Личность и общество в биографической и автобиографической традиции Флоренции XIV - первой трети XVI вв. тема диссертации и автореферата по ВАК РФ 07.00.03, кандидат исторических наук Куприченко, Людмила Николаевна

• Куприченко, Людмила Николаевна
• кандидат исторических наук
• 2006

Оглавление диссертации кандидат исторических наук Куприченко, Людмила Николаевна

Введение.

Глава I. Биографические и автобиографические тексты как исторический источник по социальной истории флорентийского общества.

§ 1 Экономические и социально-политические условия развития личностного начала в обществе Флоренции.

§ 2. Биографические тексты и жизнеописания в литературной традиции

Флоренции.

§3. Тенденции самовыражения в автобиографических текстах.

Глава П.Человек в контексте семьи и городских корпораций Флоренции по биографическим и автобиографическим данным.

§1. Индивид в консортерии и малой семье.

§2. Корпоративные и личные связи в городском социуме.

§3. Стереотипы отношений граждан и государства.

Глава III. Отражение индивидуалистических и эгоцентристских тенденций в освещении биографических и автобиографических текстов.

§1. Проявление эгоизма и разрушительных тенденций.

§2. Рефлексия отчуждённости в автобиографических тестах.

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Личность и общество в биографической и автобиографической традиции Флоренции XIV - первой трети XVI вв.»

Актуальность темы. В последние десятилетия прошлого века методологические поиски мировой историографии все более сосредотачивались в направлении микроистории и, в частности, в области исторической биографии и просопографии. Интерес к ним продиктован общим изменением отношения к человеческой индивидуальности в гуманитарных науках и тенденцией к персонализации истории.

Именно в истории индивида и в «новой биографической истории», наиболее остро и наглядно была поставлена ключевая методологическая проблема о соотношении и совместимости микро - и макроанализа, поскольку ответ на вопрос, каким образом унаследованные культурные традиции, обычаи, представления определяли поведение людей в специфических исторических обстоятельствах, потребовал выхода на уровень анализа индивидуального сознания, индивидуального опыта и индивидуальной деятельности.

Основное внимание в исследованиях, выполненных в русле «новой биографической истории», уделяется персональным текстам, автобиографическим, а также биографическим нарративам, фиксирующим взгляд на человека со стороны. В фокусе этих источников оказывается внутренний мир человека, его эмоциональная жизнь, отношения в семье, корпорации и государстве. Индивид выступает в них в качестве субъекта деятельности и как объект контроля со стороны семейного клана, формального и неформального сообщества, социальных институтов и властных структур.

В этой связи особый интерес представляют источники, появившиеся на рубёже Средневековья и Нового времени, а именно ренессансная биография и автобиография. В период раннего и высокого Средневековья биографический и автобиографический тексты в подавляющем большинстве были представлены житиями святых и автобиографическими откровениями отцов церкви. Появление в эпоху Возрождения светской культуры, ставшей следствием изменения экономической и политической жизни, возродило интерес, возникший в эпоху Античности, к биографиям выдающихся личностей.

Индивидуализм, являющийся одной из характерных черт европейского менталитета, берёт начала в ренессансном «самоопределении» личности, которое проявлялось во всех сферах общественной жизни и получило отражение в биографиях флорентийцев. Их герои являлись действующими лицами истории Флоренции, и в их жизнеописаниях исследователи находят отражение интересов, взглядов и моделей поведения горожан, получают возможность проникнуть в их повседневную и общественную жизнь.

Материал флорентийских биографических текстов и биографий (Vite) является ценным источником, позволяющим проводить одновременно микро- и макроанализ исторической эпохи. Их уникальность заключается в том, что они появились в тот исторический период, когда происходила трансформация традиционных средневековых ценностей и переход к моделям поведения, окончательно оформившимся в Новое время.

Заявленная тема позволяет обратиться к одной из важных проблем - соотношение личного и общественного в сознании человека, особенностей ментальных установок социальных слоев средневекового города, отразившихся в жизнеописаниях горожан.

Объектом исследования выступает соотношение корпоративных и индивидуалистических начал в обществе Флоренции XIV-h.XVI вв. по материалам флорентийских биографических текстов, Vite и в источниках частного происхождения: дневниках, memori, домашних хроника.

Предметом исследования является эволюция индивидуальных начал в контексте семейно-родовых отношений, границах традиционных городских корпораций, в рамках государства-республики и коммунального общества, а также в сфере неформальных эрудитских кружков.

Историография проблемы.

Следует признать, что описание жизни выдающихся исторических личностей является неотъемлемой составляющей европейской историографии со времен Плутарха. Однако биография утратила позиции с крушением античной цивилизации. На начальном этапе сменившая Античность эпоха Средневековья проявляла интерес более к житиям святых, чем к биографиям светских лиц. Но традиция светского жизнеописания была восстановлена под влиянием античных образцов в период Ренессанса, когда появились биографии не только сильных мира сего, но и «рядовых творцов истории» - горожан, прежде всего флорентийцев, стремившихся оставить для потомков память о себе и своих предках. Практически сразу после своего появления они оказались в поле зрения исследователей итальянского языка и истории.

Исследовательское внимание к мемуарам флорентийцев было проявлено уже в середине XVI века, когда итальянский лингвист и эрудит Винченцо Боргини отметил их полезность в качестве исторического источника в изучении истории итальянского языка, а также в исследовании повседневной жизни высших слоёв общества.1

Составители генеалогий и историки-эрудиты XVII и XVIII веков широко использовали материалы семейной флорентийской мемуаристики. Именно в этот период, особое внимание было обращено на произведения Веллути, Морелли и Питти, которые признаются «классическими произведениями жанра семейной книги» и становятся образцом для определения жанра составляемых в последствии «записок» и «домашних хроник».2 Однако итальянский лингвист Томмазо Буонавентури, автор введения к изданию «Ricordi» Джованни Морелли, вышедшему в 1718 г., восхищаясь языком автора, не давал глубокого анализа мемуарам. В 1720 г. была впервые издана «Хроника» Бонаккорсо Питти, введение к которой написал Сальвино Саль

1 Программа и работы В.Боргини цитируются Р. Морденти в I томе, посвященном семейным книгам в Италии: Cicchetti А. е Mordenti R., I libri di famiglia in Italia I. Filología e storiografia letteraria. Rome. 1985. P.12-13. Интерес флорентийского эрудита к этим произведениям коренится в его собственной семейной памяти, поскольку его предок Боргино ди Таддео ди Боргоньоне писал одну их своих книг с 1316 до своей смерти во время чумы во Флоренции в 1348 г. Взяв за образец этот текст и другие, аналогичные этому, найденные во флорентийских архивах и собственноручно переписанные, Боргини сам предпринимает рассказ о свой молодости и о своем поколении, используя характерные особенности формы и стилистики того, что признается им, как особый жанр домашней хроники.

2 См: Pezzarossa F. La tradizione florentina nella memoríalística fra Medioevo e Rínascimento. Rassegna di studi e testi // Lettere italiani a. XXI. 1979. P. 96-138; Он же: La tradizione florentina délia memorialistica // G. M. Anselmi, F. Pezzarossa, L. Avellini. La memoria dei mercatores. Bologna, 1980 P. 39-149. винии, который поместил Питти в число лучших хронистов Флоренции, отметив историческую значимость его труда.

В XVIII в. исследователей интересовали вопросы этики и религиозности, затронутые в биографиях и автобиографиях флорентийцев, которые рассматривались в отрыве от исторической деятельности, без критического анализа. Так, отец Ильдефонсо ди Сан Луиджи в «Истории генеалогии Морелли» выражал свое восхищение моральными и религиозными добродетелями, видя во флорентийце доброго гражданина и достойного отца фамилии, а его «Хронику» - полной добрых советов в общественной и в частной жизни. В неогвельфских кружках Тосканы восхищались искусством, политикой, религией, гражданской жизнью XIV-XV вв. Это выражалось и в симпатиях к повседневной жизни горожан Флоренции, описанной в «домашних хрониках». Так Чезаре Гвасти прославлял письма Алессандры Строцци, а Джозуа Кар-дуччи, характеризуя портрет Бартоломеи, сестры Морелли, восхищался добродетельностью людей той эпохи.3

В XIX в. Исиодоро Дель Лунго во «Введении» к «Хронике» Донато Вел-лути связывал воедино Веллути, Морелли и Питти, как писателей домашних хроник. Но, так же как и его предшественники, он обращал внимание на традиционный семейный уклад, поведение отца семейства, призванного быть образцом для своих детей, взаимоотношения Коммуны и флорентийских фамилий. Однако он был далек от рассмотрения вопроса самоидентификации личности, анализа соотношений корпоративного и индивидуального сознания. Тем не менее, он, а затем Филипп Монье, рассматривая автобиографический и биографический тексты флорентийских граждан как народную литературу, отметили «особый дух», присущий итальянцам XIV-XV вв.4

Новый всплеск интереса к итальянской мемуаристике, а также биографиям позднего Средневековья, связан с именем Людовико Антонио Мурато-ри, открывшего путь настоящего издательского предприятия, не всегда сво

3 Alessandra Macinghí Strozzi, Lettere di una gentildonna florentina deí secolo XV ai figlíuolí esulí, pubblícate da Cesare Guasti, Firenze 1877. Carducci G. Opere, XI, Bologna 1886.

4 Монье Ф. Опыт литературной истории XV в. (Кватроченто). СПБ., 1904. бодного от ошибок и неточностей, в транскрипции и восстановлении собранных текстов - от хроник до общественных и личных документов (включая документы на диалекте и латыни). Выходивший под его редакцией научный альманах Rerum Italicarum Scriptores получил продолжение в Arcivo Storico Italiano, издание которого началось ещё во второй половине XIX в. и продолжилось в XX в.

Издание мемуаров дало толчок исследованиям автобиографий и биографий в качестве исторических источников в том же XIX в. В этом вопросе исследователи разделились на два лагеря. Одни полагали, что эти исторические источники способны передать дух эпохи, предоставить возможность проникнуть в глубины личности. Среди таких исследователей были В. Дильтей и А. Шопенгауэр. Другие считали, что биографии и автобиографии - субъективные источники, содержащие большое количество вольных и невольных ошибок, поскольку их авторы описывали события согласно их личным представлениям, умалчивая о нелицеприятном или, наоборот, приукрашивая заслуги. Так, например, Ян Ромейн в отношении автобиографий заявлял, что это «самый опасный вид источника».5

Во второй половине XIX в. в свет вышла работа швейцарского исследователя истории культуры Якоба Буркхардта «Культура Италии в эпоху Возрождения», в четвертой части которой «Открытие мира и человека» Бурк-хардт обращается к жанрам биографии и автобиографии, полагая, что они рождаются в XIV в. и знаменуют появление европейского индивидуализма. Исследователь признавал, что уже в раннее Средневековье были созданы легенды, заменявшие биографии, но поддерживающие интерес к описанию жизни замечательного человека. В качестве примера он приводил труды Эйнхарда, Виппо и Радевика, чьи характеристики королей лишены, на взгляд исследователя, яркой индивидуальности.6 Несомненной его заслугой стало признание биографий и автобиографий историческими источниками, позво

5 Подробнее об этой дискуссии см.: Хубач В. Биография и автобиография: проблемы источника и изложения. М., 1970.

6 Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. М., 2001. ляющими увидеть не только особенности уклада жизни, но и «душевный склад» личности. Он писал, что «столь развитое чувство индивидуального мог иметь лишь тот, кто сам выделился из родового и стал индивидуальным».7

Большое значение он придавал автобиографии, которая, по его мнению «в мощном порыве открыла сокровенные глубины, отображая, наряду с внешней жизнью, внутренний мир». Он полагал, что у истоков автобиографии лежат домашние и семейные хроники XIV и XV столетий, которые в больших количествах имеются во флорентийских библиотеках.8 Буркхардт утверждал, что общественное сознание итальянцев в эпоху Возрождения утратило черты корпоративизма и освободилось от религиозных стереотипов свойственных средневековью.

Несмотря на проявленный интерес к ренессансной мемуаристике, в начале XIX в., исследования биографического и автобиографического наррати-ва возникали спорадически, а толкование этих исторических источников проводилось поверхностно. Среди работ, выполненных в это время, следует отметить исследования В. Лульи и Н. Таммассио, сферой интереса которых была семья и брачные отношения. Опираясь на домашние хроники, они пришли к выводу, что «ренессансная семья» была небольшой и более узкой по сравнению со средневековым кланом и группой,9 и отмечали значение отца семейства в ведении коммерческих дел, умножении политического престижа семьи, а так же в воспитании сыновей.

Особого внимания заслуживает монография Карлы Гуццони дельи Ан-каран «Тосканские домашние хроники в XIV-XV вв.». Проявленный с её стороны интерес к хроникам был вызван тем, что исследовательница обратилась к мировосприятию флорентийских горожан и сделала попытку оценить степень проявления индивидуалистических начал в городской среде Флоренции.

7 Там же. С. 230.

8 Там же. С. 232.

9 Ь^Н V. ТгаПаПБи с!е11а fam¡g!ia пе1 (^иаИгосетЮ. Во1о§па-Мос1епа, 1909. Тата5$1а N. Ьа famiglia каИапа пе1 БесоП XV е XVI. МПапо, 1910.

Исследуя стиль написания хроник, попытки анализа исторических событий их авторами, определение хронистами места и роли отдельной личности в исторических событиях, Гуццони выделила особенности менталитета флорентийцев. Она отметила, что в сознании флорентийцев сочетались такие, на ее взгляд, средневековые черты, как мистицизм, религиозный иррационализм с одной стороны, с другой стороны', корпоративность, не исключающая рационализм, конформизм и индивидуализм, которые были характерны для капиталистического общества».10

В начале XX в. к биографическому и автобиографическому дискурсу обратились историки-экономисты в связи с попыткой определения «буржуазной» природы флорентийского купечества.

Проблема особенностей менталитета горожан Флоренции оказалась в центре внимания в связи с полемикой, возникшей между А. Пирреном11 и В. Зомбартом12 о роли и значении средневековых купцов в европейской цивилизации. Одним из дискуссионных вопросов стало определение превалирования в сознании флорентийских горожан одной из двух черт общественного сознания - корпоративной или индивидуальной, а также вопрос о том, как эти два принципа сочетались в идеологии горожан. В этой связи вновь пришлось обратиться к флорентийским мемуарам.

Вслед за А. Пиренном, А. Фанфани, исследуя экономическое развитие городов Тосканы в XIII-XIV в., пришел к выводу, что отношения конкуренции, господствующие в экономике того времени, привели к ослаблению корпоративного начала и выдвижению на первый план принципов индивидуализма. Эту точку зрения разделяли Дж. Луццато и А. Сапори.13 Этой же позиции придерживался М. Беккер американский исследователь, который под

10 Guzzoni degli Ancarani С. La crónica domestica toscana dei secoli XIV e XV. Lucca. 1920.

11 А. Пиренн утверждал, что сознание средневековых купцов было пронизано «духом капитализма» и доказывал прогрессивность той роли, которую они сыграли в европейском обществе.Пиррен А. Средневековые города Бельгии. М., 1937.

12 В. Зомбарт отрицал важную роль купцов в средневековом обществе, новизну их мировоззрения, а по религиозности и уровню интеллекта не выделял их из среды ремесленников. Sombart W. Il capitalismo moderno. Firenze, 1925.

13 Fanfani A. Le origini dello spirito capi talistico in Italiano, 1933; Luzzatto G. Storia economica d' Italia. II Medievo. Firenze, 1973; Sapori A. Le marchand italien an Moyen Age. P., 1952. черкивал, что характерной чертой менталитета купечества стал индивидуализм, связанный со спецификой финансово - предпринимательской деятельности торговых слоев города.14 И хотя в центре внимания этих исследователей были источники экономического характера, они всё же аргументировали свою точку зрения, подкрепляя её данными мемуаров и переписки Ф.Датини, П.Чертальдо, Дж. Морелли. Анализируя «записки» и письма флорентийцев, исследователи пришли к выводу, что они содержат немало свидетельств проявления индивидуальных начал, таких, как эгоизм, конформизм и рационализм. Одним из проявлений индивидуальности они считали и «ложную набожность», которая особенно ярко проявилась в переписке Франческо Дати-ни.

Иной точки зрения придерживались такие исследователи как Ив Ренуар, А. Тененти, К. Бек и Г. Брукер. Опираясь на наблюдения, сделанные при исследовании «Домашней хроники» Д. Веллути, «Записок» Морелли, «Хроники» Б. Питти, «Записок» Лапо Сиригатти, «Книги памятных записок» Б. Макиавелли, «Книги о добрых нравах» Паоло да Чертальдо, архивов Барди и Перуцци, историки пришли к выводу, что мемуары флорентийцев Х1У-ХУ в.в. не дают оснований для безоговорочного утверждения того, что в среде флорентийских респектабельных слоёв полностью возобладали индивидуалистические черты, хотя французский историк К. Бек не отрицал значительного развития индивидуалистических начал у флорентийцев Х1У-ХУ вв.

В монографии «Итальянские деловые люди в средние века» Ренуар проводил сравнительный анализ деятельности глав могущественных купеческих компаний, таких, как Барди и Перуцци, и представителей средних слоев, к которым он относил Лапо Сиригатти и Джованни Морелли. Он пришел к выводу, что индивидуальные черты сознания проявляли руководители крупных купеческих и банковских компаний, а предприниматели средней руки в зна

14 Вескег М. Погепсе ¡п ^агкШоп. Уо1. 1-2. ВаШшоге, 1968. чительной степени подчинялись патриархальному укладу средневековых ремесленников.15

Альберто Тененти предметом своего исследования сделал феномен обыденного сознания городских слоев средневековой Флоренции. Он отметил сдвиги, произошедшие в сознании предпринимателей в отношении веры и религии, Бога и судьбы. Историк был убежден, что в Х1У-ХУ вв. в среде по-поланства превалировали тенденции к анноблированию деловых людей, и не всегда обращал внимание на имевшие место обратные тенденции. Г. Брукер стремился дифференцированно подойти к проблеме соотношения черт индивидуального и корпоративного в среде флорентийских горожан. Он полагал, что в XIV в. корпоративное сознание городской среды, продолжало определять менталитет флорентийского патрициата, в который он включил купечество и нобилитет Флоренции. Однако уже в конце XIV в. Брукер видит ослабление традиционных корпоративных связей, на смену которым в XV в. приходят патронатные отношения, которые складываются в крупных кланах. Американский историк отметил, что корпоративное мышление сменяется новыми формами общественного сознания, которые проявляются в связях кли-ентелы, не исключавших индивидуальные пристрастия в выборе патрона.

Французский исследователь Кристиан Бек, сделав предметом своего исследования социальную психологию пополанства, так же как и Брукер не был убежден в том, что во Флоренции XIV-XV вв. возобладали черты индивидуализма, и не высказывался категорично, полагая, что в сознании флорентийцев индивидуалистические принципы играли не последнюю роль.

