Войско Донское и процессы возрождения Российской государственности на Юге России в период гражданской войны, 1917 - нач. 1920 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Кондрашенко, Ольга Владимировна

• Кондрашенко, Ольга Владимировна
• кандидат исторических наук
• 2001

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Кондрашенко, Ольга Владимировна

Введение.

Глава 1. Государственно-политическое развитие

Войска Донского в 1917-нач. 1919 гг.

§ I. Донская государственность: этапы становления и сущностные характеристики.

§ 2. Политический режим П.Н. Краснова.

Глава 2. Внутреннее развитие

Всевеликого Войска Донского в 1918-нач. 1919 гг.

§ 1 .Реалии и перспективы хозяйственного управления Донской областью.

§ 2. Поземельные отношения в Войске Донском.

§ 3. Социальная политика Войска Донского.

Глава 3. Проекты федерализма на Дону, Кубани и Тереке и

Добровольческая армия (1917 - нач. 1920 гг.).

§ 1. Начальный этап формирования идеи единой и неделимой» России.

§ 2. Идеи федерализма в казачьей среде.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Войско Донское и процессы возрождения Российской государственности на Юге России в период гражданской войны, 1917 - нач. 1920 гг.»

Тема данного диссертационного исследования является, безусловно, сама по себе актуальной как с точки зрения научного поиска, так и с позиции рационального использования исторического опыта на современном этапе развития российского общества и государства. Тем не менее, в целях всестороннего выявления ее проблемности следует учесть, что последняя является составной частью более общего процесса развития российской государственности в кризисных условиях.

Большинство предшествовавших исследований данного процесса за последнее десятилетие, как правило, фокусировалось на аспекте взаимоотношений государства и общества. Конфликтность государственно-общественных преобразований являлась провоцирующим началом каждого из системных кризисов российской общественно-политической системы. Последние исследования в данной области в качестве главной сущностной причины кризисного состояния чаще всего определяли сложное взаимодействие модернизации и традиционализма.

Анализ этого взаимодействия зачастую приводит к констатации положения, согласно которому «посев» реформ в российскую социокультурную почву «сверху» очень часто оборачивался возрождением традиционализма в осовремененной оболочке\

Другим аспектом исследования конфликтности и российских системных кризисов была и остается проблема взаимодействия государственного центра и окраин, которая сохраняет значимость и на этапе «собирания земель» в новый комплекс единой государственности. Здесь соперничают друг с другом, по крайней мере, два варианта будущей государственной формы - унитаризм и федерализм. Л

Модернизация, ее цели и результаты в России чаще всего отождествляются именно с последним. Таким образом, под федерализмом можно подразумевать: а) особое устройство общественно-государственной системы; б) метод возрождения общероссийской государственности в ходе изживания ее системного кризиса; в) одну из плоскостей модернизации российского супер социума.

Весьма показательным в плане борьбы унитаристских (в российских условиях авторитано-диктаторских) и федералистских демократических) тенденций является исторический опыт нашей Гралоданской войны. Сохранение «культурно-исторической целостности» в канве событий революций и Гражданской войны превращалось в краеугольный камень политики центростремительных сил, представленных большевистским и частью антибольшевистского движения в лице белых идеологов и военных и политических лидеров.

Надо отметить, что большевикам, в отличие от их политических оппонентов, удалось более рационально подойти к вопросу сохранения территориальной целостности распадавшейся на глазах империи. Еще накануне Октябрьской революции политические лидеры партии большевиков пришли к выводу о необходимости замены тезиса об «унитарном демократическом государстве», с широкими автономными правами для местностей, имеющих национальные, бытовые и иные особенности, на тезис о федеративном устройстве Российского государства. В числе прочих в систему советской федерации на правах автономной единицы была включена и провозглашенная 23 марта 1918г. Донская Советская республика^

В отличие от большевиков, их белые противники территориальный и управленческий унитаризм признавали единственно возможным способом российского государственного бытия. Возможность изменения соотношения властных полномочий центра и периферии отождествлялась почти с гибелью государства. Тем более, что политические силы окраин Российской империи все более проникались желанием самоутверждения, требованиями автономии и даже полной независимости от Центральной власти. В этом поиске новых моделей государственной консолидации локальные миры, например, казачьих войск, внося определенный вклад в раскол единого государства, укрепляли областную власть, придавая ей функции государственной власти."л

В этом плане, обращаясь непосредственно к теме исследования, казачья государственность времен Гражданской войны несомненно являлась проявлением исторической оппозиции казачьих окраин общероссийскому центру. Спровоцированные революцией и Гражданской войной дезинтеграционные процессы на территории бывшей Российской империи в казачьих областях Юга России привели к возникновению политических образований, претендовавших на государственный статус. Эти устремления не были чужды всем трем казачьим войскам, историчесю т~\ w w располагавшимся именно здесь. В той или иной степени претензии н: проведение самостоятельной политики, как в области управления, та и в иных аспектах политического и социально-экономического быти предъявляли и Донское, и Кубанское, и Терское войско. Об это? свидетельствовали проходившие во всех трех казачьих войска: процессы государственного строительства и его модернизации. Он] проходили с учетом требований времени в сочетании с попыткам] сохранить и обновить традиционные казачьи структур! самоуправления, а также с настойчивым стремлением обозначить ] закрепить место и роль казачьих областей в будущем Российское государстве.

Однако, несмотря на схожесть процессов, проходящих : Южных казачьих войсках, следует особо выделить феноме] возникновения Донского государства - Всевеликого Войска Донскол (ВВД) в начале 1918 г. В отличие от своих соседей - Кубанского i Терского войск, более последовательно придерживавшихс федеративно-автономного принципа, - ВВД до начала 1919 i фактически находилось в состоянии государственного суверенитета Кроме того, политические процессы, проходившие в ВВД, i частности методы и условия создания государственности i формирование политического режима Войска Донского, значительн( отличались от прочих антибольшевистских государственны: образований. ВВД, например, в отличие от Кубани и Терека сохранивших гораздо большую привязанность к традициям казачьеп народоправства, пошло по пути военной диктатуры.

Вместе с тем, диктаторский характер правления ВВД, уж* зафиксированный в современной историографии,Л отнюдь не стави. его в один ряд с другими, аналогичными по характеру, правлениями i антибольшевистскими государственными образованьями период Гражданской войны. Политический режим Атамана П.Н. Краснова сложившийся уже в 1918 г., отличался от «классических» (по мерка? современников) диктаторских режимов A.B. Колчака и А.И Деникина по целому ряду параметров, и, в первую очередь, П( условиям организации власти. Здесь этот процесс происходи, преимущественно демократическим путем, иначе говоря чере парламентскую систему выборного Круга, с соблюдение? общепринятых политико-правовых норм формировани исполнительной власти. Диктаторский же характер был прида] власти Атамана уже потом, в ходе ее осуществления, что заставляет акцентировать исследовательское внимание на приемах и путях реализации властных полномочий личной диктатуры Краснова. Кроме того, обращает на себя внимание особенность социальных обстоятельств становления Донской государственности, а именно, -относительная однородность казачьего мира, способствовавшая созданию достаточно прочной социальной базы режима и развитию государственных форм в локальном варианте.

Исходя из вышесказанного, актуальность изучения казачьей государственности Юга России в период Гражданской войны может быть определена, по крайней мере, в двух аспектах. Во-первых, с точки зрения научно-познавательной ценности изучение сформулированной темы позволяет расширить пределы научного знания в области одного из наиболее проблемных и острых сюжетов отечественной истории новейшего времени - Гражданской войны. Во-вторых, если хотя бы частично преследовать цели рекомендательно-прикладного характера, то актуальность данной работы естественным образом переносится в плоскость опосредованного использования исторического опыта функционирования российской государственности кризисно-переходного времени. Учение о политическом бытии, проблема взаимоотношения федерального центра и регионов, «обратной связи», а также эффективности современной российской государственной системы и, наконец, проблема места и роли казачества в нынешней России продолжают оставаться одними из ведущих, востребованных обществом и поэтому вполне заслуживают оценки в ретроспекции на прошлое начала XX в.

Методология темы естественным образом сформировалась в результате осмысления автором данной работы двух моментов. Во-первых, - длительности эволюционного пути, пройденного мировой и отечественной мыслью в поисках подходов к изучению исторического процесса как в общем его течении, так и в частностях его проявлений. Во-вторых, - постоянно происходящего сближения методов познания, выработанных разными гуманитарными науками, ныне ясно определившими общность своей главной цели - «изучения человека в его взаимодействиях с обществом, государством, природой, другим человеком», как на индивидуальном, так и на коллективно-групповом уровнях.

Отсюда в разрешении немалого количества проблемЛ возникающих, как правило, на «стыках» методологии различны^ общественных наук, несомненно существует тенденция к созданик логической системы методов, позволяющих осуществить не толькс каузальный выбор темы исследования, но и исследовать ее пс возможности «объемно», с применением достижений не толькс исторического, но и политического, социологического, культурно-антропологического и прочих методов научного познания.

Попытка такого исследования казачьей государственности Юп России в период Гражданской войны применительно к данной работе позволила плодотворно, с точки зрения всестороннего охвата рассмотреть развитие казачьей государственности в указаннол регионе. Происходившие процессы государственного строительства I среде трех казачьих войск рассматривались не автономно, а в системе соотнесения и сравнения данных процессов друг с другом, и, пс возможности, с другими антибольшевистскими режимами, г частности с деникинским. Учитывалась хронологическш последовательность их возникновения и развития, а также факторы влияющие на специфику становления политической власти каждогс из указанных войск с последующей итоговой оценкой достигнутого Это, в свою очередь, сделало возможным оценку эффективностр созданных локальных систем управления и опосредованный аналж перспектив различных подходов к будущему устройству Российскогс государства, развивавшихся в русле идейного противостоянш унитарной и федеративной моделей государственного строительства.

Отсюда теоретико-методологическую основ) диссертационного исследования в совокупности составили, как чистс исторические методы (хронологический, историко-сравнительный историко-типологический, историко-системный), базирующиеся ш принципах объективности и историзма, так и методь политологического анализа (институциональный, ситуационный функциональный). Все это в комплексе достаточно плодотворнс позволяет провоцировать политологические схемы конкретный фактическим материалом отечественной истории, что, в конечно]у счете, неизбежно ведет к коррекции названного схематизма. А это, I свою очередь, обеспечивает возможность более четкое типологизации политических режимов периода Гражданской войны I России, как в институциональном, так и в функциональном плане Подобный прием естественным образом ведет к выясненик сущностных характеристик однопорядковых событий и явлений в указанное время.

Степень изученности проблемы. Историографический анализ истории участия казачества в Гражданской войне показывает, что в российской исторической науке вплоть до 90-х годов специальные исследования по вопросам казачьей государственности проводились эпизодически. Между тем эта тема является важной составной частью проблемы исторического экспериментирования по переосмысливанию устройства российской государственности периода имперского распада в рамках столкновения принципиально различных подходов к его строительству. Она продолжает поиск наиболее рациональной государственной формы, приемлемой в уникальных условиях многонациональности и полиэтничности российского социума, отягощенного архаичными элементами социального устройства.

Сложность историографического анализа заключается в том, что бытовавший долгое время в нашей науке классовый подход не позволял исследовать казачество как самостоятельную силу в перипетиях военно-политических конфликтов Южного региона страны. Между тем казачество в этой борьбе политических интересов зачастую имело свои цели, существенно отличавшиеся от целей того же белого движения, составной, главным образом, военной частью которого долгое время считали казачье антибольшевистское движение. С учетом вышесказанного для получения объективной картины исследованности казачества в рамках проблематики Гражданской войны необходимо осветить весь комплекс изученных проблем. Тем более, что военный, социально-экономический, социально-психологический аспекты, уже получившие солидное освещение в историографии, являются, по сути, основными составляющими компонентами рождения феномена казачьей государственности.

Выделение этапов историографии обусловлено сменами парадигм исторического мышления, происходившими в результате изменений политической конъюнктуры и ее влияния на объект исследования, появлением новых источников, а также сменой методологических подходов, порождавших поливариантность концепций истории Октябрьской революции и Гражданской войны.

Первый этап в развитии отечественной историографии правомерно ограничить 20-30-ми гг. В этот период, приблизительно с середины 20-х гг. открылся ряд комиссий истпарта, занимавшихся] интенсивным сбором документов и воспоминаний участнико! т—1 гр ' революции и Гражданской войны. Таким образом, создавалась первоначальная источниковая база по теме. Во многом историческаяЛ литература этого периода носила характер воспоминаний V содержала достаточно солидный фактический материал почерпнутый, зачастую из собственного опыта авторов. Как правило рассматривались в основном проблемы военной истории, давались количественные и качественные характеристика противоборствующим силам, касались авторы и социально-экономических проблем. При этом с позиций современные концептуальных подходов можно констатировать тот факт, чтс первые исследователи были более точны в своих оценках означенные проблем. В качестве причины такого положения вещей нужнс выделить прежде всего относительную свободу в методологическго установках и отсутствие идеологических штампов, сильно «засоривших» исторические исследования последующих периодов.

