Динамика жизненных форм русского авангарда начала XX века тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.01, кандидат философских наук Попов, Евгений Александрович

• Попов, Евгений Александрович
• кандидат философских наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат философских наук Попов, Евгений Александрович

ВВЕДЕНИЕ.3

ГЛАВА I. Модернизм и русский авангард как новые явления в культуре .20

1. Социокультурный разрыв и модернизм.20

2. Русский авангард начала XX века: «горячая культура».42

ГЛАВА II. Образование и развитие жизненных форм авангарда.60

1. Идейно-художественные границы авангарда и его жизненных форм.60

2. Культурный релятивизм русского авангарда как фактор преобразования эстетической реальности.77

3. Ценностно-смысловые координаты культурного пространства авангарда.89

ГЛАВА III. Вектор трансформации жизненного пространства русского авангарда.114

1. Жизнепроектирующие стратегии авангарда.114

2. Культурно-социальные приоритеты авангарда.141

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Динамика жизненных форм русского авангарда начала XX века»

Актуальность исследования. Социокультурная ситуация, сложившаяся на рубеже столетий, стала достаточно серьезным испытанием для всех областей человеческой жизнедеятельности, затронув многое из того, что носило характер традиции в социальной истории российского государства на протяжении долгих лет. В попытке новой культурно-исторической эпохи решить важнейшие проблемы, обрушившиеся на человека и общество, пересмотреть прошлый социальный опыт и выйти на новый качественный виток развития не последнюю роль должна была сыграть активизация культурной жизни. Свидетельством этого процесса стало великое многообразие не похожих друг на друга художественных явлений, заполонивших просторы русской культуры.

Начало XX века, ознаменовавшееся пиком социальной и творческой активности многих художественных явлений и процессов русской культуры, стало тем временным отрезком, который сопровождался множеством неразрешимых загадок и вопросов. Современный интерес к этому отдаленному периоду отечественной культуры объясняется несколькими важными, на наш взгляд, обстоятельствами.

Огромный потенциал творческой энергии, сконцентрировавшийся в начале века, дал своеобразный заряд социокультурной реальности на все последующие годы. Облик русской культуры, ратующей за обретение собственной самобытности, от «золотого века» к «серебряному» разительно менялся - «искушение новизной» становится своеобразным внутренним эпохальным источником культурной эволюции целого столетия. В сложившихся условиях, когда общество находилось в состоянии лихорадочного поиска стратегии и тактики построения нового государства, культура стремительно разрабатывала и апробировала собственные художественные и идеологические приемы воздействия на человека и социальный мир.

Начало XX века ознаменовало и начало эпохи русского модернизма, обладающего впечатляющими возможностями культуротворчества. Именно модернизм, а вслед за ним и русский авангард, во многом ставший его преемником, создали то огромное культурное пространство, которое по-прежнему, теперь уже в начале XXI века, остается не до конца осмысленным. Наследие авангарда столь велико и многообразно, что стало теоретической и методологической основой для развития художественного творчества всей эпохи XX века, а мечта авангарда стать мировоззрением эпохи, видимо, давно обрела свое конкретное воплощение — ведь и сейчас авангард, судьба которого была далеко неоднозначной в истории русской культуры, живет в эстетической реальности в виде целого ряда культурных форм и органических целостностей.

Мировоззренческий опыт русского авангарда был чрезвычайно важен для русской культуры, которая всегда, во все времена, находилась в сложных тисках необходимого выбора: XVIII век - разрушение последних бастионов средневековой схоластической косности, XIX век - романтическая рафинированность, XX век - индустриализация культуры, человека и общества, начало XXI в. - тенденция к интеллектуальным приоритетам в культурной жизни. Авангард предлагал стереть все грани и границы, отказаться от традиций и выйти в открытое космическое пространство. Несокрушимый оптимизм авангарда, спешащего вперед, был необходим русской культуре как духовно-энергетический источник. Авангард в начале XX века все больше обретался на задворках культурной жизни страны, но благодаря своим выдающимся художественным возможностям то и дело вспыхивал с новой силой в отечественном и зарубежном «поставангарде».

Русский авангард начала XX века явился вдохновителем развития всей русской культуры, став воплощением столь же беспредельной дисгармонии, сколь и выдающихся энергетических возможностей. Исследование этих качеств представляется актуальным вследствие того, что они сыграли значительную роль для русской культуры, которая очень часто нуждалась в энергийной подпитке. Это важно еще и потому, что русский авангард уже давно нуждается в развенчании сложившегося в советской и постсоветской критике стереотипа, согласно которому авангард представляет собой лишь разрушительную силу, сокрушающую эстетическую реальность начала XX века при помощи жестких художественных и идеологических приемов. Но приоритеты релятивизации и редукции предшествующего мировоззренческого опыта очень скоро заменяются принципами и стремлением создать «новую культуру» - это очень часто остается незамеченным во множестве исследовательских подходов, рассматривающих наследие русского авангарда.

Обращает на себя внимание и тот факт, что по-прежнему в исследовательском дискурсе русский авангард предстает как «слабое звено» русской культуры, по сути зачеркнувшее вместе с прошлым культурным опытом и перспективу развития всей культуры. Опираясь на практику авангардистской «сдвигологии» и «зауми», исследователи приходят к поспешному выводу о том, что авангард только усугубил в начале века и без того сложную ситуацию, в которой рождалась новая культурно-историческая эпоха. На изучении тлетворного воздействия разрушающей силы авангарда построены многие эстетические и художественные концепции, не раскрывающие, по нашему мнению, всей полноты жизненного пространства авангарда.

За авангардом прочно закрепилось клише, в соответствии с которым ему приписываются свойства, несущие гибель культуре и однозначно враждебные ей. Теории «смерти» самого авангарда грешат излишней рефлексией и часто не имеют под собой реальной основы. Остается незамеченным, что главное слово в пространстве авангардистского художественного и философского творчества, - это не смерть, а жизнь. Символика смерти, которой наполнено большинство творческих актов авангардистов, часто вводит в заблуждение исследователей: авангард по своей природе является жизнеутверждающим художественным явлением. Жизнь, идущая рядом со смертью, - это характеристика эпохи социального и культурного разлома. Не замечать жизнелюбие русского авангарда, его стремление объять необъятное - это узко и поверхностно. Скоропалительны, на наш взгляд, и утверждения о том, что авангард изначально, с момента своего появления в истории русской культуры, был обречен, запрограммирован на собственное уничтожение.

Русский авангард «серебряного века» всегда был и во многом остается опутанным сетью мифов и тайн. Миф об однонаправленном развитии авангарда, когда он движется путем разрушений, будто бы сопротивляясь великой общественной стройке века, безусловно, должен быть развенчан. Жизнеутверждающие искания авангардистов остаются за рамками интереса исследователей именно по той причине, что они вроде бы занимают только второстепенное место в мировоззренческом опыте авангарда. Авангард, разделенный на множество параллельных потоков, предстает как разрозненное культурное явление, реально угрожающее «прочности» русской культуры. Вместе с этой точкой зрения рождается и следующее убеждение, закрепляющее за «новым» художественным явлением свойство «авангардности» бессмысленного стремления изменить социокультурную реальность в то время, когда она и без этого объективно трансформировалась.

