Понимание и деятельность тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.11, кандидат философских наук Кузин, Василий Иванович

• Кузин, Василий Иванович
• кандидат философских наук
• 1998

Оглавление диссертации кандидат философских наук Кузин, Василий Иванович

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

1 .СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ ПОДХОД

К ПРОБЛЕМЕ ПОНИМАНИЯ

1.1. ТЕОРЕТИКО - МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

ИССЛЕДОВАНИЯ

1.2 ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗРАБОТКИ ПРОБЛЕМЫ

ПОНИМАНИЯ В ФИЛОСОФИИ 20 ВЕКА

1.3. МЕСТО ПРОБЛЕМЫ ПОНИМАНИЯ В СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ

2. ПОНИМАНИЕ В СИСТЕМЕ СОЦИАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

2.1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «ПОНИМАНИЕ»

2.2. ПОНИМАНИЕ ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ИНДИВИДА И МИРА

2.3. ПОНИМАНИЕ ВО ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ИНДИВИДОВ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Понимание и деятельность»

ВВЕДЕНИЕ

Анализ и решение проблем понимания актуальны как с практической, так и с теоретической точки зрения.

С точки зрения практической, понимание сегодня оказывается не просто существенной, но жизненно необходимой задачей. Так, В.Н.Порус отмечает, что, объясняя интерес к проблеме понимания в 70-80-х годах XX века, следует помнить «не только о «внутренних» факторах этого явления - логике идей, развиваемых в философии науки, в методологических, логико-семантических и психологических теориях, - но и о «внешних» факторах, т.е. о драматическом течении современной истории, в котором проблемы понимания зримо отрываются от почвы интеллектуализма и «материализуются» в болезненно ощутимых императивах жизни: непонимание сейчас слишком часто грозит небытием» [145. С. 256]. Проблема понимания из академической превращается в глобальную. Так, решение задачи устойчивого развития предполагает в качестве одного из условий взаимопонимание и согласование интересов развитых и отсталых стран, ядерных и безъядерных держав, Севера и Юга, Запада и Востока. Современный глобальный кризис объясняется многими авторами господством «технологической», «технократической» парадигмы (М.Вебер, М.Хайдеггер, Э.Фромм и др.), а ее изменение требует в первую очередь изменения самопонимания человека, переинтерпретации «человеческого присутствия».

Решение проблемы понимания, так или иначе, лежит в основании распространенной и распространяющейся в различных областях - от политики до педагогики - концепции толерантности. Вопросы понимания, взаимопонимания, диалога, согласия, компромисса актуальны сегодня и в научном сообществе, и в школьном классе, и в парламентской аудитории.

Для России обсуждение вопросов понимания также чрезвычайно актуально. Экономические и политические изменения, происходящие в стране, для своего успеха нуждаются в плюрализме мнений, в цивилизованной

полемике, в «способности к разговору» (Г.-Г. Гадамер), в способности к пониманию.

Теоретическая актуальность темы исследования обусловлена тем, что проблема понимания тесно связана со всей гносеологической проблематикой и является, тем самым, не только важным, но краеугольным камнем философствования вообще, философии как «истины о сущем». Концепции понимания не просто строятся на базе той или иной эпистемологической позиции, но и способны изменять и обогащать их. Между тем, еще десять лет назад отмечалось, что «в советской философской литературе понимание как самостоятельная категория, как концепция познавательной процедуры еще не сложилась» [52. С. 6]. И с тех пор радикальных изменений в данном вопросе не произошло.

Актуальность именно философского решения проблем понимания связана с тем, что эти проблемы активно и широко обсуждаются в рамках различных научных дисциплин. В этой ситуации перед философией как «рефлексией над сущим в целом» встает задача найти обобщающую точку зрения, сформулировать обобщающие теории, которые давали бы возможность синтеза некоторых предметных трактовок, либо обосновывали бы невозможность такого синтеза, а также могли бы служить методологической базой для новых исследований.

Особенно актуальными являются исследования проблем понимания для социальной философии. В последние годы в ряде работ социально-философского характера (например, у Ю.Хабермаса) широко используются различные теории понимания в качестве средства преодоления теоретического разрыва между двумя уровнями социальной теории - социально-групповым и индивидуально-личностным. Такое использование требует методологически обоснованного включения категории «понимание» в общую систему категорий социальной философии.

Таким образом, философское исследование ^ проблем понимания представляется безусловно необходимым и актуальным.

Степень разработанности проблемы. Все встречающиеся в литературе трактовки понимания с некоторой долей условности можно разделить на две группы: трактовки предметные и философские (возможны, конечно, и другие деления). Предметные трактовки складываются в конкретной области знания. Специфика понимаемого предмета накладывается и на особенности интерпретации самого понимания. Предметные подходы дают богатый материал, однако, в них кроется опасность генерализации и редукционизма. Традиционно наиболее тщательно и глубоко вопросы понимания были разработаны в филологии, теологии, истории, логике, лингвистике, психологии, искусствоведении и эстетике, педагогике, логике и методологии науки, юриспруденции, семиотике. А позднее различные аспекты проблемы понимания нашли свое отражение в теории массовых коммуникаций, теории перевода, сфере компьютерных технологий, искусственного интеллекта, информационного поиска, т.д.

Философский подход к проблеме понимания характеризуется не «беспредметностью» и не абстрактной «общностью», а тем, что «понимание» вписывается в ту или иную систему философских категорий, охватывающих собой сущее в целом. В частности, теории понимания становятся неотъемлемой частью в социально-философских концепциях (Ж.-П.Сартр, Г.Маркузе, Ю.Хабермас)1. В XX веке вопросы понимания с разной степенью интенсивности исследуются практически во всех ведущих направлениях философии: в социальной философии Франкфуртской школы (Т.Адорно, Э.Фромм, Г.Маркузе, Ю.Хабермас, др.); в философской герменевтике (М.Хайдеггер, Г.-Г.Гадамер, П.Рикер, др.); в феноменологии (Э.Гуссерль, М.Шелер, Р.Ингарден, В.Франкл, др.); в экзистенциализме (К.Ясперс, Ж.П.Сартр, А.Камю, П.Тиллих, М.Мерло-Понти, др.); в психоанализе (З.Фрейд, К.Г.Юнг, Ж.Лакан, др.); в аналитической философии (Б.Рассел, Дж.Мур, Л.Витгенштейн, М.Шлик, Р.Карнап, Р.Чизолм, Дж.Остин, Н.Малкольм, А.Айер, В.Куайн, др.); в постпозитивизме (К.Поппер, Т.Кун, И.Лакатос, П.Фейерабенд,

1 См. Список литературы.

М.Полани, С.Тулмин, др.); в структурализме (М.Фуко, К.Леви-Строс, Ж.Лакан, Р.Барт, др.); в постструктурализме (Ж.Деррида, Ж.Делез, Ж.Батай, др.).

Такой повышенный интерес к проблеме понимания дает основание некоторым авторам считать «герменевтическую линию» главной, определяющей в западной философии XX века. В XX столетии в западной философии закрепляется стремление трансформировать проблему понимания из предметной - в философскую (хотя предметные подходы при этом не исчезают). Названная трансформация совершается по двум основным направлениям:

- от экзегезы, филологии, истории, - к философской герменевтике (Августин, Ф.Шлейермахер, В.Дильтей, М.Хайдеггер, Г.-Г.Гадамер, т.д.);

- от синтаксических и логических проблем языка научных теорий - к фундаментальным проблемам смысла, значения, языка и культуры у представителей аналитической философии, постпозитивизма (Г.Фреге, Б.Рассел, Л.Витгенштейн, Н.Малкольм, К.Поппер, М.Полани, т.д.).

Близость результатов, достигнутых в рамках двух течений, позволяет поставить вопрос об их синтезе. Так, Гадамер полагает, что «между критикой английской семантики, проведенной Витгенштейном, и критикой исторических процедур феноменологического описания, проводимой критикой языка, то есть герменевтическим сознанием, существует нечто вроде конвергенции» .

В отечественной философской литературе проблема понимания не была в центре внимания, хотя отдельные замечания о понимании, как правило, в контексте его противопоставления рассудочному, рациональному (европеизированному) «познанию» встречаются почти у каждого крупного мыслителя. В 1886 году В.В.Розановым была опубликована объемная работа «О понимании». Как справедливо отмечают исследователи творчества выдающегося русского мыслителя, в этой книге ставятся и оригинально решаются многие вопросы, которые будут подняты европейской герменевтикой лишь спустя полвека. Влияние идей В.В.Розанова могло бы стать чрезвычайно значительным и плодотворным, однако специфика интеллектуальной жизни

России проявилась в том, что труд Розанова остался практически незамеченным современникам.

В начале XX века энциклопедическое по охвату и глубочайшее по тщательности исследование «Герменевтика и ее проблемы» было проведено Г.Г.Шпетом, который скрупулезно описал историю развития западной герменевтической мысли и предложил собственную концепцию понимания, опирающуюся на принципы феноменологии, рационализма и логики. Для широкого использования работы Г.Г.Шпета стали доступны лишь через 60 лет после написания.

Мощный импульс разработке проблем понимания, проблем диалога дали труды М.М.Бахтина, составившие целую эпоху в литературоведении и философии как в нашей стране, так и за рубежом. Идеи Бахтина нашли развитие и продолжение в работах С.С.Аверинцева, Г.С. Батищева, Ж.Б.Бексосыновой, В.С.Библера, Н.А.Бородиной, П.С.Гуревича, В.Л.Махлина, М.К.Рыклина, В.И.Самохваловой и многих других.

Значительная часть работ посвящена рассмотрению понимания в контексте проблем научного познания. Типичными названиями здесь являются «Объяснение и понимание в науке», «Научное познание и проблема понимания» и т.п. В этом ключе работали Е.В.Бакеева, Е.К.Быстрицкий, Т.В.Васильева, В.В.Ильин, М.Х.Кулэ, К.В.Малиновская, Э.А.Мариничев, А.П.Огурцов, А.И.Панченко, Л.В.Пономарь, Б.И.Пружинин, О.Б.Селиванова, Н.И.Степанов, В.С.Швырев, Б.Г.Юдин, др.

Сформировалась большая группа авторов, трактующих понимание как метод гуманитарного познания: В.В.Ильин, Н.Н.Козлова, В.Г.Кузнецов, Э.АМариничев, И.А.Петрова, Л.Ф.Пирожкова, Г.И.Рузавин, В.М.Федоров , А.А.Яковлев, др.

Многие исследователи рассматривают понимание как специфическую познавательную процедуру в ряду других процедур: «Помимо понимания в процесс познания включаются процедуры объяснения, предсказания, обобщения, описания, систематизации, эпистемического контроля, а также

эмпирические процедуры наблюдения, экспериментирования и т.д.» [151. С. 73]. В последние десятилетия в этом направлении двигались А.А.Ивин, Л.В.Костина, Л.Н.Курчиков, В.А.Лекторский, С.П.Макарычев, Р.В.Манекин, В.К.Нишанов, А.И.Ракитов, М.С.Роговин, С.И.Тягунов, В.Г.Федотова, В.А.Штофф, др.

Значительный объем в философской литературе «по пониманию» занимают работы историко-философского характера. Среди авторов -Н.С.Автономова, П.П.Гайденко, М.Н.Грецкий, А.Ф.Грязнов, П.С.Гуревич, Ю.П.Давыдов, А.Я.Зись, Л.Г.Ионин, Т.А.Клименкова, М.С.Козлова, М.М.Кузнецов, А.А.Михайлов, В.И.Молчанов, Н.В.Мотрошилова, М.М.Субботин, Л.И.Филиппов, Т.В.Чередниченко, др.

Большое количество публикаций по проблеме понимания не означает, однако, исчерпанности данной темы. Исследования различных сторон понимания далеки от завершения, и об этом косвенно свидетельствует тот факт, что только за последние годы по тем или иным аспектам понимания защищены диссертации Н.П.Барановым, Н.А.Бородиной, Л.В.Костиной, И.А.Петровой, Л.В.Пономарь, О.Б.Селивановой, С.И.Тягуновым, А.Д.Ямченко, др.

Можно утверждать, что наименее разработаны вопросы понимания в социальной философии, хотя и здесь имется ряд работ И.С.Алексеева, Ж.Б.Бексосыновой, В.А.Колеватова, В.А.Кутырева, Д.В.Пивоварова, Л.Ф.Пирожковой, А.Д.Ямченко, др.

При значительной широте и большом разнообразии применяемых подходов все более насущной становится задача придать категории «понимания» статус общефилософской, определить ее место в системе базовых философских понятий. Многие авторы высказываются о необходимости «построить теорию понимания, пригодную для любой науки», перевести проблему в ранг общефилософской. Так считают И.С.Алексеев, В.У.Бабушкин, В.С.Библер, А.А.Брудный, Г.А.Геворкян, С.С.Гусев, Г.О.Нодиа, Р.И.Павиленис, В.Н.Порус, Г.И.Рузавин, Г.Л.Тульчинский, В.П.Филатов, Г.И.Цинцадзе, В.С.Черняк, др.

Следует отметить, что сформулированная задача пока не получила убедительного и удовлетворительного решения. Поскольку теоретический статус той или иной категории, в конечном счете, определяется ее использованием в том или ином профессиональном сообществе, постольку и определение места понятия «понимание» может стать лишь результатом деятельности разных исследователей, результатом диалога и полемики между ними, результатом столкновения и конкуренции различных теорий.

