолеть такого рода тенденции возможно лишь путем выравнивания уровней экономического развития различных регионов, этнических групп, с одной стороны, и мерами по предотвращению кризисных явлений в социально-политическое сфере, с другой. Иные- подходы, в том числе, основанные на насилии, способны в лучшем случае лишь имитировать решение проблем, как правило, обостряя их, превращая в хронические.

Не претендуя на новаторские открытия в исследовании означенной проблематики, автор все же позволит себе отметить определенные элементы научной новизны диссертационной работы. В диссертации: впервые проведен политологический анализ взаимодействия этнических и региональных отношений в формировании российского федерализма; исследованы на конкретном материале социально-экономические факторы межэтнической напряженности в Российской Федерации; выявлены этно политические причины правовых противоречий между федеральным Центром и российскими регионами; теоретически обоснованы возможности политического урегулирования взаимоотношений национальных республик и Центра Российской Федерации; научное исследование увязано с решением практических этнополитических проблем; проведен сравнительный анализ зарубежного и российского опыта решения этнополитических проблем федерализма.

В полиэтнических государствах задачи изживания негативных тенденций, придания им бесконфликтного характера развития упираются в проблему федерализма, который для России закономерно является важнейшим принципом организации и функционирования государственной и общественной системы. Это находит отражение в различных положениях Конституции РФ, начиная со статьи 1. Конституция определяет характер федерации, проводит разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти различных уровней, закрепляет историческую преемственность российской государственности. «В таком многонациональном государстве, как Россия, федеративная форма государственного развития является наиболее оправданной, ибо федерация позволяет органично сочетать общие интересы всего многонационального народа России с интересами каждой нации и народности», объясняет принцип федеративное™, провозглашенный российской Конституцией, комментарий к ней, подготовленный Институтом законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. Как далее отмечает комментарий, «утверждение принципа федерализма - это прежде всего вывод из собственной истории, на протяжении которой народы страны испытали разные модели государственной организации и смогли найти решение, наиболее их удовлетворяющее»'.

Изменения последних лет, переходный характер и неустойчивость политической системы современной России обусловливают необходимость научного осмысления механизмов и способов трансформации прежнего общественного строя как в теоретическом плане, так и с точки зрения практических интересов общества. Начавшиеся в 2000 году перемены в региональных и федеративных отношениях, в частности, в порядке формирования Совета Федерации, изменения статуса губернаторов с предоставлением Центру права назначать и смещать со своих постов за несоблюдение норм Конституции и федерального законодательства, реформирования территориально-административной структуры России, а также активизация непосредственного участия органов федеральной власти в региональном политическом процессе, демонстрируют поиски усиления роли федерального Центра во взаимоотношениях с регионами. Эти поиски не везде встретили позитивный резонанс в субъектах Федерации. Однако в целом новая политика центральной власти оказалась созвучна их ожиданиям. Наиболее значительным фактором в этом отношении являются те меры национальных республик и других субъектов РФ, которые были осуществлены в 2000-2001 гг. в целях приведения их законодательства в соответствие с Конституцией и законами Российской Федерации. Так, в июле 2000 г. в Республике Северная Осетия - Алания (РСО-А) был принят закон, отвечающий этим целям и тем самым укрепляющий правовую основу согласования ее интересов с Центром3.

Здесь уместно сказать о практической значимости работы. Автор имеет многолетний опыт политической и хозяйственной деятельности в Северной Осетии. Этот опыт использован в диссертации не только как один из важнейших источников исследования, но и для практической ее ориентации - в целях использования в проведении национальной и региональной политики, отвечающей интересам Российской Федерации. А именно: подготовка рекомендаций по решению практических проблем (бюджетных, правовых, демографических) взаимоотношений федерального Центра и национальных республик России; разработка форм и способов проведения национальной политики на федеральном и региональном уровнях; учет обобщенного в работе опыта урегулирования межэтнических конфликтов в проведении федеральной политики в конфликтогенных регионах России; работа могла бы представлять интерес как для федеральных органов власти (Совет Федерации, Государственная Дума, правительственные ведомства РФ), так и для работников, занимающихся проблемами отношений с Центром в регионах. Фактологические сведения и выводы диссертации могут использовать специалисты различных организаций, причастных к выработке и проведению национальной и региональной политики, академических институтов и высших учебных заведений РФ соответствующего профиля.

Среди крупных политических перемен последнего времени наиболее значительным представляется усиление регулирующей роли государства в преодолении кризиса. Кстати сказать, в кризисных ситуациях к этому неизменно прибегали и прибегают и все страны свободного рынка. Достаточно вспомнить «новый курс» Рузвельта в годы американской депрессии или жестко ориентированную государством социально-экономическую политику в ФРГ в послевоенный период, чтобы убедиться в этом. Вместе с тем в российском обществе все большее понимание находит то, что в основу реформ должны быть положены не только универсальные принципы, но и установки, исходящие из учета этнополитических особенностей истории России, национальных традиций, менталитета ее народов, их социопсихологической специфики и т.д. Нельзя игнорировать эти факторы, отличающие ее от других стран и регионов.

В отечественной политологии федерализм обычно означает: во первых, теорию и практику формирования целостного союзного государства, образованного совокупностью политически и юридически равнозначных частей, связанных общими интересами, историческими судьбами, договорными конституционными отношениями и совместным управлением единым государством; во вторых, форму государственности, в основе которой лежат следующие принципы: формирование геополитического пространства государства как единого целого из территорий членов (субъектов) федерации (штатов, кантонов, земель, республик и т.п.). Субъекты федерации, как правило, наделяются учредительной властью, обладают ограниченным суверенитетом, включая принятие собственной конституции. Компетенция между федерацией и ее субъектами разграничивается союзной конституцией. Каждый из них имеет свою правовую и судебную системы, одновременно существует единое федеративное гражданство4.

Существенный вклад в развитие идей федерализма внесли отцы-основатели США А. Гамильтон, Дж. Мэдисон и Дж. Джей, опубликовавшие в 1787-1788 гг. под псевдонимом Публий восемьдесят пять эссе, посвященных этим идеям. Затем они составили сборник «Федералист», где обосновывается необходимость создания такой государственной системы, при которой два уровня управления - общенациональный и отдельных штатов - имели бы свои особые полномочия, но не один из них не мог бы взять верх над другим3. Как писал современный теоретик федерализма Р. Уотс, «федеративную форму правления отличает от других то, что при ней, в противовес унитарной и конфедеративной политическим системам, ни центральное правительство не подчинено региональным, ни наоборот»0.

В социально-политическом отношении принципы федерализма связаны с философией естественного права и теорией конституционализма (парламентаризм, представительная демократия), становлением общества и рождением института нации как согражданства населения разных этнических групп, объединенных данной государственностью. В социально-экономическом отношении принципы федерализма могут быть реализованы только на основе развития внутреннего рынка страны, который интегрирует все материальные ресурсы субъектов федерации для удовлетворения всей массы потребностей данного государства и для внешнеэкономической деятельности федеративного центра, создания условий для развития национальных производств.

В политологической литературе федерации принято противопоставлять, с одной стороны, унитарным государствам, а с другой - конфедерациям. В качестве образцов унитарных систем приводят такие страны, как Франция, Великобритания, Италия, Египет. Основной принцип, на который делается упор во всех этих случаях, заключается в том, что в каждом из них обнаруживается верховный единый центр власти. Когда речь заходит о примерах конфедерации, обычно упоминают Американскую Конфедерацию (1781г.), Северо-Германский Союз (1867г.), Швейцарскую Конфедерацию, существовавшую со времен средневековья и вплоть до 1867г., а среди современных - Североатлантический Союз (НАТО), Арабскую лигу, Организацию африканского единства (ОАЕ). Главным признаком конфедерации считается то, что центр не является там и носителем верховной власти - он наделен своими полномочиями по соглашению составляющих конфедерацию единиц.

Английский политолог П. Кинг, один из самых авторитетных исследователей проблем федерализма, в своей книге «Федерализм и федерация», отмечая относительность ' такого критерия, пишет, «что подобно тому, как имеется бесчисленное множество часто несопоставимых типов централизации -децентрализации, существуют и другие критерии классификации правительств, не имеющие никакого отношения к степени централизации, и такие критерии у тоже многочисленны и разнохарактерны» . Конкретизируя свой подход, он дает такое определение федерации: «это государство, которое конституционно поделено на одно центральное и два или более территориальных (региональных) правительства. Сфера ответственности центра охватывает всю нацию в целом, тогда как полномочия территорий (регионов) имеют по преимуществу местный характер. Центральное правительство не является сувереном того образца, который не допускает вовлеченности в процесс принятия властных решений региональных единиц. Это обусловлено тем, что региональные единицы конституционно инкорпорированы в центр для выполнения определенных целей

- например, для решения вопросов, связанных с принципами формирования федерального законодательного органа и назначения центральной исполнительной власти или же с процедурой принятия поправок к конституции.

Соответственно, в федерации суверенный элемент состоит, как минимум, из трех компонентов: центра и двух или более территориальных единиц (регионов, кантонов, провинций либо штатов). На региональном уровне политическое участие людей, проживающих в этих территориальных единицах, может быть 8 как ограниченным и непредставительным, так и репрезентативным и широким» .

В состав современных федераций входит различное число субъектов: от 89 в Российской Федерации до 3-4 в Бельгии и Пакистане. Федерации, основанные на территориальном принципе, оказались более устойчивыми (США), тогда как образованные на национально-территориальной основе (Югославия) распались или подвергаются внутреннему давлению сепаратистов. Однако, федеративное устройство многих государств обусловлено именно полиэтническим составом населения. В основу Российской Федерации положены национально-территориальный и территориальный принципы, каковые определяют и федеративные системы Бельгии, Канады, Индии, где эти системы достаточно эффективно обеспечивают решение национального вопроса и разграничение полномочий центра и регионов.

С этнополитической точки зрения проблема федерализма отнюдь не сводится к государственному устройству. С этой точки зрения не только конституционально оформленные федерации - Россия, США, ФРГ и т.д., -являются таковыми, но и формально унитарные Индонезия, Филиппины и ряд других полиэтнических стран. Тут следует учитывать и национально-этнический состав, и проблему культурных типов, границы между которыми нередко проходят по конфессиональным рубежам, как, например, в Индии, Северной Ирландии, на Кавказе.

Сложность поставленных в диссертации проблем объясняет то, что источниковедческая база исследования, ориентированного на представление целостной концепции эволюции национально-этнического компонента российской государственности под влиянием модернизационных процессов, чрезвычайно широка, в особенности в связи с неизбежным использованием в таком исследовании не только политологического, но и социологического, культурологического подходов. Она включает в себя такие группы источников, как: официально-документальные материалы, в которых зафиксированы в наибольшей степени элементы государственной политики; документы неофициальные, но содержание информацию о практической деятельности учреждений, непосредственно участвовавших в выработке и проведении этнополитического курса, а также об их представлениях о задачах, методах и идеологическом обосновании этого курса; документы, исходящие от политических деятелей, не оказывавших непосредственного влияния на процесс принятия этнополитических решений, но участвовавших в формировании их идеологического обоснования и тем самым, в силу большей свободы в определении своей позиции, выражавших ее (например, разработчики соответствующих концепций); материалы, представляющие спектр позиций по этнополитической тематике, присутствующих в массовом сознании и общественном мнении, отраженные в социологических опросах.

Данная источниковая база большей частью введена в научный оборот и в значительной степени уже использовалась исследователями. Однако поставленная задача выработки адекватной современным научным требованиям интерпретации всего комплекса российской этнополитической проблематики в контексте процесса системных преобразований российского федерализма диктует необходимость нового ее изучения и концептуального переосмысления. Конкретно использованные в работе источники будут охарактеризованы ниже.

Ускоряющиеся в последние десятилетия процессы глобализации всех сфер жизни мирового сообщества породили тенденцию к нивелировке не только материальной, но и духовной культуры, национально-этнических обычаев. Одновременно реакцией на это стал повсеместный поворот общественного сознания к духовным ценностям, и не в последнюю очередь к этнической и национальной самоидентификации, поскольку исторические значимые формы культуры, нравственности генерируются национальными традициями. Очевиден рост национального самосознания народов, прежде всего малых, но и крупных тоже, русского в том числе, который в многонациональных государствах зачастую сопровождается обострением этнических отношений.

Для коренных народов Северного Кавказа, Поволжья, Сибири наглядным проявлением этого процесса служит, в частности, усиление интереса к местным традициям, обычаям, истории, который во многих случаях принимает политические черты интернационального характера. Как отмечала, например, С.М. Червонная на проведенном в начале 2000 г. в Казани семинаре «Этнический фактор в федерализации России», при решении вопросов, касающихся ногайцев, карачаевцев, балкарцев, турок-месхетинцев, «Россия неизбежно входит в противоречие с мощной силой общетюркской солидарности, имеющей свои опорные пункты в независимых государствах за пределами Российской Федерации, свое финансовое лобби и свое идеологическое обеспечение в виде теории тюркизма, опирающегося на более чем столетний организационный опыт и богатый материальный багаж и переживающего свое обновление и возрождение в конце 20 века»9.

Отношения между этносами, лингвистическими, культурными общностями внутри одного государства нередко выходят сегодня на первый план, и их роль в политике увеличивается. В отличие от межгосударственных отношений они, как правило, не подчинены определенным политическим процедурам разрешения противоречий. Особенно острыми оказываются такие конфликты там, где социокультурные факторы сочетаются с конфессиональными.

Культурный генотип, раскрывающийся в этических установках соответствующей религии, столь же устойчив как и сама религия. Хотя он иногда и сливается с каким-нибудь идеологическим течением, тем не менее со временем неизбежно воспроизводится в новых условиях, приобретает новое идейно-политическое звучание. Так, советник президента Татарстана Р. Хаким утверждал, что Россия - «откровенно православная, и в этом вопросе противостоит Востоку, в то же время она традиционно антилиберальная и антидемократичная, что отдаляет ее от Запада». По его мнению, за критикой со стороны России расширения НАТО и ее попытками укрепить СНГ стоят, во-первых, восприятие федеральным центром соседних стран как сателлитов, и во-вторых, укрепляющиеся антизападные настроения. Чтобы подчеркнуть контраст с политикой федерального правительства, он делает акцент на том, что у Татарстана нет внешних врагов10. В статье о татарской модели развития Д. Исхаков писал, что российская культура, остающаяся прямой наследницей советской, очень плохо приспособлена к потребностям модернизации; это усиливает стремление тагарстанского сообщества к прямому контакту с носителями европейской цивилизации: «геополитические приоритеты Татарстана никак не могут выстраиваться в узких рамках русско-православной Евразии»".

Комментируя эту позицию, политолог А.С. Макарычев пишет: «В практическим плане столь серьезные разногласия Казани с Москвой выливаются в: а) вполне лояльное отношение руководства Татарстана к Североатлантическому блоку и оправдание его расширения на Восток; б) скептицизм по поводу возможности стратегического партнерства РФ и КНР; в) неприятие интеграции постсоветских республик в целом и слияния России и Белоруссии, в частности; г) резко отрицательное отношение к применению федеральными войсками силы в Чечне»12.

Осмысление этнокультурного состояния общества позволяет прояснить некоторые правовые основы федерализма. Для гетерогенной федерации недопустимо симметричное административно-правовое и политическое устройство; унифицированные политические модели нигде эффективно не работают. Примером успешно функционировавшей асимметричной системы была Российская империя, где одним было устройство Финляндии, а совсем иным - Кавказа. Асимметрично оформленной федерацией является Индия, где в зависимости от этнокультурных особенностей, оформились различные системы управления и политического устройства штатов и территорий, которые складывались путем автономного копституировапия отдельных этносов и культурных групп. Примером «усредненной» гетерогенной федерации может служить Советский Союз, который не выдержал исторического испытания.

В таких федерациях, как ФРГ, где существуют две субкультуры -лютеранская и католическая, противостояние их не идет далее партийной борьбы, тогда как в Северной Ирландии отношения католической группы с протестантской резко отличаются своей конфликтностью. Еще более разительны различия между христианским и исламским этническими проявлениями в политической области. Мы, граждане России, знаем это по собственному печальному опыту.

