Социальный мир интеллигенции рубежа XIX-XX веков в контексте русской общественной мысли: На материалах Пермской губернии тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 22.00.01, кандидат социологических наук Змеев, Михаил Владимирович

• Змеев, Михаил Владимирович
• кандидат социологических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат социологических наук Змеев, Михаил Владимирович

Введение.

Глава 1. Самоопределение интеллигенции в российском обществе рубежа XIX-XX веков.

1.1. Тема интеллигенции в становлении русской социологической традиции.

1.2. Самоидентификация и образ интеллигенции в контексте русской общественной мысли.

1.3. Самоорганизация интеллигенции российской провинции на примере Пермской губернии.

1.4. Традиционалистские черты менталитета интеллигенции как фактор социально значимого поведения в условиях модернизации.

Глава 2. Институциональные факторы формирования поведения интеллигенции.

2.1. Роль административно-полицейского контроля в политической социализации интеллигенции.

2.2. Профессиональная среда и повседневный быт интеллигенции (на примере народных учителей и врачей Пермской губернии).

2.2.1. Народные учителя.

2.2.2. Врачебная корпорация.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Социальный мир интеллигенции рубежа XIX-XX веков в контексте русской общественной мысли: На материалах Пермской губернии»

Актуальность темы. В современном российском обществе тема интеллигенции в различных ее вариациях и аспектах остается одной из самых острых и злободневных. Ежегодно появляется большое количество публикаций, так или иначе затрагивающих эту тему. При этом необходимо отметить, что подавляющее их большинство относится скорее к разряду публицистики, и переполнено не столько научными, сколько идеологическими и даже нравоучительными сентенциями. Это обстоятельство стало отчасти причиной, отчасти - следствием того, что в массовом сознании интеллигенция ассоциируется, прежде всего, с определенными нравственными и интеллектуальными свойствами. Можно сказать, что тема интеллигенции стала предметом постоянного мифотворчества. На реальных участников исторического социального процесса - будь то отдельный индивид или целая группа - накладывается шаблон мифа, который искажает неповторимую социокультурную ситуацию. Зачастую получается, что «не явление ищет для себя слова, а слово ищет для себя явление».1 Таким образом, бытующий в повседневном употреблении образ интеллигенции зачастую оторван от исторического и социального контекста, воспринимается нерасчлененно и нерефлективно, как некий образец безупречного поведения.

Попытаемся найти социальные корни этого мифотворчества. В современном российском обществе, переживающем очередной виток модернизации, остро стоит проблема социальной идентичности. Новые социальные группы, возникающие в результате постсоветских социально-экономических изменений, до сих пор находятся в процессе поиска собственного стиля поведения, и, стало быть, новых культурных эталонов для подражания, на основе которых можно было бы построить свою социальную практику. При этом они, как правило, заимствуют готовые образцы поведения. Это явление

1 Гаспаров М. А. Интеллектуалы, интеллигенты, интеллигентность // Русская интеллигенция. История и судьба. М.: Наука, 1999. С. 6. получило в современной социологической мысли название «культурной инсценировку!».

Такие образцы могут быть заимствованы из разных источников: прошлого своей страны, культуры других обществ, как исторических, так и современных. Причины выбора того или иного образца для подражания новых, формирующихся социальных групп выходят за рамки нашего рассмотрения. Однако необходимо иметь в виду, что каждый культурный образец поведения обладает собственной исторической памятью, он в латентной форме несет в себе другой образ социального мира, включающий набор ценностей и норм поведения. Он предопределяет алгоритмы поведения индивида в различных ситуациях и диктует стереотипы восприятия иных социальных групп. Это замечание справедливо и в отношении интеллигенции. Рассуждая об этой социальной группе в терминах столетней давности, мы невольно примеряем к современной ситуации культурные мерки прошлого. Насколько этот образ, его критерии, а также вытекающий из него стиль мышления и поведения соответствуют современным реалиям? Ответ на этот вопрос требует, прежде всего, детального рассмотрения социальных и социокультурных условий формирования данного культурного образца.

В современной научной литературе (прежде всего - исторической) период формирования интеллигенции, как социальной группы, определен достаточно точно - последняя треть XIX века. Этот период можно охарактеризовать как первый этап отечественной модернизации, в результате которого в России начинает складываться новый уклад социальных отношений, капиталистический по своей природе. При этом нужно учитывать, что российская модернизация отличалась неравномерностью, «как в силу искусственного "торможения" ее сущностных тенденций, так и по причине подавления социальной инициативы» властными структурами 2 Это обстоятельство порождало цивилизационный раскол между традиционным и современным секторами

2 Лейбович О. Л. Модернизация в России (к методологии изучения современной отечественной истории). -Пермь: ЗУУНЦ, 1996. С. 102. российского общества, что приводило к серьезным социокультурным противоречиями и конфликтами. Разумеется, интеллигенция не могла не впитать в себя основные противоречия эпохи. Мы утверждаем, что отечественная интеллигенция как неповторимый историко-культурный феномен и самостоятельная социокультурная группа являлась детищем модернизации, явлением, возникшим в результате сложного процесса трансформации традиционной структуры российского общества. Следовательно, изучение этого феномена целесообразно в рамках соответствующего теоретико-методологического подхода, позволяющего взглянуть на процесс формирования и функционирования новой социальной группы в контексте этих цивилизационных перемен.

Проблема может быть решена путем интерпретации исторического материала на основе социологических теорий, рассматривающих вопросы формирования социальных групп, институтов и дискурсивных практик. Появление на исторической арене русской интеллигенции не случайно сопровождалось интенсивным развитием общественной мысли. Переживая процесс социального самоопределения, отечественные интеллигенты по-новому стремились объяснить мир, внести изменения в существующую практику социальной жизни русского общества. Они ставили социальные вопросы самого общего порядка и обращались за их разрешением к последним достижениям общественных наук, в том числе и к социологии. Социальная рефлексия интеллигенции совпадала в ключевых моментах с процессом становления социологического знания в России.

Обращение к этой проблематике позволит по-новому взглянуть как на сам феномен русской дореволюционной интеллигенции, так и на проблему генезиса отечественной социологии.

Объектом диссертационного исследования является русская интеллигенция на рубеже XIX - XX вв., рассматриваемая как целостная социокультурная группа.

Предмет исследования - социальный мир интеллигенции в контексте формирующейся отечественной социологии, в котором учитываются социокультурные координаты, генерирующие поведенческие и идентификационные коды данной группы.

Степень разработанности проблемы в научной литературе.