Разрабатываемая в диссертации деятельностная модель понимания является составной частью тех усилий, которые направлены на общефилософское решение проблемы понимания.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является построение модели понимания как варианта структурно-генетической модели социальной деятельности в рамках субъект-субъектного подхода. Построение искомой модели достигается решением ряда задач. К ним относятся:

- обоснование важности и продуктивности социально-философского подхода к проблеме понимания;

- описание понимания как формирования и изменения знания в системном взаимодействии индивидов;

- включение понятия «понимание» в систему основных категорий деятельно-стной теории;

- моделирование целостной схемы движения знания отдельного индивида;

- раскрытие интегрирующих возможностей социально-философского подхода к пониманию и переформулирование в терминах системно-деятельностной модели понимания некоторых традиционных герменевтических проблем.

Методологическая основа исследования. Согласно тезису Апеля -Хабермаса, ведущей современной социально-философской парадигмой является «интерсубъективность». Принцип «интерсубъективности» прямо соотносим с концепцией субъект-субъектного взаимодействия, и в соответствии с этим в качестве непосредственной мётодологической базы исследования избран субъект-субъектный системно-деятельностный подход,

разработанный В.П.Фофановым. Общие структурные закономерности социальной деятельности эксплицируются и конкретизируются на материале индивидуальных взаимодействий. С другой стороны, от результатов анализа индивидуального понимания совершается абстрагирующее движение с целью выявления в нем инвариантных структур деятельности. В целом метод исследования представляет собой аналог «прогрессивно-регрессивного метода», предложенного Ж.-П.Сартром.

Деятельностный принцип все чаще лежит в основании западных концепций понимания. Так, для Хайдеггера «подручное бытие» как «результат первичного понимания» исконнее «наличного бытия»; для Хабермаса теория понимания есть интегративный момент «теории коммуникативного действия»; у Апеля она - аспект «трансцендентальной прагматики»; Рикер полагает, что за конфликтом интерпретаций кроется различие способов бытия.

Научная новизна исследования. В диссертации осуществлено системное рассмотрение понимания на основе структурно-генетической модели социальной деятельности. Показано, что данная модель обладает значительной объяснительной силой и позволяет ассимилировать многие результаты исследования понимания, полученные в рамках различных концепций (герменевтики, структурализма, аналитической философии, психоанализа). Новизна диссертационного исследования заключается в следующих положениях, выносимых на защиту.

- Обоснована важность социально-философского подхода к проблеме понимания (проблеме, которую традиционно относят к кругу чисто гносеологических вопросов) для решения ряда задач социально-философской теории. Названный подход реализуется посредством применения и развертывания структурно-генетической модели субъект-субъектного деятельностного взаимодействия. Показано, что именно взаимодействие индивидов в конечном счете обеспечивает саму возможность понимания и образует механизм изменения понимания.

- В рамках разработанной модели понимание представляет собой одну из составляющих,, один из моментов системного процесса движения знания в системе субъект-субъектного взаимодействия, включающего формирование

4 знаний индивида и изменение их формы. Взаимодействующие индивиды выступают необходимым опосредованием в этом процессе, и понимание предметов, созданных другими индивидами, образует базовую, инвариантную структуру понимания вообще . В качестве всеобщего и всеохватывающего «предмета», созданного другими индивидами, предложено рассматривать язык. Языковое взаимодействие представлено в работе как система деятельности и на него распространены все основные характеристики деятельности.

- Социально-философская направленность реализуемого подхода выражается в том, что понятие «понимание» непосредственно включается в систему основных категорий деятельностной теории. В процессе такого включения рассмотрено соотношение группового и индивидуального в познании и понимании. На основе базовых категорий «живой» и «опредмеченной деятельности» предложено ввести различение «внешнего» и «внутреннего» опредмечивания. Исходя из принципа деятельностной природы знания, внутреннее опредмечивание в гносеологическом аспекте истолковывается как «опредмеченное знание» . Понимание представляет собой важнейшую составляющую процесса изменения знания индивида, а следовательно, и важнейшую составляющую деятельности человека в мире.

- Знание индивида существует для него в двух различных формах: когда сам индивид имеет о нем соответствующее представление (явное, осознанное знание); и когда сам индивид не имеет представления о собственном знании (скрытое, бессознательное знание). Понимание представляет собой переход знания из скрытой формы в явную, осознанную. Этот переход осуществляется на основе частичного совпадения структур скрытого опредмеченного знания индивида и структур живого взаимодействия индивидов .

- Социально-философский подход дает возможность интеграции различных -психологических, педагогических, филологических и других - трактовок

понимания, представляя их в качестве отдельных сторон целостного системного взаимодействия индивидов. Социально-деятельностная структурно-генетическая модель позволяет ассимилировать многие теоретические результаты анализа понимания, полученные в рамках различных философских направлений (феноменологии, герменевтики, психоанализа, структурализма, др.). Например, герменевтическая проблема «вопрошания языка», переформулированная в терминах системно-деятельностного подхода, обнаруживает тесную связь с социально-практическими проблемами человечества и в редуцированном виде содержится уже в элементарной базовой схеме взаимодействия индивидов .

Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы при дальнейшей разработке целостной концепции понимания. Предложенная модель понимания может использоваться в качестве методологической основы при проведении конкретных предметных исследований понимания, а также выступать методологической базой для анализа тех или иных философских и предметных концепций понимания.

Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что описанная модель понимания может стать основой для реализации некоторых конкретных путей совершенствования понимания в искусстве, образовании, науке, служить теоретической базой художественной критики, т.п. Ряд положений диссертации может применяться и применяется в практике преподавания философии, социологии, культурологии.

N

1.СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ подход К ПРОБЛЕМЕ ПОНИМАНИЯ

Важнейшим вопросом всякого философского текста является вопрос начала. Начала не столько в литературном смысле (ясность слога есть вежливость философа), сколько в концептуальном. Философ, каким бы частным вопросом он не интересовался, так или иначе мыслит о «сущем в целом». «Первым на ум приходит определение философии как познания Универсума» [130. С. 77]. Но это определение философии, конечно, - никакое не определение. Ведь человек всегда имеет дело с отдельными вещами и никогда - с целым. Человек ничего не знает о сущем в целом: Есть ли целое? Одно целое или много? Познаваем ли Универсум в принципе? Ответы на эти и подобные вопросы не очевидны. «Философия - единственная наука, рассматривающая проблему таковой, как она есть, без предварительного насильственного приручения» [130. С. 88]. Невозможность приручения коренится в том, что мысля «в предельных категориях», философ не может опереться на что-либо более широкое или исконное. Ответ на вопрос о том, что такое философия, уже есть определенная философия. Он никогда не может быть дан формально, но только с затратой «человеческой субстанции». Поэтому из всех мыслящих философствующий оказывается в наибольшей опасной близости к заблуждению.

1.1. ТЕОРЕТПКО - МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Гегель в «Науке логики» признается, что философия «не может исходить из предпосылки, что ее предметы непосредственно признаны представлением и что ее метод познания заранее определен в отношении исходного пункта и дальнейшего развития» [39. С. 84]. При этом, «обнаруживается затруднение,

которое состоит в том, что философия должна ведь с чего-то начать, между тем всякое начало как непосредственное составляет свою предпосылку, вернее, само есть такая предпосылка» [39. С. 102-103]. Выбор начала, выбор предпосылок всегда выглядит произвольным и прихотливым (вспомним иронию Маркса над «свободными от всяких предпосылок немцами» [109. Т. 3. С. 26]). Советский исследователь Библер B.C. пишет, будто в XX веке «обнаружилось, что дальнейшее развитие (и само существование) теоретического знания зависит от решения одной проблемы: теоретик должен оказаться способным логически обоснованно формировать и преобразовывать логические начала собственного мышления» [20. С. 23]. Примем по существу выраженную здесь мысль, хотя и выскажем некоторые сомнения относительно точности формулировки предъявленного к теории требования. Представляется, что приведенный «теоретический императив» в полной мере трудноосуществим, а возможно, недостижим вообще. Проблема кроется в требовании господства логики. Уже формировать и преобразовывать логику собственного мышления затруднительно, так как логическая очевидность коренится не строгости формулировок силлогизмов или правил рассуждения, а в фундаменте жизненного опыта индивида. Даже правомерность вывода из большей и меньшей посылок силлогизма очевидна лишь с точки зрения нашего опыта, пашей практики, а сам вывод содержит не только не сформулированную, но даже и не замеченную дополнительную предпосылку. Фиксация же дополнительных посылок уводит рассуждения в бесконечность [22. С. 32]. Что же касается логического обоснования собственной логики, то этот круг будет либо вытаскиванием себя за волосы, либо не менее как «бытием онтологического доказательства, то есть Богом» [149. С. 209]. В целом, наши возражения вызваны значительным отождествлением теоретического и логического мышления. Если философию считать теоретическим мышлением, то логика не может служить мерилом философии и, следовательно, мерилом теории вообще. Отвечая на «обвинения» в адрес

философии по поводу формальных противоречий. Хайдеггер указывает, что «следовало бы все-таки ... иметь сперва доказательства того, что этот пустой трюк с формальным противоречием пригоден нести на себе и определять собой философию в ее существе, в ее предельности и нацеленности на целое. Такое доказательство до сих пор не только не представлено, но даже необходимость его не осознана...» [202. С. 341].

Однако же, «мыслящее рассмотрение» не удовлетворяется подобными блестящими суждениями, а всегда так или иначе «содержит в себе требование показать необходимость своего содержания» [39. С. 102]. Где искать эту необходимость? «Объективист» Гегель признает, что философия «должна так же, как и другие науки начать с субъективной предпосылки... Но это -свободный акт мышления; оно свободно становится на ту точку, на которой оно существует для самого себя и, следовательно, само порождает и дает себе свой предмет» [39. С. 102, 103]. Но непосредственная (субъективная) точка зрения должна затем превратить себя в результат, то есть, «философия оказывается возвращающимся к себе кругом». Это означает, что избранное непосредственно начало получает свою обоснованность исключительно в целостной теоретической системе, как ее необходимая и обязательная часть. Поэтому Гегель и считает, что «нельзя дать предварительного общего представления о философии, ибо лишь целостность науки есть изображение идеи» [39. С. 103]. Объясняя и схематизируя гегелевскую модель, Гайденко пишет, что для философии в целом роль проверочного эксперимента играет история: она заново истолковывается в свете каждого нового учения [205. С. 56]. (Выбор начала для философа в чем-то подобен выбору темы фуги композитором: интонационное и вариационное богатство темы опосредованно «удостоверяются» целостностью произведения).

Хотя обозначенная модель построения философии в каком-либо отношении неизбежно является логической, вряд ли можно говорить о логической же ее обоснованности. Выбор первоначала скорее предстает как

проблема экзистенциальная, нежели логическая. Но в таком (широком и исходном) виде вопрос о первоначалах, конечно, не составляет привилегию XX века. В своем онтологическом истолковании в традиции западного мышления он ставился уже первыми греческими философами. А Декарт и с ним вся новоевропейская философия прямо поставили задачу отыскания неколебимых первооснов мысли, определив в своем экзистенциальном выборе грядущую судьбу Запада [202].

Проблема первоначала часто порождается осознанием его недостаточной изначальности. Любое исходное положение опирается на еще более исходное, и так - до бесконечности. Поппер говорит: »Основания знания - это сваи, забиваемые в болото». Логика в подобных случаях останавливает скатывание в «дурную бесконечность», различая среди определений тип теоретических (концептуальных, понятийных) определений и тип указательных (остенсивных). Одних только теоретических определений всегда оказывается недостаточно для построения системы категорий, если только она не является полностью тавтологической. Ведь, чтобы дать определения термина, мы должны вначале определить все термины, входящие в состав определения. А они в свою очередь требуют предварительных определений, т.д. «Ибо, если, скажем, я говорю о смысле моих слов, применяя разъясняющие предложения и определения, т.е. с помощью других слов, следовало бы спросить в свою очередь о смысле этих разъясняющих слов и т.д.» [216. С. 31]. В этой ситуации можно даже сформулировать парадокс о том, что вообще нельзя дать ни одного определения [22]. Поэтому рано или поздно приходится начинать с «простого» указания: «Вот - это». И социолог, и ученый-естественник стремятся найти эмпирические показатели, индикаторы собственных теоретических построений, стремятся эмпирически интерпретировать теорию. Но такие прямые указания не решают проблемы для философа. Он ведь искал надежных оснований, а не расплывчатых указаний, в однозначности которых он резонно сомневается. Что объясняет указание: «Вот это - рука»? Что определяет

указание: «Вот это - кролик»? Каков статус суждения: »Это - роза»? Витгенштейн утверждает: «Коли ты знаешь, что вот это рука, то это потянет за собой все прочее». И далее: «Из того, что мне - или всем - кажется, что это так, не следует, что это так и есть» [32. С. 320]. Куайн в своем искусственном примере соответствия туземного выражения слову «кролик» указывает: «Если бы мы поинтересовались, переводится ли туземное выражение «гавагаи» как «кролик», или как «неотделимая часть кролика», или как «появление кролика в поле зрения», мы никогда не смогли бы решить этот вопрос путем остенсии (простого указывания пальцем)...» [87. С. 25]. Родни Нидем демонстрирует, что лишь на первый взгляд предложение «Это - роза» является констатацией факта, а предложение «Роза красива» выражает чистую оценку. Логические операции с названиями приводят его к следующему выводу: «Суть этих упражнений состоит в показе того, что никакое из предложений в этом наборе не является утверждением факта, либо суждением оценки по своей сущности» [174. С. 33]. Последовательный эмпиризм имеет своим закономерным результатом скептицизм. Л.Юм теоретически реализовывает эту возможность, а П.Сорокин дает социологическую картину кризиса чувственной системы истины [176].

Таким образом, неколебимые основы знания вновь не найдены, и порыв к трансцендентному не реализован. Древнегреческий поэт Пиндар написал: «Душа, не стремись к вечной жизни, но постарайся исчерпать то, что возможно». Что же возможно для мышления? Так или иначе, кроме очевидности - чувственной, интуитивной (сверхчувственной) или логической -и конвенциональности (общезначимости, согласованности) человек не имеет под рукой средств для построения системы знания [176].

