Политический ислам в Северной Африке, 1970 - 1999 гг. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 23.00.01, доктор политических наук Бабкин, Сергей Эдуардович

• Бабкин, Сергей Эдуардович
• доктор политических наук
• 2001

Оглавление диссертации доктор политических наук Бабкин, Сергей Эдуардович

ВВЕДЕНИЕ

Глава 1.Социально-политическая обстановка в странах

Северной Африки в 70-х - 90-х годах.

1.Особенности социально-политического развития региона Северной Африки в последней четверти XX века. 2.Причины, обусловившие возникновение и развитие движений политического ислама.

Глава 2.Исламистские организации, действующие в

Северной Африке.

1.Египет /"Аль-Джихад", "Аль-Гамаа аль-Исламия", 76 "Братья-мусульмане"/.

2.Алжир /Исламский фронт спасения, "Ан-Нахда", ХАМАС/.

3.Марокко, Мавритания, Тунис, Ливия.

4.Судан как центр международного исламизма.

Глава 3.Политический ислам в Северной Африке и исламистские институты вне региона.

Глава 4.Государство и политический ислам в странах

Северной Африки.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Политический ислам в Северной Африке, 1970 - 1999 гг.»

В настоящее время жизнь все острее ставит вопрос о том, какое влияние оказывал, оказывает и будет оказывать исламистский фактор на развитие мусульманских обществ, а также их соседей. Это влияние становится все более заметным как в России, так и в мусульманских республиках СНГ. Изучение условий возникновения и развития исламистских движений в Северной Африке может способствовать пониманию сложных процессов, происходящих в настоящее время в мусульманском мире. При этом представляется важным оценить соотношение и взаимосвязь политики "исламизации сверху", проводимой правящими режимами с целью укрепления основ своей власти, и "исламизации снизу", насаждаемой оппозиционными исламистскими движениями.

Предметом данного диссертационного исследования является процесс зарождения и развития движений политического ислама /исламизма/ в их современном виде в странах Северной Африки на фоне аналогичных явлений в арабском мире в период, охватывающий 70-е - 90-е годы XX века, а также исламистские движения обширного региона Северной Африки - движения, которые рассматривают участие в политической борьбе под знаменами ислама как необходимый элемент для достижения тех либо других политических целей. Автор видит стоящие перед собой задачи в том, чтобы раскрыть причины, обусловившие появление и быстрый подъем исламистских движений в государствах региона, представить их цели, организационную структуру, занимаемое в североафриканских обществах место, показать связи исламистов региона с соответствующими международными структурами, раскрыть проблемы взаимоотношений официального ислама и исламизма в странах Северной Африки, выявить формы и методы борьбы правящих режимов с влиянием политического ислама, дать анализ идеологических воззрений исламистов, а также представить прогноз развития движений политического ислама.

Определение североафриканского региона в составе Мавритании, Марокко, Алжира, Туниса, Ливии, Египта и Судана связано с тем, что эта выборка имеет все обязательные атрибуты геополитического пространства. Он состоит из сопредельных государств, имеющих близкие этнодемографические, историко-культурные и природно-ресурсные особенности. Автор предпочел отказаться от использования термина "арабские страны Африки", поскольку ряд государств региона является таковыми весьма условно из-за наличия в них значительных по численности неарабских общин.

Историография темы исследования. По гносеологическому принципу зарубежных исследователей проблем ислама можно разделить на три категории по их отношению к проблемам исламизма. К первой относятся апологеты идей политического ислама, проникшиеся этой идеологией. г

Это, как правило, выходцы из арабо-мусульманских стран. Ко второй следует отнести как западных авторов, так и выходцев из мусульманских стран, пытающихся разобраться в проблемах политического ислама в его историческом и современном контекстах. К третьей группе можно отнести опять-таки как западных, так и сравнительно немногочисленных авторов из мусульманских стран, проникшихся светской идеологией и напрочь отвергающих не только исламизм, но и зачастую "чистый" ислам.

С философской точки зрения исследователей проблем исламизма по большому счету можно разделить на материалистов и идеалистов, или, по тому, что они видят в качестве основной причины появления движений политического ислама -"экономистов" и "культурологов". Как правило, к первой группе относятся исследователи - выходцы из низших и средних слоев общества, ко второй -идеологи правящих режимов, пытающиеся скрыть конфликтный, классовый характер современных мусульманских обществ.

К "экономистам", кстати, примыкают и некоторые лидеры отдельных исламистских группировок умеренного толка- Так, руководитель алжирского движения ХАМАС М.Нахнах считает, что религиозный экстремизм вызван "психологическими и социально-экономическими причинами" /190, 19.01.96/.

С подобной точкой зрения во многом совпадает устоявшееся на Западе разделение исследователей проблем исламизма. Западные исследователи проблем политического ислама следуют двум основным методологическим подходам к изучению вопросов, связанных с причинами возникновения исламистских движений и их характером. Один из них можно определить как социально-исторический или материалистический. Его выразители рассматривают исламизм как движение социально-политического протеста, возникшее в ответ на острейший социально-экономический кризис, ставший в 80-90-е годы неотъемлемой чертой большинства стран региона. Второй подход - культурно-исторический. Его сторонники не отрицая роли социальных, экономических и политических факторов пытаются объяснить причины подъема исламистских движений внутренней спецификой самого ислама, вынося на первое место духовную сторону проблемы.

Среди сторонников социально-исторического подхода широкое распространение получила концепция дуалистического общества, в котором сосуществуют два различных уровня социальных структур и ценностей. Между двумя комплексами складывается сложная система взаимоотношений, варьирующихся от конфликтных до партнерских с постоянным изменением баланса сил между ними /86, р.6/.

Современных исламоведов можно разделить на две большие группы по их отношению к вопросу о будущем политического ислама. Согласно представителям первой из них, исламизм явился как новая глобальная угроза, пришедшая на смену коммунизму. Сторонники второго направления считают, что политический ислам со временем растворится, как это случилось с арабским национализмом. Впрочем, как первые, так и вторые признают, что исламисты, не имея каких-либо реальных программ решения проблем современных обществ, за исключением голых лозунгов, тем не менее могут создать немало проблем как для существующих в регионе режимов, так и для их соседей.

Ряд исследователей видит источник конфликтности политического ислама в его антизападной направленности. Другая большая группа специалистов -Ф.Бурга, Б.Льюис, С.Хантингтон - в своих работах пытаются представить цивилизационное объяснение феномена исламизма. На Западе весьма редки сторонники третьего взгляда на суть проблемы - а именно, что исламизм в его наиболее радикальной форме во многом явился порождением деяний США и их союзников. Так, Р.Лабевьер прямо пишет об "органической связи" между основными исламистскими движениями и саудовской финансовой державой, а также об отношениях между исламистами и американскими спецслужбами /92/. Он утверждает, что британские спецслужбы были в курсе подготовки теракта в Луксоре 17 ноября 1997 года, унесшего жизни 62 человек. Они сообщили имевшуюся у них информацию политическому руководству страны, но последнее ничего не сделало для предотвращения бойни. Р.Лабевьер показывает, что к теракту в одном из весьма популярных среди иностранных туристов городе-памятнике в Верхнем Египте был причастен небезызвестный Усама бен Ладен. По его данным, решение на осуществление теракта было принято в ходе состоявшегося 10 октября 1997 года в Лондоне совещания британского филиала "Аль-Каиды" - международной исламистской структуры, во главе которой стоит бывший саудовский подданный. В нем принял участие сам У.бен Ладен, имеющий суданский дипломатический паспорт, ливанское удостоверение личности и паспорт одной из европейских стран. Целью теракта было содействовать сплочению египетских исламистских структур "Гамаа аль-Исламия" и "Аль-Джихад" вокруг боевой организации "Талаа аль-Фатах" /"Авангард победы"/. В ходе передачи директивы на исполнение теракта из Лондона в Каир она была перехвачена британскими спецслужбами, которые тут же доложили о подготовке покушения политическому руководству страны. Однако никаких мер не было принято.

Швейцарский журналист напоминает, что США пошли по "следу Вен Ладена" несколько позднее - после того, как были совершены теракты против американских диппредставительств в Кении и Танзании.

Р.Лабевьер прямо указывает на тех, кто несет ответственность за гибель десятков тысяч людей в Алжире, кто оказывал убийцам финансовую помощь, снабжал их оружием, поддерживал в средствах массовой информации. Их список велик. В нем - и автор подтверждает свои обвинения фактами - фигурируют Саудовская Аравия, Судан и лидер "Зеленого Интернационала" Хасан ат-Тураби, афганское движение "Талибан", У.бен Ладен, спецслужбы Пакистана, ЦРУ,

Пентагон, различные американские "исследовательские" агентства типа "Рэнд корпорейшн", западные "демократы", определяющие степень демократичности других мерой их соответствия американским экономическим интересам, ставшая центром "отмывания" грязных денег Швейцария, действующие в Европе сотни "благотворительных" организаций и банков, контролируемых международными и национальными исламистскими структурами. Он же указывает на человека, \ сыгравшего роль идеолога использования исламистов в геополитических интересах Соединенных Штатов - Збигнева Бжезинского, а также объясняет причины, якобы вынудившие США в недавнем прошлом изменить на 180 градусов свое отношение к исламистам.

Примечательно, что значительную долю ответственности за финансирование экстремистских группировок Лабевьер возлагает на соответствующие структуры ОИК. Так, по его данным, Исламский банк развития /ИБР/ резко увеличил объемы кредитов Пакистану после того, как Исламабад осуществил испытания ядерного оружия, а США формально ввели санкции против него. Особое внимание он уделяет частному исламскому банку "Дар эль-маль эль-ислами", увеличившему свой капитал с 852 млн долларов в начале 80-х годов до 3,5 млрд в 1999г.

По мнению Лабевьера /и с ним трудно не согласиться/ США, Саудовская | Аравия и Пакистан находятся у истоков, или по меньшей мере несут ответственность за развязывание всех без исключения конфликтов последнего десятилетия с участием исламистов. Эти конфликты, связываемые Лабевьером с принятой в США концепцией войн "низкой интенсивности", по его мнению, стали следствием "возвращения ЦРУ во внешнюю политику США".

Весьма своеобразна по Лабевьеру версия причин американской бомбардировки фармацевтического завода в Судане, представленная Вашингтоном как ответ на теракты против его посольств в Кении и Танзании. Этот удар, считает он, был сигналом суданскому руководству, а именно - Х.ат-Тураби. Владелец завода саудовец суданского происхождения Салахэддин Ахмад Идрис родственно связан как с королевской саудовской семьей, так и с У.бен Ладеном. В Судане он близок к более радикальной группировке, чем та, которую возглавляет Х.ат-Тураби. Радикалов возглавляет близкий к У.бен Ладену Салахэддин ат-Табани. Он представлял интересы "Аль-Каиды" в Судане и координировал действия суданских спецслужб в ходе попытки покушения на Х.Мубарака в Эфиопии. В отличие от Х.ат-Тураби, положительно смотревшего на переговоры между Хартумом и южносуданскими повстанцами, а также на возможное сотрудничество с американцами в вопросах безопасности, радикалы были категорически против этого. Возможно, именно здесь и скрыт истинный смысл "дворцового" переворота, осуществленного О.аль-Баширом в конце 1999 года и выразившего в удалении от власти Х.ат-Тураби.

Традиционными для исламского мира были два пути развития общественно-политической мысли: первое было связано с тем, что теологическо-философские исследования и направления обычно возникали как реакция на политические ситуации или проблемы; второе - со ставшим традицией в арабо-мусульманском мире "свободным философствованием". Представители первого обратились к анализу и критике исламистских воззрений тогда, когда движение политического ислама уже имело развитую систему идеологических построений.

В то же время по мнению бывшего президента Алжира А. бен Беллы, "интегризм пытается ответить на нынешний кризис, но на свой манер". Он считал, что тезис о том, что исламский интегризм появился как реакция на возрастающую бедность масс, верен только отчасти. Указывая на причины популярности ИФС, он отмечал, что Фронт пытался исправить социальные проблемы, насаждая элементы взаимопомощи и солидарности в беднейших кварталах, оказывая помощь наименее обеспеченным. "Активисты ИФС живут среди самых бедных алжирцев", отмечал он, указывая на этот факт как на одну из причин как популярности, так и очевидной непобедимости ИФС /190, 08.05.95/.

К А.бен Белле близок по взглядам марокканский политолог Рашид бен Рошд, считающий, что появление идеологии исламизма является логическим следствием внутреннего развития самого ислама, выразившегося в стремлении отдельных носителей этой религии совершенствовать ее, т.е.приспособить к изменениям окружающей действительности. Он видит четыре направления, по которым возникали и возникают у исламистских идеологов возможности для продвижения своих идей: определение понятий законности и незаконности правителей; определение рамок "таухид" как свода всего того, чему поклоняется верующий; определение норм благочестивого поведения верующих; определение норм поведения сообщества мусульман в целом /66а, с.19-20/.

Как утверждает лидер тунисской "Ан-Нахды" Р.Ганнуши, исламистское движение ведет свое начало с краха Халифата в 1924г., когда "мусульмане | были поражены их собственной слабостью" /13/. В плане причинном с ним солидаризируется известный специалист по исламу Роберт Симон. Правда, в отличие от Ганнуши, ведущего отсчет движений политического ислама с момента распада Халифата, Симон ведет его с поражения арабов в "Шестидневной войне" 1967г. /153, 22.02.96/. По его мнению, после сокрушительного поражения арабы начали думать: либо ислам хуже других идеологий, либо верующие сбились с истинного пути. Первое исключалось, следовательно, надо было вернуться на этот путь.

По мнению короля Марокко Хасана П, отсутствие многопартийности в 80-е годы в Алжире и Тунисе стало причиной появления в этих странах движений исламистов, которые являются "скорее политическими, чем религиозными". "Я считаю, что жизнь в условиях однопартийного режима породила этот феномен",

- утверждал он в интервью французскому телевизионному каналу "Антенн-2". Но в Марокко, где с 1962г.формально существует многопартийная система, исламисты тем не менее также появились. Следовательно, либо можно поставить под сомнение справедливость представленного утверждения, либо еще раз пристально посмотреть на характер марокканской многопартийности и согласиться с теми, кто утверждает об ее несоответствии европейскому пониманию этого термина.

Французский специалист по исламу Жак Верк, давая характеристику исламизму, солидарен с определением этого явления, представленным во введении данной работы. По его мнению, исламизм - это "простая фаза использования религии в политических целях" /211, 09.05.93/. Он утверждает, что политический ислам - явление недолговечное. "Можно предсказать, -говорит он, - что эти движения в течение довольно краткого периода времени придут к упадку". Обосновывая такую точку зрения, он утверждает, что максимум, на что способны исламисты, это - одержать моментальную политическую победу, а на созидание они не способны. Исходя из этих воззрений, исламистские движения уже должны были "сами собой" умирать. Но это явление в реальности оказалось намного сложнее и говорить о его закате в условиях, когда в большинстве стран, пораженных этим явлением, основной заботой правящих олигархий является то, как удержаться у власти, явно не приходится.

В то же время некоторые западные идеологи /Фукуяма/, считающие современный капитализм вершиной развития человечества, утверждают, что исламизм - это одна из версий ислама, возникшая в результате неспособности мусульманских обществ вписаться в современные процессы модернизации /83/.

Трудно согласиться с теми из западных востоковедов, кто считает, что основные цели исламистов в каждой отдельно взятой стране не выходят за ее рамки /Хантингтон, Халлидей/. В качестве примера они приводят иранскую "культурную революцию", которая была направлена против иностранного засилья в литературе и искусстве /124, 06.02.97/, однако забывают при этом теорию и практику экспорта иранской революции. Само по себе существование международных исламистских структур, способствующих перекачке боевиков и средств на "горячие" направления, опровергает эту точку зрения.

С начала 90-х годов в Марокко на одно время стало правилом хорошего тона со стороны официальных властей отрицать само существование проблемы исламизма в стране под предлогом того, что для него, якобы, нет никаких условий. Одна из версий^официальной пропаганды - в Марокко отсутствует религиозный экстремизм^связи с наличием там "уже в течение длительного времени" движения салафистов. Действительно, необходимо признать определенную сдерживающую роль этого движения, но она не была заметной в условиях, сложившихся в Марокко в 80-90-е годы, когда на первый план вышли прежде всего экономические причины, давшие толчок исламистским движениям.

Нельзя не согласиться с известным марокканским специалистом в области ислама Мухаммедом Абейдом аль-Джабри, утверждающим, что нет смысла говорить о столкновении Запада и исламского мира, правомочно вести речь лишь об интересах западных стран в обширном регионе Юга /124, 23.01.97/. Он считает, что после крушения коммунизма врагом номер 1 Запада был объявлен исламизм лишь потому, что только он по-настоящему способен, пусть и по-своему, мобилизовать людей на защиту своих прав, зачастую ставя тем самым под угрозу интересы западного мира.

Как считает известный западный политолог Оливер Рой, "международный исламизм" находится в настоящее время в "свободном полете" и не зависит, как ранее, от США, Саудовской Аравии и Пакистана /168, 23.12.99/. В отличие от фундаментализма, поднятого Соединенными Штатами для борьбы с Советским Союзом в Афганистане, ныне речь идет о "неофундаментализме", подъем которого приходится на начало 90-х годов. Без поддержки своих прежних покровителей, оставшись без главного врага в лице СССР, неофундаментализм выдвинул для себя новые цели. Главной из них стала борьба "истинных мусульман против атеистов, евреев и христиан". Подобный приоритет сразу перевел действия международных исламистских структур из сферы политической в сферу культурологическую. В этой связи существует мнение, что хотя эти группы наносят тяжелые удары, сопряженные с многочисленными жертвами, их акции никоим образом не влияют на иностранную политику западных держав, а совершенные во второй половине 90-х годов громкие теракты являли собой "эмоциональный терроризм, к которому прибегали группы оторванных от своих корней маргиналов, порвавших связи с основными исламистскими движениями. Авторы этой идеи не захотели увидеть, что нанося показательные удары по интересам США, международные исламистские структуры одновременно в ряде случаев по сути дела играли на одну руку с американцами.

