Верхнеубинское старообрядчество рудного Алтая: Историко-культурологический аспект тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 24.00.02, кандидат культурол. наук Романова, Наталья Ивановна

• Романова, Наталья Ивановна
• кандидат культурол. наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат культурол. наук Романова, Наталья Ивановна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЕ ОСНОВЫ

СТАРООБРЯДЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ.

§ 1. Религиозное мировоззрение как основа старообрядческой культуры

§ 2. Традиционализм - фундаментальный мировоззренческий принцип старообрядческой культуры

§ 3. Эсхатологические представления

§ 4. Особенности старообрядческого социально-политического сознания

§ 5. Соборность и общинность в старообрядчестве

§ 6. Трудовые представления и традиции

§ 7. Книжность старообрядческой культуры

§ 8. Семейно-брачные представления староверов

ГЛАВА II. ВЕРХНЕУБИНСКОЕ СТАРООБРЯДЧЕСТВО:

ИСТОРИЯ И КУЛЬТУРА.

ПЛ. История и судьба верхнеубинских поселений староверов.

II.II. Культура верхнеубинского старообрядчества в традициях семьи и воспитания

§ 1. Старообрядческая семья верхнеубинских поселений: формирование и развитие

§ 2. Некоторые аспекты воспитания в старообрядческой семье

1. Труд и трудовое воспитание

2. Религия и религиозное воспитание детей

3. Роль праздников и фольклора в воспитании детей

4. Игры и игрушки. Поощрения и наказания

5. Основные отличия жизни старообрядческой семьи от никонианской

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Верхнеубинское старообрядчество рудного Алтая: Историко-культурологический аспект»

Актуальность настоящего диссертационного исследования обусловлена следующим. Обращение к достоянию отечественной истории и культуры помогает осмыслить сложные явления современности, понять причины кризисного состояния нашего общества. Их истоки, возможно, сокрыты толщей веков. Задавая вопрос в прошлое, своим предкам, мы восстанавливаем почти разорванную связь поколений. Воспитание Человека невозможно без обращения к нравственным и культурным традициям. Замечательно, что сегодня можно обратиться к этим традициям, не всегда пускаясь в дальние и сложные научные поиски, потому что и в наше время мы в состоянии «вживую» соприкоснуться с ними. Перед нами предстает уникальное религиозно-общественное явление в истории и культуре России - старообрядчество. «.Старообрядчество - это не экзотический культ, случайно занесенный на нашу почву, а живое свидетельство о глубинных пластах духовной породы, залегающих в душе каждого русского человека», - подчеркивает главный редактор старообрядческого журнала «Церковь» А. Антонов (290, с.З).

Выдержав испытание временем, старообрядчество развивается несмотря на все потрясения, которые пришлось вынести ему в течение столетий. Об этом свидетельствуют многие факты: укрепляются связи между центрами старой веры и провинциями, строятся новые храмы (в Новосибирске в 1999 г. закончилось строительство и открыт храм во имя Рожества Пресвятыя Богородицы), восстанавливаются и реставрируются старые (в Орехово-Зуево реставрируется храм во имя Рожества Пресвятой Богородицы, в Калуге - восстанавливается и реставрируется храм Знамения от иконы Пресвятыя Богородицы в Новеграде, в г. Семенове Нижегородской области - старообрядческой общине передана Церковь, построенная в начале XX века богатым купцом-старовером Носовым), открываются церковноприходские школы при старообрядческих храмах и молельнях (первая такая школа открылась в Кишиневе в неделю Всех Святых 14 июня 1990г., сейчас они имеются во многих городах). 21-22 ноября 1989 года прошел Учредительный съезд староверов-поморцев России в храме Московской Преображенской общины (присутствовало 68 делегатов и гостей из 38 общин и приходов, принято решение об образовании Российского Совета Древлеправославной Поморской церкви, председателем Российского Совета ДПЦ избран О.И. Розанов (Санкт-Петербург). На территории Латвии действуют 64 старообрядческих общины, крупнейшая из которых - Рижская Гребенщиковская, здесь же размещается Центральный Совет Древлеправославной Поморской Церкви Латвии, созданный в 1989 г. (председатель о. Иван Миролюбов). Создаются воскресные школы, действует Общество любителей древнерусской культуры. Активизировалась издательская деятельность - выходят периодические издания, церковные календари, другая религиозная литература.

Что особенно важно, растет число прихожан в общинах. Наиболее интенсивно (в российском масштабе) развиваются в последнее время два направления староверия - Русская Православная Старообрядческая Церковь -(Белокринницкая иерархия, австрийская вера) - РПСЦ и Древлеправославная Поморская Церковь. Действуют Федосеевский и Беглопоповский (Новозыб-ковская архиепископия) толки. Остальные согласия встречаются в основном небольшими локальными очагами и утратили прежнее значение.

Староверы являются носителями древнерусской культуры, которая интенсивно начала попираться с XVIII века. Убегая от жестоких гонений, они уносили с собой древние реликвии (книги, иконы), а также обычаи - культурные, религиозные, бытовые, поэтому старообрядцы являются не только носителями, но и хранителями культуры допетровской Руси. Сегодня мы можем говорить об огромном значении собирательной деятельности старообрядцев, о спасенных ими знаменитых коллекциях древних книг, икон, о дожившей благодаря им до сегодняшнего дня системе древнерусских литературных жанров - житие, патерик, мартиролы, догматико-полемические сочинения, послания, духовные стихи. Создаются подобного рода сочинения и в нашем веке. В этом же ряду и практика изготовления манускриптов в сегодняшних старообрядческих скрипториях (225, с.6). Очень важно собрать по крупицам сегодня все то наследие, которое сохранили и сберегли староверы, с тем, чтобы не были преданы забвению настоящие духовные сокровища, а вместе с ними и часть нашей истории. Часто встречаются такие ситуации, когда расходятся эти реликвии по потомкам, которые в большинстве своем к этому равнодушны; вследствие безбожного 70-летнего периода утеряна связь с предками, и дети-потомки не знают по сути о старообрядчестве ничего, не понимают значения сохраненных отцами традиций и обычаев.

Епископ Новосибирский и Барнаульский Силуян справедливо отмечает значимость сохранения прежде всего духовных ценностей, «поскольку именно они со всей ясностью могут рассказать о душе народной и об истории государства. Мы также сохраняем язык и старославянские реликвии. Ученые, посещая наши хранилища, бывают немало удивлены обилию и редкости старинных книг, икон, сокровищ» (262). Староверы являются носителями основных принципов русского средневекового мировоззрения, главным из которых является традиционализм. Это позволяет исследователям увидеть механизм функционирования культурной традиции в традиционном обществе, что осознают и сами старообрядцы. Старообрядческий священник о. Николай (Думнов) замечает: «Я согласен, что мы консервативны, но ведь это обстоятельство позволяет вам лучше узнать свое происхождение и характер своего народа. Мы содействуем укреплению подлинно русской национальной духовности, высокой нравственности, свойственной нашему народу» (89). Безусловно, охранительная тенденция - наиболее характерный признак-старообрядческой культуры. В то же время есть место и новации. «Наряду с непрерывной линией сохранения традиции наблюдается возрождение уже утраченной традиции без непосредственной связи с прошлым» (225, с.6).

Необыкновенно растет интерес к изучению старообрядчества не только в России, но и за рубежом. За последнее десятилетие прошел ряд научных отечественных и международных конференций по старообрядчеству, проведенных на самом высоком научном уровне, к участию в которых привлечены были не только ученые, но и представители старообрядческих конфессий. 1988 г. - Гейдельберг (ФРГ) - I Международный симпозиум по старообрядчеству; 1989 г. - Югославия - II Международный симпозиум; 1990 г. -Новосибирск - III Международный симпозиум по старообрядчеству «Традиционная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки» (60 ученых из 10 стран ), принято решение о создании Международной ассоциации по изучению старообрядчества; 1994 - Цехановице (Польша) - IV Международный симпозиум исследователей старообрядчества; 1994 г. - Владивосток - I Международная конференция «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока»; 1995 г. - Москва - Международная научная конференция «Живые традиции: результаты и перспективы комплексных исследований русского старообрядчества; 1998 г. - Каргополь -Международная научно-практичес-кая конференция по старообрядчеству; 1999 г. - Новосибирск - Всероссийская научная конференция «Культурное наследие средневековой Руси в традициях Урало-Сибирского старообрядчества»; 1999 г. Владивосток - II Международная конференция «Старообрядчество Сибири и Дальнего Востока: История и современность: местная традиция, русские и зарубежные связи». В 1990 г. в Кембридже (Англия) состоялся семинар библиотекарей-книговедов и библиографов-славистов из двадцати стран. С докладом о 25-летии комплексных полевых исследований русского старообрядчества учеными МГУ выступила И.В. Поздеева. Проблемам изучения старообрядчества было посвящено два доклада и на IV Всемирном Конгрессе советских и западноевропейских исследователей, который прошел в г. Харрогейт (Англия) в 1990 г. Все это свидетельствует не только о глубоком интересе к старообрядчеству, но и раскрывает широкий спектр проблем, пока не решенных в рамках его изучения.

Сегодня старообрядцы активно идут на сотрудничество с учеными, понимая его ценность и необходимость. Они участвуют в научных конференциях, предоставляют страницы своих изданий для печатания научных исследований по старообрядчеству, зачастую охотно делятся сохраненным драгоценным достоянием с учеными. Так, главный редактор старообрядческого журнала «Церковь» А. Антонов ставит перед изданием цель сочетания сыновней верности Церкви с культурной широтой и открытостью к диалогу; объединения интеллектуальных сил старообрядчества, привлечения «к сотрудничеству ученых, писателей, публицистов, в коих живы любовь к древнерусской духовности-и стремление сохранить ее» (290, с.З).

Анализ документального потока, отраженного в информационных изданиях РКП, ИНИОН, «ИНФОРМКУЛЬТУРА» за 1992 - 1998 гг. показывает, что количество изданий по теме старообрядчества постепенно увеличивается, особенно монографических. За названный период выявлено 47 наименований по теме старообрядчества, (помимо статей в сборниках вышеперечисленных конференций). Современное развитие технических средств информации расширило исследовательские возможности. Новым в полевых исследованиях является применение видеотехники, что позволяет составлять видеодокументацию и создать видеогалерею старообрядчества (3). Задача видеоаудио-деятельности состоит в отображении с помощью аудиовизуальных средств жизни людей в их духовном, историческом, социокультурном и природном единстве и во введении этой информации в общественную практику с целью осуществления диалога культур (3, с. 131). Компьютеризация позволила ученым говорить уже о двух периодах в развитии схем описаний рукописных книг славяно-русской палеографии - докомпьютерном и современном (21). Применение компьютерной техники дает новые возможности для расширения информативности описаний за счет включения в них визуальных характеристик внешних особенностей рукописей (почерков, украшений, водяных знаков, помет) (21, с.81). Создаются компьютерные информационные базы данных по старообрядчеству.

Актуальность исследований староверия обусловлена также явно недостаточным освещением истории и культуры старообрядчества в учебной литературе. Удручает поверхностность представлений о старообрядчестве даже в интеллигентской среде, незнание того, что старообрядчество - форма православия и христианства по самой своей сути. В массовом сознании укоренился взгляд на старообрядчество как на что-то отсталое, невежественное и регрессивное. Сама история опровергает это. Старообрядчество было весьма богато прогрессивными людьми с современными знаниями в науке и искусстве, создававшими развитую промышленность и коммерцию, о чем красноречиво говорят примеры деятельности предпринимателей-меценатов Морозовых, Мамонтовых, Рябушинских и других. В среде староверов всегда сохранялись высокие нравственные идеалы и ценности. То же можно сказать и о староверах нашего времени. Современные исследования старообрядчества проникнуты глубоким уважением к его носителям. По достоинству высоко оценен вклад староверов в культуру России. Настало время внесения в преподавание того нового, что есть сегодня в науке. При этом требуется коренное изменение отношения к тем, кто донес до нас драгоценные жемчужины отечественной культуры.

На конференции в Москве представитель староверия о. Апполинарий (Дубинин) на основе проанализированной им научной литературы по старообрядчеству обратил внимание ученых на неверное употребление терминов в противопоставлении - старообрядцы и православные, а также старообрядческая и православная Церковь: «для неискушенного читателя получается, что старообрядцы неправославные» (87, с.47). Эта ошибка пагубно сказывается на отношении к старообрядцам, к тому же она просто противоречит истине. Следует исключить из научного лексикона «оскорбительные для старообрядцев слова» раскольники, расколоучители - «.можно ли называть так людей, продолжающих хранить древние иконы, обряды и традиции?» (87, С.48). В энциклопедической статье (1996) читаем: «Наряду с общинами русской православной церкви в крае представлены общины различных направлений в христианстве католики, протестанты, раскольники (курсив мой - Н.Р.), др. конфессий (иудеи, мусульмане)» (146, С.255). Здесь сразу нашли отражение оба названных недостатка. А ведь уже после событий 1905 года так называемые «раскольники» официально получили название старообрядцев и свободу вероисповедания. Тем более в наше же время такие ошибки недопустимы.

Учитывая сказанное, в настоящем исследовании два направления в русском православии, противопоставленные друг другу, будут именоваться старообрядческой (древлеправославной) и новообрядческой {никонианской или официальной) Церковью, а их представители - старообрядцами (староверами) и новообрядцами (никонианами).

Актуальность изучения старообрядческой культуры, в частности старообрядческой крестьянской семьи и быта, связана и с другой важнейшей современной проблемой - возрождением крестьянства как умелого труженика и производителя, заинтересованного в передаче накопленных материальных ценностей, опыта, экологической культуры подрастающему поколению (культурный и нравственный уровень жителя современной деревни заметно снизился). Сегодня встала задача формирования типа крестьянина - хозяина земли, заинтересованного в своем хозяйстве и передаче его в надежные руки потомков, любящих свою землю и труд. В данном плане изучение народной старообрядческой педагогики имеет большое значение для разрешения современных социальных и экономических проблем. Трансляция накопленного культурного опыта и национальных традиций во все времена происходила прежде всего в лоне семьи.

Актуальность диссертационного исследования в практическом отношении определяется качественным возрастанием интереса как к русской национальной культуре в целом,, так и, в особенности, к тем её субкультурам, которые долгое время принято было считать «маргинальными», периферийными. Именно в силу своей периферийности, удаленности от официальной, государственно санкционированной линии развития, данные субкультуры нередко оказываются носителями, хранителями и выразителями исконных национальных традиций в гораздо большей степени, чем административно поддерживаемый «официоз». В результате они вносят, или потенциально способны внести заметный вклад в конституирование современной общенациональной культуры как таковой. Это важно учитывать ещё и потому, что в обстоятельствах безудержной экспансии западной, особенно американской, культуры приобретает болезненное звучание проблема сохранения и «выживания» собственных национальных традиций, национального этоса, без которых нация не мыслима. Сегодня, в связи с определением дальнейшей стратегии реформ, вновь актуализируется вопрос об особенностях русской этно-культуры, национального менталитета и этоса.

Историография и степень изученности проблемы. Историография старообрядчества обширна. Как отмечает датский ученый Кристенсен Свен Ore, «на эту тему издано множество собранных документов и накопилась необозримая масса публицистических и научных трудов. Ее библиография еще в начале века насчитывала более 10 ООО наименований. Исследования варьируются между двумя крайними мнениями многоцветного спектра - от исключительно религиозных толкований до чисто социально-политических» (66, с.67). Всю литературу можно подразделить на несколько групп.

В XVII веке с возникновением раскола Русской Православной Церкви появляется церковно-обличителъная литература для «вразумления раскольников». Церковь рассматривала раскол как великий грех, совершенный старообрядцами, за что были преданы анафеме все, кто не поддержал реформ Никона. Однако, со временем обличительный характер критики раскола и старообрядчества меняется. Если в XVIII веке на староверов Церковь обрушила всю свою обличительную силу, подкрепляемую репрессиями царского правительства, подлогами (великолепно разоблачаемыми староверами), то во второй половине XIX века наблюдается несколько другое отношение. Основными средствами в официальной борьбе с расколом выступают уже ненасильственные методы - беседы, споры, дискуссии, советы, пропаганда. Показательна в этом плане и беседа Архимандрита Павла с православным священником «о том, что нужно для успешного действования в обращении глаголемых старообрядцев к православной церкви». Отношение к староверам в ней характеризуется фразой: «Не должно оскорбляться на них, когда они отказываются от беседы. Это люди больные: здравым людям на капризы больных сердиться неприлично» (6, с. 14). О расколе он говорит как о болезни: «Раскол есть наша внутренняя болезнь, в глухих местах и по сие время еще сильно распространяющаяся, требующая поэтому большого попечения об ея исцелении» (6, с. 14). Создаются противораскольничьи братства. Например, цель братства Св. Дмитрия по борьбе с расколом (основано 21 сентября 1884г. в Бийском округе) звучала так: «Благая мысль - помочь меньшей братии выпутаться от гибельных для души и вредных для внутренней жизни государства сетей раскола.» (43).

Крупнейший историк церкви митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) объяснял причины раскола борьбой из личных побуждений: «Во всем видна лишь личная вражда, ненависть, озлобление Неронова и его друзей против Никона за то, что он изменил им, лишил их прежней власти, стал их врагом, преследует их. Этою-то ненавистью более всего руководились они и впоследствии, когда начали ратовать будто бы за старые обряды» (172, с.68). Макарий делает серьезную оговорку: «.но Никон вместе с Собором, предав проклятию не покорившихся Церкви из-за старых книг и обрядов, отнюдь не проклинал самих этих книг и обрядов» (172, с. 119), однако логика событий утверждает обратное.

Церковные историки духовно-академического направления XIX века перешли от прежних методов обличения к серьезному историческому анализу событий XVII в. и их последствий. В результате выяснилось, что старый русский церковный обряд - это обряд, который Русь переняла и сохранила в чистоте от Византии. Данный вывод фактически опроверг аргументы Никона и его продолжателей о необходимости реформ в связи с тем, что Русь, якобы, отошла от истинного греческого православия.

Н.Ф. Каптерев совершил «подлинный переворот в науке» (198, с.17), доказав несостоятельность попыток православных полемистов истолковать в пользу существования троеперстия все имеющиеся учения о перстосложе-нии, ибо в Московской Руси по крайней мере «с конца XV до половины XVII в. общеупотребительным и признаваемым всею Церковью за единственно правильное перстосложение в крестном знамении было двуперстное. Нужно признать, как того требует историческая истина, что факт существования в Московской Руси двоеперстия стоит твердо и неопровержимо» (115, с.62). Полемизируя с Макарием, утверждавшим, что истинный виновник раскола наше собственное невежество, Каптерев опровергает этот тезис: «Как бы ни был низок уровень развития русских с конца XV до половины XVII в., все-таки дело в этом отношении никогда не доходило до того, чтобы русские архипастыри, между которыми всегда находились и люди сведущие, не сумели отличить даже в сфере церковных обрядов древнее и истинно православное от невежественного измышления. Как же мог обмануться и притом очень грубо целый собор русских иерархов?» (115, с.65).

