Особенности витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.13, доктор философских наук Попов, Евгений Александрович

• Попов, Евгений Александрович
• доктор философских наук
• 2006

Оглавление диссертации доктор философских наук Попов, Евгений Александрович

Введение.

Глава I. Культурфилософские основания исследования витального комплекса русской культуры.

§ 1.1. Основные научные позиции культурвиталистской концепции.

§ 1.2. Витальный комплекс в ментальном своеобразии русской культуры.

§ 1.3. Онтологические характеристики культурного витального комплекса.

Глава И. Тенденции образования витального комплекса в пространстве русской культуры.

§ 2.1. Жизнесозидательное начало в художественной коммуникации.

§ 2.2. Мировоззренческие источники витальности русской культуры.

§ 2.3. Виталистские стратегии в культуре русского модернизма.

Глава III. Витальный комплекс в культурной динамике России.

§ 3.1. Ценностно-смысловые координаты витального комплекса русской культуры.

§ 3.2. Жизненные формы в структурах повседневности.

§ 3.3. Жизненные формы современной российской культуры в постмодернистском дискурсе.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Особенности витального комплекса русской культуры XX - начала XXI вв.»

Актуальность исследования. В изучении многообразных феноменов русской культуры и в целом ее системной организации современное социогуманитарное направление науки продвинулось достаточно далеко. Однако следует отметить, что от такого внимания чаще всего страдает глубина оценок и обобщений культурного развития и накопленного культурно-исторического опыта. Исследователям приходится «договариваться» о многих позициях в отношении наследия русской культуры последнего столетия и выстраивать некую универсальную модель пространства русской национальной культуры. При этом отражаются особенности ее онтологического существования и развития в культурных формах, состояние которых зависит преимущественно от факторов социально-исторического прогресса, детерминированных событийной эпикой, а для российской социокультурной динамики эта зависимость с особой силой проявляется и в направлении идеологических фронтов.

Русская культура XX - начала XXI вв. по сравнению с другими историческими периодами культурного развития представляет собой сложное явление, которое, с одной стороны, переживало эпоху советской критики, формировавшей шаблонный облик культуры и стереотипный образ ее носителя - русского человека, а с другой стороны, в своем системном порядке выбивалось из общего строя мирового цивилизационного хода истории. Именно в этом, как это не парадоксально, на протяжении длительного времени приобретались черты национального своеобразия и самобытности русской культуры. Однако в этом заключалось и неразрешимое противоречие социокультурной динамики - главными и определяющими фазами в развитии культурной системы оставались идеологические приоритеты, а не духовные константы, которые растворялись и, следовательно, их значимость оставалась не замеченной в работе единой социальной машины.

В различных аспектах рассмотрения пространства русской культуры преобладает ценностно-смысловой момент, указывающий на характер и степень «проявленности» человеческой культуры в убыстряющемся движении социальной жизни. Все чаще из уст известных отечественных культурологов звучит мысль о том, что в течение ушедшего столетия культура утратила свой самый основной механизм воздействия на человека и социум, одновременно являющийся ее собственным внутренним регулятивным ресурсом, - ценностно-нормативную базу: в переломные эпохи модернизма, а затем постмодернизма на фоне индустриализации и технического прогресса стал заметен ценностно-смысловой коллапс. Он выразился в том, что мировоззренческая переоценка ценностей, признающаяся естественной в социокультурной динамике, привела к их массовому производству, и они постепенно утратили свое значение. Эта точка зрения, безусловно, является откликом на противоречивое и неоднозначно трактуемое развитие русской культуры и в этом смысле она заслуживает внимания. Вместе с тем не до конца остается понятным, какие же все-таки внутренние ресурсы позволяли и позволяют теперь русской национальной культуре сохранять свою жизнеспособность и тем самым отвергать поспешные выводы о захлестнувшем ее остром системном кризисе.

На протяжении ста лет русская культура выдерживала множество кризисных ситуаций, которые во многом являлись следствием социальных потрясений. Состояние кризисности проявлялось как в «заблуждении» философской мысли, будто бы признавшей «буржуазную интервенцию» модернизма в начале XX века, так и собственно в системных противоречиях культуры, сказавшихся на порождении огромного количества «слепков» с действительности или т.н. культурных форм - от сталинских и хрущевских архитектурных сооружений до постмодернистской абсолютизации телесности и бездуховности человека, связанной с признанием антиценностей и антинорм в качестве источников жизни. Однако для русской культуры эти испытания не оказались роковыми, более того, они приобрели для нее важнейший конструктивный и функциональный смысл - русская культура оставалась жизнеспособной и развивающейся. Отсюда особую актуальность приобретает философское осмысление очерченной культурологами ситуации.

Хронологический срез русской культуры в XX - начале XXI вв. в исследовании обусловлен тем обстоятельством, что в этот временной отрезок масштаб многих культурных процессов увеличивался; росло социальное напряжение в обществе, но вместе с ним одновременно росли и требования к культурной деятельности, творчеству. Ситуация «между модерном и постмодерном» оказалась в большей степени выпадом против всего культурного и культуры в целом, но выпадом именно социального плана - как известно, решающей в вопросах культурного развития страны оставалась позиция государства и чиновников. Однако в этот период заметно менялся и мировоззренческий ракурс в оценках культуры, который все более приобретал философский характер. Знаменательно, что через эпоху двадцатого столетия прошли очень мощные философские направления, сформировавшие начала философии русской культуры и закрепившие в сознании людей важнейшую максиму о необходимости сохранения русской национальной культуры, ее духовных констант и ценностных доминант. Нелегкое время в достаточной мере подвергло травестии эти положения, представив парадигмы тоталитарности, военного коммунизма, социализма и, наконец, цивилизации-миллениума в качестве основных, фундаментальных источников бытия. При этом ситуация конфликта человека и времени по-прежнему оставалась неразрешимой и в философии, и в социальной действительности.

Важным продолжением философского взгляда на проблемы русской культуры стало их отражение в культурологическом ключе, что позволило рассматривать культурную систему не в числе множества прочих естественноисторических и социальных явлений, а как особенный феномен, обладающий значительной энергетической силой, оказывающей влияние на формирование и эволюцию всех без исключения смыслов и процессов бытия. По этой причине актуальной для начала XXI века признается концепция жизненных сил культуры, методологическим основанием которой становятся представления о культуре как органической, живой системе. Так последовательно вырабатываются принципы культуроцентричности в познании мира и в повседневной жизни, что вызвано необходимостью существенного перестраивания социальных отношений и связей, а также и иного обозначения приоритетов в культурно-художественной коммуникации, когда за многочисленными образами и метафорами эпохи скрываются реальные ценностно-смысловые координаты человеческого бытия. Подвижность ценностей и норм, их соответствие жестким социальным установкам определяет «нестабильность» развития культуры, выражающуюся в производстве большого количества культурных форм, многие из которых оказываются нежизнеспособными, оторванными от человека и мира. Между этими формами, в свою очередь, наблюдается разобщенность и дисгармония, и они зачастую не имеют единой линии взаимодействия. Как правило, культурные формы оторваны от человека и в этом смысле характеризуются анахроничностью. К их числу можно отнести программу «культурничества» в эпоху «серебряного века», разрабатываемую большевиками, попеременные культы личности, творческий метод соцреализма и его генеральный конструкт -соцзаказ и т.д.

На фоне создания и развертывания этих форм русская культура XX -начала XXI вв. обретала некое онтологическое постоянство и значит, перспективу дальнейшего развития в своей системной организации -жизненном пространстве. Культура обретала свои жизненные силы в сопротивлении той эпохальной закономерности, которая установилась в соответствии мировому цивилизационному порядку - прежде всего процессам глобализации и модернизации. В течение всей истории русской культуры существовали в том или ином виде ее фундаментальные основания - наряду с духовностью и святостью, русскостью и русской идеей, подвергавшимся социокультурной трансформации и объективным изменениям во времени, неизменно существовал витальный комплекс русской культуры, который поддерживал ее жизнеспособность и архитектонику в любых ситуациях эпохальных сломов, социальных кризисов, мировоззренческих тупиков. Двадцатое столетие и начало нового века усиливают масштаб этих пороговых ситуаций и потому составляют угрозу системной целостности и жизнеспособности русской культуры. Именно в этот период ускоряются процессы переоценки ценностей и выстраивания новых парадигм человеческого существования от тоталитаризма до современного постмодерна. Кроме того, в эту пору в культуре появляются совершенно новые смыслы, значения, коды и аналитические системы - языки культуры, которые требуют развития дополнительных комплексов конвенционализации и дескрипции.

В витальном комплексе особое место занимают жизненные формы, которые концептуализируют логику естественноисторического органического развития культуры и являются ее онтологическими дескрипторами, позволяющими человеку и обществу не отрываться от своей культуры, а жить в ней, совершенствуясь и самореализуясь.

