Погребальный обряд начальной поры эпохи поздней бронзы Волго-Уральского региона тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, кандидат исторических наук Черленок, Евгений Александрович

• Черленок, Евгений Александрович
• кандидат исторических наук
• 2005

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Черленок, Евгений Александрович

Введение.3

Глава 1. История изучения.7

Синташтинский культурный тип.7

Покровский и потаповский культурные типы.12

Основная задача исследования.

Глава 2. Погребальное сооружение.16

Характер некрополя.16

Конструкция погребальной камеры.23

Глубина могильной ямы.26

Длина и ширина могильных ям.29

Глава 3. Обращение с погребенным.41

Ориентировка погребенных.41

Индивидуальные и коллективные захоронения.44

Поза и расположение погребенных в индивидуальных могильных ямах.46

Количество, поза и расположение погребенных в коллективных могильных ямах.51

Глава 4. Погребальный инвентарь.58

Булава.59

Колесница.61

Копья.63

Крючки.65

Ножи.66

Псалии.73

Наконечники стрел.77

Тесла.84

Сравнительный анализ основных некерамических категорий инвентаря.88

Глава 5. Кости животных.93

Колесничий конь.94

Жертвенники, заупокойная пища и захоронения собак.97

Динамика обряда захоронения остатков животных.101

Глава 6. Реконструкция погребального обряда и его интерпретация.105

Понятие «погребальный обряд».105

Идеальная схема погребального обряда.

Синташтинский культурный тип.106

Покровский культурный тип.109

Потаповский культурный тип.111

Общие черты.112

Особенности.114

Формирование погребального обряда начальной поры эпохи поздней бронзы.117

Социальная структура общества по данным погребального обряда.119

Мифологические представления.120

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Погребальный обряд начальной поры эпохи поздней бронзы Волго-Уральского региона»

Археологические памятники Поволжья и Южного Зауралья начала эпохи поздней бронзы (2000-1800 гг. до н. э., по С14) вызывают интерес исследователей в связи с рядом проблем не только специфически археологического, но и культурно-исторического характера. Общество этого времени достигло сравнительно высокого уровня развития, о чем свидетельствуют сложный и богатый погребальный обряд, а также наличие укрепленных поселений, построенных по единому плану. Находки здесь первых в северной Евразии колесниц позволили развернуть дискуссию по поводу места появления этого вида транспорта, сыгравшего столь важную роль в боевых действиях на Древнем Востоке. По мнению некоторых видных исследователей боевая колесница появилась в центрах древних цивилизаций в связи с миграциями индоиранцев, которые изначально занимали территорию волго-уральских и казахстанских степей (Смирнов К. Ф., Кузьмина Е. Е, 1977; Генинг В. Ф., 1977; Кузьмина Е. Е., 1994).

В последние 10-15 лет на территории Волго-Уральского региона были выделены новые культурные группы памятников: синташтинская, покровская и потаповская. При их характеристике используются различные термины «культура», «культурный тип», «этап». В качестве рабочего термина в диссертации принято определение «культурный тип» (в дальнейшем - КТ). Впервые это понятие было введено в археологическую литературу для выделения потаповских памятников. В целом оно «маркирует» такой этап в развитии наших знаний о культурной группе, когда накопившийся материал, с одной стороны, демонстрирует большую степень сходства с другими культурными образованиями, а с другой не позволяет отнести данные памятники ни к одному из них (Васильев И. Б. и др., 1994, с. 54).

Основная масса синташтинских памятников располагается компактной группой, протянувшейся вдоль восточных склонов Уральских гор с севера на юг на 400 км. и на 150 - 200 км. с запада на восток. Здесь исследованы как поселения, так и погребальные комплексы. В настоящее время обнаружено 19 поселений синташтинской культуры. Они представляют собой хорошо укрепленные центры с упорядоченной планировкой и многочисленными следами металлургического производства (Зданович Г. Б., Батанина И. М., 1995, с. 54-62; 1999, с. 210-211). Среди погребальных памятников есть как грунтовые, так и курганные могильники. Индивидуальные захоронения в них составляют более половины. Погребенные обычно лежат в слабоскорченной позе на левом боку. Ориентировка умерших очень вариативна. В могилах часто встречаются жертвенники и разнообразный погребальный инвентарь, который включает керамику, украшения, колесницы, изделия из металла (ножи, наконечники копий, боевые топоры, топоры тесла), камня (булавы, наконечники стрел) и кости ("лопаточки", псалии) (Епимахов А. В., 1998, с. 17-25).

Наша выборка по памятникам синташтинского культурного типа составляет 203 погребения, сосредоточенных в 19 некрополях. Большая часть могильников расположена на юге Челябинской области в Кизильском, Каргалинском, Троицком, Брединском и Варненском районах. Могильник Танаберген II, расположен южнее, в Актюбинском районе Актюбинской области республики Казахстан (табл. 1.1, 1.4). Выборка достаточно полно представляет синташтинские погребальные памятники. Из «классических» некрополей Южного Зауралья в нее не вошли лишь погребения из кургана 4 могильника Каменный Амбар 5, которые на настоящее время опубликованы лишь в общем виде (Епимахов А. В., 2002).

Памятники потаповского культурного типа располагаются в Самарской области на левом берегу р. Волги. Поселения не известны. Могильники представляют собой невысокие насыпи, как правило, перекрывающие несколько индивидуальных погребений. Умершие обычно лежат на левом боку в слабоскорченном или среднескорченном положении и ориентированны в различных направлениях. Погребенного сопровождают жертвенники и разннообразный инвентарь, представленный керамикой, изделиями из металла (ножи, наконечник копья), камня (наконечники стрел), кости (псалии, наконечники стрел, бусины-трубочки, гребень) (Кузнецов П. Ф; Семенова А. П., 2000, с. 122151).

Наша выборка по памятникам потаповского культурного типа составляет 42 погребения расположенных в 7 некрополях Потаповского и Утевского могильников (Нефтегорский и Красноярский районы Самарской области) (табл. 1.2,1.4). По последним данным источниковедческая база по потаповским памятникам составляет около сотни погребений сосредоточенных в 17 курганах (Кузнецов П. Ф., Семенова А. П., 2000, с. 122).

Покровские памятники распространены на территории всего степного-лесостепного Поволжья. Близкие комплексы исследованы на Дону. Поселения представляют собой небольшие неукрепленные поселки со сравнительно тонким культурным слоем; как правило, покровские материалы представлены на поселениях более поздней срубной культуры. Могильники в основном курганные. Под насыпью находится 1-3 могильные ямы, в которых скорченно на левом боку лежат погребенные, ориентированные на север с отклонениями к западу и востоку. Известны жертвенники с костями животных. Инвентарь: керамика, украшения, изделия из бронзы (ножи, копья, боевые топоры), кости (псалии, наконечники стрел, "пряслица") и камня (булавы, наконечники стрел) (Семенова А. П., 2000, с. 161-170; Малов Н. М., 1992).

