Погребальный обряд кротовской культуры: типология погребальной практики: По материалам могильника Сопка-2 тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.06, кандидат исторических наук Гришин, Артем Евгеньевич

• Гришин, Артем Евгеньевич
• кандидат исторических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Гришин, Артем Евгеньевич

Введение

Глава

Историографический очерк изучения кротовской культуры

1.1. Хронология и периодизация

1.2. Основные результаты и проблемы

Глава

Методы исследования

2.1. Проблема классификации и типологии в археологии

2.2. Процедура типологии в данной работе. Формирование «эмпирических» типов погребений

2.2.1. Определение структуры объекта - погребения, погребального памятника

2.2.2. Выделение признаков. Код описания

2.2.3. Составление матриц описания

2.2.4. Алгоритм выделения «эмпирических» типов

2.2.5. Инструменты исследования

2.3. Проблемы интерпретации полученной типологии и реконструкций на основе материалов погребальных комплексов. Формирование «культурных» типов погребального обряда

Глава 3.

Эмпирические" типы погребальных комплексов и закономерности

3.1. Сопка 2. Общие характеристики

3.1.1. Общее описание

3.1.2. Обпще особенности планиграфии массива кротовских погребений

3.2. "Эмпирические» типы погребальных комплексов и закономерности

3.2.1. Планиграфическая гругша Сопка 2/4А

3.2.1.1. Особенности планиграфии группы

3.2.1.2. Суммарная характеристика >

3.2.1.3. «Эмпирические» типы и закономерности

3.2.2. Планиграфическая группа Сопка 2/4Б

3.2.2.1. Особенности планиграфии группы

3.2.2.2. Суммарная характеристика

3.2.2.3. «Эмпирические» типы и закономерности

3.2.3. Планиграфическая группа Сопка 2/

3.2.3.1. Особенности планиграфии группы

3.2.3.2. Суммарная характеристика

3.233Л «Эмпирические» типы и закономерности

Глава

Погребальная практика кротовской культуры

4.1. Выделение культурных типов погребальной практики.

Реконструкция действий завершающего обрядового цикла

4.2. Семантика обрядовых действий (некоторые сюжеты)

4.3. Специфика распространения некоторьсс категорий инвентаря на могильнике. Проблема относительной хронологии кротовского массива погребений

4.4. Сравнение погребальной практики кротовской культуры и некоторых культур и памятников Западной и Южной Сибири

4.4.1. Комплексы раннего металла на могильнике Сопка-2 (усть-тартасская культура)

4.4.2. Другие кротовские могильники (Абрамово-11, Камьппи-1, Ордьшское-1)

4.4.3. Ростовкинский могильник

4.4.4. Могильники елунинской культуры

4.4.5. Могильники окуневской культуры

4.4.6. Могильники каракольской культуры

4.4.7. Модель 1дгльтурных влияний и контактов, отразившаяся в типах погребальной практики

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Погребальный обряд кротовской культуры: типология погребальной практики: По материалам могильника Сопка-2»

Изучение бронзового века юга Западной Сибири насыщено проблемами, характерными для археологического исследования территорий, где основная культурно-хронологическая шкала уже обозначена, но нуждается в более детальной разработке. Некоторые проблемы, связанные с уже выделенными культурами, также пока далеки от решения. Кротовская культура, относящаяся к первому (доандроновскому) этапу развитой бронзы Обь-Иртышья, может служить тому примером. Довольно широкий территориальный и хронологический масштаб данного археологического феномена (лесостепное Обь-Иртышье на протяжении приблизительно шести-восьми столетий) делает решение многих связанных с ним вопросов необходимым для понимания всего комплекса историко-культурных процессов, происходивших в регионе в эпоху бронзы. Знакомство с металлом, развитие металлообработки на сопредельных территориях и освоение данной производственной деятельности населением западносибирской лесостепи по существу происходило именно на данном историческом этапе. Отмечается значительное повышение доли культурных влияний, заимствований и увеличение подвижности крупных человеческих коллективов. Развитие комплексного хозяйства, связанного с большой долей скотоводства, вкупе со всеми выше перечисленными процессами приводит к культурным и социальным изменениям. Существенная информация о данных историко-культурных процессах содержится и в материалах погребальных памятников.

Погребальные памятники являются одним из основных источников в археологии, а для многих археологических культур - единственным. Данный источник может служить базой для широкого круга археологических и исторических реконструкций: социальных, экономических, демографических и пр. [Ольховский, Гуляев, 1999]. Поскольку погребальный памятник является результатом реализации обрядовых действий, то реконструкция погребального обряда (в первую очередь, погребальной практики) на основе данного источника также возможна и необходима. Изучение погребального обряда как самостоятельного объекта перспективно с точки зрения реконструкции различных процессов - культурных влияний, "этнографических" особенностей отдельных коллективов и взаимоотношений между ними. При взвешенном подходе и необходимых информационных ресурсах источника можно реконструировать и часть идеологической сферы обряда, которая базируется на мировоззрении древнего населения. Реконструкция части обрядовых действий, выделение типичных и нетипичных черт в погребальной практике и предварительное сравнение их с обрядом сопредельных и некоторых других культур позволит выйти на решение этнокультурных и социальных проблем, связанных с населением Обь-Иртышья в бронзовом веке. Заметим, что значительной трудностью для проведения этого сравнения является различное состояние источниковой базы, неадекватная степень изученности и публикации материалов погребальных памятников интересуюш;их нас культур.

Анализ погребальных памятников кротовской культуры был лишь предварительным [Молодин, 1985], а корпус источников за прошедшие 15 лет значительно вырос. В первую очередь это касается могильника Сопка-2, исследованного В.И.Молодиным [2001]. Появилась полноценная основа для выхода на новый уровень обобщения и исследования погребальной обрядности кротовского населения, что определяет актуальность данной темы. В связи с этим, особенно важным становится выделение специфических черт погребального обряда кротовской культуры. Поскольку используемый в работе материал можно назвать массовым, это возможно лишь при помощи систематизации и классификации источников и проведения типологической процедуры.