Из трех названных очевидностей, лежащих в основе различных систем истины, собственной возможностью мышления, плодотворной и эффективной, является именно логическая (разумная) очевидность. А она как раз и выражается в последовательности и линейности. Декарт, основоположник новоевропейской (модернистской) философии, задает новое ■ после

Средневековья понимание истины как достоверности [202]. «Все значительные попытки создать теорию познания строились как решения проблемы достоверного знания. А эта проблема, в свою очередь, вырастала из стремления к абсолютной достоверности» [216. С. 33]. Достоверность же и обеспечивается последовательностью, методичностью мысли. Для того, чтобы мыслить последовательно, не обязательно доказывать правомерность или истинность изначальных положений. Они могут быть очевидны: даваться в откровении, усматриваться естественным светом разума, или надежно восприниматься чувствами. Нужно лишь соблюдать принятые нормы, правила и принципы. Основополагающий формально-логический закон тождества как раз и выражает суть такого мышления. (Не случайно, видимо, критики линейного мышления усматривают начало упадка «бытийственной мысли» у Аристотеля и даже у Платона [202]. Необходимость соотносить, проверять каждый шаг рассуждений с базовыми принципами дала повод, например, Фофанову В.П. считать процедуру сравнения простейшим, но одновременно и базовым приемом теоретического научного исследования. Для того, чтобы сравнение оказалось возможным и продуктивным, базовые посылки теории должны быть выявлены с максимально доступной ясностью. Таков для нас способ анализа чужих концепций, таковы требования и к собственным теоретическим построениям.

Стремление к ясному осознанию принципов и, следовательно, пределов мышления, а также последовательное их осуществление образуют одно из основных и широких значений понятия «рефлексия». Думается, что именно требование рефлексии во многом предполагается за способностью «логически обоснованно формировать и преобразовывать логические начала собственного мышления». Посредством рефлексии философ пытается осуществлять своеобразное «аксиоматическое» мышление. «Этика» Спинозы с ее аксиомами, теоремами и доказательствами стоит здесь особняком лишь вследствие формы изложения, но не по сути. Действительные различия аксиоматиков

заключаются в том, что одни из них верили или верят в незыблемость и объективную истинность собственных аксиом (их мы причислили к модернистской парадигме), тогда как другие допускают относительность, изменчивость и множественность аксиом (что характерно для представителей постмодернизма). Парадокс состоит в следующем: зачастую само признание изменчивости оснований и принципов становится не подвергаемой сомнению аксиомой. Тогда постмодерн подрывает собственные основания. Избегая этого, зрелый постмодернизм вынужден обязательно признавать правомерность модерна. Подрыв собственных оснований вообще не редкость в теоретическом мышлении. В близком (хотя и не вполне адекватном) хрестоматийном примере это происходит с законами гегелевской диалектики. В самом деле, законы, утверждающие всеобщую («вплоть до перехода в противоположность») изменчивость мира и мышления неминуемо отрицают и сами себя. При желании здесь можно усмотреть мотивы формально-логического парадокса «Лжец» или расселовского парадокса множеств. Видимо, для преодоления парадокса стали относить законы, созданные мышлением, ко всему, кроме мышления, превратив тем самым диалектику в ее противоположность.

Аксиома занимает двойственное положение в теории. С одной стороны, это - принимаемое положение или принцип. С другой стороны, это -соблюдаемый принцип. Вследствие этого и рефлексия аксиом двойственна. Во-первых, можно оспаривать и отвергать исходные положения какой-либо теории либо по причине их неистинности, либо по другим причинам. Так, скажем, считается, что Лобачевский отказывается от определенных аксиом Евклида. Можно критиковать те принципы, которые сам автор не высказал в явном виде. Так, Шопенгауэр отвергает евклидовский способ доказательств теорем геометрии «от противного», который у Евклида специально даже не обосновывается [217].

Другой, возможно, более продуктивный путь рефлексии состоит, как отмечалось, в последовательном проведении базовых посылок. В данном

аспекте очень важно подходить к теории с ее собственной меркой. В том числе, нет нужды упрекать в формальном противоречии мыслителя, для которого оно в принципе не важно. И в первую очередь объектом рефлексии такого рода должна быть собственная мысль.

Однако, все замечания относительно базовых посылок теории до сих пор оставляют совершенно открытым вопрос о том, каковы именно должны быть эти посылки, или даже, какого рода они должны быть. «К примеру, наиболее общие положения науки, т.е. те, которые обычно отбираются в качестве аксиом, могут считаться ее последним основанием; но это название можно с тем же успехом оставить за самыми частными предложениями, которые более или менее соответствуют записанным протоколам» [216. С. 50]. И это при том, что философская мысль стремилась - «начиная с Декарта и даже, хотя это не столь очевидно, со времени античности - к поискам неколебимого, несомненного основания, некоего твердого базиса, на котором могло бы покоиться наше недостоверное знание» [216. С. 34]. В рамках неопозитивизма названная. проблема во многом сводилась к трактовке «протокольных предложений», их структуры и функций.

Первоначально и предполагалось, что протокольные предложения выражают факты без изменения или добавления чего-либо. Такие предложения (и факты) могли бы и во временном, и в логическом смысле составлять начало науки. Но поскольку предложение не тождественно факту, а есть лишь его выражение, то «сразу же возникает вопрос об их истинности». В результате протокольные предложения в принципе ничем не отличаются от любых других предложений науки: они являются гипотезами и ничем другим кроме гипотез. А раз так, то теперь предполагается «не то, что все научные предложения должны согласовываться с некоторыми определенными протокольными предложениями, но скорее то, что все предложения должны согласовываться друг с другом» [216. С. 38]. Новый взгляд обычно называют «когерентной теорией истинности» и противопоставляют старой

«корреспондентной теории». В когерентной теории истинность любого предложения определяется не его согласованностью с фактами, а его согласием с системой других предложений. (В таком противопоставлении нетрудно уловить мотивы сравнения парадигмы модернизма и постмодернизма.)

Недостаток и «поразительная ошибка» (Шлик) когерентной теории заключается в том, что она гарантирует лишь «формальную», а не «материальную» истину. Шлик иронизирует: «Если серьезно рассматривать когерентность в качестве общего критерия истинности, мы должны считать всякого рода сказки столь же истинными, как исторические свидетельства или утверждения в трудах по химии, - конечно, в том случае, когда в сказке нет противоречий» [216. С. 39-40]. Итак, согласие требуется не с любыми предложениями, а с какими-то особенными. Критерием их отбора не может быть ни «принцип экономии», ни «принцип общезначимости». В модели, предлагаемой Шликом, «схема актуальной научной процедуры» включает два вида «непосредственно наблюдаемого» и полученные путем индукции пробные обобщения (гипотезы). Из непосредственно наблюдаемого рождаются «протокольные предложения». Признано, что сами по себе они суть эмпирические гипотезы. Но на их основе посредством индукции выдвигаются пробные обобщения, »из которых логически следуют эти первые предложения, а также бесконечное число других». «Индукция, таким образом, есть не что иное, как методически проводимое угадывание - психологический, биологический процесс, течение которого не имеет, конечно, ничего общего с «логикой» [216. С. 44]. Если теперь предложения, следующие из гипотез, выражают то же самое, «что и более поздние предложения наблюдения, полученные при вполне определенных условиях, которые заранее точно оговорены, то гипотезы считаются подтвержденными».

Таким образом, непосредственно наблюдаемое играет существенно различную роль: во-первых, оно есть «поле» выдвижения гипотез и в этой функции не может быть фундаментом познания; но во-вторых, оно выполняет

функцию «констатацию), проверяющих гипотезы, дает подтверждение (или опровержение) выдвинутых предположений. Их непосредственная очевидность позволяет Шлику считать «констатации» базисом познания.

В предложенной модели науки следует различать две составляющие: с одной стороны, общую, редуцированную структуру научного исследования, с другой - интерпретацию функций разных элементов научной деятельности. Во втором пункте Шлик претендует на оригинальность, тогда как первый выглядит тривиально. В редуцированном виде схема научной деятельности, по его мнению, включает в себя а) некоторую первоначальную интуицию (первичный опыт); б) абстрактную теорию, гипотезу (возникающую на базе этого опыта); в) констатации - вторичный опыт, опосредованный теорией и призванный верифицировать или фальсифицировать ее.

Но такова привычная схема любого исследования, в том числе общественного. Вспомним превосходное описания метода политической экономии К.Марксом: «Кажется правильным начинать с реального и конкретного, с действительных предпосылок» [109. Т. 12. С. 726]. Но «это было бы хаотическое представление о целом, и только путем более близких определений я аналитически подходил бы ко все более и более простым понятиям: от конкретного, данного в представлении, ко все более и более тощим абстракциям, пока не пришел бы к простейшим определениям. Отсюда пришлось бы пуститься в обратный путь...» [109. Т. 12. С. 726]. Сравним с этим и изложение Ароном концепции науки В.Парето: «Мир человека, как и природный мир, в котором мы живем, слишком богат и сложен, чтобы наука могла сразу охватить его полностью. Поэтому она всегда начинает с упрощений. Она наблюдает и фиксирует определенные аспекты конкретных феноменов, обозначает их точными понятиями, затем фиксирует связи между явлениями, скрытыми за понятиями, и постепенно пытается сочетать упрощенные подходы, чтобы заново скомпоновать сложную реальность» [9. С. 410-411]. Эту же схему афористически запечатлел В.И. Ленин,

конспектирующий Гегеля: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике - таков диалектический путь познания истины» [104. Т. 29. С. 152-153].

Разумеется, тождество редуцированных схем еще не говорит о тождестве моделей науки, предлагаемых разными авторами, или разными направлениями. В данном контексте мы обращаем внимание на три пункта различий. Модели науки, в частности, различаются типом логической связи теории и фактов; вытекающей отсюда ролью фактов и теории; структурой самой теории. В первом пункте мы говорим лишь о логической связи, так как предполагаем, что содержательная связь теории и фактов в рамках науки очевидна. (Правда, некоторые сомнения могут возникнуть в отношении социальных наук.)

Собственно логическую связь теории и фактов мы сводим к последовательности и выводимости. Искусственно сконструированные крайние позиции (имеющие, конечно, реальные прообразы) выглядят следующим образом. Первая: исследование начинается с фактов, неких элементарных «кирпичиков» знания, выраженных в «базисных предложениях», «предложениях наблюдения», на «физикалистском языке», т.д. Далее, на этом фундаменте по строгим логическим правилам строится теория. Тип связи -индуктивный. Новые факты подтверждают теорию по принципу «верификации» или (в ослабленном варианте) по принципу «верифицируемости». Вторая позиция: теория имеет собственные механизмы развития. Факты формируются теорией. Тип связи - дедуктивный: истинность эмпирических следствий не подтверждает истинности теории, тогда как ложность эмпирических следствий свидетельствует о ложности теории [НЗ]-По мнению Лакатоса, «методология научных исследовательских программ объясняет относительную автономность теоретической науки» [98. С. 138].

Соответственно, взгляд на роль теории в описанных позициях различен. В первом случае теория есть некоторый вывод, заключение, обобщение. Тогда как во втором случае она представляет собой не более, чем гипотезу, часто

интуитивную. («Интуиция ... есть не что иное, как методически проводимое угадывание...»). Парето пишет: «Законы не неотвратимы, это гипотезы, служащие для краткого изложения большего или меньшего числа фактов и сохраняющиеся до тех пор, пока их не заменят лучшими» (Цит. по: [9. С. 413]). Часто вообще «теорией называется утверждение, содержащее систему взаимосвязанных гипотез» [1И. С. 27]. А последовательные сторонники этой точки зрения утверждают, что «все эмпирические высказывания являются гипотезами» [10?. С. 85].

Что же касается третьего пункта различий, то главным здесь является вопрос о единстве и целостности самой теории, а именно, - вопрос о строгости и прочности логической связи между различными частями теории. Важным достижением в этой области было историческое и логическое обоснование неоднородности, гетерогенности теории, отсутствия в ней «логической непрерывности». Оказалось возможным выделить в теории общие, базовые положения (Кун, к примеру, называет их парадигмами), в рамках которых формулируются разные эмпирические гипотезы. Лакатос указывает: «У всех исследовательских программ есть «твердое ядро». Отрицательная эвристика запрещает использовать, modus tollens, когда речь идет об утверждениях, включенных в «твердое ядро». Вместо этого, мы должны напрягать нашу изобретательность, чтобы прояснять, развивать уже имеющиеся или выдвигать новые «вспомогательные гипотезы», которые образуют защитный пояс вокруг этого ядра» [98. С. 135].

Схема научного исследования превращается из трехчленной (конкретное - абстрактное - конкретное) в четырехчленную (конкретное - абстрактное общее - абстрактное частное - конкретное). Причем »абстрактное частное» как переход от «абстрактного общего» к «конкретному» может включать несколько ступеней. Факт не опровергает непосредственно общую теорию. «Нет ничего такого, что можно было бы назвать решающими экспериментами, по крайней мере, если понимать под ними такие эксперименты, которые способны

немедленно опрокидывать исследовательскую программу» [98. С. 146]. Проверке или испытанию, как пишет Т.Кун [92], подвергается не основополагающая теория, а догадка ученого, его изобретательность. Из такой несколько модифицированной схемы исследования следует важный методологический вывод. Сам факт существования различных «защитных поясов» вокруг одного «твердого ядра», или частных эмпирических гипотез при общей теории, или разнообразие решений «головоломок» в рамках одной парадигмы, сам этот факт демонстрирует отсутствие строго логической (дедуктивной) связи между общей теорией и частными гипотезами, а также принципиальную неполноту выдвигаемых эмпирических гипотез. Мы обращаем внимание на то, что уже само отрицание жесткой дедуктивной организации теории позволяет внести некоторый вклад в логическое разрешение проблемы «соизмеримости» разных теорий или парадигм. Открытость ученого новым фактам и фактам, полученным в границах других парадигм, способность их воспринять базируется на его собственной «парадигмальной расщепленности» (раздвоенности, растроенности и т.д.). А она (расщепленность) обеспечивается не только принадлежностью ученого разным дисциплинарным парадигмам, как это описывается, например, в модели М.А.Розова [159], но и логической прерывностью одной и той же парадигмы.

