Женские образы в народных верованиях восточных славян Сибири тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, кандидат исторических наук Голубкова, Ольга Владимировна

• Голубкова, Ольга Владимировна
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Голубкова, Ольга Владимировна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1: Основные аспекты изучения женских мифологических образов в восточнославянских народных верованиях

1.1. Природные стихии, связанные с женским началом

1.1.1. Образ Матери Сырой Земли и его эволюция в народном православии

1.1.2. Водная стихия в связи с женскими мифологическими персонажами

1.1.3. Окказиональная обрядность, связанная с женскими культами .5 о

1.2. Женские образы в свадебной, родильной и похоронной обрядности

1.2.1. Рождение, Брак и Судьба в свлзи с женскими мифологическими персонажами

1.2.2. Соотнесенность женских образов с нижним миром и представлениями о Смерти

1.3. Рукоделие как основная женская работа, символически связанная с представлениями о космосе-.

1.3.1. Символика прялки, нити, плексиса

1.3.2. Обрядовая роль женских посиделок в крестьянском быту

1.3.3. Запреты на рукоделие

ГЛАВА 2: "Женские'персонажи в народном христианстве 2.1. Богородица

2.1.1. Образ Богородицы в русском православии

2.1.2. Запреты на рукоделие, связанные с именем Богоматери

2.1.3. Дева Мария - покровительница брака, женшин, детей и помощница при родах

2.1.4. Связь культа Богородицы с Землей, Водой и плодородием

2.1.5. Связь Богоматери с загробным миром

2.2.Параскева Пятница -

2.2.1. Образ святой Параскевы в православии и иконографии . ■

2.2.2. Святая Пятница - покровительница рукоделия 77 2-2.3. Святая Пятница - покровительница брака;.-и помощница при родах ; 80 2.2.4. Связь Параскевы Иягиниы с водными источникам;;. Явленные иконы . 83.

2.2.5. Связь культа. Параскевы с Землей и плодородием

2.2.6. Связь святой Пятницы с загробным миром

2.3. Другие покровители женщин, бр хка и рукоделия в русском народном православии * О соотнесении образов Богородицы и Пятницы

ГЛАВА 3: Женские образы низшей мифологии у восточных славян Сибири

3.1. Русалка

3.1.1. Происхождение русалок

3.1.2. Связь русалок с рукоделием, водой и плодородием 97 3.1:3. Региональная специфика образов русалок 3.2. Демонологические женские персонажи, связанные с домом хозяйством и рукоделием 3.2.1. Домашние "прядущие" духи 3.2.2 Кикимора 3.2.3. Ведьмы и вещицы

3.3. Женские персонификации праздников, дней недели, болезней и природных катаклизмов

3.3.1. Персонификации дней недели

3.3.2. Персонификации праздников

3.3.3. Женские олицетворения "напасти", болезней, смерти, войны и т.п. и способы борьбы с ними

3.4. Языческие истоки женских мифологических образов

3.5. К вопросу о сопоставлении женских мифологических образов восточных славян Сибири с аналогичными персонажами финно-угров

ГЛАВА 4: Животные - мифологические персонажи, связанные с женскими образами

4.1. Соотнесенность с функциями Белеса

4.2. "Змеиная-порода"

4.2.1. Признаки принадлежности мифологических персонажей к ''змеиной породе"

4.2.2. Змея

4.2.3. Рыба

4.2.4. Лягушка

4.2.5. Мыши

4.3. Птицы

4.3.1. Тождественность змеи и птицы

4.3.2. Кукушка

4.3.3. Курица

4.4. Собака

4.5. Кошка

4.6. Медведь

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Женские образы в народных верованиях восточных славян Сибири»

Одной из основных характеристик человеческого мышления является биполярно^ гь. В культуре это выражается в существов нии символов, образов, понятий, которые образуют антагонистические пары: космос - хаос, свет - тьма, добро - зло. Еще одной универсальной бинарной парой является мужское - женское. Мужские образы доминируют в большинстве этнических культур и мифологических

I ! систем, но это не снимает глубину и значимость образов женских. Специфика женского начата заключается в большей зависимости от природы. Это обусловлено воспроизводящей функцией женщины. В большинстве культур новорожденный ребенок считается существом, вышедшим из нижнего мира. Соответственно, женщина рассматривается как ворота, открывающие путь будущему человеку из мира предков в мир людей. Природа же, в свою очередь, является противопоставлением культуре человека в целом. Следовательно, женские образы вбирают в себя как стихийность природы - в большей степени, так и упорядоченность культуры - в меньшей. Это проявляется и в женских образах восточных славян.

Религиозные верования восточных славян имеют глубокие исторические корни, восходящие к языческой эпохе. С принятием христианства образы природных божеств не канули в прошлое, а сохранились в сказках, легендах, былинках, приметах и суевериях. Изменились только имена ряда персонажей, с которыми связываются те или иные поверья. В период христианизации славян происходила "не столько смена богов, сколько выдвижение рядом со старыми нового бога. и завоевание им первенствующего положения [Рыбаков, 1981, с. 371]. Этим можно объяснить присущую славянским мифологическим образам полифункциональность,.

Процесс трансформации мифологических образов, безусловно, не .был односторонним. На протяжений нескольких веков совершалось взаимное дополнение христианских и языческих традиций и персонажей. Введенное "сверху" православие долгое время являлось во многом официальной религи й, при этом новообращенные христиане продолжали поклоняться языческим богам, приносить им жертвы, устраивать игрища и празднества, посвященные природным духам и божествам; называть детей древними именами, нарекая их в то же время именем христианского покровителя. Параллельное существование двух религий (православия и язычества) с течением времени приводило к их слиянию, которое вылилось в своеобразную форму христианства - народное русское православие. Образы древних божеств после принятия христианства постепенно обретали актуальные для своего времени черты. Поэтому почитание ¡многих святых в народной среде принимало весьма специфические формы в культурных традициях русских, украинцев и белорусов. Нередко божество. наделенное явными языческими признаками, носило имя православного святого. Народные обряды, приметы, агиографические легенды о многих святых часто не имели ничего общего с каноническими образами этих персонажей. Известно немало случаев, когда к иконам приносили жертвы [Калинский, 1877, с. 310 и др.].

В народных верованиях восточных славян Сибири важное место занимают женские образы. Их формирование происходило на протяжении длительного времени и включало, как минимум, два этапа. На первом этапе образы языческих женских божеств соединились с православными святыми и стали народно-христианскими. На втором этапе - в ходе продвижения русских в Сибирь - уже сложившиеся народно-христианские женские- образы приобрели региональ-: ную специфику. Л;; . V;; .; • : ; /\ ;

В почитании народно-христианских персонажей у восточных славян Европейской России и у сибиряков существует ряд различий, < бусловленных особенностями формирован я субэтнических групп, их этнического окружения, природно-хозяйственного комплекса.

Появление славян в Западной Сибири относится к XVI в. Это были переселенцы из районов Русского Севера и казаки Среднего Приуралья, ставшие основателями группы сибирских старожилов. В XVIII в. происходило заселение Восточной Сибири выходцами с Украины, Белоруссии, из южных и центральных губерний России. К этому времени относятся миграции ссыльных старообрядцев, осевших на Алтае, в Бурятии ("семейские", "поляки", "каменщики"). Самая большая волна переселенцев (их называют "новоселами") относится к нач. XX в. и связана с аграрной реформой А.П. Столыпина. Сибирские украинцы и белорусы практически утратили свой язык, однако многие песни, пословицы, поговорки, легенды были восприняты русскими. Происходила также культурная ассимиляция старожилов и "новоселов". Однако, мифологические образы оставались общими для. восточных славян. Синкретизм персонажей в данном случае объясняется их древнерусским происхождением.

В настоящей работе предпринята попытка выявить славянские языческие представления, которые обусловили специфику женских культов народного христианства у восточных славян Сибири. Собранный и систематизированный материал позволяет сохранить и реконструировать женские мифологические образы как важную со-ставляюшую часть: духовной " культуры, рассматриваемого/народа. Это определяет актуальность исследования.

Материал о женских образах в восточнославянских народных верованиях еще не являлся предметом отдельного исследования, что определяет не зизну выбранной темы. В качестве самост ятельного предмета исследования тема сопоставления женских мифологических персонажей у восточных славян Европейской России и Сибири также не ставилась. Новизной работы стало и сопоставление роли женских и животных персонажей в славянских верованиях.

