Петербургский текст в лирике В. Ф. Ходасевича: "Тяжелая лира", "Европейская ночь" тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.01.01, кандидат филологических наук Куликова, Елена Юрьевна

• Куликова, Елена Юрьевна
• кандидат филологических наук
• 2000

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Куликова, Елена Юрьевна

Введение.

Глава 1. Эсхатологическая образность в цикле Ходасевича «Тяжелая лира».

1. Мотивы Апокалипсиса в мини-цикле "Из окна".

Грамматика" Петербургского текста в "Тяжелой лире". - Мотив пульсирующего света как свидетельство погружения мира в хаос. - Миф конца у Ходасевича и в стихотворении Мандельштама "На страшной высоте блуждающий огонь!." - Черты пушкинского Петербурга в цикле "Из окна": водная стихия, своенравный конь, освободившийся змей. - Петербургские мотивы у Ходасевича и в цикле Некрасова "О погоде". - Образ механизма, разрушающего бытие ("Из окна", "Автомобиль", "Авиатору" и др.). - Слепота в художественном мире Ходасевича и "Концерте на вокзале" Мандельштама.

2. Мотивы воды / огня, холода / жары в стихотворении "День".

Традиции русской литературы XIX в. в изображении Ходасевичем петербургского дня ("Преступление и наказание" Достоевского, "О погоде" Некрасова). - Гроза как символ Страшного Суда и как метафора Великого Потопа в петербургской эсхатологии. - Преодоление антитетичности понятий вода / огонь в "Дне" Ходасевича и "О погоде" Некрасова. - Маскарадное действо "Дня". - "Петербургская" зима Ахматовой и "петербургское" лето Ходасевича. -"Петербург" Анненского.

3. Новые оттенки эсхатологической темы в стихотворении "Вечер".

Петербургская" природа у Ходасевича ("Вечер") и Мандельштама ("Мне холодно. Прозрачная весна."): неустойчивость почвы, нечеткость очертаний. Перевернутое пространство города в "Тяжелой лире" ("Март", "Вечер"): мир, окруженный водой - Хронотоп стихотворений "День" и "Вечер". - Размыкание замкнутого пространства в "Вечере"

4. Мотив гибели и возрождения в стихотворении "На тускнеющие шпили.".

Антитеза природа / культура. - Преображение хаоса в космос в стихотворении "На тускнеющие шпили.".

Вертикальное пространство города. - Второй полюс петербургского Апокалипсиса: обновление мира. - Значение мотива снега: снег-саван, снег-покров, снег - символ преображения мира и лирического героя. - Мотив снега у Вяземского ("Первый снег"), Пушкина ("Евгений Онегин", "Осень") , Ходасевича и эсхатологическая традиция Петербургского текста.

5. Петербургский топос стихотворения "Сумерки".

Позиция наблюдателя в творчестве Ходасевича. - Мечта и действительность в стихотворении "Сумерки". Графичность очертаний города. - Петербургский сюжет стихотворений "Сумерки"Ходасевича и Некрасова.

6. Взгляд из окна как организующий элемент композиционной структуры текста. "Старым снам затерян сонник.".

Идеальное видение героя-наблюдателя. - Отказ от "снов". - Особенности хронотопа стихотворения "Старым снам затерян сонник.". - Невский проспект и "купол звезд". -Мотив иглы и мотив пронзающего тьму света у Ходасевича и Мандельштама ("Мнехолодно. Прозрачная весна.").

7. Апокалипсис в стихотворении "Смотрю в окно - и презираю.".

Двойственное пространство текста. - Тютчевская традиция в лирике Ходасевича: свет, мрак, слепота. - Образ "ночного солнца" у Мандельштама ("Эта ночь непоправима.", "В Петербурге мы сойдемся снова.") и "черные лучи" Ходасевича. - Острота в творческом мире поэта. - "Картина" гибели человечества в стихотворении "Смотрю в окно - и презираю.". - Позиция наблюдателя из окна.

8. Мотив наводнения в стихотворении "Буря".

Метафора Великого Потопа. - Ироническая позиция лирического героя. - Двухчастная композиция стихотворения "Буря". - Слепота наблюдателя. - Гибельность стихий в "Зимнем вечере" Пушкина и "Буре" Ходасевича. - Лирический герой "Бури" и старушка-няня "Зимнего вечера".

9. Оппозиция душа/тело в "Элегии" (1921).

Трагическое несоответствие Психеи и тела.

Петербургское пространство творчества Ходасевича 1920-х гг. (статья "Диск"). - Раздвоение лирического "я". -"Вертикальная" точка зрения и позиция наблюдателя в

Элегии". - Реминисценции из "Медного всадника" Пушкина в стихотворении Ходасевича. - Мотив грозы и дождя. -Тютчевские образы мифологизированной природы и аллегорические картины "Элегии". - "Бредущий человек" у Тютчева и Ходасевича.

10. Двойственная структура петербургского пространства ("Горит звезда, дрожит эфир.").

Мотив творчества в стихотворении "Горит звезда, дрожит эфир.". - Особенности композиции текста. -Эсхатологическая направленность. - Образ звездной ночи. -"Стихи о Петербурге" Ахматовой и "Горит звезда, дрожит эфир. "Ходасевича: "пролеты арок" как символ Петербурга, маскарадные мотивы, хронотоп, тема Божьего дара, позиция наблюдателя из окна.

11. Мотив воды и мотив творчества в стихотворении "Улика".

Два пространства стихотворения "Улика". Двойственность композиции текста. - Мотив поэзии и вдохновения. - Пушкинская Муза и Муза Ходасевича. -Закрытое пространство "Улики" и петербургский пейзаж стихотворения Г.Иванова "Поблекшим золотом, холодной синевой.". - Мотивы света и мечты у Ходасевича и Иванова.

12. Концепция петербургского мифа и поэтического творчества Ходасевича ("Баллада" 1921 г.).

Циклическое и линейное пространство в "Балладе". -Лексические и синтаксические повторы "Баллады". - Мотив лезвия. - "Баллада" Ходасевича и "Пророк" Пушкина. -Слепота и видение. - Образ Орфея и эсхатологическая природа Петербурга.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Петербургский текст в лирике В. Ф. Ходасевича: "Тяжелая лира", "Европейская ночь"»

Наша работа представляет собой анализ сборников В.Ф.Ходасевича "Тяжелая лира" и "Европейская ночь" в качестве фрагмента Петербургского текста русской литературы. Вопрос о включении лирики Ходасевича в состав Петербургского текста в качестве специальной проблемы исследователями не ставился и не рассматривался во всей полноте своей специфики. Данная тема лишь была бегло отмечена в статьях В.В.Вейдле "Петербургская поэтика"1 и М.Г.Ратгауза "1921 год в творческой биографии В.Ходасевича"2. Рассмотренная нами проблема не была проработана в науке по причине, указанной в 1986 г. одним из наиболее значительных исследователей поэзии Ходасевича Ю.И.Левиным: "Вл. Ходасевич - белое пятно на карте отечественного литературоведения" . И хотя в настоящее время уровень изученности творчества поэта уже не позволяет использовать данную формулировку, тем не менее Ходасевич не относится к числу авторов, лирика которых считается подробно исследованной.

О недостаточной изученности творчества Ходасевича можно говорить, главным образом, потому, что количество серьезных трудов, посвященных его лирике, прозе , мемуаристике и публицистике, сравнительно невелико, а подавляющее большинство работ, изданных за рубежом, является критическими статьями его современников, многие из которых были поэтами (Г.Адамович, В.Вейдле, Ю.Терапиано, В.Набоков и др.). Собственно в литературоведении лирика Ходасевича оказывается предметом лишь достаточно обзорного рассмотрения, а анализ отдельных сборников, текстов, мотивов ждет своего исследователя. Исключение составляют "Заметки о поэзии Вл.Ходасевича" Ю.И.Левина, напечатанные в "Венском славянском альманахе". Автор "Заметок." отмечает реминисценции из Пушкина, Баратынского, Тютчева и других поэтов в лирике Ходасевича и автореминисценции, позволяющие "наметить хотя бы абрис. поэтического мира.,выявить его основные темы и мотивы, проследить их связи"4. В своей работе ученый рассматривает семантику мифологемы души в сборниках "Путем зерна" и "Тяжелая лира" и

1 Вейдле В.В. Петербургская поэтика // Вевдле В.В. О поэтах и поэзии. Paris, 1973. С. 102-129.

2 Ратгауз М.Г. 1921 год в творческой биографии В. Ходасевича // Уч. зал. Тарт. ун-та. А.Блок и русский символизм: Проблемы текста и жанра. Блоковский сборник X. Тарту, 1991. Вып. 881. С. 117-130.

3 Левин Ю.И. Заметки о поэзии Вл.Ходасевича // Wiener Slawistischer Almanach. 1986. Band 17. S. 43.

4 Там же. С. 63. выделяет "ницшеанский" комплекс в личном мироощущении поэта. Эстетические взгляды Ходасевича Левин характеризует , анализируя как7 поэтические тексты, так и литературно-критические статьи и мемуары. Автор работы исследует соотношение "высокого" и "низкого" в лирической системе поэта на уровне тематически-предметной сферы, стиля и интонации, а также проводит ряд наблюдений над использованной Ходасевичем лексикой, выявляя особенности организации циклов "Тяжелая лира" и "Европейская ночь". Ю.И.Левин, характеризуя творчество Ходасевича в целом (рассматриваются многие стихотворения из сборников "Путем зерна", "Тяжелая лира", "Европейская ночь", критические статьи поэта), анализирует также отдельные сюжеты, мотивы, стихотворные строки Ходасевича. К наблюдениям Ю.И.Левина обращались в своих работах Н.А.Богомолов, С.Г.Бочаров, И.З.Сурат.

Вышедшая в 1983 г. монография американского ученого Д.Бетеа "Khodasevich: His life and art"5 является, пожалуй, наиболее полным обзорным исследованием судьбы и творчества Ходасевича. Лирика поэта представлена автором в органичном слиянии с жизненными событиями, она рождена ими, ибо, как писал Ходасевич в статье "О пушкинизме", "нельзя понять эту поэзию во всем объеме и во всей глубине, не изучив и не поняв эту жизнь"6. Ученый анализирует наиболее значимые стихотворения из каждого цикла Ходасевича, подробно рассматривает их с точки зрения композиции, строфики, ритма.

