Ю. Н. Тынянов как писатель-литературовед: Жанрово-стилевой эксперимент в историко-биографическом романе тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Проскурня, Наталья Викторовна

• Проскурня, Наталья Викторовна
• кандидат филологических наук
• 1999

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Проскурня, Наталья Викторовна

Введение. Литературная теория, история и практика в творчестве

Ю, Н. Тынянова. 1

Глава I. Жанровое своеобразие трех историко-биографических романов Ю. Н. Тынянова. 26

Кюхля». 77

Смерть Вазир-Мухтара». 88

Пушкин». г

Глава II. Стилевой эксперимент Ю. Ы. Тынянова в трех романах описателях . 111

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Ю. Н. Тынянов как писатель-литературовед: Жанрово-стилевой эксперимент в историко-биографическом романе»

Литературная теория, история и практика в творчестве Ю. Н. Тынянова.

Имя Юрия Николаевича Тынянова и гто сей день вызывает множество ассоциаций при одном его упоминании — одними он воспринимается преимущественно как теоретик литературы, другими — как писатель, создатель романов и рассказов;--ставших событиями в литературе. Не менее интересна его деятельность и как историка литературы, исследовавшего литературный процесс XVIII— XIX веков, и как критика, автора ста гей, посвященных литературному процессу 20 — 30-х гг нашего века. Он является также автором нескольких сценариев фильмов, снятых на ленинградской киностудии «Ленинградкино» и статей, посвященных вопросам киноискусства (в том числе, теоретической работы «Об основах кино»). Сравнительно мало известно о других аспектах его творческой деятельности: например, о его работе как редактора серии «Библиотека поэта», о переводах Гейне, а также о собственных стихотворных опытах и даже живописных эскизах. В книге о Ю.Н.Тынянове «Юрий Тынянов. Писатель и ученый. Воспоминания, размышления, встречи» (137) собраны впечатления многих людей, хорошо знавших его. И в каждом из этих кратких эссе о Тынянове упоминается еще один из многочисленных его талантов — талант человеческого общения, способность к пародии и самопародии, природный артистизм и склонность к творческим экспромтам.

Нам представляется необходимым подробнее раскрыть некоторые из вышеупомянутых аспектов его деятельности, имеющие непосредственное отношение к теме данной работы. Материал для этого раздела почерпнут из уже упоминавшейся книги о Юрии Тынянове (относящейся к серии биографий «Жизнь замечательных людей»), а также предисловия Вл. Новикова «Что такое литература» к сборнику работ Ю. Тынянова «Литературный факт» (174, с.7-22), работы В, Эрлиха «Русский формализм: история и теория» (135), материалов сборников Тыняновских чтений (199-205) и других работ,

Данная работа посвящена исследованию трех биографических романов, созданных Ю. Н. Тыняновым: «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара» и «Пушкин». Но несмотря на то, что Ю. Н. Тынянов является признанным мастером исторического романа, которого называют основоположником этого жанра в России после 1917 года (например, Ю, Андреев — 5, с, 34), его нельзя назвать ни писателем, ни ученым с традиционной биографией.

Он начал свой путь в филологии с пушкинского семинария, который был основан в 1908 г. в Санкт-Петербургском университете. Руководил семинаром профессор русской литературы С.А.Венгеров, работавший в русле культурно-исторического литературоведения, «довольно безразличного к эстетике литературы, но ориентированного на полноту описания исторического контекста творчества писателя» (Новиков, с. 7), Наследием культурно-исторической школы стало для Тынянова сознание необходимости «максимального» знания, внимания к фактам, «мелочам», что впоследствии стало одним из основных принципов его работы.

0 первых годах своей научной деятельности, определении круга интересов, склонностей, о поиске своего пути в литературоведении Тынянов писал В. Шкловскому: «Если хочешь знать, я ведь начал в университете с Грибоедова. Но так как Пиксанов изучал Бехтеевский список, а не „Горе" и не Александра Сергеевича, то я, столкнувшись с Кюхлей, полюбил его и забыл о Грибоедове. <.,> Боком вошел в Пушкинский семинарий к Вен-герычу и занялся Пушкиным» (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 723).

Профессор Венгеров был талантливым педагогом, умевшим и желавшим не только учить, но и самому учиться у своих учеников, поэтому на занятиях царила атмосфера взаимопонимания и духовной близости. Будущие теоретики нового направления в литературоведении — «формальной школы» — коллеги Ю. Тынянова Б. Эйхенбаум, Б. Томашевский начали свою научную деятельность именно в венгеровском семинарии1. Впоследствии Венгеров рассказал об этом в статье, опубликованной в «Пушкинисте» за 1916 г.: «Вот уже 2-3 года я замечаю в своем семинарии. что целый ряд способных юношей прямо страстно отдаются изучению стиля, ритма, рифмы, эпитетов, классификации мотивов, установлению аналогий приемов у разных поэтов и всяким иным наблюдениям над внешним воплощением поэзии» (106, с. 9).

Профессор Венгеров, по собственному признанию, поначалу с опаской отнесся к увлечению своих студентов вопросами поэтической формы, что явно уводило их в неизведанную и странную для академического литературоведения область. Но

1 Необходимо отметить особую позицию В. Жирмунского, который в 1919-1920-х. годах посещал собрания Опояза, но полностью не разделял его теоретических установок (свидетельство Л. Гинзбург — 137, с. 89) позднее именно выпускники Пушкинского семинария положили начало новому направлению в литературоведении.

Деятельность талантливых студентов Санкт-Петербургского университета, искавших связей между литературной теорией и литературной практикой, сконцентрировалась в научном объединении, которое сами его участники назвали «Опоязом» — Обществом по изучению поэтического языка. Оно возникло в 1916-1917 гг. в Санкт-Петербурге и явилось коалицией двух самостоятельных групп: специалистов-языковедов школы Бодуэна де Куртенэ (Л. Якубинский и Е. Поливанов) и теоретиков литературы (В, Шкловский, Б, Эйхенбаум и С. Бернпггейн), Годом позже к ним присоединился Ю. Н. Тынянов, В своей автобиографии он так описывает это: «В 1918 г. встретил В. Шкловского и Б. Эйхенбаума и нашел друзей. Опояз, при свече в Доме искусств спорящий о строении стиха» (Биография, 137, с. 19),

Коллегами и близкими друзьями Тынянова на долгие годы стали В. Б. Шкловский и Б. М. Эйхенбаум. В данной работе мы не раз будем обращаться к их теоретическим, историко-литературным и критическим исследованиям, так как они оказали большое влияние на формирование взглядов Ю. Н. Тынянова. Не случайно в анкете 27 июня 1924 г. Тынянов написал: «Из современных критиков и исследователей по методу мне близки Виктор Шкловский, Борис Эйхенбаум» (ИРЛИ, ф. 172, ед. хр. 129).

Характерными чертами складывающегося направления в литературоведении были органичный сплав обширных научных познаний и связь с современным литературным процессом, полемическая дерзость новых теорий и глубина и серьезность подхода к явлениям литературы. Опоязовцы считали себя революционерами в науке, не принимавшими стиля академического литературоведения. Не случайно Константин Федин вспоминает «боевое Общество изучения поэтического языка» (137, с, 187).

Их взгляды нашли отражение в сборниках статей, выпускавшихся Опоязом в 1916-1919 гг. Первая из этих коллективных публикаций, в которую вошли работы Поливанова, Кушнера, Шкловского и Якубинского, вышла в свет в 1916 г. под названием «Сборники по теории поэтического языка». Через год было выпущено второе, расширенное издание. В 1919 г. статьи из этих сборников были переизданы в книге «Поэтика». Это издание дает полное представление о научных взглядах ранних формалистов, в том числе об их отношении к традиционному литературоведению.

В работе В. Эрлиха «Русский формализм; история и теория» дан подробный и исчерпывающий анализ деятельности «формальной школы», «противопоставившей себя двум подходам русской литературоведческой науки начала нашего века — социальному и религиозно-филососфскому и сосредоточившей все свое внимание на литературном произведении как таковом» (135, с, 6), Прежде формальные достоинства литературного произведения не являлись предметом специального изучения, так как, по утвердившейся традиции, литературные произведения воспринимались не в целокупности внутреннего взаимодействия в пределах литературного ряда, а чаще всего как явления в области философии, социологии или идеологии. Вопросы формы интересовали исследователей литературного творчества лишь настолько, насколько форма могла влиять на убедительность идей, излагаемых в произведении. Формализм стал оригинальным в истории литературоведения методом, так как его последователи сосредоточили свое внимание исключительно на систематическом исследовании вопросов художественной формы — ритма и просодии, стиля и композиции литературного произведения в пределах литературного ряда.

Подобный подход к исследованию литературных фактов, по высказыванию В. Шкловского в более позднее время, «был не целен, был условен» (140, с, 8), но важно отметить историческую необходимость появления нового метода исследования в российском литературоведении 20-х гг. XX века. Кризис «формализма» как метода исследования и фактическое прекращение деятельности «формальной школы» как научного общества, имевшие место после 1925 года, несомненно отразились на творчестве ведущих теоретиков «формальной школы», в число которых входил и Ю. Н. Тынянов, школы, которая в годы своего расцвета (в начале 20-х годов) стала событием в науке о литературе.

