Публицистичность литературы Киевской Руси: тексты, авторы, аудитория тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.10, кандидат филологических наук Ельникова, Ольга Евгеньевна

• Ельникова, Ольга Евгеньевна
• кандидат филологических наук
• 2009

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Ельникова, Ольга Евгеньевна

Введение.

Глава 1. Формирование публицистического стиля в произведениях литературы Киевской Руси.

1.1. Русское средневековье, как социокультурный феномен.

1. 2. Истоки отечественной публицистики.

1.2. 1. Пражанры русской публицистики.

1. 2.2. Жанровые особенности произведений древнерусской литературы.

1. 2.3. Использование публицистических приемов в произведениях древнерусской литературы.

Выводы.

Глава 2. Формирование личности автора в литературе русского средневековья.

2.1. Основные положения теории автора как субъекта и объекта высказывания.

2.1.2 Автор в средневековой литературе.

2.1.3.Специфика выражения авторской позиции в публицистическом тексте.

2.2. Формирование личности автора в литературе Киевской Руси. Анонимность автора в древнерусской литературе.

2.2.1. Понятие о «топосе недостоинства» применительно к древнерусской литературе.

2.2.2. От анонимности к биографии. Эволюция авторского самовыражения в литературе Киевской Руси.

Выводы.

Глава 3. Аудитория древнерусского книжника.128.

3.1 Начальный период распространения грамотности в Киевской Руси.

Летописные и иные свидетельства распространения грамотности.128.

3.2. Учебные заведения, образование и библиотеки в Древней Руси.

3.2.1 Размеры книжного фонда Киевской Руси и распространение книг среди населения Киевской Руси.

3.3. Формирование личности читателя под влиянием публицистических произведений древнерусских книжников.

Выводы.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Публицистичность литературы Киевской Руси: тексты, авторы, аудитория»

Актуальность исследования. Истоки национальной словесности уходят в эпоху русского средневековья. Будучи предшественницей современной литературы и фундаментом, на котором держится все здание отечественной литературы, древнерусская литература стала предшественницей не только ныне существующих жанров, направлений и родов литературы, но и публицистики, как полноправной части общелитературного процесса. Изучение произведений древнерусской литературы с точки зрения их публицистической направленности представляет значительный интерес.

Во-первых, современная Россия активно утверждает право на национальную идентификацию в условиях достаточно сложных взаимоотношений как с Западом, так и с Востоком. Геополитическое положение страны на протяжении столетий обязывало российское государство быть в известной мере посредником между Европой и Азией. Отсюда — движение «евразийцев».

Но ни евразийство, ни западничество, ни славянофильство с его ветвью — почвенничеством не отражают в полной мере самобытного самосознания русского народа.

Поиски своего пути в России идут непрерывно, и сегодня наблюдается их активизация, захватывающая все сферы интеллектуальной деятельности, включая журналистику. Эти поиски приводят к истокам — к текстам, рожденным в Древней Руси.

Во-вторых, современная русская журналистика и публицистика находятся в состоянии обновления. Идет поиск своего стиля, путей совершенствования жанров, формы выражения авторской позиции. Все это заставляет обратиться к тому периоду, когда русская литература только зарождалась и формировалась. Таким периодом является русское средневековье.

Русское средневековье не следует рассматривать, как «глухую эпоху», когда нация и государство только готовились к прорыву в цивилизованное будущее. Русское средневековье весьма своеобразно и поучительно. Это период, когда зарождалась русская государственность, происходил переход от язычества к христианству, когда шло формирование общенациональной культуры и языка и, в конечном счете, национального самосознания.

Сегодня, когда российское общество переживает поиски идеологии, веры, своего пути и своего места в мире, все это важно и актуально.

Древнерусская литература — явление уникальное. Ее уникальность определяется уникальностью самого древнерусского государства на протяжении всей его истории от язычества до настоящего момента. Причиной этому стало, во-первых, географическое положение Русской земли — между Европой и Азией, Западом и Востоком, христианством и мусульманством. Во-вторых, хронологические особенности развития Русского государства, а вместе с ним и русской культуры, русской литературы. Древнерусское государство возникло и сформировалось на несколько столетий позднее, чем другие государства Европы. Позднее других Русь приняла христианство, что обусловило некоторое отставание развития древнерусского государства от Запада.

Принятие христианства и вызванное этим бурное развитие государственности, культуры, литературы поставило Киевскую Русь в один ряд с другими странами Европы. Русское средневековье вобрало в себя — через переводные византийские тексты — традиции античности. В дальнейшем подчинение Руси Орде вызвало изоляцию государства от Европы и усилило влияние восточной традиции в культуре. С момента образования централизованного государства с центром в Москве началось ускорение процесса социокультурного развития, и к началу XIX века Россия почти сравнялась по своей значимости с государствами Европы, а в культурном отношении даже опередила их.

На протяжении столетий Россия, испытывая сильнейшее влияние восточной традиции, стремилась догнать Запад, что оказало влияние на духовное и нравственное развитие народа. Русская литература и культура в целом сформировались как литература и культура прорыва.

Этим обстоятельством определяется и тот факт, что древнерусская литература возникла как литература, пронизанная публицистическим пафосом. Для этого периода русской истории характерен напряженный духовный поиск, связанный с выбором между язычеством и христианством. На картину духовной жизни оказывали влияние внутренние раздоры и междоусобицы в самом древнерусском государстве, в этот период шел поиск объединяющего начала, который стал одной из доминирующих тем литературы Киевской Руси и повлиял на формирование русского национального характера — особого типа личности, существующей между язычеством и христианством, Востоком и Западом, в единой стране, разделенной на отдельные самостоятельные государства.

Несмотря на формальную победу христианства в конце X века и связанные с этим рост просвещения и образования, развитие культуры и искусства, на Руси длительное время царило двоеверие. Двоеверие в какой-то момент было преодолено; устное творчество, опиравшееся на языческую традицию, было учтено нарождавшейся письменностью, что обогатило национальную литературу и культуру произведениями, оставившими свой след в отечественной словесности.

Приняв христианство и грамоту, просвещение от Византии, Киевская Русь, стремясь к духовной и идеологической самостоятельности от империи, немедленно встала на путь собственного духовного поиска. Получив богатство письменной культуры того времени благодаря переводным греческим текстам, древнерусская культура немедленно преобразовала это наследие в специфически национальные формы, положившие впоследствии начало отечественной культуре более поздних времен.

С середины X века среди славянских племен, населявших восточные окраины Европы, шел бурный процесс национальной идентификации. Формирование Киевской Руси шло под знаком соперничества с Византией, с одной стороны, и под знаком междоусобных схваток между княжествами, сложившимися на землях Киевской Руси, с другой стороны. Славянские племена уже чувствовали себя единым народом, что нашло отражение в литературных текстах этого периода. Однако государство было политически нестабильным и непрочным и имело постоянную тенденцию к распаду на отдельные удельные княжества. Этот и сам по себе болезненный процесс был особенно трагичен для древнерусского государства, поскольку распад произошел в канун монголо-татарского нашествия.

Именно поиски объединяющего начала определили основные мысли, идеи и темы русской литературы этого периода. В качестве «цементирующего» элемента книжники предлагали модель поведения в основе которой лежал «христианский патриотизм» — любовь к Родине и стремление к ее единству, проникнутое религиозным содержанием. В понятиях «Русская земля», «Святая Русь», помимо основного политико-идеологического содержания, сильны отголоски языческого мировосприятия («Мать сыра земля»), придающие этим словам значение сакрального, религиозного символа, большего, нежели просто название государства. И в период раздробленности на отдельные княжества понятия «Русская земля» и «Святая Русь» продолжали служить общим обозначением для многочисленных, подчас враждебных друг другу самостоятельных государств.

Положительный тип национального героя стремится к единству государства, его идеология замешана на «христианском патриотизме» и пережитках языческого мировоззрения.

Эти процессы требовали своего осмысления и, в конечном счете, породили интерес древнерусских книжников к проблемам, о которых идет речь, проблемам, требующем разрешения. Не случайно в «Слове о законе и благодати» Иларион, которого князь Ярослав поставил в 1051 году первым русским митрополитом, говорит о трех основных вещах: о духовном превосходстве Нового Завета над Ветхим Заветом; о мировом значении крещения Руси и о высокой миссии князей Владимира и Ярослава; о величии Русской земли, ставшей в один ряд среди других христианских народов.

Эти позиции определили роль и место публицистической составляющей в литературе русского средневековья в целом и Киевской Руси в частности.

От двоеверия — к христианству, от устного творчества — к письменному, от переводной литературы — к оригинальной — таковы существенные этапы, определившие характер развития отечественной словесности в X — XI веках.

Как справедливо пишет Робинсон, «древнерусские книжники обратили внимание на публицистическую проповедь и на историографию в широком смысле, т. е. на осмысление истории человечества, народа и человека (переводные и оригинальные хроники, летописи, а также жития князей и монахов) как на жанры и темы, связанные с интересами государственности» [88, 418].

С самого своего возникновения древнерусская литература служила интересам бурно развивающегося Киевского государства. Именно поэтому так сильны были в ее произведениях публицистические интонации.

Публицистическая мысль с первых лет своего существования активно участвовала в формировании читателя как личности, проникнутой идеями самобытности Киевской Руси и ее истории, ее идей и, прежде всего, идеей единства русских земель. Это определило публицистический уровень древнерусской литературы и ее особое место среди других средневековых литератур.

Именно поэтому можно говорить о публицистическом дискурсе текстов древнерусской письменности. Как известно, публицистический дискурс предполагает: ярко выраженное авторское целеполагание, демонстративное выражение автором причин, которые подвигли его на написание текста и следствий, которых он намерен достичь. Позиция автора в публицистических текстах выражена ярко, открыто и вполне определенно; документальность, опору на факты, строгое следование правде или тому, что автор считает правдой, литература такого рода не приемлет вымысла; актуальность, злободневность, оперативность. Автор публицистического текста откликается на события жизни, реагирует на изменения действительности вокруг себя, стремясь отразить эти изменения как можно оперативнее; особый тип повествования, в котором на первое место выходит ярко выраженная авторская индивидуальность и прямая демонстрация автором своих убеждений и взглядов; диалоговость. Публицистический текст предусматривает обратную связь, полемику, диалог с аудиторией. Откликаясь на события современности, автор-публицист рассчитывает на ответный отклик читательской аудитории, ее ответную реакцию на идеи, декларируемые в публицистическом тексте.