Целиком представляющими творчество Ходасевича работами являются вступительные статьи Н.А.Богомолова к изданию стихотворений в Большой серии Библиотеки поэта (1989)7 и С.Г.Бочарова к Собранию сочинений Ходасевича в 4-х томах, первый о том которого вышел в 1996 г. . Н.А.Богомолов, как и Д.Бетеа, подчеркивает важность "связи творчества и биографии как совершенно обязательную и подлежащую выявлению. Его (Ходасевича - Е.К.) стихи теснейшим образом сопрягаются с событиями биографии поэта, претворяют их в события генерального мифа о жизни поэта вообще, любого поэта"9. Рассматривая книги стихов "Молодость", "Счастливый домик", исследователь отмечает внутреннюю и несколько одностороннюю ориентированность Ходасевича на символизм

5 Bethea David M. Khodasevich: His life and art. Princeton: New Jersey. 1983.

6 Ходасевич Вл. Колеблемый треножник: Избранное. M.: Сов. писатель, 1991. С. 198.

7 Богомолов H.A. Жизнь и поэзия Владислава Ходасевича // Владислав Ходасевич. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1989. С. 5-48.

8 Бочаров С.Г. "Памятник" Ходасевича //Владислав Ходасевич. Собр. соч. В 4-х тт. М.: Согласие, 1996. Т. 1.

С. 5-56.

9 Богомолов H.A. Указ. соч. С. 6.

Молодость") и отказ от трагичности символистской концепции в "Счастливом домике". В отличие от первого сборника "Счастливый домик" намечает "семантическую двупланность" (мини-цикл "Мыши") и обращенность к поэзии начала XIX в. Поэтика следующей книги стихов Ходасевича "Путем зерна", по мнению Н.А.Богомолова, во многом определяется политическими и социальными переменами в стране (1917-1920 гг.): "сборник. кладет начало новым принципам в поэзии Ходасевича. Одна из основных особенностей "Путем зерна" -соединение высокого, запредельного человеческого миропрнимания с той детализацией, которая едва ли не шокирует читателя"10. Цикл "Тяжелая лира", созданный в Петербурге, подчеркивает "дух классицизма. дух строгости и стройности"11, свойственный городу и повлиявший на творчество Ходасевича. Н.А.Богомолов указывает на изменение метрики стихотворений ("В книге нет ни одного стихотворения, написанного неклассическими размерами"12), а также на ставшую определенной отнесенность Ходасевича к кругу русских символистов: на фоне "одомашнивания" поэта "еще резче выявляется его роль пророка, Орфея"13. О последнем сборнике стихов, написанном в эмиграции, автор статьи пишет: "Европейская ночь". демонстрирует читателю совершенно новый лик поэта. Но в то же время такой новый лик оказывается недолговечным"14. "Новая точка опоры" для творчества либо не была найдена, либо уже не могла создать нового поворота в художественном миросозерцании Ходасевича.

Работа Н.А.Богомолова, одна из первых в период обращения исследователей к творчеству Ходасевича, открыла многие возможности для анализа отдельных циклов или стихотворений поэта, связей его с литературой "золотого"15 и "серебряного века". Кроме того, примечания в данном издании, сделанные Н.А.Богомоловым и Д.Б.Волчеком, позволяют увидеть широкий круг поэтических ориентиров, важных для Ходасевича.

Вступительная статья С.Г.Бочарова16 посвящена творческому пути поэта, судьбой которого "было литературное одиночество"17. Как и Н.А.Богомолов, С.Г.Бочаров отмечает связь ранней лирики Ходасевича с

10 Там же. С. 23-24.

11 Там же. С. 30.

12 Там же. С. 31.

13 Там же. С. 33.

14 Там же. С. 48.

15 Подробнее об этом в статье: Богомолов Н.А. Рецепция поэзии пушкинской эпохи в лирике

В.Ф.Ходасевича // Пушкинские чтения. Сборник статей. Таллинн: Ээстираамат, 1990. С. 167-181.

16 Данная статья включает в себя материал двух ранее опубликованных работ: Бочаров С.Г. "Но все ж я прочное звено." // Новый мир, 1990. № 3. С. 160-167; Бочаров С.Г. Ходасевич // Литература русского зарубежья 1920-1940. М. Наследие, Наука, 1993. С. 178-220.

17 Бочаров С.Г. "Памятник" Ходасевича. С. 5. символизмом и декадентством, однако видит в некоторых текстах "Молодости" "и прорывы - особенно там, где поэт способен охватить жизнетворческую игру свою и своих партнеров сторонним взглядом"18. Отказ от "поэтического пассеизма" (термин Г.Чулкова) в "Счастливом домике" приводит Ходасевича к противоречию "между острой современностью выражаемого мироощущения и классическим строем поэтического его выражения"19, противоречию, определившему "тяжесть лиры", когда двоемирие окажется единственно возможным способом существования и сделает творческое существование невозможным.

В сборнике "Путем зерна" для С.Г.Бочарова определяющим является своеобразный "внутренний цикл" Ходасевича - это стихи, написанные белым пятистопным ямбом, продолжающие как пушкинскую (".Вновь я посетил."), так и блоковскую традицию ("Вольные мысли"). Эпичностью и метрическими сбоями белых ямбов, указывается ученым, передается "сбивчивый ритм воссоздаваемой жизни"20.

Книга стихов "Тяжелая лира" открывает поэта, отвергающего человеческое существование и ищущего выход "в двух направлениях -подлинного преображения (утверждающий полюс "Тяжелой лиры") и скорейшей апокалиптической катастрофы (полюс разрушительный)"21. Однако неустойчивость теургического пафоса создает трагическое натяжение в лирике Ходасевича, ставшее неразрешимым в цикле "Европейская ночь". С.Г.Бочаров указывает, что "демонизм скрытых сил, движущих современностью, ее пронизанность разного рода незримыми "икс-лучами" , музыкой "какофонических миров", "дыханьем века" разрушают поэзию Ходасевича, становясь своего рода параллелью к последнему "разрушительному" жесту поэта:

Все допустимо, и во всем Злым и властительным умом Пора, быть может, усомниться, Чтоб омертвелою душой В беззвучный ужас погрузиться И лиру растоптать пятой.

К Лиле")

Характеризуя прозу, которой Ходасевич посвятил последнее творческое десятилетие, в особенности сборник очерков "Некрополь",

18 Там же. С.13.

19 Там же. С. 16.

20 Там же. С.20.

21 Там же. С.25.

22 Там же. С.43. исследователь называет ее "мемуарным и художественным

23 произведением: воспоминанием, переросшим в символистский образ" .

Статья С.Г.Бочарова, предшествующая наиболее полному в стране в наши дни изданию Ходасевича, представляет собой максимально объемный (в соответствии с существующими задачами жанра вступительной статьи) анализ творчества поэта, критика, мемуариста, позволяющий увидеть Ходасевича в диалоге с символистской культурой и проследить развитие его лирической системы от первого сборника стихов до цикла "Европейская ночь", отразившего невозможность дальнейшего поэтического творчества и открывшего путь писателю и критику.

В работе В.М.Толмачева "Владислав Ходасевич: Материалы к творческой биографии", напечатанной в "Российском

1,24 литературоведческом журнале , анализ стихотворных циклов поэта дан с точки зрения различных "влияний", определивших особенности лирики Ходасевича. По мнению ученого, в сборнике "Путем зерна" "Ходасевич состоялся как оригинальный символист"25. Тем не менее "размыв привычных контуров бытия", "материализация ночного (снов, страхов, ожиданий)", "разлад зрения", когда все видится сквозь сон или "смерть в жизни", "откровение о смертном" соединяются у Ходасевича с "миром семейного быта, где сквозь прекрасную даму "просвечивает" горбатая парка, а сквозь "коробок" - гроб"26. Оригинальность символизма в "Путем зерна" есть материализация нематериального, описание его "в виде "посланцев" и "стуков". зрачков обезьяны;

27 венецианской незнакомки; вод Бренты" .

В "Тяжелой лире" обретенный метод, указывает исследователь, "рационализируется", подвергается поэтической рефлексии и иронии. "Не подвергнуты иронии лишь смерть, "боль существования", - то есть то, что является "алиби" существования "проклятого поэта", а также миф о дионисическом совершенстве поэтического языка как оборотной стороны распада"28. Так, отказ от прежних символистских образов рождает разлад в душе и лирике поэта, подчеркивая "тяжесть, смертный распад" повседневного.

Цикл "Европейская ночь" для В.М. Толмачева окрашен новыми "влияниями" на ■ Ходасевича сюрреалистической образности М.Цветаевой, О.Мандельштама. "Через весь цикл, - пишет автор статьи,

23 Там же. С.55.

24 Толмачев В.М. Владислав Ходасевич: Материалы к творческой биографии // Российский литературоведческий журнал, 1994. №№ 5-6. С. 143-154.

25 Там же. С. 148.

26 Там же.

27 Там же.

28 Там же. С. 151.

- проходит. романтико-символистская тема конфликта между творчеством и жизнью, который заканчивается поражением поэзии: суггестируемым признанием невозможности существования. музы в "аде" современности" . Созданный Ходасевичем "фильтр постсимволистской поэтики", родившийся в точке "скрещения несовместимого", выражает диссонанс между чуждой поэту массовой культурой и "ночными знаньями души". Поэтому "Европейская ночь" становится своего рода "символистским "памятником" с его образом самоубийства "себя" ради Творчества"30.

В.М.Толмачев, рассматривая лирику Ходасевича как символистскую, акцентирует внимание на образах и мотивах, близких блоковским (мотив Гамлета у Ходасевича - "Жизель", "Из дневника"; "Ап Мапес11еп" - "это и подражание Блоку, и пародия на него, и "казнь" над Блоком и блоковским началом в себе"), отмечает близость Ходасевича к И.Анненскому, А.Белому, Ш.Бодлеру, П.Верлену и видит тем самым творчество Ходасевича в русле символистской традиции. Поэтическое молчание Ходасевича свидетельствует, таким образом, о гибели "блоковского" века, жертвой которого оказался сам Ходасевич.

Г.М.Фридлендер в работе "Поэзия и проза Владислава Ходасевича" отмечает особенность "консерватизма" поэта - "внешний" характер: "сохраняя верность традициям классического русского стиха, Ходасевич постоянно взрывал их изнутри, обогащая обращение к "вечным" темам и устойчивым поэтическим формам ритмами, идеями и темами живой современности"33. В цикле "Путем зерна" Г.М.Фридлендер, как и С.Г.Бочаров, выделяет белые стихи, соединяющие в себе символистский смысл и обилие будничных деталей. Этот прием, отмечает исследователь, становится ведущим в поэзии Ходасевича и определяет отчасти его обособленную позицию среди литературных школ и направлений XX в. Однако Ю.Н.Тынянов, современник поэта, не принявший "совмещения начал поэтической архаики и современности, гармонии и дисгармонии"34, писал в статье "Промежуток": "В стих, "завещанный веками", плохо укладываются сегодняшние смыслы"35. Для С.Г.Бочарова замыкание "сегодняшних смыслов" в неподобную им поэтику стало знаком творческой гибели

29 Там же. С. 153.