Объектом настоящего исследования являются женские мифологические персонажи, а также связанные с ними запреты, традиции, обряды и обычаи.

Предмет исследования - структура, функции, процессы изменений данных персонажей, факторы их формирования и развития.

Целью диссертационного исследования является выявление особенностей почитания женских и связанных с ними образов в народных верованиях восточных славян Сибири, а также их сопоставление с аналогичными мифологическими персонажами у русских, украинцев, белорусов Европейской России. Главные задачи работы состоят в:

- выявлении представлений о женских персонажах (облик, функции, значимость) у восточных славян Сибири (русских, украинцев, белорусов; различных групп старообрядцев, старожилов и "новоселов");

- сопоставлении сибирского этнографического материала с европейским;

- выяснении региональных особенностей женских культов;

- соотнесении женских, образов с животными - мифологическими персонажами в народных верованиях восточных славян;

I 1 I !

- определении иртоков происхождения конкретных женских мифологических образов.

1редставленные в работе женские мифо. огические образы рассматриваются в следующих аспектах: их роль в женских занятиях (рукоделии); связь со стихиями (Землей и Водой); роль в обрядах (брачном, родильном, похоронном); сравнение с таким же персонажем у восточных славян Европейской России и выявление сибир-| ! ской специфики образа, а также возможное сопоставление с аналогичными персонажами у соседних (финно-угорских и самодийских) народов.

В диссертации также уделяется место современному мифотворчеству. Это связано с тем, что в последние годы этнографами и фольклористами зафиксировано немало сведений об искажениях традиционных мифологических образов. Даже популярные для народного православия Богородица, Параскева Пятница и др. святые обрели специфическую (подчас неожиданную) окраску в современных быличках. Данная проблема подчеркивает актуальность нашего исследования.

Обзор литературы по теме диссертации. Одним из первых исследований народных верований сибиряков стала работа И.Я. Не-клепаева ''Поверья и обычаи Сургутского края" [1903]. Автор описал свадебный, родильный, погребальный и календарные обряды русских Западно-Сибирского Севера, их демонологические верования, медицинскую магию. В данной работе И.Я. Неклепаев затронул и женские мифологические образы, подробно описав представления сургутян о суседках,; ведьмахвещицах, упомянув о границах и "смутных верованиях'V касающихся русачок,- Работа И.Я, Неклепаева

- интереснейший и уникальный этнографический источник по сибирскому материалу конца XIX в.

К этом\' же врем ни относятся сведения о народной календа; -ной обрядности православного населения Сибири, собранные A.A. Макаренко, Г.С. Виноградовым, Н.Л. Скалозубовым. В их работах ("Материалы для народного календаря русского старожилого населения Сибири" [Виноградов, 1918], "Сибирский народный календарь i ! в этнографическом отношении" [Макаренко, 1913], "Народный календарь" [Скалозубов, 1896]) представлен обширный материал о народных приметах и обрядах, связанных с христианскими календарными праздниками и днями поминовения святых, в числе которых упоминаются и женские персонажи. В "Календарях" приводятся примеры народного почитания женских святых, имеющие мало общего с православным каноническим культом.

Последующие несколько десятилетий не были отмечены значительными работами по народным верованиям славян Сибири. Возобновление исследований по данной тематике относится к 1970-м гг. В статье М.М. Громыко "Дохристианские верования в быту сибирских крестьян XVIII - XIX веков" [1975] подробно рассматриваются календарные обряды крестьян Сибири. Значительная часть работы посвящена изучению народных представлений о персонификациях болезней (в частности, двенадцати лихорадок) и способах борьбы с ними. Сравнивая две области крестьянских верований - календарные обряды и магию, автор пришла к выводам, что календарные обряды имели массовый характер, направленный на благополучие, общйны. Магия (рассматриваемая в работе в "узком" смысле) использовалась чаше всего в индивидуальных, частых случаях.

Ряд значительных работ, посвященных культуре и быту старообрядцев Восточной Сибири, включая изучение народного календаря семейских Забайкалья, В1 полнен Ф.Ф. Болоневым: "Народный календарь семейских Забайкалья (втор. пол. XIX - нач. XX в.)" [1978], "Месяцеслов семейских Забайкалья" [1990], "Русские православные посты" [1992], "Семейс-кие. Историко-этнографический очерк" [1992], "Старообрядцы Забайкалья в XVIII - XX вв." [1994] и др. Сибирские староверы сохранили древние традиции и обряды, в т.ч. и те, которые касаются почитания женских персонажей. В крестьянском быту тема брака звучит в богородичных праздниках и днях, посвященных популярным в народе женским святым: Параскеве Пятнице, Варваре, Екатерине и др. По мнению Ф.Ф. Болоне-ва, женские персонажи народного христианства пришли на смену языческой богине древних славян и с течением времени заслонили ее собой [1983]. Исследователь привел многочисленные материалы о сохранении старообрядцами Забайкалья культа Параскевы Пятницы - покровительницы женщин, пряжи, брака, рождения, водных источников и пятого дня недели. Ее культ был обусловлен запретами на рукоделие и соблюдением поста в пятницу, особенно - в течение двенадцати пятниц года перед великими праздниками. Ф.Ф. Болоневым в архиве Института русской литературы (Пушкинском доме) среди материалов С.И. Гуляева была обнаружена рукопись "О почитании 12-ти пятниц", свидетельствующая о распространении данного культа и в Сибири [Болонев, 1992 а]. Ему же принадлежит вывод о том, что имена святых часто служили безграмотным сибирским крестьянам основой для запоминания важных в сельскохозяйственном производстве дат [Болонев, 1990].; ;

Результатом многолетнего труда по сбору сибирских песен, обрядов, заговоров стал 13-й том серии "Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Вс зтока" - "Русский календарно-обрядовый фольклор Сибири и Дальнего Востока. Песни. Заговоры", составленный Ф.Ф. Болоневым, М.Н. Мельниковым и Н.В. Леоновой [1997]. Особую ценность в издании представляют заговоры, в которых нередко употребляются имена Богородицы и святых в народно-христианском (апокрифическом) контексте.

Л.М. Русакова в монографии "Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири" [1989] и ряде статей ("Орнаментика полотенец сибирских крестьянок (традиции и инновации)" [1983], "Архаический мотив ромба с крючками в узорах полотенец сибирских крестьянок"[1985]) выявила тесную взаимосвязь магии плодородия и узоров, изображаемых на одежде и полотенцах сибирячек. Она пришла к выводу, что изображаемое на вышивках женское божество - Мать Сыра Земля - является одновременно порождением водной стихии и хаоса, и его победительницей [1989, с. 95]. Результаты работ Л.М. Русаковой подтверждают на сибирском этнографическом материале использование древней символики вышивки, связанной с женским божеством.

Е.Ф. Фурсова рассмотрела обряды, касающиеся льноделия, в связи с народными верованиями. Ею уделено большое внимание выяснению мотивации ритуалов и запретов, относящихся к изготовлению тканей и одежды западносибирских крестьян, а также отмечены важные элементы аграрно-репродуцирующей магии в играх и обря-; дах-периода посева льна и конопли [1995, 1997 б, 1998]. Н.Ф. Фурсова пришла к выводу о том, что. сев,: сбор урожая, прядение, снование и прочие женские работы на земле имели небесные прототипы {Лева

Судьба, Мокошъ). В Западной Сибири людская память не сохранила этих имен, однако о возможном прежнем почитании данных богинь свидетельствуют многие связанные с i шоделием обычаи и обряды [Фурсова, 1987 б].

Т.И. Шаргородская в статье "О некоторых персонажах русской демонологии (по материалам Западной Сибири и Северного Казахстана)" [1995] подробно рассмотрела образ русалки. Автор пришла к i выводу, что у русских жителей данных регионов наблюдается сочетание южнорусских и северорусских черт в облике русалок. Т.И. Шаргородская отнесла сибирских русалок к водным существам, считая неверным их традиционное разделение на лесных, водяных и домашних. Автор подчеркнула амбивалентность сущности русалок, характерную для Западно-Сибирского региона.