Появляющиеся в 20-е годы теоретические и историко-литературные исследования опоязовцев привлекают всеобщее внимание необычным подходом к изучению литературных явлений. В 1921 году в упомянутой выше серии «Сборники по теории поэтического языка» выходит первая работа Ю. Н. Тынянова «Достоевский и Гоголь (К теории пародии)» (189), написанная еще в 1919 году, Вл, Новиков (174, с. 8-9) пишет о ранних работах 1С). Тынянова, которые не были опубликованы по разным причинам, — докладах на семинарах; «Литературный источник „Смерти поэта"» (1913) и о пушкинском «Каменном госте» (1914). Текст первого из упомянутых докладов был опубликован в «Вопросах литературы» в 1964 году. О втором мы можем судить только по косвенным свидетельствам (в частности, Ю. Оксмана — см. в ст. М. О.Чудаковой и Е. А. Тоддеса «Тынянов в воспоминаниях современника» — 203, с. 96-98).

Первая опубликованная работа Ю. Н. Тынянова о Достоевском и Гоголе и по сей день является предметом серьезного изучения литературоведов. Основой этого исследования стало открытие: анализируя «Село Степанчиково.» Достоевского, Тынянов приходит к выводу, что это произведение построено с элементами пародии на гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями». Выявляя стилевые различия между Достоевским и Гоголем, Тынянов описывает сложную позицию Достоевского, не столько учившегося у Гоголя, сколько боровшегося с ним.

В отзывах об этой работе отмечаются совершенно разные черты исследовательского метода Тынянова: В. Каверин пишет о том, что «в этой небольшой книге сказались характерные черты Тынянова как будущего писателя» (137, с. 26), а Б. Эйхенбаум отмечает, что «центром ее была общая проблема „традиции" и „преемственности" — одна из самых острых, злободневных тем» (137, с. 74). В статье «Творчество Ю. Тынянова он выскажется еще более определенно: «Интерес к пародии возник у Тынянова в связи с тогдашней борьбой литературных партий — в связи с походом футуризма против символизма» (167, с. 384). Таким образом, Б. Эйхенбаум связывает появление этой работы с отражением особенностей литературной ситуации 20-х годов XX века. Л. Гинзбург пишет, что в этой работе «научный метод Тынянова 20-х годов уже определился» (137, с. 100) и отмечает теоретический характер работы. В. Новиков пишет об исследовании как помогающем «постижению исторических закономерностей развития литературы» (137, с. И), и он же связывает основные положения работы с теоретическими построениями Тынянова: «Достоевский как художник слова сформировался в процессе отталкивания ог гоголевских стилевых принципов. Принцип отталкивания, по мысли Тынянова, лежит в основе литературного развития, является объективным законом» (Новиков, с, 12), Тыняновская теория пародии стала основой статьи М. Л. Гаспарова и В. М. Смирина «„Евгений Онегин" и „Домик в Коломне" — пародия и самопародия: у Пушкина» (200),

Таким образом, уже в оценке первой работы Тынянова мнения исследователей разошлись. Безусловно, необходимо учитывать и то, что некоторые из этих оценок сделаны после того, как вышли в свет литературные произведения Тынянова, о которых он в 1921 году еще не помышлял:. Этот фактор Б, М. Эйхенбаум: в упомянутой статье о Тынянове называет «пророчествами назад», позволяющими усмотреть черты будущего писателя в ранних работах Тынянова, посвященных сугубо научным проблемам.

Однако синтетичность творчества Тынянова подчеркивается всеми исследователями. Исчерпывающе это выразил Б. М. Эйхенбаум в статье «О творчестве Ю. Тынянова»: «Он не только писатель-беллетрист, но и историк литературы, не только историк литературы, но и теоретик — автор ряда замечательных работ о стихе, о жанрах, о проблемах литературной эволюции и пр. Эти области творчества не просто сосуществуют у него, а взаимно питают и поддерживают друг друга» (167, с, 381).

Продолжением деятельности Тынянова как историка литературы стала большая статья-монография «Архаисты и Пушкин» (19211924 гг.). Эта статья стала «центральным произведением» (Л. Гинзбург,! 37, с, 103) в деятельности Тынянова начала 20-х гг. Многие ее положения: были раскрыты сначала в цикле лекций, которые Тынянов читал в Институте истории искусств. Определяя характер работы, Б. М. Эйхенбаум назовет ее «одной из самых академичных по темам и выводам» (167, с. 385) и в связи с этой работой повторит свою мысль: «В сущности говоря, у него трудно даже провести границу между историко-литературными и теоретическими работами: в большинстве случаев (особенно в работах первого периода) этой границы нет» (Там же). А Л. Гинзбург не без оснований скажет: «В „Архаистах и Пушкине" завязываются будущие романы Тынянова» (Гинзбург, 137, с. 103).

В этой работе Тынянов рискнул пойти против существующей традиции разделения литераторов 10-20-х годов XIX века на «классиков» и «романтиков». Тынянов пишет: «Сами литературные деятели двадцатых годов иногда тщетно гнались за неуловимыми понятиями классицизма и романтизма, и эти понятия оказывались разными в разных литературных пластах. Происходило это. вследствие того, что у нас „готовые" (на деле, конечно, тоже не готовые, а упрощенные) западные формулы прикладывались к сложным национальным явлениям и в них не умещались» (178, с, 146),

Поэтому вместо «классиков» и «романтиков» появляются «карамзинисты» (новаторы) и «архаисты», среди которых выделялись старшие архаисты (шишковская «Беседа») и младоархаисты — радикалы (Катенин, Грибоедов) и революционеры (Кюхельбекер), Б. М. Эйхенбаум отмечает и то, что «„архаистическая" линия оказывалась соотносительной новаторству и не противоречащей ему» (167, с. 389). Именно поэтому В. Шкловский предлагал другое название сборника, в котором была опубликована статья «Архаисты и Пушкин»: вместо «Архаисты и новаторы» — «Архаисты-новаторы» (137, с. 59).

Особое место в статье отведено проблеме творческой эволюции Пушкина, раскрыты его сложные взаимоотношения с «младоархаистом» Катениным. В. Эрлих, обращаясь к статье «Архаисты и Пушкин», отметил важнейший итог работы Тынянова: «Формалисты подчеркивали, что наследие Пушкина, как и его место в русской литературе, следует изучать в рамках исторического процесса (выделено автором — К П.),., Тынянов утверждал, что невозможно понять и оценить историческую роль Пушкина, не принимая в расчет течений и водоворотов литературной жизни той эпохи, а также деятельности его менее выдающихся современников» (135, с, 164).

Тынянов продолжил исследование сложных отношений Пушкина с его современниками и в других статьях. Ученый критически относится к традиционному подходу литературоведов к изучению творчества Пушкина, выраженному еще формулой Аполлона Григорьева: «Пушкин это наше все». В статье «Мнимый Пушкин» 1922г. (впервые опубликована в 1977 г.) он рассматривает несколько примеров «открытий» — реконструкций якобы пушкинских строк, и резко и ехидно высказывается по поводу непроверенных сведений или гипотез, не имеющих достаточных доказательств, но выдающихся за истинное знание (см. ст. «Мнимый Пушкин», 177, с, 78-93).

Надменность ученых коллег, занимающихся «высоким предметом» — изучением творчества Пушкина — Тынянов высмеивал еще в университете: «Пушкинисты были такие. — малые дела, смешки, большое высокомерие. Они изучали не Пушкина, а пушкиноведение» (Биография, 137, с. 10).

И в других статьях, посвященных Пушкину, Тынянов отходит от концепций традиционного пушкиноведения. В статье «Пушкин и

Тютчев» (|1923 г,) анализируются взаимоотношения Пушкина с «архаистом» (в концепции Тынянова) Тютчевым, их соперничество, история появления стихов Тютчева в «Современнике». Как пишет Л. Гинзбург, «статья эта очень теоретична и для Тынянова принципиальна» и формулирует теоретический принцип, легший в основу статьи; «Стилистическая деталь, конкретный факт литературной и общественной жизни в процессе исследования растут, разветвляются, дорастают до исторического обобщения, до теоретической формулы» (Гинзбург, 137, с. 101).

Сугубо теоретической работой стала «Проблема стихотворного языка», опубликованная в 1924 году, но, как пишет та же Л. Гинзбург, в этой «насквозь теоретической книге» «Тынянов никогда не теряет из виду историческое качество своего материала» (Гинзбург, 137, с, 98),

Эта книга посвящена исследованию фундаментальных различий между прозой и стихом («нельзя изучать ритм прозы и ритм стиха как нечто равное» — 174, с. 61), динамического взаимодействия частей и целого в литературном произведении («,., стих обнаружился как система сложного взаимодействия, а не соединения; метафорически выражаясь, стих обнаружился как борьба факторов, а не содружество их» — 174, с. 33), закона «единства и тесноты стихотворного ряда», а также закона исторической смены «мотивированных» и «немотивированных» художественных систем — смены стилей в ходе литературной эволюции.

Многие теоретические положения органично связаны с работами коллег Тынянова по «формальной школе». Например, для того, чтобы проследить ход литературного развития и смены стилей, как указывает Тынянов, «мы должны работать над материалом с ощутимой формой» («Проблема стихотворного языка», 174, с, 60).

В своем исследовании В. Эрлих отмечал это общее «стремление формалистов оказывать предпочтение тем текстам, в которых условный характер литературного творчества представал, пользуясь терминологией Опояза, „в обнаженном виде"» (135, с, 190-191), Речь идет о первой статье Б, Эйхенбаума, посвященной гоголевской «Шинели» («выдающемуся образцу гротескной стилизации» по определению В, Эрлиха — с, 191), а таюке о «Теории прозы» В. Шкловского, в которой тот разбирает роман Стерна «Триетрам Иенди», знаменитый элементами «экспериментальной формы» — многочисленными и многословными отступлениями, предисловием, помещенным в середину книги, пропуском нескольких глав, пустыми страницами, которые предлагается заполнить самому читателю и т.д.