Идеи Н.Ф. Каптерева о чистоте русского обычая двоеперстия с момента заимствования его у греков развивает Е.Е. Голубинский. (66).

В ценнейшем исследовании П.С. Смирнова дана беспристрастная история раннего раскола, без характерной для церковной литературы жесткой критики, без обличительных комментариев в адрес противников реформ. Высоко оценил П.С. Смирнов Аввакума (может быть впервые в церковной литературе): «Аввакум выделялся среди всех других расколаучителей, это был, можно сказать, расколоучитель-богатырь. Это была речь человека глубоко убежденного; это были письма, подражавшие началом или концом писаниям апостолов и евангелистов; это был язык живой, та же устная беседа, выразительная и картинная, всегда меткая и характерная, всегда простая и понятная» (263, с.VI). Автор был убежден, что «протест возник исключительно на религиозной почве, без всякой примеси каких-либо сторонних элементов, чуждых области веры и церкви» (2бЗ,с.126).

Известный историк Церкви, богослов, последний обер-прокурор Синода и первый министр вероисповеданий Временного правительства, а в эмиграции профессор Богословского института в Париже A.B. Карташев пришел от отрицания и осуждения к уважению и почитанию старообрядчества, фактически разоблачив церковную реформу, назвав раскол драмой и катастрофой, а Никона не мудрецом, а слепцом (120, с. 152). Настоящее возмущение звучит в следующих его словах: «.Дионисий, за ним патриархи, а за ними -увы! - и все русские отцы собора 1667 года ПОСАДИЛИ НА СКАМЬЮ ПОДСУДИМЫХ ВСЮ РУССКУЮ ЦЕРКОВНУЮ ИСТОРИЮ, СОБОРНО

ОСУДИЛИ И ОТМЕНИЛИ ЕЕ» (121, с.22). Обвинив Никона в приверженности к грекам, он разоблачил антирусскую деятельность невежественных патриархов Макария и Лигарида, сильно повлиявших на русского патриарха. В результате, исправление книг было проведено безоглядно по греческим новопечатным книгам при помощи «такого опороченного по латинству иноземца, как Арсений Грек» (120, С. 154).

Карташев глубоко переживает трагедию русской Церкви: «Перерационализировали над нежной русской душой умные начальники: патриарх Никон, киевские ученые, чужие нам греки, не почуяли ее святой ревности о первой ее любви (ибо мечта о Третьем Риме последнего на земле православия есть первая и единственная любовь русской души), ранили ее и заставили пролить пучину слез умиления над загубленным и неземным блаженством обладания бытием Святой Руси» (121, с.20). Почти пророчески звучат слова, написанные в 1924 г.: «Не ринется ли сюда разочарованный ложным исканием социальной правды в большевизме русский народ и не направит ли и свою разбуженную религиозность и свое характерное социальное правдолюбие в лоно православной церковности именно в ее национально свойственной ему форме? .Мы предвидим это исторически, как неизбежное, ибо нельзя уйти от своего национального лика. Русское обрядоверие есть залог и стиль великой социальной возможности православия» (121, с.20).

Показательно, что Поместный собор Русской Православной Церкви (РПЦ) в 1971 г. торжественно постановил отменить клятвы (анафемствова-ния), наложенные в XVII в. на старые обряды и на их приверженцев. Старые русские обряды были признаны «спасительными и равночестными» новым. В докладе, зачитанном на Поместном соборе, реформа Никона была охарактеризована как «крутая и поспешная ломка русской церковной обрядности» (Цит. по 154, с.43). Основания для замены двоеперстия на троеперстие объявлены более чем сомнительными. Таким образом, были утверждены постановления Священного Синода, принятые еще в 1929 году. Профессор Ленинградской духовной академии протоиерей И. Белевцев на II Международной церковно-научной конференции, проходившей в мае 1987 г. в Москве в своем докладе назвал церковную реформу «богословски не обоснованной и совершенно не нужной» (Цит. по 154, с.43).

Тем не менее, официальная Церковь и сегодня оправдывает реформу XVII в.: ведь она не исчерпывалась только исправлением книг и обрядов, как это нередко упрощенно представляется. В условиях роста могущества и внешнеполитической активности Российского государства Русская Церковь стремилась приобрести более широкое влияние в православном мире. В это время активизировались контакты с Восточными патриархатами, которые хотели видеть в России опору в отстаивании своих интересов перед турецкими властями. Русская Церковь отказалась от традиционного изоляционизма и стала значительно энергичнее, чем это было ранее, обращаться к опыту и практике православных Церквей Ближнего Востока, Балкан и приграничных территорий: Украины, Молдавии (172, с.5).

Неоднозначное отношение к старообрядчеству наблюдается в зарубежных миссионерских учреждениях РПЦ. В год 1000-летия крещения Руси, многие миссионерские учреждения, выступавшие против старообрядчества, активизировали свою деятельность. Джорданвильский новообрядческий монастырь в США издает и пропагандирует антистарообрядческую литературу, в которой доказывается, что в современных условиях необходимо избавиться от старообрядцев, несущих обществу зло. Антистарообрядческий журнал «Вестник РХД» опубликовал статью «К 300-летию со дня сожжения Аввакума», авторы которой искажают исторические факты и принижают роль протопопа Аввакума: «Аввакум остался и остается побежденным, ибо всякая попытка остановить историю обречена» (Цит. по 151, С.81-82).

Противоположным официально-церковному направлению является старообрядческое. Главные его идеи - доказать свою правоту в деле соблюдения старой православной русской веры и разоблачить реформы Никона как чуждые заимствования от латинян и не сохранившие чистоту веры греков, пагубные для русского православия. Староверы утверждают, что на момент реформ греческая Церковь давно перестала быть благочестивой, а главным виновником раскола является патриарх Никон, который стал вводить новые обряды и книги без собора, самовольно. Никон и его единомышленники прокляли русскую Церковь за совершенно православное исповедание веры и древние церковные предания, сделали последователей старой веры в глазах всего русского народа еретиками и отступниками от святой Церкви. Сами же последователи Никона, пользуясь государственной властью и силой, провозгласили свою Церковь православной, или господствующей, а противников своих стали звать оскорбительной и принципиально неверной кличкой «раскольники». На них они свалили и всю вину церковного раскола. На самом же деле противники никоновских нововведений не совершали раскола: они остались при старой вере, при древних церковных преданиях и обрядах, ни в чем не изменили своей родной православной Церкви. Поэтому они справедливо называют себя старообрядцами или староверами, древлеправославными христианами. Кто же является инициатором и вождем раскола? - вопрошают современные старообрядческие историки (143, с.87).

Следует сказать, что именно первые старообрядцы положили начало зарождающейся ветви научных знаний, «несколько опередившей появление исторических оценок раскола в трудах ученых церковно-государственной науки» (198, с. 10), среди них первый историк раскола И. Неронов, братья А. и С. Денисовы, И. Филиппов. Позже традицию развивали В.П. Рябушинский, В.Г. Сенатов, А.И. Кириллов и другие.

Большой философской и исторической глубиной проникнуто сочинение В.П. Рябушинского «Старообрядчество и русское религиозное чувство» (255), в котором он, прежде чем судить о старообрядчестве, призывает стараться проникнуть в его глубину. Автор пытается осмыслить роль религиозного чувства в жизни русского человека. Именно его наличие или отсутствие определяет судьбу не только человека, но и церкви и веры в целом. Новая

Церковь, защищая свой внешний авторитет, не замечала того, что «она губит в народе как раз среди своих сторонников живое религиозное чувство - основу своего авторитета, своей власти, своей силы, своего значения и этим сама, на горе грядущей России, готовит себе унижение от рук Петра и его преемников» (255, С.ЗЗ). Пока живо в народе религиозное чувство - жива и истинная вера. Староверы встали перед дилеммой, фактически заданной Церковью: признать либо авторитет церкви (требовавшей по сути слепой покорности архиереям, и принять все, что они диктуют), либо авторитет установлений Церкви истинной, древней: «По учению синода выходило: молись, как прикажут: сегодня так, а завтра по-другому. Живое религиозное чувство с этим примириться не может. Отсюда видно, что под знаменем борьбы за обряд в России начался не только догматический спор, но и борьба между двумя формами религиозного чувства: одним, более горячим - у старообрядцев, другим, более покойным, а часто и более расчетливым, жестким и холодным - у их противников» (255, С.21). Именно поэтому великий раскол был по существу «спором, не о букве, а о духе» (255, С.20). Стоит задуматься над замечанием В.П. Рябушинского: «тот или иной подход к старообрядчеству всегда определяется не только доводами разума, но и влияниями того характера религиозного чувства, которое владеет человеком» (255, С.70).

Надо сказать, что многие выдающиеся люди России, хоть и не исследовали подробно старообрядчество как феномен, но все же касались вопросов положения староверов. Среди них были и князь Потемкин, фаворит Екатерины II (не без влияния которого императрица приказала прекратить гонения на старообрядцев и даже запретила в официальных бумагах употреблять выражение «раскольник» как оскорбительное), и М.В. Ломоносов (в молодости бывший старообрядцем-беспоповцем, впоследствии от старообрядческих настроений пришедший под влиянием духа времени к большой неприязни к староверам), и A.C. Грибоедов (которого особенно привлекали старина святая, выраженная в языке, нравах, одежде), и JT.H. Толстой (положительно относившийся к старообрядчеству, хотя не стремившийся глубоко понять его), и славянофилы (вступившие в борьбу с «казенным православием», но не проникшие до конца в суть старообрядчества) (255).

Светская дореволюционная историография раскола и старообрядчества представлена несколькими направлениями: 1) официальное чиновничье, 2) официальное научно-историческое, 3) демократическое, 4) философское.

Государственная власть так же, как и пореформенная Церковь, заинтересованная в искоренении раскола, прилагала для этого немало усилий - от жестоких репрессивных до мер экономического и гражданского воздействия. Естественно, что власть должна была всегда быть серьезно информирована о состоянии староверия- и сектантства в пределах страны (да и за рубежом тоже), для чего подключались самые разные ведомства (прежде всего полицейские) в лице их представителей - чиновников. Так сложилось, что среди них оказались и два замечательных русских писателя XIX века - П.И. Мельников (Андрей Печерский) и Н.С. Лесков. Так, будучи чиновником, П.И. Мельников с 1839 года проводил ревизию старообрядческих скитов и Нижегородской часовни. Он, в силу сложившихся обстоятельств, глубоко заинтересовался старообрядчеством. Благодаря его деятельности, известна история старообрядцев Среднего Поволжья (им написано несколько очерков, статей, рассказов, а также знаменитый роман « В лесах»),

Н.С. Лесков пробыл долгое время в Риге среди староверов с поручением ознакомиться с состоянием школьного дела среди рижских старообрядцев и высказать свои замечания и рекомендации по поводу образования детей староверов и необходимости открытия школ. Для Лескова староверы - хранители древней русской культуры и искусства, но в то же время и «узкие фанатики» и приверженцы мертвой догмы. В церковном расколе XVII века Лесков видел глубокую духовную трагедию русского народа - разрушение единства нации. Преодолеть раскол - в этом заключалась одна из важнейших задач, стоявших перед Россией. Писателю виделось решение этой задачи в присоединении старообрядцев к послереформенной церкви путем просвещения, присоединении добровольном, без каких-либо насильственных мер (160, с.22). Насилие над староверами прежде всего возмущало Н.С. Лескова: «В видах осторожности, их часто содержат под стражей, ведут в кандалах по этапам, как преступников, причем и обращение с ними полицейских очевидно грубо до жестокости. Духовенство ссылается на то, что по религиозным убеждениям преследований нет. Но разве содержание в тюрьме, ношение цепей, этапное следование с колодниками - не составляет нравственной пытки? . Еще раз повторяю: это плоды принудительной системы правительства и корыстолюбивой ревности духовенства» (160, с.31).

Видные историки XIX - начала XX века тоже касаются сущности и истории раскола. На научной основе они попытались выделить причины и последствия раскола. В целом, они не выходят за рамки обличительной традиции духовно-академической науки. Так С.М. Соловьев происхождение раскола связывал с выступлениями некоторых представителей духовенства против никоновских новшеств, выделяя среди них Аввакума, Логгина, Лазаря, к старой вере он относился как к невежественному явлению, ставшему поперек западным влияниям (268).

Проанализировал появление раскола и старообрядчества В.О. Ключевский. Историк рассматривал события XVII в. с «народно-психологической стороны» (136). Ставя доводы ума над вопросами веры и духа, Ключевский пишет: «Церковный обряд только одно из вспомогательных средств для возбуждения и поддержания религиозного чувства. Его религиозно-воспитательное действие поддерживается в массе другими вспомогательными средствами: школой, живой проповедью, популярной церковной литературой» (Цит. по: 121, £.20). Против такого неверного сопоставления выступил A.B. Карташев: «На деле же в самой жизни религиозной, сопоставление церковного обряда как мистерии со школой и популярной литературой более чем неудачно. Обряд - это мистерия, теургия. Сопоставляться он должен с таинствами и чудотворными иконами» (121, с.20). Для Ключевского старообрядчество есть «вырождение» обрядового благочестия в «культ мертвой буквы», в «фетишизм», в «языческие наговоры и заклинания» и т.п. Он выводит старообрядчество «из потемнения религиозного сознания и из постепенного замирания религиозного чувства», поэтому оно для него является «сектой или особым религиозным направлением, требующим своего рода канонизации местной церковной обрядности как имеющей внутреннюю спасительную силу», вопреки - как убежден В.О. Ключевский - «настоящему значению церковного обряда, который сам по себе, независимо от нравственно-религиозного расположения того, кто его совершает или воспринимает действие, не может быть ни душеспасителен, ни душевреден» (Цит. по 121,с. 18).

Славянофильскими идеями проникнуто понимание старообрядчества Н.И. Костомарова. Для него раскол - явление народного умственного прогресса. «То, что только признавалось тупо, как дедовские обычаи, то чему слепо верили, не размышляя, то самое пришлось защищать, а следовательно, пришлось тогда думать, пришлось многому поучиться. Раскол расшевелил спавший мозг русского человека» (139, с.265). Костомаров увидел в гонениях власти на староверов главную причину существования раскола, средством его искоренения историк считал просвещение: «.при столкновении с наукою раскол тот час оказался несостоятельным. Низшая образованность никогда и нигде не может выдержать столкновения с высшей» (139, с.292). Таким образом, Костомаров сводил старообрядчество только к умственному явлению, забывая при этом о других сторонах религиозной веры.

П.Н. Милюков, исходя из тезиса об извечной отсталости России, охарактеризовал раскол как националистическую реакцию. Признавая, что религиозный протест старообрядчества удесятерил свои силы, слившись с политическим, тем не менее он утверждал, что «первой и главной причиной разрыва были вопросы совести. Русскому человеку в середине XVII в. пришлось проклинать то, во что столетия раньше его учили свято веровать. Для только что пробужденной совести переход был слишком резок. Естественно, что масса отказалась на этот раз следовать за своими руководителями. Предоставленная самой себе, она очутилась в совершенных потемках» (188, T.II, чЛ, С.54). В древнем русском благочестии Милюков увидел лишь формализм и свел его на низкий уровень религиозности.

Совершенно иначе подошел к оценке раскола и старообрядчества историк С.А. Зеньковский, который утверждал, что по сути вина за раскол церкви лежит на «ретивых и неосторожных» русских и ближневосточных владыках (по преимуществу греках), невежество которых (совершенно забывших, что древнее двуперстие они переменили в XIII веке на трехперстие) и грекомания патриарха (проистекавшая из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль) привели к тому подлинному внутреннему разрыву самой церкви, «значительно обеднившем русское православие, в котором были виноваты не одна, а обе стороны: и упорные и отказывавшиеся видеть последствия своей настойчивости насадители нового обряда, и слишком ретивые, и, к сожалению, часто тоже очень упрямые и односторонние защитники старого» (100, с.23). А «сами же заключения собора стали ныне свидетельством не русской отсталости, а печальным памятником греческой заносчивости и забвения ими своего собственного старого предания» (100, с.303), само же старообрядчество было порождено «нелепыми затейками неистового Никона» и упорной поддержкой его нововведений царем и правящим классом (100, с.496).

Демократическое направленйе в историографии старообрядчества представлено трудами А.П. Щапова, В.В. Андреева, A.C. Пругавина. Они определили дальнейшее исследование раскола, сместив акцент с выяснения религиозных причин на социально-политические.

А.П. Щапов утверждает, что «русский раскол явно сложился из двух начал: во-первых, из начала церковного, как секта церковно-обрядовая, несогласная с православною Церковью в некоторых богослужебных обрядах; во-вторых, из начала гражданского, или противогосударственного, как секта восставшая, по собственному выражению раскольников, против новшеств не только церковных, но и гражданских. Потому и источника раскола прежде всего надобно искать в духе и направлении церковной и гражданской жизни русского народа в тот период времени, когда раскол зачался, развился и распространился» (305, С. 178). Главная причина раскола - опять же невежество, жизнь народа не была, по его мнению, оживлена и озарена «животворным светом просвещения»: «Эти отсталые ревнители старины, во-первых, не могли вместить в своих неразвитых умах идеи Петра, отделить в Государстве Русском Божие от Кесарева, религиозное от гражданского, церковное от государственного, и основать вместо древнего Московского государства, Всероссийскую Империю и потому восстали против того. Они отстаивали, так сказать, древнюю Русь до XV или XVI в., когда Церковь была главною, господствующею силою всей общественной жизни России» (305, с.229). Щапову принадлежит находка одной из редакций легенды о Беловодье, других источников по старообрядчеству. В целом можно говорить о его негативном отношении к старообрядчеству. Как и многие до него, А.П. Щапов видит в старообрядчестве лишь внешние стороны.

С большим уважением относился к старообрядчеству В.В. Андреев. Для него дать обстоятельную историю нашего раскола значило решиться на создание многосторонней энциклопедии русского духа, с его перекрещивающимися стремлениями к всечеловечеству (6, с.5). Так как раскол - это социально-политическое явление, изучать его следует только с земской точки зрения. Демократические элементы раскола виделись В.В. Андрееву в том, что самым важным своим требованием раскол поставил глубоко демократический принцип общенародного участия в делах церкви, независимость областных епископов от .центрального владыки и равенство всех служителей церкви в устройстве церковных дел. «Это уже не обряд, не слепая погоня за буквою, а нечто из явлений высшего порядка, непосредственно связанных с духом истаго, внутреннего гуманизма, подсказывавшего Аввакуму и Неро-нову необходимость громкого протеста против насильственного хозяйничанья в чужой душе, против поддержания нравственного авторитета применением силы и власти» (6, с.7).

Народную сторону раскола отмечал и A.C. Прутавин: «Народ оттолкнул нововведения, которые навязывала ему власть, потому что они ничего не давали ему, кроме страшного гнета, непосильных податей, подушных записей, «даней многих», «даней тяжких», солдатчины, рекрутства» (233, С.16). Поэтому русский народ искал опору для своего протеста в религиозном миросозерцании. Именно с момента раскола, по убеждению A.C. Пругавина, порывается связь, существующая между народом и Церковью, возникает рознь между народом и духовенством, - рознь, которая с течением времени росла и усиливалась. Народ считал православие «казенною верой» и массами уходил в раскол (233, с. 18). Пругавину принадлежит уникальный библиографический труд, в котором содержится 2654 наименований литературы по расколу и старообрядчеству до 1887 г. с выходными данными и краткой аннотацией на каждое издание (234).