Наша выборка по памятникам Покровского культурного типа Поволжья представлена 167 погребениями, которые были обнаружены в 78 некрополях. Они достаточно равномерно распределены между тремя областями: Волгоградской, Саратовской и Самарской (табл. 1.3,1.4). В настоящее время сложно подсчитать общее количество покровских погребальных комплексов Поволжья, что связано с дискуссией развернувшейся вокруг покровского «феномена». В литературе сведения об общем количестве покровских памятников, за редкими исключениями, отсутствуют. Можно указать лишь на базу данных Н. М. Малова, использованную для анализа покровских погребений Нижнего Поволжья (153 погребения, 92 некрополя) (Малов Н. М., 1992, с. 7).

Описанные культурные типы имеют значительное сходство в погребальном обряде и инвентаре, что позволяет объединить их в единый блок. Кроме «Синташты», «Потапово» и «Покровска» к нему относится также петровская культура. На формирование этих культурных групп решающее воздействие, видимо, оказала «колесничая аристократия», с которой связывают богатое вооружение и элементы колесничей упряжи, обнаруженные в могилах (Бочкарев В. С., 1991, 1995).

Различные исследователи относят синташтинский, потаповский и покровский культурные типы к финальным памятникам средней бронзы, переходным от средней к поздней бронзе или памятникам открывающим эпоху поздней бронзы. На наш взгляд малая выразительность местных основ сложения памятников синташтинского и Покровского типа и отчетливые и разнообразные связи с последующими культурами алакульской и срубной, позволяют присоединиться к мнению тех исследователей, которые видят в «Синташте», «Потапово» и «Покровске» начало нового явления - эпохи поздней бронзы (Бочкарев В. С., 1991, 1995; Малов Н. М., 1992; Семенова А. П., 2000).

Абсолютная датировка изучаемых культур основана как на традиционном методе «исторических привязок», так и на серии радиоуглеродных дат. В настоящее время большинство исследователей считает, что начало эпохи поздней бронзы охватывает первую четверть II тыс. до н. э. (Трифонов В. А., 2001, с. 75-77, 80; ДергачевВ. А., Бочкарев В. С., 2001, с. 9).

Заключение диссертации по теме «Археология», Черленок, Евгений Александрович

Эти выводы согласуются с результатами исследования А. В. Епимахова. В работе посвященной анализу погребального обряда синташтинских памятников Южного Зауралья челябинский археолог пишет, что «ножи-кинжалы однозначно не могут выступать в качестве маркеров половой принадлежности, т. к. зафиксированы и в мужских и в женских погребениях» (Епимахов А. В., 2002, с. 46).

В покровских памятниках нож выступает как атрибут мужских погребений. Эта особенность покровского погребального обряда особенно ярко предстает при сравнении с погребениями синташтинского культурного типа. Здесь ножи являются характерной категорией инвентаря для всех погребенных независимо от их пола и возраста.

Ножи начальной поры эпохи поздней бронзы отличаются друг от друга по размеру. Длина некоторых ножей достигает 22 сантиметров. В то же время встречаются экземпляры размер которых составляет всего 8-9 сантиметров.

В таблице 4.10 собраны сведения по длине 89 ножей. На основании этих данных была составлена диаграмма 4.11, посвященная определению наиболее стандартной длины ножей обнаруженных в синташтинских и покровских погребениях.

Выборка включает 36 ножей покровского культурного типа. Больше всего обнаружено ножей длиной от 15 до 20 см. (18 случаев). Ножи длиной до 10 см найдены в количестве 6 экземпляров, длиной от 10 до 15 см. - 9 экземпляров. Длина всего 2 предметов превышала 20 см.

32 ножа выборки относятся к синташтинскому культурному типу. 14 ножей имело длину от 10 до 15 см, 5 ножей - от 15 до 20 см. и длина 3 экземпляров составляла меньше 10 см.

Для целей сравнительного анализа была составлена диаграмма 4.12. По вертикальной шкале отложено количество экземпляров, обнаруженных в каждом из интервалов. На горизонтальной шкале отмечены сами интервалы.

И синташтинские и покровские ножи достаточно разнообразны по длине. Однако ножи обнаруженные в памятниках синташтинского культурного типа в целом имеют меньшую длину, чем экземпляры происходящие из покровских погребений.

Пока сложно однозначно ответить на вопрос с чем связаны эти различия. По наблюдениям В. С. Бочкарева синташтинские ножи в отличие от покровских часто представлены сильно сточенными экземплярами (Бочкарев В. С., устное сообщение). Поэтому правомерно предположить, что синташтинские ножи имеют меншую длину в связи с большей «сработанностью», в то время как в «Покровске» в погребальном обряде чаще использовались сравнительно новые предметы этой категории инвентаря.

Установлено расположение 105 ножей, обнаруженных в 84 погребениях. Эти данные послужили основой для создания схемы 4.13, в которой в идеальной форме представлено расположение ножей в памятниках различных культурных типов.

В синташтинских погребениях позиция ножей относительно умершего установлена в 61 случае. Подавляющее количество предметов этой категории инвентаря обнаружено на дне могилы. Лишь 6 экземпляров находились за пределами погребальной камеры на перекрытии (4 ножа) и в специальной нише устроенной в стенке могильной ямы (2 ножа). Относительно умершего ножи могли занимать различные позиции: за погребенным, над черепом, на груди, возле кистей рук, в ногах, перед погребенным возле стенки могилы. Обращает на себя внимание высокая концентрация ножей в непосредственной близи от костей человека в верхней части туловища. Всего здесь обнаружено 27 экземпляров из 55 найденных на дне могильной ямы ножей, то есть около половины выборки.

В погребениях потаповского культурного типа позиция ножей установлена в 18 случаях. Все ножи обнаружены на дне могильной ямы. 12 экземпляров зафиксировано в непосредственной близи от костей погребенного в верхней части туловища. Лишь 5 ножей занимало иную позицию.

Позиция ножей в погребениях Покровского культурного типа зафиксирована в 25 случаях. Все ножи найдены на дне могильной ямы. Как правило, покровские ножи располагались останками человека на некотором расстоянии от них (16 предметов). 4 экземпляра найдено в непосредственной близости от костей умершего в верхней части туловища.

Высокая концентрация синташтинских и потаповских ножей в верхней части туловища погребенного вблизи него является характерной особенностью этих культурных типов. В этом случае ножи лежали либо в непосредственной близи от останков человека, либо были обнаружены среди его костей. Особенно ярко эта черта погребального обряда предстает при сравнении с позицией ножей в покровских погребениях, где предметы этой категории инвентаря, как правило, располагались в отдалении от костяка погребенного.

В 4 погребениях покровского культурного типа ножи располагались вблизи костей животных, из них в одном случае нож был воткнут в ребра, в одном погребении - обнаружен под костями. Эти ситуации, на наш взгляд, указывают на функцию ножа служить столовым прибором.

Наш вывод согласуется с данными других исследователей. Так А. И. Крамарев и О. В. Кузьмина отмечают что из 17 могил с ножами срубной культуры Среднего Поволжья в 13 найдены ребра или конечности животных, причем в ряде случаев ножи обнаружены непосредственно возле костей животных (Крамарев А. И., Кузьмина О. В., 1999, с.85). А. И. Крамарев пишет об этом и в своей последней работе: 67,9 процентов погребений с ножами срубной культуры юга лесостепного Поволжья содержат остатки костей животных, в ряде захоронений ребра и ножи составляют единый набор (Крамарев А. И., «Некерамический инвентарь.»).