Проекты изменения жизненного пространства русской культуры, создаваемые авангардом, были направлены прежде всего на преображение эстетической реальности и самой жизни. Приписываемая авангарду «смерть» «от собственной руки», самоуничтожение философское и художественное прекращало автоматически все «жизненные» проекты и свертывало жизнепроектирующие стратегии. Между тем «авангардистский проект» так и остался незавершенным и неисчерпанным для нашего времени, что требует переосмысления многих критериев и оценок «нового» художественного явления.

Проблема, обозначенная в настоящем исследовании, состоит в изменении представлений о векторе развития авангардистской культуры в начале XX века, направление которого определяется логикой последовательной смены жизненных форм русского авангарда, приведшей к радикальной мировоззренческой и социокультурной трансформации «нового» культурного явления.

Состояние разработанности проблемы. Многолетний стаж изучения художественного наследия русского авангарда имеет литературоведение вкупе с литературной критикой и искусствознание. В ушедшем столетии авангарду было посвящено огромное количество научных, научно-популярных и публицистических работ, в которых успешно рассматриваются прежде всего художественные особенности «нового» явления русской культуры. Проблема авангардистского дискурса оказалась очень плодотворной нивой для филологических исследований.

Между тем достижение существенных результатов в осмыслении мировоззренческого опыта русского авангарда начала XX века стало целью кропотливых культурологических изысканий не только в России, но и за рубежом. Мировая практика освоения культурного пространства авангарда представляет обширную базу для создания целостной картины бытия «нового» художественного явления в достаточно сложной социокультурной ситуации.

Первыми обратили внимание на жизнестойкость русского авангарда в начале XX века русские мыслители Н.А.Бердяев, Д.С.Мережковский, В.В.Розанов, М.О.Гершензон, С.Н.Булгаков и другие. Являясь свидетелями развернувшейся борьбы за создание «новой культуры», они отмечали поистине выдающиеся способности авангарда лавировать между разными идеологическими лагерями и фронтами, всегда при этом оставаясь в границах собственной активно создаваемой художественной и политической программы. Несмотря на «подозрительное» прошлое авангарда, философы, правда, очень осторожно, замечали, что претенденту на «новый культурный олимп» удалось без особых потерь пережить оковы косной буржуазной эстетики и вырваться в свет.

О жизнестойкости авангарда писали «новые идеологи» России А.А.Богданов, Н.И.Бухарин, В.И.Ленин, А.В.Луначарский, , Л.Д.Троцкий и др. Вместе с тем ими было замечено, что активность авангарда достаточно эфемерна, она является лишь инертным продолжением наступательной модернистской стратегии, которая в скором времени рассеется как дым на полях отечественных социальных и культурных сражений. Авангарду, осмысливавшемуся преимущественно в категориях идеологии революционаризма и пролетарской культуры, пророчился скорый выход в тираж и общенародное забвение.

Противники и союзники русского авангарда начала XX века, оказавшиеся вместе с ним в «новом мировом зоне» истории (Н.А.Бердяев), обращали внимание на «живучесть» авангарда, его стремление переломить ход «новой истории» и собственными силами выковать действительность. Символисты, подвергавшиеся нападкам представителей авангарда, флегматично взирали на «горящих жизнью» соперников по творческому цеху. А.Белый, К.Бальмонт,

A.Блок верили в то, что время все расставит по своим местам, в эпоху «без божества, без вдохновенья» (А.Блок) выживет лишь сильнейший. Напротив, М.Горький, например, видел в русском авангарде легион «вечных революционеров», способных создать «радости жизни и для других, и для себя».

В начале XX века, когда страну раздирали социальные преобразования, труднее всего было вести речи о жизни, если история сеяла вокруг смерть.

Эпоха расцвета советской критики привнесла в историю культуры активно культивируемое положение о выхолощенном демиургизме авангарда, который будто бы в силу своей идеологической слабости и не мог рассчитывать на определенную жизненную перспективу. По сути это было запретом на авангард, изгнанием его из художественного пространства и времени. Шквал научных публикаций на эту тему поражал воображение; в каждой малозаметной работе авангард списывался со счетов социальной истории и переживал очередную гибель. В работах Б.А.Бялика, В.А.Келдыша,

B.А.Крючковой, О.В.Лармина, Б.В.Михайловского и др. авангард противостоит миру «настоящего искусства» - реализму XX века, от сопротивления эпохе переходя в разряд «антиискусства». К этому времени интерес к авангарду подогревается не значительностью его роли в истории русской культуры, а возможностью безнаказанного «навешивания ярлыков», что было характерным веянием времени.

Разительные изменения в исследовании жизненных форм русского авангарда эпохи декаданса приходятся на последнее десятилетие прошлого века. Ракурс изучения проблемы «жизненности» авангарда в истории русской культуры перемещается из плоскости эстетики в пространство культурологического переосмысления.

О культурном Космосе авангарда, не имеющем границ, «пережившем» земную действительность, размышляют С.П.Батракова, С.Бирюков, И.Е.Васильев, Е.Деготь, Л.К.Долгополов, В.А.Кутырев, Т.Н.Левая, М.Липовецкий и другие. Исследователи показывают, что путь авангарда на рубеже веков был не только явно выраженным бунтарским - авангард занимался разрушением словесной оболочки в то время, когда вокруг рушились города, но, с другой стороны, бесцельным и неопределенным: на земле уже не было места, где можно было бы развернуть свой идеологический фронт, и авангард вполне закономерно устремился в космическое пространство. Колебания авангарда «между землей и небом», обнаруженные исследователями, не проясняли в полной мере направленность вектора жизненных устремлений авангарда. Складывающаяся космология была бесперспективной для авангарда — в небе разрушать было нечего, а безграничные просторы для идеологического и художественного маневрирования оставались и на земле.

Радикализм как «основа» существования русского авангарда, подпитывающая его бытие, стал, по мысли многоопытного исследователя авангардистской культуры Евгения Добренко, той энергийной силой, которая «вдохновляла» авангард на бунтарство и на жизнь. Согласно Добренко, авангард изначально находился в ситуации постоянных превращений - его метания из одной сферы в другую, отсутствие четких границ между индивидуализмом и коллективизмом, отказ от некоторых ценностей и общепринятой морали и т.д. делали жизнь авангарда практически неуловимой.

Это являлось своеобразной защитной реакцией авангарда -на пароксизм социальных превращений в государстве. Однако вряд ли стоит рассматривать радикализм авангарда в качестве предлагаемого способа по преодолению культурного кризиса. Художественная радикальность могла лишь на время скрыть истинное положение вещей в общественной и культурной жизни страны.