Тем не менее, по его мнению, мышление Джованни Морелли и Паоло да Чертальдо соответствовало чертам капиталистического уклада. Одним из показателей ментальных черт флорентийцев среднего достатка являются призывы к самоусовершенствованию личности, чтобы она была готова преодолеть трудности в боттеге, банке, торговой компании, и успешно накопить ка

15 Renouard Y. Les Hommes d'affaires italiens du Moyen Age. P., 1968. питал.16 К тому же, флорентийские граждане, занятые торговлей, предпринимательством и ростовщичеством, представляли собой среду, открытую для контактов и диалога с представителями различных социальных слоев.17

О том, что корпоративные начала в среде флорентийского купечества не изжили себя в XIV- н. XVI вв., отмечали исследователи, занимающиеся вопросами политического устройства Флоренции Д. Кент и Ф. Кент, Н. Рубин-стейн и Дж. Гвиди. Используя широкий круг источников, среди которых данные мемуаров флорентийских горожан, они пришли к выводу, что флорентийская фамилия сохраняла позиции важной хозяйственной и политической ячейки. К тому же, наличие семейных компаний в торгово-промышленном предпринимательстве, существование особой системы избирательных прав, когда в избирательные списки вносилось ограниченное число представителей от патрицианских фамилий, а также особенности строительства палаццо и расселение родственников в пределах одной и той же улицы или квартала, свидетельствовали о сохранении значения корпоративных связей во Флоренции XIV в.- н. XVI вв.

Как одно из ярких подтверждений живучести «семейной психологии» историки отмечали заботу о хозяйственном благополучии семьи, сохранении ее престижа и доброго имени. Американские исследователи, такие как Девид

Херлихи и Кристиана Клапиш - Зубер, подробно рассмотрели «Книгу о де » лах собственных» Лапо ди Джованни Никколини ди Сиригатти (13561430гг), служившую им дополнительным источником к характеристике Са1аз1о 1427г. Учёные сосредоточили внимание на рассмотрении семейных обычаев, отношений с Коммуной, идеологии городских слоёв и пришли к выводу, что корпоративные связи во Флоренции XV в. являлись определяющими в общественной жизни города, а сознание горожан в этот период в основе своей было корпоративным.18

16 Bec. Ch. Les marchands écrivains. Affaires et humanisme a Florence (1375-1434) Paris, 1967. P. 295-297.

17 Ibid. P. 57-59.

18 Herlihy D. Klapiseh - Zuber Chr. Toscans and their families. A. Study the Florentine. Catasto of 1427. New Haven, 1985.

Среди современных итальянских исследователей бытует точка зрения, согласно которой ещё в XII-XIII вв. преобладала тенденция к обособлению малой семьи и распаду больших кланов, но уже в XV в. фамилии вновь начинают сплачиваться. В этой связи особенно следует отметить значение работ Витторе Бранка и его ученицы Леониды Пандимильо. В 1986 г. В. Бранка издал собрание наиболее известных хроник и мемуаров, написанных купцами и деловыми людьми Флоренции. Во вводной статье к этому изданию он раскрыл основные принципы профессиональной деловой этики богатых горожан, обозначив их в понятии «ragion mercante»: рациональное видение мира, стремление противопоставить фортуне собственную волю и разум, склонность к обманам. Этот автор выделил в качестве особой категории понятие «ragion di famiglia»: способность управлять и руководить семьей и всем, что она включала, (семейной компанией и филиалами банков, торговыми конторами, домами). Наконец, В. Бранка выделил еще одну черту, отмечающую сознание флорентийских горожан - «ragion di stato» государственный разум, активное участие граждан Флоренции в управлении государством и стремление реализовать на политическом поприще свои возможности. Он отметил, что эти качества в той или иной степени проявлялись в хрониках и мемуарах купцов - писателей. Они развивались по мере того, как личность осознавала свою индивидуальность.19

Леонида Пандимильо работает с архивом Джованни Морелли и его семейного клана. Сферой ее интересов является «семейный разум», а так же способность делового человека осуществлять деятельность по руководству и управлению, которая стала неотъемлемой частью сознания флорентийских горожан с XIV в. 20 Итальянская исследовательница стремилась рассмотреть более глубокие пласты сознания - чувства и эмоции, проявляемые членами семьи в отношении друг к другу и к посторонним, особенности семейного

19 Branca. V. Introduzione // Mercanti scrittori; Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinasimento. Milano, 1986.

20 Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e la ragione di famiglia // Studi sul Medioevo cristiano offerta a Raf-faello Morghen. Roma, 1974. P.553-608; Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e le continuitá di famigliare // Studi medioevo Spoleto, 1981; Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e le strutture famigliari // ASI (Archivio storico italiano) Firenze, 1978. воспитания, отношение к детям, женщинам, слугам. Она впервые затронула такие малоизученные в науке проблемы как соотношение коммунальных, общегосударственных и частных интересов, сосредотачивающихся внутри малой семьи.

Её исследования породили научный интерес к истории отдельной фамилии и ее родственных связей. Внимание со стороны историков к этой проблеме можно объяснить теоретической, методологической и документальной базой, накопленной в течении XX в. Не последнюю роль в этом сыграло взаимодействие исследователей, занимающихся проблемами антропологии и демографии, исторической психологией и историей литературы.

Американский историк Ричард Голдсвейт предметом своего исследования сделал повседневную жизнь представителей четырех патрицианских семейств - Строцци, Гвиччардини, Гонди и Каппони, опираясь в исследовании на семейные архивы этих домов, в том числе на «домашние хроники».

Вслед за Якобом Буркхардтом, американский исследователь пришел к выводу, что в XV в. во флорентийском обществе господствовал дух индивидуализма в противоположность средневековому корпоративизму, заявив, что в это время место крупных фамильных кланов занимают небольшие группы родственников, связанных общими экономическими и политическими интересами. Исследователь писал, что личность в таких группах была независимой и автономно действующей.21

Через несколько лет после выхода монографии Голдсвейта, австралийский исследователь Френсис Уильям Кент в противоположность точки зрения Голдсвейта, анализируя семейные структуры крупных флорентийских родов, опираясь на данные мемуаров и переписки, показал, что американский исследователь слишком категоричен. Френсис Кент полагал, что переплетение отношений и обязательств между членами клана, важность соседских связей, система заключения браков, сплоченность консортерии в защите ее

21 Goldthwaite R. A. Priwate wealth in Renaissance Florence. A Stady of four families. Princeton, 1968. интересов, говорят о том, что индивидуализм не стал господствующий идеологией в этой среде.22

Особого внимания заслуживает монография итальянского исследователя Лоренцо Фаббри. Предметом его научных изысканий стал клан Строцци, его матримониальные связи как форма экономических и политических альянсов, а также отражение этих сторон повседневной жизни в переписке и биографиях членов фамилии. Итальянский историк отказывается от унифицирующего подхода, объединяющего все предпринимательские дома Флоренции, независимо от их экономического и политического статуса. Он особенно подчеркивал, что Строцци принадлежали к правящей олигархии, слою, внутри которого долгое время сохранялось сознание семейного единства. Индивид, являющийся членом такого олигархического клана как Строцци, находился под строгим контролем со стороны фамилии на протяжении XIV-XV вв. Однако в начале XVI в. положение меняется в связи с трансформациями в политической обстановке внутри Флоренции. Так, члены клана Строцци были среди сторонников Пьеро Содерини и сторонников Медичи. Фаббри, на примере брачного союза Филиппо Строцци и Клариче Медичи показал, что, несмотря на жесткий контроль со стороны клана, индивид все же имел возможность сделать индивидуальный выбор и отстоять свое решение. Итальянский исследователь избегал категоричных выводов, позволяющих утверждать, что в конце XV - начале XVI вв. во флорентийском обществе продолжали господствовать клановые традиции или возобладал индивидуализм. Он признавал, что такие фамилии как Строцци, Каппони, Ручеллаи во многом определяли политический курс Флоренции вплоть до 1529 г., но отмечал, что они не могли удержать тотального контроля над личностью, поскольку внут

23 ри этих кланов уже не существовало единои политической стратегии.

Повышенный интерес к изучению автобиографий и биографий стал порождением смены научных парадигм последней четверти XX века. Ранее ми

22 Kent F. Household and lineage in Renaissance Florence: the family life of Capponi, Ginori and Rucellai. Princeton, N. Y., 1971.

23 Fabbri L. Alleanza matrimoniale e patriziato nella Firenze del1400. Studio sulla famiglia Strozzi. Firenze, 1991. ровая наука относилась к автобиографиям и биографиям сугубо прагматически, стремясь почерпнуть из них факты явлений событийной истории: политической, дипломатической, социальной, демографической. За последние двадцать пять лет резко возрос нетолько общий интерес к воспоминаниям и биографиям, но и использование их профессиональными историками. Интерес к автобиографиям и жизнеописаниям связан с возросшей потребностью «персональной истории», исследующей роль отдельного индивида в жизни общества, с усилившимся интересом к индивидуальному и «частному» в истории.24

Но среди историков не было единства в определении исследовательских перспектив изучения биографий и автобиографий. Георг Миш в начале первой половины XX в., характеризуя новое понимание человека и его места в мире в период Возрождения, приходил к расширенному толкованию автобиографии, отмечая, что автобиографическое в истории культуры начинается

О ^ с появлением в человеческой речи понятия «Я». Он полагал, что все ренес-сансные автобиографии, чрезвычайно разнообразные по своей форме, в отношении содержания целесообразно разделить на две большие группы; те, которые отображают внешнюю сторону жизни, и те, в которых автор обращает свой взгляд внутрь самого себя. К первым он относил произведения Пикколомини и Челлини ко вторым - Гвиччардини, Лоренцо Медичи, Кар-дано.26

Идея преемственности исповеди и автобиографии высказывалась Томасом Циммерманом уже в середине XX в. Исследователь полагал, что в Средние века исповедь являлась основным способом самовыражения. В эпоху Возрождения возникли новые типы самосознания, содержащие обращение к античному наследию. Автобиографические сочинения Возрождения, взяв за основу исповедальный тип интроспекции, модифицировали его, адаптирова

24 К автобиографическим текстам обращаются литературоведы, психологи, культурологи, историки, астрологи, социологи. Rosen H. Speaking from Memory. A guide to autobiographical acts and practices. London, 1998.

25 Misch G. Geschichte der Autobiographie. Bd. 3. Frankfurt, 1979.

26 Ibid. Bd. 4. Half. 2. S. 732. ли исповедь к современным реалиям. В итоге получилась «модифицированная исповедь». Джонатан Голдберг, полагал, что ренессансные создатели автобиографий осознавали себя через «типологические модели», не порывая со средневековой христианской традицией. Они продолжали следовать идеям ло святости, заложенным в исповеди Средневековья. Вслед за Циммерманном итальянский исследователь Марциано Гульельминетти, чьи работы издавались в конце 70-х. гг. ХХв., считал, что ренессансная автобиография есть продолжение латинской литературы Средневековья. В его исследовании в один ряд поставлены «Исповедь» Августина и «Записки» Бонаккорсо Питти. При очевидных отличительных чертах между ними есть общее - исповедальный тип интроспекции.29 Гульельминетти отмечал, что средневековая культура относилась к проявлениям биографизма и автобиографизма настороженно. Христианское вероучение провозглашало первыми добродетелями кротость и смирение. Поэтому неудивительно, что в средние века автобиографии малочисленны и малоизвестны «широкому кругу читателей».30 Поэтому автобиографические сочинения Средневековья это скорее рассказы об исторических событиях, свидетелями которых был автор, памятки настоятелей монастырей о своих действиях, рассказы о видениях, искушениях.31

По мнению итальянского исследователя в эпоху Возрождения происходит «автобиографический бум». В одной Италии за XIV-XVI вв. было создано больше автобиографий, чем в период, предшествующий эпохе Ренессанса. Марциано Гульельминетти полагает, что следует говорить об автобиографических направлениях: купеческих записках, гуманистических автобиографиях и рассказах деятелей искусства о своей жизни.32 Причину появления купеческих автобиографий он видел в разнообразии деятельности флорентий

27 Zimmermann T.C.P. Confessions and Autobiography in the Early Renaissance // Renaissance Studies in Honor of Hans Baron. Firenze, 1971.

28 Goldberg J. Cellini s «Vita» and conventions ofthe early autobiography // Modem Language Notes. 1974. № 89.

29 Guglielminetti M. Memoria e scrittura; 1 autobiografía da Dante a Cellimi. Torino, 1977.

30 Исключением являются «Исповедь» Августина Блаженного, «История моих бедствий» Пьера Абеляра, а также «Хроника» Салимбене, в которой содержатся элементы автобиографизма. Подробнее об этом см.: Guglieliminetti M. Memoria e scrittura; L autobiografía da Dante e Cellini. Torino, 1977. P. 4-41.

31 Ibid. P. 79.

32 Ibid. P. 80. ских предпринимателей и необходимость оценить свою роль в событиях, участниками которых они были.

В своей книге «Воспоминания и записки: автобиография от Данте до Челлини», М. Гульельминетти высказывает гипотезу о существовании автобиографической традиции, восходящей к «Исповеди» Августина. Его труд представляет собой описание большого количества произведений, созданных, по утверждению Гульельминетти, в автобиографическом жанре. Автор не усматривает в исследуемом материале особый культурно - исторический тип произведений и видит свою задачу в том, чтобы показать, непрерывное существование автобиографического повествования от Августина, до купеческих записок. Итальянский исследователь не ставит перед собой задачу показать их эволюцию, но выделяет общую для них черту, все они содержат информацию о жизни личности в ее собственной интерпретации. Значение этих текстов, как отметил Марциано Гульельминетти, заключается в том, что они позволяют реконструировать менталитет и практику быта благодаря портретам, которые они содержат. Он выступал противником того, чтобы видеть в «домашней хронике» или «записках» автобиографии в современном понимании этого жанра. Гульельминетти полагал, что приступать к исследованию семейных записок под углом зрения автобиографий нельзя, поскольку это привело бы к риску стирания специфичности этих тексов. Однако он не отрицал того, что эти произведения содержат элементы автобиографично

33 сти.

Другой современный исследователь, антрополог Питер Бёрк полагал, что автобиографии копируют стереотипные тексты, являясь индикатором самосознания индивида, группы людей и эпохи в целом и всегда в той или иной степени формализованы, наполнены общими местами, стереотипными фра

34 зами.

33 Guglieminttti M. Memoria e scrittura: L'autobiografia da Dante a Cellini,.Torino, 1977.

34 Burk P. The historical anthropology of early modern Italy. Cambridge, 1987.

Оригинальную точку зрения высказал американский учёный Крис Фер-гюсон. Анализируя «Исповедь» Августина, труды Гвиберта Ножанского и Пьера Абеляра, историк высказал предположения, что эти автобиографии объединяют воспитательные и терапевтические черты. Рассказывая о себе, средневековые мыслители осуществляли самоизлечение, испытывая катарсис при воспоминании, переоценке, реинтерпретации жизненных личных драм. Личная история выступила для них средством нахождения смысла для настоящего, терапией в осмыслении реальности, средством самосовершенствования.35 Эти же черты, но в ренессансной автобиографии отметил немецкий историк Кристоф Вейанд. Он пришел к выводу, что автобиография родилась, с одной стороны, как способ терапии в критических ситуациях, с другой стороны, как пример путей выхода из тяжелого положения, адресованный потомкам. И в то же время, автобиография являлась отчетом личности о пройденном пути, ее представлений о своей индивидуальности.36

В своей работе «Семейные книги и автобиографии в Италии от Треченто до Чинквеченто: исследования эволюции сочинений о себе» Кристоф Вейанд сосредоточил внимание на проблеме развития автобиографизма и трансформации его функций. Веайнд писал, что понятие индивидуальности, которое вводилось Буркхардтом как характерная черта Возрождения, имело свои корни в XIII-XIV вв., и начало постсредневекового автобиографизма, элементы которого представлены в «исповедях», и биографизма, отчасти прояв

• • 37 ляющегося в агиографиях, следует искать именно в «Ricordi» купцов. Как он сам отметил, целью его работы является стремление показать прямую

• 38 преемственность между «scrittura domestica» и «scrittura autobiografica». Вейанд полагал, что между «cronica domestica» и «ricordi» есть прямая связь и отмечал, что главной причиной написания домашних хроник являлось стремление донести до потомков память об их роде, на примере жизни пред

35 Ferguson Ch. Autobiography as Therapy; Guibert, Peter Abelard, and the Making of Médiéval Autobiography // Médiéval and Renaissance Studies, 13.2, 1983.

36 Weiand Ch. Libri di famiglia and Autobiographie in Italien zwischen Tre-und Cinquccento. Tubingen, 1993.

37 Ibid. P. 20.

38 Ibid.P. 319-320. шественников показать, что правда - всегда высшая ценность, раздоры всегда порождают раздоры, диалог предпочтительнее кулака.

Руководствуясь поставленной задачей, он выстраивает в своем исследовании три смысловых ряда, делая, однако, различия между «семейными книгами», содержащими элементы автобиографии и собственно автобиографическими сочинениями. Все произведения автобиографического характера он разделил на три категории: первая категория это сочинения деловых людей Х1У-ХУ1 вв. (от Корсини до Альберини), вторая (от Петрарки до Карла IV), третья - писатели Чинквеченто (Челлини до кардинала Белларминта).

Немецкий исследователь поднял и одну из важных проблем в исследовании автобиографий флорентийцев — выявление причин их написания. Кри-стоф Вейанд полагал, что главной причиной возникшего у флорентийских предпринимателей желания рассказать о себе, является «осознание ими «неестественности» своего положения».39 К сожалению, немецкий учёный подробно не останавливается на обосновании этого положения, что дает основание для полемики с ним. Так, отмечая специфичность каждого сочинения, содержащего автобиографические сведения, Вейанд делает обобщающие замечания, стирающие различия между ними.

Признавая, что исследование Кристофа Вейанда не лишено спорных моментов, следует отметить, что он одним из первых сделал попытку проведения их комплексного анализа, касаясь историко-литературного, социально -исторического аспекта, затрагивая проблему индивидуального самосознания авторов автобиографий.

Обратившись к специальному исследованию семейной литературы, историки столкнулись с тем, что трёхвековой интерес к ней привёл к серьёзному эффекту деформирования материала и махинаций с ним. Источники были подвергнуты успешным манипуляциям «исследователей», которые старались эксплуатировать эти тексты в рамках истории языка или применительно к потребностям местной истории, истории семейной династии, экономиче

391Ы<1. Р. 136. ской или социальной. Эти изменения видны в обозначениях текстов, названия которых часто произвольны и зависят от того, как их хотел представить читателю издатель. Необходимо было заново определить объект исследования, восстановить в них хронологию и распределить географически, заново очертить характеры, контуры, окружение и возможность распространения и задать вопрос - имеет ли это право на существование. Нужно было идентифицировать и подвергнуть анализу также составляющие компоненты этих текстов, начиная с определения структуры и системы, и заканчивая их положением относительно смежных областей. Следовало, наконец, проследить процесс развития этих текстов относительно условий и способов их возникновения, а также применения на протяжении веков.

Это стало предметом особого исследования в итальянских университетах и центрах по изучению литературы и истории, в которых началось исследование «семейных книг» с применением новых методологических принципов, основанных на опыте филологии, генетической и семиотической текстовой критики.

Итальянские историки Армандо Петруччи и Витторе Бранка были одними из первых, которые подошли к исследованию истории «записок» и «домашних хроник» в свете новой проблематики «специфического тосканского жанра». Они предложили собственные принципы анализа в процессе изучения традиции рукописей. 40 Ещё один итальянский исследователь, Ат-тилио Бартоли Ланджели приступил к антропологическому подходу истории итальянского языка, углубляясь в поиски способов развития и циркуляции лингвистических понятий в устной и письменной речи, в источниках личного характера и официальных документах, в латыни и региональных формах итальянского языка.41 Это означало радикальное изменение в восприятии отмеченного феномена через антропологический исторический подход.42

40 Petrucci A. Pouvoir de l'ecriture, pouvoir sur Г ecriture dans la Renaissance italienne // Annales. 43-4,1988. P. 823-847; Branca V. «Con amore volere». Narrare di mercanti fra Boccaccio e Machiavelli. Venezia, 1996.