Не существует универсального средства от дестабилизирующих общество вспышек этнической розни. Сама национал-государственная однородность не гарантирована от разложения. Как показывают социологические обследования, в США, которые зачастую приводятся в качестве образца переплавки общества в наднациональную общность, свыше четырех пятых населения сознают свою коренную этническую принадлежность. Показательна ситуация и во многих европейских странах. Так, считают себя фламандцами, брюссельцами, валлонами, а пс бельгийцами, свыше половины жителей Бельгии; к шотландцам или уэльсцам причисляют себя две трети населения соответствующих регионов Великобритании; так же определяют свою национальную принадлежность баски и каталонцы в Испании. Подобным образом обстоит дело в Восточной Европе; события последних лет на Балканах показывают, к каким трагическим последствиям при соответствующих внешних воздействиях это может привести. А не такие же примеры дают бывшие советские республики? И разве не отмеченные явления вызвали острые затяжные конфликты в северокавказском регионе России?

Конечно, проблема отнюдь не ограничена национально-этнической сферой. Ее решение во многом, а в России прежде всего, зависит от способности федеральной власти управлять многонациональным государством. «Между тем, - пишет политолог А.Б. Зубов, - практический опыт российского федерализма вселяет мало оптимизма. Государство во многом потеряло управляемость и распалось на множество полунезависимых субъектов, в которых не исполняющиеся федеральные законы подменяются собственными, часто противоречащими самой сути российской Конституции. Не случайно летом 2000 года Конституционный суд РФ признал понятия «суверенный» и «субъект международного права» по отношению к субъектам Федерации противоречащими Основному закону. А ведь этот принцип еще совсем недавно являлся чуть ли не краеугольным камнем для нашего федерализма и прямо следовал из декларации президента Б. Ельцина: «Берите столько суверенитета, сколько хотите»'3.

Реформы 1990-х годов, включая «парад суверенитетов», не привели к сбалансированному перераспределению властных полномочий от Центра к регионам. Они только усилили местные административные и финансовые элиты, крайне ослабив вместе с тем единство и целостность Российской Федерации. Это констатировал в ряде своих заявлений Президент В.В. Путин. Так, в марте 2001 года в интервью центральным газетам он отметил: «Двадцать пять процентов всех законодательных актов субъектов Федерации находилось в противоречии с Конституцией России и с федеральным законодательством. Во многих конституциях, уставах субъектов Федерации мы могли найти все что угодно: и международную правосубъектность, и чуть ли не собственные вооруженные силы. Не было только одного - что та или иная административно-территориальная единица является субъектом Российской Федерации»'4.

Таким образом, проблема стоит весьма остро как в теоретическом, так и в практическом плане. Она особенно сложна и, можно сказать, политически деликатна сегодня в той ее части, которая относится к национально-этническим отношениям. Российская наука, однако, имеет богатые традиции изучения этих отношений - традиции, которые не прерывались даже в трудные времена идеологических ограничений и которые всегда оставались - и остаются - на уровне мировой науки. Именно к этим традициям относится основной массив литературы, использованной в диссертации. Речь прежде всего идет об этнологии дореволюционного, советского, современного периодов, которая имеет прямые выходы к исследованию этнополитических проблем. В последние годы возникла обширная политологическая литература, так или иначе связанная с этими проблемами и выработавшая достаточно надежные методологические ориентиры. Сложилась как самостоятельная отрасль отечественной политологии регионалистика, в проблемное поле которой входят и соответствующие вопросы национально-этнических отношений. То же самое можно сказать о конфликтологии, развивающейся, помимо прочего, на основе изучения политологическое направление российской федералист к и, о чем, в частности, можно судить по многолетнему циклу тематических публикаций в журнале «Политические исследования»15.

Достаточно полное представление о библиографии последнего направления дает аналитическая работа В.Я. Гельмана и С.И. Рыженкова «Политическая регионалистика России: история и современное развитие»16. Для нашего исследования целесообразно выделить следующие аспекты изучения российского федерализма, отмеченные в этой работе. Нельзя не согласиться с основанным на историографическом анализе утверждением авторов о том, что исследования проблем федеративных отношений, начавшиеся в России еще в позднесоветский период, все еще пребывают в состоянии теоретической и методологической неопределенности, что объясняется, в частности, тем, что российский федерализм зачастую становится средством борьбы за политические интересы. Исследователи федерализма в современной России выделяют несколько этапов его развития, увязывая их с такими событиями, как провозглашение суверенитета России, подписание Федеративного договора, заключение договора между органами власти России и Татарстана, начало войны в Чечне и др. Российские дискуссии по проблемам федеративного устройства, начиная с 1991 г., отличаются высоким уровнем политизации. В 1991-1993 гг. основное содержание этих дебатов составляли проблемы соотношения национальной и территориальной форм федерализма, симметричной и асимметричной федерации, а также дизайн территориального устройства государства. Так, заключение Федеративного договора вызвало к жизни различные проекты по уменьшению числа субъектов Федерации (вплоть до волюнтаристского проекта конституции Российского движения демократических реформ, предполагавшего сведение всех территорий России к 10-15 землям). После 1993 г. интерес исследователей переместился в сторону анализа проблем централизации и децентрализации государственного устройства и разграничения полномочий между Федерацией и ее субъектами.

Характерно, отмечают авторы, что политика Центра в области федеративных отношений встречала резкую критику со стороны как исследователей либеральной ориентации, видевших угрозу единству государства в политической конъюнктурности Центра, стремящегося к разделу полномочий в обмен на политическую лояльность региональных лидеров, так и сторонников «державного» подхода, озабоченных ростом национализма в республиках и фрагментацией российской державы. Ряд аналитиков, работающих в рамках теории рационального выбора, отмечал нерациональный характер политики Центра по отношению к субъектам Федерации, что приводило как к созданию коалиций республик, заинтересованных в присвоении ренты благодаря своему статусу и наличию ресурсов, так и к угрозе политической дестабилизации. Возник некий «иерархический федерализм», в рамках которого Центр и регионы пытались максимизировать собственные полномочия путем «торга» за перераспределение ресурсов. В качестве причин такого положения дел в исследованиях отмечались идеологизированность политики в области федеративных отношений, слабость российского государства, не способного обеспечить контроль за ситуацией в регионах.

В эволюции воззрений на проблему разделения власти между Центром и регионами Гельман и Рыженков выделяют две тенденции. Одна из них связана со стремлением к модели симметричной федерации и законодательной процедуре разделения компетенций Центра и регионов, что допускает элементы федерального вмешательства (не в силовых формах) для обеспечения конституционной законности в регионах. Согласно другой точке зрения, популярной у представителей региональных элит, многообразие особенностей российских регионов не поддается систематизации, и единственный путь наладить взаимоотношения Центра с каждым из них связан с предоставлением индивидуальных полномочий (в западной литературе такой подход носит название «форалистический федерализм»). Отсюда делается вывод о необходимости развития практики договоров Центра с регионами, а также расширения полномочий регионов в сфере совместного ведения, в то время как возможности федерального вмешательства должны быть максимально ограничены.

Существует и компромиссный подход, согласно которому федерация должна обеспечить единый правовой статус ее субъектов, а расширение полномочий последних в сфере совместного ведения невозможно без усиления ответственности регионов за соблюдение федерального законодательства. В данном случае речь идет о концепции «кооперативного федерализма», которая представляется авторам весьма перспективной. Представляется обоснованным вывод: «Несмотря на проводимую исследовательскую работу в области регионалистики до сих пор отсутствуют обобщающие публикации, которые позволили бы проанализировать инетитуционализацию основных субъектов и факторов региональной политики, особенности политических процессов в этой сфере. Такая ситуация обусловлена не только маргинальным положением регионалистики в российской политической науке, но и спецификой самого предмета: многие микропроцессы в регионах не всегда доступны наблюдению, а зона публичности и правовое пространство недостаточно велики. Поэтому претендующие на теоретические обобщения исследования испытывают недостаток источников и, в зависимости от научной добросовестности авторов, так или иначе восполняют этот недостаток спекулятивными построениями. В то же время эмпирические исследования либо приобрели ангажированно-«тематический» характер, т.е. подстраивают реалии под принятые априорно схемы, либо являются не более чем описанием регионального политического процесса как нерасчлененной целостности. Представляется, что лишь систематические сравнительные исследования взаимосвязанных аспектов региональных политических процессов позволят если не ликвидировать, то значительно уменьшить имеющиеся лакуны и перейти от присущего российской регионалистике «чистого» эмпиризма к концептуализации»17.

Российская литература по проблемам федерализма отражает стихийность процесса формирования российской государственности в 1990-х годах, что обнаружила широко распространившаяся практика заключения договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между Центром и отдельными субъектами Федерации. Эти договоры устанавливают особые отношения Центра с местными властями, причем Конституция не содержит норм о порядке введения их в действие. Между тем, договоры, первоначально задумывавшиеся как исключительная мера для единичных случаев, стали заключаться в массовом порядке, охватив свыше половины российских регионов и поставив их в особые договорные отношения с Центром. В результате возникла система параллельного права, Конституция стала утрачивать свое регламентирующее значение. Исследования последнего десятилетия XX века показывают, что продолжение этого процесса приведет к одному из двух результатов: либо усилившаяся центральная власть введет федерализацию через какое-то время в рамки, не затрагивающие целостности государства, либо дезинтеграция получит развитие и ее удастся остановить лишь на более низком уровне, в лучшем случае, формирования какого-то конфедеративного образования, в худшем

18 окончательного распада России на отдельные государства .

Негативный опыт федеративного строительства 1990-х годов в России, распад Югославской федерации, другие примеры такого рода дают обильный материал сторонникам унитаристской модели решения национальных и региональных проблем. Каковы конкретно их аргументы? Приведем развернутую аргументацию депутата Госдумы, Президента Института региональных проблем А.Н. Аринина, изложенную им в весьма солидном издании «Федерализм власти и власть федерализма», одним из авторов и составителей которого он является19.

Итак, чем же неприемлем федерализм, по мнению А.Н. Аринина?

- мировой опыт не подтверждает тезис, что федеративное государство более демократично, чем унитарное; такие федеративные государства, как Нигерия, Пакистан, Камерун, Коморские Острова, Объединенные Арабские Эмираты, Малайзия весьма проблематично рассматривать как демократические государства. В то же время унитарные Франция, Финляндия, Италия служат образцом демократического развития. Опыт федеративного строительства в советской и постсоветской России показывает, как в стремлении достичь «подлинной федерации» в бывших автономиях, а ныне республиках, шел «естественный» - по национальности, землячеству и родству - отбор кадров в государственные органы власти, хозяйственную и культурную сферы. Не секрет, что сегодня большая часть руководящих кадров в республиках сформирована не по профессиональным и деловым качествам, а по принципу принадлежности к «титульной национальности»;

- широко распространена точка зрения, что федеративные государства наиболее полно удовлетворяют национально-культурные запросы своих граждан. Но мировой опыт свидетельствует об обратном: те же унитарные государства дают примеры того, как эффективно можно решать национальные проблемы. А как их не надо решать, показывают как раз упомянутые федеративные страны;

- часто высказывается мнение о том, что федерализм является необходимой предпосылкой развития гражданского общества. Но само по себе отождествление общества с административными структурами не выдерживает критики. Так, федерализм в Нигерии, Камеруне, Пакистане не помог этим странам даже в малейшей степени приблизиться к уровню развития гражданского общества в унитарных западноевропейских государствах;

- считается, что федерализм привносит в жизнь общества атмосферу диалога, открытого обсуждения спорных вопросов, совместного поиска путей к компромиссу. Однако развитие российского федерализма показало противоположное. Все договоры и соглашения, начиная с Федеративного договора, готовились бюрократическим путем, без гласного обсуждения, имея характер сепаратных сделок;

- среди российских политиков принято считать, что федерация обеспечивает разделение властей по вертикали и создает систему противовесов, которая препятствует узурпации власти и диктатуре. Но никто и ничто, в сущности, не мешает установить в унитарном государстве процедуры разрешения конфликтов между центральными и региональными органами власти в судебном порядке, которые исключают чисто административно-бюрократическое вмешательство сверху, как, например, в унитарной Франции. Федеративное устройство Пакистана, Нигерии, ряда латиноамериканских стран в то же время не защитило их народы от авторитаризма и диктатуры федеральных властей и военных переворотов, тогда как унитаризм названных западных государств убедительно показывает силу правовых институтов.

Таким образом, - заключает А.Н. Аринин, - мировой опыт государствостроения убедительно показывает, что унитарные демократические государства намного эффективнее решают жизненные проблемы общества, нежели недостаточно демократически развитые федерации. Следовательно, главное в развитии государства - не его внутреннее устройство, а государственный режим его функционирования. Он, как известно, выражается в средствах и способах властвования, в демократическом или

20 антидемократическом характере его воплощения в жизнь» .

Аргументы вполне основательные. Их трудно оспорить, оставаясь в теоретическом пространстве сравнительной политологии. Доводы автора, безусловно, стоит принимать во внимание и в практической политике федерализма. И все же они вызывают возражения. Не вступая в полемику по интерпретации приведенных примеров (скажем, Великобритания - не очень убедительный образец демократического решения национального вопроса), все же отметим, что они не вполне корректны в аналогии с Российской Федерацией. Во-первых, ни один из них не сопоставим с Россией в историческом контексте (конечно, что-то общее с Францией у нас есть, но с Камеруном?). Во-вторых, современная ситуация в сфере этнорегиональных отношений в России своеобычна и требует столь назревших политических и правовых мер и «снизу», и «сверху», что всякие попытки навести в ней порядок по неким унифицированным моделям заведомо обречены на неудачу. Здесь многое зависит не только от теоретических установок и даже не только от принимаемых законов - при всей несомненной важности и тех, и других, - но прежде всего от конкретных политических действий.

В той же книге известный российский этнолог М.Ы. Губогло справедливо замечает: «Правовые основы развития и взаимодействия национальностей Российской Федерации не будут убедительными и останутся пустым звуком, если не будут подкреплены реальными организационными мерами исполнительной власти и эффективными механизмами реализации законов. От компетентности и кругозора исполнительной власти, особенно на местах (субъектах Федерации), зависит установление оптимального баланса между возможностями государства и претензиями, предъявляемыми к органам власти лидерами и идеологами национальных движений. Коротко говоря, от желания и доброй воли исполнительной власти в немалой мере зависит межэтническая атмосфера, в том числе установление консенсуса и взаимопонимания между государством и проживающими в нем национальностями, между этническими и политическими элитами»21.

Этнополитический, экономический, культурный облик российских регионов, их место в политических структурах государства - факторы первостепенной важности, определяющие перспективы развития России. Многие регионы страны были и остаются многонациональными. Различные группы их населения сохраняют отличительную ментальность, хозяйственные, культурные и иные традиции, другие специфические черты. Сочетание различных национальных общностей в каждом регионе делает внутренний облик каждого из них неповторимым, а все они сливаются в общую палитру, которая меняется с переменами в каждом из регионов. Исходя из этих факторов А.И. Вдовин, В.Ю. Зорин и А.В. Никонов в своей монографии «Русский народ в национальной политике. XX век» на основе широкого круга источников (в том числе малоисследованных) прослеживают изменения в представлениях, определяющих основы российской национальной политики и ее реализацию на различных этапах отечественной истории XX века, объясняют особенности развития русского народа в сообществе с другими российскими этносами на протяжении столетия. Вскрываются глубинные причины кризиса национальных отношений на рубеже 80-х - 90-х годов, обосновываются рекомендации по совершенствованию современной российской государственности и национальной политики

Отмечая, что ни один народ, доверивший России свою судьбу, не исчез с карты мира, авторы пишут: «Было бы конечно наивностью утверждать, что русские не вели завоевательных войн, не присоединяли новые территории силой. Да, воевали, да, присоединяли. Но вспомним: на протяжении всей нашей истории вели мы вынужденную борьбу с ливонскими и немецкими рыцарями, с Золотой Ордой и ее наследниками, с Речью Посполитой, со Швецией, с Наполеоном. На многие территории русские пришли обороняясь. И часто -освобождая или, во всяком случае, облегчая участь других народов. В этом ряду - Поволжье, Закавказье, Украина, ряд территорий Сибири и Северного Кавказа. Чаще всего мы видим ненасильственный, неагрессивный характер колонизации, когда русские селились между местными жителями, не консолидируя свои угодья в округлые земельные владения. Русские расселялись, как бы интегрируясь в сложившуюся в каждом регионе экономико-этнографическую ситуацию. Конечно, принося в колонизуемые регионы свои культуру, навыки, традиции, производственный опыт, русский человек создавал и свою, привычную для него инфраструктуру, адекватную новым хозяйственным и культурным задачам, срастался с ней, становился ее носителем, но и сам много

23 заимствовал у народов, среди которых жил» .