30 Там же.

31 Там же.

32 Фридлендер Г.М. поэзия и проза Владислава Ходасевича // Фридлендер Г.М. Пушкин. Достоевский. "Серебряный век". Спб.: Наука, 1995. С. 487-523.

33 Там же. С. 496.

34 Там же. С. 501.

35 Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М: Наука, 1977. С. 173.

Ходасевича: "Долгого дыхания на этом пути его поэзия не обрела.

36

Наверное, можно сказать, что она надорвалась на этом пути" .

В книге "Пушкинист Владислав Ходасевич" И.З.Сурат37 сопоставляет сборник "Европейская ночь" и статьи поэта, написанные в конце 20-х годов: "Ночь", "Цитаты", "Кровавая пища". Цикл стихов и критические работы Ходасевича выражают его личную трагедию: "тяжелая лира" слишком тяжела оказалась ему"38. Разуверение Ходасевича в поэзии как подвиге предопределило для него потерю связи с Пушкиным. В 1922 году в статье "Окно на Невский" Ходасевич писал о "Пророке" Пушкина: "В тот миг, когда серафим рассек мечом грудь пророка, поэзия русская навсегда перестала быть всего лишь художественным творчеством. Она сделалась высшим духовным

39 подвигом, единственным делом всей жизни" . И.З.Сурат подчеркивает возникшее противоречие между Ходасевичем 1922 года, когда было написано это эссе, и Ходасевичем 1937 года, который вновь обращается к "Пророку", но осмысляет его иначе: "В "Пророке" видели и видят изображение поэта, для чего, в сущности, нет никаких данных"40. Духовный кризис, приведший Ходасевича к поэтическому молчанию , по мнению И.З.Сурат, выразился еще в сборнике "Европейская ночь", в котором "оборвана" тема личного духовного подвига, а вместе с ней - и возможность дальнейшего творчества. Анализ исследователем стихотворений и критических статей Ходасевича, связывающих судьбу поэта с Пушкиным, продолжил намеченную в работах Н.А.Богомолова41, В.В.Вейдле42 тему Пушкин / Ходасевич, увиденную неоднозначно и открывшую антиномичный мир Ходасевича.

Поэт, критик и ученый, друг и литературный единомышленник Ходасевича, В.В.Вейдле в 1927 году в связи с выходом в свет "Собрания стихов" Ходасевича написал очерк, ставший не только критическим откликом на изданную книгу, но и глубоким литературоведческим

43 исследованием творчества поэта. .

Размышляя о связи Ходасевича с символистами, В.В.Вейдле приходит к выводу, что символистские лозунги оказываются в лирике поэта преобразованными. В 1973 г. в статье "Ходасевич издали-вблизи"44 ученый окончательно разведет Ходасевича и символизм: "В

36 Бочаров С.Г. "Памятник" Ходасевича. С.47.

37 Сурат И.З. Пушкинист Владислав Ходасевич. М.: Лабиринт, 1994.

38 Там же. С. 70.

39 Ходасевич Владислав. Собр. соч.: В 4-х тт. М.: Согласие, 1996. Т. 1. С. 489.

40 Ходасевич Владислав. Указ. соч. Т. 2. С. 405.

41 Богомолов H.A. Рецепция поэзии пушкинской эпохи в лирике В.Ф.Ходасевича. С.167-181.

42 Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича // Русская литература. 1989. № 2. С. 147-164.

43 Данная статья была напечатана в России в 1989 г. См. сноску № 42.

44 Вейдле В.В. Ходасевич издали-вблизи // Вевдле В.В. О поэтах и поэзии. Paris, 1973. С. 34-53. стихотворчестве своем Ходасевич защитился от символизма Пушкиным. Полноту своей поэзии, все волшебство своего мастерства он обрел лишь с тех пор, как тема символизма, очищенная им от того, что в ней было. претенциозного и без веры принимаемого на веру, стала его темой, потому что он, как никто, пережил ее - в ее правде -взаправду, а не на словах"45. Исследователь противопоставляет поэтику символизма и "поэтику" Пушкина и намечает контуры творчества Ходасевича, поэта, которого В.М.Толмачев назвал "оригинальным символистом", Г.М.Фридлендер - "поэтическим консерватором", а Ю.Н.Тынянов отметил неудачность попытки Ходасевича соединить классический стих и "сегодняшние смыслы". В.В.Вейдле разводит оба направления лирики Ходасевича (возможный символизм и "традиционализм" его поэзии) , считая пушкинскую линию преобладающей. Однако отсутствие в русской литературе пушкинской традиции как таковой обозначает одновременно близость двух поэтов ("Именно Пушкин научил Ходасевича его тону, языку, стиху"46) и глубинную разницу между ними: "Ходасевич нашел Пушкина, но тем самым он нашел себя, то есть нашел в себе глубоко непохожего на Пушкина поэта. Чем ближе он к Пушкину прильнул, тем от него резче оттолкнулся; противоположность зажглась сама собой в тот миг, когда сходство стало всего полнее"47. И.Андреева определяет рождение Ходасевича-поэта как начало "борьбы" с Пушкиным: "Чтоб настроить свой голос, ему не хватало "дикого голоса катастроф". Вот когда он стал бороться с Пушкиным, и следы этой титанической борьбы то и дело

48 встречаешь в его стихах" .

В.В.Вейдле объясняет, что, с одной стороны, "литературное одиночество" Ходасевича было вызвано некоторой обособленностью его позиции - от символизма, акмеизма и других течений XX в. и обращенностью его к поэзии начала XIX в. Ю.Айхенвальд назвал Ходасевича "поэтом-потомком", а Г.Чулков - "влюбленным. в светлый мир Пушкина и Фета не менее, чем в наш сумеречный мир"49. А.Белый определил стихи Ходасевича как "тетрадку еще неизвестных стихов Баратынского, Тютчева. Лира поэта, согласная с лирою классиков, живописует самосознание, восстающее в духе. Здесь в лирике Ходасевича появляется часто манера и стиль корифеев поэзии. из

45 Там же. С. 45.

46 Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича. С. 150.

47 Там же.

48 Андреева И. Послесловие // Письма В.Ф.Ходасевича Б.А.Садовскому. Ann Arbor: Ardis, 1983. С.67.

49 Современник, 1914. № 7. С. 122.

Ходасевича зреют знакомые жесты поэзии Баратынского, Тютчева, Пушкина."50.

С другой стороны, эта ориентированность Ходасевича превращала "литературное одиночество" в диалог. Н.А.Богомолов, анализируя цитаты и реминисценции Ходасевича, подчеркивает: "У Ходасевича цитата всегда обозначает скрещение, пересечение не текстов, а целых г 1 поэтических миров" . Таким образом, одиночество Ходасевича -мнимое, диалог продолжается не только на уровне текстуальном, но соединяет и судьбы поэтов.

Раздвоенность мира, по мнению В.В.Вейдле, составляет сущность поэтики Ходасевича: видение одного мира сквозь другой рождает

52 домашнее, комнатное, почти житейское чувство духа" . Прозаизм, дающий духовности "Тяжелой лиры" причастность земле и материально утяжеляющий стих, есть черта лирики Ходасевича, которая проводит грань между расколотостью мира в его стихах и двоемирием в творчестве символистов, а также не позволяет Ходасевичу приблизиться к пушкинской гармонии.

Цикл "Европейская ночь" представляется В.В.Вейдле открывающим новые замыслы и темы, дающим чувству мира "возможности нового воплощения"53, так как в этом сборнике стихов поэзия Ходасевича погружается в чужое, начинает говорить от имени чужого ("Окна во двор", "Берлинское", "Баллада" 1925 г.).

В статье "Ходасевич издали-вблизи", которую можно разделить на две части - "литературоведческую" и "мемуарную", В.В.Вейдле показывает прозрачность и легкость "отделки" стихотворений Ходасевича: игру ассонансов, рифм, синтаксических конструкций. Оставаясь критиком и мемуаристом, который пишет о своем друге, В.В.Вейдле вводит в литературоведение первые штрихи к теме "Лирика Ходасевича".

Обилие критических работ, напечатанных за рубежом, позволяет судить об огромном интересе, который вызывали стихи Ходасевича. Попробуем наметить круг высказываний наиболее известных авторов, связанных с Ходасевичем в эмиграции.

В "Письмах о русской поэзии" Г.Струве54 одна глава посвящена сборнику Ходасевича "Тяжелая лира". Критик отмечает связь поэта с Пушкиным, Баратынским, Языковым и в то же время отграничивает личное поэтическое переживание Ходасевича: "Некоторые

50 Белый А. Тяжелая лира и русская лирика // Современные записки. Париж, 1923. Кн. XV. С. 378.

51 Богомолов H.A. Рецепция поэзии пушкинской эпохи в лирике В.Ф.Ходасевича. С. 181.

52 Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича. С. 152.

53 Там же. С. 156.

54 Струве Г. Письма о русской поэзии. Прага-Берлин: Рус. мысль, 1923. Кн. 1-2. стихотворения почти до конца воспроизводят темы и приемы. поэтов начала XIX в. Но всегда только почти: поэт все-таки срывается в самого себя"55. Исследователь выделяет характерную особенность лирики Ходасевича (то, что В.В.Вейдле назвал "прозаизмами") -наделение духовности материально-телесными чертами, что в его поэзии разрывает бытие и создает двоемирие.

В книге "Русская литература в изгнании" Г.Струве56 приводит высказывания различных критиков - как ценивших, так и не принимавших поэзию Ходасевича, от восторженных похвал А.Белого ("И радостно: в наши дни родился очень крупный поэт; а рожденье такое есть радость; оно есть рожденье второе: рождение в царство

СП конкретного разума" ) и до "злой формулы" кн. Д.П.Святополк-Мирскош ( "Маленький Баратынский из Подполья, любимый поэт всех

58 0 тех, кто не любит поэзии" ). Автор работы, выбравший позицию "хвалителей, а не хулителей Ходасевича"59, объясняет творческое молчание поэта (после сборника "Европейская ночь") его трагическим мироощущением. "Осознание трагического раздвоения и столь же трагического разлада с миром"60 породило "осознание бессилия поэзии"61. "Вещественная духовность" не смогла преодолеть тяжелый кошмар "Европейской ночи". Соглашаясь с суждением В.В.Вейдле о непохожести миров Пушкина и Ходасевича, Г.Струве тем не менее замечает, что, возможно, именно "сочетание пушкинской поэтики с непушкинским видением мира", составляющее своеобразие и "один из наиболее разительных эффектов поэзии Ходасевича", создало "неизбежность поэтического тупика"62.

