Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1930-х годов тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, кандидат исторических наук Перебинос, Юлия Александровна

• Перебинос, Юлия Александровна
• кандидат исторических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Перебинос, Юлия Александровна

Введение.

Глава 1. Местные органы власти и кадровая политика.

§ 1. Структура провинциальной власти.

§ 2. Кадровая политика в 1930-е годы: подбор и учет чиновников.

Глава 2. Численность, состав и материальное положение провинциального чиновничества.

§ 1. Численность.

§ 2. Половозрастной и национальный состав.

§ 3. Социальное положение и партийность.

§ 4. Образование.

§ 5. Материальное положение.

Глава 3. Профессиональная деятельность провинциального чиновничества.

§ 1. Прохождение службы (карьера).

§ 2. Административная деятельность

§ 3. Провинциальная власть и население: характер взаимоотношений.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1930-х годов»

Исследования по социально-политической истории России 1930-х гг. по-прежнему находятся в ряду весьма актуальных в современной отечественной историографии. Одним из сложных является вопрос о характере и механизме власти, В этот период, как и на предыдущих этапах российской истории, роль государства в социально-экономическом и политическом развитии страны была огромной. Однако реализация государственной политики во многом зависела от субъективного фактора, в частности, от взглядов и установок отдельных лидеров, выбирающих общее направление развития страны, от особенностей восприятия и претворения политики Центра руководством на местах. Без освещения процесса функционирования властного аппарата, жизнедеятельности его кадрового состава не представляется возможным глубокое понимание характера эволюции советского общества в 1930-е гг. Изучение темы на региональном уровне, через призму социально-политических процессов и событий, имевших место на отдельных территориях способствует пониманию закономерностей и особенностей развития советского общества 1930-х гг. в масштабе всей страны.

Объектом данного диссертационного исследования является провинциальное чиновничество Европейского Севера России, предметом -его состав и профессиональная деятельность в 1930-е гг.

С точки зрения современного учения о власти, чиновничеством является такая совокупность лиц, которая наделена статусом сотрудников государственных органов. При этом чиновниками являются лишь те госслужащие, которые обладают постоянной должностью, состоят в штате и имеют определенный ранг, т.е. включены в должностную иерархию1.

Среди отечественных историков, изучавших государственный аппарат дореволюционной России и его личный состав, были выработаны основные принципы, по которым чиновничество выделяли в самостоятельную группу в социальной структуре. Так, II. П. Ерошкиным чиновничество рассматривалось как «привилегированная прослойка, специализирующаяся на управлении и делопроизводстве». Её отличали иерархическая система организации, бюрократическая соподчиненность. строгая система па шаченчества, четкое разграничение дел, разделение труда2. В то же время среди историков нет единого мнения по вопросу о том, кого включать в эту группу населения. Н.П. Ерошкин, характеризуя чиновничество первой половины XIX в., относил к ней не только табельное чиновничество, но и технический, канцелярский персонал учреждений3. П.А. Зайончковский выделял два значения термина «чиновничество». Он полагал, что «в широком смысле» к чиновничеству могут быть отнесены все служащие, занятые в процессе управления - табельная бюрократия, канцелярские служители, а также не состоящие на госслужбе лица, служащие частных учреждений. «В узком смысле», по мнению Зайончковского, к «собственно чиновничеству» принадлежат лишь те лица, которые состоят на государственной службе и имеют классный чин, т.е. государственные служащие, занимающие должности Табели о рангах 1722 года4. Н.Ф.Демидова указывала, что к чиновничеству следует относить те категории гражданских должностей, которые имели административное, руководящее значение. Она полагала нецелесообразным включать в чиновничество группу канцелярских, технических служащих, обслуживающих только делопроизводственную сторону деятельности госучреждений и должности которых не входили в Табель о рангах3. Некоторые современные отечественные исследователи рассматривают чиновничество как личный состав государственного аппарата, государственных служащих, главный признак которого - участие в процессе государственного управления6. Таким образом, в отечественной историографии имеет место отождествление чиновничества и служащих. занимающих ведущие должности в государственном аппарате и выполняющих административные функции. При этом исследователи не ограничивают понятие «чиновничество» группой лиц, связанных с действием системы классных чинов Табели о рангах.

Историками, изучающими госаппарат, термин «чиновничество» применяется и по отношению к служащим советского периода'. Р.А. Малахов указывает, что особенность, характерная для определения дореволюционного чиновничества - занятие какой-либо должности в госаппарате, способствовавшая привилегированному положению в социальной иерархии, была присуща и служащим советского периода8.

Опираясь на опыт изучения и принципы выявления чиновничества в отечественной историографии, политологические теоретические разработки, автор данного диссертационного исследования, как и Р.А. Малахов, к этой социальной группе в советский период относит тех служащих, которые занимали должности административного значения, «имели возможность принимать общественно-значимые решения, руководить их реализацией и обеспечивать исполнение»9. В соответствии с указанными критериями в рамках настоящей работы как чиновничество изучается руководящий состав аппаратов исполкомов Советов и их отделов - от руководителя исполкома, его подразделения до инструкторско-инспекторского корпуса («ответственных исполнителей») и специалистов с административными функциями - экономистов, инженеров, инспекторов и других служащих аналогичной компетенции, состоящих в штате исполкомов и осуществляющих в изучаемый период значительный объем административных обязанностей. В группу чиновников включаются председатели и секретари сельских Советов, в руках которых наблюдалась наибольшая концентрация властных полномочий на низовом уровне. К чиновничеству в 1930-е гг., как и в течение всего советского периода, отнесены ответственные работники аппаратов партийных комитетов ответственные секретари, руководители подразделений, инструкторы), так как реально вся полнота власти принадлежала партаппарату. В целом в настоящей работе рассматриваются чиновники, занимавшие должности гражданского значения. В связи с этим ответственные сотрудники Наркомата внутренних дел, игравшие в изучаемый период значительную роль в политическом процессе, не являются объектом данного диссертационного исследования.

Безусловно, термин «чиновничество» по отношению к руководящим работникам советского периода является во многом спорным, однако, на наш взгляд, в указанном значении он позволяет проследить эволюцию личного состава государственного аппарата, той части населения, на которую возлагалась обязанность по управлению страны на протяжении всей истории России. Понятие «номенклатура, нередко применяемое для обозначения слоя советских руководителей, отражает совокупность ответственных работников разных отраслей, а потому нецелесообразно использовать его для определения ответственных сотрудников партийно-советского аппарата.

Хронологические рамки исследования охватывают период 1930-х гг. как очередной этап эволюции российского общества, имеющий самостоятельное значение в советской истории. Начальная грань - рубеж 1920-х- 1930-х гг. - связана со свертыванием нэпа, началом форсированной индустриализации и коллективизации, подавлением оппозиционных течений внутри правящей партии, что оказало воздействие на социально-профессиональный состав и характер деятельности местного чиновничества. В 1929 г. на территории Европейского Севера России завершилось районирование, в ходе которого образовался Северный край. Верхняя хронологическая граница приходится на начало 1940-х гг. Политика индустриализации, коллективизации, культурной революции, кадровых репрессий последней трети 1930-х гг. привела к значительным переменам в политической, социально-экономической, культурной сферах страны. К началу 1940-х гг. произошли изменения в социальной структуре советского общества в целом и внутри отдельных его социальных групп, в том числе в составе местных руководителей. В последней трети 1930-х гг. на территории Европейского Севера России был ликвидирован Северный край, на его месте созданы новые административно-территориальные образования, формирование властных структур которых завершилось к начал}' 1940-х гг. Верхняя граница исследования сопряжена также с началом Великой Отечественной войны. Условия военного времени наложили отпечаток на особенности функционирования партийно-советского аппарата, поэтому изучение провинциального чиновничества в военное время является темой для самостоятельного научного изыскания.

Территориально исследование ограничено той частью Европейского Севера России, которая в 1929-1936 гг. входила в Северный край -современными Архангельской, Вологодской областями и Республикой Коми. Система советских и партийных органов Северного края была унифицирована, приведена в соответствие с трехчленным делением «край -округ (область) - район». Сельские Советы выполняли функции низового звена системы власти. Летом 1930 г., за исключением Коми области и Ненецкого национального округа, были ликвидированы округа. Связующим административным звеном между краем и сельсоветами стал район. В декабре 1936 г. выведена из состава Северного края и преобразована в автономную республику в составе РСФСР Коми автономия, что повлияло на структуру, компетенцию и статус личного состава ее партийных и советских органов. На месте ликвидированного в конце 1936 г. Северного края первоначально образовалась Северная область, которая в сентябре 1937 г. разделилась на две - Архангельскую и Вологодскую. В 1937г. к Вологодской области присоединены 18 районов, ранее входивших в состав Ленинградской области. Аппарат исполкомов Советов и партийных комитетов Архангельской и Вологодской областей был построен на одних и тех же организационных принципах, имел практически одинаковую структуру. В связи с этим изучение провинциального чиновничества 1937-1941 гг. в настоящей работе ограничено территорией современных Архангельской и Вологодской областей, также характеризуемых в изучаемый период близостью хозяйственно-экономической специализации.

Провинциальное чиновничество 1930-х гг. ранее не являлось объектом специального и всестороннего изучения, что было обусловлено недоступностью для исследователей большинства источников. Вместе с тем, на данный момент в отечественной и зарубежной литературе накоплен обширный материал по отдельным аспектам темы. Процесс изучения означенной проблемы проходил неоднородно, сопровождался использованием различных методологических подходов, изменением оценок и приоритетов исследований. В советском историографии одними из наиболее разработанных являлись вопросы государственного строительства, проблемы формирования структуры местной власти. К середине 1970-х гг. усилиями В.А. Власова, Т.П. Коржихиной, А.И. Лепешкина, А.А. Нелидова, В.А, Цикулина и др. было представлено комплексное описание системы государственного аппарата, структуры его местных подразделений, рассмотрены основные принципы организации и деятельности органов управления в довоенный период10.

Вопросы партийного строительства и кадровой политики по формированию аппарата управления нашли отражение в историко-партийной литературе. В исследованиях Н.Р. Андрухова, В.К. Белякова, Н.А.Золотарева, Л.А. Малейко тщательно изучались процессы становления и дальнейшего организационного строительства центрального и местного партаппарата, освещались вопросы реформирования его структуры11. Итогом работы партийных историков в этом направлении стало издание во второй половине 1960-х - начале 1970-х гг. многотомной истории КПСС и очерков по истории региональных партийных организаций, в том числе и Европейского Севера ->

России1' В исследованиях по кадровой политике анализу подверглись её конкретные формы, реализация теоретических принципов на практике, В начале - середине 1980-х гг. был обобщен опыт изучения работы партийных комитетов с кадрами13. До конца 1980-х гг. отличительной особенностью всей истори ко-пар шиной литературы являлось некритичное отношение к происходящим в области партстроительства процессам, акцентировалось внимание на позитивном опыте решения кадровых проблем. Деструктивные, отрицательные моменты, связанные с подбором руководителей в советские и партийные органы, не освещались.

В качестве особого способа пополнения кадров руководителей в советской исторической науке изучался феномен выдвиженчества. До 1970-х гт. отмечалось лишь положительное значение выдвиженческих кампаний в деле улучшения работы госаппарата. Конец 1920-х - начало 1930-х гг. рассматривался как новый этап, отличающийся массовостью выдвижения и вызванный последствиями «Шахтинского дела»14. В 1970-1980-е гг. в литературе преобладали сдержанные оценки выдвиженчества, советские исследователи не склонны были преувеличивать его значение для эффективности процесса управления15.

В целом исследования советских историков в области изучения аппарата управления, партийного строительства, кадровой политики имеют важное историографическое значение, в них представлен богатый фактический материал. Однако часть работ носит пропагандистский характер, написана с позиции классового подхода. Не изученной советской исторической наукой осталась проблема характеристики личного состава партийно-советского аппарата 1930-х гг.

Зарубежная историография до конца 1980-х гг. при изучении партийно-советского аппарата и его кадрового состава отличалась противоположными оценками в сравнении с официальной советской исторической наукой. Зарубежные исследователи обращались к таким проблемам, которые советские историки не имели возможности освещать. На первый план была выдвинута проблема места работников партийно-советского аппарата в социальной структуре СССР. Результатом изучения в этой области стало появление в советологии концепции «нового класса». Впервые идея о господствующем классе в СССР появилась уже во второй половине 1930-х гг. в работах Н.А. Бердяева и Л.Д. Троцкого. В 1937 г. Бердяев констатировал, что «новая советская бюрократия.есть новый привилегированный класс, который может жестоко эксплуатировать народные массы»16. Концепция трансформации советской бюрократии в новый привилегированный слой в ходе её «термидорианского перерождения» нашла отражение в исследованиях Л.Д. Троцкого1'. В 1936 г. он, в частности, указывал, что к этому времени Советское государство «не только не отмерло.разрослось в ещё небывалый в истории аппарат принуждения, бюрократия. превратилась в бесконтрольную силу, властвующую над массами». Она сосредоточила в своих руках и политическую, и экономическую власть, что позволило ей стать «единственным привилегированным и командующим слоем советского общества». «Бесспорным вождем» советской бюрократии, по мнению Троцкого, являлся Сталин18. В 1950-е гг. существенный вклад в разработку концепции «нового класса» внес М. Джилас19. Он отождествлял «новый класс» с партийной бюрократией, обладавшей политической и экономической властью, а потому выступавшей в качестве эксплуататора в системе общественного производства. В конце 1970-х - начале 1980-х гг. идеи Джиласа были поддержаны и далее развиты М.С. Вое ленским, который одним из первых ввел в исследовательский оборот термин «номенклатура». Именно группу номенклатурных работников он рассматривал как «новый класс». Процесс формирования и прихода сталинской номенклатуры к власти, по мысли Восленского, завершился с ликвидацией «ленинской гвардии» в 1930-е гг."'. В западной советологии теории о «новом правящем классе» придерживались Э. Морен, Д. Решетер. И. Селиньи, Дж. Хоскинг. У. Эбен штейн и др." С.Коэн, однако, полагал, что советская бюрократия, хотя и являлась привилегированным классом, служившим государству, но не имела реальной политической власти22.

Зарубежную историографию отличало стремление исследовать реальные механизмы власти в СССР в 1930-е гг. Так, А. Авторханов полагал, что в СССР к концу 1930-х гг. установилась «диктатура партаппарата», с помощью которого Сталин укрепился у власти. При этом автор указывал на важную роль местных партийных комитетов и их руководителей в этом процессе, а также на особенности сталинской кадровой политики23.