Русская религиозная философия также не могла обойти стороной этот вопрос. К.Н. Леонтьев в передовой журнальной статье («Варшавский дневник», 7-2 1880) пишет: «Да, мы находим староверов очень полезными. Они либеральны не в принципе, они смотрят на свободу только как на средство для целей более глубоких и более почтенных, чем цели и претензии общеевропейского индивидуализма, приводящего общества к расслаблению, людей же к однообразию и безличности» (255, с.69).

Путь от осуждения раскола к глубокому проникновению в психологию старообрядчества прошел B.C. Соловьев. Если в 1885 году он обвиняет старообрядцев за то, что они откололись от Церкви, подменив истинные признаки божественности Церкви - всецелость и кафоличность внешним, услов-ным и неопределенным признаком старины или отеческого предания, вследствие чего они пришли к произволу и мудрствованию в вопросах веры и церкви (267), то 1897 году он уже иначе смотрит на староверов, понимая, что суть русского раскола не в обрядовых спорах, а в глубоком внутреннем расхождении между сторонами, спор между которыми в сущности шел о том, чем определяется религиозная истина: решениями власти церковной или верности народа древлему благочестию, вопрос был только в том, где заключается сила церкви - во власти или в народе (255, с.36). B.C. Соловьев подмечает: «Последователи протопопа Аввакума верят не в ту Церковь, в которую верят последователи патриарха Никона, митрополита Стефана Яворского и епископа Феофана Прокоповича» (255, с.79).

Наоборот, от понимания к непониманию проделал путь В.В. Розанов. В 1896 г. он писал: «Можно сказать, раскольники - это последние верующие на земле, это самые непоколебимые, самые полные из верующих» (241, с.34); «хоть отрицательно, хоть в мучительных «гонениях» и «преследованиях», мы еще продолжаем хранить с раскольниками целительную связь; мы их сберегаем для «святой» Древней Руси, мы себя прикрепляем к этой Древней Руси» (241, с.39). В 1906 г. для Розанова старообрядчество это не более чем «мужичьи оспаривания мужиков; что полемика здесь в уровень с объектом нападения, что это допетровский боярин и его мужик, оба равно безграмотные, равно милые, но равно не видавшие голландских верфей. Собственно, все наши секты, безграмотные в своих темах, и не возникли бы вовсе, не будь у нас самих уж слишком элементарного анафемствования.» (241, с.375). И довольно равнодушно он говорит: «Но время их перерастет. Время их забудет. Время не может не расти, не переходить к новым интересам. . Забвение есть высшая сила истории. Забвение все сможет» (240, с.381).

В дореволюционной марксистской литературе о расколе писал Г.В. Плеханов. Он предостерегал от идеализации староверия, свойственной народникам, видя в расколе элемент российской отсталости. При сравнении русского раскола с западными явлениями подобного характера (Реформация, протестантизм), основное отличие он увидел в том, что «интересы старой Московской Руси заставляли оппозиционную мысль смотреть не вперед, а назад» (218, с.456). Раскол и старообрядчество для Плеханова - «одно из выражений националистической реакции» на влияние Запада (218, с.433).

В советской историографии одним из первых темы раскола коснулся М.Н. Покровский. Он сделал вывод, что речь шла не об описках и опечатках, а о коренной реформе культа - «ломке вековой национальной традиции в угоду чужеземным образцам, в глазах современников отнюдь не авторитетными. Спор шел на самом деле о нравственности» (219, С.227). У Аввакума и его современников вопрос об «азе» и о троеперстии неразрывно связан с вопросом о полной утрате «никонианами» всяких аскетических добродетелей. «Итак «никониане» - это представители материального мира, т.е. диа-вола; сторонники старой веры - это люди духовные, представители высшего нематериального начала. И весь раскол, взятый с этой, наиболее существенной его стороны представляется грандиозной реакцией против «омирщения» русской церкви» (219, с.228).

В целом же в первые десятилетия советской власти старообрядчество практически не изучалось. В лучшем случае обращение к нему возможно было только в рамках атеистической работы. Например, А. Долотов в 1931 г. написал очерк о старообрядчестве в Бурятии (семейских в Забайкалье), в котором рекомендовал: «чтобы правильно организовать антирелигиозную работу среди старообрядцев в Забайкалье, нужно знать все главнейшие особенности старообрядческого района, его истории, экономики, быта» (86, с.2), при этом сам автор не отличался глубокими познаниями в этой сфере. Тем не менее следует отметить, что иногда проводились этнографические исследования в старообрядческой среде (30-32, 73-74).

В дальнейшем в советской науке изучение старообрядчества было возможным лишь в рамках теории классовой борьбы. Исследователи В.Ф. Ми-ловидов (184-186), В.Г. Карцов (122), А.Е. Катунский (123), А. Зимин, А. Сахаров, Е. Грекулов (101), А.И. Крывелев (148) призывали исходить из анализа классовых противоречий, вылившихся в борьбу народных низов против господствующих порядков в форме религиозного протеста. В том же методологическом русле продолжаются исследования в области идей деятелей раскола и старообрядчества H.H. Покровского (220, 222, 226), А.Н. Робинсона (238), Н.Ю. Бубнова (46), В.А. Зайцева (98), Г.Г. Прошина (232), B.C. Румянцевой (244), отмечавших антимонархическую, антицерковную и антифеодальную направленность протеста старообрядчества. Социально-утопические идеи в старообрядчестве исследуются в работах К.В. Чистова (295, 297), А.И. Клибанова (134), Т.С. Мамсик (174, 176). Впервые обращается к изучению эсхатологических представлений старообрядчества, в которых выразился антимонархический и антицерковный протест, Н.С. Гурьянова (82). Кроме того, ею была прослежена эволюция эсхатологических идей в истории старообрядчества периода позднего феодализма.

Однако целостному осмыслению как социокультурный феномен раскол и старообрядчество в советской исторической науке не подвергались. В течение длительного времени старообрядчество рассматривалось преимущественно с социально-классовой точки зрения, что приводило к забвению других, не менее важных, аспектов.

Тем не менее, с 70-х годов XX в. идет развитие археографической и источниковедческой научной деятельности, позволившей постепенно переместить акценты с исследования раскола как формы социального протеста на вопросы религиозного мировоззрения и духовной культуры старообрядчества. Основная задача археографических экспедиций, сформулированная видным исследователем урало-сибирского старообрядчества H.H. Покровским, заключается «в выявлении и спасении памятников древнерусской письменности и печати, создании территориальных коллекций книг» (272, С.36). Среди ученых-археографов следует отметить H.H. Покровского (223-224), O.K. Беляеву (23-25), С.Е. Никитину (205-206), Е.И. Дергачеву-Скоп и В.Н. Алексеева (84-85) и др.

В статье А. Щеглова (308), выступившего с критикой методов, применяемых в археографии московскими учеными И.В. Поздеевой, Е.А. Агеевой, А. Паскаль, остро ставятся проблемы полевой археографии: «У археографической экспедиции Московского университета есть твердая установка, выработанная кандидатом исторических наук И.В. Поздеевой, - забирать, выпрашивать все имеющиеся в наличии книги, даже не представляющие большой исторической ценности, в частности перепечатки или факсимильные издания. Забираются книги и более древние, но уже имеющиеся в большом количестве экземпляров в различных книгохранилищах страны. Подобные издания, а среди них есть и книги XVII века, идут в кладовую, в подвал библиотеки, совершенно не приспособленный для их хранения. По этим книгам - как сие ни странно - часто ходят ногами или используют их в качестве стульчиков сами же участники археографических экспедиций. А ведь эти книги были подарены от чистого сердца, и последней надеждой на сохранение в добрых руках» (308, с.48-49). «Археографическая комиссия АН СССР во главе с С.О. Шмидтом поделила страну на археографические уделы, у каждого из которых свой «хозяин», а такой важный вопрос как юридическое оформление акта приобретения книги решить и не думала. Тем самым при наличии в археографических группах нечестных сотрудников создаются благоприятные возможности для ухода наших национальных сокровищ в частные коллекции и за границу» (308, с.49). В данной статье А. Щегловым ставятся проблемы по сути общенациональные, нравственные.

Этнографический региональный подход к старообрядчеству осуществляется в трудах Ф.Ф. Болонева, посвятившего свои исследования семейским Забайкалья (35-38).

Осмыслению глубинных причин раскола русской церкви, специфики русской религиозности способствуют исследования Н.С. Борисова (40), Я.Н. Щапова (306), Р.Г. Скрынникова (265), а также коллективный труд отечественных ученых «Русское православие: Вехи истории» (250). Эти исследования посвящены истории взаимоотношений Церкви и государства.

В 90-е гг. с отходом от идеологических схем активно развиваются разные направления исследования старообрядчества. Интересна статья Б. Кутузова (154), назвавшего церковную реформу трагической ошибкой и диверсией. Фактически он продолжает развитие идей Н.Ф. Каптерева, Е.Е. Голубин-ского, А.В.Карташева, С.А. Зеньковского, когда говорит, например, о превосходстве именно старых книг над новыми, в которых появилось огромное количество погрешностей разного рода. Кутузов приходит к выводу, что реформа была навязана искусственно и нужна была фактически царю Алексею Михайловичу (мечтавшему сесть на Византийский престол), а Никон явился лишь исполнителем его воли (однако следует вспомнить отношение Никона к царю в период патриаршества, когда он мечтал подчинить государство всецело власти церковной, чтобы поставить под сомнение факт, что Никон исполнял только волю царя). Кроме того, автор не исключает и влияния католицизма на царя.

Старообрядческой книге второй половины XVII века посвящен труд Н.Ю. Бубнова, являющийся «комплексным источниковедческим и текстологическим исследованием старообрядческой рукописной книги» (47, с.5).

Необходимым сегодня становится изучение истории старообрядческих толков и согласий. Истории страннического согласия посвятили свои труды А.И. Мальцев (173, 153) и Е.Е. Дутчак (90-91). Глубоким исследованием является кандидатская диссертация Е.Е. Дутчак, посвященная истории страннического согласия второй половины Х1Х-ХХ вв. Автор видит главный смысл странничества в том, что оно «смогло сохранить основные константы русской духовной культуры, совокупность которых носит несколько поэтическое определение «Святая Русь». Поэтому так необходимы сегодня удивительная глубина их размышлений об истории России в частности и о месте человека вообще» (91, с.205). Перспективной является тема предпринимательства в старообрядческой среде. Об этом писал еще В.П. Рябушинский (253-254), поделившийся воспоминаниями и размышлениями о русском хозяине. Однако и в наше время тема поднимается в работах В.Я. Лаверычева (156), В.В. Керова (132), Ю.А. Петрова (214).

В 1996 году вышло в свет уникальное издание «Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря». Его авторы С.Г Вургафт и И.А Ушаков «.долго не решались приступить к этой работе: старообрядчество как религиозное, историческое и культурное явление - это необозримое поприще для исследования, явно превосходящее возможности авторов. Это чрезвычайно сложное явление, объединяющее под одним названием и истинную Церковь Христову, и тьму заблуждений. Это также весьма закрытый мир, в котором в силу устоявшихся обычаев не любят делиться информацией» (60, с.30). Данный словарь представляется сегодня ценнейшим пособием в изучении старообрядчества.

В контексте преодоления идеологем прошлого актуальна докторская диссертация В.В. Молзинского. «В советское время a priori заданные идеологические схемы ставили ряд барьеров в оценках множества немарксистских концепций раскола, а в дореволюционное - содержательно иные, но, по сути, столь же жесткие условия цензурно-политического режима непреклонно сдерживали научную мысль в рамках установок господствующей церкви» (198, с.З). Цель исследования состоит в поиске концепции церковного раскола XVII в., в попытке целостного рассмотрения его первопричин, роли и места порожденного им религиозно-общественного движения старообрядчества в историческом процессе Автором ставит задачу изучения церковного раскола как сферы взаимодействующих факторов церковно-религиозного, социально-политического и духовно-просветительского плана.

Религиозное мировоззрение старообрядчества на основе уникального памятника старообрядческой письменности XX в. - Урало-Сибирского патерика, создававшегося в тайном монастыре часовенного согласия с 1940-х гг. и пополняющегося до сих пор, исследовала Н.Д. Зольникова (103-104).

Изучение содержания исправлений богослужебных книг - одной из главных причин раскола Церкви - предпринято Н.И. Сазоновой (исследование проведено на материалах Часослова). Книжная справа, как и другие моменты церковной реформы, по мнению автора, были подчинены одной из главных ее целей - демократизации религии, которая была необходима Церкви (в противном случае ей грозила бы потеря авторитета в массах). «Тем самым выход из церковного кризиса был осуществлен путем приспособления религии к требованиям жизни, демократизации богослужения, соответствующей социальной миссии православия. Эта же программа породила и раскол» (257,С.21). Справедливо утверждение, что новый книжный перевод «нес на себе отпечаток воззрений переводчиков (и тех, кто инициировал реформу)». Однако, говоря о главной его цели - приведении в более точное соответствие с греческим оригиналом, автор не говорит о том, что исправления книг проводились не в соответствии со старыми греческими и русскими оригиналами (как утверждалось официально), а с новогреческими, что уже доказано современной наукой. А ведь это - важный аргумент старообрядцев в полемике с новообрядческой Церковью. Что касается содержания самих исправлений, то они подтверждают тезис о демократизации религии.

Стремление к всесторонности осмысления явлений раскола и старообрядчества делает необходимым учет взглядов представителей современной философской мысли. П.С. Шкуринов, подчеркивая демократизм староверов, выделяет те духовные источники, которые питали религиозное мировоззрение староверов (302). Прежде всего, это демократические идеи первоначального христианства. Отсюда упование на «незатемненное временем учение Христа», провиденциализм. Но староверы «одновременно проявляли симпатии к античной натурфилософской метафизике, языческой чувственности, византийскому и восточному иррационализму и мистицизму. Не чужды старообрядцам были и утопические упования, выражавшиеся в мечте о некоем чудесном крае, находящемся далеко на Востоке.» (302, с.31). А.Ф. Замалеев и Е.А. Овчинникова, исследуя еретические и ортодоксальные воззрения Руси, делают вывод об идейной подпитке ими русского церковного раскола. Авторами поднят вопрос о несомненном еретичестве некоторых богословских положений Аввакума. Акцентируется социально-политический характер его идеологии, имевшей «отпечаток воззрений той части русского крестьянства, которая под воздействием усиливающегося крепостничества по существу превращалась в полных холопов и рабов» (99, С. 158).

Старообрядчество всегда будет вызывать интерес исследователей. Оно репрезентативно для русской культуры в своей тяге к духовному, небесному, горнему. Для нас, живущих в современном мире, феномен старообрядчества притягателен. Изучено в нём много. Однако остается немало «белых пятен». Даже можно утверждать, что в определенном отношении эти «пятна» растут. Ведь почти на полстолетия старообрядчество выпало из поля внимания исследователей. Актуальным остается изучение историко-кулътурологических аспектов старообрядчества в целом; региональных его очагов; истории и мировоззрения отдельных толков и согласий, их конфессиональной специфики; старообрядческой семьи с присущими ей традиционными методами воспитания и особенностями семейно-брачных отношений.

В значительной степени остается малоизученной субкультура сибирского старообрядчества и, в частности, старообрядчества Рудного Алтая. Издавна на территории Сибири, Средней Азии и Казахстана живут потомки старообрядцев, которые в большинстве своем оказались там не по своей воле, а в результате ссылки или бегства с родных мест в Зауралье, начиная с XVIII века. Огромный пласт истории и культуры сибирского старообрядчества практически ещё только подлежит изучению. Это справедливо и в отношении старообрядчества Рудного Алтая.

Рассказывая о «поляках»-старообрядцах, исследователи упоминали о Бобровке, Быструхе, Шемонаихе, Лосихе, Черемшанке, Секисовке, Екатери-нинке, Староал ейском* и других селах нижнего течения реки У бы. Верхне-убинские же селения, основанные потомками сосланных в XVIII в. «поляков» оказывались вне поля зрения. В исследованиях о бухтарминских староверах не упоминалось об их продвижении в сторону верхнеубинских земель.

Публикации научных и этнографических исследований, посвященных верх-неубинскому старообрядческому населению Рудного Алтая, весьма скудны.

Самое первое упоминание в литературе о староверах Рудного Алтая, в частности о ссыльных староверах-«поляках», встречается в 1786 году в труде путешественника Петра Симона Палласа «Путешествие по разным местам Российского государства» (212). Он посетил их в 1770 г. в ходе своего большого путешествия. Путешественник приводит важные сведения о том, что некоторые первые «польские» села были основаны на месте бывших редутов и форпостов. Также он отметил большое трудолюбие «поляков», которые после поселения в сложных природных и климатических условиях смогли завести образцовые хозяйства. Паллас назвал их «весьма рачительными и добрыми земледельцами». Высоко отозвался о благосостоянии бухтарминцев путешественник К. Риттер, который в 1860 г. писал: «В настоящее время здесь всюду народонаселение, возрастающий ряд общин, и крестьяне зажиточны, откровенны, благонравны, доброжелательны и гостеприимны; они старательно возделывают землю и трудолюбиво зарабатывают все необходимые для себя предметы» (237, с.70). Ценность описаний Риттера состоит и в том, что он дал подробное географическое описание природы Рудного Алтая, горных систем, рек. В 1886 г. у «каменщиков» побывал Н.М. Ядринцев, представитель областничества. Он оставил интересные описания хозяйства и быта бухтарминских крестьян (315). В 1898 г профессор Е. Шмурло издает свои записки о посещении «каменщиков», в которых излагает историю заселения ими бухтарминского края (303). Исследователи и путешественники оставили нам интересные впечатления и исторические свидетельства о жизни бухтарминских «каменщиков», а также о беловодской легенде, сыгравшую большую роль в мировоззрении староверов и освоении новых земель. Не обошли стороной староверов Рудного Алтая и представители официальной церкви, известные своим критическим и предвзятым отношением к старообрядчеству. Среди них представитель Томского отдела Противораскольниче-ского Братства Святителя Димитрия В. Юновидов (отчет от 1887 г.) (311) и протоиерей Д.Н. Беликов (1905) г. (20), сюда же можно отнести и некоего И.И.С., написавшего очерк «Из истории раскола в Томской губернии» в 1901г. (107). Их отчеты содержат интересные сведения по религиозной жизни рудноалтайских староверов. Но самыми ценными описаниями являются этнографические и литературные очерки. Истории заселения и развития поселений староверов-«поляков» посвящен очерк этнографа Марии Швецовой (301). Она впервые в 1889 году уделила серьезное внимание «польским» деревням, собрав воспоминания старожилов, песни, свадебные обряды, описав быт, художественную и материальную культуру старообрядцев. Для данной работы очерк М. Швецовой представляет особую ценность в культурно-этнографическом отношении. В небольшом очерке своими впечатлениями от поездки по «польским» заимкам делится исследователь Д. Бетхер, побывавший в 1911 г. на Убе. Важно отметить, что Бетхер посетил старообрядческий женский монастырь и, пожалуй, впервые дал официальные сведения о нем хотя, вероятно, властям он был известен). Он пишет: «Монастырь существует уже несколько лет, но известен только в окрестностях, и нигде ни в одном издании по описанию Алтая, ни на одной карте его нет» (28, с.1). Но, к сожалению, автор не называет ни одного наименования села, деревни, заимки, которые он посетил. Интереснейшие по красоте изложения, литературной обработке и вообще по сообщаемым фактам оставил свои воспоминания замечательный алтайский писатель.Г.Д. Гребенщиков, автор нескольких очерков, посвященных бухтарминским и убийским староверам (71-72). Они стали основой для многотомной эпопеи «Чураевы», названной им «романом-хроникой одной старообрядческой семьи». Его литературный очерк «Река Уба и убинские люди» (1912 г.) проливает свет на некоторые неизвестные страницы жизни староверов Убы. О «поляках» писал известный алтайский краевед А. Новоселов, который несколько лет проживал непосредственно среди староверов и имел возможность входить в их среду и ознакомиться со многими сферами их жизни. Очень важными являются сведения Новоселова о женском верхнеубинском старообрядческом монастыре, о распространении на Убе различных толков и согласий (207).

