Монархическое направление русской социально-политической мысли XIX-XX веков тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 09.00.03, кандидат философских наук Гусев, Игорь Валерьевич

• Гусев, Игорь Валерьевич
• кандидат философских наук
• 2004

Оглавление диссертации кандидат философских наук Гусев, Игорь Валерьевич

Введение.

1. СУЩНОСТЬ, ТИПОЛОГИЯ И РОССИЙСКИЕ ОСОБЕННОСТИ МОНАРХИЧЕСКОЙ ИДЕИ И ФОРМЫ.

1.1. Монархическая форма государственности и её основные типы.

1.2. Религиозные и геополитические источники монархии.

1.3. Характер преемственности русской монархии по отношению к Византийской и Монгольской империям.

1.4. Исторические формы русской монархии.

Выводы к главе 1.

2. ПРОТИВОСТОЯНИЕ МОНАРХИЧЕСКОЙ И ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИЙ.

2.1. Критика демократии в свете монархического мировоззрения.

2.2. Выборы и престолонаследие как способы преемственности власти.

2.3. Перспективы монархической идеи в условиях демократической

России.

Выводы к главе 2.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Монархическое направление русской социально-политической мысли XIX-XX веков»

Актуальность темы исследования определяется прежде всего той политической реальностью, которая сложилась в нашей стране с начала 1990-х годов. Стремительная, скачкообразная демократизация общества обусловила необыкновенную пестроту спектра политических партий, движений, идеологий. В условиях не достаточно высокого уровня политической культуры возникла очевидная путаница в понятиях, терминах, концепциях. Правые часто именовались левыми, радикалы консерваторами, и наоборот, возникали организации, названия которых совершенно не соответствовало их сути.

Сказанное полностью относится к заявившим в то время о себе организациям монархического толка (Всероссийский монархический центр, Российский христианско-монархический союз, официально не зарегистрировавшаяся Монархическая партия России (МПР), Российский имперский союз-орден, Всероссийский союз христианского возрождения и т.д.). Освоение ими наследия русских дореволюционных монархистов и монархистов-эмигрантов проходило бессистемно и односторонне. Либерально и демократически ориентированные философы и политологи мало интересовались монархической проблематикой. В среде же самих монархистов теоретиков, создающих обобщающие труды, не оказалось. В результате монархисты разделились по направлениям и вели спор между собой, который при ближайшем рассмотрении выглядит недоразумением. До сих пор положение дел практически не изменилось.

Более того, даже в современной философской и политологической литературе, учебниках тема русского монархизма подаётся скупо, поверхностно, а иногда и искажённо.

Что же касается господствующего качества общественного сознания, то к нему вполне применимо высказывание И.А.Ильина, более, чем полувековой давности: «Когда прислушиваешься к современным политическим мнениям и толкам, то незаметно приходишь к выводу, что наши радикальные современники внушают сами себе и друг другу, будто эпоха монархии безвозвратно «минула» и наступила «окончательно» эпоха республики, и будто монархист есть тем самым реакционер, а республиканец есть друг всего «высокого и прекрасного», всякого света, свободы и просвещения» [Ильин, 1992: Т.2. С. 209].

Между тем монархизм сыграл гигантскую роль в истории нашего отечества, в зарождении, укреплении и развитии русского государства, в вековом формировании российской политической культуры. Без серьёзных знаний о нём, адекватного его понимания невозможно осознать и современное состояние указанной культуры, без чего, в свою очередь, трудно ориентироваться в современной политической реальности.

Исходя из этих соображений автор, не будучи связан ни с одной из монархических организаций и не представляющий себе по крайней мере в М обозримой перспективе восстановления монархии в нашей стране, счёл актуальным и интересным проанализировать труды ведущих теоретиков монархизма, провести их сравнительный анализ, обобщить наиболее важные идеи, в них содержащиеся.

Степень разработанности проблемы выглядит следующим образом. Представляется удобным разделить литературу, относящуюся к данной теме, на три основные группы.

Первую составляют труды самих русских классиков монархизма, наиболее крупных теоретиков этого направления как дореволюционного периода, так и эмигрантов первой волны: Н.М.Карамзина, славянофилов, К.П.Победоносцева, К.Н.Леонтьева, Л.А.Тихомирова, И.А.Ильина, И.Л.Солоневича (см. список литературы в приложении к настоящей работе). Они выступают «этапными» авторами, которым принадлежит приоритет в выдвижении тех или иных основополагающих монархических идей, наиболее яркая и полная форма их выражения в соответствии с особенностями исторических периодов их творчества. Указанные мыслители, безусловно, выступают, в первую очередь, предметом научного изучения. Однако в них уже закладывается фундамент обобщающего взгляда на русский монархизм в целом, поскольку авторы-классики зачастую полемизируют со своими предшественниками и современниками, сверяют позиции друг друга в отношении различных аспектов монархизма.

Разумеется, весомый вклад в освещение монархической идеологии внесло множество дореволюционных публицистов разной степени известности и творческой плодовитости, в том числе историк М.Ф.Погодин, этнограф

A.А.Башмаков, психолог П.Е.Астафьев, критики С.П.Шевырёв и Ю.Н.Говруха-Отрок, ген. А.А Киреев, отставной морской офицер М.О.Меньшиков, юрист

B.Д.Катков, театровед Н.И.Черняев, государственный чиновник П.Н.Семёнов, депутат Государственной Думы Г.А.Щечков, журналисты К.Н.Пасхалов, А.А.Сапожников и др., а также их наиболее знаменитый старший коллега М.Н.Катков. В канун Первой мировой войны работы, посвященные монархизму, опубликовали А.А.Зандер, П.Е Казанский, A.M. Сигаев, Г.Г.Тальберг [см.: напр.: Погодин, 1873; Шевырёв, 1841: Меньшиков, 1991; Катков, 1897,1905; Зандер, 1910; Казанский, 1913; Сигаев, 1914; Тальберг, 1914; Черняев, 1901, 1904, 1907, 1997]. Подробно осветить взгляды отмеченных публицистов не позволяет объём диссертационной работы, однако настоящее исследование существенно проиграло, если бы не использовало целый ряд точных и удачных формулировок перечисленных авторов.

