Противостояние человека и власти в поэме А.С. Пушкина "Медный всадник" и его архетипические черты тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Карим Безхан Мохаммад

• Карим Безхан Мохаммад
• кандидат филологических наук
• 2013

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Карим Безхан Мохаммад

Содержание

Введение

ГЛАВА 1. ОСОБЕННОСТИ СТРУКТУРЫ ОБРАЗА ЕВГЕНИЯ В ПОЭМЕ A.C. ПУШКИНА «МЕДНЫЙ ВСАДНИК»

1.1. Исследования образа Евгения в пушкиноведении

XX - начала XXI в.в

1.2. Амбивалентность образа Евгения в поэме: сопряжение малого и высокого, обыденного и героического

1.3. Архетипичность образа Евгения в поэме «Медный всадник»

1.4. Ценностные ориентации героя «петербургской повести». Гуманистическая концепция образа Евгения

ГЛАВА 2. ПОЭТИКА ОБРАЗА ПЕТРА-МЕДНОГО ВСАДНИКА В ПОЭМЕ ПУШКИНА

2.1.Петр-Медный всадник и тема власти в поэме

2.2. Эсхатологические мотивы в «петербургской повести» Пушкина

2.3. Петр - Медный всадник в структуре жанров утопии и антиутопии

ГЛАВА 3. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ ОБРАЗЫ СТИХИЙ И МИФОЛОГИЗМ ПОЭМЫ»

3.1. Исследования о мифопоэтике «Медного всадника»

3.2. Мотивный комплекс стихии (воды и потопа) в «Медном всаднике»

3.3. Художественное воплощение бунтующей стихии в поэме Пушкина

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

>

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Противостояние человека и власти в поэме А.С. Пушкина "Медный всадник" и его архетипические черты»

Введение

Современная наука видит в поэме A.C. Пушкина «Медный всадник» отражение противостояния, характерного для созданного Петром I города и государства, которые сложилось в результате насилия над стихийным и человеческим началом. Петербург Пушкина - город резких конфликтов и неразрешимых противоречий. Лежащие в основе пушкинской поэмы мифологемы, от космогонии до эсхатологии, связаны с российскими реалиями.

Фигура Петра I всегда привлекала интерес A.C. Пушкина. Над «Историей Петра I», задуманной еще во второй половине двадцатых годов, Пушкин работал с декабря 1831 года до последних дней жизни, и его историческое исследование осталось незавершенным. Если в 20-е годы Пушкин воспринимает Петра только как великого и просвещенного монарха, то теперь он видит в нем и жестокого деспота. Он показывает, что реформы Петра строились на крови, и видит губительное влияние на личность любого, даже просвещенного самовластья. Такое, более глубокое, чем раньше, истолкование темы Петра, Пушкин воплотил в последней поэме «Медный всадник». Поэма свела воедино мотивы, содержащиеся в произведениях разных литературных жанров.

«Медный всадник» - философско-историческая поэма, отразившая всю сложность и глубину раздумий Пушкина над историей. При этом поэма носит обобщенно-символический характер, ее образы и картины получают метафизическое, символическое истолкование. Медный всадник в поэме Пушкина наделяется чертами живого человека. Лицо всадника отражает и гнев, и «думу на челе», он скачет за Евгением, становится символом государства, основанного Петром.

В «Медном всаднике» упоминаются три царствования, заключающие три узловые эпохально-временные точки поэтического

действия, три культурно-исторических слоя:

1. Эпоха Петра и строительства Петербурга:

На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел (V, 135).

2. Эпоха Александра I: «Прошло сто лет», основное действие поэмы -тревожные дни наводнения 1824 года:

В тот грозный год Покойный царь еще Россией Со славой правил (V, 141).

3. Эпоха Николая I - «третье» царствование.

Эта цепочка свидетельствует о стремлении Пушкина к широким историческим обобщениям, о притязании на художественное выражение философии истории.

Поэма отражает антиномии жизни России ХУШ-Х1Х веков и обращена в будущее, на что неоднократно обращали внимание её исследователи - В. Брюсов, А. Платонов, Ю.Б. Борев, Л.К. Долгополов, Г.В. Макаровская, Е.С. Роговер, М.Ф. Пьяных, А.Б. Перзеке, Т.Г. Шеметова и многие другие. Работы этих авторов показывают, какое влияние историософская концепция и поэтика «Медного всадника» оказали не только на прозу и поэзию XX века, но и на литературоведение. Характерные черты пушкинской поэмы раскрываются в этой способности выхода за пределы своего века и подтверждают непреходящий характер воплощённых в ней противоречий национального бытия. Это определяет необходимость рассмотрения поэмы как поэтического целого, которое на протяжении длительного периода выступает в истории литературы одной из первостепенных проблем, поскольку «Медный всадник» принадлежит высшим ценностям национальной культуры.

В настоящем исследовании предпринята попытка вновь обратиться к актуальным вопросам интерпретации и формирования художественной концепции и поэтики одного из самых сложных для анализа произведения русской литературы.

Благодаря усилиям многих литературоведов, писателей, философов о «Медном всаднике» возникла огромная литература. К поэме обращались В.Г. Белинский, A.B. Дружинин, А.Н. Пыпин, Д.М. Мережковский, В. Ходасевич, А. Белый, Н.П. Анциферов, Ю.Н. Тынянов, Б.В. Томашевский, P.O. Якобсон, Г.П. Федотов, Д.Д. Благой, Г.А. Гуковский, JI.B. Пумпянский, П.Г. Антокольский, Н.К. Пиксанов, Г.П. Макогоненко, И.М. Тойбин, Н.В. Измайлов, С.А. Фомичёв, Д.А. Гранин, Б.С. Мейлах, Е.А. Маймин, Б.И. Бурсов, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, A.JI. Осповат, Р.Д. Тименчик, Г.Д. Гачев, Б.М. Гаспаров, С.Г. Бочаров, А.Н. Архангельский и многие современные исследователи, изучавшие пушкинскую поэму. Они сделали интересные наблюдения, касающиеся поэтики «Медного всадника».

Обстоятельные обзоры, предпринятые на переломе 1970-х - 80-х годов Г.В. Макаровской и Ю.Б. Боревым, позволяют увидеть основные тенденции изучения «Медного всадника». Рассматривая изменение взглядов на пушкинские роман в стихах, можно выстроить, как полагал Е.Г. Эткинд, «всю историю русской культуры за полтора века» [271,467].

Вместе с тем, несмотря на достаточно полный объем работ о «Медном всаднике», сами исследователи отмечали отсутствие процессов интеграции различных подходов к произведению, противоречивость мнений, субъективность оценок и невозможность приблизиться к созданию художественной концепции поэмы как целого. Осмысление поэмы Пушкина связано с кругом проблем, которые до сих пор не нашли своего разрешения. Сохраняются попытки однозначно определить содержание конфликта поэмы: это противостояние «строителя чудотворного» и ничтожного Евгения или трагически неразрешимое противоречие между государственной необходимостью и частными интересами. Поэма включает в себя различные

варианты обобщений, но не может быть сведена ни к одному из них, поскольку она шире их всех, вместе взятых. При этом необходимость в более определенных ответах на поставленные вопросы сохраняется.

Многие исследователи сосредоточились на противопоставлении Петра и Евгения, хотя пушкинская концепция, конечно, значительно шире этой антиномии. Кроме того, в процессе интерпретации главных персонажей поэмы обозначилось несколько направлений, каждое из которых, основанное на определённых принципах, стремилось достоверно определить смысл воплощённой в ней автором расстановки сил.

Взгляды В.Г. Белинского, Д.С. Мережковского, Н.П. Анциферова, Л.П. Гроссмана, Г.А. Гуковского и других литературоведов отражали представление о том, что в поэме Пушкина торжествуют идеи преобладания значимости государства над отдельной личностью и исторической правоты Петра I как реформатора и победителя стихии. Обездоленный Евгений вызывал сочувствие, и он воспринимался как неизбежная жертва прогресса. Со временем нашла своё подтверждение точка зрения А.Н. Пыпина, который в 80-х годах XIX века одним из первых увидел негативное отношение поэта к делу Петра [178, 83].

В статье В.Я. Брюсова о «петербургской повести» и её центральном конфликте берет свое начало гуманистический подход к поэме, развитый во многих работах. Исследователи видели в поэме не только пушкинское сочувствие Евгению, но и авторскую мысль о его праве на тихое счастье и на защиту своих интересов. Г.П. Макогоненко, Б.С. Мейлах, И.Ф. Бэлза отмечали, что некоторые черты Евгения благородны и достойны уважения, что в напряженные моменты действия он предстает равным Петру, его соперником и антагонистом, что его возвышает чувство любви. Однако сочувствие Евгению и признание его прав и достоинств оставляло этого героя в ранге «маленького человека» с ограниченным кругозором, приземленного даже в своих мечтах.

В работах С.М. Бонди, Е.А. Маймина, Ю.Б. Борева, М.Н. Эпштейна, А.Н. Архангельского получает обоснование идея двух равновеликих, но противоположных правд главных героев и «трагической неразрешимости конфликта» [11,5]. Последователи этой концепции усматривают беспристрастность Пушкина, не выражающего предпочтения «ни государственному» (Пётр), ни личному (Евгений) началу...» [35, 118], принимающего их обоих, но ни с одним из них не согласного [11,6].

Первому подходу была свойственна переоценка позитива Петра-Медного всадника и связанной с ним государственной идеи. В современном литературоведении складывается восприятие царя-реформатора, как Антихриста. Такая оценка связана с деспотизмом и жестокостью Петра, созидательно-разрушительным характером его реформ и их тяжелыми последствиями и соответствует взглядам Пушкина-историка, воплотившимся в самой поэме. Такой подход, характерный для К.В. Викторовой [46] и О.Г. Чайковской [255], становится необходимым звеном в постижении пушкинской концепции поэмы. При этом значимость образа Евгения оказалась недооцененной.

Новые возможности изучения поэмы сдерживаются представлением о Евгении, как о «маленьком» человеке, лишённом исторической памяти, хотя художественная задача Пушкина требует иного масштаба личности главного героя. Многие исследователи в структуре образа бедного чиновника усматривают черты пушкинской биографии, что дает новые возможности для переосмысления образа Евгения. В ряде работ преодолевается представление о нем, как о «маленьком человеке». Эта тенденция, идущая от А.П. Платонова, частично проявилась в труде Ю.Б. Борева, очерке Д.А. Гранина, статье М.А. Гордина. Она получила развитие в работах Г.Г. Красухина, М.Н. Виролайнен, Н.П. Сысоевой, К.А. Медведевой и других исследователей.