Проблемы согласования интересов регионов и Центра находятся в центре политической жизни многих стран, особенно федеративных. В 1998 г. Европарламент, учитывая остроту этих проблем, принял «Хартию регионализма», согласно которой регион понимается как гомогенное пространство, имеющее физико-географическую, этническую, культурную, языковую общность, а также общность хозяйственных структур и общую историческую судьбу. В каждом конкретном случае их сочетание создает уникальную региональную ситуацию.

В «Хартии» регионализм трактуется как деятельность регионов, направленная на расширение их прав - политических, экономических, культурных. Регионализм отнюдь не тождествен сепаратизму, который всегда содержит деструктивный потенциал. Регионализм же обычно направлен на практическое использование тех возможностей и преимуществ, которые bbltvkcihj i ио tv^pphtupnajibhufw rl и я vud^wmc hrl bi/v v/wlu, w i u, wu ишпш njuu,rnv условий для более рационального перераспределения властных полномочий и экономических ресурсов между регионами. В этой трактовке «Европа регионов» противостоит голлистской «Европе отечеств»24.

В России региональный вопрос весьма специфичен. Оп вобрал в себя и исторические особенности развития государства, и несравнимую ни с какой другой страной масштабность и разноплановость региональных различий, и переходный характер современного российского общества. Региональное измерение в России дало о себе знать гораздо позднее, чем на Западе, хотя исторически государство формировалось именно как страна регионов. Однако регионализм тесно сочетался с национально-административным устройством, когда за многими национально-этническими общностями закреплялась определенная территория. В результате региональная проблема остается органически соединенной с национальной. Этим обусловлены более поздние, более конфликтные, чем на Западе, поиски путей адекватного отражения регионального устройства страны в ее государственной и политической системе.

В ходе «перестройки» конфликты сепаратистской направленности происходили в РСФСР не повсеместно и не столь остро, как в других союзных республиках. Вместе с тем первый такой конфликт возник все же в России (в 1986 г. в г. Якутске), в 1990 г. острые межэтнические столкновения состоялись в Тувинской АССР. С тех пор зона межнациональной конфликтности расширялась, охватывая не только бывшие автономии, но и другие регионы России, где этот процесс носил в основном латентный характер.

В этом отношении выделяется Северный Кавказ, где продолжается вооруженный конфликт в Чеченской республике и все еще не разрешен осетино-ингушский конфликт (о его причинах и современном состоянии речь пойдет ниже). В докладе экспертов Совета миротворческой миссии на Северном Кавказе в августе 1999 г. говорилось: «Если и есть где реальная угроза национальной безопасности Российской Федерации, ее целостности и суверенитету, так это на Северном Кавказе. Именно здесь проявился феномен массового выхода части населения из правового пространства и возник район вооруженного сепаратизма, неконтролируемый российскими властями. Именно тут радикальный этнический национализм и религиозный экстремизм обрели откровенно насильственные и варварские формы, бросив вызов не только государству, но и общественным устоям, традициям и ценностям местного населения. Именно в этом регионе современная российская политика породила наиболее трагические ошибки и вызвала массовые жертвы и разрушения»23.

В 1990-е годы этнополитические проблемы выявились во всей полноте, сгустились в вопрос о самом существовании Российского государства. Национальные движения, сформировавшиеся сперва в союзных республиках, которые, согласно Конституции СССР, всегда считались суверенными национальными государствами, охватили затем ряд автономных образований и этнических меньшинств. Распад СССР и обретение государственной независимости союзными республиками формировали стремление к по-прежнему понимаемому самоопределению у народов в границах России, где не только автономии, но и дисперсно расселенные этносы обнаружили, что и они не обладают национальной государственностью. Это подготовило почву для произрастания дезинтеграционных тенденций, различных форм идеологии национализма, формирования общественно-политических движений сепаратистского характера во многих регионах России.

Специфичность истории региональных отношений в России выразилась в определенных особенностях отечественной регионалистики как научной отрасли. До относительно недавнего времени понятия «регион» и «регионализм» в нашей исторической науке практически не применялись. Как отмечает Н.П. Распопов, это свидетельствует не столько об отсутствии традиций регионалистики в России, сколько о недостаточном развитии методов комплексного подхода, в результате которого в Западной Европе и США эта дисциплина приобрела статус самостоятельного научного направления с присущими ему методами исследования, системой знаний. Интерес отечественной академической науки к проблемам регионализма проявился во второй половине 1980-х годов в связи с попытками обоснования новых методов исследования общественно-исторического процесса. Речь идет, в частности, о цивилизационном подходе, в рамках которого особое внимание уделяется изучению регионального деления мира, а также исторических, пространственно-географических и этнокультурных условий развития регионов как особых общественных систем26.

В зависимости от научной дисциплины, термин «регион» может иметь различное содержание: в социально-экономической географии, в региональной экономике, в теории государственного управления, в политологии под ним по ппяч\/мрвяются подчас весьма пазличные понятия. Так, методолог

П.Г. Щедровицкий считает, что регион «представляет собой единицу coopiаиизации и связи процессов развития и процессов воспроизводства, единицу, в которой процессы исторического развития деятельности должны «замкнуться» на стабильных структурах воспроизводства человеческой жизнедеятельности и производства и т.д. Становление целостных механизмов и структур воспроизводства в условиях развития порождает «регионы» различного уровня сложности, которые могут локализоваться па тех или иных участках территории, прикрепляться к ним и «паразитировать» на определенных массивах природного окружения и территориальных ареалах»27.

В нашем исследовании термин регион, как правило, употребляется в значении, близком тому, которое обозначено выше в европейской «Хартии регионализма», а именно как обширный район, который объединен историко-культурными, этническими, экономическими, географическими и иными признаками. В зависимости от контекста, под этим термином мол<ет пониматься и отдельный субъект Федерации, и их совокупность, объединенная данными признаками (Северный Кавказ, Поволжье, Дальний Восток и т.п.).

При использовании понятийного и концептуального аппарата российской регионалистики следует учитывать, что та его часть - довольно значительная, -которая испытала методологическое влияние западного обществоведения, отнюдь не всегда адекватна зарубежным первоисточникам. На это обращает внимание ряд западных исследователей, учитывающих специфику истории России. Профессор Дж. Бурбанк из Университета штата Мичиган пишет: «Одной из особенностей российской истории, ставящей в тупик ученых и политических обозревателей, является несоответствие государственного устройства категориям западной социологии и политологии. Такое плохое соответствие аналитической схеме в целом не заставляет ученых отказаться от самой схемы, они скорее склонны рассматривать любое отличие как «отклонение» России от западного пути и объяснение этим исторического курса России, явно неустойчивого и склонного к коллизиям. Это сохранение западных понятий, несмотря на отклонение России от западного пути, содействовало тому, что российская элита в большинстве своем принимала аналитический язык Запада, независимо от того, поддерживала она или отвергала западный путь развития. Социальная жизнь последнего двадцатилетия характеризовалась массовым проникновением в Россию новых понятий, например, «лидер», маркетинг», «бизнесмен». Однако это не означало, что российские лидеры, рынки и бизнесмены действительно похожи на буржуазию»" .

Учитывая, в частности, это обстоятельство, автор в своих методологических подходах, формировании понятийного аппарата исходит прежде всего из соответствующих традиций отечественной историографии.

В ходе исторического развития в России сложились крупные территориальные общности, выделяющиеся своими особенностями. Они имеют существенные отличия в социально-экономическом и политическом устройстве, их население осознает себя принадлежащим к данной территориальной общности, имеющей свою этносоциальную и культурную специфику, регионально идентифицируют себя, отличая от жителей других регионов. Такая региональная самоидентификация носит зачастую надэтнический характер и определяется именно территориальной принадлежностью, придающей ей особые социально значимые черты.

Исследователи региональных отношений в дореволюционной России А.В. Ремнев и П.И. Савельев отмечают в связи с этим, что понятие «регион» является многозначным, выступая в качестве синонима по отношению к термину «район», чаще же как общее обозначение территорий, не подходящих к принятой системе территориального деления. Это придает понятию «регион» большую эластичность, по сравнению с районом, который обычно связан с экономическими характеристиками. Во второй половине XIX - начале XX вв. в ходу было употребление термина «область», что вполне может служить аналогом современному понятию «регион». Региональные процессы включают в себя не только внутрирегиональные - социально-экономические, административные, культурные, этнические и т.п.,- но и внерегиональные -взаимодействие регионов, появление и исчезновение коалиций регионов, отношения регионов и Центра.

Региональные процессы противоречивы и разнонаправленны в своей динамике, они могут заключать в себе как стремление к обособленности (региональному самоопределению, хозяйственной автаркии, региональному авторитаризму, политической и управленческой автономии, сепаратизму), так и к различного рода интеграции. Регион, как правило, испытывает потребность в правовой оформленности своего правового статуса. Представление региональной структуры не в виде набора элементов (собственность, имущество, право на них, трудовые ресурсы, финансовые возможности и т.п.), а через способ взаимосвязи их между собой позволяет вычленить функции каждого элемента в общегосударственной системе. Следует иметь в виду и внутреннюю структуру региона, в которой также можно выделить свои центр и периферийные зоны. Основными критериями определения региональных границ обычно считают: природно-географический, экономический, культурный, геополитический. При этом следует, видимо, отказаться от единой схемы и признать, что применительно к каждому региону этот набор будет иметь свою специфику с разным набором признаков. Перемены в их структуре могут повлечь за собой изменение территориальных очертаний регионов. Но несмотря на динамичность административных и экономических границ, региональное сообщество имеет достаточно прочную устойчивость и долгую историческую инерцию в осознании своего единства'9

В дореволюционное время отечественная наука довольно активно разрабатывала проблемы регионализма, экономического и административного районирования. Существенно продвинулись в этом направлении сибирские областники (Н.М. .Ядринцев, Г.Н. Потанин), сумевшие освоить в своей теории концепции как отечественных, так и зарубежных ученых и общественно-политических деятелей30. В советский период ведущие направления региопалисгики определялись прежде всего партийно-государственными задачами. Элементы территориально-политической организации общества рассматривались тогда центральной властью исключительно как звенья управленческого механизма, а не как самостоятельные субъекты общественной жизни. В то же время необходимость решения управленческих вопросов на региональном уровне требовала развития таких отраслей научной и практической деятельности, как территориальное размещение производительных сил, областное управление, региональное экономическое планирование, регулирование административно-этнических отношений.

В постсоветский период развернувшиеся процессы регионализации, развитие федерализма и местного самоуправления, формирование местных политических режимов стимулировали общественный интерес к изучению данной проблематики. Власть нуждалась в подготовке законопроектов, разработке федеральных и региональных программ, организации механизмов влияния па региональный электорат. Развитие регионалистики в этот период связано прежде всего с вопросами государственного строительства, территориального управления экономикой Сохраняла свое значение политическая география зарубежных стран, которая, как составная часть страноведения, раньше была одной из междисциплинарных сфер исследований, дававших определенное представление о состоянии политических процессов за рубежом, что во многом предопределило основные ориентации и методологию исследований. Значительное, влияние на регионалистику оказали труды специалистов по геополитике, территориальному измерению политических процессов. Так, теоретической основой многих работ Центра геополитических исследований Института географии РАН явились выдвинутые С. Рокканом концепции «структуры раскола» между центром и периферией и «поясов городов». Из западной политической географии российская регионалистика позаимствовала и теорию «пространственной диффузии инноваций» шведского географа Т. Хаггерстранда, послужившую основой для ряда типологизаций

3 1 регионов России" .

По мнению В.Я. Гельмана и С.И. Рыженкова, «профессиональный подход географов во многом способствовал тому, что анализ территориальных аспектов электоральных процессов в регионах России стал соответствовать концептуальному и методологическому уровням, принятым в западной науке. Вместе с тем «картографическое» восприятие не только объектов, но и предметной области исследований мешало географам осмысливать социальный контекст политических проблем, ибо они предпочитали оперировать территориальными единицами, а не социальными и политическими категориями»" . Географы обычно свободно ориентируются в пространственном распределении показателей и в статистических данных, но как только анализ проблем федерализма или местного самоуправления требует выявить социальные интересы, динамику субъектов и факторов политического процесса, их работы принимают описательный характер.

В отличие от политической географии, российские правоведы почти полностью опирались на отечественный опыт и научные традиции. В перестроечные годы и в последующий период участие в политическом процессе юристов значительно возросло, многие из них сами стали действующими политиками или активно привлекались как эксперты, особенно на региональном уровне, где подготовка конституций, уставов и законов субъектов Федерации требовала участия квалифицированных специалистов. Последнее обстоятельство стимулировало развитие прикладных разработок в области федерализма, местного самоуправления, конституционного права как в Центре, так а в регионах. Их авторы привнесли в регионалистику логическую четкость правовых подходов, сравнительные и исторические методы исследования. Публикации по проблемам федеративных отношений связаны прежде всего с рассмотрением политических, правовых, экономических аспектов взаимодействия российского Центра и российских регионов. Их нередко отличает зависимость от политической конъюнктуры. Это в известной мере объясняется тем, что авторами работ по данной проблематике часто выступают известные политики: Р.Г. Абдулатипов, В.Н. Лысенко, В.Ф. Шумейко и ряд других33. Собственно научная дискуссия велась главным образом по поводу аспектов разграничения компетенции между Федерацией и ее субъектами, в особенности договорной политики между Центром и регионами. Новые импульсы этому направлению исследований дали реформы начала 90-х годов, которые повлекли за собой быстрый рост региональной социально-экономической дифференциации. Различия в экономической политике регионов и в курсе Центра в отношении тех или иных территорий поставили на повестку дня вопрос об исследовании региональных моделей социального и экономического развития. Одновременно обострилась проблема сохранения целостности государства, занявшая важное место в работах по регионалистике. Усиление регионализации и угроза политического сепаратизма вынуждали федеральный Центр обратить внимание на политические процессы в регионах, что породило спрос на региональные исследования и, в свою очередь, стимулировало создание необходимой информационной и исследовательской базы.

Своего рода координатором этой деятельности выступило правительственное ведомство (Госкомнац - Госкомфедерация - Миннац), которое, однако, в 90-е годы претерпело несколько реорганизаций, а в конце 2001 г. было упразднено. Министерство готовило постановления федерального правительства, указы Президента, федеральные государственные программы, концепцию государственной региональной политики, инициировало ряд научных проектов.

В 1993 г. началась разработка масштабного регионального проекта -«Сеть этнологического мониторинга», который осуществлялся Институтом этнологии и антропологии (ИЭА) РАН под руководством его директора В.А. Тишкова и задумывался как создание банка информации в зонах этнической напряженности с целью предупреждения этнических конфликтов. Была сформирована сеть экспертов из числа сотрудников академических институтов, вузов и активистов общественных движений, которая охватывала почти все республики России и страны СНГ, и организовано издание ежемесячных обзоров.

Ряд крупных публикаций по этиополитическим проблемам был подготовлен в рамках другого исследовательского проекта ИЭА -«Национальные движения в СССР и в постсоветском пространстве» - под руководством М.М. Губогло. Среди них - трехтомное издание «Северная Осетия: этнополитические процессы», материалы которого характеризуют важнейшие стороны общественно-политической жизни республики в последние годы XX века. Очерки первого тома освещают ситуацию, отмеченную такими важными событиями в жизни республики, как принятие декларации о государственном суверенитете (20 июля 1990 г.) и Новой Конституции (12 ноября 1994 г.), анализируют узловые аспекты этнополитической истории Северной Осетии. JT.K. Гостиева и А.Б. Дзадзиев исследуют происходящие в Северной Осетии политические процессы, прослеживают факторы, обусловливающие этнополитическую ситуацию в 1990-1994 гг., рассматривают политическую жизнь республики в связи с оформлением ее нового государственно-правового статуса. Х.Б. Дзуцев дает социологическую оценку языковой ситуации в Северной Осетии на основе материалов социологических исследований, проведенных в республике в 1970-х - 1990-х гг. Приведенные в томе более чем 70 официальных документов позволят понять содержание и суть процессов суверенизации и государственного самоутверждения Северной Осетии, а также оценить развитие ее отношений с Центром в тот период. Во втором томе представлены этнополитические очерки, документы и материалы политических партий, национальных движений и национально-культурных центров Северной Осетии. В третьем томе опубликованы статьи об этнополитической ситуации, документы и материалы, характеризующие межнациональные отношения, осетино-ингушский конфликт, краткая хроника и библиография этнополитической жизни республики.

Официальные документы трехтомника взяты из периодики, из изданных небольшим тиражом для служебного пользования материалов сессий Верховного Совета республики. Большинство документов и материалов, воспроизводящих контуры официальной части современной этнополитической ситуяпии срирпной огртин тс гиг.трмяплмппмпнпм гсмпр hp п\/(^пы1<ов? пось.

