Политический контроль и негативные настроения ленинградцев в период Великой Отечественной войны тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.02, доктор исторических наук Ломагин, Никита Андреевич

• Ломагин, Никита Андреевич
• доктор исторических наук
• 2005

Оглавление диссертации доктор исторических наук Ломагин, Никита Андреевич

4

Глава 1. Источники изучения политического контроля и негативных настроений в период битвы за Ленинград

1. Документы органов госбезопасности - важнейший источник изучения негативных настроений в период битвы за Ленинград

2. Особенности информационных сводок о настроениях Ленинградской партийной организации для изучения негативных настроений

3. Материалы немецких спецлужб как источник изучения негативных настроений в период битвы за Ленинград

4. Отражение негативных настроений ленинградцев в источниках личного происхождения

Глава 2. Принципы, организация и практика политического контроля в Ленинграде накануне войны

1. Принципиальные установки органов политического контроля в условиях начавшейся второй мировой войны

2. Формы и методы деятельности органов политического контроля в Ленинграде накануне Великой Отечественной войны

3. Настроения ленинградцев в зеркале политического контроля в преддверии нападения Германии на СССР

Глава 3. Поражения на фронте и настроения защитников и населения Ленинграда в июне - августе 1941 г.

1. Основные направления деятельности органов политконтроля в первые месяцы войны

2. Негативные настроения среди защитников и населения Ленинграда в июне - августе 1941 г.

Глава 4. Блокада и нарастание негативных настроений в городе и на фронте осенью - зимой 1941- 1942 гг.

1. Деятельность органов политического контроля в условиях начавшейся блокады и активизации подрывной деятельности противника

2. Развитие негативных настроений среди защитников города осенью-зимой 1941 - 1942 гг.

3. Негативные настроения среди населения Ленинграда в условиях осени и первой блокадной зимы

Глава 5. Политический контроль и настроения в Ленинграде в марте 1942 - 1945 гг.

1. Политический контроль и негативные настроения среди защитников города в период с весны 1942 г по 1944 г.

2. Стабилизация настроений гражданского населения и ожидания перемен: март 1942 г. - 1945 г.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Политический контроль и негативные настроения ленинградцев в период Великой Отечественной войны»

Предмет и объект исследования. Битва за Ленинград была самой продолжительной и самой жертвенной из всех битв во время второй мировой войны. Она имела большое стратегическое значение для Советского Союза. Ленинград был колыбелью Октябрьской революции и являлся одним из символов новой власти. К началу войны город стал одним из крупнейших военно-промышленных центров страны. В период битвы за Ленинград в нем базировался Краснознаменный Балтийский флот. В течение длительного времени защитники и население Ленинграда сковывали почти 300-тысячную группировку группы армий "Север". Особенно это было важно осенью 1941 г., когда противник предпринял попытку взятия Москвы и остро нуждался в дополнительных ресурсах. Героическая оборона Ленинграда также способствовала сохранению контроля над исключительно важной железнодорожной артерией, связывавшей Мурманск и "большую землю". По ней осуществлялась доставка грузов по ленд-лизу. Таким образом, роль защитников и населения Ленинграда в достижении победы над нацизмом была поистине огромна. Не случайно, что героическая сторона битвы за Ленинград получила всестороннее освещение в отечественной и зарубежной историографии. Патриотизм и героизм ленинградцев нашел отражение в более чем 400 книгах, изданных в СССР в период между 1945 и 1991 гг.1 Вместе с тем, нечеловеческие страдания, выпавшие на долю горожан в период блокады, не могли не отразиться на их настроениях, которые были подвержены серьезным колебаниям. Среди них были и так называемые негативные настроения. Они тщательно фиксировались органами

1 Richard Bidlack. Foreword: Historical Background to the Siege of Leningrad // Writing the Siege of Leningrad: Women's Diaries, Memoirs, and Documentary Prose /Cynthia Simmons and Nina Perlina. University of Pittsburgh Press, Pittsburgh, 2002. P.X. политического контроля, прежде всего, Управлением госбезопасности и партийными информаторами разных уровней.

Политический контроль является важнейшей функцией любого государства. Политический контроль как таковой был общеевропейским явлением, "современной формой политики", которая О появилась задолго до большевизма . Под политическим контролем понимается система сбора и анализа информации различными звеньями государственного аппарата о настроениях в обществе, отношении различных его слоев к действиям властей, о поведении и намерениях экстремистских и антиправительственных групп, а также политический сыск и репрессии при наличии угрозы государству и обществу3. Особенно активно он проявляется в период подготовки к войне и в ее ходе, когда для победы необходимо мобилизовать все силы, забыть все личные интересы, все принести в жертву отечеству. Наряду с мобилизационным планированием, имевшем своей целью, прежде всего, развитие оборонного комплекса и вооруженных сил4, в межвоенный период в СССР осуществлялась и активизация органов политического контроля. Накануне Великой Отечественной войны, крен в сторону усиления репрессивных функций со стороны органов

2 Holquist, Peter. "Information Is Alpha and Omega of Our Work": Bolshevik Surveillance in Its Pan-European Context"// Journal of Modern History 69 (September 1997). P. 416-418.

3 Измозик B.C. Глаза и уши режима (Государственный политический контроль за населением Советской России в 1918 - 1928 годах). СПб., 1995. С.5, 157.

4 Кен О.Н. Мобилизационное планирование и политические решения (конец 1920 -середина 1930-х годов). СПб., 2002. госбезопасности "объективно ослаблял" другие направления работы, прежде всего, разведку и контрразведку5.

Вторым, наиболее часто используемым нами понятием, является понятие "настроения". "Толковый словарь" В. Даля (1881 г.) не содержит самостоятельного значения слова "настроение", делая отсылку к словам "настраивать" и "настрой"6. В советское время в словаре Ожегова было дано значение слова "настроение" в том же смысле, которое стало использоваться в современной социологии и психологии7. Тем не менее, значительно раньше, на рубеже XIX-XX вв., в разнообразных материалах российской тайной полиции термин "настроение" использовался очень часто, характеризуя как социально-психологическое состояние различных слоев общества (особенно национальных меньшинств, революционной интеллигенции, крестьянства и рабочих столичных городов), так и представителей отдельных институтов государства (армии, например). Среди настроений населения Ленинграда в годы Великой Отечественной войны институты политического контроля и, прежде всего органы госбезопасности, специально выделяли так называемые "негативные" настроения, к которым относилась вся совокупность сомнений, критики или же неприятия внутренней и внешней политики советского государства, выраженных в качестве чувств или умонастроений.

5 Хаустов В.Н. Перестройка деятельности органов госбезопасности в предвоенные годы// Исторические чтения па Лубянке. 2000 год. Отечественные спецслужбы накануне и в годы Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг. М., Великий Новгород. С. 5-6.

6 Толковый словарь Владимира Даля. II том. Петербург-Москва, 1881. С. 477.

73начение слова "настроения" в словаре Ожегова и понятие "общественное мнение", данное в "Политико-психологоческом словаре", изданного в рамках Академического проекта в 2002 г., схожи // Политико-психологический словарь. М- Екатеринбург, 2002. С.332.

Еще в конце 1950-х - начале 60-х гг. появились работы, свидетельствующие об изменении в подходе к проблемам исторической о психологии, ставшей одним из важнейших объектов исторической науки . Значимость социального настроения в структуре социально-психологических явлений объясняется тем, что оно представляет собой не какой-либо отдельный элемент психики, а ее интегральную и притом динамическую характеристику9. Определяющие влияние на формирование настроений оказывали объективные экономические и политические условия. Вместе с тем, марксизм, в частности, учитывал и роль субъективного фактора в формировании социальных настроений. В. И. Ленин в целом ряде работ рассматривал социальные настроения в качестве одного из важнейших факторов исторического процесса 10.

Преобладающие общественные настроения являются показателем глубинных процессов, происходящих в психике людей, условием и предпосылкой назревания определенных социально-политических движений и изменений - революционной ситуации и революции, политического кризиса и гражданской войны, условием повышения или понижения экономической и политической активности тех или иных слоев общества11. о

См., например: Леонтьев А.Н. Об историческом подходе в изучении психики человека // Психологическая наука в СССР. T.l., М., 1959; Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966; Парыгин Б.Д. Общественное настроение. М., 1966; Соболев Г.Л. Проблемы общественной психологии в исторических исследованиях // Критика новейшей буржуазной историографии. Л., 1967.

9 Парыгин Б.Д. Социальное настроение как объект исторической науки // История и психология. /Под ред. Поршнева Б.Ф., Анцыферовой Л.И. М., 1971.С. 92-93.

10 Подробнее см. главу "Ленинская наука революции и социальная психология"// Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. Изд. второе, доп. и испр. М., 1979. С.11-72.

11 Парыгин Б.Д. Социальное настроение как объект исторической науки. С.93.

Кроме того, изучение настроений позволяет понять не только мотивы поведения людей, но и приступить к исследованию "тихих изменений! в истории - постепенной трансформации духовного и социального опыта, отражающихся на поверхности подчас лишь самым косвенным путем 12.

Как отмечается в литературе, социальное настроение может выражаться в форме индивидуального настроения личности и в форме группового, коллективного и массового настроения. Оно может выступать в качестве настроения чувств и в качестве умонастроения. При этом умонастроение рассматривается в качестве особого вида настроения, обладающего относительно устойчивым характером и представляющим собой определенную направленность как безотчетных чувств и переживаний, так и более или менее ясно выраженных мыслей, идей, убеждений. В отличие от мировоззрения, умонастроения характеризуются большей эмоциональной насыщенностью и меньшей устойчивостью13. Массовые настроения становятся заметными при расхождении двух факторов: притязаний (в более пассивной форме - ожиданий) людей, связанных с массовыми потребностями и интересами, с одной стороны, и реальных условий жизни, -с другой. Главная функция массовых настроений - политико

12 Мы рассматриваем не только непосредственную реакцию населения на те или иные события, но и их воздействие во времени. Например, имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют говорить как об откликах на то или иное событие, зафиксированные агентурой НКВД, сразу же после подписапия договора, встречи лидеров и т.п., так и по прошествии значительного промежутка времени, когда идеологического (пропагандистского) воздействия сторон по данной проблеме уже не было. "Остаточность" настроений во времени, являющаяся своего рода отрицанием канонов и утверждением новых взглядов, служит своего рода мостом между умонастроениями и мировоззрением // Там же. С. 138.

13 Парыгин Б.Д. Социальное настроение как объект исторической науки. С.99-100. психологическая подготовка, формирование и мотивационное обеспечение социально-политических действий достаточно больших общностей людей. Сплачивая массу, массовые настроения проявляются в массовых действиях и выступлениях, сперва инициируя, а затем регулируя социально-политическое поведение. За счет этого осуществляется функция субъективного обеспечения динамики социально-политических процессов. В целом же массовые настроения в политике - это субъективная оценка социально-политической действительности, как бы пропущенной сквозь призму интересов, потребностей, притязаний и ожиданий того или иного множества людей, массы. На практике наиболее существенной проблемой является возможность воздействия на массовые настроения. Комплексное социально-политическое воздействие на массовые настроения складывается из двух основных компонентов: пропагандистско-идеологического (манипуляция притязаниями) и социально-политического, включая социально—экономические факторы (манипуляция уровнем реальной жизни). Стабилизация настроений достигается за счет уравновешивания притязаний и возможностей их достижения и.

Особенность подхода историка к изучению настроения состоит в том, что нам важно знать, чем то или иное социальное настроение было вызвано и как оно повлияло на дальнейший ход исторических событий. Соединение в одном исследовании крупных проблем — политического контроля и негативных настроений - обусловлено двумя основными причинами. Во-первых, сама система контроля породила множество источников для изучения настроений советских граждан, в том числе и негативных. В то же самое время, политический контроль был одним из важнейших факторов, оказывавших влияние на настроения защитников и

14 Цит. по: Политологический словарь. М., 1994. С. 169-170. населения Ленинграда. Во-вторых, политический контроль и настроения находятся в центре внимания современных дискуссий о советском обществе в период сталинизма и трех основных традиций в его изучении -тоталитарной модели, "ревизионистов" и школы "сопротивления", о которых речь пойдет ниже. Как отмечает Е.С. Сенявская, в настоящее время "мы становимся свидетелями настоящего взрыва к "человеческому измерению войны". Это объясняется, с одной стороны, радикальными переменами в обществе, которые повлияли и на общественные науки, отказавшиеся от догматизма и идеологических ограничений, а, с другой, - сильным влиянием на отечественную историографию новых тенденций в мировой исторической науке, в том числе укрепления позиций такого обращенного к исследованию человека направления, как социальная история".15

Объектом исследования является функционирование системы политического контроля применительно к изучению настроений населения в период Великой Отечественной войны. Предметом данной работы является механизм политического контроля и выявленные институтами политического контроля негативные настроения гражданского населения и защитников Ленинграда.

В отличие от большинства проблем, связанных с историей блокады, когда основная канва событий воспринимается научным сообществом как установленный факт, изучение политического контроля и негативных настроений предполагает на современном этапе применение нарративного жанра. Первостепенная задача состоит в сборе фактов о том, что представлял собой политический контроль в период битвы за Ленинград

15 Сенявская Е.С. Военно-историческая антропология - новая отрасль исторической науки //Ежегодник военно-исторической антропологии. М., 2002. С.137. и каковы были негативные настроения защитников и населения Ленинграда в 1941-1945 гг.

Хронологические рамки исследования охватывают весь период Великой Отечественной войны. Представляется целесообразным начать рассмотрение проблем политического контроля и негативных настроений с довоенного периода, когда сформировалась нормативная база, определявшая основные направления, а также формы и методы работы органов контроля в период войны. Обращение ко всему периоду Великой Отечественной войны связано с тем, что война с самого начала была важнейшим фактором, воздействовавшим на настроения ленинградцев и воинов армии и флота. Мобилизация и изменение структуры населения, новые условия жизни в связи с нападением нацистской Германии, режим политического контроля, активная пропагандистская деятельность противоборствовавших сторон — все это оказывало серьезное воздействие на настроения населения и защитников города. Наше внимание к эволюции настроений после снятия блокады связано с попыткой фиксации "остаточных" явлений, сохранившихся у советских людей в результате негативного опыта блокады и войны в целом на фоне успехов Красной Армии и, в конце концов, великой победы.

Историография. Отечественная историография блокады до недавнего времени развивалась в общих рамках советской литературы о Великой Отечественной войне. Рассматривая историографию советского общества, прежде всего, как смену исследовательских парадигм, мы можем констатировать, что вся литература о блокаде Ленинграда до конца существования СССР определялась господствовавшей коммунистической идеологией и той или иной степенью либеральности режима, позволявшего историкам в отдельные периоды браться за новые, доселе запретные темы. и

Осуществить всестороннее исследование системы политического контроля в советский период было невозможно. Как отмечает Т.М. Горяева, в обществе, в котором всячески камуфлировалось наличие разветвленной системы политического контроля, любые попытки ее изучения даже в исторической ретроспективе рассматривались как чреватые возникновением нежелательных аллюзий16.

Второй особенностью историографической ситуации является то, что до начала 1990-х гг. существовала устойчивая традиция, которая отдавала приоритет историко-политологическим исследованиям. В этих работах советская история была представлена главным образом как результат действий "верхов", тогда как умонастроения и особенности восприятия рядовых граждан оставались в основном достоянием дневниковых

1 7 наблюдений, путевых записок, мемуаров . Изучение всего спектра настроений затруднялось в связи с тем, что существовал "ограниченный доступ к источникам, содержащим информацию историко-ментального характера. Секретные материалы о настроениях населения вплоть до начала 90-х годов были совершенно недоступны"18. Не случайно, что в историографии до недавнего времени отсутствовали работы о той части спектра настроений, которые составители сводок в органах НКВД и ВКП(б) называли "негативными".

Первые публикации о борьбе с немецкой пропагандой, которая рассматривалась органами НКВД как существенный фактор развития негативных настроений в городе и на фронте, появились еще в годы войны

16 Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. М., 2002. С.23.

17 Зубкова Е. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 2000. С.5.

18 Зубкова Е. Указ. соч. С.5-6. на страницах ленинградской периодической печати 19. Особенностью этих публикаций было то, что само появление негативных настроений и, подчас, совершенные "контрреволюционные" преступления, связывались, в основном, с деятельностью противника. О каких-либо других факторах, определявших развитие негативных настроений, как правило, не говорилось. К военному времени также относится подготовка рукописей о воздействии блокады на психику населения Ленинграда, включая появление негативных настроений. К сожалению, результаты исследований, проведенных в период блокады сотрудниками института им. В.М. Бехтерева, стали доступными лл лишь почти 60 лет спустя после их появления . Значение подготовленной в январе 1943 г. Б.Е. Максимовым рукописи "Некоторые наблюдения над течением депрессивных состояний в условиях осажденного города" состоит в том, что в ней впервые была предпринята попытка выявить основные группы факторов, которые оказывали воздействие на психику и настроения ленинградцев. Автор рукописи вел полемику с теми специалистами, кто видел в поведении ленинградцев "синдром эмоционального паралича",

Л I апатичного расслабления" и т.п.

19 Кубаткин П.Н. Революционная бдительность - мощное оружие в борьбе с врагом II Пропаганда и агитация. 1942. № 14; он же. Подрывная работа фашисткой разведки па Ленинградском фронте II Там же. 1944. № 5-6.

20 Дзенискевич А.Р. На грани жизни и смерти. Работа медиков-исследователей в осажденном Ленинграде. СПб, 2002. С. 90-108.

21 К числу факторов, которые негативно влияли на настроения населения, относились: 1) окружение города противником и прекращение нормальных связей со страной; 2) близость немецких войск, что усиливало ощущение непосредственной военной опасности; 3) скорость, с которой город оказался в условиях блокады; 4) бомбежки и артобстрелы; 5) быстрый выход из строя городской инфраструктуры; 6) наличие в городе разнообразных провокационных слухов, способствовавших созданию панических настроений; 7)

Лишь в конце 1950-х - начале 1960-х гг. вышли в свет работы, в которых приводились отдельные факты о политическом контроле и негативных настроениях в период блокады22. При этом в литературе неизменно подчеркивалось, что эти настроения носили "спорадический" характер, захватывали "незначительную" часть горожан, причем лишь наиболее "отсталую". Кроме того, в монографии А.В. Карасева содержались упоминания о попытках активной нейтрализации этих негативных настроений, а также панических слухов в очередях, на остановках, на предприятиях силами специально созданных бригад агитаторов23. Б.Г. Малкин, опираясь на документы Ленинградского партийного архива, впервые обратил внимание на развитие религиозных настроений в городе в военные месяцы 1941 г. Такие настроения партийными информаторами и органами НКВД определялись как негативные24. исключительные по тяжести переживания, связанные с голодом, массовой смертностью населения, незабываемые в их трагической насыщенности картины неубранных на улицах, в больницах и моргах трупов. Этой группе факторов, по мнению Б.Е. Максимова, противостояли ощущение большинством горожан справедливого характера войны и их интернационализм. //Дзенискевич А.Р. Указ. соч. С.91-92.