Вторую группу составляет обширная литература об указанных классиках. Назовём лишь некоторые работы. О Карамзине пишут столь известные учёные как Ю.М.Лотман и А.В.Гулыга [см.: Лотман, 1997; Гулыга, 1989]. Славянофилам посвящены публикации В.И.Керимова, Б.Ф.Егорова, Е.А.Дудзинской, Н.И.Цимбаева [см.: Керимов, 1998; Егоров, 1988; Дудзинская, 1983; Цимбаев, 1986]. Леонтьев анализируется А.А.Корольковым, Т.Глушковой и А.Ф.Сиваком [см.: Корольков, 1991; Глушкова, 1992; Сивак, 1991]. Творчество И.А.Ильина рассматривается в работах Гусева В.А., Д.И.Шаронова и М.Б.Золиной [см.: Гусев, 1992; Шаронов, 1994; Золина, 1996]. Творчество Солоневича представлено в публикациях А.П.Ланщикова и М.Смолина [см.: Ланщиков, 1991; Смолин, 1997]. Интерес к классикам русской философии и политической мысли в последние полтора десятилетия - чрезвычайно велик, и исследования, им посвященные, не поддаются перечислению. Однако они главным образам касаются сугубо философской, методологической, культурологической, историософской и т.д. сторон их творчества. Собственно же монархическая компонента, присущая классикам, в трудах о них представлена весьма ограниченно.

Особую подгруппу второй группы литературы составляют работы западных авторов о русской политической истории, политической философии и отдельных её представителях [см., напр.: Anderson, 1967; Riasanovsky, 1952; Szamueli, 1974; Guillelmo, 1933; Пайпс, 1970; Лакер, 1994; Россум, 1994; Люкс, 2003]. Западным исследователям России всегда было присуще несколько пренебрежительное отношение к её истории (тем более её монархической истории), недостаточно объективное отношение к русским социальным мыслителям, восприятие российской политической культуры как «отсталой», преимущественно патриархальной. Проведший полжизни в эмиграции И.Ильин, на основании личного опыта вынужден был выговорить горькие слова: «Европе не нужна правда о России; ей нужна удобная для неё неправда. Её пресса готова печатать о нас самый последний вздор, если этот вздор имеет характер хулы и поношения. Достаточно любому ненавистнику России . распространиться о «московитском империализме», якобы тождественном с коммунистическим мирозавоеванием, и о «терроре царизма», - и европейские газеты принимают эту лживую болтовню всерьёз, как новое оправдание для их застарелого предубеждения. Им достаточно произнести это политически филологически-фальшивое словечко «царизм», - и они уже понимают друг друга, укрывая за ним целое гнездо дурных аффектов: страха, высокомерия, вражды, зависти и невежественной клеветы.» [Ильин, 1992: Т.1. 99]. Со времён Ильина, несмотря на коренные преобразования в России, положение дел мало изменилось. Достаточно обратить внимание на название книги чрезвычайно влиятельного американского идеолога Уолта Лакера «Чёрная сотня. Происхождение русского фашизма». Автор против всех правил научной добросовестности, беззастенчиво извращает факты и цитаты, откровенно клевещет на историю России, представляя её цепочкой нелепостей и преступлений. В этой связи, представляется, что данная подгруппа источников вряд ли может оказать существенную помощь при разработке выбранной темы (приятным исключением является Иост Россум, чрезвычайно бережно и с глубокой симпатией обращающийся с эмпирическим исследовательским материалом о России).

Третью группы литературы составляют работы советских и постсоветских авторов, касающихся проблемы русского монархизма и его теоретиков или прямо ставящих эту проблему. Подавляющий объём литературы советского периода по понятным причинам был предельно ангажирован и отзывался о русском монархизме исключительно негативно. В этой связи он не может быть опорой настоящего исследования. Однако нельзя не отметить двух выдающихся обществоведов этого времени, ненадолго переживших СССР, которые сумели сохранить объективность и внесли интереснейший вклад в отечественное социальное познание, в том числе и в отношении русского монархизма: Л.Н.Гумилёва и В.В.Кожинова [см., напр.: Гумилёв, 1992; Кожинов, 1995].

В последние годы к монархической проблематике обращались многие авторы. Так, Е.Б.Галкин [см.: Галкин, 1998] в своей работе даёт очень интересный статистический материал, касающийся престолонаследия в Руси-России на всём протяжении её существования. В.Н.Катасонов [см.: Катасонов, 1998] рассматривает монархическую идею в более широком контексте: национально-государственной идеи России вообще. Ю.Г.Сумбатяна [см.: Сумбатян, 2001] интересует монархия в качестве традиционной формы государственного устройства. А.Н.Мещеряков [см.: Мещеряков, 2003] анализирует религиозную составляющую монархической государственности на примере сравнительного анализа японских императоров и русских царей.

Однако, конечно, религиозные аспекты монархии наиболее подробно и компетентно анализируются в трудах представителей духовенства, традиционно проявляющих интерес к монархической проблематике. В первую очередь необходимо отметить книги митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (см.: список литературы в приложении к настоящей работе), где так или иначе затрагиваются практически все аспекты монархизма. Работы священников Александра Захарова и Тимофея, а также иеромонаха Дионисия [см.: Захаров, 1999; Тимофей . , 1998] посвящены в основном вопросам восстановления монархии в России, точнее, невозможности её восстановления в условиях в массе своей внерелигиозного народа.