Длительное время в западной литературе осмысление социально-политических процессов в СССР 1930-х гг. происходило с позиций тоталитаризма. Одним из первых представителей «тоталитарной» школы в США М. Фэйнсодом в конце 1950-х гг. была издана работа, в которой впервые предпринималась попытка реконструировать на примере Западной области (современные Брянская, Калужская, Псковская, Смоленская, Тверская области) механизм власти в провинции в 1930-е гг. В монографии рассматривались структура и компетенция местной советской и партийной власти на всех уровнях - от области до сельсовета, изучались проблемы взаимоотношений между ними, характеризовались связи с Центром и населением, поведение местного руководства. Автор воспроизвел схему реальной власти на территории области, указав, что в течение 1929-1937 гг. она фактически была сосредоточена в руках «большой тройки» - первого и второго секретаря Западного обкома и председателя облисполкома" . Ценность данного исследования заключалась в том, что оно основывалось на архивных источниках - комплексе материалов «Смоленского архива», который был вывезен с территории Смоленской области за рубеж в период Великой Отечественной войны. Однако «Смоленский архив», содержащий около 500 единиц хранения, не может в полной мере отражать сущность исторических процессов, имевших место в советской провинции 1930-х гг. Он. по мнению Е.В. Кодина, «подходит как документально-иллюстративная база для подтверждения тех или иных событий»

Одной из центральных в зарубежной историографии являлась проблема репрессий, их причин и последствий для центральных и местных руководящих кадров. Проблематика советской репрессивной политики была освещена в работах Р. Конквеста, Дж. Хоскинга, Д. Гетти26. Представители «тоталитарной» школы в западной советологии (Конквест, Бжезинский, Хоскинг) в терроре и «чистках» усматривали проявление власти и доказательство силы советского политического режима Р. Конквест, опираясь на материалы «Смоленского архива», описал механизм репрессий в среде партийных и советских руководителей на областном и районном уровнях"'. «Ревизионисты», чей подход к социально-политической истории СССР 1930-х гг. получил широкое распространение в зарубежных научных кругах с 1960-х гг., напротив, причины развязанного в последней трети 1930-х гг. террора связывали со слабостью власти. Д.А. Гетти рассматривал кадровые репрессии на местах как способ упрощения, упорядочения контроля над региональным руководством28.

В целом зарубежная историография поставила ряд проблем, важных для изучения провинциального чиновничества 1930-х гг., и приступила к их решению. Она отличалась разнообразием подходов в освещении изучаемой темы. Однако недостаточность источниковой базы, влияние на процесс научных изысканий в области советской истории политического и идеологического факторов в период «холодной войны» наложили свой отпечаток на качество и уровень некоторых работ западных советологов. Фактически неисследованной осталась проблема качественных характеристик ответственных партийных и советских работников. В дальнейшем некоторые концепции, разработанные зарубежными авторами, нашли продолжение в современной отечественной исторической литературе.

С конца 1980-х - начала 1990-х гг. изучение советской социально-политической истории 1930-х гг. ведется совместными усилиями отечественных и зарубежных исследователей. Отмена политической цензуры, преодоление прежних догматических представлений, доступ к ранее засекреченным архивным документам и, как следствие, расширение источниковой базы раскрыли новые возможности в исследовании партийно-советского аппарата и его кадрового состава. Историографический процесс последнего десятилетия (современная историография) характеризуется пересмотром традиционных взглядов, присущих как советской, так и зарубежной исторической литературе, попытками найти новые подходы к решению уже поставленных задач, обращением к принципиально новым проблемам и темам в области социально-политической истории СССР 1930-х годов.

Первоначально, в конце 1980-х - начале 1990-х гг. инициатива по изучению советской бюрократии принадлежала публицистам, политологам и философам. Вслед за западными исследователями ими был поднят вопрос о социальной сущности и месте бюрократии в структуре советского общества. С. Андреев, В. Бутенко, Б. Кочерга, В. Макаренко, В. Холодков в бюрократии видели новый господствующий класс" . В. Бутенко под новым классом понимал партийно-государственную бюрократию, обладавшую реальной политической и экономической властью в советском обществе30. С. Андреев, используя традиционный марксистский инструментарий при определении классовых признаков той или иной группы населения, полагал, что новым эксплуататорским классом советского общества являлись не партийные или государственные чиновники, а персонал производственно-управленческого аппарата'31. По его мнению, интересы хозяйственников-управленцев и партийных чиновников были одинаковыми, но партийные структуры были подчинены новому классу, зависели от нею3". Б. Кочерга, признавая в бюрократии новый эксплуататорский и господствующий класс, указывал, что в период 1930-х гг. она не обладала реальной политической властью в стране, а являлась лишь опорой, «становым хребтом» политического режима33. В.Макаренко считал, что советская бюрократия оформилась как класс к концу 1930-х гг., в ходе внутрипартийной борьбы и репрессивной политики 1920-1930-х гг.34

Некоторые исследователи (В.И Ильин, В.В. Радаев, О.И. Шкаратан. В.З, Роговин) отказались от классового подхода и рассматривали бюрократию как привилегированный слой советского общества . В частности, В.И. Ильин указывал на то, что бюрократия в СССР являлась элементом не классовой, а социально-профессиональной структуры в обществе без частнособственнических отношений36. Несмотря на политизированность дискуссии о роли бюрократии в обществе советского типа, она имела важное научно-практическое значение, стимулировала дальнейшие исследования в этой области.

С середины 1990-х гг. появляются первые работы профессиональных отечественных историков, в которых на основе широкого круга источников, в том числе архивных, переосмысливались старые и ставились новые проблемы исследуемой темы. Так, в течение 1990-х гг. в последних работах Т.П. Коржихиной, исследованиях Т.В. Волокитиной, В.П. Мельникова, А.Б. Мизя, М.А. Сукиасяна с новых позиций представлено описание структуры центральной и местной власти, охарактеризована роль государства и партии в политической системе общества, рассмотрена эволюция государственного аппарата в 1930-е гг.3'' В отечественной историографии утвердились идеи о сращивании партии и государства, сосредоточении властных полномочий в руках партийных комитетов, об утверждении административно-командной системы управления (АКСУ). С А. Байбаковым, Т.В., Коржихиной, Н.Л.Рогалиной, Ю.С. ГЦетиновым был исследован вопрос о её зарождении и

50 развитии в течение 1920-1930-х гг. С точки зрения авторов, АКСУ упрочилась на рубеже 1920-1930-х гг., окончательно сформировавшись к середине 1930-х гг.

В 1990-е гг. появились диссертационные исследования, в которых с привлечением широкого крута архивных источников на примере конкретных регионов описывалась местная система власти 1930-х гг. К их числу относятся кандидатские диссертации С.О. Гаврилова, А.II. Содцаткина39. Процесс становления и организационной перестройки руководящих партийных органов Северного края в первые годы его существования, роль партийных структур в коллективизации на Севере рассмотрел в своем диссертационном исследовании А.П. Воробей40. Проблемы образования Северного края и его значение дм развития Европейского Севера исследовались в работах Л.И. Бедановой, С.И. Шубина41. О.Ю. Кузивановой были исследованы вопросы, связанные с вхождением Коми автономной области в Северный край

Новое осмысление в современной историографии нашли проблемы кадровой политики 1930-х гг. В работах О.Т. Джавланова, В.А. Михеева, В.11. Нефедова. А.В. Гапоновой, Л.Е. Татиевской были определены основные особенности системы кадрового регулирования43. Исследователи пришли к выводу, что кадровой политике 1930-х гг. присущи черты гипертрофированного «назначенчества», частые перемещения с одной должности на другую, партийный контроль над распределением кадров, секретный характер решения кадровых вопросов.

С середины 1990-х гг. самостоятельное место в научной литературе заняли исследования по номенклатуре как системе отбора и расстановки руководящих кадров. Существенный вклад в разработку этого вопроса внесли Т.П. Коржихина, Ю.Ю. Фигатнер, В.П. Пашин, Ю.П. Свириденко44. Период 1930-х гг. в эволюции советской номенклатурной системы ими оценивается как заключительный этап оформления номенклатурного механизма. При этом авторами преимущественно была изучена номенклатурная система центральных органов, её действие на региональном уровне исследовано недостаточно. Лишь в диссертации Р.А.Малахова показано преломление номенклатурного механизма, процесс его «адаптации» и действия в провинции во второй половине 1920-х гг.*" По мнению французских исследователей А. Викама и С. Куаньяр, номенклатурные принципы воспроизводства и ротации политической элиты присущи не только советскому обществу, но и западному, чья бюрократия «подчиняется тем же правилам»46.

В современной отечественной литературе с новой точки зрения оценено выдвиженчество. Н. Разумович в политике выдвиженчества -привлечении к управлению рабочих и крестьян - усматривал проявление «сословной» привилегии при формировании кадрового состава учреждений4'. B.C. Волков выдвиженчество конца 1920-х гг. рассматривал как фактор «устрашения» и замены тех служащих, которые не были достаточно лояльны к Советской власти. В 1930-е гг. выдвиженчество, с его точки зрения, использовалось в качестве средства формирования аппарата

48 бюрократии и замены в нем неугодных .

В 1990-е гг. впервые в отечественной историографии на основе различного рода источников были предприняты попытки проанализировать состав руководящих работников. Существенный вклад в разработку этой новой проблемы внес Е.Г. Гимпельсон. Он подробно исследовал численность, социальное происхождение, партийность, социально-классовую принадлежность работников центральных и местных органов управления 1917-1920 гг.49 В.Б. Жиромская, А.К. Соколов, используя данные Всесоюзных переписей 1937 и 1939 годов, в целом охарактеризовали численность, половозрастной, национальный состав и уровень образования ответственных работников административно-управленческого аппарата во второй половине 1930-х гг.50 Исследования Л.Е. Бонюшкиной, Т.П. Коржихипой. К).К). Фигатнера посвящены анализу состава центральных партийных и государственных органов51. Л.Е. Бонюшкина на основе банка данных о персональном составе Совнаркома СССР за 1937-1941 гг. проследила динамику изменений в СНК по следующим параметрам: партийность, партийный стаж, профессия, уровень образования. Она также исследовала характер продвижения по службе, динамику сменяемости, «текучесть» кадров членов СНК в указанный период. При рассмотрении этих параметров она выделила три основных типа карьеры, характерных для сотрудников правительства: производственный, военный и аппаратный. Т.П. Коржихина, Ю, Ю. Фигатнер изучили состав номенклатуры, исходя из анализа данных о социальном положении, образовании, партийном стаже членов Центрального Комитета ВКП(б). В исследовании также были рассмотрены вопросы, связанные с прохождением членов ЦК по карьерной лестнице. Усилиями этих авторов впервые в научный оборот были введены ранее недоступные материалы Орграспредотдела ЦК КПСС. Состав руководящих кадров партийных органов среднего звена (обкомов, крайкомов, окружкомов, горкомов и райкомов) частично охарактеризован в работах В.П. Мельникова и В.П. Нефедова, которые, опирались в своих исследованиях на опубликованные материалы5". Отдельные аспекты указанной проблемы отражены в исследованиях Ю.А. Стецуры и А.Г. Вишневского. Так, Ю.А. Стецура изучил участие и роль молодежи в процессе управления. Он полагает, что именно молодое поколение в 19201930-е гг. пополняло тот слой партийно-государственной элиты, который реализовывал на практике директивы о социалистической модернизации, являясь опорой сталинского режима53. А.Г.Вишневский ретроспективно рассмотрел социальное происхождение советской политической элиты и пришел к выводу о том, что основная масса чиновников рекрутировалась из крестьянской среды54. В целом за минувшее десятилетие были сделаны первые шаги к полномасштабному исследованию состава партийно-государственных чиновников, как центрального, так и местного аппарата.

Принципиально новой темой для отечественной историографии стал вопрос о привилегиях и уровне материального обеспечения советской номенклатуры. Вслед за английским историком и советологом М.Мзтьгозом55 российские историки Е.Г. Гимпельсон и В.П. Пашин описали процесс создания привилегий и льгот для номенклатуры в 1917-1920-е гг.56 Т.П. Коржихииа, Т.Г. Архипова также рассматривали вопросы оплаты труда государственных служащих, спецснабжения и спецпайков для советской номенклатуры4 . Т.П. Коржихина отмечала, что в предвоенные десятилетия в СССР шел процесс натурализации оплаты труда руководящих работников, выразившийся в создании системы спецснабжения58. Е.А. Осокина затронула проблемы спецобеспечения центральной и местной партийно-советской номенклатуры в 1930-е гг.59 Данная тема является новой для отечественной историографии, на сегодняшний момент исследованы лишь некоторые аспекты, намечена схема описания материального положения советской номенклатуры.

В новейшей историографии, как отечественной, так и зарубежной одной из актуальных тем по-прежнему остается проблема причин и последствий «чисток» и кадровых репрессий в среде региональной политической элиты. Некоторые аспекты «чисток» конца! 920-х гг. - начала 1930-х гг. отражены в исследованиях ЕЛ. Киселевой, Е.В. Кодина60. Наиболее дискуссионным остается вопрос о мотивах «большого террора». Последние исследования в этой области отличает фактический отказ от рассмотрения темы репрессий с позиций «тоталитарной» школы. В 1990-е гг. российские и зарубежные авторы склонны трактовать причины террора, исходя из «ревизионистских» представлений о социально-политических процессах в СССР периода 1930-х гг. Дж. Гетти, Л. Холмс причины репрессий видели в том, что к 1937-1938 гг. «режим имел вялое чиновничество, расхлябанную и неисполнительную бюрократию». Стремление навести порядок в этой сфере и вызвало террор в отношении региональных властей. Кроме того, Гетти рассматривал кадровые репрессии как реакцию государства на жалобы населения на действия местных чиновников61. Г.Т. Риттершпорн причины репрессий усматривал в столкновении центрального руководства и местных партийных лидеров, которые, по мнению исследователя, «своими бесконтрольными действиями и произволом ограничивали дееспособность государственного организма». В свою очередь, провинциальная элита с целью «отвести удар от себя» инициировала дальнейшие «чистки» на местах62. В.Н. Нефедов начало репрессий связывал с давлением «критической массы» выдвиженцев конца 1920-х гг. и молодых специалистов советской школы, почувствовавших «волю к власти» и стремящихся занять руководящие посты6\ 13.11. Буддаков при анализе причин, вызвавших эскалацию кадрового террора в последней трети 1930-х гг., акцентировал внимание на психологии руководителей, которым «казалось естественным доделать дело социализма методами гражданской войны»64.