В советские годы социальные функции календарной обрядности на основе сибирского этнографического материала исследовали М.М. Громыко [1975 б] и H.A. Миненко [1975, 1991]. Сведения о рукоделие сибирских крестьянок содержатся в работах, посвященных материальной культуре, М.М. Громыко [1975 а], A.A. Лебедевой [1982], В.А. Липинской [1987] и О.Н. Шелегиной [1990].

Женские образы, а также женские занятия раскрываются в работах сибирских этнографов в последние годы в рамках предлагаемых ими тем (Т.Н. Золотовой [1995, 1998], Г.В. Любимовой [1995 -1999], А.Ю. Майничевой [1995, 1998, 1999]).

Большая часть работ, посвященных женским мифологическим персонажам, была опубликована на основе материалов, собранных в европейской части России. Систематические сведения об обычаях, обрядах, поверьях крестьян разных районов России стали собирать приблизительно с се-. г I I редины XIX в. ¿Верования русских крестьян привлекли внимание В.И. Даля, А.Н. Афанасьева, А.Н. Веселовского, Д.К. Зеленина, С.В. Максимова, украинцев - т кже А.Н. Афанасьева, белорусов - П.В. Шейна.

В "Толковый словарь живого великорусского языка" [18631866] В.И. Даля вошло множество пословиц, примет, суеверий, касающихся женских мифологических персонажей. В книге "Месяцеслов, суеверия, приметы, причуды, стихи, пословицы" [переиздание 1992 г.] этот же автор привел собранный им в различных областях России фольклорный и этнографический материал, касающийся уже конкретных дат (и связанных с ними обрядов, примет, поговорок) русского народного календаря. В частности, В.И. Далем зафиксированы сведения о запретах на рукодельные работы в праздники, по средам, пятницам и воскресеньям с объяснением их причин и описанием возможных наказаний в случае нарушения табу.

А.Н. Афанасьев в фундаментальном труде "Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов" [1865 - 1869] привел уникальные сведения о персонажах народных верований русских и украинцев. Его заслуга состоит не только в сборе обширного фольклорного и этнографического материала, но также в его комментариях и интерпретации. А.Н. Афанасьев одним из первых сопоставил образы "святых жен", почитаемых в народных верованиях, с персонажами низшей славянской мифологии: русалками, ничками, кикиморами и др. Итогом размышлений стали выводы о взаимосвязи этих персонажей и их общем (дохристианском) происхождении. В грудах А.Н Афанасьева проводится сопоставление женских мифологических образов восточных славян ^аналогичными персонажами европейских народов. В частности, автор сравнил образ Параскевы Пятницы с богинями Венерой и Фреей, ко', зрым также посвящен пятый день недели [ ia-родные русские легенды, 1990].

А.Н. Веселовский, проводя филологические и этнолингвистические исследования русских народных легенд и духовных стихов, выделил образ богини-Пряхи. Он изучал параллели между женскими i i персонажами славянской и немецкой мифологии, например, сопоставил культ Параскевы Пятницы и святой Берты. А.Н. Веселовский считал их общей предшественницей древнюю богиню-Пряху [1883; 1976], что дает основания предполагать типологическую близость данных образов.

П.В. Шейн в трехтомном труде "Материалы для изучения быта и языка русского населения Северо-Западного края" [1893, 1902] описал обряды и верования белорусов. В^ его работе содержатся сведения о русалках, ведьмах и др. демонологических женских персонажах, а также легенды и былички об их происхождении. П.В. Шейном зафиксированы запреты на рукоделие по воскресеньям и праздникам вместе с легендами, объясняющими их причину. В его работе представлены белорусские легенды о происхождении различных животных и женских демонологических персонажей.

Незаменимым источником по восточнославянской демонологии является монография C.B. Максимова "Нечистая, неведомая и крестная сила" [1903] (переиздана в 1908 и 1991 гг. под названием "Крестная сила. Нечистая .сила. Неведомая сила"). В ней опубликованы обширные сведения о женских персонажах народной демонологии {русалках., кикиморах, ведьмах), народного христианства (Богородице, Параскеве Пятнице, др. святых), олицетворениях природных стихий (Земле, Воде) у русских европейской части России.

О Jladi в монографии "Божества древних славян" [' 884] писал A.C. Фаминцын. Он называл ее богиней брака и веселья, связанной с весенними и свадебными обрядами. К сожалению, автор посчитал звательный падеж от имени богини отдельным божеством Ладо, мужской ипостасью Лады, что внесло путаницу в его работу. В труде "Богиня весны и смерти в песнях и обрядах славян" [1895] A.C. Фаминцын высказал мысль о сходстве весенних и летних (;купальских) обрядов с античным мифом о Деметре и Персефоне.

Сведения о народном почитании святой Екатерины как покровительницы девушек, вступающих в брак и помощницы при родах, зафиксировал в кон. XIX в. А. Балов. В статье "Св. Андрей Первозванный и Св. Екатерина в народных русских верованиях" [1899] он сравнил народно-христианский образ святой Екатерины у жителей Центральной и Южной России с греческой богиней Артемидой. В качестве аргумента в пользу такого сопоставления автор привел подробное описание функций святой Екатерины и греческое название Луны (которое читается как "Екатерина"),

Сведения о богине Мокоши и связанных с ней персонажах содержатся в монографии Е.А. Аничкова "Язычество и Древняя Русь" [1914]. По мнению автора, Мокошъ - божество финского происхождения, связанное с водой, прядением, гаданиями и нижним миром. Ее продолжением стали мокуша, мокруха, мара и др. демонологические; персонажи русских Севера Европейской России. Е.А. Аничков пришел к выводам, что поклонение, женским божествам.было более частным, замкнутым (исполнялось женщинами), чем мужским: Поэтому женские культы сохранились в менее деформированном виде. ;

Немало важных вопросов, касающихся происхождения и эволюции женских образов в народных верованиях, поднято в работах Д.К. еленина. Исследуя культ "заложных покой! ikob", он пришел к выводу о том, что многие женские мифологические персонажи восточных славян (в их числе русалки, олицетворения болезней и др.), изначально являлись "заложными покойницами", следовательно, их почитание связано с культом предков [1916, 1917]. Д.К. Зелениным зафиксированы магические обряды, исполняемые женщинами в кон. XIX в.: "опахивание", изготовление "обыденной пелены", "проводы русалки", "кувыркания по полю" [1911, 1927, 1991 и др.].

Фрагментарные сведения о женских мифологических персонажах восточных славян Европейской России содержатся в работах М.К. Васильева [1892], E.H. Елеонской [1994], А. Ермолова [1901, 1905], М. Забылина [1992], И.П. Калинского [1877], A.A. Коринф--ского [1901], А. Львовского [1902], A.A. Штебни [1914, 1989], И.Г. Прыжова [1968], Д.Н. Садовникова [1884], И.П. Сахарова [1885], И. Срезневского [1847, 1893 - 1903], Н.Ф. Сумцова [1996], А. Терещенко [1848], Г. Федотова [1991], И.А. Худякова [1964] и др.

В советский период изучение религиозных воззрений было затруднено в связи с распространением атеизма. Тем не менее, некоторые ученые (Д.К. Зеленин, В.И. Чичеров) продолжали проводить исследования, касающиеся народных верований восточных. По сравнению с опусами XIX в., в XX в. повысился теоретический уровень этнографических работ.

Особо значимой для изучения религии явилась концепция В.Я. Проппа о возможности реконструкции древнейших славянских верований посредством исследования, исторических корней волшебной сказки [1946]. Все женские мифологические персонажи, связанные с рукоделием, группируются, по его мнению, вокруг образа Бабы-Яги, бывшей некогда грозной богиней смерти. В.Я. Пропп выявил двойственность образа Бабы-Яги. Наря. у со злобной сказочной колдуньей существовал в сказках и образ благожелательной Бабы-Яги, помогающей герою сказки. Автор выделил ряд признаков (слепота, уродство ног, уход в ирий), которые указывают на отношение обладающих ими мифологических персонажей к миру мертвых.

В монографии С.А. Токарева "Религиозные верования восточнославянских народов XIX - нач. XX в." [1957] уделено место русачкам и их связи с аграрным культом. С.А. Токарев полагал, что разделение русалок на водных и лесных носило локальный характер.