Выводы о прерывности теории сделаны даже в отношении математики. Анализируя «последствия» теоремы Геделя, В.Л.Фейнберг пишет: «В процессе развития дедуктивной математической системы... мы неизбежно столкнемся с утверждением, относительно которого нельзя доказать ни что оно ложно, ни что оно истинно. Выбрав по произволу (интуитивно) тот или иной ответ, мы тем самым пополним аксиоматический базис и можем строить соответствующую этому выбору математическую дедуктивную систему дальше. Однако оказывается, что подобная ситуация (требующая нового произвольного интуитивного выбора) встретится вновь в другом месте и это

будет повторяться неограниченное число раз. Это означает, во-первых, что в процессе развития математики новые интуитивные суждения, изменяющие аксиоматический базис, необходимо должны возникать неограниченно много раз. Во-вторых, что поэтому единая дедуктивная математическая система не может существовать. Математику можно считать дедуктивной только на «интервалах» между «узловыми точками», в которых необходимо высказывать новые интуитивные суждения...» [156. С. 41]. Существует даже мнение (М.Клайн), будто «все ведущие ученые, работающие в основаниях математики, сходятся в том, что попытка создать приемлемую для всех, логически безупречную математику, провалилась» [Ш6. С. 42]. А потому, «математика такая же эмпирическая наука, как и ньютоновская механика», в которой, как заявил сам Гедель, «роль пресловутых «оснований» сравнима с той функцией, которую в физических теориях выполняют поясняющие что-либо гипотезы» [156. С. 42]. Теперь и математика постоянно сталкивается с проблемой выбора оснований и аксиом.

Не в каждом научном исследовании осуществляется полный цикл «конкретное - абстрактное общее - абстрактное частное - конкретное». Более того, доже фундаментальная парадигма (абстрактное общее) при разработке частных абстрактных теорий часто принимается как очевидная и не рефлексируется. Вследствие же логической прерывности парадигмы и принципиальной неполноты эмпирических гипотез частные теории, существующие в рамках одной общей концепции, могут различаться. А если учесть, что эти теории развиваются разными людьми и школами, то различия могут превратиться в конкуренцию и противоречия.

Чтобы постмодернистский плюрализм не превратился в совершенно неупорядоченный и необозримый набор разнородных позиций и концепций, важной задачей становится разработка теории «промежуточного уровня», которая была бы более конкретной по отношению к базовой парадигме и,

напротив, была бы абстрагирующе-обобщающей по отношению к группе конкурирующих теорий более частного уровня.

Исходным допущением для того или иного исследователя будет тогда выбор именно общей фундаментальной парадигмы. Таких парадигм существовало и существует не так уж много. Именно к ним относятся утверждения о равноценности различных дискурсов, и именно их выбор является не логическим, а экзистенциальным поступком. Правомерность, «правильность» выбора не может быть доказана, но может быть косвенно (задним числом) оценена значимостью результатов исследования.

К исходному выбору относится и способ развертывания базовой парадигмы, основывающимся на том или ином типе мышления. В настоящей работе мы принимаем за основу линейное мышление (в интервалах между «узловыми точками»). Признавая множественность «концептуальных каркасов», «языковых игр», «метарассказов», «больших нарраций», «дискурсов», «эпистем», мы считаем линейное мышление одним из возможных типов. И в собственной работе реализовываем принципы, которые нам. кажутся плодотворными.

Искомая опосредующая теория должна обладать значительной объяснительной силой и быть способной усваивать, синтезировать результаты, полученные в рамках разных подходов и теорий. Разработка теории «среднего уровня абстракции» - такова в общем виде цель настоящей работы, которая в дальнейшем должна быть сформулирована с большей предметной определенностью.

1.2 ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗРАБОТКИ ПРОБЛЕМЫ ПОНИМАНИЯ

В ФИЛОСОФИИ 20 ВЕКА.

Сколько-нибудь подробный анализ всех концепций понимания, созданных в философии 20 века, требует, конечно, значительно большего объема, нежели

один параграф диссертации. Поэтому мы ограничимся выявлением лишь одной, наиболее важной, на наш взгляд, тенденции, обнаруживающейся в различных теориях понимания. Начиная свое изложение с конца, мы сразу отметим суть этого движения по изменению принципиальной трактовки "понимания". Существуют несколько вариантов формулировки искомой сути, и мы назовем некоторые из них. Итак, в изучении понимания происходит сдвиг

- от проблемы поиска лучших средств и методов понимания к проблеме описания условий возможности понимания;

- от стремления к объективному и аисторичному пониманию к признанию

11 ^ М и О И

жизненной и культурной укорененности всякого понимания, к выявлению его оснований;

- от претензий на абсолютно истинное и единственное понимание к примирению с неискоренимостью "конфликта интерпретаций";

- от толкования проблем понимания как научных к интерпретации их в качестве проблем экзистенциальных. В общефилософском аспекте все эти сдвиги выражают с разных точек зрения факт превращения вопроса о понимании из гносеологического в онтологический.

Но даже для «тенденциозного» рассмотрения необходимо ограничить круг анализируемых теорий, чтобы это рассмотрение было хоть в какой-то степени предметным. Центральное место среди рассматриваемых теорий по праву принадлежит философской герменевтике, в которой понятие "понимания" принимается в качестве основного. При этом, однако, многие авторы отмечают кореллируемость результатов философской герменевтики с достижениями аналитической философии. Так , Гадамер показывает близость герменевтического сознания взглядам Л.Витгенштейна [33. С. 23-25]. Так , британский аналитик Ч.Тейлор, рассматривая проблему адекватного языка для понимания чужого сознания (он называет такой язык "языком проницательного контраста"), пишет: "Это понятие языка проницательного контраста, очевидно, очень близко гадамеровскому понятию "слияния горизонтов" и многим ему

обязано" (Цит. по: [150. С. 27]). А К.-О. Апель "как-то предположил, что такие крупные философы-аналитики, как Куайн и Дэвидсон, вероятно, до сих пор и не догадываются, что их широкоизвестные тезисы "неопределенности перевода",, "радикального перевода" и "радикальной интерпретации" имеют свой аналог в работах философов герменевтического направления" [150. С. 28].

Опираясь на труды Л.Витгенштейна (правда, сейчас становится "хорошим тоном" не зачислять его в аналитическое движение) и работы классиков герменевтической философии и их последователей, мы постараемся раскрыть основную, по нашему мнению, направленность изучения проблемы понимания в философии 20 века. Эту же тенденцию можно без труда обнаружить в истории структурализма, который играл во французской философии роль, аналогичную аналитической философии в англоязычных странах. Эта же направленность прослеживается в трактовке понимания в рамках психоанализа.

Непосредственными теоретическими источниками для формирования философской герменевтики (в частности, взглядов М.Хайдеггера) послужили историзм Дильтея и феноменология Гуссерля. (Например, Н.С.Плотников отмечает, что глава об историчности "здесь-бытия" в "Бытии и времени" представляет по существу реферат переписки Дильтея и графа Йорка.) Из разнообразного творчества Дильтея в интересующем нас аспекте мы остановимся на двух темах: а) обоснование герменевтики как всеобщей методологии гуманитарных наук ; б) открытие историчности бытия. "Выдвинуть на первый план принципиальное значение герменевтических проблем и усердно пропагандировать герменевтику как методологическое основание для истории и вообще наук о духе - заслуга Дильтея", - так резюмирует Шпет Г.Г. [219. С. 251].

Пауки о духе Дильтей противопоставляет наукам о природе: первые имеют в качестве своего объекта непосредственную совокупность жизненно важных связей и значений; вторые же (естественные науки) абстрагируются от

чувственного опыта и воспринимают свои объекты как относящиеся к внешнему миру. Важно, что Дильтей подчеркивает (и чем дальше, тем больше) лишь методологическое различие наук, различие их установок. "То, что нам дано, никогда не выступает в виде только внутренней жизни или внешнего мира - и то и другое не просто даны нам вместе, а соединены в единое целое глубинными внутренними взаимосвязями. Это целое разъединяется только на уровне расчленения интеллектуальных конструкций", - утверждает Дильтей (Цит. по: [114- С. 43]). Поскольку различие двух групп наук все больше осознается как разница "установок", как "результат более позднего рефлективного анализа", поскольку Дильтей все больше склонен утверждать, будто "различия между природными объектами и духовными объектами не существует", постольку на первый план выходит задача описания специфики методов гуманитарных наук.

Спецификой методологии "наук о духе" Дильтей считает ее "интерпертационную направленность", в отличие от наук о природе, в которых используются в основном номотетические методы исследования. Описывая методы гуманитарных наук , Дильтей использует термины "интерпретация", "аналитическое постижение", "внутренне-генетическое объяснение", которые так или иначе связаны с категорией "понимание". ("Понимание и истолкование - это метод, используемый науками о духе. Все функции объединяются в понимании. Понимание и истолкование содержат в себе все истины наук о духе [62. С. 141].)

Методы понимания должны, согласно Дильтею, охватывать как рациональную, сознательную компоненту постигаемого текста, произведения искусства, поступка, так и их бессознательную составляющую. Для понимания бессознательного служат сопереживание, вчувствование, симпатическое проникновение во внутренний мир другого. ("Предельная, хотя и сугубо субъективная достоверность, заключающаяся в сопереживании, никогда не может быть заменена проверкой познавательной ценности выводов, в которых

может быть изложен процесс понимания" [62. С. 148].) Рациональные же формы понимания относятся, по Дильтею, к сфере герменевтической логики, и среди этих форм Лильтей различает элементарные и выс ше. Элементарной логической формой понимания является аналогия, которая служит 'истолкованию одного отдельного проявления жизни". Что же касается понимания "целостной связанности жизни" и "внутреннего мира людей", то их логической формой будет "индуктивный вывод от отдельных проявлений жизни к связности жизни как целого" [62. С. 144].

Нам сейчас важны не подробности дильтеевской концепции понимания, а общая направленность его работы. Дильтей выдвигает проект создания такой методологии гуманитарных наук ("наук о духе"), которая была бы сопоставима с методологией естествознания. Сопоставима не в смысле тождества методов, а в смысле их значимости для науки. Галилей и Ньютон сформировали стандарты научного (рационального и объективного) знания о природе. Философия нового времени, укоренив знание в познающем субъекте (Декарт) и конкретизировав формы познания через структуру трансцендентального субъекта (Кант), придала формулируемым стандартам научности внеисторичный и абсолютный характер. Тем самым новоевропейская наука ("науки о природе") учреждалась и институализировалась как сфера объективной истины. Но гуманитарное знание не входило в границы этой "благословенной области". Поэтому Дильтей спрашивает: "Как можно совместить в гуманитарном знании конкретный жизненный опыт с требованием научной достоверности?" "Каким образом достигается получение универсально значимых высказываний, исходя из внутреннего опыта, столь личностно ограниченного, столь неопределенного, столь однородного и не поддающегося анализу?" (Цит. по: [114 . С. 43]).

Однако, ситуация с гуманитарными науками не безнадежна, так как "в сфере наук о человеке, истории и политике множество признаков предвещают революцию, которая столь же значительна, как и революция, осуществленная в

естественных науках Галилеем и Ньютоном" [114. С. 39]. Эта революция (одной из движущих сил которой являлось, видимо, и творчество Дильтея) должна была привести к созданию герменевтической науки, которая, наконец, обеспечила бы "наукам о духе" надежные методы получения достоверных результатов, гарантировала бы гуманитарному знанию объективность и общезначимость.

Но образ герменевтики как вневременной дисциплинарной матрицы для наук о духе, образ, заимствованный Дщьгее/н из современной ему эпистемологии, резко противоречил собственной дильтеевской интуиции -интуиции историчности. Дильтей принадлежал к тем мыслителям, которые совершенно явно и естественно видят изменчивый, преходящий характер бытия. Какого бытия? Прежде всего того, в котором укоренено любое понимание, равно как и любое познание - бытия человека, его жизни. "Основной вопрос Дильтея - вопрос о понятии жизни. Спрашивать о понятии жизни значит спрашивать о понимании жизни. Так что прежде всего необходимо сделать жизнь доступной в ее изначальности, чтобы затем постигать ее понятийно. Свою задачу Дильтей постигает, подводя ее под традиционную рубрику психологии" [203. С. 123].

Правда, психология Дильтея не похожа на естественнонаучную психологию его дней. Последнюю он называет "объясняющей" и "конструирующей" и упрекает за то, что она переносит методы физики на изучение душевной жизни. Физика строит мир из элементов, и так же объяснительная психология находит первоэлемент души в ощущении, а из комплексов ощущений пытается построить такие феномены как воля, ненависть, т.д. По Дильтею, подобное конструирование характеризуется лишь гипотетической достоверностью, так как не базируется на непосредственном созерцании душевной жизни. По его мнению, исходным для психологии должно быть видение душевной взаимосвязи, из которой уже в дальнейшем вычленяются отдельные звенья. Поэтому свою психологию он называет

"описательной" или "аналитической" или "расчленяющей". Только такая психология способна охватить жизнь как изменяющуюся целостность. "Душевная жизнь изначально всегда дана в своей целостности, а именно с тремя основополагающими определениями:

1. она развивается

2. она свободна и

3. она определена приобретенной взаимосвязью, т.е. она исторична" Í203. С. 126].

