Немецкие вкрапления в текстах М. Цветаевой тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 10.02.01, кандидат филологических наук Чигирин, Евгений Анатольевич

• Чигирин, Евгений Анатольевич
• кандидат филологических наук
• 2002

Оглавление диссертации кандидат филологических наук Чигирин, Евгений Анатольевич

ГЛАВА 1. М.ЦВЕТАЕВА И ГЕРМАНИЯ

1.1. Языковые и культурные взаимосвязи России и Германии ( Х Х с е р Х Х в в )

1.2. Предпосылки билингвизма М. Цветаевой

ГЛАВА 2. ТИПЫ ЬШМЕЦКИХ ВКРАПЛЕНИЙ В ТВОРЧЕСТВЕ М.ЦВЕТАЕВОЙ

2.1. Немецкие вкрапления в поэтических произведениях

2.2. Немецкие вкрапления в произведениях прозаического характера

2.3. Немецкие вкрапления в письмах

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Немецкие вкрапления в текстах М. Цветаевой»

Многообразие культур лежит в основе богатства человеческой цивилизации. Несмотря на тот факт, что в последнее время явно прослеживается концепция «культурного интернационализма», право на культурные различия должно быть сохранено. Поэтому одной из ключевых проблем в начале XXI века, которая приобретает все более определяющее значение, является соотношение национального и общечеловеческого, культуры отдельных народов и культуры мировой. «Очевидно, что решение этой проблемы не терпит крайностей изоляционизма и национализма, так же, как и поверхностной нивелировки локальных различий. Понятие мировой культуры не снимает специфику национальных и региональных традиций, но предполагает их совмещение, взаимодействие, взаимообогащение» [Гринцер, 1992, с.5]. Неслучайно Организация Объединенных Наций провозгласила 2001 г. Годом диалога между культурами [Deutschland. 2000. - № 3. - S.39].

Обычно человек рождается в среде родного языка и культуры. А каждый народ, являясь творцом национальной культуры, имеет определенные характерные черты. Еще французский философ Тейяр де Шарден отмечал, что «контакт есть понимание различий». «Установление национально-культурных различий между народами есть средство, способ, прием установления истинного контакта между народами - при условии соблюдения «неоценочной аксиомы»: нет плохих или хороших народов, нет плохих или хороших качеств характера или общения народа, есть объективно сложившиеся в ходе развития народа ментальные и социально-психологические черты, которые подлежат выявлению, описанию, сравнению, но не подлежат оценке в предикатах «хорошо» или «плохо» [Стернин, 1996, с. 15]. Чтобы избежать восприятия собственной культуры как лучшей, этноцентризма, нужно через призму собственной культуры посмотреть на незнакомую культуру. Хотя «родная культура осваивается наиболее глубоко благодаря соприкосновению со схожими и различающимися способами восприятия, точками зрения и обстоятельствами в чужой культуре и при взаимодействии с ними» [Лейфа, 1994, с.77].

В то же время в своей деятельности человек имеет дело с миром через репрезентации этого мира, с когнитивными картинами и моделями. Поэтому мир предстает для каждого индивида сквозь призму культуры и языка народа, к которому он принадлежит. Вероятно, это и дает основание Ю.С.Степанову сказать, что язык незаметно направляет теоретическую мысль философов и других ученых [Степанов, 1985, с. 5]. Действительно, крупнейшие философы XX века П. Флоренский, Л.Витгенштейн, Н.Бор, М.Хайдеггер отводили центральное место в своих концепциях языку, а выдающийся мыслитель нашего времени Х.Г. Гадамер утверждает, что «язык -единственная надежда на освобождение».

Язык - это то, что лежит на поверхности бытия человека в культуре, поэтому начиная с XIX века (Я.Гримм, Р.Раск, В.Гумбольдт, А.А.Потебня) и по сей день проблема взаимосвязи, взаимодействия языка и культуры является одной из центральных в языкознании. Истоки этой проблемы усматривают в трудах В.Гумбольдта. Основные положения его концепции можно свести к следующему: 1) материальная и духовная культура воплощаются в языке; 2) всякая культура национальна, ее национальный характер выражен в языке посредством особого видения мира; языку присуща специфическая для каждого языка внутренняя форма; 3) внутренняя форма - это выражение «народного духа», его культуры; 4) язык есть опосредующее звено между человеком и окружающим его миром. Концепция В.Гумбольдта получила своеобразную интерпретацию в работе А.А.Потебни «Мысль и язык», в работах Ш.Балли, Ж.Вандриеса, И.А.Бодуэна де Куртэне, Р.О.Якобсона и других исследователей.

Картина, которую являет собой соотношение языка и культуры, чрезвычайно сложна и многоаспектна. Особенно интересна картина, которая в образе одного человека представляет собой своеобразный «диалог языков и культур». Примером тому являются некоторые русские поэты и прозаики. Среди них особое место принадлежит замечательной русской поэтессе Марине Ивановне Цветаевой, в творчестве которой очень ярко высвечивается пересечение русской и немецкой культур.

Творчеству М.И.Цветаевой, которое постепенно становится достоянием все более и более широкого круга читателей, посвящено достаточно много работ различного характера. Первые отклики на публикацию ее произведений принадлежат М.Волошину (1910), В.Брюсову (1911), Н.Гумилеву (1911), М.Шагинян (1911), доброжелательно отмечавших новаторство и смелость М.Цветаевой в тематике и в языке ее поэзии. В дальнейшем творчество М.Цветаевой нередко представлялось ее современникам экстравагантностью, а ее поведение эпатажем, что вызывало полемику и резкую критику (см.: Мнухин, 1979, 1981, с.275-305; Кудрова, 1981, с. 151-156). Современному читателю, чей опыт связан с восприятием поэзии Н.Заболоцкого, Б.Пастернака, Е.Евтушенко, А. Вознесенского и других поэтов-новаторов, язык поэзии М.Цветаевой оказывается во многом ближе и понятнее, чем ее современникам. В середине 50-х годов появилась статья И.Эренбурга «Поэзия Марины Цветаевой», впервые познакомившая широкого советского читателя с творчеством М.Цветаевой (Эренбург, 1956), затем были опубликованы работы В.Орлова (1961, 1965), П.Антокольского (1966). В середине 60-х годов выходят в свет сборники М.Цветаевой, выпущенные в Малой и Большой сериях Библиотеки поэта (1961, 1965), появляются многочисленные журнальные публикации, что делает произведения поэта еще более известными в нашей стране. Примерно в это время начинают активно изучаться жизнь и творчество М.Цветаевой литературоведами и лингвистами.

Из биографических и литературоведческих работ наиболее значительными являются исследования А.С.Эфрон, А.И.Цветаевой, А.А.Саакянц,

Е.Б.Коркиной, И.В.Кудровой, М.И.Белкиной, В.А.Швейцер, содержащие не только подробное жизнеописание, но и наблюдения над языком поэта.

Существуют интересные работы и зарубежных авторов. Например, книга С.Карменского «Марина Цветаева: жизнь и творчество», изданная в 1966 г. в США, стала самой первой биографией поэта, которая появилась за границей.

Творчеству М.Цветаевой посвящена диссертация американской исследовательницы Джейн Таубман «Между письмом и лирикой: эпистолярные дружбы Марины Цветаевой» (1972), а также ее книга «Живя стихами.» (2000), изданная в Москве при содействии Дома-музея Марины Цветаевой.

Метр и ритм произведений М.Цветаевой анализировали А.Н. Колмогоров (1968) и В.В.Иванов (1968). Изучая рифмы поэта, А.Л.Бабакин составил «Словарь рифм Марины Цветаевой» (2000).

Смысловые лексические парадигмы в художественном тексте М.Цветаевой являются объектом изучения в диссертационной работе И.А.Пушкаревой (1999). Структурно-семантический анализ некоторых текстов содержится в работах Ю.М.Лотмана (1970, 1972), М.Л.Гаспарова (1982).

Из собственно лингвистических исследований поэзии и прозы М.Цветаевой наиболее значительны работы О.Г.Ревзиной (1979, 1980, 1981, 1983 и др.), в центре внимания которой оказываются преимущественно мор-фолого-синтаксические явления. Для О.Г.Ревзиной характерен также семиотический подход к интерпретации художественного текста. Интересны работы, акцентирующие внимание на какой-либо проблеме, выявляющие характерные языковые особенности поэтического творчества М.Цветаевой. Привлекают внимание и труды Л.В.Зубовой (1987, 1988 и др.), особенно ее монография (1989), где разносторонне и обстоятельно исследуется язык поэзии М.Цветаевой, анализируется многозначность и емкость слова поэтессы, цветовая символика. Тонкий лингвистический анализ стихотворений и поэм М.Цветаевой приводит к выводам об особенностях ее картины мира. Исследование физика Ю.В.Пухначева (1981) обнаруживает сходство поэтики М.Цветаевой с кино-поэтикой в динамической изобразительности, приемах монтажа, смены планов. Анализ метафоры, метонимии, сравнения М.Цветаевой содержится в работах Н.А.Басилая (1971), Е.А.Некрасовой (1975, 1977), Н.К.Соколовой (1980), исследование звуковой организации стиха - в статье Г.И.Седых (1973). Явление параллелизма как серии замещающих подробностей со смысловыми приращениями находится в центре внимания Б.М.Джилкибаева (1971, 1984). Семантическим неологизмам (окказионализмам) посвящена диссертация Н.К.Шаяхметовой (1979). Структурная членимость слова как принципиально важная категория поэтики М.Цветаевой рассматривается Л.П. Черкасовой (1975). Традиционно-поэтическая символика исследуется в работе Н.К. Соколовой и Л.Ф.Филимоновой (1973), фразеология - Р.Н.Кокеладзе (1973).

Деятельность М.Цветаевой как переводчика отражена в исследованиях В.В.Иванова (1968), А.Цыбулевского, В.Левика, А.Б.Ломинадзе, Е.Л.Донской, А.В.Флоря.