В 1923 г., одновременно с "Письмами о русской поэзии" Г.Струве, в л журнале "Воля России" вышла статья М.Слонима о "Тяжелой лире" . Метафорическое название сборника Ходасевича автор работы разворачивает через образ Орфея, один из важнейших в лирике поэта. Тоска Орфея сопутствует мотиву тяжести в книге стихов. Так рождается двоемирие в поэзии Ходасевича: "Уход от несносного мира совершается в язвительную отраву насмешки и отрицания"64. Надежда на спасение

55 Там же. С. 292.

56 Струве Г. Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы. Нью-Йорк

Изд-во им. Чехова, 1956.

57 Белый А. Тяжелая лира и русская лирика. С. 388.

58 Версты, 1926. № 1. С. 208 (рецензия на "Современные записки" и "Волю России").

59 Струве Г. Русская литература в изгнании. С. 143.

60 Там же. С. 144.

61 Там же.

62 Там же. С. 145.

63 Слоним М. Литературные отклики ("Тяжелая лира") // Воля России: Журнал политики и культуры. Прага,

1923. Апрель 6-7. С. 93-100.

64 Там же. С. 96. мира возможна лишь с помощью искусства, преобразующего бытие, поэтому образ "тяжелой лиры" обозначает одновременно трудность преодоления "пустой при малых правд" и повиновение звукам (=музыке) души. Как и другие исследователи творчества Ходасевича, М.Слоним отмечает "строгую очерченность пределов спокойного ритма и изысканно холодные фразы" стихов сборника и свойство поэта заключать в "плотское, вещное" муки духа. Ходасевича критик считает поэтом, "преодолевшим разложение символизма" и возвратившим к „65 слову его первоначальное и полновесное значение

Г.Адамович, один из крупнейших поэтов и критиков русской парижской эмиграции, в "Литературных беседах" (1928 г.) писал, что "на стихах Ходасевича можно учиться поэтическому искусству"66. Подчеркивая стилистическое мастерство Ходасевича, исследователь тем не менее указывал на "некоторую бедность поэтического облика"67, которую придает Ходасевичу, по мнению Г.Адамовича, неприятие мира, разделение его "на "ваш" - невыносимый. и чуждый, и "мой", "цветочный", сияющий, стройный и прекрасный"68. С точки зрения критика, трагическое двоемирие становится признаком внутреннего распада поэтической судьбы Ходасевича.

В книге "Встречи" Ю.Терапиано69, как и Г.Адамович, находит "предел" в творчестве Ходасевича: "Дальше ему некуда идти - не в смысле внешней удачи, но в смысле развития своей внутренней

7П линии" .Внутреннее знание Ходасевича, неверие его в божественную природу человека предопределяют, как считает автор очерка, тщетность

71 протеста и бунта, которые "требуют веры в духовные силы человека" .

Для Ю.Иваска трагизм поэзии Ходасевича заключается в "борьбе между иронией и музыкой. Он хотел, чтобы музыка победила, но ирония

79 все же заглушала музыку" .

В.Бетаки в статье "Памяти Ходасевича"73 определяет "логический финал автора "Европейской ночи" - это "самоотрицание", "квинтэссенция. отрицания, заставляет поэта торопить Апокалипсис, в этом-то и просвечивает луч надежды: погибнув и пройдя "путем зерна", мир , может быть, и возродится"74. Отказ от поэзии, таким образом,

65 Там же. С. 99.

66 Адамович Г. Литературные беседы. Владислав Ходасевич // Звено: Ежемесячный журнал литературы и искусства. Париж, 1928. № 1. С. 4.

67 Там же.

68 Там же. С. 6.

69 Терапиано Ю. В.Ф.Ходасевич // Терапиано Ю. Встречи. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1953.

70 Там же. С. 89.

71 Там же.

72 Иваск Ю. Поэзия "старой" эмиграции //Русская литература в эмиграции. Питтсбург, 1972. С.50.

73 Бетаки В. Памяти Ходасевича: К 40-летию со дня смерти // Континент, 1979. № 21. С. 365-370.

74 Там же. С. 369. оказался, по мнению исследователя, сознательным выбором пути отрицания. За этот выбор было "заплачено кровью", и последняя книга стихов Ходасевича, считает В.Бетаки, явилась "результатом последовательного поэтического развития всех его философских концепций"75.

Представленные нами концепции критиков создали возможность рождения науки о творчестве В.Ходасевича, очертили основные контуры возникших проблем исследования, впоследствии дополненных и разработанных Н.А.Богомоловым, С.Г.Бочаровым, Г.М.Фридлендером и др.

Необходимо отметить новую тенденцию, закономерно возникшую в работах современных ученых: намечается стремление к сужению объема рассматриваемых вопросов , связанных с лирикой, публицистикой, мемуарами или научными статьями Ходасевича, что позволяет увидеть как отдельные стороны творчества поэта, критика, литературоведа, так и выделить конкретные темы, охватывающие, например, не лирику Ходасевича целиком, а какую-нибудь определенную ее проблему. К таким исследованиям относятся диссертация Ф.Гёблера (1988)76, статьи "Рецепция поэзии пушкинской эпохи в лирике В.Ф.Ходасевича" Н.А.Богомолова (1990), "1921 год в творческой биографии В.Ходасевича" М.Г.Раттауза (1991), "Ходасевич и формализм:-Несогласие поэта" Д.Э.Мальмстада (1993)77, "Зримое и незримое в поэтическом мире: Последнее стихотворение Ходасевича" М.Ю.Кукина (1993)78, книга И.З.Сурат "Пушкинист Владислав Ходасевич" (1994), кандидатская диссертация М.Н.Лазоренко "Державин в творческом мире

70

Ходасевича" (1996) . Хочется отметить также статью И.Роднянской "Возвращенные поэты"80, где произведено много ценных наблюдений о лирике Ходасевича. Некоторые замечания исследователя помогли нам увидеть новые аспекты петербургской темы в текстах "Европейской ночи" (о стихотворениях "Звезды", "Ап МапесИеп", "Баллада").

Рассмотренный в нашей работе вопрос о Петербургском тексте в сборниках "Тяжелая лира" и "Европейская ночь" развивает намеченные

75 Там же.

76 Göbler F. VI. F.Chodasevic : Dualität und Distanz als Grundzüge seiner Lyrik // Diss. Univ. zu Köln // Frank Gobier. - München: Sagner, 1988.

77 Мальмстад Джон Э. Ходасевич и формализм: Несогласие поэта // Русская литература XX в.: Исследования американских ученых. СПб., 1993. С. 284-300.

78 Кукин М.Ю. Зримое и незримое в поэтическом мире: Последнее стихотворение Ходасевича // Начало: Сборник работ молодых ученых. М.: Наследие, 1993. Вып. 2. С. 157-181.

79 Лазоренко М.Н. Державин в творческом мире Ходасевича. Автореф. дис. на соиск. научн. ст. к.ф.н. Харьков, 1996.

80 Роднянская И. Возвращенные поэты // Роднянская И. Литературное семилетие. М., 1995. С. 78-108. Впервые работа была напечатана в 1989 г. См.: Роднянская И. Возвращенные поэты // Собеседник: Литературно-критический ежегодник М., 1989. С. 115-132. в "Петербургской поэтике" В.В.Вейдле и указанной статье М.Г.Ратгауза проблемы "петербургской генеалогии" в творчестве Ходасевича. Термин "Петербургский текст" введен В.Н.Топоровым81 и совместным исследованием З.Г.Минц, М.В.Безродного и А.А.Данилевского , а, кроме того, был употреблен в статье Р.Д.Тименчика, В.Н.Топорова и Т.В.Цивьян "Сны Блока" и "петербургский текст" начала XX века" Относительно творчества Ходасевича данный термин (в несколько иной трактовке) был использован В.В.Вейдле. Исследователь указал на создание "Гумилевым, с помощью Ахматовой и Мандельштама. в

84

Петербурге, стихами, новой поэтики" , которой критик и дал определение "петербургской" - отчасти из-за принадлежности городу, но и, кроме того, потому что эти стихи заключали в себе "главную "петербургскую" черту. преобладание предметного значения слов. над обобщающим их смыслом"85. "Петербургская поэтика", подчеркивается автором работы, объединила И.Анненского, М.Кузмина, позднего А.Блока, А.Белош и Вл.Ходасевича (книги "Путем зерна", "Тяжелая лира", "Европейская ночь"), переселившегося "в конце 20-ого года. в Петербург - как бы подтверждая этим духовную свою близость Петербургу"86.

Созвучную мысль находим в статье М.Г.Ратгауза: "Литературный взлет Ходасевича прямо связан с его переездом в Петербург осенью 1920 года"87. Новый поворот в творчестве поэта, произошедший в начале 20-х годов, исследователь охарактеризовал как "литературный эксперимент по насыщению строгой поэтической формы сугубо-бытовыми реалиями", являющимися "знаками и свидетельствами того "нового" времени, которое представляет поэт"88. Не используя определение В.В.Вейдле "петербургская поэтика", М.Г.Ратгауз отмечает свойства лирики Ходасевича, проступившие именно в петербургский

81 Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы (введение в тему) // Уч. зап. Тарт. унта: Труды по знаковым системам, XVIII. Семиотика города и городской культуры. Петербург. Тарту, 1984. Вып. 664. С. 4-30. См. также в кн.: Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Прогресс - Культура, 1995. С. 259-368. Сокращенный вариант этой работы см.: "Метафизика Петербурга" (Петербургские чтения по теории, истории и философии культуры). СПб.: Эйдос, 1993. С.205-236.

82 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. "Петербургский текст" к русский символизм // Уч. зап. Тарт. ун-та: Труды по знаковым систамам, XVHI. Семиотика города и городской культуры. Петербург. Тарту, 1984. Вып. 664. С. 78-93.

83 Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян Т.В. "Сны Блока" и "петербургский текст" начала XX века // Тезисы I всесоюзной (III) конференции "Творчество А.А.Блока и русская культура XX века". Тарту: ТГУ, 1975. С. 129 - 135.

84 Вейдле В В. Петербургская поэтика. С. ПО.

85 Там же. С. 111.

86 Там же. С. 122.

87 Раттауз М.Г. Указ. соч. С. 117.

88 Там же. С. 123. период творчества и позволившие причислить его к "петербургским" поэтам, как их назвал В.В.Вейдле в своей работе. Надо отметить, что термин, введенный автором "Петербургской поэтики", обосновывает реальность, существующую вне художественных направлений эпохи, школ, групп: "Это не акмеизм, не "Гиперборей", не Цех поэтов, и не "Бродячая собака". Но все это, включая "Собаку", поэтику эту, хоть и не

II89 во всех разновидностях ее, утверждало, закрепляло и распространяло . Таким образом, в проблеме принадлежности Ходасевича к одной из поэтических школ XX в., затронутой в работах С.Г.Бочарова, Н.А.Богомолова, Г.М.Фридлендера, В.М.Толмачева и других исследователей, открывается возможность увидеть поэта, не ограниченного рамками определенного направления, но соединяющего в своем творчестве традиции символизма и акмеизма в рамках "петербургской поэтики".