Можно предположить, что «синташтинцы» и «потаповцы» старались подчеркнуть принадлежность ножа конкретному погребенному, в то время как для «покровцев» было важно обозначить связи предметов этой категории инвентаря с другими явлениями погребального обряда, «вписать» нож в структуру обряда.

Мы рассмотрели четыре аспекта характеризующих ножи культурных типов начальной поры эпохи поздней бронзы. Ножи по каждому из этих аспектов имеют как черты сходства так и существенные различия. Сходство между ножами различных культурных типов естественно вытекает из их принадлежности к одной эпохе, спаянности в единый «блок культур». Причины различий теоритически также понятны, поскольку базовой единицей анализа для нас являлись обособленные культурные образования, которые имеют не только характерные только для них типы погребального обряда и инвентаря, но и особые мыслительные «установки», под воздействием которых образуются эти типы.

Синташтинцы» воспринимали ножи как относительно обычную категорию погребального инвентаря: ножи часто встречаются в пределах одного могильника, характерны для разных полововозрастных групп, часто используются бывшие в длительном употреблении предметы. Возможно, что с указанной установкой сознания связано и расположение ножей, в котором не подчеркивается связь с другими явлениями погребального обряда. Ножи укладываются возле погребенного символизируя наиболее простой род связи - человек и принадлежащий ему предмет.

В Покровске ножи из «обычной» категории превращаются в знаковую. Они становятся атрибутом мужчины, причем не всякого, знаковость также подчеркивается использованием в погребальном обряде относительно новых предметов имеющих, видимо, большую ценность. Ножи кладутся не возле погребенного, а на некотором отдалении от него, что, видимо, означает самостоятельную ценность этих предметов, часто подчеркивается также их связь с костями животных, возможно, что ножи в этом случае символизируют «парадный» столовый прибор.

Псалии.

Псалии начала эпохи поздней бронзы представляют собой роговые, как правило, изделия со вставными или монолитными шипами, часть псалиев орнаментирована.

Типология псалиев является одной из самых горячо обсуждаемых тем в отечественной литературе посвященной бронзовому веку. Со времени выделения К. Ф. Смирновым (1957) и А. М. Лесковым (1964) этой категории инвентаря была проделана огромная работа по типологии, определению региональной специфики разных групп псалиев и их эволюции во времени (Кузьмина Е. Е., 1980, 1994; Гончарова Ю. В., 1995; Пыслару И., 2000; Пряхин А. Д., Беседин В. И., 1992, 1998; Зданович Г. Б., 1985).

Для нас важно отметить, что покровские и синташтинские псалии отличаются друг от друга. В покровских памятниках распространены крупные орнаментированные псалии со вставными шипами, а в «Синташте» -небольшие неорнаментированные изделия с монолитными шипами (Гончарова Ю. В., 1995; Пряхин А. Д., Беседин В. И., 1992, 1998).

Наша выборка состоит из 80 псалиев обнаруженных в 40 погребениях (табл. 4.14). По культурным типам они располагаются следующим образом: 38 экземпляров (18 погребений) найдено в «Синташте», 15 экземпляров (6 погребений) - в потаповских и 27 экземпляров (16 погребений) - в покровских памятниках Поволжья.

Псалии являются одной из характерных для синташтинских памятников категорий погребального инвентаря. Из известных на настоящее время синташтинских псалиев в выборку не вошли лишь предметы обнаруженные в погребении 8 кургана 4 могильника Каменный Амбар 5 (Епимахов А. В., 2002, табл. на с. 126).

Несмотря на малое количество раскопанных потаповских погребальных комплексов можно утверждать, что псалии являются одной из самых многочисленных категорий потаповского погребального инвентаря, уступая по количеству обнаруженных экземпляров лишь керамике, наконечникам стрел и ножам (Васильев и др., 1994, табл.3; Кузнецов П. Ф., Мочалов О. Д., 2003, табл.5).

Псалии характерны для всех областей распространения памятников покровского типа. В Поволжье, кроме включенных в выборку предметов известно еще два погребения с псалиями, обнаруженные в могильниках Расловка I и Клещевка Саратовской области (Малов Н. М., 2003, с. 185; Дремов И. И., 2003, с. 79). Большая серия псалиев происходит также из покровских памятников бассейна р. Дон (Пряхин А. Д., Беседин В. И., 1992, 1998).

Антропологические определения сделаны для 5 индивидуальных погребений (2 «Покровск» и 3 «Синташта»), В покровских могильных ямах псалии сопровождали захоронения мужчин возрастом 20-25 и 30 лет (Уваровский II, 11:2; Старицкое, 1: 2). В погребениях синташтииского культурного типа псалии были обнаружены вместе с останками мужчины 50 лет (Кривое Озеро, 9: 1), мужчины 45-60 лет (Танаберген II, 7: 22) и женщины 40-50 лет (Кривое Озеро, 9: 2). Кроме того в двух коллективных синташтинских погребениях псалии очевидно сопровождали погребения в одном случае мужчины, а во втором женщины. В погребении 33 кургана 7 могильника Танаберген II псалии лежали за спиной мужчины 45-50, в этой же могильной яме находились костяк подростка 13-15 лет и ребенка 8 лет. В погребении 23 кургана 7 того же могильника псалии находились в ногах женщины 18-25 лет, в том же погребении обнаружены останки еще одной женщины (25-30 лет) и восьмилетнего ребенка.

Приведенный обзор антропологического материала показывает, что псалии не всегда выступали как атрибут мужских захоронений. Из 7 погребений с псалиями в двух случаях они обнаружены вместе с останками женщин.

Расположение псалиев относительно погребенного установлено в 21 могильной яме. Эти данные были объединены в таблицу, в которой слева указано название памятника и его культурная принадлежность. Наверху располагается информация по положению псалиев. Псалии помещались либо в головах, либо в ногах погребенных. Специально оговариваются случаи иного положения псалиев.

Из 8 покровских погребений Поволжья, в 6 случаях псалии находились в ногах, в 1 случае у таза погребенного и в 1 случае занимали особое положение. Исходя из этих сведений можно сделать вывод, что «покровцы» обычно располагали псалии в ногах погребенных.

Особую позицию псалии занимали в кургане 5 могильника Комаровка, где они находились на морде одной из лошадей, уложенных возле южной стенки могильной ямы. Само погребение было сильно повреждено сурчинами, поэтому положение и ориентировку погребенного установить не удалось (Алихова А. Е., 1955, с. 91-98). Однако необходимо заметить, что «покровцы», почти всегда, ориентировали своих умерших головой на север, поэтому, вероятно, псалии вместе с костяками лошадей располагались в ногах погребенного.

Исходя из этих же соображений, можно предполагать, что как позиция в ногах «мыслилось» расположение псалиев в погребении 1 кургана 6 могильника Урень I. Здесь обнаружены остатки трупосожжения, а псалии находились в юго-восточном углу (Крамарев А. И., в печати).

Материалы из могильников Комаровка и Урень I подтверждают наш вывод о покровской традиции использования псалиев в погребальном обряде. Таким образом всего в памятниках покровского типа Поволжья зафиксировано 8 случаев расположения псалиев в ногах погребенного, лишь в 1 случае псалии находились в иной позиции.