См.: Шевердалкин П.Р. Коммунистическая партия - организатор борьбы советского народа в тылу немецко-фашистской группы армий "Север" (июнь 1941 - окт.1944 гг.) Дисс. на соискание уч. степеии д.и.н., ЛГУ. Л., 1962; Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. 1941 -1943 гг. М., 1959; он же. Документальные материалы о трудящихся Ленинграда в годы блокады!I Исторический архив. 1956, № 6; Соболев Г.Л. Ученые Ленинграда в годы блокады 1941-1943 II Исторические записки. Т.75, 1965.

23 Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. С. 204 -205.

24 Малкин Б.Г. Агитационно-пропагандистская работа Ленинградской организации КПСС в период героической обороны города (июнь 1941 - янв.1944 гг.). Дисс. на соискание уч. степени к.и.н., ЛГУ. Л., 1964.

Авторы 5-го тома "Очерков истории Ленинграда", посвященного жизни города в годы войны, восстановили картину тягот и лишений, которые выпали на долю горожан в период блокады, особенно зимой 1941— 42 гг., и с максимально возможной в условиях жесткой цензуры объективностью рассказали о настроениях населения. Таким образом, в публичной научной дискуссии было существенно расширен круг факторов, которые оказывали воздействие на формирование настроений в городе, включая негативные. Г.Л. Соболев выделил особенности развития настроений в условиях кризиса, обусловленного войной и блокадой. По его мнению, они сводились к быстрой интериоризации ленинградцами собственного опыта выживания в условиях блокады, а также в стремительной переоценке ценностей 25.

В 1970-е - начале 1980-х гг. проблема политического контроля на фронте и в тылу, включая борьбу с пропагандой противника, практически не затрагивалась. Исключением была небольшая глава, написанная Н.И. Соболевым еще до перестройки26. В ней без ссылок на архивы говорилось о мерах, направленных на противодействие немецкой пропаганде на фронте.

В годы перестройки и особенно в 1990-е гг. историки обратились к исследованию многих ранее запретных тем, стали осваивать новые методологические подходы к изучению прошлого, что не означало, конечно же, приверженности многих традиционным в СССР взглядам на советский период, включая сталинизм. Что же касается освоения новой методологии,

25 Очерки истории Ленинграда. Том пятый. Период Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Л., 1967. С. 201.

26 Соболев Н.И. Борьба партии против подрывной фашистской пропаганды на фронте!I Идеологическая работа КПСС в действующей армии 1941 -1945. М., 1985. то в самом начале последнего десятилетия XX в. большинство исследователей отдавали предпочтение модели тоталитаризма27.

Основной особенностью сборника статей "Ленинградская эпопея. Организация обороны и население города", увидевшего свет в 1995 г., была попытка "рассматривать события исключительно с позиций научной объективности" по целому ряду важнейших вопросов. К ним относились, в том числе, изучение настроений защитников и населения Ленинграда, а также религиозная жизнь в осажденном городе на основании нового массива источников, включая архив Управления ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области28.

Существенный вклад в изучение настроений рабочих и ополченцев, защищавших Ленинград, в наиболее тяжелые первые месяцы войны внес А.Р. Дзенискевич. Опираясь на материалы Кировского райкома ВКП б), а также горкома партии и политотделов армии народного ополчения, он показал, что начало войны характеризовалось не только высоким патриотическим подъемом ленинградских рабочих, но и "отрицательными явлениями" - "распространялись всевозможные слухи, выплеснулось на поверхность озлобление обиженных, притесненных, прошла волна справедливых критических высказываний в среде рабочих,

27 См., например: Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989; Тоталитаризм и социализм. М., 1990; Бакунин А.В. Советский тоталитаризм: генезис, эволюция, крушение. Екатеринбург, 1993; Кузнецов И.С. Генезис тоталитаризма в России: социально-политический аспект. Новосибирск, 1993; Он же. Советский тоталитаризм: очерк психоистории. Новосибирск, 1995; Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. XX век. М., 1995. May В. Реформы и догмы 1914 -1924. Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993; Трукан Г.А. Путь к тоталитаризму. 1917-1929. М., 1994.

28 Ленинградская эпопея. Организация обороны и население города. СПб., 1995. возмущенных и обеспокоенных явными ошибками партии и правительства во внутренней и внешней политике" . Наряду с деятельностью противника по распространению слухов и листовок, одной из причин волнений среди населения была нераспорядительность самой власти, осуществлявшей некоторые мероприятия без должной подготовки. А.Р. Дзенискевич высказал предположение о том, что инициаторами недовольства среди рабочих, как правило, были вчерашние крестьяне, которые пережили раскулачивание и коллективизацию. Что же касается потомственных рабочих, то чаще всего это были лица, которые пострадали в результате зо репрессивных мер, направленных на укрепление трудовой дисциплины .

Наиболее объективный анализ ленинградской эпопеи, включая проблемы развития настроений, представлен в главе "Великая

Отечественная война. Блокада", написанной В.М. Ковальчуком для фундаментального труда Санкт-Петербургского института истории,

11 посвященному 300-летнему юбилею Санкт-Петербурга . В этой работе были затронуты некоторые аспекты развития негативных настроений в Ленинграде.

Своеобразную систему координат в изучении настроений в годы войны предложил Ю.А. Поляков, который предпринял попытку "разобраться в сложном и противоречивом настрое народа" и прямо подчеркнул, что в период войны были взгляды, отличные от патриотических. Это непатриотическое отношение, по мнению Ю.А. Полякова, "несомненно, существовало и имело немало заметных

29 Дзенискевич А.Р. Фронт у заводских стен. Малоизученные проблемы обороны Ленинграда (1941 - 1944). СПб., 1998. С. 75.

30Дзенискевич А.Р. Фронт у заводских стен. С. 77-78.

31 Санкт-Петербург. 300лет истории. СПб., 2003. С. 532-600. проявлений, прежде всего, антисоветского, антикоммунистического и антисемитского толка" . Схожей позиции придерживаются авторы четырехтомного труда о Великой Отечественной войне, которые подчеркивают, что хотя в массовом сознании советских людей "преобладал государственный патриотизм", но "неправомерно замалчивать тот факт, как это зачастую делалось ранее, что имело место и иное отношение к войне, которое выражалось по-разному"33. К этому же времени относятся попытки преодоления догматизма при освещении массового сознания накануне и в годы Великой Отечественной войны. Изучение коллаборационизма, а также деятельности высших и местных органов госбезопасности также является чрезвычайно важным явлением в отечественной историографии сталинизма

34

В методологическом отношении для проводимого нами исследования большое значение имеют работы Е.С. Сенявской о различных аспектах настроений в СССР в военное время35, а также труды Е.Ю.

Поляков Ю.А. О массовом сознаиии в годы войны // Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999. С. 194.

33 Великая Отечественная война. 1941-1945. Военно-исторические очерки. Книга четвертая. Народ и война. М., 1999. С.11-12.

34 См.: Гиляхов И.А. Коллаборационистское движение среди тюрко-мусульманскш военнопленных и эмигрантов в годы Второй мировой войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н., Казанский гос. университет им. В.И. Ульянова-Ленина, 2003; Окороков А.В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй мировой войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н., Военный университет МО РФ, 2003; Вольхин А.И. Деятельность органов государственной безопасности Урала и Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н. Уральский государственный университет им. A.M. Горького, 2003.

35 Сенявская Е.С. 1941-1945: фронтовое поколение. М., 1995.

Зубковой и А.З. Ваксера, освещающие массовые настроения в советском обществе в послевоенное время, в том числе в Ленинграде36. Эти исследования, а также новаторские работы по изучению настроений в период гражданской войны и нэпа, в том числе, труды о разнообразных формах политического протеста37, о политическом контроле в 1920-1930-е гг.38, представляют для нас особый интерес в связи с тем, что в них был успешно реализован комплексный подход к изучению общественных настроений, необходимых для понимания механизма взаимодействия общества и власти.

Со второй половине 1990-х гг. стали появляться публикации ранее секретных документов, характеризующих общественные настроения в советское время. Были опубликованы информационные сводки ВЧК -ОПТУ- НКВД, партийных органов, письма и обращения советских граждан,

Зубкова Е. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 2000; она же. Общественные настроения в послевоенной России. 1945-1953 гг. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н. Институт российской истории РАН, 2003; Ваксер А.З. Настроения ленинградцев послевоенного времени. 1945-1953 годы II Нестор. 2001. №1. С.303-328.

37 Трудовые конфликты в Советской России 1918-1929 гг. М., 1998; Питерские рабочие и «диктатура пролетариата». Октябрь 1917 - 1929. Экономические и социальные конфликты и политический протест. Сборник документов. /Под ред. Макарова Е.С., Потолова С.И., Розенберга, Черняева В.Ю., СПб., 2000.

38 Измозик B.C. Глаза и уши режима. Государственный и политический контроль за населением советской России в 1918-1928 годах. СПб, 1995; Купайгородская А.П. Ученые под наблюдением органов политического контроля (Ленинград, 20-годы) // Проблемы всемирной истории. Сб. статей в честь Александра Александровича Фурсенко. СПб., 2000; Исторические чтения на Лубянке. 1997-2000. М., Великий Новгород. 1998— 2001. адресованные руководителям партии и правительства , материалы о военной Москве и деятельности органов госбезопасности в период битвы за

40 столицу , а также несколько томов документов о деятельности органов государственной безопасности в годы войны41, в которых раскрываются некоторые стороны осуществления политического контроля.

Особого внимания заслуживают выявленные в российских архивах комплексы источников, которые существенно увеличили возможности исследования отношений власти и народа и массовых настроений в период битвы за Ленинград42. В 2004 г. корпус

39 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. Том 1. 1918-1922 гг. М., 1998; Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. М., 1998; Общество и власть. 1930-е годы. Повествование в документах. М., 1998; Письма во власть. 1917-1927. М., 1998 и др.

40 Особое внимание привлекают многочисленные сводки о настроениях жителей Москвы, подготовленные партийными органами и НКВД, особенно материалы военной цензуры // Москва военная. 1941-1945. Мемуары и архивные документы / Сост. Буков К.И., Горинов М.М., Пономарев М.М. М., 1995; Горинов М.М. Будни осажденной столицы: жизнь и настроения москвичей (1941-1942 гг.) II Отечественная история. 1996. № 3; Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. М., 2002; Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху (30-40-е годы). М., 2003.

41Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т.2. М., 2000. Кн.1: Начало. 22 июня - 31 августа 1941 г. Кп.2: Начало. 1 сентября -31 декабря 1941 г. М., 2001.

42См.: Ленинград в осаде. Сб. документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941 -1944 / Отв. ред. Дзенискевич А.Р. СПб., 1995; Международное положение глазами ленинградцев, 1941-1945. (Из Архива Управления Федеральной Службы Безопасности по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области) / Под ред. Гусева B.C., Ломагина Н.А., Степанова О.Н., Чернова С.В., Худолея К.К. СПб., опубликованных источников личного происхождения из архива Управления ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области пополнился четырьмя дневниками военного времени ленинградцев, арестованных органами НКВД. Эти дневники, в которых есть пометки следователей НКВД, не только проливают свет на эволюцию настроений представителей разных социальных групп - бухгалтера, учителя, рабочего и выходца из деревни, но и показывают реакцию на недовольство представителей

43 власти .

Проблема политического контроля накануне и в годы войны получила некоторое освещение в материалах проводящихся с 1997 г. "Исторических чтений на Лубянке", которые организует ЦОС ФСБ России и Академия ФСБ. Выделяя 1920-1930-е гг. в качестве самостоятельного этапа в развитии органов государственной безопасности, В.Н. Хаустов пришел к выводу, что в этот период окончательно сложилась концепция, организационные формы и получили развитие оперативные средства, которые в основном остались неизменными вплоть до упразднения КГБ СССР в 1991 г. Характеризуя советское государство, историки органов госбезопасности полагают, что уже с конца 1920-х гг. спецслужбы функционировали в условиях сформировавшегося в СССР тоталитарного режима 44. Встав на путь искусственного разжигания классовой борьбы в

1996; Ломагин Н.А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2001.

43 Блокадные дневники и документы /Ред. совет: Гусев B.C., Кутузов В.А., Старков Б.А., Ломагин Н.А. СПб., 2004.

44 Хаустов В.Н. Развитие советской спецслужбы (1917-1941) // Исторические чтения на Лубянке. 1997 год. Российские спецслужбы: истории и современность. М., Великий Новгород, 1998. С. 39. стране, руководство партии со Сталиным во главе стало использовать спецслужбу для подавления любого инакомыслия в обществе. Ключевая роль в этом принадлежала секретно-политическому отделу, а также существовавшим до 1941 г. экономическому и транспортному отделам. Они осуществляли политический розыск, главным образом, исходя из принципа бывшей социальной или партийной принадлежности граждан. По мнению В.Н. Хаустова, высшее руководство страны использовало органы госбезопасности для преследования "социально чуждых", "социально опасных элементов", "бывших людей". В конечном счете, эти понятия трансформировались в понятие "враг народа"45. Наконец, еще одной особенностью развития органов госбезопасности было прямое руководство ими со стороны политбюро ЦК ВКП(б) и лично И.В. Сталина. Основываясь на анализе документов Архива Президента РФ, В.Н.Хаустов полагает, что сам И.В. Сталин "осуществлял постоянный личный контроль за деятельностью органов государственной безопасности, вплоть до внесения конкретных поправок и дополнений в приказы ОГПУ-НКВД СССР по

46 вопросам совершенствования агентурно-оперативной работы" . Что же касается форм и методов работы госбезопасности, то ими активно использовался опыт политической полиции дореволюционной России47. Эта

45 Хаустов В.Н. Развитие советской спецслужбы (1917-1941). С. 40.

46 Там же. С.41-42.

47 Речь шла об использовании нормативных актов, ведомственных инструкций, изучения воспоминаний руководителей и видных представителей российских спецслужб дореволюционного времени и т.п. См.: Тайны политического сыска: Инструкция о работе с секретными сотрудниками / Публикация З.И. Перегудовой. СПб., 1992; Перегудова З.И. Департамент полиции и секретная агентура (1902 - 1917 годы // Исторические чтения на Лубянке. 1998 год. С. 55-60. Степанов С.А. Проблема двойных агентов в системе политического розыска начала XX века //Там эюе. С. 61-68; "Охранка": констатация имеет большое значение, потому что работ о методах и формах работы секретно-политического отдела (СПО) применительно к интересующему нас периоду пока нет48. Применительно же к вопросам нормативного регулирования оперативной деятельности органов госбезопасности, то, по мнению А.Ю. Шумилова, время с 1931 г. по 1952 г. было "периодом реакции"49.

Новаторский характер в изучении политического контроля в период сталинизма в Северо-Западном регионе имеет монография В.А. Иванова. Одна из глав книги посвящена деятельности репрессивных органов в блокированном Ленинграде. Автору удалось ввести в научный

Воспоминания руководителей охранных отделений / Вступ. Статья, подгот. текста и коммент. З.И. Перегудовой. Т.1. В двух томах. М., 2004.

48 Проблемы политического контроля не рассматриваются в ряде недавних публикаций о деятельности органов госбезопасности в годы войны. - См: Коровин В.В. Деятельность органов госбезопасности в годы Великой Отечественной войны //Исторические чтения на Лубянке. 2000 год. М., Великий Новгород, 2001; А.А. Чернобаев. Документальные публикации о деятельности органов госбезопасности в годы Великой Отечественной войны в журнале "Исторический архив". //Там же. С. 160-165; В.М. Сойма отмечает, что в Поволжье осуществлялось информирование органов власти о негативных политических процессах в обществе, но они составляли не более 2-3% от общего количества информационных документов. Этим занимались секретно-политические отделы, "оставаясь инструментом тотального политического контроля за советским обществом в руках высшего партийного руководства". В целом данной теме в монографии посвящена всего одна страница // Сойма В.М. Советская контрразведка в годы Великой Отечественной войны: опыт информационного обеспечения гор. ком. обороны (на материалах Нижнего Поволжья). М., 2005. С.119.

49 Шумилов А.Ю. Уроки истории нормативного регулирования оперативно-розыскной деятельности отечественных спецслужб // Исторические чтения на Лубянке. 1997 год. М., Великий Новгород. 1999. С.64-65. оборот значительное число документов наркомата внутренних дел, раскрывающих основные направления его работы в годы войны, а также взаимодействие с военным советом Ленинградского фронта и руководством Городского комитета ВКП(б). Впервые в отечественной литературе затрагиваются вопросы деятельности секретно-политического отдела и военной цензуры50. Одна из важнейших идей, высказанных в книге, созвучна взглядам представителей школы тоталитаризма. В.А. Иванов полагает, что в условиях войны государственный аппарат полагался на использование страха как "мощного регулятора поведенческих навыков и умений людей. Отсюда напрашивался только один вывод - его следовало не только постоянно генерировать, но и придавать ему черты ритуальности, эстетизировать"51.

На современное развитие отечественной историографии большое влияние оказывают работы западных авторов, еще в 1960-х гг. начавших изучение социальной истории СССР. До середины 1990-х гг. двумя основными направлениями исследований советской истории являлись концепция тоталитаризма и школа, представленная ее критиками, именуемыми по традиции "ревизионистами"52. В середине 1990-х гг. в ходе весьма острой полемики на страницах "Russian Review" о наиболее актуальных проблемах изучении советского периода, один ведущих экспертов подчеркнул, что двумя важнейшими взаимосвязанными

50 Иванов В.А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997. С. 276-285.

51 Там же. С. 242-243.

52 О том, что разделяет социальных историков и так называемую тоталитарную школу, см: Vladimir Andrle, Demon's and Devil's Advocates: Problems in Historical Writing on the Stalin Era //Stalinism: Its Nature and Aftermath: Essays in Honor of Moshe Lewin /Eds. Nick Lampert andGabor T.Rittersporn. NY, M.E. Sharpe, 1992. проблемами, которые занимали умы ученых, были, во-первых, вопрос о генезисе сталинизма, и, во вторых, "это концепция тоталитаризма. Какова роль сознательных действий, таких, как решения и инициатива лидеров, в сравнении с желаниями и настроениями больших групп людей, особенно тех, кто находится на нижних ступенях социальной шкалы?" (курсив мой. — Н.Л.)53.

Примечательно, что на Западе изучение сталинизма изначально развивалось в рамках модели тоталитаризма. Этот подход характеризовался вниманием, прежде всего, к проблеме контроля государства над обществом. Первым документальным исследованием о сталинизме была книга М. Фэйнсода54, который положил в ее основу материалы Смоленского партийного архива. Применительно к проблемам исследования советского общества сторонники тоталитарной модели отмечали, что в условиях отсутствия "независимых институтов" или "самостоятельных политических сил" в СССР было неясно, что же изучать, и было ли вообще общество, как таковое55. Когда же речь заходила об изучении массовых настроений, то возникал естественный скептицизм в отношении официальных советских источников по этой теме.

Ревизионисты", напротив, представляют общество в качестве активной и автономной силы, отнюдь не подчиненной полностью государству. В споре со сторонниками "тоталитарной" модели некоторые "ревизионисты" пытаются показать наличие социальной базы для поддержки

53 George Enteen. Robert V. Daniels's Interpretation of Soviet History //The Russian Review. An American Quarterly Devoted to Russia Past and Present, vol.54, July 1995. P.315-329.