Содержание текста (любого жанра) зависит от задач, решаемых автором, от уровня познания действительности, от его индивидуально-психологических особенностей восприятия окружающего мира. В общем виде содержание текста — это соединение факта с его оценкой автором. В каждом конкретном случае такое соединение осуществляется на различных уровнях воспроизведения и осмысления действительности: кратко и развернуто, в описании события и описании переживания, в описании процесса или в системе доказательств. Содержание текста — это освоенная публицистом реальность, преобразованная в систему фактов, рассуждений, оценок и выводов. Форма жанра предопределена как особенностями личности публициста (тем, что называется индивидуально-психологическим видением мира), так и устойчивыми признаками публицистического повествования, свойственными тому или иному жанру.

Постепенное формирование всех этих особенностей публицистического повествования мы находим в произведениях литературы Киевской Руси.

Степень научной разработанности исследования. Большинство исследователей признает публицистичность за древнерусской литературой. Одним из первых на эту особенность обратил внимание К. Н. Бестужев-Рюмин, который писал, что в летописях видно: «. куда клонится сочувствие летописца, на кого и на что он смотрит благосклонно или враждебно» [18, 3].

В начале 20 века на публицистическую тенденциозность древнерусской литературы неоднократно указывал в своих трудах А. А. Шахматов. Обратив внимание на эпизод «Повести временных лет», где речь идет о добровольном призвании варягов, Шахматов пишет: «Нельзя не видеть в таком воспроизведении исторического события проявления местного свободолюбивого духа; перед нами тот самый новгородский книжник, который другой раз, при других обстоятельствах сумеет отстоять вольности родного города от поползновений пришлого князя» [162, 216].

В. М. Истрин отмечал: «.За редким исключением, произведения древнерусской литературы XI — XIII вв. являлись откликами на очень определенные общественно-политические события, так что в общем должно сказать, что древнерусская литература XI — XIII вв. имела общественное значение и ее произведения заключают в себе все данные, чтобы они могли рассматриваться с общественной точки зрения» [65, 15].

Об этом писал и Б. А. Рыбаков: « За кажущейся хроникальностью этих страниц (летописная повесть о мести Ольги древлянам — О. Е.) мы увидим целостное и целеустремленное политическое сочинение, направленное к установлению известной гармонии между государством Русью и знатью соседних племенных союзов» [122, 355].

На публицистичность древнерусской литературы обращает внимание Д. С. Лихачев: «Единство государства постоянно нарушалось раздорами феодалов. Чтобы удержать единство, требовались высокая общественная мораль, высокое чувство чести, верности, самоотверженности, развитое патриотическое самосознание и высокий уровень словесного искусства — жанров политической публицистики.» [80, 57].

В. В. Толочко, говоря о тенденциозности авторов первых русских летописей, замечает: «Летопись . полностью апологетична. Не все действия великого князя были морально безупречны, но летописец всегда находил нужные слова, чтобы показать своего князя в лучшем свете или отвести от него подозрения в злокозненных действиях» [143, 108].

Риккардо Пиккио подчеркивает: «Киевские писцы работали в общественном окружении, их сочинения были вкладом в общее строительство, зернами четок, сделанных с личной верой и участием в горестях своего времени.» [99, 45].

Следует обратить внимание на то, что, признавая за древнерусской литературой несомненное стремление к воздействию на аудиторию, большинство авторов ограничивается только констатацией наличия в древнерусской литературе публицистических тенденций.

A. Н. Робинсон, замечая, что «.оригинальная русская литература возникает как литература общественно-публицистическая» [115, 79], считает необходимым подчеркнуть: «Это, конечно, не дает оснований тотчас заключить, что большинство древнерусских литературных памятников являют собой результат целенаправленного публицистического творчества. Дело обстоит гораздо сложнее. Речь идет о наличии ярко выраженных публицистических тенденций в древнерусских литературных памятниках, принадлежащих к различным родам устной и письменной словесности» [там же, 161]

B. В. Ученова пишет: «В дошедших до нас памятниках древней культуры не найти в оформленном состоянии того, что сейчас мы определяем термином «публицистика». [151, 13] Но публицистический характер воздействия слова на общественную жизнь был и в древности, воплощаясь как устно, так и письменно. «Письменное слово, — замечает В. В. Ученова, — использовалось для обмена сведениями, отстоящими от того, что мы сейчас именуем публицистикой, значительно дальше, чем устное. Оно не обладало специфическим качеством публицистического слова: не имело массовой политической ориентации, массовой оперативной политической отдачи. Запечатленное в единичных текстах (даже в случае их адресованности группе лиц, как в «Поучении» Владимира Мономаха), частных письмах, летописных ремарках, первых осведомительных рукописных «известиях» письменное слово только «набирало разгон», чтобы стать способным обслуживать публицистическую деятельность, чтобы стать фактором оперативного политического управления» [там же, 23]

Исследовательница признает, что «любое обращение к широкой аудитории с целью ее политической активизации может быть названо публицистичным» [там же, 13]. При этом В. В. Ученова отрицает возможность существования в период до изобретения печатного станка письменной публицистики. Ее аргументация строится на том, что рукописные тексты, будучи недоступными широкому читателю, не могли в силу своей небольшой распространенности выполнять те функции, которые выполняются публицистическими произведениями.

Культуре Киевской Руси в целом свойственно ярко выраженное публицистическое звучание. Публицистическим пафосом проникнуты не только литературные произведения того периода, но и изобразительное искусство, иконы и в особенности храмовые росписи. Д. С. Лихачев называл русское искусство периода Киевской Руси монументальным. Могучим монументализмом, законченностью и лаконизмом форм, величием дышат фигуры на стенах древнерусских храмов. Этот стиль живописи должен был подчеркнуть силу и мощь вольных русских городов, гармоничное восприятие художником человека в мире, лишенное византийского аскетизма и отрицания земного мира как такового.

Иконы этого времени тоже, несмотря на сильнейшее влияние византийского искусства, обозначают тот путь, по которому пойдет впоследствии вся русская иконописная живопись. Все иконографические типы Русь унаследовала от Византии. Тип как иконографический костяк остается неизменным на многие столетия вперед, но из-за идейных и формальных изменений уже к XII веку приобретает новые эмоциональные оттенки. Наряду с трансформацией традиционных типов, получивших на русской почве иную эмоциональную окраску, идет и процесс создания своих собственных иконографических типов, независимых от Византии. Ранее всего это наметилось в культе святых Бориса и Глеба. Затем начали складываться оригинальные многофигурные композиции, такие как «Покров Богоматери», «Собор Богоматери», «О Тебе радуется». В них явственно выступает соборное начало, не получившее развития в Византии. Дух соборности, столь характерный для русской культуры позднейшего времени, впервые находит отражение в культуре Киевской Руси — в частности, в иконописи.

Таким образом, в живописи этого периода можно проследить формирование черт, столь присущих русскому искусству вообще — монументальной силы, соборности, общности всей Русской земли, поиска героя в реальном мире, в реальной жизни. Этими же мыслями и настроениями проникнуты произведения литературы этого периода.

Иная грань публицистического восприятия действительности присуща народному искусству и, в частности, искусству скоморохов. Скоморохи, несомненно, были в Киевской Руси. Об этом говорят знаменитые росписи на стенах киевского Софийского собора, на которых изображены пляшущие люди с музыкальными инструментами, а также свидетельства письменных источников. О скоморошьих текстах мы сегодня можем получить некоторое представление на основании одного из самых ярких произведений домонгольской Руси «Моление Даниила Заточника». Д. С. Лихачев полагает «Моление Даниила Заточника» образцом скоморошьего искусства. Оно облагорожено образованием, книжностью автора и довольно далеко отстоит от творчества предшественников Даниила Заточника, но, тем не менее, содержит множество достаточно острых выпадов против власть имущих и едких замечаний о бедности и богатстве, присущих устному народному шутовству.

Публицистические мотивы обнаруживаются и в дохристианских языческих текстах. К числу таковых Б. Рыбаков относит ряд сюжетов из «Повести временных лет», в том числе и «Повесть о мудрой Ольге», которую он выделяет из летописного повествования о княгине Ольге, бабке крестителя Руси Владимира Святославича.

Таким образом, есть основания полагать, что публицистические мотивы зародились в русском словесном творчестве еще в дохристианскую эпоху, в период возникновения первых форм раннефеодальной государственности и городской культуры. Именно с этими явлениями связано скоморошье искусство и появление таких политически заостренных текстов, как «Повесть о мудрой Ольге».

Публицистичность как ведущая тенденция развилась в литературе и культуре Киевской Руси, в том числе из этих источников.

Русская литература, — подчеркивал Д. С. Лихачев, — всегда была литературой европейской: не только по своим конкретным литературным связям, не только по своему «самоощущению», выражающемуся в постоянных поисках места русской истории в мировой, и в чувстве ответственности за все человечество, но и по особенностям своего выстраданного пути к новому периоду литературы через напряженные искания Ренессанса» [83, 215].

Это чувство ответственности за судьбу Отечества, соединяющееся с напряженным поиском собственного пути способствовало возникновению публицистичности в текстах Киевской Руси.

Как известно, публицистика предполагает органическое взаимодействие трех составляющих: реальных событий, процессов и явлений с авторским взглядом на них и с восприятием этого взгляда аудиторией. Можно вывести следующее определение: публицистика — это специфическая творческая деятельность, сориентированная на выявление закономерностей социально-нравственного бытия общества в целом и отдельной личности в частности.

Исходя из этого можно говорить о проявлениях публицистичности в текстах древнерусской литературы.

