Романы Гайто Газданова: Динамика художественной формы тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, доктор филологических наук Проскурина, Елена Николаевна

• Проскурина, Елена Николаевна
• доктор филологических наук
• 2010

Оглавление диссертации доктор филологических наук Проскурина, Елена Николаевна

Введение.

ГЛАВА 1. Автор. Герой. Персонаж

§ 1. Жизнь и текст. Модель мирового археосюжета в судьбе и творчестве

Газданова.

§ 2. Автор и герой в системе целого.

§3. Мир женских персонажей. «Формула» героини.

§ 4. «Человеческая комедия» Газданова: мир других.

ГЛАВА 2. Жанровые и повествовательные координаты «русских» романов Газданова

§ 1. «Вечер у Клэр»: «словесная увертюра».

§ 2. «История одного путешествия»: роман автора и роман героя.

§ 3. Игра с литературой в романе «Полет».

§ 4. Очерковый и лирический слой в структуре «Ночных дорог».

§ 5. «Призрак Александра Вольфа» как святочный текст.

§ 6. «Возвращение Будды» как образец «кризисного» нарратива.

ГЛАВА 3. Поздние романы Газданова. Движение к «закрытому» тексту

§ 1. Пролегомены к позднему творчеству Газданова.

§ 2. Жанрово-повествовательная палитра «Пилигримов».

§ 3. Сонатная структура «Пробуждения».

§ 4. «Эвелина и ее друзья»: роман-кода.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Романы Гайто Газданова: Динамика художественной формы»

Среди представителей литературы русского зарубежья имя Гайто Газданова (1903-1971) - одно из самых ярких. Его творчество, широко открывшееся российскому читателю после выхода его трехтомного собрания сочинений в 1996 г. [Газданов 1996], вызывает в последние годы все больший интерес исследователей. Повышение интереса, как исследовательского, так и читательского, стимулировало выход в 2009 г. уже пятитомного собрания сочинений писателя [Газданов 2009]. Монографический уровень исследования творчества Газданова был задан книгой американского слависта Л. Диенеша, впервые опубликованной в Германии в 1982 г. и вышедшей в русском переводе в 1995-м [ТЯепез 1982/Диенеш 1995]. После этого в России появились монографии Н.Д. Цховребова [Цховребов 1998], С. Кабалоти [Кабалоти 1998], Ю. Матвеевой [Матвеева 2001], свидетельствующие о движении исследовательской мысли от эвристического первооткрывательства к концептуальному изучению прозы писателя. Кроме того, имя Газданова возникает в контексте осмысления проблемы младоэмигрантов как социо-культурного и литературного явления [Ыуак 2003; Каспэ 2005; Матвеева 2008], получившего в программной книге В. Варшавского метафорическое именование «незамеченного поколения» [Варшавский 1956]. В то же время знакомство с библиографией исследовательских работ по творчеству Газданова показывает, что больший интерес вызывают его произведения 20-х - 30-х, отчасти 40-х гг.

Исследование романного творчества Газданова ведется в последние годы в русле направления, заданного монографией Л. Диенеша, где выдвинуто положение о романах писателя как художественном единстве. Показательно, что эта мысль была высказана после выхода в свет всех девяти законченных газдановских романов [Диенеш 1995, 109]. До того момента современная Газданову критика, знакомившаяся с его творчеством по мере публикации текстов, отмечала филигранность стиля, тонкость вкуса, выдержанность повествовательного ритма, но не замечала этой специфики его романного мышления. Мы встречаемся здесь с тем случаем, когда структурированность письма как целого приобретается в итоге воплощения. За последний период в отечественном газдановедении появился ряд исследований, авторы которых по-разному обосновывают свойства целого в романах Газданова. Доминирующими здесь являются автобиографический, временной, структурный принципы, позволяющие увидеть в романном корпусе знаки «относительного» художественного родства. Речь идет главным образом о ранних романах, которые исследователи пытаются сложить в «трилогии» [Семенова 2001; Бабичева 2002; Шабурова 2005]. Однако перечисленные основания являются общими для газдановской романной прозы 1930-х - 40-х гг.

Выход за границы «относительности» осуществлен в диссертационной работе И.А. Дьяконовой, анализирующей романы Газданова как единый текст, «метароманный цикл» [Дьяконова 2003]. Эта точка зрения, основанная на вычленении общих принципов единства (идейно-тематического, композиционного, образного, интертекстуального), выводит исследование проблемы на новый уровень, хотя и не исчерпывает значения используемого термина. В том же направлении движется мысль автора еще одной диссертационной работы, О.М. Дюдиной [Дюдина 2000]. Однако в ее исследовании положение о газдановском корпусе романов как «метаромане» ограничено одной главной мыслью - об экзистенциальной ориентации сознания писателя, - что нам видится отнюдь не достаточным хотя бы потому, что в позднем творчестве Газданова экзистенциальная «нота» уже практически затихает («Пробуждение», «Эвелина и ее друзья») либо приобретает искусственное звучание («Пилигримы»). Там активизируются совершенно иные философские смыслы, вписывающиеся в христианскую парадигму, что свидетельствует о динамическом характере романного мышления писателя.

Для нас термин «метароманный цикл» актуален своим философским наполнением, поскольку манифестирует наличие в структуре целого интегрирующего «сверхповествовательного» слоя, репрезентирующего индивидуальными средствами поэтики авторскую художественную метафизику. В этом значении данный термин входит в семантическое гнездо таких понятий, как «метарассказ», «метаповествование», «метадискурс», «метаистория», которыми их автор Ж.-Ф. Лиотар обозначает всеобъемлющие «объяснительные системы», выстраивающиеся в последовательно развивающийся сюжет, движущийся к воплощению некоей сверхидеи (религия, история, наука и др.) [1ло1агс1 1979]. Используя термин «метароманный цикл» в своем исследовании, мы вкладываем в него именно этот метаповествовательный смысл, что задает романному корпусу Газданова не только горизонтальное, но и вертикальное измерение.

Романы Газданова мы рассматриваем в их динамической взаимосоотнесенности, отмеченной многообразием жанровых модификаций, изменениями в субъектной, повествовательной сферах, структурной организации текстов. Анализ романного корпуса Газданова исследуется нами диахронически, в контексте творческой эволюции писателя - как движущаяся, развивающаяся система, выявляющая свой смыслопорождающий потенциал.

Наличие смыслопорождающего начала в динамическом взаимодействии отдельных текстов является характерным свойством не только авторского, но и так называемого «читательского» цикла [Глембоцкая 1999, 4-5] и служит для нас одним из ведущих оснований для объединения романов Газданова в единое целое. Концепирующим ядром, объединяющим их в масштабное метароманное единство и инициирующим его смыслоразвертывающие интенции, выступает, на наш взгляд, телеологическая устремленность авторской мысли, нацеленная на гармонизацию героя и мира (в авторском тезаурусе - «довоплощение»). На метасюжетном уровне она* выражена в стратегической реализации всех четырех фаз парадигмального археосюжета: обособления, искушения, испытания смертью, преображения [Тюпа 1996а, 17], - обозначенной в текстах метафорой жизни-«путешествия». Такая полнота достаточно редка в литературе. Чаще всего писатели сосредоточиваются на первых фазах четырехчастной модели протосюжета, акцентируя драматизм сюжетной коллизии, пороговое состояние героя.

Телеологичность метароманного сюжета определяет типовое единство газдановского героя, личность которого во всех ее вариантах - в амплитуде от автобиографического «я» до объективированного «он» - обладает константным набором внутренних свойств. Одно из них - визионерство, наделенность внутренним зрением и слухом, ставшее исходным для формирования образа главного героя как героя-творца. Приближенный к автору герой - носитель его собственных переживаний - становится от него практически неотличим, что дает основание для утвердившегося уже в газдановедении его дефинирования как лирического героя. По мысли современной исследовательницы, «разыгрывание творческого акта» служит одной из основ метаповествовательного сюжета [Глембоцкая 1999, 6]. Данное положение, высказанное по поводу лирического стихотворного цикла, актуально для нас тем, что чрезвычайно точно характеризует метаповествовательную ситуацию в романах Газданова. Прямо о главном герое как о писателе речь ведется в двух произведениях: в «Истории одного путешествия» и в итоговом романе «Эвелина и ее друзья», в остальных случаях эта мысль проводится через «сюжет воспоминания» (термин Б. Аверина [Аверин 2003]), организующийся вокруг самого процесса воспоминаний героя-повествователя, рефлексии над этим процессом, что отличает его от традиционного мнемонического сюжета1. Центральной и по