В работах о «Медном всаднике» встает вопрос о текучести содержания поэмы. О существовании в ней нескольких параллельных смыслов писал А. Белый [22]. Абсолютизация смысловой многоплановости поэмы привела

к тому, что образы Петра и Евгения, Петербурга и Невы стали рассматриваться исключительно в их противоречивости (Д. Гранин [58, 216], Б.И. Бурсов [41, 448]) и обосновывалась двойственность авторской позиции в поэме. Этот же принцип лежал в основе представлений некоторых исследователей о двух правдах в «Медном всаднике». Г.В. Макаровская, показывая, в некоторой степени, релятивистский подход в понимании поэмы, писала: «Поэма одновременно и гимн, и инвектива» [130,61]. Такая интерпретация отражает представление о неисчерпаемости историософского содержания «Медного всадника», но вместе с тем «размывает» художественную концепцию поэмы.

Задача исследования поэмы заключается в том, чтобы в сюжетном взаимодействии исторического развития с жизненными устремлениями Евгения сформировать представление об определенности авторских ценностных ориентаций.

В ходе изучения «Медного всадника» было подготовлено немало работ, посвященных отдельным аспектам его содержания. К проблеме стихии обращались И.Л. Альми, И.З. Серман, Ю. Сугино; тема статуи рассматривалась P.O. Якобсоном, Д.Н. Крыстевой, Ю.В. Шатиным, Р. Илчевой; проблема фантастического и чудесного и привлекала внимание JI.C. Сидякова, А.И. Иваницкого, связь поэмы с Библией исследовали А.Е. Тархов, Г. Зотов, Б.М. Гаспаров, И.В. Немировский, Е. Манаенкова, О.Н. Павляк, к историософским вопросам обращались А.Б. Перзеке, А.П. Шишкин, О.Б. Сокурова и т.д. Существуют многочисленные наблюдения учёных над образами Евгения и Петра, Петербурга; мотивами ожившего памятника, безумия, любви, поиска утраченной невесты; вопросами историзма поэмы. Однако многие исследования при их несомненной научной значимости далеки от интерпретации поэмы как художественного целого.

Сложившееся в современной науке представление о поэме не в полной мере отвечает принципу целостности. Необходимость системного подхода к «Медному всаднику» - давняя проблема литературоведения [130, 63].

Отражая современные научные представления, О.И. Федотов отмечает универсальность понятия системности, возможность рассматривать любое литературное явление «и как системное единство составляющих его элементов, и как элемент системы более высокого порядка» [239, 10]. Недостаток системности - ведущая причина произвольности, разноречивости и вариативной повторяемости большинства литературоведческих концепций, несмотря на появление среди них новых интересных идей. Продвижение в искомом направлении призвано положить начало новому этапу постижения «ребуса» (Г.П. Макогоненко) «Медного всадника».

Анализируя состояние науки за длительный период времени и выстраивая текущие задачи изучения пушкинского произведения, А.Б. Перзеке отмечает, что основной массив исследований «Медного всадника» составляют отдельные, специально посвященные поэме статьи, разделы в составе общих авторских исследований творчества поэта, разработки сквозных историко-литературных проблем, в орбиту которых попадает поэма. «Медный всадник» рассматривается в свете мотива безумия в русской литературе 20-30-х годов XIX века [9], проблем петербургской повести в русской литературе XIX века [71], романтической мифологии Пушкина [13] и т.д. Подобный формат изучения произведения не может способствовать успешному воплощению принципа системности.

О «Медном всаднике» написаны сотни статей и ряд монографических работ, позволяющих их авторам решать серьезные исследовательские задачи. Книга Г.В. Макаровской «Медный всадник». Итоги и проблемы изучения» была нацелена на систематизацию основных подходов к поэме, начиная с В.Г. Белинского, и способствовала осмыслению состояния «всадниковедения», созданию ориентиров для продолжения научного процесса его развития. Монография Ю.Б. Борева «Искусство интерпретации и оценки. Опыт прочтения «Медного всадника» давала теоретическое обоснование избранной в ней методологии исследования и вносила системность в изучение поэтического строя пушкинского произведения как

целостного явления. Несмотря на противоречивость интерпретации поэмы Пушкина, научные откровения и одновременно непоследовательность взглядов, работа Борева стала значительным явлением в истории изучения «Медного всадника».

Серьезный вклад в понимание процесса создания поэмы и атмосферы эпохи вокруг «Медного всадника» внесла книга A.JI. Осповат и Р.Д. Тименчика «Печальну повесть сохранить...». Восстановление пушкинского биографического контекста, связанного с поэмой, способствовало пониманию некоторых её содержательных сторон. Исследование А.Н. Архангельского «Стихотворная повесть A.C. Пушкина «Медный всадник» предлагало новые подходы к поэме, однако восприятие Евгения исключительно как «маленького человека» не позволило автору подняться на новый уровень ее понимания. Работа А.О. Панича «Медный всадник A.C. Пушкина: от мифа к вымыслу» была обращена к восприятию поэмы как художественного целого. В монографических трудах Ю.Б. Борева, А.Н. Архангельского, А.О. Панича необходимо отметить серьезное обращение к поэтике «петербургской повести».

А.Б. Перзеке отмечает, что пушкинское произведение - «явление виртуозного, непревзойденного мастерства в создании текста повышенной сложности с особой концентрацией мотивов, смысловыми наложениями, филигранным искусством композиционных и других приёмов, развёрнутых и неразвёрнутых метафор, аллегорий, фигур умолчания и т.д., на основе чего возникает «густая» семантическая аура поэмы» [163, 36]. Настоящее исследование исходит из того, что критерием адекватности интерпретаций поэмы Пушкина являются особенности ее поэтики.

Среди работ, посвященных «Медному всаднику», существуют построения, связанные с интерпретацией «петербургской повести», но отчасти искажающие замысел Пушкина. Примером могут служить статьи Д.С. Мережковского «Пушкин», В.Я. Брюсова «Медный всадник», книга А. Белого «Ритм как диалектика». Игнорирование поэтики Пушкина в этих

работах было отмечено в трудах Г.А. Гуковского, А.Д. Синявского, Б.М. Гаспарова. Такой отрыв от поэтики проявляется в монографии Ю.Б. Борева в размышлении о том, что будущее России в поэме Пушкин видит лишь в гармонии Петра и Евгения [35, 118], не опирающимся на текст. Нечто подобное отмечается в работах В.К. Кантора, который видит в «Медном всаднике» апофеоз Петра, И.О. Шайтанова, который полагает, что в «петербургской повести» бескрайнее российское пространство, не желая расстаться со своей волей, бунтует против просвещения и всемирности, предложенных России Петром. Исследователь определяет характер авторской позиции Пушкина как «промежуточной» между крайностями и видит поэму как диалог её автора с П. Чаадаевым [256, 160-202]. Вне системного анализа поэтики успешное исследование «Медного всадника» невозможно.

Научная новизна исследования определяется совокупностью избранных подходов и способов изучения «Медного всадника» в аспектах антиномии образов и их архетипичности. Подходы с позиции мифопоэтики нацелены на восполнение пробелов в изучении образов Петра и Евгения и углубления их понимания в художественном единстве поэмы. В диссертации системно проанализировано противостояние человека и власти в «Медном всаднике», что позволило по-новому представить пушкинское понимание взаимоотношения личности и государства и утверждение ценности человеческой жизни. Работа выявляет новые возможности осмысления художественного содержания пушкинской поэмы.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Пушкинский Евгений представляет собой новый тип литературного героя намного более сложный и многомерный, чем «маленький человек». Он рассматривается в противостоянии Петру-Медному всаднику в историософском, социальном и мифопоэтическом аспектах.

2. В поэме художественно преломляются отношения власти с народом и личностью, сложившиеся в петровскую эпоху. Облик власти воплощен в

Петре во Вступлении вместе с Медным всадником в сюжете «петербургской повести».

3. Антиномия «Петр-Медный всадник и Евгений» построена на развернутой архетипической основе, во многом определяющей поэтику произведения Пушкина.

4. Архетипически глубинное содержание «Медного всадника» реализуется в жанровых аспектах поэмы (от оды до антиутопии) и воплощается благодаря мифопоэтике произведения.

Бытийные основы изучения мифопоэтики Пушкина были заложены в русской философской критике рубежа XIX-XX в.в. Одной из попыток онтологизации пушкинского мифа стала статья В. Соловьева «Судьба Пушкина» (1897) [194]. При выполнении диссертации происходила широкая опора на работы, посвященные различным проблемам творчества поэта и самой поэме «Медный всадник». Следует выделить методологические подходы к анализу поэмы, которые содержатся в трудах Ю.М. Лотмана и В.Н. Топорова, и используются в работе, как образцы целостного анализа произведения. Ю.М. Лотман видел в «Медном всаднике» семантическую триаду, состоящую из образов-моделей стихии, статуи и человека. Она, по мысли учёного, образует культурно-историческое уравнение, лежащее в структурной основе поэмы и являющееся ключевым для интерпретации всех её смысловых уровней -от конкретно-исторического до мифологического [120, 127-130].

В.Н. Топоров отмечал мифологическую основу «Медного всадника», связанную с петербургской мифологией и состоящую из антиномичного взаимодействия космогонического и эсхатологического мифов, обозначая ещё один базовый принцип его структурной организации [226, 23]. О специфике содержания и роли в литературе пушкинского творения учёный писал так: «Сочетание в поэме Пушкина синтетичности ... с глубиной историо софской мысли и, по сути дела, с первым опытом постановки в русской литературе темы... частной жизни и высокой

государственной политики сделало «Медный Всадник» своеобразным фокусом, в котором сошлись многие лучи и из которого ещё больше лучей осветило последующую русскую литературу. Поэма Пушкина стала некоей критической точкой, вокруг которой началась вот же более полутораста лет продолжающаяся кристаллизация особого «подтекста» Петербургского текста и особой мифологемы в корпусе петербургских мифов» [226, 23].