41 Langeli A.B. La scrittura del italiano. Bologna, 2000.

42 Следует отметить, что такие попытки производились paHee:Giovanni Cherubini. Dal libro di ricordi di un notaio senese del Trecento // Signori, contadini, borghesi. Ricerche sulla societa italiana del basso medioevo.

Итальянские исследователи обратились не только к изучению особенностей местных диалектов итальянского языка или частных случаев семейной истории, а стали воспринимать эти тексты в связи с историческим контекстом, направили исследование в русло исторической реконструкции повседневной жизни.

С 1984 года Анджело Чиккетти и Рауль Морденти, действуя в рамках программы изучения и поиска семейных книг, координируемой Альберто Азор Роза, непосредственно определили достаточно специфический тип семейных записок, основная черта которых заключалась в том, чтобы запечатлеть генеалогическую память и экономические связи семьи.43 Коллективное исследование семейных книг, проводимое в течение 20 лет в библиотеках и архивах всей Италии, позволило окончательно опровергнуть положение, о том, что феномен семейных хроник - это исключительно флорентийское явление, восходящее к позднему Средневековью. Многочисленные семейные книги, не флорентийские и не тосканские, но в масштабах всей Италии, дали представление о ясных типологических соответствиях как лингвистических, так и литературных, а также по сюжету и содержанию. Р. Морденти полагает, что нет оснований говорить о том, что к написанию семейных книг итальянцы потеряли интерес в начале XVI в. Он убеждён, что они непрерывно существуют с XIII в. по XX в.44

Созданная специально для сбора и исследования мемуаров итальянских горожан библиотека BILF (библиотека информации о семейных архивах) продолжает наблюдение за всё нарастающим числом текстов, как изданных,

Firenze, 1974, который отмечает у итальнских историков интерес к обществу, классам, группам, но игнорирование событийной истории. Также отмечены эти новые веяния: D. Herlihy, С. Klapisch-Zuber. Les Toscans et leurs familles. Une étude du catasto florentin de 1427. Paris, 1978; Gammarosano P. Les structures familiales dans les villes de l'Italie communal // Dubi J., Le Goff J. Famille et parente dans l'Occodent medieval. Roma, 1977. P. 181-194; Balestracci B. La zappa e la retorica. Firenze, 1984. Этот историк публикует и представляет домашнюю книгу крестьянина XV в. - случай очень редкий для региона Сиены, где сохранились немногие мемуары, в отличие от Флоренции.

43.Cicchetti A., Mordenti R. La scrittura dei libri di famiglia // Asor Rosa A. Letteratura italiana. Vol. III. - Le forme del testo; T. II. - La prosa. Torino, 1984. P. 1117-1159. С 1980 г. Фульвио Пеццаросса составил список 330 текстов из неопубликованных семейных мемуаров. О состоянии публикаций см.: Giovanni Ciapelli. I libri di famiglia di Firenze. Stato delle ricerche e iniziative in corso // Mordenti R. 1 libri di famiglia in Italia. Geografía e storia. Roma, 2001. P. 131-139.

44 Cicchetti A., Mordenti R. La scrittura. P. 744-745 так и неизданных. Число таких в «Первом списке», изданном в 1985 г., достигло ста семидесяти, число же неизданных среди вновь обнаруженных манускриптов продолжает расти.

Анджело Чиккетти и Рауль Морденти выделили ряд особенностей, характерных для анализируемых ими семейных книг. Во-первых, было определено, что собранный авторами материал организован по темам и собран в части, которые, вероятно, были подвергнуты редакторской правке, предпринятой наследниками, но сохранили исходную структуру: традиционную формулу, содержащую память о браках, рождениях, смертях - с одной стороны, и наследстве, образованном собственностью, приданым - с другой стороны, не обходя вниманием физические и духовные качества членов семьи, а также их общественный статус в городе. Главная отличительная черта этих записей заключается в том, что они предназначались лишь для семейного круга, что делало их в этом смысле единственными в своем роде, не сообщающимися с чужой публикой и не передающимися никому, кроме потомст-ва.45

Эти книги имели практическое применение и их функция заключалась в , в обозначении фамильных ветвей с целью развития индивидуального или коллективного коммерческого предприятия. Кроме того, эти домашние записи, кодированные, написанные по своим особым правилам, по форме, по внутренней организации и их обрядовости, ярко отличаются от записей профессионального характера, предназначенных для открытой консультации членов компании или корпорации, включая автора. В зарубежной историографии до настоящего времени не сложилось единства взглядов в определении литературного жанра, к которому следует отнести наследие «записок», «памятных книг», «домашних хроник». Итальянский историк Леонида Пан-димильо в исследовании, посвященном дому Морелли, останавливается на определении «семейные книги».46 Однако следует отметить, что она признаёт

45 Mordenti Я. I libri di famigüa. Р. 31

46 Pandimiglio L. La memoria di Leonardo Morelli (1476-1539) // Bastia C., Bolognani N. Le memorie e la cittá. Scritture storiche tra Medioevo et Eta moderna. Bologna, 1995. P. 156-157. введение подобной дефиниции как результат решения методологического порядка, без прямого обращения к комплексу индивидуальных различий, присущих подобного рода источникам. В то же время, она полагает, что если речь идет об издании какого-либо текста, то следует сохранять формулировку, данную самим автором, даже если публикация явно относится к разряду «семейных книг». Споры по поводу определения жанровой принадлежности этих текстов не утихают и сегодня. Пандимильо, вслед за своим учителем В. Бранка полагает, что вероятно, автобиографический дискурс, введённый флорентинцами XIV- первой половины XV вв. в счетные книги, хроники и записки, был типично тосканским явлением, отличающим их произведения от созданных вне Тосканы.47

С начала XX в. биографии и автобиографии флорентийцев вошли в круг исследовательских интересов отечественных историков в связи с рассмотрением проблем социальной психологии горожан.

Одним из первых этой проблематики коснулся А. К. Дживелегов в исследовании «Очерки итальянского Возрождения: Кастильоне, Арентино, Челлини». В нём историк дал подробный анализ «Жизнеописания» Бенвену-то Челлини, к которому обратился в связи с рассмотрением проблем ренес-сансного индивидуализма. Заслугой учёного является предпринятая им попытка выделения социально-психологических основ культуры Возрождения. Однако, следуя традициям Я.Буркхардта, исследователь был убеждён, что особенности склада ума, чувств и воли средневекового горожанина подготовили переход к новой культуре. В качестве иллюстрации своего подхода А.К.Дживелегов приводил анализ автобиографических рассказов деятелей Ренессанса.48

Исследование социально-психологических основ культуры Возрождения легло в основу монографии «Итальянское Возрождение» М. А. Гуков

47 Mordenti. R. Les livres de famille en Italie.// Annales: Histoire, Sciences, Socials. Juillet-août 2004. Paris, 2004. P. 785-805. Cazalè C. Klapish-Zuber C. Memoire de soi et des autres dans leslivres de famille italiens // Ibidem. P. 805-827.

48 Дживелегов A. К. Творцы итальянского Возрождения. M., 1998. T. 2. ского. Он часто обращался к мемуарам и домашним хроникам флорентийских купцов, отмечая, что в XIV в. в итальянских городах зарождается новый тип личности. Причину его появления автор видел в новом экономическом и социальном укладе жизни.49 Важную роль сыграла вводная статья М. А. Гу-ковского к изданию «Хроники» Бонаккорсо Питти на русском языке. Он отметил, что Питти был типичным человеком Возрождения. «Типичность» Бонаккорсо заключалась в слишком ярко выраженной индивидуальности, которая являлась характерной чертой Ренессанса.50 В. И. Рутенбург неоднократно затрагивал проблемы роли личности в обществе, полагая, что сама атмосфера жизни во Флоренции была проникнута новыми веяниями, ведущими к культурному перевороту.51 В статье «Автобиография Питти и итальянская литература» В. И. Рубенбург подчеркнул, что автобиография это особый вид литературы, появившийся в эпоху Возрождения во Флоренции.52

С 60-х гг. XX в. в отечественной историографии возрос интерес к вопросам социальной психологии флорентийских горожан. Одним из первых к этой проблеме обратился Л. М. Баткин. На примере «Записок» Джованни Морелли он указал на нетрадиционность суждений флорентийского попо-ланства о богатстве, папстве, о судьбе и Боге. Начатые в 60-х гг.ХХ в. исследования, Л.М.Баткин продолжил в работах «Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления», «Леонардо да Винчи и особенности ренессансно-го самосознания», а также «Итальянское Возрождение: проблемы и люди». 53В монографии «Европейский индивид наедине с собой» Л.М.Баткин обратился к вопросу истоков средневекового автобиографизма, предложив читателю анализ автобиографического труда Пьера Абеляра «История моих бедствий» и собственную методологию исследования средневековых автобио

49 Гуковский М. А. Итальянское Возрождение. Л., 1961.

50 Гуковский М. А. «Хроника» Б. Питти // Питти Б. Хроника Л., 1972.

51 Рубенбург В. И. Очерки из истории раннего капитализма во Флоренции. М-Л., 1951; он же. Об истоках Возрождения в связи с творчеством Леонардо да Винчи // Из истории древнего мира и средних веков. Л., 1956; он же. Титаны Возрождения. Л., 1976.

52 Рубенбург В. И. Автобиография Питти и итальянская литература // Питти Б. Хроника. Л., 1972.

53 Баткин Л. М. Этюд о Джованни Морелли // Вопросы истории, 1962. №12. Он же. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 19681 Он же. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. М.,1978; Он же. Леонардо да Винчи и особенности ренессансного самосознания. М.,1990; Он же. Итальянское Возрождение: проблемы и люди.М., 1995. , / 1 \ графических произведений. В этой работе он своеобразно формулирует ответ на вопрос о соотношении личности и корпорации, замечая, что выделение индивидуального из корпоративного начинается только тогда, когда общество начинает признавать «самоценность» личности и «человек начинает задумываться над отношением к самому себе и социуму». По его мнению, этот временной отрезок приходится на период Нового времени.54

Значительное внимание биографиям и автобиографиям флорентийцев было уделено Л. М. Брагиной. Она, исследуя социально-политические воззрения и этику поведения пополанства и рассматривая их влияние на идеи гуманизма в монографии «Итальянский гуманизм», обратилась к анализу текстов «Воспоминаний» Джованни Морелли и «Хроники» Бонаккорсо Пит-ти. Л. М. Брагина отметила проявление индивидуальных начал в сознании предпринимателей Флоренции, а так же их рационализм и прагматизм, распространявшийся на все стороны общественной и частной жизни, а также указала, что не следует ставить прямую связь между социальной психологией горожан и культурой гуманизма.55

Специальные исследования, освещающие менталитет деловых людей Флоренции Х1У-ХУ в.в. на основе анализа мемуаров и биографий горожан, появились в отечественной историографии в последнее тридцатилетие XX в. Анализ автобиографического и биографического наследия флорентийцев проводился в трудах С. М. Стама, А. Д. Роловой, Н. В. Ревякиной, Г. Ф. Су-нягина, так или иначе рассматривающих социальную психологию деловых людей Флоренции.37

54 Баткин Л.М. Европейский индивид наедине с собой. М.,2000.

55 Брагина Л. М. Черты социальной психологии пополанских слоев итальянского города Х1У-ХУ вв. // Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. Этические учения Х1У-ХУ в.в. М., 1977. Она же. О некоторых спорных вопросах социальной психологии флорентийского купечества XV в. // Культура и общество Италии накануне нового времени. М., 1993.

37 Стам С. М. Отношение личности и общности в средние века // Стам С. М. Средние века; город, ереси, Возрождения, Реформация. Саратов, 1998; он же. Высокое Возрождение: идейное содержание, социальные истоки, общественное значение // Культура Возрождение и общество. М., 1986; Ролова А. Д. Конец эпохи Возрождения в Италии; специфика экономики и общества в XVI в. Рига, 1987; она же. Итальянское общество XVI в. и специфика культуры позднего Возрождения // Культура Возрождения и общество. М., 1986;Ревякина Н. В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в.в. М., 1977; Сунягин Г. Ф. Промышленный труд и культура Возрождения Л., 1987.

М. Л. Абрамсон, исследуя социальную сферу и ментальные особенности торгово-предпринимательской среды Флоренции, отметила, что «запискам» горожан была свойственна четко выраженная морализаторская тенденция: научить приемников, опираясь на собственный опыт и опыт своих родственников, как наилучшим образом устроить свою жизнь и жизнь семьи. «Записки» и «Домашние хроники» дают представление, на ее взгляд, о том в какой среде жил автор «Записок», об этике поведения в ней и эволюции представлений о месте и роли личности в обществе.56

В очередном номере альманаха «Казус: Индивидуальное и уникальное в истории» вышла статья М.Л.Абрамсон «Жизнь и вымысел в «Памятных записках» Бонаккорсо Питти», в которой исследователь отметила особый жанр мемуаров Питти, обозначив их как автобиографию с элементами авантюрного романа, сравнив её с автобиографией другого флорентийского горожанина ХУ1в. Бенвенуто Челлини.57

В вышедшей в 2005г. монографии «Человек итальянского Возрождения», М.Л. Абрамсон посвятила первую главу частной жизни флорентийских купцов Х1У-ХУ вв. Главное внимание в ней было уделено анализу эпистолярного наследия семейства Строцци, «запискам» Лаппо Сиригатти, Бернар-до Макиавелли, Паоло да Чертальдо. Джованни Морелли и Бонаккорсо Питти. М.Л.Абрамсон пришла к выводу, что эти произведения являются «иллюстративным материалом переходной эпохи». В них видна дихотомичность сознания, присущая людям эпохи Возрождения. Она акцентирует внимание на восприятии авторами государства, общества и семьи, а также их внутренних переживаниях.58

Большой интерес к социальной психологии флорентийского пополанства проявляла И.А.Краснова. В 1995 г. вышла её монография «Деловые люди

56 Абрамсон М. Л. Алессандра Строцци и ее семья в XV в. // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени. М., 2000; она же. Купеческие записки флорентийцев ХУв. // Казус. М., 2001.

57 Абрамсон М.Л. Жизнь и вымысел в «Памятных записках» Бонаккорсо Питти//Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып.5.М.,2003. С.416.

58 Абрамсон М.Л. Человек итальянского Возрождения. Частная жизнь и культура.М.,2005.

Флоренции Х1У-ХУ вв.», которая посвящена некоторым аспектам обыденного сознания предпринимателей, купцов и банкиров Флоренции. Основной круг источников, задействованных исследовательницей - это записки и воспоминания флорентийцев. На основе их анализа И. А. Краснова пришла к выводу, что личностное начало в этой среде заявило о себе в XIV в., что напрямую было связано с изменениями в экономической и политической жизни города-государства. Исследователь отметила ряд особенных черт, которые составляли определённые правила общения в этой среде. Среди таких правил следует назвать конструктивный диалог, в том числе и с врагами, паритет сторон, даже тогда, когда речь шла о дружеских связях, а также стремление личности не раствориться в массе социальных контактов, более того, возвыситься над ними. Анализ принципов этики общения, привел к выявлению таких черт индивидуализма как осознание обособленности и одиночества, заметные в записках флорентийцев, а так :же воля и стремление к лидерству, указание на которые имеются в биографиях. Учитывая особенности миросозерцания деловых людей Флоренции, И. А. Краснова отмечала их особую роль в развитии европейского общества, состоящую в выработке образа жизни и сознания, направленного на созидательную работу по установлению коммуникаций и конструктивных связей, постепенно преображающих отношения средневекового мира и нашедших отражение в мемуарах и биографиях флорентийцев.59

Специальные исследования, посвященные флорентийским биографиям и автобиографиям, в отечественной истории появились сравнительно недавно, в 90-х гг.ХХв. В сборнике документов «Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения: Быт, нравы, идеалы» была опубликована биография флорентийского гуманиста Никколо Николи, написанная Веспасиано да Бис-тиччи, перевод и вводная статья к которой были составлены О.Ф.Кудрявцевым. Исследователь дал биографическую справку, посвященную Бистиччи, и отметил особенности портрета Никколо Николи, приведён

59 Краснова И. А. Деловые люди Флоренции Х1У-ХУ в.в. М.-Ставрополь. 1995. ного биографом, дав важные теоретические ориентиры анализа творчества автора «Жизнеописаний».60

В статье «Автобиографии пополанов: флорентийцы Х1У-ХУ вв. о себе» ещё один отечественный исследователь, Ю. П. Зарецкий остановился на общей характеристике «домашних хроник» и «записок» Д. Веллути, Д. Ручел-лаи, Дж. Морелли, Б. Питти, выделив такие особенности флорентийской автобиографии как неразрывное единство главного героя с семейно-родовым целым; крайнюю «овнешненность», почти полное отсутствие указаний на существование главного героя и фрагментарность рассказа.61

В 2002 г. вышла в свет монография Ю. П. Зарецкого «Автобиографическое «Я» от Августина до Аввакума», в которой первая глава посвящена феномену средневекового автобиографизма. В ней автор сделал попытку определить методологический подход в исследовании автобиографий, представив феномен автобиографизма как некий процесс «производства и потребления автобиографических смыслов», включающий три взаимосвязанных и активных в порождении этих смыслов элемента: автора (мотивы и цели рассказа о себе), его автобиография (описание автором собственной жизни) и читателя (восприятие автобиографического сочинения его адресатом). Исследователь пришел к выводу, что он стал результатом коренной переоценки традиционных религиозных и этических ценностей. Используя этот подход при анализе «Жития Св. Алексея», Ю.П.Зарецкий пришел к выводу, что идея описания отдельным человеком собственной жизни не была чужда Средневековью, однако средневековый автобиографизм, в том числе и эпохи Возрождения, существенно отличался от новоевропейского, и это отличие со

62 гт стояло, прежде всего, в его пронизанности надличностными смыслами. Пытаясь дать определение средневековому автобиографизму и оценить приме

60 Жизнеописания прославленных людей ХУв. Государственные мужи и учёные. Никколо Николи/пер.с итал.О.Ф.Кудрявцев // Опыт тысячелетия.М.,1996.С.453-466.

61 Зарецкий 10. П. Автобиографии пополанов: флорентийцы Х1У-ХУ вв. о себе. // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. М., 2000., а также Зарецкий 10. П. Ренессансная автобиография и самосознание личности: Энеа Сильвио Пикколомини. Нижний Новгород. 2000.

62 Зарецкий Ю. П. Автобиографическое «Я» от Августина до Аввакума. М., 2002. С.56-74. нимость этого термина к произведениям личного характера, Ю.П.Зарецкий пришёл к выводу, что гораздо важнее осознавать в какой мере понятие «автобиография» «работает» при рассмотрении отдельных сторон средневековой культуры, насколько оно полезно как категория исторического анализа.63 Особого внимания заслуживает статья Н. И. Девятайкиной «Письмо к потомкам» Петрарки как первый опыт гуманистической автобиографии. В своем исследовании Н. И. Девятайкина вступает в полемику с Ю. П. Зарец-ким, не соглашаясь с тем, что гуманист следует сложившейся еще в средние века схеме изложения жизненного пути человека. Согласно этой схеме бытие человека усеяно грехами, и рассказ о себе должен включать череду раскаяний в них. По ее мнению, автобиография Петрарки уже далека от исповеди и представляет собой опыт интеллектуальной биографии, рассказывающей о творческом пути личности.64

Исторической биографии и персональной истории был посвящен специальный выпуск альманаха «Диалог со временем», выходящего под патронажем центра Интеллектуальной истории ИВИ РАН. В нем была опубликована вводная статья Л. П. Репиной «Историческая биография и «новая биографическая история»», в которой была определена актуальность проблематики,65 а так'же статья И. Л. Беленького, в которой автор рассмотрел традицию и ме 66 тоды исследования биографий в отечественной исторической традиции.