Научная новизна исследования

Тема истории Киевской Руси разрабатывалась в русской науке начиная от Н. М. Карамзина. «История государства Российского» рассматривает этот важнейший период в истории России прежде всего как период становления династии Рюриковичей.

Н. И. Костомаров, сделавший много для популяризации истории Древней Руси, в своей работе «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» пишет о многовековой борьбе на Руси двух начал: демократического, федеративно-вечевого и монархического. Носителем федеративно-вечевого начала ученый считает южную, Киевскую Русь, монархического — северо-восточную, Московскую Русь.

Позднее С. М. Соловьев в своей книге «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома» трактовал период Киевской Руси в истории России как период борьбы родового строя и государственных начал. Эти идеи получили развитие в труде С. М. Соловьева «История России с древнейших времен». Концепция исторического развития по мысли Соловьева заключается в том, что развитие народов идет поступательно к одной цели, через одинаковые этапы и под воздействием одних и тех же факторов. Такой целью является воплощение в жизнь идеалов христианства, а условиями, влияющими на развитие, Соловьев считал природу страны, природу племени и ход внешних событий. Он писал: «Народы живут, развиваются по известным законам, проходят известные возрасты, как отдельные лица, как все живое, все органическое» [131, 27].

В «Курсе русской истории» В. О. Ключевского решающей силой исторических процессов рассматривается сочетание самых различных факторов, как внешних, так и внутренних: экономического, политического, социального, географического, этнического. Концептуальный взгляд Ключевского на историю заключался в том, что он видел основу исторического процесса в России в колонизации новых земель и их хозяйственном освоении. В советское время исследователи рассматривали В. О. Ключевского как предшественника «экономического материализма» [91]. Движущими силами исторического процесса Ключевский считал человеческую личность, человеческое общество и природу страны. Немалая роль, таким образом, принадлежит и социокультурным процессам. Литературные произведения того времени, такие как летописи, жития святых, Ключевский рассматривает, прежде всего, как исторический источник.

Д. И. Иловайский в своей работе «Начало Руси» отстаивает тезис о независимости славян в вопросе возникновения русской государственности. Особое место ученый уделяет анализу социокультурных процессов на землях восточных славян.

В советской исторической науке к числу наиболее выдающихся трудов по этой тематике следует отнести работу Б. Грекова «Киевская Русь». Рассматривая процесс возникновения и становления государства Киевская Русь, Б. Греков исходил исключительно из марксистской теории классовой борьбы и смены общественно-исторических формаций. С этой же позиции рассматривается и христианизация Руси, развитие просвещения и грамотности.

И. Я. Фроянов в труде «Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы» полемизирует с историками школы Бориса Грекова, выдвигая в качестве основных движущих сил иные процессы, происходившие в Киевской Руси, в том числе и политические, экономические, социокультурные факторы.

Большой вклад в развитие методов палеографии и источниковедения внес историк М. Н. Тихомиров. В труде «Русская культура X — XVIII веков» он делает всесторонний анализ истоков древнерусской культуры, литературы и искусства.

Истории культуры и литературы Киевской Руси уделялось пристальное внимание со времен К. Н. Бестужева-Рюмина. Неоценимый вклад в изучение древнерусских летописей и других текстов принадлежит А. А. Шахматову, оставившему детальные описания и рассмотрения первых русских летописей. Он создал наиболее известную концепцию начала русского летописания и методику установления текста летописей. Выводы Шахматова об авторстве, составных частях, хронологических рамках и источниках летописей стали фундаментальной основой для всех последующих исследований, в частности для работ его последователей М. Приселкова, А. Насонова и др. К. Н. Бестужев-Рюмин и А. А. Шахматов первыми обратили внимание на тенденциозность древних летописцев и на тот факт, что в своих текстах они отстаивали интересы того или иного княжеского дома или иной политической силы.

В своем фундаментальном исследовании «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды» Л. В. Черепнин полемизирует с Шахматовым в том, что касается реконструкции гипотетических сводов-предшественников «Повести временных лет», но при этом соглашается с мыслью Шахматова о тенденциозности подборки легенд и источников для «Повести.».

Существенную роль в деле изучения древнего русского летописания и трудов первых книжников имеют работы В. М. Истрина «Замечания о начале русского летописания» и Н. К. Никольского «Повесть временных лет» как источник для истории начального периода русской письменности и культуры». Эти работы также критически пересматривают и в ряде случаев оспаривают построения Шахматова. Истрин в то же время настаивает на необходимости при суждении о древнерусской литературе иметь в виду соединение в ней двух элементов: фактических условий и литературных влияний.

М. Д. Приселков в своей работе «История русского летописания XI — XV вв.» также рассматривал летопись как политический документ.

Для трудов Д. С. Лихачева («Русские летописи и их культурно-историческое значение», «Поэтика древнерусской литературы», «Человек в литературе Древней Руси» и др.) наряду с пристальным вниманием к эстетическому своеобразию культуры Древней Руси и в связи с этим к проблемам общей теории искусства характерен комплексный подход к изучению литературы, искусства и общественной идеологии этого периода. Вслед за Шахматовым Лихачев отстаивал мысль о примате сознательных изменений текстов летописей над механическими.

В своей работе «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI — XIII веков» В. П. Андрианова-Перетц рассматривала поэтику «Слова о полку Игореве» и его связь с фольклором, при этом представив обоснованную систему доказательств того, что при всем своем своеобразии это произведение закономерно включено в литературный процесс своего времени.

Работы, ставшие основополагающими при изучении древнерусской литературы оставили также Н. К. Гудзий («История древнерусской литературы»), Б. А. Рыбаков («Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи»), А. Н. Робинсон («Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI — XIII веков»), В. В. Толочко («Русские летописи и летописцы XI — XIII веков») и др.

В этих трудах детально рассматриваются истоки, возникновение, основные жанры, тенденции и пути развития и становления литературы периода Киевской Руси.

В большинстве из указанных трудов говорится о публицистической тенденциозности литературы Киевской Руси, но, к сожалению, работ, посвященных изучению истоков и анализу публицистического начала литературы и искусства Киевской Руси, нет.

Предмет исследования

Предметом исследования является изучение формирования публицистического стиля в произведениях древнерусской литературы, формирование публицистических жанров, поиск положительного героя древнерусскими книжниками, анализ возникновения реалистических тенденций в древнерусской литературе, формирование личности автора в произведениях древнерусских книжников.

Объект исследования

Объектом исследования являются тексты «Слова о законе и благодати», «Повести временных лет», «Жития Феодосия Печерского» «Сказания о Борисе и Глебе», «Хождения игумена Даниила» как наиболее характерные произведения литературы периода Киевской Руси, в которых отчетливо просматривается публицистическое начало.

Рассматривается литература, относящаяся к периоду Киевской Руси, а именно, XI — началу XII веков. Этот период характеризуется относительной стабильностью и целостностью древнерусского государства. О литературе более позднего времени, то есть периода феодальной раздробленности, уже нет возможности говорить как о литературе Киевской Руси, в это время возникают литературы Владимиро-Суздальского, Галицкого княжеств, Великого Новгорода и т. д.

Самым ранним из рассматриваемых произведений является «Слово о законе и благодати» (около 1049 года), самым поздним — «Хождение игумена Даниила» (около 1104 — 1106 года).

Практическая ценность исследования. Проведенное исследование позволяет использовать основные положения работы в курсах по возникновению прапублицистических и пражурналистских явлений, по истории отечественной публицистики факультетов и отделений журналистики высших учебных заведений.

Цель исследования. Анализ специфических публицистических приемов, которыми пользовались древнерусские авторы, поиска положительного идеала в окружающей действительности, способов выражения авторской позиции публицистического текста в древнерусской летописи, агиографическом произведении, послании повести или хождении.

Задачи исследования: показать, как в недрах социокультурного развития Киевской Руси в контексте происходящих политических и культурных событий в искусстве и литературе того времени зарождались публицистические мотивы; показать на конкретных примерах, как формировалась публицистическая составляющая литературы, которая в конечном счете рождает отечественную публицистику; показать, как и под влиянием каких причин в древнерусской литературе возникает образ положительного героя; показать, как реалистические тенденции, заложенные в древнерусской литературе, обогатили поэтику публицистики; показать, как первоначально анонимная русская литература формирует автора-публициста; выявить средства публицистического воздействия литературы Киевской Руси на аудиторию.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Русская летопись и литература периода Киевской Руси в целом рассматривается генерализатором идей, объединяющих общество вокруг общенациональных интересов.

2. Поиск героя как поиск образца нравственного поведения, опирающегося на веру, в литературе этого периода проходит в пределах реальной действительности.

3. Древнерусское житие в его самобытности фиксирует поиск публицистического идеала «князя-страстотерпца» и начальный этап возникновения русского национального характера.

4. Формирование личности автора проходит на базе «христианского патриотизма» и индивидуальных особенностей личности.

5. Реалистические тенденции, заложенные в древнерусской литературе, обогатили поэтику отечественной публицистики в многообразии ее жанров и повествовательных моделей: от погодной записи — к заметке; от жития к очерку; от хождения — к путевому очерку и репортажу; от посланий — к письму; от слова — к комментарию и т. п.

Теоретическая база исследования.

База исследования формировалась, как двуединая целостность журналистского и историко-литературного взгляда на проблему. Исходные теоретические положения базируются на трудах историков С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, Д. И. Иловайского, И. Е. Забелина, С. Ф. Платонова, Б. Д. Грекова, Б. А. Рыбакова, И. Я. Фроянова, М. Н. Тихомирова, историков литературы П. П. Тол очко, В. П. Янина, М. М. Бахтина, А. А. Шахматова, В. М. Истрина, Е. П. Еремина, В. П. Андриановой-Перетц, А. Н. Робинсона, Н. К. Гудзия, Н. К. Никольского, Д. С. Лихачева, В. В. Бычкова, И. И. Средневского, М. И. Слуховского, а также на исследованиях в области журналистики и публицистики Е. П. Прохорова, В. В. Прозорова, В. В. Ученовой, Л. Е. Кройчика, Я. Н. Засурского, С. Г. Корконосенко, А. А. Тертычного, М. И. Стюфлевой, В. М. Горохова, А. А. Грабельникова.