Различные аспекты языка поэзии М.Цветаевой затрагивают также Л.И.Аронова, Л.М.Богославская, Р.А.Будагов, Н.С.Валгина, С.Н.Варина, В.Н.Голицына, М.В.Горбаневский, Л.Н.Дедюхина, Ж.Дрогалина, В.Налимов, Г.Ф.Ковалев, Н.А.Козина, Р.Курланд, Л.Матус, Н.А.Левашова, К.А.Медведева, З.Г.Минц, В.А.Мирская, И.Михайлов, Л.Малахевич, С.Е.Мыльникова, Г.Н.Поспелов, С.Ю.Преображенский, И.И.Ревзин, О.И.Северская, О.Сим-ченко, И.Д. Стрельцова, Л.И.Тимофеев, Н.Д.Фомина, Н.Чурилова.

Из зарубежных исследований в лингвистическом отношении представляют интерес работы Е.Эткинда (Франция), Е.Фарыно (Польша), Г.Вытженс (Австрия), И.Бродского (США).

Однако при всем многообразии работ, посвященных языку поэзии и прозы М.Цветаевой, до сих пор никто из лингвистов не останавливался подробно на анализе иностранных слов и их функционировании в текстах произведений поэтессы, что и обуславливает актуальность выбранной темы. Правда, стоит заметить, что некоторыми лингвистами предпринимались попытки исследовать иноязычный лексический корпус в творчестве М.Цветаевой. Так, предположение о взаимодействии семантических объемов русского и иноязычного слова высказано Ю.В.Пухначевым. Он пишет, что М.Цветаева, возможно, нашла тему стихотворения «Наклон» в многозначности немецкого слова Neigung, обозначающего и физическое явление и душевную склонность [Пухначев, 1981, с.60]. Взаимодействию русского и иноязычного значений слова (межъязыковых омонимов) в поэзии М.Цветаевой посвящена работа Л.В.Зубовой, в которой исследователь указывает, что «явление художественного билингвизма принципиально важно в идиостиле М.Цветаевой: русский язык ее поэзии, обнаруживая свои предельные возможности вплоть до реализации ретроспективных и перспективных языковых потенций, преодолевает эти пределы и оказывается проницаемым для окказиональных заимствований. Иноязычные элементы включаются в произведения М.Цветаевой не только как экзотизмы, варваризмы и каламбуры, что обычно для художественной литературы, но и как основа моделирования идеологического смысла или образной системы произведения» [Зубова, 1988, с.40].

Следует отметить, что все эти исследования находятся на уровне отдельных замечаний и не дают полного представления о функциональной значимости иностранного слова, которое в произведениях М.Цветаевой нередко несет важную смысловую нагрузку. Это и определило актуальность нашей работы.

Слово Цветаевой всегда свежее, незахватанное, и оно всегда - прямое, конкретное, не содержит никаких посторонних смыслов, а значит только то, что значит: вещи, значения, понятия. Но у него есть своя важная особенность: это слово - жест, передающее некое действие, - своего рода речевой эквивалент душевного и, если угодно, физического жеста» [Орлов, 1989, ^Д^ с.42]. Эту характеристику в полной мере можно отнести и к слову иностранному, с которым Марина Цветаева была знакома с самого раннего детства.

Мироощущение М.Цветаевой складывалось, как известно, под влиянием нескольких европейских культур. Она была в подлинном смысле слова фигурой интернациональной, могла мыслить и чувствовать как по-русски, так и по-немецки, по-французски и по-итальянски. Эта многосторонность и много-ликость постоянно подчеркивается в ее произведениях. Но все же наибольшее влияние на поэтессу оказала немецкая культура, что находит яркое выражение в ее произведениях лирического, драматического, автобиографического характера и проявляется, в частности, в использовании в них немецких слов. Слова немецкого языка необходимы ей для передачи своего видения мира. Будучи необходимыми в конкретно-ситуативных условиях, они, однако, за рамки этого контекста не выходят. В общелитературном языке они могут быть использованы лишь как цитаты. И тем не менее использование М.Цветаевой немецких слов, с нашей точки зрения, имеет свою ценность. Они не только по-новому передают миропонимание поэта, но и являются подтверждением факта «диалога культур» в литературе.

В результате анализа иностранных слов в произведениях М.Цветаевой мы пришли к выводу, что самым распространенным типом иноязычного слова является иноязычное вкрапление. Иноязычные вкрапления, как правило, характерны для людей-билингвивов и полилингвов. Марина Цветаева была воспитана в культурных традициях русских интеллигентных семей конца XIX - начала XX веков, в которых знание иностранных языков считалось делом естественным и само собой разумеющимся. Несомненно, свободное владение М.И.Цветаевой немецким, французским языками позволяло ей «пересыпать» свои произведения иноязычными вкраплениями.

Системность употребления иноязычных слов предопределила выбор объекта и предмета исследования. Объектом изучения являются иноязычные вкрапления в текстах; предметом изучения — структурно-типологический и функционально-прагматический аспекты иноязычных вкраплений из немецкого языка в лексической и смысловой структуре текстов М.Цветаевой.

Основная цель диссертации - изучение иноязычных вкраплений немецкого происхождения в контексте М.Цветаевой как средства выражения функциональной значимости, имеющего высокую частотность.

В соответствии с этим в работе предполагается решить следующие задачи:

1. Выявить весь массив иноязычных вкраплений немецкого происхождения в текстах поэтического и прозаического характера М.Цветаевой.

2. Определить типы иноязычных вкраплений (ИВ).

3. Рассмотреть проблемы функциональной значимости иноязычных вкраплений в текстах М.Цветаевой.

Материалом исследования являются стихотворное творчество поэта, автобиографическая и дневниковая проза разных лет, статьи, эссе, письма (рассматриваются примерно 750 ИВ, выявленных методом сплошной выборки), которые были взяты из полного собрания сочинений М.Цветаевой в 7-ми томах (М.Цветаева. Собрание сочинений: в 7 т.Т.1-7/ Сост., подгот. текста и коммент.А.Саакянц Л.Мнухина-М.: Эллис Лак, 1994-1995). На защиту выносятся следующие положения:

1. Немецкие вкрапления в текстах М.Цветаевой представлены различными типами и имеют высокую частотность применения в стихотворном творчестве, автобиографической и дневниковой прозе, статьях, эссе, письмах.

2. Наиболее распространенными в творчестве М.Цветаевой являются немецкие вкрапления, вставленные в русский текст без всяких изменений.

3. Вкрапления немецкого языка гармонично вошли в структуру художественного языка М.Цветаевой, в том числе и в рифму.

Методика сплошной выборки вкраплений обусловлена самим материалом текстов М.Цветаевой.

Материал вкраплений в текстах М.Цветаевой рассматривается синхронически с позиций эпохи М.Цветаевой (первая треть XX века) и диахронически с точки зрения нашей современности. Таким образом, в работе используется синхронно-диахронный подход.

Основной метод исследования - лингвистическое описание, учитывающее такие исследовательские приемы, как наблюдение, сопоставление, обобщение, классификация и анализ статистических данных.

Материал прошёл апробацию на научных сессиях филологического факультета Воронежского государственного университета (1999-2001гг.).

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что 1) впервые монографически исследуются проблемы функционирования иноязычных вкраплений в творчестве М.И.Цветаевой: частотность и широта применения вкраплений, объем, характер их функций; 2) показана связь между вводом немецких вкраплений в тексты М.Цветаевой и экстралингвистическими и ин-тралингвистическими факторами, определяющих отбор и функциональное использование вкраплений в художественной речи, из которых важнейшие -влияние языковой среды, окружающей автора, и влияние сформировавшихся ранее культурных традиций в отборе и использовании иноязычных вкраплений в русской литературной речи; 3) отмечен вклад М.Цветаевой в пополнение вокабуляра русского языка.

Практическая ценность работы определяется тем, что материалы работы могут быть включены в вузовские курсы по лексикологии, анализу художественного текста, языку художественной литературы и истории русского литературного языка.

Теоретические основания исследования. В лингвистической литературе под понятием «взаимодействие языков» понимаются все возможные разновидности проявления взаимовлияния, взаимопроникновения двух и более языков, протекающих в результате языковых контактов, явления называемые терминами «смешение языков», «скрещивание языков», «языковая смесь», маргинальное контактирование», а также процессы проникновения лексических элементов из одного языка в другой и активизации отдельных элементов одного языка под непосредственным влиянием структуры другого языка. Следствием процессов взаимодействия языков оказываются те лингвистические явления, которые проявляются на разных уровнях структуры каждого из них, хотя не все уровни подвергаются процессам взаимодействия в равной степени [Бондаренко, 1989, с.13].

В дореволюционном русском языкознании существовала точка зрения, согласно которой отсталые народы охотно меняли свои языки на язык образованного народа. Например, С.А.Шевырев писал: «С той же охотой, с какой варвар менял свой грубый плащ на славную почетную римскую тогу, с той же охотой менял он и грубые слова свои на звучное слово римское» [Шевы-рев, 1838, с.332]. С этим положением трудно согласиться, потому что любой народ считает наиболее красивым и благозвучным свой родной язык. В статье «О смешанном характере всех языков» И.А.Бодуэн де Куртенэ утверждал: «При столкновении и взаимном влиянии двух языков победа остается в отдельных случаях за тем языком, в котором больше простоты и определенности. Переживают более легкие и ясные в своем составе формы.» [Бодуэн де Куртенэ, 1963, с.366]. Но опыт исторического развития показывает, что победа одного языка над другим прежде всего обусловливается действием социальных, политических, экономических и культурных факторов. «В советском языкознании до 50-х годов главное внимание уделялось вопросам имманентного развития языков. В то время были нередки призывы абстрагироваться от таких очевидных фактов, как заимствование лексики, калькирование и других проявлений иноязычных влияний. Однако после дискуссии о субстрате (1956 г.) выяснилось, что субстрат представляет собой лишь частный случай более широкой проблемы - взаимодействия языков» [Бондаренко, 1989, с. 15]. И в наши дни расширяющиеся культурные связи между народами - носителями языков — выдвигают проблему изучения взаимодействия языков на одно из первых мест среди актуальных проблем языкознания. «Современные тенденции развития мирового сообщества настоятельно требуют конструктивного взаимодействия государств и народов в масштабе всей планеты. Особая роль в налаживании таких отношений принадлежит изучению языков» (VI Международный конгресс преподавателей русского языка и литературы [Будапешт, 1986, с.5]).