В покровских памятниках обнаружены парные костяки лошадей, которые мы считаем одним из признаков колесничей запряжки. Захоронения этих животных располагались к югу от могильной ямы, то есть находились в ногах умершего. Локализация останков колесничих лошадей является, таким образом, косвенным аргументом в пользу правильности нашего вывода о покровской традиции располагать псалии в ногах погребенного.

Выборка из памятников потаповского культурного типа невелика, однако довольно выразительна. Во всех 4 погребениях псалии были найдены в головах умершего.

Исходя из информации о положении псалиев в памятниках синташтинского культурного типа (7 погребений), можно заключить, что обычно синташтинцы укладывали псалии возле головы погребенного (6 случаев). Это подтверждается локализацией костей колесничих лошадей. Как правило, они также располагались возле головы погребенного и (или) были ориентированы в одном с ним направлении.

Традиция расположения псалиев «в головах» является яркой чертой синташтинского и потаповского погребального обряда. Она с одной стороны объединяет «Синташту» и «Потаповку», с другой - отделяет их от покровских памятников Поволжья, для которых была характерна позиция псалиев в ногах погребенных.

В этой связи любопытно положение псалиев в покровских памятниках лесостепного Дона. Всего наша выборка составляет 10 погребений (табл.4:16).

В одиночных могильных ямах (2) псалии располагались в одном случае в районе тазовых костей умершего, а в другом за спиной на уровне груди и, возможно, в ногах (Богоявленское, 1: 3; Пичаевский, 1: 1).

В коллективном погребении 1 Филатовского кургана обнаружено 4 псалия сопровождавших захоронение 4 человек. 2 псалия находились возле северной стенки недалеко от черепов 2 погребенных и 2 псалия в южной части погребения первый в районе тазовых костей одного и второй возле локтя другого погребенного. В погребении 3 того же кургана вместе с останками 2 человек найдено 3 псалия. Один из них лежал недалеко от черепов погребенных, второй -возле тазовых костей, третий - в кротовине.

В погребении 1 кургана 2 могильника Староюрьево кости погребенного не сохранились. Один псалий лежал в центре погребения, второй вместе с другим инвентарем - возле северной стенки могильной ямы.

6 погребений представляют собой кенотафы (Селезни 2, 1: 1, 2, 3, 4; Селезни 1, 1: 2; Большая Плавица, 1: 1). Можно выделить 11 ситуаций. В 3 случаях псалии располагались в южной части могилы, в 4 случаях возле северной стенки (из них 1 раз на краю могильной ямы), в 2 случаях в центре, в 1 случае в западной и в 1 случае в восточной части погребения.

Обзор расположения псалиев в покровских погребениях Среднего Дона показывает исключительную вариативность традиции обращения с предметами этой категории инвентаря. Возможно это связано с характером выборки, в которой значительное место занимают кенотафы и есть два коллективных погребения. Однако и в немногих случаях, когда псалии сопровождали индивидуальное захоронение, их позиция также разнообразна (в районе тазовых костей, за спиной на уровне груди, возможно в ногах). Поэтому можно предположить, что в покровских памятниках лесостепного Дона в отличие от Поволжья за псалиями не была закреплена определенная зона в могильной яме.

Наконечники стрел

Наконечники стрел начала эпохи поздней бронзы исключительно разнообразны как по форме так и по материалу, из которого они были изготовлены. Наибольшее распространение получили кремневые наконечники стрел, значительно меньше обнаружено костяных наконечников и совсем мало наконечников стрел изготовленных из бронзы. В типологическом отношении наконечники стрел срубной культуры в целом были разделены на 20 типов (Шишлина Н. И., 1990, с. 28-30).

Наша выборка включает 73 погребения, в которых в общей сложности было найдено 390 наконечников стрел (табл. 4:17).

41 погребение выборки (236 наконечников) относится к памятникам синташтинского культурного типа. Подавляющее количество предметов этой категории изготовлены из кремня (208 наконечников, 41 погребение). Костяные наконечники стрел представлены рядом специфических форм, общей чертой которых является наличие черешка. Костяных наконечников обнаружено значительно меньше чем кремневых (21 наконечник, 12 погребений). Меньше всего найдено наконечников стрел изготовленных из бронзы (7 наконечников, 3 погребения).

Выборка достаточно полно отражает специфику синташтинского культурного типа. Из «базовых» памятников, в нее не вошли лишь данные по погребению 4 кургана 8 могильника Каменный Амбар 5. Необходимо также упомянуть, что наконечники стрел были обнаружены в погребениях близких синташтинским, но происходящих из регионов отдаленных от основной территории распространения синташтинских памятников (могильник у г. Березовой, 4; Новомордовский II, 13) (Халяпин М. В., 2001, с. 420; Халиков А. X., 1965, с. 148).

В погребальных комплексах потаповского культурного типа обнаружено 65 наконечников стрел происходящих из 11 погребений. Всего 2 из них изготовлены из кости (2 погребения). Остальные 63 наконечника кремневые, они найдены во всех 11 погребениях.

89 покровских наконечников стрел обнаружено в 21 погребении. Одну треть выборки составляют костяные наконечники (29 экземпляров, 13 погребений). Покровские костяные наконечники, как правило, втульчатые и имеют шипы. Ни одного наконечника такого рода не было обнаружено в синташтинских погребениях. Остальные 60 наконечников стрел изготовлены из кремня (18 погребений).

По данным других исследователей из покровских памятников Нижней Волги и погребений срубной культуры юга лесостепного Поволжья происходит не менее 148 наконечников стрел. Так в покровских памятниках Нижнего Поволжья обнаружено свыше 60 наконечников, 20 из которых были изготовлены из кости (Малов Н. М., 1992, с. 12). В погребениях срубной культуры юга лесостепного Поволжья найдено 88 наконечников стрел. 53 экземпляра были изготовлены из кости и 35 из кремня (Крамарев А. И., «Некерамический инвентарь.»).

Использование наконечников стрел в погребальном обряде является одной из характерных черт покровских памятников лесостепного Дона. Они найдены в Воронежской (Кондрашкинский, 1: 2; Большие Ясырки, 2: 1; Власовский I, 16: 4; Софьино, 4: 1; Чурилово, 1: 3, 6; Березовский, 10: 1), Липецкой (Филатовский, 1: 1, 4; Чамлык-Никольское, 1: 1) и Тамбовской областях (Селезни 1, 1:2; Селезни 2, 1: 1-4; Староюрьево, 2: 1). Подавляющее количество наконечников стрел обнаруженных в этом регионе изготовлены из кремня. Известно лишь 4 костяных наконечника (Староюрьево, 2: 1; Чамлык-Никольское, 1: 1; Березовский, 10: 1). Они аналогичны изделиям из покровских погребений Поволжья.

Использование наконечников стрел в погребальном обряде наиболее ярко предстает на материалах синташтинского культурного типа. Здесь обнаружено 236 наконечников стрел (61 процент выборки), встречаются экземпляры изготовленные из бронзы, количество костяных наконечников стрел незначительно (9 процентов).