Тынянов развил отдельные положения своих теорий, изложенных в «Проблеме стихотворного языка», в статье 1927 года «О литературной эволюции». В этой статье Тынянов впервые дает определение «системы», характеризуя ее как сложное целое, характризую-щееся взаимозависимостью и динамическим взаимодействием между отдельными компонентами и связанное внутренним единством эстетической функции, Тынянов выдвигает понятие «конструктивной функции» как соотнесенности каждого элемента системы с другими и. соответственно, со всей системой.

Уже Л. Гинзбург отмечала, что «статья эта во многом предвосхищает опыты структурной поэтики наших дней» (Гинзбург, 137, с, 92). В, Эрлих, более подробно исследовавший связь теорий «формальной школы» с работами структуралистов, пишет;

Разработанное в Праге представление об эстетической структуре как динамической „знаковой системе", безусловно, развилось из предложенного Тыняновым понятия „системы"» (135, с, 197). Положение тыняновской теории о «доминанте» («Система не есть равноправное взаимодействие всех элементов, а предполагает выдвину-тость группы элементов („доминанта"), и деформацию остальных» — с. 144) привело, как отмечает В, Эрлих, к введенному структуралистами понятию «эстетической функции» (135, с. 198),

Однако он же отмечает недостатки особенностей восприятия Тыняновым «доминирующего качества» литературы: «Тынянова куда меньше занимает природа доминанты, чем ее статус, что является ярким проявлением релятивизма, столь типичного для формалистского мышления» (135, с. 198).

В той же статье Тынянов ставит вопрос о взаимоотношениях литературы с «ближайшими соотнесенными рядами», а именно с «бытом». Он определяет и характер соотнесения: «быт соотнесен с литературой прежде всего своей речевой стороной» (174, с. 145),

Теория соотношения литературы и «быта» поднималась во многих исследованиях и В. Шкловского, и Б. Эйхенбаума. В 1929 году выходит «журнал одного литератора» — «Мой временник» Б. Эйхенбаума, состоящий из трех статей, в каждой из которых он пишет об экспансии «быта» в литературу. Так в статье «Литературная домашность» Эйхенбаум пытается увязать события параллельных рядов: социологического и литературного, объясняя факты литературы фактами быта.

Тынянов пишет об «установке» (намерении автора при написании произведения), которая есть соотнесенность литературного ряда с бытовым. Он противопоставляет митинговой установке стиха Маяко вс кого («оде») камерную романсную установку Есенина («элегию») (174, с, 146), Развернутое рассуждение на тему соотнесенности «оды» Маяковского с одой Державина и взаимодействия и соотнесенности литературных систем XVIII, XIX и XX веков мы найдем в исследовании «Ода как ораторский жанр», а позже в критической статье, посвященной событиям в современной литературе — «Промежуток» (1924),

Как пишет В. Новиков, «критические статьи и рецензии Тынянова примечательны прежде всего максимальным сближением критики с научной теорией и историей литературы» (174, с, 17), И в последующих статьях, посвященных событиям в современной литературе: «Литературное сегодня», «Журнал, критик, читатель и писатель», «Сокращение штатов» мы найдем рассуждения ученого, оценивающего события в литературе с позиций Большого исторического времени (термин М, Бахтина) и прогнозирующего «живучесть» тех или иных литературных явлений. Как писал И. Рахтаиов, «повествуя, скажем, о „Двенадцати" Блока или о „Ночи перед Советами" Хлебникова, Тынянов говорил о них как бы с позиций Пушкина» (Рахтаиов, 137, с, 121),

Своеобразной проверкой собственных теоретических идей о ходе развития современной литературы стало неожиданное продолжение работы Тынянова в ином качестве — как писателя. Еще в работе «Архаисты и новаторы» Тынянов попытался определить роль менее известных литературных современников Пушкина, в частности, В. К. Кюхельбекера. Обращение Тынянова к его личности и творчеству поэтому нельзя назвать случайным. В. Шкловский писал: «Кюхельбекер был вовсе забыт и как писатель, и как человек, а между тем роль его в борьбе за новую литературу была немалой. Эта роль была достаточно ясно показана в работе „Архаисты и Пушкин", но его судьба не была там раскрыта» (Шкловский, с. 79).

Еще в университете Тынянов написал большую работу о Кюхельбекере, которая в 1918 году вместе с библиотекой сгорела в Ярославле (В, Каверин, с, 25). В 1924 году Ю. Н. Тынянов неожиданно для многих создает художественное произведение — по заказу Комитета по улучшению быта учащихся (Кубуч) он пишет роман «Кюхля», первоначально задуманный как «повесть для юношества». Тынянов с неохотой принимается за работу, так как она отвлекала его от научных занятий, но в итоге вместо заказанных пяти он предоставляет издательству девятнадцать печатных листов романа. Этот эпизод описан непосредственным участником переговоров с издательством К. Чуковским (Чуковский, 137, с. 114-115).

Такая переориентация деятельности нисколько не удивила учеников Тынянова, по свидетельству Л. Гинзбург, «роман вышел из историко-литературной концепции, .обогатил, уточнил ее. Ученики Тынянова уже знали его трактовку декабристской литературы из выступлений и лекций 1922-1924 годов, из наших с ним разговоров. И мы восприняли „Кюхлю" как переключение в другой регистр долгого исследовательского труда» (Гинзбург, 137, с. 88).

Роман был написан очень быстро и легко еще и потому, что «своим творческим воображением Тынянов задолго до написания пережил всю жизнь Кюхельбекера как свою собственную, органически вжился в ту эпоху, усвоил себе ее стиль, ее язык, ее нравы» (К. Чуковский, 137, с. 115). Таким образом, роман оказался результатом плодотворного синтеза науки и литературы, явился продолжением историко-литературных работ Тынянова.

Интересно, что сам Тынянов отмечал: «У меня странная литературная судьба. Своего ,Дюхлю" я написал без материалов, „на ура", по догадке, а все думали, что тут каждая строка документальная, А когда появился роман, я получил документы» (200, с, 160), Действительно, роман даже создавал впечатление «перегруженного» документальными подробностями, поэтому реакция многих современников, отраженная в рецензии на «Кюхлю» Е. Книповича, была своеобразной: «Автор знал гораздо больше, чем этого требовал роман. Общий замысел, поэтическое начало романа тонет в научном комментарии» (61, с. 164),

Но только в 1928-29 годах, после выхода в свет романа (1925 г.) Ю, Тынянов действительно получает доступ к рукописям Кюхельбекера, выкупленных им у одного антиквара (Каверин, 137, с, 29). По результатам исследований документов Тынянов пишет несколько статей, в т.ч.: «Пушкин и Кюхельбекер» (192), «Французские отношения Кюхельбекера» (195), «Кюхельбекер о Лермонтове» (197), однако не вносит существенных изменений в текст романа «Кюхля». Б. М. Эйхенбаум в письме к Г. Л. Эйхлеру писал об этом: «Относительно „Кюхли" я его спрашивал. Что же? Он менять ничего не собирается. Это не то, что мы, грешные: „еже писах, нисах" — и только» (цит. по ст. М. Чудаковой «Социальная практика, филологическая рефлексия и литература в научной биографии Тынянова и Эйхенбаума» — 203, с. 263),

Не менее твердой была позиция Тынянова в вопросе авторской трактовки освещения событий жизни А. С. Грибоедова — героя следующего романа «Смерть Вазир-Мухтара». и это несмотря на то, что многие критики даже упрекали его в произвольном обращении с историческими фактами.

Интересно отметить, что в романе «Смерть Вазир-Мухтара» читателю встретятся те же герои, что действовали в романе «Кюхля». Есть также прямые стилистические переклички отдельных сцен и эпизодов в романах. Но это не создает впечатления стилистической монотонности. Напротив, эти романы не только не похожи, но во многом противопоставлены друг другу.

В романе «Смерть Вазир-Мухтара» существенно изменится угол зрения, система оценки людей и их поступков. Это обусловлено совершенно иным отношением к времени — в широком смысле этого слова. В романе оказываются противопоставленными всего два плана: прошлое (время и все события, произошедшие до 1828 года) и настоящее (несколько месяцев 1828 года).

В статье Г. А. Левинтона. «Источники и подтекст романа „Смерть Вазир-Мухтара"» (220, С. 11-29) отмечены основные композиционно-стилистические особенности романа: «сгущение хронологии, „отбор" эпизодов, ограничение числа персонажей, наконец, само построение сюжета из отдельных разрозненных крупных эпизодов», приводящие к тому, что «биография сгущается почти что в портрет» (201, С. 24).

Читателю представлен «синхронный срез» нового времени, в котором с особой яркостью проявляются особенности поведения «людей двадцатых» и «людей тридцатых» годов, и основной задачей Тынянова было выявить эту разницу и показать на фоне их взаимоотношений особую позицию Грибоедова, противопоставившего себя и тем, и другим.

Особым вопросом является исследование документальной основы романа, которому посвящена статья 3. Н. Поляк «Письма Грибоедова как документальный источник романа Тынянова „Смерть

Вазир-Мухтара"» (199, с.9-17). В статье предлагается полная классификация цитат из документов и писем Грибоедова, использованных Тыняновым в романе.