J ' 1 - - ., - - - ------ J- - - ^ . — - - г--, --- - J

Впервые предпринятое издание документов и материалов, освещающих ситуацию в Северной Осетии, расширяет источниковедческую базу изучения этнополитических процессов и облегчает информационное обеспечение исследователей34. Это тем более актуально, что пользование такого рода документами сопряжено со многими трудностями. В структурах федеральной власти не ведется систематического накопления официальных документов регионов, в Москве и других центральных городах сложно подписаться на республиканские газеты, в библиотеках отсутствуют их полные подшивки.

Автор специально выделяет эти публикации, поскольку, профессионально занимаясь в течение многих лет делами Северной Осетии, при исследовании этнополитических проблем, естественно, обращается в первую очередь именно к данной группе источников, а также близким к ним по характеру и проблематике источникам других регионов Северного Кавказа35. При этом, разумеется, основной источниковедческой базой работы являются материалы общероссийского характера: законодательные акты, постановления и другие документы Государственной Думы, Совета Федерации, Правительства РФ, региональных органов представительной и исполнительной ветвей власти. Речь прежде всего идет о договорах и соглашениях о разграничении полномочий между Центром и регионами, материалах социологических исследований, статистических изданиях36.

Важным подспорьем для работы являются публикации состоявшихся в 90-е годы в разных городах России научных и научно-практических конференций, на которых ученые, общественные и политические деятели обсуждали этнополитические проблемы, различные аспекты вопроса о соотношении национальной и территориальной форм федерализма, симметричной и асимметричной федерации, проекты этнотерриториального устройства государства37. Несмотря на явную активизацию исследовательской работы в этой области, все еще имеет место недостаток трудов, в которых содержится обобщающий анализ основных субъектов и факторов национальной и региональной политики, институтов и процессов в этой сфере, что в значительной мере обусловлено спецификой самой проблематики. Многие события в регионах не всегда доступны аналитическому освоению по причине удаленности от научных центров. Нередко объективности исследований препятствуют политические или экономические интересы тех или иных гЪ^ ттрпя пи иптА ы легион ал ь ной власти Надо полагать эти препятствия будут уменьшаться по мере развития федеральных отношений, углубления демократических процессов в целом.

Анализ современной ситуации в области федеральных отношений показывает, что Россия переживает очередной переходный период в истории своей государственности. Идет процесс приспособления старых государственных структур к новым условиям, вместе с тем, постепенно усваиваются новые идеи и подходы, создаются новые институты и механизмы государственности. В результате возникает типичное для переходного периода противоречие между содержанием и формой процесса становления новой государственности, что осложняется условиями все еще непреодоленного системного кризиса, отсутствием развитых структур гражданского общества.

О том, насколько обострились данные вопросы, могут свидетельствовать результаты социологических исследований, проведенных Институтом социально-политических исследований РАН в 1999 г. среди экспертных групп в ряде регионов России. В следующей таблице приведены распределения ответов на вопрос: «Считаете ли Вы, что каждый народ, проживающий на территории Российской Федерации, должен иметь самостоятельную государственность?» (в процентах к числу опрошенных).

Таблица 1

J la Hem iampyOuHioch ответить

Назрань 42 43 15

Нальч ик 44 48 8

Казань 10 73 17

Уфа 24 71 5

Саранск- 7 87 6

Улан-Удэ 3 68 29

Москва 14 78 8

Ставрополь 6 88 6

Ростов-на-Дону 15 70 15

Астрахань 19 77 13

Волгодонск 10 82 8

Рязань 16 73 1 1

Авторы исследования отмечают: «Полученные данные с очевидностью фиксируют два основные момента. Во-первых, в значительном большинстве представленных регионов эксперты отрицают идею «одна нация - одно государство». Во-вторых, серьезную поддержку данный тезис встречает среди экспертов, представляющих республики Северного Кавказа»38.

Не вдаваясь здесь в конкретный анализ приведенных данных и сделанных из них выводов, отметим, что в целом они объективно отражают существующее положение вещей. Так, хотя в них отражены результаты опросов всего лишь в двух северокавказских республиках (другие могли бы дать иные соотношения мнений"), тем не Менее и многие другие исследования показывают, что этнополитическая ситуация в этом регионе в 1990-е годы действительно чрезвычайно обострилась. Об этом свидетельствуют и многочисленные материалы других аналитических разработок. Так, участники одного из «этно-диалогов», проводимых Комитетом общественных и межрегиональных связей Правительства Москвы, и обобщенного в сборнике «Стабилизация межэтнических и социокультурных отношений на Кавказе», характеризуя «кавказский узел противоречий», отмечают, что напряженная ситуация в регионе вызвана по преимуществу следующими причинами:

- произошедшей после распада СССР суверенизацией союзных и автономных республик; активизацией процессов национально-культурной идентификации народов в рамках региона, зачастую приобретающих форму этнического национализма;

- развитием на этой основе сепаратистских движений и межэтнических напряженностей и конфликтов;

- переходным состоянием местных обществ, при котором экономической деградации и падению уровня жизни сопутствует деградация или неразвитость демократических государственных и гражданских институтов;

- распространением на этом фоне экстремистских форм религиозного фу н да ме нтал изм а;

- переходом к самоорганизации на этнической и даже клановой основе при падении значения гражданских и корпоративных связей .

Авторы подчеркивают также и ряд внешних факторов, порождающих в регионе особую проблемную ситуацию в сфере этничности. Они указывают на Проведенные этнополитичсские исследования в Северной Осетии показывают: большинство населения республики считало оптимальным вариантом развития осетинской государственности развитие Северной Осетии в качестве республики Российской Федерации: 76.5% осетин. 92.2% русских, 45.2% ингушей, 91.7% армян и 85.7% грузин. Идею полной независимости даже среди осетин поддерживали лишь 16.5%. (См.: Северная Осетия: этнополитичсские процессы 1990-1994 гг. Очерки. Документы. Хроника. Т.З. М., 1995. с. 27). то, что на Кавказе и во всем мире наблюдается рост межкоифессиональной конфронтации, основная коллизия которой заключается в существовании определенного временного разрыва и во внешнем несоответствии между различными формами осуществления модернизации общества. В попытках сопротивления модернизации всегда возникают определенные идеологические крайности, что сегодня наиболее характерно для ислама, в рамках которого такое течение получило собирательное название «ваххабизм». Это религиозное учение, возникшее в Саудовской Аравии в XIX в., призывает к возвращению к шариатским нормам жизни. Но в нем есть радикальное крыло, делающее акцепт на допустимости насилия для достижения своих целей и противоречащее традиционному кавказскому исламу. Его распространение стимулируется низким уровнем жизни, безработицей, невысоким качеством образования. В наибольшей мере это сектантское течение воздействует на молодежь, обычно более радикальную по психологическому складу, чем взрослое население. Это ставит перед необходимостью выработки специальной программы социализации молодого поколения, делающей для него модсрнизационные процессы привлекательными.

В целом же явным показателем деструктивных процессов в организации этносоциального пространства Кавказа служит развитие мелеэтнической напряженности как в явной, так и в латентной формах. В Закавказье авторы насчитывают по крайней мере восемь наиболее «трудных» реальных и потенциальных конфликтных очагов: Абхазия, Южная Осетия, Аджария, Джавахетия, Карабах, район проживания лезгин (Северный Азербайджан), Талышский район, Нахичевань. Не. меньше конфликтных точек и на Северном Кавказе. Основными из них являются Чеченская Республика, Дагестан, ингушско-осетинское пограничье. Особые проблемы здесь составляют адыгский ирредентизм и рост самоидентификации казачества, а также ситуация в «биэтнических республиках» (Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия). Результирующей этих факторов становится дезинтеграция прежних региональных систем и, как следствие, широкое распространение преступности в наиболее опасных формах. Кризисность ситуации характеризуется тем, что конфликтогенные обстоятельства дополняют и усиливают друг друга настолько, что составляют систему с положительной обратной связью. Кроме того, произошла регионализация деструктивных тенденций, вследствие чего кризисные процессы в одной из точек региона имеют существенные негативные последствия в других районах. По мнению авторов, каждая из этих кризисных ситуаций, взятая отдельно от общекавказского контекста, неразрешима. Слало быть, назрела необходимость проведения активной общекавказской политики при заинтересованном участии всех ее потенциальных субъектов40.

Историки и политологи Республики Северная Осетия - Алания, анализируя этнополитическую ситуацию в своей республике в общероссийском кон тексте, приходят к выводам, во многом конкретизирующим изложенные выше оценки.

Одной из генерирующих конфликты проблем стало несовпадение этнических и административных границ, возникла необходимость определенной корректировки и теоретического переосмысления международно-правового содержания принципа нерушимости существующих границ, хотя данный принцип сыграл известную положительную роль в обеспечении мира и безопасности в период противостояния военно-политических блоков, когда любые попытки открытой поддержки сепаратистских тенденций в лагере противника были чреваты перерастанием «холодной войны» в мировую ядерную катастрофу. Эта ситуация коренным образом меняется на нынешнем этапе, когда основным содержанием международной жизни стала не конфронтация двух систем-блоков, а скорее проблемы, связанные с бурно текущими процессами самоопределения этнических, конфессиональных и иных групп, добивающихся своей государственности, когда повсеместно наблюдается рост популярности идей национального возрождения и консолидации. В этих условиях принцип неприкосновенности границ подвергается серьезным испытаниям, неотступное проведение его в жизнь не только не может гарантировать международной стабильности, но и во многих случаях способно стать непосредственным источником вооруженных конфликтов, потенциально угрожающих безопасности целых регионов. «Не исключено, - пишет Х.В. Дзуцев, - что в условиях неуклонного роста в мире числа межэтнических конфликтов, де-факто ставящих под сомнение дееспособность принципа нерушимости границ, именно в целях обеспечения международной безопасности имела бы смысл более гибкая интерпретация указанного принципа в случаях, когда речь идет о недвусмысленно выраженном волеизъявлении населения территорий, имеющих этническую, конфессиональную и т.п. специфику»41.

Для теоретического и политического решения поставленных вопросов, |сяк- ппрлптяяпяртря имрют чнячрннр пяботы и-шрстного кяпкязовепа. политолога

В.Д. Дзидзоева, автора многочисленных трудов по проблемам национальных отношений на Кавказе . В одной из своих монографий автор на основе изучения большого фактического материала, социологических исследований делает вывод о том, что причины межнациональных конфликтов в республиках Северного Кавказа кроются в противоречиях, упущениях, преступлениях против целых народов, в пренебрежении их исторической памятью, лучшими традициями и обычаями, в том числе традициями их хозяйственной деятельности, быта, культуры, религии. Отсюда во многом стремление любой ценой создать свои суверенные республики, боязнь того, что «для всех не хватит земель», что служит одним из детонаторов вражды против «чужой» или соседней нации. Логичен вывод автора: «Органы власти и политические партии должны учитывать это в своей работе»43.

Еще один важный вывод. В последние годы происходит бурный рост национального самосознания, усиленного в республиках Северного Кавказа глубоким влиянием мусульманской религии. Многие молодые партии и общественные организации рассматривают сложившийся за годы советской власти единый народнохозяйственный комплекс Российской Федерации как помеху для суверенитета их республик. В противоречии между федеративной формой государства и единой системой организации народного хозяйства - еще % один из источников конфликтной ситуации. Манипулируя этими факторами, лидеры ряда политических партий, общественных движений Северного Кавказа выдвигают на первое место идею приоритетности везде и во всем коренных пародов. Особенно активно действуют партии и движения, опирающиеся па реальные нужды и запросы балкарцев, кабардинцев, карачаевцев, ингушей, осетин, лезгин, других коренных народов региона, устойчивые традиции большинства из них приверженности исламу, роль которого в общественно-политической жизни народов Северного Кавказа возросла (за исключением Северной Осетии). Мусульманская религия активно влияет не только на содержание национальных интересов, рост национального самосознания, но и на лозунги, методы политической борьбы, символы, цели и задачи отдельных общественных движений. Хотя, пишет ученый, религия не включена непосредственно в национальное самосознание, она активно играет роль этнообразующего фактора. Это безусловно Надо учитывать ученым и политикам, ставящим перед собой задачу «разоблачения идеологии националистического и религиозного экстремизма, смыкающихся с сепаратизмом и деструктивными

44 силами» .

Надо сказать, что в последние годы изучение проблем федерализма и национальных отношений чрезвычайно активизировалось в научных центрах северо-кавказского региона. Одно перечисление изданных здесь работ по этим проблемам заняло бы многие страницы. Нельзя не подчеркнуть, однако, большую роль представительных научно-практических конференций, проводимых Северо-Кавказской Академией государственной службы (СКАГС). Подготовленные к ним доклады и сообщения, тезисы выступлений были опубликованы в сборниках «Государственное управление: теория, история и практика управления» (1992 г.), «Государственность, право и местное самоуправление на Северном Кавказе» (1993 г.), «Кризис власти» (1994 г.), «Рациональность и государственное управление» (1995 г.), «Проблемы легитимации власти и социальное управление» (1996 г.), «Реализация принципов федерализма. (На примере Северного Кавказа)» (1997 г.) и других.

Следует отметить и усиливающиеся связи с политикой ряда исторических исследований на Северном Кавказе. В книге историков - заслуженного деятеля науки РФ и Республики Северная Осетия - Алания В.А. Кузнецова и заслуженного деятеля науки Кабардино-Балкарской Республики И.М. Чеченова анализируются некоторые негативные тенденции, существующие в современной историографии региона. Показана весьма существенная роль, которую в последнее десятилетие стала играть археология и древняя история Кавказа в местном политическом экстремизме и этнонационализме. Авторы призывают к сохранению и приумножению огромного позитивного наследия фундаментального российского кавказоведения, как инструмента сближения народов Северного Кавказа. Они пишут: «Историческая наука не должна быть служанкой политики и орудием борьбы в руках безнравственных политиков. Это аксиома. Особая опасность анализируемых нами негативных тенденций в северокавказской историографии состоит в том, что историки-«новаторы», сознательно или несознательно обеспечивающие «научное» обрамление политических устремлений, пользуются поддержкой и покровительством определенных политических групп и общественных движений, а также значительной части радикальной интеллигенции. Их взгляды и идеи пропагандируются в средствах массовой информации, попадают в школьные учебники и и программы высших учебных заведений, приобретая вид официальной идеологии»43.

В.А. Кузнецов и И.М. Чеченов замечают, что такого рода явления, связанные с национализмом, приобрели международный характер. Они, в частности, ссылаются на английского ученого Энтони Д. Смита, который в одной из публикации касается проблемы взаимосвязи этнического прошлого с бытием современной нации: «данная перспектива высвечивает важную роль националиста как • археолога», ибо не следует выпускать из вида «основополагающее предназначение дисциплины археологии, состоящее в реконструкции прошедшей эры или цивилизации и в попытке далее связать ее с последующими периодами, включая и настоящее». Причина: «всем нациям нужно (и каждый националист охотно предлагает) приемлемое, полное достоинства прошлое». Вывод: «Роль интеллектуала-националиста состоит в обнаружении заново и реинтерпретации коренного этнического прошлого как ключа к пониманию современных эпох и нынешнего сообщества.», «националист представляет собой разновидность социального и политического археолога»46.

Большой интерес в этой связи представляет обобщение конкретных исследований российскими учеными J1.M. Дробижевой, А.Р. Аклаевым, В.В. Коротеевой, Г.У. Солдатовой в монографии «Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов». Авторы отмечают, что имеют «в виду не этнический эгоизм или дискриминацию по национальному признаку, а стремление народа или его лидеров к государственной самостоятельности в той или другой форме. В процессе достижения разного типа самостоятельности каждый народ осмысливал свое взаимодействие с другими национальностями. В поисках нового типа отношений были и

47 позитивные находки, и просчеты» .