Научная новизна диссертации заключается в построении типологии погребальной практики носителей кротовской культуры на основе самого представительного могильника, материалы которого были введены в научный оборот лишь частично. Следует отметить, что понимание археологической типологии и подходы к ее построению различны [Клейн Л.С., 1991]. Единого, общепринятого подхода и регламентации данной процедуры реально не существует. На нее и, в первую очередь на выбор основных критериев выделения типов, значительно влияет специфика исходного материала, цель исследования и т.д. Это побудило автора использовать в исследовании ряд наработок отечественных и зарубежных исследователей.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие конкретные задачи:

• разработать необходимую процедуру типологии;

• систематизировать и формализовать исходный материал;

• провести планиграфический анализ могильников и выделить типы погребений по широкому списку признаков (эмпирические типы);

• интерпретировать эмпирические типы (связи признаков в типе и связи между типами): а) выделить важнейшие черты обряда и определить специфику второстепенных черт; б) определить связь черт обряда с социальными и антропологическими характеристиками погребенного; в) реконструировать часть обрядовых действий и выйти на выделение культурных типов погребальной практики; г) определить временную динамику погребальной обрядности в соответствии с выделенными культурными типами, привлекая специфику сопутствующего и сопроводительного инвентаря; д) определить степень различия и сходства погребального обряда кротовской культуры с обрядностью синхронных культур сопредельных территорий (елунинская, окуневская, каракольская) и более ранних образований эпохи раннего металла, присутствующих непосредственно на могильнике. в результате проведенной типологической процедуры выделяются статистически обоснованные «эмпирические» типы следов обрядовых действий [Клейн, 1991, с. 85]. На основе «эмпирических» типов, их планиграфического распределения и других характеристик, мы формируем «культурные» типы погребального обряда [Клейн, 1991, с. 102] *.

Методы исследования. Разработка методов извлечения исторической информации из погребальных памятников является важной проблемой археологической науки. В этом смысле следует отметить последнюю монографию Ю.А.Смирнова [1997], теоретические построения В.С.Ольховского [1986, 1993] и В.И.Мельника [1993], метод формализации данных И.С. Каменецкого [1985] и практический опыт обработки материалов погребальных памятников [Каменецкий, Маршак, Шер, 1975]. Разрабатывая различные вопросы, связанные со спецификой иззЛения погребальных памятников, вышеуказанные авторы сформировали понятийно-методическое поле, на котором можно ориентироваться при решении конкретных исследовательских задач. Опираясь на данные исследования, удалось найти и реализовать приемлемую для нашего материала процедуру типологии. В исследовании также используются методы статистического анализа, которые уже довольно давно и широко применяются в археологии и исторических науках в целом (вычисление коэффициента сопряженности и пр.) [Количественные методы . , 1984; Федоров-Давыдов, 1987; Генинг, Бунатян, Рычков и др., 1990 и др.]. Схематично основные этапы работы с материалом представлены на рис. 6. Отметим, что методы интерпретации результатов обработки и реконструкций на их основе еще далеки от окончательной разработки.

Источниковую базу работы составили материалы полностью исследованного крупнейшего могильника кротовской культуры - Сопка-2 (510 могил, 648 погребенных)**. Материалы могильника хранятся в ИАЭТ

- в данном случае тип - это устойчивое сочетание признаков [Колпаков, 1989, с. 13]. - руководитель раскопок В.И.Молодин. со РАН. Активно использовались также полевая документация, материалы полевых отчетов и, частично, опубликованные материалы [Молодин, 1985]. В качестве сравнения привлекались опубликованные материалы по другим могильникам кротовской культуры: Абрамово-11 [Соболев, Панфилов, Молодин, 1989], Ордынское-1 [Троицкая, 1973; Зах, 1979, 1983]; Камыши-1 [Молодин, Гаркуша, Гришин и др., 1999]. Использованы также неопубликованные материалы могильника Камыши-1***. Для сравнения привлекались опубликованные материалы, относящиеся к погребальным памятникам сопредельных синхронных и более ранних местных культур. Материалы кротовской культуры происходят с территории Обь-Иртышской лесостепи, которая и определяет территориальные рамки исследования (рис. 1,2).

Хронологические рамки работы совпадают со временем существования кротовской культуры: рубеж Ш и II тысячелетия до н. э. - XIII - XII вв. до н. э. Фактически это первый (доандроновский) период развитой бронзы Западной Сибири.

В соответствии с ходом решения поставленных исследовательских задач сформирована структура работы.

Первая глава является историографическим очерком изучения кротовской культуры. В ней изложена хронология исследований, показан уровень разработанности различной проблематики на настоящий момент и представлена периодизация изучения кротовской культуры. Наиболее детально освящены проблемы, связанные с исследованием кротовских могильников.

Во второй главе проведен краткий обзор исследований, связанных с проблемой обработки материалов погребальных памятников. Здесь же приводятся определения необходимых для работы понятий. В главе дается обоснование набора методов исследования, говорится о разработке

- руководитель раскопок В.И.Молодин. алгоритма типологической процедуры, о проблемах интерпретации полученной типологии и реконструкции обряда.

Третья глава разбита на четыре раздела, посвященных общим характеристикам могильника и трем основным планиграфическим группам кротовских погребений на нем. Каждый раздел (кроме первого) состоит из планиграфической характеристики группы, суммарной характеристики, построения "эмпирических" типов и изложения ряда статистически значимых закономерностей.

Четвертая глава построена следующим образом: на основе сравнения результатов обработки трех планиграфических групп и выделенных "эмпирических" типов формируется содержание "культурных" типов погребальной обрядности и реконструируется часть обрядовой практики. Формируется вывод о временной и пространственной динамике погребальной обрядности кротовской культуры на могильнике. Обозначены основные направления семантических реконструкций, приводится предварительное сравнение с материалами местных ранних и синхронных сопредельных культур.

В заключении излагаются основные результаты проделанной работы, определяются направления дальнейшего использования полученной информации и перспективы разработки вопросов, вплотную связанных с материалами погребальных памятников кротовской культуры.

Ряд положений данной работы прошли апробацию на региональных конференциях, методологическом семинаре, функционирующем в рамках работы сектора бронзового и железного веков ИАЭТ СО РАН, на VI Итоговой сессии Института, а также в ряде публикаций [Гришин, 1996; 1997, 1999; Молодин, Гришин, 1998; Молодин, Гаркуша, Гришин и др. 1999].

Заключение диссертации по теме «Археология», Гришин, Артем Евгеньевич

Основные выводы относительно помещения керамики в могилу или рядом с ней следующие:

- сосуды расположены в могиле и вне могилы в разных скоплениях (за исключением 3-го).

- если сосуд помещен вне могилы, то в могиле анатомический порядок останков человека нарушен;

- наиболее устойчива традиция использования сосуда в скоплении 3, причем там она связана в первую очередь с женскими погребениями;

- при помещении в могилу сосуд тяготеет к левой стороне и верхней части тела, при помещении вне могилы - к "изголовному" края ямы;

- у мужчин сосуд располагается значительно реже и в могиле.