В 2005 г. в свет вышел сборник статей под общим названием «История через личность: Историческая биография сегодня», в которых приведены различные варианты историко-биографических штудий представителей Античности, Средневековья, Нового и Новейшего времени. Особый интерес для настоящего исследования представляют статьи Л.П.Репиной «Личность и общество, или история в биографиях», а также «От «истории одной жизни» к

63 Там же. С.76.

64 Девятайкина Н. И. «Письмо к потомкам» Петрарки как первый опыт гуманистической автобиографии // Диалог со временем. М., 2000 С. 60-75.

65 Репина Л. П. Историческая биография и «новая биографическая история» // Диалог со временем. М., 2000. С. 5-12.

66 Беленький И. Л. Биография и биографика в отечественной культурно - исторической традиции // Диалог со времен. М., 2000. С. 29-45. персональной истории»».67Л.П.Репина, говоря об актуальности исследования биографического материала, отметила, что в исследовании подобного рода следует применять взвешенное сочетание двух познавательных стратегий. С одной стороны, следует сосредоточить внимание на так называемом культурном принуждении, а также на тех понятиях, с помощью которых люди исследуемого периода постигают окружающий мир. С другой стороны, историческая биография несёт информацию об активной роли действующих лиц истории и тот - специфичный для каждого социума - способ, которым исторический индивид, в заданных и не полностью контролируемых им обстоятельствах, «творит историю». Л.П.Репина выступает противницей исследователь/о ского подхода, сформулированного Д.М. Володихиным , отмечая, что историческая биография может считаться таковой только будучи помещённой в исторический контекст.

Общий интерес историков к автобиографическому и биографическому наследию Возрождения привёл к тому, что со второй половины XX в. методологические поиски как отечественной, так и зарубежной историографии сосредоточились в направлении просопографии. Это было связано с тем, что, возникшие в изучении исторического процесса лакуны, связанные с самб-идентификацией личности, индивидуальным выбором человека и его инициативой, не позволяли составить целостной картины исторического прошлого. Одним из выходов в сложившейся ситуации стала возможность соединения системного, социокультурного и психологического подходов в осмыслении роли группового и индивидуального в истории, которые в настоящее время особенно эффективно используются в просопографии.69 Просопо

67 Репина Л.П. Личность и общество, или история в биографиях. // История через личность: историческая биография сегодня.М.,2005.С.5-19; Она же. От «истории одной жизни» к персональной истории// Там же.С.55-77.

68 Этот подход был сформулирован в сб. статей Персональная история. М.,1999. Д.М. Володихин призывает изучать историческую личность в отрыве от исторической реальности.

69 «Просопография» от. греч. Описание личности. В настоящее время ведутся споры относительно того, что представляет собой просопография-является ли она самостоятельной исторической дисциплиной или историческим методом, либо просопография заменяет собой историю. Я вслед за М.С. Петровой отношу её к «социальному» направлению «новой биографической истории».Петрова М.С. Просопография как метод исторического исследования: Макробий Феодосий и Марциан Капелла//История через личность: историческая биография сегодня.М.,2005.С.640. графический анализ органично вошёл в систему исторических исследований, особенно в области изучения личности в контексте семьи, социальных групп и неформальных сообществ.

Методологические изыскания историков относительно определения роли и места индивида в историческом процессе привели к тому, что в к. 80-х.гг. XX в. итальянский историк Дж. Леви дал теоретико-методологическое обоснование такому направлению как «новая биографическая история» или «персональная история». По его мнению, биография, выступая как стратегическая цель исследования, в то же время является адекватным средством познания исторического социума. Леви предложил свою типологию подходов к изучению биографий.70

Среди сторонников «персональной истории» следует назвать американских, канадских и британских историков: Пола Сильвера, Марка Филлипса, Натали Дэвис.71 В своих изысканиях эти историки рассматривают биографию как способ объяснения и адекватного выражения взаимодействия микро- и макрообъектов в истории, социальных и культурных составляющих исторического процесса.

Продолжение методологических поисков в исследовании биографий привели к появлению направления, которое британский историк Кристофер Ллойд назвал «методологическим структуризмом». Согласно этой модели социальные структуры понимаются как складывающаяся совокупность правил поведения индивидов, диктуемых обществом, социальных ролей личности и отношений между людьми. При этом следует учитывать тот факт, что индивид, испытывая на себе воздействие общественных институтов, оказывает ответное влияние на них. Кристофер Ллойд подверг критике альтернативы социального и культурного детерминизма, который представляет инди

70 Подробнее об этом cm.:Levi G. Les usages de la biographie // Annales E.S.C. 1989. A. 44. №6, a так же Levi G. L' Eedita immateriale. Carriera di un esorcista nel Piemonte del Seicento Torino, 1985.

71 Seaever P.S. Wallington's World. A Puritan artisan in Seventeenth-century. London, 1985; Fhillips M. The Memoir of Marco Parenti. A Life of Medici Florence. Prinston, 1987; Davis N.Z. Women on the Margins.Three Seventeenth-century Lives. London, 1995.

72 Lloyd С. The Structures of History. Oxford, 1993. видов как полностью формируемых социальными или культурными факторами, утверждая, что индивид всегда является активным действующим лицом истории и без исследований его сознания и поступков не возможно говорить об объективном познании исторической реальности.

Одновременно с зарубежными исследователями методологические поиски ведут отечественные историки. В настоящее время, в просопографических исследованиях отечественных историков, в самом общем виде, можно выделить два магистральных методологических направления, которые одновременно являются противоположными друг другу: «социальная биография» и «экзистенциальный биографизм».

В рамках первого направления реконструкция жизни отдельной исторической личности рассматривается одновременно как главная цель исследования и как средство исследования социума. Сторонники этого метода исходят из равной значимости и социокультурного, и личностно-психологического аспектов в анализе прошлого. Это особенно подчёркивается в работах таких исследователей как Л.П.Репина, Ю.П.Зарецкий и В.Г.Безрогов.74

Методологическая основа второй версии «персональной истории» была изложена Д.М. Володихиным. Суть её заключается в том, что в центре исследования находится динамика внутреннего мира индивида, его сознание, которые рассматриваются вне его социальной практики. Исторические факты в рамках такого исследования выступают в качестве «антуража» и не несут какой-либо смысловой нагрузки.75

Несмотря на продолжающиеся в области методологии «персональной истории» споры, историки не отказываются от изучения биографий, призна

73 Подробнее об этом см. Репина Л.П. Персональные тексты и «новая биографическая история»: от индивидуального опыта к социальной памяти/УСотворение истории: человек, память, текст. Казань,2001.С.348-349.

74 Репина Л.П. Личность и общество, или История в биографиях.// История через личность: историческая биография сегодня.М.,2005; она же. От «истории одной жизни» к «персональной истории». История через личность: историческая биография сегодня.М.,2005.; Зарецкий Ю.П.Автобиографическое «Я» от Августина до АввакумаМ.,2002; Зарецкий Ю. П. Ренессансная автобиография и самосознание личности: Энеа Сильвио Пикколомини. Нижний Новгород. 2000;Безрогов В.Г. Память текста: Автобиографии и общий опыт коллективной памяти.// Сотворение истории: человек, память, текст. Казань,2001;Безрогов В.Г.Виды коллективной памяти в автобиографиях.// Там же.

75 Володихин Д.М. Экзистенциальный биографизм в истории// Персональная история. М.,1999. С.3-4. вая их важным историческим источником, ссылаясь на давний исследова

76 тельскии интерес к ним.

Цель и задачи исследования. Цель настоящего исследования заключается в выявлении элементов индивидуализма представителей городского флорентийского общества, относящихся к высшим и средним слоям, что подразумевает анализ биографического и автобиографического дискурса, в период сер. Х1У-первой четверти XVI в., и требует выполнения следующих исследовательских задач:

1. Определить формы и способы влияния социально-экономического и политического развития Флоренции в республиканский период на проявление индивидуалистических начал в городском обществе.

2. Выявить специфику жанра биографического дискурса, как источника по изучению развития личностных начал.

3. Показать место и роль автобиографических элементов в различных источниках, вышедших из-под пера представителей флорентийской городской среды.

4. Отметить основные тенденции проявления самосознания флорентийских горожан в указанных памятниках.

5. Исследовать уровень индивидуальных проявлений в контексте се-мейно-родовых связей представителей городской среды.

6. Проанализировать степень зависимости горожан от традиционно-корпоративных структур, а также степень их экономической и политической самостоятельности.

7. Проследить признаки эволюции отношения граждан к государству, коммуне, а также зафиксировать попытки противопоставления собственной личности обществу и государству.

76 Об этом свидетельствует успешно защищенная в 2003 г. кандидатская диссертация Е. В. Гавриловой «Сознание творческой интеллигенции эпохи Ренессанса (на примере Бенвенуто Челлини) », основанная на исследовании автобиографии мастера золотых дел.

8. Отметить проявление эгоистических начал как способ выражения индивидуальности, их деструктивные формы выражения в обществе.

Хронологические рамки и локальные границы исследования ограничиваются последним десятилетием XIV в. и первой четвертью XVI в., что обусловлено периодом написания большого количества биографий флорентийцев. Исключительное богатство счетных книг и личных архивов во Флоренции, и сосредоточение внимания исследователей на этом городе как родине Возрождения, привело к выделению «флорентийской модели» написания мемуаров. Она характеризуется особой системой хронологии, сочетанием бухгалтерских счетов или политических заметок с автобиографиями и биографиями. Массовое появление таких «записок» и биографий горожан приходится на к.Х1У- н.XVI вв., время существования республиканского режима во Флоренции.

Методологическая база исследования заключается в опоре на принцип историзма, основанный на представлении об уникальности каждой исторической эпохи и необходимости последовательного рассмотрения истоков развития и результатов исторических явлений.

Исследование выполнено в русле исторической антропологии, ставящей целью раскрыть способы осмысления субъектом (коллективным или индивидуальным) окружающих его реалий и, следовательно, мотивировку его деятельности. Одной из первоочередных задач этого исследовательского направления является уяснение роли текста (исторического источника) как носителя смыслов, придаваемых социальным фактам (процессам, явлениям, событиям).

В настоящее время в рамках этого направления идёт процесс складывания нового течения со специфическими исследовательскими задачами и процедурами. Речь идёт о «персональной истории», основным исследовательским объектом которой являются персональные тексты, а предметом исследования «история одной жизни» во всей её уникальности и полноте, поскольку биографии и автобиографии «рядовых людей», «лиц второго плана» при наличии достаточно широкого круга источников могут пролить свет на неизученные аспекты прошлого.

Исследование частного и уникального, в каждом конкретном случае, позволяют выявить специфику и вариативность социального пространства, раскрыть способы, которыми индивид в заданных условиях вершит историю. В этой связи целесообразно применение такого подхода исторического исследования как каузальный, позволяющий определить причину и действие, последовавшее за ней, которые вместе образуют цепь, приходящую из прошлого, пронизывающую исследуемый период и имеют продолжение в будущем. В то же время обращение к определению таких понятий как «нормальность», «типичность», «исключительность» свойственных изучаемой эпохе, и применяемых в отношении той или иной личности, сделало необходимым применение такого подхода как казусный. В свою очередь историко-антропологический метод позволял рассмотреть проблему соотношения личности и общности во флорентийском обществе.

Помимо названных методов исследования в работе применялись традиционные методы: историко-генетический, позволяющий определить причинно-следственные связи, историко-сравнительный, дающий возможность определить специфические особенности эпохи и историко-типологический, позволяющий раскрыть общие черты изучаемой эпохи с предшествующим периодом.

Характерной чертой работы является её междисциплинарность и обращение к опыту других наук - литературоведение, лингвистика, культурология, социальная философия и психология.

Источниковая база исследования. Комплекс источников, задействованных в исследовании, отличается разнообразием по времени создания и содержанию, которые условно можно разделить на две группы:

1. Биографии флорентийских горожан Х1У-ХУ1 в.в.

В Х1У-ХУ вв. получает распространение жанр светской биографии. Образцами для их авторов служили античные классики и, прежде всего, Плутарх. Составителями биографий знаменитых флорентийцев становились люди различного социального статуса и занятий.

Светские биографии, возникшие во Флоренции в XIV-h.XVI вв., можно условно разделить на три группы. При этом следует оговориться, что, на мой взгляд, термин «биография» применим лишь к произведениям, авторы которых ставили перед собой цель описать жизнь своего соотечественника или родственника. Там же где такого целеполагания не было, уместно определение «биографический дискурс» или «биографический нарратив». Согласно этому замечанию флорентийские «биографии» делятся на следующие типы:

1. Биографический дискурс на страницах исторических хроник, вписанный в общую историческую канву.

2. Биографический нарратив, включенный в «семейные хроники» и «записки» флорентийцев.

3. Биографии (Vite), написанные как самостоятельные произведения. '

К первой следует отнести элементы биографии, в контексте исторических хроник, вписанных в общую историческую канву и появившихся на страницах исторических произведений XIV в.- первой половины XVI в.

Так «Хроника», написанная Джованни Виллани содержит рассказ о деятельности Данте Алигьери. Виллани ещё далёк от того, чтобы дать развёрнутую характеристику индивидуальных особенностей героя. Данте интересует его как личность, чей талант к сочинительству родился во Флоренции. Осознавая особый литературный стиль, в русле которого писал поэт, Джованни не пытался определить природу его таланта, раскрыть жизненный путь, назвать его роль в общественной жизни года и указать причину его ссылки. Данте заслужил внимание историка в большей степени потому, что его произведения являлись достоянием флорентийцев и должны были приумножить славу го

77 рода.

77 Виллани Дж. Новая хроника, или История Флоренции. М.,1997.

Его брат Маттео Виллани, десятилетие спустя, в середине 50-х rr.XIV в. дополнил «Историю Флоренции», дописав ещё 11 книг. Помимо исторических сведений, он включил в продолжение истории города элемент жизнеописания Никколо Аччайуоли, великого сенешаля Неаполитанского королевства, флорентийца по происхождению. Также как его брат, он приводит биографию своего героя, включив её в историю города. Но его характеристика имеет развернутый характер. Маттео описал продвижение Никколо по иерархической лестнице, указав его способность разбираться в людях и талант управлять, не забыв особенные качества характера, такие как целеустремлённость, настойчивость и терпеливость, при этом указывал на настороженное к нему отношение со стороны флорентийцев. Изложению биографии Никколо Аччайуоли отведено значительное место, что позволяет предположить, что «История Флоренции» является «прикрытием» для изложения жизнеописа

78 ния знаменитого флорентийца.

Биографические сведения о крупных политических деятелях являются необходимым элементом «Истории Флоренции», написанной Франческо Гвиччардини в 1509г., в которой он изложил события, начиная с восстания чомпи в 1378г. и кончая описанием битвы при Адде 14 мая 1509г. Излагая события, историк, помимо объективных причин возникновения исторических ситуаций, отмечал субъективные, напрямую связывая их с деятельностью политических лидеров. Особый интерес представляют его характеристики таких политических деятелей как Лоренцо Великолепный, Франческо Вало-ри, Никколо Каппони и Джироламо Савонарола. Франческо создаёт «психологические портреты» исторических персонажей, отмечая, что на складывание личности политика оказывает влияние его воспитание, образование и индивидуальные качества, прежде всего способность справляться с собственными прихотями, а также его окружение.79

78 Crónica di Matteo Villani a miglior lezione ridotta coll' aiuto de testi a penna.Firenze,1826.

79 Guicciardini F.Storie fiorentine dal 1378 al 1509. Bari, 1931.

В «Истории Флоренции», написанной в 1520г., другой флорентийский историк и политик Никколо Макиавелли изучал действия таких государственных деятелей как Каструччо Кастракани, Аньоло Аччайуоли, Никколо да Уццано, Ринальдо дельи Альбицци, Козимо Медичи Старший, Пьеро Медичи и Лоренцо Великолепный и др. Показывая характерные качества государственных деятелей, он отмечал такие особенные качества, как стремление к единоличной власти и «индивидуальный стиль управления».80

Если Джованни Виллани давал поверхностную характеристику историческим персонажам, органично включая краткие биографические сведения о них в историю города, то его соотечественники, написавшие историю города позднее, пытались связать исторические события с деятельностью отдельных личностей и в этой связи давали развернутую характеристику личных качеств индивида, отмечая влияние личности на жизнь города.

Параллельно с жизнеописаниями знаменитых горожан, включенных в историю города, на страницах «записок» флорентийских предпринимателей появляются биографии их родственников, включённые в «домашние хроники» и записки купцов, которые составляют вторую группу источников.

Во второй половине XIVb. флорентиец Донато Веллути (1313-1370гг.), написал «Домашнюю хронику», включив в свой труд события, происходившие с ним самим и его кланом с конца XIII в., доведя ее до своей смерти, последовавшей в 1370 г. В «Домашнюю хронику» Веллути включил около 390 биографий родственников по прямой и боковым линиям. В изложении биографии своих героев флорентинец не следует определённой структуре. Связующими звеньями всех, созданных им биографий, становятся интересы клана, соблюдение или несоблюдение которых служит определяющим моментом в характеристиках родственников. Сравнение приведённых им жизнеописаний позволяет определить набор типичных качеств, общих параметров поведения, который можно назвать кодексом «buono mercante». Среди этих качеств следует выделить заботу о приращении доходов, следование прин

80 Макиавелли Н. История Флоренции. М.,1987. ципам экономии, образованность и умение находить общий язык с предста 81 вителями разных социальных слоев.

В «Записках» его соотечественника Джованни Морелли (1371-1444 г.г.) интересы отдельной личности отделены от клановых и коммунальных. Он стремится показать индивидуальные качества личности и раскрыть свойства её характера, предпочитая давать краткую характеристику взаимоотношений с государством, кварталом, соседями, компанией. На характеристики, приводимые Морелли, наложил отпечаток его психологический настрой, с которым автор взялся за перо. Обременённый личными переживаниями, связанными со смертью старшего сына, обманами родственников и долгим пребыванием «на обочине» политической жизни Флоренции, Джованни приводил характеристики своих родственников исходя из их отношения к нему. В отличие от Джованни Веллути, он предпочёл описание близких родственников, сузив круг своих героев до семьи своего отца, собственной семьи и семьи младшего брата.82

В начале XVI в. представитель уважаемого во Флоренции клана и знаменитый политический деятель Франческо Гвиччардини (1483-1540гг.) написал «Семейную хронику» в которой пытался восстановить генеалогическое древо своей семьи, не посягая на восстановление истории всего клана. Его интересовала судьба близких родственников - прадеда, деда, дядей по отцу и их детей. «Семейная хроника» Гвиччардини охватывает приблизительно 200 лет с 1300 по 1500 г.г. поэтому в его биографиях явно прослеживаются два пласта изложения: общественный и семейный. Гвиччардини предпочитал указывать на успехи представителей клана на общественном поприще, поэтому строил описание личности исходя из тех моделей поведения, которые были приняты во Флоренции ХУ-ХУ1 вв. Но, несмотря на это, биограф фиксировал и «отот клонения» в поведении своих близких, прописывая причины «девиаций».