Особенностью этого исследования является стремление авторов показать реально сложившееся соотношение процессов демократизации и стремления народов к самостоятельной государственности. Как пишут авторы, глубоко изучить эти процессы в 21 республики Российской Федерации за короткий срок не представляется возможным. Поэтому обсуждение проблем в книге идет не просто на материале постсоветского пространства в целом, но с конкретным рассмотрением ситуации в наиболее сложных по этнополитической обстановке -республиках — Татапстане. TvBe Сяхя СЯкутии^ Cprptihoh Осетии — Алании, где

X ' j - \ J / ■ i" 7 ' конкретно изучались политическая жизнь и культура народов. В трех из этих республик были приняты Конституции, которые свидетельствовали, что они идут дальше других в суверенизации и после 1993 г. вступили в состояние конституционного конфликта, т.к. ряд основных положений их конституций не совпадали с федеральной. Северная Осетия (Алания) была с 1992 г. в состоянии межреспубликанского территориального конфликта с Ингушетией и межгруппового осетино-ингушского конфликта. Каждая из республик представляет определенный тип этнодемографической ситуации. Татарстан -республику, где титульный этнос составляет больше половины населения и русских чуть более 40%, Северная Осетия (Алания) - где осетин больше половины населения и русских 30%, Тува - где титульный этнос в явном большинстве (64%), Саха (Якутия) - наоборот, где титульный этнос представлен 37% населения, а русских - 50%48.

По мнению авторов, пример Чеченской республики показывает границы и предел политических требований этнонационализма. Вместе с тем в 90-е годы продолжилась постепенная кристаллизация политических идентичностей республик и распространение среди внутриреспубликанских политических сил согласия по такому важному вопросу, как общее понимание того, что политическая дезинтеграция России была бы маловероятным, малоэффективным и нежелательным результатом дальнейшего развития49. Этот вывод подтверждают и другие публикации, осуществленные в рамках проекта, в

50 которых подготовлено названное издание .

На развитие дезинтеграционных процессов в России влияют не только такие субъективные факторы, как рост национального самосознания народов, амбиции тех или иных политиков, усиление националистических настроений. Важное значение имело и то, что развитие российского федерализма началось в условиях еще не сформированного государственного аппарата, практически отсутствия нового механизма хозяйствования, способного обеспечить управление посредством рыночных рычагов в условиях крушения административно-хозяйственной системы управления экономикой и распада прежних хозяйственных связей. Ослаблению влияния центра на регионы, потере унитарной управляемости экономикой, укреплению республиканско-региональных политической и административно-хозяйственной элит способствовали реализуемые в начале 1990-х годов принципы государственного управления, согласно которым федеральные органы власти и управления ответственны лишь за макроэкономические проолемы, только координируют хозяйственную деятельность, не должны в условиях якобы «саморегулирующегося рынка» заниматься управлением экономикой, планированием31.

Исследование крйзиса национально-государственной системы России и теоретическое обоснование ее реформирования, в первую очередь, взяли на себя идеологи многочисленных партий и общественных движений, зачастую преследующие собственные политические цели и только затем учитывающие объективные факторы развития национальных процессов в регионах. В программах многочисленных партий и общественных движений национальный вопрос стал общим местом. Причем разброс предлагаемых способов реформирования национально-государственного устройства был очень широк -от жесткого унитаризма, отвергающего какую бы то ни было национальную специфику в сфере государственного управления, до этнонационализма по принципу «один народ - одно государство»32.

Особый интерес для изучения этнополитических проблем российской государственности представляют исследования различных этапов формирования представительной власти в стране. Единственный путь, на котором возможно действительно продуктивное разрешение этих проблем, был и остается демократический путь формирования законодательного пространства, в рамках которого только и реальна выработка альтернативы национально-этническому сепаратизму. Именно этому посвящена работа В.Ю. Зорина, Д.А. Аманжоловой, С.В. Кулешева «Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества». В книге впервые в отечественной историографии на большом фактическом материале прослежен почти вековой, сложный и пока еще не завершенный процесс создания правового поля регулирования межнациональных отношений в России, входящей в XXI векэ3.

Авторы книги попытались рассмотреть в широкомасштабном ключе весь процесс деятельности отечественных законодательных органов власти в области регулирования межнациональных отношений. В этом контексте обобщен почти столетний опыт работы законотворческих структур в Российской империи, СССР и Российской Федерации.

В «Заключении» книги, написанном директором Института этнологии и антропологии РАН В.А. Тишковым, констатируется: «.самая кардинальная пооблема для законодательного обустройства межэтнических отношений в

России - это пределы огосударствления этничности без ущерба базовым индивидуальным нравам человека. От СССР нам досталась столь высокая степень правовой институализации этничности, что она могла существовать только по причине ее часто пустой декларативности. Чего стоила хотя бы запись в советских конституциях о праве наций на «самоопределение вплоть до отделения». Наследие это столь жесткое, что российское государство до сих пор не может оформить свои правовые отношения с гражданами через систему паспортов, ибо многие граждане желают зафиксировать не только свою принадлежность к государству, но и к определенной коллективной общности, благодаря чему молено получить дополнительные права внутри страны или предпочтительное право на эмиграцию в некоторые государства. Этнические права - это коллективные права. Они призваны только достаивать права личности, но не подминать и не доминировать над ними. Основанные на этничности коллективные права - это обоюдоострое оружие и ими нужно пользоваться осторожно и умело. Последние годы показали, что в недостаточно развитой гражданско-правовой культуре групповые права могут использоваться для необоснованных преференций, для узурпации власти меньшинством и даже для разрушения общего государства, ибо питают экстремистские формы этнонационализма, вплоть до вооруженного сепаратизма. Это вызывает межгрупповые противоречия и недоверие со стороны остального населения страны к тем, кто подобным образом пользуется коллективными правами. Именно ссылка на коллективные права становится аргументом для массового выхода части населения и правового пространства»34.

Федерализм как средство регуляции межнациональных отношений лежит в основе Концепции государственной национальной политики, которая разрабатывалась в 1992-1996 гг. экспертами Министерства РФ по делам национальностей и федеративным отношениям и была утверждена Указом Президента РФ 15 июня 1996 г. Она представляет собой систему принципов и приоритетов деятельности органов государственной власти всех уровней в сфере национальных отношений. Концепция определяет, что государственная национальная политика основывается на принципах Конституции РФ и общепризнанных нормах мелсдународного права и находит свое выражение в системе федеральных законов, законов субъектов РФ, а также договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами

ГПГЛ/ПЯПР.ТР5РНМПЙ ИПЯГ.ТИ и ПТ1ГЯНЯМИ rorv ПЯПГТЯРПНПЙ RПЯСТИ CvfYbPFCTDR

Российской Федерации. Целью принятой Концепции является всесторонний учет интересов народов России, которые рассматриваются как этнические общности, сыгравшие историческую роль в формировании российской государственности, и, в этом смысле, как обладающие государсгвообразующим статусом.

Согласно Концепции, совершенствование федеративных отношений входит в число приоритетных задач внутренней политики и призвано реализовать на практике конституционные принципы федерализма, особенно принцип равноправия всех субъектов Российской Федерации в отношениях с федеральными органами государственной власти, обеспечить равенство всех национальных общностей в каждом субъекте РФ и в России в целом при осуществлении ими своих социально-экономических, политических и национально-культурных прав.

Р.Г. Абдулатипов, один из разработчиков Концепции, видный политический деятель, автор многочисленных трудов по проблемам федерализма и национальных отношений, в 1995 г. писал: «Федерализм -явление многоаспектное, многогранное, его нецелесообразно сводить к государственному устройству определенных территорий. Для России это еще и принцип обустройства различных народов в государстве через различного рода образования. Федерализм может успешно функционировать лишь в демократическом обществе. Можно сказать, что федерализм - это демократический принцип обустройства народов и территорий в рамках единого государства; это совершенствование управления государством; это сохранение его территориальной целостности; это соблюдение прав и интересов всех национальностей, свободное развитие их экономики, культуры, традиций путем тщательнейшего учета их особенностей и потребностей, интересов, равно как потребностей и интересов всей системы власти и управления. Главным показателем успешного развития федерализма является соблюдение равноправия граждан, независимо от их национальности и места проживания, на

55 территории всей страны» .

Спустя пять лет, Р.Г. Абдулатипов, подводя итоги своих исследований в капитальной монографии «Национальный вопрос и государственное устройство в России», писал, что этнический фактор, при всей кажущейся своей самостоятельности, фактически растворился в политической борьбе и стал объектом политиканства и экономических притязаний, пои неоппяпдянных претензиях на автономию и суверенность. Двусмысленность ситуации и амбициозная позиция этнических элит позволяют разного рода политиканам использовать этнический фактор в своих корыстных целях во вред интересам и перспективам развития самих этносов. По его мнению, «возникла новая отрасль - этнобизнес. При этом параллельно пропагандируется рассчитанная на националистов, отработанная и тиражируемая серия обвинений в адрес Москвы, федеральных органов власти. Полномочий и суверенности требуют все, а ответственность перекладывают на других. Значит, необходимо законодательно закрепить механизм взаимного делегирования полномочий и взаимной ответственности. Это важнейшее условие укрепления самостоятельности народов и регионов, а также целостности и жизнеспособности государств»56.

Сдерясать сепаратизм может предвидение региональными элитами его экономических, политических, социально-психологических последствий, а также возможных вариантов ответственного поведения Москвы. У большинства субъектов РФ нет необходимой для формирования собственного государственного образования самодостаточности в ключевых сферах -экономической, финансовой и т.д. К тому же исторический опыт свидетельствует: децентрализация и государственное самоопределение вовсе не ведут к благосостоянию и демократии в обществах, где не выработались устойчивые традиции самоуправления и самоорганизации. В социальном плане возможности общественного согласия связаны с усиливающейся потребностью общества в смягчении раздирающих его противоречий, в общественно-политических компромиссах, направленных на предотвращение новых взрывов57.

Долгое время центральная власть в постсоветской России уделяла весьма слабое внимание поискам эффективных механизмов решения региональных проблем. Она либо игнорировала их, либо перепоручала их решение самим регионам, квалифицируя это как «федерализацию» государственно-политического устройства России.

После того как было установлено новое устройство центральной власти, перестройка государственных структур переместилась в регионы. В субъектах РФ развернулись организация и законодательное оформление местной государственной власти. Произошло действительно историческое изменение: почти во всех регионах страны руководители власти перестали назначаться из Москвы и стали избираться их населением. Помимо долгосрочных — r целом позитивных - последствий, этот институциональный сдвиг вызвал заметные напряжения в общероссийской политической системе. Стихийное развитие этнополитической ситуации в регионах, ослабление их связей с Центром и другими регионами пагубно сказалось и на социокультурной обстановке, нравственном климате, поскольку после развала СССР общество утратило привычные для себя устои жизни, утвердившиеся ценностные ориентации.

Следует подчеркнуть, что в США и в других регионах мира в XX веке развитие экономической интеграции повлекло за собой усиление централизации политических систем. Национальная активность крупных корпораций, профсоюзов, финансовых институтов, средств массовой информации делала сепаратное регулирование на уровне отдельного региона все более неэффективным. Конечно, управление на этом уровне остается значимым фактором регулятивной активности регионов, в особенности в сферах инвестиций, торговли, экономического развития. Но, по мере того как регулятивные функции национальных и региональных властей, например в США, наращивались разными темпами в разные эпохи, долгосрочный баланс решительно сдвигался в сторону национальной экономической интеграции. Эта тенденция породила общественные ожидания и юридические прецеденты, легитимирующие более активную роль федерального центра в таких областях, как здравоохранение, занятость, профессиональная подготовка, экологическая с $ защита, права потребителя и т.д.

В России и социальные аспекты регионализма проявляются значительно острей, чем в западных странах. Увеличиваются разрывы российских регионов по уровню жизни. Существенно различается покупательная способность номинальных денежных доходов с учетом региональной дифференциации прожиточного минимума. Значительно ниже средней покупательная способность населения Дальневосточного, Восточно-Сибирского и СевероКавказского районов. В сфере занятости особо выделяются депрессивные территории типа Ивановской области, традиционно трудоизбыточные районы Северного Кавказа, а также местности с моноотраслевой и слабо диверсифицированной структурой хозяйства.

Продолжение негативных процессов регионализации может привести к одному из двух результатов: либо усилившаяся центральная власть введет, федерализацию через какое-то время в рамки, не затрагивающие целостности rocvnancTRa пибо пегионяпичяния пой пет гтяп^ше и ее удастся остановить лишь у J J- - - - ~ - Г J ^ на более низком уровне, в лучшем случае, формирования какого-то конфедеративного образования, в худшем - окончательного распада России на отдельные государства. Последний вариант вполне устраивает таких западных идеологов, как 36. Бжезинский, усматривающих перспективу России в расчленении ее в «свободную конфедерацию, в которую вошли бы европейская часть России, Сибирская республика и Дальневосточная республика»59.

В этом контексте важно учитывать и опыт развивающихся стран, где нередко механическое заимствование западных образцов государственности приводило к негативным последствиям для их народов. Объясняется это прежде всего тем, что заимствовали и насаждали административные механизмы, не заботясь об их органическом интегрировании в общественные структуры. В отсутствие институтов гражданского общества такая трансплантация не могла быть успешной. Демократия в ее европоцентристском понимании зиждется на гражданском обществе, в основе которого лежит принцип приватности и раздельности разнообразных, зачастую конфликтных, частных интересов. Иное дело - Восток, где приоритет отдается групповым правам и интересам, что отнюдь не означает правильности тезиса о несовместимости демократии с коллективистскими началами, ассоциируемыми с Востоком, а при определенных оговорках, и с Россией60.

В любом случае перспективы России как великой державы, благополучие ее регионов тесно связаны с самобытностью ее государственности, как бы это ни противоречило иным моделям государственного устройства. Единая Россия, с сухопутной границей огромной протяженности и беспримерно растянутыми транспортными артериями, с полиэтническим и поликоифессиональным населением, при реальной возможности одновременного появления геополитических противников по всему периметру ее государственных границ может нормально существовать, только создавая сильную и эффективно действующую центральную власть, поддерживаемую всеми регионами страны на основе всестороннего согласования интересов. Власть аморфная, чрезмерно зависимая от локальных обстоятельств, может вести к политическому и социально-экономическому распаду российского общества и государства, деградации регионов. Исторический опыт показывает, что стабильность государственного строя России зависит от гармоничного сочетания сильной центральной власти с развитым самоуправлением регионов, общероссийского патриотизма - с развитием национального самосознания, укладов и культур всех российских народов.

Существует целый комплекс фундаментальных интересов, затрагивающий и объединяющий все народы и регионы. Россия - не некий искусственный конгломерат территорий, наций, этносов, а развивавшийся столетиями единый организм с общим для них жизненным пространством. И в этом заложены позитивные потенции, обещающие при благоприятном развитии событий консолидацию и процветание в жизни и взаимоотношениях всех российских народов.

Проблема в том, чтобы объективные возможности были реализованы. А это может сделать лишь сильная государственная власть, способная поставить политические и правовые преграды сепаратизму и вместе с тем пресечь тенденцию к сверхцентрализации. Настоятельна необходимость реконструкции всей системы межрегиональных и национально-этнических отношений, с учетом новых форм сотрудничества регионов, потребностей развития горизонтальных связей между ними, совершенствования статуса национальных республик и автономий и т.д. Речь идет об установлении такого национально-государственного устройства, которое позволило бы развязать узлы хронических противоречий, сохранить и приумножить потенциал взаимодействия народов, обеспечить коллективную безопасность. Равноправие, равенство, баланс интересов, диалог - ключевые принципы, претворение в жизнь которых поможет оптимально аккумулировать национальные традиции и потребности модернизации, реализовать права и социальные возможности всех граждан независимо от этнической принадлежности и места проживания на основе общих экономических интересов. Именно в этом направлении ориентированы инициативы федерального центра по реформе властной вертикали и региональному устройству Российской Федерации.

Россия переживает трудные времена. Чтобы выдержать нынешние и предстоящие испытания, стране нужна крепкая власть с мощным потенциалом общественной поддержки. Иначе говоря, необходима общенациональная консолидация. Она возможна, если это по-настоящему осознают все наши республики, регионы, все политические партии и движения, поступившись своими узкогрупповыми интересами в пользу будущего России.

1 «Российская газета». 30 декабря 1999. Конституция Российской Федерации. Комментарии. М., 1994. с. 12. 26.

I Конституционным закон Республики Северная Осетия - Алания. О внесении изменений и дополнений и Конституцию Республики Северная Осетия - Алания. Владикавказ. 2000.

4 См.: Политическая энциклопедия. Т. 2, М., 1999. с. 542. См. также: Федерализм. Энциклопедический словарь. М. 1997.

5 См.: «Федералист». М. 1994.

6 Walls R.L. New Federations: Experiments in the Commonwelth. Oxford, 1966, p. 355. King P. Federalism and Federation. London, 2000, p. 28.

8 Ibidem, p. 31.

9 Червонная С. M. Этнические вызовы н ту пики федеральной политики на Северном Кавказе. Семинар «Этнический фактор в федерализации России». Казань, 18 января 2000 г.