Таким образом, обращение к анализу витального комплекса русской национальной культуры XX - начала XXI вв. - это не только попытка реконструировать длительный и сложный путь культуры к обретению своей самобытности, что является задачей многих отраслей научного знания, но и возможность в философском ключе постичь ее органическую природу, а также закономерности сохранения ее жизнеспособности, жизненности, онтологического постоянства независимо от веяний эпохи, продиктованных преимущественно деструктивным началом социальных отношений и связей.

Состояние разработанности проблемы. Опыт многогранного осмысления русского культурного наследия двадцатого века носит преимущественно характер бесед о русской культуре, жанровое своеобразие которых было в частности определено Ю.Лотманом («Беседы о русской культуре»). Огромный пласт событийной эпики, разностороннего культурно-исторического материала и остро ощущаемая необходимость смелых и глубоких научных обобщений - все это предопределило вектор разворачивающихся дискуссий и исследовательских положений в изучении богатства русской культуры XX - начала XXI вв. Сложность «бесед о культуре» состоит в особенностях взаимопонимания собеседников - в эпоху «формовки реципиента» (Е. Добренко) образ мышления носителей культуры полностью соответствовал стереотипам советизма, и потому в таком общении результат оказывался заведомо известным или прогнозируемым. Разговоры о культуре приобретали черты сомнений в ее приверженности идеалам партии (как это было во времена модернизма, признанного государством продолжением «тлетворного влияния западной буржуазии») или, напротив, апологии ее монументальности и несокрушимости. Этот ракурс оценок культурного развития прослеживается, например, в таких авторитетных в русле советской критики культуры и искусства изданиях, как «Русская художественная культура конца XIX - начала XX века» (1968), «Реализм и художественные искания XX века» (1969), «Модернизм: анализ и критика основных направлений» (1980) и др. Правда, эти работы трудно отнести к жанру беседы о культуре, однако они длительное время выступали в роли учебников по философии культуры и составляли цвет отечественной науки о проблемах культуры.

В течение ушедшего столетия обозначился существенный разрыв в мировоззренческом направлении изучения русской культуры. Только в начале XX века и, пожалуй, на его исходе были даны действительно значимые и заслуживающие внимания с точки зрения перспектив научного поиска оценки культурного развития России. Главным образом именно в это время шло формирование представлений о системной органике русской культуры и ставились вопросы о ее жизнеспособности и влиянии на социальную реальность в философском ключе, а не в социально-историческом плане.

Первыми обратили внимание на жизнестойкость русской культуры мыслители Н.Бердяев, С.Булгаков, М.Гершензон, Д.Мережковский, В.Розанов и другие. В их понимании способность культуры пережить слом эпох XIX - XX веков, ознаменовавшийся увеличением масштаба социальной коммуникации и небывалым ростом общественной активности, отождествляется, с одной стороны, с божественным провидением, а с другой стороны, с безграничной и иногда безрассудной волей человека к жизни, которая стимулируется культурными взрывами, влияющими на ход истории. Являясь свидетелями развернувшейся борьбы за создание «новой культуры», философы отмечали необходимость создания культурного бастиона как фундамента построения новых общественных. отношений и связей. При этом «ситуация» с модернизмом получала неоднозначные оценки - несмотря на его «подозрительное» прошлое отмечалось, правда, очень осторожно, что претенденту на «новый культурный олимп» удалось без особых потерь пережить оковы косной буржуазной эстетики и вырваться в свет.

Свой вклад в философское осмысление проблем русской культуры внесли и деятели большевизма, многие из которых причисляли себя к социальным философам культуры и искусства. Среди них - А.Богданов, Н.Бухарин, В.Ленин, А.Луначарский, Г.Плеханов, Л.Троцкий. Однако излишняя социологизация и вульгаризация многих положений отечественной и западноевропейской философской мысли не позволила выдающимся идеологам дать объективную оценку жизнеспособности русской культуры - главным образом под этой категорией подразумевалось обеспечение полноценной культурной жизни простого человека из среды рабочих и крестьян.

Расцвет советской критики привнес в историю культуры активно постулируемое положение о выхолощенном демиургизме русской культуры периода модернистских исканий и в то же время последовательном усложнении культурной жизни, связываемым с идеологическими концептами эпохи, главным из которых оставался на долгое время социалистический реализм и его культурные формы. В работах Б.А.Бялика, В.А.Келдыша, В.А.Крючковой, О.В.Лармина, Б.В.Михайловского и других описание этих культурных форм проведено достаточно подробно и сопровождается категорическими выводами об исключительной зависимости процессов культурной динамики от хода жизни советского общества, а не от внутреннего потенциала и жизненных сил самой культурной системы.

Особое значение в оценке культурного развития, безусловно, имеют работы последних лет, в которых прослеживаются черты глубоких философско-культурологических обобщений. Сравнительно недавно стали широко появляться исследования, затрагивающие вопросы влияния тоталитаризма на формирование концепции человека культуры, в традиционном понимании сводившейся к противопоставлению человека-винтика и культа личности, и в целом культурной системы в России. В этом смысле обращают на себя внимание исследовательские позиции А.С.Ахиезера, И.Е.Васильева, И.Н.Голомшток, С.А.Григорян, Б.Гройса, Х.Гюнтера, Е.Дёготь, Е.Добренко и др. Здесь обнаруживается тенденция к преодолению исключительного социодегерминизма в развитии русской культуры, но в аспекте историко-генетического анализа, не позволяющего выйти за рамки события и факта в трактовке культурных изменений.

Заметный вклад в изучение истории русской культуры внесли работы И.В.Кондакова. В частности, в описании архитектоники русской культуры исследователь приходит к заключению о том, что для всестороннего понимания закономерностей развития русской культуры необходима «органическая связь культурной семантики и социодинамики»; высказывается мысль, согласно которой цельность и внутренняя непротиворечивость культурной системы достижима не только жестким отбором элементов и свойств, «соответствующих нормативно-эталонной модели культуры», но и нарастающим со временем энергетическим потенциалом повседневной жизни, оказывающим воздействие на жизненность культуры.

О метафизике культуры - проблеме, апеллирующей во многом к началам русской религиозной философии на заре XX века и имеющей отношение к заявленной нами теме, писали П.П.Гайденко, В.К.Кантор, Г.С.Киселев, О.Ронен, А.К.Якимович и др. Общим методологическим значением их теоретических позиций явилось положение о витальном смысле духовных исканий человека в русской культурной традиции, который концептуализируется в «постметафизической философии», по Гайденко. При этом в характеристике культурного пространства преобладающими становятся «подвижное единство потока» (П.П.Гайденко), стихийность («Карамазовщина» как символ русской стихии» Кантора), сочлененность «реализмов» эпохи («Реализмы двадцатого века» Якимовича) и т.д.

Следует отметить, что так или иначе практически все работы, раскрывающие смыслы русского культурного пространства, посвящены анализу их производных - культурных форм. Внушительное количество культурных форм влияет и на рост числа таких исследований, которые из-за детальной проработки обширного культурно-исторического материала в прошлом теперь составляют фонд эссеистики и жанровой системы «заметок о русском», что придает им в большей степени научно-популярное звучание. Кроме того, определенный кризис философско-культурологической традиции в осмыслении феномена культуры, когда стали проводиться аналогии культуры с самыми разнообразными и подчас не поддающимися смысловому сопоставлению явлениями, приводит к искажению феноменологической сущности культуры как показателя человеческого развития и общественной организации. Объяснением этому может послужить укрепление позиций постмодерна в качестве основного методологического ресурса современных наук о культуре и в целом социогуманитарной научной области. Поэтому появляются суждения последних лет о культуре как о дереве, способном иссушить почву, отравить и погубить ее плодородие (И.Андреев), как о страсти к поиску сообщества (З.Бауман), как о фильтре, разделяющим различные фракции (О.Серова), и т.д. А М.Эпштейн, например, высказывает гипотезу о происхождении культуры, которая возникла у него в результате наблюдений за жизнью мух. Аберрации «культурного» в научном дискурсе возникают все чаще и чаще, но они кладутся в основу для разработки оригинальных теорий культурного развития. Замечено, что в этом исследовательском направлении культура предстает в виде монолитного образования, обрастающего в осмыслении различными структурными элементами. Между тем о витальном смысле русской культуры, ее системно-органической - живой - природе единое мнение отсутствует, поэтому разработанность данной проблемы чрезвычайно не высока.