В советское время, уже в период борьбы с религией, бухтарминские старообрядцы предстают в уникальных, ставших библиографической редкостью, «Материалах комиссии экспедиционных исследований», изданных в 1930 г. в Ленинграде. Их уникальность состоит в том, что это было первое научное изучение истории, жизни и быта староверов Бухтармы. Ни один исследователь Алтая, Южной Сибири не обошелся без этого капитального труда ленинградских ученых Е.А. Бломквист и Н.П. Гринковой. После этой публикации не встречается ни одного столь же серьезного исследования по рудно-алтайскому старообрядчеству. Есть небольшая историческая справка о «каменщиках» и «поляках» в многотомном издании 1968 г. «История Сибири» (109). H.H. Покровский, изучая урало-сибирское старообрядчество, уделил серьезное внимание и изучаемому нами региону, в частности ученого интересовали вопросы статистики старообрядческого населения (221), а также проявления крестьянского антифеодального протеста, им открываются неизвестные страницы в истории староверов Убы (220, 222, 226). Документальная повесть А. Изотова, хоть и не является научным исследованием, но содержит интересные описания судеб бухтарминских и убинских староверов, которые были вынуждены столкнуться с новыми идеями, пришедшими с установлением советской власти (106). Из более поздних работ нужно отметить труды Т.С. Мамсик, посвятившей алтайским беглецам-«каменщикам» статьи (174176), а также монографию о хозяйственном освоении Южной Сибири, в которой особое значение для темы диссертации имеет заключительная часть второй главы: «Образ жизни: семья, община, религиозный быт, культура» (177). Однако следует заметить, что ни в одном из этих исследований Т.С. Мамсик не упоминает слово «старообрядцы», что является не совсем верным и справедливым по отношению к тем, кто оказался объектом исследования ученой. К истории бухтарминцев обращается и Н.В. Алексеенко, исследовавший историю появления «каменщиков» на Бухтарме и их расселение в Бухтарминской долине (4). Труды Л.М. Русаковой (245-248), Е.Ф. Фурсовой (285-288) и Г.А. Щербик (309-310) основаны на материалах, собранных в старообрядческих селах Восточного Казахстана. Они посвящены народному изобразительному искусству крестьян-старообрядцев Алтая, нашедшего свое отражение в вышивке, деревянном зодчестве, изделиях из дерева, а также в обрядности. Л.М. Русакова (245) и Е.Ф. Фурсова (286-287), изучая одежду и вышивку, выполненную женщинами-бухтарминками и «полячками», показывают, что они несут в себе информацию еще с языческих времен. Кроме того, авторы уделили внимание вопросу относительно мест выхода двух групп рудно-алтайского старообрядчества на основе изучения изобразительных мотивов в искусстве алтайского староверческого населения. Уникальным является издание «Русский фольклор Восточного Казахстана» М.М. Ба-гизбаевой, содержащее материалы, собранные в старообрядческой среде (14). Однако основной недостаток всех фольклорных изданий, в том числе и этого, в том, что собранный песенный материал не нотирован, чем снижается практическая значимость подобных работ. В.В. Тол очко написал исторический очерк развития старообрядческого населения Рудного Алтая (277). Следует отметить перспективность и необходимость таких исследований, так как до сих пор в науке нет работ, которые бы объединили все группы староверов Восточного Казахстана в единый объект исследования. Драматическая судьба двух колоритных групп русских старообрядцев Сибири - «поляков» Алтая, Восточного Казахстана и «семейских» Забайкалья продолжает волновать и привлекать исследователей. До сих пор в их истории много «белых пятен», неизвестных страниц (38, с.32). К сожалению, такие важнейшие периоды в жизни старообрядцев, как коллективизация, Великая Отечественная война 1941-1945 годов, послевоенный восстановительный период, когда произошла ломка их сознания, а также прежнего хозяйственного и бытового уклада, несмотря на всю их значительность, пока еще мало исследованы (38, с.94).

Актуальность и недостаточная изученность вышеназванных вопросов подвигла автора предпринять исследование истории и культуры верхнеубин-ского старообрядчества Рудного Алтая в период с 80-х годов XIX и до конца XX века. Выбор региональных и хронологических рамок связан со следующими обстоятельствами: 1) фактическим отсутствием историко-культурных исследований верхнеубинского старообрядчества Рудного Алтая в этот переломный для истории страны период; 2) репрезентативностью культуры верхнеубинского старообрядчества для сибирского старообрядчества в целом; 3) наличием определенных культурных особенностей верхнеубинского старообрядчества, требующих научно-исторической фиксации и осмысления; 4) необходимостью выявления конфессиональной специфики верхнеубинского старообрядчества; 5) возможностью раскрытия на материале данной региональной субкультуры характера семейно-брачных отношений старообрядцев и традиционных форм воспитания детей.

Таким образом, существует настоятельная потребность в приращении научного знания об истории и культуре старообрядчества в целом, характерных чертах старообрядческого религиозного мировоззрения, особенностях духовной жизни. В то же время из поля зрения исследователей до сих пор выпадали многие региональные субкультуры старообрядчества, в том числе - верхнеубинское старообрядчество Рудного Алтая. Тем самым, проблема, которая решается в диссертационной работе, состоит в необходимости историописания и углублении теоретико-культурологического осмысления старообрядческого мировоззрения и духовного наследия на фактографическом материале истории верхнеубинского старообрядчества Рудного Алтая. Социум старообрядчества Рудного Алтая неоднороден. Он включает несколько региональных групп. При этом история и культура верхнеубинского старообрядчества на фоне других образований остается «белым пятном», что уже делает оправданной постановку вопроса о необходимости изучения его истории и культуры. Но такая постановка проблемы становится ещё более оправданной с учетом репрезентативного характера субкультуры верхнеубинского старообрядчества для старообрядчества Сибири. Это значит, что изучение верхнеубинской старообрядческой субкультуры позволяет многое уяснить в старообрядческой духовности и мировоззрении, а через них - в русском национальной духовности как таковой.

Отсюда вытекает, что объектом настоящего исследования выступает история и культура старообрядчества в целом.

Предметом исследования является история и культура верхнеубинского старообрядчества Рудного Алтая в хронологический период с 80-х гг. XIX столетия до конца XX века. Причем субкультура верхнеубинского старообрядчества интересна автору не только сама по себе, но прежде всего как своеобразная эмпирическая модель, преломляющая и репрезентирующая наиболее характерные, сущностные черты старообрядческой культуры в целом. Отсюда предмет исследования объемлет также описание и систематизацию важнейших элементов старообрядческого мировоззрения.

Тем самым, цель диссертационной работы заключается в экспликации мировоззренческих аспектов старообрядческой культуры в целом на основе изучения истории и культуры верхнеубинского старообрядчества Рудного Алтая.

Данная цель достигается постановкой и решением следующих задач: ® систематизацией представленных в научной литературе, а также реконструкцией по первоисточникам характерных черт старообрядческого мировоззрения и старообрядческой культуры; • описанием и реконструкцией на основе полевых исследований и анализа архивных источников истории формирования и развития поселений верхнеубинского старообрядцев Рудного Алтая от времени их возникновения (80-е годы XIX в.) до конца XX столетия; в исследованием семейно-брачной культуры и воспитательных традиций верхнеубинского старообрядчества;

• выделением и анализом основных отличий в жизнедеятельности старообрядческой семьи и семье никонианской;

• демонстрацией на материале субкультуры верхнеубинского староверчества характерных черт старообрядческого мировоззрения и духовности как таковых.

Теоретико-методологической основой исследования является истори-ко-кулътурологический подход. Он предполагает изучение эволюции старообрядчества в целом и верхнеубинского старообрядчества в частности в контексте всей российской истории, русской культурной традиции.

В современной науке наметились новые тенденции в поисках методологических оснований изучения старообрядчества. Сегодня можно уверенно говорить о преобладании культурологического подхода, «когда феномены искусства и философствования или всякой другой духовной деятельности, и даже человеческих отношений, строящихся вокруг некоего смысла и выражаемых посредством знаков (вплоть до бытового поведения), рассматриваются со стороны понятия культуры» (17, с.ЗОЗ).

К основным задачам исторической культурологии относят: выявление логики культурного развития, закономерностей и механизмов динамики культуры, анализ и сопоставление типов культурно-исторических процессов, обоснование специфических черт и границ культурных эпох (которые, как известно, могут и не совпадать с эпохами историческими) и др. Исходя из этого, историко-культурологический анализ может объединять в одной модели события, факты, процессы, отстоящие друг от друга на многие десятки и сотни лет. По сути, культуролог, работающий с историческим материалом, решает общекультурологические задачи, но апеллируя к историческому фактологическому материалу и обобщая его (52, С.37-38).

Старообрядцы являются носителями и хранителями культуры средневековой Руси, передаваемой в форме традиций. Если термин «культура обозначает сам феномен, то традиция есть «механизм его формирования, трансмиссии и функционирования. Традиция - это сеть (система) связей настоящего с прошлым» (298, с. 15). Характеризуя средневековую европейскую культуру, А .Я. Гуревич отмечает: «Именно при феодализме с характерным для него господством традиции фактическое общественное отношение имело тенденцию приобрести силу незыблемого закона и ореол старины. Важнейшим признаком средневекового права считалась древность его установлений, так что даже нововведения осмыслялись как восстановление древних порядков» (79, с. 195). На Руси нововведения церкви потому не были восприняты, что они просто уничтожали сами основания этих древних порядков, более того, они были прокляты, русский человек не увидел связи прошлого с настоящим, не почувствовал её, потому для него реформа стала духовной катастрофой. Старообрядчество не потеряло подобной связи времен, сохранив традицию, благодаря чему оправилось после понесенных потрясений и осталось, пожалуй, самой здоровой нравственной силой в обществе. Поэтому «.одним из перспективных подходов при изучении старообрядчества является воссоздание той культурно-исторической среды, в контексте которой формируется тип личности с особым восприятием окружающего мира и своего места в нем» (91, с.23).

Историко-культурологический подход к феномену старообрядчества стал доминирующим в трудах ученых 90-х гг. XX века. Однако его основы были заложены, несомненно, еще в дореволюционной отечественной науке Ф.И. Буслаевым, Н.П. Кондаковым, П.Н. Милюковым, Н.М. Ядринцевым.

В советский период методологические принципы изучения истории русской культуры развивал М.Н. Покровский. В советской науке довлел формационный метод осмысления культуры, а также отраслевой принцип ее изучения. Применительно к средневековью культура определялась как феодальная. Под влиянием доктринальных положений историк создал образ русского средневековья как периода господства бессмысленных варварских обычаев и нравов, избавление от которых было необходимо, поскольку авторитаризм, догматизм церкви, несвобода - безусловно плохо (312, с.20).

Лишь с 70-х годов формируются новые методологические подходы. В частности семиотический метод развивается в трудах Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Б.А. Успенского (для исследования старообрядчества этот метод весьма актуален, так как знаковость старообрядческой культуры несомненна); А.Я. Гуревич формулирует и развивает категориальный подход к изучению средневековой культуры. Л.М. Баткин разрабатывает основы культурологического подхода. В 90-е годы изучение русской культуры окончательно освобождается от доктринальных положений исторического материализма. Культурологический подход развивается A.M. Панченко, А.Л. Юргановым, Е.Я. Александровой, И.М. Быховской.

Историко-культурологический подход в применении непосредственно к старообрядчеству объединяет ряд исследователей, которые исследуют этот феномен в контексте русской культуры. Идея культурного конфликта как основного содержания раскола прослеживается в трудах А.Ф. Белоусова, A.M. Панченко, М. Казачкова, A.C. Ахиезера, Б.А. Успенского, А.Ф. Замалеева, Е.А.Овчинниковой , Б.Кутузова , Н.Ю.Бубнова, Е.Е.Дутчак, В.В. Молзинско-го, А.Л. Юрганова, Н.И. Сазоновой, также в старообрядческой литературе.

Кроме культурологического, в исследовании применяются метод исторической реконструкции, архивного анализа, этнографический подход. Среди конкретно-проблемных методов применялись: метод восстановления истории семей (ВИС) и генеалогический метод.

Эмпирический (источниковый) базис исследования включает в себя следующие пять групп источников:

1. Законодательные акты Российской Империи, касающиеся гражданского и социального положения старообрядчества. Прежде всего, это юридические акты, отраженные в «Полном собрании законов Российской Империи» (ПСЗ) (издание 1830 г.), а также указы, не вошедшие в ПСЗ, но опубликованные в составе различных сборников. В процессе сбора источников удалось выявить также секретные императорские указы и циркуляры, касающиеся преступлений «раскольников против православной Церкви».

2. Публикации научных и этнографических исследований, посвященных старообрядческому населению Рудного Алтая: П.С. Палласа, К. Риттера, Н.М. Ядринцева, протоиерея Д.Н. Беликова, В. Юновидова, И.И.С., М. Швецовой, Д. Бетхера, Г.Д. Гребенщикова, А. Новоселова, Е.А. Бломквист, Н.П. Гринковой, H.H. Покровского, А. Изотова, Т.С. Мамсик, Н.В. Алексеенко, JIM. Русаковой, Е.Ф. Фурсовой, Г.А. Щербик.

3. Особую группу источников составили архивные материалы, найденные в фондах государственных архивов Томской области (ГATO), Алтайского края (ГААК), а также в Лениногорском филиале архива Восточно-Казахстанской области (ЛФ ГАВКО). Материалы, собранные в ГАТО и ГААК, дают информацию по истории старообрядчества Рудного Алтая в целом, но в них не обнаружено сведений по верхнеубинским поселениям староверов. Это связано с временными особенностями, так как расцвет жизни этих поселений приходился на начало XX в., когда административно материалы данного региона стали откладываться в местных архивах.

В ГАТО были использованы фонды Томской Духовной Консистории (Ф.170) и Томского губернского правления (Ф.З). Они содержат в основном рапорты, переписку духовных и светских губернских властей относительно политики в отношении раскольников и сектантов, а также ведомости, содержащие перечень всех уголовных дел о «преступлениях раскольников против православной Церкви».

В ГААК изучены материалы нескольких фондов. Фонд «Убинский Земский Управитель» (Ф.15) содержит окладные на заводские работы, книги по сбору подушных податей. По ним можно установить пофамильный состав «польских» деревень, раскрыть социальное положение их жителей.

Ревизские сказки и расчетные ведомости о крестьянах, жителях «польских» деревень XVIII в. содержатся в фонде Горной Экспедиции Колыван-ской губернии (ф. 169). Они позволяют увидеть численность населения в «польских» поселениях, а также пофамильный состав их жителей.

Дела фондов Алтайской Духовной миссии Томской епархии (Ф.164) и Барнаульского Духовного Правления содержат секретные указы правительства из Томской Консистории в Правление о старообрядцах, а также переписку, жалобы, рапорты священников о работе в среде раскольников. Они дают хорошую основу для восстановления истории отношений между духовными властями и старообрядцами.

Материалы по истории «каменщиков», о побегах в Беловодье содержатся в фонде С.И. и Н.С. Гуляевых (Ф.163), также в нем содержится «Записка о современном -состоянии раскола в Тобольской губернии», представляющая большой интерес для данного исследования.

В ЛФ ГАВКО обнаружены дела, касающиеся верхнеубинских поселений с 1948 г. В Ф.57 содержатся похозяйственные книги заимок и деревень исследуемого региона, в Ф.22 имеются списки населенных пунктов Попереченского сельсовета с количеством в них населения. Ф.37 содержит материалы о мерах по борьбе с религией, проводимых в Восточно-Казахстанской области, а также сведения по раскулачиванию в регионе убинских сел (по верх-неубинским селам сведений нет).

Затруднения в поиске архивного материала в исследовании старообрядчества бассейна верхней Убы были связаны с тем, что территория Рудного Алтая на протяжении последних двухсотвосьмидесяти лет входила в разные административные единицы. До 1782 г. она была в составе Сибирской губернии, с 1782 г. - Колывановского наместничества. В 1797 г. Рудный Алтай вошел в Тобольскую губернию, а в 1832 г. - в Томскую. С 1854 г. часть Рудного Алтая (Усть-Каменогорский уезд) вошла в Семипалатинскую область. Поэтому архивные материалы отложились, в основном, в фондах сибирских городов. Но и исследованные автором архивы ГАТО, ГААК, ЛФ ГАВКО позволяют сделать вывод, что материалов по истории верхнеубин-ского старообрядчества за период с конца 80-х годов XIX века (времени появления первых заимок) до конца 40-х годов XX века фактически нет. Материалы, собранные в ГАТО и ГААК, дают информацию по истории старообрядчества Рудного Алтая в целом. Но в них не оказалось сведений по верхне-убинским поселениям староверов. Это связано с временными особенностями, так как расцвет жизни этих поселений приходился на начало XX в., когда административно материалы данного региона стали откладываться в волостных архивах. В ЛФ ГАВКО удалось обнаружить материалы по верхнеубинским поселениям, начиная с 1948г., в основном это похозяйственные книги. В данном архиве на запрос, почему в Восточно-Казахстанском областном архиве не имеется никаких сведений об объекте нашего исследования, ответили, что скорее всего, они были утеряны. В связи с этим особенно возрастает роль устных исторических источников.

4. Источниковой базой при написании диссертационной работы послужили также сведения, собранные в ходе полевых экспедиций у верхне-убинских старожилов и их потомков, ныне проживающих в г. Лениногорске, в форме рукописей, видео и аудиозаписей, а также фотографического материала. Экспедиционные полевые исследования проводились в период с 1990 по 2000 годы. За эти годы было опрошено 42 человека. Главная ценность сведений, почерпнутых из рассказов респондентов, состоит в том, что они дают хорошую основу для устной истории, роль которой в науке в течение длительного времени незаслуженно недооценивалась. Сведения записывались в соответствии с научными требованиями к сбору устной информации. Интервью брались в соответствии с правилом: «Записи делать только на родном языке сказителя или рассказчика. Постоянные выражения, склад речи, характерные присловья, поговорки рассказывающего необходимо сохранять. Это нелегко - но необходимо» (227, С.5).