Описательная психология, по первоначальному замыслу Дильтея, должна была стать основой всего комплекса наук о духе. Однако изучение "свободной" и "историчной" душевной жизни никак не могло привести к открытию вневременного методологического каркаса для гуманитарных наук. Дильтей пытается разрешать эту трудность, все чаще выбирая в качестве объекта понимания не "душевную взаимосвязь" как таковую, а "объективированный дух" - формы религии, права, языка, нормы морали, т.д. Но "более объективный" предмет понимания не устраняет историческую основу любого понимания - историчного человека. (Говоря о гуманитарных науках, Дильтей указывает: "Они существенным образом определяются воздействиями, которые отличны от чисто интеллектуального подхода к объектам, а именно: природой и условиями жизни наций, господствующими идеями эпохи, социальными потрясениями в обществах и государствах, а также той силой интересов, которая проявляется в общественном мнении" [114. С. 45].

Таким образом, отмеченные выше две интенции Дильтея - обоснование герменевтики как всеобщей методологии гуманитарных наук и открытие историчности бытия - в значительной степени противоречат друг другу. Образ всеобщей методологии диктует необходимость неизменных, достоверных методов понимания, гарантирующих хотя бы в исторической перспективе достижение истинного и полного понимания. Интуиция же

историзма неизбежно ведет к признанию множества возможных пониманий, в равной степени обоснованных той или иной изменяющейся жизненной взаимосвязью.

Мы обращаем внимание на это противоречие вовсе не с целью упрекнуть Дильтея в недостатке формальной логики. Такое намерение было бы смешным. Речь идет о выявлении важной тенденции мысли. Дильтей был одним из тех мыслителей, в творчестве которых совершался "парадигмальный поворот" в западной философии. Будучи носителем новоевропейской научной парадигмы знания с предикатами "объективности и общезначимости" (отсюда проект всеобщей методологии), Дильтей выходит за ее границы в своей концепции историчности понимания. Тем самым он оказывается в центре проблемы, которая будет одной из самых важных во всей философии 20 века.

Историзм Дильтея своеобразно вписывался в широкое интеллектуальное движение, объединявшее совершенно разных философов (Ницше, Бергсон, др.). Это движение сознательно или неосознанно было направлено протцв того (кантианского) образа философии, согласно которому она представляла собой дисциплину, дающую аподиктические, априорные истины, дисциплину, осуществлявшую метакритику всех частных дисциплин и открывающую концептуальную матрицу всякого познания. Однако, на рубеже 19-20 веков это движение встретило сопротивление со стороны "серьезно настроенных" философов, которые желали отстоять автономию и абсолютность философского знания и которые обратились для этого к математической логике. "Парадигмальными фигурами в этой попытке возродить математический дух были Гуссерль и Рассел" [162. С. 123]. Как пишет Рорти, "поиск серьезности, чистоты и строгости продолжался целых сорок лет. Но в конце поиска еретические последователи Гуссерля (Сартр и Хайдеггер) и еретические последователи Рассела (Селларс и Куайн) подняли те же самые вопросы о возможности аподиктической истины, которые Гегель поднимал в

отношении Канта. Феноменология постепенно трансформировалась в то, что Гуссерль в отчаянии называл "просто антропологией", а "аналитическая" эпистемология (то есть "философия науки") становилась все" более историцистской и все менее "логической"... [162. С. 123-124]. Впрочем, если мы взглянем на творчество Гуссерля в исторической перспективе, то обнаружим, что "еретические" идеи, мотивы активно порождаются в его собственной философии.

Исходной интенцией Гуссерля была идея создания "философии как строгой науки". Идея, которая, по его мнению, много раз провозглашалась, но ни разу не была реализована: в продолжение всей своей истории философия и науки так и не смогли освободиться от разъедающего их релятивизма и скептицизма, обшей "базой" которых является субъективизм. Гуссерль не приемлет не только индивидуальный субъективизм, характерный для античных софистов и скептиков, а потом возобновляющийся в психологизме Локка, Юма с продолжением в позитивизме. Столь же критически он настроен против трансцендентального субъективизма, где истина и ее мера ставятся в зависимость не от отдельного индивида, но от человека как родового существа. Общечеловеческая субъективность все равно остается субъективностью.

Поскольку субъективизм оказывается не преодоленным, постольку складывающиеся основные формы научного мышления - натурализм и историзм - страдают "грехами" релятивизма и скептицизма. В историзме релятивизм провозглашается открыто, ибо здесь утверждается, что каждая истина значима лишь для своего времени, является результатом стечения изменяющихся исторических обстоятельств. Но и натурализм объявляется Гуссерлем разновидностью субъективистской установки, при которой природа (математически истолкованная в естествознании 17-19 веков) считается универсальной, ни к чему не сводимой реальностью. По Гуссерлю же, только дух "автономен" и "доступен истинно рациональному, истинно научному

изучению". Натурализм принципиально ограничен истинами эмпирическими, а значит - условными, относительными.

В противоположность релятивизму и скептицизму Гуссерль утверждает: "Что истинно, то абсолютно истинно "само по себе"; истина тождественно едина, воспринимают ли ее в суждениях люди или чудовища, ангелы или боги" (Цит. по: [36. С. 117]). То, что истинно, усматривается с очевидностью и не подвержено сомнению. Сама очевидность есть "переживание совпадения мыслимого с присутствующим", переживание совпадения "между пережитым смыслом высказывания и пережитым соотношением вещей..." [36. С. 118]. Переживание соотношения вещей есть "феномен" (в интерпретирующем переводе Хайдеггера: феномен - это себя-в самом себе-показывающее, открытое), а наука о феноменах есть феноменология. Правда, не всякий феномен будет предметом феноменологии. Среди феноменов Гуссерль различает "эмпирические" и "чистые" (или "феноменологические") феномены.

Эмпирическое явление не показывает себя само, оно дано во взаимодействиях с другими явлениями и раскрывается через них. А знание о таком явлении будет неотчетливым, замутненным различными ситуативными, социальными, культурными привнесениями. Пробиться к чистому феномену,

и н w

к самим вещам можно путем воздержания от суждении по поводу существования или несуществования внешнего мира ("эпохе"), а также посредством эйдетической и феноменологической редукций, выносящих "за скобки" все, что не является самоданным. Что же остается в результате? В результате выявляются, обнажаются структуры "чисто рецептивного" сознания, сознания как такового, и эти структуры, по сути, представляют собой вариант (отличный от кантовского) трансцендентального субъекта. В описании интенциональности, интерсубъективности как структур сознания Гуссерль склоняется к трансцендентализму, бывшему прежде объектом его критики. Но наибольшее изменение его точки зрения заметно в трактовке временности сознания. Временность начинает рассматриваться Гуссерлем как

универсальный горизонт жизни трансцендентального Я. Когда время становится последней, несводимой реальностью сознания, все труднее удается обосновывать абсолютные и вечные истины. Анализ временности сознания выводит Гуссерля на "дорогу историзма" (и отсюда просматривается прямой путь к хайдеггеровскому постулату "бытие есть время"). "Крен" в сторону историзма еще сильнее проявился в позднем творчестве Гуссерля, в особенности в опубликованной после смерти работе "Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология". В этом сочинении Гуссерль усматривает источник современного европейского кризиса в новом (начиная с Галилея) естествознании. Галилей осуществил математизацию природы и показал, что наука сама конструирует свой предмет, а не просто обобщает опыт. Но такое конструирование, оторванное от феноменологического созерцания, привело естествознание к утрате смысла того, что оно исследует. Новое естествознание, устраняя все субъективное, окончательно отрывается от человека и от его жизненных смыслов. Соответственно, преодоление кризиса (порожденного техницизмом и натуралистическим объективизмом) достигается, по Гуссерлю, через восстановление связи между наукой и самим познающим человеком, его жизненным миром.

"Жизненный мир" - одно из ключевых понятий у позднего Гуссерля. Что представляет из себя этот мир? "Во-первых, жизненный мир всегда отнесен к субъекту, это его собственный окружающий повседневный мир. Во-вторых, именно поэтому жизненный мир имеет телеологическую структуру, поскольку все его элементы соотнесены с целеполагающей деятельностью человека... Наконец, если мир, как его описывает математическая физика, неисторичен, то жизненный мир, напротив, представляет собой историю. Если в естественных науках мы всегда прибегаем к объяснению, то жизненный мир открыт нам непосредственно, мы его понимаем..." Г36. С. 130-131]. Жизненный мир, данный человеку в дорефлексивном понимании, является основой, "горизонтом" любого, в том числе естественнонаучного, знания.

Говоря о практически-жизненном понимании, как о бытийном фундаменте всякого познания, Гуссерль фактически утверждает идеи, которыми он прежде был так недоволен, обнаружив их в книге своего ученика ("Бытие и время" Хайдеггера).

Правда, в трактовке понятия "жизненный мир" нет окончательной ясности, что и обнаружилось в спорах последователей Гуссерля по этому поводу. Главный вопрос заключается в следующем: надо ли понимать жизненный мир как неизменную данность (некий эмпирический коррелят трансцендентальной субъективности), или же следует настаивать на его исторической изменчивости? Сам Гуссерль не дает однозначного толкования, но во многих фрагментах он определяет жизненный мир как мир культуры, то есть трактует его конкретно-исторически.

Неопределенность позиции Гуссерля в этом вопросе не случайна, а выражает движение его мысли в процессе длительной творческой эволюции. Он начинал с проекта построения рафинированной философии (философии как строгой науки), свободной от эмпирических наслоений и субъективных привнесений, которая открывает априорные истины и видит свой идеал в логике и математике. А в своем последнем произведении философ настаивает на существовании жизненного, бытийного (и к тому же, исторически изменчивого) фундамента для самого строгого знания. Феноменология, первоначально задуманная в качестве своеобразного наукоучения, превращается в философию истории.

Можно предположить, что изначальный трансцендентный порыв Гуссерля к абсолютному, строгому и достоверному знанию (и от этого „порыва он так до конца и не отказался) проистекает из традиционной философской (просветительской) веры в разум, в его автономность и беспредпосылочность. В то время как к историческому и культурному анализу Гуссерля побуждали реальные проблемы (в том числе порождаемые теоретическим разумом) реального жизненного мира, чью реальность он так до конца и не принял. И

этот путь, путь, по которому проходит Гуссерль, выражает одну из общих тенденций всей философии 20 века.

Наиболее мощное, интересное, оригинальное развитие феноменологические идеи Гуссерля получили в творчестве М.Хайдеггера, одного из крупнейших философов нашего столетия. В философских словарях и учебниках работы Хайдеггера классифицируются по разным рубрикам: экзистенциальная философия, философская антропология, т.д. Но сквозной линией, объединяющей все его творчество, оказывается линия герменевтическая. Хайдеггера по праву часто называют "основателем" философской герменевтики: с одной стороны, проблемы понимания занимают центральное место в его сочинениях; с другой, в результате влияния наследия немецкого мыслителя эти проблемы утвердились в качестве важнейших тем западной философии 20 века.

Суть хайдеггеровской трактовки понимания - это придание ему онтологического статуса - не случайно свою герменевтику он трактует как "фундаментальную онтологию". Главный вопрос всей мысли Хайдеггера "Что есть бытие?" стопроцентно онтологичен, и герменевтическая концепция призвана дать на него ответ, точнее, расчистить подступы к ответу. Смысл сформулированного вопроса несколько различается в работах Хайдеггера разных периодов: так, в первом периоде Хайдеггер спрашивает о "бытии сущего в его отличие от самого сущего", в поздних же сочинениях немецкий философ пытается высказать "бытие, поскольку оно уже не есть бытие сущего". Различаются и даваемые ответы: в "Бытии и времени" основой для понимания бытия служит по преимуществу аналитика человеческого присутствия (здесьбытия), а в поздних работах подход к бытию мыслится возможным в основном через вопрошание языка. Однако, общая герменевтическая направленность мышления остается неизменной.

Итак, что такое бытие? "Оно есть оно само. Испытать и высказать это должно научиться будущее мышление. "Бытие" - это не Бог и не основа мира.

Бытие шире, чем все сущее, и все равно оно ближе человеку, чем любое сущее, будь то скала, зверь, художественное произведение, машина, будь то ангел или Бог. Бытие - это ближайшее. Однако ближайшее остается для человека самым далеким. Человек всегда заранее уже держится прежде всего за сущее и только за него" [202. С. 202. См. также, с. 157-176, 391-396]. Поскольку человек держится за сущее, постольку закономерен вопрос: по какому сущему должен быть прочитан смысл бытия, какое сущее должно быть отправным пунктом для открывания бытия? Таким сущим, по Хайдеггеру, может быть только сам человек, ибо только ему в его собственном бытии открыто бытие.

Открытие бытия не следует мыслить, как узнавание того, что существует самостоятельно и независимо (до и помимо) такого открытия. Напротив, именно в акте открытия бытие есть так, как оно есть. Бытие есть по-разному, бытие может открываться и открывается различно. Бытие есть как бытие-возможность. В поздний период Хайдеггер мыслит возможности как возможности самого бытия; в период "Бытия и времени" они "еще в значительной степени препоручены человеку (что, конечно, не имеет ничего общего с произволом). (Здесьбытие не есть нечто наличное, что в придачу еще что-то может, чем-то способно быть, но оно первично есть бытие-возможность. Здесьбытие всякий раз есть именно то, чем оно может быть, и так, как то в его возможностях" [204. С. 4]. Здесьбытие искони реализует одни возможности и упускает другие, использует возможности, лишается их, совершает ложные выборы. Поэтому бытие открывается здесьбытию не в зеркальном отражении, а в акте интерпретирующего истолкования. Открытость бытия через возможности Хайдеггер и называет пониманием. ("Понимание есть экзистенциальное бытие можествования, присущего самому здесьбытию, а именно так, что это бытие в нем самом раскрывает "как обстоит дело" с бытием-вместе-с-ним" [204. С. 5].) Человек характеризуется при этом как такое сущее, которое в своем бытии относится к этому бытию как понимающее.

