Сибирские лесные ненцы: Историко-этнографическое исследование тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.07, кандидат исторических наук Зенько, Марина Анатольевна

• Зенько, Марина Анатольевна
• кандидат исторических наук
• 2003

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Зенько, Марина Анатольевна

Введение.

Глава I. Экологический календарь и хозяйственная деятельность.

1. Экологический календарь и хозяйственный цикл.

2. Оленеводство.

3. Промысловая деятельность и собирательство.

Глава II. Материальная культура.

Глава III. Родовое устройство и соционормативные отношения.

1. Родовое устройство (по историческим и этнографическим данным).

2. Социально-экономические и соционормативные отношения.

Глава IV. Традиционные верования и обрядность.

1. Свадебная, родильная и погребальная обрядность.

2. Религиозные представления.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Сибирские лесные ненцы: Историко-этнографическое исследование»

Актуальность исследования. Проблемы этнических меньшинств являются одними из наиболее актуальных в современной геополитике. Особого отношения требуют к себе в этом плане аборигенные народы Арктики. В нашей стране привлечение широкого внимания к проблемам коренных малочисленных народов Севера, как и первые попытки законодательного урегулирования их положения, были предприняты во многом с помощью ученых-этнографов. Являясь профессиональными наблюдателями уникальных процессов, традиций, обрядов, обычаев, этнографы нередко выступают в роли представителей интересов тех народов, исследованием культуры которых они занимаются.

Однако общественное значение этнографии в современный период проявляет себя не только в публичной защите тех или иных этносов, но и в максимально глубоком и полном изучении культур, классическое описание и анализ которых позволяет поддерживать этой науке и ее академический статус. Бесспорно, профессиональное изучение малочисленных этносов может дать им еще один реальный шанс сохранить себя в этой сложной для них ситуации. Полные знания о культуре и прошлом своих народов помогут их представителям не только осознать и прочувствовать «культурное наследие» предков, но и дадут им уверенность в его огромном значении для человечества в целом.

Лесные ненцы представляют с этих позиций один из наиболее актуальных объектов исследования. Они не только относятся к исчезающим этническим меньшинствам, но и менее всего «открыты» на фоне развития современных этнографических знаний.

Хронологические и территориальные рамки исследования. Современный уровень культуры лесных ненцев, сохраняющий значительное количество архаичных черт и консервативность в целом, может рассматриваться в стадиальном отношении как однотипный в течение последних полутора веков. Данное обстоятельство позволило установить хронологические рамки исследования второй половиной XIX - XX вв. Нижняя граница выбранного периода обусловлена, кроме того, и тем, что именно в середине XIX в. появились первые достоверные сведения о языке и культуре лесных ненцев. Территориально исследование охватывает практически весь ареал расселения сибирских лесных ненцев, что географически совпадает с местонахождением Великих Сибирских увалов и, административно, с семью районами двух субъектов РФ - Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. Указанный ареал включает в себя отдельные участки водораздельных пространств Средней Оби (верховья рек Казым, Надым, Назым, Пим, Лямин, Аган, Тромъеган) и южную часть Тазо-Пуровского междуречья.

Цели и задачи исследования. Целью работы является систематизация, анализ и обобщение всех ранее введенных в научный оборот историко-этнографических сведений, а также собственных полевых материалов диссертанта о сибирских лесных ненцах и презентация, на основе этого, общей характеристики их традиционной культуры.

Для реализации цели диссертации были определены следующие задачи: комплексное исследование основных составляющих традиционной культуры лесных ненцев (хозяйственного цикла и занятий, материальной культуры, родового устройства и социальных отношений, религиозных представлений и семейной обрядности); рассмотрение локальных особенностей культуры их основных груш; выявление архаичных и заимствованных элементов культуры; определение места в угро-самодийском культурном пространстве.

Методология и методика исследования. Благодаря базовому для настоящего исследования принципу историзма, рассматривающему явления и элементы культуры в их развитии и взаимодействии, в данной работе по возможности полно использовался системный историко-этнографический анализ. С целью выявления спектра этнических контактов лесных ненцев и иго культурных заимствований применялся сравнительный метод, одновременно с ним - лингвистический анализ. При обращении к отдельным важным элементам их культуры использовался компонентный метод в сочетании с одновременно применяемыми методами - ретроспективным и реконструктивным. При описании элементов культуры применялись также типологический метод и различные классификации, разработанные российскими этнографами.

Определяющее значение для настоящей работы имели, кроме того, методики полевых исследований. Среди них - методы непосредственного и включенного (участвующего) наблюдения, интервьюирования и анкетирования.

Источниковая база. В связи с недостаточной изученностью лесных ненцев наиболее важное значение для данной работы имели полевые этнографические материалы. Они собирались автором с 1996 г. (экспедиция в Ханты-Мансийский район), хотя первое знакомство с культурой лесных ненцев состоялось много раньше, в середине 1980-х годов, в период ежегодных студенческих «подработок» воспитателем в санатории для детей-северян из числа коренных народов. Со многими будущими информантами и их семьями уже в те годы были установлены доверительные связи. С 1996 года диссертантом были совершены еще б экспедиций и две краткосрочных поездки к лесным ненцам: в июле 1997 и августе 1998 гг. - экспедиции в Нижневартовский район; в июне 1997 и сентябре-октябре 1998 г. - экспедиции в Белоярский (Нум-то); в августе 2000 г. и августе 2001 г. -экспедиции в Пуровский район; в июне 2000 и августе 2001 гг. - поездки в Сургутский район. Кроме того, в эти годы предпринимались экспедиции к соседствующим с лесными ненцами хантам, тундровым ненцам и: селькупам; в качестве информантов, при возможности, привлекались также представители культур европейских лесных ненцев и коми-зырян.

Несомненную ценность в качестве необходимых источников для историко-этнографического исследования лесных ненцев представляли также архивные материалы - ревизские сказки, переписи и отчеты разных ведомственных экспедиции начала XX вв. Однако, поскольку часть исторических документов по лесным ненцам (например, Сибирский приказ) уже привлекалась в исследованиях Б.О. Долгих и В.И. Васильева, посвященных проблемам формирования северных самодийцев (1960, 1970, 1979), диссертанту приходилось избегать повтора предпринятого этими учеными анализа архивных данных. При этом принципиальной задачей ставилось дать общее представление обо всех относящихся к проблемам родового устройства лесных ненцев сведениях и выводах, в том числе гипотетического характера, уточнив их и дополнив (с учетом выявленных пробелов и спорных моментов) полевыми этнографическими данными.

Помимо архивных документов Российского Государственного архива древних актов, Тобольского филиала Государственного архива Тюменской области и Государственного архива Ямало-Ненецкого автономного округа, в процессе работы над диссертацией обрабатывались и документы архива НИИ «Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого», в частности, неопубликованные материалы Е.Д. Прокофьевой и Г.Д. Вербова. В качестве еще одного вида источников выступали данные похозяйственных книг сельских советов и общие социально-статистические и экономико-географические сведения по ХМАО и ЯНАО. Источниками служили также данные календаря, фольклорные сведения, материалы лингвистики и топонимики.

Объект и характеристика исследуемой общности. Объектом исследования в данной работе являются лесные ненцы Севера Западной Сибири, входящие в самодийскую группу уральской языковой семьи. Их численность, по полевым и иным экспертным оценкам, составляет около 2 ООО человек. Лесные ненцы характеризую! себя как самостоятельную этническую общность, независимую в самосознании и в этногенезе от сибирских тундровых ненцев и разнящуюся своим этноисторическим прошлым с европейским «сообществом» лесных ненцев. Территориально они отграничены от первых и значительно удалены от вторых.

В настоящее время лесные ненцы проживают в Ханты-Мансийском, Сургутском, Нижневартовском, Белоярском районах ХМАО и Надымском, Пуровском,

Красноселькупском районах ЯНАО. Самая многочисленная их группа - свыше 1 ООО человек - проживает в Пуровском районе ЯНАО (п.п. Харампур, Халясовэй, Тарко-Сале и др., оз. Пяку-то). Вторая по численности территориальная группа лесных ненцев - около 250 человек - нумтовско-казымская (п.п. Нум-то, Юильск, Казым). Собственно ее «культурным ядром» можно считать лесных ненцев п. Нум-то (183 человека). Практически равна ей по численности группа аганских лесных ненцев, компактно проживающих на территории бывшего варьеганского (п. Варьеган) сельского совета - 238 человек. В территориальном и этнокультурном плане они относятся к среднеобским лесным ненцам (Лямин, Пим, Назым, Тромъеган), численность которых (включая аганских) не превышает в целом 400 человек. Немногим более 100 лесных ненцев, выявляемых только по фамильному составу похозяйственных книг, поскольку они утратили к настоящему времени свой изначальный хозяйственно-культурный облик, числится в Надымском районе ЯНАО (п.п. Ныда, Нори, Кутопьюган). Около 30 лесных ненцев проживает в этом округе также в Красноселькупском районе.

Язык и антропологические признаки. Группирующиеся территориально по признаку родовой принадлежности (группы, как правило, состоят из представителей 2 брачующихся родов), лесные ненцы проявляют определенные локальные различия не только в культуре, но и в языке. Кроме признания за ним роли самостоятельного наречия ненецкого языка, в нем обнаруживают также ряд местных говоров. По мнению лингвистов, в лесном диалекте можно выделять либо 3-7 говоров (Т. Лехтисало, Г.Д. Вербов, Н.М. Терещенко, Я.Н. Попова), либо только 2 - восточный и западный (П. Хайду).

Специфичной особенностью языка лесных ненцев считается установленная лингвистическими исследованиями близость его (словами Г.Д. Вербова) «.как по линии фонетики, так и по линии морфологии и лексики» с «. .языками нганасан и энцев, с одной стороны (на что справедливо обратил внимание А. Шифнер) и селькупами и камасинцами, с другой (что было отмечено еще самим Кастреном).» (АМАЭ, к. II, on. 1, № 174, с. 180, 187; см. также: Вербов, 1973). Г.Д. Вербовым и, позднее, Я.Н. Поповой была выявлена также связь диалекта лесных ненцев с хантыйским языком и присущая ему, в сравнении с тундрово-ненецким, архаичность. И то, и другое явилось, по мнению Г.Д. Вербова, результатом «тесного соприкосновения» лесных ненцев и обских угров в таежной зоне (АМАЭ, к. II. с. 205-212).

Данные антропологических исследований подтвердили близость лесных ненцев к нганасанам и энцам - в силу незначительного у них удельного веса европеоидной примеси В.И. Васильевым в свое время (1973, с. 106) было выделено большее количество территориальных групп лесных ненцев. Наше деление основывается на анализе современной этнической ситуации. и преобладании монголоидного комплекса при резко выраженной депигментации в целом (Алексеев, 1971; Золотарева, 1974). Проявляя тесные связи с «северо-сибирскими» монголоидами, нганасанами, не обнаруживающими в себе каких-либо «уральских черт» (Золотарева, 1962, с. 133-135), лесные ненцы при строгом применении к ним расовой классификации, считаются представителями уральцев. В то же время, благодаря их длительной оторванности от остального массива ненцев, для них стало возможным сохранить уникальный набор недифференцированных сочетаний признаков, свидетельствующих о смешанном происхождении уральской расы (Алексеев, 1971, с. 6873). Некоторые из этих признаков позволили антропологам сблизить лесных ненцев также с тушусо-маньчжурскими народами Сибири и юкагирами, либо иными палеоазиатами (Там же, с. 73). Было установлено, что формирование лесных ненцев происходило «на базе местного населения арктической зоны» с участием пришлых групп с территории Южной Сибири (Алексеева, Волков-Дубровин, Голубчикова и др., 1972, с. 34). Таким образом, с позиций антропологической науки, лесные ненцы отнюдь не в меньшей степени, нежели энцы и нганасаны, могут относиться к самодийцам, генетически впитавшим в себя досамодийский этнический субстрат.