Первые монографические работы, посвященные революционным и военным событиям в казачьих областях на Юге России М. Донецкого, Н.Л. Янчевского, Г. Ладоха отличались от работ последующих периодов анализом причинно-следственные связей экономического развития казачьих территорий и последующее их характеристикой как «Русской Вандеи».л Авторы проводила прямую зависимость между состоянием казачьих хозяйств I сословной однородностью казачьего социума, практическид/ отсутствием имущественного и социального расслоения и единствол/ антибольшевистских настроений казачества. Таким образом, упор I этих исследованиях делался не на классовые, а на сословные противоречия, игравшие на казачьих территориях приоритетнук роль.

С этих же позиций выступал и автор работы по истори! Гражданской войны на Кубани, сам активный участник событий, - Е Ковтюх.л В своей книге, написанной в жанре историческое мемуаристики и отличающейся не только широким использованиел документов, но и фактами, почерпнутыми из опроса участникоь событий. Ковтюх также отмечает единство контрреволюционные настроений всего кубанского казачества. В основе такой трактовю лежала констатация сословных противоречий между двумя неравноправными группами населения Кубанской области - казаками и иногородними. Роль провоцирующего фактора в эскалации конфликта, по мнению автора, сыграли ошибочные действия новой власти относительно казачества. Это привело к резкому размежеванию казаков со всем, что носило отпечаток новой власти, ассоциирующейся к тому же со старым Российским центромЛ

Сообразно акцентировке исследовательского внимания в основном на проблемах военной истории казачье движение в этот период рассматривалось как основной компонент военных сил контрреволюции, которому, однако, отказывалось в самостоятельных целях в развернувшейся борьбе политических сил за будущее России. Главным здесь стало положение о решающей роли казачьих войск на первом этапе Гражданской войны в оформлении белого движения. По замечанию Н.Е. Какурина, в тот период только казаки могли позволить себе введение мобилизационного принципа при организации борьбы, в противовес сугубо добровольческой агитации как у красных, так и у белыхЛ

Свидетельством относительной свободы в построении научных концепций, еще не стиснутых жесткими рамками идеологических клише, в рассматриваемый период может считаться работа вышеназванного Какурина. Объективный подход автора позволил ему во многом детально рассмотреть не только театры военных действий, сложившиеся в 1918-1920 гг., но и непредвзято проанализировать аспекты становления, развития и крушения белого движения. Рассматривая эволюцию оформления противоборствующих сторон, автор показал динамику внутренних сил, как революционных, так и контрреволюционных, затронув вопросы идеологии и психологии белого движения, проявления территориальных особенностей при складывании его военно-политических центров. Особо ценным моментом в работах этого автора с точки зрения исследования проблемы казачьей государственности является то, что Какурин был едва ли не единственным исследователем в то время, уделившим внимание складывавшейся системе управления и развитию политической власти на казачьих территориях. Констатируя организацию власти здесь на началах самостоятельности и независимости, Какурин подчеркивал временный характер этой власти. Создаваемые правительства он определял в качестве политических средств эффективной мобилизации сил данных государственных образований. Им же выделялось и расхождение целей борьбы казачества, его лозунгов об автономии, с целями белых деятелей «российского» масштаба, мечтавших о восстановлении России в великодержавных формах и границахЛЛ. Из советских авторов этого периода подробное описание донской государственности сделал еще только И. Калинин, рассмотрев ее с точки зрения складывания режима личной власти Краснова и отметив внутренние противоречия, приведшие в начале 1919 г. к его крахуЛ\

Периодизация Гражданской войны и контрреволюционного движения от зарождения общероссийских противобольшевистских центров, до становления "казачье-добровольческого" движения с анализом целей и задач двух основных его субъектов: казаков и добровольцев даны в эмигрантских работах военных ученых генерала H.H. Головина и полковника A.A. ЗайцоваЛл. Характерной особенностью работ названных авторов является подчеркивание определенной самостоятельности и независимости целей казачьего антибольшевистского движения по отношению к белому движению, олицетворенному в Добровольческой армии. Это выразилось в показе государственных и политических систем, имевших место в этот период на казачьих территориях.

Работа H.H. Головина по праву заслуживает характеристики наиболее фундаментального исследования периода Гражданской войны, как в эмиграции, так и в России. Головин одним из первых понятийно определил политических оппонентов большевиков, объединив все течения борьбы под общим термином «противобольшевики» с дальнейшим выделением белого крыла.

Зарождение в 1917г. на казачьих территориях государственных структур Головин характеризовал как реакцию на развал центра, а также как фактор, сдерживавший распространение анархии на казачьи земли. Этот принцип, например, лежал в основе государственного формирования политической власти на Дону и при первой попытке калединского «вынужденного» отмежевания от центра, и при второй попытке государственного строительства уже при Атамане Краснове. По мнению автора, главнейшими задачами организовавшейся в апреле-мае 1918г. казачьей власти были: немедленное восстановление порядка в освобожденной области; скорейшее восстановление регулярной армии, и, наконец, вопрос об организации верховной (т.е. государственной - O.K.) власти на Дону.

Казачье движение в целом Головин определял как некий «шарнир», который мог бы соединить различные течения контрреволюции, отличающиеся друг от друга и по географическому положению и по внешнеполитической ориентацииЛЛ. A.A. Зайцов в своем труде подчеркивал особую ценность казачества в 1918г. как организационной силы, как плацдарма для белого движения. Обозначая характер власти на Дону как государственный, побудительные мотивы для такого ее оформления так же, как и Головин, выводил, прежде всего, из масштабов стоявших перед Донской областью задач по освобождению и обустройству последнейЛ"л.

На фоне такого достаточно обстоятельного, но носящего вспомогательный характер исследования донской государственности, апогеем поисков в этом направлении выглядит работа донского историка, участника описываемых событий - С.Г. Сватиковалл. Он сделал периодизацию донской государственности и самоуправления за период с 1549 - по февраль 1920г.г. Исследование донских традиций самоорганизации сделанное этим автором наводит на мысль, что выступление казачества в 1918г. явилось ответом на систематическое урезание политических прав Войска Донского со стороны Центральной власти.

В фиксируемом далее в историографии периоде 40-50-х г.г. характерной особенностью стало отсутствие интереса к теме казачьей государственности. Внимание исследователей переместилось в основном в плоскость освещения военных операций обеих противоборствующих сторон на Юге России и победоносных действий красной конницы^. Характеристика казачества в этот период базируется на определении его как исконного орудия империализма, в полном соответствии с методикой классового деления российского общества и отрицанием диалектического единства Октябрьской революции и Гражданской войны, а также трактовке причин последней исключительно как действий контрреволюционных сил внутри страны и злой воли империалистических держав. В соответствии с этим, антибольшевистское движение объявлялось не более чем «эсеровскими, меньшевистскими и монархическими контрреволюционными заговорами», которые не имели под собой сколько-нибудь прочной социальной базы, а основным фактором для их существования являлась интервенция.

Казачество здесь не являлось исключением из общего правила социально-классовой трактовки размежевания противоборствовавших сторон. Так, по мнению М.Н. Корчина, социальная база красновского выступления в лице «дворянскоофицерской клики» и «буржуазно-кулацкой» части донского казачества и иногороднего крестьянства не была поддержана трудовым казачеством. С точки зрения Э.Б. Генкиной руководители антибольшевистских сил на Юге России Краснов и Деникин характеризовались первый как «наемник германского империализма», второй как «ставленник англо-французских

18 империалистов» . Некоторое разнообразие в эту картину историографических характеристик вносят исследования по истории Октябрьской революции и Гражданской войны на Тереке. Сильное влияние национального фактора заставляло исследователей выделять наличие большого количества национальных конфликтов, затушевывавших социальные противоречия. Е.П. Киреев, например, отмечал складывание в регионе сразу двух контрреволюционных центров, претендовавших на власть: Центрального комитета Союза горцев - националистического центра и войсковых казачьих структур в лице Круга и Правительства^. При этом автор считал, что наличие национального фактора усугубляло развитие контрреволюционного движения в области, так как давала антибольшевистски настроенным казачьим лидерам потенциального партнера в лице националистических элементов, изначально враждебных новой власти не только в силу социальных причин, но и так же из-за извечного противостояния с российским центром .

В целом все рассматриваемое десятилетие исторической науки проходило под жестким идеологическим прессингом формулировок «Краткого курса ВКП(б)». Такое положение приводило к развитию исторической мысли относительно оценок Революции и Гражданской войны преимущественно в направлении анализа социально-классовых противоречий, исключая вариативность концепций Гражданской войны, как сложного явления исторического процесса.

Конец 50-х-70-е годы были отмечены общим «потеплением» политического климата в нашей стране. Это позволило смягчить категоричность оценок российского исторического процесса новейшего времени, складывавшихся под воздействием указаний «сверху». Однако, несмотря на эволюцию исторической науки, связанную с заменой сталинских формулировок ленинскими, введения в научный оборот большого количества исторические фактов, увеличения количественного разнообразия рассматриваемые сюжетов, качественного прорыва в научных исследованиях все же не произошло. Подходы к изучению ряда исторических моментоЕ продолжали оставаться прежними. В особенности это касалось изучения антибольшевистского движения. Здесь продолжах господствовать классовый подход.

В качестве примера историографических стандартов этих лет можно привести монографии Л.А. Этенко, Д.С. Бабичева и рядг других авторов. Основным тезисом данных работ является преувеличенное влияние капитализации казачьего хозяйства иг социальную структуру его обьцины, подвергавшейся воздействик обш:его, для всего российского социума, процесса классовое дифференциации^ В результате Бабичев, например, пришел ь заключению, что накануне Октябрьской революьщи и Гражданское войны беднейшие слои казачества консолидировались с крестьянством и рабочим классом, что, в свою очередь, создало объективные предпосылки для совместных их действий ь революционной борьбеАА. Такого же мнения придерживались ь авторы сборника «Октябрь на Дону и Северном Кавказе», считавшие что расслоение казачьей общины являлось следствием нарастания классовых антагонизмов. В итоге происходило сближение трудового казачества с крестьянством и рабочимиАА.

Проявление же антибольшевистских настроений среде казачества традиционно совмещалось с политическими, в том числе ь агитационными действиями российской контрреволюции. Этенкс считал, что казачьи области являлись звеном в цепи контрреволюции соответственно, казачьи вооруженные силы рассматривались ь качестве «козырной карты» Южной и Юго-Восточное контрреволюций"*. Также традиционно система властных органоь управления и самоуправления в казачьих областях почти полностьк сводилась к рассмотрению организации Советов и политические трансформаций происходивших внутри них. Оценка же собственно казачьих органов власти концентрировалась вокруг характеристике их как реакционных и потенциально контрреволюхдюнных.

Следует, однако, отметить, что благодаря расширению спектра изучаемых вопросов и выхода на первый план социально экономических проблем, как базисных для исторического развитее общества, научный анализ становился все объективнее.

Своеобразной вехой в историографии изучения казачества выглядит работа К.А. Хмелевского. Не выходя за рамки классовой методологии, но благодаря обширнейшему привлечению нового фактического материала, автор подробно осветил процессы складывания казачьей государственности и, конкретно, политического режима КрасноваА . Продолжение этой темы в последних работах К.А. Хмелевского и С.К. Хмелевского, а также в работах Г.З. Иоффе, А.И. Козлова, Л.И. Футорянского и др.,АА способствовало детальному рассмотрению не только социально-политических моментов в формировании противоборствующих сторон, но и подробному анализу стратегии, тактики, форм и методов вооруженной и дипломатической борьбы антибольшевистских режимов.

Новый акцент в исследовании социально-политического базиса казачьей борьбы был сделан в монографии Ю.К. Кириенко, осуществившего помимо прочего детальный анализ политической и экономической базы контрреволюционных впоследствии настроений казачестваАА. Несколько ранее вопросы сословного единства казачества в связи с нивелированием в их среде экономических

О о различий были рассмотрены в работах А.И. Козлова . Автор отмечал необыкновенно высокий, гораздо выше чем по России, удельный вес зажиточных хозяйств в казачьей общине, что, по его мнению, являлось следствием привилегированного положения казачества в социальной стратификации Российской империи.

80-90-е г.г. были отмечены концептуальными изменениями в исследовании социально политической борьбы на Дону, Кубани и Северном Кавказе в период Гражданской войны проходившими в рамках общего процесса фундаментального реформирования как в социально-экономической и политической сферах, так и в общественном сознании. Этот период в историографии характеризовался как канун методологической революции. Снятие идеологических «табу» позволило поднять целый пласт фактического материала, дающего возможность по-новому осмыслить октябрьский период в целом и отдельные составляющие его события.