Продуктивность идей обоих исследователей находит точное подтверждение

в процессе осмысления поэмы. Такой аспект видения пушкинской поэмы открывает путь к изучению ее мифопоэтики, в системе которой происходит подъем изображаемого на архетипический уровень. Обращение к нему не становится в настоящем исследовании самоцелью, а подчинёно задаче прояснения художественного содержания произведения, прояснения сущности воплощённых в нём фигур и их противостояния, а также событий, явлений и расстановки сил, движущих сюжетом. При этом выдерживается соотношение принципов историзма и мифологизма при подходе к поэме. Исследование мифа о Пушкине, которое проделала Т.Г. Шеметова [259], позволяет применить ее выводы к анализу произведений Пушкина и поэмы «Медный всадник», в частности.

Судьба Евгения воплощена в сюжете «петербургской повести», и с ней связаны основные его элементы (завязка, кульминация и развязка), но всё, что относится к утверждению дела Петра, в сюжет не вошло. Л.И. Тимофеев отмечал, что «Петр I не связан с жизнью непосредственно, в жизни нельзя было найти убедительного материала для утверждения дворянской государственности... Евгений и Петр сюжетно обособлены... Евгений выступает перед читателем в реальных жизненных ситуациях, в конкретных событиях, в движении и развитии. Петр дан внесюжетно и неподвижно» [210, 298].

По характеру жанровой структуры «петербургская повесть» Пушкина представляет собой своеобразный жанровый феномен. В ней органично

сосуществуют различные жанровые формы: эпические - сказка, миф, новелла, очерк, роман, утопия и антиутопия; лиро-эпический жанр поэмы; лирические жанры оды и идиллии. В этом сплетении жанровых форм рождается художественная специфика петербургской повести. Она появилась в момент осмысления всего пути, пройденного Россией под влиянием петровских реформ. К 1830-ым годам, когда отчетливее проявились исторические противоречия и сформировались социальные сословия, в законченности своих исторических форм сложился и облик Петербурга.

История жанра петербургской повести начинается с «Медного Всадника», в котором противоборствуют начала поэмы и повести. Пушкин как первооткрыватель жанра определяет его темы, конфликты, образы. Он впервые показывает Петербург, как широкий образ-символ, связывает тему Петербурга и его рядового жителя Евгения с темой Петра.

Обусловленность комплексом причин автобиографического и исторического характера вела Пушкина к философскому осмыслению деятельности Петра I. Тема Петра становится материалом для решения проблем исторического бытия вообще. Пушкин смог постичь петровскую эпоху в такой глубине, что воссоздал всю ее сложность и противоречивость и пришел к осознанию неразрешимости конфликта между исторической необходимостью общегосударственного развития и правами личности и народа. Такая позиция Пушкина-художника и философа истории позволила ему увидеть в настоящем следы петровских преобразований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Карим Безхан Мохаммад

Результаты исследования поэмы позволяют говорить о том, что в сознании автора сложилось понимание катастрофы национального бытия, созданного петровской эпохой. Пушкин создает инвариант катастрофического развития действительности, о чём свидетельствует созданный объемный образ этого явления в антиутопической структуре «Медного всадника». Для её художественной концепции оказывается характерна пушкинская типология бунта как фактора катастрофы, где главную роль играет бунт власти против устоев бытия.

В процессе исследования происходило существенное развитие взглядов на гуманистическую составляющую историософии поэмы, которая, включая в себя изображение образа народа, имеет, однако, своим стержнем воплощённое в образе Евгения личностное начало. Евгений, мысли и поступки которого отличаются значительностью внутреннего смысла, тяготеет к категории «лишних людей», отмечен печатью избранности, неотмирности и в ситуации катастрофы следует Пути героя.

С этим образом в поэме связаны традиционный сюжет о разлучении влюблённых, мотивы отказа от бунта, преследования героя властью, его ухода из мира и идея спасения от царящего в нём зла. Именно Евгений первым в мировой литературе прошел испытание в мире воплощённой утопии, терпящем бедствие. Его подлинно трагическая судьба оказалась в эпицентре проявления художественного антиутопизма. Также Евгений стал первым ренессансным образом в его российской ипостаси. Детальное рассмотрение в ходе анализа поэмы конфликта Евгения с бунтующей стихией и Медным всадником способствовало развитию представлений о философском и гуманистическом потенциале пушкинской концепции человека в жестоком мире, созданном Петром.

Евгений в самых скромных своих устремлениях не принижен автором. Евгений порожден городской цивилизацией и русской историей «петербургского» периода. Его жизнь и судьба - упрек Петру и городу, который он создал. При этом Евгений, в отличие от «кумира на бронзовом коне», обладает тем, чего нет у «грозного царя» - души и сердца. Важно то, что Пушкин сопоставляет Евгения не с исторической личностью, не с Петром- человеком, а с его статуей. При таком сопоставлении «бедный Евгений» и оказывается рядом со «строителем чудотворным».

Изучение «Медного всадника» со стороны его аксиологии позволяет сделать вывод, что Пушкин не прославлял дела Петра и не рассматривал два начала - государственное и человеческое с позиций приоритета человеческого или в качестве равновеликих начал.

Вместе с тем, поэт не поддерживает идею бунта как возможную модель решения социальных проблем, видя губительное начало в любой из его разновидностей. В нравственном мире произведения, выстроенного Пушкиным по оси добра и зла, на одном её конце оказываются деспотическая власть и бунт, на другом - правда Евгения.

Несомненно, в пушкинской поэме как в тексте, обладающем повышенной сложностью и глубиной, происходит подлинный творческий «прорыв» и формируются многие черты литературы будущего. Можно утверждать, что Пушкин в ней шёл впереди своего времени, предвосхитив художественные открытия грядущих лет.

В контексте архетипических отношений «отца и сына», спроецированных на главных героев поэмы, Пушкин делает акцент на негативном исполнении властью своих обязанностей по отношению к личности, народу, России. Эта мысль также подчёркивается введением в сюжет образа безвольной властной фигуры нынешнего царя перед лицом бушующей катастрофы.

В национальном мире, подвергшемся жестокой трансформации путём государственного насилия, получает своё предметное изображение созидательно-разрушительный космогонический алгоритм. Формы новой реальности предстают воплощенной утопией и соотносятся с изображенными в поэме событиями. Это также касается сущности новой власти и модели её поведения в жизни и в пушкинском тексте, а также судьбы человеческой и народной.

Завершая исследование «Медного всадника», необходимо еще раз отметить, что Пушкин создал уникальное произведение. Он глубоко осмыслил генезис и динамику петровской цивилизации, грандиозной по масштабам трансформации реальности и последствиям деятельности царя-реформатора, созданного им государственного устройства, принципа власти и процесса её взаимодействия со стихийным и личностным началом. Художественная система «Медного всадника» отразила стремление великого поэта прочитать силами искусства слова судьбу России, постичь скрытые смыслы её существования, заглянуть в будущее.

Связанный комплексом причин автобиографического и исторического характера, Пушкин шел к философскому осмыслению деятельности Петра I. Тема Петра стала для писателя материалом для решения проблем исторического бытия вообще. Пушкин смог постичь петровскую эпоху в такой глубине, что воссоздал всю ее сложность и противоречивость. На этом материале он пришел к осознанию неразрешимости конфликта между исторической необходимостью общегосударственного развития и правами личности и народа. Такая позиция Пушкина-художника и философа истории позволила ему увидеть основные тенденции исторического развития России, заложенные в эпоху Петра I.

В «Медном всаднике» отразились взаимообусловленность исторического и духовного опыта народа и осмысление его Пушкиным как представителем культуры своего времени. Реалистические художественные принципы и связанный с ними историзм составляли главную движущую силу пушкинского творчества.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Поэма A.C. Пушкина «Медный всадник» наделена автором неисчерпаемой содержательной глубиной и, благодаря этому, продолжает привлекать внимание историков и теоретиков литературы.

Современное осмысление поэмы Пушкина связано с теми вопросами поэтики, ответы на которые до сих пор не были найдены. И во многом эти вопросы обращены к интерпретации антиномии Петр-Медный всадник -Евгений и попыткам однозначно определить, на чьей стороне правда в этом противостоянии. В поэме нераздельно и неслиянно связаны великий Петр и ничтожный Евгений, государство и частная жизнь, любовь Евгения и Параши и их гибель. Потребность в более определенной оценке этих оппозиций сохраняется и нацеливается на проникновение в глубину содержания «Медного всадника». Противостояние Петра и Евгения - узловое в «Медном всаднике», но художественная концепция автора неизмеримо шире него, поэтому анализ центральных образов поэмы возможен только в самом развернутом контексте поэтики «петербургской повести».

Совершенство художественной формы «Медного всадника» предъявляет высокие требования к ее исследователям. Поэма соединяет в себе разные стили и жанры (поэма, повесть, утопия и антиутопия), мотивы, приемы композиционной и словесной выразительности. Если судьба Евгения воплощена в сюжете «петербургской повести», и с ней связаны основные его элементы (завязка, кульминация и развязка), то все, что относится к утверждению дела Петра, в сюжет не вошло. Л.И. Тимофеев отмечал: « Петр I не связан с жизнью непосредственно, в жизни нельзя было найти убедительного материала для утверждения дворянской государственности. Реальной теме Евгения противостоит условная, данная вне действия. тема Петра. Евгений выступает. в конкретных событиях, в движении и развитии. Петр дан внесюжетно и неподвижно» [210, 298].

По характеру жанровой структуры «петербургская повесть» Пушкина, как и петербургские повести Гоголя и Достоевского, представляют собой своеобразный жанровый феномен. В них органично сосуществуют различные жанровые формы: эпические - сказка, миф, новелла, очерк, роман, утопия и антиутопия; лиро-эпический жанр поэмы; лирические жанры оды и идиллии. В этом сплетении жанровых форм рождается художественная специфика петербургской повести. Она появилась в момент осмысления всего пути, пройденного Россией под влиянием петровских реформ. К 1830-ым годам виднее стали результаты пройденного пути, определеннее высветились исторические противоречия, отчетливее сформировались типы социальных сословий, в законченности своих исторических форм сложился и облик Петербурга.

История жанра петербургской повести начинается с «Медного Всадника», в котором противоборствуют начала поэмы и повести. Пушкин как первооткрыватель жанра определяет его темы, конфликты, образы. Он впервые показывает Петербург, как широкий образ-символ, связывает тему Петербурга и его рядового жителя Евгения с темой Петра. Пушкин увидел в настоящем следы петровских преобразований.