54 Merle Fainsod, Smolensk under Soviet Rule, Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1958.

55 Kotkin Stephen, Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley, University of California Press, 1995. P.2.

Сталина среди различных социальных групп - выдвиженцев, членов партии и комсомола, стахановцев и др. Эту точку зрения особенно последовательно отстаивает американский историк Г.Суни, который считает, что Сталину в довоенное время удалось создать себе опору в лице "среднего класса" и тем самым обеспечить стабильность режима 56. С ним согласны некоторые авторитетные российские историки, полагающие, что именно в 1930-е гг. возникли десятки тысяч вакансий, которые заполнились новыми людьми. "Долго не засиживаясь на одном месте, - говорится в одном из фундаментальных трудов по истории советского общества, - они быстро прыгали с одной ступеньки номенклатурной лестницы на дру1ую. Не все сумели пробежать эту дистанцию, многие оступались и падали. Ну а те, кому удалось остаться невредимым, затем всю жизнь вспоминали о том лихолетии как о самом светлом периоде своей жизни и славили того, кто расчищал им доро1у на Олимп. Именно с этой новой элитой вождь, партия, государство вошли в новое десятилетие, прошли войну 1941-1945 годов"57.

Автор наиболее фундаментальной зарубежной книги о блокаде Ленинграда американский историк Л. Гуре принадлежал к числу наиболее ярких представителей школы тоталитаризма. Он отмечал, что лояльность ленинградцев режиму была предопределена страхом перед полицейским аппаратом советского государства, деятельность которого в годы войны

58 носила превентивный характер . Опираясь на обширный материал, почерпнутый из донесений немецких спецслужб, а также армейского командования группы армий "Север", Л. Гуре исследовал вопрос об

56 См: Stalinism and Nazism. Dictatorships in Comparison. Ed. by I.Kirshaw and M.Lewin Cambridge, 1997. P. 10.

57 Власть и оппозиция: Российский политический процесс XXстолетия. М., 1995. С. 173-174. изменениях настроений населения города в период блокады. В заключении своей книги он отметил основные направления развития отношений власти и народа, сложившиеся в период блокады. В частности, он указал, что дисциплина и сознание долга горожан, имевших все основания для проявлений оппозиционности, превзошли все ожидания советского командования. Гуре подчеркивал, что представители прогермански ориентированных элементов в Ленинграде никогда не были в большинстве, но количество недовольных властью было значительным. Руководители города, по мнению Гуре, все же полагали, что многие ленинградцы не верили в возможность отстоять Ленинград или же ожидали краха режима осенью 1941 г., когда немцы наступали на Москву. Часть населения задавалась вопросом о смысле жертв, в условиях, когда казалось, что судьба Ленинграда и страны была предопределена. Наконец, власти не знали того, сколь долго население и особенно оппозиционно настроенная его часть будут оставаться пассивными и подчиняться приказам Смольного в условиях, когда их близкие умирали от голода и бомбежек. С другой стороны, наличие каких-либо открытых форм протеста Гуре выявить не удалось, и он связал это с тем, что в силу географического положения города властям было легко контролировать население, которое к тому же полностью зависело от власти (продовольствие и другие ресурсы) и привыкло подчиняться ей59.

Наиболее известная на Западе книга о блокаде знаменитого американского журналиста X. Солсбери, напротив, скорее, принадлежит к числу работ ревизионистского направления. Безусловной ценностью труда Солсбери является то, что ему удалось использовать при написании книги

58 Goure L. The Siege of Leningrad, Stanford, 1962. P. 63, 80.

59 L. Gure. The Siege of Leningrad. P.307. множество интервью с ленинградцами в годы войны и сразу же после нее. Среди собеседников Солсбери были некоторые руководители города, в том числе П.Попков. В книге приведены заслуживающие внимания наблюдения о настроениях населения Ленинграда в разные периоды битвы за город, а также весьма интересные предположения относительно реальности выступления рабочих против местного руководства в военные месяцы 1941 - 1942 гг. Солсбери обращал внимание, прежде всего, на значение таких факторов в развитии настроений, как положение на фронте, трудности со снабжением и массовый голод в первую блокадную зиму, пропаганда сторон, роль местного ленинградского патриотизма. Используя методы устной истории, Солсбери показал весь спектр настроений горожан в годы блокады, отмечая при этом, что доминирующими были патриотизм и готовность ленинградцев к самопожертвованию.

Английский журналист А. Верт в своей книге о войне и блокаде также попытался дать ответ на вопрос об изменениях настроений в Ленинграде. Он не согласился с мнением, высказанным Л. Гуре о том, что ленинградцы были "вынуждены быть героями". На основании доступных ему источников (главным образом, интервью с ленинградцами) Верт пришел к выводу о том, что в городе "не было никого, за исключением нескольких антикоммунистов, кто рассматривал возможность капитуляции немцам. В самый разгар голода лишь единицы - не обязательно коллаборанты или немецкие агенты, а просто те, кто обезумел от голода -писали властям, прося объявить Ленинград "открытым городом"; но никто из них, находясь в здравом уме, не смог бы этого сделать. В период немецкого наступления на город народ быстро понял, что из себя представляет противник" 60.

60 Werth, Alexander. Russia at War. 1941-1945. London, Barrie and Rockliff, 1964. P.356.

В настоящее время весьма плодотворно в рамках ревизионисткой традиции работает американский историк Р. Бидлак, опубликовавший ряд статей о политических настроениях рабочих Ленинграда в период блокады и о доминировавших в военное время стратегиях выживания 61. Р. Бидлаку в наибольшей степени из американских историков удалось воспользоваться благоприятной ситуацией начала 1990-х гг. и исследовать фонды горкома и обкома ВКП(б) бывшего ленинградского партархива.

Серьезный вклад в изучение разных типов памяти о блокаде Ленинграда внесла исследовательница из Франции Э. Мартино-Фристо. Используя методы устной истории, она представила в своей докторской диссертации, на защите которой нас пригласили в качестве оппонента, эволюцию индивидуальной, коллективной и официальной памяти о блокаде. В диссертации были зафиксированы, в том числе и "остаточные" негативные настроения ленинградцев в конце Великой Отечественной войны. В целом же, внимание к сложному механизму исторической памяти и сохранению в ней трагического опыта, прежде всего, первой блокадной зимы, на протяжении всех послевоенных десятилетий, несмотря на мощное воздействие различных факторов, включая официальную пропаганду,

61 Bidlack, Richard. Workers at War: Factory Workers and Labor Policy In the Siege of Leningrad / The Carl Beck Papers in Russian and East European Studies. No. 902. Pittsburgh, 1991; Survival Strategies in Leningrad // The People's War: Responses to World War II in the Soviet Union. /Eds. Robert W. Thurston and Bemd Bonwetsch, Urbana and Chicago, University of Illinois Press, 2000; "The Political Mood in Leningrad during the First Year of the Soviet-German War" //The Russian Review, 59 (January 2000). искусство и т.п., представляется весьма важным для понимания социально-психологических последствий блокады62.

В начале 1990-х гг. в англо-американской историографии стало формироваться новое направление в исследовании сталинизма, а именно школа "сопротивления" режиму. Ее представители продолжили критику тоталитарной модели, но делали это иначе, нежели представители ревизионистской традиции, которые объясняли устойчивость советского режима не столько опорой режима на аппарат принуждения и пропаганду, сколько большими возможностями, предоставленными после Октябрьской революции самым широким слоям общества, прежде всего, рабочим и крестьянам.

На значимость начавшей складываться на Западе и в России школы "сопротивления" в исследовании советской истории 1930—40-е гг. в ряде публикаций указал Й. Хелльбек63. Он подчеркнул, что данная тенденция была связана с естественным стремлением российских и сотрудничавших с ними зарубежных авторов скорректировать традиционную версию об отношениях власти и народа, несколько выпячивая ту их часть, которая отражала "героические проявления сопротивления режиму", а также подчеркивала чуждость сталинизма народу, насильственный характер советского режима. Сторонники школы "сопротивления" обращали внимание на то, на протяжении всей истории советского общества в разных формах не прекращалось сопротивление противников режима, которое, в конце концов, привело к краху коммунизма. Работы исследовательницы из США JT.

62 Ё1ёопога Martino-Fristot. La memoire du blocs de I^ningrad 1945-1999. These pour l'obtention du doctorat. Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales. Paris, 2001.

63 Jochen Hellbeck, Speaking Out: Language of Affirmation and Dissent in Stalinist Russia // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History I (I). Winter 2000.

Риммель и ее британской коллеги С. Дэвис о настроениях в довоенном Ленинграде, написанные на основании сводок, подготовленных информаторами ВКП(б), ставят под сомнение вывод о лояльности большинства рабочих Ленинграда режиму64. Информация о слухах, личные письма, листовки, надписи, выявленные в сводках о настроениях населения ленинградских ОК и ГК ВКП(б), - все это дало С. Дэвис основание говорить о наличии "значительного количества" оппозиционных настроений, включая национализм, антисемитизм и популизм65.

Представители школы "сопротивления" подвергаются серьезной критике со стороны практически всех основных направлений исследования р советского общества. В целом, она сводится к тем замечаниям. Во-первых, отмечается утрата ощущения исторического контекста в работах либерально ориентированных исследователей 1990- гг. и проецирование их собственных взглядов на исторических персонажей прошлого. Во-вторых, их исследования о настроениях в период сталинизма исходят из того, что истинными были только те, что отражали высказывания и поступки, направленные против режима. Что же касается действий в поддержку власти, то они во многих случаях попросту игнорировались, фактически исключая возможность позитивной интеграции советских людей в складывавшуюся политическую систему. В-третьих, остался без внимания такой важнейший вопрос функционирования советской политической системы как механизм и

64 Davis S. Op. cit. Р.6; см.: Thurston, Robert. Fear and Belief in the USSR's "Great Terror" Response to Arrest 1935-1939 // SR, 45/2, 1986, 213-234; Life and Terror in Stalin's Russia. 1934-1941. Yale University Press, 1996; Вежливость и власть на советских фабриках и заводах. Достоинство рабочих 1935-1941 гг. // Российская повседневность 1921 - 1941 гг. Новые подходы. СПб., 1995. С. 59-67.

65 О слухах см.: R.Bauer and D.Gleicher. Word-of-Mouth Communication in the Soviet Union //Public Opinion Quarterly, 17/3, 1953. P.297-310. динамика социальной мобилизации, изначальное вовлечение индивидов в политическую жизнь, которое не только предшествовало, но и предопределяло возможные формы протеста и цели сопротивления66.

На наш взгляд, заслугой Хелльбека является то, что он предпринял попытку ответить на фундаментальный вопрос о том, что же представляли собой понятия "протест" и "сопротивление" в период сталинизма. При этом он пришел к выводу о том, что выражение протеста в указанную эпоху в СССР может быть понято только в более широком контексте социалистической революции и ее "траекторий мобилизации " и самоактивации". Именно революция, под влиянием которой возникает новый человек, дает ключ к постижению условий, в которых индивиды могли принять участие в политической жизни революционного государства. Революция оживила идею об исторической миссии России, для многих задала новую перспективу развития вместе со страной, обусловила параметры участия в строительстве нового мира. Основным источником для изучения этих проблем стали автобиографии и дневники, в которых отразились "подлинные мысли и настроения их авторов". Таким образом, следуя традиции М.Фуко, Хелльбек обращает основное внимание процессу формирования новой личности в СССР, явившейся основой сталинизма. Отдавая должное исключительному значению "лингвистического поворота" в исследовании социальной истории в целом и советской истории, в частности, отметим, что общий исторический контекст при проведении "качественных" исследований зачастую отсутствует, а наблюдения относятся лишь к весьма узкому сегменту общества. Тому же Хелльбеку вполне уместно задать один из вопросов, которые вызывали у него обоснованные

66 Jochen Hellbeck, Speaking Out: Language of Affirmation and Dissent in Stalinist Russia. P. 74. сомнения в связи с "селективностью" в отборе материалов для сборников документов представителей школы "сопротивления". Произвольность и субъективность в выборе источников характерна и для его трудов. Например, из дневника А.Н. Манькова67 Хелльбек в подтверждение своего тезиса взял лишь одно высказывание, относящееся к 1933-1934 гг.68, в то время как в записях о последующих шести годах содержится более десятка развернутых суждений, никак не вписывающихся в схему автора.

Более сбалансированной представляется концепция сталинизма, предложенная американским историком С.Коткиным, который сумел удачно совместить основные подходы к пониманию советского общества, предложенные социальными историками, с ролью пассивного сопротивления советскому режиму при формировании личности. Во введении к своей книге о сталинизме как цивилизации, Коткин определил задачи своего исследования следующим образом: "показать, как народ жил и как воспринимал свою жизнь". Поэтому, по его мнению, "необходимо дать возможность народу, наконец, говорить"69. Одной из новел работы Коткина было изучение им проблемы протеста как пассивного поведения населения. Используя методологию М.Фуко, который считал сопротивление важнейшим элементом формирования личности, Коткин во главу угла поставил эмпирическое исследование сопротивления населения сталинскому режиму, распространяя его, в том числе, и на повседневную жизнь советских людей. Фуко убедительно показал, что даже тогда, когда кажется, что не существует разделения государства и общества, как это было в СССР, где

67 Маньков А.Г. Дневники 30-х годов. СПб., 2001.

68 Jochen Hellbeck, Speaking Out: Language of Affirmation and Dissent in Stalinist Russia. P. 91. все было частью государства", власть находится не в центральном аппарате 70, а основывается на поведении народа71. Сталинизм, таким образом, представляется не только в качестве особой политической системы, но и системы ценностей, определенной социальной идентичности, способа жизни.

К числу наиболее крупных работ представителей ревизионисткой традиции об отношениях власти и народа, роли различных форм пропаганды в мобилизации общества и развитии настроений в период войны СССР с нацистской Германией относятся коллективная монография под редакцией американского историка Р. Стайтса , работы британского историка Дж. Барбера , много и плодотворно работавшего в архивах Москвы и Санкт-Петербурга, а также докторская диссертация Р. Броди74. Однако в этих трудах практически не затрагивались вопросы эволюции настроений в период битвы за Ленинград, а также не показано соотношение убеждения и

69 Kotkin S., Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley, University of California Press, 1995. P.21.

70 Michel Foucault: Beyond Structuralism and Hermeneutics, 2nd ed. Chicago, University of Chicago Press, 1983; Power-Knowledge: Selected Interviews and other Writings, 1972-1977, ed. Colin Gordon, New York, Pantheon, 1980; The Foulcault Reader, ed. Paul Rabinow, New York: Pantheon, 1984

71 Kotkin S. Op.cit. P.23.

72 Culture and Entertainment in Wartime Russia. Ed. by Richard Stites. Indiana University Press, Bloomington and Indianapolis. 1995

73 Barber, John. "Popular Reactions in Moscow to the German Invasion of June 22, 1941", Soviet Union/Union Sovietique, v.18, nos.1-3, 1991. P.5-18; Barber, John and Mark Harrison, The Soviet Home Front, 1941-1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II, New York, Longman, 1991.

74 Brody, Richard Joseph. All for the Front? Party Authority, Popular Values and the Soviet Civilian Experience of World War II. Dissertation for the degree of Doctor of Philosophy (History). University of Michigan, 1994. принуждения в формировании умонастроений в СССР в период Великой Отечественной войны. Заметим также, что во второй половине 1990-х гг. Дж. Барбер инициировал проведение совместное с российскими историками исследование о медицинских и социальных аспектах воздействия блокады на население города. Часть результатов работы британского историка основывалась на проведенных в Санкт-Петербурге интервью с жителями блокированного города .

В несколько иных условиях, нежели англо-американская, я/ развивалась западногерманская историография битвы за Ленинград . Несмотря на наличие самого широкого круга архивных источников, включая обилие советских трофейных документов, специальных работ по целому ряду вопросов, касавшихся "внутреннего фронта" ленинградской эпопеи в ФРГ за более чем шестьдесят лет написано не было.

75

См.: Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект. Материалы международной научной конференции 26-27 апреля 2001 года. Санкт-Петербург, 2001; проект фонда Wellcome и научный вклад Дж. Барбера получили оценку в статье "Body and Mind: Hunger, horror and heroism: The Nature of Things" by Clive Cookson, Financial Times, July 28, 2001.

76 Единственной специальной статьей па эту тему является работа Г. Хасса, которая лишь отчасти заполнила лакуну в изучении немецкой историографии ленинградской эпопеи. -Хасс Г. Немецкая историография блокады Ленинграда (1941-1944) II Нестор. № 8. СПб., 2005. Что же касается анализа методологических основ, характеристики отдельных направлений и школ, а также трактовки крупных исторических проблем, то отечественные историки создали несколько фундаментальных работ. - См, например: г

Мерцалов А.Н. Западногерманская буржуазная историография второй мировой войны. М., 1978; Салов В.И. Современная западногерманская бурэюуазная историография: Некоторые проблемы новейшей истории. М., 1968; Филлитов A.M. Историография ФРГ: Проблемы и дискуссии.!/ Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ / Отв. ред. B.J1. Мальков. М., 1989 и др.

Сквозными темами работ немецких авторов были, во-первых, выяснение причин неудач и отношения Гитлера и военного командования в связи с планами ведения войны против СССР, особенно в ее начальный период, во-вторых, боевой путь дивизий, входивших в группу армий "Север", а также самой группы. В целом, хотя в количественном отношении немецкая литература о блокаде Ленинграда весьма обширна, по сравнению с опубликованными монографиями и сборниками, посвященными другим сражениям на советско-германском фронте - битвам за Москву, Сталинград и Берлин, публикации о боях за Ленинград занимают весьма скромное место.

Первые работы немецких авторов появились еще в ходе второй мировой войны. Уже во время ведения боевых действий командованием группы армий "Север", 16-й и 18-й армий, а также других соединений, находившихся в то время под Ленинградом, были подготовлены документы, военные аналитические записки, обзоры, планы операций с картами на отдельные годы ведения войны, фотографии, хроники боевых действий. Как отмечает Г. Хасс, в большинстве своем они хранятся в военном архиве во

77

Фрайбурге . Еще во время войны на их основе появились первые

78 публикации .

77 Der Feldzug gegen die Sovvjetunion. Operationsplan der Heeresgruppe Nord fur das Kriegsjahr 1941 (ebenso 1942; 1943) in: Bundesarchiv-Militararchiv Freiburg (BA-MA), Bestand Heeresgruppe Nord: RH 19 III / 661; 663 ; Kampf um Leningrad, <hrsg. v.> der 18. Armee im Dezember 1943. Als Manuskript gedruckt in Reval, in: BA-MA RH 20-18 /194.

78 Г. Хасс ссылается на следующие публикации: Durch die innere Befestigungslinie von Leningrad. 1.-12. September 1941, in: Militarwissenschaftliche Rundschau, hrsg. v. Generalstab des Heeres, 6. Jg., Berlin 1941, S. 353-358; Schlacht am Wolchow, hrsg. v. der

В послевоенное время на развитие немецкой историографии в решающей степени повлияла утрата суверенитета, вынудившая, прежде всего, оказавшихся в плену у оккупационных властей США немецких военных объяснять причины "утраченных побед" на восточном фронте, включая ленинградскую эпопею.

Таким образом, второй этап изучения войны с СССР был связан с попытками аналитиков вооруженных сил США в Европе начал исследовать операции вермахта сразу же после окончания войны. Уже летом 1945 г. были собраны военнопленные генералы вермахта для работы по изучению военной истории. Очевидно, что изначально доминировал военно-исторический интерес к только что завоеванной победе. Между тем, начавшаяся между державами-победительницами холодная война его заслонила и на передний план выступило желание учесть опыт вермахта для будущих конфликтов.