Особую ценность представляют рукописные источники, выявленные материалы у опрошенных респондентов, представляющие большой научный интерес. Выявлена «Биография Федора Афанасьевича Гусева» в апреле

1993г. в г.Лениногорске у Полины Аксентьевны Егоровой - последней, оставшейся в живых, внучки знаменитого «патриарха» с реки Убы, старовера Ф.А. Гусева. «Биография.» была написана неким Леонтием Ивановичем Куликовым 6 июня 1966 г. Личность автора установить не удалось, но из текста источника явствует, что Куликов лично встречался с Гусевым и записал рассказ о кругосветном путешествии знаменитого убинского старовера с его слов. Также у П.А. Егоровой имеются тетради, исписанные рукой самого Гусева, в которых содержится перепись деяний церковного собора, состоявшегося в XVII в. с участием церковных реформаторов и их противников. В семье Гусляковых обнаружены рукописные материалы, относящиеся к истории женского староверческого монастыря на р. Убе.

Немаловажным является тот факт, что автор данного исследования является прямым потомком верхнеубинских староверов, что существенно облегчало сбор материалов в среде, которая традиционно представляла определенные трудности для ученых в процессе налаживания контактов и общения со староверами. Интерес к истории и культуре своих предков был определяющим в выборе темы исследования автором.

5. Кроме этого, были использованы хранящиеся в фондах Областного Этнографического музея (г. Усть-Каменогорск) материалы фольклорных экспедиций. Они собирались в старообрядческих селах - д. Верх-Убе (Шемо-наихинский район), пос. Секисовке (Глубоковский район), с.Сенное (Боль-шенарымский район), д. Мало-Убинке (Глубоковский район). Экспедициями собран богатый фольклор алтайского старообрядчества, включающий в себя сведения о календарных и семейно-бытовых обрядах.

К элементам научной новизны настоящего исследования, выносимым на защиту, можно отнести следующее:

- Эксплицированы и систематизированы такие характерные черты старообрядческого мировоззрения, как религиозность, традиционализм, эсхатоло-гизм, утопизм, соборность, книжность, трудоголичность, семейственность;

- Реконструирована и подвергнута изучению история и субкультура верхне-убинского старообрядчества;

- Исследованы особенности жизнедеятельности старообрядческой семьи;

- Выявлены и проанализированы основные константы семейно-брачного мировоззрения староверов;

- Установлены основные отличия старообрядческой крестьянской семьи от никонианской;

- Продемонстрированы характерные черты старообрядческого мировоззрения и духовности на материале культуры верхнеубинского старообрядчества;

- Раскрыта роль старообрядческой семьи в приобщении подрастающего поколения к культуре;

- Проанализированы формы и методы воспитания детей в старообрядческой семье и культуре.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Настоящее исследование углубляет имеющиеся научно-теоретические представления об историческом развитии русской культуры и истории культурного освоения Сибири. Работа посвящена изучению такого малоисследованного пласта русской культуры, каким является старообрядчество. В ней эксплицированы и взаимоувязаны отдельные характерные мировоззренческие черты старообрядческой культуры и духовности.

Практическая значимость диссертации состоит в возможностях применения содержащихся в ней результатов в пропаганде лучших традиций старообрядчества, старообрядческой семьи, а также форм и методов воспитания детей. Практический интерес представляют фольклорные материалы, собранные в ходе экспедиций, которые могут быть использованы в репертуаре фольклорных народных ансамблей. Кроме того, теоретические положения диссертации могут применяться разработке спецкурсов по религиоведению и истории русской культуры в преподавании, при написании общих работ по истории старообрядчества в целом.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на кафедре истории Кемеровской государственной академии культуры и искусств. Отдельные ее положения были представлены в качестве докладов на научно-практических конференциях студенческо-преподавательского состава ТГУ (Томск, 1992-1994), ТПУ (Юрга, 1995-1996), Региональной научно-практической конференции молодых специалистов (Томск, 1994), Всероссийской аспирантской конференции (Санкт-Петербург, СПбГАК, 1997), Всероссийской научной конференции «Культурное наследие средневековой Руси в традициях Урало-Сибирского старообрядчества» (Новосибирск, 1999), а также на заседании археографической лаборатории ТГУ (Томск, 1990). В 1994 г. на студии Восточно-Казахстанской областной телерадиокомпании был создан фильм о староверах верхней Убы, в съемках и создании которого приняла участие автор диссертации. Материалы, имеющиеся в диссертации, использовались автором в лекциях по религиоведению. Основные идеи диссертационной работы опубликованы в научной печати.

Структура и объем диссертации обусловлены концептуальным замыслом и логикой исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка и приложений.

Заключение диссертации по теме «Историческая культурология», Романова, Наталья Ивановна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Старообрядчество, в силу своей маргинальное™, всегда вызывало и, безусловно, будет вызывать интерес ученых, исследователей и любителей старины. Старообрядчество репрезентативно для русской культуры в своей тяге к духовному, небесному, горнему. Для нас, живущих в современном сложном мире, старообрядчество феноменально, необычно и, в силу этого, очень притягательно.

Настоящее исследование углубляет представление об историческом развитии русской культуры и истории культурного освоения Сибири. Работа посвящена изучению такого малоисследованного пласта русской культуры, каковым является старообрядчество.

В работе на основе историко-культурологического анализа эксплицированы и систематизированы репрезентативные характеристики старообрядческого мировоззрения: религиозность, традиционализм, эсхатологичность, утопичность, соборность, книжность, трудоголичность и семейственность. Трудности при выделении особенностей обусловлены определенными историческими условиями, в связи с чем должна учитываться специфика развития старообрядчества в целом - социальная, демографическая, региональная, конфессиональная и временная.

Религия - основа мировоззрения староверов: она проникает во все сферы их жизни и имеет в ней преобладающее значение. Главная черта религиозного сознания староверов - догматизм и строгая каноничность. Идеи и догмы утверждаются в качестве непреложных истин, более того, идея неосквернения доходит в некоторых направлениях староверия до фанатизма. Одной из центральных проблем в староверии является проблема «спасения», в разных направлениях и согласиях старообрядчества она решается по-разному. Старообрядчество опиралось на весь религиозный опыт, накопленный к XVII веку. В нем развились и оформились две тенденции, две традиции - нестяжательство и иосифлянство. Религиозные представления старообрядчества воплотились в его культуре: если в религиозно-культовом отношении староверы не выходили за рамки строгих христианско-православных догматических установлений (обязательные молитвы, высокая книжная культура, иконописные традиции, духовные стихи), то в культурно-бытовых формах можно обнаружить отражение еще архаических дохристианских воззрений (связь с индоиранскими космогониями, отголоски солнечных и огненных культов). При сравнении с сибирским крестьянством, относившимся весьма индифферентно к религии и Церкви, в старообрядчестве отмечается высокая степень религиозности, подкрепляемая высоким авторитетом его руководителей, влиянием книги и иконы.

Традиционализм, являясь фундаментальным принципом старообрядческого мировоззрения, обеспечивал нормальную жизнедеятельность старообрядческих общин. Охранительную тенденцию называют наиболее характерным признаком старообрядческой субкультуры. Наименьшим изменениям подверглись религиозные традиции (культ, представления, молитвы, иконо-писание, книгопечатание, рукописная традиция, обряд, крюковое знаменное пение). Наполняемые глубокими сакральными смыслами, они охранялись наиболее ревниво и строго. Староверы сохранили многие элементы старорусского языка, сберегли культурно-бытовые обряды, обычаи, связанную с ними одежду, народный календарь, древние способы деревянного зодчества, традиции исконной русской кухни, фольклорные традиции. Сохранялась и такая важная социальная форма организации крестьян как община. Староверы сберегли давние трудовые традиции ведения сельского хозяйства и связанные с ними представления. Большой интерес представляют и традиции семьи, семейного воспитания в старообрядческой семье. Многие факты говорят сегодня о самораскрытии традиции внутри староверия, а также о гибком сочетании в нем традиции и новации.

Характерной чертой старообрядческого религиозного мировоззрения является его эсхатологичность. Для мировоззрения эпохи русского средневековья исход человеческой истории был предопределен концом Света и последующим за ним Страшным Судом. Для средневековья была характерна ориентация на вечность (которая должна наступить после Страшного Суда). В то время проблема состояла не в том, что наступит в будущем, а в том, когда это свершится. Средневековье жило в напряженном ожидании Страшного Суда и постоянно «вычисляло» его, оно жило в эсхатологическом времени, полагая, что Страшный Суд - у порога или уже наступил. Проблема антихриста, Второго Пришествия и Страшного Суда становится для новой Церкви теоретической - конец мира произойдет, но не сейчас и не скоро, потому на смену эсхатологической идее приходит идея жизненного оптимизма, уверенности в вечности земного существования. Исторический акцент переместился с вечности на землю, с прошлого на будущее. Новая идеология не боялась Страшного Суда.

Неслучайно апокалипсические настроения наиболее выражены были в ранний период раскола, в период наибольших гонений на приверженцев старой веры, когда антицерковный протест был одновременно антифеодальным и антимонархическим. Последние времена уже наступили, а антихрист уже царствует в мире - этот тезис дал большие возможности выразить недовольство против существующих порядков и вылился в построение теории антихриста. Эсхатология стала реакцией широкой старообрядческой оппозиции на репрессивные меры властей. В поповщине наблюдается более оптимистическое отношение к миру, в отличие от беспоповщины, с ее крайним пессимизмом.

Социально-политический протест старообрядчества в общественной практике реализовывался в различных формах: открытые выступления, самосожжения, бегство, отказ от совершения обязательного моления за царя. Все эти формы наиболее выражены были в беспоповщине, в которой идеи спасения от мира антихриста и бегства из него были развиты с наибольшей силой и вылились в оформленные социально-утопические взгляды. Примером социальных утопий может служить легенда о Беловодье и почитаемая в старо-верии легенда о Китеж-граде, также характерна для старообрядчества была утопичная вера в царей-самозванцев. Для поповщины не были характерны социально-утопические представления в связи с тем, что она не была в столь резкой оппозиции государству, как беспоповщина. Когда религиозные искания исчерпали себя (церковная иерархия и организация полностью восстановлены), на первый план выдвинулись социальные проблемы. Былая замкнутость старообрядческих направлений сменилась оживленной деятельностью, особенно в начале XX в.

В староверии сохранились главные черты православия - соборность, общинность и всеединство. Не смотря на разобщенность, на преследования и запрещения, староверы периодически собирались на съезды по конфессиональным направлениям. В поповщине при каждой старообрядческой церкви действует церковный совет, который исполняет организационные функции, занимается вопросами устройства внутрицерковной и внешней жизни прихода.

Главная особенность старообрядческой общины в ее построении на конфессиональной основе. Конфессия сельской общины была частью большой конфессии - согласия или толка. Характерной специфической чертой, присущей старообрядчеству, является его этническая однородность. В этническом отношении старообрядчество глубоко национальное, глубоко русское явление. Поэтому, говоря о староверах, мы говорим и о русском языке, и русском облике, и русской культуре. Таким образом, старообрядческая община формируется как этно-конфессиональная общность. В связи с этим мы можем говорить об этно-конфессиональном самосознании, сформированном в старообрядческом социуме. Кроме этно-конфессиональных и социальных, бытовые особенности также выступали в качестве знаково-символических признаков этой группы. Община, заботясь о своей целостности и единстве, вырабатывала систему социальных кодов (программ) поведения, предписываемых его членам.

Трудовые представления и традиции в старообрядчестве были основаны на отношении к труду как к нравственному деянию. Труд был проявлением духовной жизни, а трудолюбие характерным выражением духовности. Составной частью трудовых традиций старообрядчества был «русский обычай любви», благодаря чему труд становился одной из форм христианского подвижничества. В старообрядчестве почти не было социального расслоения. В то же время труд был основой жизни и выживания старообрядцев. Находясь в бегстве, осваивая новые места, староверу не на кого было надеяться, кроме как на самого себя. Поэтому в старообрядчестве фактически провозглашался культ труда. В строгом, молитвенном и даже аскетическом отношении к труду определенную роль сыграла иосифлянская традиция, культивируемая в старообрядчестве. Суровая жизнь по Божественному закону, а отсюда особое гражданское законопослушание (в тех согласиях, где связи с миром не пресекались), строгий внешний порядок и чистота были причиной особой зажиточности и богатства старообрядцев. Разные направления в старообрядчестве сыграли различную роль в хозяйственном развитии России. Наибольший вклад в развитие промышленного капитала России внесли поповцы и умеренные беспоповцы, представители же радикальных беспоповских согласий активно содействовали хозяйственному освоению окраинных российских земель, и, прежде всего, Сибири.

Книжная культура стояла у староверов на высоком уровне. Немалую роль в этом сыграло сохранение средневековых традиций, в основе которых лежало представление о Слове-Логосе, когда слово воспринимается как языковой знак, в котором двойственная природа позволяет объединить обозначающее и обозначаемое. Такое представление о природе языкового знака связано исходными представлениями с философией неоплатонизма, развитое затем на христианской почве. Идея иконической природы Слова обусловливала пристальное внимание к исправлению богослужебных книг, потому книжная справа при Никоне, нарушившая древнюю традицию, была отвергнута ревнителями старой веры. Фундаментом старообрядческой идеологии было знание и цитирование подлинных памятников древнерусской книжности. Опора на труды учителей Церкви была необходима старообрядцам в полемике с новообрядцами, поэтому старообрядческая литература обладает яркой «идеологической насыщенностью и заостренностью». В старообрядчестве было положено начало развития русской библиографии, археографии, палеографии, историографии и археологии. Широкому бытованию старообрядческой книги способствовало не только ее сохранение, но и постоянное воспроизведение. Книги писались и печатались в строгом соответствии с традицией создания рукописной и печатной книги. Распространение старообрядческой книги шло через торговлю и коллекционирование. Но несравнимую по значению с этими путями роль играли старообрядческие библиотеки. Благодаря высокому статусу книги грамотность в старообрядческой среде была развита и была выше грамотности никониан. Угасание книжной традиции приводит к упадку религиозных догматических представлений.

Семья считается оплотом старообрядчества, так как обучение и воспитание приверженца старой веры проходили, прежде всего, в ней под руководством старших родственников. Главная задача, стоявшая перед семьей, заключалась в том, чтобы дать детям основы христианского вероучения. По сути, старообрядческая семья являлась той же общиной, так как объединяла кровных родственников, тружеников и единоверцев одновременно. Часто старообрядческая семья объединяла от 20 до 40 и даже более человек. Отношения в ней строились на основе патернализма. Уважение к старшим, к женщине способствовали укреплению семей староверов, в них практически были исключены разводы. Причиной этого, прежде всего, являлись строгие религиозные нормы, регламентирующие всю жизнь семьи. Высоко стояли супружеская верность и целомудрие юношества. Здоровье семьи и нравственное, и физическое обеспечивалось строгим отношением к соблюдению здорового образа жизни, чему способствовали отказ от алкоголя, курения табака, отсутствие распутства, здоровая пища, размеренный, хотя и тяжелый, труд. Всякое отступление от установленных старообрядческим обществом правил и норм поведения осуждалось и преследовалось самым энергичным образом.

Выделенные особенности характеризуют старообрядческую субкультуру как весьма развитую, самостоятельную мировоззренческую систему. Они позволяют исследователю более целостно понимать и освещать такое крупное явление в истории и культуре России как старообрядчество.

Старообрядчество Рудного Алтая было представлено двумя основными группами - «каменщиками», освоившими бассейн реки Бухтармы, и «поляками», расселившимися по бассейнам рек Убы и Ульбы. «Поляки» сыграли решающую роль в освоении районов верхней Убы.

Освоение Южной Сибири было заключительным этапом в процессе присоединения Сибири и ее заселения. История основания и развития верх-неубинских поселений является частью этого процесса, причем на заключительном его этапе (со второй половины XIX в.). Заселение верхней Убы происходило приблизительно с 80-90-х гг. XIX в. и достигшего своего наибольшего развития к 20-м годам XX столетия. Главными причинами столь позднего заселения верхней Убы являлись: непроходимость и труднодоступность этих мест, долгое время служивших надежным убежищем для нескольких поколений беглых крестьян, солдат и мастеровых, перенаселение сел и деревень других регионов, заставлявшее искать и осваивать новые места. Особенность освоения верхней Убы заключалась в том, что селообразовательный процесс в данном регионе прошел в более короткие сроки, чем в других районах Сибири. Еще одна особенность заключалась в том, что староверы, осваивая новые места, селились на заимке только семьями, причем такая семья разрасталась до большого коллектива и представляла собой кооперирование всех ее членов для совместной деятельности на месте освоения.

Поводом для заселения верхней Убы послужило огромное желание первопоселенцев Егоровых сделать регион верхнего течения Убы и ее притоков центром поморской веры на Алтае. Выдающуюся роль в укреплении поморской веры на Убе сыграли Иван Федотович Егоров с сыновьями - Нифантием и Василием, благодаря которым был построен монастырь, ставший магнитом и оплотом поморской веры. Среди старообрядческих семей, внесших свой вклад в освоение районов верхней Убы, а также в укрепление старой веры, выделяются Гусевы, Грузиновы, Ермолаевы.

В 1929-1930 гг. раскулачиванием и коллективизацией по верхнеубин-ским поселениям был нанесен сокрушительный удар, результатом которого стало постепенное их угасание и вымирание, начиная с 60-х годов. К концу 80-х годов XX в. в верхней Убе резко сократилось количество населения и самих поселений.

Характеризуя социально-экономическое положение верхнеубинцев, следует отметить, что крестьянское хозяйство было натуральным. Несмотря на то, что торговлей старообрядцы тоже занимались, ее удельный вес был незначительным. Наемный труд начал применяться в хозяйстве верхнеубинцев с 10-х годов XX в.

Культура старообрядческой семьи, брака, культурно-бытовые особенности жизни старообрядцев отражались в традициях воспитания. Именно семья и воспитание детей служили «механизмом» передачи культурной традиции от старшего поколения к младшему.

На воспитание детей в старообрядческой семье оказывали решающее влияние - труд, религия, фольклор, игры, поощрения и наказания. Специфика старообрядческой семьи состоит в обособленности, замкнутости и локальности старообрядческой общины (общины родственников, общины единоверцев), основанной на патриархальных отношениях; разделение «мы» и «они» -деление на два мира, (а отсюда и те особенности, которые наблюдались в культуре, быту староверов), влияли на ребенка с раннего возраста и он фактически сразу сознавал себя в каком-то ином мире, отличном от других. Огромное влияние на все сферы жизни старообрядческой семьи оказывала религия. Все, от мала до велика, жили с молитвой на устах, и это определяло в большей степени нравственный и моральный облик старообрядца. Большая роль в этом принадлежала семье, ибо родители обязаны были вырастить из своих детей новых истинно верующих христиан. Так вера никогда не угасала в потомках, сохраняясь из поколения в поколение, а вместе с верой передавались культурные, бытовые традиции. Очевидно отсутствие влияния школьного образования на развитие личности, отмечена большая свобода женщины и особая общительность и сплоченность в старообрядческой деревне. Учитывая эти отличия в совокупности с изложенными выше фактами исследования, проведенного в самой среде старообрядчества, мы можем составить в целом представление о старообрядческой семье Рудного Алтая.