Структура работы.

Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Глава I «Формирование публицистического стиля в произведениях литературы Киевской Руси», глава II «Формирование личности автора в литературе русского средневековья», глава III «Аудитория древнерусского книжника».

Заключение диссертации по теме «Журналистика», Ельникова, Ольга Евгеньевна

Выводы. Археологические находки и исторические документы позволяют сделать вывод о том, что в Киевской Руси была достаточно широко распространена не только простая бытовая грамотность, но и книжность — образованность более высокого уровня. Широкое распространение получили школы при монастырях и храмах. При многих монастырях, храмах, княжеских дворах существовали крупные книжные собрания, доступ к которым был у наиболее образованных людей того времени. Умели писать и читать не только представители знати и высшего духовенства, но и представители низшего духовенства, княжеские люди, горожане — торговцы и ремесленники. Анализ бытовых письменных памятников позволяет сделать вывод о том, что достаточно широко была распространена книжная речь, возможная лишь при наличии постоянной привычки к чтению.

Чтение чрезвычайно поощрялось, индивидуальное чтение считалось делом весьма благочестивым. Широко распространено было чтение вслух, что позволяло частично решить проблему сравнительно малого количества книг.

Поскольку книги были достаточно широко распространены, и чтение их являлось делом весьма поощряемым и благочестивым, древнерусские книжники использовали литературное творчество для распространения идей христианства, целостности Русской земли и независимости от Византии.

Авторы первых литературных произведений Киевской Руси стремились донести до читателей идею «религиозного патриотизма», заключающуюся в нерасторжимости религиозного и патриотического чувств. Истинный православный христианин является истинным патриотом, глубокая вера подразумевает и стремление к неделимости и целостности Русской земли.

Героем первых литературных произведений становится братолюбивый и благочестивый идеальный князь или смиренный инок, являющиеся выразителями «религиозного патриотизма». Эту тенденцию мы наблюдаем на примере самых ранних оригинальный произведений древнерусской литературы: «Слово о законе и благодати», «Повесть временных лет», «Сказание о Борисе и Глебе», «Хождение игумена Даниила».

Исследование позволило установить, что концептуальной установкой текстов древнерусской литературы является не только воспроизведение реальных фактов современной действительности, но и активное воздействие на аудиторию с целью формирования общественного мнения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выполненное исследование позволяет сделать вывод о том, что литература Киевской Руси развивалась, в силу задач, стоящих перед древнерусским государством, преимущественно в публицистическом ключе.

Формирование публицистичности, как важнейшей составляющей древнерусской литературы можно проследить на примере самых ранних произведений литературы Киевской Руси. Средневековая русская литература в это время еще не знает деления на публицистику и беллетристику, публицистика, как род литературы еще не возникла. Литература в Киевской Руси возникла вскоре после принятия христианства и почти одновременно с возникновением государственности. В силу задач, стоящих перед молодым государством Киевская Русь, отечественная литература с первых десятилетий своего существования была глубоко публицистичной. Перед государством стояли следующие задачи: укрепление княжеской власти и распространение христианства, усиление роли и авторитета Киевской Руси среди других христианских стран, отстаивание духовной и идеологической независимости от Византии, борьба за целостность государства и прекращение княжеских междоусобиц. О чем бы ни шла речь - о прошлом ли родной страны, о кровавых ли распрях, сотрясающих страну в настоящее время, о далеких ли странах и путешествиях, древнерусский книжник преследовал одну цель — воспитать в читателе чувство любви к Отечеству, гордость за его историю, чувство ответственности перед ним.

Именно наличием этих задач и вызвана публицистичность литературы этого периода. Уже в самых ранних произведениях древнерусской литературы, относящихся к XI - началу XII веков можно найти такие особенности публицистики, как авторское целеполагание, документальность и достоверность текста, актуальность и злободневность, дналоговость, стремление к обратной связи с аудиторией. В разной степени все эти специфические особенности публицистики присущи «Слову о законе и благодати» митрополита Илариона, «Повести временных лет» и многим включенным в первую русскую летопись текстам, агиографическим произведениям, таким, как «Житие преподобного Феодосия Печерского», «Сказание о Борисе и Глебе», и, наконец, «Хождению игумена Даниила».

Наиболее ранним из дошедших до нас произведений средневековой русской литературы является «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, возникшее в результате синтеза устной и письменной публицистики. Слушателей и читателей оно должно было не только укрепить в принятии христианских идеалов, но и пробудить в них чувство национальной гордости, мысль о независимости русской земли от Византии и о равноценности подвига князя Владимира, крестившего Русь, подвигу древних апостолов. Произнося свое «Слово» митрополит Иларион в полный голос заявлял о своих политических симпатиях и антипатиях, превращая сочинение, посвященное, на первый взгляд исключительно богословской проблеме противопоставления Ветхого и Нового Заветов, Закона евреев и Благодати христиан, в политическую программу Киевского княжеского дома. Для опубликования этих идей совершенно закономерно была использована не письменная форма, ведь письменные произведения Киевской Руси зачастую оставались анонимными, не сразу доходили до читателя. «Слово» было произнесено вслух в присутствии княжеской семьи и ближайшего окружения князя, что придавало событию дополнительную политическую остроту. Опубликование «Слова.» можно ставить в один ряд мерами политического характера, предпринятыми великим князем Ярославом Мудрым для укрепления авторитета Киевской Руси на международной арене.

Жанровые особенности «Слова о законе и благодати» позволяют выделить в этом произведении ряд признаков, соответствующих современному жанру комментария. Комментарий - это отклик на событие, впечатление, не претендующее на исчерпывающую полноту анализа. В комментарии важна, прежде всего, точка зрения на событие. Факт служит отправной точкой разговора с аудиторией, а стержневой доминантой выступает рассуждение по тому или иному поводу. В комментарии главное - оценка факта или события при подчеркнутой субъективности стиля. Некоторые из этих особенностей прослеживаются в тексте «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, делая это произведение одним из интереснейших и самых ранних образцов русской публицистики.

Мысли и идеи «Слова о законе и благодати» находят свое продолжение в «Повести временных лет». Помимо экскурсов в историю, приведенных дословно официальных дипломатических документов, хроники в виде «погодных записей», первая русская летопись содержит и ряд самостоятельных произведений, таких, как сказания, повести о князьях, монастырская хроника, творческое наследие Владимира Мономаха.

Эти тексты так же содержат в себе зародыши публицистических жанров, развившихся позднее: репортажа, очерка, комментария. Очень интересна с этой точки зрения «погодная запись», имеющая признаки новостной заметки.

В текстах, включенных в состав «Повести временных лет» прослеживаются такие особенности публицистического стиля, как документальность, достоверность, следование факту. Летописец помещает в состав летописи только исключительно те сведения, которые считает достоверными, работает с документами, такими, как тексты княжеских договоров, опрашивает свидетелей и участников событий, а иногда и сам сообщает о себе «самовидец бых».

Достижение публицистического эффекта в различных по характеру используемого материала и способам получения информации происходит по-разному. Интересно с этой точки зрения сравнить «Повесть о Васильке Требовльском», относящуюся к жанру повестей о княжьих преступлениях, близкое к ней жанрово «Сказание о Борисе и Глебе» и первое русское агиографическое произведение «Житие Феодосия Печерского».

В «Повести об ослеплении.» публицистического эффекта автор достигает посредством реконструкции событий со слов очевидцев, передачи собственных впечатлений в редкой для средневековья манере, названной Д. Лихачевым «средневековым реализмом». Обращение к средствам «средневекового реализма» вызвано причинами публицистического характера. Автор «беллетрезирует» факты, занимаясь их реконструкцией со слов очевидца с целью усилить впечатление от жестокой расправы князей со своим братом.

В житиях Бориса и Глеба и Феодосия Печерского публицистический эффект достигается за счет развития традиционных для жития топосов и придания им звучания, отвечающего реалиям текущего момента Киевской Руси.

Житие Феодосия Печерского» написано Нестором в рамках жанровых особенностей преподобнического жития, с образцами которого древнерусские книжники могли знакомиться на примерах переведенных с греческого византийских образцов или произведений, написанных на других славянских языках. Однако первое оригинальное русское житие, каковым является «Житии Феодосия» отличается от греческих и славянских образцов тем, что повествует не о жизни святого, жившего и творившего свои чудеса далеко и давно, а о человеке, память о котором жива, и живы люди, которые могут рассказать о нем. Нестор, стремясь к достоверности, отказывается от характерной для агиографии неопределенности места и времени «время оно», «град некий», «человек некий» и т.п. «Житие Феодосия» изобилует точными указаниями на место и время действия, а так же «ссылками на источник», т. е. на людей, рассказавших Нестору о жизни Феодосия. Облик святого при всей его идеализации, характерной для агиографии, получился живым и достоверным. Феодосий трудолюбив, энергичен, при этом — кроток и смирен, что не мешает ему обличать княжеские распри.

Для «Сказания о Борисе и Глебе» характерны другие особенности, и, прежде всего — следование канону, средневековому этикету поведения, который прослеживается прежде всего в сценах убиения князей-мучеников. «Этикетность» «Сказания о Борисе и Глебе» вызвана стремлением достичь того, что сегодня мы называем публицистической типизацией факта, то есть, дать социально-значимые образцы поведения безупречного князя-христианина и патриота Русской земли. Мученики Борис и Глеб принимают смерть от руки старшего брата Святополка, утверждая таким образом идею покорности старшему в роду, отказа от распрей и междоусобиц. Поведение и злодея и князей-мучеников узнаваемо, типично и поэтому «этикетно».

Отвечая идеологическим задачам современности, эти произведения могут считаться примерами использования в средневековой русской литературе таких особенностей публицистического стиля, как актуальность и злободневность. Киевская Русь была раздираема междоусобицами многочисленных удельных князей, вызванными стремлением к владению Киевским великокняжеским престолом. Таким образом, в условиях политической нестабильности формируется образ положительного героя, князя-мученика за идею братской любви и послушания старшему в роду, а так же игумена монастыря, который занимается организацией жизни монахов, и принимает активное участие в политической жизни Киева, укоряя князя за участие в междоусобицах и непослушание старшему. Эти типы положительного героя были наиболее актуальны и злободневны для того периода и книжники создавали его, исходя из стремления отвечать проблематике и задачам современности.