Определенный теоретический вклад в формирование представлений о культурно-органической системе, свойствах ее витальности, жизненности вносит последовательная концептуализация культурвитализма, оперирующего такими категориями, как жизненные силы культуры, жизненное пространство и энергия культурной системы. Стоит отметить, что разработка культурвиталистской концепции во многом была подготовлена активно развивающимся на протяжении последнего времени в рамках т.н. «алтайской социологической школы» научным направлением, связанным с изучением социологического витализма - жизненных сил человека, его индивидуальной и социальной субъектности (С.И.Григорьев, Л.Д.Демина, Ю.Е.Растов и др.). Если культурвитализм апеллирует к представлениям о жизненных силах культуры, нашедшим обоснование в философии и социологии культуры - знаково-символической и знаково-образной смысловой среде, этнокультурному самосознанию, патриотизму, исторической памяти народа, мифу, религии и т.д., то социологический витализм раскрывает сущность взаимоотношений человека и общества на уровне социального действия и социальной реакции. Ни то, ни другое научное направление не рассматривают витальность на уровне метанарратива, языка культуры, определяющего культурно-историческую индивидуальность России, ее ценностно-смысловое единство в раскрытии жизненных форм.

Концепция витального комплекса и жизненных форм русской культуры является продолжением в исследовательской разработке культурвитализма, однако в научной плоскости категория эти категории не используются и не рассматриваются специально. Вместе с тем в философии Георга Зиммеля, как известно, «жизненная форма» имеет определенную методологическую нагрузку и используется мыслителем для демонстрации извечной противоречивой сопряженности человека, культуры и общества.

Итак, определенный опыт изучения литературы, так или иначе затрагивающей проблему соотнесенности культуры с социальной и индивидуальной жизнью - ее витальные свойства и черты, свидетельствует о том, что в исследовательском дискурсе отсутствует четкая позиция, объясняющая социодинамику русской культуры не только сменой ее многочисленных и крайне непостоянных культурных форм, а также объективной переоценкой всех ценностей и норм, но и особым свойством культуры сохранять свою жизнеспособность за счет витального комплекса. Именно этот аспект проблемы нуждается в дальнейшей научной разработке.

Объектом исследования является пространство русской культуры XX -начала XXI вв. в многообразии составляющих его феноменов, явлений и форм.

Предмет исследования - особенности витального комплекса русской культуры указанного периода.

Основная проблема исследования заключается в философском осмыслении витального комплекса русской национальной культуры XX -начала XXI вв. Данная проблема предполагает постановку ряда ключевых вопросов: каковы закономерности социокультурной динамики России в развитии и сохранении принципов национально-ментального своеобразия русской культуры; каковы мировоззренческие основания построения виталистской концепции русской культуры; на каких уровнях философского осмысления реальности складывается культурный витальный комплекс и в чем заключается его эвристическая ценность для изучения культурного наследия; какие онтологические характеристики определяют концептуализацию жизненных форм русской культуры, составляющих основу витального комплекса; какова роль витального комплекса в потоке социальной жизни и в различных структурах человеческого бытия?

Целью исследования является концептуальное переосмысление развития русской культуры XX - начала XXI вв. в социодинамике ее жизненных форм, составляющих основу культурного витального комплекса, и культурфилософское обоснование методологических возможностей виталистской концепции русской культуры в изменении представлений о системной организации национального культурного пространства.

Основные исследовательские задачи:

- раскрыть эвристические возможности виталистской концепции русской культуры в определении ее национально-ментального своеобразия и закономерностей социокультурной динамики; обосновать философскую аналогию культурного развития с важнейшими чертами эволюции органической природы и определить методологический смысл концепта культурно-органической системы;

- выявить основные философско-мировоззренческие тенденции и социально-исторические закономерности образования жизненных форм в пространстве русской культуры;

- установить онтологические характеристики жизненных форм русской культуры и провести сравнительный анализ особенностей их проявления с основополагающими факторами эволюции ценностей и духовных констант русского человека и общества;

- исследовать закономерности проявлений витального комплекса русской культуры в различных ипостасях и структурах бытия.

Теоретико-методологические основания исследования составили концептуальные положения «философии жизни» Г.Зиммеля, обосновавшего возможности сопряженности человека и культуры в «жизненных формах», преломляющих течение жизни на линии ценностей, норм, конфликтов, абсолютных истин бытия.

Определенное значение для работы имеет использование концепций архитектоники русской культуры и в частности, исследовательского опыта И.В.Кондакова, представившего пространство русской культуры в последовательном усложнении смысловых «конфигураций».

Основные положения теорий культурного органицизма (А.Крёбер, А.Тойнби, О.Шпенглер и др.) используются для подтверждения эвристичности аналогий культуры с органической природой и органическими структурами.

Обращение к идеям культурвитализма - концепции жизненных сил культуры стало отправной точкой в концептуальном обосновании авторской теории витального комплекса русской культуры.

Культурная система рассматривается в аспекте двух основных методологических подходов - одним из них является системный подход, согласно которому культура предстает самодостаточной и самовоспроизводящейся системой, развивающейся по объективным законам и пребывающей в двух онтологических ипостасях - динамике или статике, другой - детерминистский подход, утверждающий зависимость развития культурной системы от ряда внешних факторов. Использование двух противоположных методологических ракурсов в оценке культуры и ее жизненных форм позволяет более полно - диалектично - представить все закономерности культурного развития.

Выявление особенностей витального комплекса русской культуры XX -начала XXI вв. обусловило применение следующих общенаучных методов: сравнение, системно-структурный анализ, теоретическое моделирование, гипотетико-дедуктивный метод и специальных методов историко-генетического, социокультурного и герменевтического анализа.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

1. предложено философское обоснование виталистской концепции русской культуры, раскрывающей смысл всех ее преобразований в жизненных форм. Этот взгляд на развитие русской культуры изменяет традиционный порядок в определении важнейших черт национально-ментального своеобразия культурного пространства. Если раньше он связывался исключительно с абсолютизацией ценностно-смысловых и нормативно-функциональных приоритетов в бытии человека и общества, то в рамках нового концептуального дискурса главными источниками культурной самобытности становятся факторы жизнеспособности или жизненности русской культуры, а также виталистский императив в представлениях о русской национальной культуре.

2. В работе показано, что системная организация русской культуры обусловлена формированием витального комплекса национального культурного феномена. Это подразумевает более сложный философский уровень осмысления культурного наследия через призму традиционных и совершенно новых теорий, концепций и парадигм. Категория витального комплекса в наибольшей степени отвечает характеристике развития русской культуры в период XX - начала XXI вв., поскольку в это время рождаются новые мировоззренческие установки восприятия и анализа мироустройства и миропорядка в рамках модернизма или постмодерна, философии жизни, аналитической философии и психологии, культурвиталистской концепции, что сказывается на открытии новых перспектив в исследовании культурной системы.

3. Определенную новизну представляет положение об органической природе культуры, которое определяет самодостаточный и саморазвивающийся характер культурной системы. Культурно-органическая система трактуется как феномен, развивающийся преимущественно не на основе социального комплекса, включающего общественные идеалы и стратегии совершенствования мира, а на основе витального комплекса как защитного механизма культуры, ее внутреннего потенциала.

4. Тенденции образования витального комплекса, приводимые в диссертационном исследовании, отмечают эволюцию русской культуры в сравнительно небольшом временном отрезке, чуть более столетия, в смене ее жизнеорганизующих приоритетов, связываемых с онтологическими смыслами жизни. Обосновывается, что именно течение жизни, поток жизни, развитие жизни во всех ее проявлениях становятся фундаментальной основой культурной динамики. Эпоха раскрывается перед человеком именно в онтологических смыслах жизни, а не в многообразии социальных действий, большей частью направленных на дифференциацию «пространств» человека и общества, все же принципиально различных в их системной организации и в акцентуации «живого» и «безжизненного».

5. Художественные особенности русской культуры XX - начала XXI вв. в их стилевой, идейной и методологической дифференциации рассмотрены через призму виталистских стратегий художественной коммуникации. Художественные образы, средства выразительности и изобразительности признаются не только культурными формами, без которых невозможно искусство и художественное творчество, но и важными характеристиками онтологического «постоянства» культурной системы в его витальном смысле.

6. Особое место в работе занимает обоснование концепта витальности как метанарратива русской культуры, определяющего ценностно-смысловые, ментальные и идейно-художественные направления и коды культурного развития. При этом способность и умение конвенционализировать, расшифровывать многочисленные культурные языки и коды во многом зависит от семантики жизни, в самом широком ее понимании отражающей черты национальной мифологии, художественного творчества, взглядов и идей.

7. На основе всестороннего изучения этапов и уровней развития русской культуры XX - начала XXI вв., культурного наследия в целом, впервые делается обоснованный вывод о том, что наиболее важным, позволяющим дать полную картину мировоззренческого усложнения культурной сферы философским аспектом в научном анализе эволюции русской национальный культуры данного периода является направление по исследованию жизненных форм культуры, составляющих основу культурного витального комплекса. Кроме того, доказывается, что именно в жизненных формах обозначаются существенные результаты динамики культуры, поскольку они являются онтологической базой в развертывании и взаимодействии различных структурных элементов культурной системы.