Можно утверждать, что в покровских памятниках Поволжья стрелы использовались в погребальном обряде реже, чем в погребальных комплексах синташтинского культурного типа. В нашей выборке на долю покровских наконечников стрел приходится 23 процента экземпляров. По данным других исследователей в покровских памятниках Нижней Волги и в срубных погребениях лесостепного Поволжья обнаружено в общей сложности 148 наконечников стрел, что значительно меньше чем в погребениях синташтинского типа. Косвенным аргументом подтверждающим наши выводы является устойчивая традиция использования «покровцами» Поволжья дешевых костяных наконечников (33 процента).

В потаповских погребениях обнаружено 17 процентов наконечников стрел. Это очень много если учесть, что количество изученных потаповских памятников невелико. Так мы используем для анализа всего 42 потаповских погребения. По «интенсивности» использования стрел в погребальном обряде потаповские памятники ближе стоят к синташтинским, нежели к покровским. Подтверждением этому факту служит малое количество обнаруженных в «Потапово» костяных наконечников стрел.

Антропологические определения сделаны для 3 покровских и 5 синташтинских индивидуальных погребений с наконечниками стрел (Натальино, 10: 1; Бородаевка, 9: 10; Натальино 14: 1; Каменный Амбар 5, 2: 3; Танаберген II, 7: 22; Кривое Озеро 9: 1, 3; Большекараганский, 25: 13). В 7 случаях наконечники стрел сопровождали захоронения мужчин в возрасте от 18-19 до 45-60 лет. В погребении 13 кургана 25 Большекараганского могильника стрелы найдены вместе с захоронением ребенка 9 лет. Эти данные позволяют согласиться с устоявшимся мнением, что стрелы в основном являлись атрибутом мужских погребений. Иногда они сопровождали захоронения детей или подростков. Кроме погребения из Большекараганского могильника на этот факт указывает расположение набора в коллективном погребении 8 кургана 2 могильника Каменный Амбар 5, где наконечники стрел лежали возле костяка ребенка 8-9 лет. Кроме того необходимо упомянуть, что в двух случаях на детскую принадлежность погребенного указывали авторы раскопок (Потаповский 2: 3; Зауморье 1: 1). Стрелы ни разу не зафиксированы в женских погребениях, поэтому правомерно предположить, что детские захоронения со стрелами принадлежали индивидуумам мужского пола.

Изучение расположения наконечников стрел, количества и состава колчанных наборов наталкивается на ряд объективных трудностей. К ним можно отнести коллективный характер многих погребений, ограбление некоторых могил. Иногда расположение наконечников стел не позволяет считать их сопроводительным инвентарем.

Для того чтобы «отсеять» сомнительные ситуации мы будем пользоваться понятием «набор» наконечников стрел. Под набором мы понимаем, комплекс наконечников стрел сопровождающих погребение одного человека.

В 3 покровских погребениях и в 2 могилах синташтииского культурного типа наконечники стрел обнаружены среди костей умершего человека (Максимовка, 2: 3; Новопавловский, 2: 1; Покровский 7: 3; Синташтинский (CI), 5; Танаберген II, 7: 21). Они располагались в районе живота (2 случая), груди (2 случая) и на челюсти (1 случай). Расположение наконечников позволяет предположить, что они относятся к стрелам, которыми был убит погребенный.

В остальных случаях наконечники стрел сопровождали погребение умершего человека. Ряд погребений с наконечниками стрел содержат коллективные захоронения. Наборы здесь выделяются благодаря традиции укладывать наконечники стрел в непосредственной близости друг от друга.

К сожалению, некоторые наконечники стрел происходят из потревоженных погребений. По этой причине большая их часть не может быть использована для дальнейшего анализа. Однако иногда наборы наконечников стрел в таких погребениях, видимо, находились in situ и вошли в нашу выборку (CI, 9; СИ, 7; СМ, 5; Большекараганский, 25: 17).

Всего мы выделяем 45 наборов наконечников стрел. 15 наборов из 45 обнаружено в памятниках покровского культурного типа (69 экземпляров), 21 набор в синташтинских погребениях (157 экземпляров), 9 наборов происходят из потаповских могильников (51 экземпляр) (табл. 4.18).

Для анализа количества наконечников в наборе были составлены диаграммы, на которых по вертикальной оси отложено количество случаев, а по горизонтальной количество наконечников.

Заключение

Начало эпохи поздней бронзы было одним из переломных моментов в развитии скотоводческих обществ Восточной Европы. В это время на смену старым стереотипам погребального обряда приходят новые традиции, связанные с формированием военной «идеологии» и страты «воинов-колесничих». По всей видимости, данный процесс имел достаточно сложный характер. Погребальные памятники различных культурных групп при общей основе демонстрируют значительные расхождения практически во всех проанализированных чертах погребального обряда. Это указывает на нелинейность поиска, характер которого был обусловлен различной культурной средой и экономикой. Очевидно, что разработка «синташтинцами» металлоносных рудников Южного Зауралья позволила им стать лидерами в процессе формирования Волго-Уральского очага культурогенеза. Они оказали значительное влияние на облик покровского погребального обряда, с их миграцией в западном направлении, видимо, следует связывать появление потаповских памятников. В дальнейшем, при всей разности путей развития, погребальный обряд всех рассмотренных КТ имел схожую судьбу - в алакульской и классической срубной культуре признаки военной элиты почти исчезают из погребений. В степях Восточной Европы элитные воинские захоронения появляются вновь лишь через тысячелетие у киммерийцев, скифов и савроматов. Они отмечают новый виток культурно-исторического развития, характеризующийся интенсивными связями с цивилизациями Ближнего Востока и Древней Грецией. Скорее всего именно в этих условиях были заложены основы экзополитаных образований, получивших, согласно исследованиям Н. Н. Крадина (2000, 2001) название «кочевых империй».

Архивные материалы

Зданович Г Б и др., 1978. Отчёт о полевых исследованиях в Петропавловском Приишимье по теме «Социально-экономическая история древних племён Южного Урала и Северного Казахстана». Челябинск.

Зданович Г.Б., Иванова И.О., Боталов С.Г., 1980. Могильник Аксайман в СевероКазахстанской области// Отчёт о полевых исследованиях Урало-Казахстанской археологической экспедиции в 1980 году. Т.5. Челябинск.

Кузнецов П. Ф., 1999. Отчет об охранно-спасательных раскопках могильника Грачевка II в Красноярском районе Самарской области в 1998 году. Самара.

Кузнецов П. Ф., 2000. Отчет об охранно-спасательных раскопках курганного могильника Грачевка II в Красносамарском районе Самарской области в 1999 г. по открытому листу №723. Самара.

Pay П. Д., 1928-29. Работы П Д Pay в республике немцев Поволжья, отчет.

Рыков П. С., 1924. О раскопках проф. Рыкова в области немцев Поволжья и в области немцев Поволжья и в Саратовской губ.-в Аткарском и Камышинском уездах в 1924 г.

Рыков П. С., 1925. О раскопках П С Рыкова в АССР немцев Поволжья, Ниж. Поволжье и в Уральской губ.

Сальников К. В., 1938. Отчёт Сальникова К.В. об археологических исследованиях Челябинского Областного музея в Шучинском и Юргамылском районах Челябинской области// Архив ИИМК РАН Ф.№35, оп.1, ед. хран.53.