1 Данный сюжет представлен в монографии Б. Аверина как феноменальное явление русской литературы начала XX века [Аверин 2003]. Однако хотелось бы уточнить, что в границах мировой литературы открытие «сюжета воспоминания» принадлежит М. Прусту. В сюжетно-повествовательном строении его романа «В поисках утраченного времени» мы- впервые встречаемся с такого рода явлением, когда «важен не только добытый существу единственной темой воспоминаний героя является его российское прошлое, что вносит в жанровую палитру романов с автобиографической основой модус «романа о воспоминании» (термин Б.В. Аверина [Аверин 2003]). Спонтанный характер воспоминаний, активизация разных уровней памяти автора и его героя рождает разные варианты одних и тех же событий словно пересоздаваемыми заново от романа к роману. Творческая ситуация переписывания воспоминаний, возникающая в «Истории одного путешествия» и погруженная в дальнейшем во внутренний слой метароманного сюжета, вносит новое слагаемое в структуру «сюжета воспоминания». Газданов то затушевывает драматические моменты собственной судьбы благополучной биографией героя-протагониста (Володя Рогачев в «Истории одного путешествия», Сережа и Сергей Сергеевич в «Полете», я-повествователь в «Эвелине и ее друзьях»), то выдвигает их на передний план сюжета («Вечер у Клэр», «Ночные дороги», «Призрак Александра Вольфа», «Возвращение Будды» - симптоматично, что именно эти романы написаны в форме Ich-Erzahlung). Так появляются разные варианты художественной автобиографии романного alter ego автора, которые реализуются в формах автобиографического романа («Вечер у Клэр», «Ночные дороги», «Эвелина и ее друзья»), романа-путешествия («История одного путешествия»), любовного романа («Полет»), экзистенциального романа («Призрак Александра Вольфа», «Возвращение Будды»). Мы указываем в данном случае лишь жанровую доминанту названных произведений, поскольку в субжанровой структуре каждого из них обнаруживаются, помимо автобиографического модуса, черты и романапамятью факт, но путь памяти навстречу этому факту» [Аверин 2003, 30], что составляет ядро данного сюжета: «. когда от давнего прошлого ничего уже не осталось, после смерти живых существ, после разрушения вещей, одни только, более хрупкие, но более живучие, более невещественные, более стойкие, более верные, запахи и вкусы долго еще продолжают, словно души, напоминать о себе, ожидать, надеяться, продолжают, среди развалин всего прочего, нести, не изнемогая под его тяжестью, на своей едва ощутимой капельке, огромное здание воспоминания» [Пруст 1992, 50]. путешествия, и экзистенциального, и любовного романов. При этом ни одно из перечисленных произведений в жанровом отношении не повторяет другое, что свидетельствует о широте романного мышления Газданова. Разнообразны они и в композиционном отношении: «Вечер у Клэр» построен по кольцевому принципу, тогда как «История одного путешествия» - это роман-фрагмент, следующий за ней «Полет» - роман с оборванным финалом и т.д. В границах метароманного целого из проходящего сквозь все романы «сюжета воспоминания», кажется, выпадают два поздних: «Пилигримы» и «Пробуждение», построенные на полностью вымышленных фабулах, с абсолютно вымышленными героями. Однако закольцованные автобиографической рамкой, оформляющейся в «Эвелине и ее друзьях», они становятся частью творческой рефлексии героя-повествователя.

Как движущаяся, развивающаяся система романы Газданова отчетливо подразделяются на две группы, соответствующие двум периодам творчества писателя. Условно мы их обозначаем как «русские» романы и «французские». Первые - это произведения 1930-40-х гг.: «Вечер у Клэр» (1930), «История одного путешествия» (1934), «Полет» (1939), «Ночные дороги» (1939-1941), «Призрак Александра Вольфа» (1947), «Возвращение Будды» (1949), объединенные автобиографической основой и центральной сюжетной ситуацией русские эмигранты за рубежом. В период их создания для Газданова актуальным было отношение к творчеству как способу личного выживания в чужой и чуждой среде. «Русские» романы - это не столько диалог писателя с другим, читательским сознанием, сколько внутренний диалог с самим собой через посредство автобиографического героя, демонстрирующий динамику его художественного самопознания и миропостижения. Это создает в среде эпического повествования плотную лирическую атмосферу. Кризисная позиция реального автора как «чужого среди чужих» соответственно отражается на экзистенциальной позиции героя, охарактеризованной метафорой «путешествия в неизвестность». Этот мотив непрерывного движения («Вот ушло одно, теперь уходит другое, и кто знает, в какой стране, под каким чужим небом опять остановится это движение, и все снова полетит вниз, как листья» (I, 252)) является одним из главных структурообразующих элементов в «зыблющейся художественной вселенной» [Семенова 2001, 537] писателя, сюжетно ориентированной на «познавательный эклектизм» (Ж.-Ф. Лиотар) героя. На персонажном уровне конфликтность жизненных обстоятельств выражена в разграничении мира героя от мира других, который представлен «миром чужих». Его частью является и мир газдановской героини, по отношению к которой он часто выступает в роли Пигмалиона, пытаясь пересоздать ее внутреннее пространство по собственному образу и подобию (это качество обоих сохраняется и в поздних романах). На творческом уровне в процессе жизненной адаптации писателя немалую роль выполняет его обращение к «чужому» опыту, создающее в текстовом пространстве густой культурный контекст. Рецепция «чужого» в его многообразных проявлениях: литературном (в диапазоне от русской и зарубежной классики до бульварного чтива), живописном, музыкальном, - в условиях изгнаннической катастрофы становится для автора и близкого ему героя одним из способов обретения опоры личного бытия. Реализуясь через прием сократического диалога, «умной беседы», это свойство героя привносит в жанровую палитру «русских» романов еще одну составляющую, относящуюся к сфере интеллектуального романа.

Русские» романы Газданова представляют собой образец того типа целого, который сложился в литературе XX века и отмечен в первую очередь единством стиля и уже во вторую - единством сюжета. При этом сюжетное развитие в подобных произведениях лишено характерного для XIX в. свойства связности, мотивированности, которое заменяется прерывистостью, фрагментарностью, ассоциативностью, активностью не закономерного, а

2 Здесь и далее произведения Газданова цитируются по изданию: [Газданов, 1996] с указанием тома и страницы в скобках после цитаты. Курсив наш — Е.П. случайного. Сквозной характер перечисленных и иных качеств, казалось бы, ориентированных на активизацию дискретных свойств текста, дает основание увидеть их знаками и элементами единого целого.

Особенно отчетливо названные характеристики в качестве признаков единства выступают на фоне следующих двух романов, писавшихся в 195060-е гг.: «Пилигримы» и «Пробуждение», - которые уже полностью построены на французском материале, в связи с чем и названы нами «французскими». В этот поздний период творчества Газданова происходит его переориентация с автокоммуникации на коммуникацию, направленную на читательское сознание, что на уровне авторского плана отмечено сменой позиции с познающего на познавшего. В нарративной сфере это проявляется в смене импровизационности, «открытости» произведения на «закрытость» (термины У. Эко [Эко 2005]), в плане авторского голоса - в перемене вопросительно-сослагательной интонации на учительно-наставническую, в жанровом отношении - в переориентации с лиро-эпики на притчу. К этому же типу тяготеет и последний роман Газданова «Эвелина и ее друзья», создававшийся в тот же период, хотя в нем автор и возвращается к первоначальной фигуре героя-эмигранта и вновь погружает читателя в уже знакомую по первым романам атмосферу его лирических переживаний. Следует отметить особое место этого романа в романном корпусе Газданова в связи с особой позицией лирического героя: несмотря на русское происхождение, он уже достаточно прочно вписан во французский контекст и предстает в нем как «свой среди своих».

В то же время смена авторской позиции, изменения, наблюдающиеся в жанровой и повествовательной сферах поздних романов Газданова, не ломают общей телеологической стратегии авторской мысли. В изображении героя также сохраняются характеристики героя-творца, хотя его творческие усилия полностью переносятся в область деятельного самосозидания, целенаправленного нравственного самосовершенствования (Роберт и Фред в

Пилигримах»; Пьер в «Пробуждении»). Это дает основание видеть «французские» произведения частью метароманного целого.

Семантическая определенность последних романов упрощает их повествовательный, рисунок, но при этом сохраняется полижанровая структура текстов, хотя, в сравнении с ранними, здесь включаются иные образцы, входящие в сферу доминантных архетипических кодов мировой культуры. Нельзя не отметить и того, что апелляция Газданова на последнем этапе творчества к широкому читателю, инициирующая его обращение к жанру романа-притчи, не обходится без использования литературных клише и приводит к наращиванию традиционных смыслов, сдвигая его итоговые произведения в сферу беллетристики с характерными для нее элементами поэтической вторичности. На персонажном уровне это выражается в преобразовании пестрого мира в систему персонажей с активизацией их функциональных ролей.

Итак, взгляд на романы Газданова с уровня метапозиции не просто убеждает в их сюжетно-повествовательном единстве, выстраиваемом за счет использования сквозных тем, мотивов, сюжетных ситуаций, а также плотных контекстуальных параллелей и пересечений. Исследования подобного рода составляют основу становящегося газдановедения, что, на наш взгляд, гасит феноменологический аспект творчества писателя, акцентируя в нем «функцию воспроизводства» разнообразных культурных моделей и традиций: экзистенциальной (работы С. Семеновой, Ю. Матвеевой, О. Дюдиной), манихейской, сенсуалистической (монография С. Кабалоти), литературных образцов в пространстве от романтизма до постмодернизма (работы В. Боярского, Т.О. Семеновой, С.А. Кибальника и др.) и пр. и пр. Циркулирующий характер сквозных элементов поэтики, подобно кровеносной системе, объединяет всю прозу Газданова, включая рассказы, в единое литературное «тело». Романы вычленяются из него как особое образование за счет развертывания архетипической сюжетной парадигмы, «одухотворяющей» его «телесность» инициальным зарядом. Прерывность, сбивчивость процесса развертывания, выражающиеся в жанровых сдвигах, сменах способов наррации, делает метароманное повествование изоморфным трудному пути творческого собирания героем самого себя. Причем, по логике автора, только обустройство внутреннего мира личности по модели упорядоченной вселенной приводит к гармонизации реальности - как результату единого онтологического процесса преображения хаоса в космос .