Результаты медико-генетических исследований, проводимых новосибирскими учеными на протяжении 1980-1990-х гг. в Тазо-Пуровском междуречье, засвидетельствовали изоляционные условия формирования генетического типа лесных ненцев и радикальность его отличий от тундрово-ненецкого (Осипова, 2001).

Формирование лесных ненцев, называемых так (во многом) с учетом их территориальных особенностей расселения, завершалось, что следует из лингвистических и антропологических данных, не просто изолированно от тундровых собратьев, но и в иной ландшафтной среде - в лесной/лесотундровой, или таежной зоне.

Этнонимы. Самоназвание лесных ненцев «неща'», люди (нещанг, человек), разнится с самоназванием тундровых ненцев «негой ненэць». В научной среде их нередко называют термином «пян хасава» (пян/пяд хасова). Однако дословный перевод данного этнонима, обычно соотносимого с названием «лесные ненцы», закрепившимся в современной этнографии и обыденной жизни за всей общностью, не совсем корректен.

Слово «пя'» с диалекта лесных ненцев переводится как «дерево» (Попова, 1978; Вожакова, 1997; Приходько, 2000), лес же обозначается у них словом «пэтал'а» (сходным с тундрово-ненецким «пэдара», см.: Терещенко, 1955, с. 145), а термин «хасава» употребляется преимущественно в значении «мужчина/муж» (любопытно, что в том же самом значении, по данным JI.B. Хомич, он употребляется и западными группами ненцев, см.: Хомич, 1995, с. 25). Как видится, буквальный перевод (всех вариантов) этнонима пян/пяк/пя' хасова/хасава» не соответствует своим содержанием названиям «лесные ненцы», «лесные люди».

Термины «пян хасова», «пяк хасава», «пяки» обнаруживают в себе общую морфему «пя». По нашим данным, в качестве дополнительного обозначения слово «пя» добавляют перед своей фамилией также потомки европейских лесных ненцев. Данный факт указывает не только на общность их корня с сибирскими лесными ненцами, но и подтверждает длительность существования рассматриваемого этнонима («пян хасова/хасава», «пж/пяд хасова», «пяк» и «пя»).

Встретившаяся за Обью русским первопроходцам в начале XVII в. «самоядь Пяки», очевидно, уже представлялась к тому времени тундровым «сородичам» лесных ненцев в образе «пя/пян хасава», или «деревянных мужчин», обитавших в зоне лесов и активно использовавших в своей эколош-хозяйственной деятельности дерево (перевод «деревянный (лесной) человек» предлагает, в частности, Е.В. Перевалова, см.: Перевалова, 2001, с. 145). Современные лесные ненцы, в том числе весьма пожилого возраста, объясняют термин «пя» значением слов «дерево», «дрова» и, лишь иногда, «деревья», «лес», а название «пяки» (очевидно, в соответствии с последним его «переводом» и/или равняясь на наиболее распространенный и давно закрепившийся) - как «лесные жители», «лесные люди». Вероятно, изначальная этимология этнонима «пян хасава»/«пяк хасава»/«пян хасова»/«пя' хасава» («пяки» и «пя») - «деревянные», «деревянные мужчины» - была вытеснена из этнической (этногенетической) памяти лесных ненцев под воздействием каких-то внешних причин (но, возможно, еще не так давно его объяснение присутствовало в их фольклоре). Для выяснения истинного содержания данного этнонима необходимы специальные этнолингвистические исследования, в первую очередь, с целью установления или опровержения полисемичности термина «пя'» (который в действительности может обозначать не только «дерево», как у тундровых ненцев, но и «деревья», причем в смысле «лес», а также «дрова»). Вполне допустимо предположение, что специальный термин для обозначения леса (тайги) «пэтал'а» мог попасть в более архаичный в целом лесной диалект уже из тундрово-ненецкого, явившись переогласовкой слова «пэдара».

Видимо, в этнолингвистическом ключе следует анализировать и возможную связь термина «пэтал'а» (пэдар'а) с названием легендарного населения лесного Приуралья «гочера», на что первым обратил свое внимание еще Б.О. Долгих (1970, с. 58-60). В частности, ученый писал о том, что европейских «лесных ненцев называли пэачер'ой тундровые ненцы, а сами лесные ненцы называли себя хэ-тэнз» (Там же, с. 59). В данном моменте интересно вспомнить и о сравниваемом им со словом «тэнз», переводимом с ненецкого языка как «племя», термине «танса», употребляемом в том же значении нганасанами (Долгих, 1970, с. 58). Оба эти слова сопоставляются с записанным Г.Д. Вербовым у сибирских лесных ненцев термином «тыэмс» и одновременно полученным им подтверждением того факта, что последние считают себя особым, отличным от тундровых ненцев племенем (Вербов, 1936, с. 67; 1939, с. 59).

Кроме различных вариантов этнонимов с морфемой «пя» в исторических документах и литературе XVI-XIX вв. в отношении лесных ненцев употреблялись также такие названия как «кунная самоядь», «казымская (мозымская) самоядъ», «казымские самоеды» и «нях-самар-ях».

Фигурировавшее в летописях XVI-XVII вв. обозначение «кунная самоядь» обычно связывалось исследователями с употреблявшимся в тот период в русском языке словом «куна», «беличьи меха» (См., например: Долгих, 1960, с. 68). В частности, анализируя относящийся, по его мнению, к лесным ненцам термин «кунная самоядь» и ссылаясь при этом на филолога-фольклориста И.И. Срезневского и «Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона», куны как «беличьи меха» рассматривал в предшествующих нам работах Г.Д. Вербов (1936, с. 57). Однако высказанное Б.О. Долгих (1960, с. 75) замечание относительно соболя как одного из основных объектов пушного промысла лесных ненцев в период первых двух столетий их ясачного «подданства» (территория Тюменской области, по мнению специалистов, «в течение нескольких веков была основным местом добычи этого удивительно красивого зверька с необыкновенно носким мехом», см.: География., 1996, с. 74), а также другие данные приводят к иному пониманию рассматриваемого этнонима. Так, содержание термина «кунная самоядь» можно пытаться в одинаково равной мере трактовать и в значении «беличья», и в значении «соболиная самоядь». Примечательно, что пониманию его в контексте «соболиная» определенным образом способствует другое соотносимое с лесными ненцами название - «нях-самар-ях». «Кунная самоядь», обозначаемая позднее в исторических источниках как «казымская самоядь» (мозымская) или «казымские самоеды», напрямую связывалась исследователями XX века с «открытым» в 1894 г. (на р. Надым) А.И. Якобием «неизвестным народцем» «нях-самар-ях».

Этнограф-лингвист Г.Д. Вербов, рассматривая это название и этот общеизвестный в истории лесных ненцев факт, сделал следующие замечания. Во-первых, он указал, что присутствующее (по его мнению) в данном обозначении сочетание «от-jah» может являться названием ненцев на обском диалекте хантыйского языка, и, во-вторых, что название «нях-самар-ях» представляет собой неправильно понятый А. Якобием этноним «nohsan jornet», употреблявшийся казымскими хантами по отношению к лесным ненцам о бытовании которого стало известно от работавшей на Казыме в 1920-х годах Н.Ф. Прытковой). Сравнивая нижнеобское «ог-jah» с казымским "jornet", Г.Д. Вербов (1936, с. 60) предположил, что название, услышанное и записанное А.И. Якобием, вероятнее всего, следует понимать в том же значении, что и этноним «nohsan jornet», то есть "соболиные самоеды".

Этноним «соболиные самоеды», нюхсан' юран, до сих пор помнят на Казыме, он фигурирует, в частности, в хантыйском фольклоре, например, в записанной и опубликованной Т.А. Молдановым (1997, с. 75-103) сказке "Ненец соболиного рода". В комментарии к ее тексту приводятся сведения, которые могут быть приняты в качестве еще одного объяснения появления названия "соболиные ненцы": так, соболь считается одним из священных обликов богини Казым-ими - покровительницы р. Казым и живущего на ней населения, хантов и лесных ненцев. Указанный факт подтверждает не только правильность выводов Г.Д. Вербова о необходимости трактовки названия «нях-самар-ях» в значении «соболиные ненцы», но и семантическую близость рассматриваемого этнонима и этнонима «кунная самоядь». Данное обстоятельство не исключает возможности преобразования в прошлом хантыйского термина (соболиные самоеды) в русский (кунная самоядь).

В целом, проблемы этнической ономастики лесных ненцев весьма сложны и противоречивы, как и собственно проблемы формирования их традиционной культуры, и потому вполне могли бы стать предметом самостоятельного научного исследования. Обзорный анализ наиболее известных из относящихся к лесным ненцам этнонимов представлен здесь лишь в контексте общей характеристики объекта исследования. Вместе с тем рассмотренные нами данные могут считаться некоторым дополнением и своего рода иллюстрацией к этнической истории сибирских лесных ненцев, в том числе, истории межкультурных контактов.

Степень изученности лесных ненцев. К сожалению, приходится констатировать, что в отечественной и зарубежной науке на сегодняшний день насчитывается весьма ограниченное количество публикаций, специально посвященных этнографии сибирских лесных ненцев.

Единичные упоминания о лесных ненцах, встречающиеся в литературе в период с XYII до середины XIX века, имеют скорее историографическое, нежели этнографическое значение («Книга большому чертежу» 1627,1838,1950; А. Лерберг, 1819; М. Геденштрем, 1830).

Фактическое «открытие» лесных ненцев для науки состоялось благодаря предпринятому в 1845 году второму путешествию в Сибирь финского лингвиста

М.А. Кастрена (1860,1999). Исследователь не только первым обозначил местонахождение «казымских/кондинских самоедов», но и раньше других ученых начал записи и изучение их языка. Это позволило ему выделить сибирских лесных ненцев в качестве «переходного звена» от северных самодийцев (тундровых ненцев) к южным (селькупам и саянским самодийцам) и тем самым еще раз подтвердить теорию алтайского происхождения самодийской группы народов.

Ввиду неосведомленности российской научной общественности о результатах исследований М.А. Кастрена в конце XIX - нач. XX вв. упоминания о лесных ненцах в отечественных публикациях, в основном географического характера, являлись пересказом или кратким анализом факта открытия народа «нях-самар-ях» (В. Бартенев, Б. Житков и ДР-)'

Наиболее полные, относящиеся к началу XX в. сведения о лесных ненцах, - количестве их «ватаг», расселении и природо-ресурсных характеристиках территорий обитания, видах промыслового снаряжения, уровне развития промыслов и другие - содержатся в трудах исследователя Тобольского Севера А.А. Дунина-Горкавича (1904, 1910/1995, 1996).