Завершая рубрику, необходимо отметить, что в последнее время стал нарастать объём научной литературы по русскому консерватизму. Среди исследователей, интересующихся данной проблемой необходимо отметить участников «Круглых столов» «Консерватизм в России» [Консерватизм в., 1991], «Консерватизм как течение общественно-политической мысли и фактор общественного развития» [Консерватизм как., 1995], «Консерватор: эксперт, гражданин, правитель. Государство, общество, частная жизнь, познание»

Консерватор., 1995], а также авторов сборников «Российские консерваторы» [Российские., 1997], «Русский консерватизм XIX столетия» [Русский., 2000], и «Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт» [Эволюция., 2002]. Проблематика русского консерватизма не может не затрагивать вопроса о русской монархии. Однако развитие мысли упомянутых авторов имеет две относительно противоположные тенденции: они либо лишь косвенно касаются монархической проблематики, либо практически сращивают русский консерватизм с монархизмом. И то, и другое представляется не достаточно перспективным. Так, А.Н.Боханов пишет: «Русский консерватор - непременно монархист. Но далеко не всякий монархист является консерватором, т.е. человеком, осознанно придерживающимся данного мировоззрения, способного обосновать свою приверженность традиционному общественному укладу» [Боханов, 2002]. Обе части приведённого высказывания представляются слишком сильными. Более взвешенной выглядит позиция В.А.Гусева, который выделяет три этапа развития русского консерватизма: дореволюционный, эмигрантский и современный [см.: Гусев, 2002: 243]. При этом монархизм является неотъемлемой чертой только первого этапа. «Дореволюционных консерваторов, помимо родовых черт русского консерватизма, объединяет признание незыблемости самодержавно-монархической и имперской . форм государственной власти» [там же]. Уже среди консерваторов-эмигрантов, в частности евразийского толка, не было единства в отношении монархической формы России. Что же касается современного этапа русского консерватизма, то целый ряд его представителей имеют социалистическую (социальную) ориентацию, и это не может служить поводом для исключения из рядов консерватизма, поскольку, как было показано Гусевым [см. Гусев, 2001], социализм в России имел мощную консервативную составляющую. В отношении второй части тезиса Боханова, следует заметить, что монархист, не «способный обосновать свою приверженность традиционному общественному укладу» - это плохой монархист (да и монархист ли вообще?). В целом же консерватизм - гораздо более широкое понятие, чем монархизм.

Отдавая дань приведённым выше работам, а также огромной массе не приведённых, следует однако сказать, что монархическая проблематика явно не исчерпана и требует обстоятельного обобщающего исследования.

Объектом настоящего исследования выступает отечественный монархизм в его идеологических и институализированных формах.

Предметом исследования являются воззрения крупнейших теоретиков русской политической философии XIX - XX вв. - Н.М.Карамзина, славянофилов, К.П.Победоносцева, К.Н.Леонтьева, Л.А.Тихомирова, И.А.Ильина, И.Л.Солоневича - на истоки и предпосылки, характер развития, этапы становления русской монархии и монархической идеологии.

Цель исследования состоит в реконструкции и сравнительном анализе позиций монархистов-классиков на русский монархизм, выявление общего и особенного в их монархическом мировоззрении.

Задачи исследования непосредственно вытекают из поставленной цели:

• выявить понимание классиками монархизма сути монархической государственности в её отдельности от других государственных форм;

• определить принятую типологию монархий и место русской монархии в этой типологии, выявив тем самым её особенности;

• провести сравнительный анализ взглядов русских монархистов на различные исторические виды русской монархии;

• определить религиозные и геополитические предпосылки возникновения и развития русского монархизма;

• сопоставить взгляды классиков монархизма на характер преемственности русской монархии по отношению Византийской и монгольской империями;

• реконструировать главные аргументы, выдвигаемые монархистами в их критике парламентаризма и демократии;

• сопоставить два способа преемственности власти: выборы и престолонаследие, определить основные способы престолонаследия и отношение к ним классиков русского монархизма;

• провести сравнительный анализ взглядов монархистов на перспективы монархической государственной формы в России.

Хронологические рамки исследования охватывают XIX-XX века. Однако в работе предпринимается и краткий экскурс в область русской политико-философской мысли Киевской Руси и Московского Царства.

Источниковая база исследования включает в себя труды классиков русского монархизма, а также научные работы как посвященные непосредственно им, так и проблеме монархизма в целом.

Методология исследования определяется его целями и основными задачами. На пути научного исследования русского монархизма, помимо прочих затруднений, следует выделить, по крайней мере, две принципиальные сложности. Во-первых, кроме Тихомирова (да и то с некоторыми допущениями), классики этого направления мысли не создали исчерпывающих монографических трудов по теории и истории монархизма. Их идеи соответствующего содержания разбросаны по целому ряду произведений, непосредственной темой которых монархизм не является. Кроме того, периоды активного творчества анализируемых мыслителей были достаточно длительными, и их взгляды со временем определённым образом корректировались и уточнялись. Такая ситуация требует широкого применения реконструирующего метода, позволяющего адекватно выявить подлинную точку зрения того или иного мыслителя и его «последнее слово» по той или иной проблеме. Во-вторых, историческое время творчества основных для настоящего исследования мыслителей охватывает около полутора веков. Так, историко-политическая реальность Карамзина коренным образом отличается от ситуации, в которой оказались монархисты-эмигранты. Это требует активного использования герменевтического метода, т.е. понимания авторских идей в контексте соответствующей им конкретной объективной политической ситуации и отражения этой ситуации в научном и обыденном сознании современников. Настоящее исследование стремится к созданию по возможности полной картины русского монархизма, что требует сопоставления взглядов его основных представителей, выявления общего и особенного в их мировоззрении. Эту проблема поддаётся решению только с помощью сравнительно-исторического метода.

Научная новизна исследования заключается в следующем: приоритетной является постановка проблемы комплексного системного анализа взглядов наиболее крупных русских теоретиков монархизма на весь блок важнейших аспектов этого феномена; проведён сравнительный анализ предпочтений классиков монархизма по отношению к видам русской монархии на различных этапах исторического бытия Руси-России; реконструированы и сопоставлены позиции классиков по отношению к преемственным взаимосвязям русской монархии с Византией и империей Монголов; произведён сравнительный анализ характера преемства государственной власти в монархических Византии, Орде и Руси-России; указаны различные основания критики монархистами своих либерально и демократически ориентированных оппонентов; представлен спектр мнений о перспективах монархической идеи и государственности в России.