Эту черту Ходасевича А.Белый ощущал как своего рода уникальность: "Слушал стихи; и хотелось воскликнуть: "Послушайте, до чего это - ново, правдиво: вот - то, что нам нужно; вот то, что новей футуризма, экспрессионизма и прочих течений!" Стихи принадлежали поэту не новому, - и поэту без пестроты оперения - просто поэту"90. Те свойства поэзии Ходасевича, которые один исследователь видит в плане "оригинального символизма", в ином повороте могут быть рассмотрены с точки зрения акмеизма. Например, Ю.Терапиано актуализирует такой взгляд на творчество Ходасевича: "Несмотря на отталкивание от акмеизма, Ходасевич во многом ближе к нему, чем к старшему поколению символистов. Достаточно вспомнить его враждебность к "туманам и безднам" , к словам с большой буквы, к игре отвлеченностями, - к тому самому, что в свое время осуждали и акмеисты"91. "Петербургская поэтика", не являясь литературным направлением как таковым, создавала новую - "петербургскую" -традицию, не отрицающую символизм, но выросшую "на перекрестке путей" "различных, к трем или даже четырем литературным поколениям принадлежавших поэтов"92 - Анненского, Кузмина, Белого, Ахматовой, Гумилева, Мандельштама, Ходасевича. Статья В.В.Вейдле, освобождая поэтов от ограничивающих их творчество определений и характеристик, дала возможность нового подхода к стихотворениям, написанным ими: пространство Петербурга открыло особое звучание поэзии, существующей "под знаком Пушкина и Петербурга"93. Более того,

89 Вейдле В.В. Петербургская поэтика. С. 121.

90 Белый А. Рембравдтова правда в поэзии наших дней // Записки мечтателей. Пб., 1922. № 5. С. 136.

91 Терапиано Ю. Указ. соч. С. 86.

92 Вейдле В.В. Указ. соч. С. 111.

93 Там же. С. 124. обнаружилась безграничность этого пространства, ибо, как подчеркивает ученый, "в зарубежной поэзии, между двух войн, петербургская поэтика господствовала почти безраздельно" 4. Таким образом, поэтика "Европейской ночи" Ходасевича, по мнению В.В.Вейдле, соответствовала поэтике, родившейся в начале века в Петербурге.

В нашей работе рассматриваются особенности проникновения Петербургского текста в поэтическую систему Ходасевича и возможность включения сборников "Тяжелая лира" и "Европейская ночь" в структуру Петербургского текста русской литературы. Принадлежность к "петербургской поэтике" подчеркивает близость Ходасевича к авторам, творившим Петербургский текст, Мандельштаму, Анненскому, Ахматовой и т.д. Возможность анализа Петербургского текста поздней лирики Ходасевича обусловлена внутренней погруженностью поэта в тематику и символику Петербургского текста, а не только биографическим фактом - переездом Ходасевича в Петербург в 1921 г.

Петербургский текст, по определению В.Н.Топорова, является "сверхуплотненной и сверх-эмпирической реальностью высшего порядка, сверх-реальностью", позволяющей "увидеть в ее зеркале и соответствующий и конгениальный ей "фантастический". город"95, характеризует мифологию города, его "язык", лейтмотивы, символическое бытие. Петербургский текст включает в себя не только "петербургскую тему" как таковую, но "важные особенности поэтики произведений, линия которых протянулась от Пушкина к Достоевскому и литературе начала XX в."96. В статье В.Н.Топорова рассматривается не только "Петербургская идея русской истории" и возникновение оппозиции Петербург / Москва, но и генезис и структура Петербургского текста, а также "природная, материально-культурная,

97 духовно-культурная, исторические сферы" смыслов, определяющих существование Петербургского текста. Философский характер труда исследователя открывает множественность граней анализируемого объекта. Для нашей работы важным оказался литературоведческий аспект, позволяющий увидеть петербургский текст в качестве "интерпретирующего кода"98, организующего пространство лирики В.Ф.Ходасевича. В совместном исследовании З.Г.Минц, М.В.Безродного

94 Там же. С. 125.

95 Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы // "Метафизика Петербурга". С. 222.

96 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 78.

97 Топоров В.Н. Петербург и "Петербургский текст русской литературы" (введение в тему) // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. С. 281.

98 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 80. и А.А.Данилевского отмечена метатекстовая природа Петербургского текста русских символистов, основанная на восприятии его как "третьей действительности", отображаемой наряду с "мирами идей". или их материальных воплощений"99. Таким образом, в начале XX в. отнесенность произведений к Петербургскому тексту возникла вследствие цитатности, но "не из любого произведения о Петербурге, а из вновь образуемой. текстовой совокупности"100. Данная точка зрения во многом объясняет поэтику "петербургской" лирики Ходасевича.

Заметим, кроме того, что сам поэт был москвичом по рождению ("Я родился в Москве."), и это давало ему возможность увидеть Петербург "со стороны". Л.К.Долгополов писал о подобном осмыслении города -"со стороны" - Пушкина и А.Белого: "И Пушкин, и Белый - не коренные петербуржцы, они москвичи по своему происхождению. Поэтому они выступают в своих произведениях как бы носителями взгляда. более народного (московского), нежели специфически петербургского. и у Пушкина, и у Белого город выступает как город-символ"101.

Интересно в этом смысле замечание В.Н.Топорова: "При обзоре авторов, чей вклад в создание Петербургского текста наиболее весом, бросаются в глаза две особенности: исключительная роль писателейуроженцев Москвы (Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Григорьев,

Ремизов, Андрей Белый и др.) и - шире - не-петербуржцев по рождению

Гоголь, Гончаров.), во-первых, и отсутствие в первом ряду писателейпетербуржцев вплоть до заключительного этапа (Блок, Мандельштам,

102

Ватинов), во-вторых" . В ряд перечисленных исследователем авторов-не-петербуржцев можно включить и Ходасевича, москвича, вошедшего в Петербургский текст русской литературы.

Петербургский текст рождается у Ходасевича и через интертекстуальные связи с произведениями Пушкина, Гоголя, Некрасова, Мандельштама, Блока, Ахматовой и др. "Петербургские" стихи Ходасевича включаются в "текстовую совокупность", осмысляемую им как продолжение традиции, заданной Пушкиным в "Медном всаднике" и продолженной другими авторами, чьи произведения вписаны в Петербургский текст русской литературы согласно не только тематике, но и особенностям поэтики.

Именно поэтому мы посчитали возможным назвать сборник Ходасевича "Европейская ночь" фрагментом Петербургского текста

99 Там же.

100 Там же. С. 81. Ср. у В.Н.Топорова: "Особое значение для Петербургского текста имели те произведения, которые цитатно или в виде реминисценций отразились позже в текстах, принимавших участие в формировании самого Петербургского текста". См.: Топоров В.Н. Указ. соч. С. 335.

101 Долгополов JI.K. Андрей Белый и его роман "Петербург". Л.: Сов. писатель, 1988. С. 278-279.

102 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 277. русской литературы. В работе З.Г.Минц, М.В .Безродного и А.А.Данилевского указывается, что "с "петербургским текстом" зачастую соприкасаются произведения не о Петербурге, играющие сходную роль "текстов-шифров" и "текстов-тем". Условие "подключения" их к "петербургскому тексту" - наличие тем и мотивов, в чем-то пересекающихся с символистской интерпретацией либо ядра "петербургского текста" XIX в., либо самого Петербурга"1 3. "Европейская ночь" Ходасевича - цикл стихов, созданных в эмиграции, пространство которых, на первый взгляд, отнесено к европейскому локусу (Берлин, Париж, Италия), можно увидеть в свете Петербургского текста русской литературы, поскольку, помимо тем и мотивов, связанных с произведениями, входящими в его состав, "резко индивидуальный ("неповторимый") характер, проявляющийся в. внутренней структуре"104 сборника, свидетельствует о возможности включения этой книги стихов в Петербургский текст поэзии первой половины XX в.

В.Н.Топоров обозначает два аспекта рассматриваемой темы ■• экстенсивный и интенсивный, и если определенные стихотворения цикла Ходасевича "Тяжелая лира" демонстрируют первый аспект, когда текст "проявляется через связь его с городом Петербургом"105, то другие стихотворения "Тяжелой лиры" и практически весь сборник "Европейская ночь" (исключение - "Петербург" и "Соррентинские фотографии") становится иллюстрацией второго аспекта, когда возникает "особый текст", относящийся к Петербургскому своей поэтикой и набором заданных символов (чисто условных, то есть не отсылающих к "содержательному")"106.

Основные свойства, присущие Петербургскому тексту русской литературы, выделенные в работах В.Н.Топорова, З.Г.Минц,

107

М.В.Безродного и А.А.Данилевского, Р.Д.Тименчика , можно вычленить в сборниках Ходасевича "Тяжелая лира" и "Европейская ночь". Наложение "схемы" Петербургского текста на лирику Ходасевича не отсекает многообразия трактовок и осмыслений творчества поэта, но позволяет увидеть семантику текстов в новой плоскости, с одной стороны, углубляющей характерные для Ходасевича темы и мотивы, особенности композиции и сюжета произведений; с другой стороны, открывающей возможности для интертекстуальных связей.

103 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 81.

104 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 280.

105 Там же.

106 Там же.

107 Тименчик Р. Д. "Поэтика Санкт-Петербурга" эпохи символизма / постсимволизма // Учен. зап. Тарт. ун-та: Труды по знак, системам, XVIII. С. 117-125.

Отметим присущие Петербургскому тексту лирики Ходасевича свойства, которые организуют поэтическое пространство двух его последних сборников.

1. Одной из главных тем Петербургского текста русской литературы является тема Апокалипсиса. "Идея конца, - как пишет В.Н.Топоров, - стала сутью города, вошла в его сознание"108. По мнению К.Г.Исупова, описания невской столицы "связаны с особой, именно к Петербургу отнесенной апокалиптикой. Она стала ведущим смысловым элементом "петербургского мифа"109. Таким образом, само пространство города порождает эсхатологическую тематику Петербургского текста. В лирике Ходасевича эсхатологические мотивы возникают не только как реакция на город, "подошедший к последней грани всемирного катаклизма"110, но и через связи с другими произведениями Петербургского текста, структура которых определяется изначально заданной эсхатологичностью ("Медный всадник" Пушкина, "Невский проспект" Гоголя, "О погоде" и "Утро" Некрасова, петербургские стихи Мандельштама и т.д.).