Как уже упоминалось, ряд зарубежных исследователей проблем исламизма пытается перенести первопричину появления исламизма из сферы экономики в сферу духовную. Так, одной из причин, вызвавшей появление движений политического ислама в их современном виде, марокканский монарх считает игнорирование неких "духовных ценностей" в связи с взращенными во Франции идеями светского общества. "Причина их /исламистов/ подъема связана с тем, что стали игнорировать духовные ценности с тех пор, как идея светского общества, рожденная во Франции, появилась в Европе. Она заставила сомневаться в ряде ценностей, которые являются вечными. Эти сомнения привели к распущенности. Последняя же вызвала появление интегризма. Определенные проявления прогресса приняли формы несоразмерные и провоцирующие" /200, 03.09.93/. Здесь опять отчетливо просматривается попытка уйти от главного - экономических проблем, ставших основной причиной появления исламистов, и перенести акцент на культурологическую сторону проблемы.

Марокканскому монарху вторит английский исследователь Роджер Харди. Он, в частности, утверждает, что экономические причины имели вторичное значение среди тех, которые вызвали появление исламизма. Первичная причина - это то, что, по его мнению, политический ислам по своей форме и содержанию соответствует религиозному пробуждению в его разнообразных формах /132, 1996/. Эту точку зрения легко оспорить, аргументируя противоположное довольно кратко: имеется немало примеров того, что там, где налицо больше успехов в социально-экономической политике, там меньше исламистов /пример -Тунис/.

Тем не менее в ряде выступлений Хасана П признается, что нынешний взрыв исламизма в ряде арабских стран имеет под собой не столько религиозные, сколько политические и экономические корни /195, 12.02.94/.

Существует немало крайних точек зрения и с другого фланга. По мнению американской исследовательницы Джудит Миллер, "после падения коммунизма не существует большей опасности, чем мусульманский фундаментализм" /209, 1996/. Это суждение представляется чересчур крайним, если оно касается чисто фундаментализма, существующего в каждой религии, и близким к реальности, если под понятием фундаментализм автор имеет ввиду политический ислам.

Если характер основных течений идеологии национально-освободительных движений на заре их формирования определялся взаимодействием двух факторов - национального и классового, то политический ислам при всей его определенной антиимпериалистической направленности определялся религиозным и социальным факторами при преобладании первого. Впрочем, по версии некоторых западных исследователей, исламизм - это выражение протеста неимущими массами против того или иного общества /148, 01.95/.

Как считают некоторые арабские аналитики, исламизм имеет две стратегии развития. Во-первых, это реисламиэация сверху. Этот путь заключается в первоочередном завоевании власти с последующим насаждением исламского государства. Во-вторых - реисламиэация снизу, когда сначала с помощью религиозной пропаганды создается соответствующее религиозной морали общество, которое затем приводит к власти своих представителей. Так, в частности, думают египетские "Братья-мусульмане". Как представляется, несмотря на внешнее отличие, эти две стратегии по многим позициям совпадают, и более того, в реальной жизни применяются параллельно.

Другую, впрочем, по основным положениям аналогичную трактовку, дает американский эксперт по исламскому экстремизму Дж.Миллер. По ее мнению, если революция, свергнувшая бывшего союзника Запада шаха Ирана была проявлением "исламизации сверху", нынешние события в ближневосточных странах - это результат "исламизации снизу", выразившейся в давлении со стороны привлекательных для масс глубоко укоренившихся движений /193/.

Теоретические изыскания адептов политического ислама предстают сегодня как попытка смоделировать такую общественную систему, которая в условиях мусульманских стран в наибольшей степени защищала бы интересы мелких собственников. Исламизм как теория отражает диалектическое взаимодействие радикальной и консервативной сторон социальной психологии мелкобуржуазных слоев в современных мусульманских странах. Он стал логическим продолжением религиозных концепций "третьего пути", которые до конца 70-х годов выступали большей частью в форме "религиозного социализма", а на рубеже 70-х - 80-х годов - в форме "возрождения и обновления веры".

По мнению ведущего египетского специалиста в области политологии Мухаммеда Сид-Ахмеда, интегризм в нынешнем постбиполярном мире не является чем то эфемерным, случайным или региональным, а представляет собой закономерное явление, один из основных элементов современного мира /123, 27.11.96/. Религия в этом случае трансформируется в идеологию и заполняет определенную брешь, образовавшуюся в результате краха светских идеологий.

В отличие от большинства специалистов в области политического ислама, предсказывающих ему дальнейшее быстрое распространение, иной точки зрения придерживается французский исследователь Жиль Кепель. Свою убежденность в неминуемом закате исламизма он выводит из постулата о временности интересов групп, образовавших исламистские движения. По большому счету он различает три таких группы /174, 20.04.98/. Это, во-первых, молодежь бедных окраинных кварталов городов, послужившая пушечным мясом для исламистских движений. Во-вторых - мелкая буржуазия, стремящаяся получить доступ к власти. Именно она обладает необходимыми средствами для финансирования исламистских движений. И в-третьих, часть интеллигенции /инженеры, врачи, юристы, учителя/, давшая исламистам их идеологов. Ж.Кепель предсказывает неминуемость расхождения интересов этих трех групп, что может проявиться как в результате внутренних противоречий, так и стать следствием подкупа властями второй и части третьей групп. Другой его прогноз касается возникновения уже в ближайшем будущем образчиков так называемых мусульманских демократий, в которых будут объединены отдельные идеи исламизма и интересы правящих элит.

Возможно, в случае Алжира мы уже имеем первый пример подобного симбиоза.

Зарубежные и отечественные политологи по-разному объясняют причины алжирской трагедии. Так, тунисский историк Хишам Джаит строит свою версию генезиса конфликта на идее отсутствия какой-либо этатической традиции в регионе Центрального Магриба.

В свою очередь французский специалист по Алжиру Бенджамин Стора считает, что религиозный экстремизм в Алжире стал прямым порождением алжирского национализма. Как и российский востоковед Р.Ланда, он напоминает, что насилие всегда было неотъемлемой чертой политической жизни в Алжире. Сам алжирский национализм сформировался как конгломерат исламской религиозной традиции, французского республиканизма и социализма. Три носителя алжирского национализма и основателя современной алжирской нации -Хадж Мессали, Аббас Ферхат и Абдель Хамид бен Бадис - имели одно общее: в качестве единственного средства для достижения поставленной цели они видели насилие. Данная политическая традиция еще больше усилилась в период войны за независимость, когда любое подозрение в отходе от идей национализма /берберизм, коммунизм/ каралось смертью. Этот национализм по мере своего развития скатился к насилию с тем, чтобы стать "радикальным, насильственным, плебейским и антиинтеллектуальным". Эта ненависть к получившим образование алжирцам, в первую очередь - к франкофонам и поклонникам французской культуры, впоследствии передалась к ВИГ /198, 16.01.98/. В целом, считает Б.Стора, вспышка насилия в Алжире в 90-х годах стала следствием очень глубокого идентификационного кризиса нации.

Со взглядами Б.Сторы и Р.Ланды в определенной степени солидарна точка зрения египетского политолога Мохаммеда Хасанейна Хейкала. Последний считает, что алжирские группировки религиозных экстремистов унаследовали свой радикализм, вылившийся в массовые убийства мирного населения, расправы над политиками, интеллектуалами, преподавателями университетов, журналистами и другими категориями алжирского общества, от Организации Секретная армия /ОСА/. ОСА была создана французскими колонистами в Алжире в период борьбы этой страны за независимость. Основным методом ее действий был террор /123, 15.10.97/.

Похожей точки зрения придерживается и французский исследователь Луи Мартинес, согласно которому главари группировок религиозных экстремистов в Алжире стали наследниками алжирских пиратов эпохи корсарства, каидов периода колонизации и крестьян-полковников Армии национального освобождения времен войны за независимость /96а/. По оценке Мартинеса, если в начале внутриалжирское противостояние, которое он называет гражданской войной, имело определенный идеологический оттенок, затем, как и в большинстве религиозных войн, в нем возник закулисный экономический подтекст. Для ряда категорий алжирцев этот конфликт стал источником быстрого обогащения и аккумулирования значительных финансовых средств. Среди этих "новых алжирцев" он называет, в частности, генералов ННА и "эмиров" вооруженных исламистских группировок. Именно их материальной заинтересованностью он объясняет столь долговременный характер внутриалжирского конфликта. Все четыре категории - пираты, каиды, полковники, "новые алжирцы" в обоих лагерях - связаны общей чертой: война и насилие позволили им быстро обогатиться и стремительно подняться вверх по социальной лестнице.

По мнению Мартинеса, после 1995г., когда ВИГ отказалась от стратегии удержания под своим контролем отдельных территорий, бессмысленно оценивать силу исламистских формирований по их численности. Их боеспособность определяется не числом боевиков "постоянного состава", а способностью призывать в ряды боевых формирований исламистов из "временного состава", которые после совершения того или иного теракта растворяются среди мирного населения. Мартинес считает, что численность "постоянного состава" вооруженных формирований исламистов определяется прежде всего возможностями поддерживающего их населения обеспечить их продуктами питания.

Действующие в Алжире группировки религиозных экстремистов Мартинес разделяет на две категории. К первой относятся "политические" группировки -ИАС, Исламский фронт вооруженного джихада /ИФВД/, ВИД - возникшие как следствие запрета ИФС. Ко второй он относит "революционные" группировки /ВИГ, ДИГ/, действующие с революционной жестокостью. По его оценке, "ВИГ не воюет против алжирских властей потому, что они прервали в 1992 году избирательный процесс, не отождествляет себя с ИФС, она воюет потому, что идентифицирует себя с исламским государством". Боевики ВИГ, по его оценке, в большинстве случаев являют собой сторонников "классического исламизма" /96а/.

В то же время существует точка зрения, что в ряде случаев религиозный экстремизм был использован некими третьими силами для достижения сугубо экономических целей. Ее сторонники напоминают, что массовые убийства близ Алжира летом - осенью 1997 года последовали после того, как в 1995 году алжирское правительство сообщило о существовании планов приватизации земель, и в частности - в главной алжирской житнице долине Митиджа. Многие алжирцы обратили внимание на то, что убийство целых семей, включая младенцев, могло отвечать интересам мафиозных кланов, которые хотели быть уверенны в том, что никто и никогда не спросит у них, по какому праву они завладели землей. Тем более, что проектом закона о приватизации земли предусматривалось, что если у брошенных земель в течение б месяцев не обнаруживается законный хозяин, они должны быть перераспределены /25, 16.01,98/.

Да и сам терроризм по сути дела стал способом перераспределения собственности. Как заявлял лидер алжирской партии Демократическое и социальное движение /ДСД/ Шериф Хашеми, "невозможно игнорировать тот факт, что терроризм служил таким источником обогащения, что в некоторых нищих регионах родители поощряли своих собственных детей присоединиться к террористическим группам, чтобы заработать на рэкете и бандитизме" /47, 12.07.2000/.

В основе концепций исламского государства, предлагаемых всеми исламистскими идеологами независимо от их национальности и степени радикализма, лежит идея верховенства воли Аллаха как источника законодательства и идея участия народа в управлении. Именно по этим параметрам исламистские идеологи противостоят апологетам демократических моделей Запада.

Принцип народного участия реализуется через консультативный совет -Маджлис аш-И1ура - играющий роль главного представительного органа в политической системе исламского государства. Согласно основателю египетских "Братьев-мусульман" Хасану аль-Банне, в Маджлис аш-Шура должны входить ученые-факихи, компетентные специалисты различного профиля и наиболее влиятельные общественные деятели - старейшины кланов, племен, лидеры различных общественных групп /34, с.87/. По существу, Маджлису аш-Шуре отводится роль законодательного органа, который призван принимать решения по вопросам, однозначно не определенным в священных текстах.

Среди исламистов нет единства относительно юридической силы решений Маджлис аш-Шура. В частности, египетские "Братья-мусульмане" считают, что эти решения должны быть обязательны для исполнительной власти. Нет единства взглядов и на порядок формирования Маджлис аш-Шура - то ли он избирается населением, то ли назначается правителем, то ли его члены делегируются общественными группами, то ли может иметь место сочетание всех этих способов.

Главным должностным лицом в исламском государстве представляется халиф. Он является носителем одновременно высшей религиозной и светской власти. По представлениям исламистов, халифом может быть совершеннолетний мужчина, мусульманин, находящийся в здравом уме, физически развитый, обладающий достаточными религиозно-правовыми знаниями, не лишенный смелости, чувства справедливости, способности управлять в интересах своих подданных и ведущий свое происхождение из племени курейш. Правда, последнее требование относится только к халифу, возглавляющему всю мусульманскую Умму. Поэтому правитель отдельного исламского государства может и не быть курейшитом.

Предполагается, что халиф будет обладать самыми широкими полномочиями. Он как юрист будет иметь право самому принимать важные государственные решения, в том числе касающиеся судебных дел. Фактически он будет сочетать и исполнительную, и судебную власть. Главу государства предполагается наделить законодательными полномочиями, которые он будет разделять с Маджлис аш-Шура.

Главным источником легитимности халифа считается соблюдение им норм шариата. Кроме неуклонного следования догмам исламского законодательства, легитимность халифа обусловлена также его выборностью. Хотя выборность халифа признается практически всеми исламистскими группировками, между ними нет единства относительно механизма его избрания.

В целом, гипотетическое исламское государство характеризуется сильной исполнительной властью, которая берет на себя также часть законодательных и судебных функций. Главными факторами, которые должны сдерживать самоуправство правителей, исламистские идеологи считают пределы, устанавливаемые шариатом, а также право народа на смещение несправедливого правителя.

Что касается традиционного ислама, то исламисты предпочитают называть его "архаичным". Также негативно они относятся к суфизму и марабутизму. Большинство из исламистских теоретиков рассматривает такой ислам как тормоз для развития их собственной мысли и их действий. "Исламистское учение столкнулось с внутренними препятствиями, вызревшими из традиционного образа ислама, - утверждает Р.Ганнуши. - К такого же рода препятствиям следует отнести последовавшие за традиционным исламом продукты - суфизм, движения дервишей, поклонение могилам предков, культ святых и т.д." /70, с.16/.

Подобно непохожести различных "национальных" вариантов исламизма чрезвычайно разнородны и сами движения политического ислама. В частности, никто из апологетов исламизма не может дать ответ на вопрос: почему, апеллируя к одному и тому же "истинному исламу" интегристские группировки придерживаются весьма различных и порой даже противоречащих друг другу социально-политических концепций.

Неопределенность контуров исламского порядка, изображаемых идеологами исламистов, по мнению некоторых заангажированных специалистов /Нур Айман/, не должна обязательно заноситься в пассив исламистских движений. Такая точка зрения мотивируется тем, что "за отсутствием детализации умеренные исламисты могут из чисто политических соображений скрывать, например, тот простой факт, что их концепция не предполагает слишком кардинальных изменений существующих структур, особенно социально-экономических" /53, с.182/. Сделав подобное предположение, они не видят /или не хотят видеть/ другую причину подобной недосказанности со стороны умеренных - опасений оказаться в глазах властей на одной доске с их радикальными единомышленниками.

В тех государствах региона, где имеются христианские меньшинства, им в будущем исламском государстве отводится традиционный статус ахль-аз-зимма /"находящихся под покровительством"/. Независимо от окраски, все исламистские группировки придерживаются мнения, что правящая элита исламского государства должна состоять только из мусульман.

В вопросе социально-экономической системы исламского государства идеалом радикальных исламистов является социально ориентированный строй, при котором "каждый будет в достаточной мере обеспечен пищей, одеждой, жильем и образованием" /1, с.16/. Хотя социальное неравенство сохранится, отношения между классами будут характеризоваться не борьбой, а сотрудничеством /такафуль/. Основные принципы экономики исламского государства - сознательный упорный труд каждого члена общества, опора на собственные силы, уважение частной собственности при одновременном ограничении ее размера, разумный баланс между государственным и частным секторами, госмонополия на основные виды природных ресурсов. Постоянным элементом исламистских экономических концепций является идея опоры на собственные силы и освобождение от финансово-экономической зависимости от Запада.

В целом, если идеологи радикальных исламистов предусматривают достаточно глубокий переворот в экономической системе государства в интересах мелкобуржуазных слоев, то умеренные исламисты настаивают на частичных изменениях и они отнюдь не являются поборниками передела собственности.

В области внешней политики в качестве важнейшего ориентира исламского государства определяется панисламизм с конечной целью восстановления халифата.

В стратегии отношений с неисламским миром идеологи исламистов выделяют два основных аспекта. Один из них связан с обеспечением национальных интересов и безопасности самого исламского государства. Отсюда вытекает стремление этого государства следовать принципу неприсоединения, поддерживая "сбалансированные отношения со всеми мировыми силами". Цель этого курса - преодолеть зависимость и достичь самообеспечения в качестве шага в направлении полной независимости.

Второй аспект отражает стремление реализовать панисламские интересы и реализовать "всемирный" характер ислама. Именно отсюда вытекает неприятие идеи мирного сосуществования как прямо противоречащей нормам шариата, которые предписывают мусульманскому государству начинать войну против "неверного", государства, если оно отказывается принять ислам или платить джизью. Кроме того, если международное право запрещает вмешательство во внутренние дела других государств, то исламисты, напротив, рассматривают такое вмешательство как законный способ утверждения власти Аллаха и требуют от исламского государства оказывать всемерную помощь мусульманским меньшинствам в борьбе за освобождение их стран от власти "неверных".