Проблема российской интеллигенции рассматривается как историками, так и социологами. Можно сказать, что для обеих наук эта тема является пограничной. В рамках социологии выделяется целый ряд направлений, затрагивающих различные аспекты социального поведения, социальной стратификации и социокультурного самоопределения интеллигенции.

В западной социологической традиции чаще всего употребляется термин «интеллектуалы», который не является полным эквивалентом понятия «интеллигенция» в российском историко-культурном контексте.

Заметим, однако, что и западные интеллектуалы, и отечественная интеллигенция являются социальными группами, возникшими на волне модернизации. Поэтому та теоретико-методологическая база, которая была разработана западной социологией для изучения роли и функций интеллектуалов в модернизирующемся обществе, может быть использована и в отношении русской интеллигенции, но с учетом историко-культурной специфики России. При этом интеллигенцию мы будем рассматривать как социокультурную группу, обладающую собственным, жизненным стилем, презентативной для членов данной группы системой норм и ценностей и едиными эталонами поведения.

Впервые проблема роли интеллектуалов в обществе, переживающем процесс модернизации, была затронута А. де Токвилем. С его точки зрения, период бурных революционных событий, когда происходит ломка старого, традиционного порядка, наиболее благоприятен для появления новой социальной группы, профессионально занимающейся интеллектуальным теоретизированием в области социальной философии и политической идеологии. В рамках его рассуждений интеллектуалы впервые были выделены как самостоятельная единица социального анализа, что в дальнейшем повлияло на складывание соответствующей социологической традиции.

Напротив, в рамках экономической социологии, к которой мы склонны относить К. Маркса и Т. Веблена, интеллектуалы рассматривались как социальная группа, не обладающая экономической самостоятельностью. Их поведение детерминировалось классовыми интересами основных участников социально-экономического процесса. Особое внимание уделялось функции идеологического оформления интересов основных классов и воспроизводства культурных эталонов поведения.

Однако многие последователи К. Маркса были склонны рассматривать интеллигенцию только как «слугу» господствующего класса, что не всегда согласуется с реальными социальными фактами.

Структурно-функциональная школа (Т. Парсонс, Р. Мертон, С. Лип-сет, Ф. Вильсон) внесла существенный вклад в развитие темы интеллектуалов (интеллигенции), сформулировав социальные критерии выделения этой группы в общественной системе, и по-своему обосновав ее функции и источники формирования культурных образцов поведения. В частности, Ф. Вильсон отмечал, что интеллектуалы «характеризуются особым образованием» и функцией сбора информации и ее использования «для оценки окружающего з мира».

В то же время, изучение культурных образцов поведения интеллигенции, предпринятая Т. Парсонсом, отличается методологическим универсализмом и позволяет интерпретировать роль интеллигенции в различных историко-культурных контекстах. Кроме того, исходя из теоретического принципа изначальной разнородности социальных и культурных систем, Парсонс объяснил причину конфликта между интеллектуалами и властью, которая заключается в разных подходах к иерархизации действительности.4

Социология знания, разрабатываемая в контексте идей К.Манхейма, П. Бергера, Т. Лукмана, рассматривала такие важные для понимания интеллигенции темы, как идеология, стили мышления, процесс институционализации

3 Wilson F. Public opinion and Intellectuals.// The American political science review. 1954. June.

4 Parsons T. The Intellectual: a social role category // On Intellectuals. Theoretical studies. Case studies. - N.-Y., 1969. экспертных групп общества. Акцентирование внимания на культурных основаниях выделения интеллигенции, как социальной группы, существенно дополняет концепции, рассматриваемые выше.

Наконец, следует указать на важный вклад в понимание социальной роли интеллигенции, сделанный исторической социологией. Для таких авторов, как А. Вебер, Н. Смелзер, А. С. Ахиезер, М. Фуко, Р. Йерман характерно рассмотрение процесса формирования этой социальной группы в исторической перспективе, что позволило провести сравнительный анализ и создать типологию интеллигенции по отдельным странам, опираясь на особенности путей их модернизации. Для многих из них тема интеллигенции не была основной, но, занимаясь проблемами формирования современного общества, они в той или иной степени ее затрагивали. В качестве наиболее показательных примеров можно привести работы П. Алатри, А. Грамши и Й. Феста. Но исследования в этой области нельзя считать законченными.

Привлечение нового исторического материала, появление новых социальных концепций и методов исследования открывают дальнейшие перспективы изучения проблемы интеллигенции. Некоторые авторы на Западе (Т. Гейгер Р. Арон, J1. Шервард, Ф. Вильсон) предлагают выделить социологию интеллигенции в самостоятельную отрасль изучения.

В отечественной социальной науке интеллигенция чаще всего изучалась в рамках социально-культурной и политической истории. Был собран богатый фактологический материал, исследованы многие архивные источники, проанализированы материалы периодической печати разных периодов истории России.

Среди отечественных дореволюционных историков интеллигенции особо стоит отметить работы П. Н. Милюкова, Д. Н. Овсянико-Куликовского, Иванова-Разумника [Р. В. Иванов], авторов коллективного труда «Общественное движение в России в начале XX века» (JI. Мартов, П. Маслов и А. По-тресов и др.), которые исследовали широкую историко-культурную панораму ее идейно-политической эволюции, останавливаясь, в частности, на проблемах мировоззрения и групповых ценностей.5

В советской социологии изучение интеллигенции следовало в рамках ленинской формулы: «Интеллигенция, не примыкающая к классу, есть ноль».6 Согласно данному подходу, интеллигенция рассматривалась по преимуществу как объект истории, за который шла борьба классов и их политических партий. С точки зрения эвристической ценности, господство официальной схемы «влекло за собой деформацию комплекса источников, когда факты, противоречащие схеме, отвергались или игнорировались. Это привело к сужению горизонтов исторических исследований, при котором интересы исследователей не выходили за определенные рамки, а тематика научных п изысканий жестко регламентировалась». Как самостоятельная социальная и социокультурная группа, обладающая своей особой субкультурой, интеллигенция не рассматривалась. Типичными темами социально-исторических исследований были «интеллигенция в общественной борьбе и революции», «интеллигенция и социалистическое строительство», «интеллигенция и рабочий класс» и т. д.