Заключение диссертации по теме «Социальная философия», Кузин, Василий Иванович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение мы можем кратко перечислить те основные определения понимания, которые использовались нами в работе. Разные определения понимания являются разными «точками зрения», схватывающими отдельные (абстрактные) стороны явления. Конкретное складывается как синтез многих (абстрактных) определений.

На самом исходном абстрактном уровне представлений о социальной деятельности вообще понимание было определено как духовное распредмечивание. В соответствии с принятой в работе интерпретацией «духовной деятельности» понимание предстало как движение знания. Далее было проведено различение движения знания на уровне социального субъекта и отдельного индивида. В этом различении понимание есть движение знания индивида. Рассматривая крайние точки этого движения и его направленность, мы постулировали понимание как движение от наличного знания индивида к результату его деятельного взаимодействия с миром. В этом отношении понимание есть самопонимание индивида, опосредованное предметом понимания (результатом взаимодействия). В своих познавательных актах индивид либо актуализирует (возобновляет и использует) свое старое знание, либо узнает что-то новое. Понимание связывалось нами с распознаванием нового. Мы предположили далее, что знание индивида существует для него в двух различных формах: явной (когда знание открыто, явлено самому понимающему индивиду) и скрытой (когда сам индивид не подозревает о своем знании). Исходя из такого представления, распознавание нового знания осуществляется как выявление скрытого знания индивида. Понимание тогда есть переход знания из неявной формы в явную (осознанную). Введя в дальнейшем структурное представление о знании, мы смогли определить понимание как частичное совпадение структур скрытого опредмеченного знания и структур живого взаимодействия индивида и мира. На основе принципа нетождества действия и сознания (также - нетождества мышления и сознания) стало возможным представить понимание как сторону системного процесса движения знания индивида. Движение знания осуществляется как взаимные переходы внутреннего опредмечивания и распредмечивания. Системность этого процесса заключена в том, что каждая его сторона содержит в себе собственную противоположность. Теперь понимание снова определяется как духовное распредмечивание, но по сравнению с исходным данное определение уже находится на другом уровне абстракции. Наконец, последним шагом конкретизации в данной работе было рассмотрение понимания во взаимодействии индивидов. В этом контексте понимание осуществляется как частичное и опосредованное совпадение структур действий взаимодействующих индивидов. Реальным понимающим по-прежнему остается индивид, но теперь его понимание толкуется как самопонимание, опосредованное другим индивидом.

Как мы неоднократно указывали, предложенная модель понимания не является ни всеохватывающей, ни единственно возможной. Она строится в пределах определенного подхода и ограничена его предпосылками и допущениями. Рефлективное осознание пределов собственной модели предостерегает от недопустимых генерализаций, дает основание для признания возможности других концептуальных моделей и является необходимым условием для их продуктивного сопоставления.

Дальнейшее же развертывание предложенной в настоящей диссертации модели понимания возможно, на наш взгляд, в двух принципиальных направлениях. С одной стороны, перед исследователем стоит задача переформулирования в терминах деятельностной модели традиционных герменевтических проблем, в первую очередь проблемы типов интерпретаций и проблемы истины в понимании. С другой стороны, возможно, на наш взгляд, более полное и тщательное развертывание намеченных в работе синтезирующих интенций деятельностной модели, которые позволяют ей продуктивно усваивать теоретические достижения многих философских исследований понимания. Выявление точек соприкосновения разных философских направлений в решении проблемы понимания позволяет не только сконструировать более богатую теоретическую модель, но и дает один из вариантов видения единства философского процесса, в частности, например, для философии 20 века. (Нахождение какой-либо точки зрения, позволяющей установить обобщающую перспективу для различных философских концепций, в условиях постмодернистской раздробленности дискурса обладает самостоятельной ценностью.) В этой конструирующей работе важной проблемой является определение и точная фиксация степени и уровня теоретической редукции, на котором обнаруживается общность или совместимость различных концептуальных подходов.

Что же касается проблемы типов интерпретации и проблемы истины, то в нашей модели основой для их решения является признание интерсубъективной сущности понимания. Исходным для классификации типов интерпретации (понимания) будет различение типов взаимодействия индивидов по степени его системности. Предпочтение того или иного типа интерпретации определяется условиями функционирования социальной системы и фиксируется как ее внутренняя цель. Основываясь на анализе системного взаимодействия индивидов, можно, на наш взгляд, последовательно решать большую и самостоятельную проблему правильного понимания или истины в понимании, проблему, которая традиционно считается основной как в теории познания, так и в герменевтике.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Кузин, Василий Иванович, 1998 год

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Августин Аврелий Исповедь /Августин Аврелий. Исповедь; Абеляр П. История моих бедствий: Пер. с латин. - М.: Республика, 1992,- 335 с. - (Человек в исповедальном жанре).

2. Аверинцев С.С. Бахтин, смех, христианская культура. / М.М.Бахтин как философ /С.С.Аверинцев, Ю.Н.Давыдов, В.Н.Турбин и др. - М.: Наука, 1992. -С. 7-19.

3. Автономова Н.С. Концепция сознания в структурализме. /Проблема сознания в современной западной философии: Критика некоторых концепций /В.А.Подорога, А.Б.Зыкова, И.С.Вдовина и др. - М.: Наука, 1989. - С. 213-225.

4. Автономова Н.С. Эпистемологическая концепция М.Фуко и ее эволюция. /Французская философия сегодня: Анализ немарксистских концепций /М.Грецкий, Н.Автономова, Л.Филиппов и др. - М.: Наука, 1989. - С. 45-64.

5. Адорно Т. К логике социальных наук. //Вопросы философии. - 1992. - № 10. -С. 76-87.

6. Айер А.Д. Язык, истина и логика. /Аналитическая философия: Избранные тексты /Сост., вступ. Ст. И коммент. А.Ф.Грязнова. - М.: из-во МГУ, 1993. -С. 50-66.

7. Алексеев И.С. Об универсальном характере понимания. //Вопросы философии. - 1986. - № 7. - С. 73-74.

8. Анц В. Диалог Хайдеггера с традицией. /Философия Мартина Хайдеггера и современность. - М.: Наука, 1991. - С. 53- 61.

9. Арон Р. Этапы развития социологической мысли /Общ. ред. И предисл. П.С.Гуревича. - М.: Издательская группа "Прогресс" - "Политика", 1992. - 608 с.

10. Бабушкин В.У. Об антропологической модели понимания. //Вопросы философии. - 1986. - № 9. - С. 56-59.

П.Бакеева Е.В. Методологическая роль внеисточни косого знания в процедуре понимания. /Наука. Закономерности се развития. - Томск. 1992 -Вып. 8.

12. Баранов Н.П. Философский анализ проблемы понимания в условиях компьютеризации обучения в ВУЗе : Автореф. дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 /Туманит, академия вооруж. сил. - М., 1992. - 22 с.

13. Барт Р. S/Z, М.: РЖ "Культура" Издательство "Ad marginem", 1994. -303 с.

14. Батай Ж. Сад и обычный человек. Суверенный человек Сада. /Маркиз де Сад и XX век. Пер. С франц. - М.: РЖ "Культура", 1992. - С. 89-133.

15. Батищев Г.С. Неисчерпанные возможности и границы применимости категории деятельности. Деятельностный подход в плену субстанциализма. /Деятельность: теории, методология, проблемы. - М.: Политиздат, 1990. - С. 21-34, 169-176.

16. Бауман 3. Философия и постмодернистская социология. //Вопросы философии. - 1993. - № 3. - С. 46-61.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества: [Сб. избр. тр.]/ [Примеч. С.С.Аверинцева, С.Г.Бочарова] - М.: Искусство. 1979. - 423 с.

18. Бексосынова Ж.Б. Диалогический характер понимания. /Истины и ценности на рубеже ХХ-ХХ1 веков. М., 1992.

19. Бергсон А. Смех /Предисл. И примеч. И.С.Вдовина. - М.: Искусство, 1992. -127 с.

20. Библер B.C. От наукоучения - к логике культуры: Два философских введения в двадцать первый век. - М.: Политиздат. 1990. - 413 с.

21. Бородина H.A. Философский анализ проблемы взаимопонимания. Автореф. Дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 /Кирг. гос. ун-т им. 50-летия СССР. - Фрунзе. 1989.-20 с.

22. Борхес Х.Л. Письмена Бога /Составление, вступ. Статья и прим. И.М.Петровского. - М.: Республика, 1992. - 510 с.

23. Брудный A.A. Экспериментальный анализ понимания. //Вопросы

г\

философии. - 1986. - № 9. - С. 60-63.

24. Брушлинский A.B. Культурно-историческая , теория мышления (Философские проблемы психологии). - М.: «Высшая школа», 1968. - 104 с.

25. Бубер М. Два Образа веры: Пер. с нем. /Под ред. П.С.Гуревича, С.Я.Левит, С.В.Лезова. - М.: Республика, 1995. - 464 с. - (Мыслители XX века).

26. Буева Л.П. Человек: деятельность и общение. - М.: Мысль, 1978. - 216 с.

27. Буржуазная философия XX века. /Редколлегия: Л.Н.Митрохин и др./. М.: Политиздат, 335 с.

28. Быстрицкий Е.К. Научное познание и проблема понимания. Киев: Наук, думка, 1986. - 134 с.

29. Васильева Т.В., Панченко А.И., Степанов Н.И. К постановке проблемы понимания в физике. //Вопросы философии. - 1978. - № 7.

30. Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. /Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н.Давыдова; предисл. П.П.Гайденко. - М.: Прогресс, 1990. - 808 с. -(Социлогич. мысль Запада).

31.Вельфин Г. Основные понятия истории искусств. Проблема эволюции стиля в новом искусстве. - СПб.: Мифрил, 1994. - ХУ!!! + 398 е., ил. (Классика искусствознания).

32. Витгенштейн Л. Философские работы. Часть 1. Пер. с нем. /Составл., вступ. Статья, примеч. М.С.Козловой. Перевод М.С.Козловой и Ю.А.Асеева. М.: Издательство "Гнозис" 1994. - 612 с.

33.Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного /Пер. с нем. - М.: Искусство, 1991. - 367 с. - (Серия "История эстетики в памятниках и документах").

34. Гадамер Г.-Г. Истина и метод: Основы филос. герменевтики: Пер. с нем./Общ. ред. и вступ. статья Б.Н.Бессонова. - М.: Прогресс, 1988. - 700 с.

35. Гайденко П.П. Герменевтика и кризис буржуазной культурно-исторической традиции. //Вопросы литературы. - 1977. - № 5.

36. Гайденко П.П. Научная рациональность и философский разум в интерпретации Эдмунда Гуссерля. //Вопросы философии. -1992,- № 7. - С. 116135.

37. Гартман H.H. Старая и новая онтология. //Историко-философский ежегодник 88. - М.: Наука, 1988. - С. 320-324.

38. Геворкян Г.А. О проблеме понимания. //Вопросы философии. - 1980. -№ 11.-С. 122-131.

39. Гегель Энциклопедия философских наук. Т.1 Наука логики. М., "Мысль". -452 с.

40. Герменевтика: история и современность: критич. очерки [Сб. ст. /Редкол., Бессонов Б.Н. и др.]. - М.: Мысль, 1985. - 304 с.

41.Гильбурд Г.И. Исполнительское искусство - сфера проявления художественной идеи. - Томск: изд Томск. Ун-та, 1984. - 10,3 л.

42. Грецкий М. Н. Структурализм К.Леви-строса и проблема гуманизма. /Французская философия сегодня. - С. 17-44.

43. Гриндер Д., Бэндлер Р. Структура магии: Пер. с англ. /М.: Каас, 1995. -520 с.

44. Гройс Б. Да. Апокалипсис, да, сейчас. //Вопросы философии. - 1993. - № 3. - С. 28-35.

45. Грофф С. За пределами мозга: Рождение, смерть и трансценденция в психотерапии [Пер. с англ. А.Адрианова и др.] - [2-е изд., испр.]. - М.: изд-во Трансперсон, ин-та. 1993. - 497 с.

46. Грязнов А.Ф. Естественный язык и понимание культурно-исторических феноменов. /Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания /Отв. Ред. и сост. И.Т.Касавин. - М.: Политиздат, 1990. - С. 239-255.

47. Грязнов А.Ф. Понимание понимания: на пересечении двух традиций. /Проблемы философской герменевтики. - М.: 1990.

48. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. /Пер. с нем. яз. под ред. и с предисл. Г.В.Рамишвили. - М.: Прогресс, 1984. - 397 с.

49. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры: Пер. с нем. яз. /Сост., общ.ред. и вступит, ст. А.В.Гулыги, Г.В.Рамишвили. - М.:Прогресс,1985,- 451 с.

50. Гуревич П.С. Проблема Другого в философской антропологии М.М.Бахтина. /М.М.Бахтин как философ. - М.: 1992. - С.83 - 96.

51. Гуренко Е.Г. Проблемы художественной интерпретации (философский анализ). - Новосибирск: Наука, 1982. - 256 с.

52. Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии: Филос,- гносеол. анализ. - М.: Политиздат, 1985. - 192 с. - (Над чем работают, о чем спорят философы).

53. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. //Вопросы философии. - 1992. - № 7. - С. 136-175.

54. Гуссерль Э. Логические исследования, т. 2, ч. 1 Исследования по феноменологии и теории познания. Исследование У. Об интенциональных переживаниях и их "содержаниях". /Проблемы онтологии в современной буржуазной философии /Отв. Ред. Т.А.Кузьмина. - Рига: Зинатне. 1988. - С. 282-297.