В работах зарубежных исследователей жизненное пространство русского авангарда всегда смыкается на неких полюсах реальности - «жизненных формах». Так, Дж.К.Арган рассматривает авангард как «эпоху функционализма»; Ж.Базен настаивает на том, что для авангарда всегда важен «новый смысл», вычленяемый эмпирическим путем, а Л.Клеберг размышляет о слиянии искусства с жизнью, которого достигает авангард в своем творческом опыте. Ряд современных немецких исследователей Р.-Д.Клюге, Р.Нойхаузер, И.Хольтхузен высказывают мнение о моделировании авангардом социокультурной реальности: многие «модели» оказываются оторванными от жизни, допуская больше алогизмов, чем здравых воззрений на действительность. Вместе с тем авангарду приписывается некоторая прозорливость во взглядах на жизнь. Осознание того, что «новую» реальность «диктует» общество, оно же выбирает и «новую культуру», приходит к авангарду в начале его жизненного пути в русской культуре. Таким образом, жизненное пространство авангарда представляется в виде синтеза социальной идеологии и «культурного смысла», который становится определяющим в жизни «нового» художественного явления. Указанные исследования любопытны еще и тем, что в них так или иначе затрагивается проблема «завершенности» авангарда, его ухода из социокультурной реальности.

Стиранием граней» называют путь авангарда в истории русской культуры исследователи, которым жизненная позиция авангарда напоминает ситуацию внезапного помешательства. П.П.Гайденко, И.Есаулов, И.В.Кондаков, В.Ф.Марков и др. указывают на то, что авангард, взломав традиционное художественное пространство и ощутив заряд энергии от такой удачи, перестал контролировать порядок внутри своей многочисленной армии, а это в свою очередь привело в действие механизм самоуничтожения. Таким образом, авангард вновь оказался перед полосой препятствий, им самим же и возведенной.

Неоднозначность высказываемых некоторыми исследователями идей о расщепленности авангардистского ядра, когда авангард в целом не «создавался» многими художественными течениями и школами, а, напротив, распадался на них, приводит к не лишенному спорных моментов аргументу, согласно которому авангард начала XX века оказался не способным преодолеть идеологический разлад, вследствие чего обрек себя на нелегкие жизненные испытания, вынужденный мириться с определенной независимостью футуризма, абстракционизма, конструктивизма и т.д. Этот аспект затрагивают в своих работах Е.Добренко, Ж.К.Ланн, Л.А.Рапацкая, В.А.Сарычев, А.Ханзен-Лёве и другие. Попытку представить «целостность» авангарда через преодоление важных жизненных этапов (от самой идеи зарождения «новой» культуры до кризиса жизненного пространства), направленную на объединение людей, воспитание в них духа единства, можно было признать вполне удачной, если бы не изначальное стремление авангарда избегать всякого порядка, строго запротоколированного в его многочисленных статьях, программах, манифестах и лозунгах. Таким образом, вопрос о «целостности» авангарда, имеющий большое значение для решения проблемы динамики жизненных форм авангарда и определения характера его жизнепроектирующих стратегий, по-прежнему остается открытым.

Анализ научных и публицистических работ, обращенных к творческому наследию ярчайших представителей русского авангарда и имеющих своеобразный выход в культурный контекст разных времен и народов, позволяет сделать вывод о том, что часто в авангарде видят соперника эпохи, ненужного «союзника» социокультурной реальности, требующей иных действенных жизненных проектов, нежели те, что предлагал авангард. Вместе с тем, например, в исследованиях С.П.Бавина и И.В.Семибратовой,

В.П.Григорьева, Р.В.Дуганова, Ж.-Ф.Жаккара, Л.Ф.Кациса, Д.В.Сарабьянова, Н.И.Харджиева и других, пожалуй, впервые вводится понятие «мир авангарда» с указанием на то, что он во многом самой эпохой и формируется. «Мир авангарда» - это его жизненное пространство, которое организовано по собственным принципам. Приходится констатировать, что в современных исследованиях, посвященных «философии авангарда», этому ключевому понятию — понятию жизненного пространства не уделено достаточного внимания.

Итак, определенный опыт изучения научной литературы, так или иначе затрагивающей проблему динамики жизненных форм русского авангарда в начале XX века, свидетельствует о том, что в исследовательском дискурсе отсутствует единое мнение о существовании тех «жизненных проектов», которые переломили не только культурно-историческую судьбу авангарда, предопределив его дальнейшее существование в истории культуры, но и оказали безусловное воздействие в целом на социокультурную реальность и «смысловой контекст» эпохи декаданса. Таким образом, эта проблема нуждается в дальнейшей научной разработке.

Авторскую позицию составляет убежденность в том, что русский авангард начала XX века, аккумулируя огромную жизненную энергию, был важным звеном в развитии русской культуры и в целом новой культурно-исторической эпохи. Он явился той силой, которая вызвала в культуре движение к новому, преодолев многовековые принципы преемственности и почтения к традициям в русской культуре.

В качестве объекта исследования рассматривается русский авангард начала XX века.

Предмет - особенности динамики жизненных форм русского авангарда начала двадцатого столетия.

Категория жизненной формы имеет определенную методологическую нагрузку в парадигме «философии жизни» Г.Зиммеля. Согласно философу, жизненная форма — это застывший культурный объект, в котором актуализируется лишь один определенный жизненный «фрагмент». Между тем под жизненной формой любого культурного явления органического характера следует понимать форму его бытия, отличающуюся своеобразием составляющих систему элементов и их структурного соединения и представляющую определенный этап в логике естественно-исторического развития этого культурно-органического феномена.

Таким образом, жизненная форма русского авангарда - это зафиксированная в своей качественной определенности культурно-художественная матрица, представляющая конкретный этап в развитии культурно-органической системы. Основными качественными характеристиками жизненных форм авангарда являются их последовательное усложнение, нарушение целостности ядра, ценностно-смысловое непостоянство, накопление творческой энергии и преобладание творческого эксперимента, неограниченный мировоззренческий поиск, выход за пределы художественной коммуникации.

Материалом работы послужили статьи программного характера, тексты публичных выступлений, эссе, очерки, наброски, заметки, лозунги, манифесты, плакаты, художественные произведения, а также воспоминания современников и биографические сведения о представителях русского авангарда начала XX века.

Цель и задачи исследования. Цель данной работы - выявить и проанализировать характер динамики жизненных форм русского авангарда начала XX века.

Достижению поставленной цели служит решение ряда конкретных задач:

1. Выделить черты своеобразия жизненного пространства русского авангарда начала XX века.

2. Выявить тенденции возникновения и развития жизненных форм авангарда.

3. Описать структуру и содержание жизненного пространства авангарда и определить его основные константы, сказавшиеся на выборе стратегий и тактик воздействия на социокультурную реальность начала XX века.

4. Определить вектор жизненных устремлений русского авангарда начала XX века.

5. Проследить динамику главных жизнепроектирующих стратегий «нового» явления в русской культуре XX века.

6. Определить последствия трансформации жизненного пространства русского авангарда начала XX века в социокультурной реальности указанного периода.

Теоретико-методологическуюбазуисследования составили теоретические и концептуальные положения отечественных и зарубежных культурологов, историков культуры о структурировании жизненного пространства русского авангарда начала XX века, в котором определяющим является культурно-социальная детерминация творческих исканий (Г.А.Белая, Н.А.Богомолов, И.Н.Голомшток, Б.Гройс, Е.Добренко, И.В.Кондаков, В.Ф.Марков, О.Ронен, М.О.Чудакова, Р.Якобсон и др.).