Тем не менее, в советской исторической науке работами JI. К. Ермана, А. Е. Иванова, В. Р. Лейкиной-Свирской, Н. М. Пирумовой, А. Д. Степанско-го, А. В. Ушакова, С. А. Федюкина, и многих других была создана богатая традиция изучения некоторых аспектов истории русской дореволюционной интеллигенции - образования и профессиональной подготовки, самоорганизации и политической деятельности, правового и материального положения.8

5 Иванов-Разумник [Иванов Р. В.]. История русской общественной мысли: В 3 т. - М.: Республика; ТЕРРА, 1997; Милюков П. Н. Из истории русской интеллигенции. - СПб.: «Знание», 1902; Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. В 3 т. - М.: Издательская группа «Прогресс-Культура», 1994; Овсянико-Куликовский Д. Н. История русской интеллигенции // Собр. соч. Т. 9, ч. 3. - СПб.: Прометей, 1911; Общественное движение в России в начале XX века./ Под ред. Л. Мартова, П. Маслова, А. Потресова. - СПб., 1909. '' Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 209.

Квакин А. В. Современные изменения парадигмы истории российской интеллигенции// Россия в XX веке: Судьбы исторической науки. -М.: Наука, 1996. С. 579.

8 Ерман Л.К. Интеллигенция в первой русской революции. - М.: Наука, 1966; Иванов А. Е. Профессорско-преподавательский корпус высшей школы России в к. XIX - н. XX вв.: общественно-политический облик // История СССР. 1990; Иванов А. Е. Высшая школа России в к. XIX- н. XX вв. - М.: Наука, 1991; Лейкина-Свирская В. Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX века. - М.: Мысль, 1971; Лейкина-Свирская В. Р. Русская интеллигенция в 1900 - 1917 годах. -М.: Мысль, 1981; Пирумова Н.М. Земская ин

Вместе с тем эти работы в большинстве своем остаются описательными и избирательными.

В отечественной литературе отдельно выделяется социально - философская и культурологическая традиция изучения российской интеллигенции, начатая авторами сборника «Веки» - Н. Бердяевым, М. Гершензоном, С. Булгаковым, П. Струве, С. Франком. В рамках этого подхода интеллигенция рассматривалась как целостный историко-культурный феномен и характеризовалась общностью мировоззренческих установок и стиля поведения. Впоследствии эта традиция была продолжена А. Лосевым, М. Баткиным, Ю. Лотманом, Г. Померанцем, Д. Лихачевым, В. Кормером и многими другими, как за рубежом, так и в Советском Союзе.9

В 90-е годы XX в. все чаще к изучению интеллигенции - как в исторической ретроспективе, так и в современном обществе - стали применяться методы социологического анализа. В работах А. С. Ахиезера, Б. Н. Земцова, С. А. Ушакина и др. русская интеллигенция рассматривается сквозь призму историко-социологического взгляда, как самостоятельная социальная группа, обладающая специфической, исторически и институционально детерминированной, субкультурой.10 теллигенция и ее роль в общественной борьбе до начала XX века. -М.: Наука, 1986; Степанский А. Д. Самодержавные и общественные организации России на рубеже XIX - XX вв. -М.: МГИАИ, 1980; Ушаков А. В. Революционное движение демократической интеллигенции в России 1895-1904 гг. -М.: Мысль, 1976; Ушаков А. В. Демократическая интеллигенция периода трех революций в России. - М.: Просвещение, 1985; Фе-дюкин С. А. Великий Октябрь и интеллигенция. - М.: Наука, 1972;

9 Вехи; Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910. - М.: Мол. Гвардия, 1991; Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: Проблемы и люди / Рос. гос. гуманит. ун-т. - М.: Изд-во РГГУ, 1995; Кормер В. Ф. Крот истории или революция в республике S=F; Двойное сознание интеллигенции и псевдо-культура; О карнавализа-ции как генезис «двойного сознания». - М.: Традиция, 1997; Лихачев Д. С. О русской интеллигенции // Новый мир. 1993. № 2; Лосев А. Ф. Страсть к диалектике: литературные размышления философа. - М.: Советский писатель, 1990; Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). - СПб.: Искусство, 1996; Лотман Ю. М. География интеллигентности: эскиз проблемы: Дискуссия в Тарт. ун-те // Литературная учеба. 1989. № 2; Померанц Г. Выход из транса. - М.: Юрист, 1995.

10 Ахиезер А. С. Социокультурная динамика России: К методологии исследования // Полис. 1991. № 3; Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. В 3 т. - Новосибирск: «Сибирский хронограф», 1997; Земцов Б.Н. Идеология и ментальность дореволюционной российской интеллигенции // Общественные науки и современность. 1997. № 3; Земцов Б.Н. Две России: гражданское общество в преддверии революции // Свободная мысль. 1996. № 10; Лейбович О.Л. Интеллигенция в условиях модернизации: методологические аспекты // В поисках истины. Интеллигенция провинции в эпоху общественных потрясений. - Пермь, 1999; Лейбович О.Л. Модернизация в России (к методологии изучения современной отечественной истории). -Пермь: ЗУУНД, 1996; Ушакин С. А. Интеллигентность сквозь призму интересов // Полис. 1998. № 4; Уша-кин С. А. Функциональная интеллигентность // Полис. 1998. № 1.

В истории отечественной социологии тема интеллигенции разрабатывалась сугубо служебно. В исследованиях как дореволюционных, так и современных авторов - Н.И. Кареев, И.А. Голосенко, В.В. Козловский, А.Н. Медушевский и др. - исследовались, как правило, этапы становления различных школ русской социологии и анализировались методологические позиции их крупнейших представителей.11 При этом иной аспект проблемы развития данной науки, а именно - связь роста самосознания интеллигенции с генезисом социологического знания в России - оставался на «обочине» исследовательских интересов.

Методологической основой исследования является- концепция социальной группы, понимаемой как особый элемент структуры общества, обладающий экономическими, культурными, профессиональными, образовательными и иными социальными характеристиками. Данный подход разрабатывался в социологии К. Марксом, Р. Дарендорфом, П. Бурдье. Исходя из этого концептуального основания, сформулируем более конкретный методологический тезис: социальная группа самоидентифицируется в социальном пространстве через внешние атрибуты (стиль поведения) и особый морально-этический кодекс.

Для рассмотрения социально-исторического контекста процесса формирования интеллигенции используется теория модернизации, разработанная такими авторами, как Т. Парсонс У. Ростоу, А. Гершенкрон, Ш. Эйзен-штадт, А. С. Ахиезер, О. JI. Лейбович, Э. А. Орлова.

Для изучения разнообразных аспектов деятельности интеллигенции, как социальной группы, используются теории интерпретативной социологии, - в частности, концепции А. Шюца, П. Бергера, Т. Лукмана, И. Гофмана. Разработанные ими теории повседневного взаимодействия, хабитуализации, презентации и инсценировки (в трактовке Л.Г. Ионина) помогают интерпре

11 Голосенко И. А., Козловский В. В. История русской социологии XIX - XX вв. - М.: Онега, 1995; Кареев Н. И. Основы русской социологии. - М.: Изд-во Ивана Лимбаха, 1996; Медушевский А. Н. История русской социологии. -М: Высш. шк., 1993. тировать поведение интеллигенции как в субъективных системах миропонимания, так и во внешних проявлениях.