На защиту выносятся следующие положения: 1. Наиболее адекватным цели и задачам исследования теоретико-методологическим основанием философского анализа витального комплекса русской культуры XX - XXI веков является культурвитализм, позволяющий представить развитие культуры преимущественно не в социодетерминистском ключе, а в ракурсе сохранения собственного жизненного потенциала за счет системной организации.

2. Важнейшей системной характеристикой русской культуры XX - начала XXI вв. является ее витальный комплекс, который возникает в условиях преодоления нарастающей напряженности в отношениях общества, человека и культуры. При этом витальный комплекс в целом определяет вектор культурной динамики, актуализируя принципы созидательности, инновационности, целесообразности, органичности.

3. В числе источников, которые способствовали концептуализации витального комплекса русской культуры, выделяются следующие основные направления философского освоения действительности: 1) мировоззренческие принципы построения «двоемирия», культурной реальности и сверхреальности, связанные с идейно-художественным своеобразием романтической и неоромантической традиций в культуре и искусстве; 2) принцип «жизнецентричного» осмысления действительности, явившийся приоритетным для русской культуры XX века по мере распространения известных философско-творческих направлений символизма, акмеизма и др.; 3) идеи «жизнетворчества», которые возникли как концепты нового системного, интегративистского, взгляда на мир и которые обнаружили творческо-созидательные принципы в оценках социокультурной действительности и деятельности человека и социума; 4) тенденции постмодерна, способствующие появлению новых ценностно-смысловых маркеров бытия - антиценностей и аномии, диверсификации и т.д.

4. Понимание сущностных свойств культурного витального комплекса обнаруживает два основных аспекта. Во-первых, витальный комплекс выступает ядром культурной системы, обеспечивающим ее целостность в мировом цивилизационном процессе. Во-вторых, витальный комплекс русской культуры - это совокупность ее конкретизированных жизненных форм, фиксирующих национально-ментальное своеобразие и жизнеспособность культуры в любых условиях трансформативных общественных процессов.

5. Жизненные формы представляют собой матрицы системного развития русской культуры, в которых конкретизируется или обобщается опыт взаимодействия человека, культуры и социума в условиях естественноисторического потока российской действительности. Их возникновение отражает многогранный жизненный потенциал носителей русской культуры в архетипах судьбинности, «общего дела», в духовных константах святости, соборности, идейного согласия и т.д.

6. Образование и состав жизненных форм в пространстве русской культуры определяется следующими факторами: 1) мировоззренческим основанием, связанным с выделенностью этнонациональных приоритетов в сохранении культурного единства и их отражением в философии русской культуры XX века; 2) социокультурной ситуацией, акцентирующей положение человека, культуры и социума в процессах деструктивного и созидательного развития действительности; 3) семантикой жизни, содержащей коды духовной консолидации и религиозной традиции, а также ценности, идеалы и смыслы человеческого существования.

7. Указанные факторы позволяют выделить такие жизненные формы русской культуры XX - начала XXI вв., как этноцентричность, генерализующую национально-ментальные свойства в духовной парадигматике русской национальной культуры; гоминоцентричность как форму преломления утилитарных и духовных ценностей в построении эпохальной концепции личности; культурный плюрализм, обозначающий включенность человека в диалог социального и витального; конвергентность, раскрывающую жизнеспособность культуры в синкретичных образах эпохи - концепции масс, футурологии, героике и т.д.

8. Витальный комплекс русской культуры самодостаточен и замкнут. Его формирование соответствует общей логике культурно-исторического развития России XX - начала XXI вв. Если в пространстве русской культуры данного периода социодинамика обозначена прежде всего сменой эпохальных мировоззренческих стилей - от модернизма к постмодернизму и от индустриализма к постиндустриализму, то формирование витального комплекса обусловлено появлением метанарратива - витальности русской национальной культуры.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость заключается в том, что исследование витального комплекса русской культуры расширяет философское понимание тех глубинных социокультурных процессов, которые происходили в России в XX веке и происходят теперь, в начале нового тысячелетия. Смена традиционного социодетерминистского ключа в интерпретации мировой и отечественной истории, равно как и в изучении своеобразия русской культуры, на культурфилософский дескриптор позволяет более широко без каких-либо аберраций рассматривать перспективы развития национальной культуры и ментальное™ русского общества.

В диссертационном исследовании детально разработан методологический инструментарий анализа культурной системы, который может представлять интерес для целенаправленного системного освоения общественного развития и построения новых концепций человека. Кроме того, наметившийся в последнее время преимущественно в социогуманитарной области наук методологический сдвиг в сторону культуроцентричности знания и проведенное исследование являются основанием для развития новой парадигмы мышления: переходу от ноосферного к культуросферному, опирающемуся на идеалы и ценности сохранения жизни человека в цивилизационном порядке бытия. Только в этом императиве возможно надеяться на реализацию идей и программ устойчивого развития общества и культуры.

Результаты исследования имеют значение для дальнейшей разработки теоретико-методологической базы отечественной истории культуры, увеличивают эвристический потенциал социогуманитарного знания и позволяют формировать новое представление о процессах модернизации, глобализации и в целом социокультурной динамики России в XX - начале XXI вв.

Практическая значимость работы определяется тем, что полученные результаты могут быть положены в основу методик преподавания культурологии, истории культуры и мировой художественной культуры в высших и средних специальных учебных заведениях, а также использованы для чтения философско-культурологических спецкурсов.

Апробация работы. Отдельные положения диссертации отражены в ряде статей, опубликованных в научных журналах и сборниках, а также использованы при подготовке докладов и сообщений к международному форуму русской интеллигенции «Культура и общество: взаимные обязательства на пороге нового тысячелетия» (Санкт-Петербург, 2000), международному конгрессу «Жизненные силы славянства на рубеже веков и мировоззрений» (Барнаул, 2000), Первой Всероссийской научно-практической конференции «Философия, методология и история знаний» (Барнаул, 2001), межкафедральному теоретическому семинару «Жизненные силы русской культуры» (Барнаул, АГУ, 2002), межрегиональному научно-практическому семинару «Координация усилий научных исследовательских коллективов Сибири в изучении и развитии русской культуры» (Барнаул, 2003), Всероссийскому научно-методическому симпозиуму «Перспективы развития межрегионального образовательного пространства на базе гуманитарных кафедр российских университетов» (Барнаул, 2003), Второму Всероссийскому социологическому конгрессу (Москва, 2003), межрегиональной научно-практической конференции «Самобытная культура Сибири: перспективы развития и сохранения» (Кемерово, 2004), Всероссийскому семинару-совещанию «Методологический потенциал и технологические возможности новых социологических теорий» (Барнаул, 2004), Всероссийской научно-практической конференции «Развитие русского этноса в современной России: проблемы и перспективы» (Кунгур, 2005). Кроме того, диссертация обсуждалась на заседаниях и методологических семинарах кафедры общей социологии Алтайского государственного университета, а на основании материалов диссертации разработаны и апробированы учебные курсы для магистрантов и студентов университета «История культуры», «Культура России», «Мировая художественная культура», «Актуальные проблемы социологии культуры и социокультурной деятельности» и т.д.

Структура работы. Диссертационная работа включает введение, три главы, заключение и библиографический список.