Третий большой период немецкой историографии был связан с холодной войной, в условиях которой многие проблемы агрессии нацистской Германии против СССР не затрагивались вообще. Прежде всего речь идет о преступных целях нацистов и о последствиях проводившейся ими политики как в отношении мирного населения Ленинграда и оккупированных районов Ленинградской области, так и советских военнопленных.

Наиболее заметным явлением в немецкой историографии битвы за Ленинград является монография Вернера Хаупта "Ленинград. 900

Propaganda-Kompanie einer Armee, Riga 1942; Siidlich des Ladogasees. Winter 1943, hrsg. v. der Armee vor Leningrad, Riga 1943; Sachs, G., Siidlich des llmensees. Ein Kriegsbericht, Berlin 1943; Heysing, G., Nordpfeiler der Ostfront, Berlin 1944. дневная битва. 1941-1944" . В контексте проводимого нами исследования примечательны рассуждения В. Хаупта о настроениях ленинградцев, "сумевших преодолеть свои страхи" и, несмотря на голод и угрозу смерти, сохранивших боевой дух"80.

Одним из наиболее плодовитых современных немецких авторов, занимающихся историей битвы за Ленинград, является X. Стахов, который в 18 лет стал солдатом штурмового батальона. Монография "Трагедия на Неве" подводит итог раздумьям ветерана войны. В книге собран богатый фактографический материал из военного архива во Фрайбурге. Основная идея книги состоит в том, что битва за Ленинград, как, впрочем, и война Германии против СССР в целом, была столкновением двух диктатур, каждая о 1 из которых по-своему готовилась к уничтожению Ленинграда . Как и в книге В. Хаупта, X. Стахов основное внимание уделил солдатам вермахта, которые "ценой больших потерь удерживали превосходившие их силы противника в блокадном кольце". В монографии и приложениях приведены факты и новые документы, отражающие "окопную правду" битвы за Ленинград через совокупность боев местного значения — под Лугой, на Невском пятачке, за Тихвин, Демянск и Волхов. При этом немецкий историк обращает внимание не столько на стратегические цели противоборствовавших сторон, сколько на детали, воссоздающих яркую

79Haupt W. Leningrad. Die 900-Tage-Schlacht. 1941-1944. Podzun-Pallas Verlag GmbH, 1980.

80 Ebenda. S.6.

81 Stachow, Hasso G. Tragodie an der Newa. Der Kampf um Leningrad 1941-1944. Ein Augenzeugenbericht. Mit 85 Abbildungen, Karten and Dokumenten, Munchen, Herbig Verlag, 2001. S. 39. картину бескомпромиссной борьбы 82. Что же касается настроений красноармейцев, то, ссылаясь на данные руководства верховного командования вермахта, он считал, что признаков "грядущего поражения [у

Q1 противника] выявить не удалось" .

Монография X. Польмана "Волхов. Бои за Ленинград"84 интересна тем, что в ней нашел отражение традиционный для немецких военных историков подход к ключевым проблемам битвы за Ленинград. Во-первых, вновь подчеркивается "удивительное" решение Гитлера перебросить танковые части на московское направление в сентябре 1941 г., т.е. тогда,

Например, в битве за плацдарм на Дубровке в октябре 1941 г. на фронте протяженностью всего 4 километра друг другу противостояли 1-я пехотная дивизия вермахта и части 8-й советской армии. Передовые позиции сторон находилась всего в 20-25 метрах друг от друга. По данным офицера штаба дивизии подполковника Вернера Рихтера, ежедневно немецкие солдаты использовали около 8 ООО ручных гранат. За шесть недель боев советские войска предприняли 79 попыток прорыва, 60 атак силами одной или двух рот, 50 - силами батальона и выше. - Ebenda. S. 44.

83 Ebenda. S. 44-45. В первом издании этой книги, выпущенной в 1997 г., Стахов отмечал, что никаких признаков снижения боеспособности частей Красной Армии в октябре - ноябре 1941 г. па Ленинградском фронте материалы Верховного командования вермахта не давали. Напротив, в них шла речь о "все новых и новых попытках прорыва противника", об "отражении контратак русских", о "мощной артиллерийской подготовке" и т.п. Стахов пишет, что за сухими словами записей в дневнике боевых действий, трудно разглядеть страдания и смерть, которые выпали па долю русских и немцев. "Циничная формула - "на Западном фронте без перемен", - подытоживает свои наблюдения немецкий историк, - имела множество вариантов" //Hasso G.Stachow. Fiasko an der Newa. Die Belagerung von Leningrad. 1941-1944. Ein Augenzeugenbericht, Munchen, Verlag fur Wehrwisisssenschaften, 1997. S. 38.

84 Pohlman, Hartwig. Wolchow. 900 Tage Kampf urn Leningrad, 1941-1944. Podzun-Pallas

Verlag, BadNauheim 1962. когда "Ленинград был уже совсем рядом и передовые вермахта находились в

85 пригородах Ленинграда" . В книге названы также несколько других факторов, которые предопределили затяжной и чрезвычайно тяжелый для немецких войск характер боев за Ленинград. Речь шла не только об отчаянном сопротивлении бойцов Красной Армии и крайне неблагоприятных

86 климатических условиях и бездорожье , которые, привели к наступлению о7 периода, "очень напоминавшего битву на Марне" , но и о стратегических просчетах немецкого командования. В книге Польмана вопросы об изменении настроений гражданского населения и защитников города специально не рассматриваются. Вместе с тем, в ней приведены общие сведения об участии населения Ленинграда в работе по строительству оборонительных сооружений на подступах к городу, в формировании дивизий народного ополчения, создании партизанских отрядов для борьбы в тылу немецких войск, работе военных предприятий, а также об исключительной роли коммунистов и комсомольцев в поддержании стойкости войск88.

Особое значение, на наш взгляд, имеет впервые представленный в книге документ - бланк удостоверения личности жителям города на случай его падения, подготовленный штабом 18-й армии. Сам факт того, что такой документ был утвержден военными, показывает, по мнению Стахова, что командование 18-й армии не разделяло идеи Гитлера о необходимости

86 Ibid. S.6,18

87 Ibid. S. 5

88 Ibid. S. 24 -25.

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА полного уничтожения "колыбели революции". Однако обнаруженный немецким историком документ не имеет даты и поэтому не позволяет однозначно говорить о том, насколько глубокими были противоречия между Гитлером и военным командованием группы армий "Север" относительно судьбы Ленинграда.

Особую категорию литературы о битве за Ленинград представляют работы об истории немецких дивизий, принимавших участие в битве за Ленинград и оккупации районов Ленинградской области. В них в наиболее яркой форме представлена героизация вермахта. Большая часть этих работ была написана в 1950-60-е годы. Не будет преувеличением сказать, что немецкими историками воссоздан боевой путь практически всех дивизий, которые принимали участие в битве за Ленинград90, причем о некоторых

89 Удостоверение, которое скреплялось подписью должностного лица и печатью, имело номер. В нем указывались: профессия, фамилия и имя, гражданство, национальность, место проживания, дата и место рождения, рост, цвет волос, характеристика глаз и телосложение, форма лица, а также особые приметы. Внизу следовала запись, что "обладатель настоящего удостоверения имеет право свободно передвигаться внутри Петербурга" // Pohlman, Hartwig. Wolchow. 900 Tage Kampf um Leningrad, 1941-1944. S.315.

90 Нам удалось выявить следующие работы по истории дивизий вермахта, участвовавших в битве за Ленинград: Kardel, Ilennecke. Die Geschichte der 170.Infanterie-Division. 1939— 1945. Verlag Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1953. Дивизия в конце июля 1942 г. была переброшена из Крыма под Ленинград для участия в операции "Северное сияние" с целью захвата города; Lohse, Gerhart. Geschichte der rheinisch-westfalischen 126. Infanterie-Division. 1940-1945. Verlag Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1957; v. Zydowitz, Kurt. Die Geschichte der 58.Infanterie-Division. Verlag Hans -Henning Podzun, Kiel, 1952; Pohlman, Hartwig. Geschichte der 96. Infanterie-Division. 1939-1945. Verlag Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1959; Conze, Werner. Die Geschichte der 291. Infanterie-Division. 1940-1945. дивизиях существует несколько книг. Подготовка этих публикаций в большинстве случаев являлась инициативой ветеранов вермахта. Основная ценность этих исследований, на наш взгляд, состоит в том, что на основании архивных документов и воспоминаний участников войны воссоздана хроника боевых действий на всем протяжении битвы за Ленинград до уровня дивизии, показан боевой состав конкретных дивизий, что позволяет уточнить вопрос о соотношении сил противоборствующих сторон. Все это дополняет

Verlag Hans -Hcnning Podzun, Bad Nauheim, 1953. 291-я пехотная дивизии вела боевые действия на Ленинградском фронте: в районе Ораниенбаумского плацдарма (сентябрь 1941 г.), Погостье - зимой 1942 г., участвовала в боях на Волхове в районе Чудово, а затем под Мясным Бором против 2-й ударной армии. Von den Kampfen der 215.wurttembergisch-badischen Infanterie-Division. Ein Errinerungsbuch. Stuttgart, 1955; Der Weg der 93.Inf. Div. 1939-1945. Hrsg. Von der Kameradeschaft ehem. Angehoriger der 93. I.D., September 1956. Брошюра представляет собой собственное издание совета ветеранов бывшей 93-й пехотной дивизии, которая наступала в составе 18-й армии на Ленинград, ведя бои в районе Ораниенбаумского плацдарма, а затем была разделена на три боевые группы, которые воевали, соответственно, под Ораниенбаумом, в районе Мги и на Волхове.-Buxa, Werner. Weg und Schicksal der 11. Infanterie-Division. Podzun-Verlag, Bad Nauheim, 1963; Denzel. Egon. Die Luftvvaffen-Felddivisionen 1942-1945 sowie Sonderverbande der Luftwaffe im Kriege 1939/45. 1963; Die 1 .ostpreussische Infanterie-Division, 1975; Die 61. Infanterie-Division 1939-1945. Ein Bericht in Wort und Bild. Zusammengestellt von Walther Hubatsch. Podzun-Pallas-Verlag, 1983; Weber, Helmut. 122. Infanterie-Division. Erinnerungen der Pommersch-Mecklenburgischen Greif-Division. Pallas-Podzun-Verlag, Oberaufdorf, 1988. Книга содержит подробный материал о боевом пути дивизии, который собран на основе редких исторических документов из Фрайбургского архива вермахта: журнала боевых действий, распоряжений вышестоящих штабов, приказаний частям и подразделениям, входившим в состав дивизии. Впервые детально освещается этап захвата немецкими частями Мги и Шлиссельбурга.- Die 20. Inf.Div.(mot). Chronik und Geschichte. Eigenverlag. Herausgeber und Gcsamtgestaltung: Dieter Asmus, 1997. общие работы немецких авторов о битве за Ленинград и группе армий "Север".

В ряде случаев дана характеристика настроений противостоящих частей Красной Армии, а также приобретенных в боях трофеев. Например, в книге о 290-я пехотной дивизии приводились примеры напряженных боев в 20-х числах августа 1941 г., когда наступавшим силам вермахта удалось прорвать оборону и взять в плен около 7 тыс. красноармейцев, а также захватить 150 орудий и уничтожить около 90 танков. В свою очередь, в книге приведены данные о потерях 290-й дивизии. Так, например, общие потери дивизии до 20 сентября 1941 г. составили 4354 человека, а в период с 20 сентября по 31 декабря 1941 г. - 3569 человек.91

О трагичности положения оборонявших рубежи советских войск свидетельствовали перехваченные немцами открытые обращения о помощи по радиосвязи, а также записи в дневнике одного из советских офицеров 180-й дивизии за период с 19 по 26 августа 1941 г. о боях в районе Старой Руссы, который с горечыо отмечал господство противника в воздухе, нехватку боеприпасов, растущие потери, неорганизованность и т.п. 92

Значительный интерес для изучения вопроса о настроениях защитников Ленинграда, а также жителей оккупированных районов Ленинградской области представляют воспоминания, написанные бывшими солдатами вермахта. Из выявленных нами немецких источников личного происхождения обращают на себя внимание воспоминания солдата 12-й танковой дивизии Вернера Флика, рисунки и комментарии, сделанные

91 290. Infanterie-Division. S. 157.

92290. Infanterie-Division. 1940-1945. Delmenhorst, Selbstverlag:Kameraden-Hilfswerk 290.I.D.E.V., I960. S. 116-117. профессиональным художником Юргеном Бертельсманом, который в составе саперного взвода находился под Ленинградом вплоть до мая 1942 г. 93, воспоминания бывшего солдата 291-й пехотной дивизии Георга Феллеринга, отметившего свой 21-й день рождения 22 сентября 1941 г. в деревне Левдуши под Петергофом, а затем находившегося под Ораниенбаумом и зимой и в районе Волхова, и, наконец, письма из района боевых действий у Синявинских высот унтер-офицера Вольфганга Буффа, воевавшего в составе 227-й пехотной дивизии. Письма Буфа охватывают период с 29 сентября 1941 г., когда дивизия начала "восточный поход", вплоть до гибели Буффа 1 сентября 1942 г., когда он был убит при попытке

94 оказания первой медицинскои помощи раненому советскому солдату .

Выражая, вероятно, мнение всех тех, кто пришел покорять СССР, Буфф отмечал, что нигде на Западе - ни в Голландии, ни в Бельгии, ни во Франции - не было такого ощущения "заграницы", как здесь, в России. "Это заграница в самом полном смысле этого слова, - писал Буфф 17 декабря 1941 г., - и мне трудно представить, что где-нибудь еще нет железных и обычных дорог, как в этой бесконечной, безграничной России"95. Эту же мысль выразил и Г. Феллеринг, отметивший также, что одним из наиболее ярких впечатлений от пребывания в Ленинградской области была исключительная

93 Bertelsmann, Jiirgen. Aus SkizzenbUchern und Briefen an seine Frau. NordruBland, vom 22.6.1941 - 28.5. 1942. Zusammengestellt und gestaltet von Frau A. Bertelsmann. Herausgegeben vom Freundeskreis, 1990. Satz: Fotosatz Kluflmann. Lithos: Reprofoto Hein. Druck und Weiterverarbeitung: Stelter KG.

94 Buff, Wolfgang. Kriegstagebuch Ost. 29.September 1941 - 1. September 1942. Volksbund Deutsche Kriegsgraberfiirsorge, Kassel, 2000. S. 116.

95 Ebenda. S. 40. бедность русских крестьян96. Еще одним откровением для солдат оккупационных войск была религиозность населения и особое патриархальное отношение к Сталину как носителю власти. Например, проживавший в одном из домов в Тайцах Ю. Бертельсман, достаточно подробно описал быт, привычки и настроения населения. В частности, он обратил внимание на то, что в русских деревнях в каждом доме висела икона, и в случае необходимости переезда хозяева в первую очередь брали с собой икону. Говоря об отношении к Сталину и советской власти, художник подметил, что хотя в народе Сталина и называли "красным царем", им восхищались и одновременно боялись его. 97 Наконец, сохранились свидетельства того, что некоторая часть населения оккупированных районов по

разделяла антисемитские взгляды нацистов .

96 "Казалось, - писал Феллеринг, - что все население ходит только в сером, коричневом или черном. Дети носили очень большую одежду. В России, вероятно, не было носков. Все ходили в портянках" //Vollering, Georg. Meine verlorenen Jahre. Errinnerungen - nicht nur an Russland. Messingen, 3.Auflage. 1989. S. 40.

97 Bertelsmann, Jtirgen. Aus Skizzenbtichern und Briefen an seine Frau. NordruBland, vom 22.6.1941 - 28.5. 1942. S. 2, 8,19. По свидетельству Буффа, сделанному 20 ноября 1941 г., он не часто бывал в домах местных жителей, но все же там, где ему довелось побывать, обращали на себя внимание иконы, перед которыми в большинстве случаев горела лампада//Buff, Wolfgang. Kriegstagebuch Ost. 29.September 1941 - 1. September 1942. S. 32.

98Например, В. Флик не старался скрыть своих антисемитских взглядов, которые присутствовали чуть ли не на каждой странице его воспоминаний. Например, в письме от 9 мая 1943 г. он дал развернутые ответы на вопросы своего отца, который, в частности, затронул проблему сущности войны между Германией и СССР. Отвергая предположение своего отца о том, что "настоящая война является борьбой еврейства против католиков", В. Флик писал, что война представляла собой "борьбу еврейства против арийцев и

Проблема жизни в блокированном Ленинграде, а также настроений населения нашла отражение в подготовленной берлинским музеем Карлхорст выставке, посвященной блокаде. Особое внимание вопросу о настроениях в Ленинграде в период блокады было уделено во вводных статьях к сборнику".

Проведенный анализ зарубежной и отечественной историографии настроений в довоенный период и в годы блокады позволяет сделать несколько выводов. С 1990-х гг. вследствие произошедших в России перемен, связанных со сменой политического режима, начинается постепенное формирование общего с западной историографией научно-методологического пространства в изучении советской истории. Вполне естественно, что на начальном этапе наиболее востребованными в методологическом отношении стали работы представителей школы тоталитаризма, которые наиболее резко критиковали сталинский период советского общества. Однако уже с середины 1990-х гг. все большее внимание обращается на ревизионистскую традицию, а также работы представителей школы "сопротивления". В настоящее время наряду с традиционными для советской историографии трудами они остаются доминирующими. В условиях открытости общества во многом под воздействием зарубежной исторической науки началось освоение российскими историками новых тем. В научный оборот стал вводиться против всех, кто был чище, прилежнее и способнее евреев" //Flcik, Werner. Erinnerungen. 1921-1949. S.66-67.

99 См.: Ян Петер. Война Германии на уничтожение советской метрополии //Блокада Ленинграда. 1941-1944. Досье. Берлин, 2004. С. 7-18; Ломагин Никита. Ленинград во время блокады II Там же. С. 19-31. новый архивный материал, существенно возросла степень интенсивности участия российских ученых в международных исследовательских проектах, включая совместное с ведущими зарубежными специалистами издание научных трудов. Однако до сих пор, на наш взгляд, этот процесс применительно к периоду советской истории еще далек от завершения, критическое освоение западной методологии истории по-прежнему актуально. Несмотря на "архивную революцию"100, которая произошла в постсоветской России и получила свое отражение в издании множества сборников документов по советской истории, включая проблемы массового сознания, по-прежнему освоение этого материала еще явно недостаточно.