Особенностью современного этапа в исследовании кадровых «чисток» стало обращение сначала публицистов и краеведов, а затем и историков к репрессиям в среде региональной номенклатуры, которые исследовались на материалах Северо-Запада России, Урала, Сибири, Новгородской области. Европейского Севера России63. Итогом десятилетней деятельности архангельских исследователей стало издание в 1999 г. сборника материалов о репрессиях в области в 1937-1938 гг.66

В отечественной историографии к середине 1990-х гг. механизм власти, комплекс факторов, оказывающих воздействие на порядок принятия политических решений в СССР, преимущественно рассматривался, исходя из концепции тоталитаризма, заимствованной отечественными историками у западной советологии. Так, И.В. Павлова полагает, что в 1930-е гг. власть носила «конспиративный» характер, осуществлялась исключительно узким кругом партийных лидеров и реализовывалась через секретную документацию6'. С её точки зрения, местное партийное руководство уже с 1920-х гг. не обладало самостоятельностью, оно во всем зависело от центральных партийных структур68. К концу 1990-х гг. в отечественной историографии наряду с упрощенным видением социально-политического развития советского общества в том виде, в котором её предлагали «тоталитаристы», получили распространение иные взгляды на сущность политического процесса 1930-х гг. Так, А.К. Соколов полагает, что тоталитарная модель не объясняет и не отражает всей сложности отношений между обществом и государством, противоречий между Центром и периферией, а также внутри правящей верхушки. Он указывает на наличие в высшем эшелоне власти в конце 1930-х гг. различных группировок, разногласия между которыми иногда принимали довольно острую форму. По наблюдению автора, «далеко не все в жизни советского общества решалось самим Сталиным.многие инициативы шли не от него». На местном уровне складывались региональные кланы, ведущие борьбу между собой и за «благосклонность центра»69. О.В. Хлевнюк и Р. Дэвис указывают на существование в 1930-е гг. «ведомственного плюрализма», отраслевых корпоративных групп, складывание «своеобразных политических кланов, формирующихся вокруг влиятельных фигур высшего и среднего партийного звена»70. Исследуя деятельность Политбюро, О.В. Хлевнюк отмечает немаловажное значение личных связей членов Политбюро для принятия решений, он также не исключает влияния позиции номенклатуры в целом на деятельность высшего партийного органа'1.

Определенным итогом современных исторических исследований по теме стало обобщение проблем функционирования советско-партийного аппарата и его кадрового состава в коллективных трудах, учебных пособиях'". Анализ историографического процесса показывает, что наиболее изучены вопросы организационного строительства, структуры государственных и партийных органов, действия номенклатурного механизма, принципов и методов кадровой политики. Однако указанные проблемы решались, главным образом, на основе изучения центрального аппарата, в то время как провинциальный аппарат находился на втором плане. В связи с этим недостаточно исследованы вопросы функционирования регионального номенклатурного механизма и в целом кадровой политики на местах, характеристики состава местных руководителей, их карьеры в предвоенные годы. В научной литературе лишь фрагментарно рассмотрены взаимодействие местной власти с центром и населением, особенности деятельности местных руководителей, личные взаимоотношения между отдельными ответственными работниками, нравственный облик провинциального чиновничества 1930-х гг.

Целью настоящего исследования является рассмотрение проблем формирования, социальных параметров и характера деятельности провинциального чиновничества Европейского Севера России 1930-х гг. В этой связи актуальным представляется рассмотрение особенностей формирования структуры региональной власти, механизма подбора кадров в исполкомы Советов и руководящие органы партийных комитетов, основных приоритетов кадровой политики в 1930-е гг. Важнейшей задачей исследования является анализ численности и состава провинциальных чиновников. При изучении состава ответственных работников исполкомов Советов и аппаратов партийных комитетов необходимо охарактеризовать их половозрастные, национальные особенности, уровень образования, социальное положение и происхождение, партийность и партийный стаж, степень материальной обеспеченности. Самостоятельное значение имеет анализ карьеры, особенностей продвижения провинциальных чиновников по служебной лестнице в изучаемое десятилетие. В задачу настоящей работы также входит рассмотрение факторов, оказывающих воздействие на профессиональную деятельность местных чиновников, определение характера взаимоотношений между различными органами власти и отдельными чиновниками. Особого внимания заслуживает проблема взаимосвязей между чиновниками и населением, реакции рядовых жителей на действия местной власти.

Для изучения провинциального чиновничества Европейского Севера России 1930-х гг. привлечены опубликованные и архивные источники. В диссертации использованы документы более 20 фондов из 7 федеральных и местных архивов: Российского государственного архива социально-политической истории (далее - РГАСПИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), Государственного архива Архангельской области (ГААО), Государственного архива Вологодской области (ГАВО), Государственного архива общественно-политических движений и формирований Архангельской области (ГАОПДФАО), Вологодского областного архива новейшей политической истории (ВОАНПИ). Большая часть материалов по теме сосредоточена в местных архивах. Значительная их доля впервые вводится в научный оборот, некоторые уже использовались в исследованиях по иной проблематике. Весь комплекс документов по теме разделен на следующие группы: теоретические произведения и выступления руководителей государства; законодательные и нормативные советских органов власти; документы коммунистической партии; делопроизводственная документация советско-партийного аппарата; источники личного происхождения (письма граждан и воспоминания); материалы периодических изданий.

Теоретические работы и выступления руководителей государства 1930-х гг. являются важным источником для изучения функционирования партийно-государственного аппарата в указанный период. В них содержатся конкретные сведения о работе отдельных звеньев аппарата управления и действии его механизма в целом; указываются принципы и методы комплектования его личного состава. В диссертации в основном используются опубликованные работы и выступления И.В. Сталина. Основная тема его теоретического наследия в области госстроительства - это проблемы эффективной организации подбора, расстановки и контроля над кадрами руководящих работников. Для понимания принципов и приоритетов кадровой политики 1930-х гг. были привлечены материалы отчетных докладов И.В. Сталина на ХУП и ХУШ съездах партии, на мартовском 1937 г. пленуме ЦК ВКП(б) и др. Эти документы являлись основой реальной общегосударственной кадровой политики, фактически носили директивный характер.

Комплекс законодательных и нормативных актов представляет интерес для раскрытия особенностей организационной структуры органов местной власти и управления, определения их компетенции и функций, а также для изучения вопросов материального обеспечения ответственных работников. Первостепенное значение для функционирования системы местной власти имели конституционные акты, действовавшие в 1930-е гг. Так, Конституция РСФСР 1918 г. устанавливала общий порядок создания и функционирования местных исполнительных комитетов Советов и их отделов, их функции. Новая Конституция РСФСР, принятая 21 января 1937 г., более детально регламентировала структуру местных исполкомов Советов, систему их отраслевых отделов. Она устанавливала для каждого типа административно-территориального субъекта количество отделов, порядок их образования, сферу компетенции и характер подчиненности. Таким образом. Конституция 1937 г. определяла четкую и единую для всей республики, с указанием на некоторые региональные особенности, структуру местной власти.

Кроме конституционных актов, в работе над диссертацией были использованы законы, принятые высшими органами власти; постановления правительства и отдельных наркоматов, которые определяли особенности статуса служащих. Значительная часть этих законодательных и нормативных актов была опубликована в специальных изданиях, например, в Ведомостях ВС СССР, Собрании узаконений и распоряжений Рабоче-крестьянского правительства, а также в периодической печати. Часть нормативной документации находится в центральных и местных архивах. В фонде Наркомата финансов СССР (РГАЭ, ф. 7733, он. 15, д. 1026, 1027) отложились постановления СНК СССР о порядке назначений персональных окладов служащим, в том числе работникам местных исполкомов. Этот комплекс нормативных документов включает правила назначения персональных окладов, разработанные СНК СССР в июле 1930 г.; постановление СНК СССР от 21 апреля 1934 г., по которому право назначать эту форму выплат предоставлялось исключительно наркомам; проект постановления СНК «О порядке назначения персональных окладов работникам государственных, кооперативных и общественных учреждений, предприятий и организаций» (ноябрь 1937 г.). Последний документ фактически объединял предыдущие решения правительства по этому вопросу. В фондах ГАРФ (Ф. Р-3316, ф. Р-5446) находятся постановления СНК СССР и Наркомата снабжения СССР о постановке руководящих районных работников на спецснабжение'". Так, в соответствии с решением ЦК ВКП(б) о принятии районного актива на централизованное снабжение продовольствием и промтоварами, 28 ноября 1931 г. Наркомат снабжения СССР издал постановление, в котором детально регламентировал количество подлежащих спецснабжению ответственных районных работников и членов их семей, устанавливал нормы снабжения и ассортимент продуктов и товаров, входящих в паек. Вышеприведенные нормативные акты носили секретный характер, не предназначались для широкого обозрения. Они отражали приоритеты социальной политики Центра в 1930-е гг. и фактически оформляли новый привилегированный слой Советской России.

Важнейшее значение для исследования проблем, связанных с деятельностью провинциального чиновничества, имеют документы коммунистической партии. В диссертации использованы постановления и решения центральных и местных партийных органов. Особенности организационного строения партийных органов отражены в Уставе ВКП(б). Он содержит сведения о системе партийных организаций, отделов их аппаратов, требованиях, предъявляемых к ответственным секретарям парткомов разного уровня. В течение 1930-х гг. в Устав не один раз вносились изменения. Так, сначала в 1934, а затем в 1939 гг. были приняты новые редакции Устава, которые существенным образом повлияли на принципы формирования отделов, изменили требования к секретарским кадрам.

Помимо Устава к исследованию были привлечены и материалы центральных съездов партии, постановления и резолюции партийных органов разного уровня. Материалы центральных съездов, конференций, пленумов ЦК в большей степени опубликованы'4. Их использование по теме позволяет определить степень влияния партийных структур на функционирование государственного аппарата, выявить основные моменты кадровой политики, выдвиженческих кампаний, вопросов специальной и политической подготовки партийных и советских руководящих кадров. В последнее время началась публикация документов Политбюро и других центральных партийных органов'"5. Сведения, содержащиеся в данных источниках, отражают проблемы повседневной деятельности высших партийных органов, их взаимоотношений с центральными государственными органами и местными партийными подразделениями. Между тем огромный массив документов сосредоточен в РГАСПИ. В данном диссертационном исследовании было использовано лишь несколько документов, которые касаются процедуры назначения и снятия с должности местных партийных работников. В частности, привлечены решения Политбюро о кадровом составе Оргкомитетов В ЦИК по Северному краю в 1929 г. Вологодской области в 1937 -1938 гг. Оргбюро ЦК ВКП(б) этих же территорий; решения о руководящих работниках Архангельской области в период наиболее массовой волны репрессий '6.

В исследовании используются материалы местных партийных конференций разного уровня: краевых, областных, окружных. Их большая часть хранится в фондах бывших партийных архивов Архангельской и Вологодской областей, некоторые были опубликованы в местной печати. В частности., материалы Вологодских окружных конференций находятся в фонде Вологодского окружкома (Ф. 1855) ВО АНН И. В течение одного года, когда существовал Вологодский округ, было проведено 2 очередные окружные партконференции и 1 чрезвычайная. Материалы каждой конференции сведены, как правило, вместе в одно или несколько дел, имеют несколько машинописных экземпляров. Комплекс документов окружных партийных конференций включает сведения о персональном составе партийных органов округа, протоколы заседаний и стенограммы прений по обсуждаемым вопросам, отдельно оформлялись доклады секретаря окружкома, председателя окружной контрольной комиссии, представителей крайкома. По аналогичной схеме оформлялись материалы Северных краевых. Архангельских и Вологодских областных партийных конференций. Они содержат богатую фактическую, «живую» информацию о методах проведения в округе коллективизации, о борьбе с «правым уклоном» и «левым загибом», чисток и репрессий в среде ответственных работников, о характере личных и деловых взаимоотношений между отдельными чиновниками. В то же время следует учесть, что обсуждаемые в конце 1920-х - 1930-е гг. на конференциях вопросы не выходили за рамки тем и их оценок, предложенных центральным руководством, и во многом проходили под диктовку вышестоящих партийных структур. Это заметно сказалось на высказываниях и внешнем поведении местных чиновников, которые все чаще говорили то, что ожидал от них Центр. В связи с этим материалы партийных форумов 1930-х гг. в значительной степени являются лишь внешним, часто пропагандистским, не содержащим характеристики реальной обстановки в регионе, отражением деятельности провинциального чиновничества. Этот момент учитывался при использовании данного источника в работе над диссертацией.

Материалы местных партийных органов также представлены постановлениями и распоряжениями бюро и секретариата соответствующего парткома. В работе привлекались десятки подобных опубликованных и архивных источников. Наиболее используемые в работе документы -постановления и распоряжения бюро и секретариата Северного краевого комитета ВКП(б), которые оформлялись в форме выписок из протоколов заседаний соответствующего органа. Они в большом количестве отложились в фондах Ссвкрайкома в ГАОПДФАО (Ф. 290) и Вологодского окружкома и горкома, куда отправлялись копии постановлений краевых партструктур для ознакомления местного актива (соответственно - ф. 1855, ф. 1858 в ВОАНПИ). Некоторые распорядительные документы, исходившие из Севкрайкома, носили секретный характер, вследствие чего имели особый порядок пользования и хранения. Согласно специальному постановлению крайкома, такого рода материалы надлежало хранить в особых личных делах, категорически воспрещалось не только их публикация в печати или копирование, но даже цитирование и приложение к советскому или профсоюзному делопроизводству. Секретные постановления и распоряжения имели хождение в очень ограниченном кругу ответственных работников. При этом в специальном штампе на постановлении или распоряжении указывались наименование адресата, дата и время получения секретной документации (вплоть до часов и минут), ставилась личная подпись руководителя, который ознакомился с материалами '. Изучение материалов местных партийных органов показывает, что именно партийные структуры обладали реальным правом принятия важнейших решений на определенной территории. Эти документы касаются всего спектра проблем, связанных с деятельность местного чиновничества.

Значительную долю в общей массе источников составляет делопроизводственная документация. Современные исследователи в эту группу источников включают не только материалы советских учреждений, но и документы, созданные в процессе деятельности партийных органов, в связи с тем, что они не имеют особых видовых признаков и укладываются в общие рамки делопроизводства 8 Делопроизводственная документация по истории провинциального чиновничества Европейского Севера России 1930-х гг. сосредоточена в основном в архивах. Она включает следующие виды: организационно-распорядительные, отчетные, контрольные, учетные материалы, текущую служебную переписку.

