Тамбовское губернское жандармское управление: структура, деятельность, кадры: 1867-1917 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Белова, Алина Викторовна

• Белова, Алина Викторовна
• кандидат исторических наук
• 2008

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Белова, Алина Викторовна

Введение.

I. Тамбовское губернское жандармское управление (ТГЖУ) в системе силовых органов региона и империи

1.1. Общая характеристика Управления.

1.2. ТГЖУ и губернская администрация.

1.3. Двоецентрие: Корпус жандармов и Департамент полиции.

II. Направления деятельности

II. 1. Следственно-розыскная часть.

11.2. Наблюдательная деятельность.

11.3. Хозяйственная, строевая и инспекторская части.

11.4. Канцелярия Управления, делопроизводство.

III. Основные каналы информационного обеспечения

III. 1. Внутренняя агентура.

111.2. Филеры и наружное наблюдение.

111.3. Перлюстрация переписки.

IV. Социальные аспекты функционирования ТГЖУ

IV. 1. Рекрутирование кадров.

IV.2. Социокультурный портрет личного состава.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Тамбовское губернское жандармское управление: структура, деятельность, кадры: 1867-1917 гг.»

Актуальность темы исследования обусловлена рядом факторов. В последние годы отечественными историками все активнее разрабатывается история политической полиции Российской империи. Особенно «востребован» в этом плане период рубежа XIX—XX вв. - время расцвета и, как это ни парадоксально, заката российской дореволюционной службы государственной безопасности.

Интерес к данной теме отнюдь не случаен и вызван, как минимум, тремя обстоятельствами, связанными с современным состоянием российского общества и государства. Во-первых, искусственное замалчивание ее в советской историографии отчасти из-за идеологических барьеров (абсолютный приоритет истории революционной борьбы, прежде всего большевиков с царизмом), отчасти из-за боязни неизбежных аллюзий относительно некой преемственности царской и советской систем безопасности. Во-вторых, остродискуссионный в современном российском обществе вопрос об эффективности «силовых» органов в борьбе с терроризмом. И хотя у дореволюционной системы госбезопасности был, преимущественно, «враг внутренний» (революционное движение), а у современной — «враг внешний» (международный терроризм, хотя и не только он), общим критерием успеха во все времена выступала безопасность государства и его граждан. В-третьих, в условиях формирования демократического правосознания актуальным становится и вопрос об особой подсудности и подследственности преступлений против государства. Отдельный интерес в этой связи представляет исследование правовой- базы функционирования карательных и правоохранительных структур рубежа XIX—XX вв., их роли в складывании российской ментальности.

Заметим, что воссоздание целостной картины-функционирования дореволюционных органов политического сыска исследуемого периода предполагает изучение ее различных фрагментов, исследование на локальном уровне, позволяющее полнее мобилизовать массив источников, доступ к которым до начала 1990-х гг. был чрезвычайно затруднен. Критическое осмысление документальной информации, хранящейся ныне в Государственном архиве Тамбовской области (ГАТО) и Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), позволило по-новому подойти к осмыслению проблемы эффективности, целесообразности и законности деятельности органов политического сыска по защите государственных интересов Российской империи.

Объектом исследования избрано- функционирование жандармского аппарата Российской империи рубежа XIX—XX вв. на губернском уровне.

Предметом исследования является Тамбовское губернское жандармское управление (ТГЖУ) как типичное учреждение системы политического сыска империи. Комплексный подход к истории этого органа позволил осветить такие аспекты, как роль и место ТГЖУ в системе губернских органов власти, эволюция организационной структуры, направления деятельности, основные каналы информационного обеспечения, методы борьбы с оппозицией, кадровый состав, этика жандармской службы и др.

Хронологические рамки работы определяются- временем существования Тамбовского ГЖУ, с момента создания в 1867 г. до ликвидации в марте-1917 г.

Географические рамки диссертаиии охватывают границы Тамбовской губернии конца1 XIX — начала XX вв., являвшейся типичным (по большинству со/цио-экономических и национально-культурных показателей) регионом империи, что позволяет рассматривать и само учреждение, и его работу как своеобразную матрицу для изучения истории политического сыска рубежа XIX-XX вв;, экстраполировать многие выводы на другие ГЖУ империи, возможно, менее представленные в региональных архивах.

Историография:Все многообразие публикаций по теме исследования-хронологически можно разделить на 3 группы: литература до октябряЛ917 г., советского периода и с начала 1990-х гг. (постсоветская). Каждый- их этапов обусловливается конкретно-историческим развитием страны, общественно-политическое состояние которой, несомненно, влияет на содержание, полноту, методы и оценку исследований.

Литература дореволюционного периода носила описательный характер,что и не удивительно ввиду отсутствия доступа историков к документальнойбазе. Работы имели, преимущественно, публицистическую направленность ипосвящались либо обоснованию необходимости реформирования жандармскополицейского аппарата,1 либо вопросам использования провокаторских приелмов в работе органов политического сыска. Особняком стоят труды, касавшиеся правовых условий функционирования учреждений политической полиции. Выходившие в виде сборников и сводов для руководства, они концентрировали в себе все действовавшие на момент издания- приказы и циркуляры Департамента полиции (ДП), штаба Отдельного корпуса жандармов (ШОКЖ) и других правительственных учреждений. Давая обобщающий экскурс в историю становления и развития полицейских учреждений России, эти сборники в понятной- форме разъясняли права и обязанности жандармских чинов по - наблюдению, производству обысков, дознаний по судебным уставам, охранным перепискам, а также некоторые вопросы* организационного, строевого и хозяйственного планов, относившиеся к подразделениям КЖ.3 Вследствие указанной» специфики включения значительного «первичного»- материала эти работы вполне могут быть использованы и в качестве источниковой базы.

Заложив.первый камень в фундамент изучения истории жандармских учреждений Российской империи, дореволюционная, историография на этом себя исчерпала. Однако интерес к органам госбезопасности не угас, получив в первые же послереволюционные годы мощный импульс в связи с деятельностью Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, по итогам работы которой вышли стенографические отчеты допросов виднейших деяте1 Лопухин А.А. Из итогов служебного опыта. Настоящее и будущее русской полиции. М., 1907; Белецкий С.П., Руткевич П. Исторический очерк образования и развития полицейских учреждений в России. СПб., 1913.

2 Глинский Б.Б. Отдельные эпизоды агентурной деятельности Департамента полиции в 80-е годы // Исторический вестник. Т. 127. 1912. № 2. С. 667-690; Гредескул Н.А. Террор и охрана. СПб., 1912; За кулисами Охранного отделения. Берлин, 1910.

3 Добряков (полк.). Краткий систематический свод действующих законоположений и циркулярных распоряжений, относящихся до обязанностей чинов губернских жандармских управлений по наблюдению за местным населением и по производству дознаний. СПб., 1903; Мордухай-Болтовской В.П. Сборник узаконений для руководства чинов полиции и Корпуса жандармов при исследовании преступлений по Судебным уставам 20 ноября 1864 г. и правилам высочайше утвержденным 19 мая 1871 г. СПб., 1872; Савицкий С.В. Систематический сборник циркуляров Департамента полиции и Штаба Отдельного корпуса жандармов, относящихся к обязанностям чинов Корпуса по производству дознаний. СПб, 1908.лей политического сыска империи,4 а также отдельных комиссий по разбору документов ДП, охранных отделений, ГЖУ, что позволило ознакомиться с материалами этих учреждений «посторонним» лицам. Первые работы по вопросам функционирования органов политической полиции были написаны, как раз, членами этих комиссий (В.К. Агафонов, М.А. Осоргин, С.Б. Членов и др.)-5Поток публикаций, посвященных анализу деятельности учреждений политического сыска, их методов, не прерывался и в последующие 1920-30-е гг., когда к материалам жандармских архивов стали допускать историков: Но; заметим, авторы этих работ касались, преимущественно, лишь отдельных аспектов» деятельности данных учреждений, оставляя вне поля зрения общую картину их эволюции, не говоря уже о комплексном подходе к вопросу функционирования этих органов.6 Литература этого периода преимущественное внимание концентрировала на методах борьбы царизма с революционным движением, на основе чего разоблачалась реакционная сущность прежнего режима и его охранительных структур.

ВЛ940-50-е гг. проблема российских дореволюционных служб безопасности перестала быть востребованной, и, прежде всего, властью: стереотипы обозначились уже на прежних этапах, а доступ в архивы был фактически закрыт.

В 1960-70-е гг. вновь появляется-интерес к системе политических институтов царизма, в том числе и его органов, безопасности. Изучение вопроса идет сразу по двум направлениям — в историческом и правовом аспектах, но, разумеется, при сохранении прежних идеологических оценок.7 В последующие годы (вплоть до начала 1990-х) исследование истории политической полиции про4 Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства / Под ред. П.Е. Щеголева. Т. 1-7. М.-Л. 1924-1927."5 Агафонов В.К. Заграничная охранка. Пг., 1917; Осоргин М.А. Охранное отделение и его секреты. М., 1917; Членов С.Б. Московская охранка и ее секретные сотрудники. М., 1919; Сватиков С.Г. Русский политический сыск за границей (по документам Парижского архива заграничной агентуры Департамента полиции). Ростов-на-Дону, 1918.

6 Кантор Р.К. К истории черных кабинетов // Каторга и ссылка. 1927. № 8 (37). С. 90-99; Лемке М.К. Наш заграничный сыск (1881-1883) // Красная летопись. 1923. № 5. С. 67-84; Лонге Ж., Зильбер Г. Террористы и охранка. М., 1924; Щеголев П.Е. Охранники и авантюристы. М., 1930; и др.

Ерошкин Н.П. Очерки истории государственных учреждений дореволюционной России. М., 1960; Зайончков-ский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия (политическая реакция 80-х - начала 90-х годов). М., 1970; Юшков С.В. История государства и права СССР. М., 1961; Хохлов А.В. Карательный аппарат царизма в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1975; и др.должает относиться, к разряду «второстепенных» и ее изучение идет, преимуогцественно, на диссертационном уровне. В 1989 г. впервые именно в рамках диссертационного исследования предметом самостоятельного изучения становится конкретное учреждение политического сыска - знаменитое Московское охранное отделение.9 Преимущественное внимание в работе уделялось методам борьбы царской охранки с революционным движением, остальные аспекты функционирования этого органа автором исследования — Ю.Ф. Овченко — не затрагивались.

Таким образом, в, целом, на втором'этапе изучения проблемы функционирования силовых органов» дореволюционной России историки сталкивались практически с теми же препонами, что и их коллеги на первом этапе: засекреченные архивы и необходимость следования государственной доктрине.

Настоящий прорыв, в этой области (как и во многих других) произошел с начала 1990-х гг.: появляется, целый ряд публикаций (от изданий, предназначенных для массового читателя, до серьезных научных работ), посвященных различным аспектам функционирования политической полиции Российской империи рубежа XIX—XX вв.10 Помимо печатных изданий о повышенном интересе общественности к этой теме свидетельствует и проведение научных конференций. Центром работы становится Санкт-Петербург. В 1996 г. здесь прошли сразу две международные научно-практические конференции: «Общество. Право. Полиция» и «Политический сыск в России: история и современность».

200-летие МВД стало* следующей отправной датой, «спровоцировавшей» появление работ, посвященных отдельным направлениям функционирования8 Перегудова З.И. ДП в борьбе с революционным движением (годы реакции и нового революционного подъема). М., 1988; Тютюнник Л.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в России на рубеже XIX-XX веков (1880-1904 гг.): Дис. канд. ист. наук. М., 1986; Ярмыш А.Н. Политическая полиция Российской империи (1880-1904). Харьков, 1978; и др.

9 Овченко Ю.Ф. Московское охранное отделение в борьбе с революционным движением в 1880-1904 гг.: Дис. канд. ист. наук. М., 1989.

10 Головков Г., Бурин С. Канцелярия непроницаемой тьмы. М., 1994; Жухрай В.М. Провокаторы. М., 1993; Он же. Тайны царской охранки: авантюристы и провокаторы. М., 1991; История сыска в России // Энциклопедия тайн и сенсаций. Минск, 1996; Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы: [Политический сыск в России, 16491917]. СПб., 1992; Рууд Ч., Степанов С.А. Фонтанка, 16. Политический сыск при царях. М., 1993; и др.министерства и его составных частей,11 а также проведение ряда тематических конференций (1998 г. - «МВД России - 200 лет», 1999 г. - «МВД России - 200 лет: опыт, история, проблемы»).

Современный этап развития историографии характеризуется новыми концептуальными подходами в изучении политической системы дореволюционного общества, являющимися методологической основой в анализе вопросов, связанных с функционированием и развитием жандармских органов. Значительного подъема достигла диссертационная исследовательская работа, расшириласьее география; Как и прежде, изучение* вопроса идет сразу по двум направлени12ям — в историческом и правовом русле. Однако работы носят, преимущественно, обобщающий характер, рассматривая жандармско-полицейский аппарат как. единый механизм в системе губернских карательных органов. По-прежнему, за, исключением уже упоминавшегося диссертационного, исследова1 ония Ю.Ф. Овченко и современной работы И.М. Горбачевой, конкретные подразделения s политической полиции, в нашем случае губернские жандармские управления, остаются-вне поля зрения историков и юристов.

Важной вехой на пути переосмысления роли органов-госбезопасности в. истории России стала монография,, подготовленная видными учеными (Р.Н: Байгузин, В.А. Динес, В.В. Журавлев, В.Г. Шевченко, В.В. Шелохаев), в которой на материалах многовековой истории страны (от Рюрика до В.В. Путина) всесторонне анализируется идеология и концепция государственной безопасно11 Жандармы в России / Сост. B.C. Измозик. СПб.-М., 2002; Перегудова З.И. Политический сыск России (18801917 гг.). М., 2000; Прайсмаи Л.Г. Террористы и революционеры, охранники и провокаторы. М., 2001; Реент Ю.А. Общая и политическая полиция России (1900-1917 гг.). Рязань, 2001; и др.

12 Горяинов В.М. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - начале XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Курск, 2001; Кокшаров А.В'. Полицейские органы Владимирской губернии во второй половине XIX- начале XX века.: Дис. канд. ист. наук. Иваново, 1999; Макаричев М.В. Политический и угловный сыск России в конце XIX - начале XX века: (По материалам Нижегородской губернии): Дис. канд. ист. наук. Саранск, 2003; Минаков А.С. Губернское ведомство МВД: состав, функции, взаимодействие с центром: (По материалам Орловской губернии второй половины XIX - начала XX вв.): Дис. канд. ист. наук. Орел, 2003; Трушков С.А. Административно-полицейские органы Вятской губернии второй половины XIX -начала XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Киров, 2001; Чудакова М.С. Политический сыск России в конце XIX -начале XX вв. (в региональном аспекте): Дис. канд. ист. наук. Ярославль, 1997.

13 Горбачева И.М. Индивидуальный политический террор леворадикальных партий и борьба с ним Московского охранного отделения (конец XIX в. - 1917 год): Дис. канд. ист. наук. М., 2006.сти, функции и роль ее органов и структур в исторических судьбах отечественной государственности.14Отдельные аспекты изучаемой диссертантом темы рассмотрены в исследовательской работе Ю.А. Ершова, который вводит понятие «социальной защищенности» чинов- полиции, и, частично, жандармерии, понимая1 под ним довольно широкий спектр вопросов: жалование, вещевое довольствие, обеспечение жильем, возможности карьерного роста, наградную систему, пенсионное обеспечение и т.п.15Вопросами внешнего облика чинов полиции и КЖ, историей развития обмундирования и вооружения в отечественной историографии занимаются-лишь двое исследователей — С.О. Гонюхов и В.И. Горобцов, выпустивших совместно несколько монографий по этой теме.16Ю.А. Реент в докторской исследовательской работе разделяет такие понятия, как «источники осведомления политической полиции» и «методы работы»,указывая, что секретная агентура, наружное наблюдение и перлюстрация, котоiрые в большинстве крупных работ относятся к' «методам», по сути являются«источниками осведомления», о чем в свое время писал еще жандармский ге)17нерал А.И. Спиридович. Указанное разделение поддерживается и автором данного исследования. В соответствующем разделе мы приводим полную классификацию методов борьбы органов политического сыска с революционным движением, предложенную Ю.А. Реентом.

Вопросами взаимодействия жандармерии и чинов-прокурорского надзора посвящена работа С.М. Казанцева.18 Автором ставится «этическая проблема» следующего плана: степень вовлеченности чинов прокуратуры, а через них и Министерства юстиции в «грязные дела» охранки; Создание КЖ и III Отделе14 Государственная безопасность России: история и современность / Под. ред. Р.Н. Байгузина. М., 2004.

15 Ершов Ю.А. Полиция России в пореформенный период: комплектование, профессиональная подготовка и социальная защищенность, историко-правовой аспект: Дис. канд. юр. наук. СПб., 1998.

16 Гонюхов С.О., Горобцов В.И. Очерки истории организации органов внутренних дел России: Учеб. пособие. Красноярск, 1998; Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000; Гонюхов С.О., Горобцов В.И. МВД России. 200 лет на страже закона и правопорядка. М., 2002.

17 Реент Ю.А. Полицейская система Российской империи в начале XX века, 1900-1917. М., 2002.

18 Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб., 1993.ния расценивается автором- как демонстрация властью своей неспособности борьбы с оппозицией легальными методами.

А. Левандовский в предисловии к воспоминаниям, жандармского генерала В;Д. Новицкого (кстати, одного из начальников Тамбовского ГЖУ) поднимает «субъективную» тему отношения жандармов* к службе и оценку ими эффективности, перспектив борьбы, с революционным- подпольем,, что позволяет по-новому подойти к вопросу результативности работы политической- полиции, с позиции самих ее представителей.19Англоязычная историография, основываясь, преимущественно, на опубликованных источниках и материалах библиотеки Гуверовского института, касается общих вопросов-функционирования органов политического сыска императорской. России^ их эффективности в противостоянии революционному подполью. В частности, Н. Шлейфман в своей работе, посвященной' деятельности секретных агентов охранки в партии эсеров,20 указывает в числе важнейших причин падения самодержавия-карьеризм и соперничество охранных отделений и жандармских управлений, подрывавших эффективность их совместных усилий в борьбе с революционным движением.21В центре внимания-другого видного зарубежного исследователя — Ф. Цу-кермана - административно-полицейский аппарат императорской России:22 Он одним из первых сравнил широту полномочий царской системы безопасности с аналогичными учреждениями европейских стран. Следуя в русле популярной на Западе теории о «полицейском государстве» в России, Ф. Цукерман указывает на более широкие, в сравнении с европейскими аналогами, полномочия российских органов политического сыска, обеспечивавшие им контроль над обществом.

19 Левандовский А. Политический сыск в России: система и люди / Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991. С. 3-18.

20 Schleifman N. Undercover agents in the Russian Revolutionary Movement: The SR Party 1902-1914. New York. 1988.

21 Данные по: Рыжаков Д.Г. Органы политического сыска дореволюционной России в англоязычной историографии (вторая половина XX в.) 11 Вопросы истории. № 3.2008. С. 167.Zuckerman F. The Tsarist Secret Police in Russian Society. 1880-1917. New York. 1996.

23 Рыжаков Д.Г. Указ. соч. С. 167.

Проблемам эффективности российской системы госбезопасности рубежа XIX-XX вв. посвящена работа Д. Дейли.24 Автор приходит к выводу о том, что политическая полиция в том виде, в каком она существовала в императорской России, была в состоянии бороться только с законспирированными группами революционеров, но не подходила для предотвращения' крупных социальных перемен.25Сейчас в зарубежной историографии, как и в российской, наблюдается тенденция сужения рамок исследования. Работы затрагивают отдельные эпизоды деятельности органов политического сыска дореволюционной России.26Вопросам функционирования региональных силовых органов посвящены0*7работы американского исследователя Р. Эбота. Уделяя преимущественное внимание структуре, функциям правоохранительных органов, он рассматривает и вопросы взаимодействия* полиции и жандармерии, отмечая, что, если на охранку возлагалась задача внутреннего разложения (посредством секретных агентов) революционных организаций, то полиция-должна была осуществлятьобязанности каждодневных репрессий-в отношении противников самодержа28ВИЯ.IВ 1989 г. в рамках сборника научных статей о гражданском праве в императорской России вышел материал по системе политического сыска. В центре внимания - вопрос о влиянии органов госбезопасности на складывание гражллданского общества. Вывод автора не утешителен: какая бы политическая сила ни победила в борьбе за власть в России в начале XX в., «итогом вряд ли стало установление гражданского общества».3024 Daly J. Autocracy under Siege: Security Police and opposition in Russia. 1866-1905. DeKalb: Northern Illinois University Press. 1998.

25 Рыжаков Д.Г. Указ. соч. С. 167.

26 Lauchlan I. Russian Hide-and-Seek: The Tsarist Secret Police in St. Petersburg 1906-1914. Helsinki. 2002; Zucher-man F. The Tsarist Secret Police Adroad: Policing Europe in a Modernizing World. New York. 2003.

27 Abbott R. Police reform in the Russian Province of laroslavl (1856-1876). - Slavic Review. 1973. № 2. vol. 32. p. 292-302; Turston R. Police and People in Moscow 1906-1914. - The Russian Review. 1980. № 3. vol. 39. p. 320-338.

28 Данные по: Рыжаков Д.Г. Указ соч. С. 168.

29 Lieven D. The Security Police, Civil Rights and the Fate of the Russian Empire 1855-1917. Civil Rights in Imperial Russia. Oxford. 1989, p. 235-262.

30 Цит. по: Рыжаков Д.Г. Указ. соч. С. 168.

Таким образом, комплексное изучение функционирования региональных звеньев жандармского аппарата Российской империи рубежа XIX—XX вв. до сих пор не становилось объектом специального научного исследования. В диссертации на примере типичного звена силовой структуры империи — Тамбовского ГЖУ — предпринята попытка восполнить недостаточную изученность указанного вопроса.

Цели исследования видятся в историко-правовом анализе и комплексном изучении вопросов функционирования'губернских звеньев жандармского аппарата империи рубежа XIX—XX вв. в контексте социально-политических изменений на примере одного из типичных его учреждений - Тамбовского ГЖУ. Ввиду существования большого количества публикаций, посвященных анализу политической ситуации, революционного и общественного движения, автор, в известной степени, абстрагируется от общественно-политического контекста, на фоне которого протекала «жизнедеятельность» жандармского органа.

Достижение поставленных целей предполагало решение следующих задач:— на основе всестороннего изучения^ законодательной базы и архивных материалов охарактеризовать организационную структуру и направления функционирования-ТГЖУ с учетом региональной специфики;— выявить роль и место этого органа сыска в системе провинциальных, региональных и имперских карательных органов, направления и формы взаимодействий между ними;— осветить вопросы кадровой политики, комплектования и динамики численности личного состава, системы профессиональной подготовки служащих, а также проблемы социальной поддержки чинов жандармерии;— выявить источники финансирования, уровень материально-технической оснащенности ТГЖУ, на базе чего определить возможности и резервы Управления в деле выполнения поставленных государством задач;— рассмотреть основные каналы информационного обеспечения и методы работы Тамбовского ГЖУ по противодействию революционной пропаганде, выявить законность и эффективность предпринимавшихся мер;— показать зависимость методов деятельности розыскных органов, круга задач, ставившихся правительством, от характера, размаха революционного движения в стране.\Научная новизна: в исследовании предпринята попытка комплексного анализа возникновения- и функционирования местного органа госбезопасности — Тамбовского губернского жандармского управления, которое впервые становится объектом самостоятельного изучения. Автором подробно рассмотрено все многообразие- направлений деятельности регионального органа сыска, выявлена динамика и результативность этой работы, прослежена эволюция- штатной структуры, кадровая политика, финансирование, вопросы социального и материально-технического обеспечениями ряд других.

Источниковедческий анализСовременный уровень изученности истории политической полиции Российской империи рубежа XIX-XX вв. предполагает, с одной стороны, расширение исследовательской базы, с другой - переосмысление уже опубликованных материалов.

Основу диссертационной работы составили архивные фонды Тамбовского ГЖУ (FATO), Департамента полиции и» Отдельного корпуса жандармов (ГАРФ). Многие материалы впервые вводятся в научный оборот. Фонды содержат громадный пласт документов, касающихся! вопросов структуры, деятельности, финансирования местных органов сыска, их взаимоотношений'между собой и центральными учреждениями политической полиции.

После февраля 1917 г. документы жандармских архивов,подвергались периодическим «чисткам» сначала сотрудниками самих жандармских учреждений, потом членами РСДРП(б), пришедшими к власти. Уничтожались, прежде всего, документы, относившиеся к агентурной работе органов сыска в революционных организациях. В этом плане в большей степени пострадали архивы центральных учреждений - ДП и ОКЖ, хранящиеся ныне в ГАРФ (Москва) в фондах, соответственно, 102 и 110. Архив Тамбовского ГЖУ дошел до наших дней в большей сохранности (фонд 272 в ГАТО), но и он не избежал «чисток».

Большие пробелы наблюдаются за период 1860-90-х гг., что объясняется плановым уничтожением потерявших актуальность документов в процессе делопроизводства ТГЖУ. В марте 1917 г. при передаче дел Управления назначенной тамбовским губернским комиссаром комиссии выяснилась намеренная порча дел, касавшихся деятельности секретных агентов, что было сделано его бывшим начальником генерал-майором Д.В. Волковым и помощником начальника подполковником П.А. Вечесловом. Однако, несмотря на это, сохранившиеся материалы, используемые в совокупности, позволяют комплексно осветить деятельность и выявить особенности функционирования предмета исследования — Тамбовского губернского жандармского управления.

Документы, извлеченные из архивохранилищ, составившие основу источ-никовой базы диссертации, условно можно разделить на 4 категории:1) документы законодательного характера, официально-нормативные материалы, раскрывающие правовой статус, структуру, права и обязанности органов политического сыска Российской империи. Это различные положения, правила, как-то: «Положение о Корпусе жандармов» (9 сентября 1867 г.), «Правила о порядке действий чинов Корпуса жандармов по исследованию преступлений» (19 мая 1871 г.), «Положение о мерах к охранению- государственного порядка и общественного спокойствия» (14 августа 1881 г.) и др.;2) ведомственные нормативные акты - циркуляры, приказы МВД, ДП и штаба ОКЖ, конкретизировавшие компетенцию местных учреждений. Особую ценность в этом плане представляют именно циркуляры, нередко'сочетавшие информационные и распорядительные функции, ориентировавшие и направлявшие местные органы сыска по всем вопросам их внутреннего распорядка и направлениям работы. Будучи фактически единственной формой руководства местными подразделениями сыска, циркуляры — незаменимый источник изучения, в том числе стратегии и тактики борьбы с оппозиционным движением. Большая часть циркуляров носила секретный характер и предназначалась для узкого круга лиц - руководителей жандармских управлений и охранных отделений;3)дела по наблюдению, розыску, производству дознаний, материалы совещаний, финансовые и кадровые документы, отчеты и прочая служебная переписка, раскрывающая особенности работы конкретных местных органов сыска. Заметим, что эта категория источников требует к себе критического подхода — стремление выглядеть в лучшем виде перед руководством и «коллегами» существует и будет, по-видимому, существовать во все времена. В диссертационной* работе уделено внимание финансовой стороне деятельности Тамбовского ГЖУ, что позволило не только судить о числе секретных сотрудников, осведомителей, филеров, но, в целом, выявить масштабы и резервы розыскной и наблюдательной деятельности этого местного органа сыска. Не обойден вниманием и человеческий фактор - в реконструкции социокультурного облика чинов Тамбовского управления задействован целый комплекс документов (от послужных списков до прошений о начислении пособий);4) пресса. Однако в силу вполне понятных обстоятельств, обусловленных спецификой деятельности спецслужб и предшествовавшим общественно-политическим развитием страны, этот источник не может рассматриваться в качестве достоверного-канала поступления информации.

Отдельную группу источников составляют воспоминания государственных и революционных деятелей, чинов политической полиции, помогающие полнее раскрыть ту атмосферу, в которой протекала борьба двух сил — правительственного и революционного лагеря.31 Воспоминания, как правило, отражают те вопросы, которые часто остаются вне рамок официальных документов. Но, являясь субъективным по характеру подачи материала, этот источник требует к себе критического отношения.

31 Герасимов A.B. На лезвии с террористами. М., 1991; Гершуни Г. Из недавнего прошлого. Париж, 1908 // http,//www.hrono.ru/libris/lib-g/gershuni2.htinl: Джунковский В.Ф. Воспоминания. М., 1997; Заварзин П.П. Жандармы и революционеры: Воспоминания. Париж, 1930; Заварзин П.П. Работа тайной полиции: Воспоминания. Париж, 1924; Курлов П.Г. Гибель императорской России. М., 1991; « Ника». Воспоминания жандармского офицера. //Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 543-561; Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991; «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Т. 1-2. М., 2004; Поляков А. Записки жандармского офицера // Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 482—537; Спиридович А И. Великая война и февральская революция (1914-1917). Мн., 2004; Спиридович А.И. Записки жандарма. М., 1991; и др.

Методологическую основу исследования составила широкая совокупность традиционных общенаучных и современных исторических принципов и методов. В «числе первых отметим:— принцип историзма, позволяющий рассматривать деятельность жандармского аппарата Российской империи как важный этап на пути совершенствования и усложнения охранительной функции государства;— принцип объективности, который подразумевает всесторонний охват изучаемого явления с целью выявления его сущности и применение всей совокупности различных методов для получения из исторических источников максимально разнообразной и обширной информации. Применительно к избранной нами теме этот принцип приобретает еще большую актуальность в связи с вполне понятным недоверием* людей к силовым структурам государства. Преодоление этого субъективного фактора - важная-задача историка;— принцип диалектического познания исторических событий, суть которого заключается в необходимости учитывать как негативные стороны репрессивной политики правительства Российской империи рассматриваемого периода против любых проявлений оппозиции, так и положительные аспекты этой проблемы, объясняемые, прежде всего, борьбой государства за самосохранение и против терроризма.

В работе применялись следующие методы исторического исследования:• историко-системный метод, предполагающий выделение из органически единой иерархии систем исследуемую — систему органов политической полиции. В сочетании с историко-типологическим подходом этот метод позволил выявить закономерности в деятельности Тамбовского ГЖУ, показать зависимость изменений обязанностей жандармских чинов от конкретной ситуации в стране. Использование системного метода совместно с историко-сравнительным анализом помогло при исследовании и обработке документальных материалов с целью определения роли и места ТГЖУ в системе губернского аппарата власти;• s сравнительно-исторический метод,, заключающийся в обосновании тех положений и категорий, на основе которых возможно сравнение и раскрытие сущности изучаемых явлений. Использование этого метода в совокупности с элементами системного анализа и синтеза позволило выявить как общие закономерности, так и характерные особенности в деятельности учреждения политического сыска изучаемого региона;При работе с источниками учитывалось, что основную форму исторического анализа представляют описательно-повествовательные методы, отображения прошлого, что объясняется спецификой происходящих в истории процессов, которые зачастую могут быть адекватно отражены только в естественно-языковой форме. Тем не: менее, применение этого метода все же недостаточно уже в силу того; что описание не всегда способно показать сходство и различие явлений, степень их взаимосвязи и взаимодействия. Поэтому при написании работы использовался и количественный анализ.

Важным исследовательским инструментом служил историко-генетический метод, предполагающий последовательное раскрытие свойств, функций! и изменений1 изучаемой проблемы, что- позволило проследить эволюцию рассматриваемого жандармского органа на протяжении всей его полувековой истории:.

Использовались и некоторые историко-философские методы: антикваризм (стремление к пониманию прошлого в. контексте самого прошлого) и презен-тизм (установка на понимание прошлого через: призму настоящего): С помощью первого удалось, в частности, овладеть культурой языковой речи эпистолярной и делопроизводственной переписки жандармских органов=.второй? половины. XIX - начала XX вв., применение второго — трансформировать и изложить письменный язык прошлого в современном, доступном языковом стиле.

Исследование проведено в проблемно-хронологическом: плане: Становление и развитие системы политического сыска рассмотрено как часть общего процесса формирования и развития правоохранительной функции государства.

Теоретическая и практическая значимость работы. Положениями результаты исследования могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории функционирования органов политического сыска Российской империи рубежа XIX-XX вв., а также в преподавании курса «Отечественная история» в высших и средних учебных заведениях, курсов юридических дисциплин «История государства и права», «Оперативно-розыскная деятельность», для подготовки специальных лекционных курсов по проблемам политического розыска, его форм и методов. Полученные результаты могут составить фактографическую основу для разработки краеведческих курсов по истории функционирования Тамбовского ГЖУ, деятельности оппозиционного движения, губернской администрации, а также использоваться в музейной работе.

Апробация: результаты исследования были опубликованы в виде тезисов и статей общим объемом 2,21 п. л. Различные аспекты темы рассматривались на конференциях: «Первая российская революция: взгляд из будущего» (г. Тамбов, 25-26 апреля 2006 г.); «Конституция. Выборы. Государство» (г. Тамбов, 12—13 декабря 2006 г.); «Тамбов: история, современность, перспективы» (г. Тамбов, 2007 г.). Диссертация обсуждалась на кафедре Российской истории Академии гуманитарного и социального образования Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина и была рекомендована к защите.L1. Общая характеристика УправленияПервые губернские жандармские управления были созданы на основе: Положения о Корпусе жандармов от 9 сентября 1867 г., став звеном в цепи реформ 1860-х гг., приведших к децентрализации власти. Еще в 1835 г. вся территория Российской империи была поделена на жандармские округа, в каждый из которых входило от 5 до 8 губерний. Сперва таких округов было 5, затем — 8: Виленский, Кавказский, Казанский, Московский, Петербургский^ Полтавский, Тобольский и Царства Польского: Как видим, правительством охватывались прежде всего национальные районы.

Тамбовская губерния вошла в 7-й жандармский; округ с местопребыванием его начальника в г. Казани. Во главе округа стоял жандармский генерал. При нем имелась канцелярия, именовавшаяся окружным дежурством. Округ, в свою очередь, делился на 5-6 отделений, которые возглавлялись штаб-офицерами, т.е. офицерами в чине от полковника и выше. Деятельность каждого отделения распространялась на 2-3 губернии, - В подчинении: штаб-офицера находилась жандармская команда, в обязанность которой входило, главным образом, конвоирование политических арестантов. Со временем стало практиковаться назначение штаб-офицеров в каждую губернию. Таким образом, изначально характер служебной деятельности не требовал прямых контактов местных жандармских чинов (штаб-офицеров) с центром и допускал, в целях облегчения сношений, существование промежуточных инстанций — управлений округов.

Непосредственным поводом к очередной реформе жандармского аппарата в 1867 г. стало покушение Д. Каракозова на Александра II в апреле 1866 г. Однако причины ее лежали гораздо глубже. Когда в 1820-х годах создавался Корпус жандармов, революционное движение было: представлено, преимущественно, дворянским: сословием. Иная ситуация/ сложилась к 1860-70-м гг.: главной фигурой движения стал разночинец. Это потребовало переориентации жандармерии на контроль за более широкими слоями либеральной интеллигенции и студенчества. Возникла необходимость создания разветвленной сети территориальных жандармских органов, выходивших на центральные органы политического сыска напрямую. Ими и стали губернские жандармские управления, просуществовавшие без каких-либо серьезных изменений вплоть до революции 1917 г. Прежние управления штаб-офицеров и подчинявшиеся им жандармские команды положением 1867 г. были упразднены, правда, в ряде губерний последние сохранились, но были переименованы в городские конные команды. Сохранились и некоторые жандармские округа - Варшавский, Кавказский и Симбирский, объединявшие деятельность жандармских управлений (ЖУ), входивших в округ.

В зависимости от месторасположения, величины территории губернии, наличия промышленных предприятий, численности населения ГЖУ делились на 3 разряда, в соответствии с которыми назначалось содержание чинам управлений. Первый разряд был представлен столичными ГЖУ, второй - жандармскими управлениями наиболее крупных городов (Киев, Одесса, Иркутск и т.д.). В третий вошли все остальные губернские центры, в том числе и Тамбов.

Численность жандармов для огромной империи была невелика. На первом году своего существования (в 1827 г.) Корпус насчитывал 4 278 человек. В 1880 г. в нем служило 6 808 человек,33 т.е. за полвека общая численность жандармов выросла только на 60 %. В начале XX в. штатный состав КЖ рос более быстрыми темпами, и к 1917 г. общая численность жандармов в империи составляла уже 15 712 человек.34 Таким образом, за все время существования Корпус вырос примерно в 4 раза. Число офицеров было сравнительно небольшим. В 1827 г. в Корпусе насчитывалось 204 генерала и офицера и 3 617 нижних чинов,35 к 1916 г., согласно данным Ю.А. Реента, — 1 051 и 14 667 соответственно.36 Надо заметить, что офицерские звания в Корпусе были аналогичны кавалерийским наименованиям чинов: корнет, подпоручик, поручик, штабс32 С 1880 г. ввиду планировавшегося объединения полиции под руководством губернатора переписка ТГЖУ по политическим делам с центральными органами сыска стала вестись опосредованно через «хозяина губернии». Однако этот порядок просуществовал недолго и в июне 1881 г. был отменен Сношения ГЖУ с центром вновь стали прямыми.

33 Измозик B.C. Политический розыск ведет Третье отделение (1826-1880 годы) / Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 251.

34 Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993. С. 91.

35 Измозик B.C. Указ. соч. С. 251.

36 Реент Ю.А. Общая и политическая полиция России (1900-1917 гг.) Рязань, 2001. С. 159.ротмистр (применительно ко второй половине XIX в. — штабс-капитан), ротмистр (капитан - соответственно), подполковник, полковник.37 С производством в генеральский чин (генерал-майор, генерал-лейтенант) жандарм как бы «выбывал» из Корпуса и зачислялся по армейской пехоте.38Соподчиненность в КЖ соблюдалась строго (за исключением эпизодов, связанных с созданием и деятельностью охранных и районных отделений): начальником жандармского управления мог быть назначен только офицер в чине полковника или генерал-майора, помощником — ротмистра или подполковника, адъютантом — поручика, штабс-ротмистра или ротмистра. К нижним чинам относились вахмистры и унтер-офицеры, рядового состава-(кроме строевых частей) в Корпусе не было. Состоявшие на службе классные чины составляли незначительный процент (около 0,2 %) штатной численности КЖ.39 Они, как правило, занимали высокие руководящие посты. К остальным штатским сотрудникам относились специалисты (фотографы, криминалисты, шифровальщики,.переводчики) и канцелярские служащие. Для всех ЖУ и охранных отделений были свои штатные расписания, составленные в зависимости от служебной целесообразности.