Объединение этих разнородных теорий возможно благодаря тому, что все они рассматривают социальную реальность на разном уровне обобщения: на уровне всей общественной системы (теория модернизации, макросоциоло-гические теории стратификации К. Маркса и Р. Дарендорфа), на уровне отдельных социальных групп и институтов (П. Бурдье, П. Бергер и Т. Лукман), на уровне взаимодействия отдельных индивидов (А. Шюц, И. Гофман). Таким образом, сочетание этих теоретических моделей является не противоречием, а взаимодополнением, и позволяет рассмотреть такое социальное явление, как интеллигенция, целостно, во всех ее конкретных проявлениях.

Основным методом исследования является реконструкция ментального и социального мира интеллигенции на основе опубликованных и архивных письменных источников.

Социологическое исследование отечественной интеллигенции предполагает также фиксацию пространственно-временного континуума, в пределах которого производится анализ. В настоящей работе временные рамки ограничены тремя последними предреволюционными десятилетиями. Российская социологическая традиция была порождена развитием русской общественной мысли, внутри которой в самых различных жанрах ставились и обсуждались проблемы, которые впоследствии обрели профессиональный статус в пределах социологической науки. Именно поэтому мы обращаемся к текстам, выражающим самосознание и самоидентификацию интеллигенции, независимо от того, в каком стиле - философском, политическом, публицистическом -они созданы. Мы не сможем понять смысловое наполнение изучаемых текстов, если не обратимся к анализу социальной ситуации, в которой они были созданы. Социологические и исторические методы исследования являются органично связанными и дополняют друг друга.

Эмпирической базой диссертации является разнородный фактологический материал, который условно можно разделить на несколько групп источников. Первую группу составляют документы и материалы, хранящиеся в фондах Государственного архива Пермской области (ГАПО) и Центрального государственного архива Удмуртской республики (ЦТА УР).

Во всех использованных нами архивных фондах и типах документов -от официальных государственных актов и ведомственных циркуляров до всякого рода прошений и документов личного характера - в той или иной степени раскрываются разные стороны социального быта интеллигенции. При отборе эмпирического материала мы руководствовались, главным образом, его фактологической ценностью для проверки тех теоретических гипотез, которыми мы руководствовались в данном исследовании. Поэтому весть архивный материал мы можем условно сгруппировать в соответствии с конкретными целями исследования:

• Тема самосознания и формы самоорганизации интеллигенции как самостоятельной социокультурной группы отражены, в частности, в делах 160 фонда Пермского охранного отделения, которому по роду своей деятельности приходилось пристально смотреть за общественным движением, господствующими нравами и поведением подданных. Значительные сведения о самодеятельности пермской интеллигенции содержат материалы 680 фонда Пермского научно-промышленного музея, который, в свою очередь, был одним из крупнейших центров научно - просветительской деятельности не только в самой Перми, но и по губернии в целом.

• Документы фондов полиции и карательных органов (Ф. 160. Пермское охранное отделение; Ф. 162. Пермское губернское жандармское управление; Ф. 163. Пермское розыскное отделение; Ф. 164. Тюремное отделение Пермского губернского правления) позволяют реконструировать механизмы политической социализации интеллигенции в условиях самодержавных порядков.

• Материалы, отражающие процесс институционализации профессиональной среды народного учительства и врачебного сообщества, особенности их профессиональной деятельности и корпоративной культуры, в большинстве своем хранятся в фондах со-тветствующих профессиональных ведомств и учреждений. В частности, в ГАПО это Ф. 34. Пермской учительской женской семинарии; Ф. 42. Директора народных училищ Пермской губернии; Ф. 265. Инспектора народных училищ Пермской губернии; Ф. 143. Врачебного отделения Пермского губернского правления. В ЦТ А УР - Ф. 122. Инспектора народных училищ Глазовского уезда и Ф. 123. Глазовского уездного училищного совета.

• Сведения о повседневной, бытовой стороне жизни интеллигенции встречаются во всех упомянутых архивных фондах, но особенно стоит отметить фонды органов суда и прокуратуры (ГАПО: Ф. 1. Пермский окружной суд, Ф. 142. Прокурор Пермского окружного суда; ЦГА УР: Ф. 86. Съезд мировых судей Глазовского судебно-мирового округа, Ф. 125. Товарищ прокурора Вятского окружного суда по Глазовскому уезду). Их следственные дела, материалы и протоколы допросов содержат богатейший материал о бытовых конфликтах, нравах и образе жизни людей той эпохи, в том числе - интеллигенции.

Вторую группу составляют опубликованные источники, которые, в свою очередь также подразделяются нами на ряд подгрупп. А именно:

• Спраеочно-статистические сборники и материалы тематических собраний Пермского губернского и уездных земств. Эти документы содержат данные по социальной статистике, отражающие особенности развития Пермской губернии на рубеже XIX -XX вв. и, в частности, дают представление о численности и социальном составе населения губернии: грамотности, материальном положении, профессиональных занятиях отдельных социальных групп, а также о степени развитости институтов образования и здравоохранения. Эти материалы являются ценным источником для характеристики социальных и материально-бытовых условий существования интеллигенции.

• Труды и материалы профессиональных съездов и совещаний интеллигенции Пермской губернии позволяют реконструировать проблемное поле профессиональной деятельности отдельных ее групп, в частности, народного учительства и врачебной корпорации.

• Публицистика; материалы, опубликованные в периодической печати; программно-теоретические и социально-философские работы русской дореволюционной интеллигенции. Периодическая печать стала своего рода коллективным рупором интеллигенции, а жанр публицистики - излюбленной формой ее саморефлексии. Кроме того, именно в публицистике наиболее рельефно обозначались культурные идеалы и ценности интеллигенции, которые структурировались в идеальные образцы поведения. Особенно интересны профессионально-корпоративные периодические издания (журналы «Образование», «Русский народный учитель», «Русский врач», «Врачебная газета» и многие другие) имеющие свою целевую аудиторию и формирующие пространство дискурсивных практик интеллигенции. Поэтому данная группа источников имеет первостепенное значение для изучения группового самосознания интеллигенции и ее менталитета.

И, наконец, к третьей группе эмпирических материалов мы отнесли мемуарную литературу, которая является ценным источником субъективных переживаний и свидетельств интеллигенции эпохи 1890 - 1917 гг.