Исламистов не устраивают и положения Устава ООН, запрещающие оказывать помощь государствам-агрессорам, выполнять любые действия, угрожающие миру и безопасности, вести войны кроме как в целях самообороны. Напротив, их исламское государство не только имеет право, но и даже обязано помогать другому мусульманскому государству, если то напало на "неверных" с целью распространения "истинной" веры. Они утверждают, что мусульманам дано право вести джихад не только для самообороны, но и первым начинать его /4, с.27/.

В целом, исламисты исповедуют доктину глобального интервенционизма во имя утверждения идеалов ислама, при этом война является нормативной формой отношений исламского государства с неисламскими странами.

Внешнеполитические аспекты идеологии исламистов делают ее в определенной степени похожей на идеологию фашизма.

В Египте крупным исследователем проблем ислама, активным борцом за внедрение его просвещенного течения, сводящегося к иджтихаду, является Сайд аль-Ашмауи. Он считает, что внедрение в судебную практику шариата, на чем повсеместно настаивают исламисты, должно повлечь за собой отказ на 90% от того, что сегодня считается нормами шариата. Так, он считает, что Коран называет всего четыре наказания /худуд/: за кражу, покушение на девственность, неверность супругу /супруге/ и разбой /аль-хираба/. Уже позднее мусульманские юристы добавили к ним употребление алкоголя /эта "провинность" не упоминается ни в Коране, ни в Сунне, а также вероотступничество. О последнем юристы вспомнили в период аббасидов, изобретя два хадиса, говорящих о смертной казни за него. Он называет крайне сомнительными источники этих хадисов /63/, так как они принадлежат к числу передаваемых из уст в уста и не подтвержденных никакими другими источниками. Такого рода хадисы не влекут за собой каких-либо религиозных обязанностей.

По мнению С.аль-Ашмауи, собрание хадисов в единое целое было осуществлено только в Ш веке мусульманского летоисчисления. За это время очень много хадисов оказались приписаны Пророку, в то время как большинство из них были выдуманы различными политическими течениями для усиления своей власти. Он приводит пример исследователя ислама эль-Бухари, который собрал 200 тысяч хадисов, из которых истинными были только б тысяч, в т.ч. 2 тысячи повторялись дважды /63/.

Истинный шариат же, по аль-Ашрауи, это - не свод законов, а некая система морального поведения.

Защитники идей политического ислама, в частности Фахми Ховейди, отвечая на обвинения в том, что исламизм носит ярко выраженный антизападный характер, утверждают, что степень антизападности находится в прямой пропорциональной зависимости от того, какую поддержку та или иная западная страна оказывает тому или иному арабскому режиму. Причем Россия ими относится к числу государств с доминирующей западной идеологией. На самом деле вопрос обстоит не совсем так. Достаточно привести пример алжирского ИФС, который, при всей своей антизападной направленности довольно долго пользовался поддержкой Вашингтона и наоборот. Скорее, уровень взаимоотношений между конкретной исламистской организацией и конкретной западной страной зависит прежде всего от того, в какой мере совпадают или не совпадают их политические цели. Последние же, в случае западных государств, во многом определяются чисто экономическими интересами.

Отвечая современным апологетам политического ислама, заместитель директора Центра Моше Даяна Тель-Авивского университета Мартин Крамер утверждает, что организации воинствующих исламистов "от природы не могут следовать нормам демократии, плюрализма и равенства".

Нет единства по поводу "умеренности" и "радикальности" исламистов и среди арабских исследователей проблем ислама. Так, египтянин Рифаат ас-Саид не согласен с разделением исламистов на "радикалов" и "умеренных", справедливо указывая на общность лозунга тех и других - "ислам - это решение". В то же время другой египтянин Диа Рашуан /оба этих политолога являются сотрудниками ЦС1Ш "Аль-Ахрам"/ считает, что в отличие от экстремистов те же "Братья-мусульмане" называются "умеренными, так как они исходят из идеи уважения выбора народа при голосовании, а значит - не исключают поражений" /80/.

С теми, кто не видит разницы между экстремистами и умеренными в исламистском движении, солидарен президент Туниса. По словам З.аль-Абидина бен Али, "не существует хороших или плохих интегристов. Они все плохие!". Он также полностью согласен с теми, кто утверждает об отсутствии различий между "умеренными" и "экстремистами", приводя в качестве аргумента конечную цель одних и других: построение теократического государства /173, 2.08.94/.

Вот какую формулировку понятию интегризм дает президент Туниса:"Интегризм, или, если хотите, религиозное мракобесие, порождает терроризм. Это открывает дорогу для крайностей. Это тоталитарный подход, лишенный всех тех достоинств, благодаря которым человек имеет возможность самовыражаться и процветать, общества - развиваться и укрепляться. Это реакционная позиция, которая исключает ценности демократии, за которые человек так долго боролся и которые становятся неизбежным следствием его развития во всех сферах жизни. Другими словами, интегризм - это отрицание демократии и, следовательно, свободы и прогресса. Это их противоположность. Тот факт, что интегристы используют насилие и убийства, доказывает, что их мотивация носит не религиозный характер, а исключительно политический, поскольку религия для них является лишь политическим обманом. Они претендуют на то, чтобы присвоить себе исключительное право на религию в то время, как религия принадлежит всем. Кроме того, религия - это личное убеждение, а не жесткая, замкнутая и исключающая все другое политическая идеология".

Президент Туниса, пожалуй, был первым среди региональных руководителей, кто понял опасность, исходящую от исламизма, а также ее международный характер. По его оценке, исламизм "представляет собой реальную угрозу для стабильности развития не только отдельно взятой страны, но и всего мира" /190, 08.11.92/.

Трудно согласиться, например, с исследователями арабского происхождения из Французского института международных отношений /ИФРИ/, утверждающими, что движение "Братьев-мусульман" в Египте, "запрещенное в 50-е годы, представляет собой основную политическую силу страны, которая сыграла центральную роль в истории страны в XX веке и которая могла бы оказать большую помощь в изоляции экстремистов, если бы оно было формально признано в качестве полноправного действующего лица политической жизни" /90/. Как неоднократно доказала жизнь, именно "Братья" стали той питательной средой, в которой готовились кадры для более радикальных организаций исламистов.

Иную точку зрения высказывает преподаватель еврейского университета в Иерусалиме, известный специалист по исламу Эммануэль Силван. По его мнению, исламистское движение вполне современно, при этом одной своей частью оно прочно связано с прошлым. Обосновывая такую точку зрения, он считает, что "исламисты хотят установить "современный режим", режим, который находился бы на службе страны, вынужденной жить в XX веке и одновременно отвергать ценности модернизма" /107/. С чем можно согласиться из высказанного Силваном, так это с идеей о том, что исламисты хотят поставить себе на службу современное государство с тем, чтобы использовать его для исламизации общества. Только отчасти можно согласиться с его оценкой арабских режимов, согласно которой "в арабских странах за исключением Туниса и Египта не существует гражданских обществ". Как представляется, как первое, так и второе утверждение в достаточной мере притянуто. В то же время Силван тысячу раз прав, когда утверждает, что исламисты в настоящее время превратились в выразителей интересов всех угнетенных в мусульманских обществах.

По мнению некоторых исследователей, проблема религиозного интегризма досталась слаборазвитым странам как болезнь роста в процессе развития /190, 09.02.94/. Но это утверждение, как представляется, работает лишь отчасти, так как можно привести примеры относительно высокоразвитых стран, где, тем не менее, также появились исламистские движения.

Ряд зарубежных исследователей проблем ислама указывает на невозможность изучения современного исламского общества в отрыве от конкретных социально-исторических условий каждой отдельно взятой страны. Так, известный египетский политолог А.Дессуки предлагает рассматривать ислам как некую идеальную концепцию, которую следует изучать в совокупности с конкретными общественными структурами /72, с. 6 - 7/. Он считает, что ни исламская историческая традиция, ни современное возрожденчество не выглядят чем-то монолитным и единообразным. Все исламские группировки применяют

Избирательный подход к истории и доктрине ислама, выделяя в них те или иные грани, призванные обосновать их действия в борьбе за власть.

Исламизм, считает испанец Эмилио Менендес дель Балле, является идеологией маргиналов, но при этом он признает, что идейных вождей им поставляет средний класс.

Многие исследователи проблем исламизма сходятся во мнении относительно борьбы с этим явлением, или, по крайней мере, с его радикализацией. При этом предлагаются совершенно разные рецепты. Так, трудно согласиться с мнением ливанского политолога Гассана Саламе, который в лучших традициях идей Троцкого предлагает не препятствовать победе исламизма в одной - двух арабских странах, а только затем посмотреть, что из этого выйдет /186, 08.01.98/. Уже имеющийся опыт показывает, что каждая такая победа сопряжена с гибелью тысяч людей, когда режим, начинающий осознавать бессилие своих догм, пытается навязать их силой.

Эту же идею развивал и король Марокко Хасан П. По его мнению, "Алжир, управляемый ИФС, представил бы собой лабораторию, которая показала, как религиозный экстремизм может преодолеть свои внутренние противоречия, как его представители, получившие современное образование, смогли бы ежедневно обеспечивать управление государством" /209, 22.09.97/. Вот только почему то он не захотел, чтобы Марокко превратилось в аналогичный испытательный полигон.

Некоторые последователи Саламе даже считают, что прервав в 1992 году избирательный процесс, алжирское руководство упустило хорошую с их точки зрения возможность устроить ловушку властью для ИФС, у которого в то время не было ни программы, ни опыта, и который "мог осуществлять власть лишь ценой потери доверия масс". Однако они в упор не хотят видеть того, что оказавшись у власти и столкнувшись с множеством проблем, ИФС мог пойти и другим путем - пролить кровь тех же масс. Причем число жертв в этом случае могло быть неизмеримо больше, чем вследствие подавления исламизма.

Известная и широко используемая современными идеологами мусульманского мира аксиома о неразрывной связи ислама и политики, ислама и государства не находит убедительного подтверждения в истории. Как отмечает Х.Энайят, было бы ошибкой считать, что в истории все политические отношения и институты мусульманского общества оговаривались религией и соответствовали религиозным нормам. Скорее наоборот, большинство мусульман на протяжении большей части своей истории управлялись такими режимами, которые имели лишь весьма условное отношение к этим нормам, и соблюдали шариат лишь настолько, насколько это было необходимо для легитимизации их власти в глазах правоверных /81, с.1/. Это утверждение как никогда справедливо и для современного мусульманского мира.

Для ряда зарубежных исследователей проблем ислама характерен т.н. цивилизационный подход. В частности, Дж.Волл выделяет четыре основных стороны ислама, которые определили динамику исторической эволюции мусульманской Уммы - адаптационизм, консерватизм, фундаментализм и индивидуализм. Он же приводит и схему взаимодействия этих сторон. Избирая путь адаптации к различным внешним воздействиям, исламская община получала возможность обогатиться полезным опытом других культур и народов. На фоне успехов адаптационизма постепенно возникало стремление сохранить достигнутое, и тогда на арену выходил консерватизм. Иногда процесс адаптации заходил столь далеко, что создавал угрозу самому существованию исламской Уммы. В этой ситуации преобладающей становилась фундаменталистская составляющая, которая, в свою очередь, имела как радикальную, так и умеренную сторону. После своего рода реисламизации, когда подтверждался сам принцип исламского характера общества, могли вновь возобладать адаптационная и консервативная стороны /112, с.354-355/.

По Воллу, адаптационизм и индивидуализм выполняют дифференцирующую роль, в то время как консерватизм и фундаментализм - интегрирующую, причем последний вступает в действие по мере ослабления интегративных возможностей консерватизма.

К культурологическому подходу примыкают и многие исламистские трактовки характера и причин появления движений политического ислама. Так, видный теоретик исламистского движения в Египте Камаль" ас-Саид Хабиб выдвигает концепцию "связи исламского общества с кораническим учением". При этом роль социальных, экономических и политических причин подъема исламистского движения не отрицается, однако они предстают как нечто вторичное, поскольку сам социально-экономический кризис, с которым они связаны, рассматривается прежде всего как результат отхода от принципов "истинного" ислама /85, с.199-244/.

В ряде работ адепты исламизма придают иной смысл понятию "джихад", отличный от того, как его понимают европейцы /"священная война"/. Так, внук основателя египетских "Братьев" Х.Аль-Банны Тарик Рамадан считает, что этому понятию следует придавать более широкое значение, рассматривать его как некоторое равновесное состояние общества, в котором гарантирована справедливость /161/. Тем самым они пытаются лишить это понятие оттенка воинственности.

Вообще по части терминологии нет единства даже среди исламских официальных богословов. Впрочем, расходясь во мнениях по тому или иному вопросу, они делают все возможное, чтобы защитить исламистов, по крайней мере умеренных. Вот, например, какое определение интегризма дает египетский специалист в области ислама Мухаммед Емара:"Мы называем интегризмом все то, что не совпадает с понятием обновления в религии, все то, что мы не желаем видеть или знать. Вот почему мы включаем в эту категорию как убийц, так и искренних верующих" /123, 04.02.98/.

По оценке лидера действующей в Египте Центристской партии А.Мади, в арабском мире существует два типа исламистских течений. К первому он относит ретроградов, которые связаны концепцией такфира - отрицания современного общества как антиисламского - разработанной одним из идеологов исламизма Сейидом Кутбом. Ко второму - более "открытые" движения, к которым он относит йеменскую партию Ислах, алжирскую ХАМАС, тунисскую "Ан-Нахду" и некоторые течения иорданских "Братьев-мусульман". Размытость такой классификации видна невооруженным взглядом. Как можно ставить рядом, скажем, алжирскую ХАМАС, которая не была явно причастна к актам насилия и планам насильственного свержения власти, и тунисскую "Ан-Нахду", замешанную и в том, и другом?

В настоящее время некоторые арабские исследователи выделяют в фундаментализме следующие три основных направления /97/:

- интегризм. Его последователи стремятся решить все социально-политические проблемы через ислам и реформы или через насилие, направленное на уничтожение всех структур, признанных устаревшими. Конечная цель - установление нового порядка по образцу иранского;

- реформаторский ислам. Его основными выразителями являются египетские "Братья-мусульмане". Их основными идеями являются "братство, социальный прогресс" и открытое неприятие всего иностранного;

- "прогрессивный" ислам. Его последователи считают Коран единственным источником законов и отводят Сунне вторичную роль. Такая позиция делает невозможным примирение исламских принципов с идеями современного развития.

Прогрессивный" ислам иногда олицетворяют с исламским социализмом, согласно которому революция является единственным путем для достижения свободы /97/. По взглядам приверженцев этого направления, после завершения революционной фазы в соответствии с предписаниями Корана устанавливается "гармоничное" сотрудничество между всеми социальными силами общества.

Прогрессисты" отвергают какие-либо идеологические заимствования у Запада, утверждая, что Коран представляет все необходимые идеологические принципы, необходимые для строительства современного национального государства. Среди исламистов, разделяющих эти взгляды, особенно много тех, кого называют "умеренными" - представителей среднего класса, получивших хорошее образование. Между ними и апологетами официального ислама практически отсутствует какая-либо разница.

Многие исламистские лидеры не отвергают и принципы демократии, особенно в случаях, когда это им выгодно, и когда речь, в частности, идет об их легализации. Так, тунисец Р.Ганнуши утверждает: "Предположим, что мы были бы закоренелыми антидемократами, а наши противники - безукоризненными демократами. Тогда им надо было бы, если бы они были искренними демократами, убедить нас играть по демократическим правилам. Во Франции, например, демократические чувства крайне правых /равно как и крайне левых/ не вполне очевидны. Однако никто не пытается исключить их из французской демократии. То же самое для демократии израильской, или американской, британской, германской и т.д. Следовательно, только для того, чтобы переделать нас, они должны были бы дать нам место в их демократии" /185, 22.09.97/.

Лидеру тунисской "Ан-Нахды" вторит марокканец Абдессалям Ясин:"Мы привержены идеалам демократии, требующим, чтобы именно народ выбирал свое правительство, давал ему отставку, принимал или нет идеологию. Должна быть демократическая альтернатива власти" /185, 22.09.97/.

Некоторые исследователи утверждают о существовании в рамках исламизма двух основных идейных направлений, условно обозначаемых ими как консервативно-традиционалистское "фундаменталистское" и либерально-реформаторское "модернистское" и различаемых по подходу к проблематике соотношения между "постоянными" и "переменными" элементами исламской доктрины. Как представляется, здесь происходит смешение тех, кто проповедует исламизм, и тех, кто его не приемлет, причем делается это с одной целью: убедить людей в том, что и исламисты имеют право говорить от имени мусульманской религии /52, с.10/. Такая точка зрения отражает по сути дела взгляды тех, кто по своим позициям близок к исламистам. Столь же условным и натянутым выглядит деление исламистских группировок на умеренные, реформистские и радикальные. Особенно это касается вторых.

Со второй половины 90-х годов в исламском мире появляются исследователи, выступившие за необходимость фундаментального пересмотра того, как происходит прочтение коранических текстов /сириец Шахрур Мухаммед, египтянин Абузейд Насер Хамед, ливиец ан-Найхум Садек/. По их мнению, современное прочтение Корана является сугубо политическим. Официальный ислам, стоящий на страже существующих режимов, дает одно толкование, исламисты - другое. Эта группа исследователей высказывается за освобождение от диктата прежних традиций при одновременном строгом учете исторического измерения ислама. Основное, считают они - проведение четкой грани между самой религией и выступлениями на темы религии /Шахрур, Абузейд/. Еще одна идея, проповедуемая этой группой исследователей проблем ислама и в чем ее представители солидарны отчасти с исламистами - полное неприятие ситуации, когда власть сосредотачивается исключительно в одних руках. Они считают, что в исламском мире только народ является единственным обладателем власти /58/.