Общим является то, что использование сосуда не массовое (кроме скопления 3), а быстрее чрезвычайное. Можно предположить, что в каждом скоплении присутствует своя традиция использования керамики в процессе обряда. Может быть, керамика выделяет по неизвестному нам признаку одного из погребенных (или одну из могил) в ряду, а соответственно и в родственном коллективе.

Другие более сложные варианты зависимости того или иного признака и единичные случаи. Ярусное положение погребенных зафиксировано в 26 могилах (рис. 22, 5; 24, 7; 25, 7). Такие погребения содержат максимум до 5 особей (№ 361). По скоплениям ярусные погребения распределены следующим образом: девятое скопление - 8; шестое скопление - 6; восьмое скопление - 4; третье и седьмое скопление - по 3; четвертое, десятое скопление - по 1; вне скоплений - 1 могила. Присутствуют все половозрастные группы по преимуществу женщины (23 против 18), но располагаются в могиле они по-разному. Женщины находятся на нижнем ярусе чаще мужчин в (17 против 6 случаев). Вторыми, в достоверно зафиксированных случаях всегда идут мужчины (там, где есть еще и третий погребенный). Расположены ярусы на разной глубине, как правило, на значительном расстоянии. Реже расстояние между погребенными минимально - например, в могилах № 36, 85, 221, 298, 360. В этих случаях можно говорить о том, что ярусные погребения являются либо одноактным сооружением, либо результатом подхоранивания через очень короткие промежуток времени. Причем, из четырех зафиксированных фактов - два это погребения "вторичников" (№221, 298). Связь "вторичных" погребений и ярусных на материале других групп нами уже отмечалась.

Парные погребения обнаружены в скоплении 9 (3 случая) и в скоплениях 4, 6, 8, 10 (по одному) (рис. 22, 5; 25, 5). По полу и возрасту присутствуют все возможные комбинации за небольшим преимуш(еством захоронений разнополых пар (3 случая). В трех случаях к паре подхоронены: а) в верхнем ярусе череп женщины, б) в верхнем ярусе взрослый мужчина, в) рядом с ногами одного из погребенных - остатки частичной кремации. Судя по отношению количества данных погребений к общему числу могил в группе можно говорить, что перед нами вариант "чрезвычайной" практики. Как особый вариант более регулярной практики помещение погребенных парой можно охарактеризовать лишь для скопления 9. "Чрезвычайность" подобного помещения погребенных заключается, по всей видимости, в единовременности смерти людей, состоящих в определенном родстве. Возможно, эта альтернатива сооружению следующего погребения ряда. Но мы склонны придерживаться первого варианта. В его пользу в первую очередь говорит вариабельность половозрастных сочетаний у погребенных в паре.

Зафиксировано сооружение ямы-врезки в северном и восточном (изголовных) углах могильной ямы. Наиболее похожи между собой в этом смысле два погребения взрослых - № 300 и № 475. В первом и втором случае совпадает глубина могилы и смежной ямы врезки, а также угол могилы (северный), к которому яма примыкает. Причем, если во втором случае еще можно связать яму-врезку со следами ограбления, то в первом - скелет представлен полностью и возможно in situ - он лежал на правом боку. Приведем аналогию из группы Сопка-2/5 № 94 - погребение с собакой. Расположение погребения животного относительно погребения человека аналогично расположению ям-врезок. Там погребен мужчина, как и в погребении № 475. Сравнив данные объекты, можно предположить следующее. В выемки, сооруженные в изголовной стенке, мог помещаться органический, несохранившийся инвентарь (или животное), у которых роль в ритуале или отношение к погребенному примерно одинаковая. Больше мы сказать пока не можем. В этой связи можно упомянуть еще погребение мужчины № 22. С указанными погребениями их объединяет наличие ямы-врезки, правда, она имеет несколько иные характеристики и находится в восточном углу могилы. В могиле № 22, как и в № 475 зафиксирован кусок охры, лежащий справа от тела погребенного мужчины. На наш взгляд мы имеем дело со следами ритуальных действий, которые помимо схожих характеристик их материальных следов имеют нечто общее и в своем символическом содержании.

Упомянем единственный случай, когда погребальная камера сооружена над уже существующей ямой. Причем, пол камеры просел в это, более раннее углубление. Соответственно можно предположить, что сооружение камеры происходило до того, как грунт в нижней яме уплотнился, т.е. прошел сравнительно небольшой промежуток времени. Сказать точнее, одноактное это сооружение или нет, мы не можем.

В парном погребении № 178, зафиксированы остатки продольного деревянного перекрытия. Погребение, и соответственно перекрытие разрушены.

Предметы мелкой пластики относятся к детскому погребению первого скопления (голова змеи из рога - №498) и к погребению женщины из скопления 8 (изображение рыбки их камня - № 377). Последнее погребение уже упоминалось в связи со следами охры на каменном утюжке. В верхнем ярусе это же погребения с костями взрослой женщины найден единственный в своем роде каменный диск с отверстием в центре. Глиняный диск обнаружен в потревоженном погребении женщины скопления 6 (№ 47). Из погребения взрослого мужчины в скоплении 10 происходит массивная мраморная булава (№230 - рис. 20, 46). Вторая булава происходит из нарушенного парного погребения № 178. Под костяным гребнем в коллективном женском захоронении со следами кремации в могиле обнаружено зерно (рис. 23, 7). Возможно, в совместном положении в могиле данных предметов выразилась их семантическая связь.

Охра в кусках или компактными скоплениями встречается только в пяти погребениях. Положение - либо в ногах, либо у верхней части тела. Среди погребенных - все возрасты, оба пола, разные скопления. Только два погребения относятся к одному скоплению (8) и ряду (40), и помепдение охры в могилу можно считать локальной особенностью (№ 382, 385).

Бронзовые пронизки иногда украшали погребальную одежду взрослого человека. В двух случаях они локализуются на уровне живота (№ 366, 451), в одном случае (№ 174) - крупная пронизка находилась на теменной части черепа (рис. 20, 45).

Подвески из раковин моллюсков украшали в одном случае, возможно, какой то предмет, лежащий справа от ног взрослого погребенного (№ 151 -около 90 шт.), в другом случае они находились рядом с левым локтем (рис. 20, 33;.

