Человек и культурно-историческая реальность в произведениях Ф. Кафки и А. Платонова: Сравнительный анализ тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.02, кандидат культурол. наук Фараджев, Кирилл Владимирович

• Фараджев, Кирилл Владимирович
• кандидат культурол. наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат культурол. наук Фараджев, Кирилл Владимирович

Актуальность работы.

Цел» и задами работы.

Методологическая основа работы.

Научная новизна работы.

Источники. ТО

Историография.И

Структура работы.24.

Практическая ценность работы.

Примечания.

ГЛАВА

ПОИСК ОНТОЛОГИИ ГЕРОЯМИ произведений ф. КАФКИ.

1. 1 Ситуация ареста как средоточие сюжетно-па.кологических линий повествования.

1. 2 Склонность к имитации надежды и неподвижное ожидание как характерное психологическое состояние персонажей Кафки.

1. 3 Непостижимость окружающего для персонажей Кафки.

I. 4 Рефлексия об интимности, присущая персонажам Кафки.

1. 5 Имитация инфантильности и рациональной деятельности персонажами Кафки.

1. 6 Регрессия душевной жизни персонажей Кафки и разоблачение ценностных иерархий.

1. 7 Абсолютные основы реальности в представлении персонажей Кафки.

Примечания.

ГЛАВА

РЕГРЕССИЯ и ТРАГИЧЕСКОЕ МИРООЩУЩЕНИЕ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А. ПЛАТОНОВА.

2. 1 Противостояние природы и технократии в произведениях Платонова.

2. 2 Противостояние природы и потребности персонажей Платонова в речи.

2. 3 Противостояние природы и бюрократа! в произведениях А. Платонова.

2. 4 Эгоцентризм преобразователей мира.

2. 5 Инфантильность и воображение персонажен Платонова.

2. б Инфантильная интимность персонажен Платонова.

2. 7 Замедление повествования как психологический прием в художественной стилистике Платонова.

2. 8 Взаимосвязь между иронией и инфантильностью персонажей Платонова.

2. 9 Сон и регрессия в психологии персонажей Платонова.

2.10 Счастье светлой грусти как характерное психологическое состояние персонажей Платонова.

Примечания.

ГЛАВА

СОПОСТАВЛЕНИЕ ВЕДУЩИХ КУЛЬТУРНО-АИТРОПОЛОГИЧСКИ.Х ХАРАКТЕРИСТИК ПЕРСОНАЖЕЙ КАФКИ И ПЛАТОНОВ А

3. 1 Взаимосвязь рациональности и фатализма.

3. 2 Взаимосвязь рациональности и интимных переживаний.

3. 3 Особенности освоения мира.

3. 4 Взаимосвязь иронии и .инфантильности.

3. 5 Представления о счастье.ИЗ

3. 6 Взаимосвязь рациональности и инфантильности.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Человек и культурно-историческая реальность в произведениях Ф. Кафки и А. Платонова: Сравнительный анализ»

Актуальность работы

Напряженное внимание к феномену человека на исходе двадцатою столетня обусловлено и антропологическими катастрофами, которыми этот век был богат, и крахом попыток воплотить в жизнь известные социально-экономические учения, и проблемами экологии, и, -самое важное, -обострением поиска абсолютных оснований бытия. Для любого культурологического исследования проблем а выявления ведущих антропологических характеристик всегда вызывала неизменный интерес, при этом в последнее время все большее развитие получают междисциплинарные подходы к изучению художественого творчества как одного из основополагающих факторов существования мира культуры.

Актуальность данной работы вызвана необходимостью разв) тать междисщ шл| тарный подход к изучению художественного творчества и, в частности, литературных произведений как источника, в котором могут быть выражены ведущие культур!ю-анI ропологическне характеристики человека не только эпохи, соответствующей времени создания творческого произведения, но и человека вообще - в широком ¡гуманистическом понимании. Неизменность стремления увидеть в феномене человека средоточие отологических и гносеологических вопросов все же неизбежно ослабляет пафос деперсонализации, выраженный прежде всего в структурализме, и позволяет осуществлять частичное возвращение к антропомерной перспективе в философии и тем более кулмурологии, не страшась исказить тем самым гуманитарное познание как таковое.

Кафка и Платонов - авторы, которые с особенной силой воплотили в своих произведениях характерный для человека двадцатого столетия феномен социальною отчуждения, осложненный разочарованием в сакральных истоках бытия. Столкновение персонажен Кафки и Платонова с тотальной бюрократией как с главенствующей формой культурноисторической реальности рассматривается в данной работе не только в узко-сощюлыюй перспективе, но и как выражение потребности человека в упорядочении мира, прежде всего благодаря структурированию собственного восприятия и поведения.

Цели и задачи работы

Принимая во внимание условия, определившие актуальность темы данного исследования, в качестве его главной цели можно обозначить изучение и сопоставление ведущих культурно-антропологических черт, присущих персонажам Кафки и Платонова. Для нас прежде всего важен текстологический и комплексный анализ произведений Кафки и Платонова в качестве источника, позволяющего раскрывать основные антропологические свойства человека как существа, создающего мир культуры и социума. К более конкретным задачам, связанным с достижением основной цели диссертационного исследования, следует отнести разработку нового категориального аппарата и прежде всего понятий инфантильность, регрессия и имитационные системы как методологической основы изучения и сопоставления творчества Кафки и Платонова.

В данном исследовании мы рассматриваем инфантильность персонажей Кафки и Платонова на нескольких уровнях :как дачносяно-лсшологаческую черту:как художественно-эстетическую категорию, которая является одной из важнейших в творчестве обоих авторов;как средство развития различных имитационных систем, которые требуют культурно-атроиолопгческого рассмотрения. Также мы изучаем регрессивные психологические тенденщш персонажен Кафки и Платонова, связанные у них с глубинной онтологической неуверенностью, ощущением утраты абсолютных основ бытия, и исследуем формы художественного воплощения феномена бюрократии как структурирующего явления душевной жизни самого человека.

Как личностный, художественно-психолопгческий мир, так- 11 общие культур!ю-антроиологические характеристики персонажей Кафки и Платонова во многом черпают исток в потребности построения и развития этими персонажами различных нмшацпошшх систем, которые организуют восприятие мира и упорядочивают поведение. Основой для сопоставления произведений обоих авторов прежде всего служит склонность их персонажен обращать реальное действие по достижению труднодоступной цели в имитацию, сохраняя при этом надежду на достижение цели, реально к ней не приближаясь. Раскрытие подобной художественно-психологической канвы как дошдаирукяцей в произведениях Кафки и Платонова и рассмотрение ее как основного истока культурно-атропологнческой деятельности персонажей Кафки и Платонова составляет вашгейшую проблему данного диссертационного исследования.

Особое внимание в исследовании уделяется феномену психологической регрессии, связанной не только с чувством отчуждения от социальной среды, но и с ощущением утраты абсолютных оснований бытия. При этом глубинная онтологическая неуверенность и разочарование в сакральных истоках существования является общей культурно-антропологической характеристикой персонажей Кафки и Платонова. Нередко проявлением регрессии становится невольная или нарочито-ироническая инфантильность героев Кафки и Платонова, регрессия также может давать импульс обостренной рефлексии и невротической рациональности, но в любом случае она прежде всего выражает тревогу тщетного поиска абсолютного начала и обреченность на эгоцентрическую замкнутость человека, неспособного вернуться к истокам натуралистической жизни или укорениться в социуме, или же обрести утешение в религии.

Благодаря новой постановке проблемы исследования, метода и сопоставления источников, -художественных текстов, -многие, ранее присутствовавшие в научно-исследовательской литературе выводы и заключения получают новую аргументацию, либо более четкую формулировку и определенное развитие. Рассмотренный в данной работе материал, а также опыт новой интерпретации художестеегаю-стилпстическтгх особенностей произведений Кафки и Платонова позволит сделать некоторые обобщающие выводы о специфике социально-истко логического феномена отчуждения и культурно-антропологических характеристик человека, гшдущего абсолютные основания бытия в различных имитационных системах. При это»! главной целью данной работы остается определение, изучение и сопоставление ведущих антропологических характеристик, присущих персонажам Ф. Кафки и А. Платонова, а одна из важнейших практических задача нашего исследования заключается в проверке выдвигаемой нами шгютезы о сходстве основополагающих характеристик этих персонажей и, тем самым, в оправдании допустимости и необходимости сопоставления произведений Кафки и Платонова.

Методологическая основа работы

Методологической основой данной работы являются как традищюнно-филолопгческие принципы исследования художественных текстов, так и культурно-антрополошческ! ге подходы с использованием элементов иостструк гурализма. Кроме того, мы опирались и иа удачные опыты струтпурно-семнотического анализа воплощенной в художественном творчестве мифолопгшости сознания, что позволило подойти непосредственно к проблеме инфантильности и регрессии, присущей персонажам Кафки и Платонова. Также привлекались нами и работы, в которых глубоко исследовался онтологичесгаш мир, религиозные или же псевдорелишозные установки и предпочтения персонажей Кафки и Платонова.