В.И. Чичеров в капитальном труде "Зимний период русского народного земледельческого капендаря XVI - XIX вв." [1957] разобрал различные аспекты осенне-зимнего периода крестьянской жизни и календарные обряды. Автор подробно рассмотрел женские образы народного христианства, связанные с рукоделием. Сопоставляя Богородицу и Параскеву Пятницу, он пришел к выводу об их идентичности в народных представлениях.

К.Д. Лаушкин в статье "Баба-Яга и одноногие боги" [1970], продолжая исследовать образ Бабы-Яги в русле концепции В.Я. Проппа, пришел к выводу о "змеиной породе" одноногих (т.е. имеющих хромоту, ноги разного размера и пр. уродства ног) мифологических персонажей. На их древнее происхождение указывают рудименты зооморфного облика. Одноногостъ рассматривается автором как явный хтоническгш признак.

Э.В. Померанцева посвятила исследованию образа руса ¡ки одну из глав мон о граф) и и "М и фол ог и чески е персонажи в русском фольклоре" [1975]. Автор сопоставила сведения о русалках, зафик

1,1 сированные этнографами и фольклористами XIX в., с их образами в русской художественной литературе, поэзии и живописи того времени. Образ русачки, восходящ! й своими корнями к древним верованиям, оказался укоренен и уточнен в представлениях современного человека не мифологическими рассказами, а профессиональным искусством - литературой и живописью.

Почитание женских мифологических образов в весенне-летней календарной обрядности достаточно подробно представлено в работе В.К. Соколовой "Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. XIX - нач. XX в." [1979]. Автор монографии прослеживает взаимосвязь народно-христианских и демонологических персонажей с древнейшими аграрно-магическими культами и делает выводы о языческом происхождении почитания популярных в народе женских образов, носящих имена христианских святых.

Работы В.И. Иванова и В.Н. Топорова [1965, 1974, 1975, 1976] посвящены лингвистической реконструкции славянского языческого пантеона. По мнению авторов, центральным звеном всей индоевропейской мифологии является грозовой миф, повествующий о поединке Громовержца со змеевидным Противником, в результате которого на землю проливается оплодотворяющий ее дождь. Третий персонаж этого мифа - древняя богиня, жена Громовержца, похищенная его Противником. Согласно концепции вышеупомянутых авторов, к ее образу восходят все женские мифологические персонажи.

В работе "Языческая символика славянских архаических ритуалов" [1978] H.H. Велецкая пришла к выводу, что фольклорная традиция сохраняет рудименты архаических явлений, восходящих к протославянской и общей индоевропей с кой древности. Архаичная идея - перехода души умершего в новорожденного ребенка и идея превращения поеле смерти в животное лежит в основе ряда мифологических образов, наделенных качествами человека, и животного. Например, пигы, имеющие золотые крылья, обладают даром прорицания, оборотничества, способностью творить чудеса. Зооморфные признаки мифологического персонажа являются знаком его принадлежности к иному миру.

Материал о языческих богинях восточных славян наиболее

I | полно представлен в трудах Б.А. Рыбакова 'Язычество древних славян" [1981] и "Язычество Древней Руси" [1987]. Автор максимально внимательно подошел к проблеме реконструкции древних славянских верований. Для решения данной проблемы он привлек разнообразный круг источников и методов: сравнительно-исторический, археологический, этнолингвистический, типологический и др. Выделив три основных этапа язычества у восточных славян, автор рассмотрел эволюцию мифологических образов (в их числе и женских). Согласно Б.А. Рыбакову, у восточных славян выделились две великих богини - Лада и Мокошъ. Автор дал подробное описание их культов, привлекая широкий круг источников. Изучая отношение между образами народного христианства и языческими божествами, Б.А. Рыбаков пришел к выводу о преемственности в их почитании.

В монографии Б.А. Успенского "Филологические разыскания в области славянских древностей" [1982], посвященной сопоставлению культов Велеса и Николы Угодника, фигурируют имена языческих богинь, в том числе, и популярных (для народного христианства) святых мучениц. Автор логично сопоставляет их с культом Противника Громовержца и подчеркивает единство этих образов у восточных славян. В его работе богиня Мокощъ и се "продолжение"

Параскева Пятница сопоставлены с гипотетическим культом Противника Громовержца.

Исследованию мифологических образов в представлениях -кителей Русского Севера посвящена работа O.A. Черепановой "Мифологическая лексика Русского Севера" [1983]. Здесь рукоделием "занимаются" большинство женских домашних духов: кикимора, мара, люкоша и др. Прядение и манипуляция с нитками присущи также и демонологическим персонажам, живущим в воде (чаще всего это утопленницы, т.е., "заложные покойницы"). К ним относятся восточнославянские русалки, сербские вилы, болгарские самодивы и юды, польские богинки.

JI.H. Виноградова на этнографическом материале Полесья [1986] подробно исследовала образ русалки в связи с ее принадлежностью к миру умерших (обряд похорон русалки). Автор пришла к выводам о том-, что общая семантика "похорон" может быть возведена к идее изгнания, избавления от русалки. В связи с этим, основные формы разных вариантов обряда должны рассматриваться как равнозначные, а место изгнания (кладбище, вода, костер, ржаное поле) - как зона контактов с "тем светом".

В статье JI.H. Виноградовой и С.М. Толстой "Материалы сравнительной характеристики женских мифологических персонажей" [1989] формулируется вывод о том, что все разновидности их зооморфных аномалий, связанных с водой, сводятся к наличию крыльев, либо относятся к ногам. Данная работа развивает концепцию В.Я. Проопа о принадлежности к нижнему миру "одноногих" божеств на примере южно-, западно- и восточнославянских женских мифологических персонажей, обитающих в воде. . ^

1 ! i Г |

Локальным вариантам представлений о русалках посвящена статья В.И. Дынина "Некоторые особенности мифологического образа рус лки у восточных славян" [1994].

Символике рукодельных процессов посвящен ряд статей [1992, 1999] и значительная часть монографии Т.А. Бернштам "Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX - нач. XX веков" [1988]. Согласно автору, исследование ритуальных связей и мифолоi I гических представлений, имеющих отношение к прядению, позволяет говорить о его темной, "низовой" природе, а также "низовой" природе божеств, занимающихся этим процессом [1988, с. 161]. Автор также пришла к выводам о семантической соотнесенности процессов прядения, плетения, тканья с рождением, плодородием и смертью. А следовательно, и персонажи - покровители этих процессов - имеют отношение к мирозданию.

Цикл научных трудов, посвященных символике плексиса, продолжила работа H.A. Криничной "Нить жизни" [1995]. По мнению автора, прядение, плетение и тканье символизируют создание космоса. Отсюда ведут свое начало многочисленные запреты на рукоделие в ночное время и праздники, а также в дни, посвященные женским персонификациям дней недели: Среде, Пятнице и Неделе.

О славянском "двоеверии" пишет Н.И. Толстой. Он, в частности, приходит к выводам о том, что большинство женских мифологических образов имеют связь с Матерью Сырой Землей, олицетворяющей природу и земную стихию. Отсюда происходят связанные с браком и плодородием функции женских персонажей - покровителей прядения, плетения и-тканья [1995]. М.Н. Власова в энциклопедическом словаре, "Русские суеве-; рия" [1998] знакомит читателя со сложным комплексом верований в среде русского крестьянства в XIX - XX вв. Автором собраны обширные сведения о персонажах (в том числе, женских) низшей ми-фоло! ш восточных славян европейской части F юсии и, частично, Сибири. Расплывчатость, неконкретность образов демонологических персонажей М.Н. Власова выделяет как одну из основных присущих им черт.

Краткие сведения о женских мифологических персонажах содержатся также в работах Т.А. Агапкиной и А.Л. Топоркова [1986], А.К. Байбурина [1992, 1993], В.Л. Виноградовой [1971], Л.Н. Виноградовой [1982], Н.П. Гринковой [1947], В.В. Иванова [1968], Т.А. Крюковой [1947], H.H. Покровского [1981], Л.В. Савельевой [1994], O.A. Седаковой [1990], С.М. Толстой [1981, 1987], Т.Б. Щепанской [1999] и др. исследователей восточнославянских верований.