Общие исторические данные - о сроках и местах сбора ясака, об административно-территориальном делении, о существовавших в прошлом княжествах, о родовом и фамильном составе населения, о взаимоотношениях коренных народов между собой и с царской администрацией - содержатся и в более ранних по отношению к трудам этого исследователя, и в более поздних по времени исторических, историко-этнографических работах (Г.Ф. Миллер, Н.Я. Ядринцев, С.В. Бахрушин, С.К. Патканов, А.И. Андреев, М.П. Алексеев, Б.О. Долгих, З.П. Соколова, JI.B. Хомич, Н.А. Миненко, А.Ю. Конев, Е.П. Мартынова и др.).

Важным шагом в истории изучения культуры лесных ненцев стали исследования финского лингвиста Т. Лехтисало. Его труд по мифологии лесных ненцев, опубликованный в Финляндии на немецком языке в 1924, вышел в России (в переводе Н.В. Лукиной) лишь в 1998-м году, однако другие его работы, посвященные лексике и, одновременно, особенностям хозяйственного уклада лесных ненцев, на русский язык пока не переведены. Часть предметов уникальной коллекции, собранной ученым на Севере Западной Сибири и хранящейся в Хельсинки, была описана и проанализирована З.П. Соколовой (1990, 1995).

В контексте общего анализа самодийских языков некоторые материалы и замечания по диалекту лесных ненцев приводятся в работах 1920-х гг. лингвиста К. Доннера (1925, 1926).

Этнографическая традиция изучения лесных ненцев в период становления советского сибиреведения формируется благодаря исследованиям Р.П. Митусовой. По результатам экспедиций середины-конца 1920-х гг. на реки Аган, Пур, Тромъеган ею были представлены в печати материалы о расселении лесных ненцев, их хозяйстве, религии, брачных связях и пр. (1925, 1926, 1929). Собранная этим этнографом коллекция позволила в последующем высказать ученым отдельные важные выводы о формировании и развитии ненцев вообще.

Некоторые сведения о традиционных занятиях «пян-хасово» и природных особенностях их территорий проживания представлены в отчете и кратком очерке, опубликованных обследовавшим в середине 1920-х годов Обь-Тазовский водораздел Б.Н. Городковым (1924, 1926). Краткая характеристика оленеводства лесных ненцев (р. Надым) содержится в заметке 1931 г. под авторством Н. Ткаченко. В 1925 г. о пуровских ненцах упоминает Л.Н. Доброва-Ядринцева.

Первые системные исследования языка и культуры лесных ненцев связаны с именем российского этнографа и лингвиста Г.Д. Вербова. Сведения о границах расселения, особенностях их хозяйства, материальной и духовной культуры, брачных связях были представлены им в специальном очерке 1936 г. Ученый первым описал схему их родового устройства. Обосновав высказанные ранее предположения лингвистов, он первый высказался и в пользу независимого (от тундровых) этнокультурного развития лесных ненцев.

Длительное время после исследований Г.Д. Вербова к изучению культуры лесных ненцев практически никто не приступал. Однако в Архиве МАЭ хранятся черновые варианты статьи ЕД. Прокофьевой «Лесные ненцы» за 1946-50-е гг., так и не увидевшей свет до сего дня.

1960-1970-е годы в российской этнографии можно рассматривать как новый этап в истории изучения лесных ненцев, причем не только азиатских, но и европейских. Усилившийся интерес к лесным ненцам был сподвигнут, очевидно, не столько обращением к некоторым аспектам их культуры в 1960-е годы Б.О. Долгих (1960) и Л.В. Хомич (1966), сколько объективной потребностью развития общегуманитарных и естественно-прикладных знаний о Сибири в целом. В 1970-м году Б.О. Долгих еще раз, теперь уже более обстоятельно, рассматривает проблемы формирования данной общности, затрагивая вопросы, связанные с ее социально-историческим прошлым. Проблемам этногенеза лесных ненцев уделяет свое внимание в монографии 1976 г. Л.В. Хомич. При этом, ранее, в 1972 году, она посвящает отдельную статью особенностям хозяйства и материальной культуры пуровских лесных ненцев. В 1971 году, также по результатам поездки к лесным ненцам р. Пур, выходит статья Т.Б. Долгих, рассматривающей особенности их традиционного жилища - чума.

В 1973 г. появляется публикация В.И. Васильева, представляющая собой «план-проспект» анализа генетической природы этнических компонентов лесных ненцев. В 1979 г. ученый пытается рассматривать их этносоциальное прошлое уже в свете изучения общих проблем формирования северных самодийцев.

1971-72-й годы были отмечены публикациями представителей антропологической науки. Сначала В.П. Алексеевым, и уже через год группой исследователей-соавторов -Т.И. Алексеевой, В.П. Волковым-Дубровиным, З.А. Голубчиковой и другими -представлены результаты исследований по пуровской группе лесных ненцев, подтверждающие выводы лингвистов и этнографов о южно-самодийском компоненте в составе (сибирских) лесных ненцев.

Весьма перспективным в целом для определения роли лесных ненцев в развитии оленеводства (и самодийцев) стало высказанное С.И. Вайнштейном (1971, с. 50-51) в начале 1970-х годов предположение о том, что их предки, знакомые «с ранними формами вьючного оленеводства» могли являться «пионерами» не только западносибирского оленеводства.

Анализ диалекта лесных ненцев представлен в работе 1978 г. лингвиста Я.Н. Поповой.

В 1980-90-х гг. этнографы продолжают дальнейшее изучение отдельных сторон культуры лесных ненцев. Так, В.И. Васильев в 1985 году в одной из своих публикаций вновь обращается к анализу компонентности лесных ненцев, в другой - характеризует развитие процессов в угро-самодийских контактных зонах Северной Сибири. В 1986 г. выходит статья В.А. Козьмина, анализирующая особенности оленеводства лесных ненцев. Исследователь выделяет у них несколько вариантов оленеводческих систем, связывая одну из них с той, «которую практикуют народы Южной Сибири». Формам брака и семейной обрядности лесных ненцев посвящается публикация И.Н. Гемуева 1987 г., основанная на результатах полевых исследований среди пуровских лесных ненцев. Некоторые аспекты социально-экономических связей лесных ненцев с соседними народами рассматриваются в статье А.В. Головнева 1988 г. Позже, в монографиях общего характера (1993, 1995), им предпринимается анализ развития эколого-хозяйственных традиций лесных ненцев, дается определение их ХКТ, а также приводятся некоторые другие сведения о культуре лесных ненцев.

В этот период появляется ряд статей И.А. Карапетовой (1983, 1986, 1987, 1990), содержащих анализ и описание особенностей хозяйства и отдельных компонентов материальной и духовной культуры лесных ненцев. Среди специальных публикаций следует назвать статью 1993 г. А.Г. Селезнева и JI.T. Шаргородского, представившую подробное описание погребальных сооружений, встречающихся у лесных ненцев Пура, и статью этого же года З.П. Соколовой и Н.А. Месштыб, характеризующую особенности погребального обряда и связанные с ним ритуалы аганских лесных ненцев. Кроме того, в 1993 и 1997 гг. З.П. Соколовой в соавторстве с Е.А. Пивневой публикуются материалы по календарю, антропонимии и хозяйственному циклу лесных ненцев р. Аган, с представлением некоторых весьма интересных выводов о данной группе.

Следует отметить, что для настоящего исследования труды З.П. Соколовой представляли особую ценность как в методологическом, так и в фактологическом аспекте. В частности, ее материалы по социальной организации обских угров (1983) привлекались диссертантом не только в качестве теоретической, но и источниковой базы. Кроме того, несомненное значение для данного исследования - в качестве сравнительного материала по угро-самодийским и соседним им народам - имели работы этнографов В.А. Туголукова, Н.В. Лукиной, В.Г. Кулемзина, Г.И. Пелих, Г.Н. Грачевой, Ю.Б. Симченко, Т.В. Лукьянченко, Н.И. Новиковой, Е.Г. Федоровой, А.А. Сириной и других.

В 1980-1990-е гг. активно публикуют работы по лесным ненцам демографы и медики-генетики Т. Абанина, Р. Сукерник, Л. Осипова, Э. Отева и др.(1981, 1992, 1993, 1999 и ДР-)

В экономико-географических очерках 1993 г. и 1997 г. - коллективных работах тюменских ученых - охарактеризованы среда обитания и хозяйство лесных ненцев Пура. Особенностям их культуры уделено внимание и в популярном издании 1997 г. «Земля Пуровская».

В 1997 г. публикуется краткий словарь, составленный Е.Н. Вожаковой.

Современные этносоциальные и экологические проблемы населения Среднего Приобья анализируются в социологических исследованиях В.В. Мархинина и И.В. Удаловой (1993, 1996), Т.Г. Харамзина и Н.Г. Хайруллиной (1998). На серьезность экологической ситуации в этом районе, степень ее опасности для традиционного хозяйства лесных ненцев и необходимость правового урегулирования данных проблем обращают внимание в эти годы НИ. Новикова, Е.В. Миськова и другие ученые (Новикова, 1997, 1998 и др.; Миськова, 1997; 1999; Карапетова, Соколова, Соловьева, 1995).

В 1990-х гг. публикуются также статьи В.И. Сподиной (1995, 1998, 1999), посвященные описанию экологических и религиозных традиций лесных ненцев р. Аган. Вышедшее в свет в 2001 г. монографическое исследование В.И. Сподиной можно считать не только своеобразным «этнокультурным паспортом» этой группы, но и олицетворением нового этапа в истории изучения лесных ненцев. Практически одновременно с ним в виде самостоятельных изданий в свет выходит еще несколько работ региональных исследователей. Это книги пуровского краеведа, собирателя фольклора П.Г. Турутиной (2000, 2000) - сборник сказок лесных ненцев и «книга воспоминаний» (последняя представляет особый интерес как своего рода документальный источник), - и две работы краеведов-губкинцев М.И. Гардамшиной, С.К. Нарышкиной, Г.П. Саврасовой (2001, 2001). Они посвящены описанию охотничьего промысла и религиозных воззрений лесных ненцев, а также анализу их фольклора - песен и сказок. Кроме этих работ, необходимо упомянуть также о специальном издании - (картинном) словаре для детей, -подготовленном пуровским педагогом-краеведом М. С. Приходько (2000).

В 2000-2001 годах выходит, кроме того, значительное количество отдельных публикаций, посвященных различным аспектам культуры лесных ненцев. Среди них -статья Е.В. Миськовой, посвященная современному образу жизни лесных ненцев (2000), статьи И. А. Карапетовой о месте оленеводства в хозяйственном комплексе лесных ненцев (2001) и особенностях их экологического календаря (2000), работы Е.В. Переваловой (2000) и Е.П. Мартыновой (2000) о некоторых этносоциальных аспектах формирования данной общности, статья А.Г. Селезнева, посвященная семантическому анализу погребальных сооружений лесных ненцев (2000). Отдельное внимание лесным ненцам, кроме того, уделяется в региональных энциклопедических изданиях (Лезова, 2000). Очевидно, в текущее десятилетие интерес к культуре лесных ненцев реализуется введением в научный оборот новых данных. Тем не менее, на сегодняшний день, несмотря на активно возрастающее количество публикаций по лесным ненцам, нет ни одной системно-обобщающей работы, дающей целостное представление об их культуре.