Организационно-распорядительные документы определяли и регламентировали порядок образования, тех или иных органов власти, их структуру, компетенцию, механизм комплектования штатов учреждений, регулировали деятельность всего органа в целом и отдельных должностных лиц. К группе организационных материалов относятся положения, правила, уставы. Вопросы создания, организационной структуры, штатов, функций местных исполкомов Советов и их отделов регламентировались специальными положениями и постановлениями центральных (131 ДИК", СНК) и местных советских органов (крайисполком, облисполкомы). К примеру, постановление президиума ВЦИК «О типовой структуре и штатах краевых отделов исполкомов» (1929 г.) определяло организационное строение и количество необходимых штатных единиц для нормального функционирования краевых советских органов'9. В период ликвидации окружной системы краевыми органами власти был разработан комплекс положений об отраслевых отделах и инспектурах районных исполкомов. В частности, летом-осенью 1930 г. были изданы положения «Об инспектуре по советскому строительству при РИКах». «О плановых комиссиях при районных исполкомах», «Об организационных отделах райисполкомов Северного края»" . Эти документы определяли круг вопросов, разрешаемых новыми структурами, порядок назначения и увольнения их сотрудников. Большинство организационных документов, использованных в диссертации, хранится в федеральных (ГАРФ, РГАЭ) и местных (ГААО, ГАВО) архивах, некоторые публиковались в печати. Например, в местной газете было обнародовано постановление Северного краевого исполнительного комитета от 7 августа 1930 г. «Об изменениях в структуре, штатах и ставках районных исполнительных комитетов»81. Региональные партийные комитеты, ориентируясь на соответствующие решения центральных органов ВКП(б), регламентировали порядок создания, структуру, компетенцию аппаратов парткомов. Так, после проведения в январе 1930 г. перестройки аппарата ЦК, Политбюро утвердило постановление «О реорганизации аппарата национальных ЦК, краевых, областных и окружных комитетов ВКП(б)»8"'. На основе этого решения бюро Северного краевого комитета издало несколько постановлений «О реорганизации партаппарата Северного крайкома» (от 2 февраля, 7 февраля 1930г.), в которых детально прорабатывались вопросы создания новой организационной структуры, функции вновь образованных отделов, их штаты'". Подавляющая масса организационных документов ВКП(б) находится в архивах (РГАСПИ, ГАОПДФЛО. ВОАНПИ).

Распорядительные документы (инструкции, циркуляры, распоряжения) применялись в качестве разъяснения, уточнения законодательных актов, постановлений вышестоящих органов по вопросам партийного и советского строительства, являлись инструментом оперативного управления. В данном исследовании в основном привлекались распорядительные документы краевых, областных и окружных партийно-советских органов, которые в большом количестве отложились в архивах Архангельской и Вологодской областей.

Особый вид организационно-распорядительной документации -протоколы и стенограммы заседаний различных органов управления и их структурных подразделений. Для изучения партийно-советского аппарата Европейского Севера России 1930-х гг. были привлечены протоколы Политбюро ЦК ВКП(б), бюро и секретариатов Северного крайкома. Вологодского окружкома), оргбюро ЦК ВКП(б) по Вологодской области, бюро Вологодского обкома ВКП(б); а также протоколы и стенограммы заседаний совещаний, комиссий, отраслевых комитетов.

Значительную долю всей протокольной документации занимают протоколы партийных органов всех уровней, находящиеся на хранении в центральных и местных бывших партийных архивах. В научной литературе уже представлено описание кратких справочных экземпляров протоколов Политбюро, хранящихся в РГАСГ1И (ф. 17, on. З)84. Протоколы местных партийных органов отложились в местных (ГАОПДФАО, ВОАНПИ) и центральных архивах (РГАСНИ, ф. 17, оп. 120), так как региональные партструктуры обязаны были отправлять свою документацию в Центр. Протокольная документация местных партийных органов оформлялась на аналогичных основаниях, что и протоколы Политбюро. Они. как правило, собраны компактно, в самостоятельные дела и расположены в хронологическом порядке. Оформлены либо машинописно и размножены, либо отпечатаны типографским способом. На титульном листе ставился гриф «совершенно секретно». В формуляре протокола указывалось наименование органа, фамилии и должности участвующих и приглашенных дата заседания и его порядковый номер с отметкой о продолжительности и месте проведения. Далее шел текст, который в конце подписывался ответственным секретарем соответствующего парткома или ставилась его факсимиле. Протоколы тиражировались. Каждый протокол заседания бюро Северного краевого комитета выпускался в количестве 165 экземпляров и рассылался только тем должностным лицам, которым разрешался доступ к секретной документации. При этом в соответствии с постановлением Сев крайкома от 11 апреля 1931 г. «в целях конспирации» протоколы бюро крайкома должны были хранится в сейфах83. К сожалению, как и в случае с протоколами Политбюро, более всего доступны лишь краткие (справочные) экземпляры протоколов, где указывались только фамилии докладчиков, иногда участвующих в обсуждении чиновников и принятое решение (его развернутый текст также прилагался к протоколу). Комплекс протокольной и стенографической документации весьма внушителен по объему. К примеру, только в ВОАЫПИ (Ф. 1858, оп. 2) за 1931-1937 гг. отложилось 10 дел с копиями протоколов бюро и секретариата Севкрайкома, направляемых в Вологодский горком. Каждое дело насчитывает от 300 до 800 листов. В диссертации используются материалы лишь нескольких десятков протоколов и стенограмм различных органов власти и управления. Извлеченная из них информация касается проблем кадровой политики, взаимоотношений органов управления и отдельных чиновников. Сама форма протоколов и стенограмм предоставляет возможность для исследования механизма принятия решений, участия чиновников в процессе обсуждения.

Отчетная документация как группа делопроизводственных материалов, созданных в процессе исполнения постановлений и распоряжений вышестоящих инстанций, отражает основные направления деятельности провинциального партийно-советского аппарата, качество работы его личного состава. Данный вид документации представлен отчетами, докладными записками, информационными справками и сведениями, обзорами. Основная их масса находится в местных архивах.

В 1930-е гг. в целом сложилась система отчетности местных органов власти. Аппараты краевых, областных, районных и сельских Советов должны были ежегодно отправлять в центральные учреждения до ста. самых разнообразных отчетов. К примеру, районные исполкомы Советов в 1933 г. должны были представить в центр 83 формы отчетности по разным направлениям, в том числе статотчеты о состоянии советских кадров, по оргмассовой работе, комплекс отчетности по выполнению хозяйственных планов. Сельские Советы в период уборочных кампаний по их проведению должны были отчитываться перед райисполкомами ежедневно86. Для изучения особенностей профессиональной деятельности провинциальных чиновников интерес представляет специальная форма документа («Отчет по оргмассовой работе» по форме №4), где содержалось описание методов и конкретных мероприятий по руководству нижестоящими Советами за каждые полгода. Такие отчеты составлялись в аппарате краевых, областных, районных исполкомов Советов. Они в большом количестве отложились в местных архивах, оформлены машинописно, в нескольких экземплярах, некоторые из них содержат пометки от руки, часть отчетов представлена в рукописном варианте. В диссертации используются материалы двух десятков отчетов, исходящих как от краевых или областных исполкомов, так и районных Советов. Это позволяет установить характер взаимосвязей между советскими органами различного уровня, масштабы контроля за ситуацией на местах со стороны вышестоящих чиновников, определить степень управляемости в целом.

Интерес представляют материалы информационных отчетов, сводок о проведении выборных кампаний в Советы и руководящие партийные органы. Помимо сведений о составе избранных в советские структуры, они содержат информацию об активности населения, эксцессах, имевших место в период проведения выборов, что позволяет выявить отношение местного населения к провинциальной власти. В диссертации эти материалы представлены отчетами по Северному краю в целом. Они хранятся в федеральных (ГАРФ. Ф. Р-1235, ф. Р-3316) и местных архивах, за период 1930-х гг. насчитывают около десятка отчетов.

Для изучения структуры, численного состава и стоимости содержания системы местных Советов на Европейском Севере России в начале 1930-х гг. несомненный интерес представляют «Итоговые сведения о штатах и стоимости содержания» краевого, окружного, районного и сельского аппаратов Северного края за 1929-1930 гг. Эти материалы компактно отложились в ГАРФ в фонде Наркомата рабоче-крестьянской инспекции (далее -НК РКИ) в одном деле (ф. А-406, оп. 11, д. 1306). Информация сгруппирована по отдельным учреждениям и должностям в масштабе всего края и по определенным административно-территориальным образованиям, входящим в Северный край. Так, сведения о численности председателей сельских Советов и размере суммы, выделяемой на их содержание, приводятся как в масштабе всего края, так и самостоятельно по Коми области. Архангельскому, Вологодскому, Северо-Двинскому округам.

Значительную долю в общей массе отчетной документации 1930-х гг. составляют докладные записки чиновников партийных и советских аппаратов, адресованные вышестоящим руководителям. Содержание докладных касалось самых разнообразных вопросов. Для изучения провинциального аппарата и его личного состава главное значение имеют докладные записки, отражающие кадровые проблемы, описывающие состав органов власти, фиксирующие особенности управленческой деятельности местных чиновников. Так, освещение прошедших в составе региональных партийных руководителей за период выборов 1938 г. отражено в докладной записке заведующего отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова. Копия отчета представлена на двадцати с лишним страницах машинописного текста и хранится в РГАСПИ (Ф. 17, оп. 120, д. 320). В ней содержится информация о ходе выборов, оценка проведенной кампании, результаты выборов в целом по СССР и по отдельным регионам, в том числе по Архангельской и Вологодской областям. Характеризовался партийный стаж, возраст, уровень образования, половой и социальный состав членов и секретарей райкомов, горкомов, обкомов, крайкомов и ЦК национальных компартий, были выявлены основные источники пополнения секретарских кадров.

Особый интерес представляют докладные, составляемые секретарями крайкома и обкомов и направляемые в ЦК ВКП(б); доклады, исходящие от заведующих отделами, секторами партийных комитетов, инструкторов крайкома и обкомов, секретарей райкомов. Предметом рассмотрения докладной были как общие вопросы (работа отдельных звеньев партийно-государственного аппарата, решение кадровых проблем в масштабе региона), так и более частные сюжеты (деятельность одного чиновника или группы должностных лиц, какой-либо конкретный факт или событие). Количество используемых в диссертации докладных составляет более двухсот документов. В общей массе отчетной документации, привлеченной к исследованию, докладные и информационные отчеты, созданные партийными чиновниками разного ранга в период 1937-1938 гг., составляют более трети материалов подобного характера. Это связано с тем, что под воздействием волны кадровых репрессий на Севере увеличилось количество отчетных документов, направляемых в центр из обкомов, в обкомы и его отделы - из райкомов с докладами о выявлении и уничтожении групп «врагов народов», состоянии партийно-советского аппарата. При этом резко сократилась периодичность составления таких материалов. К примеру, секретарь Архангельского обкома А.Ф. Никаноров в конце 1937 - начале 1938 г. каждые десять дней информировал лично И.В. Сталина и секретарей ЦК А.А. Андреева, Г.М. Маленкова «об обстановке» в парторганизации, «выкорчевывании врагов народа», решении кадровых проблем, связанных с острой нехваткой руководителей в различных управленческих аппаратах. В ГАОПДФАО (Ф. 296) отложились копии нескольких десятков таких информационных отчетов.

Контрольная документация представлена материалами обзоров функционирования органов власти и управления на местах, деятельности и поведения отдельных чиновников, актами обследований региональных партийных организаций и советских учреждений, информацией о проверках конкретных фактов и событий. Для изучения нравственного облика провинциального чиновничества северного региона особый интерес представляют «Результаты обследований руководящего состава парторганизаций». В 1929 г. центральными и местными органами РКИ-КК на предмет «выявления болезненных явлений» была осуществлена проверка парторганизаций краевых учреждений, а также Архангельской, Вологодской, Северо-Двинской окружных. Коми областной парторганизаций. По результатам обследований составлялись акты, где указывался обследуемый объект, период проверки, состав проверяющей комиссии, в конце документа ставились подписи членов комиссии. Структурно акты обследований делились на две части. В первом, констатирующем, разделе приводились сведения о результатах работы комиссии: количество проверенных членов ВКП(б), численность исключенных из партии работников, коммунистов, на которых были наложены партвзыскания, причины исключения и наложения взысканий. В качестве примеров сообщалась информация о некоторых подвергнутых наказанию чиновников. Вторая часть была посвящена выводам комиссии и её предложениям по улучшению работы с кадрами. В ГАОПДФАО (Ф. 290, on. 1) и ГААО (Ф. 659, он 3) в трех делах на нескольких десятках листов в машинописном и рукописном вариантах обнаружены акты обследования руководящих работников Коми областной, некоторых районов Северо-Двинской окружной парторганизаций, а также обобщающие материалы проверки руководящего актива всей краевой парторганизации.

В течение 1930-х гг. вышестоящими инстанциями в лице специально созданных комиссий или инструкторов регулярно производились обследования деятельности среднего и низового звена Советов. В обзорах, справках, докладных записках, содержащих результаты этих обследований. характеризовалась деятельность райисполкомов и сельсоветов в области народного хозяйства, организация и проведение заседаний, их периодичность, круг решаемых на них вопросов, ведение протоколов и т.п. Количество используемых в диссертации такого рода документов составляет более двух десятков. Все они хранятся в местных государственных архивах (ГААО, ф. 621, ф. 2063; ГЛВО, ф. 22, ф,1300).

Таким образом, отчетная и контрольная документация дополняют друг друга и составляют источниковую основу для изучения содержания и характера управленческой деятельности провинциального чиновничества, морально-психологического климата в партийно-советском аппарате.

Проблемы состава и сменяемости, учета, распределения, перемещений провинциального чиновничества отражены в учетных документах, В диссертации они представлены материалами номенклатурной системы, различными формами статистической отчетности по личному составу партийно-советского аппарата, списками разнообразного характера, сведениями, сводками, справками о состоянии кадров, персональными карточками и анкетами руководящих работников, их характеристиками и автобиографиями.

Важнейшее значение для исследования проблем кадровой политики, вопросов назначения и распределения кадров ответственных работников имеют документы, связанные с действием номенклатурной системы в провинции. К ним относятся положения и инструкции по ведению учета; номенклатурные списки партийных комитетов разного уровня. Порядок номенклатурного учета, его цели и задачи, механизм назначения на руководящие должности нашли отражение в комплексе директивных документов краевых и областных партийных комитетов. Так, положением «Об учете ответственных работников», инструкцией «о формах и методах согласования при назначении и перемещении руководящих работников», принятых Северным краевым комитетов ВКП(б) 23 сентября 1929 г.; положением «О персональном учете ответственных работников, занимающих должности, входящие в номенклатуру Северного крайкома» от 5 сентября 1935 г. регулировался процесс учета и распределения ответственных работников в краевых, Коми областных, окружных и районных учреждениях. Конкретный перечень должностей, подлежащих учету, их количество и распределение по отраслям представлено в номенклатурных списках партийных комитетов. Для анализа особенностей номенклатурного учета на местах в данном диссертационном исследовании используются материалы номенклатурных списков Северного краевого. Архангельского и Вологодского областных, окружных, районных и городских комитетов ВКП(б ) за разные промежутки времени - всего около 10 списков. Они оформлены единообразно и, как правило, представляют собой машинописно оформленные таблицы, разделенные по горизонтали в соответствии с количеством отраслей на 14 частей и по вертикали — на 2 или 3 группы — по числу номенклатурных списков. Некоторые номенклатуры снабжены итоговыми сводками о количестве распределенных работников по отраслям и спискам. В них также указывалось количество должностей местных работников, входящих в номенклатуру ЦК ВКП(б) Взаимоотношения региональных партийных комитетов и центральных партийных органов по кадровым вопросам находит отражение в отдельных списках должностей краевых, областных, окружных, районных работников, находящихся на персональном учете в ЦК.