В целом, идеологическое обоснование движений политического ислама во многом напоминает известные мелкобуржуазные теории "третьего пути" развития. Для него, как и для прочих теорий этой группы, характерным является радикальная непримиримость в отношении империализма, постановка вопроса о необходимости революционных методов борьбы, а в ряде случаев - и его практическая реализация, активное неприятие буржуазной альтернативы /прежде всего - западного образа жизни/.

В настоящее время можно говорить о конфликте между цивилизациями -мусульманской и западной, считает иранский оппозиционер, специалист по исламу Бассам Тиби. Не исключено, что этот конфликт, являющийся отражением конфликта между Севером и Югом, может стать определяющим мировое развитие в начале XXI века. Такой точки зрения придерживается, в частности, французский исследователь исламизма Франсуа Бурга. И на острие мусульманской цивилизации, на ее переднем крае, будут находиться движения политического ислама.

Аналогичной точки зрения придерживаются и некоторые круги в руководстве алжирского ИФС, сгруппировавшиеся вокруг одного из основателей Фронта шейха Абдельбаки Сахрауи.

Французский исследователь Азиз Кришен указывает, что как коммунистические партии в эпоху биполярного мира, исламистские движения очень похожи и одновременно очень разные. Общим является их базовая идеология, однако в зависимости от условий каждого конкретного государства они имеют различающиеся программы. Он отвергает - и с ним в ряде случаев можно согласиться - тезис о внешних корнях исламизма в каждой конкретно взятой стране. Действительно, едва ли внешнее влияние может быть эффективным без наличия соответствующих внутренних условий. Здесь уместно вспомнить, что еще в 80-е годы в американских исследовательских центрах родилась идея, что исламизм является естественным продуктом развития элит мусульманского мира. Согласно творцам этой идеи, после того, как отцы добились политической и экономической независимости, их дети через исламизм пытаются добиться умственной и культурной независимости. Так ли это? -Отчасти, да. Но только отчасти, так как путь, на который пытаются толкнуть народы эти элиты, очевидно, ведет в сторону от магистрального направления развития человечества.

По мнению того же Кришена, действительность намного сложнее. И эта сложность связана прежде всего с совершенно новым явлением в мусульманском мире, связанным с формированием в его недрах двух полюсов. Вокруг первого из них группируются силы, претендующие на свою исключительную связь с исламом. Вокруг второго объединяются те, кто, не противопоставляя себя открыто исламу, проповедуют доктрины, свободные от какого-либо религиозного налета /159, 20.11.96/.

В целом, опыт стран, где исламисты находятся у власти - Иран, Судан и Афганистан - продемонстрировал пределы возможностей исламских государств. С этого момента ситуация изменилась: каждый лагерь получил в свое распоряжение аргументы, апеллирующие к промахам другой стороны. И эта ситуация заведомо невыгодна для исламистов, так как во многом лишает смысла их пропаганду. Эта ситуация позволяет с определенным оптимизмом смотреть в будущее, скажем, тому же Алжиру, население которого сказало недвусмысленное "нет" насилию в ходе референдума 1996 года. И не случайно многие западные специалисты по исламу порой с излишним оптимизмом считают надуманной угрозу со стороны исламизма /Жозеф ван Эсс, Германия, Жиль Кепель, Франция/, не замечая при этом, что центры приложения усилий международных исламистских структур могут менять свое местоположение. Так, если во второй половине 90-х годов такими точками были Алжир в исследуемом регионе, Босния, Косово и Чечня - вне его, то в начале ХХ1-го века речь может пойти уже о других странах и районах.

Цель и задачи исследования. Целью работы является комплексное исследование процесса появления и развития исламистских движений в странах Северной Африки, их взаимосвязи и взаимозависимости, отношений с международными исламистскими структурами в период 7 0-х - 90-х годов XX века на основе проблемно-хронологического, системного и сравнительного методов исторического анализа. Для реализации поставленной цели автор считал важным решить следующие задачи:

1.Показать, что появление исламистских движений во многом было обусловлено социально-экономическими проблемами север^фриканских обществ.

2.Выявить роль официального ислама в процессе появления исламистских движений, выделить их общие и особенные черты.

3.Исследовать влияние международных исламистских структур на деятельность национальных организаций политического ислама.

4.Доказать, что появление и развитие исламистских движени стало во многом следствием деятельности стран Запада.

5.Показать международный характер ряда исламистских структур.

6.Исследовать степень общности процессов появления и развития движений политического ислама в Северной Африке и мусульманских республиках СНГ.

7.Представить прогноз развития движений политического ислама в регионе Северной Африки на краткосрочную и более отдаленную перспективу.

Актуальность темы. В 70-е - 90-е годы характерным явлением для стран Северной Африки, равно как и для большинства арабских и мусульманских стран, стал быстрый выход на политическую арену принципиально нового общественного течения, получившего при общей сущности - стремлении использовать идеи ислама для достижения определенных политических целей -три разных, но синонимически устоявшихся в прессе и литературе названия: исламский фундаментализм, исламский интегризм и исламизм /политический ислам/.

Как правило, развитие этого общественно-политического течения в каждой отдельно взятой стране шло по одной схеме - оно вышло из университетов, проследовало через мечети с тем, чтобы в конце концов завоевать беднейшие кварталы североафриканских городов и превратиться в массовое политическое движение, зачастую угрожающее стабильности существующих правящих режимов. Само появление этой схемы стало следствием общности процессов в странах региона, где идеи исламизма сначала нашли благодатную почву в среде низшего среднего класса, а затем распространились среди широких масс обездоленных. Она же в определенной мере подтвердила общий характер рекомендаций, выдававшихся национальным исламистским организациям неким наднациональным центром /центрами/.

В зависимости от конкретных исторических условий - социально-экономической ситуации, места официального ислама в обществе, степени и продолжительности воздействия западной культуры, уровня демократизации общества, силы традиций в каждой конкретной стране уровень развития исламизма неодинаков. Государства, в которых политический ислам прошел все три ступени развития и пришел к власти, стали центрами интегризма. К ним, прежде всего, необходимо отнести Судан. Три ступени оказались пройденными в той или иной степени еще в ряде североафриканских стран, где на повестке дня в настоящее время стоит прямая борьба за власть. К этой группе можно отнести Алжир и отчасти - Египет.

К началу 90-х годов особенностью региона стала большая вероятность внутренних конфликтов по сравнению с межгосударственными. Это было обусловлено в первую очередь выходом на политическую арену движений политического ислама, что коснулось прежде всего Алжира и Египта. Дело дошло до того, что самой большой угрозой стабильности стран региона стали чисто внутренние причины, связанные с той или иной степенью активности исламистских движений.

Кроме чистой угрозы правящим в регионе режимам исламисты провоцируют этно-религиозные конфликты, автоматически исключая из своего единого , исламского государства немусульман, а также мусульман-несуннитов /шиитов, хариджитов и т.д./. Согласно идеологам исламизма, немусульмане должны существовать в "изолированных общинах" /ахль эимма/, управлять делами своих общин и платить специальный налог /джиэью/. До тех пор, пока они уважают мусульманское большинство и признают верховенство исламского государства, немусульманские общины должны пользоваться "состраданием и терпимостью" /28/.

Особенно острой сложилась ситуация в Алжире, где политический ислам долгое время угрожал самому существованию государства. Страна с 1992г. по сути дела находится в состоянии перманентной гражданской войны. За событиями в Алжире внимательно следят как в соседних странах, так и на северном берегу Средиземного моря. Такое внимание неудивительно. С учетом наличия во всех странах региона разных по силе исламистских группировок многие специалисты делают вывод, что в случае прихода к реальной власти исламистов в Алжире следующим в списке "очередников" на установление власти интегристов стоит Тунис, а затем - Марокко. Подобная смена власти для европейцев означает появление неспокойного соседства у них под боком, тем более, что во многих европейских странах проживают многочисленные колонии выходцев из североафриканских стран.

Важность региона для стабильности международного миропорядка связана с нахождением в нем двух ключевых для мореплавания мест - Гибралтарского пролива и Суэцкого канала, которые являются весьма уязвимыми в случае попадания под контроль экстремистских режимов.

Ряд государств региона во многом пожал то, что посеял. Оказав поддержку афганским моджахедам в период войны против прежнего кабульского режима, они получили то, на что не рассчитывали в самых мрачных прогнозах - те, кто готовился с их гласной и негласной помощью от имени ислама воевать против советских войск, в конце концов обратили свои знания и навыки против собственных режимов, расцененных ими как "коррумпированные и светские" /177, 9.12.97/. Ряд политологов из стран региона /А.Эззин, М.эль-Айяд/ напрямую связывает подъем исламизма с деятельностью официальных структур ислама.

Ныне проблема распространения политического ислама напрямую затрагивает Россию и ее политические интересы как внутри страны, так и за ее пределами.

Среди этих политических интересов по степени приоритетов следует назвать сохранение целостности России, способствование стабильности ближнего зарубежья, способствование стабильности в стратегически важных для России регионах дальнего зарубежья /61/. В свою очередь среди угроз целостности России необходимо назвать внутренние /Чечня, Татария, Башкирия/, внешние, исходящие из ближнего зарубежья /Таджикистан, Азербайджан/, внешние, исходящие из центров силы Юга, расположенных в сопредельных регионах /Турция, Иран, Афганистан, Пакистан/. Нетрудно заметить, что наиболее острые угрозы возникли оттуда, где к власти пришли исламисты или где у религиозных экстремистов имеются реальные военные возможности.

В России проживает свыше 11 млн мусульман /как верующих, так и по происхождению/, действует более 4 тысяч мечетей /4 7, с.7/. В республиках СНГ функционируют свыше 6 тысяч объединений мусульман. Некоторые из них имеют отчетливо выраженный исламистский характер. Причем в ряде случаев исламистские партии оказались инструментом в руках сил, последовательно враждебных России.

Военно-политическое руководство США, успешно разыгравшее "исламскую карту" в период подготовки развала СССР, продолжает активно использовать в своих региональных и геополитических интересах выступающие под знаменами политического ислама международные и национальные организации. Действуя через свои спецслужбы, Вашингтон через третьи лица и структуры влияет на эти организации, концентрируя их усилия на нужных ему направлениях. Именно США, несмотря на декларируемый большинством исламистских организаций антиамериканизм, содействуют их финансированию, и более того, в ряде случаев закрывают глаза на их присутствие на американской территории.

В настоящее время через использование исламистских организаций Соединенные Штаты преследуют следующие цели:

- достижение контроля над остающимися вне сферы влияния США районами нефте- и газодобычи, а также потенциальными маршрутами транспортировки углеводородов /Афганистан, Алжир, Ливия, Ирак, мусульманские республики Средней Азии/;

- дальнейшее ослабление России с целью ее последующего расчленения и создания на ее территории нескольких десятков мелких государств, природные богатства которых будут контролироваться американскими монополиями;

- оказание давления на правительства ряда мусульманских стран с целью вынудить их следовать в русле американской политики в том или ином регионе /Египет, Алжир, Йемен, Ливия, Ирак/ /159, 09.12.99 и 06.04.2000/.

В последнее время некоторые исламистские организации из Северной Африки активизировали свою деятельность и на территории бывшего СССР. Они используют, в частности, канал официальных связей с мусульманскими духовными деятелями в России и Средней Азии для оказания помощи исламистам в странах СНГ в создании организаций по типу "Братьев-мусульман". В целях расширения возможностей для пропаганды своих идей и проведения тайных подрывных акций руководство "Братьев" стремится увеличить количество нелегальных членов этой ассоциации, направляемых на учебу в ВУЗы России и мусульманских республик СНГ. В свою очередь немало исламских проповедников из России и СНГ прошли подготовку в духовных учебных заведениях Северной Африки.

Представляется, что в настоящее время именно международные исламистские структуры несут максимальную угрозу безопасности России. Среди них необходимо в первую очередь назвать Всемирную исламскую лигу /Мекка, Саудовская Аравия/, Исламо-арабскую народную конференцию или "Зеленый интернационал" /Судан/, организацию "Аль-Каида" Усамы бен Ладена /Афганистан/, Исламскую лигу последователей /священной/ книги и Сунны /Лондон/, международную организацию "Братья-мусульмане" /Мекка, Саудовская Аравия/. Все эти организации в той или иной мере представлены в России, а также в некоторых ее регионах.

Международные исламистские структуры имеют мощный вооруженный резерв, который они могут бросить в любую "горячую точку". Речь идет об арабах -ветеранах войн в Афганистане, Боснии, Чечне и Косово. Их общая численность оценивается в 5 - 7 тысяч человек. г

Представленный в данной работе анализ действующих в Северной Африке исламистских структур, а также механизмов их функционирования в прошлом и в настоящее время в определенной мере дополняет ряд уже известных работ российских и зарубежных специалистов в области политического ислама. Он делает возможным выделить определенные закономерности, использование которых с учетом происходящих по времени и месту изменений дает ключ для понимания законов развития аналогичных структур в мусульманских республиках СНГ и в некоторых регионах России. Кроме того, он позволяет в определенной мере прогнозировать будущие события в этих регионах.

Ниже будет показано, что для некоторых стран североафриканского региона характерны свои, национальные черты исламизма. Это прежде всего касается тех из них, которые находятся на периферии мусульманского мира. Данное обстоятельство, делающее их похожими в некотором отношении на среднеазиатские республики СНГ, предопределяет некоторую общность происходящих в них процессов. В этой связи изучение особенностей развития исламизма в североафриканских странах может дать ключ для понимания аналогичных явлений, получивших бурное развитие в соседствующих с РФ среднеазиатских республиках, а также в некоторых регионах собственно Российской Федерации. Представляется важным отдельное исследование ситуации в Марокко и Тунисе, где существующим там режимам удается, и до настоящего времени - довольно успешно, контролировать деятельность движений политического ислама.

У политического ислама надо различать две составляющие. Одна из них представлена организациями, участвующими в национально-освободительной борьбе тех или иных народов. Таковые отсутствуют в Северной Африке /к их числу с той или иной степенью аппроксимации можно отнести палестинские исламское движение сопротивления ХАМАС и организацию "Исламский джихад", а также ливанскую "Хезболлах"/. Вторая составляющая представлена организациями, использующими догматы ислама для достижения политических целей. Такие организации имеются во всех без исключения странах региона.

Кроме того, изучение марокканского, египетского и суданского вариантов интегризма интересно еще и потому, что с территории этих стран действует ряд исламских и исламистских структур, вольно или невольно превращающих их в скрытые и. явные центры экспансии ислама вообще и исламистской идеологии -в частности, в мусульманские республики СНГ и некоторые регионы РФ.

И страны североафриканского региона, и Россия, а также среднеазиатские и закавказские республики СНГ географически лежат между двумя поясами динамичного развития, в зоне геоэкономического и геополитического разлома, что также во многом предопределяет схожесть некоторых процессов, протекающих в этих государствах /32, с.17/.

Процесс появления и развития движений политического ислама в североафриканских странах нельзя рассматривать в отрыве от общего изменения ситуации в мире во второй половине 80-х - начале 90-х годов. События вокруг СССР привели к резкому снижению притягательности идей социализма в беднейших слоях стран региона, а образовавшийся идеологический вакуум быстро заполнил исламизм. Ныне он превратился в явление, непосредственно угрожающее региональной стабильности не только в Северной Африке, но и в бассейне Средиземного моря в целом. Можно даже сказать, что к началу 90-х годов Северная Африка стала представлять собой новую дугу кризисов, появление которой непосредственно затрагивает безопасность Европы. Ныне конфронтация между Западом и Востоком уступила место идеологической борьбе между Севером и Югом, и в частности, между исламом, зачастую олицетворяемым с исламизмом, и западной идеологией.

Страны Западной Европы со все большей озабоченностью смотрят на южный берег Средиземноморья, где за последнее время актуализировалась проблема нераспространения оружия массового уничтожения /Алжир, Ливия, Египет/. Подобное внимание к странам Магриба не случайно. Западные державы учли опыт двух войн в Персидском заливе и прекрасно понимают, чем может обернуться приход к власти исламистов в одной из стран региона с учетом угрозы распространения ядерного, химического и ракетного оружия. Подобная угроза коснулась в первую очередь Испании и Португалии, чья озабоченность была вызвана неподтвердившимися сообщениями о том, что Ирак в период войны в Персидском заливе разместил в Мавритании баллистические ракеты, способные достичь их территории. Очень вероятно, что в текущем десятилетии все без исключения столицы южной Европы станут досягаемы для баллистических ракет из стран Северной Африки /95, с.XI/.

Хронологические рамки работы охватывают период с начала 70-х годов до 1999 года. Выбор столь жесткого верхнего предела был обусловлен рядом обстоятельств, связанных с особенностями внутреннего развития как национальных, так и наднациональных исламистских структур, повлекших за собой определенные изменения в акцентах их деятельности. В наиболее важных случаях автор вышел за верхние временные рамки работы. Кроме того, выбор хронологических рамок определен из значимости этого периода как для самих исламистких движений в Северной Африке, так и того места, которое они заняли в общественно-политической жизни стран региона, превратившись практически повсеместно в ударную часть оппозиции правящим режимам.

Понятие "исламский фундаментализм" вплоть до настоящего времени не получило однозначного толкования. Зачастую им определяют различные, а иногда - даже противоположные формы исламской религиозной воинственности. В результате краха идей панарабизма к началу 8 0-х годов исламизм стал наиболее привлекательной альтернативой для всех тех, кто считал, что должно быть нечто лучшее, более верное и справедливое, чем ни на что не способные правительства и обанкротившиеся идеологии, навязанные им извне.

Понятие "фундаментализм" зачастую используется для характеристики идеологического и политического движения, зародившегося в конце XIX века и выступающего за возвращение мусульман к основам ислама и их культурным корням, а также освобождение от всех бесполезных явлений, которые аккумулировались в течение нескольких столетий и которые в результате якобы разрушили дух и содержание ислама. Конечная цель такого движения -исламизация государства и общества путем совмещения модернизации и социально-экономического развития с Кораном и исламскими традициями.