Новизна диссертационного исследования состоит в том, что впервые, на основании максимально широкого использования литературных, архивных и полевых источников реконструируется базовая модель традиционной культуры лесных ненцев. Кроме того, в работе определяются локальные особенности их культуры, выявляются архаичные элементы. К существенным новшествам можно отнести уточнение родовой структуры, хозяйственно-культурного типа лесных ненцев, обобщение и анализ данных по материальной культуре, семейной обрядности и верованиям. В науку вводится много новых полевых материалов.

Практическая значимость результатов диссертационного исследования представляется в возможности использования их не только в сугубо научном плане. Историко-этнографическое исследование лесных ненцев может способствовать психологической и культурной консолидации их групп, фактически разобщенных административно-территориальным делением. С той же целью и для выравнивания

16 этноэкологической ситуации в местах расселения лесных ненцев на основе результатов исследования для государственных и муниципальных органов власти могут быть подготовлены информационно-аналитические справки о характере и уровне развития их хозяйственных занятий, условиях проживания. Результаты исследования могут быть использованы также при разработке проблем культурогенеза самодийских или уральских народов и отражены в популярных и учебных изданиях.

Заключение диссертации по теме «Этнография, этнология и антропология», Зенько, Марина Анатольевна

Заключение.

Настоящая работа являет собой попытку систематизации практически всех известных в науке к настоящему времени историко-этнографических данных о сибирских лесных ненцах. В предлагаемом исследовании - на основе анализа и обобщения архивных, литературных и полевых этнографических материалов - реконструируется базовая модель их традиционной культуры. Рассмотренные в четырех главах работы такие ее важные составляющие как экологический календарь и хозяйственная деятельность, материальная культура, родовое устройство и социальные отношения, традиционные верования и обрядность позволили не только дать общую характеристику этнокультурного облика лесных ненцев, но и отчасти проследить отдельные проблемы формирования их этнической культуры. Одновременно с этим в диссертации была предпринята попытка выявления локальной специфики основных групп лесных ненцев, а также - архаичных и заимствованных элементов в их культуре. Все это в значительной степени способствовало также и выяснению места сибирских лесных ненцев в угро-самодийском сообществе Западной Сибири.

Представленное нами историко-этнографическое исследование позволяет сделать следующие выводы об особенностях традиционной культуры лесных ненцев.

Их хозяйственно-культурный тип может быть охарактеризован как промежуточный вариант, сочетающий в себе признаки двух основных ХКТ - оленеводов тундры и лесотундры и охотников и оленеводов тайги - и при этом проявляющий в себе, в незначительной степени, некоторые признаки (в Среднем Приобье) ХКТ оседлых рыболовов бассейнов крупных рек. Причем важно учитывать, что признаки первых двух ХКТ присутствовали в эколого-хозяйственно-культурном облике лесных ненцев изначально. Признаки же третьего ХКТ стали формироваться у части общности лишь благодаря активизировавшимся с начала XX века контактам с обсхо-уторсхим, в частности, с хантыйским населением. Такой промежуточный вариант ХКТ лесных ненцев был исторически обусловлен не только (очевидно, все же вынужденным) расселением их по водоразделам рек. Возможно, что его возникновению способствовала также (благодаря вошедшему в их состав аборигенному компоненту) осознанно формировавшаяся у них природно-географическая привязанность к водно-болотным угодьям, удобным для развития как таежного, лесотундрового/тундрового типов оленеводства, так и для осуществления занятий рыболовством и охотой. Иными словами, ХКТ лесных ненцев можно охарактеризовать как промежуточный тип между ХКТ тундровых ненцев и северных хантов и ХКТ разных групп обских угров, что не мешает также квалифицировать его и существовать ему фактически как комплексному типу хозяйства в целом.

Природный и исторический факторы в немалой степени проявили себя в констатируемой этнографическими и иными фактами локальной специфике хозяйственного облика основных групп сибирских лесных ненцев. Экологический календари пуровской, аганской (или среднеобской) и нумтовской групп общности, а также другие - письменные и устные - источники свидетельствуют о их разных хозяйственных приоритетах. Явственнее северо-самодийские черты проступают в хозяйственно-культурном облике (что отражено также в их календаре) пуровских лесных ненцев, теснее других групп контактировавших с тундровыми ненцами в прошлом, роднившихся длительное время с энцами и соседствующих в Тазо-Пуровском междуречье издавна с селькупами. Пуровская более других групп обнаруживает присущую её хозяйству еще в недавнем прошлом промыслово-оленеводческую направленность, выражающуюся в преобладании занятий охоты на дикого оленя и оленеводства. Охота на дикого оленя, как известно, была характерна в этом регионе не только для ранних самодийцев, но и являлась одним из традиционных видов занятий энцев и нганасан. Аганская группа (издавна находившаяся в плотном хантыйском окружении), как и нумтовская (менее ее контактирующая с хантами), о чем свидетельствуют данные их экологических календарей, обнаруживающих близость с обско-угорскими в целом, в равной степени представлялись в прошлом охотниками, рыболовами и оленеводами.

Тем не менее, у нумтовской группы, более изолированной в плане межкулыурньгх коммуникаций, нежели две другие, все иные этнографические и исторические источники фиксируют значительное преобладание в хозяйственном комплексе оленеводства. Вполне реально допустить, что такое стойкое стремление к развитию оленеводческой отрасли в данной местности провоцировалось идеально подходящими для функционирования здесь разных типов оленеводства условиями - равным сочетанием лесотундры с тундрой и незначительным присутствием боров. Среднее же Приобье (в том числе, Аган, Пим, Тромъеган, Лямин) более, нежели район оз. Нум-то, представляется лесной или, точнее, лесоболотной зоной, что в качестве природных условий также не могло не отразиться на развитии отраслей. Так, в течение всего XX мы наблюдаем не просто неуклонное снижение удельного веса оленеводства в хозяйстве среднеобских лесных ненцев (См.: Харамзин, Хайруллина, 1998), но и значительные подвижки в их ХКТ вообще (в частности, то, о чем мы уже говорили выше - появление признаков ХКТ оседлых рыболовов бассейнов крупных рек). Весьма примечательно, что подобное происходит не только вследствие значительных экологических трансформаций среды, но и вследствие изменения ценностных ориентации у этой группы ненцев и перехода их от полукочевого образа жизни к оседлому, характерному, по наблюдениям Н.М. Ядринцева (2000), для «лесных» культур в целом.

Так или иначе, но природно-географические условия местообитания сибирских лесных ненцев - не в тундре и тайге, а преимущественно (и фактически) в лесотундре - и их этногеографическое местонахождение - между тундровыми ненцами и обскими уграми -обусловили утро-самодийскую «двойственность» их хозяйственно-культурного облика в целом.

Ярче всего угро-самодийская «двойственность» лесных ненцев проявилась в материальной сфере их культуры. Контактируя издавна (по-родственному) с другими самодийцами, в частности с тундровыми ненцами (и энцами) и лесными энцами, и (по-соседски) с обскими уграми, лесные ненцы, по замечанию Г.Д. Вербова (1973), не только смогли «законсервировать» некоторые элементы своей материальной культуры, но и сумели вобрать в нее все оптимально полезное от тех и других. Кроме того, часть приобретений из этой сферы, вероятнее всего, могла относиться и к (досамодийскому) аборигенному населению этого региона. Такими приобретениями могли быть, например, полуподземные постройки шатрового типа, либо что-то иное. Об этом свидетельствуют проступающие в современном облике материальной культуры лесных ненцев некоторые архаичные черты. В частности, фиксируются бытование (еще в недавнем прошлом) крытых дерном построек усеченно-пирамидообразной формы, сложных клееных луков, применение отделки одежды посредством цветового чередования кусков оленьего меха, дополнительное использование мужских шапок в виде капоров, оригинальные формы игрушек и др. Из обско-угорской культуры лесными ненцами переняты не только жилые срубные двускатные постройки, но и такие хозяйственные сооружения как амбары (лабазы), из тундрово-ненецкой (северо-самодийской) - практически все те материальные ценности, которые обеспечивают ведение кочевого образа жизни. Это - переносное, с покрытием из оленьих шкур, жилище (чум), глухая мужская одежда (малица с капюшоном, совик и кумыш/гусь), меховая обувь, из средств передвижения - нарты.

При достаточно четком соотнесении тех или иных черт материальной культуры лесных ненцев и их утро-самодийских соседей, тем не менее, до сих пор остаются некоторые неясности и в этой сфере. В частности, это вопрос, связанный с бытованием у лесных ненцев седел для перевозки грузов (называемых Г.Д. Вербовым термином pohosow), а также в целом об использовании ими оленя под верх в более раннее время. Так как все сведения, указывающие на существование у лесных ненцев в прошлом вьючно-верхового оленеводства, тем или иным образом восходят к пуровской группе лесных ненцев, находящейся (некогда) в более близком соседстве с эвенками, то можно предположить эвенкийское происхождение не только этой информации, но и собственно самого явления. Для решения данной проблемы, очевидно, необходимо проведение специального исследования, посвященного оленеводству в целом.

Заметим, что в материальной культуре лесных ненцев, обских угров и тундровых ненцев (северных самодийцев) аналогии находят не только овеществленные предметы труда, но и собственно технологические приемы, способы или материал дня их изготовления. Например, рыба высушивается аналогично способу, характерному для северных самодийцев (тундровых ненцев, энцев, нганасан), а бисерные украшения и узоры для них заимствованы полностью от обских угров. В целом, не смотря на незначительное проявление в материально-производственной сфере лесных ненцев некоторых элементов, сходных с эвенкийскими и кетскими, их материальная культура демонстрирует явную свою приверженность (и в одинаковой степени равную) к аналогичной сфере у обских угров и северных самодийцев. Удачно совмещая в себе черты культуры тундровых кочевников-оленеводов и таежных оленеводов-рыбаловов-охотников, она обнаруживает тем самым свою угро-самодийскую «двойственность».

В отличие от хозяйственных занятий и материальной культуры сибирских лесных ненцев характеризующих себя направленными на постоянную оптимизацию и потому восприимчивыми к новациям, характерные для них социальные отношения, в частности их родовое устройство, выполняют, главным образом, «этносохраняющую» для данной этнической общности роль.

Весьма оригинальной представляется общественная структура лесных ненцев, состоящая их четырех брачующихся между собой (экзогамных) родов. Очевидно, такое родовое устройство лесных ненцев было предопределено причинами социально-исторического характера, основной из которых являлось присоединение (вследствие разных причин) к существовавшим в прошлом фратриям - Пяк и Айваседа - новых брачных партнеров, вошедших в состав общности в качестве самостоятельных родов -Вылла и Иуси/Ивши/Ничу.

Если раннее этническое образование сибирских лесных ненцев являлось, очевиднее всего, однородным по своему происхождению (что более чем характерно для фратрии Пяк/Пя), то новые, присоединившиеся к нему роды не могли быть тождественными сибирским «пякам» в генетическом отношении полностью. Так, род Вылла (Вылло/Вэлла/Вэлло) обнаруживает явное родство не только с тундрово-ненецкими Вылла (начавшими, кстати, активно расселяться в сибирских тундрах лишь с 1920-х годов), но и с родом европейских лесных ненцев Вылка (и Валейскими), а также с ляпинскими и войкарскими «лесными» самоедами, ставшими отчасти после христианизации Валеевыми (европейские лесные ненцы, ляпинские и войкарские, по мнению, Б.О. Долгих представляли некогда единую общность). Род же Иуси явно связан «с древним самодийским родовым или фратриальным образованием Ючи, или Юхуди, которое сохранилось у энцев (Ючи, или Д'ючи)» (Долгих, 1970, с. 54).