Ткачев В. В., 2003. Степное Приуралье на рубеже эпох средней и поздней бронзы (по материалам погребальных памятников). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Самара. Ф

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Черленок, Евгений Александрович, 2005 год

1. Авдусин Д. А., 1980. Полевая археология в СССР М.

2. Алихова А.Е., 1955. Курганы эпохи бронзы у с.Комаровка// КСИИМК, Вып.59. С.91-98.

3. Анучин Д.Н, 1890. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда// Древности. Труды Московского Арх. Об-ва. Т. 14.

4. Бадер О. Н., 1964. Древнейшие металлурги Приуралья.

5. Боталов С. Г., Григорьев С. А., Зданович Г. Б., 1996. Погребальные комплексы эпохи бронзы Большекараганского могильника// Материалы по археологии и этнографии Южного Урала. Челябинск. С.64-88.

6. Бочкарев В. С. Металлические топоры-тесла эпохи поздней бронзы на территории Восточной Европы. Рукопись.

7. Бочкарев В. С., 1991. Волго-Уральский очаг культурогенеза эпохи поздней бронзы// Социогенез и культурогенез в историческом аспекте. С-Пб.

8. Бочкарев В. С., 1995. Карпато-дунайский и Волго-уральский очаги культурогенеза эпохи бронзы// Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита-бронзы Средней и Восточной Европы. С-Пб. С. 18-29.

9. Бочкарев В. С. 2004. О функциональном назначении петель-ушек у наконечников копий эпохи поздней бронзы Восточной Европы и Сибири// Археолог: детектив и мыслитель. С-Пб. С.385-408.

10. Васильев И. Б., Кузнецов П. Ф., Семенова А. П., 1992. Погребения знати эпохи бронзы в Среднем Поволжье//Археологические вести. №1. С-Пб. С.52-61.

11. Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семёнова А.П., 1994. Потаповский курганный могильник индоиранских племён на Волге. Самара.

12. Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семёнова А.П., 1995. Памятники потаповского типа в лесостепном Поволжье// Древние индоиранские культуры Волго-Уралья. Самара.

13. Виноградов Н. Б., 2003. Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Челябинск.

14. Генинг В.Ф., 1977. Могильник Синташта и проблема ранних индоиранских племен// СА.№4. С.53-73.

15. Генинг В.Ф., Зданович Г.Б., Генинг В.В., 1992. Синташта. Челябинск.

16. Геннеп ван А., 1999. Обряды перехода. М.

17. Гончарова Ю. В., 1995. К вопросу о классификации дисковидных псалий с шипами эпохи поздней бронзы на территории Восточной Европы// Древние культуры и технологии. Новые исследования молодых археологов Санкт-Петербурга. СПб.

18. Гончарова Ю. В., 1999. Некоторые аспекты интерпретации погребений с дисковидными псалиями в степной и лесостепной зонах Евразии// Stratum plus. №2. С. 336-349.

19. Горбунов B.C., Денисов И.В., Исмагилов Р.В., 1990. Новые материалы по эпохе бронзы Южного Приуралья. Уфа.

20. Городцов В. А., 1905. Результаты археологических исследований в Изюмском уезде Харьковской области в 1901 г.// Результаты археологического съезда в Харькове. М.

21. Городцов В. А., 1915. Культуры бронзовой эпохи в Средней России// ОРИМ за 1914 год М. С.121-224.

22. Грязнов М.П., 1977. Бык в обрядах и культах древних скотоводов // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М.

23. Дегтярева А. Д., Кузьминых С. В., 2003. Результаты аналитического исследования металла могильника Кривое Озеро// в кн.: Виноградов Н. Б., Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Челябинск. С.285-309.

24. Дергачёв В.А., Бочкарев B.C., 2001. Металлические серпы эпохи поздней бронзы Восточной Европы. Кишинев.

25. Дремов И. И., 1996. Курган покровского времени у с. Березовка как материал для социокультурных реконструкций эпохи поздней бронзы// Доно-донецкий регион в системе древностей эпохи бронзы восточноевропейской степи и лесостепи. Вып.1. Воронеж. С.54-58.

26. Дремов И. И., 2003. Региональные различия престижных погребений эпохи бронзы (особенности покровской группы)// Археологическое наследие Саратовского края. Вып.5. Саратов. С.72-93

27. Епимахов А. В., 2002. Южное Зауралье в эпоху средней бронзы. Челябинск.

28. Епимахов А.В., 1996. Курганный могильник Солнце II некрополь укреплённого поселения Устье эпохи средней бронзы// Материалы по археологии и этнографии Южного Урала. Челябинск.

29. Епимахов А.В., 1998. Погребальная обрядность населения Южного Зауралья эпохи средней бронзы /автореф. канд. дисс. Новосибирск.

30. Железчиков Б.Ф., Иксанова Ф.М., Кригер В.А., 1977. Погребения срубной культуры в курганной группе у с. Новопавловка// Неолит и бронзовый век Поволжья и Приуралья. Куйбышев.

31. Зданович Г. Б., 1975. Периодизация и хронология памятников эпохи бронзы петропавловского Приишимья: Автореф. дисс. канд. ист. наук. М.

32. Зданович Г. Б., 1985. Щитковые псалии Среднего Поишимья// Энеолит и бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск.

33. Зданович Г. Б., 1988. Бронзовый век Урало-Казахстанских степей. Свердловск.

34. Зданович Г. Б., 1995. Аркаим: арии на Урале или несостоявшаяся цивилизация// Аркаим: Исследования. Поиски. Открытия. Челябинск.

35. Зданович Г. Б., 2002. Урало-Казахстанские степи в эпоху поздней бронзы. Автореф. дисс. докт. ист. наук. Ижевск.

36. Зданович Г.Б., Батанина И.М., 1995. "Страна городов"- укрепленные поселения эпохи бронзы XVIII-XVII вв. до н. э. на Южном Урале // Аркаим: Исследования, поиски, открытия. Челябинск.

37. Зданович Г.Б., Батанина И.М., 1999. Укрепленные центры "Страны городов" Южного Зауралья// Комплексные общества Центральной Евразии в III-I тыс. до н. э. Челябинск.

38. Зданович Д. Г, 2002. Изделия из камня, кости, дерева в погребениях кургана 25 Большекараганского могильника// Аркаим: некрополь (по материалам кургана 25 Большекараганского могильника). Челябинск. С. 144-157.

39. Зданович Д. Г., 1997. Синташтинское общество: социальные основы «квазигородской» культуры Южного Зауралья эпохи Средней Бронзы. Челябинск.

40. Зудина В.Н., Скарбовенко В.А., 1985. Раннесрубный могильник у с.Песочное// Древности Среднего Поволжья. Куйбышев.

41. Казаков Е.П., 1991. Могильники срубной культуры в Закамье// Археологические исследования в лесостепном Поволжье. Самара.

42. Калиева С.С., Колбин Г.В., Логвин В.Н., 1992. Могильник у поселения Бестамак// Маргулановские чтения. Петропавловск.

43. Качалова Н. К., 2002. О взаимоотношении ямной и полтавкинской культур// Проблемы археологии Евразии. М. С.117-125.