81 Velluti D. Crónica domestica. Firenze, 1914.

82 Morelü G. Ricordi // Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Renascimento. Milano, 1986

83 Гвиччардини Ф. Семейная хроника//Гвиччардини Ф.Сочинения. М., 1934.

К третьей группе относятся источники, которые следует охарактеризовать как самостоятельные биографии.

Первым флорентийским биографом, в полном смысле этого слова, следует считать Филиппо Виллани, который в 60-х гг.Х1У в. окончил «Историю Флоренции», начатую его дядей Джованни и продолженную его отцом Мат-тео, включив в неё жизнеописания знаменитых флорентийцев.84 Его герои -юристы, врачи, филологи и художники, государственные деятели и военачальники, причем биографии некоторых из них были написаны еще при их жизни. Предложенные им описания краткие, в них нет полной характеристики действующего исторического субъекта, тем не менее, хронист делает попытку показать уникальность личности. Главной особенностью его биографического пассажа является осознанное желание автора составить самостоятельные жизнеописания знаменитых флорентийцев. Определяющим критерием отбора героев для Филиппо служит талант. Однако, определив их «богоизбранность», биограф предпочитает не давать критическую оценку их деятельности, ограничиваясь краткими биографическими сведениями, содержащими, как правило, перечень трудов или героические победы.

Уже в конце ХУв. во Флоренции появляются сочинения, созданные лицами, не состоящими в родстве с героями жизнеописаний, среди них рыцарь

85

Лоренцо Буондельмонте , сын гуманиста Поджо Браччолини Якопо ди Под-жо, Лука дела Роббиа, вероятно скульптор, секретарь Козимо Медичи -Веспасиано да Бистиччи, политические деятели Винченцо Аччайуоли и Филиппо Сассетти. Если в биографиях, включённых в «семейную хронику» или «записки», флорентийские предприниматели акцентировали внимание читателя на заслуги личности перед фамилией, то у биографов Х1У-ХУ1 вв. вызывала интерес их гражданская позиция и общественное признание, не всегда связанное только с Флоренцией.

84 De vite d'uomini illustri fiorentini scritte de Fillippo Villani colle annatazioni dell conté Gianmaria Mazzuchelli, Firenze. 1826.

85 Polidori F. Due vite di Philippo Scolari // Archivo storico italiano (ASI).1843.T.IV; La vita di messer Philippo Scolari // Ibid.

У Якопо ди Поджо вызывала восхищение личность флорентийца Филиппе Сколари, состоявшего на службе венгерского короля Сигизмунда. Биограф создаёт тип образованного и рассудительного политика, сделавшего головокружительную карьеру за пределами Флоренции, подчеркивая его

О/Г умелое использование данных Богом талантов.

Лука дела Роббиа создал биографию другого знаменитого флорентийца Бартоломео В ал ори, сделавшего карьеру при дворе неаполитанского короля и заслужившего титул «дворянин трона» - древнее и самое почетное звание

87 неаполитанской знати.

Авторы двух этих биографий видели свою задачу в том, чтобы показать отличительные особенности флорентийцев, которые обладали талантом управлять и показывали своё превосходство в образовании, таким образом, что иностранные государи нуждались в них более чем в своих придворных. Между тем, биографы отмечали и негативную сторону флорентийской правящей элиты, которая не желала включать таких людей в свои круги.

Не меньший интерес представляют отдельные биографии, созданные в к.ХУ- н.ХУ1 вв. Их особенность заключается в том, что они создают образы идеальных политиков, соответствующих республиканским идеалам.

Самым выдающемся флорентийским биографом по праву считается Вес

88 пасиано да Бистиччи (1421-1498гг.) , секретарь Козимо Медичи и владелец мастерской по переписки книг. Он, помимо персонажей пап, кардиналов, епископов, владетельных синьоров, оставил жизнеописания флорентийцев, прославившихся на политическом поприще, и женщин, чья жизнь была достойна подражания. Созданные им портреты обладают особым историко-культурным содержанием, позволяют увидеть значимые для флорентийцев того периода черты личности, представить идеальную ситуацию свойственного ему мировоззрения и строя жизни, раскрыть роль индивида в обществе. В отличие от авторов семейных хроник, акцентировавших свое внимание в

86 Vita di

87 Vita di

88 Vite di messer Filippo Scolari composta e fatta di Jacopo di messer Pogio//ASI. 1843. T.IV. P. 152-162.

Valore Rustichelli scritta in lunga Latina da Luca di Simone della Robbia// ASI. 1843. T.IV.P.244-245. uomini illustri del secolo XV. Scritte da Vespasiano da Bisticci. Vol. 3. Bologna, 1893. большей степени на вклад личности в семейное дело и прославление фамилии, Бистиччи интересовала слава (fama) человека в масштабах города. Он сосредоточил свое внимание на людях с репутацией достойных граждан и женских идеалах, служивших ориентирами для всех флорентийцев.

Веспасиано Бистиччи создал биографии, которые зачастую можно охарактеризовать как литературные портреты. Основное внимание в них уделялось не тому, как протекала жизнь человека, а его характеристике, его особенным свойствам, характеру, образу жизни и окружению.

Другой флорентинец, Винченцо Аччайуоли в начале XVI в. написал биографию знаменитого политического деятеля Флоренции Пьеро ди Джино Каппони 89, который обладал качествами политика, сформировавшимися в условиях республиканского правления. Винченцо представляет его в качестве идеального политика, смысл жизни которого заключался в служении государству.

Похожий героический образ был создан в 70-х rr.XVI в. литератором, а также коммерческим управляющим делами Каппони и торговым поверенным герцога Тосканского - Филиппо Сассетти90. Героем его жизнеописания стал Франческо Ферруччи - комиссар г. Эмполи, которому Флоренция поручила оборону своих границ от принца Оранского. Полный контраст ему представлял главнокомандующий республиканских войск кондотьер, Малатесто Балльони, находившийся в бездействии во Флоренции и допустивший врага к её стенам. На представлении этого контраста в личных качествах и деятельности этих политических лидеров построена биография Ферруччи. Для биографа важно было донести потомкам пример достойной гражданской позиции, идею независимости от иноземного влияния и память о героическом прошлом Флоренции, передав её через деятельность такого человека как Франческо.

89 Vita di Piero di Gino Capponi scrittada Vincenzo Acciaioli //ASI T.1853. Т. IV.

90 Vita di Francesco Ferrucci scritta da Filippo Sassetti// ASI. 1853. T IV.

В 30-40-е гг. XVI в. другой флорентинец, Лоренцо Строцци (14821549гг.), представитель древнего и знатного флорентийского рода, написал «Семейную хронику», которая долгое время не публиковалась в полном объёме и поэтому сравнительно мало изучена, за исключением биографии младшего брата Лоренцо Филиппо ди Филиппо Строцци. Первое издание биографий было сделано в 1854г. итальянским эрудитом Пьетро Бигацци, который опубликовал шесть из двадцати семи имеющихся. Затем в 1892г. Пьетро Страмболи издал полное собрание биографий, которые практически 300 лет не находили должного внимания.91

Прежде всего, следует отметить, что, начав свой труд как семейную хронику, он переходит на написание самостоятельных биографий предков, превращая рассказ о каждом из них в законченную историю жизни. В биографиях, созданных Строцци, можно встретить различных персонажей: «доблестных кавалеров», кондотьеров, учёных монахов, дипломатов, поэтов и ораторов, но среди них нет тех, чьё поведение можно охарактеризовать как «buono mercante». Его не интересует накопление капитала и способы экономии, он предпочитает не слишком подробно останавливаться на хозяйственных занятиях предков, но значительное место уделяет их политической деятельности. Лоренцо интересовали политические идеалы Флорентийской республики и идеальные модели поведения политических лидеров. В соответствии с этим их биограф судит об индивидуальных качествах личности, выносит оценку поступкам предков, делит персонажей на положительных и отрицательных героев, перенося смысловой акцент с прославления рода или семьи на личную славу.92

2. Автобиографические тексты: «Домашняя хроника», «Ricordi» и «хроники» флорентийцев.

К следующей группе источников, вышедших из-под пера флорентийцев, относятся произведения, имеющие разные названия: «Записки», «Домашняя

91 Stromboli Р. Avvertenza// Strozzi L. De vite uomini illustri di casa degli Strozzi. Firenze, 1892.P.III-IV.

92 Strozzi L. De vite uomini illustri di casa degli Strozzi. Firenze, 1892. хроника», «Хроника», но все эти произведения объединяет стремление детально рассказать не только о событиях, коснувшихся семьи, рода, фамилии, государства, но показать и свою роль в истории этих сообществ, что позволяет характеризовать названные источники как материалы, содержащие автобиографические сведения.

Уровень саморепрезентации авторов и наличие или отсутствие саморефлексии в этих источниках, на мой взгляд, могут служить критериями в разделении автобиографических текстов на три группы.

I. Рассказ о себе самом в семейно-хозяйственных книгах: «Домашняя хроника» Донато Веллути, «Книга о делах собственных» Лаппо ди Джованни Никколини ди Сиригатти и «Книга памятных заметок» Бернардо Макиавелли.

И. Повествование о себе самом в исторических хроника: «Хроника» Нофри ди Пьеро делль Риформаджони и «Хроника» Бонаккорсо Питти.

III. Рассказ о себе самом в мемуарах и дневниках флорентийцев:

ШсогсН» Джованни Морелли и «Воспоминания о себе самом» Франческо Гвиччардини.

К первой группе автобиографических текстов следует отнести, названную ранее, «Домашнюю хронику» Донато Веллути, который, описав более 130 персон, приступил к рассказу о себе. Но свою биографию, в отличие от своих родственников, он превращает в объемный рассказ, уделяя внимание двум своим жёнам и детям от браков с ними. Однако, начав описывать свою жизнь внутри клана, Веллути обращается к рассказу о своей деятельности на службе Коммуне, в котором представляет себя в качестве ревнителя интересов республики. Одной из отличительных черт его рассказа о самом себе является употребление как равных двух местоимений «я» и «мы», которые он применяет как в характеристике взаимоотношении с членами семейного кла

93 на, так и в отношении государства.

93 Уе11ии О. Сгошса (ЗотеБПса. Ри-епге, 1914.

Два его соотечественника Лапо ди Джованни Никколини да Сиригатти94 (1356-1430гг.), автор «Книги о делах собственных» и Бернардо Макиавелли 95 (1428-1500гг.), составитель «Книги памятных заметок», репрезентуют себя в роле глав семей и предстают в образе рачительных хозяев. Вероятно они не испытывали потребности в саморефлексии и не ставили перед собой задачи, провести анализ своей деятельности, ограничившись передачей отдельных жизненных ситуаций, которые были примерами их умений управлять семейными делами.

Второй группу источников можно представить «Хроникой» Нофри ди Пьеро делль Риформаджони, который написал её на склоне лет. Она включает описание событий 1405-1406гг., период войны Флоренции за захват Porto Pisano. Хотя целью его труда являлась передача «достоверных сведений о подчинении флорентийцами Пизы», истинным его желанием было стремление показать значимость своей персоны в разрешении этого дела, а исторические события, по существу, являются для него фоном.96 Желание предстать перед потомками в центре политической жизни государства, подтолкнуло другого флорентийца, Бонаккорсо Питти (1354-1430 гг.) написать «Хронику», которую он начал с упоминания об истории своей семьи, перейдя к рассказу о собственной жизни. Начав свое произведение в 1412 г., Бонаккорсо Питти описал события, охватывающие период с 1373 по 1428 гг. Находясь в гуще политических событий и принадлежа к правящему слою, Бонаккорсо сводил политическую и историческую ситуацию, в которой он действовал, до проблем собственной персоны. Его личность представляла сочетание таких противоположных начал как экспрессивность и рассудительность, авантюризм и прагматизм, агрессивность и нонконформизм. В своей «Хронике» он создаёт образ неутомимого борца за справедливость, способного противостоять государству, тонкого дипломата и страстного путешественника, человека

94 Niccolini de Sirigatti L. II libro degli affair proprii di Niccolini de Sirigatti / Ed. Ch. Bec. Paris, 1969.

95 Machiavelli B. Libro di ricordi // Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Renascimento. Milano, 1986.

96 Cronaca di serNoferri di ser Piero delle Riformadgioni. // C assendio di Pisa.( 1405-1406). Firenze, 1885. испытывающего тягу к риску и придворной жизни. Питти не уделял много внимания роли «отца семейства», но дал понять читателю, что он проявлял заботу о своих детях, племянниках и вдовах ближайших родственников. Не преминул он отметить свой коммерческий талант и «дар» рифмоплёта. Представив широкий репрезентативный спектр собственного «я», Питти не поднялся до уровня самоанализа.97

Третью группу источников составляют «ШсогсН» Джованни Морелли и «Воспоминания о себе самом» Франческо Гвиччардини. Эти автобиографические тексты отличает высокая степень саморефлекси. Авторы приступают к их написанию в период глубоких переживаний, вызванных осознанием «неестественности» своего положения. Джованни Морелли делает попытку переосмыслить причины жизненных кризисов, выпавших на его долю: невостребованность на политическом поприще, необходимость восстановления утраченного наследства и сохранение полученного капитала, удары судьбы, связанные с сиротством и потерей старшего сына. Он передаёт свою склонность к скепсису и пессимизму, давая советы по ведению хозяйства, взаимоотношениям с родственниками и соседями, раскрывая принципы поведения в отношении государства, избегая теоретизирования, предпочитая опираться до на собственный опыт. «Воспоминания о себе самом» Франческо Гвиччардини - это аналитические заметки, написанные от третьего лица, и их продолжением являются «Обвинение» и «Защита», построенные в качестве ответа на обвинения Гвиччардини в пособничестве Медичи. В отличие от Морелли, Гвиччардини использует приём теоретических рассуждений, раскрывая свои этические представления и принципы поведения. Франческо полагал, что нет ничего важнее, чем личная польза, которая умело сочетается с желанием личности быть полезной обществу. Для него написание воспоминаний выступает средством «излечения», установление душевного равновесия, потерянного в результате обвинения и изгнания из Флоренции. Он пускается в

Питти Б. Хроника.Л., 1972

98 МогеШ в. ЯюогсН // Мегсап^ бснНои: ЗДсогШ пеИа Ркепге 1га Ме<1юеУО е НепаБЫтепЮ. МПапо, 1986. длительные рассуждения об общем благе, о важности со стороны поддержки родственников, о понятиях «верность» и «измена», «зависть» и «неблагодарность», полностью сосредоточившись на собственных переживаниях."

Важным видом источников являются письма Алессандры Строцци к её сыновьям и родственникам. Переписка охватывает период с конца 40-х гг. по 60-е гг.ХУ в. и для настоящего исследования имеет ценность как источник, позволяющий дополнить сведения «домашних хроник» и «записок» и позволяет составить представление о взаимоотношениях внутри крупного семей-100 ного клана.

В качестве дополнительных исторических источников были привлечены «Новая хроника или история Флоренции» Джованни Виллани, «Хроника» Марконе Стефании, «Хроника» Маттео Виллани, «История Флоренции» Никколо Макиавелли, «История Флоренции» Франческо Гвиччардини и «О Флорентийской республике» Донато Джанотти.101

Научная новизна. Настоящая диссертация является одной из первых попыток в современной отечественной историографии представить комплексный анализ взаимоотношений личности и общности во Флоренции Х1У-ХУ1 в.в. посредством анализа биографического и автобиографического дискурса. В исследовании так же поднимаются проблемы, недостаточно изученные в современной науке: тенденция самовыражения индивида в автобиографических текстах, рефлексия одиночества и выступление личности против традиционно-архаических структур, проявление эгоизма и разрушительных тенденций в городской среде, проблема появления биографического жанра, степень отражения в биографиях и биографическом дискурсе лично

99 Гвиччардини Ф. Воспоминания о себе самом.// Гвиччардини Ф. Избранное. М., 1934.

100 Alessandra Macinghi Strozzi. Lettere di una gentildonna florentina del secolo XV ai fígliuoli esuli, pubblicate da Cesare Guasti.- Firenze 1877.

101 Виллани Дж. Новая Хроника, или История Флоренции. М.,1997; Stefani M. Crónica florentina di Marchionne di Coppo Stefani // Rerum Italicarum Scriptores Citta da Castello. 1903-1913. T XXX; Crónica di Mat-teo Villani a migliore lezione ridotta coll'aiuto de testi a penna. Firenze, 1826. T.V; Cavalcanti G. Istoria florentine (Secondo storia). Firenze, 1938; Гвиччардини Ф. История Флоренции. // Сочинения великих итальянцев XVIb. -СПб., 2002;Макиавелли Н.История Флоренции. М.,1987; Giannotti D. Della República florentina II, 11 // Gian-notti D. Opere politiche. Milano, 1974. V.I. стного начала и типы моделей поведения, осуждаемые или одобряемые обществом.

Практическое применение результатов работы. Отдельные части диссертационного исследования могут быть использованы в качестве основы для составления учебных пособий по истории средних веков и исторической антропологии, а также выступает в качестве материала для специального курса по исторической психологии и источниковедению.

Структура работы. Основная часть диссертации содержит три главы: первые две состоят из трёх параграфов, третья - из двух. Исследование предваряется введением и оканчивается заключением. Имеются также список используемых источников и литературы.

Заключение диссертации по теме «Всеобщая история (соответствующего периода)», Куприченко, Людмила Николаевна

272 Заключение

Среди литературных памятников эпохи Ренессанса, жанр светского биографического и автобиографического рассказа был особенно распространён во Флоренции начиная с середины Х1Ув. Заявляющее о себе в области экономики, политики и культуры личностное начало побуждало к написанию биографических и автобиографических нарративов, как включённых в семейные хроники, мемуары, хозяйственные книги, так и существующие как самостоятельные произведения. Их авторами были представители разных социальных слоёв и профессиональных групп, которые в биографических и автобиографических дискурсах отразили особенности социальной психологии респектабельных городских слоёв Флоренции Х1У-ХУ1вв. Интерес к описанию жизни знаменитых граждан и членов своих семейств, а также к истории собственной жизни, напрямую был связан с оценкой деятельности отдельной личности на поприще экономики, политики и интеллектуальных штудий.

Флоренция Х1У- первой трети XVI вв., являлась торгово-предпринимательской республикой, и большинство граждан не мыслили себя вне сферы этой деятельности. В экономическом развитии города на Арно в Х1У-ХУ вв. появляются тенденции, способствующие выделению и развитию индивидуального начала. Прежде всего, это модификация цеха. Цех в этот период времени утратил традиционное для Средневековья значение, по крайней мере, это актуально для старших флорентийских цехов, члены которых часто не соблюдали цеховые уставы. По свидетельствам Донато Веллу-ти, Джованни Морелли и Бонаккорсо Питти, живших на рубеже Х1У-ХУ вв., желание флорентийцев вступить в цех, было связано не с коммерческими, а политическими интересами личности.

В конце XIV в. основной ячейкой в экономики города становятся торго-во-банковские и торгово-предпринимательские компании. Проникновение в экономическую жизнь Флоренции элементов капиталистического уклада (мануфактурного производства, банковской системы, международной торговли) пошатнуло систему цехового уклада, о чём свидетельствует переход в начале ХУв. функций цеховой юрисдикции к «Мегсагша», а также частое несоблюдение на практике цеховых уставов и, как следствие этого, появление «Совета мудрых» для решения спорных вопросов, возникающих в предпринимательской практике. К тому же, капиталистические начала в системе текстильного производства не требовали от деловых людей непосредственной занятости в создании товаров. Содержание деятельности предпринимателя заключалась в развитии сети производства и торговли, накоплении капитала, что, так или иначе, требовало экономической и социальной эскалации, выхода за рамки традиционной ремесленной морали. Функции управления компанией не могли сочетаться с нормами цехового устава, но напрямую зависели от индивидуальных качеств личности, её коммуникабельности, прагматичности, таланта руководителя, которые она должна была реализовать в своей деятельности.