Нашими исследованиями не подтвердилось предположение Б.О. Долгих о возможности общего, протоэнецкого происхождения и принадлежности к одному «фратриальному образованию Ючи» родов Иуси и Вылла. Представители этих родов, как минимум с середины XIX века, заключают равные между собой и двумя другими родами браки. Весьма примечательно и практически одновременное «проявление» этих родов в этнической истории сибирских лесных ненцев - середина XIX столетия. Современная оценка социального статуса лесных ненцев Вэнго не только выявила их прямое родство с Иуси/Ивши и Ничу/Нечу, но и еще раз подтвердила и уточнила схему расселения тундровых и лесных ненцев (которая в свое время была предложена Г.Д. Вербовым), также - протоэнецкое происхождение как самих Вэнго, так и Иуси. Выяснилось, что тундрово-ненецкий род Вэнго имеет то же самое происхождение, что и лесные ненцы-энцы Вэнго-Ничу-Иуси.

В целом родовое устройство от части близко форме родового устройства тундровых и лесных энцев (Долгих, 1946, 1962, 1964, 1970), а части - европейских лесных ненцев (Вербов, 1939; Долгих, 1966, 1976; Хомич, 1976; Васильев, 1970, 1979, 1982). В связи с этим мы можем предположить сходные для сибирских лесных ненцев и этих народов этапы социально-исторического развития, и, одновременно, попытаться отнести «пяков» (вслед за рядом исследователей) к раннесамодийскому населению Севера Евразии (Долгих, 1976; Симченко, 1972; Хомич, 1970, 1976; Васильев, 1979 и др.). Последнее положение основывается на материалах наших полевых исследований в Тазо-Пуровском междуречье, свидетельствующих в пользу одновременного расселения в рассматриваемом регионе предков лесных энцев и лесных ненцев. Кроме того, мы предполагаем, что и у тех и других - до момента появления здесь следующей волны самодийцев, (предков) тундровых ненцев - существовали более развитые социальные отношения, в частности, фратрии и дуальная экзогамия, зародившиеся до XVII века.

Социально-экономические и соционормативные отношения лесных ненцев регулировались в соответствии с существующей у них формой общественного устройства. Очевидно, к последней четверти XIX века у сибирских лесных ненцев завершается формирование качественно нового этносоциального образования, состоящего уже не из двух больших, а четырех, неравных по своей численности родов. Слияние четырех экзогамных родов при эндогамной в целом ориентации для всей общности способствовало «выделению» и закреплению за ними специальных «родовых» территорий. В то же время территориальная разобщенность родовых групп лесных ненцев и более ранние конфликты с соседями, а также относительно недавнее включение в их состав новых брачных партнеров приостановили процесс распада больших родов и уменьшили в целом роль патронимии. О подобном ходе событий косвенно свидетельствует наличие большего количества подразделений у родов Пяк и Айваседа.

Основным регулятором отношений у лесных ненцев выступало общественное мнение, базировавшееся на нормах морали, этикета, обычного права, религиозных запретах и пр. Обычным правом регулировались главным образом природопользовательные и имущественные отношения, отождествлявшие собой наиболее важные сферы жизнедеятельности традиционного общества. Имущественные отношения охватывали область интересов, касавшихся раздела, передачи и использования имущества (как между членами семьи, так и между членами другого коллектива), возмещения имущественного ущерба, удостоверения брачного союза (определение размера калыма) и др. В какой-то мере сюда относились обычаи выделения пая молодому охотнику, уход за стариками, воспитательство, дарообмен и взаимопомощь. Главное внимание в сфере регулирования имущественных отношений уделялось оленеводству. Природопользовательные отношения включали в себя решение всех возникавших у членов коллектива экологических и земельных проблем.

Формы брака регулировались этнической традицией. Специфичным у лесных ненцев в этой сфере представляется двоеженство. Дети воспитывались аналогично семейным обычаям других коренных народов Сибири. Обычай избегания, соблюдавшийся лесными ненками, разительно отличался от такового у обских угров: в частности, запрещалось обнажать ступни и лодыжки в присутствии посторонних мужчин. В целом анализ соционормативных и социально-экономических отношений, не обнаруживает какой-либо существенной специфики в этой сфере культуры лесных ненцев и указывает на сходство ее с аналогичными отношениями у соседних народов.

Семейная обрядность лесных ненцев также во многом сходна с тундрово-ненецкой и обско-угорской. Вместе с тем обнаруживаются общие черты с обрядностью, в частности, родильной и свадебной, алтайских народов. Похоронно-погребальные ритуалы лесных ненцев в целом проявляют несколько большую этническую специфичность, нежели свадебные и родильные. В совокупности же своих отличительных черт похоронно-погребальная обрядность лесных ненцев презентует себя как достаточно архаичный элемент их духовной культуры в целом. Разнообразие форм погребальных сооружений и типов захоронений, присущих лесных ненцам, свидетельствует об отсутствии у них в данной сфере (характерной для обско-угорского и тундрово-ненецкого населения) тенденции к унификации. Хотя, при более детальном рассмотрении, в похоронно-погребальной обрядности лесных ненцев можно выявить немало черт, сходных с таковой у обских угров, с одной стороны, и тундровых ненцев, энцев, нганасан и селькупов, с другой.

Уникальность традиционных обрядов и верований лесных ненцев состоит в том, что демонстрируемая ими форма религиозного синкретизма косвенно свидетельствует о древности обитания на данной территории рассматриваемой нами этнической общности. Фрагментарность же и размытость некоторых представлений лесных ненцев ни в малой степени не нарушают основного композиционного содержания картины их духовной жизни. В целом, согласно существующей в науке классификации, мировоззрение лесных ненцев относится в своей основе к анимистическим воззрениям, которые, как и у соседних народов, являлись базой для развития шаманства, культа животных, деревьев, промысловых культов и прочих архаичных представлений. Представления о верховном небесном божестве, присущие лесным ненцам, могут так же считаться типологически общими с другими народами Западной Сибири. Однако, если мировоззрение тундровых ненцев и северных хантов исходит из дуалистической схемы - небесному, доброму божеству противостоит злое, подземное, - то у лесных ненцев, по нашим полевым материалам, наблюдается триада высших божеств. Наряду с духами неба и мира мертвых в нее включается и богиня земли, покровительница плодородия, семейного благополучия и детей Я-ката-пуща (Дян-ката). Отметим, что женское божество земли признается также тундровыми ненцами и селькупами (переселившими, кстати, это божество под землю относительно недавно), но в отличие от лесных ненцев, они ограничиваются лишь констатацией ее наличия, и серьезного мировоззренческого значения их представления не играют. Таким образом, мы можем наблюдать, с одной стороны, дальнейшее развитие мировоззрения тундровых ненцев, хантов и селькупов, заключающееся в рационализации представлений и сокращении главных божеств, и, с другой стороны, уникальную консервативность религиозных воззрений лесных ненцев, сумевших сохранить статус одного из своих самых ранних персонажей.

Кроме того, именно в религиозных представлениях лесных ненцев (в отличие от соседних обских угров и тундровых ненцев) ярче всего проявляется неопределенность пространственных отношений-характеристик «Верх-Низ», более часто фиксируется напоминание о себе таинственного божества Небесной Женщины, а также сохраняются пережитки культа Солнца.

Оригинальной в делом чертой верований лесных ненцев можно назвать уровень осмысления ими и идеологическое обоснование наиболее важных для них в прошлом хозяйственных занятий. Среди мировоззренческих элементов, посвященных производственной сфере, у них не только преобладают оленеводческие мотивы, но эти мотивы обнаруживают, кроме того, и весьма древнее происхождение. Так, достаточно архаичными можно считать представления, согласно которым одна из двух основных духовных субстанций человека - душа-дыхание, йил'мя/тил/мя, - сопоставляется в мифоршуальной традиции с духом-покровителем оленеводов-промысловиков Иил'мя пайил'та, что прямо указывает на занятия оленеводством и промыслом на диких оленей как на главный источник жизнеобеспечения («дыхание») их предков. Кроме того, в культовой практике лесных ненцев известны весьма примитивные изображения этого духа, точнее, того «оленьего счастья», которое оно может даровать лесным ненцам. В культуре соседних и других северных народов (подобных) изображений «оленьего счастья» не зафиксировано.

В то же время, не смотря на сохраняющуюся этническую оригинальность традиционных верований лесных ненцев, им присуще определенное стремление к восприятию иных мировоззренческих традиций, способность адаптировать их к своей духовной культуре, гармонизировать наиболее оптимально свое сосуществование с другими этносами. Именно этим объясняется поклонение лесных ненцев общим с хантами и селькупами священным местам, присутствие в священных нартах лесных ненцев принадлежащих другим народам изображений духов (в частности, обско-угорских и эвенкийских), а также столь широкий и, одновременно, проявляющий тенденцию к вариативности список почитаемых ими животных и многое другое. В целом религиозные представления лесных ненцев являются своеобразным маркером их межкультурных контактов и представляют благодатный материал для изучения культурно-генетических процессов на данной территории.

Сибирские лесные ненцы к настоящему времени сохранили практически тот же уровень развития традиционной культуры, который был характерен для них столетие назад. Сегодня еще в достаточной степени сохраняется возможность для дальнейшего, более широкого и детального исследования проблем формирования их традиционной культуры. Требуются более глубокое изучение их социальной истории, межкультурных контактов, а также, - тщательный анализ проблем этнической ономастики и оленеводства. Необходимы специальные исследования в области лингвистики, в частности, на предмет выявления диалектных различий у разных групп сибирских лесных ненцев и установления

244 точного числа диалектов. Весьма перспективными могут быть также дальнейшие исследования в области материальной культуры лесных ненцев, в частности, жилища.

Предлагаемая работа не претендует на роль окончательного и исчерпывающе полного исследования по сибирским лесным ненцам, она включала в себя лишь анализ и системное обобщение относящихся к ним историко-этнографических материалов (в значительной массе состоящих из собственных полевых этнографических сборов диссертанта). Представленные в ней данные, тем не менее, могут быть востребованы при разработках проблем кулыурогенеза северных самодийцев либо самодийцев вообще, уральских и других народов. Данная работа способна также стать первоначальным ориентиром для ученых, выступивших с инициативой комплексного исследования лесных ненцев в целом - и европейских, и азиатских (сибирских). Думается, что она в определенной мере создает условия для подобного рода исследований - как на более глубоком временном уровне, так и на более широком географическом.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Зенько, Марина Анатольевна, 2003 год

1. Абанина Т.В. Генетико-демографическое исследование популяции лесных ненцев Западной Сибири. Брачная структура. Репродукция. Автореф. дисс. на соиск. учен, степени канд. мед. наук. М: ИМГ АМН СССР, 1983. 18 с.

2. Алексеев В.П. Лесные ненцы (соматологические наблюдения)// Вопросы антропологии,1971. Вып. 39. С. 61-75.