Большая часть документации провинциальной номенклатурной системы 1930-х гг. находится в местных архивах: ГАОПДФАО (Ф. 290, ф.296); ВОАНПИ (Ф. 1855, ф. 1858, ф. 2522). Между тем в 1935 г. в Архангельске отдельной брошюрой был издан комплекс документов по ведению номенклатурной системы8"'. В ней были опубликованы организационно-распорядительные материалы по составлению номенклатуры, сами номенклатурные списки с перечислением всех должностей по каждой отрасли, итоговая сводка о количестве учитываемых должностей, а также сравнительные данные о численности должностей номенклатуры Севкрайкома образца 1932 и 1935 годов. Брошюра была предназначена для служебного пользования, на ней стоял гриф секретности. Пока обнаружен один экземпляр, который до конца 1990-х гг. хранился в закрытом фонде Архангельской областной научной библиотеке им. Н.А.Добролюбова. В целом материалы номенклатурной системы позволяют довольно подробно исследовать проблему формирования личного состава управленческого аппарата в провинции, раскрыть характер взаимоотношений центра и периферии по кадровым вопросам, установить масштабы использования номенклатурного механизма как инструмента воздействия вышестоящих инстанций на подчиненные структуры.

Статистическая отчетность является одним из ведущих источников, позволяющих дать описание состава провинциального чиновничества в 1930-е гг. Эти материалы в основном сосредоточены в местных архивах. В изучаемый период в общих чертах сложилась система статистической отчетности по составу местных руководящих работников. В делопроизводстве исследуемого десятилетия использовалась периодическая и единовременная статотчетность. Сбор и обработка информации для составления периодической отчетности, как правило, осуществлялись два раза, в год. Так, в учетный отдел ЦК ВКП(б) из соответствующего подразделения крайкома или обкома ВКП(б) каждые полгода - на 1 января и 1 июля - по форме №7а должны были поступать отчетные карточки о составе районных руководящих работников. В фонде Северного крайкома ГАОПДФАО обнаружена одна отчетная карточка, составленная по этой форме. В ней собраны сведения на 1 апреля 1933 года. Она представляет машинописно оформленную таблицу и включает информацию по 12 ответственным должностям в 53 районах Северного края. В отчете учитывалось количество работников каждой должности по штату и их фактическая численность. Руководящие районные работники характеризовались по полу и национальности, социальному положению, специальному и политическому образованию, партийности и партийному стаж}'', продолжительности работы па занимаемой должности и в данной отрасли, т.е. практически по всем изучаемым параметрам. Недостатком данного вида отчетности является то, что в нем очерчен лишь верхний слой районных чиновников (председатели и заведующие отделами райисполкомов, секретари и заведующие отделами райкомов, председатели районных КК-РКИ и секретари РК ВЛКСМ). В карточке не представлены сведения об инструкторах райкомов и райисполкомов88.

В краевых исполкомах Советов был организован сбор сведений о составе кадров Советов по форме №3к. Краевые исполкомы были обязаны предоставлять во В ЦИК РСФСР сведения по этой форме 2 раза в год: на 1 января и 1 июля. В настоящем исследовании использовано около десяти егатотчетов по Северному краю за 1933-1937 гг., отложившихся в фонде крайисполкома ГААО. В заглавии отчета указывался период, за который предоставлялись сведения, и количество районов, горсоветов и сельсоветов, чьи руководящие кадры включались в отчет. Анализ бланков статотетности показал, что в них нередко отсутствует информация по некоторым административно-территориальным единицам.

По форме №3к учитывались: в райисполкомах и горсоветах -председатели, их заместители, секретари, заведующие орготделами, инструкторы, информаторы; в сельсоветах - председатели, их заместители, секретари, счетоводы. Таким образом, форма №3к более всего позволяет охарактеризовать руководящий состав сельских Советов. Изучение среднего звена чиновников на основе этой формы отчетности ограничено, так как в ней учитывался весьма узкий крут руководящих работников райисполкомов и горсоветов. Такие группы ответственных должностей, как заведующие отраслевыми отделами, их заместители, руководители других подразделений райисполкомов и горсоветов, в ней не представлены.

Бланк в виде таблицы, оформленной машинописно или типографским способом, делился на две самостоятельные части. В первую заносилась информация о движении личного состава аппаратов Советов, указывалась численность работавших, прибывших и выбывших с каждой должности за истекшие полгода, количество женщин и представителей коренных народностей Севера среди них. В составе выбывших ответственных работников приводились данные о мотивах убытия, сообщалось количество выбывших по каждой из причин. Во второй части отчета характеризовался состав работников на текущий момент по следующим группам параметров: пол, национальность, образование и специальная подготовка, партийность, социальное положение, стаж работы на занимаемой должности; приводились сведения о количестве работников по штату и фактическая их численность. В подготовленные таким образом таблицы от руки вписывались цифровые данные в абсолютных показателях. В 1934 г. на основе сведений отчетов на 1 января 1932, 1933, 1934 гг., 1 июля 1933 г. Северным краевым исполкомом была составлена машинописно оформленная сравнительная таблица по некоторым ответственным должностям райисполкомов, горсоветов и сельсоветов Северного края, где данные указывались в процентах89. Таким образом, статотчетность по форме №3к предоставляет возможность проследить динамику изменений в составе чиновников сельских и городских Советов, райисполкомов на протяжении 1930-1937 гг. по основным социальным параметрам. Однако она не позволяет охарактеризовать сельское и районное советское чиновничество с точки зрения возраста и партийного стажа.

В диссертационном исследовании в основном использовались обобщающие данные по Северному краю. Материалы, характеризующие особенности состава кадров отдельных административно-территориальных образований края, пока обнаружены в очень ограниченном количестве. Так, в диссертации лишь используются сведения отчета о составе работников райисполкомов и сельсоветов Коми области на 1 января 1934 года90. В целом, несмотря на определенную ограниченность информативной базы, форма №3к является одной из основных при характеристике чиновников районного и сельского звена Советов.

К началу 1940-х гг. получила распространение новая форма периодической статотчетности о составе ответственных работников Советов всех уровней. В ГААО и ГАВО обнаружены два отчета о составе работников облисполкомов, горсоветов, райсоветов и сельсоветов Архангельской и Вологодской областей за второе полугодие 1940 года, т.е. на 1 января 1941 года91. Эта форма отчетности в основном повторяла структуру отчетов по форме №3к, по-прежнему состояла их двух частей, в ней приводились данные о количестве женщин, партийности, образовании и подготовке на курсах по советскому строительству. Таким образом, отчетность на начало 1941 г. позволяет продолжить характеристику социального состава чиновников по этим параметрам, проследить динамику их изменений на протяжении всего десятилетия. Однако в новой форме графа «социальное положение» была заменена на «социальное происхождение», сообщалась информация не о продолжительности пребывания в должности, а о стаже работы в Советах в целом. Кроме того, в отчет вводились сведения о состоянии некоторых руководящих кадров не только по райисполкомам, горсоветам и сельсоветам (перечень должностей соответствует форме №3к), но и по областным исполкомам, а также по окружным исполкомам, подчиненным области. Вследствие этого, сопоставление отчетов по форме №3к и на начало 1941 г. позволяет выстроить картину социальных изменений в составе провинциального советского чиновничества в течение 1930-х гг. лишь по отдельным показателям и некоторым группам ответственных должностей.

В конце 1940 года Управлением кадров ЦК ВКП(б) была введена форма периодической отчетности №1 - о составе кадров аппаратов областных, городских и районных партийных комитетов. В архивах Архангельской и Вологодской области отложились материалы данных отчетов на 1 января 1941 года". Они представляют оформленные типографским способом стандартные таблицы, в заглавии которых указывалось название обкома, горкома или райкома. В конце документа ставилась подпись секретаря обкома и дата завершения работы над материалами. Статистический отчет о составе руководящих кадров и специалистов парткомов ВКП(б) по форме №1 включал сведения о штатной и фактической численности всех руководящих сотрудников аппаратов парткомов, стаже их работы в партийных комитетах, половозрастном, партийном составе. Несомненным достоинством формы №1 является наличие большого количества параметров, характеризующих образовательный уровень партийных чиновников. Так, учитывались ответственные работники с высшим, незаконченным высшим, средним специальным, общим, неполным средним и начальным образованием. Среди сотрудников с высшим образованием выделялись группы специалистов: инженеров, агрономов, врачей, экономистов, юристов, педагогов. В составе работников со специальным образованием отдельно учитывались специалисты с технической специализацией. Вместе с тем недостатком отчетности является отсутствие сведений о партийном стаже партийных чиновников. Кроме того, по аппаратам обкомов не учитывались ответственные секретари, заведующие отделами, а содержались сведения лишь о чиновниках меньшей степени ответственности, начиная с заместителей заведующих отделами и заканчивая инструкторами. В отчетах о составе руководящих кадров горкомов и райкомов содержались сведения по всем ответственным должностям.

В течение i 930-х гг. производился единовременный учет руководящих работников местных партийных и советских органов. В 1933 г. в Центр были направлены отчеты о составе руководящих работников краевых; областных, подчиненных краю; районных исполкомов и городских Советов на 1 ноября 1933 года. В них весь персонал аппаратов исполкомов делился на 4 группы в соответствии со степенью ответственности. В первую группу должностей («высший руководящий состав») входили председатели исполкомов, их заместители и помощники. Заведующие отделами, управлениями, их заместители и помощники составляли вторую группу учитываемых должностей. Руководители подотделов, секторов, групп, прочих структурных подразделений исполкомов входили в третью группу должностей. Последнюю группу составляли специалисты без административных функций. В данной отчетности приводились сведения о фактической численности работников по каждой группе должностей, о количестве женщин, членов ВКП(б) и ВЛКСМ, рабочих, в том числе рабочих-выдвиженцев, ушедших с производства после 1928 года. В отчете представлены данные о численности в каждой группе должностей специалистов с законченным высшим и средним специальным образованием. При этом особой строкой фиксировалось количество рабочих в их числе и доля рабочих, окончивших вузы и средние специальные учебные заведения после 1928 года. Подобная структура отчетности отражала критерии кадровой политики Советского государства в 1930-е гг. и результаты её реализации, связанные с практикой выдвиженческих кампаний и подготовкой советских специалистов. В фонде Северного краевого исполкома отложились материалы отчетов о составе руководящих кадров Северного краевого, Коми областного, районных исполкомов и горсоветов Северного края в целом и Коми области отдельно93. Единовременные формы статистических отчетов применялись и позднее. Так, в 1937 г. в ОРПО Севкрайкома ВКП(б) в связи с ликвидацией Северного края были собраны и обработаны сведения для отчета о составе работников партийного аппарата по краю на б февраля 1937 г.94

Для характеристики личного состава партийно-советского аппарата и его сменяемости особый интерес представляют статистические отчеты о составе соответствующих аппаратов после проведения выборов. Так, в Г АРФ (ф. Р-12135, ф. 3316), ГА АО (ф. 621) по итогам выборов 1929, 1934 гг., перевыборов 1931 г. в Советы хранятся статистические отчеты о составе председателей и секретарей сельсоветов, горсоветов, районных исполкомов Северного края и РСФСР. Они содержали одни и те же параметры, что дает возможность четко проследить изменения, происходящие в составе председателей и секретарей соответствующих Советов за период между выборами. В них сосредоточены сведения об уровне образования, половозрастном, национальном, партийном, социальном составе чиновников указанных должностей, количестве избранных в первый раз. Данные отчеты дополняли информацию статформы №3к в части характеристики возрастного состава чиновников.

Несомненную ценность имеют статистические отчеты горкомов и райкомов о выборах секретарей по форме №3. Данная форма документа, вероятно, была введена после выборов 1938 г. В бывших партийных архивах Архангельской (ГАОПДФАО. Ф. 296) и Вологодской (ВОАНПИ. Ф. 2522) областей хранятся бланки отчетов каждого из райкомов и горкомов за период выборов 1938 и 1940 гг. Всего отложилось около 130 бланков. До 1939 г. они составлялись отделами руководящих парторганов (ОРПО), а затем отделами кадров горкомов и райкомов и направлялись в вышестоящий обком и ЦК ВКП(б) на следующий день после закрытия партийной конференции и проведения пленума горкома или райкома. Результаты выборов заносились в типографскую форму либо машинописно, либо от руки. Каждый такой отчет состоял их двух частей: в первой сообщались сведения об избранных секретарях (партийный стаж, номер партбилета, год рождения, национальность, социальное положение, образование с пометкой о названии учебного заведения и факте его окончания, стаж партийной работы, последняя до избрания секретарем должность). Второй раздел посвящен сведениям о секретарях, работавших до выборов и не переизбранных. Отмечалась продолжительность их пребывания на посту секретаря данного райкома или горкома, конкретные причины неизбрания и новая должность после освобождения. В целом данный вид статотчетности соотносится по времени и по основным параметрам с формой №1, но при этом содержит более полную информативную базу для составления социального портрета секретарей райкомов и горкомов последней трети 1930-х гг. Он дополняет форму №1 сведениями о партийном стаже, национальности, социальном положении секретарей.

Значительная часть информации о составе чиновников, их карьере также сосредоточена в списках, сводках, сведениях, справках о личном составе ответственных работников аппаратов Советов и партийных комитетов. В течение 1930-х гг. составлялись списки, справки, сведения как по отдельным группам чиновных должностей (председатели райисполкомов, секретари райкомов), так и по учреждениям (партийные аппараты крайкома, райкомов, горкомов; аппарат крайисполкома). В настоящей работе было привлечено около 50 списков, сводок, справок, сведений о составе партийно-советских аппаратов разного уровня и за различные отрезки времени. Набор критериев для характеристики ответственных работников аналогичен параметрам, по которым составлялись ста iотчеты. Нередко поименные списки оформлялись на основе статотчетности, и наоборот, списки, сведения, справки являлись информационной базой для составления статистической отчетности. В ряде случаев списки и справки являются единственным источником, позволяющим описать социальный состав отдельных групп должностей местного чиновничества. В частности, именно списочный материал позволяет в большей степени описать состав краевых (областных) чиновников, заведующих отделами и подотделами райкомов и райисполкомов. При этом списки, в отличие от статотчетности, справок, обобщающих сведений, содержат характеристику каждого конкретного чиновника.