Численность жандармерии40 в губерниях колебалась, в среднем, от 20 до 40 человек. Максимальное количество чинов Корпуса концентрировалось в Петербурге, Москве и центрах наиболее неспокойных национальных окраин (Варшаве, Киеве). Ю.А. Реент в своем исследовании приводит следующие цифры, касательно штатной численности ГЖУ в различных местностях империи в 1901 г.41:37 Исторически жандармы относились к разряду тяжелой конницы, так же, как кирасиры. Острословы в шутку прозвали это формально кавалерийское подразделение «табуретной кавалерией». (См.: Поляков А. Записки жандармского офицера / Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 487).

38 Спиридович А.И. Великая война и февральская революция (1914-1917). Мн., 2004. С. 117.

39 Горяинов В.М. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - нач. XX вв.: Дне. канд. ист. наук. Курск, 2001. С. 117.

40 Имеются в виду только чины ГЖУ, курировавшие территорию всей губернии; другие жандармские подразделения отвечали только за отдельные участки.

41 Реент Ю.А. Полицейская система Российской империи начала XX в., 1900-1917: Дис. докт. ист. наук. М., 2002. С. 224.

42 Государственный архив Тамбовской области (далее ГАТО). Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 106.

Между тем к началу XX в. в условиях быстрого увеличения численности населения, роста миграции, расшатывания патриархальных устоев крестьянской жизни, усиления политической активности интеллигенции увеличение численности жандармских чинов, в том числе и на Тамбовщине, стало насущной проблемой. Неоднократные предложения по этому вопросу руководства ТГЖУ не находили отклика у корпусного начальства.

Характеризуя в 1901 г. по запросу штаба КЖ размещение жандармских чинов1 в губернии, начальник Управления Н.А. Малинин отмечал, что, по самым скромным подсчетам, численный состав подведомственного1 ему учреждения необходимо увеличить на 6 унтер-офицеров,43 разместив их на пунктах в городах Моршанск, Козлов, Елатьма иве. Рассказово. Моршанск в начале столетия обращал на себя внимание как крупный железнодорожный узел, Козлов был известен большим количеством проживавших в нем евреев, с. Рассказово по праву считалось «главным районом фабричной деятельности» губернии, в Елатьме беспокойство доставляла местная, классическая гимназия, считавшаяся «легкой» в плане поступления и обучения, почему она притягивала молодежь со всей России.44 Много внимания требовал к себе и Тамбов как губернский центр. Заметим, что в 1867 г., по словам начальника ТГЖУ А.В1 Комарова, Тамбов ничего выдающегося в революционном плане не представлял.45 Однако к 1901 г. ситуация меняется кардинально: в городе проживало наибольшее в губернии количество поднадзорных - 45 человек, в планах революционных кругов было развернуть здесь тайную типографию, обеспокоенность властей вызывал и либеральный состав земства.46Аналогичные просьбы о расширении штатной численности накануне Первой революции поступали и из других жандармских управлений империи, но удовлетворялись они штабом^ чрезвычайно редко, только при самой острой необходимости в увеличении жандармского контингента в конкретной местности.

43 В августе 1905 г. преемник Н.А. Малинина И.С. Семенов вел речь уже о 2 помощниках и 10 унтер-офицерах. (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1 Д. 338. Л. 430-430 об.)44 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 106 об.-107.

43 Государтвенный архив Российской Федерации (далее ГАРФ). Ф. 110. Оп. 3. Д. 1117. Л. 118.

46 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 107.

Указанное обстоятельство не было связано с нехваткой кандидатов в Корпус (напротив, при приеме в него действовала жесткая система отбора), а, по-видимому, вызывалось ограниченностью финансовых ресурсов для сколько-нибудь значительного увеличения численности жандармских чинов в империи. Только в 1906 г. штаб пошел на некоторое расширение кадров: к дополнительному штату ГЖУ было добавлено 117 нижних чинов. Из них 4 унтер-офицера пополнили состав ТГЖУ, отныне насчитывавший 29 человек, каковая численность сохранялась вплоть до-Первой мировой войны. В военные годы вследствие общей дестабилизации управления в стране комплектование взамен убывших чинов затягивалось. К февралю 1917 г. в штатном расписании ТГЖУ имелось три свободные вакансии: унтер-офицера, помощника и адъютанта.

Аппарат ТГЖУ, как и большинства других,, был незначительным, не имел структурного деления1 и состоял из начальника, адъютанта, и 2-х писарей. Должность адъютанта являлась как бы стартовой площадкой для начала карьеры офицера в Корпусе жандармов. Прослужив в этом качестве; как правило, 2-3 года и зарекомендовав себя с положительной стороны, он мог рассчитывать на повышение - назначение на-должность помощника начальника жандармского управления; после чего шла некоторая «стабилизация». В этом качестве офицер мог задержаться надолго: начальниками управлений штаб КЖ старался^ назначать чинов, перешагнувших-40-летний рубеж. Как правило, повышение в должности сопровождалось переводом в > другие ЖУ империи: случаи карьерного роста в.рамках одного управления встречались редко. Последнее, как правило, происходило по линии «адъютант-помощник». В ТГЖУ подобные перемещения имели место дважды: в отношении адъютантов Дурново и ЧистяковаПервоначальная численность штатного состава Управлениям (в г. Тамбове) составила 14 человек: 2 офицера (начальник и адъютант), 12 нижних чинов и 2 писаря: Для сравнения: в тамбовской жандармской команде на момент упразднения насчитывалось 26 унтер-офицеров. Практически двукратное уменьшение численности жандармов в регионе вызывалось, по-видимому, практическими соображениями: не держать много людей там, где не. ожидалось серьезной политической активности населения. Со временем штат ТГЖУ рос, но его все равно не хватало, особенно при проведении масштабных обысков, операций, направленных на установление контроля за населением всей губернии (настроения, миграции). В этих случаях жандармы прибегали к помощи полиции и железнодорожных жандармов, а при оказании серьезного вооруженного сопротивления (во время обысков, например) - и к содействию войск.

Стоит упомянуть также и о том факте, что руководящий аппарат Тамбовского управления был сформирован, преимущественно, из местных жандармских чинов. Так, тамбовский штаб-офицер полковник А.В: Комаров, стал первым начальником ТГЖУ, его адъютант штабс-капитан К.Я. Шкотт - помощником в Моршанском уезде. Лишь на должность адъютанта А.В. Комарова был назначен прибывший из Тулы (управления- местного штаб-офицера) капитан Исаков. Но и по отношению к нему определение «чужак» применимо лишь условно: он сменил К.Я. Шкотта в должности адъютанта буквально за несколько месяцев до выхода положения 1867 г. Кроме того, двое из трех писарей управления тамбовского штаб-офицера были также переведены в ТГЖУ, а половина' нижних чинов (6 человек) набрана из местной жандармской-команды.

Реформой 1867 г. к ГЖУ прикомандировывались чины наблюдательного состава Корпуса, переименованные в 1870 г. в дополнительный- штат управлений. Они как бы заменили собой упраздненные губернские жандармские команды. Часть чинов наблюдательного состава размещалась в губернском центре, часть - в наиболее неспокойных в политическом отношении местностях губернии. В последнем случае здесь создавались временные жандармские пункты, имевшие свой район наблюдения и ликвидировавшиеся с прекращением в них надобности. Выбор пунктов размещения'чинов находился, на усмотрении начальника Управления, который входил с ходатайством-по этому вопросу в штаб КЖ. В разные годы жандармские пункты существовали в Моршанске, Кирсанове, Козлове, Борисоглебске, Усмани. За городом-курортом Липецком наблюдение имелось постоянно: до перевода сюда в 1875 г. помощника начальника ТГЖУ в город на летний период командировались два унтер-офицера25для наблюдения за порядком. После того, как в 1907 г. квартира помощника была перемещена в Тамбов, на липецком пункте всегда находился кто-то из чинов дополнительного штата, как правило, вахмистр, учитывая значимость этого района наблюдения. К 1917 г. «география» размещения жандармских пунктов в губернии выглядела следующим образом: в Липецке - вахмистр Форафонов, Борисоглебске - унтер-офицер Пастухов, Козлове — унтер-офицер Згурский, Кирсанове — унтер-офицер Кузнецов, Моршанске — унтер-офицер Любимов. По просьбе губернатора жандармские пункты могли учреждаться при заводах и в селах в случае возникновения там напряженной ситуации. Эффект от подобных шагов< был нередко поразителен. Так, после появления* жандармского унтер-офицера в декабре 1902 г. на Вознесенском заводе (Темниковский уезд) рабочим сразу была выдана задержанная зарплата. Спустя месяц по нормализации ситуации пункт здесь ликвидировали. В 1868 г. учреждались жандармские пункты в селах Сасово Елатомского и Боковой-Майдан Спасского уездов, в 1872 г. - в селах Пичаево и Сосновка Моршанского уезда. Как-минимум, дважды создавался пункт в с. Рассказово (в 1901 г. и 1916 г.), причем в первом случае инициатива учреждения жандармского наблюдения исходила от местных жителей, взявших на себя расходы по квартирному содержаниюунтер-офицера.

Покинуть свой «пост» пунктовые жандармы могли только в крайних случаях. Инструкциями предписывалась необходимость размещения на пунктах не менее 2 унтер-офицеров, один из которых должен был числиться за старшего. В' ТГЖУ нередко практиковалось учреждение пункта из 1 унтер-офицера (иногда — вахмистра), но больше 2-х - никогда ввиду «дефицита» кадров.

Помимо временных жандармских пунктов в губернии создавались и отделения по уездам (группе уездов), находившиеся-в ведении жандармских офицеров — помощников начальника Управления. В разные годы под наблюдением таких офицеров состояли различные уезды Тамбовской губернии в зависимости от степени политической активности населения последних. В первые годы существования ТГЖУ помощник у начальника Управления был один — в Мор-шанском уезде (в 1875 г. пункт здесь ликвидировали и переместили в Липецк).

26Позже сеть подконтрольных уездов была расширена, но число помощников за все время существования ТГЖУ никогда не превышало двух человек. С 1898 г. после появления в штатном расписании ТГЖУ должности второго помощника под контроль первого был передан Борисоглебский уезд, другого — Липецкий и Усманский. В 1903 г. «география» подконтрольных пунктов была значительно расширена: в сферу деятельности первого помощника вошли два самых неспокойных уезда губернии - Тамбовский и Козловский, ему же в наблюдательном отношении был подчинен и Кирсановский уезд. Липецкий, Усманский, Лебедянский и Борисоглебский уезды сосредоточились под контролем второго помощника. Таким образом, размещение жандармов по территории губернии не было произвольным, а являлось зеркальным отражением революционной активности в регионе.

Не было произвольным и размещение жандармов (прежде* всего нижних • чинов)? в губернском, центре. Еще в 1868 г. корпусным начальством, было запрещено расселять унтер-офицеров в одном здании (казарме), как это было во времена существования< жандармских команд. Отныне-такая дислокация признавалась неудобной в наблюдательных целях. Теперь нижних чинов селили по двое на городских окраинах и в пригородных слободах, что позволяло охватить, ту «неблагополучную» часть населения, которая обычно группируется на окраинах.47 Таким образом, задачи службы, можно сказать, «обрекали» унтер-офицеров на жительство в далеко не спокойных районах города.

В 1879 г. начальникам ГЖУ было циркулярно запрещено ходатайствовать перед штабом КЖ о перемещении квартир своих помощников- в губернский центр.48 На практике же «удержать» помощников в уездах было делом довольно сложным. Постоянный рост из года в год количества производящихся, дознаний и связанная с этим потребность присутствия как можно большего5 числа офицеров при ТГЖУ заставляли их приезжать в Тамбов, где они. числились прикомандированными к Управлению по нескольку недель, а то и месяцев в за47 Добряков (полк.). Краткий систематический свод действующих законоположений и циркулярных распоряжений, относящихся до обязанностей чинов губернских жандармских управлений по наблюдению за местным населением и по производству дознаний. СПб., 1903. С. 22.

48 Там же. С. 21-22.висимости от сложности дознания и количества обвиняемых. Уездььтем временем оставались без надлежащего контроля, где в отсутствие непосредственного начальника его обязанности временно исполнял вахмистр либо старший из унтер-офицеров. Служебная необходимость, в итоге, привела к тому, что после передачи Тамбовского уезда в ведение одного из помощников (в 1903 г.) его «штаб-квартира» была перемещена в губернский центр, а в 1907 г. и липецкого помощника постигла та же «участь».

В пределах Тамбовской губернии функционировало 9 отделений жандарм-ско-полицейских управлений железных дорог (ЖПУ ж/д), являвшихся дополнительными очагами жандармского присутствия в регионе:• Тамбовское отделение Тамбово-Уральского ЖПУ ж/д,• Козловское отделение Московско-Камышинского ЖПУ ж/д,• Грязинское отделение Воронежского ЖПУ ж/д,• Борисоглебское отделение Воронежского ЖПУ ж/д,• Балашовское отделение Московско-Камышинского ЖЕГУ ж/д,• Елецкое отделение Воронежского ЖПУ ж/д,•' Моршанское отделение Самарского ЖПУ ж/д,• Рузаевское отделение Московского ЖПУ ж/д,• Сасовское отделение Московского ЖПУ ж/д.

Впервые эти органы были созданы в 1861 г. в целях обеспечения-порядка на железных дорогах — они должны были исполнять обязанности общей полиции, пользуясь, всеми присвоенными ей правами. До революции 1905-1907 гг. эта структура не занималась политическим розыском и не проводила дознаний по государственным преступлениям. Однако^ активное участие в революции железнодорожных служащих побудило правительство наделить чинов5 ЖПУ ж/д и этими полномочиями, что обусловило достаточно тесные контакты (в плане обмена информацией, служебной отчетности по розыскной и наблюдательной части, организации совместных действий) железнодорожной жандармерии с чинами ТГЖУ. Нами зафиксированы случаи обращения руководства железнодорожных отделений к начальнику Управления с просьбами вмешаться28в их конфликт с полицией вплоть до просьб повлиять на губернатора в вопросе увольнения несостоятельных в служебном отношении полицейских чинов. Обращения начальников отделений непосредственно от себя по этому вопросу к губернатору, по их словам, не всегда последним даже рассматривались,49 почему для этих жандармских руководителей «2-го звена», начальник губернского жандармского управления являлся, в каком-то смысле, последней инстанцией.

Круг служебных обязанностей ТГЖУ в период становления системы политического сыска на территории губернии был, в сравнении с последующими периодами, довольно ограниченным. Управление занималось вопросами высшей государственной безопасности, розыском и дознанием по некоторым уголовным делам (в частности, фалыпивомонетчество), проведением мероприятий; обеспечивавших нормальное функционирование системы рекрутирования, сбором сведений о поднадзорных, наблюдало1 за деятельностью религиозных сект, обеспечивало безопасность проводимых общественных мероприятий, а также соблюдение на территории губернии паспортно-визового режима. Однако главной функцией жандармерии со времен III Отделения было так называемое «общее наблюдение». Это довольно абстрактное понятие, зависевшее от местных условий, достаточно трудно охарактеризовать. В секретном циркуляре 14 февраля 1875 г. за № 17 шефа жандармов генерал-адъютанта A.JI. Потапова отмечалось, что наблюдение должно давать информацию для профилактики различного рода правонарушений. Согласно этому документу, жандармы должны были не только «наблюдать за духом всего населения и за направлением политических идей общества», но и «стараться исследовать причины неблагоприятного правительству настроения умов».50Таким образом, на местные органы политического сыска возлагалась задача первоначального анализа получаемой информации, последующая разработка которой являлась уже прерогативой III Отделения.

49ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 971. Л. 40-41.

50 Цит. по: Горяинов В.М. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - начале XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Курск, 2001. С. 7-8.

Хотя жандармам категорически запрещалось вмешиваться в дела, не подлежавшие в соответствии с положениями их прямой компетенции, они должны были располагать информацией по всем актуальным аспектам жизни местного общества, как-то: угроза голода, неблаговидное поведение чиновников, дуэль и т.п. Специфика службы, таким образом, во многом определяла и поведение жандармов: такт, конструктивность отношений с различными ведомствами, частными лицами - т.е. все то, что могло способствовать получению нужной информации при условии отсутствия прямого доступа к ней.

На рубеже XIX—XX вв. в ряде крупных городов империи стали создаваться новые, более специализированные органы* политического сыска - охранные отделения-(в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве, Киеве, Харькове). В этих местностях функции ГЖУ начинают меняться, и за ними остались, главным образом, обязанности по производству дознаний по политическим делам. Политический же розыск перешел в охранные отделения. Однако в большинстве остальных, относительно «спокойных» губерниях, включая-Тамбовскую, где охранные отделения не создавались, ГЖУ продолжали выполнять свои обязанности в полном объеме.

К началу XX в. в сфере ведения Тамбовского ГЖУ был широкий круг вопросов: наблюдение за местным населением и направлением, политических-идей общества; информирование высших властей о беспорядках и злоупотреблениях; розыск и производство дознаний по государственным преступлениям; производство расследований в порядке положения- об- охране; осуществление негласного надзора; наблюдение за иностранцами, а также за проживавшими в губернии национальными меньшинствами; розыск лиц, скрывшихся от преследования* властей; производство дознаний по поручениям канцелярии по принятию прошений на высочайшее имя; участие в. охране общественного спокойствия при отсутствии чинов общей полиции и содействие последней в восстановлении порядка; выполнение поручений губернатора и прокурорского надзора по особо важным случаям; конвоирование политических арестантов.

Наметившаяся к началу XX в., а в годы Первой революции активно себя проявившая тенденция к децентрализации революционного движения потребовала и соответствующей реакции от политической полиции. 14 декабря 1906 г. правительством было утверждено положение о районных охранных отделениях (РОО), на которые возлагалась задача объединения всех органов политического сыска, функционировавших в пределах района, охватывавшего несколько смежных губерний. Создавались эти отделения с таким расчетом, чтобы сфера их деятельности совпадала с районами действия окружных и областных комитетов революционных партий. Первоначально было создано 8 РОО. Тамбовская губерния вошла в состав Юго-Восточного РОО с центром в г.Харькове, однако в 1908 г. ввиду тесных связей тамбовских революционеров с Поволжским регионом была переведена в состав Самарского РОО:51 Годом позже (в. 1909 г.) в интересах политического розыска центр Поволжского (Самарского)«РОО-был перемещен в г. Саратов с одновременной ликвидацией Саратовского (городского) охранного отделения1 и переименованием должности его начальника' в помощника начальника Поволжского (Саратовского) РОО по г. Саратову.

Таким образом, введение РОО, с одной стороны, децентрализовало систему политического розыска в империи, с другой — по мысли их создателей, должно было консолидировать и направить эту деятельность в отдельно взятом регионе. Большое значение придавалось знанию обстановки на местах, принятию быстрых решений, дружной совместной работе охранных отделений и жандармских управлений с тем, чтобы, их деятельность приобрела «более живой и планомерный характер». Конспирация и иное утаивание сведений в новых условиях признавалось неуместным и недопустимым.53Начальниками РОО, как правило, становились молодые офицеры, прошедшие-подготовку в деле политического розыска, как было1 в свое время при» создании охранных отделений. И так же, как тогда, было очевидно, что подоб51 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 16-16 об.

52 Там же. Л. 20.

53 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). М., 2000. С. 122; § 8 «Положения о РОО» (См.: ГЛ-TO. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 11-14 об.)ные назначения не вызовут энтузиазма у старых кадров — начальников ГЖУ и ЖПУ ж/д. Поэтому почти каждому из них Департаментом полиции было направлено письмо с личным обращением директора М.И. Трусевича, в котором, в частности, говорилось: «.каждое преданное престолу и отечеству правительственное лицо должно забыть свои вытекающие из табели о рангах преимущества в тех случаях, когда существеннейшие интересы России вызывают необходимость принимать к руководству указания служебного опыта лиц, хотя и ниже стоящих в чинах, но специально подготовленных в данном деле. Рутина и споры, из-за формальных условий дела ныне неуместны и должны уступить место живой работе и простору для способностей и энергии».54В некоторых губерниях должность начальника местного ГЖУ совмещалась с должностью начальника РОО (так было, в частности, в Самаре и Саратове). Местные охранные отделения подчинялись начальнику РОО напрямую,.руководство губернских, уездных ЖУ и ЖПУ ж/д в вопросах розыска должно было лишь руководствоваться указаниями последнего. С чинами полиции, находившимися вне места его квартирования, начальник РОО связывался, как правило, через руководство местного ЖУ или охранного отделения.55IОсновными задачами РОО являлись организация внутренней агентуры для разработки всех местных партийных организаций и руководство деятельностью этой агентуры и розыском в пределах района. С этой целью начальники РОО имели право созывать совещания офицеров, непосредственно ведущих политический розыск в подведомственном регионе. Они также должны были информировать высшие розыскные учреждения о положении дел в революционном движении, помогать в деле политического розыска соответствующим учреждениям других районов. Офицеры и чиновники для поручений РОО могли пользоваться всеми, в том числе следственными и агентурными! материалами ЖУ и охранных отделений. В случае необходимости им должны.были быть известны и секретные сотрудники, находившиеся в ведении того или иного54 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 3-4 об.

55 § 6 «Положения о РОО» (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 11).офицера. Более того, им было предоставлено право личных переговоров с агентами. Если же начальник РОО считал необходимым взять работу наиболее серьезного сотрудника под свой контроль, местные жандармские органы не должны были в этом препятствовать.56 Однако, в целом, РОО были призваны не заменить местные органы- сыска, а направлять их деятельность. В то же время они не должны были и подменять ДП, обеспечивая лишь более оперативное ведение розыскного дела на местах.

Основная, обязанность ТГЖУ в отношении РОО состояла в представлении последнему сведений (преимущественно, агентурного характера) о-революционной активности в-губернии. РОО, в свою очередь, сообщало Управлению информацию о деятельности тамбовских революционеров, полученную по. своим каналам, санкционировало проведение в губернии обысков и арестов, а в случае необходимости командировало в губернию районных офицеров для производства расследований и ликвидаций. Последнее, между прочим, являлось несомненным «подспорьем» для немногочисленного офицерского состава ТГЖУ. Однако, в целом, система отношений РОО с ГЖУ, местными полицейскими управлениями и охранными отделениями, не была однозначно простой:>ее нельзя сводить только к отношениям прямого подчинения. Если, к примеру, ТГЖУ по требованию РОО произвело обыски и аресты, то арестованные зачислялись за начальником Управления, а РОО обязано было в 3-дневный срок предоставить все сведения, послужившие основанием к задержанию. Если указанная информация не поступала в течение 7-ми дней, вопрос о целесообразности дальнейшего содержания под стражей решался властью начальника ТГЖУ, сообразно имевшимся в его распоряжении сведениям.57При несомненном руководстве делом- политического сыска со стороны РОО «Положение.» предусматривало взаимодействие различных охранительных органов. В данной ситуации налицо - определенный параллелизм и дублирование функций. Это было связано с тем, что ГЖУ, в отличие от РОО,56 Перегудова З.И. Указ. соч. С. 123.

57 § 9 «Положения о РОО» (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 12-12 об.).прямо не подчинялись ДП, а выходили непосредственно на министра внутренних дел.

К организации розыскного дела «Положением о РОО» предъявлялись строгие требования. Особое внимание обращалось на систематическое составление сводок сведений, полученных путем агентурного, наружного наблюдений, по сообщениям других органов сыска. Согласно § 21 Положения от 9 февраля 1907 г.,58 во всех РОО, ГЖУ и охранных отделениях империи должна была вестись единообразная отчетность по делам политического розыска, а именно:1) дневники агентурных сведений, составлявшиеся со слов секретных сотрудников, отдельно по каждой организации. Для удобства наведения справок к этим дневникам прилагался листковый алфавит упоминавшихся лиц;2) дневники наружного наблюдения с соответствующими сводками, также отдельно по каждой организации;3) общий листковый алфавит разыскиваемых лиц, а также лиц, когда-либо проходивших по делам данного розыскного учреждения (форма составления и заполнения алфавита была установлена специальными распоряжениями ДП);4) 3-цветный листковый алфавит домов, проходивших по наблюдению, агентуре или переписке, с выписками из домовых книг;5) особые «наряды», по каждой организации отдельно, для образцов всех изданных ею прокламаций, брошюр и т.п.;6) особые (так называемые комитетские) дела по каждой организации, куда в хронологическом порядке подшивались все бумаги, имевшие отношение к деятельности данной партии и принимаемым против нее мерам;7) фотоархив;8) схемы текущего наружного и внутреннего наблюдения;9) библиотека нелегальных изданий с алфавитным к ней каталогом.

58 «Положение об охранных отделениях» (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 7).

Наличие в каждом розыскном учреждении вышеперечисленных сведений, безусловно, давало достаточно полную картину состояния революционного движения в регионе и, главное, позволяло разработать на их основе предупреждающую систему мер.

Для проведения, отдельных розыскных действий вне мест расположения РОО начальники отделений пользовались услугами чиновников для особых поручений, офицеров КЖ и находящихся в их распоряжении филерских отрядов. Названные служащие временно прикомандировывались в распоряжение начальников местных розыскных органов. Последние были обязаны оказывать полное содействие чиновникам РОО,- сообщая старшему из командированных, в том числе и сведения агентурного характера. Все установки лиц и адресов производились силами местных розыскных властей.гЗаметим, что на первых порах РОО сыграли важную роль в разгроме партийных комитетов, координации деятельности сыскных служб на местах. Их создание облегчило и работу ДП, поскольку появились учреждения, способные к более быстрым и оперативным действиям. Директор ДП в одной из записок в 1913 г. даже назвал РОО «филиальным отделением» Департамента на местах.59 Однако рост вмешательства РОО в работу местных розыскных органов неизбежно влекло обострение их взаимоотношений друг с другом. Не помогали и периодически издаваемые ДП циркуляры с напоминанием о необходимости совместных усилий в борьбе с революционерами. Чиновники РОО порой не проявляли тактичности в отношении своих губернских коллег. Жалобы и недовольство часто приводили к конфликтам и кляузам, которыми приходилось заниматься тому же Департаменту. 18 декабря 1908 г. ДП в очередной раз «настоятельно напоминал», что командируемые на места офицеры и чиновники РОО «не являются инспекторами местных органов, а лишь инструкторами, обязанными всеми мерами способствовать правильной постановке политического розыска в слабых местах районов, почему и обязуются не только констатиро59 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917гг.). М., 2000. С. 122.вать замеченные упущения, но и исправлять их по мере возможности немедленно, во всяком случае указывая совершенно точно и определенно, что нужно сделать, и показывая, как именно выполнить предъявляемое требование».60В практике ТГЖУ имел место следующий конфликтный случай. Командированный в августе 1908 г. в г. Борисоглебск для расследования деятельности и ликвидации местного союза эсеров-независимцев чиновник для особых поручения при Самарском РОО ротмистр Орлов подал 14 октября рапорт на имя начальника отделения, в котором обвинил борисоглебского исправника и начальника ТГЖУ Устинова в провале сотрудника Н.И. Киселева-Силантьева61 (агентурная кличка «Портновский», данные о нем см. в п. 17 табл. № 27). Рапорт этот дошел до заведующего Особым отделом ДП, который предписал B.C. Устинову высказаться по существу обвинения. В своем ответе (рапорт от 29 октября 1908 г. за № 1561)62 начальник Управления не только не признавал своей вины, но и указывал на ошибки, допущенные самим ротмистром Орловым при расследовании, подтвердив, что было возможно, документально. Как выяснилось, районный чиновник не дал себе труда вникнуть в сложившуюся наканунеего приезда ситуацию, ошибочно посчитав Н.И. Киселева-Силантьева агентомtТамбовского ГЖУ. Между тем тот сотрудничал с борисоглебским исправником, от которого и получал инструкции. На содержании у жандармского управления, на тот момент этот агент не состоял. Появившись 23 августа в г. Бори-соглебске Н.И. Киселев-Силантьев поступил в распоряжение исправника и прибывшего к тому моменту из района ротмистра Орлова. Если агент и был «неудачно использован, - отмечал в рапорте B.C. Устинов, - то именно ротмистром Орловым, находившемся на месте, действовавшем самостоятельно и пользовавшимся' непосредственно> сведениями Киселева.»63 Судя по сохранившейся переписке; конфликт между чиновником РОО и начальником. ТГЖУ возник на почве стремления Орлова произвести ликвидацию самостоятельно,60 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 99. Л. 18-18 об.

61 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1143. Л. 35-37.

62 Там же. Л. 38-39 об.

63 Там же. Л. 38 об.что обусловило нервозность в его работе и несколько поспешно проведенные аресты, из-за чего были упущены важные партийные работники — М. Зеленев и В. Глотов, выехавшие из города за день до ликвидации. К слову заметим, что после описанного инцидента Н.И. Киселев-Силантьев как агент потерян не был и до октября 1909т. давал сведения уже Тамбовскому ГЖУ по эсеровским организациям губернии. ©писанный инцидент довольно ярко свидетельствует о психологии районных чиновников;, стремившихся* действовать; обособленно; считая себя опытнее своих губернских коллег.

С 1909т. деятельность РОО ослабевает, что было вызвано, в значительной мере, затишьем в самом революционном: подполье. Накануне Первой; миро-вош войны, все РОО; за- исключением Туркестанского, были упразднены. Еще раньше - в: 1913 г. - были ликвидированы провинциальные: охранные отделения; Дела упраздненных учреждений передавались в местные ГЖУ. Таким образом, политический: розыск вновь, как- и до 1902' г., сосредоточился; преимущественно; в ГЖУ. Инициатор? ликвидации охранных, отделений и? РОО- товарищ министра: внутренних дел и командир КЖ В.Ф. Джунковский/ позже: так объяснял: мотивы своих действий:; «Все эти; районные и самостоятельные охранные: отделения были только * рассадниками г провокации; та небольшая польза, которую они, быть может, смогли бы принести, совершенно затушевывалась тем колоссальным вредом, который они сеяли в течение этих нескольких лет».64 Шаг этот получил неоднозначную оценку, как у современников; так и у историков. Заметим;. однако, что; как бы* ни были «благородны» мотивы В :Ф. Джунг ковского, факт остается фактом: с ликвидацией: охранных и районных отделений силы жандармерии были серьезно ослаблены, и, по иронии? истории; это произошло как раз накануне решающих событий в жизни империи.

Вся деятельность ТГЖУ строилась на основе соответствующих распорядительных документов вышестоящих органов: ДП, ОЮК, МВД, Главного интендантского управления, Главного артиллерийского управления; Общей инструкции для чинов Корпуса, разъясняющей их права и обязанности, за всю исто64 Цит. по: Перегудова З.И. Указ соч. С. 128.рию функционирования политической полиции Российской империи? так и не было выработано,, что вносило определенный элемент путаницы и «разноголосия» в деятельность жандармских управлений, но жесткий контроль со стороны штаба КЖ позволял своевременно-«гасить» эти моменты.

В целом, ТГЖУ являлось. самостоятельной структурной единицей системы учреждений политического сыска. Управление противостояло» всем: антиправительственным выступлениям в губернии, для чего было наделено широкими полномочиями: Постоянная связь с центральными органами политического сыска и местной администрацией позволяла ТГЖУ относительно успешно справляться со своими: функциями.Основной акцент в работе делался?на борьбу с;массовыми?выступлениями, нелегальными партиями,.организациями, движениями. Наряду с общей полицией: и другими: военизированными органами ТГЖУ оказывало- поддержку губернатору в проведении в губернии общегосударственного внутриполитического курса. ГЖУ в губерниях, где отсутствовали охранные отделения; являлись. как бы «центральными» органами: длявсех жандармских структур. В Тамбовской губернии это выражалось в пересылке отчетов и других данных для РОО через ТГЖУ, в участии нижних чинов отделений ЖПУ ж/д в кассе взаимопомощи ТГЖУ, обращении железнодорожного жандармского начальства к руководству Управления с просьбами решить проблему на уровне губернатора и т.п.

К концу XIX в. практически завершилась реорганизация- охранительных органов империи, импульс которой был дан реформами 1860-80-х гг. и которая, в результате, привела к усилению их централизации: Создание охранных отделений: и РОО ознаменовало период децентрализации системы политической полиции: в соответствии; с последующими изменениями: характера: антиправительственного движения в стране. В межреволюционный период начался процесс постепенного свертывания: разветвленной системы карательных органов, итогом которого явилась их централизация, заслуживающая, вместе с тем, неоднозначной оценки.

1:2. ТГЖУ и губернская администрацияПравовое положение ТГЖУ было таково, что вносило ряд сложностей в его работу и взаимоотношения с местной администрацией. Формально Управление не зависело от губернатора и обязано было лишь сотрудничать с ним. Между тем именно губернатор как «начальник губернии» был в первую очередь ответствен за безопасность и спокойствие в ней. Учитывая это и стремясь не допустить конфронтации между жандармскими и губернскими властями, руководство политического сыска в 1904 г. предписало начальникам ГЖУ согласовывать «свои действия с теми мерами, которые губернатор, как высший представитель административной власти, находит необходимым предпринимать в целях порядка и спокойствия».65Сосуществование в губернии двух формально независимых друг от друга структур (губернской и жандармской властей), связанных с обеспечением государственной безопасности, по-видимому, отвечало интересам правительства, имевшего благодаря этому возможность, во-первых, сравнивать поступавшую из обоих источников информацию и формировать на этой основе более объективную картину положения дел в губернии, во-вторых, — в определенной степени, контролировать через местные жандармские органы губернаторов и их администрацию. Однако помимо несомненных плюсов подобное положение имело и один существенный недостаток — разобщенность действий, с одной стороны, губернаторов и подчиненной им полиции, с другой - жандармских органов, что в кризисных ситуациях революционных событий играло, безусловно, негативную роль. Наиболее точно, на наш взгляд, описанное положение на местах охарактеризовал в своей «Записке для памяти» начальник Особого отдела ДП JI.A. Ратаев. С одной стороны, считал он*, в губернии есть губернатор, наделенный властью, но «мало осведомленный о смысле происходящих на его глазах явлений», с другой - начальник ГЖУ, «более осведомленный», но65 Чудакова М.С. Политический сыск России в конце XIX - начале XX вв. (в региональном аспекте): Дис. канд. ист. наук. Ярославль, 1997. С. 65-66.«лишенный всякой власти и возможности чем-либо в трудный момент помочь делу».66Взаимоотношения между подчиненной губернатору полицией и жандармерией вполне, на наш взгляд, можно охарактеризовать как «вынужденное сотрудничество»: работа в смежных, а потому нередко взаимопроникающих областях — политические и уголовные преступления — априори порождала чувства конкуренции, взаимного недолюбливания, еще более обострявшихся вследствие значительной разницы в жаловании чинов двух ведомств. Уже изначально положение жандармерии и полиции, как на государственном, так и на местном уровнях не было равновесным: Однозначный приоритет государством, отдавался чинам КЖ как силе, боровшейся с преступлениями против существующего строя, что выражалось и в лучшем финансировании Корпуса, и в более тщательном отборе людей. На этом фоне полиция, боровшаяся с преступлениями против общества, выглядела несколько ущемлено, что; разумеется, не могло не раздражать ее представителей.tОднако, как бы то ни было, эффективно бороться*в одиночку с преступностью ни полиция, ни жандармерия'на рубеже XIX-XX вв. не могли. Необходимость сотрудничества двух силовых структур обусловливалась, как минимум, следующими обстоятельствами:S их малочисленностью (ни полиция, ни жандармерия не могли похвастать «достаточностью» своих чинов); S взаимопроникновением элементов политических и уголовных преступлений прежде всего в революционном движении, что стало особенно характерным к началу XX в.; S необходимостью обмена информацией, относящейся к сфере-интересов друг друга.

Взаимодействие жандармерии и полиции шло по довольно широкому спектру вопросов, причем первая сторона выступала, преимущественно, в роли «распорядителя», вторая - «исполнителя». Самой обременительной обязанно66 ГАРФ. Ф. 102. Оп. 230. Д. 1791. Л. 3.стью полицейского ведомства в рамках сотрудничества двух структур следует признать осуществление на территории губернии так называемого полицейского надзора (гласного, негласного и особого). Передача наблюдательных полномочий именно полиции объяснялась тем обстоятельством, что чины, этого ведомства были рассредоточены по всей территории губернии, в то время как жандармские пункты имелись лишь в некоторых уездах. Чины правопорядка обязаны были уведомлять ТГЖУ обо всех перемещениях поднадзорных, случаях выдачи проходных свидетельств, следить за поведением, образом жизни этих лиц и т.д.

Однако подобная дополнительная к повседневным, собственно полицейским обязанностям, нагрузка, при сохранении жалования-'на. прежнем уровне, мало способствовала, поднятию служебного - рвения, чинов правопорядка, что выражалось в формальном отношении последних к делу наблюдения за поднадзорными. Начальник ТГЖУ Н.А. Малинин в 1901 г. писал по этому поводу, что хотя гласный надзор и дает полиции широкие полномочия, однако на практике он часто является фикцией: «никогда никто из чинов1'полиции не зайдет к глас-ноподнадзорному, и только слегка следят, не уехал ли он куда без разрешеfn vния». В представлявшихся по итогам наблюдения за каждое полугодие главами полиции начальнику ТГЖУ списках поднадзорных во вверенных им районах с отметками о поведении, деятельности каждого из них, доминировала характеристика: «в действиях поднадзорного ничего предосудительного замечено не было» - что уже является показательным. Но, пожалуй, самый яркий пример формального отношения, полиции к делу надзора приводит в своих воспоминаниях В.Д. Новицкий, в период с 1874 по 1878-гг. бывший начальником ТГЖУ. Он пишет, что в полученном им однажды от кирсановского уездного'исправника списке о поднадзорных поляках напротив одногов первой графе излагалась аттестация и поведение поднадзорного, а напротив, во второй, отмечалось, что это лицо умерло несколько лет назад.68 Другой приведенный В.Д. Новицким67 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 108 об.