Таким образом, за последние 150 лет накоплен значительный материал оженских персонажах в восточнославянских народных верованиях. Большая часть литературы основана на материалах европейской части России, меньшая - Сибири. Это открывает возможность дальнейшей разработки темы, ее углубления и, следовательно, подчеркивает актуальность диссертационного исследования.

Методология и методы исследования. При первичном сборе материала потребовалось применение методических приемов этнографии: непосредственного наблюдения и опроса. Анализ и интерпретация материала, собранного диссертантом, были проведены в рамках сравнительно-исторического, историко-типологического и ретроспективного (основанного на изучении реликтов) методов. Это позволило автору выделить структурно: значимые элементы отдельных культурных явлений, проследить их эволюцию и, по возможности, определить генетические истоки.

В методологическом плане автор опирг ¡ась на теоретические разработки и подходы, принятые при реконструкции восточнославянских верований. Речь идет об известных концепциях В.Я. Проппа (реконструкция древнейших славянских верований на основе изучения составляющих фрагментов фольклорных текстов), В.И.

I |

Иванова и В.Н. Топорова (анализ на основе методов сравнительно-исторической и лингвистической реконструкции мифологических образов), Б.А. Успенского (обоснование двух путей реконструкции славянских языческих культов: проспективного, основанного на данных индоевропейской сравнительно-исторической мифологии и ретроспективного, основанного на фольклорных источниках), В.И. Ереминой (систематизация из\"чения архаических явлений семейных обрядов), А1С. Байбурина (разработка типологической концепции в изучении обрядовой системы восточных славян) и др.

Источниковая база исследования основана на полевых, опубликованных и неопубликованных материалах.

Полевые этнографические материалы [ПМА (1997 - 2000 гг.)] были собраны в г. Новосибирске, селах Новосибирской области (сс. Верх-Коен и Нижний Коен Искитимского р-на; д. Березовка и Ко-пай-город Тогучинского р-на; р.п. Мошково, д. Глядень, с. Кайлы и Ёлтышево Мошковского р-на), Республик Алтай (с. Черный Ануй Усть-Канского р-на) и Бурятия (г. Улан-Удэ, сс. Большой Куналей, Десятниково, Тарбагатай, д. Саратовка Тарбагатайского р-на), а также Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан (сс. 1>е-рель, Урыль, Рахманове кие ключи, д. Я зевка Катон-Карагайского рна). Данные материалы были получены в ходе работ Байкальского (рук. к.и.н. A.A. Бадмаев), Южно-Алтайского, Алтайского комплексного (рук. к.и.н. И.В. О тябрьская) и Приобского восточнославянского (рук. к.и.н. Е.Ф. Фурсова) этнографических отрядов ИАЭТ СО РАН.

Полевая работа проводилась среди различных субэтнических групп населения Западной и Восточной Сибири: сибиряков-старожилов, чалдонов (группы русских старожилов, считающих себя потомками переселенцев с Дона), старообрядцев (семейских, кержаков, алтайских поляков), а также украинских, белорусских и российских переселенцев более поздних периодов. Полученные данные выявили наличие как общих, так и ряда особенных черт в религиозных представлениях восточнославянского населения Сибири, касающихся женских мифологических образов.

Опубликованные источники представляют собой публикации в изданиях РГО, сборниках литературной и общественно-политической направленности, журнальной периодике, включающей разнообразные материалы по теме исследования. Особое место в работе занимают опубликованные этнографические материалы по Европейской России, Украине, Белоруссии и Сибири, содержащиеся в работах исследователей как XIX в. (А.Н. Афанасьева, М.К. Васильева, А.Н. Веселовского, Д.К. Зеленина, C.B. Максимова, A.A. Макаренко, И.Я. Неклепаева, П.В. Шейна и др.), так и наших современников (Т.А. Бернштам, Ф.Ф. Болонева, H.A. Криничной, Г.В. Любимовой, А.Ю. Майничевой, Е.Ф. Фурсовой, O.A. Черепановой и др.).

-Неопубликованные- источники, группу составляют ар хивные материалы.;Для исследования привлекались сибирские материалы, хранящиеся в Государственном архиве Иркутской/области

ГАИО), Национальном архиве Республики Бурятия (НАРБ) и Государственном архиве Мошковского района Новосибирской области. В работе Hcnoj ,зованы архивные документы Иркутской Духовной Консистории, рапорты священников о нарушениях церковного устава, записи молитв и народных песен, статистические годовые отчеты о вступлении в брак и вероисповедании, относящиеся к XIX в. В Мошковском Государственном архиве были просмотрены похозяй-ственные книги 1920 - 1930-х гг., из которых была почерпнута информация о составе населения в селах, где проводилась полевая работа.

Вторая группа неопубликованных источников представляет собой этнографический материал исследователей, касающийся женских мифологических образов восточных славян Сибири и Европейской России. К ним относятся отчеты археографической экспедиции Института Рукописной и Старопечатной книги (ИРСК) 1992 - 1994 гг. по Нижегородской обл. (сборы O.A. Савельевой), а также полевые материалы Ф.Ф. Болонева, Г.В. Любимовой, Е.Ф. Фурсовой (ИАЭТ СО РАН), Н.В. Соболевой (ИМБТ СО РАН), Т.М. Зенковой (Читинское областное училище культуры) и др. по Западной и Восточной Сибири.

Хронологические рамки работы определяются используемыми в ней источниками. Полученные в результате полевых исследований сведения относятся к периоду с 1920-х гг. до кон. XX в. В качестве сравнительных привлекаются материалы сер. XIX - нач. XX вв. Преимущественно, это опубликованные фольклорные и этно; мафические данные, затрагивающие обряды и верования восточных; славян Европейской России. \

Теоретическая и практическая значимость. В данной работе впервые на конкретном этнографическом материале прослеживаются представления о женских образах в народных верованиях восточных славян Сибири, их функциях и роли в свадебной, брачной, похоронной и календарной обрядностях; выявляется их специфика на основе сопоставления с аналогичными персонажами Европейской России; женские образы соотносятся с животными - мифологическими персонажами. Анализ материала позволил выявить ряд особенностей женских образов в религиозных представлениях сибиряков.

Результаты исследования могут быть использованы в научной и педагогической работе при разработке спецкурсов для высших и средних учебных заведений, а также написании монографии.

Апробация темы. Основные положения диссертации нашли отражение в 13 публикациях и прошли обсуждение на шести научных конференциях различных уровней: V - VIII Годовых сессиях ИАЭТ СО РАН (1997 - 2000 гг.), Конференции аспирантов и соискателей "Новые" и "вечные" проблемы философии" (ИФП СО РАН, 1998 г.), Международном симпозиуме "Сибирь в панораме тысяче-летийу'(ИАЭТ СО РАН, 1998 г.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, а также списков литературы и информаторов.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Голубкова, Ольга Владимировна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В мифологии многих народов мира женские персонажи являются покровителями судьбы, брака, плодородия, домашнего очага, рукоделия. В народных верованиях восточных славян Сибири им также принадлежит важная роль в календарной, свадебной, родильной и, частично, погребальной обрядности. Почитание женских персонажей соотносимо с культами природных стихий - Земли и Воды, а также рукодельными процессами, символизирующими космогонию. Распространенные в Сибири, как и в Европейской России, запреты на женский труд (прядение, тканье, шитье и т.д.) в "неурочное" время (объясняемые возможностью "навредить" Богородице и святым) свидетельствуют об устойчивой связи рукодельных процессов с женскими мифологическими персонажами в народных верованиях восточных славян Сибири.

-Соотнесенность представлений о женских персонажах с аграр-но-магическими, плодородными культами в различных регионах Европейской России, Украины, Белоруссии и Сибири имеет вариативные различия, чаще всего - не существенные. Анализ материала позволил выделить ряд локальных особенностей женских образов в религиозных представлениях сибиряков. Основные из них были связаны с изменением природно-климатических условий, повлиявших на хозяйственную деятельность переселенцев, что привело к утрате некоторых женских культов. Она была также вызвана переездом людей на новое место жительства, что нередко воспринималось как разрыв со своими корнями, с предками, родной землей. Кроме этого, в Сибири русским пришлось вступить в контакт с местными народами. В диссертации выделяются два пути развития межэтнических контактов, отразившихся на народных верованиях восточных славян.