Язык - динамическая, движущаяся система, которой свойственны не только внутренние взаимосвязи, но и внешние, связывающие ее с другими аналогичными системами. Процессы воздействия русского и немецкого языков друг на друга происходят в самых разнообразных формах, и довольно разнообразными могут быть социальные, лингвистические и этнические условия их протекания. В лингвистической литературе выделяют в первую очередь контактные и дистантные межъязыковые связи. Ю.А.Жлуктенко предлагает различать:

1) дистантные межъязыковые связи, возникающие между языками при отсутствии какого бы то ни было непосредственного контакта их носителей;

2) контактные межъязыковые связи, которые устанавливаются между языками при этническом соприкосновении носителей [Жлуктенко, 1974, с. 12].

В научной литературе межъязыковые связи, как правило, называют «языковыми контактами», и поэтому вся область исследования стала именоваться «теорией языковых контактов» [Бондаренко, 1989, с. 18].

Первая попытка определить термин «языковые контакты» принадлежит В.Ю.Розенцвейгу. «Под языковым контактом мы будем понимать речевое общение между двумя языковыми коллективами» [Розенцвейг, 1972, с.З].

Существует и другое толкование этого термина, которое предлагает У.Вайнрайх: «Два или несколько языков находятся в контакте, если их попеременно использует один и тот же человек» [Вайнрайх, 1979, с. 1].

Б.Гавранек так оценил этот термин У.Вайнрайха: «Он удобен, а главное достаточно широк; однако он ничего не объясняет в лингвистическом отношении, лишь обозначая (лингвистические) языковые ситуации» [Гавранек, 1999, с.56].

При всей своей емкости термины «взаимодействие языков» и «языковые контакты» имеют один недостаток, а именно «не называют результаты процесса языкового взаимодействия» [Семчинский, 1974, с. 18], даже если языковой контакт и взаимодействие языков соотносятся как причина и следствие.

Наиболее полным и точным нам представляется определение, данное А.Е.Карлинским: «Два языка (А и Б) находятся в контакте, если речь (текст), порождаемая на языке А, содержит в себе элементы и/или отношения языка Б, или, наоборот, речь на языке Б включает в себе элементы и/или отношения языка А, а также если элементы и/или отношения языка А проникают и обнаруживаются в системе языка Б, и наоборот» [Карлинский, 1985, с.11].

При языковых контактах решающую роль играет языковая ситуация. Языковая ситуация - это «живое, динамичное объединение языковых образований на основе их функционирования в общей внеязыковой среде» [Языковые ситуации., 1989, с.ЗО]. С позиций социолингвистики определение языковой ситуации дает А.Д.Швейцер: «Языковая ситуация может быть определена как модель социально-функционального распределения в иерархии социально-коммуникативных систем и подсистем, сосуществующих и взаимодействующих в пределах данного политико-административного объединения и культурного ареала в тот или иной период, а также социальных установок, которых придерживаются в отношении этих систем и подсистем члены соответствующих языковых и речевых коллективов» [Швейцер, 1977, с. 134]. Это определение важно тем, что обращает внимание на роль речевых коллективов при формировании языковых ситуаций. Ведь «входящие в нее языки, с одной стороны, взаимодействуют друг с другом как элементы общей макросистемы, с другой стороны, они взаимодействуют с одной и той же социальной, политической, культурной, естественно-географической средой, и, наконец, они играют роль компонентов внешнелингвистической среды для каждого из остальных компонентов языковой ситуации» [Языковые ситуации., 1989, с.31].

Однако следует подчеркнуть, что при межъязыковых контактах нет прямого и всегда одинакового соответствия между социальными, психологическими и лингвистическими предпосылками и их последствиями. Решающим фактором оказываются конкретно-исторические условия осуществления и реализации этих предпосылок. Вероятно, поэтому терпели неудачу попытки дать единую схему классификации межъязыковых влияний. Вместе с тем неоспоримо наличие взаимосвязи исторических, социальных, психологических и лингвистических факторов в процессе языкового контактирования: задача состоит в правильном понимании их удельного веса для того или иного момента в историческом развитии данного языка.

Для глубокого понимания процесса взаимодействия языков важно уяснить роль двуязычных лиц в обществе, так называемых билингвов. Билингвизм (двуязычие) возникает из стремления и желания носителей одного языка овладеть вторым языком как орудием приобщения к культуре, науке, быту говорящего на нем народа.

В то время как одноязычные удовлетворяют потребность наименования новых явлений, предметов за счет внутренних ресурсов своего родного языка, билингвы имеют в постоянном резерве второй язык как готовый источник лингвистического материала. Роль двуязычных лиц в процессе взаимодействия языков не только в том, что они передатчики и проводники на линии вещь-слово, но и в том, что их собственное речевое поведение, сложившееся в той или иной мере под знаком языковой интерференции, является при определенных условиях образцом подражания и распространения в среде одноязычной» [Бондаренко, 1989, с.20]. Поэтому безусловно прав Э.Хауген, считающий, что «где бы ни прослеживалось влияние одного языка на другой (а такие явления существуют повсюду), оно осуществляется через двуязычных лиц» [Haugen, 1958, с.4]. Иначе говоря, элементы другого языка употребляются в речи одноязычных лиц не только в связи с тем, что пришли новые понятия и новые вещи с их названиями, но и потому, что в практике определенных двуязычных групп имеют место иноязычные подмены. Окказиональное, возможное первоначально в двуязычной среде, постепенно становится узусом широких слов одноязычного общества, чертой национального языка.

Существует достаточно много определений и для двуязычия. Например, М.И.Исаев считает, что билингвизм - это «знание любых двух языков и пользование ими в повседневном общении [Исаев, 1982, с.159]. Но это определение не принимает во внимание степень владения вторым (неродным) языком. Некоторые понимают билингвизм как «коммуникативный мост между двумя разноязычными коллективами, появляющийся в связи с общественной необходимостью в экономическом, культурном и политическом взаимодействии» [Языковые ситуации., 1989, с.7], что тоже при определенных условиях представляется не до конца верным.

С нашей точки зрения, наиболее близок к истине Е.М.Верещагин, который, обращая внимание на психологический аспект двуязычия, указывает, что двуязычие - это «психический механизм (знания, умения, навыки), позволяющий человеку воспроизводить и порождать речевые произведения, последовательно принадлежащие двум языковым системам [Верещагин, 1969, с. 134]. Мы также согласны с Е.М.Верещагиным в том, что, «во-первых, билингвизм можно изучать применительно к личности говорящего, и в этом случае подлежащие рассмотрению проблемы характеризуются следующим образом: относительный статус речевых механизмов, присущих билингву (совершенство говорящего в каждом из них, способ использования, способ изучения вторичного языка и возраст изучающего, применимость языков для коммуникации, эмоциональное к ним отношение, роль каждого из языков для социального продвижения, литературно-культурная ценность каждого из них, выделение доминантного языка); характеристика билингва; использование языка в речевой ситуации (речь, обращенная соответственно к билингвам, полилингвам, использование каждого языка в специальных социальных сферах - церковь, армия, служба).

Во-вторых, билингвизм можно изучать применительно к коллективу говорящих» [Верещагин, 1969, с.21-22]. Е.М.Верещагин выделяет следующие типы билингвизма: 1. Естественный билингвизм, обычно возникающий в тех случаях, когда ребенок помещается в разноязыковую среду, второму языку он учится тем же способом, что и первому. К естественному билингвизму применительно понятие «второго родного языка»; 2. Искусственный билингвизм, возникающий в случае, когда обучение второму языку проходит в школе или на специальных занятиях (на уроках иностранного языка в школе); 3. Синтезированное речевое умение, появляющееся из совмещения естественных и искусственных условий [Верещагин, 1969, с.45].

Выделить разновидности (типы) билингвизма возможно только при широком понимании данного явления, которое определяется объективными условиями изучения и использования второго языка. Так, Л.В.Щерба предлагает различать чистое и смешанное двуязычие [Щерба, 1958, с.6-7]. При этом результат изучения иностранного языка естественным путем, т.е. когда происходит полное погружение в среду изучаемого языка, можно назвать чистым двуязычием. Смешанное двуязычие возникает в результате изучения второго языка с опорой на родной язык [Щерба, 1958, с.48].

Билингвизм бывает нормативным, когда обоими языками говорящий владеет в литературной форме; односторонне нормативным, когда говорящий владеет только одним языком в литературной форме; ненормативным, когда говорящий владеет обоими языками на уровне просторечия, профессионально-жаргонной речи и т.д. [Бертагаев, 1972, с.84].

В зависимости от того, в какой мере билингв владеет двумя языками, двуязычие может быть симметричным, когда человек знает оба языка в равной мере; асимметричным, когда один язык известен человеку в большем объеме, другой - в меньшем.

В зависимости от особенностей функционирования двух языков в речевой деятельности билингва, различают двуязычие автономное и совмещенное. При автономном двуязычии билингв строит речь на каждом языке, используя языковые средства только соответствующего языка. При совмещенном двуязычии речь на том языке, который человек знает хуже, строится с использованием средств первого (основного) языка [Мечковская, 2000, с.171].

Как отмечают ученые, билингвизм имеет признак отдельного лица (индивидуальный билингвизм), а также социально обусловленный массовый характер.

Будучи проводниками чужой этно-языковой культуры, билингвы самым «натуральным» путем вводят в среду своего родного языка иностранные слова, которые выполняют разные роли и по-разному классифицируются с лингвистической точки зрения. Одни приживаются, входят в яык монолингвов, начинают подчиняться правилам языка-рецептора, в связи с чем получают название иноязычные лексические заимствования. Другие, имеющие окказиональное употребление, уходят из языка-рецептора. Однако порой бывает довольно трудно провести границу между иноязычным заимствованием и иноязычным вкраплением.