Каменный предмет в форме равнобедренного треугольника с отверстием в вершине обнаружен в погребении взрослого мужчины, на левой стороне груди (№ 160). В комплексе с колчанным набором стрел и самим колчаном. По форме они похожи на подвески из группы Сопка-2/5 (№ 65), где шесть изделий подобного рода находились на голове пожилой женщины. Интерпретируется подобные предметы как атрибуты воинских захоронений [Боковенко, 2001, с. 139, 140], или как орудия, связанные с земледелием [Nagler, 1999, S. 24-25, abb. 15]

Костяные проколки (грифельная кость лося (лошади ?) и кость птицы) обнаружены в 21 погребении (рис. 20, 17). Они лежат по одной в области правой или левой руки (рис. 22, У; 24, 5; 23, 3; 25, 5, 7). Причем прослеживается следующая закономерность в выборе руки: у правой руки только 5 случаев (мужчины и дети, кроме одной особи). Причем, проколка у женщин чаще у левой руки (одно исключение), у мужчин - к правой (одно исключение). Интересно отметить погребение отдельного черепа ребенка, где рядом с ним, "справа" находится проколка (№312 - рис. 23, 5). Преимущественно проколки располагаются у женщин (9- женщин, б мужчин и 6 детей). Отметим, что только в одном погребений лежат вместе три проколки, причем не в области руки. Во всех остальных проколка находится по одной в могиле. Неравномерно распределяются случаи нахождения проколок и по скоплениям: второе и девятое скопления - по 1; шестое - 7; восьмое - 4; десятое - 6, два отдельных погребения (ряд 32 между скоплениями 8 и 6). Таким образом, традиция помещения проколки в могилу наиболее хорошо прослеживается в скоплениях южной периферии группы. Возможно, это указывает и на более тесную связь между ними.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного исследования погребальных комплексов кротовской культуры могильника Сопка-2 был создан, вариант типологии погребальной практики. Поскольку Сопка-2 является наиболее представительным могильником изучаемой археологической культуры, то можно говорить о построении типологии погребального практики (и, по всей видимости, обряда) кротовской культуры в целом. В первую очередь, в ней отразились влияния крупномасштабных миграционных процессов, проходивших на юге Западной Сибири в конце III - II тыс. до н. э., которые, соответственно, повлияли на автохтонное население Барабы.

С целью исследования погребальной обрядности кротовской культуры были проведены следующие процедуры:

• систематизация и формализация исходного материала (полевой документации и пр.);

• планиграфический анализ могильника и предварительное вычленение структурных составляющих (ряды, скопления);

• определение алгоритма и проведение типологической процедуры, выделение «эмпирических» типов погребальных комплексов и закономерностей;

• формирование на этой базе основного содержания культурных типов погребальной практики;

• частичная реконструкция обрядовой практики (завершающий обрядовый цикл) и семантики некоторых действий и черт обряда;

• периодизация функционирования некрополя и определение обрядовой специфики периодов;

• сравнение признаков погребальной обрядности ряда синхронных и ранних культур с кротовской погребальной практикой.

Данное исследование было выполнено на базе использования комплекса традиционных для археологической науки методов: сравнительнотипологического, формализации информации погребальных памятников, статистической обработки и анализа археологических источников.

На основе статистического и сравнительно-типологического анализа были выделены культурные (культурнодиагностирующие) типы погребальной практики кротовской культуры на могильнике Сопка-2, которые формировались на основе сочетания комплекса следующих взаимосвязанных признаков:

• принципа формирования некрополя;

• позы погребенного в могиле;

• конструкции могильной ямы.

Каждый тип состоит из комплекса «шаблонных» действий и набора "чрезвычайных" вариантов погребальной практики.

При обряде первого типа погребенного помещали в простую длинную могильную яму, вытянуто на спине. Над могильным рядом, после завершения его заполнения, возводили сооружение, дошедшее до нас в виде земляной насыпи. Этот тип, по всей видимости, связан с практикой предыдущих эпох, что отразилось на более ранних комплексах могильника. Он присутствует во всех группах (Сопка-2/4А-Б, 5) и во все периоды существованил некрополя кротовской культуры.

Обряд второго типа предусматривал помещение покойника в короткую, глубокую могилу на спину, с сильно подогнутыми вверх коленями. Погребения, сооруженные согласно требованиям обряда данного типа, немногочисленны. Они образуют отдельный обособленный ряд и пары. Бытование данного типа обряда относится к раннему периоду функционирования могильника и связано с использованием кротовским населением металлических изделий сейминско-турбинского облика.

Третий обрядовый тип бытовал в это же время (ранний этап) и в тех же планиграфических группах (Сопка-2/4А-Б), что и предыдущий. Но представлен он более полно и широко. Согласно требованиям данного типа погребальной правггики, замершего помещали в могилу вытянуто на спине, но при этом верхнюю часть костяка за счет опоры трупа приподнимали на стенку могильной ямы или - усложнений ее констрзЛции - сооружения материковой подушки, подъема дна. Кроме того, яма усложнялась ft ft заплечиками, канавками, которые устраивали на дне и в изголовной стенке. Ряды погребений данного типа представляли собой специфическую по конфигурации ("Г-образную") фигуру. В большинстве случаев курганных насыпей над ними не сооружали. Для данного типа практики характерны иные причины использования «вторичных» погребений, ряд специфичных категорий инвентаря и несколько иные принципы его размещения и использования.

Разработанная типология и предварительный анализ погребального инвентаря дали возможность предложить вариант относительной хронологии кротовской части могильника Сопка-2. Можно говорить о двух основных временных периодах использования урочища "Сопка" в качестве традиционного места погребения носителями кротовской культуры. Первый период представлен планиграфическими группами Сопка-2/4А-Б и предварительно датируется на основе присутствия предметов сейминско-турбинской металлургической традиции - XIV в. до н. э. [Молодин, 1985, с. 85]. В этот временной промежуток на территории некрополя погребения сооружались согласно всем трем выделенным типам обрядовых действий. Второй период функционирования некрополя связан с планиграфической группой Сопка-2/5, захоронения которой можно датировать на основе бронзовых изделий срубно-андроновского облика XIII - XII вв. до н. э. При сооружении могил в этот период население пользовалось исключительно первым типом обрядовых действий.

Предварительное сравнение материалов некоторых культур и памятников эпохи бронзы и энеолита Западной и Южной Сибири позволило предположить, что первый тип погребальной практики уходит корнями в традиции населения Барабы более ранних эпох (игрековская общность). Второй и третий типы продемонстрировали близость с погребальной практикой окуневской культуры Минусинской котловины и каракольской культурой Горного Алтая. Памятники елунинской культуры и материалы могильника Ростовка, в различной степени, показали сходство с основным, первым типом погребальной обрядности, что, по всей видимости, свидетельствует о едином первоначальном культурном компоненте. Но специфика и высокая степень влияния на эти культуры во время активных миграционных процессов, протекавших в бронзовом веке на территории Западной Сибири, вызвали своеобразные изменения в погребальном обряде елунинской культуры и Ростовкинского могильника. В перв)лю очередь, это отразилось на увеличении роли огня в обрядовых действиях и, видимо, в целом в погребальном культе. Во-вторых, это выразилось в вариабельности поз умерших.