Как подсказывают все предшествующие опыты изучения поэмы, современное исследование антиномии Петр-Евгений осуществимо исключительно в широких рамках ее художественной структуры. Огромное количество исследований «Медного всадника» представляет разнообразные точки зрения, нередко субъективные и противоречащие друг другу. Возможности понимания поэмы связаны с рассмотрением широкого круга вопросов теории и истории литературы. В данной работе были предпринята попытка раздвинуть границы восприятия традиционной оппозиции Петр-Евгений за счет проникновения в поэтическую структуру «петербургской повести». Поэтика «Медного всадника» составляет самую большую проблему в изучении поэмы, но вне художественного целого произведения невозможно решение отдельных задач.

Пушкину в «Медном всаднике» настолько глубоко и точно удалось постичь и изобразить механизмы исторического процесса национальной жизни России, что в их конкретных проявлениях стали видны универсальные мифологические смыслы, лежащие в основе. Произведение предстало в роли реально функционирующего мифа, в котором протекает российский исторический процесс, начиная с эпохи Петра и продолжаясь в следующие столетия.

По мнению современного исследователя творчества A.C. Пушкина Т.Г. Шеметовой, каждый писатель - интерпретатор мифа - «актуализирует. те философские аспекты, которые близки его собственному мировоззрению. Филосовские аспекты пушкинского мифа демонстрируют, что одни и те же события могут по-разному переживаться и осмысляться и существовать в разных системах ценностей. Весь спектр прочтений формирует континуум пушкинского мифа [259, 22].

Над «Историей Петра I», задуманной еще во второй половине двадцатых годов, Пушкин работал с декабря 1831 года до последних дней жизни, и его научно историческое исследование осталось незавершенным. Если в 20-е годы Пушкин воспринимает Петра только как великого и просвещенного монарха, то теперь он видит в нем и жестокого деспота. Он показывает, что реформа Петра строилась на крови народной, он видит губительное влияние на человека любого, даже просвещенного самовластья. Такое, более глубокое, чем раньше, истолкование темы Петра, Пушкин воплотил в поэме «Медный всадник» (1833). Поэма свела воедино мотивы, содержащиеся в произведениях разных жанров.

Борьба сил порядка и хаоса в истории России петровской и последующих эпох обретает в поэме Пушкина свою неповторимость. Универсальность бытия предстает в поэме в конкретно-историческом национальном проявлении. В этом феномене мировой культуры миф, как всеобщее, «воплощается в конкретно-бытовых объектах и образах, несущих идеалы той конкретной нации, к которой относится писатель», - считает С.М. Телегин. В таком случае этот миф оказывается национальным, что и происходит с литературным мифом Пушкина о Медном всаднике. «Национальное, — продолжает свою мысль тот же исследователь, — всегда вырастает из мифологического, а нациологемы - из мифологем» [209, 151].

В истории культуры страны пушкинская поэма стала играть роль, близкую к значению мифа как особой формы сознания. Это, прежде всего, изобразительно-выразительная функция мифа, дающая возможность значимые истины о мире передавать через образы, хорошо знакомые массовому восприятию, понятные ему и важные для него. Это и космогоническая функция, присущая любой национальной мифологической системе, в данном случае объясняющая возникновение мира Медного всадника - петербургской цивилизации, - и его трагических противоречий.

Вместе с тем, системное изучение художественной концепции и поэтики «петербургской повести» оказывается недостаточным для постижения неисчерпаемого художественного потенциала, определяющего уникальность поэмы Пушкина и её особое место в русской литературе.

Важные идеи, лёгшие в основу подхода к изучению литературных произведений, принадлежат М.М. Бахтину: «Пытаясь понять и объяснить произведение только из условий его эпохи., - писал учёный, - мы никогда не проникнем в его смысловые глубины. Произведения разбивают грани своего времени, живут в веках, то есть в большом времени, причём часто (а великие произведения - всегда) более интенсивной и полной жизнью, чем в своей современности.В процессе своей посмертной жизни они обогащаются новыми значениями, новыми смыслами; эти произведения как бы перерастают то, чем они были в эпоху своего создания» [16, 122]. В данном случае речь идёт о нераздельности сфер истории и литературы, в которых ярко проявляется действенность пушкинского мифа.

В настоящем исследовании рассмотрению подверглись наиболее распространённые варианты научного восприятия «Медного всадника». Было реализовано обращение к принципам её организации и формам поэтики, мифопоэтическому потенциалу, историософской концепции и литературной функции в обновлённом ракурсе, для которого есть все основания. В работе последовательно применялся принцип целостности по отношению к художественным явлениям разного уровня и был расширен диапазон изучения поэмы.

В ходе исследования нашли подтверждение и дальнейшее развитие научные идеи о мифологической природе «Медного всадника», а также целый ряд представлений о других его особенностях.

Если подойти к пушкинскому мифу не просто аксиологически, но «попытаться вычленить основания мифологической аксиологии, то мы никуда не уйдем от тех же предельных крайностей мифа, от хаоса космоса, черного и белого» [259, 36]. В качестве главной разрушительной силы в сюжете поэмы выступает стихия воды, и в «Медном всаднике» проявляется авторское понимание того, что за видимым порядком жизни России таится хаос. В поэме формируется представление о постоянно грозящей миру, неизбежной катастрофе, разрушающей кажущуюся устойчивость бытия.

В поэтической структуре поэмы органично взаимодействуют космогонический и эсхатологический мифы. Несомненно, что в основу пушкинской поэмы лёг, прежде всего, Библейский принцип миропонимания. В повествовании Пушкина осмысляется созидательно-разрушительный код петровской цивилизации, лежащие в её основе властная гордыня, насилие над стихийным началом бытия, господство ложного кумира, вертикальный вавилонский вектор города Петра. В поэме также изображена неизбежность губительного потопа, настоящее объясняется прошлым и происходит провидение будущих угроз для России. Сам мифологический сюжет - это способ демонстрации архетипических смыслов для их восприятия, что в полной мере оказалось присуще и «Медному всаднику». В ходе анализа уровня исторических реалий в произведении открывается глубокая архетипическая основа его сюжета, дающая возможность видеть изображаемые события в свете вневременных категорий.

Изучение поэтики «Медного всадника» способствовало выстраиванию художественной концепции пушкинского произведения, включающей в себя как обновлённые, так и принципиально новые подходы к её пониманию.

В системе противостояния стихий, человека и власти причиной этих столкновений является властное насилие как фактор направленного пересоздания национального мира. В результате - разразившаяся катастрофа и грядущая обречённость. Пушкин последовательно создаёт образ власти, негативной во всех своих проявлениях. При этом в образах деятельного Петра Вступления и «омрачённого» Медного всадника отражается не двойственное отношение к нему поэта, а его постижение в зловещей статуе непротиворечивого единства двух сторон образа Петра-Медного всадника и его властного деспотического наследия.

Анализ «Медного всадника» позволяет увидеть в царском замысле усовершенствования реальности и «пира на просторе» государственную утопию, а в образе блистательного Петербурга - авторское изображение условности её успешного воплощения. Автор видит иллюзорность совершенства и непоколебимости, внешними чертами тяготеющей к официальной идеологии и переданной путём жанровой имитации оды. В тексте поэмы содержится умолчание об общеизвестных подробностях и дорогой человеческой цене строительства величественного города, отрицании старого уклада жизни и в целом о совершенной Петром революции.

В идеальном мире «Петра творенья» присутствует скрытый до времени конфликт воды и камня, и после намека на него автор переходит к развёрнутому изображению катастрофы. После неё величие «града Петрова» уже не находит своего дальнейшего подтверждения в формах поэтики текста. Этот художественный путь опровергает одический блеск во Вступлении и даёт основание видеть в подобном фрагменте сюжета изобразительно-выразительный приём, но не действительно восторженное отношение поэта к делу Петра.

Исследование показало, что изображение наводнения в поэме в контексте пушкинской философии истории представляет наследие Петра как неудачную и деспотичную попытку пересоздания российской реальности. В сюжете произведения все эсхатологические смыслы замкнуты на образе власти. Об этом свидетельствует образ губительного бунта стихии, вызванного ею и обнаружившего зыбкость государственного апофеоза и величия. Всё это, показанное поэтом сквозь призму гуманистического подхода, воплощённого в образе Евгения, дает основание находить в «Медном всаднике» черты антиутопии.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Карим Безхан Мохаммад, 2013 год

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ источников

1. Пушкин A.C. Полное собрание сочинений: В 16-ти томах. - Д.: Изд-во АН СССР, 1937 - 1949. Цитаты по этому изданию даются с указанием в тексте в круглых скобках номера тома римскими цифрами и страницы.

2. Аверинцев С.С. Архетипы // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.1 - М.: Сов. Энциклопедия, 1991.-С.110-111.

3. Аверинцев С.С. Вода // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.1. -М.: Сов. энциклопедия, 1991.-С.240.

4. Альбедиль М.Ф. В магическом круге мифов. - СПб.: «Паритет», 2002 — 336 с.

5. Альми И.Л. Образ стихии в поэме «Медный всадник». (Тема Невы и наводнения) // Болдинские чтения - 1978. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1979. - С.16-27.

6. Альтшуллер М.Г. Между двух царей: Пушкин 1824-1836. - СПб.: Академический проект, 2003. - 351 с.

7. Андреев Д. Л. Роза мира. Метафилософия истории.-М.: Руссико, 1991. -288 с.

8. Антокольский П.Г. О Пушкине. -М.: Сов. писатель, 1960. - 108 с.

9. Антощук Л.К. Концепция и поэтика безумия в русской культуре и литературе 20 - 30-х гг. XIX в.: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - Томск., 1996.- 18 с.

10. Анциферов Н.П. Миф о «строителе чудотворном» //Анциферов Н.П. Быль и миф Петербурга. -Петроград: Изд-во Брокгауз-Эфрон, 1924. - С. 49-83.

11. Архангельский А.Н. Стихотворная повесть А.С.Пушкина «Медный всадник». - М.: Высшая школа, 1990. - 95 с.

12. А.С.Пушкин-критик. / Сост. E.H. Лебедев, В.С.Лысенко. - М.: Сов. Россия, 1978.-669 с.