Заимствование является одним из важнейших внешних факторов исторического развития языка. «Заимствованная лексика всегда является отражением культурных взаимодействий» [Казак, 1987, с. 164].

Обзор значительного числа изысканий по данной проблеме дает основание полагать, что в лингвистике нет однозначного и общепризнанного истолкования понятия «заимствование».

Так, У.Вайнрайх рассматривает заимствование как начальную форму интерференции языков в условиях билингвизма [Вайнрайх, 1979, с.320].

Л.Блумфильд под заимствованием понимает определенный вид языковых изменений и различает: 1) заимствование понятий культуры; 2) внутреннее заимствование, происходящее в результате непосредственных языковых контактов, обусловленных территориальной или политической близостью; 3) диалектные заимствования, проникающие в литературный язык из диалектов [Блумфильд, 1960, с.325].

На основе анализа мнений различных исследований попытку дать репрезентативное определение «заимствования» как явления многоаспектного, охватывающего все уровни взаимодействия языков, предпринимает Л.П.Кры-син. Он характеризует процесс заимствования следующим образом: «Представляется целесообразным называть заимствованием процесс перемещения различных элементов из одного языка в другой. Под различными элементами понимаются единицы различных уровней структуры языка - фонологии, морфологии, синтаксиса, лексики, семантики. В соответствии с этим необходимо ограничивать термин «заимствование» в тех случаях, когда речь идет о перемещении элементов одного уровня: например, «лексическое заимствование» [Крысин, 1968, с. 18-19].

Исходя из данного определения Л.П.Крысин выделяет три типа иноязычных слов: 1) заимствованные слова; 2) экзотическая лексика; 3) иноязычные вкрапления.

Но автор указывает в своей работе, что между заимствованными словами, с одной стороны, и экзотизмами и иноязычными вкраплениями - с другой, существуют различия, которые «заключаются в их соотношении с системой употребляющего их языка» [Крысин, 1968, с.47].

Так, заимствованные слова представляют собой факты языка. Большая часть этих слов лексикографически зафиксирована. Их появление в тексте вызывается необходимостью, «вытекающей из коммуникативной функции языка». Иначе обстоит дело с экзотизмами и иноязычными вкраплениями, которые представляют собой незамкнутые группы слов. «Употребление их обусловлено либо тематикой, необходимостью описания обрядов, быта, домашней утвари, обычаев, одежды и т.п. того или иного народа, той или иной страны (экзотизмы), либо степенью знакомства говорящего с иностранным языком, некоторыми стилистическими или жанровыми особенностями речи (иноязычные вкрапления)» [Крысин, 1968, с.47].

Экзотическая лексика и иноязычные вкрапления, в отличие от заимствованных слов, не теряют ничего или почти ничего (ср. графический облик) из черт, присущих им как единицам языка, которому они обязаны своим происхождением. Они не принадлежат, подобно заимствованиям, системе использующего их языка, не функционируют в нем в качестве более или менее прочно связанных с лексическим и грамматическим строем этого языка единиц» [Крысин, 1968, с.49].

Вопреки распространенному среди лингвистов мнению, что основное место среди иноязычных вкраплений занимают слова и словосочетания интернационального характера, мы считаем правильным согласиться с мнением Л.П. Крысина, который к иноязычным вкраплениям относит «.иноязычные элементы, не принадлежащие к кругу устойчивых и интернациональных. Их использование в тексте часто связано с художественно-стилистическими задачами, а иногда отражает индивидуальное словоупотребление», а также считающего, что это единицы «межъязыкового словесно-фразеологического фонда» [Крысин, 1968, с.48].

Для более яркого и наглядного описания жизни, быта, нравов, обычаев другого народа, так называемого «иностранного колорита», авторы художественных и научно-публицистических произведений довольно часто используют иноязычные слова, нередко в графике иностранного языка. Однако иноязычными заимствованиями их нельзя назвать, т.к. в большинстве своем они никогда не войдут в словарный состав данного языка, несмотря на то, что некоторые исследователи считают, что, «находясь на периферии принимающей языковой системы неосвоенная иноязычная лексика отражает начальную стадию процесса заимствования иностранных слов» [Карпова, 1977, с. 165].

Достаточно глубоко и серьезно разрабатывал явление иноязычных вкраплений А.А.Леонтьев в своей работе «Иноязычные вкрапления в русскую речь», где он попытался дать развернутую классификацию иноязычных вкраплений, которые встречаются в языке русской художественной литературы. Иноязычные вкрапления А.А.Леонтьев рассматривает как результат «сосуществования» двух текстов и классифицирует их на основе аналитической дистрибутивной модели с четырьмя «независимыми уровнями»: 1) лексемным, 2) морфемным, 3) фонемным, 4) комбинацией звукотипов; а затем распределяет их по 16 типам, начиная от прямой вставки в русский текст отрезка текста на другом языке и заканчивая обычным русским текстом без вставок, передающим иноязычную речь (точнее, ее перевод с иностранного языка на русский язык). При этом исследователь делает акцент и на различных причинах появления и использования иноязычных вкраплений в русской речи: так, в одних случаях они «возникают как естественное следствие неудовлетворенной выразительной потребности говорящего, для которого в данном контексте, например, не хватает слов русского языка. В других говорящий сознательно сосредоточивает свое внимание на данном слове, семантически и синтаксически выделяя его [Леонтьев, 1966, с.61-67].

Однако Ю.Т.Листрова-Правда и Г.Н.Николаева указывают,что данная классификация имеет ряд недостатков. Например, она не отражает «некоторые словообразовательные, лексико-семантические, синтаксические и другие явления (калькированные единицы другого языка, скрытая интерференция, нарушение порядка слов в предложении под влиянием иностранного языка)». Все иноязычные вкрапления А.А.Леонтьев делит также на две категории -полные и частичные, причем частичные вкрапления включают в себя разные по природе явления: это иноязычные лексемы или отрывки текста на иностранном языке, в той или иной мере ассимилированные в русской речи, имитирующие целевое или бытовое двуязычие персонажа - с одной стороны, русские лексемы или предложения в нерусском звуковом, графическом или грамматическом оформлении (имитирующие «ломаную» русскую речь иностранца) - с другой стороны.

Но различие между этими двумя группами иноязычных вкраплений в классификации специальными терминами не выражено [Листрова-Правда, 1986, с. 15]. Требуют уточнения и отдельные частные положения классификации А.А.Леонтьева.

Существенный вклад в изучение иноязычных вкраплений сделала в своих работах Ю.Т.Листрова-Правда, особенно в книге «Отбор и употребление иноязычных вкраплений в русской литературной речи XIX века» (Воронеж, 1986), где наиболее точно характеризуются языковые явления, связанные с иноязычными вкраплениями, и приводится, с нашей точки зрения, самая полная классификация иноязычных вкраплений.

Ю.Т.Листрова-Правда последовательно проводит границу между лексическими заимствованиями и иноязычными вкраплениями, рассматривая иноязычные вкрапления в литературной речи, с одной стороны, в аспекте языковых контактов и дву- и многоязычия части носителей литературного языка, а с другой стороны, в аспекте функционирования их как элементов в той литературной речи, в которую их включает билингв. Исследователь считает, что не совсем прав был Л.П.Крысин, когда, проводя границу между иноязычным вкраплением и заимствованием, указывал на «лексикографическую фиксиро-ванность», характерную для лексических заимствований, и их появление в тексте, которое вызвано «необходимостью, вытекающей из коммуникативной функции языка». Ю.Т.Листрова убедительно доказывает на примерах, что узуальные вкрапления тоже фиксируются в словарях, а именно большое количество «иностранных выражений и слов, употребляемых в литературе», помещено в приложении к Словарю иностранных слов (М., 1981), около 200 их дано в приложении к Толковому словарю русского языка под ред. Д.Н.Ушакова.

В качестве примера можно привести также «Словарь иностранных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода» А.М.Бабкина и В.В.Шендецова, где наряду с устойчивыми иноязычными выражениями, составляющими определенную часть словарного и фразеологического состава русского языка, даны и многие иноязычные вкрапления, извлеченные из научной, публицистической, художественной, мемуарной и эпистолярной литературы от пушкинской поры до нашего времени. Они включаются в русскую речь людей, владеющих в той или иной мере «иностранным» языком, т.е. в речь билингвов, в то время как русская лексика иноязычного происхождения (например, бухгалтер, бутерброд, вундеркинд) употребляется в речи человека, владеющего только русским языком, т.е. монолингва.

Что же касается другого положения, выдвинутого Л.П.Крысиным - «необходимости, вытекающей из коммуникативной функции языка», обусловившей появление в языке лексических заимствований в отличие от иноязычных вкраплений, то здесь трудно отказать в правоте Ю.Т.Листровой-Правде, считающей, что это положение будет правильным только в том случае, если мы будем рассматривать лексические заимствования и иноязычные вкрапления в диахроническом аспекте, имея в виду конечный результат их функционирования в литературной речи. Все лексические заимствования прошли стадию иноязычных вкраплений и в этом качестве (синхронический аспект) ничем не отличались от тех иноязычных вкраплений, которые впоследствии так и остались за пределами языковой системы. Поэтому неправомерно, по мнению автора, ставить в один ряд со знанием иностранного языка говорящим или пишущим (как причиной, обусловившей включение в речь иноязычных вкраплений) «некоторые стилистические или жанровые особенности речи» [Листрова, 1986, с.16-17]. Далее исследователь пишет, что иноязычные вкрапления, находясь в прямой зависимости от билингвизма, имеют место быть и в речи монолингвов при их подражании билингвам. «Привлечение определенных элементов чужих языков в литературную речь может быть окказиональным или более или менее регулярным (узуальным). Однако фактами языка даже узуальные вкрапления могут стать только тогда, когда выйдут за рамки индивидуального или группового билингвизма, начнут употребляться и моноязычными носителями данного языка» [Листрова, 1986, с. 17].