На защиту выносятся следующие основные положения:

• общей чертой русского теоретического монархизма выступает представление о разнообразии форм монархической государственности, связанной с различными источниками, целями и стилями единоличной власти;

• следует чётко различать истинную или самодержавную, деспотическую и абсолютистскую монархии, и прежде всего в связи с пониманием источника единоличной власти;

• русская монархия прошла три периода в своём развитии, причём классиками монархизма соответствующие три монархические государственные формы оцениваются по-разному;

• монархия Руси-России выступает прямой наследницей Византийской и монгольской империй;

• в Московском Царстве и Петербургской России XIX века была выработана оптимальная система престолонаследия;

• в современной России отсутствуют социальные, религиозные и психологические основания, позволяющие рассчитывать на восстановление монархической государственности.

Теоретическая значимость исследования заключается в систематизации и сравнительном анализе позиций классиков русского монархизма в условиях терминологической и концептуальной непрояснённости этого феномена в рамках современной отечественной политической культуры.

Практическая значимость исследования состоит в возможности с его помощью оказать позитивное влияние на состояние отечественной политической культуры в части понимания и оценки главного фактора нашей исторической государственности. Результаты исследования могут быть использованы в рамках учебных курсов «Социальная философия», «Политология», а также стать основой для разработки специального курса.

Апробация результатов исследования состоялась в рамках Всероссийской научно-методологической конференции «Психолого-педагогические проблемы повышения эффективности патриотического воспитания школьников и студенческой молодёжи» (Тверь. 22-23 июня 2004 г.), регионального Круглого стола «Философия и власть» (Тверь, 20 ноября 2003 г), двух заседаний регионального постоянно действующего политологического семинара: «Религия и политика» (Тверь, 19 апреля 2004 г.) и «Национальные проблемы современной России» (Тверь. 4 октября 2004 г.). Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры социологии и политологии Тверского государственного университета.

Структура работы включает в себя введение; две главы, состоящие в общей сложности из семи параграфов; заключение и список литературы.

Заключение диссертации по теме «История философии», Гусев, Игорь Валерьевич

Выводы к главе 2

Русским мыслителям-монархистам XIX-XX веков свойственна достаточно аргументированная критика демократии, всё более входящей в моду формы государственного устройства. Вернее, одного вида демократии - либеральной, поскольку элементы истинной классической демократии нисколько не противоречат монархической идее. Особенно полно указанная критика представлена в трудах славянофилов, Победоносцева, Тихомирова, Ильина, Солоневича.

Демократия (парламентаризм) на практике выворачивает наизнанку те принципы, которые декларируются в теории. Всеобщие выборы выносят наверх не лучших (как декларируется), а самых ловких. Кажущиеся коллективными решения парламента на самом деле оказываются результатом сговора пяти-шести лидеров партий или фракций. Демократический лидер государства больше думает о своём личном будущем (по истечении срока избрания), чем о народных интересах. Печать становится предельно ангажированной и необъективной, формирующей предвзятое «общественное мнение». Успех кандидата на выборный пост определяется не столько его личными достоинствами, сколько денежной суммой, которую ему удаётся достать для избирательной кампании. Демократия чрезвычайно опасна для многонациональных государств, поскольку стимулирует сепаратистские тенденции и ведёт к развалу страны. Компетентное меньшинство всегда мудрее некомпетентного большинства.

Русские монархисты убеждены, что не имеет никакого смысла требовать замены тысячелетием оправдавшей себя монархической формы на не имеющую прецедента в истории страны, таящую в себе множество опасностей демократическую форму.

Русские мыслители-монархисты доказывают, что наследственная форма преемства власти эффективней и безопасней для государства, чем демократический выбор. Даже если в силу «случайности рождения» у власти оказывается недееспособное лицо, это не грозит государству, поскольку монархия представляет собой прочную систему институтов. Однако такое бывает редко. Монарх в отличие от президента с детства готовится к своим обязанностям и потому проявляет высокий уровень компетентности в управлении

Преемство монаршей власти осуществляется тремя способами: избранием, назначением по завещанию, наследованием по закону или традиции. Последний способ наилучший. Сравнение кровавой истории Византии с Россией с точки зрения системы престолонаследия оказывается явно в пользу последней. Дискредитированная лествичная система Киевской Руси была заменена эффективно действующей системой Московского Царства и Петербургской России, где строго соблюдался принцип наследования по традиции или закону по мужской нисходящей линии (за исключением Смутного времени и XVIII века).

Вопрос о перспективах восстановления монархии в Росси начал обсуждаться в эмиграции уже с 1920-х годов. Солоневич считал не только возможным, но единственно спасительным для России возрождение монархии. Ильин, оставаясь монархистом, предвидел возможность ориентации народа на демократию после крушения СССР, но полагал, что переход к ней возможен лишь посредством авторитарной, национально ориентированной диктатуры.

В 1990-х годах заявившие о себе монархисты разделились на легитимистов и соборников. Первые требуют восстановление династии Романовых, вторые избрания новой династии. Между тем наиболее дальновидные монархисты уверены, что условий воссоздания монархии нет и в ближайшем будущем не предвидится. Поэтому они видят поле своей деятельности в культурной, просветительской области, а не в политике.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведённое исследование показывает, что в творчестве ведущих русских теоретиков монархизма обнаруживаются как общие черты, так и особенные, есть проблемы, где они проявляют единодушие, есть моменты, по которым имеются разногласия.