Заключение диссертации по теме «Философия и история религии, философская антропология, философия культуры», Попов, Евгений Александрович

Заключение

Исследование русской культуры, предпринимаемое в аспекте исторического анализа или даже культурологического, имеет значительный стаж в научной области и потому достаточно глубоко раскрывает все многогранные срезы культурного развития во времени и пространстве. Определенный интерес представляют работы зарубежных ученых, затрагивающих проблемы русской культуры. В них чаще всего присутствует рефлексивный опыт отстраненного переживания русской социокультурной реальности, подверженной эскалации мировоззренческих и остро социальных кризисов, возникновение которых в большей степени связывается с сопряженностью русской ментальности и мирового цивилизациогенеза. В последнее время сложился широкий круг исследовательских подходов в отечественной научной традиции, подчеркивающих самобытность и самоопределение русской национальной культуры в коммуникативных потоках глобализма. Однако до сих пор ощущается недостаток в философском осмыслении развития русской культуры, которое позволяет делать методологически важные выводы о характере и потенциале русской национальной культуры. В этом смысле данное исследование позволяет расширить эпистемологическое поле научного дискурса, проводящего аналогии культуры с живым организмом и тем самым раскрывающего виталистские смыслы эволюции русской культуры. Такой концептуальный прием изменяет сам масштаб оценок русской культуры, поскольку появляются довольно точные мировоззренческие определения всех происходящих в культурном пространстве процессов, объективированных в культурной социодинамике. Выход за рамки строгой культурной формы и преодоление герменевтической инерции советской критики культуры и искусства в начале XXI века реально предоставляет возможность по-иному, с позиции философии жизни, в контексте онтологизации взглянуть на пространство русской культуры не только в его ценностно-смысловой координации, коммуникативнохудожественной проекции и абсолютизации социальности, но и через призму жизненности, жизнеспособности, жизнеконструирующих стратегий. Феномен русской культуры составляет потенциал ее жизненных сил, жизненной энергии и жизненных форм. Отказ от традиционных стереотипов, касающихся идеологических доминант в русской культуре двадцатого столетия, предопределил совершенно иной взгляд на национальное своеобразие русской культуры, которое выходит за рамки интерпретации исключительно социокультурных архетипов - многие из них, как известно, возникали под давлением крайне противоречивых социально-исторических процессов в России: тоталитаризма, политического застоя и т.д. «Бездействие» архетипов, укрепление социальной мифологии в качестве источника самосознания народа привело к мировоззренческому смещению в основаниях культурного развития - вызревали концепции социалистической личности, общественных идеалов, монументальной героики. В этих условиях русская культура, получившая заряд энергетики модернизма и «серебряного века», закономерно сопротивлялась насаждаемым идеологемам и сохраняла свою жизнеспособность. Именно это свойство во многом повлияло на концентрацию жизненных сил культуры в начале XXI века, когда наиболее полно обозначились приоритеты постмодерна и ориентация общественных интересов и притязаний на западные ценности и нормы. На наш взгляд, чрезвычайно важно иметь в виду, что вектор развития русской культуры на протяжении XX - начала XXI вв. определялся не только социокультурными конструктами и эмпирическими формами, воспроизводимыми по требованиям канонов этики и эстетики, но и значениями семантики жизни - языками и кодами культуры, системами конвенциональных знаково-символических комплексов и т.д. В этих феноменах закрепляются свойства национально-ментальной самобытности русской культуры.

Двадцатый век - уже прошлое. Находясь в потоке движущего времени, будучи современниками ушедшего столетия, отталкиваясь от него, мы часто с ностальгией «вспоминали» эпоху двоемыслия и сомнений, моделируя в своем сознании «большое противоречивое время». Двадцатое столетие было наполнено мифами, цензурой, развитием науки и техники. - жизнью и смертью; оно развеяло некоторые утопические представления о человеке и мире, воплотив иную, более «жесткую» диалектику добра и зла, проверив на прочность национальные мифы, рожденные русской классикой. Самое важное -произошла корректировка ценностно-смысловых приоритетов в развитии человека и общества и оказалось, что недостаточно памяти о прошлом, о проверенных временем смыслах бытия; значимым становится виталистский императив в социокультурной динамике, согласуемый с генеральной тенденцией современной эпохи, определяющей формат интеграции человека, социума и культуры.

Принципы семантики жизни продиктованы менталитетом, картиной мира носителей культуры. Главный из них - понимание культуры в контексте все более стремительного роста всех показателей социальной активности и жизнедеятельности человека. Если действенность и эффективность многих национальных конвенций, направленных на сохранение преемственности культурных форм, постоянно нивелировалась в зависимости от той или иной социальной ситуации, то семантика жизни не допускала отклонений в вопросах интерпретации смыслов бытия - духовные константы в содержательном плане неизменны. Однако сами основы духовности, их коды сопряжены с «большим историческим временем», в котором рождается незавершимый диалог культур, ценностей, концепций личности и социума, а значит, они подвержены его влиянию и законам и обладают в известной степени подвижностью. Духовность порождает множество иллюзий и аберраций, связанных с движением мира и интериоризацией человеческого самосознания. Это создает зоны напряженности, в которых человек, социум и культура часто оказываются в различных смысловых горизонтах, не апеллируя к интересам друг друга. Начало миллениума обозначило именно такой характер социокультурных изменений, направленных на утверждение законов рынка, политики, военной силы и дипломатии в ранге важнейших факторов и принципов развития современного мира. Коснулось это и духовности, обретшей черты потребительства и культивирования удовольствий, не согласуемого с нормами гедонистики. Парадокс заключается в том, что в этих условиях русская культура «перестраивается» на иную плоскость мировоззренческих оценок, указывающих на формирование «культа» национальной самобытности, признающих в национальной семантике жизни основу для единения структур культурной системы, разобщенных в «большом историческом времени». Те же структуры повседневности активно перверсируют в пространстве русской культуры, отражая ход поиска новой духовности, универсализующей традиционные концепты добра, красоты, истины и исключающей шаблонизацию абсолютов, складывавшихся веками. Поэтому у современных исследователей все чаще зарождается сомнение по поводу того, в каком месте «большого исторического времени» произошло это заметное смещение мировоззренческой парадигмы, совершенно иначе трактующей эпохальные ошибки в развитии культуры и социума. Ясно, что этот момент скорее всего приходится на XX век, поскольку это время архитектонического усложнения культуры и смены главных принципов социодинамики, каковыми становятся глобализация и модернизация.

Другой вопрос, который остается открытым в социогуманитарном знании, затрагивает феноменологическую сущность культуры - в различных методологических ракурсах проводятся аналогии культуры с концептами естественнонаучного знания (фильтр, механизм, клетка и др.), с неологизмами сложной и неясной этимологии (симулякр, пастиш, ризома и т.д.). Вместе с тем в оценке состояния современной социокультурной реальности актуальными оказываются метафорические комплексы и образный строй концептуализации мира. Возникают коды и символы новой культурной реальности в ситуации, когда отсутствуют или едва проясняются их конвенциональные дескрипторы. Может показаться, что акт коммуникации разомкнут - культура и человек разделены непониманием, обессмысливанием бытия. Однако на самом деле эти факты указывают на развитие особых мировоззренческих маркеров развития современной культуры и общества, признающих равноправие культуры и антикультуры, ценностей и антиценностей, самобытности и ассимилятивности, реальности и образа. В этих амбивалентных смыслах, а точнее в их преломлении в картине мира, в ментальности состоит главное условие развития новой культурной реальное™ - жизненного пространства культуры.

Витальный комплекс русской культуры - это совершенно иной уровень системной организации национальной культурной среды. В традиционном понимании социодинамика культуры представляет собой процесс движения элементов «культурной периферии», в результате которого появляются новые культурные образования. В относительном покое остается ядро культурной системы, ее духовные константы, однако и они получают дополнительные ценностно-смысловые коннотации, связанные с динамикой социальной реальности. Как видим, в этом заключается эмпирическое значение культурного развития, включенное в рамки методологических принципов системного анализа. Для понимания культуры, ее изменений необходимо иметь в виду, что жизнеспособность культуры, национальные коды, культурный органицизм, сближающий культуру и человека на уровне обмена «клеточной» информацией, составляют свойства жизненного пространства культурной системы. Отличительной его чертой является стабилизация национально-ментальных ресурсов народа - национальной идеи, языков и кодов культуры, социальной мифологии и т.д. в некой «онтологической точке постоянства», в которой совпадают ценностао-смысловые координаты человека, культуры и общества. Понимание витальных свойств культуры, проявляющихся в «собирании» бытия, жизненной энергии, в какой-то мере согласуется с синергетическим взглядом на развитие культуры, трактующим в процессуальном значении такие состояния культуры, как порядок и хаос. Для русской культуры XX века точки бифуркации совпадают с историческими изломами, судьбоносными для народа. При этом утрачиваются многие «онтологемы», определяющие доминирующую роль культуры в жизни человека и социума. Сохранение национальных ресурсов русской культуры в этот сложный период времени, когда пересмотр архетипов и ценностей происходил на государственном уровне, становилось возможным благодаря витальному комплексу, составляющему основу жизненного пространства русской культуры.

В рамках культурвиталистской теории, ставшей методологическим основанием настоящего исследования, особое внимание уделяется категории жизненных сил культуры. Они аккумулируются в архетипах, мифах, традициях, ценностях, нормах, менталитете и т.д. Очевидно, что жизненные силы - это фундамент, статика культурной системы, но вместе с тем это и реальные источники происходящих в ней изменений, составляющих ее социодинамику. Если жизненные силы являются эмпирическим показателем культурного развития, то жизненные формы представляют собой кодификацию национальной культуры - объективный процесс, который распространяется на все элементы культурной системы и одновременно определяет ее жизнеспособность в глубинных слоях национального самосознания и мировоззрения - языках культуры, символах, знаках и образах, парадигме духовности и многогранных исканиях смысла жизни.