Практически во всех без исключения странах региона исламистские движения развивались в условиях острого социального неравенства, порождаемых им разочарований и недовольства, после провала большинства экономических и политических начинаний, предпринятых как по подсказке извне, так и по местной инициативе. Пример стран Северной Африки наглядно показал, что ни капитализм /Египет, Марокко/, ни "местечковый" социализм /Алжир/, ни третий путь /ливийские народные комитеты/ не выдержали испытания временем, что как западные, так и восточные модели в их чистом, оторванном от местной действительности виде, оказались непригодными для специфических условий региона.

Исламизм стал одной из наиболее радикальных форм протеста против существующего положения вещей и установленного порядка в ряде мусульманских стран. Это привело к тому, что простые люди обратились к самому прочному и незыблемому, что оставалось у них - к исламу. В ряде случаев этой тягой к вечным ценностям смогли воспользоваться те круги, которые использовали социальные догматы ислама для достижения политических целей.

Воинственный мусульманский радикализм не нов. Несколько раз с начала распространения в исламском мире западного влияния в мусульманской Умме появлялись воинствующие оппозиционные движения религиозного характера. Пока что все они, за исключением Ирана и Судана, терпели поражение. Иногда это происходило легко и сравнительно бескровно, поскольку их побеждали и подавляли. Иногда они терпели тяжелое поражение, когда сначала захватывали власть, а затем сталкивались с огромными экономическими и социальными проблемами, на которые у них не было эффективных ответов. Обычно с течением времени они становились такими же репрессивными режимами, как и их свергнутые предшественники. Именно на этом этапе они становились поистине опасными как для своих народов, так и для соседей, когда их революции, следуя европейской терминологии, вступали в наполеоновскую фазу. При выполнении своей программы агрессии и экспансии эти движения насаждают "пятые колонны" единомышленников в соседних странах. Поэтому какие бы ни были сомнения относительно способности исламистов, пришедших к власти, достичь провозглашенных ими целей, нельзя недооценивать имеющейся у них возможности завоевать и использовать власть.

Интегризм, по определению европейских словарей, - отношение, точка зрения тех /интегристов/, кто стремится сохранить в своем застывшем единстве и без какого-либо развития установившуюся религиозную систему /151/. Западные авторы зачастую считают синонимами понятия "интегризм", "фундаментализм", "политический ислам" /"исламизм"/. Несмотря на очевидную /далее это будет показано/ аппроксимацию этих понятий, они используются в данной работе как характеристика одного явления, однако с преимущественным использованием последнего в связи с тем, что термины "исламизм" и "исламисты" наиболее часто используются теми, к кому они в первую очередь относятся. Как говорит лидер тунисских исламистов Рашид Ганнуши, "под исламистским движением я подразумеваю действия, направленные на обновление понимания ислама. Я подразумеваю движение, возникшее в 70-е годы и которое взывает к возвращению ислама к его источникам, далеким от унаследованных мифов и традиций" /70, с.15/.

Научная новизна работы определяется в первую очередь тем, что в зарубежной и российской научной литературе достаточно редки обобщающие публикации, содержащие комплексное исследование проблем политического ислама в регионе Северной Африки. В ряде стран региона /Ливия, Тунис/ данная проблематика, как правило, не упоминается в связи с существующим в них запретом на деятельность исламистских организаций и лишь вскользь упоминается в трудах, посвященных общим проблемам их развития, влиянию религии на формирование общественного сознания, анализу современного состояния исламизма в арабском мире в целом.

В других государствах /Алжир, Египет, Марокко/ за последнее время появилось немало работ, посвященных проблеме исламизма на национальном уровне и малоизвестных российским специалистам. Их анализ может дать ключ к пониманию процессов появления и развития исламизма как на региональном уровне, так и применительно к мусульманским республикам СНГ.

В работе предпринята попытка рассмотреть совокупность взглядов исламистов из стран Северной Африки, представить их идеологическую и социальную базу, а также произвести критический анализ их воззрений. Впервые представлен подход правящих режимов к проблеме противодействия политическому исламу как на национальных, так и региональном уровне. В результате обработки многочисленных источников, арабской и французской периодики, в научный оборот введен новый материал, который может стать полезным русскоязычным специалистам и практикам, занимающимся оценкой влияния ислама в мусульманских республиках СНГ и некоторых регионах РФ.

Проблемы, связанные с исламистскими движениями, по-разному раскрыты в исследованиях, выполненных в ряде стран. В зависимости от внутренних условий и степени открытости каждой конкретной страны некоторые из них выполнены на достаточно высоком уровне /Египет, Алжир/, другие зачастую отсутствуют как таковые /Судан/. В этой связи данная работа может претендовать на право быть одним из первых российских исследований, в котором представлен анализ процессов развития движений политического ислама в североафриканских странах в последней четверти ХХ-го века.

В приложении к работе приведен список книг, статей и материалов по исследуемому и смежным вопросам, подготовленных автором в период его работы в Алжире, Марокко, Тунисе, Ливии и Египте в качестве корреспондента ИТАР-ТАСС, а также за время работы в Редакции стран Ближнего и Среднего Востока ИТАР-ТАСС.

Источники и литература. В диссертации использованы различные советские, российские, марокканские, алжирские, египетские, французские и американские источники и литература. Прежде всего это - труды самих идеологов исламизма: Хасана ат-Тураби /Судан/, Рашида Ганнуши /Тунис/, Абдессаляма Ясина /Марокко/, Мустафы Машгура /Египет/. К источникам в определенной мере можно отнести пропагандистские издания исламистов, издаваемую ими периодику, а также отдельные внутренние документы, доступ к которым удалось получить автору. С учетом крайней ограниченности доступа идеологов исламизма к открытым средствам массовой информации и печати, эти документы служат ценным источником информации об отношении исламистов к различным событиям общественно-политической жизни своих стран. К источникам автор считает возможным отнести и некоторые западные документы, подготовленные мощными аппаратами американских и западноевропейских аналитиков.

Важное подспорье оказали работы современных французских и арабских ученых и публицистов, посвященные проблемам развития политического ислама в странах Северной Африки. Представляется, что критический, сделанный "со стороны", но в то же время со значительным элементом "присутствия" анализ их взглядов и концепций может достаточно полно отражать основные тенденции и направления развития исламистских движений на севере Африки на современном этапе.

Еще одним важным источником при подготовке данной работы послужили сведения, полученные автором диссертации в ходе встреч и бесед с рядом видных представителей марокканской, алжирской, тунисской и египетской интеллигенции, журналистами, высокопоставленными представителями политических партий, видными деятелями исламистских движений /лидер марокканской организации "Аль-Ислах ва Таухид" Абдельилла Бенкиран, представитель руководства той же организации Мустафа Рамид и др./. Многие справочные и фактические данные были почерпнуты автором в общих трудах, посвященных проблемам североафриканского региона и официальных документах.

Большую помощь автору в систематизации материала оказали труды советских и российских исследователей проблем современного ислама, таких как Г.Ф.Ким, А.И.Ионова, Ю.В.Ганковский, В.В.Наумкин, Л.Р.Полонская, Р.Г.Ланда, А.М.Хазанов, А.А. Игнатен-ко, З.И.Левин.

В работе впервые вводится в научный оборот ряд ранее неизвестных в России источников об исламистских организациях в Северной Африке, а также международных исламистских структурах. Автор предпринял попытку систематизировать дефиниции, связанные с движениями политического ислама, а также раскрыть их структуру. Последнее представляется немаловажным, когда в ряде случаев действия таких организаций непосредственно связаны с международным терроризмом. Поэтому данные, содержащиеся в исследовании, могут оказаться полезными для соответствующих государственных структур при выработке политических и практических решений относительно исламистских движений как в мусульманских республиках СНГ, так и в самой России.

Проблемы, связанные с темой диссертации, нашли широкое отражение в многочисленных публикациях автора в российской прессе, в отдельных книгах и брошюрах, а также в ряде выступлений на научных конференциях.

В первой главе диссертации /"Социально-политическая обстановка в странах Северной Африки в 70-х - 90-х годах"/ рассмотрены особенности социально-политического развития стран североафриканского региона в период 70-х - 90-х гг., представлены внешние и внутренние факторы, способствовавшие возникновению исламистских движений. Показано, что несмотря на формальные различия, страны региона объединяет наличие сильной личной власти. Для каждой из них характерен в той или иной мере искусственный, большей частью - словесный, плюрализм. Всем странам региона в той или иной мере свойственен конфликт, связанный с исламистскими движениями. Они предлагают свой, специфичный путь решения стоящих перед североафриканскими обществами проблем и представляют себя как реальную альтернативу существующим режимам.

В то же время для правящих элит характерно понимание необходимости сохранения существующего статус-кво при постепенной трансформации режимов в сторону большей демократии.

В данном разделе показано, что подъему исламизма в Северной Африке в немалой степени способствовали социальные проблемы, остро стоящие перед всеми без исключения странами региона. Сила исламизма и носителей его идей проявилась в том, что они имели тесные контакты с населением. Именно это отличало их в выгодную сторону от верхушки официального духовенства и высших слоев администрации. Появление движений политического ислама стало во многом следствием раскола национально-освободительных движений на две составляющих - светскую и исламскую, и главное - проповедовавшейся представителями первого направления идеи о том, что ислам является главным виновником отсталости мусульман. Одним из факторов, способствовавших развитию исламизма в таких странах, как Марокко, Тунис и Египет, стала прозападная, проамериканская внешняя политика правящих режимов. Другим внешним фактором, оказавшим большое влияние на развитие исламизма в регионе, стало активное участие выходцев из Северной Африки в войнах в Афганистане, Боснии и Чечне. Именно прошедшие через эти конфликты лица составили костяк наиболее радикальных организаций.

Появление и развитие исламистских движений в регионе во многом стало следствием разработанных Ираном планов установления своей гегемонии в зоне Персидского залива и расширения своего влияния на радикальные исламистские группировки во всем ближневосточном регионе.

Еще одной внешней силой, которая должна разделить ответственность за быстрый рост исламизма в Северной Африке, являются США. Именно они до последнего времени через свои спецслужбы поддерживали, а в ряде случаев /Алжир, Ливия, Египет/ - и продолжают поддерживать связь с некоторыми движениями исламистов.

Во второй главе /"Исламистские организации, действующие в Северной Африке"/, на фоне развития внутриполитической обстановки в каждой отдельно взятой стране региона представлены основные национальные исламистские группировки. С учетом источников и литературы, оказавшихся доступными для автора, наиболее подробно представлены исламистские организации, действующие в Алжире, Марокко и Египте. В части, касающейся Судана, упор сделан на раскрытии особенностей функционирования "Зеленого интернационала" как международной исламистской структуры, базирующейся непосредственно в регионе.

Показано, что все исламистские движения стран Северной Африки первоначально в той или иной мере были связаны с египетскими "Братьями-мусульманами". В дальнейшем их внутреннее развитие, внутренняя /национальная/ диверсификация, повышение степени доктринальной автономности привели к потере этих связей. В настоящее время степень автономности по отношению к "Братьям" стала главным критерием дифференциации исламистских движений между собой.

Движения политического ислама различаются по следующим основным признакам:

- характеру взаимоотношений с государством, и в частности, степени оппозиционности исламистских движений, которая может варьироваться от участия в органах власти /ДОМ - в Алжире, одно время НИФ - в Судане/ до ведения открытой борьбы против правящего режима /ИФС - в Алжире, "Аль-Джихад", "Аль-Гамаа аль-Исламия" - в Египте/;

- идеологической и политической ориентацией исламистских движений /умеренные и радикалы/;

- конфессиональной принадлежностью членов исламистских движений /для Магриба это менее характерно/;

- зависимостью исламистских движений от того или иного государства или международной структуры, стремящихся воздействовать через них на другие режимы;

- географическими границами, в которых действует каждая конкретная исламистская организация.

Констатируется, что в настоящее время политический ислам является основным источником нестабильности в как регионе, так и в потенции - в соседних с ним странах.

В третьей главе /"Политический ислам в Северной Африке и исламистские структуры вне региона"/ дана характеристика основных международных исламистских структур, способных в той или иной мере влиять как на события в странах Северной Африки, так и в районах, имеющих отношение к интересам России.

Утверждается, что международные структуры исламистов поддерживаются мощными финансовыми кругами. В настоящее время эти структуры ведут джихад планетарного масштаба, делающий неизбежным их столкновение с интересами России. Перед лицом усиливающихся репрессий во многих европейских странах эти структуры становятся все более изощренными и гибкими, способными выдержать удары спецслужб. Кроме того, создается угроза перевода эпицентра деятельности этих структур "на Восток" - в страны Восточной Европы и Россию. Процесс появления все новых и новых международных исламистских структур имеет довольно динамичный характер. Для него характерно то, что вновь образующиеся структуры не всегда поддерживают отношения со старыми, однако в обязательном порядке вбирают в себя их составные элементы - национальные организации. Такое явление связано с тем, что каждая структура имеет своих собственных содержателей. Национальным же организациям выгодно иметь дело с несколькими структурами и получать от каждой из них финансовую поддержку.

Наиболее влиятельные из международных исламистских структур имеют перед собой в качестве основных задач оказание разносторонней помощи национальным исламистским организациям, непосредственную подготовку и осуществление терактов в разных странах мира, содействие переброске исламских добровольцев в районы вооруженного противостояния "мира ислама" и "мира неверных". По каждому из этих пунктов эти организации в той или иной степени угрожают интересам России и ее союзников, а значит, предполагают ответное враждебное отношение к ним.

В четвертой главе /"Государство и политический ислам в странах Северной Африки"/ дана характеристика отношений между исламизмом и официальным исламом. Утверждается, что исламизм - неотъемлемое и прямое детище политики правящих режимов, пытающихся через официальный ислам упрочить свои позиции в североафриканских обществах. Во всех странах региона за исключением Судана, государство уделяет особое внимание идеологическому обеспечению борьбы с исламизмом и поддержке устоев существующих режимов. Двойной подход всех без исключения правящих в регионе режимов к исламизму связан прежде всего с тем, что на исламе, к которому апеллируют радикалы, основаны все существующие этатические конструкции, в той или иной степени связанные с арабским национализмом.

В ряде государств региона исламистские движения в начальной стадии их развития негласно поощрялись правящими режимами, видевшими в них орудие борьбы против левых партий и идеологий. В той или иной степени этим приемом пользовались в Алжире, Египте, Марокко и Тунисе.

В настоящее время практически во всех странах региона власти сталкиваются с главной проблемой: насколько позволяют отдельные элементы демократии ее врагам, и в частности, исламистам, захватить власть мирным путем, или, наоборот, она является лучшим оружием в борьбе против религиозного фанатизма? Пока что все говорит в пользу верности первой стороны проблемы. При этом вторая сторона справедлива там, где процесс демократизации шел осторожно и постепенно.

Практически полное совпадение официальный ислам и исламизм демонстрируют по основному вопросу: они едины, когда речь идет о т.н.возрождении исламской Уммы. И исламисты, и государство во всех без исключения случаях рассматривают культурное единство исламской Уммы в качестве базы экономической интеграции и политического взаимодействия между мусульманскими странами. Это же можно сказать и об утверждениях тех и других о том, что ислам предписывает рецепт для лечения всех бед современного общества. И правящие в странах региона режимы, и действующие в них исламистские организации буквально соревнуются между собой в вопросе подавления национальных и религиозных меньшинств.

И наконец, в заключении подчеркивается, что спокойствие мирового сообщества в XXI веке во многом будет зависеть от того, за кем пойдут 1,2 млрд мусульман. С учетом того, что 85 проц.из этой цифры относятся к числу бедняков, а 60 проц. - к числу неграмотных, можно с большой долей уверенности утверждать: значительная часть этих людей пойдет за исламистами как единственной, на их взгляд, силой, способной изменить что-либо к лучшему.

Констатируется, что за исключением редких случаев исламизм является идеологией тех, кто отвергает существующие режимы. Ислам в данном случае служит только оболочкой в условиях, когда все другие формы выражения мнений запрещены или нетерпимы. Ныне исламизм рассматривается многими странами как самая большая угроза существующему мировому порядку. Считается, что такой же она останется и в обозримом будущем. Связи некоторых исламистских организация с мафией заставляют опасаться наихудшего - что в итоге они смогут получить в свое распоряжение оружие массового поражения.

Исторически активность ислама имела циклический характер. При этом величина амплитуды колебаний зависела как от сил, определяющих внутри ислама величину пика активности и их временную продолжительность, так и конкретных исторических условий. Нынешний рост активности ислама, в значительной степени определяемый его исламистской составляющей, еще далек от его пика. А, следовательно, нельзя исключать, что возрастет число стран, где адепты политического ислама пришли или придут к власти.

Заключение диссертации по теме «Теория политики, история и методология политической науки», Бабкин, Сергей Эдуардович

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги данной работы, при оценке современного состояния движений политического ислама в ряде случаев автор по понятным причинам из-за ее открытого характера не представил свою точку зрения, дав слово другим политологам, с позицией которых он в той или иной степени согласен.

В целом, появление и развитие движений политического ислама в их современном виде стало следствием большого числа факторов. Среди них в первую очередь необходимо назвать следующие:

- наличие чрезвычайно острых социально-экономических проблем в странах региона и, как следствие - растущее социальное неравенство;

- утрата неимущими классами альтернативных идеологий;

- действия структур официального ислама, пытающихся поставить религию на службу правящим режимам;

- действия некоторых западных стран, пытавшихся и пытающихся использовать исламистские движения в своих интересах;

- борьба между исламскими центрами за преобладающее влияние в мусульманском мире.