В качестве научной гипотезы нами выдвигается положение о том, что тип романного мышления Газданова точнее всего может быть охарактеризован музыкальной категорией крупная циклическая форма. Так в теории музыки называют формы, «состоящие из двух или больше отдельных частей, из которых каждая . самостоятельна. Основа образования циклических форм - контрастирование частей . при общем их единстве, так или иначе выраженном» [Способин 2007, 245]. Речь в данном случае идет не о том, что романы Газданова в точности и конкретности воспроизводят музыкальную циклическую форму. Имеется в виду некая общая линия, для которой «характерно наличие . нарастания, достижения кульминации и спада с последующим успокоением (кода)» [Махов 2005, 161]. Проводимое нами соответствие между литературной и музыкальной формой вписывается в уже существующую традицию, теоретическим основанием которой можно считать положение М.М. Бахтина из его ранней классической работы 1920-х гг. об авторе и герое: «Архитектоника прозаического дискурсивного целого ближе всего к музыкальной архитектонике» [Бахтин 2000, 11]. В общелитературном плане та же мысль проводится В.М. Жирмунским:

Значимую роль в формировании этой общей стратегии возрождения мира через отдельную личность сыграло многолетнее масонство писателя, видевшего в учении «вольных каменщиков» путь достижения универсальной истины, вне зависимости от религиозных конфессий и типа вероисповедания. С 1932 г. и до конца жизни Газданов был членом масонской ложи «Северные Братья», достигнув в ней степени мастера [Красавченко 2000а, 146]. Симптоматичен его выбор именно этой ложи, мистико-просветительной по своему характеру, в отличие от политизированных «Юпитера» и «Свободной России» [Берберова, 1997; Серков, 1997].

Каждый поэтический жанр (элегия и ода, новелла и роман, лирическая поэма и героическая эпопея, комедия и трагедия) представляет прежде всего своеобразное композиционное задание, сходное с теми композиционными формами, которые мы находим в музыке (соната, симфония и т. п.)» [Жирмунский 1977, 31]. Аналогии литературы с музыкой привлекают все большее внимание ученых, причем, как литературоведов [см., напр.: Эйхенбаум 1969, 77; Поэзия и музыка 1973; Фортунатов 1974; Раппопорт 1979; Гей 1989 и др.], так и музыковедов [см., напр.: Левина 1997; Брагина 2005 и др.]. Несомненно, язык исследования в подобных случаях приобретает метафорический оттенок. «Литературовед рассуждает о мелодике, полифонии, сонатной форме, словесной фуге, оркестровке, о музыкальности поэзии или прозы так уверенно, словно эти слова для него - не метафоры, словно они являются его собственностью, принадлежат ему по праву, -пишет по этому поводу А.Е. Махов. - Легкость обращения с чужой терминологией, - продолжает исследователь, - обусловлена убеждением, что слово обладает некой собственной музыкой, что есть особая музыка слова, нетождественная музыке как таковой» [Махов 2005, 10]. Представленный А.Е. Маховым музыкальный словарь литературоведения легко пополняется такими понятиями, как мотив, лейтмотив, контрапункт, гармония, голос, композиция, консонанс, диссонанс, доминанта, тон. И это, думается, далеко не исчерпывающий ряд. Термин «крупная циклическая форма» в него вписывается довольно органично.

Для связи романной прозы Газданова с названной музыкальной формой нам видятся две основные причины. Во-первых, на наш взгляд, вопрос о циклизации больших форм, особенностях их составных частей в музыковедении является более разработанным, чем в исследованиях о литературе, где параметры- циклообразования достаточно размыты. Мы имеем в виду в первую очередь неавторские циклы (напомним, что именно к этой разновидности принадлежат романы Газданова), к которым в большей степени подходит определение М.Н. Дарвина «произведение произведений»

Дарвин 1997, 9], и где взаимосвязь составных элементов не носит «готового» вида, «но существует как возможность, активизирующая читательское восприятие» [Дарвин 2000, 489]. За основу здесь берутся разные параметры: единство проблематики, общность сюжетных коллизий, образно-стилистическое единство, вариативное развитие тем, лейтмотивность [Старыгина 1985; Гаврилова 2002]; динамическое развитие общей темы, общая функция повествователя, единый тип героя [Печерская 1989, 67-68], наличие «собственной проблемы», устойчивых «мыслительных, образных, композиционных линий» [Якимова 2007, 3, 5], взаимосвязанность текстово-контекстных отношений [Красовская 2005] и пр. При бесфабульном типе связи возрастает композиционная роль образа автора: «развитие авторской мысли составляет внутренний сюжет цикла, связывающий все его компоненты в ассоциативной последовательности» [Старыгина 1985, 10]. В общем же плане в литературе XX века тенденция к циклизации представляет собой попытку найти способ художественного единства при существующей фрагментарности, хаотичности мира [Старыгина 1985; Гиршман 1989]. Также играет роль общий замысел автора, который за границами произведений представляет свою жизнь как историю собственного становления, со своими взлетами и падениями, остановками и продвижениями и т.п. Последнее соотносится с задачами крупной циклической музыкальной формы, где импульсом для циклизации становится представление автора о большой панораме: жизненного пути автора/героя, строящего свою судьбу (сонатная форма) либо жизни вообще с универсальными контрастами света и тьмы, добра и зла, жизни и смерти и пр. (симфония, концерт) [Чередниченко 19946, 63-72].

Вторым основанием для взгляда на прозу Газданова sub specie musikae служит такое родовое свойство его художественного мышления, как музыкальность. Язык музыки в его произведениях выполняет не только функцию яркой метафоры. Не будучи мастером сюжета в его традиционном понимании как последовательности событий, Газданов обладал тончайшим мастерством* стиля, именно через него пытаясь выразить специфику сознания своего протагониста в его устремленности извне вовнутрь. Душевная сверхчувствительность автора и героя часто преобразует изображаемый мир в его «музыкальные эквиваленты» (JI. Диенеш), которые становятся выражением их «поэтического» бытия. Эта особенность дает возможность говорить о своеобразии сюжета прежде всего «русских» романов, понимаемого как «сюжет-стиль» (термин В. Руднева [Руднев 2000, 169]), что позволяет уточнить представления об их главном персонаже как о лирическом герое. Лирическая выразительность его речи выявляет его внутреннюю чуткость к «ритмо-интонации», «ритмо-слово-единству» [Асафьев 1971, 211; 213]: «Он замечал тогда, что полнота впечатления создается почти иррациональным звучанием слов, удачно удержанным и необъяснимым ритмом повествования, так, как если бы все, что написано, нельзя было рассказать, но что шло между словами как незримое, протекающее здесь, в этой книге человеческое существование» (I, 263). Обращение к сфере музыкальных понятий, на наш взгляд, в большей степени соответствует авторскому способу мировосприятия и мироописания, позволяет отразить текучесть мысли, нюансы чувств его лирического alter ego. В этом случае мысль исследователя и мысль автора сосуществуют в одном резонансном пространстве: такие музыкальные метафоры, как «словесная увертюра», «импровизация», «музыкальный/лирический поток» и др. входят в поэтический словарь самого Газданова.

В плане намеченного нами соответствия с крупной циклической формой единство корпусу романов Газданова придает общность темы «довоплощения» героя и мира. В «русских» романах она реализуется в лирическом ключе с ориентацией на сознание героя, что придает каждому из романов вариационно-импровизационное'звучание. В их ряду первый роман «Вечер у Клэр» - экспозиция ко всему циклу, своего рода «словесная увертюра», в которой задаются сюжетно-поэтические и повествовательные координаты последующих романов писателя. «Французские» романы ломают наметившуюся лирическую стратегию. Общая тема получает в них автономное развитие в соответствии с моделью замкнутой формы. Причем, последний из них, «Пробуждение», обнаруживает признаки сонатного allegro, что создает в газдановском метаромане новые музыкальные аллюзии: достаточно свободная, «сюитная» форма контаминируется с композиционной нормативностью сонатного цикла. Итоговый роман «Эвелина и ее друзья» вновь подхватывает прервавшуюся было лирическую интонацию, но уже в плане не развития темы, а подведения метароманного итога. В этом отношении «Эвелина.» не просто роман-эпилог - в нем отчетливо видны признаки коды - финальной части крупной циклической формы, для которой характерно повторение отрезков тем или целых тем из предыдущих частей, создающее в заключительной части тематический синтез [Способин 2007, 252]. Итоговый роман Газданова - своеобразный «изборник» тем, мотивов, писательской техники и стилистических приемов его предыдущих романов. Вместе с тем активность сквозных элементов во всем романном корпусе Газданова, тематических перекличек, лейтинтонаций усиливает его диалогическую «ноту», тогда как «дискретные» ряды мотивов придают каждому из произведений дополнительные жанровые оттенки: семейной хроники, романа воспитания, сентиментального путешествия, детектива, сказки, жития и др.