Б. М. Эйхенбаум, сопоставляя роман с предыдущим, подчеркивает основной мотив, объединяющий романы: «Жизнь Кюхельбекера —- это декабризм в его первой стадии, кончающейся восстанием; жизнь Грибоедова — это жизнь последнего декабриста среди новых людей: трагическое одиночество, угрызения совести, вынужденное молчание, тоска. Новый роман Тынянова логически, почти научно вытекает из первого — как второй том художественной монографии, посвященной декабризму» (167, с, 81),

Отметим, что вопрос о художественной монографии был близок Эйхенбауму, поскольку именно в эти годы он задумывает исследование о Толстом, которое пишет в жанре, «промежуточном» между наукой и литературой (см. в 1 главе исследования — о жанре монографии Б. Эйхенбаума «Лев Толстой»).

Б. М. Эйхенбаум отметил те качественные характеристики тыняновского героя в романе — «трагическое одиночество, угрызения совести, вынужденное молчание, тоску» — которые вызывали удивление у читателей, ожидавших встречи с «хрестоматийным» классиком. Характерен в этом смысле отзыв М. Горького: «Грибоедов замечателен, хотя я не ожидал встретить его таким. Но вы показали его так убедительно, что, должно быть, он таковым и был. А если не был — теперь будет» (180, с. 441).

Необычным показалось изображение «какой-то многовековой усталости, „древнего азиатского уксуса", питающего опустошающую иронию Вазир-Мухтара» (Е. Книпович, «О романах Тынянова», 60, с. 93), и многие современники находили в этом портрете черты самого Тынянова, И. Рахтанов писал: «Когда книга вышла в свет, кто-то сказал, что это не столько роман о Грибоедове, сколько о самом Тынянове.Все его поведение, лексика, его манера шутить, ирония, походка были „уксусными"» (Рахтанов, 137, с, 123),

Однако подмеченная внешняя характеристика есть только следствие особого свойства Тынянова (как и тыняновского Грибоедова) слишком хорошо осознавать окружающий мир и слишком быстро понимать скрытые мотивы поведения людей, видеть их насквозь, что свойственно лишь людям: пожилым2, й это свойство натуры сближает его с поэтом, ставшим еще одной «темой» творчества Тынянова — с Генрихом Гейне.

Не случайно Е. Книпович отмечал, что «двадцатилетнего Гейне лучше всего переводил семидесятилетний Фет» (Книпович, 60, с. 94). К. Чуковский похоже объяснял удачу Тынянова как переводчика; «Он, как и его Вазир-Мухтар (в котором он невольно отразил многие черты своей собственной личности), больше всего тяготел к саркастическим „зоилиадам и занозам". Оттого-то он оказался таким силачом в переводе гейневской „Германии"» (Чуковский, 137, с, 119).

Первый сборник переводов из Гейне под заглавием «Сатиры» вышел в 1927 году. После Тынянов опубликовал перевод поэмы «Германия, Зимняя сказка» (1933 г.) и сборник «Стихотворения» (1934 г.). Кроме того, о мастерстве Гейне Тынянов писал и в двух статьях; «Блок и Гейне» (1921 г.) и «Тютчев и Блок» (1922 г.), в ко

2 Интересная черта Тынянова, отмеченная Н. Степановым: «Во время работы он постоянно чертил в блокнотах лица и фигуры, напоминающие героев его произведений. Чаще всего он рисовал головы стариков с мудрыми, проницательными глазами» (Степанов, 137, с. 133) и даяь-ше:«Тынянову всегда удавались портреты стариков — Державин, Растрелли, Ганнибал.» (Степанов, 137, с. 138) торых сопоставлял художественны й метод Гейне и отдельные особенности лирики Тютчева и Блока.

А. В. Федоров в статье, посвященной тыняновским переводам из Гейне, пишет: «Переводческая работа не прошла бесследно для формирования стиля прозы Тынянова,,. Об этом позволяют говорить общие черты в стиле его прозы и в стиле переводов из немецкого поэта. Острое своеобразие здесь и там — в энергической краткости фразы, в емкости слова, в новизне и свежести смысловых связей между словами, в неожиданной конкретности, «вещности» сравнений, в многообразии контрастов, часто резко иронических, во внезапности переходов» (Федоров, 137, с, 153).

Своеобразие стиля нового романа отмечали все критики. Е. Книпович даже писал, что «„Смерть Вазир-Мухтара" литературно совершеннее «Кюхли», и все-таки нам думается, что круг читателей второго романа Тынянова сузится» (Книпович, 60, с. 95), И связано это, прежде всего, со своеобразной стилистикой нового романа.

Эксперименты в области стиля исследователи связывают с еще одним проявлением разносторонней натуры Тынянова — работой в кино в качестве сценариста и помощника режиссера. Этой ипостаси творческой деятельности Тынянова посвящены многие статьи, опубликованные в сборниках Тыняновских чтений, в частности, В. Эйди-новой «О стиле Тынянова. „Подпоручик Киже"» (203), Ю. М. Лот-мана и Ю, Г. Цивьяна «ОВД: жанр мелодрамы и история» 0199), М, Б. Ямпольского «„Поручик Киже" как теоретический фильм» (200), Ю. Г, Цивьяна «Палеограммы в фильме „Шинель"» (200) и др.

Обращение Тынянова к кино было не случайным. Он стремился создавать «параллельные» тексты в разных жанрах: так, в 1940 году он написал пьесу «Кюхля» для Александринского театра, и она была принята к постановке. Создание сценариев по мотивам собственных романов и рассказов также является попыткой «перевода» своих произведений на язык другого вида искусства. В 1934 году был поставлен фильм «Поручик Киже», велась работа над экранизацией «Смерти Вазир-Мух гара», но она была прервана войной.

По воспоминаниям знаменитого режиссера Г. Козинцева, «писатели по-разному работали в кинематографии. Одни сочиняли сценарии как прозу, печатали их в журналах, издавали отдельными книгами. Тынянов написал несколько сценариев, но никогда не стремился их издать,,. Его интересовал не сценарий, а фильм» (Козинцев, 137, с, 166). Первый фильм по сценарию Тынянова — «Шинель» (по мотивам повестей Гоголя «Шинель» и «Невский проспект») был поставлен Г, Козинцевым и Л, Траубергом на киностудии «Ленинградкино» в 1926 году.

Тынянов принимал самое активное участие в работе над фильмом. Козинцев писал: «Мы учились сложнейшему делу в режиссуре — умению читать. А учил нас этому искусству Тынянов. Он рассказывал ученикам нашей мастерской о Гоголе, читал главы своих сочинений.» (Козинцев, 137, с. 172), Тынянов подходил к своей работе в кино со всей серьезностью и, как свойственно ему, не ограничился созданием сценариев: в 1926-1927 гг он написал несколько статей по вопросам киноискусства: «О сценарии», «О сюжете и фабуле в кино», «Не кинограмота, а кинокультура», а также теоретическую работу «Об основах кино». Он был одним из тех, кто создал сценарный отдел «Ленфильма» и кинематографическое отделение Института истории искусств.

В 1927 году вышел следующий фильм: «СВД» («Союз великого дела») по совместному сценарию Ю. Тынянова и Ю. Оксмана. И даже после того, как работа Тынянова как сценариста была закончена, его отношение к искусству кино по-прежнему влияло на его бывших коллег: Козинцев писал, что «задумывая „Юность Максима", мы вспоминали его любовь к подлинным документам, невыдуманным историям» (Козинцев, 137, с, 174).

Подготовка к созданию последнего, итогового во многих отношениях произведения Тынянова — романа «Пушкин» — началась задолго до начала работы над ним. Все исследователи отмечают стремление Тынянова создать «своего Пушкина», реконструкцию образа которого Тынянов решил начать издалека: с истории семьи Ганнибалов.

Но, написав вступление и первую главу (впервые напечатаны в журнале «Наука и жизнь», № 10, 1964г.), писатель отказывается от продолжения романа о Ганнибалах. Н. Степанов предполагает, что «возможно, „Ганнибалы" не только отодвигали работу над основной задачей — созданием романа о Пушкине, но в какой-то степени оказались ненужными при непосредственном переходе к Пушкину, слишком загромождая „предысторией" биографию самого поэта» (Степанов, 137, с. 138).

Однако, отказавшись от воссоздания истории Ганнибалов, Тынянов сохранил в романе «Пушкин» саму тему «ганнибальства». По замыслу Тынянова, характер будущего поэта во многом определялся сложным и противоречивым влиянием, которое оказывали на него две «крови», две семейных линии — «пушкинская» и «ганнибальская».

Пушкинская» линия — это легкость, эфемерность, неопределенность, свойственные отцу поэта Сергею Львовичу и его дяде Василию Львовичу. Это также свойство быстро вдохновляться, воеплвменяться новой идеей и искать необычные способы ее воплощения.

Этой линии противостоит «ганнибальская», восходящая к африканским предкам матери поэта. Ее отец Осип Абрамович и дядя Петр Абрамович — люди сильных страстей, пылкие и необузданные. Кроме того, как пишет Н. Степанов, «„Ганнибальство" — начало творческое, могучее, плодоносное, неукротимое. Ганнибальство понималось Тыняновым как продолжение „петровской" линии, как дерзкое нарушение покорности и законопослушания российского служилого дворянства» (Степанов, 137, с. 140).

Отметим, что эпохе и личности Петра I Тынянов посвятил свой знаменитый рассказ «Восковая персона», но собирался сделать гораздо больше —- написать роман (свидетельство Н. Степанова, 137, с. 132) и собирал для него материалы.