Научная новизна работы

Научная новизна данного дщссертацпонного исследования заключается в разработке трех основополагающих для нашей работы носмтш1:имита!.у сонных систем, инфантильности н регрессии. Как уже отмечалось в разделе о целях и задачах данной работы, нами формулируется тезис о различных имитационных системах как основе и личноетно-психологического, и культурно-антропологического мира персонажей Кафки и Платонова. При этом построение и развитие имитационных систем героями нроизведенсш Кафки и Платонова, -будь то неврогнчески-выхолощшное упорядочение интимных взаимоотаошештй, схема раццонально-утошсческого общественного устройства или же объяснение отологической структуры мира, -изучается нами как ведущий антропологический признак вне зависимости от оценочных эшческнх или социально-идеологических категорий. Следует отметить, что в информатике и особенно в моделтсровага си искусственного интеллекта тоже 1 ^пользуется терм? сп 'т штрационные системы", но к данной работе это не имеет отношения, -речь идет об а молимии, о терминологическом совпадении в разных областях знания.

Утопическое сознаю се, нашедшее художественное воплощение в творчестве Кафки и Платонова, тесно связано с детским мироощущением, поэтому, -повторим, -как одна из ведущих черт персонажей обоих авторов в диссертационном исследовании рассматривается инфантильность - отчасти непроизвольная и естественная, отчасти намеренная и нарочитая. Нередко мнимой представляется как штфантнльность, так и рациональность персонажей Кафки и Платонова, все прочие качества растворяются в метафизической беспомощности и трагической иронии. Имитацией оказываются и попытки достижения цели, и препятствия на пути к ней, да в конце концов и сама цель. Но способность к имитации и построен!сю новых утопических систем может в ю же время являться и признаком жизненной силы, недостаточной для воплощения чаемою, но поддержтIвающей осязаемость цели.

В литературе, посвященной творчеству Ф. Кафки и А. Платонова, проблема инфантильности зачастую исследуется в соответствии с традицией изучения смеховой культуры как разоблачения тотальной мифолопшфованности сознания. Мы же сосредоточим основное внимание на лнчноспю-психологнчесшх особенностях инфантильности, которая на культурно-антропологическом уровне обращается в склонность персонажей Кафки и Платонова к построению различных имитационных систем, будь то утопически-рациональное общественное устройство или бюрократическое делопроизводство, фиксирующее и заменяющее любой естественный порыв.

Феномен нсихолошческой регрессии, присущей персонажам Кафки и Платонова, изучается в данной работе не только в связи с нарушением коммуникативных способностей и невозможностью укорениться в обществе, но прежде всего как следствие разочарования в абсолютных основаниях бытия. При этом глубинная онтологическая неуверенность и ощущение утраты сакральных истоков существования является общей культурно-антропологической характеристикой персонажен Кафки и [ 1латонова.

В психоаналитической трактовке понятие регрессии подразумевает негативную функцию психики, -возврат к предыдущим, более примитивным формам психической деятельности. Психоаналнпгическая теория, занимаясь неврозами, рассма гривает регрессию как примитивизацию восприятия и поведения. Но регрессивному движению может сопутствовать творчески преображаемая тгфаитнльность мироощущения, -это касается и взаимоотаошений с родителями, и личностной истории влечения, и способов реагировать на внешние воздействия, -отвечать на вызов мира технократической изобретательностью или бюрократическим упорядочением. Важно подчеркнуть необходимость элементов регрессии для способности воображения н памяти, также следует отметить, что обостренная рефлексия иной раз черпает исток в регрессивной и отчасти медитативной погруженности человека в когда-то испытанные нм душевные сост ояния.

Источники

Основными источниками для настоящего диссертационного исследования являются известные художественные произведения Кафки и Платонова. В данном случае изучение творчества Кафки основано прежде всего на работе с его романами "Процесс" и "Замок", новеллами и притчами, поскольку на наш взгляд именно в этих произведениях наиболее ярко выражены особенности художествешю-психологического мира его персонажей. Дневники и письма Кафки в меньшей степени привлекались нами для данного исследования, поскольку мы старались ограничить себя в основном изучением художественных произведений, не выходя на тот уровень обобщений, который вбирает в себя личность самого автора и позволяет прослеживать эволюцию авторского мировоззрения (1, 2).

По той же причине не столь широко задействованы нами письма и материалы из записных книжек Платонова, -нас прежде всего интересовал корпус его текстов, в которых воплощены художествешю-психологические характеристики персонажей, позволяющие вести культурно-антропологегческое исследование, а также развивать методологию, основанную на применении разработанного нами категориального аппарата, который прежде всего включагощет в себя наделенные особой смысловой нагрузкой понятия "пмигациошше системы", "¡шфаншльность" и "регрессия". В этой связи особое внимание в данной работе уделено романам "Чевенгур", "Котлован", "Счастливая. Москва" и рассказам Платонова, созданным в довоенный период его творчества. Меньший интерес представляли для нашего исследования тексты Платонова, в которых значительную роль играла общественно-политическая полемика, лишенная привычной для его творчества, глубинной рефлексии, -будь то некоторые публицистические и критические статьи, поэтические опыты или же пьесы.

В данном исследовании мы рассматриваем ведущие культурно-антропологические характеристики персонажей Кафки н Платонова, сосредоточивая основное внимание на повторяемости некоторых образов i ! метафор, на художественно-стшагст! гческг к особенностях текста и на присущих героям произведении Кафки и Платонова личностно-психологоческих чертах, которые являются истоком для построения и развития различных имитациошшх систем как основы мира культуры и сон,пума.

Историография

Рассуждая об историографии данной проблемы, следует прежде всего отмстить недостаточную разработку комплексных культурно-ашроиолопиеских .исследов ашпг, обобщающих различные согщально-нсторггческ! te, i ici гхологическг ге г глн узкофилологические подходы в единое исследование, посвященное феномену человека в произведениях Кафки и Платонова. До сих пор не была обнаружена и основа для целенаправленного сопоставления творчества обоих авторов, а именно общая проблематика их произведений, связанная с воплощением потребности человека к созгщанпю всевозможных имитационных систем, обращению к инфантильности и поиску убежища в регрессии.

Также необходимо отметить избыточность одностороннего гщеологически-обличительного толкования произведений и Кафки, и Платонова, хотя подобное толкование могло широко варьироваться в зависимости от позиций самих исследователей, неоднозначность творчества обоих авторов оставляла возможность для множества ингерпретацхш, которые иной раз оказывались взанмоткжлючаютщimiг.

Специальные публикации и исследования творчества Платонова. свободные от идеологизации, появлялись, -за редким исключением, -лишь в последнее десятилетие;вместе с тем они зачастую носят либо чисто констатирующгй и описательный характер, либо содержат не всегда удачные попытки интерпретации данного матер» шла в сколько-нибудь широком контексте. Следует упомянуть и о недостатке квалт гфицнрованшлх исследований некоторых стилиспгко-фнлолошческик аспектов творчества Платонова, например, о взаимозависимости языкового строя повествования и душевного состояния действующих персонажей.

Разумеется, во многих исследованиях, посвященных творчеству Кафки н Платонова, антропологические вопросы находятся в центре внимания, -персонажи изучаются как в личностао-психолошческой, так и в сощ*ально-культурной перспективе. Но сопоставлегош произведений Кафки и Платонова проводились отрывочно и нецеленаправленно, хотя отмечались и общая для творчества обоих авторов трагическая доминанта настроения, и сходное художественное воплощение апофеоза бюрократии, и нередко присущая их героям инфантильность. Тем не менее, проблема человека, -специфика его самотщентифнкацшг и отношения к миру, особенности психологической регрессии и поиска абсолютных обоснований бытия персонажами Кафкп и Платонова - рассматривалась в научно-исследовательской литературе вне их сопоставления и в русле различных методологических подходов.

С. Бочаров (3), изучая особенности сттштстикн Платонова, подчеркивает характерную для его персонажей потребность в упорядочении хаоса разрозненных впечатлений и создании утопий, объясняющих и фиксирующих все события и явления окружающего, -тем самым герои Платонова пытаются избавляться от страха бессознательности и преодолевают равнодушие беспамятной натуралистической жизни. С. Бочаров рассматривает как антропологическую особенность их стремление укрыться от тревожащих и стихийных сил естества в обостренную рациональность, тотальное делогцклвводство и выхолощениость казенного документоведения, -что находит свое отражение в языке, -в частом употреблении наивных бюрократизмов или технократических терминов, которые призваны обосновать парадоксальный языческий позитивизм героев Платонова.