Помимо романов Газданова, понятие крупная циклическая форма может быть применено, на наш взгляд, к «русским» романам Набокова, объединенным, как и у Газданова, вариативным развитием единой монотемы, в данном случае «потерянного-рая». К тому же типу строения примыкает цикл романов М. Пруста «В, поисках утраченного времени», движущихся от «утраченного» к «обретенному» времени. Вероятнее всего, именно модель простовского метаромана послужила для Газданова образцом сюжетно-композиционной организации его собственного корпуса романов. Помимо стратегии сюжета, ассоциации с музыкальной формой возникают в обоих случаях за счет особенностей поэтики: как сюжет воспоминания, так и поток сознания» не могут, как нам представляется, быть воплощены вне лирического модуса художественности4. Классической опорой метароману Газданова служит, на наш взгляд, «Человеческая комедия» Бальзака,

I | создавая которую, автор ставил своей сверхзадачей написать «историю нравов <.> уловить скрытый смысл огромного скопища типов, страстей и событий» [Бальзак 1960а, 27]. В этом он руководствовался идеей «совершенствования . человека» [Бальзак 1960а, 33], т.е. держал в сознании ту же телеологическую идею, которая позднее определяла творческую стратегию Газданова. В связи со сказанным диалогические отношения романов Газданова с произведениями названного круга писателей предстают отнюдь не случайными5.

Актуальность данного исследования имеет под собой ряд причин. Первая связана с общелитературной ситуацией, в которой наблюдается все возрастающий интерес к творчеству писателей первоэмиграционной волны, в первую очередь представителей молодого поколения, ставшему настоящим литературным открытием конца прошлого века. Вторая обусловлена тем, что, несмотря на активное внимание к творчеству Газданова со стороны ученых-филологов, в настоящее время можно говорить лишь о положенном начале изучения его романов, ведущегося в плане общепоэтического анализа. I

Проблема художественной эволюции намечена в них лишь некоторыми наблюдениями.

Данная диссертационная работа посвящена исследованию динамики художественной формы романов Гайто Газданова. Принадлежащий

4«Музыка для Пруста, - пишет Э.Р. Курциус, - сфера, где сущность духа проявляется в наибольшей чистоте. Она становится для него системой выражения, к которой он постоянно обращается, чтобы придать точность своему толкованию жизни. <.> Существует идеальное место, где обитают музыкальные формы. Музыкант заставляет их спуститься в наш мир, осторожно их копирует и делает их видимыми.» (Сигйш 1955, 20-21).

5 Показательно, что в критической статье «Литературные признания» (1934) в ряду «недосягаемых» творческих образцов Газданов называет имена Пруста и Бальзака [Газданов 20026, 268]. формальной школе» термин «динамика», включенный нами в заглавие диссертационной работы, предельно точно отражает главную коллизию романного творчества Газданова, состоящую в совершенствовании автором «сюжета-стиля» и соответствующих ему жанровых и повествовательных форм в первый период (конец 1920-х - конец 1940-х гг.), и последующем отказе от него (1950-е - 60-е гг.), что повлекло смену «конструктивного принципа» (Ю. Тынянов) и художественных характеристик в его поздних произведениях романного жанра. Выбранный ракурс исследования включает данную диссертационную работу в актуальное направление современного литературоведения, разрабатывающего новые подходы к изучению романной поэтики, особенностей структуры больших литературных форм.

Объект нашего исследования составили девять завершенных романов Газданова. Предметом исследования выступает художественная форма романов.

Цель диссертационной работы состоит в исследовании романов Газданова в их динамическом движении, отмеченном модификациями жанровой формы, трансформациями повествовательной структуры, и при этом организующихся в особое целостное образование.

Новизна работы обусловлена несколькими факторами. В ней впервые прослеживается развертывание парадигмальной археомодели в метароманном пространстве Газданова. Кроме того, впервые обосновывается смена «конструктивного принципа» (Ю. Тынянов) в эволюционном движении романного творчества Газданова, исследуются особенности текстовой организации каждого из романов, их не только жанровая, но и субжанровая палитра. При анализе субъектной сферы романов особое внимание нами уделено поэтике образа героини. Эта проблема до настоящего момента остается одной из самых малоизученных в газдановедении. Нами также выявлено бальзаковское влияние в организации автором системы персонажей: пестрый мир действующих лиц предстает в романах Газданова своего рода «человеческой комедией» XX века. Параллель Газданов

Бальзак впервые введена в исследовательский оборот в данной работе. Следует отметить и то, что на музыкальность как особое свойство поэтического слуха Газданова обращают внимание многие исследователи его творчества, однако формообразующая роль данного феномена в романной прозе писателя не стала еще предметом научной рефлексии и осуществляется в нашей работе впервые.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Выявить композиционную роль образа автора в метароманном цикле Газданова.

2. Раскрыть динамическое движение романного метасюжета.

3. Проанализировать изменения в формах повествования.

4. Рассмотреть преобразования в субъектной сфере.

5. Исследовать жанровую структуру романов Газданова, проследить их жанровые модификации, вычленить субжанровые составляющие в каждом из романов.

6. Обосновать переход от лиро-эпики к притчевому жанру в процессе творческой эволюции Газданова.

7. Раскрыть каждый из романов как уникальный художественный феномен и одновременно как часть целого.

Цель и задачи исследования реализовались с помощью комплексного анализа, в который вошли структурно-семантический, мотивный, историко-функциональный, интертекстуальный методы.

Методологическую основу диссертации составили теоретические положения, сформулированные в фундаментальных трудах М.М. Бахтина, связанных с теорией романа, проблемой автора и героя, работы по теории сюжета и мотива Б.М. Гаспарова, В.И. Тюпы, И.В. Силантьева, Я. ван дер Энга, нарратологические исследования В. Шмида, Ж.-Ф. Лиотара, У. Эко, работы о жанре и языке притчи С.С. Аверинцева, Е.К. Ромодановской, А. Вежбицкой, концепция словесной музыки А.Е. Махова, а также музыковедческие труды Б.В. Асафьева, А. Соколова, И.В. Способина, Т.В. Чередниченко. Актуальными для данного исследования стали также работы Б.В. Аверина, разработавшего модель «сюжета воспоминания», и Е.К. Созиной как автора концепции «романа сознания».

Теоретическая значимость исследования. В данной работе на новом материале доказывается высказанное М.М. Бахтиным теоретическое положение о романе как «становящемся жанре». Наблюдаемое в романном корпусе Газданова богатство жанровой и субжанровой палитры, разнообразие комбинаций субжанровых элементов, а также множественность повествовательных моделей расширяют представления об эстетических «возможностях» романного жанра. Прослеженная нами динамическая I панорама газдановских романов дополняет представление о многообразии разновидностей постклассического романа XX века, сочетающего разные тенденции художественного постижения мира и на новых уровнях выявляющего синтетизм жанровой романной формы. Результаты исследования могут дополнить известные способы комплексного филологического анализа как отдельного прозаического произведения, так и несобранного автором, «читательского» цикла.

Научно-практическая значимость работы обусловлена тем, что в ней обосновывается особое место творчества Газданова в среде молодого поколения первоэмигрантов, исходя из поэтических особенностей его романной прозы. В работе проводится связь между эпическим литературным циклом и музыкальной крупной циклической формой, что придает первому особые поэтические оттенки и вместе с тем вносит новое слагаемое в проблему взаимовлияния искусств. Выбранный ракурс исследования дает новые возможности для представлений об уникальности авторской картины мира. Результаты исследования могут быть использованы в процессе дальнейшего сравнительного изучения способов литературного письма авторов русской эмиграции; также могут быть включены в лекционные курсы по литературе XX века, задействоваться при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по литературе первой эмиграционной волны и конкретно по творчеству Г. Газданова для филологических факультетов высших учебных заведений, а также для литературных факультативов в старших классах средней школы с гуманитарным уклоном. ;

На защиту выносятся следующие положения:

1. Девять завершенных романов Газданова, создававшихся в промежутке 1930 - конец 1960-х гг., представляют собой сложное динамическое образование, в котором происходят непрерывные изменения, приводящие к построению целостности.

2. Телеологичность сюжета определяет типовое единство газдановского героя, личность которого во всех ее вариантах - в амплитуде от автобиографического «я» до объективированного «он» - обладает константным набором внутренних свойств. Одно из них - визионерство, НаДелеННОСТЬ ВНуТреННИМ Зрением И СЛуХОМ, Ставшее ИСХОДНЫМ' для формирования образа главного героя как героя-творца.