68 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991. С. 75.пример свидетельствует, что в ряде случаев — при значительных финансовых вливаниях - то или иное поднадзорное лицо переставало числиться таковым по ведшимся в полицейских управлениях шнуровым книгам, вследствие чего и жандармерия ничего не знала о них. Приговоренный к высылке на поселение «наследник» огромного состояния лидера секты скопцов Платицына моршан-ский купец Зелипупин после ареста его по распоряжению В.Д. Новицкого на допросе откровенно показал, что укрывательство от административной высылки стоило ему ежегодно больших денег, т.к. в «нужное время он осаждался и уездной, и городской полицией, и чиновниками, и частными лицами, знавшими его.» После осмотра в тамбовском городском полицейском управлении поднадзорных книг В.Д. Новицкий пришел к выводу, что за несколько лет фамилия Зелипупина была оттуда просто-напросто вытравлена.69Все контакты жандармов с гласно- и особоподнадзорными (как-то: объявление последовавших постановлений, вызов в ТГЖУ, в том числе и свидетелей по их делам) осуществлялись не напрямую, а через руководство местных полицейских управлений. В свою очередь, ТГЖУ'регулярно снабжало губернатора списками лиц, состоящих под негласным и особым надзором в губернии, с указанием их местожительства, за что и по чьему распоряжению надзор был установлен. Указанная практика не применялась в отношении гласноподнад-зорных, т.к. губернатор лично подписывал распоряжения об отдаче под надзор и информировал Управление об этих лицах. Вся отчетность по ним велась в полицейских управлениях.

Другой, не менее обременительной обязанностью, правоохранительных органов являлось содействие чинам КЖ в деле розыска и задержания лиц, скрывшихся от преследования властей за совершенные государственные преступления. Но, как и в предыдущем случае, действительное «содействие» оказывалось редкостью. На деле, полицейские власти ограничивались простой перепечаткой розыскных циркуляров ДП. Алфавиты разыскиваемых лиц нередко велись крайне небрежно или не имелись вовсе. Департаментом полиции были69 Там же. С. 76-77.зафиксированы случаи, когда розыскные дела сдавались в архив полицейских учреждений, несмотря на то, что упоминавшиеся в них лица еще не были за7Пдержаны. Начальник ТГЖУ B.C. Устинов вспоминал, как при личной беседе с одним из глав местной полиции последний выразил свое «неудовольствие» по поводу присылки жандармским органом фотографий разыскиваемых лиц, т.к. на них приходилось заводить при управлении «особое хранилище».71Помимо осуществления на территории губернии надзора полиция активно привлекалась к негласному сбору сведений об интересовавших Управление лицах. Судя по сохранившимся документам, главным способом получения этой информации был опрос «благонадежных» соседей, прислуги и т.п. Этим дело, как правило, и ограничивалось.

Отслеживала полиция и приезд в подведомственный район лиц, возвращенных из ссылки, освобожденных из-под гласного надзора, с последующим уведомлением о них начальника ТГЖУ. Согласно существовавшим инструкциям, указанные категории граждан подлежали после освобождения- негласному надзору той же полиции. Губернская полиция обязана была в дополнение к этому информировать жандармерию обо всех прибывших и выбывших лицах, сIточным указанием кто, откуда приехал, где поселился или куда выехал. Однако не всегда поступление в ТГЖУ указанной информации носило регулярный характер. 24 мая 1899 г. начальник Управления Н.А. Малинин был вынужден «напомнить» тамбовскому полицмейстеру, что «во всех губернских городах России доставляются от полиции в.губернские жандармские управления сведения о прибывающих и убывающих в город, кроме местных жителей, сведения эти имеют серьезный служебный интерес, но., несмотря на мою личную7*7просьбу к Вам, до сего времени мною не получаются.»Осуществляли чины правопорядка и предварительный контроль - за- соблюдением на территории губернии паспортно-визового режима, проверяя паспорта лиц, в том числе и прибывших из-за границы. В случае возникновения70 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 54. Л. 3-3 об.

71 Там же. Л. 6 об.

72 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 108. Л. 39.сомнений полиция обязана была указать на подозрительных иностранцев жандармам для установления, за ними негласного наблюдения. На обязанности полиции лежал и общий надзор за деятельностью религиозных сект, проживающих в губернии национальных меньшинств с обязательным информированием обо всем, заслуживающем внимания, местных жандармских органов.

Полиция-удовлетворяла и отдельные запросы ТГЖУ по вопросам розыскного и наблюдательного характера, как-то: установление наблюдения за появлением в губернии интересующей жандармов личности, составление списков студентов, прибывших на каникулы в губернию, предоставление всех имеющихся сведений на местные ячейки социал-демократов- и социалистов-революционеров и т.п.73Дошедшие до нас документы, однако, свидетельствуют, что, давая какое-либо поручение следственно-розыскного характера чинам правопорядка, Управление в определенной мере рисковало в плане сохранения конспирации проводимых мероприятий. Известно немало случаев предания' гласности секретных поручений-жандармов. Так, проводя в январе 1909 г. проверку арестантов по просьбе начальника ТГЖУ B.C. Устинова в целях установления «совершенно негласно и не подавая вида о цели проверки», нет ли среди них известного террориста Б. Савинкова, некоторые полицейские чины допустили серьезные ошибки, повлекшие за собой провал конспирации розыска (в числе наиболее грубых фигурируют составление протоколов осмотра* заключенных, предъявление фотографии Б. Савинкова тюремной администрации).74 В другом случае B.C. Устиновым было предложено навести «самые тщательные справки» относительно того, не появилась ли в губернии некая еврейка Ф., по сведениям ДП, выехавшая, из Парижа в Россию с целью подготовки* экспроприации.76 К удивлению начальника Управления, получавшего» от полиции, как правило,73 Последнее, между прочим, вызывает некоторое удивление, т.к. сбор подобного рода сведений являлся непосредственной обязанностью ТГЖУ, а не полиции. Возможно, запрос о предоставлении этой информации последовал с целью сравнения с уже имевшимися при Управлении данными, однако подобное «задание» все же следует признать чрезмерным, более того, оно свидетельствует, по-видимому, о слабо поставленной на тот момент агентурной работе в самом ТГЖУ. (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 637. Л. 1-1 об.)74 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 54. Л. 6 об.-7.

75 Фамилия в документе неразборчива.

76 Не позднее 14 января 1909 г.стандартные извещения, что «указанное лицо в уезде не обнаружено, но за его появлением установлено наблюдение», на этот раз от одного местного полицейского начальника [его фамилия в жандармской документации по причине корректности не разглашается. — А. Б.] пришло уведомление, что разыскиваемая- Ф. обнаружена, вследствие чего испрашивается указание, как поступить дальше. Без промедления в указанную местность были командированы филеры Управления, которым этот полицейский чин сообщил, что названная Ф. давно ему известна как постоянная местная жительница. Разумеется, на деле эта женщина оказалась лишь однофамилицей разыскиваемой террористки, однако нам важно другое: на отсутствие конспирации при сборе сведений указывало то обстоятельство, что «многие городовые открыто говорили, что* в их город прибыла из Парижа Ф. для ограбления вокзала».

Конечно же, подобный непрофессионализм чинов полиции в области расследования политических дел нельзя вменять им в вину. Проблема стояла шире — в организации системы повышения профессиональной квалификации, и первые шаги в этом направлении дореволюционными силовыми структурами предпринимались. Накануне Первой мировой войны в Тамбове была открыта школа для стражников, предназначенных к службе урядниками. Раз в неделю занятия в этой школе вел помощник начальника ТГЖУ ротмистр Вечеслов. Будущие урядники знакомились, в общих чертах, с устройством КЖ и более подробно — с понятием государственного преступления, его отличием от общеуголовных деяний, порядком производства политических дознаний, приемами розыска. Отдельное внимание уделялось, судя по сохранившемуся журналу занятий, вопросам объединения усилий жандармерии и полиции в борьбе с революционным подпольем. Но, повторимся, это были только первые шаги, не изменившие серьезно общей ситуации слабого знакомства полицейских чинов со спецификой производства дознаний по государственным преступлениям, приемами и методами политического розыска.

77 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 54. Л. 7.

78 Данные по: Тамбовская полиция в начале XX в.: документы и материалы / Сост. Н.В. Токарев. Тамбов, 2006. С. 260-261.

Ни один сколько-нибудь крупный обыск или арест не обходились без участия чинов полицейского ведомства, что вызывалось все той же причиной — малочисленностью жандармов в губернии. При расследовании серьезных государственных преступлений жандармерия, как правило, обходилась собственными силами, однако при производстве дознаний по делам об оскорблении-императора и членов его семейства полиции могла поручаться несложная работа по проверке заявлений, составлению актов, что обычно выполнялось приставами.

Осуществляла полиция и документальное прикрытие деятельности ТГЖУ в сфере секретного наблюдения: по просьбе руководства Управления? выдавало паспортные книжки филерам; где они фигурировали под вымышленными фамилиями и с вполне безобидной профессией (например, приказчик, конторщик). Кроме того, практиковалось зачисление агентов.наружного наблюдения; на штатные полицейские должности — городовыми, канцелярскими служащи79МИ.

Согласно Положению 1871 г., полиция и жандармерия должны были взаимно уведомлять друг друга: полиция - обо< всем, замеченном, заключающем признаки государственного преступления, вюпочаягпередачу в местное ЖУ обнаруженных чинами правопорядка прокламаций, воззваний и т.п., жандармерияon— соответственно, уголовного. Между тем обязанность незамедлительного уведомления о преступлениях с уголовной или политической подоплекой и, как следствие, отсутствие времени на проверку достоверности этой информации, нередко служили поводом к взаимному обвинению сторон в предоставлении ошибочных данных, повлекших за собой напрасное возбуждение дознания и переписки.81 Ситуацию попытались несколько разрешить в 1878 г., когда правилами 1 сентября* полиции1 было даное право при'отсутствии на месте жандармов и до их прибытия производить (в административном порядке) предварительное расследование антиправительственного деяния, а также арестовывать79ГАТО. Ф. 272. Оп. 1.Д. 1146. Л. 26; Д. 1371. Л. 1-3.

80 Правила о порядке действий чинов Корпуса жандармов по исследованию преступлений / История полиции России. Краткий исторический очерк и основные документы: Учеб. пособие. М., 1999. С. 115-119.

81 Особенно активно «возмущалась» жандармская сторона (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 19. Л. 29-29 об.).подозреваемых в его совершении лиц.82 Однако предоставление полиции дополнительных полномочий привело к неожиданному эффекту - к стремлению некоторых полицмейстеров и исправников собственными силами расследовать политические преступления, не уведомляя о них ни местное ГЖУ, ни прокурора окружного суда.83 Подобная самодеятельность, как правило, только вредила делу розыска. Полиция, привыкшая к быстрым и решительным мерам, действовала аналогичным образом и в сфере государственных преступлений, где основу успеха составляли, как раз, выдержка, длительное наблюдение с целью выяснения всех членов сообщества, из замыслов и роли каждого из них в организации и только после этого — внезапные обыски и аресты.

Приведем? наиболее типичный пример1 нежелательного вмешательства полиции в сферу расследования»государственных преступлений. Получив, сведения о принадлежности какого-либо лица к «преступному сообществу» (в то время под этим термином понималась любая антиправительственная организация), полицмейстер (исправник) приступал к немедленному обыску, как правило, мало результативному, после чего арестовывал подозреваемого до выяснения всех обстоятельств дела. Вскоре, однако, за недостаточностью улик обвиtняемого приходилось освобождать, взяв с него подписку о невыезде, которуюодон тут же при удобном случае нарушал, скрывшись из-под наблюдения. Подобные непродуманные действия вели к тому, что и сам «революционер» начинал действовать более осторожно, и остальные члены «преступного сообщества» временно «залегали на дно». По данным тамбовского губернатора А.А. Салтыкова накануне Первой мировой войны имели место даже вопиющие случаи поручения производства дознаний по политическим преступлениям простым урядникам,85 что было грубейшим; нарушением всех действовавших в этой сфере инструкций: производить дознания!по государственным преступле82 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 19. Л. 12.

83 По данным тамбовского губернатора, отраженном в его предписании главам полиции от 4 июля 1914 г. за № 294 (ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 54. Л. 30-30 об.)84 Там же. Л. 8.

85 Там же. Л. 30 об.ниям могли только офицеры КЖ и, в исключительных случаях, старшие чины полиции.

На наш взгляд, стремление некоторых руководителей общей полиции взять на себя инициативу расследования политических преступлений объяснялось чувством конкуренции, желанием показать, что полиция в этой области ничуть не хуже «зазнавшихся» жандармов. Конечно, свою роль играл и расчет на похвалу, награду со стороны высшего начальства.

Если вышеуказанное можно считать конкуренцией, то иначе, как бойкотом, нельзя назвать несвоевременное информирование или умышленное замалчивание некоторыми полицмейстерами и исправниками важных для ТГЖУ сведений. Так, о волнениях зимой 1902 г. крестьян одного из сел Кирсановского уезда, на усмирение которых были посланы войска и выехал даже сам губернатор, начальник Управления узнал совершенно случайно и к тому.времени, когда он командировал к месту происшествия офицера и жандармов, все былоorкончено. Заметим, однако, что подобные случаи были все же редки.

К началу XX в. в развитие статей положения 1871 г. в обязанность полиции вошло уведомление ГЖУ о крупных уголовных преступлениях, слухах, злоупотреблениях или распоряжениях должностных лиц, вызвавших диссонанс в обществе или в некоторой его части. Как правило, эти сведения проходили затем вторичную проверку на этот раз уже по жандармским каналам.

Отметим и такие направления совместной работы двух силовых структур как сотрудничество в сфере удостоверения политической благонадежности граждан империи, взаимодействие по вопросам прекращения дознаний по государственным преступлениям (работа губернского совещания), взаимное уведомление обо всех принятых в сфере поддержания порядка мерах (жандармы в дополнение к этому — об изменениях в дислокации собственных пунктов, крупных арестах, ликвидациях).

Однако на практике достичь взаимопонимания по всем вышеуказанным направлениям работы было чрезвычайно сложно и вряд ли возможно. Взаим86 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 180. Л. 1.ные обвинения, недовольство были обычным явлением. В случае же серьезных трений обе стороны апеллировали к губернатору, за которым и оставалось последнее слово. Однако доводить дело «до губернатора» жандармам было невыгодно, т.к. тот не был беспристрастным «арбитром», предпочитая вставать на сторону подчиненной ему полиции, что ярко демонстрирует следующий случай: 17 октября 1908 г. начальником Грязинского отделения Воронежского ЖПУ ж/д были получены сведения о появлении в п. Грязи шайки грабителей, состоявшей из 10 человек. Учитывая постоянное нахождение на станции Грязи крупных железнодорожных сумм (до 200 тыс. руб.), он принял меры к предотвращению возможного нападения бандитов на кассу. А так как деятельность означенного отделения ЖПУ ж/д на сам поселок Грязи не распространялась, о шайке был проинформирован полицейский надзиратель поселка, которому и было предложено устроить на бандитов совместную облаву. Однако - последний оставил все обращения к нему начальника отделения* без внимания. Видя, что ситуация зашла в тупик, жандармский офицер поставил в известность начальника ТГЖУ B.C. Устинова, который наложил резолюцию: «Лично переговорить с губернатором». Из дальнейшей переписки видно, что разговор действиIтельно имел место, но без особого успеха для жандармской стороны. Начальник Грязинского отделения был вызван к губернатору Н.П. Муратову, который «высказал свое неудовольствие. относительно того обстоятельства, что он [начальник отделения. — А.Б.], не будучи к тому обязанным, позволяет себе, не имея достаточных фактических данных, вступать не в основательную переписку с чинами уездной полиции, что порождает, так сказать, кляузы». После этого разговора жандармский офицер трижды побывал у начальника ТГЖУ для обсуждения сложившейся ситуации, однако, судя по документам, B.C. Устинов не решился на дальнейшее вмешательство в конфликт.87Изученные нами документы свидетельствуют, что в подобных спорных ситуациях местное жандармское руководство предпочитало использовать гибкую дипломатию: ссориться с губернатором не мог позволить себе ни один на87 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1143. Л. 46-47 об., 54-54 об.чальник жандармского управления, т.к. это серьезным образом могло осложнить как работу самого учреждения, так и положение его начальника. Н.А. Ма-линин, например, писал, что ему в беседах с губернатором, даже в очень мягкой форме упоминая об «известных шероховатостях чинов местной полиции», все равно приходилось быть очень осторожным, т.к. губернатор хоть и выслушивал и принимал сказанное к сведению, но видно было, что он недоволен и считает эти сообщения «вмешательством Вг сферу его личной служебной деятельнооости».

Рассматривая проблему взаимоотношений жандармерии и полиции, невольно задаешься вопросом: насколько обоснованным можно считать чувство превосходства жандармов над полицейскими чинами? Можно ли объяснить это только внутриведомственными, узкокорпоративными интересами? Показательными в этом плане являются ежегодные отчеты помощников начальника ТГЖУ о ситуации во вверенных им уездах, на основании-которых в Управлении затем составлялись обзоры о состоянии дел в губернии для ДП. Отчеты помощников ценны прежде всего тем, что дают достаточно развернутую картину жизни и настроений местного общества, деятельности партийных ячеек, работе органов власти и т.п. Характеризуя в этом плане местную полицию, помощники - абсолютно разные люди, кроме того менявшиеся через определенный промежуток времени - сходились в одном: правоохранительная система на местах дает серьезные сбои, ведущие к ее разложению и упадку.89Не будет преувеличением сказать, что «заветной мечтой» любого исправника (полицмейстера) было отсутствие в подведомственном районе жандармского пункта, что позволяло ему действовать более свободно-и без оглядки на то, что о каких-либо' неблаговидных поступках станет известно сначала жандармскому, а потом и непосредственному начальству. Иногда желание избавиться от посторонних «глаз» и «ушей» было настолько сильным, что влекло за88 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 110й.

89 «Полная распущенность», «отсутствие службы» - так характеризовал борисоглебскую полицию помощник начальника ТГЖУ в этом уезде в своем политическом обзоре за 1899 г. Нередкими являлись сообщения о взяточничестве и «лихоимстве» полицейских чинов, встречались даже факты изнасилования, в т.ч. несовершеннолетних (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 12-19).собой обострение отношений с начальником ТГЖУ. Так, 7 декабря-1900 г. ус-манский уездный исправник в рапорте на имя начальника Тамбовского управления Н.А. Малинина напоминал, что во время личной с ним встречи в Усмани летом последний поддержал мысль об отсутствии необходимости в дальнейшем' существовании в городе жандармского пункта в составе 2-х унтер-офицеров, поскольку здесь за последние 4 года ничего выдающегося в политическом плане не происходило. Памятуя этот разговор, исправник поставил вопрос о целесообразности существования жандармского надзора в Усмани на усмотрение губернатора, который согласился с возможностью ликвидации пункта. Хотя ответ начальника Управления и был весьма «грозен» - «ничего подобного не просил и дело это на Губернатора не касается»90 - однако другими документами подтверждается факт длительного отсутствия серьезной политической активности в уезде, что, в итоге, все же поставило на повестку дня вопрос о перемещении жандармских унтер-офицеров в какую-нибудь другую, более активную местность губернии (пункт в Усмани был ликвидирован в 1901г.). Учитывая вышеизложенное, трудно поверить заявлению Н.А. Малинина, что в разговоре с исправником вопрос о целесообразности дальнейшего существования пункта в уезде не поднимался. Бурная же реакция жандармского начальника на рапорт полицейского чиновника объясняется допущенной последним бестактностью, выразившейся в поднятии вопроса, не входящего в пределы его компетенции. Желая избавиться от жандармского присутствия в подведомственном уезде, исправник шел, что называется, напролом, чем только отсрочил принятие желаемого для себя решения.

Однако, как бы ни были сложны и противоречивы взаимоотношения двух ведомств, прибегать к помощи, друг друга все же приходилось ввиду отсутствия альтернативы. Для Управления роль и ценность полиции многократно возрастала в. тех уездах, где отсутствовал постоянный жандармский надзор (напомним, что это, как минимум, половина уездов губернии), т.к. в этом случае она становилась главным информатором о жизни местного общества, деятельности90 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 113. Л. 92,93-94.антиправительственных кружков, объединений и т.п. Гораздо лучшим для ТГЖУ было наличие в уезде и жандармского, и полицейского надзоров, т.к. поступавшая по обоим каналам информация позволяла формировать более достоверную картину положения^ дел на местах, да и потенциал, эффективность работы Управления значительно повышались благодаря увеличению ресурсов, прежде всего людских. Надо заметить, что качество поступавшей из обоих источников информации (от помощника начальника Управления или унтер-офицера на пункте, с одной стороны, и от полицмейстера или исправника, с другой), как и следовало ожидать, было различным. Как правило, сведения, сообщаемые жандармскими чинами, были более подробными. Однако-надо отдать должное и-полиции, которая, несмотря на то, что нередко бывала попрекаема за доставление лишь голых фактов, тем не менее, порой «обходила» жандармерию по достоверности сообщаемых сведений. Отметим также, что по степени оперативности уведомления об одном и том же событии или лице ни одной из сторон нельзя присудить первенство: то оперативнее доносила полиция, то местный жандармский чин. Однако разница во времени между этими сообщениями могла достигать 10 дней, что не может быть признано удовлетворительным.

К началу XX в. (особенно после Первой революции) в методику работы полиции все активнее начинают внедряться способы, применявшиеся в жандармской практике. Речь, прежде всего, идет о появлении у исправников и полицмейстеров собственной секретной агентуры, работа которой финансировалась из средств ТГЖУ.91 Одновременно возрастает роль жандармерии в расследовании уголовных преступлений. Все это свидетельствовало об определенном прогрессе в деле объединения'усилий-в борьбе с преступностью как таковой. Заметим, что для высшего полицейского руководства этот вопрос во все времена являлся одним из животрепещущих. В своих неоднократных циркулярах III Отделение, позже ДП настоятельно рекомендовали жандармам не ограничи91 В основном, это были вспомогательные агенты, которые осуществляли наблюдение за неблагонадежными лицами, информацию по конкретным партиям давали единицы. Качество же этой агентуры, в целом, было крайне низким.ваться в общении с чинами общей полиции исключительно официальными и тем более письменными рамками, а отдавать предпочтение личным беседам, словесным разъяснениям, особенно в отношении чинов сельской полиции, как наименее развитых.92 Однако эти призывы, не всегда бывали услышаны: заставить работать сообща толькоциркулярами и предписаниями было невозможно. На местном уровне эффективность, сотрудничества двух силовых структур нередко определяли межличностные взаимоотношения; которые либо позволяли наладить совместную работу, либо дезорганизовывали ее. С нашей точки зрения,* многое здесь зависело именно от начальника ТГЖУ как лица, стоявшего в служебном отношении на порядок выше полицмейстеров- и исправников: Известно, к примеру, что начальник Управления* Н.А. Малинин при- посещении уездов важное место в своем рабочем графике отводил именно личным встречам с главами местной полиции, с целью установления, как он писал, «добрых», насколько это возможно, взаимоотношений:93 Однако* желаемый результат достигался^ далеко? не всегда, о чем свидетельствует сохранившаяся делопроизводственная переписка с чинами этой же полиции.

Весомым козырем в руках начальника ТГЖУ по отношению-к полицейским властям было его право ходатайствовать-перед ДП о награждении (поощрении) чинов> правопорядка, отличившихся при расследовании государственных преступлений. Поскольку общая полиция к расследованию этих преступлений привлекалась на второстепенных ролях, то и способов отличиться у полицейских чинов было немного. Обычно «благоприятная» ситуация-складывалась во время проведения обысков. Так, в ночь с 28 февраля на 1 марта 1902 г. по приказу начальника.ТГЖУ был произведен обыск.у сына усманского*купца. А.П. Гладилина, проживавшего в г. Тамбове в доме Васильева^ по ул. Набережной и подозревавшегося в печатании и хранении революционных изданий. Для6 производства обыска помимо жандармского офицера (ротмистра Боброва), двух жандармских унтер-офицеров (И. Борисова и П. Сертакова), а также лица про92 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 18. Л. 9.

93 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 107 об.курорского надзора' (товарища, прокурора Резникова) были приглашены пристав той части, где располагался дом, и старший городовой (JI. Ознобищев): Обыскав всю квартиру и самого А.П. Гладилина, в частности, и не обнаружив ничего предосудительного, жандармский офицер и товарищ прокурора принесли ему свои извинения «за напрасное беспокойство» и «расположились составлять протокол о безуспешности обыска». В это время остававшиеся^ в другой комнате, где стояли токарный, и столярный станки, Ознобищев^ Сертаков и Борисов, коротая время, решили еще раз осмотреть ее. На полу под этажеркой они заметили маленькую царапину, на которую во время первого обыска никто не обратил внимания. Отодвинув ее, они обнаружили, что две половицы.перепилены, и служат крышкой* в подвал. Найденное превзошло все ожидания: под поднятыми досками оказалось 2,5 пудов» шрифта, разобранный типографский станок, некоторые принадлежности гектографа и мимеографа; а также множество нелегальной литературы. За проявленное «ревностное отношение к серьезному делу службы, особую внимательность и сметку в наблюдательном, отношении» все трое были включены в ходатайство начальника ТГЖУ о представлении к награде.94 Заметим, однако, что подобные случаи; служившие бы поводом к ходатайствам начальника Управления о награждении полицейских чинов, были очень.редки, что, по-видимому, свидетельствует о слабо налаженной совместной работе двух местных силовых структур.

В целом же вопрос о предоставлении жандармерии больших в отношении полиции полномочий неизбежно перерастал в проблему объединения двух ведомств. Первый крупный шаг в этом направлении был сделан еще в 1880 г., когда с упразднением III Отделения.звание шефа жандармов было присвоено министру внутренних дел. Таким образом, полиция и-жандармерия,получили единое высшее руководство, продолжая; однако, функционировать обособленно. Следующий шаг был сделан только спустя 20 лет (в 1906 г.), когда начальники ГЖУ получили полномочия губернских инспекторов уездно-полицейской94 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 181. Л. 27-29 об.; Обзор важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях за 1902 год. С. 42.стражи, а их помощники и адъютанты — звание, соответственно, помощников губернских инспекторов. Впоследствии предполагалось объединить полицейскую стражу — главную силу губернаторов при подавлении различного рода беспорядков, созданную повсеместно в конце 1905 — начале 1906 гг. — с жандармерией, что позволило бы, по мнению ДП, учредить в губерниях «правильно организованный военно-инспекторкий надзор».95Полномочия начальников ГЖУ, их помощников и адъютантов.распространялись только на строевую^часть полицейской стражи (заведование ее обучением, вооружением и снаряжением, а также проведение инспекторских смотров), с непосредственным подчинением губернатору как главному руководителю местной полиции. В плане исполнения собственно полицейских функций стража осталась в ведении исправников. Вновь на местах складывалась ситуация взаимопересечения властных функций - на этот раз между двумя конкурирующими ведомствами. И хотя ДП указывал, что полномочия губернского инспектора (начальника ГЖУ) отнюдь не ставят исправников в подчиненное к нему положение и последние должны исключительно для пользы службы всеми зависящими от них мерами лишь «оказывать содействие» чинам военной инспекции, тем не менее и он был вынужден признать, что само по себе двойственное подчинение полицейской стражи, хотя и объединяемой в лице губернатора, «может служить поводом к нежелательным недоразумениям», особенно на первых порах.96 В этой ситуации особую надежду Департамент возлагал на губернаторов как силу, способную сгладить возникающие трения.

При недостатке в губернии чинов КЖ для исполнения инспекторских функций в подчинение начальника ГЖУ назначались офицеры из состава самой стражи из расчета не более 1 офицера на 300 пеших и 1 офицера'на 150 конных стражников. Указанные офицеры в плане ответственности за должностные преступления были приравнены к офицерам жандармерии, в остальном же пользовались правами и преимуществами чинов военного ведомства.9795 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 5. Д. 790. Л. 20.

96 Там же.

97 Там же. Л. 15-15 об.

Примечательно, что и жандармские унтер-офицеры — что служило дополнительным камнем преткновения — получили свою долю властных полномочий: они осуществляли непосредственный надзор за строевым обучением, вооружением и конским снаряжением стражников, действуя по указаниям губернского инспектора и его помощников. В случае нехватки жандармских нижних чинов инструкцией предусматривалась, возможность назначения для исполнения их обязанностей людей из состава самой стражи на должность старших стражников. Число последних определялось губернатором по согласованию с минист98ром внутренних дел.

Командование отрядами стражи возлагалось на помощников губернского инспектора и офицеров стражи, в случае же их отсутствия - на жандармских унтер-офицеров, подчинявшихся-в этой ситуации указаниям классных чинов-уездной полиции. Последние, в лице* уездного исправника или станового пристава, имели право возлагать на провинившихся стражников дисциплинарные99взыскания.

Офицерские чины ТГЖУ, согласно рапорта начальника в штаб Корпуса за № 429^ с 1 июня 1906 г. приступили к исполнению новых для себя обязанностей по инспекции полицейской стражи Тамбовской губернии.100 Однако'изученные нами документы свидетельствуют, что реальное исполнение этой обязанности относитсятК более позднему периоду. В первые годы (1906, 1907 гг.), вследствие вполне понятных причин, жандармам было не до полицейской^ стражи. Да и позднее жандармские чины нередко ограничивались лишь инспекторскими смотрами, забывая о других своих обязанностях, таких, как обучение стражи, обеспечение ее оружием и снаряжением. Для- исправления ситуации уже в 1906 г. Главным управлением ОКЖ по делам полицейской стражи было принято решение, согласно которому добавочное содержание жандармам* выдавалось только за действительное заведование стражей, факт чего и продолжи98 Там же. Л. 15.

99 Там же. Л. 16.

100 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 11. Д. 136. Л. 31.тельность исполнения новых обязанностей удостоверялись губернатором.101 Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в документах ГАТО (фонд ТГЖУ) отсутствует отдельно заведенное дело или какие-либо другие свидетельства, указывавшие на активное исполнение чинами Управления инспекторских обязанностей. И5 это не связано с несохранностью документов, а скорее всего свидетельствует об отношении к этой обязанности как второстепенной.

Введение должности губернского инспектора стражи, несомненно, отвечало насущным потребностям правительства, которое стремилось, используя потенциал Корпуса жандармов, создать, из полицейской стражи «действительно воинские полицейские команды», основанные, нахтрогой дисциплине, ставших бы. мощной поддержкой* губернаторам.102 Однако это не решало, а в нередких случаях даже обостряло, проблему взаимоотношения жандармских и полицейских структур, порождая-кляузы, дрязги и т.п. неурядицы.

К началу XX в. в высших полицейских кругах все активнее начинает обсуждаться вопрос о реформированиисистемы политического»сыска; особенно в губернском звене. К заочной дискуссии были привлечены, и руководители ГЖУ империи. Тогдашний начальник Тамбовского управления Н.А. Малинин в. своих предложениях по поводу реформы, указывал, что для успешного решения, вопроса необходимо поставить начальников ГЖУ в губернии в положение вице-губернаторов. Свою точку зрения он мотивировал тем обстоятельством, что сложившаяся в течение предшествовавшего времени практика диктует и форму общения с полицией: обращения к ней по вопросам, негласного надзора, и другим, связанным с наблюдательной деятельностью, возможны только в форме отношений и покорнейших просьб. Само собой разумеется, что подобная разновидность, служебной? документации отнюдь не располагает к незамедлительному и ответственному ее исполнению, в отличие, скажем, от приказов, циркуляров. В итоге, нередкими оказывались ситуации, когда начальнику Управления приходилось повторять свою просьбу, а иногда «даже писать в третий раз»!101 Там же. Л. 71.

102 В официальной документации (приказ по КЖ от 16 марта 1906 г. за № 55) это преподносилось как «новый знак особого МОНАРШЕГО доверия», «воздаяние примерной и беззаветной службы чинов Корпуса». (См.: ГАРФ. Ф. 110. Оп. 5. Д. 790. Л. 14-14 об.)В случаях же вопиющего невнимания со стороны глав полиции приходилось прибегать к последнему средству давления — обращаться к губернатору «как бы с жалобой». Если же, отмечал Н.А. Малинин, начальника ГЖУ поставить в губернии в положение «высшей иерархической единицы», то и требования его будут иметь совсем другой вес и исполняться иначе. Помощников начальника Управления в этом случае необходимо поставить выше исправников, т.е. в положение, соответствующее V-VT классу табели о рангах. Сходные предложения поступали и от других руководителей ГЖУ. Лейтмотивом во-всех случаях проходила мысль о том, что не ради поднятия^ престижа, а исключительно для пользы службы необходимо предоставить начальникам ГЖУ более широкие полномочиям отношении полицейских чинов, особенно в вопросах наблюдательной деятельности и по делам о государственных преступлениях.

Комплексный подход к решению проблемы^ предпринял в 1907 г. премьер-министр и министр внутренних дел П.А. Столыпин. Программа его реформы включала следующие пункты:S усиление взаимодействия различных полицейских служб, как на министерском, так и - особенно — на губернском уровне;S введение должности помощника губернатора по полицейской части, под руководство которого передавалась как общая полиция, так и жандармерия. ГЖУ, согласно проекту, подлежали упразднению. На их базе предполагалось учредить губернские полицейские управления, подчинявшиеся губернаторам напрямую через их помощников по делам полиции;S сведение всех многочисленных правовых актов в единый «Устав полицейский», в котором были бы учтены и новые аспекты жизни государства, в частности, особенности полицейской службы после принятия! Основных законов 1906 г.;S создание сети полицейских учебных заведений для подготовки работников полиции, т.к. переводимые в жандармские органы и полицию армейские103 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 110"—1103 об.офицеры и нижние чины, как правило, не знали особенностей полицейской службы и не были к ней готовы;S увеличение окладов служащих полиции и жандармерии в 3 раза, в том числе и в целях борьбы с коррупцией.104На основе этих положений по указанию П.А. Столыпина Департаментом полиции был разработан проект, представленный затем на рассмотрение Совета по делам местного хозяйства. Практически единогласный протест губернаторов вызвал как раз пункт о передаче полиции в ведение начальников ГЖУ. Участник Совета и один из тех, кто голосовал против, В.Ф. Джунковский - впоследствии командир КЖ - вспоминал: «С первого взгляда казалось как будто и хорошо. Губернатор освобождался от мелочной полицейской работы и мог отдать больше времени на более серьезные дела по губернии. А так как начальник губернского жандармского управления делался помощником губернатора, казалось, что это вечно существовавшее трение между губернатором и обособленным жандармским управлением само собой парализовывалось - губернатор как бы являлся полным хозяином губернии».105 Однако на деле реформа изымала часть властных полномочий у губернатора, передавая их начальнику ГЖУ: по политическим делам последний оставался по-прежнему в подчинении ДП, по строевой части - ОКЖ и лишь по делам наружной полиции зависел от губернатора. Неудивительно поэтому, что «губернаторы протестовали и находили, что это не реформа, и что такого помощника им не надо, что это только усложнит работу губернатора». «Они отлично понимали, — писал В.Ф. Джунковский, сам бывший в то время Московским губернатором, - что имперский розыск, во всем своем масштабе, конечно, должен иметь во главе Департамент полиции, и что поэтому этот последний и должен иметь своих представителей на местах, но это должны были быть тогда отдельные органы, неприкрытые званием «помощника губернатора».106 В результате единогласного протеста «хозяев губер104 История полиции России. Краткий исторический очерк и основные документы: Учеб. пособие. М., 1999. С. 41-42.

105 Джунковский В.Ф. Воспоминания. Т. 2. М., 1997. С. 135.

106 Там же. С. 136.ний» проект реформы так и остался нереализованным. Заметим, что мысль о создании единой системы полицейских органов, особенно в губернском звене возникала и позднее (проекты комиссий сенаторов Фриша, Макарова), однако ей так и не суждено было законодательно оформиться.

Разумеется, объединению полиции мешали не только «властные» интересы губернаторов, хотя эту причину, безусловно, нельзя сбрасывать со счетов. Небезосновательным, в этой связи, является мнение, что реформе препятствовали пропитанные духом корпоративности и превосходства по отношению к чинам правопорядка интересы жандармов. Согласно нашей точке зрения, серьезной проблемой явилось и то обстоятельство, что два силовых ведомства изначально были сформированы на разных платформах: жандармерия — военизированный аппарат, полиция - чиновничий, что не позволяло создать на этой основе некое унифицированное, военно-гражданское учреждение. В данной ситуации либо жандармерию нужно было переводить на «мирные» рельсы, либо полицию делать военизированной. Однако, как бы то ни было, нерешительность власти, торможение реформы на стадии законопроектов, никоим образом не способствовало стабилизации ситуации, а лишь загоняло проблему внутрь, где она начинала действовать как дестабилизирующий, «разъедающий» фактор.

1.3. Двоеиентуие: Корпус жандармов и Департамент полицииВ плане служебной иерархии ТГЖУ подчинялось одновременно двум ведомствам: по строевым, кадровым и хозяйственным вопросам — штабу Отдельного Корпуса жандармов, по следственно-розыскной и наблюдательной деятельности - Департаменту полиции. Задачи ДП и КЖ были, по сути, идентичны - охрана государственного строя. Более того, они имели и общее руководство в лице министра внутренних дел. Однако Корпус, поступив «в заведование» министра, являвшегося одновременно и шефом жандармов, в состав МВД так и не был включен.