Но Тынянову пришлось выбирать, так как смертельная болезнь уже отнимала силы. И писатель решил сосредоточиться на создании романа о великом поэте. Третий роман Ю. Н. Тынянова «Пушкин», также вошедший в круг нашего исследования, написан уже зрелым мастером, автором не только двух романов но и нескольких исторических рассказов, в числе которых «Восковая персона», «Малолетний Витушишников», «Подпоручик Киже» и др.

В нем также сосредоточен и обобщен весь накопленный материал по литературно-бытовой ситуации первой трети XIX века. Не случайно Тынянова как одного из известнейших специалистов по литературе начала XIX века пригласили участвовать в предпринятом Академией наук СССР юбилейном издании собрания сочинений А. С. Пушкина (1936 г.). Это издание было приурочено к 100-летию со дня смерти поэта.

Роман был задуман очень широко. В своих воспоминаниях К. Чуковский пишет: «Когда я, бывало, при встрече спрашивал: — Ну, сколько теперь лет вашему Александру Сергеевичу? — Он (Тынянов — Я. Д) отвечал с виноватой улыбкой; — Вот честное слово; написал о нем двести страниц, а ему все еще семь» (Чуковский, с, 119).

Характерной особенностью романа было то, что главный герой, в соответствии с теоретической концепцией Опояза, нашедшей применение в романе, не «объединял все произведение под знаком своего отношения к вещам» (Шкловский), т.е., не был «героем-рупором», а «героем-темой», дававшим возможность проявить себя многочисленным «второстепенным» персонажам (об этой функции протагониста Ю. Н. Тынянов писал еще в статье «Пушкин» — 137, с. 118-120).

Однако критики восприняли это как неудачу романа, так В. Перцов в статье «Пушкин Ю. Тынянова» писал: «Семья Пушкина и целый ряд исторических лиц, оказавших влияние на судьбу поэта, все его окружение и объекты его детского восприятия изображены в романе сильнее и более уверенно, чем характер самого будущего поэта и психологический облик гениального ребенка» (101, с. 71). Роман остался незаконченным, но его продолжают изучать с неменьшим интересом и вниманием, чем два предыдущих романа писателя. Интересные исследования на эту тему проведены Л. Ф. Кацисом («Набоков и Пушкин» — 200), Л. Цырлиным ( «Тынянов-беллетрист» — 126), В. Перцовым («„Пушкин" Ю. Тынянова» — 101), С. Петровым (102) и др.

Во вступительном слове на открытии Первых Тыняновских чтений в мае 1982 г. В. Каверин напомнил собравшимся, что «имя Ю. Н. Тынянова, талантливого писателя, сценариста и блестящего ученого-литературоведа, историка литературы, долгое время вообще не упоминалось» (199, с, 4). После траурного собрания в 1944 г., состоявшегося в Союзе писателей, на котором выступили писатели и литературоведы, о Ю. Н. Тынянове надолго забыли. Его теоретические работы не переиздавались с 1920-х годов по 60-е. В конце 40-х — начале 50-х гг. начали появляться некоторые историко-литературные работы, основанные на главных положениях тыняновских теорий, однако имя литературоведа при этом не называлось.

И только после 1953 г. имя Тынянова вновь появляется на страницах литературоведческих и критических работ, однако с неизменным указанием на «формалистские заблуждения» исследователя (см., например, вступительную статью Н. Маслина к первому послевоенному переизданию исторических романов Ю. Н. Тынянова (81), а также вступительную статью Б. Костелянца к изданию 1981 года (63)).

Однако в начале шестидесятых годов происходит закономерный возврат к творчеству Тынянова — не только писателя, но историка, теоретика литературы и критика. В 1964 г. к 70-летию Тынянова Союз писателей организовал вечер при участии В. Б. Шкловского, И. Г. Эренбурга, Л. 3. Трауберга. «Тогда В. Шкловский сказал, что в истории литературы взаимодействуют не отдельные элементы, а системы, и системы эти не пропадают бесследно, а вступают во взаимодействие» (199, с. 4). Ю. Н, Тынянов создал научную систему со своей терминологией, научным аппаратом и «опытным нолем» исследований, и его наследие продолжает изучаться и по сей день.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Проскурня, Наталья Викторовна

Заключение

В заключение подведем основные итоги исследования. Две главы работы были посвящены поэтапному осуществлению жанрово-стилевого эксперимента, поставленного Ю. Н. Тыняновым на материале трех историко-биографических романов о писателях: «Кюхля», «Смерть Вазир-Мухтара» и «Пушкин». Эти романы создавались писателем в течение почти 20 лет, с начала двадцатых по начало сороковых годов и несмотря на то, что посвящены XIX веку, являются отражением событий XX века в их восприятии Ю. Тыняновым. Как отмечает Б. Эйхенбаум, «особый эффект его работ. заключается в том, что они одновременно говорят о прошлом и о современном или будущем» (167, с. 385).

Однако будучи прежде всего ученым, теоретиком литературы, Тынянов смотрел на свои романы как на «опыты научной фантазии» и необходимость и актуальность своего творчества оценивал с точки зрения общего литературного процесса трех веков развития литературы в России. Этим объясняется его стремление к эксперименту, к апробации всех новаторских форм литературного творчества, и результаты этого эксперимента являются предметом изучения в данной работе.

В двух главах работы были последовательно освещены некоторые аспекты соответственно жанрового и стилевого новаторства Тынянова, однако, подводя итоги, изложим материал в иной последовательности: в соответствии с тем, как создавались романы о писателях.

Первый роман «Кюхля» был закончен в 1925 году к 100-летней годовщине восстания на Сенатской площади и по единодушным оценкам критиков стал несомненной удачей начинающего писателя. Для Тынянова, как и для многих других интеллигентов — ученых, писателей, начало 20-х годов было временем принятия идей революции, желания служить общему делу. Не случайно в эти годы лучшие ученые, поэты и писатели соглашались работать на всевозможных курсах «ликвидации безграмотности» (Тихонов — на «Курсах техники речи» (Гинзбург, 32, с, 16), Тынянов — в клубе для рабочих и служащих при ленинградском Госиздате (Чуковский, 137, с. 114) и др.). Решение служить общему делу было продиктовано верой в завоевания революции.

Поэтому, приступая к созданию романа «Кюхля», Тынянов поставил перед собой задачу прославления идей революции. Роман проникнут романтическим пафосом торжества идей революции, несмотря на то, что его главные герои жертвуют жизнью во имя этих идей. Но роман неоднороден по характеру: первые сомнения Тынянова в праведности революции отразились на формальном уровне романа. Тынянов стремится не утвердить единственно верную точку зрения на происходящее, а создает многоплановый роман, в котором сосуществуют противоположные оценки действительности.

Неоднозначная оценка событий стала одной из причин использования нетрадиционных стилевых приемов. Стилевое новаторство Тынянова сказались в том, что он использует необычный для прозы лейтмотивный принцип построения текста.

На сюжетном уровне судьбы главного героя Кюхли и его сподвижников-декабристов оказываются трагичными, но на лейтмотивном уровне выражена идея бессмертия их подвига, вечной жизни в памяти потомков. Тынянов использует прием «ключевых» слов и фраз, повторением которых связываются между собой фрагменты текста, повествующие о наиболее важных моментах жизни героев.

Это ключевое понятие «судьбы» со всеми возможными эпитетами («славная», «роковая», «великая», «трагическая», «романтическая» и др.). Оно приобретает символический смысл, отрывается от конкретного значения и максимальной выразительности достигает, когда употребляется во множественном числе в составе знаменитой пушкинской строки из поэмы «Цыганы»: «И всюду страсти роковые, / И от судеб защиты нет». Эта строка становится леитмотивнои фразой, объединяющей разные части романа, действие в которых разделено большими промежутками времени.

Задача создания многопланового романа подчиняет себе и: изменяет традиционную форму историко-биографического романа с центральным героем, вокруг которого концентрируется действие. Тынянов переосмысляет композиционную функцию центрального героя, который становится «героем-темой» (термин Ю. Тынянова, предложенный в статье «Пушкин»), необходимым автору для того, чтобы развернуть «боковой» материал и решить более общую цель, нежели воссоздание жизни конкретного человека.

В романе «Кюхля» это воссоздание целого ряда образов революционеров во имя раскрытия главной темы — «человек и революция». Кюхельбекер оказывается, таким образом, одним из революционеров, и в эпизодах, посвященных описанию Рылеева, Пущина, Трубецкого и др. выступает скорее как ученик, чем как центральный герой, вокруг которого организуется действие романа. Каждый из героев воспринимает события со своей точки зрения, и может как оправдывать революцию (Рылеев, Трубецкой), так и сомневаться в ее справедливости (Г. Глинка).

Принципы нового жанра отразились и в изменении функции автора. В романе «Кюхля» автор постепенно «сдает позиции» всеведущего рассказчика, призванного объяснять происходящее, и переключается на прямое изображение событий, на восприятие их разными героями. В дальнейшем принцип «не объяснять, а показывать» станет основным для Тынянова.

Важно отметить, что первый роман «Кюхля» неоднороден: очевидно, что замысел изменялся по ходу создания романа. На это обратили внимание исследователи: Е. Книпович отмечает «на третьей главе . резкий перелом стиля, литературных приемов и внутреннего смысла», а Б. Эйхенбаум конкретизирует эти изменения: «.в книгу врывается лирическая интонация, сливающая повествование с голосом героя» (167, с. 397).