10 Хаким Р. Россия и Татарстан: у исторического перекрестка // «Панорама - Форум», 1997, №11.

II Исхаков Д. Модель Татарстана: «за» и «против» // «Панорама - Форум». 1995, № 2.

Макарычсв А.С. Федерализм эпохи глобализма: вызовы для региональной России // «ПОЛИС», 2000, № 5. с. 92.

13 Зубов А.Б. Унитаризм или федерализм. К вопросу о будущей организации государственного пространства России // «ПОЛИС». 2000. № 5, с.32. и «Труд». 22 марта 2001.

15 См.: «ПОЛИС». 1993, №№ 2-6; 1994, №№ 1-6; 1996. №№ 1-6: 1997. №№ 1-6; 1998, №№ 1, 4-6; 1999, №№ 1-6; 2000. №№ 1-5.

Гельман В.Я., Рыженков С.И. Политическая регионалистика России: история и современное развитие // Политическая наука современной России: тенденции развития. М., 1999. 17 Там же. с. 210-212. 231.

1Х См.: Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. В 3-х кн. М., 19921993: Абдулатипов Р.Г. Болтенкова Л.Ф. Опыты федерализма. М. 1994: Абдулатипов Р.Г. Россия на пороге XXI века: состояние и перспективы федеративного устройства. М., 1996; Карапетяи Л.М. Федеративное государство и правовой статус народов. М. 1996: Козлов А.Е. Федеративные начала организации государственной власти в России. М. 1996; Лысенко В.Н. Развитие федеративных отношении в современной России. М., 1995: Медведев Н.П. Становление федерализма в России. М., 1995; Умнова И.А. Современная российская модель разделения власти между федерацией и субъектами (Актуальные правовые проблемы). М. 1996; Чиркни В.Е. Современный федерализм: сравнительный анализ. М., 1995; Проблемы и перспективы развития российского федерализма. М. 1998; Федерализм: система государственных органов. М. 1998; Иванов В.Н. Яровой О.А. Российский федерализм: становление и развитие. М., 2000 и др.

19 Аринин А.Н. Проблемы развития российской государственности в конце XX века // Федерализм власти и власть федерализма. М„ 1997, с. 71-73.

20 -т.

Там же, с. /.•>. Там же. с. 132. Вдовин А.И., Зорин В.Ю., Никонов А.В. Русский народ в национальной политике. XX век. М., 1998. ~3 Там же, с. 4, 6.

См.: Федерализм и региональные отношения (Опыт России и Западной Европы). М., 1999. 25 Пути мира на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону. 1999.

Распопов Н.П. Социально-политическая стабильность региона - субъекта РФ // «ПОЛИС». 1999, № 3, с. 89.

Кентавр». 1997. № 17. с. 30. :х Бурбанк Дж. Империя и гражданское общество. Имперская конструкция России и Советского Союза // Имперский строй России в региональном измерении. М. 1977. с. 19-20.

9 См.: Рсмнев А.В. Писарев П.И. Акту альные проблемы изучения региональных процессов в имперской России // Имперский строй России в региональном измерении. М. 1977. с. 10-11: См. также: Алаев Э.Б. Социально-экономическая география. Понятийно-терминологический словарь. М. 1983, с. 69-70; Борзенков С. Новиков А., Чернышев А. Особенности развития политико-экономических процессов в российской провинции. М., 1997. с. 19-20.

30 См.: Шиловский М.В. Проблема регионализма в дореволюционно!! литературе // Из прошлого Сибири Вып. 2. Новосибирск, 1995.

51 См. например: Колосов В. Туровский Р. Электоральная карта современной России: генезис, структура, эволюция // «ПОЛИС».' 1996, № 4. 3~ Гельман В.Я., Рыженков С.И. Указ. соч., с. 176.

33 См.: Абдулатпов.Р. Болтснкова Л. Опыты федерализма. М. 1994: Абдулатииов Р.Г. и др. Федерализм в истории России. В 3-х кн. М., 1992-1993; Лысенко В Н. Развитие федеративных отношений в современной России. М„ 1995; Лысенко В.Н. От Татарстана до Чечни (Становление нового российского федерализма). М., 1995; Шумейко В.Ф. Российские реформы и федерализм. М., 1995.

34 Северная Осетия. Этнополитические процессы. Т. I-III. М., 1995; Республика Северная Осетия -Алания. Владивосток, 1999; Информационно-аналитический сборник. Деятельность представительства полномочного представителя Президента РФ в Республике Северная Осетия - Алания и Республике Ингушетия. Владикавказ, Назрань. 1999, 2000; Программа социально-экономического развития Республики Северная Осетия - Алания на период до 2000 года. Владикавказ, 1999; Республика Северная Осетия - Алания. Статистический сборник. Владикавказ, 2000 и др.

35 См. также: Эффективные технологии в системе государственного и муниципального управления. Майкоп - Ростов-на-Дону, 1999; Дагестан: этнополитический портрет. Очерки. Документы. Хроника. Т. 1-1V. М, 1995; Кабардино-Балкария. Реабилитация народов и граждан. 1954-1994 годы. Документы. М., 1994; Калмыкия: этнополитнчсская панорама. Очерки. Документы. Материалы. Т. I-I1. М., 1995, 1996; Национально-культурные автономии и объединения. Историография. Политика. Практика. Т. 1-1II. М., 1995; Реализация принципов федерализма на примере Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1997; Социальные и межнациональные конфликты: причины и пути их разрешения в регионе. Махачкала, 1998; Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе. Махачкала, 1999 и др.

36 Сборник договоров и соглашений между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Федерации о разграничении предметов ведения и полномочий. М., 1997; Договоры с субъектами Российской Федерации. Комиссия при Президенте Российской Федерации по подготовке договоров о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации. М. 1999; Федерализм власти и власть федерализма. М. 1997; Сборник документов и материалов по вопросам международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации. М. 1999; Регионы России в 1998 г. М. 1999; Россия: социальная ситуация и межнациональные отношения в регионах (по результатам социологических исследований). М. 1996 и др.

37 См. например: Проблемы конституционного развития суверенной республики (материалы научно-практической конференции). Уфа. 1992; Федерализм - глобальные и российские измерения. Международная конференция. Казань. 1993; Проблемы и перспективы разни тя российскою федерализма. Первая Всероссийская научно-практическая конкуренция. М. 1998; Дни Совета Федерации в Астраханской области // «Вестник Совета Федерации». 2000, № 5.

38 Россия: центр и регионы. Вып. 5. М„ 2000, с. 60.

39 См.: Стабилизация .межэтнических и социокультурных отношений на Кавказе. М. 1999. с. 19. '" Там же, с. 21.

11 Северная Осетия: этнополитические процессы 1990-1994 гг. Очерки. Документы. Хроника. Т. 3. М. 1995, с. 15.

См.: Дзидзосв В.Д. Диалектика единства и братства. Нальчик. 1990: В поисках национального согласия. Махачкала, 1992 (в соавторстве с A.M. Кидаласвым): Национальная политика: уроки опыта. Владикавказ, 1994 и 1997; Национальные отношения на Кавказе. Владикавказ. 1995. 1998, 2000; Конституция Российской Федерации и проблемы федерализма. Нальчик. 1995 (в соавторстве с A.M. Гоновьш); Белый и красный террор на Северном Кавказе в 1917-1918 гг. Владикавказ, 1997. 2000; Кавказ конца XX века: тенденции этнололитического развития (историко-политологическое исследование). Владикавказ, 2000.

13 Дзидзоев В.Д. Национальные отношения на Кавказе. Владикавказ. 2000. с 188. 41 Там же. с. 191.

5 Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание (проблемы современной историографии Северного Кавказа). Владикавказ. 2000. с. 8.

Энтони Д. Смит. Гастрономия или геология? Роль национализма в реконструкции наций // Альманах «Осетия XX век». Вып. I. Владикавказ. 1996. с. 79-81.

41 Дробижева JT.M., Аклаев А.Р., Коротеева В.В. Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М. 1996. с. 3. и Там же. с. 5. Там же. с. 133.

Заключение диссертации по теме «Политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии», Мамсуров, Таймураз Дзамбекович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Практика показывает, что не существует некий единый образец федерализма, способный обеспечить благоденствие всем народам полиэтнического государства. Их взаимоотношения во многом остаются связанными с традиционными основами жизни, с ценностными ориентирами, испытанными собственным опытом. Многообразие условий бытования народов, разрывы в их уровнях жизни и социокультурного развития настолько велики, что едва- ли возможно принятие всеми единых ценностей и идеалов даже самого общего порядка. Так, например, идеалы демократии, при самом широком их распространении, едва ли быстро освоятся на практике в обществах с клановой у структурой, с сильными родовыми традициями. В подобных ситуациях они скорей всего трансформируются в коммуналистские модели, в которых теоретики федерализма едва ли увидят что-то отвечающее их воззрениям.

Не опасаясь впасть в преувеличение, автор заключает свое исследование выводом: судьба России в решающей мере зависит от согласования интересов регионов и федерального Центра. Надеюсь, что проведенный в книге анализ показал это достаточно убедительно. Все же, возвращаясь к сказанному, еще раз изложим некоторые соображения исторического порядка, имеющие, на наш взгляд, актуальный смысл.

Прежде всего: нельзя порывать с многовековыми традициями, какими бы они с нынешних политических или моральных позиций ни представлялись. И в царские, и в советские времена согласие в государстве основывалось на своего рода «общественном договоре» между верховной властью и населяющими страну народами. Он, разумеется, не выражался в тех правовых формах, какие были приняты в западных демократиях, но, в сущности, выполнял ту лее. что и у них согласительную роль. В дореволюционной России эта роль воплощалась в закрепленных с согласия регионов законодательством патерналистских полномочиях «царя-батюшки», ответственного за внутренний мир в империи и ее безопасность. После 1917 г. эту миссию переняла коммунистическая партия - i, сперва в лице «отца народов» Сталина, затем в виде «коллективного руководства» КПСС. При всех известных различиях и издержках преемственность в эффективном урегулировании взаимоотношений регионов и Центра сохранялась.

Закат советской эпохи наступил, когда верховная власть проявила признаки неспособности выполнять свои обязательства перед обществом в этой сфере своих полномочий, включая и региональные аспекты, исключительно важные в столь разнообразном в геополитическом и этносоциальном отношениях государстве. Правда, в конце 80-х - начале 90-х годов наблюдалась бурная, но кратковременная реанимация патерналистских ожиданий, связанная с фигурами новых вождей и олицетворяемой ими верой в мессианскую роль рыночных реформ. Провал попытки «революции сверху» коренился в разложении как раз «верхов», беспомощных перед лицом надвинувшегося кризиса и утративших доверие общества в результате неспособности реформировать систему без радикальной ломки социально-политических порядков. После неизбежного разочарования в реформах наступил период неопределенности, в течение которого центральная власть как бы. расторгла общественный договор в одностороннем порядке, а регионы впали в прогрессирующую оппозицию, выдвигая все новые и новые требования к Центру, не выполняющему своих обязательств.

Анализ этнополитических аспектов российского федерализма позволяет сделать и такой вывод: многонациональное государство, во избежание распада общности народов, проживающих на его территории, должно учитывать и согласовывать их интересы, не игнорировать этнический фактор в процессе принятия решений, своевременно выявлять источники обострения напряженности в национальных отношениях и использовать государственно-правовые механизмы для разрешения демократическим путем возникающих противоречий.

Политические проблемы в многонациональной стране неотделимы от вопроса о роли государства в воспроизводстве этносов. Роль эта может быть как позитивной, так и негативной. Свободное этнонациональное развитие - такое, которое основывается на естественно-исторических законах и допускает вариантность, исключает грубое вмешательство государства. Этническая материя слишком сложна и уязвима, чтобы ее касаться средствами некомпетентной политики, коррупции чиновников, необдуманно жестких законов. К тому же, политика государства, чем более она этнически \/ ориентированна, тем более становится дискриминационной. Нельзя сделать "приоритетными" все этносы. Выделив один из них, неизбежно придется ущемить другие. Национальная политика демократического государства может выражаться только в одном - обеспечении одинаковой правовой и материальной основы для развития всех этносов. Разумеется, все это касается объективных процессов развития этнонациональных общностей. Иную логику предполагает идеология шовинизма, для которой главное - удовлетворение националистических амбиций.

При этом важно учитывать, что этнополитическая легитимация власти является важной составляющей современного политического развития России и, прежде всего, процессов демократизации как на уровне федерации в целом, так и в российских республиках и регионах. Без решения этой проблемы невозможно преодолеть системные кризисы национальной идентичности и легитимности, проявившиеся в процессе постсоветской модернизации, что, в свою очередь, является необходимой предпосылкой консолидации демократии.

Какие задачи возникли перед Российской Федерацией и, соответственно, всеми составляющими его народами после распада Советского Союза? Их можно сформулировать следующим образом:

• обеспечение целостности государства демократическими методами, т.е. не путем подавления различных, часто противоположных друг другу интересов, а путем их демократического согласования;

• эффективный контроль каждой национальности, этноса над решением своей судьбы и судьбы территории, на которой главным образом они проживают, в духе права наций на самоопределение и в соответствии с российским законодательством, учитывая, что этнические общности являются весьма стабильными по своей природе;

• блокирование демократическими методами проявлений любого национального эгоизма, влекущего за собой ущемление прав иных наций;

• реализация возможности широкого территориального самоуправления для всех народов, живущих на этнически компактных территориях;

• обеспечение национально-культурного самоуправления для всех этносов, независимо от их численности, наличия компактной территории проживания или от величины последней;

• согласование интересов государства как целого с интересами отдельных национально-этнических групп, принимая во внимание в качестве объективной реальности приоритет местных и национальных интересов у составляющих государство отдельных этно-территориальных элементов;

• создание государственно-правовых механизмов для согласования интересов наций и автономных территорий друг с другом, для эффективного предупреждения возможных межэтнических и межтерриториальных конфликтов демократическими методами.

Это, разумеется, далеко не полный перечень задач развития российского федерализма в контексте поставленных в диссертационном исследовании вопросов. В этом контексте целесообразно назвать и не столь глобальные: расширение правовых гарантий в реализации национально-культурных запросов российских граждан, проживающих за пределами своих национально-государственных образований или не имеющих таковых; - подготовка законодательных актов о национально-культурных общественных организациях и учреждениях, в которых определялись бы права всех наций, народностей, национальных и этнических групп на свободное развитие своей национальной культуры; изучение национальных языков и обязанности органов власти всемерно содействовать этому; создавать необходимые социально-экономические, политические, психологические условия для этого; совершенствовать формы национально-культурных объединений и самодеятельных организаций, правовые нормы подготовки национальных кадров, деятельности национальных школ, издательств, средств массовой информации; расширение возможности судебного разрешения социально-бытовых конфликтов, возникающих на межнациональной почве; решительная борьба с нарушениями законности, прав и интересов граждан на почве межнациональных отношений.

Исходя из содержания диссертации, автор полагает уместным обратить внимание в Заключении и на необходимость специального учета северокавказской проблематики. Традиционные факторы бытия народов региона оказывали и продолжают оказывать исключительно большое влияние на этнополитическую ситуацию в России, что в значительной мере определяет тенденции и перспективы развития российского федерализма. К этим факторам, действующим и в наше время, относятся такие, как: полиэтничность региона, наличие многочисленных языковых групп народов, обладающих самостоятельными национальными интересами в различных сферах общественной жизни; влияние на политические институты традиционных родовых структур, таких как тейпы, тухумы, вирды и т.д.; историческая память этносов как элемент национального самосознания и основа консолидации национальных интересов; разностатусность различных национальных групп, проявляющаяся, прежде всего, в структуре занятости и уровне образования населения в полиэтничных обществах; острота земельного, а, значит, и территориального вопроса, что связано со спецификой этносоциальной структуры коренного кавказского населения, значительная часть которого проживает в сельской местности, где земля является основным, а часто и единственным. источником существования; в густонаселенном, трудоизбыточном и малоземельном регионе восприятие ценности земли, территории у неурбанизированных кавказских народов существенно отличается от такового в центральной России.

На Северном Кавказе, где этносоциумы были замкнуты в сельских общинах, сохранявших автономную сферу трансляции традиций и ценностно-нормативных образцов этнической культуры, власть всегда была вынуждена допускать функционирование некоторых элементов общественного самоуправления на низовом уровне. Определенная социокультурная изоляция, анклавный характер локальных этнических сообществ снижают здесь возможности социально-политических и культурных инноваций, транслируемых федеральным Центром.