3. Алексеев В.П. Этногенез. М., 1986. 176 с.

4. Алексеев М.П. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и писателей. Иркутск, 1932. Т.1. 368 с.

5. Алквист А. Среди хантов и манси. Путевые записи и этнографические заметки. Томск: Издательство Томского университета, 1999. 179 с.

6. Антропова В.В. Лодки// Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л., 1961. С. 107131.

7. Анучин Д.Н. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда// Труды Московского археологического общества. 1890. Т. 14. С.81-226.

8. Артюхов А.В. Выбор брачного партнера и формы брака у народов Севера Ямало-Ненецкого автономного округа// Народы Северо-Западной Сибири, 1999. Вып.8. С. 7-20. Бартенев В.В. На крайнем северо-западе Сибири. Спб., 1896. 154 с.

9. Бахрушин С.В. Ясак в Сибири в XYII в.// Бахрушин С.В. Научные труды. М., 1955. Т. III. С. 49-85.

10. Белявский Ф. Поездка к Ледовитому океану. М., 1833. 259 с.

11. Богораз В.Г. Игры малых народностей Севера// СМАЭ, 1949. Вып. XI. С. 237-255.

12. БромлейЮ.В. Очерки теории этноса. М., 1983. 411 с.

13. Вайнштейн С.И. К реконструкции хозяйственно-культурных типов у южно-самодийских народов Саян в XVII-XVIII вв.// Проблемы типологии в этнографии. М.: Наука, 1979. с. 158-166.

14. Васильев В.И. О генетической природе этнических компонентов лесных ненцев// Советская этнография, № 4. 1973. С. 106- 112.

15. Васильев В.И. Возникновение элементов частнособственнического уклада у самодийских народов Обско-Угорского Севера// Становление классов и государства. М.,1976. С. 314342.

16. Васильев В.И. Проблемы формирования северо-самодийских народностей. М.: Наука, 1979. 242 с.

17. Васильев В.И. Проблема этногенеза северосамодийских народов (ненцы, энцы, нганасаны)// Этногенез народов Севера. М., 1980. С. 41-67.

18. Васильев В.И. Основные проблемы этногенетики и этнической истории северных самодийцев// Урало-алтаистика (Археология. Этнография. Язык.). Новосибирск, 1985. С. 119-123.

19. Васильев В.И. Проблемы формирования фратриально-родовой организации у народов севера Западной и Средней Сибири (в свете их этногенеза)// Традиционные верования и быт народов Сибири. Новосибирск, 1987. С. 133-143.

20. Васильев В.И. Теоретические и источниковедческие проблемы изучения этнической истории (на материалах народов Севера СССР)// Советская этнография, 1990, № 6. С. 3341.

21. Вербов Г.Д. Лесные ненцы// Советская этнография, № 2. 1936. С. 57-70. Вербов Г.Д. Пережитки родового строя у ненцев// Советская этнография, № 2. 1939. С. 4366.

22. Гардамшина М.И., Саврасова Г.П., Нарышкина С.К. Неща. Книга вторая (Охота. Сказки народа неща). М., 2001. 67 с.

23. Геденштрем М. Отрывки о Сибири. СПб., 1830. 189 с.

24. Гемуев И.Н. Форма брака и свадебной обрядности у лесных ненцев// Традиционные обряды и искусство русского и коренных народов Сибири. Новосибирск, 1987. С. 33-41.

25. Гемуев И.Н., Пелих Г.И. Селькупское оленеводство// Советская этнография, 1974, № 3. С. 83-95.

26. Гемуев И.Н., Хороших П.П. Берестяные изделия селькупов// Этнография Северной Азии. Новосибирск: Наука, 1980. С. 171-185.

27. Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. СПб., 1799. 4.1. 76 с.

28. Головнев А.В. Социально-экономические аспекты ненецко-угорских контактов// Социально-экономические проблемы древней истории Западной Сибири. Тобольск, 1988. С. 86-101.

29. Головнев А.В. К истории ненецкого оленеводства// Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири. Новосибирск, 1989. С. 94-108.

30. Головнев А.В. Историческая типология хозяйства народов Северо-Западной Сибири. Новосибирск, 1993. 203 с.

31. Головнев А.В. Традиционный хантыйский экологический календарь// Тобольский хронограф. Вып.II. М., 1994. С. 269-305.

32. Головнев А.В. Древний Ямал в контексте мифологии и археологии// Этнографическое обозрение, 1998, №2. С. 101-116,

33. Городков Б.Н. Западносибирская экспедиция Академии Наук и Географического общества//Природа, 1924, № 7-12. С. 3-32.

34. Городков Б.Н. Краткий очерк населения крайнего северо-востока Западной Сибири// Известия РГО. Т. 58, Вып. 2. Л.-М., 1926. С. 50 -78.

35. Громов Г.Г. Методика этнографических экспедиций. М., 1967. 118 с. Доброва-Ядринцева Л.Н. Туземцы Туруханского края. Новониколаевск, 1925. 176 с. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XYII веке. ТИЭ. Т. 55, М.,1960. 622 с.

36. Долгих Б.О. Принесение в жертву оленей у нганасан и энцев// КСИЭ, 1960а. Вып. 33. С. 72-81.

37. Долгих Б.О. Мифологические сказки и исторические предания энцев. ТИЭ. Т. 66. М.,1961. 243 с.

38. Долгих Б.О. Бытовые рассказы энцев. Труды Института этнографии. Т. LXXV. М., 1962. 244 с.

39. Долгих Б.О. Очерки по этнической истории ненцев и энцев. М.: Наука, 1970. 268 с. Долгих Т.Б. Традиционное жилище лесных ненцев бассейна реки Пур// Советская этнография, 1971, № 4. С. 93-103.

40. Доннер К. Самоедский эпос. Труды Томского общества изучения Сибири. Томск, 1915. Т.З. Вып.1. С. 38-53.

41. Евладов В.П. По тундрам Ямала к Белому острову. Экспедиция на Крайний Север полуострова Ямал в 1928-1929 гг. Тюмень: ИПОС, 1992. 281 с.сида А. Культура питания гыданских ненцев (интерпретация и социальная адаптация). М„ 1997. 252 с.

42. Житков Б.М. Полуостров Ямал// Записки Императорского Русского географического общества. Т. 49, СПб., 1913. 249 с.

43. Зенько А.П. Представления о сверхъестественном в традиционном мировоззрении обских угров. Новосибирск, 1997. 155 с.

44. Зенько М.А. О перспективах и некоторых результатах изучения традиционной юридической практики лесных ненцев// Сибирь в панораме тысячелетий. Материалы Международного симпозиума. Т. 2. Новосибирск, 1998. С. 193-197.

45. Зенько М.А. Об общих чертах в мировоззренческой традиции хантов и лесных ненцев// Культурное наследие народов Западной Сибири. Обские угры. Материалы II Сибирского симпозиума. Тобольск, 1999. С.

46. Зенько М.А. Лесные ненцы и их соседи: от этического к этническому// Журнал прикладной психологии, № 6. Москва, 2000. С.

47. Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. Пережитки тотемизма в идеологии сибирских народов. М.-Л., 1936. 436 с.

48. Зибарев В. А. Юстиция у малых народов Севера (XVII-XIX вв.). Томск, 1990. 208 с. Золотарев A.M. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964. 328 с. Золотарева И.М. Антропологическое исследование нганасан// Советская этнография, 1962, №6. С. 131-136.

49. Золотарева И.М. Антропологическая дифференциация восточных самодийцев енисейскиененцы энцы нганасаны// Антропология и геногеография. М., 1974 с. 215-231.

50. Зуев В. Ф. Материалы по этнографии Сибири XVIII века (1771-1772). M.-JL, 1947. 95 с.

51. Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIXнач. XX в.). Народы Севера и Дальнего Востока. М.-Л., 1963. 500 с.

52. Иванов С.В. Скульптура народов северной Сибири. Л., 1970. 295 с.

53. Иславин В. Самоеды в домашнемм и общественном быту. СПб., 1847. !42 с.

54. История Сибири. Т. 1. JL, 1968. 454 с.

55. Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л., 1961. 497 с.

56. Источники по этнографии Западной Сибири. Томск, 1987. 280 с.

57. Итс Р.Ф. Введение в этнографию. Л., 1991. 168 с.

58. КабоВ.Р. Первобытная доземледельческая община. М., 1986. 304 с.

59. Карапетова И.А. Орнамент лесных ненцев// Жилище и орнамент народов Западной Сибири. Томск, 1987. С. 101-108. Деп. вИНИОН 27.04.87. № 29262.

60. Карапетова И.А. Промысловые культы лесных ненцев// Религиоведческие исследования в этнографических музеях. Л., 1990.С. 58-68.

61. Карапетова И.А., Соколова З.П., Соловьева К.Ю. Этносоциальная ситуация и проблемы традиционного природопользования восточных хантов и лесных ненцев// Народы Сибири. Кн. 2. Сибирский этнографический сборник. 7. М.,1995. С. 5-20.

62. Карапетова И.А. Лесные ненцы: К проблеме региональной и субэтнической специфики в материальной культуре// Этнокультурная динамика в центре и на периферии этнического ареала. М., 1986. С.50-53.

63. Козин В.В. К верховьям исчезнувших рек. М.: Мысль, 1981. 118 с.

64. Козлов В.И. Этнос и территория//Советская этнография, 1971, № 1. С.89-100.

65. Козьмин В.А. Типология оленеводства народов Западной Сибири// Историческаяэтнография. Вып. III. Л., 1985. С. 17-25.

66. Козьмин В.А.Традиции в развитии современного оленеводства таежной зоны Западной Сибири// Культурные традиции народов Сибири. С., 1986. С. 42-57.

67. Козьмин В.А. Малица в оленеводческой культуре народов Западной Сибири// Этнография народов Западной Сибири. Сибирский этнографический сборник. Вып. 10. М., 2000. С.141-155.

68. Конев А.Ю. Коренные народы Северо-Западной Сибири в административной системе Российской империи (XVIII- начало XX вв.) Москва, 1995. 217 с.

69. Коренное население Пуровского района (географические очерки). Тюмень: Геомониторинг, 1993. 98 с.

70. Корякова Л.Н. Кулыурно-исторические общности Урала и Западной Сибири. Екатеринбург, 1991. 53 с.

71. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М.: Наука, 1981. 278 с.

72. Косинская Л. Л. Археологические памятники бассейна реки Пур (итоги исследований1990-1998 годов)// Научный вестник. Вып. 3. Археология и этнология. Салехард, 2000. С.13.23.

73. Крупник И.И. Становление крупнотабунного оленеводства у тундровых ненцев// Советская этнография, 1976. № 2. С. 57-69.

74. Кузнецова А.И. Календарные названия в самодийских языках// Языки и топонимия. Томск, 1976. С. 45-49.

75. Кучер В.В. Природа в традиционных представлениях аборигенов сибирского Севера// Народы Сибири. История и культура. Новосибирск, 1997. С. 63- 68.

76. Лапина М.А. Нормативные установки хантов в обращении с рыбой// Народы СевероЗападной Сибири. Вып. 3. С.66-70. Лар Л.А. Шаманы и боги. Тюмень, 1998. 124 с.

77. Лебедев В.В. Роль оленеводства в хозяйственном комплексе тазовских селькупов// Проблемы этнографии и этнической антропологии. М., 1978. С. 14-25.