44. Кияшко А. В., 2002. Культурогенез на востоке катакомбного мира. Волгоград.

45. Клейн Л. С., 1979. Смысловая интерпретация совместных погребений в степных курганах бронзового века // Проблемы эпохи бронзы Юга Восточной Европы: Тезисы докладов конференции. Донецк С. 18-20.

46. Ковальова 1.Ф. Волкобой С.С., 1976. МаТвский локальный BapiaHT зрубно'1 культури// Археолопя. Вип.20. Киев.

47. Колев Ю. И., 2003. Грунтовый могильник срубной культуры Съезжее II (материалы раскопок)// Материальная культура населения бассейна реки Самары в бронзовом веке. Самара. С.88-111.

48. Косинцев П.А., 1999. Эволюция животноводства в лесостепной и степной зонах Урало-Поволжья в III-II тыс. до н. э.// Комплексные общества Центральной Евразии в III-I тыс. до н. э. Челябинск.

49. Костюков В.П., Епимахов А.В., Нелин Д.В., 1995. Новый памятник средней бронзы в Южном Зауралье// Древние индоиранские культуры Волго-Уралья. Самара. С. 156-207.

50. Кочерженко О. В., 1996. Курганы эпохи поздней бронзы у пос. Сторожевка// Охрана и исследование памятников археологии Саратовской области в 1995 году. Саратов. С.53-56.

51. Крадин Н. Н., 2000. Кочевники, мир-империи и социальная эволюция// Альтернативные пути к цивилизации. М.

52. Крадин Н. Н., 2001. Империя Хунну. М.

53. Крамарев А. И, Кузьмина О.В., 1999. Кости животных в погребальном обряде срубной культуры: по материалам погребальных памятников Среднего Поволжья// XIV Уральское археологическое совещание: тез. докл. Челябинск.

54. Крамарев А. И., 2003. Погребальные памятники срубной культуры южного Средневолжья// Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С. 153-160.

55. Крамарев А. И., Некерамический инвентарь в погребальных памятниках срубной культуры юга лесостепного Поволжья, (в печати)

56. Кривцова-Гракова О. А., 1955. Степное Поволжье и Причерноморье в эпоху бронзы// МИ А, №46.

57. Кузнецов П. Ф., Мочалов О. Д., 1999. Нестандартный раннесрубный комплекс юга лесостепного Поволжья// Охрана и изучение памятников истории и культуры в Самарской области. Вып. 1. Самара. С.59-92.

58. Кузнецов П. Ф., Мочалов О. Д., 2003. Самарская долина в бронзовом веке// Материальная культура населения бассейна реки Самары в бронзовом веке. Самара. С.5-29.

59. Кузнецов П.Ф., Семенова А.П., 2000. Памятники потаповского типа// История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Бронзовый век. Самара. С. 122-152.

60. Кузьмина Е.Е., 1977. Распространение коневодства и культа коня у ираноязычных племён Средней Азии и других народов Старого Света// Средняя Азия в древности и средневековье. М.

61. Кузьмина Е.Е., 1980. Еще раз о дисковидных псалиях Евразийских степей// КСИА. №161. С.8-21.

62. Кузьмина Е.Е., 1994. Откуда пришли индоарии? М.

63. Кузьмина О. В., 1995. Соотношение абашевской и покровской культур// Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита и бронзы Средней и Восточной Европы. Часть 2. С-Пб. С.27-51.

64. Кузьмина О. В., 2002. Украшения абашевской культуры// Проблемы археологии Евразии. М. С.157-174.

65. Кузьмина О. В., Михайлова О. В., Субботин И. П., 2003. Раскопки владимировского курганного могильника эпохи бронзы Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С.259-269.

66. Лесков А. М., 1964. Древнейшие роговые псалии из Трахтемирова// СА. № 1. С.299-303.

67. Ломкин А. В., 1995. Разведки и раскопки у поселка Учхоз// Древности Волгодонских степей, вып. 5. Волгоград. С.5-19.

68. Ломкин А. В., 1998. Охранные раскопки в Урюпинском районе// Древности Волгодонских степей, вып.6, Волгоград. С.30-37.

69. Лунькова Ю. В., 2002. Погребения с ножами срубной культуры лесостепной зоны Волго-Донского междуречья// Проблемы археологии Евразии. М. С.181-188.

70. Ляхов С. В., 1992. Заволжские памятники эпохи поздней бронзы// Древности Волго-Донских степей. Вып. 2. Волгоград. С.90-95.

71. Максимов Е. К., 1956. Памятник эпохи бронзы у станции Карамыш Саратовской области// Археологический сборник. Труды саратовского областного музея краеведения. Вып. 1. Саратов. С.115-123.

72. Максимов Е.К., 1994. Максимовские курганы// Древности волго-донских степей. Вып. 4. Волгоград.

73. Малов Н. М., 1991. Погребения с булавами и втоками из Натальинского могильника// Археология Восточно-Европейской степи. Вып. 2. Саратов. С. 1822.

74. Малов Н. М., 1992. "Абашевские племена" Нижнего Поволжья (памятники покровского типа). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. С-Пб.

75. Малов Н. М., 2003. Погребения покровской культуры с наконечниками копий из Саратовского Поволжья Археологическое наследие Саратовского края. Вып. 5. Саратов. С. 157-220

76. Мамонтов В. И., 1995. Курганный могильник Шебалино// Древности волгодонских степей, вып. 5. Волгоград. С.20-33.

77. Мамонтов В. И., 1996. Об инсигниях власти в погребениях эпохи поздней бронзы из районов Поволжья и Дона// Древности Волго-Донских степей в системе восточноевропейского бронзового века. Волгоград.

78. Матвеев А.В., 1998. Первые андроновцы в лесах Зауралья. Новосибирск.

79. Матюхин А.Д., 1998. Погребения с псалиями из Саратовского правобережья// Древности волго-донских степей. Вып.6, Волгоград. С.60-63.

80. Матющенко В. И., Синицына, 1988. Могильник у деревни Ростовка вблизи Омска. Томск.

81. Мельников Е. Н., 2003. Покровско-абашевские погребения кургана у с. Большая Плавица// Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары.

82. Миронов В. Г., 1991. Погребения покровского времени кургана №9 у села Бородаевка//Археология Восточно-Европейской степи. Саратов. С.52-103.

83. Михайлова О.В., Кузьмина О.В., 1999. Новые памятники эпохи бронзы в Самарском Поволжье// Охрана и изучение памятников истории и культуры в Самарской области. Самара.

84. Моисеев Н. Б., 1996. Дисковидные псалии из Селезневской парной курганной группы// Абашевская культурно-историческая общность в системе древностей эпохи бронзы степи и лесостепи Евразии. Тамбов.

85. Моисеев Н.Б., Ефимов К.Ю., 1995. Пичаевский курган// Древние индоиранские культуры Волго-Уралья. Самара. С.72-82

86. Моргунова Н. А., Халяпин М. В., 2003. Новые исследования памятников эпохи бронзы в центральном Оренбуржье// Абашевская культурно-историческая общность: истоки, развитие, наследие. Чебоксары. С.225-229.