Элементом апокалиптики Петербурга стал, по определению В.Н.Топорова, "своего рода. "наводненческий" текст"111. Н.Анциферов, книга которого явилась одним из первых исследований поэтики Петербурга112, отметил, что идея потопа, "присущая мифотворческому сознанию большинства народов"113, в эсхатологии Петербурга стала определяющей. В некоторых стихотворениях Ходасевича, где тема конца света организует сюжетную структуру (мини-цикл "Из окна", "Буря", "Элегия" 1921 г. и т.д.), открывается "наводненческий" текст, ориентированный на водную эсхатологию "Медного всадника" Пушкина, цикла Некрасова "О погоде".

Между тем Петербургский текст Ходасевича существует в системе оппозиций, создающих антиномичное пространство города, ожидающего Страшного Суда. Конец мира обыгрывается поэтом в антитетичных образах (вода-влажность / сухость; жара / холод - см. "День", "Вечер"; свет / тьма - см. "Автомобиль", "Смотрю в окно - и презираю." и др.), противопоставленность которых, первоначально заостренная, затем снимается.

Эсхатологический миф Петербургского текста, как подчеркивает В.Н.Топоров, неразрывно связан с креативным мифом, более того, оба

108 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 295.

109 Исупов К.Г. Душа Москвы и гений Петербурга // Петербург как феномен культуры: Сб. статей. СПб.:

Образование, 1994. С. 42.

110 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский А.А. Указ. соч. С. 87.

111 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 296.

112 Анциферов Н. Быль и миф Петербурга. Петроград: Изд. Брокгауз-Ефрон, 1924.

113 Там же. С. 57. мифа "взаимоориентировались друг на друга, выстраивая - каждый себя - как анти-миф по отношению к другому, имеющий с ним, однако, общий корень"114. Взаимонаправленность эсхатологических и креативных мотивов организует структуру "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи". Мир лирики Ходасевича представлен через проникновение друг в друга противоположных полюсов: творчество / уничтожение, день / ночь (см. 'Торит звезда, дрожит эфир.", "Смотрю в окно - и презираю.", "Ласточки" и др.), созидание чревато разрушением, а спасение мира - только в его гибели.

Эсхатологическая природа петербургского мифа создает и новый поворот, когда город воспринимается как "иное царство. Этот город враждебен своим жителям, несет в себе смерть - он предназначен самой своей топографией для смерти-умирания"11 , - отмечает С.В.Денисенко. В XX в. острота и напряженность восприятия Петербурга заставляют "обращаться. к языку античной символики"116. В.Н.Топоров пишет, что образы болота, трясины, хляби преобразуются у поэтов XX в. в картины античного Аида, "обиталища душ усопших, загробного царства, места

117 забвения и небытия" . Видение петербургского пространства как царства мертвых у Ходасевича является подтекстом стихотворений "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи". Например, в "Соррентинских фотографиях" совмещение двух миров открывает объем описываемого локуса, когда на итальянские картины накладываются московские и петербургские, а оттеняет их образ "айдесского ветра". Петербургское пространство возникает у Ходасевича на пересечении "европейской ночи" и невского "утреннего" пейзажа, приобретающего оттенок загробного мира не только через использованную поэтом метафору ("На глаз приятно мир пустеет, Айдесский, древний ветер веет"), но и через перекличку со стихотворением Г.Иванова ("Ликование вечной, блаженной весны."), называющего Неву Летой.

Так, тема Апокалипсиса, одна из главных тем Петербургского текста русской литературы, становится ведущей в петербургской лирике Ходасевича.

2. Определяющей чертой петербургского пространства "Тяжелой лиры" и "Европейской'ночи" является его замкнутость, подчеркнутая ограниченность, порождающая механистичность и "перевернутость" мира. В исследовании З.Г.Минц, М.В.Безродного и А.А.Данилевского

114 Топоров В Н. Указ. соч. С. 319.

115 Денисенко C.B. Пушкинский Петербург у Тургенева. Мифологемы и их отражения // Междунар. конф. "Пушкин и Тургенев": Тезисы докладов. 6-11 сентября 1998 г. СПб.- Орел. С. 26.

116 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 354.

117 Там же.

11ft указывается на хаотичность петербургского "царства "антитезы" , когда хаос "принимает формы "переорганизованного" (машинного, автоматически мертвого) мира, а космические начала всеединства выступают как хаос природных стихий, мстящих городу"119. В лирике

Ходасевича замкнутость пространства становится следствием его хаотичности, вторжения демонических сил, которые невидимо для обывателя разрушают мир (см. "День", "Автомобиль"). Как отмечал

В.М.Маркович в книге "Петербургские повести Н.В.Гошля", "ореол

120 сверхъестественного происхождения окружал. Петербург" , ореол, провоцирующий авторов на создание "личного демонизма" (определение В.Н.Топорова). Поэтому сама идея закрытости пространства оказывается двойственной: с одной стороны, это очерченное пространство, лишенное космичности (небо - "темно-лазурная тюрьма" и т.д.), и для лирического "я" важно уничтожить его, чтобы спасти от механистичности существования; с другой стороны, целостность бытия разрушают хаотические силы, и "ослепший" герой оказывается "один на один с миром"121.

Созданная Ходасевичем модель фиксирует трагическую противоречивость петербургского хронотопа: для избавления от "автоматики мертвого" необходимо разрезать оболочку бытия (см. "Из окна, "Ласточки", "День", "Сумерки"), но "лезвие", пронзающее мир, может стать гибельным для творчества ("Слепые руки простираю, И ничего не узнаю"). Мотив "острия", рассекающего мир для размыкания его циклической122 организации, является одним из наиболее характерных в "петербургских" циклах Ходасевича. В то же время неоднозначность данного мотива позволяет говорить о разорванности лирического "я", видящего как необходимость творческого преображения мира, так и страшащегося пробужденной хаотичности, скрытой в "стройности" и мнимой гармонии существования.

Преодоление цикличности свойственно петербургскому хронотопу. К.Г.Исупов писал: "В своем торжестве организованного пространства, замкнутого контура, Петербург воспитал в петербуржцах особое отвращение к дому - некогда надежному убежищу. Недоверие к домашнему уюту стало специфической чертой городской психологии Петербурга" . Идея дома в лирике Ходасевича воплощает идею границы: в двух последних сборниках поэта дом как таковой существует

118 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 88.

119 Там же.

120 Маркович В.М. Петербургские повести Н.В.Гоголя. Л., 1989. С. 110.

121 Тульчинский Г.Л. Город-испьггание // "Метафизика Петербурга". С. 150.

122 Термин "цикличность" используется в нашей работе в значении "замкнутость", "ограниченность".

123 Исупов К.Г. Указ. соч. С. 46. лишь в качестве пространства, стремящегося разрушить очерченность и закрытость. Замкнутое пространство "Баллады" (1921) и "Окон во двор" может быть расширено до бесконечности или пронизано насквозь звуком. Установка на преодоление границ создает в лирике Ходасевича точку зрения, характеризующую структуру пространства Петербургского текста "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи". Данную позицию можно определить как взгляд из окна , который обозначает противопоставленность лирического героя миру обывателей (возникает оценочная вертикаль); освобождение от завершенной целостности дома (комнаты), т.к. окно выводит "я" поэта за пределы закрытого мира. Взгляд наблюдателя порождает эсхатологическое восприятие бытия, ибо увиденное преображается в мечтах лирического героя, становясь словно "рассеченным" взглядом ("убитым" во имя возрождения)124. В работе, посвященной семиотике Петербурга, Ю.М.Лотман отмечает свойство петербургского пространства создавать наблюдателя: "Петербург не имеет точки зрения на себя - он вынужден постоянно конструировать

I Л С зрителя" . Таким образом, "взгляд из окна" в лирике Ходасевича оказывается отчасти обусловленным семиотической характеристикой пространства города.

Герой-наблюдатель в лирике Ходасевича наделен особым видением ("Смотрю в окно. Смотрю в себя."; "Ночью сядь на подоконник -Посмотри на тусклый свет."; ". сквозь день увидишь ночь." и т.д.). Оборотная сторона этого видения - слепота, обозначающая в поэтическом мире Ходасевича творческую опустошенность или отказ от точки зрения наблюдателя ("Баллада" 1921 г., "Слепой", "Окна во двор"). "Хаотическая слепота (невидимость) и космическое сверхвидение, -пишет В.Н.Топоров, - образует те полюса, которые определяют не только диапазон Петербургского текста, но и его интенциональность и сам характер основного конфликта"126. Эти два полюса у Ходасевича не вводят оппозицию, но, оказавшись включенными в двойственное петербургское пространство, создают своего рода систему, где один член антитезы может быть свободно замещен другим. Слепота обладает свойствами зеркала и включает в себя все бытие ("А на бельмах у слепого Целый мир изображен."), а герой-наблюдатель не способен постичь собственной сущности, "узнать" себя ("Неужели вон тот - это я ?"). В работе Ю.И.Левина "Зеркало как потенциальный семиотический объект" указывается: "То обстоятельство, что изображение мы видим, но не можем потрогать, т.е. его двумерность и неосязаемость, делают

124 См. "Из окна", "Сумерки", "Смотрю в окно - и презираю.".

125 Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В

3-х томах. Таллинн: "Александра", 1992. Т. 2. С. 17.

126 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 295. зеркало моделью лжи, обмана, - или, на философском уровне, моделью

127 противоречия видимости и сущности" . Мотав неузнавания себя в зеркале, "предательского двоения, где сущее и не-сущее меняются местами, притворяются одно другим, смешиваются, сливаются, поддразнивают наблюдателя"128, продолжает в творчестве Ходасевича символистскую традицию, "идущую, - как отмечено в статье З.Г.Минц, М.В.Безродного и А.А.Данилевского, - от арлекинадных образов ранней лирики Блока, через "Балаганчик" и "Снежную маску", и "Петербург" Белого к символизму и постсимволизму 1910-х гг. . ретроспективный

129 символ этого десятилетия присутствует в "Поэме без героя" . Мотив зеркала открывает в "Европейской ночи" образ двойника лирического "я" ("Перед зеркалом", "Берлинское"). Расширение - через зеркало -замкнутого пространства оказывается мнимым, а чужая маска, глядящая из "непрозрачного" стекла, напоминает ряженого130.

Таким образом, цикличность петербургского пространства в лирике Ходасевича включает в себя образ механистического мира, в котором таится хаотическое начало; эсхатологические мотивы, воплощающие мечту лирического "я" о разрушении гармонии, внятной обывателю, что, в свою очередь, порождает образы пронзающего бытие луча, острия, лезвия. Кроме того, взгляд из окна размыкает закрытое пространство, поэтому мотивы видения / слепоты определяют структуру многих "петербургских" стихотворений Ходасевича. Прозрачность мира, видимого поэтом, оборачивается "отраженностью", ложной проницаемостью, когда зрение оказывается слепотой, а знание -неведеньем.