С начала 80-х гг. в исторической литературе началась разработка проблем социальной психологии крестьянства в целом и казачества в частности. В работах А.И. Козлова, И.М. Узнародова, Т.Г. Чернопицкого, И.Я. Куценко, С.А. Кислицина отдельные характеристики настроений сельского населения края сочетались с постепенным отходом от ьслассовой трактовки исторических событий на Юге России и частичным признанием роли сословного фактора в формировании стабильного массового сознания у различных групп населения, и, в первую очередь, у казачестваАА. В работах исследователей этого периода можно отметить два выделяемых ими фактора, повлиявших на складывание общественной психологии казачества. Прежде всего, большинство ученых акцентировали внимание на особенностях экономического бытия казачества основным условием которого являлось привилегированное землепользование . В качестве второго, не менее важного фактора выделялись своеобразие социальной структуры, способствующее складыванию особой общественной психологии, определяемой в качестве «особого казачьего духа»А\ Как считает A.B. Венков, именно своеобразие общественной психологии послужило цементирующим элементом казачьего антибольшевистского движения. Оно позволило его вождям в период Гражданской войны выдвинуть лозунг национально-освободительной борьбы^. Элементы оценки казачьего антибольшевизма, как поиска своего пути в военно-политических событиях 1918-1920 гг. присутствовали и у И.Я. Куценко. Несмотря на то, что по-прежнему основным показателем при характеристике кубанской власти у него осталась традиционно приписываемая ей принадлежность к белому движению, автор все же учитывал и другие характеризующие моменты, наделяя кубанскую власть эпитетами «сословная» и «самостийническая»АА.

Особую роль национального фактора на территории Терского казачьего войска, социальную специфику всего этого региона, где «в тесном соседстве жили крестьяне, казаки и горские народы»^'* отмечали Б.Х. Ортабаев, CA. Хубулова, В.Д. Кучиев, М.Н. Музаев и др.АА Результатом конфликтов среди населения на национальной почве становилась, отмечаемая почти всеми исследователями СевероКавказского региона, слабость, затушеванность социально-классовых противоречийАА. В начале 90-х г.г. спектр вопросов по изучению казачества существенно обогатился принципиально новыми проблемными постановками. Несколько прошедших подряд конференций фокусировали внимание научного мира на проблемах возрождения казачестваАА. Необходимость определения его места в орбите реформируемой российской государственности предопределила дискуссионные вопросы о статусе и месте казачества в истории России, сконцентрировала внимание прежде всего на социальной и сословной идентификации казачества. В последнем случае оно рассматривалось или как часть социальной стратификации российского социума, или как самостоятельная этнокультурная группа. Впрочем, участники научных дискуссий отказываются в последнее время от использования такого дихотомичного подхода. Все более частыми становятся признания специалистами вхождения казачества одновременно и в социально-этническую, и в социально-классовую структуру общества^. Таким образом, признается необходимым вести речь об изучении соотношения социального и этнического в историческом развитии казачества.

В свете новых подходов, обусловленных изучением базисной проблемы российской истории новейшего времени, - цикличности системных кризисов российской государственности,- особое значение получил сюжет о различных формах борьбы на окраинах Российской империи, выливавшейся зачастую в борьбу имперского центра с окраиной государственностью. Качественно иную интерпретацию получили и исследования собственно казачьих образований, по многим признакам претендовавших на определение их как государственных, и не скрывавших своих стремлений к проведению самостоятельной политики. Тем не менее, по мнению некоторых исследователей, вся ее сущность вполне могла быть определена как попытка бегства от большевистской смуты без каких либо претензий на суверенность. В. П. Булдаков, в частности, считает, что сепаратистские устремления в революционный период на деле не поднимались выше требований территориальной автономии, а суть национальных движений состояла в «попытках пересоздания российского комплекса на федеративных началах»ЛЛ.

В последнее десятилетие происходил усиленный поиск новых оснований анализа истории России, формирование новой парадигмы исторического знания. Очевидно в связи с этим исследователи отечественного исторического процесса, признавая необходимым синтез концептуального инструментария, созданного представителями отдельных общественных дисциплин, все чаще обращаются к достижениям в области политологии, социологии и социальной философии. Здесь следует отметить исследования A.C. Ахиезера, К.С. Гаджиева, Ю.И. Игрицкого, АН. Медушевского, A.C. Панарина, в которых итоговое оформление получили принципиально новые для российской истории теоретико-методологические разработки по исторической эволюции природы государства и общества."*Л

В унисон их трактовкам звучат и собственно исторические исследования последних лет по проблеме демократической альтернативы во взаимоотношениях власти и обш,ества. Это прежде всего работы П.В. Волобуева, В.П. Булдакова, К.В. Гусева, Г.А. Герасименко, Л. Даниловой, C.B. Кулешова, О. Омельченко, C.B. Тютюкина, К.Ф. Шацилло, В. Шелохаева и др'*\ Основной темой разработок названных ученых остается цивилизационное самоопределение России в ракурсе модернизационной теории. Перечень проблем в рамках этой темы разнообразен и постоянно пополняется. Это вопросы адекватности догоняющего типа развития объективным потребностям России, необходимость наработки собственного механизма эффективной модернизации, пути российского реформаторства, трансформация традиционного российского общества в современное открытое на разных исторических этапах, проблема Октября, как фактора модернизационного процесса и др.

Параллельно с постановкой обобщающих вопросов по проблеме кризиса российской государственности внимание исследователей обращается к конкретным проявлениям этого кризиса в определенные периоды в разных частях Российской империи. В частности, в 90-е г. г. сложился принципиально новый подход к рассмотрению периода Гражданской войны с позиций борьбы альтернативных подходов к государственному строительству. Так, В.П. Федюк, исследуя в докторской диссертации 1995 г. сущностные характеристики и этапы становления белого движения на Юге России в 1917-1920 гг., определял Гражданскую войну как время закладки основ новой России. Критериями успеха в борьбе противостоящих сторон он определял способности тех и других к нахождению путей выхода из хаоса"*л. На схожих позициях стоит М. Левин, определявший значение Гражданской войны как пролога к выкристализовыванию новой политической системы. Залогом успеха большевиков, по его мнению, стала их деятельность на поприще государственного строительства. «Короче говоря, - констатировал Левин, - они создали государство. Это достижение свидельствовало о динамизме, которого не было у противоположной стороны»'*1 Такой ракурс исследования позволяет рассматривать антибольшевистские режимы как пример поливариантных форм российской государственности в рамках ее модернизационного развития.

Комплексная оценка общей политики практически всех антибольшевистских режимов характеризуется противоречивым сочетанием в ней, с одной стороны, декларируемых демократических принципов в управлении, а, с другой, - напичием авторитарных методов осуществления этого управления. Как следствие, появилась фиксация исследователями фатальной «запрограмированности» большинства политических режимов антибольшевистской, в особенности белой, ориентации на превращение демократического (как правило) поначалу курса политики в более жесткий, приближенный по методам действий и формам организации власти к диктаторским. Например, В. И. Голдин констатировал на материалах антибольшевистского движения на Русском Севере подобную закономерность постепенной трансформации политической власти,Л'*. Сугубо демократическая направленность политики Временного правительства Северной Области, выразившаяся в попытке примирения и уравновешивания различных политических сил, - так называемый «средний курс» - в итоге потерпела фиаско. Голдин отмечал неспособность власти к реализации собственных планов. В итоге проблему потери властью авторитета и, соответственно, социальной опоры решено было после мартовского кризиса в 1919 г. разрешить при помощи курса на военную диктатуру.

Аналогичную эволюцию можно проследить и на примере смены курсов Сибирских правительств. Директория, по мнению И.Ф. Плотникова, представляла собой демократическую систему правления в лице блока правых эсеров и левых кадетов и являла собой в глазах современников приверженца политическим идеалам Временного правительства, со всеми вытекающими факторами плохой организации власти"*л. Результатом такого негативного отражения в глазах политической элиты Сибири демократической идеи стала замена Директории новой системой власти, построенной на принципах единого правления в лице Верховного правителя A.B. Колчака, имеющей в качестве первоначального идеала буржуазную республику. Дальнейшее претворение в жизнь полномочий официального статуса Колчака как диктатора выразилось в постепенной концентрации власти в его руках вплоть до единоличного принятия любых решений.

Однако, несмотря на это, Плотников характеризовал период правления Колчака как возрождение многих демократических традиций, возрождение системы управления через выборы и другие формы активной части населения"*Л.

Попытка C.B. Карпенко рассмотреть политику Врангеля с точки зрения продолжения модернизаторских планов в недавнем российском прошлом основывалась на подробном анализе финансовых, политических и экономических аспектов внутреннего курса этого белого лидера"*л. Характеристика экономической, в частности аграрной политики, врангелевского правительства как реформистской, в духе столыпинских реформ, позволила Карпенко усомниться в однозначно проигрышном для белых финале Гражданской войны, будь эта политика применена на год раньше.

Рассмотрение врангелевского правления А.И. Ушаковым и В.П. Федюком на фоне общей катастрофы белых сил на Юге России в конце 1919-начале 1920 гг., как одного из звеньев в разворачивавшейся цепи трагических для белого движения событий, дало авторам основания выделить в качестве главного критерия оценки этого антибольшевистского правления его прагматичность'*л. Отсюда общая оценка действий правительства, обозначенная как «работа над ошибками» всех предыдущих действий деникинской власти. Политический курс Врангеля отличался, по мнению исследователей, двойственностью. С одной стороны, ему были присущи черты жесткого политического порядка, призванного избавиться от «удельно-вечевых» традиций, оставшихся в наследие от «добровольчества», экономического монополизма власти, практически полного «табу» на политические дискуссии внутри правительства, стремление подчинить политические пристрастия деловому подходу. С другой стороны, он характеризовался гибкой политикой в отношении казачьего и национального вопроса,

49

Проведением курса «левой политики правыми руками» и т.д . Непригодность территории Крымского полуострова для государственнеческих экспериментов была, как считали авторы, очевидна и для самого Врангеля, никогда не забывавшего о подготовке всего необходимого к эвакуации.

Таким образом, оценка деятельности антибольшевистских властей, проводимая современными историками, дает право сделать вывод, что все без исключения политические режимы этого периода сталкивались с одним и тем же набором проблем, и применяли, как

Правило, одни и те же методы их разрешения. Характерной особенностью исследований антибольшевистских образований является разведение понятий «режима» и «государства». В основном при анализе их действий используется первое понятие. Характеристика же этих образований как государств используется очень осторожно. Преимущественно применяется такой более общий термин как «государственность», обозначающий, как правило, определенные тенденции в складывающейся политической структуре и управлении, процессы протяженные во времени, например, эволюцию в совокупности государственных форм прошлого и настоящего. В особенности это касается белого крыла антибольшевиков. В отличие от национальных и квазинациональных образований, эта часть антибольшевистских сил потенциально считала свои подконтрольные территории неразрывной частью Российской великодержавности. Вместе с тем, деятельность политических сил на территории, например, Украины или Крымского полуострова оценивалась исследователями как попытки создания самостоятельных государства^

Основополагающим моментом в функционировании белых политических режимов В.Д. Зимина обозначила проблему выбора пути для «спасения» российской государственностиЛ \ Довольно размытая установка на возрождение «Великой и Единой» России содержала два обязательных для белых правителей положения: восстановление российской государственности в ее имперской форме, но с учетом модернизационных тенденций. При этом Зимина справедливо замечает, что на государственные образования рассматриваемого периода «классические» понятия политического режима можно распространять лишь условно, из-за отсутствия целого ряда составляющих, упрощенности функционирования, сводившегося в основной своей задаче к борьбе с большевиками, а таюке отсутствия долгосрочных проектов и созидательных программ. В результате, -считает она, - на данный момент не представляется возможным создание единой концепции белой государственности, а возможно выявление лишь отдельных «общих» тенденций. Одна из них -склонность всех белых режимов к диктатурелл.

Сложность типологизации политических режимов, классификации применяемых методов управления, расплывчатость идеологических установок послужили, очевидно, причиной противоречивости некоторых обобщающих оценок, данных Зиминой политическим режимам этого периода. Объявленное своеобразие созданных политических систем претерпело определенную «подгонку» их автором под схему эволюции, когда все режимы, начиная с локальных, местных вариантов, в конце концов, начинают претендовать на всероссийский масштаб. При этом наблюдается смешение характеристик «русских» и «национальных» режимов. Так всероссийские претензии деникинского режима, дислоцировавшегося на Кубани, дали Зиминой повод для характеристики занимаемой «добровольцами» территории как «исконно русской», а вот другая казачья территория уже характеризовалась как «национальная» и ВВД тут сравнивалось с Украинской державойЛЛ.

Такая же противоречивость оценочных категорий наблюдается при попытке проанализировать эволюционный характер стратегических целей режимов через субъективные мнения их вождей. Зимина, в частности, считает, что ни Скоропадский, ни Краснов не считали свои режимы антиимперскими, а «государственное обособление» являлось для них не более чем «начальной ступенью» к «единой России». При этом из виду упускается политическая практика этих вождей, обращающая на себя внимание своими федералистскими, а подчас и государственно-суверенческими тенденциями.

Очевидно, такой подход стал следствием бытовавшей до последнего времени оценки казачьего движения как составной части белого движения. Например, А.И. Козлов, рассматривая проблемы и противоречия в политике Добровольческой армии, нарисовал картину постоянных политических трений ее руководства с руководителями казачьих войскЛ"*. Однако не прекращавшийся казачье-добровольческий конфликт выглядит в исследовании Козлова не более, чем верхушечной борьбой за власть, столкновением политических амбиций. Те же правители Кубани, по замечанию автора, сначала «тихо отсиживались в обозе его (Деникина - O.K.) армии», а потом «дружно заголосили о суверенности своей области и ее независимости от Добровольческого командования»ЛЛ. Краснов же характеризовался Козловым не иначе как «зарвавшийся атаман», ведущий сепаратистскую линию в угоду Германии, чтобы с ее помощью стать «верховным вождем Южной русской армии» -освободительницы России от большевизмаЛЛ.