Признаком иноязычных вкраплений (всех групп и типов), производным от их обусловленности билингвизмом автора речи, по мнению Ю.Т.Листровой-Правды, является то, что иноязычные вкрапления в принявшей их речи представляют собой незамкнутый, открытый ряд явлений, который способен пополняться в любой момент (билингвом или полилингвом) из любого иностранного языка, известного ему.

Иностранными вкраплениями могут быть как отдельные иностранные слова, словосочетания, части предложений, предложения и значительные отрывки текста на чужом языке, так и более или менее самостоятельные речевые произведения (стихотворения, рассказы, юридические документы и т.д.), находящиеся в иноязычном окружении [Листрова, 1986, с.22-23].

Сильное влияние на иноязычные вкрапления как элемент принявшей их речи оказывает чужая языковая система, проявляющая по отношению к ним большую активность. Это воздействие сказывается на иноязычных вкраплениях по-разному, обусловливая многообразие их типов. С точки зрения соотношения вкраплений с системами контактирующих языков (языка-источника и принимающего языка) Ю.Т.Листрова-Правда выделяет следующие разряды иноязычных вкраплений:

I. Полное иноязычное вкрапление, представляющее собой вставленный без всяких изменений в принимающий текст отрезок текста на иностранном языке (самостоятельные предложения или их сочетание; междометие, обращение, часть сложного предложения, вставная или вводная конструкция).

И. Частичное иноязычное вкрапление, представляющее собой слово, словосочетание, предложение или более крупный отрезок иностранного текста, в той или другой мере (фонетически или морфологически) ассимилированные в языке или включенные в синтаксические отношения в составе русского предложения. Это может быть:

1) иностранное слово или словосочетание, сохранившее в принявшем его тексте свою семантику, особенности звучания и исконную графику, а кроме того, а) сохранившее без изменения и свой морфологический облик, не имеющее морфологических показателей синтаксической связи с русскими членами предложения; б) приобретшее хотя бы частично морфологический облик, свойственный русским словам, т.е. входящее в словоизменительную парадигму или в систему согласования;

2) иноязычное слово или словосочетание (или отрезок) иноязычного текста, включенное в русский текст в русской графике;

3) иноязычное слово или словосочетание (или текст), употребленное с семантикой, свойственной русскому языку: а) в графике языка-источника; б) в русской графике;

4) иноязычное слово или словосочетание со свойственной ему семантикой, употребленное в русской графике и в русском грамматическом оформлении;

5) иноязычное слово (или его составная часть), некогда вошедшее в русский язык, употребленное в исконном звуковом облике: а) в русской графике; б) в графике языка-источника;

III. Контаминированное, или русско-иноязычное вкрапление (явление «ломаной» речи), представляющее собой русское слово, словосочетание или предложение (или отрывок текста), употребленное по законам другого языка (или с нарушением законов русского языка), а именно:

1) русское слово, сохраняющее свою русскую семантику и грамматическое оформление, но выступающее в нерусском звуковом оформлении, что сигнализируется отклонением от стандартной русской графической формы (так называемый иностранный акцент);

2) русское слово, словосочетание (или текст), сохраняющее русскую семантику, но выступающее в иноязычном грамматическом (а) морфологическом; б) синтаксическом) и звуковом оформлении, что сигнализируется отклонением от стандартной русской графической формы (иностранный акцент плюс явления грамматической интерференции другого языка или нарушения законов русской грамматики в целях «остранения», например, я есть больной.

3) русское слово, словосочетание (или текст) с русской семантикой и звуковым оформлением, употребленное с иноязычным грамматическим: а) морфологическим; б) синтаксическим оформлением (явления интерференции) или с нарушением русского грамматического оформления (явления, вводимые в целях «остранения»);

4) русское слово, словосочетание (или текст) в нерусском (или неправильном) семантическом употреблении; при этом имеют место явления а) семантической; б) словообразовательной; в) лексико-синтаксической интерференции другого языка или соответствующие нарушения русской нормы, допущенные в целях «остранения»;

5) русское слово в иноязычном грамматическом и звуковом (графическом) оформлении с семантикой, чуждой русскому языку.

IV. Нулевое вкрапление, представляющее собой обычно русский переводной текст или отрывок такого текста, включенный в оригинальную русскую речь [Листрова-Правда, 1986, с.24-26]. Нулевые вкрапления не всегда легко выделить в тексте, так как они целиком включены в оригинальную русскую речь, однако случаи их присутствия в текстах имеются.

Стилистическое использование вкраплений определяется содержанием сообщения, в которое они включены. «Национально-культурное своеобразие содержания сообщения имеют прежде всего тексты (оригинальные и переводные), изображающие вариабельную и стандартные речевые ситуации, требующие от контактирующих использования иностранного языка или иноязычных вкраплений» [Листрова-Правда, 1986, с.27].

В стандартных речевых ситуациях вербальное и невербальное поведение человека жестко регламентируется» [Верещагин, Костомаров, 1990, с.161].

Жесткая регламентация» относится и к выбору языка акта коммуникации (родной или неродной). «К числу вариабельных речевых ситуаций мы относим такие, в которых форма речи существенно меняется в зависимости от обстоятельств» [Верещагин, 1990, с. 161]. В работе мы пользуемся сконструированной типовой речевой (вариабельной) ситуацией, которая «характеризуется набором признаков, влияющих на выбор языка общения и характер проявления двуязычия у билингвов: 1) место языкового контакта (родная страна, заграница), 2) характеристика контактирующих (национальность, социальный статус, пол, гражданство), степени владения родным и иностранным языком (от нулевого до «в совершенстве»), 3) цель общения (установка на качество речи)» [Листрова-Правда, 1986, с.27].

Кроме того, иноязычные вкрапления, введенные в текст в связи с его национально-культурной спецификой, мотивируются этой спецификой, т.е. могут обозначать предметы, явления и понятия чужой культуры, участвовать в изображении жизненных или сюжетных ситуаций, где в качестве действующих лиц выступают носители чужой культуры. Национально-культурная специфика текста складывается из многих составляющих, в том числе из участия в речевом акте персонажей-билингвов, из изображения реалий чужой культуры или действия, происходящего в условиях чужой культуры, и некоторых других.

Стилистическое использование иноязычных вкраплений определяется национально-культурным содержанием текста, вернее, наличием или отсутствием такого содержания [Олейникова, 1992, с. 19].

По стилистической функции вкрапления разграничиваются следующим образом:

1. Непосредственно связанные с национально-культурным своеобразием содержания сообщения (т.е. мотивированные этим своеобразием), а именно: а) участвующие в изображении стандартных речевых ситуаций, жизненных или сюжетных; б) участвующие в изображении вариабельной речевой ситуации, жизненной или сюжетной; в) обозначающие тему (предмет) сообщения, имеющую национально-культурную специфику (например, иноязычные вкрапления, обозначающие предметы и явления нерусской культуры).

2. Косвенно связанные с содержанием сообщения (с национально-культурным его своеобразием), например, немецкое языковое вкрапление - цитата из произведений Гёте в качестве эпиграфа к статье, посвященной Германии.

3. Ассоциативно связанные с национально-культурным своеобразием содержания сообщения путем сопоставления (сравнения) явлений (предметов) данной культуры с явлениями (предметами) другой культуры.

4. Вкрапления, никак не связанные с национально-культурным своеобразием содержания сообщения.

Относительно иноязычных вкраплений, отмеченных нами в текстах произведений М.И.Цветаевой, мы использовали классификацию иноязычных вкраплений, различающихся соотношением с системами контактирующих языков, а также классификацию иноязычных вкраплений, различающихся степенью связанности с национально-культурным своеобразием содержания сообщения.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Чигирин, Евгений Анатольевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование немецких вкраплений в творчестве М.Цветаевой позволяет сделать следующие выводы.

1. Немецкие вкрапления в текстах М.Цветаевой отличаются разнообразием типов, а также высокой частотностью и широтой применения в стихотворном творчестве, автобиографической и дневниковой прозе, статьях, эссе, письмах.

Можно выделить следующие типы немецких вкраплений: I. Вкрапления, вставленные в русский текст без всяких изменения:

1) отдельные немецкие лексемы в графике языка-источника, представляющие собой: а) апеллятивы, представляющие различные части речи (наречия, прилагательные, глаголы и др.); б) онимы различного характра.

При этом оба подтипа встречаются и во вставных конструкциях.

2) выражения, фразы, самостоятельные предложения или их сочетания, часть сложного предложения на немецком языке (иногда во вставной конструкции): а) идиомы; б) цитаты; в) предложения, заключающие в себе мысли автора (часто характеризующиеся как внутреннее мышление).

И. Немецкие вкрапления, ассимилированные в той или иной мере в русском языке или включенные в синтаксические отношения в составе русского предложения: 1) немецкая лексема в графике языка-источника, которая приобрела морфологический признак, свойственный русским словам, т.е. входит в словоизменительную парадигму или в систему согласования;

2) немецкая лексема со свойственной ей семантикой, употребленная в русской графике (нередко и в русском грамматическом оформлении).

III. Контаминированные, или русско-немецкие, вкрапления (явление «ломаной» речи), представляющие собой слово, словосочетание или предложение, употребленное по законам немецкого языка (или с нарушением законов русского языка): 1) русское слово, сохраняющее свою семантику и грамматическое оформление, но встречающееся в нерусском звуковом оформлении, что сигнализируется отклонением от стандартной русской графической формы (так называемый иностранный акцент);

2) русское словосочетание с русской семантикой, выступающее в иноязычном грамматическом (а - морфологическом, б - синтаксическом) и звуковом оформлении, что сигнализируется отклонением от стандартной русской графической формы (иностранный акцент плюс явления грамматической интерференции немецкого языка).