Кроме того, С. Бочаров изучает человека в произведет 1ях Платонова как средоточие борьбы противоположных стрем лею от к сакрализации природы и в то же время к полному ее преобразованию и иодчнненшо;к возвращению в смутное стихийное начало натуралистической жизни и к официозному окостенению во всепоглащающем. бюрократическом "формулировании". Сознание как отличительная антропологическая черта обусловливает неизбежность страха смерти и культурной деятельности но преодолению этой экзистенциальной тревоги. С. Бочаров справедливо отмечает, что для героев Платонова зачастую лишь смерть является истинным возвращением к натуралистическому бытию и органическому круговороту.

Как культурно-антропологическую постановку проблемы можно рассматривать исследовательский подход, изучающий сочетание двух тессдегсцссй в творчестве Платонова:интуитивизма и рационализма (Е. Толстая-Сегал 4). При этом наличие первой тенденции в характеристике персонажей Платонова подразумевает их приобщенность к стихии, неакцентгфованнуго расщепленность психики на уровни сознания, ослабленную самоидентифшацию, пониженную способность к смыслополаганию и отчетливое! артикуляции. Вторая из вышеназванных тенденций в творчестве Платонова предполагает приверженность его героев к построению и развитию идеологии и бюрократических практик, которые позволяют временно избавляться от экзистенциальной тревоги.

Е Толстая-Сегал также отмечает неизбежность превращения идеологии в миф, сакрализации идеи и придания бюрократической деятельности обрядово-релишозных черт, поскольку отторжение человека от стихийной бессознательности натуралист!сческой жизни препятствует ощущению полноты бьпия и требует беспрестанного усилия воспаленно!! рациональности. Кроме того, следует огмешть и культурно-атроиолоп-местсш! аспект в работах Е. Толстой-Сегал, а нменно изучение потребности персонажей Платонова в развитии утопии снпент нстского сунраморалтма. -утопии, в нскоторо!) crenelui утешающей апокалиптичеиаre чаятптя и ослабла ющей с ipax эсха гологш i.

С. Семенова (5), рассуждая о ранних гтуб.'пщистических опытах. Платонова, особенное внимание уделяет идее преобразования человека и такой организации жизни, которая регламентирует или даже отменяет вопросы пола радикальным отказом от всего, что связано с бессознательным. Сознание подразумевает- неизбежность представления о смерти, но в то же время триумф сознания, обеспечивая непрерывность памяти, может и ослаблять страх смерти, -страх, направленный на все бессознательное и стихийное. С. Семенова полагает, что в дальнейшем подобная установка в творчестве Платонова воплощается трашчсскл-нрогшчными персонажами, которые живут в парадоксальной мифологизированной рациональности социально-технократачесга-ж утопий.

Для культурно-антропологического исследования важно и то, что С. Семенова отмечает в персонажах Платонова аномалию бесполого существования, вызванною отчуждением от стихийных истоков бытия и поиском убежища в напряженной рациональности, -в неустанном действии по отвлеченной ¡щео логической схеме, которая частично упорядочивает восприят ие и поведение человека.

Мы полагаем, что изучение некоторыми исследователями (Т. Богданов.!гч, Л Менглннова 6) постоянной потребности персонажей Платонова в смыслополагании, которое должно предвосхищать стхийиую целесообразность природы, также можно рассматривать как поиск культурно-аитроиолопгческих характеристик. Именно в такой перспективе особую значимость приобретает своеобразная одухотворенность самозабвенного технократического преобразования мира и противостояние смутной бессознательности природного бытия. По мнению Н. Полгавцевой (7) поиск решения философско-этичеекнх вопросов персонажами Платонова, их попытки наши убежище в спасительном смыслополагашш с особенной снлой воплощают в себе разъятость человека между миром природы и культуры, прерывность татуратгстических связей, возникновение представления о смерти и ощущение глобального сиротства как на онтологическом, так и на гносеологическом уровне.

Некоторые исследователи, например. II. Малыгина и М. Эгпитейн (8), отмечают бесперспективность оценочного подхода, основанного на социально-критшескш позициях и сосредоточивают внимание на проблематике, близкой культурно-антропологическому исследованию, -на склонности персонажей Платонова к утопическому восприятию мира и поиску универсальных систем, которые держатся на рациональном объяснении реальности, но разоблачительны по отношению к самой рациональности как к нетоку, порождающему все новые мифы. Апология прогресса персонажами Платонова переходит у них в трагизм эсхатологии безосновного существования, а жертвенность технократического преобразования мира превращается в антропологическое обличение.

Рассуждая о трагическом м!фоощущении персонажей Платонова, исследователь его творчества А. Кретннин (9) исходит из диалектической предпосылки, что "трагическое" как таковое - есть непреодолимая разъединенность изначально единого. Общая потребность в субстанциональном единстве мира проя вляетс-я в экзистент шальной тоске персонажей Платонова, в их "скуке" и неприкаянности существования, обреченного на бесконечные поиски истины и смысла. Эти черты не столько закрепляются за конкретными лицами, сколько становятся особенностями самого мироздания, -действуют не трагические герои, а трагический мир.

И. Савельзон (10) полагает, что художественный мир Платонова объединяет не идея или мотив, но чувство недолжиого состояния неродствешюсти всего со всем. Чаяние, что когданибудь все должно обрести изначальное родство, - беспрестанно трансформ! 1руясь все новыми разочарованиями, -принимает то инфантильные, то гротескно-иронические черты.

Отметим здесь, что инфантильность персонажей Платонова нередко связана со страхом отчуждения от натуралистического единства, и ирония над существованием, лишенном онтологических основ зачастую приобретает черты навязчивости.

В дискуссиях о творчестве Платонова зачастую применяется понятие Всеединства, взятое прежде всего из философии В. Соловьева. Некоторые исследователи, в частности, В. Васильев (11), полагают в связи с этим, что само творчество Платонова можно рассматривать как единую кишу, в которой на определенных этапах выражались различные стороны одного целого, -устремленности к эсхатологии. Мы в свою очередь полагаем, что подобная устремленность, во многом характеризует культурно-ашрошлошческую ситуацию персонажей Платонова.

В отдельных работах произведения Платонова определяют- как "хрнстнанские"(И. Спиридонова 12), и делается это на основе исследования его поэтики, воплощающей общую сверхтекстовую установку - идею религиозности как всеобщей связи. Подобная установка реализуется на всех уровнях текста - в языке, сюжете, мотиве, отвлеченном рассуждении. Но, как уже было сказано, идея Всеединства зачастую превращается в творчестве Платонова в экзистенциалы1ую тоску о недолжном, разорванном состоянии мира, нередко обретающую исход в нарочитой инфантильности, травееттш и буффонаде.

Были попытки и обратить внимание на такой общий принцип, структурирутощшт платоновские тексты, как "неслиянпость единства". в основе которою лежит идея сохранности всего сущего как нравственный закон и условие нерушимости созидания нового (Павловский 13). При этом принцип всеобщей связи проявляется в крайнем обострении разрывов во внешней жизни. В противопоставлении внутренней жизни она зачастую оказыается иллюзией, просто небытием, что, например, выражается в "Котловане" как пустота пространственно-временного плана.

Заметим, что отчуждет шость окружающее о, обостренная 1 юст оя нны м культур» ю-ашропологическим требованием идеала, нередко обращалась в творчестве Платонова романтической иронией, игровым отношением человека к миру. Так В. Перхин (14), оттолкнувшись ог факта конкретной литературной аллюзии - упоминания в романе "Чевенгур" книги Л. Тика, которую читает Д. Дванов, -показывает, что стихия пропни и игровой романтический принцип пронизывают произведения Платонова.

Л. Шубин (15) рассматривает- обращение к художественной трансформации реальности, к "вывороту мира наизнанку" как способ выразить отторжение от тотальной шгфологизированности сознания. Действительно, в истории лш ера туры ]равестня и нарочито-инфантильная клоунада нередко являются реакцией на социальные утогщи, которые обостряют у человека мучительное чувство отчуждения, хотя изначально призваны соответствовать ахпрополопиескои потребности в поиске абсолютных оснований бытия.

Особенно пристальное внимание на проблему инфантильности персонажей Платонова обратил Л. Карас-ев (16), рассуждающий о присущей, ни устремленности к детству или "движении вспять", -протшоположном от старости и смерти, направленном к золотому раю пренатального существования. Подобному мироощущению свойственна всепоглощающая ттфаитильность, порождающая смешанную христнанско-коммутотстическую мифологию о людях-детях, достойных царствия небесного, но исток подобного мироощущении, всегда находится в трагическом чувстве отчуждения как от естества натуралистической жизни, так и от социального благополучия.