1 .1

1. Русские, замкнувшись в своей общине, противопоставили православную веру язычеству коренных народов. Контакты с "инородцами" г области религиозных воззрений в этом слу ае сводились к попыткам их христианизации. Таким образом, психологический барьер, возведенный в условиях иноэтничного окружения, способствовал консервации традиционных народно-православных верований восточных славян в Сибири. Этот вариант типичен для регионов, где ведущей отраслью хозяйства было традиционное для восточных славян земледелие (например, ряд районов Алтая, Бурятии и др.).

2. Освоение новых территорий с непривычной природно-климатической и этнической средой заставило русских обращать внимание на местных духов-покровителей этих земель и промыслов. Особенно часто это приходилось делать в случае необходимости изменять практику ведения хозяйства, адаптируя новые для славян способы жизнеобеспечения. В итоге, некоторые мифологические образы коренных народов оказались восприняты пришедшими в Сибирь славянами.

С другой стороны, ряд женских персонажей славянских народных верований был частично ассимилирован традиционными культами коренных народов Сибири после их крещения.

Региональная специфика женских мифологических образов у различных групп сибиряков во многом обусловлена временем появления переселенцев в Сибири, степенью распространения определенных культов на территории, где они проживали до миграции за Урал, а также уровнем внутренней замкнутости общины.

Так, в среде старообрядцев почиталось большее количество женских святых, чем в "никонианских" поселениях, их образы отличались ортодоксальностью и близостью к житийным текст.

В случае же с сибирскими старожилами, с течением времени произошла утрата некоторых женских культов, некогда значимых для их предков. В к честве примера, можно упомянуть ситуаци о с первыми русскими мигрантами в Сибирь - выходцами из Архангельской и Приуральской земель. Ряд наиболее популярных на Русском *

Севере женских образов (Параскева Пятница, мокоша, мара и др.) в Сибири оказался забытым. Суровые условия жизни первых поселенцев Сибирского края вошли в противоречие с рядом культов (например, Параскевы Пятницы), предполагавших еженедельные посты и отказ от некоторых видов работы. Обживаясь на новом месте, приходилось тратить больше усилий и времени на поиск и производство жизненно необходимых ресурсов. Кроме того, контакты с местными народами способствовали трансформации принесенных русскими образов.

Для религиозных воззрений "новоселов" (переселенцев рубежа XIX - XX вв.) характерно разнообразие женских персонажей. Это было вызвано региональной спецификой народных верований, бытовавших в губерниях, из которых приехали их носители.

Вместе с тем, уже в Сибири произошел процесс взаимной трансляции женских мифологических образов у различных групп русского населения. При этом ключевые персонажи народных верований русских, украинцев и белорусов, старожилов и "новоселов", староверов и "никониан" оставались общими. Их синкретизм в данном случае объясняется единым древнерусским происхождением.

Женские образы народного православия в верованиях сибиряков практически не обрели какой-либо специфической, сугубо сибирской окраски. Переплетенные с церковным культом, они могли варьироваться лишь до определенной степени.

Женские демонологические персонажи восточных славян Сибири отличаются наибольшим многообразием. У локальных групп сибиряков имелись как р? личные "наборы" имен почитаемых персонажей низшей мифологии, так и вариативные особенности их образов. Только на примере представлений о русалках можно проследить эволюцию этого образа у восточных славян. В верованиях сибирских старожилов и части переселенцев более поздних периодов русалка утратила многие признаки, присущие ей как "дарительнице урожая". Вместе с тем, усилилась связь русалки с водной стихией и нижним миром, что отразилось на ее внешнем облике и характере. У сибирских украинцев и белорусов образ русалки во многом соответствовал представлениям о ней у жителей Европейской России (Украины, Белоруссии).

Многообразие представлений сибиряков о кикиморах, домо-вихах, вещицах, ведьмах и других демонологических персонажах также объясняется локальным различием народных верований отдельных групп.

Все рассматриваемые в работе женские мифологические персонажи восходят своими корнями к образам древних божеств. До нас дошли имена двух великих богинь восточнославянского пантео"сферы деятельности" женского божества: Лада почиталась как богиня весеннего плодородия и брака, Мокошь слыла покровительницей водных источников, рукоделия, женской судьбы. Вероятно, они представляли собой две части функционально разделенного прообраза Великой Матери, известной у восточных славян под именем Мать Сыра Земля.

Различия ¿между женскими мифологическими персонажами связаны с трансформацией их образов, происходившей на протяжении многих веков. Сибиряки не со> >анили в памяти имен языческих богинь. Тем не менее, женские мифологические персонажи отражают дохристианские воззрения и обнаруживают типологическое сходство с древнейшим культом Матери-Земли. Отсюда происходит их полифункциональность, а также очевидная связь с нижним миром и представлениями о Смерти. 1

Образы животных - мифологических персонажей, связанных с Веслесовым культом, соотносимы по принципу хтпоничности с языческими, демонологическими и с народно-христианскими женскими персонажами. В работе рассмотрены животные, которые нередко выполняют функции женских божеств и символизируют собой ряд понятий, относящихся к женской сфере (плодовитость, ведовство, связь с браком и рукоделием). Таким образом, проведенные сопоставления между женскими мифологическими персонажами и фигурами хтонических животных в части осуществления ими многих схожих функций позволяют предполагать, что в древности женские персонажи (божества, духи-покровители) выступали в зооморфном, а позже в зоо-антропоморфном облике. С

Итак, женские мифологические персонажи у русских, украинцев и белорусов имеют ряд черт, обнаруживающих связь с языческими божествами, которая указывает на их древнее происхождение. Они сохранили свою значимость и у восточных славян Сибири. Трансформация этих образов во многом обусловлена изменением природно-географической среды и системы жизнеобеспечения, а так же - межэтническими контактами славян с коренным населением Сибири.

Последняя проблема в д1 ^сертации лишь частично затронута. Ее решение рассматривается в перспективе. Оно предполагает сравнительное изучение верований у коренных народов Сибири и восточных славян, проживающих в зоне интенсивных контактов с ними.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Голубкова, Ольга Владимировна, 2001 год

1. Агапкина Т.А., Топорков А.Л. К проблеме этнографического контекста календарных песен // Славянский и балканский фольклор. М., 1986. - С. 76 - 87.

2. Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов. Новосибирск, 1975.

3. Алпатов М.В. О древней псковской иконописи// Псковская икона XIII- XVI веков. Л., 1991. - С. 7 - 26.

4. Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. £>. Апокрифы древних христиан. - М., 1989.

5. Аргудяева Ю.В. Старообрядцы на Дальнем Востоке России. -М, 2000.

6. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Опыт сравнительного изучения славянских преданий и верований в связи с мифическими сказаниями других родственных народов. М., 1865. - Т. I; 1867. - Т. II; 1869. - Т. III.

7. Бардина П.Е. Сибирские обычаи. Томск, 1992.

8. Болонев Ф.Ф. Масленица у семейских Забайкалья во второй половине XIX начале XX в. // Из истории семье и быта сибирского крестьянства

9. XVIII нач. XX вв. - Новосибирск, 1975. - С. 143 - 157.

10. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (втор. пол.

11. XIX нач. XX в.). - Новосибирск, 1978.го Болонев Ф.Ф. Прядение, ткачество и вязание у семейских Забайкалья (XIX нач. XX в.) // Этнография Северной Азии. - Новосибирск, 1980. -С. 139- 163. ! !

12. Болонев Ф.Ф. Приемы репродуцирующей магии в свадебных и календарных обрядах русского населения Восточной Сибири (втор. пол. XIX- нач. XX в.) // Общественный быт и культура русского населения Сибири. XVIII нач. XX в. - Новосибирск, 1983.

13. Болонев Ф.Ф. Старообрядцы Алтая и Забайкалья: опыт сравнительной характеристики // Сибирь в панораме тысячелетий (Мат. межд. симпозиума). Новосибирск, 1998 б. - Т. 2. - С. 85 - 93.

14. Болонев Ф.Ф. Белорусско-украинские элементы в духовной культуре семейских Забайкалья // Белорусы в Сибири. Новосибирск, 2000. - С. 139 - 146.ъо. Брокгауз Ф.А., Эфрон И.А. Энциклопедический словарь. 1898. - Т. XXV.