Таким образом, на основе совокупной информации етатотчетов. списочного материала, сведений, справок возможно охарактеризовать слой провинциального чиновничества по основным социальным параметрам (пол, возраст, национальность, партийность, социальное положение и др.) на протяжении всего периода 1930-х гг. Однако в большей степени эти источники позволяют описать количественные и качественные изменения в составе первых руководителей партийно-советских аппаратов председателей РИКов, горсоветов и сельсоветов, секретарей райкомов. По отдельным показателям источники не всегда дают возможность выстроить целостную картину на протяжении всего периода 1930-х гг. и по этим должностям. В частности, остается неисследованной возрастной состав председателей сельских Советов в конце 1930-х гг. Следующий уровень должностей - заведующие отделами и структурными подразделениями, инструкторский корпус - представлен в статотчетах и списках недостаточно, вообще отсутствуют сведения за отдельные промежутки времени и по некоторым параметрам. Вследствие этого крайне трудно восстановить точную численность провинциального чиновничества на Европейском Севере в 1930-е гг., исследовать его состав в целом. Кроме того, в связи со «сплошным», общим характером информации источников, пока не представляется возможным установить степень влияния присоединения в сентябре 1937 г. к Вологодской области 18 районов Ленинградской области. На данный момент остается в должной мере неисследованной проблема изменений социального состава северного чиновничества под воздействием вхождения в состав Вологодской области «ленинградских» районных ответственных работников.

Персональная характеристика провинциальных служащих кроме списков также сосредоточена в анкетах и личных листках. На протяжении 1930-х гг. форма, структура и перечень основных вопросов этих документов менялись незначительно. Анкетный лист ответственного работника в 1929 г. включал более 20 вопросов, отражавших личный и социальный статус работника, в том числе его семейное положение, отношение к воинской обязанности, участие в революционном движении, прохождение «чисток», наличие партийных и административных взысканий, привлечение к суду, состояние здоровья. Личный листок номенклатурного работника (форма №40 учетно-распределительного отдела ЦК ВКП(б) образца 1929-1930 гг.) и личная карточка руководящего работника помимо основных биографических сведений содержала информацию о прохождении службы9". Во второй половине 1930-х гг. перечень вопросов был несколько изменен, некоторые параметры удалены, некоторые - конкретизированы и уточнены. Так, из анкетного листа номенклатурного работника образца 1938 г. была изъята графа о состоянии здоровья. При этом был расширен круг вопросов о родителях анкетируемого и его супруга; собиралась информация о родственниках, лишенных избирательных прав, арестованных или судимых с обязательным указанием причин; о членах семьи, живущих заграницей; о знакомых в иностранных посольствах и миссиях и т.п. Самостоятельный раздел анкеты был посвящен перемещениям по службе, где указывалось наименование учреждения, занимаемая должность, период пребывания в ней, причины перехода на новое место работы. Бланк анкетного листа заполнялся самим анкетируемым, иногда прилагалась его фотография. В данном исследовании сведения анкет номенклатурных работников играют вспомогательную роль, они призваны проиллюстрировать особенности карьеры провинциальных чиновников. К исследованию привлечена некоторая информация из 100 анкет областных и районных номенклатурных работников Вологодской области образца. 1938 г. Они сосредоточены в алфавитном порядке в 4 делах фонда Вологодского обкома96. Полномасштабное привлечение этого вида источника затруднено в связи с ограниченным доступом к персональным материалам 1930-х гг.

Весьма ценным и важным для описания особенностей прохождения службы, отношения чиновников к исполнению своих должностных обязанностей источником являются характеристики, отзывы о работе и автобиографии. К сожалению, большая часть такого рода материалов периода 1930-х гг., сосредоточена, как правило, в личных делах и находится на закрытом хранении. В этой связи особую уникальность имеет публикация архивных материалов, содержащих биографии, автобиографии, характеристики некоторых партийных, советских работников Европейского Севера России, предпринятая коллективом составителей сборника «Репрессии в Архангельске: 1937-1938». В разделе «Они пострадали первыми» публикуются подлинники и копии биографий, автобиографий, характеристик, хранящихся в ГАОПДФАО в личных делах 18 ведущих руководителей Северного края и Архангельской области9'. Приводимые в сборнике автобиографии и характеристики имеют общие черты с аналогичными документами 1920-х гг., описание которых уже

98 и предпринималось исследователями . Используемые в диссертации автобиографии руководящих работников Северного края представляют весьма пространные и субъективные описания этапов карьеры местных чиновников, их участия в революционном движении, содержат эмоциональные оценки некоторых событий, а потому позволяют увидеть особенности личности конкретного человека, находившегося у власти.

Характеристики 1930-х гг. составлялись по схеме, действовавшей и в предыдущее десятилетие: сообщались некоторые биографические сведения, перечислялись занимаемые ранее и на момент составления отзыва должности, оценивались работа, политические и деловые качества работника, его потенциальные возможности, приводились мнения сотрудников. В 1930-е гг. обязательной составной частью любого отзыва о работе стало сообщения об участии в оппозициях и в других партиях, информация о налагаемых взысканиях. Характеристики краевых работников подписывались секретарями крайкома с указанием даты её составления. Автобиографии и характеристики в связи с их немногочисленностью в данном диссертационном исследовании играют вспомогательную роль, используются в основном в качестве яркого иллюстративного материала.

Для изучения провинциального аппарата управления и его личного состава особый интерес представляет деловая переписка. Часть переписки высшего советского руководства периода 1930-х гг. опубликована". Не менее интересны и содержательны для изучения политических процессов, механизма управления, состояния аппарат власти служебные письма провинциальных чиновников. Нередко они являются единственным источником, позволяющим выявить тайные механизмы принятия важнейших решений в регионе, раскрывают противоречивые, конфликтные взаимоотношения в среде чиновничества, борьбу за власть и влияние на местах. К примеру, из писем сотрудника аппарата крайкома Максимова и начальника X дивизии, члена бюро Вологодского окружкома Гринблата Бергавинову летом 1929 г. явствует, что краевое руководство вело довольно активную, но скрытую борьбу против бывшего партийного руководства Вологодской губернии и лично секретаря губкома Чичерова с целью его «вытеснения» из региона.100. Нередко письма носят доверительный характер. Так, в письме к Л.М. Кагановичу С А. Бергавинов (предположительно - кон. 1929 г.) указывал: «Чувствую потребность кратко написать Вам не столько как секретарю ЦК, сколько как старшему товарищу, не мало помогавшему мне в работе»101. Такие документы написаны свободным, «неканцелярским» языком, что позволяет увидеть индивидуальность их авторов. В них, как правило, сложные управленческие проблемы обсуждаются на неформальном уровне. Так, председатель Толшменского райисполкома Рычков в письме секретарю Вологодского окружного исполкома от 28 ноября 1929 г. констатировал: «В начале думал написать официальную докладную записку в адрес ОИКа с изложением всех нужд Толшменского района, но казенным языком чрезвычайно трудно изложить их, да к тому же по этой части своими способностями я похвастаться не могу и решил более лучшим обратиться товарищеским письмом» В нашем распоряжении находятся письма местных чиновников разного ранга, адресованные в различные инстанции. Около половины используемой в диссертации переписки принадлежит С.А. Бергавинову, часть её рассеяна по центральным (РГАСПИ) и местным архивам, некоторые его служебные и личные письма опубликованы103. Архивные и опубликованные материалы показывают, что первый секретарь Северного крайкома вел активную личную и деловую переписку с Л.М. Кагановичем, К.Е. Ворошиловым, В.М Молотовым, Г.М. Кржижановским, П.П. Постышевым и др. На некоторых письмах стоят пометки «секретно», «только лично». Отложившиеся в архивах письма оформлены как машинописно, так и от руки. Спектр обсуждаемых в них вопросов весьма широк: от кадровых и хозяйственных проблем до состояния здоровья, семейных неудач. В целом данный вид документации хотя и носит субъективный характер, требует тщательной проверки, но является весьма ценным с точки зрения наличия в нем яркого конкретного материала.

Помимо документов официального характера в настоящем исследовании используются источники личного происхождения. Одну часть из них составляют письма граждан, в которых дается описание деятельности местного чиновничества языком простых людей. В 1997-1998 гг. в серии «Социальная история России XX века» были изданы два тома, содержащие письма простых граждан в различные органы власти и материалы партийно-советских учреждений. В них освещаются события индустриализации и коллективизации, облик руководящих кадров, восприятие населением власти, повседневная жизнь города и деревни в 1930-е гг.104 Публикация документов сопровождается комментариями составителей, их авторскими оценками. Особенностью этого издания является новый для отечественных исследователей подход - изучение событий и явлений с позиции конкретного человека, партийного функционера или простого гражданина. Используемые в данной диссертационной работе письма адресованы руководителям высших органов власти, в том числе лично Сталину, Жданову, Андрееву; а также чиновникам регионального партийно-советского аппарата. Как правило, из аппарата ЦК данные документы пересылались на места с требованием сообщить в ЦК о результатах расследования и принятом решении. В связи с этим в основном использованы письма, хранящиеся в местных архивах. Другое направление писем населения - редакции центральных и местных периодических изданий: «Крестьянской газеты» (Москва), «Красный Север» (Вологда), «Правда Севера» (Архангельск) и др. Редакции также отсылали письма граждан в региональные структуры. С подобными источниками крайне трудно работать, так как их текст написан чернилами или карандашом от руки, часто на плохой бумаге, с орфографическими и пунктуационными ошибками, неразборчивым почерком. Лишь некоторые скопированы на печатной машинке. На каждом письме ставилась резолюция той организации, которая знакомилась с его содержанием, указывалась дата поступления и подпись должностного лица. Нередко письмо проходило несколько инстанций, о чем свидетельствовали многочисленные пометки на документах. В диссертации использована информация писем граждан разных групп населения: крестьян и служащих, родственников репрессированных и «неправильно раскулаченных», рядовых членов партии. Безусловно, письма, населения носят крайне субъективный характер, часто написаны под сильным эмоциональным воздействием и направлены на достижение вполне конкретных личных и даже корыстных целей, а потому требуют критического отношения к содержащейся в них информации со стороны исследователя. В то же время массовость потока писем по одним и тем же сюжетам, их однотипность позволяет рассматривать письма граждан как относительно достоверный источник, характеризующий преобладающие методы воздействия аппарата управления на население. К примеру, в нашем распоряжении имеются письма крестьян о проведении коллективизации в Северном крае. Все они свидетельствуют о насильственной форме коллективизации, о злоупотреблениях местного актива, извлечении чиновниками личной выгоды из раскулачивания. При этом практически все сведения впоследствии были подтверждены проверками партийных органов. Кроме того, письма не только помогают реконструировать происходившие в 1930-е гг. реальные процессы. Они также позволяют выявить особенности формирующегося образа власти в глазах простых людей, их отношения к местным чиновникам, те социальные стереотипы, которые возникали у граждан под воздействием пропаганды.

Среди источников личного происхождения отдельное место занимают воспоминания. Мемуарная литература, описывающая некоторые аспекты деятельности местного аппарата управления 1930-х гг., крайне немногочисленна. Привлечены воспоминания А.Д. Евсюгина, Е.Я.Котовой105. А.Д. Евсюгин в 1937-1938 гг. являлся первым секретарем Ненецкого окружкома, до этого находился на руководящей комсомольской и партийной работе в округе, в 1938 г. был репрессирован и пробыл в лагере более 15 лет. Его воспоминания в основном касаются процессов становления органов Советской власти в округе, проведения коллективизации, репрессий в среде партийного и советского руководства Архангельской области. Мемуары А.Д. Евсюгина написаны с позиции убежденного большевика, признающего успехи Советской власти в области народного хозяйства, но осуждающего «культ личности» Сталина, массовые репрессии. Е.Я. Котова, жена репрессированного в 1937 г. первого секретаря Архангельского горкома Н.Ф. Котова, в небольшой газетной публикации сообщала сведения о личных связях в среде руководителей, взаимоотношениях между ними и членами их семей. Много внимания уделено «чистке» архангельского руководства в 1937-1938 гг., при этом Е.Я. Котова акцентирует внимание на дальнейшей судьбе ближайших родственников репрессированных чиновников. В целом воспоминания предоставляют возможность наиболее ярко передать характер условий, в которых осуществляли свои обязанности местные чиновники на Севере России, дают возможность почувствовать атмосферу того периода.

Особую группу источников составляют материалы периодической печати, которые представлены в основном информацией из местных изданий 1930-х гг. - газет «Правда Севера» (Архангельск) и «Красный Север» (Вологда), журнала «Большевистская мысль» (Архангельск). Кроме постановлений и распоряжений местных и центральных органов власти, материалов партийных конференций и съездов Советов, в них публиковались статьи о политическом и экономическом развитии региона, во многом носившие пропагандистский характер. Однако эти публикации содержат значительный объем фактической информации. В периодических изданиях печатались также биографические сведения о партийных и советских руководителях региона.

Завершая обзор корпуса источников, отметим, что представленные материалы позволяют описать количественные характеристики, социально-демографические параметры, выявить формы и методы формирования провинциального чиновничества, определить особенности управленческой деятельности как его основной социальной функции. При этом в работе преобладало использование делопроизводственной документации и сведений о конкретной жизнедеятельности провинциального чиновничества. Они дополняются источниками теоретического характера и личного происхождения, нормативными актами.

Методология диссертации базируется на общепринятых в исторических исследованиях принципах историзма и объективности, что позволило изучать провинциальное чиновничество во взаимосвязи с политическими и социально-экономическими событиями и явлениями того периода, решать поставленные в диссертации задачи с учетом реалий изучаемого десятилетия, в контексте 1930-х гг. Диссертационное исследование проводилось в рамках комплексного подхода, основывалось на совокупности как специальных исторических, так и общенаучных методов. Методы конкретно-исторического анализа сочетались со сравнительно-историческими, статистическими, социологическими методами. Так, сравнительно-исторический метод позволил проследить этапы и тенденции развития исследуемых процессов в динамике, сопоставить явления и события, происходящие на разных уровнях власти и в разных регионах. Статистический метод применялся как основной при изучении социально-демографического состава и карьеры провинциального чиновничества, он дал возможность отразить количественные и качественные характеристики изучаемого объекта, проследить динамику происходящих внутри исследуемой группы процессов.

В диссертации некоторые проблемы рассматриваются с разных точек зрения, при их решении выделяются несколько аспектов. Это обусловило дробление более крупных проблем на «подвопросы» и их включение в разные части работы. Так, проблематика выдвиженческих кампаний и выдвиженцев исследуется как самостоятельный метод кадровой политики Советского государства в конце 1920-х - 1930-е гг. (включается во второй параграф первой главы) и как особый тип карьеры, характерный для некоторых ответственных работников изучаемого десятилетия (второй параграф третей главы). Аналогично исследуется вопрос о репрессиях в отношении местных чиновников. Её отдельные аспекты рассматриваются практически во всех главах диссертации. В связи с этим автор посчитал нецелесообразным выделять вопрос о репрессивной политике и её влиянии на состав и профессиональную деятельность провинциального чиновничества Европейского Севера России 1930-х гг. в самостоятельный параграф.