Особенности сложившихся принципов политического правления на Дону в период генерала Краснова периодически рассматривался исследователями на различных этапах историографии через совокупный анализ белого движения, В работах вышеупомянутой Зиминой характеристика политического режима на Дону эволюционировала от определения его как белогвардейского режима в системе германофильской монархической контрреволюции до определения его как диктаторской формы правления, не выделяющейся, за некоторым исключением, из общего ряда белых режимов.лл Причины этого, по мнению Зиминой, следует искать в воспроизводстве белыми лидерами (к числу которых относится и Краснов) при организации власти хорошо знакомых им принципов имперской государственности. Единственное, что выделяло в смысле управления Войско Донское и, в частности, режим Краснова, это опора власти на традиционалистские ценности казачьей общины.

Гораздо более неоднозначными выглядят оценки казачьих режимов, сделанные В.П. Федюком . Например, наравне с привычным констатированием монархического характера правления Атамана Краснова, основанного на факте заимствования Основных законов Российской империи и воспроизведения некоторых ее управленческих принципов, как-то: установление практически неограниченной «самодержавной» власти Атамана, Федюк отмечал в казачьих государственных образованьях Дона и Кубани «сильное представительство элементов «демократической контрреволюции». В результате форма правления на казачьих территориях характеризовалась им как республиканская, основанная на сословной демократии. Однако при рассмотрении антибольшевистского движения на Юге России на начальном этапе Гражданской войны Федюк отдает предпочтение белой его «ипостаси». В результате интересный компаративный анализ «двух несхожих направлений антибольшевистского движения» - Добровольческой армии и Гетманской Украины по своему содержанию оставляет без внимания роль казачьего движения. Его территории традиционно выглядят лишь базой для формирования Добровольческой армии. Таким образом, казачество в очередной раз предстало в виде составной части белого движения.

Свидетельством переосмысления сущностных подходов к казачеству и его государственности периода Гражданской войны стало появление в последние 2-3 года исследований, акцентировавших внимание на своеобразии причинных факторов казачьего антибольшевистского движения, специфике его политического оформления, идеологическом обосновании и системе управления этого российского феномена. На первом месте здесь стоят работы A.B. Венкова, Ю.Д. Гражданова, М.П. Астапенко, Р.Г. Тикидасьяна, В.П. Трута, СМ. Трусовой, A.A. Зайцова, А.Д. Сухенко

59 Л

И др

Например, одна из последних работ СМ. Трусовой, отмечая своеобразие ситуации в области местного самоуправления на казачьих территориях, констатирует факт ускоренного создания чисто казачьих органов власти там, где их не было, а также перестраивание их из хозяйственных в политические. Немаловажным является вывод, Трусовой о причинах указанного явления. По ее мнению, октябрьские события 1917г. хотя и сыграли важную роль в деле развития казачьих структур управления, но отнюдь не являлись первопричиной этого процесса. Они повлияли лишь на повышение статуса казачьих властных структур, в то время как основной толчок активизации управленческого потенциала в казачьих областях был дан изнутриЛЛ.

Автор разделяет постоянно присутствующие в последнее время в других исследованиях положение о сословном характере власти в казачьих областях. При этом, если по отношению к войсковому сословию традиционные формы казачьего самоуправления являлись демократической формой власти, то по отношению к невойсковой части населения они могли носить прямо противоположный характер. Итоговым выводом по данному эпизоду явилась констатация «узурпаторского» со стороны казачьего сословия характера властиЛ\

Использование социально-классовой характеристики казачьей государственности не помешало A.B. Венкову уже в первых своих исследованиях места и роли донского казачества в Гражданской войне акцентировать внимание на сословном факторе казачьего движения в означенный период. Следствием его сословного единения стало поверхностное восприятие казачеством революционной идеологии, последствия которой по большей части нивелировались системой станичного быта сразу после возвращения казаков-фронтовиков домойлл.

По мнению Венкова, казачество в массе своей оказалось политически сориентировано на противников большевиков. Даже особо выделяемая в качестве социальной группы казачья беднота, в основном, окончательно встала в ряды Красной армии только в 1919г. Колебания же среди казаков-середняков наблюдались и летом 1920г. автор отчетливо выделил мысль о том, что казачество на протяжении всего периода Гражданской войны проводило свою собственную политику, отличную от целей белого движения. Основные черты этой политики заключались в нейтралистских настроениях по поводу Советской власти, под условием невмешательства ее во внутреннюю жизнь Области. В политическом аспекте это вылилось в организацию казачьей государственности и в практическом осуществлении линии на политическую независимость в федералистском либо автономистском оформлениилл.

Применяя при характеристики периода правления на Дону Краснова термин «диктатура» Венков в отличие от других исследователей придал ей иное смысловое значение, употребив данный термин в союзе с «сословностью». «Сословную диктатуру», таким образом, необходимо соотнести, прежде всего, с социально-политической консолидацией казачества, в противовес остальным группам донского населения для защиты своих прав и привилегий. Несколько иной оттенок приняла в его изложении и трактовка монархических тенденций в политике властей ВВД в этот период. По замечанию Венкова, в результате эсеровских социально-политических настроений, господствовавших в самой крупной политической группировке - донском кулачестве, - монархические пристрастия Атамана не нашли поддержки в местном сообществе. Чрезвычайно твердую позицию тут заняла Донская армия, большинство которой составляли казаки-середняки. В результате «Краснову пришлось бить отбой»л"*.

Идея политической и социальной самобытности казачьего движения в период Гражданской войны развивалась Венковым в ряде последующих публикаций и в известной монографиилл Поэтапное рассмотрение попыток организации антибольшевистского движения на Юге России после Октябрьских событий позволило ему отметить здесь несколько параллельных политических тенденций. К их числу относятся деятельность общероссийских политических сил по ослаблению большевистского государственного эксперимента за счет укрепления окраинных властей, централизаторская политика белого движения и, наконец, - тенденции в движении окраин к национальному самоопределениюлл. В рамки последней он включал и стремление казачьих войск к взаимному сотрудничеству в границах Юго-Восточного Союза. Венков подчеркнул, что, несмотря на причастность казачьей политической элиты к охранительному. государственническому течению, она все же значительно отличалась от других, составляющих это течение элементов. Например, от белого движения. Казачьи верхи были слишком отягощены ценностями локального казачьего мира. В условиях традиционалистского взрыва локальные миры казачьих войск «пошли по пути укрепления своей возрождаемой государственности» и занялись укреплением областной власти, «придавая ей функции власти государственной». Такая тенденция, по мнению автора, базировалась на том, что о ^ ^ 11 казачьи войска, по крайней мере, старейшее Донское, имели опыт собственной своеобразной государственности, а особый порядок управления этот опыт подпитывал». Таким образом, тенденции политико-администртивной самоорганизации казачества Венков сопрягал с его сословно-этническим самосознанием. В своей докторской диссертации он отмечал, что все изменения в социальной, экономической и аграрной структурах, произошедшие в Центральной России, не были приемлемы для донского казачества, которое предпочло им вооруженную борьбу, вплоть до милитаризации общества. Косвенным свидетельством расхождения целей и задач казачьего и белого движения может служить и вывод Венкова об оборонительном характере казачьей борьбы - свидетельство политики невмешательства в борьбу за российскую государственность. На Дону эту линию не смог поколебать даже режим Краснова, имперские амбиции которого разбились о политику сословной обособленности Круга, состоявшего из беспартийного и по существу эсеровски настроенного казачества. Отсюда возникшее государственное образование ВВД стало главной альтернативой «добровольцам» и их политики всероссийского централизмаЛЛ.

Тот же Венков отмечает аналогичность протекания схожих процессов и на Кубани. Объединение Кубанцев и «добровольцев» можно считать политически непрочным. Кроме этнических и бытовых конфликтов главной проблемой стало определение сфер интересов. Кубанцы ограничивались только одним регионом, в то время как перспективные планы «добровольцев» распространялись на всю РоссиюЛл.

Последующее объединение казачьих государственных образований под эгидой Вооруженных сил Юга России, характеризовалась Венковым как «вынужденное» и «непрочное», поскольку решающую роль здесь играли настояния союзников и необходимость совместной вооруженной борьбы с сильным врагом.

Основная причина непрочности этого объединения кроется, по мнению исследователя, в различии формы и социального содержания объединенных частей. Военно-общественному движению без определенной территории с идеолого-политической ориентацией на возрождение прежней «единой» России противостояли локальные территориально-государственные образования в виде массовых казачьих движений с соответствующими целями и методами борьбы.

Обращение Венкова к теме казачьей государственности (в скобках заметим, что он сделал это одним из первых) имело в своей основе в большей степени социокультурный нежели политологический аспект. Такой ракурс позволил в еще большей степени оттенить специфику казачьего движения, подчеркнуть устойчивость и самодостаточность традиционной социальной казачьей организации, постепенно «переваривающей» ее различные политические формы, адаптируя их под себя. В результате, особенностей политической системы в казачьих районах Венков касается лишь отчасти. Эпизодически затрагивает такие моменты как механизм управления, ветви власти, эффективность административно-правового регулирования и т.д.

Наиболее завершенным, на сегодняшний момент, исследованием казачьей государственности можно считать монографию Ю.Д. Гражданова о становлении и развитии Донской государственности в 1918г. Особенностью данного сочинения является его заметная социологическая направленность, требующая для выяснения достижений и перспектив режима соотнесение декларативных заявлений с реальными действиями властей ВВД. Акцент внимания на психологии, традициях, культуре изучаемого казачьего общества дает представление об адекватности политических действий обозначенной культурной почве. В связи с этим центральной задачей, долженствующей обеспечить продуктивность исследования, Гражданов ставит необходимость научной оценки политического режима (а по формальным и функциональным признакам ВВД определяется им именно этим термином) с точки зрения «баланса во взаимоотношениях социального и политического»АА.

Вышесказанное позволило исследователю несколько изменить ракурс определения специфики казачьей государственности и вывести на первое место анализ соотнесения выбранной формы диалога лидеров казачества с казачьей общиной. Донская государственность, по мнению Гражданова, в принципе оказалась адекватной патернализму массового сознания казаков, взяв на себя задачи по организации жизни за рамками станичной округи. Эволюция принципов управления в донской политической системе в сторону генеральской диктатуры отвечала активизировавшемуся в кризисных условиях корпоративному способу мышления казаков. По определению Гражданова такой тип государственности позволял успешно корректировать политику в соответствии с обычаями и привычками наиболее влиятельной группы донского населения -казачестваЛЛ. Кроме того, донская власть получала возможность внедрять в жизнь собственные антианархические, централизаторские задачи.

Вместе с тем, ряд положений монографии названного автора полемичны и требуют дополнений. Ю.Д. Гражданов, например, традиционно характеризует донскую государственность как сословную диктатуру казачества. Это, собственно, взгляд, примыкающий к обычной, классической формуле определения казачьего движения как борьбы за сохранение собственного социального статуса, выраженного в различных экономических и социальных привелегиях. Между тем, признаваемая этническая природа казачества, как минимум, возбуждает вопрос о самосознании и самоидентификации казачества в социо-этническом плане. Кроме того, «сословная» оценка не всегда в состоянии дать адекватную базу для анализа, например, стабильных политических проектов казачьей элиты по поводу федеративно-автономного статуса той же Донской области.

Следует отметить интересную находку автора в плане объяснения политических программ донской власти 1918г. по поводу самостоятельного, обособленного управления Войском и формирования «казачьей идеи». Гражданов считает, что причиной всему сказанному являлся дихотомизм казачьей культуры, заключавшийся, с одной стороны, - в перманентной оппозиционности исконных казачьих окраин общероссийскому «центру», а с другой, - в государственнеческой сущности социально - политической природы казачества. В результате казаки в принципе не могли до конца сознательно отказаться от имперского наследия. Такое положение привело к созданию на территории Области войска донского «микроимперии», что не удавалось воспроизвести ни в одном антибольшевистском государственном образовании периода Гражданской войныл\

Эти же установки Гражданов развивает в последней своей работе по исследованию феномена народного этатизма, как центральной темы в культуре практически всех внутриэтнических групп русского и других этносов, формировавших российскую государственностьлл. По его мнению, казачья государственность периода революции 1917г. и Гражданской войны имела свою специфику, выраженную в устойчивой ориентации казачьей политики на ценности российской державности, но при сохранении самостоятельности в форме автономии на базе своих старинных институтов самоуправления. В этой же работе исследователь постарался учесть роль этнического фактора в государственном строительстве на казачьих территориях во все времена истории казачества и России. Он отмечал, что именно переплетение в казачьем массовом сознании этнической и сословной самоидентификации стало фактором придания государственных форм локализующемуся общинному миру, чего, кстати, не было у крестьян, предпочитавших «дистанцироваться от всех государственных форм».