Принципиальную значимость для работы имеет использование появившихся в последнее время преимущественно в западной культурологии методологических оснований, рассматривающих русский авангард как самостоятельную и незавершенную мировоззренческую систему (Х.Гюнтер, Л.Клеберг, Ж.К.Ланн, А.Ханзен-Лёве, И.Хольтхузен и др.).

Важным методологическим основанием изучения динамического изменения жизненных форм авангарда стала культурологическая концепция В.Паперного, согласно которой авангард имеет не только горизонтальное (линейное) распространение, но получает и пространственное «решение», что создает определенную перспективу эволюции авангардистского жизненного пространства.

Особое теоретическое значение для исследования имеют основные парадигмальные положения «философии жизни», развиваемые в трудах немецких мыслителей Фр.Ницше и Г.Зиммеля.

В диссертации используются идеи культурвитализма, содержащиеся в работах алтайских ученых С.И.Григорьева, А.В.Иванова, Т.А.Семилет, А.С.Фролова и других.

Методы исследования. Поскольку исследование основано на большом количестве художественных, исторических, философских источников, отражающих различные ракурсы бытия русского авангарда и предлагающих разные методологические способы и перспективы изучения этого явления, следует отметить применение в данной работе наряду с известными общенаучными методами описания, анализа, синтеза, обобщения, классификации специальных методов культурно-исторического, историко-генетического анализа, а также методологии культурдетерминистского, культурвиталистского, сравнительно-сопоставительного и герменевтического подходов. •

Научная новизна диссертационного исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования, определяющие его научную новизну, заключаются в следующем.

1. Предложена и обоснована адекватная цели и задачам исследования теоретико-методологическая база для изучения динамики жизненных форм русского авангарда начала XX века.

2. Выявлены и описаны философские, культурологические и идеологические границы «новых» явлений в русской культуре конца XIX — начала XX века - модернизма и авангарда, что позволяет рассматривать пространство авангарда как самостоятельно функционирующую целостность.

3. Выявлены и описаны основные этапы возникновения и развития жизненных форм русского авангарда.

4. Определены ценностно-смысловые координаты жизненного пространства авангарда, которые позволяют представить авангардистский дискурс как начало собственного «философского учения» с практически неограниченными возможностями мировоззренческого постижения социокультурной реальности.

5. Установлена направленность жизненных устремлений авангарда, что позволило обнаружить приоритеты жизнесозидающих проектов авангарда наряду с культурным релятивизмом и редукцией констант мирового философского и художественного наследия.

6. Обоснована концепция художественного и жизненного перевоплощения авангарда через призму сложных социокультурных обстоятельств в начале XX века, а также в связи с изменениями, произошедшими внутри самого авангарда, в результате чего все его жизнепроектирующие стратегии оказались свернутыми, что способствовало появлению в истории культуры социалистического реализма двадцатого столетия.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость работы заключается в исследовании динамики жизненных форм русского авангарда, его жизнепроектирующих стратегий, которые расширяют философское понимание глубинных социокультурных процессов, происходящих в России в начале XX века.

Целенаправленное системное освоение авангардистского дискурса, предпринятое в диссертации, позволяет существенно развить концепцию культур философского бытия русского авангарда, обозначить новые грани в мировоззренческом опыте авангардистов, расставить новые акценты в их философском и художественном экспериментировании, представить авангардистский дискурс как живой организм, остро реагирующий на все веяния времени и запросы государственной идеологии.

Результаты исследования имеют теоретическое значение для последующего изучения процессов социокультурной динамики русской культуры рубежа столетий и начала XX века, дальнейшей разработки теоретико-методологической базы отечественной истории культуры. Они расширяют эвристический потенциал социогуманитарного знания и позволяют формировать новое представление о процессах модернизации, происходящих в культуре России рубежной эпохи, и о культурно-исторической судьбе русского авангарда начала XX века.

Практическая значимость работы проявляется в том, что полученные результаты составили основу методик преподавания культурологии, истории культуры и мировой художественной культуры в высших и средних профессиональных учебных заведениях, а также использованы для чтения культурологических спецкурсов.

На основании материалов диссертации разработан и апробирован учебный курс для студентов университета «Модернизм в русской культуре».

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общей социологии Алтайского государственного университета. Отдельные положения диссертации отражены в ряде статей, опубликованных в научных журналах и сборниках, а также использованы при подготовке докладов и сообщений к международному конгрессу «Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений» (Барнаул, 2000 г.), межкафедральному семинару аспирантов УНПК «Социология, психология и социальная работа» АТУ (Барнаул, 2001 г.), XXYIII внутривузовской научной конференции аспирантов, магистрантов и студентов АТУ (Барнаул, „ 2001 г.), межкафедральному теоретическому семинару «Жизненные силы русской культуры» (Барнаул, АТУ, 2002 г.), межрегиональному научно-практическому семинару «Координация усилий научных исследовательских коллективов Сибири в изучении и развитии русской культуры» (Барнаул, 2003 г.).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав и заключения.

Заключение диссертации по теме «Теория и история культуры», Попов, Евгений Александрович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В эпоху, когда «начало» русского авангарда отдалилось от нас ровно на столетие, происходит закономерное переосмысление богатого на открытия художественного и мировоззренческого наследия авангардистской культуры. Выбор разных аспектов и подходов расширяет эпистемологическое поле исследовательского интереса к русскому авангарду, открывает возможности для многогранных интерпретаций без каких-либо купюр и аберраций. В современной «науке об авангарде» давно уже преодолены принципы социалистической критики, долгие годы определявшей ракурс исследования «белых пятен» русской культуры XX века. Теперь рассмотрение авангарда вне интеллектуального контекста новой культурно-исторической эпохи, вне «закономерных» культурных смыслов представляется необъективным и малоэффективным. v

Русский авангард начала XX века стал своеобразным катализатором для развития русской культуры. Его роль в этом, по нашему мнению, очевидна. С другой стороны, идеология нетерпимости к культурным традициям и искушение новизной , реализованное в неоднозначных экспериментах над словом и делом, возвели авангард в разряд враждебных культурной жизни страны художественных явлений. Именно в таком виде русский авангард и воспринимался своими современниками. Таким он длительное время оставался и для советской критики, которая только способствовала появлению различных мифов об авангарде.

Мировоззренческий опыт авангарда столь велик, столь ёмок, что, действительно, порождает большое количество вопросов, на которые еще предстоит получить ответы. Однако попытка решения поставленной нами проблемы динамического развития жизненных форм авангарда позволяет во многом развенчать многие догадки и мифы о природе и культурно-исторической судьбе авангарда. Значит, должно подвергнуться изменению представление об авангарде как о «закрытом» художественном явлении, развивающим преимущественно технологии культурного релятивизма и эпатажа. Не только символизм становится миропониманием, но и русский авангард претендует на роль называться мировоззрением эпохи, поскольку перешагнул через порожденную декадентской печалью «осень культуры». В этом смысле авангард становится онтологической основой русской культуры, сохранив в себе стремление не только создать новое, сокрушив старое, но и серьезным образом, «по-культурному», изменить пессимистический настрой эпохи, рассмотреть который вовремя удалось не многим.