Как воинское подразделение, КЖ (и ТГЖУ как его часть) по строевой части был подотчетен Военному министерству. Обязанности жандармов в этом плане определялись существовавшими правилами для войск. Финансировался Корпус жандармов отчасти по смете Военного министерства, отчасти - по смете МВД. Военное ведомство из-за больших расходов, связанных с содержанием жандармов, не раз (в 1866 г., 1867 г., 1882 г., 1885 г.) поднимало вопрос об исключении КЖ из своей сметы. Но Корпус был оставлен в его составе на правах откомандированного в МВД для исполнения служебных обязанностей. Частично это находит свое объяснение в следующем: в МВД многие недостатки деятельности общей полиции связывали с тем, что последняя была гражданским учреждением, в котором «нижние чины служат по найму», а руководят ими, в большинстве, чиновники, в то время как положительная оценка деятельности жандармов, в частности, во время сенаторских ревизий 1880-х гг., объяснялась их военной организацией.107 Ревизовавший в 1885 г. Воронежскую и Тамбовскую губернии сенатор Мордвинов в написанном по итогам поездки отчете не дал ни одной отрицательной характеристики Тамбовскому ГЖУ, в то время как полиция, в особенности, уездная, удостоилась далеко не лестных эпитетов:107 Тютюнник Л.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в России на рубеже XIX-XX вв.: Дис. канд. ист. наук. М., 1986. С. 68-69.I OR«механический канцеляризм», «безжизненная формальность». С оценкой, данной в конце XIX в.,, во многом перекликаются слова начальника Самарского ЖПУ ж/д Левандовского, отмечавшего5 в, 1907 г. следующее: «Унтер-офицер, забывающий строевую службу, в дисциплинарном и во всех других отношениях быстро распускается и постепенно становится каким-то чиновником: Такие «чиновники» в' нашей службе нетерпимы, ожидать от них быстроты, и решительности действий и вообще пользы трудно; а на окружающую среду они производят впечатление не солдата, каковым должен: быть прежде всего1 каждый^ жандармский унтер-офицер, а какого-то статского; одетого в военную форму».109 Сохраняя военную организацию учреждений политического сыска, правительство тем самым: стремилось укрепить их в организационно-административном отношении; сохранить военную дисциплину и тем самым подчеркнуть особую'ответственность, возлагавшуюся на эти органы; усилить их престиж, в том числе и среди простого населения. Важную роль играли и соображения финансового порядка: проходяшо смете военного ведомства; Корпус получал довольствие со складов интендантстваВоенного министерства наравне с войсками.110Подробное рассмотрение структуры, истории* существования Корпуса жандармов и Департамента полиции не входит в задачу исследования, однако без краткой характеристики этих учреждений здесь все же не обойтись.

Корпус жавдармов был сформирован в 1827 г. по приказу Николая Г (в 1836 г. переименован в Отдельный корпус жандармов (ОКЖ)). В начале XX в. в его состав входили: 1) Главное управление ОКЖ, 2) управление: Сибирского жандармского округа, 3) ГЖУ с дополнительным штатом; 4) уездные жандармские управления (УЖУ) в 10-ти i-уберниях бывшего Царства Польского (так называемые Привислинские губернии); 5) жандармско-полицейские управления железных дорог, 6) крепостные жандармские команды, 7) Одесская городская конная и Шлиссельбургская пешая: жандармские команды, 8) жандармские ди108 ГАРФ. Ф. 102. 2 делопр. Оп. 1885. Д. 437. Л. 59.

109 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 4. Д. 1761. Л. 79.

110 Тюпонник Л.И. Указ. соч. С. 69.визионы в Санкт-Петербурге, Москве и Варшаве (структуру силовых органов на губернском уровне см. в приложении № I).111Таким образом, в отличие от армейских соединений КЖ был дислоцирован по всей территории империи. Центральным органом КЖ являлся штаб, переименованный затем в Главное управление-Корпуса и к началу XX в. включавшего 6 отделений:1-ое — кадровое — занималось вопросами комплектования1 Корпуса личным составом;2-ое — осуществляло руководство жандармскими управлениями пограничных пунктов, а также производило инспекторские проверки подразделений КЖ;3-е - имело специфические функции службы собственной'безопасности, проводя расследования должностных преступлений чинов Корпуса;4-е - играло роль административно-хозяйственного управления КЖ, осуществляло деятельность по материально-техническому обеспечению всех его подразделений, финансовому и вещевому довольствию личного состава;5-е - контролировало жандармских офицеров, ведавших политическим сыском и производивших дознания по политическим делам.

1196-е - именовалось судебной частью КЖ.

Помимо функции политической полиции по борьбе с государственными преступлениями Корпус выполнял и некоторые другие технические операции секретного характера, такие как: перевозка по империи секретной корреспонденции, контроль за пересылкой особо ценных грузов, охрана высших государственных сановников и т.п.113Структура- второго руководящего органа - Департамента полиции — отличалась большим разнообразием и на протяжении своей истории не раз претерпевала серьезные изменения. Предшественником ДП на поприще борьбы с государственными преступлениями было III Отделение Собственной Его Импе111 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 7. Д. 127. Л. 97.

112 Горяинов B.M. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - начала XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Курск, 2001. С. 38.

113 Кравцев И.Н. Тайные службы империи. М., 1999. С. 83.раторского Величества Канцелярии (1826-1880 гг.). Всю свою историю Ш Отделение оставалось гражданским учреждением. Первоначальный штат служащих насчитывал всего 16 человек. Они делились на 4 экспедиции, каждая из которых имела собственный круг обязанностей. Первая экспедиция занималась «предметами-высшей полиции и сведениями о лицах, состоящих под полицейским надзором». Вторая ведала раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, должностными преступлениями и делами об убийствах, а также прошениями и жалобами. Сюда же относились места заключения политических преступников. Третья экспедиция следила за проживавшими в России1 иностранцами: Четвертой был поручен крестьянский вопрос, сбор сведений обо «всех вообще происшествиях» на территории империи, вопросы*личного»состава; пожалований. С 1828 г. III Отделение стало заниматься театральной цензурой, для чего в 1842 г. была создана пятая экспедиция.114Главной задачей Ш Отделения, как и КЖ, была борьба с любого рода инакомыслием, злоупотреблениями, имевшими политическую подоплеку. Однако полувековая история существования III Отделения показала, что полити-ческаяшолиция не поспевала за развитием революционного движения в стране, проигрывая в схватке с противником. Если у власти и были какие-то иллюзии в этом отношении, то они окончательно рассеялись в конце бурных 1870-х гг.: системе госбезопасности едва удавалось нейтрализовывать сначала хождение революционной интеллигенции в народ, а затем - деятельность аморфной, раздираемой внутренними противоречиями «Земли и Воли», но перед лицом новой организации — «Народной Воли» — III Отделение и жандармерия оказались банкротами. Террор, развернутый этой организацией, привел к серьезнейшему политическому кризису в стране. 12г февраля» 1880 г. был издан указ о создании чрезвычайного правительственного органа - Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, глава которой М.Т. Лорис-Меликов наделялся диктаторскими полномочиями.

114 Измозик B.C. Политический розыск ведет Третье отделение (1826-1880 годы) / Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 252.

Последний начал с того, что лишил политическую полицию того чрезвычайного, внеправительственного-характера, который она имела при Николае I, введя-ее в состав традиционной бюрократической системы. III Отделение — святая святых старой организации — вообще было ликвидировано; что же касалось всей разветвленной структуры жандармских органов, то она целиком переходила в ведение МВД, подчиняясь непосредственно министру. Все* наследство III Отделения по розыскной части было передано в Департамент государственной полиции МВД (с 1883 т. — Департамент полиции), остававшийся-центральным органом политического сыска империи вплоть до ее краха в 1917 г.

За все время существования ДП структура его не раз подвергалась изменениям: с 3-х делопроизводств (в 1880-г.) до 10-ти (в 1917 г.): Побудительным мотивом-всех этих изменений являлось стремление четко организовать его работу, исключить дублирование, сделать органом, адекватно реагирующем на изменения политической ситуации в стране: К 1917 г. распределение функций-между делопроизводствами выглядело следующим образом:.

1-е делопроизводство — в нем сосредоточивались материалы, связанные с устройством секретной полиции, организацией сыскной части, перепиской по кредитам;2-е - занималось проблемами, вызванными Первой мировой войной: эвакуацией учреждений, их архивов и т.п.;3-е - ведало вопросами полицейского характера: назначения, перемещения и проч.;4-е - здесь сосредоточивалась переписка по наблюдению за общественными движениями, легальными организациями;5-е - занималось вопросами- административной ссылки, гласного < и негласного надзора;6-е - исполняло запросы по наведению справок о политической благонадежности лиц, поступавших на государственную-и земскую службы;7-е - наблюдало за дознаниями по политическим делам, а также выполняло обязанности по юрисконсультской части;8-е - ведало уголовной полицией, школой инструкторов и фотографиейДО;9-е - занималось вопросами контрразведки, надзором за военнопленными, подданными других стран, воюющих с Россией.115Отдельным подразделением ДП являлся- Особый отдел — «мозг» и «сердце» политического сыска дореволюционной России, основные функции которого были расширены и уточнены при выделении его в 1898 г. в самостоятельную ■ структуру: 1) заведование внутренней* и заграничной, агентурой; 2) негласное наблюдение за корреспонденцией частных лиц, обративших на себя внимание правительства; 3) надзор за настроениями учащейся молодежи, рабочих; 4) розыск лиц, обвиняемых в политических преступлениях; 5) регистрация и хранение изданий нелегальной прессы; 6) просмотр поступавших в ДП вещественных доказательств по дознаниям для» выемки из них книг, брошюр, газет, воззваний, отпечатанных в России и за границей; составление сборников прокламаций, общего каталога революционных изданий, хранившихся в библиотеке ДП; 7) разбор шифрованных документов.116Взаимоотношения между центральными и местными органами сыска не были однозначно просты, их неверно было бы сводить лишь к отчетам последних: существовала стройная система обусловленной взаимной информации. ДП (позже и РОО) представляли местным жандармским органам сведения; добытые чаще всего агентурным путем, для дальнейшей их разработки. Последние, в свою очередь, снабжали центр итоговой информацией. Вертикальное взаимное информирование дополнялось горизонтальной: обмен филерами, секретными сотрудниками, которые по какой-либо причине не могли продолжать работу в конкретной местности (в случае провала, например).

Вследствие отсутствия единой инструкции по правам и обязанностям чинов ЮК и существования взамен нее огромного количества циркуляров и прочих предписаний, нередко отменявших один другой, а то и просто противо115 Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). М., 2000. С. 51; Структура Департамента полиции к февралю 1917 г. // Родина. 1991. № 3. С. 82.

116 Перегудова З.И. Указ. соч. С. 61.речивших друг другу по каким-либо позициям, «общение» местных органов с центральными развивалось активно и по «разъяснительной» линии. Просьбы объяснить, «чем надлежит руководствоваться» в той или иной ситуации были явлением частым и не считались зазорными. Разработка проектов реформ в той или иной сфере жандармской деятельности редко ограничивалась участием только центральных учреждений политического сыска: как правило, о предложениях по этому поводу запрашивались и руководители местных охранительных органов. Более того, решение многих жизненно важных вопросов гЖУ осуществлялось нередко только после постановки проблемы * перед корпусным начальством, которое до этого момента и не подозревало об их существовании.

В заключение отметим, что связь между ДП и КЖ была самая тесная, особенно в плане следственно-розыскной и наблюдательной деятельности жандармов. Однако наличие в системе политической полиции двух центральных руководящих органов не вполне соответствовало интересам политического розыска. Такие важные стимулы, как получение наград, продвижение по службе, размер жалования, - во многом зависели от корпусного начальства. Это дало повод многим историкам вслед за директором ДП А.А. Лопухиным утверждать об отсутствии у Департамента достаточной власти в отношении местных органов политического сыска.117 Однако распорядительная-документация ДП свидетельствует, что это учреждение обладало необходимым влиянием для проведения в жизнь разработанных им мер. Дополнительными рычагами воздействия в этом плане являлись, в частности, финансирование агентурной деятельности местных жандармских органов, контроль за своевременным поступлением с мест розыскной отчетности. Вмешательство- КЖ в наблюдательную и следственно-розыскную деятельность жандармских учреждений; на наш взгляд, не стоит преувеличивать: КЖ и ДП являлись двумя основными подразделениями политической полиции и МВД, тесно связанными между собой:117 В своих воспоминаниях А.А. Лопухин писал, что КЖ имел как бы «.двух руководителей, - из них одного законного, но безвластного, другого незаконного, но наделенного властью.» (Цит. по: Лурье Ф.М. Провокаторы // Родина. 1991. № 3. С. 26).II. 1. Следственно-розыскная частьДо 1870-х гг. служебное назначение жандармов составляли, преимущественно, наблюдательные функции, границы которых определялись особыми инструкциями. Впрочем, они могли содействовать «восстановлению нарушенного порядка», но лишь в случае приглашения к этому со стороны местных властей. По собственной же инициативе принимать меры к «охранению общественного спокойствия» разрешалось только при отсутствии на месте чинов полиции.118 В судебных уставах 1864 г. не предусматривалось участие жандармерии в расследовании каких бы то ни было, в том числе и политических, дел. Поэтому во время следствия по таким преступлениям бывали случаи вмешательства смежных ведомств в дела друг друга. Иногда совместная работа вела к взаимопониманию и взаимодействию, но нередко правовая неурегулированность приводила к конфликтам и трениям между ними.119 С развитием революционного движения в стране старые методы сотрудничества вряд ли могли устраивать оба ведомства, т.к., с одной стороны, действия жандармов вызывали робкие, но все же протесты судебных властей, с другой, не могла быть удовлетворена таким положением и политическая полиция, поскольку, имея своей задачей борьбу с государственными преступлениями, она была отстранена от ведения дел по ним. Все это толкало силовые структуры империи на совершенствование форм взаимодействия, а в новых условиях неизбежно вело к постепенному возрастанию роли органов госбезопасности в расследовании политических преступлений.

В июне 1870 г. была образована комиссия из представителей обоих «заинтересованных» ведомств - Корпуса жандармов и Министерства юстиции. Результатом ее работы стал законопроект, доработанный затем в законодательном отделении Министерства юстиции и утвержденный царем 19 мая 1871 г. под названием «Правила о порядке действий чинов Корпуса жандармов по исследованию преступлений», которые регламентировали работу и ответственность118 Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991. С. 46-47.

119 Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб., 1993. С. 172.жандармов в области расследования политических и уголовных преступлений, определяли их компетенцию, взаимодействие с прокуратурой и полицией. По этому закону чины жандармерии при производстве дознаний по обеим категориям дел действовали теперь на основании уголовно-процессуального законодательства — Устава уголовного' судопроизводства (УУС) — и пользовались19Пбольшинством полномочий судебных следователей. Как и всякое нововведение, закон этот какое-то время «шел туго», причиной чему, по-словам жандармского генерала В.Д. Новицкого, «было непонимание его, с практической стороны, как жандармскими чинами, так и прокурорским надзором и судебными во-101обще властями». Лишь через несколько лет положение дел нормализовалось.

Закон 19 мая состоял из 3-х глав. В первых двух определялся-порядок действий губернских и железнодорожных жандармских частей при производстве дознаний по уголовным делам. Их положение в этой сфере мало отличалось от. положения чинов полиции, т.е. они были практически полностью подчинены прокурорскому надзору. Преимущество жандармерии состояло лишь в том, что ГЖУ могло отказаться от поручения прокурора (товарища прокурора), если жандарм, на которого возлагалось его исполнение, был болен или отсутствовалпо какой-либо другой уважительной причине (например, командировка, пере122вод, исполнение другого поручения своего начальства).

Изучение практики ТГЖУ показывает, что дававшиеся прокурорами «задания» могли быть как «серьезными» — злоупотребления заводской администрации, чинов правопорядка, так и такими, с которыми вполне могла справиться и сама полиция, - изнасилования, убийства новорожденных и т.п. Не удивительно поэтому, что в последних случаях руководство ТГЖУ старалось отстраниться от таких дел, ссылаясь на загруженность жандармов производством политических дознаний. Однако корпусное начальство, идя навстречу прокуратуре, редко соглашалось с приводимыми начальниками Управления доводами,120 Там же. С. 173-174.

121 Цит. по: Горяинов В.М. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - начале XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Курск, 2001. С. 34.

122 См.: пп. 3, 4 «Правил о порядке действий чинов Корпуса жандармов по исследованию преступлений» // История полиции России: Краткий исторический очерк и основные документы. М., 1999. С. 115.ставя отказ им «на вид» и рекомендуя впредь так не поступать. Можно ли считать такую позицию штаба КЖ «заигрыванием» с прокурорским надзором — сказать определенно нельзя. С другой стороны, обращения прокуратуры к жандармам с поручениями расследовать преступления чисто уголовного характера, по-видимому, в какой-то мере, свидетельствовали и о недееспособности полиции в каждом конкретном случае.

О любом замеченном правонарушении, согласно закону 19 мая, чины ГЖУ обязаны были сообщать полиции и судебным властям. Производить какие-либо следственные действия они не имели права, однако должны были пресечь подозреваемому возможность скрыться, а также не допустить уничтожения елеIПдов преступления до прибытия полиции. Прокуратура получила право обо всех замеченных упущениях, нарушениях в действиях жандармских чинов информировать непосредственное начальство виновного, которое, в свою очередь,. обязано было уведомить прокурора о последствиях его сообщения. Таким образом, жандармские чины, будучи обязаны руководствоваться в расследовании уголовных преступлений указаниями представителя гражданской судебной власти, за упущения и злоупотребления в этой сфере подлежали сугубо военной юрисдикции. Однако прокуратуре была предоставлена возможность дальнейшего «давления». Так, если бы прокурор посчитал, что виновный жандармский чин необоснованно освобожден от взыскания или подвергнут несоответствующему мере вины наказанию, он мог представить об этом доклад прокурору судебной палаты, который, в свою очередь, связывался по этому вопросу с начальником штаба ЮК. Если же прокурор палаты оставался неудовлетворенным последовавшим со стороны начальника штаба распоряжением, он мог ходатайствовать перед министром юстиции для дальнейшего согласования вопроса уже с министром внутренних дел - шефом жандармов.124 К слову заметим, что за 40 с лишним лет действия этих статей по поводу них не было ни одного сенатско123 См.: пп. 1,2 «Правил.»124 Там же, пп.9, 10.го решения, что свидетельствует о крайней редкости доходящих до суда случа125ев.

Заключительная, третья глава «Правил.» 19 мая 1871 г. регулировала производство дознаний по государственным преступлениям. Именно здесь и произошли серьезные изменения. Согласно правилам, расследования по этой категории дел должны были теперь производиться жандармскими офицерами, а по особо важным делам - лицами, специально назначенными царем. При этом за действиями жандармских офицеров надзор осуществляла прокуратура, за специально назначенными лицами - министр юстиции, шеф жандармов и лично присутствующий при проведении следствия прокурор судебной палаты. На жандармских нижних чинов в этом плане могли возлагаться только отдельные следственные действия, самостоятельно же производить дознания и обыски они не имели права. Полиция теперь обо всем замеченном, заключавшем в себе признаки государственного преступления, обязана была извещать не только прокуратуру, как прежде, но и незамедлительно уведомлять начальника местного ГЖУ или его помощника. До прибытия на место жандармских чинов полиции разрешалось проводить предварительное расследование государственного преступления, действуя в рамках полномочий, предоставленных ей Уставом уголовного судопроизводства.126Таким образом, в соответствии с новым законом, внесшим изменения в УУС, не только прокурор судебной палаты, как раньше, но и довольно широкий круг чинов жандармских управлений мог начинать дознание по государственным преступлениям, но с обязательным и незамедлительным уведомлением об этом прокурора. Прекратить такое дознание мог только министр юстиции по согласованию вопроса с шефом жандармов, при этом им предоставлялось и право решения дел в административном порядке. Последнее обстоятельство дало правительству возможность в течение 33 лет (с 1871 по 1904 гг.) направлять участников революционного движения в ссылку и высылку внесудебным по125 См.: Устав уголовного судопроизводства (изд. 1914 г.). С. 856.

126 См.: пп. 21-23 «Правил.».рядком. Эта статья была включена по инициативе жандармских властей, которые утверждали, что передача всех политических дел в суд была бы «нежелательна в видах человеколюбия», т.к. наказания за государственные преступления слишком жестоки; в действительности же это могло привести к росту оправдательных приговоров ввиду недостатка доказательств. Кроме того, жандармы просили принять во внимание и то обстоятельство, что по оперативным соображениям не всегда целесообразно доводить дело до суда. Такие мотивы не вызвали возражений Министерства юстиции, более того, именно при его непосредственном участии на протяжении многих лет действовала внесудебная расправа с противниками режима.127С введением нового закона жандармские офицеры при производстве дознаний обязаны были руководствоваться нормами судебных уставов 1864 г. Это вынудило руководство III Отделения для повышения правовой культуры жандармов ввести курсы лекций по уголовному и уголовно-процессуальному праву (позже они были включены в расписание подготовительных офицерских курсов при штабе КЖ128). О произведенном этими изменениями резонансе свидетельствует эпиграмма поэта-сатирика П.В. Шумахера, рукописные списки которой получили в 1870-х гг. широкое распространение:У Цепного моста видел я потеху;Черт, держась за пузо, помирал со смеху.«Батюшки, нет мочи! — говорит лукавый, — В Третьем отделенье изучают право!Право на бесправье!. Этак скоро, братцы,129Мне за богословье надо приниматься». Как бы то ни было, после выхода закона 19 мая 1871 г. жандармские офицеры из бесправных «депутатов» судебного следствия превратились в следова127 Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб., 1993. С. 174-175.

128 Однако эти предметы считались все же второстепенными. Известный исследователь истории Департамента полиции З.И. Перегудова отмечает, что на изучение Уложения о наказаниях уголовных и исправительных, Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, на курсах отводился всего 1 ч. Мало времени уделялось и изучению общей части Уголовного уложения и очень коротко проходилось русское государственное право. Таким образом, знания уголовного и уголовно-процессуального законодательства, приобретавшиеся офицерами на подготовительных курсах, были весьма общими.

129 Цит. по: Казанцев С.М. Указ. соч. С. 175.телей de facto. Начиная с этого времени, КЖ постепенно утрачивает характер негласно-контрольного учреждения и получает значение следственной власти по делам о государственных преступлениях. Итогом этих процессов явилось перемещение центра тяжести в его деятельности с наблюдения на розыск и производство дознаний по политическим преступлениям. Жандармы получили право задерживать подозреваемых как по политическим, так и по уголовным делам. Железнодорожной же жандармерии были предоставлены все права общей полиции. В очередной инструкции для чинов КЖ указывалось, что жандармское. дознание по государственным преступлениям «есть не что иное, как предварительное следствие, но только произведенное офицерами Корпуса жандармов под наблюдением прокурорского надзора».130 Прокуратура, таким образом, сохранила свои права в области надзора за расследованием государственных преступлений, а жандармерия получила доступ к предварительному расследованию да еще на льготных условиях. Хотя жандармское дознание и заменяло, как правило, следствие, но при этом отличалось от него отсутствием у обвиняемого прав, предоставленных ему судебными уставами. К политическому дознанию люди почти всегда привлекались в качестве свидетелей, а не обвиняемых, а потому, в отличие от последних, они не имели права присутствовать при допросе других свидетелей, им не предъявлялось обвинение, и, следовательно, они не могли ознакомиться с материалами дела, не имели возможности обжаловать действия дознавателей.131Поводом для возбуждения дознания по политическим делам, как правило, признавался «внушающий подозрение образ жизни» или «вредный образ мыслей», поэтому в условиях подозрительности и страха перед «заговорщиками» не только жандармерия, но и прокуратура нередко оказывались в руках ловких доносчиков едва ли не игрушкой. Доносы, как правило, влекли за собой аресты и ссылки, которые производились с санкции прокуроров. В итоге получалось, что последние вместо того, чтобы служить гарантом соблюдения законности,130 Там же.

131 Там же. С. 176.оказывались причастными к использованию незаконных приемов и методов расследования. Известный судебный деятель А.Ф. Кони в «Политической записке 1878 г.» указывал, что прокурор в стадии жандармского дознания «стал нередко утрачивать свое первоначальное значение блюстителя закона и беспристрастного наблюдателя за правильностью действий лица, производящего132дознание». Это происходило потому, что прокуроры, в соответствии с законом 19 мая 1871 г. обязанные лично присутствовать при производстве всех действий дознавателя, на практике стали не только управлять дознанием, но и, по существу, вести его. Гораздо более образованные, имевшие опыт практической работы представители прокурорского надзора не могли не подчинить своему влиянию менее «подкованных» в этом отношении жандармских офицеров. Заметим, что на должность прокурора судебной палаты и его товарища по закону могли назначаться только лица с высшим юридическим образованием и стажем работы по специальности не менее 8 и б лет соответственно: В то же время на 1 января 1873 г., согласно данным И.В. Оржеховского, из-486 жандармских-генералов и офицеров высшее образование имело только 17 человек (3,5 %), среднее - 277 (57 %), неполное среднее - 11 (2,2 %), начальное — 55 (11,4 %), до1машнее — 126 (25,9 %). Естественно, что в силу этого лишь немногие из них имели необходимые теоретические и практические знания в области юриспруденции. Со временем, конечно, ситуация была несколько выправлена, однако юридическая подготовка жандармских офицеров никогда не расценивалась руководством Корпуса в качестве приоритетной задачи. Выступая 22 ноября 1913 г. на заседании Думы, директор ДП Белецкий указывал, что меньшая в сравнении с судебными следователями юридическая грамотность жандармов не играет серьезной роли, т.к. для производства дознаний требуется не столько она, сколько знание организации и тактики революционных партий. «Изучить Устав уголовного судопроизводства, — отмечал он, - в части, касающейся производства дознаний, и научиться квалифицировать сравнительно небольшое132 Там же.

133 Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России. М., 1982. С. 157.количество видов государственных преступлений» особого труда не составляет. Необходимый, с точки зрения главы ДП, опыт приобретался офицерами как на подготовительных курсах, так и при производстве дознаний под наблюдением лиц прокурорского надзора.134Вполне возможно, что А. Кони несколько преувеличивал роль прокуратуры периода 1870-х гг. в дознаниях по государственным преступлениям. Обер-прокурор Сената М. Баженов в записке на имя*, министра юстиции от 22 января 1877 г. рисовал несколько иную картину, указывая на то, что в дознаниях по таким делам прокурорский надзор «отмежевал себе роль только наблюдателя», что неправильно, т.к. «именно мысль о преимуществах прокурорского надзора, а не иная; руководила составителями закона 1871 г.». М: Баженов считал, что смысл закона как раз и заключался в том, что «прокурор суда, или его товарищ, мог и должен сам проводить дознание», а не только надзирать за ним. Практика же, сожалел он, пошла по другому пути.135На наш взгляд, правительство никогда и не стремилось «легализовать» политический сыск, сделать его, в частности, «открытым» для прокурорского наблюдения. Закон 19 мая 1871 г. явился шагом как раз на пути вытеснения прокуратуры из этой сферы следствия. В целом, в 1870-х гг. роль судебных органов при производстве дознаний по политическим делам была еще достаточно велика, отражая общую тенденцию либерализации правительственной, политики в эпоху реформ Александра II.

Дальнейшее развитие и совершенствование правоохранительной системы империи, новый курс правительства конца царствования Александра II на консервацию политического режима вели к дальнейшему возрастанию роли органов госбезопасности в расследовании политических преступлений. Следующим шагом в этом направлении явилось принятие 1 сентября 1878 г. высочайше утвержденных «Временных правил», которые предоставили жандармам, а в случае их отсутствия — чинам полиции право ареста лиц, подозреваемых или при134 ГАРФ. Ф, 102. 7 делопр. Оп. 1913. Д. 11. Л. 73.

135 Цит. по: Казанцев C.M. Указ. соч. С. 177.частных к совершению государственных преступлений, принимавших участие в уличных беспорядках или политических сходках. В разъяснительном циркуляре шефа жандармов к правилам указывалось, что только «при полном убеждении в виновности лица и возможности скрыться от преследования, арест его1 ТАдолжен быть признан необходимым». Подобная ситуация, к примеру, могла возникнуть при преследовании участников уличных беспорядков или сходок, где степень виновности каждого лица могла быть выяснена только после задержания.«Временные правила» впервые провели четкое разграничение производства дознаний по государственным преступлениям на 2 категории: 1) по закону 19'мая 1871 г. и 2) административным порядком. Административный порядок устанавливался для тех случаев, когда имевшиеся у жандармерии данные свидетельствовали о виновности обвиняемого, однако достаточных доказательств для начала дознания формальным порядком не было (например, если данные были добыты агентурным путем). К этому же разряду - подлежащих административному производству - относились и государственные преступления^ не упомянутые в Уложении о наказаниях, такие, как участие в политических сходках и уличных беспорядках. Последнее деяние, между прочим, в законодательстве конца XIX в; даже не было отнесено к разряду политических, хотя на практике устраивалось нередко именно с политической целью.

В случае если вопрос о направлении дела вызывал сомнения, жандармам рекомендовалось начинать дознание административным порядком; т.к. при обнаружении новых данных, дающих фактические доказательства виновностиобвиняемого, всегда можно было «всякое административное производство»1 11обратить «к дознанию по закону 19 мая». Обратный порядок - обращение формального производства в, административное - не допускался: Вследствие подобной возможности перевода административного производства в формальное дознание и необходимости в последнем случае иметь «оформленные дан136 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 19. Л. 13 об.

137 Там же.ные», административное производство должно было удовлетворять всем формальным требованиям закона, как-то: заведение дела, документальное сопровождение всех этапов дознания, сбор и систематизация вещественных доказательств, соблюдение предоставленных заключенному прав и т.д.

Дела, предназначавшиеся к административной высылке, согласно «Временным правилам», по окончании дознания представлялись губернатору, который в 2-дневный срок обязан был дать по ним свое заключение, после чего начальник ГЖУ направлял дело в III Отделение. В специальном циркуляре министра внутренних дел к губернаторам указывалось, что взаимодействие в этих вопросах должно было иметь место только с момента окончания дела, но «ни в коем случае. ранее», поскольку по закону всю ответственность за неправильное ведение дела как чинами КЖ, так и полицией, несли на себе исключительно138чины жандармерии.

Начальник ТГЖУ имел право отменять или изменять принятые полицией или подведомственными ему чинами меры в отношении обвиняемых в государственных преступлениях, но с обязательным письменным объяснением причин, послуживших поводом к его распоряжению. Взаимоотношения жандармских и полицейских властей в вопросах административного производства дел остались прежними, установленными законом 19 мая, а именно: чины КЖ обязаны были проверять все действия полиции по такого рода делам и в случае «неправильностей» изменять и даже отменять распоряжения последней, в том числе освобождать арестованных из-под стражи. О сделанных по этому вопросу распоряжениях местное жандармское руководство ставило в известность губернатора, которому полагалось знать обо всех действиях «подчиненных ему чинов поли139ЦИИ».

Отдельное место во «Временных правилах» отводилось проблеме несогласий между жандармами и чинами прокурорского надзора, связанных, преимущественно, с освобождением арестованного по предложению прокурора. В138 Там же. Л. 14.

139 Там же.случаях особой важности разрешение этого вопроса передавалось на усмотрение руководства КЖ.

Административное производство дел по политическим преступлениям, «не подчиняясь никаким. сложным формальным требованиям», по словам шефа жандармов, должно было удовлетворять лишь одному условию - быстроте. А потому жандармам предписывалось принять за правило «наивозможно быстро расследовать и оканчивать такие производства, имея в виду, что медленность влечет. излишние страдания и ожесточение заключенного, а с тем вместе возбуждает неудовольствие в среде населения» против правительства.140 Давая обобщающую оценку «Временным правилам» 1 сентября, шеф жандармов предостерегающе замечал, что их применение, несомненно, облегчит достижение желаемых результатов - «искоренение преступной социально-революционной агитации». Всякая же ошибка, а тем более неправильное толкование своих прав и обязанностей и вытекающие отсюда произвольные действия, наоборот, возбудят против правительства общественное мнение и «тяжело отзовутся на людях, неосновательно подвергнутых преследованию и лишенных свободы хотя бы на короткое время».141 Примечательна, на наш взгляд, во всех случаях именно апелляция к гуманизму и стремление поддержать авторитет жандармерии в обществе, что красной нитью проходит через все распоряжения о предоставлении политической полиции дополнительных полномочий, но, во многом, оставшиеся лишь пожеланием, своеобразной декларацией.

Окончательная точка в вопросе о прерогативах жандармских и судебных властей в расследовании государственных преступлений была поставлена с принятием «Положения о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия» (14 августа 1881 г.),142 действовавшего вплоть до революции 1917 г. Отныне производство дознаний по этой категории преступлений не требовало участия лиц прокурорского надзора и проводилось в тех140 Там же. Л. 14.

141 Там же. Л. 13.

142 Немаловажную, если не решающую роль в выработке и принятии этого положения сыграло убийство Александра II.случаях, когда отсутствовали прямые доказательства виновности обвиняемого. Положение возложило высшее руководство охраной госбезопасности на министра внутренних дел и обязало все ведомства оказывать ему содействие. Генерал-губернаторам, губернаторам, градоначальникам разрешалось принимать решения по административным правонарушениям по изданным ими же самим постановлениям, запрещать любые собрания, включая частные, закрывать торговые и промышленные предприятия, запрещать отдельным лицам находиться на территории подчиненных им губерний (во время объявления губернии на положении усиленной охраны).

Большие полномочия, в этой связи, были предоставлены и руководителям местных силовых структур, прежде всего начальникам ГЖУ и их помощникам. Они получили право без санкции прокурора, а лишь с последующим его уведомлением, и без решения суда осуществлять предварительное задержание (в, качестве подозреваемого) на срок до 2-х недель любого лица только по подозрению в причастности к антиправительственному обществу или деятельности. В случае необходимости и по ходатайству начальника ГЖУ этот срок мог быть продлен губернатором до одного месяца, после чего задержанный либо освобождался, либо зачислялся за МВД до окончания о нем дела. Кроме того, начальники управлений своей властью могли осуществлять в любое (в том числе ночное) время и в любых помещениях (независимо от вида собственности) обыски и налагать арест на имущество заподозренных в антиправительственной деятельности лиц.

Положение усиленной охраны законодательно закрепило институт внесудебного уголовного наказания, предоставив жандармам широкие полномочия в борьбе с политическими противниками, но в силу расплывчатости формулировок могло создавать (и создавало) предпосылки для злоупотреблений. Очередная жандармская инструкция указывала, что дознание на основании «Положения об охране» следовало проводить в тех случаях, «когда желали удостовериться в политической неблагонадежности лица для принятия какой-либо административной меры». Жандармам также рекомендовалось «начинать дознание о всяком государственном преступлении» на основании именно этого закона, т.к. удобнее было перейти затем, если откроются факты, к форменному дознанию.143Таким образом, положением 1881 г. жандармерии было предоставлено право производить все необходимые следственные действия, предусмотренные Уставом уголовного судопроизводства. Обыск и арест были первичными мерами, в ходе которых добывались сведения, достаточные для обвинения в совершении (или покушении-на совершение) государственного преступления. В этом случае производилось формальное дознание, которое в жандармской делопроизводственной практике именовалось «производством в порядке «Положения об охране». Каждый шаг в таком дознании письменно* фиксировался: Оно включало в себя, в частности: уведомление о возбуждении дознания, сведения о личности обвиняемого, его объяснения,«по предмету падающего»на него подозрения», протокол обыска, опроса свидетелей, уведомление об изменении меры пресечения или окончании дознания (образцы некоторых документов, см. в приложениях № 2-5).

По свидетельству жандармского полковника П.П. Заварзина, в разное время бывшего начальником Варшавского и Московского охранных' отделений, обыск являлся самой неприятной обязанностью службы, оставляя* «тяжелый осадок у руководителя обыска и озлобление и горе позади его в окружающей обыскиваемых среде».144 Но, добавим, главная трудность в этой ситуации заключалась в том, что офицер обязан был, следуя1 жандармским инструкциям, вести себя вежливо и корректно, что, разумеется, было довольно сложно, ведь обыскиваемая сторона проявляла сдержанность далеко не всегда. Кроме того, за последней оставалось право обжаловать действия следователей. Из практики ТГЖУ наиболее1 ярко подобная ситуация может быть, проиллюстрирована на примере конфликта между известным деятелем ПСР М.К. Вольским и адъютантом ТГЖУ поручиком Дурново. Первый обвинил жандармского офицера в143 Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб., 1993. С. 182.

144 Заварзин П.П. Жандармы и революционеры: Воспоминания. Париж, 1930. С. 41.том, что во время обыска тот не покинул комнату, где понятая осматривала жену Вольского — Дурново стоял на пороге спальни спиной к женщинам - тем самым, поступив нетактично. Свое поведение Дурново позже объяснял так, что, во-первых, не вполне доверял понятой, во-вторых, прислушивался, не будут ли шуршать бумагой. Разбирательство закончилось для адъютанта ТГЖУ благополучно, помогла и отличная аттестация служебным начальством.145 Однако сам факт возможности обжаловать действия? следователей в судебно-полицейской практике начала XX в. указывает на сохранение либерального импульса Великих реформ и свидетельствует против тезиса о вседозволенности жандармов. Другое дело, что, как это и сегодня бывает, немногие подданные Российской, империи были в достаточной мере ознакомлены с предоставленными им правами в этой области законодательства. М.К. Вольский же, будучи сам помощником присяжного поверенного и имея большой опыт общения с политической полицией, был вполне «подкован» в этом вопросе.

Служебная деятельность предусматривала и ответственность офицера за сообщаемые сведения. Нельзя было, скажем, безнаказанно обвинить кого-либо в политической неблагонадежности. Если в ходе дознания выяснялась полная несостоятельность донесения офицера, ему мог грозить выговор с перспективой занесения в послужной список. Последнее считалось позором и могло надолго помешать карьере офицера в> Корпусе. В истории Тамбовского управления известен, как минимум, один такой случай, когда в 1903 г. по донесению помощника начальника Управления в Липецком и прочих уездах ротмистра фон Люде был ошибочно обвинен в политической неблагонадежности один из служащих железнодорожных мастерских г. Борисоглебска.146 В оправдание жандармского офицера можно сказать, что до перевода в 1902 г. в ТГЖУ он состоял адъютантом при Финляндском ЖУ, где политические дознания не производились вовсе, что и обусловило отсутствие опыта в делах подобного рода.

145 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 769.

146 ГАРФ. Ф. 102. ДП 00. Оп. 226. 1898 г. Д. 580 ч. 25.