55. Гуссерль Э. Феноменология. //Логос. - М. - 1991. - № 1.

56. Давыдов В.В. Проблема деятельности как способа человеческого бытия и принцип монизма. /Деятельность: теории, методология, проблемы. - М.: Политиздат, 1990. - С. 239-250.

57. Давыдов Ю. Идея рациональности в социологии музыки Теодора Адорно. /Кризис буржуазной культуры и музыка. Вып. 3. Сборник статей. Составитель и редактор Л.Н.Раабен. - М„ "Музыка", 1976. - С. 49-105.

58. Делез Ж. Представление Захер-Мазоха (Холодное и Жестокое) /Венера в мехах. 1. Фон Захер-Мазох. Венера в мехах. Ж.Делез. Представление Захер-Мазоха. З.Фрейд. Работы о мазохизме. Пер. с нем и франц. - М.: РИК "Культура", 1992. - С. 189-314.

59. Деррида Ж. Жак Деррида в Москве: деконструкция путешествия. - М.: РИК "Культура", 1993.- 199 с.

60. Деррида Ж. Шпоры: стили Ницше. //Философские науки. - 1991. - № 2. -С. 118-145, №3.

61. Дильтей В. Литературные архивы и их значение для изучения истории философии. Сон. //Вопросы философии. - 1995. - № 5. - С. 112-136.

62. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума. //Вопросы философии. - 1988. - № 4.

63. Дильтей В. Типы мировоззрения и их обнаружение в метафизических системах. /Культурология. XX век: Антология. - М.: Юрист, 1995. - (Лики культуры). - С. 213-255.

64. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод и предназначение /Перевод с фр., составление, послесловие и примечания А.Б.Гофмана. - М.: Канон, 1995. -352 с. - (История социологии в памятниках).

65. Злобин Н.С. Деятельность - труд - культура. /Деятельность: теории, методология, проблемы. М.: Политиздат, 1990. - С. 111-128.

66. Зись А.Я., Стафецкая М.П. Методологические искания в западном искусствознании. Критический анализ современных герменевтических концепций. - М.: Искусство, 1984. - 238 с.

67. Ивин A.A. Понимание и ценности - логическая структура понимания. //Вопросы философии. - 1986. - № 9. - С. 49-50.

68. Ильин В.В., Мариничев Э.А. Гносеологические аспекты проблемы понимания в естественнонаучном и гуманитарном знании. /Естественнонаучное и социо-гуманитарное знание: методологические аспекты взаимодействия. - Л.: 1990.

69. Ингарден Р. Исследования по эстетике: Пер с польского А.Ермилова и Б.Федорова. Редакция А.Якушева. Предисл. В.Разумного. - М.: изд. иностр. лит., 1962.

70. Ионин Л.Г. Понимающая социология. Ист.-критич. анализ.- М.: Наука, 1979. - 207 с.

71. Каган М.С. Человеческая деятельность (опыт системного анализа). - М.: Политиздат, 1974. - 328 с.

72. Камю А. Бунтующий человек. Философия. Политика. Искусство: Пер. с фр. - М.: Политиздат, 1990. - 415 с. - (Мыслители XX века).

73. Кант И. Предполагаемое начало человеческой истории /Кант И. Трактаты и письма. - М.: Наука, 1980. - С. 43-60.

74. Кант И. Сочинения в шести томах. [Под общ. ред. В.Ф.Асмуса и др.]. М., "Мысль", 1966. (Акад. Наук СССР. Ин-т философии. Философ, наследие). Т. 6. [Ред. Т.И.Ойзерман] 1966. - 743 с.

75. Карнап Р. Значение и необходимость. Исследование по семантике и модальной логике. Пер Н.В.Воробьева. Общ. рад. проф. Д.А.Бочвара. Предисл. проф. С.АЯновской. М.: изд-во Иностр. лит., 1959.

76. Касавин И.Т. Познание в мире традиций. - М.: Наука, 1990. - 202 с.

77. Кассирер Э. Естественнонаучные понятия и понятия культуры. //Вопросы философии. - 1995. - № 8. - С. 158-173.

78. Кассирер Э. Лекции по философии и культуре. Философия символических форм. /Культурология. XX век. - С. 104-212.

79. Келле В.Ж. Наука как компонент социальной системы. - М.: Наука, 1988. -198 с.

80. Клименкова Т.А. Бессознательное как горизонт сознания в структурализме М.Фуко. /Проблема сознания в современной западной философии. - С. 237-250.

81. Козлова М.С. Размышления о феноменах сознания в работах позднего Л.Витгенштейна. /Проблема сознания в современной западной философии. -С. 190-212.

82. Козлова Н.Н. Объяснение и понимание в анализе обыденного сознания. /Проблема метода в социально-гуманитарном познании. - М.: 1989.

83. Колеватов В.А. Социальная память и познание - М.: Мысль, 1984 190 с.

84. Конрад-Мартиус X. Трансцендентальная и онтологическая феноменология. /Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. -С. 321-328.

85. Корыхалова Н.П. Интерпретация музыки: теоретические проблемы музыкального исполнительства и критический анализ их разработки в

современной буржуазной эстетике. - Л.: Музыка. Ленингр. отд-ние, 1979. - 208 с.

86. Костина Л.В. Понимание и объяснение: сравнительный анализ :Автореф. дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 /Урал. гос. ун-т им. А.М.Горького. -Свердловск, 1990. - 20 с.

87. Куайн В. Онтологическая относительность. /Современная философия науки. - М.: Наука, 1994. - С. 23-36.

88. Кузнецов В.Г. Герменевтика и гуманитарное познание. - М.: Изд. МГУ, 1991,- 192 с.

89. Кузнецов М.М. Проблема сознания в философской герменевтике Х.-Г. Гадамера. /Проблема сознания в современной западной философии. - С. 226236.

90. Кулэ М.Х. Философское обоснование науки и проблема понимания. /Философия, наука, человек. - Рига.: 1990.

91. Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории. /Современная философия науки. - С. 37-51.

92. Кун Т. Структура научных революций. Пер. с англ. И.З.Налетова. Общ. ред. и послеслов. С.Р.Микулинского и Л.А.Марковой.- 2-е изд. - М.: Прогресс, 1977. - 300 с.

93. Курников Л.Н. Понимание как осмысление. //Философская и социологическая мысль. - Киев, 1990. - № 5.

94. Кутырев В.А. Понимание как форма существования человека в искусственной реальности. /Проблема метода в социо-гуманитарном познании. -М.: 1989.

95. Кьеркегор С. Страх и трепет: Пер. с дат. - М.: Республика, 1993. - 383 с. -(Б-ка этической мысли).

96. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. Пер. чс фр. /Перевод А.К.Черноглазова. -М.: Изд. "Гнозис", 1995. - 192 с.

97. Лакатос И. Доказательства и опровержения. Как доказываются теоремы. Пер. с англ. И.Н.Веселовского. М.: "Наука", 1967. - 152 с.

98. Лакатос И. Методология научных исследовательских программ. //Вопросы философии. - 1995. - № 4. - С. 135-154.

99. Левайн Дж. В поисках реальности. //РЖ Социальные и гуманитарные науки. Сер 3. - Филос. - 1995. - № 1.

100. Леви-Строс К. Первобытное мышление. /Пер., вступ. Ст. И прим. А.Б.Островского. - М.: Республика, 1994. - 384 е.: ил. - (Мыслители XX в.).

101. Леви-Строс К. Структурная антропология. /Пер. с фр. под ред. и с примеч. В.В.Иванова/. - М.: Наука, 1985. - 536 с.

102. Лекторский В.А. Междисциплинарный и философский подход к проблеме понимания. //Вопросы философии. - 1986. - № 7. - С. 65-69.

103. Лекторский ВА. Субъект, объект, познание. - М.: Наука, 1980. - 359 с.

104. Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Издание пятое.

105. Макарычев С.П. Понимание и противоречие: методологические проблемы. - Красноярск: изд-во Красноярск, ун-та, 1990. - 143 с.

106. Малиновская К.В. Понимание и его роль в науке. //Философские науки. - 1974.-№ 1.

107. Малкольм Н. Мур и обыденный язык /Аналитическая философия. -С. 84-99.

108. Манекин Р.В. Еще раз о понимании: герменевтика или "панпсихизм": (несколько замечаний к постановке проблемы). //Вест. Моск. Ун-та. - Сер. 7. -Философия. - М., 1993. - № 4.

109. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Издание второе.

110. Маркузе Г. Одномерный человек. - М.: "REFL-book", - 1994. - 368 с.

111. Махлин В.Л. Наследие М.М.Бахтина в контексте западного постмодернизма. /М.М.Бахтин как философ. - С. 206-220.

112. Мерло-Понти М. Временность. /Историко-философский ежегодник 90. -М.: Наука, 1991. - С. 271-293.

113. Митчем К. Что такое философия техники? М.:Аспект Пресс, 1995,- 149 с.

- (Программа обновления гуманитарного образования в России).

114. Михайлов A.A. Современная философская герменевтика: Критический анализ. - Минск: изд-во "Университетское", 1984. - 191 с.

115. Молчанов В.И. Гуссерль и Хайдеггер: феномен, онтология, время. /Проблема сознания в современной западной философии. - С. 110-136.

116. Момджян К.Х. Введение в социальную философию: Учебное пособие для вузов. - М.: Высшая школа: Книжный дом «Университет», 1997. - 448 с.

117. Мотрошилова Н.В. Анализ "предметностей" сознания в феноменологии Э.Гуссерля. /Проблема сознания в современной западной философии. - С. 6398.

118. Мунье Э. Персонализм /Пер. с фр. И примеч. И.С.Вдовина. - М.: Искусство, 1992. - 143 с.

119. Накорчевский A.A., Смирнов A.B. Диалог буддиста и суфия о том, что есть Истина. //Историко-философский ежегодник 92. - М.: Наука, 1994. - С. 182199.

120. Никифоров A.JI. Деятельность, поведение, творчество. Общее и индивидуальное в деятельности. /Деятельность: теории, методология, проблемы. -М.: Политиздат, 1990. - С. 52-69, 187-194.

121. Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. - М.: "REFL-book", 1994. - 352 с.

122. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т. 1. Литературные памятники /Составление, редакция изд., вступ. Ст. И примеч. К.А.Свасьяна; Пер. с нем. - М.: Мысль, 1990.-829, [2] е., Т.2 . - 829, [1] с.

123.Нишанов В.К. Феномен понимания: когнитивный анализ. /АН Кирг. ССР, ин-т философии и права. - Фрунзе: Илим, 1990. - 227 с.

124. Новая технократическая волна на Западе. [Сб. ст.: Переводы] ./АН СССР, Ин-т философии. - Сост. и вступ. ст. П.С.Гуревича. - М.: Прогресс, 1986.

- 450 с.

125. Нодия Г.О. Границы понимания как отношения к миру. //О духовности. -Тбилиси, 1991.

126. Объяснение и понимание в научном познании: Сб. ст. /АН СССР, Ин-т философии; отв. ред. Г.И.Рузавин. - М.: Б.и., 1983. - 139 с.

127. Объяснение и понимание в социальном познании: [Сб. ст.] /АН СССР, Ин-т философии; [отв. ред. В.Г.Федотова]. - М., 1990. - 138 с.

128. Объяснение и понимание в специальных общественных науках: [Сб. ст] /АН СССР, Ин-т философии; [отв. ред. В.Г.Федотова]. - М., 1989. - 186 с.

129. Огурцов А.П. Процедура понимания и генезис естественных наук. //Вопросы философии. - 1986. - № 8. - 54-56.

130. Ортега-и-Гассет X. Что такое философия? . М.: Наука, 1991. - 408 с.

131. Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры /Вступ. ст. Г.М.Фридлендера; Сост. В.Е.Багно. - М.: Искусство, 1991. - 558 с. - (История эстетики в памятниках и документах).

132. Остин Дж. Значение слова. /Аналитическая философия. - С. 105-120.

133. Павиленис Р.И. Проблема смысла: совр. логико-филос. анализ языка. -М.: Мысль, 1983. - 286 с.

134. Петрова И.А. Социально-коммуникативная природа письменного текста и проблемы его понимания. :Автореф. дис. ... канд. филос. наук: 09.00.01 /Рос. акад. наук. Ин-т философии. - М., 1993. - 17 с.

135. Пивоваров Д.В. Проблема носителя идеального образа: операциональный аспект. - Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1986. - 130 с.

136. Пигров К.С. Научно-техническое творчество: Социально-философские проблемы. - Л.: Изд-во ЛГУ, 1979. - 144 с.

137. Пирожкова Л.Ф. Понимание и ценности. /Диалектика фундаментального и прикладного. - М., 1989.

138. Платон Собрание сочинений в 4 т.: Т. 1 /Общ. ред. А.Ф.Лосева и др?; Авт. Вступит. Статьи А.Ф.Лосев; Примеч. А.А.Тахо-Годи; Пер. с древнегреч. - М.:

Мысль, 1990. - 860, [2] с. - (Филос. наследие). - В надзаг.: АН СССР. Ин-т философии. Т. 2. - М.: Мысль, 1993. - 528 с.

139. Плетников Ю.К. Место категории деятельности в теоретической системе исторического материализма. /Деятельность: теории, методология, проблемы. -М.: Политиздат, 1990. - С. 83-97.

140. Подорога В.А. Мир без сознания (проблема телесности в философии Ницше. /Проблема сознания в современной западной философии. - С. 15-32.

141. Полани М. Личностное знание. - М., 1985.

142. Пономарь Л.В. Понимание как творческий процесс. :Автореф. дис. ...канд. филос. наук: 09.00.01 /Киев. гос. ун-т им. Т.Г.Шевченко. - Киев, 1991. -17 с.