Цель исследования - реконструировать социальный мир интеллигенции как источник формирования отечественной социологической мысли. Данная цель определяет и конкретные исследовательские задачи:

• Прояснить роль интеллигенции в становлении русской социологической традиции;

• Обнаружить способы и практики самоидентификации интеллигенции в структуре российского общества рубежа XIX - XX веков;

• Выявить специфику самосознания провинциальной интеллигенции и факторы ее самоорганизации;

• Рассмотреть процессы профессиональной консолидации и особенности профессиональной деятельности провинциальной интеллигенции на примере учителей и врачей;

• Проанализировать степень проникновения ценностей и морально-этических норм, сформированных в рамках профессиональных корпораций интеллигенции в их повседневное, бытовое поведение.

Научная новизна исследования. В ходе исследования получены результаты, имеющие значимость для теории, методологии и истории социологии, а именно:

• Предложен набор критериев выделения отечественной дореволюционной интеллигенции как социальной группы, включающий как внешние социальные характеристики (образование, профессия, уровень доходов), так и субъективные, социокультурные параметры (менталитет, морально-этические каноны, стили профессионального и повседневного поведения, способы презентации);

• Обоснована и апробирована методика изучения менталитета российской интеллигенции как особой социальной группы в конкретных исторических условиях;

• Описан механизм взаимосвязи между менталитетом интеллигенции и ее повседневными и профессиональными практиками;

• Установлена связь между процессами самоопределения российской интеллигенции и становлением отечественной социологической науки;

• Введен в научный оборот обширный эмпирический материал.

Тезисы, выносимые на защиту.

В самосознании российской интеллигенции на рубеже XIX - XX веков доминировал мессианский комплекс, опирающийся на проект Просвещения и адаптированный к российским реалиям. Особенностью этого комплекса можно считать его ярко выраженную антибуржуазность. Этот комплекс находил свое выражение в системе практик и ритуалов, предписанных групповой моралью для лиц, идентифицирующих себя с интеллигенцией.

Влияние нравственно-этического кодекса интеллигенции на ее социальные практики было опосредованным институциональными сообществами, условиями быта и воздействием иных социальных групп.

Самосознание интеллигенции было представлено в виде интеллектуальной рефлексии, предметом которой выступали ключевые проблемы социальной жизни. Тем самым, был дан импульс для генезиса и последующего развития отечественной социологии.

Практическая значимость работы определяется целями, методами и результатами исследования. Изложенные в диссертации положения могут быть использованы для:

- дальнейшего изучения истории отечественной социологии;

- для анализа и оценки современных социокультурных стереотипов и образов, бытующих в массовом сознании интеллигенции;

- для применения в преподавательской работе в таких учебных курсах, как история социологии, социология, культурология, отечественная история.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования были представлены в ходе выступлений на пятнадцати научных и научно-практических конференциях международного, всероссийского и регионального уровня в 1996-2002 гг., на научно-методологических семинарах кафедры культурологии ПГТУ, и отражены в четырнадцати научных публикациях.

Работа состоит из двух глав, введения и заключения. В приложении содержится список источников и литературы, а так же социально - статистические материалы, собранные в результате исследования.

Заключение диссертации по теме «Теория, методология и история социологии», Змеев, Михаил Владимирович