Жизнепроектирующие стратегии авангарда, нацеленные на строительство человечной культуры в начале XX века, запаздывали. Первоначальный удачный опыт трансформации эстетической реальности, где «молодой» авангард лихо свергал с пьедесталов художественных авторитетов и рекламировал собственные языковые эксперименты, придавал силы, но жизнь шла дальше эстетической реальности, требуя проверенных способов «освоения» действительности. Здесь авангардистов поджидали нелегкие испытания. Жизненное пространство, созидаемое авангардистами, заставило их спуститься с небес на землю, ощутить прагматический пыл эпохи, стать в центр идеологической борьбы за культурный олимп.

Борющимся авангард был всегда. Стержнем этой борьбы являлись собственные интересы, не скрываемые авангардом. Вселенский эгоизм стал основой созданного авангардистами «открытого культурного пространства», в котором отменялась традиционная система ценностей и продолжалось выбраковывание классического художественного наследия.

Авангард создал вокруг себя ореол культурного космополита. Эта неуемная жажда завоевания культурной власти на земле и в космосе свидетельствовала о стремлении авангарда обрести бессмертие, войти в историю культуры первооткрывателем вечности. В этом порыве возводились лишь воздушные замки, основой которых был не твердый камень, а человеческая фантазия, часто граничащая с умалишением. Космос так и остался для авангарда мечтой и тайной, а земная юдоль все больше затягивала его в свои сети. Приоритеты земного над космическим обозначились в то время, когда в культурной жизни страны образовалась огромная духовная ниша. В силу того, что авангарду так и не удалось обрести устойчивых позиций ни в одной из сфер человеческой жизнедеятельности и получить общественного признания, он не мог заполнить образовавшееся пространство и практически оказался за бортом социальной истории.

Реформаторский дух авангарда стал основой его жизненной стратегии. Многочисленные проекты, штамповавшиеся идеологическим центром, были во многом декларативными, направленными прежде всего на привлечение к себе общественного внимания. Правда, некоторые предлагаемые планы рассматривались в качестве возможных путей преобразования культурной жизни страны, но очень скоро отметались. Авангард в своем жизненном азарте, ловкости и независимости был чрезвычайно опасен для молодой России. От него веяло заграничностью, модернизмом. Рефлексия всего народа и его партийной верхушки оказалась разрушительной для авангарда, по крайней мере заставила его на время позабыть о вселенской эксцентрике. Авангард не подвергался гонениям, про него просто забыли, занимаясь повседневными насущными проблемами государственного строительства.

Сегодня, когда открываются совершенно новые аспекты в изучении авангардистского наследия, обозначаются новые грани в культурном и жизненном пространстве одного из самых, на наш взгляд, интересных явлений русской художественной культуры XX века. В исследовательском дискурсе часто наблюдается превосходство рефлексии над действительно научным знанием об авангарде, имеющем достаточно веские методологические основания. Часто с опорой на собственные ощущения строятся самостоятельные теории, которые только добавляют неразберихи в культурно-историческую судьбу авангарда. Преодоление этой тенденции очень важно для самого авангарда, который нуждается в научной реабилитации после поспешного наклеивания ярлыков. Предпочтение следует отдавать тем направлениям исследовательского поиска, которые концептуально пересматривают авангардистское наследие, и, безусловно, предлагают свое видение касающейся его проблематики.

В нашей работе, посвященной проблеме динамики жизненных форм авангарда, не все аспекты анализа представлены одинаково глубоко, и некоторые выводы могут, несомненно, представляться спорными. Однако исследование позволяет сменить «точку зрения», обозначить новый «фокус» рассмотрения изучаемых объектов, подвести некоторые итоги в продолжительной научной полемике.

Авангард самореализуется в трех важнейших жизненных формах, которые, последовательно актуализируясь, составляют логику его мировоззренческого и художественного развития. Эти формы качественно, структурно и ценностно отличны друг от друга, они образуются вокруг неких идейных центров, определяющих содержание авангардистской культуры.

Первая жизненная форма - эстетическая реальность. Как всякое явление художественного порядка авангард начинался с выделения из арсенала средств художественной изобразительности и выразительности своих собственных способов и приемов освоения действительности. Отказ от традиции приводит авангард к изобретению непохожих, эпатирующих средств создания художественной образности. Эстетическая реальность авангарда - это мир его художественного экспериментирования, в котором традиционные категории эстетики коренным образом пересматриваются и превращаются в апологии «зауми» и «сдвигологии».

Характерной особенностью эстетической реальности русского авангарда является полное отсутствие каких-либо ограничений в придумывании новейших художественных способов и методов освоения действительности. В этой жизненной форме проявилась еще незрелая, хаотичная игра авангарда с окружающим миром - социумом, природой, человеком.

Вторая жизненная форма — культурное пространство. После того как авангардистский пыл по изобретению новых художественных средств схлынул, когда в эстетической реальности на первых позициях оказался культурный релятивизм с безграничным крушением авторитетов в художественной жизни, авангард обращается к поиску мировоззренческих основ и оснований человеческого бытия.

Пересматривая достижения мирового культурного наследия, представители авангарда делают попытки сформировать свою собственную иерархическую систему ценностей, которая позволила бы русскому авангарду реально вписаться в культурную жизнь страны. Но и в этом поиске авангард остается верен себе — традиционная система ценностей легко преодолевается (редукции подвергаются все общечеловеческие устои и ценностные ориентации), а на ее месте возводится своя аксиологическая система. В новой иерархической системе «человеческий фактор» подменяется социальным — коллективные ценности становятся генеральными и всеобъемлющими, а сам человек становится «зачеловеком», открывая просторы надуманных, внечеловеческих ценностей (гробы, трупы и т.д.).

Пересмотр мирового культурного наследия привел авангард к тому, что философские учения отвергались, а культурные константы отменялись. В этом культурное пространство авангарда не имеет границ.

Третья жизненная форма — культурно-социальное пространство, в котором меняются акценты: онтологические основы авангардистской культуры перемещаются в плоскость социальных исканий и претензий русского авангарда. Тем самым эстетические и культурные поиски авангардистов отодвигаются на второй план, становятся менее важными.

В культурно-социальном пространстве авангарда актуализируются те культурные смыслы, которые становятся ведущими в социокультурной реальности и понятными для каждого человека. Авангард оказывается в жестких рамках социальных требований, определяющих направленность культурной жизни страны. Поэтому он, погружаясь в идеологию революционаризма, стремится занять свою нишу в социальном мире. Сама история не оставляет ему выбора - приоритеты культурной политики в России сводились к строительству пролетарской культуры, которая оказалась бы в наиболее выгодных условиях развития. Авангард начала XX века, стремившийся в будущее, не мог обойти вниманием эту ситуацию решающего сражения «за культуру».