Что же касается литературы, посвященной исследованию творчества Кафки, то и там инфантильность мироощущения, присущего персонажам его произведений, нередко изучается с позиций, близких кулмурно-антроиологнческому исследованию. По интерпретации встречаются совершенно различные и даже абсолютно противоположные. Проблема человека зачастую рассматривается с теологических позиций, исследуются возможности аллегорий с ветхозаветной и христианской мифлогней, п речь, как правило, ведется не столько об утопическом сознании, сколько о героико-трагнческом. мнрочувствни (псевдо) мифологического персонажа, обреченного на крах в замкнутости своего эгоцентризма. При этом ситуация, в которой он находится, его душевная история и совершаемые им поступки могут толковаться и как травестня, и как позитивный подвижшгческий опыт (X. Зибеншайн, В. Зокель, К. Вейнберг 17),

Художественное воплощение в творчестве Кафки апофеоза бюрократии зачастую односторонне рассматривается вне культурно-антропологаческой перспективы, лишь как социальное обличение или выражение отстраненности человека, страдающего нарушением коммушгкативных способностей, к примеру, непреодолимой огчуждештоетьго от "деревни" с ее, -тоже мнимой, -нрибшшенностью к натуралистической жизни (X. Ране., Д. Картиганер 18).

Как близкие культурно-антропологическому исследованию можно рассматривать работы, в которых изучается свойство персонажей Кафки символизировать или даже демонтировать предметы обыденности, повседневные события и явления, ири этом подобная особенность воплощает скорее неутоленную потребность избавиться от экзистенциальной тревоги, нежели укорененность в окружающем, присущую традациогшым мифологическим героям. Так Е. Мелетштский (19), отмечая эшютемологический релятивизм персонажей Кафки как их характерную черту, говорит о непреодолимости для них антиномии личности и общества, индивида и метафизического целого, мира "земного" и "небесного".

Многие ученые (X. Олиас, Л. Хенель 20) отмечают, что ощущение персонажами Кафки абсурдности существования и негармоничноста всего мироздания заставляет их мучительно искать и пытаться обрести основы религиозного мироощущешгя, но представление о смерти гак и не находит утешения в мифе о воскресении, а экзистенциальная тревога иредстояния небытию неизменно является характерным признаком этих персонажей. Отмечается и своеобразная экспансия персонажен Кафки, -освоение и подчинение мира бюрократическим структурированием, параллельно с усилением ощущения абсурдности и непостижимости действительности.

X. Таубер (21) говорит о том, что рефлексия и напряженная рациональность персонажей Кафки, как правило, превращается в постоянное бюрократическое фиксирование, которое порождает временную иллюзию подвластности любого душевного движения или внешнего воздействия. Подобное упоение ритуальным делопроизводством в конечном счете обращается иронией, обличающей мегафт bi пгескую беспо мощность человека i f невозможность обрести спасение, воссоединившись с высшим началом, -вроде бы, незыблемая иерархия обнаруживает в себе беспросветный хаос, объект поклонения низменные черты, сакральные учреждения затхлую обыденность.

X. Слоховер (22) рассматривает комплекс вины, присущий персонажам Кафки не только с личностио-тюихоло] ических позиций, но как метафизическую i ^укорененность безысходно-ментального существования, как сомнение в возможности преодолеть отчуждение от целостно-то мироустройства. Высказывая сходные рассуждения, Н. Холланд (23) отмечает, что для персонажей Кафки остается неясным, происходит ли в их жизни низведение сакрального уровня на повседневно-бытовой или же повседневность возводится в рант священного.

Некоторые исследователи (П. Хемаин, Ж. Зейпель 24)видят трагизм персонажей Кафки в ощущении полной или частичной зависимости окружающего от их собственного настроя и д\шсвной истории. Замкнутость в эгоцентризме не позволяет персонажам Кафки обнаружит!, истинную корелляцито их субъективности и событий, которые с ними происходят. Способность к самосознанию и самондентифнкащш лишает их возможности постигать объективный мир или установить с ним сколько-нибудь отчетливое, а не только сновндное взаим о действ! I е.

Заметим со своей стороны, что произведения Кафки, его деформированную монадологию действительно нельзя рассматривать лишь в качестве сатиры, но необходимо толковать как аптроно логическое обличение тщетности поиска абсолютных оснований бытия, невозможности открыть высшее начало, бесперспективности неустанного бюрократического фиксирования реальности или же сакральной символизации окружающего.

Были попытки свести проблематику присущей персонажам Кафки иронии и инфантильности к социальной сатире, а главенствующее в произведениях Кафки чувство отчуждения и замкнутости объяснять, как правило, недостатками социального устройства (Е. Фишер 25), но подобный исследовательский подход отличался сильной зависимостью от идеологии. М. Брод (26) полагает, что инфантильность героев произведений Кафки, как правило, лишена нарочитости и является следствием глубоко религиозного смирения перед законами мироздания, созданного по воле Бога-отца, которому, согласно традиции иудаизма, свойственно непостижимое величие.

Л. Камю (27) предлагает противоположную трактовку поведения персонажей Кафки, утверждая, что в основе нередко присущего им, намеренного шутовства лежит ощущение абсурдности окружающего, лишенного всяких сакральных начал и обрекающего человека на неизбывное существование в экз!гстегадгальтюм отчаянии. Подобное предположение выдвигает и Е. Хеллер (28). полагая, что для мировосприятия персонажей Кафки единственным рудиментом религиозного чувства является лишь сознание божественного проклятия, и именно этим вызвана их склонность к намеренной или безо!четной травести.

X. Шепс и Ф. Вельч (29) в свою очередь придерживаются мнения, что намеренная или невольная ироничность героев произведений Кафки обусловлено трагедией безверия, отказом от различения добра и зла, всепоглощающим релятивизмом и нигилизмом.

А Д. Шарп (30) считает, что склонность персонажей Кафки к различным травесгням выражает психические особенности самого автора, подверженного неврозам и мучительной неуверенности.

Конструирует собственную мифологему личности автора и Ж. Батан (31), обосновывая свою гипотезу об исконном ребячестве Кафки как потребности жить сиюминутной грезой и отказаться от целенаправленной жизнедеятельности, поскольку в кафкнанском мироощущении достижение любой цели является не столько успехом, сколько чем-то, вроде вехи на пути к смерти. При этом отказ от надежды на достижение цели превращается в ничем не заслоненное предстояние смерти, чреватое и экзистенциальным упоением, и невротическим страхом.

В данной работе выдвигается предположение, что трагизм, присущий произведениям Кафки и Платонова, во многом должен быть объяснен глубинной способностью их персонажей ощущать как ироническую имитацию не только свои поступки, но и все окружающее. Присущая им инфашильность и склонность к созданию все новых имитащюнных систем в конечном счете становится разоблачительной но отношению ко всякой установленной иерархии - ценностей, потребностей, надежд и свидетельствует о глубинной неуверенности, об относительности любой иерархии, претегщующей на завершенность. Непредсказуемость реальности связана с регрессивностью их собственного настроя, -тот воплощается в замкнутости пластичного эгоцентризма, свойственного .штфантшштому мироощущению.

Во множестве лггчностио-1 гсгкологнческгк особенностей нас прежде всего интересует существование в душевной жизни персонажей Кафки и Платонова отчасти стихийного, а отчасти отчетливого отказа от достижения цели, который формируется наряду с этой надеждой и ее уравновешивает. Разумеется, пока существует надежда, отказ от нее всегда не тотален, но в некоторых случаях, чем дольше и напряженней персонажи Кафки и Платонова ждут осуществления какого-либо желания, тем сильней создающш'гся в их душевной жизни отказ от воплощения мечты в жизнь. Формирование подобного отказа вызвано страхом возможного разочарования, если цель навсегда остается недоступной или же если ее достижение лишь заставит сожалеть об утраченной надежде. Но этот отказ, -cti га пятый или отчетливый, сохраняющий ощущение вынуждештости его принятия, -может не столько ослаблять интенсивность стремления, сколько усиливать страх разочарования и способствовать возникновению различных имотациониых систем.

Для многих персонажей Кафки и Платонова характерна парадоксальная канва душевной жизни, когда в шаге от достижения цели всякий раз происходит смещение этой цели, ради сохранения незыблемости надежды на ее достижение. Любое действие превращается в имитацию, а целью становится не реальное достижение чаемого, а установление душевного компромисса, который сохраняет осязаемость целн при ее неизбывной отдаленности. Такая отдаленнность поддерживающет стремление, спасающее человека от саморазрушения. Подобная канва душевной жизни обращается в источник различных имитационных систем, заменяющих ту жизнедеятельность, которая направлена на реальное достижение цели.

Мы полагаем, что грань между утопией и антиутопией едва уловима, и ее не приходится искать в отчетливости авторского намерения. Стремление персонажей Кафки и Платонова к мнимому спасению в утопии позволяет наслаждаться иллюзией действия, но недосягаемость цели делает неизбежным и постоянное разочарование, -то подспудное, то отчетливое, но так или иначе разоблачающее очередную имитационную систему, любую кропотливо установленную иерархию ценностей, потребностей и надежд.