Хождение игумена Даниила» решает задачи, отвечающие «прагматизму» раннехристианских текстов [57], то есть, спасению души читателя. Разного рода хождения призваны были дать читателю, человеку, не покидающему своего родного города или монастыря, возможность совершить «мысленное» паломничество, увидеть Святую землю глазами автора хождения. Именно этим вызвано обилие деталей, подробностей, не относящихся, впрочем, ни к пейзажу, ни к нравам и образу жизни живущих в далеких странах людей. Автор хождения точен и почти по-репортерски дотошен, когда речь идет о святынях, храмах, о расстоянии между различными пунктами паломничества и т.п. В этих случаях Даниил стремится создать у читателя то, что в современной журналистской практике называется эффект присутствия». «Хождение игумена Даниила» решает и еще одну, очень важную публицистическую задачу — повышение статуса Русской земли. На решение этой задачи играет и характеристика взаимоотношений игумена Даниила с королем Балдуином, и рассказ о службе у Гроба Господня, и фиксация того многозначительного факта, что лампаду свою игумен Даниил поставил «от всей Русской земли». В этом паломничестве игумен Даниил чувствует себя не частным лицом, а представителем всей Руси. Отсюда -— стремление дать возможность читателю увидеть все святыни и чудеса этих мест глазами автора, такие особенности публицистического стиля, как диалоговость, работа на обратную связь с читателем, стремление сделать читателя «соучастником» увиденного и пережитого автором.

Таким образом, можно констатировать, что реалистические тенденции, заложенные в древнерусской литературе, возникли во многом в силу стремления древнерусских книжников решать публицистические задачи и открыли дорогу позднейшей русской реалистической публицистике в многообразии ее жанров: от погодной записи - к заметке; от жития к очерку; от хождения — к путевому очерку и репортажу; от посланий - к письму; от Слова к комментарию и т.п.

Формирование авторского самосознания древнерусского книжника так же можно рассматривать через возникновение и формирование публицистического начала в произведениях древнерусской литературы. Поскольку задачи, стоявшие перед древнерусским книжником были преимущественно публицистического характера, авторское, личностное начало в произведениях древнерусской литературы так же носило многие признаки публицистического характера.

Авторское начало в публицистике подчинено задачам публицистического высказывания. Важной особенностью автора-публициста является то, что автор в публицистике, в отличие от автора-беллетристиста, — не единственный источник смысла произведения, а, скорее, его проводник и интерпретатор, поскольку источником смысла в публицистическом тексте является сама действительность, в строгом соответствии с фактами которой работает публицист. Важной особенностью авторского начала в публицистике является задача сформировать у аудитории наиболее полное представление о происходящих в обществе процессах и явлениях, с которой вступает в «противоречие» тот факт, что публицист неизбежно становится «глазами и ушами» своих читателей, в некоторой степени «навязывая» им свой взгляд на происходящее.

Автор-публицист: всегда работает для конкретной аудитории, выступая в качестве распространителя и интерпретатора сведений о социально-значимых фактах и явлениях действительности. В отличии от автора-беллетриста, публицист никогда не работает «в стол», избирая темы, которые для выступлений, которые диктует ему действительность, и ориентируясь на читателя находящегося в том же пространственно-временном отрезке, что и он сам; в зависимости от задач, которые он перед собой ставит, а так же от особенностей фактического материала, выступает в качестве нейтрального повествователя, комментатора, наблюдателя событий, участника событий и даже в качестве инспиратора общественно-значимого события. Кроме того, исследователи выделяют разные типы авторского присутствия в тексте: от формального отсутствия автора в тексте до ярко-персонифицированного автора. максимально раскрывается как конкретно-биографическая личность. Автор публицистического текста не только зачастую хорошо знаком читающей аудитории, но и помимо этого, намеренно раскрывается в тексте посредством личных форм местоимения, личных форм глагола, вкрапления в текст рассказа о событиях, связанных с индивидуальным, личным опытом.

Все эти особенности публицистического авторского «я» связаны с самой природой публицистики, ориентированной на диалог с аудиторией по поводу общественно-значимых событий и фактов, волнующих в равной степени как автора, так и аудиторию.

Авторское присутствия в произведениях книжников Киевской Руси имеет некоторые из указанных особенностей, что позволяет предположить, что формирования авторского начала в произведениях древнерусской литературы шло в соответствии с принципами формирования авторского присутствия в публицистическом тексте.

Авторы большинства текстов средневековой русской литературы анонимны. Но не обезличены, поскольку во многих из них звучит индивидуальная интонация, проявляет себя личность в большинстве случаев неизвестного, или известного нам только по имени, автора. Авторское присутствие в текстах большинства произведений литературы периода Киевской Руси складывается из следующих позиций: топоса «худости и недостоинства»; изложения причин, по которым книжник приступает к написанию своего труда; авторских обращений к аудитории.

Тенденцию перехода от анонимного автора к автору биографическому можно проследить на примере использования авторского самоуничижительного топоса.

В самом раннем из дошедших до нас оригинальных текстов средневековой русской литературы — «Слово о законе и благодати» — личностных топосов, таких, как «я, худой и недостойный.» нет. Автор обнаруживает себя, лишь вступая в диалог с аудиторией посредством риторических вопросов и прямых обращений к читателям и слушателям, что создает эффект диалога с аудиторией. Автор демонстративно, открыто и явно излагает свою позицию, побуждая слушателей и читателей принять и поддержать свою точку зрения, выступая в качестве инспиратора общественно-значимого события, и впервые «озвучив» мысль о необходимости канонизации князя Владимира Святославича. Автор текста в этом случае совпадает с «биографическим автором», и это подчеркивается несколько необычным обращением к самоуничижительному топосу: митрополит Иларион объявляет, что с его стороны тщеславием и гордыней было бы излагать и без того просвещенной аудитории Священное писание. Этим заявлением автор «Слова о законе и благодати» устанавливает контакт между собой и своими слушателями или читателями, становясь с ними вровень и достигая, таким образом, большей силы убедительности и доверительности в общении.

В последовавших за этим произведениях литературы Киевской Руси переход от анонимности к «биографическому автору» прослеживается по использованию в тексте личностного самоуничижительного топоса, который постепенно приобретает все менее формальный характер, а во многих случаях вытесняется личным, авторским, «протокольным» «я».

Выраженным авторским самосознанием отличается известный древнерусский писатель Нестор, автор первых русских житий и начальной части «Повести временных лет». Авторское «я», хоть и в форме обязательного самоуничижения «я, худой.» в «Житии Феодосия Печерского» возникает в силу осознания Нестором важности стоящей перед ним задачи — первым записать деяния знаменитого игумена Печерского монастыря, и, тем самым, сохранить их для потомков. Об этой своей цели он прямо сообщает читателям во вступлении к «Житию Феодосия Печерского», и именно важностью поставленной задачи — сохранения для потомков сведений о жизни игумена первого русского монастыря — Нестор и объясняет тот факт, что все-таки решается приняться за этот труд, несмотря на свои «грубость» и «скудоумие». Таким образом, осознание себя автором, творцом нового произведения, возникает у Нестора в силу публицистичности стоявших перед ним задач.

Активное авторское начало неоднократно возникает и в «Повести временных лет», причем не только в первой части, традиционно приписываемой Нестору, но и в последующих частях текста летописи, свидетельствуя, тем самым, о преемственности традиций Нестора. «Повесть временных лет» изобилует авторскими отступлениями, обращениями к читателю, во многих случаях летописец опирается на личный опыт, описывая события, свидетелем и участником которых ему довелось быть. Осознание значимости личного опыта и личных впечатлений для достижения публицистической заостренности текста впервые происходит в эпизоде обретения мощей Феодосия Печерского. Летописец был не только участником, но и инспиратором этого в высшей степени значимого для русского средневековья события. В понимания уникальности ситуации и своего личного опыта традиционное самоуничижение древнерусского книжника «я, худой и недостойный» сменяется подчеркнуто-деловитым и точным «протокольным» «я»: «я прокопал», «я взял», «я увидел» и т.п.

Осознание значимости личного опыта находит развитие в «Хождении игумена Даниила». Понимая свой труд не только как «путеводитель» по Святой земле, или некий «заменитель» реального паломничества для тех русских людей, кто не имеет возможности посетить Иерусалим, игумен Даниил осознает себя «транслятором» впечатлений, картин, событий, происшедших в Святой земле, стремясь дать читателю наиболее полную возможность увидеть все святыни глазами автора повествования. Топосы самоуничижения и «недостоинства» во множестве присутствуют и в «Хождении», но они носят ярко выраженный лирический характер, и далеко не всегда походят на «этикетные» формулировки, производя впечатление глубоко личных, прочувствованных заявлений.

Своего наивысшего выражения авторское самосознание в произведениях древнерусской литературы достигло в наследии князя Владимира Мономаха. В «Поучении» и в «Письме к Олегу Святославичу» прослеживается осознание не только уникальности и важности своего личного опыта и личных впечатлений, но и публицистической значимости своих поступков, своей личности. «Опубликование» в «Повести временных лет» наследия Мономаха, в частности, письма к Олегу Святославичу, в котором автор прощает адресату смерть своего сына и призывает прекратить распри во имя блага русской земли, говорит о высоте гражданственного, патриотического чувства, и о том, что автор надеялся стать благим примером для читателей. Топос «недостоинства» возникает в произведениях Мономаха крайне редко, и почти вытеснен личностным, автобиографическим «я».