Можно констатировать, что при сооружении погребальных комплексов на могильнике Сопка-2, в большей степени отразился "автохтонный" первоначальный вариант погребальной практики, который сохранялся здесь вплоть до экспансии носителей андроновской культурно-исторической общности. Памятник кротовской культуры Абрамово-11 по следам обрядовых действий оказался ближе к раннему периоду Сопки-2 и запечатлел аналогичное взаимопроникновение и взаимовлияние обрядов первого и третьего типов. Могильник Камыши-1 по следам погребальной практики ближе к могильникам елунинской культуры. Могильник Ордынское-1, в силу низкой степени иззЛенности (полностью не раскопан), нельзя пока корректно связать ни к кротовской, ни к елунинской погребально-поминальной традицией.

Выделение «эмпирических» закономерностей, и сравнительно-типологический анализ позволили объяснить появление некоторых "чрезвычайных" вариантов погребальных действий. Они отразили локальные культурные особенности отдельных коллективов кротовской культуры (разнообразие способов использования керамики и огня при погребальном обряде). Исключительная практика могла являться Следствием "чрезвычайных" (необычных) обстоятельств смерти. Так, например, парные захоронения сооружались повсеместно при единовременной кончине родственников. Предварительное хранение трупа покойника («вторичное» погребение) использовалось при смерти в "непогребальный" период (холодное время года). Прижизненные социальные характеристики покойного (важные функции в обществе - служение культу, производственная деятельность, роль в линии родства) могли вызвать изменения в «шаблоне» погребального обряда. Это выражалось в наборе погребального инвентаря, в котором встречались произведения искусства, предметы культа и пр., а также в планиграфическом положении могилы (в начале ряда, обособленно) и в ее глубине и конструкционной сложности. Изменения в обрядовой практике, по всей видимости, являлись также следствием антропологических характеристик покойного (пол, возраст, антропологический тип). Как правило, это отражалось в наборе погребального инвентаря, в формировании вещевых наборов (женских, мужских и детских). В процессе исследования высказано предположение, что по наличию мужского или женского набора инвентаря в детской могиле можно определить пол похороненного в ней ребенка. По инвентарю, особенно по бронзовым украшениям срубно-андроновского облика, можно допустить наличие возрастного деления женщин (например, девочка, девушка, рожавшая женщина).

В данной работе была предпринята попытка определить основные направления семантической реконстрзшщи ряда обрядовых действий. В планиграфической стрзЛктуре могильника отразилось существование у населения кротовской культуры культа предков, что типично для идеологии обществ подобного уровня. Определено, что высокое внимание уделялось голове покойника. Выявлена закономерность помещения прокалывающего предмета (костяной проколки, бронзового шила) в руку покойника. По всей видимости, этой вещью покойник должен был "действовать" в ином мире и или по пути к нему. Изложены также размышления о специфических способах использования керамиьси в погребальном обряде кротовской культуры. Сформулированы возможные объяснения стремления поднять голову или верхнюю часть погребенного относительно дна могршы. кроме того, в ходе работы был создан банк данных по признакам погребений могильника Сопка-2. Это может стать первым шагом к созданию электронной системы управления базами данных [Базы данных., 1995], что значительно увеличит доступность информации о могильнике (запись на электронных носителях, публикация в Интернет) и повысит уровень систематизации материалов.

Представленные в работе выводы о погребальном обряде кротовской культуры ни в коей мере не исчерпывают той полноты информации, которая содержится в материалах такого уникального памятника как могильник Сопка-2, что делает актуальным дальнейшие исследования данной проблемы.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Гришин, Артем Евгеньевич, 2002 год

1. Алекшин В. А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ. Л., 1986.

2. Археология СССР. Т. 8: Эпоха бронзы лесной полосы СССР. - М., 1989. - 472 с.

3. Базы данных в археологии. М., 1995. - 218 с.

4. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб., 1993. - 240 с.

5. Бобров В.В. К проблеме миграции европеоидного населения на территорию Южной Сибири в сейминскую эпоху // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. - С 53 -56.

6. Бобров В.В. Социологические реконструкции в археологии и метод планиграфии // Новейшие археолс гические и этнографические открытия в Сибири Новосибирск, 1996. - С. 19-22.

7. Боковенко П.А. Символика элитных воинских захоронений номадов Центральной Азии в I тыс. до н. э. // Евразия сквозь века. Спб., 2001. -С. 133 - 143.

8. Бородовский A.n. Древнее косторезное дело юга Западной Сибири (вторая половина II тыс. до н. э. первая половина II тыс. н. э.). -Новосибирск, 1997. - 224 с.

9. Бунятян Е.П. Методика социальной реконстр>тщии по данным рядовых скифских могильников // Теория и методы археологического исследования. Киев, 1982. - С. 136 - 184.

10. Бунятян Е.П., Генинг В.Ф., Рынков H.A. ИПС информационно-поисковые системы. - М., 1989.

11. Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях среднего Енисея. -Л., 1986. 177 с.

12. Волков П.В. Трасологические исследования археологии Северной Азии. -Новосибирск, 1999. 192 с.

13. Генинг В.Ф. К вопросу об археологической интерпретации "кетской проблемы" // Керамика как исторический источник. Новосибирск, 1989. -С. 153 - 176.

14. Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Рынков H.A., Пуствалов С.Ж. Формализованно-стаистические методы в археологии. Киев, 1990.

15. Глушков И.Г. Керамика самусьско-сейминской эпохи лесостепного Обь-Иртышья: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Новосибирск, 1986.

16. Глушков И.Г. Самусьская и кротовская архитектура Верхнего Приобья // Историография и источники изучения исторического опыта освоения Сибири. Новосибирск, 1988а. - С. 33 - 34.

17. Глушков И.Г. Специфика культурно-исторического развития Обь-Иртышья в эпоху доандроновской бронзы // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул, 19886. - С. 55 - 57.

18. Глушков И.Г. Миграции и гончарные традиции // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. - С. 18-20.

19. Глушков И.Г. Керамика как исторический источник. Новосибирск, 1996. - 328 с.

20. Глушков И.Г., Глушкова Т.Н. Текстильная керамика как исторический источник. Тобольск, 1992. - 130 с.

21. Горячев Д.Н. Некоторые аспекты создания комплексной базы данных в археологии // Методология и методика археологических реконстрзЛций. Новосибирск, 1994. - С. 53 - 55.

22. Гришин А.Е. Историография кротовской культуры // Студент и назЛхно-технический прогресс: История. Новосибирск, 1996. - С. 3 - 4.