К началу XX в. были выработаны основные методы борьбы жандармерии с политическими противниками. В большинстве крупных работ в числе основных методов розыскной деятельности фигурируют провокация, наружное наблюдение и перлюстрация. Однако это не совсем верно. По определению самих жандармов, все вышеперечисленное - не методы, а «источники осведомления».147 Другими-словами — это основные каналы информационного обеспечения. Что касается собственно розыскных методов, то, на наш взгляд, наиболее полную и аргументированную их классификацию дал в своем исследовании Ю.А. Реент.148 Он выделил два основных метода работы органов политического сыска. Первый заключался в том, что антиправительственную организацию фиксировали, но до поры до времени не трогали, давая-ей возможность оформиться, включить в свои ряды наиболее активную, революционно настроенную часть местного общества. Внезапная ликвидация такой группы позволяла представить прокуратуре не факты отдельных высказываний или намерений, а конкретные доказательства виновности. Естественно, что для'успешной реализации этого от жандармерии требовались не только железная выдержка, отсутствие давления «сверху», но и уверенность, что ситуация не выйдет из-под контроля.' До Первой русской революции этот метод оказывался предпочтительнее, однако после, особенно, для крупных политических и промышленных центров, он потерял свое значение из-за недостаточной надежности. Все более широкое распространение стал получать второй метод - систематические удары по революционной партии, выражавшиеся в регулярных арестах активных ее членов, перекрытии каналов организационной, материально-технической поддержки.

Помимо указанных основных Ю.А. Реент выделил и ряд частных методов:а) метод перекрестного наблюдения, сводившийся к взаимному контролю и перепроверке сообщений нескольких секретных агентов, не подозревавших о существовании друг друга;147 Спиридович А.И. Записки жандарма. М., 1991. С. 61.

148 Реент Ю.А. Полицейская система Российской империи начала XX века, 1900-1917: Дис. докт. ист. наук. М., 2002. С. 226-237.метод дезинформации, суть которого заключалась в распространении заведомо ложной информации. По-видимому, одним из первых его использовал чиновник заграничного бюро ДП П.И. Рачковский. Известно, что он организовал публикацию статьи с необоснованными нападками на эмигрантов, которая была приписана известному марксисту и публицисту Г.В. Плеханову. Это позволило жандармерии, что называется, «столкнуть лбами» представителей разных, но идеологически близких друг другу политических организаций;дискредитация рядовых революционеров среди их товарищей — как метод был не менее эффективен и более доступен. Для этого требовалось просто арестовать кого-либо из активных представителей подполья. Не важно, что на него не было собрано достаточного обвинительного материала — положение усиленной охраны это позволяло. Бывалые политзаключенные свидетельствовали, что в камеру к такому арестанту по указанию жандармов могли приносить какао, бисквиты и даже вино. Тюремные же слухи довершали дело. И даже если заключенный отвергал какое-либо сотрудничество с жандармерией, убедить в этом сокамерников, а тем более товарищей, оставшихся на свободе, было практически невозможно; провокация. С точки зрения Ю.А. Реента, ее суть в чем-то сродни действиям подрывников в горах: порой безопасней сделать несколько точечных взрывов, регулируя место и время схода лавины, чем пассивно ожидать катастрофы, сознавая, что рано или поздно она все же произойдет. Революция или локальный бунт есть всегда социальная катастрофа. Примером удачного применения этого метода может служить создание П.И. Рачков-ским во Франции Лиги спасения русского Отечества, куда, словно мотыльки на свет, слетались революционеры-эмигранты, где оказывались под полицейским колпаком;самый цивилизованный из всех перечисленных и, помимо этого, вполне законный метод — предупреждающий арест. Так, в преддверии первомайской демонстрации 1904 г. начальником Киевского ГЖУ было арестованодо 150 человек из числа наиболее активных агитаторов. В результате традиционных беспорядков удалось избежать. Следует в данном случае учесть и следующий «гуманистический» аспект: предупреждающий арест ограничивался 5-ю днями, в то время как за участие в демонстрации полагался 3-месячный срок. Однако указанный метод имел один существенный недостаток - кратковременность эффекта от его воздействия;f) включенное наблюдение - подразумевало работу секретной агентуры в наблюдаемой организации;g) наиболее высокой квалификации от жандармских офицеров и классных чинов требовал такой метод, как анализ поступающей информации и прогнозирование вариантов развития событий. На использовании этого метода строилась работа Особого отдела ДП, но его элементы прослеживаются и в деятельности жандармских офицеров конкретных ЖУ и охранных отделений.

Разработанные на рубеже XIX-XX вв. политической полицией методы успешно применяются в работе силовых структур и по сей день.

Процесс ведения дознаний по политическим преступлениям на рубеже XIX-XX вв. серьезно осложнялся отсутствием единой инструкции. На подготовительных курсах на лекции по этой тематике отводилось всего лишь 4 часа учебного времени, на практике же офицеру требовалось учесть множество нюансов, в том числе отдельных законов, распоряжений начальства и разъяснений к ним, что достигалось только с накоплением опыта. Особенно тяжело приходилось офицерам, переводившимся в розыскные органы империи из Финляндии: здесь производство дознаний по политическим преступлениям было фактически под запретом. Хорошо, если деятельность жандармского управления в данный период не носила активного характера, и время позволяло обучить новичка, однако подобные «благоприятные» условия складывались далеко не всегда. Богатая событиями история ТГЖУ позволяет и здесь найти аналогии. Осень 1902 года. Управление буквально задыхается от нехватки офицерских рук. Один из помощников и адъютант ведут крупные дела, численность обвиняемых в которых в ряде случаев доходит до 19 человек. На место же переведенного второго помощника штаб КЖ назначает адъютанта Финляндского ЖУ штабс-ротмистра фон Люде, «практически незнакомого с производством дознаний».149 Сложилась ситуация «наличия-отсутствия», т.е. человек вроде бы есть, но в то же время является «бесполезным», поскольку поручить серьезного дела ему нельзя да еще надо тратить время и силы на его обучение.

Особую категорию дознаний в следственной практике жандармских органов рубежа XIX-XX вв. составляли дела, связанные с оскорблением царственных особ, для которых предусматривался особый порядок рассмотрения. В соответствии с высочайшим повелением от 10 июня 1881 г. эти дознания-в административном порядке разрешал министр внутренних дел по соглашению с министром юстиции без испрошения по каждому случаю высочайшего повеления. Указанное обстоятельство обусловливалось многочисленностью данной категории правонарушений. Согласно данным МВД, в 1881-1882 гг. дела по этой категории составили до 70 % от общего числа дознаний, производившихся в империи по закону 19 мая.150 Не была в этом плане исключением и Тамбовская губерния: значительный процент дознаний, находившихся в 1880-90-е гг. в-производстве ТГЖУ, составляли именно дела по ст. 246-248 Уложения о наказаниях (Ул. о нак.). К началу XX в. ситуация несколько изменилась - в процентном. отношении доля этих дознаний уменьшилась вследствие роста числа дел по другим преступлениям. Ругать же царя и всю царскую фамилию население меньше не стало (см. приложение № 6).

Ведение дознаний по ст. 246-248 не считалось сложным, их, как правило, поручали офицерам-новичкам, чтобы те начинали приобретать необходимый опыт. Помощник начальника ТГЖУ в Липецком и Усманском уездах в политическом обзоре за 1899 г. как-то справедливо заметил, что случаи привлечения по вышеупомянутым статьям «вообще указывают лишь на дурную привычку русского человека к сквернословию», нежели на сознательное неуважение к149 ГАТО. Ф. 272. On. I. Д. 181. Л. 122.

130 ГАРФ. Ф. 102. 7 делопр. Оп. 196. 1899 г. Д. 159. Л. 54.престолу и императору.151 Заметим также, что по существовавшей практике «всемилостивейшего прощения», лица, отбывавшие наказание по этим статьям, могли освобождаться от ответственности. Обычно это происходило в торжественные даты — коронование, дни рождения высших членов императорской фамилии. Между тем к началу XX в. установленный порядок «упрощенного» рассмотрения дел по ст. 246-248 стал чрезвычайно обременять центральные министерства: ежегодно-приходилось рассматривать до 1 ООО производств по этим статьям! В феврале 1901 г. последовало'новое высочайшее повеление, переложившее рассмотрение наиболее типичных дел этой категории на местные органы - губернаторов и прокуроров судебных палат, в отношении военных — начальников военных округов и морских начальников. По всем же серьезным случаям продолжал действовать прежний порядок рассмотрения.152Следует заметить, что ТГЖУ не всегда являлось инициатором.производства дознаний. Определенный их процент начинался по предложениям и распоряжениям других учреждений: ДП, КЖ, прокуратуры, губернатора, региональных розыскных органов; канцелярии по принятию прошений на высочайшее имя (см. приложение № 7, пп. 2, 46, 6, 7).

В следственной практике жандармерии использовались услуги гражданских специалистов. Осмотр и экспертиза взрывчатых веществ, например, производились силами преподавателей «химической технологии» или специалистов местных артиллерийских частей. Делопроизводители, секретари, столоначальники, держатели типографий и литографий, полицейские чины приглашались для проведения экспертизы почерков лиц, привлеченных к дознаниям. Но наиболее активно в этой области использовался'опыт учителей - чистописания, черчения и рисования, почему в 1882 г. учебное начальство было вынуждено даже обратиться в ДП' (тогда еще Департамент государственной полиции) с официальным выражением «неудовольствия» частыми вызовами в урочное время указанных учителей-предметников. Компромисс был найден в согласии151 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 113. Л. 21.

152 ГАРФ. Ф. 102. 7 делопр. Оп. 1899 г. Д. 159. Л. 110-111.жандармерии вызывать учителей только во внеурочное время и с соблюдением между ними очередности, местное же учебное начальство должно было предоставлять по просьбе ЖУ расписание уроков чистописания, рисования и черче1ния. Из экспертов, сотрудничавших с тамбовскими жандармами, упомянем чиновника канцелярии губернатора Соколова, считавшегося специалистом по мимеографическим аппаратам.154 Личности других экспертов нами не установлены. Всем специалистам полагалось вознаграждение, выплачивавшееся из секретных сумм ДП, размер которого колебался в широких пределах — от 25 коп. до 25 руб. Последний определялся судом (в случае административного производства дела — офицером КЖ, ведущим дознание) в зависимости от качества труда, цены рабочего дня, расстояния на переезд, времени, затраченного на экспертизу.

Одним из главных требований производства дознаний по политическим преступлениям являлась его быстрота. Руководство политической полиции разными способами - регулярная отчетность управлений о числе дознаний в производстве и оконченных к текущему моменту, запросы о предоставлении данных, в какой стадии находится производство расследования, - следило за этим, все время «держа руку на пульсе». В 1870-х гг., согласно данным ПРОтделения, средняя продолжительность дознаний по политическим преступлениям в империи (за исключением дел по оскорблению высочайшей фамилии и о революционной пропаганде) составляла 3 месяца,155 что можно признать вполне «обоснованным», учитывая уровень развития коммуникаций в то время. «Пробуксовывать» жандармские органы в этом вопросе стали только в годы Первой революции: нагрузка на ТГЖУ, например, увеличилась настолько, что прежние сетования начальников Управления на нехватку «рабочих рук» казались малообоснованными. Если до 1905 г. число дознаний, производившихся помощниками, в месяц ограничивалось десятком дел, то с этого времени оно достигало 20-40 ежемесячно! Принимая же во внимание, что дознания по государствен153 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 29. Л. 95-96.

154 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 971. Л. 300.

155 ГАРФ. Ф. 102. 7 делопр. Оп. 1882 г. Д. 164а. Л. 31 об.ным преступлениям могли производить только офицеры КЖ (т.е. начальник Управления, адъютант и помощники - на всю Тамбовскую губернию 4 человека!), невольно задаешься вопросом о степени результативности этой работы. В марте 1905 г., к примеру, помощник начальника Управления в Тамбовском, Козловском и Кирсановском уездах доносил, что к некоторым дознаниям он еще не приступал из-за отсутствия времени.156 Принявший 1 сентября 1906 г. Тамбовское управление B.C. Устинов уже через 5 дней был вынужден подать в штаб КЖ рапорт «о помощи», в котором указывал, что к моменту приемки в Управлении было начато 224 дознания-по государственным, преступлениям: у помощника Борескова — 48, помощника Крылова - 69 и адъютанта Кобызева — 107, не считая не исполненных требований других чинов КЖ в количестве 21.157 Естественно, подобная-ситуация влекла за собой медленность в производстве дел, что, во-первых, деморализовало* население; привыкавшее видеть как бы безнаказанность государственных преступлений, во-вторых, негативно сказывалось на людях, привлеченных к дознаниям (продление сроков ареста; отдача под надзор полиции до выяснения обстоятельств дела и т.п.). B.C. Устинов настаивал на необходимости срочного командирования в Управление 2-х офицеров, в противном случае он просил штаб снять с него ответственность за медленное производство дел.158Ситуация ненамного улучшилась к 1907 г.: по свидетельству тамбовского губернатора Н.П. Муратова, «все наличные офицеры» ТГЖУ по-прежнему были заняты производством текущих дел и заняты настолько, что ему, губернатору, приходилось продлевать месячные сроки ареста для тех, кто привлекался по ст. 1035 УУС и не успевал быть допрошенным.159 Положение удалось стабилизировать только к концу 1907 г. и то во многом благодаря самостоятельному спаду напряжения в обществе вследствие уступок правительства.

В1 начале XX в. после издания нового Уголовного уложения в производство дознаний по государственным преступлениям были внесены некоторые из156 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 338. Л. 113.

157 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. I486. Л. 1-1 об.

158 Там же. Л. 2.

159 ГАРФ. Ф. 102. 3 делопр. Оп. 1907 г. Д. 88 ч. 52. Л. 36 об.менения. По закону 7 июня 1904 г. для рассмотрения определенной категории таких дел - в основном подлежавших прекращению160 — в губерниях создавались особые губернские совещания под председательством губернатора. В их состав наряду с прокурором окружного суда входил и начальник ГЖУ. Все делопроизводство новых органов (составление определений, исполнительная по ним переписка) сосредоточивалось в ГЖУ, в обязанность начальника которого входило быть докладчиком по существу вопроса. Совещание либо прекращало дознание, либо возвращало его на доработку. Решение принималось большинством голосов. Дознание, принятое к производству, передавалось на распоряжение прокурора окружного суда. В фонде ТГЖУ в ГАТО сохранилось только одно дело, относящееся к деятельности Тамбовского губернского совещания, охватывающее период с 1904 г. по 1909 г.161 и дающее возможность проследить интенсивность работы нового органа. Так, в 1904 г. совещание собиралось едиг ножды, на его рассмотрение было внесено 6 дознаний. В 1905 г. - трижды (35 дознаний), в 1906 и 1907 гг. - по одному разу, причем рассмотрению в 1906 г. подлежало рекордное число дознаний - 95. К 1907 г. эта цифра сократилась до 48-ми, но и ее следует признать чрезмерной для единоразового рассмотрения. По-видимому, ситуация революционных событий не позволяла созывать совещание чаще, и когда это все же происходило, на его рассмотрение выносилось все скопившееся число дознаний. Как и следовало ожидать, в послереволюционные годы тенденция к сокращению количества дознаний, наметившаяся еще в 1907 г., сохранилась. В 1908 г. на рассмотрение совещания было внесено уже 38 дознаний, а в 1909 г. — только 14. В обоих случаях совещание созывалось дважды в год.

Все дознания, производившиеся офицерами, по окончании представлялись начальнику Управления для просмотра и дальнейшего направления в соответствующие инстанции. В этом плане довольно ярко проявлялись все плюсы и минусы управленческого стиля очередного руководителя. Известно, к примеру,160 Основанием могли служить: отсутствие состава преступления, нерозыск виновного, недостаточность собранных улик.lei гато. Ф. 272. On. 1. Д. 293. В документах ТГЖУ встречаются и другие эпизоды, связанные с деятельностью совещания, но они разрозненны и не составляют отдельных дел.что Н.А. Малинин постоянно контролировал ход дознаний по серьезным государственным преступлениям (регулярный просмотр бумаг, относящихся к делу, обязательные донесения офицера, ведущего дознание, о новых фактах и т.п.), что позволяло оперативно корректировать допущенные ошибки. Он же установил порядок, при котором недостаточно полное, по его мнению, дознание возвращалось офицеру для доработки.162 При преемнике Н.А. Малинина И.С. Семенове производство дознаний офицерами было оставлено на усмотрение последних, что серьезным образом сказалось на их качестве и полноте, факты чего были выявлены при внеочередной ревизии Тамбовского управления в 1906 г. Командированный для этих целей в Тамбов чиновник особых поручений ДП Блажчук доносил об обнаруженном полном беспорядке, в котором находилось на тот момент производство дознаний: «. в канцелярии. повсюду — в шкафах, на столах, стульях, окнах и даже на полу. разбросаны дознания, вещественные доказательства и отдельные переписки». Части одного и того же дознания отыскивались в разных местах. Из всего личного состава канцелярии только «один унтер-офицер в состоянии был отыскать, и то после продолжительных поисков, требуемые от него бумаги, дознания или вещественные доказательст„ 163ва».

Конечно, в подобном хаосе была повинна, прежде всего, революция, но следует признать, что управленческая «несостоятельность» очередного руководителя ТГЖУ - И.С. Семенова — также сыграла свою роль. Ревизии, проведенные осенью 1906 г. как по линии ДП (уже упоминавшимся Блажчуком), так и по линии КЖ (генерал-майором Ивановым), показали «профнепригодность» к работе в экстремальных ситуациях и остального офицерского состава ТГЖУ — обоих помощников и адъютанта. По характеристике Иванова, первый из помощников, подполковник Боресков, как человек «сильно отяжелевший», был бы на месте в каком-нибудь более спокойном управлении, чем Тамбовское. Ситуация со вторым помощником — ротмистром Крыловым — была сложнее и,162 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 109 об.-110.

163 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 6. Д. 1486. Л. 13-13 об.можно сказать, драматичнее. Будучи до революции очень деятельным и способным офицером, он после убийства брата, служившего начальником Камы-шинского отделения Московско-Камышинского ЖПУ ж/д, и постоянно получаемых в свой адрес угроз, превратился в «личность психически ненормальную», страдавшую манией преследования. Адъютант, ротмистр Кобызев, по словам Иванова, имея.хорошую материальную поддержку (200-300 руб. в месяц) от матери, мало интересовался жандармской службой, был безынициативен, почему самостоятельно мог работать только по несложным делам. Кроме того, материальная обеспеченность этого офицера вкупе с постоянной-стрессовой обстановкой подготовили почву для постоянного ведения им нетрезвого образа жизни.164 Результатом проведенных ревизий стала замена обоих помощников • и адъютанта и временное прикомандирование к Управлению одного офицера.

Успешное осуществление розыскной деятельности зависит не только от объема работы, профессионализма чинов, но и от финансирования. Несмотря на огромное количество циркуляров, устанавливавших порядок компенсации, расходов за служебные командировки, в сыскных учреждениях империи по этому вопросу вплоть до 1917 г. существовала путаница, а поток запросов в штаб КЖ «о разъяснении, на чей счет» никогда не иссякал. Упрощенно порядок покрытия командировочных расходов выглядел следующим образом: 1) разъезды по государственным преступлениям и предложениям прокуратуры покрывались за счет Министерства юстиции; 2) командировки, по предложению III Отделения (позже ДП), губернской администрации — за счет МВД; 3) объезды губернии начальниками ГЖУ, командировки для исполнения- обязанностей временно отсутствующих начальствующих лиц — Военного ведомства; 4) расходы по перевозке арестантов - III Отделения (ДП).165 Однако в.практике розыскных органов империи не раз имели место случаи, когда министерства отказывались возмещать израсходованные на поездку деньги, ссылаясь на то, что164 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 6. д. I486, л. 13 об., 28-31.

165 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 5. Д. 67. л. 10 об.-11.командировка не относится к их ведению. Начиналось длительное разбирательство, а жандармское управление тем временем оставалось, что называется, «в минусе». Еще в 1866 г. начальникам ГЖУ был установлен в виде опыта аванс в размере 500 руб. на экстренные командировки по делам службы. Однако уже через 10 лет вследствие роста числа разъездов его хватать перестало. Выход был найден в ассигновании в распоряжение начальников ГЖУ дополнительных авансов, в том же размере, но из средств губернатора, который должен был пополняться по мере израсходования и предоставления оправдательных документов. Казалось, проблема была окончательно решена, но, как,показала практика, не во всем. Перевод на местное финансирование увеличивал зависимость ЖУ от региональных бюджетов, которые, как правило, страдали дефицитом, поэтому задержки, выплаты губернаторского аванса были явлением' не таким уж и редким.

Вышеописанные ситуации, в- итоге, определили и некоторую специфику осуществления командировок, в частности, в ТГЖУ. В целях экономии производство дознаний, если они приходились на один или смежный регион, старались совмещать за одну поездку. ДП постоянно рекомендовал расходовать выделяемые средства экономно, но при всплесках политической активности в губернии никакая»экономия не спасала. В сентябре 1907 г., начальник ТГЖУ сообщал в-ДП, что в связи с задержками в ассигновании губернаторского аванса офицеры Управления были вынуждены выезжать на места для производства дознаний, за собственный счет, но, израсходовав на эти цели уже около 400 руб., теперь «лишены возможности» куда-либо ездить.166 Аналогичные ситуаIции возникали и позднее: в 1909 г., 1912 г.

Однако не всегда служебные поездки считались «головной* болью». Воспоминания некоторых жандармских деятелей-указывают и на другую сторону этого вопроса: прогоны могли выступать в качестве дополнительного источни166 ГАТ0 ф 272 0п J д 937 л 35167 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1372. Л. 177-177 об.; ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 17195. Л. 1.ка дохода.168 Все крылось в простой экономии: в зависимости от чина офицера деньги на прогоны рассчитывались по числу лошадей. Полковнику, например, полагались прогоны на 6 лошадей из расчета 3 коп. с версты. На деле офицер мог воспользоваться меньшим числом лошадей или другим, более дешевым видом транспорта. Жандармский подполковник А. Поляков называет цифру в 600-700 руб., ежегодно экономившихся им на прогонах, что, надо признать, являлось неплохим подспорьем к жалованию.169 Выяснить, «зарабатывали» ли на поездках и как много офицеры ТГЖУ, невозможно, т.к. в делопроизводственных документах такая информация отложиться не могла.

По закону жандармы имели право при служебных разъездах пользоваться бесплатными подводами от земских ставок. Но с развитием железнодорожного сообщения число земских почтовых станций резко сократилось, разъезды же жандармов по делам службы только увеличивались. Некоторые ЖПУ ж/д шли навстречу ГЖУ, выдавая под свою ответственность губернским жандармам удостоверения на право бесплатного проезда по железным дорогам; находящимся в сфере ведения данного ЖПУ ж/д. Известно, что такими документами в 1909-1910 гг. Тамбовское управление снабжал начальник Московско1 7пКамышинского ЖПУ ж/д.

Розыскная деятельность в Тамбове на рубеже XIX-XX вв. наталкивалась на определенные трудности, преимущественно, «внешнего» порядка. В городе, как и во многих других губернских центрах империи, отсутствовали справочные столы, обязанные вести домовые книги, на основании которых они могли предоставить информацию о местожительстве лиц как постоянно, так и временно проживающих в городе. Начальник ТГЖУ Н.А. Малинин в одном из очередных донесений в штаб КЖ в 1901 г. писал, что из-за отсутствия адресных столов розыск лиц, ожидаемых к приезду в Тамбов, «выполняется с трудом».171 Наблюдение за гостиницами, постоялыми дворами и квартирами неблагона168 Поляков А. Записки жандармского офицера // Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 495, 528; «Ника». Воспоминания жандармского офицера // Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 549.

169 Поляков а. Указ. соч. С. 528.

170 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1446. Л. 5-6.

171 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 107 об.дежных лиц, в силу других многочисленных обязанностей чинов Управления, ведется нерегулярно, что значительно снижает его эффективность. Получая извещение о приезде в Тамбов некоего лица, состоящего под негласным надзором, по необходимости приходилось ставить в известность общую полицию, прося указать, где интересующее лицо остановилось. Если в гостинице, то это выяснялось быстро, но если в частном доме, где не было домовых книг и «строгого сообщения полиции» обо всех прибывающих и убывающих, то определить1 ПЛвремя приезда и адрес было уже сложно.

Не лучшим образом обстояло дело в и других городах губернии. 22 июня 1909 г. начальник Управления В.М. фон Оглио был вынужден обратиться к губернатору с просьбой исправить ситуацию с нумерацией домов в Моршанске. Проблема стояла остро: в городе полностью отсутствовало номерное обозначение домов, лишь изредка можно было встретить на воротах дощечки с фами1ТХлиями владельцев. Местные жители, разумеется, без труда ориентировались в этой массе домов, приезжим же и жандармам приходилось непросто.

Своеобразной проблемой можно признать и плохую освещенность (даже Тамбова) в темное время суток. В.М. фон Оглио в ноябре 1909 г. писал об этом так: «. Тамбов освещен керосином и при том крайне скудно, по немощенным же улицам. в темные ночи без фонаря идти невозможно, езда же на извозчиках, не имеющих фонарей, почти невозможна, а иногда и опасна».174 Поэтому для нужд Управления пришлось купить ацетиленовый фонарь, свет которого мог быть при необходимости притуплён. Этот фонарь использовался при проведении ночных обысков, а также во время служебных загородных поездок начальника Управления (для встреч с агентами, например).

Одной из разновидностей следственной документации, принятой в делопроизводстве ГЖУ, являлся «Алфавит лиц, привлекавшихся к делам политического характера». Указанный документ носил, преимущественно, справочный характер, но для нас он важен тем, что позволяет выявить общее число лиц,172 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. л. 107 об., 108 об.

173 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1277. Л. 65.

174 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1372. Л. 165 об.проходивших по делам розыскного учреждения за конкретный период времени. Так, с 1878 по 1904 гг. в поле зрения тамбовских жандармов по разным причи175нам попало 1 847 человек. Некоторые из упомянутых в деле лиц небезызвестны. Среди них фигурируют такие видные деятели губернии, как Б.Н. Чичерин - бывший московский голова, обративший на себя внимание «несочувственным отношением к реформам правительства с стремлением заявления протеста»; В.М. Петрово-Соловово — предводитель дворянства Тамбовского уезда, в резкой форме выражавший протест против упомянутых выше реформ. Попал в эту когорту даже тамбовский губернатор барон А.А. Фредерике за свое «сочувствие к земцам, несочувствующим реформам правительства». В разделе на букву «С» находим еще одно известное в местных кругах имя — К.Ю. Старынкевич, тамбовский полицмейстер, «допускающий произвол и побои». Как видим, «Алфавит.» — прекрасный образчик исконной функции жандармерии, связанной с наблюдением за настроением и поведением всех категорий и слоев общества.

Любая денежная сумма, принятая под залог или приобщенная к делу, записывалась в специальный журнал, после чего подлежала внесению в местное казначейство в депозит губернского правления (если деньги были переданы в губернском городе) или в депозит уездного полицейского управления (если эти деньги были представлены или отобраны в уезде). При окончании дела или при изменении меры пресечения и требовании залога обратно ТГЖУ делалось сношение с губернским правлением или полицейским управлением, соответственно, на предмет выдачи талонов на имя прямых кредиторов для получения ими денег. Денежные журналы велись только в канцеляриях начальников ГЖУ и их помощников, находящихся в уездах. Книги печатались на местах, после чего отсылались в ДП для прошнурования и скрепы.176 В фонде ТГЖУ в ГАТО сохранилась только одна такая книга, ведшаяся в канцелярии Управления.177 Ее объем составляет 27 листов, первая запись датируется 30 января 1896 г., по173 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 22.

176 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 161 об.-165 об.

177 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 76.следняя — 23 февраля 1917 г. Размер залога колебался, в зависимости от статьи обвинения, от 50 руб. до нескольких тысяч. Самый крупный залог - в размере 3 ООО руб. кредитными билетами - был внесен помощником присяжного поверенного К.Н. Шатовым за свою жену, обвинявшуюся по ст. 102 Уг. Ул. Особенно много залогов вносилось в период Первой революции. Так, если с 1896 г. по 1905 г. число залогов колебалось в пределах 2-4 в год, то с 1906 г. эта цифра подскочила до 32, составив некий рекорд. В 1907 г. имело место уже 10 случаев отпуска под залог, в 1908 г. - только 8. В последующие годы (в 1909, 1910, 1911, 1916 и 1917 гт.) число залогов составляло по 1 в год. С 1912 по 1915 годы, включительно, залоги не вносились вовсе.

Другое направление деятельности политической полиции — розыскное — в отличие от рассмотренной нами следственной являло собой иной уровень взаимодействия, определяемый как сотрудничество центральных и местных органов сыска, взаимоотношения которых чаще всего характеризовались по линии «руководства-подчинения». Указанное обстоятельство обуславливалось спецификой данного направления работы: только взаимный обмен информацией, использование потенциала друг друга позволяли надеяться на успех всего мероприятия. Механизм взаимодействия в вопросах розыска скрывшихся политических преступников, в целом, выглядел следующим образом:< ГЖУ, охранные отделения уведомляли ДП об этих лицах, сообщая известные на тот момент сведения и приметы;< ДП объявлял беглеца во всероссийский розыск, помещая данные о нем в розыскные циркуляры, рассылавшиеся затем во все розыскные учреждения империи.

Необходимо отметить, правда, что поначалу ДП не особенно приветствовал ситуации, когда местные органы сыска, обнаружив, к примеру, побег поднадзорного, сразу же спешили сообщить об этом в Департамент, настаивая на объявлении преступника в повсеместный розыск, даже не попытавшись самостоятельно организовать его поиск на территории подведомственного рай17Яона. Между тем беглец нередко скрывался у родственников, знакомых, имена которых и местожительство полиции и жандармерии были, как правило, известны, так что проверка по этим адресам могла привести к обнаружению скрывшегося лица собственными силами. Подобная позиция ДП чуть позже заставит его столкнуться с обратной стороной проблемы, а именно со стремлением правоохранительных и розыскных органов самостоятельно обнаружить беглого преступника, стараясь, по возможности, избегать обращения за помощью в ДП: В1 результате подобный розыск «своими силами» мог длиться не один месяц, что, разумеется, нисколько не способствовало его эффективности. Пытаясь выправить создавшееся* положение, Департамент принимает решение об обязательном уведомлении о скрывшихся гласно- и особоподнадзорных в срок не позднее 3-х дней со дня обнаружения побега: именно эти лица, согласно данным ДП; наиболее активно-занимались антиправительственной деятельно179стью.

В 1872 г. было установлено правило, согласно которому представлять в ДП запросы о розыске нужно было только на политических преступников. Что касалось лиц, замешанных в уголовных преступлениях, то публикации об их розыске лежали на обязанности губернаторов, в Департамент же должны были поступать лишь уведомления*об их побеге и задержании.180 Однако реалии революционно-криминогенной обстановки начала XX в. заставили руководство высшей полиции со временем скорректировать свою позицию. Дело в том, что на практике грань между политическими и уголовными' преступлениями была очень хрупкой, а порой и вообще стиралась; к рубежу XIX—XX вв. на прежние высокие революционные идеалы все заметнее накладывалась тень обычной уголовщины. Видный зарубежный исследователь истории российского террора этого периода А.А. Гейфман- полагает, что причина* указанного феномена кроется в новом поколении борцов с государственным строем, привнесшим в революционную практику собственное понимание «дозволенного» и «недозво178 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 89.

179 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 61. Л. 2-2 об.

180 гдт0 ф 2?2 0п j д 29 jj gg1 О 1ленного». Небезызвестный член ЦК ПСР Б.В. Савинков устами одного из героев своего романа «То, чего не было» Глебова так выразил мировоззрение этого «нового поколения»: «Сентиментальность их [руководство партии —А.Б.] одолела. Того нельзя, то безнравственно, это непозволительно. Хотят революцию в белых перчатках сделать. Не понимают того, что кровь — всегда кровь. А по мне, стесняться нечего: нету денег — воруй. И никаких вопросов тут нет, все позволено, слышите: все. Лишь бы добиться, только бы победить.»182 Следствием этих процессов явилось появление в розыскных циркулярах ДП, отсылавшихся в местные жандармские органы, информации о беглых уголовных преступниках, фактов кражи паспортов, удостоверений, печатей. Особенно отчетливо эта тенденция прослеживается после Первой русской революции.

Сфера розыска, как и другие направления работы политической полиции, со временем все более подчинялась общей тенденции стандартизации. К началу XX в. появляются соответствующие образцы служебной документации, в частности, в вопросах, связанных с сообщением факта побега или обнаружения, необходимых данных на разыскиваемое лицо (образцы некоторых документов см. в приложениях № 8-9).

Составлявшиеся в ДП на основе поступавших с мест розыскных ведомостей розыскные циркуляры по форме представляли собой инструкцию по розыску преступников, содержавшую полный формуляр сведений, необходимых для их поиска и идентификации, в частности, информацию о дате и месте рождения (при их отсутствии — о примерном возрасте разыскиваемого лица), сословном и национальном происхождении, вероисповедании, профессии или роде занятия, семейном положении и приметах. Рассылались эти циркуляры губернаторам, градоначальникам, обер-полицмейстерам, начальникам ГЖУ, ЖПУ ж/д, охранных отделений, жандармским офицерам на пограничных пунктах, а с 1906 г. — и по подразделениям уголовной полиции. В среднем, в каждом циркуляре содержалась информация на 150-300 человек. Все вышеуказанное позволяет гово181 Гейфман А.А. Убий! Революционный терроризм в России, 1894-1917. М., 1997. С. 110, 120.

182 Савинков Б.В. (В. Ропшин). То, чего не было: Роман, повести, рассказы, очерки, стихотворения. М., 1992. С. 264-265.рить о розыскных циркулярах как об еще одной разновидности массового источника, позволяющем выявить эволюцию леворадикального движения в империи, разумеется, с позиции оппозиционного правительственного лагеря. Эта документация в жандармско-полицейской практике сохранит свое значение вплоть до революции 1917 г.: последний экземпляр циркуляра был отпечатан в типографии ДП в феврале 1917г.

В ТГЖУ розыскные циркуляры доставлялись в 3-х экземплярах. Один оставался в самом Управлении, два других пересылались помощникам «для исполнения». Каждый передававшийся помощникам экземпляр снабжался регистрационным номером в целях контроля за его сохранностью. С 1899 г. на основании распоряжения ДП в практику ТГЖУ вошло возвращение циркуляров1 С"?помощниками начальнику Управления для уничтожения (через сожжение).

По получении в ТГЖУ розыскных циркуляров все содержавшиеся в них лица выписывались на отдельные карточки и вносились в специальный алфавит разыскиваемых лиц. В случае обнаружения беглого преступника заведенную на него карточку изымали. С введением в 1906 г. новой системы.регистрации — о чем подробнее ниже - надобность в переписывании разыскиваемых лиц на карточки отпала. Теперь в ТГЖУ одновременно с циркулярами о розыске направлялись и так называемые регистрационные карты. Каждая розыскная статья циркуляра полностью отпечатывалась на такой карте, которые помещались заIтем на дугах или в ящиках.

В конце XIX в. вследствие дороговизны фотоуслуг карточки делались в незначительном количестве и только на важных государственных преступников. Поэтому, чтобы максимальное число подведомственных чинов могло ознакомиться с этой фотографией, поступали следующим образом: вначале ее показывали чинам, несшим службу в Тамбове, затем карточка направлялась одному из ! помощников в тех же целях. Тот, в свою очередь, переправлял ее другому поv!мощнику, который, проделав ту же операцию, обязан был возвратить фотогра1 ! \183 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 108. Л. 25.фию обратно в Тамбов.184 Таким образом, фотокарточка разыскиваемого совершала целое путешествие по губернии, но, к слову заметим, нам не встретилось ни одного случая, когда бы фотография, пересылавшаяся подобным образом, была бы утеряна. Позже вследствие расширения финансовых возможностей от подобной практики отказались.

На рубеже XIX-XX вв. розыскные циркуляры доставлялись в ТГЖУ 1 раз в месяц, после революции 1905-07 гг. — в среднем, 5-7 раз в месяц, причем иногда срок между выходами циркуляров не превышал 1-2 дней. Однако в деле розыска скрывшихся на счету каждая минута, поэтому в 1902 г. начальникам ГЖУ было рекомендовано по получении сведений о побеге сразу, непосредственно от себя телеграфировать по месту жительства родственников и прежней антиправительственной деятельности беглеца начальникам соответствующих ЖУ для установления временного наблюдения. О каждом подобном факте в обязательном порядке уведомлялись также и руководители Санкт1RSПетербургского, Московского и Варшавского охранных отделений.

Не вызывает сомнение тот факт, что успех работы политической полиции, в целом, и конкретного розыскного учреждения, в частности, во многом зависит от системы регистрации и идентификации личности. Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: пока чины Корпуса жандармов несли, преимущественно, наблюдательные обязанности, необходимости в регистрации политически неблагонадежных лиц, как таковой, не ощущалось. Но с выходом в 1871 г. «Правил о порядке действий чинов Корпуса Жандармов по исследованию преступлений» ситуация стала меняться. Новые обязанности - розыск и производство дознаний по политическим преступлениям - требовали от жандармерии и новых подходов.

Первым серьезным шагом в этом направлении стало создание при III Отделении специальной картотеки - «Алфавита лиц, политически неблагонадеж184 Там же. Л. 46-46 об., 48.

185 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 61. Л. 3.ных».186 В целях ее пополнения начальникам ГЖУ было рекомендовано «стараться доставать и сообщать» в III Отделение «фотографические портреты» лиц, обративших на себя внимание жандармерии, преимущественно, в плане187политической неблагонадежности.

После упразднения III Отделения новый орган государственной безопасности - Департамент полиции продолжил работу по сбору и сосредоточению в своих недрах информации о лицах, причастных к антиправительственной деятельности. Циркуляром от 4 октября 1881 г. начальникам ГЖУ было предписано при производстве дознаний со всех важных обвиняемых снимать фотографии, которые затем отсылать в ДП. В самих ГЖУ отныне должны были вестись особые фотоальбомы, где фотокарточки политических преступников распола1RRгались в алфавитном порядке.