Таким образом, на основании анализа использования в текстах произведений литературы Киевской Руси авторских топосов, можно сделать вывод, что личностное, авторское «я» возникает в произведениях этого периода в тех случаях, когда необходимо подчеркнуть достоверность изложения, вступить в полемику, усилить воздействие текста через раскрытие личностного отношения автора к общественно-значимому событию, то есть, во всех случаях, когда этого требует концептуальная установка автора текста не только воспроизвести факты действительности, но и активно воздействовать на аудиторию с целью формирования общественного мнения. Самоуничижительный топос постепенно видоизменяется, он или становится все менее формальным, приобретая лирическое, подлинно-личностное звучание, или вовсе вытесняется автобиографическим, «протокольным» местоимением «я», призванным обозначить степень авторского участия в событии.

Если исходить из того, что именно в публицистическом произведении автор максимально раскрывается как конкретно-биографическая личность, то можно сделать вывод, что формирование авторского начала в произведениях литературы Киевской Руси шло по пути формирования публицистического автора. От «этикетного» топоса «недостоинства и худости» к осознанию важности и уникальности своих впечатлений, наблюдений, переживаний — вот путь, проделанный авторским самосознанием древнерусского книжника.

Важнейшей особенностью публицистики является стремление воздействовать на читателя с целью формирования общественного мнения. Именно для воздействия на читательскую аудиторию автор-публицист занимается отбором фактического материала, отвечающего его концепции, стремясь создать максимально достоверный, актуальный и общественно-значимый текст. Без стремления воздействовать на читателя, убедить его в правильности своей позиции и побудить к определенному образу действий нет публицистики. Исходя их этого, можно ли говорить о письменной публицистике в период средневековья, когда литературные тексты распространялись исключительно в рукописном виде?

Не только исторические документы, но и многочисленные археологические находки позволяют сделать вывод о том, что в Киевской Руси была достаточно широко распространена простая бытовая грамотность, а так же «книжность» — образованность более высокого уровня. Начиная со времен Владимира и крещения Киева и Руси получили широкое распространение школы, которые создавались преимущественно при монастырях и храмах. Кроме того, при многих монастырях, храмах, княжеских дворах существовали крупные книжные собрания, доступ к этим библиотекам был у наиболее образованных людей того времени.

Читать и писать умели не только представители знати и высшего духовенства, но и представители низшего духовенства, княжеские люди, горожане — торговцы и ремесленники. Анализ бытовых письменных памятников, в частности, берестяных грамот Новгорода,, позволяет сделать вывод о том, что книжная речь была распространена достаточно широко, что возможная лишь при наличии постоянной привычки к чтению.

Организация библиотек, переписывание книг, свидетельство о чем неоднократно встречаются на страницах средневековых летописей, считались делами весьма похвальными и благочестивыми, относящимися к числу добродетелей князя или религиозного деятеля. Чтение чрезвычайно поощрялось, индивидуальное чтение считалось делом весьма душеполезным, так же относящимся к признакам благочестия, как постничество, щедрость по отношению к монастырям и нищим.

На основании ряда исследований можно сделать предположение, что несмотря на трудоемкость процесса производства книг в период средневековья, рукописные книги все-таки были достаточно распространены среди грамотного (по преимуществу городского) населения Киевской Руси. К монастырским и княжеским библиотекам имела доступ образованная элита древнерусских городов. Читающая аудитория, таким образом, никак не могла быть ограниченна теснейшим кругом наиболее приближенных к княжескому двору людей. Кроме того, помимо индивидуального, «келейного» чтения, широко распространен был и обычай чтения вслух, что позволяло частично решить проблему сравнительно малого количества книг.

Таким образом, поскольку книги были достаточно широко распространены, и чтение их являлось делом весьма поощряемым и благочестивым, древнерусские книжники использовали литературное творчество в публицистических целях: для распространения идей христианства, целостности Русской земли и прекращения княжеских междоусобиц, духовной независимости от Византии.

Авторы первых литературных произведений Киевской Руси стремились донести до читателей идею «религиозного патриотизма», заключающуюся в нерасторжимости религиозного (христианского) и патриотического (любовь к Русской земле) чувств. Истинный православный христианин является истинным патриотом, глубокая вера подразумевает и стремление к неделимости и целостности Русской земли.

Положительным героем первых литературных произведений становится братолюбивый и благочестивый идеальный князь или духовное лицо, являющиеся выразителями «религиозного патриотизма». Эту тенденцию мы наблюдаем на примере самых ранних оригинальный произведений древнерусской литературы: «Слово о законе и благодати», «Повесть временных лет», «Сказание о Борисе и Глебе», «Хождение игумена Даниила».

Таким образом, исследование позволило установить, что литература периода Киевской Руси в целом должна рассматриваться как генератор идей, объединяющих общество вокруг общенациональных интересов. Поиск положительного героя в литературе Киевской Руси проходил в рамках поиска образца нравственного поведения, опирающегося на веру, и в пределах реальной действительности. Результат этих поисков в виде идеала «князя-страстотерпца» и начальный этап возникновения русского национального характера фиксирует самобытное древнерусское житие. Личность автора в древнерусской литературе формируется на той же базе «христианского патриотизма», а так же — индивидуальных особенностей личности. Исследование так же позволило установить, что концептуальной установкой текстов древнерусской литературы является не только воспроизведение реальных фактов современной действительности, но и активное воздействие на аудиторию с целью формирования общественного мнения. Таким образом, реалистические тенденции, заложенные в древнерусской литературе обогатили поэтику отечественной публицистики в многообразии ее жанров и повествовательных моделей: от погодной записи - к заметке; от жития к очерку; от хождения - к путевому очерку и репортажу; от посланий - к письму; от Слова — к комментарию.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Ельникова, Ольга Евгеньевна, 2009 год

1. Аверинцев С. С. Другой Рим/ С. С. Аверинцев. — СПб.: Питер, 2005. —405 с.

2. Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы/ СС. Аверинцев. СПб.: Азбука, 2004. — 423 с.

3. Аверинцев С.С. Автор и авторитет.// Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания/ С.С. Аверинцев. — М.: Слово, 1994. —380 с.

4. Аверинцев С. С. Категории поэтики в смене литературных эпох. // Историческая поэтика: литературные эпохи и типы художественного сознания/ С. С. Аверинцев, M. JI. Андреев, M. JI. Гаспаров, П. А. Гринцер, А. В. Михайлов — М.: Слово, 1994. —593 с.

5. Алексеев Ю.Г. Под знаменами Москвы/ Ю. Г. Алексеев. М.: Мысль, 1992. —268 с.

6. Андрианова-Перетц В.П. «Слово о полку Игореве» и памятники русской литературы XI-XIII веков/ В. П. Андрианова-Перетц. — Л.: Художественная литература, 1968. — 543 с.

7. Антонова М.В. Древнерусское послание XI-XIII веков: поэтика жанра: автореф. дисс. . д-ра филологич. наук: 10.01.01: защищена 30. 09. 1999/ М. В. Антонова; ОГПУ. Орел, 1999. — 30 с.

8. Аристов Н. Л. Промышленность Древней Руси/ Н. Л. Аристов. — СПб.: тип. Королева и Ко, 1866. — 287 с.

9. Бахтин М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук/ М. М. Бахтин. — СПб.: Азбука, 2000. — 336 с.

10. Бахтин М. Эпос и роман/ М. М. Бахтин. — СПб.: Азбука, 2000. — 297 с.

11. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики/ М. М. Бахтин. — М.: Слово, 1975. —412 с.

12. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества/ М. М. Бахтин. — М.: Москва, 1986. —307 с.

13. Бахтин. Автор и герой в эстетической действительности/ М. М. Бахтин. — СПб.: Азбука, 2001. — 299 с.

14. Бегунов Ю.К. Древнерусская ораторская проза. // Пути изучения древнерусской литературы/ Ю. К. Бегунов. — JL: Наука, 1970. — 405 с.

15. Бедина H.H. Псалтирь и ранняя русская книжность (XI XIII вв.)/ Н. Н. Бедина. — Архангельск.: Поморье, 2004. — 354 с.

16. Белинский В. Г. Полное собрание сочинений: в 9 т. Т. 7 Сочинения Александра Пушкина/ В. Г. Белинский. — М.: Художественная литература, 1955. — 346 с.

17. Берестяные грамоты: 50 лет открытия и изучения. Материалы международной конференции «Великий Новгород» 24-27 сентября 2001 года/ под ред. B.JI. Янина. —М.: Издательство МГУ, 2003. — 354 с.

18. Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история/К. Н. Бестужев-Рюмин. —СПб.: Вече, 2007. — 448 с.

19. Библиотека древнерусской литературы. XIV — середина XV века. — СПб.: Художественная литература, 1999. — 608 с.

20. Бочаров А.Г. Не сотвори себе гомункулуса/ А. Г. Бочаров//Вестник Московского университета. — 1968. — N 5. — С. 19-32.

21. Буланин Д.М. История русских переводов художественной литературы: Древняя Русь XI-XVII век. / Д. М. Буланин//Древняя Русь. Проза, т.5 СПб., 1995. — 367 с.

22. Буланин Д.М. О некоторых принципах работы древнерусских книжников. / Д. М. Буланин// ТОДРЛ т.37. Л., 1984. — 321 с.

23. Быт и нравы русского народа в XVI и XVII столетиях. — Смоленск.: Русич, 2002. — 559 с.

24. Бычков В. В. Византийская эстетика/ В. В. Бычков. — М.: Искусство, 1977. —467 с.

25. Бычков В.В. Русская средневековая эстетика XI —XIII вв/ В. В. Бычков — М.: Искусство, 1995. — 507 с.

26. Бычков В.В. Эстетическое сознание Древней Руси. Художественно-эстетическая культура Древней Руси ХЮ^П века/ В. В. Бычков — М.: Знание, 1996. — 349 с.

27. Вартанов Г.И. Проблемы теории публицистики ждут решения/ Г. И. Вартанов// Вестник Московского университета. — 1967. —N4. — С. 36-43.

28. Васильченко В. Е. Очерк истории библиотечного дела в России 11-17 веков/ В. Е. Васильченко — М.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1948. — 453 с.

29. Введение в литературоведение: учебник для студентов филолог, фак. университетов/ ред. Г. Поспелов. М.: Наука, 1970. — 387 с.