Если в культурном пространстве авангарда преобладало культуротворчество, основанное на определенных аксиологических принципах, то вектор культурно-социального пространства авангарда резко меняется: авангард погружается в идеологию, замыкается в ней и неизбежно отдалятся от художественной действительности.

Таким образом, динамика жизненных форм авангарда представляет собой процесс актуализации тех или иных жизненных приоритетов авангарда в его художественном мире и социокультурной реальности.

Динамика жизненных форм способствовала идейной и творческой самореализации авангарда, выражению его мировоззренческих и художественных приоритетов. Вместе с тем уже в эстетической реальности авангард так или иначе обозначил вектор своих жизнепроектирующих стратегий и тактик, безусловно, выходящих за пределы только лишь художнических исканий. Жизненное пространство авангарда в течение двадцати лет претерпевало существенные изменения: был заметен отказ от одних важных приоритетов в пользу других. На высоком духовно-энергетическом подъеме авангард преодолел это трудное для него время и инициировал наступление новой эпохи в культурной жизни страны.

Двадцатый век — уже прошлое. Находясь в потоке движущего времени, будучи современниками XX века, отталкиваясь от него, мы часто с ностальгией «вспоминали» эпоху «серебряного века», моделируя в своем сознании «большое противоречивое время». Двадцатое столетие было наполнено мифами, цензурой, развитием науки и техники. - жизнью и смертью; оно развеяло некоторые утопические представления о человеке и мире, воплотив иную, более «жесткую» диалектику добра и зла, проверив на прочность национальные мифы, рожденные русской классикой.

В начале прошлого века русская культура оказалась на перепутье духовного и социального. Когда художественный демиургизм противостоял демиургизму революционному, рождались необъяснимые для «нового» мировоззрения и культурной жизни явления, которые, однако не могли переломить ход закономерных событий. Культура отстранялась от жизни, застывая в формах и слепках с действительности. Авангарду удавалось «примирять» разные полюсы мнений, пока он сам не превратился в «закосневшее мировоззрение», оказавшись в заложниках пролетариата и требований социалистической культуры.

Диалог с народом и властью для авангарда всегда оборачивался недопониманием, тоской по иным временам и пространствам. Но и русская культура, по-видимому, не была тем плацдармом, где авангард мог полноценно развернуть свои творческие силы для «общего дела». Именно такой подход разделения «зерен» и «плевел» был характерен для культурологии и истории культуры советского и отчасти постсоветского периодов. Тезис о «ненужном» авангарде, ставшем лишь испытанием для русской культуры, долгое время не получал необходимых аргументов. Между тем авангард действительно был чужд культурной жизни России в начале XX века, но в том плане, что, став на путь мирового модернистского опыта, получившего клеймо буржуазной эстетики, чрезвычайно резво вмешался в культурную жизнь, отвлекал на себя внимание партии и публики, прямо заинтересованных в скорейшем возведении здания пролетарской культуры. Ощущение «разнонаправленных потоков» редко настигало идеологический центр русского авангарда, но не отменяло тех намеченных жизнеутверждающих мероприятий, которыми авангард готов был доказать готовность и возможность это здание отстроить.

Идейное своеобразие авангардистского творчества было вселенским. Упоение публичной манифестацией своих идей походило на тонкую «мозговую игру», нацеленную на преодоление русской природной скованности и стыдливости. В этом можно было усмотреть и покушение на русскую ментальность. Но не следует забывать, что мы ведем речь о русском авангарде, жизнеорганизующее начало которого содержится именно в пространстве русского самобытного мировоззрения и миропонимания. Этот аспект оказался вне поля зрения данной работы, но интерес к этой проблеме уже обозначился.

Определенные подвижки в исследовательском дискурсе произошли в сторону рассмотрения проблемы художественной и философской «смерти» русского авангарда. В обход вопроса динамики жизненных форм авангарда исследователи приходят к скоропалительным выводам о прекращении деятельности авангарда без каких-либо последствий в связи со многими причинами: гибелью главных идеологов, смещением акцентов в программе культуротворчества, сопротивлением народу и власти и т.п. Между тем эта проблема вряд ли имеет однозначное решение. В условиях складывавшегося в стране тоталитарного режима авангард проигрывал требованиям социокультурной реальности и лихорадочно искал пути отступления. Можно сказать, что мечта русского авангарда о собственном «культурном здании» воплотилась в действительность опосредованным путем. Динамическое развитие жизненных форм авангарда стало почвой для появления в русской культуре социалистического реализма, снявшего главный вопрос повестки дня о необходимости активного поиска революционной культуры.

174

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Попов, Евгений Александрович, 2003 год

1. Авангард, остановленный на бегу: Альбом. JL, 1989. 176 с.

2. Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. М., 1998. 208 с.

3. Арган Дж.К. Современное искусство: 1770 1970. М., 1999. 755 с.

4. Асмус В.Ф. Философия и эстетика русского символизма // Асмус В.Ф. Избранные философские труды. Том I. М., 1969. С. 187-237.

5. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. 805 с.

6. Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов серебряного века. М., 1993.480 с.

7. Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. 368 с.

8. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989. 616 с.

9. Бартошевич А.В. Питер Брук и другие. Движение к «всемирности» // Западное искусство. XX век: Проблема развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 89-100.

10. Ю.Батракова С.П. Язык живописи авангарда и миф // Западное искусство. XX век: Проблема развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 5-51.

11. Н.Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985. М., 1986. С. 82-157.

12. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. 445 с.

13. Белая Г. Авангард как богоборчество // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 115-124.

14. Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культуры. М., 1998. 241 с.

15. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. 528 с.

16. Бем A.JI. Спор о Маяковском // Бем А.Л. Исследования. Письма о литературе. М., 2001. С. 340-346.

17. Бердяев Н.А. Декадентство и мистический реализм // Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. М., 1998. С. 22-34.

18. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М., 1990. 48 с.

19. Бердяев Н.А. Мережковский о революции // Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. М., 1998. С. 107-123.

20. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 2. С. 87155.

21. Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991.446 с.

22. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 318-363.

23. Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990. 288 с.

24. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. 607 с.

25. Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: В 2-х томах. Том I. М., 1994. 542 с.

26. Бирюков С. Авангард. Сумма технологий // Вопросы литературы. 1996. №9-10. С. 21-35.

27. Блок А. Крушение гуманизма // Блок А. о литературе. М., 1980. С. 230-250.

28. Блок А. об искусстве. М., 1980. 503 с.

29. Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М., 1990. 479 с.

30. Богомолов Н.А. Об этой книге и ее авторах // Серебряный век. Мемуары. М., 1990. С. 3-14.31 .Богомолов Н.А. Русский модернизм и оккультизм // Богомолов Н.А.

31. Русская литература начала XX в. и оккультизм. М., 1999. С. 5-20. 32.Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи. Интеллигенция в России: Сб. статей 1909-1910. М., 1991. С. 43-84.

32. Бухарин Н.И. Революция и культура. М., 1993. 350 с.

33. Бялик Б.А. Творчество на рубеже // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX — начала XX века. М., 1975. С. 3-6.