2. Наиболее распространенными в творчестве М.Цветаевой являются немецкие вкрапления I типа (примерно 80%). Нужно заметить, что основная доля немецких вкраплений приходится на произведения прозаического и эпистолярного характеров. Причиной частого использования немецких вкрапления является билингвизм автора, корни которого берут свое начало в детские годы.

Посредством включения немецких вкраплений не только актуализируется исторический аспект изложения, но и часто характеризуется (положительно или отрицательно) какой-либо персонаж или факт.

В поэтическом наследии немецкие вкрапления нередко выполняют еще одну важную функцию - верификационную, или рифмообразующую.

3. Все немецкие вкрапления по своей стилистической функции в речи мы разделяем на два типа: 1) непосредственно и косвенно связанные с национально-культурным своеобразием содержания сообщения. Сюда мы относим большую часть имен собственных, а также определенную часть апеллятивов и цитат; 2) имеющие ассоциативную связь с национально-культурным своеобразием содержания сообщения или употребляющиеся вне всякой связи с ним. Особенно ярким примером в этом случае выступают немецкий апеллятив Fraulein, который хорошо известен русскому читателю. Поскольку у нее для этого слова есть собственная семантика, она настойчиво использует его в графике языка-источника.

4. Немецкие вкрапления - стилистичесая категория языка, свойственная творчеству М.И.Цветаевой. Но в отличие от других стилистических категорий литературного языка, например, диалектизмов, немецкие вкрапления находятся за пределами системы не только литературного, но и всего русского языка в целом. Однако степень удаленности от системы русского языка у немецких вкраплений, взятых из творчества М.Цветаевой, неодинакова. Мы выделяли в текстах произведений М.Цветаевой немецкие вкрапления, ориентируясь на современное русское языковое сознание, и столкнулись с целым рядом интересных явлений.

Например, нами отмечены единичные слова и выражения, которые прочно входят в вокабуляр русского языка, но в эпоху М.Цветаевой они воспринимались как немецкие вкрапления (Wunderkind - вундеркинд; Fraulein -фрейлейн; Fuhrer - фюрер; сюда же относится немецкое устойчивое выражение - auf eigene Faust, в настоящее время употребляющееся в русском переводе: на свой страх и риск). Эту информацию достоверно подтверждают словари русского языка (см.: Словарь русского языка: В 4-х т. /РАН, Ин-т лингвистических исследований; Под. ред. А.П. Евгеньевой.- 4-е изд., стер. - М.: Рус.яз., Полиграфресурсы, 1999.; Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений /Российская академия наук. Институт русского языка им.В.В.Виноградова. -4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1998. - 944с.). Вместе с тем некоторые слова и выражения, которые в настоящее время воспринимаются как не

143 мецкие вкрапления, в период творчества М.Цветаевой были лексическими явлениями русского языка.

В «Словаре иностранных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода» А.М.Бабкина и В.В.Шендецова зафиксированы многие лексические единицы немецкого языка, использованные М.Цветаевой в своих произведениях. Очевидно, многие слова и выражения входили в речь образованных кругов русского общества, к которым принадлежала М.Цветаева, поэтому большинство из них характеризуется высокой частотностью употребления и дополнительными оттенками (Die Wacht am Rhein, Sturm und Drang, Wahrheit und Dichtung).

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Чигирин, Евгений Анатольевич, 2002 год

1. Рильке P.M. Стихотворения: Сборник / Сост. В.Куприянов М.: ОАО Издательство "Радуга", 2001. - На немецком языке с параллельным русским текстом. - 320 с.

2. Цветаева М. Собрание сочинений: в 7 т. Т. 1-7: Сост., подгот. текста и коммент. А.Саакянц и Л.Мнухина. -М.: Эллис Лак, 1994-1995.

3. Цветаева М. Неизданное. Сводные тетради. Подгот. текста, предисл. и примеч. Е.Б.Коркиной и И.Д.Шевеленко. М., Эллис Лак, 1997. -640 с.

4. Цветаева М. Неизданное. Семья: История в письмах / Сост., подгот. текста, коммент. Е.Б.Коркиной. М.: Эллис Лак, 1999. - 592 е., илл.1. СЛОВАРИ

5. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. -М.: Сов. Энциклопедия, 1966. 608с.

6. Бабкин A.M., Шендецов В.В. Словарь иноязычных выражений и слов, употребляющихся в русском языке без перевода 2-е изд., исправленное. СПБ. "КВОТАМ", 1994. - В 3-х томах.

7. Большой немецко-русский словарь: В 3 т. /Сост.Е.И.Лепинг, Н.П.Страхова, Н.И.Филичева и др.; Под. общ. рук. О.И.Москальской. 4-е изд., стереотип.-М.: Рус.яз., 1998.

8. Большой энциклопедический словарь. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: "Большая Российская Энциклопедия"; СПб.: "Норинт", 2000 - 1456 е.: ил.

9. Словарь литературоведческих терминов / Ред. сост. Л.И.Тимофеев, С.В.Тураев. - М.: Просвещение, 1974. - 509с.

10. Немецко-русский фразеологический словарь / Сост. Бинович Л.Э. М.: Аквариум, 1995. - 768с.

11. Сводный словарь современной русской лексики: В 2т. /АН СССР. Ин-т рус.яз.; Под ред. Р.П. Рогожниковой. -М.: Рус.яз., 1991.

12. Словарь иностранных слов. / Васюкова И.А. М.: АСТ-ПРЕСС книга, 2001.-640с.

13. Словарь иностранных слов: актуальная лексика, толкования, этимология. / Н.С.Арапова, Р.С.Кимягарова и др. 2-е изд., дополненное. М.: Цитадель, 1999. - 336с.

14. Словарь рифм Марины Цветаевой / Сост. А.Л.Бабакин. Тюмень: Издательство Ю.Мандрики, 2000. - 432с.

15. Словарь русского языка: В 4-х т. /РАН, Ин-т лингвистических исследований; Под. ред. А.П. Евгеньевой.- 4-е изд., стер. М.: Рус. яз., Полиграф-ресурсы, 1999.

16. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений /Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В.Виноградова. 4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1998.-944с.

17. Юнг Вальтер Грамматика немецкого языка. Спб.: Лань, 1996. -544с.

18. Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н.Ярцева. 2-е изд. -М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. - 685 е.: ил.1. ЛИТЕРАТУРА

19. Адмони В. Марина Цветаева и поэзия XX века // Звезда. 1992. - № 10 -С. 163-169.

20. Азадовский К.М. Небесная арка. Марина Цветаева и Райнер Мария Рильке. -Петербург: Эгида, 1999. -400с.

21. Акуленко В.В. Существует ли интернациональная лексика? // Вопросы языкознания. 1961. -№ 3. - С.60-68.

22. Антокольский П. Книга Марины Цветаевой // Новый мир. 1966. - № 4-С.213-224.

23. Аронова Л.П. Анализ стихотворения М.Цветаевой «Расстояния: версты, мили.» (Язык и композиция) // Язык и композиция художественных текстов.-М.: МГПИ, 1984.

24. Бабкин A.M. Русская фразеология, ее развитие и источники. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1970. - 264с.

25. Бакина В.И. Немецко-русская корреспонденция как основа понимания разных культур // Язык в мультикультурном мире / Тезисы и материалы международной конференции. Самара, 1999. - С.33-36.

26. Басилая Н.А. Семасиологический анализ бинарных метафорических словосочетаний. Тбилиси, 1971.

27. Белкина М.И. Скрещение судеб: Попытка Цветаевой, двух последних лет её жизни. Попытка времени, людей, обстоятельств. М.: Благовест: Рудо-мино, 1992.-541с.

28. Бертагаев Г.А. Билингвизм и его разновидности в системе употребления // Проблемы двуязычия и многоязычия. -М.: Наука, 1972. С.82-88.

29. Блумфильд М. Язык. М.; Л., 1960. - 325с.

30. Богославская Л.М. Работа Цветаевой с ономастическим материалом // Русская ономастика. Одесса, 1984.

31. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию: В 2-х томах. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - Т.1. - 384с.

32. Бондаренко А.А. Иноязычные элементы в русском языке как результат межъязыковых взаимодействий (на материале журналов, издающихся на русском языке в странах СЭВ): Дис. канд.филолог.наук: 10.02.01. Киев, 1989.-187с.

33. Брагина А.А. Русское слово в языках мира. М.: Просвещение, 1978. -191с.

34. Брагина А.А. Лексика языка и культура страны: Изучение лексики в лин-гвострановедческом аспекте. М.: Русский язык, 1981. - 176с.

35. Бродский И. О Марине Цветаевой. // Новый мир. 1991. - № 2. - С. 151180.

36. Будагов Р.А. Как рассказала М.Цветаева о Наталье Николаевне Гончаровой // Будагов Р.А. Писатели о языке и язык писателей. М., 1984.

37. Вайнрайх У. Языковые контакты: Состояние и проблемы исследования. -Киев: Вища школа, 1979. 263с.

38. Вайнрайх У. Одноязычие и многоязычие // Зарубежная лингвистика. III: Пер. с англ. М.: Издат. группа «Прогресс», 1999. - С.7-42.

39. Валгина Н.С. Стилистическая роль знаков препинания в поэзии М. Цветаевой // Русская речь. 1978. № 6. - С.58-66.

40. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. М.: Русские словари, 1997.-416с.

41. Верещагин Е.М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). Москва: Изд-во МГУ, 1969. - 160с.

42. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура, 4-е изд. — М.: Русский язык, 1990.-247с.

43. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы: Избранные труды. М.: Наука, 1976.-511с.

44. Виноградов В.В. О языке художественной прозы: Избранные труды. М.: Наука, 1980. - 360с.

45. Винокур Г.О. О языке художественной литературы. М.: Высшая школа, 1991. -447с.

46. Гавринек Б. К проблематике смешения языков // Зарубежная лингвистика. III: Пер. с нем. -М.: Издат. группа "Прогресс", 1999. С.56-73.