23. Гришин А.Е. К вопросу о типологии кротовских погребений могильника Сопка-2 \\ Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. III. - Новосибирск, 1997. - С. 188 - 192.

24. Грушин СП. Основные элементы погребального обряда населения Верхнего Приобья в эпоху ранней бронзы // Проблемы изучения древней и средневековой истории. Барнаул, 2001. - С. 50-55.

25. Грязнов М.П. Археологические исследования на Оби в ложе НГЭС // Тезисы докладов научной конференции по истории Сибири и Дальнего Востока. Иркутск, 1960. - С. 87 - 90.

26. Грязнов М.П., Троицкая Т.Н., Севостянова Э.А., Уманский Т.П. Археологическая карта побережья Новосибирского водохранилища // Вопросы археологии Сибири. Новосибирск, 1973. - Вып. 85. - С. 67 -78.

27. Гуляев В.И. Проблемы интерпретации погребального обряда в археологии // КСИА. М., 1990. - Вып. 201. - С. 103 - 110.

28. Гуляев В.И. Погребальная обрядность: структура, семантика и социальная интерпретация (ведение в дискуссию) // РА. 1993. - № 3. -С. 76 -77.

29. Гуляев В.И., Ольховский B.C. Погребальные памятники и погребальная обрядность: проблемы анализа и интерпретации // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. М, 1999. - С. 10 -18.

30. Деревянко А.П., Петрин В.Т., Кирюшин Ю.Ф., Молодин В.И. Миграционные процессы в Западной Сибири в каменном и бронзовом веках // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Новосибирск, 1994. - С. 5 - 8.

31. Деревянко А.П., Холюшкин Ю.П., Воронин В.Т., Екимов Д.В. Концепция информационного центра Института археологии и этнографии СО РАН // Методология и методика археологических реконструкций. Новосибирск, 1994. - С. 43 - 51.

32. Добролюбский А.О. О принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда /' Теория и методы археологического исследования. Киев, 1982. - С. 54 - 68.

33. Екимов Д.В. К вопросу об основаниях математической обработки археологических данных // Методология и методика археологргческих реконструкций. Новосибирск, 1994. С. 51 - 53.

34. Зайберт В.Ф. Новые памятники ранней бронзы на р. Ишим // КСИА. -М., 1973. Вып. 134. - С. 106 - 113.

35. Зайцева O.B. Вторичные погребения: проблемы изучения и интерпретации // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории Томск, 2001. -С.96-98.

36. Зах В.А. Погребение кротовской культуры у с. Ордынское // Сибирь в древности. Новосибирск, 1979. - С. 31 - 32.

37. Зах В.А. Новые исследования у с. Ордынское // Археологические памятники лесостепной полосы Западной Сибири. Новосибирск, 1983. -С. 57-69.

38. Зданович Г.Б. Периодизация и хронология памятников эпохи бронзы Петропавловского Прииртышья: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. -Новосибирск, 1975.

39. Зданович Г.Б. Относительная хронология памятников бронзового века урало-казахстанских степей // Бронзовый век Урало-Иртышского междуречья. Челябинск, 1984. - С. 3 - 23.

40. История Сибири. Л., 1968. - Т. 1. - 456 с.

41. История Сибири. Учебное пособие. Томск, 1987.

42. Каменецкий И.С Код для описания погребального обряда // Древности Дона. Материалы работы Донской экспедиции. М., 1983. - С. 221 - 250.

43. Каменецкий И.С. Код для описания погребального обряда (часть вторая) // Археологические открытия на новостройках. М., 1985. - Вып. 1.-С. 136-194.

44. Каменецкий И.С. Один из факторов искажения погребального обряда // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. М., 1999. - С. 137 - 146.

45. Каменецкий И.С, Маршак Б.И., Шер Я.А. Анализ археологических источников. М., 1975. - 176 с.

46. Квирквелия О.Р., Радимовский В.В. К вопросу об этапах исследования археологических источников // Методология и методика археологических реконструкций. Новосибирск, 1994. - С. 10 -12.

47. Кирюшин Ю.Ф. О культурах бронзового века в лесостепном Алтае // Сибирь в прошлом, настоящем и будущем. Новосибирск, 1981. - Вып. 3. - С. 51-54.

48. Кирюшин Ю.Ф. О культурной принадлежности памятников предандроновской бронзы лесостепного Алтая // Урало-алтаистика. Археология. Этнография. Язык. Новосибирск, 1985. - С. 72 - 77.

49. Кирюшин Ю.Ф. Энеолит, ранняя и развитая бронза Верхнего и Среднего Прииртышья: Автореф. дисс. . д-ра ист. наук. Новосибирск, 1986.

50. Кирюшин Ю.Ф. Миграционные процессы в Верхнем Приобье в эпоху энеолита и в бронзовом веке // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. -Новосибирск, 1994. С. 56 - 58.

51. Кирюшин Ю.Ф., Грушин СП. К вопросу о соотношении елунинской и кротовской археологических культур // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул, 2001. - 187 с.

52. Кирюшин Ю.Ф., Казаков А.А., Тишкин, А.А. Новые памятники эпохи ранней бронзы на территории Алтайского края и перспективы их исследования // Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. Новосибирск, 1996. - С. 116 - 119.

53. Кирюшин Ю.Ф., Кунгурова Н.Ю., Кадиков Б.Х. Древнейшие могильники северных предгорий Алтая. Барнаул, 2000. - 117 с.

54. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин А.А. Начало раскопок поселения эпохи ранней бронзы Березовая Лука в Алтайском крае // Проблемыархеологии, этнографии и антропологии Сибири и сопредельных территорий Т. III. - Новосибирск, 1997. - С. 203 - 207.

55. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A., Грушин СП. Сведения о раскопках грунтового могильника эпохи ранней бронзы Телеутский взвоз-1 // Проблемы археологии, этнографии и антропологии Сибири и сопредельных территорий Т. VI. - Новосибирск, 2000. - С. 297-302.

56. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A., Грушин СП. Некоторые планиграфические наблюдения на погребально-поминальных комплексах Верхнего Приобья эпохи ранней бронзы // Проблемы изучения древней и средневековой истории. Барнаул, 20016. - С. 30-49.

57. Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991. - 448 с.

58. Ковтун И.В. Особенности андроновской экспансии на юге Западной Сибири // Сибирь в панораме тысячелетий: В 2 т. Новосибирск, 1998. -Т. 1.-С. 246-253.

59. Кожин П.М. Сибирская фаланга эпохи бронзы // Военное дело населения юга Западной Сибири. Новосибирск, 1993. - С. 16-41.