Естественно, что они вслед за Платоном, Августином Блаженным, Фомой Аквинским и др. рассматривают монархию в качестве лучшей формы государственного устройства. Но не всякую единоличную власть, а только «истинную, самодержавную» монархию, которую следует чётко отличать от единовластия деспотического и абсолютистского. Истинная монархия -идеократична, причём её «идея-правительница» отличается высоким нравственно-религиозным содержанием, который осознаётся и всецело принимается народом. Верховная власть в лице монарха воспринимается как концентрированное выражение идеи-правительницы и теряет свою легитимность, выходя за очерченные ею рамки. В русской монархии такой идеей-правительницей было православие с вытекающей из него соответствующей моралью. Истинная монархия в этом смысле является ограниченной, но не какими-либо правовыми нормами, установленными обществом, а высшим общепризнаваемым идеалом.

Деспотическая монархия также по-своему идеократична. Единоличный властитель воспринимается как ставленник и выразитель неких высших надчеловеческих сил. Однако для подданных содержание и характер этих сил (тёмных или светлых, добрых или злых) остаётся непрояснённым. Они покоряются силе, которой, по их мнению, невозможно противостоять, также как и их земному ставленнику.

Для абсолютных монархий характерно видение источника власти в самой власти, в отрицании делегирования этой власти извне. В этом смысле абсолютная монархия - ничем не ограниченная монархия. Однако такая неограниченность только кажущаяся. Раз нет высшего источника власти, то его следует искать в обществе. В обществе же количественная сила народа превышают силу самого гениального монарха. Осознав свою силу и земное происхождение власти, общество способно отобрать её для себя или дать понять, что власть лишь делегирована народом одному лицу и в любой момент может быть им востребована обратно.

В этом смысли религиозный элемент является важнейшим в монархической форме государственности. Деспотии всегда были характерны для мусульманского Востока. Это связано с Исламом как религией покорности. Абсолютизм же характерен для определённого периода развития Европы. Это связано с господством католицизма с его жёсткой церковной иерархией и требованием неукоснительного подчинения мирян стоящему над ними духовенству.

Православная Византия имела в качестве своего идеала самодержавную монархию. Однако она так и не смогла освободиться от абсолютистских традиций Древнего Рима. На Руси сложились исключительно благоприятные предпосылки для создания истинной монархии. Православие было ей принято, так сказать, в уже готовом виде, очищенным от многочисленных и опасных ересей, с которыми приходилось беспрестанно бороться византийскому духовенству. Кроме того, православие легло на ещё не сформировавшийся культурный тип древних русичей, которые в значительно меньшей мере были пропитаны языческой культурой, чем народы Западной Европы. На Руси практически отсутствовало жреческое сословие. Поэтому православие стало естественным и почти единственным фундаментом построения русского культурного типа, что придавало особый вес власти великого князя.

К монархической форме государственного устройства Русь подталкивало и её геополитическое положение. Не имея естественных трудно преодолеваемых границ, Киевское государство постоянно подвергалось набегам враждебных племён как с Запада, так и особенно с Востока. Практически наши предки всегда жили, как в осаждённой крепости. Для сохранения своего государства Русь нуждалась в авторитетном, мощном, централизованном руководстве, единоличной власти великого князя, способной на молниеносные и обязательные для исполнения решения.

Однако киевский этап построения монархии Руси всё же не удался. Сложная система наследования монаршей власти повлекла за собой междоусобия и раздробленность государства, которое пало под ударами монголов.

Этап же Московского Царства можно признать удачным (за исключением Смутного времени). Близким приближением к идеалу истинной самодержавной монархии можно считать и Петербургскую Россию XIX века. По поводу этих двух этапов классики русского монархизма заметно расходились. Славянофилы и Солоневич отдавали предпочтение Московскому Царству как бессословной монархии с единой общенародной культурой. У них (особенно у Солоневича) отчётливо звучит резкая критика в адрес Петра I, расслоившего народ как бы на два полународа. Высший слой стал постепенно удаляться от низшего, заимствуя европейские образцы культуры, не подтягивая к ним основную массу населения. Низшие слои стали видеть в дворянах «немцев», чужих, что отрицательно сказалось на общенародной солидарность и культурном единстве. Леонтьев, напротив, в жёсткой сословной иерархии Петербургской России усматривал гарантию её прочности и резко выступал против «демократических» тенденций славянофилов.

Имелись расхождения между классиками монархизма и по вопросу о степени преемственности между Русью-Россией и Византией, с одной стороны, и империей монголов, с другой. Наиболее интересной представляется следующая, как бы синтетическая, точка зрения. Византия во времена крещения Руси была для неё наиболее родственной страной. Их роднили по крайней мере четыре фактора: идеократичность, имперскость, евразийство и антизападничество. Русь изначально складывалась как империя, обладая пёстрым разноплемённым составом. Осваивая новые территории, она включала в свой состав местное население на условиях полного равноправия. Русь, как и Византия, являлась своеобразным мостом между Европой и Азией, Западом и Востоком. Наконец, Русь ещё со времён Святополка Окаянного отчётливо чувствовала неприязнь по отношению себе западных соседей, также как и Византия. Поэтому нет ничего странного как в том, что Русь приняла крещение от Византии, так и в том, что после её падения стала считать себя её наследницей - «третьим Римом».

Что же касается взаимоотношений Руси с монголами, то, видимо, традиционная историография упрощает ситуацию. Факты позволяют рассматривать её следующим образом. Монголы создают огромную евразийскую империю, западную часть которой представляет Русь в качестве вассального государства. Затем монгольский этнос слабеет, а усиливающийся русский этнос постепенно становится господствующим в бывшей монгольской империи. При этом монголы охотно идут служить русским князьям и пользуются у них радушным приёмом. То есть происходит не свержение монгольского ига, а скорее переход эстафеты власти в рамках существующей империи от одного этноса к другому. Этот переход становится окончательным в XVII веке с присоединением к Руси последнего осколка монгольской империи - Сибирского ханства. Таким образом Русь вполне можно считать и наследницей монгольской империи.