Собственно здесь факт государственнеческих тенденций в политике казачьих войск в период кризиса и развала империи выступает иллюстрацией более общей посылки об устойчивости ценностного стержня государственности в культуре казачества и потенциально приспособительных свойствах этой культуры к инновациям государственного строя на российском геополитическом пространствелл. Таким образом, по мысли Гражданова, казачество с его потенциальным стремлением к ценностям государственности может стать центральным звеном в деле конструирования российской национальной идеи, поскольку в отличие от русского народа «до сих пор не изведавшего чуда национального становления в рамках разрешения государственных задач», казачество не раз приближалось к этой заветной целил"*.

Таким образом, подытоживая историографический анализ по данной теме уместно сделать заключение о том, что исследование истории казачества новейшего времени не выходило из общего контекста изучения российской истории. Основное внимание уделялось поэтапно вопросам военно-стратегического характера, социально-экономическим и, наконец, социально-психологическим проблемам. Подчеркивание уникальности казачьего быта и организации, тем не менее, долгое время не являлось для ученых поводом к переосмыслению роли и места казачества в кризисный период истории Российского государства. Только в самое последнее время стали появляться работы, позволяющие поставить вопрос о казачестве, как о «третьей силе» в истории Гражданской войны. Тем не менее, лишь отчасти исследованными остаются такие важные аспекты проблемы как становление и развитие институтов власти и управления в рамках политических систем на казачьих территориях, особенности государственно-правового оформления политических режимов здесь же, механизмы государственного функционирования, перспективы существования и т.д. Все это, безусловно, усилит аналитическую глубину в изучении особенностей казачьего антибольшевистского движения и определения места казачества в изменявшейся системе российской государственности.

Анализ историографического состояния проблемы позволяет сделать заключение о необходимости ее специального исследования.

Объектом данной работы являются российская государственность, процессы распада и возрождения системы власти, управления и самоуправления, эволюция принципов формы государственного устройства в ходе одного из циклов российской смуты 1917-1920 гг.

Предмет исследования составляет история казачьей государственности Юга России в указанное время, а именно процессы становления и трансформации властных структур на Дону, а также Кубани и Тереке; исторический опыт самоуправления названных казачьих областей, его специфика и роль в зарождении идеи казачьей государственности; основные принципы и формы ее проявления, механизмы формирования и работы; особенности казачьего сепаратизма и его место в формировании принципов нового государственного устройства России; общее и особенное в политических программах обустройства России казачьего и белого движений.

Цель работы заключается в том, чтобы показать в основном на примере Дона эволюцию южной казачьей государственности, проанализировать институциональную структуру, принципы и методы государственного строительства и управления на Дону и других казачьих территориях Юга России в 1917-нач. 1920 гг. и на основе этого определить влияние политических процессов. происходивших в среде казачества на формирование идеи российской государственности.

Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи: выяснить специфику формирования и функционирования казачьих институтов власти и управления на Дону, влияние на них исторических традиций самоуправления; на примере ВВД показать политические и социально-экономические перспективы казачьей государственности; определить общее и особенное в программах политико-государственного строительства на казачьих территориях; рассмотреть в сравнении основные этапы формирования политических систем в казачьих войсках, оценить характер формировавшихся режимов правления, а также форму государственного устройства с акцентом на проблему зарождения и развития здесь идеи федерализма; проанализировать тенденции во взаимоотношениях между казачьими государственными образованьями; раскрыть характер контактов между казачьими политическими лидерами и представителями белого движения на Юге России; проанализировать эволюцию принципов идеи казачьей власти в период с 1917 по 1920 гг., влияние на нее политической конъюнктуры и военных успехов антибольшевиков;

Хронологические рамки работы охватывают период Гражданской войны с ноября 1917 г. по январь 1920 г. именно в этот временной отрезок укладываются процессы формирования принципов государственного устройства, становления и развития органов власти и управления на казачьих территориях. Верхняя граница периода обозначена с учетом трансформации казачьих структур самоуправления в органы власти с государственными полномочиями. Нижняя граница определяет завершающийся этап организационного оформления объединенной политической системы казачьей власти на Юге России, произошедшей на фоне фактического военного краха южного антибольшевизма в лице белых сил.

Географические рамки диссертационного исследования включают в себя территории трех казачьих войск - Донского, Кубанского и Терского. Помимо географического соседства объединяющим моментом тут служит схожесть сословно-административной организации, аналогичность управленческих и хозяйственных структур, а также единство исторической судьбы, повлиявшее на формирование означенных территорий как замкнутых само воспроизводящих государственных единиц с положенной в основу уникальной политической культурой. Необходимо отметить, что отнюдь не случайно в последнее время регион, включающий территорию наименованных казачьих войск, получил название не «Северо-Кавказского», а «Южного» в составе нынешней Российской Федерации, что, собственно говоря, как и в начале XX века, довольно точно отражает геополитическую специфику данной части российского пространства.

Источниковая база исследования включает в себя широкий круг опубликованных и неопубликованных источников, распределяющихся по следующим видовым группам.

Первый вид включает в себя законодательные акты, делопроизводственную и нормативную документацию. Часть этих документов опубликована в отдельных сборниках и на страницах периодической печати того времени. Однако большая доля этого источникового массива находится в архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ), Российском Государственном Военном архиве (РГВА), Государственном архиве Ростовской области (ГАРО), Государственном архиве Волгоградской области (Г ABO), Центре документации новейшей истории Волгоградской области (ЦДНИВО). В этой группе документов в соответствии со значимостью следует особо выделить несколько источников. Это, прежде всего «Основные законы» (Конституция) Всевеликого Войска Донского, две редакции которых отражают изменение принципов государственного строительства на Дону. Впервые «Основные законы» были приняты Кругом Спасения Дона и увидели свет 4(17) мая 1918 года. После Большого Войскового Круга, открывшегося в августе 1918 г. и ставшего новой ступенью в развитии политической системы на Дону, «Основные законы претерпели ряд серьезных изменений. Принятые к ним поправки существенно изменили соотношение ветвей власти, дав развитие качественно новым политическим тенденциям в государственном строительстве Войска Донского.

Подобные документы, статус и характер которых позволяют вести речь о развитии государственности в казачьих областях, в разное время принимались на Кубани и Тереке. «Конституция» Кубани - «Временное положение об управлении Кубанским Краем», принятая 5 (18) декабря 1918 г., по степени профессионального регламентирования полномочий различных властных органов не уступает донской. Ее разделы подробно освещают источник и органы высшей власти, сферы ее деятельности, вопросы контроля и взаимоответственности основных ветвей власти в Кубанском крае. Этого нельзя сказать об основном правовом документе Терского казачьего войска, принимавшегося в специфических условиях, под контролем деникинского руководства. Документ этот не отличается логикой построения, многие важные вопросы в нем так и не получили должного освещения. Тем не менее Терской «конституции», имевшей, кстати, очень нейтральное название, - «Грамота терских казачьих вольностей», - удалось отразить главное - идею самостоятельности и независимости терского казачества, что, без сомнения, позволяет поставить ее в один ряд с другими казачьими «конституциями».

При анализе названных документов помимо учета их важности как правовой основы политической системы того или иного казачьего войска интересно и сравнительное сопоставление «конституций» гр ^ ^ между собой. Такой компаративный подход дает почву для исследования разницы в принципах и методах формирования системы власти и управления в казачьих войсках.

По праву одним из базовых документов в этой группе можно считать и «Сборник узаконений и распоряжений правительства Всевеликого Войска Донского», содержащего самый полный набор приказов и постановлений Атамана и Донского правительства за период 1918-1919 гг. Далее следует упомянуть Декларацию ВВД, Донское городовое положение, «Положения о выборах» на БВК на Дону и Кубани, законодательные акты, распоряжения и постановления, сменяющих друг друга органов донской центральной власти (Временного донского правительства, образовавшегося в апреле 1918г., Круга Спасения Дона, Атамана Краснова и его Правительства), Кубанской Краевой и Законодательной Рады и Правительства, а также протоколы заседаний БВК Терского казачьего войска. Сюда же включаются отчеты управляющих Отделами Донского правительства, журналы заседаний правительства и правительственных комиссий, различного рода докладные записки, сметы по расходам отделов, протоколы Донской войсковой комиссии по выборам членов на БВК, резолюции казачьих и крестьянских съездов в разное время проходивших во всех трех казачьих войсках, наказы кубанских избирателей на Чрезвычайную Краевую Раду.

Особый интерес в плане сопоставления с официальными государственными документами представляют собой оперативные и разведывательные сводки антибольшевистских армий на Юге России. Они содержат помимо сугубо военной информации сведения о настроениях и действиях противоборствующих сторон, позволяющие по косвенным отзывам о власти составить комплексную характеристику массовых настроений казачества и других групп населения этого региона.

Наличие в данной видовой группе большого массива официальных документов способствует повышению объективности отражения процессов государственно-политического строительства на казачьих землях в 1917-1920 гг. Однако необходимо учитывать и то, что официозы зачастую имеют декларативную направленность, позволяющую отслеживать не закономерности государственной политики, а лишь отдельные складывающиеся принципы и тенденции в управлении государством.

Второй вид источников составляют документы личного происхождения. В работе использовались, главным образом, мемуары деятелей антибольшевистского движения. Они издавались как отдельными книгами, так и печатались на страницах эмигрантских журналов и периодических сборников первой половины 20-х Г.Г.: «Архиве Русской Революции» (Берлин, 19221937); «Белого дела» (Берлин, 1926-1933); «Белого Архива» (Париж, 1926-1928); «Донской летописи» (Вена, Белград, 1923-1924) и т.п.

В этой группе документов выделяется, прежде всего, работа Донского атамана П.Н. Краснова «Всевеликое Войско Донское»ЛЛ. Впервые она была издана в Берлине в 1922 году и включена в 5-й том «Архива Русской Революции», репринтное издание которого вышло в России в начале 90-х годов. Работа полностью посвящена истории становления Всевеликого Войска Донского как государства, проблеме его борьбы с большевиками и складьшанию взаимоотношений с другими государственными образованьями Юга России, а также вопросам сотрудничества с Германией и союзниками. Как и любой мемуарный источник, она отличается субъективностью оценок автора. Кроме того, в ней ясно просматривается отпечаток не только личного восприятия атаманом происходивших событий и своеобразной трактовки их, но и литературных экспериментов генерала Краснова как писателя-романиста. Сформировавшись еще до революционных событий литературный талант Краснова активно проявлялся в эмиграции. Это позволило бывшему атаману стать автором целого ряда очерков, повестей и романовЛЛ.

Страсть к литературной патетике прослеживается и во «Всевеликом Войске Донском». Как, не без иронии, подметил постоянный политический соперник атамана А.И. Деникин, Краснов внес в описание произошедших событий обычные особенности своего стиля, «высокую самооценку свою личную и своих помощников, мудрых, красноречивых и государственно-мыслящих»ЛЛ. Поэтому, рассматривая его работу необходимо делать поправку на объективность с учетом вышеупомянутых наблюдений.

Заметным явлением в ряду источников личного происхождения являются очерки В.В. Добрынина о борьбе с большевиками на Юге РоссииЛл Бывший полковник генштаба в описываемое им время являлся начальником разведывательного и оперативного отделения штаба Донской армии. Его попытки рассмотреть истоки и причины вспыхнувшей казачьей антибольшевистской борьбы несут в себе с с "п сильный исследовательский момент. В очерках освещен период атаманства Краснова и его уход, дальнейшие политические и военные события до развала донского фронта и отхода казачьей армии за Северский Донец в 1919 г. включительно. В названном источнике раскрываются сложные взаимоотношения различных группировок казачьей и добровольческой военно-политической элиты. Работа другого современника и соратника Краснова, его «левой руки» по антибольшевистской борьбе на Дону начальника штаба Донской армии И.А. Полякова написана в повествовательном стиле и имеет характер непосредственной реакции на события . «Правой рукой» Атамана являлся командующий Донской армией СВ. Денисов, с

Г"\ с с

-й том «Записок о гражданской войне на Юге России», вышедший в Константинополе в 1921 годулл. Работа обещала быть подробным многотомным исследованием событий Гражданской войны в указанном регионе, о чем свидетельствует анализ событий 1917-начала1918 гг. в Донской области, отраженный в первом томе, но к сожалению она не получила продолжения.

Немалую источниковую ценность можно отметить при знакомстве с воспоминаниями председателя Большого Войскового Круга В.А. Харламова, бывшего председателя Временного донского правительства, а впоследствии первого управляющего Отделом внутренних дел в правительстве Атамана Краснова Г.П. Янова, а также участника дипломатических миссий донского государства A.B. ЧерячукинаЛ\ Описываемые ими события освещают отдельные моменты истории Войска Донского и касаются в основном начального периода казачьей борьбы. Как вполне объективное исследование событий 1918 г. на Дону можно охарактеризовать воспоминания юриста полковника К.П. Каклюгина, сотрудничавшего в Донской исторической комиссиилл. Несмотря на общий оппозиционный политики Атамана Краснова настрой работы, вытекающий из неприятия автором диктаторских устремлений донского правителя, Каклюгину удалось достаточно полно раскрыть глубинные причины удач и неудач казачьей борьбы. Их основы он усматривал в общем настрошии казаков, в атмосфере народного воодушевления и сочувствия власти, либо наоборот общего упадка.