Структурировать восприятия мира и упорядочение поведения персонажей Кафки и Платонова зачастую происходит благодаря использованию бюрократических практик, имеющих онтологическое оправдание. В отличие от исследований предшественников, в данной работе бюрократия в художествен!ю-психолоп 1ческом мире персонажей Кафки и

Платонова рассматривается как тотальная регламентация всех жизненных сфер, призванная способствовать построению имитационных систем и воплощению утошгческого идеала, -идет ли речь о социальных преобразованиях, претворении натуралистического мира в технократическую гармонию, преображении самой природы человека или же достижении личного благополучия.

Кафка и Платонов - авторы, создавшие своеобразную метафизику Канцелярии, позволяющую рассматривать торжество бюрократии как воплощение потребности человека в упорядочении мира и, прежде всего, собственного восприятия. Стремление избавиться от хаоса разрозненных впечатлении зачастую превращается в преклонение перед Канцелярией, которая может являться обьекшвацней душевной жизни личности. Поэтому предметом нашего исследования будет и оборотная сторона инфантильности героев произведений Кафки и Платонова, -апофеоз бюрократии как имитация реальной жизнедеятельносп г, или же как парадоксальное превращение имитации в единственно возможную и доступную реальность.

В нашей работе рассматривается художественное воплощение противостояния рационального восприятия и стихийного натуралистического начала в душевной жизни человека, что подразумевает интерес к антитезам :нрирода н бюрократня;нрирода и технократия;прнрода и язык;пафос преобразования мнра и поиск материнского начала в штуралистической жизни. Неразрешимость подобных антиномий может обретать исход в, -отчасти нарочитой, отчасти естественной, -гшфантильностн персонажей произведений' Кафки и Платонова.

Уже появляясь на свет, любой младенец обречен на ассимиляцию определенными социальными институтами, он не имеет выбора и вынужден развиваться в условиях жесткой предустановленности норм, выражающих основы цивилизации, в которой человек оказывается с первым своим вздохом. Сталкиваясь с сопротивлением среды, персонажи

Кафки и Платонова ищу г убежище в 1 ворческом пли самора.зруии 11 елыюм эгоцешризме, в то же время вбирая в себя социальные установления, обретающие силу Закона даже в метафизическом толковании этого понятия. В конечном счете, конфликт с враждебным или равнодушным окружением, столкновение с бюрократизмом, иссушающим жизненность любого порыва, предстает в произведениях обоих авторов экстеррпорпзацней противоречивости глубинных потребностей самого человека.

Структура работы

В главе, посвященной исследованию творчества Кафки, -"Поиск онтологии героями произведений Ф. Кафки", -рассматриваются:«пуация ареста как средоточие сюжетно-.психологических линии повествования;ск.ионноеть к имитации надежды и неподвижное ожидание как характерное психологическое состояние персонажей Кафкшнепостижнмость окружающего для персонажей Кафки;рефлекспя об интимности, присущая персонажам Кафкщишггация инфантнлы юстн и рациональной дся1ельностн персонажами Кафки;регрессия душевной жизни иерсонажеГг Кафки и разоблачение нми ценностных иерархнй;абсолютные основы реальности в представлении персонажей Кафки.

В главе, посвященной исследованию творчества А. Платонова, -"Регрессия и трагическое мироощущение в произведениях А. Платонова", -рассматрт таютс-я гхудожествеш юе воплощение противостояния природы и технократии, природы п языка. природы и бюрократин;эгоцетрюм преобразователей мнра;1шфантильность и воображение персонажей Платонова;ннфантильшя шттимность персонаже)'! Илагонова;замедлеине повествования как психологический прием в художественной стилистике Платонова;взаимосвязь между иронией и инфантильностью нерсоиажей Платонова;сон и регрессия в психологии персонажей Платонова;представление персонажей Платонова о счастье.

В третьей главе - "Сопоставление ведущих культурно-антропологических характеристик персонажей Кафки и Платонова" рассматриваются основные культурно-антропологические черты, присущие как персонажам Кафки, так и героям произведений Платонова, и вбирающие в себя, различия литературно-философских традш цог, социальных особенностей, языкового строя, а также истор1 псо-культурного контекста творчества обоих авторов. В частности, проводится сопоставлешге взаимосвязи рациональности и фатализма персонажей Кафки и Платонова, сопоставление взаимосвязи рациональности и интимных переживаний персонажей Кафки и Платонова, сопоставление особенностей освоения мира персонажами Кафки и Платонова, сопоставление взаимосвязи иронии и инфантильности персонажей Кафки и Платонова, сопоставление представления о счастье персонажей Кафки и Платонова, сопоставление взаимосвязи инфантильности и рациональности персонажей Кафкн н Платонова.

Практическая ценность работы

Практическая ценность работы состоит в том, что ее материалы и выводы могут быть использованы для выявления или уточнения уже сун(есгвукмцпх представлений об истоках и причинах возникновения темы инфаншльности в творчестве Кафкн и Платонова. Применяемый в данной работе новый исследовательски! подход позволяет рассматривать присущую персонажам Кафки и Платонова потребность в создании и развитии имитационных систем как ведущую культурно-антропологическую характеристику, что является основой для сопоставления произведений обоих авторов.

Кроме того наш подход применим к исследованию и поиску сопоставления творчества других авторов, которые в своем творчестве обращаются к проблемам отчуждения и, отчасш намеренного, отчасти вынужденного эгоцентризма человека, жизнедеятельность которого во многом основана на построении и развитии различных имитационных систем и зависит от успешности их фундащонировання.

Практическим применением понятий "имшацггонные системы", "инфантильность" и "регрессия" в данном исследовании является изучение и сопоставление на примере .персонажей Кафки и Платонова различных трансформаций регрессивного движения, воплощаемого в развитии всевозможных имитационных систем, -будь то иронически-инфантильное подражание рациональному обустройству мира, упоение бюрократией или "правила" интимных взаимоотаошеюп! Благодаря разработке нового категориального аппарата мы можем исследовать потребность персонажей Кафки н Платонова в поиске абсолютных оснований бытия и построении имтитациошгых систем, которые упорядочивают картину мира, -как одну из ведущих характеристик культурной деятельности человека.

Мы полагаем, что в исследовании ведущих культурно-антрополот пческих характеристик, присущ! гх .персонажам Кафки н Платонова, необходт I мо разрабаты вать пот шт гя "имитационные системы", "инфантильноегь" и "регрессия", что позволит сосрсдогочигь внимание не только на личностно-психологнческнх нюансах, но и на художественном воплощении феномена бюрократии, на особенностях rrcTopiTK.o-KyjTbrypi.ion ситуации и поиска абсолютных основ существования, который может зависеть и от религиозных, и от ращтонально-сциентистскнх установок. С этой точки зрения, авторами, наиболее подходящими для культурологического анализа и сопоставления, являются Ф. Кафка и А. Платонов.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 См. список источников в конце работы.

2 Ссылки даются на следующие издания:

Кафка Ф. Соб. соч. в 3-х т. , перевод С. Ama, Р. Гальпериной, И. Татариновой, М. Рудницкого, В. Станевич, С. Шлапоберской, М. Абезгауз, Ю. Армшовой и Р. Райт-Ковалевой. -М. , 1994. Платонов А. Чевенгур. -М. , 1989. Платонов А. Ювенильное море. Котлован. -Рига, 1988. Платонов А. Течение времени. -М. , 1971. Платонов А. Счастливая Москва // Новый мир, н. 9, 1991. Платонов А. Город Г радов // Новый мир, и. 4, 1993.

3 Бочаров С. "Вещество существования" Н Андрей. Платонов:Мнр творчества. -М. . 1994.

4 Толстая -Сегал Е. Идеологические контексты Платонова // Андрей Платонов: Мир творчества. -М., 1994.

5 Семенова С. "Тайное тайных" Андрея Платонова (Эрос и пол) /У Андрей Платонов: Мир творчества. -М. ., 1994.

6 Богданович Т. Биография - культура - история в творчес!вс А. Платонова 7 Известия ЛИ

СССР. Сер. лит. и яз. т. 47, 1988.

Менглинова JL Гротеск в повести А. Платонова "Г ород Г радов" // Художественное творчество и литературный процесс. -Томск, 1984.

7 Полтавцева II. Философская проза Андрея Платонова. - Ростов н/Д, 1981.

8 Малыгина Н. Особенности философско-зстешчестсих искании Андрея Платонова. Иркутск, 1985.

Эпштейн М. Теоретические фантазии // Искусство кино, н. 7, 1988.

9 Кретшшн А. Трагическое в художественном мире А. Платонова и Б. Пастернака /У Творчество А. Платонова исследования и материалы. -СПб, 1995.