3. На метаповествовательном уровне единство романного корпуса Газданова выражено через разыгрывание творческого акта автобиографического героя-писателя, в основе которого - переживание собственных воспоминаний. Внутренней целью творчества героя является гармонизация его собственного «я». В сферу его творческого «задания» включается и созидание героини, по отношению к которой он часто выступает в роли творца-«Пигмалиона».

4. Мир персонажей организован Газдановым по бальзаковской модели: писателю удалось создать собственную «человеческую комедию», представляющую в сценах современной ему жизни объемную картину нравов своей эпохи. Вместе с тем, пропущенный через сознание героя-писателя, он предстает в отраженном свете его лирической рефлексии.

5. В сфере повествования в качестве особых свойств целостности, представляющих романы Газданова произведениями постклассического периода XX века, становятся прерывистость, фрагментарность, ассоциативность и пр., поскольку являются их сквозными характеристиками. Драматизируя метароманное повествование, они, однако, не ломают общей инициальной стратегии сюжета.

6. Специфическая особенность романов Газданова - полижанровость. Вариативными составляющими их субжанровой палитры являются автобиографический жанр, жанры экзистенциального романа, любовного романа, интеллектуального романа, романа-путешествия, романа воспитания, романа-притчи с включенными в него элементами сказки, жития, мифа и др. Причем, в процессе творчества писателя наблюдается нарастание притчевых интенций и редуцирование элементов экзистенциального письма.

7. На уровне текстовой организации романов Газданова прослеживается движение от открытой формы, соотносящейся со свободной импровизацией на заданную тему («русские» романы), к замкнутой структуре («французские» романы), чему в жанровом отношении соответствует переход от лиро-эпики к притче, продиктованный морализаторскими задачами поздних романов. В ранних романах притчевые характеристики занимали периферийную позицию (притчевые элементы наблюдаются в «Полете», «Призраке Александра Вольфа»), не меняя общего «конструктивного принципа» текстовой «открытости», но при этом набирая все больший конструктивный потенциал, который закрепился в поздних романах, реализовавшись в форме «закрытого» текста.

Апробация результатов исследования. Идеи и положения диссертационной работы излагались и обсуждались на ежегодных научных конференциях, проводимых сектором литературоведения ИФЛ СО РАН, а также на методсеминарах сектора. Кроме того, на Международной научной конференции «Литература и культура в контексте христианства» (Ульяновск, 2005); Международных Кирилло-Мефодьевских чтениях (Даугавпилс, 2006); Всероссийской научно-практической конференции «Классика и современность: проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2007); кафедральной научной конференции Томского гос. университета (Томск,

2007); Всероссийской научной конференции «Языковая игра в пространстве культуры и образования» (Красноярск, 2009); на Международной научной конференции «От Бунина до Пастернака: русская литература в зарубежном восприятии (к юбилеям присуждения Нобелевской премии русским писателям) (М., 2009), а также на Ученом совете ИФЛ СО РАН (Новосибирск, 2009).

Структура диссертации соответствует ее цели и задачам. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и Списка использованной литературы. Все три главы, содержательно и методологически дополняющие друг друга, имеют свою внутреннюю логику. В первой «Автор. Герой. Персонаж» выстраивается цельная картина субъектного мира Газданова, показывается специфика отношений автора и героя; героя и героини; героя и второстепенных персонажей. Вторая глава «Жанровые и повествовательные координаты "русских" романов Газданова» представляет шесть начальных произведений в их динамической взаимосоотнесенности. Раскрывается их жанровая вариативность, текстовая «открытость», проявляемые в каждом случае по-своему. В третьей главе «Поздние романы Газданова. Движение к "закрытому" тексту» показывается, каким образом происходит активизация метанарративных тенденций в романном корпусе писателя, исследуется влияние на этот процесс его поздних произведений притчевого характера.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Проскурина, Елена Николаевна

Заключение

Исследование романов Газданова под углом эстетической эволюции его творчества позволило детально проследить динамику их художественной формы - как в рамках раннего («русского») и позднего («французского») подциклов, так и в движении от романа к роману. Проведенный анализ показал, что поэтический мир романов Газданова складывается из многих источников, различных и по своему генезису, и по положению на ценностной шкале истории культуры. Не случайно исследователи уже не одно десятилетие спорят, к какой литературной традиции: русской или западноевропейской - следует отнести его творчество. Однако гетерогенные элементы прозы писателя, оказавшейся «подлинной энциклопедией» (Л. Диенеш) тем, мотивов, писательской техники и стилистических приемов не только русской, но и мировой, по большей части европейской, литературы, включая как ее классические образцы, так и массовую беллетристику, соединяются в его романном творчестве в единую систему, переплавляясь в процессе эстетической рецепции в новое качество. В своей работе мы пытались исследовать конкретные способы, которыми достигался этот синтез. При анализе каждого из романов мы старались показать его; с одной стороны, как уникальный художественный феномен, с другой, - как часть целого, отмеченную рядом сквозных поэтических черт и приемов.

Особенность романного мышления Газданова заключается в единстве авторской художественной стратегии, проявляющей себя- в постепенно складывающейся последовательности произведений, телеологически устремленной к «довоплощению» герояг и мира. Ядерная основа этой стратегии заложена уже в первом романе писателя, содержащем все главные элементы его поэтики, начиная с автобиографического мифа, обусловившего такие особые качества центрального персонажа, которые подтверждают основания для его характеристики как лирического героя. В соответствии с тем, как писателем набирался новый биографический опыт и художественный материал, претерпевал развитие и его творческий зародыш -по линии непрерывного единства, постепенной регенерации и вместе с тем «пресуществления» автобиографического мифа, каждый раз словно заново переписываемого в процессе создания образа героя, но сохраняющего при этом личностные константы и базисные элементы биографии автора. Делая своего героя творческой личностью, проявляющейся во всех тонкостях внутреннего бытия, от духовных взлетов до катастроф, автор акцентирует такое свойство его натуры, как обостренность воспоминаний. В жанровом отношении оно находит воплощение в форме «романа о воспоминании», I приобретающем в корпусе «русских» романов различные вариационные решения. В этом плане творчество Газданова попадает в контекст русской автобиографической прозы начала XX века, представленной в первую очередь творчеством В. Набокова, а также И.А. Бунина, А. Белого, Вяч. Иванова и отражающей, по мысли Б. Аверина, особый «тип духовной жизни, выработанный русской культурой» в этот период [Аверин 2003, 379. Курсив автора -Е.П.].

Своеобразной подсветкой образу героя служит мир персонажей, при всем своем разнообразии и пестроте организуемый автором в единую систему, сохраняющую устойчивость в рамках всего романного корпуса. Важным его источником явилось творчество Бальзака как одного из зачинателей жанра «физиологического очерка». Ассимиляция традиции «описания социальных видов» [Бальзак 1960а, 23] позволила Газданову создать по бальзаковскому образцу собственную «человеческую комедию», отражающую в сценах современной ему парижской жизни нравы своей эпохи1. Составной частью мира персонажей является мир героини, всегда находящейся в подчиненной позиции по отношению к герою,, но в то же

1 Как характеризовал сам Бальзак свой главный труд, в его- «сценах парижской жизни дана картина вкусов, пороков и всех необузданных проявлений жизни, вызывных нравами, свойственными столице» [Бальзак 1960а, 35]. время формирующей сюжетную траекторию его движения, определенную М.

Горьким как «направление к женщине». Отношение между героем и героиней в романах Газданова может быть точнее всего охарактеризовано замечанием Новалиса: «природа женщины может стать искусством для мужчины и наоборот: «наша природа - искусство для них»» [Махов 2005, 21]. Мысль поэта облекает в романтические «одежды» мифологему Пигмалиона, акцентируя вместе с тем нехарактерную для неточного мифа, но оказавшуюся чрезвычайно плодотворной для романтической и постромантической традиции идею о динамической двунаправленности творческого акта. У Газданова она проявляет себя в том, что, выступая в роли творца-Пигмалиона по отношению к героине, герой одновременно созидает и себя самого.

В поэтике художественного образа обращает на себя внимание совмещение сентименталистской, романтической, символической, экзистенциальной парадигм, претерпевающих итоговое разрешение в сфере классической образности «французских» романов-притч. Это преодоление доминирующего в «русских» романах экзистенциального апокалиптического мышления придает поэтике Газданова уникальное для его времени и эмигрантского окружения свойство «моцартианства». Своим жизненным и творческим оптимизмом, он по существу противостоит всему молодому поколению первой эмиграции, у которого «настоящий интимный резонанс . находила . трагическая экзистенциальная философия» [Гачева 2003, 312], в русском изводе представленная трудами Л. Шестова, и прежде всего его книгой «На весах Иова». Так, например, в начале 1930-х гг. Б. Поплавский в ответе на анкету «Новой газеты» называет этот труд в качестве самого значительного и интересного в области современной мировоззренческой мысли. В своей статье «О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции» он пишет: «Христос агонизирует от начала и до конца мира. Поэтому атмосфера агонии - единственная приличная атмосфера на земле . Как жить? - Погибать . Эмиграция - идеальная обстановка для этого»

Числа 1930, 309]. Здесь поэт по сути дела вторит философу: JI. Шестов в «Гефсиманской ночи», являющейся второй частью книги «На весах Иова», анализирует высказывание Паскаля о том, что Иисус будет на- кресте в агонии до скончания века. Эта мысль, вызвавшая- глубокую трагическую рефлексию Шестова, находит отклик и в мироощущении Поплавского, в полной мере реализовавшего в собственной судьбе идею жизни как гибели. Более того, как пишет С. Семенова, «переживание отчаянно-трагического, экзистенциального удела человека в чистоте, без маскировки его налаженным комфортным бытом, социальным успехом» литература молодого поколения эмиграции восприняла как свою миссию» [Гачева 2003, 312]. Пример Газданова, однако, показывает, что эта позиция «молодых» носила неабсолютный характер. Хотя надо отметить, что его жизненный стоицизм представляет собой практически уникальное явление, в чем он был не менее одинок, чем те, кто доводил собственное одиночество до степени полного отчаяния. Ключевую роль в формировании данной жизненной позиции, несомненно, играло осетинское происхождение Газданова, запечатленное на уровне генетической памяти. Негромкое звучание темы Осетии как родины предков носит, тем не менее, настойчивый характер в «русских» романах писателя, в первую очередь в «Вечере у Клэр» и «Ночных дорогах».