Уба была в свое время «интересным и самобытным краем. «Жизнь вырвала кусок старой Руси и забросила его за каменную стену к подножию снеговых вершин. И за этой стеной старина держалась до последних дней. Но волны новейшей культуры побороли преграду.

Алтайская старая Русь умирает, вырождается и нужно спешить с всесторонним изучением ее», - торопил еще в 1913 г. А. Новоселов (207, с .15).

Но, к сожалению, сегодня, через 90 лет, мы можем лишь по крупицам собирать то, что осталось от прежней «Алтайской Руси» на Рудном Алтае. А совсем скоро мы не найдем и этих крупиц, потому что уходят из жизни очевидцы тех времен, а с ними и часть нашей истории.

Список литературы диссертационного исследования кандидат культурол. наук Романова, Наталья Ивановна, 2000 год

1. Законодательные акты. Опубликованные:

2. Манифест 2 августа 1734 г. «О возвращении беглецов из-за границы на прежнее жилище и о даче им для поправления своего состояния льготы от государственных податей на несколько лет» // ПСЗ. Т.1Х. - № 6612. - СПб., 1830.

3. Манифест 3 марта 1762г. О учинении вновь переписи незаписавшимся потаенным раскольникам о положении их в оклад // ПСЗ. Т.XIV. - № 12.067. - СПб., 1830.

4. Сенатский указ 14 декабря 1762 г. О позволении раскольникам выходить и селиться в России на местах означенных в прилагаемом у сего реестре // ПСЗ. -Т.Х1У. -№ 11.725.-СПб., 1830.

5. Высочайше утвержденный доклад управляющего Кабинетом Генерал-Майора Данаурова 3 марта 1797 г. О восстановлении существовавшей по 1779 год Канцелярии Колывановоскресенского Горного Начальства // ПСЗ. Т. XXIV. - 17.862. -СПб., 1830.

6. О преступлениях против веры и о нарушении ограждающих оную постановлений (Уложение о наказаниях) // О преступлениях против веры. СПб.: Издание Канторовича, 1897. - 38с.

7. Высочайший Манифест 26 февраля 1903 г. // Введенский А. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. Одесса, 1912. - С.3-5.

8. Высочайший Указ Правительствующему Сенату об укреплении начал веротерпимости // Введенский А. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. Одесса, 1912. - С.5-9.

9. Высочайший Манифест 17 октября 1905 г. // Высочайший Манифест 17 октября 1905 г. и его значение для русского народа. Харьков: Зильберг, 1906. - С. 1-2.

10. Статьи Нового Устава о воинской повинности, касающиеся старообрядцев и сектантов. Высочайше утверждены 23 июля 1912 г. // Введенский А. Действующие законоположения касательно старообрядцев и сектантов. Одесса, 1912. -С.77-83.1. Неопубликованные:

11. Секретный циркуляр Министра Внутренних Дел от 23 июня 1853 г. №52. Господину Начальнику Томской Губернии на основании повеления Государя Императора о преступлениях раскольников противу Православной веры // ГАТО. Ф.З. Оп. 11. Д.621,л.157.

12. Государственный архив Томской области (ГАТО): Фонд 3. Томское губернское правление.

13. Эпись 2, дело: 521. Выписка из журнала заседаний консистории о привлечении )аскольнической деятельности рабочих Риддерского рудника. 17 декабря 1871 г. -1 июня 1872 г. 8 л.

14. Государственный архив Алтайского края (ГААК):3>онд 164. Атгайская духовная миссия Тобольской епархии (1830-1834 гг.), Том-жой епархии (1834-1919 гг.).

15. Эпись 1, дело: 53. Письма миссионеров, информации, просьбы. 1900-1904 гг.47 л.

16. Опись 1, дело: 54. Указы Томской консистории. 1897 1900 г. - 3 л. Фонд 15. Убинский земский управитель.

17. Опись 1, дело: 1. Копия с окладной на заводские работы по разным волостям Убинскому земскому управителю. 1811 г. - 188 л.

18. Опись 1, дело: 2. Окладная книга по сбору подушных податей и расположение на работы Крутоберезовской волости. 1828 г. - В деле листы не пронумерованы. Опись 1, дело: 4. Подворные списки разных волостей о прибывающих и убывающих за 1829 г. - 1023 л.

19. Зпись 1, дело: 313. Записка о современном состоянии раскола в Тобольской гу-Зернии. 1861 г. 163 л.1>онд 169. Горная экспедиция Колыванской губернии.

20. Эпись 1, дело: 813. Ревизские сказки населения Колыванской губернии по 5-й ревизии 1795 г.-398 л.

21. Эпись 1, дело: 819. Ревизские сказки населения Колыванской губернии по 5-й ревизии 1795 г.-454 л.

22. Опись 1, дело: 824. Именные списки населения Семипалатинской волости Колыванской губернии 1795 г. 149 л.

23. Лениногорский филиал Государственного архива Восточно-Казахстанской области (ЛФ ГАВКО). Фонд 22.

24. Опись 3, дело: 66. Списки населенных пунктов Попереченского сельсовета Лени-ногорского района 1958-1959 гг. 2 л. Фонд 57.

25. Опись 2, дело: 10, Похозяйственная книга Попереченского сельсовета. 1948-1950 гг. 50 л.

26. Опись 1, дело: 11. Годовые статистические отчеты об итогах сева под урожай, переписи скота и- населения, о возрастном и половом составе сельского населения. 12 января 1949 г. 1 января 1953 г. - 87 л.

27. Опись 2, дело: 65. Похозяйственная книга. В.Чесноково, Н.Чесноково. 1958-1960 гг. 20 л.

28. Опись 2, дело: 68. Похозяйственная книга. Ермолаевка. 1958-1960 гг. 24 л. Опись 2, дело: 70. Похозяйственная книга. Черная Уба, Усть-Королевка, Зиновьева, Васинева. - 1958-1960 гг. - 35л.

29. Опись 2, дело: 72. Похозяйственная книга. Становая Уба, Усть-Кондрашиха, Гус-ляков Ключ и др. 1958-1960 гг. 41 л.

30. Опись 2, дело: 129. Похозяйственная книга. Н.Чесноково, 8 Марта. 1966-1968 гг.- 47 л.

31. Опись 2, дело: 131. Похозяйственная книга. 8 Марта (продолжение списков дела 129), Усть-Королевка. 1966-1968 гг. - 25 л.

32. Опись 2, дело: 130. Похозяйственная книга Гуслякова, Васинева, Загайнова. -1966-1968 гг.-28 л.

33. Опись 2, дело: 147. Похозяйственная книга. Ермолаевка. 1969-1971 гг. — 31 л. Опись 2, дело: 148. Похозяйственная книга. Гусляково, Гусляков Ключ. 1968-1971 гг. 23 л.

34. Опись 2, дело: 158. Похозяйственная книга. Гуслякова, Васинева, Гусляков Ключ и др. 1972-1974 гг.-40 л.

35. Опись 2, дело: 159. Похозяйственная книга. 8 Марта, Н.Чесноково. 1972-1974 гг. -37 л.

36. Опись 2, дело: 182. Похозяйственная книга. 8 Марта, Н. Чесноково. 1977-1979 гг. -91 л.

37. Опись 2, дело: 169. Похозяйственная книга. Стрежная, Гуслякова. Гусляков Ключ, Ермолаевка. 1974-1976 гг. 55 л.

38. Опись 2, дело: 182. Похозяйственная книга. Стрежная, Гуслякова. Гусляков Ключ, Ермолаевка. 1977-1979 гг. 95 л. Фонд 37.

39. Опись 1, связка 96, дело: 791. Переписка с облисполкомом о фактах хищений государственной и общественной ценности, о деятельности незарегистрированных религиозных объединений и служителей культа и по др. вопросам. 22.01.-9.04. 1960 г. 48 л.

40. Опись 1, связка 60, дело: 345. Протоколы 4-7 сессий исполнительного совета 18 созыва (Шемонаихинский райсовет народных депутатов и его испоком). 19.03. -20.12. 1983 г.-345 л.

41. Опись 1, связка 1, дело: 5. Протоколы заседаний 3-го пленума и президиума Ше-монаихинского РИКа. 23.10.1929 г. 13.05.1930 г. - 56 л.

42. Опись 1, связка 2, дело: 16. Материалы по проведению коллективизации в сельсоветах. 10.01.-29.11.1930 г. - 210 л. Фонд 248.

43. Кузнецова Р. Трагические страницы (по документам ЛФ ГАВКО) // Опись 1, дело: 2. Л.63. - Опись 1, дело: 1. - Л. 149.1.I. Информаторы.

44. Егорова Домна Максимовна, (1914 1998), запись - август 1990г., г.Лениногорск.

45. Ермолаева Наталья Максимовна, (1920 1994), запись - август 1990г., апрель 1993г., г.Лениногорск.

46. Ермолаев Геннадий (Гордей) Максимович, (1925-1992), запись декабрь 1991 г., г.Лениногорск.

47. Филатова Степанида Ивановна, 1910 г.р., запись август 1993г., заимка на р. Убе.

48. Гусляков Назар Тимофеевич, (1932 1999),

49. Гуслякова Александра Ильинична, 1934 г.р.,запись июнь 1992, 2-4 октября 1994 г., заимка Гусляковых на р.Убе. Муж и жена.

50. Егорова Полина Аксентьевна (в девичестве Гусева), 1914 г.р., запись апрель, декабрь 1993 г., г.Лениногорск. (Последняя в живых внучка Ф.А.Гусева.) Ю.Ермолаев Куприян Харлантьевич, (1912 -1996), запись - декабрь 1991г., г. Ле-ниногорск.

51. Н.Немцева Евдокия Макаровна (Литвинова в девичестве), 1924 г.р., запись август 1997 г. заимка на Убе (39-й км).

52. Немцева Полина Деевна, 1933 г.р., запись август 1997 г., д.Чесноковка.

53. Паршукова Евдокия Трофимовна (Ермолаева в девичестве), 1926 г.р., запись - 2-4 октября 1994 г., август 1997 г., заимка Паршуковых, Черная Уба.

54. Паршуков Кузьма Нестерович, 1926 г.р., запись 2-4 октября 1994 г., заимка1. Паршуковых, Черная Уба.

55. Егоров (Кривых) Ефрем Никитович, 1922г.р., (1924 г.р.- по документам), запись август 1997 г., заимка на Убе (39-й км).

56. Егорова (в девичестве Ермолаева) Анна Григорьевна, 1928 г.р., запись август 1997 г., заимка на р.Убе (39-й км). Жена Ефрема Никитовича Егорова.

57. Егоров Иван Васильевич, 1939 г.р., запись: постоянные комментарии в течение многих лет.

58. Гилев Павел (Пимен) Евсеевич, 1928 г.р. (по документам 1929г.р.), запись -13 августа 1997, д.Ермолаевка.

59. Грузинова Мария Перфильевна, 1928 (1929 ?) г.р., запись 13 августа 1997 г.,д.Ермолаевка.

60. Куликовская Зинаида Порфирьевна , 1936 г.р., запись август 1999 г., г. Лениногорск.

61. Ермолаев Антон Андреевич, 1941 г.р., запись ноябрь 1999г., г.Томск.

62. Егоров Александр Васильевич, 1937 г.р., запись: сам написал свои воспоминания, 1997 г., г. Лениногорск.

63. Урванцев (Егоров) Василий Иванович, 1925 г.р., запись ноябрь 1999 г., г. Лениногорск.

64. Коростина (в девичестве Егорова) Любовь Александровна, 1934 г.р., запись -ноябрь 1999г., г. Лениногорск.

65. Грузинова Анна Никифоровна, (1910-1998), запись декабрь 1996, г. Лениногорск.

66. Красикова (в девичестве Ермолаева) Лидия Арсентьевна, 1940 г.р., запись ' ' ноябрь 1999 г., г.Лениногорск.27.3уева (Егорова в девичестве) Евдокия Алексеевна, (1914-1996), запись август 1990 г., г. Лениногорск.

67. Емельянова (Лубягина в девичестве) Анисья Емельяновна, 1917 г.р., запись -август 1999 г., г.Лениногорск.

68. Федорова (в девичестве Багрецова) Антонина Васильевна, 1916 г.р., запись -август 1999 г., г. Лениногорск.

69. Грузинов Иван Карпович, 1929 г.р., запись ноябрь 1999 г., г.Лениногорск.

70. Грузинов Илья Иванович, 1929 г.р., запись ноябрь 1999 г., г.Лениногорск.

71. Грузинова Надежда Перфильевна, 1939 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

72. Могилева Евдокия Павловна, 1921 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

73. Могилева Мария Павловна, 1925 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

74. Феклистова Александра Филипповна, 1929 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

75. Еремина Антонина Вахромеевна, 1937 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

76. Голованова Ульяна Акентьевна, 1930 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

77. Егорова Мария Антропьевна, 1925 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

78. Немцев Анатолий Георгиевич, 1942 г.р., запись декабрь 1999 г., г.Лениногорск.

79. Каменева Анисья Михайловна, 1926 г.р., запись февраль 2000 г., г. Лениногорск.

80. Каменева Таисья Михайловна, 1932 г.р., запись февраль 2000 г., г. Лениногорск.

81. Каменева Лина Михайловна, 1938 г.р., запись февраль 2000 г., г. Лениногорск.1. Литература.

82. Агапитова Р., Ладик Л. Сибирский свадебный обряд. Иркутск, 1995. - 16с.

83. Александров В.А., Покровский H.H. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск: Наука, 1991. - 400с.

84. Александров Е.В. Создание видеогалереи старообрядчества: принципы, результаты и проблемы // Мир старообрядчества. Вып.4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998.-С.123-131.

85. Алексеенко Н.В. Бухтарминские были. Алма-Ата: Казахстан, 1981.-128с.

86. Андреев В.В. Раскол и его значение в русской народной истории. Исторический очерк.-Пб, 1870. -416с.

87. Андреев B.B. Старообрядчество и сектантство. 458с. (Выходные данные отсутствуют).

88. Анучин Е. Материалы для уголовной статистики России. Исследования о проценте ссылаемых в Сибирь. Тобольск: Издание Тобольского губернского стат. комитета, 1866. -233с.

89. Арефьев В. Описание Сибири. Очерки для народного чтения. Вып.1. Географическое положение и природа Сибири. Томск: Паровая типолитограф. П.И.Макушина, 1890. - 107с.

90. Арефьев В. Описание Сибири. Очерки для народного чтения. Вып.2. Краткоеописание губерний и областей Сибири. Томск: Издание книжного магазина Макушина, 1901. - 190с.

91. Архимандрит Павел. Беседа с православным священником о том, что нужно для успешного действования в обращении глаголемых старообрядцев к православной церкви // Томские епархиальные ведомости. 1885. - № 1. - С.7-18.

92. Ахиезер A.C. Россия: Критика исторического опыта: В 3 т. Т. 1. - М., 1991. -318с.

93. Ахиезер A.C. Социально-культурные проблемы развития России. М., 1992. -82с.

94. Ащепков Е. Русское народное зодчество в Западной Сибири. М.: Издат. Академии архитектуры СССР, 1950. - 140с.

95. Багизбаева М.М. Русский фольклор Восточного Казахстана. Алма-Ата: Рауан, 1991. 512с.

96. Байбурин А.К. Некоторые вопросы этнографического изучения поведения // Этнические стереотипы поведения: Сб. ст. JL: Наука, 1985. - С.7-21.

97. Бардина П.Е. Быт русских сибиряков Томского края. Томск: ТГУ, 1995. -224с.

98. Баткин Л.М. О некоторых условиях культурологичесокго подхода // Античная культура и современная наука. М.: Наука, 1983. - С.303-312.

99. Бахтина О.Н. Книга и слово в старообрядческой системе ценностей (о своеобразии старообрядческой литературы) // Мир старообрядчества: Вып. 4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. - С.166 - 171.

100. Беликов Д.Н., протоиерей. Старинный раскол в пределах Томского края. -Томск, 1905. -67с.

101. Белоконь Е.А. Традиция описания рукописных книг и создание CD-ROMob // Мир старообрядчества: Вып.4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. - С.81-101.

102. Белоусов А.Ф. Из заметок о старообрядческой культуре: «великое понятие нужды» 7 Вторичные моделирующие системы. Отв. ред. Ю.М.Лотман. Тарту, 1979.-С.68-73.

103. Беляева O.K. К вопросу об использовании памятников древнерусской пись- 1 менности в старообрядческих полемических сочинениях первой четверти

104. XVIII в. // Общественное сознание , книжность, литература периода феодализма: Сб.ст. / Под ред. Д.С.Лихачева. Новосибирск: Наука, 1990. - С.9-16.

105. Беляева O.K. Полемические сборники и сочинения старообрядцев дьяконов-ского согласия // Христианство и церковь в России феодального периода: Сборник науч.трудов.- Новосибирск: Наука, 1986. С.211-226. *■

106. Березина Т.И. Трудовое воспитание в народной педагогике русских крестьян в Сибири (1861-1917). Автореф. дис. канд. ист. наук. Новосибирск: Наука, 1991.-24с.

107. Бернштам Т.А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде (XIX-нач. XX в.) // Этнические стереотипы поведения. Сб. ст. Л.: Наука, 1985.-С.120-153.

108. Бетхер Д. По берегу реки Убы // Природа и люди. Журнал науки, искусства и литературы. -1912. № 9. - С.129-131.

109. Библиография по истории Восточного Казахстана. Усть-Каменогорск, 1977. -Вып. 1.-147с.

110. Бломквист Е.А., Гринкова Н.П. Кто такие бухтарминские старообрядцы // Материалы комиссии экспедиционных исследований: Бухтарминские старообрядцы. Л: АН СССР, 1930. - Вып. 17. - С. 1-49.

111. Бломквист Е.А. Искусство бухтарминских старообрядцев // Материалы комиссии. С.397-432.

112. Бломквист Е.А., Гринкова Н.П. Хозяйственный быт бухтарминских старообрядцев /7 Материалы комиссии. С.49-193.

113. Бломквист Е.А. Постройки бухтарминских старообрядцев // Материалы комиссии. С. 193-313.

114. Бодрова В.И. Традиционная свадьба староверов-«поляков» на Алтае // Этнография Алтайского края: научно-методические материалы. Барнаул, 1994. -С.89-93.

115. Болонев Ф.Ф. Месяцеслов семейских Забайкалья. Новосибирск, 1990. - 75с.

116. Болонев Ф.Ф. Народный календарь семейских Забайкалья (вторая половина

117. XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Наука, 1978. - 160с.

118. Болонев Ф.Ф. Семейские: Историко-этнографические очерки. Улан-Удэ: Бурят. кн. изд-во, 1992. - 224с.

119. Борблик Е.М., Соболева Т.Н., Ковалева Л.Г., Разгон Н.И. Административно-территориальное устройство Алтая // Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1995.-С.169-175.

120. Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV-XV вв. М.: МГУ, 1986.-205с.