Одним из важнейших факторов построения истинной монархии является система наследования престола. Лествичная система Киевской Руси оказалась недееспособной. В Московском же Царстве и Петербургской России XIX века она была близка к идеальной. Наследование власти в монархиях осуществляется тремя способами: посредством выбора, посредством завещания предыдущего монарха и по закону или обычаю. Выбор ставит монарха в зависимость от тех сил, которые этот выбор обеспечили и которые могут изменить свою точку зрения. XVIII век в России отчётливо продемонстрировал пагубность занятия престола по завещанию. Лучшим способом оказывается престолонаследие по закону или по обычаю, что и продемонстрировали, соответственно Петербург и Москва. Империя Монголов оказалась столь недолговечной во многом именно потому, что великий хан выбирался (как правило, воинами). Правда великие ханы всегда оказывались из рода чингизидов, но это не даёт оснований говорить и династичности в монгольской империи. Византии также не удалось добиться чёткой системы престолонаследия, чем и объясняется её кровавая история беспрестанной борьбы за трон. Сравнению с Русью-Россией эта история не поддаётся ни с точки зрения количества цареубийств, ни с точки зрения количества династий (двадцать пять против трёх). Наследование престола по нисходящей мужской линии оказалось наиболее благоприятным для спокойствия государства и общества.

По монархистам, выборная процедура вообще не является эффективным способом формирования власти любого уровня. Избранниками становятся не лучшие люди общества, а самые хитрые, к тому же способные привлечь чьи-то капиталы. Демократический президент в отличие от монарха вынужден думать скорее о своей будущей судьбе, чем о государственном деле. К тому же в отличие от наследственного монарха он не готовится с детства к несению бремени власти, он всегда более или менее зависим от своего окружения.

Парламентские системы вызывают у монархистов сомнения по поводу их театральности и тяжеловесности, а главное по поводу их опасности для многонациональных государств.

Монархисты- эмигранты и современные монархисты всегда в центр своего внимания ставили вопрос о принципиальной возможности восстановления монархии в России и конкретных методов её восстановления.

Сегодня точка зрения большинства монархистов сводится к следующему. Монархия требует вполне определённых условий, чтобы не стать карикатурой. Во-первых, это глубокая религиозность народа. Сегодня, она, разумеется отсутствует. Так называемое «религиозное возрождение» России сводится к чисто поверхностным обрядовым моментам и уж никак не доходит до той высоты, когда можно говорить об основах монархического мироощущения. Во-вторых, монархия требует особого морально-правового сознания народа, в особенности его высшего слоя. Такое сознание подразумевает приоритетность обязанностей личности перед его правами, живое чувство чести, долга, потребность в служении высшим идеалам нации, государства. В современном эгоистическом потребительском обществе о подобном морально-правовом сознании не может быть и речи. В-третьих, монархия требует вполне определённой психологии нации, ориентированной на солидарность, взаимоподдержку и взаимопомощь. В непрерывно индивидуализирующемся обществе такая психология невозможна. Наконец, в-четвёртых, монархия требует определённого уровня политической культуры народа, выражающейся в адекватном знании своей истории и гордости за неё, в умении поступаться собственными интересами во имя интересов общих, в понимании перспектив и опасностей своей страны. В условиях извращённого восприятия истории России, отсутствия элементарных геополитических знаний, накапливающегося социального раздражения такая культура невозможна.

В этой связи разговоры о путях восстановления монархии носят сугубо праздный характер. И если убеждённые монархисты действительно хотят немного приблизить свои цели, им следует заниматься не политикой, а работать прежде всего на поприще культуры.

Список литературы диссертационного исследования кандидат философских наук Гусев, Игорь Валерьевич, 2004 год

1. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. М., 1981.

2. Аксаков К.С. Краткий исторический очерк Земских Соборов // Русский вестник. 1992. №17. С.13.

3. Алексеев В.И. Роль Церкви в создании русского государства. Нью-Йорк, 1990.

4. Антонов М. Этика живого Христианства // Наш современник. 1990. №12. С. 154-159.

5. Безобразов П.В. Очерки византийской культуры. Пг., 1911.

6. Бердяев Н.А. Русская идея // О России и русской философской культуре. М., 1990. С.43-71.

7. Блок М. Короли-чудотворцы: очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространённых преимущественно во Франции и в Англии. М., 1998.

8. Боханов А.Н. Введение // Российские консерваторы. М., 1997.

9. Вернадский Г. Два подвига св. Александра Невского // Наш современник. 1992. № 3. С.151-158.

10. Вернадский Г. Монгольское иго в русской истории // Наш современник. 1992. № 3. С.158-164.

11. Вехи. Из глубины. М., 1991.

12. Владимир Мономах. Поучение // Златоструй. М., 1990.13. "Временник" Ивана Тимофеева. М.;Л., 1951.

13. Витте С.Ю. Воспоминания: В 3 т. М., 1960.

14. Все монархи России. М., 2003.

15. Галкин Е.Б. Некоторые историко-социальные черты российской монархии // Социс. 1998. №5. С. 14-23.

16. Глушкова Т. «Боюсь, как бы история не оправдала меня» // Леонтьев К. Цветущая сложность. М., 1992.

17. Гоголь Н.В. Авторская исповедь. Псков, 1990.

18. Гусев В.А. Консервативен ли социализм? (Дискуссии начала 90-х годов XX в.). Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 2001. № 4. С. 5-23.

19. Гусев В.А. Консервативная политология Ивана Ильина // Социологические исследования. 1992. №4. С.64-78.

20. Гусев В.А. Проблема государственного устройства в трудах И.Ильина // Социально-политические исследования. 1992. № 2-3. С.72-80.

21. Гусев В.А. Русский консерватизм // Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт. Самара, 2002. С.240 252.

22. Гулыга А.В. Великий памятник культуры // Карамзин Н.М. История государства российского. М., 1989. С.460-479.

23. Гулыга А. Русский вопрос // Наш современник. 1990. №1. С.168-178.