Структурной особенностью романов Газданова является их полижанровость. Если в первый период творчества ее основу составляла организация сюжета как «сюжета-стиля», то в последний полижанровая палитра складывалась вокруг притчевого сюжета, что рождало -два» разных типа повествования: лирического, выраженного в форме Ich-Erzählung, и нейтрального, проявленного через Er-Erzählung.

Исключительное соединение текучести мысли и устойчивости основных смыслов в сочетании с динамическим синтезом формы, реализовавшемся в движении от «открытого» текста к «закрытому», дает основание говорить о корпусе романов Газданова как единой текстовой структуре, уже получившей в газдановедении определение «метароманный цикл». Но точнее всего жанрово-повествовательное своеобразие романной прозы писателя может быть дефинировано, как мы пытались показать, музыкальным термином крупная циклическая форма, где первый роман («Вечер у Клэр») соотносится с увертюрой, последующие семь романов представляют собой вариационную разработку авторской опус-концепции, а заключительный роман («Эвелина и ее друзья») является кодой ко всему романному целому, подводя итог уже сказанному через заключительное утверждение основных семантико-поэтических опус-критериев. Доминирующие в «русских романах» центробежные силы, стимулирующие «открытость» формы, уравновешиваются общим направлением авторской мысли, ориентированной на гармонизацию внутреннего мира героя. Дооформленность эта стратегия приобретает во «французских» романах, но в полной мере проявляет себя только в рамках всего романного целого. Если в «русских» романах активность импровизационного начала является отражением «чистой» субъективности, - текучести и иррациональной изменчивости - внутреннего мира лирического героя, то ограненность поздних в «закрытую» форму знаменует момент достижения как героем-протагонистом («Пилигримы» и «Пробуждение»), так и лирическим героем («Эвелина и ее друзья») душевной устойчивости. Сама же завершенность корпуса романов в архитектоническом отношении символизирует торжество основного жизненного принципа как гармонически устроенного космоса. Несомненно, каждый из романов писателя представляет собой вполне сюжетно законченное произведение. Однако вопросы типа: что это, зачем это, каков смысл этой изысканной романной речи, так волновавшие современников писателя, - находят свое разрешение только в рамках всего цикла.

На наш взгляд, в романном жанре Газданов достигает того «последнего» откровения, который уже не может быть преобразован или опровергнут следующим поворотом художественной мысли. В этом плане довольно трудно принять концепцию об «обратимости повествования» и доминировании игрового начала в его прозе [Семенова 20016], вступающую в противоречие с имманентной когерентностью романов, проявляющей себя, как мы пытались показать, на разных уровнях: жанровом, повествовательном, сюжетном, персонажном и др. Дописанность метароманного текста соотносится в конечном итоге с доосуществленностью «акта поэтического мессианизма» [Гаспаров 1999, 330]. Симптоматично, что именно в поздних романах активно проявляет себя коммуникативный аспект: ориентация на непрямой нравоучительный диалог с читателем, - не характерный для раннего периода творчества. Оттенок творческого мессианизма просматривается и в том факте биографии писателя, что публикация последнего романа «Эвелина и ее друзья» была завершена в год его смерти.

Данное исследование задает множество исследовательских перспектив. В масштабах одной работы невозможно проследить динамическое движение романной мысли писателя во всем объеме с учетом всех нюансов. Особенно это касается корпуса «русских» романов, имеющих более сложную структуру, в сравнении с «французскими». Также в рамках нашей проблемы были намечены лишь некоторые из смежных вопросов, касающиеся литературных контекстов творчества Газданова, еще не разработанных в газдановедении. Остается открытой и проблема влияния Газданова на творчество его современников - в этом плане мы сделали лишь некоторые наблюдения в отношении В. Набокова. На наш взгляд, чрезвычайно интересно рассмотреть «русские» романы Газданова и на фоне мемуарной литературы его современников, прежде всего трилогии Р. Гуля «Я унес Россию». Предполагаем, что многие судьбы его персонажей в этом контексте проявят свою документальную основу. «Французские» романы любопытно проанализировать в их сравнении с поэтикой поздних рассказов Газданова, что может выявить новые повороты в динамике его

Список литературы диссертационного исследования доктор филологических наук Проскурина, Елена Николаевна, 2010 год

1. Г- Бальзак 1960г Бальзак О. де Собр. соч.: в 24 т. Т. 18 Текст. / О. де Бальзак. - М.: Правда, 1960. - 605 с.

2. Батюшков 1988 Батюшков К.Н. Стихотворения Текст. / К.Н. Батюшков. - М.: Художественная литература, 1988. - 319 с.

3. Белый 1990 Белый А. Соч.: в 2 т. Т.2 Текст. / А. Белый. - М.: Правда, 1990.• Библия Библия. Книги Ветхого и Нового Заветов.

4. Бунин 1966а Бунин И.А. Собр. соч.: в 9 т. Т. 4 Текст. / H.A. Бунин. -М.: Художественная литература, 1966. — 500 с.i ■ Бунин 19666 Бунин И.А. Собр. соч.: в 9 т. Т. 5 Текст. / И.А. Бунин -М.: Художественная литература, 1966. - 544 с.

5. Ц. Бунин 1966в Бунин И.А. Собр. соч.: в 9 т. Т. 6 Текст. / И.А. Бунин. -М.: Художественная литература, 1966. - 340 с.

6. Газданов 1929 Газданов Г. Заметки об Эдгаре По, Гоголе и Мопассане Текст. / Г. Газданов // Воля России, 1929. - № 5/6. - С. 96-107.

7. Газданов 2000 Газданов Г. Черная капля Текст. / Г. Газданов // Возвращение Гайто Газданова. Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения. - М.: Русский путь, 2000. - С. 243-247.

8. Газданов 2002а Газданов Г. О молодой эмигрантской литературе Текст. / Г. Газданов // Библиотека русской критики. Критика русского зарубежья: в 2 ч. 4.2. - М.: Изд-во «Олимп», Изд-во АСТ, 2002. - С. 272-279.

9. ЛР. Газданов 1996 Газданов Г. Собр. соч.: в 3 т. Текст. / Г. Газданов. -М.: Согласие, 1996.

10. Газданов 2009 Газданов Г. Собр. соч.: в 5 т. Текст. / Г. Газданов. -М.: ЭЛЛИС ЛАК, 2009.

11. Данте 1992 Данте А. Божественная комедия Текст. / А. Данте. - М.: Интерпракс, 1992. - 622 с.• Достоевский 1973 Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 30 т. Т. 6 Текст. / Ф.М. Достоевский. - Л.: Наука, 1973. - 422 с.

12. ЯЇ. Достоевский 1974 Достоевский Ф:М. Собр. соч.: в 30 т. Т. 8'Текст. / Ф.М. Достоевский. - Л.: Наука, 1974.

13. Достоевский 1976 Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 30 т. Т. 15 Текст. / Ф.М. Достоевский. - Л.: Наука, 1976. - 623 с.6 ■ Достоевский 1991 Достоевский Ф.М. Собр. соч.: в 15 т. Т. 10 Текст. / Ф.М. Достоевский. - Л.: Наука, 1991. - 447 с.

14. У- Иванов 1916 Иванов Вяч. Борозды и межи. Опыты эстетические и критические Текст. / Вяч. Иванов. - М., 1916.гг- Лермонтов 1990 Лермонтов М.Ю. Соч.: в 2 т. Т.2 Текст. / М.Ю. Лермонтов. - М.: Правда, 1990. - 702 с.

15. Ы. Набоков 1990в Набоков В. Собр. соч.: в 4 т. Т. 3 Текст. / В.В. Набоков. - М.: Правда, 1990. - 479 с.ьу. Набоков 1990г Набоков В. Собр. соч.: в 4 т. Т. 4 Текст. / В.В. Набоков. - М.: Правда, 1990. - 478. с.

16. У. По 1901 По Э. Собр. соч. пер. с англ. К.Д. Бальмонта. - Т. 1. - М., 1901.