30. Византия и Русь/ ред. Г. Вагнер. — М.: Слово, 1989. — 463 с.

31. Виноградов В. В. Язык литературно-художественного произведения/ В. В. Виноградов. — М.: Наука, 1980. — 389 с.

32. Виноградов. В.В. Проблемы авторства и теории стилей/ В. В. Виноградов. — М.: Просвещение, 1961. — 347 с.

33. Волков И. Ф. Литература как вид художественного творчества/ И. Ф. Волков. — М.: Просвещение, 1985. — 192 с.

34. Волков И.Ф. Теория литературы: учебник для студ. филологич. фак. университетов/ И. Ф. Волков. М. Просвещение, 1995. — 256 с.

35. Волков H.B. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI-XIV веков и их указатель/ Н. В. Волков// Памятники древней письменности. — СПб., 1897. — №123. — С. 43-62.

36. Высоцкий С.А. Надпись XI века на стене церкви Михаила Выдубицкого монастыря в Киеве. / С. А. Высоцкий. — М.: Наука, 1976. — 218 с.

37. Высоцкий С.А. Средневековые надписи Софии Киевской/ С. А. Высоцкий. Киев.: Родная речь, 1976. — 234 с.

38. Гедеонов С.А. Варяги и Русь/ С. А. Гедеонов. М.: ACT, 2005. — 670 с.

39. Голубинский Е. История русской церкви: в 6 т. Т.1, полутом 1/ Е. И. Голубинский. — М.: тип. Лисснера и Романа, 1880. — 432 с.

40. Горев В.К. Первоначальный период просвещения и образования на Руси/В. К. Горев //История отечественного образования IX-XIX веков/ ред. Д.М. Забродин. — М.: Издательство МГУ, 2002. — С. 57-69.

41. Горохов В.М. Основы журналистского мастерства/ В. М. Горохов. М.: Высшая школа, 1989. — 120 с.

42. Горохов В.М. Публицистика и ее эффективность/ В. М. Горохов //Горизонты публицистики: опыт и проблемы. М.: Наука, 1981. — 247 с.

43. Горохов В.М. Слагаемые мастерства/ В. М. Горохов. — М.: Просвещение, 1982. —306 с.

44. Горохов М. Ю. К вопросу о специфике публицистического текста/ М. Ю. Горохов//Акценты.— 2006. — №1-2. — С. 19-27.

45. Грабельников A.A. Русская журналистика на рубеже тысячелетий/ А. А. Грабельников. — М.: Москва Пресс, 2000. — 235 с.

46. Греков Б. Киевская Русь/ Б. Д. Греков. — М.: Издательство ACT., 2004. — 670 с.

47. Греков И.Б. Шахмагонов Ф.Ф. Мир истории. Русские земли в XIII-XV веках/ И. Б. Греков, Ф. Ф. Шахмагонов. — М.: Молодая гвардия., 1988. — 334 с.

48. Гудзий Н. История древнерусской литературы: учебник для студентов филологич. фак. педагогических институтов/ Н. К. Гудзий. — М.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1955. — 542 с.

49. Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры/ А. Я. Гуревич М.: Мысль, 1981. — 373 с.

50. Дмитровский. А. Предмет публицистики: категория социальной проблемы/ А. Дмитровский// Акценты. — 2006. — №7-8. — 42-48 с.

51. Древнерусская литература: Изображение общества. М.: Наука, 1991. —326 с.

52. Древнерусская литература: Изображение природы и человека. — М.: Наука, 1995. —357 с.

53. Древнерусские предания. — М.: Художественная литература, 1982. —453 с.

54. Еремин И.П. Лекции и статьи по истории древней русской литературы/ И. П. Еремин Л.: Наука, 1987. — 413 с.

55. Еремин И. П. О художественности древнерусской литературы/Еремин И. П. // Литература древней Руси. М.: Просвещение, 1966. — 453 с.

56. Жития святых на русском языке, изложенные по руководству четьих-миней святителя Дмитрия Ростовского. Книга 9, май — М., 1908. — 609 с.

57. Жолудь Р.В. Начало православной публицистики: библия, апологеты, византийцы/ Р. В. Жолудь Воронеж.: Воронежский государственный университет, 2002. — 190 с.

58. Жуковская Л. П. Сколько книг было в Древней Руси/ Л. П. Жуковская — М.: Художественная литература, 1971. — 236 с.

59. Забелин И.Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях/ И. Е. Забелин М.: Книга, 1990. — 312 с.

60. Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). М. Художественная литература, 1969. — 407 с.

61. Иловайский Д. Начало Руси/ Д. Иловайский М.: ACT, 2006. — 633 с.

62. Истоки русской беллетристики. — JL: Наука, 1970. — 547 с.

63. История образования и педагогической мысли за рубежом и в России/ ред. З.И. Васильевский. —М.: Издательство МГУ, 2001.—308 с.

64. Истрин В. Замечания о начале русского летописания/ В. Истрин. — М.: Книга. 1996. —408 с.

65. Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы домосковского периода (XI-XIII вв.)/ В. М. Истрин. — М.: Издательский центр «Академия», 2003. — 380 с.

66. Карамзин Н. История государства Российского в 4 т. Т. 1/ Н. Карамзин.

67. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1989. — 528 с.

68. Карский Е. Ф. Славянская кирилловская палеография/ Е. Ф. Карский. — Л.: Мысль, 1928. — 362 с.

69. Ключевский В. Курс русской истории в 9 т. Т. 1/В. О. Ключевский. — М.: Мысль, 1989. — 489 с.

70. Ключевский В. О. История сословий в России/ В. О. Ключевский. — Минск: Харвест, 2004. — 208 с.

71. Ключевский В.О. Древнерусское житие как исторический источник/ В. О. Ключевский. М., 1871. — 509 с.

72. Кононко E.H. Публицистические тенденции в древнерусской литературе XI-XIII: автореферат дисс. канд. филологич. наук: 10.01.01: защищена 30.10.54/ Е. Н. Кононко; Киевский государственный университет.

73. Константинов В.А., Струминский В.Я. Очерки по истории начального образования в России/ В. А. Константинов, В. Я. Струминский. — М.: Наука, 1953.342 с.

74. Конявская Е.Л. Авторское самосознание древнерусского книжника (XI -сер. XV в)/ Е. Л. Конявская. М. Издательство МГУ, 2000. — 348 с.

75. Корконосенко С.Г. Основы журналистики: учебное пособие для студентов факультетов журналистики/ С. Г. Корконосенко. М.: Издательство МГУ, 2002. — 407 с.

76. Коротченко М.А. Публицистика смутного времени: дисс. . канд. филологич. наук.: 10.01.01: защищена 14. 03.98: утв. 18.08.98/М. А. Коротченко. М., 1998. —215 с.

77. Костомаров Н. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей/ Н. Костомаров. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2004 г. — 782 с.

78. Кройчик Л.Е. Автор публицистического текста, как субъект высказывания/ Л. Е. Кройчик //Журналистика: информационное пространство. — 2003.—N2.-0.23-31.

79. Кусков В.В. История древнерусской литературы: учеб. для филол. спец. вузов/ В. В. Кусков. — М.: Высшая школа, 2002. — 336 с.

80. Лихачев Д.С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени/ Д. С. Лихачев. Л.: Художественная литература, 1985. — 405 с.

81. Лихачев Д.С. Исследования по древнерусской литературе/ Д. С. Лихачев. Л.: Наука, 1986. — 407 с.

82. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы/ Д. С. Лихачев. М.: Наука, 1979. —360 с.

83. Лихачев Д.С. Поэтика литературы/ Д. С. Лихачев // Художественно-эстетическая культура Древней Руси Х1-ХУН вв. М. Художественная литература, 1996. —408 с.

84. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы 10-17 веков/ Д. С. Лихачев. -М.: Наука, 1982. —388 с.

85. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси/ Д. С. Лихачев. М.: Мысль, 1970. —368 с.

86. Лихачев. Заметки и наблюдения. Из записных книжек разных лет/ Д. С. Лихачев. — М.: Мысль, 1989. — 376 с.

87. Лотман Ю. О поэтах и поэзии/ Ю. Лотман. — СПб.: Высшая школа, 2001. —309 с.

88. Лурье Я.С. Проблемы изучения русского летописания/ Я. С. Лурье // Пути изучения древнерусской литературы. — Л. Художественная литература, 1970.425 с.

89. Мавродин В. В. Образование русского национального государства/ В. В. Мавродин. — М.-Л.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1941. — 564 с.

90. Мещерский Н.А. Источники и состав древней славяно-русской переводной письменности IX-XV веков/ Н. А. Мещерский. — Л.: Наука, 1978. — 332 с.

91. Монгайст А.Л. Раскопки Старой Рязани/ А. Л. Монгайст //По следам древних культур. Древняя Русь. — М.-Л.: Государственное учебно-педагогическое издательство, 1953. — 427 с.

92. Нечкина М. Василий Осипович Ключевский: История жизни и творчества/ М. Нечкина. — М.: Высшая школа, 1974. — 198 с.

93. Никольский Н.К. Повесть временных лет, как источник для начального периода русской письменности и культуры/ Н. К. Никольский // Сборник по русскому языку и словесности АН СССР. — 1935. — вып. 1. — С. 45-62.

94. Новгородский сборник/ ред. Колчин Б.А., Янин В.Л. — М.: Наука, 1982.367 с.

95. От Нестора до Фонвизина. Новые методы определения авторства/ ред. Милов Л.В. М.: Высшая школа, 1994. — 437 с.

96. Памятники литературы Древней Руси. XII в./ ред. Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев. М.: Художественная литература, 1980. — 704 с.

97. Памятники литературы Древней Руси. XI начало XII в./ ред. Л. А. Дмитриев, Д. С. Лихачев. - М.: Художественная литература, 1980. — 708 с.

98. Панченко A.M. Некоторые эстетические постулаты в «Шестодневе» Иоанна Экзарха/ А. М. Панченко// Русско-болгарские фольклорные и литературные связи: в 3 т. Т. 1. Л.: Наука, 1976. — 328 с.