24. Гулыга А. Формула русской культуры // Наш современник. 1992. №4. С.142-154.

25. Гумилев J1.H. От Руси к России. М., 1992.

26. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

27. Данилевский Н.Я. Сборник политических и экономических статей. СПб., 1890.

28. Дудзинская Е.А. Славянофилы в общественной борьбе., 1983.

29. Дьяконов М.А. Власть московских государей: очерки по истории политических идей Древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889.

30. Евразийская хроника. Прага, 1926.

31. Евразийский временник. Берлин, 1925. Кн.4.

32. Евразийство: за и против, вчера и сегодня (материалы "круглого стола") // Вопросы философии. 1995. № 6. С. 3-44.

33. Евразийство: Опыт систематического изложения // Пути Евразии. М., 1992. С.347-415.

34. Егоров Б.Ф. А.С.Хомяков литературный критик и публицист // Хомяков А.С. О старом и новом. М., 1988. С. 9-40.

35. Захаров Александр, священник. О монархии и народоправстве. СПб, 1999.

36. Зандер А.А. Исторический очерк развития самодержавной власти. Вильна, 1910.

37. Зеньковский В.В. История русской философии: В 2-х т. М., 1991.

38. Зеньковский В. Русские мыслители и Европа. Париж, 1955.

39. Зиновий Отенский. Истины показание вопросившим о Новом учении. Казань, 1863.

40. Зиновий Отенский. Истины показание вопросившим о Новом учении. Казань, 1863.

41. Зиновий Отенский. Послание многословное. М., 1880.

42. Златоструй. Древняя Русь Х-Х11 веков. М., 1990.

43. Золина М.Б. Проблема тоталитаризма в политологии И.А.Ильина // Социально-политический журнал. 1996. № 5. С. 183-191.

44. Золина М.Б. Философия власти И.А.Ильина // Социально-политический журнал. 1996. № 3. С. 169-179.

45. Изгоев А.С. Об интеллигентной молодёжи // Вехи. Из глубины. М., 1991. С.97-121.

46. Иларион, митрополит Киевский. Слово о законе и благодати // Златоструй. М., 1990. С.106-121.

47. Ильин И.А. Из лекций «Понятия монархии и республики» // Собр. соч. М., 1994. С. 545-576.

48. Ильин И.А. Наши задачи: В 2 т. М., 1992.

49. Ильин И.А. Наши задачи. Париж, 1956.

50. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. 1991. №4. С.107-151; №5. С.95-158.

51. Ильин И.А. О монархии и республике // Собр. соч. М., 1994. С. 415-544.

52. Ильин И.А. Творческая идея нашего будущего. Новосибирск, 1991.

53. Ильин И. Идея национальной науки // Советская литература. 1991. №1. С. 123128.

54. Ильин И. О русской интеллигенции // Советская литература. 1991. №1. С116-120.

55. Ильин И. Русская академическая традиция // Советская литература. 1991. №1. С.120-122.

56. Иоанн, высокопреосвященнейший, Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Самодержавие духа: Очерки становления Святой Руси // Москва. 1993. №8. С.118-139.

57. Иоанн, Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Битва за Россию. СПб., 1993.

58. Иоанн, Митрополит. "Россия подножие Престола Господня" // Завтра. 1994. №10(15). С.2.

59. Иоанн, митрополит. Самодержавие духа. СПб, 1994.

60. Иоанн, Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Творцы катаклизмов //СоветскаяРоссия. 13 октября 1994 г.

61. Иосиф Волоцкий. Просветитель. Казань, 1896.

62. Исаев И.А. Утописты или провидцы? // Пути Евразии. М., 1992.

63. Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. София, 1921.

64. Казанский П.Е. Власть всероссийского императора. Одесса, 1913.

65. Карамзин Н.М. История государства российского. М., 2002.

66. Карсавин Л.Н. Основы политики.// Евразийский временник. Прага, 1927. Кн.5. С. 20-34.

67. Карташов А.В. Воссоздание Святой Руси. М., 1991.

68. Катасонов В.Н. Национально-государственная идея России: верность историческому призванию. Пермь, 1998.

69. Катков М.Н. О печати. М., 1905.

70. Катков М.Н. Собрание передовых статей Московских ведомостей. М., 1897.

71. Катков М.Н. О самодержавии и конституции. М., 1905.

72. Керимов В.И. Философия истории А.С.Хомякова // Вопросы философии. 1988. №3. С. 88-96.

73. Киреевский И.В. Избранные статьи. М., 1984.

74. Корольков А.А. Пророчества Константина Леонтьева. СПб., 1991.

75. Кожинов Вадим. Загадочные страницы истории XX века. М., 1995.

76. Консерватизм в России // Социс. 1993. № 1. С. 43-61.

77. Консерватизм в США: прошлое и настоящее. М., 1990.

78. Консерватизм как течение общественной мысли и фактор общественного развития (материалы "круглого стола") // Полис. 1995. № 4.

79. Консерватор: эксперт, гражданин, правитель. Государство, общество, частная жизнь, познание ("круглый стол") // Вестн. МГУ. Сер. 12. Политические науки. 1995. №4.

80. Коялович М.О. История Русского самосознания. Минск, 1997.

81. Лакёр Уолт. Чёрная сотня. Происхождение русского фашизма. М., 1994.

82. Ланщиков А.П. Дар судьбы // Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 497-511.

83. Лаппо-Данилевский А.С. История русской общественной мысли и культуры. М., 1990.

84. Леонтьев К. Записки отшельника. М., 1992.

85. Леонтьев К. Избранное. М., 1993.

86. Леонтьев К.Н. Моя литературная судьба // Литературное наследство. М., 1935. Т.22-24.

87. Леонтьев К. Цветущая сложность. М., 1992.

88. Лосский Н.О. История русской философии. М., 1994.

89. Лотман Ю.М. Карамзин. СПб., 1997.