Успешные и состоятельные коммерсанты принимали активное участие не только в экономической, но и в политической жизни Флоренции, о чём свидетельствуют «Домашняя хроника» Донато Веллути, «Записки» Дж. Мо-релли, «Хроника» Бонаккорсо Питти, а также биографии, составленные Бис-тиччи, Гвиччардини и Строцци. Решающую роль в выдвижении личности на первый план в управлении государством сыграло установление демократического режима во Флоренции в период с 80-х гг. XIII в. по 80-е гг. Х1Ув. Республиканская система правления несла в себе определённые возможности для развития индивидуального начала. Во-первых, это выразилось в широком доступе к органам управления граждан государства. Практически каждый пятый её гражданин был вовлечён в процесс управления республикой и подвластных ей городов, а так же исполнял дипломатические миссии, часто требующие от индивида самостоятельности в принятии решений и быстрой их реализации. К тому же, претендуя на должности, личность должна была быть образована, иметь представление о законотворчестве, а поскольку основные властные структуры были коллегиальными, то флорентийцы должны были владеть ораторским искусством.

Уже с начала XV в. во Флоренции появляются политические группировки, которые условно можно назвать «партиями», они приходят на смену партии гвельфов, которая утратила позиции после неудачной попытки установления диктатуры. Хотя упоминание о гвельфской партии встречаются в исследуемых источниках на протяжении XV-XVI вв., их авторы говорят о ней как о символе республиканского строя, но не как о реальной политической силе. Тем не менее, внимание флорентийских мемуаристов и биографов сосредотачивается на характеристике политических группировок, в центре которых находятся личности, претендующие на контроль над государственной системой. Эти политические группы не имели четкой структуры и организации, их члены не были связаны клятвами и уставом, и отношения между ними сами флорентийские горожане характеризовали как дружбу. В такой организации не было вертикальных связей, предусматривающих иерархию, они заменялись горизонтальной системой отношений, основанной на личных симпатиях и единстве взглядов. Уже в первой половине XV в. возникли такие «партии», которые представляли собой объединение сторонников политических лидеров, в частности Козимо Медичи и Ринальдо дель Альбицци. Наличие партийных группировок развивало в личности стремление стать центром такой «партии», побуждало личность раскрывать свои способности, вызывало стремление к авторитетности, и подталкивало её к формированию имиджа. Даже городской плебс не чувствовал себя в стороне от политической жизни города, и хотя нет прямых доказательств того, что у Козимо Медичи существовала клиентела среди городских низов, следует признать, что именно плебсу принадлежала важная роль в формировании молвы (fama), которая составляла репутацию государственного деятеля, напрямую зависящую от поведения и системы связей личности.

Не стоит забывать о таких особенностях политической жизни Флоренции, способствующих проявлению индивидуального начала как свобода слова, право подачи петиций в Синьорию и наличие Парламенто - Народного собрания, которое сохранялось как политический институт на протяжении всего республиканского периода.

Однако не стоит абсолютизировать эти факторы, поскольку основным принципом в управлении Флоренцией была коллегиальность, нивелирующая личностное начало. Тем не менее, непосредственное участие индивида в политической жизни государства давало ему основание рассматривать себя как носителя общественного блага, как вершителя истории своей семьи, рода, государства. Отсюда уверенность в своих силах, гордость за свои успехи, интерес к политической и исторической тематике, к красноречию как форме самоутверждения, желание описать свою жизнь и жизнь сограждан как творцов истории.

Не следует забывать о том, что произошли изменения в системе клановых отношений во Флоренции, которые так же не могли не отразиться на проявлении индивидуального начала. Флорентийскую семейную консорте-рию XV-XVI вв. можно определить как городскую, характеризующуюся отсутствием тотального контроля над индивидом и наличием системы партнёрства, включающей сложный комплекс взаимных интересов и выгод, заменявших идеал кровных уз. Сохраняя приверженность обычаям семейной корпорации, которую можно объяснить консервативностью и устойчивостью ментальных норм, личность все чаще осознавала себя самостоятельно действующим субъектом, что нашло отражение в жизнеописаниях и мемуарах флорентийцев.

Во второй половине XIV в. во Флоренции появляются мемуары горожан и «Жизнеописания», героями которых являлись светские лица: политики, юристы, врачи, литераторы и выдающиеся женщины. До сих пор в историографии нет единой точки зрения на причины возникновения интереса к описанию собственной жизни и биографий соотечественников. Итальянский исследователь Д. Балестраччи объяснял страсть к написанию мемуаров и биографий ренессансным осознанием личности, французский исследователь Ж. Ле Гофф писал, что это явление напрямую связано с подъемом индивидуального и коллективного самосознания, а итальянский исследователь Рауль Морденти полагает, что написание мемуаров являлось следствием реализации практических задач - «исторической и нравственной», а глубина рассуждений в них завесила в большей степени от личности автора.

В фокусе светского биографического рассказа, оказывается внутренний мир человека, его эмоционально-духовная жизнь, отношения с людьми и разные стили поведения, используемые в общении. Внимание составителя жизнеописания, привлекал нестандартный, отличный от принятого в обществе тип поведения, ситуация волевого усилия человека, его осознанный выбор, иногда идущий вразрез с традициями. В то же время авторы биографических дискурсов останавливают внимание на «типичных» или «идеальных» моделях поведения, признавая их образцовыми, достойными подражания. Их коренное отличие от средневековых агиографий заключается в том, что в них описан широкий спектр проблем, не связанных с религиозной рефлексией. Во флорентийских биографических и автобиографических материалах индивид выступает одновременно как субъект деятельности и как объект контроля со стороны семейно-родственной группы, круга близких, формальных и неформальных сообществ, социальных институтов и властных структур разного уровня, что представляет особый интерес для историка.

В самом общем виде можно выделить три типа биографического рассказа Х1У-Н.ХУ1 вв.: во-первых, это биографический нарратив, возникший на страницах исторических хроник и вписанный в общую историческую канву; во-вторых, биографический дискурс, включенный в «семейные хроники» и «записки» флорентийцев; в-третьих, биографии, написанные как самостоятельные произведения. Такое деление биографических сочинений связано с трудностями определения жанра произведений, содержащих жизнеописания флорентийцев. На мой взгляд, термин «биография» применим там, где автор ставит перед собой цель описать жизнь интересующей его личности, в тех же случаях, где нет такого целеполагания, но есть факт описания биографических сведений, применимы термины «биографический дискурс» и «биографический нарратив». Принимая во внимание это замечание, следует отметить, что к первому типу следует отнести биографические рассказы, написанные на страницах исторических хроник Джованни и Маттео Виллани, Никколо Макиавелли и Франческо Гвиччардини. Эти авторы вписали биографические сведения о своих героях в историю Флоренции, а глубина характеристик жизненного пути индивида напрямую зависела от желания определить роль личности в общественной жизни города. Второй тип биографического нарратива представлен рассказами о своих родственниках, оставленными на страницах «семейных книг» и «домашних хроник» Донато Вел-лути, Джованни Морелли и Франческо Гвиччардини. Этот тип биографического повествования отличает желание авторов показать роль личности в семейной истории, а также в общественной и политической жизни Флоренции. Но главное в этих сочинениях то, как авторы расставляют приоритеты, оценивая поступки индивида, реализующего свои способности на пользу семьи, общества или действующего во благо своих «корыстных» целей. Давая общую характеристику этому типу источников, нельзя не учитывать личных переживаний и взглядов авторов, которые дают субъективную оценку поступкам своих героев. Для Донато Веллути безусловным приоритетом является соблюдение личностью общего блага, как в отношении государства, так и в отношении семейного клана, при этом идеальной ситуацией он считает приведение в сознании личности индивидуальных и общественных интересов к «общему знаменателю». Характеристики, приводимые Донато Веллути, пока не столь глубоки, как это будет сделано в более поздних произведениях, но они позволяют увидеть не «грешника» или «праведника» средневековых исповедей, а человека, имеющего определённый набор способностей, который выделял его из числа других. В отличие от Веллути, Морелли в своих жизнеописаниях занят не столько тем, чтобы различить характеры персонажей, сколько тем, чтобы наглядно показать их опыт, «теорию и практику» образа жизни. Созданные им биографические рассказы носят дидактический характер. Их целью является представить потомкам «наглядные примеры» моделей поведения в обществе, указать на допустимое и недопустимое в действиях членов фамилии в отношении родственников. Иные критерии приводит в «Семейной хронике» автор XVI в. Франческо Гвиччардини. Главными оценками при описании членов рода являются семейные и общественные роли, их потомство, особенные индивидуальные качества, выделяющие героя из общего числа родственников. В его рассказах о жизни предков явно прослеживаются два пласта изложения: общественно-социальный и частно-семейный, при этом первый является основным, а второй вспомогательным в описании личности.

Третий тип подобного рода произведений составляют жизнеописания знаменитых флорентийцев - Vite, написанные Филиппо Виллани, рыцарем Лоренцо Буондельмонте, сыном гуманиста Поджо Браччолини Якопо ди Поджо, Лукой делла Роббиа, секретарем Козимо Медичи Веспасиано да Бистиччи, политическими деятелями Винченцо Аччайуоли, Филиппо Сассет-ти и Доренцо Строцци.

Если в биографических рассказах, включённых в «семейную хронику» или «записки», флорентийские предприниматели акцентировали внимание читателя на заслуги личности перед фамилией, то у биографов XIV-XVI вв. вызывала интерес их гражданская позиция и общественное признание, не всегда связанное только с Флоренцией. До сих пор у исследователей нет однозначного ответа на то, служили ли античные жизнеописания Плутарха, Светония и Доната образцами для флорентийских биографов. Возможно, Филиппо Виллани, Якопо ди Поджо, Веспасиано да Бистиччи и Лоренцо Строцци, близкие к гуманистическим кругам знали их произведения, о чём свидетельствуют обращение к античным героям Филиппо Виллани, попытка исторического дискурса во времена Рима, предпринятая Бистиччи и Строцци. Однако этот вопрос требует особого исследования, поскольку сами биографы напрямую не указывают своих «учителей», за исключением Бистиччи, который ссылался на примеры античных героев. Но, даже на первый взгляд, можно определить общие с античными авторами черты в изложении, в частности использование топосов - «безграничный патриотизм», «гражданственность», «жертвенность во имя общего блага». Тем не менее, нельзя не отметить, что они наполнены флорентийским содержанием и идеалами, характерными для городской среды.

Исходя из предложенной выше типологизации биографического нарра-тива, несложно проследить эволюцию жизнеописаний, увидеть степень наполняемости и информативную содержательность этих произведений. Так, для биографических сочинений конца XIV в. была свойственна поверхностная характеристика личности, во многом связанная с «грехом гордыни», без критических замечаний, имевшие много общего с апологетическими заметками. Биографии XV-XVI вв. носят иной характер. Во-первых, созданные в это время биографии были предназначены для широкого круга читателей и должны были раскрывать идеальные матрицы поведения в обществе. Герой жизнеописания характеризовался как общественный деятель, гражданин, достойный семьянин, образованный человек, часто к этим характеристикам прибавлялся ещё образ религиозного человека. Во-вторых, биографы не всегда создавали безупречные портреты героев, между строк, а иногда и прямо, указывая и на их недостатки, как это делал Веспасиано да Бистиччи, рассказывая о Козимо Медичи. Такой элемент критики указывает на адекватное восприятие личностью индивидуальных особенностей людей, соотношение их способов поведения с собственной системой ценностей. В-третьих, в жизнеописаниях раскрывался уровень репрезентативности личности, степень её оценки окружением и её переживания по этому поводу, увиденные глазами биографов. В-четвёртых, в биографических дискурсах внимание уделялось, как стремлению индивида выдвинуться на первый план в делах государства (например, Андреа Строцци), так и проявлению нивелирования личностного начала, примером которого является поведение Бернардо Джуньи.

Проявление личностного начала нашло отражение в автобиографических дискурсах, возникших во Флоренции примерно в одно и то же время с биографическим нарративом. В отличие от биографического текста, специфика автобиографического иарратива заключается в том, что они не предназначались для широкого круга читателей и имели практическое назначение. Авторы «автобиографий» XV в. не стремились создать собственный образ по-средствам литературных приёмов, но для них важнее раскрыть жизненные ситуации и рассказать о своей деятельности в каждом конкретном случае, чтобы предупредить потомков, показать возможный алгоритм действий. Однако это не означает, что автобиографические рассказы лишены эмоционального фона и не дают представления о темпераменте личности, силе и глубине её чувств. Проявление эмоций, которые они фиксировали, и способы их передачи, свидетельствовали о потребности личности в саморефлексии, осознании ею собственных индивидуальных особенностей, а в некоторых случаях, в позиционировании себя относительно корпорации. О том, что флорентийцы испытывали потребность в переосмыслении собственной жизни, можно судить по тому, что автобиографический рассказ рождается на страницах «семейных книг», «домашних хроник», «записок» и «дневников». Это весьма обширная источниковая база, для сбора и исследования которой была создана библиотека В1ЬБ (библиотека информации о семейных архивах).

Автобиографические рассказы флорентийцев, включенные в исследование, условно можно разделить, на три категории: автобиографический дискурс в семейном ракурсе: «Домашняя хроника» Донато Веллути, «Книга о делах собственных» Лаппо ди Джованни Никколини ди Сиригатти и «Книга памятных заметок» Бернардо Макиавелли; автобиографический нарратив в политическом контексте: «Хроника» Нофри ди Пьеро делль Риформаджони и «Хроника» Бонаккорсо Питти; автобиографический дискурс «терапевтического характера», с высокой степенью саморефлексии: «ШсогсП» Джованни Морелли и «Воспоминания о себе самом» Франческо Гвиччардини.

Первый тип отличает отсутствие чёткой структуры изложения и сосредоточение внимания на мире семьи. Хотя Донато Веллути описывает своё участие в политической жизни государства, приоритетной стороной для него остаётся интересы фамилии. В таких сочинениях нет эмоциональных переживаний, что, на мой взгляд, связано с тем, что выбранный ими жанр повествования не предусматривает порывов рефлексии. Во-первых, флорентийцы сознательно стремились преодолеть иррациональность, свойственную «автобиографиям» Средневековья, что неоднократно подчёркивалось в их мемуарах, в которых они предпочитали обосновывать свои действия, используя термины «га£юпеуо1е»-разумный, рассудительный, а так же «^юпеуо^га»-благоразумие, резонность. Во-вторых, не следует забывать и о личностных особенностях авторов, которые, возможно, не испытывали в этом потребности. Автобиографические тексты второго типа объединены между собой смысловой канвой, состоящей из описания довольно широкой панорамы политических событий и картины участия в них авторов. Если в первых двух биографиях авторы не проводят самоанализ, не стремятся в полной мере к самоидентификации и не пытаются рафинировано представить свой образ, но их манера описания событий, центром которого являются они сами, позволяет определить их тип личности.

К третьему типу автобиографических текстов относятся «Записки» Джо-ванни Морелли и «Воспоминания о себе самом» Франческо Гвиччардини, включающие этику поведения в обществе и семье, систему религиозных ценностей и отличающиеся высокой степенью рефлексии.

Нельзя не признать того, что появление рассказов о себе, о своих предках и жизнеописаний выдающихся личностей, свидетельствовало о сдвигах в менталитете респектабельных городских слоёв Флоренции, влекущих за собой изменения представлений о роли отдельной личности в обществе и в осознании собственного «Я».

Несмотря на то, что биографические дискурсы и автобиографические нарративы флорентийцев свидетельствуют о том, что престиж рода в обществе предоставлял личности широкие возможности, позволявшие ей раскрыть свои индивидуальные качества на поприще предпринимательства, в управлении городом, дипломатической деятельности или отправлении должностей в подвластных Флоренции городах, нельзя не признать, что флорентийские фамилии утратили черты прежних феодальных семейных консорте-рий и перестали к середине XV в. восприниматься их членами как приоритетные структуры. Создание собственной малой семьи стало рассматриваться как возможность реализации личных интересов в сфере предпринимательства, области политики, возможность передать накопленный капитал прямым наследникам и оставить о себе память, продолжившись в детях.

Представители состоятельных флорентийских слоев не были склонны идеализировать окружающий их мир, поэтому, рассматривая Коммуну как гаранта их процветания, они понимали, что отношения с государством лишь тогда являлись конструктивными, когда интересы личности и Коммуны совпадали. В противном случае, сохраняя видимость исполнения общественных правил, следовало поступать в соответствии с личными амбициями. Воплощением этой мировоззренческой установки являлись взгляды Джованни Морелли, проповедовавшего этику поведения, основой которой были принципы конформизма в отношении к государству, согражданам и родственникам. Это не нарушало общей картины мировоззрения флорентийцев, поскольку граждане города на Арно ощущали, что мир в основе своей противоречив, и его амбивалентность не позволяет человеку всегда следовать идеальной схеме поведения. Такие представления позволяли личности лавировать и выходить за рамки корпоративных ограничений, проявляя свободный выбор. Флорентийцы оставались горячими патриотами своей родины на протяжении XIV - н. XVI вв., но по мере усиления тирании Медичи и ослабления республиканских основ, росла политическая пассивность, предпочтение личных интересов общему благу, а в стремлении занять государственную должность просматривалось желание реализовать личные амбиции.

К началу XVI в. черты корпоративизма, присущие сознанию флорентийцев Х1У-ХУ вв. перестали быть доминирующими. Большое влияние на трансформацию корпоративных принципов мышления оказали изменения, произошедшие в семейной сфере. Уже к XV в. с выделением из большой фамилии малой супружеской семьи, а также с появлением компаний нового типа, включивших в себя представителей неродственных семей, контроль клана над действиями индивида заметно ослабел. С этого времени личностное начало в торгово-предпринимательской среде стало активнее заявлять о себе, поскольку индивид, на которого возлагались обязанности по воспитанию детей, управлению компаниями и установлению эффективных контактов, необходимых в коммерческой сфере, не мог не осознавать своей обособленности от клана. Несмотря на то, что фамилия оставалась важной экономической и политической ячейкой флорентийского общества, она потеряла тотальный контроль над индивидом, о чем свидетельствуют заявления самих флорентийцев, встречающиеся в мемуарной литературе и биографиях.

Мемуары и жизнеописания представителей предпринимательской среды Флоренции XV- н.XVI вв. свидетельствуют о преобладании рациональных начал, которые вытесняли представления об обязательной опоре на авторитеты и традиции, побуждали горожан действовать в соответствии с жизненным опытом и приобретенными нравственными и интеллектуальными ориентирами. Это приводило к тому, что в повседневной жизни флорентийцы следовали представлениям о том, что нет явлений и поступков, имеющих однозначную оценку. Мир противоречив и успех в нем сопутствует тому, кто благодаря самостоятельности мышления делает правильный выбор, не противоречащий личным интересам, не нарушая общественных норм.