60. Количественные методы в исторических исследованиях. М., 1984. -384 с.

61. Колпаков Е.М. Понятия и методы археологической классификации: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Л., 1989.

62. Комарова М.Н. Неолит Верхнего Приобья // КСИИМК. М., 1956. -Вып. 64. - С. 93 - 103.

63. Кореняко В.А. Погребальная обрядность как система (к постановке проблемы) // Археология и вопросы атеизма. Грозный, 1977. - С. 5 - 7.

64. Кореняко В. А. О социологической интерпретации памятников бронзового века (погребения дандыбай-бегазинского типа) // СА. 1990. -№2.-С. 28-40.

65. Корочкова О.Н., Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Культуры бронзового века предтаежного Тоболо-Иртышья. По материалам работы УАЭ. // Вопросы археологии Урала. Екатеринбург, 1991. - С. 70 - 92.

66. Косарев М.Ф. Бронзовый век Среднего Обь-Иртышья: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. М., 1964.

67. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского Приобья. М., 1974а.

68. Косарев М.Ф. К проблеме западносибирской культурной общности // СА.- 19746.-№3.-С. 67 -75.

69. Косарев М.Ф. Бронзовый век Западной Сибири. М., 1981. - 278 с.

70. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. М., 1984. - 248 с.

71. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири. М., 1991. - 304 с.

72. Кубарев В.Д. О происхождении и хронологии каракольской культуры Алтая // Аборигены Сибири: проблемы изучения исчезающих языков и культур: В 2 т. Новосибирск, 1995. - Т. 2. - С. 23 - 26.

73. Кубарев В.Д. Древние росписи Озерного (каракольская культура Алтая) // Сибирь в панораме тысячелетий: В 2 т. Новосибирск, 1998. - Т. 1. - С. 277 - 289.

74. Кунгуров А.Л., Горбунов В.В. Случайные археологические находки с Верхнего Чумыша (по материалам музея с. Победа) // Проблемы изучения древней и средневековой истории. Барнаул, 20016. - С. 111 -126.

75. Лазаретов И.П. Окуневские могильники в долине реки Уйбат // Окуневский сборник. Культура. Искусство. Антропология. Спб., 1997. -С. 19-64.

76. Ламина Е.В., Лотова Э.В., Добрецов Н.Н. Минералогия древней керамики Барабы. Новосибирск, 1995. - 128 с.

77. Лебедев Г.С. Погребальный обряд как источник социологической реконструкции // КСИА. М., 1976. - Вып. 148. - С. 24 - 31.

78. Леонова Н.Б., Смирнов Ю.А. Погребения как объект формального анализа // КСИА. М., 1976. - Вып. 148. - С. 16 - 24.

79. Маркин СВ. Неолитическое погребение Северо-западного Алтая // Археология, этнография и антропология Евразии. № 2 (2), 2000. - С. 53-64.

80. Максименков Г.А. Могильник Черновая VIII эталонный памятник окуневской культуры // Памятники окуневской культуры. - Л., 1980. - С. 3-26.

81. Матющенко В.И. Древняя история населения лесного и лесостепного Приобья. // Из истории Сибири. Томск, 1973. - Вып. 10.

82. Матющенко В.И. Об этнической интерпретации самусьско-ростовкинских памятников // Проблемы этногенез и этнической истории аборигенов Сибири. Кемерово, 1986. - С. 14 - 18.

83. Матющенко В.И. О характере культурной принадлежности памятников эпохи бронзы лесостепного и степного Обь-Иртышья // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. - С. 62 - 63.

84. Матющенко В.И., Синицына Г.В. Могильник у дер. Ростовка вблизи г. Омска. Томск, 1988. - 136 с.

85. Мельник В.И. Погребальная практика и погребальный обряд // КСИА. -М., 1990. Вып. 201. - С. 73 - 77.

86. Мельник В.И. Погребальный обычай и погребальный памятник // РА. -1993.-№1.-С. 94-97.

87. Молодин В.И. Преображенка-3 памятник эпохи раннего металла // Из истории Сибири. - М., 1973. - Вып. 7. - С. 26 - 30.

88. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепной полосы Обь-Иртышского междуречья: Автореф. дисс. . канд. ист. наук. -Новосибирск, 1975.

89. Молодин В.И. Кротовская культура и ее окружение // Соотношение древних культур Сибири и культур сопредельных территорий. -Новосибирск, 1975. С. 259 - 269.

90. Молодин В.И. Об искусстве племен эпохи неолита и ранней бронзы в лесостепном Обь-Иртышье // Первобытное искусство. Новосибирск, 1976.-С. 111-115.

91. Молодин В.И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. -Новосибирск, 1977. 171 с.

92. Молодин В.И. Поселения и могильники эпохи бронзы // Памятники истории и культуры Сибири. Новосибирск, 1978. - С. 25 - 31.

93. Молодин В.И. К вопросу о соотношении и кротовской и андроновской культур // Новое в археологии Сибири и Дальнего Востока. -Новосибирск, 1979. С. 75 - 79.

94. Молодин В.И. Косторезное искусство кротовской культуры // Проблемы археологии и этнографии Сибири. Иркутск, 1982. С. 76-78.

95. Молодин В.И. Погребения литейщика из могильника Сопка 2 // Древние горняки и металлурги Сибири. Барнаул, 1983. - С. 96 - 109.

96. Молодин В.И. Бараба в эпоху бронзы. Новосибирск, 1985 - 200 с.

97. Молодин В.И. О южных связях носителей кротовской культуры // Историография и источники изучения исторического опыта освоения Сибири. Новосибирск, 1988а. С. 33 - 34.

98. Молодин В.И. Корреляция культур эпохи бронзы Западной Сибири // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул, 19886. - С. 51 - 54.

99. Молодин В.И. Элементы погребальной обрядности и их значимость при социально-исторической интерпретации древних могильников самусьско-сейминской эпохи в Западной Сибири // Археологические культуры и культурная трансформация. Л., 1990. - С. 146 - 150.

100. Молодин В.И. Развитая бронза Горного Алтая // Проблемы поздней бронзы и перехода к эпохе железа на Урале и сопредельных территориях. Уфа, 1991. - С. 9 -13.

101. Молодин В.И. Новый вид бронзовых кинжалов в погребениях кротовской культуры // Военное дело населения юга Сибири. -Новосибирск, 1993. С. 5 -16.

102. Молодин В.И. Оригинальные поясные пряжки эпохи развитой бронзы Горного Алтая и западносибирской лесостепи // Древние культуры Южной Сибири и Северо-восточного Китая. Новосибирск, 1994. - С. 82 -86.