В результате проведенного исследования феномена русской дореволю ционной интеллигенции рубежа X I X - X X веков, мы пришли к следующим выводам.Интеллигенция как социальная и социокультурная группа появляется в результате модернизационных перемен в российском обществе последней трети X I X века. На волне постепенного распада традиционной сословно корноративной структуры и становления новой общественной стратифика ции, вновь образовавшиеся группы и общности оказывались перед пробле мой самоопределения в изменившемся социальном контексте. Интеллиген ция формировалась как группа внесословная, волонтеры которой рекрутиро вались из разных традиционных групп и сословий. Для разночинца, поры вающего со своим прежним социальным окружением и вступающего в ряды интеллигенции, особую актуальность приобретало заучивание соответст вующих образцов поведения и способов презентации. При этом освоение но вого стиля поведения и первичная идентификация начинались для многих из них с усвоения внешних атрибутов интеллигентности - корпоративной моды, особенностей языка и манеры поведения. Иными словами, идентификация разночинца с интеллигенцией как социальной группой начиналась с пример ки интеллигентского «мундира». Это явление в современной социологиче ской литературе получило название «культурной инсценировки», ставшей, в свою очередь, объяснительной теорией для подобного рода социальных дей ствий. Исходя из ее теоретических постулатов, мы можем утверждать, что для многих разночинцев «смена костюма» и места действия, с одной сторо ны, и примерка интеллигентской «маски» - с другой, были началом посте пенного изменения в их образе жизни и мировоззрении.Однако укрепившиеся в общественном сознании внешние признаки интеллигентности не всегда соответствовали групповому самосознанию ин теллигенции и, к тому же, не отражали ее социокультурных особенностей.Первостепенное значение здесь имел момент самоидентификации. Причем характерной чертой интеллигентского самосознания было ее самовыделение из среды образованного общества. Такие критерии как грамотность и образо ванность хотя и признавались в качестве характеристик, присущих интелли генции, но не являлись достаточными для групповой сплоченности.Не была дореволюционная интеллигенция и чисто профессиональной группировкой. Конечно, с одной стороны, интеллигенция резервировала за собой определенный набор профессий, которые в повседневном обиходе признавались именно как «интеллигентские» (учителя, врачи, юристы, инже неры и др.), но, с другой стороны, самоопределение интеллигенции всегда было шире профессиональных рамок.Общим местом интеллигентского дискурса было признание того, что интеллигент выделяется из среды образованного общества своей особой идейной верой и моралью, в основе которой лежало аффектированное чувст во долга перед народом. Причем морально-этические качества рассматрива лись вполне в традиционалистском духе - не столько как личностная харак теристика, сколько как отличительная черта группы в целом.Интеллигентская мораль включала в себя комплекс нормативных и ми ровоззренческих установок, которые и позволяли интеллигентам - «ново бранцам» идентифицироваться с этой группой. Лишенная сословных, эконо мических и, по большому счету, профессионально-образовательных критери ев самоидентификации, интеллигенция формировалась, прежде всего, как этически окрашенная социокультурная роль, что позволяло играть в интел лигента человеку, не обязательно принадлежащему к работникам умственно го труда.Отметим также, что поиск социальной идентичности разночинной ин теллигенции в условиях модернизирующегося общества и соответствующая практика построения рационально обоснованной картины мира были суще ственными факторами становление русской социологической мысли. Отече ственная социология изначально развивалась в рамках интеллигентского протосоциологического дискурса и, как следствие, впитала в себя особенно сти ее самосознания и менталитета. Это способствовало развитию специфи ческих черт отечественной социологической мысли, в частности, - практиче ски-реформистской ориентации многих исследований, пристального внима ния к проблемам непривилегированных групп и классов и политической оп позиционности.ИЬятеллигенция позиционировала себя как социальную группу, которая является авангардом общественного развития, носительницей прогрессивных идей и передовых социальных проектов. Роль проповедника-просветителя, вождя народа, героического борца за правду и справедливость объединяла интеллигентов в социокультурную общность поверх сословных и профес сиональных барьеров.Таким образом, в последней трети X I X века складывается репрезента тивный образ интеллигенции как доктринальное оформление социального интереса узкого круга разночинной публики. Для последующих поколений интеллигенции отождествление с избранной социальной группой предпола гало также соотнесение себя с этим образом. Иначе говоря, представления об интеллигенции как независимой социально-этической группе, возниюлее в определенном историческом контексте как следствие конкретных субъектив ных ожиданий разночинной публики, постепенно сложились в некий кано нический образ этой группы, который зажил своей жизнью, отрешенной от запросов и нужд повседневной реальности.Однако жизнь невозможно втиснуть в узкие рамки интеллигибельных конструкций, и в нашем случае расхождение между идеализированным обра зом и реальной действительностью, мифом и повседневной практикой явля лось характернейшей социокультурной чертой отечественной интеллигенции рубежа веков. Социально-культурная природа интеллигенции была противо речивой и конфликтной в своей основе. Возникнув в условиях модернизи рующегося, расколотого общества, интеллигенция впитала в себя все его су щественные противоречия. В основании этой социальной группы переплета 249 лись элементы как традиционных, так и современных принципов обществен ной организации - образование и этический императив, рационализм и мес сианство, индивидуализм и жесткая групповая регламентация. Все это за трудняло ее адекватную адаптацию к изменяющемуся социальному контек сту.Развернувщаяся в первом десятилетии X X века дискуссия вокруг кон цепта интеллигенции и попытки отдельных ее групп отмежеваться от став шего привычным образа - например, в марксистском и «веховском» вариан тах - расценивались многими современниками как «кризис интеллигенции».Однако этот всплеск саморефлексии и самокритики, в конечном итоге, не смог преодолеть ни основных стереотипов интеллигентского менталитета, ни противоречий между ее мифологизированным образом и объективной соци ально-политической реальностью. Дискуссии разворачивались преимущест венно в плоскости поиска «истинных» ценностей группы и путей ее самореа лизации. Иначе можно сказать, что споры вокруг интеллигенции, самоцензу ра и самокритика были ни чем иным как борьбой разных идеологических и социально-философских направлений в ее рядах за тот или иной образ поло жительного героя.К тому же, разговоры о кризисе интеллигенции и бурная полемика по этому поЕ^оду были распространены преимущественно в столичных кругах и почти не волновали провинциальную интеллигенцию. Последняя жила своей размеренной жизнью, погруженная в толщу традиционных социальных от ношений крестьянского мира. В Пермской губернии в 1905 - 1910 гг. про цент численности лиц интеллигентских профессий колебался между 0,8 - 1,6 %. Такая незначительная концентрация интеллигенции в массе традицион ных групп населения влияла как на представления о ней среди других соци альных слоев, так и на внутригрупповое самовосприятие.Интеллигентные люди провинции явно выделялись среди преобла дающего сельского населения и идентифицировались, прежде всего, по та ким существенным признакам как род занятий и образованность. Причем, если власти предпочитали относить интеллигенцию к категории «служа щих», то сами провинциальные интеллигенты рассматривали себя как куль турную и образованн)то элиту. Группа эта была малочисленна и разбросана по разным уголкам губернии. При этих обстоятельствах местную интелли генцию волновало не столько деление на «настоящих» и «ненастоящих» ин теллигентов, сколько стремление к автономизации своего культурного про странства, в рамках которого она могла реализовывать свои профессиональ ные и жизненные интересы. Принадлежность к интеллигентским профессиям и презентация особого стиля жизни - ведение «интеллектуальных» бесед, чтение книг, участие в культурно-просветительных вечерах и собраниях -