121. Бородавкин А.П. Алтай в XVIII-первой половине Х1Хв. // Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1995. - С. 112-122.

122. Бородкин П. Конец «Беловодья» // Алтайская правда. 1960. - 10 июля. - С.4.

123. Борьба с расколом в Бийском округе // Сибирский вестник. СПб, 1888. - С.2.

124. Бочкарев А., Бородихин А. Кто достанет книгу со дна // Алтайская правда. 30 июля. - 1994. -С.З.

125. Бровашов С. Скитальцы веры // Алтай. 1990. - №4. - С.96-102.

126. Бубнов Н.Ю. Источники по истории формирования идеологии раннего старообрядчества. Автореф. дис. канд. ист. наук. Л.,1975.-19с.

127. Бубнов Н.Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII в. -СПб, 1995.-435с.

128. Булыгин Ю.С. Беловодье // Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1996. -Т.2. - С.66-67.

129. Булыгин Ю.С. Приписное крестьянство // Энциклопедия Алтайского края. -Барнаул, 1996. Т.2. - С.292-293.

130. Буслаев Ф.И. Русские духовные стихи // О литературе. Исследования. Статьи. -М., 1990. С.334-346.

131. Буслаев Ф.И. Сравнительный взгляд на историю искусства в России и на Западе // Буслаев Ф.И. О литературе. Исследования. Статьи. М., 1990. - С.350 -414.

132. Быховская И.М., Александрова Е.Я. Культурологические опыты. М., 1996. -115 с.

133. Валишевский К. Первые Романовы. М.: СП ИКПА, 1989. - 476с.

134. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // М.Вебер. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990. - С.61-272.

135. Белецкая H.H. Формы трансформации языческой символики в старообрядческой традиции // Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1987. - С.78-99.

136. Вершинская A.A. Обновленческое течение в старообрядчестве начала XX века //Актуальные проблемы изучения истории религии. Л., 1976. - С.30-45.

137. Вознесенский A.B. Типографская деятельность и книжная культура старообрядцев // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С.120-124.

138. Вургафт С.Г. Старообрядческие издания последних лет // Мир старообрядчества: Вып. 4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. - С.233-238.

139. Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события и символы. Опыт энциклопедического словаря. М.: Церковь, 1996. - 317с.

140. Выборы: Итоги и выводы. Итоги выборов в Усть-Каменогорский городской маслихат-собрание // Городская газета. 1994. - № 11 (142). - СЛ.

141. Голикова Н.Б. Политические процессы при Петре I. М.: МГУ, 1957. - 337с.

142. Головачев П.М. Сибирь в Екатерининской комиссии. Этюд по истории Сибири XVIII в. М.: Тип. В.Ф.Рихтер, 1889. - 127с.

143. Головачев П.М. Сибирь. Природа. Люди. Жизнь. М.: Типо - литография И.Н.Кушнарев и К, 1902. - 300с.

144. Головачев П.М. Сибирь. М.: Книгоиздат. Товарищество «Дело», 1904. — 236с.

145. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Период второй, Московский. -Т.2, вторая половина тома. М., 1910. - 616с.

146. Горюшкин Л.М. К вопросу о развитии капитализма в сельском хозяйстве Западной Сибири в конце Х1Х-начале XX вв. // Ученые записки ТГУ. Томск: ТГУ, 1962. -С.126-140.

147. Горюшкин Л.М. Сибирское крестьянство на рубеже двух веков. Конец XIX -начало XX вв.- Новосибирск: Наука, 1967. 412с.

148. Горюшкин Л.М. Аграрные отношения в Сибири периода империализма (1900-1917).-Новосибирск, 1976. 344с.

149. Горюшкин Л.М. Источники по истории крестьянства и сельского хозяйства Сибири во второй половине XIX нач. XX вв. - Новосибирск: НГУ, 1988. - 96с.

150. Гребенщиков Г.Д. Алтайская Русь. Историко-этнографический очерк. «Алтайский альманах», 1914 // Приложение к газете писателей Алтая «Прямая речь». -Барнаул.-Дек. 1990.-14с.

151. Гребенщиков Г.Д. Река Уба и Убинские люди: литературно-этнографический очерк Алтайский сборник. Т.П. - Барнаул, 1912. - С.1-80.

152. Гринкоза Н.П. Говор бухтарминских старообрядцев // Материалы комиссии экспедиционных исследований: Бухтарминские старообрядцы. -Л.: АН СССР, 1930. -Вып. 17.- С.433-460.

153. Гринкова Н.П. Одежда бухтарминских старообрядцев // Материалы комиссии.- С.331-396.

154. Громыко М.М. Культура русского крестьянства ХУШ-Х1Х вв. как предмет исторического исследования // История СССР. 1987. - №3. - С.39-60.

155. Громыко М.М. Семья и община в традиционной духовной культуре русских крестьян XVIII-XIX вв. // Русские: семейный и общественный быт. М.: Наука, 1989.-С.7-24.

156. Громыко М.М. Труд в представлениях сибирских крестьян XVIII первой половины XIX вв. // Крестьянство Сибири XVIII - начало XX вв. (классовая борьба, общественное сознание и культура). - Новосибирск: Наука, 1975. - - С. 110133.

157. Громыко М.М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М.Д986. -212с.

158. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.: Искусство, 1984. -350с.

159. Гуревич А.Я. О новых проблемах изучения средневековой культуры // Культура и искусство западноевропейского средневековья: Материалы науч. конф. (1980). М.: Советский художник, 1981. - С.5-34.

160. Гуревич П.С. Философия культуры. М., 1994. - 317с.

161. Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск: Наука, 1988. - 188с.

162. Гурьянова Н.С. «Житие» Ивана Филиппова // Христианство и церковь в России феодального периода. Сборник науч. трудов. Новосибирск: Наука, 1989. - С.227-253.

163. Долотов А. Старообрядчество в Бурятии (семейские в Забайкалье). Верхне-удинск, 1931. - 52с.

164. Дубинин А.Г. (о. Апполинарий). Этические вопросы изучения старообрядчества // Мир старообрядчества: Вып. 4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. -С.47-56.

165. Думнов Николай, старообрядческий священник. Кому поверят староверы. Интервью // Вечерний Барнаул. 2 декабря. - 1993. - С.4.

166. Думнов Николай, старообрядческий священник. Церкви уходят корнями в прошлое, а куполами восходят к будущему. Интервью // Алтайская правда. .1995. 13 мая. - С.4.

167. Дутчак Е.Е. Старообрядческое согласие странников (вторая половина XIX-ХХвв.): Диссертация на соискание ученой степени к.и.н. Томск, 1995. - 276с.

168. Егоркин В. Искатели Беловодья // Звезда Алтая. 1978. - 8февраля. - С.4.

169. Емельянов А. Старообрядцы // Бийский рабочий. 1995. - 1июля. - С.З.

170. Епископ Михаил (Семенов). Нужны ли обряды? // Церковь. Старообрядческий журнал.-М.: Старообрядческая Митрополия Московская и всея Руси. 1990. -№0 // Родина. - 1990. - №9. - С. 19-20.

171. Жеравина А.Н. Культура русского средневековья: Методические рекомендации по спецкурсу для студентов исторического факультета. Томск, 1990. -28с.

172. Живые на небесех порадуются // Русь православная. 1998. - №32 - 33. - С.7-8.

173. Зайцев В.А. Беломорский север: религия, свободомыслие, атеизм. Архангельск,! 983.-208с.

174. Замалеев А.Ф., Овчинникова Е.А. Еретики и ортодоксы: Очерки древнерусской духовности. Л.: Лениздат, 1991. - 207с.

175. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Репринтное воспроизведение. М.: «Церковь», 1995. - 528с.

176. Зимин А., Сахаров А., Геркулов Е. Церковная реформа и раскол // Христианство и Русь. М.,1988. - 136с.

177. Златоструй. Староверческий журнал. Рига: Издание Центрального Совета древлеправославной поморской церкви Латвии. - 1990. - Вып.1.

178. Зольникова Н.Д. Урало-сибирские староверы в первой половине ХХв.: древние традиции в советское время // История русской духовной культуры в рукописном наследии XVI ХХвв.: Сб. науч. тр. - Новосибирск: Наука, 1998. -С. 174-190.

179. Иванченко В.Г. Путь в Беловодье и пещерные скиты «бегунов» // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края: Материалы научно-практической конференции. Барнаул, 1995. - Вып.5, ч.1. - С.214-217.

180. Изотов А. Красное Беловодье. Алма-Ата: Казахстан, 1973. - 148с.

181. И. И.С. Из истории раскола в Томской губернии в Х1Хв. // Исторический вестник. 1901. - Июнь. - №6. - С.1081-1110.

182. Иннокентий, старообрядческий епископ. Апокалипсические чудовища. Выходные данные отсутствуют.

183. История Сибири: т.2. Сибирь в составе феодальной России. Л.: Наука, 1968. - 538с.

184. История старообрядческой церкви. Краткий очерк. М.: Издание старооб. Митрополии Московской и всея Руси, 1991. - 39с.

185. Казанцева М.Г. Покаянные и духовные стихи Урала (по рукописным материалам XVII-XXbb.) // Культурное наследие средневековой Руси в традициях

186. Урало-Сибирского старообрядчества: Материалы Всерос. науч. конф. / Ново-сиб. гос. консерватория им. М.И. Глинки. Новосибирск, 1999. - С.325-332.

187. Казачков М. Национальное подсознание // Радуга. Журнал союза писателей Эстонии. 1990. - №4. - С.25-33.1.. Календарно-обрядовая поэзия сибиряков / Сост. Ф.Ф.Болонев, М.Н.Мельников. Новосибирск: Наука, 1981. - 352с.

188. Каплан Н.И. Очерки по народному искусству Алтая. М., 1961. - 148с.

189. Капустин С. Хозяйственный быт сибирского крестьянина // Литературный сборник. С.304-323.

190. Карамзин Н.М. Путешествие вокруг Москвы. // Избранное. М., 1990. -С.342-358

191. Карпов С.П. Научное и педагогическое значение археографических исследований МГУ // Мир старообрядчества: Вып.4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. - С.7-11.

192. Карташев A.B. Очерки по истории русской церкви: в 2т. Репринтное воспроизведение YMCA-PRESS. Париж, 1959. Т.2. - М.: Наука, 1991. - 576с.

193. Карташев А. Смысл старообрядчества // Церковь. Старообрядческий церков-но-общественный журнал. 1992. - №2. - С. 18-22.

194. Карцов В.Г. Религиозный раскол как форма антифеодального протеста в истории России: в 2 ч. Калинин, 1971. -Ч.1:160с., ч.2:208с.

195. Катунский А.Е. Старообрядчество. М.: Политиздат, 1972. - 120с.

196. Кауфман A.A. Застывшая история общины. Очерк развития земельных порядков сибирской общины по данным новейших исследований // Община. Переселение. Статистика. М.: Издание Лемана и Б.Д.Плетнева, 1915. - С.3-25.

197. Кауфман A.A. Земельные отношения и общинные порядки в Забайкалье по местному исследованию 1897г. Иркутск: Тип. газеты «Восточное обозрение», 1900. - 179с.

198. Кауфман A.A. Община и успехи сельского хозяйства в Сибири. СПб.: Типолитография Б.Д.Плетнева, 1915. - 39с.

199. Кауфман A.A. Очерк крестьянского хозяйства в Сибири. Томск: Тип. П.И.Макушина, 1894. - 90с.

200. Кауфман A.A. По новым местам (очерки и путевые заметки) 1901-1903. -СПб.: Издание тов-ва «Общественная польза», 1905. 355с.

201. Кауфман A.A. Сибирское переселение на исходе XIX века. Историко-статистический очерк. СПб.: Тип. В.Киршбаума, 1901. - 100с.

202. Керов В.В. Династии старообрядцев-предпринимателей. Гучковы // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып.2.-Обнинск, 1995. - С.22-25.

203. Киреев С. В поисках вольной жизни. Откуда пришли старообрядцы Уймон-ской долины? // Мир путешествий. 1993. - №3-4. - С.6-7.

204. Клибанов А.И. Народная социальная утопия в России: период феодализма. -М: Наука, 1977.-342с.

205. Клибанов А.И. Протопоп Аввакум и апостол Павел // Старообрядчество в России (XVII-XVIII вв.): Сб. науч. тр. / Под ред. Е.М.Юхименко. М., 1994. -С.12-43.

206. Ключевский В.О. Курс русской истории: соч. в 9 т. Т.2. М.,1987. - 323с.

207. Корнатовский Д. Поморы на Алтае (страничка из воспоминаний) // Сибирский наблюдатель. 1901. - кн. 10. - С.97-102.

208. Короленко В.Г. Предисловие к «Путешествию уральских казаков в «Белово-дское царство» Г.Т. Хохлова. СПб, 1903. - С.3-12.

209. Костомаров Н.И. Раскол: историческое монографическое исследование. М., Смоленск, 1994. - 606с.

210. Кратенко А. Беловодье. Потерянный рай // Беловодье. Потерянный рай. -Усть-Каменогорск, 1991. С.3-12.

211. Кратенко А. Путешествие Федора Гусева // Рудный Алтай. 1991. - 1 мая. -С.4.

212. Кратенко А. У святых матушек // Бог атамана Анненкова. Очерки по истоии Восточного Казахстана. С.8-9.

213. Краткая история старообрядческой церкви // Старообрядческий церковный календарь. М.,1989. - С.86-100.

214. Краткий исторический очерк Алтайского округа (1747-1897). СПб, 1897. -137с.

215. Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. Под. ред. Л.М.Горюшкина. Новосибирск: Наука, 1983. -400с.

216. Кривоносое Е.Е. Общины религиозные на Алтае // Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1996. - Т.2. - С.255-256.

217. Кристенсен Свен Оге. История России XVII в. М.: Прогресс, 1989. - 254с.

218. Крывелев А.И. История религий. М.: Мысль, 1988. - 445с.

219. Куандыков JI.K. Выговские сочинения XVIII в. о скитском житии // Общественное сознание, книжность, литература периода феодализма: Сб. статей / Под ред. Д.С. Лихачева. Новосибирск: Наука, 1990. - С.30-36.

220. Кузнецов В.К. Русские старожилы в Сибири и Ср. Азии // Азиатская Россия (с атласом) в 3 т. СПб., 1914. - Т.1. - С.178-188.

221. Кузьмина Л.П. Старообрядцы в современном мире (обзор журнала «Церковь» за 1982-1988 гг.) // Традиционная духовная и материальная культура русских поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С.79-85.

222. Куломзин. Всеподданнейший отчет статс-секретаря Куломзина по поездке в Сибирь для ознакомления с положением переселенческого дела. Приложения к всеподданнейшему отчету статс-секретаря Куломзина. СПб., 1896. - 251с.

223. Культурное наследие средневековой Руси в традициях Урало-Сибирского старообрядчества: Материалы Всерос. науч. конф. / Новосиб. гос. консерватория им. М.И. Глинки. / Под ред. Б.А. Шиндина. Новосибирск, 1999. - 490с.

224. Кутузов Б. Церковная реформа XVII века: трагическая ошибка или диверсия? // Церковь. 1992. - №1. - С.43-51.

225. Кызласова И.Л. История изучения византийского и древнерусского искусства в России. М.: МГУ, 1985. - 183с.

226. Лаверычев В.Я. Крупная буржуазия и старообрядческие организации в дореволюционной России // Православие в истории России: Сборник науч. трудов. -Вып.37. Сер.: Вопросы научного атеизма. - М., 1989. - 156-168.

227. Латкин Н.В. Енисейская губерния, ее прошлое и настоящее. Очерк. СПб.: Тип. Тиханова. - СПб, 1892. -467с.

228. Латкин Н.В. Красноярский округ Енисейской губернии. Очерк. СПб.: Тип. Тиханова, 1890. - 75с.

229. Лебедева A.A. Русские Притоболья и Забайкалья.(Очерки материальной культуры XVII начала XX вв.). - М.: Наука, 1992. - 136с.

230. Лесков Н.С. О раскольниках г. Риги, преимущественно в отношении к школам // Златоструй. Староверческий журнал. Рига: Издание Центрального Совета древлеправославной поморской церкви Латвии, 1990. - Вып.1. - С.23-36.

231. Липинская В.А. Конфессиональные группы православного населения Западной Сибири (вторая половина XIX- нач. ХХвв.) // Этнографическое обозрение. 1995. - №2,-С.113-127.

232. Липинская В.А. Поселения, жилища и одежда русского населения Алтайского края // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. М.: Наука, 1969. - С.9-77.

233. Липинская В.А. Русское население Алтайского края: Народные традиции в материальной культуре (XVIII XX вв.). - М.: Наука, 1987. - 224с.

234. Липинская В.А., Сафьянова A.B. Свадебные обряды русского населения Алтайского горного округа // Русский народный свадебный обряд. Исследования и материалы / Под ред. К.В.Чистова. Л.: Наука, 1978. - С. 180-201.

235. Липинская В.А. Старожилы и переселенцы: Русские на Алтае. XVIII начало ХХвека. - М.: Наука, 1996. - 269с.

236. Литературное наследство Сибири: т.4. Новосибирск, 1967. - 352с.

237. Лобанов В.Ф. Сельский мир и конфессия у крестьян-старообрядцев Дальнего Востока (вторая половина XIX-нач. ХХвв) // Этнос и культура: Сб. науч. тр. -Владивосток: Дальнаука, 1994. 216с.

238. Лотман Ю., Успенский Б. Новые аспекты изучения культуры Древней Руси // Вопросы литературы. 1977. - №3. - С. 148-166.

239. Макаренко A.A. Две сказки русского населения Енисейской губернии. Пг.: Тип. Императ. АН, 1914. - 386с.

240. Макаренко A.A. Сибирский народный календарь в этнографическом отношении. Восточ-ная Сибирь. Енисейская губерния с 32 иллюстрациями. СПб: Гос.Тип, 1913. - 293с.

241. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга седьмая. - М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996. - 672с.

242. Мальцев А.И. Странники-безденежники первой половины XIX в. // Христианство и церковь в России феодального периода: Сборник науч. трудов. Новосибирск: Наука, 1989. - С.316-329.

243. Мамсик Т.С. Крестьянское движение в Сибири второй четверти XIX века . -Новосибирск: Наука, 1975. 272с.

244. Мамсик Т.С. Община и быт алтайских беглецов-«каменщиков» // Из истории семьи и быта сибирского крестьянства XVII начала ХХвв. - Новосибирск, 1975. - С.30-70.

245. Мамсик Т.С. Побеги как социальное явление. Приписная деревня Западной Сибири в 40-90-е гг. XVIII в. Новосибирск: Наука, 1978. - 207с.

246. Мамсик Т.С. Хозяйственное освоение Южной Сибири: механизмы формирования и функционирования агропромысловой структуры. Новосибирск: Наука, 1989. - 240с.

247. Медведев Н. «Больше всего желаю примирения русских.» // Церковь. Старообрядческий журнал. М.: Старообрядческая Митрополия Московская и всея Руси,-1990,- №0 // Родина. - 1990. - №9. - С.21.

248. Мельгунов С. Старообрядцы и свобода совести. (Исторический очерк). Издание «Народное право». -"№39. М., 1907. - 88с.