Первоначально, возможно, вследствие несовершенства системы регистра^ ции, или низкого качества фотографий, или бюрократичности самого аппарата политической полиции, или по какой-то другой причине фотографии обвиняемых в государственных преступлениях, а также лиц, подозревавшихся в принятии ложных фамилий, отсылались в III Отделение в довольно значительном ко189личестве - не менее 5 экземпляров на одного человека, что при общей дороговизне фотоуслуг в то время было довольно обременительным для бюджетов ГЖУ. С течением времени расходы на снятие фотографических карточек только продолжали прогрессивно увеличиваться, причем не столько за счет повышения стоимости фотоуслуг, сколько вследствие развития революционного движения в стране и увеличения контингента лиц, подлежащих фотографированию. Так, с 1880 г. стали снимать фотокарточки с задерживаемых бродяг,190 а в 1890-х гг. в практику жандармских учреждений вошло переснимание фото186 Измозик B.C. Политический розыск ведет Третье отделение (1826-1880 годы) / Жандармы в России. СПб.-М., 2002. С. 261.

187 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 7. Л. 25.

188 гат0 ф 272 0п j д 29 jj 60189 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 24. л. 21; д. 29. Л. 166-166 об.

190 Сначала в количестве 12, а с декабря 1880 г. - 18 экземпляров на одного человека (9 в анфас и 9 в профиль)! (См.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 28. Л. 137; Д. 29. Л. 43.)графий преступников из розыскных циркуляров ДП. Здесь счет шел уже на десятки, а то и сотни человек ежемесячно!Со временем были выработаны (а, частично, и позаимствованы из опыта западноевропейских коллег) правила судебно-полицейского фотографирования. Главное условие для получения четкого снимка лица фотографируемого (в профиль и анфас) - прямая посадка корпуса, что достигалось с помощью стула специальной конструкции: он имел отвесно-прямую спинку и так называемый «головодержатель». Последний как раз и придавал голове человека прямое, не слишком приподнятое вверх или опущенное вниз положение. Не разрешалось при данном ракурсе191 фотографировать обвиняемого в верхней одежде и тем более в головном уборе. Запрещалось закрывать волосами уши. По-возможности, рекомендовалось убирать с лица и головы различные повязки. Расстегивать или снимать воротник рубашки можно было только при наличии на шее обвиняемого характерных примет в виде родинок, татуировок и т.п.192 Несколько иными были требования при фотографировании в полный193 r-vрост. Этот ракурс появился в жандармско-полицеискои практике только с конца 1906 г. В данном случае важно было показать общий внешний облик преступника, его манеру одеваться, держать руки, ставить ноги, поэтому фотографировали его в той одежде и головном уборе, в которых он был задержан, придавая всей фигуре «положение полуоборота направо». Для представления о росте обвиняемого его ставили около какого-нибудь предмета комнатной обстановки: стола или стула, например.194 Самой важной считалась фотография в профиль, т.к. именно этот ракурс давал четкое изображение формы ушной раковины.

Большую роль при фотографировании во всех трех ракурсах играло освещение. Согласно правилам, оно должно было быть передним и боковым, с левой стороны от фотографируемого. Только в этом случае достигалось четкое изображение передней части лица и формы ушной раковины. Смуглые лица191 Размер фотографии - в 1/7 натуральной величины192 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 58. Л. 14-15; Д. 61. Л. 19-19 об.

193 Размер фотографии-в 1/21 натуральной величины194 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 61. Л. 19.фотографировались на светлом фоне, светлые - на темном. Рекомендовалось, по возможности, избегать декоративных фонов (бревенчатых строений, пестрых обоев и т.п.).195Однако правила, как говорится, для того и существуют, чтобы их нарушать. Далеко не все фотографии, хранящиеся на сегодняшний день в архивах, в полной мере соответствуют изложенным выше требованиям, и ТГЖУ не исключение. 24 сентября 1913 г. ДП был вынужден указать начальнику Управления, что полученные от него фотографии «значительно меньше» требуемых размеров.196 Однако на сегодняшний день даже такие, с точки зрения Департамента, «бракованные» фотографии лиц, привлекавшихся к делам политического характера, имеют неоспоримую историческую ценность. Из выявленных нами фотографов, сотрудничавших с ТГЖУ, упомянем: в Тамбове - В. Николаева (1880-е гг.), Козлове - Н.И. Тарасова (1907 г.), Моршанске - Баталина (1907 г.), Липецке - Цаплина (1916 г.). После же создания в 1908 г. Тамбовского сыскного отделения — специализированного органа уголовного розыска — все интересовавшие ТГЖУ лица, привлекавшиеся по Тамбову, фотографировались в этом учреждении, имевшем все необходимое фотооборудование. Услугами тамбовских «сыскарей» пользовалась и общая полиция. Заметим, что помощь, оказывавшаяся отделением даже своим коллегам — жандармам и полиции - была платной.

В конце XIX в. наряду с фотографической системой существовала и карточная регистрация преступников. До 1877 г. начальники ГЖУ при пересылке в III Отделение сведений о производящихся дознаниях одновременно представляли и данные о лицах, к ним привлеченных, ограничиваясь обычно лишь краткой характеристикой указанных лиц. Однако в интересах государства, как отмечалось в циркуляре III Отделения от 10 сентября 1877 г. за № 3099, важно иметь точную характеристику личности, «впавшей в преступление». Характеристика эта, взятая затем «в совокупности в выводах и процентном отноше195 Там же.

196 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 58. Л. 28.нии», позволит выявить те жизненные условия и ту социальную среду, которые наиболее подвержены «влиянию вредных учений».197 Приведенные выдержки неопровержимо свидетельствуют о начавшемся переходе высшего органа государственной безопасности империи от систематизации получаемых сведений к их анализу как более совершенному уровню разработки оперативно-розыскной информации. Интересна была не только политическая информация или криминальная, но любая. Здесь действовал принцип «лишней информации не бывает». Другое дело - как распорядиться имеющимися данными. Зная «ту социальную среду», разве могла жандармерия изменить ее?Этим же циркуляром вводилась, по-видимому, и первая в истории розыскных служб империи ведомость, которая, по мысли ее создателей, должна была сделать систему регистрации политических преступников унифицированной, быстрой и легкой. Сам бланк ведомости нами не разыскан, но приложенные к циркуляру правила к ее заполнению позволяют частично реконструировать ее содержание. Помимо «естественных» сведений: ФИО, звания, даты и места рождения, вероисповедания, профессии обвиняемого, данных о родителях — укаIQRзывалось и экономическое положение последних. Обязательному занесению в ведомость подлежала информация об образовании привлеченного, «существе обвинения» (т.е. первоначальном поводе привлечения) и «принятой мере пресечения» (сразу после допроса). Имелась также рубрика о революционном прошлом задержанного лица.199Бланки ведомости в нужных количествах доставлялись в ГЖУ и ЖПУ ж/д по мере надобности. Однако, несмотря на несомненные свои достоинства, ведомость имела один существенный недостаток: она заполнялась «тотчас по допросе» на основании ответов, данных самим обвиняемым, что, разумеется, не позволяло полностью доверять содержащимся в ней сведениям. Понимало это и руководство III Отделения, когда рекомендовало жандармам, если в ходе даль197 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 18. Л. 21-23.

198 Имелись в виду сведения об их средствах к жизни, имуществе, хотя бы даже приблизительно.

199 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 18. Л. 21-23.нейшего расследования откроется, что обвиняемый дал ложные показания, присылать после сбора точных сведений дополнительную ведомость.200Таким образом, сделанный важный шаг в деле карточной регистрации преступников не был лишен серьезных недостатков и не обеспечивал в полной мере поступление достоверной информации о личностях, обвиняемых в государственных преступлениях. Последующие поиски более совершенной системы регистрации и идентификации заставили отечественные спецслужбы обратиться к зарубежному опыту.

С начала 1880-х гг. в Западной Европе развивались параллельно две научные системы идентификации личности — антропометрия (наука об измерении человеческого тела) и дактилоскопия (изучение отпечатков пальцев). Честь создания первой принадлежала Альфонсу Бертильону, начальнику бюро идентификации в Париже, вторая была развита Вильямом Гершелем и Френсисом9П1Гальтоном. Первоначально российскими спецслужбами на вооружение была принята система Бертильона, возможно, как более на тот момент разработанная и «понятная», поскольку до этого уже имелись свои, отечественные наработки. Дактилоскопия заявит о себе в полную силу лишь к началу Первой мировой войны, когда станет основой идентификации преступников, сохранив свое значение и в наши дни.

Антропометрия, официально введенная во Франции в 1883 г., а в России в 1903 г., основывалась на том факте, что пропорции и длина некоторых частей человеческого тела практически не изменяются в период между юношеством и старостью. Бертильон установил только некоторые первичные измерения, которые позже были дополнены и уточнены в ходе практических наработок. Объектами измерения являлись:■S длина и ширина головы,■S длина среднего пальца и мизинца левой руки,■S длина левой ступни и подъема,200 Там же.

201 Макаричев М.В. Политический и уголовный сыск России в конце XIX - начале XX века (по материалам Нижегородской губернии): Дис. канд. ист. наук. Саранск, 2003. С. 63-64.S ширина скуловой кости, S длина и ширина правого уха, S длина левого предплечья, S рост (высота в сидячем положении).202 Сюда же входило определение цвета радужной оболочки левого глаза. Бер-тильон составил особую таблицу, в которой глаза были распределены по цвету на семь основных групп.

Для проведения осмотра по означенной системе в ГЖУ приглашался врач. Женщин осматривал либо врач, либо «доверенная женщина». Измерительные приборы, требовавшиеся по этой системе, были довольно просты:• две небольшие вертикальные доски с делениями по метрической системе, маленькая табуретка и прямоугольник,• два скользящих циркуля,• толстинный циркуль (крон-циркуль) с делениями,• маленькая метрическая линейка и• горизонтальная доска с делениями.203Таким образом, до Первой русской революции основу системы идентификации и регистрации преступников составляли фотографирование *и антропометрия, однако установленный ДП порядок фотографирования и составления протоколов осмотра всех обвиняемых при жандармских управлениях был чрезвычайно трудоемким процессом, отнимавшим много сил и времени у жандармских офицеров и, тем самым, тормозившим производство дознаний. И хотя позже Департамент пошел на некоторые уступки,204 они ненамного способствовали облегчению работы управлений, заваленных многочисленной служебной перепиской.

Последние крупные изменения в системе регистрации преступников в России произошли уже в годы революции 1905-1907 гг., которая поставила на повестку дня вопрос о создании такой системы идентификации, которая позволи202 Торвальд Ю. Век криминалистики. М., 1990. С. 40-57.

203 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 58. Л. 2.

204 Так, с 1903-04 гг. фотографированию и осмотру стали подвергаться только «закоренелые» революционеры.

106ла бы быстро и эффективно устанавливать личности привлекаемых к дознаниям по политическим преступлениям. Это могло быть достигнуто прежде всего за счет концентрации всех имеющихся на интересуемое лицо сведений в единой ведомости, объединившей бы все существовавшие до того отдельно идентификационные системы. Такой ведомостью стала так называемая регистрационная карта, содержавшая данные антропометрических измерений, «социологическую» информацию, дактилоскопические отпечатки и фотокарточки преступника в 3-х ракурсах (приложение № 10). Эта идентификационная система получила в розыскной практике название «словесного портрета». Переход к ней проходил в несколько этапов. Первоначально, в 1906 г. при 8 делопроизводстве ДП был образован Регистрационный отдел (позже Центральное регистрационное бюро (ЦРБ)), где скопившаяся за предыдущее время информация о государственных и уголовных преступниках была классифицирована по новой системе словесного портрета. Затем на эту же систему записи и хранения информации были переведены местные жандармско-полицейские органы, которые отныне обязаны были заполнять на каждое задерживаемое или обвиняемое лицо регистрационную карту, один экземпляр которой на следующий день после90sзаполнения отсылать в ЦРБ. В отличие от протокола осмотра по системе Бер-тильона, регистрационная карта в разделе, касавшемся антропометрических измерений, заполнялась без участия врача.

В этом же 1906 г. в практику розыскных учреждений начала внедряться дактилоскопия, ставшая основой идентификации преступников с 1914 г. В 1907 г. ДП были разосланы во все розыскные органы империи «Правила для обнаружения, сохранения и фотографирования следов оттисков кожных линий пальцев рук, обнаруживаемых при осмотрах мест преступления» и ряд других.206 Согласно им, для получения четких отпечатков рисунков кожных (папиллярных) линий конец каждого пальца обеих рук обвиняемого «прокатывали» по металлической пластинке с краской, равномерно и не очень густо рас205 Правила ее заполнения см.: ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 58. Л. 6-7.

206 ГАТ0 ф 2?2 0п j д 61 л 1919об<тертой, прикладывая палец сначала левой стороной ногтя, а затем, поворачивая и равномерно надавливая на пластинку, — правой. После этого уже окрашенный палец аналогичным образом прокатывали в соответствующем месте регистрационной карты. Использовали для получения дактилоскопических оттисков только черную типографскую краску: краски других цветов нужной четкости не давали. Как и фотографии, дактилоскопические оттиски после создания Тамбовского сыскного отделения снимались для ТГЖУ в этом учреждении.

В 1914 г. регистрационная система в органах политической полиции была унифицирована: система словесного портрета как сложная и трудоемкая была заменена более быстрой регистрацией по дактилоскопии, а как дополнительные к ней были введены классификации по родам преступления и по алфавиту. Последняя имела вид карточки с занесенными в нее данными: ФИО преступника, его кличка, звание, возраст, род преступления, дактилоскопическая формула, дата и место ареста или составления карты. Хранились карточки в ГЖУ в специальных шкафах в алфавитном порядке, причем если карточка заводилась на уголовного преступника, то использовался бланк, отпечатанный черным шрифтом, если на политического — красным.

Таким образом, сложившаяся к началу Первой мировой войны система идентификации и регистрации преступников, пройдя длительный путь эволюции, движущем стержнем которой было развитие в империи революционного движения, вполне отвечала своему предназначению - быстрому и эффективному поиску информации о заданном лице. В свете этого понятными становятся и слова начальника Петербургского охранного отделения А.В. Герасимова: «Для политической полиции имя — не звук пустой. Имя, по которому можно найти человека, - это почти все.».208Начав XIX столетие с наблюдения за жизнью различных слоев общества, ко второй половине века политическая полиция приобретает ставший привычным облик силы, главной задачей которой является борьба с государственными207 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 58. Л. 30-30 об.

203 Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1985. С. 12.преступлениями. Этот период прошел под знаком обретения жандармерией дополнительных полномочий, каковые процессы явились, во многом, следствием развития и структурного оформления*революционного движения внутри империи. Одержав в 1880-90-х гг. победу в противостоянии революционному подполью в столицах, власть потерпела поражение на местном уровне: Перемещение революционной активности в регионы.застало, по словам JI.A. Ратаева, губернскую администрацию «совершенно неподготовленною».209 Как показали события, не готов к этому оказался и местный жандармский аппарат. Революция 1905-07 гг. стала испытанием режима на жизнеспособность, а его охранительной системы - на соответствие своему назначению^ Но, даже работая на пределе своих возможностей, политическая полиция не могла успешно противостоять революционной-стихии. В этих условиях ее эффективность определялась, позицией общества в вопросе способов трансформации существующего режима и правопорядка. В годы «смуты» монархия устояла благодаря не столько репрессиям, сколько вынужденному политическому компромиссу с общестIвом, декларированном царским манифестом 17 октября 1905 г. Заметим, что революция стала и тем самым фактором, — условно назовем его «естественным отбором» - благодаря которому проверке подверглась не только профпригодность кадрового состава Корпуса, но и все наработки в области борьбы с антиправительственным движением. Революционная «гроза» оставила после себя не только разрушения, но и освободила пространство для использования новых приемов и методов в работе силовых структур.

209 ГАРФ. Ф. 102. ДП 00. 1902 г. Оп. 23 0. Д. 1791. Л. 1.II.2. Наблюдательная деятельностьЭто направление работы политической полиции являлось изначальным, ради которого, во многом, и была в свое время создана такая структура, как Корпус жандармов. Однако с развитием системы госбезопасности функция наблюдения постепенно отошла на второй план, уступив место следственно-розыскной деятельности. Командир КЖ генерал-лейтенант П. Курлов в 1910 г. высказывался более категорично, указывая, что наблюдательная работа всеЛ1Лбольше «отходит в область преданий». Хотя формально с 1880 г. КЖ должен был утрачивать значение наблюдательного правительственного органа, поскольку с завершением судебной и административной реформ надзор за соблюдением законов вменялся в обязанность прокурорскому надзору, по существу ГЖУ продолжали осуществлять негласное наблюдение, в том числе за деятельностью местной администрации, не исключая и высшие ее эшелоны;Наблюдательная деятельность в Тамбовской губернии основывалась на 2-х «китах»:•S личном наблюдении офицеров, нижних чинов и их докладами по различным направлениям общественной жизни и•S знакомством с благонадежными и «нужными» лицами в разных слоях местного общества.211В конце года собранный жандармами материал обобщался и в виде политических обзоров губерний отсылался в III Отделение. До 1881 г. какой-либо строгой формы для этого вида отчетности не существовало, поэтому обзоры составлялись произвольно, что, безусловно, отрицательно сказывалось на их полноте, т.к. различные стороны жизни губернии оказывались освещенными не в одинаковой степени. Первоначально обзоры представлялись 2 раза в год (в январе и июле), однако практика показала, что столь частое их составление из212лишне, т.к. в них, «по необходимости, повторяется одно и то же». В 1877 г. шеф жандармов признал целесообразным установить однократное их представ210 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 18077. Л. 7 об.

211 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 107.

2,2 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 18. Л. 20.

Л1 Лление в январе месяце (с 1887 г. - не позднее 15 марта). В 1881 г. уже новым органом политического сыска - ДП были предприняты шаги по структурной унификации этого вида отчетности, однако составленная в Департаменте вопросная анкета, как позже выяснилось, являлась «слишком обширной» и обременяла жандармов сбором сведений, не относящихся* к пределам их прямой компетенции. Сам Департамент между тем имел возможность получать недостающие сведения'из других источников. Поэтому в 1887 г. начальникам ГЖУ было предложено помещать.в. обзоры только данные, полученные непосредственно чинами управлений по следующим наиболее существенным направлениям жизни губернии:1. общее настроение населения, случаи волнений или конфликтов» между отдельными слоями общества;2. факты злоупотреблений со стороны местных городских, земских и крет стьянских учреждений с указанием конкретных виновников;3. проявления антиправительственной пропаганды или «предосудительного поведения» среди расположенных на территории губернии войск, особенно в офицерском составе;4. результаты наблюдениям а учебными заведениями: настроения учащихся (прежде всего средних и высших учебных заведений), преподавательского состава (особенно народных школ) с указанием фамилий лиц, обративших на себявнимание;5. случаи волнений среди крестьян, рабочих с обозначением наиболее активных лиц. Желательно также было отмечать причины этих беспорядков; степень их серьезности и вероятность.повторения;6. сведения, о проходивших в губернии публичных лекциях и чтениях, их тематика;7. выявленные случаи «вредного влияния» местных печатных органов, распространения в обществе запрещенных изданий; результаты наблюдения- за общественными библиотеками и читальнями с указанием лиц213 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 18. л. 20; Д. 29. Л. 186 об.из числа заведующих этими учреждениями, которые вызвали сомнение в благонадежности; 8. имеющиеся у жандармских властей данные о лицах, вне зависимости от сословия или класса, замеченных в политической неблагонадежности.214 Помимо вышеперечисленных сведений начальникам управлений разрешалось дополнять обзоры и фактами, с их точки зрения заслуживавшими внимания, хотя бьг они и не подходили ни под один из указанных пунктов: Допускалось также в качестве приложения отсылать и политические обзоры помощников, если они представляли собой самостоятельный интерес 215В' разное время обзоры адресовались то командиру КЖ, то шефу жандармов. Практика их составления просуществовала довольно длительное время: с 1875 по 1913 гг., когда приказом по КЖ от 13 июля за № 404 их представление было отменено.216 В завершение рассмотрения этого вида- жандармской документации укажем на главную-его особенность - информативность, раскрывающую ^различные аспекты жизни губернии, что вкупе с губернаторскими отчетами позволяет реконструировать в какой-то мере объективную картину положения дел на местах, однако в силу ряда исторических обстоятельств этот источник до сих пор слабо введен в научный оборот.

Помимо обобщающих за год сведений по губернии начальники ГЖУ с 1901 по 1915 гг. представляли в ДП и ежемесячные обзоры (в конце каждого отчетного месяца), в которых сообщали о продовольственном положении в губернии, размерах выданных (с разбивкой по уездам) губернским присутствием ссуд на продовольствие и осеменение, а также имевших место пожарах, болезнях, неурожаях, падеже скота и т.п.217 Целью этих сообщений было помочь правительству ориентироваться в ситуации-на местах. Кроме того, сразу по получении сведений о каждом таком факте местные жандармские органы немедленно сообщали в соответствующие инстанции, в зависимости от тематики214 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 29. Л. 186-186 об.

215 Там же. Л. 186 об.

216 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 57. Л. 26.

217 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 216. Л. 37-37 об.; Д. 338.происшествия — шефу жандармов, ДП, командиру или штабу КЖ. Описанная ситуация между тем на практике нередко приводила к путанице: какому учреждению или должностному лицу и о чем надлежало сообщать, — еще более усугублявшейся вследствие неоднократных изменений порядка отчетности. Суммируя эти изменения, можно, в целом, выделить следующую тематику донесений:• шефу жандармов (он же - министр внутренних дел) и командиру КЖ (он же - товарищ министра) отсылались ежегодные политические обзоры губерний, сообщалось обо всех выдающихся событиях, чрезвычайных происшествиях, имевших важное государственное и общественное значение;• в ДП сообщалось о волнениях, сведения по розыскной и наблюдательной деятельности;• в штаб КЖ шли донесения по строевой, инспекторской, хозяйственной и военносудной частям.219В разные периоды спектр донесений в те или иные инстанции мог существенно разниться, нередко копии с сообщений об одном и том же событии должны были отсылаться нескольким адресатам, что только увеличивало переписку. Между тем подобная многоступенчатая система донесений не застраховывала от сбоев: руководство ДП и КЖ неоднократно жаловалось, что сообщения о чрезвычайных происшествиях поступают с большим опозданием или же не поступают вовсе, в результате чего о них становится известным совершенно случайно, из газет или по сообщениям других ведомств.220Надо заметить, что специфика наблюдательной деятельности, а также практика руководства подчиненными подразделениями на рубеже XIX-XX вв. не позволяла жандармам «отсиживаться» в «кабинетах». Причины — не только в ином правовом поле, но и ином ритме работы, укладе жизни, уровне технической оснащенности (масштабно не был, к примеру, распространен телефон).

218 Экстренные донесения всегда первоначально сообщались по телеграфу, при необходимости — шифром. Подробности происшествия затем представлялись почтой. il9 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 57.

220 Там же. Л. 1-1 об., 2-2об., 10, 17.

Поэтому главным способом осуществления контроля над подведомственной территорией и источником получения сведений по наблюдательной части был ее объезд. Начальник Управления обязан был объезжать губернию 2 раза в год, помощники - 1 раз в два месяца подведомственные уезды. Нижние чины осматривали свои участки в сроки, определенные начальником ТГЖУ, а с учетом того, что унтер-офицерам приходилось разъезжать и по отдельным поручениям своего руководства, в год могло «набегать» до нескольких сот таких поездок (см. п. 10 приложения № 7). Все объезды производились лично, посылать вместо себя доверенных лиц запрещалось. Разница в поездках нижних чинов и руководящего состава заключалась в том, что унтер-офицеры только осматривали свои участки, начальник же Управления и помощники в дополнение к этому еще и инспектировали подчиненные им жандармские пункты. Поэтому с наблюдательной точки зрения наиболее «плодотворными» были поездки нижних чинов, о результатах которых - случаи пожаров, факты самовольных порубок леса, мошенничества, краж, беспорядков и т.п. - в письменной форме сообщалось непосредственному руководству: помощнику или начальнику Управления. Из-за своей малочисленности и принадлежности к «властям» унтер-офицеры в рамках подведомственной территории были личностями известными. Поэтому успех как наблюдательной, так и розыскной деятельности нередко основывался на авторитете жандармов среди местного населения. Примером могут служить унтер-офицеры, несшие в 1900 г. службу на липецком пункте, пользовавшиеся, по словам помощника начальника Управления в этом регионе, таким доверием,в частности, крестьян с. Романово Липецкого уезда, что последние «при всяких221наездах» жандармов обращались к ним «за всякими справками».

Внушительный круг вопросов, подлежавших ведению жандармских нижних чинов в наблюдательном отношении, был систематизирован в изданной в 1900 г. «Справочной книжке о правах и обязанностях унтер-офицеров.», со221 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 60.ставив цифру в 28 пунктов. Согласно этому документу, каждый унтерофицер обязан был:1) знать об образе жизни, поведении и служебной деятельности служащих в его участке лиц. В случае получения сведений об их злоупотреблениях или неблаговидном поведении - осторожно проверить информацию, после чего донести начальству с указанием источников, из которых эти сведения были получены;2) следить за нераспространением антиправительственных идей, печатных изданий преступного характера, невозникновением тайных обществ;3) наблюдать за поведением, кругом общения политически неблагонадежных лиц;4) наблюдать за поведением учащихся, учителей, фелынериц (-ов), обращать внимание на деятельность медицинских работников, прибывших в зараженные местности;5) выявлять лиц, разыскиваемых по политическим делам;6) иметь сведения о числе библиотек, кабинетов для чтения, книжных магазинов, лавок, типографий и т.п.; знать, кому они принадлежат; наблюдать за составом служащих в этих учреждениях; по возможности, знать, у кого из жителей участка имеются печатные машинки;7) иметь особо тщательное наблюдение за разносчиками книг;8) быть в курсе того, что читалось на публичных лекциях;9) следить за появлением бродяг, дезертиров, в противном случае задерживать их и доставлять в полицейское управление;10) наблюдать за монастырями с целью выяснения, не нашли ли там убежище лица, разыскиваемые по политическим преступлениям или подозреваемые в политической неблагонадежности;11) иметь постоянное наблюдение за заводами, фабриками и мастерскими;222 Полное ее название: «Справочная книжка о правах и обязанностях унтер-офицеров губернских и областных жандармских управлений с дополнительным к ним штатом, уездных жандармских управлений, крепостных жандармских команд и унтер-офицеров резерва». В целях удобства мы объединили сходные по значению пункты.

12) следить за соблюдением торговых правил, наличием у торгующих промысловых свидетельств и патентов;13) наблюдать за оборотом денег с целью выявления сбытчиков поддельных кредитных билетов и монет;14) иметь сведения о деятельности воинских присутствий во время призыва;15) наблюдать за работой ссудных касс в целях пресечения реализации в них краденых предметов;16) следить за хранением оружия, припасов и взрывчатых веществ;17) наблюдать за католическим и протестантским духовенством в целях пресечения попыток склонения населения в проповедуемую веру;18) следить за иностранцами и русским подданными, подозреваемыми в шпионаже;19) наблюдать за настроением войск;20) присутствовать с наблюдательной целью на ярмарках, крупных торгах, праздниках и т.п. мероприятиях, сопряженных со значительным скоплением народных масс;21) следить, чтобы в трактирах и прочих заведениях, где происходит розничная продажа вина, не находились бы изображения особ императорской фамилии;22) наблюдать за настроениями служащих земства;23) следить, чтобы не открывались без правительственного разрешения школы, особенно польские и еврейские;24) быть в курсе народных бедствий.

Суммируя все указанные направления наблюдения, «Справочная книжка.» замечала: «Унтер-офицеры должны зорко следить за всем вокруг их происходящим, прислушиваться к народным толкам.»,224 иными словами, быть глазами и ушами правительства на местах, что можно признать квинтэссенцией наблюдательной деятельности жандармов. Чем не модернизированный вариант223 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 7. д. 127. л. 142 об., 147-148.

224 Там же. Л. 142 об.секретной инструкции шефа жандармов А.Х. Бенкендорфа? Только в отличие от своей предшественницы 30-х гг. XIX в., имевшей весьма расплывчатые формулировки, «Справочная книжка.» довольно четко определяла необходимый круг наблюдения. В начале XIX в. сознательная оппозиция власти только начинала зарождаться, поэтому и сама власть не могла точно определить, откуда исходит опасность. Почувствовав угрозу подрыва своего могущества, она просто ужесточила контроль за всеми проявлениями общественной жизни. К началу нового, XX столетия приоритеты были уже обозначены, что и нашло свое отражение в «Справочной книжке о правах и обязанностях унтер-офицеров.» Заметим, что книжка эта была настолько детальна, что большего требовать от нижних чинов было невозможно. Начальник ТГЖУ Н.А. Малинин в одном из донесений в штаб в КЖ в январе 1901 г. был вынужден констатировать, что, учитывая «сравнительно слабое развитие» унтер-офицеров, книга эта для половины из них являлась «даже непосильной».225Еще одним каналом поступления информации по наблюдательной части являлись обязательные сообщения чинов полиции обо всех крупных событиях в жизни местного общества. Однако вследствие рассмотренных нами в соответствующей главе причин эти сообщения не отличались полнотой и не всегда носили регулярный характер.

Упомянем и такой источник сведений как заявления жителей губернии на имя начальника ГЖУ, содержавшие, в основном, жалобы на действия местных чиновников. Еще в 1868 г. III Отделение рекомендовало начальникам ГЖУ воздерживаться от принятия просьб по частным исковым делам и производить по ним разбирательства. В случае необходимости такие иски должны были направляться на усмотрение руководства политического сыска.

Все сообщения, полученные не по жандармским каналам, в случае необходимости проходили затем негласную проверку силами жандармских унтер-офицеров.

225 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 113. Л. 107 об.

226 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 7. Л. 9.

В соответствии с тематикой получаемых данных начальник Управления направлял их в те ведомства или конкретным должностным лицам, от которых зависело урегулирование проблемы, в частности: главам местной полиции, губернатору, представителям прокурорского надзора, в КЖ, ДП и т.п. Однако далеко не всегда эти сообщения имели свое продолжение в виде конкретных решений, что ярко иллюстрирует следующий пример. В июле 1903 г. временно исполняющий должность начальника штаба КЖ в личном письме к начальнику ТГЖУ обязал последнего провести негласное расследование по содержанию анонимного доноса на имя командира Корпуса о расхищении казенных денег, отпущенных на благоустройство Липецкого курорта минеральных вод. Собранный жандармами материал показал бесследное исчезновение значительных денежных сумм (до 200 тыс. руб.), более же тщательное расследование инцидента должно было стать предметом работы специально созданной правительственной комиссии.227 Между тем о расхищении денег докладывал в политическом обзоре за 1902 г. (!) помощник начальника Управления в Липецком и Ус-манском уездах, но почему тогда делу не был дан ход, остается только догадылловаться. Вообще случаи «нереагирования» тех или иных властей на сообщения жандармских органов в сфере наблюдения не были уж таким редким явлением, что, разумеется, ставило под вопрос целесообразность этого направления работы.

Что уж говорить о посторонних ведомствах, когда даже собственное начальство не всегда шло навстречу конкретным пожеланиям местных жандармских органов в вопросах оптимизации наблюдения. Так, в рамках предложений по изменению организации и порядка деятельности ГЖУ начальник Тамбовского управления Н.А. Малинин в январе 1901 г. докладывал в штаб о необходимости упорядочить надзор за библиотеками, типографиями и т.п. заведениями. Проблема крылась в том, что осуществлявшие подобное наблюдение губернаторские чиновники, имея довольно обширный круг обязанностей, к этой227 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 216. Л. 28, 29-32.

228 Там же. Л. 14-16.относились как к побочной и лишь числились наблюдающими. Надзор же жандармов возможен был только негласно, со стороны. Учитывая эти обстоятельства, Н.А. Малинин предлагал передать надзор за библиотеками и читальнями жандармскому офицеру, касаемо же чтений, театров и зрелищ — включить офи229цера в состав комитетов, заведующих этими делами. Однако дальше предложения дело не сдвинулось. И этот пример далеко не единственный.

В рамках наблюдательной деятельности ТГЖУ обязано было удовлетворять запросы верховных органов политического сыска — III Отделения (позже ДП), КЖ - относительно интересующих их событий местной жизни, как-то: деятельность земских собраний по выбору должностных лиц, думские выборные компании и т.п. От жандармов требовалось не только собрать фактический материал, но и проанализировать его в плане определения характера, обусловленности выборов, роли и значения избранных лиц. Однако при подготовке такого масштабного мероприятия, как открытие в июле 1903 г. мощей преподобного Серафима в Саровской пустыни, Тамбовское ГЖУ оказалось «забыто» — факт сам по себе парадоксальный! Рапортом в ДП от 28 апреля 1903 г. начальник Управления Н.А. Малинин был вынужден «напомнить», что жандармский надзор на мероприятии подобного размаха - при планируемом 300-тысячном стечении народа, присутствии императорской фамилии - безусловно необходим. Разрешение, разумеется, было получено, а само Управление усилено 3 офицерами и 15 нижними чинами, временно прикомандированными из231других ЖУ империи.

Корпус жандармов являлся важным инструментом национальной политики самодержавия, заключавшейся в подавлении национализма, прежде всего польского, украинского и еврейского. Особой деликатности от жандармов требовала работа по религиозным организациям и движениям, целью которой являлась защита православия как государственной религии. Тамбовская губерния в этом плане представляла собой практически мононациональный регион, для которо229 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 113. Л. 109.

230 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 7. Л. 10.

231 ГАРФ. Ф. 102. 3 делопр. Оп. 1902 г. Д. 2499. ч. 1-2.го на рубеже XIX-XX вв. была характерна малочисленность пролетариата, интеллигенции и преобладание крестьянского населения православного вероисповедания великорусской или славянской этнической принадлежности, что и предопределило, в конечном счете, отсутствие серьезных национально-религиозных проблем. С.А. Ильин приводит следующий расклад проживавших в губернии народностей в процентном соотношении: 95,48 % населения составляли великороссы. Второе место по численности занимала мордва - 3,34 %, поселения которой располагались в северо-восточной части губернии (в Спасском и Темниковском уездах). На долю татар приходилось 0,63 %. Проживали они, в основном, в Темниковском, Елатомском и Спасском уездах, некоторая их часть — в Тамбовском, Борисоглебском и Шацком уездах. Весьма компактно по губернии располагались малороссы (0,22 %) — Борисоглебский уезд и белорусы (0,09 %) - Кирсановский уезд. Евреи (0,07 %) жили, преимущественно, в городах. То же самое можно сказать по отношению к немцам (0,05 %) и полякам (0,07 %). Заметим, что многие поляки находились в губернии временно, неся службу в местных гарнизонах. Такие этнические группы как цыгане, латыши, чехи, болгары, литовцы, французы, итальянцы, молдаване и др., на долю которых, в сумме, приходилось около 0,05 %, исчислялись десятками, а-то и едини232цами.

Особенностью губернии в национально-религиозном плане на фоне доминирования православия являлась активная деятельность различных религиозных сект, не раз вызывавшая мощный резонанс в русском обществе (вспомним хотя бы так называемое «Платицынское дело» конца 60-х гг. XIX в. о скопцах Моршанского уезда). На рубеже веков определенное беспокойство местным жандармским властям доставляли молокане и толстовцы, однако принимавшиеся против них меры носили, преимущественно, пассивный характер и выражались в негласном наблюдении за деятельностью сект, выяснении их лидеров и активистов.233232 Ильин С.А. Становление русских национальных организаций в Тамбовской губернии: Дис. канд. ист. наук. Тамбов, 2002. С. 27-28.

33 Пресечение их деятельности не являлось прямой обязанностью чинов Корпуса.

Более активно политическая полиция действовала в отношении фактов проявления национализма: В Тамбовской губернии некоторую обеспокоенность властей вызывало татарское население. Однако упорно циркулировавшие в ряде регионов империи слухи о скором принудительном крещении мусульман среди этой категории населения губернии отклика так и не нашли. В феврале 1911 г. начальник ТГЖУ доносил в РОО, что в подведомственном ему регионе не издаются периодические издания на татарском языке, нет обществ, союзов;и прочих организаций, обслуживающих татарское население.234 Действия жандармерии сводились, в основном, к негласному наблюдению посредством местной полиции за деятельностью исламского духовенства и настроением паствы, пресечению выхода в свет одиозных изданий, мусульманского толка, налаживанию в мусульманской среде секретной агентуры. Последнее, однако, практиковалось активно прежде всего в наиболее взрывоопасных, «панисламист-ских» регионах империи; там же, где мусульмане составляли незначительный процент (как в Тамбовской губернии), это направление работы отечественных спецслужб успеха не имело. Настроения мусульман здесь освещались, преимущественно, с помощью вспомогательных агентов и изредка командировавшихся на места филеров: Губернатору, а также главам полиции уездов, где проживало татарское население, для ознакомления с состоянием мусульманского движения в регионе ТГЖУ регулярно рассылало переводы программ, уставов организаций исламского толка, полученных агентурным путем, преимущественно по каналам РОО. Довольно редко местным жандармским властям приходилось прибегать в отношении тамбовских мусульман к активным действиям, таким как обыск и арест: чаще это касалось заезжих агитаторов. В фонде ТГЖУ в ГАТО собран довольно обширный^ материал, касающийся состояния и развития мусульманского движения»в,стране и мире - переводы важнейших исламских программных документов; статей из популярных панисламистских изданий, циркуляры ДП, анализирующие состояние мусульманского движения в России и мире, методы борьбы с экстремистскими' проявлениями - регулярно234 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 1507. Л. 2.рассылавшиеся на места Департаментом и РОО. Однако ввиду слабой активности местного мусульманского населения актуальность этих документов для тамбовских жандармов была минимальной.