13. Балашова И.А. Романтическая мифология А.С.Пушкина: Автореф. дис. ... доктора филол. наук. - Великий Новгород, 2000. - 55 с.

122

14. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.: Прогресс -Универс: Рея, 1994.- 616 с.

15. Баталов Э.Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. - М.: Политиздат, 1989. - 319 с.

16. Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. -М.: Худож. лит., 1986. - С. 26-89.

17. Безант А. Изотерическое христианство. - М.: Изд. журнала «Вестник» 1930,1991.-195 с.

18. Бем А.Л. К уяснению историко-литературных понятий // Известия Отделения русского языка и литературы Академии наук. Т.23. Кн.1. СПб., 1919.-С. 225-245.

19. Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. — М.: Просвещение, 1964.-453 с.

20. Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9-ти т. Т.VI. -М.: Худож. лит., 1981.-678 с.

21. Белозёрова H.H. Интегративная поэтика. - Тюмень: Изд-во ТГУ, 1999. -208 с.

22. Белый А. Ритм как диалектика и «Медный всадник». - М.: Федерация, 1929.-С. 192.о

23. Бердяев H.A. Духи русской революции // Из глубины: Сборник статей о русской революции. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - С. 55-98.

24. Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. - М.: Наука, 1990. - 224 с.

25. Бетеа, Д. «Медный всадник»: Петербургский текст и мифопоэтическое мышление Пушкина // Существует ли Петербургский текст? - СПб., 2005. -С. 170-192.

26. Битов А.Г. «В лужицах была буря...» // Звезда - 2002. - №8. - С. 218-226.

27. Благой Д. Д. Мастерство Пушкина. — М.: Сов. писатель, 1955. - 266 с.

28. Блок A.A. Записные книжки. 1901 - 1920. - М.: Худож. лит, 1965. - 663 с.

29. Блок A.A. Из дневников и записных книжек // Блок A.A. Собрание соч.: В шести томах. Т. 5. - Л.: Худож. лит., 1982. - С. 77-280.

30. Блок A.A. Крушение гуманизма // Собр. соч.: В шести томах. ТА. — М.: Худож. лит, 1982.- С. 327-347.

31. Блок A.A. Народ и интеллигенция // Собр. соч.: В шести томах. Т.4. - М.: Худож. лит., 1982.-С. 105-114.

32. Блок A.A. О назначении поэта // Блок A.A. Собрание соч.: В шести томах. Т.4. - Л.: Худож. лит., 1982. - С. 413-420.

33. Блок A.A. Стихия и культура // Собр. соч.: В шести томах. Т.4. - М.: Худож. лит., 1982.-С. 115-124.

34. Бонди С.М. О Пушкине. Статьи и исследования-М.: Худож. лит., 1978. -477с.

35. Борев Ю.Н. Искусство интерпретации и оценки: Опыт прочтения «Медного всадника». -М.: Сов. писатель, 1981. - 400 с.

36. Бочаров С.Г. Петербургский пейзаж: камень, вода, человек // Новый мир.-2003.- № 10.-С. 134-141 с.

37. Бочаров С.Г. Поэтика Пушкина. Очерки. - М.: Наука, 1974. - 207 с.

38. Брюсов В.Я. Медный всадник // Собрание сочинений: В семи томах. Т.7. -М.: Худож. лит., 1975. - С. 30-61.

39. Булгаков С.А. На пиру богов // Из глубины: Сборник статей о русской революции. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - С. 90-144.

40. Булыко А.Н. Большой словарь иноязычных слов. - М.: Мартин, 2004. -703 с.

41. Бурсов Б.И. Судьба Пушкина: Роман - исследование. - Л.: Сов. писатель, 1986.-512 с.

42. Бунин И.А. Окаянные дни. -М.: Сов. писатель, 1990. - 128 с.

43. Бушмин A.C. Преемственность в развитии литературы. - Л.: Худож. лит., 1978.-224 с.

44. Бэлза И.Ф. Дантовские отзвуки «Медного всадника» // Дантовские чтения. - М.: Наука, 1982. - С. 170-182.

45. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - М.: Высш. школа, 1989. - 406 с.

46. Викторова К.В. Петербургская повесть // Лит. учёба. - 1993. - №2. - С. 197-209.

47. Виролайнен М.Н. Камень - Пётр и финский гранит // Виролайнен М.Н. Речь и молчание. Сюжеты и мифы русской словесности. - СПб.: Амфора, 2003.-С. 253-265.

48. Виролайнен М.Н. «Медный всадник. Петербургская повесть» // Звезда. -1999.-№6.-С. 208-219.

49. Волков Г.Н. Мир Пушкина: личность, мировоззрение, окружение. - М.: Молодая гвардия, 1989. - 269 с.

50. Воробьёва А.Н. Русская антиутопия XX - начала XXI веков в контексте мировой антиутопии: Автореф. дис. .. .доктора филол. наук. - Саратов, 2009. -48 с.

51. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. -М.: Новое литературное обозрение, 1996. - 352 с.

52. Гачев Г.Д. Образ в русской художественной культуре. — М.: Искусство, 1981.-247 с.

53. Гачев Г.Д. Русская Дума. Портреты русских мыслителей. - М.: Новости, 1991.-247 с.

54. Голенищев-Кутузов И.И., Холодковский Р.И. Данте Алигьери // История всемирной литературы: В 9-ти т. Т.З. -М.: Наука, 1985. - С. 51 - 68.

55. Голубков М.М. Русская литература XX века: После раскола. - М.: Аспект Пресс, 2002. - 267 с.

56. Гордин М.А. Величие «ничтожного» героя // Вопросы литературы. -1981.-№ 1.-С. 149-167.

57. Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. -М.: Сов. писатель. 1990.-400 с.

58. Гранин Д. Два лика // Новый мир. - 1986. - №3. - С. 214-226.

59. Греков Б.Д. Исторические записки // Известия АН СССР, 1938. - №2. -С.79-107.

60. Гроб, Т., Николози, Р. Россия между хаосом и космосом: (О петербургском наводнении, литературном мифе города и повести А.С Пушкина «Медный всадник» // Существует ли Петербургский текст? - Спб., 2005.-С. 124-153.

61. Грюнберг П.Н. Пушкин и познание истории (Пушкин - исторический мыслитель) // Пушкин в XXI веке. Сборник в честь B.C. Непомнящего. - М.: Руськш М1ръ, 2006.-С. 111-139.

62. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. — JL: ГИХЛ, 1957.-405 с.

63. Гуревич A.M. Поэма без героев: (К истолкованию «Медного всадника») // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. - М., 2007. - Т. 66, №6. - С. 31-39.

64. Гюнтер Г. Жанровые проблемы утопии и «Чевенгур» А. Платонова // Утопия и утопическое мышление. - М.: Прогресс, 1991. - 405 с.

65. Гинзбург Л.А. О литературном герое. - Л.: Сов. писатель, 1979. - 222 с.

66. Давыдов Т.Т. Пронин В.А. Теория литературы: Учеб. пособие. - М.: Логос, 2003.-232 с.

67. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х томах. Т.1. - М.: Русский язык, 1981.-699 с.

68. Демичева Е.С. «Шекспировский текст» в русской литературе: Автореф. дис. .. .канд. филол. наук. - Волгоград, 2009. - 24 с.

69. Денисенко C.B. Конфликт человека и стихии в поэме А.С.Пушкина «Медный всадник» // Филология - Philologica. Краснодар. - 1993. - №1. — С.42-45.

70. Дереза Л.В. Романтизм и русская литературная сказка первой половины XIX века. - Полтава, 2003. - 250 с.

71. Дилакторская О.Г. Петербургская повесть в русской литературе XIX века: Пушкин, Гоголь, Достоевский: Автореф. дис. ...доктора филол. наук. -М., 2000.-38 с.

72. Долгий В.М., Левинсон А.Г. Архаическая культура и город // Вопросы философии. - 1971.-№7.-С. 48-61.

73.Долгополов Л.К. На рубеже веков: О русской литературе кон. XIX - нач. XX в., Л.: Советский писатель, 1977. - 367 с.

74. Дружинин A.B. Литературная критика. - М.: Сов. Россия, 1983. - 384 с.

75. Дунаев М.М. Православие и русская литература: Учеб. пособие для студ. Духовн. Акад. и семинарий. 4.1 / Моск. Духовная Академия. - М.: Христиан, лит., 1996.-318.

76. Евдокимова С. «Медный всадник: История как миф // Russian Literature, 1990, № 28. - С.444-446.

77. Евзлин М. Космогония и ритуал. -М.: Радикс, 1993. - 344 с.

78. Егорашвили Д. Две революции. «Медный всадник» Пушкина и «Двенадцать» Ал. Блока. - Тифлис, 1923. - 57 с.

79. Егоров Б.Ф. Российские утопии: Исторический путеводитель. - СПб.: «Искусство-СПБ», 2007. - 416 с.

80. Ерёмин М.П. «В гражданстве северной державы...» (Из наблюдений над текстом «Медного всадника») // В мире Пушкина: Сб. ст. / Сост. С.Машинский. -М.: Сов. писатель, 1974. - С. 150-207.

81. Ерёмина Л.И. Почему всадник - медный? // Наука и жизнь. 1978. - № 2. -С. 127-129.

82. Ефимов Е.С. Эсхатологические предчувствия в русской литературе: («Медный всадник» А.С.Пушкина и «Мастер и Маргарита» М.А.Булгакова) // Литература и религия: Материалы [чтений, 15-21 сент. 1996 г., Крым] / Крым. Центр гуман. исслед; Крым. Об-во рус. культуры. - Симферополь: КЦГИ, 1996.-С. 20-22.

83. Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике варазительности: Инварианты-Темы-Приёмы-Текст: Сб. статей. - М.: Прогресс - Универс, 1996. -343 с.

84. Жолковский А.К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма. -М.: Сов. писатель, 1992. - 429 с.

85. Зобин Г. Над страницами «Медного всадника» // Истина и жизнь. - М., 2004. - № 2. - С. 38-45.

86. Зотов Г. Стихия и кумир. Над страницами «Медного всадника» // Истина и жизнь. - 2004. - № 2. - С. 38-46.

87. Зуев Н. «Медный всадник» в русской критике. История истолкований // Литература в школе -М., 2005. -№12. - С. 6-12.