формировали стереотипы идентификации провинциальной интеллигенции.Наряду с этим культивировался образ интеллигента-культурника и просветителя. Интеллигенция испытывала жизненную необходимость в ор ганизационном оформлении собственных интересов. Прямым следствием институционализации этой профессионально-культурной среды стало появ ление всевозможных клубов, кружков и обществ интеллигенции. Эти объе динения становились своего рода анклавами рационализированной культуры и центрами научно-просветительской деятельности в провинциальной Рос сии. Несмотря на разные организационные предпосылки и типы этих об ществ, цели и функции их во многом были схожи. Основополагающими фак торами здесь явились стремление к корпоративной консолидации и просве щенческий этос, включавший в себя идею служения обществу и долг про свещения народа.Особенности традиционалистского институционального порядка рос сийской провинции - преобладание родственных и соседских социальных связей, довольно жесткий групповой контроль над поведением индивида, ус тойчивость патриархальных обычаев и традиций - не могли не оказывать влияния на формирование субкультуры провинциальной интеллигенции. По следняя по своему социальному составу, месту профессиональной деятель ности и стилю организации повседневного быта теснейшим образом была связана с традиционной социокультурной средой. Однако если отвлечься от некоторых отличий образа жизни столичной и провинциальной интеллиген ции, их менталитет и система ценностей в основном совпадали.Внутреннее единство феномена интеллигенции прослеживается и на уровне ее профессиональных группировок, в частности, у народных учителей и врачей. Эти профессиональные корпорации были выбраны нами для харак теристики особенностей профессиональной деятельности и повседневного быта интеллигенции неслучайно. Мы считаем, что народное учительство и врачебное сообгцество наиболее рельефно презентировали культурный тип отечественной интеллигенции той эпохи. Во-первых, это были одни из самых массовых профессиональных групп интеллигенции (составляя вместе около 30 - 40 % ее общей численности). Во-вторых, их трудовая деятельность, в отличие от представителей многих других интеллигентских профессий, са мым непосредственным и теснейшим образом была связана с жизнью широ ких непривилегированных слоев населения. Не ошибемся, если скажем, что в народном сознании интеллигент и интеллигенция ассоциировались, прежде всего, с этими профессиями.На наш взгляд, врачебная и учительская этики являлись ни чем иным, как профессионально сориентированными вариантами интеллигентского мо рального кодекса. В обоих случаях мы видим обязательный нравственный императив общественного служения и просвещения. И те, и другие рассматривали себя не просто как профессионалов своего дела, но более широко - как общественных деятелей и «авангард прогрессивных сил».Однако помимо общеинтеллигентских черт, российские врачи и народ ные учителя имели свои корпоративные и институционально обусловленные особенности развития.В частности, материальное положение большинства народных учите лей подрывало основу их стабильного существования. Условия повседневно го быта учителя не способствовал возникновению у него чувства «экзистен циальной безопасности» и уверенности в завтрашнем дне. Его жизненные переживания балансировали между двумя полюсами - профессиональным долгом и боязнью нищеты. Идейно - бытовой парадокс «величия миссии» и «полуголодного существования» порождал такую черту учительского образа как подвижничество. Однако нравственная чистота этого образа не вполне согласовывалась с реальной действительностью. Условия повседневного бы та и преподавательской деятельности не благоприятствовали профессио нальному энтузиазму, а, напротив, порождали разочарование, профанацию и халатное отнощение к своему делу. Как справедливо замечали по этому по воду современники, учитель «сколько получает, настолько и учит».' К тому же, как свидетельствуют факты, немалое число учителей ни психологически, ни теоретически не были готовы к педагогической и препо . давательской деятельности.В этих условиях - неустроенность быта, низкая оплата труда, отсутст вие в большинстве сельских школ сносных библиотек - учителей заботили иные сюжеты, нежели профессионально-педагогические. Во внешкольном пространстве учителя руководствовались прагматическими соображениями и этическими нормами, свойственными окружающему их крестьянско мещанскому миру, поскольку жить было проще и удобней по привычным традиционным канонам, нежели по «прописям» интеллигентского идеализи рованного кодекса.Преподавательская деятельность не была для народного учительства единственным источником доходов и материального обеспечения. Сельское хозяйство и ручное ремесло продолжали оставаться весомым материальным подспорьем и, в то же время, атрибутом принадлежности к традиционному социально-экономическому порядку.Таким образом, профессиональная этика учительства, образцы которой во многом были заимствованы из книжной и дворянской культур, многими Труды coвeщaниil представителей губернского и уездных земств Пермской губернии по вопросу об уча стии губернского земства в деле начального народного образования (4-6 шоня 1902 г.), 18.пока лишь инсценировалась и не укоренилась глубоко в сознании народных учителей.Для врачебного «сословия» вопросы материальной обеспеченности стояли не так остро, как для учителей. На первое место здесь выходили дру гие проблемы, а именно - условия врачебной деятельности и взаимоотноше ния с «народом» и местными властями.Пристальный интерес врачебного сообщества к этическим сюжетам -