78. Лебедев В.В. История формирования и брачно-родственные отношения современного населения верховьев р. Аган// Этнокультурные процессы в современных и традиционных обществах. М., 1979. С. 16-27.

79. Левин М.Г., Чебоксаров Н.Н. Хозяйственно-культурные типы и историкоэтнотрафические области// Советская этнография, 1950, № 4. С. 3-17.

80. ЛезинВ.А. Реки и озера Тюменской области. Словарь-справочник. Тюмень, 1995. 297 с.

81. Лерберг А.Х. Исследования, служащие к объяснению древней сибирской истории. СПб.,1819.

82. Лехтисало Т. Мифология юрако-самоедов (ненцев). Томск: Изд-во Томского университета, 1998. (пер. Н.В. Лукиной) 135 с.

83. Лукина Н.В. Некоторые вопросы происхождения оленеводства хантов// Этнография народов Сибири. Новосибирск, с. 10-17.

84. Лукина Н.В., Кулемзин В.М., Титаренко Е.М. Ханты реки Аган// Из истории Сибири. Вып. 16. Томск, 1975. С. 130-177.

85. Лукина Н.В. Культурные традиции в хозяйственной деятельности хантов// Культурные традиции народов Сибири. Л., 1986. С. 121-138.

86. Лукьянченко Т.В. Материальная культура саамов (лопарей) Кольского полуострова в конце XIX-XX вв. Автореферат дисс. на соискание ученой степени канд. исторических наук. М., 1968. 26 с.

87. Лукьянченко Т.В. Материальная культура саамов Кольского полуострова конца XIX-XX вв. М., 1971. 165 с.

88. Мазин А.И. Быт и хозяйство эвенков-орочонов (конец XIX-начало XX в.) Новосибирск, 1992. 155 с.

89. Мартынова Е.П. К истории формирования надымских ненцев// Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума. Тобольск-Омск, 2000. С. 136-139.

90. Мархинин В.В., Удалова И.В. Этнос в ситуации выбора будущего. Новосибирск, 1993. 206 с.

91. Мархинин В.В., Удалова И.В. Межэтническое сообщество: состояние, динамика, взаимодействие культур. Новосибирск, 1996. 189 с.

92. Миллер Г.Ф. Описание Сибирского Царства и всех происшедших в нем дел от начала, а особливо от покорения его Российской державе по сии времена. Кн. 1. М.: Либерея, 1998. 416 с.

93. Миненко Н.А. Северо-Западная Сибирь в XVIII- первой половине XIX века. Новосибирск: Наука, 1975. 308 с.

94. Миськова Е.В. «Бичевание» как образ жизни и проблема трансформации жизненного пространства северных аборигенов в XX веке// Этнография народов Западной Сибири. Сибирский этнографический сборник. Вып. 10. М., 2000. С. 247-264.

95. Митусова Р.П. Поездка в Обь-Тазовский водораздел// Этнографические экспедиции 19241925 гг. Л., 1926. С. 79-81.

96. МшусоваР.П. Год среди лесного народа//Вокруг света, 1929. № 11, 12, 14, 15.

97. Мифы, предания, сказки хантов и манси. Пер. с хантыйского, мансийского, немецкогоязыков. Сост., предисл. и примеч. Н.В. Лукиной, под общей редакцией Е.С. Новик. М.:

98. Наука, 1990. 568 с. (Сказки и мифы народов Востока).

99. Мифология манси. Новосибирск, 2001. 195 с.

100. Мифология хантов. Томск, 2000. 310 с.

101. Могильников В.А. К проблеме этногенеза самодийских народов Западной сибири// Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск, 2001. С. 64-68.

102. Моисеев В.Г., Козинцев А.Г. Антропологическое своеобразие уралоязычных народов// Этнографическое обозрение, 1998, №2. С. 140-150

103. Молданов Т. А. Картина мира в песнопениях медвежьих игрищ северных хантов. Томск,1999. 141 с.

104. Молданов Т., Молданова Т. Боги земли казымской. Томск: Изд-во Томского университета,2000. 112 с.

105. Молодин В.И., Лукина Н.В., Кулемзин В.М., Мартынова Е.П., Шмидт Е., Федорова Н.Н. История и культура хантов. Томск, 1995. 161 с.

106. Мурзина А.И. Реформа Сперанского в Западной Сибири// Ученые записки ЛГУ. 1950. Вып. 1.С. 101-106.

107. Напольских В.В. Древнейшие финно-ушрекие мифы о возникновении земли// Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск, 1990. С. 5-21.

108. Новикова Н.И. Религиозные представления манси о мире// Духовная культура народов Сибири. Томск, 1980. С. 95-103.

109. Новикова Н.И. Традиционные праздники манси. М., 1995. 222 с.

110. Новикова Н.И. Охотники и нефтяники: возможности договора. Социально-экономическое и культурное развитие народов Севера и Сибири: традиции и современность. М., 1995. С. 43-64.

111. Ольдерогге Д. А. Из истории семьи и брака// Советская этнография, 1947, № 1. С. 13-29. Осипова Л.П. О лесных ненцах// По тропам моих предков и моего детства. Екатеринбург: Изд-во «Баско», 2000. С. 8-17.

112. Османов М.О. Некоторые вопросы изучения хозяйственно-культурных типов// Советская этнография, 1991. № 2. С. 52-60.

113. Патканов С.К. Очерки колонизации Сибири. Т. 2. Тюмень, 1999. 317 с.

114. Пелих Г.И. Селькупы XVII века (очерки социально-экономической истории).1. Новосибирск, 1981. 175 с.

115. Перевалова Е.В. Беглецы: к истории родов лесных ненцев// Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск-Омск, 2001. С. 143- 147.

116. Первая всеобщая перепись населения Российской Империи, 1897. СПб., 1905. Т. XXVIII. Тобольская губерния. 247 с.

117. Попов А.А. Нганасаны. Материальная культура. М.-Л., 1948. 122 с.

118. Попова Я.Н. Фонетические особенности лесного наречия ненецкого языка. М.: Наука,1978. 178 с.

119. Попова Я.Н. Ненецко-русский словарь. Лесное наречие. Szeged, 1978. 151 с.

120. Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев. Новосибирск, 1948. 506 с.

121. Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Л., 1969. 196 с.

122. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л.: Наука,1976. 331 с.

123. Приходько М.С. Хомаку. Картинный словарь русско-нещанского языка. СПб., 2000. 191 с. Прокофьев Г.Н, Этногония народностей Обь-Енисейского бассейна// Советская этнография , 1940, № 3. С. 67-76.

124. Прокофьева Е.Д. Материалы по религиозным представлениям энцев. Сборник МАЭ. Л., 1953. Т. 14. С. 194-230.

125. Прокофьева Е.Д. Оленеводство тазовских селькупов// Материальная культура народов Сибири и Севера. Л., 1976. С. 139 -155.

126. Прокофьева Е.Д. Некоторые религиозные культы тазовских селькупов. Сборник МАЭ. Л.,1977. Т. 33. С. 66-79.

127. Прыткова Н.Ф. Одежда народов самодийской группы как исторический источник// Одежда народов Сибири. Л., 1970. С. 3-99. Русская историческая библиотека. СПб., 1884. Т. II.

128. Рындина О.М. Орнамент// Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 3. Томск, 1995. 639 с.

129. Рынков К. Береговой род юраков// Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Т. 38. Омск, 1916. С. 154-191.

130. Роон Т.П. Уйльта Сахалина. Историко-этнографическое исследование традиционного хозяйства и материальной культуры XVIII -середины XX веков. Южно-Сахалинск, 1996. 175 с.

131. Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск: Наука, 1990. 209 с.

132. Свод этнографических понятий и терминов: Социально-экономические отношения и соционормативная культура. М., 1986. 239 с.

133. Семейная обрядность народов Сибири (опыт сравнительного исследования). М., 1980. 240 с.

134. Семенов Ю.И. Обычное право в доклассовом обществе: возникновение, сущность и эволюция// Обычное право народов Сибири (бурягы, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы). М., 1997. С. 9-46.

135. Симченко Ю.Б. Праздник Аны' о-дялы у авамских нганасан// Труды Института этнографии. М., 1963. Т. 84. С. 168-179.

136. Симченко Ю.Б. Культура охотников на диких оленей Северной Евразии. М., 1976. 311 с. Симченко Ю.Б., Смоляк А.В., Соколова З.П. Календари народов Сибири// Календари в культуре народов мира. М., 1993. С. 201-253.

137. Сирина А. А. Катангские эвенки в XX в.: расселение, организация среды жизнедеятельности. М,, 1995. 199 с.

138. Сирелиус У.Т. Путешествие к хантам. Томск: Изд-во Томского университета, 2001. Перевод Н.В. Лукиной. 344 с.

139. СкалонВ.Н. Оленеводство в бассейнер. Таз// Советский Север, 1931. № 9. С. 42-65. Соколова З.П. К истории жилища обских угров// Советская этнография, 1957. № 2. С. 88105.

140. Соколова З.П. К проблеме этногенеза обских угров и селькупов// Этногенез народов Севера. М., 1980. С. 89-117.

141. Соколова З.П. Материалы по жилищу, хозяйственным и культовым постройкам обских угров// Труды Института этнографии. М., 1963. Т.84. С. 182-233.

142. Соколова З.П. Пережитки религиозных верований у обских угров// Сборник МАЭ. Л., 1971. Т. 27. С. 211-238.

143. Соколова З.П. Наследственные, или предковые, имена у обских угров и связанные с нимиобычаи// Советская этнография, 1975. № 5. С. 42-52.

144. Соколова З.П. Загадка Юильского городка// СЭ, 1977. № 4. С. 129-138.

145. Соколова З.П. Социальная организация хантов и манси в XVIII-XIX вв. Проблемыфратрии и рода. М.: Наука, 1983. 324 с.

146. Соколова З.П. Времяисчисление у обских угров// Традиционная обрядность имировоззрение малых народов Севера. М., 1990а. С. 74-103.

147. Соколова З.П. Эндогамный ареал и этническая группа. М., 19906. 208 с.

148. Соколова З.П., Месштыб Н.А. О похоронном обряде восточных (ваховских, аганских,юганских) хантов и аганских ненцев. Традиции и современность.// Похороннопоминальные обычаи и обряды. М., 1993. С. 173-192.

149. Соколова З.П. Изображения умерших у хантов и манси// Шаманизм и ранние религиозные представления. М., 1995. С. 143-172.

150. Соколова З.П. Концептуальные подходы к развитию малочисленных народов Севера// Социально-экономическое и культурное развитие народов Севера и Сибири: традиции и современность. М., 1995а. С. 5-42.

151. Соколова З.П. Изображение женского духа с р. Казым// Итоги полевых исследований. М., 2000. 284 с.

152. Соколова З.П. Культ медведя// Археология, этнография и антропология Евразии, 2000а. №2. С. 121-130.

153. Соколова З.П. Культ медведя и медвежий праздник в мировоззрении и культуре народов Сибири// Этнографическое обозрение, 2002, № 1. С. 41- 62.

154. Сословно-правовое положение и административное устройство коренных народов Северо-Западной Сибири (конец XVI начало XX века). Тюмень, 1999. Под ред. А.Ю. Конева. 237 с.