Жизненные формы позволяют совсем иначе взглянуть на культуру - не с позиции признания ее исключительного участия в конструировании социальной реальности, которая, кстати, провоцирует появление множества именно культурных, монолитных, форм - слепков с действительности, фрагментов мира, а с точки зрения органицизма, проводящего аналогии культурного развития с эмансипацией живой, органической системы. При этом жизненные формы участвуют в социодинамике культуры в качестве ее мировоззренческих источников, проявленных в национальных дескрипторах бытия, с одной стороны, и являются противовесом исключительной, всеобъемлющей социальности, характеризующей историческую и политическую ситуацию в России XX - начала XXI вв., с другой стороны. Очень важно заметить, что жизненные формы компенсируют тот социокультурный демиургизм, которому способствовала не одна культурно-историческая эпоха, и в этом смысле именно жизненные формы запечатлевают особенности национально-ментального своеобразия русской культуры, в то время как социальная реальность их тиражирует и воспроизводит, подчас превращая в деструкцию. Самобытность культуры, отраженная в ее ценностях и нормах, зависит от «большого исторического времени», аккумулирующего событийную эпику; ментальные основы культуры внеисторичны, они составляют программу культурного развития вне времени, основываясь на мировоззренческом опыте прошлых поколений, и проявляются в жизненных формах. Национально-ментальное своеобразие русской культуры состоит в ее жизненных формах. Для западных культур, как известно, характерно следование цивилизационному ходу исторического процесса, культивирующему социально-экономические и глобализационные принципы мироустройства, - в этом случае доминантами культурного развития выступают ценности и нормы, подвижные в отношении социальных притязаний и социокультурных проектов современности. В русской культуре ситуация складывается в ином ключе - производство ценностей в динамике постмодерна и масскульта, сопряженное с выборочным повторением западного опыта развития мира, свидетельствует о глубинном кризисе русской культуры, однако ее жизненные формы указывают на обратное. Подвижки в системе ценностей закономерны, они связаны с ростом социокультурного напряжения в мире, которое не может не затронуть фундаментальные основания цивилизациогенеза, но жизнеспособность культуры как интегратор социума, человека и культуры состоит в развитии жизненных форм, обнаруживаемых в жизненном пространстве русской национальной культуры.

Жизненные формы являются онтологическими элементами культурной системы, универсализирующими порядок мира. В сопряженности многих социокультурных процессов развитие культуры есть не что иное, как ее социодинамика, протекание которой не способно преодолеть социальные демаркации. Вместе с тем культура никогда не имела жесткой эмпирической конструкции или системной организации, поскольку всегда, во все времена, соотносилась с высокими материями - духовностью и общечеловеческими абсолютами. Очевидно, что на этом фоне возникает сложная философско-культурологическая проблема, связанная с интерпретацией феноменологической сущности культуры, во-первых, как социальнообусловленной системы и, во-вторых, как замкнутого в парадигматике духовности пространства. Решение этой проблемы во многом способна приблизить виталистская концепция развития культуры и обращение к жизненным формам культурной системы. С этой точки зрения динамика соотносится с движением культуры (если в первом случае имеется в виду смена социокультурных приоритетов, то во втором - определенные смещения в картине мира), а ипостаси духовно-консолидирующих принципов культуры - с ее пониманием и осмыслением витальных свойств.

Анализ особенностей витального комплекса русской культуры осуществлялся по двум направлениям: 1) выяснение онтологических предпосылок для образования жизненных форм культуры, круг которых очерчивался генетическими свойствами саморазвивающейся культурно-органической системы; 2) парадигматическое обоснование смещения мировоззренческих оценок развития русской национальной культуры от социальных доминант в сторону витальности. Такой подход, безусловно, предполагает философско-культурологическое решение поставленной проблемы - выделенные жизненные формы (этноцентричность, гоминоцентричность, культурный плюрализм, культурный релятивизм и конвергентность) свидетельствуют о «центристсткой» позиции в культурной динамике, когда культура стягивает в своем пространстве важнейшие символы и механизмы бытия, существовавшие в разные времена в совершенно непохожих формах, - от религии и теософии до экономики и культа социума.

В исследовании акцентируется положение о том, что в характеристике системного развития русской культуры преобладающими не должны оставаться исключительно социальные оценки или даже оценки духовно-ментального порядка, - в эпоху кризиса и распространения аномии эти показатели приобретают очевидную условность и не могут в полной мере отвечать задачам философского обобщения. В этой связи открывается возможность дать иную оценку развитию русской национальной культуры - в ее витальности, составляющей основу новой парадигмы духовности в XX - начале XXI вв.

Список литературы диссертационного исследования доктор философских наук Попов, Евгений Александрович, 2006 год

1. Автономова Н.С. Возвращаясь к азам // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 17-22.

2. Аймермахер К. Политика и культура при Ленине и Сталине. М., 1998. 208 с.

3. Андреев И.Л. Осторожно с «часами истории»! (Методологические проблемы цивилизационного процесса) // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 38-53.

4. Арган Дж.К. Современное искусство: 1770-1970. М., 1999. 755 с.

5. Ахиезер А.С. Об особенностях современного философствования (Взгляд из России) // Вопросы философии. 1998. № 2. С. 3-17.

6. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. 320 с.

7. Ахундов М.Д. Концепции пространства и времени: Истоки, эволюция, перспективы. М., 1982. 223 с.

8. Бавин С.П., Семибратова И.В. Судьбы поэтов серебряного века. М., 1993.480 с.

9. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. 616 с.

10. Бартошевич А.В. Питер Брук и другие. Движение к «всемирности» // Западное искусство. XX век: Проблемы развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 89-100.

11. П.Батищев Г.С. Диалогизм или полифонизм? (Антитетика в идейном наследии М.М.Бахтина) // М.М.Бахтин как философ. М., 1992. С. 123-141.

12. Батракова С.П. Язык живописи авангарда и миф // Западное искусство. XX век: Проблема развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 5-51.

13. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 46-61.

14. Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники: Ежегодник: 1984-1985. М., 1986. С. 82-157.

15. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. 445 с.

16. Бачинин В.А. Антропосоциология и метафизика портрета // Человек. 2004. №4. С. 124-134.

17. Белик А.А. Культурология. Антропологические теории культур. М., 1998. 241 с.

18. Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости. М., 1996. 268 с.

19. Бердяев Н.А. Кризис искусства. М., 1990. 48 с.

20. Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 2. С. 87-155.

21. Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). М., 1991.446 с.

22. Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М., 1994. С. 318-363.

23. Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1990. 288 с.

24. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. 607 с.

25. Библер B.C. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры. М., 1991.176 с.

26. Блок А. Без божества, без вдохновенья // Блок Александр о литературе. М., 1980. С. 271-280.

27. Богданов А.А. Вопросы социализма: Работы разных лет. М., 1990.479 с.

28. Бочаров С. Событие бытия // Новый мир. 1995. № 11. С. 211-221.

29. Бродель Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986.622 с.

30. Булгаков С.Н. Героизм и подвижничество // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991. С. 43-48.

31. Бухарин Н.И. Революция и культура. М., 1993. 350 с.

32. Быстрова А.Н. Культурное пространство как предмет философской рефлексии // Философские науки. 2004. № 12. С. 24-40.

33. Бялик Б.А. Творчество на рубеже // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975. С. 3-6.

34. Вальденфельдс Б. Повседневность как плавильный тигель рациональности // Социология. Антропология. Метафизика. Вып. I. М., 1991. С. 44-80.

35. Васильев И.Е. Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург, 2000. 320 с.

36. Вейдле В. Умирание искусства. СПб., 1996. 336 с.

37. Веряскина В.Л. Ценностно-нормативные источники концепции человеческого потенциала // Человек. 2005. № 2. С. 41-45.

38. Волкова Е.В., Оруджева С.З. Тона и обертоны серьезного в философии М.Бахтина // Вопросы философии. 2000. № 1. С. 102-118.

39. Вышеславцев Б.П. Кризис индустриальной культуры: Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. N.-Y., 1982. 350 с.

40. Гайденко П.П. Постметафизическая философия как философия процесса // Вопросы философии. 2005. № 3. С. 128-139.

41. Гершензон М.О. Творческое самосознание // Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. М., 1991. С. 85-108.

42. Гидлевский А.В. Проблема природных оснований витального и танатального в человеческом бытии // Философские науки. 2004. № 4. С. 58-70.

43. Гоготишвили Л.А. Варианты и инварианты М.М.Бахтина // Вопросы философии. 1992. № 1. С. 115-134.

44. Голомшток И.Н. Тоталитарное искусство. М., 1994. 296 с.

45. Гончарова Н.С., Ларионов М.Ф. Исследования и публикации. М., 2001. 252 с.