Автор постоянно имел в виду эти обстоятельства, работая над диссертацией. Как и отмеченные ранее, они ставят чрезвычайно сложные, зачастую острые проблемы. Однако проведенное исследование, на наш взгляд, позволяет заключить, что они разрешимы.

В России объективно существуют широкие возможности единения народов и регионов. Веками они жили вместе в составе одного государства, включенные в его экономическое, финансовое, социокультурное пространство. В сознании большинства полиэтнического населения страны прочно закрепилось представление о России как о едином целом, которое следует сохранять и укреплять.

В том, чтобы не допустить распада, заинтересованы и регионы с высоким удельным весом промышленности, тяготеющие к горизонтальной интеграции; и области развитого сельскохозяйственного производства, испытывающие потребность в обширном внутреннем рынке; и экономически слаборазвитые регионы с неблагоприятными природно-климатическими условиями, которые

428 нуждаются в государственной поддержке Центра. У большинства субъектов Федерации нет необходимых условий для формирования собственного государства в ключевых сферах жизнедеятельности - экономической, оборонной, социокультурной и т.д. К тому же, исторический опыт свидетельствует: децентрализация и государственное самоопределение вовсе не ведут к благосостоянию и демократии в обществах, где не выработались устойчивые традиции самоуправления и самоорганизации. А наша страна, включая ее регионы, объективно представляет собой именно такое общество.

Проблема в том, чтобы возможности согласования интересов были реализованы. А это может сделать лишь сильная государственная власть, способная поставить политические и правовые преграды сепаратизму и вместе с тем пресечь тенденцию к сверхцентрализации, иначе говоря, восстановить в соответствии с изменившимися условиями нормы «общественного договора», приемлемые для всех субъектов Федерации. Назрела настоятельная необходимость рациональной реконструкции системы межрегиональных и национально-этнических отношений, с учетом новых форм взаимодействия регионов и Центра; потребностей развития горизонтальных связей между ними, совершенствования статуса автономий и т.д. Речь идет о формировании такого национально-государственного устройства, которое позволило бы развязать узлы существующих противоречий, использовать исторический опыт согласования позиций регионов, обеспечить их безопасность. Равноправие, равенство, баланс интересов - таковы ключевые принципы, реализация которых может синтезировать вековые традиции и потребности модернизации, обеспечить права граждан всех регионов России на основе их общих интересов.

Список литературы диссертационного исследования доктор политических наук Мамсуров, Таймураз Дзамбекович, 2002 год

1. Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л. Ф. Опыты федерализма. М., 1994. Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. В 3-х книгах. М., 1992-1993.

2. Алаев Э.Б. Социально-экономическая география. Понятийно-терминологический словарь. М., 1983.

3. Алиев И. Нагорный Карабах: история, факты, события. Баку, 1089. Аминов A.M., Бабаходжаев А.Х. Экономические и политические последствия присоединения Средней Азии к России. Ташкент, 1966.

4. Анализ развития регионов России. Политические ориентации населения регионов России. М., 1997.

5. Анатомия революции. 1917 год в России: массы, партия, власть. СПб.,1994.

6. Андреев A.M. Местные Советы и органы буржуазной власти (1917 г.). М.,1983.

7. Арутюнов С.А., Ангабадзе Ю.Д. и др. Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе // Институт этнологии и антропологии. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. №9. М., 1993.

8. Арутюнян В. События в Нагорном Карабахе. Ереван, 1998. Афанасьев М. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. Воронеж, 1996.

9. Ашлей П. Местное и центральное управление. Сравнительный обзор учреждений Англии, Франции, Пруссии и соединенных Штатов. СПб., 1910.

10. Бабурин С.Н. Российский путь: становление российской геополитики кануна XXI века. Статьи. Выступления. Интервью. М., 1995.

11. Баглай М.В. Конституционное право Российской Федерации. М., 1998. Барзилов С., Чернышев А. Регион как политическое пространство // «Свободная мысль», 1997, № 2.

12. Бжезнский 36. Великая шахматная доска. М., 1998.

13. Бирюков С. Легитимация статуса региональной политической власти // «Вестник МГУ», 1997, сер. 18, № 4, с. 77-95.

14. Блиев М.М. Присоединение Северной Осетии к России. Орджоникидзе,

15. Блиев М.М., Бзаров Р.С. История Осетии. Владикавказ, 2000. Блиев М.М., Детоев В.В. Кавказская война. М., 1994.

16. Блинов И. Отношение Сената к местным учреждениям в XIX веке. СПб.,

17. Богачева О. Становление российской модели бюджетного федерализма // «Вопросы экономики», 1995, № 8.

18. Борзенков С., Новиков А., Чернышев А. Особенности развития политико-экономических процессов в российской провинции. М., 1997.

19. Боков Х.Х. Интернационализм на деле. М., 1984; он же. У нас у всех одна судьба. М., 1988; он же. Национальные и региональные отношения. М., 2000. .

20. Боров А.Х., Дзамихов К.Ф. Россия и Северный Кавказ. (Современный политический опыт в историческом контексте) // Университетская политология России. Сб. статей. М., 1999.

21. Бурбанк Дж. Империя и гражданское общество. Имперская конструкция России и Советского Союза // Имперский строй России в региональном измерении. М., 1997.

22. Вопросы национальных и федеративных отношений. М., 1999. Вдовин А.И., 'Зорин В.Ю., Никонов А.В. Русский нард в национальной политике. XX век. М., 1998.

23. Гарантии прав местного самоуправления в Российской Федерации. М.,1994.

24. Гатагова Л.С. Империя: идентификация проблемы // Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996.

25. Гельман В.Я. Заметки о регионализации: тюменский вариант // Рациональный регионализм / Под ред. В. Бакштановского и др. Тюмень-М.,1995, с. 74-86; он же. Региональная власть в современной России: институты, режимы и практики // «ПОЛИС», 1998, № 1.

26. Гельман В.Я., Рыженков С.И. Политическая регионалистика России: история и современное развитие // Политическая наука современной России. М., 1992.

27. Гессен В.М. О правовом государстве. СПб., 1907.

28. Голосов Г. Сравнительное изучение регионов России: проблемы методологии // Органы государственной власти субъектов Российской Федерации. Рязань, 21-22 ноября. Рязань, 1997.

29. Горбачев М.С. Избранные речи и статьи. Т. 3. М., 1987. Т. 7. М., 1990.

30. Государственная власть и местное самоуправление: эффективность и ответственность (на примере Северо-Кавказского региона). Ростов-на-Дону, 1998.

31. Государственное управление: проблемы теории, истории, практики, преподавания. Ростов-на-Дону, 1993.

32. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М.,1987.

33. Гранберг А.Г. Региональная политика в программах экономических реформ (уроки разработки и реализации) // Федерализм и региональная политика: проблемы России и зарубежный опыт. Сб. науч. трудов. Новосибирск, 1995.

34. Грузины и абхазы. Путь к примирению. М., 1998.

35. Губернаторство в России: история, современность и перспективы // «Вестник МГУ», сер. 12, № 3, с. 3-21.

36. Губогло М. Башкортостан и Татарстан. Параллели этнополитического развития. М., 1994.

37. Дагестан на рубеже веков: приоритеты устойчивого и безопасного развития. М., 1998.

38. Дагестан: этнополитический портрет. Очерки. Документы. Хроника. Т. I-IV. М., 1995.

39. Денисова Г.С. Этнический фактор в политической жизни России 90-х годов. Ростов-на-Дону, 1996.

40. Дзазиев А.В. Отраслевой состав занятого населения Северной Осетии // Вопросы социологии Северной Осетии. Владикавказ, 1993.

41. Дзизоев В.Д, Кидалиев A.M. В поисках национального согласия. Махачкала, 1992.

42. Дмитриев А.В. Этнический конфликт: теория и практика. М., 1998.

43. Договор «О разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Северная Осетия Алания». М., 1995.

44. Документальная история образования многонационального государства Российского. В 4-х кн. Кн. 1. Россия и Северный Кавказ в XVI-XIX веках. Под общей ред. Г.Л. Бондаревского и Г.Н. Колбая. М., 1999.

45. Дробижева JI.M., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.Ч. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 90-х годов. М., 1996.

46. Дымов Д.Е. Конституционные гарантии целостности федерации в зарубежных странах. М., 1996.

47. Единая конституционная система Российской Федерации. М., 1994. Единство реформ и реформа единства. М., 1992.

48. Ерасов Б.С. Культара, религия и цивилизация на Востоке. Очерки общей теории. М., 1991; он же. О статусе культурно-цивилизационных исследований. Россия Запад - Восток // Цивилизации и культуры. Вып 1. Россия и Восток: цивилизационные отношения. М., 1994.

49. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. 3-е изд. М., 1983.

50. Зазнаев О.И. Республика Татарстан: Авторитарное лицо власти. -Российский конституционализм: политический режим в региональном контексте. М., 2000.

51. Замятин Д.Н., Замятина Н.Ю. Пространство российского федерализма // «ПОЛИС», 2000, № 5.

52. Здравомыслов А.Г. Межнациональные конфликты в постсоветском пространстве. М., 1997.

53. Зорин В.Ю., Аманэ/солова Д.А., Кулешов С.В. Национальный вопрос в Государственных Думах России: опыт законотворчества (предисловие Г.А. Селезнева). М., 1999.

54. Зубов А.Б. Унитаризм или федерализм. К вопросу о будущей организации государственного пространства России // «ПОЛИС», 2000, №5.

55. Зубов А.Б., Салмин A.M. Оптимизация национально-государственных отношений в условиях «национального возрождения» в СССР // «Рабочий класс и современный мир», 1989, № 3.

56. Злотник М. Федерализм, регионализм и конституционные реформы в России. М., 1993.

57. Зюганов Г.А. Россия Родина моя. Идеология государственного патриотизма. М., 1996.

58. Иванов В. В. Российский федерализм и внутригосударственная договорная политики. Красноярск, 1997.

59. Иванов В.Н., Яровой О.А. Российский федерализм: становление и развитие. М., 2000.

60. Игнатьев Е. Россия и окраины. СПб., 1906.

61. Из истории взаимоотношений грузинского и осетинского народов. Тбилиси, 1991.

62. Илишев И.Г. Язык и политика в многонациональном государстве. Уфа,2000.

63. Имперский строй России в региональном измерении (XIX начало XX века). М., 1997.

64. Институт губернатора в России: традиции и современные реальности. М.,

65. Институциональные аспекты регионализма в общеевропейском контексте. Материалы II бельгийско-российского научного семинара. Екатеринбург, 1-9 июля 1996 г. Екатеринбург, 1996.

66. История армянского народа. Ереван, 1980.

67. История Грузии. Тбилиси, 1962.

68. История Осетии в документах и материалах. Цхинвали, 1962.

69. Исхаков Д. Модель Татарстана: «за» и «против» // «Панорама-Форум», 1995, №2.

70. Ишаев В.И., Минакир П. А. Дальний Восток России: реальности и возможности экономического развития. Хабаровск, 1998.

71. Карапетян Л.М. Федеративное государство и правовой статус народов. М., 1996.

72. Кокоишн Ф.Ф. Автономия и федерация. Пг., 1917.

73. Кабардино-Балкария. Реабилитация народов и граждан. 1954-1994 годы. Документы. М., 1994.

74. Казанский В. Российское пространство: части сильнее целого // «Век XX и мир»,-1992, №5, с. 29-33.

75. Калмыкия: этнополитическая панорама. Очерки. Документы. Материалы. Т. I-IiM. М., 1995, 1996.

76. Каптер А. Россия многонациональная империя: возникновение, история, распад. М., 1996.

77. Карапетян Л. К вопросу о «моделях» федерализма (критический обзор некоторых публикаций) // «Государство и право», 1996, № 12, с. 53-65.

78. Карр Э. История Советской России. М., 1990.

79. Ковалевский М. Закон и обычай на Кавказе. Т. 1-2. М., 1890.

80. Ковачев Д.А., Дымов Д.Е. Разграничение предметов ведения между Федерацией и ее субъектами в зарубежных странах. М., 1995.

81. Кокурина О. Представительство интересов центральных властей в регионах России. Политико-правовые аспекты // «Вестник МГУ», 1997, сер. 12, № 3, с. 64-74.

82. Колосов В., Криндач А. Тенденции постсоветского развития массового сознания и политическая культура Юга России // «ПОЛИС», 1994, № 6, с. 120133.

83. Конституции зарубежных государств. М., 1997.

84. Конституция (Основной Закон) Союза Советских Социалистических Республик. М., 1977.

85. Конституции республик в составе Российской Федерации. М., 1995.

86. Конституционный закон Республики Северная Осетия Алания. О внесении изменений и дополнений в Конституцию Республики Северная Осетия - Алания. Владикавказ, 2000.

87. Конституция Республики Северная Осетия Алания. Владикавказ, 1995.

88. Конституция Российской Федерации. Комментарии. М., 1994.

89. Конфликтная этничность и этнические конфликты. М., 1994.

90. Конфликты в современной России. Проблемы анализа и урегулирования. М„ 2000.

91. Конфликты и согласие в современной России. (Социально-философский анализ). М., 1998.

92. Концепция государственной национальной политики Российской Федерации. М., 1996.

93. Коренев Д.З. Революция на Тереке. Орджоникидзе, 1967.

94. Коркмазов А.Ю. Гуманизм и социальная справедливость в национальных отношениях на Северном Кавказе. Ставрополь, 1992; он же. Этнополитические процессы на Северном Кавказе (История и современность). Ставрополь, 1994.

95. Косиков И.Г., Косикова Л.С. Северный Кавказ. Социально-экономический справочник. М., 1999.

96. Кофф С. Федерализм. СПб., 1908.

97. Кузнеърв В.А., Чеченов И.М. История и национальное самосознание (проблемы современной историографии Северного Кавказа). Владикавказ, 2000.

98. Кущетеров А.Х-У., Кущетеров P.M. Депортация. Ставрополь, 1994.

99. Кущетеров P.M. Насилие. Черкесск, 1993.

100. Лавров А. Мифы и рифы российского бюджетного федерализма. М., 1997.

101. Лафитскгш В. И. США: конституционный строй и роль штатов в структуре американского федерализма. М., 1993.

102. Лесаж М. Европейский опыт межрегионального сотрудничества // Сборник документов и материалов по вопросам международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации. М., 1999.

103. Лесикгша Е.И. Из истории осуществления национальной политики большевиков (1917-1920-е годы) // Представительная власть. Спец. выпуск. М., 1998.

104. Лившиц А. и др. Региональная стратегия России // «Региональная политика», № 6, с. 3-24.

105. Магомедов А. Локальные элиты и идеология регионализма: сравнительный анализ в России // На путях политической трансформации (политические партии и политические элиты постсоветского периода). Вып. 8, ч. 2. М., 1997.

106. Малашенко А.В. Исламское возрождение в современной России. М., 1998.

107. Манилов В. П. Угрозы национальной безопасности России // «Военная мысль», 1996, № 1.

108. Медведев Н.П. Становление федерализма в России. М., 1995; он лее. Политический консенсус: теория и практика. М., 1999.

109. Межэтнический мир Прикамья. Опыт этнополитической деятельности Администрации Пермской области. М., 1996.

110. Минакир П.А. Региональная экономическая политика и федерализм в России // Россия: поиск пути. М., 1999.

111. Митрохин С. Модели федерализма для России. В поисках альтернативы хаосу и распаду // «Федерализм», 1997, №> 1, с. 98-118.

112. Михайлов Р: Этапы становления новых федеративных отношений в Российской Федерации // «Вестник МГУ», 1998, сер. 12, № 1.

113. Моммен А, Федерализм и национальное государство // «ПОЛИС», 1992, № 4, с. 168-176.

114. Морозова JI.A. Национальные аспекты развития российской государственности // «Государство и право», 1995, №2.

115. Музаев Т., Тодуа 3. Новая Чечено-Ингушетия. М., 1992.

116. Народное хозяйство СССР за 70 лет. М., 1988.

117. Национальная политика в императорской России. Цивилизованные окраины / Сост., ред. и автор вступ. статьи Ю.И. Семенов. М., 1997,

118. Национальная политика в имперской России. М., 1998.

119. Национальная политика России: история и современность. М., 1997.

120. Национальное самосознание и национализм в Российской Федерации начала 90-х годов. М., 1994.

121. Национально-культурные автономии и объединения. Историография. Политика. Практика. Т. I—III. М., 1995.

122. Национальный вопрос в Программах и документах политических партий и общественных объединений современной России. М., 1994.

123. Национальный вопрос на перекрестке мнений. М., 1992.

124. Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М„ 1992.

125. Никонов А. В. Национальный фактор в Национально-экономическом развитии регионов в границах отечественной государственности (90-е годы XIX века 20-е годы XX века). М., 1995.

126. Оганисьян Ю.С. Россия: эволюция в эпоху реформ // Альманах «Форум-2000». М., 2000.

127. Омепъниченко И.П. Терское казачество. Владикавказ, 1991.

128. О реабилитации и самоопределении карачаевского народа. Карачаевск,1990.

129. Ордешук П., Швецова О. Россия, федерализм и политическая стабильность // Федерализм и региональная политика. Проблемы и зарубежный опыт / Под ред. В. Селивестрова. Новосибирск, 1995, с. 77-126.

130. Остром В. Смысл американского федерализма. М., 1993.

131. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. М., 1960.

132. Очерки истории Чечено-Ингушской АССР. Т. 2. Грозный, 1972.

133. Очерки российской политики. М., 1994.

134. Павленко С. Регионализация и регионализм: пример Сибири // «Регион. Экономика и социология», 1996, № 1, с. 59-74.

135. Перехов А.Я. Власть и казачество: поиск согласия. Ростов-на-Дону, 1997.

136. Печенев В.А. Распад СССР: историческая случайность или спланированная акция? // Представительная власть. М., 1998.

137. Платонов О.А. Русская цивилизация. М., 1992.

138. Подвинцев О. К вопросу о типологии империй Нового и Новейшего времени. Первые Петербургские Кареевские чтения по новистике. СПб., 1996.

139. Подколзии А. О политико-правовом пространстве федерализма // «Вестник МГУ», 1997, сер. 12, №2, с. 14-27.

140. Под стягом России. Сборник архивных документов. М., 1992.

141. Поздняков А. и др. Государственная региональная политика: концепция и принцип разработки // «Регион: экономика и социология», 1995, № 2, с. 53-68.

142. Политическая энциклопедия. Т. 2. М., 1999.

143. Политические партии России: страницы истории. М., 1990.

144. Потто-В.А. Кавказская война. ТТ. 1-5. Ставрополь, 1993.

145. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М., 1992.

146. Правилова Е.А. Местное и центральное управление в России: проблема правового регулирования отношений // Имперский строй России в региональном измерении. М., 1997.

147. Правовые проблемы современного российского федерализма. Федеративное устройство России: история и современность. М., 1995.

148. Проблемы и перспективы развития российского федерализма. Первая Всероссийская научно-практическая конференция. М., 1998.

149. Проблемы конституционного развития современной республики (материалы научно-практической конференции). Уфа, 1992.

150. Проблемы межэтнических отношений на Северном Кавказе. Сборник статей участников Всероссийской научно-практической конференции. Ставрополь, 1994.

151. Программы политических партий России. Конец XIX начало XX вв. М.,1995.

152. Разделит ли Россия участь Союза ССР? Кризис межнациональных отношений и федеральная национальная политика. М., 1993.

153. Районы чрезвычайного положения. Владикавказ, 1994.

154. Распопов Н.П. Социально-политическая стабильность региона субъекта РФ // «ПОЛИС», 1999, № 3.

155. Рациональный регионализм. Тюмень-М., 1995.

156. Реализация принципов федерализма (на примере Северного Кавказа). Ростов-на-Дону, 1997.

157. Региональная политика и местное самоуправление. Самара, 1995.

158. Региональная политика и федерализм. Сборник научных трудов. Екатеринбург, 1994.

159. Региональные стратегии и технологии экономического развития. Ростов-на-Дону, 1999.

160. Регионы России в 1998 г. М., 1999.

161. Ремнев А.В., Савельев П.И. Актуальные проблемы изучения региональных процессов в имперской России // Имперский строй России в региональном измерении. М., 1997.

162. Репрессированные народы: история и современность (тезисы докладов и сообщений научной конференции). Нальчик, 1994.

163. Реформаторские идеи в социальном развитии России. М., 1999.

164. Роль государства в развитии общества: Россия и международный опыт. М., 1997.

165. Российская Федерация и ее субъекты: проблемы гармонизации отношений. М., 1998.

166. Российская . Федерация: нации и межнациональные отношения. Новосибирск, 1993.

167. Российский федерализм: конституционные предпосылки и политическая реальность. М., 2000.

168. Российское законодательство Х-ХХ веков. Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994.

169. Россия в поисках стратегии: общество и власть. М., 2000.

170. Россия на выборах: уроки и перспективы. М., 1995.

171. Россия на рубеже веков. М., 2000.

172. Россия: преодоление национальной катастрофы. М., 1999.

173. Россия: социальная ситуация и межнациональные отношения в регионах (по результатам социологических исследований). М., 1996.

174. Россия: Центр и регионы. Вып. 1-5. М., 1997-2000.

175. Рощин К. Земские учреждения и Сенат. Юбилейный земский сборник. СПб., 1904.

176. Рукавишников В., Халман Л., Эстер П. Политические культуры и социальные изменения. Международные сравнения. М., 1998.

177. Рыжков Н.И, Перестройка: история предательства. М., 1992.

178. Сборник договоров и соглашений между органами государственной власти Российской Федерации и органами власти субъектов Федерации о разграничении предметов ведения и полномочий. М., 1997.

179. Сборник документов и материалов по вопросам международных и внешнеэкономических связей субъектов Российской Федерации. М., 1999.

180. Свод законов Российской империи. Спб., 1912.

181. Северная Осетия: этнополитические процессы 1990-1994 гг. Очерки. Документы. Хроника. ТТ. 1-3. М., 1995.

182. Северный Кавказ: национальные отношения (сборник научных статей). Майкоп, 1992.

183. Селивестров В. (ред.). Федерализм и региональная политика. Проблемы России и зарубежный опыт. Новосибирск, 1995.

184. Семенов Г. Рационализация взаимоотношений между федеральным и региональным бюджетами: пути обновления налогово-бюджетного механизма // «Вопросы экономики», 1994, № 9, с. 38-51.

185. Сенатова О. Региональный авторитаризм на стадии его становления // Куда идет Россия? Социальная трансформация постсоветского пространства / Под ред. Т. Заславской. М., 1996.

186. Сергут/н А.А. Внешние факторы регионализации России // Сравнительный регионализм: Россия СНГ - Запад / Под ред. А.С. Макарычева. Нижний Новгород, 1997; он лее. Регионализация России: роль международных факторов // «ПОЛИС», 1999, № 3.

187. Серов Г. П. Экологическая безопасность населения и территорий Российской Федерации. М., 1998.

188. Сгтицын Ф.Л. Национальная политика и национальные отношения в СССР во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. // Представительная власть. М., 1998.

189. Современные этнополитические отношения на Северном Кавказе. Махачкала, 1999.

190. Солник С. Федерация и регионы России: договорной процесс // «Конституционное право: Восточноевропейское обозрение». М., 1995, №4.

191. Социальные и межнациональные конфликты: причины и пути их разрешения в регионе. Махачкала, 1998.

192. Социология межнациональных отношений в цифрах. М., 1998.

193. Союз можно было сохранить. Белая книга документы и факты о политике М.С. Горбачева по реформирования и сохранению многонационального государства. М., 1995.

194. Спорные границы на Кавказе. М., 1996.

195. Сравнительный регионализм: Россия СНГ - Запад/ Материалы международного исследовательского проекта. Нилсний Новгород, 1997.

196. Стабилизация межэтнических и социокультурных отношений на Кавказе. М., 1999.

197. Съезды Советов в документах. 1917-1936. М., 1960.

198. Степанов Е.И. Конфликтология переходного периода: методологические, теоретические, технологические проблемы. М., 1996.

199. Суверенитет и этническое самосознание: идеология и практика. М., 1995.

200. Тагиров Э. Татарстан: национально-государственные интересы. Казань,1996.

201. Тадевосян Э. Российский федерализм и современный национально-государственный нигилизм // «Государство и право», 1996, № 10.

202. Тацуно Ш. Стратегия технополисы. М., 1989.

203. Теория государства и права. М., 1995.

204. Тернистый путь народа. М., 1992.

205. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. СПб., 1992.

206. Троицкая Н. Русская цивилизация между Востоком, Западом и Югом (историософские миниатюры). М., 1995.

207. Трут В.П. Казачий излом. Ростов-на-Дону, 1997.

208. Туровский Р. Политическое расслоение российских регионов (история и факторы формирования) // Партийно-политические элиты и электоральные процессы в России. М., 1996.

209. Туронок С. Г. Федерализм, унитаризм, кон федерализм? Российский опыт в сравнительной перспективе // «Общественные науки и современность», 2000, №2.

210. Тюмень в процессе формирования новой региональной политики. Тюмень, 1994.

211. Умнова И.А. Современная российская модель разделения власти между федерацией и субъектами (Актуальные правовые проблемы). М., 1996.

212. Уральская Республика и проблемы становления российской государственности. Екатеринбург, 1993.

213. Фарукишн М.Х. Субъекты федераций в международных отношениях // «ПОЛИС», 1995, № 6; он же. Федерализм и демократия: сложный баланс // «ПОЛИС», 1997, № 6.

214. Федерализм власти и власть федерализма. М., 1997.

215. Федерализм глобальные и российские измерения. Международная конференция. Казань, 1993.

216. Федерализм и региональная политика: проблемы России и зарубежный опыт. Новосибирск, 1995.

217. Федерализм: проблемы формирования. Материалы постоянно действующего семинара. Казань, 1994.

218. Федерализм: система государственных органов. М., 1998.

219. Федерализм. Энциклопедический словарь.'М., 1997.1. Федералист. М., 1993.

220. Федеративный договор. Документы. Комментарий. М., 1992.

221. Федерация в зарубежных государствах. М., 1993.

222. Хаким Р. Россия и Татарстан: у исторического перекрестка // «Панорама-Форум», 1997, № 11.

223. Хоперская Л. Проблемы региональной безопасности на Северном Кавказе // Что хотят регионы России. М., 1999.

224. Хоперская Л.Л., Денисова Г.С. Современная национальная политика на Северном Кавказе // «Этнополитический вестник», 1996, № 1.

225. Ценности и символы этнического самосознания в условиях изменяющегося общества. М., 1994.

226. Центральная Азия и Кавказ. М., 1997

227. Цулая Г.В. Абхазия и абхазы в контексте истории Грузии. М., 1995 .

228. Цуциев А. Осетинский контур в этнополитическом пространстве // Осетия XX век. Вып. 1. Владикавказ, 1996.

229. Челноков М.Б. Россия без Союза, Россия без России. М., 1994.

230. Червонная С.М. Этнические вызовы и тупики федеральной политики на Северном Кавказе. Семинар «Этнический фактор в федерализации России». Казань, 2000.

231. Черменский Е.Д. IV Государственная Дума и свержение царизма в России. М., 1976.

232. Чеченский кризис в массовом сознании населения Северного Кавказа. Краснодар, 1995.

233. Чешко С.В. Распад Советского Союза: этнополитический анализ. М., 1996.

234. Чиркин В.Е. Современный федерализм: сравнительный анализ. М., 1995; он же. Современное федеративное государство. М., 1997.

235. Что хотят регионы России. М., 1999.

236. Шахназаров Г. Цена свободы. Реформация Горбачева глазами его помощника. М., 1993.

237. Шелохаев В. В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии. 1907-1914 гг. М., 1991.

238. Шиловскии М.В. Проблема регионализации в дореволюционной литературе // Из прошлого Сибири. Вып. 5. Новосибирск, 1995.

239. Шинковский М.Ю. Российский регион как субъект глобализации экономики // «ПОЛИС», 2000, № 4.

240. Шишкин С. Государственно-правовые проблемы регионализации. Иркутск, 1996.

241. Шугрина Е. и др. Аналитический обзор законодательства субъектов Российской Федерации Сибирского и Дальневосточного регионов о выборах в органы местного самоуправления. Новосибирск, 1996.

242. Шумейко В.Ф. Российские реформы и федерализм. М., 1995. Этнические и региональные конфликты в Евразии. Кн. 1-3. М., 1997. Эффективные технологии в системе государственного и муниципального управления. Майкоп Ростов-на-Дону, 1999.

243. Южная Осетия: и кровь, и пепел. Владикавказ, 1991.

244. Яковлев И., Попов С. Проблемы моделирования "взаимоотношений центра и регионов // «Федерализм. Теория. Практика. История», 1998, № 3.;

245. Янчевскгш H.JI. Гражданская борьба на Северном Кавказе. Ростов-на-Дону, 1927.

246. Яров Б.Ф. Федерализм в истории России. Кн. 1-3. М., 1992-1993.

247. Armstrong J. Nations before nationalism. Chapel Hill, 1982. Balibar E.y Wallerstein /. Race, nation, class. L., 1991.

248. Batley R., Stoker G. Local Government in Europe. Trends and Developments. Hampshire a. L., 1991.

249. Bendix R. Nation-building and citizenship: Studies of our changing social order. N.Y., 1964.

250. Birch A.H. Nationalism and national integration. L., 1989. Bloom W. Personal identity. National identity and international relation. Cambridge, 1990.

251. Brass P.R. Ethnicity and nationalism: Theory and comparison. New Dehli,1991.

252. BreuillvJ. Nationalism and the state. Manchester, 1982. Brubaker R. Nationalism refrained. Nationhood and the national question in the new Europe. Cambridge (Mass.), 1996.

253. Daniels R. V. Democracy and Federalism in the Former Soviet Union and the Russian Federation // Beyond the Monolith: The Emergence of Regionalism in Post-Soviet Russia. John Hopkins University Press, 1997.

254. Davis H.B. Nationalism and socialism: Marxist and labour theories of nationalism to 1917. L.-N.Y., 1967.

255. Deulsch K.W., Merrit R. Nationalism and national development: An interdisciplinary bibliography. Cambridge (Mass.), 1970.

256. Ethnicity: Theory and experience / Ed. by N. Glazer, D.P. Moynihan. Cambridge (Mass.), 1975.

257. Ethnizitat and Gewalt/ Hrsg. v. Scheffer. Hamburg, 1991. The formation of national states in Western Europe / Ed. by Ch. Tilly. Princeton, 1975.

258. Francis E. The ethnic factor in nation-building// «Social forces», 1968, N 68. Friedgut T. and Hahn (eds.). Local Power and Post-Soviet Politics. NY-L.,1994.

259. Gellner E. Nations and nationalism. Ithaca, 1983 (Русское издание: Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991).

260. Giddens A. The nation state and violence. Berkley, 1984. Gunlicks A. (ed.J. Local Government Reform and Reorganization. An International Perspective. N.Y.-L, 1981.

261. Hayes C. Nationalism: A religion. N.Y., 1960.

262. Hobsbawm E. Nations and nationalism since 1780: Programme,' myth, reality. Cambridge, 1990.

263. HrochM. Social preconditions of national revival in Europe. Cambridge, 1985. Hughes J. Regionalism in Siberia: The Rise and Falls of Siberian Agreement // «Europe-Asia Studies», 1994, vol. 46, N 7.

264. Hunson P. Regions, Local Power and Economic Change in Russia. L., 1994. Kellas J. P. The politics of nationalism and ethnicity. L.-Basingstoke, 1991. Kirkow P. Russia's Provinces. Authoritarian Transformation versus Local Authonomy? L„ 1998.

265. Kohn H. Nationalism: Its meaning and history. Princeton, 1955. Kohn H. The idea of nationalism. N.Y., 1961.

266. Mann M. The emergence of modern European nationalism // Transition to modernity / Ed. by J. A. Hall, I. Jarvie. Cambridge, 1992.

267. Mayall J. Nationalism and international society. Cambridge, 1990. Meineke F. Cosmopolitanism and the national state. Princeton, 1970. Minogue K. Nationalism. L., 1967.

268. Moses J. Soviet Provincial Politics in the Era of Transition and Revolution. 1989-91 // «Soviet Studies», 1992, vol. 44, N 3.

269. National separatism / Ed. by C. Williams. Cardiff, 1982. Nationalism and the empire. The Habsburg Monarchy and the Soviet Union / Ed. by R.L. Rudolph, D.F. Good. N.Y., 1992.

270. Nationalism in Eastern Europe / Ed. by P.F. Sugar, I.J. Lederer. Seattle-Washington, 1969.

271. Segbers K. and Spiegeleire S. De. (eds.). Post-Soviet Puzzles. Mapping in Political Economy of the Former Soviet Union. Vol. II Baden-Baden, 1995.

272. Seton-Watson H. Nations and states: An inquiry into origins of nations and politics of nationalism. Boulder (Coll.), 1977.