87. Мыськов Е. П., 1990. Погребения срубной культуры Ерзовского курганного могильника//Древности волго-донских степей, вып. 1. Волгоград. С.42-57.

88. Мыськов Е. П., Кияшко А. В., Литвиненко Р. А., Усачук А. Н., 2004. Погребение колесничего из бассейна ДонаII Псалии. Элементы упряжи и конского снаряжения в древности. Археологический альманах, №15. Донецк С.128-138.

89. Нелин Д. В., 1995. Погребения эпохи бронзы с булавами в Южном Зауралье и Северном Казахстане// Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Кн. 1. Ч. 5. Челябинск. С.132-136.

90. Отрощенко В. В., 1990. Идеологические воззрения племен эпохи бронзы на территории Украины (по материалам срубной культуры)// Обряды и верования древнего населения Украины. Киев. С.5-17.

91. Отрощенко В. В., 1996. Культурная принадлежность погребений Потаповского могильника в Заволжье// Древности Волго-Донских степей в системе восточноевропейского бронзового века. Волгоград. С.33-36.

92. Пряхин А. Д., 1972. Курганы поздней бронзы у с. Староюрьево// СА. № 3.

93. Пряхин А. Д., Беседин В. И., 1992. Щитковые (дисковидные) псалии со вставными шипами с территории Восточной Европы// Studia minora facultatis philosophicae Universitatis Brunensis. E37. Brno.

94. Пряхин А. Д., Моисеев H. Б., Беседин В. И., 1998. Селезни-2. Курган Донно-Волжской абашевской культуры. Воронеж.

95. Пряхин А.Д., Беседин В.И., 1998. Конская узда периода средней бронзы в восточноевропейской лесостепи и степи// РА. №3. С.22-34.

96. Пряхин А.Д., Беседин В.И., Левых Г.А., Матвеев Ю.П., 1989. Кондрашкинский курган. Воронеж.

97. Пряхин А.Д., Матвеев Ю.П., 1979. Новоусманский могильник эпохи бронзы в Воронежской области// Древняя история Поволжья. Куйбышев.

98. Пряхин А.Д., Матвеев Ю.П., 1988. Курганы эпохи бронзы Побитюжья. Воронеж.

99. Пряхин Ю. П., Матвеев Ю. П., 1991. Курган у с. Богоявленское// СА. № 1. С.262-266.

100. Пыслару И., 2000. Индоевропейцы, конь и узда в эпоху бронзы// Stratum plus. №3 С.322-345.

101. Рыкушина Г. В., 2003. Антропологическая характеристика населения эпохи бронзы Южного Урала по материалам могильника Кривое Озеро// в кн.: Виноградов Н. Б., Могильник бронзового века Кривое Озеро в Южном Зауралье. Челябинск. С.345-360.

102. САИ, 1993. Памятники срубной культуры. Волго-Уральское междуречье. САИ. вып. В 1-10. Саратов.

103. Сальников К. В., 1952. Курганы на озере Алакуль// МИА. №. 24. М.

104. Семенова А. П., 2000. Погребальные памятники срубной культуры// История Самарского Поволжья с древнейших времен до наших дней. Бронзовый век. Самара. С. 152-208.

105. Сергацков И. В., 1990. Раскопки курганов на Иловле// Древности волго-донских степей, вып. 1. Волгоград. С.25-29.

106. Сергацков И. В., 1992. Погребения эпохи бронзы I Барановского могильника (раскопки 1987-1988 гг.)// Древности Волго-Донских степей. Вып. 2. Волгоград. С.97-105.

107. Синицын И. В., 1947. Археологические раскопки на территории Нижнего Поволжья// Ученые записки СГУ. т.17, вып. исторический, Саратов. С.95-99.

108. Синицын И. В., 1959. Археологические исследования Заволжского отряда// МИА. №. 60. М. С.39-205.

109. Синицын И. В., 1960. Древние памятники в низовьях Еруслана// МИА. №. 78. М.

110. Синюк А. Т., Козмирчук И. А., 1995. Некоторые аспекты изучения абашевской культуры в бассейне Дона// Древние индоиранские культуры Волго-Уралья. Самара.

111. Скарбовенко В. А., 1981. Погребения эпохи бронзы новопавловского курганного могильника// Древние и средневековые культуры Поволжья. Куйбышев. С.5-26.

112. Смирнов К. Ф., 1957. О погребениях с конями и трупосожжениях эпохи бронзы в Нижнем Поволжье// СА. № XXVII.

113. Смирнов К. Ф., 1959. Курганы у сел Иловатка и Политотдельское Сталинградской областиII МИА. №. 60. М.

114. Смирнов К. Ф., 1960. Быковские курганы// МИА. №. 78. М.

115. Смирнов К. Ф., Кузьмина Е. Е., 1977. Происхождение индо-иранцев в свете новейших археологических открытий. М.

116. Стоколос В. С., 1972. Культура населения бронзового века Южного Зауралья. М.

117. Сунгатов Ф. А., Сафин Ф. Ф., 1995. Исследования курганных могильников в Зауралье в 1991 г.// Наследие веков. Вып.1. Уфа.

118. Тихонов Б. Г., 1960. Металлические изделия эпохи бронзы на Среднем Урале и в Приуралье// МИА. №. 90. М. с.5-101.

119. Ткачев В. В., 2003. Степное Приуралье на рубеже эпох средней и поздней бронзы (по материалам погребальных памятников). Автореф. канд. дисс. Воронеж.

120. Федорова-Давыдова Э. А., 1960. Андроновское погребение XV-XIII вв. до н. э. (К вопросу о периодизации андроновской культуры)// ТГИМ. Вып. 37. С.56-59.

121. Формозов А. А., 1951. Археологические памятники в районе Орска // КСИИМК №XXXVI М-Л.

122. Формозов А. А., 1980. Памятники первобытного искусства на территории СССР. М.

123. Хабдулина М. К., Зданович Г. Б., Иванова Н. О., Виноградов Н. Б., 1980. Исследование могильника Бектениз в Северо-Казахстанской области// Полевые археологические исследования Урало-Казахстанской археологической экспедиции в 1980 году. Том 4. Челябинск.

124. Халиков А. X., 1965. Ново-Мордовские курганы (ранние связи срубных и приказанских племен)// Новое в советской археологии. М. С. 143-148.

125. Халяпин М. В., 2001. Первый бескурганный могильник синташтинской культуры в степном Приуралье// Бронзовый век Восточной Европы: характеристика культур, хронология и периодизация. Самара. С.417-425.

126. Халяпин М.В., Порохова О.И., 2000. Погребальные комплексы эпохи бронзы у с. Красноселки в Самарском Поволжье// Археологические памятники Оренбуржья. Оренбург.

127. Цимиданов В. В., 1997. Триада срубных инсигний власти: место сложения// Эпоха бронзы и ранний железный век в истории древних племен южнорусских степей. Саратов.

128. Юдин А. И., 1992. Срубные кенотафы у с. Кочетного// Древности волго-донскихстепей. Вып. 2. Волгоград. Юдин А. И., 1999. Разведки и раскопки в Саратовском Поволжье//

129. Rykov P 1927. Die Chvalynsker Cultur der Bronzezeit an der Underen Wolga// ESA. №1