15. Бялькев1ч 1. К. Краёвы слоушк усходняй Магшёушчыны. Млнск, 1970.

16. Васильев M.K. Антропоморфические представления в верованиях украинского народа // ЭО. 1892. - № 4. # Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов. - М., 1978.

17. Великорусские сказки в записях И.А. Худякова. М., 1964.э£> Веселовский А.Н. Опыты по истории развития христианской легенды

18. Виноградов Г.С. Шулюканы. Заметка о культурном взаимодействии русских и якутов // Очерки по изучению Якутского края. Иркутск, 1927.-Вып. 1.

19. Виноградова B.JI. Девичьи гаданья о замужестве в цикле славянской календарной обрядности // Славянский и балканский фольклор. М., 1971. - С. 13-43.

20. Власова М.Н. Русские суеверия. Энциклопедический словарь. СПб., 1998.

21. Воронин H.H. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI веке // Краеведческие записки. Ярославль, 1960. - Вып. IV. ^й.Гемуев И.Н. Мировоззрение манси: Дом и космос. - Новосибирск, 1990.

22. МГолан А. Миф и символ. М., 1993.

23. Головнев A.B. Говорящие культуры. Традиции самодийцев и угров.

24. Екатеринбург, 1995. 1,9 Голубцов А.П. Из чтений по церковной археологии и литургике. -СПб., 1995.

25. Городцов H.A. Праздники и обряды крестьян Тюменского уезда // Ежегодник Тобольского музея. а915. - Вып. 26.

26. Я.Греков Б.А. Киевская Русь. М, Л., 1944.

27. Гринкова Н.П. Обряд "вождение русалки" в селе Б. Верейка Воронежской области // СЭ. 1947. - № 1. - С. 178 - 184.

28. Грысык Н.Е. Щука в верованиях, обрядах и фольклоре русских // Из культурного наследия народов Восточной Европы. СПб., 1992. - С. 56 -60.

29. S&. Жития святых. Октябрь. 1993. - С. 584 - 589.

30. Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Иркутск, 1992.

31. Завойко Г.К. Верования, обряды и обычаи великорусов Владимирской губернии//ЭО. 1914. - №3 -4. - С. 81 - 178.

32. Ь5.Зеленин Д.К. "Обыденные" полотенца л "обыденные" храмы // ЖС.1911. Вып. 1. - С. 1 -20. чо. Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива РГО. - Пг., 1914.

33. Вып. 1.-С. 1 -483. ^Зеленин Д.К. Очерки русской мифологии: Умершие неестественнойсмертью и русалки. Пг., 1916. ¥1 Зеленин Д.К. Древнерусский языческий культ "заложных" покойников.- Изв. АН. Пг., 1917. - VI сер. - Т. 11. - № 7. - С. 399 - 414.

34. Иванов В.И., Топоров В.Н. Мифологические географические названия как источник для реконструкции этногенеза и древнейшей истории славян // Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976.

35. Иванов В.И., Топоров В.Н. Пятница // Мифы народов мира. М., 1994.- Т. 2. С. 357.

36. М-Иванов В.В., Топоров В.И. Славянская мифология // Славянская мифология. М., 1995. - С. 5 - 15. ^Источники по этнографии Западной Сибири. - Томск, 1987.

37. Любимова Г.В. Способы борьбы с засухой в традиционной обрядности русскг с крестьян Западной Сибири // Гуманитарш е науки в Сибири. 1997 а.-№3.-С. 72 78.

38. Мифы в искусстве старом и говом. СПб., 1993.2.о. Московская икона XIV -XV' веков. Л., 1988.

39. Можаровский А. Отголоски старины и народности. Собр. очерков и заметок из периодических изданий. Тамбов, 1903.

40. Народный календарь Кемеровской области / Сост., автор вступительной статьи и примечаний Е.И. Лутовинова. Кемерово, 1998. Народные русские легенды А.Н. Афанасьева. - Новосибирск, 1990. Народные русские сказки из сборника А.Н. Афанасьева. - М., 1982.

41. Николаева Т.В., Чернецов A.B. Древнерусские амулеты-змеевики. -М., 1991.

42. Неклепаев И .Я. Поверья и обычаи Сургутского края //' Зап. Зап.-Сиб. отд. Имп. РГО. Кн. XXX. - Омск, 1903.

43. Повесть временных лет. М., Л., 1950.шПокровский H.H. Документы XVIII в. об отношении Синода к народным календарным обрядам // СЗ. 1981. - № 5. - С. 96 - 108.1Ы Померанцев H.H. Русская деревянная скульптура. Л., 1994.

44. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. ■ М., 1975.

45. Ш. Попова A.M., Виноградов Г.С. Медведь в воззрениях русского старожилого населения Сибири /7 СЭ. 1936. - № 3. - С. 78 - 83.т.Потебня A.A. О некоторых символах в славянской народной поэзии. -Харьков, ¡914.

46. Потебня A.A. Переправа через воду как представление брака // Слово и миф. М., 1989. - С. 553 - 566.

47. Рихтер Е.В. Русское население Западного Причудья (очерки истории,мат. и духовн. культуры). Таллин, 1976. {Чз.Родникова И.С. Псковская школа иконописи // Псковская икона XIII

48. Смирнов Ю.И. Эпика Полесья // Славянский и балканский фольклор. -М, 1986. С. 243 - 285.кг Смирнова Э.С., Лаурина В.К., Гордиенко Э.А. Живопись Великого Новгорода. XV в. ML, 1982.

49. М- Соколов М.И. Апокрифический материал для объяснения амулетов, называемых змеевиками//ЖМНП. СПб., 1889. - № 6. - С. 339 - 368.

50. Ш Толстой Н.И., Толстая С.М. Заметки по славянскому язычеству. Защита от града в Драгачеве и других сербских зонах // Славянский и балканский фольклор. М., 1981. - С. 44 - 120.

51. М., 1896.-№2-3. /«1 Фаминцын А.С. Божества древних славян. СПб, 1884. itf. Фаминцын А.С. Богиня весны и смерти в песнях и обрядах славян /У Вестник Европы. - 1895, июнь и июль.

52. Федотов Г. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. М., 1991. Ш- Фрэзер Д.Д. Золотая ветвь. - М., 1983.

53. Kannisto А. Materialien zur Mythologie der Wogulen // MSFOu. Helsinki, 1958.11о техническим причинам в списке литературы не указаны следующие работы, цитируемые в диссертации:

54. Ьирюков Я.О. Сибирские заговоры (записаны в разных местах 1 омской губернии и Семипалатинской обл.) // Алтайский сборник 1911.- Т. II. '

55. Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1987.

56. Список основных информаторов

57. Абрамова Людмила Михайловна, 1939 г.р., русская, казачка. Замужем за кержаком. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Берель.

58. Баева Анна Иосифовна, 1921 г.р., русская. Новосибирская обл., Искитим-ский район, с. Верх-Коен.

59. Барсукова Наталья Ивановна, 1947 г.р., русская. Знахарка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

60. Вислоухова (Меркуль) Мария Зиновна, 1905 г.р., белоруска. Родители из Минской губ. Новосибирская обл., Мошковский районке. Кайлы.

61. Вихрева Лидия Демьяновна, 1930 г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Адуй.

62. Власенко (Мархутова) Елена Степановна, 1930 г.р. Отец из Калужской губ., мать из Могилевской. Новосибирская обл., р. п. Мошково.

63. Войтенко (Холомейдо) Лидия Дмитриевна, 1940 г.р., украинка. Родители с Украины. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

64. Войтенко (Федосова) Раиса Ивановна, 1926 г.р., русская. Родители из Рязанской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

65. Головко (Волкова) Мария Григорьевна, 1931 г.р., украинка. Родители из Полтавской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Елтышево.

66. Голубкова Мария Тихоновна, 1921 г.р. Отец из Курской губ., мать из Киевской (Белая Церковь). Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

67. Готовцева (Киселева) Александра Андреевна, 1931 г.р. Родители из Черниговской губ. (Ухтырский уезд). Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

68. Гречухина (Ортеменко) Валентина Федоровна, 1934 г.р., белоруска. Отец из Могилевской губ. Новосибирская обл., р. п. Мошково.