46. Горелов А.А., Горелова Т.А. «Расщепленный» человек и идея Всеединства // Человек. 2004. № 5. С. 39-46.

47. Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М., 1990. 400 с.

48. Григорьев С.И. Виталистская социология: парадигма настоящего и будущего. Барнаул, 2001.229 с.

49. Григорьев С.И., Демина Л.Д., Растов Ю.Е. Жизненные силы человека. Барнаул, 1996. 217 с.

50. Григорьев С.И., Семилет Т.А., Короткова А.А. Проблемы духовного производства и задачи русской интеллигенции // Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. С. 207-222.

51. Григорян С.А. Социология тоталитарности: взгляд изнутри // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1991. С. 94-96.

52. Гройс Б. Да, апокалипсис, да, сейчас // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 28-35.

53. Гройс Б. Рождение социалистического реализма из духа русского авангарда // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 42-61.

54. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. 374 с.

55. Громов М.Н. Вечные ценности русской культуры: к интерпретации отечественной философии //Вопросы философии. 1994. № 1. С. 54-61.

56. Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993. 334 с.

57. Гуревич П.С. Проблема Другого в философской антропологии М.М.Бахтина // М.М.Бахтин как философ. М., 1992. С. 83-96.

58. Гуцаленко Л.А. Нужна ли социологии жизни живая личность // Социол. исследования. 2003. № 10. С. 3-13.

59. Гюнтер X. Железная гармония (Государство как тотальное произведение искусства) // Вопросы литературы. 1992. Вып. I. С. 27-41.

60. Давыдов Ю.Н. Проблемы социологии искусства и литературы у М.М.Бахтина // Бахтин М.М. как философ. М., 1992. С. 20-43.

61. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991. 654 с.

62. Денисов С.Ф. Библейские и философские стратегемы спасения: антропологические этюды. Омск, 2004.216 с.

63. Денисов С.Ф. Жизненные и антропологические смыслы правды и неправды. Омск, 2000.

64. Дёготь Е. Русское искусство XX века. М., 2000. 224 с.

65. Дёготь Е. Террористический натурализм. М., 1998. 223 с.

66. Дилигенский Г.Г. «Конец истории» или смена цивилизаций? // Вопросы философии. 1991. № 3. С. 29-42.

67. Добренко Е. Левой! Левой! Левой! (Метаморфозы революционной культуры) // Новый мир. 1992. № 3. С. 228-240.

68. Добренко Е. Формовка советского читателя. Социальные и эстетические предпосылки рецепции советской литературы. СПб., 1997. 321 с.

69. Долгополов Л.К. Искусство как самопожертвование // Александр Блок об искусстве. М., 1980. С. 3-58.

70. Долгополов Л.К. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX -начала XX века. JL, 1985. 352 с.

71. Дуганов Р.В. Велимир Хлебников: Природа творчества. М., 1990. 352 с.

72. Дьяконов И.М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М., 1994. 320 с.

73. Емельянов Б.В., Орехов С.И. Грани русской философии: поиски смыслов. Екатеринбург, 2005. 86 с.

74. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 2000. 591 с.

75. Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. 380 с.

76. Жукоцкий В.Д. Философия культуры культурфилософия -культурология - история культуры // Философские науки. 2004. № 7. С. 34-56.

77. Западное искусство. XX век: Проблемы развития западного искусства XX века. СПб., 2001. С. 89-100.

78. Зиммель Г. Избранное: В 2-х томах. Том I. Философия культуры. М., 1996. 671 с.

79. Зинченко В.П. Живое время (и пространство) в течении философско-поэтической мысли // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 20-46.

80. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. № 4. С. 193204.

81. Иванченко Г.В. Самоопределение личности как открытый проект // Человек. 2005. № 3. С. 5-16.

82. Имакаев В.Р. Педагогическое знание // Философские науки. 2005. № 3. С. 104-124.

83. Иноземцев B.J1. Расколотая цивилизация: системные кризисы индустриальной эпохи // Вопросы философии. 1999. № 5. С. 3-18.

84. Иноземцев B.JI. Современный постмодернизм: конец социального или вырождение социологии // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 27-37.

85. Ионин Л.Г. Георг Зиммель социолог. М., 1981. 128 с.

86. Ищенко Е.Н. Проблема реальности в философском и гуманитарном дискурсе // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 2005. № 2. С. 3-20.

87. Казин J1.A. Неоромантическая философия художественной культуры // Вопросы философии. 1980. № 7. С. 143-154.

88. Кандинский В.В. Избр. труды по теории искусства: В 2-х томах. Т. I. М., 2001.390 с.

89. Кантор В.К. «Карамазовщина» как символ русской стихии // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 93-111.

90. Касавин И.Т., Щавелев С.П. Анализ повседневности. М., 2004. 432 с.

91. Келдыш В.А. Новое в критическом реализме и в его эстетике // Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975. С. 66-115.

92. Киселев Г.С. Постмодерн и христианство // Вопросы философии. 2001. №12. С. 3-15.

93. Кнабе Г.С. Проблема постмодерна и фильм Питера Гринауэя «Брюхо архитектора» // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 80-95.

94. Ковтун Е.Ф. Русский авангард 1920-х 1930-х годов: Альбом. СПб., 1996. 287 с.

95. Козлова О.Н. Культура в жизни общества // Социально-гуманит. знания. 2004. №6. С. 102-119.

96. Козлова Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Обществ, науки и современность. 1992. № 3. С. 47-56.

97. Козловски П. Современность постмодерна // Вопросы философии. 1995. №10. С. 85-95.

98. Козловски П. Трагедия модерна. Миф и эпос XX века у Эрнста Юнгера //Вопросы философии. 1997. № 12. С. 15-28.

99. Кондаков И.В. Перед страшным выбором (Культурно-исторический генезис русской революции) // Вопросы литературы. 1993. № 6. С. 72-121.

100. Кондаков И.В. Русская культура: краткий очерк истории и теории. М., 1999. 360 с.

101. Корнев В.В. Система вещей в антропологической перспективе. Барнаул, 2005. 280 с.

102. Кравченко И.И. Политические и другие социальные ценности // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 3-16.

103. Крусанов А.В. Самозванное искусство // Поэзия и живопись: Сб. трудов памяти Н.И.Харджиева. М., 2000. С. 109-119.

104. Култыгин В.П. Тенденции в европейской социологической теории XXI века // Социол. исследования. 2001. № 8. С. 21-31.

105. Курицын В. Постмодернизм: первобытная культура // Новый мир. 1992. №2. С. 225-232.

106. Кутырев В.А. Культура и технология: борьба миров. М., 2001. 240 с.

107. Кутырев В.А. От какого наследства мы не отказываемся // Человек. 2005. №2. С. 5-19.

108. Кутырев В.А. Разум против человека (Философия выживания в эпоху постмодернизма). М., 1999. 201 с.

109. Кутырев В.А. Экологический кризис, постмодернизм и культура // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 23-31.

110. Лапин Н.И. Антропосоциетальный подход: методологические основания, социологические измерения // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 17-29.

111. Лапин Н.И. Социетальная социология: узловые проблемы и программа курса//Социол. исследования. 2001. № 8. С. 112-129.

112. Лившиц Б. Полутораглазый стрелец: Воспоминания. М., 1991. 350 с.

113. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с фр. СПб., 1998. 160 с.

114. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты // Новый мир. 1992. №7. С. 213-223.

115. Литературно-эстетические концепции в России конца XIX начала XX века. М., 1975.217 с.

116. Литературные манифесты: От символизма до «Октября». М., 2001. 384 с.

117. Лихачев Д.С. Заметки о русском. М., 1984. 64 с.

118. Лосев А.Ф. Дерзание духа. М., 1988. 342 с.

119. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. М., 1990. 423 с.

120. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992. 187 с.

121. Лукшин И.П. «Говорить о мистерии на языке мистерии». М., 1991. 64 с.

122. Луначарский А.В. Об искусстве: В 2-х томах. Том II. М., 1982. 391 с.

123. Луначарский А.В. Революция и искусство // В тисках идеологии: Антология литературно-политических документов. 1917-1927 гг. М., 1992. С. 68-69.

124. Максимов Д. Русские поэты начала века: Очерки. Л., 1986. 408 с.

125. Малевич К. Черный квадрат. СПб., 2001. 572 с.

126. Маркова Л.А. Теология в эпоху постмодернизма // Вопросы философии. 1999. № 2. с. 109-127.

127. Маркузе Г. Одномерный человек. М., 1994. 368 с.

128. Матвеева С. Расколотое общество: путь и судьба России // Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Том I. Новосибирск, 1997. С. 3-41.

129. Межуев В.М. О национальной идее // Вопросы философии. 1997. № 12. С. 3-14.