34. Вайнберг И. Горький, знакомый и незнакомый // Горький М. Несвоевременные мысли: заметки о революции и культуре. М., 1990. С. 3-74.

35. Васильев И.Е. Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург, 2000. 320 с.

36. Вейдле В. Умирание искусства. СПб., 1996. 336 с.

37. Волкова Е.В., Оруджева С.З. Тона и обертоны серьезного в философии М.Бахтина // Вопросы философии. 2000. № 1. С. 102-118.

38. В тисках идеологии: Антология литературно-политических документов. 1917-1927гг. М., 1992. 312 с.

39. Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры: Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. N.-Y., 1982. 350 с.

40. Гайденко П.П. Владимир Соловьев и философия Серебряного века. М., 2001. 472 с.

41. Гершензон М.О. Творческое самосознание // Вехи. Интеллигенция в России: Сб. статей 1909-1910. М., 1991. С. 85-108.

42. Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. М., 1994. 296 с.

43. Гончарова Н.С., Ларионов М.Ф. Исследования и публикации. М., 2001.252 с.

44. Горький М. Несвоевременные мысли: заметки о революции и культуре. М., 1990. 400 с.

45. Григорьев В.П. Будетлянин. М., 2000. 816 с.

46. Гройс Б. Рождение социалистического реализма из духа русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 42-61.

47. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. 374 с.

48. Гущина В.А. Модернизм и аналитическая эстетика // Вопросы философии. 1983. № 3. С. 58-67.

49. Гюнтер X. Железная гармония (Государство как тоталитарное произведение искусства) // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 2741.

50. Даниэль С. От иконы до авангарда: Шедевры русской живописи. СПб., 2000. 368 с.

51. Дёготь Е. Русское искусство XX века. М., 2000. 224 с.

52. ДёготьЕ. Террористический натурализм. М., 1998. 223 с.

53. Добренко Е. Искусство принадлежать народу // Новый мир. 1994. № 12. С. 193-213.

54. Добренко Е. Левой! Левой! Левой! (Метаморфозы революционной культуры) // Новый мир. 1992. № 3. С. 228-240.

55. Добренко Е. От бесконечности к нулю // Новый мир. 1992. № 7. С. 237-239.

56. Добренко Е. Формовка советского читателя. Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы. СПб., 1997. 321 с.

57. Долгополов Л.К. Искусство как самопожертвование // Блок А. об искусстве. М., 1980. С. 3-58.

58. Долгополов Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX — начала XX века. Л., 1985. 352 с.

59. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М., 1990. 352 с.

60. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 2000. 591 с.

61. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М., 1989. 176 с.

62. Есаулов И. Генеалогия авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 176-191.

63. Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995. 471 с.

64. Ионин Л.Г. Георг Зиммель социолог. М., 1981. 128 с.

65. Исаев И.А. Политико-правовая утопия в России (конец XIX начало XX вв.). М., 1991.272 с.

66. Казин Л.А. Неоромантическая философия художественной культуры //Вопросы философии. 1980. № 7. С. 143-154.

67. Кандинский В.В. Избранные труды по теории искусства: В 2-х томах. Том I. М., 2001. 390 с.

68. Карабчиевский Ю.А. Воскресение Маяковского (филологический роман). Эссе. М., 2000. 384 с.

69. Кацис Л.Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М., 2000. 776 с.

70. Келдыш В.А. Новое в критическом реализме и в его эстетике // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX — начала XX века. М., 1975. С. 66-115.

71. Клеберг Л. К проблеме социологии авангардизма // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 140-149.

72. Клинг О.А. Эволюция и «латентное» существование символизма после Октября // Вопросы литературы. 1999. Вып. IY. С. 37-64.

73. Клюге Р.-Д. О русском авангарде, философии Ницше и социалистическом реализме // Вопросы литературы. 1990. Вып. IX. С. 64-77.

74. Ковтун Е.Ф. Русский авангард 1920-х 1930-х годов: Альбом. СПб., 1996. 287 с.

75. Колобаева JI.A. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX вв. М., 1990. 336 с.

76. Кондаков И.В. Перед страшным выбором (Культурно-исторический генезис русской революции) // Вопросы литературы. 1993. Вып. YI. С. 72-121.

77. Кондаков И.В. «Раздвоение единого» (Две линии в развитии русской культуры) // Вопросы литературы. 1991. Вып. YII. С. 38-83.

78. Кондаков И.В. Русская культура: краткий очерк истории и теории. М., 1999.360 с.

79. Коротченко А.В. Авангардизм // Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001.С. 12-14.

80. Критический реализм XX века и модернизм. М., 1967. 285 с.

81. Кружков Г. «Как бы резвяся и играя.» // Новый мир. 1992. № 4. С. 167-180.

82. Крусанов А.В. Самозванное искусство // Поэзия и живопись: Сб. трудов памяти Н.И.Харджиева. М., 2000. С. 109-119.

83. Крючкова В.А. Антиискусство: теория и практика авангардистских движений. М., 1984. 304 с.

84. Крючкова В.А. Социология искусства и модернизм. М., 1979. 216 с.

85. Кувакин В.А. Религиозная философия в России. Начало XX века. М., 1980. 309 с.91 .Кузнецов М.М. Социалистический реализм в соотношении с другими творческими методами // Реализм и его соотношение с другими творческими методами. М., 1962. С. 303-365.

86. Культурология / Сост. и отв. редактор Радугин А.А. М., 1999. 304 с.

87. Кутырев В.А. Культура и технология: борьба миров. М., 2001. 240 с.

88. Ланн Ж.К. Русский футуризм // История русской литературы: XX век: Серебряный век. М., 1995. С. 527-557.

89. Лармин О.В. Модернизм — против человека и человечности. М., 1965. 156 с.

90. Ласковая М.П. Богоискательство и богостроительство прежде и теперь. М., 1976. 136 с.

91. Левая Т.Н. Русская музыка начала XX века в художественном контексте эпохи. М., 1991. 166 с.

92. Лессинг Г.Э. Лаокоон, или о границах живописи и поэзии. М., 1957. 518 с.

93. ЛившицБ. Полутораглазый стрелец: Воспоминания. М., 1991. 350 с. ЮО.Линник Ю. Предисловие // Марков В.Ф. О свободе в поэзии: Статьи,эссе, разное. СПб., 1994. С. 4-25.

94. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты // Новый мир. 1992. №7. С. 213-223.

95. Литературные манифесты: От символизма до «Октября». М., 2001. 384 с.

96. ЮЗ.Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1984. 64 с.

97. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. 272 с.

98. Лукшин И.П. «Говорить о мистерии на языке мистерии» (Эстетическая концепция и творчество В.Кандинского). М., 1991. 64 с.

99. Луначарский А.В. Наши задачи в области художественной жизни // В тисках идеологии: Антология литературно-политических документов. 1917-1927гг. М., 1992. С. 87-96.

100. Луначарский А.В. Об искусстве: В 2-х томах. Том II. М., 1982. 391 с.

101. Луначарский А.В. Революция и искусство // В тисках идеологии: Антология литературно-политических документов. 1917-1927гг. М., 1992. С. 68-69.