88. Иваницкий А.И. Русская торжественная поэзия XVIII века и поздний Пушкин: (К вопросу о структуре и развитии русской дворянской модели мира Нового Времени). — М.: СигналЪ, 1999. - 103 с.

89. Иваницкий А.И. Исторические смыслы потустороннего у Пушкина. К проблеме онтологии петербургской цивилизации. - М.: Изд-во РГГУ, 1998. -300 с.

90. Иваницкий А.И. Чудо в объятиях истории: Пушкинские сюжеты 1830-х годов // Рос. гос. Гуманит. Ун-т. - М., 2008. - 473 с.

91. Иванов В.В. Змей // Мифы народов мира: В 2-х т. Т. I. - М.: Сов. энциклопедия, 1991. - С. 470.

92. Иванов В.В., Топоров В.Н. Лев // Мифы народов мира В 2-х т. Т.2. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С.41-43.

93. Измайлов Н.В. «Медный всадник» А.С.Пушкина: История замысла и создания, публикации и изучения // Пушкин A.C. Медный всадник. - Л.: Наука, 1978. - С. 147 - 265.

94. Илчева Р. Медный всадник как литературный персонаж (Ожившая статуя в литературе XVIII в.) // Филология - Philologica. Краснодар - 1998. - №14. — С.41-43.

95. Илчева Р. Метаморфозы Медного Всадника // Московский пушкинист. -М., 2000. - № 7. - С. 54-65

96. Ильин И.П. Стилистика интертекстуальности: Теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики. -М.: Наука, 1989. - С. 186-207.

97. Кантор В.К. Петра творенье, или Разгадка России // Вопросы литературы. - 1999.-Вып. З.-С. 3-59.

98. Карп Поэль. Всадник в бронзе и в стихах // Ленинградская панорама: лит.- критич. сб. - Л.: Сов. писатель, 1984. - С.372 - 384.

99. Керлот Х.Э. Словарь символов. - М.: «КЕРЬ-Ьоок», 1994. - 608 с.

100. Кибальник С.А. Историческая тема в поэзии А.С.Пушкина// Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей ХУШ-ХХ вв.) / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом); Отв. ред. Ю.В.Стенник. - СПб.:Наука, 1992. - С. 57-77.

101. Ключевский В.О. Пётр Великий, его наружность, привычки, образ жизни и мыслей, характер //Курс русской истории: В 4-х т. Т.1У., М., 1910. — С. 34-61.

102. Книпиницер М.С. Оренбургская поездка Пушкина и «Медный всадник» // Урал. - 1985. -№1. - С. 168-170.

103. Кожинов В.В. Типология и своеобразие. (Ещё раз о построении истории русской литературы) // Контекст - 1975. Литературно-теоретические исследования: Сб. / АН СССР, Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького— М.: Наука, 1977. - С. 241 - 266.

104. Коровина В.Я., Коровин В.И. О мифах и мифологии // Мифы народов мира: В 2-х ч. 4.2. -М.: РОСТ, Скрин, МИРОС, 1996. - С. 3-24.

105. Костюхин Е.М. Лекции по русскому фольклору: учебное пособие для вузов. - М.: Дрофа, 2004. - 336 с.

106. Кошелев В.А. «Топот бледного коня» (К проблеме: Пушкин и Апокалипсис) // Русская литература. — 1999. — №2. — С. 157-164.

107. Краснов Г.В. Поэма «Медный всадник» и её традиции в русской поэзии // Болдинские чтения. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1977. — С. 94-105.

108. Красухин Г.Г. Доверимся Пушкину: Анализ пушкинской поэзии, прозы и драматургии. - М.: Флинта: Наука, 1999. - 400 с.

109. Красухин Г.Г. Будет ли когда-нибудь прочитан Пушкин? // Вопросы литературы.-М., 2008.-Вып. 1.-С. 171-195.

110. Крыстева Д.Н. Поэтическая формализация мифов о Петре I и «Медный всадник» // Русская литература. - 1992. - №3. - С. 14-26.

111. Кузнецова И.А. «Медный всадник» в контексте пушкинского творчества 30-х годов // Литературные произведения XVIII-XX веков в историческом и культурном контексте: Сб. ст. / МГУ им. М.В. Ломоносова. -М.: Изд-во МГУ, 1985. - С. 50-59.

112. Кузичева А.П. Кто он, «маленький человек»? (Опыт чтения русской классики) // Художественные проблемы русской культуры второй половины

XIX века / Под ред. Г.Ю. Стернина. - М., 1994. - С. 61-114.

113. Кураев А. Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир. -М.:Паломник, 2003. - 543 с.

114. Лаврецкая В. Произведения А.С.Пушкина на темы русской истории: Пособие для учителей. - М.: Учпедгиз, 1962. - 193 с.

115. Ланин Б.А. Анатомия литературной утопии // Общественные науки и современность, 1993, №5.-С. 154-163.

116. Ланин Б.А. Литературная антиутопия XX века: (Авт. прогр., метод, рекомендации и материалы для гуманитарных гимназий и лицеев). - М.: НИИОСО, 1992. - 101 с. Худож. лит., 1950. - С. 13-14.

117. Лебеденко Н.П. A.C. Пушкин в эстетических концепциях русских символистов: Автореф. дис. .. .доктора филол. наук. - К., 1999. - 30 с.

118. Лебеденко Н.П. Историософские аспекты интерпретации А. Белым поэмы А. Пушкина «Медный всадник» // Историософия в русской литературе

XX и XXI веков: традиции и новый взгляд. - М., 2007. - С. 90-99.

119. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. - М.: Мысль, 1982. - 623 с.

120. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. -М.: Просвещение, 1988.-352 с.

121. Лотман Ю.М. Пушкин // История всемирной литературы: В девяти томах. Т. 6. - М.: Наука, 1989. - С. 321-338.

122. Лотман Ю.М. Семиосфера. - СПб., Искусство - СПБ, 2000.-704 с.

123. Лотман Ю.М. Структура художественного текста // Лотман Ю.М. Об искусстве. - СПб.: Искусство - СПБ, 1998. - С. 14-285.

124. Лошаков А.Г. Сверхтекст: семантика, прагматика, типология: Автореф. .. .доктора филол. наук. - Киров, 2008. - 52 с.

125. Лукницкий С.П. Есть много способов убить поэта...: Социально-правовое исследование. - М.: Русский двор, 2002. - 142 с.

126. Лурье А.Н. Поэма А.С.Пушкина «Медный всадник» и советская поэзия 20-х годов // Советская литература. Проблемы мастерства. Учён. зап. Ленинградского гос. пед. ин-та им. А.И.Герцена. - Л.: Изд-во ЛГПИ, 1968. -С. 42-81.

127. Лурье С. Ужасная пора: Петербургская повесть в цитатах // Звезда. -СПб. 2005. - №1. С. 214-221.

128. Маймин Е.А. Пушкин: Жизнь и творчество. - М.: «Наука», 1982. - 209 с.

129. Маймин Е.А. Полифонизм художественного мышления в поэме «Медный всадник» // Болдинские чтения .1979. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1980.-С. 6-13.

130. Макаровская Г. В. «Медный всадник». Итоги и проблемы изучения. -Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1978. - 95 с.

131. Макогоненко Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 1830-е годы (18331836): Монография. - Л.: Худож. лит., 1982. - 464 с.

132. Манаенкова Е. Библейские мотивы в «Медном всаднике» // Филологический поиск. - 1996. - Вып.2. - С. 3-12.

133. Манаенкова Е. Фольклорно-мифологическая традиция в описании статуи Петра: (поэма А.С.Пушкина «Медный всадник») // Литература и

фольклорная традиция: Сб. науч. тр.: К 70-летию Д.Н.Медриша / Волгогр. гос. пед. ун-т. - Волгоград: Перемена, 1997. С. 89-98.

134. Манаенкова Е.Ф. «Пространство сердца» в «Медном всаднике» A.C. Пушкина // Восток-Запад: Пространство русской литературы и фольклора. -Волгоград, 2006. - С. 393-401.

135. Мангейм К. Идеология и утопия: в 2-х ч. 4.II. М.: ИНИОН, 1976. - 157 с.

136. Махлина С.Т. Интертекст // Махлина С.Т. Семиотика культуры и искусства. Опыт энциклопедического словаря. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского гос. ун-та культуры и искусств, 2000. С. - 151-172.

137. Медведева К. А. Поэма А.С.Пушкина «Медный всадник» и художественное открытие типа «нашего героя» // Медведева К.А. Проблема нового человека в творчестве А.Блока и В.Маяковского. Традиции и новаторство. — Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1989. - С. 233262.

138. Меднис Н.Е. Сверхтексты в русской литературе. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2003.-170 с.

139. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. - Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1980. - 296 с.

140. Мейлах Б.С. Творчество A.C. Пушкина: Развитие художественной системы. - М.: Просвещение, 1984. - 160 с.

141. Мейлах М.Б. Воздух // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. Т.1. -М.: Советская энциклопедия, 1991.-С. 241.

142. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. — М.: Наука, 1986.-342 с.

143. Мелетинский Е. М. Время мифическое // Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. Т.1. - М.: Сов. Энциклопедия, 1991. -С. 252-253.

144. Мелетинский Е.М. Герой // Мифы народов мира в 2-х т. Т.1. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С. 296-297.

145. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - 3-е изд., репринтное. - М.: Восточная литература РАН, 2000. - 407 с.

146. Мережковский Д. Пушкин // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX - первая половина XX в. - М.: Книга, 1990. - С. 92-160.

147. Митин Г. Тайна вещих строк. Русское возрождение: от Державина до Блока // Лит. в школе, №3, 1996. - С. 12 - 21.

148. Найман А.Г. Русская поэма: четыре опыта // Октябрь.- 1996. - №8. -С.128-152.

149. Недзвецкий В.А. Роман Е.И.Замятина «Мы»: временное и непреходящее // Перечитывая классику. Е.Замятин, А.Н.Толстой, А.Платонов, В.Набоков / Сост. Г.Г.Красухин. - 2-е изд. - М.: Изд-во Московского ун-та, 1998.-С.4-16.

150. Немировский И.В. Библейская тема в «Медном всаднике» // Русская литература. - 1990. - №3. - С. 3-17.

151. Непомнящий B.C. Заметки о сказках Пушкина // Вопросы литературы. -1972.-№3.-С. 124-151.