Авторы жизнеописаний восхищались стремлением их героев повысить свой социальный статус, проявить индивидуальные возможности на политическом поприще, стать центом интеллектуального кружка. И в тоже время, биографы подчеркивали неприятие проявления эгоистических черт, характерных не только для их героев, но и для них самих, отрицание вассальной верности и тотального подчинения государству. Рассматривая Флорентийскую республику как идеальную форму государственного устройства, биографы осознавали негативные стороны флорентийской демократии, отмечая это в объяснении того, что жители города на Арно, предпочитали, действуя в соответствии со сложившимся в обществе кодексом поведения, извлекать личную выгоду, используя конформистские принципы поведения, тогда, когда государственные постановления не отвечали их интересам. Особенно отчетливо это проявилось в отношении граждан к государственным делам в период политических потрясений, которые пережила Флоренция в первой трети XVI в. Действия представителей семейства Гвиччардини и Строцци являли пример того, как эволюционировали отношения граждан и государства на протяжении XIV - XVI вв., когда признание приоритета общественного блага в Х1У-ХУ вв. сменило позиции личного благополучия в XVI в. И хотя эта тенденция ещё не стала доминирующей, она определяла многие поступки горожан.

Отсутствие жесткого контроля со стороны семейных кланов, тотального подчинения государству и преобладание горизонтальных связей в системе межличностных отношений, предоставляли личности право свободного выбора в реализации её индивидуальных возможностей и интересов. Однако корпоративная психология не могла быть изжита полностью за столь небольшой промежуток времени. В материалах биографий и автобиографий встречаются примеры противостояния личности и корпорации, связанные с самостоятельным волеизъявлением индивида.

Строгая регламентация и иерархия, предписывающая средневековому индивидууму занимать раз и навсегда «данное Господом» место, была неприемлема в обществе, которое развивалось на принципах конкуренции между людьми, в условиях многообразия форм деятельности горожан. Стремление к возвышению и реализации личных амбиций побуждало флорентийцев преодолевать гнет традиций, косность собственного мышления и идти на открытый конфликт не только с общественным мнением, но и с семейной корпорацией. Растущие самосознание личности побуждало её руководствоваться, прежде всего, своими интересами, отодвигая на второй план верность семейным традициям и корпоративным эталонам поведения. Однако, несмотря на то, что личность стремилась самостоятельно выбирать жизненное поприще и определять стратегию поведения, она продолжала соотносить свои действия с позициями традиционной морали, которая требовала учитывать интересы семьи и заботиться об общем благе.

Материалы биографий и автобиографий дают основание утверждать, что, признавая амбивалентность реального мира, флорентийцы не проводили четкой грани между разрешенным и запрещенным. Чтобы наиболее полно реализовать свои желания, человек должен был адекватно оценить собственные возможности и выбрать приемлемые способы воплощения своих замыслов. Открытый конфликт в политике флорентийское общественное мнение перестало воспринимать в качестве единственного решения противоречий, вероятно 80-х гг.Х1У в., пережив правление герцога Афинского, восстание чомпи и попытку установления диктатуры партии гвельфов. Но конфронтация иногда являлась одним из методов привлечения внимания сограждан и создание репутации, приносящей популярность. Поэтому флорентийцы охотно прощали своим сыновьям непослушание, если те добивались успеха на избранном пути с помощью скандала. Однако в случае неудачи бунтари заслуживали порицание, а их биографии приводили в качестве назидания потомкам, при этом, не осуждая их желаний отстоять свои интересы. Возможным объяснением открытого проявления эгоизма, как крайней формы индивидуализма, в среде флорентийских пополанов служит осознание горожанами не только собственной обособленности, но представление о том, что их окружение состоит из личностей, обладающих амбициями и действующих в соответствии с ними. Стремление личности избежать полного включения в корпорацию, желание возвысится над ней и, по возможности, стать в центре социальных контактов имело и противоположное выражение, воплощаясь в отстранение от активного участия в сообществах различного уровня, в недоверии к людям и осознании своей обособленности. Кроме того, общественная установка, направленная на культивирование в личности творческого подхода к решению насущных проблем во всех сферах общественной жизни, стимулировала проявление личностью эгоистических устремлений. Человек, осознавая свою обособленность, борясь за право открыто проявить свою индивидуальность, столкнулся с другой проблемой, напрямую связанной с проявлением личностного начала — одиночеством. Элементы одиночества, проявившегося в Х1У-ХУ вв. в записках флорентийских горожан, особенно явно прослеживаются в мемуарах ХУ1 столетия и свидетельствуют о всё большем обособлении личности от традиционных корпоративных структур.

Т.о. материалы флорентийских биографий и автобиографий Х1У-ХУ1вв.свидетельствуют о складывании индивидуалистических черт в сознании представителей городской среды. Однако не стоит преувеличивать эти тенденции и признавать их абсолютную победу над корпоративными устоями. Социальная психология флорентийских пополанов отличалась от психологии представителей каждой, свойственной традиционному средневековому обществу, среды. Тем не менее, их сознание отличалось дихотомностью. В нём сосчитались явно выраженные черты индивидуализма, свойственные мировоззрению Нового времени и элементы корпоративного кодекса поведения, характерные для Средневековья.

Список литературы диссертационного исследования кандидат исторических наук Куприченко, Людмила Николаевна, 2006 год

1. Биографические материалы XIV-XVI вв. включённые:1. В исторические хроники:

2. Гвиччардини Ф. История Флоренции. // Сочинения великих итальянцев XVIb. СПб., 2002. ( содержит биографические сведения о Лоренцо Медичи в гл.IX; о Пьеро Каппони в гл. XIII-XIV; о Франческо Валори в гл.XVI).

3. В «семейные хроники» и «записки» флорентийцев:

4. Morelli G. Ricordi.// Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinascimento Milano, 1986.

5. Velluti D. Crónica domestica. Firenze, 1914.

6. Гвиччардини Ф. Семейная хроника // Гвиччардини Ф. Избранное. М., 1934.1.. Биографии (Vite):

7. Bisticci V. Commentario della vita di messer Lorenzo Ridolfí // Archivo storico italiano (ASI) Firenze, 1843. Т. IV. P. 315-319.

8. Bisticci V. Commentario della vita di messer Pero de Pazzi // ASI. Firenze, 1843. T.IV.P. 364-372.

9. Bisticci V. Commentario della vita di messer Agnolo Acciaiuoli. // ASI. Firenze, 1843. T.IV.P.339-361.

10. Bisticci V. Vita dell' Alessandra di Bernardo de'Bardi. // Bisticci V. Vite di uomini illustri casa degli Strozzi. Firenze, 1856.P.534-558.

11. Bisticci V. Vita di messer Palla di Noferi Strozzi. // Vite di uomini illustri del secolo XV в. Scritte da Vespasiano da Bisticci. Vol. 3. Bologna, 1893. P.9-34.1 l.Bisticci V. Vitadi messer Matteo Strozzi.// Op.cit.P.35-37.

12. Bisticci V. Vita di Cosimo de'Medici.// Op. cit. P.37-75.

13. Bisticci V. Vita di messer Pandolfo Pandolfini// Op. cit. P. 141-163.

14. Bisticci V. Vita di messer Agnolo Acciaiuoli // Op. cit. P. 163-185.

15. Bisticci V. Vita di messer Piero de'Pazzi // Op. cit. P. 184-185.

16. Bisticci V. Vita di messer Bernardo Giugni // Op. cit. P. 194-202.

17. Bisticci V. Vita di messer Agnolo Manetti // Op. cit. P.202-212.

18. Bisticci V. Proemo di Vespasiano a Giovanni de'Bardi, nella Vita dell' Alessandra di Bernardo de'Bardi. // Bisticci V. Vite di uomini illustri casa degli Strozzi. Firenze, 1856.P.525-534.

19. Villani F. Vita di Giovanni Boccaccio // Vite di uomini illustri de Fillippo Villani colle anatazioni délia Gianmaria Mazzuchelli, Firenze 1826.P. Op.cit.P.8-13.

20. Villani F. Vita di Brunetto Latini // Op.cit.P.32-33.

21. Villani F. Vita di Farinata Ubertini // Op.cit.P.51-54.

22. Villani F. Vita di Conte Guido Guerra // Op. cit. P. 54-55.

23. Villani F. Vita di messer Niccolo Accaiuoli // Op. cit. P. 55-58.

24. Villani F. Vite di Giovanni e Matteo Villani // Op. cit. P.58-59.

25. Vita di Piero di Gino Caponi scritta da Vincenzo Acciaoli // ASI. 1843. T.IV.P. 13-40.

26. Vita di messer Filippo Scolari composta e fatta di Jacopo di messer Pogio // ASI. 1843. T.IV.P. 163-184.

27. Vita di Valore Rustichelli scritta in lunga Latina da Luca di Simone della Robbia.//ASI. 1843.T.IV. P. 239-283.

28. Vita di Francesco Ferrucci scritta da Filippo Sassetti.// ASI. 1853. T IV.P.467-535.

29. I. Автобиографические тексты, содержащиеся в «Ricordi», «домашних хрониках» и «хрониках» , написанных флорентийцами.

30. Cronaca di ser Noferri di ser Piero delle Riformadgioni. // E assendio di Pisa. (1405-1406). Firenze, 1885.

31. Certaldo. P. Libro di buoni costumi // Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinascimento. Milano, 1986.

32. Machiavelli B. Libro di ricordi.// Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinascimento. Milano, 1986.

33. Morelli G. Ricordi.// Mercanti scrittori: Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinascimento. Milano, 1986.

34. Niccolini de Sirigatti L. II libro degli affair proprii di Niccolini de Sirigatti / Ed. Ch. Bee. Paris, 1969.

35. Velluti D. La crónica domestica. Firenze, 1914.

36. Гвиччардини Ф. Воспоминания о себе самом.// Гвиччардини Ф. Избранное. М., 1934.

37. Питти Б. Хроника. Л., 1972.1.. Исторические хроники.

38. Cavalcanti G. Istoria fiorentine (Secondo storia). Firenze, 1938.

39. Compagni D. Crónica Torino, 1978.

40. Crónica di Matteo Villani a migliore lezione ridotta coll'ainto de testi a penna. Firenze, 1826. T.V.

41. Cronaca di ser Noferri di ser Piero delle Riformadgioni. // E assendio di

42. Pisa.(1405-1406). Firenze, 1885. 52.Stefani M. Crónica florentina di Marchionne di Coppo Stefani // Rerum Italicarum Scriptores Citta da Castello. 1903-1913. T XXX.

43. Giannotti D. Deila República florentina II, 11 // Giannotti D. Opere poli-tiche e letterie collazionate sui manoscritti e annotate da L.Polidori. 1850.

44. Виллани Дж. Новая Хроника, или История Флоренции. М.,1997.

45. Гвиччардини Ф. История Флоренции. // Сочинения великих итальянцев XVIb. СПб., 2002.

46. Макиавелли Н.История Флоренции. М.,1987.1. V. Письма.

47. Macinghi Strozzi A. Lettere di una gentildonna florentina del secolo XV ai flglinali esuil, pubblicate da Cesare Guasti. Firenze 1877.1. Литература:

48. Avellini L. Artigiano in versi del secondo Quattrocento florentino // La «memoria» del mercatores. Bolognia, 1980.

49. Balestracci D. La zappa e la retorica. Firenze, 1984.

50. Balestracci D. Le memori degli altri // Cultura e societa nell' Italia medievale. Roma 1988.

51. Bec Ch. Les merchands écrivains. Affaires et humanism a Florence (13751434). Paris, 1967.

52. Bec C. Florence 1300-1600: histore et culture. New Brunswick, 1982.

53. Becker M. Florence in transition. Vol. 1-2. Baltimore, 1968.

54. Black R. Florence// Porter R., Teich M. (ed.) The Renaissance in national contest. Cambridge, 1992.r

55. Black R. Ecole et société á Florence aux XIV et XV siècles ( le témoignage des ricordanze)//Annales: Histore, Siences, Sciales 59 année № 4, juillet-août 2004.

56. Bizzocchi R. La famiglia. Storia di interessi e affetti nellTtalia moderna. Roma-Bari, 2001.

57. Bizzocchi R. «Libri di famiglia». // Storica. 22. 2002.

58. Branca V. Discussioni sul Rinascimento. Firenze, 1962.

59. Branca. V. Induzione. // Mercanti scrittori; Ricordi nella Firenze tra Medioevo e Rinasimento. Milano, 1986.

60. Branca V. «Con amore volere». Narrare di mercanti fra Boccaccio e Ma-chiavelli. Venezia, 1996.

61. H.Brezzi P. Economía e scoieta nel tardo medioevo. Roma, 1975.

62. Brezzi P. Roma, Florenze dal sec XII al XIV. Roma, 1976.

63. Brucer G. Renascence Florence. New-York, 1975.

64. Brucker G. The Civic World of Early Renaissance Florence. Princeton, N. Y. 1977.

65. Burk P. The historical anthropology of early modern Italy. Cambridge, 1987.

66. Cazale C. Klapish-Zuber C. Memore de soi et des autres dans les de famille italiens //Annales: Histoire, Sciences, Sociales. Juillet-août 2004.Paris 2004.

67. Cherubini G. Dal libro di ricordi di un notaio senese del Trecento. // Si-gnori, contadini, borghesi. Ricerche sulla societa italiana del basso medioevo. Firenze, 1974.

68. Ciapelli G. I libri di famiglia di Firenze. Stato delle ricerche e iniziative in corso. // R. Mordenti. I libri di famiglia in Italia. II Geografía e storia. Roma, 2001.

69. Cicchetti A., Mordenti R. La scrittura dei libri di famiglia // A. Asor Rosa (dir.). Letteratura italiana. Torino, 1984.

70. Cicchetti A. e Mordenti R., I libri di famiglia in Italia I. Filología e sto-riografia letteraria. Rome, 1985.

71. Cortelessa A. Generi "contigui" all' autobiografía // Scrivere la propria vita. Roma, 1997.

72. Durant W. The Renaissance: A history of civilization in Italy from 1304 -1576 A.D.New York, 1953.

73. Fabbri L. Alleanza matrimoniale e patriziato nella Firenze del' 400. Studio sulla famiglia Strozzi. Firenze, 1991.

74. Fanfani A. Le origini dello spirito capi talistico in Italiano, Milano. 1933.

75. Ferguson Ch. Autobiography as Therapy; Guibert, Peter Abelard, and the Making of Medieval Autobiography. // Medieval and Renaissance Studies, 13.2, 1983.

76. Gammarosano P. Les structures familiales dans les villes de l'Italie communal // Dubi J. Le Goff J. Famille et parente dans l'Occodent medieval. Roma, 1977.

77. Garin E. Donato Accaiuoli cittadino fïorentino // Garin E. Medioevo e Ri-nascimento. Bari, 1961.

78. Garin E. Medioevo e Rinascimento: Studi e ricerche. Roma-Bari, 1980.

79. Goldberg J. Cellini s «Vita» and conventions of the early autobiography // Modern Language Notes. 1974. № 89.

80. Goldthwaite R. Private Wealth in Renaissance Florence. A study of four families. Princeton, 1968.

81. Guidi G. II governo della citta-repubblica di Firenze del primo quattrocento. Firenze, 1981.

82. Green V. Renaissance and Reformation: A survey of European history between 1450 a 1660. London, 1982.

83. Guibert L. De l'importance des livres raison. Caen, 1892.

84. Guglielminetti M. Memoria e scrittura; 1 antobiografia da Dante a Cellimi. Torino, 1977.

85. Guzzoni degli Ancarani C. La cronica domestica Toscana dei secodi XIV e XV. Lucca, 1920.

86. Heers J.Le clan familial au moyen age. Paris, 1974.

87. Heers J. Consorterie familiari alla fine del Medioevo. // La crisi degli ordi-namenti comunali e le origini dello Stato del Rinascimento. Bolonia, 1979.

88. Herlihy D., Klapisch-Zuber C. Les Toscana et leurs familles. Une etude du catasto florentin de 1427. Paris, 1978.

89. Herlihy D. Klapiseh Zuber Chr. Toscans and their families. A. Study A the Florentine. Catasto of 1427.London, 1985.

90. Intino F. II genere "autobiografía". Bibliografía di fonti e studi // Scrivere la propria vita. Roma, 1997.

91. Iorcin A. LesMedicis. Lausanne, 1969.

92. Langeli A. B. La scrittura del italiano. Bologna, 2000.4ó.Jones Ph. Florentine families et Florentine diaries in the fourteenth century // E. M. Jamison, (dir.). Studies in Italian medieval history. Papers of the Britisch school at Rome. 24. 1956.

93. Jones Ph. Economía e societa nell' Italia medievale. Torino, 1980.

94. Kent F. Household and lineage in Renaissance Florence; the family life of Capponi, Ginori and Rucellai. Princeton; N. J., 1971.

95. Kent F. Household and lineage in Renaissance Florence. The family life of the Capponi, Ginori and Rucellai. Princeton, 1977.

96. Kent D. The rise of the Medici faction in Florence. Princeton, 1978.

97. Kent D. The Rise of Medici. Faction in Fiorence. 1426-1434. Oxford, 1978.

98. Kent D. The Importance of being exocentric: Giovanni Cavalcanti's view of Casimo de Medici s Florence // The journal of Medieval and Renaissance Studies. 1979.

99. Kent D. Dinamica del potere e patronato nella Firenze di Cosimo de Medici //1 Ceti dirigenti nella Toscana dei Quattrocento. Firenze, 1987.

100. Klapiseh Ch. Parenti, amici e vicini.// Quaderni storici, Firenze, 1976 №33.

101. Kuehen T. Emancipation in late medieval. Florence. New Brunswick, 1982.

102. Le «consulte» e «pratiche» délia república florentina nel Quattrocento. I 1401. (Cancellierato di ColluccioSalutati) Edito a cura di un seminario guidato da Elio Conti. Pisa, 1981

103. Le Goff J. Marchands et banquiers du Moyen Age. Paris, 1972.

104. Lugli V. Trattatisti délia famiglia nel Quattrocemto. Bologna-Modena, 1909.

105. Luzzatto G. Storia economica d'Italia. Il Medievo. Firenze, 1973.

106. O.Martines L. Lawyers and Statecraft in Renaissance Florence. Princeton, 1968.

107. Malis F. Aspetti délia vita economica medievale. Siena, 1962.

108. Mazzone U. El buon governo. Un progetto di riforma generrale nella Firenze savonaroliana. Firenze, 1978.

109. Melis F. Firenze// Citta mercanti dotrtrine nell' economía Europea ( dal IV al XVIII secolo). Milano, 1964.

110. Melis F. Aspetti della vita economica medievale. Siena, 1962.

111. Misch G. Geschichte der Autobigraphie. Bd.3-4. Frankfurt, 1979.

112. Monti A. Les chroniqus Florentines de la premiere révolté a la fin de la Commune (1345-1434). Lille, 1983.

113. Mordenti R. Scrittura della memoria e potere di scrittura. (sec. XVI-XVII). Ipotesi sulla scomparsa dei libri di famiglia// Annali della scuola normale superiore di Pisa. Classe de lettere e filosofía. Serie III. Vol. XXIII. 2. 1993. 0

114. Mordend R. Il liüri di famiglia in Italia. II. Geografía e storia. Roma, 2001. ^

115. Mordenti. R. Les livres de famille en italie.// Armales: Historie, Sciences, Socials. Juillet-août 2004. París, 2004.

116. Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e le strutture famigliari // ASI. 1978.

117. Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e la ragione di famiglia // Studi sul Medioevo cristiano offerta a Raffaello Morghen. Roma, 1974.

118. Pandimiglio L. Giovanni di Pagolo Morelli e le continuita di famigliare // Studi medioevo. Spoleto, 1981.

119. Pandimiglio L. La memoria di Leonardo Morelli (1476-1539) // C. Bastia C., Bolognani N. Le memorie e la citta.Scritture storiche tra Medioevo et Eta moderna. Bologna, 1995.