Начала «лирического романа», отмеченные исследователями еще в «Кюхле», в полной мере были развиты на материале романа о Грибоедове — «Смерть Вазир-Мухтара». Стилевые приемы «лирической прозы» были широко применены Тыняновым при создании текста этого романа. Это было связано с основным замыслом, в соответствии с которым главный герой оказывался в оппозиции окружающей действительности и оценивал современников со своей точки зрения.

Тыняновский образ Грибоедова «неканоничен»: он резко отличается от того глянцевого образа «классика русской литературы», к которому все привыкли. Не менее необычными в его восприятии оказываются и другие герои романа: Пушкин, Дельвиг, Ермолов, Чаадаев и др.

Лейтмотивом романа на этот раз оказывается тема нравственного противостояния людей «двадцатых» и «тридцатых» годов, тема «переломившегося времени». Героем, который острее всего осознает, что «прервалась связь времен», оказывается Грибоедов, который, по замыслу автора, противостоит и той, и другой эпохе, «идет с историей не в ногу» (Е. Книпович),

Однако эта тема оказывается актуальной как для XIX, так и для XX века. Вопрос о том, как существовать в изменившейся после 1927 года общественной ситуации, отягощенной для Тынянова и его коллег по Оползу фактическим: запрещением деятельности «формальной школы», встал особенно остро. Повторим уже процитированную выше фразу Тынянова из письма Шкловскому; ««Горе от ума у нас уже имеется. Смею это сказать о нас, о трех-четырех людях. Не хватает только кавычек, и в них все дело. Я кажется обойдусь без кавычек и поеду прямо в Персию» (174, с,20),

Эти размышления имеют прямое отношение к создаваемому роману. Романтическое принятие революции в начале 20-х годов после первых сомнений и колебаний в оценке революции сменилось мрачным скепсисом и оппозицией происходящему, которое, по мнению Тынянова, не имело ничего общего с радужными ожиданиями первых послереволюционных лет. [Поэтому «желчный» характер главного героя и его пессимистическое восприятие происходящего более чем отвечали настроению автора.

Желчность» как основная характеристика героя во втором романе воплощена с кинематографической наглядностью: Тынянов использует прием лейтмотивной метафоры «холерической» желтизны цвета лица Грибоедова, свидетельствующего, скорее, о его душевном, а не физическом нездоровье.

Тема уходящего времени, которого у героя практически не осталось, воплощена как в лейтмотиве «времени» и «иных времен», так и в трансформированной композиционной структуре романа, нарушающей каноны традиционной биографии. Вместо последовательного изложения событий всей жизни героя, Тынянов предлагает читателю «синхронный срез»: описание последнего года его жизни, благодаря чему, по словам Г. Левинтона, «биография сгущается почти что в портрет» (201, С. 24).

Другая важная черта, отмеченная Левинтоном: «построение сюжета из отдельных разрозненных крупных эпизодов» (201, с. 23), соединенных путем простого монтажа, является особенно характерной для этого романа. Однако монтаж как композиционно-стилевой принцип характерен для прозы Тынянова в целом. Принцип создания текста путем монтажа эпизодов был опробован во всех трех романах Тынянова, в том числе и в последнем — «Пушкин».

Важно отметить, что образ Пушкина, появляющийся в финале первых двух тыняновских романов, является ■ важным композиционным фактором: на основании фактов появления одних и тех же персонажей из романа в роман (во всех трех романах действуют Кюхельбекер, Грибоедов, Пушкин, и множество второстепенных) можно говорить о сверхкомпозиции трех романов о писателях. Появление Пушкина в финале двух романов — случай так называемого «внутреннего параллелизма» романов, объединенных общим лейтмотивом, считающимся одним из главных: лейтмотивом персонажа.

Однако третий роман о Пушкине должен был принципиально отличаться от первых двух и по задачам, и по методам работы. На этом этапе своей жизни писатель, переживший время согласия с действительностью и после — резкого ее неприятия, вышел на новый уровень осмысления событий современности.

Это этап синтеза прежних достижений и выхода в иную плоскость восприятия, когда его перестало волновать противостояние настоящему моменту, выражавшееся как в его принятии, так и в отвержении. Новый роман отличается иной исторической перспективой: от тем времени Тынянов переходит к осмыслению «вечных» тем, главной из которых для него становится судьба творческой личности, поэта во все времена.

Вместо того, чтобы сосредоточиться на последовательном изложении событий жизни Пушкина, Тынянов решает более крупную художественную задачу — максимально полное раскрытие «темы Поэта» — и делает это путем сложных, непрямых художественных корреляций с образами современников Пушкина. Все они поэты — каждый в своем роде, и так же различны их взаимоотношения с Пушкиным. Как известно, роман не был закончен, поэтому сложно судить о замысле писателя в целом, но можно предположить, что постепенно тема Поэта — Пушкина стала бы доминирующей, подчинив себе даже реального человека — Пушкина.

Исходя из этой задачи Тынянов более чем подробно разрабатывает «боковые линии» действия. Поэтому оправданна порицаемая критиками «тщательная разработка второстепенных персонажей, щедрость автора на отступления» (В. Перцов), так как это помогает Тынянову наиболее полно воссоздать среду, в которой формировался творческий гений Пушкина.

Таким образом, лейтмотивом романа становится тема поэта, пути постепенного становления его творческого гения. Тынянов использует даже непривычный стилевой прием ритмизации текста, однако он применен только на уровне отдельных фрагментов и всегда мотивирован: в этих фрагментах речь идет о поэтах, стилизуется их ритмизованная речь и даже авторский текст, в котором описывается их образ жизни.

Однако в целом стиль романа нейтрален. Он резко отличается от стилистики романа «Смерть Вазир-Мухтара». Отход от прежней стилистики для Тынянова означает не отказ от достигнутого, но творческое использование художественных приемов на новом уровне.

Так, широко применявшееся в двух первых романах лейтмотивное построение текста (с использованием лейтмотивов разных уровней сложности — от слова и фразы, повторявшихся буквально, до сложной системы метафор-сравнений, объединенных общей семантикой) в романе «Пушкин» трансформируется в глобальное построение центрального образа на основе двух линий родства — «пушкинской» и «ганнибальской».

И вновь Тынянов создает «неканонический» образ: «его» Пушкин вызывает в большинстве своем неодобрительную реакцию критиков. Однако писатель явно достиг своей цели: жанровости левой эксперимент был проведен в полном объеме: от «ученического», традиционного стиля и композиции первых глав романа «Кюхля», через «лирический роман» «Смерть Вазир-Мухтара», с предельным заострением стилевого новаторства, — к ясному и простому, «лаконическому» стилю романа «Пушкин». Таким образом, «закатный» роман Ю. Тынянова оказывается завершающим этапом научного и художественного эксперимента, осуществленного Ю. Н. Тыняновым.

Безусловно, огромную роль в формирование теоретической концепции художественного метода внесли его коллеги по Опоязу. Даже после того, как их творческие пути разошлись и единство в рамках научной школы осталось лишь прошлым фактом их биографии, они никогда не прерывали общения. Творческое сотрудничество и дружба, соединявшие исследователей в течение многих лет остаются примером стойкости и мужества людей, отстаивавших свои убеждения даже в периоды жестокой травли.

Словно подводя итог многолетнему сотрудничеству (накануне печальных событий — времени тяжелой болезни Ю. Н. Тынянова, которого в 1943 году не станет), — 21 февраля 1940 г. Шкловский писал Эйхенбауму: «Шло время, построили мы науку, временами о ней забывали, ее заносило песком. Ученики наших учеников, ученики людей, которые с нами спорят, откроют нас. Когда будут промывать библиотеки, окажется, что книги наши тяжелы, и они лягут, книги, золотыми, надеюсь, блестками, и сольются вместе, и нам перед великой русской литературой, насколько я понимаю дело, не стыдно»1 .

1 ЦГАЛИ, ф. 1527, он. 1, ед. хр. 650.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Проскурня, Наталья Викторовна, 1999 год

1. Аверинцев С. Плутарх и античная биография, М., 1973.

2. Александрова Л. Особенности жанра русского исторического романа, Львов, 1960.

3. Александрова Л, Советский исторический роман. К,, 1987.

4. Антокольский П. Г. Тынянов. В кн.: Поэты и время. М.: Советский писатель, 1957.

5. Андреев ГО. Л. Русский советский исторический роман. 20-е—30-егоды, М., 1959.

6. Базанов В. Поэты-декабристы. М.-Л., 1950.

7. Бахметова Г. Концепту альность орнаментального стиля // Филологические науки, № 5, 1989,

8. Бахтин М. Форма времени и хронотопа в романе.— Литературно-критические статьи. М., 1986.

9. Белая Г, А, Стиль и время. — В сб. Теория литературных стилей. Многообразие стилей советской литературы. Вопросы типологии. М.: Наука, 1978.

10. Белинков А. В. Юрий Тынянов. М.: Советский писатель, 1960.

11. Белый А, Петербург. М., Художественная литература, 1979.

12. Белый А. Символизм. Книга статей. М.: Мусагет, 1910.

13. Берковский Н. Я. Текущая литература, М., 1930.

14. Биография как вид исторического исследования. Сб. науч. тр./УТГУ. Тверь, 1993.

15. Биография и творчество в русской культуре начала XX века. Сб. ст. Тарту, 1989.

16. Борщаговский А. Там, где кончается документ. Литературная газета, 12 ноября 1986 г.

17. Брик О. Литература факта. М,: Федерация, 1929.