Данное диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, списка используемых источников и литературы, приложения. Структура работы обусловлена крутом поставленных задач. Первая глава посвящена особенностям организационного строения партийно-советского аппарата на территории Европейского Севера России. В рамках первой главы рассматриваются вопросы функционирования регионального номенклатурного механизма, обеспечивающего комплектование личного состава партийно-советского аппарата. Во второй главе проводится анализ численности чиновничества, его половозрастного, национального, социального, партийного состава, уровня образования и материальной обеспеченности. В третьей главе исследуются особенности карьеры провинциального чиновничества в 1930-е гг., проблемы его административной деятельности, вопросы взаимоотношений местной власти и населения. В Приложении содержатся сведения о количестве должностей, подлежащих номенклатурному учету в период существования Северного края, материалы о составе ответственных работников по пол}', возрасту, социальному положению и происхождению, партийности, партийном стаже, уровне образования. В Приложении также представлены сведения о руководителях краевых (областных) исполкомов Советов и партийных комитетов региона в 1929-1941гг.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Перебинос, Юлия Александровна

Заключение

Изучение состава и деятельности провинциального чиновничества Европейского Севера России показало, что в период 1930-х гг. этот слой советского общества претерпел количественные и качественные изменения. К начал}? 1940-х гг. местный партийно-советский аппарат значительно вырос, расширились его структура и штаты. В конце 1930-х гг. в общей структуре экономически активного населения Архангельской и Вологодской областей (в возрасте от 15 до 60 лет) партийно-советские чиновники занимали около 0,4%. Особенно заметно за период 1930-х гг. (в среднем в 5 раз) увеличилась численность партийного чиновничества, в руках которого было сосредоточено решение не только политических, но экономических задач. Исследование вопросов, связанных с формированием структуры региональной власти на Европейском Севере России показало, что местные чиновники имели возможность влиять на этот процесс, но в рамках, предложенных Центром. Иногда местные руководители, если это затрагивало их интересы, оказывали «глухое» сопротивление решениям центральной власти в области госстроительства. В целом расширение структуры и штатов местной системы власти было выгодно провинциальному чиновничеству и происходило при их, хотя и не всегда явном, участии.

Изменение социального типа провинциального чиновника шло при непосредственном и активном участии Центра. В 1930-е гг. мощным инструментом давления на местное руководство в руках Центра являлся номенклатурный механизм. В изучаемое десятилетие номенклатурная система приобрела устойчивость, способствовала решению острых кадровых проблем. Кроме того, высшее политическое руководство с помощью номенклатурного механизма пыталось диктовать региональным руководителям свои представления о структуре и компетенции местного аппарата власти, о принципах и способах его формирования. Через проведение выгодных для себя кадровых решений Центр стремился поставить местных чиновников под свой полный контроль. Однако до конца 1930-х гг. эта задача не была в полной мере достигнута. Провинциальное чиновничество находило возможности избегать тотального давления Центра, в том числе создавая на основе личных связей местные «кланы», где действовала «круговая порука». Это позволяло региональным чиновникам блокировать некоторые решения вышестоящего руководства в области государственного строительства и выполнения хозяйственно-политических кампаний. В том числе стремлением полностью подчинить Центру региональную политическую элиту и были вызваны репрессии последней трети 1930-х гг. В итоге, к концу десятилетия социальная роль местного чиновничество во многом свелась лишь к передаче и исполнению решений, принятых Центром. Это, однако, не гарантировало высшему руководству полной реализации поставленных задач, так как региональные ответственные работники в силу целого ряда объективных и субъективных обстоятельств трансформировали, искажали реальные намерения Центра, а иногда и просто их игнорировали.

Кадровые «чистки» последней трети десятилетия фактически закрепили те изменения в среде провинциального чиновничества, которые происходили на протяжении всего изучаемого десятилетия. К власти в провинции к началу 1940-х гг. пришли представители нового поколения руководителей. Это были в основном молодые, 30-летние работники, становление которых как личностей проходило уже при Советской власти, а как руководителей - в период «левого поворота» Сталина. Под воздействием пропаганды и партийной дисциплины молодые чиновники быстро адаптировались к новым политическим реалиям, ими было легче управлять и манипулировать. Чиновники, вступившие в партию до революции и в годы Гражданской войны и начавшие в этот период свою карьеру, обладали определенным революционным романтизмом. К концу десятилетия они уступили место следующему партийному поколению. Подавляющее большинство новых кадров вступило в ВКП(б) в конце 1920-х гг., таким образом, формирование их политических и деловых качеств проходило под знаком подавления оппозиционных течений в партии, складывания жесткой аппаратной дисциплины. Для них идеалы революции в большей степени были лишь эфемерными символами. На первом месте в политическом самосознании новых руководящих кадров стояли лозунги построения социализма и строгого следования «генеральной линии» Сталина,

Основным источником пополнения кадров чиновников Европейского Севера России являлись работники крестьянского происхождения, менталитет которых, безусловно, накладывал отпечаток на характер деятельности провинциальной власти. Кроме того, под воздействием репрессий в конце 1930-х гг. значительно сократился стаж административной работы ответственных работников, особенно на областном уровне провинциальной власти. При этом новое поколение чиновников отличалось от своих предшественников более высоким уровнем образования, наличием специальной подготовки, которую они получили в советских вузах. Однако в конце десятилетия на волне массовых репрессий часть чиновников пришла во власть прямо из институтов и техникумов, не имея опыта административной работы.

В составе провинциального чиновничества Европейского Севера России в 1930-е гг. преобладали «аппаратчики» - ответственные работники, чья трудовая деятельность, главным образом, была связана с прохождением службы внутри аппаратов исполкомов Советов и партийных комитетов. Исключение составляли выдвиженцы конца 1920-х гг. и последней трети 1930-х гг., которые вошли во властные структуры из числа рядовых служащих, рабочих и крестьян, не имея при этом необходимого опыта руководящей деятельности. Эти обстоятельства также способствовали появлению нового типа ответственного работника, вынужденного в основном ориентироваться на исполнение указаний «сверху».

К концу 1930-х гг. фактор материального благополучия для чиновников приобрел огромное значение. С этой точки зрения, работа в руководящих структурах партийных и советских органов являлась одной из самых престижных и привлекательных, что сознавали и сами чиновники. В 1930-е гг. местное чиновничество являлось одним из привилегированных слоев советского общества. В обмен на лояльность по отношению к Центру оно было обеспечено спецпайками и высокими зарплатами, качественным бытовым и медицинским обслуживанием. Между тем уровень обеспеченности разных групп провинциального чиновничества был неодинаковым. Работники сельсоветов вообще были отрезаны от тех материальных благ, которые имели районные и областные руководители. Данное обстоятельство во многом объясняет высокий уровень злоупотреблений и произвола сельских чиновников, которые таким образом компенсировали недостаток государственного обеспечения.

К концу десятилетия в облике и деятельности «ответственных работников» Советской России начали проявляться черты дореволюционного чиновничества, что выражалось во все большем отчуждении властного аппарата от общества, противопоставлении деятельности его представителей интересам населения, стремлении чиновников к корпоративной замкнутости и извлечению личной выгоды из статуса носителей власти. Таким образом, в 1930-е гг. сформировался новый тип чиновника, в своей деятельности ориентирующегося на исполнение директив «сверху», чуждого революционной романтике предыдущего периода, использующего членство в партии для реализации своих карьерных амбиций, а служебное положение -для обеспечения материального благополучия.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Перебинос, Юлия Александровна, 2000 год

1. Источники: а) архивные:

2. Российский государственный архив социально-политический истории (РГАСПИ)

3. Ф. 17 Центральный комитет (ЦК КПСС)

4. Ф. 475 Главное политическое управление Главсевморпути при СНК СССР

5. Переписка справочной группы

6. Государственным архив Российской Федерации (ГАРФ)

7. Ф. Р- 374 Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции СССР (ПК РКИ)

8. Ф. Р- 1235 Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК РСФСР)

9. Ф. Р- 3316 Центральный исполнительный комитет (ЦИК СССР) ф, р„ 5446 ~ Совет Народных Комиссаров СССР (СНК СССР) Ф. А - 406 - Народный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции РСФСР (НК РКИ РСФСР)

10. Ф. А- 413 Народный комиссариат социального обеспечения РСФСР (IIKCO РСФСР)3, Российский государственный архив экономики (РГАЭ) Ф. 1562 Центральное статистическое управление (ЦСУ)

11. Ф. 7733 Народный комиссариат финансов СССР (НКФ СССР)4, Государственный архив Архангельской области (ГААО) Ф, 621 Северный краевой исполнительный комитет

12. Ф, 659 Северная краевая рабоче-крестьянская инспекция Ф. 2063 - Архангельский областной исполнительный комитет Ф, 2325 - Временный организационный комитет ВЦИК по Северному краю

13. Государственный архив общественно-политических движений и формирований Архангельской области (ГАОПДФАО)

14. Ф. 290 Северный краевой комитет ВКП(б) Ф. 296 - Архангельский областной комитет КПСС

15. Государственный архив Вологодской области (ГАВО) Ф. 22 Вологодский окружной исполнительный комитет

16. Ф, 395 Вологодская окружная рабоче-крестьянская инспекция Ф. 585 - Вологодский губернский исполнительный комитет Ф. 1300 - Вологодский областной исполнительный комитет

17. Вологодским областной архив новейшей политической истории (ВОАНПИ)

18. Ф, 1853 Вологодский губернский комитет ВКП(б) Ф. 1855 - Вологодский окружной комитет В КГ 1(6) Ф, 1858 - Вологодский городской комитет ВКП(б) Ф, 2522 - Вологодский областной комитет КПССб) опубликованные:

19. Александр Филиппович Никаноров Биография. Большевистская мысль. 1937. - №22. - С. 7-11.

20. Архангельская областная организация КПСС в цифрах. 19171981: (Стат. сб.). Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1982. - 176 с.

21. Вологодская областная организация КПСС в цифрах. 1937-1980. Стат. сб. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1980. - 128 с.

22. Вологодская область. Административно-территориальное деление (на 1 января 1973 года). Архангельск: Сев.-Зап. Кн. изд-во, 1974. -488 с.

23. Восемнадцатый съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.: Политиздат, 1939. - 742 с.

24. Всесоюзная перепись населения 1939 года: Основные итоги. Россия. -Спб.: Блиц, 1999. 210 с.

25. Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. / Отв. Ред. А.К, Соколов. М.: РОССПЭН, 1997. -328 с.

26. Евеюгин А. Д. Судьба, клейменая ГУЛАГом. (Воспоминания). Нарьян-Мар, 1993. -141 с,

27. Ю.Ильчуков Ф. О нацинал-шовинизме среди руководящего актива Коми парторганизации // Большевистская мысль. 1930. - №4-5. - С. 48-56.

28. Как дым от пожарища (интервью с Е.Я. Котовой, женой бывшего первого секретаря Архангельского горкома) (записала Л. Мельницкая) /У Правда Севера. 1988. -21 сентября.

29. Комаров Павел Тимофеевич Некролог. //Красный Север. 1983. -5 мая.

30. Конституция (Основной Закон) РСФСР (с изменениями и дополнениями, принятыми ВС РСФСР 16 июля 1938 г.). М.: Юрид. изд-во. НЮО СССР, 1938.-44 с.

31. Коюшев А. Край должен уделять Коми области больше внимания /У Коми My (Коми край). 1929. - №22. - С. 31-35.

32. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898 1986). 9-е изд. В 15 тт. -М.: Политиздат, 1983-1989.

33. Мясникова Л.Н., Якунина О.В. От первого городского головы до современного главы города Вологды (1785-1999 годы) /У Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 3. Вологда: «Легия», 2000. -С. 160-188.

34. Общество и власть: 1930-е годы. Повествование в документах У Отв. Ред. А.К. Соколов. М.: РОССПЭН, 1998. - 352 с.

35. Отчет о работе Вологодского городского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов за 1929 и 1930 гг. Вологда: Издание Вологодского горсовета, 1930. - 110 с.

36. Парамонов А.Н. Первая Вологодская областная партийная конференция (к 50-летию со дня открытия) /7 Календарь знаменательных и памятных дат по Вологодской области на 1988 год. Вологда, 1988. - С. 36-37.

37. Полигон «великого перелома». Северный край в 1929-1936 гг. (Документы) // Холодный дом России. С. 97-305.

38. Программа и Устав ВКП(б). -М.: Партиздат, 1932. 112 с.

39. Ваковский Х.Г. Письмо о перерождении партии и государственного аппарата. Астрахань;, 2 августа 1928 года /7 «Преданная революция» сегодня. Приложение к книге Л. Троцкого «Преданная революция». -М.: НИИ культуры, 1990. С. 46-62.

40. Репрессии в Архангельске: 1937-1938. Документы и материалы / Общ. ред. и ветуп, статья Р.А. Ханталина. Архангельск: Изд-во Поморского государственного университета, 1999. -272 с.

41. Руководящие указания по ведению номенклатурной системы и номенклатуры Северного краевого комитета ВКП(б). Архангельск, 1935.-90 с.

42. Советское руководство. Переписка. 1928-1941 гг. / Сост. А.В. Квашонкин, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая, О.В, Хлевнюк. М.: РОССПЭП, 1999. - 519 с.

43. Сталин И.В. Сочинения. -В 13 тт. М.: Госиолитиздат, 1946-1955.

44. Сталин И.В. Отчетный доклад на ХУII1 съезде партии о работе ЦК ВКП(б)/7 Большевик. 1939. -№5-6. - С. 5-42.

45. Сталин И.В. О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников. (Доклад и заключительное слово на пленуме ЦК ВКП(б). 3-5 марта 1937 г.). М.: Политиздат, 1955. -40 с.

46. Сталинское Политбюро в 30-е годы. Сб. документов/ Составители О.В. Хлевнюк, А.В. Квашоикин, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая. М.: «АИРО-XX», 1995. -340 с.

47. Статистический сборник по Северному краю за 1929-1933 гг. -Архангельск: Северное краевое изд-во, 1934. 231 с.1„ Авторханов А. Технология власти. М.: Слово, 1991. - 638 с.

48. Андреев С. Причины и следствия // Урал. 1988. - №1. - С. 104-139.