Научная актуальность диссертации. Диссертационное исследование является актуальным по ряду важных для историков причин. Во-первых, анализ содержания и методов советского политического контроля позволяет по-новому оценить закономерности и особенности исторического развития советского государства. Это, в свою очередь, позволяет выйти на новый уровень знаний об истории советского периода, государственного аппарата СССР. Во-вторых, в отечественной и зарубежной литературе проблема контроля и изменение настроений населения в условиях Великой Отечественной войны изучены недостаточно. Специальных монографических работ, основанных на комплексном анализе целых массивов разнообразных отечественных и зарубежных источников, по

100 Только в 1992 - 1995 гг., по неполным данным, вышло около 2 тысяч архивных публикаций по истории XX века. - Козлов В., Локтева О. Архивная революция в России (1991 - 1996) // Свободная мысль. 1997. № 4. С.118; Открытый архив. Справочник опубликованных документов по истории России XXвека /Сост. И.А. Кондакова, М., 1997. указанным вопросам нет. Подчеркнем, что актуальность исторического исследования и, следовательно, его практическое значение, связаны не с обслуживанием какой-либо идеологии, а с необходимостью обеспечить историческую перспективу для придания подлинной научности современным дискуссиям о сталинизме и советском обществе в целом, которые еще далеки от завершения. Изучение битвы за Ленинград создает предпосылки для определения обоснованности положений упоминавшихся основных традиций в изучении истории советского общества в период сталинизма в зарубежной историографии, которая, в свою очередь, оказывает значительное влияние на развитие отечественной исторической науки, долгое время скованной рамками господствовавшей в СССР идеологии. В-третьих, обращение к новым проблемам при использовании недоступного ранее архивного материала позволяет восполнить ряд существенных пробелов в истории Великой Отечественной войны в целом. За исключением, пожалуй, Гарвардского проекта, посвященного изучению социальной системы советского общества на основании интервью выходцев из СССР в послевоенный период101, специальных серьезных исследований о негативных настроениях населения Советского Союза в период Великой Отечественной войны не проводилось. В-четвертых, избранная тема приобретает особую актуальность и в связи с современными политическими

101 Наряду с более чем 30 публикациями, появившимися в свет в результате обработки интервью, отметим, что в наибольшей степени проблема настроений нашла отражение в докладе, представленном заказчику работы - командованию ВВС США. - См. Kluckhon, Clyde; Inkeles, Alex; Bauer, Raymond A. Strategic Psychological and Sociological Strengths and Vulnerabilities of the Soviet Social System. A Final Report Submitted to the Director Officer процессами в России и необходимостью обеспечения безопасности общества и государства перед лицом множества угроз. Рассматриваемые в диссертации проблемы политического контроля и способы реагирования на представляющую значение для национальной безопасности информацию важны при обсуждении задач реформирования органов госбезопасности. Наконец, победа в современной войне достигается не только на полях сражений, но и в ходе искусных информационных операций 102.

Настоящее диссертационное исследование продолжает работу, начатую нами в середине 1980-х гг. по изучению различных аспектов психологической войны в период битвы за Ленинград, воздействию разнообразных факторов на настроения защитников и населения города. В частности, наш анализ воздействия немецкой пропаганды на население и защитников Ленинграда, а также жителей Ленинградской области, нашедший свое отражение в кандидатской диссертации, показал, что она была достаточно эффективной в 1941-1942 гг., хотя пропагандистские усилия Германии были отчасти нейтрализованы деятельностью советского административно-репрессивного и идеологического аппаратов. Однако детальное описание развития настроений, включая всю их палитру, было в конце 1980-х гг. делом практически невозможным. Изучение настроений в годы Великой Отечественной войны предполагало наряду с прочими исследование предвоенного состояния советского общества, в том числе характеристику социально-политической напряженности в различных

Education Research Laboratory (AFP&TRC of ARDC), Maxwell Air Force Base. Montgomery, Alabama. Harvard University, 1954.

102 См, например, Clark, Wesly K. Winning Modern Wars. Iraq, Terrorism, and the American Empire. New York, PublicAffairs, 2003. P. 35-36. регионах страны, всестороннее рассмотрение в военное время деятельности органов НКВД по осуществлению политического контроля, координацию этой работы с ВКП(б) и институтами военного управления. Мы отмечали также, что "рассмотрение этих сюжетов возможно только при наличии возможности работать с недоступными доселе архивными материалами"103.

В 1990-е гг. возникли условия ознакомиться с документами Государственного Комитета Обороны, особыми папками Ленинградского областного комитета ВКП (б) за 1939-1945 гг., подготовительными материалами к заседаниям ГК ВКП(б). Кроме того, стали доступными ранее секретные документы из личного фонда А.А. Жданова, разнообразные материалы их архива Управления Федеральной службы безопасности Российской Федерации по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области, а также документы немецких спецслужб за период войны, дневники и письма ленинградцев. Все это обеспечило нам основной массив источников для настоящего исследования.

Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является анализ политического контроля и выявленных им негативных настроений ленинградцев в период Великой Отечественной войны. Достижение поставленной цели определило необходимость исследования историографии проблемы на основе междисциплинарного подхода, критический анализ источников для изучения политического контроля и негативных настроений советских людей в период битвы за

103 Ломагин Н.А. Борьба Коммунистической партии с фашистской пропагандой в период битвы за Ленинград (1941-январь 1944 гг.). (На материалах Ленинградской партийной организации, политорганов Ленфронта и Краснознаменного Балтийского Флота). Дисс. к.и.н. (для служ. пользования). Л., 1989. С. 190.

Ленинград, изучение принципов, организации и практики политического контроля, выявление важнейших факторов, влиявших на развитие настроений ленинградцев в разные периоды Великой Отечественной войны, анализ самих негативных настроений на материале битвы за Ленинград.

Апробация результатов исследования была проведена на ряде российских и международных конференций, наиболее значимыми из которых были следующие: ежегодная международная конференция американской ассоциации славистов AAASS (Сиэтл, 1997; Бостон, 2004), международная конференция "Советский Союз: народное государство или государство насилия?", организованная Академией наук Финляндии при участии Института российской истории РАН (СПб., 2002). Результаты проведенного исследования обсуждались в 1996-2002 гг. в Центрах по изучению России и Восточной Европы Питтсбургского университета, Университета Вашингтона и Ли, Индианского университета, Гарвардского университета, а также Кембриджского университета (Кинге колледж). Полный текст диссертации обсуждался на заседании Отдела современной истории России Санкт-Петербургского Института истории РАН 1 марта 2005 г.

Методология исследования. Одной из важнейших методологических основ работы является диалектическая взаимосвязь бытия и сознания. Войны традиционно оказывали большое влияние на общество в целом и приводили к серьезным социально-политическим последствиям, создавали предпосылки для глубоких сдвигов в сознании людей. В нашем случае речь идет о влиянии тотальной войны на советское общество, о воздействии самого мощного внешнего фактора - войны - на поведение власти и ее институтов, включая органы политического контроля, а также на настроения защитников и населения Ленинграда. Принимая во внимание характер войны с нацистской Германией и тяжесть страданий, выпавших на долю ленинградцев и защитников города, естественным было бы сделать предположение о роли войны как мощнейшего фактора в радикализации настроений масс, в том числе развитии негативных и появлении даже оппозиционных настроений. Заметим, что изучение настроений в условиях войны отнюдь не является новым в отечественной историографии. Революционизирование армии и рабочих в условиях первой мировой войны представлялось в отечественной историографии как закономерный процесс. Недовольство резким ухудшением условиями жизни, усталость от войны, нашедшие свое выражение изначально в экономических требованиях, в связи с личным опытом и активным противоборством многочисленных политических партий все более и более приобретало характер политического протеста ,04.

Тезис о том, что никакая свобода не удовлетворит массы, терпящие голод от недостатка припасов, от их "дурного распределения", многократно повторявшийся в советской историографии применительно к истории Октября, весьма актуален и для блокады Ленинграда. Важно учитывать и еще одно обстоятельство, связанное со скоростью изменения настроений в периоды войн и кризисов, которые учат "все классы с быстротой и основательностью, невиданными в обычное, мирное время"105.

104 Ганелин Р.Ш. О происхождении февральских революционных событий 1917 г. в Петрограде. //Проблемы всемирной истории. Сборник статей в честь Александра Александровича Фурсенко. СПб., 2000. С. 173 .

105 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 63.

Мы исходим из того, что настроения и отношение к власти складывались не только под влиянием текущих политических событий, но и под воздействием долгосрочных факторов - традиций национальной политической культуры, тех архетипов, которые существовали в массовом сознании к началу Великой Отечественной войны. Образы власти формировались как под влиянием личного опыта, так и под воздействием существовавших в массовом сознании эталонных представлений об идеальной власти. В СССР таковыми наряду с уже созданным культом личности Сталина, оставались Ленин и, в некоторой степени, его ближайшие сторонники, часть из которых была уничтожена106, а также закрепленные в Конституции нормы. При оценке реальных представителей власти происходило сопоставление их с эталонными образами, которые обладали высокой степенью согласованности и цельности у разных людей.

Метод историзма предполагает рассмотрение изучаемого явления в развитии, в динамике. Историзм как общенаучный метод определяется как "подход к пониманию истории, подчеркивающий уникальность каждой эпохи, в которой любую ситуацию или период можно

1 П7 понять только в собственных условиях" . Требование абсолютной полноты картины вряд ли достижимо применительно к такой стороне исторического

106 Наиболее часто насильственная политика, персонифицированная в личности Сталина и его ближайшего окружения, в интервью с респондентами Гарвардского проекта противопоставлялась более умеренным "альтернативам" в лице "продолжателей дела Ленина", а также связывалась с именами Н. Бухарина, Л. Троцкого и М. Литвинова // Harvard Project on the Soviet social system. Schedule A. Vol.1, no. 1, p. 14; no.8, p. 29, 94-96; vol. II, no. 13, p.74; no.17, p. 72-73; no.18, p.59-60; no. 19, p. 12-13; vol. Ill, no. 25, p.46-48 И др.

107 Большой толковый социологический словарь. 71/. М., 1998. С.264. исследования как изучение настроений и общественного мнения. Однако изучение фактов в совокупности, "в их связи", превращает их не только в "упрямую", но и в "безусловно, доказательную вещь"108.

Исследуя новые материалы, мы должны принимать во внимание как специфику тех ведомств, в которых они создавались, так и сознавать известные ограничения метода контент-анализа, который, тем не менее, лучше иных подходит для работы с такими источниками, как спецсообщения УНКВД и политдонесения партийно-политических органов. Контент-анализ основан на выделении в текстах определенных смысловых единиц и их количественных оценках. Собственно выделение и учет сотрудниками военной цензуры, а также работниками секретно-политического отдела (СПО) "негативных настроений" было ничем иным как контент-анализом разных текстов (писем, высказываний, вопросов и т.п.) То, что авторы приводимых в материалах органов политического контроля думали о войне, блокаде, немцах, союзниках, голоде, местной и центральной власти, текущем моменте, зависело от их концептуального аппарата. Это же в равной степени справедливо и для сотрудников различных институтов политического контроля. Партинформаторы и офицеры НКВД также использовали концепции, связанные с их представлениями, основанными на инструкциях о политических противниках советской власти внутри страны. Таким образом, формула "пределы моего языка - это пределы моего мира"109 является одной из методологических основ, используемых нами при анализе текстов.

108 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т.ЗО. С.350.

109 Леденева А.В., Давыдова И.В. Современная социальная теория. Новосибирск, 1994. С.9.

Принципиально важным представляется использовать уже успешно апробированную методику критики официальных источников, в том числе органов госбезопасности. Например, Н.Н. Покровский на примере сводок ОГПУ проанализировал проблему тенденциозности и достоверности текста и предложил следующий подход: наиболее достоверны те сведения, которые противоречат основному направлению тенденциозности документа, а наименее достоверны - совпадающие с ним по. Следование этой максиме побуждает нас подвергать глубокому научному анализу документы, сопоставлять их друг с другом, выявляя "ведомственные" наслоения. При этом задачей историка является изучение источников в их совокупности, "многократное сравнение данных, различающихся происхождением и степенью обобщенности"111.

Научная новизна и практическая значимость исследования. Новизна предлагаемого исследования состоит в том, что в ней впервые в отечественной историографии комплексно рассматривается система политического контроля и выявленных ею настроений в период битвы за Ленинград. В частности, показаны: особенности функционирования системы власти и управления в условиях перехода от мирного времени к военному в сфере политического контроля над обществом на региональном уровне; основные принципы деятельности и задачи органов политического контроля накануне и в годы Великой Отечественной войны;

110 Покровский Н.Н. Источниковедческие проблемы истории России XX века И Общественные науки и современность. М., 1997. № 3. С.95, 97, 104.

111 Соболев Г.Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда в 1917 г. Период двоевластия. Л., 1973. С.9.

- место и роль УНКВД ДО и особенно его секретно-политического отдела в осуществлении политического контроля;

- совокупность факторов, воздействовавших на массовое сознание защитников и населения Ленинграда в годы войны; качественная характеристика негативных настроений населения Ленинграда и их периодизация;

- основные формы протеста в Ленинграде в период войны.

Впервые в научный оборот вводится обширный корпус источников, большую часть которых составляют документы из отечественных и зарубежных архивов, ранее не использовавшиеся историками. Особое внимание при этом уделено анализу источников и, прежде всего, проблеме достоверности информации о настроениях, созданной органами политконтроля.

Практическая значимость данной работы состоит в возможности использовать полученные результаты при дальнейшем исследовании политической и социальной истории периода 1930-1950-х гг., истории органов государственной безопасности, а также изучении биографий А.А. Жданова, А.А.Кузнецова, П. Н. Кубаткина и ряда других государственных и партийных деятелей. Наличие серьезных противоречий между усилиями власти, направленными на мобилизацию всех ресурсов для достижения победы, включая пропаганду русского патриотизма, сближение с Русской православной церковью, роспуск Коминтерна и т.д., вызвавшими ожидания глубоких перемен политической системы у значительной части ленинградцев, - с одной стороны, и практика политического контроля, - с другой, привело к неизбежному конфликту между властью и народом, в очередной раз оказавшимся жертвой тактических маневров Кремля. Еще один вывод о существенно возросшей роли органов госбезопасности в сфере информирования и подготовки важных политических решений может оказаться полезным для осмысления места МТБ в послевоенной системе управления страной и конфликта между партийным аппаратом и органами госбезопасности, в явной форме проявившегося после смерти Сталина. Введенный в научный оборот значительный массив архивных источников может быть использован при подготовке к публикации хрестоматий и учебных пособий.

Структура работы определена целями и задачами исследования. Диссертационное исследование построено по хронологическому принципу в сочетании с предметным. Оно состоит из введения, пяти глав, заключения и списка источников и литературы. Новизна подавляющего большинства вводимых в научный оборот источников обусловила наличие специальной главы, посвященной анализу документов по истории политического контроля и настроений. Этим объясняется то, что во введении характеристика источниковой базы проблемы не рассматривается.

Заключение диссертации по теме «Отечественная история», Ломагин, Никита Андреевич

Заключение

Исследование показало, что только подход, ставящий проблему политического контроля и настроений в широкий контекст анализа советского общества в период сталинизма, при использовании максимально возможного круга отечественных и зарубежных источников, а также современных достижений исторической науки позволяет выйти на новый уровень знаний о политической и социальной истории СССР.

Задачи политического контроля формулировались как на основании ожиданий власти относительно действий противника и поведения населения в условиях начавшейся войны, так и конкретных обстоятельств, складывавшихся на том или ином участке фронта и в тылу. В первом случае речь шла о комплексе превентивных мер по обеспечению стабильности на "внутреннем фронте", носивших универсальный характер, во втором - оперативном реагировании, которое различалось в зависимости от времени и места. Такое различие представляется необходимым сделать не только для того, чтобы показать общее и особенное в осуществлении политического контроля.

В работе показаны основные фобии власти накануне войны с Германией, которые предопределили категории лиц, которые находились на оперативном учете. В условиях войны целями политического контроля были нейтрализация немецкой и иной враждебной пропаганды, изучение настроений с целью обеспечения лояльности населения на фронте и в тылу, предотвращение и искоренение различных форм протеста и оппозиции, локализация "негативных" настроений, формирование эпической коллективной памяти о войне и блокаде.

С началом войны произошло некоторое изменение категорий учета за счет появления распространителей слухов, дезертиров, пораженцев. В условиях быстрого развития кризисных явлений в блокированном городе сложность работы органов политического контроля состояла в том, что подавляющее большинство антисоветских проявлений носило общий характер, редко подпадало под существовавшие категории учета и исходило от прежде лояльных режиму граждан. В этих условиях секретно-политический отдел старался полностью нейтрализовать лиц, находившихся на оперативном учете. Наиболее эффективным с точки зрения выявления настроений институтом в структуре политконтроля была военная цензура. Однако количество выявленных ею "негативных настроений" среди ленинградцев было настолько большим, что оперативные отделы попросту не справлялись с переработкой полученной по линии ВЦ информацией.

Важным результатом исследования был анализ специфики режима политического контроля в Ленинграде. В целом, господствовавший в годы войны режим политического контроля сложился к началу блокады и сохранялся без особых изменений в течение войны. Политический контроль был в целом эффективным и большей частью осуществлялся в рамках существовавшего в то время закона. На эффективность деятельности политического контроля в Ленинграде обращали внимание как сами органы госбезопасности, так и их визави - германские спецслужбы. Одним из результатов деятельности органов политического контроля в годы битвы за Ленинград (и, вероятно, войны в целом) было фактическое перераспределение власти в пользу военных и органов госбезопасности, которые с середины 1943 г. начали осуществлять контроль и за членами партии. Это означало все возраставшую роль органов НКВД/НКГБ в осуществлении мониторинга за настроениями защитников и населения Ленинграда и устранения малейших оппозиционных проявлений.

В поле зрения советской тайной полиции находились все, кто когда-либо упоминался в материалах оперативного учета, включая высший офицерский состав и политаппарат Ленинградского фронта. Как явствует из документов УНКГБ, в 1944 г. интерес органов госбезопасности уже распространялся на членов партии, которые ранее не находились на оперативном учете, а в 1945 г. в разработку по политическим мотивам попали ответственные сотрудники Ленинградского горкома ВКП(б). Напротив, роль партийных информаторов в системе политического контроля в течение всей битвы за Ленинград неизменно снижалась. Это было связано не только с тем, что многие партийные работники ушли на фронт, но и в связи с недооценкой информационной деятельности со стороны большинства первичных партийных организаций.

Проведенное исследование показало, что несмотря на усиление органов внутренних дел ситуация в сфере политического контроля была далекой от произвола местных органов НКВД. Центральный аппарат НКВД, руководство ленинградской партийной организации, военная прокуратура и военные трибуналы, - все вместе взятые и каждый из этих институтов по-своему, несмотря на всю тяжесть ситуации в городе и на фронте осенью и зимой 1941-42 гг., обеспечивали в целом деятельность органов политического контроля в рамках закона.

В исследовании показано влияние на настроения населения долгосрочных политико-культурных факторов, а также краткосрочных. К числу последних в период битвы за Ленинград относились: изменение структуры населения в результате мобилизации и эвакуации; положение на фронте, особенно на подступах к Ленинграду; поведение власти в условиях блокады и голода; наконец, пропаганда обеих сторон. В разные периоды действовали разные факторы или комбинации факторов. В течение наиболее тяжелого периода блокады происходила индивидуализация людей и разрушение коллективизма. В то же время в условиях кризиса достаточно заметным явлением стал антисемитизм. Однако он не превратился в мощное движение, так и оставшись, преимущественно, на бытовом уровне.