3. Описания, построенные на противопоставлении природы и культуры, а также заданная полярность самой природы, то вызывающей

1 oi состояние "беспросветности, безнадежности, тоски" , то "эйфорическое состояние", когда "с души спадает бремя"132, -особенности, присущие, как указывает В.Н.Топоров, Петербургскому тексту русской литературы. В лирике Ходасевича данные оппозиции организуют пространство текстов, построенных на "параллелях" стиха и архитектуры ( например, частое упоминание главных петербургских шпилей в финале, pointe стихотворения, иконически отображавшее

127 Левин Ю.И. Зеркало как потенциальный семиотический объект // Уч. зап. Тарт. ун-та: Труды по знак, системам, XXII. Зеркало. Семиотика зеркальности. Тарту, 1988. Вып. 831. С. 9.

128 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 294.

129 Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 83.

130 См. стихотворение "Ряженые" из сборника Ходасевича "Молодость" и "Поэму без героя" Ахматовой. В дальнейшем маскарадные мотивы у Ходасевича мы будем рассматривать внутри созданного им Петербургского текста, в котором маска организует ирреальное хаотическое пространство.

131 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 289.

132 Там же. конститутивную черту петербургской перспективы - ориентацию ее на высотную доминанту, заостренную вертикаль)"133, либо текстов, вводящих отрицательный природный полюс - "дождь, слякоть, мокрота, муть. холод"134 и духота, жара135.

Возникающее противопоставление природы и культуры может быть преобразовано в их слияние, когда в культурных явлениях просматриваются черты петербургской природы. Д.Е.Аркин отметил это свойство Петербурга, определившее названные особенности Петербургского текста: "Невский проспект. наиболее ярко выразил основную черту города: неумолимая прямолинейность, прямота, по которой выровнялись все здания, эта сухая геометрическая точность планировки. и полная сумрачной тайны неясность, неопределенность, расплывчатость очертаний, создаваемая трепетной мглой туманов и

136 болотных испарений" . В текстах Ходасевича двойственность Петербурга открывается в образах шпилей, контуры которых искажены либо "налипшим снегом", либо темнотой, а финальный поворот к графической ясности очертаний возможен лишь через ассоциации с "Медным всадником" Пушкина и "Первым снегом" Вяземского. Ориентация Ходасевича на Петербургский текст русской литературы позволяет увидеть многозначность использованной оппозиции природа / культура.

4. Сборник стихов Ходасевича "Европейская ночь", созданный в эмиграции, мы относим к Петербургскому тексту, несмотря на заданную определенность топоса: Берлин, Париж, Венеция и т.д. Возможность, введения "Европейской ночи" в рамки Петербургского текста появляется вследствие возникшего в XX в.,' по замечанию Р.Д.Тименчика, "некоторого надындивидуального и тяготеющего к анонимности языка описания Петербурга. а сближение с языками описания "чужих городов" есть существенная и неотъемлемая характеристика этого

1 Х7 языка" . Описанные Ходасевичем европейские города обладают свойствами петербургского хронотопа (замкнутое пространство, искусственность, "вымороченность" и т.п.). О том, что Петербург соединяет в себе черты Берлина, Парижа, Венеции, писали В.Я.Парнах,

133 Тименчик Р.Д. Указ. соч. С. 120.

134 Топоров В.Н. Указ. соч. С. 289.

135 К первой группе относятся такие тексты, как "На тускнеющие шпили.", "Старым снам затерян сонник."; ко второй - "День", "Вечер".

136 Аркин ДЁ. "Град обреченный" // Петербург как феномен культуры. С. 71-72.

137 Тименчик Р. Д. Указ. соч. С. 117.

С.Городецкий, М.Алданов, Г.П.Федотов138, Ф.А.Степун139, Н.В.Устрялов140, К.Г.Исупов141, М.С.Уваров142, Р.Д.Тименчик143.

Темы и мотивы, определяющие структуру сборника "Европейская ночь", ориентированы на Петербургский текст русской литературы и могут быть вписаны в его контекст. Ходасевич создает образ города как такового - этот город отражает в себе Рим, Берлин, Париж, Венецию, которые наделяются чертами Петербурга. Главной темой в "Европейской ночи" становится тема Апокалипсиса, что позволяет увидеть петербургское пространство в европейском. Название цикла подчеркивает гибельное бытие города вообще. Вместе с тем в сборнике Ходасевича возникает определенный локус, близкий Петербургу и одновременно непохожий на него, как будто сходство рождается через

144 тт отрицание . На границе двух миров создается ирреальное пространство, которое через интертекстуальные связи145 оказывается вписанным в структуру Петербургского текста.

Конкретность названных Ходасевичем европейских городов преодолевается обобщенной абстрактностью описаний. "Европейский" мир Ходасевича организован по художественным законам петербургского мира:

1) Эсхатология Петербурга существует в сборнике в образах гибнущего мира - от смерти обывателя ("Ап МапесЬеп", "Окна во двор" и др.) до "расподобления" лирического "я" ("Весенний лепет не разнежит.", "Было на улице полутемно.").

2) Пространство пронизано либо механическими лучами, звуками, либо воспоминаниями ("Встаю расслабленный с постели.", "Граммофон", "Соррентинские фотографии"), а замкнутость бытия проявляется в перенесении его из внешнего пространства города во внутреннее пространство души.

3) В "Европейской ночи" преобразуется точка зрения наблюдателя, нарушающая закрытость петербургского пространства, - всевидящий взгляд героя замещен опустошенным "взглядом" слепого, уподобленным зеркальной поверхности, что обозначает отказ от оценивающей, "зрячей" - а значит, творческой в мире Ходасевича - позиции лирического "я". Другим вариантом отречения от позиции наблюдателя

138 См. об этом: Топоров В.Н. Указ. соч. С. 349.

139 Степун Ф.А. Николай Переслегин. Пб., 1929. С. 327-328.

140 Устрялов Н.В. Судьба Петербурга // Петербург как феномен культуры. С. 124.

141 Исупов К.Г. Историческая мистика Петербурга // "Метафизика Петербурга". С. 70.

142 Уваров МС. Метафизика смерти в образах Петербурга // "Метафизика Петербурга". С. 125.

143 Тименчик Р.Д. Указ. соч. С. 117.

144 См. "Все каменное. В каменный пролет.", где Берлину отказано в "прозрачности", которой обладает Петербург "Медного всадника".

145 С "Медным всадником", стихами Некрасова, Мандельштама, Ахматовой, Гумилева. становится пародированный взгляд, когда вместо поэта, видящего мир сверху вниз, из окна, возникают зеваки-зрители, равнодушно глазеющие снизу вверх на сцену, где танцуют, в свою очередь, пародирующие "четвертый День творения" "звезды".

Итак, мы обозначили основные свойства, присущие Петербургскому тексту лирики Ходасевича. В первой главе работы анализируется сборник "Тяжелая лира", в котором впервые в творчестве поэта были использованы петербургские акценты, внутренне связанные с предыдущими циклами стихов (с "Путем зерна" в особенности). Переезд в 1921 г. в Петербург, по мнению М.Г.Ратгауза, определил дальнейшую поэтическую судьбу Ходасевича. Как считает В.В.Вейдле, "в 20-х гг. главным оплотом этой (петербургской. - Е.К.) поэтики, вместе с Ахматовой и отчасти с Мандельштамом",146 стал В.Ходасевич.

Во второй главе работы нами исследуется "вторжение" Петербургского текста в сборник "Европейская ночь" и доказывается возможность выделения в данном цикле петербургского пространства на основании тем, мотивов, а также "средств" петербургской поэтики.

Актуальность темы исследования определяется прежде всего изученности творчества В.Ф.Ходасевича. Наличие работ обзорного характера (Д.Бетеа, Н.А.Богомолова, С.Г.Бочарова, Г.М.Фридлендера) и нескольких трудов, посвященных отдельным сторонам лирики поэта (В.В.Вейдле, Ф.Гёблера, Ю.И.Левина, И.З.Сурат и др.) является лишь началом рождения науки о творчестве Ходасевича. В нашей диссертации правомерно видеть подступ к развитию одной из сторон этой многогранной области. Выбор нашей темы предопределен необходимостью осмысления проблемы "Петербургский текст в лирике Ходасевича", поскольку данный вопрос уже поставлен исследователями символизма относительно творчества А.А.Блока, А.Белого и других поэтов-символистов (З.Г.Минц, М.В.Безродным, А.А.Данилевским, последних соорников Ходасевича через введение их в круг произведений, образующих Петербургский текст русской

Избранная нами тема предусматривает исследование "петербургской поэтики" Ходасевича, что включает в себя не только выявление основных тем и мотивов Петербургского текста, присутствующих в лирике поэта, но и особенностей структуры анализируемых текстов. Выбранный аспект позволяет обозначить

146 Вевдле В.В. Указ. соч. С. 120-121. интертекстуальные связи с произведениями Пушкина, Некрасова, Блока, Мандельштама, Ахматовой, Гумилева.

Научная новизна работы связана с задачей через выделение в творчестве Ходасевича Петербургского текста дать по возможности наиболее полное представление о лирике поэта 20-х гг., так как аспект исследования открывает пути для разностороннего анализа сборников "Тяжелая лира" и "Европейская ночь". Вместе с тем конкретность и определенность поставленной проблемы становится предпосылкой к тому, чтобы творчество Ходасевича оказалось в ряду хорошо изученных произведений Петербургского текста (таких, как "Медный всадник" Пушкина, петербургская лирика Некрасова, Блока, Мандельштама, Ахматовой и т.п.). Выбранная тема является одновременно обширной, ибо позволяет увидеть основные механизмы лирики Ходасевича и ориентированность поэта на произведения других авторов Петербургского текста, и узкой, потому что анализ циклов "Тяжелая лира" и "Европейская ночь" создает целую сеть тем и мотивов, композиционных и сюжетных построений, связанных между собой автореминисценций на уровне образных и структурных элементов. Исследование проблемы "Петербургский текст в лирике Ходасевича" вскрывает внутреннюю включенность индивидуального стиля поэта в возникшую в начале XX в. в Петербурге "петербургскую поэтику".