249. Мельников М.Н. Русский детский фольклор Сибири. Новосибирск: Зап,-Сиб. книж. Издат., 1970. - 218с.

250. Мельников М.Н. Поиски сокровищ. Записки фольклориста. Новосибирск: Зап.-Сиб. книж. изд-во, 1985. - 176с.

251. Мельников М.Н. Фольклорные взаимосвязи восточных славян Сибири. Фольклор старожильческого русского населения. Опыт типологии: Учебное пособие. Новосибирск: НГПИ, 1988. - 96с.

252. Мельников П.ЩАндрей Печерский). В лесах: В 2т. М.: худ. лит, 1989. - Т.1 - 640с., т.2 - 576с.

253. Миловидов В.Ф. Современное старообрядчество. М.: Мысль, 1979. - 126с.

254. Миловидов В.Ф. Старообрядчество в прошлом и настоящем. М.: Мысль, 1969.- 110с.

255. Миловидов В.Ф. Старообрядчество и социальный прогресс. Сер.: «Научный атеизм». - М.: Знание, 1983. - №9. - 64с.

256. Мидовский A.B. Кержаки // Слово. 1993. - №1-2. - С.57-58.

257. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры: в 3 т. М., 1993.

258. Миненко H.A. Живая старина. Будни и праздники Сибирской деревни. Новосибирск, 1989. - 160с.

259. Миненко H.A. Идеал суженого у русских крестьян Урала и Сибири // Традиционная культура русских крестьян Сибири и Урала. Тюмень, 1995. - С.3-8.

260. Миненко H.A. Крестьянская семья Западной Сибири в первой половине XIX в. (численность и структура) // Из истории семьи и быта сибирского крестьянства XVII начала ХХв. -Новосибирск, 1975. - С.3-29.

261. Миненко H.A., Рабцевич В.В. Любовь и семья у крестьян в старину: Урал и Сибирь в XVIII-XIX вв. Челябинск: ЧГУ, 1997. - 187с.

262. Миненко H.A. Русская крестьянская семья в Западной Сибири (XVIII первая половина XIX вв.). - Новосибирск, 1979. - 352с.

263. Миненко H.A. Социальные функции календарных обычаев и обрядов в Сибирской деревне первой половины XIX в. // Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1987. - С.4-22.

264. Молзинский В.В. Старообрядческое движение второй половины XVII в. и общественная мысль России: Автореф. дис. д.и.н. СПб, 1997. - 42с.

265. Мордасов В.И. О системном подходе, к проблеме «культура и религия» // Культура и религия: Сб. трудов. Л., 1977. - С.31-48.

266. Муравин Н. К староверам на Бирюсу, или путешествие районного масштаба // Вокруг света. 1996. - №6. - С.32-39.

267. Мурзаев Э.М. В поисках Беловодья // Русская речь. 1994. - №2. - С.94-98.

268. Назаренко Ю.А. К вопросу о религиозной обособленности у русских старообрядцев // Общности и человек в средневековом мире. Москва, Саратов, 1992.-С.131-134.

269. Никитин H.H. Старообрядческое население Алтая в XVIII начале XX вв. // История СССР. - 1990. - №5. - С. 177-185.

270. Никитина С.Е. Исследование устной культуры старообрядчества: итоги и перспективы // Мир старообрядчества: Вып.4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998.-С.30-36.

271. Никитина С.Е. О взаимоотношении устных и письменных форм в народной культуре (на материалах полевых исследований старообрядчества) // Славянский и балканский фольклор. М.: Наука, 1989. - С. 149-161.

272. Новоселов А. У старообрядцев Алтая. (Ист. этногр. отчет о поездке на Алтай) // Изв. Зап.-Сиб.отд. Рус. Геогр. о-ва, 1913. Т.1. - Вып.2. - С. 1-18.

273. Овсянкин Ив. Колонизация и переселенческое дело // Алтай. Историко-статистический сборник. Томск, 1890. - С.327-361.

274. Оглезнева Г.В. Особенности религиозности крестьян Восточной Сибири во второй половине XIX начале XX вв. // Байкальская историческая школа: проблемы региональной истории. - 4.1. - Иркутск, 1994. - С. 174-176.

275. Очерки истории Рудного Алтая. Усть-Каменогорск: УКПИ, 1970. - 200с.

276. Павлович Г. Беловодье. // Сталинская смена. 4декабря. - 1955. - С.4.

277. Паллас Петр Симон. Путешествие по разным местам Российского государства по повелению Санктпетербургской Императорской Академии наук 1770г. -Часть вторая, книга вторая. Санктпетербург, 1786.

278. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. Л., 1989. -206 с.

279. Петров Ю.А. Династия Рябушинских. М.: Русская книга, 1997. - 198с.

280. Печальный юбилей. По материалам журнала «Церковь» 1909г. №3, 1913г. -№9, «Старообрядческий церковный календарь», 1913г. // Сибирский старообрядец,- 1998.- jYo16.-C.11.

281. Платонов O.A. Русская цивилизация. М.: Роман-газета, 1995. - 224с.

282. Платонов O.A. Русский труд. М.: Современник, 1991.- 335с.

283. Плеханов Г.В. Раскол как одно из выражений общественной мысли // История русской общественной мысли. М.-Л.: Госуд. изд-во, 1925. - т.20. - С.331-362.

284. Покровский М.Н. Очерки истории русской культуры: в 2 частях. Курск, 1924.-202с.

285. Покровский H.H. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIIIb. Новосибирск: Наука, 1974. - 393с.

286. Покровский H.H. К истории появления в Сибири забайкальских «семейских» и алтайских «поляков» // Известия СО АНСССР. Сер. общ. наук. Вып.2. 1975.- №6. Новосибирск: Наука. - С.109-112.

287. Покровский H.H. Крестьянский побег и традиции пустынножительства в Сибири XVIII в. // Крестьянство Сибири XVIII ХХв. (классовая борьба, общественное сознание и культура). - Новосибирск: Наука, 1975. - С. 19-49.

288. Покровский H.H. О древнерусской рукописной традиции у староверов Сибири // Литература и общественная мысль Др. Руси. Труды отдела древнерусской литературы. XXIV. - Л.: Наука, 1969. - С.394-403.

289. Покровский H.H. Путешествие за редкими книгами. М.,1988. - 288с.

290. Покровский H.H. Традиции и новации в духовной жизни русского старообрядчества // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки. Сб.науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С.6-12.

291. Покровский H.H. Урало-сибирская крестьянская община XVIII в. и проблемы старообрядчества // Крестьянская община в Сибири XVID начала XX в. -Новосибирск: Наука, 1977. - С. 179-198.

292. Попова У.Г., Португалов В.В. Как собирать фольклор. Методическое письмо.- Магадан, 1958. 9с.

293. Потанин Г.Н. Алтай // Живописная Россия. Т.2. - 1884. - С. 193-225.

294. Потанин Г.Н. Заметки о Западной Сибири, (мкф НБТГУ).

295. Потанин Г.Н. Материалы для истории Сибири. Издание Императорского об-ва истории и древностей российских при Московском Ун-те. М.,1867. - 334с.

296. Пронштейн А.П., Кияшко B.C. Хронология. М.:Высшая школа, 1989. -191с.

297. Прошин Г.Г. Черное воинство. Русский православный монастырь. Легенды и быль. М.: Политиздат, 1988. 350с.

298. Пругавин A.C. Раскол и сектантство в русской народной жизни. М.: Тип. И.Д.Сытина, 1905. - 95с.

299. Пругавин A.C. Раскол-сектантство. Материалы для изучения религиозно-бытовых движений русского народа. Вып. 1. Библиография старообрядчества и его разветвлений. М.: Тип. Исленьева В.В., 1887. - 523с.

300. Пругавин A.C. Старообрядчество во второй половине XIX в. Очерки из новейшей истории раскола. М., 1904. - 281с.

301. Риттер К. Землеведение Азии. СПб, 1860. - 572с.

302. Робинсон А.Н. Борьба идей в русской литературе XVII в. М.: Наука, 1974. -407с.

303. Рогожников Д. В поисках счастья // Алтайская правда. 30 августа. - 1959. -С.4.

304. Розанов B.B. Об одной особенной заслуге Вл.С. Соловьева // В.В.Розанов. Несовместимые контрасты жития. М., 1990. - С.370-381.

305. Розанов В.В. Психология русского раскола // Розанов В.В. Религия, философия, культура. М., 1992. - С.33-60.

306. Рощин М. Старообрядчество и труд // Грани. 1994. - №173. - С.237-245.

307. Румянцева B.C. «Житие протопопа Аввакума» как исторический источник. Автореф. дис. канд. ист. наук. М.: МГУ, 1971. - 34с.

308. Румянцева B.C. Народное антицерковное движение в России в XVII в. М.: Наука, 1986. - 262с.

309. Русакова JI.M. Образ мира в геометрическом орнаменте на полотенцах русских крестьянок Алтая // Традиционные обряды и искусство русских и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука,1987. - С.99-125.

310. Русакова JIM. Традиционное изобразительное искусство русских крестьян Сибири.-Новосибирск: Наука, 1989. 176с.

311. Русакова JIM. Узоры поясов: к проблеме дешифровки (по материалам старообрядцев Алтая) // Традиционная духовная и материальная культура старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С.229-235.

312. Русакова JIM., Фурсова Е.Ф. Одежда бухтарминсьсих крестьянок (XIX начало XX вв.) // Общественный быт и культура русского населения Сибири. XVIII - начало XX вв. - Новосибирск, 1983. - С.68-105.

313. Русские старожилы Сибири. Историко-антропологический очерк. М.: Наука, 1973.-190с.

314. Русское православие: Вехи истории. Науч. ред. А.И.Клибанов. М., 1989. -719с.

315. Русь православная. 1998. - №40-41.

316. Рыбаков Б.А. Задачи изучения культуры русского крестянства XIX века // Из истории экономической и общественной жизни России. М.: Наука, 1976. -С.23-26.

317. Рябушинский В.П. Купечество московское // Старообрядчество и русское религиозное чувство. Москва-Иерусалим: «Мосты», 1994. - С. 133-166.

318. Рябушинский В.П. Русский хозяин // Старообрядчество и русское религиозное чувство. Москва- Иерусалим: «Мосты», 1994. - С.123-132.

319. Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство. Москва - Иерусалим: «Мосты», 1994. - 234с.

320. Сабурова JI.M. Культура и быт русского населения Приангарья. Конец XIX -XX вв. Л.: Наука, 1967. - 280с.

321. Сазонова Н.И. Раскол Русской Православной Церкви в XVII веке и исправление богослужебных книг при патриархе Никоне (на материалах часослова). Автореф. дис. канд. ист. наук. Томск, 1998. - 21с.

322. Сафьянова A.B. Положение русской женщины в алтайской деревне до революции и ее роль в общественной и культурнной жизни в годы советской власти // Этнография русского населения Сибири и Средней Азии. М.: Наука, 1969. - С.77-103.

323. Свистунов В.М. Служенье Церкви и России // Русь православная. 1998. -№31. - С.6.

324. Селиванов Ф.М. Стихи духовные. М., 1991. - 336с.

325. Сенатов В. Двоеперстие и троеперстие. Психологический аспект. По материалам журнала «Слово церкви», 1915г. №38. // Сибирский старообрядец. -1999.-№17. -С.З.

326. Силуян, епископ Новосибирский и Барнаульский. «Не строгость важна для веры, а искренность и чистота» // Алтайская правда. 25 ноября. - 1995. - С. 10.

327. Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVIIb. Исследование из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным. СПб, 1898. - 492с.

328. Сморгунова Е.М. Старообрядцы верхней Язьвы: особая языковая ситуация // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С. 157-162.

329. Скрынников Р.Г. Государство и церковь на Руси XIV-XVIbb.: Подвижники русской церкви. Новосибирск: Наука, 1991. - 393с.

330. Смурякова Н. Старцы Сергей, Иван да бабушка Евдокия //Алтайская правда.- 1 июня. 1993.-С.2.

331. Соловьев В. С. О русском народном расколе // Соловьев B.C. Сочинения: в 2т. Т. 1. Философская публицистика. -М.,1989- - С.180-205.

332. Соловьев С.М. История России с древнейших времен: В 15 книгах. T.VI. -Глава IV. -М, 1961.-683с.

333. Соловьева Е.И. Крестьянская промышленность Сибири второй половины XIX в. Новосибирск: НГУ, 1975. - 198с.

334. Соловьева Е.И. Промыслы сибирского крестьянства в пореформенный период. Новосибирск: Наука, 1981. - 330с.

335. Сорокин М. Беловодье // Земля сибирская, дальневосточная. 1991. - №9. -С.2-4.

336. Социализм и старообрядчество.(Перепечатано: «Голос церкви», 1918г.) // Церковь. Старообрядческий журнал. М.: Старообрядческая Митрополия Московская и всея Руси. - 1990. - №0 // Родина. - 1990. - №9. - С.76-77.

337. Старообрядец. Старообрядцы и книга // Алтайский крестьянин. 1914. - №10.- С.9.

338. Старообрядчество в России (XVII XVIII в.): Сб.науч. тр. / Под ред. Е.М.Юхименко. - М., 1994. (Предисловие редактора к изданию С.5-11.)

339. Старухин H.A. Старообрядчество на Алтае // Энциклопедия Алтайского края.- Барнаул, 1996. Т.2. - С.343-344.

340. Тишкин Г.А. Женщина в русской крестьянской семье // Роль историко-литературных знаний в подготовке студентов института культуры: Сб. науч. тр.-СПб, 1993. -С.21-28.

341. Тол очко В.В. Старообрядчество на Рудном Алтае // Серебряные горы.-Усть-Каменогорск, 1992. № 1. - С.41-55.

342. Топорков A.A. Происхождение элементов застольного этикета у славян // Этнические стереотипы поведения: Сб.ст. Л.: Наука, 1985. - С.223-242.

343. Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. / Отв. Ред. H.H. Покровский. Новосибирск: Наука, 1992. - 323с.

344. Трубецкой E.H. Три очерка о русской иконе. М.,1991. - 111с.

345. Успенский Б.А. Раскол и культурный конфликт XVII в. // Б.А.Успенский. Избранные труды. Т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. - М.: «Гно-зис», 1994. - С.333-367.

346. Федорова P.C. Краеведение Восточного Казахстана. (История его развития с древнейших времен до победы Великого Октября). Автореф. дис. к.и.н. Алма-Ата, 1989. - 21 с.

347. Федотов Г.П. Стихи духовные. Русская народная вера по духовным стихам. -М.: Прогресс, 1991.- 186с.

348. Фурсова Е.Ф. Женская одежда старообрядцев юга Западной Сибири (кон. XIX нач. ХХв) // Традиционная духовная и материальная культура русских старообрядческих поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр.-Новосибирск: Наука, 1992.- С.240-247.

349. Фурсова Е.Ф. Проявление христианского и традиционного мировоззрений в культуре старообрядцев юга Западной Сибири // Этнография Алтая: Материалы II научно-практической конф. Барнаул, 1996. - С. 172-176.

350. Фурсова Е.Ф. Уникальные образцы рубах алтайских старообрядцев как источник изучения русской одежды // Гуманитарные науки в Сибири. 1995. -№3. - С.75-81.

351. Хороводные и игровые песни песни Сибири /сост. Ф.Ф.Болонев, М.Н.Мельников.-Новосибирск: Наука, 1985. -248с.

352. Церковь. Старообрядческий журнал. М.: Старообрядческая Митрополия Московская и всея Руси. - 1990. - №.0 // Родина. - 1990. - N 9.

353. Церковь. Старообрядческий церковно-общественный журнал. М.: Издательство «Церковь». - 1992. - N 2.

354. Чагин Г.Н. Роль дружки в свадебном обряде старообрядцев Верхокамья (1920-1980 гг.) // Мир старообрядчества: Вып. 4. Сб. науч. тр. М.: РОСПЭН, 1998. - С.283-290.

355. Через шесть десятилетий // Рудный Алтай. 1992. - 12 октября. - с.2.

356. Чистов К.В. Легенда о Беловодье // Вопросы литературы и народного творчества: Сборник науч. статей. Петрозаводск, 1962. - Вып. 35. - С.116-181.

357. Чистов К.В. Народные традиции и фольклор: Очерки теории Л., 1986. -303с.

358. Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды. XVII XIX вв. - М.: Наука, 1967. - 341с.

359. Чистов К.В. Традиция и вариативность // Советская этнография. 1983. - №2. -С. 14-22.

360. Швейковская E.H. Труд в представлениях крестьян России в XV-XVII вв. // Организация труда и трудовая этика. Древность. Средние века. Современность. -М., 1993. С.225-240.

361. Швецова М. Из поездки в Риддерский край // Записки Зап.-Сиб. отдела Им-перат. Рус. Геогр. Об-ва. Книжка XXV. Омск,;1898. - С.1-27.

362. Швецова М. «Поляки» Змеиногорского округа // Записки Зап.-Сиб.отдела Императ. Рус. Геогр. Об-ва. Книжка XXVI. Омск: Тип.Окружн. Штабл., 1899. -92с.

363. Шкуринов П.С. Философия России XVIII в. М., 1992. - 253с.

364. Шмурло Е. Русские поселения за южным алтайским хребтом на китайской границе // Записки Зап.-Сиб. отдела Рус. Геогр. Об-ва. Омск, 1898. - 64с.

365. Шпинев А. Старообрядчество и атеизм // Молодежь Алтая. 1970. - 16 декабря. -С.2-3.

366. Щапов Я.Н. Государство и церковь Древней Руси X ХШвв. - М.,1989. -232с.

367. Щапов Я.Н. Книга у старообрядцев как явление культуры // Традиционная духовная и материальная культура русских поселений в странах Европы, Азии и Америки: Сб. науч. тр. Новосибирск: Наука, 1992. - С. 12-17.

368. Щеглов А. Обирать или просвещать? (Проблемы полевой археографии) // Златоструй. Староверческий журнал. Рига: Издание Центрального Совета древлеправославной поморской церкви Латвии, 1990. - Вып.1. - С.48-50.

369. Щербик Г.А. Вышивка на изделиях русских крестьянок (из фондов Вост.-Каз.обл. Историко-Краеведческого музея) // Общественный быт и культура русского населения Сибири. XVIII начало XX вв. - Новосибирск, 1983. -С.167-172.

370. Щербик Г.А. Резьба на крестьянских изделиях (по материалам Восточного Казахстана) // Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск: Наука, 1987. - С. 150-165.

371. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М.: МИРОС, 1998.-448с.

372. Ядринцев Н.М. Культурное и промышленное состояние Сибири. Доклад по случаю 300-летия Сибири. СПб.: Типогр. А.С.Суворина, 1884. - 32с.

373. Ядринцев Н.М. На обетованных землях (Из путешествия по Алтаю) // Сибирский сборник. Приложение к «Восточному обозрению».-1886, кн.2.1. СПб.,1886. С.36-43.

374. Ядринцев Н.М. Раскольничьи общины на границе Китая. Земледелец-дипломат и воин // Сибирский сборник. Приложение к «Восточному обозрению». 1886, кн.1. - СПб., 1886. - С.2.