90. Лотман Ю.М. "О древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях" Карамзина памятник русской публицистики начала XIX века // Литературная учёба. 1988. № 4.

91. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина: Статьи и исследования. СПб., 1997.

92. Любимов Л. На чужбине. М., 1963.

93. Люкс Леонид. Третий Рим? Третий Рейх? Третий путь? Исторические очерки о России, Германии и Западе. М., 2002.

94. Максим Грек. Сочинения: В 3 ч. Казань, 1859-1862.

95. Малинин В. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Киев, 1901.

96. Меньшиков М.О. Из писем к ближним. М., 1991.

97. Мещеряков А.Н. Японский тэнно и русский царь // Вопросы философии. 2003. №3. С. 140-153.

98. На путях. Утверждение евразийцев. М.; Берлин, 1922. Кн.2.

99. О России и русской философской культуре. М., 1990.

100. Пайпс Р. Русский консерватизм во второй половине XIX века. М., 1970.

101. Паламарчук П. Москва или третий Рим? М., 1991.

102. Панарин А.С. "Вторая Европа" или "Третий Рим" // Вопросы философии. 1996. № 10. С. 19-32.

103. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979.

104. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. М., 1993.

105. Победоносцев К.П. Московский сборник. М., 1896.

106. Победоносцев К.П. Письма Победоносцева к Александру III. М., 1921.

107. Победоносцев К.П. Победа, победившая мир. М., 1896.

108. Погодин М.Ф. Простая речь о мудрёных вещах. М., 1873.

109. Послания Ивана Грозного. M.;JI., 1951.

110. Пресняков А.Е. Российские самодержцы. М., 1990.

111. Послания Иосифа Волоцкого. М.;Л., 1959.

112. ИЗ. Розанов В.В. Несовместимые контрасты бытия. М., 1990.

113. Российские консерваторы. М., 1997.

114. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000.

115. Россия и Восток: проблемы взаимодействия. М., 1993.

116. Россум Йост. А.С.Хомяков и православная эклезиология // Православная Тверь. 1994. № 5. С.4.

117. Сивак А.Ф. Константин Леонтьев. Л., 1991.

118. Сигаев A.M. Монархическая идея и современная действительность. Одесса, 1914.

119. Синицина Н.В. Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). М., 1998.

120. Скрынников Р.Г. Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX- XVII вв. СПб, 1999.

121. Смолин М. Певец монархии // Москва. 1997. № 11. С. 153-156.

122. Соловьёв B.C. Избранное. М., 1990.

123. Соловьёв B.C. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т.1.

124. Солоневич И. Миф о Николае Втором // День. 1992. № 5 (33). С.8.

125. Солоневич И. Народная монархия. М., 1991.

126. Солоневич И. Народная монархия. М., 2002.

127. Солоневич Иван. Народная монархия. Сан-Франциско, 1978.

128. Солоневич И. Политические тезисы российского народно-имперского (штабс-капитанского) движения // Наш современник. 1992. № 12. С.139-159.

129. Сочинения И.Пересветова. М.;Л., 1956.

130. Сумбатян Ю.Г. Монархия традиционная форма государственности // Вестник МГУ. Сер. 12. 2001. С. 120-126.

131. Тальберг Г.Г. Правительствующий Сенат и самодержавие. М., 1914.

132. Тимофей, священник; Дионисий иеромонах. О Церкви, православном Царстве и последнем времени. М., 1998.

133. Трубецкой Н.С. Исход к Востоку // Пути Евразии. М., 1992. С.311-346.

134. Трубецкой Н.С. Об идее-правительнице идеократического государства // Элементы. 1993. №4. С.22. С.31.

135. Трубецкой Н.С. Европа и человечество. София, 1920.

136. Тихомиров JI.A. Единоличная власть как принцип государственного строения. М., 1993.

137. Тихомиров JI.A. Монархическая государственность. СПб., 1992.

138. Тихомиров JI. Почему я перестал быть революционером. М., 1895.

139. Флоровский Г.В. Пути русского богословия // О России и русской философской культуре. М., 1990. С.272-378.

140. Хомяков А.С. Письмо к сербам // Полн. Собр. соч.: В 7 т. М., 1902. Т.5. С.356-373.

141. Хомяков А.С. О старом и новом. М., 1988.

142. Хомяков Д.А. Православие, самодержавие, народность. Монреаль, 1982.

143. Царь и царство в русском общественном сознании. М., 1999.

144. Цимбаев Н.И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986.

145. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. М., 1991.

146. Черняв Н.И. Из записной книжки русского монархиста. Харьков, 1907.

147. Черняев Н.И. Мистика, идеалы и поэзия русского самодержавия // Мирный труд. 1904. № 1. С.20-35.

148. Черняев Н.И. Теоретики русского самодержавия // Необходимость самодержавия для России. Харьков, 1901. С. 203-231.

149. Черняев Николай. О Русском самодержавии // Москва. 1997. №11. С. 153-186.

150. Чичерин Б.Н. Курс государственной науки. М., 1894-1898.

151. Шаронов Д.И. Концепция органической демократии И.А.Ильина // Вестник МГУ. Сер. 12. Социально-политические исследования. 1994. № 1.

152. Шевырёв С.П. Взгляд русского на современное образование Европы // Москвитянин. 1841.4.1. № 1. С. 5-23.

153. Эволюция консерватизма: европейская традиция и русский опыт. Самара, 2002.

154. Энциклопедия российской монархии. Екатеринбург, 2002.

155. Anderson Th. Russian Political Thought. N.Y., 1967.

156. Ferrero Guillelmo. La Russie ancienne et 1' iquilibre du monde. L' Illustration (la 21 ganvier, 1933).

157. Filmer R. Patriarchia or the Natural Power of Kings. L., 1680.

158. Mosca G. Elementi di scienza politica. Bari, 1953.

159. Riasanovsky N. Russia and the West in the Teaching of the Slavophiles. N.Y., 1952.

160. Szamueli T. The Russian Tradition. L., 1974.