152. Непомнящий B.C. О Пушкине и его художественном мире. Статья третья // Лит. в школе. - №3. - 1996. - С. 3-12.

153. Никишов Ю.М. Евгений против Петра в поэме Пушкина «Медный всадник» // Болдинские чтения / Под ред. Н.М.Фортунатова. — Нижний Новгород: Изд-во «Вектор-ТиС», 2004. - С. 28-35.

154. Новгородцев П.И. О путях и задачах русской интеллигенции // Из глубины: Сборник статей о русской революции. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. - С.204-220.

155. Новикова М.А. Пушкинский космос: Языческая и христианская традиции в творчестве Пушкина / РАН ИМЛИ им. А.М.Горького. - М.: Наследие, 1995.-353 с.

156. Ортега-и-Гассет Хосе. Восстание масс // Вопросы философии. — 1987. — №3,4.-С. 119-154; 114-154.

157. Осповат А. Из комментария к «Медному всаднику» // На рубеже двух столетий: Сб. в честь 60-летия A.B. Лаврова. - М., 2009. - С. 496-505

158. Осповат А.Л., Тименчик Р.Д. «Печальну повесть сохранить...» — М.: Книга, 1987.-352 с.

159. Павляк О.Н. Библейский контекст в поэме A.C. Пушкина «Медный всадник» // Кирилл и Мифодий: Духовное наследие. - Калининград, 2005. — С. 85-104.

160. Панич O.A. Медный всадник» А.С.Пушкина: от мифа к вымыслу. — Донецк: Изд-во ДонГУ, 1998. - 95.

161. Перзеке А.Б. Идея обречённости в «петербургской повести» Пушкина как составная часть мифа о Медном всаднике // Наукові записки Харківського національного педагогічного університету ім. Г.С. Сковороди. Серія літературознавство. Вип. 1 (57). 4.1. - Харків: Нове слово, 2009. С. 3037.

162. Перзеке А.Б. Поэтика антиутопии в поэме A.C. Пушкина «Медный всадник» как русская «весть миру». Взгляд из наших дней // Вопросы литературы. - М., 2008. - Вып. 3. - С. 233-259.

163. Перзеке А.Б. «Медный всадник» A.C. Пушкина: концептуально-поэтическая инвариантность в русской литературе XX века (1917-1930-е гг) // Автореферат диссертации на соискание степени доктора филологических наук. - Великий Новгород, 2012.-41 с.

164. Перзеке А.Б. Судьба России в магическом кристалле «Медного всадника» // Научная жизнь Кавказа. - 2006. - №4. - С.79-84.

165. Петербург в русской поэзии XVIII - начала XIX века. Петербургская антология. Сост. Отрадин М.-Л.:Изд-во Ленинградск. ун-та, 1988. - 384 с.

166. Пильняк Б.А. Отрывки из дневника // Перспективы. - 1991. - №3. — С. 84-88.

167. Петрунина H.H. Проза Пушкина (пути эволюции) / Отв. ред. акад. Д.С.Лихачёв.-Л.: Наука, 1987.-331 с.

168. Платонов А. П. Пушкин - наш товарищ // Платонов А. П. Размышления писателя. Статьи. - М.: Сов. писатель, 1970. - С. 8 - 22.

169. Полещук JI.3. Пушкинская традиция (поэма «Медный Всадник») в творчестве русских символистов: В.Брюсова, Д.Мережковского, А.Белого: Автореф. дис. ...канд. филол. наук. - Владивосток, 2002. - 16 с.

170. Полещук JI.3. Пушкинский миф о Петербурге в романе А. Белого «Петербург» // Вестн. Рос. Ун-та дружбы народов. Сер.: Литературоведение. Журналистика. - М., 2007. - № 3-4. - С. 15-21

171. Прокофьева В.Ю. Поэма Пушкина и скульптура Фальконе - источники смысловых констант в описаниях Петербурга поэтами «серебряного века»: «Медный всадник» // Третьи международн. Измайловские чтения. В 2-х ч. 4.2. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2003. - С. 71-77.

172. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л.: Изд-во Ленинградск. ун-та, 1986. — 365 с.

173. Проскурина E.H. Стратегия судьбы героя «Медного всадника». Проблемы финала // Духовно-нравственные основы российской культуры и образования. - Новосибирск, 2006. - С. 176-188.

174. Профатило И.И. Художественный мир прозы Б.Пильняка: Автореф. дис. .. .канд. филол. наук. - М., 2006. - 19 с.

175. Пумпянский Л.В. «Медный всадник» и поэтическая традиция XVIII в. // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. Л.: Изд-во АН СССР, 1939. [Вып.] 4-5.-С. 91-124.

176. Пушкин в письмах Карамзиных 1836-1837 годов. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960.-436 с.

177. Пьяных М. «Медный всадник» Пушкина в восприятии русских писателей и философов трагического XX столетия // Нева, 2003, № 5. - С. 119- 128.

178. Пыпин А.Н. Характеристика литературных мнений от двадцатых до пятидесятых годов. Исторические очерки. / 4-е изд. - СПб.: Книгоиздательство «Колос», 1909. - 582 с.

179. Ревич Be. А. Перекрёсток утопий: судьбы фантастики на фоне судеб страны. - М.: Ин-т востоковедения РАН, 1998. - 354 с.

180. Роговер Е.С. Образы и мотивы «Медного всадника» Пушкина в русской прозе XX века // Русская литература. - 2001. - № 2. - С.42-55.

181. Роговер Е.С. Медный всадник» А.С.Пушкина в культуре XX века: («Медный всадник» в историко-функциональном освещении) // Пушкин и духовная культура: Традиции и новаторство: Сб. науч. ст./ Под ред. Г.Н.Ионина и Е.С. Роговера. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 1999. -С. 187-205.

182. Романова Е.И. Культура против природы: «Медный всадник» А.С.Пушкина как культурная парадигма антиутопий серебряного века // Литература в контексте культуры. К 200-летию со дня рождения А.С.Пушкина. - Днепропетровск: Днепр-VAL, 2000. - С. 121-129.

183. Сандомирская В.Б. Пушкин в истории русской критики и литературоведения. Введение // Пушкин: Итоги и проблемы изучения. 50-60-е годы. -М.; Л.: Наука, 1966. - С. 11-12.

184. Сарнов Б.М. Бывают странные сближенья: «Медный всадник». Взгляд из двадцать первого века // Вопросы литературы, 2002. - Вып.5. С. 45-74.

185. Свиридов А.Ф. Мотивы заклинания в прологе «Медного всадника» // II Крымские пушкинские чтения: Материалы.- Симферополь, 1993. - С.64-66.

186. Серман И.З. История и стихия в «Медном всаднике» // Московский пушкинист: Ежег. сб. // РАН ИМЛИ. Пушкинская комиссия» Сост. и науч. ред. B.C. Непомнящий. -М.: Наследие, 2000. - [Вып.] 8. - С. 130-142.

187. Сидяков Л.С. «Арап Петра Великого» и «Полтава» // А.С.Пушкин. Исследования и материалы. Т. XII. - Л.: Наука, 19896. - С. 60-77.

188. Сидяков Л.С. Из наблюдений над текстом «Медного всадника»: К проблеме фантастического в поэме // Болдинские чтения. - Горький: Волго-Вят. кн. изд-во, 1979. - С. 4-15.

189. Силантьев И.В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: очерк историографии. - Новосибирск: Изд-во ИДМИ, 1999. - 104 с.

190. Синдаловский Н. Фольклорные источники петербургского текста // Новый журнал - СПб., 2000. -№ 1.-С. 147-157

191. Синявский А.Д. Прогулки с Пушкиным // Абрам Терц (Андрей Синявский). Собрание сочинений: в двух томах. T.l. -М.: СП «Старт», 1992. -339-436.

192. Сиповский В.В. Пушкин. Жизнь и творчество. СПб.: Типография «Труд», 1907.- 618 с.

193. Сокурова О.Б. Георгий Победоносец и «Медный всадник» как архетипы русской исторической судьбы // образ святого Георгия Победоносца в культуре России. - СПб., 2009. - С. 54-63.

194. Соловьёв B.C. Судьба Пушкина. // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX — первая половина XX в. — М.: Книга, 1990. — С. 1541.

195. Соловьёв С.М. Чтения и рассказы по истории России. - М.: Правда, 1990.-768 с.

196. Стёпочкина С.Ю. Движение фольклорного мотива «поиск утраченной возлюбленной» в творчестве Пушкина: от поэмы «Руслан и Людмила» к сказкам: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2006. - 17 с.

197. Сугино Ю. Апокалипсические мотивы в поэме А.С.Пушкина «Медный всадник» // «Он видит Новгород Великой...». Материалы VII Международной пушкинской конференции «Пушкин и мировая культура». Великий Новгород, 31 мая - 4 июня 2004 г. - СБб., Великий Новгород: Изд-во Новгородского гос. ун-та, 2004. - С. 325-330.

198. Сугино Ю. К вопросу о теме стихии в поэме Пушкина «Медный всадник» // Болдинские чтения / Под ред. Н.М.Фортунатова. - Нижний Новгород: Изд-во Вектор-ТиС, 2002. - С. 15-27.

199. Сурат И.З. Пушкин о назначении России // Пушкин в XXI веке. Сб. в честь В.С.Непомнящего. - М.: Русьюй м1ръ, 2006. С.239 - 257.

200. Сурат И.З. Смерть поэта: Мандельштам и Пушкин // Новый мир. - 2003. - № 3. - С. 155-173.

201. Сурков Е.А. Интертекстуальная структура и дискурсивные образы в «Медном всаднике» A.C. Пушкина (к постановке проблемы) // Сиб. филол. журн. - Барнаул, 2007. - №3. - С. 18-23.

202. Сухих И. Лики Петра // Нева. - СПб., 2009. №5. - С. 203-217.

203. Сысоева Н.П. «Медный всадник» А.С.Пушкина как новый тип русского национального эпосотворчества XIX века // Третьи междунар. Измайловские чтения: Материалы: В 2 ч. Ч. I. - Оренбург: Изд-во ОГПУ, 2003. - С.93-104.

204. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. - М.: Политиздат, 1989. - 573 с.

205. Тарасов Б.Н. П.Я.Чаадаев и русская литература первой половины XIX века // Чаадаев П.Я. Статьи и письма / Сост., вступ. статья и комментарий Б.Н.Тарасова. - 2-е изд., доп. - М.: Современник, 1989. - С.3-37.