Движения политического ислама сформировались в странах Северной Африки как сложное и внутренне противоречивое явление, в котором столкнулись консервативно-охранительное и адаптивно-реформаторское направления. Конкретные идейные и политические формы исламизма сформировались под влиянием соответствующих общественно-исторических условий, психологии, мировоззрения и политических интересов различных классов и социальных групп североафриканских обществ. При этом г.о.социально-экономические факторы < определили нарастание в исламизме в последние два десятилетия его радикальной составляющей.

Практически во всех без исключения странах региона исламистские движения развивались в условиях острого социального неравенства, порождаемых им разочарований и недовольства, после провала большинства экономических и политических начинаний, предпринятых как по подсказке извне, так и по местной инициативе. Пример стран Северной Африки наглядно показал, что ни капитализм /Египет, Марокко/, ни "местячковый" социализм /Алжир/, ни третий путь /ливийские народные комитеты/ не выдержали испытания временем, что как западные, так и восточные модели в их чистом, оторванном от местной действительности виде, оказались непригодными для специфических условий региона.

Все исламистские движения стран Северной Африки первоначально в той или иной мере были связаны с египетскими "Братьями-мусульманами". В дальнейшем их внутреннее развитие, внутренняя /национальная/ диверсификация, повышение степени доктринальной автономности привели к потере этих связей. В настоящее время степень автономности по отношению к "Братьям" стала главным критерием дифференциации исламистских движений между собой.

Для некоторых стран североафриканского региона характерны свои, национальные черты исламизма. Это прежде всего касается тех из них, которые находятся на периферии мусульманского мира. Данное обстоятельство, делающее их похожими в некотором отношении на среднеазиатские республики СНГ, предопределяет определенную общность происходящих в них процессов. В этой связи изучение особенностей развития исламизма в североафриканских странах может дать ключ для понимания аналогичных явлений, получивших достаточно бурное развитие в соседствующих с РФ среднеазиатских республиках, а также в некоторых регионах собственно Российской Федерации. Представляется важным сделанное в работе отдельное исследование ситуации в Марокко и Тунисе, где ^ существующим там режимам удается, и до настоящего времени - довольно \ успешно, контролировать деятельность движений политического ислама.

Большинство стран региона в настоящее время находится в ситуации, при которой если бы в них были организованы действительно свободные выборы, во многих из них к власти пришли бы исламисты. Последние, в свою очередь, уже через короткий промежуток времени привели бы свои страны к средневековому деспотизму. Альтернативой этому сценарию является сохранение у власти ныне действующих достаточно предсказуемых режимов, какой бы степенью "демократичности" они не отличались, так как только они могут обеспечить переход североафриканских обществ к либеральной модернизации, пусть и с использованием авторитарных методов.

Можно констатировать, что в настоящее время политический ислам превратился в реальную силу, будь то его носители у власти, либо в оппозиции. Необходимо признать, что его идеи пользуются большой популярностью среди широких народных масс, так как во многом отвечают на их многочисленные социальные запросы. В своих странах интегристы борются против систем, которые они считают коррумпированными, нетерпимыми, репрессивными и продавшимися Западу. Причем во многих случаях они по существу правы. Понятно, что пороки этих систем не могут быть решены в одночасье, а значит - условия для развития движений политического ислама будут сохраняться.

В н.в.приходится говорить о своеобразном разделении труда в исламистском движении: если страны Северной Африки служат генератором идей, то страны Персидского залива выступают в качестве источника денег.

От того, в каком направлении будет развиваться обстановка в таких странах, как Марокко, Алжир, Тунис и Египет, во многом будет зависеть безопасность не только североафриканского региона, но и всего средиземноморского бассейна. Даже если исламисты не придут к власти ни в одной стране региона, это не означает снижения исходящей от них опасности.

Как показывают события середины 90-х годов, исламистские движения будут продолжать радикализироваться с перенесением наиболее кровавых акций на международную арену. В большинстве случаев усиление радикализма движений политического ислама связывается с постоянным отказом существующих режимов к политической открытости, которая, как они считают, может поколебать позиции правящих в настоящее время элит. В то же время некоторые исследователи, например Ф.Бурга из Франции, не считают неизбежным столкновение двух цивилизаций из-за повышения воинственности исламистов. Напротив, они считают, что пусть и непродолжительный пример Турции должен показать им: только прагматизм, а не насилие, может обеспечить достижение их политических целей.

По мнению ряда политологов /О.Рой/, к концу ХХ-го столетия "международный исламизм" оказался в "свободном полете" и перестал зависеть, как это было ранее, от США, Саудовской Аравии и Пакистана. По их мнению, в отличие от фундаментализма, поднятого Соединенными Штатами для борьбы с Советским Союзом в Афганистане, ныне речь идет о "неофундаментализме", подъем которого пришелся на начало 90-х годов. Без поддержки своих прежних покровителей, оставшись без главного врага в лице СССР, неофундаментализм выдвинул для себя новые цели. Главной из них стала борьба "истинных мусульман против атеистов, евреев и христиан". Подобный приоритет сразу перевел действия международных исламистских структур из сферы политической в сферу культурологическую. Как писала в этой связи алжирская газета "Трибюн", "хотя эти группы наносят тяжелые удары, сопряженные с многочисленными жертвами, их акции никоим образом не влияют на иностранную политику западных держав". По ее мнению, совершенные в конце 90-х годов громкие теракты являли собой "эмоциональный терроризм, к которому прибегали группы оторванных от своих корней маргиналов, порвавших связи с основными исламистскими движениями". Своих боевиков они вербовали среди неимущих слоев на "периферии мусульманского мира" /168, 23.12.99/. В ответ на эту точку зрения хочется заметить, что О.Рой и разделяющие его взгляды западные политологи на заметили /или не захотели заметить/, что к этому времени международные исламистские структуры не без чьей-то помощи нашли себе новых врагов, одним из которых стала Россия. Уровень же взаимоотношений между конкретной исламистской организацией и конкретной западной страной зависит прежде всего от того, в какой мере совпадают или не совпадают их политические и экономические цели.

Радикализация исламистских движений делает их опасными не только для своих правительств, но и для их неисламских соседей, иб<5, следуя одному из теоретиков радикально настроенных исламистов С.Кутбу, джихад является не оборонительной борьбой, а наступательной, призванной не защищать "псевдоисламские" общества от внешних врагов, а свергнуть власть врагов внутренних, а затем распространить исламский порядок на весь мир.

Появление в Северной Африке государства с исламистским режимом, без сомнения, имело бы серьезные последствия не только для региональной безопасности, но и для всего Средиземноморья. Особую» опасность в этом случае будет представлять имеющиеся возможности распространения оружия массового поражения.

Более радикальный режим в Алжире, неважно, каким он будет -исламистским или военно-исламистским, возможно, захочет разыграть внешнеполитическую карту с использованием ядерного и ракетного потенциалов, а также подводного флота. Обострение социально-экономического кризиса может ускорить практическую реализацию подобных амбиций.

Что позволяет делать такой вывод? Прежде всего, та роль, которую Алжир с его географическими размерами, энергетическими ресурсами, стремлением играть активную роль в международных делах, военным потенциалом и ядерными амбициями, играет в регионе. Все эти обстоятельства, взятые вместе, а также помноженные на глубокий кризис, одним из исходов которого вплоть до настоящего времени является приход к власти в Алжире в том или ином виде исламистов, ставят эту страну на центральное место в плане региональной безопасности.

В то же время политический ислам будет сталкиваться со все возрастающим сопротивлением существующих режимов, поддерживаемых Западом. Интерес последнего к странам региона очевиден: прежде всего, они являются крупнейшими потребителями западных товаров. Так, емкость тунисского рынка только французских товаров оценивается в 6,3 млрд долларов в год, марокканского - в 6,7 млрд, ливийского - в 7,4 млрд и алжирского - в 9 млрд долларов /190, 13.02.95/.

Современный подъем исламизма - это не только форма социального протеста, но и попытка мусульманского общества отстоять свою самобытность. Подобное цивилиэационное измерение исламистского движения определяет его значительную устойчивость в долгосрочной перспективе.

Резкий подъем движений политического ислама может стать самым большим вызовом стабильности Марокко на рубеже столетий.

Значительное влияние на внутреннюю стабильность Марокко оказывал и будет оказывать ход процесса ближневосточного мирного урегулирования, в котором Рабат выступил верным проводником идей Вашингтона. Если этот процесс будет развиваться успешно на рубеже столетий, он благоприятно скажется на ситуации в Марокко. Если же он затормозится или пойдет вспять, Марокко может ожидать всплеск исламизма, причем более сильный, чем тот, который наблюдался в Египте и Алжире в начале 90-х годов.

Однако угроза режиму может возникнуть не только со стороны исламистов. Главная причина возможных массовых выступлений - сложная экономическая ситуация и связанная с ней проблема безработицы. Если острота последней не будет снижена, Марокко трудно будет избежать потрясений. Население, насчитывающее на начало 1996 года 26 млн человек, по прогнозам удвоится к 2020 году. При этом люди моложе 35 лет составят 75 проц.населения. Именно эта категория марокканцев больше всего страдает от безработицы, и именно она подвержена влиянию радикальных организаций всевозможных оттенков.

В частности, неопределенность политического будущего Марокко, во многом определяемая ожиданием социально-исламистского взрыва, уже повлияла на уровень иностранных инвестиций в экономику королевства.

Представляет интерес оценка перспектив обстановки в странах Магриба, сделанная в октябре 1997 года бывшим помощником госсекретаря США по Ближнему Востоку и Северной Африке Робертом Пеллетро. Находясь в Тунисе, он выразил мнение, что несмотря на всю сложность ситуации в Алжире, обстановка в этой стране эволюционирует к лучшему. Откровением прозвучало его признание, что на тот момент "страной, ситуация в которой беспокоит США в наибольшей степени, является Марокко, которое вступило в последнюю фазу нахождения Хасана П у власти и которое ожидает двусмысленное будущее" /211, 16.10.97/.

Международные структуры исламистов поддерживаются мощными финансовыми кругами. В настоящее время эти структуры ведут джихад планетарного масштаба, делающий неизбежным их столкновение с интересами России. Перед лицом усиливающихся репрессий во многих европейских странах эти структуры становятся все более изощренными и гибкими, способными выдержать удары спецслужб. Кроме того, создается угроза перевода эпицентра деятельности этих структур "на Восток" - в страны Восточной Европы и Россию.

Зарубежные исламисткие структуры взяли на себя достаточно деликатную и сложную работу по дезинформированию мирового общественного мнения относительно событий как в Алжире, так и Чечне. В случае Алжира эта работа стала особенно заметной в связи с кровавыми событиями летом - осенью 1997г. Тогда в Западной Европе стали один за другим появляться некие бывшие сотрудники алжирских спецслужб и военнослужащие, в один голос утверждавшие, что за массовыми расправами над мирным населением якобы стоят некие "эскадроны смерти", сформированные алжирскими спецслужбами. Эта дезинформационная акция принесла определенные результаты - в ряде европейских столиц стали раздаваться голоса о необходимости международного вмешательства в события в Алжире. Точка зрения достаточно многочисленных европейских СМИ и политиков как две капли воды оказалась схожей с позицией ИФС и ИАС, долгое время представлявших ВИГ и СГПД как группировки, якобы манипулируемые спецслужбами.

Автор данной работы далек от намерения идеализировать ННА и алжирские спецслужбы. Как и на всякой войне, за 10 лет вооруженного противостояния были неизбежными злоупотребления с их стороны. Более того, он не исключает, ^ что алжирские спецслужбы в рамках борьбы с религиозным Экстремизмом*' создавали "левые" формирования, действовавшие под видом исламистских. Нельзя исключать, что для стравливания различных бандформирований они могли совершать налеты на деревни, являвшиеся базами для тех или иных исламистских отрядов. Однако тезис о массовых силовых акциях в отношении мирного населения со стороны армии он считает чистой дезинформационной "уткой" со стороны исламистов.

Процесс появления все новых и новых международных исламистских структур имеет довольно динамичный характер. Для него характерно, что вновь образующиеся структуры не всегда поддерживают отношения со старыми, однако вбирают в себя их составные элементы - национальные организации. Такое явление связано с тем, что каждая структура имеет своих собственных содержателей. Национальным же организациям выгодно иметь дело с несколькими структурами и получать от каждой из них финансовую поддержку.

Кроме того, определенную опасность для России представляют мусульманские страны, которые будучи формально светскими /Египет, Турция, некоторые другие/, поощряют исламизацию российского общества, видя в ней 1 своеобразный "предохранительный клапан", через который можно выпустить энергию национальных исламистских организаций. Более того, структуры официального ислама этих стран /например, египетский исламский университет Аль-Азхар/ за счет установившихся официальных отношений с мусульманскими республиками СНГ и некоторыми регионами РФ зачастую играют более важную роль в реисламизации российских обществ, чем сами исламисты.

Сейчас ряд арабских государств пытается дать понять, что они не при чем, когда их граждане отправлялись в Афганистан, Чечню, Боснию или Косово. Но они, по меньшей мере, лукавят. Тот же Египет, например, заинтересован в подавлении "своих" исламистов. В то же время Каир не колеблясь, когда это отвечало его интересам, тайно поддерживал исламистов в других странах /Афганистан, Чечня/.

Наблюдаемая в настоящее время борьба между правящими в мусульманских странах режимами и исламистскими группировками не является борьбой между сторонниками светского развития общества и защитниками исламского выбора. Речь идет, прежде всего, о политической борьбе между государственным аппаратом и частью общества. Для ряда этих стран единственным выходом из создавшегося тупика стало вынесение проблемы за пределы страны. Вот почему тому же, например, Египту, выгодно, когда боевики из действующий в этой стране исламистских группировок покидали свою родину и по линии "Зеленого Интернационала" направлялись в Афганистан, Чечню, Косово, другие "горячие точки".

Как для Алжира, так и для Чечни в настоящее время бессмысленно оценивать силу бандформирований по их численности. Их боеспособность определяется не числом боевиков/"постоянного состава", а способностью призывать в ряды боевых формирований исламистов из "переменного с?^йава", которые после совершения того или иного теракта растворяются среди мирного населения. Численность "постоянного состава" вооруженных формирований исламистов определяется прежде всего возможностями поддерживающего их населения обеспечить их продуктами питания. Нейтрализовать же "переменный состав" можно весьма непопулярными среди сторонников "демократии" по западному образцу, но очень гуманными по отношению к мирному населению и ! военнослужащим силовых структур мерами типа временной изоляции в отдаленных районах лиц, подозреваемых в сотрудничестве с бандформированиями.

Подъем радикальных исламистских движений создает для безопасности России во временном отношении два типа угроз: сиюминутные и долгосрочные.

В ближайшей перспективе проблема борьбы против исламизма как в России, так и в сопредельных с ней странах станет еще более острой, т.к. он все чаще реализует себя в международном терроризме и наркобизнесе. В отдаленной перспективе при условии дальнейшего поступательного развития исламизма нельзя исключать глобального столкновения между мусульманским миром, с которым олицетворяют себя интегристы, и всем остальным миром. Основание для такого прогноза вытекает из взглядов одного из видных теоретиков и основоположников современного исламистского движения С.Кутба, являющегося авторитетом для большинства современных исламистских организаций.

Первыми глобальность угрозы со стороны международного исламизма осознали во Франции, где с 1995г. действует координационный центр по борьбе с политическим исламом, в котором представлены все французские спецслужбы.

В качестве превентивных мер по предотвращению угроз, создаваемых безопасности России радикальными исламистскими организациями, представляется возможным следующее:

- закрытие полулегально действующих в России представительств ряда исламистских организаций;

1 - усиление контроля за некоторыми совместными предприятиями, которые зачастую служат распространению идей, подрывающих единство российского общества;

- всемерная поддержка тех структур исламских обществ в России, которые находятся на умеренных позициях и выступают против использования религии в политических целях;

- создание координационного органа заинтересованных ведомств с задачей обмена соответствующей информацией и согласования их усилий;

- развитие международного сотрудничества в борьбе против терроризма как одного из проявлений религиозного экстремизма;

- поддержка "позитивных™ официальных и неформальных лидеров исламского мира, главным критерием возможности сотрудничества с которыми должна стать степень их антиамериканизма;

- налаживание конструктивного сотрудничества с заинтересованными странами, в том числе и с Израилем, причем в последнем случае следует избегать каких-либо действий против палестинских организаций.

Спокойствие мирового сообщества в XXI веке во многом будет зависеть от того, за кем пойдут 1,2 млрд мусульман. И если вспомнить, что из этой цифры 85 проц.относятся к числу бедняков, а 60 проц. - неграмотны /170, 1996/, с большой долей уверенности можно сказать, что значительная часть людей из этих двух категорий пойдет за исламистами как единственной, на их взгляд, \ силой, способной изменить что-либо к лучшему.

Можно констатировать, что за исключением редких случаев, исламизм является идеологией тех, кто отвергает существующие режимы. Ислам в данном ■ случае служит только оболочкой в условиях, когда все другие формы выражения мнений запрещены. В отсутствие демократических институтов и каналов для самовыражения, мечеть, или, в целом, ислам, становятся легким и соблазнительным средством, с помощью которого можно избежать контроля действующих властей.

Ныне исламизм /во многих странах в качестве синонима предпочитают использовать слово терроризм/ рассматривается как самая большая угроза существующему мировому порядку. Считается, что такой же она останется и в обозримом будущем. Связи некоторых исламистских организаций с мафией заставляют опасаться наихудшего - что в итоге они смогут получить в свое распоряжение ядерное оружие.

Некоторые западные специалисты даже говорят о некоей "дьявольской арке", расположенной между Алжиром и Пакистаном. В случае ее составления из исламистских режимов, которые могут прийти к власти в странах, готовящихся своими силами производить оружие массового поражения, она может представить реальную угрозу миру в XXI веке.