Анализ многочисленных источников дает нам основание полагать, что в начальный период войны наибольшее влияние на настроения оказывали habitus и пропаганда сторон. Обстрелов, бомбежек, листовок противника в Ленинграде до середины июля не было. Тем не менее, по данным партийных информаторов, в городе стал развиваться антисемитизм. В этой связи следует отметить, что политика мобилизации населения с помощью использования идей патриотизма, тесно смыкавшегося с русским национализмом имела не только публичную сторону, нашедшую свое выражение в пропаганде отечественного характера войны, апелляции к героическим страницам русской истории и возвеличиванию выдающихся представителей государства, но и скрытый от публичного освещения второй план, проявившийся в деятельности органов НКВД по удержанию русского национализма в определенных рамках. Речь шла о том, что власть на деле опасалась крайних проявлений русского национализма, которые, с одной стороны, находили выражение в развитии нетерпимости к другим народам, а, с другой, - подтачивали идею интернационализма, остававшуюся одной из основ идеологии коммунизма.

Пропаганда патриотизма велась в неведомых доселе масштабах, однако целенаправленное "внесение сознательности" далеко не всегда приводило к желанным для власти последствиям. Напротив, по-новому поставленная проблема самоидентификации и в целом поиск новой идентичности для всей страны в условиях войны приводили представителей разных слоев общества не только к мысли о том, что Россия как национальное государство "благодаря большевикам перестало существовать", но и пробуждала ксенофобию, особенно ярко проявившуюся в форме антисемитизма. Новый курс в освещении отечественной истории будил самые разные мысли в связи с национальным вопросом, в том числе и рассуждения о необходимости создания русского национального государства, о преобладании в органах власти нерусских, особенно евреев, что в свою очередь, нередко выражалось в прямой критике ряда представителей высшего эшелона власти, включая самого Сталина и его ближайшее окружение. Все это вело к усиленному вниманию к данным проявлениям со стороны секретно-политического отдела, сотрудники которого за период блокады Ленинграда многократно обращали свое внимание на недопустимые с точки зрения власти проявления национализма. Да и само понятие "нация" было почти запретным, так как вызывало у сотрудников СПО ассоциации с весьма успешным в первые годы войны германским нацизмом. Сравнение материалов военной цензуры с агентурно-оперативными данными СПО показало, что секретно-политический отдел часто вел разработки на основании материалов, куда более безобидных, нежели настроения, отразившиеся в сводках ВЦ. Это еще раз указывает на особенности системы, ориентированной, прежде всего, на работу с находившимися на учете органов НКВД лицами. Одним из итогов деятельности СПО в Ленинграде были не только политическая стерилизация потенциально опасных категорий горожан, но, в конце концов, дальнейшее углубление процесса провинциализации Ленинграда, т.к. мощнейший удар органов НКВД пришелся по остаткам старой интеллигенции, а также всем "бывшим", ропот которых воспринимался властью как антисоветская агитация.

С середины июля 1941 г. существенное воздействие стал оказывать военный фактор (приближение линии фронта, наводнение города слухами от прибывших с фронта), разнообразные мероприятия властей (призыв на строительство оборонительных сооружений, неудачная эвакуация детей), а также немецкая пропаганда. Именно она во многом способствовала распространению антисемитизма. В Ленинграде еще до Ш наступления голода это явление приобрело массовый и опасный для власти размах. Помимо непатриотичного поведения ряда представителей лиц еврейского происхождения, которые предпочли побыстрее эвакуироваться, Ф большинство жителей предпочло в нем остаться как из соображений патриотизма, так и в связи с рядом других факторов (неверие в способность власти организовать эвакуацию выросла в связи с неудачной эвакуацией детей; бывшие крестьяне не хотели возвращаться в деревню и т.п.). С наступлением блокады происходило стремительное нарастание нового фактора, влияющего на развитие настроений, - голода, унесшего сотни тысяч жизней ленинградцев.

Основным результатом исследования является выявление ф основных тенденций в развитии негативных настроений. Война способствовала кристаллизации тех гетерогенных политических настроений, которые были характерны для населения Ленинграда накануне Щ войны. Собственный опыт ленинградцев, испытавших воздействие тягот и лишений блокады, далеко не всегда эффективная работа местных органов власти и управления, целенаправленная подрывная деятельность противника, проходившая в условиях жесткого политического контроля и активности советской пропаганды, сделавшей главный акцент на отечественном характере войны, а также союзнические отношения СССР с ф демократическими государствами - все это, по-разному действуя на ленинградцев, и определяло настроения горожан.

Важнейшим исследовательским результатом является представленная периодизация развития настроений, в основу которой было положено отношение населения к власти. На общем фоне патриотического "оборончества", превалировавшего на протяжении всей ленинградской эпопеи, также имели место: постепенное нарастание "негативных" настроений, включавших нарастание антисемитизма и различные элементы политического протеста (вторая половина июля 1941 г. - февраль 1942 г.); снижение политической активности населения и развитие апатии, стремление эвакуироваться, выдвижение руководителям предприятий и города преимущественно экономических требований (февраль-июль 1942 г.); рост религиозных настроений (1943-1944 гг.), наконец, постепенное возвращение доверия власти и ожидание перемен, в том числе и политического характера (1944-1945 гг.).

По мере нарастания военных трудностей и проблем со снабжением в городе росло число лиц, настроения которых органы государственной безопасности и партийные информаторы характеризовали как негативные. Тяжелые военные поражения, неспособность власти защитить и обеспечить население самым необходимым в 1941-1942 гг. были тем стержнем, вокруг которого развивались политические настроения ленинградцев в течение первого года войны.

Изначально стихийные и спонтанные по своей природе негативные настроения в течение первой блокадной осени и зимы развились практически среди всех слоев населения. Не искушенные в политике массы в первые месяцы войны некритически отнеслись к потоку социальной демагогии, распространявшейся противником через различные каналы. Недостаточно ясное понимание частью населения целей войны со стороны нацистской Германии привело к нарастанию пацифистких, пораженческих, а в ряде случаев и прогерманских настроений. Число таких настроений постоянно росло и, по данным военной цензуры, достигло в январе 1942 г. наивысшей точки - 20%. Хотя в феврале и марте 1942 г. статистика УНКВД свидетельствовала о некотором снижении негативных настроений, хотя их характер и размах оставались существенно большими, нежели в довоенное время. Аналогичные тенденции в развитии настроений в городе отмечали и органы немецкой разведки. Что касается настроений в армии и на флоте, то при той же динамике их развития, уровень негативных настроений был примерно вдвое ниже, чем в Ленинграде. Это было связано не только с лучшим снабжением, чем в осажденном городе, но и рядом других факторов (осмысленность борьбы и ясность перспективы; "информационная" изолированность от смерти родных и близких и др.)

Проведенное исследование позволило выявить основные формы протеста в период битвы за Ленинград. Собственно антисоветских и прогерманских настроений в городе было мало, хотя они постоянно фиксировались агентурой НКВД, органами военной цензуры, а также подчас и партиинформаторами. Наряду с высказываниями, которые трактовались как антисоветская агитация, свое развитие получили: уклонение от призыва в действующую армию; направление в адрес различных институтов власти, средств массовой информации, а также военнослужащим Ленинградского фронта анонимных писем с резкой критикой проводившейся в СССР и в Ленинграде политики; написание и распространение антисоветских листовок, а также пересказ немецких листовок; составление списков партийного и советского актива для передачи их противнику в случае сдачи города; попытки наведения немецкой авиации на военные объекты Ленинграда; отдельные случаи забастовок; совершение преступлений, связанных со стремлением выжить в нечеловеческих условиях блокады (хищения продовольствия; изготовление фальшивых карточек; нападения и убийства с целью завладения продовольственными карточками, наконец, каннибализм); наконец, самоубийства.

Наиболее динамично настроения развивались в военные месяцы 1941 г., практически тотальная поддержка режима, нашедшая свое выражение в кампаниях по мобилизации, формированию армии народного ополчения и строительства оборонительных сооружений, к началу блокады существенно ослабла. Власть впервые столкнулась с кризисом доверия, что нашло свое отражение не только в среде обычных людей, но и в партии. Резкое сокращение приема в ряды ВКП(б) в сентябре - октябре 1941 г., свертывание партийной работы многими первичными организациями, стремление рядовых коммунистов скрыть свою принадлежность к партии и т.д. было явным симптомом начала политического кризиса. Именно он приковал внимание к вопросу о способности власти обеспечить интересы горожан, о причинах поражений, а также об идеальной модели власти. В дальнейшем, негативные настроения развивались главным образом в связи с чудовищным голодом. Закрытие большинства предприятий способствовало росту индивидуализации людей.

Динамика развития настроений среди защитников Ленинграда несколько отличалась от той, что была в блокадном Ленинграде. Во-первых, развитие негативных настроений началось существенно раньше, чем в Ленинграде. Тяжелые поражения на фронте, вынужденный отход Красной Армии в сочетании с активной пропагандой противника, умело использовавшей социальную демагогию, способствовали развитию дезертирства, которое как массовое явление было остановлено лишь в 20-х числах сентября 1941 г. В дальнейшем динамика развития настроений и их содержательная составляющая на фронте были схожи с процессами, имевшими место в блокадном Ленинграде с той лишь разницей, что количество "негативных настроений" было вдвое меньше. Это было связано с двумя главными причинами. Во-первых, снабжение действующей армии было значительно лучше. Во-вторых, командование фронта обеспечивало деятельное участие в попытках прорыва блокады, включая активную учебную и партийно-политическую работу.

Естественно, что не все из настроений 1941-1942 гг. дожили до конца войны. Значительное число их носителей было изолировано органами НКВД либо погибло в период блокады. Успехи Красной Армии Щ отчасти вернули утраченное доверие к власти. Однако практически всеобщим было ожидание перемен - перемен в сторону либерализации экономической и политической жизни. Отказ от колхозов, возврат к нэпу, ® свобода религиозной жизни, реализация конституционных прав и свобод все это представлялось не только целесообразным, но и возможным в конце войны. Русская православная церковь, союз с которой помог власти мобилизовать внутренние и внешние ресурсы на борьбу с нацизмом, тем не менее, не могла рассчитывать на долгое партнерство с властью. Антисоветская деятельность так называемой Православной миссии на оккупированной территории СССР на протяжении всей войны подпитывала недоверие к институтам церкви у органов госбезопасности, ф которые заняли более значимое место в иерархии власти.

Длительность действия основных факторов, влиявших на настроения, способствовала их трансформации в убеждения. Развивавшиеся в период блокады негативные настроения, подчас перераставшие в оппозиционность советскому режиму, рост интереса к союзным демократическим государствам, развенчание авторитета власти в 1941-1942 гг., резкая критика довоенной внутренней политики СССР (особенно коллективизации), а также ожидание радикальных перемен после войны - все это, будучи известным Сталину через органы НКВД, ф создавало основы формирования послевоенной политики - внутренней и внешней. Желание перемен, которое очень четко проявилось у населения в ходе войны, не могло не вызывать опасений у руководства страны. Это практически исключало поддержку СССР международных проектов, в еще большей степени могущих подорвать основы личной власти через расширение прав и свобод, которые бы находились под контролем мирового сообщества.

Одним из важнейших выводов исследования является то, что 5® характеристика выявленных негативных настроений, разнообразных форм протеста, а также ожидание ленинградцами перемен, связанных с послевоенным временем, опровергает утверждения "тоталитарной" школы ® историков советского периода, отрицавших наличие многообразных форм проявления социальной активности, включавшей как осознанный патриотизм большинства ленинградцев, так и "отклоняющиеся" от советской нормы поведение и настроения части населения. Как уже отмечалось, убежденных противников режима было немного. Настроения ленинградцев были подчас весьма противоречивыми: осуждение одних действий властей или какой-либо черты режима сосуществовали с поддержкой других его проявлений, что в целом было весьма характерным ф для авторитарных обществ. Устойчивость сталинизма как политической системы определялась не только наличием мощного аппарата политического контроля, но и тем, что существовала широкая социальная база для поддержки власти среди различных социальных групп, для которых сталинизм по-прежнему оставался прогрессивной перспективой.

Список литературы диссертационного исследования доктор исторических наук Ломагин, Никита Андреевич, 2005 год

1. Источники 1.1. Архивные материалыф Российский Государственный Архив социально-политическойистории (Москва)

2. Ф.640. Оп.1. Государственный Комитет Обороны Ф.77. Оп.1, Зс. Фонд А.А. Жданова.

3. Ф.69. Оп.1. Фонд Центрального Штаба партизанского движения.

4. Центральный Архив Министерства Обороны РФ (Подольск)

5. Ф.32. Оп.11306, 11309. Фонд Главного Политического Управления РККА.

6. Ф.217. Оп.1217. Фонд Политического Управления Ленинградского # фронта.

7. Центральный Архив Военно-Морского Флота (Гатчина)

8. Ф. 11. Оп.2. Фонд Главного Политического Управления Военно1. Морского Флота.

9. Ф. 102. Оп.1. Фонд Политического Управления Краснознаменного Балтийского Флота.

10. Коллекция Центра хранения историко-документальных коллекций (Москва)

11. Ф.500. Оп.З. Материалы Службы безопасности СД

12. Центральный Государственный Архив историко-политических документов (Санкт-Петербург)

13. Ф. 415. On. 2. Московский РК ВКП(б). щ Ф. 417. Оп. 3. Кировский РК ВКП(б).

14. Ф. 1816. Оп. 3. Смольнинский РК ВКП(б). Ф.4000. Оп.6, 10. Дневники и воспоминания.ф Архив Управления Федеральной Безопасности Российской

15. Федерации по Санкт-Петербургу и Ленинградской области (Санкт1. Петербург)

16. Ф. 8. Оп.25, 26. Приказы НКВД СССР, приказы и приказания УНКГБ ЛО и УНКВД ЛО.

17. Ф.12. Оп.2. Материалы Секретно-политического отдела УНКГБ/УНКВД ЛО.

18. Ф.21/12. Оп.1, 2. Спецсообщения об агентурно-оперативной работе УНКГБ/УНКВД ЛО, переписка с НКГБ/НКВД СССР.

19. Центральный государственный архив Санкт-Петербурга

20. Ф. 9788. Оп.1. Фонд Службы безопасности СД (материалы айтзатцгруппы А)ф, Ф. 3355. Оп.4. Материалы отдела пропаганды группы армий "Север"1. Гатчина).

21. Российская Национальная Библиотека (Санкт-Петербург)

22. Коллекция рукописного отдела (дневники ленинградцев).

23. Государственной Мемориальный Музей обороны и блокады ф Ленинграда (Санкт-Петербург)

24. Рукописно-документальный фонд (дневники и письма ленинградцев)

25. National Archives and Records Administration (Национальный архив США, Колледж Парк, Мэрилэнд)

26. Материалы командования 18-й армии. Отдел 1с. (Донесения о положении в Ленинграде и состоянии немецкой пропаганды).

27. Сводки о положении в СССР начальника полиции безопасности и СД. (Донесения о положении в Ленинграде, на фронте и на оккупированной территории Ленинградской области).

28. Columbia University. Bakhmetiev Archive (Колумбийский университет, Бахметьевский архив. Нью-Йорк)

29. Коллекция программы по изучению СССР (материалы об оккупационной политике вермахта, деятельность спецслужб Германии и СССР).

30. The Houghton Library. Trotsky Archive (Хьютоновская библиотека, архив Троцкого, Кембридж, штат Массачусетс)

31. Коллекция Л.Д. Троцкого (письма и статьи о внутренней и внешней политике СССР в 1939 -1940 гг.)

32. The Russian research Center, Harvard University (Центр по изучению России, Гарвард, Кембридж, штат Массачусетс)

33. Коллекция проекта по изучению социальной системы СССР (37 томов интервью с выходцами из СССР).

34. Churchill Archive (Архив Черчилля, Кембридж, Великобритания)

35. Переписка Черчилля и подготовительные материалы, 1941 1944.12. Опубликованные документы

36. Архив новейшей истории России. Том 1. "Особая папка" И.В. Сталина: Из материалов Секретариата НКВД-МВД СССР 1944-1953 гг. Каталог документов. М., 1994.

37. Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов /Под ред. Н.Л. Волковского. М., 2004.

38. Блокада Ленинграда. 1941 1944. Досье. Берлин-Карлхорст, 2004.

39. Блокадные дневники и документы /Сост. С.К. Бернев, С.В. Чернов. СПб., 2004.

40. Болдырев А.Н. Осадная Запись (Блокадный дневник). СПб., 1998.

41. Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) -ВКП(б) ВЧК - ОГПУ - НКВД о культурной политике. 1917-1953 гг. /Сост. А. Артизов и О.Наумов. М., 2002.

42. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПССС и другие документы. /Сост. В. Наумов, Ю. Сигачев. М., 1999.

43. Ленинград в Великой Отечественной войне Советского Союза. Сб. документов и материалов. T.l. М Л., 1944.

44. Ленинград в осаде. Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны 1941-1944. /Отв. редактор Дзенискевич А.Р. СПб., 1995.

45. Листовки партизанской войны в Ленинградской области 1941-1944. Сб. Л., 1945.

46. Литературный фронт". История политической цензуры в СССР. Сборник документов. М., 1994; История советской политической цензуры. Документы и комментарии. М., 1997.

47. Ломагин Н.А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2001.

48. Он же. Неизвестная блокада. Документы, приложения. Кн.2 (2-е изд.) СПб., 2004.

49. Лубянка в дни битвы за Москву: Материалы органов госбезопасности СССР из Центрального архива ФСБ России. М., 2002.

50. Лубянка. Органы ВЧК ОГПУ - НКВД - НКГБ - МТБ - МВД - КГБ. 1917-1991. Справочник. /Сост. А.И. Кокурин, Н.В. Петров. М., 2003.

51. Лубянка: Сталин и ВЧК ГПУ - ОГПУ - НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936. /Сост. В.Н. Хаустов, В.П. Наумов, Н.С. Плотникова. М., 2003.

52. Международное положение глазами ленинградцев, 1941-1945. (Из Архива Управления Федеральной Службы Безопасности по г. Санкт-Петербургу и Ленинградской области). /Под ред. Гусева B.C., Ломагина Н.А., Степанов О.Н., Чернова С.В., Худолея К.К. СПб., 1996.

53. Неизвестная блокада. Ленинград 1941-1944: Фотоальбом. СПб., 2002.

54. Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. В 8-ми тт. T.l. М., 1987.

55. Оборона Ленинграда. 1941-1944. Воспоминания и дневники участников. Л., 1968.

56. Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Сборник документов. Т.2 М., 2000. Кн.1: Начало. 22 июня 31 августа 1941 г. Кн.2: Начало. 1 сентября-31 декабря 1941 г. М., 2001.

57. Письма Сталина В.М. Молотову. 1925 1936 гг. Сборник документов. М., 1995.

58. Питерские рабочие и "диктатура пролетариата". Октябрь 1917 1929. Экономические и социальные конфликты и политический протест. Сборник документов / Под ред. Макарова Е.С., Потолова С.И., Розенберга, Черняева В.Ю., СПб., 2000.

59. План "Д". Том 1. 1941 год / Сост. Бернев С.К., Ломагин Н.А., СПб., 2005.

60. Политбюро ЦК РКП(б) ВКП(б). Повестки дня заседаний. 1919 - 1952. Каталог. Т. 1 -2. М., 2001 - 2002.

61. Сборник указов, постановлений, решений, распоряжений и приказов военного времени. 1942-1943. Л., 1944.

62. Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. Том 1. 1918-1922 гг. М., 1998.

63. Сталинское политбюро в 30-е годы. Сборник документов. / Сост. О.В.

64. Хлевнюк, А.В. Квашонкин, Л.П. Кошелева, Л.А. Роговая. М., 1995.