10 Савельзон И. Струтура художественною мира А, Платонова // Творчество А. Платонова:нсследования и материалы. - СПб, 1995.

11 Васильев В. А. Платонов:очерк жизни и творчества. -М., 1982.

12 Спиридонова И. Христианские и антихристианские тенденции творчества А. Платонова 1910-1920-х годов. -Петрозаводск, 1994.

13 Павловский А. Яма (О художественно-философской концепции повести А. Платонова

Котлован") // Русская литература, н. 1, 1991.

14 ПерхннВ. Литературная критика А. Платонова // Творчество А. 11лагоггова:иссл едовашш и материалы. -СПб, 1995.

15 Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования: Об Андрее Платонове. -М. , 1987.

16 Карасев Л. Знаки покинутого детства. // Вопросы философии, и. 2, 1990.

Карасев Л. Вещество и пустота в мире А. Платонова // Он го логический взгляд на русскую литературу. -М. , 1995.

17 Siebemchein Н. Franz Kafka und sein Werk, -"Wissenschaftliche AnnaJen", n. 12, 1957. Sokel W. Franz Kafka: Tragik und Ironie, Frankfurt am Main, 1972. Weinberg K. Kafkas Dichtungen. Die Travestien des Mythos, München, 1963.

18 Reiss H. Franz Kafka, Heidelberg, 1952. Kartiganer D, Mylh in Kafka s Trial, -"Modem Fietion Süidies", n. 8, 1962.

19 Мелеп-шский E. "Мифолошзм Кафки" /У Поэтика мифа. М. , 1995.

20 Oliass Н. Die Märchen von der verwandelten Existenz, -"Die neue Zeit", München, 1952. Henel I. Die Turlraterlegende und ilire Bedeutung für Kafkas "Prozess", Köln, 1963.

21 Tauber H. Franz Kafka, Zürich, 1941.

22 Slochover H. Myth in Th. Mann and Kafka, -"Myth and Literature", 1963.

23 Holland N. Realism and Unrealism. Kafka s "Metamorphosis", "Modern Fiction Studies", vol, 6, 1958.

24 Hemann P. Franz Kafka, 'Dichter des 1 .abirints, Heidelberg, 1960. Seyppel J. The Animal Theme and Totcmism in Franz Kaika, -"Neophiiologus", n. 2, 1954.

25 Fischer E. Franz Kafka. Sinn und Form, Berlin, 1962.

26 BrodM. Uber Fanz Kafka, Frankfurt am Main. 1972.

27 Камю А. Миф о Сизифе // Сумерки Boro«. -М. , 1990.

28 Heller Е. Enterbier Geist, Weisbaden, 1954.

29 Schoeps I I. The Tragedy of Faithlessness, -"'Hie Kaika Problem'1., -New York, 1963. Wcltseh F. Religion und Humour in Leben und Werk von Franz Kafka, Berlin, 1957.

30 Шарп Д. Незримый воронжонфлост и трансформация в жизни Ф. Кафки. -Воронеж, 1994.

31 Батан Ж. Нужно ли жечь Кафку? // Литера гура и Зло. -М., 1994.

Заключение диссертации по теме «Историческая культурология», Фараджев, Кирилл Владимирович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Трагизм, присущий произведениям Кафки и Платонова, во многом должен быть объяснен глубинной способностью их персонажей ощущать как »фоническую имитацию не только свои поступки, но и окружающую культурно-историческую реальность. Присущая им инфантильность и склонность к созданию все новых имитационных систем в конечном счете становится разоблачительной по отношению ко всякой установленной иерархии - ценностей, потребностей, надежд и свидетельствует о глубинной неуверенности, об относительности любого упорядочения, гфетендующего lía завершенность. Непредсказуемость реальности связана с регрессивностью их собственного настроя, -тот воплощается в замкнутости пластичного эгоцентризма, свойственного инфантильному мироощущению.

Кафка и Платонов - авторы, которые с особенной силой воплотили в своих произведениях характерный для человека двадцатого столетия феномен социального отчуждения, осложненный разочарованием в сакральных истоках бытия.

Столкновение персонажей Кафки и Платонова с тотальной бюрократией как с главенствующей формой культурно-исторггческой реальности рассматривалось в данной работе не только в узко-социальной перспективе, но и как выражение потребности человека в упорядочении мира, прежде всего благодаря структурированию собственного восприятия и поведения.

Создаваемые персонажами Кафки и Платонова имитационные системы отличаются подвижностью, поскольку этим персонажам присуще стремление к развенчанию любых ценностных иерархий, а основой существования служит не столько обретение труднодоступной цели или смысла, сколько само состояние поиска абсолютных оснований бытия. Таким образом, и для персонажей Кафки, и для персонажей Платонова характерна парадоксальная ситуация беспрестанного движения, когда реальность постоянно подвергается различною рода имитациям, а имитация являет собою главенствующую реальность, и безосновность существования является залогом непрерывности поиска сакральных начал.

Структурирование собственного восприятия мира и упорядочение поведения персонажами Кафки и Платонова зачастую происходит благодаря использованию бюрократических практик, имеющих онтологическое оправдание. В отличие от исследований предшественников, в данной работе бюрократия в художественно-исихологическом мире персонажей Кафки и Платонова изучалась как тотальная регламентация всех жизненных сфер, призванная способствовать построению имитационных систем и воплощению утопического идеала, -идет ли речь о социальных преобразованиях, претворении натуралистического мира в технократическую гармонию, преображении самой природы человека или же достижении, личного благополучия.

В данном исследовании разрабатывается новый категориальный аппарат, прежде всего заключающей в себе три основополагающие понятия:гшитациоиных систем, инфантильности и регрессии. а) В работе развивается тезис о различных имитационных системах как основе лгчностао-исихологического и культурно-антропологического мира персонажей Кафки и Платонова. При этом построение и развитие имигациошшх систем героями произведений Кафки и Платонова, -будь то невротически-выхолощенное упорядочение интимных взаимоотношений, схема рационально-утопического общественного устройства или же объяснение онтологической структуры мира, изучается нами как ведущий аттгрел юл о гическт ги признак вне зависимости от оценочных этических или социально-идеологических категорий. б) Утопическое сознание, нашедшее художественное воплощение в творчестве Кафки и Платонова, тесно связано с детским мироощущением, поэтому как одна из ведущих черт персонажей обоих авторов в диссертационном исследовании рассматривается инфантильность - отчасти непроизвольная и естественная, отчасти намеренная и нарочитая. В литературе, посвященной творчеству Ф. Кафки и А. Платонова, проблема инфантильности зачастую исследуется в соответствии с традицией изучения смеховой культуры как разоблачения тотальной мифологазированности сознания. Мы же сосредоточили основное внимание на лтгшостно-психологических особенностях инфантильности, которая на культурно-антропологическом уровне обращается в склонность персонажей Кафки и Платонова к построению различных имитационных систем, будь то утогашески-рациональное общественное устройство или бюрократическое делопроизводство, фиксирующее и заменяющее любой естественный порыв. в) Феномен психологической регрессии, присущей персонажам Кафки и Платонова, изучается в данной работе не только в связи с нарушением коммуникативных способностей человека и невозможностью укорениться в обществе, но прежде всего как следствие разочарования в абсолютных основаниях бытия. При этом глубинная онтологическая, неуверенность и ощущение утраты сакральных истоков существования является общей культурно-антропологической характеристикой персонажей Кафки и Платонова.

Благодаря разработке нового категориального аппарата нам удалось исследовать потребность персонажей Кафки и Платонова в поиске абсолютных оснований бытия и построении имштациошшх систем, которые упорядочивают картину мира, -как одну из ведущих характеристик культурной деятельности человека. Мы полагаем, что в исследовании основных культурно-атрополошческих характеристик, присущих персонажам Кафки и Платонова, необходимо разрабатывать понятия "имитационные системы", "инфантильность" и "регрессия", что позволяет сосредоточить внимание не только на личностно-психологических нюансах, но и на художественном воплощении феномена бюрократии, на особенностях историко-культурной ситуации и поиска абсолютных основ существования, -будь то религиозные или рационально-сциентистские установки. г) Благодаря новизне постановки проблемы исследования, метода и сопоставления источников, -художественных текстов, -многие, ранее присутствовавшие в научно-исследовательской литературе выводы и заключения получили новую аргументацию, либо более четкую формулировку и определенное развитие. В частности, подтверждается обоснованность исследовательского подхода, который изучает феномен человека в произведениях Платонова как средоточие противоположных стремлений к сакрализации природы и в то же время к ее преобразованию и подчинению в технократической гаромоннщжелания преодолеть отчужденность от натуралистической жизни и потребности в постоянном рационально-бюрократическом фиксировании и контроле над любыми проявлениями бессознательного.

Получил дополнительное подтверждение вывод о том. что склонность персонажей Платонова к организации утопическою общества во многом вызвана глубинной онтологической неуверенностью и потребностью избавиться ог ощущения утраты абсолютных начал бытия.