Воспоминания генерал-лейтенанта А.П. Богаевского о событиях начала 1918 г. интересны не только с точки зрения их информативности, но и в плане сравнения взглядов их автора, будущего Атамана Войска Донского с позицией своего предшественника Атамана Красновалл. Работу Богаевского отличает большая симпатия к «добровольцам» и тому делу, которому они посвятили себя. Как политический деятель, Богаевский находился под влиянием Деникина и его политики, и это наложило отпечаток на его дальнейшую работу на Дону.

Большое количество материала для исследования истории кубанской государственности ее идейного и организационного становления в указанный период содержится в мемуарах ведущих кубанских политиков того времени: Атамана Кубанского казачьего войска А.П. Филимонова и члена Кубанского правительства Д.Х. СкобцоваЛ"*. Однако если воспоминания первого носят характер повествования и содержат некоторый критический оттенок по отношению к «кубанской самостийности», то работу второго пронизывают казакоманские настроения и критика деникинской политики. Несмотря на это работу Скобцова можно с полным правом причислить к достаточно объективным, содержащим немалую долю анализа происходивших событий.

Более чем значительное место в списке рассматриваемых источников занимает работа А.И. Деникина «Очерки русской смуты» отдельные главы которой вышли в свет в качестве самостоятельных изданий: «Белое движение и борьба Добровольческой армии», «Вооруженные силы Юга России», «Поход на Москву», «Борьба генерала Корнилова»ЛЛ «Очерки.» давно известны исследователям как полный и достаточно непредвзято изложенный источник, содержащий описание и анализ событий кризисного периода истории России, начиная с событий Первой Мировой войны и заканчивая 1920г. когда белое движение потерпело крах. Использованные в диссертационном исследовании фрагменты описания антибольшевистской борьбы на Юге России помимо информации о событиях того времени содержат интересный материал для сопоставления взглядов на происходившие события одного из лидеров белого движения с оценками этих же событий со стороны казачьих политических деятелей. Будучи противником какой бы то ни было «самостийности» Деникин критически оценивал казачье антибольшевистское движение, обвиняя его лидеров в амбициозности и неверном видении происходившего. Впрочем, последние были настроены по отношению к добровольческой политике не менее негативно. Особенно это касалось оценок Донского Атамана Краснова, поэтому при рассмотрении характеристик, данных этими политическими противниками друг другу и событиям в которых они участвовали, необходимо прибегать к сравнительному анализу и учитывать особенности оценок каждого. Интересно также сравнивать их выводы с мнениями других видных военных и политических деятелей южного антибольшевизма, например, генерала A.C. Лукомского, входившего в политическую элиту Добровольческой армии, и в качестве главы добровольческой делегации присутствовавшего на августовской сессии Донского Кругалл. Более доброжелательными по сравнению с Деникиным и Лукомским выглядят суждения о казачьем движении другого руководителя Добровольческой армии М.А. Алексеева, почерпнутые из переписки его с Деникиным и Богаевским, опубликованной в Белом архивеЛЛ.

Серьезным критическим настроем к деникинской политике отличается работа К.Н. Соколова, юриста, одного из главных участников разработки свода законов о гражданском управлении в Добровольческой армииЛЛ. Интересными и разнохарактерными в плане освещения событий 1918-1919 гг. источниками являются очерк Г. Щепкина и работа П. Скачкова, раскрывающие черты личности Атамана Краснова и некоторые положения его политики в отношении казачества и России; воспоминания кубанского партизана А. Г.

Шкуро; работа апологета деникинской политики Д. Леховича раскрытие психологии рядовых членов Добровольческой армии участвовавших в «Ледяном походе» прапорш,иком Р. Гулемлл.

Следует отметить, что всем мемуарам, независимо о политических убеждений их авторов, присуш,и известна тенденциозность и субъективизм. Поэтому к данному вид источников следует подходить дифференцировано, учитывая каждом конкретном случае личность автора, его политическую платформу и цели, которые он преследовал в своих воспоминаниях.

Третий вид источников - публицистика. Это аналитические ] обзорные статьи по общественно-политическим и экономически? вопросам внутренней жизни казачьих областей, а также материалы отражавшие умонастроения царившие в народной массе (в основно? казачьей) на Юге России в рассматриваемое время. Этот материа. можно найти на страницах таких периодических изданий период Гражданской войны на Юге России, как «Донская волна» (1918-191! гг.); «Дон» (1918 г.); «Донской край» (1918 г.); «Казак» (1919 г.) «Приазовский край» (1918-1920 гг.); «Донские ведомости» (1918 г.) «Донская речь» (1919 г.); «Вольная Кубань»; «Жизнь»; «Велика: Россия» (бывшая газета «Россия», основанная В.В. Шульгиным) Следует заметить, что периодические издания сами по себе могу служить интересным историческим источником, поскольку, имел различную идеолого-политическую ориентацию, они отражал] мнения и настроения различных, порой враждебных друг друг общественных групп, что сказывалось на подборке материала в них.

Исходя из степени изученности темы, состояния источниково! базы, при условии использования выше сформулированных методо] исследования автору представляется, что новизна данной работа выразилась в следующем:

- исследованы процессы государственного строительства н; Дону и других казачьих территориях Юга России в период Гражданской войны; сделан вывод о наибольше! завершенности названных процессов в Донском войске.

- раскрыто содержание основных этапов развития донско! государственности в 1917-нач. 1920 гг.; подробш рассмотрено становление органов законодательной исполнительной и судебной власти антибольшевистской Дона на этапе номинального государственного суверенитет; в 1918 г.

39

- удалось расширить существующие научные представления о степени легитимности власти Всевеликого Войска Донского в представлениях различных социальных групп донского населения.

- на основе использования широкого круга архивных материалов, значительная часть из которых впервые вводится в научный оборот, а также нового прочтения опубликованных источников выявлено как общее, так и особенное в формировании политических систем на Дону, Кубани и Тереке.

- новый ракурс оценок взаимоотношений казачьих войск с белым движением состоит в анализе идейной борьбы между сторонниками федерализма - казаками и унитаризма -белыми.

- впервые доказано, что в казачьей среде происходил процесс формирования идей федерализма, как приоритетного варианта будущего государственного устройства России.

Практическая значимость работы, по мнению автора заключается в том, что материалы диссертации могут быть использованы при подготовке дальнейших научных разработок по исследованию общероссийских государственно-политических аспектов истории гражданской войны, а также региональной проблематики для разработки общих и специальных лекционных курсов и семинаров.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Кондрашенко, Ольга Владимировна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Разумеется, в рамках проведенного исследования невозможно охватить и осветить все вопросы, связанные с постановкой проблемы взаимоотношений казачества Юга России и теми движениями антибольшевистского лагеря, которые являлись выразителями идеи единства России в ее прежней имперской, по сути, форме, хотя и осовремененной такими политическими категориями, как демократия, республика и пр. Однако, опираясь на изученные факты, можно с уверенностью сделать вывод о том, что в обозначенный в диссертационном исследовании период времени, федерализм, как государственная форма, являлся наиболее желательным для политического существования ряда народов, входивших в состав бывшей Российской империи, в частности для казачества.

К 1917 г. казачьи войска представляли собой особые, как в управленческом, так и в социально экономическом аспекте, области Российского государства. В ходе Гражданской войны, в связи с распадом прежних государственных связей в казачьих войсках изменилась система внутреннего управления. Ее статус «дорос» до локально-государственного уровня. Казачьи руководители сделали шаг в этом направлении первоначально в целях нормализации внутренней жизни казачьих областей, ограждения их от хаоса и анархии, захлестнувшей центральные губернии России. Исторически сложившиеся структуры казачьего самоуправления, возр\|жденные к жизни реформами Российского Временного правительства и достаточно продуктивно функционировавшие к началу 1918 г., облегчали задачу тем политическим лидерам, которые видели в казачьих войсках не просто административные единицы бывшей Российской империи, а самостоятельные социумы, имевшие не только институциональные аспекты государственности, но и культурно-экономические предпосылки к относительно независимому политическому существованию.

Дальнейшее рассмотрение функционирования вариантов казачьей власти и управления на Юге России позволяет подтвердить тот факт, что на протяжении всего периода Гражданской войны все три казачьих войска. Донское, Кубанское и Терское, проявляли постоянство в своем стремлении к самостоятельности и независимости от России. При этом казачьи лидеры систематически и планомерно отстаивали прерогативы местной власти на своей территории в противовес вмешательству в казачью жизнь чужеродных ей политических сил.

Наибольшую завершенность процесс государственного строительства получил в Донском войске. Его начальный этап целиком приходился на послефевральские события конца весны 1917-нач.1918 гг., когда происходило возрождение системы местного казачьего самоуправления в лице выборного Атамана и Круга. Следующий период, хронологически умещавшийся в пределы конца апреля-начала мая 1918 г., характеризовался качественным изменением состояния структур центрального местного самоуправления, принимавших облик государственных институтов политической системы, а так же внедрения в жизнь принципа атаманской диктатуры. В это время были достигнуты значительные успехи в области законотворчества, управления, социальной политики и отчасти - в экономике. Итоговый результат перечисленных процессов - образование «Всевеликого Войска Донского», относительно самостоятельного государства с авторитарной формой власти на территории Донской области.

ТЛ С С

В дальнейшем, с разрешением задач военной диктатуры, выразившемся в создании армии и ее военных успехах, сложились условия для введения начал парламентаризма в политическую систему донской государственности. Само по себе смещение властного центра в сторону представительного начала и коллегиального устройства власти означало способность донской политической системы к самосовершенствованию. Но в данных исторических условиях это явилось для нее слишком резким креном, чреватым внутренним конфликтом и разрушением. При дефиците времени, в условиях внешнего военного давления и противостояния внутренней оппозиции конструктивное развитие донской государственности свелось практически к нулю.

В 1919 г. процессы государственного строительства в ВВД значительно замедлились в связи с вхождением Донского войска в систему Вооруженных сил Юга России. Победа на данном этапе идеи возрождения России в имперской форме под лозунгом «единой неделимой» заставило донских казачьих лидеров заметно умерить свои претензии по поводу независимого существования донской государственности в пользу более скромной формулы политической автономии. Однако, начало военных неудач ВСЮР, завершившееся откатом белых армий вновь до границ казачьих войск позволило донским политаческим лидерам вновь поставить вопрос об изменении формы взаимоотношений между казачьими и белыми политическими образованьями.

Формирование принципов государственности во всех трех казачьих войсках Юга России при схожести конечных целей имело разную степень зрелости и полноту выражения. На Кубани процесс государственного строительства шел параллельно донскому. Основные органы законодательной и исполнительной власти в лице Краевой и Законодательной Рады и института атаманства сформировались здесь в ноябре 1917 г. Но уже на этом начальном этапе при складывании системы управления, ее основных принципов обнаружились существенные особенности кубанского «сепаратизма». Несмотря на выступления местных самостийников, кубанская власть по сути никогда не претендовала серьезно на полноценный государственный суверенитет, что явствовало из краевого принципа организации власти на Кубани. В то же время кубанские политики более последовательно и настойчиво, нежели руководители других казачьих войск проводили мысль о федеративном статусе Кубанского края в будущем Российском государстве. В дальнейшем развитие государственных процессов на Кубани, возобновившееся в конце лета - начале осени 1918 г., существенно осложнилось давлением руководства Добровольческой армии, сделавшей Екатеринодар своим местопребыванием. Противостояние двух политических доктрин, являвшееся центральным пунктом противоречий в контактах между казачьей и белой ветвями антибольшевистского движения здесь ощущалось особенно остро. Кубанское программное положение о Российской федерации являлось, по сути, антитезой «единой неделимой» России «добровольцев», а принципы широкого народовластия - альтернативой единой твердой власти авторитарного типа.

Наиболее слабым звеном в системе казачьей государственности являлось Терское казачье войско. Обязанное своим освобождением от большевиков войскам ВСЮР, оно, по замечанию самих белых руководителей, являлось наиболее лояльным к идее объединения России в прежних имперских формах и границах. Тем не менее, и терское казачество практически сразу же стало на путь возрождения традиционных для него структур власти, проводя политику в русле специфических казачьих интересов.

Воплощением федералистских устремлений южных казачьих войск стали тенденции к объединению, проявивщиеся сначала в форме двух, последовательно сменивших друг друга Юго-Восточных Союза и, наконец, в организации системы Южнорусской власти и Верховного казачьего Круга. Основной целью этих союзов являлось создание военно-политической и, по возможности, экономической основы для защиты идеи казачьего существования, независимого от политического диктата со стороны великороссийского антибольшевизма. Сама же идея федеративного устройства казачьих областей последовательно эволюционировала в зависимости от политической конъюнктуры и военных успехов антибольшевистского лагеря - от федеративного принципа управления к крайнему выражению политической независимости в форме относительно суверенного государства; затем следовал спад сепаратистских настроений в казачьих войсках до уровня автономного самоуправления в рамках единой России, и, наконец, - новое оживление федералистских установок, завершившееся их политической победой среди южного антибольшевизма в январе 1920 г.

На протяжении всего рассматриваемого периода отношения между казачеством и руководством белого движения на Юге России носили конфликтный характер. Это проявилось в том, что начиная с конца 1917 г. и до начала 1920 г. руководители Добровольческой армии, впоследствии ВСЮР, строили отношения с окраинами по принципу превосходства «общегосударственного» характера своей политики над областным статусом местных государственных образований. Казачьи области предполагалось включать в орбиту новой власти на правах автономий.