65. Сталин и Каганович. Переписка. 1931 1936 гг./ Сост. О.В. Хлевнюк, ф Р.У. Дэвис, Л.П. Кошелева, Э.А. Рис, Л.А. Роговая. М., 2001.

66. Советская повседневность и массовое сознание. 1939-1945 / Сост. А.Я. Лившин, И.Б. Орлов. М., 2003.

67. Страна Ленинграду. 1941-1945. Сборник документов. СПб., Кишинев, 2002.

68. Сурис Б. ".больше, чем воспоминанья", исьма ленинградских художников. В двух книгах. Кн. 1. СПб., 1993.

69. Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание. 1927 -• 1939. Документы и материалы: в 5 т. /Под ред. В. Данилова, Р. Маннинга,

70. Л. Виолы. Т. 1 4. М., 1999-2002.

71. Чему свидетели мы были. Переписка бывших царских дипломатов Ф> 1934-1940. Сборник документов в двух книгах / Ред. коллегия

72. Е.М.Примаков и др. Книга вторая: 1938-1940. М. 1998.

73. Советские периодические издания

74. Правда. 1941-1944. Ленинградская правда. 1941-1944. Пропаганда и агитация. 1941 1944. Большевик. 1941, 1945. Известия ЦК КПСС. 1989-1990.

75. Пропагандистские материалы Германии, издававшиеся нарусском языке

76. За Родину (г. Дно). 1941-1943. За родину (г. Псков). 1942-1943. Северное слово. 1943. Заря. 1943. ф Новая жизнь. 1943.

77. Православный христианин. 1942-1944.1. И. Литература

78. Книги, статьи, диссертации на русском языке

79. Аксютин Ю.В. "Оттепель" 1953-1964 гг. и общественные настроения в СССР. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н. Московский педагогический университет, 2003.

80. Амосов Н.Н. Изменение численности и состава рабочих Ленинграда в годы блокады (1941-1943) // Вестник ЛГУ, № 14. Серия истории, языка и литературы. Вып.З, Л., 1964.

81. Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху (3040-е годы). М., 2003.

82. Бакунин А.В. Советский тоталитаризм: генезис, эволюция, крушение. Екатеринбург, 1993.

83. Басистов Ю.В. Особый театр военных действий. Листовки на фронтах Второй мировой войны. СПб: БЛИЦ, 1999.

84. Беляев А.Н. Местная противовоздушая оборона Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. Л., 1975.

85. Болдырев А.Н. Осадная Запись (Блокадный дневник). СПб., 1998.

86. Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.

87. Буров А.В. Блокада день за днем. 22 июня 1941-21 января 1944. Л., 1979 Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. М., 1986. Блокада рассекреченная. СПб., 1995. Бычевский Б.В. Город-фронт. Л., 1967.

88. Буржуазная историография второй мировой войны. Анализ современных Ф тенденций. М., 1985.

89. Буцев Ф.С. Деятельность КПСС по укреплению единства народа и армии в годы Великой Отечественной войны. По материалам Ленинградской ф партийной организации и Ленинградского фронта. Июнь 1941-янв.1944гг. Канд. дисс., Л., 1971

90. В годы суровых испытаний: Ленинградская партийная в Великой отечественной войне. Л., 1985.

91. В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленина и разгрома немецко-фашистских захватчиков под Ленинградом. М., 1963.

92. В осажденном Ленинграде. Воспоминания участников героической обороны о борьбе с голодом и создании в условиях блокады продовольственных ресурсов. Л., 1969.•

93. Ваксер А.З. Настроения ленинградцев послевоенного времени. 1945— 1953 годы. //Нестор 2001. № 1.

94. Вежливость и власть на советских фабриках и заводах. Достоинстворабочих 1935-1941 гг. //Российская повседневность 1921-1941 гг.Новые подходы СПб., 1995.

95. Великая Отечественная война. 1941-1945: Военно-исторические очерки. Книга четвертая. Народ и война. М., 1999.

96. Власть и оппозиция: Российский политический процесс XX столетия. М., 1995.

97. В огненном кольце. Воспоминания участников обороны города Ленина и разгрома немецко-фашистских захватчиков под Ленинградом. М., 1963.

98. Война Германии против Советского Союза. 1941-1945. Документальная экспозиция /Под ред. Р. Рюрупа. Берлин, 1992.

99. Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина/Юктябрь. 1988. №№ 10-12.

100. Волков Н.П. Критика западногерманских фальсификаций руководящей деятельности КПСС в годы Великой Отечественной войны. Канд. дисс. М., 1984.

101. Вольхин А.И. Деятельность органов государственной безопасности Урала и Западной Сибири в годы Великой Отечественной войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н. Уральский государственный университет им. A.M. Горького, 2003.

102. Газеты Ленинградской области в дни Отечественной войны. Сб. статей. Л., 1944.

103. Ганелин Р.Ш. О происхождении февральских революционных событий 1917 г. в Петрограде // Проблемы всемирной истории. Сборник статей в честь Александра Александровича Фурсенко. СПб., 2000.

104. Гиляхов И.А. Коллаборционистское движение среди тюрко-мусульманских военнопленных и эмигрантов в годы Второй мировой войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н., Казанский гос. университет им. В.И. Ульянова-Ленина, 2003.

105. Гладких П.Ф. Здравоохранение блокированного Ленинграда (1941-1943). Л., 1980.

106. Гоголевский А.В., Измозик B.C. К вопросу о политических настроениях российского общества в канун 1917 г. (по материалам перлюстрации). // Россия и первая мировая война. Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999.

107. Голлербах Э. Из дневника 1941 года //Голоса из блокады. Ленинградские писатели в осажденном городе (1941-1944) /Сост. 3. Дичаров. СПб., 1996.

108. Головатенко А.Ю. Тоталитаризм XX века. М., 1992.

109. Голос народа: Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг./Отв. ред. А.К. Соколов. М., 1997.

110. Горшков Н.П. Силою света в полсвечи. Блокадный дневник, найденный через 50 лет в секретных архивах КГБ. СПб., 1993.

111. Горяева Т.М. Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. -М., 2002.

112. Гриднев В.П. Историография обороны Ленинграда (1941-1944). СПб, 1995.

113. Он же. Правда и вымыслы о войне. Проблемы историографии Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. СПб., Пушкин, 1997.

114. Горинов М.М. Будни осажденной столицы: жизнь и настроения москвичей (1941-1942 гг.) // Отечественная история. 1996. № 3.

115. Горохов Н.А. Идеологическая работа Коммунистической партии на фронте Великой Отечественной войны // Вопросы истории КПСС. 1984. №5.

116. Данилов А.А., Косулина Л.Г. История России. XX век. М., 1995.

117. Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исмторические очерки. Документы и материалы. Т.2 М., 1973.

118. Джилас М. Лицо тоталитаризма. М., 1992.

119. Дзенискевич А.Р., Ковальчук В.М., Соболев Г.Л., Цамутали А.Н., Шишкин В.А. Непокоренный Ленинград. Краткий очерк истории города в период Великой Отечественной войны. Л., 1974.

120. Дзенискевич А.Р. Блокада и политика. Оборона Ленинграда в политической конъюнктуре. СПб., 1998.

121. Он же. Военная пятилетка рабочих Ленинграда. 1941-1945 гг. Л., 1975.

122. Он же. Рабочие ленинградской промышленности накануне и в годы Великой отечественной войны. 1938-1945 гг. Л., 1986.

123. Он же. Фронт у заводских стен. Малоизученные проблемы бороны Ленинграда (1941-1944). СПб., 1998.

124. Он же. На грани жизни и смерти. Работа медиков-исследователей в осажденном Ленинграде. СПб., 2002.

125. Жизнь и смерть в осажденном Ленинграде. Историко-медицинский аспект. Материалы международной научной конференции 26-27 апреля 2001 года. Санкт-Петербург, 2001.

126. Заграничный Н.А. Деятельность политорганов Ленфронта в период блокады Ленинграда (сент. 1941 янв.1944 гг.) Канд. дисс., Л., 1971.

127. Запад глазами советского общества: основные тенденции формирования внешнеполитических стереотипов в 30-х годах //Отечественная история. 1996. № 1.

128. Зубкова Е.Ю. Мир мнений советского человека. 1945-1948 годы. По материалам ЦК ВКП(б) //Отечественная история. 1998. № 3.

129. Она же. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М., 2000.

130. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т.1, 2. М., 1974.

131. Иванов В.А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х-40-х гг. (на материалах Северо-Запада РСФСР). СПб., 1997.

132. Игрицкий Т.Ю. Концепция тоталитаризма: уроки многолетних дискуссий на Западе // История СССР. 1990. № 6.

133. Игрицкий Ю.И. Снова о тоталитаризме // Отечественная история. 1993. № 1.

134. Он же. Меняющаяся Россия как предмет концептуального анализа // Отечественная история. 1993. № 1.

135. Из блокадного дневника Майи Виленской. 1941 -1942 гг. // Исторический Архив. 2003. № 2.

136. Измозик B.C. Глаза и уши режима. Государственный и политический контроль за населением советской России в 1918-1928 годах. СПб., 1995.

137. Он же. К вопросу о политических настроениях российского общества в канун 1917 г. (по материалам перлюстрации) // Россия и первая мировая война. Материалы международного научного коллоквиума. СПб., 1999.

138. Инбер В. Почти три года (Ленинградский дневник). Л., 1946.

139. Иевлев И.А., Юденков А.Ф. Оружием контрпропаганды: советская пропаганда среди населения оккупированной территории СССР. 19411944 гг. М., 1988.

140. Карасев А.В. Ленинградцы в годы блокады. 1941-1943 гг. М., 1959.

141. Он же. Карасев А.В. Документальные материалы о трудящихся Ленинграда в годы блокады // Исторический архив. 1956, № 6.

142. Князев С.П., Стрешинский М.П., Франтишев И.М., Шевердалкин П.Р., Яблочкин Ю.Н. На защите Невской твердыни. Ленинградская партийная организация в годы Великой Отечественной войны. Л., 1965.

143. Ковальчук В.М. Ленинград и Большая земля. Л., 1977.

144. Он же. Великая Отечественная война. Блокада // Санкт-Петербург. 300 лет истории. СПб., 2003.

145. Он же. Трагические цифры блокады (К вопросу об установлении числа жертв блокированного Ленинграда). // Россия в XIX -XX вв. Сборник статей к 70-летию со дня рождения Р.Ш. Ганелина. СПб., 1998.

146. Ковальчук В.М., Соболев Г.Л. Ленинградский реквием. О жертвах населения в Ленинграде в годы войны и блокады // Вопросы истории. 1965. № 12.

147. Кола Д. Политическая социология. М., 2001.

148. Колесник А.Н. Военнопленный старший лейтенант Яков Джугашвили// Военно-исторический журнал. 1988. № 12.

149. Комаров Н.Я., Куманев Г.А. Блокада Ленинграда: 900 героических дней. 1941-1944. Исторический дневник. Комментарии. М., 2004.

150. Комков Г.Д. На идеологическом фронте Великой Отечественной. М., 1983.

151. Костин А. Печать Ленинграда в дни войны // Пропаганда и агитация. 1944. №7-8.

152. Кочаков Б.М., Левин Ш.М., Предтеченский А.В. Великое народное ополчение. М.-Л., 1941

153. Крюковских А.П. Во имя победы: Идеологическая работа Ленинградской партийной организации в годы Великой Отечественной войны. Л., 1988.

154. Он же. Ленинградская партийная организация в годы войны // Ленинградская эпопея СПб., 1995.

155. Он же. Оборона Ленинграда: сентябрь сорок первого //Новый часовой. № 6-7. СПб.,1998.

156. Он же. К истории второй попытки прорыва блокады Ленинграда осенью 1941 года //Там же. № 10. 2000.

157. Кубаткин П.Н. Революционная бдительность мощное оружие в борьбе с врагом //Пропаганда и агитация. 1942. № 14.

158. Он же. Подрывная работа фашистской разведки на Ленинградском фронте//Там же. 1944. №5-6.

159. Кузьмина А.В. Интернациональная деятельность Ленинградской партийной организации в годы Великой Отечественной войны. Канд. дисс., 1986.

160. Кузнецов И.С. Генезис тоталитаризма в России: социально-политический аспект. Новосибирск, 1993.

161. Он же. Советский тоталитаризм: очерк психоистории. Новосибирск, 1995.

162. Кулагин Г. Дневник и память. Л., 1978.

163. Купайгородская А.П. Ученые под наблюдением органов политического контроля (Ленинград, 20-годы). //Проблемы всемирной истории. Сборник статей в честь Александра Александровича Фурсенко. СПб., 2000.

164. Лебина Н.Б. Повседневная жизнь советского города, 1920-1930 годы. СПб., 1999.

165. Леденева А.В., Давыдова И.В. Современная социальная теория. Новосибирск, 1994.

166. Ленинградцы в дни блокады. Л., 1947.

167. Леонтьев А.Н. Об историческом подходе в изучении психики человека // Психологическая наука в СССР. Т.1., М., 1959.

168. Леонтьев Д.А. Эталонный образ в контексте психосемантического брендинга // Реклама и жизнь. 2000. № 1.

169. Лившин А., Орлов И. Власть и общество: Диалог в письмах. М., 2002.

170. Он же. Власть и народ: настроения населения Ленинграда в 1941-1942 гг. // Новый Часовой. № 8-9. СПб., 1999.

171. Он же. Из истории деятельности органов НКВД в период битвы за Ленинград, 1941 1942 // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия: Право. Политология. Социология. 1994. Выпуск 4.

172. Он же. Ленинград во время блокады // Блокада Ленинграда 1941-1944. Досье. Берлин-Карлхорст, 2004.

173. Он же. "Мы должны учесть наш опыт в Финляндии." РОВС об уроках "Зимней войны"// Россия и Финляндия в XX веке. СПб., 1997.

174. Он же. Настроения защитников и населения Ленинграда в период обороны города, 1941-1942 гг. //Ленинградская эпопея. Организация обороны и население города. СПб., 1995.

175. Он же. Неизвестная блокада. В 2-х кн. 2-е изд. СПб., 2004.

176. Он же. Немецкие документы о боях на подступах к городу и о положении в блокированном Ленинграде // Нестор. № 8. СПб., 2005.

177. Он же. Специфика политического контроля в период блокады Ленинграда // Советская власть народная власть? Очерки истории народного восприятия советской власти в СССР /Под ред. Т. Виховайнена. СПб., 2003.

178. Он же. Управление НКВД по Ленинградской области при осуществлении политического контроля в период битвы за Ленинград // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер.2. 2005, вып.1.

179. Макаренко В.П. Революция и власть. Ростов-на-Дону, 1990.

180. Макаров Н.И. Непокоренная земля Российская. М.„ 1976.

181. Малкин Б.Г. Агитационно-пропагандистская работа Ленинградской организации КПСС в период героической обороны города (июнь 1941 — янв.1944 гг.). Канд. дисс. Л., 1964.

182. Манаков Н.А. Экономика Ленинграда в годы блокады// Вопросы истории, 1967, № 5.

183. Маньков А.Г. Дневники тридцатых годов. СПб., 2001.

184. May В. Реформы и догмы 1914-1924. Очерки истории становления хозяйственной системы советского тоталитаризма. М., 1993.

185. Мерецков К.А. На службе народу. Страницы воспоминаний. М., 1968.

186. Мерцалов А.Н., Мерцалова Л.А. Освещение в СССР-России второй мировой войны: итоги и проблемы // Россия в XX веке. Судьбы исторической науки / Под общей ред. А.Н. Сахарова. М., 1996.

187. Мерцалов А.Н. Западногерманская буржуазная историография второй мировой войны. М., 1978.

188. Митчел, Сэмюэл. Фельдмаршалы Гитлера и их битвы. Смоленск, 1998.

189. Мокшин С.И. Газета "Ленинградская правда" в годы Великой Отечественной войны. Канд. дисс. Л., 1962.

190. Москва военная. 1941-1945. Мемуары и архивные документы / Сост. К.И.Буков, М.М. Горинов, М.М. Пономарев. М.,1995.

191. Мулин В. О военной пропаганде гитлеровского вермахта//Военно-исторический журнал. 1965. № 1.

192. На корме времени. Интервью с ленинградцами 1930-х годов. /Под. ред. М. Витухновской. СПб., 2000.

193. Непокоренный Ленинград. Краткий очерк истории города в период Великой Отечественной войны. Третье изд., перераб. и доп. Л., 1985.

194. Никитин М.Н. Партизанская война в Ленинградской области. Л., 1943.

195. Общество и власть, 1930-е годы: Повествование в документах / Отв. ред. А.К. Соколов. М, 1998.

196. Окороков А.В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй мировой войны. Дисс. на соискание уч. степени д.и.н. Военный университет МО РФ, 2003.

197. Орлов Ю.Я. Крах немецко-фашистской пропаганды в период войны против СССР. М., 1985.

198. Осокина Е.А. За фасадом "сталинского изобилия". Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927-1941 гг. М., 1998.

199. Очерки истории Ленинграда. Т.5, Л., 1967.

200. Очерки истории Ленинградской организации КПСС. Ч.Н. Л., 1968.

201. Очерки истории Ленинградской организации КПСС в трех томах. Т.2. Л., 1980.

202. Очерки истории Ленинградской организации ВЛКСМ. Л., 1969. Павлов Д.В. Ленинград в блокаде. М., 1983. Парыгин Б.Д. Общественное настроение. М., 1966.

203. Он же. Социальное настроение как объект исторической науки // История и психология. /Под ред. Поршнева Б.Ф., Анцыферовой Л.И. М., 1971.

204. Петров Ю.П. Партизанское движение в Ленинградской области 19411944. Л., 1973.

205. Письма во власть. 1917-1927. М., 1998.

206. Покровский Н.Н. Источниковедческие проблемы истории России XX века//Общественные науки и современность. М., 1997. № 3.

207. Политологический словарь. М., 1994.

208. Поляков Ю.А. О массовом сознании в годы войны // Историческая наука: люди и проблемы. М., 1999.

209. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

210. Он же. Ленинская наука революции и социальная психология // Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. Изд. второе, доп. и испр. М., 1979.

211. Потупиков Н.А. Деятельность Коммунистической партии среди тружеников тыла по разоблачению фашистской идеологии и пропаганды в предвоенные годы и в первый период Великой Отечественной войны. Канд.дисс. Горький, 1982.

212. Про, Антуан. Двенадцать уроков по истории. М., 2000.

213. Революция и человек. Быт, нравы, поведение, мораль // Под ред. П.В. Волобуева. М., 1997.

214. Ржешевский О.А. Война и история: буржуазная историография США о второй мировой войне. 2-е изд., доп. и перераб. М., 1984.

215. Российская повседневность. 1921-1941 гг. Новые подходы. СПб., 1995.

216. Россия и первая мировая война. Материалы международного научного коллоквиума //Ред. коллегия Смирнов Н.Н., Галили 3., Зелник Р., Колоницкий Б.И., Потолов С.И., Розенберг У., Черняев В.Ю. СПб., 1999.

217. Рубашкин А.И. Голос Ленинграда. Л., 1980.

218. Он же. О подвиге и трагедии Ленинграда (Размышления о "блокадной" литературе) // Голоса из блокады. Ленинградские писатели в осажденном городе (1941-1944) /Сост. 3. Дичаров. СПб., 1996.