102. Мазаев А.И. Проблема синтеза искусств в эстетике русского символизма. М., 1992. 326 с.

103. Ю.Максимов Д. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986. 408 с.111 .Малевич К. Черный квадрат. СПб., 2001. 572 с.

104. Манделыитам О.Э. Слово и культура. М., 1987. 320 с.

105. З.Марков В.Ф. История русского футуризма. СПб., 2000. 438 с.

106. М.Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. 368 с.

107. Мартинсон X. Модернизм // Называть вещи своими именами / под ред. проф. Андреева Л.Г. М., 1986. С. 420-421.

108. Матвеева С. Расколотое общество: путь и судьба России // Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. С. 3-41.

109. Маяковский В.В. Собрание сочинений: В 2-х томах. Том I. М., 1987. 768 с.

110. Маяковский В.В. Собрание сочинений: В 2-х томах. Том II. М., 1988. 768 с.

111. Мережковский Д.С. Балаган и трагедия // Мережковский Д.С. Акрополь: Избр. лит.-крит. статьи. М., 1991. С. 252-260.

112. Мережковский Д.С. О новом религиозном действии (Открытое письмо Н.А.Бердяеву) // Мережковский Д.С. Больная Россия. Л., 1991. С. 91-110.

113. Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911-1998). М., 2000. 880 с.

114. Митин М.Б. Учение В.И.Ленина о социалистической культуре и современность // Вопросы философии. 1980. № 9. С. 30-39.123 .Михайловский Б.В. Избранные статьи о литературе и искусстве. М., 1968.675 с.

115. Модернизм: анализ и критика основных направлений. М., 1980. 410 с.

116. Московская Д. В поисках слова: «странная» проза 20-30-х годов // Вопросы литературы. 1999. Вып. YI. С. 31-65.

117. Мусатов В.В. Лирика Осипа Мандельштама. Киев, 2000. 368 с.

118. Наков А.Б. Беспредметный мир. М., 1997. 416 с.

119. Недошивин Г. К методологии изучения социалистического реализма // Реализм и художественные искания XX века. М., 1969. С. 5-43.

120. Ницше Фр. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М., 1994. 352 с.

121. Ницше Фр. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Ницше Фр. Сочинения: В 2-х томах. Том I. М., 1997. С. 48-157.

122. Ш.Нойхаузер Р. Авангард и авангардизм // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 125-139.132.0ртега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991. С. 230-261.

123. Паперный В. Культура «Два». М., 1996. 370 с.

124. Петрочук О. Футуризм // Модернизм: анализ и критика основных направлений. М., 1980. С. 115-135.

125. Поэзия и живопись: Сб. трудов памяти Н.И.Харджиева. М., 2000. 848 с.

126. Проскурникова Т.Б. Усталость авангарда. Судьба театральных исканий во Франции // Западное искусство. XX век: Проблема развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 301-327.

127. Пумпянский Л.В. Классическая традиция. М., 2000. 864 с.

128. Рапацкая Л.А. Искусство «серебряного века». М., 1996. 192 с.

129. Розанов В.В. О себе и жизни своей. М., 1990. 876 с.

130. МО.Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000. 152 с.

131. Ростоцкий Б.И. Модернизм в театре // Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. С. 177-217.

132. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1997. 384 с.

133. Русский авангард 1910-1920-х годов в европейском контексте. М., 2000.310 с.

134. Русская литература Серебряного века / под ред. Агеносова В.В. М., 1997. 352 е.

135. Русский футуризм: Теория, практика, критика, воспоминания. М., 2000. 480 с.

136. Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. 405 с.

137. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. 800 с.

138. Сарабьянов Д.В. Стиль «модерн». М., 1989. 294 с.

139. Сарнов Б. Смотрите, кто пришел. М., 1992. 592 с.

140. Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма: проблема «жизнетворчества». Воронеж, 1991. 320 с.

141. Семилет Т.А. Идеи культурвитализма в философии и социологии культуры // Образование и социальное развитие региона. Барнаул, 2002. №1-2. С. 9-19.

142. Сироткин Н.С. «Приказ» в авангардистской поэзии (Футуризм и левый экспрессионизм) // Филологические науки. 2001. № 4. С. 3-12.

143. Смирнов И.П. Смысл как таковой. СПб., 2001. 352 с.

144. Современное общество и личность в социологии жизненных сил человека: В 3-х томах / под ред. Григорьева С.И., Деминой Л.Д. Том II. Барнаул, 1999. 141 с.

145. Современное понимание жизненных сил человека: от метафоры к концепции (становление виталистской социологической парадигмы) / под ред. Григорьева С.И., Деминой Л.Д. М., 2000. 242 с.

146. Социалистический реализм сегодня. М., 1977. 217 с.

147. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1999. 719 с.

148. Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991. 400 с.

149. Тупицын В. «Другое» искусства: Беседы с художниками, критиками, философами: 1980-1995гг. М., 1997. 349 с.

150. Тюпа В.И. Поляризация литературного сознания // Literatura rosyjska XX wieku. Nowe czasy. Nowe problemy. Seria «Literatura na pograniczach». № 1. Warszawa, 1992. S. 80-95.

151. Умнова М.В. Релятивистские установки в системе идей ОПОЯЗа // Якобсон Р.: Тексты, документы, исследования. М., 1999. С. 815-825.

152. Федоров Н.Ф. Сочинения. М., 1982. 711 с.

153. Федоров Ф.П. Романтический художественный мир: пространство и время. Рига, 1988. 456 с.

154. Хазанов Б. 1913 год // История русской литературы: XX век: Серебряный век. М., 1995. С. 404-413.

155. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. 398 с.

156. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. СПб., 1999. 512 с.

157. Ханзен-Лёве А. Русский формализм: Методологическая реконструкция развития на основе принципа остранения. М., 2001. 672 с.

158. Харджиев Н.И. Статьи об авангарде: В 2-х томах. Том II. М., 1997. 315с.

159. Хармс Д. «Боже, какая ужасная жизнь.» // Новый мир. 1992. № 2. С. 192-224.

160. Хлебников В. Творения. М., 1986. 736 с.

161. Хольтхузен И. Модели мира в литературе русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. III. С. 150-161.

162. Чудакова М.О. Избранные работы. Том I: Литература советского прошлого. М., 2001. 472 с.

163. Шатских А. Казимир Малевич — литератор и мыслитель // Малевич К. Черный квадрат. СПб., 2001. С. 7-26.

164. Шнейберг Л.Я., Кондаков И.В. От Горького до Солженицына. М., 1994. 287 с.

165. Эльсберг Я.Е. Реализм и модернизм (Основные линии борьбы) // Реализм и его соотношение с другими творческими методами. М., 1962. С. 245-270.

166. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000. 368

167. Юдин Б.Г. Релятивистские тенденции в западной социологии науки // Философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985. М., 1986. С. 47-63.

168. Якимович А.К. Реализмы двадцатого века: Альбом. М., 2000. 176 с.

169. Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. 464 с.

170. Ясперс К. Смысл и назначение истории // Философия истории: Антология. М., 1995. С. 187-217.