Но в итоге на завершающем этапе объединения усилий казачеству все же удалось провести в жизнь идею политической независимости своих областей и поколебать авторитарнью принципы белого руководства. Однако в этот период антибольшевистское движение Юга России фактически находилось на пороге своего краха и формальные политические успехи казачьих руководителей не оказали реального влияния на военно-политическую обстановку в регионе.

Причинами неудач казачьей политики послужили такие факторы как непрерывность военных действий, вмешательство внешних сил в лице иностранных союзников, разница уровня

217 экономического и политического развития возможных участников Юго-Восточной федерации, не позволившая им создать прочного объединения. Кроме того, казачьи политические лидеры, при всех их разногласиях с белыми руководителями антибольшевистского движения Юга России осознавали объективную связь казачьих войск с Россией и необходимость восстановления последней в прежних геополитических границах.

Ориентированность казачьей политики на федеративные принципы устройстеа Российского государства отчасти совпадала с направлением модернизационных процессов по поводу переустройства российского государственного комплекса, набравших силу к 1917 г. Однако, при столкновении политических интересов различных сил, претендовавших на руководство означенными процессами, среди антибольшевистских сил первоначально победила традиционная установка на имперскую форму, получившая свое воплощение в лозунге «единой неделимой» России. Тем не менее, федерализм, как форма организации государства позже доказал свою востребованность, будучи взятым на вооружение в политико-государственном строительстве большевиками.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Кондрашенко, Ольга Владимировна, 2001 год

1. АРХИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

2. Государственный Архив Российской Федерации (ГА РФ):

3. Фонд 102 «Канцелярия Войскового Атамана Всевеликого Войска Донского» (в дальнейшем ВВД. — O.K.): Он. 1.Д.Д. 9Д 8,22.

4. Фонд 103 «Совет управляющих отделами ВВД»: Он. 1. Д. 1. Он. 2. Д.4.1.

5. Фонд 104 «Комиссия законодательных предложений Войскового Круга ВВД»:

6. Оп. 1. Д.Д. 33,36, 71,109, 117.

7. Фонд 114 «Уполномоченный представитель иностранных дел правительства ВВД при гражданском командовании в г.Ростов-на-Дону» Оп. 1.Д. 1.

8. Фонд 1257 «Временное донское правительство» Оп. 1. Д. Д. 1,2.

9. Фонд 1258 «Большой Войсковой Круг ВВД» Оп. 1. Д.Д. 7, 79, 81,87,96. Оп. 2. Д. 70.

10. Российский Государственный Военный Архив (РГВА):

11. Фонд 39540 «Штаб Главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России»1. Оп. 1 Д.Д. 148,340.

12. Фонд 39456 «Войсковой штаб ВВД»1. Оп. 1. Д.Д. 60,255.

13. Государственный архив Ростовской области (ГАРО): Фонд 46 «Атаманская канцелярия»1. Оп. 2. Д. 22.

14. Фонд 344 «Войсковой штаб Области Войска Донского» Оп. 3. Д. 8.

15. Фонд 860 «Отдел внутренних дел ВВД» Оп. 1.Д. 82.

16. Фонд 861 «Войсковой Круг ВВД» Оп.1. Д.100.

17. Фонд 864 «Войсковое правительство Войска Донского и Объединенное Войсковое правительство» Оп.1 Д 23.

18. Государственный архив в Волгоградской области (ГЛБО): Фонд 6611 «Управление окружного Атамана 2-го Донского округа ВВД»1. Оп.1. Д. 9.

19. Центр документации новейшей истории Волгоградской области (ОДНИВО):

20. Фонд 1 «Царицынский ГУБком ВКП(б)» Оп. 1. Д. 118 ф.

21. Фонд 149 «Коллекция воспоминаний» Оп.З. Д. 191.1.. Периодическая печать

22. Вестник Верховного Круга. 1920.

23. Вечернее время. Новочеркасск. - 1919.

24. Вольная Кубань. Екатеринодар. - 1918-1919.24. Дон. Новочеркаск. - 1918.

25. Донская волна. Новочеркасск. -1918-1919.

26. Донской край. Новочеркаск. - 1918.

27. Донская речь. Новочеркасск. - 1919.

28. Жизнь. Екатеринодар .-1919.

29. Казак. ст. Константинов екая на Дону. - 1919.

30. Казачий путь. Прага. - 1926.

31. Кубанская воля. Екатеринодар. - 1919.

32. Приазовский край. Ростов-на-Дону. - 1918-1919.

33. Усть-Медведицкая газета ст.Усть-Медведицкая - 1917.

34. Ш. Документальные тематические публикации

35. Городовое положение. Новочеркасск, 1918.

36. Декларация Всевеликого Войска Донского 23 мая (5 июня) 1918 г. // Головин H.H. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг., -Париж. 1937.-Ч. 3.-Кн. 6.

37. Доклад Отдела иностранных дел Большому Войсковому Кругу за время с сентября 1918 года по февраль 1919 года. Б.м., Б.г.

38. Донское казачье Войско, основные законы. Часть обшая от 15 (28) сентября 1918 г.

39. Краткий доклад Большому Войсковому кругу Всевеликого Войска Донского. Отдел народного просвещения. Б.м., Б.г. - Ч. I.

40. Краткий отчет о заседаниях 1-го Войскового Круга 26 мая 18 июня 1917 г. - Новочеркасск, 1917. Отдел Юстиции. - Б.м., Б.г.

41. Основные законы Всевеликого Войска Донского от 4(17) мая 1918 г.// Донская летопись. Прага; Белград, 1924. - № 3.

42. Основные законы Всевеликого Войска Донского от 15(28) сент. 1918.-Б.м.,1918.

43. Отчет управляющего Военным и Морским отделом и командующего Донской армией и флотом. Новочеркасск, 1919.

44. Отчет управляющего отделом продовольствия Всевеликого Войска Донского Большому Войсковому Кругу II созыва. -январь. 1919.

45. Отчет Войсковому Кругу о работе отдела внутренних дел Всевеликого Войска Донского за время между сессиями 1-й и 2-й сессий Круга (сентябрь 1918 — январь 1919 гг.). Б.м., Б.г.

46. Политическая программа ген. Корнилова // Архив русской революции. М.,1991. - Т.9. - Приложение №2. - С.285-286.

47. Положение о Войсковом Круге от 24 августа 1918г. //Донское казачье войско. Б.м.,1918. -С. 15-21.

48. Положение о выборах на Большой Войсковой Круг Всевеликого Войска Донского // Сборник узаконений и распоряжений правительства Всевеликого Войска Доского. -Новочеркасск,1918. -Вьш.2.

49. Положение о правах и обязанностях Войскового контролера по избранию Войскового Круга и о Войсковом контроле Всевеликого Войска Донского // Приложение к журналам заседаний Войскового Круга Всевеликого Войска Донского созыва 1918 г. II сессии.

50. Постановление Войскового съезда Войска Донского от 16 апреля 1917 года. Б.м., Б.г.

51. Постановления Донского Войскового Круга. Первый созыв 26 мая-18 июня. Б.м.,б.г.

52. Програмная речь Атамана Филимонова от 6 дек. // Вольная Кубань.-191 8.-30 дек.

53. Резолюция съезда неказачьего населения Донской области. Приложение к ст. Денисова СВ. Начало Гражданской войны на Дону // Донская летопись. БелградД924. - №2. - С102-104.

54. С. Войскового Круга. Краткое сообщение о заседаниях 1-8 февраля 1919 г. Ростов-на-Дону, 1919.

55. Сборник Конвенций, заключенных Всевеликим Войском Донским и Кубанским краем и Вкатеринодарской конференции 8-10 сентября 1918 г. Екатеринодар, 1918.

56. Сборник узаконений и распоряжений правительства Всевеликого Войска Донского. Новочеркасск, 1918. - Вып. 1 -5.

57. Учреждение Донского Сената // Сборник законов, принятых Большим Войсковым Кругом Всевеликого Войска Донского 4-го созывав 1-ю сессию 15 авг.-20сент. 1918г. Новочеркасск, 1918.

58. ГУ. Источники личного происхождения (воспоминания,дневники, переписка участников и современников Грааданскойвойны)

59. Богаевский А.П. 1918 год // Белое дело. Ледяной поход. -Москва, 1993.-С.5-112.

60. Быч Л.Л. От Южно-Российского союза к федеративной Росси. Б.М.: Изд. Отдела пропаганды Кубанского краевого правительства, 1919.-24 с.

61. Винавер М. Наше правительство: крымские воспоминания. 1918-1919ГГ. Париж, 1928. - 232 с.

62. Врангель П.Н. Записки. В 2-х ч. // Белое дело. Кавказская армия. Москва, 1993. - 4.1. - 430 с; Белое дело. Последний главком. - Москва, 1993. - 4.2. - 349 с.

63. Голубинцев A.B. Русская Вандея. Очерки Гражданской войны на Дону 1917-1920 гг. Мюнхен, 1959. - 127с.

64. Гуль Р. Ледяной поход // Белое дело. Ледяной поход. Москва, 1993.-С.217-312.

65. Деникин А.И. Белое движение и борьба Добровольческой армии // Белое дело. Дон и Добровольческая армия. Москва, 1992.-С.210-328.

66. Деникин А.И. Борьба генерала Корнилова // Белое дело. Дон и Добровольческая армия. Москва, 1992. - С. 5-245.

67. Деникин А.И. Вооруженные силы Юга России // Белое дело. Дон и Добровольческая армия. М., 1992. - С.329-393.

68. Деникин А.И. Истории // Донская летопись. Прага; Белград, 1924.-Т. 3.-С. 326-371.

69. Деникин А.И. Поход на Москву. Минск, 1991. - 304с.

70. Деникин А.И. Очерки русской смуты // Вопросы истории.1991. № 6. - С.110-128; № 7-8. - С.119-138; № 9-10. - С.114-136.

71. Деникин А.И. Очерки русской смуты // Вопросы истории.1992. № 4-5. - С.90-106; № 6-7. - С.112-131; № 8-9 - С.104-147.

72. Денисов СВ. Записки: Гражданская война на юге России, 1918-1920 гг. Константинополь, 1921. - Кн. 1. - январь-май 1918.-119С.

73. Добрынин В.В. Борьба с большевизмом на Юге России: участие в борьбе донского казачества. Февраль 1917 март 1920 гг. - Прага, 1921.

74. Добрынин В.В. Дон в борьбе с коммуной. На Донце и Маныче. Февраль-май 1919. Прага 1922. - 187с.

75. Информационное письмо ген. М.В. Алексеева ген. А.И. Деникину (июнь 1918г.) // Белый архив. Сборник материалов

76. ПО истории литературы войны и революции, большевизма, белого движения и т.п. Париж, 1926. - Т.1. - С. 138-141.

77. Казачество: мысли современников о прошлом, настоящем и будущем. Ростов-на-Дону, 1992. - 319 с.

78. Каклюгин К.П. Донской Атаман П.Н.Краснов и его время // Донская летопись. Прага; Белград, 1924. - Т. 3. - G. 68-162.

79. Калинин И.М. Русская — Вандея. М., - Л.: Госиздат, 1926. -420 с.

80. Краснов H.H. Всевеликое Войско Донское // Архив русской революции. -М., 1992.-Т. 5. -С.190-321.

81. Краснов П.Н. Казачья самостийность. Б.м. ,б.г.

82. Лейхтенбергский Э.Л. Как начиналась Южная армия // Архив Русской революции. М., 1992. - Т. 8. - С. 166-182.

83. Лехович Д. Белые против красных: Судьба генерала Антона Деникина. М.: Воскресенье, 1992. - 368с.

84. Лукомский A.C. Воспоминания // Белое дело. Генерал Корнилов. Москва, 1992. - 232с.

85. Лукомский A.C. Деникин и Антанта // Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев. М., 1993. -С.65-111.

86. Милюков П.Н. Россия на переломе.В 2-х тт. Париж, 1927. - Т. 2.-281с.

87. Очерк политической истории Всевеликого Войска Донского. -Новочеркасск, 1919.

88. Поляков И.А. Донские казаки в борьбе с большевиками. -Мюнхен, 1962.-402с.

89. Скачков П. Среди казаков. Ответ на открытое письмо Краснова к казакам. София, 1922.

90. Скобцов Д.Х. Три года революции и гражданской войны на Кубани //Кубань. 1991. - № 5. с.64-74; № 6. - С.62-73; № 7 С.72-81; JNo 8. - С.59-71; № 9. - С.66-78.

91. Соколов К.Н. Правление генерала Деникина // Белое дело. Кубань и Добровольческая армия. Москва, 1992. С. 5-284.

92. Филимонов A.n. Кубанцы // Белое дело. Ледяной поход. Москва,1993.-С.113-181.

93. Харламов В.А Юго-Восточный союз в 1917 году // Донская летопись. Белград, 1924. - № 2. - С. 285-292.

94. Черячукин A.B. Донские делегации на Украину и в Берлин в 1918-1919 годах // Донская летопись. Белград, 1924. - Т. 3.