Целью работы является выявление роли Петербургского текста в организации ряда стихотворений Ходасевича из сборников "Тяжелая лира" и "Европейская ночь", как можно более полная характеристика тем и мотивов, а также композиционной и сюжетной структуры рассматриваемых текстов. Более отдаленная цель исследования связана с обнаружением интертекстуальных связей, позволяющих ввести рассматриваемые циклы стихов в круг произведений, принадлежащих Петербургскому тексту русской литературы. В работе мы старались отметить многообразие воплощения выбранного для анализа аспекта и обозначить способы включения в тексты Ходасевича петербургского хронотопа.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Куликова, Елена Юрьевна

Заключение

Рассматриваемая в нашей работе проблема не была поставлена до сих пор ни в ракурсе Петербург Ходасевича, ни в ракурсе вхождения творчества поэта в Петербургский текст русской литературы. Подобное положение порождено недостаточностью изученности лирики Ходасевича, поскольку, как уже было заявлено во вступлении, наука о Ходасевиче включает в себя помимо крупных обзорных исследований лишь ограниченное количество работ, посвященных отдельным проблемам творчества поэта, писателя и критика. Поэтому цель нашей диссертации заключалась в открытии одной из линий лирики Ходасевича, что позволило нам увидеть поэта не только "кровно" связанного с Пушкиным и

1 2 Тютчевым , но и вошедшего в "некий единый текст" , созданный, как указывается в совместном труде З.Г.Минц, М.В. Безродного и

А.А.Данилевского, в XX веке символистами, которые "превратили художественно "навязав" это ощущение читателю, а затем и исследователям) достаточно пестрое наследие XIX в. в "петербургский текст"3. Границы "единого текста" были очерчены В.Н.Топоровым4 и названы "сверхнасыщенной реальностью. немыслимой без стоящего перед ним целого и. неотделимых от мифа и всей сферы символического"5.

Наша задача заключалась в определении степени присутствия

Ходасевича в Петербургском тексте и обозначении принадлежности его лирики к кругу произведений, составляющих ядро Петербургского текста.

Обнаружение интертекстуальных связей (Ходасевич - Пушкин, Ходасевич

Некрасов, Ходасевич - Мандельштам, Ходасевич - Блок и т.д.) открыло возможность включения творчества поэта в единство заданного текста. С

1 См. об этом: Вейдле В.В. Поэзия Ходасевича.; В.В.Набоков , который отметил эту связь, назвав

Ходасевича "потомком Пушкина по тютчевской линии". В кн.'.Набоков В.В. О Ходасевиче // Набоков В.В.

Романы. Рассказы. Эссе. СПб.: Энтар, 1993. С. 224. " Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. Указ. соч. С. 79. J Там же.

4 Топоров B.H. Указ. соч. С. 259-368.

5 Там же. С. 259. другой стороны, рассмотрение Петербургского текста в лирике Ходасевича можно назвать попыткой углубленного осмысления одной из сторон его творческого облика.

Наше исследование является направленным одновременно и на внутреннюю структуру последних сборников Ходасевича "Тяжелая лира" и "Европейская ночь", и на особенности построения данных циклов в контексте петербургской традиции. Постановка данной проблемы намечает дальнейшие пути и возможности анализа Петербургского текста в творчестве Ходасевича. Нами было выявлено наличие Петербургского текста в циклах "Тяжелая лира" и "Европейская ночь". Кроме того, существует богатейшее критическое и мемуарное наследие Ходасевича. Многие из статей и очерков писателя относятся к "петербургским" - как непосредственно тематически - это работы, где тема города занимает центральное место ("Диск", "Ни сны, ни явь", "Северное сердце", "Окно на Невский" и др.), так и косвенно, через воспоминания Ходасевича о петербургских поэтах (Брюсове, Белом, Сологубе, Гумилеве и др.).

В.Н.Топоров включает в Петербургский текст русской литературы художественные произведения, а не критику и мемуары, однако воспоминания Ходасевича относятся к ряду текстов, имеющих гораздо более оснований называться новеллами, нежели статьями. Документальность очерков не является препятствием для обозначения их художественности, и нам представляется правомерным рассмотрение Петербургского текста Ходасевича в его критическо-мемуарных работах. Во всяком случае, данные статьи во многом объясняют специфику Петербургского текста сборников "Тяжелая лира" и "Европейская ночь".

Существование основной "петербургской" темы двух последних циклов Ходасевича - темы Апокалипсиса - открывается в заметке "Северное сердце", где критик описывает две традиции Петербургского текста (не используя, конечно, данного термина). Первая существовала до появления поэмы Пушкина "Медный всадник". Это традиция видения

Петербурга как Северной Пальмиры, Северной Семирамиды, Северной

Минервы: "Парадизный, пальмирный, эрмитажный Петербург жил полной жизнью больше ста лет"120. Творчество Богдановича, Державина выразило именно эту традицию. "Медный всадник" Пушкина открыл новый взгляд на Петербург - "двуликий, мрачный, демонический". Вторая традиция была вызвана сначала наводнением 1824 года, а потом восстанием декабристов и полностью отменила первую: "После "Медного всадника" первой из них уже не было суждено воскреснуть в сколько

121 нибудь значительных произведениях литературы" . Таким образом, принадлежность самого Ходасевича ко второй традиции отчасти мотивирована его взглядом на Петербургский текст и задала тон его петербургской лирики. Кроме того, в очерке "Диск" открываются особенности восприятия поэтом "петербургской действительности" начала 1920-х годов. Умирающий город, по мнению Ходасевича, приобретает особую торжественность облика: "Петербург стал величествен. Вместе с вывесками с него словно сползла вся лишняя пестрота. Дома, даже самые обыкновенные, получили ту стройность и строгость, которой раньше обладали одни дворцы. Петербург обезлюдел. по улицам перестали ходить трамваи, лишь изредка цокали копыта либо гудел автомобиль, - и оказалось, что неподвижность более пристала ему, чем движение. он утратил все то, что было ему не к лицу. Есть люди, которые в гробу хорошеют: так, кажется, было с Пушкиным. Несомненно, так было с Петербургом.

Эта красота - временная, минутная. За нею следует страшное безобразие распада. Но в созерцании ее есть невыразимое, щемящее 122 наслаждение" . "Дыхание распада" становится основой творческой жизни, поэтому ожидание Апокалипсиса, являясь основной темой петербургской лирики Ходасевича, тесно связано с жаждой поэтического преобразования мира.

Упомянутая выше статья "Северное сердце" обнажает еще одну линию петербургского творчества Ходасевича. Характеризуя книгу стихов А.Ладинского, критик указывает, что "Петербург прямо назван в ней, кажется, только раз или два, но образ Петербурга присутствует очень явственно едва ли не во всех пьесах, составляющих этот небольшой

1 Т\ сборник" . Ходасевич видит неназванный Петербург в образах книги

120 Ходасевич В.Ф. Собрание сочинений. Т.2. С. 224.

121 Там же. С. 225.

122 Ходасевич Владислав. Указ. соч. Т. 4. С. 273-274.

123 Ходасевич В.Ф. Указ. соч. Т. 2. С. 225.

А.Ладинского, относя тем самым стихотворения поэта к Петербургскому тексту русской литературы.

В нашей работе были проанализированы различные тексты Ходасевича, и мы отметили, что обозначения имени города и названия его улиц, площадей, садов, рек весьма редки в "Тяжелой лире" и "Европейской ночи". Однако образ Петербурга пронизывает весь массив поздней лирики Ходасевича, поэтому топографическая точность не являлась нашим критерием при отнесении того или иного стихотворения к Петербургскому тексту. Для самого поэта достаточно было создания петербургского локуса не на "документальном" уровне, но через систему образов, лирических сюжетов и мотивов, ставших в его творчестве "петербургскими". Именно рассмотрению данных образов, тем, сюжетов и мотивов было посвящено наше исследование. Определение особенностей структуры стихотворений Ходасевича помогло нам выявить так называемый "петербургский" стиль поэта, когда построение текста становится знаком его принадлежности петербургскому локусу лирики Ходасевича. Обозначение данных особенностей позволяет охарактеризовать индивидуальность Петербургского текста "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи" и ввести лирику Ходасевича в рамки Петербургского текста русской литературы. Мы выделили основные черты построения рассмотренных стихотворений:

1. Цикличность хронотопа (закрытое пространство и время, свойственное Петербургскому тексту лирики Ходасевича), которая преодолевается заостренной вертикалью (шпиль, крест, высота зданий, деревьев и т.п.). Романтическая оппозиция небо / земля организует петербургское пространство "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи". Вместе с тем двоемирие, свойственное романтикам и символистам, у Ходасевича дано как будто размытыми красками: быт неотвратимо врос в бытие, поэтому любая антитеза "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи" не бывает окончательно закрепленной и завершенной.

2. Точка зрения наблюдателя из окна, высота которого противопоставлена обывательской позиции, определяет двухчастность многих текстов "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи" ("Смотрю в окно -и презираю.", "Было на улице полутемно.", "Из окна"124 и др.) и рождает упомянутую оппозицию высокое / низкое, бытие / быт, поэт / обыватель.

3. Столкновение эсхатологической мечты лирического "я" стихотворений Ходасевича с видимой из окна "действительностью" также задает композиционную антитетичность текстов, преодолеваемую

124 Этот мини-цикл значимо состоит из двух стихотворений. перформативным ощущением реализации мечтаемого ("Сумерки", "День", "Из окна").

4. Мотив прозрачного окна (стекла), заданный в "Тяжелой лире", сменяется в "Европейской ночи" мотивом зеркального отражения, не позволяющего проникнуть в глубь бытия. Данный мотив обнажает невозможность превращения циклического хронотопа в линейный, что приводит к композиционной замкнутости последних стихотворений Ходасевича ("Баллада" (1925), "Звезды"), когда вертикаль не освобождает мир от предопределенного автоматизма и острота антитез оказывается погруженной в "опоясывающую" структуру текста.

Выявление перечисленных тем, мотивов и особенностей построения "петербургских" стихотворений Ходасевича стало первой попыткой анализа Петербургского текста лирики поэта. Дальнейшая разработка данной проблемы поможет определить лишь намеченные нами интертекстуальные связи с другими авторами Петербургского текста, а также откроет новые грани "петербургского" творчества поэта и критика. Изучение рассматриваемого вопроса объясняет многое в художественном развитии Ходасевича: например, представляет своего рода комментарий и объяснение ряда образов, тем, мотивов, лирических сюжетов, характеризует причины появления некоторых элементов поэтики (указанные выше особенности композиции, хронотопа), раскрывает эволюцию и взаимодействие тех или иных форм выражения лирического субъекта. Рассмотрение Петербургского текста лирики Ходасевича позволяет определить основной нерв его поэзии - описание целостного мира, пронизываемого творчеством, которое "разъела" "кислота" мира. Включение "Тяжелой лиры" и "Европейской ночи" в Петербургский текст русской литературы открывает сущность поэтического мироощущения Ходасевича, москвича, внутренне ориентированного на эсхатологическое петербургское сознание.