49. Его же. Структура власти и задачи общества /У Нева.-1989. -№!. -С. 144-173,

50. Андрухов Н.Р. Партийное строительство в период борьбы за победу социализма в СССР (1917-1937 гг.). М.: Мысль, 1977. -375 с,

51. Арбатов Г.А., Баталов Э.Я. Политическая реформа и эволюция советского государства /7 Коммунист. 1989. - № 4. - С. 35-46.

52. Архипова Т.Г., Румянцева М.Ф., Сенин А.С. История государственной службы в России. ХУШ-ХХ века; Учеб. пособие. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999. - 232 с.

53. Байбаков С.А. «Режим личной власти бюрократически централизованная диктатура пролетариата» // Режим личной власти Сталина. К истории формирования. / Под ред. ак. Ю.С, Кукушкина. -М.: Изд-во Моск. Ун-та, 1989. - С. 98-103.

54. Бжезинский 3. Перманентная чистка // США: экономика, политика, идеология. 1990. - № 7-8.

55. Беданова Л.И. Где быть столице Севера /7 Холодный дом России.-С. 63-68.

56. Её же. Судьба жестокого времени // Вестник политической информации. 1988. № 20. С. 27 30.11 .Беляков В.К. Золотарев НА. Организация удесятеряет силы. Развитие организационной структуры КПСС. 1917-1974. М.: Политиздат, 1975.- 190 с.

57. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.- 220 с.

58. ГЗ.Бонюшкина Л.Е. Персональный состав Совнаркома (1917-1941 гг.). Создание банка данных и методы его использования; Дис. к-та. истор. наук: 07.00.09. М., 1995.

59. Бутенко А.П. О социально-классовой природе сталинской власти // Вопросы философии. 1989. - №3. - С. 65-78,

60. Вершинин И.И. Партийное руководство подготовкой кадров для Советов деревни в Нижегородском крае в 1929-1932 гг. /У Партия и Советы. Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, Кировское отд., 1977. - С. 51-64.

61. Г7.Викам А., Куаньяр С. Французская номенклатура. Власть и привилегии элиты / Пер. с франц. Вып. 1-2. М.: «Прогресс», 1987. -400 с.

62. Вишневский А.Г. Серп и рубль: Консервативная революция в СССР, -М.: ОГШ, 1998. -432 с.

63. Владимирова Л., Овсянкин Е. Черный смерч /У Правда Севера. 1988. -10 сентября.

64. Власов В.А. Советский государственный аппарат. М.: Госюриздат, 1959.-376 с.

65. Волков B.C. Выдвиженчество в условиях становления административно-командной системы в СССР (20-30-е годы) /У

66. Российская интеллигенция. Страницы истории. Межвуз. сб. науч. тр. -СП б.: «Образование», 1991. С. 43-67.

67. Волокитина Т.В. Государство в политической системе СССР и стран Восточной Европы // Политические системы СССР и стран Восточной Европы. 20 60-е годы. - М.: Наука, 1991. - С. 18-32.

68. Воробей А.П. Влияние структурной перестройки органов ВКП(б) на ход и результаты коллективизации в Северном крае в 1929-1930 гг.: Дис. к--та ис-тор. наук: 07.00.02. Архангельск, 1999.

69. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. М.: Советская Россия, 1991. - 624 с.

70. Гаврилов С.О. Советы Западной Сибири в 1937 1941 гг.: Дис. к-та исгор. наук: 07.00.02. - Кемерово, 1996.

71. Гойло В. О социальной сущности бюрократии /7 Вопросы философии. -1989. № 12.

72. Горинов М.М. Советская история 1920-1930-х годов: от мифов к реальности /7 Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. -М.: «АИРО-ХХ», 1996. - С. 239-264.

73. Демидова Н.Ф. Бюрократизация государственного аппарата абсолютизма в ХУ1 ХУШ вв. /7 Абсолютизм в России (ХУП - ХУШ вв.) - М.: Наука, 1964. - С. 206-242.

74. Джавланов G.T., Михеев В. А. Номенклатура: эволюция отбора (Историко-по лито логический анализ). М.: Луч, 1993.

75. Джилас М. Лицо тоталитаризма. М.: Новости, 1992. 539 с.

76. Жиромская В.Б. «Кадры решают все!» Административно-управленческий аппарат в 20-30-е годы (по данным общих и спецпереписей) /У Формирование административно-командной системы. С.203 - 221.

77. Иванов В.А. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х 40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР): автореферат дис.д-ра истор, наук: 07,00.02 / С.-Петербург. Гос. ун-т. - СПб., 1998. - 56 с.

78. Из тайников спецхранов/ сост. М.Н. Петров. Л.: Лениздат, 1991. -128 с.

79. Ильин В.И. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ, 1917-1996: Опыт консгруктивистко-структуралистского анализа. Сыктывкар: Сыктывкарский ун-т, Институт социологии РАН. 1996. - 349 с.

80. Его же. Социальная стратификация. Сыктывкар, 1991. - 220с.

81. История КПСС. В 6 т. / Гл ред. I I.II. Поспелов. М.: Политиздат, 19671970.

82. История России. XX век / А.Н. Боханов. М.М, Горинов. В.П. Дмитренко и др. М.: ACT, 1996. - 580 с,

83. История Советского государства и права / Под ред. А.П. Косицына. В 3 т. М.: Наука, 1968-1985.

84. Киселёва Е.Л. «Чистка» государственного аппарата в 1928 1932 гг. // Российская государственность. С. 92-95.

85. Классы и социальные слои: исторические судьбы СССР и Восточной Европы. 20-60-е годы XX века. М.: Наука, 1990. - 304 с.

86. Кодин Е.В. Американская послевоенная советология: методология и источниковая база: Автореферат дис. д-ра истор. наук: 07.00.09 / Моск. Гос. ун-т им. М.В. Ломоносова. М., 1998.

87. Его же. «Смоленский нарыв». Смоленск: Смоленский гос. пед, институт, 1995.- 115 с.

88. Конквест Р. Большой террор / Пер. с англ. Л. Владимирова. Т. 1. Рига: «Ракстниекс», 1991. -416 с.

89. Коновалюк О.И. Анализ зарубежных концепций социально-классовой структуры в СССР. М.: Инст-т самоупр-я, 1990. - 115 с.

90. Коржи хин а Т.П. История и современная организация государственных учреждений СССР. 1917-1972 гг. Учебное пособие. М. 1974. -310 с.

91. Её же. Основные черты АКСУ /7 Формирование административно-командной системы. -С. 146-164.

92. Её же. Политическая система СССР в 20-30-е годы // Политические системы. С.6-17.

93. Её же. Советское государство и его учреждения: ноябрь 1917-декабрь 1991 г. М.: РГГУ, 1994. -418 с,

94. Коржихина Т.П. Сенин А.С. История российской государственности. -М.: Интерпракс. 1995. 352 с.

95. Коржихина Т.П., Фигатнер 10.К). Советская номенклатура: становление, механизм действия // Вопросы истории. 1993. - № 7. -25-38.

96. Кочерга Б. Советская бюрократия: путь к власти /7 Вестник высшей школы. 1990, - № 12. - 56-65.

97. Его же. Социальный оборотень у власти: Что не предвидел К. Маркс и не смог доказать М. Джилас? Симферополь: Таврия, 1990. 146 с.

98. Коэн С. Большевизм и сталинизм /7 Вопросы философии. 1989. - №7. -С. 46-72.

99. Кузиванова 0.10. Попов А.А. , Сметанин А.Ф. В начале пути (Очерки истории становления и развития Коми автономии). Сыктывкар, 1996. - 201 с.

100. Лепешкин А.И. Местные органы власти Советского государства (19211936 гг.), М.: Госториздат, 1959. -410 с.

101. Макаренко В.П. Бюрократия и сталинизм. Ростов -на- Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1989. - 368 с.

102. Мельников В.П. Коммунистическая партия в 20 -30-х годах: опыт и противоречия внутрипартийной работы. М. 1991. - 206 с.

103. Мизь А.Б. Краткий очерк истории власти и управления «советского» коммунистического государства. 1917-1991. Учебное пособие. -Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1996, 68 с.

104. Морен Э. О природе СССР: тоталитарный комплекс и новая империя / Пер. с франц. А.В. Карлова и М.А. Чешкова. М.: Наука для общества, РГГК, 1995. -220 с.

105. Мэтьюз М. Становление системы привилегий в Советском государстве // Вопросы истории. 1992. - № 2-3. - С. 45-61.

106. Некрич A.M. Золотой век номенклатуры /7 Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 т. М.: Российск. гос. ун-т, 1997. - Т. 2. Апогей и крах сталинизма. - С. 400-444.

107. Нелидов А.А. История государственных учреждений СССР. 1917-1936 гг. (Учебное пособие). М.: МГИАИ, 1962. - 750 с.

108. Нефёдов В.Н. Номенклатура империи: исследование кризиса. Нижний Новгород: Изд-во Волго-Вятского кадрового центра, 1994. - 82 с.

109. Овчинникова Н.В., Пашин В.11. Свириденко Ю.П. Историография проблем работы с кадрами (1970-1980-е годы): Учебное пособие. -М.:МЕИ АИ, 1988. 100 с.

110. Её же. Люди и власть в условиях кризиса снабжения. 1939 1941 гг. // Отечественная история. - 1995. - № 3.

111. Очерки истории Архангельской организации КПСС. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1970. - 307 с.

112. Очерки истории Вологодской организации КПСС (1895 1968). - Сев. -Зап. Кн. изд-во, 1969. - 691 с.

113. Павлова И.В. Механизм политической власти в СССР в 20~30е гг, // Вопросы истории. 1998. - №11-12. - С. 49-66.

114. Её же. Сталинизм: становление механизма власти. Новосибирск: «Сибирский хронограф», 1993. - 230 с.

115. Панков С.А. Сталинский террор в Сибири. 1928-1941. Новосибирск: Изд-во Сибирского отделения РАН, 1997. - 276 с.

116. Партия и Советы. Киров: Волго-Вятское книж. изд-во, Кировское отделение, 1977. - 112 с.

117. Подбор, подготовка и воспитание партийных кадров: Материалы теоретического семинара / Под ред. В.А. Куличенко и др. 4.1-3, М., 1981-1982.

118. Профессионализм историка и идеологическая конъюнктура. Проблемы источниковедения советской истории. М.: ПРИ РАН, 1994,- 400 с.

119. Рабочий класс в управлении государством (1926-1937). М.: Мысль, 1968.-239 с.

120. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Власть и собственность /7 СОЦИС. 1991. -№ 1. - С. 5-61.

121. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация: Учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 1996. 318 с.

122. Разумов Е.З. Проблемы кадровой политики КПСС. М,. 1983.

123. Разумович Н. Как родилась сталинская кадровая политика //' Дружба народов. 1989. - № 4. -С. 196-209.

124. Рога ли на ПЛ. Административно-командная система и режим личной власти Сталина /7 Режим личной власти Сталина. С. 116-131.

125. Роговин В. 3. Была ли альтернатива? «Троцкизм»: взгляд через годы. -М.: Терра, 1992. 400 с.

126. Его же. Власть и оппозиции. М.: «Товарищество «Журнал «Театр», 1993.-400 с.

127. Его же. Мировая революция и мировая война. М., 1996. -416с.

128. Его же. Сталинский неонэп. М., 1994. - 384 с.

129. Его же, 1937. М„ 1996.-480 с.

130. Советская интеллигенция. История формирования и роста. 1917-1965. -М.: Мысль, 1968. 432 с.

131. Советская интеллигенция. Краткий очерк истории. (1917-1975). М.: Политиздат, 1977.

132. Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: в 2 т./ Под общ. ред. Ю.Н. Афанасьева. М.: РГТУ, 1997.

133. Советы за 50 лет: Сб. ст. М.: Мысль, 1967.-495 с.

134. Солдаткин А.П. Органы исполнительной власти Мордовии в 1928-1937 гг.: Автореферат дис. к-та истор. наук: 07.00.02/ Морд. Гос. ун-т им. Н.П. Огарева. Саранск. 1998. -24 с.

135. Стецура К).А. Молодежь в постреволюционном преобразовании России в 20 30-е годы. Дисс. д-ра истор. наук: 07.00.02, - Армавир, 1998.

136. Сукиасян М.А. Власть и управление в России: Эволюция институтов государственной власти и систем государственного управления. Дисс.д-ра истор. наук: 07.00.02 М.,1996.

137. Соколов А.К, Курс советской истории. 1917-1940: Учеб. пособие для вузов. -М.: Высш. шк., 1999. 272 с.103. 1937-й год на Урале. Свердловск: Ср.-Уральск. Кн. изд-во, 1990.

138. Троцкий Л,Д. Преданная революция. М.: НИИ культуры, 1991. -260 с.

139. Его же. Сталин: В 2 т. М.: ТЕРРА, 1996.

140. Фэйнсод М. Смоленск под властью Советов. Перевод с англ. А. Кузьмина. Редактор и автор вступительной статьи Е.В. Кодин. -Смоленск: Траст ИМА КОМ, 1995.-496 с.

141. Халипов В.Ф. Власть. Крагологический словарь. -М.: «Республика», 1997.-429 с.

142. Ханталин Р.А. Обком, который был расстрелян ( К 60-летию создания и разгрома Первого состава Архангельского обкома ВКП(б) Н Памятные даты Архангельской области. 1997 год. -Архангельск, 1997.

143. Хлевнюк О.В. Политбюро. Механизм политической власти в 30-е годы. М.: РОССПЭН, 1996. -304 с.

144. Холмс Л. Социальная история России: 1917 1941 / Пер. с англ. -Ростов - на - Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1993. - 144 с.

145. Холодков В. Государственный социализм и образование нового класса в СССР /V Вопросы экономики. 1992. -№1. - С. 126-135.

146. Хоскинг Дж. История Советского Союза. 1917 1991. -М.: «Вагриус», 1994. - 510 с.

147. Цикулин В.А. История государственных учреждений СССР. 19361965 гг. (Учебное пособие). В 2 т. Т. 1. М., 1966. -358 с.

148. Чесноков С.В. Проблемы кадровой политики в советской историографии /7 Проблемы историографии и источниковедения партийных организаций. Межвуз. Сб. науч. тр. Пермь: ИГУ, 1992. - С. 57-64.

149. Шепелев Л.Е. Чиновный мир России: ХУШ начало XX в. - СПб.: Искусство-СПБ, 1999. -479 с.

150. Шубин С.И. Архангельские оппортунисты /7 Отечественная история. 1999. -№ 1. - С. 145-151.

151. Его же. Северный край (1929-1936 гг.) «сухая ветвь» государственного древа России /7 Региональная политика, и проблемы развития Европейского Севера: взгляд из XX в XXI век / Отв. ред. С.И. Шубин. - Архангельск, 1999. - С. 38-45.

152. Щетинов Ю.А. Режим личной власти Сталина: К истории формирования /7 Режим личной власти Сталина: К истории формирования. М.Л989. - С. 9-97.