155. Список населенных мест по сведениям 1868-1869 годов. Тобольская губерния. Спб., 1871. 468 с.

156. Сподина В.И. О чем твоя песня, Аули? М., 1995. 32 с.

157. Сподина В.И. Определение своего пространства в традиционном мировоззрении лесных ненцев// Западная Сибирь: история и современность. Краеведческие записки. Вып. 2. Екатеринбург, 1999. С.47-60.

158. Сподина В.И. Особенности традиционного мировоззрения лесных ненцев. Пространство и восприятие. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2000. 22 с.

159. Сподина В.И. Представления о пространстве в традиционном мировоззрении лесных ненцев. Нижневартовск, 2001. 122 с.

160. Тадина Н.А. Алтайская свадебная обрядность XIX-XX вв. Горно-Алтайск, 1995. 215 с. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989. 573 с.

161. Токарев С.А. О религии как о социальном явлении// Советская этнография, 1979, № 3. С. 87-105.

162. Томилов Н.А. Этническая история тюркоязычного населения западно-сибирской равнины в конце XVI начале XX в. Новосибирск, 1992. 270 с.

163. Тощакова Е.М. Традиционные черты народной культуры алтайцев (XIX- начало XX в.). Новосибирск, 1978. 158 с.

164. Традиционное воспитание детей у народов Сибири. Л., 1988. 252 с.

165. Туголуков В. А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. М., 1985. 284 с.

166. Турутина П.Г. Дом ветров. М., 2000. 126 с.

167. Турутина П. По тропам моих предков и моего детства. Екатеринбург, 2000. 96 с.

168. Туров М.Г. Хозяйство эвенков таежной зоны Средней Сибири в конце XIX- начале XX в.принципы освоения угодий). Иркутск, 1990. 176 с.

169. Узнадзе Д.Н. Психология установки. СПб., 2001. 416 с.

170. Файнберг Л. А. Общественный строй у эскимосов и алеутов. М., 1964.

171. Федорова Е.Г. Еще раз о старосамодийском слое в одежде ненцев// Самодийцы.

172. Материалы IV Сибирского симпозиума. Тобольск-Омск, 2000. С. 166-168.

173. Функ Д.А. Бачатские телеуты в XVIII первой четверги XX века: историкоэтнографическое исследование// Телеуты. Кн.2, Материалы к серии «Народы и культуры».1. М., 1993. 325 с.

174. Хайду П. Уральские языки и народы. М.: Прогресс, 1985. 429 с.

175. Харамзин Т.Г., Хайруллина Н.Г. Социально-экономическое развитие обских угров на этапе перехода к рыночным отношениям. Ханты-Мансийск, 1998. 193 с.

176. Харючи Г.П. Ненецкое жилище: традиции и изменения// Народы Северо-Западной Сибири. Вып. 8. Томск, 1999. С. 44-54.

177. Хомич Л.В. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. Л., 1976. 189 с.

178. Хомич Л.В. Представления ненцев о природе и человеке// Природа и человек врелигиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л., 1976. С. 16-30.

179. Хомич Л.В. Религиозные культы у ненцев// Памятники культуры народов Сибири и

180. Севера. СМАЭ. Вып. XXXIII. Л., 1977. С. 5-28.

181. Хомич. Л.В. Шаманы у ненцев// Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири. Л.: Наука, 1981. С. 5-41.

182. Хомич Л.В. Культурные традиции в трудовой деятельности и материальной культуре оленеводов Севера Западной Сибири// Культурные традиции народов Сибири. Л., 1986. С. 12-42.

183. Хомич Л.В. Еще раз об арктическом субстрате в культуре ненцев// Проблемы этногенеза и этнической истории аборигенов Сибири. Кемерово, 1986. С. 99-106.

184. Хомич Л.В. Обычаи и обряды, связанные с детьми, у ненцев// Традиционное воспитание детей у народов Сибири. Л., 1988. С. 63-79.

185. Хомич Л.В. Колыбель у угро-самодийских народов как историко-этнографический источник// Современное финно-угроведение. Опыт и проблемы. Ленинград, 1990. С. 7780.

186. Хелимский Е.А. Самодийско-тунгусские лексические связи и их этнографические импликации// Урало-алтаистика (Археология. Этнография. Язык). Новосибирск, 1985. С. 206-215.

187. Хелимский Е.А. Нум// Мифы народов мира. Т. 2. М., 1997. С. 227.

188. Хэкель Й. Почитание духов и дуальная система у угров (к проблеме евразийского тотемизма). Изд-во Томского университета, 2001. Перевод с немецкого и публикация Н.В. Лукиной.107 с.

189. Чернецов В.Н. К истории родового строя у обских угров// Советская этнография. Вып. VI-VII. М.-Л., 1947. С. 158-184.

190. Чернецов В.Н. К вопросу о месте и времени формирования уральской (финно-угро-самодийской) общности// Congressus Internationalis Fenno-Ugristarum Budapestini habitus (20-24.09.1960). Budapest, 1963. C. 405-415.

191. Чернецов В.Н. Представления о душе у обских угров// Труды Института этнографии. Новая серия. 1959. Т.51.С.114-156.

192. Шаргородский Л.Т., Селезнев А.Г. Некрополь в тундре// Проблемы этнической истории самодийских народов. Омск, 1993. 4.2. С. 25-35.

193. Шаргородский Л.Т. Селькупы (Современные этнические процессы у селькупов). М., 1994. 186 с.

194. Швырев B.C. Теоретическое и эмпирическое в научном познании. М., 1978. 342 с. Шренк А. Путешествие к северо-востоку Европейской России через тундры самоедов к Северным Уральским горам. СПб., 1855. 665 с.

195. Шухов И.Н. Река Казым и ее обитатели// Ежегодник Тобольского губернского музея, 1915. Вып. 26. С. 1-57.

196. Ядринцев Н.Я. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. Тюмень, 2000. 333 с.

197. Collinder В. An Etymological Distionaiy of the Uralik languages. Stockholm, 1955. 212 p. Corradi-Musi C. Finno-Ugric shamanism and european magic// Uralic mythology and folklore. Budapest, 1989. Pp. 238-249

198. Dormer K. Bei den Samojeden in Sibirien. Stuttgart: Strecker und Schroder, 1926. 201s. Encyclopedia of antropology. N-Y., 1976. 411 p. Helsinki, 1958. Bd. 113. 443 S. Immunogenet, 1992. №9. C. 15-23.

199. Rudenko S.I. Die Ugrier und Nenzen am unteren Ob. Ihre Vergangenheit und ihre Familien- und Sippenverhaltnisse// Acta Ethnographica Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest, 1972. Bd. 21. S.l-55.

200. Sokolova Z.P. The Representation of a female Spirit from the Kasym River// Shamanism in Siberia. Budapest, 1978. Pp. 491-501.

201. Sokolowa Z.P. Zur Frage der Entstehung der Ethnographischen und Territorialen Gruppen der Obugrier// Acta Ethnographica Academiae Scientiarum Hungaricae. T. 26 (1-2). Budapest, 1977. Pp. 109-128.

202. Sirelius U.T. Uber die Sperrfischerei bei den Firmisch-Ugrischen Volkern. Helsingfors, 1906. 486 s.

203. Список основных информантов:

204. Иуси Мялё Ульковна, 1916 г.р., п. Варьеган

205. Иуси Нина Укитовна, 1937 г.р., п. Варьеган

206. Иуси Ламки Ханевна, 1930 г.р., п. Варьеган

207. Иуси Геннадии Ойсевич, 1953 г.р., п. Варьеган

208. Айваседа Алю Анетович, 1906 г.р., п. Варьеган

209. Айваседа Теклю Халлович, 1920 г.р., п. Варьеган

210. Айваседа Борис Халлович, 1946 г.р., п. Варьеган

211. Айваседа Александр Теклевич, 1949 г.р., п. Варьеган

212. Айваседа Волюма Янклевич, 1921 г.р., п. Варьеган

213. Айваседа Павел Янчевич, 1941 г.р., п. Варьеган

214. Пяк Менгуни Икелевна, г.р. начало 1900-х, п. Нум-то

215. ПякНенгулы Тытывна, 1919 г.р., п. Нум-то

216. Пяк Леме Камчатович, 1932 г.р., п. Нум-то

217. Пяк Итывэку Мотлюмович, 1938 г.р., п. Нум-то

218. Пяк Иван Ярмович, 1942 г.р., п. Нум-то

219. Пяк Елена Даниловна, 1979 г.р., п. Нум-то

220. Пяк Вэку Алякович, 1930 г.р., п. Нум-то

221. Пяк Тула Яковлевна, 1931 г.р., п. Нум-то

222. Пяк (наст. фам. Нечу) Пийтома Васильевич, 1931 г.р., п. Нум-то

223. Логаны Лидия Тимофеевна, 1956 г.р., п. Нум-то

224. Логаны Александр Чапихович, 1969 г.р., п. Нум-то

225. Вылла Наталья Ивановна, 1967 г.р., п. Нум-то

226. Вылла Павел Александрович, 1966 г.р., п. Нум-то

227. Вылла Андрей Кузьмич, 1938 г.р., п. Нум-то

228. Вылла Владимир Андреевич, 1966 г.р., п. Нум-то

229. Пяк Окка Энтесмович, 1940 г.р., п. Халясавэй

230. Пяк Алексей Онович, 1935 г.р., п. Халясавэй

231. Айваседа АчмиЕгорович, 1940 г.р., п. Халясавэй

232. Айваседа Нина Федоровна, 1952 г.р., п. Халясавэй

233. Казымкин Владислав Аркадьевич, л.ненец, 1973 г.р., п. Халясавэй

234. Пяк Солу Вэйсович, 1930 г.р., п. Харампур

235. Пяк Анна Някутевна, 1928 г.р., п. Харампур

236. Пяк Александр Шатлевич, 1958 г.р., п. Харампур

237. Пяк Наталья Ховковна, 1965 г.р., п. Харампур

238. Пяк Мэю Кэйлевич, 1933 г.р., п. Харампур

239. Айваседа Виктор Някутевич, 1942 г.р., п. Тарко-Сале-Харампур

240. Айваседа Софья Еголевна, 1946 г.р., п. Тарко-Сале-Харампур

241. Пяк Геннадий Миотович, 1970 г.р., п. Тарко-Сале

242. Пяк Мэйлю Учедеевна, 1948 г.р., п. Тарко-Сале

243. Пяк Анэ (имя отца не называет), 1914 г.р., п. Тарко-Сале

244. Вылла Иван Петрович, 1945 г.р., Ханты-Мансийский район

245. Пяк Валерий Иванович, 1961 г.р., п.Ханымей

246. Иуси Ешр Иванович, 1950 г.р., Сур1угский район

247. Агичев Илья Александрович, селькуп, 1965 г.р., п. Тарко-Сале

248. Каткилев Вадим Иванович, селькуп, 1971 г.р., п. Халясовэй

249. Канева Фелицата Федуловна, коми, 1922 г.р., п. Казым

250. Спиридонова Марья Григорьевна, ханты, 1921 г.р., п. Казым

251. Валейская Валентина Федоровна, евр. л. ненка, 1951, г. Нарьян-Мар

252. Обатина Анна Дмитриевна, ханты, 1933 г.р., п. Б. Атлым