нравственному облику врача, общему моральному кодексу, суду чести и т. д. • все это свидетельствовало о процессе формирования профессиональной врачебной этики. Судя по тому, с какой частотой и постоянством поднима лись эти проблемы в печати и на собраниях различных медицинских об ществ, можно предположить, что врачебный профессионально - корпоратив ный этический канон не обрел еще постоянных контуров и общепризнанного в медицинских кругах статуса, а профессиональные этические нормы не ста ли для многих врачей частью их личной культуры. Кроме того, профессио нальная деятельность врача не обрела еще четких юридических границ, и действующее законодательство во многом не учитывало специфики меди цинской практики.Также нельзя сказать, что в начале X X века у пермских медиков сфор мировалась своя профессиональная среда. В половине уездов Пермской гу бернии врачебных советов вообще не было. Большинство сельских врачей находилось в ситуации «один на один» со своими обязанностями и пробле мами. Они были скованы границами своих участков и изолированы от тече ния медицинской теории и практики вне их пределов.Субкультура российских врачей формировалась, с одной стороны, в ситуации конфликта с традиционными народными верованиями и обычаями, с другой, - в условиях правовой неопределенности и административного дав ления. В данном контексте профессиональные проблемы не могли оставаться узкокорпоративными и приобретали широкое социальное значение, а сам врач - изначально эксперт в области медицины - становился значимым субъ 254 ектом социальной политики. В этическом дискурсе врачей собственно про фессиональные правила поведения теснейшим образом переплетались с ин теллигентскими ценностями, нашедшие отражение в идеальном образе врача обгцественника и подвижника.Рассматривая суш;ественные черты менталитета русской дореволюци онной интеллигенции на примере восприятия таких базовых буржуазных ценностей как труду, индивидуальная предприимчивость, материальный ус пех и богатство, мы установили, что все они воспринимались ею в традицио налистском духе.Так, честный труд в идеализированных представлениях интеллигенции не ассоциировался ни с предпринимательской деятельностью, ни с корыст ными материальными выгодами. В интеллигентской публицистике того пе риода - особенно профессионально-корпоративной - широко были распро странены всевозможные нравоучения, по поводу того, каким должен быть труд интеллигента, и рисовались образы идеальных тружеников - врачей, фельдшеров, учителей, инженеров и т. д. В свете этих образов, интеллигент ский труд представлялся как труд-служба, - служба «народу», обществу, го сударству, нации как высшим надындивидуальным инстанциям. Причем это, как правило, труд самоотверженный и жертвенный и именно в таком виде он имел нравственное оправдание в глазах интеллигенции.В рамках интеллигентских этических стереотипов понятия личный до ход и материальное благополучие ассоциировались скорее со служебным жа лованьем, нежели с частной коммерческой деятельностью. «Праведное» бо гатство было возможно либо как вознаграждение за труд-службу, либо как богатство, идущее на благотворительные, общественно-полезные цели. Ко всякого рода денежным подработкам и коммерческим проектам, отвлекаю щим интеллигента от его нравственного долга служения обществу, относи лись предосз'дительно. Адекватный капитализму стиль мышления, для кото рого было характерно рациональное стремление к прибыли в рамках своей профессиональной компетентности, не был типичен для образцового интел 255 лигента. Менталитет интеллигенции был генетически связан с мироощуще нием тех социальных групп, выходцами из которых они являлись. В общем, по отношению к буржуазным ценностям интеллигенция воспроизводила те стереотипы оценок и поведения, которые были свойственны как для «низов» традиционного российского общества, так и для аристократического сосло вия.Однако объективная социальная ситуация интеллигенции определялась не только эталонными образцами поведения и корпоративными мифами, но и независимыми социальными институтами, с правилами которых ей приходи лось считаться. В частности, при выборе будущими интеллигентами своих профессий, в расчет принимались такие факторы, как доступность образова ния, материальное положение, общественный престиж, возможности госу дарственной службы с чинопроизводством и многие другие, не вполне соче тающиеся с интеллигентскими нравственными идеалами.В условиях самодерждвно-бюрократического государства, при нераз витости независимых социально-экономических и правовых институтов, го сударственная служба и служебный чин по-прежнему были фактически единственными гарантами материального благополучия. Интеллигенция ока зывалась под влиянием этого фактора не в меньшей степени, чем любой дру гой служащий чиновник. Поэтому сочетание ценностей подвижнического и бескорыстного труда, с одной стороны, со стремлением к стабильному поло жению государственного служащего, с другой, - стало своеобразным ценно стным гибридом в мировоззрении интеллигенции. Или, говоря обобщенно, интеллигенция жила в мире традиционных норм и ценностей, сдобренных идеализированными представлениями о себе как носительнице передовых, прогрессивных идей и тенденций.Вера в свое интеллектуальное и нравственное превосходство, усилен ная ощущением социальной неукорененности и чувством мессианизма, по рождали у интеллигенции известные властные притязания. Однако ни власть.ни чиновный мир, ни даже «народ» не разделяли этих убеждений и претен зий интеллигенции.Для простонародья интеллигент был сродни барину. И ни народниче ская, ни пролетарская идеология не избавляла его от недоверия со стороны исконных представителей этих социальных групп и классов. С другой сторо ны, у консервативно настроенной правящей элиты недоверие вызывал уже сам факт внесословного положения интеллигенции. К тому же она станови лась проблематичной для власти ввиду их разных подходов к определению и иерархизации социальной реальности. Образно говоря, интеллигенция завис ла в пространстве социокультурного раскола между традиционным миром и нарождающимся капиталистическим порядком и неукорененная ни в одном из них.Социально-структурная маргинальность интеллигенции дополнялась фактически бесправным ее положением в рамках доминирующей правовой системы. И в быту, и в профессиональной деятельности она во многом зави села от воли, мнений и даже капризов властных лиц. Произвол выражался в разной форме и в разной степени - от необоснованных увольнений и перево дов на другое место службы, до оскорблений и прямого вторжения в частную жизнь.Нередко произвол в отношении интеллигенции подкреплялся легаль ными санкциями власти, поскольку последняя видела в ней элемент «антина циональный» и «противогосударственный». А административно - полицей ский контроль и система наказаний, в свою очередь, стали существенными факторами политической социализации интеллигенции. Начиная со школь ной скамьи, интеллигент оказывался в поле разнообразных дисциплинарных практик, патерналистских по своему характеру и верноподданнических по содержанию. Их главной целью было создание послушных тел и благонаме ренных умов.Власть ставила интеллигенцию в жесткую институциональную зави симость от существующего административно - политического порядка. Меж 257 ду ними сложился своеобразный замкнутый круг противоречий. С одной стороны, власть не только крайне враждебно относилась к социально политическим претензиям интеллигенции, но также игнорировала ее профес сиональные и бытовые нужды. С другой, - политизация сознания интелли генции была естественным следствием ее правового положения, а «увлечение политикой» и актуализация политических вопросов с неизбежностью отра жались на характере ее труда. Можно было заметить, что в некоторых случа ях трудности профессиональной деятельности интеллигенция выводила из особенностей политического строя и, следовательно, позитивные перемены в сфере профессиональной связывала с изменениями в политических отноше ниях. Весьма характерно, что профессиональные союзы интеллигенции, ко торые стали массово возникать во время и после событий 1905 г., на перед ний план выдвигали именно политические требования.Классовая «обида», тревога за будзоцее и переживание собственной бедности и бесправия, несомненно, стимулировали в интеллигенте склон ность к маргинальным формам политического протеста.Властные институты, механизмы контроля и коррекции социально политических действий накладывали свои отпечатки на формирование смы словых и поведенческих установок интеллигенции Любое проявление политической неблагонадежности, а тем более ре волюционные действия подлежали строгому наказанию со стороны власти.Тюремное заключение, административная ссылка или каторга являлись ин ституционализированными способами наказания и коррекции «девиантного» политического поведения. Причем, если в пространстве административного надзора начальство ограничивало свободу индивида, то в тюрьме оно распо лагало еще и временем заключенного.Однако тюрьма как «карательно-воспитательный» институт оказыва лась далеко несовершенным механизмом политического «перевоспитания» арестантов. Напротив, тюремное заключение стало для русской радикальной интеллигенции своеобразным корпоративным ритуалом, которым отмечался момент революционного «взросления», и «гаколой», в которой картина мира политзаключенного приобретала законченный двухуровневый, черно-белый характер. В определенной степени «тюремная социализация» формировала своеобразный комплекс «тюремной решетки» в групповой психологии ин теллигенции, комплекс взгляда на жизнь сквозь решетчатое оконце камеры.В рамках революционного сознания затушевывается восприятие общества как сложной системы. Оно представляется скорей как поле битвы двух сил -

«своих» и «чужих», добра и зла, интеллигенции и власти. Следствием такой политической социализации было то, что интеллигенция чаще всего оказы валась неспособной на конструктивные решения тех социально - политиче ских проблем, которые выдвигала модернизация.Отвечая на вопрос, сформулированный в целях работы, мы можем ут верждать, что русская дореволюционная интеллигенция, как социальная группа, по своему генезису представляла сложный гибридный продукт про цесса модернизации, в конфликтной форме совмещающий элементы как тра диционно, так и современного социокультурного порядка. По своему месту в ! структуре российского общества рубежа X I X - X X веков она являлась груп пой маргинальной, не получившей полноправной «прописки» ни в одном из секторов расколотого общества. Однако по своему менталитету и стилю по ведения интеллигенция была органична в гораздо большей степени традици онной цивилизации, нежели нарождающемуся капиталистическому общест ву.

Список литературы диссертационного исследования кандидат социологических наук Змеев, Михаил Владимирович, 2003 год

1. ГАЛО. Ф. 42. On. 1. Д. 330. Списки учеников учительской семинарии за 1901 г.; назначение учителей на должностные места; списки учителей начальных народных училищ Ирбитского уезда. 1901. Л. 202 203.

2. Мицкевич С. И. На грани двух эпох. От народничества к марксизму. М., 1937. С. 58.

3. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. С. 160.

4. Ушакин С. А. Функциональная интеллигентность //Полис. 1998. № 1. С.10. * имеется в виду Пермский научно-промышленный музей. - М. 3.

5. Бердяев Н А. Самопознание: Сочинения. -М.: ЭКСМО-Пресс, Харьков: «Фолио», 1997. С. 396.