Найдены новые обоснования особой значимости для персонажей Платонова представления о смерти и поиска убежища в бюрократической деятельности, обеспечивающей непрерывность памяти и рациональности, которая ослабляет страх перед бессознательным.

Обнаружены очередные доказательства бесперснекп ibhocti i односторонних сощгально-криттгческнх или узко-религиозных толкований творчества Кафки и необходимости особое внимание уделять культурно-антропологическим характеристикам его персонажей.

Получил дополнительное развитие исследовательский подход, рассматривающий взаимосвязь инфантильности персонажей Кафки и их склонности к мифотворчеству и к символизации окружающего.

Широкой трактовкой наделена проблема взаимозависимости инфантильности и иронии, а таже инфантильности и интимных переживаний персонажей Кафки. д) Решение ряда проблем в настоящей работе предложено нами впервые. Так выдвинута и проработана гипотеза о взаимозависимости присущих персонажам Кафки и Платонова регрессивных тенденций и склонности к рефлексии, что связано не только с феноменом социального отчуждения, но и с поиском абсолютных оснований бытия, который требует уже не столько социально - психологических, сколько культурно -антропологических характеристик.

На основании материала исследования развивается тезис о том, что постоянное столкновение героев произведений Кафки и Платонова с апофеозом бюрократического делопроизводства обусловлено прежде всего их собственной потребностью структурировать восприятие и упорядочить поведение.

Выдвинуто и подтверждено предположение, что ведущей культурноантропологической характеристикой персонажей Кафки и Платонова является склонность к построению и развитию имитационных систем, которые распространяются на любые проявления жизнедеятельности, начиная от различных выражений интимных переживаний и заканчивая попытками установить идеальное общественное устройство.

И, наконец, благодаря исследованию выраженных в творчестве обоих авторов феноменов инфантильности, регрессии и склонности к построению имитационных систем нами обоснована допустимость и необходимость определения, изучения и сопоставления ведущих культурно-антропологических характеристик, присущих персонажам Ф. Кафки и А. Платонова.

CniiCOK I-ICTOMJ IHK'OB:

Kafka F. Der Verschollene. B-de 1-2. S. Fischer Verlag. Frankluit am Main, 1983.

Kafka F. Hochzeitsvorbereitungen auf dem Lande und andere Prosa aus dem Nachlass, NY, 1953.

Kafka F. Beschreibung eines Kampfes. Novellen, Skizzen, Aphorismen ans dem Nachlass. Prag, 1936.

Kafka F. Gesammelte Werke. Das Schloss. Der Prozess. Frankfurt am Main, 1965.

Kafka F. Beim Bau der Chinesischen Mauer. Berlin, 1931.

Kafka F. Briefe 1902-1924. Frankfurt am Main, 1975.

Kafka F. Ein Hungerkünstler. Vier Geschichten. Berlin, 1924.

Kafka F. Tagebücher 1910-1923. Frankfurt am Main, 1951.

Кафка Ф. Соб соч. в 3-х т. -М., 1994. т. 1

Описание одной борьбы / перевод С. Лита.

Свадебные приготовления в деревне / перевод С. Лига.

Сборник "Созерцание" / перевод Р. Гальпериной, И. Татарииовой, С. Лита.

Большой шум / перевод С. Апта.

Приговор / перевод И. Татарииовой.

Превращение / перевод С. Ama.

В исправительной колонии / перевод С. Апта.

Деревенский учитель / перевод В. Топер.

Блгомфельд, старый холотяк / перевод С. Апта.

Охотник Гракх / перевод П. Касаткиной.

Верхом на ведре / перевод Н. Касаткиной.

Сборник "Сельский врач" / перевод Р. Гальпериной, С. Апта, Л. Черной. Маленькие рассказы / перевод С. Апта, Н. Касаткиной, В. Станевич, И. Татарииовой. Пропавший без вести (Америка) / перевод М. Рудницкого. т. 2

Сборник 'Толодарь" / перевод С. Шлапоберской, М. Абезгауз, Р. Гальпериной.

Как строилась Китайская стена / перевод В. Станевич.

В нашей синагоге / перевод С. Апта.

Исследования одной собаки / перевод Ю. Архипова.

Нора / перевод В. Станевич.

Процесс / перевод Р. Райт-Ковалевой.

Замок / перевод Р. Райт-Ковалевой. я. 3

Афоризмы / перевод С. Апта. Письмо к отцу / перевод Е. Кацевой. 4

127

Письма / перевод М. Харитонова, Е. Маркович, А. Карельского.

Из дневников / перевод Е. Кацевой.

Платонов А. Город Градов // Новый мир, 1993, № 4.

Платонов А. Избранное. -М., 1977.

Ямская слобода

Епифанские шлюзы

Джан

Происхождение мастера Жена машиниста По небу полуночи Песчаная учительница Гвардейцы человечества

Платонов А. Рассказ о многих интересных вещах /7 Кн. обозрение, 1988, .N'2 42, 43.

Платонов А. Семья Иванова ¡Сценарий // Советский литератор, 1990, № 10.

Платонов А. Соб. соч. в 3-х т. -М. , 1984-1985. т. 1 Рассказы, повести 1921 - 1934 тт. т. 2 Рассказы 1934 - 1991 гг. Размышления читателя. т. 3 Рассказы 19941-1951 гг. Драматические произведения; Волшебное кольцо; Сказки; Из ранних сочинений.

Платонов А. Счастливая Москва // Новый мир, 1991, № 9.

Платонов А. Течение времени. -М. , 1971.

Платонов А. Шарманка // Театр, 1988, № 1.

Платонов А. Чевенгур. -М., 1989.

Платонов А. Че-Че-О: Областные организационно-философские очерки (В соавт. с Б. Пильняком) // Лит. обозрение, 1987, № 10.

Платонов А. Электрофикация // Химия и Жизнь, 1989, № 1.

Платонов А. Ювенильное море, Котлован. -Рига, 1988.

Платонов А. 14 Красных избушек, или Герой нашего времени //Волга, 1988, № 1.

Список литературы диссертационного исследования кандидат культурол. наук Фараджев, Кирилл Владимирович, 1998 год

1. Андрей Платонов писатель и философ:Круглый стол /У Вопросы философии, 1989, № 3.

2. Аннинский Л. Откровение и сокровеиие ¡Горький и Платонов ././ Литературное обозрение, 1989, №9.

3. Арнаудов М. Психология литературного творчества. -М. , .1970.

4. Бабенко Л. Человек и мир в рассказах Платонова 20-х гг. // Проблемы стиля и жанра в советской литературе. -Свердловск, 1974.

5. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. -М., 1989.

6. Батай Ж. Нужно ли жечь Кафку? // Литература и Зло. -М., 1994.

7. Бланшо М. От Кафки к Кафке. -М., 1998.

8. Богданович Т. Биография культура - история в творчестве А. Платонова /У Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. т. 47, 1988.

9. Богданович Т. К вопросу о формировании творческих взглядов А. Платонова // Филол. науки 1989, № 1.

10. Бочарове. "Веществосуществования"// АндрейПлатоновгМиртворчества. -М. , 1994.

11. Бурова Г. Концепция героя в рассказах Платонова 20-х 30-х годов// Учен. зап. МП Ш им. Ленина. -М. ,1971.

12. Васильев В. А. Платонов .очерк жизни и творчества. -М., 1982. Васильев В. Взыскание погибших // Волга, 1988, № 1.

13. Вахрушев В. А. Платонов трагические парадоксы гуманизма // Волга, 1989, № 8.

14. Великая Н. Человек среди "мира и человечества" ¡Поэтика всеобщих связей в повестях А. Платонова. -Владивосток, 1975.

15. Виленская Л. Концентрация мира и человека в т ворчестве А. Платонова. -Ташкент, 1977. Гадамер X. -Г. Истина и метод. -М. ,1988.

16. Гайденко П. Хайдеггер и современная философская герменевтика. -М., 1978.

17. Галасьева Г. Тема природы и эволюция личности в прозе А. Платонова 1920-х гг. -Сыктывкар, 1981.

18. Гарин. И. Пророки и поэты. -М., 1992.

19. Гулыга А. Философская проза Ф. Кафки//Вопросы эстонки, вып. 8. -М. , 1968.

20. Гулыга А. В призрачном мире бюрократии:Ф. Кафка и ею роман "Замок" // Иностранная литература, 1988, № 3.

21. Гюнтер Г. Жанровые проблемы утопии и "Чевенгур" А. Платонова // Утопия и утопическое мышление. -М. , 1991.

22. Дебюзер Л. Некоторые координаты фаустовской проблематики в повестях "Котлован" и "Джан"// Андрей Платонов Мир т ворчества. -М. , 1994.