206. Тархов А.Е. Повесть о петербургском Иове //Наука и религия. -1977 - № 2. - С. 62-64.

207. Тахо-Годи A.A. Герой // Мифы народов мира в 2-х т. Т.1. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С. 294-296.

208. Телегин С.М. Миф и литература // Миф - Литература -Мифореставрация. - М. - Рязань: «Узорочье», 2000. - С. 3-15.

209. Телегин С.М. Ступени мифореставрации. Из лекций по теории литературы. - М.: Компания Спутник+, 2006. - 376 с.

210. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. - М.: Просвещение, 1966. -478с.

211. Тименчик Р.Д. «Медный всадник» в литературном сознании начала XX века // Проблемы пушкиноведения: Сб. науч. трудов. - Рига: ЛГУ им. П.Стучки, 1983. -С.82-101.

212. Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х годов и вопросы историзма. - Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1976. - 280 с.

213. Тойбин И.М. Система образов в «Медном всаднике» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. - 1985. -№3 (44). - С. 225-232.

214. Токарев С.А., Мелетинский Е. М. Мифология // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т. 1. М.: Сов. Энциклопедия, 1991. - С. 11-20.

215. Токарев С.А. Огонь // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. энциклопедия, 1991. - С. 239-240.

216. Томашевский Б.В. Петербург в творчестве Пушкина // Пушкинский Петербург. Сборник материалов. — JL: Лениздат, 1949. - С. 3-40.

217. Томашевский Б.В. Примечания к «Истории Петра Великого» // A.C. Пушкин. Полн. собр. соч.: В 10-ти т. Т.VIII. - Л.: Наука, 1978 гг. — С. 360365.

218. Томашевский Б.В. Пушкин. Материалы к монографии (1824-1837). Кн.2. -М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961.-576.

219. Томашевский Б.В. Пушкин - читатель французских писателей // Пушкинский сборник памяти С.А.Венгерова. М.; Пг., 1923. - С. 210-213.

220. Топоров В.Н. Древо мировое // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т. 1. - М.: Сов. Энциклопедия, 1991. - С. 398-406.

221. Топоров В.Н. Космогонические мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. Энциклопедия, 1992. - С. 6-9.

222. Топоров В.Н. Металлы // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С.146-147.

223. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. - М.: «Прогресс» - «Культура», 1995. - 624 с.

224. Топоров В.Н. Модель мира // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. Энциклопедия, 1992. С. 161-162.

225. Топоров В.Н. Окно // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. Энциклопедия, 1992. - С.250-251.

226. Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. - Санкт-Петербург: «Искусство - СПБ», 2003. - 616 с.

227. Топоров В.Н. Потоп // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. Т.2. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - С. 324-326.

228. Топоров В.Н. Предисловия // Евзлин М. Космогония и ритуал / Предисл. В. Н. Топорова. - М.: Радикс, 1993. - С. 7-28.

229. Топоров В.Н. Река // Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. -М.: Сов. Энциклопедия, 1992. -С. 374-37.

230. Топоров В.Н. Путь // Мифы народов мира в 2-х т. Т.2. - М.: Сов. энциклопедия, 1992-С. 352-353.

231. Третьякова Е.Ю. Художественная оптика Пушкина в петербургской повести «Медный всадник» // Филология - РЫ1о1о§юа. Краснодар.-1999. -№15.-С. 21-25.

232. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы / Сб. ст. - Л.: Прибой, 1929 - 569 с.

233. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.: Наука, 1977.

574 с.

234. Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. - М.: Наука, 1969. - 424 с.

235. Тюпа В.И., Фуксон Л.Ю., Дарвин М.Н. Литературное произведение: проблемы теории и анализа. Вып. первый. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 1997.- 168 с.

236. Удодов Б.Т. Пушкин: Художественная антропология. - 2-е изд., перераб. и доп. - Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1999. - 302 с.

237. Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры: Избранные труды, т. 1. - М.: Гнозис, 1994. - 430 с.

238. Федотов Т.П. Певец империи и свободы // Пушкин в русской философской критике. - М.: Книга, 1990. - С. 356-374.

239. Федотов О.И. Основы теории литературы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2-х ч. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2003. -Ч. 1: Литературное творчество и литературное произведение. — 310 с.

240. Федотов О.И. Основы теории литературы: Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений: В 2-х ч. - М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 2008. -Ч. 2: Стихосложение и литературный процесс. - 252 с.

241. Фейнберг И.Л. Читая тетради Пушкина. - М.: Сов. писатель, 1985. -688с.

242. Фесенко Ю.П. История и современность в «Медном всаднике» А.С.Пушкина // Пушкин и Крым: Материалы IX Международной научной конференции (Гурзуф, 18-21 сент.1999): В 2-х кн. Кн.1. -Симферополь: Крымский Архив, 2000. - С. 149-153.

243. Фомичёв С.А. «Медный всадник». Интерпретации, оценки // Лит. в школе. - 1982. - №5. - С.67-70.

244. Фомичёв С.А. Поэзия Пушкина. Творческая эволюция. - Л.: Наука, 1986. -303 с.

245. Фомичёв С.А. Служенье муз. О лирике Пушкина. Сб. ст. -СПб.:Академический проект, 2001. - 256 с.

246. Франк С.Л. Пушкин как политический мыслитель // Пушкин в русской философской критике: Конец XIX - первая половина XX в. - М.: Книга, 1990.- С. 396-422.

247. Фрезер Д. Великий потоп // Фрезер Д. Фольклор в Ветхом Завете, - 2-е изд., испр. -М.: Политиздат, 1985. - С. 63-159.

248. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. - М.:Лабиринт, 1997.-273 с.

249. Хаев Е.С. Идиллические мотивы в произведениях Пушкина 1820 - 1830-х годов //Болдинские чтения. -Горький: Изд. Горьк. ун-та, 1984.- С. 104109.

250. Хаев Е.С. Эпитет «медный» в поэме «Медный всадник» // Временник Пушкинской комиссии. 1981: Сб. науч. тр. АН СССР. Отделение лит. и яз. / Ред.: Д.С.Лихачёв, В.Э.Вацуро, С.А.Фомичёв. - Л.: Наука, 1985.- С. 180184.

251. Хализев В.Е. Теория литературы. — 4-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 2005. - 405 с.

252. Хвостова O.A. Любовный сюжет в составе сюжета пушкинских поэм: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Саратов, 2003. - 16 с.

253. Хомякова О. «Медный всадник» - поэма о Творце // Всемирная литература. - Минск. - 1999. - №7. - С. 87-95.

254. Чаадаев П.Я. Статьи и письма. -2-е изд., доп.-Современник, 1989.-623 с.

255. Чайковская О. Г. Великий царь или Антихрист? // Звезда. - 2001. - № 3. -С. 140-173.

256. Шайтанов И.О. Географические трудности русской истории: (Чаадаев и Пушкин в споре о всемирности) // Вопросы лит. - 1995. - № 6. - С. 160-203.

257. Шатин Ю.В. Архетипические мотивы и их трансформация в новой русской литературе // «Вечные» сюжеты русской литературы: «Блудный сын» и другие: Сб. науч. тр. / СО РАН. Ин-т филологии. - Новосибирск: Изд-во Ин-та филологии, 1996. - С. 29-41.

258. Шатин Ю.В. «Пушкинский текст» как объект культурной коммуникации // Сибирская пушкинистика сегодня: Сб. науч. ст. - Новосибирск: ГПНТБ СО РАН, 2000.-С. 231-238.

259. Шеметова Т.Г. Биографический миф о Пушкине в русской литературе советского и постсоветского периодов. Автореферат дисс. на соиск. уч. ст. докт. филол. наук -М.: МГУ, 2011. - С 40.

260. Шишкин А.П. Мотивы европейской литературной утопии в творчестве A.C. Пушкина // Контекст - 2008. - М., 2009. - С. 134-166.

261. Штейнгольд A.M. Загадка сюжета «Медного всадника» в одиннадцатой статье В.Г. Белинского о Пушкине // Пушкин: Историко-лит., лингвист., культурный аспекты: Сб. науч. ст. / СПб. ин-т печати. - СПб.: Изд-во СПб. ин-т печати», 2000. - С. 128-135.

262. Щёголев П.Е. Текст «Медного всадника» // Пушкин A.C. Медный всадник. Петербургская повесть. Факсимильное воспроизведение повести А.С.Пушкина с иллюстр. А.Н. Бенуа изд. 1923 года. - Л.: Художник РСФСР, 1983.-С. 63-74.

263. Элиаде М. Избранные сочинения. Очерки сравнительного религиоведения. - М.: Ладомир, 1999. - 488 с.

264. Энгельгардт Б.М. Историзм Пушкина // Пушкинист: Историко-литературный сборник / Под ред. проф. С.А.Венгерова. - Петроград, 1916. Вып.2. С.116 - 154.

265. Энциклопедия литературных героев - www.bobych.ru/encycl/663.html

266. Эпштейн М.Н. Мегатекст // Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. - Электронный ресурс: http://www.topos.ru/article/3031

267. Эпштейн М.Н. «Природа, мир, тайник вселенной...»: Система пейзажных образов в русской поэзии - М.: Высшая школа, 1990. - 303с.

268. Эрн В.Ф. Идея катастрофического прогресса // Лит. учёба, 1991, кн. 2 (март - апрель). - С. 133-141.

269. Эсхатологические мифы // Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2-х т. Т.2. - М.: Сов. Энциклопедия, 1992. - С.670-671.

270. Эткинд Е.Г. Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и во Франции. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 600 с.

271. Эткинд Е.Г. Сколько смыслов в «Медном всаднике»? // Эткинд Е.Г. Психопоэтика. «Внутренний человек» и внешняя речь. — СПб.: Искусство СПб, 2005. - 459-468.

272. Юнг, Карл Густав. Символы трансформации. /Пер. и сост. В.Зеленковский - М.: Пента График, 2000. - 496 с.

273. Юрьева Л.М. Русская антиутопия в контексте мировой литературы. -М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2005. - 319.

274. Якобсон А. А. О романтической идеологии // Новый мир. - 1989. -№4. - С. 231-243.

275. Якобсон P.O. Статуя в поэтической мифологии Пушкина // Якобсон Р. Работы по поэтике. -М.: Прогресс, 1987. - С. 145 - 180.