47. Гаспаров M.JI. "Поэма воздуха" Марины Цветаевой: Опыт интерпретации // Труды по знаковым систем. Тарту: Изд-во Тартуского госуниверситета, 1982. Вып. 15.

48. Голицына В.Н. М. Цветаева о А.Блоке: (Цикл "Стихи к Блоку"). Статья 1.// Мир А.Блока: Блоковский сборник. Тарту, 1985.

49. Горбаневский М.В. "Мне имя Марина": Заметки об именах собственных в поэзии М.Цветаевой // Русская речь. - 1985. - № 4 - С.56-64.

50. Гринцер П.А. Теоретические аспекты сравнительного изучения литера тур Востока и Запада // Взаимодействие культур и литератур Востока и Запада, вып. 1, М.: Наука, 1992 С.5.

51. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества 1830-1835. // Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С.37-298.

52. Дедюхина Л.Н. Опыт анализа стихотворного текста: (На материале стихотворения М.Цветаевой "Тоска по родине. Давно.") // Науч.тр. Свердловск. пед. ин-та Нижнетагильск. пед. ин-та- Свердловск, 1974. Сб. 198.

53. Джилкибаев Б.М. О функциональной значимости контекста М.Цветаевой // Филологический сборник. Алма-Ата, 1971. Вып. 10. С.216.

54. Джилкибаев Б.М. Стилистическая система и контекст автора // Исследование языкового мастерства писателей. Алма-Ата, 1984.

55. Дрогалина Ж.А., Налимов В.В. Семантика ритма: Ритм как непосредственное вхождение в континуальный поток образцов // Бессознательное: Природа, функции, методы исследования. Тбилиси: Мецниереба, 1978.

56. Жлуктенко Ю.А. Лингвистические аспекты двуязычия. Киев: Вища школа, 1974. - 176с.

57. Зубова Л.В. Потенциальные свойства языка в поэтической речи. М.Цветаевой (семантический аспект. Л.: Издательство ЛГУ. 1987. - 88с.

58. Зубова Л.В. Поэзия Марины Цветаевой: Лингвистический аспект. Л.: Издательство Ленингр. Ун-та, 1989. - 264с.

59. Зубова JI.В. Художественный биллингвизм в поэзии М.Цветаевой // Вестник ЛГУ. Сер.2. История, языкознание, литературоведение, 1988. Вып.4.- С.40-45.

60. Иванов В.В. Метр и ритм в "Поэме конца" М.Цветаевой // Теория стиха

61. Сб. статей.-Л.: «Наука», Ленинград, отд-ние, 1968. — С.168-201.

62. Иванов В.В. О цветаевских перводах песни из "Пира во время чумы" и "Бесов" Пушкина // Мастерство перевода. М.: «Сов. писатель», 1968. -С.389-412.

63. Исаев М.И. Социо-лингвистические проблемы языков народов СССР. -М.: Высш.школа, 1982. 168с.

64. Казак Е.А. Заимствованная лексика как отражение культурных взаимодействий // Язык и культура /Сб.обзоров М.: Академия наук СССР, ИНИОН, 1987. - С.164-173.

65. Карпова В.В. Неосвоенная иноязычная лексика и ее стилистическое использование в романе М.Горького «Жизнь Клима Самгина» // Проблемы диахронического анализа грамматического строя русского языка. М., 1977. Вып. 10. - С.165-174.

66. Карлинский А.Е. Проблемы теории языковых контактов // Языковые контакты и интерференция /Сборник. Алма-Ата: Издание КазГУ, 1985. 1. С.3-13.

67. Карцевский С.О. Язык, война и революция. Берлин, 1923. - С.39.

68. Клюкин Ю.П. Иноязычные произведения Марины Цветаевой // Филологические науки. 1986. - № 4. - С.66-73.

69. Ковалев Г.Ф. М.И.Цветаева и имя // Ономастические этюды: Писатель и имя: Монография Воронеж: Государственное образовательное учреждение «Воронеж, гос. пед. ун-т», 2001 - С.22-43.

70. Кожин А.Н. Заметки об иноязычных элементах в русском языке периода Великой Отечественной войны // Уч. зап. Моск. обл. пединститута. -Т. 100.- 1961.-Вып.6.-С.195-204.

71. Козина Н.А. Антонимия в очерке М.Цветаевой "Мой Пушкин" // Проблемы семантики: Сб.науч.тр. Латв.ун-та им. П.Стучки. Рига, 1981.

72. Козлова Л.Н. Вода родниковая. К истокам личности Марины Цветаевой. Ульяновск: "Симбирская книга", 1992. 227с.

73. Козлова Л.Н. Одинокий дух. Марина Цветаева. Душа и ее путь. М.: "Прометей", "Laterna Magica", 1992. 120с.

74. Козлова Л.Н. Марина Цветаева, кто Вы? Ульяновск: "Лаборатория культурологии", 1993 - 132с.

75. Кокеладзе Р.Н. О некоторых фразеологических неологизмах в поэзии Марины Цветаевой // Русский язык в грузинской школе. 1973.- № 3.

76. Колмогоров А.Н. Пример изучения метра и его ритмических вариантов // Теория стиха: Сб. статей. Л.: «Наука», Ленинградское отд-ние, 1968. -С. 145-167.

77. Копанев П.И. О взаимопроникновении языков при билингвизме как взаимодействии их внешней и внутренней формы // Языковые контакты в аспекте культуры языка Тезисы докладов.. Рига: Зинатне, 1981. -С.37-40.

78. Коркина Е.Б. Об архиве М.Цветаевой // Встречи с прошлым. М., 1982-Вып.4. С.419-452.

79. Костомаров В.Г. Русский язык среди других языков мира. М.: Просвещение, 1975. - С.96-109.

80. Костомаров В.Г., Прохоров Ю.Е. Язык и "язык культуры" в межкультурном общении // Россия Восток - Запад. - М.: Наследие, 1998. - С.348-356.

81. Крысин Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке. М.: Наука, 1968. - 203с.

82. Кудрова И.В. Полгода в Париже: (К биографии Марины Цветаевой) // Marina Cvetaeva. Studien und Materialien. Wiener Slawistiscner Almanach. Wien, 1981. Bd. 3.

83. Кудрова И.В. Лирическая проза Цветаевой // Звезда. 1982. - № 10. —1. С. 172-183.

84. Лаптева Л.П. Контакты русских славистов с немецкой наукой в XIX начале XX веков // Славяно-германские исследования. - М.: Индрик, 2000. -Т.1. - С.303-348.

85. Левашова Н.А. "Восхитить восхитить" // Русская речь. - 1982. - № 1. -С.146-150.

86. Левик В. Переводы М.Цветаевой // Иностранная литература. 1968. - № 5.-С.263-265.

87. Левинтон Г.А. Поэтический билингвизм и межъязыковые влияния (Язык как подтекст) // Вторичные моделирующие системы: Сб. статей.- Тарту: Тартуский гос. университет, 1979. С.ЗО-ЗЗ.

88. Лейфа И.И. Страноведческий аспект в подготовке будущих учителей иностранного языка: Тез. докл. итоговой научной конференции преподавателей и студентов. Часть 1. Проблемы гуманитарных наук. Благовещенск. 1994. - 123с. - С. 76-77.

89. Лексика русского литературного языка XIX начала XX века. - М.: Наука, 1981.-С. 36-232.

90. Леонтьев А.А. Иноязычные вкрапления в русскую речь // Вопросы культуры речи. М., 1966. Вып.7. - С.60-67.

91. Листрова Ю.Т. Иносистемные языковые явления в русской художественной литературе XIX века. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1979. - 154с.

92. Листрова-Правда Ю.Т. Отбор и употребление иноязычных вкраплений в русской литературной речи XIX века. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1986. -144с.

93. Ломинадзе А.Б. Лирический герой и поэтика перевода: Автореф. канд. дис.-М., 1981.-20с.

94. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: «Искусство», 1970. -384с.

95. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. Л.: «Просвещение», Ленинград, отд-ние, 1972. - 271с.

96. Маковский М.М. К проблеме так называемой "интернациональной" лексики // Вопросы языкознания. 1960. - № 1. - С.44-51.

97. Малахевич Л. Антонимия в художественной речи: (На материале поэтического творчества М.Цветаевой) // Современные проблемы русской филологии: Сб. статей. Саратов: Изд-во Саратов, гос. ун-та, 1985. -С.105-107.

98. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию: Уч. пособие. М.: Наследие, 1997.-205с.

99. Медведева К.А. Стихи о Сивилле, Орфее и Эвридике как звено концепции поэта в лирике М.Цветаевой начала 20-х годов // Некоторые проблемы русской и зарубежной литературы: Сб. статей. Владивосток: Изд-во ДалГУ, 1974.-С. 16-28.

100. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика: Пособие для студентов гума-нит.вузов. —М.: Аспект Пресс, 2000. 207с.

101. Минц З.Г. "Военные астры" // Вторичные моделирующие системы: Сб. статей. Тарту: ТГУ, 1979. - С.106-110.

102. Миркина 3. Невидимый собор. М.-С.Петербург.: Университетская книга, 1999.-271с.

103. Мирская В.А. Текстовые связи в эссе М.Цветаевой "Наталья Гончарова" // Формирование семантики и структуры художественного текста: Меж-вуз.сб. науч. трудов /Куйбышев, гос. пед. ин-т. Куйбышев, 1984 - С. 131143.

104. Михайлов И. Опыты Марины Цветаевой // Звезда. 1967. - № 7. - С.203-211.

105. Мнухин JI.A. М.И.Цветаева // Индивидуальность писателя и литературно-общественный процесс. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1979. - С. 166-174.

106. Мнухин JI.A. М.И.Цветаева: Библиографический указатель литературы о жизни и деятельности (1910-1928) // Marina Cvetaeva. Studien und Materi-alien. Wiener Slawistiscner Almanach. Wien, 1981. Bd. 3. -C.275-305.

107. Мыльникова C.E. Традиционная поэтическая фразеология в русской поэзии XX века // Исследования по русскому языку. Омск: Изд-во ОГПИ, 1970. - С.85-91.