69. Гусеница (Константинова) Наталья Михайловна, 1926 г.р., русская. Родители из Курской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

70. Добровольская (Константинова) Мария Михайловна, 1922 г.р., русская. Родители из Курской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

71. Дуванова (Львова) Клавдия Тихоновна, 1914 г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

72. Жукова (Быкова) Анна Петровна, 1924 г.р., русская. Родители из Рязанской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

73. Зарубина (Львова) Анна Тихоновна, 1913 г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

74. Зимникова Мария Прокопьевна, 1921 г.р. Прадеды поляки (Зимниковские, Машинские). Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

75. Каменская (Пономарева) Мария Максимовна, 1928 г.р., русская. Родители из Пензенской губ., приехали в Сибирь в 1915 г. Новосибирская обл., р. п. Мошково.

76. Калагина (Ансимова) Татьяна Яковлевна, 1905 г.р., русская. Родители из Курской губ. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

77. Климова Анастасии Ивановна, 1928 г.р., русская, казачка. Республика Казахстан, Восточно-Казахс шская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

78. Климова (Ситченко) Наталья Кирилловна, 1926 г.р., русская. Прадеды -пермяки. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

79. Козлова Евгения Васильевна, 1924 г.р., русская, казачка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

80. Коновалова (Русакова) Анна Семеновна, 1926 г.р., русская, кержачка. Родилась в д. Березовка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

81. Кононова Евдокия1 Емельяновна, 1931г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

82. Коробейникова (Кубышкина) Людмила Яковлевна, 194. г.р., русская. Замужем за кержаком. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

83. Куимова (Климова) Прасковья Ивановна, 1916 г.р., русская, казачка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

84. Лихачева (Останкова) Валентина Петровна, 1936 г.р., русская. Знахарка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

85. Лукьянюк (Андрющенко) Анна Григорьевна, 1925 г.р., украинка. Родители из Черниговской губ. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

86. Лысова Евгения Ивановна, 1929 г.р., русская. Мать казачка из с. Урыль, отец - из д. Белой, кержак. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, д. Я зевка.

87. Макаренко Лука Маркович, 1908 г.р., украинец. Родители из Полтавской губ (переехали в Сибирь в 1903 г.). Новосибирская обл., Мошковский район, с. Ёл-гышево.

88. Малахова (Тормашова) Пелагея Даниловна, 1910 г.р., русская. Родители из Тамбовской губ. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

89. Маркова (Савченкова) Екатерина Григорьевна, 1923 г.р., русская. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

90. Мархутова (Шакурина (в Белоруссии звучало Шакурка)) Федора Ивановна, 1916 г.р., белоруска. Род. в Могилевской обл. Новосибирская обл., р. п. Мошково.

91. Матвеева Вера Варлаамовна, 1934 г.р., русская, семейская. Республика Бурятия, г. Улан-Удэ.

92. Мацакова (Сорокина) Прасковья Яковлевна, 1926 г.р., русская. Родители из Рязанской губ (д. Черная речка). Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

93. Михайлова (Исакова) Ксения Васильевна, 1911 г.р., русская. Родители переехали из Челябинской обл. в 1933г. Новосибирская обл., Тогучинский район, д. Березовка.

94. Моисеенко (Величко) Валентина Ильинична, 1929 г.р. украинка. Родители с Украины. Новосибирская обл., р. п. Мошково.

95. Мыцыкова (Барсукова) Домна Фирсовна, 1914 г.р., русская кержачка. Родилась в д. Т ^лая. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанск -я обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

96. Назарова (Травкина) Лукерья Потаповна, 1927 г.р., русская, семейская, Республика Бурятия, Тарбагатайский район, с. Большой Куналей.

97. Неруш (Стежковская) Ефросинья Сергеевна, 1931 г.р., украинка. Род. в Черниговской губ. (Щерский р-н, с. Чернигово), переехали в Сибирь в 1940 г. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

98. Павлова Прасковья Ефимовна, 1937 г.р., русская, семейская. Родилась в с. Надеино Тарбагатайского района. Республика Бурятия, г. Улан-Удэ.

99. Петрова Анна Леонтьевна, 1921 г.р. Мать украинка, отец 'чалдон. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

100. Попова Варвара Андреевна, 1909 г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

101. Попова Зоя Васильевна, 1928г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

102. Расщупкина Раиса Алексеевна, 1916 г.р., русская. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

103. Романишко (Поддужная) Дарья Филипповна, 1912 г.р., украинка. Родители из Киевской губ. Новосибирская обл., Тогучинский район, д. Березовка.

104. Савельева Валентина Алексеевна, 1933 г.р., русская, казачка. Родители из Оренбурга. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

105. Самойлова Анна Емельяновна, 1927 г.р., русская, кержачка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

106. Самойлова Фаина Сидоровна, 1922г.р., русская, кержачка. Знахарка, повивальная бабка; крестила детей. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, д. Язевка.

107. Сапунова (Емельянова) Ольга Даниловна, 1928 г.р., русская, семейская. Республика Бурятия, Тарбагатайский район, д. Саратовка.

108. Свинухова (Русакова) Александра Семеновна, 1923 г.р., русская, кержачка. Родилась в д. Березовка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Урыль.

109. Севастьянова (Грибкова) Анна Андреевна, 1920 г.р., русская. Отец из Воронежской губ., мать из Рязанской. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

110. Сидельникова (Фуртат) Анна Харитоновна, 1928 г.р., украинка. Родители из Полтавской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Ёлтышево.

111. Скорикова (Самойлова) Анна Петровна, 1936 г.р., русская, кержачка. Крестильное имя Александра (Анна по паспорту). Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, д. Язевка.

112. Скорикова Надежда Валерьевна, 1962 г.р., русская, кержачка. Знахарка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, д. Язевка.

113. Скорогонова (Пирогова) Федора Ивановна, 1911 г.р., русская. Отец из Курской губ., мать из В' тебской (белоруска). Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

114. Слепынина Евдокия Ивановна, 1912 г.р., русская, чалдонка. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Нижний Коен.

115. Стасенко (Лях) Анна Иосифовна, 1917 г.р., украинка. Родители из Полтавской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

116. Столберова (Щукина) Татьяна Фатеевна, 1913 г.р., русская. Родители кержаки; родилась в Алтайском крае (с. Ведоново Залесовского р-на). Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

117. Тимофеева Прасковья Ивановна, 1930 г.р., русская. Родители из'Воронежской губ., переехали в Сибирь в 1931 г. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

118. Травкина Капитолина Потаповна, 1921 г.р., русская, семейская. Республика Бурятия, Тарбагатайский район, с. Большой Куналей.

119. Тропина (Шмелькова) Анастасия Семеновна, 1914 г.р., русская. Родители из Уфы. Муж кержак. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

120. Фролова (Кузнецова) Елена Сафроновна, 1918 г.р., русская. Родители из Рязанской губ. (Сапожковский уезд). Новосибирская обл., Мошковский район, с. Кайлы.

121. Фурсова Татьяна Гавриловна, 1908 г.р., русская. Знахарка; крестила детей. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

122. Цеунова (Кириллова) Анна Григорьевна, 1918 г.р., русская Новосибирская обл., Искитимский район, с. Верх-Коен.

123. Чапля (Колотай) Екатерина Ивановна, 1922 г.р., украинка. Родители из Полтавской губ. Новосибирская обл., Мошковский район, д. Глядень.

124. Чуркина (д. ф. Чуркина) Антонина Ивановна, 1912 г.р., русская, чалдонка. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Нижний Коен.

125. Чуркина (Ансимова) Мария Андреевна, 1923 г.р., русская. Родители из Курской губ. Родилась в с. Верх-Коен Искитимского района. Г. Новосибирск.

126. Шабанова Очередько Татьяна Ефимовна, 1926 г.р., украинка. Родители с Украины. Новосибирская обл., Мошковский район, д. Глядень.

127. Шипулина Арина Ефремовна, 1923 г.р., русская. Знахарка. Республика Алтай, Усть-Канский район, с. Черный Ануй.

128. Шмакова Мария Ивановна, 1919 г.р., русская, чалдонка. Новосибирская обл., Искитимский район, с. Нижний Коен.

129. Яковлева (Томилова) Фаина Филипповна, 1933 г.р., русская, казачка. Республика Казахстан, Восточно-Казахстанская обл., Катон-Карагайский район, с. Бе-рель.