95. Щепкин Г. Донской Атаман от кавалерии П.Н. Краснов (май-сентябрь 1918 г.). Новочеркасск: Управление артиллерии Всевеликого Войска Донского, -1919. - 79с.

96. Шкуро А. Г. Записки белого партизана // Белое дело. Добровольцы и партизаны. Москва,1996. - С.75-246.

97. Янов Г.П. Освобождение Новочеркасска и Круг Спасения Дона // Донская летопись. Вена; Белград, 1924. - Вып. 3. - С. 32-62.1. Литература

98. Абдулатипов Р.Г., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. В 3-х кн. М.,1992.

99. Андреев С.С. Политические системы и политическая организация общества // Социально-политические науки. 1992. -№1.-С.23-34.

100. Астапенко М.П. Донские казаки. Ростов-на-ДонуД992. - 197с.

101. Ахиезер АС. Двоевластие в России //Рубежи. 1997. - №10-11. -С.2-13.

102. Ахиезер А. С. Россия: практика исторического опыта. В 2-х тт. -Новосибирск, 1997.

103. Бабичев Д.С. Донское трудовое казачество в борьбе за власть Советов. Изд-во Ростов, ун-та, 1969. - 212 с.

104. Бачило И.Л. Факторы, влияющие на государственность // Государство и право. 1992. - № 7. - С.23-37.

105. Берз Л.И., Хмелевский К.А. Героические годы. Октябрьская революция и Гражданская война на Дону. Ростов, книж. изд-во, 1964.-246 с.

106. Брызгалова И.Г. Органы казачьего самоуправления на Дону, Кубани и Тереке после февраля 1917г. //Кубанское казачество: три века исторического пути. Краснодар, 1996. - С. 30-33.

107. Булдаков В.П. Красная смута. -М., 1997. 376с.

108. Венгеров А.Б. Будущее российской государственности // Вестник МГУ. 1997. - № 1. - Сер. 18 «Социология и политика». -С. 18-28.

109. Венков А.В. Антибольшевистское движение на юге Росси (19171920 гг.).: Дисс. на соиск. уч. степ. док. ист. наук. Ростов-на-Дону, 1996.

110. Венков A.B. Антибольшевистское движение на юге России на начальном этапе гражданской войны. Ростов-на-Дону, 1995. - 128 с.

111. Венков A.B. Доно-кубанские отношения в 1919 г. // Казачество в истории России. Краснодар, 1993. - С. 149-151.

112. Венков A.B. Донское казачество в Гражданской войне. Ростов-на-Дону, 1992. -124 с.

113. Венков A.B. Донское казачество в Гражданской войне // Казачество в революциях и Гражданской войне. Черкесск, 1988. -С.207-213.

114. Венков A.B. Казачьи государственные образования на юге России в годы Гражданской войны // Проблемы казачьего возрождения. В 2-х ч. - Ростов-на-Дону, 1996. - Ч. 2. - С.88-95.

115. Венков A.B. Сепаратизм казачьей контрреволюции внутри демократического лагеря // Проблемы истории казачества XVI-XX вв. Ростов-на-Дону, 1995. - С.146-150.

116. Вишневский АГ. Единая и неделимая // Полис. 1994. - №2. -С.26-38.

117. Власть и реформы в России (материалы Круглого стола) // Отечественная история. 1998. - №2. - С.3-36.

118. Волобуев П.В., Булдаков В.П. Октябрьская революция: новые подходы к изучению // Воросы истории. 1996. - №5-6. - С.28-38.

119. Гаджиев К.С. Введение в политическую науку. М., 1997. - 542 с.

120. Гаджиев К.С. Политическая философия. М.,1999. - 421 с.

121. ГенкинаЭ.Б. Борьба за Царицын в 1918.-М., 1940. -219с.

122. Герасименко Г.А. Народ и власть (1917 год). М.Д995. - 286с.

123. Герасименко Г.А. Трансформация власти в России в 1917 году //Отечественная история. 1997. - №1. - С.61-74.

124. Голдин В.И. Интервенция и антибольшевистское движение на русском Севере 1918-1920 гг. Изд-во Моск. ун-та. 1993. - 163 с.

125. Головин H.H. Российская контрреволюция в 1917-1918 гг. -Париж, 1927. Ч. 1. - Кн. 1. - 170 с; Париж, 1937. - Ч. 2. - Кн. 3. -114 с; Ч. 3. - Кн. 7.; - Ч. 4. - Кн. 9; - Ч. 5. - Кн. 11. - 136 с.

126. Гордеев A.A. История казаков в 4-х тт. М., 1993

127. Гражданов Ю.Д. Белый режим генерала Краснова H.H. в свете современных социо-философских концепций // Преподавание и изучение историографии и источниковедения Отечественной истории: проблемы, опыт, положения, решения. Тверь, 1992. -С.20-32.

128. Гражданов Ю.Д. Всевеликое Войско Донское в 1918 году. -Волгоград, 1997. 158 с.

129. Гражданов Ю.Д. Государственная власть и казачество. -Волгоград, 1999. 96 с.

130. Гражданов Ю.Д. Донская Армия в 1918 году: опыт истории // Возрождение казачества (история, современность, перспективы). -Ростов-на-Дону, 1995. С. 66-67.

131. Гражданов Ю.Д., Зимина В.Д. Союз орлов: Белое дело Росси и германская интервенция в 1917-1920 гг. Волгоград, 1997. - 280 с.

132. Грациози А. Большевики и крестьяне на Украине, 1918-1919 годы.-М., 1997.-200 с.

133. Гусев K.B. К вопросу о демократической альтенативе Октября // Октябрьская революция. Народ: ее творец или заложник? -Москва,1992.-С.30-47.

134. Дедов И.И. В сабельных походах. Ростов-на-Дону, 1989. - 189 с.

135. Донецкий М. Донское казачество: историко-публицистические очерки. Ростов-на-Дону, 1926.

136. Ермолин A.n. Революция и казачество. М., 1982. - 224 с.

137. Ерасов Б. Россия в Евразийском пространстве // ОНС. 1994. -№2.-0.54-62.

138. Зайцев A.A. Контрреволюция Кубани и Черноморья в 19171920гг.: Автореф. дисс. на соиск. уч. степ. канд. ист. наук. -Ростов-на-Дону, 1990 20 с.

139. Зайцов А. 1918 год: Очерки по истории русской Гражданской войны. -б.м., 1934. -280с.

140. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Крымское краевое правительство М.А. Сулькевича и его политика//Отечественная история. 1995. -№3.-0.135-149.

141. Зимина В.Д. Белое движение и российская государственность в период Гражданской войны. Волгоград, 1997. - 484 с.

142. Зимина В.Д. Крах германской монархической контрреволюции на Юге России в годы Гражданской войны и интервенции. -Калинин, 1989. 88 с.

143. Игрицкий Ю.И. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа // Отечественная история. 1999. - №5 -С.12-26.

144. Ильин И.А. Родина и мы. Смоленск, 1999. - 512 с.

145. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека. Санкт-Петербург, 1994. - 544 с.

146. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. М., 1997. - 432 с.

147. Иоффе Г.З. Крах российской монархической контрреволюции. -М., 1977.-320 с.

148. Какурин Н.Е. Как сражалась революция: В 2-х т. М., 1990.

149. Киреев Е.П. Пролетариат Грозного в борьбе за победу Великой Октябрьской Социалистической революции. Грозный, 1957. - 226 с.

150. Кириенко Ю.К. Крах калединщины. М.:Мысль,1976. - 248с.

151. Кириенко Ю.К. Революция и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1988.-250 с.

152. Кислицын С.А. Государство и казачество: сотрудничество и конфронтация // Проблемы казачьего возрождения в 2-х т. -Ростов-на-Дону, 1996. С. 15-26.

153. Кислицын С.А. О роли социально-психологического фактора в переходе казачества на сторону Советской власти //Казачество в революциях и гражданской войне. Черкесск, 1988. - С.230-236.

154. Ковтюх Е. От Кубани до Волги и обратно. Из воспоминаний о походах и боях красных таманских частей. -М.:Госвоениздат,1926. 112с.

155. Козлов А.И. Антон Иванович Деникин //Вопросы истории. -1995. №10.-0.54-74.

156. Козлов А.И. Возрождение казачества. Ростов-на-Дону, 1995. -243 с.

157. Козлов А. И. Германская экспансия и внутренняя контрреволюция на юге европейской России в 1918 г. // Защита завоеваний социалистической революции. М., 1986. - С. 154-165.

158. Козлов А.И. На историческом повороте. Ростов-на-Дону, 1977.

159. Козлов А.И. О путях возрождения казачества // Проблемы казачьего возрождения. В 2-х Ч. Ростов-на-Дону, 1997. - Ч. I. - С. 4-14.

160. Корчин М.Н. Борьба за Советы на Дону. Ростов-на-Дону, 1947.

161. Корчин М.Н. Донское казачество: из прошлого. Ростов-на-Дону, 1949.

162. Кулешов C.B. Размышления о революции //Отечественная история. 1996. - № 5. - С. 110-131.

163. Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, книж. изд-во,1993.

164. Кучиев В.Д. Октябрь и Советы на Тереке. 1917-1918гг. -Орджоникидзе, 1979. 219 с.

165. Ладоха Г. Очерки Гражданской войны на Кубани. -Краснодар, 1924.

166. Левин М. Гражданская война: динамика и наследие // Гражданская война в России: перекресток мнений. М.: «Наука», 1994.-С.252-277.

167. Леонидов О.Л. По тылам генерала Краснова. Рейд дивизии СМ. Буденого. 1919 г. -М., 1939.

168. Матвеев В.А. С чего начинать возрождение // Проблемы казачьего возрождения. В 2-х ч. Ростов-на-Дону, 1996. - Ч. 1. - С. 26-33.

169. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: российский конституционализм в сравнительной перспективе. Москва: РОССПЭН,1998.-655 с.

170. Меликов В.А. Героическая оборона Царицына, 1918 г. М., 1940.- 129 с.

171. Морозова A.A. Национальные аспекты развития российской государственности // Государство и право. 1995. № 2. - С. 11-18.

172. Музаев М.Н. Грозненский окружной военно-ревролюционный Совет и его роль в установлении Советской власти в Чечено-ингушетии // Из истории борьбы за власть Советов и социалистических преобразований в Чечено-Ингушетии. -Грозный,1983.-С.5-14.

173. Октябрь на Дону и Северном Кавказе. Ростов, книж. изд-во, 1977.-304 с.

174. Ортабаев Б.Х. Терское казачество накануне Великого октября // Казачество в революциях и Гражданской войне. Черкесск, 1988. -С.89-95.

175. Основы политической науки. В 2-х ч. М., 1993.

176. Отношение к прошлому ключ к будущему. Материалы международного симипозиума «Куда идет Россия?» //Отечественная история. - 1999. - №6. - С.78-89.

177. Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920г. -Краснодар, 1996.

178. Панарин A.C. Философия политики. М.Д994. - 470 с.

179. Пантин В.И., Лапкин В.В. Волны политической модернизации в истории России // Полис. 1992. - №3. С. 14-25.

180. Пастухов В.Б. От государственности к государству: Европа и Россия // Полис. 1994. - № 2. - С. 6-25.

181. Пастухов И.Ф. Александр Васильевич Колчак // Белая армия. Белое дело. Екатеринбург - 1996. - №2. - С.5-160.

182. Проблемы управления в сфере межнациональных отношений. -СаратовД998.-С.109-116.

183. Сахаров H.A. Институт президентства в современном мире. -М.Д994.-176С.

184. Сватиков С.Г. Россия и Дон (1549-1917 гг.). Белград, 1924. -592 с.

185. Сватиков С.Г. Донской Войсковой Круг (1549-1917 гг.). Вена, 1923.- 115 с.

186. Скорик A.n. Проблема парадигмального сдвига в исследованиях по истории казачества // Проблемы казачьего возрождения. В 2-х ч. Ростов-на-Дону, 1996. - Ч. 1. - С. 72-76.

187. Сергеев В.Н. Движение за возрождение казачества. Ростов-на-Дону, 1993. - 95с.

188. Смирнов С. Казачество и геополитика //Возрождение казачества: надежды и опасения. Научные доклады. М.: Московский центр Карнеги,1998. Вьш.23. - С.80-87.

189. Сухенко А.Д. Добровольческое движение на Юге России (19171920гг.).: Дисс. на соиск уч. степ. канд. ист. наук. Ростов-на-Дону, 2000.

190. Су хору ков В. Т. Х1-Я армия в боях на Северном Кавказе и Нижней Волге (1918-1920 гг.). М., 1961. - 288с.

191. Тикиджьян Р.Г. Донское казачество: история и современность. -ШахтыД992.

192. Тоболина Т. Основные направления изучения казачества //Возрождение казачества: надежды и опасения. Научные доклады. М.: Московский центр КарнегиД998. - Вып.23. - С.39-79.

193. Трусова Е.М. Местное управление и самоуправление на Дону, Кубани и в Ставрополье в 1917г. Ростов-на-Дону, 1999.

194. Трут В.П. Казачество юго-востока страны на начальном этапе Гражданской войны // Казачество в истории России. Краснодар, 1993. - С. 151-153.

195. Трут В.П. Казачество: происхождение, сущность, реалии, перспективы. Б.м.,б.г.