108. Некрасова Е.А. Метафора и ее окружение в контексте художественной речи // Слово в русской советской поэзии Сб. статей. М.: «Наука», 1975. —С.76-110.

109. Некрасова Е.А. Метонимический перенос в связи с некоторыми проблемами лингвистической поэтики // Слово в русской советской поэзии Сб. статей. М.: «Наука», 1975(a). - С.111-131.

110. Некрасова Е.А. Сравнения // Языковые процессы современной русской художественной литературы: Поэзия. -М., 1977.

111. Николаева Г.Н. Греко-латинская лексика и фразеология в языке русской литературы конца XIX начала XX в. (на материале творческого наследия А.П.Чехова и его современников): Автореф. канд. филолог.наук: 10.02.01. - Алма-Ата, 1975. -20с.

112. Никольский С.В. Петер Отто фон Гёце и славянско-немецкие литературные связи И Славяно-германские исследования. М.: Индрик, 2000. -Т.1. - С.296-302.

113. Овчаренко А. Снова на Рейне // Новый мир. 1971. - № 11. - С.211-237.

114. Олейникова О.Н. Иноязычные вкрапления в русской литературной речи советской эпохи (с 1917 по 1940 г.): Диссерт. на соиск. уч. степени канд.филолог, наук; ВГУ. Воронеж, 1992. - 301 л.

115. Орлов В. Марина Цветаева // Цветаева М. Избранное. М.: Худ. лит., 1961. 302с.

116. Орлов В. Марина Цветаева: Судьба, характер, поэзия // Цветаева М. Избранное. М.: Просвещение, 1989. - С.5-46.

117. Павлов Б.Н. Экзотизмы в поэтической речи // Языковые значения / Сб. науч.тр. / Ленингр.гос.пед.ин-т им.А.И.Герцена.- 1976. С.73-80.

118. Павловский А.И. Куст рябина. О поэзии Марины Цветаевой: Монография. Д.: Советский писатель, 1989. - 352с.

119. Переписка Бориса Пастернака. М.: Худож. лит., 1990. - 574с.

120. Поспелов Г.Н. Лирика. М., 1976.

121. Потебня А.А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. - 614с.

122. Пухначев Ю.В. Пространство Цветаевой // Пухначев Ю.В. Число и мысль. М., 1981.

123. Пушкарева И.А. Смысловые лесические парадигмы в лирике М.И. Цветаевой: Автореф. канд. филолог, наук: 10.02.01. Томск, 1999. - 20с.

124. Ревзин И.И. Грамматическая правильность, поэтическая речь и проблема управления // Труды по знаковым системам / Уч. зап. Тартуского гос. университета.-Тарту, 1971. Вып.5.- С.224-231.

125. Ревзина О.Г. Некоторые особенности синтаксиса поэтического языка М.Цветаевой //Лингвистическая семантика и семиотика. Тарту, 1979. №2.

126. Ревзина О.Г. Синтаксис поэтического языка в соотношении с разговорной речью // Исследования в области грамматики типологии языков. -М.: Изд-во МГУ, 1980. С.3-38.

127. Ревзина О.Г. Границы поэтического контекста (в связи с составлением коркордансов) // Проблемы реализации системы синтаксиса: Межвуз. сб. науч. тр. Пермь: ПГУ, 1981 - С. 111-121.

128. Ревзина О.Г. Структура поэтического текста как доминирующий фактор в раскрытии его семантики // Marina Cvetaeva. Studien und Materialien. Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 1981(a). Bd. 3.

129. Ревзина О.Г. Знаки препинания в поэтическом языке: двоеточие в поэзии М.Цветаевой // Marina Cvetaeva. Studien und Materialien. Wiener Slawistischer Almanach. Wien, 1981(6). Bd. 3.

130. Ревзина О.Г. Из лингвистической поэтики: (Деепричастия в поэтическом языке М.Цветаевой) // Проблемы структурной лингвистики /АН СССР, Ин-т рус. языка. М.: Наука, 1983. - С.220-233.

131. Ревзина О.Г. Категория числа в поэтическом языке // Актуальные проблемы русской морфологии. М., 1988.- С.66-79.

132. Розенцвейг В.Ю. О языковых контактах // Вопросы языкознания. 1963. -№ 1. - С.57-66.

133. Розенцвейг В.Ю. Языковые контакты. Л.: Наука, 1972. - 118с.

134. Саакянц А.А. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. М.: Эллис Лак,1999.-815с.

135. Северская О.И., Преображенский С.Ю. Функционально-доминантная модель эволюции индивидуальных художественных систем: от идео-лекта к идиостилю // Поэтика и стилистика. М.: Наука, 1991. - С. 146151.

136. Седых Г.И. Звук и смысл: О функциях фонем в поэтическом тексте: (Напримере анализа стихотворения М.Цветаевой "Психея") // Филологические науки. 1973. -№ 1.- С.41-50.

137. Семчинский С.В. Семантична штерференщя мов. Кшв: Вища школа,1974.- 130с.

138. Симченко О. К изучению поэтики Ахматовой и Цветаевой: словесноеповедение лирического героя // Современные проблемы русской филологии: Сб. статей. Саратов: Изд-во Саратов, гос. ун-та, 1985. - С.53-56.

139. Скребов Г.Н. Иноязычные вкрапления в послевоенной художественнойлитературе: Спец. 10.02.01. рус. яз.: Дис. на соиск. учен, степени канд. филолог, наук; ВГУ. - Воронеж, 1997. -163с.

140. Соколова Н.К., Филимонова Л.Ф. К вопросу о традиционном словоупотреблении в поэтической речи М.Цветаевой (Из опыта сопоставительного анализа) // Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1973.-С. 152-160.

141. Соколова Н.К. Слово в русской лирике навала 20 века: Из опыта контекстологического анализа. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1980. 160с.

142. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. - 335с.

143. Стернин И.А. Комуникативное поведение как "активное страноведение"

144. Язык и культура (Материалы региональной научно-методической конференции 25-26 ноября 1996г.) /ВОИПКИПРО, ВГУ. С.15-16.

145. Стрельцова И.Д. О некоторых способах номинации в художественнойречи // Филологические науки 1984- № 5 - С.31-36.

146. Таубман Джейн "Живя стихами.": Лирический дневник Марины Цветаевой /Пер. с англ. Т.Бабенышевой. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2000. - 344с.

147. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: (Учеб. пособие) М.: CnoBo/Slovo, 2000. - 264с.

148. Тимофеев Л.И. Слово в стихе. М.: Совет, писатель, 1987.-420с.

149. Томахин Г.Д. Лексика с культурным компонентом значения // Иностранные языки в школе. 1980. - № 6. - С.47-50.

150. Томахин Г.Д. Реалии в культуре и языке // Иностранные языки в школе.- 1981. №1. - С.64-69.

151. Фарыно Е. Вопросы лингвистической поэтики Цветаевой // Wiener Slawistischer Almanach. Wien , 1988.Bd. 22. -C.25-54.

152. Фомина Н.Д. Один из аспектов изучения художественной речи // Структура лингвостилистики и ее основные категории: Межвуз. сб. науч. тр. -Пермь: ПГУ, 1983. С.114-118.

153. Ханпира Эр. Окказиональные элементы в современной речи // Стилистические исследования Сб.. М.: "Наука", 1972. - С.245-317.

154. Цветаева А.И. Из прошлого. П Новый мир. 1966. - № 1. - С.79-133.

155. Цветаева А.И. Воспоминания. М.: Изограф, 1996. 864с.

156. Цыбулевский А. Два перевода "Эгери" // Вестн. отд. общ. наук АН СССР. Серия лит. и яз. 1973.- № 4.

157. Черкасова Л.П. Наблюдения над экспрессивной функцией в поэтическомязыке: (На материале поэзии М.Цветаевой) // Развитие современного русского языка Сб. статей. М.: «Наука», 1975 . - С.51-54.

158. Черкасова М.Н. Заимствованная лексика русского языка конца XX века (1986-1996 гг. на материале публицистики). Дис. . канд. филолог, наук: 10.02.01. - Ростов-на-Дону, 1997.- 180с.

159. Чурилова И. Из наблюдений над синтаксисом М.И.Цветаевой // Исследование языка художественных произведений. Куйбышев, 1975.

160. Шаяхметова Н.К. Семантические неологизмы в контексте М.И. Цветаевой. -Дис. .канд. филолог, наук: 10.02.01. Алма-Ата, 1981. - 155с.

161. Швейцер А.Д. Современная социолингвистика. М.: Наука, 1977. -176с.

162. Швейцер А. Быт и бытие Марны Цветаевой. М.: СП ИНТЕРПРИНТ. -1992-540с.158

163. Шевеленко И.Д. Марина Цветаева в 1911-1913 годах: формирование авторского самосознания // Ученые записки Тартуского универ-та, вып. 917 -Блоковский сборник. XI, Тарту, 1990. С.50-66.

164. Шевырев С.А. Язык и народ // Журнал Министерства народного просвещения. 1838.-№ 1. -С.332.

165. Эренбург И. Поэзия Марины Цветаевой // Литературная Москва / Ред. кол. М.И.Алигер и др. М., 1956.

166. Эткинд Е.Г. Разговор о стихах. М.: Дет. лит-ра, 1970. -238с.

167. Эткинд Е.Г. Четыре мастера // Мастерство перевода Сб. статей. М.: «Совет, писатель», 1970(a).-С.29-68.

168. Эфрон А.С. Страницы воспоминаний // Звезда 1973- № 3 - С. 154-180.

169. Языковые ситуации и взаимодействие языков. Киев: Наукова думка, 1989.-204с.

170. Bott Marie-Luise Rezensionen. Marina Cvetaeva. Stichotvorenija i poemy v pjati tomach // Wiener Slawistischer Almanach. Wien. Bd.8. S.319-326.

171. Haugen E. Norwegian Language in America. Vol. 1-2. - Philadelphia, 1953. -P.384.