18. Брик О, Т.н. «формальный метод». —Леф, 1923, № 1.

19. Бродский И. Л., Львов-Рогачевский В., Сидоров Н. П. Литературные манифесты. М.: Федерация, 1929.

20. Брюсов В. Я.Краткий курс науки о стихе. М.: Альциона, 1919.

21. Брюсов В. Я. Основы стиховедения. М.: Гос. изд., 1924.

22. Бухарин Н. И, О формальном методе в искусстве. — Красная новь. 1925, №3.

23. Вальбе Б, Ю, Тынянов и его исторические рассказы, — Ленинград, 1931, № 10.

24. Варфоломеев И. Советская историческая романистика. Проблема типологии и поэтики. Ташкент, 1984.

25. Виноградов В. В. О трудах Ю. Н. Тынянова по истории русскойлитературы первой половины XIX в, // В сб, Пушкин и его современники. М.: Наука, 1968.

26. Виноградов В. В. Сталь Пушкина. М.: Гослитиздат, 1941.

27. Винокур Г, Биография и культура. М., 1927.

28. Винокур Г. О. Культура языка. М, 1925

29. Воспоминания о Ю. Тынянове: портреты и встречи. М., 1983.

30. Гершензон М. О. Северная любовь Пушкина. — Пушкин и его современники. Вып. 14, Л., 1928

31. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. Л.: Художественная литература, 1979,

32. Гинзбург Л. Я. Записные книжки. М.: Захаров, 1999.

33. Гинзбург Л. Я, О старом и новом. Статьи и очерки, Л.: Советский писатель, 1982.

34. Горький А. М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. Пг, 1918.

35. Гоффеншефер В, Юрий Тынянов и проблема биографического романа. — Молодая гвардия, 1929, № 10.

36. Гриц Т. Опасная дистанция, — Литературный критик, 1934, № 12.

37. Гроссман Л. П. У истоков «Бахчисарайского фонтана». — В кн. Пушкин. Исследования и материалы. Т. 3. М.—Л., 1960.

38. Громов П. Творческий путь О. Форш. В кн.: О. Д. Форш, Сочинения в 4-х томах, т. 1, Гослитиздат, М., 1956.

39. Громов П. Человек и история. (О центральной теме прозы Ю. Тынянова). — Литературный современник, 1940, № 5-6.

40. Гулы га А. В. Искусство истории. М.: Современник, 1980.

41. Гулы га А. Эстетика истории. М., 1974.

42. Гус М. Пушкин— ребенок и отрок, (О романе Ю. Тынянова). •— Красная новь, 1937, № 5.

43. Есенков В. Только достоверность. — Литературная газета, 1 октября 1986 г.

44. Жирмунский В. М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избр. тр. — Л.: Наука, 1977.

45. Жуков Л. Биография биографии. М., 1980.

46. Затонский Д. Роман и документ. — Вопросы литературы, 1978, № 12.

47. Затонский Д. Искусство романа и XX век. М.: Советский писатель, 1980.

48. Золотоносов М. Беллетристика на теории. — Московские новости, 1996, № 13.

49. Иванова Е. Открытая авторская позиция как особый прием в мемуарно-биографических произведениях нового типа. — В сб. Ученые записки ивановского пед. института. Иваново, 1972.

50. Измайлов Н, В. Пушкин и семейство Карамзиных. — В кн. Пушкин вписьмах Карамзиных 1836-1837 гг. М.—Л., 1960.

51. Исторический роман, История и теория. Сб. ст, Душанбе, 1988

52. Каверин В. А. Юрий Тынянов, — Новый мир, 1964, № Ю.

53. Каверин В, А,, Новиков В. И. Новое зрение. Книга о Ю. Тынянове. М., 1988.

54. Каверин В. А, Исследователь и художник, — Литературная газета, 19 декабря 1958 г.

55. Каверин В. А. Художник и история, —- Литературная газета, 15 августа 1959 г.

56. Каверин В. А. Эпилог, Мемуары. М.: Московский рабочий, 1989.

57. Кар дин В., Я некая Т. Пределы достоверного. М.: Советский писатель, 1981.

58. Кашинский А. Исторический роман в современной литературе. — На литературном посту, № 3,1930.

59. Киреевский И. В. Критика и эстетика. М.: Искусство, 1979.• Книпович Е, О романах Тынянова, — Печать и революция, 1928, № 8,

60. Книпович Е. О Тынянове. — Знамя, 1944, № 7-8.

61. Кормилов С. И,, Скороспелова Е. Б. Литературная критика в России XX века (после 1917 года). М, Диалог—МГУ, 1996.

62. Костелянец Б, О. Проза Тынянова. — В кн: Тынянов Ю. Н. Сочинения. В 3-х томах, Т. 1, М.-Л. Гослитиздат, 1959.

63. Костелянец Б, Художник и история. Л,, 1960.

64. Кожевникова Н. О роли лейтмотивов в организации художественного текста. — в сб.: Стилистика художествен ной речи. Саранск, 1979.

65. Кожевникова Н. О типах повествования в советской прозе. Вопросы языка современной русской литературы, М., 1971,

66. Кюхельбекер В. Путешествия, дневники, статьи. Л., 1979.

67. Кюхельбекер В. К. Соч. в 2-х тт. Л., 1939. (Бпбс, вступ. ст., ред, и прим, Ю. Тынянова).

68. Лебедев А. Грибоедов. Факты и гипотезы. М., 1980.

69. Левин В. Д. Средства языковой исторической стилизации в романах Ю. Н. Тынянова. — В сб. Исследования по языку советских писателей. Изд-во АН СССР, 1959.

70. Ленобль Г, «Остраненный» Грибоедов. — Новый мир, № 2,1949.

71. Ленобль Г. Традиции классиков и советский исторический роман. В. кн.: История и литература, 1960.73. Лео Ф.

72. Лукач Г. Современный исторический роман. — Литературный критик, № 8, 12, 1938.

73. Лотман Ю.М. Пушкин. —Искусство—СПб. 1997.

74. Луначарский А, В. Формализм в искусствоведении. — Печать и революция, 1924, № 5.

75. Мандельштам О. Конец романа. — «Паруса», 1922, № 1.

76. Манн Ю. В. Автор и повествование — Историческая поэтика, М. 1994.

77. Манн Ю. Жанр больших возможностей. —- Вопросы литературы, № 9,1959,

78. Маслин Н. Н. Юрий Тынянов. — в кн. Черты новаторства советской литературы, М,—Л.: Гослитиздат, 1960.

79. Маслин Н. П. О творчестве ГО. Тынянова. — предисл. к сб.: Ю. Н. Тынянов. Избранные произведения, М,, 1956.

80. Маяковский В. В. Собр. соч в 2-х т. Т. 2. М.: Правда, 1987.

81. Медведев П, Н, Формальный метод в литературоведении, Л,: Прибой, 1928.

82. Мессер Р, Д. Советская историческая проза. Л,; Советский писатель, 1955.

83. Милехина Г. Ю.Н.Тынянов и формальная школа в л итературоведен и и 20-х годов. — Ученые записки МОПИ им. Н. К. Крупской, Т. 1ЛУ. Труды по кафедре советской литературы, вып. 1, 1957.

84. Михайлов О. Преждевременная эпитафия. — Литературная газета, 17 сентября 1986 г.

85. Мстиславский С, За право вымысла// Литературная газета. 5 июня 1940 г.

86. Набоков В. В. Пушкин, или Правда и правдоподобие. — В сб. Романы, рассказы, эссе. СПб.:Энтар, 1993.

87. Немеровская О. К проблеме современного исторического романа. Звезда, 1927, № 10.

88. Новиков Вл. Что такое литература П В сб. Литературный факт. М,, 1993.

89. Новиков Л. Стилистика орнаментальной прозы А. Белого. М, 1990

90. Новикова М. Пушкинский космос, М.: Наследие, 1995,

91. Орлов С. О жанровом своеобразии исторического романа. Ученые записки Горьковского гос. пед. института им. А, М. Горького, т, XXIII, серия «Филология», 1958

92. Орлицкий Ю. Взаимодействие стиха и прозы, Автореферат на соискание степени кандидата филологических наук. М., 1992

93. Осипов К. Жанр художественной биографии // Литературная газета, 2 июня 1939 г.

94. Павловский А. О. О лирической прозе. — В сб.: Время. Пафос. Стиль, М.—Л.: Наука, 1965.

95. Палехова О. Пьеса А. П. Чехова «Чайка». Попытка сцены. — Полигнозис, № 3, 1999.

96. Паперный В. 3. Культура Два. М., НЛО, 1996.

97. Пауткин А. Исторический роман 30-х гг. В кн: Русская советскаялитература, М., Учпедгиз, 1958.

98. Палиевский П. Литература и теория. М, 1978

99. Петанова А. Романистика Ю. Тынянова и ее жанровое своеобразие. — Автореф, на соиск. степ, канд. фил. наук, М., 1990.

100. Перцов В. «Пушкин» Юрия Тынянова. Литературное обозрение, 1937, №2.

101. Петров С. Советский исторический роман, М., Советский писатель, 1958.

102. Поэтика: Сборники: по теории поэтического языка. Пб.: Academia, 1923.

103. Пушкин А. С. Собр. соч. в 10 т. Л.: Наука, 1977.

104. Пушкин в воспоминаниях современников. М.: ¡Художественная литература, 1985.

105. Пушкинист. Сб. II. Пг, 1916.

106. Рассадин С. Беззащитность и сила документа // Литературная газета. 10 декабря 1986 г.