99. Пельт В.Д. Заметка как газетный жанр/ В. Д. Пельт. — М.: Издательство МГУ, 1985, —97 с.

100. Пиккио Р. История древнерусской литературы/ Р. Пиккио. М.: Кругъ, 2002. — 348 с.

101. Платонов. С.Ф. Полный курс лекций по русской истории/ С. Ф. Платонов. М.: ACT, 2004. — 659 с.

102. Плутарх. Сочинения/ Плутарх. М.: РОСАД, 1983.— 736 с.

103. Повести Древней Руси. М.: БАЛУЕВ, 2002. — 397 с.

104. Понырко Н.В. Эпистолярное наследие Древней Руси XI-XIII веков/ Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1992. — 425 с.

105. Приселков М. История русского летописания XI-XV вв./ М. Приселков. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1996. — 326 с.

106. Проблема автора в художественной литературе. — Воронеж.: Издательство ВГУ, 1967. — 265 с.

107. Проблема автора в художественной литературе. — Устинов.: Государственный педагогический институт, 1985. — 176 с.

108. Прозоров В.В. Автор/ В. В. Прозоров // Введение в литературоведение. -М.: Кругъ, 1999. —342 с.

109. Прозоров В.В. Власть и свобода журналистики/ В. В. Прозоров. — М.: Академия, 2005. — 384 с.

110. Прокофьев Н.И. Хождение: путешествие и литературный жанр/ Н. И. Прокофьев//Книга хождений. Записки русских путешественников XI-XV веков. — М.: Наука, 1984. —432 с.

111. Прохоров Е.П. Введение в теорию журналистики/ Е. П. Прохоров. М.: Академия, 2000. — 285 с.

112. Прохоров Е.П. Искусство публицистики/ Е. П. Прохоров — М.: Наука, 1984. — 198 с.

113. Прохоров Е.П. Публицист и действительность/Е. П. Прохоров — М.: Просвещение, 1973. — 207 с.

114. Прохоров Е.П. Эпистолярная публицистика/Е. П. Прохоров — М.: Просвещение, 1966. — 204 с.

115. Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе Средневековья XI-XIII веков/ А. Н. Робинсон М.: Наука, 1980. — 368 с.

116. Рождественская Т. В. Древнерусские надписи на стенах храмов/ Т. В. Рождественская — СПб.: Наука, 1992. — 307 с.

117. Рождественская Т.В. Древнерусские надписи-граффити XI-XIV вв. как лингвистический источник: автореферат дисс. . канд. филологич. наук: 10.01.01: защищена 14.09.74/Т. В. Рождественская; Ленинградский государственный университет. — Л., 1974. — 35 с.

118. Рождественский Ю.В. Введение в общую филологию/ Ю. В. Рождественский М.: Высшее образование, 1974. — 286 с.

119. Романов. Б.А. Люди и нравы Древней Руси/ Б. А. Романов — М.: Искусство, 1966. — 367 с.

120. Романова Е.А. О публицистических тенденциях в древнерусских летописях/ Е. А. Романова//Средства массовой информации в современном мире: сб. статей-СПб. — 1999. — с. 78-124.

121. Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи/ Б. А. Рыбаков М.: Наука, 1963. — 473 с.

122. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси/ Б. А. Рыбаков — М.: Русское слово, 2001. — 503 с.

123. Рымарь Н. Т. Теория автора и проблема художественной деятельности/ Н. Т. Рымарь, В. П. Скобелев — Воронеж.: Издательство ВГУ, 1994. — 234 с.

124. Сапунов Б.В. Книга в России в XI-XIII веках/ Б. В. Сапунов — Л.: Наука, 1978. —298 с.

125. Свитич Л.Г. Профессия: журналист/ Л. Г. Свитич — М.: Русское слово, 1996. —286 с.

126. Свитич Л.Г. Феномен журнализма/ Л. Г. Свитич — М.: Кругъ, 2000. —275 с.

127. Сидоров А.И. Евагрий Понтийский: жизнь, литературная деятельность и место в истории христианского богословия/ А. И. Сидоров//Евагрий Понтийский. Аскетические и богословские творения. — М., 1994. — С. 5-75.

128. Скуленко М.И. Убеждающее воздействие публицистики/ М. И. Скуленко- Киев: Мова, 1986. — 213 с.

129. Слуховский М.И. Библиотечное дело в России до XVIII века/ М. И. Слуховский — М.: Мысль, 1968. — 415с.

130. Слуховский М.И. Из истории книжной культуры в России. Старорусская книга в международных культурных связях/ М. И. Слуховский — М.: Мысль, 1964.431 с.

131. Соловьев. С. Сочинения: в 7 т. Т 1: История России/ С. М. Соловьев. — М. Русское слово, 1988. — 453 с.

132. Соловьев. С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома/С. М. Соловьев М.: Астрель, 2003. — 445 с.

133. Средневский И.И. Древнерусские книги/ И. И. Средневский — СПб., 1864. —587 с.

134. Стеблин-Каменский М.И. Историческая поэтика/ М. И. Стеблин-Каменский — Л.: Издательство ЛГУ, 1978. — 176 с.

135. Стеблин-Каменский М.И. Миф/ М. И. Стеблин-Каменский Л.: Наука, 1976. —357 с.

136. Стюфляева М.И. Образные ресурсы публицистики/ М. И. Стюфляева -М.: Мысль, 1982. — 268 с.

137. Стюфляева М.И. Поэтика публицистики/ М. И. Стюфляева — Воронеж.: Издательство ВГУ, 1975. — 276 с.

138. Стюфляева М.И. Человек в публицистике/ М. И. Стюфляева — Воронеж. : Издательство ВГУ, 1989. — 283 с.

139. Теоретическая поэтика: понятия и определения. Хрестоматия для студентов филологических факультетов/ редактор-составитель Н. Д. Тамарченко — М. : РГТУ, 2002. — 466 с.

140. Тертычный A.A. Жанры периодической печати/ А. А. Тертычный — М.: Пресс, 2002. — 432 с.

141. Тихомиров М.Н. Древнерусские города/ M. Н. Тихомиров — М.: Наука, 1946. —476 с.

142. Тихомиров М.Н. Русская культура X-XVIII веков/ M. Н. Тихомиров — М.: Наука, 1968.—432 с.

143. Толочко В.В. Русские летописи и летописцы X1-X1II веков/ В. В. Толочко- СПб.: Алетейя, 2003. — 296 с.

144. Толочко П.П. Дворцовые интриги на Руси/ П. П. Толочко СПб.: Алетейя, 2003. — 284 с.

145. Толочко П.П. Древнерусский феодальный город/ П. П. Толочко — Киев.: Мова, 1989. —301 с.

146. Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории/ П. П. Толочко Киев.: Мова, 1987. — 275 с.

147. Томашевский Б. В. Теория литературы/ Б. В. Томашевский — М.: Издательский центр ВЛАДОС, 2003. — 285 с.

148. Успенский Б.А. Борис и Глеб. Восприятие истории в Древней Руси/ Б. А. Успенский М.: Языки славянской культуры, 2000. — 128 с.

149. Ученова В.В. Гносеологоческие проблемы публицистики/ В.В. Ученова- М.: Издательство МГУ, 1971. — 287 с.

150. Ученова В.В. Исторические истоки современной публицистики/ В. В. Ученова М.: Издательство МГУ, 1972. — 346 с.

151. Ученова В.В. У истоков публицистики/ В. В. Ученова М.: Мысль, 1989.- 293 с.

152. Фомин B.B. Варяги и варяжская Русь/ В. В. Фомин М.: ACT, 2005. —467 с.

153. Фроянов И.Я. Древняя Русь. Опыт исследования истории социальной и политической борьбы/ И. Я. Фроянов СПб.: Питер, 1995. — 342 с.

154. Фроянов И.Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории/ И. Я. Фроянов — Л.: Наука, 1974. — 425 с.

155. Фроянов. И.Я. Юдин. Ю.И. Былинная история/ И. Я. Фроянов, Ю. И. Юдин — СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1997. — 592 с.

156. Хализев. В.Е. Теория литературы/ В. Е. Хализев — М.: Алетейя, 1999. —321 с.

157. Хорольский В., Смотрова И. Журналистский текст и текст публицистический в современной западной газете/И. Хорольский, В. Смотрова// Акценты. — 2005. — №1-2. — с. 7-23.

158. Черепнин Л. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды/ Л. Черепнин// Исторические записки. — 1948. — т. 25. — С. 293-333.

159. Чичерин A.B. Идеи и стиль/ А. В. Чичерин М. Высшая школа, 1968. —256 с.

160. Чичуров И.С. К проблеме авторского самосознания византийских историков IV — IX вв./ И. С. Чичуров// Античность и Византия. М.: Искусство, 1977. —432 с.

161. Чичуров И.С. Политическая идеология средневековья. Византия и Русь/ И. С. Чичуров М.: Высшая школа, 1990. — 368 с.

162. Шахматов A.A. Разыскания о русских летописях/ А. А. Шахматов — М.: Академический проект, 2001. — 880 с.

163. Щелкунова Е. С. Публицистический текст в системе массовой коммуникации. Специфика функционирования/ Е. С. Щелкунова — Воронеж.: Издательство ВГУ, 2000. — 267 с.

164. Янин В.А. Новгородские грамоты на бересте/ В. А. Янин, A.A. Зализняк -М.: Кругъ, 1993. — 432 с.

165. Янин B.JI. Я послал тебе бересту/ В. JL Янин — М.: Издательский центр «Академия», 1998. — 345 с.

166. Янин В.П., Новгородские грамоты на бересте/ В. П. Янин, А. А. Зализняк, А. А. Гиппиус — М.: ACT, 2004. — 432 с.

167. Epochen der deutschen Literatur vom Mittelalter bis zum Barok. — Stuttgart., 1989. —546 c.

168. Geschichte der deutschen Literatur von den Anfangen bis 1160. Von Edwald Erb. — Berlin., 1976. — 276 c.