Существует еще одна потенциальная опасность, которая может стать реальностью в случае расширения сферы борьбы между религиозными экстремистами и арабскими режимами на европейские страны. Серия терактов, осуществленных боевиками алжирской ВИГ летом 1995г. во Франции показала, насколько опасна и реальна подобная угроза. Ныне исламистские движения 1 превратились для Европы в одну из главных проблем в области безопасности. ^

Исторически активность ислама имела циклический характер. При этом величина амплитуды колебаний зависела как от сил, определяющих внутри ислама величину пика активности и их временную продолжительность, так и конкретных исторических условий. Нынешний рост активности ислама, в значительной степени определяемый его исламистской составляющей, еще далек от его пика. А, следовательно, нельзя исключать, что в отдельных странах адепты политического ислама придут к власти. При этом нельзя сбрасывать со счетов объединительную силу ислама, как это делают некоторые специалисты. Реально проявившись один раз в истории, она, благодаря политизации ислама, может вновь сделать преобладающей центростремительную тенденцию при сохранении национальных особенностей.

Можно констатировать, что угроза безопасности Северной Африке исходит не от традиционного ислама, и даже не от фундаменталистского ислама, которые пытаются создать политико-социальные организации на базе исламских ценностей. Настоящая, реальная угроза исходит от тех радикальных движений, которые используют методы терроризма и ложное толкование ислама для достижения своих политических целей.

В нынешних условиях в мусульманском мире имеется слишком много людей, готовых следовать за ними. Французский исследователь проблем ислама Ж Верк признает, что несмотря на определенные доктринальные перегибы в отношении к демократии, светским движениям и женщинам, "необходимо признать силу исламистских полемистов. Она исходит от их отрицания зла и слишком реальных внутренних злоупотреблений, от их позиции в поддержку угнетенных, от рт>с неприятия старого либо нового империализма. Их сила исходит от того, что они защищают свою скомпрометированную идентичность" /185, 22.09.97/.

Некоторые специалисты настаивают на необходимости переговоров с самыми радикальными исламистами. Так, в случае Алжира, по их мнению, ИФС остается единственной политической силой, которая способна канализировать народное недовольство в ближайшие годы и дать тем самым возможность осуществить экономические реформы, без реализации которых немыслима нормализация обстановки в стране. Соглашаясь с ними в принципе, другие наблюдатели указывают иной выход из создавшегося положения: формирование новой или трансформацию некоей старой структуры, которая сможет убедить население в необходимости дать правительству шанс решить проблемы страны в спокойной обстановке. Как представляется, в качестве такой структуры алжирское руководство решило использовать ВСАТ. Кстати, именно последний сыграл решающую роль в победе JI.Зеруаля на президентских выборах в ноябре 1995г. Но насколько выбранный путь будет эффективным? Ответ на этот вопрос должны дать уже ближайшие годы.

Исламистская тенденция поддерживается четвертой частью алжирского общества и она жизнеспособна, считает известный алжирский специалист по исламу Р.Мимуни /99/. Он же предлагает и рецепт решения проблемы: "Нынешняя власть должна попытаться выработать приемлемый консенсус, который позво-ггил бы сосуществовать "братьям-врагам". В свою очередь исламисты должны отвергнуть свои тоталитарные проекты и согласиться с тем, что мусульмане-единоверцы, не разделяющие их убеждений, также имеют право жить в той же стране и свободно высказывать свое мнение. Демократы же должны подчиниться большинству и принять возможное исламское правительство". С учетом алжирских реальностей подобный рецепт - один из путей прихода к "суданскому" или "турецкому" варианту со всеми вытекающими последствиями, главное из которых - неминуемая гражданская война, причем скорее всего — по этническому признаку.

Похоже, пусть и непродолжительный пример Турции - все же привлекает алжирское руководство как единственный выход из создавшегося положения. Более того, в Алжире все чаще прямо говорят об исламизме как политической силе XXI века, прямом наследнике национализма времен борьбы за независимость.

Испанский специалист по исламу Эмилио Менендес дель Балле считает, что в ближайшей перспективе больше шансов решить проблему исламизма имеется, как не парадоксально, у Алжира, чье руководство предпринимает попытки модернизировать политическую систему в плане придания ей большей демократичности. В то же время говоря о Марокко, Тунисе и Египте, сопротивляющихся подобной трансформации, он считает, что их ждет неопределенное будущее. Представляется, что с этой точкой зрения можно согласиться только в части, касающейся Марокко и Египта. В отношении Туниса более прагматичным представляется иное заключение. Безусловная "замороженность" политической системы будет в определенной степени компенсироваться действиями все той же системы по социально-экономическому развитию страны. Поэтому, скорее всего, движения политического ислама в Тунисе не получат дальнейшего развития. Что касается Алжира, то зацикленность процессов насилия едва ли позволит властям этой страны решить проблему политического насилия, если только военные не найдут какой-либо вариант сосуществования с исламистами, например, на манер суданского.

Судя по всему, в течение предстоящих 15 лет Ближний Восток будет оставаться очагом напряженности и терроризма, главными носителями которого станут молодые безработные, зараженные идеями экстремизма. Они будут способны проводить террористические операции как внутри своих стран, так и за их пределами. Религиозный и идеологический экстремизм будет направлен как против правящих режимов, так и против поддерживающего их Запада.

Существующие арабские режимы будут препятствовать демократизации в европейском понимании этого слова. В результате они столкнутся с ростом экстремистских движений. Единственный шанс для некоторых обществ - приход к руководству в них т.н.просвещенных руководителей. В то же время политический ислам в его различных формах будет оставаться привлекательной альтернативой для миллионов мусульман региона.

А вот что говорил незадолго до кончины Хасана П в отношении перспектив развития политической ситуации в Марокко один из лидеров "Аль-Адль валь-Ихсан" Ф.Арсалан:"Марокко находится на пути в никуда. Кризисная ситуация достигла точки невозвращения. Парламентские, выборы ничего не изменили и ничего не изменят, так как страна поражена гангреной коррупции. Альтернативность власти - это иллюзия. Даже если правительство возглавит представитель ССНС, оно будет также дискредитировано, как и все предыдущие начиная с момента достижения независимости. Король больше занят своей болезнью, чем делами нации, как это было раньше. Управление страной все больше выскользает из его рук. В Марокко может произойти все, что угодно. Основной вопрос для страны - будущая смена власти. Однако уже слишком поздно готовить смену, так как возможны любые сценарии" /158, 13.01.98/.

Более оптимистичный рецепт для Марокко дает французский исследователь проблем ислама Бруно Этьен. По его мнению, и с ним отчасти можно согласиться, "настоящим препятствием для исламизма может быть только полное включение Марокко в средиземноморскую экономику" /185, 22.09.97/. Но разве можно серьезно говорить о подобной интеграции для страны, где демографический взрыв создал ситуацию, когда число неграмотных не снижается, а растет?

С другой стороны, парадоксом из парадоксов марокканской политической системы является то, что только Хасану П удалось сохранить сильные левые партии как реальный и мощный противовес исламистам.

В качестве рекомендаций некоторые политологи предлагают наладить взаимодействие заинтересованных стран с целью увеличения дипломатического, экономического, политического и военного давления на Иран и Судан с тем, чтобы помешать им оказывать помощь исламистским группировкам как в Северной Африке, так и в других частях мира. Понятна спорность и неоднозначность такого предложения. Тем более, что его адептами являются, как правило, представители Запада, забывающие, что среди стран оказывающих негласную поддержку исламистам, фигурируют и их ближайшие союзники, скажем, Саудовская Аравия.

Египтяне среднего класса опасаются, что усилия радикалов на разрыв связей с Западом подорвут статус Египта как умеренной мусульманской страны. Как известно, эта роль принесла немало экономических выгод и превратила АРЕ в ключевого получателя американской помощи и ближневосточного союзника Соединенных Штатов.

По мнению экспертов министерства обороны США, "угроза исламского экстремизма может выйти за пределы Алжира, распространиться на другие страны Северной Африки и, тем самым, подвергнуть серьезным испытаниям интересы США в этом регионе" /15/. Сюда же надо привести мнение экспертов Фонда Карнеги для содействия всеобщему миру Эндрю Пьерра и Уильяма Куанда:"На карту в связи с событиями в Алжире поставлены не только будущее Марокко и Туниса, но и демократизация и развитие всего арабского мира, процесс ближневосточного мирного урегулирования, поставки нефти и газа в Европу" /104/.

Некоторые специалисты не исключают, что назревший в конце XX века конфликт между Севером и Югом в XXI веке примет форму конфликта между обществом экономического либерализма и политическим исламом.

В настоящее время приходится все чаще говорить о конфликте между цивилизациями. Нельзя исключать, что этот конфликт, являющийся отражением конфликта между Севером и Югом, может стать определяющим для мирового развития в начале ХХ1-го века. И на острие усилий мусульманской цивилизации, на ее переднем крае будут находиться движения политического ислама. Продолжая эту мысль, можно утверждать, что война подобного типа уже идет. Ныне она по содержанию напоминает арабское вторжение в Европу в средние века, а по форме представляет собой волны ползучей незаконной иммиграции, грозящие захлестнуть Старый Свет путем резкого изменения в нем демографической ситуации.

Рост влияния политического ислама в мусульманском мире неизбежно скажется в России и СНГ. Это может быть чревато следующими последствиями: '

- возможен раскол СНГ на мусульманскую и славянскую части с обострением отношений между ними;

- дестабилизация обстановки на южных рубежах России в результате обострения борьбы за лидерство между самими мусульманскими республиками;

- ускорение политизации ислама и активизация деятельности исламистов в мусульманских регионах России, рост там сепаратистских настроений под исламскими знаменами /пример Чечни/ и, в конечном счете, дестабилизация обстановки внутри России.

Парадокс современной ситуации заключается в том, что движения политического ислама используют волну относительной демократизации мусульманских обществ для критики существующих авторитарных режимов и борьбы с ними с тем, чтобы в конечном счете привести к установлению еще более авторитарных режимов и ограничению демократии.

Нет сомнения, что движения политического ислама, к какому бы течению они не относились, несут опасность как самим мусульманским обществам, так и их соседям. Такой вывод вытекает из выдвинутой еще Х.аль-Банной и провозглашаемой всеми без исключения исламистами их высшей цели -утверждения ислама во всемирном масштабе, борьба за достижение которой /джихад/ должна вестись всеми доступными средствами.

Список литературы диссертационного исследования доктор политических наук Бабкин, Сергей Эдуардович, 2001 год

1. Аз-Зумр А. Васика аль-джихад ва шалим аль-амаль ас-саурий. Б.м., 1988.

2. Аз-Зумр А. Мукаввимат аль-истимрар. Б.м., б.д.

3. Аз-Зумр А. Машру' аль-джабха аль-исламия. Аль-Фатх, 1991, No.11.

4. Аз-Зумр Т. Мафхум аль-игтийяль фи аль-ислам. Б.м., б.д.

5. Аз-Зумр Т.Мафхум ас-сираа байна аль-хакк ва-ль батиль фи-ль-ислам. Б.м., б.д.

6. Algerie. Le guide des indicateurs economiques et sociaux. Le Succes, Alger, 1997.

7. Аль-Вардани С. Аль-Харака аль-исламийя фи Миср: Ваки' ас-саманинат. Аль-Кагира, 1990.8.Аль-Джамаа, Лондон, б.д.

8. Аль-Ислам валь-мушарака фи аль-хукм, б.м., б.д.

9. Аль-Минхадж ан-Набауи, б.м., б.д.

10. И.Ат-Такрир аль-истратиджий аль-арабий, Аль-Кагира, 1992.

11. At-Tourabi Hassan. Islam avenir du monde. Les entretiens avec Alain Chevalerias. Ed.Jean-Claude Lattes, Paris, 1997.

12. Ghanouchi Rachid. Notre mission: islamiser l'Occident pacifiquement, et parfois par la violence. Die Zeit. Hambourg. 1996.

13. Discours de S.M.Hassan П. Ministere de la communication, Rabat, 1992, 1994, 1996.

14. Доклад заместителя помощника министра обороны США по делам Ближнего Востока и Южной Азии Брюса Ридела перед подкомиссией по Африке комиссии по международным отношениям палаты представителей конгресса США, 11.10.95.

15. Доклад заместителя помощника госсекретаря США по делам Ближнего Востока Дэвида Уэлча в подкомиссии по Африке комиссии по международным отношениям палаты представителей конгресса США, 11.10.95.

16. Egypt. Country profile. 1995-1996. The Economist Intelligence Unit, London, United Kingdom.

17. Зитуни Джамель. Правила салафистов и долг, муджахидинов /араб/. 1996.1. Б.м.

18. Коран. РИО Таджикского республиканского отделения Советского фонда культуры. 1990.

19. Qutb Sayyid. Ma'alim fi tariq. Французская версия Jalon sur la route. International Islamic Federation of Student Organisations, 1977.

20. Les femmes et condition feminine au Maroc, La direction de la statistique, Rabat, 1995r.

21. Manuel d'analyse demographique, La direction de la statistique, Rabat, 1994.

22. Машгур M. Вахда аль-амаль аль-исламий филь-кутр аль-вахид. Аль-Кагира, 1991.

23. Mourad Mahmoud. The World and Terrorism. Documents of the preparatory committee of the International Seminar on Terrorism. Cairo, May 29-30, 1996. Al-Ahram Press Service Agency.

24. Мустафа M. Аль-Ислам ас-сийясий фи Миср. Мин харака аль-ислах иля джамаат аль-унф. Аль-Кагира, 1992.

25. Неизв.автор. Insurgency groups active in and against Egypt. Б.м.,б.д.

26. Hyp аль-Мисбах. Лондон. Б.д.

27. Saad Eddin Ibrahim. Management of ethnic issues in the arab world. Kurasat istratijiya. Al-Ahram centre for political and strategic studies, Cairo, 1995.

28. Стратегический арабский доклад за 1994г. Каир, фонд "Аль-Ахрам".

29. Стратегия безопасности США на Ближнем Востоке. Доклад помощника министра обороны США по вопросам международной безопасности, 1995г.

30. The state of religion in Egypt. The Al-Ahram Centre for Political and Strategie studies. Cairo, 1996.

31. The World and Terrorism. Documents of the preparatory committe of the International Seminar on Terrorism. Cairo, May 29-30, 1996. Al-Ahram Press Service Agency, february, 1997.

32. Tunisia's Global Integration and Sustainable Development: Strategic Choices for 21 Century. Banque mondiale, Washington D.C., 1996.

33. Халафалла А. Аль-Фикр ат-тарбавий ва татбикаттуху ляда аль-Ихван аль-муслимин. Аль-Кагира, 1984.

34. Yassine Abdeslam. Dialoguue avec un ami Amazigh. 1997. б.м.

35. Yassine Abdeslam. Islamiser la modernite. A1 Ofok impressions, 1998.36a.Yassine Abdeslam. A qui de droit. 02.2000.

36. Yassine Abdeslam. La Revolution a l'heure de l'islam. 1980, б.м.

37. Yassine Abdeslam. Pour un dialogue avec 1'elite occidentalisee. 1980, б.м.

38. Yassine Abdeslam. L'islam entre l'Appel et l'Etat. 1971, б.м.

39. Yassine Abdeslam. L'islam ou le deluge. Marrakech, 1973.

40. Ясин Абдессалям. Аль-Минхадж ан-Набауи. 2-е изд. 1989, б.м.

41. ЛИТЕРАТУРА НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

42. Ислам в современной политике стран Востока. М., 1986.4 6.Коровиков А.В. Исламский экстремизм в арабских странах. М., 1990.

43. Ланда Р.Г.Ислам в истории России. Восточная литература, М., 1995г.

44. Левин З.И. Ислам и национализм в странах зарубежного Востока /идейный аспект/. М., 1988.

45. Левин З.И. Развитие арабской общественной мысли. М., 1984.

46. Малашенко А.В. В поисках альтернативы: арабские концепции путей развития. М., 1991.

47. Наумкин В.В. Особенности, проблемы и перспективы политического развития. Арабский мир. Три десятилетия независимого развития. М., 1990.

48. Новейшая история арабских стран Африки. М., Наука, 1990.

49. Hyp Айман Абд аль-Азиз. Исламское движение в Египте на современном этапе. Кандидатская диссертация. ИВ РАН, Москва, 1995.

50. Полонская Л.P., А.X.Вафа "ВОСТОК: идеи и идеологии. Наука, Москва, 1982г.

51. Полонская Л.Р. Современные мусульманские идейные течения. Ислам: проблемы идеологии, права, политики и экономики. М., 1985.

52. Речи и выступления короля Хасана П.

53. Тегин Ю.Л., Филоник А.О. Исламский экстремизм в Египте /70-е годы/. Ислам: проблемы идеологии, права, политики и экономики. М., 1985.

54. Трофимов Д.А. Оппозиционные религиозно-политические группировки в Египте /на примере организации "Джихад"/. Современный ислам: политико-идеологические и социально-экономические проблемы. М., 1990.

55. Тунисская Республика. Справочник. Москва, Восточная литература, 1993.

56. Фон Грюнебаум Гюстав Эдмунд. Классический ислам: очерк истории. М., Наука, 1986г.

57. Хазанов A.M. и другие. К вопросу о концепции восточной политики России. Институт востоковедения РАН, Москва, 1995.

58. ЛИТЕРАТУРА НА ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ

59. Абузейд Насер Хамед. Накд аль-Китаб ад-Дини. /Критика религиозных писаний/, б.м., б.д.

60. Al-Achmaoui Said. La Verite du voile. Le Caire, 1996.

61. Ан-Найхум Садык. Саут ан-Нас: Азмат Такафа Музаввара /Голос народов: кризис фальсифицированной культуры/, б.м., б.д. &

62. Balta Paul. L'Islam. 1500 ans d'histoire. Les schismes. L'islam et l'islamisme. Tradition et modernite. Le Monde-Editions, 1995, reedition, 1997.