107. Рахтанов Л. Путь на Эверест. — В кн.: Детская литература. М., 1964.

108. Самохвалова В. Контуры постдействительности. — Полигнозис, № 2, 1999.

109. Сборники по теории поэтического языка. Вып. I-II. Пг., 1916-17гг.

110. Серебрянский М. Совесткий исторический роман, М., Гослитиздат, 1936.

111. Сергиевский И, О биографических романах и романе Тынянова // Литературный критик, № 4, 1937.

112. Скороспелова Е. Русская советская проза 20-30-х гг: судьбы романа. М., 1985.

113. Скороспелова Е. Будущее не придет само. М. Просвещение, 1989.

114. Скробова А, М, Композиция романа Тынянова «Кюхдя» и характер положительного героя. — В сб. Проблемы истории литературы, МГЗПИ, 1964,

115. Степанов Н. Человек, художник, ученый. — Нева, 1964, № 12.

116. Томашевский Б, В, О стихе. Статьи, Л.: Прибой, 1929,

117. Томашевский Б. В. Стилистика и стихосложение. Л.: Учпедгиз, 1959.

118. Томашевский Б. Литература и биография // Книга и революция, № 4, 1923.

119. Томашевский Б. В. Пушкин. Работы разных лет. М: Книга, 1990.

120. Топоров В Н, Об «эктропическом» пространстве поэзии, — В сб. От мифа к литературе. М., 1993.

121. Трифонов Ю. Роман с историей // Вопросы литературы, № 5, 1982

122. Удонова 3. Основные этапы развития советского исторического романа. М,, 1961,124» Урбан Д. Художественная автобиография и документ, — Звезда, 1977, №2.

123. Федин К. А. Юрий Тынянов. — В кн.: Писатель. Искусство. Время. М.: Советский писатель, 1961.

124. Цырлин Л. Тынянов-беллетрист, Л., Изд-во писателей в Ленинграде, 1935,

125. Цявловская Т. Г. Мария Волконская и Пушкин (новые материалы). М„ 1966.

126. Чаадаев П. Я. Статьи и письма. М.: Современник, 1989.

127. Чуковский К, И, Встречи с Тыняновым, — Литературная газета, 17 окг. 1964 г.

128. Чуковский К. И. Из воспоминаний. М.: Советский писатель, 1959.

129. Шайтанов И. О. Как было и как вспомнилось, М.: Знание, 1981.

130. Шелер М. Человек: образ и сущность. М., 1991

131. Щеголев П. Е. Пушкин. Очерки. СПб. 1912.

132. Энгельгардт Б. М. Формальный метод в истории литературы. Л., 1927.

133. Эрлих В, Русский формализм: история и теория. Спб, Академический проект, 1996.

134. Ю. М. Лотман и моековско-тар гусская семиотическая школа. — М.: Гнозис, 1994.

135. Юрий Тынянов. Писатель и ученый. Воспоминания, размышления, встречи. М.: Молодая г вардия, 1966.

136. Якобсон Р. Брюсовекая стихология и наука о стихе. — Научные известия, 1922, № 11.

137. Произведения В. Б. Шкловского.

138. Гамбургский счет. Л., 1928.

139. Жили-были. М.: Советский писатель, 1966.

140. Заметки о прозе русских классиков. М.: Советский писатель, 1953.

141. Конец похода. М.: Огонек, 1925.

142. Краткая, но достоверная повесть о дворянине Болотове. Л.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1930.

143. Лев Толстой, М,; Молодая гвардия, 1967.

144. Литература и кинематограф. Берлин: Русское универс. изд-во, 1923.

145. Китовые мели и фарватеры — «Новый Леф», 1928, № 9.

146. Матвей Комаров, житель города Москвы. Л.: Прибой, 1929.

147. Матерьял и стиль в романе Льва Толстого «Война и мир». М.: Федерация, 1928.

148. Минин и Пожарский, Киносценарий, М.: Госкиниздат} 1939.

149. Об историческом романе и Юрии Тынянове. —Звезда, 1934, № 4.

150. Орнаментальная проза. — в сб.: О теории прозы, М.: Федерация, 1929.

151. Памятник научной ошибке.— Литературная газета, 1930, m 4,

152. Поденщина. Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1930.

153. Сентиментальное путешествие, Воспоминания, Москва—Берлин,: Геликон, 1923.

154. Техника писательского ремесла, М.—Л.: Молодая гвардия, 1927,

155. Третья фабрика. М: Круг, 1926.

156. Ход коня. Москва—Берлин, 1923.

157. Художественная проза: размышления и разборы. М.: Советский писатель, 1959,

158. ZOO или Письма не о любви. Берлин, 1923.

159. Произведения Б. М. Эйхенбаума.

160. Жизнь М. Ю, Лермонтова. М.—Л.: Детиздат, 1936.

161. Лев Толстой. Кн. 1-11. Л.: Прибой, 1928.

162. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л,: Художественная литература, 1960.

163. Лермонтов. Опыт историко-литературной оценки. Л.: Гос. изд-во,1924,i 64. Литература. Л., 1927.

164. Молодой Толстой. Берлин, 1922,

165. Мой временник. Л.: Издательство писателей в Ленинграде, 1929.

166. О прозе. Л.: Художественная литература, 1969.

167. О поэзии. Л.: Советский писатель, 1969.

168. Сквозь литературу. Л,: Academia, 1924.

169. Творчество Ю. Тынянова. — Звезда, 1941, № 1.

170. Произведения К). Н. Тынянова:

171. Избранные произведения, М,, 1956.

172. Избранные произведения. М.: Книга, 1981.

173. Кюхля. Рассказы. Одесса: Маяк, 1984.

174. Литературный факт. Сборник статей по теории и истории литературы. М.: Высшая школа, 1993.

175. О Хлебникове // Хлебников В. Собрание произведений.176. Ода как ораторский жанр.

176. Поэтика. История литературы. Кино. М, Наука, 1977.

177. Пушкин и его современники, М.: Наука, 1969.

178. Пушкин. М.: Московский рабочий, 1988.

179. Смерть Вазир-Мухтара. Киев, Днлпро, 1988.

180. Смерть Вазир-Мухтара. Рассказы. М.: Правда, 1984.

181. Первые книжные издания литературных произведений Ю. Н. Тынянова:

182. Кюхля. Повесть о декабристе. Л., Кубуч,1925,

183. Смерть Вазир-Мухтара. Роман. Л, Прибой, 1929.

184. Подпоручик К иже. Рассказ. Изд-во писателей в Ленинграде, 1930.

185. Восковая персона. Рассказ, Л.-М., ГИХЛ, 1931.

186. Черниговский полк ждет. Рассказ. М., Молодая гвардия, 1932.

187. Малолетний Витушишников. Рассказ, Изд-во писателей в Ленинграде, 1933.

188. Пушкин. Части первая и вторая. Гослитиздат, 1936.

189. Первые книжные издания теоретических работ по истории литературы:

190. Достоевский и Гоголь. (К теории пародии) Пг., «Опояз», 1921.

191. Проблема стихотворного языка. Л., Academia, 1924. (Российскийинститут истории искусств. Вопросы поэтики. Непериодическая серия, издаваемая Разрядом истории словсеных искусств. Выпуск V.)

192. Архаисты и новаторы. Л., Прибой, 1929,

193. Основные статьи по вопросам литературы (первые журнальные публикации, не вошедшие в книги):

194. Пушкин и Кюхельбекер. Литературное наследство, т. 16-18, М., 1934.

195. О «Путешествии в Арзрум». «Временник Пушкинской комиссии», 2. АН СССР, М.-Л, 1936.

196. Проза Пушкина. Литературный современник., 1937, № 4.

197. Французские отношения Кюхельбекера: 1. Путешествие Кюхельбекера по Западной Европе. 2. Декабрист и Бальзак. Литературное наследство, т. 33-34,1939.

198. Безыменная любовь. Литературный критик, 1939, № 5-6.

199. Кюхельбекер о Лермонтове, Литературный современник, 1941, № 7-8.

200. Сюжет «Горя от ума». Литературное наследство, т.47-48, 1946.1. Тыняновские чтения:

201. Первые Тыняновские чтения. Состоялись в 1982 г. в Резекне. Сборник трудов — Рига: Зинатне, 1984.

202. Вторые Тыняновские чтения. Состоялись в 1984 г. в Резекне. Сборник трудов — Рига: Зинатне, 1986,

203. Третьи Тыняновские чтения. Состоялись в 1986 г. в Резекне. Сборник трудов — Рига: Зинатне, 1988.

204. Четвертые Тыняновские чтения. Состоялись в Москве — Даугавпилсе в 1988 г. Сборник трудов — Рига: Зинатне, 1990

205. Пятые Тыняновские чтения, Состоялись в 1990 г. в Резекне, Сборник трудов — Рига: Зинатне, 1990.

206. Шестые Тыняновские чтения. М,5 1992.

207. Седьмые Тыняновские чтения. М., 1994. Литература на иностранных языках:

208. Clare Arthur Meiwill. Autobiography. Its genesis and phases. London, 1935.

209. Edel L. Literary biography. Toronto, 1957.

210. Pasquali G, Storia della tradizione e critica del testo. Firenze, 1934.

211. Jakobson R. Selected writings. The Prague-Paris, 1979.

212. Eugene Onegin: A novel in verse by Aleksander Pushkin, Translated from the Russian with acommentary by Vladimir Nabokov. — Princeton University Press, 1981 ----- Bollingen series, LXXII.