103. Молодин В.И., Гаркуша Ю.Н., Гришин А.Е., Шатов А.Г. Новый могильник кротовской культуры в Барабе // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. V. -Новосибирск, 1999. - С. 433 - 438.

104. Молодин В.И., Глушков И.Г. Самусьская культура в Верхнем Приобье. -Новосибирск, 1989. 168 с.

105. Молодин В.И., Гришин А.Е. Погребальный обряд кротовской культуры: к постановке проблемы \\ Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. IV. -Новосибирск, 1998. - С. 290 - 293.

106. Молодин В.И., Ламина Е.В. Керамика могильника Сопка 2 // Керамика как исторический источник. Новосибирск, 1989. - С. 103 - 118.

107. Молодин В.И., Новиков A.B. Археологические памятники Венгеровского района Новосибирской области. Новосибирск, 1998. -140 с.

108. Молодин В.И., Октябрьская И.В., Чемякина М.А. Образ медведя в пластике западносибирских аборигенов эпохи неолита и бронзы // Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. Новосибирск, 2000. - С. 22 - 36.

109. Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Венгерово-2 поселение кротовской культуры // Вопросы археологии и этнографии Сибири. - Томск, 1978.1. С. 44 50.

110. Молодин В.И., Полосьмак Н.В. Курган 58 Преображенского могильника // Сибирь в древности. Новосибирск, 1979. - С. 81 - 87.

111. Молодин В.И., Пряхин А.Д. Евразийская лесостепь в эпоху средней -поздней бронзы (некоторые проблемы) // Археология восточноевропейской лесостепи. Воронеж, 1998. - Вып. П.- Доно-донецкий регион в эпоху средней и поздней бронзы. - С. 3 - 7.

112. Молодин В.И., Чикишева ТА, Рыбина Е.В. Палеодемография игрековской культ5фы // Социальная организация и социогенез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997.-С. 43-49.

113. Молодин В.И., Худяков Ю.С. Комплекс вооружения населения Западной и Южной Сибири в бронзовом веке // Военная археология. Оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе. -Спб, 1998.-С. 37-41.

114. Молодин В.И., Шатов А.Г. К реконструкции военного дела носителей кротовской культуры // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2000. -С. 358 -363.

115. Орлова Л.А. Голоцен Барабы: стратиграфия и радиоуглеродная хронология. Новосибирск, 1990. - 128 с.

116. Ш Орлова Л.А. Радиоуглеродное датирование археологических памятников Сибири и Дальнего Востока // Методы естественных наук в археологических реконструкциях. Ч. 2. Новосибирск, 1956. - С. 2В -2201

117. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // CA. 1Ж - №1. - С. 65 - 77.

118. Ольховский B.C. Погребальная обрядность (содержание и структура) //1. РА, 1993.-№1.-с. 78-93.

119. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. - 4^ с.

120. Парцингер Г. Семинско-турбинский феномен и формирование сибирского звериного стиля // Археология, этнография и антропология

121. Евразии. № 1. - 20001 - С. 66 - 79.

122. Рычков H.A. Статистический анализ погребального обряда племен ямной культуры // Теория и методы археологического исследования. -Киев, 1982 С. 11 -136.

123. Смирнов Ю.А. Тафология (попытка системного подхода) // Человек иокружающая среда в древности и средневековье. м., 1985. - с. 17-23.

124. Смирнов Ю.А. К теории отражения социального статуса умершего в погребальном обряде (общие соображения) // Теория и прикладные методы в археологии. Саратов, 1991.

125. Смирнов Ю.А. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения. Исследование, тексты, словарь. М, 1997. - 297 с.

126. Смирнов Ю.А., Тендрякова М.В. О роли обыденного сознания в археологической реконструкции погребального обряда // КСИА. М., 1990.-Вып. 201.-С. 68-73.

127. Смирнова Л.И. Проколки (хронология и функциональное назначение). -Археологические вести. 2000. - № 7. - С. 236 - 246.

128. Соболев В.И., Панфилов А.Н., Молодин В.И. Кротовский могильник Абрамово-11 в Центральной Барабе // Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири. Новосибирск, 1989. - С. 37 - 51.

129. Степанова Н.Ф. Эпоха бронзы Горного Алтая: погребальный обряд и керамика // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. - С. 49-51.

130. Стефанов В.И., Стефанова Н.К. Соотношение кротовских и андроновских памятников на Среднем Иртыше // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул, 1988. - С. 57 - 58.

131. Стефанов В.И., Стефанова Н.К. К вопросу о связях населения Зауралья и Среднего Прииртышья в доандроновский период // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень, 2001. - Вып. 3. - С. 15-22.

132. Стефанова Н.К. Новый памятник кротовской культуры на Иртыше // Археологические исследования в районах новостроек Сибири. -Новосибирск, 1985. С. 54-62.

133. Токарев С.А. Ранние формы религии и их развитие. М., 1964.

134. Троицкая Т.Н. Курганный могильник Ордынское 1 // Вопросы археологии Сибири. Новосибирск, 1973. - Вып. 85. - С. 84 - 101.

135. Троицкая Т.Н., Молодин В.И., Соболев В.И. Археологическая карта Новосибирской области. Новосибирск, 1980. - 184 с.

136. Усманова Э.Р., Логвии В.Н. Женские накосные украшения Казахстана: (эпоха бронзы). Лисаковск, 1998. - 64 с.

137. Усманова Э.Р., Ткачев А.А. Головной убор и его статус в погребальном обряде (по материалам андроновсьсих некрополей) // ВДИ 1993. - № 2. -С.75-83.

138. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М., 1987.-216 с.

139. Цыб СВ., Мамадаков Ю.Т., Степанова Н.Ф. Погребальное сооружение эпохи бронзы их Горного Алтая // Древности Алтая (известия лаборатории археологии № 3). Горно-Алтайск, 1998. - С. 22 -28.

140. Черных Е.Н., Кузьминых СВ. Древняя металлургия Северной Евразии (сейминско-турбинский феномен). М., 1989. - 320 с.

141. Чикишева Т.А. Новые данные об антропологическом составе населения Алтая в эпохи неолита и бронзы // Археология, этнография и антропология Евразии. 2000. - № 1. - С. 139 - 148.

142. Эрлих В.А. К истории исследования бронзового века Западной Сибири // Археология Южной Сибири. Кемерово, 1985. - С. 100 - 106.

143. Chapman R., Randsborg К. Approaches to the archaeology of death // The archaeology of death. Cambridge, 1981. - S. 1 - 24.

144. Nagler A. Waren die Trager die Okunev-Kultur Nomaden? // Eurasia Antiqua. -1999.-B. 5.-S. 1-27.