В рамках наблюдательной деятельности отметим и такую функцию Управления как контроль за соблюдением на территории губернии паспортно-визового режима. Здесь действовали по нескольким направлениям. Жандармскими унтер-офицерами проверялись места возможного массового скопления иностранцев и иногородних - рынки, гостиницы, трактиры и т.п. При появлении в пределах подведомственных участков беспаспортных лиц нижние чины обязаны были их задержать и передать полиции. За проявленное усердие в розыске и задержании бесписьменных людей чины Управления могли быть поощрены как в устной, так и в письменной формах. Хотя А.С. Минаков в своем диссертационном исследовании и утверждает, что жандармерия ведала выдачейЛЛГзагранпаспортов, в действительности все было несколько иначе: загранпаспорта выдавал губернатор, обязанный, по возможности, еженедельно сообщать о выданных паспортах начальнику ТГЖУ. Функции жандармского управления в данной сфере ограничивались лишь наведением справок об этих лицах по картотекам. Запрашивалось Управление и в случаях выдачи бессрочных паспортных книжек, видов на жительство, временных свидетельств для проживания. Сбор информации осуществлялся аналогичным образом.

До 1881 г. на обязанности ГЖУ лежало принятие прошений по разбору семейных несогласий супругов. Позже эта сфера перешла в ведение статс-секретаря Комиссии по принятию прошений на высочайшее имя. Функции Управления стали ограничиваться удовлетворением запросов Комиссии касательно сбора необходимых справок и сведений по семейным делам, а также исполнением требований о примирении супругов.

Одной из мер, призванных способствовать предупреждению государственных преступлений, в жандармско-полицейской практике рубежа XIX-XX вв.

235 См.: Минаков А.С. Губернское ведомство МВД: состав, функции, взаимодействие с центром: (По материалам Орловской губернии второй половины XIX - начала XX вв.): Дис. канд. ист. наук. Орел, 2003. С. 119.

236 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 50. Л. 3; Д. 1188.

237 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 80-80 об.являлся негласный надзор за лицами сомнительной благонадежности. Эта розыскная мера применялась задолго до издания 1 марта 1882 г. «Положения о негласном надзоре», однако из-за отсутствия четких правил и грамотной регистрации получаемых сведений она не приносила желаемых результатов, сводясь, в основном, к внесению поднадзорного в особый список и не подразумевая дальнейшего за ним наблюдения.

Необходимо различать «негласный надзор» и «негласное наблюдение». Последнее — мера исключительно розыскная, учреждавшаяся временно для проверки сведений или розыска лиц, которые могли войти в контакт с наблюдаемым. О результатах наблюдения сообщалось Департаменту полиции, однако личные дела на этих лиц не заводились и регистрации они не подлежали. Более того, не подлежала эта категория наблюдаемых и действию Положения 1 марта.

На губернском уровне негласный надзор и наблюдение осуществлялись силами ГЖУ и общей полиции. Способы их организации - с помощью чинов жандармского управления, полиции или филеров - определялся путем соглашения между губернатором и начальником ГЖУ, сообразуясь с местными условиями. В Тамбовской губернии негласный надзор осуществлялся силами полицейских чинов, регулярно отчитывавшихся перед ТГЖУ о количестве поднадзорных и их поведении, на основании чего затем в Управлении составлялись сводные ведомости для ДП.

Негласный надзор учреждался только по распоряжению ДП - по собственному его усмотрению либо по представлению местных розыскных органов. Существовало, однако, несколько категорий лиц, надзор за которыми устанавливался как бы «автоматически», т.е. без испрошения предварительного разрешения Департамента, а именно:S студенты, исключенные из вузов за неуплату или «по неодобрительному поведению», а с 1894 г. - и за участие в беспорядках в стенах учебного заведения. В ДП был даже составлен список «неблагополучных» в политическом отношении вузов, дополненный в 1884 г. некоторыми учебными заведениями Дерпта и Риги (список эти вузам см. в приложении № 11);S лица, отбывшие тюремное заключение за государственные преступления, вернувшиеся из административной ссылки, а также освобожденные от гласного надзора. Причем в отношении двух последних категорий действию негласного надзора подлежали только те из них, которые обвинялись в совершении государственных преступлений или в политической неблагонадежности. Лица, привлекавшиеся за порочное поведение, подстрекательство к неповиновению властям, участие в беспорядках, подвергались негласному наблюдению только поОООусмотрению губернатора, регистрационному надзору они не подлежали; •S учащиеся средних учебных заведений, по достижении 16-ти лет, исключенные за неодобрительное поведение или неуплату. Абсурдность последнего момента к чести руководителей отечественных спецслужб была осознана достаточно быстро и спустя полгода - 23 августа 1882 г. — пункт об отдаче под негласный надзор учащихся средних учебных заведений, исключенных за неуплату, был отменен;239S с октября 1883 г. регистрационному негласному надзору стали подлежать и воспитанники учительских семинарий, уволенные за неуплату или плохое по240ведение.

Обязанность полиции в сфере негласного надзора заключалась в извещении начальника ГЖУ о прибытии в губернию лиц, подлежащих на основании Положения 1882 г., учреждению за ними надзора, а также в наблюдении за образом жизни, связями названных лиц. ГЖУ, в свою очередь, обязано было собирать дополнительную информацию, не ограничиваясь только регистрацией сведений, полученных по полицейским каналам. Кроме того, жандармы следили за поступлением поднадзорных на государственную и общественную службу; в случае же, если на них не последовало запроса о политической благонадежности, — немедленно уведомляли ДП. Руководство местных ЖПУ ж/д (и их отделений) уведомлялось во всех случаях уже по факту поступления на службу подобного лица в виду важного значения этого вида коммуникаций. Аналогич238 В эту «когорту» в 1884 г. попали и участники польского мятежа 1863 г. (ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 135).

239 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 85.

240 Там же. Л. 129-129 об.ным образом извещались и воинские начальники в случае поступления во вверенные им части лиц сомнительной политической благонадежности.

Положением 1882 г. вводилась тщательно проработанная система регистрации негласноподнадзорных — от общей характеристики этих лиц до зафиксированных полицией и жандармерией передвижений по стране. В целях учета числа поднадзорных велись алфавитные списки: общие — при ДП, включавшие всех негласноподнадзорных империи, и частные — при местном ГЖУ по подведомственной губернии по форме лит. А (ее образец см. в приложении № 12). В списки вносились подробные сведения о прошлой жизни поднадзорного лица, его семейном и имущественном положении, указывалась причина установления надзора. Помимо алфавитных списков на каждое поднадзорное лицо в ГЖУ заводилось и отдельное дело, к которому подшивалась вся переписка о нем.

В случае временного отъезда поднадзорного из Тамбовской губернии жандармскому управлению, в район которого это лицо направлялось, отсылалось извещение установленной формы (см. приложение № 13). По возвращении посланное на него извещение, дополненное данными наблюдения, возвращалось обратно в ТГЖУ, где приобщалось к заведенному на него делу. Одновременно с этим об отъезде поднадзорного сообщалось и в ДП. С 1883 г. о каждом таком отъезде, пусть и кратковременном, в Департамент отсылалось уведомление по форме лит. Г (см. приложение № 14), отпечатанное на зеленой бумаге, о каждом факте возвращения или прибытии «нового» поднадзорного лица — уведомление лит. Д на желтой бумаге (приложение № 15). В случае если поднадзорный не прибывал в «намеченную» местность, ГЖУ, в списках которого это лицо значилось, начинало сбор сведений, могущих способствовать розыскам: вид на жительство, место рождения, местожительство родственников и т.п. Если полученная информация не способствовала успеху розысков собственными силами, «исчезнувшего» поднадзорного объявляли во всероссийский негласный розыск, для чего вся необходимая на него информация сообщалась в ДП в целях внесения ее в розыскные циркуляры.

В случае смены негласноподнадзорным лицом местожительства, обязанность дальнейшего за ним наблюдения переходила к розыскному учреждению соответствующей местности. Туда же передавалось и дело об этом лице, его имя вычеркивалось из списков прежнего учреждения и записывалось на «баланс» нового. Если же поднадзорное лицо выезжало за границу, ТГЖУ уведомляло ДП, с указанием даты отъезда, номера и срока действия выданного ему загранпаспорта.

Каждое полугодие (к 1 февраля и 1 августа) ТГЖУ отчитывалось перед ДП относительно общего числа лиц, состоящих под негласным надзором в губернии. Бланк отчетности имел две разновидности: 1) сводная ведомость и 2) отдельный листок на каждого поднадзорного с краткой аттестацией лица на основании данных наблюдения за отчетный период. О числе лиц, состоявших за период с 1900 по 1906 гг. под негласным надзором (наблюдением) в Тамбовской губернии, дает представление п. 11 приложения № 7. Данных за 1907-17 гг. в нашем распоряжении нет.

Время действия негласного надзора не было пожизненным. Оптимальным сроком считалось 2 года, по истечении которых решался вопрос о продлении или прекращении наблюдения. Если надзор в свое время был установлен ДП, то именно от него зависело решение вопроса. В этих случаях ТГЖУ вместе с полугодовой ведомостью предоставляло и именной список лицам, образ жизни и занятия которых за двухгодичный период не внушали подозрения в неблагонадежности. Если же речь шла о возвращенных из административной ссылки, освобожденных от гласного надзора, отбывших срок тюремного заключения за государственные преступления или по обвинению в политической неблагонадежности, то надзор прекращался властью начальника ГЖУ. В последнем случае в ДП отсылалось лишь извещение с указанием причин прекращения наблюдения. Аналогичный порядок применялся и в отношении студентов, исключенных из учебных заведений, в случае их обратного поступления в вуз, принятия на службу или вообще получения занятия, обеспечивающих их материально, а также учащихся в случае их обратного поступления.

Негласный надзор, как мера секретная, требовал к себе повышенного внимания розыскных органов. Само значение этого понятия подразумевает его скрытость от лица, за которым он учрежден. Любой неверный шаг, любая оплошность могли повлечь за собой провал наблюдения. Здесь требовался высокий профессионализм, ювелирная точность, в конечном счете, специально обученные люди-филеры. Но учредить наблюдение за каждым поднадзорным в губернии было невозможно. Как правило, «наружка» перекладывалась на плечи чинов общей полиции, в лучшем случае - жандармских унтер-офицеров. Неудивительно поэтому замечание начальника ТГЖУ Н.А. Малинина в рапорте в штаб КЖ от 12 января 1901 г. о том, что почти всем негласноподнадзорным губернии известно об учреждении за ними такового наблюдения. Вызывают недоумение лишь его слова о том, что «корень этого» зла «объяснить нельзя». Общая полиция, сетует он, за редкими исключениями «решительно не оказыва-, ет никакого содействия» по надзору, в аттестационных же листах для полугодовых ведомостей из уездов, где отсутствуют жандармский пункты, приходят, в основном, отзывы - «ничего не замечено».241К началу XX в. руководству высшей полиции империи становится все более очевидным растущее несоответствие между эффективностью^ негласного надзора на практике и возлагаемыми на него надеждами. Департамент главную причину этого дисбаланса усматривал в том, что осуществление надзора ложилось, в основном, на чинов полиции, которые «при их малочисленности и отсутствии. средств быть осведомленными о вредной деятельности» отдельных лиц, в действительности, могли собирать о них только «общеизвестные или официальные сведения».242 В результате негласный надзор сводился, преимущественно, к регистрации данной категории лиц. При этом вне поля зрения властей оставались видные деятели революционного подполья, сведения о которых можно было получить только путем правильно организованного внутреннего и наружного наблюдения. Следствием этих процессов стала отмена в241 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 108 об.

242 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 50. Л. 8 об.

1904 г. «Положения о негласном надзоре», взамен которого были изданы новые распоряжения. Под наружным наблюдением отныне могли состоять только лица, причастные к активной антиправительственной деятельности. С этого времени на передний план в жандармской практике выдвигается внутреннее наблюдение посредством внедренных в антиправительственную организацию секретных агентов, наружное же приобретает вспомогательное значение.

В соответствии со ст. 372—376, 378-381 и 383 Устава о содержании под стражей в особо важных случаях на жандармских унтер-офицеров могло возлагаться конвоирование политарестантов, тогда как обычно их отправляли с первым отходящим этапом. В Тамбовской губернии среди заключенных указанной категории подавляющее большинство составляли так называемые транзитные арестанты. Переправлялись они, как правило, через пересылочные пункты, располагавшиеся в близлежащих губерниях, где передавались в распоряжение соответствующих ведомств в установленном порядке. Для конвоирования одного политзаключенного назначалось 2 жандармских унтер-офицера, двух - от 3 до 4-х в зависимости от важности арестанта и числа свободных при Управлении нижних чинов. Унтер-офицеры снабжались фотографией конвоируемого, которая затем передавалась начальнику арестантской партии на приемном пункте. Это делалось в целях недопущения обмена именами между заключенными и их побега.

Пересылка арестантов производилась с соблюдением всевозможных мер предосторожности. Преступника и его конвоиров отделяли от других пассажиров, помещая в отдельном купе или особых помещениях вагонов. Если в купе оставалось свободное место, оно выкупалось во избежание посадки постороннего лица. В целях обеспечения беспересадочного движения и скорейшего следования смену конвоиров производили только при дальних переездах, в случае экстренной необходимости или в местах пересадок и крупных центрах. Об отправке арестованного под конвоем заранее уведомлялось (письменно или по телеграфу) лицо, в распоряжение которого арестант пересылался, а также начальник ГЖУ, в районе которого планировалась смена конвоя с указаниемдальнейшего маршрута. Изменение в пути принятого порядка перевозки не допускалось. О пересылке заключенных и о пунктах смены конвоиров заблаговременно уведомлялось также и руководство ЖПУ ж/д и их отделений, расположенных по пути следования. Оплата проезда, питание, как жандармов, так и осужденных осуществлялись из сумм аванса губернатора. В случае конвоирования порочных ксендзов все ГЖУ империи были обязаны безотлагательно выделять унтер-офицеров. Интересно, что на оплату питания одного такого ксендза в сутки полагалось 50 коп., в то время как сопровождающему его унтер-офицеру - всего лишь 30 коп.243Арестованные жандармами в ходе обысков и ликвидаций лица, передавались в распоряжение тюремных властей, прием которых удостоверялся выпиской из статьи реестра для приобщения к делу. О любом взятии под стражу составлялось постановление по следующей форме: 1) кем и когда сделано поста-. новление, 2) звание, ФИО (кличка) задержанного, 3) статьи обвинения; 4) основания задержания. Составление постановления было важным моментом в деле законного оформления процедуры ареста. Согласно ст. 10 УУС, судья или прокурор, узнавший, что в пределах подведомственного участка (округа) было задержано без постановления какое-либо лицо, обязан был немедленно освободить арестованного. Виновное в незаконном аресте должностное лицо ожидало наказание: строгое замечание или строгий выговор с внесением в послужной список или вычет из срока службы от 6 месяцев до 1 года (ст. 348 УУС). Если выяснялось, что арест не имел под собой законных оснований или виновное должностное лицо не имело права производить арест, оно подвергалось более суровому наказанию: от заключения в тюрьму до каторжных работ (ст. 1540— 1544 Ул. о нак.) 244Компетенция жандармских чинов в отношении политарестантов определялась статьей привлечения последних. Если заключенный был приговорен к ссылке, то полномочия жандармов ограничивались лишь принятием от него за243 ГАТО. Ф. 272. On. 1. д. 19. Л. 4-4 об.

244 Данные по: Мордухай-Болтовской В.П. Сборник узаконений для руководства чинов полиции и Корпуса жандармов при исследовании преступлений по Судебным уставам 20 ноября 1864 г. и правилам высочайше утвержденным 19 мая 1871 г. СПб., 1903. С. 61-62.явлений для направления адресатам. Применительно к следственным арестантам, о которых производились дознания по ст. 1034-1043 УУС, чины КЖ имели право посещения этих лиц «во всякое время дня и ночи», однако жандармам запрещалось вмешиваться в дела административного заведования, внутреннего распорядка содержания арестантов, хозяйственного порядка самой тюрьмы. Они могли лишь сообщать губернатору о своих замечаниях и предложениях.245Касаемо же третьей категории политзаключенных, обвинявшихся по статьям Положения об охране, все распоряжения о размещении арестантов в камерах, разрешение свиданий с родственниками, чтение, письменные и другие занятия зависели только от чинов КЖ. Роль прокурорского надзора в этой области сводилась только к просмотру и отсылке написанных арестантами бумаг. Вопрос о переводе политзаключенного из одной тюрьмы в другую решался путем ходатайства начальника ГЖУ к губернатору как заведующему всеми пенитенциарными учреждениями губернии. До 1904 г. решением этих вопросов занимался ДП.246После разрешения дела заключенного в административном или судебном порядке он поступал в «заведование» губернатора, который, однако, мог делегировать свои полномочия начальнику ГЖУ или главам местной полиции. Характеризуя в 1901 г. по запросу штаба Корпуса работу чинов ТГЖУ по линии тюремного ведомства начальник Управления Н.А. Малинин отмечал, что наблюдение за политарестантами осуществляется подведомственными чинами путем посещения тюрем «в различное неопределенное время». Недоразумения ни с тюремной администрацией, ни чинами прокурорского надзора, по словам жандармского начальника, не возникали. Также не встречалось затруднений с947конвоированием арестантов. Сказанное Н.А. Малининым косвенно подтверждается и сохранившимися документами делопроизводственного характера.

Переписка арестантов, пересылавшиеся им от родственников и друзей вещи, книги и т.п. были объектом пристального внимания жандармских властей.

245 Правила о порядке содержания политических арестантов в губернских и уездных тюремных замках (9 апреля 1885 г.) (См.: ГАТО. Ф. 272. Оп.1. Д. 29. Л. 153-158.)24fi ГАТО. Ф. 272. Оп.1. Д. 29. Л. 153-158; Д. 89. Л. 8.

247 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 113. Л. 110, 110 аПосле того, как в 1884 г. политическая полиция впервые столкнулась с «двойным письмом» меры по проверке поступающей на имя заключенных и отправляемой ими корреспонденции ужесточились: теперь вся она подвергалась в'улоГЖУ действию реактива. Письма с двойным текстом вносились в отдельный реестр с кратким изложением содержания, указанием времени и способа их доставки, фиксировались также имена адресатов и авторов. Если корреспонденция не содержала засекреченного текста, она отправлялась по принадлежности. В случае возникновения сомнений в целесообразности отправки письма по назначению, начальник ГЖУ руководствовался мнением лица прокурорского надзора.

Проверке подвергались и вещи, передаваемые на имя заключенных. Найденные подозрительные предметы изымались и приобщались к делу. Не обходилось, конечно, и без халатности. 20 ноября 1901 г. начальник тамбовской тюрьмы уведомил начальника ТГЖУ о том, что для политарестованного Толмачева жандармом помимо других вещей был доставлен чайник, в котором во время повторного просмотра в тюрьме было обнаружено скомканное письмо с завернутым в него 1 руб. Письмо и деньги были препровождены в жандармское управление «на зависящее распоряжение».249С начала XX в. на пике веры руководства политического сыска во всесилие внутренней агентуры жандармы вербуют ее и в арестантской среде, хотя уже тогда было понятно, что возможности сотрудников здесь ограничены вследствие специфики самой тюремной обстановки (замкнутое пространство, особый режим). Нередко заключенные, соглашаясь на роль осведомителей, использовали свое относительно свободное положение в тюрьме для организации собственного побега и «увода с собою своих товарищей», что облегчалось еще и тем, что тюремная администрация, осведомленная об агентурной роли арестантов-сотрудников, оказывала им определенное доверие, считая «ненуждающимися влглнадзоре и совершенно безопасными». Сама по себе неприятная для тюрем248 Самый простой — лимонный сок, молоко.

249 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 163. Л. 93.

250 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 89. Л. 23 об.ных властей ситуация! с побегом заключенных усугублялась еще и тем обстоятельством,. что расследование инцидента неизбежно устанавливало значительную часть вины в этом самой администрации вследствие делавшихся ею послаблений арестанту-осведомителю. Нарушение тюремного распорядка влекло за собой привлечение виновных к судебной ответственности. Стремясь снять с себя вину, тюремные чиновники ссылались на ходатайства: местного жандармского органа; что тем самым; по мнению ДП, дискредитировало его, вызывая нежелательную огласку. Выход был найден не в отказе от секретной агентуры в тюрьмах - иметь ее было признано Департаментом «всегда весьма полезно; а часто безусловно, необходимо» • — а во введении запрета на предоставление сотрудникам послаблений в тюремном режиме, что, разумеется; ставило вопрос о целесообразности этого направления работы.

Как видим; полномочия жандармских властей; в отношении политзаключенных были довольно ограниченными, составляя* преимущественную; сферу компетенции тюремного ведомства и; отчасти; прокуратуры.

Политическая полиция- рубежа XIX—XX вв: являлась также* важными элементом контрразведывательной; системы государства. Составляя специальную}обязанность военного ведомства; контрразведывательная; деятельность в то* же время возлагалась и на чинов Корпуса жандармов, в особенности крепостных и пограничных районов.252 В борьбе с иностранной разведкой Корпус использовал весь инструментарий средств, наработанных за десятилетия противостояния революционному движению внутри империи, как-то: негласное наблюдение, приобретение секретной агентуры, перлюстрация и т.п. Российские консулы: за рубежом осуществляли предварительный- контроль за лицами, изъявившими желание выехать в Россию. У подозрительных иностранцев при визировании в консульстве паспортов® фамилии подчеркивались двумя, линиями, что; служило сигналом для-российских пограничных властей.253 ДП неоднократно отмечал, что хотя официально руководящая роль в деле контрразведки принад251 Там же. Л. 24.

252 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 77. Л. 4.

253 Кравцев И.Н. Тайные службы империи. Ml, 1999. С. 87-88.лежит военно-окружным штабам во главе с Генштабом, что обусловлено «большей их осведомленностью в ближайших задачах контрразведки», однако это не означает, что на жандармские учреждения возложены исключительно исполнительные функции. Последние, во-первых, имеют право широко проявлять в этой области свою инициативу, во-вторых, при выполнении отдельных поручений окружных штабов действовать вполне самостоятельно.254 Анализируя позицию Департамента в вопросе о полномочиях жандармского ведомства в области контрразведки, вполне, на наш взгляд, правомерно говорить о ее противоречивости. С одной стороны, явно прослеживается стремление поставить розыскной потенциал политической полиции на службу делу борьбы со шпионажем, с другой - постоянное напоминание о том, что участие чинов жандармского ведомства в этой сфере «не должно отражаться на успешном выполнении ими прямых своих обязанностей»,255 т.е. на ведении политического розыска. Между тем поддержание требуемого равновесия было делом практически невыполнимым.

До 1911 г. все полученные сведения о деятельности иностранных шпионов в России начальники ГЖУ и охранных отделений сообщали главам военно-окружных штабов и РОО. 18 сентября 1911 г. при Главном управлении Генерального штаба и при штабах почти всех военных округов256 были учреждены специальные контрразведывательные отделения (КРО). Это были первые в истории России специализированные разведывательные органы, однако до революции 1917 г. они так и не смогли в полной мере организационно и профессионально оформиться, что обусловило некую их «ущербность» по отношению к давно отлаженной и четко функционирующей системе политического сыска. Возглавлялись КРО все теми же жандармскими офицерами: они, как кандидаты, подходили лучше всего — военные с опытом работы в политической полиции.

254 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 77. Л. 5-5 об.

255 Там же. Л. 5 об.

256 Исключение составили Казанский ВО, Омский ВО и ВО Области войска Донского.

Одновременно с организацией КРО были учреждены промежуточные должности окружных генерал-квартирмейстеров, которым начальники жандармских управлений и охранных отделений обязаны были направлять получаемые сведения по контрразведывательной части для передачи их начальникам КРО.257Тамбовская губерния вошла в сферу деятельности контрразведывательного отделения штаба Московского военного округа, включавшего и Казанский военный округ. Начальником этого отделения был назначен князь Туркистанов. В своем конфиденциальном письме от 28 октября 1911 г. за № 26 на имя начальника ТГЖУ В.М. фон-Оглио он конкретизировал тот необходимый спектр сведений, которые он надеялся получать от Управления, а именно:негласную информацию о лицах, заподозренных в военном шпионаже;•S сведения о прибытии иностранцев, прежде всего в районы дислокации войск, нахождения военных складов, оборонных заводов и т.п.; «особенно интересно», по мнению князя, было бы установление наблюдения за корреспонденцией лиц, заподозренных в связях с иностранными шпионами.258Обращает на себя внимание и тон, в котором написано письмо. Наличие у • жандармерии информативной базы, разработанной розыскной методики заставляло контрразведку выступать в роли своеобразного «просителя». Так, собственно просьба о сообщении интересующих сведений имеет формулировку «почтительнейшего ходатайства», что даже при общепринятом в жандармской документации уважительном отношении к корреспонденту является уж чересчур уничижительной.

Ответ начальника ТГЖУ на запрос КРО позволяет добавить несколько дополнительных штрихов к характеристике состояния губернии и деятельности Управления накануне Первой мировой войны. Число иностранных граждан, согласно этому документу, в Тамбовской губернии «весьма значительно», однако257 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 77. Л. 6-6 об.

258 Там же. Л. 7-7 об.кратковременность их пребывания на одном месте серьезно затрудняет наблю259.дение за ними со стороны жандармов. Поэтому главным, а иногда и единственным средством контроля за их численностью и передвижениями являлась проверка паспортов, которые тамбовский полицмейстер вместе с заполненной анкетой о личности приезжего направлял начальнику ТГЖУ. Остальные главы полиции ввиду удаленности от губернского центра отсылали в Управление только анкеты. Разумеется, этих мер было далеко не достаточно, чтобы осложнить, а тем более пресечь деятельность иностранных шпионов на территории губернии. По сохранившимся в фонде 272 (ГАТО) документам видно, что в начале XX в. основная доля иностранцев приходилась на такие страны как Китай, Германия, Австро-Венгрия и Турция, что вполне объясняется международной обстановкой того времени. Так, например, в период с 4 января по 3 октября 1912 г. Тамбовскую губернию посетило около 142 жителей Поднебесной, 116 — Германии, 72 австрийца и 57 подданных турецкого султана. Далее по нисходящей разместились: Великобритания - 42 человека, Франция — 26, Персия - 25 иИталия — 20. Остальные страны были представлены не более десятком своих 260граждан.

Как и в деле политического розыска, к работе в области контрразведки привлекалась и общая полиция. Необходимость обращения к ее помощи со стороны ТГЖУ обусловливалась, прежде всего, малочисленностью собственных кадров, чтобы «отвлекать» их еще и на контрразведку. Естественно, полиции поручались лишь отдельные оперативно-розыскные мероприятия: негласноенаблюдение, содействие при проведении обысков. Чины правопорядка осуществляли и первичную регистрацию иностранцев, заполняя на них специальную анкету, отсылавшуюся затем в ТГЖУ для картотеки. Особо отличившиеся по-t лицейские чины могли рассчитывать на» поощрение со стороны контрразведывательного начальства. Для этого достаточно было ходатайства начальника259 Там же. Л. 8-8 об.

260 гдто ф 272 0п j д 1635ТГЖУ перед руководителем контрразведывательного отделения или генерал-квартирмейстером.

В начале XX в. объектами пристального внимания отечественных спецслужб неслучайно стали германские и австро-венгерские подданные. Еще в 1907 г. ДП предписал начальникам ГЖУ и охранных отделений в случае ареста германских подданных по подозрению или обвинению в государственных преступлениях незамедлительно уведомлять об этом Особый отдел с указанием сущности обвинения и приложением фотографий, а по окончании дознания -сообщать о его результатах и вынесенном приговоре.261 С 1910 г. было усилено наблюдение за проживавшими в России австро-венгерскими подданными.

Учреждение в 1911 г. новых органов в области контрразведки на первых порах вызвало многочисленные недоразумения на местах по вопросам границ компетенции жандармерии и контрразведки, взаимных обязательств в отношении друг друга. Так, установление по требованиям КРО наружного наблюдения за лицами, вызывавшими подозрение в шпионаже, часто мешало местным органам политического сыска в выполнении своих непосредственных обязанностей, отвлекая значительные силы, прежде всего, конечно, филеров, число которых при жандармских управлениях было,-как правило, невелико. В 1912 г. эта конфликтная ситуация была разрешена специальным циркуляром ДП, в котором органам политического сыска предписывалось устанавливать наружное наблюдение только в экстренных случаях, «до прибытия на место чинов отделений» и только в районах «постоянного квартирования филеров». Иногородние командировки агентов наружного наблюдения допускались только крайних случаях, причем расходы на них должны были покрывать сами контрразведывательные отделения.263Серьезные трения возникали и по поводу требований КРО относительно производства обысков у заподозренных в шпионаже лиц. Проблема крылась в том, что сами отделения не имели полномочий на самостоятельное производст261 Там же. Л. 3.

262 Там же. Л. 4 об.

263 Там же. Л. 10.во обысков и арестов.264 Между тем требования эти часто бывали недостаточно обоснованы, предъявлялись, как правило, в устной форме, что не могло не беспокоить жандармское руководство, поскольку вся ответственность по закону за производство обысков лежала на жандармских учреждениях. В этом же 1912 г. розыскным органам было разрешено исполнять только письменные требования контрразведывательных отделений о производстве обысков, в экстренных случаях - сообщенных по телеграфу.265Накануне Первой мировой войны деятельность отечественных спецслужб в области борьбы со шпионажем активизируется. Усиливается и заимствование контрразведкой методов работы, принятых в политическом розыске. С 1914 г. в практику ее органов входит обязательное фотографирование лиц, заподозренных или изобличенных в шпионаже, составление на них полных регистрационных карт с дактилоскопическими оттисками (как и на политических преступников). Эти карты в одном экземпляре доставлялись генерал-квартирмейстеру соответствующего окружного штаба для представления начальнику контрразведывательного отделения и в ДП.266Таким образом, нагнетание международной напряженности накануне первой в истории человечества мировой войны дало мощный импульс к структурному оформлению контрразведывательной службы, в том числе и в Российской империи. В 1911 г. в системе Военного ведомства были созданы специальные контрразведывательные подразделения, однако Корпус жандармов продолжал оставаться одним из важных элементов этой сферы. Активное участие жандармов в контрразведке объяснялось прежде всего тем, что, с одной стороны, до 1911 г. этой работой практически некому было заниматься, с другой - и после создания специализированных органов ситуация сразу не могла измениться коренным образом. Новые учреждения были не в состоянии соперничать с Корпусом ни по уровню подготовки кадров, ни по количеству и качеству агентуры, ни по возможностям наружного наблюдения и перлюстрации. Жандармы к на264 См.: Лазарев В.И. Путешествие из Москвы в Новую Бухару (Из начальной истории российской контрразведки) / Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. T.I. М., 2006. С. 55.

265 ГАТО. Ф. 272. On. I. Д. 77. Л. 11.

266 Там же. Л. 22-22 об.чалу Первой мировой войны имели довольно мощную централизованную сеть губернских, областных, городских, уездных ЖУ, ЖПУ ж/д, жандармских пограничных пунктов, дивизионов, а находившаяся в стадии организационного и профессионального становления военная контрразведка, естественно, не могла похвастать ничем подобным. И как бы ни хотели жандармы сузить довольно широкий круг своих обязанностей, лучшая материально-техническая база, наработки и опыт в деле розыска предопределили весомую роль органов политического сыска в этот период в сфере борьбы со шпионажем.

Хотелось бы в то же время предостеречь от преувеличения степени эффективности политической полиции в этом направлении. Все же контрразведка — другая сфера деятельности, со своими специфическими особенностями, и хотя некоторые методы работы жандармерии и могут быть успешно применены здесь, но их не всегда достаточно для успеха всего мероприятия. Эффективность работы высшей полиции империи серьезно снижал и следующий фактор — наличие других многочисленных обязанностей, что заставляло жандармов смотреть на контрразведку как на второстепенную свою обязанность. ДП характеризовал это отношение как «индифферентное» и отмечал, что лишь некоторые начальники ЖУ и охранных отделений оказывают действительное содействие органам контрразведки, разрабатывая полученную от них информацию и доставляя, в свою очередь, отчеты о произведенных по собственной инициативе розыскных мероприятиях в этой сфере.

Одной из щекотливых обязанностей жандармских органов на рубеже XIX— XX вв. являлось наведение справок о политической благонадежности граждан. Согласно законодательству Российской империи, поступление в вуз, прием на службу (прежде всего в государственное учреждение), а начиная с XX в., и получение права на преподавание, опекунство и другие социально-экономические преференции могло быть реализовано только при наличии справки о политической благонадежности. С 1880-х гг. выдача подобного рода документов лежала на обязанности губернаторов. Однако на практике они лишь визировали справки, основную же работу по сбору сведений о политической благонадежности выполняла общая полиция. Полицмейстер, если ходатайствующее лицо не состояло под надзором, не осуждалось за тяжкие преступления, не проходило по делам местного ГЖУ, заполнял специальную справку и после подписи губернатора выдавал ее заинтересованному лицу. Компетенция жандармских управлений в сфере оценки политической благонадежности подданных Российской империи в этот период была довольно узкой. Начальник ТГЖУ давал личное заключение об отсутствии препятствий к принятию на службу ходатайствующего лица или оставления его на таковой в следующих случаях:• если данное лицо не состояло на текущий момент ни под каким из видов наблюдения;• не привлекалось и не привлечено в настоящее время к дознаниям в качестве обвиняемого;• об этом лице не поступало запросов ни от ДП, ни от начальников других ГЖУ;• по имеющимся в Управлении сведениям личность, о которой поступил запрос, нельзя охарактеризовать как неблагонадежную.

В противном случае, а также при несогласии губернатора с отзывом ГЖУ решение вопроса передавалось на рассмотрение ДП. В обязанность начальника Управления входило также уведомление запрашивающих должностных лиц и учреждений о том, состоит ли интересующее их лицо под гласным надзором и не привлечено ли к дознанию в качестве обвиняемого.

В 1894 г. ДП изменил порядок выдачи справок: основная нагрузка в этом вопросе легла на ГЖУ. Теперь Управление, просмотрев данные своих картотек, запрашивало об имеющихся на заинтересованное лицо сведениях общую полицию и ДП и при получении благоприятных отзывов выдавало справку о благонадежности, завизировав ее предварительно у губернатора. Однако этот порядок просуществовал недолго и уже к началу XX в. ввиду значительного увеличения числа таких запросов был изменен. Обязанность выдачи справок была26s ГАТО. ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 177-177 об.поделена между двумя ведомствами: губернаторы и общая полиция удовлетворяли запросы учреждений и частных лиц, ГЖУ проводило проверку новобранцев.269 На практике же это деление носило во многом условный характер. Так, наводя справки о благонадежности того или иного лица, губернатор и полиция, естественно, не могли игнорировать такой ценный источник сведений, как местные жандармские управления и охранные отделения. Более того, справки, выданные управлениями (отделениями), как правило, ложились в основу отзывов губернаторов на обращенные к ним запросы учреждений и частных лиц. В свою очередь, подведомственная губернатору общая полиция нередко привлекалась в помощь ГЖУ по проверке призывников, когда речь шла о значительном контингенте новобранцев, а проверку необходимо было провести в краткие сроки до поступления этих лиц в назначенные части.270ТГЖУ проверяло, разумеется, не весь призывной контингент, а.только тех, кто шел на службу в наиболее значимые части. Так, безусловной проверке подлежали новобранцы, направлявшиеся в экипажи Балтийского и Черноморского977флотов, гвардейские полки, Первый железнодорожный батальон. Со временем этот список еще более расширился. Начиная с 1909 г. обязательной проверке на политическую благонадежность стали подвергаться армейские части и учреждения Военного ведомства таких императорских резиденций, как Царское Село, Гатчина и Петергоф, с 1911 г. (а особенно с 1914 г.) - вольноопределяющиеся, с 1915 г. - лица, поступавшие на 4-месячные офицерские курсы, причем последнее осуществлялось вне очереди.272 Подтекст в данном случае ясен: сложная внешнеполитическая обстановка накануне Первой мировой войны и269 Там же. Л. 24-24 об.

270 Хотелось бы заметить, что практика наблюдения жандармских чинов за армейской средой имела свои давние традиции, уходившие корнями в XIX в.: тогда офицеры КЖ наблюдали за правильностью проведения рекрутских наборов. До 1874 г. один из объездов подведомственной территории начальник ТГЖУ и помощник всегда приурочивали к началу работ рекрутских присутствий, стараясь посетить как можно большее их число. Однако после 1874 г. эти полномочия были отменены, между тем за жандармами сохранилась обязанность информирования III Отделения о ходе призыва. Нужные сведения отныне должны были добываться негласным путем, что серьезно осложнило работу жандармерии по этому направлению. Непосредственное присутствие жандармского офицера было сохранено только в комиссии по переосидетельствованию негодных к службе нижних чинов, состоявших из командира губернского батальона, начальника ГЖУ и 3-х медиков под председательством губернского воинского начальника. Причем, если начальник Управления был старше чином, право председательствования переходило к нему.

271 Там же. Л. 5-5 об.

272 Там же. Л. 16,23,29-29 об., 30, 32-32 об., 42.сама война заставляли правительство все более масштабно отслеживать проникновение революционных элементов в войска.

Проверка благонадежности кандидатов в вышеуказанные полки и учреждения Военного ведомства осуществлялась по единой схеме: по завершении работы призывных участков от уездных воинских начальников к губернаторам поступали поименные списки новобранцев, признанных годными к службе в гвардии, Первом железнодорожном батальоне и армейских частях указанных императорских резиденций. По мере поступления этих списков губернаторы направляли их в местное ГЖУ и охранное отделение для «самого тщательного» наведения справок. О результатах этой работы «со всей возможной поспешностью» начальники управлений и отделений информировали уездных воинских начальников с тем, чтобы необходимые сведения поступили в распоряжение последних не позднее времени, назначенного для явки новобранцев,из домашнего отпуска. Согласно правилам, представляемая органами политического сыска информация, особенно в отношении неблагонадежных лиц, должна была быть обстоятельной, однако без ссылок на агентурные источники. В 1909 г. были предприняты некоторые шаги по увеличению сроков, отводимых на проверку благонадежности призывников этих категорий. Теперь уездные воинские начальники представляли списки сразу по окончании призыва на конкретном участке, не дожидаясь его завершения по всему уезду. Кроме того, чтобы обо всех кандидатах успели навести необходимые справки, призывников старались направлять в назначенные им части более поздними эшелонами.

Что касается учреждений Военного ведомства в императорских резиденциях, то для их укомплектования новобранцев и переводимых из других полков нижних чинов требовалось несопоставимо меньшее количество и исследование их политической благонадежности, по мнению Департамента, не могло «служить к особому обременению» жандармских и полицейских чинов.274 Списки этих призывников составлялись уже соответствующими руководителями учре273 Там же. Л. 5-5 об.