17. Поплавский 1930 Поплавский Б. О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции Текст. / Б. Поплавский // Числа, 1930. - № 2-3.

18. Поплавский 2000 Поплавский Б. Собр. соч.: в 3 т. Т. 2.: Проза. Аполлон Безобразов, Домой с небес: Романы Текст. / Б. Поплавский. - М.: Согласие, 2000.-461 с.

19. Пруст 1992 Пруст М. В поисках утраченного времени. В сторону Свана Текст. / М. Пруст [пер. с франц. A.A. Франковского]. - JL: Советский писатель, 1992. - 478 с.

20. Пушкин 1985 Пушкин A.C. Собр. соч.: в 3 т. Т.1 Текст. / A.C. Пушкин. - М.: Художественная литература, 1985. - 735 с.

21. Пушкин 1986 Пушкин A.C. Собр. соч.: в 3 т. Т.2 Текст. / A.C. Пушкин. - М.: Художественная литература, 1986. - 527 с.

22. Ъ. Пушкин 1987 Пушкин A.C. Собр. соч.: в 3 т. Т.З Текст. / A.C. Пушкин. - М.: Художественная литература, 1987. - 527 с.

23. Соловьев 1994 Соловьев B.C. Чтения о Богочеловечестве Текст. / B.C. Соловьев. - СПб.: Изд-во художественной литературы, 1994. - 528 с.

24. Толстой 1984а Толстой JI.H. Собр. соч.: в 12 т. Т. III Текст. / JI.H. Толстой. - М.: Правда, 1984. - 398 с.

25. Флоренский 2006 Флоренский П. Имена Текст. / П. Флоренский. -М.: Эксмо, 2006. - 895 с.

26. А. Чехов 1997 Чехов А.П. Избранное: в 2 т. Т. 2: Рассказы и повести. Пьесы Текст. / А.П. Чехов. - М.: ТЕРРА, 1997. - 494 с.і . Шаховская 1991 Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения Текст. / 3. Шаховская. - М.: Книга, 1991. - 319 с.

27. Шестов 1993 Шестов Л. Соч.: в 2 т. Т. 2 Текст. / Л. Шестов. - М.: Наука, 1993.-559 с.

28. Шоу 1999 Шоу Б. Избранные пьесы Текст. / Б. Шоу [пер. с англ.]. -М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1999.-941 с.

29. Научная и научно-критическая литература

30. Аверин 2003 Аверин Б. Дар Мнемозины. Романы Набокова в контексте русской автобиографической традиции Текст. / Б.В. Аверин. -СПб.: Амфора , 2003. - 399 с.

31. Аверинцев 1971 Аверинцев С.С. Притча Текст. / С.С. Аверинцев // Краткая литературная энциклопедия. Т. 6. - М.: СЭ, 1971. - Стлб. 20-21.

32. Аверинцев 2006 Аверинцев С. София-Логос Текст.: Словарь / С. Аверинцев. - ДУХ І ЛІТЕРА, 2006. - 902 с.

33. Адамович 1934 Адамович Г. Современные записки, кн. 54. Часть литературная Текст. / Г. Адамович // Последние новости, 1934. - 15 февр.

34. Адамович 1939а - Адамович Г. Литература в Русских записках Текст. / Г. Адамович // Последние новости, 1939. - 29 июня.

35. Балъзамо 2005а Бальзамо Е. «Ночные дороги» Гайто Газданова Текст. / Е. Бальзамо [пер. с франц. Т.Н. Красавченко] // Гайто Газданов и «незамеченное поколение»: писатель на пересечении традиций и культур. Сборник научных трудов. - М., 2005. - С. 140-141.

36. Березин 2000 Березин B.C. Газданов и массовая,литература Текст . / B.C. Березин // Газданов и мировая культура. Сборник научных статей. -Калининград: ГП «КГТ», 2000. С. 12-17.

37. Бесолова 2008 Бесолова Е. Язык, и обряд. Похоронно-поминальная обрядность осетин в аспекте ее текстуально-вербального выражения Текст. / Е. Бесолова. - Владикавказ, 2008. - 405 с.

38. Библиотека русской критики 20026 Библиотека русской критики. Критика русского зарубежья: в 2 ч. Ч. II Текст. - М.: Олимп, 2002. - 462 с.

39. БЭС 1998 Большой энциклопедический словарь (БЭС) Текст. - М.: Науч. изд-во «Большая российская энциклопедия», 1998. - 1434 е., с прилож.

40. Варшавский 1956 Варшавский В. Незамеченное поколение Текст. / В. Варшавский. - Нью-Йорк: Изд-во? им. Чехова, 1956 (Репринт изд.: М.: ИНЭКС, 1992).-388 с.

41. Вежбицкая 1999 Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков Текст. /А. Вежбицкая [пер. с англ. А.Д. Шмелева]. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 780 с.

42. Возвращение Гайто Газданова 2000 Возвращение Гайто Газданова. Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения. - М.: Русский путь, 2000. - 304 с.

43. Газданов и мировая культура 2000 Газданов и мировая культура. Сборник научных статей Текст. - Калининград: ГП «КГТ», 2000. - 238 с.

44. Гаспаров 1999 Гаспаров Б.М. Поэтический язык Пушкина как факт истории русского литературного языка Текст. / Б.М. Гаспаров. - СПб.: Академический проект, 1999. - 397 с.

45. Гинзбург 1971 Гинзбург Л. О психологической прозе Текст. / Л. Гинзбург. - Л.: Наука, 1971.-463 с.

46. Даниэль 2007 Даниэль С. Рококо. От Ватто до Фрагонара Текст. / С. Даниэль. - СПб.: Азбука-классика, 2007. - 331 с.

47. Дарвин 1997 Дарвин М.Н. Художественная циклизация лирических произведений Текст. / М.Н. Дарвин. - Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. университета, 1997.

48. Дьяконова 2003 Дьяконова И:А. Художественное своеобразие романов Г. Газданова Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 -русская литература / И.А. Дьяконова. - Северодвинск, 2003. - 24 с.

49. Г- Дюдина 2000 Дюдина О.М. Поэтика романов Гайто Газданова Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 - русская литература / О.М. Дюдина. - М., 2000. - 24 с.

50. Жирмунский 1977 Жирмунский В.М; Теория литературы. Поэтика. Стилистика Текст. / В.М. Жирмунский - Л.: Наука, 1977.

51. Зверев 2000 Зверев A.M. Парижский тоиос Газданова Текст. / A.M. Зверев // Возвращение Гайто Газданова: Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения; - М.: Русский путь, 2000. - С. 58-66.

52. Иван Бунин: pro et kontra 2001 Иван Бунин: pro et kontra. Личность и творчество Ивана Бунина в. оценке русских и зарубежных, мыслителей и исследователей. Антология Текст. - СПб.: Изд-во РХГИ, 2001. - 1015 с.

53. Кавелти 1996 Кавелти Дж. Г. Изучение литературных формул Текст. / Дж. Кавелти // Новое литературное обозрение. № 22, 1996.

54. Капинос 2006 Капинос Е. Лирические сюжеты в стихах и прозе XX века: научное издание Текст. / Е. Капинос, Е. Куликова. - Новосибирск, 2006.-335 с.

55. Капинос 2008 Капинос Е.В. Взаимопритяжение и взаимоотталкивание героев в нарративе рассказа И.А. Бунина «Генрих» Текст. / Е.В. Капинос // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск, 2008. -№ 4. - С. 46-49.

56. Каспэ 2005 Каспэ И. Искусство отсутствовать. Незамеченное поколение русской литературы Текст. / И. Каспэ - М.: Новое литературное обозрение, 2005. - 190 с.

57. Кибальник 2003а Кибальник С.А. Газданов и Набоков Текст. / С.А. Кибальник // Русская литература, 2003. - № 3. - С. 22-41.

58. Кибальник 20036 - Кибальник С.А. Гайто Газданов и экзистенциальное сознание в литературе Русского Зарубежья Текст. / С.А. Кибальник // Русская литература, 2003. - № 4. - С. 52-72.

59. С*. Кибальник 2008 Кибальник С.А. Роман Газданова «Полет» как гипертекст Текст. / С.А. Кибальник // Культура и текст: культурный смысл и коммуникативные стратегии. Сборник научных статей. - Барнаул, 2008. - С. 42-54.

60. V. Кибальник 2009 Кибальник С.А. «Ночные дороги» Гайто Газданова и «Записки из Мертвого Дома» Ф.М. Достоевского Текст. / С.А. Кибальник // Пространственно-временные перекрестки культуры. - Барнаул, 2009. - С. 261-274.

61. Ким Се Унг 1996 Ким Се Унг. Жанровое своеобразие романов Г. Газданова 1930-х гг. Текст.: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 -русская литература / Ким Се Унг. - М., 1996.

62. Концевич 1995 Концевич И.М. Истоки душевной катастрофы Л.Н. Толстого. Введение Текст. / И.М. Концевич // Духовная трагедия Льва Толстого. - М.: Изд-во «Отчий дом», 1995. - С. 20-25.