23. Дмитровская М. Тождественность себе и неизменность:мир и человек в произведениях А. Платонова // Тождество и подобие. Сравнение и.идентификация. -М. , 1990.

24. Жолковский А. "Фро":Пягь прочтений // Вопросы Литературы, 1989, № 12.

25. Затонскттй Д. Франц Кафка и проблемы модернизма. -М., 1972.

26. Золотоносов М. Ложное солнце // Вопросы литературы, 1994, № 5.

27. Канетти Э. Другой процесс. Франц Кафка в письмах к Фелице. // Иностранная литера пра. 1993, №7.

28. Камю А. Миф о Сизифе // Сумерки Богов. -М. , 1990.

29. Карасев Л. Знаки покинутого детства. // Вопросы философии, 1990, № 2.

30. Карасев Л. Вещество и пустота в мире А. Платонова // Онтологический взг ляд на русскую литературу. -М., 1995.

31. Корниенко Н. Повесть Андрея Платонова как философско-гтсихолошческое единство // Целостность художественного произведения. -Л., 1986.

32. Корниенко Н. Человек и природа в прозе А. Платонова и М. Пришвина: К проблеме типизации характера в советской литературе 20-х гг. // Проблема характера в советской литературе. -Челябинск, 1988.

33. Краснощекова Е. Андрей Платонов и Всеволод Иванов (2-я половина 20-х гг.) // Творчество А. Платонова. -Воронеж, 1970.

34. Кретинин А. Трагическое в художественном мире А. Платонова и Б. Пастернака // Творчество А. Платонова ¡исследования и материалы. -СПб, 1995.

35. Кривцун О. Историческая психология и художествешгый процесс /У Художественное творчество и психология. -М., 1991.

36. Левинас Э. Время и Другое // Патрология. Философия. Герменевтика. -СПб, 1992.

37. Лотман Ю. Избранные статьи в 3-х т. -'Галлии, 1992-1993.

38. Лотман Ю. Актуальные проблемы семиотики культуры. Гарту, 1987.

39. Любушкина Ш. Идея бессмертия у раннего Платонова // Андрей Платонов: Мир творчества. -М., 1994.

40. Малыгина Особенности философско-эстетическш исканий Андрея Платонова. -Иркутск, 1985.

41. Мамардашвили М. Лекции о Прусте. -М., 1996.

42. Манн. Т. В честь поэта. Франц Кафка и его "Замок" // Нева, 1993, № 7.

43. Маркштайн Э. Дом и котлован, или Мнимая реализация утопии // Андрей Платонов: Мир творчества. -М. , 1994.

44. Мелетинскнй Е. "Мифологизм Кафки" //Поэтика мифа. -М., 1995.

45. Меиглинова Л. Гротеск в повести А. Платонова "Город Градов" /У Художественное творчество и литературный процесс. -Томск, 1984.

46. Михайлов А. А. Современная философская герменевтика. -Минск, 1986.

47. Павловский А. Яма (О художественно-философской концепции повести А. Платонова "Котлован") // Русская литература, 1991,№ 1.

48. Пазолини П. "Чевенгур" Платонова:.путешествие в Россию 20-х годов // Иностранная литература, 1989, № 6.

49. Перхин В. Литературная критика А. Платонова // Творчество А. Платонова: исследования и материалы. -СПб, 1995.

50. Подорога В. Евнух душтшозиция чтения и мир Платонова II Сознание в социокультурном измерении. -М., 1990.

51. ПоланиМ. Личностное знание. На пути кносткрптнческой философии. -М., 1985.

52. Пол гавцева II. Философская проза Андрея Платонова. Ростов н/Д, 1.981.

53. Полтавцева П. Человек и природа. (Философские повести "Женьшень" М. Пришвина и "Джан" А. Платонова) // Филологические этюды :Сер. "Современная русская литература народов СССР и фольклор". -Ростов н/Д, 1977.

54. Поппер К. Логика и рост научного знания. -М., 1983.

55. Савельзон И. Структура художественного мира А. Платонова // Творчество А. Платоновалтсследовання и материалы. -СПб, 1995.

56. Сейранян П. Концепция человека в творчестве Андрея Платонова // Вести, обществ, паук Арм. ССР. -Ереван, 1970.

57. Семенова С. Мытарства идеала // Дружба народов, 1988, № 3, 4.

58. Семенова С. "Тайное тайных" .Андрея Платонова (Эрос и пол) /./ Андрей Платонов: Мир творчества. -М., 1994.

59. Спиридонова И. Христианские и антихристианские тенденции творчества А. Платонова 1910-1920-х годов. -Петрозаводск, 1994.

60. Сучков Б. Мир Кафки // Франц Кафка. Роман. Новеллы. Притчи -М. , 1965.

61. Толстая -Сегал Е. Идеологические контексты Платонова // Андреи Платонов: Мир творчества. М., 1994.

62. Феномен человека: Антология / Сост. и ред. II. 1'уревнч. -М., 1993.

63. Фоменко Л. Человек в философской прозе А. Платонова. -Калинин, 1985.

64. Фоменко Л. Философские категории и их стилевая функция в прозе А. Платонова // Жанрово-стилевые проблемы в советской литературе. -Калинин. 1985.

65. Фрейд 3. Соб. соч. в 2-х т. -Тбилиси, 1991.

66. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. -М, 1977.

67. Чалмаев В. А. Платонов:к сокровенному человеку. -М., 1989.

68. Шарп Д. Незримый воронжонфликт и трансформация в жизни Ф. Кафки. -Воронеж, 1994.

69. Шлет Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст 1989-1992. -М. , 1990-1994.

70. Шубин Л. Градовская школа философии// Литературное обозрение, 1989, № 9.

71. Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования :Об Андрее Платонове. -М., 1987.

72. Эпштейн М. Теоретические фантазии // Искусство кино, 1988,№ 7.

73. Adeane L. The Hero Myth in Kafka's Writing, -"Focus One", 1945.

74. Benjamin W. Schriften 2, Frankfurt am Main, 1956.

75. Beissner F. Der Erzähler Franz Kafka, Stuttgart, 1977.

76. Bense M. Die Teorie Kafkas, Köln-Berlin, 1952.

77. Brod M. Franz Kafkas Glauben und Lehre, Winterthur, 1948.

78. Brod M. Uber Fanz Kafka, Frankfurt am Main, 1972.

79. Born J. Kritik und Rezeption zu seinen Lebzeiten, Frankfurt am Main, 1973.

80. Emmiich W. F. Kafka. A Critical Study of his Writings, NY, 1968.

81. Emmrich W, Die Bilderwelt Franz Kafkas, -"Akzente", 1960, №2.

82. Fischer E. Franz Kafka. Sinn und Form, Berlin, 1962.

83. Gray R. Kafka's Castle, Cambridge, 1956.

84. Grusa J. Franz Kafka aus Prag, Frankfurt am Main, 1973.

85. Heller E. Enterbter Geist, Weisbaden, 1954.

86. Heller E. und Beug J. Franz. Kafka:Uber das Schreiben, Frankfurt am Main, 1972. ITenel I. Die Turhiiterlegende und ihre Bedeutung für Kafkas "Prozess", Köln, 1963. Hemann P. Franz Kafka, Dichter des Labirints, Heidelberg, 1960.

87. Holland N. Realism and Unrealism. Kafka's "Metamorphosis", "Modern Fiction Studies", 1958, vol. 6.

88. Kartiganer D. Myth in Kafka's Trial, -"Modem Fiction Studies", 1962, № 8.

89. Kelly J. The "Trial" and the Theology of Crisis, -"The Kafka Problem", New York, 1963.

90. Janouch G. Gespräche mit Kafka, Frankfurt am Main, 1968.

91. Oliass H. Die Märchen von der verwandelten Existenz, -"Die neue Zeit", München, 1952.

92. Reiss H. Franz Kafka, Heidelberg, 1952.

93. Schoeps H. The Tragedy of Faithlessness, -"The Kafka Problem".

94. Seyppel J. The Animal Theme and Totemism in Franz Kafka, -"Neophilologus", 1954, № 2. Siebenschein H. Franz Kafka und sein Werk, -"Wissenschaftliche Annalen", 1957, № 12.

95. Slochover H. Myth in Th. Mann and Kafka, -"Myth and Literature", 1963.

96. Sokel W. Franz Kafka:! ragik und Ironie, Frankfurt am Main, 1972.

97. Tauber H. Franz Kafka, Zurich, 1941.

98. Wahl J. Kjerkegaard und Kaika, -"The Kafka Problem".

99. Wan-en A. Kosmos Kafka's, -"The Kafka Problem".

100. Weinberg K. Kafkas Dichtungen. Die Travestien des Mythos, München, 1963. Weltsch F. Religion und Humour in Leben und Werk топ Franz Kafka, Berlin, 1957. Winckler R. The Three Novels, -"The Kafka Problem".