130. Мережковский Д.С. Грядущий Хам // Мережковский Д.С. Больная Россия. Л., 1991.272 с. С. 11-110.

131. Минюшев Ф.И., Медведев Е.Н. Константы жизни человека // Социально-гуманит. знания. 2005. № 1. С. 272-288.

132. Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911-1998). М., 2000. 880 с.

133. Миракян А.И. Психология пространственного восприятия. Ереван, 1990.143 с.

134. Михайлов Ф.Т. Немота мысли (Эссе) // Вопросы философии. 2005. № 2. С. 39-55.

135. Михайловский Б.В. Избранные статьи о литературе и искусстве. М., 1968. 675 с.

136. Моисеев Н.Н. Рациональный гуманизм // Обществ, науки и современность. 1992. № 3. С. 147-151.

137. Мусхелишвили H.JL, Сергеев В.М., Шрейдер Ю.А. Ценностная рефлексия и конфликты в разделенном обществе // Вопросы философии. 1996. №11. С. 3-22.

138. Налимов В.В. Критика исторической эпохи: неизбежность смены культуры в XXI веке // Вопросы философии. 1996. № 11. С. 65-74.

139. Неклассическая социология в современной России: накопление методологического потенциала и технологических возможностей / Под ред. С.И. Григорьева. М.- Барнаул, 2003. 287 с.

140. Никитина И.В. Маски массовой культуры // Человек. 2004. № 6. С. 103-113.

141. Ницше Фр. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм // Ницше Фр. Сочинения: В 2-х томах. Том I. М., 1997. С. 48-157.

142. Новгородцев П.И. Об общественном идеале. М., 1991. 365 с.

143. Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М., 1991. С. 230-261.

144. Пантин И.К. Ленин большевизм - русская революция // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 51-65.

145. Паперный В. Культура «Два». М., 1996. 325 с.

146. Перов Ю.В., Аркан Ю.Л. Постклассические основания романтической философии // Философ, науки. 2004. № 11. С. 56-72.

147. Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980. 195 с.

148. Полозова И.В. Метафоры в философии постмодернизма // Вестник МГУ. Серия 7. Философия. 2003. № 2. С. 13-29.

149. Попов Е.А. Виталистский императив в современных представлениях о культуре // Известия Алт. гос. ун-та. 2004. № 2. С. 107-110.

150. Попов Е.А. Основные тенденции образования жизненных форм в пространстве культуры // Известия Алт. гос. ун-та. 2005. № 2. С. 90-96.

151. Попов Е.А. Перспективы культуроцентричности в социогуманитарном знании // Социол. исследования. 2005. № 11. С. 47-53.

152. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск, 2001. 1040 с.

153. Постмодернизм и культура (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 1993. № 3. С. 3-16.

154. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из Хаоса. М., 1986. 336 с.

155. Пумпянский Л.В. Классическая традиция. М., 2000. 864 с.

156. Разин А.А., Разин Р.А., Шудегов В.Е. Человек главная ценность общества // Социально-гуманит. знания. 2005. № 2. С. 105-118.

157. Рапацкая Л.А. Искусство «серебряного века». М., 1996. 192 с.

158. Розанов В.В. О себе и жизни своей. М., 1990. 876 с.

159. Розин В.М. Современная культурология: проблемы формирования и методологический идеал // Личность. Культура. Общество. М., 2005. Вып. I. С. 127-145.

160. Розов Н.С. Структура социальной онтологии: по пути к синтезу макроисторических парадигм // Вопросы философии. 1999. № 2. С. 3-22.

161. Ронен О. Серебряный век как умысел и вымысел. М., 2000.152 с.

162. Рормозер Г. Ситуация христианства в эпоху «постмодерна» глазами христианского публициста // Вопросы философии. 1991. № 5. С. 22-34.

163. Россман В. Платон как зеркало русской идеи // Вопросы философии. 2005. № 4. С. 38-50.

164. Ростоцкий Б.И. Модернизм в театре // Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. С. 177-217.

165. Руднев В.П. Прочь от реальности: Исследования по философии текста. М, 2000. 432 с.

166. Русская художественная культура конца XIX начала XX века: Книга первая. М., 1968. 320 с.

167. Русский авангард 1910-1920-х годов в европейском контексте. М., 2000.310 с.

168. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997. 800 с.

169. Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в современном обществе. М., 1991.253 с.

170. Сарычев В.А. Эстетика русского модернизма: проблема «жизнетворчества». Воронеж, 1991.320 с.

171. Семилет Т.А. Жизненные силы культур в процессах глобализации // Труды Философского общества Алтая Российского философского общества РАН / Отв. ред. Ушакова Е.В., Бирюкова М.В. Барнаул, 2005. Вып. 2. С. 313320.

172. Семилет Т.А. Жизненные силы культуры в свете теории культурвитализма // Русское социокультурное пространство: духовные константы и социальные технологии: Материалы региональной научной конференции / Под ред. Т.А.Семилет. Барнаул, 2004. С. 3-21.

173. Семилет Т.А. Идеи культурвитализма в философии и социологии культуры // Жизненные силы русской культуры: пути возрождения в России начала XXI века. М., 2003. С. 40-57.

174. Семилет Т.А. Культурвитализм концепция жизненных сил культуры. Барнаул, 2004.144 с.

175. Сироткин Н.С. «Приказ» в авангардистской поэзии (Футуризм и левый экспрессионизм) // Филологические науки. 2001. № 4. С. 3-12.

176. Смирнов И.П. Смысл как таковой. СПб., 2001. 352 с.

177. Смирнов С.А. Путь в структурах повседневности // Человек. 2004. № 6. С. 23-34.

178. Соколов А.В. Формула интеллигентности // Вопросы философии. 2005. № 5. С. 57-67.

179. Социология на пороге XXI века: новые направления развития / Ред. С.И. Григорьев, Ж. Коэнен-Хуттер. М., 1998.186 с.

180. Степин B.C. Культура//Вопросы философии. 1999. № 8. С. 61-71.

181. Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1999. 719 с.

182. Троцкий Л.Д. Литература и революция. М., 1991. 400 с.

183. Тупицын В. «Другое» искусства: Беседы с художниками, критиками, философами: 1980-1995 гг. М., 1997.266 с.

184. Философия культуры. Становление и развитие. СПб., 1998. 446 с.

185. Федоров Н.Ф. Супраморализм, или всеобщий синтез (т.е. всеобщее объединение) // Федоров Н.Ф. Собр. соч.: В 4-х тт. Том I. М., 1995. С. 388-441.

186. Флиер А.Я. Культурогенез. М., 1994. 280 с.

187. Флиер А.Я. Культурология для культурологов. М., 2000. 496 с.

188. Фролов А.С. Проблема преображения духа и тела в русской культуре // Русское социокультурное пространство: духовные константы и социальные технологии: Материалы региональной научной конференции / Под ред. Т.А.Семилет. Барнаул, 2004. С. 63-73.

189. Хализев В.Е. Наследие М.М.Бахтина и классическое видение мира // Филологические науки. 1991. № 5. С. 3-12.

190. Хлебников В. Творения. М., 1986. 736 с.

191. Христофорова О. Социальный факт и социологические методологии в ситуации постмодерна // Логос. 2005. № 2. С. 21-29.

192. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир, эпоха Просвещения. М., 1991. 450 с.

193. Чижова Е. Новая агрессивная идеология // Вопросы литературы. 2003. Вып. I. С. 87-107.

194. Чучин-Русов А.Е. Единое поле мировой культуры // Вестник РАН. 1996. № 10. С. 102-114.

195. Чучин-Русов А.Е. Конвергенция культур. М., 1997. 213 с.

196. Чучин-Русов А.Е. Новый культурный ландшафт: постмодернизм или неоархаика // Вопросы философии. 1999. № 4. С. 24-41.

197. Шмид В. Нарратология. М., 2003. 212 с.

198. Шнейберг Л.Я., Кондаков И.В. От Горького до Солженицына. М., 1994.287 с.

199. Шпенглер О. Закат Европы. Минск-М., 2000. 722 с.

200. Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория. М., 2000. 368 с.

201. Эпштейн М. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры // Вопросы философии. 1997. № 5. С. 72-79.

202. Юдин Б.Г. Релятивистские тенденции в западной социологии науки // Философия и социология науки и техники: Ежегодник 1984-1985. М., 1986. С. 47-63.

203. Юлдашев Л.Г. Теории ценности в социологии: вчера и сегодня // Социол. исследования. 2001. № 8. С. 146-151.

204. Якимович А.К. Реализмы двадцатого века. М., 2000.176 с.

205. Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. 464 с.

206. Якобсон Р.: Тексты, документы, исследования. М., 1999. 920 с.

207. Ясперс К. Смысл и назначение истории // Философия истории: Антология. М., 1995. С. 187-217.