63. Красавченко 2000а Красавченко Т. Газданов и масонство Текст. / Т. Красавченко // Возвращение Гайто Газданова. Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения. - М.: Русский путь, 2000. - С. 144151.

64. Крыжовецкая 2009 Крижовецкая О.М. Современная беллетристика: дискурс и нарратив Текст. / О.М. Крижовецкая // Критика и семиотика. Вып. 13. - Новосибирск; М., 2009. - С. 204-212.

65. Кулешов 1991 Кулешов В.И. Знаменитый альманах Некрасова Текст. / В.И. Кулешов // Физиология Петербурга. - М.: Наука, 1991. - С. 216243.

66. Левина 1997 Левина Е. Притча в искусстве XX века (музыкальный и драматический театр, литература) Текст. / Е. Левина // Искусство XX века: уходящая эпоха? Сборник статей. Т. II. - Нижний Новгород, 1997. - С. 23-39.

67. Лотман 1960 Лотман Ю.М. К эволюции построения характеров в романе «Евгений Онегин» Текст. / Ю.М. Лотман // Пушкин. Исследования и материалы. Т. III. - М.; Л.: Наука, 1960. - С. 131-173.

68. Маркович 1991 Маркович В.М. К вопросу о различении понятий «классика» и «беллетристика» Текст. / В.М. Маркович // Классика и современность [под ред. П.А. Николаева и В.Е. Хализева]. - М., 1991. - С. 5366.

69. Мартынов 2000 Мартынов А.В. Газданов и Камю Текст. / А.В. Мартынов // Возвращение Гайто Газданова. Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения. - М.: Русский путь, 2000. - 67-80.

70. Матвеева 2001 Матвеева Ю.В. «Превращение в любимое». Художественное мышление Гайто Газданова Текст. / Ю.В. Матвеева. -Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. - 98 с.

71. П>. Назиров 1976 Назиров Р.Г. Реминисценция и парафраза в «Преступлении и наказании Текст. / Р.Г. Назиров // Достоевский. Материалы и исследования. - Л.: Наука, 1976. - С. 88-96.

72. Х^- Орлова 2003 Орлова О. Газданов / Серия «Жизнь замечательных людей» Текст. / О. Орлова. - М., 2003. - 275 с.

73. ЛГ/"- Осоргин 1930 Осоргин М., Вечер у Клэр Текст. / М. Осоргин // Последние новости, 1930.-6 февр.

74. Поэзия и музыка 1973 Поэзия и музыка. Сб. статей и исследований Текст.-М., 1973.у/. Преподобный Серафим Саровский 1993 Преподобный Серафим Саровский Текст. - Мюнхен; М.: Воскресенье, 1993. - 231 с.

75. UРуднев 2000 Руднев В. Прочь от реальности. Исследования по философии текста Текст. / В. Руднев. - М.: Аграф, 2000. - 429 с.

76. Руднев 2001 Руднев В. Энциклопедический словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты Текст. / В. Руднев. - М.: АГРАФ, 2001. -599 с.

77. Семенова 2000 Семенова С. Экзистенциальное сознание в прозе Русского Зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) Текст. / С. Семенова//Вопросы литературы, 2000. - Май-июнь. - С. 67-106.

78. Семенова 2001 Семенова С.Г. Путешествие по «беспощадному существованию» Текст. / С.Г. Семенова // Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920 - 1930-х годов. Поэтика - Видение мира - Философия. - М.: ИМЛИ РАН, 2001. - С.529-545.

79. V Семенова - Семенова Т.О. «.Мир, который населен другими». Идея децентрации в творчестве Г.И. Газданова 1920-30-х годов Электронный ресурс. / Т.О. Семенова. Режим доступа: http://aseminar.narod.ru/semenova.htm

80. Семенова 2000а Семенова Т.О. К вопросу о мифологизме в романе Газданова «Вечер у Клэр» Текст. / Т.О. Семенова // Газданов и мировая культура. Сборник научных статей. - Калининград: ГП «КГТ», 2000. - С. 3352.

81. Р Слизкой 1953 - Слизкой А. Из новейшей художественной литературы Текст. / А. Слизкой // Возрождение, 1953. - № 29.

82. Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы 2003 -Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы. Экспериментальное издание. Вып. 1 Текст. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2003.-241 с.

83. Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы 2006 -Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы. Экспериментальное издание. Вып. 2 Текст. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2006. - 243 с.

84. Способин 2007 Способин И.В. Музыкальная форма Текст; ноты.: учебник общего курса анализа / И.В. Способин. - М.: Музыка, 2007. - 399 с.

85. У/. Тюпа 2001 Тюпа В.И. Аналитика художественного. Введение в литературоведческий анализ Текст. / В.И. Тюпа. - М.: Лабиринт, 2001. - 191 с.

86. Федякин 2000 Федякин С. Лица Парижа в творчестве Газданова Текст. / С. Федякин // Возвращение Гайто Газданова. Научная конференция, посвященная 95-летию со дня рождения. - М.: Русский путь, 2000. С. 40-57.

87. Федякин 2005 Федякин С.Р. Толстовское начало в творчестве Гайто Газданова Текст. / С.Р. Федякин // Гайто Газданов и «незамеченное поколение»: писатель на пересечении традиций и культур. Сборник научных трудов. - М., 2005. - С. 96-102.

88. Хадарцева 1988 Хадарцева A.A. К вопросу о судьбе литературного наследия: Гайто Газданов Текст. / A.A. Хадарцева // Литературная Осетия: Альманах. - Орджоникидзе, 1988. - № 71.

89. Чередниченко 1994а Чередниченко Т.В. Музыка в истории культуры. Курс лекций для студентов-немузыкантов, а также для всех, ктоинтересуется'музыкальным-искусством. Вып. 1 Текст. / Т.В. Чередниченко. -Долгопрудный Аллегро-пресс, 1994. 215 с.

90. Чередниченко 19946 Чередниченко Т.В. Музыка в истории культуры. Курс лекций для студентов-немузыкантов, а также для всех, кто интересуется музыкальным искусством. Вып. 2 Текст. / Т.В. Чередниченко. -Долгопрудный Аллегро-пресс, 1994. - 175 с.

91. Черчесов 1995 Черчесов А. Формула прозрачности Текст. / А. Черчесов // Владикавказ, 1995. - № 2. - С. 67-81.

92. S- Шабурова 2005 Шабурова М.Н. Мотив памяти в романах Газданова 30-х годов Текст. / М.Н. Шабурова // Гайто Газданов и «незамеченное поколение»: Писатель на пересечении традиций и культур. Сборник научных трудов. - М., 2005. - С. 170-177.

93. Шатин 1996 Шатин Ю.В. Событие и чудо Текст. / Ю.В. Шатин // Дискурс, 1996. - № 2. - С. 6-11.

94. Шмид 1998 Шмид В. Проза как поэзия. Пушкин. Достоевский. Чехов. Авангард Текст.: издание 2-е, исправленное, расширенное / В. Шмид. - СПб.: ИНАПРЕСС, 1998. - 352.

95. Эйхенбаум 1969 Эйхенбаум Б.М. О поэзии Текст. / Б. Эйхенбаум. -JL: Советский писатель, 1969. - 549 с.

96. Ш • Эко 2005 Эко У. Роль читателя. Исследования по семиотике текста Текст. / У. Эко [пер. с англ. и итал. С. Серебряного]. - СПб.: symposium; M.: Изд-во РГГУ, 2005. - 501 с.

97. Энг 1993 Энг Я. ван дер. Искусство новеллы. Образование вариационных рядов мотивов как фундаментальный принцип повествовательного построения Текст. /Я. ван дер Энг // Русская новела.

98. Проблемы теории и истории. Сб. статей под ред. В.М. Марковича и В. Шмида. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 1993. - С. 195-209.

99. К- Якимова 2007 Якимова Л.П. Повести Леонида Леонова 20-х годов о революции и гражданской войне как жанрово-тематический и семантико-поэтический цикл Текст. / Л.П. Якимова. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2007.-255 с.

100. Якимович 1963 Якимович Т. Французский реалистический очерк 1830-1848 гг. Текст. / Т. Якимович. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1963.

101. Ярхо 1989 Ярхо Б.И. Из книги «Средневековые латинские видения» / Вступ. Заметка, публикация и примечания А.Б. Грибанова Текст. / Б.И. Ярхо // Восток - Запад. Исследования. Переводы. Публикации. Вып. 4. - М.: Наука, 1989.-С. 21-55.

102. Curtius 1955 Curtius E.R. Marcel Proust. - Berlin und Frankfurt/M., 1955.

103. Dienes 1982 Dienes L. Russian literature in exile: the life and work of Gajto Gazdanov. Verlag Otto Sagner. - Miinchen, 1982.

104. Z1' • Liotard 1979 Lyotard J.-F. La condition postmoderne: Rapport sur la savoir. - Paris, 1979.r1.vak 2003 Livak L. How It Was Done in Paris. Russian* Emigré Literature and French* Modernism. Madison: The University of Wisconsin Press,

105. Friedeman 1967 Friedeman N. Point of view in fiction // The theory of the novel / Ed. by Stevick Ph. - N.Y.< 1967. - P. 108-139.2003.