63. Bencheikh Farid. Du terrorisme. Autopsie de la tragedie algerienne aujourd'hui. Rocher Noir, Boumerdes, 1995.66a.Ben Rochd Rachid. Islam entre islamisme et anti-islamisme. Dechra, Casablanca, 2000.

64. Botiveau Bernard. Loi islamique et droit dans les societes arabes. KARTHALA-IREMAM, 1997.

65. Burgat Francois. L'islamisme en Face. Paris, La Decouverte, 1995.

66. Burgat Francois. The Islamic Movement in North Africa. University of Texas Press at Austin, 1993.

67. Burgat Francois. L'islamisme au Maghreb. 1994. Edition's Karthala. Paris.

68. Camau Michel. Religion politique et religion d'Etat en Tunisie. Dans Islam et politique au Maghreb, sous la direction d'E.Gellner et J.-C.Vatin, Paris, CNRS-CRESM.

69. Camau Michel. La Tunisie au present: une modernite au-dessusde tout soupcon. Paris, CNRS, 1987.

70. Camau Michel. La Tunisie. Paris, PUF, 1988.

71. Carre Oliver. Les Freres musulmans /en collaboration avec Gerard Michaud/. Paris, Gallimard/Julliard, coll."Archives", 1983.

72. Carre Oliver. Islam et Etat. PUF, 1982.

73. Carre Oliver. Radicalismes islamiques /codirige par P.Dumont/. Paris, L'Harmattan, 1985.

74. Carre Oliver. Mystique et politique, lecture revolutionnaire du Coran par Sayyid Qutb, Frere musulman radical, Paris, Edition du

75. Cerf/Presses de la FNSP, 1984.

76. Дариф Мохаммед. Аль-Исламийюн аль магрибийя. Хасабат ас-сияса филь-амаль аль-исламий. 1999-1969.

77. Des^uki A. Islamic Resurgence: Sources Dinamics and Implication. Islamic Resurgence in the Arab World. N.Y., 1982.

78. Доклад о религиозной ситуации в Египте. Центр стратегических и политических исследований "Аль-Ахрам", Каир, 1996.

79. Enayat Н. Modern Islamic Political Thought. Austin, 1982.

80. Etienne Bruno. L'islamisme radical. Paris, Hachette, 1987.

81. Fukuyama Francis. The End of History and the Last Man. Free Press, 1992.

82. Fukuyama Francis. Trust: The Social Virtues and the Creation of Prosperity. Free Press, 1995.

83. Хабиб К.С. Аль-Их'йя аль-исламий фи-с-саб'инат /1986/. Ахмад Р.С. Ан-Набий аль-Мусаллах. Ас-Са'ирун. Лондон, 1991.

84. Islam and Power, London, 1981.

85. Jane's Sentinel: North Africa. Egypt. Jane's Information Group, 1996, London.

86. Kepel G. La revanche du Dieu. Sai, Paris, 1991r.

87. Kepel G. Le prophete et pharaon: aux sources des mouvements islamistes. P., 1993.

88. Kepel G. Le prophete et pharaon: les mouvements islamistes dans l'Egypte contemporaine. P., 1984.

89. Kepel G. Le mouvement islamiste dans l'Egypte de Sadate. These, Paris, Ecole des hautes etudes en sciences sociales, decembre, 1982.

90. Labeviere Richard. Les Dollars de la terreur. Les Etats-Unis et lesislamistes. Grasset, Paris, 1999.

91. Laroui Abdallah. Islamisme, modernisme, liberalisme. Centre Culturel Arabe, Casablanca, 1997.

92. Les etats arabes face a la contestation islamiste. Paris, Institut francais des relations internationales /IFRI/, 1997.

93. Lesser Jan 0. Security in North Africa. Internal and external challenges. RANDco, 1993.

94. Lings Martin. Qu'est-ce que le soufisme? Editions du Seuil, Paris, 1977. Titre original: What is Sufism? George Allen and Unwin Ltd, Londres, 1975.96a.Martines Luis. La Guerre civile en Algerie. Karthala, Paris, 1998.

95. Military thought in the islamic world.

96. Miller Judith. God has ninety-nine names: Reporting from a militant Middle East. New York, 1996.

97. Mimouni Rachid. De la barbarie en general et de l'integrisme en particulier. 'Tunis. Ceres production, 1992.

98. Mitchell R. The Society of the Muslem Brothers. L., 1969.

99. Mitkis Hoda. The religious trends in the Arab Maghrib. A Comparative Analysis. Center for political and strategic studies, Cairo, 1995.

100. Morrisson Christian et Talbi Bechir. La Croissance de l'economie tunisienne en longue periode. Etude du Centre de developpement de l'OCDE, Paris, 1996.

101. Roy Oliver. L'Afganistan, islam et modernite politique. Paris, Le Seuil, 1985.

102. Rubin B. Islamic Fundamentalism in Egyptian Politics. L., 1990.

103. Ruthven M. Islam in the World. N.Y., 1984.

104. Saint-Prot Charles. Le nationalisme arabe. Alternative a l'integrisme. Marinoor, Paris, 1996.

105. Silvan Emmanuel. Mythes politiques arabes, Fayard, Paris, 1995.

106. Springborg R. Mubarak's Egypt: Fragmentation of the Political Order. Boulder, 1989.

107. ЮЭ.Шахрур Мухаммед. Аль-Китаб валь-Куран: кыра'а муассира. /Писание и Коран: современное прочтение/, б.м., б.д.

108. Taargi Hind. Les voiles d'islam. EDDIF, Casablanca, 1991.

109. Tozi Mohamed. Monarchie et islam politique au Maroc. Presse de science PO, Paris, 1998.

110. Voll J.O. Islam: Continuity and Change in the Modern World. Boulder, 1982.

111. Waterbury John. Le Commandeur des croyants. PUF, Paris, 1975.

112. Аль-Ахрам аль-Араби, Каир.123.A1-Ahram Hebdo, Le Caire.124.A1-Ahram Weekly, Cairo.125.Аль-Баян, Касабланка.126.Аль-Васат, Лондон.127.Аль-Ватан, Алжир.128.Аль-Вафд, Каир.129.Аль-Гумхурия, Каир.

113. Аль-Иттихад аль-Иштираки, Рабат.409 1 0•А

114. Аль-Кадия, Берн. ^ 132.A1-Quds al-Arabi, Londres.133.Al-Majalla, Londres.134.Аль-Маса, Алжир.135.Аль-Мункыз.

115. Al-Watan al-Arabi, Londres, 1996.137.Аль-Усбуа, Каир.

116. Аль-Фатх аль-Мубин, Лондон.

117. Аль-Хаят, Лондон. 14 0.Аль-Яум, Алжир.141.Ан-Нагар, Бейрут.142.APS diplomat, Nicosie.143.Arabis, Paris.144.Ар-Рибат, Бонн.

118. Asaker Abdel Fatah. Muslim Brotherhood serves whoever winks at it. )ctober, Cairo, 1996.14 6.Ас-Сабиль, Лондон.147.Ат-Табсира, Лондон.

119. Африка интернэшнл, Бонн. 14 9.Ахбар аль-Яум, Каир.

120. Аш-Шарк аль-Аусат, Лондон.

121. Burgat F. Cacher le politique. Les representations de la violence ;n Egypte. Maghreb-Machrek. 1993. N 142.152.Commentary, Tel-Aviv.

122. Courrier international, Paris.154.Demain, Casablanca155.Die Welt, Berlin.156.El Pais, Madrid.157.Horizons, Alger.

123. Ibrahim S. Egypt's Islamic Militants. MERIP Reports.159.Jeune Afrique, Paris.

124. Jeune Afrique economique, Paris.

125. La Gazette du Maroc, Casablanka.162.La Liberte, Tunis.

126. La Nouvelle Republique, Alger.

127. La Nouvelle Tribune, Casablanca.165.La Presse, Tunis.

128. La Quotidienne du Maroc, Casablanca.

129. La Quotidienne de Paris, Paris.168.La Tribune, Alger.

130. La Vie Economique, Casablanka.

131. Le courrier de Geneve, Geneve.171.L'Economiste, Casablanka.

132. L1Evenement du Jeudi, Paris.173.Le Figaro, Paris.174.Le Journal, Casablanca.

133. Le libre Belgique, Brusselle.176.Le Matin, Alger.177.Le Monde, Paris.

134. Le Nouvel Afrique Asie, Paris.

135. Le Progre Egyptien, Le Caire.180.Le Renuveau, Tunis.181.Le Reporter, Casablanca.182.Le Soir, Brusselle.183.Le Temps, Tunis.

136. Le Temps du Maroc, Rabat, ль-* ^ 85. L'Express, Paris.186.Liberation, Casablanca.187.Libre Algerie, Alger.188.L'Opinion, Rabat.

137. Maghreb Magazine, Casablanca.

138. Matin du Sahara et du Maghreb, Rabat.191.Манифесте, Рим.

139. Maroc-hebdo international, Casablanca.

140. Миллер Джудит. Новая волна исламизма. Нью-Йорк тайме мэгэзин, Нью-Йорк.

141. Middle East insight, Washington.195.Middle East Times, Cairo.

142. Monde diplomatique, Paris.197.Newsweek, New-York.198.New-York times, New-York.199.L'Autentique, Alger. .200.Point de vue, Paris.

143. Revolution africain, Alger.

144. Roussillon A. Entre al-Jihad et al-Rayyan: phenomenologie de l'islamisme egyptien. Maghreb-Machrek. 1990. N127.

145. Roussillon A. L'opposition egyptienne et la crise du Golfe. Maghreb-Machrek. 1990. N130.204.Роз эль-Юсеф, Каир.

146. The Egyptian Gazette, Cairo.206.Time, New York.207.Сабах, Алжир.208.Tango, Bonn, 30.09.94.

147. Foreign affairs, New-York.

148. Фронтлайн, Дели. 211 .Эль-Муджахид, Алжир.212.Эль-Хабар, Алжир. .5.ВЕБ-САЙТЫ213.www.cia.org

149. ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ АВТОРОМ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

150. Движения политического ислама в Северной Африке. ИИИБВ-ИВРАН, Москва, 2000, 21,3 п.л.

151. История Марокко. XX век. ИВ РАН, Москва, 2001, 22 п.л.

152. Вместе с Мироновой Е.И. Алжир: три года на грани гражданской войны. М., 1995, 5,25 п.л.

153. Политические партии Алжира. Глава для справочника об Алжире. М.,1996, 1 п.л.

154. Глава для книги Северная Африка: ислам и общество. Институт Африки РАН. М., 1999, 2 п.л.

155. Вместе с Мироновой Е.И. Алжир: поиск гражданского согласия. Ученые записки Института Африки РАН. Москва, 1999, 4 п.л.

156. Вооруженное исламское движение наследник ИФС? Панорама Востока, М., ИТАР-ТАСС, 28.04.93, 0,2 п.л.

157. Ливия. Против Запада, но не с Востоком. Азия и Африка сегодня. 1996, 0,2 п.л.9."Легион моджахедов" не рвется домой. Мегаполис-континент, 17.04.96, 0,2 п.л.

158. Russian academics propose concept for foreign policy in the Orient. Diplomatic life in Moscow, 01.96. 0,4п.л.

159. Семинар в Пушкине: ислам вокруг нас. Дипкурьер, 11.95. 0,6 п.л.

160. Восточная политика России. Дипкурьер, 07.95, 0,5 п.л.

161. Война в горах Алжира. Эхо планеты, 29.04.95, 0,2 п.л.

162. Магма фундаментализма. Новое время, 02.95, 0,2 п.л.

163. Марокко: захлестнет ли страну волна фундаментализма? КОМПАС, 09.07.91, 0,8 п.л.

164. Марокко и конфликт в Персидском заливе. М., ТАСС, ИПК, 1990, 0,6п. л.

165. Исламистские партии Алжира. М., ТАСС, КОМПАС, 08.05.92, 1,2 п.л.

166. Алжир на распутье. М.,ТАСС, КОМПАС, 14.07.92, 0,7 п.л.

167. Алжир: завершился судебный процесс над лидерами ИФС. М., ТАСС, КОМПАС, 28.07.92, 0,8 п.л.

168. Алжир: два месяца без Будиафа. М., ТАСС, КОМПАС, 15.09.92, 0,8 п.л.

169. Алжир: процесс в Блиде суд над эпохой Бенджедида? М., ТАСС, КОМПАС, 24.02.93, 0,8 п.л.

170. Внешняя политика Тегерана: курс на.экспорт исламской революции продолжается. М., Обозреватель, 1994, 0,7 п.л.

171. Россия-Таджикистан: опасность с Юга. М., Обозреватель, 1993, 0,7п.л.

172. Алжир: Фронт спасения или гибели? Мегаполис-континент, М., 1993, 0,1п.л.

173. Движение "Аль-Мухаджирун". Панорама Востока, ИТАР-ТАСС, Москва, 25.09.96, 0,1 п.л.26."Черная лисица" на тропе войны. Эхо планеты, 02.97, М., 0,3 п.л.

174. Для чего нужны "южные евросилы"? Дипкурьер, М., 12.96, 0,2 п.л.

175. Алжир:"Партия власти" одерживает победу. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 3.07.97, 0,5 п.л.

176. Каирский университет Аль-Азхар: ислам на экспорт. КОМПАС, 31.07.97, ИТАР-ТАСС, 0,3 п.л.

177. Вспышка насилия в Алжире: кто заказал ее? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 1997, 0,3 п.л.

178. Алжир: переходный период завершился. Что дальше? КОМПАС, ИТАР-ТАСС,1997, 0,3 п.л.

179. Обычная неделя в Алжире. КОМПАС, 18.06.98, ИТАР-ТАСС, 0,3 п.л.

180. Алжир: "партия власти" одерживает победу, но над кем? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 07.97., 0.3 п.л.

181. Вспышка насилия в Алжире: кто заказал ее? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 09.97., 0,3 п.л.

182. Алжир: переходный период завершился. Что дальше? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 11.97., 0,3 п.л.

183. Движение "Аль-Ислах ва Таджид" еще одна попытка придать исламизмучеловеческое лицо"? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 12-97., 0,3 п.л.

184. Марокканская ВИГ миф или реальность? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 07.98, 0,п. л.

185. Ливийские исламисты вновь напомнили о себе. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 08.98, 0,3 п.л.

186. Алжир: закон об арабизации новый шаг на пути укрепления союза консерваторов и исламистов. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 08.98, 0,3 п.л.

187. Миллионер террорист. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 09.98, 0,3 п.л.

188. Международные исламистские структуры тыловая база религиозных экстремистов. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 10.99, 1 п.л.

189. Борьба с терроризмом: алжирский опыт. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 10.99, 0,2п. л.

190. ПО СМЕЖНОЙ ТЕМАТИКЕ АВТОРОМ ОПУБЛИКОВАНЫ СЛЕДУЮЩИЕ РАБОТЫ:

191. O деятельности исламистского движения ХАМАС. М., Азия и Африка сегодня, 1990, 0,6 п.л.

192. Россия и арабский мир: диалог в постсоветскую эпоху. М., Дипкурьер, 1996, 0,4 п.л.

193. Шиитский бунт на жемчужных островах, м., Эхо планеты, 03.95, 0,3 п.л

194. Бахрейн: обстановка, политика, экономика. М., КОМПАС, 9.02.95, 0,5п. л.

195. Иордания: новая расстановка политических сил в парламенте. М., Арабский мир, январь 1994, 0,4 п.л.

196. Иордания: исламистов можно побеждать не только силой оружия. М., КОМПАС, 2.12.93, 0,4 п.л.

197. Россия-Таджикистан-Афганистан: жаркое лето на границе.М., Обозреватель, 1993, 0,6 п.л.

198. Новый виток эскалации насилия в Афганистане и его возможные последствия. Дипкурьер, ИТАР-ТАСС, 1996, Москва, 0,5 п.л.

199. Обсуждаются сценарии новой возможной войны. Дипкурьер, ИТАР-ТАСС, 31.03.97.

200. Земля, за которой садится Солнце. Гео, Париж, 1997, 0,3 п.л.1..Берберы всех стран не объединились. Пока. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 09.97. 0,3 п.л.

201. С кем собрались воевать натовские генералы в Северной Африке? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 02.98, 0,3 п.л.

202. К досрочным президентским выборам в Алжире. КОМПАС, ИТАР-ТАСС,10.98, 0,3 п.л.

203. Марокко намерено за 6 месяцев решить проблемы в сфере прав человека КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 11.98, 0,3 п.л.

204. Кто придет на смену Ламину Зеруалю? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 12.98, 0,3п. л.16."Семерка" выходит на старт. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 04.99, 0,3 п.л.

205. Один против шестерых, шестеро - против одного. КОМПАС, ИТАР-ТАСС,05.99, 0,3 п.л.

206. Национальное примирение "а ля Бутефлика": 2-я алжирская революция или победа исламистов? КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 07.99, 0,3 п.л.

207. Марокко: король умер, да здравствует король. КОМПАС, ИТАР-ТАСС, 08.99, 0,3 п.л.

208. Марокко: шаг вперед или смена фасада? Глава для книги "Политическая элита Ближнего Востока". ИИИБВ и ИВРАН, Москва, 2000, 0,5 п.л.

209. О положении во Всемирном конгрессе амазиг. Глава для книги "Ближний восток и современность, 10-й выпуск". ИИИБВ и ИВРАН, Москва, 2001, 0,5 п.л

210. К проблеме испанских анклавов в Северной Африке. Глава для книги "Ближний Восток и современность, 10-й выпуск". ИИИБВ и ИВРАН, Москва, 2001, 0,5 п.л.1. НАХОДЯТСЯ в ПРОИЗВОДСТВЕ:

211. Религиозный экстремизм в Алжире. 10 а.л.

212. Берберская проблема в странах Северной Африки. 10 а.л.