219. Салов В.И. Современная западногерманская буржуазная историография: Некоторые проблемы новейшей истории. М., 1968.

220. Сенявская Е.С. 1941-1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование. М., 1995.

221. Она же. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999.

222. Она же. Психология войны в XX веке: итоги и задачи изучения (на материалах российских войн) // Исторические записки. 3(121). М., 2000.

223. Она же. Военно-историческая антропология — новая отрасль исторической науки // Ежегодник военно-исторической антропологии. 2002.

224. Сирота Ф.И. Город-герой. Л., 1960.

225. Служебный дневник Гальдера//Военно-исторический журнал. 1959. № 2.

226. Смирнова Т.М. Национальность питерские. СПб., 2002.

227. Соболев Г.Л. Революционное сознание рабочих и солдат Петрограда в 1917 г. Период двоевластия. Л., 1973.

228. Он же. Письма в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов как источник для изучения общественной психологии в России в 1917 г. //Вспомогательные исторические дисциплины. Вып. 1 Л., 1968.

229. Он же. Источниковедение и социально-психологичнеское исследование эпохи Октября // История и психология. М., 1971.

230. Он же. Проблемы общественной психологии в исторических исследованиях // Критика новейшей буржуазной историографии. Л., 1967.

231. Он же. В.И.Ленин о психологии революционных масс Петрограда в 1917 г. // Ленин в Октябре и в первые годы Советской власти. Л., 1970.

232. Он же. Ученые Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. М.-Л., 1966.

233. Он же. Ученые Ленинграда в годы блокады 1941-1943 // Исторические записки. Т.75, 1965.

234. Он же. Блокадный мартиролог: будет ли он закончен? // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. Выпуск 3 (№16). 1994.

235. Соболев Н.И. Борьба партии против подрывной фашистской пропаганды на фронте// Идеологическая работа КПСС в действующей армии 1941 — 1945 гг. М., 1985.

236. Такер Р. Сталин у власти. История и личность/ Пер. с английского. М.: Весь мир, 1997 .

237. Толковый словарь Владимира Даля. II том. Петербург-Москва, 1881. Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989. Тоталитаризм и социализм. М., 1990.

238. Тош, Джон. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000.

239. Трудовые конфликты в Советской России 1918-1929 гг. М., 1998. Трукан Г.А. Путь к тоталитаризму. 1917-1929. М., 1994. Утехин И. Очерки коммунального быта. М., 2001.

240. Филатов В.П. Ленинградская милиция в период обороны города (19411944). М., 1965.

241. Филлитов A.M. Историография ФРГ: Проблемы и дискуссии //Современная зарубежная немарксистская историография. Критический анализ / Отв. ред. В.Л. Мальков. М., 1989.

242. Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история советской России в 30-е годы: город. М., 2001.

243. Хасс Г. Немецкая историография блокады Ленинграда (1941-1944) (перевод с нем. Н.Ломагина) // Нестор. № 8. СПб., 2005.

244. Хене, Хайнц. Черный орден СС. История охранных отрядов / Пер. с нем. Ю.Д. Чупрова, О.И. Лемехова. М., 2003

245. Холмс Л. Социальная история России. Ростов н/Д., 1994; ВЧК-ОГПУ о политических настроениях северного крестьянства. 1921-1927 гг. По информационным сводкам ВЧК-ОГПУ. Сыктывкар, 1995

246. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. Основные положения, исследования и применение. СПб., 1999.

247. Худакова Н.Д. За жизнь ленинградцев. Л., 1958 .

248. Она же. Вся страна с Ленинградом. Л., 1960.

249. Уродков С.А. Эвакуация населения Ленинграда 1941-1942 гг.// Вестник Ленинградского университета. 1958. №2.

250. Чернов С.В. О деятельности контрразведывательных органов противника на оккупированной территории Ленинградской области. (Докладная записка П.Н. Кубаткина) // Новый Часовой. № 4. 1996.

251. Шевердалкин П.Р. Коммунистическая партия организатор борьбы советского народа в тылу немецко-фашистской группы армий "Север" (июнь 1941 - окт.1944 гг.) Докт. дисс., Л., 1962.

252. Шинкарук С.А. Общественное мнение в Советской России в 30-е гг. (По материалам Северо-Запада). СПб., 1995.

253. Шкаровский М.В. Русская православная церковь и Советское государство в 1943 —1964 годах. От "перемирия" к новой войне. СПб., 1995.

254. Он же. Церковь зовет к защите Родины. Религиозная жизнь Ленинграда и Северо-Запада. СПб., 2005.

255. Шумилов Н.Д.В дни блокады. М, 1974.

256. Щеглов Ю.К. Комментарии к роману "Золотой теленок"//И. Ильф и Е. Петров. Золотой теленок. М., 1995.

257. Яландиев П.В. Роль фронтовой печати в организационной и идеологической деятельности Коммунистической партии в период битвы за Ленинград (1941 1944 гг.). Канд. дисс. Л., 1970.

258. Яров С.В. Источники по истории политического протеста в Советской России в 1918-1923 гг. СПб., 2001.

259. Литература на иностранных языках1.rd Acton. A Lecture on the Study of History, delivered at Cambridge, June 11, 1895. Londres: Macmillan, 1895.

260. Alexopulos, Golfo, "Exposing Illegality and Oneself: Complaint and Risk in Stalin's Russia", in: Solomon, Peter H. Reformimg Justice in Russia. Armonk, NY, 1997.

261. Andrle, Vladimir. Demon's and Devil's Advocates: Problems in Historical Writing on the Stalin Era // Stalinism: Its Nature and Aftermath: Essays in Honor of Moshe Lewin,ed. Nick Lampert and Gabor T.Rittersporn. Armonk, NY: M.E. Sharpe, 1992

262. Arendt, Hannah. The Origins of Totalitarianism, 2d ed. New York, 1958

263. Bauer R and D.Gleicher. Word-of-Mouth Communication in the Soviet Union //Public Opinion Quarterly, 17/3, 1953.

264. Raymond A. Bauer, Alex Inkeles & Clyde Kluckhohn, How the Soviet System Works. Cultural, Psychological, & Social Themes. New York, Vintage books, 1960.

265. Barber, John. "Popular Reactions in Moscow to the German Invasion of June 22, 1941", Soviet Union/Union Sovietique, v. 18, nos.1-3, 1991.

266. Barber, John and Mark Harrison, The Soviet Home Front, 1941-1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II, New York, Longman, 1991.

267. Boym, Svetlana. Common Places: Mythologies of Everyday Life in Russia. Cambridge and London, 1994.

268. Brody, Richard Joseph. All for the Front? Party Authority, Popular Values and the Soviet Civilian Experience of World War II. Dissertation for the degree of Doctor of Philosophy (History). University of Michigan, 1994.

269. Buchli, Victor. An Archeology of Socialism: Materializing Culture, Oxford, 1999.

270. Buff, Wolfgang. Kriegstagebuch Ost. 29.September 1941 1. September 1942. Volksbund Deutsche Kriegsgraberfursorge, Kassel, 2000.

271. Buxa, Werner. Wegund Schicksal der 11. Infanterie-Division. Podzun-Verlag, Bad Nauheim, 1963.

272. Clark, Wesly K. Winning Modern Wars. Iraq, Terrorism, and the American Empire. PublicAffairs, New York, 2003.

273. Colton, Timothy. Moscow. Governing the Soviet Metropolis. Cambridge, Mass., 1995.

274. Conze, Werner. Die Geschichte der 291. Infanterie-Division. 1940-1945. Verlag Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1953.

275. Conquest Robert, The Great Terror: A Reassessment, 3d ed., New York, Oxford, 1990.

276. Daniels, Robert V. Thought and Action under Soviet Totalitarianism: A Reply to George Enteen and Lewis Siegelbaum //The Russian Review, vol.,54, July 1995.

277. Danmore, Helen. The Siege: a novel. Grove Press, New York, 2001.

278. Dirks, Robert. Social Responses During Severe Food Shortages and Famine. Current Antropology, Volume 21, Issue 1 (Feb., 1980).

279. Der Weg der 93.1nf. Div. 1939-1945. Hrsg. Von der Kameradeschaft ehem. Angehoriger der 93.1.D., September 1956.

280. Infanterie-Division. 1940-1945. Delmenhorst, SeIbstverIag:Kameraden-Hilfswerk 290.I.D.E.V., 1960.

281. Denzel. Egon. Die Luftwaffen-Felddivisionen 1942-1945 sowie Sonderverbande der Luftwaffe im Kriege 1939/45. 1963.

282. Die 20. Inf.Div.(mot). Chronik und Geschichte. Eigenverlag. Herausgeber und Gesamtgestaltung: Dieter Asmus, 1997.

283. Die 61. Infanterie-Division 1939-1945. Ein Bericht in Wort und Bild. Zusammengestellt von Walther Hubatsch. Podzun-Pallas-Verlag, 1983

284. Enteen, George. Robert V. Daniels's Interpretation of Soviet History //The Russian Review. An American Quarterly Devoted to Russia Past and Present (далее-The Russian Review), vol.54, July 1995

285. Fainsod, Merle. Smolensk under Soviet Rule, Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1958

286. Filtzer, Donald. Soviet Workers and Stalinist Industrialization. The Formation of Modern Soviet Production Relations 1928-1941, London, 1986.

287. Fisher, George. Soviet Opposition to Stalin. A Case Study in World War II. Harvard U. Press. Cambridge, Mass., 1952.

288. Fitzpatrick, Sheila. The Cultural Front: Power and Culture in Revolutionary Russia, Ithaca, Cornell University Press, 1992.

289. Fitzpatrick, Sheila, "Supplicants and Citizens. Public Letter-Writing in Soviet Russia in the 1930s", Slavic Review 55:1, 1996.

290. Fitzpatrick, Sheila and Gellately, Robert, eds. Accusatory Practices. Chicago, 1997

291. Foucault, Michel. Beyond Structuralism and Hermeneutics, 2nd ed. Chicago: University of Chicago Press, 1982, 1983.

292. The Foulcault Reader, ed. Paul Rabinow, New York: Pantheon, 1984. Flick, Werner. Erinnerungen. 1921-1949.

293. Fridrich, Carl and Zbignev Brzezinski, Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge, MA, 1956.

294. Fromm, Erich. Escape from Freedom. New York, Rinehart & Company, Inc., 1941.

295. Garros, Veronique, Korenevskaya, Natalia and Lahusen, Thomas, eds. Intimacy and Terror: Soviet Diaries of the 1930s. New York, 1995.

296. Getty, A. The Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933-1937, Cambridge: Cambridge University Press, 1985.

297. Glantz, David M. The Siege of Leningrad 1941-1944. 900 Days of Terror. Osceola, 2001.

298. Goure L. The Siege of Leningrad, Stanford, 1962.

299. Halfin, Igal and Hellbeck Jochen, "Rethinking the Stalinist Subject", Jahrbucher fur Geshichte Osteuropas, 44:3, 1996.

300. Halfin, Igal, From Darkness to Light: Class, Consciousness and Salvation in Revolutionary Russia, Pittsburgh, 2000.

301. Haupt, Werner. Heeresgruppe Nord. Der Kampf im Nordabschnitt der Oastfront 1941-45. Podzun-Pallas-Verlag, 1966.

302. Haupt W. Leningrad. Die 900-Tage-Schlacht. 1941-1944. Podzun-Pallas Verlag GmbH, 1980.

303. Hellbeck, Jochen, "Fashioning the Stalinist Soul", Jahrbucher fur Geshichte Osteuropas, 44:3, 1996.

304. Hellbeck Jochen, ed., Tagebuch aus Moskau, 1931-1939, Munich, 1996.

305. Hessler, Julie. "The Stalinist Turn towards Consumerism", in Fitzpatrick ed., Stalinism: New Directions. London, Routledge, 2000.

306. Hoffman, David L. Peasant Metropolis. Social Identities in Moscow, 19291941. Ithaca, NY, 1991.

307. Holmes, Larry E. "Part of History: the Oral Record and Moscow's Model School no.25, 1931-1937", Slavic Review 56:2, 1997

308. Holquist, Peter. "Information Is Alpha and Omega of Our Work": Bolshevik Surveillance in Its Pan-European Context", Journal of Modern History 69 (September 1997).

309. The Home front: U.S.A. World War II. Time-Life Books. Alexandria. Virginia, 1977.1.ons, Peter. Justice at War. The story of the Japanese American internment cases. University of California Press. Berkeley, 1983.

310. Kardel, Hennecke. Die Geschichte der 170.Infanterie-Division. 1939-1945. Verlag Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1953.

311. Katz, Barry M. Foreign Intelligence. Research and Analysis in the Office of Strategic Services 1942-1945. Cambridge (Mass.). Harvard University Press, 1989.

312. Kenez P. The Birth of the Propaganda State. Soviet Methods of Mass Mobilization 1917-1929, Cambridge, 1985.

313. Kenez, P. The Birth of the Propaganda State. Soviet Methods of Mass Mobilization, 1917-1929. Cambridge University Press, 1985.

314. Kershaw, Ian. The Nazi Dictatorship. Problems and Perspectives of Interpretation. 3rd edn. London, 1993.

315. Kershaw, I. Popular Opinion and Political Dissent in the Third Reich. Oxford, 1983.

316. Kharkhordin, Oleg. Collective and the Individual in Russia. Berkeley, 1999.

317. JCirchner, Klaus. Flugblatt-Propaganda im 2.Weltkrieg. Europa. Band 10. Flugblatter aus Deutschland 1941: Bibliographie Katalog. Erlangen, Verlag 3+C., 1987.

318. Krausnick, Helmut. Hitlers Einsatzgruppen. Die Truppe des Weltanschauungskrieges 1938-1942. Fischer Tagebuch Verlag, Stuttgart, 1981.

319. Kotkin Stephen, Magnetic Mountain. Stalinism as a Civilization. Berkeley, University of California Press, 1995.

320. Kotkin, Stephen. Review on "Popular Opinion in Stalin's Russia: Terror, Propaganda, and Dissent, 1934-1941". Europe-Asia Studies, Volume 50, Issue 4 (Jan., 1998).

321. Malia, Martin. From under the Rubble, What? // Problems of Communism (January-April 1992).

322. Eleonora Martino- Fristot. La memoire du blocus de L6ningrad 1945-1999.f r

323. These pour l'obtention du doctorat. Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales. Paris, 2001.

324. Michealis, Rolf. Die Panzergrenadier-Divsionen der Waffen SS. Berlin, Michaelis, 1998.

325. The Molotov Notes on German Atrocities. Notes sent by V.M.Molotov, People's Comissar For Foreign Affairs to All Governments with which the U.S.S.R. Has Diplomatic Relations. London, 1942.

326. Moskoff, William. The Bread of Affliction. The Food Supply in the USSR During World War II. Cambridge, 1990.

327. Osokina. Elena, Our Daily Bread. Socialist Distribution and the Art of Survival on Stalin's Russia, 1927—1941. Translated by K. Transchel and G.Bucher. Armonk, NY, 2001.

328. Pohlman, Hartwig. Geschichte der 96. Infanterie-Division. 1939-1945. Verlag ф Hans -Henning Podzun, Bad Nauheim, 1959.

329. Ransel, David L. Village Mothers. Three Generations of Change in Russia and Tataria. Bloomington, 2000.

330. Rigby, Т.Н. "Stalinism and the Mono-Organizational Society", in Robert Tucker, ed. Stalinism: Essays in Historical Interpretation, New York: Norton, 1977.

331. Rimmel, Lesly A. Svodki and Popular Opinion in Stalinist Leningrad. Cahiers du Monde russe. 40/1-2, janvier-juin 1999.

332. Ritteresporn, G. Stalinist Simplifications and Soviet Complications: Social

333. Tensions and Political Conflicts in the USSR, 1933-1953. Chur, Switzerland, Harwood Academic, 1991.

334. Ruble, Blair A. Leningrad. Shaping a Soviet City. University of California Press, Berkeley, 1990.

335. Salisbury, Harrison E. The 900 days: The Siege of Leningrad, NY, 1969 Siegelbaum, Lewis. Stakhanovism and the Politics of Productivity in the USSR, 1935-1941. Cambridge, 1988.

336. Simmons, Cynthia and Nina Perlina. Writing the siege of Leningrad: women's diaries, memoirs, and documentary prose. With a foreword by Richard ^ Bidlack. Pittsburgh University Press, 2002.

337. Stachow, Hasso G. Fiasko an der Newa. Die Belagerung von Leningrad. 1941-1944. Ein Augenzeugenbericht. Verlag fur Wehrwisisssenschaften, Munchen, 1997.

338. Stachow, Hasso G. Tragodie an der Newa. Der Kampf um Leningrad 1941 — 1944. Ein Augenzeugenbericht. Mit 85 Abbildungen, Karten and Dokumenten. Herbig Verlag, Munchen, 2001.

339. Stalinism and Nazism. Dictatorships in Comparison. /Ed. by I.Kirshaw and ш M.Lewin Cambridge, 1997.

340. Stalinism. Essays in Historical Interpretation. /Ed. by Robert C. Tucker. New York & London, 1977.

341. Steinert, M.G. Hitlers Krieg und die Deutschen. Diisseldorf, 1970.

342. Stokes, L.D. The Sicherheitsdienst (SD) of the Reichsflihrer SS and German Public Opinion, September 1939-June 1941. Johns Hopkins University Ph.D. thesis, Baltimore, 1972.

343. Thurston, Robert W. Life and Terror in Stalin's Russia, 1934-1941. New Haven, Yale University Press, 1996.

344. Thurston, Robert W., "Social Dimensions of Stalin's Rule: Humor and Terror in the USSR, 1935-1941", Journal of Social History, 24:3, 1991.1.em. Fear and Belief in the USSR's "Great Terror" Response to Arrest 1935-1939//SR, 45/2, 1986.

345. Trial of the Major War Criminals before the International Military Tribunal. Nuremberg 14 November 1945 1 October 1946. Volume VIII. Official Text in the English Language. Proceedings 20 February 1946 - 7 March 1946. Nuremberg, 1947.

346. Unger, A.H. The Totalitarian Party. Cambridge, 1974.

347. Verbrechen der Wehrmacht. Dimensionen des Vernichtungskrieges 19411944. / Hrsg. Hamburger Institut fur Sozialforschung. Hamburg, 2002.

348. Viola, Lynne, "Popular Resistance in the Stalinist 1930s", Kritka 1:1, 2000; «1.em, ed. Contending with Stalinism. Soviet Power and Popular Resistance in the 1930s. Ithaca, NY, 2002.

349. Vollering, Georg. Meine verlorenen Jahre. Errinnerungen nicht nur an Russland. Messingen, 3.Auflage. 1989.

350. Von den Kampfen der 215.wurttembergisch-badischen Infanterie-Division. Ein Errinerungsbuch. Stuttgart, 1955.

351. Weber, Helmut. 122. Infanterie-Division. Erinnerungen der Pommersch-Mecklenburgischen Greif-Division. Pallas-Podzun-Verlag, Oberaufdorf, 1988.

352. Weiner, Amir. Making Sense of War, The Second World War and the Fate of the Bolshevik Revolution, Princeton, 2001.

353. Werth, Alexander. Russia at War. 1941-1945. Barrie and Rockliff, London, 1964.

354. Zydowitz, Kurt. Die Geschichte der 58.Infanterie-Division. Verlag Hans -Henning Podzun, Kiel, 1952.