120. Petrucci A. Pouvoir de l'ecriture, pouvoir sur 1' écriture dans la Renaissance italienne // Annales. 43-4., 1988.

121. Pezzarossa F. La tradizione florentina délia memorialistica fra Medioevo e Rinascimento. Rassegna di studi e testi // Lettere italiani a. XXI. 1979.

122. Pezzarossa F. La memorialistica florentina tra Medioevo e Rinascimento // Lettere italiane. XXXI, 1979.

123. Pezzarossa F La tradizione florentina délia memorialistica // G. M. Anselmi, F. Pezzarossa, L. Avellini. La memoria dei mercatores. Bologna, 1980.

124. Renouard Y. Les Hammes d'affaires italies du Moyen Age. Paris, 1968.

125. Rosen H. Speaking from Memory. Aguide to autobiographical acts and practices. L.: Trentham, 1998.

126. Rossi S. Dalle bottege file Academia. Milano, 1980.

127. Pouvoir A. de l'ecriture, pouvoir sur l'tcriture dans la Renaissance italienne // Annales ESC. 43-4. 1988.

128. Rubinstein N. The Government of Florence under the Medici (1434-to 1494) Oxford, 1966.

129. Rubinstein N. The government of Florence under the Medici. Oxford, 1968.

130. Rubinstein N. Oligarch and Democracy in Fifteen-Century Florence. // Florence and Venece: Comparisons and Relations. Florence, 1976.

131. Salvemini G. Magnatie popolani in Firenze dal 1280-1295. Torino, 1960.

132. Salvemini G. La dignita cavaleresca nel Comune di Firenze e altri scritti. Milano, 1972.

133. Salvemini G.Magnati e popolani in Firenze dal 1280 al 1295.Torino. 1974.

134. Sambart W. II capitalismo moderno. Firenze, 1925.

135. Sapori A. Le marchand italien an Moyen Age. Paris, 1952.

136. Sapori A. Studi di storia economica medievale. Firenze 1956.

137. Sapori A.Compagnie e mercanti di Firenze antica: Con un'App su la Banca Medici. Firenze, 1978.

138. Tamassia N. La famiglia italiana nei secoli XV e XVI. Milano, 1910.

139. Tenenti A. Firenze dal Comune a Lorenzo il Magnifico (1350-1494). Milano, 1970.

140. Tricard J. Les livres de raison français au miroir des livres de famille italiens: pour relancer une enquete // Revue historique. CCCVII. 4. 2002.

141. Ullman W. The individual and society in the Middle Ages. London. 1967.

142. Varese С. Storia e politica nell prosa dell Quatrocento.Torino, 1961.

143. Watkins R.N. The Family in Renaissance Florence. Columbia, 1969.

144. Weiand Ch. Libri di famiglia and Autobiographie in Italien zwischen Tre-und Cinquccento. Tubingen, 1993.

145. Weinstein D. Savonarola and Florence. Princeton, 1970.

146. Wightman W. Science in a Renaissance society. London, 1972.

147. Witt R. A Note on Guelfism in Late Medieval Florence // Nuova ri-vista storica. An 53. 1969.

148. Witt R. G. Florenine Politics and Ruling. Class// The Journal of Medieval and Renaissance Studies 1976. № 2.

149. Zimmermann T.C.P. Cofessions and Autobiography in the Early Renaissance // Renaissance Studies in Honor of Hans Baron. Firenze, 1971.

150. Zôpf L.Das Heiligen Lebenim 1 O.Leipzig-Berlin, 1908.

151. Абрамсон M. JI.Ot Данте к Альберти. М.,1979.

152. Абрамсон МЛ. Супруги, их родные и близкие в южноитальянском городе высокого средневековья (Х-ХШ в.) // Человек в кругу семьи: очерк по истории частной жизни в Европе до начала нового времени / Под ред. Ю.Л. Бессмертного. М., 1996. С. 103-135.

153. Абрамсон М. Л. Алессандра Строцци и ее семья в XV в. // Человек в мире чувств. Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени. М., 2000.

154. Абрамсон М. Л. Купеческие записки флорентийцев XV в. // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып.З. М., 2001.

155. Абрамсон М. Л. Четыре истории, рассказанные флорентийскими купцами о себе самих // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып. 4. М., 2002.

156. Абрамсон М.Л. Жизнь и вымысел в «Памятных записках» Бонак-корсо Питти // Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып.5. М.,2003.

157. Абрамсон М.Л. Человек итальянского Возрождения. Частная жизнь и культура. М.,2005.

158. Анисимова В. Предметная среда в картинах итальянских художников XV века // Вопросы искусствознания. 1996. № 1(8). С. 251-269.

159. Астахова А.В. Проблема семьи в диалоге Л.А. Альберти «О семье»// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 13.- Саратов, 1998. С. 121-133.

160. Баткин Л. М. Этюд о Джованни Морелли // Вопросы истории, 1962. №12.

161. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 19^8. /5/5

162. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. М.,1978.

163. Баткин Л.М. Леонардо да Винчи и особенности ренессансного самосознания. М.,1990.

164. Баткин Л.М. К спорам о логико-историческом определении индивидуальности.// Одиссей. Человек в истории. М., 1990. С. 59-75.

165. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение: проблемы и люди. М.,1995.

166. Баткин Л.М. Европейский индивид наедине с собой. М.,2000.

167. Бахтин М.М. Собр. соч. М., 1996.Т.5.

168. Безрогов В.Г. Память текста: Автобиографии и общий опыт коллективной памяти.// Сотворение истории: человек, память, текст. Казань,2001.С.5-39.

169. Безрогов В.Г.Виды коллективной памяти в автобиографиях.// Сотворение истории: человек, память, текст. Казань,2001. С.39-62.

170. Беленький И. Л. Биография и биографика в отечественной культурно исторической традиции // Диалог со времен. М., 2000.С.29-46.

171. Бессмертный Ю.Л. Индивид и понятие частной жизни в средние века (в поисках нового подхода).// Казус: Индивидуальное и уникальное в истории. Вып.5. М.,2003. С.484-492.

172. Бицилли П.М. Место Ренессанса в истории культуры. М., 1996.

173. Брагина Л. М. Черты социальной психологии пополанских слоев итальянского города XIV-XV вв. // Брагина Л. М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV-XV вв. М., 1977.

174. Брагина Л. М. О некоторых спорных вопросах социальной психологии флорентийского купечества XV в.// Культура и общество Италии накануне нового времени. М., 1993.С.51-63.

175. Брагина Л.М. О некоторых проблемах социологии итальянского Возрождения в современной зарубежной историографии.// Традиции и новации в изучении западноевропейского феодализма: Памяти Д.М. Петрушевского и А.И. Неусыхина: Сб. ст. М., 1995. С. 272-282.

176. Брагина Л.М. «Культура Возрождения в Италии» Якоба Бурк-хардта: Традиция восприятия // Буркхардт Я. Культура Возрождения в Италии: Опыт исследования. М., 1996. С. 541-557.

177. Брагина Л.М. Самосознание флорентийцев по сочинениям гуманистов XV в. // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М., 1999. Т. 3. С. 299-306.

178. Брагина Л.М. Образ гражданина в гуманистической литературе Флоренции XV в. // Человек в культуре Возрождения: Сб. ст. / Отв.ред. Л.М. Брагина. М., 2001.С.87-100.

179. Брагина JT.M. Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: Идеалы и практика культуры. М, 2002.

180. Бранка В. Боккаччо средневековый. М., 1983.

181. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. /Перевод с нем. А.Е.Махов. М., 2001.

182. Виллари П. Джироламо Савонарола и его время. М., 1995. Т. 1.

183. В своем кругу. Индивид и группа на Западе и Востоке Европы до начала Нового времени. М., ИВИ РАН, 2003.

184. Володихин Д.М. Экзистенциальный биографизм в истории// Персональная история. М.,1999.С.4-10.

185. Волынский А. Жизнь Леонардо да Винчи. M., 1997.

186. Гайденко П. Коллизия возрожденческого титанизма. // Вопросы литературы, 1980, № 7.

187. Гарэн Э. Проблемы итальянского Возрождения.- М., 1986.

188. Гуковский М. А. «Хроника» Б. Питти // Питти Б. Хроника Л., 1972.С. 185-200.

189. Гуковский М.А. Итальянское Возрождение. 2-е изд., испр. и доп. Л., 1990.

190. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989.

191. Гуревич А.Я. Ещё несколько замечаний к дискуссии о личности и индивидуальности в истории культуры. // Одиссей. Человек в истории. M., 1990.С.76-89.

192. Гуревич А.Я.Индивид. Статья для возможного в будущем «Толкового словаря средневековой культуры».// От мифа к литературе. Сб. в честь семидесятилетия Е.М. Мелетинского. М., 1993. С.309-310.

193. Гуревич А.Я. Индивид и социум на средневековом Западе. М., 2005.

194. Данилова И.Е. Итальянский город XV века: реальность, миф, образ. М., 2000.

195. Дживелегов А. К. Творцы итальянского Возрождения. М., 1998. Т. 2.

196. Девятайкина Н.И. «Картина мира» глазами Петрарки.// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 12. Саратов, 1998. С. 111-123;

197. Девятайкина Н.И. Поэт-гуманист и общество (Некоторые наблюдения на примере Петрарки).// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 13. Саратов, 1998. С. 101-109.

198. Девятайкина Н. И. «Письмо к потомкам» Петрарки как первый опыт гуманистической автобиографии // Диалог со времен. М., 2000.С.60-75.

199. Зарецкий Ю.П. Смертный грех гордыни и ренессансная автобиография.// Средние века. Вып.55.1992.

200. Зарецкий Ю. П. Автобиографии пополанов: флорентийцы XIV-XV в.в. о себе. // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 3. М., 2000.

201. Зарецкий Ю. П. Ренессансная автобиография и самосознание личности: Энеа Сильвио Пикколомини. Нижний Новгород. 2000.

202. Зарецкий Ю. П. Автобиографическое «Я» от Августина до Аввакума. М., 2002.

203. Зарецкий Ю.П. Теория литературных жанров и некоторые вопросы исторического изучения автобиографических текстов.// Новый облик исторической науки в век глобализации и информатизации. Сб. ст./ Под ред. Л.П. Репиной. М., 2005. С. 159-174.

204. Ильина C.B. Козимо Медичи и культура властвования во Флоренции: микро и макро подходы // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы науч. конф. Москва, 4-6 дек. 2001 г. М., 2001. Т. 2. С. 81-85.

205. История всемирной литературы. В 9 т. М., 1986.

206. История Европы. Т.З. От Средневековья к Новому времени. М.,1993.

207. История Италии. Т. 1. М., 1970.

208. Котельникова Л.А. Феодализм и город в Италии в XIII-XV веках. М., 1987.

209. Краснова И.А. К вопросу об истоках ренессансного рационализма. Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 9.Саратов, 1989.С.34-44.

210. Краснова И.А. Предпринимательская деятельность в ментально-сти итальянских купцов XIVXVIbb. ( на примере Флоренции)// Научные чтения по всеобщей истории, посвящённые памяти акад. С.Д. Сказкина. Ростов-н/Д, 1992. С.41-44.

211. Краснова И.А. Консортерия и семейная компания во Флоренции XIV-XV вв.// Общности и человек в средневековом мире. М.,1993. С. 80-83.

212. Краснова И.А. Деловые люди Флоренции XIV-XV вв. Ставрополь М., 1995. Ч. 1-2.

213. Краснова И.А.Влияние культуры Возрождения на духовную жизнь флорентийцев// Культура Возрождения и религиозная жизнь эпохи. М.,1997. С.40-49.

214. Краснова И.А. Савонарола и экономические проблемы Флоренции.// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 13. Саратов, 1998. С. 134-147.

215. Краснова И.А. Деловой человек Флоренции: занятия, круг общения, общественное сознание // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. М.,1999.С.101-117.

216. Краснова И.А. Обычай вендетты и коммунальная политика в записках купцов Флоренции XIV-XV вв. // Право в средневековом мире: Сб. ст. СПб., 2001. Вып. 2/3. С. 58-68.

217. Краснова И.А. Толерантность и миролюбие в обыденном сознании флорентийских горожан.// Средние века. Вып.63. М.,2002.

218. Краснова И.А. Миф о флорентийской свободе в биографиях дома Строцци.//Миф в культуре Возрождения. М.,2003.С.98-119.

219. Краснова И.А. Никколо дельи Аччайуоли выдающийся политический деятель Италии XIV в. // Ставропольский альманах Российского общества интеллектуальной истории. Ставрополь. Вып.7.С.321-335.

220. Кудрявцев О.Ф. Миф о «золотом веке» в культуре Возрождения.// Личность идея — текст в культуре Средневековья и Возрождения: Сб. науч. тр. в честь 65-летия Н.В. Ревякиной / Под ред. И.В. Кривушина и Е.С. Кривушиной. - Иваново, 2001. С. 84-92.

221. Лосев А. Ф. Эстетика возрождения М., 1982.

222. Михайлов А.Д. XV век в европейском литературном развитии // Вестн. РГНФ. М., 1998. № 4. С. 128-134.

223. Монье Ф. Опыт литературной истории Италии XV века: Кватроченто. СПб., 1904.

224. Нахов И. Эстетика человеческих дерзаний // Литературная газета 1979 №24 13 июня.

225. Петрова М.С. Просопография как метод исторического исследования: Макробий Феодосий и Марциан Капелла //История через личность: историческая биография сегодня. М.,2005.

226. Петров М.Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса. Л., 1982.

227. Пиренн А. Средневековые города Бельгии. М., 1937.

228. Пискунова С. Испанское возрождение как культура переходного типа.// Вопросы литературы. Ноябрь-декабрь, 1997. С. 171-174.

229. Ревякина Н.В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV первой половины XV в. М., 1977.

230. Ревякина Н.В. Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV веков. Иваново, 1993.

231. Ревякина Н.В. Человек в гуманизме итальянского Возрождения. Иваново, 2000.

232. Репина Л.П. Средневековый человек в системе социальных коммуникаций: новые подходы и методы исследования.// Общности и человек в средневековом мире. M., 1993.С.23-29.

233. Репина Л.П. Историческая биография и «новая биографическая история» // Диалог со временем. М., 2000.

234. Репина Л.П. Персональные тексты и «новая биографическая история»: от индивидуального опыта к социальной памяти//Сотворение истории: человек, память, текст. Казань,2001.С.348-349.

235. Репина Л.П. Личность и общество, или история в биографиях. История через личность: историческая биография сегодня. М.,2005.

236. Репина Л.П.От «истории одной жизни» к персональной истории// История через личность: историческая биография сегодня. М.,2005.

237. Репина Л.П. Личность и общество, или История в биографиях.// История через личность: историческая биография сегодня. М.,2005.

238. Репина Л.П.От «истории одной жизни» к «персональной истории». История через личность: историческая биография сегодня. М.,2005.

239. Ристори Р. Последняя Флорентийская республика ( 1527-1530гг.) в воспоминаниях Донато Джаннотти // Культура и общество Италии накануне нового времени. М.,1993. С.63-82.

240. Ролова А.Д. Социально-политическая борьба во Флоренции в 1527-1537 гг. и зарождение абсолютизма Медичи. Л.,1953.

241. Ролова А.Д. Экономический строй Флоренции во второй половине XVb. И в XVIb. // Средние века. 1956. Вып.8.

242. Ролова А. Д. Конец эпохи Возрождения в Италии; специфика экономики и общества в XVI в.Рига, 1987.

243. Ролова А.Д. Государственный долг и его роль в Флорентийской республике и в Тосканском Великом герцогстве.// Средние века. 1990.Вып.53.

244. Ролова А. Д. Возникновение синьории Медичи и культура Возрождения.// Культура и общество Италии накануне нового времени. М.,1993. С.39-51.

245. Ролова А.Д. Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность в XIII-XV вв.// Средние века. 1994.Вып.57.

246. Ролова А.Д. Социальная история Флоренции XIV-XV вв. в западной историографии 70-80-х годов.// Традиции и новации в изучении западноевропейского феодализма: Памяти Д.М. Петрушевского и А.И. Неусыхина: Сб. ст. М., 1995. С. 259-271.

247. Романчук A.B. «Добрые правления» и «Общественное благо» в итальянских источниках XIV в.// Личность идея — текст в культуре

248. Средневековья и Возрождения: Сб. науч. тр. в честь 65-летия Н.В. Ревякиной / Под ред. И.В. Кривушина и Е.С. Кривушиной. Иваново, 2001.С. 107-118.

249. Рубенбург В. И. Очерки из истории раннего капитализма во Флоренции. M.-JL, 1951.

250. Рутенбург В.И. О прогрессивности капиталистических отношений в Италии XIV-XV вв. // Средние века. М., 1955.Вып.6.

251. Рубенбург В. И. Автобиография Питти и итальянская литература // Питти Б. Хроника. Л., 1972. С.201-217.

252. Рутенбург В.И. Италия и Европа накануне Нового времени. Л., 1974.

253. Рутенбург В.И. Титаны Возрождения. Л., 1976.

254. Салтыков М. Чезаре Борджиа М., 1912.

255. Сванидзе A.A. Живые общности, общество и человек в средневековом мире.// Общности и человек в средневековом мире. М., 1993: С.9-17.

256. Сергеев К.А. Ренессансные основания антропоцентризма. СПб., 1993.

257. Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в средние века. (Материалы научного наследия). М., 1981.

258. Скалфати С.П. К истории ремесленных цехов в итальянских городах XIII-XIV веков / Пер. с нем. А.Н. Галямичева.// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 12. Саратов, 1998. С. 147-153.

259. Смелова М.Н. Человек и объект: Духовное и материальное в повседневной жизни Средневековья и раннего Нового времени (Обзор). // Культура и общество в средние века раннее Новое время: Сб. аналит. и реф. обзоров / ИНИОН. РГГУ. М., 1998. С.208-237.

260. Стам С. М. Диалектика общности и личности в средние века // Вопросы истории. 1993.№3.C.34-47.

261. Стам С. М. Проблема соотношения культур Возрождения и Средневековья: вековой спор.// Культура Возрождения и средние века. М.,1993.С.172-186.

262. Стам С.М. К проблеме генезиса капитализма в Западной Европе // Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 13. Саратов, 1998. С. 87-100.

263. Стам С.М. К вопросу об общественном умонастроении в ренес-сансной Италии.// Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 12. Саратов, 1998. С. 104-110.

264. Сунягин Г.Ф. Промышленный труд и культура Возрождения. Л., 1987.

265. Тарле Е.В. История Италии в средние века. СПб, 1906.

266. Тендрякова М. В. Ещё раз о социально-исторической прародине личности // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995.

267. Традиции и новации в изучении западноевропейского феодализма: Памяти Д.М. Петрушевского и А.И. Неусыхина: Сб. ст. М., 1995.

268. Фишер И.Р. Проблема ренессансного мышления в российской медиевистике 1990-х годов // Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 14. Саратов, 2001. С. 176-184.

269. Франческо Кастильоне. Жизнь Витторино да Фельтре / Пер. с лат., коммент. и примеч. Н.Р. Ревякиной. // Средневековый город: Межвуз. науч. сб. Вып. 13. Саратов, 1998. С. 198-213.

270. Хубач В. Биография и автобиография: проблемы источника и изложения. М., 1970.

271. Эльфонд И.Я. Политическая борьба во Флоренции XIV в. в трактовке Леонардо Бруни Аретино // Средневековый город. Вып. 13. Саратов, 1998. С. 109-121.