274 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 16-18.ждений Военного ведомства и препровождались непосредственно в канцелярии губернаторов, ГЖУ, их помощников и в полицейские правления для наведения справок по картотекам. В случае обнаружения отрицательных сведений данные на это лицо передавались уже в Военное министерство в виде обстоятельных справок.

Особо тщательной проверке подвергались новобранцы, предназначавшиеся к службе в войсках по охране императора; В отношении их недостаточно было ограничиться только наведением" справок по делам и картотекам Управления и полиции, требовалось провести отдельное расследование в целях сбора «самых подробных сведений» о кандидате по месту его рождения, приписки и «последовательного проживания» за все время, предшествовавшее призыву на воинскую службу. Одним из шагов в этом направлении было, как сейчас принято говорить, осуществление оперативной установки по месту жительства.в форме опроса соседей^ сельских старост, стражников, околоточных надзирателей и т.д. Производимое расследование имело цель не только осветить благонадежность конкретного кандидата, но и выявить во всех подробностях его родственные и иные связи. Собранные сведения, дополненные данными о судимости, сообщались затем в виде письменных справок командирам соответствующих воинских частей, а копии с них представлялись в ДП.275Естественно, что постоянное возрастание контингента лиц, подлежащих проверке на политическую благонадежность и, нередко, сжатость сроков, отводимых на эту проверку, не могли способствовать качеству получаемых сведений. ДП неоднократно упрекал начальников ГЖУ в формализме представляемых в воинские части справок, расценивая это как «невнимательность» к указаниям Департамента. Более же тщательный сбор сведений о политической благонадежности конкретных лиц также не устраивал ДП, т.к. нередко информация требовалась незамедлительно. Как правило, это касалось ситуаций; связанных с формированием полков. Проиллюстрируем вышесказанное на кон275 Там же. Л. 8-8 об.

276 Там же. Л. 9.кретном примере. В ноябре 1907 г. началось формирование собственного его императорского величества Сводного пехотного полка (созданного взамен Сводно-Гвардейского батальона), задачей которого являлась охрана императора. Для перевода кандидатов в этот полк потребовалось навести самые тщательные справки об их благонадежности и судимости. Задача осложнялась еще и тем, что проверке подлежали не только отобранные новобранцы, но и те, кто в перспективе мог быть зачислен в этот полк в случае убыли личного состава. ГЖУ и охранные отделения так тщательно собирали сведения, что формирование полка растянулось более чем на год, что, естественно, не могло не вызвать277нарекания как со стороны военного, так и жандармского начальств. Таким образом, и быстрый, по шаблону, сбор сведений о благонадежности, и медленный, тщательный не устраивал ДП. Наводить необходимые справки требовалось быстро и качественно, что, конечно, шло в ущерб основной обязанности ГЖУ и охранных отделений - борьбе с государственными преступлениями.

С выходом в свет 3 июня 1902 г. высочайше утвержденного мнения Госсовета был изменен порядок предоставления отсрочек от воинской службы учащимся учебных заведений. Если1 раньше представление подобного рода отсрочек разрешалось императором по ходатайству министра внутренних дел, причем сведения о благонадежности доставлялись Департаментом полиции, теперь сообщение необходимой информации стало вменяться в обязанность местных властей, причем сведения о благонадежности должны были основываться не только на данных канцелярии губернатора, но и местного ГЖУ.278 С 1906 г. вследствие соглашения между министром внутренних дел и дворцовым комендантом в обязанность ГЖУ и губернских властей вошло удовлетворение запросов полицмейстеров городов дворцового ведомства касательно благонадежности лиц, переселившихся в эти города. Раньше подобные справки наводил ДП.279277 Там же. Л. 8-8 об., 11.

278 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 29. Л. 20-20 об.

279 Там же. Л. 4-4 об.

В целом, к началу XX в. прослеживается явное стремление Департамента отойти от прямого решения вопросов, связанных с удостоверением политической благонадежности граждан империи. Все большие полномочия в этой сфере приобретают местные органы власти в лице губернаторов и — в меньшей степени - ГЖУ. В одном из циркуляров ДП за 1907 г. указывалось, что многолетний опыт и новые условия позволяют расширить права губернской власти относительно более самостоятельного, без предварительного сношения с Департаментом, разрешения вопросов о политической благонадежности на основании имеющихся в ее распоряжении сведений и с учетом условий данной местности.280 Этот порядок применялся во всех тех случаях, когда проситель прожил в губернии довольно продолжительное время, вследствие чего у губернской и жандармской властей имелись о нем достаточные сведения. При этом рекомендовалось не считать препятствием к разрешению ходатайств в благоприятном смысле имеющиеся на заинтересованное лицо отрицательные сведения за прежнее время, но при условии, что за последние 5 лет ни в чем предосудительном оно замечено не было, и что прежние «грехи» не были связаны с серьезной антиправительственной деятельностью. Только в сомнительных случаях или когда о запрашиваемом лице ни у губернской, ни у жандармской властей не было сведений, и в данной местности это лицо было недостаточно известно, губернаторам рекомендовалось запрашивать ДП и начальников той губернии (области), в районе которых данное лицо, по его собственному заявлению, проживало в последнее время. Помимо этой, еще лишь в некоторых других ситуациях обращение в ДП было обязательным:•S когда заинтересованное лицо состояло на текущий момент под надзором полиции или жандармерии;S о нем в свое время в других регионах империи производилось дознание в судебном или административном порядке;•S если о просителе вообще когда-либо производилась переписка с ДП, ЖУ, охранными отделениями, однако при том условии, что причины установления надзора, наблюдения, сущность дела губернаторам неизвестны. Но даже и в этих случаях последние могли под личную свою ответственность без предварительных сношений с ДП и ГЖУ давать отзывы и выдавать свидетельства о благонадежности все тем лицам, чья лояльность была им лично известна.281За годы Первой русской революции контингент политически неблагонадежных, с точки зрения правительства, лиц вырос до небывалых размеров. Проверка благонадежности по-прежнему вызывала запросы в ДП, но число их настолько увеличилось, что Департамент оказался на грани «физической невозможности с надлежащей быстротой и точностью удовлетворять все эти требования».282 После 1910 г. функции ДП в этом вопросе стали ограничиваться лишь удовлетворением запросов, касающихся благонадежности лиц плохо известных местным властям вследствие постоянных и продолжительных отлучек или выездов за границу. Во всех остальных случаях разрешение запросов о политической благонадежности передавалось на усмотрение губернаторов.

Не вызывает сомнения тот факт, что выдача справок о политической благонадежности являлась одной из самых щекотливых обязанностей губернской администрации и политической полиции, поскольку в случае отрицательного отзыва ходатайствующее лицо могло надолго (если не навсегда) лишиться возможности достойно зарабатывать в соответствии со своими способностями и образованием. Естественно, это могло привести (и нередко приводило) к озлоблению просителей не только против конкретных государственных учреждений, но и правительства в целом. Как показывала практика, местные власти действовали в вопросе выдачи справок весьма неодинаково. Так, одни губернаторы были склонны снисходительно относиться, к прежним «заблуждениям» отдельных лиц, другие, наоборот, проявляли слишком уж формальное отношение к делу, отказывая в удостоверении благонадежности лишь на том основании, что данные лица были когда-то обысканы, привлечены к расследованию, хотя вина281 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 196. Л. 6-7.

282 Там же. Л. 22.их и не была доказана. Департаментом были зафиксированы случаи чересчур уж пунктуального выполнения установленного 5-летнего срока, из-за чего ходатайствующие лица получали отказ на том лишь основании, что до срока не хватало 2-3 месяцев.283Пытаясь снизить остроту проблемы, ДП в 1912 г. предписал начальникам ГЖУ не указывать в своих ответах на губернаторские запросы сведения случайного характера, которые не могли служить признаком политической неблагонадежности заинтересованных лиц.284 Дело в том, что попадание затем этой информации в губернаторские отзывы нередко служило причиной отказа учреждения' вследствие вполне понятной осторожности и вызывало жалобы со стороны ходатайствующих лиц в МВД. Согласно рекомендациям ДП, при разрешении вопросов подобного рода местным властям нужно было обращать внимание прежде всего на общую характеристику личности в политическом отношении, что обрисовывалось на основании всей совокупности данных о ней. Если ходатайствующее лицо когда-то и привлекалось к дознанию, высылалось и т.п., но не принадлежало к числу активных членов антиправительственной- организации, то не было оснований давать ему отрицательную характеристику. Помимо этого, в каждом конкретном случае губернаторами должно-было обращаться внимание на то обстоятельство, какого рода деятельности добивается заинтересованное лицо, и если в этой сфере оно не могло быть опасно для правительства, то рекомендовалось не чинить препятствий для получения1 им этой285должности.

Процесс наведения и выдачи справок о политической благонадежности подчинялся ряду общих правил. Сбор подобного рода сведений должен, был осуществляться негласным путем. Не только сам факт, но и наименования учреждений, с помощью которых наводились справки, не должны были сообщаться лицам, о которых эта переписка производилась, в противном случае они бы стали донимать местные ГЖУ просьбами, чтобы о них последовал положи283 Там же. Л. 21.

284 Там же. Л. 24-25.

285 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 196. Л. 21.тельный отзыв. Кроме того, с 1905 г. ни Департамент, ни ГЖУ не имели права в ответах на запросы о благонадежности давать свое собственное заключение по существу дела, т.е. в плане благонадежна данная личность или нет. Губернские власти и запрашивающие учреждения должны были сами, под свою ответственность разрешить заявленные им ходатайства.

Переписка по запросам о благонадежности относилась к категории срочной корреспонденции: письма пересылались без сопроводительных бумаг, а в экстренных случаях — телеграммой. Если отзыв о благонадежности составлялся не на основании алфавитной картотеки, а необходимая информация извлекалась из дел управления, то степень ее полноты в каждом конкретном случае зависела от стадии разработки дела и от статуса того учреждения или должностного лица, от которого поступил запрос. В любом случае сообщаемая информация не должна была ставить под угрозу успех проводимого расследования. Запросы о политической благонадежности граждан Российской империи удовлетворялись ГЖУ только если они поступали от губернаторов, жандармских чинов и, в некоторых случаях, от полицмейстеров, исправников и чинов Дворцовой полиции. Все ходатайства, связанные с поведением, нравственными и другими качествами, передавались на усмотрение полиции.

Несмотря однако на все старания Департамента повысить качество работы ГЖУ в сфере наведения справок о политической благонадежности, эффект от подобных шагов был минимальным. Учитывая численность личного состава управлений и огромный объем работы по проверке кандидатов на различные должности, а также призывников, деятельность органов политического сыска не могла не носить формального характера и сводилась, в основном, к проверке по картотекам. Следует признать, что вменение в обязанность ГЖУ проверять вышеуказанных лиц было явно нецелесообразно и в ущерб их главной задаче — противодействию антигосударственным преступлениям. Особенно возросла нагрузка по проверке благонадежности, прежде всего новобранцев, в годы Первой мировой войны. ГЖУ уже физически не справлялись с удовлетворением всехзапросов. Наиболее рельефно эта ситуация может быть проиллюстрирована на примере 4-месячных офицерских курсов, набор в которые производился каждые 2 месяца. Иногда отзывы о благонадежности поступали от жандармских управлений по истечении значительного времени после окончания слушателями курсов. Не получив своевременно свидетельства о благонадежности, эти новоиспеченные юнкера не допускались к производству в офицеры. Как следствие, затягивался процесс комплектования офицерского корпуса, что в условиях военного времени было, мягкоговоря, опасным явлением.

Таким образом, многосторонняя деятельность КЖ распространялась к началу XX в. практически на все стороны общественной жизни. Но это и распыляло силы, сводя многое в этой области к обычному формализму. С развитием общества забот у жандармерии прибавилось: расширяются старые полномочия, добавляются новые. Да и людские ресурсы Корпуса начинают использоваться в смежных сферах. Созданная'в 1911 г. система контрразведывательных отделений в своей основе имела все тех же офицеров КЖ. Между прочим, это дало повод некоторым историкам (в частности, И.Н. Кравцеву) утверждать, что потенциал политической полиции можно и нужно было использовать для нейтраIлизации иностранной разведывательной угрозы в годы русско-японской войны,9RRа то, что это не было сделано - «крупный просчет правительства». Однако, по нашему мнению, для подобных утверждений все же нет достаточных оснований. Контрразведка — особая, специфическая сфера деятельности, имеющая слабое соприкосновение с основной функцией политической полиции — борьбой с различными проявлениями антиправительственной деятельности289 внутри государства. Кроме того, наличие у жандармерии других многочисленных обязанностей вкупе с острым несоответствием численности Корпуса к быстро растущему населению империи неизбежно обрекало все попытки использовать потенциал охранки в других сферах на неудачу.

287 ГАТО. Ф. 272. On. 1. Д. 196. Л. 42.

288 Кравцев И.Н. Тайные службы империи. М., 1999. С. 83-84.

289 «Отечественного», а не «иностранного» свойства.II.3. Хозяйственная, строевая и инспекторская частиИменно эти направления функционирования жандармских подразделений всех категорий более остальных подчинялись действию военных правил и постановлений. Корпус жандармов состоял на полном вещевом и артиллерийском обеспечении Военного министерства, получая все необходимые предметы об290мундирования, вооружения и снаряжения с военно-интендантских складов. Отпуск разного рода довольствия производился в установленные сроки по предварительным ходатайствам начальников жандармских частей и последующим распоряжениям соответствующих учреждений: окружных интендантских, артиллерийских и инженерных управлений, губернских распорядительных комитетов, губернских правлений и штаба ОКЖ.

Вещевое довольствие:К предметам вещевого довольствия относились: годовые, мундирные, амуничные и бессрочные вещи, а также деньги - амуничные, ремонтные, на шитье и заготовку некоторых предметов обмундирования, не отпускавшихся натурою (например, на третью рубаху, перчатки, султаны).

Как это ни покажется парадоксальным, но история российского жандармского мундира и амуниции, в отличие от армейского обмундирования, снаряжения и вооружения, изучена весьма слабо, причина чему кроется в идеологии. В советский период истории России отношение к жандармам и ко всему с ними связанным, по вполне понятным обстоятельствам, было сугубо отрицательным: «синие мундиры» - символ «абсолютного зла». Да и сегодня эта тематика по-прежнему остается мало востребованной. Из современных исследователей лишь С.О. Гонюхов и В.И. Горобцов занимаются изучением истории, в том числе и жандармского, обмундирования. Между тем подобное положение дел нельзя признать «терпимым», ведь к основным составляющим компонентам силовых структур любого государства относится не только юридическая база, в290 -ргжУ довольствовалось со складов Московского военного округа291 Гонюхов С.О., Горобцов В.И. Очерки истории организации органов внутренних дел России: Учебное пособие. Красноярск, 1998; Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000; Гонюхов С.О., Горобцов В.И. МВД России. 200 лет на страже закона и правопорядка. М., 2002.рамках которой они функционируют, но и униформа, служащая особым отличительным знаком государственной принадлежности, а также оружие, необходимое для силового выполнения поставленных задач. Форменная одежда — не менее важный фактор поведения, мироощущения и, в конечном счете, психологии жандарма, чем, скажем, дисциплинарный устав или инструкции по ведению политического розыска. Мундир всегда является напоминанием об исключи- j тельном статусе того, кто его носит, воспитывает чувство солидарности к конкретному подразделению, налагает обязанность всегда и везде являть образец поведения. Недаром существует и выражение - «честь мундира». В данном исследовании мы предприняли лишь первую попытку комплексного рассмотрения вопроса обеспечения жандармских управлений (на примере Тамбовского ГЖУ) вещевым и артиллерийским довольствием. Более же детальное его изучение, несомненно, должно стать предметом отдельного исследования.

Жандармский офицерский мундир конца XIX - начала XX вв. считался в армейской среде если не самым, то, безусловно, одним из красивейших. Некоторые деятели политического сыска позднее в своих воспоминаниях однозначно указывали на превосходство жандармской формы одежды над обмундированием других родов войск, что и не удивительно, учитывая корпоративность, присущую любому военизированному подразделению. Один из таких — жандармский подполковник А. Поляков - в своих воспоминаниях награждает жандармскую форму эпитетами «самая элегантная и красивая». 292Повседневной формой одежды жандармскому офицеру служил китель обычного кавалерийского образца293 с треугольными обшлагами и серебряными погонами с красным кантом и голубым просветом. При высоких сапогах носили суженки или полугалифе, серые, с красным кантом; со штиблетами — брюки навыпуск. На сапогах и штиблетах имелись шпоры — накаблучные винтовые без ремня.294 Головным убором служили фуражки с темно-синим околышем и голубой тульей. Голубой цвет был особого бирюзового оттенка, он так и называл292 Поляков А. Записки жандармского офицера // Жандармы в России. СПб.-М. 2002. С. 487.

293 Напомним, что жандармы причислялись к разряду кавалерии294 Еще одно «напоминание» о кавалерийском «статусе» жандармов.ся «голубой жандармский». Канты на фуражке — красные, кокарда обычная, офицерская.295Помимо кителя повседневной формой одежды офицера являлся синий двубортный сюртук с голубым воротником и красными кантами, сохранивший покрой с 1809 г., лишь с незначительными изменениями, связанными с модой статского платья. На службе его носили с погонами, высокими сапогами и шашкой на плечевой портупее. С эполетами и длинными брюками сюртуки служили визитной формой.

Парадный вариант одежды жандармского офицера представлял собой двубортный мундир темно-синего цвета с голубым воротником и обшлагами треугольной формы. Шитье на воротнике и обшлагах было серебряным. Мундир носился с погонами или эполетами (металлическими, чешуйчатыми и даже серебряными), а также с серебряным поясом общеофицерского типа и лядункой -патронташем для револьверных патронов — перекинутой на серебряном ремне через левое плечо. На серебряной крышке лядунки изображался золотой двуглавый орел. Парадный мундир носили только с брюками в сапоги. При этом варианте одежды полагался особый головной убор в виде каски с гребнем, а зимой — черная низкая каракулевая шапка с вырезом спереди — «драгунка». Донце ее было голубым с серебряным галуном. Спереди драгунки крепился металлический двуглавый орел, а под ним располагалась офицерская кокарда, чуть меньшего размера, чем на фуражке. Шапку венчал белый султан из конского волоса. Непременным атрибутом парадной формы жандармского офицера был револьвер в черной лакированной кобуре, носившийся на серебряном шейном шнуре (или «снуре», как тогда говорили).

В 1910 г. генералам, офицерам и нижним чинам жандармерии в качестве парадного головного убора был установлен шлем из синего фетра с серебряным прибором и черным плюмажем. Шлем нижних чинов состоял из фетрового295 При описании элементов обмундирования и основных этапов реформ в этой области нами были использованы материалы работ С.О. Гонюхова и В.И. Горобцова: Гонюхов С.О., Горобцов В.И. Очерки истории организации органов внутренних дел России: Учебное пособие. Красноярск, 1998; Гонюхов С.О., Горобцов В.И. МВД России. 200 лет на страже закона и правопорядка. М., 2002.колпака синего цвета, переднего (из черной лакированной кожи) и заднего (из фетра) козырьков, металлического прибора и волосяного плюмажа. Для офицеров шлем изготавливался по форме, одинаковой со шлемом нижних чинов, при этом весь металлический прибор был тех же размеров, но высеребрен (герб, гребень и пуговицы - матовые, прочие части — полированные), кокарда — установленного для офицерских парадных головных уборов образца.

Отличительный признак жандармской формы и одновременно знак различия - аксельбанты на правом плече. Подобный элемент обмундирования в дореволюционных российских силовых структурах помимо жандармов присутствовал только у адъютантов и чинов Генштаба. Существует несколько версий происхождения аксельбанта. Одна из них восходит ко временам герцога Альбы. Исторически же данный элемент одежды служил знаком отличия для бунтовщиков и дезертиров, которые и изобрели его. Со временем аксельбант стал восприниматься как символ храбрости, презрения к смерти. Именно это определило введение его в качестве отличительного знака жандармских чинов в дореволюционной России, поскольку такими их хотело видеть государство.

Вещевое снабжение жандармских нижних чинов было по-армейски умеренным и в начале XX в. состояло из мундира, 1 пары шаровар,296 шинели, барашковой шапки, фуражки, башлыка, 1 пары аксельбант, полушубка, 3 полотняных рубах, 1 пары сапог, плечевой портупеи, поясного ремня, револьверного шнура и кобуры.297Парадный мундир унтер-офицеров был такого же фасона и расцветки, как и у офицеров: двубортный, темно-синего цвета с 7-ю пуговицами на каждом борте. Выкраивался он по образцу уланского мундира. К мундиру полагался суконный темно-синий пояс с красными кантами. На плече для ношения карабина имелся специальный наплечник из веревочного шнура, покрытый алым сукном. На правом плече крепились красные аксельбанты с медными никелированными наконечниками. На левом рукаве гимнастерки, мундира или шине296 Согласно правилам о вещевом довольствии нижних воинских чинов к мундиру должно было прилагаться по двое шаровар.

297 Горяинов B.M. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX - начале XX вв.: Дис. канд. ист. наук. Курск, 2001. С. 118.ли нашивались серебряные или золотые треугольные шевроны, означавшие выслугу лет на сверхсрочной службе. Парадный головной убор у нижних чинов был таким же, как и у офицеров, но не из каракуля, а из мерлушки и на донце вместо серебряного канта был красный. Фуражки унтер-офицеров были той же расцветки, что и у жандармских офицеров, но с солдатской кокардой.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Белова, Алина Викторовна

Заключение

Относиться к розыску можно различно, - писал в своей книге «Работа тайной полиции» П.П. Заварзин, — но отрицать его необходимости нельзя, отчего он и существует без исключения во всех государствах.» Политический сыск — неотъемлемый институт любой государственной власти, связанный с исконной ее функцией — поддержанием социальной стабильности и порядка. Однако компетенция и масштаб деятельности спецслужб определяются в том числе и уровнем развития общества. Органы госбезопасности рубежа XIX—XX вв. имели весьма широкий спектр полномочий, играя важную роль в жизни дореволюционного общества (укажем хотя бы на одну из таких, как удостоверение политической благонадежности граждан). Отсутствие же единой инструкции, определяющей права и обязанности жандармов, создавало предпосылки для злоупотреблений властными полномочиями. Однако говорить об отсутствии законной основы деятельности дореволюционных спецслужб, как это делается некоторыми современными историками (B.C. Измозик), на наш взгляд, все же нельзя так категорично. Практика законотворчества Российского государства периода империи признавала только одного субъекта законодательной власти — монарха. Все секретные инструкции и циркуляры, касавшиеся полномочий силовых ведомств, должны были так или иначе получить высочайшее одобрение и только после этого обретали силу, если не законов, то, во всяком случае, обязательных постановлений.

Не будем забывать и еще об одной специфичной черте, легшей в основу функционирования органов политического сыска имперского периода. Речь идет о возложении на них нравственных полномочий: жандарм как «нравственсо П ный полицмейстер». До наделения в 1870-80-х гг. жандармских органов функциями по производству политических дознаний эта черта облика отечественных спецслужб прослеживается довольно четко. Со временем ее затушевал

535 Заварзин П.П. Работа тайной полиции: Воспоминания. Ч. 1. Париж, 1924. С. 5.

536 Измозик B.C. Политический контроль и сыск: методологические аспекты / Политический сыск в России: история и современность. СПб., 1996. С. 11.

537 Стогов Э.И. Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I. М., 2003. С. 105. другой образ — образ «охранки». Но представление жандармов о себе самих, как «нравственных полицмейстерах» осталось, что нет-нет, да и проскальзывает в воспоминаниях и, что еще более удивительно, в переписке делопроизводственного характера. Так, в очередном рапорте начальника ТГЖУ Н.А. Малинина в ДП об усилении штатной численности подведомственного учреждения (декабрь 1901 г.) в числе главных причин ходатайства фигурировала «нравственная ответственность» его, как руководителя местного жандармского органа, за сто положение дел в губернии. Казалось бы, субъективная категория — «нравственная ответственность» — вообще не должна была волновать руководителя такого уровня. Однако для того времени, по-видимому, это — все же не звук пустой. Потому мы рискнем предположить, что нравственность наряду со служебными инструкциями могла определять поведение жандарма в конкретной ситуации, полноту применения им предоставленных этими инструкциями прав. Утверждать об этом более категорично мы, имея на руках лишь субъективные свидетельства - воспоминания жандармских деятелей различных рангов — все же не можем, да и сама категория «нравственности», субъективная по характеру, этого сделать не позволяет.

После реформы 1867 г. основным структурным подразделением Корпуса жандармов стали губернские жандармские управления, выходившие непосредственно на центральные органы политического сыска и явившиеся реакцией охранительных структур государства на развитие — в плане политической направленности, интенсивности и размаха - революционного движения в стране. Между тем сама политическая полиция никогда не рассматривалась властью в качестве инструмента силового воздействия на массы (для этого существовали другие рычаги - полиция, армия), что и обусловило относительно малую численность жандармского корпуса применительно к размерам империи.

К началу XX в. все активнее проявляет себя тенденция к объединению усилий полицейских структур в борьбе с преступностью: полиция активно привлекается (на второстепенных ролях) к расследованию политических дел, заимствует у жандармерии методы борьбы с оппозицией; Корпус жандармов, в свою

539 очередь, участвует в поимке уголовных преступников, расследовании громких уголовных дел (таких как похищение российской святыни — иконы Казанской Божьей Матери). Однако желаемого единства действий полицейских структур, особенно на губернском уровне, достигнуть все же не удалось, что, несомненно, внесло свою лепту в неслаженность действий местной администрации в февральские и мартовские дни 1917 г.

Не было единства и на центральном уровне, что выражалось в существовании двух руководящих органов политического сыска - Корпуса жандармов и Департамента полиции. Однако, несмотря на указанные недостатки для своего времени структура и организация КЖ была весьма эффективна, о чем свидетельствует интерес, проявленный на рубеже XIX-XX вв., правительствами таких быстроразвивающихся стран, как Япония и Турция. Японцы еще в 1879 г. направили в Петербург делегацию с целью ознакомления на месте с устройством Корпуса жандармов.540 Турция проявила свой интерес значительно позднее. В марте 1914 г. посольство этой страны обратилось в российский МИД с просьбой предоставить сведения об устройстве Корпуса с целью принятия его за образец при реформировании собственных спецслужб. Запрашиваемая информация в необходимых пределах была предоставлена.541 В самой России потенциал КЖ активно использовался правительством при организации контрразведывательной службы, в деле строевой подготовки уездно-полицейской стражи.

Если структура КЖ для своего времени было эффективна, то говорить об аналогичной эффективности организационной структуры всего жандармско-полицейского аппарата Российской империи начала XX в. не приходится. Отсутствие единого руководящего центра, как на региональном, так и центральном уровнях являлось главной проблемой, к решению которой власть так и не смогла подступиться. Последняя серьезная попытка в этом направлении была

539 Помещение информации о розыске этих лиц в розыскные циркуляры ДП.

540 ГАРФ. Ф. 110. Оп. 2. Д. 5278.

541 Реент Ю.А. Полицейская система Российской империи в начале XX века, 1900-1917: Дис. докт. ист. наук. М., 2002. С. 242-243. предпринята П.А. Столыпиным, но и он был вынужден отступить перед губернаторами, протестовавшими против главного положения его программы — создания должности помощника губернатора по полицейской части, на каковую планировалось назначить начальников ГЖУ, а сами управления упразднить. Между тем в жандармских и правительственных кругах уже давно высказывалась мысль о необходимости реформирования ГЖУ, их несоответствии потребностям власти. JI.A. Ратаев вообще называл управления - «канцеляриями для переписки по хозяйственной и строевой частям и для бумажной, а не фактической регистрации негласноподнадзорных».542

Однако деятельность изучаемого нами Тамбовского ГЖУ не совсем подтверждает слова департаментского чиновника. Да, не обходилось без формального подхода к делу (отписок), не всегда на должном уровне была информированность Управления (так, о существовании в Тамбовской губернии «крестьянских братств» жандармы долгое время и не подозревали). Не блистала своим «качеством» секретная агентура. Но о полной несостоятельности ТГЖУ говорить тоже не приходится. Борьба с революционным подпольем протекала с переменным успехом. Особенно удачными для тамбовских жандармов были 1908 и 1909 гг., когда в результате серии крупных ликвидаций. и арестов деятельность партийных ячеек в губернии затихла надолго. В январе 1908 г. и январе 1909 г. были разгромлены отделения ПСР в Тамбове, в январе и июне 1909 г. — соответственно, Кирсановской и Козловской ячеек этой партии, в июле 1908 г. прошла ликвидация «крестьянских братств» Кирсановского уезда, в июне 1909г. был нанесен удар по Моршанской группе РСДРП.

Политическая полиция Российской империи проделала громадную эволюцию на пути совершенствования методики своей работы. Жандармские органы середины XIX в. и начала XX в. настолько далеко отстоят по многим параметрам друг от друга, что невольно поражаешься, как за какие-то 50-60 лет могла произойти такая трансформация?! Конечно, главной движущей силой всех этих изменений являлось развитие «оппонента» - революционного движе

342 ГАРФ. Ф. 102. ДП ОО. Оп. 230. 1902 г. Д. 1791. Л. 4. ния, которое за означенный период изменилось не менее кардинально, однако, как показали события, настоящая угроза охраняемому жандармами государственному строю исходила не от революционеров, а от общества, разбушевавшуюся стихию которого не в силах, по-видимому, сдержать ни одна власть.

На протяжении всего изучаемого периода шло скрупулезное совершенствование розыскного дела, что проявлялось не только в постоянном отслеживании спецслужбами достижений зарубежного опыта и заимствовании наиболее удачных его разработок (например, антропометрии, дактилоскопии), но и в самостоятельных поисках новых форм и методов борьбы с оппозицией. Все наработки в этой сфере составили «непременный багаж» спецслужб советской эпохи. Однако начальная советская служба госбезопасности в лице Чрезвычайной комиссии (ЧЕС) вобрала в себя не только функции царской политической полиции — розыск и дознания по политическим преступлениям, но и имела все необходимые полномочия для вынесения приговора и приведения его в исполнение. С размахом деятельности большевистской ЧК полномочия царской «охранки» казались просто «игрушечными». Создание в России тоталитарного режима вело к тому, что отныне политический розыск осуществляло не только государство в лице партии, но и каждый член этой партии.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Белова, Алина Викторовна, 2008 год

1. Архивные источники

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102 «Департамент полиции. Особый отдел».

3. Ф. 110 «Отдельный Корпус жандармов».

4. Государственный архив Тамбовской области (ГАТО).

5. Ф. 272 «Тамбовское губернское жандармское управление».

6. Адрес-календарь и справочная книжка Тамбовской губернии. 1913 год.

7. Обзор важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях за 1902 год.

8. Тамбовский земский вестник. 1917 г. №№ 54-56, 58, 60-63, 67, 81, 145, 151.

9. Устав уголовного судопроизводства (изд. 1914 г.). Опубликованные источники

10. Агентурная работа политической полиции Российской империи. Сборник документов. 1880-1917. Сост. Е.И. Щербакова. Серия «АИРО -Первая публикация» / Под ред. Г.А. Бордюгова. М.: «АИРО-ХХ1»; СПб.: «Дмитрий Буланин», 2006. 384 с.

11. Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М.: YMCA PRESS, 1991. 203 с.

12. Гершуни Г. Из недавнего прошлого. Париж, 1908 // http ://www.hrono .ru/libris/lib- g/ gershuni2 .html

13. Джунковский В.Ф. Воспоминания: В 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. 736 с.

14. Заварзин П.П. Работа тайной полиции: В 2 ч. Париж, 1924. 174 с.

15. История полиции России. Краткий исторический очерк и основные документы: Учеб. пособие. М.: Изд-во «Щит-М», 1999. 200 с.

16. Курлов П.Г. Гибель императорской России. М.: Современник, 1991. 255 с.

17. Мордухай-Болтовской В.П. Сборник узаконений для руководства чинов полиции и Корпуса жандармов при исследовании преступлений по Судебным уставам 20 ноября 1864 г. и правилам, Высочайше утвержденным 19 мая 1871 г. СПб., 1872.

18. Муратов Н.П. Записки тамбовского губернатора. Тамбов, 2007. 436 с.

19. Новицкий В.Д. Из воспоминаний жандарма. М.: Изд-во МГУ, 1991. 254 с.19. «Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений / Вступ. статья, подгот. текста и коммент. З.И. Перегудовой. Т. 1-2. М.: Новое литературное обозрение, 2004.

20. Письмо полицейского чиновника о службе. 1903 г. // Отечественные архивы. 1993. № 1. С. 100-104.

21. Савинков Б.В. (В. Ропшин). То, чего не было: Роман, повести, рассказы, очерки, стихотворения. М.: Современник, 1992. 720 с.

22. Савицкий С.В. Систематический сборник циркуляров Департамента полиции и Штаба Отдельного корпуса жандармов, относящихся к обязанностям чинов Корпуса по производству дознаний. СПб.: тип. Штаба Отд. корп. жанд., 1908. 308 с.

23. Спиридович А.И. Великая война и февральская революция: Воспоминания. Мн.: Харвест, 2004. 720 с.

24. Спиридович А.И. Записки жандарма. М.: Худож. лит., 1991. 263 с.

25. Стогов Э.И. Записки жандармского штаб-офицера эпохи Николая I. М.: Изд-во «Индрик», 2003. 240 с.

26. Тамбовская полиция в начале XX в.: документы и материалы / Сост. Н.В. Токарев. Тамбов: изд-во ТОИПКРО, 2006. 383 с.1. Диссертации

27. Горяинов В.М. Исторические аспекты деятельности Корпуса жандармов Российской империи в XIX — начале XX вв.: Дис. . канд. ист. наук. Курск, 2001. 173 с.

28. Ершов Ю.А. Полиция России в пореформенный период: комплектование, профессиональная подготовка и социальная защищенность, исто-рико-правовой аспект: Дис. . канд. юр. наук. СПб., 1998. 238 с.

29. Ильин С.А. Становление русских национальных организаций в Тамбовской губернии: Дис. . канд. ист. наук. Тамбов, 2002. 178 с.

30. Макаричев М.В. Политический и уголовный сыск России в конце XIX начале XX века: (По материалам Нижегородской губернии): Дис. . канд. ист. наук. Саранск, 2003. 258 с.

31. Минаков А.С. Губернское ведомство МВД: состав, функции, взаимодействие с центром: (По материалам Орловской губернии второй половины XIX начала XX вв.): Дис. . канд. ист. наук. Орел, 2003. 282 с.

32. Палин А.В. Томское губернское управление в 1895-1917 гг.: (Структура, компетенция, администрация): Дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 2002. 279 с.

33. Реент Ю.А. Полицейская система Российской империи начала XX в., 1900-1917: Дис. . докт. ист. наук. М., 2002. 521 с.

34. Седунов А.В. Псковская городская полиция в XVIII начале XX вв.: Дис. . канд. ист. наук. СПб., 2003. 195 с.

35. Тютюнник Л.И. Департамент полиции в борьбе с революционным движением в России на рубеже XIX-XX веков (1880-1904 гг.): Дис. . канд. ист. наук. М., 1986. 294 с.

36. Чудакова М.С. Политический сыск России в конце XIX — нач. XX вв. (в региональном аспекте): Дис. . канд. ист. наук. Ярославль, 1997. 268с. Литература

37. Гейфман А.А. Убий! Революционный терроризм в России, 1894-1917. М., 1997.

38. Гонюхов С.О., Горобцов В.И. МВД России. 200 лет на страже закона и правопорядка. М.: Рейттаръ, 2002. 236 с.

39. Гонюхов С.О., Горобцов В.И. Очерки истории организации органов внутренних дел России: Учеб. пособие. Красноярск: М-во внутр. дел РФ, Краснояр. высш. шк., 1998. 51 с.

40. Гонюхов С.О. Российская полиция в мундире. М., 2000.

41. Горелов А., Щукин Ю. На страже закона и порядка // Тамбовское время. 1999. 21 июля. С. 12.

42. Государственная безопасность России: История и современность / Под. ред. Р.Н. Байгузина. М.: РОССПЭН, 2004. 815 с.

43. Жандармы в России / Сост. B.C. Измозик. СПб.: Издательский Дом «Нева»; М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2002. 640 с.

44. Измозик B.C. Черный кабинет // Родина. 2000. № 10. С. 48-54.

45. Казанцев С.М. История царской прокуратуры. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1993. 216 с.

46. Кравцев И.Н. Тайные службы империи. М.: РАГС, 1999. 108 с.

47. Лурье Ф.М. Полицейские и провокаторы: Политический сыск в России, 1649-1917. СПб.: Час пик, 1992. 412 с.

48. Макаревич Э.Ф. Политический сыск: Офицеры и джентльмены: История, судьбы, версии. М.: Алгоритм, 2002. 432 с.

49. Мурашев Г.А. Титулы, чины, награды. СПб.: Полигон, 2003. 349 с.50.0ржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826-1880 гг.). М.: Мысль, 1982. 207 с.

50. Перегудова З.И. Политический сыск России (1880-1917 гг.). М.: РОССПЭН, 2000. 432 с.

51. Политический сыск в России: история и современность. СПб.: Изд-во СПб. ун-та экономики и финансов, 1996. 360 с.

52. Реент Ю.А. Общая и политическая полиция России (1900-1917 гг.). Рязань: Узорочье, 2001. 286 с.

53. Рууд Ч.А., Степанов С.А. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М.: Мысль, 1993. 430 с.

54. Рыжаков Д.Г. Органы политического сыска дореволюционной России в англоязычной историографии (вторая половина XX в.) // Вопросы истории. № з. 2008. С. 166-169.

55. Структура Департамента полиции к февралю 1917 г. // Родина. 1991. №3. С. 82.

56. Тайны политического сыска. СПб., 1992.

57. Торвальд Ю. Век криминалистики. М.: Прогресс, 1990. 323 с.

58. Труды Общества изучения истории отечественных спецслужб. Т. 1. М.: Кучково поле, 2006. 304 с..1. N3 Ю