143. Поппер К. Логика и рост научного знания. - М., 1983.

144. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1: Чары Платона. Пер. с англ. под ред. В.Н.Садовского. - М.: Феникс. Международный фонд "Культурная инициатива", 1992. - 448 с. Т. 2: Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. - М., 1992. - 528 с.

145. Порус В.Н. Искусство и понимание: сотворение смысла. /Заблуждающийся разум? - С. 256-277.

146. Порус В.Н. "Концептуальные каркасы" понимания. //Вопросы философии. - 1986. - № 7. - С. 77-79.

147. Постмодернизм и культура. Материалы "круглого стола". //Вопросы философии. - 1993. - № 3. - С. 3-16.

148. Потебня A.A. Мысль и язык. /Потебня A.A. Слово и миф. - М.6 Издательство "Правда", 1989. - С. 17-200.

149. Проблема человека в западной философии: Переводы /Сост. И послесл. П.С.Гуревича; Общ. ред. Ю.Н.Попова. -М.: Прогресс. 1988. - 552 с.

150. Проблемы философской герменевтики. М., 1990. х

Ш Рякитов А.И. Понимание и рациональность. //Вопросы философии. -1986. -№ 7. - С. 69-73.

152. Рассел Б. История западной философии. Т. 1,2. - М.: "Миф", 1993.

153.Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. - М.: "Academia-Центр" "МЕДИУМ", 1995. - 415 с.

154. Рикер П. Что меня занимает последние 30 лет. //Историко-философский ежегодник 90. - М.: Наука, 1991. - С. 296-315.

155. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. /Культурология. XX век. -С. 69-103.

156. Роговин М.С. Понимание: процесс, средства, уровни, результат. //Вопросы философии. - 1986. - № 9. - С. 53-56.

157. Розанов В.В. О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. - СПб.: Наука, 1994. - 539 с.

158. Розов М.А. К методологии анализа феномена идеального. /Методологические проблемы науки. - Новосибирск: Наука, 1981. - С. 67-74.

159. Розов М.А. Пути научных открытий. //Вопросы философии. - 1981. - № 8.

160. Рорти Р. Витгенштейн, Хайдеггер и гипостазирование языка. /Философия Мартина Хайдеггера и современность. - С. 121-133.

161. Рорти Р. Случайность, ирония, солидарность. /Перевод с англ. И.Хестановой, Р.Хестанова. - М.: Русское феноменологическое общество. 1996. - 282 с,

162. Рорти Р. Философия и зеркало природы. - Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1997. - 320 с.

163. Рузавин Г.И. Герменевтика и проблемы интерпретации, понимания и объяснения. //Вопросы философии. - 1983. - № 10. - с. 62-70.

164. Рыклин М.К. Сознание и речь в концепции М.М.Бахтина. /М.М.Бахтин как философ. - С. 175-189.

165. Сагатовский В.Н. Категориальный контекст деятельностного подхода. Деятельность: монизм любой ценой или полифония? /Деятельность: теории, методология, проблемы. -М.: Политиздат, 1990. - С. 70-82, 195-205.

166. Самохвалова В.И. Сознание как диалогическое отношение. /М.М.Бахтин как философ. - С. 190-205.

167. Сартр Ж.-П. Основная идея феноменологии Гуссерля: интенциональность. /Проблемы онтологии в современной буржуазной философии. - С. 318-320.

168. Сартр Ж.-П. Проблемы метода: Пер. с фр. - М.: Издательская группа «Прогресс», 1993. - 240 с.

169. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер. с англ. /Под ред. и с предисл. А.Е.Кибрика. - М.: Изд. группа "Прогресс": "Универс", 1993. - 655 с.

170. Серль Дж. Р. Перевернутое слово. //Вопросы философии. - 1992. - № 4. -С. 58-69.

171. Смелзер Н. Социология: пер. с англ. - М.: Феникс, 1994. - 688 с.

172. Современная западная философия: Словарь /Сост. Малахов В С., Филатов В.П. - М.: Политиздат, 1991. - 414 с.

173. Современная философия науки. - М.: Наука, 1994. - 254 с.

174. Сокулер З.А. Проблема обоснования знания: (Гносеологические концепции Л.Витгенштейна и К.Поппера). - М.: Наука, 1988. - 176 с.

175. Сорокин П. Система социологии. Т. 1. Социальная аналитика: Учение о строении простейшего (родового) социального явления. - М.:Наука, 1993 .-447 с. - (Социологическое наследие).

176. Сорокин П. Человек. Цивилизация. Общество /Общ. ред., сост. И предисл. А.Ю.Согомонов: Пер. с англ. - М.: Политиздат, 1992. - 543 с. -(Мыслители XX века).

177. Страуд Б. Аналитическая философия и метафизика. /Аналитическая философия. - С. 152-174.

178. Субботин М.М. Теория и практика нелинейного письма. //Вопросы философии. - 1993. - № 3. - С. 36-45.

179. Сумерки богов. /Сост. И общ. ред. А.А.Яковлева: Перевод. - М.: Политиздат, 1989. - 398 с. - (Б-ка атеистич. лит.).

180. Тиллих П. Избранное: Теология культуры. Пер. с англ, - М.: Юрист, 1995. - 479 с. - (Лики культуры).

181. Тулмин С. Человеческое понимание. /Пер. с англ. З.В.Кагановой; Общ. ред. и вступ. статья П.Е.Сивоконя. - М.: Прогресс, 1984. - 325 с.

182. Тягунов С.И. Понимание в структуре познавательной деятельности .Автореф. дис. ...канд. филос. наук: (09.00.01). ЛГУ. - Л., 1990. - 16 с.

183. Федоров В.М. Проблема понимания в философии и истории. /Взаимоотношения философии и частных наук в процессе перестройки. - М.: 1989.

184. Федотова В.Г. Понимание в различных проблемных ситуациях. /Вопросы философии. - 1986. - № 8. - С. 46-49.

185. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. Пер. с англ. и нем. А.Л.Никифорова; общ. ред. и вступ. ст. И.С.Нарского. - М.: Прогресс, 1986. - 544 с.

186. Фейнберг Е.Л. Эволюция методологии в XX веке. //Вопросы философии. - 1995. -№ 7. - С. 38-44.

187. Филатов В.П. Понимание и основания знания. //Вопросы философии. -1986.-№ 7.-С. 76-77.

188. Филиппов Л.И. Грамматология Ж.Деррида и литературный авангардизм. /Французская философия сегодня. - С. 87-109.

189. Философский энциклопедический словарь. /Редкол.: С.С.Аверинцев, Э.А.Араб-оглы, Л.Ф.Ильичев и др. - 2-е изд. - М.: Сов. Энциклопедия, 1989. -815 с.

190. Фофанов В.П. Социальная деятельность как система. - Новосибирск: Наука, 1981.-300 с.

191. Фофанов В.П. Социальная деятельность и теоретическое отражение. -Новосибирск: Наука, 1986. - 189 с.

192. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. /Общ. ред. Л.Я.Гозмана и Д.А.Леонтьева; вст. Ст. Д.А.Леонтьева. - М.: Прогресс. 1990. - 368 е.: ил. - (Б-ка зарубежной психологии).

193. Франклин Дж. Естественные науки как текстологические интерпретации. //РЖ Общественные науки за рубежом. - Сер 3. - Филос. - 1985. - № 4.

194. Фреге Г. Мысль: логическое исследование. /Философия. Логика. Язык. -М.: 1987.

195. Фрейд 3. Психология бессознательного: Сб. произведений /Сост., науч. Ред., авт. Вступ. ст. М.Г.Ярошевский. - М.: Просвещение, 1990. - 448 с.

196. Фрейд 3. Я и Оно. Труды разных лет. Пер. с нем. Книги 1,2. - Тбилиси: "Мерам", 1991.

197. Фромм Э. Душа человека: Перевод. - М.: Республиа, 1992. - 430 с. -(Мыслители XX века).

198. Фромм Э. Психоанализ и этика. - М.: Республика, 1993. - 415 с. - (Б-ка этической мысли).

199. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук /Пер. с фр. В.П.Визгина, Н.С.Автономовой. Вступительная статья Н.С.Автономовой. -СПб.: А-сас1, 1994. - 406 с.

200. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. (Лекции и интервью. Москва, апрель 1989г.). - М.: Наука, 1992. - 176 с.

201. Хабермас Ю. Хайдеггер: творчество и мировоззрение. //Историко-философский ежегодник 89. - М.: Наука, 1989. - С. 327-352.

202. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: Пер. с нем. - М.: Республика, 1993. - 447 с. - (Мыслители XX в.).

203. Хайдеггер М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение в наши дни. Десять докладов, прочитанных в Касселе (1925). //Вопросы философии. - 1995. - № 11. - С. 119-145.

204. Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет. Пер. с нем./Составл., переводы, вступ. статья, примеч. А.В.Михайлова. М.: Издательство «Гнозис», 1993. -464 с.

205. Хайдеггер и современная философская герменевтика. /Новейшие течения и проблемы философии в ФРГ. - М.: "Наука", 1978. - С. 27-81.

206. Хесле В. Гении философии нового времени /Перевод А.К.Судакова. - М.: Наука, 1992. - 224 с.

207. Цинцадзе Г.И. Метод понимания в философии и проблема человека. -Тбилиси: 1975.

208. Чередниченко Т.В. Герменевтика и музыкознание. Обзор. //PC Общие вопросы искусства. - М.: 1984. - Вып. 1.

209. Черняк B.C. О смысле понимания и понимании смысла. //Вопросы философии. - 1986. - № 8. - С. 60-63.

210. Чешков М.Я. "Новая наука", постмодернизм и целостность современного мира. //Вопросы философии. - 1995. - № 4. - С. 24-34.

211. Чизолм Р. Философы и обыденный язык. /Аналитическая философия. -С. 100-104.

212. Швырев B.C. Понятие понимания как средство анализа научно-познавательной деятельности. //Вопросы философии. - 1986. -№ 8. - С. 51-53.

213. Шелер М. Избранные произведения: Пер. с нем. /Пер. Денежкина A.B., Малинкина А.Н., Филиппова А.Ф.; Под ред. Денежкина A.B. - М.: Издательство "Гнозис", 1994. - 490 с.

214. Шестов JI. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления /Авт. Предисловия Н.Б.Иванов. - Л.: Издательство Ленинградского университета, 1991.-216 с. - (История российской культуры).

215. Шлейермахер Ф. Речи о религии. Монологи. - М. - К.: "REFL - book" -"ИСА", 1994.-432 с. 4

216. Шлик М. Поворот в философии. О фундаменте познания. /Аналитическая философия. - С. 28-49.

217. Шопенгауэр А. О четверояком корне... Мир как воля и представление. Т. 1. Критика кантовской философии: Пер. с нем. /Ин-т философии. - М.: Наука, 1993. - 672 с. - (Памятники философской мысли).

218. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. 1. Гештальт и действительность /Пер. с нем., вступ. ст. И примеч. К.А.Свасьяна. -М.: Мысль, 1993. - 663, [1] е., 1 л. Портр.

219. Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы. //Контекст: Лит.-теоретич. исслед. /АН СССР, Ин-т мировой лит. - М.: Наука, 1991. - С. 215-253.

220. Шпет Г.Г. История как предмет логики. //Историко-философский ежегодник 88. - М.: Наука, 1988. - С. 290-320.

221. Штофф В.А. Объяснение и понимание как методологические процедуры /Философские основания науки. - Вильнюс: 1982.

222. Щедровицкий Г.П. Избранные труды. - М.: изд-во Школы Культурной Политики, 1995. - 800 с.

223. Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности: методологические проблемы современной науки. -М.: Наука, 1978. - 391 с.

224. Юдин Б.Г. Понимание и естественнонаучный эскперимент. //Вопросы философии. - 1986. -№ 8. - С. 57-59.

225. Юнг К.Г. Проблема души нашего времени.: Пер. с нем. /Предисл. А.В.Брушлинского. - М.: Прогресс, 1993. - 336 с. - (Б-ка зарубежной психологии.)

226. Юнг К.Г. Собрание сочинений. Психология бессознательного /Пер. с нем. - М.: Канон, 1994. - 320 с. - (История психологической мысли в памятниках).

227. Юнг К.Г. Собрание сочинений: В 19 т. Т. 15: Феномен духа в искусстве и науке /Пер. с нем. - М.: Ренессанс, 320 с.

228. Яковлев A.A. Проблема понимания в историко-философской работе. //Вопросы философии. - 1986. - № 8. - С. 50-53.

229. Ямченко А.Д. Социально-практическая природа понимания :Автореф. дис. ...канд. филос. наук: 09.00.01 /Киев. гос. ун-т им. Т.Г.Шевченко. - Киев,

1990. - 20 с.

230. Ясперс К. Смысл и назначение истории: Пер. с нем. - М.: Политиздат,

1991. - 537 с. - (Мыслители XX века).

231. Brelet G. L'interprétation creatrice. Essai sur l'execution musical. T.l. L'execution et l'oeuvre; T.2. L'execution et l'expression. P.: Presses universitaires de France, 1951.

232. Derrida J. Le theatre de la cruauté et la clôture de la reppesentation /L'écriture et la différence. - P.: Ed. du Seuil, 1967. - P. 341-362.

233. Jouve V. La Littérature selon Roland Barthe. - P.: Minuit, 1986. - 109 p.

234. Juranville A. Lacan et la philosophie. - P.: PUF, 1984. - 469 p. - (Philosophie d'aujourd'hui).

235. Foucault M. La vie: l'experience et la science. - Rev. De métaphysique et de morale. - P., 1985, a. 90, - №1. - p. 3-14.

236. Ricoeur P. Temps et récit. - P.: Ed. du Seuil, 1983, - T.l. - 322 p.

N